Где прячется бытие и возможна ли термодинамика процесса бытия? [Иван Андреянович Филатов] (fb2) читать онлайн

Иван Филатов Где прячется бытие и возможна ли термодинамика процесса бытия?

Часть 1. Где прячется бытие? Каким образом оно связано с идеей и Хаосом?

Введение

Чтобы ответить на поставленные в заглавии вопросы, нам, конечно же, придется сначала определиться в том, что такое бытие, что собой представляет идея и что именно нами принято в качестве Хаоса.

Начнем со следующего. М. Хайдеггер в лекциях «Введение в метафизику» (1935 г.) не раз задается вопросом, где прячется бытие кусочка мела, которым лектор пишет на доске, излагая свои мысли аудитории своих слушателей. При этом он следующим образом характеризует это сущее, сущее в виде кусочка мела.

«Безусловно, сущее остается тем, в качестве чего оно обнаруживает себя. И все-таки сущее не в силах сбросить с себя подозрение, что оно может и не быть тем, чем и как оно является…. Вот этот кусочек мела есть продолговатый, сравнительно твердый, определенным образом оформленный бело-серый предмет, предназначенный для письма…. В возможности водить мелом по доске и исписать его нет ничего, что бы мы этому предмету лишь примысливали, он сам как данное сущее находится в данной возможности…. Он сам в себе самом имеет определенную пригодность к определенному применению»¹.

Далее Хайдеггер переходит от характеристики сущего к вопросу о бытии.

«Что в кусочке мела есть сущее, мы перечислили, и сравнительно легко обнаружили это. Кроме того, мы можем легко усмотреть, что оное может и не быть, что этому мелу в конце концов не обязательно быть здесь и быть вообще. Но что же в таком случае, в отличие от того, что может стоять в бытии или кануть обратно, в небытие, что же, в отличие от сущего, – есть бытие? То же ли оно самое, что и сущее? Так спрашиваем мы снова. Только прежде мы бытие в расчет не принимали, а констатировали: такое-то вещество бело-серое, мягкое, определенным образом оформленное, хрупкое. Где здесь прячется бытие? Оно должно быть присуще мелу, ибо он, этот мел, есть». (Там же, стр. 114).

При этом, чуть далее (стр. 115-117), это есть – как признак наличия бытия в сущем – Хайдеггер относит и к зданию реального училища, и к сильной грозе, и к порталу раннероманской церкви, и к картине Ван Гога. Тем самым, как можно предположить, он призывает нас, – прямо не указывая на это, – увидеть бытие в существующем объекте, том объекте, который находится при сути исполнения своего назначения.

Но так ли это на самом деле должно быть? Прячется ли бытие в любом из окружающих нас объектов? Задумаемся над этим. Где прячется бытие? Может быть, оно прячется не там, где мы его ищем, а там, где встретить его было бы для нас самым неожиданным Событием. Это, во-первых. А во-вторых, действительно ли оно, бытие, прячется, а если прячется, то в чем причина того, что метафизика с дней своего основания и вплоть до времен Хайдеггера так и не смогла дать более или менее вразумительный ответ как на вопрос, что такое бытие, так и на вопрос, где мы его можем обнаружить.

Вот это и станет предметом нашего рассмотрения в Части 1.

1. Путь к тому месту, где запрятано бытие. Что мы там обнаруживаем?

Окинем взглядом существующие вокруг нас объекты. Есть ли в них то, что от нас скрывается? Вряд ли. Мы можем рассмотреть каждый из них, можем узнать физические и органолептические его свойства и параметры. То есть можем даже ощутить их органами своих чувств. Предназначение каждого из них так же не является для нас большим секретом – оно находится на поверхности их существования. Знаем мы и то, что каждый из них в данном конкретном виде когда-то был изготовлен для исполнения вполне определенной функции. Более того, мы знаем, что кому-то и когда-то – в давние или недавние времена – пришла в голову идея создания данного объекта, предназначенного для исполнения именно этой функции. Все это не является для нас секретом – оно, сущее, от нас не прячется. Мы даже знаем, кому приходят на ум подобного рода идеи: они приходят к человеку, продуктивно чувствующему и мыслящему, то есть обладающему способностью улавливать потребность социума в новых идеях и генерировать последние.

Но знаем ли мы, как и почему зародилась и созрела сама идея создания того или иного объекта? Это, во-первых, а во-вторых, знаем ли мы, как была осуществлена эта идея, то есть, каким образом, попросту говоря, из смысла идеи была получена «вещь» и чего ради она получена? Вот мы и пришли к тому, что возникновение всего вокруг нас существующего и нами «рукотворимого» прячется в тумане создания той идеи, которая когда-то, кому-то – и, главное! – почему-то и для чего-то явилась в сознание творчески мыслящего человека.

И, как мы теперь понимаем, в этом почему-то и ради чего заключена основная нагрузка запрятанности бытия и непонимания того, что оно из себя представляет. И действительно, не с неба же падает сама идея создания того или иного как «рукотворимого», так и Природой творимого объекта-сущего.

Таким образом, вполне естественным путем логического мышления мы пришли к вопросу: не прячется ли бытие любого объекта в самом истоке его возникновения. Причем, не в том истоке, когда мы уже задумали его изготовить в данном конкретном материальном виде, а в том истоке, когда зародилась, созрела и была осуществлена сама идея создания данного объекта. В таком случае, если мы согласимся с этим, резонно предположить, что бытие прячется в зарождении, созревании и осуществлении самой идеи. Вот именно этого мы пока что не знаем. Не знаем мы ни того, как, ни почему зарождается сама Необходимость в той или иной идее. Не знаем мы и того, что следует после того, как идея явится в наше сознание. Более того, у нас не совсем полное, а значит и не точное представление о том, каким образом осуществляется идея, и что является, в конечном счете, результатом ее осуществления.

Так что нам придется искать бытие не в том объекте, который уже существует и которым мы пользуемся, положим, в качестве подручного средства (кусочек мела, очки, телескоп, письменность, формулы, моральные принципы, произведения искусства и т. д.), а в том «предмете», в недрах которого зародилась и созрела сама Необходимость в создании новизны какого-либо вида. Это, во-первых. А во-вторых, поскольку эта Необходимость в новизне сама по себе не разрешает возникшую проблему, то продолжить искать бытие нам придется еще в одном «предмете», а именно в том, который осуществляет сам процесс создания того, что необходимо социуму. Причем, осуществляет сначала в виде создания идеи, затем в виде искомого сущего и подручного средства, а уже потом в виде ранее затребованной социумом Продукции. И обо всем этом речь будет идти далее с параллельным разъяснением только что выделенных и других, используемых нами терминов. (Аргументация в пользу рассмотрения бытия как возникновения новизны будет нами изложена ниже в Части 11).

Итак, вплотную приблизившись к пониманию того, что искать бытие надо не там, где объекты существуют, а там, где они возникают, оставим на время бытие – к этому мы еще вернемся – и займемся идеей. Потому что, не зная того,

– что такое идея, каков ее структурно-функциональный состав и как она возникает;

– что является результатом, если можно так сказать, «деятельности» идеи;

– и что является побудительным мотивом ее возникновения,

так вот, не зная всего этого, было бы бессмысленным говорить о развитии любой замкнутой (но открытой) системы, а тем более о такой системе, как общество, социум, где продуктивно мыслящий человек является Подручным Средством последнего, как подручным средством в идее кусочка мела – и это мы продемонстрируем далее – является материальная его форма и сущность оставлять след в виде текста на плоскости доски. Точно так же было бы бессмысленным говорить о функционировании нашего организма без знания того, что такое сердце и какую деятельность оно осуществляет в нем.

Так что в дальнейшем словосочетание «подручное средство» мы будем относить к двум сущим. Во-первых, к тому сущему, которое мы изготавливаем – в материальном его виде – по образцу внове полученного идеального искомого сущего, то есть к тому подручному средству, с помощью которого будет изготавливаться новая Продукция для нужд социума. А во-вторых, к человеку как Подручному Средству социума в самой идее социума, где человек продуктивно мыслящий, наделенный сущностью сотворять новизну в виде идей, обеспечивает социум той новизной, которая ему необходима на данном этапе его развития. И разделение этих двух значений мы будем обозначать соответствующим выделением: первое – курсивом, второе – курсивом, но с заглавной буквы.

А теперь о самой идее. Разберем этот вопрос в только что предложенной нами выше последовательности. (Далее мы поясним, почему будем придерживаться именно такой последовательности изложения текста, касающегося идеи).

2. Что такое идея? Каков ее структурно-функциональный состав, как и за счет чего она возникает, и что является результатом раскрытия ее смысла?

Каждому из нас известно – и это достаточно подробно описано в литературе, – что возникновению идеи предшествую два этапа. Первый из них – это многочисленные попытки разрешить интересующую нас проблему посредством оперирования в нашем уме некоторым набором сущих и построения на основе этого разного рода гипотез, которые могли бы подвести нас к разрешению задачи. И этот этап мы назовем рефлексией-1. (Сразу же заметим, что разъяснение выделенных курсивом терминов дано нами по ходу изложения текста. Это, во-первых. А во-вторых, в Приложении, на Рис. 1 и 2, изображены в наглядном виде, соответственно, ход процесса продуктивного мышления человека и ход процесса совместного бытия человека и социума. И на этих же рисунках показано «местоположение» выделенных нами понятий в данных процессах). В процессе него мы собираем вместе определенный комплекс известных нам сущих, манипулируем ими в нашем уме тем или иным образом, пытаясь соединить их в некое подобие идеи. Но, как правило, – правило без исключения! – какого-либо результата на этом этапе мы не достигаем, кроме одного: мы лучше начинаем ориентироваться в интересующем нас вопросе. (Почему не достигаем, будет разъяснено в конце данного пункта).

Далее следует второй этап: это инкубационная фаза созревания идеи, когда мы вовсе не думаем над этим вопросом, но он, как мы полагаем, претерпевает в нашем бессознательном какие-то существенные превращения перед тем как явиться в наше сознание в виде инсайта, озарения, интуиции. И если инкубационный этап ничем себя не проявляет – он даже бывает не замечен нашим сознанием, – то спонтанный акт явления идеи в наше сознание, как правило, сопровождается возникновением эйфорического чувства (весьма заметного, а порой и малозаметного) интеллектуального удовольствия и удивления: удовольствия от понимания смысла внове явленной идеи и удивления от внезапности его возникновения.

При этом сразу же обратим внимание на то, что, если первому этапу, поименованному нами рефлексией-1, в литературе уделено достаточно много внимания, то о том, что происходит в нашем уме сразу же после того как идея явится в наше сознание, имеются весьма скудные представления. (И это несмотря даже на то, что процесс раскрытия смысла идеи осуществляется нами на рациональном, логическом уровне). А здесь-то как раз и происходит, как мы покажем далее, самое интересное, самое существенное и самое таинственное для нашего сознания. Таинственное, хотя бы только потому, что до настоящего времени не был раскрыт ни структурно-функциональный состав идеи, ни механизм формирования вида (эйдоса) сущего и его сущности (о чем речь у нас пойдет ниже).

Продолжим наши рассуждения, основанные, скорее всего, на саморефлексии. Итак, идея явилась в наше сознание в акте, поименованном в литературе инсайтом, прозрением, озарением. И мы сразу же прекрасно понимаем ее смысл. Причем, понимаем этот смысл в наиболее ярком свете именно в первый же момент ее явления из бессознательного. Но, к сожалению, этот смысл обладает тем примечательным свойством, что он со временем теряет свои очертания, то есть в буквальном смысле «тает у нас на глазах», если мы не успеваем оформить его и зафиксировать в каких-либо общепонимаемых знаках, символах, выражениях и т. д.

Вслед за этим сразу же идет достаточно кратковременный этап допонятийного мышления. «Допонятийного» потому, что мы еще не можем выразить то, что явилось в наше сознание. В процессе него, как мы полагаем, происходит перекодировка нейронных образований нашего мозга (и связей между ними) в слова, знаки, символы, знакомые нашему сознанию. Причем, идея является в наше сознание не в виде достаточно четкого рисунка со всеми своими деталями, а в виде сгустка смысла, который мы должны раскрыть и увидеть его содержание. Но одновременно с этим, по мере того, как этот смысл нами развертывается, подобно древнеегипетскому свитку, мы должны, – чтобы его не забыть – фиксировать этот смысл в каких-либо словах, знаках, символах.

И что же мы видим в процессе раскрытия смысла идеи? А видим мы то, что идея состоит из вполне определенного комплекса между собой связанных сущих. Причем, некоторыми из них мы уже оперировали на этапе рефлексии-1, пытаясь на гипотетическом уровне решить нашу задачу. И эти сущие, примененные нами в своем готовом виде для комплектации идеи, мы можем назвать исходными сущими, поскольку, во-первых, они были найдены нами на начальном этапе (рефлексия-1) формирования идеи, а во-вторых, как мы покажем далее, они являются основанием – нагляднее было бы даже сказать, пьедесталом, – на котором нами будет создано новое сущее.

Но это еще не все, что мы видим в процессе раскрытия смысла идеи. Главное, что мы вдруг обнаруживаем, так это то, что для полной комплектации идеи нам все же не хватает еще одного объекта-сущего. Но его мы не видим в готовом виде в окружающей нас действительности (подобно тому, как мы видим готовые исходные сущие). А потому, мы его должны создать внове, то есть создать в его форме и с присущей ему сущностью (или с сущностным, метафизическим свойством – об этом чуть далее). И это новое сущее мы назовем искомым сущим, поскольку оно является результатом нашего поиска, поиска его вида (эйдоса) и сущности. А сам процесс раскрытия смысла идеи и формирования вида и сущности искомого сущего мы назовем рефлексией-11.

Создавая в своем уме идеальную форму искомого сущего, мы включаем его в цепочку исходных сущих и тем самым замыкаем ее этим ранее недостающим звеном. А замыкание цепочки означает следующее: во-первых, все эти сущие оказываются соединенными между собой посредством своих сущностей (или метафизических свойств), а во-вторых, выпадение какого-либо сущего из этой цепочки или нарушение (отсутствие) какой-либо взаимосвязи между ними исключает саму возможность создания идеи и ее смысла. Как видим, смысл создания идеи заключается в том, чтобы, исходя из комплекса взаимосвязанных исходных сущих, сформировать недостающее искомое сущее в своем виде и в своей сущности. (Но, забегая несколько вперед, отметим: на этом миссия идеи не заканчивается – созданное по идеальному (умственному) образцу искомого сущего подручное средство – в своей материальной форме – оказывается необходимым для того, чтобы с его помощью мы могли осуществлять в социуме новый род деятельности по производству новой Продукции, которая ранее была затребована им в процессе, названном нами Событием-1, то есть в процессе зарождения и созревания в самом социуме Необходимости в новизне именно такого рода).

Поясним вышесказанное. Положим, в идее какого-либо изобретения вещь начинает проглядываться (проклевываться как цыпленок из яйца) только после того как мы раскроем смысл этой идеи и вдруг обнаружим, что нам не хватает еще одной вещи, идеальную форму которой мы назвали искомым сущим, тем сущим, которое должно быть нами найдено. И эту вещь мы должны создать сызнова. Как потом выясняется, именно она является предметом изобретения. Но на этом жизнь этой вещи не заканчивается – она только начинается. Так как настоящее призвание этой вещи, – этого подручного средства, изготовленного по образцу искомого сущего, – в том, чтобы производить с помощью нее новую Продукцию, ранее затребованную социумом. Приведем самый простой пример. Приготовление пищи в кастрюле – это тот новый род деятельности (в социуме), в процессе которого с помощью некогда внове изобретенной кастрюли производится такая Продукция, как удобоперевариваемая нашим желудком пища. В отсутствии этого изобретения, в отсутствии идеи кастрюли нам бы, как и дикарям (или животным), пришлось рвать эту пищу зубами и проглатывать кусками (или, в лучшем случае, после долгого процесса жевания).

Здесь, сразу же, не лишним было бы отметить существенную роль сущности. Сущностью объекта (или его метафизическим свойством) можно назвать те его свойства, посредством которых он соединяется («зацепляется») с другими объектами этого же комплекса (идеи) и без которых такое соединение не может быть осуществлено. Иначе говоря, не может быть осуществлено создание смысла идеи и формирование искомого сущего в соответствии с этим смыслом. Более того, посредством своей сущности (метафизического свойства) искомое сущее исполняет свою сущностную функцию, свое назначение, цель своего создания. Так, положим, сущностью кусочка мела является его свойство мелкодисперсно крошиться и тем самым оставлять на доске свой след в виде текста.

Как нам представляется, вся трудность понимания того, что идея есть замкнутый комплекс между собой связанных объектов-сущих, заключается в следующем. При явлении идеи в наше сознание и в процессе раскрытия ее смысла мы своим умственным взором «видим» только то недостающее (искомое) сущее, которое мы должны создать. Но мы вовсе не замечаем – и даже не принимаем во внимание – тех готовых исходных сущих, на пьедестале которых мы только и можем воздвигнуть фигуру искомого сущего. Без них создание последнего в принципе невозможно, как невозможно создание и демонстрирование скульптуры без какого-либо постамента. Так что в «обязанности» искомого сущего входит обязанность, во-первых, замыкать цепочку исходных сущих, во-вторых, связывать их в не распадающуюся цепочку, и в-третьих, своим видом и сущностью не противоречить виду и сущности исходных сущих, поскольку первое должно быть во взаимосогласованности со вторым. Если этого нет, то нет и возможности создать искомое сущее.

Ведь можно сказать, что «силу» своего функционального назначения любое искомое сущее получает от исходных сущих. Так яблоня получает «силу» своего плодоношения и от почвы, на которой она укоренена, и от влаги, которой насыщена почва, и от лучей Солнца, которые осуществляют реакцию фотосинтеза в ее листьях, и от насекомых, которые опыляют цветки этого дерева, а самое главное, от того «дичка», прививка к которому дала возможность дикое растение превратить в культурное. Не будь хотя бы одного из этих уже готовых исходных сущих, и не будь они во взаимосвязи с самой яблоней, никакого плодоношения от нее как от материализованного искомого сущего в самой природной идее яблони, мы не могли бы ожидать. Еще раз заявляем: исходные сущие в своей готовой – для комплектации идеи – форме есть основание для формирования недостающего звена, а именно, искомого сущего. (О преимуществе использования готовых исходных сущих в комплектацию идеи речь у нас будет идти в пункте 5).

Таким образом, мы видим, что у идеи есть три (не только необходимых, но и достаточных) условия образования ее смысла.

Во-первых, это комплексность (то есть комплектность) состава входящих в нее сущих (исходных и искомого). Отсутствие какого-либо одного из них не дает возможности создать идею. Так, например, отсутствие в идее кусочка мела такого исходного сущего как письменность обессмысливает саму эту идею, а отсутствие доски – или какой-либо другой подходящей плоскости – не дает возможности ее осуществления.

