Кофе с мёдом [Егор Якубович] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Егор Якубович Кофе с мёдом

Кофе с мёдом


Я открываю дверь под номером 12. Внутри пахнет комфортным бытом, а поверхности деревянного пола заливает мягкий и тёплый свет. Странное чувство спокойствия наполняет голову. Она стоит на кухне и игриво стучит ножкой по шкафчику, облокотившись о столешницу. Затем предлагает мне кофе с мёдом. Стоит моим пальцам коснуться тёплой поверхности чашки, как девушка произносит:


– Это очень редкий напиток, между прочим. Его готовлю только я и только в ЭТОЙ квартире.


– Как мило. – улыбаюсь я немного смущённо и делаю глоток. Вкус сладкий и терпкий. Согревающий.


– Давно не виделись. – начинаю я.


– Разве? – она широко распахнула свои голубые глаза с янтарными прожилками вокруг зрачков. Ветер, задувавший в квартиру через окошко, слегка трепал кудрявые золотистые локоны, от которых приятно пахло мятой.


– Ну да. Я не был здесь уже…


– Сколько? – промурчала она игриво. – Твой дух ещё не успел выветриться, уж мне можно верить.

Шутит. И правда, сколько? Год? Десять? Чувство необычное, как будто всё что связано с человеком размазывается тонким слоем по хлебу бесконечных размеров, из-за чего невозможно объективно оценить разлуку. Затянувшееся молчание смущало. Я решаю перейти в контрнаступление.


– Покурить у тебя можно?


– Кончено. В лоджии.


Лоджия у неё была просторная и очень уютная. Сбоку от окна стояло кресло с обивкой из мягкой красной шерсти в которое было очень приятно опуститься после долгой дороги. Табачные окурки в этом доме не жили долго, что можно было распознать по белоснежной пепельнице как будто купленной только что.


– Расскажешь, как прошёл день? – она стояла рядом и наматывала локон на палец игриво глядя на него.


– Да тут и рассказывать нечего. Целыми днями один сплошной бардак, а чувство такое что попал под машину. Хожу весь уставший и мятый, как не пойми кто.


– Работаешь то, кем сейчас?


– Я? Ну, это…в общем…


– Неужто курьером? – Ловко подмигнула она, указывая изящной стопой на пакет лежавший у кресла. Мой пакет. И как я про него забыл то?


– Ну да. Точно. Курьером. Сейчас у тебя докурю и пойду доставлю, вот это. –  указываю я на пакет.


– Ну-ну, – расхохоталась моя собеседница.


– А ты, все так же… – напряжённо пытаюсь я вспомнить её призвание.


– Составляю духи? Нет…уже нет. Я вообще редко стала выходить из дома. Буквально как птица в клетке, аж самой тошно. Если бы не кофе с мёдом… Тебе везёт, ведь тебе есть куда идти. – она немного грустно улыбнулась мне.


Тут из соседней комнаты донесся детский крик. Я уже докуривал, и от неожиданности чуть не прижёг себе пальцы фильтром. Она резко бросилась к выходу из лоджии и исчезла в проходе. Я не придал её действиям особого значения. Подниматься из кресла не хотелось совершенно. Я глядел в окно, но как ни старался, не мог толком разглядеть очертания городской застройки. Всё казалось мутным и размытым. Вскоре детские крики стихли, и она вернулась обратно, но слегка взъерошенная и немного растерянная.


– Твой ребёнок? – поинтересовался я ненавязчиво.


– А? – в непонимании уставилась она на меня. – Н-нет. Совсем нет. Соседей. Попросили присмотреть, вот я и… Слушай. Тебе, наверное, уже пора, да и его скоро нужно будет кормить, поэтому…


– Без проблем.


– Мне правда очень неловко, – продолжила она с облегчением.


– Ничего, ничего. Может в следующий раз. Или заскочу на обратном. Приготовишь мне ещё того кофе?


– Конечно-конечно, – приговаривала она, выводя меня на лестничную клетку. Из квартиры снова послышался плачь. Бедняжка. Нелегко ей сегодня с ним придётся.


– Ну тогда пока.


– До скорой встречи, – Улыбнулась она и крепко обняла на прощанье.


Когда дверь захлопнулась, я на мгновенье прислушался чтобы услышать её короткие шаги в квартире, но в ответ послышалось лишь холодное молчание. Пакет был зажат в руке, и я сперва хотел спросить себя, по какому такому делу заехал к старой подруге, но вовремя осекся. Главное сейчас доставить посылку, ну а девушки уже потом. На пакете, завернутом в картон, была короткая надпись ручкой, размашистым почерком: "На Кривотропскую 5, кв. 14.".


Значит на Кривотропскую я и ехал. Подумать только, как его занесло в гости так далеко от маршрута. Мысли путались в голове, ведь он так давно не спал, дорабатывая на этой нищенской курьерской должности последние дни. Куда мне нужно теперь стало ясно, но вот где он сейчас? Вопрос интересный. На какой улице этот дом? Михалевичей? Ретькинская?


По ступенькам медленно поднималась древнего вида бабуля, с авоськой продуктов. Удивительно было, каким страдальческим видом может одарить окружающих всего одна советская бабушка, когда авоська неумолимо тянет её на ступеньку ниже, а она, превозмогая равновесие старыми больными ногами стремиться подобно Сизифу вперёд к звёздам. Пусть и всего на этаж повыше.


 —Извините. Не подскажете, на какой улице этот дом? А ещё, если вам не сложно, подскажите, где располагается улица Кривотропская.


Бабушка сперва сделала вид, будто не услышала меня и пройдя мимо уже стала подниматься на следующий этаж, но пройдя пару ступенек всё же сжалилась и повернулась ко мне.


– Отвечая на оба ваших вопроса, юноша, скажу. Улица Кривотропская, это ровно та улица, на которой располагается дом, в котором вы стоите. – произнеся это и не дожидаясь благодарности, она продолжила своё нелёгкое восхождение бросив мне через плечо. – Я бы на твоём месте, внучок, шла бы отсюда свежим воздухом подышать. Не задерживайся.


Произнеся свой совет безучастным и даже немного недоброжелательным голосом, пенсионерка отвернулась.


– Спасибо, бабушка! – успел бросить я уже скрывшейся за пролётом женщине.


Кривотропская, это значит здесь. А дом какой? Есть ли шанс, что нужный пятый дом тоже этот? Я вновь посмотрел на адрес и осмотревшись поймал взглядом цифру 14 на одной из соседних дверей. Прямо по соседству с квартирой подруги. Звонок был красного цвета, а сама дверь была потёртой и слегка грязноватой. Недолго думая, я решил проверить предположение. Звонок тихо пискнул при нажатии. Открыли достаточно быстро.


На пороге стоял полуодетый мужчина, худощавый и очень бледный. Грязные волосы, напоминавшие чёрную паклю, были в чём-то измазаны, а сам он, сгорбившись в три погибели создавал впечатление жильца, который регулярно обходит всех соседей по подъезду в поисках мелочи на опохмеление. Однако, увидев меня мужчина внезапно приободрился и нездоровый блеск в его глазах вызвал опасения.


– Заходите быстрее. – почти прошипел он.


Его рука схватила меня за куртку и резко потянула в тёмное пространство квартиры.


– Постойте, я же… – в растерянности пытался возражать я, но безуспешно.


– Заходите! – повторил он с ещё более резким шипением и затянул меня внутрь.


Незнакомец с безумным видом сначала оглядел меня, потом пространство за дверью и убедившись, что за ней никого нет, закрылся на замок.


Замечательно, теперь я один с незнакомцем в его квартире. Первое что бросилось в глаза, это обстановка внутри. Запах здесь был совсем иной. Тяжёлый и густой, затхлый, но при этом пропитанный чем-то маслянистым и едким.


Квартира была грязная и сильно захламленная. С потолка свисали лоскуты паутины. Непонятными стопками был заставлен проход в одну из комнат, и тонкая тропка между башнями каких-то пыльных листов, вела вглубь жилища. И помимо всего, внутри, квартира была практически неосвещенная. Несмотря на день, свет не пробирался из-за плотно задвинутых штор. Казалось, что, проживая здесь легко можно потеряться во времени.


– Идёте или нет?! Не медлите, умоляю! – уже не с шипением, а с какой-то даже плаксивой ноткой произнёс незнакомец.


– Успокойтесь, уважаемый. Я сейчас подойду. – я решил взять роль рассудительного наблюдателя, у которого всё под контролем. В конечном итоге, придумать что-то получше сейчас не было времени. Нужно сохранить хотя бы лицо.


Спотыкаясь о хлам, я кое-как добрался до главной комнаты. Свет в ней был, но весьма необычный. Несколько прожекторов светили на старенький мольберт с закреплённым полотном для новой картины, в то время как хлипкая люстра была погашена.


Только сейчас я увидел, что все стены и даже дверь в закрытую комнату были наглухо завешаны картинами. Были здесь и пейзажи, и портреты неизвестных людей, и хитрые абстракции невообразимых форм. Иногда встречались картины, что были прибиты гвоздями или держались на лентах скотча. Всё это наводило на мысли. Пробираясь всё дальше, мне становилось не по себе.


Я подошёл к мольберту, у которого остановился и художник.


– Дайте же их сюда. – его голос заметно дрожал.


