Люди небес [Даниил Трифонов] (fb2) читать онлайн

Мария посмотрела на истерзанную душу, прибывшую к ней сегодня. Этот человек был хорошо одет, на руке приличные часы, а к лицу прилеплена улыбка. Но отстроенный фасад прикрывал собой ад ото всех, кто пытался за него пробиться. Судя по доносящемуся жару, трещины на этих стенах возникли от давления не снаружи, а изнутри. И правда, с чего бы интересоваться домом, который в точности похож на тысячи других, поэтому его хозяин не пострадал от излишнего внимания. Но помимо этого, Мария чувствовала лёд… только теперь это была вовсе не метафора.

Молодая девушка чувствовала то, что не способны распознать другие. Ещё ребёнком, замечая порывы человеческой души, она называла образовавшиеся ощущенья словами, которые приходили ей на ум по аналогии с другими чувствами, данными природой всем. Привычка с детства давать переживаниям подобные названия была вполне понятна, девочку никто не обучил, как нужно подбирать слова. Ведь она была такой одна, а человеческий язык не приспособлен для выражения чувства, неизвестного другим.

Поэтому никто не понимал, когда она рассказывала, что ощущает в других людях, но все пугались, когда она, пытаясь объяснить, невольно выражала то, что на душе лежит у них. От лечения её спасло лишь чудо, да священник, научивший скрывать от других людей свои переживания. Но знание души позволяли ранить человека или исцелить. К счастью, девушка решила предпочесть второе.

И потому пред ней стоял мужчина, отчаявшийся человек, один из многих, кого Мария спасла за свою жизнь. Слава летела впереди неё, и страдающие души шли по её следу, а девушка принимала всех по мере сил, не взирая на статус, состояние и внешность. Видя тех, кто в ней нуждается, она отсеивала всех зевак, пришедших насладиться шоу. Никто не знал, как она избавляет людей от боли, поэтому её зовут святой.

Но она знала, что грешна и вообще, её чутьё не признак добрых дел, – его с лёгкостью можно обратить во зло. Это просто способность чувствовать, которая даёт ей знание, возможности и власть. Мария пользовалась этим с рождения и не всегда другим во благо, много постыдного она успела совершить. Но сейчас… сейчас она вновь распорядится этим даром, как велит ей совесть. И ещё одна душа избавится от чувства мерзлоты.

Словно метель кружилась в рваной ране на груди, оставленной на месте вырванного сердца. Дом, в котором давно погас огонь, завалило снегом и без посторонней помощи замкнутым в нём людям не выбраться наружу. Мария знала, что этот образ – всего лишь плод её воображения и существует только в голове. Но чувства, отражённые в картине столь же реальны, как и музыка, заставляющая людей мечтать. Они шли волною от мужчины, и их было нетрудно уловить. Теперь же настало время им ответить. Девушка протянула к нему руку, воображая, будто проникает сквозь грудную клетку. И её рука охвачена огнём, гонит ледяную стужу.

Когда-то всё было не так и эти руки приносили много боли. Она до сих пор помнит те глаза – злые тёмно-карие. Они смеялись, и, окружающие взрослые могли бы ими любоваться… Мария могла бы ими любоваться, если бы не знала, что скрывается за ними. И этот смех был отраженьем яда, засевшего в его душе, он изливался на неё и от того ей стало больно. Желая вернуть обидчику те чувства, что он ей подарил, она протянула к нему руки, сжав возникшее пред ней сердце. И мальчик рухнул наземь, а она тут же отскочила, понимая, что творит. К счастью, ребёнок спасся и больше к ней не приставал.

Это заметил Михаил, батюшка из местной церкви. Он подошёл к ней, когда мальчишку увезли и спросил:

– Ведь это твоих рук дело? Не пугайся, я никому не расскажу и осуждать тебя не стану. Можешь смело говорить.

Мария была не в силах произнести ни слова, но смогла кивнуть в ответ.

– Почему же? Он тебя обидел?

Девочка кивнула вновь и, наконец, к ней вернулся дар речи:

– Он меня дразнил. Очень жестоко.

– И тем самым причинил тебе большую боль? Но ты не видела сама, что ему больно?

– Видела… наверное…

– Но ослепила ты себя сама?

– Мне было больно, хотелось раздавит его… но я видела, будто в его сердце игла.

– И ты не хотела избавит его от этой боли? Тогда бы он не обижал тебя, и ты облегчила бы его участь. Смогла бы ты протянуть ему руку? Смогла бы ты ему помочь?

Девочка закачала головой.

– Я вижу, ты пока на это не способна. Тогда, может, примешь руку помощи сама?

И Михаил протянул ей руку, а она с готовностью бросилась к нему, словно ждала такое предложенье много лет. С тех пор он помогал ей добрым словом, и одного его было достаточно, чтобы изменить всю её жизнь. Злоба, алчность, отчаянье – всё это меркло перед добротой.