Во-вторых, это связанность указанных сущих в замкнутую цепочку за счет «зацепления» через посредство своих метафизических свойств (или сущностей). Так в той же идее мела человек соединен с письменностью своим метафизическим свойством видеть и понимать знаки письменности. Письменность соединена с доской и с человеком своим метафизическим свойством изображать в иконической форме определенные смыслы и быть изображенной на доске. Доска соединена с письменностью и с кусочком мела своим свойством сохранять на своей поверхности след от мела в виде текста. Мел же соединен с доской и с человеком своим метафизическим свойством мелкодисперсно крошиться и оставлять на доске видимый и понимаемый человеком текст. Как видим, отсутствие какого-либо метафизического свойства у любого из сущих обрывает связь между последними и разрывает цепочку. Мы потому и назвали сущностные свойства объектов из состава идеи метафизическими свойствами, что в отсутствии любого из них создание идеи невозможно. А значит, невозможно и создание новизны любого рода. Именно отсюда, от незнания того, что из себя представляет сущность и какую роль она играет в основном метафизическом процессе, процессе создания совершенно нового сущего – именно отсюда вся та путаница относительно того, можно ли отделить существенные свойства объекта от несущественных. (Имеется ввиду спор эссенциалистов с антиэссенциалистами).

И третьим условием образования структурно-функционального состава идеи и ее смысла является отсутствие противоречий между всеми сущими идеи. В той же идее мела, положим, цвет кусочка мела должен контрастировать с цветом поверхности доски, язык письменности должен быть понятен аудитории слушателей, человек должен быть зрячим, чтобы видеть то, что написано на доске и т. д.

Выше мы дали наглядный пример идеи одного технического изобретения. Но аналогичным образом устроена любая идея: техническая, научная, социальная, этическая, эстетическая, философская и т. д. Разными будут только исходные и искомые сущие. Так, например, в научной идее искомым сущим может быть – уже в материальном своем воплощении, то есть в виде подручного средства – формула, закон, принцип и т. д. (Ясно, что самим искомым сущим является найденная ученым зависимость между какими-либо параметрами). В социальной идее таковым может быть общественный институт – положим, благотворительный фонд – в идее справедливости; государственные институты в идее государственности; в идее бессознательного – психоаналитик; в идее искусства – сама новизна идеи произведения искусства; в самой Природе материализованным искомым сущим (то есть подручным средством самой Природы), конечно же, являются все новые и новые видообразования как животной, так и растительной материи.

Исходя из этого, надо иметь в виду следующее. Идея как комплекс связанных между собой сущих может быть образована не только в уме (интеллекте) человека, но она может быть сформирована и в самой Природе путем собирания («сгущения», столкновения) определенного рода обстоятельств и сущих, из лона которых возникает не столько идеальная форма искомого сущего, сколько уже материализованная его форма (подручное средство) в виде нового видообразования. И это видообразование способно освоить новый род деятельности по производству новой Продукции в сфере того ареала (ниши), где оно вынуждено обитать. Так, в Природе готовыми исходными сущими, на основании которых может быть создано новое видообразование, являются и «старое» видообразование, и изменение природных (климатических, ресурсно-пищевых) параметров, и внутривидовая и межвидовая борьба за существование, и изменение, положим, формы цветка, нектаром которого питалось «старое» видообразование и т. д.

В Природе все живое и не живое плотно между собой пригнано, все обусловлено тем окружением, в котором оно вынуждено жить. Именно нужда и Необходимость в создании новизны заставляют живое существо видоизменяться. И здесь, как нельзя кстати, звучит наблюдение А. Шопенгауэра, сделанное им почти два века назад.

«Только кажется, что людей тянет нечто находящееся впереди них, в сущности их толкает нечто сзади: не жизнь их привлекает, а нужда толкает вперед»².

Итак, возвращаясь к раскрытию смысла идеи и формированию вида и сущности искомого сущего на фундаменте (на пьедестале) исходных сущих, мы видим, что искомое сущее – это идеальный образец, созданный нашим интеллектом. И процесс формирования его вида и сущности, – исходя из только что явленного нам смысла идеи – мы назвали рефлексией-11. Последняя отличается от рефлексии-1 принципиальным образом. Если в процессе рефлексии-1 мы собирали исходные сущие в комплекс – в надежде получить из него идею, – то в процессе рефлексии-11 мы производим обратную операцию: «разбираем» (разлагаем, раскрываем) идею на те сущие, из которых она составлена. (А составлена она, как мы уже знаем, из некоторого числа исходных сущих и того искомого сущего, которое мы должны создать внове).

Вот здесь нам впору, хотя бы в качестве небольшого отступления, остановиться на одном обстоятельстве, недопонимание которого не дало возможности классической метафизике осмыслить в должной мере основной феномен бытия. А именно, осмыслить феномен возникновения (образования) идеи и той «нагрузки», которую она несет в самом процессе бытия. Все дело в том, что в философии со времен Платона признавалось существование в процессе нашего мышления двух его (мышления) видов: рефлексии собирающей и рефлексии разбирающей. (И это достаточно подробно описано в замечательной книге А-Ж. Фестюжьера «Созерцание и созерцательная жизнь по Платону», особенно в двух параграфах Главы 111 «Диалектика»³).

Но понимание этих двух видов рефлексий было весьма смутным. И было оно смутным не только у Платона, но и у философов Новых и Новейших времен. Так у Г. Марселя эти рефлексии фигурируют как «двойная рефлексия»⁴, у А. Бадью – как «клещи Истины»⁵, у Хайдеггера – как «рефлексия» и «рефлексия рефлексии». Приведем в качестве примера, цитату из статьи Хайдеггера «Тезис Канта о бытии» (1962 г.).

«Характеристика мышления как рефлексии рефлексии дает нам один, правда, лишь приблизительный, чтобы не сказать обманчивый, намек. Мышление входит в игру двояким образом: сначала как рефлексия, потом как рефлексия рефлексии. Только что все это значит?

Если принять, что характеристики мышления как рефлексии достаточно, чтобы очертить его отношение к бытию, то это значит: мышление задает в качестве простого полагания горизонт, на котором можно заметить такие вещи, как положенность, предметность. Мышление функционирует как задание горизонта для истолкования бытия с его модальностями как полагания.

Мышление как рефлексия рефлексии, напротив, подразумевает прием, которым словно инструментом и орудием, через который истолковывается увиденное в горизонте полагания бытие. Мышление как рефлексия означает горизонт, мышление как рефлексия рефлексии означает орудие истолкования бытия сущего. В ведущей рубрике «бытие и мышление» мышление в показанном сущностном смысле оказывается неизменно двузначным, и это – сплошь через всю историю европейской мысли»⁶.

Из этого текста мы видим, насколько смутным и неопределенным представляется автору, как рефлексия, так и рефлексия рефлексии.

Но не это было главным в вопросе недопонимания того, что такое бытие и что такое идея. Главным было то, что метафизикой хотя и было замечено, но не было учтено фундаментальное Событие бытия. А именно, был упущен спонтанный акт явления идеи (ее смысла) в наше сознание. Как мы понимаем, только смысл внове явленной идеи служит связующим звеном между рефлексией-1 и рефлексией-11, то есть между попыткой собрать сущие в предполагаемую идею и процессом раскрытия уже явленного нам смысла идеи и формирования, – исходя из этого смысла, – вида и сущности искомого сущего. А зная все это, не трудно было догадаться, как образуется идея и как же все-таки из нее формируется новое сущее, – сущее, которого ранее не было в обиходе нашего существования.

Так что, следующая за этапом рефлексии-1 инкубационная фаза формирования идеи в нашем бессознательном, иррациональный акт явления ее в наше сознание и перекодировка нейрообразований нашего мозга в знакомые нашему сознанию слова, знаки, символы (на допонятийном этапе) и т. д. есть тот «черный ящик», который так и не был в достаточной степени осмыслен метафизикой. А потому, не был увиден смысл того, что происходит в процессе рефлексии-11 и как из смысла идеи образуется то искомое сущее, которое является ближайшей целью создания идеи. А пролонгированная цель идеи, как мы уже знаем, состоит в том, чтобы «организовать» в социуме новый род деятельности по производству Продукции нового вида, той Продукции, которая ранее была им, социумом, затребована в процессе зарождения и созревания Необходимости в новизне, как оказалось, именно такого вида. И эта Продукция ни в коей мере не может быть получена без посредничества, изготовленного по образцу искомого сущего, подручного средства.

Кстати сказать, мы теперь с уверенностью, а главное, с большим основанием можем ответить на вопрос, почему в процессе рефлексии-1, то есть в процессе только (исключительно) логического мышления – иначе говоря, без «посторонней» помощи иррационального мышления – мы никогда в принципе не можем создать ни идеи, ни новизны какого-либо даже самого захудалого вида. Так вот, мы потому не можем ее создать, что на этом этапе мы еще не знаем, какого же нового сущего нам не хватает. И узнать этого мы никак не можем, потому что нехватка данного сущего может быть обнаружена только после того как идея явится в наше сознание и мы начнем раскрывать ее смысл в процессе рефлексии-11. А вот исходя из этого смысла, и из тех взаимосвязей между исходными сущими и недостающим нам искомым сущим, мы уже можем сформировать и вид, и сущность последнего. А это, последнее, как раз и является одной из тех целей, ради которых должна быть создана идея.

Да к тому же, можно сказать, что вид искомого сущего формируется видом тех исходных сущих, которые входят в состав идеи, и теми взаимосвязями, которые образуются между всеми сущими. Потому что этот вид должен находиться во взаимосоответствии с тем основанием («пьедесталом»), на котором он находится, и ни в коем случае не находиться с ним в противоречии. Так что нам нужно всегда иметь в виду одну непреложную Истину: какая-либо новизна может быть создана только через посредство создания идеи, то есть: через комплектование некоторого числа связанных между собой сущих, через спонтанное явление идеи в наше сознание, через раскрытие смысла этой идеи и через формирование вида и сущности искомого сущего, далее материализуемого в подручное средство (о чем чуть ниже).

Итак, с некоторыми отступлениями мы пришли к тому, что в процессе рефлексии-11 мы сформировали идеальную (умственную) форму искомого сущего. Но этой формой мы никак не можем произвести какое-либо реальное действие. А потому, для того чтобы осуществлять какое-либо действие в материальной действительности нам необходимо по идеальному виду (эйдосу) искомого сущего изготовить его материальную форму, то есть изготовить подручное средство. И здесь, на рубеже идеального и материального мы плавно переходим от идеи: что она собой представляет, как образуется и что у нас получается в процессе раскрытия ее смысла – переходим к подручному средству, то есть к тому, что является результатом «деятельности» подручного средства, а, следовательно, и самой идеи.

3. Что является результатом «деятельности» самой идеи?

Итак, чтобы произвести какую-либо реальную деятельность, мы должны по образцу искомого сущего изготовить материальную его форму. А для этого, просто-напросто, по определенной технологии из имеющихся в наличии исходных материалов необходимо создать тот объект, с помощью которого можно будет в дальнейшем производить в социуме новый род деятельности по массовому производству новой Продукции. И этот объект мы уже назвали подручным средством. Так, положим, внове изобретенный кусочек мела, изготовленный из известняка, клеящих и других добавок, является подручным средством у преподавателя, который может, начиная с данного времени, осуществлять деятельность написания текста на доске для обозрения и усвоения достаточно многочисленной аудиторией его слушателей. И, как мы понимаем, Продукцией, производимой в результате такого рода деятельности, является более эффективное и массовое распространение знания в данном социуме. (Конечно же, такой способ распространения знания был намного эффективнее античного способа: когда текст писался каждым учеником на вощаных дощечках посредством палочки для письма, называемой стилем).

Именно из таких изобретений и открытий слагается феномен эволюции общества. Все окружающее нас, «рукотворимое» сущее, было когда-то изобретено или открыто: это и телескоп, и письменность, и таблица Менделеева, и формулы Ньютона и Эйнштейна, и искусство, и моральные принципы, и Большой Взрыв, и «темная материя» и т. д. и т. п. Но то же самое происходит и в Природе. Эволюция ее заключается, положим, в создании бесчисленного количества видов, каждый из которых осуществляет тот или иной род деятельности по производству соответствующей Продукции, Необходимость в которой была на каком-то этапе ее развития затребована самой Природой.

А теперь мы переходим от тех следствий, причиной которых было создание идеи к той причине, которая побуждает продуктивно мыслящего человека сотворить саму идею. Дело в том, что зная характер этих следствий, мы уже сможем понять, что происходит в социуме по мере того как внове созданная новизна – в виде идей, искомых сущих, подручных средств и новой Продукции – вливается в ту или иную сферу деятельности социума. А вот зная, что происходит в нем, мы уже сможем заключить, какой причиной была вызвана Необходимость создания идеи на новом витке функционирования социума.

4. Побудительный мотив к созданию новых идей. Бытие как процесс возникновения новизны

В пункте 1 мы уже утвердились в том, что бытие – это возникновение новизны. Причем, возникновение новизны происходит на всех уровнях материи. В недрах Вселенной это возникновение звезд, галактик, черных дыр, сверхновых и т. д. В недрах Природы это видообразование бесчисленного количества животных и растительных организмов. На уровне ментальной материи, то есть на уровне нейронов мозга человека – это сотворение новых идей. На уровне генома живого существа – производство белков, способствующих внесению новизны в те или иные структуры его организма.

А что же происходит в недрах того социума, в котором мы живем и который является видообразованием самой Природы? Скорее всего в нем происходит, до поры до времени не замечаемое продуктивно мыслящим человеком, зарождение и созревание, не раз нами уже упомянутых, самих Необходимостей в новизне того или иного вида. А именно, того вида, который необходим социуму – на данном этапе его существования – для его полноценного развития. Вот это зарождение и созревание этих Необходимостей, этих лишенностей в чем-то, этих недостаточностей чего-то, этих неудобств пользования чем-либо, мы можем назвать Событием-1. Это начальный этап методологии возникновения новизны, той новизны, которая пока что выступает в форме негативного фактора, фактора лишенности социума в чем-либо.

Дело в том, что любая эволюционирующая система, – а в Природе мы не видим ни одной не развивающейся системы, – непременным образом производит в своих недрах новизну самого разного содержания. В человеческом социуме таковой является новизна техническая, научная, эстетическая, социальная, моральная, философская и т. д. Без этого он не может развиваться. Эволюция в том и заключается, что в этой системе производится новизна самого разного содержания. А без притока последней развитие заканчивается. Но при этом заканчивается и существование этой системы. Она деградирует вплоть до своего разложения и исчезновения. (Пример тому, положим, исчезновение Римской империи и цивилизаций Южной Америки). И это обстоятельство мы должны принять как аксиому в наших рассуждениях о бытии как возникновении новизны.

Итак, мы понимаем, что Необходимость в чем-либо новом, – будь то предметы нашего обихода, формулы, законы, моральные принципы, государственные институты и т. д. – зарождается и созревает сначала в недрах того социума, в котором мы живем, и мы до поры до времени не замечаем этого созревания, а тем более зарождения. А вот идеи создания всего того, что необходимо могут возникнуть только в интеллекте творчески мыслящего человека, то есть человека способного, во-первых, ощутить саму потребность социума в новизне данного вида, а во-вторых, создать идею как механизм разрешения возникшей проблемы.

Как видим, разрешение последней (в виде Необходимости создания новизны определенного рода), как по эстафете передается с уровня бытия социума на уровень бытия человека. И происходит это только потому, что у социума как такового нет того «органа», который бы создавал механизм разрешения проблемы. В то время как у человека – как Подручного Средства социума (в самой идее социума) – таковой (орган) имеется и называется он интеллектом, сочетающим в себе две способности: мыслить и логически (рационально), и иррационально, то есть посредством интуиций, инсайтов, озарений, наитий, вдохновений и т. д.

Получается так, что эстафета возникшей и уже созревшей в социуме потребности в чем-либо новом передается из «рук» социума в «руки» творчески настроенного человека. И ощущается им эта эстафета в виде то ли недостаточности чего-то, то ли неудобства в чем-то и т. д. А разрешение задачи может наступить только посредством создания идеи как механизма выхода из сложившейся весьма неблагоприятной для социума ситуации. Как видим, заказчиком новизны того или иного вида является социум, исполнителем заказа – человек способный к продуктивному мышлению.

Но функция человека как креативного существа заканчивается созданием идеального вида (и сущности) искомого сущего, и, может быть, отчасти, разработкой технологии изготовления материальной формы подручного средства. И этот процесс в чувствах и интеллекте человека, начинающийся с уловления созревшей в социуме Необходимости в новизне и заканчивающийся созданием искомого сущего, мы назовем Событием-11 в общей 3-х событийной методологии возникновения новизны.

Далее в свои права снова вступает социум в качестве изготовителя подручного средства и производителя – с помощью последнего – той Продукции, которая была им затребована в процессе События-1. И этот заключительный, – но не окончательный, – процесс мы назовем Событием-111. Как видим, участие социума в Единой цепочке бытия осуществляется на двух этапах, между которыми происходит Событие-11, то есть интеллектуальная разработка человеком механизма (идеи) разрешения возникшей в социуме проблемы (задержки) в его развитии.

И если мы согласились с тем, что бытие есть процесс возникновения новизны, а создание последней – это креативный процесс, то мы вправе считать и Событие-1 и Событие-11 творческими процессами. Поскольку на этапе первого события происходит, можно сказать, фундаментальный процесс зарождения и созревания Необходимости в самой новизне того или иного вида. (И этот процесс в дальнейшем мы отнесем к категории бытия, именуемого в фундаментальной онтологии Хайдеггера как «бытие само по себе», потому что в нем, во-первых, еще не принимает участия продуктивно мыслящий человек, а во-вторых, нам неизвестно, какие сущие принимают – и принимают ли? – участие в данном процессе созревания самой Необходимости в новизне). В то время как на этапе второго события человеком не только создается идея, но и формируется идеальный вид (эйдос) и сущность искомого сущего. Что касается третьего события (Событие-111), то вряд ли мы можем отнести его к творческим процессам. Поскольку в процессе, положим, массового производства подручного средства и самой Продукции осуществляется в общем-то рутинная работа, которую может исполнять любой обученный этому делу член общества (и даже механизм). Но не будем спешить, потому что на стыке Событий-1 и -111, как мы покажем далее, подготавливается почва для зарождения и созревания Необходимости в новизне того или иного вида. А этот процесс, вне всякого сомнения, имеет креативный характер.

Но чтобы подойти ближе к этому вопросу, нам следует понять, каким образом происходит замыкание События-111 с Событием-1 в общую кольцевую, – а может быть, в спиралевидную или рекурсивную – цепь с Событием-11. А для этого мы должны обратиться к тому феномену, который мы поименовали Хаосом. Уяснив себе сущность последнего, мы поймем, каким образом Хаос (или Ничто-сущие) связан с идеей и какое участие он принимает в самом процессе бытия. Вот только тогда у нас сложится достаточно непротиворечивая и замкнутая на саму себя Единая методология возникновения новизны. При этом нам станет ясным то, что происходит на стыке Событий-1 и -111.

5. Что такое Хаос? Хаос как непременная составляющая и процесса бытия самого по себе, и «бытия» сущего.

Сразу же дадим определение того, что названо нами словом Хаос, а уже затем разберемся в том: каким образом формируется все то, что мы назвали этим именем; какое отношение он имеет к идее и ее возникновению; и в какой связи Хаос находится с бытием.

Итак, Хаос – это все то сущее, которое на данный момент еще не задействовано – здесь и сейчас – в процесс возникновения (создания, обнаружения) новизны какого-либо вида. И не важно, какого она вида. Таковой может быть и новизна новых форм неорганической материи во Вселенной, и новизна видов живых существ в Природе, и новизнасамих Необходимостей в новизне в структуре данного социума (или в более широком плане: в любой сложной системе), и новизна идей, сотворяемых человеком, и новизна тех «мутаций» – в геноме живого существа, – которые приводят к выработке белков, изменяющих его вид и представляющих его новым видообразованием.