– Кого? – немного растерявшись с зажатым в руках пакетом, переспросил я.


– Краски, ну же. Вы ведь их принесли?


—Я.…я не знаю…разве мне положено знать, что в посылке?


– Не медлите, открывайте быстрее.


 Он сел за мольберт и принялся намешивать что-то в палитре, ожидая, когда я разверну свою посылку. Внутри оказался аккуратный набор красок. Красные, жёлтые, голубые баночки и много других. Увидев набор, художник схватил чёрную краску. Одним движением сорвал печатку и крышку, после чего принялся жадно макать в неё кисточку.


– Да, это оно… я чувствую… – в каком-то непонятном исступлении выдохнул владелец захламлённой квартиры.


Только сейчас вглядевшись стало видно, что в палитре художника все краски были чёрными. Данный факт не делал большого смысла. Зачем ему новая, если он намешал уже столько такой же. Я взглянул на картину. Работа явно была ещё далека от завершения. Посреди белоснежного полотна лишь набросками была обозначена перспектива, а в центре композиции угадывался маленький чёрный силуэт, напоминающий ребёнка лет шести с ещё не дорисованной головой.


Я хотел было попрощаться и уйти, но художник жестом остановил меня. Я смотрел как он, замешивая в палитре разные слои чёрной краски бормочет что-то себе под нос. Потом долго примеряется кисточкой к полотну и почти коснувшись поверхности останавливает себя, и вновь продолжает с яростью размешивать в палитре краску.


– Давно живёте здесь? – решил я хоть как-то поддержать разговор.


– Как и вы… – на автомате выпалил художник, собираясь сделать очередной мазок.


– Вы не поняли. Я живу не здесь. Я просто курьер.


Он резко остановился и заглянул мне в глаза.


– Вы так думаете? Раньше вы не забывали, что живёте здесь. – задумчиво протянул он, не моргая.


– Раньше? Я вас впервые вижу. – чувство беспокойства начало нарастать.


– А я вас не в первый. Далеко не в первый. – художник заулыбался. Это начинало раздражать.


– Уважаемый, я здесь никогда не жил и жить не намерен. Вижу вас впервые и к шуткам вашим дурацким абсолютно не предрасположен.


– Не сердитесь пожалуйста…я не хотел вас обидеть, ведь друзья так не поступают. А мы с вами ни что иное, как старые друзья.


– Вы продолжаете нести какой-то бред. Никакие мы с вами не друзья. Я курьер и вижу вас впервые. Посылку я доставил, поэтому теперь… вашу квартиру я покидаю немедленно! – сказал я, как мне казалось последние слова.


– Так она не моя.


– Что? – не веря своим ушам переспросил я.


– Квартира не моя. – спокойно повторил художник.


– А чья же?


– Ваша. – он снова улыбнулся.


– Моя?! – возмущение достигло пиковой точки.


– А как же. Вы меня сюда и поселили. У меня и ключа то от неё нет, поскольку он у вас.


Он указал на мою куртку. Я проверил карманы и нащупал в одном из них что-то тяжёлое. Запустив туда ладонь, вынул аккуратный стальной ключ. Именно им художник минуту назад закрыл дверь.


– Очень смешно с вашей стороны. Вы ведь подкинули его? Как вам не стыдно?!


– Не кричите. Пожалуйста… – он выглядел очень испуганным, что сбивало с толку. Как будто ждёт что я начну избивать его, за безобидную, хоть и не уместную шутку. – Я делаю лишь то, что мне велят. Вы предупреждали, что забудете… Говорили мне чтобы я не останавливался… Чтобы я напоминал вам.


– О чём ты говоришь?


– Вы ведь помните, как мы рисовали эти картины месяцами напролёт? Работали с формой, с фактурой…подбирали палитру и нащупывали тонкую грань, где кисть начинает дрожать от напряжения, как только получается уловить верное движение?!


– Я вижу тебя впервые в жизни! Ты путаешь меня с кем-то!


– О-о-о… не-е-ет… здесь не с кем вас путать…хозяин…


– Прекрати паясничать! – его речи стали пугать меня, и я сам того не понимая перешёл на крик.


– Не кричите, умоляю…


Он выронил палитру, и она упала на пол пачкая черной краской босые ноги художника. Сам он принялся раскачиваться взад-вперёд, что говорило о помешательстве. Улыбка стала беспокойной и дёрганной, как и почти вся мимика на лице. Попав под действие неизвестного транса, художник запричитал:


– Вы говорили, что нельзя победить того, кого не чувствуешь, кого не знаешь и не видишь. И вы приказали мне создать его…воплотить на холсте и выпустить! Тогда мы сможем победить, правда?! Мне страшно, но я верю вам…Мы сможем сразиться только если дадим ему плоть… Слабую плоть…, и я дам ему эту плоть!!! – последнее он произнёс, сорвавшись на хриплый вскрик, после которого сомнений у меня больше не осталось.


– Ты чокнутый безумец. Я не желаю больше тратить на тебя время. Желаю сходить к мозгоправу.


Я встал и направился к выходу. Когда он попытался схватить меня за рукав я наотмашь ударил его в челюсть. Он повалился в свои краски, чуть не опрокинув мольберт. Развернувшись, я быстрым шагом направился по коридору, не замечая, как стопки полотен разлетаются по комнате от каждого моего шага. Вдогонку мне кричал окровавленный безумец.


– Я буду ждать тебя! И тогда мы победим, о мой хозяин! Мой господин! –  он дьявольски расхохотался, хотя в конце выдал чуть ли не горестный плачь, по-видимому, от боли.


Я хлопком закрыл дверь с обратной стороны. Постояв, немного решил закрыть её на ключ, который всё ещё сжимал в руке. Кто знает, что он решит предпринять дальше. Будет лучше оставить его здесь взаперти, чтобы он не решил догнать и отомстить за побои. Пусть вызывает слесаря. Чёртов фрик.


И вот я остался совсем один на лестничной клетке. На удивление рука совсем не болела, хотя удар вышел сильный. Даже следы на кулаке были скорее декоративными, чем реальными. Стерев кровь рукавом куртки, я увидел, что на нём не осталось даже царапин. Только кровь художника. Ну что же, повезло. Посылка была доставлена, а следующей у него по всей видимости не было. Теперь похоже, пора отправляться домой.


Уже подойдя к лестнице, я занёс ногу над ступенькой и остановил себя. Куда мне торопиться? Я мог бы уйти, но не помню, чтобы меня так сильно тянуло с работы домой. Можно и просто погулять, пошататься по городу. Идея почти моментально утратила свою привлекательность. Какая в том радость если прогулка будет проходить в одиночестве.


И тут я вспомнил про свою знакомую из квартиры 12, к которой обещал зайти на обратном пути. Обрадованный, что нашлось такая замечательная альтернатива возвращению домой, я незамедлительно поправил куртку и волосы, после чего воодушевлённый постучался в квартиру.


– Заходите, открыто! – послышалось из-за двери.


Войдя и разувшись на коврике, я решил тут же оправдать цель своего возвращения недавним происшествием.


– Ты не поверишь, что случилось!


– А? – голос донесся из ванной, где девушка, судя по звукам чистила зубы.


– Да говорю, не поверишь, что сейчас произошло. Смотрю я значит в адрес доставки, а там соседняя квартира! Вот совпадение, да? Ну и захожу я туда, а там псих какой-то! Художник вроде. Краски ему доставлял. И говорит он мне, что квартира его моя и что рисует он со мной картины какие-то, и что вообще я чуть ли не приказываю ему что-то рисовать. Потом ко мне полез, ну я и съездил ему хорошенько. Идиот вообще хозяином меня стал называть. Белочка у него похоже. Бред полный. Как ты вообще с таким соседом тут не повесилась?


Пока я говорил, девушка уже успела умыться и выходила из ванной. Она села на диван в комнате хлопком по подушке призывая присоединиться к ней. Я не возражал. Когда поток слов, вырвавшийся из меня как из вулкана, миновал, она ласково сказала:


– Не гневайся на него. Он всего лишь заложник своего образа.


– Да псих он форменный. – усмехнулся я.


– Пусть так…он что-нибудь ещё говорил? – она наклонилась к моему плечу, практически касаясь кудрями шеи от чего стало очень приятно и слегка неловко.


– Да не помню я… Говорил, что нужно кого-то победить, что ли. Ну да. Что-то такое.


– А где выход, не говорил? – она положила на моё плечо голову.


– Какой выход? – не понимающе переспросил я.


– Ну…обычный…просто выход отсюда.


– Какой ещё выход? Я сам его нашёл, он прямо по коридору был.


– Понятно. Ну ничего. – произнесла она с лёгкой грустинкой в голосе и приобняла меня.


Мы посидели так немного, а после она тихонько встала и побежала на кухню.


– Только не надо спать! Не спи, а то замёрзнешь. – с легким смехом подколола уже практически закрывшего глаза, уставшего меня. – Помнишь, я обещала тебе кофе? Так вот, сейчас твоё желание исполниться! – с кухни стали доноситься звуки открывающихся шкафчиков, звон посуды и таких приятных слуху бытовых хлопот, от которых на сердце становилось теплее. В конечном итоге, такие хозяйки как она встречались не каждый день.


