Иветта [Анна Лу] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Я подошла к могиле и первая бросила в неё горстку земли. Мне казалось, что я уже не могу плакать, но слёзы всё бежали по щекам. Яростно вытерев их тыльной стороной ладони, я отошла, не желая знать, кто следующий подойдёт к погребению. Кажется, людей много, но я не уверена: они продолжают двоиться в глазах. Под всеобщее молчание могильщики взялись за лопаты и начали засыпать яму. Слишком медленно… Или слишком быстро? Слёзы с новой силой брызнули из глаз – теперь я не видела совсем ничего. Сердце стонало, как будто его сжали тисками и давят, давят, будут давить до тех пор, пока оно не разорвётся в клочья. Хотелось кричать, хотелось вырвать лопаты из рук могильщиков и раскопать оба гроба. Нет! Не хочу, чтобы сейчас всё закончилось! Я не хочу прощаться!

Но у судьбы другие планы. Рыхлая земля разделила меня с родителями. Теперь навсегда. Я дрожала. То ли от холода, то ли от негодования. Похоже, сначала ко мне подошла тётушка и, похлопав по плечу, сказала, что всё будет в порядке. Какая гнусная ложь. Ничего никогда больше не будет хорошо. Я буду просыпаться и завтракать без родителей, я больше не услышу их смеха, больше не увижу, как они подшучивают друг над другом, я больше не посмотрю с ними какой-то бессмысленный фильм по телевизору… Их больше не будет. Никогда. Ну почему, почему я не погибла вместе с ними? Мне хотелось вырвать собственное сердце из груди, лишь бы больше ничего не чувствовать. Я корила, ругала, ненавидела себя за то, что погибли они, а не я. Не понимаю, за что? Почему вселенная всегда забирает самых лучших?

Тётя сказала ещё какие-то пустые слова и, взяв меня за руку, нежно, как будто девчонку, куда-то повела. Ах да, поминки. И кто их придумал? Зачем? Очевидно ведь, что после прощания с родными, единственное, что хочется, – это уткнуться в подушку и разревется. Хочется выть, бить что угодно, кричать, но никак не сидеть за столом в компании абсолютно равнодушных людей. Не знаю, всем ли им плевать на моих родителей или это они специально всегда делают такие каменные лица? Наверняка, чтобы убедить, что ничего плохого не произошло, всего-то ещё одно надгробие появится на кладбище, к которому придётся волочиться в родительский день.

Для этих похорон я не сделала ничего. Я пыталась, но любой звонок оборачивался истерикой. Я не знала, кто всем этим занимался. Поэтому и не догадывалась, в какой ресторан меня привезли. Да и разве это важно? Я просто хотела, чтобы всё это закончилось. Кусок в горло не лез. И лапша, и каша застревали в глотке, так что я съела всего по ложке. Зато сестра, сидевшая напротив меня, уплетала за обе щёки, отчего её белокурые, как у меня, кудри нелепо дёргались. Она была такой свежей, румяной. Щёки пылали огнём и здоровьем. Голубые, в маму, глаза были умело подчёркнуты чёрной подводкой и блестели из-за ярких золотых теней. Я всегда завидовала её светлым глазам, мне достались карие – от папы. Но остальное в ней я ненавидела, потому что мы были слишком похожи внешне, разве что, у меня на лице не такого слоя штукатурки. Ей всегда были безразличны родители. Всё, что они получили от своей любимой дочурки – это истерики, скандалы, постоянные жалобы от учителей и соседей и, под конец, её дерзкий побег. Как же, как же я её ненавидела за всё это! Я не отводила от неё осуждающего взгляда, пытаясь воззвать к её совести, но она не обращала на меня ни малейшего внимания. И всё, что мне оставалось, – не дать волю моей злости.

По желанию начали поминать покойных. Каждый говорил что-то своё, повторяя неизменное «пусть земля им будет пухом», а потом со словами поддержки обращались ко мне. Я слушала, хотела узнать чуть больше о своих родителях в этот последний день. Как бы то ни было, но мы не можем знать о наших папах и мамах всё и как-то даже не спрашиваем их. Лишь после расставания с ними мы жадно вслушиваемся в любой разговор, где они хоть как-то упоминаются.

Но в итоге все эти лживые слова поддержки в конце их рассказов заставляли меня страдать ещё больше. Мне это не надо. Мне не нужна их якобы забота. Я просто хочу, чтобы всё это было сном. Хотелось просто встать с рассветом, потянуться, побежать на кухню, слыша ароматный запах кофе, который мне приготовила мама, и радостно улыбаться новому дню.

Я яростно щипала себя, пока слёзы снова собирались в уголках глаз, но не просыпалась. Как же я хочу, чтобы они вернулись…

– Я… тоже скажу, – встала я, едва не уронив стул. Я взяла стакан, но руки дрожали. Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы немного успокоиться – не помогло. – Они были, нет, они есть мои родители, они прекрасные люди. Не было людей добрее их, не было никого, кто был бы мне ближе. Они всегда всем помогали, делились своим прекрасным настроением со всеми окружающими, мечтали, чтобы все их близкие счастливо улыбались, но также я знаю, что им пришлось многое вытерпеть. И я верю, что они останутся в памяти каждого из вас, – голос задрожал, всё снова началось размываться. – Я буду помнить о них только самое лучшее, я навсегда сохраню их в своём сердце и душе, – я совсем разревелась, кто-то погладил меня по плечу, пытаясь успокоить. Все отпили немного из стаканов, и я тяжело упала на стул.

Нет, нет, я не могу больше здесь находиться. Я попыталась сказать об этом тёте, и она, к счастью, меня услышала. Совсем скоро все начали собираться домой. Совсем скоро все начали собираться. Кто-то предложил подвезти меня, но я вяло помотала головой, отказываюсь. Больше не было сил кого-то видеть или слышать.

Однако, когда я проводила всех около выхода из ресторана, ко мне неожиданно подошла сестра и положила руку на моё плечо. Я с грустью посмотрела в её сторону. У меня больше не было сил злиться. Не сейчас.

– Теперь остались только мы с тобой. Нам нужно держаться вместе. Родители этого хотели бы, – я сжала её тёплую ладонь в своей руке. – Возвращайся домой. В нашу квартиру. Нам придётся научиться быть счастливыми даже без родителей.

Она долго молчала, смотря куда-то вдаль и только через несколько минут ответила неуверенно:

– Давай попробуем.

У меня перехватило дыхание. Её голос казался таким чужим, незнакомым, далёким, как будто она была вовсе не моя сестра, лишь незнакомец, проходящий мимо. Неужели эти года настолько всё изменили? Она теперь другая, и я тоже. Сможем ли мы подружится, если в её голосе играют нотки сомнения? Что это? Страх перед будущим или полное неверие в то, что нам удастся вновь сблизится? И правда, каковы же шансы? Что нас ждёт дальше?

Глава 2

Я зашла первая и нажала на выключатель – коридор тут же залил яркий электрический свет. То, что сестра согласилась переехать обратно в родительскую квартиру, немного воодушевило меня.

Первое, на что упал мой взгляд, был чемодан, пристроившийся около шкафа. Улыбка тут же сползла с моего лица. Я и забыла, что у неё, вообще-то, тоже есть ключ. Получается, зря я что-то говорила про родной кров – она итак планировала обустроиться в этой квартире. Стоило догадаться, где бы ещё она жила? Хотя, может, ей нужно столько вещей на два дня.

– Я смотрю, ты уже заезжала сюда? – я натянула улыбку, чтобы не задеть Еву.

– Да, не могла же я ехать на похороны с чемоданом, – равнодушно пожала она плечами. – Но, я надеюсь, ты одолжишь мне свои вещи, – она подняла на меня наглый взгляд, вопросительно приподняв брови. – То я решила избавиться от многого. Если уж начинать новую жизнь, то сполна.

– Да-да, конечно, – я пыталась сдержаться как только могла, но саркастические нотки всё же проскользнули в моих словах.

Но Еву, кажется, даже не интересовал мой ответ. Она уже сдирала плёнку с чемодана. Я вздохнула и начала её помогать.

– Ты хорошо помнишь эту квартиру? – спрашивала я, раскладывая Евины вещи по полкам.

– Конечно, – кивнула сестра. – Было бы странно её забыть.

Когда Еве было 16, она сбежала в Москву. Там, вроде, поступила в колледж. Не знаю, была ли она счастлива там, в Москве. Но всю свою сознательную жизнь она твердила, что ненавидит наш родной город, нашу семью и вообще всё, что её окружает. Однако вот она вернулась в свои двадцать четыре. Стала бы она эта делать, будь её новая жизнь именно той, о которой она мечтала? Сомневаюсь.

После того, как Ева сбежала, в этой квартире жили только трое: мама, папа и я. И мы ничего не стали в ней менять. Квадратный холл, встречающий нас, был всё в тех же серых тонах, а напротив двери висело зеркало. В квартире были те же три комнаты. Всё в тех же пастельных тонах. Никогда не понимала, почему мы ничего не изменили. Они всегда ждали, что вот-вот войдёт Ева и всё будет как прежде, будто не было Москвы, игнорирования звонков несколько месяцев после побега, будто не было боли и страха за родную дочь. Они хотели, чтобы ей было комфортно, а я хотела изменить всё, чтобы вычеркнуть Еву из нашей жизни. Но судьба решила, что вычеркнуть надо родителей. Как сейчас помню: мы сидим на кухне c папой и мамой, обсуждая, с надеждой, будущее Евы. Мы и не надеялись на десятый класс, но хотя бы на колледж в родном городе, однако однажды она просто не вернулась домой.

– Помнишь, где твоя комната? – я пыталась быть с ней любезной и добродушной, хотя в сердце всё клокотало. Однако, подойдя к спальне, я с удивлением остановилась. Вздрогнув, я сжалась и потупила глаза. Как же мне было неудобно. Не представляю, как я могла забыть об этом. Наверное, всему виной шок.

– Твою комнату мы переделали в зал, – едва выдавила я, чувствую себя безумно неловко и глупо. Это было единственное изменение, которое мы внесли, вроде даже, совсем недавно. – Ты можешь пожить здесь или в моей комнате. Тогда я переселюсь в зал, – неуверенно бормотала я.

– А что насчёт комнаты родителей? – я вздрогнула и тупо посмотрела на неё, сердце тут же забилось быстрее от жгучей злобы. Мы только пришли с их похорон, а она уже хочет выкинуть их из нашего прошлого, разрушить их спальню, их обитель прямо сейчас. И навсегда.

– Это плохая примета, – кинула я, крутя единственное кольцо на указательном пальце – подарок родителей на шестнадцатилетие. Конечно, я не знала существует ли вообще такое поверие, но мне хотелось уберечь комнату родителей и ради этого я была готова на любую ложь.

– Ты же знаешь, я не верю в приметы, – цокнула Ева, скрестив руки на груди.

– П-послушай, – запиналась я. – Давай всё же пока оставим её в покое, а потом, хотя бы через сорок дней, а лучше через полгода переделаем в твою? – предложила я, вдруг испугавшись, что сейчас она просто развернётся и уедет навсегда опять. И я снова останусь одна.

– Ладно, – недовольно сказала Ева. – Тогда пока поживу в твоей, – она пожала плечами и двинулась к двери в мою комнату. Я поплелась за ней. – А я смотрю, ты её немного приукрасила, – присвистнула она, рассматривая спальню. – Неплохо.

Я посмотрела на неё вопросительно. В этой комнате не изменилось ничего. Только родители добавили в неё что-то. Сказали, так будет уютнее. Мама поставила несколько цветков в горшках: орхидеи, переливающая красными оттенками, нежно-сиреневые фиалки, ангельски-белые герани, она нашла интересный ящичек для бумаг и поставила его на стол, на стену повешала стенд, на котором хотела, чтобы я развешала всякие фотографии и билеты – мои самые восхитительные воспоминания. Ещё мама купила мне насыщенного зелёного цвета покрывало на кровать и это отлично довершило картину. На самом деле, хорошо, что она решила пожить в моей комнате. Так я не буду видеть все эти мамины старания. Ведь я больше никогда не смогу радоваться этому, я в принципе не буду счастлива больше никогда в жизни.

– Отлично, тогда я пока начну располагаться. Ещё я хочу увидеться со всеми старыми знакомыми в ближайшие дни, – сказала она после того, как обшарила все уголки и щели комнаты, потрогала всё, до чего могла дотянуться без стула.

– Да, конечно! Думаю, они будут рады с тобой встретиться.

Я действительно пыталась восстановить наши отношения, подбирала слова, соглашалась на все её условия, но её наглость и непосредственность меня раздражали, хотелось просто влепить ей пощёчину, чтобы она опомнилась, осознала всю ситуацию. Но вместо этого я сжала кулаки и глубоко вздохнула. Надеюсь, я смогу изменить свои чувства к ней, как и она ко мне.

– Если честно, я очень устала. Наверное, ещё не время для сна, но всё же давай отправимся по кроватям. Непростой был день, – предложила я, на что Ева покачала головой, соглашаясь.

Я дала сестре свою вторую пижаму и, достав запасную простынь, одеяло и наволочку, скрылась в зале, оставив её в комнате.

Заправив диван, я с тяжестью упала на него. Мне не хотелось спать, навряд ли я смогу нормально спать ещё долго. Но мне надоело чьё-то общество, я просто желала остаться одна. Мысли не давали мне покоя, и я ворочалась с бока на бок. Это был последний день с родителями, самый последний, больше я не смогу увидеть их. Слёзы опять обожгли щёки, но я даже не пыталась их остановить. Эта смерть стала слишком неожиданной, слишком болезненной. Но почему осталась я? За что? Эти мучения, эта боль утраты невыносимы. Выворачивает меня, накрывает – и вот уже кроме неё нет ничего. Я до сих пор помню тепло их рук, ощущаю на своей коже – надолго ли, как скоро и эти воспоминания оставят меня. Я свернулась калачиком и обняла руками колени – так легче, так страх скрывается.

Родители всегда были мне самыми близкими. Я помню, как папа подкидывал меня на руках, когда мне было пять лет, помню, как мама целовала меня в лобик и готовила мои любимые кабачковые оладьи, помню, как мама выслушивала все мои жалобы и давала советы по учёбе, по мальчикам, по жизни, по всему. Помню, как однажды папа пришёл в школу и разобрался с моими обидчиками. Я так и не узнала, что он сделал, но после никто меня не пытался задеть. А после этого случая, мы, прихватив маму по дороге, поехали в парк. Этот день стал самым лучшим в моей жизни. Помню, как папа относил меня на руках в постель, когда я засыпала в машине и обнимал, когда мне было холодно. Помню, как мама строила со мной замки из песка и обрызгивала меня водой. Родители были для меня всем: отцом и матерью, сестрой и братом, тётей и дядей, друзьями. У меня не было больше никого. Только они.

А сестре, казалось, они были не нужны. Никогда она не обращалась к ним за помощью, хотя они делали для неё всё. Наверное, она хотела быть взрослой, самостоятельной, поэтому всегда их отвергала. И всё закончилось побегом – такая вот благодарность за труды. В детстве мы были очень дружны, а вот в подростковом возрасте всегда дрались, ругались, мы жили словно кошка с собакой, а родители пытались нас примирить. Всё было из-за зависти: она была красивой, мальчики за ней так и бегали, а ещё у неё всегда было много друзей. Даже родители уделяли ей больше внимания. Может, потому что она была проблемной? Иногда я думала, что она убежала из-за меня, и как же я злорадствовала. Столько воды утекло с тех пор. Сейчас я другая, да и она, наверное, тоже. Это мне ещё предстоит узнать. С одной стороны, мне хотелось построить с ней отношения, а с другой я просто мечтала упиваться одиночеством, проживать эту боль одной, самостоятельно. Потому что только я знала их и только я могла полноценно отпевать их. Они были слишком добры к людям, но все, кому они помогали, никогда не знали их. Они дарили им не те подарки, говорили не те слова – не те, которые были бы приятны им.

Мне удалось заснуть только ближе к рассвету, когда все слёзы высохли, голова сильно болела, и я просто больше была не в силах думать. а мозг больше не был способен думать. Мне снились кошмары, и я проснулась через час в холодном поту.