А теперь более подробно о Хаосе. Для того чтобы говорить о нем, надо хотя бы увидеть нечто подобное ему в окружающей нас действительности. Оглянемся по сторонам, вникнем в суть всего существующего и происходящего вокруг нас. Где мы видим Хаос? Нигде. Везде все уже давным-давно упорядочено на всех уровнях материи: во Вселенной, в живой Природе, в социуме (в подавляющем большинстве), в нашей человеческой (физиологической, биологической и генетической) природе. Да, есть и флуктуации, и бифуркации, и «мутации» в ходе эволюции неживой и живой материи. Но возникновение их обусловлено самой Природой материи, которая не может быть застывшей массой. Она в обязательном порядке должна претерпевать превращения во времени. Время – это та мельница, которая никогда и нигде не останавливается.

Понятие Хаоса отчасти возникло от того, что человеческий разум не способен ни охватить, ни представить себе во всем объеме окружающую его действительность в упорядоченном виде. Потому что для того чтобы увидеть эту упорядоченность, надо знать, каким образом «беспорядок» приведен в порядок, то есть знать, каков механизм создания и поддержания порядка. Нашему разуму сия задача не по плечу. А потому, это, с виду неупорядоченное, принимается нами за Хаос. Можно даже сказать, что с давних времен понятие Хаоса в некоторой степени характеризует нашу неспособность увидеть порядок во всем том, что не представляет для нас определенного интереса. Как только мы начинаем в чем-либо разбираться, Хаос улетучивается так же, как рассеивается туман в лучах восходящего Солнца. (В древне-греческой мифологии Хаос представлялся, всего лишь, как «неупорядоченное первовещество; противоположность конечному, упорядоченному космосу»).

И наше постоянное обращение к Хаосу – особенно в последнее время в связи с развитием синергетики – как источнику, из которого формируется нечто упорядоченное, вполне обосновано. Но только не следует видеть в Хаосе того, что будто бы мешает нашему процессу упорядочивания окружающего нас мира. Наоборот, Хаос упорядочен в каждой своей единичности, как упорядочен каждый химический элемент Периодической таблицы Менделеева. Хаос – это то упорядоченное сущее, которое еще не приведено в новый порядок. Иными словами, не упорядочено еще то, что может быть приведено в порядок посредством соединения – укомплектования и взаимосвязывания – этих упорядоченных единичностей. Поэтому элементы Хаоса – как упорядоченное сущее – всегда находятся в возможности быть использованными в своем готовом виде (как исходные сущие) в комплектацию любой идеи.

Таким образом, Хаосу присущи две принципиально важные черты. Во-первых, он есть все то сущее, которое еще не задействовано – здесь и сейчас – в процессе возникновения (создания, обнаружения) новизны. А во-вторых, это все то, что уже готово быть примененным – в своем неизменном виде – в качестве исходного сущего в комплектации той или иной идеи.

Вот это «еще не задействованное», но «уже готовое» быть примененным сущее обладает одним важным и, можно даже сказать, онтологическим преимуществом. Дело в том, что со временем всё внове созданное как Природой, так и человеком постепенно перетекает в хранилище, именуемое Хаосом. Из него-то, из этой драгоценной копилки, мы всегда можем заимствовать готовые к употреблению сущие в те моменты, когда у нас возникает необходимость использования их в комплектации внове создаваемых идей. И преимущество такого заимствования состоит в том, что у нас нет надобности затрачивать умственную энергию на их создание. Поскольку они уже некогда были созданы Природой или человеком, и на их создание эта энергия уже была затрачена.

В то время как искомое сущее, – нами внове создаваемое – требует затраты определенного количества умственной энергии. И это количество – в пересчете на калории (или джоули) – весьма существенно, если мы учтем следующий немаловажный факт нашей умственной деятельности. Из всей потребляемой человеком энергии около 25% уходит на работу мозга. И это при весе последнего около 2% от веса тела человека. Принимая это во внимание, мы видим, какое преимущество имеет использование готовых исходных сущих в комплектацию идеи, а, следовательно, и в процесс создания новизны. При этом мы не знаем (у нас нет таких сведений), какое количество энергии идет на сам процесс продуктивной деятельности мозга, то есть на процесс создания идеи, раскрытия ее смысла и формирования – по ходу этого раскрытия – вида и сущности искомого сущего. Можно только предполагать, что в процессе самой продуктивной деятельности мозга (в долевом ее участии), энергия, потребляемая им, намного превышает, – если не во много раз – указанные 25%, распределенные на общую деятельность мозга. Можно даже допустить, что в процессе продуктивной деятельности, в отдельные моменты происходит концентрированное потребление энергии нейронами (и их ансамблями) нашего мозга. (Вопрос соотнесения процесса бытия с процессами неравновесной динамики нами рассмотрен ниже в Части 11)».

Итак, отметив, можно сказать, онтологически-энергетическое преимущество использования готовых исходных сущих в комплектации любой идеи, продолжим далее наши рассуждения о внове принятом нами понятии Хаоса.

Как видим, развитие какой-либо системы идет не от Хаоса к порядку – как это часто преподносится в литературе, – а от порядка одного уровня к порядку другого уровня. Вернее было бы сказать, что порядок нового уровня создается, во-первых, за счет собирания в комплекс тех исходных сущих, которые уже некогда были – каждое в отдельности на своем уровне – приведены в порядок; а во-вторых, за счет создания того искомого сущего, отсутствие которого обнаруживается при раскрытии смысла внове явленной идеи и которое должно быть – здесь и сейчас – создано внове. Именно предполагаемая идея (на этапе рефлексии-1) собирает сущие первого порядка в комплекс сущих, «организующих» в своих недрах другой, новый порядок за счет создания недостающего звена в виде искомого сущего (на этапе рефлексии-11).

Нам теперь понятно, что любое готовое исходное сущее, используемое нами – здесь и сейчас – в комплектацию идеи, некогда уже было создано. Но когда оно создавалось внове, оно было искомым сущим. Так, письменность была исходным сущим в процессе создания идеи кусочка мела, но идее письменности ранее, в далекие времена, она сама была предметом изобретения в, то есть была искомым сущим.

Вот здесь – опять же, может быть, в качестве отступления от нашей основной темы – мы можем взглянуть на Хаос с совсем неожиданной для нас стороны. А именно, со стороны повышения нашей способности продуктивно мыслить. Ранее мы уже определились в том, что внове формируемое нами искомое сущее воздвигается на пьедестале (на основании) готовых исходных сущих. А эти, последние, нами изымаются из Хаоса-хранилища. Так вот, не способствует ли знание того, что там находится, большей эффективности нашего продуктивного мышления? Не здесь ли, – хотя бы отчасти – «зарыта собака» творческого мышления?

И совсем не исключено, что изучение Хаоса и его содержимого в представленном нами виде, – то есть в виде возможности стать основанием для формирования новизны (идеи) того или иного вида – вовсе не является таким уж бесполезным занятием. Как-никак, но он служит фундаментом – и в прямом и в переносном смысле – для воздвижения новизны, иначе говоря, для осуществления процесса бытия. Вот только бы знать, какие исходные сущие нам необходимо собрать (соединить) вместе, чтобы на их «постаменте» можно было возвести новое искомое сущее, то есть то сущее, посредством которого – в его опредмеченной форме подручного средства – можно было бы изготовить новую Продукцию пригодную для (предполагаемых нами) «нужд» социума. (И далее мы покажем, что Хаос причастен не только к процессу так называемого «бытия» сущего, но и к процессу Бытия самого по себе).

Ведь чем более мы осведомлены в том, какие же сущие могут быть использованы в качестве исходных, тем больше вероятность подвести основание (пьедестал из этих сущих) под то, что на нем мы хотим возвести. Знание основания уже в некоторой степени предопределяет вид того искомого сущего, которое мы можем сформировать. Да и наше, хотя и достаточно смутное представление о том, что мы хотим создать внове, определяет то основание, каким оно должно быть. То есть, и то, и другое находится во взаимодополнительной связи. Искомое сущее в данном случае это тот невидимый магнит, который должен притягивать из кучи разнородных материалов только то, что может к нему притянуться. Так что можно сказать, что в умении заимствовать готовые исходные сущие из хранилища-Хаоса может быть заключено повышение эффективности нашего продуктивного мышления. (Вот только как овладеть этим умением?).

И раз уж мы показали, что сущие (исходные) из сферы Хаоса являются непременными составляющими элементами внове образуемых идей, то теперь нам надо понять, каким образом Хаос причастен к Бытию самому по себе. Ведь из предыдущего текста мы уже уяснили себе, что так называемое в метафизике «бытие» сущего является ничем иным как бытием человека в процессе создания им нового искомого сущего, а вовсе не бытием (существованием) уже имеющегося в наличии сущего, как это иногда нам предлагает Хайдеггер, судя хотя бы по тому месту из «Введения в метафизику», которое мы привели в качестве цитаты в начале статьи. (Напомним: Хайдеггер задается вопросом: «Где здесь прячется бытие? Оно должно быть присуще мелу, ибо он, этот мел, есть»).

Так вот, причастность Хаоса к Бытию самому по себе мы можем обнаружить в том таинственном процессе, который происходит на стыке двух событий: Событие-111 и Событие-1. Но в чем он, этот процесс, заключается?

Мы уже установили, что создание идеи в обязательном порядке имеет своим следствием, во-первых, открытие нового рода деятельности в структуре социума, а во-вторых, производство нового вида Продукции в процессе этой деятельности. Так, например, идея телескопа не только открыла такой род деятельности, как наблюдение удаленных объектов, но и предоставила нам возможность получать новое знание об этих объектах, которое (знание о них) и есть сама Продукция. Но это знание влечет за собой создание все новых и новых идей, стимулированных, в конечном счете, ранее созданными идеями. Достаточно лишь вспомнить идеи Леонардо, Менделя, Фарадея, Резерфорда, Эйнштейна, Хаббла и мн. и мн. других.

Иначе говоря, реальная продукция может быть представлена не только в виде той Продукции, которая получается с помощью подручного средства, но и в виде начала процесса зарождения в социуме Необходимости в новизне того или иного вида. И это зарождение может быть осуществлено в результате совместного протекания в недрах социума двух процессов:

– адаптации внове произведенной Продукции в структуре самого социума;

– и взаимодействия того, что внове произведено и адаптировано: идея, искомое сущее, подручное средство, Продукция – с тем, что уже имеется в наличии у социума. А имеется океан того Хаоса (Ничто-сущие, исходные сущие), который уже накоплен в нем и который функционирует в соответствии со своим предназначением.

Как видим, то, что происходит в недрах социума на стыке Событий-1 и -111, осуществляется без какого-либо целевого (и сознательного) участия продуктивно мыслящего человека.

Вот это, происходящее втайне от сознания человека совместное протекание вышеуказанных процессов, имеющих своим продолжением не только зарождение Необходимостей в новизне, но и созревание последних, это и есть, как мне представляется, то, что в фундаментальной онтологии Хайдеггера фигурирует как Бытие само по себе. Здесь, на стыке этих Событий, происходит не только указанное нами взаимодействие новизны со «стариной», и не только замыкание в кольцевую (спиралевидную, рекурсивную) цепочку самой методологии возникновения новизны, но и «встреча» двух родов бытия: бытия человека, способного продуцировать новизну в ее конкретном виде (Событие-11) и бытия социума (События-1), способного затребовать ту новизну, без прилива которой невозможно само его функционирование и существование.

Тем самым мы плавно переходим к следующему пункту.

6. Два рода бытия: Бытие само по себе и так называемое «бытие» сущего.

Бытие само по себе – как настаивает Хайдеггер – есть бытие, не определяемое через сущее, даже через такое сущее, как человек. Потому что своим сознанием, своей целенаправленной волей он не управляет этим процессом, поскольку на данном этапе (События-1) он – даже как креативно мыслящее существо – не знает, чем он может управлять и к чему он может приложить свою, в первую очередь, умственную энергию. Здесь вотчина природы социума как видообразования самой Природы. Социум – это тигель, в котором сплавляется новизна со «стариной». Все присутствующее и функционирующее в нем сущее является марионетками, которыми манипулирует сама природа самоорганизации социальной материи. Но, с другой стороны, многое определяется тем, какого вида новизна была привнесена – и была ли она привнесена – в социум на этапе События-11. Далее все происходит «автоматически», без участия воли (и сознания) продуктивно мыслящего человека. И чем плодотворнее, чем фундаментальнее новизна, тем интенсивнее и продолжительнее ее взаимодействие как с тем, что постоянно возникает в социуме, так и с тем, что в нем уже имеется. Вспомним хотя бы о том плодотворном воздействии идей Эйнштейна, вплоть до наших времен. А ведь прошло уже около века, как эти идеи были им высказаны. Или возьмем идеи некогда созданных моральных принципов общежития в обществе, которые худо-бедно исполняют свою функцию сдерживания негативных порывов психики человека. (Только с ужасом можно себе представить ту ситуацию, когда бы этих принципов не существовало или они были бы «отменены»).

А теперь, исходя из того, что Бытие само по себе есть взаимодействие внове произведенной новизны с тем Хаосом (Ничто-сущие), который функционирует в социуме, так вот, исходя из этого, можем ли мы согласиться с Хайдеггером в том, что и бытие, и Хаос безосновны? Спрашивается, почему нас беспокоит этот вопрос? Да потому что безосновность бытия и Ничто, как нам представляется, выбивает из-под ног саму почву для причинно-следственных связей всех процессов и событий. А нам бы не хотелось иметь ту ситуацию, когда последующее нельзя было бы объяснить предыдущим. Да и Лейбницевский принцип еще никто не отменял.

«ничего не делается без достаточного основания, т. е. не происходит ничего такого, для чего нельзя было бы при полном познании вещей указать основания, достаточного для определения, почему это происходит так, а не иначе»⁷.

А потому, сначала приведем краткие выдержки из трех работ Хайдеггера, где отстаивается неизменная позиция автора относительно безосновности как бытия самого по себе (Seyn), так и Ничто.

«Ничто – без-основное: необретение основания, всякой опоры и всяческой защиты в сущем; и все же это необретение есть высшее исполнение нужды раз-рещения и различения»⁸.

«И все же бытие, в отличие от сущего не предлагает никакого основания и почвы, к которым мы обращались бы, на которых бы строили и которых держались. Бытие есть от-каз от роли такого основания, отказывает во всяком основании, оно без-основное, оно без-дна (ad-grundig)»⁹.

«Бытие …. «есть» то же самое, что и основание. Поскольку бытие бытийствует как основание, оно само не имеет никакого основания. Однако это не потому, что оно само себя обосновывает, потому что любое обоснование, в том числе даже именно то, которое производится посредством самого себя, остается несовместимым с бытием как основанием. Всякое обоснование и даже любая видимость обоснования должны были бы низводить бытие до некоего сущего. Бытие как бытие остается лишенным основания. Бытие лишено основания, у бытия отсутствует основание, а именно как некое только его обосновывающее основание. Бытие: без-дна»¹⁰.

Как видим из этих цитат, Хайдеггер настаивает на без-основности и бытия и Ничто. Больше всего он опасается какого-либо сопряжения бытия с сущим. И действительно, мы можем разделить его опасения, если будем вместе с ним принимать во внимание тот факт, что бытие может быть соотнесено (если можно так сказать) с двумя родами бытия. (А оно так и есть в действительности существования, по крайней мере, человеческого социума).

Рассмотрение двух родов бытия мы начнем со второго рода, как наиболее нам знакомого и нами самими осуществляемого в процессе умственной продуктивной деятельности. Второй род бытия есть возникновение новизны в процессе умственного манипулирования человеком определенным комплексом сущих. И результатом такого манипулирования, как мы уже знаем, является, во-первых, создание идеи, а во-вторых, формирование искомого сущего в соответствии с раскрытым нами смыслом этой идеи. Это процесс, который мы назвали Событием-11 и в который входят:

– и уловление той Необходимости в новизне того или иного вида, которая (Необходимость) уже созрела в недрах данного социума, и при том, без какого-либо целенаправленного участия продуктивно мыслящего человека;

– и рефлексия-1, как попытка на логическом уровне создать идею путем манипулирования в нашем уме определенным комплексом исходных сущих;

– и инкубационная фаза созревания идеи в нашем бессознательном,

– и спонтанный (иррациональный) акт явления этой идеи в наше сознание, акт, сопровождаемый возникновением как интеллектуального чувства удовольствия от понимания смысла самой идеи, так и удивления от внезапности явления совершенно нового смысла;

– и перекодировка (на допонятийном этапе) нейронных образований нашего мозга (и взаимосвязей между ними) в слова, знаки и символы, посредством которых мы выражаем смысл внове явленной идеи;

– и рефлексия-11, как логическое развертывание смысла идеи в нашем уме с одновременной фиксацией этого смысла в словах, знаках, символах;

– и обнаружение как тех исходных сущих, которые входят в состав идеи, так и того искомого сущего, которого не хватает для полной комплектации идеи и замыкания цепочки всех связанных между собой сущих;

– и формирование в нашем уме вида и сущности внове создаваемого искомого сущего;

– и (при необходимости) разработка технологии изготовления подручного средства по образцу искомого сущего.

Итак, в процессе События-11, на всех нами выше перечисленных этапах, принимает участие человек с его способностью как рационального (логического), так и иррационального мышления. И естественно: приписать бытие – как творение новизны – мы можем только ему. Причем, приписать то бытие, – бытие второго рода – которое связано как с оперированием (в нашем уме) определенным комплексом сущих, так и с созданием нового сущего, того сущего, которого ранее не было ни в нашем сознании-представлении, ни в нашем обиходе.

А что же мы видим в метафизике? А видим мы то, что уже на втором уровне бытия, на уровне манипулирования сущими, в метафизике – в том числе и в онтологии Хайдеггера – начинается путаница, которая приводит к искажению как самого понятия бытия, так и разделения – по Хайдеггеру: онтологическая дифференция – его на два рода: бытие, определяемое через сущее (так называемое «бытие» сущего), и бытие, не определяемое через сущее, то есть Бытие само по себе.

И возникает эта путаница от того, что бытие, определяемое через сущее, приписывается самому объекту (предмету), как это, положим, делает Хайдеггер, когда пытается обнаружить якобы спрятавшееся бытие в кусочке мела, в здании реального училища, в портале раннероманского собора, в картине Ван Гога и т. д. (Смотри Введение). Но на самом-то деле бытие надо приписывать не существующему уже сущему, а тому сущему, которому впервые пришла в голову идея создания всего этого, и кто осуществил эту идею. А таковым, конечно же, является продуктивно мыслящий и чувствующий человек.

Вместо этого метафизикой было пущено в ход вводящее в заблуждение словосочетание «бытие сущего», бытие любого сущего, существующего в окружающей нас действительности. В то время как у сущего как такового, сущего существующего, никакого бытия нет и быть не может. У него есть только существование. (Хотя не надо отрицать того, что любое сущее некогда было причастно – всего лишь причастно! – к бытию. И было оно к нему причастно тогда, когда оно создавалось внове в интеллекте творчески настроенного человека). Так что бытие второго рода есть только у одного сущего, и есть оно у него только в моменты творения им новизны, будь то идеи, новые сущие, произведения искусства, научные, социальные, философские законы и принципы и т. д. Вот эта причастность внове создаваемого предмета (объекта, вещи и т. д.) к бытию человека, создающего последний, и явилась причиной того, что в классической метафизике существование предметов (вещей) было переквалифицировано в бытие, то есть всему существующему был придан статус бытия.