Не прошло и пяти минут, как свежесвареный кофе с мёдом в зелёной чашке приятно обжигал мне ладони.


– Спасибо.


– На здоровье. – её лицо излучало радость.


Усевшись рядом со мной, она наблюдала как я пью её вкуснейший кофе с мёдом и улыбалась. Удивительное чувство, связывающее меня с ней, обволакивало сердце. Так много чувственности, как будто и не было той долгой разлуки, между нами. Но всё же, кто она?


Неприятный вопрос возник в голове, как жало пчелы, впившееся в нежную кожу отравляя ядом организм. Я знал, что она ближе мне всего окружения и что мы знакомы уже очень давно, но как не пытался, не мог призвать образы из прошлого. Кофе был выпит и по телу приятной волной разносилось тепло. Я откинул голову разглядывая потолок и очень сильно удивился, когда обнаружил на нём тонкую паутинку трещин в углу. Странно, дом, конечно, не новый, но уж точно далеко не аварийный. Моя подруга взяла чашку и поставила её на диванный столик, после чего аккуратно спросила.


– Ты ведь помнишь, как уходить? Мы с тобой здесь развлекаемся, а между делом уже достаточно поздно, чтобы тратить время на разговоры.


– Ты знаешь, я не волнуюсь о времени. Скоро я уволюсь с этой проклятой работы и буду наслаждаться временем в бесконечном бездействии.


Она рассмеялась, но как-то напряжённо. С нервной ноткой, словно испугалась чего-то.


– Ну а пока, ты работник курьерской службы. И завтра тебе нужно быть полным сил, чтобы доставлять посылки. – нравоучительно продолжила она тему.


– Да ты права, но давай посидим ещё немного, я вообще то никуда не тороплюсь.


Я взял её за руку. Девушка была очень красива и не было сомнений в общей симпатии. Она не отстранялась и держалась вполне доброжелательно, без тени смущения. В тишине как гром возник плачь ребёнка. Моя собеседница вздрогнула. Она сидела, стараясь не выдавать напряжения, но плачь становился все протяжней и неприятней. На секунду мне даже показалось, что кто-то скребётся за стеной.



– А когда вернутся соседи? – стараясь не выдавать своего легкого раздражения поинтересовался я.


– Скоро…знаешь…нам пора уходить.


– Нам? Куда?


– Сегодня у нас в доме проходит культурный вечер, возможно, ты даже слышал музыку. Там наверху мои знакомые. Ничего масштабного, что-то по типу квартирника. Музыка, приятная компания и всё в таком духе. Они часто это делают, давай сходим?


Идея показалось заманчивой, но что-то в ней всё же настораживало.


– А как же ребёнок?


– С ним…все будет в порядке…


Она убрала мою руку и поднявшись, направилась в комнату, как мне показалось чтобы переодеться.


– Ну, ладно. Давай сходим, я не против. Сто лет не бывал на квартирниках. Да и на поэтических вечерах тоже.


– Вот и славно. – донеслось из комнаты.


Только я успел обуться и зашнуровать ботинки, как она появилась передо мной в голубом ситцевом платьице с цветочным узором. Оно очень подходило к цвету её глаз.


– Ты в нём прекрасно выглядишь. – решился я на комплимент.


– Спасибо. – засмущалась она и обувшись взяла меня под руку.


Выйдя на лестничную клетку, я действительно услышал музыку с верхних этажей. По подъезду разносилось эхо акустической гитары и чьё-то пение. Слов, впрочем, разобрать не выходило.


– Нам на чердак. – скомандовала моя спутница.


– Чердак? С каких это пор квартирники устраивают на чердаках?


Образ чердака многоквартирного дома совсем не радовал перспективой.


– Тебе там понравится. – заверила она. – У нас собирается превосходное общество. Не Питер, конечно, но для нашей провинции считай, что культурный свет города.


– Любопытно.


Идя под руку, поднимаясь всё выше и выше, я не успел заметить, как наткнулся на решётчатую дверь. Открыв её и пройдя внутрь, мы оказались на чердаке.


Удивительно, но здесь было довольно людно. Чердак был протяжённым и достаточно хорошо освещённым благодаря принесённым кем-то торшерам, лампам и прочему тёплому свету. Где-то даже повесили гирлянды, создававшие особую кулуарную атмосферу. Ни запаха пыли, ни следов ветхости замечено не было. По всей пощади были расстелены советские узорчатые ковры, по которым ходили люди. Они пели, читали друг другу стихи и собирались небольшими группами по несколько человек о чём-то неспешно разговаривая. На столиках вдоль опорных конструкций стояли бокалы с шампанским и подносы с маленькими бутербродами, словно здесь проходил светский вечер, а не квартирник на чердаке. На кирпичных стенах висели картины, собиравшие вокруг себя наблюдателей.


– Добрый вечер. – к нам подошёл человек одетый как официант, держа в руке поднос с наполненными бокалами.


– О, благодарю вас. – моя спутница не растерялась и взяла себе один. Я воздержался.


– Что это за место? – пораженно воскликнул я, когда тот удалился.


– Это? Наш чердак. – невозмутимо отвечала девушка. – Сегодня всё немного скромно, по-домашнему, но иногда здесь можно застать по-настоящему шумную вечеринку.


– Ты должно быть шутишь.


– Всё вполне правдиво. Сегодня здесь выставка, как ты уже успел заметить. В стиле фовизма, если я не ошибаюсь. Все нарисованы твоим знакомым из квартиры 14. Да, да, тем о ком ты сейчас так распинался. Вообще мало кто здесь выставляется кроме него. Но, с другой стороны, нужно же художнику хоть где-то выставлять свои работы. Какой же он художник если для его работ не нашлось приличной выставки.


Я просто завороженно молчал. Выставка, здесь? В многоквартирном доме на чердаке? Прилично одетые люди, ходящие по коврам вдоль кирпичных стен, увешанных картинами художника проживающем на несколько этажей ниже? Нет, безусловно такое было возможно, но, если подумать, подруга говорила, что подобные мероприятия здесь происходят постоянно. Да и к тому же этот официант… В это было просто сложно поверить.


Я старался держаться естественно несмотря на то, что моя одежда никак не подходила под общий тон мероприятия. Все здесь были одеты утончённо, хоть и не официально. Моя знакомая же вписывалась идеально и даже слегка притягивала внимание окружающих к себе. Она легко влилась в компанию девушек, увлечённо обсуждающих одну из картин. Я же ощущал себя пятым колесом в телеге. В этот момент ко мне подошли со спины.


– Рад, что вы пришли. – произнёс мужчина средних лет в чёрной толстовке и очках. Потребовалось время, чтобы понять, что он обращается ко мне.


– Да уж, видимо новые лица здесь появляются не часто. – учтиво ответил я и пожал ему руку.


– Новые лица появляются здесь с завидной регулярностью, а вот старая гвардия вроде вас всегда приятно скрашивает нашу скромную компанию.


Опять ко мне обращаются, как с старому знакомому. Может, это болезнь? Почему все, кого я встречаю ведут себя подобным образом? Решив не удивляться подобному обхождению, я подыграл ему.



– Всегда пожалуйста.


– Если вам интересно, сегодня проходит выставка в трёх стилях. Фовизм, сюрреализм и абстракционизм. Есть и работы на стыке жанров. Правда, странно что автор ещё не поднялся к нам.


Ничего странного. Вашего автора я запер в собственной квартире, так что ему совсем не до вас, ребята.


– Очень жаль. Картины…интересные. Правда я не силён в живописи, честно вам признаюсь. – сразу отрапортовал я.


– Не скромничай. – произнесла моя спутница успевшая осушить первый бокал и возвращаясь с новым. – Он сегодня не в духе, вот и прибедняется.


– Свойство по-настоящему талантливых людей. – отвесил комплимент мужчина и сдержанно улыбнулся.


– На вас жильцы не жалуются? – решил спросить я пока была такая возможность.


– О, не переживайте, под нами никто не живёт. Да и к тому же, это место слишком популярно и ценно, чтобы его закрывать. Кому в голову придёт жаловаться на культуру, когда она буквально обитает на чердаке твоего дома.


– Согласна. – девушка рассмеялась. – Не знаю, куда бы я ходила не будь здесь приличного общества.


– Ну что же. – развёл руками мужчина. – Не буду вас отвлекать. Наслаждайтесь выставкой. Где выход знаете.


Он удалился, и мы с моей знакомой остались вдвоем в эпицентре оживлённой выставки. Я изо всех сил старался соответствовать “приличному” обществу. Она заметила мои потуги и шутливо толкнула в бок.


– Выглядишь как нахохлившийся индюк.


Я, борясь со смущением только отшутился.


– Мне казалась это свойство по-настоящему талантливых людей.


Она ещё немного походила со мной вдоль картин и отошла в другую часть зала, общаться с очередной группой своих знакомых. Я же не мог найти себе места. Здесь было хорошо и по-своему уютно, однако некое чувство не давало полностью расслабиться. Чувство, что происходящее несёт в себе изъян. Нечто неуловимое, однако опасное. В раздумьях я направился к выходу с мероприятия, планируя подождать, когда знакомая вернётся чтобы высказать ей желание вернуться в квартиру. Встреченный по пути официант учтиво спросил.


– Уже уходите?


– Думаю да… мы с подругой скоро уходим.