Мир настороженно смотрел, как молодая жизнь растёт, постепенно раскрывая все свои таланты. Черпая силы из благих дел, которые её научил делать Михаил, девочка отучилась творить зло, уделяя своё время помощи тем, кто пострадал. В следующий раз, когда Мария встретилась с тем мальчиком, сердце которого хотела раздавить, она пыталась исправить то, что натворила. Прошло двенадцать лет, он не узнал её, но Маша, поняла, кем были оставлены следы в душе страдавшего мальчишки.

Словно плетью оказался выжжен шрам, молнией раскинулся овраг, ломающий каменную гору. Трещина, оставленная больше десятка лет назад, выросла в огромное ущелье. Время расшатывало некогда крепкую породу, лишь увеличивая щели. Гора росла, а вместе с ней росла и пропасть, чем душа взрослее становилась, тем сильнее возрастала боль. Мария чувствовала это сердцем, она увидела разлом.

Осторожно направляя ветер в сторону ущелья, она бережно заполняла пустоту. Землёй, подхватываемой воздухом, она засыпала бездну, выравнивая видимый ландшафт. Затем, она зачерпнула из озера водицы, оросив своё творение дождём. Согреваемая лучами солнца плодородная почва зацвела, подарив изначально безжизненной пустыне немного природной красоты.

– Ты стал сильнее, – закончила Мария. – Эта рана дала больше, чем отняла у тебя.

Конечно, Мария не могла создать в душе мальчишки что-то, чего не было бы в ней изначально. И почву она перенесла из уже замёрзших мест. В ней нет солнечного света и земля там не нужна, зато эти силы, лежащие во тьме без дела, очень пригодились, чтобы исправить то, что девушка натворила в прошлом.

Настало время, и вот он ушёл, Мария осталась в одиночестве, встречая мысли, которые пытаются пробраться в её разум. Каждый раз она ведёт с ними борьбу, а они не желают оставлять насиженное место. Помогая людям, девушка всегда рискует получить не меньший вред. Нет, она не тратит силы, и нет закона, по которому она должна чем-то за помощь заплатить.

Но, отвлекаясь на других, запросто можно запустить собственную душу, а она безразличия не терпит. Если оставить дом без должного ухода, он через время станет рассыпаться. Цветы без внимания завянут, опутанные сорняками. Но сердце – хрупче тончайшего льда, нежнее воздушных облаков. И, оставляя его без присмотра, Мария перешагивает через себя, зная, что сможет отбиться от стаи хищных подозрений и залатать раны, если те успеют появиться.

Впрочем, в этот раз недолго ей представилась возможность отдыхать. Шаги, подмеченные чутким слухом, уже доносились до неё. Их было много, они приближались к комнате Марии. Группу людей пытались остановить монахини, помогающие девушке, но их грубо оттеснили, освобождая место вожаку. Тот твёрдой поступью шагал по истрескавшемуся зданию, ветхому и грязному, ничем, впрочем, не отличающимся от прочих строений в этих городских трущобах. Оценивающий взгляд скользил по обшарпанным стенам, презрение в нём было нетрудно угадать. Видно, он не очень-то хотел здесь находиться, но что-то тянуло его сюда. И это нечто заключалось в славе, окутавшей Марию полупрозрачным покрывалом, словно туман, оно давало знать, что скрывает в себе что-то, но очертания силуэта невозможно различить. И лишь приблизившись можно было разглядеть, что же за тайна скрывается за этим всем, действительно оно стоило внимания или молва пошла из-за какой-то ерунды. У шагающего к девушке властного господина было лишь одно намерение и его невозможно было осуществить, не увидев воочию, что она такое есть.

И когда открылись двери, Мария почувствовала жар. Он хлынул к ней сплошным потоком, содрогая воздух, выбивая опору из-под ног. Девушка, будто бы в испуге упала на кровать, но спокойный взгляд давал понять: ничто не смогло её смутить.

Источник этого пожара приблизился, оставив свиту позади. Это был мужчина средних лет хорошо одетый, богато, но не вычурно, красиво и со вкусом. Но внешний лоск нисколько не скрывал разбойничьей натуры, вежливая улыбка не маскировала дикий взгляд. Образ респектабельного господина не был призван кого-то обмануть, скорее это просто была насмешка.

– Здравствуйте, Машенька! Простите, что без стука, но вы, мне думается, заранее слышали как я иду, – улыбаясь пропел мужчина. Медленными шагами он стал приближаться к девушке, попутно останавливаясь, чтобы разглядеть какую-нибудь вещицу.

– И вам не хворать, – ответила ровным голосом девушка, вставая на ноги. – По имени не обращаюсь, не знаю его. В отличие от вас, не так хорошо осведомлена.

– Надо же, а я думал, экстрасенсы всё знают.