Помню как вчера тот день, хотя он и кажется таким далёким прошлым. Кажется, в этот момент мы веселились. Да. Мы слушали музыку, подпевали и смеялись. Это был наш семейный день – воскресенье. В этот небольшой праздник мы куда-то ходим с семьёй. Так было всегда, и когда мне было пять, и когда уже стукнула двадцать. В это роковое воскресенье мы ходили в аквапарк. Людей было много, поэтому мы немного катались на горках, в основном, купались и веселились. Ещё было светло, когда наш смех перекрыл гул автомобилей. Причём, гудел не тот водитель, который сбил нас, а другой, который стоял и ждал зелёный, когда машина, убившая моих родителей, пронеслась мимо него на высокой скорости. Неизвестный пытался нас спасти, но, увы, скорость машины была быстрее скорости нашей реакции, а расстояние было слишком маленькое. Я не помню, как все произошло. Просто в один момент мир вдруг исчез. Я очнулась довольно быстро и увидела на переднем сидение двух людей без сознания. Они двоились у меня в глазах, но пятна крови я видела чётко. Или мне так кажется? Водитель оказался настолько пьяным, что едва держался на ногах.

Врачи сказали, что они умерли мгновенно. Машина врезалась в капот и передние сиденья, поэтому я почти не пострадала. Лёгкое сотрясение, синяки, ссадины и разбитое сердце – вот и всё. Когда мне сообщили, что я больше не увижу папу с мамой, я замотала головой. Нет, этого не может быть, они пошутили. Я закричала на них, сказала, что они мне врут, что это не так, потом я поверила, что это врачи их и убили. Своим бездействием. Я не могла успокоиться. Я подскочила на ноги и чуть не потеряла сознание снова. На ногах меня удержал гнев. Я взяла подушку и кинула её во врача, крича, что все они лжецы и убийцы. Как же я была зла. На пьяного водителя, на врачей, на людей, которые остались жить. Я не могла понять, почему Вселенная забирает самых лучших, но оставляет жизнь самым худшим. Всё, что попадалось мне под руки, летело во все стороны. Я почти не чувствовала боли – её я сполна ощутила потом, когда уровень адреналина упал. Но тогда я была полна энергии. Врачам пришлось поймать меня и что-то вколоть. Видимо, это было успокаивающее. После этого я быстро заснула, а проснувшись, просто проревела несколько часов подряд, никого к себе не пуская. Когда меня выписывали, со мной говорили противным, таким приторным голосом. Сказали, что испытала сильный шок, что сё пройдёт со временем, дали направление к какому-то психологу, к которому я и не собиралась идти. Потому что они ошибались. Не было ничего подобного. Я умерла, просто умерла.

Сестра ещё сладко посапывала, а я отправилась готовить завтрак. Меня хватило только на яичницу. Вскоре Ева заползла на кухню, потягиваясь.

– Доброе утречко! – потянула она, зевнув.

Не доброе! Нет! Она издевается?!

– Привет! – холодно кинула я. Не такие глупые фразы говорят по утрам, но иных слов я не могла подобрать. – Как спалось?

– Прекрасно, – пропела она.

– Рада за тебя, – проскрипела я. – Будешь завтракать?

– Конечно! Кофе у тебя есть? Я его обожаю.

Я тоже. Надо же, в чём-то ещё мы похожи.

– Да. Варю в экспресс-кофеварке.

– Ого. Я тоже иногда, но у меня получается невкусно.

Я промолчала, пошла варить кофе. Почему у нас такие бессмысленные разговоры в первое утро с похорон родителей? Разве так важно, кто умеет делать кофе, а кто нет? Хотя… Я замерла на секунду с ложкой, полной молотого кофе. Ведь каждый контакт начинается с малого. Надеюсь, это оно самое.

Я взбила молоко, как раз закипел кофе. Разлив его по стаканам, я добавила мускатного ореха себе и масалу Еве. Кофе с мускатным орехом – горькое, крепкое, но насыщенное. Именно его я любила. Может, потому что он так похож на мою жизнь?

Я отпила кофе. На вкус ужасен… А я думала, подобные навыки не забываются.

– Вкусненько, – улыбнулась Ева. Я посмотрела на неё с недоумением. Врёт?

– Ева, расскажи хоть, как в Москве жилось?

– Да ничего особенного. Сначала поступила в колледж на парикмахера. Потом в университете отучилась. Жила с Пашей. Ты его не знаешь, но мы очень любили друг друга, однако год назад расстались. С тех пор я одна. Ну вот и всё, – она пожала плечами.

– Кем хотя бы был этот Паша? – полюбопытствовала я.

– О, он был красавчиком. Высокий, широкоплечий, блондин. Носил меня на руках, так мило ревновал, – она подняла глаза и соединила руки как будто в молитве. – Но вспыльчивый жутко.

– И ты его до сих пор любишь?

– Нет, всё в прошлом, – хмыкнула Ева с горечью.

– А кем ты работала?

– Много кем. Официанткой, продавцом, парикмахером, оператором, секретаршей. Я уже не помню всех мест и должностей.

Удивительный человек, что сказать. Она открылась для меня с какой-то другой стороны: не как избалованная девчонка, а как девушка, которая старалась обеспечить себя всеми силами. Хотя родители всё равно помогали ей финансово как могли. Ева действительно умела зарабатывать, а вот сохранять деньги – нет.

– Ева, – я немного замялась. – А… что стало с ребёнком? – я робко взглянула на неё. Знала, она не любит этот вопрос, всегда молчала, когда родители спрашивали.

На её лицо, столь беззаботное и светлое, вдруг набежали тучи: брови нахмурились, на лбу пролегла тонкая морщина.

Я вздрогнула, когда она вдруг резко встала, чуть не уронив завтрак и кофе со стола.

Зря я это затеяла.

– Тебя это не касается! – громко прошипела она и быстрым шагов вышла из комнаты.

Я так и осталась сидеть, сжавшись.

Вскоре громко хлопнула входная дверь. Я тут же почувствовала какую-то пустоту внутри. И страх. Вдруг и она не вернётся. Ну зачем я начал весь этот разговор, дура! Надо себя чем-то занять. Так будет легче. Наверное, пришло время взяться за работу. Мне дали небольшой больничный из-за случившегося, но я не могу вечно пользоваться их добротой, особенно учитывая то, что я работаю удалённо.

Я просидела четверть часа, уставившись в экран ноутбука и иногда нажимая на клавиши, но мозг полностью отказывался работать, я гневно захлопнула крышку ноутбука и, упав на диван, закуталась в одеяло с головой. Ничего не хотелось делать, ничего, только вот так лежать. Я даже не плакала, просто лежала, пока не раздался звонок в дверь. Я гневно бросила взгляд на вход, но не встала. Оставьте меня! Никого не хочу видеть и слышать. А вдруг это Ева? Я резко подскочила и бросилась к двери. Но за неё меня ждала далеко не сестра. В коридоре стоял тот, кого я уж точно не ожидала и не хотела видеть.

– Привет! – он глупо улыбнулся, держа в руках яркий букет цветов и коробку моих любимых конфет.

– Я уже всё сказала. Уходи! Видеть тебя не могу! – презрительно бросила я, сжав губы и скрестив руки на груди.

– Нет, – улыбка сменилась серьёзным и непреклонным выражением лица упрямца. – Дай мне объясниться!

– Не хочу я с тобой разговаривать. Никогда, ни о чём, – я махнула рукой и резко захлопнула дверь, но что-то её остановило – носок туфли в проёме.

Он снова отодвинул дверь и посмотрел на меня со злостью. Он сильнее меня, с этим не поспоришь – это бесило меня ещё больше.

– Ну нет! Ты думаешь я сейчас вот так просто уйду? Я думал, ты меня знаешь достаточно, – он ухмыльнулся.

Да, я знала, что спорить с ним невозможно. Встанет на своём и не отодвинешь с мёртвой точки. Это раздражает.

– Знаю. Но и ты знаешь меня. Не хочу я тебя слушать.

– А я всё же скажу. Она просто знакомая. Зна-ко-ма-я. Подруга детства, понимаешь?

Я заткнула уши и замотала головой.

Он отодвинул мои руки.

– Ты ведёшь себя как маленькая! Как ты можешь делать свои выводы, не выслушав меня?! – он недовольно смотрел на меня, подавшись в мою сторону.

– Что тут узнавать? Что? Итак всё очевидно. Когда мне нужна была твоя помощь, твоя поддержка, где ты был? Встречал какую-то женщину и водил её в ресторан. И что тут непонятного, а?

– Пойми, она моя подруга детства, у неё умер муж, она возвращалась домой, к родителям, а я её самый близкий друг. Ей нужна была моя поддержка.

– Ага, и ты решил поддержать её в постели, так? – кричала я, илё лицо исказилось в полную ненависти гримасу, с сжатыми губами и прищуренными глазами.

– Не было такого! Да, мы поужинали в ресторане, я её поддержал, приободрил. Ей тяжело, понимаешь?! – кричал и он, размахивая руками.

– А мне? Мне не тяжело? У меня все живы, здоровы? – щёки снова обожгли горячие слёзы., слишком солёные, слишком горькие.

– Но ведь тогда ещё ничего не случилось? – промямлил Артур, смущённо опустив голову.

А я просто рыдала, вздрагивая всем телом, всем своим существом. Он обнял меня, а у меня не было сил сопротивляться, у меня не было сил ни на что, потому что моя жизнь продолжала упорно разбиваться на миллионы мелких частей, на миллионы осколков потемневшего от старости зеркала.

Ну-ну, всё будет хорошо, – шептал он. И почему все так любят говорить эту фразу, почему они все врут мне.

Не знаю, как это произошло, но почему-то мы вдруг оказались на кухне. Артур налил нам чай. Я сделала глоток, но тут же сморщилась. Я и забыла, что чай обычно горячий.

Артур взял сою ладонь в свои и начал её гладить.

– Прости, – сморщившись, пробормотал он.

Я знала, что он неискренен. Он так и не признал свою вину, но стоило поблагодарить его даже за это пустое слово – ему всегда было очень сложно извиниться. А у меня уже не было сил злиться, хотя он сильно передо мной провинился.

– Я люблю только тебя и никто, кроме тебя, мне не нужен, понимаешь? И я не собираюсь сдаваться.

Это было правдой. С тех пор, как я оказалась в больнице, он слал мне цветы и записки, с извинениями. Я думала, что, если буду игнорировать всё это, он забудет, а я тогда, быть может, его. Ведь, несмотря на ту боль, что он причинил мне, я всё равно глупо люблю его. Но в итоге он оказался на пороге моего дома с цветами и конфетами. Что ж, либо он упрям, либо правда любит меня.

– Мне грустно, что я не смог достаточно поддержать тебя из-за нашей ссоры, грустно, что я не могу прочувствовать всё то, что тревожит тебя, не представляю, как ты это пережила, но я боюсь оставить тебя одну. И хочу тебе помочь. Так давай оставим в прошлом эту ссору?

– Л-ладно, – протянула я, закусив губу.

Он радостно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Вместе мы справимся, он потрепал меня по плечу. – Может, пойдём прогуляемся.

– Нет, – я тяжело помотала головой. – Сегодня я просто хочу отдохнуть. Дома. Одна.

Он понимающе кивнул и нехотя засобирался домой, всё поглядывая на меня взволнованным взглядом. Я уверяла его, что незачем за меня беспокоиться, но, похоже, его это не утешало.

– Ты спишь на диване? – нахмурился он.

– Да, – кивнула я. – Но давай не будем об этом сейчас.

Он недовольно что-то проворчал, но возражать не стал.

Когда дверь за ним захлопнулась, я снова почувствовала тяжёлую гнетущую тишину, витающую в напряжённом воздухе. Эта квартира была слишком пустой. Кухня с её стенами цвета кофе с молоком и светло-серым гарнитуром была слишком тёплой и сияющей. Зал, бежевый, с большим диваном, книжной полкой и телевизором с большим экраном, слишком живой.

В коридоре, слишком мирном и ярком, не хватало верхней одежды на вешалках.

Балкон, забитый цветами, ванная, шкафчики которой забиты всякими кремами и спреями мамы и, наконец, их комната, полная оттенков бежевого и кофейного. Она всегда была самой прибранной, потому что мама любила чистоту, но полностью могла её контролировать только в их с папой комнате. Всё в ней было гармонично, кровать всегда была заправлена, а на тумбочках с обеих сторон лежали книги, которые они сейчас читали. Одно портило гармоничную картину – наши с Евой рисунки прямо напротив кровати. На них просто какие-то каракули, кривые зверушки и традиционные человечки-палочки. Мама всегда особенно хранила эти бессмысленные рисунки. Не знаю почему, но когда мама в очередной раз стояла перед ними, разглядывая, – это всегда заставляло меня радоваться.

Интересно, а как бы к нашему миру отнеслись родители? Несмотря на то, что мы встречались год, они не были знакомы. Но я много рассказывала о нём, и он им нравился. Они вечно повторяли, что он именно тот, кто мне нужен и больше всего уговаривали меня помириться с ним. Они очень хотели с ним познакомиться и надеялись, что мы поженимся. Так что, наверное, они были бы рады.

Чего лукавить, я тоже была счастлива, что наши с Артуром отношения восстановились, но тут же корила себя, ругала последними силами за то, что испытывала какие-то положительные чувства. Потому что не имею право быть счастливой.

Но когда же вернётся Ева?

Глава 3

За окном рделся рассвет. Такой живой. Жёлтый, оранжевый, красный – все эти цвета задорно переплетались и переливались. А я стояла с очередной чашкой ромашкового чая – когда-то он меня успокаивал, но не сейчас. Я запуталась. Я не знаю, что должна делать, чувствовать, как продолжать жизнь, о чём думать. Вопросы мучали меня всю ночь, поэтому теперь, встречая рассвет, я чувствовала только вселенскую усталость. Всё тело болело как если бы меня избили, а мешки под глазами тянули вниз. Я хотела спать. Но не могла.

Внезапно послышался какой-то знакомый звук. Входная дверь. Я резко поставила стакан на стол и бросилась в холл – да, это была Ева. С души будто камень упал. Жива, здорова, весела, но, главное, она вернулась.

– Чего это ты не спишь? – она состроила удивлённое выражение лица.

Не дождавшись ответа, Ева, потягиваясь, прошла на кухню.

– А что ничего поесть нет? – услышала я из кухни.

– Нет, – коротко ответила я, устремившись за сестрой.

– Так приготовь.

Я замерла. Гуляла непонятно где и с кем, вернулась домой без тени скорби на лице и с абсолютно неподвижным лицом требует еды – да, мне её не понять. Я чувствовала, как откуда-то снизу поднимается волна ненависти, бежит по венам, сворачивает желудок и, наконец, кривит ухмылку на лице.

– И что же ты хочешь? – протянула я, понизив голос, дабы не срываться на крик.

– Ну не знаю, – спокойна сказала Ева. – Может, куриные отбивные в панировке?

– Утром?! – я вскинула брови.

– Почему нет? – она пожала плечами и с тяжестью упала на стул.

– Будет сделано, ваше величество, – кинула я презрительно, но она совсем не обратила внимание на мои слова. – Если, конечно, я найду курицу.

– В чём проблема, просто сходи в магазин, – я передёрнулась.

– Почему бы тебе не сходить? – я не сдержалась и повысила тон.

– Вообще-то я устала! – хмыкнула она недовольно. – Из-за тебя, между прочим! – меня словно облили ледяной водой. – А ты всё равно бездельничаешь.

Что происходит? Я кипела от злости. Но не нашла, чем возразить. Поэтому молча натянула на себя первые попавшиеся штаны и кофту и быстрым шагом вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

Улица встретила меня пронзительным ветром. Я тут же сжалась и обняла себя за плечи – о тёплой одежде я не позаботилась.

Магазин был в пяти минутах ходьбы, и я, дрожа направилась в нужную сторону.

Конечно, холодильник был пуст. Когда я только вернулась с больницы, там была какая-то еда, но она быстро заканчивалась. Это удивительно, я ведь почти не ела, но всё же продукты заканчивались. И уж филе там точно не было. Как и моего аппетита.

И всё же я не понимала, что происходит с Евой и со мной. Почему она так наглеет, а я так покорна? Может, это страх снова остаться одной? Квартира кажется мне такой пустой, если там нет никого, кроме меня. Она как капсула времени. Безжизненна, одинока, но полна воспоминаний. И это невыносимо. Если же в ней слышен чей-то ещё голос, время снова начинает идти, а все стены и двери вдруг оживают.

Если Ева снова уйдёт, я больше не переживу этой давящей тишины. А бежать некуда. Поэтому приходится слушать Еву. К тому же, она последняя частичка родителей.