Как видим, соскальзывание философской мысли с сущего возникающего (и того, как оно возникает и кто его создает), на сущее существующее привело к полному искажению представления о том, каким образом: с одной стороны, бытие причастно к сущему, а с другой стороны, оно к нему (к сущему) может быть непричастным, то есть быть само по себе. Полная неразбериха в этом вопросе побудила Хайдеггера произвести онтологическую дифференциацию этих двух принципиально различных понятий. Но опять же, произвести полноценное разделение можно было только при понимании того, что они собой представляют каждое в отдельности. Скорее всего, возникновение необходимости такого разделения появилось у Хайдеггера, именно, в силу того, что каждое из них было либо нечетко определено, либо определено неправильно. Как мы уже показали выше, неправильно было определено то бытие, которое определяется через сущее, а именно, через сущее возникающее, причем, возникающее в интеллекте человека. А потому бытие второго рода может быть отнесено только к такому сущему, как человек, но никак не к тому, которое возникает, а тем более, которое существует.

Но не только человеку мы можем предоставить прерогативу бытия, в данном случае бытия того сущего, которое способно создавать новые предметы, понятия, истины, законы, формулы, произведения искусства и т. д. Бытием (то есть способностью создания или обнаружения новизны) может обладать все то, в недрах чего свершается возникновение новизны. А это и Вселенная в целом, и Природа, и социум, и человек, и самоорганизующаяся материя, и постоянно «мутирующий» геном живого существа.

Вот здесь мы уже подходим к более подробному рассмотрению бытия первого рода, Бытия самого по себе, то есть бытия, не определяемого, по Хайдеггеру, через сущее и от него независимого. (Даже, если таковым сущим является человек). Но и к этому термину, – вернее, словосочетанию, – и понятию, за ним скрывающемуся, можно предъявить претензии. И претензии, имеющие в себе, как нам представляется, достаточно веские основания. Спрашивается, что такое Бытие само по себе? Может ли оно быть чем-то эфемерным, потусторонним. Вряд ли. Если бытие есть возникновение новизны, то в какой бы форме она не возникала, в конечном счете, она материализуется в то или иное сущее. Вне создания чего-то материального бытие есть бессмысленный акт.

То, что мы не знаем того, как между собой взаимодействуют сущие в той или иной системе (Вселенная, Природа, социум, мозг человека, геном последнего и т. д.), еще ничего не говорит о том, что бытие, свершающееся здесь, не взаимосвязано с сущим, не определяется им, не опирается на него. Разве мы не знаем, что все внове возникающее является результатом взаимодействия, а взаимодействовать, хотя бы только в нашем уме, может только сущее. Другого чего-либо во Вселенной, в Природе, в социуме и т. д. нет.

Так вот, усомнившись в том, что Бытие само по себе не может быть определено через сущее и взаимосвязано с ним, мы еще не ответили на вопрос, что такое Бытие само по себе. Но на помощь нам может прийти одно проницательное наблюдение Хайдеггера, изложенное им во «Вкладах». Здесь, в пункте 23, он отмечает одну, как нам представляется, существенную черту Бытия самого по себе. Обосновывая необходимость разработки другого начала (фундаментальной онтологии), того начала, которое исходит не из истины сущего, а из истины самого бытия, вот что он пишет об изначальном мышлении, то есть о мышлении в самом истоке бытия.

«Начало – это само бытие как событие (Ereignis), сокрытая власть источника (то есть причины – И. Ф.) истины сущего как такового. И бытие как событие есть начало.

Начальное мышление это:

….мышление, которое само по себе сигетично, в наиболее отчетливом осмыслении существует именно в умолчании»¹¹.

Исходя из этой цитаты, Бытие само по себе – то есть бытие, предшествующее проявлению «истины сущего», – молчаливо («Сигетично» – от греческого, σιγη «молчание»). А если оно молчаливо, значит, оно нами не замечаемо. А если не замечаемо, значит, осуществляется помимо и независимо от нашего сознания. А если независимо от него, значит, мы в нем не участвуем на уровне сознания и участвовать никак не можем. Именно здесь запрятан смысл бытия, которое осуществляется молчаливо, не проявляя себя каким-либо видимым образом. Поэтому оно – само по себе.

И действительно, перечислим все то, что совершается молчаливо и незаметно от сознания человека, даже человека, продуктивно мыслящего:

– молчаливо и незаметно осуществляется процесс возникновения бесчисленного количества видов живых существ в Природе;

– молчаливо и незаметно для нас происходит как зарождение, так и созревание в нашем социуме Необходимостей в новизне того или иного вида;

– молчаливо и незаметно происходит формирование новой идеи в нашем интеллекте на стадии инкубационного ее развития, того развития, которое непосредственно предшествует спонтанному явлению ее смысла из бессознательного в наше сознание.

– молчаливо и незаметно в нашем мозге осуществляется перекодировка нейронных образований (и взаимосвязей между ними) в слова, знаки и символы, посредством которых мы выражаем смыслы нами творимых идей.

Но это нисколько не значит, что такого рода бытие, бытие первого рода, никоим образом не связано с сущим и не может исходить из него или не опираться на него. В данном случае мы как сознательные существа наблюдаем только результат «молчаливого» бытия. Но мы не видим своим умственным взором того, как был получен этот результат. Поскольку такого рода бытие, Бытие само по себе, осуществляется втайне от нашего сознания, которое было (на целевом уровне) не причастно к самому процессу его осуществления.

Так, положим, в социуме мы, находясь в нем и участвуя в том, что в нем происходит, вовсе не замечаем, как зарождаются и каким образом созревают Необходимости в новизне разного рода. Но все же, мы обнаруживаем результат такого созревания. И не только обнаруживаем, но и ощущаем его в виде какой-либо лишенности, какого-либо неудобства, обделенности в чем-то, недостаточности чего-то. Так, скорее всего, на заре зарождения моральных принципов в человеческом обществе ощущалось отсутствие последних. И ощущалось оно в виде отсутствия какого-либо молчаливо узаконенного порядка во взаимоотношениях между людьми. Поскольку произвол в отношениях был препятствием нормального развития социума. Именно это послужило причиной зарождения морали в обществе. Одними только законами невозможно было добиться и порядка в социуме, и успешного его функционирования. Общество, обставленное со всех сторон – как частоколом – законами, видать, образование не жизнеспособное: нет мобильности и свободы развития, как нет свободы движения у корабля в акватории, насыщенной подводными рифами. Вот это и было причиной возникновения в социуме Необходимости в новизне такого вида, как правила морали, нашедшие свое воплощение в созданной человеком идее нравственности.

Итак, мы видим, что бытие первого рода, бытие молчаливое, Бытие само по себе, в первую очередь присуще социуму, в котором втайне от человека постоянно зарождаются и созревают Необходимости в новизне. Но такого же рода бытие, молчаливое бытие, мы могли бы отнести и к человеку на тех этапах его продуктивного мышления, когда в его интеллекте, в тайне от его сознания, осуществляется иррациональный процесс окончательного созревания идеи в инкубационной фазе и спонтанного явления ее в сознание, а также процесс перекодировки нейронных образований нашего мозга в знакомые нашему сознанию слова и знаки.

Но мы не знаем, каким образом и какими сущими манипулирует наше бессознательное, положим, на этапе инкубации идеи. Мы получаем готовый результат в виде комплекса сущих: исходных и того сущего, которое мы должны создать внове. Так что отнесение бытия первого рода к творческому (иррациональному) мышлению человека (то есть, к инкубационному и допонятийному этапу) вполне допустимо и является лишь предметом соглашения. А вот бытие второго рода может быть отнесено только к человеку, но отнесено к тем этапам его мышления, когда он на сознательном уровне оперирует определенным комплексом сущих: рефлексия-1 как попытка создания идеи, опираясь на исходные сущие; рефлексия-11 как раскрытие смысла иррационально явленной идеи; и формирование вида и сущности искомого сущего.

Главным в бытии первого рода является – хотя и постоянное, но импульсивное – зарождение и созревание в социуме разного рода Необходимостей в новизне того или иного вида, тех Необходимостей, без притока которых не может быть выдан «заказ» на эту новизну. А если нет «заказа», значит, и нет возникновения последней. А без притока новизны социум – система нежизнеспособная.

Главным же в бытии второго рода является создание человеком искомого сущего. Потому что только по его идеальному образцу может быть изготовлено подручное средство, с помощью которого только и может быть осуществлен в социуме новый род деятельности по производству нового вида Продукции.

И здесь вовсе было бы не лишним вспомнить о двух логосах Гераклита. О чем идет речь? Еще Гераклит, в интерпретации Хайдеггера¹², – а ему-то в этом вопросе мы вполне можем довериться, – установил, что есть два логоса: логос человека и высший Логос, который можно определить как «голос» самой истины бытия. Поэтому, мы со своей стороны можем сказать, что бытие человека своим логосом, логосом своей души «овеществляет» внове создаваемую новизну в виде искомого сущего. В то время как бытие социума своим постоянно действующим Логосом затребывает эту новизну. Так что бытие второго рода является продолжением и следствием бытия первого рода. И они могут действовать только в тандеме друг с другом. Разрыв этой взаимосвязи чреват непредсказуемыми последствиями, поскольку продуктивно мыслящий человек является Подручным Средством социума и раздельное их существование обессмысливает, сотворенную самой Природой и овеществленную ею идею социума как природного видообразования.

Вот здесь мы уже можем перейти к заключительному пункту Части 1 нашей статьи, поскольку нам уже известны все элементы, из которых состоит предлагаемая нами методология возникновения новизны. И нам остается только изложить ее в более или менее упорядоченной последовательности.

7. Методология возникновения новизны.

Но сначала хотелось бы отметить неоценимую роль Хайдеггера в становлении новой Онтологии, той онтологии, которая должна прийти на смену ранее существовавшей метафизики. Гениальность Хайдеггера не только в том, что он обнаружил отклонение в развитии философии – после досократиков, Платона и Аристотеля – в сторону чрезмерного увлечения и пользования сущим, а не самим Бытием, являющимся истоком, причиной и основанием возникновения этого сущего. И не только в том его гениальность, что он, интерпретируя и домысливая фрагменты Гераклита, обозначил наличие двух родов бытия, принципиально друг от друга отличающихся. Гениальность его еще и в том, что он вывел нас на тропу понимания того, что человек – лишь мазок художника-творца в грандиозной картине устройства Вселенной. И не человек определяет, каким быть его окружению. Окружение определяет, каким ему, человеку, должно быть, чтобы соответствовать своему окружению. Тем самым он, Хайдеггер, указал нам наше место, которого мы должны держаться, как это делает, – находясь в своей нише, – любое живое существо в Природе. Не он здесь, в Природе, является хозяином Бытия – Бытие является его хозяином. И это было определено с самого начала самой Природой, когда она «задумала» идею социума, Подручным Средством которого она выделила человека, наградив его способностью продуктивно мыслить, то есть генерировать идеи. Без этой способности человек не нужен был социуму, поскольку тогда бы социум был недееспособным образованием. А именно: был бы стаей, прайдом, стадом, то есть образованием, не способным к саморазвитию.

Итак, мы определились и с идеей, и с Хаосом, и с бытием в двух его ипостасях. Нам остается только привести все это в некоторый наглядно обозреваемый порядок. Он и будет представлять собой методологию возникновения новизны. В данном случае это будет та последовательность, которая осуществляется в социуме, Подручным Средством которого является продуктивно мыслящий человек с его способностью рационально-иррационального мышления.

Как мы теперь видим, методология возникновения новизны состоит из трех причинно между собой связанных Событий: События-1, -11, и -111.

На этапе События-1 социумом в процессе его молчаливого бытия первого рода выдается заказ продуктивно мыслящему человеку на создание (обнаружение) новизны определенного вида. Но выдаче этого заказа предшествует так же молчаливое зарождение в самом социуме и созревание в нем Необходимости в новизне именно такого вида. Более того, самому зарождению Необходимости в новизне предшествует – и его (зарождение) обуславливает – взаимодействие того, что внове создано на этапе Событий -11 и -111 с тем Хаосом, который уже имеется в социуме на момент создания этой новизны.

Что касается События-11, то в предшествующем пункте мы уже дали детальное описание того, что происходит на этом этапе человеческого бытия, бытия второго рода, то есть, как создается механизм разрешения возникшей в социуме проблемы и как он осуществляется. Но здесь, относительно структуры События-11, мы должны дать одно разъяснение следующего характера. После того как мы поняли механизм пролонгированного действия идеи – через подручное средство и Продукцию, «им» производимую – мы видим, что идея, вкупе с Событиями-1 и -111 – это закрыто-открытая система. Она закрыта хотя бы потому, что представляет собой замкнутую цепочку, связанных между собой сущих – исходных и искомого. Но в то же время она открыта, поскольку с помощью изготовленного – по образцу искомого сущего – подручного средства не только производится новая Продукция (Событие-111), но и производство последней, в конечном счете, приводит к зарождению и созреванию все новых и новых Необходимостей в новизне (Событие-1) и к созданию все новых и новых идей (Событие-11). Именно здесь проявляется действие «рекурсивной петли» (иначе: петли обратной связи) Э. Морена¹³, когда создание какого-либо вида новизны способствует созданию новизны, но уже другого вида, а это последнее, в свою очередь, побуждает человека к созданию все новых и новых идей. Поскольку смысл идеи никогда не повторяется, он всегда блещет новизной. В этом и состоит сущность того, что с Античных времен было названо красотой. Блеск новизны есть сама красота, а понимание смысла этой новизны (идеи) отзывается в нашей душе возникновением интеллектуального чувства удовольствия, которое является лишь отголоском подобного понимания.

Далее, в процессе События-111 – с помощью изготовленного на этапе События-11 подручного средства, – в социуме осуществляется новый род деятельности по производству нового вида Продукции, той Продукции, заказ на которую был выдан – на этапе События-1 – продуктивно мыслящему человеку. Но на этапе События-111 не только производится новая Продукция, но и осуществляется взаимодействие всего внове созданного (идея, подручное средство, Продукция) с тем, что уже имеется в социуме. А имеется в нем хранилище тех исходных сущих, которые были созданы (открыты) ранее и которые фигурируют у нас под обобщенным наименованием Хаос.

Вот это указанное нами взаимодействие является непосредственной причиной того, что в социуме происходит постоянное и молчаливое зарождение (и созревание) все новых и новых Необходимостей в новизне того или иного вида. Так происходит замыкание методологии возникновения новизны в спиралевидную структуру с рекурсивной петлей, (именуемой идеей), той петлей, которая способна «подбрасывать» в социум все новые и новые порции новизны в ответ на те потребности (Необходимости), которые постоянно возникают в недрах данного социума.

А теперь отстранимся несколько от системы «социум-человек» и перейдем к системе самой Природа с ее необозримым количеством видообразований, одним из которых является социум вместе с продуктивно мыслящим человеком.

Если все что ни есть в этом мире «рукотворимого» или Природой творимого когда-то возникло, если «рукотворимое» сущее – как в виде подручного средства, так и в виде Продукции, производимой посредством последнего, – возникает по определенной и вполне конкретной методологии, то вполне естественным является вопрос: не возникает ли Природой творимое сущее – живое и неживое – по той же методологии, по которой возникает и «рукотворимое» сущее? А эта методология, как мы уже показали выше, начинается

– с зарождения и созревания в системе Необходимости в новизне того или иного вида,

– затем продолжается формированием определенного комплекса сущих, одно из которых формируется внове и становится подручным средством;

– а заканчивается производством Продукции, изготавливаемой посредством последнего.

Поэтому можно предположить что Природа, закладывая в интеллект человека способность продуктивно мыслить (то есть генерировать новые идеи) посредством создания замкнутых комплексов из определенным образом связанных сущих, скорее всего, руководствовалась той методологией, посредством которой она сама создавала новые виды живой материи. И наша методология создания новизны в системе «социум-человек», скорее всего, не является оригинальным образованием. Можно сказать, что она была «подсмотрена» у Природы. И действительно, если человек способный генерировать новизну является детищем самой Природы, то зачем бы ей, Природе, надо было создавать еще одну методологию генерирования новизны, помимо той, которой она пользуется сама.

Иначе говоря, если Природа создала человека разумного, а вместе с ним и социум, которому позарез необходим этот самый продуктивно мыслящий человек; если она «внедрила» и в социум, и в человека – как единое целое – способность генерировать новизну по определенной методологии, то почему бы ей, Природе, не осуществлять процесс создания так необходимой ей самой новизны по такой же методологии: зарождение Необходимости в определенной новизне, формирование подручного средства и производство с помощью последнего необходимой самой системе Продукции.

Возьмем любое видообразование самой Природы. Если какое-либо из них возникло, то не иначе как у Природы в этом была крайняя Необходимость. Правда, мы не знаем, в чем именно нуждалась Природа, как мы и не знаем до сих пор, как происходит видообразование. Мы лишь можем предположить, что новый вид возникает за счет того, что близкородственное видообразование наделяется каким-либо новым метафизическим свойством (или способностью), за счет которого этот вид «вписывается» в новую нишу своего функционирования. Но мы не знаем, вследствие каких причин у нового вида появляется это свойство. То есть Природа создает новый вид не «с нуля» – она всего лишь слегка «подправляет» прежнее видообразование. В этом отличие изобретения Природы от изобретения человека: человек создает подручное средство «с нуля», Природа же поступает более экономно – она лишь «корректирует» направление развития прежнего своего подручного средства в освободившуюся (или готовую освободиться) нишу нового вида функционирования. И результатом нового вида деятельности уже будет производство нового вида Продукции. Так, положим, новое видообразование птичек семейства колибри стало исполнять – посредством внове обретенного удлиненного клювика – функцию опыления цветков с углубленным расположением нектара.

Кстати сказать, и человек разумный как новое видообразование мало чем отличается от любого видообразования Природы. Ведь и он был создан Природой в силу Необходимости, положим, Необходимости возникновения такого нового видообразования как социум, где он играет главенствующую роль; и он возник путем наделения своего предка, а именно, приматоподобного существа, метафизическим свойством генерировать новые идеи; и он, являясь Подручным Средством самого социума (а одновременно, и Природы), призван к тому, чтобы производить для социума такую Продукцию как новизна сама по себе, то есть ту Продукцию, без притока которой ниша природного существования социума не могла бы состояться, то естьона не могла бы осуществиться в современном ее виде.

Вот и получается, что – с точки зрения возникновения новизны в системе – все, что возникает как в социуме, так и в самой Природе, все это возникает по одной и той же Единой методологии возникновения нового сущего. И в основе этой методологии лежит образование замкнутых в единую цепочку сущих, одним из которых и является сущее внове образуемое. И, как оказалось, только посредством последнего может быть осуществлен новый род деятельности по производству новой Продукции в данной системе. Причем, производство именно той Продукции, которая ранее была затребована этой системой.

Как видим, заданные названием нашей статьи вопросы, прояснились. Бытие, являясь процессом возникновения новизны, прячется в той системе, которая осуществляет процесс возникновения этой новизны. Будь такой системой: Вселенная, где возникают звезды, галактики, черные дыры, темная энергия и т. д.; Природа, где постоянно появляются все новые и новые виды растительной и животной материи; социум, постоянно производящий из своих недр Необходимости в новизне того или иного вида; человек, способный – по запросу социума – генерировать идеи как механизмы разрешения возникающих в обществе проблем; геном живого существа, производящий «мутации» собственных генов и т. д. Это, во-первых.