– Я не экстрасенс. Я всего лишь помогаю людям. И денег за это не беру.

– Вот как, не экстрасенс? А люди говорят, что вы чудеса творите, с Богом напрямую общаетесь, будущее знаете.

– Люди много чего говорят. Если хотите что-то обо мне узнать, спросите у меня.

– А я, собственно, за тем и пришёл, – господин приблизился к Марии. – Но вы правы, я не представился. Меня в народе Медведем кличут.

Женщина, мешавшая незваным гостям приблизиться к Марии, засмеялась:

– Что-то невелик этот мишка. Каши мало ешь?

Улыбка сразу же исчезла с лица мужчины. Он повернул голову к монахине.

– Каши мало ем, – раздался тихий скрежет голоса Медведя. – Предпочитаю мясо. И тебя мне хватит на один лишь зуб.

– Сестра Татьяна, оставьте нас, прошу.

Татьяна презрительно оглядела бандитов, махнула рукой и монахини с неохотой покинули комнату.

– Так значит, людям помогаете, – дружелюбно, но уже без прежнего налёта улыбки на лице произнёс Медведь.

– И вам могу помочь…

– А мне, по-твоему, нужна помощь?! – мужчина не кричал, но тон повысил. Буря ещё не началась, но ветер закачал деревья.

– Нужна… – словно не замечая давления, ответила Мария глядя прямо в глаза господину. Жар с новой силой хлынул на неё, на что она нашла в себе прохладу, чтобы успокоить этот полыхавший полутруп. Но стоило ей начать морозить этот пыл, как тот сверкнул в глазах ярким блеском и скрылся где-то в глубине души, туда же пряча и его источник.

– Мне от тебя ничего не нужно… богадельня, – презрительно швырнул Медведь, глядя на обшарпанные стены. Затем, когда ему наскучило это занятие, он развернулся и пошёл к дверям, сопровождая громким гулом каждый шаг. Бандиты ринулись за ним, а Мария недолго глядела вслед непрошеным гостям, вернувшись к брошенному делу.

***

Андрей улыбнулся Маше. Мальчик, раненый ею много лет назад, вырос, укрепив свой дух той болью, что она ему дала, и превратился в юношу, который теперь пытается творить добро. Он её любит, это видно сразу, по крайней мере, ей. Но это шло на пользу, ведь он присоединился к её делу и теперь помогал больным, приходившим за помощью сюда.

Считают, что Мария лечит душу, а сёстры – тело. Но это не совсем так. Избавляя от душевных мук, девушка лишает человека вреда, который он сам себе наносит, будь то неудачи в жизни или хворь. И, хотя не так уж часто причины болезней заключаются в их голове, больные верят, что она способна творить чудо и те, кого удаётся исцелить, лишь подтверждают слухи.

– Ты видишь будущее? – спросил Андрей.

– Нет, откуда? – улыбнулась в ответ Мария.

– А я умею. Иногда, но всё же.

– И что ты видишь? – заинтригованная девушка

– Я вижу дом. Солнце светит, – ещё не закат, но его предчувствие. Над землёй пронёсся дождь, но небо уже очистилось от туч. Красноватый свет ложится на соседний дом, оставляя ниже место расстелиться густой тени. И осенняя свежесть окутывает нас.

– Нас?

– Ага. Мне кажется, и через много лет мы будем вместе.

– Посмотрим. Я буду рада, если ты останешься с нами, – Мария обвела взглядом помещение. – А пока, могу я попросить тебя помочь мне с этими вещами?

Не дожидаясь ответа, девушка потрепала волосы Андрея и, подняв ящик со стола, кивнула на такие же, сложенные стопкой. Парень тяжело вздохнул, глядя то на вещи, то на Машу, и, немного о чём-то погрустив, взял ящики и последовал за отдаляющейся фигурой.

Когда работа была закончена, Мария и Андрей вышли из здания. Напротив стояла группа людей бандитского вида. Потёртые жизнью, они бы выглядели угрожающе, если бы Мария не видела сомнение, таящееся в их душах, проявляющееся проблеском усталости в глазах. Один из них, завидев Машу, направился к ней, ссутулившись, чтобы немного соответствовать её небольшому росту. Сжав левый кулак в правой руке, он поклонился и из его груди раздался хриплый голос:

– Мы с ребятами пришли спросить, вам помощь не нужна?

– Нам? Помощь? – удивилась Мария.

– Ну, да. Может, обижает кто. Или рабочих рук не хватает.

– Пока не нужно. А вам?

– Что нам?

– Вам самим помощь не нужна?

Мужчина склонился ещё ниже.

– Нужна, сестричка, ой как нужна…

– Ну, так проходите, мы поможем.

