Любовь и вера Надежды Гречихиной [Игорь Владимирович Марков] (fb2) читать постранично

По понедельникам нас водили в баню. Согласен – не самый удобный для помывки день. Испокон веков русские люди предпочитали париться в банях по субботам, а накануне Пасхи ещё и в четверг, памятуя о том, как сам Христос мыл ноги апостолам перед Тайной вечерей. Но в нашей военной Академии собственной бани не было, и по договорённости с городскими властями в понедельник вечером, – когда все добропорядочные граждане ужинали и смотрели по телевизору выступление дорогого Леонида Ильича Брежнева о повышении надоев молока и выплавке чугуна, – курсантов допускали в общественную баню.

В старинном трёхэтажном здании из красного кирпича на Большой Пушкарской улице Петроградской стороны размещалось несколько отделений: мужское, женское, с парилками и без парилок, которые, кстати, по причине выходного дня у банно-прачечных тружеников обычно не работали. Самым весёлым и привлекательным считалось отделение «Мать и дитя». Оно отличалось от других тем, что в середине помывочного зала был сделан неглубокий, похожий на детскую песочницу, круглый бассейн с грибком, из шляпки которого, как из большого душа, лилась тёплая водичка.

В бане можно было не только помыться, но и постираться. Такая гигиеническая опция в академической казарме не предусматривалась. Казарма находилась в старом ленинградском доме, где, как и во всём квартале, даже через тридцать лет после победы над фашистами не было не только горячей воды, но и обычных ванных комнат. Большая стирка не требовалась: постельное и нижнее бельё нам организованно меняли каждую неделю, как раз по понедельникам – в банный день. А вот «хэ-бэ» или «пэ-ша» периодически требовалось освежить.

Всезнающий интернет, с помощью которого, я проверяю некоторые слова для этого рассказа, при вводе «хб» показывает ссылки на что угодно, только не на хлопчатобумажную ткань, из которой шили (и может быть и сейчас продолжают шить) верхнюю одежду – куртку и брюки для военнослужащих срочной службы. Курсантам военных училищ, кроме того, зимой выдавали полушерстяную форму – «пш».

Но не буду больше говорить о бане и о проблемах жилищно-коммунального хозяйства в городе трёх революций – мой рассказ совсем не об этом, а как раз наоборот – о любви и вере. Вере в коммунистическое будущее человечества, когда у всех людей будет персональная ванна; и любви к человеку, который всё это затеял – Владимиру Ильичу Ленину.

Над символом этой любви и веры я грубо надругался в тот промозглый октябрьский вечер 1976-го года. Извиняет меня только то, что надругательство было непреднамеренным и, я бы даже сказал, случайным…

Я выстирал партийный билет, а точнее – кандидатскую карточку.

Для тех, кто не знает, поясню. Чтобы стать членом КПСС, надо сначала пройти кандидатский стаж – один год. Кандидату выдавали книжечку в серой коленкоровой обложке, куда вклеивалась фотография, и секретарь партийной организации каждый месяц расписывался за приём членских взносов и ставил печать «Уплачено КПСС». Этот партийный документ вместе с военным билетом полагалось всегда носить при себе. Для чего на внутренней стороне куртки «пш» имелись два потайных кармана. Именно такую куртку я решил постирать в тот злополучный понедельник. Как вы уже, наверное, догадались, перед стиркой военный билет из одного кармана я вынул, а кандидатскую карточку в другом – забыл.

Процедура стирки не отличалась сложностью: наливаешь в тазик горячей воды, растворяешь кусок хозяйственного мыла и замачиваешь пропотевшую одежду. Пока сам моешься, химическая реакция идёт своим чередом – щелочной раствор разлагает потожировые отложения. Остаётся только прополоскать ткань под душем и отжать. Сушить и гладить можно уже в казарме. Чтобы не тащить из бани лишнюю воду, плотную куртку надо хорошенько выкрутить, лучше вдвоём. Посильную помощь мне оказал Федя Глазков. Выражаясь боксёрской терминологией, Федя находился в весовой категории мухи, но руки имел сильные с длинными цепкими пальцами. Он-то первым и нащупал твёрдую картонку в складках мокрой ткани.

«Ну всё, конец», – подумал я, доставая из кармана скрученную трубкой серую книжицу.

Но это был ещё не конец, а примерно середина нашей истории.

А началась она в такой же промозглый октябрь, но двенадцатью годами раньше.

Я не помню дня недели, но для моего 1-го “А” класса это был праздник – нас принимали в октябрята.

Процедура приёма проходила в рекреации. Так у нас назывался широкий школьный коридор. Первое правило, которое внушали первокласснику, гласило: «Никогда не бегать по рекреации». В третьем классе мы осваивали обязанности «дежурного по рекреации», и уже сами вдалбливали (в основном при помощи щелбанов) это правило новичкам. Четвёртый класс допускался к натиранию полов в рекреации – самому весёлому занятию, может быть, за всю школьную жизнь.

В день натирки полов в школу приходил