А во-вторых, бытие как возникновение упорядоченной новизны взаимосвязано и с идеей, и с Хаосом посредством методологии возникновения этой новизны, которая, к тому же, является осуществлением самого процесса бытия на всех его этапах. Причем, Хаос связан и с идеей, и с бытием, потому что элементы Хаоса участвуют – в виде готовых исходных сущих – в комплектации любой идеи, и в то же время сущие из сферы хранилища-Хаоса, взаимодействуя с внове создаваемой новизной, способствуют самому процессу Бытия самого по себе, то есть зарождению и созреванию в обществе Необходимостей в новизне того или иного вида.

В конечном счете, эта методология может быть осуществлена только через возникновение идеи как замкнутого комплекса между собой связанных сущих. Другого пути, возникновения (создания, обнаружения) новизны (то есть бытия) Природа еще не «придумала». Да и зачем ей это, когда она посредством Единой методологии может создавать новизну на всех уровнях материи: неорганической, органической, живой, социальной, нравственной, ментальной, геномной и т. д.

Часть 11. Возможна ли «термодинамика» процесса бытия?

Введение

На первый взгляд может показаться, что вопрос, заданный в заглавии данной Части 11 Статьи, выпадает из контекста всего ранее нами изложенного в предыдущей Части 1. Но именно потому, что здесь, как нам представляется, затрагивается сама нейрофизиология процесса продуктивного мышления, то есть образования идеи, мы решили изложить этот текст отдельно, поскольку мы уже знаем и структурный состав идеи, и функцию, выполняемую каждым из ее компонентов, и те феномены, которыми сопровождается инсайтное (интуитивное) явление идеи в наше сознание. Более того, ранее мы уже определились с тем, что такое Хаос (или Ничто-сущее).

Так вот, имея теперь некоторое представление обо всем этом, рассмотрим сначала аналогию между термодинамическим процессом и процессом бытия (п. 8). Затем попытаемся соотнести процесс возникновения новизны – Необходимости в ней, идеи, искомого сущего и т. д. – с выдвинутой и разработанной И. Пригожиным концепцией самоорганизации материи в состояниях, далеких от равновесия (п. 9). И в последнем пункте изложим те признаки, которые давали бы нам право рассматривать иррациональные моменты продуктивного мышления – инсайт, озарение, прозрение интуиция, вдохновение – как следствие образования когерентно настроенных нейронных структур нашего мозга (п. 10).

8. Аналогия процесса Бытия с термодинамическим процессом

Исходя из изложенной в предыдущей Части 1 последовательности процесса Бытия, вряд ли стоит видеть в Бытии что-то необыкновенное и трудно поддающееся как пониманию, так и определению. И в самом деле, Бытие – это природный цикл наподобие круговорота воды в Природе или даже термодинамического процесса. И если в последнем в результате превращения одного вида энергии в энергию другого вида получается полезная работа кинетического движения паровоза, парохода, автомобиля и т. д., то в процессе Бытия получается «полезная работа» движения (развития) социума за счет вырабатываемой «энергии» интеллектуальной новизны. Причем, вырабатываемой, в основном, в процессе продуктивного мышления. Новизна – это тот избыток последующего энергетического состояния сообщества над предшествующим его состоянием, который (избыток) не позволяет социуму стагнировать в течение какого-то достаточно длительного времени. К каким именно последствиям может привести застой в многостороннем развитии общества, мы наблюдаем на примере существования всех тоталитарных режимов. И если мы заявляем аналогию между термодинамическим процессом и процессом Бытия, то постараемся проследить ее, хотя бы на примере сравнения с паровой машиной.

В паровом цикле химическая энергия, накопленная в топливе (угле), при сгорании в топке парового котла превращается в тепловую энергию, которая передается воде с целью создания избыточного давления пара, воздействующего в дальнейшем на поршень, в свою очередь, приводящий в движение механизм вращения колес паровоза. Таким образом, химическая энергия топлива, будучи превращенной в энергию тепловую, совершает полезную работу кинетического движения паровоза. В бытийственном же цикле энергия, накопленная в Хаосе, путем последующего его собирания и соответствующей обработки нашим интеллектом (рефлексия-1) концентрируется в идею как комплекс взаимосвязанных сущих с той целью, чтобы вычленить из нее (из него) подручное средство, при участии которого можно производить «полезную работу» создания новизны – в виде Продукции, – необходимой для развития социума.

Как видим, энергия, накопленная в топливе и отданная в процессе его сгорания, аналогична «энергии», заложенной в Хаосе (Ничто-сущем) и используемой нами в процессе продуктивного мышления (Бытия). А это и готовые исходные сущие, которые мы используем для сотворения идеи, и наш язык, оформляющий эти идеи в тексты, формулы, чертежи и т. д., и дарованная нам Природой способность продуктивно мыслить, и постоянная потребность социума в поступлении «заказываемой» им новой Продукции вполне определенного вида. При этом следует помнить, что мы используем – даже не подозревая об этом – не только те элементы (сущие) Хаоса, которые у нас на виду, но и те, которые в латентном состоянии находятся и в условиях существования социума, и в языке, которым мы пользуемся, и в нашей собственной генетической природе. Они – эти элементы – подсобный материал, на котором «замешивается» питательный раствор будущей идеи.

Продолжим далее нашу аналогию. Повышение давления пара в котле аналогично «концентрированию» определенного количества взаимосвязываемых сущих в новую идею, в соответствии со смыслом которой в дальнейшем нами формируется искомое сущее (подручное средство). Именно при сотворении идеи происходит «спресовывание» смысла, «собранного» (собранного как нектар с цветков пчелой) с различных элементов Хаоса и прежде всего с тех сущих, которые непосредственно входят в комплекс данной идеи. И, конечно же, только связывание вполне определенных объектов-сущих метафизическими связями создает тот «сгусток» смысла, из которого может быть «извлечен» вид необходимого нам искомого сущего. Без посредничества последнего – уже в виде подручного средства – новая Продукция для социума не могла бы быть произведена.

Далее: если посредством воздействия избыточного давления пара на поршень паровой машины совершается полезная работа механического движения паровоза, то под воздействием «концентрированного» смысла идеи выявляется то подручное средство, с помощью которого может быть совершена «полезная работа» производства новой Продукции для целей развития жизни самого сообщества. Получается так, что если посредством движения (функционирования) поршня производится работа движения паровоза, то точно так же посредством функционирования подручного средства (в «руках» человека или созданной им машины) производится Продукция, необходимая для развития («движения») социума. Иначе говоря, искомое сущее (в виде подручного средства) есть тот «поршень», посредством которого держится «на плаву» жизнь социума. И таких «поршней» у него, – постоянно действующих (как, положим, нравственные принципы), постоянно возникающих и постоянно исчезающих – бесконечное множество. С этой точки зрения, можно было бы сказать, что социум – это дырявая надувная лодка, нуждающаяся в постоянной подпитке («подкачке») новизной самого разного вида и содержания. Как только «питание» новизной прекращается, социум деградирует («скукоживается).

Итак, если в паровозе энергия топлива посредством созданного человеком упорядочивающего механизма преобразуется (с учетом КПД) в работу механического движения, то в процессе Бытия энергия Хаоса (Ничто-сущего) посредством организующей энергии человеческого интеллекта преобразуется в производство упорядоченной новизны, идущей на поддержание (развитие) жизни общества в целом.

Как видим, аналогия двух процессов – термодинамического и бытийственного – полнейшая и достаточно убедительная. Ее никак невозможно было бы ни придумать, ни насильственно «притянуть за уши». Эта аналогия лежит на поверхности феноменальных проявлений этих процессов. О тех же проявлениях, которые находятся за пределами «видимости» нашего сознания, мы вполне адекватно можем судить на основе причинно-следственных взаимосвязей того, что нами «видимо» с тем, чего мы не «видим». Так, мы знаем, что химическая энергия горения каменного угля была накоплена благодаря солнечной энергии, истраченной на взращивание той растительности, которая некогда в изобилии покрывала нашу Землю и в дальнейшем была «законсервирована» в виде каменного угля. Точно так же мы знаем, что энергия продуктивного мышления была нами получена в процессе предварительного собирания энергетически заряженных – то есть некогда уже упорядоченных – объектов Хаоса (Ничто-сущего) и накопления умственного и жизненного опыта и познания в сферах, которые нам интересны в наибольшей степени. Не имея последнего, у нас нет ни основание, ни шансов рассчитывать на создание даже самой захудалой новизны-идеи.

Вот и получается, что в Природе могут иметь место не только естественные (круговорот воды в атмосфере) и искусственные (термодинамические: прямой и обратный), но и естественные и искусственные процессы преобразования энергии умственной, той энергии, которая создает новизну, являющуюся необходимым элементом поддержания и развития любого процесса существования, будь то существование Природы, общества или живого существа.

В конце концов, если есть самоорганизация неживой материи во Вселенной (галактики, звезды, планеты и т.д.), если есть самоорганизация живой материи на Земле (видообразования), то почему бы не быть самоорганизации (возникновения идей) ментальной «материи». И она, последняя, есть то, что находится к нам ближе всего, потому что мы сами являемся ее генераторами. И мы понимаем, что, чем дальше мы отклоняемся от равновесного обыденного мышления, чем глубже мы проникаем в то, что скрыто от нашего привычно наблюдаемого окружения, тем вероятнее достижение точки бифуркации, той точки, когда может возникнуть устойчивая комплексная структура (идея), обладающая вполне определенной новизной смысла. А возникновение этой структуры уже дает нам право, в соответствии с ее смыслом, образовать новое искомое сущее, посредством которого (в его материализованном виде) можно производить новый вид деятельности по получению новой Продукции необходимой для жизни самого социума.

Данным выше абзацем мы плавно переходим ко второй теме, теме соотнесения процесса Бытия с теорией самоорганизации материи в состояниях далеких от равновесия.

9. Идея как «диссипативная структура» (И. Пригожин)

Сразу же заметим: во избежание каких-либо недоразумений, нам надо иметь в виду, что порою смущающее нас прилагательное «диссипативная» в словосочетании «диссипативная структура» относится не столько к самой «структуре», которая является комплексной и упорядоченной, сколько к способу ее возникновения в результате диссипации всей подводимой к системе энергии на неупорядоченную (рассеянную) и упорядоченную часть. Причем, образование первой части сопровождается увеличением энтропии, а образование второй – снижением последней.

В данном пункте мы сначала вкратце напомним суть идеи Пригожина (с соавторами). Затем, для лучшего понимания того, о чем будет идти речь, приведем ряд высказываний Пригожина из сборника статей «Определено ли будущее?» и других работ. А уже следом за этим постараемся соотнести тексты и термины Пригожина с нашими комментариями к этим текстам и с теми терминами, которые мы используем при изложении нашей методологии возникновения новизны, к функционированию которой, как мы полагаем, причастны процессы самоорганизации материи: в данном случае материи ментальной (нейронной).

Но забегая далеко вперед, скажем следующее: если в предыдущем пункте мы привели аналогию термодинамического процесса с процессом бытия, то в данном тексте постараемся показать, что:

– идеи – это и есть устойчивые комплексные «диссипативные структуры», образуемые в состояниях процесса продуктивного мышления, далеких от равновесия;

– «движущей силой» (или «управляющим параметром») в интеллектуальной системе далекой от равновесия является само Бытие, его воля (в виде интеллектуального усилия или сосредоточения, которое сродни процессу Платоно-Плотинского созерцания);

– состояние равновесия нашего мышления – это наше устойчивое и малопродуктивное обыденное мышление;

– «флуктуации» на интеллектуальном уровне – это попытки отклониться от обыденного мышления и проникнуть вглубь интересующей нас проблемы, которую мы стараемся разрешить, используя разные подходы к ней;

– «бифуркации» – это «выбор» того направления нашей мысли, на котором находится наибольшая вероятность возникновения идеи как комплексной «диссипативной структуры»;

– наше Событие-11 есть «бифуркация», после наступления которой нами подобранный комплекс объектов из сферы Хаоса, – под воздействием продуктивного мышления – превращается в упорядоченную структуру-идею;

– спонтанное, то есть инсайтное (интуитивное) явление идеи в наше сознание есть следствие, скорее всего, внезапного возникновения «когерентно настроенных» нейронных ансамблей в структурах нашего мозга (см. далее п. 10).

Вот в этом, в основном, мы и постараемся утвердиться в процессе последующего изложения. Но для этого нам сначала придется определиться с тем, что означают – применительно к процессу Бытия, то есть к процессу возникновения новизны – изначальные понятия и термины неравновесной динамики: равновесное состояние системы, неравновесное, флуктуации, возникающие в последней, бифуркации и т. д. Только после этого мы сможем ближе подойти к адекватному соотнесению указанных нами выше терминов двух систем: Пригожина и нашей.

При этом суть вышеприведенных терминов теории самоорганизации материи Пригожина – они, в основном, заключены в кавычки – станет нам понятна из текста в процессе последующего изложения материала.

Начнем с того, что суть концепции Пригожина состоит в том, что в неравновесной системе, – будь она физической, химической, биологической, социальной или какой-либо другой, – в состояниях ее весьма далеких от равновесия, и при определенных начальных и граничных условиях возможно возникновение флуктуаций, ведущих к бифуркации, то есть к той точке, откуда наиболее вероятен путь развития системы, положим, в одном из двух возможных направлений с образованием устойчивой комплексной «диссипативной структуры». При этом выбор направления осуществляется случайным образом под воздействием самых незначительных (по своей силе) флуктуаций.

Вот каким образом авторы книги «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой» описывают образование устойчивых конвективных ячеек Бенара в физической системе.

«Еще одним поразительным примером неустойчивости стационарного состояния, приводящей к явлению спонтанной самоорганизации, может послужить так называемая неустойчивость Бенара. Она возникает в горизонтальном слое жидкости с вертикальным градиентом температуры. Нижняя поверхность слоя жидкости нагревается до заданной температуры, более высокой, чем температура верхней поверхности. При таких граничных условиях в слое жидкости устанавливается стационарный поток тепла, идущий снизу вверх. Когда приложенный градиент температуры достигает некоторого порогового значения, состояние покоя жидкости (стационарное состояние, в котором перенос тепла осуществляется только с помощью теплопроводности, без конвекции) становится неустойчивым. Возникает конвекция, соответствующая когерентному т. е. согласованному, движению ансамблей молекул; при этом перенос тепла увеличивается. Следовательно, при заданных связях (величине градиента температуры) производство энтропии в системе возрастает, что противоречит теореме о минимуме производства энтропии. Неустойчивость Бенара – явление весьма впечатляющее. Конвективное движение жидкости порождает сложную пространственную организацию системы. Миллионы молекул движутся согласованно, образуя конвективные ячейки в форме правильных шестиугольников некоторого характерного размера»¹⁴.

«Классическая термодинамика приводит к понятию равновесной структуры, примером которой может служить любой кристалл. Ячейки Бенара также представляют собой структуры, но совершенно иной природы. Именно поэтому мы ввели новое понятие – диссипативная структура, чтобы подчеркнуть тесную и на первый взгляд парадоксальную взаимосвязь, существующую в таких ситуациях, с одной стороны, между структурой и порядком, а с другой – между диссипацией или потерями. …в классической термодинамике тепловой поток считался источником потерь. В ячейке Бенара тепловой поток становится источником порядка». (Там же, стр. 129).

«Таким образом, взаимодействие системы с внешним миром, ее погружение в неравновесные условия может стать исходным пунктом в формировании новых динамических состояний – диссипативных структур. Диссипативная структура отвечает некоторой форме супермолекулярной организации. …ячейки Бенара, как и все диссипативные структуры, по существу, отражают глобальную ситуацию в порождающей их неравновесной системе. Описывающие их параметры макроскопические – порядка не 10^-8 см (как расстояния между молекулами в кристалле), а нескольких сантиметров». (Там же, стр. 130).

Причем, следует заметить, что тот параметр, воздействием которого система выводится из стационарного состояния в нестационарное, Пригожин назвал «управляющим параметром». В случае возникновения ячеек Бенара таким параметром является подвод тепла, в то время как в химических системах таковым может стать концентрация веществ, составляющих систему.

А теперь приведем некоторые высказывания авторов – из книги «Время, хаос, квант» и из сборника «Определено ли будущее?» – относительно неравновесных состояний и тех последствий, к которым они могут привести.

«Открытие диссипативных структур, т. е. структур, существующих лишь постольку, поскольку система диссипирует (рассеивает) энергию и, следовательно, производит энтропию, было совершенно неожиданным»¹⁵.

«Под названием «диссипативная структура» принято понимать организованное поведение, которое может при этом возникнуть, знаменуя поразительную взаимосвязь двух противоположных аспектов равновесной термодинамики: диссипации, обусловленной порождающей энтропию активностью, и порядка, нарушаемого, согласно традиционным представлениям этой, самой диссипацией». (Там же, стр. 60).

«…когда вы отклоняетесь от положения равновесия, возникают бифуркации и появляется нечто новое. Поэтому с феноменологической точки зрения стрела времени, несомненно, существует»¹⁶.

«Но мы всегда получаем неравновесное формирование структуры, когда значительная часть диссипации преобразуется в структуру. Мы можем видеть, как растения преобразуют свет в жизнь посредством диссипации. На данный момент у нас есть хотя бы качественное понимание многообразия вещей, окружающих нас, поскольку новые структуры образуются в точках бифуркации, порождаемых флуктуациями». (Там же, стр. 44).

«…производство энтропии вдали от точки равновесия ведет к бифуркации…. А раз есть бифуркации, то существует и вероятность… . Следовательно, необратимость ведет к вероятности. Она же ведет к комплексным структурам». (Там же, стр. 62).

«Биологические структуры, которые нас окружают, – это результат флуктуаций, действующих на бифуркации вдали от точек равновесия». (Там же, стр. 70).

«Хаос изменяет формулировку законов физики. Вместо того, чтобы выражать определенности, они выражают возможности. (Там же, стр. 132).

«Неравновесные процессы, связанные со стрелой времени приводят к возникновению сложных структур, которых невозможно достичь в равновесных ситуациях. Существует целая новая физика и новая биология неравновесных процессов». (Там же, стр. 133).

«Сегодня мы знаем, что увеличение энтропии отнюдь не сводится к увеличению беспорядка, ибо порядок и беспорядок возникают и существуют одновременно. Например, если в две соединенные емкости поместить два газа, допустим, водород и азот, а затем подогреть одну емкость и охладить другую, то в результате, из-за разницы температур, в одной емкости будет больше водорода, а в другой азота. В данном случае мы имеем дело с диссипативным процессом, который, с одной стороны, творит беспорядок и одновременно, с другой стороны, потоком тепла создает порядок: водород в одной емкости, азот – в другой. Порядок и беспорядок, таким образом, оказываются тесно связанными – один включает в себя другой. И эту констатацию мы можем оценить как главное изменение, которое происходит в нашем восприятии универсума сегодня…. Так, порядок и беспорядок сосуществуют как два аспекта одного целого и дают нам различное видение мира». (Там же, стр. 140-141).

В этом же сборнике В. Эбелинг в статье «Илья Пригожин – создатель теории самоорганизации» приводит определение процесса самоорганизации.

««Понятие самоорганизации описывает далекие от равновесия процессы, которые посредством движущих сил, действующих в системе, приводят к комплексным структурам»». (Там же, стр. 94).