Мария помнила, как с Михаилом они помногу говорили, сидя на лавочке у монастыря. В таких разговорах она чувствовала то, что сама дарила людям, научившись помогать им за несколько лет таких бесед. Словно день за днём потихоньку по кирпичикам собирался сказочный дворец, который находился в её сердце и заполнялся богатствами со всех концов, с каждым разговором становясь ещё прекрасней.

– Тебя что-то тревожит, – обратился к ней монах после обоюдного молчанья. – Говоря твоим языком, в душе бушует ветер.

Девочка знала, что он не обладает даром, которым наделена она. Но он каким-то чудом узнавал, что с ней творится, даже если она пыталась это скрыть.

– Я всё думаю о мальчике…

– Об Андрее?

– Я не видела его с тех пор, как ранила… и, может быть, ему не сильно больно. Но мне в любом случае сейчас точно тяжело.

– Ты хочешь избавиться от боли? Маша закивала. – Я знаю способ.

Мария с надеждой на него взглянула, но радость в нём сверкала лишь несколько мгновений.

– Но ты больше не сможешь помогать. Ведь если ты не будешь чувствовать чужую боль, ты не узнаешь, когда им помогаешь, а когда наносишь вред. Страдание – твой инструмент, который ведёт по пути добродетели. Если его лишишься – перестанешь понимать, как повлиять на страждущую душу. А затем, лишишься желания помочь.

– И что, мне так мучиться всю жизнь?

– Нет. Твоя боль перестанет пытать тебя, если ты позволишь ей войти в собственную душу. Страдание будто бы держит её в осаде, лишая последних сил. Поступи как завещал Христос, подставь другую щёку, дай ей волю – она перебесится и будет мирно ждать.

– Ждать чего?

– Ждать, когда ей можно будет уйти.

– И когда это случится?

– Когда-нибудь. Ты об этом узнаешь. Боль покинет тебя, когда кое-что важное произойдёт в твоей душе.

Душа Марии томилась в ожидании. Годы шли, боль всё сидела в сердце, хоть и не давала вида, лишь изредка напоминая о себе. И вот, глядя на Андрея и вспоминая тот давний разговор, она понимала, что эта боль больше не вернётся. Лишь боялась, что это место не будет долго пустовать.

***

– …на месте прежней боли появилась пустота, – Мария будто бы глядела сквозь Андрея и, в некотором смысле, это даже было так. Но она не спрашивала друга, а тот не удивлялся, лишь подперев ладонью подбородок, уставил взгляд в чашку пред собой. – Ты словно сбит с пути.

– Скорее плыву, сам не зная направления, – уточнил Андрей, откладывая кофе. – Течение уносит, шатая в стороны на каждом повороте и нет конца этой реке.

– Мы вместе, – Мария положила руку другу на плечо, – а значит, нас не разбросает по отдельности.

– Но может утопить обоих…

– Отбрось ты эти мысли. Не надо придумывать себе проблем. Что тебя гложет?

Девушка улыбнулась, и юноша будто бы увидел свет. Конечно, на самом деле ничего не изменилось, но лучезарная улыбка, сиянье глаз – это то, что так его манило. Это то, что так притягивало многих людей к ней, – не просто чудо, а любовь горела в ней, в её душе был свет.

– Мне тяжело смотреть на мир. Я будто бы погряз во мраке, он обволок меня и даже этот свет, что ты излучаешь, не способен разогнать его. Ты даришь мне его сейчас, но тьма лишь отступает, чтобы вновь вернуться, когда сиянье твоих глаз направлено не на меня. И тогда люди сплетаются в размазанную краску на полотне неопытного художника, а сердца других людей бьются тише для меня.

Быть может, я становлюсь к ним глух, но мне кажется, что они уходят от меня. И, когда уже я задыхаюсь, не в силах выплюнуть эту застрявшую в горле скверну, приходишь ты, спасая меня в очередной раз. Тьма горит, мечется, свет заставляет её скрываться. Но как же мне не хватает этих дорогих минут, чтобы сжечь тьму без остатка. Как мне не хватает тебя.

Андрей посмотрел на девушку полными боли глазами, из которых едва не хлынут слёзы. Но Мария уже коснулась его плеча, лишь улыбаясь под натиском тоски, дующей со стороны юношеского сердца. И свет опять ударил по коварной тьме. И света в этот раз было в достатке.

Когда пожар чужой души вплотную подобрался к сердцу, то через время может вспыхнуть тоже, чуть-чуть, а всё же забирая чей-то жар. Но, облегчая чью-то боль, начинает мучиться само, не понимая, что через рану ещё больше пламени ворвётся внутрь.