– Правильный выбор. – улыбнулся официант. – в гостях хорошо, а снаружи всё-таки лучше.


Пропустив мимо ушей последние слова, я стремился выцепить в толпе фигуру девушки в ситцевом платье. Была уверенность, что когда она заметит меня одиноко стоявшего у выхода, то сразу всё поймёт и мы незамедлительно вернёмся обратно в квартиру. Чтобы снова попить того чудесного кофе.

И тут что-то произошло. Сперва было трудно понять, что именно, просто в один момент каждый в комнате замолчал. Замолчали люди. Перестал играть гитарист. Как по команде. Тут же у собравшихся стали меняться лица. Гримасы ужаса начали проявляться в толпе почти одновременно. Кто-то схватился за голову и принялся скулить, что в тишине звучало особенно странно. Я тоже почувствовал, как застучало в висках. Наступило молчание, длившееся никак не меньше десяти секунд. Затем одна из женщин просто рухнула на пол. Послышался треск разбитого бокала. И тишина сменилась пронзительным воплем.

Он сопровождался мощным подземным толчком, опрокинувшим столики с едой и выпивкой. Многие не удержав равновесие повалились на пол. Толпа принялась кричать и разбегаться в разные стороны. Дом заходил ходуном и даже, казалось, начал крениться. Те, кому не посчастливилось упасть больше не вставали. Другие же бежали прямо по ним. Один за другим посетители выставки просто теряли сознание или впадали в исступление. В стенах стремительно образовывались чёрные трещины. Картины падали на ковры и их тут же затаптывали. Свет начал мерцать и гаснуть. Молчание сменила давка и паника.


– Скорее! Бегите на выход! На выход! – истошно кричал мужчина в очках. Мне даже показалось, что он смотрел на меня. В следующую секунду его голова взорвалась, окропив окружающих содержимым.

И тут я увидел свою подругу, которая в приступе паники пыталась изо-всех сил пробиться к выходу. Я рванул к ней наперерез, но меня сбил всё тот же надоедливый официант опрокинувший поднос с шампанским. Этого хватило чтобы оказаться на полу. Поднявшись на ноги, не удалось сразу же найти её. Я побежал к выходу, думая, что она уже там, но стоя на пороге всё же решил обернуться, чтобы удостовериться наверняка.

Передо мной открылась страшная картина. Чердак, ещё пару минут назад казавшийся милым местом, был разрушен. Несколько десятков тел лежали на полу в ломанных. Некоторые беспомощно дёргались. Из-за опорной чердачной балки выступила фигура. Мигавший свет ламп мешал разобрать детали, но она была настолько чёрной, что казалось свет поглощается ею. Фигура размерами и очертаниями напоминала ребёнка, с одним отличием. Вместо головы на меня смотрело два ярко жёлтых огонька сквозь пустые глазницы голого черепа.


Увидев это, я, не думая больше ни секунды выбежал наружу и бросился вниз по ступеням. Перепрыгивая пролеты, изо всех сил стараясь не подвернуть ногу. Если моя спутница смогла спаситесь в этом хаосе, то сильно оторвалась, но я не терял надежды нагнать её. И вот уже у квартиры с номером 12, я изо всех сил колочу в запертую дверь.


– Эй, это я! Открой! Открой пожалуйста! – колотил я снова и снова.

Ручка не поддавалась, а на мольбы никто не отвечал. Сердце бешено колотилось в груди, в мозг ударила доза адреналина. Куда теперь идти? Что случилось наверху? Ни криков, ни шагов. Только тишина. И тут в голову пришла идея. У меня все ещё был ключ от квартиры номер 14. Пусть там меня ждал потерявший рассудок человек, но все же это лучше, чем столкнуться с неизвестностью на лестничной клетке.

Я медленно повернул ключ в замке и после характерного щелчка прислушался, не вынимая его из скважины. Было тихо. Слишком. Аккуратно отворяя дверь и пройдя внутрь, я закрыл за собой, не желая, чтобы происходящее снаружи проникло в квартиру. Вызвать полицию, вот что было сейчас важно. Телефона со мной не было, но я был уверен, что даже у такого нелюдимого затворника, каким по всей видимости являлся жилец 14-й квартиры он есть.

Здесь было все так же темно, но в ноздри ударил новый запах. Совсем незнакомый. И неприятный. Готовый ко всему я последовал внутрь к главной комнате и застыл на месте.


– Какого чёрта? – вырвался из моей груди изумленный вздох.

В комнате, где раньше было пространство для мольберта, теперь царил настоящий хаос. Стены покрылись трещинами, от пола и до потолка. Куски побелки и бетона валялись повсюду. Судя по всему, нечто устроившее весь этот беспредел на чердаке, уже похозяйничало здесь. Прожектора мигали опрокинутые и разбитые, тоже самое было и с мольбертом. Но главное изменение заключалось не в этом.

А в зависших над землёй босых ногах художника, повешенного на люстре. Он медленно покачивался и крутился в импровизированной удавке, в этот момент как раз совершая поворот лицом ко мне. Его внутренности свисали из разорванного живота и только звук падающих на пол капель крови был слышен в комнате. Воняло самим художником.

Я в искуплении вошёл в комнату с трупом и принялся аккуратно обходить висельника по кругу. Чувство страха и отвращения смешались в единое целое. Желание найти средство связи для вызова соответствующих служб заметно прибавилось. В этом доме явно произошёл теракт или что похуже.

Оглядев пол, я обнаружил, что картина была разорвана в клочья. Её части были повсюду. Но что было особенно странно, так это то, что лоскуты полотна были абсолютно белыми, если не считать те, что вымокли в крови. Как будто художник умер, не успев приступить к написанию новой картины. Я оглядел комнату чтобы обнаружить работу, над которой он работал чёрной краской, но с ужасом для себя обнаружил нечто иное.


– Кхе-кхе. – донеслось из угла.


– Кто здесь?! – от неожиданности я чуть было не поскользнулся.

В углу комнаты нечто сидело на табуретке художника, ранее стоявшей у мольберта, и укоризненно просипело.


– Так скоро примчался и все же опоздал.

Голос был старческий, ветхий и звучал очень знакомо. Это был голос старушки, ранее встреченной на лестничной клетке. Бабушка сидела в тени и лишь на её руки, орудующие вязальными спицами, падал свят разбитого прожектора. Лицо, повязанное чёрным платком, зловеще улыбалось. Морщины напоминали резанные раны.

– Что вы здесь делаете, бабушка?


– То же что и всегда, дорогой. Помогаю тебе. – произнесла женщина и широко улыбнулась беззубым ртом.


– Помогаете в чем? Что случилось, о боже, здесь ведь только что повесился человек! Нет, он не мог такое с собой сделать! Его убили, вы понимаете?! И те люди на чердаке… их тоже!


– Понимаю. Убили. Но это уже неважно.


– Нужно немедленно вызвать полицию!


– Нет. Тебе нужно найти выход.


– Какой выход, бабуля?! Вы меня совсем не слышите! – я не мог поверить в то, что объясняю очевидные вещи пенсионерке, в комнате с убитым человеком.


– Это ты меня не слушаешь, внучек. Пора бы уже тебе вспомнить.


– Вспомнить что?!


– То, о чём тебе рассказал художник. Следуй плану, внучек. Найди выход. Он хотел этого больше всего в своей крохотной жизни.


– Я…я не понимаю…что вы хотите сказать?!


– Всё это для тебя не в первый раз, внучек. Ты знаешь, просто боишься принять это. Художник никогда не жил в квартире номер 14. Он изначально не был живым.


– Вы сошли с ума… здесь все выжили из ума…господи…


– Он жил, чтобы дать тебе возможность найти выход. Чтобы помочь тебе выбраться из этой западни.


– Из какой западни, чёрт тебя дери старая карга!!! – я сорвался на крик. Меня держат за идиота, а я не понимаю, что происходит.


– Он запер тебя здесь. Вы ничего не могли с этим сделать. И тогда вы решились вызвать его, чтобы сбежать. Художник сделал что от него требовалось. То же сейчас делаю я. Тебе необходимо понять свою задачу. Найди выход из дома внучек. Он уже ищет тебя и, если отыщет раньше, этот раз станет для тебя последним.


– Кто?! Кто меня ищет?!


– Чёрный дух. Призрак, что запер тебя здесь. Он хочет, чтобы ты остался. Если не сможет удержать – убьёт без раздумий. Беги внучек. Ищи выход.

Перестав слушать безумную старуху, я начал спешно обходить комнату. Её слова не на шутку напугали меня, похоже к полиции нужно будет вызвать ещё и психиатрическую бригаду. Как же я обрадовался, когда разглядел в потёмках красный советский телефон с барабанным набором. Я схватил аппарат и набрав номер прислушался к трубке. Тишина. Сигнал не проходил. Я обошёл квартиру несколько раз, чтобы удостовериться в том, что в ней нет другого телефона, но не нашёл. Когда это стало очевидным, я выбежал на лестничную клетку и побежал по ступеням вниз в попытке позвать на помощь прохожих. Следовало разобраться во всем этом как можно скорее.