В связи с этим зададимся вопросом: если мы собираемся приложить теорию самоорганизации к интеллектуальному процессу продуктивного мышления, а именно, к возникновению идеи, то, что является «движущей силой» (или «управляющим параметром») этого процесса? Как мы уже установили ранее, такой «силой» является само Бытие как возникновение новизны, то есть является воля самого Бытия, выражаемая, в частности, в виде энергии умственного усилия (или «со-средоточения на исконном сосредоточения», по Гераклиту-Хайдеггеру) продуктивно мыслящего человека. Это один момент самоорганизации умственной (ментальной) «материи». Переходим к другим моментам.

Исходя из текстов Пригожина, мы можем положить (по аналогии), что «равновесное состояние» интеллектуальной системы (то есть нашего мышления) соответствует тому положению, когда мы не прилагаем каких-либо умственных усилий – в том числе и логического характера – к разрешению той или иной интересующей нас задачи. Иначе говоря, «равновесное состояние» соответствует обыденному («бездумному») состоянию нашего мышления, тому состоянию, которое стремится только к одному – сохранить «все как есть», то есть сохранить в незатронутом виде тот уровень познания (в том числе и интересующего нас вопроса), на котором мы находимся.

Продолжим далее. А что из себя представляют флуктуации интеллектуальной системы и каким образом они могут вывести эту систему из равновесного в неравновесное состояние? Скорее всего, этого мы можем добиться логикой, рациональным мышлением (на этапе рефлексии-1), а именно: построением разного рода гипотез, мысленными экспериментами и просто догадками и предположениями. Вышеозначенным мы попытаемся вывести из равновесия («раскачать») сложившийся ранее (на уровне нейронной материи нашего мозга) взгляд на интересующую нас сейчас проблему.

Ведь наши попытки разрешить какую-либо задачу начинаются с «прощупывания» той области знания, к которой она принадлежит, а также тех смежных, областей, которые непосредственно к ней примыкают. Тем самым мы отдаляемся от равновесного, но малопродуктивного состояния нашего мышления. «Малопродуктивного» потому, что в состоянии равновесия у нас нет необходимости в «расшатывании» (то есть принудительном флуктуировании процесса нашего мышления) того состояния, в котором мы находимся. Но найти что-либо новое можно только «докопавшись» до тех глубин, где находятся «залежи» этой новизны. А находятся они в кладезе Хаоса, то есть в Ничто-сущем, нас окружающем со всех сторон. Вот только укомплектовав соответствующим образом некоторое количество этих (исходных) сущих в предполагаемую идею, у нас может возникнуть вероятность того или иного нового зигзага на пути развития нашей мысли. Можно сказать, что только расшатывание, только «испытание на прочность» существующих представлений в какой-либо сфере знания есть «королевская дорога» к успешному решению задачи.

И нам теперь ясно: на этапе рефлексии-1, то есть в процессе обдумывания проблемы, в процессе создания разных подходов к ее решению, в процессе выдвижения самых невероятных – с точки зрения нашего обыденного мышления – гипотез, мы отдаляемся от устойчиво-равновесного повседневного мышления в область неравновесия, чреватую вероятностью спонтанного образования более сложных структур (смыслов), тех структур, которые нам еще неизвестны. И чем глубже мы проникаем в суть проблемы, чем обширнее область, охватываемая нашим интеллектом, тем вероятнее возникновение бифуркаций и когерентного проявления всех взаимосвязей («тропинок»), которые ранее мы едва обозначали (в своем уме), потому что не были уверены в том, что они, действительно, могут соединить полагаемые нами объекты-сущие в единый комплекс взаимосвязанных сущих, то есть в идею.

Причем следует заметить: многократным возвращением к обдумыванию интересующей нас проблемы – а это непременный атрибут продуктивного мышления – мы «протаптываем» сначала едва заметные (может быть на первых порах даже не всегда верные) «тропинки» взаимосвязей между соединяемыми (на этапе рефлекусии-1) объектами-сущими. И вот, в какой-то момент, как правило, по происшествии инкубационной фазы, эти взаимосвязи-«тропинки» могут спонтанно проявиться. Это и есть феномен инсайтного (интуитивного) возникновения идеи. Одновременно, в процессе раскрытия смысла идеи, проявляется окончательный состав тех сущих, которые должны быть соединены в комплекс (идею) с определенным смыслом-Истиной. А вот, исходя из этого смысла, мы уже понимаем, какого сущего (искомого нами сущего) нам не хватает. Его-то мы и создаем сначала в его идеальной форме искомого сущего, а затем и в материальной – как подручное средство. И все это относится уже к этапу рефлексии-11.

Образно выражаясь, можно сказать, что обыденное мышление – это наша лодка, следующая курсом течения реки. Рациональным мышлением, то есть познанием и анализом того, что нам уже известно и того, чего мы еще не знаем, но что могло бы нам пригодиться, так вот, логикой мы постепенно раскачиваем нашу лодку. И в какой-то момент наступает катастрофа (событие бифуркации) – она опрокидывается. И этой катастрофе соответствует спонтанное явление в наше сознание новой идеи, которая в корне меняет ранее существовавший взгляд на данную проблему. И мы должны немедленно приступить к раскрытию смысла (Истины) этой идеи и оформлению его в какой-либо знаковой системе. (Почему «немедленно», нам станет ясно из следующего раздела; более того, об этом мы много говорили ранее). Так, очутившись в воде, мы уже думаем не о том, как нам плыть далее в фарватере этой реки, а о том, чтобы, плывя поперек потока, как можно быстрее добраться до ближайшего берега. С этой точки зрения, спонтанное явление любой новой идеи – это всегда Событие. В нашем случае это Событие-11, которое пополняет количество всегда убывающей (со временем) интеллектуальной новизны. Так что явление идеи – это и есть та бифуркация, которая приводит к образованию комплексной «диссипативной структуры» в виде идеи. Об этом же пишет и Пригожин в статье «Кость еще не брошена. Послание будущим поколениям».

«Что такое событие? Сразу же приходит в голову аналогия с «бифуркациями», которые изучаются, прежде всего, в неравновесной физике. Эти бифуркации появляются в особых точках, где траектория, по которой движется система, разделяется на «ветви». Все ветви равно возможны, но только одна из них будет осуществлена. Обычно наблюдается не единственная бифуркация, а целая последовательность бифуркаций. Это означает, что даже в фундаментальных науках имеется темпоральный, нарративный элемент. Это приводит к «Концу определенности»». (Там же, стр. 221-222).

Как видим, в нашем случае флуктуация как «отклонение от положения равновесия» есть отклонение от обыденного, повседневного мышления, того мышления, которое не способно не только создать нечто новое, но и, повстречав это новое, не заметить его и пройти мимо. Если мы позволим себе некоторый антропоморфизм в описании процесса самоорганизации любой материи, то можно сказать следующее. В неравновесном состоянии система, «обеспокоенная» флуктуациями, – чем не живая система? – ищет направления, в которых она могла бы обрести новое состояние устойчивости. Причем, часть энергии «управляющего параметра» идет на создание новой более устойчивой и сложной структуры, а часть – на возрастание хаоса в остальной части открытой системы.

И, конечно же, такой, чрезвычайно распространенный феномен неживой и живой Природы как флуктуации «придумала» сама Природа для того, чтобы «прощупывать» те области, в направлении которых возможно дальнейшее развитие «потревоженной» системы. Система сама защищается от чрезмерного Хаоса тем, что самоорганизуется с образованием новых, более сложных, то есть более упорядоченных комплексных структур. И образование последних, согласно Пригожину, идет через бифуркации (или последовательность, каскад бифуркаций), увеличивающие степень вероятности возникновения того или иного вида более сложного образования, потому что в точках бифуркации система оставляет за собой «право» пойти то ли в одном, то ли в другом направлении.

То есть неравновесная система мало того что способна самоорганизовываться посредством образования «диссипативных структур», она еще организует для себя возможные варианты последующей самоорганизации, и тем самым создает, если можно так выразиться, некоторый «запас прочности» на тот случай, если «управляющий параметр» и дальше будет наращивать свою силу («агрессию»). Но реализации подлежит только тот вариант «диссипативной структуры», который наиболее вероятен с точки зрения возможностей его осуществления. Более того, можно сказать, что реализация какого-либо варианта наступает только тогда, когда он уже может быть осуществлен, хотя мы еще ничего не знаем о такой возможности. Не отсюда ли то удивление, с которым мы встречаем столь неожиданное для нас явление смысла идеи, если мы говорим об инсайте, озарении или интуиции.

И если за «движущую силу» (по Эбелингу) производства новизны мы примем само Бытие, то в социуме под «молчаливым» его воздействием возникает сначала Необходимость в новизне того или иного рода (вида), в той новизне, потребность в которой наиболее созрела. И возникает она (сама Необходимость) при бифуркации, можно сказать, первого порядка, когда определяется тот или иной вид самой новизны, поскольку у социума, скорее всего, в каждый момент его существования имеется множество видов той новизны, в которых у него имеется потребность. Выбор одной из них – это и есть то, что мы назвали Событием-1, событием возникновения Необходимости в новизне вполне определенного вида.

Что же касается Бытия человека, то на уровне События-11 решается уже более конкретная задача, а именно: посредством какого механизма, какого «инструмента» запрос («заказ») социума может быть исполнен. И это происходит при бифуркации, можно сказать, второго порядка, потому что реальная жизнь – в лице продуктивно мыслящего человека – может предложить несколько «инструментов» для выполнения одной и той же задачи. Но исполнен может быть, – хотя и случайно выбранный – только один из них, и при том только тот, вероятность воплощения которого наиболее осуществима на данный момент времени и при данном уровне развития соответствующих технологий.

Так, в идее изобретения кусочка мела механизмом исполнения явилось создание самой идеи, а «инструментом» стал белый кусочек мела, потому что вероятность изготовления этого подручного средства на тот момент (на момент его изобретения) была максимальной и реально осуществимой. Но с таким же успехом изобретатель мела (или кто-либо другой) мог взять за основу не белый известняк, а черную спрессованную сажу. Тогда бы нам пришлось писать не белым по черной плоскости доски, а черным по белой поверхности. (Или «писать» лазерной указкой, если бы к тому времени были развиты соответствующие технологии). И можно даже предположить, что в некоторых случаях возможна «конкуренция» разных подходов к решению одной и той же задачи, как это было, положим, при создании неевклидовой геометрии Лобачевским, Гауссом, Больяи; математического анализа (дифференциального и интегрального исчисления) Ньютоном и Лейбницем; идеи естественного отбора Дарвином и Уоллесом.

Но самым интересным в бифуркации является то, что мы не знаем, каким путем могла бы пойти неравновесная система, кроме того пути, на котором она реализовалась. Природа держит эти пути втайне от нас. И на это, видать, у нее имеются свои резоны, которых нам не дано знать. Но иногда она позволяет нам «краем глаза» заглянуть чуть далее грани возможного. Об этом мы будем говорить в следующем пункте, когда речь у нас пойдет о явлении в наше сознание сразу нескольких, следующих одна за другой, идей, то есть о каскаде бифуркаций.

Так что вариантов – случайно выбранных – разрешения той или иной проблемы у Природы множество, но после бифуркации реализуется, хотя и случайный, но наиболее вероятный вариант, то есть реально осуществимый в данной обстановке. Если мы возьмем идею справедливости, то альтернативой гражданским институтам (как подручным средствам), ее осуществляющим, может стать авторитарный режим поддержания справедливости. В то время как в глубокой древности функцию поддержания справедливости исполняли мифологические персонажи в лице богинь Дике и Немезиды. (И исполняли, скорее всего, не менее успешно, чем в нынешние безбожные времена, судя по тому, что безнравственность как синоним несправедливости не стала препятствием в развитии древних европейских социумов).

Итак, мы связали процесс возникновения идей с образованием в неравновесной системе устойчивых комплексов («диссипативных структур»). Но в то же время, согласно Пригожину, появление этих устойчивых комплексов является следствием когерентного (согласованного) поведения микрочастиц системы и образования этих самых структур уже на макроскопическом уровне. Тогда у нас возникает вопрос: если наступление инсайта (интуиции) есть свидетельство спонтанного возникновения новизны (в виде идеи), – о чем мы уже много раз говорили – то не является ли оно следствием спонтанного возникновения феномена когерентного поведения нейронных структур нашего мозга? То есть нам интересно было бы знать: имеются ли признаки, свидетельствующие об одновременности возникновения

– когерентного (согласованного) поведения нейронов нашего мозга;

– инсайта, нами ощущаемого на уровне наших чувств: удовольствия от понимания смысла идеи, удивления от внезапности его явления, и уверенности в надежности и единственности (истинности) внове явленного смысла идеи;

– и идеи как комплекса между собой взаимосвязанных сущих.

Вот этим вопросом мы и займемся в следующем пункте.

10. Инсайтное явление идеи в сознание как следствие когерентного поведения нейронов нашего мозга. Пять признаков соотнесения этих двух процессов

Итак, мы переходим к основному аргументу, который мог бы не только соотнести (по аналогии), но и сблизить (по внутреннему содержанию) процесс спонтанного возникновения интеллектуальной новизны (идеи) с процессами самоорганизации материи, происходящими в Природе или искусственно организуемыми. И таким аргументом, как нам представляется, является факт когерентного поведения микрочастиц системы, находящейся в состоянии далеком от равновесия.

Но прежде чем произвести сближение этих достаточно разнородных процессов, – а именно, «соединение» нейронов (или их ансамблей) в комплексные структуры-идеи и соединение, положим, молекул воды в ячейки Бенара, – зададимся вопросом, который редко когда задается: почему инсайтные (интуитивные) идеи являются в наше сознание,

– во-первых, только внезапно, спонтанно;

– во-вторых, только в целостном виде, то есть в том виде, который мы можем развернуть в полноценный и замкнутый комплекс взаимосвязанных сущих, обладающих к тому же определенным смыслом (то есть Истиной);

– и, в-третьих, только в сопровождении эйфорического чувства удовольствия-удивления?

Так вот, задавшись таким вопросом, ответ на него мы могли бы попытаться найти в теории самоорганизации материи Пригожина. Мы уже приводили цитату из работы «Порядок из хаоса», где говорилось о возникновении упорядоченных ячеек Бенара, в которых «Возникает конвенция, соответствующая когерентному, т. е согласованному, движению ансамблей молекул». Причем: «Миллионы молекул движутся согласованно, образуя конвективные ячейки в форме правильных шестиугольников некоторого характерного размера».

Кроме того, говоря о когерентном (взаимосвязанном) поведении составляющих элементов системы, находящейся в неравновесном состоянии – на сей раз речь идет о химической системе – Пригожин в своей статье «Философия нестабильности» пишет следующее.

«В ситуации далекой от равновесия, дифференциальные уравнения, моделирующие тот или иной природный процесс, становятся нелинейными. А нелинейное уравнение обычно имеет более, чем один тип решений. Поэтому в любой момент времени может возникнуть новый тип решения, не сводимый к предыдущему, а в точках смены типов решений – в точках бифуркации – может происходить смена пространственно-временной организации объекта.

Примером подобного возникновения новой пространственно-временной структуры могут служить так называемые химические часы – химический процесс, в ходе которого раствор периодически меняет свою окраску с голубой на красную. Кажется, будто молекулы, находящиеся в разных областях раствора могут каким-то образом общаться друг с другом. Во всяком случае, очевидно, что вдали от равновесия когерентность поведения молекул в огромной степени (подчеркнуто мною – И. Ф.) возрастает. В равновесии молекула «видит» только своих непосредственных соседей и «общается» только с ними. Вдали же от равновесия каждая часть системы «видит» всю систему целиком. Можно сказать, что в равновесии материя слепа, а вне равновесия прозревает. Следовательно, лишь в неравновесной системе могут иметь место уникальные события и флуктуации, способствующие этим событиям, а также происходит расширение масштабов системы, повышение ее чувствительности к внешнему миру и, наконец, возникает историческая перспектива, т. е. возможность появления других, быть может, более совершенных, форм организации. И, помимо всего этого, возникает новая категория феноменов, именуемых аттракторами». (Там же, стр. 141-142).

Так вот, не то же ли самое происходит с нейронами (или их ансамблями) нашего мозга в моменты инсайтов, озарений, интуиций, вдохновений и т. д., то есть в моменты созидания нашим мозгом устойчивых комплексных структур, каковыми, конечно же, являются идеи. В такие моменты мы «видим» объекты-сущие не по отдельности, а во взаимосвязанности их между собой. И «видим» мы их мгновенно, а в первый момент «видим» в форме «сгустка» смысла. Причем – и это самое парадоксальное! – «видим» не только уже имеющиеся в нашем представлении объекты (исходные сущие), которыми мы манипулировали совсем недавно на логическом уровне (то есть на этапе рефлексии-1), но и «видим» – как «видим» дырку от бублика – то сущее, которого мы еще не «видим», но которое должно присутствовать в этом комплексе в качестве внове создаваемого искомого сущего, по образцу которого и по определенной технологии в дальнейшем должно быть изготовлено подручное средство (в процессе этапа рефлексии-11).

Об этом же, о когерентном поведении микрочастиц в неравновесной системе, Пригожин пишет и в статье «Будущее не определено».

«Что касается механизма необратимости в термодинамических системах, то он очень прост: это возникновение корреляций, связанных с возрастающим количеством частиц, отсюда – коллективные феномены, позволяющие поставить в соответствие фазовым изменениям то, что принято называть «диссипативными структурами». (Там же, стр. 166).

Спрашивается, что как не идеи являются комплексными «диссипативными структурами», возникающими вдали от равновесного состояния нашего мышления? Чем больше мы углубляемся в проблему, в ее суть, чем большее количество нейронов мы активируем и чем больше «тропинок» образуют взаимосвязываемые нейроны, тем больше вероятность того, что они начнут спонтанно и когерентно между собой сообщаться, «видеть» друг друга на дальних расстояниях и образовывать взаимосвязи, соединяющие наши представления об отдельных объектах в устойчивые комплексы, поименованные нами идеями.

Далее по пунктам изложим тепризнаки, которые вполне могут свидетельствовать о том, что инсайтное явление идеи (из бессознательного) в наше сознание является следствием спонтанного возникновения в структурах нашего мозга когерентно настроенных нейронов или их ансамблей.

1. Можно считать, что спонтанно-внезапный характер возникновения идей есть первый признак появления бифуркации и последующего, – а скорее всего одновременного – когерентного взаимодействия отдельных («думающих») участков мозга друг с другом. Самоорганизация этих участков (ансамблей) находит свое выражение в спонтанности возникновения устойчивых комплексов-идей уже на физиологическом уровне соединения нейронов нашего мозга. И поскольку самоорганизация приводит к упорядочению ранее «разрозненных» нейронов в некий внове возникший ансамбль, значит, этот ансамбль имеет пониженный уровень энтропии по сравнению с ранее «не организованными» нейронами, а также по сравнению с нейронами соседних участков мозга. (Они-то, последние, как можно предположить, – правда, с достаточно большой натяжкой – и «вытесняют» внове образованный низкоэнтропийный ансамбль из бессознательного на уровень сознания, но уже в виде вполне сформировавшегося смысла идеи).