И эти муки заставляют думать, как бы насолить в ответ, чем бросить в ту чужую рану, которая заставляет страдать людей вокруг. Но излечить собственное сердце было бы сложнее, а потому такая мысль к нам приходит очень редко. Ведь кажется абсурдным то, что этот человек страдает больше всех, с кем он поделился своим жаром. Оказывается, что и наказывать его не нужно, достаточно лишь оставить одного. Найдя в себе силы отпустить уничтожающую душу боль, можно перестать страдать за этого другого. И тогда огонь внутри него поглотит всё, что находится в округе. Когда же будет нечему гореть, пламя сгинет в беспощадном ветре. Поддавшись искушению, рискуешь оказаться пеплом сам.

Мария помнила слова наставника, которые он произнёс, успокаивая девочку после ссоры с одноклассницей. Бывшая подруга, та не могла оставаться ею долго, выискивая поводы для ссоры даже со спокойными детьми. Маша старалась не разжигать вражды, мирилась со многими вещами, пыталась излечить, но всё же, гася огонь, она не могла не замечать, что душа подруги тлела, ожидая случая, когда же можно возгореться вновь. И однажды Маша почувствовала это пламя у себя внутри, позволив пожару охватить их обе души. Под конец её назвали ведьмой и девочка, борясь со своим гневом, заревела, убегая к Михаилу.

***

Он шёл, прорываясь сквозь стену мрака, разрывая её грубыми движениями рук, но та, податливо прогибающаяся от резких взмахов, хитро обволакивала свою жертву, затягивая её всё глубже в темноту.

Метель из хлопьев пепла всё кружила вокруг молодого человека, одновременно гоня его вперёд и между тем, слепя глаза, дабы юноша не видел в какую пропасть он ступает. То был Андрей… и ему так не хватало света, чтобы понять, что он от этой тьмы убегает не туда. Она сама его пугает и, как охотник, гонит в сторону, где ждёт опасность. А жертва лишь беспомощно стремится к жизни, не ведая того, что это правильное желание загоняет лишь в тупик.

И некому помочь запутанной душе, погрязшей в паутине вечной ночи, юноше оставалось лишь идти вперёд, надеясь, что впереди появятся огни. Но его надежды тщетны, вокруг него лишь пустота, никто не укажет ему путь. И повернёт ли он, предчувствуя опасность, за шаг до того, как ступить в пропасть или же страх овладеет им… сторонний наблюдатель не найдёт ответа, а Андрей не задаст себе такой вопрос…

Открыв глаза, Мария вспомнила свой сон, по частям собирая хрупкую картинку. Та моментально разлетелась на песчинки, как это часто случается с видениями ночи. Но, приложив усилия, девушка вспомнила и мрак и юношу… Андрея! Он, кажется, попал в беду… но нет, народная святая знала, что стоит ей выйти из комнаты и сделать пару шагов, как она увидит его комнату в которой он, несомненно крепко беззаботно спит. Утешив себя мыслью, что с другом будет всё спокойно, Мария вновь глаза закрыла и представила, что пепел, круживший во сне вокруг молодого человека рассеялся и…

– Всё будет хорошо.

***

Немолодая женщина смотрела вслед уходящим «исцелённым». Все знали, среди них самые разные люди: бандиты, рабочие, врачи и бизнесмены. Каждый приходил избавиться от своего недуга, кто-то даже помощь предлагал. Но женщина сюда ходила по своим делам, она не чувствовала себя здесь своей. Присев передохнуть и провожая взглядом шедших по своим делам послушниц, она не заметила приближения Марии.

– Вас что-то опечалило, – от неё невозможно было скрыть ни бурю страсти в сердце, ни холодной сырости души. Заметно чувство окружающим или нет, было неважно, девушка всё замечала лучше всех.

– Смотрю я на ребят и думаю, на что вы тратите свою молодость? Нет, я всё понимаю, в молодости сама болела помощью другим, но лишь с годами поняла, что усилия нужно вкладывать туда, где они не бесполезны.

– Я думаю, это понимает любой из нас.

– Да, я неверно выразилась. Я хочу сказать, что не сразу научилась различать, где усилия дают плоды, а где они тратятся в пустую. И сейчас, глядя на это всё дело с высоты прожитых лет, могу сказать, что вы, ребята, занимаетесь ерундой.

– Вы не верите, что можно что-то изменить?

– Я сама пыталась, но ничего так и не вышло. Я всю жизнь мечтала, грезила, что можно этому городу помочь. Участвовала в различных движениях, жертвовала и собирала на благотворительность деньги, сама организовала не один проект. Но что толку? Город всё стоит на месте, движения к прогрессу нет. Он погибает и все усилия напрасны, остаётся лишь выживать или бежать из этих мест.

Мария протянула руку. Как это бывает, рука, касаясь тела, задевало душу, привычное движение, простое, но несущее в себе тепло, порой необходимое для того, чтобы сердце всколыхнулось, раскрылось, пропуская внутрь свет и явив для себя чудо. Но в этот раз всё было не так. Целительница увидела чёрный сгусток, но не могла до него дотянуться. Он ускользал, как только пальцы к нему прикасались, не позволяя девушке себя поймать, и даже свет был не в силах ей в этом помочь.