В магазине никого не было. Только работники сновали вокруг, расставляя продукты. Я почувствовала себя не в своей тарелке, поэтому быстро направилась к полкам с мясом. Только вот его там не оказалось. И когда они успели сделать перестановку? Я заволновалась. Мало того, что я здесь одна как перст, из-за чего чувствую себя глупо, так ещё и в магазине заблудилась!

Обойдя зал несколько раз, я накидала каких-то продуктов в корзину, не глядя. Курица нашлась, и я тут же пошла на кассу, желая поскорее вернуться домой. Эти походы так утомляют.

Выйдя на улицу, я быстрым шагом направилась к нужной многоэтажке. Улицы были уже не так пусты – мимо время от времени проходили люди, торопясь на работу, вальяжно прогуливаясь с собаками или пошатываясь, видно, после весёлой ночи. Были слышны и машины, но что-то ещё доносилось до моих ушей. Я остановилась и прислушалась. Это же птицы! Щебечут, поют, воркуют. Да и на улице вдруг потеплело. И как же я могла забыть, что на дворе весна, когда-то любимое, а теперь самое ненавистное время года. Я сжала кулаки, впившись ногтями в мягкие ладони, бросила гневный взгляд на скачущих по деревьям птиц и ещё быстрее пошла к нужному подъезду.

Ева лежала на кровати, разговаривая с кем-то. Увидев меня, она шикнула и захлопнула дверь в мою комнату. Фыркнув, я скрылась на кухне. Назло ей, да и чтобы хоть кто-то страдал, я со всей силы била по куриному филе, наслаждаясь этим. Удар – потому что Еве весело, удар – потому что больно, удар – потому что мама уже больше никогда не приготовил это блюдо по фирменному рецепту.

Вскоре гречка и куриные отбивные оказались на столе. Я позвала Еву, которая уже просто листала ленту Инстаграма. Закатив глаза, она поднялась и села со мной за стол.

Она быстро опустошила тарелку, я же съела лишь кусочек отбивной. Еда застревала в горле, так что я быстро забросила это дело.

– Может поговорим? – предложила я, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. она повторила мой жест.

– О чём? – Ева приподняла бровь.

– Тем много. О будущем и о прошлом.

– Ох, Иветта, я не хочу обо всём этом что-то говорить. – она откинула голову и уставилась в потолок.

– Я просто хочу понять тебя.

– Слушай, я же тебя не донимаю! – недовольно воскликнула Ева. – Ну что ещё рассказывать? Я же уже говорила тебе про Москву.

Возражать было нечего, и я перестала давить на неё.

– Лано, не буду задавать вопросы, хотя их у меня много, – я многозначительно посмотрела на неё. – Только один. А ты… скучала по родителям?

– Немного, – она сморщила нос. – Времени не было, а я бы не сказала, что они сделали много полезного для меня.

– Неправда! – закричала я, стукнув ладонями по столу. – Они любили нас, всё для нас делали!

– Ой, да ну, ни одну дочь воспитать не смогли, да и наследства никакого особо не оставили.

– Неправда, мы жили лучше многих! И они позаботились о нашем буущем! А твои нападки на воспитание – чушь! В том, что ты выросла такой никчёмной, виновата только ты! – вспылила я.

Ева резко подскочила со стула и, быстро преодолев расстояние до моего стула, с силой ударила меня по виску. Я не успела среагировать и застыла на мгновение. Посмотрела на неё полными ужаса глазами, не до конца осознавая, что сейчас произошло.

– А ты-то прям цветочек, идеальная дочь, да? – продолжала она, угрожающе возвышаясь надо мной.

Её лицо исказила гримаса гнева: уголки губ опустились вниз, натянутые словно нитка, брови нависли на глаза, которые уже сложно было назвать глазами, скорее, это были две чёрные щёлки. Лоб прорезала тонкая неровная морщина. Я впервые видела её такой. Мои руки вдруг задрожали, а сердце забилось быстрее.

– Успокойся! – спокойно ответила я, поднимаясь со стула, облокотившись руками на стол.

– Ну уж нет! Ты первая начала! – она толкнула меня в плечо.

Я и не знала, что в такой миниатюрной девчушке скрывается такая сила, достойная бойца.

– Я сказала, хватит! – не уступала я.

Но это разозлило её ещё больше. Она неожиданно накинулась на меня, повалив на пол и вцепилась в волосы. Я сделала тоже самое, а другой рукой начала отталкивать её.

– Отпусти! – кричала я.

– Нет, ты! – вторила она, начав сильнее тянуть за волосы. Я взвыла от боли и начала царапать её ногтями, продолжая держать за волосы. Она тут же начала ловить мою руку, но я не давалась ей. Тогда она снова ударила меня, теперь по руке. Я не уступала. Теперь я поймала её руку, и, пытаясь удержать, смотрела ей в глаза.

– Отпусти! Давай прекратим!

– Сначала ты!

Так мы и лежали. Она надо мной, я под ней. И смотрели друг другу в глаза с настоящей ненавистью. В итоге, я осторожна отпустила её руку и волосы, готовая в любой момент вновь защищаться. С силой откинув мою голову на пол, она опустила мои волосы. Теперь в её руках был клок запутавшихся волос, а у меня всё потемнело в глазах от удара.

Она быстро встала. Я услышала громкий хлопок входной двери. Я осталась лежать на полу, тяжело дыша. Ну вот, хотели подружиться, а в итоге, всё повторялось, а я только испортила отношения снова. Мне действительно стоило говорить не так резко, осторожнее. Но и ей не надо было сразу бросаться в драку.

Я не заметила, как снова по моей щеке побежала горячая слезы. Я перевернулась набок и взвыла. Слёзы шли безостановочно. Родители погибли, сестра стала абсолютно чужим человеком. Почему жизнь так несправедлива! Почему так жестока? Ведь когда-то мы были так дружны. Вместе играли и защищались от мальчишек. А что теперь?

Когда тело перестало вздыматься, а слёзы высохли, я чувствовала себя ещё хуже: жутко разболелась голова, а глаза опухли. Я безучастно, бессмысленно встала и подобралась к одному из шкафов. Встав на стул, я быстро извлекла бутылку вина. Редко у нас дома было нечто подобное, но в этот раз что-то завалялось. Еле как откупорив пробку, я налила вино в первый попавшийся стакан и сделала большой глоток. Горло тут же обожгло. Я почувствовала, как что-то горячее спускается к желудку. Скорчив недовольную гримас, я сделала ещё один глоток. Не знаю зачем. Хотелось забыться, исчезнуть, раствориться в потоке головокружения. Хотелось смеяться, плакать и кричать. И я пила. Глоток за глотком, стакан за стаканом. Я никогда не напивалась, но, говорят, становится легче. Врут. Становилось только хуже – именно этого я и добивалась.

***

Какой у нас всё же красивый потолок. Обычно он такой чистый, невинный, но сейчас даже его от меня прячет это жестокая, холодная ночная темнота. Я легла на леденящий пол, прикрыв глаза. С бутылкой давно было покончено, теперь она покоилась в мусорном ведре. Но была ли я пьяна? Не знаю. Может да, может нет. Но в одном я была уверена безоговорочно – лучше мне не стало, наоборот, на душе лежал ещё более тяжёлый камень, желая, видимо, раздавить меня окончательно. К этому добавилась ещё и жуткая головная боль. Но я не пыталась её облегчить. Я не хотела, чтобы мне было хорошо, нет, я умоляла все возможные божества, чтобы они мне сделали ещё больнее. Родителям было больно, и мне должно быть! Кроме того, физическая боль так помогала пережить моральную – блаженство! Вдали что-то звенело, стучало, но я как будто быть не здесь. Мир казался таким приглушённым. В нём не было меня. Я была нигде, а на полу лежала лишь пустая оболочка. Господи, надеюсь, я умираю?

Раздался щелчок замка. Я резко повернула голову к входной двери и свет резко ударил по глазам. Слишком яркий. Значит, за мной уже пришли? Виднелся какой-то тёмный силуэт. Знакомый.

– Иветта, что с тобой? – неожиданно раздался голос.

– Папочка? – с надеждой спросила я.

Зрение, наконец, восстановилось. Я вгляделась в ночную тьму комнаты и увидела папина лицо. Мои губы приоткрылись. Я с недоверием и надеждой смотрела на такое родное лицо, протянула руки. Папа! Папа! Папуля!

– Почему ты на полу. Это Артур, дорогая. Давай я тебе помогу! – милая желанная картинка разбилась на миллиарды осколков – все они с болью врезались в моё сердце.

Я снова откинула голову и уставилась на потолок. Да, это был не папа, теперь я чётко видела лицо своего парня.

Внезапно я оказалась в воздухе. Небеса всё-таки меня забирают? Нет, это снова Артур. Я разочарованно смотрю на него.

– Как… как ты здесь? Зачем? – лепетала я.

– Я ведь звонил тебе, стучал, но ты не пускала меня. Я услышал стон и решил сам открыть прости, в прошлый раз я забрал второй ключ, который лежал на полке, – проговорил он мягко и положил меня на кровать.

– Нет-нет, это для сестры, – попыталась возразить я, но он, видимо, меня не услышал. Или притворился, что не слышит. Или задумался. Я не знала. Как мало я, оказывается, знаю об этом человеке.

Я с грустью смотрела на него, размышляя над этим, пока он укрывал меня одеялом. Я вдруг поняла, что сильно хочу спать. Тело не слушалось меня, я ощущала только слабость. Какая бессмысленная человеческая оболочка. Я и не заметила, как мои глаза закрылись. Артур присел, скрипнула кровать. Он опустил свою руку мне на волосы и начал мягко их гладить. У него такая тёплая ладонь.

– Я понимаю, ты глубоко несчастна из-за смерти родителей, – доносилось откуда-то издалека. – Так позволь теперь мне позаботиться о тебе. Я вижу, ты не в порядке, и я хочу помочь тебе, ведь ты мой самый дорогой человек. Я желаю тебе только хорошего, хочу, чтобы ты перестала издеваться над собой, чтобы ты была счастлива… Даже несмотря на всё это. Иветта, ты ведь всегда можешь поделиться со мной своими чувствами. Я выслушаю! – слова куда-то разбегались и исчезали, всё куда-то плыло. Через мгновение я уже провалилась в пустоту.

***

Утром я едва разлепила глаза. Тело и веки были такими тяжёлыми, голова заболела ещё сильнее. Казалось, будто кто-то изнутри со всей силы стучит по лбу. Я перевернулась набок и схватилась за виски. в поле моего зрения попали стакан воды и одна таблетка. Я вмиг проглотила их и попыталась встать. Перед глазами всё потемнело, но через минуту я уже смогла сфокусироваться и встать с кровати.

В квартире было тихо и пусто. Я заглянула в гостиную – диван был аккуратно заправлен. Похоже, Артур здесь ночевал. На кухне стоял ещё тёплый завтрак, но Артура нигде не было. Улыбнувшись, словно дурочка, я села за еду. Странно, но в этот раз я была голодна. А Артур, наверное, вышел куда-то в магазин.

Раздался стук. Я подскочила, о чём тут же пожалела, но, не обращая внимания на чёрные пятна перед глазами, я подошла к двери и распахнула.

Это был не Артур.

– Ева, где ты была? – воскликнула я, бросившись к сестре.

– Ночевала у старой подруги. Я пришла уже ночью, но какой-то странный мужчина меня выгнал.

– Это Артур, мой парень. Интересно, почему он тебя не пустил? – я задумалась.

– Он мне не очень нравится, – поморщила нос сестра. – Но я не за тем пришла. Иветта, прости меня, – она смущённо покосила глаза, взяв меня за руки. – Мне некуда идти. Может… давай… попробуем ещё раз?

Глава 4

Через несколько дней я таки вышла прогуляться. Не особо хотелось, но Артур настоял, аргументируя это тем, что нужно почаще гулять, а на улице как раз прекрасная погода.

Немногое изменилось за это время. Разве что, я всё же вернулась к работе, правда, выходило всё из рук вон плохо. Фирма, в которой я работала, прогрессивная, поэтому большинство её сотрудников работают удалённо. Однако, если работники начинают подводить, их либо возвращают в офис, либо, чтобы контролировать, либо просто увольняют. Мой начальник понимал мою ситуацию, но всё же мне нужно работать – не хочется угодить в беду.

Не ладились и отношения с сестрой. Мы больше не дрались, но ругались постоянно. Я пыталась построить с ней отношения, но она отталкивала меня, бросая напоследок лишь презрительный взгляд. Я работала, убирала, стирала, готовила, покупала продукты – одним словом, я делала всё сама, как будто у меня и не было сестры. А Ева простосидела дома. Иногда уходила куда-то, как я поняла, гуляла с подружками. На этой почве у нас возникало больше всего конфликтов. Я просила её помогать мне, умоляла найти работу. Она закатывала глаза и говорила «ладно», затягивая «а», чтобы мне сразу стало понятно, что ей надоели мои придирки. Но даже не начинала поиски. Иногда наши беседы проходили очень даже мило: мы вспоминали прошлое, обсуждали какие-то события в окружающем мире, но всё заканчивалось скандалом. В последнее время, когда атмосфера накоплялась, я просто уходила в другую комнату, не желая продолжать разговор, но она шла за мной и продолжала нудить под ухо. Это было невыносимо, но я мужественно терпела, потому что верила, что мы ещё сумеем найти общий язык. И ведь получалось. Постепенно, слово за словом, мы всё больше откровенничали. Было много недомолвок, но мало-помалу мы притирались друг к другу – вот, что я чувствовала. Хотя она всё так же нередко выводила меня из себя.

Перед выходом я снова взглянула на себя в зеркало. Я постаралась надеть что-то яркое, но теперь видела, что зря. Одежда и моя бледность слишком не сочетались: летнее салатного цвета платье и моё изнурённое тело, которое приобрело какой-то серый оттенок, мои почти чёрные синяки под глазами, потерянные потухшие глаза. Я поскорее отвернулась от зеркала и надела босоножки. Идти переодеваться не было ни сил, ни желания.

Артур ждал внизу: он просиял, когда увидел меня. Но я обескуражила его, первым делом потребовав ключ от моей квартиры. Он с огромным нежеланием отдал его мне.

– Больше не бери его, пожалуйста. Ты же понимаешь, мне необходимо личное пространство, уверенность в том, что меня не могут потревожить в любой момент?

Он лишь грустно кивнул.

– Но спасибо за то, что пришёл тогда, когда мне это было так необходимо.

Мы решили поехать в парк. Я давно не ездила на машине. Сначала я наслаждалась прохладным ветерком, приятно обдувающем меня в такую жару. Но потом мне стало страшно. Я вновь увидела, как мы поворачиваем головы на гудок и тут же мир гаснет. Я вжалась в сиденье и закрыла лицо руками. Артур остановился в недоумении. Я тут же выскочила из машины и глубоко вздохнула. Бешено стучащее сердце начало успокаиваться.

– Что случилось? – спросил Артур прерывистым голосом, схватив меня за плечи.

– Я не хочу ехать в машине, – прошептала я с трудом.

Не знаю, понял ли меня Артур, но он молча взял меня за руку и повёл куда-то по тротуару. Вскоре мы увидели взмывающие ввысь зелёные деревья – всё же мы добрались до какого-то парка. Он был полон людей. Компании друзей, пары, семьи – здесь были все. И я возненавидела их всех уже через пять минут. И даже не потому, что они были счастливы. Глядя на них, я вспоминала своё детство, то прекрасное время, когда не было ни забот, ни хлопот, когда мы с родителями так же, держась за руки, гуляли по парку. Счастливая пора.

Найдя пустую аллею, я настойчиво потянула Артура туда. Мы сели на лавочку. Я уже жалела об этой прогулке. Зачем пошла, если дома итак хорошо.

– Почему ты спишь на диване? – спросил Артур после нескольких минут молчания.

– Сестра поселилась в моей комнате.

– У тебя есть сестра? – удивлённо спросил Артур.

– Да, – коротко ответила я.

Он посмотрел на меня с каким-то недоумением. Нахмурив брови, он спросил:

– Почему ты о ней не говорила?

– Она ушла из дома в шестнадцать. Там были свои обстоятельства, – выдавила я, не поднимая на него глаз. – Но теперь она всё, что у меня есть. Я её очень люблю.

– А как же я? – с грустью сказал он. Я промолчала – мне бы знать этот ответ.

Когда мы только помирились, Артур много шутил, пытался приободрить меня. И это ужасно меня раздражало. Теперь же, судя по тягучей тоске в его серых глазах, он смирился спустя каких-то нескольких дней. Но и это меня не радовало.