Но на первом этаже дома не было двери на улицу. Была лишь голая стена с размещённой на ней доской объявлений. Это открытие поразило меня настолько, что я прикоснулся к шершавой поверхности пытаясь уверить себя в том, что происходящее не игра моего разума. Я несколько раз ущипнул себя за руку, но наваждение не исчезло. Как тогда я оказался внутри дома?! Попытавшись вспомнить эту деталь, я не нашёл у себя в памяти ничего об этом. Тогда я решил действовать иначе.


Стараясь не шуметь, я пошёл вверх по этажам. По пути мне не встретилось ни одного окна или прохода на балкон. Чердак был закрыт на цепь, хотя ещё десять минут назад её не было. Тогда я стал колотить в каждую дверь, что находил и не в одной мне не ответили, хотя в ход шли не только кулаки, но и ноги. Я даже попытался безуспешно выбить одну дверей плечом.


Пришлось вернуться в квартиру художника. Рывком я отворял одну занавеску за другой. Окон не было. Только голый бетон, не заклеенный обоями. Единственные окна, которые я мог вспомнить, были в квартире 12 и только там. Чувство паники росло с каждой неудачей. Всё это время бабушка молча наблюдала за моими безуспешными попытками позвать на помощь и лишь улыбалась. В отчаянии, которое росло в геометрической прогрессии я упал перед седой пенсионеркой на колени и чуть не плача простонал.


—Как мне уйти отсюда бабушка?! Скажите, где находится выход из дома, пожалуйста, прошу вас!


Паническая атака нахлынула с новой силой, и я почувствовал, что задыхаюсь. Мои пальцы скребли шерстяную шаль, я пытался опереться на её хлипкое тело, чтобы в приступе головокружения не очутиться на полу.


– Если бы я знала, внучек. – она сочувственно погладила меня по содрогающейся спине.


– Как мне найти его? Что мне нужно сделать?


– Ты знаешь где выход, просто не можешь вспомнить. Теперь, когда


Он здесь, ты можешь перехитрить судьбу. Но тебе нужно торопиться. – повторяла пенсионерка слабеющим голосом.


– Кто вы, бабушка?


– Это не имеет значения. Я помню все что происходило с момента, как ты попал в это место.


– Когда я попал сюда? Я совсем не помню…


– Это было слишком…давно… – просипела старушка и замолчала.


Как бы я не пытался разжалобить её своими причитаниями, она не произнесла больше ни слова. У меня началась истерика, и я плакал, зарывшись в одежду женщины, не способный остановиться. Нервное перенапряжение от последних событий окончательно вывело меня из равновесия. Когда я взглянул на неё вновь, глаза женщины были закрыты. Бабушка не дышала.


Не в силах больше переносить подобное меня обильно вырвало на пол. Запаха не было, да если бы он и был, то вряд ли бы смог перебить вонь внутренностей художника. Когда я открыл глаза, то с удивлением обнаружил что рвало меня прозрачной вязкой слизью, без намёка на кусочки переваренной еды. Лишь слабые нотки кофе пробирались через общий смрад помещения.


– Отвратительно… – только и смог выговорить непослушный язык.


Хотелось убежать, скрыться, спрятаться от всего этого кошмара, но я не знал, как это сделать. Факты не укладывались в голове, чтобы создать цельную картину происходящего. Я понимал, что последние события не могут иметь отношение к привычной реальности, но и назвать это сном не выходило по той причине, что иной реальности я просто не знал. Не мог вспомнить детство, не мог вспомнить родителей и знакомых. Даже своего имени. Всё что я мог вспомнить, это последние полтора часа своей жизни перед тем, как оказался в этой комнате. Обрывки воспоминаний прорывались туманными фрагментами. И я знал, что в безумстве художника и в словах странной старушки проглядывалась до боли знакомая, пугающая правда. Правда о том, что я заперт здесь чем-то или кем-то. Заперт давно, возможно, годы. И нечто сотворившее кошмар, старается держать меня в неведении. Из-за этого очевидные несостыковки в реальности казались мне такими логичными. Как во сне. В дурном сне.


Осознав это, я принялся размышлять. Складывать все факты, которые были доступны. Двери из дома нет. На чердаке неизвестная тварь устроила побоище. Доступных окон в доме нет. Доступ к квартирам закрыт и судя по всему, нечто контролирует любые возможности покинуть это место. Но выход был и у меня осталось мало времени, если верить старушке.


И тут я почувствовал холодок по коже. Сначала я не понял в чём дело, но когда прислушался к ощущениям, то понял, что в абсолютно изолированной квартире непонятно откуда взялся сквозняк. Воодушевлённый данным открытием я принялся искать выход, ползая по комнате и буквально заглядывая под каждую стопку вещей. Если воздух холодный, значит он идёт с улицы. Значит где-то есть брешь.


Безуспешно проползав ещё, десяток минут по всей квартире, я вспомнил про закрытую дверь. Сорвав все приколоченные к ней полотна и отодвинув мусор, я с нетерпением открыл её. И тут же закрыл обратно. В запертой комнате лежала груда тел. Тел художника. В той же одежде и с теми же лицами.


Не решаясь больше заходить туда, я бессильно опустился на пол подперев спиной дверь закрытой комнаты. Это было выше человеческих сил. Мне не хватало нервов оценивать происходящее безумие и мой организм решил просто не реагировать. И тут я увидел, как несколько снежинок взявшихся непонятно откуда медленно кружась в танце в полуметре от моего носа упали на пол.


Открытие было встречено нервным смешком. Затем была замечена следующая группа снежинок. И ещё одна. И ещё. Снег непонятно как появившейся в комнате, летел в направлении выхода из квартиры, подчиняясь потокам сквозняка, уходившего под входную дверь. Проследив направление полёта снежинок, я пришёл к странному заключению. Сквозняк исходил из внутренностей художника. Я видел, как кружили белые хлопья снега вылетая из разорванной брюшной полости.


– Не может быть… – обессиленно простонал я.


Но это происходило. Из трупа, подвешенного под потолком, исходил поток холодного воздуха со снегом. Это было настолько сюрреалистично, что на какое-то время я просто молча погрузился в созерцание процесса.


Но похоже, это было знаком, который я желал. Дав себе слово не удивляться больше ничему, я подполз к висящему телу на четвереньках и заглянул внутрь. Запах потрохов заполнивший квартиру сменился свежестью холодного воздуха, когда я поднёс к ране лицо. Чтобы не таилось сейчас внутри этого человека, там идёт снег, а идти он мог только снаружи дома. Возможно, это и был тот выход, о котором мне все так упорно говорили.


Преодолевая отвращение и рвотные позывы, я раздвинул рану в брюшной полости и погрузил туда руку. На удивление, она не встретила сопротивления плоти и мышц провалившись вперёд как в пустой мешок. Несмотря на субтильное телосложение художника, в его животе оказалось куда больше места, чем было видно невооружённым глазом. Как только я ввёл туда свою конечность, сила воздушного потока заметно увеличилась. Ветер со снегом летел мне в лицо, развивал волосы.


Нащупывая рукой пространство внутри и погрузив руку практически по самое плечо пальцы ощутили холод металла. Я медленно вёл ими по неизвестному объекту внутри пока не упёрся в странную выемку. Спустя немного времени я догадался, что это замочная скважина. Скважина, которой быть не могло, но учитывая все обстоятельства, я согласился принять это как часть кошмарного сна.


Я не имел при себе ключа, кроме того, что отпирал квартиру и недолго думая, я решил попробовать использовать его. Аккуратно, на ощупь я погрузил внутрь обе руки, чтобы направить его в верном направлении. Ключ вошёл в скважину как родной и как только мне удалось провернуть его, послышался характерный щелчок замка.


В этот момент дверь со скрипом открылась.Но, к несчастью, отпиралась она в другую сторону и как только руки почувствовали, что надёжной опоры больше нет, моё тело рефлекторно предприняло попытку отстраниться назад. Одновременно с этим, неизвестная сила потянула воздушные потоки внутрь.


– Ну уж нет! – прохрипел я, безуспешно пытаясь вытащить руки из живота и упираясь в пол ногами.


Неизвестная воронка засасывала меня через рану, как будто дверь вела в открытый космос. Стараясь изо всех сил сохранить своё положение, я не заметил, как поскользнулся на крови и утратил точку опоры. В тот же момент, бездна с которой я боролся громко хлюпнула и засосала меня целиком. И тогда всё пропало.


Пропали стены. Пропала бабушка, бессильно осевшая на табурете. Пропало тело художника и лужа крови. И я сам пропал, потерявшись в пространстве. И только я успел подумать, что ослеп, как из непроглядной черноты возникла металлическая дверь, ярко освещенная неизвестным источником. Только она и ничего кроме больше не маячило в бескрайней липкой тьме. В замочной скважине торчал повернутый ключ.


Мне ничего не оставалось, кроме как пойти навстречу к ней. Идти пришлось долго. Пространство тьмы сжималось и тянулось. Дверь то приближалась, то отдалялась по необъяснимым законам. Иногда я терял её из виду, но каждый раз она возвращалась на своё место. Ноги слушались тяжело. Они вязли в темноте, из-за которой их было сложно разглядеть и, казалось, будто я шагаю по речному дну против течения.


Голова болела всё сильнее с каждым шагом, но несмотря на сопротивление, дверь медленно, но всё же приближалась. Казалось, что прошла целая вечность, но в конечном итоге злополучная дверь была на расстоянии втянутой руки. Войдя через неё, я оказался в совершенно ином помещении.


