Как (не)родные [Лада Ражинскас] (fb2) читать постранично

Оля Продан, Анна Пестерева, Марина Потапова, Регина Тарасова, Михаил Кокин, Оля Узянова, Вика Кравцова, Ольга Каткова, Лада Ражинскас Как (не)родные

Анна Пестерева. «Холодно»

Подношу сигарету ко рту, втягиваю смолы, никотин и угарный газ, выпускаю наружу белый дым. Со мной рядом стоит еще около десятка человек – у всех изо рта идет такой же густой, плотный пар, но курю я одна. Мороз.

Метрах в четырех от меня морг – царство мертвых. Одноэтажное покосившееся здание с деревянными рамами и шатающимися в них стеклами. Они дребезжат от ветра. Окна занавешены плотной белой тканью, где-то просто закрашены краской. Кажется, еще один порыв ветра – стены рухнут, и тот мир окажется здесь. Я вижу, как он прогрызает себе путь наружу: в одном из окон выбито стекло, трещины на стене, похожие на длинные тонкие лапки гигантских насекомых, тянутся от земли к крыше. Интересно наблюдать за теми, кто пришел забирать своих мертвецов. Люди стоят группками, жестикулируют несмело, говорят приглушенно, словно стесняются жить в полную силу.  Взглядом скольжу по рукавам шуб, шапкам, голым, беспомощным шеям и ладоням. Одеты все, и я не исключение, в серо-черное – стоим, как тени на снегу, следы неизвестных зверей: читай нас, лесник, расскажи, кто мы.

В кармане вибрирует телефон: одно за другим пришли три сообщения во «Вконтакте». Открываю свою страницу, на аватарке кудрявая девушка в белом платье обнимает крепкого, высокого мужчину в костюме. Обожаю эту фотографию, у мужа такая же в профиле. Наша переписка из-за одинаковых снимков смотрится так, будто человек разговаривает сам с собой.

Саша пишет, что у него не получится сходить в гости к Звонаревым сегодня, он задержится на работе, в конце грустный смайлик.

– Но мы же договаривались!

– Прости, заказчик зверь, – и эмодзи в виде оранжевого сердечка. Мой любимый цвет.

– Мы должны прийти вдвоем, как семья. Скоро люди будут говорить, что у нас проблемы! Уже во второй раз ты вот так сливаешься!

– Наташа, проект! Я не могу с этим ничего сделать. Пришло много правок, за день нужно переписать все, что делали неделю.

– Что я буду делать там одна? – набираю, но не отправляю. Ладно. Не его вина, что он получил это чертово повышение. Стираю сообщение и вместо него посылаю: – Во сколько вернешься домой?

Значок «Печатает…» держится дольше минуты.

– Постараюсь пораньше. Не знаю пока.

Включаю песню «На сиреневой луне» и ставлю ее на повтор – под нее мы танцевали на свадьбе. Большой зал, кавер-группа, мы в центре круга – я раз двести пересматривала видео. В соцсетях оно собрало больше всего лайков – около трехсот. Так видят нашу семью мои и его бывшие одноклассники, одногруппники и нынешние коллеги. Открываю видео, но не чтобы в очередной раз увидеть наш танец – я ищу один-единственный лайк. Как это мне раньше в голову не приходило проверить? Да, вот он – есть. Тощий мужчина с голым торсом и с шампуром мяса в руке – как можно додуматься поставить такое фото на аватарку? Видел, отметился. Как хорошо, что все эти три года меня это не волновало.

На морозе быстро разряжается телефон, осталось 10 % батареи. Единственное здание поблизости – морг. Дверь, кажется, не закрыта. Пойду попрошу зарядить телефон, шнур у меня есть, не откажут же. Заодно узнаю, когда будут выдавать тело. Дверь поддается не с первого раза, но от энергичного толчка бедром распахивается. У входа стоит стол охранника, а за ним пусто – стул, чашка с засохшим чайным пакетиком, судоку, карандаш. Только человека нет. Пока я озираюсь в нерешительности, из проема напротив выкатывается толстый мужик в униформе. В руке у него куриная ножка, он откусывает, не спеша жует и только потом спрашивает:

– Вы кто? Куда?

– Я бы телефон хотела зарядить. Можно? Мне хотя бы минут двадцать, а то совсем сел.

– Сейчас придумаем что-нибудь.

Мужик долго вытирает руки салфеткой. С отвращением смотрю, как он хватается пальцами за экран смартфона, достаю из сумки шнур и кладу на стол. Все это происходит в гробовом (ха-ха) молчании. Тишину разрывает женский крик. Я вздрагиваю и, кажется, лепечу что-то вроде: «О господи». Охранник молча, неспешно встает и идет вглубь коридора. В руках у него мой смартфон, поэтому я следую за ним. Мы дошли до кабинета с выцветшей табличкой «Гримерная». За ней кто-то захлебывается собственным голосом. Звук нарастает, пока дверь перед нами не открывается и из нее прямо на охранника не вылетает крупная женщина в белом халате. Инстинктивно прижимаюсь к стене – вовремя, иначе бы она сбила меня с ног. Громко-громко шепча: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия», она убегает по коридору, пока не скрывается в одной из комнат.

– Это Марина, – зачем-то представляет ее охранник, как будто это хоть как-то объясняет происходящее.

Заглядываю в проем открытой двери: битый, весь в сеточке трещин кафель на стенах, грязный пол, лампа на потолке. Казенный портал в загробный мир, ГБУ «Рай и