Мы решили дойти до дома пешком, ведь уехали не так далеко. Мы шли молча, чему я безумно радовалась. Но Артур прервал эту уютную тишину.

– Расскажи подробнее о сестре. Хочется побольше знать о твоих родных, – он криво улыбнулся.

Я бросила на него недовольный взгляд.

– Тут особо нечего рассказывать, – я дёрнула плечами.

– Но всё же. Какая она? Вы хорошо ладите? – не сдавался Артур.

– Не скажу, что мы особо дружны, но мне с ней комфортно. Она ведь частичка родителей. Какая она? Смелая и бесстрашная, но ленивая и немного эгоистичная. Открытая и общительная, но вспыльчивая и пессимистичная. Она способна быть самостоятельной, но не хочет.

– И всё же, почему она сбежала? И почему вернулась? – я не успела задать вопрос про его состояние.

– Не имею права говорить об этом. Это её личное дело, – твёрдо сказала я. – А вернулась… Не знаю, просто захотела, – я пожала плечами.

– А вы во многом схожи, судя по твоему описанию, – хмыкнул Артур.

– Неправда! – возмутилась я. – Я, в отличие от неё, была правильной дочкой и заботилась о родителях. Этот разговор начинал выводить меня из себя.

Артур посмотрел на меня с вопросом – в этот раз я не смогла понять его недоумения.

– Ладно-ладно, – он потрепал меня по голове. – Может познакомишь меня с ней?

– Постой, так вы же встречались, когда ты ночевал у меня? Мне Ева говорила, что ты её выгнал.

Артур нахмурился и задумался.

– Разве? Не помню такого? Нет, ну, конечно, возможно, я был очень сонным, – размышлял он. – Или же такого не было, и твоя сестра соврала. Какой резон мне её выгонять?

Я окончательно запуталась, что да как. Наверное, Артур действительно был сонный и подумал, что она ошиблась дверью, он же её никогда не видел. Ева не могла соврать, ведь она не знала, что Артур ночевал у меня.

Когда мы пришли домой, Евы не было. Мы сели пить чай, разговаривая о чём-то несерьёзном.

– Похоже, – спустя полчаса вдохнула я. – Она придёт поздно. Ева ведь у нас кошка, которая гуляет сама по себе.

Артур явно был разочарован. А я рада. Значит, знакомство можно отложить.

Зазвонил телефон. Я незамедлительно ответила в надежде, что это Ева. Но звонила тётя. Она, как обычно, спрашивала, как я себя чувствую, чем занимаюсь. Ничего нового. Я постаралась как можно быстрее закончить нежеланный разговор. Артур терпеливо ждал.

– Думаю, тебе стоит пойти домой. Уже поздновато, а Ева навряд ли скоро придёт, – сказала я, бросив трубку.

– Пожалуй, – вздохнул Артур.

Резко что-то хлопнуло. Оказалось, открытое окно в спальне родителей. И когда я успела его открыть? Или это Ева?

Артур уже обувался в коридоре, когда я вернулась. Мы попрощались, зная, что скоро увидимся.

А через час вернулась Ева. Она не отказалась от ужина и с аппетитом ела приготовленную мною запеканку, что-то задорно рассказывая о своём дне. В этот раз я была даже рада её болтовне – она успокаивала, отвлекала от ненужных мыслей. Но при этом я жутко завидовала ей. Она долго не мучилась, папа и мама быстро покинули её сердце. Если, конечно, она не скрывала свои чувства. Но в этом я что-то сильно сомневаюсь. Ева всегда была и остаётся открытым и бесцеремонным человеком. Яа вот меня тяготила всё та же боль. Интересно, ради чего мне теперь жить. Нужна ли я хотя бы своей сестре? А что если она считает жизнь со мной простой формальностью? Может, она изначально и не стремилась, как я, спасти нашу теперь небольшую семью?

– Скажи, ты рада, что вернулась домой, что мы теперь вместе? – осторожно спросила я. Мне стоит лучше понять её чувства. Она молчала долго, настолько, что я уже решила, будто она просто не хочет мне врать.

– Пожалуй, – задумчиво сказала она. – После расставания с Пашей мне было очень одиноко, а твоё соседство вновь меня развеселило.

У меня перехватило дыхание. Я смотрела на неё с недоумением, с тревогой, с волнением, не веря ей. Только расставание?

– Вот как, – я с трудом натянула улыбку.

Как всё, оказывается, легко. Хотя, чего таить, ведь и мне она нужна лишь для того, чтобы скоротать одиночество. И чтобы порадовать родителей, если они видят нас с небес. Так ведь?

Думаю, она уже устроилась здесь и весьма неплохо. Она вернулась домой, как всегда хотели папа с мамой. Всегда, несмотря на её поступок, они любили Еву и скучали по ней. И в итоге так и не смогли увидеть её после побега. Теперь Ева больше не нуждается во мне. Она говорила, что её радует, что мы живём вместе, но, судя по её рассказам, она уже нашла себе знакомых где-то. Ещё бы ей на работу устроиться – и совсем хорошо будет. Она счастлива. А я не могу. Она переживёт одиночество. Я – нет. Может, время совершить то, о чём я задумалась недавно?

Ненароком, очередной бессонной ночью, я поняла, что не имею права жить, когда мои родители мертвы. Я и не могу жить. Так есть и теперь в этом смысл? Мне тоже пора исчезнуть, чтобы обо мне так же забыли, как и о моих родителях.

– Мы сегодня встречались с Артуром и…, – я сказала первое, что пришло на ум, лишь бы убежать от своих невыносимых мыслей. – Хотели покататься, а парк сходить, – я понимала, что несу какой-то бред, но не могла взять себя в руки.

– Давай ближе к делу, Иветт, чего ты мямлишь? – встряхнула меня сестра. Резонно.

– В машине мне стало плохо. Никак не могу забыть, – тихо сказала я и тут же пожалела. И с чего это я так разоткровенничалась, ещё и перед Евой, она же не поймёт. Или посмеётся надо мной.

– Помнишь, как мы опять ходили в парк аттракционов? – неожиданно спросила Ева. Я передёрнулась и подняла на неё удивлённый взгляд. При чём здесь это? – Тебе тогда было тринадцать, – продолжала спокойно она. – Мы с тобой катались на аттракционе, и он внезапно остановился. Всё быстро вернулось к движению, но внизу нас встретили переволновавшиеся родители.

– Помню, – задумчиво сказала я. – И что же?

– А припоминаешь, что они тогда сказали?

Я нахмурилось. Сам случай помню, а их слова нет. Словно в тумане.

– Нет, – я помотала недовольно головой.

– Они сказали, что жизнь ценнее всего на свете, но смерть – не значит конец всему. Мы слишком остро воспринимаем её и слишком сильно надеемся на неё. Они сказали, что не пережили бы нашей смерти, но мы должны, потому что в самой природе заложено, что родители умирают раньше своих детей. Вспомни эти слова и хотя бы попробуй двигаться дальше.

Я смотрела на Еву в шоке. Да, она права, но как же это необычно слышать подобное из её уст.

Я не смогла ничего ответить, но её слова навсегда осели в моей голове.

***

Её же слова витали в моих мыслях, когда я снова смотрела в чёрный потолок ночью. Может поэтому мне приснились родители. Помню, они выглядели такими счастливыми, но немного грустными. Они держались под руку и молча смотрели на меня. Они были бездвижны, зато я тут же бросилась к ним и упала в их объятия. Я громко смеялась, так, как, я думала, разучилась. Я встала между ними и подхватила под локти. Но они не сдвинулись с места. Мама помотала головой и посмотрела на меня с улыбкой, она попросила меня прожить достойную жизнь вместо них. Папа настойчиво приказал приглядеться к сестре. Они сказали, что скучают. Я воскликнула, что тоже, поэтому и хочу прогуляться с ними. Они с грустью посмотрели на меня и, обняв напоследок, пошли куда-то. Я попыталась побежать за ними, но ноги будто приросли к земле. Я кричала, просила подождать меня, взять с собой, умоляла вернуться их, говорила, что не могу без них. Но они даже не обернулись.

Я проснулась вся в слезах, подушка и одеяло лежали на полу. Сначала я не могла вздохнуть. В панике я села на диване и схватилась за горло. Я думала, что вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода, но всё же дыхание вернулось ко мне. Отойдя от шока, я вдруг осознала, что сегодня девятый день со дня смерти родителей.

Глава 5

Я хотела разбудить сестру и позавтракать вместе с ней, но её не оказалось в кровати. Я в удивлении посмотрела на настенные часы. Они всё так же показывали семь часов утра. Необычно знать, что Ева бодрствует в такое время, обычно она спит допоздна. Я вздохнула и пошла варить себе кофе. Есть всё равно не хотелось. Интересно, и что отец подразумевала под "приглядеться к ней"? Он выглядел немного встревроженным. Может, она снова что-то натворит, если ещё этого не сделала. И всё же, это глупо слушаться выдумку собственного подсознания. Я мотнула головой, пытаясь откинуть неприятные мысли.

Кажется, тётя сказала приходить к трём. Я хотела сама заняться поминками, но она настойчиво попросила меня отдыхать, пообещав, что всё сделает. По словам тёти, он сильно беспокоилась за меня, поэтому так и оберегает. Интересно, я действительно выгляжу настолько потерянной?

Неожиданно до меня донёсся звон колоколов. Я вздрогнула и испугалась сначала, но потом вспомнила, что недалеко от нашего дома стоит небольшая церквушка. Я редко слышу её. Наверное, открыто окно, выходящее на неё. Мы с родителями очень редко ходили в церковь. Было сложно назвать нашу семью глубоко религиозной, но всё же все мы были верующие. Я особо запомнила, как мы когда-то гуляли перед поступлением в начальную школу. Мы решили сменить обстановку и поехать в парк, на который первым натолкнётся палец на карте. Там мы натолкнулись на небольшую церквушку. Мы решили зайти в церковь, поставить свечки за здравие и заодно посмотреть на интерьер – он всегда такой необычный. Я попыталась вспомнить, какой это был район и начала загибать пальцы, вспоминая название за названием. На десятой попытке я вскрикнула и тут же схватилась за телефон. Навигатор быстро нашёл нужную мне церковь, и я тут же засобиралась в дорогу.

Дорога была долгой, а метро переполнено. Всё же это было утро и все ехали на работу. Я включила музыку и, вставив наушники в уши, забилась в какой-то угол. Когда же наконец я преодолела все пересадки и выбралась на улицу, дышать стало намного легче. По крайней мере, на метро мне не так страшно ездить, как на машине.

Район был полупуст. Он находился на окраине, поэтому популярностью не пользовался. Я помнила дорогу наизусть ещё с детства, поэтому сразу пошла в нужную сторону. В парке я остановилась около небольшого озера и засмотрелась. Оно сегодня так безмятежно. Гладкую поверхность нарушают только молчаливые утки. От этого пейзажа и мне как-то стало спокойнее на душе. Я улыбнулась, разглядывая озеро. Ещё бы на него со мной смотрели мои родители. Уверена, им бы тоже понравилось. Вдохнув влажный воздух, я пошла дальше и вскоре вышла на первую церковь. Чуть поодаль виднелись и две другие. Однако открыта была только одна из них. Покрыв голову чёрным платком, я зашла в небольшую церквушку и на мгновение замерла. Я растерянно огляделась вокруг, мне вдруг стало страшно, но меня окликнула бабушка, продающая всяческие свечки, иконы, крестики и так далее.

– Хотите поставить свечки? – сказала она непривычно добрым, слегка шепелявым голосом.

Я замялась. Да, я хотела приехать сюда, но зачем совсем не понимала. Да, наверное, нужно поставить свечки – это же обычно делают в церквях. Меня вдруг осенило. Тётя говорила, что сегодня пойдёт в церковь и закажет молитву за упокой души мамы и папы. Пожалуй, я поступлю так же. Об этом я и сообщила милой бабуле, а после вписала имена родителей в листок. Немного подумав, я всё же взяла и свечки.

Подойдя к первой попавшейся мне на глаза иконе, я поставила свечи и неловко перекрестилась трижды. Впервые я в церкви одна. Не знала, что буду чувствовать себя так некомфортно, как будто я нарушаю чьё-то личное пространство, как будто я не должна находиться в таком месте. Я вздохнула и посмотрела на икону. Надеюсь, родители счастливы. Если существует жизнь после смерти, надеюсь, они в раю и не беспокоятся обо мне, спокойны, довольны. А если существует реинкарнация, молюсь, чтобы их следующая жизнь была длинной и счастливой. Они это заслужили.

Ещё раз перекрестившись, я бросила последний взгляд на икону и вышла на улицу. Солнце неожиданно ударило мне в глаза, и я зажмурилась.

– Так-так, что это у нас? – раздался весёлый голос откуда-то сбоку.

Я вздрогнула и распахнула глаза. Ко мне шёл священник в обычной чёрной рясе, но со смешной бородой и с радостной улыбкой на губах. Я испугалась и сделала шаг назад, продолжая рассматривать незнакомца широко раскрытыми глазами.

– Почему траур? – спросил он.

Я снова вздрогнула. Я носила траур только в день похорон. Конечно, я и после в яркие цвета наряжаться не хотела, но не всегда была в чёрном. Сейчас же я заметила, что, оказывается, не нарочно надела сегодня на себя всё чёрное.

– Девять дней родителям, – промямлила я неуверенно.

Священник сочувствующе на меня посмотрел.

– Вам не стоит печалиться из-за этого.

Я посмотрела на него удивлённо, но в душе немного разозлилась. Не радоваться же мне, что их больше нет?

– Люди неправильно поступают, когда надевают на похороны траур. Нужно, наоборот, радоваться. Издревле на похороны надевали белое и веселились в этот день, потому что они провожали своих родных в лучший мир, к Богу. Сейчас всё переврали, но церкви продолжают проводить отпевание в белом.

Да, я и забыла, что христианство придерживается мнения, что жизнь – испытание.

– Более того, – продолжал священник. – Носить траур – это почти эгоизм, – я посмотрела на него ещё более недоумённо. – Мёртвые хотят, чтобы за них порадовались, но видят только удручённые и грустные лица близких. Тогда и им становиться больно, а могли бы уйти с улыбкой.

Я смотрела на него уже в шоке. Но вдруг он прав в чём-то?

– В этот день лучше вспомните все самые лучшие моменты жизни ваших родителей и порадуйтесь за них, пожелайте быть счастливыми. А там уж Бог позаботиться о своих рабах, – он поднял глаза к ясному небу и перекрестился.

Потом улыбнулся мне и похлопал по плечу.

– И вы будьте счастливы ради них, – сказал он напоследок.

Я поблагодарила его и мы, попрощавшись, разбрелись в разные стороны. Он зашёл в церковь, я же пошла к выходу из церковного комплекса.

Какая необычная встреча. А ведь и правда, может, они счастливы там, а я своей тоской только расстраиваю их. Теперь мы по разные стороны неба, так что пора бы и мне найти что-то хорошее в этом мире, чтобы быть счастливой. Для них. Чтобы они улыбались и радовались за меня. А я буду делать то же самое за них.

***

Придя домой, я быстро приготовила несколько необходимых блюд и отправилась к тёте, надев белое летнее платье – сегодня такая солнечная погода. Поминки прошли для меня куда спокойнее, чем в прошлый раз. Мы снова поговорили о родителях, и я была очень рада услышать столько приятных слов о них, столько счастливых воспоминании. Всем только не понравилось, что я в белом – они смотрели на меня со смесью жалости и презрения. Даже мой рассказ о походе в церковь не переубедил их.

Ева не пришла. Телефон мне активно сообщал, что телефон отключен. Дома её тоже не было, я даже начала беспокоиться. Трубку она не брала. В итоге я решила лечь спать и в случае если она не появится ночью, утром позвонить в полицию. Я понимала, что сестра частенько вот так пропадает, поэтому не рискнула звонить в правоохранительные органы сразу же.

Диван показался мне таким уютным, удобным. Меня начало клонить в сон. Впервые за долгое время мне было легко на душе. Я быстро заснула, лишь в полудрёме услышала звук открывающейся двери, и, окончательно успокоившись, провалилась в сон без сновидений.

Глава 6

Ещё вчера я твёрдо решила всерьёз поговорить сестрой, но к утру это решение куда-то улетучилось. Когда я зашла на кухню, она сидела за столом и, уронив голову на кисть, что-то высматривала в телефоне.

– Где была вчера? – спросила я, насыпая кофе в стакан.