2. Вторым признаком появления устойчивых взаимосвязанных нейронных структур-ансамблей является то, что – как в случае образования идей, так и в случае образования физических, химических и т. д. «диссипативных структур» – возникают они в целостном, законченном виде. (Идеи – в своем целостном смысловом выражении). Идеи, как и, положим, ячейки Бенара, химические часы и т. д., не возникают в половинчатом или каком-то другом частичном виде. Сама Природа этих образований не позволяет им несовершенство своего вида. (И не в этом ли заключен сам исток Красоты: именно спонтанность явления идей и понимания их нового, ранее незнакомого нам целостного смысла воспринимается нами как явление Прекрасного).

Таким образом, если идеи, как мы полагаем, есть устойчивые «диссипативные структуры» и если эти структуры в результате флуктуаций и бифуркаций являются только в своем целостном виде, то это значит одно: они не могут возникать в незавершенном виде; иначе, они принадлежали бы тогда к сфере Хаоса, а не Порядка. Вот и получается, что образование когерентных комплексных структур (ансамблей), как можно предположить, характерно не только для физических, химических и других открытых систем нелинейной динамики, но и для ментальной системы нейрофизиологических образований нашего мозга в процессе продуктивного мышления, того мышления, которому свойственно отстраняться от обыденного, равновесного состояния и проникать в саму суть проблемы. А последнее, как правило, способно привести к спонтанному возникновению идеи, смысл которой предлагает нам механизм разрешения этой проблемы.

3. Чуть далее мы снова вернемся к вопросу о том, какие факторы свидетельствуют о наступлении момента когерентного поведения нейронных структур нашего мозга. А сейчас, в связи с тем, что абзацем выше мы затронули проблему Красоты, отметим еще один, третий признак, свидетельствующий о совместном поведении нейронных структур при инсайте, озарении, интуиции и т. д. И заключается он в следующем. Если процесс продуктивного мышления сам по себе доставляет нам удовольствие, то спонтанное явление идеи в наше сознание, как правило, приводит нашу психику в состояние некоторой эйфории. И это, скорее всего, говорит о том, что при инсайте происходит массовое движение-соединение нейронов в какие-то достаточно целостные и устойчивые взаимосвязи, те взаимосвязи, которые на последующем этапе развертывания смысла идеи – на этапе рефлексии-11 – мы уже можем не только проявить, но и зафиксировать в какой-либо знаковой форме. Именно спонтанное интеллектуальное удовольствие, удовольствие от понимания внове явленного смысла интеллектуальной новизны есть главное свидетельство того, что наше продуктивное мышление достигло того результата, к которому оно стремилось, может быть, в течение достаточно длительного времени.

Более того, интеллектуальное удовольствие есть та приманка, на которую безошибочно «клюет» наше продуктивное мышление. Сотворение новизны и удовольствие неразрывны в своем психофизиологическом единстве. Они взаимодополнительны в своем проявлении. Можно даже с определенной долей уверенности утверждать: чем больше у человека проявлена – может быть от Природы – взаимосвязь получения интеллектуального удовольствия с восприятием новых смыслов, тем более продуктивным может быть его собственное мышление. Потому что желание получать удовольствие данного типа провоцирует человека – может быть, даже на бессознательном уровне – к продуцированию новых смыслов (то есть к творчеству), и наоборот.

4. Но кроме трех вышеизложенных признаков есть еще один, четвертый признак того, что спонтанное возникновение идеи, – ощущаемое нами как инсайт, – является следствием когерентного поведения большого числа объединенных в разветвленную сеть нейронов нашего мозга. Я бы назвал этот признак признаком лицезрения «топографической карты». Почему так – будет ясно далее. Суть этого признака вытекает из того, что на сознательном (логическом) уровне получение интеллектуальной новизны невозможно. Сознание, без участия бессознательного, не способно осуществить столь сложный процесс взаимосвязывания в единое целое едва намеченного (на этапе рефлексии-1) комплекса сущих, да к тому же, комплекса с достаточно проблематичными свойствами сущих и взаимосвязями между ними. Более того, мы уже знаем, что наше сознание – без участия бессознательного – не только не может создать нечто новое, но и не способно «своими глазами» увидеть что-либо интеллектуально новое, ранее неизвестное нам.

Да, действительно, мы можем понять, положим, суть и новизну теории относительности Эйнштейна или принципа неопределенности Гейзенберга. Но мы можем понять это только в том случае, если нам это кем-либо будет разъяснено или мы сами поэтапно разберемся с этим по существующей литературе по данному вопросу. Что же касается понимания той новизны, которую мы создаем сами, то наше сознание, всецело опирающееся на логику, не может нам ее «разъяснить», поскольку не оно является ее создателем. Оно, сознание, как мы уже давно установили, в принципе не способно ее, интеллектуальную новизну, создать, потому что логическое мышление оперирует только тем, что ему известно на сознательном уровне. А из механического (логического) «смешения» известного (старого) создать нечто неизвестное (новое), минуя бессознательное, невозможно. И поскольку создателем ее (новизны) всегда является наше бессознательное, то оно и «разъясняет» суть этой новизны нашему сознанию. Причем, разъясняет весьма оригинальным способом: в процессе рефлексии-11. То есть в процессе раскрытия смысла внове явленной нам идеи, наше сознание, если можно так сказать, «расшифровывает» то новое, что ему предоставило бессознательное в готовом и целостном виде, в виде сгустка смысла, явленного нашему сознанию на допонятийный этап мышления. Как «оракул не вещает, но показывает», так и бессознательное не диктует суть (смысл) сотворенной им новизны, но демонстрирует ее. Сознанию остается только правильно понять и оформить, то есть изложить то, что предоставило ему бессознательное.

Правда, иногда создается такое впечатление, что бессознательное, действительно, нам диктует. Но это только потому, что то, что нам предоставлено бессознательным, настолько четко изображено, что нашему сознанию не составляет особого труда сразу же оформить в какой-либо знаковой системе то, что ему «выложило» бессознательное. Кроме того, в данном случае столь успешному восприятию и оформлению этой внове явленной новизны способствует достаточно высокая степень предварительной проработки данного вопроса нашим сознанием еще на этапе рефлексии-1, то есть на этапе собирания материала, анализа и построения возможных гипотез решения поставленной задачи.

И у меня даже создается такое впечатление, что при раскрытии и фиксации смысла только что явленной нам идеи (на этапе рефлексии-11) мы следуем нейронной «топографической карте», выложенной в нашем мозге в виде некоторой сети, состоящей из нейронных узлов-сущих, соединенных между собой нейронными (метафизическими) связями. И все это мы можем зафиксировать только сразу же после явления идеи в наше сознание. При малейшем отвлечении на какое-то время от вида этой «топографической карты» когерентно настроенных нейронов вся картина может распасться и стереться из нашей памяти, а вернее, «улетучиться» из нашего сознания. И происходит это, скорее всего потому, что либо разрушается сама структура когерентно настроенных нейронов, либо «стираются» нейронные (метафизические) взаимосвязи между нейронными узлами-сущими. А без них любая идея ничто – груда кубиков, не сложенных в какую-либо значимую фигуру. И об этом свидетельствует тот факт, что сразу же не зафиксированную, только что мелькнувшую в нашем сознании новую идею через некоторое, даже самое короткое время, нам практически уже невозможно вспомнить. Но мы можем в какой-то степени восстановить всю картину («карту») – и то в достаточно редких случаях – только в том случае, если в нашей памяти сохранились какие-то ключевые слова, символы, знаки, непосредственно относящиеся к смыслу внезапно явившейся и так же внезапно потерянной идеи. В противном случае, мы должны постоянно, не отвлекаясь на что-либо другое, держать в сознании эту картину (развертывая ее смысл), чтобы потом сразу же зафиксировать ее. Именно поэтому данный признак мы могли бы назвать признаком постоянного лицезрения вида «топографической карты».

И не лишним было бы здесь заметить, что наше следование виду «топографической карты» в процессе раскрытия смысла идеи в наибольшей степени заметно в том случае, если наша идея относится к области технического изобретения. Эта «наглядность», скорее всего, обусловлена тем, что и свойства, и взаимосвязи в комплексе сущих, входящих в эту идею, нам достаточно хорошо известны и у нас нет каких-либо трудностей в раскрытии ее смысла.

И здесь, уже на основе собственного опыта, мы можем сказать, что внове созданная интеллектуальная новизна (идея) может быть удержана в сознании только в том случае, если наше внимание (умственное усилие, созерцание) будет постоянно сосредоточено на ее смысле до тех пор, пока мы не зафиксируем его. То есть, для того чтобы сохранить этот новый смысл, мы должны его сначала привести в соответствие с определенным набором знакомых нашему сознанию слов, знаков, терминов, понятий. Только после этого мы можем выразить этот смысл и поместить его в память. Можно сказать, что сфера нашего сознания, то есть сфера активного манипулирования – здесь и сейчас – объектами, образами, знаками и т. д. не обладает тем, что мы называем памятью. Именно поэтому на уровне сознания, то есть на уровне того, чем мы оперируем на данный момент, мы не можем удержать внове созданный бессознательным смысл в течение достаточно длительного времени. Ему просто нет там «места». А если он вдруг является, то тут же «отстраняет» из поля нашего видения все то, о чем мы ранее думали. (Иными словами, суть текста данного абзаца в том, что то, что только что выдало нам бессознательное, не может быть помещено в память. Для того чтобы оно оказалось там, необходимо оформить его в знаках какой-либо ранее знакомой нам знаковой системы).

Именно поэтому нашему сознанию – на уровне логики – самой Природой не дана способность творить новизну. Оно может только споспешествовать ее со-творению, со-творению вместе с бессознательным, то есть, в «со-авторстве» с ним. И в связи с тем, что сознанием (его лучом) можно выхватить некоторый объект известной ему действительности и использовать его в своих рациональных операциях – речь идет об исходных сущих – все то, что не находится в области данного манипулирования, мы могли бы назвать – и назвали – тем Хаосом (Ничто-сущим), который нам известен, но которым мы не пользуемся на данный момент времени. Но в любой другой момент сущие из этого Ничто могут быть выхвачены тем же лучом нашего сознания и использованы для комплектации какой-либо идеи и создания нового смысла-Истины. По сути дела сфера Ничто (Хаоса) – это, в основном, сфера памяти, то есть сфера того, что пока еще не задействовано – здесь и сейчас, – не привлечено лучом нашего сознания к процессу либо создания новизны, либо просто обыденного мышления.

Столь краткий срок жизни – буквально какое-то мгновение – явленной в наше сознание и еще не зафиксированной идеи, можно объяснить только тем, что внезапно возникшая комплексная структура совместно настроенных нейронов нашего мозга есть (сама по себе) весьма недолговечное «существо»: она исчезает, если мы сразу же не зафиксировали ее, положим, в словах знакомых нашему сознанию, то есть не «скопировали» «карту» и не поместили в память. Недолговечность ее вполне оправдана со стороны Природы нашего мозга, потому что не будь этого «стирания» «карты», наш мозг был бы забит этими когерентно возбужденными нейронами и не смог бы достаточно эффективно исполнять свою основную функцию – создавать новизну или просто быть готовым к восприятию чего-то для нас неожиданного. Нейроны должны постоянно восстанавливаться и всегда быть готовыми к образованию новых когерентных структур-идей. В этом и состоит предназначение человека продуктивно мыслящего в системе соци-ума.

Но все же у нас остаются не проясненными два вопроса:

– во-первых, за счет какой «энергии», за счет какого вида «управляющего параметра» мы можем удерживать в нашем сознании, – хотя и недолговременно – еще не зафиксированный смысл внове явленной идеи;

– а во-вторых, какой «энергией» обусловлено спонтанное возникновение самих когерентных структур нашего мозга, образование которых мы связываем с инсайтным явлением идеи в наше сознание.

Что касается первого вопроса, то есть вопроса кратковременности удержания смысла идеи и той «энергии», которая способна это удержание осуществить, то ответ наш достаточно очевиден. И вытекает он из экспериментальных обоснований теории самоорганизации материи Пригожина. Если в эксперименте Пригожина с образованием ячеек Бенара мы снизим силу воздействия «управляющего параметра», а именно, потока тепла, подводимого к нижней плоскости, то исчезнут сами ячейки, то есть исчезнут структурированные конвективные макропотоки движения молекул жидкости. Вот точно также, скорее всего, исчезают структурированные образования – то есть когерентно настроенные структуры нейронов, «проявленных» в виде инсайтного смысла идеи – как только мы перестанем направлять поток умственной энергии в виде нашего «со-средоточения на исконном сосредоточении» (Гераклит-Хайдеггер), то есть на поддержание и раскрытие смысла идеи.

Ввиду важности употребленного нами словосочетания «со-средоточение на исконном сосредоточении», поясним его смысл и историю его возникновения. В лекциях по Гераклиту¹⁷ (1943 г.) Хайдеггер в результате анализа ряда фрагментов (32, 112, 45, 72, 108, 41, 115, 50, по Дильс-Кранцу) из его сочинения и исходя из этимологии слов, употребляемых досократиками, приходит к тому выводу, что у Гераклита подспудно можно обнаружить наличие не одного, а двух логосов. Один из них, Логос, принадлежит самому бытию и является его истиной. Другой же – логос – является принадлежностью человека и его души. Причем, Логос самого бытия интерпретирован Хайдеггером как «исконное сосредоточение», которое всегда присутствует «вблизи» человека, но которое замечается им лишь в редких случаях (а по большей части избегается им). Что же касается логоса самого человека, то предназначение последнего состоит, во-первых, в том, чтобы заметить наличие всегда присутствующего Логоса, а во-вторых, как можно точнее понять и выразить его смысл, его истину. Причем, средством такого понимания и последующего выражения является «со-средоточение» логоса человека на Логосе самого бытия, то есть

на самом «исконном сосредоточении».

Вот каким образом видится Хайдеггером один из вариантов перевода 50-го фрагмента (ДК) Гераклита.

«Если вы не только меня слушали, но в по-слушании внимали самому «Логосу» (исконному сосредоточению), тогда есть настоящее знание, которое заключается в том, чтобы, сосредоточившись в себе, средоточить присутствование единственно-единого всё единящего (то есть присутствие исконного сосредоточения)». (Там же, стр. 455).

То есть, «сосредоточившись в себе» посредством собственного логоса, можно получить «настоящее знание», которое преподносится нам самим Логосом как «исконным сосредоточением». «Сосредоточение в себе» – это то умственное усилие, энергия которого способна удержать – правда, всего лишь на короткое время – в поле нашего сознательного видения (то есть нашего внимания, а по-другому, созерцания) внове образовавшуюся структуру идеи в виде ее смысла. Как только мы ослабляем наше внимание, ослабляем энергию «сосредоточения», то распадается «топографическая карта» когерентно настроенных нейронов (или их ансамблей), а вместе с этим забывается и исчезает сам смысл идеи. Иначе говоря, отвлечение нашего внимания от самого «сгустка» смысла и процесса раскрытия его содержания (рефлексия-11) сразу же ослабляет или даже перенаправляет энергию «управляющего параметра», то есть умственного (интеллектуального) усилия на другой объект. А если нет такой энергии, направленной на удержание смысла идеи в сфере нашего сознания-внимания, то недавно образовавшаяся структура тут же распадается, как тут же распалась бы структура Солнечной системы, не воздействуй на нее гравитационная сила (как «управляющий параметр»), в первую очередь, самого Солнца.

Здесь, на последнем примере, в наглядном виде мы понимаем следующее: как гравитация создает и удерживает в постоянстве такую комплексную «диссипативную структуру», как Солнечная система, так и наше умственное усилие (созерцание) способно создать и удерживать какое-то время такую комплексную «диссипативную структуру», как смысл идеи в виде когерентно настроенных ансамблей нейронов нашего мозга. Разница лишь в том, что гравитация – величина постоянно действующая, в то время как наше умственное усилие может сохраняться – на достаточно высоком уровне интенсивности – лишь недолгое время. И этого времени, – а вместе с ним и интенсивности нашего умственного усилия («управляющего параметра») – нам должно хватить на то, чтобы успеть раскрыть смысл идеи и зафиксировать его. Далее, на основе данного раздела, в Части 111 мы покажем аналогию между спонтанным возникновением идеи на ментальном уровне нейронов нашего мозга и спонтанным возникновением ячеек Бенара на физическом уровне молекул воды. И это даст нам повод к тому, чтобы заключить, что:

– как на физическом уровне макрочастиц (Солнечная система),

– как на уровне физических микрочастиц (ячейки Бенара),

– так и на уровне живых микрочастиц в виде нейронов нашего мозга (идеи)

возникновение новизны осуществляется одинаковым образом – посредством образования комплексных «диссипативных структур». Другими словами, методология возникновения новизны (бытия) аналогична на разных уровнях материи: физической, социальной, ментальной и т. д., что и является демонстрацией и подтверждением идеи И. Пригожина.

Итак, наша способность удерживать в сознании еще не зафиксированный в тех или иных знаках внове явленный смысл – это не есть приобретаемое нами (положим, в результате тренировки) свойство нашего ума; наоборот, это свойство самой Природы нашего продуктивного мышления. Новизна (идея), еще не обретшая своего словесно-знакового одеяния – дитя недолговечное, а лучше сказать, мгновенное. (Именно в этом смысл строки Алена: «она (новизна) живет лишь мгновение»). И длительность этого «мгновения» определяется тем временем, в продолжение которого мы способны своим «сосредоточением» удерживать в сознании вид явившейся нам – всего лишь на миг – «топографической карты» когерентно настроенных нейронов, и в то же время подыскивать слова, знаки, образы, символы, адекватно выражающие смысл внове явленной идеи.

Вот здесь, через Хайдеггера, через, можно сказать, проницательный перевод 50-го фрагмента идея «сосредоточения» Гераклита самым неожиданным образом перекликается с идеей Пригожина о самоорганизации живой материи (в данном случае нейронов), материи, генерирующей ментальную «материю», то есть мысль. Можно даже сказать, что идея Гераклита не столько перекликается с идеей Пригожина, сколько находит нейрофизиологическое подтверждение в когерентном поведении нейронов, самоорганизующихся в комплексы (структуры-идеи), ощущаемые и понимаемые нами как новые смыслы, требующие, особенно на первых порах, «сосредоточения» нашего ума, то есть предельного концентрирования нашего внимания на внове явленном смысле. И это внимание не должно нами ослабляться до тех пор, пока мы не выразим и не зафиксируем этот смысл в знакомых нашему сознанию словах, образах, метафорах, символах и т. д.

Как видим, именно здесь философия (онтология, теория познания, психология восприятия, биосемиотика и т. д.) находит свое отражение в физиологии взаимодействия нервных клеток нашего мозга. Или можно сказать по другому: физиологический процесс спонтанной самоорганизации нейронов имеет выход на ментальный уровень создания идеи, и далее на онтологический уровень бытия. И где как не здесь может, и должен, проявить себя междисциплинарный подход к проблеме возникновения новизны?

Понадобилось 2,5 тысячелетия для того чтобы в очередной раз убедиться в том, насколько был прозорлив Гераклит, – а вместе с ним и древнегреческая мысль – в своем проникновении в саму сущность Бытия. Ведь только «сосредоточение» на «исконном сосредоточении» является той плацентой, в лоне которой можно взрастить – раскрыть и оформить, то есть «спасти», по Аристотелю-Хайдеггеру – новую мысль. Отсутствие сосредоточения данного типа не дает возможности пробиться ростку нового смысла сквозь асфальт обыденного и рассеянного тут и там существования. А самим зародышем являются, как можно себе представить, те когерентно настроенные образования нейронной живой материи, которые способны спонтанно самоорганизовываться в макроструктуры, дающие о себе знать последовательностью возникновения следующих феноменов:

– во-первых, инсайта (интуиции) и спонтанного появления чувства удовольствия-удивления;

– во-вторых, понимания смысла внове образованной структуры (идеи);

– в-третьих, раскрытия содержания этого смысла;

– и, в-четвертых, фиксации этого содержания в терминах, (символах) какой-либо знакомой нам системы (текст, формула, таблица и т. д.).

Итак, мы попытались ответить на вопрос, за счет какой энергии мы можем удерживать в нашем сознании еще не зафиксированный нами смысл спонтанно явленной нам новой идеи. И, как оказалось, такой энергией является энергия «сосредоточения», того умственного сосредоточения, которое является бергсоновской длительностью в ее творческой ипостаси, отождествляемой с Бытием. Ведь длительность как непрерывный поток сознания, раскрывающего смысл явившегося «сгустка» идеи, это и есть «сосредоточение» Гераклита или созерцание платоновского Сократа¹⁸ (см. речь Алкивиада из диалога «Пир»), простоявшего сутки напролет в состоянии сосредоточения на смысле (если не на потоке смыслов или потоке бифуркаций) идеи, внезапно пришедшей ему на ум.

А вот ответить на второй вопрос, какой энергией обусловлено спонтанное возникновение самих когерентных («диссипативных») структур нашего мозга, выступающих в качестве нейрофизиологических образований, проявлением которых является инсайтное (интуитивное) ощущение рождения нового смысла – так вот, ответить на него мы не можем. Здесь тайна самой Природы нашего продуктивного мышления. Мы лишь можем предположить, что «движущей силой» является все те же наши интеллектуальные усилия, которые мы проявляем в процессе многочисленных попыток разрешить интересующую нас проблему на этапе рефлексии-1. И чем интенсивнее наши усилия, чем глубже мы проникаем в саму суть проблемы, и чем в более неравновесное состояние мы ввергаем отдельные структуры нашего мозга, тем вероятнее возникновение бифуркаций и комплексных когерентных (диссипативных) образований на нейрофизиологическом уровне, идентифицируемых (образований) нами как инсайтное возникновение идеи. Но каков механизм процессов образования самих комплексных и достаточно устойчивых структур нашего мозга – устойчивых на весьма короткое время – этого нам неизвестно. (Мы говорим об их устойчивости в том смысле, что, будучи зафиксированными, они, эти смыслы, могут быть помещены в память, и в случае необходимости извлечены нами оттуда).

Правда, нам теперь стало ясным одно положение. И заключается оно в том, что образование «диссипативных структур» сопровождается интенсификацией того процесса, который обеспечивается «управляющим параметром». (В случае возникновения ячеек Бенара интенсифицируется процесс теплообмена). Как мы уже знаем в процессе продуктивного мышления «управляющим параметром» является энергия умственного усилия (в джоулях) на этапе рефлексии-1 или «сосредоточения» на этапе рефлексии-11.

И если мы правы в том, что причиной образования идеи является возникновение в структурах нашего мозга сети («карты») когерентно настроенных нейронов, то нам ничего другого не остается как предположить, что целью возникновения последних является интенсификация нашего умственного усилия. (Как и «целью» образования ячеек Бенара является интенсификация теплообмена между нижней и верхней пластинами, ограничивающими слой расположения этих ячеек. Но об этом более подробно в следующем абзаце). И эта интенсификация, во-первых, происходит на бессознательном уровне, а во-вторых, не проходит бесследно: результатом ее является возникновение того, что мы назвали идеей.

Для подтверждения аналогии между возникновением идеи и образованием физических «диссипативных структур» вернемся к Пригожинским ячейкам Бенара. Если «управляющим параметром» в процессе образования ячеек Бенара является подводимое тепло, то при достижении того состояния, когда они (ячейки) возникают, интенсифицируется именно процесс теплообмена между нижней и верхней пластинами (за счет возникновения упорядоченных конвективных потоков). То есть, «целью» образования когерентных макроструктур является, как можно полагать, не образование самих геометрически оформленных в шестиугольники конвективных потоков, а интенсификация теплообмена посредством этих потоков. (Поясним: в момент образования ячеек, при постоянном потоке тепла, подводимого снизу, интенсификация проявляется в том, что уменьшается разность температур между нижней и верхней пластинами). Проще говоря, образование упорядоченных структур служит трансформатором перевода потока тепла (как «управляющего параметра») с одного уровня интенсивности на другой, более высокий. И этот перевод осуществляется за счет подключения внове возникшей кинетической энергии движения упорядоченных потоков. И у нас нет никаких сомнений в том, что эта последняя (энергия) образовалась за счет когерентного поведения циркулирующих макромассивов микроскопических частиц воды.

Возникновение когерентного поведения микрочастиц подобно фазовому переходу пара в жидкость, то есть конденсации. Если парообразование, то есть переход из более упорядоченного состояния (жидкости) в менее упорядоченнное (пар) осуществляется с поглощением тепла жидкостью, то конденсация, то есть переход из менее упорядоченного состояния (пара) в более упорядоченное (жидкость) происходит с выделением тепла. Вот точно также переход от менее упорядоченного состояния слоя жидкости в более упорядоченное (то есть в состояние, в котором возникают когерентно настроенные ячейки Бенара), происходит с интенсификацией процесса передачи тепла как «управляющего параметра». Вот только не лишним было бы знать: интенсификация ли энергии «управляющего параметра» является «целью» Природы или образование самих диссипативных структур. Что касается процесса продуктивного мышления, то знание того, что в нашем мозге образуются какие-то структуры – в виде комплекса (ансамбля) взаимосвязанных нейронов – нам как бы ни к чему, а вот возникновение идей посредством создания этих структур для нас имеет большое значение, значение, можно сказать, фундаментальное, метафизически-онтологическое.

5. Итак, мы указали уже на четыре признака, которые могли бы состыковать – иначе говоря, поставить в причинно-следственную взаимосвязь – образование комплексной, когерентной структуры нейронов нашего мозга с возникновением иррациональной (инсайтной, интуитивной) идеи. Но, оказывается, есть еще один, пятый признак, о котором мы чуть не забыли, но который может свидетельствовать не только об образовании когерентных структур нейронов, но и о возникновении последовательности (каскада) бифуркаций в структурах мозга с образованием соответствующих комплексов на каждой из ветвей, исходящих из точек бифуркации. И каждый из этих комплексов – на феноменальном уровне – представляет собой идею, достаточно близкую – по тематике – с исходной идеей. Далее мы постараемся прояснить, о чем у нас пойдет речь.

Но сначала напомним, что Пригожин в своих работах – в том числе и нами цитированных – часто пишет о том, что бифуркации могут являться в виде последовательности разветвлений, на каждом из которых возможно возникновение собственной «диссипативной структуры».

И в то же время на опыте собственного продуктивного мышления мы знаем, что иногда возникают моменты, когда вслед за приходом в сознание одной идеи у нас возникает – в процессе развертывания и оформления ее смысла – серия следующих одна за другой идей. Но при попытке, в свою очередь, понять смысл (содержание) каждой из них (и зафиксировать их), мы забываем смысл недавно явившихся смыслов. Все дело кончается тем, что, в лучшем случае, мы «помним» смысл первой идеи и очень редко, когда запоминаем смысл одной или двух из всех в последующем явившихся идей. И то, запоминаем на очень короткое время. При малейшем отвлечении мы забываем и их содержание. Не является ли это следствием проявления самоорганизации нейронных структур в виде последовательности (серии) бифуркаций с образованием на каждом из разветвлений своих собственных комплексных структур-идей?

Мы «видим» эти идеи в форме мгновенных, достаточно четких смыслов. Но поскольку мы не можем – также мгновенно – ни зафиксировать их в каких-либо знакомых нашему сознанию знаках, ни поместить в какую-либо из ячеек нашей памяти, то они бесследно исчезают из поля нашего сознания. И происходит это только потому, что аппарат нашего рационального мышления настолько медлителен и нерасторопен, что он временами (в особых случаях) не способен поспеть за продуктивной деятельностью бессознательного, то есть не способен хотя бы зафиксировать каждую из идей, для того чтобы в последующем попытаться раскрыть смысл этих «сгустков» мысли в виде последовательности (потока) идей.

Вот это, как мне представляется, служит подтверждением того, что на микроуровне нейронов нашего мозга возможно не только возникновение макроструктур («топографических карт») в виде единичных инсайтно ощущаемых и оформляемых идей, но и возникновение каскада бифуркаций с последующим образованием на каждой из ветвей таких же комплексных структур-идей. И оформление таких образований было бы возможным только в том случае, если бы наше рацио имело способность поспевать за последовательным рядом инсайтов (интуиций), то есть успевать фиксировать вдруг (спонтанно) являющиеся «сгустки» смыслов в каких-либо знакомых нашему сознанию знаках (символах, словах и т. д.) и помещать их в память.

И чтобы подтвердить самонаблюдения над процессом продуктивного мышления авторитетом, положим, Плотина, посмотрим в каких выражениях он характеризует аналогичный процесс спонтанного явления идеи.

«Когда дух наш воспаряет выше всего того истинного, которое он может еще обнять своею мыслью, то он теряет способность не только словесно выражать, но даже мыслить то, что стоит еще выше всего этого. Чтобы выразить понятие какого бы то ни было предмета, мышление обыкновенно движется от одного элемента его к другому, пока не переберет и не соединит их все в одно; но разве возможен и уместен такой процесс, когда дано нечто абсолютно простое? Тут приходится довольствоваться и тем, если произойдет хоть некоторое мысленное соприкосновение между мыслью и мыслимым (νοερως εφαψασθαι), которое, однако, бывает так мимолетно, что пока оно есть, нет ни времени, ни возможности что-либо о нем подумать и сказать; лишь только потом можно о нем вспомнить и думать. Но в самый момент такого соприкосновения душа, внезапно озаренная светом, верует, что узрела его, что этот свет исходит от него и что в нем Он сам блеснул ей (Первоединый)»¹⁹. (У 3,17).

Конечно, полагать будто «Первоединое» Плотина напрямую связано с понятием интеллектуальной новизны было бы самым настоящим интерпретационным насилием над соответствующим текстом автора. Но все же общая направленность смысла некоторых отрывков позволяет нам предположить, что понятие Единого (Блага, Бога, «беспредпосылочного начала» и т. д.) в Античности в значительной, хотя и порою трудноуловимой форме, содержит в себе апелляцию к интуитивно-инсайтной технологии возникновения новых идей. Это выражается и во внезапности возникновения Единого, и в невозможности насильственного вызывания его в себе, и в светоносном характере его явления, и в невыразимости его понятийного содержания. И все это мы знаем по опыту собственного продуктивного мышления. И никакого мистицизма здесь нет. Мистицизм Плотина и его «зкстазы» (Л. Шестов) есть не что иное, как вхождение в поток сознания, Но не в поток спонтанно возникающих слов и словосочетаний, – фиксируемых посредством «автоматического письма», как это, положим, представлено на последних страницах «Улисса» Д. Джойса, – а в поток самопроизвольно возникающих новых идей, идей, следующих одна за другой с такой скоростью, что катастрофически не хватает времени для того, чтобы их развертывать и оформлять до состояния мысли. Следствием чего является забывание многих идей, а вместе с ними и мыслей, нами не оформляемых.

Не о таких ли самим им испытанных невыразимых экстатических состояниях говорит нам Плотин, когда упоминает – и притом неоднократно (У 5,8; У1 9,9) – о том, что, «если кто это увидел, он знает, о чем я говорю» (I 6,7). Это и есть единение Плотина – «бегство единого к Единому» (I 6,7; У1 7,34; У1 9,11) – со своим Единым, этим источником новых, еще не тронутых Умом идей. Вот почему Плотин так ярко, многообразно и так эмоционально описывает само Единое и способы приближения к нему. Он сам не однажды – и об этом свидетельствует Порфирий в своей «Жизни Плотина» – испытывал состояния не только видения Единого, но и слияния с ним. Да что говорить о Плотине: далеко ходить не надо – Бергсон. Не его ли понятие интуиции свидетельствует о единении творца с его Единым?

«Интуицией называется род интеллектуальной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого»²⁰.

Итак, мы изложили пять признаков, которые могли бы, хотя и косвенным образом, свидетельствовать о том, что такие иррациональные феномены нашего продуктивного мышления как инсайт, озарение, интуиция, вдохновение и т. д. являются следствием самоорганизации нейронных структур нашего мозга в когерентно настроенные образования (ансамбли). Тем самым мы попытались подвести нейрофизиологическое основание под указанные выше моменты нашего продуктивного иррационального мышления.

Осталось за немногим – найти экспериментальное подтверждение причинно-следственной связи между образованием когерентно настроенных структур нейронов нашего мозга и инсайтно-интуитивным явлением идеи в наше сознание. Тем более, что найти это не так сложно при данном развитии томографии и возможности сканирования структур мозга. Гораздо труднее будет создать в интеллекте человека неравновесную предбифуркационную (прединсайтную) ситуацию и уловить и зафиксировать сам момент бифуркации (инсайта) и все те последствия, которыми он сопровождается как на уровне материальных структур мозга, так и на уровне идеальных действий сознания. Вот это, а вернее, нечто близкое этому, и было осуществлено в экспериментах С. Деана (с сотрудниками и коллегами) по нейровизуализации скрытой в бессознательном информации²¹. (Достаточно подробно об этом нами изложено в Статье «Что такое идея и как она работает?»).

И в заключении: как мы теперь понимаем, вопрос, заданный в заглавии данной Части 11, имеет все основания на положительное решение. Неравновесная динамика процесса Бытия, то есть возникновения новизны, вполне возможна, потому что она имеет все необходимые элементы данного процесса:

– это и «движущая сила» (или «управляющий параметр», по Пригожину) в виде осуществления воли «молчаливого» Бытия соци-ума вместе с энергией (волей) продуктивно мыслящего человека, способного на концентрацию умственного усилия и «сосредоточения» на предмете нашей мысли (идее);

– это и флуктуации, как разного рода отклонения от малопродуктивного обыденного («бездумного», равновесного) мышления и вглубь, и вширь, то есть в саму суть интересующей нас проблемы;

– это и бифуркации, как выбор направления, в котором система способна себя осуществить, соответственно, как на уровне Бытия социума, так и Бытия человека, а именно:

– какого рода новизна, а вернее, какого рода Необходимость в новизне, нужна социуму на данном этапе его развития (Событие-1).

– каким «инструментом» эта новизна может быть «изготовлена» (Событие- 11);

– это и «диссипативные структуры» в виде замкнутых комплексов-идей (рекурсивных петель обратной связи, по Э. Морену);

– это и разного рода элементы Хаоса как способствующие процессу продуктивного мышления, так и препятствующие ему, то есть способствующие диссипации, положим, интеллектуальной энергии, что является аналогом диссипации тепловой энергии в процессах теплообмена термодинамических циклов;

– и это, наконец, – что совсем не исключено, – когерентное поведение нейронов (или их ансамблей) нашего мозга, следствием чего является возникновение такого когнитивно-психофизиологического феномена, как инсайт (озарение, интуиция и т. д.), сопровождаемого чувством удовольствия-удивления, надежности внове полученного результата и его истинности.

Литература

1. Мартин Хайдеггер. Введение в метафизику. Пер. с нем. Н.О. Гучинской. СПб.: Изд-во: НОУ – Высшая религиозно-философская школа. 1998.С. 112-113.

2. А. Шопенгауэр. Мир как воля и представление. Т. 11. М.: Наука. 1993. С. 398.

3. Фестюжьер Андре-Жан. Созерцание и созерцательная жизнь по Платону. Пер. с фр. А. С. Гогонина. СПб.: Наука, 2009. С. 158-210.

4. Марсель Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. – М., Издательство гуманитарной литературы, 1995. С. 68, 86, 87, 99.

5. Бадью, Ален. Манифест философии. – СПб.: Machina. 2003. С. 155-156.

6. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. Тезис Канта о бытии. – СПб.: Наука, 2007. С. 525.

7. Лейбниц Г. В. Сочинения в четырех томах: Т. 1. – М.: Мысль, 1982. С. 408.

8. М. Хайдеггер. Гегель. Пер с нем. А. П. Шурбелева. Санкт-Петербург. «Владимир Даль», 2015. С. 95-96). (Или тот же отрывок в переводе В. Бакусева см.: М. Хайдеггер. Негативность. Герменея. Журнал философских переводов. №1 (6), 2014. С. 105).

9. М. Хайдеггер. Время и бытие. Статьи и выступления. Пер. с нем. В. В. Бибихина. – СПб.: Наука, 2007. С. 241.

10.Хайдеггер М Положение об основании. Статьи и фрагменты. Пер. с нем. О. А. Коваль. – СПб: Алетейя, 1999. С. 186-187). (Примерно то же самое излагается и на стр. 96 данной работы).

11. М. Хайдеггер. Вклады в дело философии. От события. «Герменея». Журнал философских переводов. № 1 (2), 2010. Пер. с нем. Э. Сагетдинова. С. 37.

12. М. Хайдеггер. Гераклит. Пер. с нем. А. П. Шурбелева. СПб. «Владимир Даль». 2011. Часть 2: Логика. Учение Гераклита о логосе.

13. Морен Эдгар. Метод. Природа Природы. М.: «Канон+» РООИ

«Реабилитация», 2013. С. 176-177, Глава 4.

14. Пригожин Илья, Стенгерс Изабелла. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М.: Эдиториал УРСС, 2014. С. 128.

15. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. Издательская группа «Прогресс», 1994. С. 59.

16. Пригожин И. П. Определено ли будущее? – Москва-Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2005. С. 42.

17. М. Хайдеггер. Гераклит. Логика. Учение Гераклита о логосе. Пер. с нем. А. П. Шурбелева. Спб.: Владимир Даль. 2011.

18. Платон. Пир. Сочинения. В 3-х т. Т. 2. М.: Мысль. 1993. С. 153.

19. Плотин. Сочинения. – СПб, Изд-во «АЛЕТЕЙЯ». Пер. Малеванского Г. В. 1995. С. 92.

20. Бергсон А. Введение в метафизику. Цит. по: Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память: Пер. с фр. – Мн.: Харвест, 1999. С. 1175.

21. Деан С. Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли / Станислас Деан (Пер. с англ. И. Ющенко). – М.: Карьера Пресс, 2018. 416с.

Приложение

Рефлексия-1

– область рефлексивного (логического) осмысления вопроса: область постановки вопроса, выдвижения гипотез, возможных вариантов решения.

Рефлексия-11 – область раскрытия смысла идеи в мысль-Истину.

Она же – область формирования вида и сущности нового искомого сущего и разработки технологии изготовления подручного средства

Рис. 1. Схема процесса продуктивного мышления.

А – В – Область События-1 как зарождения и созревания Необходимости в новизне.

В – С – Область События-11: создание идеи; раскрытие ее смысла; формирование вида и

сущности искомого сущего и создание технологии изготовления подручного средства.

С – А – Область События-111, то есть производства Продукции для социума.

т. 1 – Обнаружение потребности в новизне и начало рефлексии-1; 1 – 2 – процесс

рефлексии-1; т. 2 – конец рефлексии-1; 2 – 3 – инкубационная фаза; т. 3 – возникновение идеи; 3 – 4 – допонятийная фаза и начало рефлексии-11 в т. 4; 4 – 5 – процесс рефлексии-11; т. 5 – конец рефлексии-11; 5 – 6 – создание технологии изготовления подручного средства.

Рис. 2. Онтологический круг.