Когда мечты и предположения из раза в раз рассыпаются на глазах, человек перестаёт верить в чудо… и замечать его, когда оно всё же произойдёт, – вспомнила очень кстати Мария слова наставника. – А когда нет надежды на чудо, даже желание его осуществления становится формальным и его явление уже не помогает.

– Так почему вы остаётесь здесь? – спросила названая чудотворница, потерпев поражение в том, в чём всегда преуспевала. – Разве нет возможности покинуть город? И зачем приходите в нашу обитель?

– Сердце не отпускает из города, а это место… глядя на страдающих, я наполняюсь их печалью, которая заставляет суетиться и помогать им. Иначе брошу всё и уеду… а потом буду страдать по родным местам.

Мария улыбнулась.

– Зачем страдать, когда и так много поводов творить добро?

– Ну, например?

– Улыбка тех людей, которым вы по-настоящему смогли помочь.

***

Словно белый лебедь над водной гладью скользила девушка по каменной площадке, а подол платья распахнутыми крыльями отбрасывался назад ветром. Мария шла к толпе, завороженно смотревшей на неё и в их глазах она сияла, размазывая всё вокруг в одно сплошное белое пятно. На этом фоне была видна одна фигура – спасительницы, дарующей им свет.

Её слова ловили с наслажденьем, затаив дыханье, боясь биения своих сердец, словно бы они могли нарушить тишину и заглушить нежный голосок Марии. Та возвышалась, поддерживаемая сотней рук, протянутых в безоблачное небо, не требовалось их касаться, чтобы взлететь, достаточно увидеть, сколько душ пришло уверовать в тебя. Рабочие, учителя, бандиты – все были едины, утонув в потоке свете самых ярких звёзд.

Когда тот свет погас, все разошлись, унеся с собой его частичку. И она топила лёд в душе каждого из них. Тот чёрный грязный лёд всё меньше сковывал их помыслы, желания, любовь. Их совесть пробуждалась, заставляя сердце биться чаще, разогревая кровью жажду что-то изменить. Освободившись от мрака, они с трудом терпели его вокруг себя. В один момент их света хватит, чтобы победить его во вне.

***

– Что это за проповедь?! Что эта ведьма там устроила?! Какого хрена город восстаёт?!

Слова Медведя разлетелись по дворам как стая напуганных птиц. Недовольство «хозяина» заставляло того пылать, словно сердце города, он заставлял кровь струиться в жилах здешних улиц, и с ней его огонь распространялся в самые далёкие части каменного организма, но теперь что-то шло не так. Опухоль возникла незаметно, но стала быстро возрастать. Всё хуже чувствовались плоть, стремительно теряющая с центром связь.

И вот тело уже захлёбывается кровью, пытаясь отстоять свои права, пытаясь выжить, но угроза становится сильней. «Ведьма» словно прокляла Медведя и тот город, что он всю жизнь считал своим. Но люди, отвернувшиеся от «хозяина», считали, что она для них лекарство, уничтожающее скверну, засевшую внутри.

– Я не этого хотела, – прошептала девушка, обращаясь к другу. – Я всего-лишь хотела дать им свет.

– Теперь ты видишь, что натворил твой свет?! – Андрей не злился, огонёк в его душе не позволил бы такому произойти. Просто решимость убедить Марию сбавить темп, не тратить силы понапрасну, создавая суету, проявлялась чересчур заметно. – Льётся кровь, есть жертвы, это не твоя вина, но ты в силах это прекратить.

– Ты хочешь сказать, что я могу остановить это насилие?

– Конечно! Перестань лить масло в огонь, и он сам собой погаснет.

– Нет! Я знаю, им нужен свет!

– Ты его уже дала им, подумай о других…

– Ты прав, в городе ещё есть те, кому его не хватает, чтобы сдержать свои опасные порывы. Я должна их освободить от боли, которая толкает к преступлению. Я должна идти в самое логово врага, медвежью берлогу, чтобы пробудить разум этих бандитов и остановить потоки крови!

Полная решимости Мария стала собираться, а Андрей полными печали и тоски глазами продолжал смотреть ей вслед.

***

Впрочем, ненадолго они расставались, и уже другой огонь горел в глазах Андрея. Словно безумный, друг Марии, он уже ждал её у дома их некогда общего врага, а теперь союзника молодого человека. Он ничего не мог плохого натворить, но, покинув своих товарищей, он отбирал ту пользу, которую мог бы принести. И не в силах остановить подругу Андрей пытался лишь ей всё объяснить.

– Ведь такой исход был очевиден. Тебе было не трудно его предугадать. Но ты решила не обращать внимания на МОЮ боль, предпочитая исцелять других, лишь приумножая мои страдания! Ты пришла спасти ИХ души, но позабыла, что существую Я! И это МНЕ больше всего требовалась помощь, но ты бы этого не увидела, если бы я не оказался здесь!

Да, она должна была заметить… нет! Открыть свои глаза и перестать отрицать то, что было очевидно. Андрею не хватало теплоты и света, и огонь в его душе всё слабее пробивался сквозь сгущающийся мрак. Вокруг юноши образовалась буря, лишая сил, ожидая тот момент, когда он так устанет, что его можно куда угодно направлять.

И эта буря целиком Андрея поглотила, подтолкнув к предательству, лишив «святую» друга и поддержки, а общее движение самого ценного участника. Это всё было следствием добровольной слепоты, теперь Мария лишь гадала, почему не стала ничего предпринимать.

– Ты мог бы просто попросить…

– Но я просил! Я умолял обратить на меня внимание, и что я получил? Ничего!

Внезапно лицо Андрея исказила кривая ухмылка, затем, недолгое молчание прервал его тихий смех.

– Смешно ведь! Так стараться и ничего не получить! А ведь я пытался быть правильным, терпеть, но ты не представляешь, каково это – мучиться, зная, что награды никогда не будет. И сколько же я ждал, надеялся, терпел… пытался вынести этот холод в твоих глазах, надеялся, что этот свет станет хоть чуть-чуть теплее.

В глазах юноши мелькнули слёзы, тут же скатившиеся вниз. Мышцы лица дёрнулись, затем ещё и гримаса исказила его болью. По покрасневшей коже вновь скатилась пара слёз, и дрожащий голос потянулся вместе с прерывистым дыханьем.

– Но нет, я просто пёс, который ждёт, когда хозяйка позовёт его лишь для того, чтобы принести газету. Но я всё-так терпел, я… я…

– Ты эгоист, – бессильно бросила Мария, не найдя что возразить.

И эта фраза напомнила Андрею то, что сделала с ним некогда его подруга, тогда, десяток лет назад. Но это было не вмешательство в течение душевных сил, сейчас эти слова ранили его сами по себе, потому что он был для них открыт. Эти слова были сущей правдой, беспощадно режущей другую правду, которую он только что произносил. И стало ясно, что эта, его правда не нужна, когда она причиняет столько боли. Что толку в том, что он всё расписал как было, если та, чей свет ему так нужен сама погасила его источник у себя внутри? И всё, что смог сделать Андрей, это упасть на колени, прижать руки Марии к своим губам и зарыдать, понимая, что он даже не заслуживает права вымаливать её прощенье.

– Я не достоин быть прощённым, но всё-равно говорю, прости… чтобы ты знала, что я сожалею. Я понимаю, что я виноват.

– И ты меня прости, Андрей, – Мария так же опустилась на колени, прижавшись к юноше, даря ему покой, который ему был необходим всё это время.

– Знаю, тебе пора идти. Я не надеюсь получить от тебя больше света, но прошу, возьми меня с собой.

– Обязательно, – светло улыбнулась ему Мария. – Но не сейчас. Дальше я должна пойти одна.

***

– Ты сказала, что всего лишь помогаешь людям! – сил у Медведя, несмотря ни на что, хватало, но он позволил девушке войти, хотя толпу у входа, требующей его крови, разумеется, не пропустил.

– Я и здесь, чтобы помочь, – Мария как всегда по-доброму улыбалась, слегка опустив голову, глядела мужчине прямо в глаза.

– По-моему, я тебе уже говорил, мне помощь не нужна! – в стену полетел бокал, звон стекла слился с рёвом разъярённого Медведя. – Ты просто ВЕДЬМА, которая прикрывается благими намерениями, а на самом деле ПУДРИТ ВСЕМ МОЗГИ!

Мария молча продолжала улыбаться, пока мужчина переводил дух. Когда дыхание стало ровнее, новая волна тепла потянулась вместе с ним.

– Но меня тебе не обмануть, я вижу тебя насквозь! Я знаю, чего ты хочешь! Ты хочешь, чтобы все тебя любили за то, что ты добренькая. Но на самом деле ты их используешь, чтобы захватить власть. Мою власть!

– Зачем мне твоя власть, Медведь?

– Затем… затем что… – главарь замолчал, лихорадочно перемещая взгляд, будто бы надеясь увидеть где-нибудь ответ. И, словно найдя его перед своим носом, он уставился вперёд и произнёс. – Тебе нужна власть, чтобы люди слушались тебя. Это естественно для всех, желать, чтобы другие выполняли твои прихоти. Только я этого добился честным путём, а ты хочешь это отобрать у меня, вешая людям на уши лапшу!

– Ты хочешь, чтобы другие слушали тебя?

– Слушались! Не слушали, а слушались! Я этого хочу… и ты тоже! Только ты этого сама не понимаешь, а я тебе открою глаза. Ты перестанешь верить в то, что ты такая чистенькая! Вспомни себя в детстве! Вспомни, как ты капризничала, как изводила своих родителей. Я знаю, это было, это было у любого. Все мы хотели власти, все мы хотели, чтобы все вокруг нам подчинялись. Ты вспомнила, какой ты была?

– Я вспомнила. А каким был ты?

– Я… был таким же. Злым жадным эгоистом. Как и все вокруг. ВСЕ люди злобные твари, только и ждущие момента, чтобы обчистить друг друга! – брызжа слюной, Медведь кричал, задыхаясь от давящей горло злобы. Краснея словно рак от собственного жара, он будто-бы заполыхал…

Мария видела, как жар из его груди вырвался наружу, захватив её и наполняя собой всю комнату. Девушка собрала всё спокойствие, что у неё было. Холодное, как лёд из запасника, оно развеяло огонь, очистив взор от яркой пелены. Но когда комната предстала перед Марией вновь, в ней всё переменилось. Она рядом с Медведем находились в стороне от мальчика лет трех, игравшего с машинкой. Мужчина выглядел испуганным, девушка, – просто удивлённой. Такого прежде не случалось с ней и к этому она была не полностью готова.

Мальчик возился со своей машинкой, пока из коридора не вышла женщина, промчавшаяся мимо, не слышащая окликов ребёнка. Когда тот всё же завоевал её внимание, та лишь отмахнулась, занявшись сама собой.

– Сука! – выкрикнул Медведь, и мальчика обуяло пламя. – Смотри на меня! Теперь я могу всё тебе сказать.

Сделав шаг, мужчина закричал от боли. Нога воспламенилась, заставив его остановиться.

– Теперь не сможешь отмахнуться, – сквозь зубы процедил он вновь. Он снова двинулся вперёд, и опять раздался крик. Но на этот раз он был полон злобы, вместе с ним из горла вырывался и огонь. – Слушай меня! Слушай!

Ни мальчик, ни женщина не услышали его слова. Или не захотели ему ответить. Ребёнок вновь и вновь пытался обратить на себя внимание, женщина, стоя перед зеркалом, наносила туш. Не выдержав игнорирование себя, Медведь решил достучаться до них крайним способом. Он подскочил к женщине, схватив её за плечи и развернув к себе лицом. Но её взгляд был направлен мимо потревожившего её мужчины.

– Ну, посмотри же на меня! – уже без злобы, но изнемогая от непереносимой боли кричал бандит, падая на колени, покрываясь пламенем, вырывающим истошный крик вместе с кусками мяса. Слёзы стремительно покидали веки и мгновенно превращались в пар. Обугленное тело продолжало умолять, но ребёнок с женщиной уже давно сгорели.

Остатки измученной души плавились в языках пожара, созданного телом. Оковы сброшены, разбиты цепи тьмы и правда хлынула обжигающим потоком. Воспламеняя всё, что попадётся на пути, она не щадила ничего, лишь поглощала каждый уголок истерзанного мира.

Мария не могла ничем на этот раз помочь, слишком долго иссыхало сердце, готовое уподобиться комете – вспыхнуть, чтобы спустя мгновение пропасть. Ей не хватало сил, чтобы спасти Медведя, но и не освободить его было нельзя. Святая знала, что тем самым она совершит убийство, но одновременно и спасение души. И что ещё важней, она избавит город от оков, а это тело… теперь оно совсем сгорело.

Впрочем, медведь погиб не только для людей, теперь Мария поняла сама себя ещё немного. Свет пламени пожара в душе бандита осветил ей кое-что, что было скрыто от неё самой. Девушка всегда считала, что просто хочет помогать, но слова Медведя могут иметь смысл. Она чего-то хочет, но чего? Не власти уж, конечно, не любви… теперь и ей уже не хватает света.

И сейчас, она понимала, что не одна знала о предстоящем наперёд. Сквозь расстояние Мария чувствовала на себе тяжёлый взгляд, принадлежавший Михаилу. Теперь, взирая на пасмурное небо, девушка вспоминала всё немногое, что было ведомо о нём, что он пытался воспитать в ней и чего добиться он не смог. Одна лишь вещь, которую мужчина хотел ей привить так и не осуществилась. Святая попросту не замечала, её наставник хочет, чтобы она избавилась от света, – от того, что позволяет ей спасать людей.

Он не хотел лишить её такого дара насовсем, и знал, тот принесёт большую пользу. Но было ясно так же, что он создаст беду, как это произошло с Андреем. Этого, чужого света не хватило на него, потому что, как и многие, Мария не научилась создавать его в своей душе. Свет помогал ей видеть чужие души, но он не освещал её собственное сердце, потому что был направлен вне него. Михаил хотел научить её иногда самой освещать себе дорогу, видеть людей без помощи небес. И единственный, кто так умел, был пожилой священник, единственный, кто чувствовал свой свет.