– Так, дела, – безэмоционально кинула она. Больше что-то у неё спрашивать мне не хотелось, но я не удержалась от едкого комментария:

– Расскажи хоть, что за дела. Ты странная, то болтаешь без умолку, то молчишь в тряпочку. Почему?

Она молчала.

– Ева, скажи, – вздохнув, я села напротив неё и поставила перед собой чашку. – В наших отношениях, по твоему мнению, хоть что-то изменилось?

– Наверное, – она пожала плечами, продолжая сидеть с тем же невозмутимым лицом.

– Я действительно стала спокойнее к тебе относится, даже перестала злиться на твоё равнодушное отношение к родителям – это твой выбор. Но я абсолютно тебя не понимаю. И ты меня, видимо, тоже.

– Что ж, – она выпрямилась. – тогда давай попробуем встать на место друг друга. Кто знает, может это нам поможет. Я с энтузиазм утвердительно кивнула.

– Тогда, может, наконец-то по-сестрински проведём время вместе? Сегодня вечером, например?

Ева на минуту задумалась, но после медленно кивнула, соглашаясь. Я улыбнулась. Родители, или моё подсознание, просили меня внимательнее к ней присмотреться. Вот сегодня и попробую.

– Отлично! Днём мне нужно сходить к врачу, но к вечеру я вернусь. И ты постарайся.

– Хорошо, – кинула она, уже скрываясь за дверным проёмом.

***

Артур уже ждал меня на улице. Он сидел на скамейке и что-то набирал на телефоне. Он заметил меня лишь когда я подошла вплотную. Вздрогнув, он тут же заблокировал телефон и убрал его в карман. Я недовольно прищурилась, почувствовав, как внутри меня что-то дёрнулось. Он вёл себя слишком странно.

– Привет, – искренне улыбнулся он, встал и чмокнул в лоб.

– С кем это ты так резво переписываешься? – спросила я с подозрением.

– Да так, знакомый, – он отвёл глаза, и я тут же поняла, что он врёт.

Внутри меня всё закипело, на лице, как и в душе, не осталось и тени хорошего настроения. Хотелось оттолкнуть его, оттолкнуть всех, кто меня окружает, закричать, чтобы они валили, если так хотят продолжать мне врать. Смерти родителей было вполне достаточно, ещё и предательства я не переживу.

Но я заставила себя успокоиться и досчитала в уме до десяти. Я не хотела давать власти эмоциям, ведь я не знала всей правды. Нет, сначала я всё внимательно изучу.

Он подхватил меня под руку и с улыбкой направился в сторону больницы. В аварии я получила много царапин, лёгкое сотрясение и сильный кровавый ушиб на голове. В тот день мне слишком повезло. Но мозг мне некоторое время нужно было проверять голову, чтобы этот самый ушиб и сотрясение не влияли на деятельность моего мозга. В этот раз он был без машины. Последний случай был показателен. И я, и он поняли, что пока что стоит посторониться любого наземного транспорта. Поэтому мы пошли к метро.

– Как твоя сестра? – спросил он.

– Сносно, – коротко кинула я. – Сегодня вечером пойдём с ней гулять.

– Здорово, – кивнул он как-то нервно. – Значит, ваши отношения улучшились?

Я медленно кивнула.

– Как у тебя дела? Ничего нового не происходит? – ответно спросила я.

– Всё хорошо, по-прежнему: работа, работа и ещё раз работа. Кажется, меня скоро ждёт повышение, – он улыбнулся.

– Здорово! – искренне воскликнула я. – Хотя, как может быть иначе с твоим умом, – я кивнула головой с едва заметной улыбкой.

Артур работал в одной фирме замдиректора.

Мы зашли в метро, которое, как всегда, было заполнено людьми, которые, словно муравьи, шли по своему пути. Лишь иногда кто-то сталкивался с другим пешеходом и тормозил движение. Оба быстро извинялись друг перед другом и продолжали свой путь. Всё было так автоматически, повторяемо, что мне вдруг стало страшно. Я была частью этого потока, я была таким же роботом, который, как большинство этих людей, бесцельно повторял одни и те же действия каждый день. В ужасе я прижалась к Артуру. Эти мысли действительно пугали меня. К счастью, Артур завёл разговор на какую-то отвлечённую тему, что помогло мне немного освободиться от мыслей.

***

Больница, в которую мы приехали, была незнакома мне. Ступив за чёрные кованые ворота, я остановилась, рассматривая необычное трёхэтажное здание. Оно не было бело-голубым, как обычно, а горчично-коричневым – очень непривычно для клиники. Прямо перед ней был главный вход: большие двери под большой коричневой аркой, три отполированных окна в округлых выемках. Слева и справа тянулись два длинных корпуса.

– Мы точно в больнице? – я недоверчиво посмотрела на Артура.

– Конечно, – кивнул он.

Артур говорил, что хочет сводить меня в частную клинику – он не доверял государственным больницам – но эта была уж слишком странной.

– Она, наверное, жутко дорогая? – возмутилась я. – Мне просто нужно осмотреть голову.

– И всё же. Позволь, я всё же немного позабочусь о тебе, – продолжал он.

Я вздохнула. Артур никогда не уступал, если что-то решил, поэтому я молча последовала за ним, прекратив спорить. Меня совсем не беспокоило мое здоровье, но если эта очередная проверка поможет успокоиться и ему, то почему бы и нет?

Зайдя в больницу, я снова опешила. Белёные стены, арки, статуи – это совсем не походило на обычную больницу. пока я рассматривала восхитительный интерьер клиники, Артур что-то сказал девушке за стойкой записи, а потом снова взял меня за руку и повёл дальше. В коридоре на белых креслах сидели другие люди, ожидая своей очереди. На противоположной стене висел телевизоры, на которых шла какая-то программа. Артур провёл меня через всё это и остановился рядом с дверью, на которой было написано "психотерапевт" и его инициалы. Я глупо смотрела на табличку, перечитывая слова несколько раз, а потом с вопросом посмотрела на Артура. Моему возмущению не было предела.

– Мы, вроде, голову проверить пришли? – я подняла бровь.

– Мы и её посмотрим, но врач просто посмотрит на твоё состояние, – приободрил меня Артур и, открыв дверь, втолкнул в кабинет.

Сначала мне задавали какие-то вопросы, на которые я честно отвечала. Потом отправили в другой кабинет на МРТ – решили проверить, не повредил ли ушиб и сотрясение на ткани головного мозга. Двадцать минут валяться на кушетке полураздетой было настоящим испытанием, но результаты выдали довольно быстро. Получив результаты довольно быстро, я вернулась в тот же кабинет, где мне снова задавали разные вопросы. В итоге врач выписал мне какие-то таблетки и, сказав, что это мне поможет, с улыбкой отправил домой. Когда я уже коснулась ручки двери, врач, как будто спохватившись, окликнул меня и спросил со мной ли мой парень. Я спросила его, зачем он ему. Врач сказал, что нужно обсудить детали оплаты. Артур пробыл у него в кабинете совсем недолго, но вышел какой-то обеспокоенный. Сумма оказалась выше, чем он ожидал? Или опять я чего-то не знаю?

Я сидела чернее тучи, жутко вымотанная. К тому же, сне опять казалось, что мне вечно многое не договаривают. Тётя, Артур, Ева, теперь и врач. Ну что за бред? Получается, они не доверяют мне, пытаются взять мою жизнь в свои руки. Теперь у меня появилось ещё больше вопросов и ещё меньше ответов. Осознание этого лежало тяжёлым грузом на моих плечах. И я вновь с тоской вспомнила безмятежное время с родителями, подняла глаза к потолку и взмолилась, чтобы они помогли мне разобраться, что же всё-таки творится в моей жизни!

***

– Что вы там обсуждали? – прошипела я, взглянув на Артура из-под опущенных бровей.

– Врач просто сказал мне то же, что и тебе, – пожал плечами Артур.

Я недоверчиво посмотрела на него, но всё в нём говорило о том, что больше ничего я вытянуть не смогу.

Я вздохнула и, резко поднявшись с места, пошла к выходу.

На улице я, всё так же не теряя достоинства, кинула, что сама доберусь домой, но Артур не хотел оставлять меня наедине с собой, поэтому твёрдо сказал, что проводит. Я попыталась возразить, но, как, впрочем, и обычно, когда он что-то уже решил, не добилась ничего.

Ехали мы в полном молчании, а уже у дома я, даже не бросив слов прощания, скрылась за тяжёлой железной дверью. Я чувствовала, как по венам растекается негодование, чуть не дрожала от злости. Вот уж никогда бы не подумала, что Артур начнёт что-то от меня скрывать, а ведь мы помирились совсем недавно.

Я с тяжестью упала на диван, размышляя о сегодняшнем столь утомившем меня дне. Уже не хотелось откровенничать, но я боялась потерять ту тонкую паутинку, что едва протянулась между нами. Я просто надеялась, что встреча пройдёт гладко, без скандалов.

Ева вернулась немногим позже меня. Безмолвно, безэмоционально мы вышли на улицу. Город жил. Солнце уже начало постепенно садиться, отчего подёрнутое тучами небо темнело на глазах.

– Кажется, собирается дождь, – тихо сказала я, чтобы чем-то заполнить паузу.

– Пожалуй, – ответила Ева через несколько минут. – Нам стоит вернуться.

Я не стала спорить. Но всё же, как странно. Мы идём в полушаге друг друга, но такое чувство, что нас разделяют вселенные, будто каждая из нас сама по себе идёт куда-то. Просто тропинки параллельны. Только одна паутинка натянута до предела.

***

Как только мы зашли в квартиру, начался ливень. Капли яростно стучали по окнам, а ветер, казалось, раскачивает дом, стремясь повалить его на землю. Вдалеке послышался гром, и я вздрогнула от неожиданности. В это время Ева спокойно сидела за столом, не обращая ни на что внимание, лишь настойчиво пытаясь открыть банку с соевым соусом. По дороге мы решили взять суши, чтобы хоть как-то скрасить этот вечер.

Мы устроились за кухонным столом, и я с удовольствием подогнула ногу и упала на спинку стула – всё тело отчего-то болело. Меня начала смущать эта тишина, и я начала судорожно искать тему для разговора.

– Ева, а ты помнишь один наш день с родителями вместе? Не помню, когда это было, вроде в конце весны. Это было воскресенье, – этот день недели мы всегда называли семейным, потому что у нас была традиция – проводить его обязательно вместе, конечно, получалось не всегда, но я всё равно радовалась каждому такому дню. – С утра всё началось как-то не так: мама порезалась, я разбила тарелку, папа обжёгся. Мы уже решили, что день не задался. Однако перебороли себя, выбрались, ведь план был уже составлен. И, не знаю, как для тебя, а для меня это был один из лучших дней в моей жизни, – я бросила взгляд на Еву и с удивлением заметила, что её черты смягчаются, на лице засветилась улыбка. Помнит. – Мы вошли в парк аттракционов – наше излюбленное место, – продолжила я. – И прокатились, кажется, на всех аттракционах, несмотря на то, что людей было много. Родители купили мне сахарную вату, о чём потом сильно пожалели, потому что я была вся липкая, и мама со смехом оттирала меня влажной салфеткой, – я ухмыльнулась, вспомнив, как ужасно я вела себя в тот день: капризничала, не слушалась родителей и постоянно от них убегала – мне хотелось заставить их волноваться обо мне, но в итоге всё равно всем было весело. – А на обратной дороге мы как-то спонтанно решили сходить в цирк и купили буквально последние билеты. Я впервые была в цирке – от этого всё мне казалось таким новым, таким необычным, зато запомнила я этот день надолго, – я снова взглянула на сестру – она сияла.

– Да, конечно, помню, этот парадоксальный день невозможно забыть, ты же знаешь. Мы веселились как могли! – она захихикала, а я слегка нахмурилась. Я не помнила в этом дне Еву. Удивительно, как эгоистичен, но заботлив наш мозг – настолько, что готов выбросить из счастливого детского момента человека, который после очень сильно расстроит.

Я снова подняла взгляд на смеющуюся Еву и поняла – контакт установлен.,

В тот вечер мы разговаривали больше, чем когда-либо после смерти родителей, даже больше, чем после той невидимой границы в её шестнадцать, преступив которую, наши с ней, прекрасные сначала, отношения стали ещё стремительнее портиться.

Мы наперебой рассказывали истории из детства, начиная неизменно: " А ты помнишь?". Кивали, улыбались ностальгически, смеялись от души. После этих историй мы как-то незаметно, но верно подошли к настоящему, к нашим чувствам сейчас. Я призналась, что я её не понимаю, что не могла понять её бунтарского настроения, её побега и всего, что было после, бережно огибая ту тему, которая могла снова разрушить всё. Добавила, что расстраиваюсь, когда она не помогает мне и волнуюсь, когда она вдруг исчезает. Выслушав меня, Ева стала такой серьёзной, посмотрела на меня так, будто младшая сестра тут я, а не она, и, улыбнувшись одними уголками глаз, вздохнула.

– А я не понимала тебя, – сказала она после долгой паузы. – Вот поэтому у нас, наверное, и не складывались отношения. Не понимала, как ты можешь быть настолько привязанной к родителям, когда они так жестоки с нами.

– Жестоки с нами? – переспросила я, эхом повторяя её слова.

– Да. Они были очень строгие, многое нам не разрешалось. Вспомни, даже компьютер первый у нас появился только, когда тебе в школе задавали уже третье задание, которое нужно выполнить в электронном виде. Тебе приходилось делать всё в библиотеке! Иронично, что после всего этого ты стала программистом, – Ева вдруг рассмеялась. – И гулять они часто не пускали, – продолжила через время. – И за плохие оценки сильно ругали. Помнишь, «четыре – не оценка». Много всего, в общем было. Со временем мне надоело это терпеть поэтому я и сбежала.

– А для меня все их методы воспитания были правильными, – покачала я головой. – Мы не стали зависимы от компьютерных игр, не ввязались в плохую компанию, остались живы и здоровы. Они ведь за нас волновались, а не за себя. А школьные отметки… Да, они их переоценивали, но это же далеко в прошлом.

– Ну вот, так и знала, что ты начнёшь их оправдывать, – она с грустью покачала головой. – С чего ты взяла, что в иных обстоятельствах всё сложилось бы иначе? – я только открыла рот, чтобы ответить, но Ева прервала меня: – Но не будем об этом. Я ещё про остальное поговорить хотела. Прости, что мало помогаю тебе по дому, но я так ненавижу всю эту готовку, мытьё посуды, уборку, – в подтверждение этого по всему её телу пробежала дрожь, а лицо скривилось в гримасе отвращения. – Не представляю, как ты так спокойно всё это делаешь! Ну а за мои прогулки ты волнуешься прям, как родители и, так же, как и они, зря тратишь на это своё время. Ну что может случиться?

Я недовольно покачала головой.

– Мы волнуемся, потому что ты дорога нам. А вдруг всё-таки что-то случится? И где нам тогда искать тебе, как мы тебе поможем?

Ева посмотрела на меня исподлобья: – Не говори "мы". Я понимаю, ты не можешь просто отпустить родителей, ты слишком ими дорожишь, но постарайся, хотя бы осознай, что "мы", к сожалению, больше не существует. Мы можем лишь создать новое "мы" – в составе Евы и Иветты.

Я смотрела на неё с широко раскрытыми глазами. Причём я сама не могла понять, что чувствую: какое-то волнение, но вместе с тем страх.

– Д-да, ты права, – я попыталась говорить обычным голосом, но он подвёл меня, предательски надломившись, как-то раздробившись.

– Просто не беспокойся за меня, – улыбнулась Ева. – Со мной всё будет в порядке, уверяю!

Я смотрела на неё долго, пристально, улавливая всё больше каких-то новых черт лица, более мягких, каких-то непривычных жестов и это улыбка, такая странная улыбка, которая согревала, а не резала лезвием.

Что-то неуловимо изменилось.