Свет здесь был холодным, голубоватым и тусклым. Температура резко снизилась отчего я заметно поёжился и застегнул куртку на молнию. Стены помещения целиком состояли из темно-серого бетона. Своей планировкой комната за дверью напоминала подвальное техническое помещение здания. Воздух здесь был сырым и затхлым, отдавал землёй и плесенью, что уверило меня в том, что проход вёл именно в подвальные помещения.


Они представляли из себя длинный и не слишком широкий коридор, по бокам которого одна за другой располагались двери, не отличимые от квартирных. О том, куда они ведут и ведут ли куда то, знать не очень хотелось.


Удивительно, но снег шёл здесь так же, как шёл бы на улице, несмотря на отсутствие открытого неба. Потолок уходил вверх на такое большое расстояние в темноту, что рассмотреть его было попросту невозможно. Хлопья, медленно кружась оседали внизу, создавая тонкий снежный покров. Аккуратно ступая по хрустящей снежной шапке и стараясь не потерять сознание из-за мучительной головной боли.


Мне вдруг вспомнились некоторые моменты из жизни. Я вспомнил, что у меня была семья. Вероятно, был дом. Машина. Работа, которая ничем не напоминала работу курьера, которую я сам себе и придумал. И были дети. Двое, нет…трое детей. Господи, как я мог забыть о самом важном! Воспоминания из прошлого прорывались в мозг разрывая пределы памяти и причиняя сильнейшую боль в висках.


Я подёргал несколько ручек и когда понял, что открыть их не удастся, бросил дальнейшие попытки, направившись вперёд в неизвестность. Коридор казался мне бескрайним, пройденные ранее ориентиры время от времени вновь появлялись на горизонте, будь то трещинка на стене или же особо примечательна обивка двери. Но собственных следов на снегу я не встречал, а значит была вероятность, что я не брожу кругами.


Примерно через двадцать минут шагом, я наткнулся на первую развилку. Коридор расходился в противоположные стороны. Я решил выбрать правую сторону и спустя ещё пару минут снова наткнулся на развилку, но теперь уже из трёх направлений. Определившись вновь, я взял уверенный темп уходя всё дальше и дальше. Холод больно кусал кожу, а снег, таявший на волосах, намочил голову. Прозвучит смешно, но я всерьёз забеспокоился подхватить простуду, как будто это была главная проблема к этому часу.


Очередная развилка была пройдена не сбавляя шага. Я знал, что, если это помещение проектировалось под нужды многоквартирного дома, в нём обязательно должен был быть технический выход на улицу.


Развилки встречались всё чаще. Но теперь я чувствовал, что по-настоящему лишился чувства направления. Несмотря на то, что я не оборачивался назад, время от времени я проходил перекрёстки, где уже встречались собственные следы на снегу. Где-то совсем свежие, где-то уже слегка присыпанные снегопадом. Беспокойство обострялось. Я посмотрел на свои руки. Кожа покраснела от холода и начинала больно щипаться. Некоторых пальцев я уже не чувствовал. Пришла неприятная мысль, что если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то просто замёрзну.


Пришлось прибавить шаг. И тут я обнаружил странность. Проходя тем же путём, что уже шёл ранее, я специально не пересекал свои новые следы со старыми, чтобы меньше путаться. Тогда две цепочки следов шли параллельно. Но со временем я стал замечать следы, пересекающие ранее сделанные. Как будто их оставлял не я, а кто-то третий. Следы были меньше моих и протектор ботинка был совсем уж странным. Он напоминал ступню человека, но значительно тоньше и меньше. Я забеспокоился. Если это тот самый чёрный дух с чердака, о котором говорила старушка, значит он ищет меня прямо сейчас. Ходит по моим следам и ищет! Мне нужно оторваться.


Я прибавил шага, а после очередной развилки перешёл на бег. Если он действительно хочет убить меня, то ему придётся постараться со своими крошечными ножками! Стараясь не сбить дыхание, я лихо преодолел очередную развилку. Решил держаться одной конкретной стены, чтобы точно не петлять кругами. Тактика стала приносить плоды и следов стало меньше. Но и стены стали меняться. Со временем я заметил, что проход, в котором раньше могли спокойно бежать трое, сейчас стал гораздо уже. Теперь даже одному здесь было мало места. Дверей стало меньше, но теперь трещины в бетоне, встречавшиеся на отдельных стенах, стали украшать их на регулярной основе. И чем дальше я бежал, тем чаще они встречались.


Скоро весь проход стал узким, неудобным и покрытым трещинами от пола и до неразличимого потолка. Стал дуть ветер, что мешало смотреть вперёд, но я радовался, поскольку это были изменения, свидетельствующие о прогрессе.


Снега так же становилось больше. Теперь слой был мне по голень, и я прилагал значительные усилия чтобы не упасть. От бега пришлось отказаться, лёгкие горели, а кожа на открытых участках стала ярко красной. В проходах стали образовываться снежные завалы, которые приходилось перелазить. Нахватав снега за шиворот, я решил остановиться чтобы на время передохнуть.


Ближайшие двери не поддавались. Пытаясь согреться дыханием, я прислонился к стене и прикрыл глаза. Что было очень недальновидно. Когда я открыл их предо мной стояло существо из кошмаров. Тот самый ребёнок с картины художника. Пустые глазницы светились ярким жёлтым светом. Ребёнок снизу-вверх смотрел на побледневшего меня, и тогда его нижняя челюсть слегка опустилась, щёлкнув сухожилиями.


– Уфэ…уфо…тишь? – прохрипел череп слабым детским голоском, с таким количеством воздуха в извлекаемых звуках, что трудно было принять это за членораздельную речь.


Я рванул с места до того, как он успел схватить меня своей крошечной ручонкой и рванул прямо через сугробы, не следя ни за темпом, ни за дыханием. Тот первобытный ужас, что я испытал, находясь в непосредственной близости от духа, придавал мне сил чтобы бежать. В голове эхом звучали слова бабки: “Если не сможет удержать – убьёт без раздумий”.


– Нет! Я не хочу! Я не хочу-у-у! – кричал я в темноту, срывая голос.


Двери мелькали перед глазами одна за другой, а развилки закончились. Коридор стал настолько узким, что пожелай кто-либо открыть оду из дверей, то не смог распахнуть её больше чем на половину. Приходилось бежать, слегка развернув корпус. Ощущение неумолимого преследователя не покидало.


И тут вырвавшись из узкого прохода я обнаружил гигантских размеров зал, в который вело множество других подобных коридоров. Я продолжал бежать через него не останавливаясь, хотя по площади он был близок к целому футбольному полю. Стены по-прежнему были целиком сделаны из бетона, тусклые лампы холодного освещения были не в силах осветить подобные площади. В стенах зала от пола и до границы видимости пронумерованные двери квартир были беспорядочно вмурованы в бетон. Из-за этого зал напоминал гигантский муравейник. В центре поля возвышалась титаническая бетонная пирамида, высотой доходящая до пятиэтажного дома. На самой вершине, не касаясь земли кружилась железная дверь, очень похожая на ту, через которую я вошёл в подвал.


– Выход… – выдохнул я и почувствовал, как стало больно произносить слова. Горло было разодрано ледяным воздухом и криком.


Я приближался к пирамиде, представляя, как буду лезть по её крутым склонам. Не оставалось сомнений, что это был тот самый выход, который ведёт прочь из этого места. Воздух здесь был чистым, практически уличным. Стало совсем холодно. Я уже практически добрался до склона, когда непонятный шум донёсся до ушей. Я замер. Шум повторился. Он стал ближе. Я оглядел пространство вокруг и никого не увидел. Звуки продолжались. Они напоминали стук барабанных палочек, но значительно громче. И тут я понял, что звуки доносились откуда-то сверху. И тогда я увидел, что вызвало звук.


Гигантское паукообразное существо, собранное из тысяч чёрных костей, медленно выползало из темноты потолка и спустилось на вершину пирамиды. Человеческий череп, служивший головой создания, доходил до размеров кабины грузовика и своим видом в точности повторял череп странного ребёнка. Глазные провалы светились изнутри призрачно жёлтым светом. Челюсть приоткрывалась, пропуская сквозь заострённые нечеловеческие зубы угрожающий свист ветра. Тонкие в сравнении с несуразным туловищем конечности и костяные щупальца твари двигались и извивались, чтобы удерживать равновесие на узкой вершине. Гремящая костьми гадость начала резкими движениями поворачивать голову, выискивая жертву. Свет её глаз был настолько ярким, что на тёмном бетонном полу было можно увидеть куда она смотрит в данный момент. Как дозорная башня в концентрационном лагере светом прожекторов охраняла стену из колючей проволоки.


Я попытался спрятаться за одну из граней, но тут пылающие глаза обратились на меня. Нижняя челюсть костяного гомункула рванулась вниз и зал наполнил пронзительный вой. Не дожидаясь, пока, тварь среагирует, я помчался назад к узким проходам. Сработали инстинкты. Я слышал, как острые конечности позади, крошат бетон и как с грохотом тварь свалилась с пирамиды на землю. От могучего удара земля дрогнула, я едва удержал равновесие. Частота ударов сердца была запредельной. Затылком я чувствовал, что костяной монстр вот-вот доберётся до меня и раздавит одним ударом, не оставив и мокрого места.


Вбежав внутрь прохода, я с ужасом обнаружил что он заканчивается тупиком. Обернувшись, я увидел, как разинув гигантскую пасть, костяное чудище врезается зубами в края прохода. Я отходил вглубь коридора, с ужасом наблюдая как череп откалывает целые куски, прогрызая себе проход внутрь. Каких-то два десятка метров отделяло меня от смерти. Чудище неистово колотило всеми конечностями о стену зала, издавало пронзительные вопли и дёргало головой, каждый раз, когда о массивный череп разбивался очередной свалившийся сверху кусок бетона. Глаза фонари слепили беззащитного кролика в норке. Выход нужен был немедленно.


И тут я заметил одну из дверей. Она выглядела до боли знакомой, что, неудивительно учитывая сколько подобных я встретил по пути. Но эта была особенной. На двери блестел номер 12.  Дверь была совсем близко к чёрной пасти и, если гамбит не сыграет, его щупальце сможет меня достать. Собираться с силами пришлось долго, но как только зубы твари откололи ещё один приличный кусок я метнулся ей прямо навстречу и добежав до двери дёрнул за ручку. Поддалась! Не веря своему счастью, я открыл проход и успел войти за мгновение до того, как костяная паучья конечность метнулась в мою сторону.


Холод моментально отступил, как и головная боль. Стоило мне ступить на знакомый коврик, как сердце успокоилось, а голова прояснилась. За закрытой дверью больше не доносилось ни воя чудовища, ни грохота падающих камней. Посмотрев в глазок, я убедился, что за ним находится лестничная клетка.


Если бы я знал, что выход охраняется костяным големом размером с многоэтажку, я бы никогда не решился спустится в подвал. Но теперь, я точно знал, что выход есть и он находится под надёжной охраной. Кто и зачем поместил его в тело художника, мне было неизвестно, но трупы в квартире номер 14 говорили о том, что вероятно подобное путешествие уже происходило не в первый раз.


Я сделал глубокий вдох. По крайней мере сейчас всё закончилось. С момента захода в подвал прошло никак не меньше нескольких часов. Ноги ещё гудели, но состояние стремительно улучшалось. Неестественно быстро. Словно это место давало ему силы к дальнейшим действиям. Здесь всё было таким умиротворяющим.


Я вошёл на кухню, но никого не обнаружил. В главной комнате также было пусто. Окно в лоджии пропало, его место заняла бетонная вставка. Как я и думал. Пространство перестраивает себя только при реальной угрозе побега, во всём остальном же стремиться создать благоприятную атмосферу.


Из соседней комнаты донёсся короткий всхлип. После, ещё один. Затем он перешёл в тихий плач. Но не ребёнка, а взрослой девушки. Знакомой девушки. Я подошёл к двери, где раньше не был и аккуратно постучался.


– Эй, это я… – произнёс я успокаивающе. – Можно войти?


Плач прекратился и всё затихло. Тишина наполнила квартиру так неожиданно, что мне стало не по себе. И только я успел подумать о худшем, как в следующий миг чудовищный по силе толчок сокрушил здание. Подобно инциденту на чердаке, все вещи начали падать со своих мест, а по стенам поползли чёрные трещины. Не думая больше не секунды, я выбил дверь и ворвался в комнату.


Девушка сидела на полу вжавшись в угол, напуганная и заплаканная. Увидев меня громко вскрикнула.


– Это ты! – произнесла он дрожащими губами.


– Да, да! Это я, я здесь. Всё хорошо.


Она отрицательно помотала головой и из её прекрасных глаз полились новые слёзы.


– Ты не выбрался. Мы проиграли.


– Я почти справился, но… та тварь! Я не смог бы пробраться мимо неё! Она караулила меня.


– Значит всё потеряно. Ты так отчаянно пытался найти выход, снова и снова, бесчисленное число раз. Но ты…не нашёл…


– Что происходит?! Почему вы не можете объяснить мне происходящее нормальным языком?! Что это за место?! Что это за существо, что преследует меня?! Кто вы, черт вас подери, такие?!


– Мы – это ты. Твоя фантазия. Ты создал нас, чтобы мы помогли тебе найти выход… Но теперь мы часть этого места. Ты – часть этого места. Как и он.


– Ничего не понимаю… дом тоже не настоящий?


– Настоящий…и в этом самое страшное откровение. Только ты и он, все прочее лишь попытки связать кусочки правды в единую форму.


– Нет…Я нашёл его! Выход в подвале, я был там! Огромная тварь сторожила пирамиду из бетона! Я не смог бы пробраться мимо неё!


Но теперь я знаю, чего ожидать! Я.…мы подготовимся, и я вытащу нас отсюда! Нужно всего лишь…


Девушка громко разрыдалась. Её некогда роскошные кудри налипли на лицо, а сама она дрожала как осиновый лист судорожно качаясь из стороны в сторону. Она выглядела загнанной в угол перепуганной до смерти мышкой.


– Он знает! Теперь он всё про нас знает! – причитала она.


– Кто такой этот он?! Тот ребёнок? Это он плакал все время? Зачем он преследует меня?


Она гневно посмотрела на меня.


– Вы с художником вызвали его. Ты полагал, что сможешь перехитрить его в этом образе. Что сможешь найти выход, до того, как…до того, как…


Она запрокинула голову и из глаз и ноздрей брызнули струйки крови. Трещины на стенах и потолке стали расширяться, а толчки стали сильнее. Не удержавшись, я упал на спину от очередного подземного удара.


Тело моей подруги задёргалось, потоки крови из глаз брызгали на стены. И тогда её лицо разорвалось напополам. Рана стала стремительно расширяться, уродуя и коверкая грудную клетку. Я видел, что изнутри что-то вырывалось наружу. Из нутра показался отвратительный чёрный череп с горящими глазами, что смотрел на меня из куска плоти, что когда-то мог говорить.


Я замер как вкопанный. Существо с мерзким хлюпающим звуком раздвинуло половинки тела и выпрямилось. От потрясения я вжался спиной в стену не в силах пошевелиться. Чёрный ребёнок, не теряя времени настиг меня и молниеносным движением схватил за предплечье. Треснули кости, острая боль пронзила тело. Высвободить руку было невозможно, существо сжало её с огромной силой.


Затем вторая лапа метнулась к моей шее, и я почувствовал, как пол уходит из-под ног. Дух оторвал меня от земли.


– Укх..от..ишь? – злорадно протянула костяная голова.


Словно ожидая этих слов, пол под нами треснул паутиной трещин и стал рушиться вниз. Чёрная бездна вместо нижнего этажа стала беспокойно мерцать и тогда я увидел истинную причину землетрясений.


Гигантская тварь, сторожившая подземный проход всё это время прогрызала путь из подвала к верхним этажам, и теперь её отвратительная пасть с жёлтыми фонарями глазниц была прямо под нами. Конечности и щупальца поползли вверх, опутывая оставшиеся комнаты. Послышался жалобный треск стен и несущих конструкций здания, когда костяное чудище закрепилось в подвешенном состоянии. Челюсти гигантского черепа разомкнулись и сотни бритвенно-острых костей, образовывающих что-то наподобие пищевода, заходили ходуном. Я зажмурил глаза. Всё было кончено. В следующий момент холодная хватка духа отпустила меня в свободный полёт.


Кофе без мёда


Старший следователь Игорь Иванович Чугунцов проскочил очередной перекрёсток не сбавляя скорости. В такой ранний час на улицах города всё равно не было машин, поэтому правила дорожного движения могли быть попраны с почти чистой совестью. К тому же он сильно опаздывал.


Следственно-оперативная группа уже работала на месте, когда его разбудили звонком в постели. Чугунцов был опытным сотрудником и больше всего в жизни ненавидел опоздания, поэтому выехав на главную улицу утопил педаль газа в пол.


Свернув с главной дороги, машина старшего следователя чуть не лишилась управления. Проблема гололёда решалась местными коммунальными службами не на самом высоком уровне. Лихо, вклинившись в цепочку припаркованных служебных авто, Игорь Иванович накинул пальто и вышел наружу. К нему подбежал молодой опер. Он дождался, когда старший следователь закурит свою первую за сегодня сигарету и произнесёт привычное:

– Головач, что тут у нас?


Дом на против которого припарковались сотрудники был заброшенным.

Четырёхэтажная сталинка, давно уже не жилая, с покосившимися дверьми и следами копоти на окнах.


– Поступил вызов. Заявитель шёл по улице, услышал крики на втором этаже здания, поднялся проверить. Обнаружил тело мужчины. Мёртвого.


– Кто первым прибыл на место?


– Сначала экипаж подоспел. Подтвердили, опросили звонившего. Ну а следом мы подтянулись.


– Что успели?


– Провели осмотр места происшествия, повторно опросили свидетеля.


Чугунцов удовлетворённо хмыкнул.


– Личность установили?


– Работаем над этим.


– А что судмед сказал?


Головач пожал плечами.


– Насильственных следов не обнаружено. Предположительно остановка сердца.


– Понятно.


В этот самый момент из дома вывозили носилки с телом. Следователь преградил путь бригаде медиков и попросил задержаться, чтобы осмотреть мужчину. Откинув покрывало Чугунцов внимательно пригляделся к одежде и лицу с застывшим выражением предсмертного ужаса. Глаза погибшего успели утратить живой блеск. Одет был сносно и на бродягу не походил. Когда носилки погрузили в машину, Чугунцов похлопал парня по плечу.


– В целом молодцы. Без меня управились. Если кто спросит, ни слова о том, что работали на месте без меня, за это нам всем такой пистон вставят, мало не покажется. – Опер понимающе кивнул.

Глубоко затянувшись, старший следователь застыл на мгновение разглядывая облако табачного дыма и о чем-то думая. Наконец заключил.


– Ну ладно, пойдём посмотрим на место.


Они поднялись по ветхим ступенькам на второй этаж постройки. Справа через голый дверной приём они вошли внутрь одной из квартир. Комната была в запустении, не считая немногочисленной мебели и грязных матрасов на полу, оставленных бомжами и наркоманами.


– Здесь нашли?


– Да. А как вы поняли?


– Опыт, сынок. Я следы наших на любой поверхности узнаю. Затоптали же все место происшествия.

Чугунцов вошёл в комнату и чуть не споткнулся о ножку стула, поваленного набок. Негромко выругавшись, он подозвал к себе опера.


– На матрасе лежал?


– Никак нет. Лежал на полу, вон в том углу.


– При себе что имел? Паспорт, деньги, телефон?


– Ничего. Только одежда. – с готовностью отвечал Головач.


Следователь нахмурился.


– Но умер от остановки сердца?


– Да, так точно.


– Ясно. Так и думал.


Чугунцов обошёл комнату по кругу аккуратно осматривая каждый угол.


– Подожди здесь, я посмотрю, что в соседней.

Игорь Иванович уверенным шагом направился в квартиру, напротив. Она была в таком же запустении, как первая только немного меньше по площади. Трещины в стенах были настолько крупными, что в них без труда можно было поместить ладонь. Стекла в окнах квартиры давно были выбиты местным хулиганьем и теперь холодный утренний ветер трепал пустые деревянные рамы. Они скрипки протяжно и уныло, отдаленно напоминая плач маленького ребёнка.

Следователя от подобной мысли перевернуло. Он опытным глазом провел беглый осмотр комнаты, присмотрелся к ровному слою из смёрзшейся грязи, пуха и листвы. Никаких следов способных пролить свет на странную смерть мужчины, здесь не наблюдалось.

Когда следователь удалился в другую квартиру, Головач отложил протокол и подышал на свои озябшие руки. Оперативная работа в четыре утра его совсем не радовала. Не успев одеться на вызов как следует, опер откровенно мерз с первой минуты пребывания на месте происшествия. Холод Головач в целом не переносил, но стоически терпел лишения и нёс все тяготы своей службы уже предвкушая горячий завтрак в кофейне по соседству с отделом.


Он уже чувствовал запах ароматного кофе, которое ему сделает симпатичная рыжеволосая бариста, работающая как раз по пятницам. Может когда-нибудь он решится с ней познакомится или даже пригласит куда-нибудь сходить. От одной этой мысли на сердце Головоча потеплело.


И тут он осознал, что запах кофе был не надуманным, а вполне реальным. Пахло кофе, причём свежесваренным. Головач принялся разглядывать окружение, чтобы понять в чем дело и обнаружил зелёную кружку, одиноко стоящую на подоконнике. Запах исходил от неё. Ему стало интересно, как это старший следователь не заметил целую кружку при осмотре комнаты, да ещё и ярко зелёную.


Он подошёл к поддоннику и чуть не ахнул. Ёмкость была горячая. Над поверхностью содержимого поднимались струйки теплого пара. Это не могло быть случайностью и наверняка имело какое-то отношение к делу. Во время первичного осмотра никакой кружки на месте не было, да и из оперативной группы никто с собой еды не приносил. Следовало немедленно доложить Чугунцову о находке.


Головач наклонился над чашкой, чтобы получше рассмотреть её. Запах кофе приятно щекотал ноздри. Сотрудник сделал глубокий вдох. И сам не заметил, как кружка оказалась у него в руках. Не придавая этому обстоятельству значения, Головач, недолго думая поднёс кружку к губам. Не успел он коснуться края, как ладонь старшего следователя, подбежавшего сзади, больно ударила его по запястью и кружка вдребезги разлетелась об пол.


– Ты дурак что-ли?! Тебе жить надоело? Ничего здесь не трогай! Ни-ко-гда!


– Есть, ничего не трогать! – Головач поступил взгляд, внезапно став похожим на маленького мальчика, – Так пахло вкусно, я и не сдержался.

Чугунцов смерил его чересчур строгим взглядом, как будто подопечный был замечен по крайней мере за чем-то незаконным, но почти сразу же взгляд его смягчился.


– Откуда кружка, Петя?


– Не могу знать, Игорь Иванович. Просто стояла здесь. Я сначала подумал, может кто из наших оставил, ну и решил понюхать.


– Понюхал? Ну и чем пахло? – с интересом спросил Чугунцов стараясь не заляпать себе ботинки растёкшейся лужицей.


– Да вроде кофе. С чем-то ещё… не могу понять.


– Да и плюнь ты на этот кофе. Ничего нельзя здесь брать.

Головач не ответил, очевидно сильно удивлённый такой резкой сменой поведения старшего по званию. Чугунцов побродил по этажу ещё несколько минут, после чего плюнув на пол сказал:


—Здесь закончили. Пошли.

Парочка спустилась к машине, и старший следователь достал из пачки новую папиросу любезно предложив спутнику. Тот вежливо отказался.


Сделав полную затяжку, Игорь Иванович обратился к оперу с вопросом:


– Знаешь, чем мне не нравится такие дома? Да и не только они, но и в целом советская застройка?


– Никак нет. – настороженно ответил Головач.


– А вот почему. Засиделись они в нашей земле дольше положенного. Не один десяток лет этот красавец стоял. Построен на века, спору нет. Войну застал. Бомбёжку выдержал. После развала Союза стоял. Всё косился, ветшал, а не сносили. Потом пожар – потушили. Потом второй – сгорел окончательно. Снесли его? Нет. Стоит. И вот уже лет пять я регулярно катаюсь сюда всяких бродяг вылавливать и притоны разгонять, а он всё не исчезнет. Вопрос – почему?


– Да мало ли, Игорь Иванович. Таких везде полно. Снесут как руки дойдут.


– Вот не первый ты, Головач, кто так же мне ответил. А я тебе говорю – не снесут. Ещё столько же стоять будет и жизнь всем портить. И жмура ещё не одного отсюда заберём. Высасывает этот дом жизнь из района, говорю тебе. Впился когтями в грунт и отравляет землю. Ладно, осмотр окончен. Мы с тобой под задержались. Протокол с собой.


– А как же.


– Пиши, значит. Мужчина средних лет, дальше описание. Пробрался в дом по адресу, пиши адрес. Группа прибыла на место в 4:15. Провели осмотр места происшествия, опросили свидетелей, пятое-десятое. Документов, денег и средств связи у потерпевшего не обнаружено. Обстоятельства смерти не установлены. Вроде всё, остальное досочиняем в отделе. Записал?


– Ага, записал. Странно это, конечно. Не похож он на того, кто по ночам в заброшенных домах замерзает. Что, думаете, сам он так?


Чугунцов медленно выдохнул облако дыма.


– Не для протокола, скажу. Сдаётся мне, его дом сожрал. Не первый он такой. Запрещают им по заброшкам лазить, так нет же, все лезут. Мёдом им там чтоли намазано… То ребёнок забредёт, то старики бездомные заглянут. И все мёртвые по итогу.


– То есть, как это сожрал?


– А вот так. Самым натуральным образом. Не знаю, как именно, но это не просто очередная случайность. Это, Головач, система. Есть в нём что-то такое… Злое. Зол он на людей. Ему и жить не дают полноценно и снести бояться. А между тем, старый он. Древний даже, можно сказать. Древние вещи древние, не просто так. Если что-то упорно не хочет подвергаться разрушению, значит за этим скрывается какая-то сила. И эта сила у него есть. Так что, держись от него подальше и гражданских тоже… подальше держи от него.


– Игорь Иванович, вы это сейчас серьёзно? – Головач с недоверием посмотрел на окна дома.


Следователь вздохнул.

– Не вникай, Петя. Тебе по сроку службы рано ещё о таком думать. Ладно, поехали в отдел. Закончим с бумажками, а потом угощу тебя нормальным кофе. Есть у меня в кабинете один интересный конфискат. Всё равно жена раньше девяти не проснётся.

Чугунцов сел за руль.


– Садись, подброшу. Только начальству об опоздании, говорю тебе в последний раз, ни слова.


– Понял, Игорь Иванович.

Следователь завёл мотор и в последний раз бросил угрюмый взгляд на дом. На углу свисала проржавевшая тусклая адресная табличка: “Улица Кривотропская, дом 5”. А в пустой квартире, где ранним утром побывала следственно-оперативная группа, медленно источала пар лужица разлитого кофе с мёдом. Она испарялась за считанные секунды, вместе с осколками чашки. К моменту, когда машина стронулась с места, ни осколков, ни лужи уже не было на полу квартиры номер 12.


Оглавление

  • Кофе с мёдом
  • Кофе без мёда