Я пролил твой мохито в школьном туалете [Алексей Летуновский] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Алексей Летуновский Я пролил твой мохито в школьном туалете

У озера

А в сгоревшей квартире они не решились оставаться до утра и через темный переулок в промозглой атмосфере они выбежали на трамвайные пути.

– Вон, трамвай, – крикнул парень в черных волосах с хохолком, полосатыми штанами и в мятой изумрудно-серой толстовке.

Подождав, пока ржавый в темноте трамвай начнет проезжать мимо, парень схватил за рукав девушку в рубиновой полосатой курточке, рваных джинсах и перемазанной беспорядком прической, ускорился и схватился за пухлый железный зад трамвая, подтянув к себе девушку.

– Держись.

Мимо стали пролетать темные сопливые заборы. – Поехали к озеру! – предложила девушка, пытаясь расслабиться от волнения и проверяя, надежно ли она зацепилась.

Парень кивнул и через заднее запотевшее окно посмотрел в салон трамвая. В нем сидели обыватели. Они курили гнилые папиросы и плакали так, что из множественных щелей трамвая только капали девственные ручейки.

Парень захохотал и откинулся назад, закрыв глаза. Так он стал похож на виляющий хвост ржавой машины. Пару капель слез обывателей попали на кеды девушки и прожгли их насквозь. Она зашипела от слабой боли.

Озеро было огорожено забором, впрочем, как и все вообще здесь. Они стали перелезать и забор проломился под.

Парень выругался, а девушка засмеялась. Он отряхнул ее, взял за рукав и потащил через грязные канавы слизи к берегу. На озере плавала темно-белая пленка свежего льда.

Девушка окинула взглядом пояс озера из множества желтых точек, окруженных светло-голубым ореолом – это горели души обывателей в квартирах.

–Ты видишь звезды? Их так много, – сказала она, посмотрев на дырявое черное полотно неба.

– Я вижу только мутные белые точки.

– Сейчас. Девушка отломила маленький кусочек льда, разделила его на две половинки, протерла песком и поцеловала на прощанье. – Держи. Он надел две пластинки льда на глаза и все вокруг стало четче. – Теперь видишь? – спросила девушка.

–Теперь я вижу простые белые точки.

Она улыбнулась и, расправив руки птицей, глубоко потянулась в пространство вокруг. – Чую запах булок, – заворчал парень. – Там будка стоит, что ли. – Сейчас бы съесть одну!

Парень взял ее за рукав и потащил к будке. В ней сидел толстый угрюмый пекарь и, подложив руку к щеке, мечтал. Щелкнула печка и пекарь взял оттуда свежую булку. Он вдохнул ее пресное тело и начал есть. А затем достал из штанов тесто и на черном подносе смастерил фигуру булки. Сунул ее в печь и стал мечтать.

Они прижались к боковой стенке серой будки, парень провел указательным пальцем по ее губам так, что она не смогла выдавить и слова. Он вытащил из штанов пистолет и, как только печка щелкнула вновь, он предстал перед пекарем с пистолетом. Пекарь держал в руках готовую булку и скучно смотрел на парня. Парень протянул исцарапанную руку и взглядом приказал пекарю. Тот не повиновался, лишь с укором глядел на парня. Тогда парень схватил булку и ринулся бежать. Пекарь остался на месте. Он достал из штанов тесто и продолжил мечтать.

Лед в глазах растаял, и вокруг вновь стало мутно. В лысом залесье они нашли дерево, растущее вдоль земли и, вслушавшись в вакуумную тишину, выдохнули. Девушка съела булку и прилегла на его плечо. Он услышал через миг девушки сопенье, достал пистолет и стал тихо, пытаясь не разбудить ее нутро, стрелять по луне.

Луна поначалу сворачивалась в разные фигуры, а, запыхавшись, и лопнула. Ее огромные осколки ринулись в озеро. Они упали в озеро, и вся озера вода ринулась вверх из озера. Ее вмиг засосали редкие облака.

Парень улыбнулся: завтра будет дождь.

Настроения неба

Знаю я такие коридоры. Только вот эти коридоры не в зданиях, да и не служат коридорами-то, в общем и целом. Эти коридоры вполне можно называть тропинками, или – забористо и пафосно – дорогами. Вот такая дорога пролегала километра на два вглубь в лесную хвойную чащу под проясняющимся небом. Знаю я такое небо. С одного взмаха взглядом кажется, будто бы это небо затянуто серой простыней и потихоньку да помаленьку напоминает о том, что уже ничего не будет как прежде, а то, что происходит сейчас, затянется и втянется в зыбучие пески-снега января, которые потом растают и станут просто песками, а потом чрез них трава вырастет, но все равно они затянут, и об этом напоминает небо с первого взгляда. Но я люблю всматриваться в небо подолгу и поэтому я вижу прояснения. Еле заметные черточки, трещины, щелки и норки, сквозь которые виднеется синева субботнего дня. И очевидно то, что серая пелена еще может сорваться, порваться, скататься скотчем в нерасправляемый рваный ком, который можно кинуть в урну для таких же серых небесных комков из полотен. Я знаю такие урны. По ночам у них светятся таблички, таблички с указанием того, что творится внутри таких урн. А именно там, в этих безнадежно желтых урнах томятся адом серые небесные полотна. Я задерживаю взгляд на урне буквально секундой, а