Глава 7

Всё шло своим чередом. День медленно перетекал в ночь, а ночь – в день. Я пила таблетки, но изменения своего состояния не замечала – мне было ни лучше, ни хуже. С Артуром мы стали видеться ещё чащ, он сильно беспокоился за меня, пытался скрыть, но я видела его насквозь. Спокойный и уравновешенный, а в глазах – страх. Но я не понимала, чего он так боится. Не понимала я и Еву. В тот вечер мы ещё немного поговорили о всяких будничных вещах и посмотрели фильм. Уже под конец того вечера я поняла, что мы стали ближе. Но вот только Ева, почему-то, стала исчезать чаще. Иногда даже не ночевала дома. Мне говорила, что ищет работу, но я была почти уверена, что у неё появился молодой человек. Все признаки были на лицо: её глупая улыбка при переписке, её наряды – намного красивее и ярче, чем раньше, её хорошее настроение и долгие разговоры по вечерам. Я очень надеялась, что тот, в кого она влюбилась, хороший, ведь все её прошлые отношения были сложными. Я всегда верила, что мы притягиваем подобных себе людей, но сейчас мне хотелось уверенность в этом выкинуть куда подальше. Потому что мне больше хотелось, чтобы Ева наконец-то была счастлива в адекватных гармоничных отношениях, чтобы её возлюбленный тоже заботился о ней, чтобы она могла создать семью.

Однако в тот вечер она вернулась домой с царапиной на руке, которую она яростно хотела скрыть под длинным рукавом, но и он ей не помог. Я сидела на кухне, грызла печенье и работала на ноутбуке, а Ева решила достать стакан. Я подняла глаза как раз в этот момент и тут же заметила глубокую насыщенно-алую царапину, выглядывающую из-под немного сползшего рукава. Я нахмурилось, чувствуя, как где-то в животе плавно нарастает ужас. Но, когда Ева снова повернулась, я снова улыбалась. Ей не стоило знать, что я заметила, пока в моей голове не созрел план.

Поэтому мы стали всё так же общаться, легко, непринуждённо, я же обещала ей. Только вот неосознанно я стала чересчур её разглядывать, постоянно выискивая царапины, синяки, а особенно вглядываясь в её глаза – вдруг там прячется страх? Но ничего больше не было, а Ева довольно скоро заметила мой нервный и внимательный взгляд и прямо спросила, что происходит. Я соврала, что в последнее время стала замечать в ней черты матери. Она больше не задавала вопросы, а я стала тщательнее прятать взгляд. Впрочем, я больше ничего не заметила и успокоилась, решив, что это был несчастный случай – я ведь не знала о жизни Евы ничего, хоть и пыталась, поэтому постоянно приходилось гадать. В конце концов, я ведь могла и ошибаться.

***

Однако ситуация меня не отпускала. Однажды, когда я вечером в прекрасном настроение шла под руку с Артуром, на одной полупустой улице я услышала громкую ссору, а затем и увидела, как двое, парень и девушка, яростно кричат друг на друга. Приглядевшись, я узнала в девушки Еву, но не поверила сполна своим глазам – было темно, я не видела девушку достаточно чётко, может это кто-то похожий на неё.

– Артур, – остановила я его. – Давай поможем им, то такое чувство, что они сейчас друг друга разгрызут.

– Иветта, это не наше дело, не стоит лезть в чужие отношения, иначе достанется нам и выйдем потом ещё виноватыми, – я поглядела на него исподлобья, сдвинув брови.

Я знала, что он прав, но вдруг это Ева? Нужно было придумать, как его уговорить.

Но мне не пришлось. Из раздумий меня вырвал неприятный глухой звук. Девушка и парень уже не просто кричали! Парень сильно толкнул девушку, она упала, но тут же поднялась и толкнула парня в ответ – тот не сдвинулся с места, но ситуация наколялась. Мы с Артуром переглянулись, придя к единому решению – вот это уже спокойно оставить нельзя. Артур тут же схватился за телефон, набирая заученный наизусть телефон.

Полиция приехала на удивление быстро, хотя я думала, что она как обычно, приедет только через час. Артур попытался остановить драку, и тогда ненависть полетела уже в нашу сторону. Приехавшим полицейским пришлось силой разнимать роковую парочку с Артуром. Полиция задала моему парню несколько вопросов. В итоге, никого в участок забирать не стали, только штраф выписали. А ведь за пределами всего этого эта парочка может повздорить куда сильнее. Надеюсь, взаимодействие с полицией не закончилось сейчас окончательно. Я просто стояла, пока Артур разговаривал с полицией. Они было и ко мне хотели обратиться, но Артур остановил их, сказав, что мы должны были недалеко отсюда встретиться и я прибежала всего за секунду до полиции – за эту ложь я была безмерно ему благодарна. Конечно, девушка была не Евой, и я невольно разозлилась на их схожесть, на эту ситуацию и на эту пару.

Продолжали дорогу мы в плохом настроение. Мне вдруг захотелось пойти домой. Артур тоже казался каким-то растерянным. Когда мы были на мосту, он вдруг остановился и замялся. По его лицу было видно, что он о чём-то размышляет. Потом он безмолвно пошевелил губами и, махнув рукой, развернул в противоположную сторону – теперь мы возвращались домой. Я не поняла произошедшую немую сцену, но, видимо, он хотел мне сказать что-то важное, да только передумал или слов не подобрал. И меня начало снедать любопытство.

– Что ты мне хотел сказать? – прямо спросила я, прижавшись к его руке и заглянув ему прямо в его глаза.

– Ничего, – вновь отмахнулся он, не смотря на меня, но я видела, как по его лицу пробежала тень. Однако допытываться смысла не было – Артур не раскроется, если сам того не хочет. Даже никакие пытки никогда бы не заставили его расколоться.

***

Вернулась домой я уставшая и обеспокоенная – эта сцена заставила задуматься меня и о любви, которая бывает и такая, грубая, жестокая, неправильная, только влюблённые в этой паре этого не замечают, они думают, что всё прекрасно. И я снова испугалась за Еву – вдруг у неё всё так же? А она, глупая, верит, что они идеальная пара. Да, у сестры характер тоже не сахар, но не настолько же. Я с тяжестью упала на стул на кухне и, подняв голову к потолку, застонала. Я надеялась найти в сестре поддержку после того, как родители перестали быть со мной рядом, а вместо этого нашла одни волнения. В уголках глаз собралась влага, и я с силой начал тереть глаза, силясь остановить слёзы. Но они были упрямы и вскоре начали бежать по щекам, пока я думала о родителях, которых сейчас так не хватало, о сестре, которая заставляла меня беспокоиться. Всё-таки заставив себя успокоиться, я налила себе чай, снова вздохнула, заметив таблетки на столе, которые я опять забыла выпить вовремя, и скрылась в зале, твёрдо решив глушить всю боль работой. Я всегда верила, что, если ты скучаешь по кому-то, нужно сделать так, чтобы у тебя не оставалось свободного времени ни на что.

***

Дверь хлопнула, и я тут же вышла в коридор, чтобы встретить Еву. Она со вздохов упала на пуф. Я критично её оглядела. Она была какой-то растрёпанной: волосы взлохмачены, одежда помята и с пятнами грязи, а на руках царапины. Она выглядела так, будто кто-то протащил её по асфальту.

Ева долго тяжело на меня смотрела, видимо, решая, сказать мне правду и соврать. Я тоже внимательно на неё смотрела, нахмурив брови.

– Подралась, – сорвалось с её губ, и я сразу поняла: она не врёт.

– С кем? – я помрачнела ещё больше.

– С одним парнем, – она отвела взгляд, и вся как будто сжалась, видимо, она уже подумала, что зря это мне рассказала.

– С твоим парнем, – я подчеркнула интонацией второе слово.

Повисло молчание, которое разорвало лишь тихое, неуверенное, потерянное "да".

Я вспыхнула: – Ева, ты же должна понимать, что такие отношения – это не отношения вовсе!

– Иветта, это не он…, – я опешила. Она окончательно сбила меня с толку.

Она промолчала, так и не произнеся ни слова в ответ, ушла в родительскую комнату. А я так и осталась на пороге, обуреваемая страхом и недоумением.

Когда я зашла к Еве, она лежала на родительской кровати, закрыв руками лицо, дрожала и всхлипывала.

Я с большой осторожностью легла рядом. Как мягко. Я успела забыть, как приятно спать на родительской кровати. Я боялась нарушить это священное пространство после их смерти. Здесь комфортно, уютно. Потому что кровать до сих пор хранит их тепло и запах.

– Ева, расскажи, пожалуйста, что случилось? – пробормотала я осторожно.

Ева молчала, лишь всхлипывая время от времени, а я просто разглядывалапотолок, не зная, что ещё сказать.

– Артём…, – начала Ева. – Он прекрасный. Мы не встречаемся, я просто его люблю. Он так поддерживает меня. Наверное, я тоже ему нравлюсь. Хотелось бы верить, – хмыкнула Ева. – Но я недостаточно идеально для него. Артём не поднимал на меня руку. Эти синяки… Это Паша.

Я вздрогнула. Снова Паша. Он же был такой идеальный по её словам.

– Но почему он так поступает? Ты иначе о нём отзывалась. Так кто же он настоящий? – мягко спросила я.

– Отец моего не родившегося ребёнка.

Я остолбенела. Теперь я знаю ответ на столь интересовавший меня вопрос, но как он ужасен.

Да, не только юношеское бунтарство гнало Еву в Москву, но и беременность… Мы не знали от кого. Мы были готовы принять любой выбор Евы, но в итоге так и не узнали, что стало с ребёнком. Аборт, отдала кому-то, отказалась? Мы спрашивали в те редкие минуты, когда Ева звонила нам или брала трубку, но она всегда уходила от ответа. Мы могли понять только одно – он с ней не остался.

– То есть, в Москву ты сбежала с этим Пашей, а не встретила его там?

– Да, – всхлипывала Ева.

– И вы были вместе столько времени? – я продолжала.

– Да…

– Но как? Что произошло с тобой? – я не могла подобрать нужных слов.

– Я не хотела делать аборт. Верила, что этот ребёнок изменит меня в лучшую сторону. Я это чувствовала. Конечно, я не планировала беременность, – я кивнула – хоть это мы знали. – Но раз уж совпало, – она ненадолго замолкла, перевернувшись на бок, лицом ко мне. Я сделала то же. – Однако я понимала, что одна его не потяну. Паша сказал, что в Москве у него есть знакомый, который предлагает ему работу, поэтому мы можем поехать вместе и построить семью. Всё шло хорошо первое время. Я действительно была счастлива.

– Но почему тогда вы не оставили малыша? Или малышку?

– Мальчик. Это должен был быть мальчик.

Я видела в её глазах адскую боль. В них отражалась любовь, потеря и отчаяние. Такой глубокий, полный страданий взгляд – я видела его у Евы впервые.

– Однажды у Паши случилась беда. Он вернулся домой подвыпивший, я была слишком навязчива… Он ударил меня, совсем несильно, для профилактики. Потом ещё, чтобы точно больше не возникала. Мне стало плохо. В этот вечер меня увезли в больницу, где у меня случился выкидыш.

Её глаза увлажнились, заблестели от едких солёных слёз. Я тоже не сдержалась.

– Я видела его, понимаешь? – она зарыдала, содрогаясь всем телом. – Маленького человечка с закрытыми глазками, с тонкими губками. Такого прекрасного. Но мёртвого, – сестра же кричала. – Ива, понимаешь, он был частью меня.

Я придвинулась к Еве и крепко её обняла. Она дрожала у меня в рука, такая хрупкая, такая бессильная. Не было смысла продолжать разговор. Наверняка, он сильно извинялся. И она осталась. Из любви, конечно. Возможно, он бил её ещё, но после извинялся. До тех пор, пока она не убежала от него. Но он её нашёл. Заскучал? Или приревновал?

Теперь я знала, почему Ева всегда такая замкнутая, с каменным лицом. Просто она не может больше кричать.

Однако одного я не понимала, глядя на тёмное ночное небо в окне. За что?

Глава 8

Когда я проснулась, Ева лежала, глядя в окно. Вчера мы так и заснули, обнимаясь, на родительской кровати, со слезами на глазах.

Услышав меня, Ева повернулась ко мне, но не сказала ни слова. Её глаза и нос были красными и опухшими – в ней я видела отражение себя.

Мы в том же молчании позавтракали. Ева первая прервала тишину, сказав, что сегодня встречается с Артёмом. Я кивнула и попросила её быть осторожнее.

– Я хочу всё рассказать ему, – замялась Ева. – Надеюсь, он сможет всё это принять.

– Конечно, – я улыбнулась. – Всё будет хорошо, вот увидишь.

После завтрака Ева быстро собралась и отправилась в путь. Теперь мы были ещё ближе, паутинка становилась толще.

***

Я хотела поделиться всем произошедшим с Артуром, но когда позвонила ему, вдруг опешила. Если так подумать, это ведь личное. Артур не совсем понял, почему я так странно молчу, но в итоге не смог у меня ничего выпросить. Поэтому он полюбопытствовал, как мои дела, как самочувствие и пью ли я таблетки. Я снова смутилась – про таблетки я забыла напрочь, никогда не умела их пить регулярно. Тяжело вздохнув, Артур сдался и только спросил, свободна ли я завтра. Он предложил сходить в хороший ресторан. Мы давно этого не делали – в этом я с ним полностью согласна. Но мне не слишком хотелось куда-то идти. Столько всего навалилось – я просто не была уверена, что имею право сейчас веселиться. Но Артур уговорил меня – он всегда умел это делать.

После разговора я уставилась в потолок, чувствуя какую-то пустоту. Я даже не знала почему. Из-за смерти ли родителей, о которой я до сих пор не могла думать без адской боли, сжимающей сердце. Или тому причиной была история, услышанная от Евы? А может моя собственная несостоятельность как дочери, сестры и девушки? Я не знала. Как и не знала, почему мне так сильно хочется плакать. И исчезнуть, просто испариться. Я была уверена, моя жизнь не сложилась и дальше лучше не будет. Мне хотелось сделать что-то для этого мира, но в итоге я даже не знала, как защитить сестру. Не могла перестать думать я и о том, что тогда не поддержала её. Совсем. И что тому виной? Глупая ссора, бессмысленная зависть. Я просто злилась на неё в тот момент, хотя знала, в каком она положении. А лучше бы позвонила, поговорила бы с ней… Я распахнула окно и выглянула из него. Я ожидала, что мои щёки тут же загорят от леденящего ветра, но на улице было на удивление тепло. Меня обнял мягкий остывающий воздух. Я посмотрела вниз, измеряя расстояние для земли – достаточно ли оно, чтобы моя душа покинула тело?

Помотав головой, я с силой захлопнула окно и, подхватив ноутбук, устроилась на кухне с чашкой чая и работой, с которой должна была закончить ещё два дня назад.

***

Ева вернулась домой в приподнятом настроении. Артём помог ей устроиться на работу. А ещё она рассказала ему ту историю, и он, к её удивлению, поддержал её. Сказал, чтобы она звонила ему, если Паша снова заявится.

– Вы теперь встречаетесь?

– Нет, – опустила голову Ева. – Я для него просто друг. Но, честно, я его не заслужила.

– Не говори чушь. Ты прекрасна, ты любишь его, и если он любит тебя, то его не будет волновать твоё прошлое.

Ева не отвечала. А потом неожиданно обняла меня. По телу пробежала дрожь, сердце на секунду замерло – это было нечто новое, непривычное. Я почувствовала её тепло, сладкий аромат её шампуня. И мне почему-то стало так спокойно. Я ответила на объятия, и мы постояли так несколько минут.

– Прости, что вывалила на тебя всё вчера, – прошептала она.

– Не смей извиняться. Я рада, что ты доверилась мне.

Глава 9

Я стояла перед зеркалом в ванной, напевая, накручивала очередной локон на плойку. Мы с Артуром собирались в ресторан, и я решила, что хочу выглядеть сногсшибательно. Из динамика на телефоне доносилась музыка – захотелось поднять себе настроение. Непрерывно что-то эмоционально рассказывающая по телефону Ева утихла, и я с удивлением выглянула из ванной, однако нигде не нашла её. Странно, и когда она успела убежать? Я пожала плечами и вернулась к зеркалу, мурлыча себе под нос игравшую мелодию.

Неожиданно, словно по чьему-то злому умыслу, заиграла "Last Christmas". Я с ужасом бросилась к телефону и переключила песню. Сердце будто сжали тисками, я, дрожа, села на пол и потёрла виски. Начала делать глубокие вдохи и выдохи – говорят, это помогает. Эта песня, я безумно желал удалить её из своего плейлиста, но не решалась. Мы с родителями любили эту песню и если она начинала играть, всегда подпевали, смеясь. Во время аварии тоже играла она…

– Всё в порядке? – я вздрогнула.

Ева подошла ко мне и тихо села рядом.

– Я думала, ты ушла.

Она удивлённо посмотрела на меня.

– Нет, с чего ты взяла?

– Просто ты говорила по телефону и резко замолчала.

– Глупенькая, – она рассмеялась. – Конечно, ведь я закончила разговор.

– Твоя подруга?

– Сейчас не об этом, – Ева перестала смеяться и серьёзно посмотрела на меня. – Что случилась, почему ты на полу?

– Да что-то голова закружилась, наверное, приболела, – нервно рассмеялась я.

Однако понадобилось немало времени, чтобы я пришла в себя. Лишь Евин взволнованный взгляд заставил меня натянуть кривую улыбку и подняться с пола. я вернулась к плойке и тут же одёрнула руку, сморщившись и зажав указательный палец в ладони. Я включила воду и подставила обожжённый палец под ледяную струю. Боль скоро ослабла, и я осторожно вернулась к плойке, решив, что Пантенолом намажу палец после, а пока потерплю.

Ева в очередной раз с сомнением посмотрела на меня и успокаивая себя тем, что я вроде в порядке, скрылась в комнате, ну а я быстро докрутила кудри, хотя мысли мои были где-то совсем далеко.

Наконец кинув взгляд на зеркало, я ахнула: с правой стороны моё лицо обрамляли элегантные сияющие локоны, а слева лишь болтались слегка волнистые волосы. Я застонала, подняв глаза к потолку. Отличный видок, что сказать! Я поморщилось и снова потянулась к плойке – укладка теперь не получится такой же идеальной, но стоит хотя бы немного подправить причёску, чтобы выглядеть прилично.

***

Лестница начала убегать из-под моих ног, и я вскрикнула, крепко вцепившись в перила. Очнулась от ужаса, сидя на корточках и тяжело дыша и тут же помчалась дальше быстрым шагом, чуть не споткнувшись о порог. Чудом я оказалась на улице целой и невредимой, лишь в голове настырно стучало – опаздываю! Хоть я и осознавала, что ничего страшного в этом нет, но опаздывать ненавидела, так же, как и раздражалась, когда приходилось кого-то долго ждать. К моему удивлению, весь мир как будто хотел мне помочь: когда я подходила к светофору, загорался зелёный, поезд приехал как только я подошла, неожиданно нашлось свободное место, чтобы перевести дыхание. Это удивляло и веселило меня, хотя настроение было всё так же ужасное.

– Добрый вечер! Вас ожидают? – спросила меня миловидная хостес за стойкой.

Поздоровавшись, я кивнула, и девушка проводила меня к Артуру. Увидев меня, он тут же подскочил и поцеловал в щёку.

На столе уже стоял красивый букет из алых кустарных роз, а в стакане поблёскивала вода.

– Извини, что опоздала, – сказала я в первую очередь.

– Ничего-ничего, – он замотал головой, тоже занимая своё место.

– За букет огромное спасибо, он очень красивый, – добавила я, улыбнувшись, хотя радости я не испытывала вообще. Эта песня испортила всё. К тому же, в последнее время я часто злилась на Артура. Вечно он что-то скрывал, врал, водил по непонятным врачам, увиливал от ответов и постоянно был на нервах. У меня возникало ощущение, что та девушка была всё же не подругой детства. Я начала крутить родительское кольцо на пальце, глядя на Артура. Как же он выводил меня в последнее время. Вот другое дело Евин Артём… Прекрасный парень. Наконец-то. И Еву защищал, и помогал ей, поддерживал, постоянно что-о дарил, по словам Евы. Он был, можно сказать, идеальным. Слушая про него, я вновь и вновь невольно подмечала все недостатки Артура. Я стала даже сомневаться в наших отношениях, но одно мешало мне его бросить – любовь к нему. Та самая, неуместная, неправильная в сложившейся обстановке, но любовь.

Артур немного успокоился и расплылся в своей обычной полуулыбке, разглядывая меню.

– Итак, что будешь заказывать? – спросил он, подняв глаза.

Я была не слишком голодна, но всё же посмотрела, что тут предлагают и решила взять какой-нибудь салат и бедро утки в брусничном соусе.

Артур сообщил официанту оба наших заказа и добавил в список ещё какое-то шампанское – он лучше в них разбирался.

Официант перечислил наш заказ, чтобы мы его подтвердили и ушёл, оставив нас вновь наедине друг с другом.

Артур был уже похож на самого себя и рассказывал о событиях дня, я только улыбалась и кивала. Мне не хотелось говорить ничего, я просто хотела прийти домой, накрыться одеялом с головой и разрыдаться. Артур вдруг изменился в лице, посмотрел на меня долгим пристальным взглядом. Я вздрогнула, когда он нежно взял мою руку. Я чувствовала нежность и мягкость его пальцев, я я чувствовала какие ледяные кончики моих. Он знает меня, слишком хорошо.

– Не хочешь говорить об этом? – спросил он, но тут же продолжил, не сомневаясь в непроизнесённом ответе. – Это твоё право. Просто знай, что я рядом, что я люблю тебя, что я всегда готов выслушать и помочь. Я хочу, что ты была счастлива, – он сжал мою руку, и на мои глаза навернулись слёзы – я долго ждала этих слов.

Подошёл официант, и я быстро коснулась уголков глаз, чтобы скрыть следы моей сентиментальной натуры. Я вдруг простила его за всё и почувствовала защиту. Иную, не как от мамы с папой. Ведь родители ограждают тебя от боли совсем иначе.

Я взялась за салат, а Артур просто сидел и смотрел на меня нежно.

– Почему ты не ешь? – спросила я, но он не ответил.

Он молчал, а потом неожиданно встал и оказался у моих ног на коленях. Мне казалось, что всё происходит в медленной съёмки, поэтому я не сразу заметила красную коробочку в его руках, аккуратное элегантное кольцо в ней. – Ты выйдешь за меня?

Наверное, я очень долго молчала, потому что Артур вдруг снова стал выглядеть нервным. Но я просто не понимала, как он решился делать мне предложение сейчас, когда и месяца не прошло со смерти родителей, когда на мне сестра, о которой нужно позаботиться, я даже немного злилась на такую опрометчивость. Но я всё же любила его, поэтому я медленно опустилась на уровень его глаз и тихо сказал "да", потупив глаза. Надеюсь, я не пожалею о своих словах.

В его глазах промелькнул восторг, он нежно чмокнул меня в губы и надел кольцо на мой безымянный палец.

Когда мы оба встали в полный рост под аплодисменты внимательных гостей ресторана и официантов, я осознала, что буквально минуту назад я была просто я, а он был просто он, теперь же всё изменилось, мы стали одним целым. И дело не в том, что я теперь официально невеста, а он жених, нет, дело в том, что за эту минуту мы осознали, что жить друг без друга не можем, что мы оба неидеальны, но дополняем друг друга, делаем лучше.

Глава 10

Я со злостью пнула лежавшее рядом платье, которое только что красовалось на мне. Оно было пятым по счёту, слева висело ещё два, но я их просто ненавидела. Неловко оглядевшись назад, на дверь в примерочную, я пристыженно подняла платье – не думаю, что работнице этого салона понравится моё обращение с её товаром. Я повесила платье на вешалку, однако сделала это настолько громко, что помогающая мне сегодня Мария тут же осторожно постучалось в дверь, спросив всё ли в порядке. Над златом чахнет. Хотя я её не осуждаю, наверное, я бы также относилась к своим товарам.

– Нет, нет, всё в порядке, чуть не упала, – заверила я. – Буду дальше примерять.

– Хорошо, – отозвалась Мария и утихла, видимо, успокоилась.

Я с тяжёлым вздохом упала на пуф и с отчаянием окинула взглядом кучу платьев – сейчас они казались мне просто бессмысленными белыми тряпками. Сегодня, проснувшись в ужасном настроении из-за кошмара, я была готова просто запереться в четырёх стенах и не отвечать на назойливые письма друзей, знакомых и коллег, не разговаривать о букетах, скатертях и количестве гостей, я хотела просто отключить всё электричество лишь бы просто отдохнуть от суеты и сполна погрузиться в свою тоску. Но у меня была запись в проклятый свадебный салон, такой привилегированный, что они не могли принимать простых проходимцев с улицы – его посоветовали коллеги Артура, да так расхвалили, что он очень долго настаивал на том, чтобы я в него сходила. Что ж, теперь я здесь, ненавижу весь мир, с грустью смотрю на платья, которые мне не подошли. Оставшиеся два нисколько не обнадёживали меня. Подойдя к ним, я закрыла глаза и, вытянув руку, схватила первое, которого коснулись мои пальцы – вот его-то я и куплю.

Я вышла и улыбнулась Марии, притворившись очень довольной.

– Я беру это, оно идеально на мне сидит! – слишком слащаво восторгалась я. Но продавщица, видимо, была не слишком проницательной.

– О, отличный выбор, эта атласная ткань идеально подчёркивает ваше лицо! – кидала она заученные фразы, пока мы пробирались через несколько залов с тянущимися по периметру рядами свадебных платьев к кассе. – Если вам нужно будет подшить платье, обязательно приходите сюда, это бесплатная услуга для всех наших покупательниц, а наши мастера самые лучшие! – щебетала Мария, упаковывая платье. Я поддакивала ей и кивала словно неваляшка, хотя мыслями была совсем в другом месте – готовилась к следующему испытанию. На метро со свадебным платьем не поездишь, поэтому мне придётся вызвать такси – от этого меня бросало в дрожь, однако я пыталась успокоиться и притворялась беззаботной, пытаясь убедить в этом в первую очередь себя.

Та же Мария вызвала мне такси, и машина приехала уже через пару минут – ещё один удар.

Устроившись на заднем сидении, я поздоровалась с водителем и сказала, куда мне надо. Стоило автомобилю тронуться, как я чуть не вскрикнула. Но сдержалась. Откинувшись на спинку, я закрыла глаза и попыталась думать о чём-то хорошем, но в голову лезли только кошмарные сцены аварии. Я заставила свои мысли обратиться к нашей с Артуром предстоящей свадьбе, но и это событие не слишком радовало меня. Я люблю Артура всем сердцем, но чувствую, что предаю память родителей. Выйти замуж спустя несколько месяцев после смерти мамы и папы – не слишком ли? Учитывая то, что на сороковой день я чувствовала себя ещё хуже, чем раньше. На сороковой день, по повериям, душа отправляется в рай или ад, а значит это действительно самый последний день.

Все финансовые вопросы по мероприятию Артур взял на себя. Я думала хотя бы купить себе платье – у меня было отложено немного денег, да и от родителей большинство их накоплений перешли мне, но он твёрдо отказался и в тот же день перевёл мне на карту необходимую, по его мнению, сумму. Я пыталась всеми правдами и неправдами оттянуть церемонию, но ничего не получалось. Нет, я хочу выйти за Артура, я счастлива быть его невестой, но не уверена, что сейчас походящее время. Я пыталась уговорить его отодвинуть даты, ведь на моей шее Ева, но он сказал, что она уже взрослая девочка и должна сама о себе заботиться. Учитывая то, что она не так давно переехала к своему новому парню – да-да, к тому самому Артёму – и стала намного реже проводить время в отчей квартире, мне было нечего возразить. И я сдалась. Будь что будет, может, благодаря свадьбе я перейду на новую ступень, и прошлое перестанет меня так мучить. По крайней мере, до церемонии ещё есть время – свадьба назначена на август.

***

Уже так много времени прошло со смерти родителей, казалось, боль немного отступила, но иногда словно волнами накатывала вновь, да так сильно, что девать себя было некуда, то ли на стену лезть, то ли выть в подушку, то ли с окна сброситься. В такие моменты нужно было просто переждать, ещё лучше отвлечься на что-то, но сейчас я сидела во дворе, около нашего дома, а вокруг меня была только пустая улица и мучительные минуты ожидания. Я снова набрала номер Евы, но всё тот же противный голос говорил, что «абонент вне зоны доступа сети». Хотелось встать и уйти, но не подниматься обратно в квартиру, поэтому я сидела и ждала, переживая всё больше. Ева не сказала мне свой новый адрес, поэтому я не знала, куда бежать искать её. Картину отлично завершала жуткая головная боль. Я решила всё-таки вернуться к таблеткам, чтобы быть в лучшем состоянии духа на свадьбе, и, видимо, побочный эффект не заставил себя ждать.

Посмотрела на Часы – прошло ещё тридцать минут и всё, что изменилось, это оповещение об ещё одном пропущенным от Артура – не хотелось сейчас с ним говорить. Стало совсем холодно, и я, разозлившись окончательно, решила идти домой, но снова не встала. Посижу ещё пару минут.

Послышались чьи-то знакомые шаги. Или просто похожие? Я вгляделась в темноту и заметила тёмную фигуру, но кто именно это не видела. Надеюсь, что Ева.

Но нет, из темноты вышел Артур, и я разочарованно упала на лавочку.

– Иветта, что ты здесь делаешь? – спросил он строгим и взволнованным голосом. – Ты чего не дома? И почему на звонки не отвечаешь?

– Еву жду, ты же знаешь, – ответила я нехотя.

– Два часа?

– Меньше.

– Почему не в квартире?

– Не хочу, мы же собираемся погулять, потом снова обуваться, одеваться, – хотела бы я сама знать, почему мне так не хочется ждать её в квартире.

– Ты в курсе, что у тебя губы посинели, да и лицо, похоже, – он взял меняя за подбородок и критично осмотрел. Я молчала. Да, я знала, но это ничего не меняет. – Пойдём домой, ладно?

– Я жду Еву, – кинула.

– Да какую Еву-то, господи, – закатил он глаза.

Я недовольно на него посмотрела и пробормотала: – Какую-какую? Сестру мою, ты прекрасно знаешь.

– Да нет никакой сестры! – он потряс меня за плечи.

Я совсем растерялась, он говорил какой-то бред.

– Ты что, с дуба рухнул? – спросила я потерянно.

– Скорее ты! Всегда ты была одна в семье! Ни сестёр, ни братьев.

– Ты просто с ней незнаком.

– Да? И твоя тётя тоже? Помнишь, мы сидели у тебя дома, а ты отошла окно закрыть? Я сохранил номер твоей тёти, поговорил с ней, потом с врачом. Мы заботились о твоём здоровье. Врач сказал, что не стоит тебе так просто заявлять, что она твоя выдумка, дабы уберечь твою психику, но я больше не могу! Нет сестры и не было, понимаешь?

– Нет, – пробормотала. – Нет, нет, нет! – я закричала и оттолкнула Артура, освободившись от его цепких рук. – Нет! – я вскочила и залетела в подъезд, захлопнув дверь.

Я сжала рукой рот, чтобы не слышать свои всхлипывания, но это не помогало. Я плакала, хотела закричать и упасть, а Артур стучал в дверь, что-то выкрикивал. Они сговорились, да, они сговорились, вот и всё. Хотят совсем из ума выжить, предатели.

Я пошла в квартиру. Лишь бы не слышать его, не слышать.

В итоге усталость взяла своё, и я вновь перешла на шаг. Возле подъезда я кинула презрительный взгляд на Артура, следящего за мной, и, хлопнув дверью в подъезд, зашла в дом.

В квартире я первым делом кинулась в уже снова мою комнату и стянула одеяла с кровати, открыла все шкафы, залезла в гардеробную, несколько раз проверила стол. Я села на пол, и уронила голову на руки. Ни одного, ни одного следа пребывания другого человека. Это всё сон? Я вспомнила, что в родительской комнате хранятся фотоальбомы и побежала туда. Они как обычно лежали на верхней полке в шкафу. Я едва видела сквозь слёзы размытые лица: бабушки, дедушки, родители, тётя, кузены и я. Всё! Больше никого.

Как? Как это возможно? Ведь я же видела её, разговаривала с ней, готовила для нас. Нет, это бред, сон, невозможно. Столько мыслей в голове, столько пустоты и эмоций, столько чувств, столько ненависти, столько боли. Нет у меня ни родителей, ни сёстры, никого.

– Врёшь, – я замерла. Ева, это её голос. Значит, всё правда.

Я медленно повернула голову. Никого. Но я же слышала.

Я уставилась в одну точку, где-то в глубине, внутри души, сердца, в глубине крутилась какая-та мысль, очевидная, понятная, но неприятная.

– Врёшь, – говорила Ева, говорил мой внутренний голос.

Ева есть, Ева эта часть меня. Мне неожиданно вспомнилось, как в моём детстве мы с бабушкой читали книгу. Там была главная героиня – Ева, и бабуля сказала, что от этого имени образовалось моё, что сначала меня хотели назвать так, но в итоге остановились на Иветте, коротко – Ива. А я с тех пор представляла, что на самом деле у меня есть сестрёнка, только живёт она в сердце. А когда она появилась после смерти родителей, я наделила её всеми своими плохими качествами. Ведь это я была плохой дочерью, это я сбежала в Москву, это я выводила родителей, я потеряла ребёнка и так и не смогла простить себя за это, я скрывала всё от мамы с папой. Я ушла от Паши, осознав, что мне надоели такие отношения, но не перестала бояться его. Я познакомилась с милым парнем, в прямом смысле столкнувшись с ним на улице. За несколько месяцев до аварии я раскаялась и попыталась построить отношения заново. Всё начало идти на поправку. А там, а там… Паша вдруг вспомнил обо мне, да и мне напомнил синяками на теле. Потом мы поругались с Артуром, а я решила бежать от всего этого туда, где меня всегда ждали – к родителям. Мы ехали из аэропорта, смеялись, болтали и пели и вдруг визг тормозов, толчок, темнота… Они ведь погибли из-за меня… Я не знаю, простили ли они мне это. Наверное. Это ж папа с мамой, мои милые, любимые мамуля и папуля. Но я слишком многое им не рассказала, е дала понять, как я их люблю. Я столько упустила и хотела вернуть это через Еву.

Одинока ли я теперь? Нет, я сильно заблуждалась. У меня есть подруги, которые пытались вытащить меня из моего ужасного состояния, названивали мне, я отвечала, но холодно, прерывисто – и их тоже отвергла. Простят ли они меня за это? У меня есть родственники, которые меня поддерживают, особенно тётя. И, главное, у меня есть мой без пяти минут муж, который был рядом всё время после смерти родителей, тот, кто вытащил меня из трясины, спас мою жизнь, кто приехал из Москвы… И как его отпустили?

Но как же легко и его я отвергла, посчитала предателем. Моё тело онемело, словно тяжёлые цепи сжали мои плечи, моё сердце. Они впивались в тонкую кожу, скручивали живот и внутренние органы. Мне показалось, я задыхаюсь. Судорожно втянула воздух, но до лёгких дошла только малая его часть. Перед глазами всё потемнело. С трудом, на ощупь я пошла к окну. Стены казались слишком шершавыми, ноги запутывались, а углы больно царапались. Выйдя на балкон, я с трудом отворила форточку. Прохладный воздух приятно обнял меня, но лёгкие всё так же работали с трудом. Я не могла толком разглядеть, что там, снаружи, перед глазами всё плыло, но мне показалось как будто два белых сияющих пятнышка маячат в воздухе. Они стремительно приближались ко мне. Может это пули, может смерть? Они были совсем близко и очертаниями напоминали какие-то фигуры, когда перед глазами потемнело окончательно. Я повисла на раме, уверенная, что сейчас упаду в обморок, но вдруг тело начало обретать силы, а глаза постепенно снова начинали что-то видеть.

Я упала в старое потрёпанное кресло, тяжело дыша. Голова жутко болела, будто кто-то изрядно побил меня молотком по голове, всё тело ломило, но я понимала, что самое страшное позади. И очень надеялась, что такое больше не повторится.

***

По-хорошему надо бы было устроиться в кровати и проспать сутки, но стыд не позволял мне даже надеяться на подобное. Он гнал меня. Из комнаты, из квартиры, сбивал с ног, велел идти, искать человека, которого я так сильно любила – Артура. Я звонила ему раз двадцать, но телефон упорно повторял «абонент вне зоны доступа сети». Кажется, я выпила аспирин. Или нет? Но чувствовала я себя всё равно ужасно. Я вытащила себя на улицу, забыв даже надеть куртку. Холод тут же заставил меня дрожать, но я не стала останавливаться. Конечно, во дворе его не было. Больше – я даже не знала, куда мне идти. Где он жил всё это время? Я была уверена, что в своей квартире, по московскому адресу, но мы не в Москве… Я позвонила тёте. Может, она знает? Нет. Спросила, что случилось, но я бросила трубку, пообещав рассказать всё позже – сейчас не время. А может он не дома? Может, в какой-нибудь кофейне? Как же мне плохо. Я не понимаю, кто я, не понимаю, как это произошло. Может мне лучше лечь в клинику, вдруг я опасна? Вдруг Артур тоже не существует, а родители живы. Я думала о многом, заглядывая во все открытые заведения недалеко от дома. Куда-то меня не пускали, критично оглядывая м ой внешний вид – интересно, кого они во мне видели, наркоманку или алкоголичку? Люди ведь обычно судят только по таким критериям, никто и не подумает, что человек просто тяжело, или плохо, или он убит горем, тревогой, что глаза бывают красными и от слёз.

Вновь вернувшись к дому, я некоторое время простояла, не в силах выбрать, куда пойти дальше. Уже полтора часа я шаталась по району. Я закрыла глаза и покрутилась на месте. Остановилась и, открыв глаза, пошла по направлению, которое выбрало моё тело. Совсем скоро мне на глаза попался тёмный бар, располагающийся в подвале, что было очень необычно.

Я спустилась вниз и осторожно заглянула в помещение. Это был такой классический бар, с маленькими деревянными круглыми столами, длинной барной стойкой и барменом лет тридцати с небольшой бородкой. Входя, я тоже не удосужилась посмотреть название бара – меня волновало далеко не это. Артура здесь не было, а у меня не было сил. Я решила выпить чего-нибудь, просто отдышаться и согреться.

Бар был полупустым. Лишь несколько компаний тихо переговаривались за столиками, потягивая пиво, да какой-то мужчина сидел за сойкой, скрывшись под капюшоном. Кажется, он потягивал виски с колой. Я тоже устроилась за барной стойкой. Пробежав глазами меню, я тыкнула на первый попавшейся напиток. Это оказался коньяк – лёгкие коктейли даже не упоминались. Я попросила его у бармена, но он лишь окинул меня долгим взглядом и, к огромному удивлению, попросил паспорт. Его у меня, конечно, не было, в чём я честно призналась. Бармен пожал плечами, тем самым показав мне, что напиток не даст.

– Да ладно, дайте девушке выпить, – донёсся голос откуда-то сбоку.

Странный парень в капюшоне повернулся, и я тут же узнала Артура.

– А нет, не давайте, – тут же резко произнёс он.

Я смотрела на него, долго, бессмысленно, с радостью и болью, с удивлением и страхом. Слегка дрогнув, я медленно подошла к Артуру, но запнулась на полпути – ноги меня уже не слушались. Он успел меня подхватить и удержать равновесие, несмотря на всю неожиданность моего поступка. Он всегда был такой, сильный, ловкий, твёрдый. В его объятьях я чувствовала себя девушкой, защищённой, настоящей, которой не нужно бороться с миром и со своими тараканами в голове. Только на его груди было так тепло и уютно. И как же мне было больно осознавать, что я не давала ему того же в ответ последние месяцы, а раньше – достаточно ли? Ведь после смерти Артёма – моего так и не увидевшего свет сынишки – я закрылась от всех. Я боялась боли, но при этом слепо любила Пашу. Я думала, что я недостаточно хороша для этого мира. Я винила себя в том, что самый идеальный мальчик в мире, мой Артёмка, погиб из-за меня. Я верила, что папа с мамой не примут меня снова, обвинят в смерти внука. Я ошибалась.

– Прости, – прошептал я, прижавшись к нему сильнее. Сколько ещё мне предстоит ему о себе рассказать. Всю правду. Ведь это я хотела рассказать всё Артуру, а не Ева своему парню, тоже выдуманного мною. Но боялась.

– За что? – голос его был потерянный.

– За всё, за моё поведение, за мой холод и за то, что заставила страдать тебя из-за своей вымышленной сестры, за то, что не рассказала тебе всего.

– Ты же знаешь, я слишком люблю тебя, чтобы на тебя злиться или обижаться, – я хмыкнула, это было неправдой, хоть редко, но всё же и такое происходило. Он верно понял мой смешок, и издал такой же. – И ты меня прости, я был слишком резок, наверное, я не понимал до конца твоё горе.

– Не говори глупостей. Ты так неизменно был рядом, был моей поддержкой и опорой – мне следует поблагодарить тебя от всей души.

Он нежно провёл рукой по моей голове и нежно поцеловал волосы.

– Пойдём домой? – спросил он.

Я кивнула, он накинул на меня свою куртку, расположившуюся на вешалке, и мы вышли на улицу под спокойный взгляд безэмоционального бармена.

Глава 11

"19 августа.

Здравствуй, Ева, моя любимая, но, к сожалению, несуществующая сестра. Я так и не решила, кто ты для меня: моё альтер-эго или воображаемая подруга, но, наверное, это неважно, потому что что бы там не было, а ты в моём сердце.

Да, я выдумала тебя, как и твою жизнь, я хотела найти в тебе своё спасение от одиночества, не осознавая, что он него меня может спасти только я сама. Сейчас 6 утра и сегодня день моей свадьбы. Мне пришлось через много пройти, чтобы сейчас оказаться здесь, в этом дне, в этой жизни. Я прошла через таблетки психотерапевта и через работу с психологом. Тётя попросила меня пожить у неё, пока я восстанавливаюсь. Оказывается, она действительно сильно за меня беспокоиться. Я согласилась. И чтобы ей угодить, и чтобы себе помочь. Кто знает, на что ещё я была способна в том состоянии. На самом деле, хорошо, что тётя меня приютила, иначе пришлось бы ложиться в клинику, а я сильно сомневаюсь, что там хорошие условия. Пришлось уволиться, но я планирую вскоре всё же устроиться куда-нибудь. Снова до меня добрался Паша, даже здесь, но он не сумел причинить мне боль, а после и вовсе исчез. Не знаю куда. Правда, однажды я слышала, как в телефонном разговоре Артур упомянул некоего Пашу, но, может, это совсем другой парень. Да и вообще, раз он меня больше не тревожит, думаю, это всё неважно. А ещё я отложила свадьбу. На год.

Я до сих пор скучаю по родителям, но теперь я спокойна. Они навсегда в моём сердце, в моей душе, в моих воспоминаниях и, наконец, на фотографиях, чёрно-белых и цветных, распечатанных и электронных. Недавно я отобрала и сделал копии самых лучших фотографий родителей – хочу, чтобы они украшали стену в нашей с Артуром квартире.

Я скучаю и по тебе, по нашим ссорам – удивительно, как я смогла вообразить такие яркие сцены, которые, к тому же, оставили во мне такие сильные эмоции. Хотя я где-то читала, что мозг не различает вымышленные и реальные события – может, причина кроется в этом? Но неоспорим тот факт, что мне было хорошо с тобой.

Что не говори, а ты – это я, ну а я – ты. Мы – одно целое, мы все мои негативные и позитивные качества, и мы неразделимы.

Это первое и последнее моё письмо к тебе. Просто захотелось написать. Даже не знаю, что дальше с ним делать.

Скоро придут готовить меня к свадьбе – она очень скромная, мне не хотелось большого количества людей, но вот тётушка и подруги настояли на том, чтобы я выглядела на ней наилучшим образом.

Люблю!

Твоя Ива"

***

Тётя осторожно приоткрыла дверь и очень удивилась, увидев меня бодрствующей. Она улыбнулась и поставила передо мной поднос с двумя чашками ароматного кофе и сырниками.

– Хочется побаловать тебя в этот последний день жизни с нами, – тётя была старшей сестрой мамы, у неё было несколько детей, но все они повзрослели и разъехались, поэтому, думаю, забота дяди и тёти обо мне несколько их приободрила.

Я поцеловала её в щёку и сжала в своих руках обе её ладони

– Спасибо за всё. За заботу, за терпение, за любовь, за поддержку, за то, что рассказала о вашей с мамой жизни. Если бы не ты, не знаю, что бы со мной было.

– ну-ну, не я одна постаралась, – она спрятал мою прядь за ухо. – Ты так похожа на мать и как же я вас обеих люблю.

Мы позавтракали, что-то обсуждая. Это утро запомнилось мне навсегда, столь уютным, добрым и живым оно было.

Скоро пришли визажист и стилист, прервав нашу милую идиллию. Они ревностно взялись за мою причёску и макияж. Скоро появились мои нарядные подруги и фотограф. Мне помогали одеваться в свадебное платье под аккомпанемент щелчков фотоаппарата и задорного смеха.

Когда наконец меня привели в полную боевую готовность, мне разрешили посмотреться в зеркало, да я так и застряло около него. Как же я не была похожа на себя. Не осталось и следа бледности, усталости, разочарования и отчаяния, из-за которых тускнели мои глаза. Я впервые заметила, как изменилась, как стала румянее щёки, как заблестели глаза – и помощником в том была не косметика, хотя она, наряду с пышной причёской, подчёркивала моё лицо и делала меня ярче. Тем главным, что поспособствовало моему преображению была любовь. К Артуру, к тёте, к друзьям, к Еве, к себе, ко всему миру и, конечно, к маме и папе.

Платье сидело на мне идеально. Это позабавило меня. Выбрать вслепую и так угадать – это надо постараться!

От созерцания себя меня вытащили подруги, которые повели меня к лимузину. Мы решили обойтись без выкупа. Да и, как я уже говорила, свадьбу мы планировали сделать скромной.

***

Первым делом была, конечно, роспись.

Я с бешено бьющимся сердцем остановилась у высокой деревянной двери – за ней была ковровая дорожка, работница загса и Артур. Я глубоко вдохнула и, сжав букет, твёрдо упёрлась взглядом в дверь. Её открыли передо мной, и я увидела с двух сторон гостей на стульях, внимательно разглядывающих меня. Я сегодня уже словила множество комплиментов, но увидев количество гостей, превышающих число приглашений, с тяжестью поняла, сколько ещё мне придётся их услышать. С первых рядов на меня смотрели подруги, стараясь поддержать взглядом. Артур пока не смотрел, но ему должны были вот-вот разрешить повернуться. Я осторожно сделала первый шаг, второй. Эта была не просто ковровая дорожка – это был путь в новую жизнь. Неизвестно, как она сложится, но сердце стучит в радостном волнение, а верится только в лучшее. Да, это следующая ветвь моей жизни, это новый этап моего существования. Наверняка, и мы с Артуром скоро станем родителями. И наше дети тоже будут заставлять нас волноваться, тоже будут злиться на нас и ругаться с нами, но также они всем сердцем будут нас любить.

Всё вокруг меня было реальным, всё можно пощупать, почувствовать. Я чувствовала себя настоящей и лишь теперь поняла одну важную вещь. Мы создаём иллюзии каждый день: иллюзии любви, дружбы, жизни. лишь бы нам не было больно, лишь бы привычная обстановка дел не менялась. но какой в этом смысл? лучше прожить эту боль сполна, чтобы потом от неё освободится, чтобы ощутить всю прелесть реальности, чем жить, обманывая себя, до конца дней

Я шла. В эту новую жизнь. Под руку со мной шёл дядя – муж тёти. Он заменял мне отца на это вечере. Сегодня меня ждёт торжество, через несколько дней мы с Артуром улетим в Москву, в нашу семейную жизнь. Обустроимся там, а после нас ждёт медовый месяц. Мы ещё сами не решили где. Ну а пока я просто иду, рядом со мной дядя, вокруг гости и меня не покидает чувство, что папа, улыбаясь, тоже держит меня за другую руку, а около него – мама.

Эпилог

Я выразительно читаю сказку, иногда отрывая глаза от книги и, прищурив глаза, загадочно смотрю на сына. Он тоже смотрит на меня с открытым ртом, сжимая своего любимого плюшевого медведя. Рома хмурит бровки и мычит что-то на своём языке – мы с Артуром пока не очень разгадали его. На очередной такой паузе меня отвлекает неожиданный звонок в дверь. Я с удивлением смотрю на выход из комнаты сына. Кто бы это мог быть в такой час? Артур вернётся с работы только вечером.

– Подожди, дорогой, мама откроет дверь, – подмигнула я сыну. Рома тут же завозмущался – его не беспокоят какие-то дверные звонки и гости. – Обещаю, я быстро, – я выбежала из комнаты, пока он не успел зацепиться за мою юбку.

Подойдя к двери, я тут же открыла её, о чём тут же пожалела, ведь следовало бы посмотреть в глазок, мало ли. Но поздно, я уже столкнулась нос к носу с элегантной стройной девушкой, русой и кареглазой.

– Добрый день, – удивлённо говорю я. – Вы что-то хотели?

Девушка медленно кивает.

– Иветта?

– Да.

– Я ваша сестра.

Над обложкой работала: художник-иллюстратор Анастасия Энс

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог