О вере славян. Научное эссе [Евгений Анатольевич Небольсин] (fb2) читать онлайн

Евгений Небольсин О вере славян. Научное эссе

Этот том интересен людям, увлекающимся философией древних славян, любящим древнерусскую старину и поглощенным занимательной археологией в славянских землях.

Для осмысления сути вопроса необходимы открытия в археологии, кои делаются всегда на основе данных, полученных из раскопок древних поселений. Но, как показывает жизнь, если даже что-то удается найти, то найденное, как правило, мало о чём говорит, то есть несут нам ничтожные посылы к раздумьям о мировосприятии этих древних народов. И надо быть сразу готовым к тому, что эти раскопы древних следов цивилизации так нам ничего и не принесут, кроме знаний тонкостей быта.

Итак, информационная скудость археологии настолько актуальна, что ждать ещё каких-то серьёзных результатов исследований не приходится. Да и оные ничего нам не скажут, если мы сами не имеем должного образа жизни, хоть как-то схожего древним укладом. Нам надо любить столь же сильно. Известный из ныне живущих религиоведов высказывает мысль о том, что древние, до возникновения письменности, знания и учения передавали из уст в уста. Иными словами, все держали в своём уме. В то время, такие утверждения мне казались наивными и только теперь начал осознавать верность его слов. То есть почва для самых богатых археологических открытий оказались на самой поверхности, ибо место раскопов – это сама речь. Когда начинаешь разрабатывать этот вопрос, то перед нами возникает целый кладезь настоящих исторических прозрений и перед взором встаёт мощная слаженная религиозная доктрина. Причем, сам язык выражения Истины возник в реальности только для этих целей, а потому несёт в себе багаж слов и понятий, с помощью коих даже ныне легко обсуждать эти темы. Ведь сами понятия привязаны к естеству природы самого человека и несли объяснения тех же явлений, о коих говорим мы.

Казалось бы, антропоморфность выражения Истины не может быть научной, но вот парадокс оказывается оная научная. Во-первых, если говорить о науке, то с тех пор ничего не изменилось, ибо учёный, сделавший открытие, на самом-то деле, не хочет себе признаться, что увидел собственное отражение в изучаемом материале. Только увидев свой лик, он кричит от радости, что узнал самого себя – сделал открытие в науке. Но узнать себя в изучаемом явлении – это тоже антропоморфизм, только на другом понятийном языке.

Во-вторых, следует сказать о том, что в те времена слово имело совсем иное значение. Набор сложенных в особом порядке звуков в своё время было революционным нововведением. Ну, представьте себе, что люди, договорившись о значении определенного сочетания произнесённых звуков, теперь могли в самый ответственный момент передавать голосом важную информацию на расстоянии возможности распознавать речь. И, понятно, это были не слова ругани, а слова, способствующие лучшей живучести, позднее превратившихся в набор священных текстов о Боге, о результативном опыте служения Ему, Жизни вечной. Что-то иное не имеет жизненной важности и значения в деле борьбы за жизнь. Важнее всего выражать путь победы и только это востребовано. Далее во имя живучести возникла необходимость лучше помнить, ибо ситуаций в повседневности очень много и к каждому случаю должен быть свой адаптированный к нему набор инструментов. Так начинается развитие памяти, ибо теперь уже востребованным оказалось эти системы созвучий как можно дольше и больше помнить. Постепенно опыт богообщения оказался настолько великим, что неизбежно появились множественные нестыковки и разнобой в восприятии созвучий. Ведь легко не правильно расслышать (не говоря уже обо всём том, что мы называем дикцией) и, чтобы решить теперь уже эти проблемы, люди приходят к необходимости введения знаков, несущим в себе понятный каждому члену сообщества смысл. Далее, какими должны быть изображения? Понятно, что они могут быть только привязанными к непосредственному ходу событий и наглядно нести смысл. Если мы приглядимся к изображению некоторых буквенных и цифровых символов, то можем разглядеть оттенки их первоначальных значений и к чему были привязаны священные знания. В них можно распознать истинное значение, ради выражения коего они появились. И ведь даже сейчас в них мы можем прочесть великие сакральные мысли. Далее шло усложнение и данной системы по тому же принципу, благодаря коему шло улучшение памяти. Чтобы улучшить запоминание возникает потребность в письменности. Это уже следующий революционный шаг в эволюции становления человечества. Появилась возможность передавать информацию на огромные расстояния в соседние селения, ибо теперь можно было уже вести учёт и помнить вечно. И опять же, речь идёт только о запоминании плодотворного опыта богообщения. То есть первые слова могли быть только священными текстами. Это также как изобретение бумаги в Средневековье, тоже было революцией. Ибо теперь можно было писать много и излагать целые учения, чтобы передавать потомкам Истину. Поэтому на белом листе появились только тексты Священного Писания. Со временем постепенно каждое ноу-хау затирается и теряется это трепетное отношение к изобретённому инструменту. Ибо те, кто терял, теперь с облегчением вздыхали, что застрахованы от этого. А те, кто не теряет, тем и не понять священной роли инструмента, благодаря коей он оказался нужен и появился в обиходе людей. К примеру, бумагой теперь пользуются даже в туалете. Но нам важно увидеть, что утверждается связь между личностями не только в одном времени проживания, но и разных поколений. Связь сия возникает не на ровном месте, а мотивирована своим первообразом, подобием коего свойственно быть всему. Совершенствующаяся связь так и остаётся производной своей первообразной, коим было мироздание изначально. Иными словами, всё и все мы едины через Начало начал и единство постоянно усиливается разного рода нововведениями, а теперь это всеобщее единство эволюционно начинает выражаться иначе – вот таким вот способом в том же числе, а потому изначальный смысл каждого слова был только исповедью этой первозданной связи общающихся личностей (теперь мы называем это любовью). Вот эти странности речевого языка и есть археологические артефакты, с коими есть смысл хорошо поработать, чтобы понять всю глубину мысли древних мудрецов человечества. Тут очень много надо говорить, но не будем утруждать ленивого читателя (я и сам такой же), а перейдём к делу.

В данной книге ставлю главную задачу: показать, что православный монастырь – иное имя и иное обличие древнейшего естественного уклада образа жизни народов Севера; практика веры древних славян. И что он так и остается самым значимым в любой общественной структуре, но только сильно захламлен множеством усложнений и простым непониманием порядка вещей.

Более развернуто эта тема представлен в следующих фрагментах Том 2. §1.0.Фундамент эволюции. Начальные установки пп.44, 1.0.2.-32. §1.0.2.Богопознание п.80,81,82,84(а), 85 (а,б), 86, 88(б). Том 3, §2.3. Древние славянские верования; §2.5.Некоторые технические стороны вопроса. пп.33,34,35,36,37,38; §2.7. Противоречия

Вводное слово. Человек несет в себе образ Пасхи. Дело в том, что пэйсах в переводе на русский означает: пройти мимо. От этого слова произошло слово посох, как помощь в том случае, если надо нащупать им твердую почву под ногами. Также пешеход – идущий Путями Бога (пейсах один). Просто Бог всегда недосягаем для опасности, Он на Небе, то есть идущий всегда должен следовать путями, в коих он остается вне досягаемости для зла. То есть Он не твёрдость в противоборстве, а недосягаем. Человек имеет образ именно этого – он постоянно проходит мимо опасности, а потому, как сказано ранее, ему нет смысла иметь какие-то достоинства, необходимые для самообороны. Он видит опасность задолго до ее возникновения и обходит её мимо. Не борется, не противостоит. Этим путем Русь шла во все времена. Не только после Рождества Христова, но и до Него. Почему? Потому, что сам образ человека – это пророчество о том, что Сын Божий пройдет мимо смерти даже на Голгофе и этим прохождением мимо воскреснет. После Рождества и Воскресения Его, природа человека стала исповедью о Христе. Вне этого все бессмысленно.

Северный человек вообще жил в этом полном погружении. То есть он не расчищал перед собой дорогу, проходил мимо всего того, что ему мешает дойти до своей цели. Он занес огонь в деревянную избу, боролся с холодом и голодом. Жить в обнимку со смертью и при этом проходить мимо нее, и даже протискиваться мимо нее – вот природа северных народов. Славяне идут в жарко натопленную баню, лезут в прорубь, голодают в постах и везде проходят мимо смерти. Голгофа Христова хорошо вписывается в предания древних славян и потому Христианство прижилось в этих землях. Но прижиться в иных реалиях не могут сами северные народы, ибо образ прохождения мимо иной. Научная революция появилась совсем недавно. Но, не смотря на это, сама природа человека несет в себе образ только Голгофы, только адаптирована в образе жизни каждого народа по-разному (об этом в третьем томе). Давайте выясним важный вопрос о том, какими могли быть священные знаки первых людей? И почему они могли передавать учение из уст в уста. Дело в том, что всякая самая сложная мысль имеет свой первообраз или наипростейшее выражение. Для этого надо позиционироваться соответствующим образом. К примеру, чтобы понять то, как выглядит ландшафт, можно много ходить по этой местности вдоль и поперёк, чтобы понять, как расположены какие-то объекты. А может лучше подняться над всеми просторами и вся вселенная предстанет, как на ладони. Так вот древнему человеку мир являлся как на ладони, а потому все объяснения не могли быть сложными. Причём он не просто видел устройство бытия, но и сам осознал свое место в нём – на Вершине вершин. Каким мог быть понятийный язык, с помощью коего мудрец мог излагать Истину? Ну представьте себе одежду первого человека. Тела были постоянно полуобнаженными. Одежду шить он научится позже. Перед его глазами голое тело и язык тела понятен всем.

Древние видели свое тело и через эту призму созерцали окружающий их мир. Это нормально, ведь точно также через свою призму на мир смотрит любой учёный и, если он увидел свой образ в исследуемом материале, то это становится научным открытием.

Так Антропоморфность мировосприятия – норма бытия, ибо антропоморфность – это характерные свойства личности. Поэтому ученые всех направлений научного поиска, хоть и отвергли религиозную предвзятость к выражению Истины, но всякое научное открытие так и осталось характерной особенностью или свойством личности в данной сфере научного поиска. Поэтому, если ученый не узнал себя в исследуемом предмете, то и открытия не сделал. Он не кричит «Эврика» от счастья. Иными словами, перед нами тот же самый образ познания, который был свойственен самым первым людям на земле.

Именно по этой же причине, древние освоили Север. Либо они здесь жили всегда. Тогда вера древних становится коренной верой всех народов мира. Либо они пришли с Юга, руководствуясь именно этими мыслями – жизнь вечная там, где тяжела жизнь. И то, и другое говорит только об одном – о победе над собой и о национальном характере этих народов. Этот момент стал коренным стержнем всей истории народов Севера.

Если даже современный учёный смотрит на мир через самого себя, почему древний должен был быть другим? Именно поэтому, люди глубочайшей старины рассматривали тело человека, как карту мира. К примеру, все внимание было приковано на процессе продолжения жизни. Ведь сие основа и именно это надо брать во внимание нам, учёным. То есть перед нами первый элемент понятийного языка, который имеет глубокие смысловые оттенки и оный зиждется на строении половых органов и на образе их соотношения. Это свидетельствует о том, что в самые ранние времена анатомические особенности строения тела использовались, как наглядное пособие для исповеди главного принципа жизни, либо могли как-то использоваться в культе. Итак, люди во всем видели прообраз один и тот же. Тут нет у меня особого желания углубляться в эти теории из-за их некоторой вульгарности изложения, но на одном все же, думается мне, надо остановиться. А как быть? Ведь речь идёт о том, как нам вернутся к своим истокам. Надо быть готовым к таким поворотам в изложении древней веры.

В строении женского тела первые люди узрели много жизненной мудрости. Место вывода шлаков из организма пребывают в близости с детородными органами.

Для древнего это было не случайным (хотя в природе вообще случайностей нет). Он узрел в этом высший смысл. Сие нормально, ибо святой, как Бог, видит высший смысл даже бездне. Ведь Творец создал мир из ничего. В бездне нет ничего, а Бог даже в этом увидел Свой Образ и по Своему Образу творит Вселенную. Нам грешным современным свойственно видеть даже на Солнце свой образ – черные пятна, а Бог, как и святые видят даже в бездне характерные для личности черты. Этим животворится мир и торжествует над смертью.

Понятно, что шлакообразования всегда ассоциируются со злом. Отсюда ясно одно, что люди в поисках выхода из сложного положения должны были пользоваться именно этим принципом поиска истины, то есть вечности живого: тело для них – это формула поиска. Там, где много зла, где много опасности, там и есть выход в вечность живого, там детородный орган. Нигде более искать выход из положения нельзя, но только там, где много зла и опасностей.

Хорошо эта мысль просматривается в захоронениях древних людей, значительная часть которых выполнена в образе женского детородного органа. Смысл тот же. Бог посылает скорби, в коих человек всю жизнь страдал и вот теперь он вошел в детородные влагалища земного бытия для нового рождения для жизни вечной.

Это мы видим потом и на самой Голгофе Христовой. Спаситель идет в самое пекло и обретает жизнь вечную. Именно этот момент делает Христианство понятным для древних славян. Бог вписывался в само естество оскверненной грехом природы Адама. Народы мира Христа в каком-то ином виде принять бы не смогли. Поэтому, если до Рождества Христова сие выступало как пророчество, то после Его Воскресения стало исповедью.

Всё сказанное имеет великое значение, но ведь мы ведём речь о другом – о понятийном языке. То есть, осознавая такой порядок вещей, мудрец древности мог легко передавать своё учение из уст в уста. Ибо речью о мире и о спасении было само тело. Осталось только взять твёрдый предмет и начертить схему строения организма и перед нами возникнет первый знак, который неизбежно, в последствии станет какой-то буквой в алфавите. Вот это-то и произошло. Если честно, то мне не приятно вести обсуждения данной темы в данном направлении, ибо труды сии будут читать дети. Желающие сие могут копнуть самостоятельно. Но мне хочется подчеркнуть важное. Сам факт возникновения данного понятийного языка свидетельствует о том, что древний не был наивным простаком. Он уже тогда ведал о будущем Христе и стремился быть Богом, Коим он не мог быть ещё долго не по Благодати, но мог уже быть Богом по чистоте духа.

Как пройти мимо смерти? Этот вопрос волнует всех людей и во все времена. Надо жить в Боге. Жить в Теле Божьем можно только одним способом – постоянно нести покаяние и пребывать в непрестанном общении с Творцом. Пушинка летает в воздухе и следуя за воздушными потоками, обтекающими мчащейся автомобиль, не сталкивается с корпусом движущейся махины, пролетает всегда стороной. Она подобна воздушному потоку. Но, если оная запачкана грязью, то воздушные потоки перестают быть защитой от столкновения. То есть уход от опасности – это дело легкости или подобия воздуху, а в нашем случае подобия Богу. Там где воздушный поток, там нет препятствий. Там где Бог, там нет смерти. То есть, для того, чтобы жить, нужно быть «частью воздушного потока, обтекающего все твердости». То есть, если говорить прямо, то нужно бытие в Теле Бога. Нужна Божественная чистота и этого достаточно, чтобы ходить мимо смерти. Таков ключевой момент бытия вообще всего мироздания. Сие есть, хоть и не вся полнота, но важная составляющая святой Евхаристии на Литургии.

Хорошая наука воину. Ведь лучше умереть перед боем, чем во время его. То есть надо перед боем принести покаяние, посмотреть на себя, на своё внутреннее состояние духа и души. Это не просто перечисление грехов, как ныне любят делать прихожане Храмов. Если исповедь настоящая, то человек после неё уверенно идёт на любые скорби, ибо ищет искупления, ибо понимает всю глубину своего невежества и падения: «На! Бери меня Бог. Виновен я и нет мне пощады. Пусть будет по Воле Твоей. Со всем согласен.» Такой смиряется с любой своей участью. Помните покаяние разбойника перед сораспятым Христом?

Как-то после выступления по боксу, которое я провалил, ко мне подошли люди и спрашивают о причинах моего проигрыша и почему Бог мне не помог. Но ведь шел-то я после исповеди за другим совсем – за искуплением. Победа мне была нужна, но не в ущерб самому главному – торжеству жизни над смертью. А спорт – это состязание. Беда в том, что вся наша политика строится по типу спортивного состязания, а в результате никто не может встать на пути коррупции, госизмене и тому подобному.

Надо постоянно чистить свой духовный мир, чтобы нести в себе образ Пасхи и быть пешеходом. Также от слова пейсах происходит слово песня. И много других слов. Древние каждый элемент своей природы как-то ставили на служение Богу. Каждый шаг, каждый вздох и даже оправление естественных надобностей в их древнем мире осмысленны, ибо совершалось таким образом, чтобы все было сообразно пути мимо смерти. Это есть коренное определение природы мифа, в пределах коего формировалось мировосприятие и понятийный язык, который дошёл до наших дней в сильном искажении. Но всё же коренные элементы в нем остались. Есть смысл тут их разобрать

999999999999999999999999

Итак, древние традиции были антропоморфны. То есть несли в себе виденье мира через самого себя, а именно через образ идти мимо смерти, который древний узрел на строении своего тела. Как уже сказал, так было понятнее излагать мысли. А так как всякая мысль в те времена была заточена только на спасение, то эти же мысли звучат во всем и везде даже в наши дни (хотя не так отчетливо). Ничего иного из наглядных пособий в природе понятийного языка тех людей быть не могло. Поэтому, мне думается, что полезным будет дать расшифровку некоторых слов пришедших из древности. А именно те, которые имеют производную от слова «пейсах». Итак, слово писатель. В нем вторая часть слова «-тель» имеет происхождение от слова «тело». Тут два очень глубоких смысла. Если речь идет о теле или организме человека, то перед нами опыт прохождения мимо опасности, выраженный самим телом. Если подразумевается Тело Бога, то писатель – это тот, который приобщник к Телу Бога, проводник Его Образа для мира людей. Оба случая толкуют нам о самом главном для общества. Понятно теперь смысл слова исследователь, произошедшего от слияния слова «след» и «тело». Если речь идет о Теле Бога, то перед нами этот исследователь – ученый.

«Спаситель» – два слова «спас» и «тело». Тоже два сообразных по смыслу и значению слова. В одном из них не случайно слышим фонетическое родство со словом «пейсах».

«Пешеход». Два слова «пейсах» и «один». Один – это славянский бог. То есть идущий к Богу.

Если мы продолжим мысль, что тело – это формула победы над смертью – идти мимо смерти, то происхождение слова «пэйсах» фонетически прекрасно согласуется с названиями половых органов человека. Не случайно. Сей момент имеет знаковое подтверждение в цифрах:1 (один), 2 (два), 3 (три). Один – это Бог славян (знак напоминает эрекцию). Далее слово два – это транскрипция слова «дева» (знак напоминает смирение). Далее можно только догадываться, может быть 3 (три) – это беременность жены, а 4 (четыре) матерь с ребёнком на руках. В приведённых примерах, цифры арабского происхождения, но названия их звучат на славянском.

Кроме этих слов, фонетически схожих со словом «пейсах», есть и другие. Пасха, пастух, пастбище, паства, посох, психика. Если присмотреться, то видно, что все слова имеют созвучность в произношении и завязаны на одном и том же смысловом корневище, несущем в себе тот же озвученный ранее смысл – идти мимо смерти. Все народы мира исповедовали именно этот принцип бытия. Различны были понятийные языковые системы, выражающие эту суть.

Древняя вера славян несла в себе много учений

Если мы и далее начнём копать в русской речи (надо искать также и в других наречиях индоевропейской семьи языков), то увидим, что кроме слова «пэйсах» есть и другие понятия, кои имею схожие фонетические созвучия и имеют целые семейства смысловых синонимов. И надо сказать, что за каждым таким кустом примерно одинаково звучащих слов стоит целая философская доктирна, останцы которой дошли до нас в таком вот виде. Вера древних славян включала в себя несколько направлений и каждое из них имело право на жизнь только в одном случае, если оное приводило к единому для всех этих течений – к практике отрешённого умиротворения во время физически тяжелых работ, то есть к тому же, к чему стремится прийти иогин, неподвижно сидящий часами с закрытыми глазами – к Нирване. Что это такое? Как это понимать? Попробуем разобраться в нашей с вами физиологии.

Берег-река. В ходе изложения главной идеи книги, есть смысл начать с верований древних и последовательно перейти к самым важным вопросам. Иначе изложение материала будет несколько рваным. Представим, что древний житель бродил где-то по лесам и вышел к реке. Стоит на берегу её и наблюдает за перемещением воды, текущей вдоль береговой линии. И тут к нему пришла простая мысль, что движется ведь не только этот бурливый поток, но и все вокруг, и даже в нашем собственном теле течений множество. В нас также течет река. Всякий из нас помнит все перемены в организме, от раннего возраста до ныне. Помнит все биологические изменения в процессе взросления организма. В каждом из нас и вокруг нас постоянно что-то рождалось и отмирало, начиналось и заканчивалось. Смена дня и ночи, смена времен года и так далее. И вот он задает себе вопрос: почему мы видим перемещения водных масс? Потому, что берег неподвижный. (Заяц, если недвижим в траве, то и не заметен глазу.) То есть, первым условием, кое позволяет человеку видеть изменения в реке – это постоянство или неподвижность берега. Должна быть недвижимая точка отсчёта, относительно коей мы замечаем перемены. В этом же прообразе соотношения в системе «реки с берегом» устроена сама природа человека. То есть, человек несёт в себе двоичность природы, одна из составляющих коей, будем говорить образно, есть некоторый берег, относительно коего, или стоя на коем, мы можем замечать перемены всюду и в том же числе в себе от раннего детства до этих мгновений. Исходя из сказанного нам понятно многое. К примеру, постоянство (берег) – это та часть нашего естества, которая остаётся жить после смерти, как нового этапа перерождения.

Тут нужен комментарий. Дело в том, что «постоянство берега» в природе человека – это ещё одно имя или ещё один оттенок присутствия природы естества Божественной Сущности. Если человек постоянно делает акцент на ценности её, то постепенно начинает понимать важное о том, что это и есть та самая твердыня, по которой он будет ходить после своей смерти. Постоянство – это только лишь ещё один оттенок природы счастья, ещё одна грань её. Ибо в ней он осознает самое важное – счастье вечно и нет потерь или утрат её, то есть жизнь после смерти есть и будет такой же, как в данный момент. Осознавать сие – это уже счастье. Об этом чуть ниже

Ее присутствием в себе мы видим различные прообразы берега в самых различных оттенках, то есть слышим, чувствуем, распознаем вкус, запахи, измеряем температуру, твердость, все формы закономерностей во всех сферах Вселенной, то есть узнаем самих себя во всем. И ищем самих себя во всём, и познаем самих себя, и открываем в самих себе то самое новое кое всегда будет хорошо забытым старым. Исходя из сказанного, нам наглядным образом представлена природа познания. Ведь что такое закон согласно этому понятийному языку? Это форма, схема, образ или характер взаимодействия двух составляющих двоичную природу. Иными словами, если говорить образно, это форма береговой линии. Знание начала движения реки и его формы даёт возможность этим пользоваться в борении за жизнь. Так вот все учения, когда-либо созданные и когда-либо будут созданными – это разные образы одного и того же: выражение двоичной природы человека. Познай себя – познаешь мир. Это общее определение о законе, в пределы коего впишутся все множественные частные проявления его в религиозных доктринах, в философских трактатах, в разработках всех известных и неизвестных наук.

Тогда ответим на другой вопрос. Что такое счастье? Скажем об одном из оттенков счастья – это когда нет утрат. Счастье – это когда мы пришли домой и видим, что с потолка не осыпалась штукатурка, не сломалась стиральная машина, не потекли краны и исправен унитаз. А главное, счастье – это когда живы все те, кого мы любим, когда навсегда с нами наши дедушки и бабушки, которые нас любили и нянчили в детстве. Счастье – это когда здоровы и мы сами, и те, с кем мы живем. Когда хорошо себя чувствуют и счастливы все наши родственники. Иными словами, всё хорошо – это когда нет утрат. А ведь все перечисленное нами – это различные прообразы постоянства, в коем нет потерь, что свойственно тому самому берегу. Сие есть свойство одной из составляющих нашу двоичную природу и мы, счастливы только в стабильности и постоянстве. За поддержание и утверждение именно этой грани природы счастья боремся. К примеру, если кто-то болеет из наших родных, то покупаем лекарство и бережем их здоровье, как свое. Кормим своих домашних питомцев. Если мы пришли домой и заметили, что обвалилась штукатурка на стене, то накладываем новый слой цементной смеси и восстанавливаем прежний вид, наводим порядок и чистоту. К примеру, моем загрязнившийся пол; штопаем и стираем белье; вытираем пыль, осевшую на книжных полках и на мебели. И так далее. Вся наша жизнь – это постоянное стремление сберечь, сохранить, восстановить, найти, если что-то утратили. Таким образом, повторюсь, мы ясно себе представляем о том, что берег – это то самое постоянство, в коем абсолютно нет никакого изменения и значит никаких утрат, и только там наше счастье в самом чистом виде без множественных прообразов его. И, повторюсь, что это та самая часть природы человека, коя остается жить после смерти, это наше само естество, это наше счастье и смысл жизни, за который мы всегда боремся. Осознание сего дарует нам еще один оттенок Рая – радость. Об этом следует вспомнить, когда речь пойдет (ниже по тексту) о том, что природа человека имеет прообраз Голгофы Христовой.

^71-73Все это осознал тот древний, оказавшийся на берегу ручья или речки. Отсюда происхождение глагола «береги себя», беременность и Оберег (бремя и время). Если мать обращаясь к сыну просит, «Береги себя», то предполагаем иное, «останься на берегу». Смысл слова «беременность» имеет то же значение – нести в себе жизнь, то есть хранить ее от перемен. У жены влечение к мужу и она идет за ним следом. Он же идет туда, где твердыня вечности Творца – по берегу. Он трудами в поте лица расщепляет все то, что расщепляется из-за природной временности своей и оставляет ей то, что разрушиться не может – как природа берега в чистом виде. Все эти слова, производные от слова «берег», хоть и несут в себе различные понятия, но являются смысловыми синонимами, ибо привязаны к одному и тому же понятию. Ведь для славян эта составляющая нашей двоичности, коя обозначена этим словом, и есть жизнь в ее в самом чистом виде без всяких примесей, свойственных этой бесконечной бесконечности всякого разнообразия перемен.

Таково же происхождение слова «образ», кое когда-то несло в себе тот же смысл: чувственно распознаваемый и осязаемый вид берега во всем том, что мы чувствуем и видим. Очень меткое выражение свойства постоянства, кое как-то связано с другим понятием о «березе». Это дерево, кое, судя по его названию, когда-то было священным и почему-то несло в себе священное значение. Дерево несло для древних славян какие-то особые свойства, что и наделяло его особым статусом из остальных растений. Сие стало еще одной трудно объяснимой странностью только в Русской Православной Церкви – на святой Праздник Троицы в храм заносят берёзы и берёзовые ветки. Но обо всем этом нам расскажут будущие археологические открытия.

«Берег-река» на языке математики

Чтобы внести ясность в некоторые основы веры славян, думается мне, есть необходимость привести математические сказанного в предыдущей главе. Приведу ещё одну форму исповеди о Боге. Ведь для доходчивости изложения важно менять точку позиционирования и принимать свойственный ей способ исповеди о Боге. Так лучше и нагляднее предстает материал.

Рассмотрим, как математика характеризует понятие «берег-река». Это важно, ибо вносит ясность в суждениях о вере. Итак, у нас есть понятийный язык математического анализа. Как с помощью него дать определение абсолютной пустоте? Для чего это нужно? Это нужно для того, чтобы даже в абсолютном отсутствии чего-либо увидеть характерные для личности черты, ибо только так нам удастся по образу Божьему сотворить мир из ничего. Творчество Отца Небесного состоит в том, что Он как бы постоянно смотрит в зеркало и видит Своё отражение в нём. Вот это отражение Бога находит место даже в бездне, в абсолютном ничто и это отражение предстает перед нами в данном привычно созерцаемом образе, коим является Вселенная. Мир – это не Он, а Его зеркальное отражение, выраженное в Его творчестве. Подобное рождает только своё же подобие. Сообразуясь с этим, что Бог создал мир из ничего, мы должны сотворить тоже самое. Чтобы поднять жизнь там, где её нет, надо видеть в этой бездне то, что характерно живому и через созерцание самого себя в отражении возлюбить. По весне после схода снега земля пуста и оная имеет заунывный вид: в ней только пожухлая прошлогодняя трава. Но светит Солнце, принимает этот ужасный мир таким, каков он есть и, обогретая земля, вдруг начинает преображаться и даже цвести многоцветием. Тоже самое и здесь. Нам предстоит в абсолютной пустоте найти характерные для личности черты, чтобы построить из ничего целый мир и понять веру древних славян. Любящая мать в своём дитя видит Божественное и терпит все, даже если он неисправимый преступник. Её любящее сердце видит в нём живое, коему предстоит расцвести и потому всё прощает, не перестает надеяться на то, что её повзрослевшее дитя станет лучше. Иными словами, начиная поиски жизни там, где её нет – это мы совершаем естественное для нас – акт любви. Итак, мы хотим из ничего сотворить мир. Надо сказать, что в дальнейшем этот акт любви по отношению к пустоте мы проявим посредством также иных понятийных языковых систем, кои окажутся востребованными при обсуждении веры. Итак, начнём.

В принципе все легко и ничего сложного нет. Пустота несет в себе элемент постоянства в самом наичистейшем виде. Ведь в ней нет ничего изменяющегося. Нет изменений – нет распознания. Помните зайца-беляка, затаившегося в снегу. Он сидит без движения, а потому его не видно. Но как только он сделал первый прыжок, так сразу мы его заметили. Но ведь до этого момента, он был невидимым, пустотой. Хотя на самом-то деле, если мы его не видим, то это не означает, что его нет. Итак, пустота для нас – это постоянство. С помощью математики мы можем увидеть своё отражение на понятийном языке точного анализа только в данном образе – постоянство. Остается только изменить понятийный язык в пределах самого математического анализа, да так чтобы новый инструмент выражения характерных личностных свойств был бы адаптирован к нашей теме обсуждения о вере. Итак, начнём.

Если мы возьмём карандаш и попробуем нарисовать постоянство пустоты пространства, что мы получим? Точку. Она постоянна во всем? Да, в ней есть все элементы постоянства. Далее, прямая. Оная неизменная, ибо каждая точка ее связана с предыдущей, образуя цельность и угол отклонения равен нолю. Далее, если угол отклонения направления прямой один и тот же, неизменный, то это тоже будет образом постоянства. Каждая точка отклоняется от предыдущей на один и тот же угол – это окружность. Прямая – это окружность с радиусом в бесконечность. То есть перед нами точка и её множественные прообразы постоянства пустоты пространства. Это то, что попадает в поле зрения данного способа выразить пустоту пространства с помощью карандаша.

Иными словами, точка, прямая, окружность, сфера, алгебраические функции любого порядка – это всё оказывается в пределах пустоты, точнее её имена, звучащие в разных понятийных языковых системах. Точка, окружность, … – это пустота, так как несут в себе постоянство в абсолюте.

Теперь есть смысл дать определение пустоты на понятийном языке медицины. Хорошо сказал Лев Толстой о любви. «Любовь – это как мой палец, который если не болит, то я не замечаю его присутствия». Иными словами, одним высказыванием писателя мы дали определения пустоте и нарекли сразу двумя именами. Теперь пустота – это ещё и хорошее здоровье, и любовь.

Подобное рождает только свое же подобие, то есть если сказать, что мир родился из пустоты, то мир должен нести в себе образы пустоты в самых различных своих сочетаниях. Следовательно, все в этой видимой вселенной по форме будет созвучно или сопредельно, сопричастно, сообразно выразителя пустоты – точки, окружности, прямой и т.п. Вне этого цельного и замкнутого нет жизни и окружность – первый самый примитивный элемент её. С одной стороны, с позиции природы с грехом точка есть самое не полное во всеобъемлющей многогранности, а потому, хотя и несовершенное и ограниченное, и являющаяся начальной формой грядущего разрушения, но по-прежнему остается свидетельством о Творце, Его присутствием во всей Его бесконечной Сущности. Абсолютное ограничение вмещает в себя Абсолютное Бесконечной Существо. Это противоречие становится движителем эволюции, в которой абсолютное ограничение пытается быть подобным Абсолютной Бесконечной Сущности и при этом в пределах природных реалий данного бытия, в котором все вокруг несет в себе окружности, прямые и точки во множественных совокупностях. Но это не есть пустота, а только специфические способы выражения всего того, что пустота в себе несет в этих её множественных совокупностях точки, прямой и окружности. В ином ракурсе сие звучит иначе – радость есть пустота горя. Но опять же это есть выражение пустоты и нам, как рабочим научного анализа, востребована только пустота без её наполнения – без радости. Такова природа научного анализа. Человек опосредовано носителей пустоты ищет именно эту пустоту во всем. Гегель говорит называет музыку звуками из Царствия Небесного, но он не был православным, ибо звук – это уже только лишь оттенок Царствия Небесного, также как самая красивая мелодия, является совокупностью циклов (то есть окружностей, линий и точек), а потому все равно остается только лишь уникальным оттенком Царствия Небесного. Настоящая же полнота не во всеобъемлющности выражений звуковой пустоты, а в самой этой пустоте-тишине. Настоящее наслаждение в абсолютных тишине, в темноте, в иных формах бесчувствия. Бог молвит Свои Словеса неизреченной красоты именно безмолвием. Вокруг этого крутятся все религии мира и древняя славянская традиция – в том же числе. Ибо Центр Колеса Велеса можно услышать только посредством отказа от всяких движений его во вращении, что потом стало ключевым моментом нирваны в Ведической традиции. А нирвана – это центровой момент в не только в Ведической традиции, но и в Буддизме. Просто природа людей у всех одна. Тот кто услышал Словеса Бога хоть раз в жизни, тот становится пленником этой радости навсегда, он идет на любые ограничения и жертвы собой, чтобы быть в этом счастье навечно и рассказывает нам о своем счастье понятийным языком современности. Так возникла речь, потом письменность, научный прогресс – как разные оттенки религии. Для такого человека музыка утрачивает свою значимость навсегда, ибо для него звук уже становится как для нас «лезвием по стеклу». Теряет значимость и все ценности культуры. Такой человек должен всем этим владеть только лишь потому, что Бог от него требует вести за собой стадо, чтобы через него прошли все остальные. Просто такой человек не может бросить всех тех, кого родил и любит.

Хорошо об этом говорит певица Пелагея, что семье нужна тишина. Повторю вновь слова Л.Н.Толстого, когда говорил о том, что любовь – это как палец, который пока не болит, он не привлекает его внимание. То есть чувственная пустота – есть фундамент для настоящей радости. Хорошо об этом поет Анастасия Титова в песне на стихи Татьяны… «В безмолвии рождаясь, не нарушая тишину».

Еще одно имя пустоты прозвучит из уст иогина, который в своих занятиях практикой Йоги стремится к освобождению. Во время очередного сеанса медитации он старается отрешится от самого себя, а именно от всех чувств и желаний. Также как монах буддистского монастыря, он говорит, что желания – основа наших бед и проблем. Отвержись от всех желаний и от всяких мыслей, и от чувств. Только тогда на ступит освобождение, Нирвана.

Для большей полноты определения о пустоте, следует обозначить в наших умах ещё одно её имя. Дело в том, что «история без жертв не пишется». То есть представьте себе святой народ. Его люди живут рождают детей, воспитывают новое поколение и умирают. Так продолжается всегда из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Как тут сложить историю этого народа? Её нет. А вот если народ отпал от веры, начал ошибаться, то людям надо видеть уже иначе Бога через ошибки. Появляется «опыт, как сын ошибок трудных». Иными словами, нужны уже жертвы, чтобы созерцать Творца, а это горе, скорбь и боль. Иными словами, пустота имеет ещё одно имя – радость. Отсутствие горя – иной оттенок радости и пустоты.

То же самое следует сказать о природе познания. Мы видим пустоту через возмущение её. Мы видим то, чем было Солнце до того, как начались процессы распада. Мы видим материю потому, что в ней идут процессы радиоактивного разложения, точнее то, чем оная была до этого. Также как кусочком яблока во рту мы видим то, чем он был до надкуса зубами – видим цельное яблоко. Это энергия, которая переходит из одного состояние в другое и организм человека призван выделить эту энергию из продукта, чтобы оная осталась в теле, а то, что её в себе имело вывести из организма. Так вот, исходя из этих суждений, новое имя пустоты – это энергия.

Представьте себе гироскоп. Если ось его ротора абсолютно точно отцентрирована с центром масс маховика-ротора, то при абсолютно огромной скорости вращения мы даже не поймем, что внутри гироскопа что-то вертится.(Само слово энергия имеет дословный перевод – в деле, эн + эрго, то есть пока явление не заявило о себе в деле, то его мы не распознаем. То, что мы видим – это есть то, что уже чувственной пустотой не является или перестало быть пустотой. Но это не значит, что в той пустоте ничего нет.) А теперь представим, что центр тяжести чуть сместился от оси вращения. Маховик разломает все устройство, а потом начнёт крушить всё и вся на своём пути. Такие случаи были, к сожалению и они были трагичными. Иными словами, перед нами ещё одно имя пустоты – это такое состояние равновесия, несущая в себе бесконечную энергию. Пустота – это точность.

Если мы скажем, что Бог греха не имеет, то на нашем понятийном языке сие будет выглядеть так: пустота греха. Но грех – это смерть, а Бог является жизнью в чистом виде и в абсолюте. А как известно, тело – это видимая часть души, то вот какой смысл вкладываем в понятие физиологии: видимая составляющая радости, ищущей на болоте твёрдые кочки для следования к счастью в Боге. Этим верным стереотипом-установкой мы будем пользоваться всюду в своих суждениях о вере древних людей.

Для продолжения обсуждения темы этих имен пустоты пока достаточно. По мере востребованности будем акцентировать внимание на этом, чтобы дать новое имя пустоте применительно к изучаемой ситуации. Но следует подчеркнуть, что если окружность перестанет иметь постоянство в абсолюте, то есть перестанет быть подобной пустоте, то оная становится инородной ей. Тут два варианта: один вернутся в исходное – к постоянству в чистом виде. Второй – это разрушение. Все то, что инородно самой сути пространства, то есть пустоте – разрушается.

То есть, чтобы не оказаться инородным самому естеству пространства, в коем живет человек, необходимо иметь этот образ постоянства пустоты. (Отталкиваясь от этих установок, можно повернуть свой взор в мат. анализ и квантовую физику вообще. Это важно, ибо очень много идёт обсуждений о том, чего в бытии быть не может по причине своего инородства самой реалии пространства. Исключением может быть Общая Теория Относительности, в коей искривление пространства, не являясь инородным пустоте, исповедует нам тоже самое – пустоту точки.

Исходя из всего сказанного здесь мы можем приступить к изучению древней славянской веры. Каждое из названных свойств пустоты имеет значение только при соответствующих обстоятельствах и условиях. А оные не равномерны в бытии. Где-то холод, где-то тепло. Где-то море, а где-то пустыня. В самых различных соотношениях имён пустоты появляется какое-то уникальное свойство-свидетельство об одном и том же. Этих соотношений множество и о всех их говорить не имеет смысла. На усмотрение читателя, если хочет, то пусть попробует сам.

Древняя вера славян

Прежде чем начать обсуждение темы, есть необходимость сначала выявить среду, в коей разворачивается сам план явления пустоты. Ведь от этого зависит образ выражения того, чему мы дали определения ранее. Тогда, исследуя сферу проживания, мы поймём почему образ подвижничества древних имел такой вид и образ. Север с его тяжестью выживания понуждает людей много работать. «День год кормит». Более того ни спать, ни есть. Работать много и в высоком ритме. А всякая борьба всегда требует оптимальности энергозатрат и радость могла быть только в трудовых победах и человек мог быть пленником только трудового счастья. Что-то иное тут же не выдерживает никакие испытания временем. Иными словами, они не могли позволить себе то, что позволяли жители Средиземноморья или позволяем себе ныне мы.

Вера древних славян включала в себя несколько направлений и каждое из них имело право на жизнь только в одном случае, если оное приводило к единому для всех этих течений – к практике отрешённого умиротворения во время физически тяжелых работ, то есть к тому же, к чему стремится прийти иогин,неподвижно сидящий часами с закрытыми глазами – к Нирване. Нирвана – это то, к чему должно привести всякая богословская доктрина, коя получила развитие в пределах данного религиозного течения. Но что она представляет собой у славян? Для этого ответим сначала на другой вопрос: отчего освобождается иогин во время практики Нирваны? Иогин причиняет себе болевой шок, выкручивая себе суставы рук и ног и, испытывая боль в теле, ищет в самом себе ту точку, позиционируясь в коей он перестает эту боль чувствовать. С замиранием смотрит внутрь самого себя с целью достичь умиротворения. В сеансе медитации примерно тоже самое, но человек уходит от своих побуждений, желаний и мыслей. Тоже самое делал древний славянин, но вместо болевого шока от неестественного положения позы тела, он много работал физически. Да, тяжёлый физический труд – это тоже боль, от которой люди хотят избавиться. Древний также занимался поиском точки позиционирования, найдя кою он переставал чувствовать усталость и упадок сил. Древний становился Богом силой духовной чистоты. (Позднее Христом будет привнесена Благодать Духа Святого, и человек становился уже Богом по Благодати.) Иными словами, все те определения единой пустоты на разных языках понятийных систем, кои мы привели ранее, все они включаются в работу. Человек пустоту не чувствует и это основа радости. Пустотой в нашем случае становится физическая нагрузка. Почему? Потому, что оная имеет прообразы окружности – оная циклична, монотонная, периодичная. Иными словами, хоть и имеет прообраз круга, но перед нами иное выражение неподвижности (пустоты), столь важной для умиротворённого выхода из себя. Машинальность движений позволяет уму сконцентрироваться на ином. Отсюда легко выводится теория о том, что мир – это колесо. Так возникло учение о Колесе Велеса, перешедшее в понятие Коловрата. Та же самая умиротворенность духа во время такой же практики Нирваны, но уже не в уединении и в неподвижности позы, а в ином имени неподвижности (пустоты) – в процессе цикличного монотонного труда. Труд становится машинальным, благодаря чему медитация становится возможной прямо во время работы. Вот это то, к чему в обязательном порядке должна привести всякое направление мысли в пределах единой веры славян. То есть все они имеют право на существование при одном условии: понуждают человека к труду.

Потом уже у каждого человека труд становится различной степени интенсивности динамики. У одних быстро, у других медленнее, а у третьих – вообще его нет. Соответственно образу жизни порождаются и вероучения.

Теперь сделаем разбор этих течений веры Севера, кои оказались в пределах одной и единой религиозной доктрины. От каждого направления мысли дошли до нас артефакты в виде слов. Сегодня мы их употребляем всуе, даже не подозревая, что когда-то они имели особый сакральный статус. Скорее всего, каждая доктрина принадлежала не всем, а отдельному поселению или народу. Ведь для того, чтобы выражать какую-то сложную мысль надо на этом понятийном языке эту тему много наговаривать вовсю, чтобы быть виртуозом слова в данном мировосприятии. Потом уже, когда произошло воссоединение в единую систему русского языка данные формулировки прочно вошли в обиход, но себе не изменили. В противном случае, слова эти имели бы что-нибудь общее с остальными.

Надо заметить, что не произошло подмены одних слов другими, что часто у нас делается с целью выразить мысль, исповедуемую соседним селением. Они так и продолжают говорить словами того народа, в умах коего родилось это учение. Так язык обогатился новым словарным запасом. Иными словами, люди брали эти слова на вооружение, чтобы говорить об одном и том же, но уже иным набором речевого запаса. Язык не обеднел, но только обогатился. Ныне происходит такое же яление. Обилие иностранных слов хорошо гармонирует с нашим древним наречием. В противном случае, происходит отмирание родной речи, ибо она скатывается до узкого набора слов, смысл которых понятен только в контексте их употребления. Они понятны всем, ибо говорящие прибегают к общим для всех понятиям, но смысл их разный в зависимости от ситуации. Это мат. Итак, перечислим их, семейства в пределах языковой подгруппы. Одну из них мы уже обсуждали «берег-река».

Интересен момент, что мы, когда обсуждали двоичность нашей природы «берег-река», то не прибегнув ни к одному научному обоснованию, выявили еще одну сторону системы строения мира и понимаем, почему древний славянин привязал разные смысловые оттенки к одному фонетическому набору звуков – в них он видел прообразы.

Кроме слова «берег» (о коем шла речь на стр.17), возьмем куст ответвлений в пределах границ смысловых синонимов исходящих от иного понятийного корневища. Рассмотрим однокоренные вариации слова «свет». Созвучны ему такие слова как «совет», «святость», «совесть», «светило», «свой». Каждое слово имеет свое значение. Но если присмотреться, то перед нами смысловые синонимы. То есть все слова привязаны к одной общей для них идее, коя когда-то была религиозной доктриной: совет должен быть святым, чтобы быть светилом, излучающим свет; только святость имеет способность излучать свет и только святой является своим (даже если он из другого племени или народа); если нет святости, то и совет светить не способен или излучает тьму – он не свой (даже если он из родных, то есть мы видим тут жёсткое разграничение на тех, кто свой и чужой только по одному принципу – не по степени родства, а по степени приобщения к Богу). Чего-то иного такая комбинация слов нести в себе не способна и не могла. То есть перед нами будущий Христианский догмат о Боге Троице в чистом виде, который адаптирован в системе выборов в советы (к примеру, в Думу). Заметим, что в самом Священном Писании Бог называет Себя во множественном числе «Мы». Заметим, также, что все озвученные однокоренные слова имеют почти одинаковое фонетическое звучание, то есть люди, пытаясь выразить свою мысль, подчеркивали природное родство, выражая какой-то важный оттенок, созерцая его через одну и ту же призму.

Святость Бога абсолютна и только оная, в абсолюте, есть жизнь. Как абсолют, святость, всегда нам инородна, но это не означает о том, что оная враждебна. Да, оная постоянно нас осуждает в том, что мы недостаточно, хоть на абсолютную малость отдалены от Творца, но оная указует нам путь ко спасению, следуя к коему, мы всегда не точны. Оная протестует против нас, но в этом наше спасение, ибо оная не враждебна, а спасительна. Мы постоянно об этом узнаем, но благодарим Творца. Для чего эту мысль привожу здесь? Дело в том, что святой, если он враг, то этот враг не является врагом, а путеводителем во Царство Небесное. Этим Русь властвовала миром, в отличие от современных европейцев. (Именно благодаря этому настрою могло произойти воссоединение и взаимное дополнение самых различных понятийных языковых систем.) Абсолютная Истина осуждает всех, но одни вразумляют (далёких от неё) сильными ударами в образе мачехи. А другие – старались это делать любовью, как любящая мать. В обоих случаях речь идёт о жизни, но в одном – приветствуется уничтожить девять десятых населения, а в других берегут даже самого грешного – монашествующие, благодаря чему в Православии много среди святых тех, кто был преступником и даже террористом (Опта и др.).

Приведём иное разветвление в пределах одного смысла мы видим в словах «голос» и «глаз». Иначе говоря, мы являемся проводником только того, на что смотрим. То есть, говорим только о том, что мы видим. Как просто, а сколько много всего мы можем почерпнуть в этой простой мысли. Детям мы даем только то, на что мы смотрим и дали то, на что смотрели. Следовательно, надо как можно больше видеть Бога, чтобы дать детям и всему человечеству жизнь.

Именно по этой же причине, даже Сам Бог говорит нам, людям, то, что видит в нас. Очень точное выражение, революционный оттенок богословия, коим активно пользовались древние славяне, присвоив природе познания то, что было в поле их зрения, как мера всему и вся – антропоморфность. Учёные говорят правду, когда утверждают, что в миропонимании древних всё несло в себе личностное выражение. Но ведь и по сей день сие имеет место быть и не потеряет своей актуальности никогда, ибо во всём каждый человек ищет только одно – торжество живого над смертью, а это личностная характерная черта. Учёный, как и древний тех лет, ищет самого себя в природе исследуемого материала.

Мир, смирение, мера, смерть. Каждое слово несёт в себе отдельный смысл и свойственное этому слову значение, не смотря на очевидную фонетическую схожесть в звучании. Если мы все эти смыслы соединим, то перед нами открываются очертания более глубокого и очень сильного учения. Смерть не является кончиной, а живительным смирением в пределах какой-то нормы (то есть меры) ради мира в обществе. Лучше смириться с Богом перед боем или каким-то делом, чем смиряться с Ним в бою или в каком-то деле. Должно быть смирение в меру, в пределах безопасности мира и спокойствия (тоже мира). Мир должен быть в мире и может быть в мире, если есть смирение в меру. Перед нами ещё один куст смысловых синонимов, свойственный целому направлению философии и богословия, оставивший след в словарном запасе языка Руси.

«Есть» – кушать, принимать пищу. «Есть» – иметь. «Есть» – как явление в бытии и в общественной жизни. Схожее фонетически со словом «есть» «Истина» – правда о Боге. (Аналогично в немецком языке «ist» сопряжен смысловым синонимом со словом «essen» – кушать.) А вот идея религиозной доктрины: каждый из нас есть то, что он ест. Таков Замысел Божий о человеке, он должен есть только и только Божественное, чтобы быть человеком. Сие потом в будущем стало центральным моментом Святой Евхаристии и святым Причастием – мы едим Самого Бога, ибо так по природе нам естественно приобщиться к Нему. Нам нужно решать задачи. Мы слабы от первородного греха и, чтобы решать проблемы, мы должны быть Богом через единство с Ним.

Интересно, что слово «есть» очень древнее или самое древнее, а потому перешло даже в такие древние языки, как латынь и греческий языки. Следовательно, след этого слова виден и в других языках английском, немецком, французском и так далее. Как много, но и это не все.

Так как природа человека получила воспаление, то теперь принимать Его Божественное человеку стало тяжело и даже невозможно в том образе, в каком он это мог до грехопадения. То есть теперь ему вкушать Божественное необходимо только удобоприемлемо порционно, дозировано по чуть-чуть, но так как вне полноты Творца нет жизни, то людям необходимо иметь в себе только всю полноту Его Бытия. Пусть не сразу, пусть когда-то в бесконечно далёком будущем, но всю абсолютно природу естества. Поэтому-то и природа человека может быть только соответствующей – образ того, с кем Первый Адам общался, образ поглотителя малой порции – змея-искусителя. Это-то мы увидели в многочисленных раскопах: первая жизнь имела образ червей. Вот откуда происхождение форм жизни человека.

«Дух», «воздух», «дыхание». Мы являемся тем, что впускаем в самих себя. Дух Божий становится началом жизни.

«Видеть», «вид», «video», «ведать», «веды», «отведать» (прием пищи), «ответ». Эти слова входят в смысловое родство со словами «вести», «свет», «совет» и так далее. Скорее всего на этом понятийном языке выражалась доктрина следующего плана: тот, кто видит свет, тот ведает веды. Что-то иное, кроме этого набор словосочетаний нести в себе не мог, то есть привязан к Божественному или афоризма из сферы Божественных мыслей. Эта фонетическая общность слов явно была из богословского направления мышления.

«Глубина», «голизна», «голубизна», «голубь». Имеют ли сии слова общность? Думаю, что да. «Глубина», «голубизна», ведь речь-то шла только о небосводе, который в дневное время голубой. А то, что он имеет глубину свидетельствуют голуби, то есть жители неба. (Для лучшего понимания этого вопроса необходимо поискать смысловые синонимы в других наречиях индоевропейского семейства языков)

Слово «врата» имеет сопряжение со словами «враг», «вращение», «воротить», «ворочать». Почему? Потому, что это учение считалось в те времена наукой непобедимости. Тот, кто владел ей, тот обладал непобедимостью. Так ведь смерти нет и человек уже при жизни через колесо времени был возле врат во Царствие Небесное (Коловрат). А так как такой воин непобедим, то и врагов у него нет и ненависть не имеет смысла. Есть люди, которые могут помочь войти в эти врата, а также ускорить вращение нашего коловрата. Ведь победа всегда не над врагом, а над самим собой. Если этого нет, то даже победа в сражении – только лишь видимость или начало поражения. Вот здесь рождается целое учение о торжестве, о коем сказано отдельно в этой брошюре (в выводах). То есть древний говорил это слово не с призрением, а настроем любви. Этот момент хорошо виден на Голгофе Христовой. Именно по этой причине Русь приняла Христа, ибо в Нем сама суть древней веры славян выражена белой линией. Древние как раз обратили внимание на этот момент с особой тщательностью. Ведь нам ослабевшим сие в первую очередь бросается в глаза. Можно сделать предположение о том, что человечество движется вслед за Христом во Царствие Небесное в День Святой Пятидесятницы, то есть во Плоти. Но не так откровенно, как это естественно Богу, а круговым движением по спирали. Причем не умом, а самим естеством эволюции. Ведь Храм не в бревнах, а в ребрах. Как будет на самом деле, скажет история, но природа восхождения никак не связана с научным прогрессом, ибо это дело внутреннего духовного мира.

Ещё один набор слов. Ребёнок, ребята, реветь, ребе (иудейский священник, учитель, духовный лидер), раввин, ревность, равенство, рвение, ровный, (рвать). Конечно, эти слова очень сложно как-то связать и можно усомниться в том, что они родственные. Но есть одно общее, которое уверяет нас в том, что все-таки они имеют одинаковое фонетическое звучание – они привязаны к священному смыслу. К священному, повторюсь, то есть родственны в Божественном значении. Настоящий ребе или раввин ревет как ребенок или ребёнок в душе и ревнует о детях или ребятах. Такого человека слышит Бог – общеизвестно. А если сюда добавить другой куст смысловых синонимов, созвучных со словом Пасха, то перед нами должен возникнуть вопрос о том, что русский язык и древние наречия евреев, когда-то были одной языковой системой.

Еще одно понятие в самом «слове». Ему созвучно «слава» и даже «слабо» или «слабость». Также различные оттенки одного и того же. К примеру, чтобы вызвать сход лавины, бывает достаточно снежинки, которая почти ничего не весит. В этом прообразе имеют смысловые синонимы слова «слово» и «слабость». Так слабостью мир управляется и в этом его женское начало, легшее в основу Иудаизма. Если действие абсолютно точное, то достаточно абсолютной слабости, чтобы привести в движение целый мир. Отсюда следующее семейство смысловых синонимов.

Течение, ток, точка, точность. Мы видим в схожем фонетическом созвучии слов с разным смысловым значением контуры теории, кою могли исповедовать древние и в пределах коего имели мировосприятие. Для них мир, в котором они живут, вышел из точки, из коей происходит течение всего и вся. Также всё имеет сопряжение с точкой. Чтобы вернуться в рай, надо точно попасть или вернуться в эту же точку. Как просто и гениально. Для них мир – это такой сосуд, который имеет дырку, через кою исходит содержимое рая и сам рай. Попасть в него вновь, можно только через неё же, то есть идти в супротив всего этого движения из дыры. И мы видим, что такова природа живого – оное вслед за человеком старается противостоять этим токам бытия. Эта дыра, из коей исходит жизнь – само Солнце. Отсюда гармонично всё остальное и образ речи, заложенной в самом теле человека.

Итак, мы видим, что все семейства смысловых синонимов имеют самостоятельность в выражении какого-то оттенка Истины и оные, как ветви суждений от разных корневищ, автономны и друг от друга независимы. Но, не смотря на это, ведут к практике Нирваны в процессе трудовой деятельности. Перед нами просматриваются контуры мощнейшей философско-богословской религиозной системы, коя есть симбиоз целого ряда независимых, самостоятельных мировоззренческих течений. Причем каждая несёт в себе антропоморфность. Здесь мы также отчетливо видим и то, как формировался древний славянский язык. Остается бесспорным то, что этот язык был священным (каждое его слово было не таким как ныне, но только культовым, также как в свое время лист бумаги использовали только для написания священных текстов, хотя ныне бумагу используют, повторюсь вновь, даже в туалете). В нем каждый элемент имеет вектор, указующий на Первопричину всего и вся. И каждый элемент имеет вектор движения к умиротворению в Боге. То есть каждая даже самая малая вибрация звука имеет сопряжённую привязанность к одному единому общему Центру. Ничего нет просто так, ибо все (начиная с обыкновенного дыхания и заканчивая правлением естественных нужд) осмысленно в этой языковой системе и, как атланты держат над собой одну общую для всех ношу, так все направления изложения Истины сопряжены в один единый культ служения Богу в точно отцентрированном Коловрате.

Для практикующих нирвану, как конечную цель индуизма и буддизма, сие становится бедой из-за того, что данное состояние духа, которое есть изготовка для принятия вхождения в себя Божественных влияний, становится конечным моментом для возростания в Боге. На самом деле греховная пустота (праведность) динамична, то есть нужно что-то постоянно делать, ибо пустота во грехе – лишь следствие движения к Богу. Также как зеркало водной глади в озере обусловлено притоком воды. Остановить приток – погубить озеро. Так и человек вне этого поступательного движения ко Творцу пустота во грехе становится невозможной. Только стремление приблизиться к Богу становится пустотой греха. Древний славянин этот момент видел в ином. Если мы будем пытаться обод велосипеда вывести в положение равновесии, то оный постоянно падает и в состоянии равновесия его надо постоянно поддерживать усилиями мышечной массы. А если дать колесу импульс, то оное покатится и равновесие будет держать самостоятельно. Этот момент наглядно показывает цель Коловрата и в общих чертах так держится мир в его всеобщем кружении – в Колесе Велеса. Иными словами, что-то в нашем уме должно вращаться, чтобы устойчивость перед падением сама по себе имела место быть. Понятно, что это молитва. Она циклична и постоянно повторяется вновь и вновь. Но сначала надо хорошо-хорошо отцентрировать свой внутренний мир, заглянуть в себя, простить всех, уравновесить в себе всё и только после этого дать толчок к вращению – первыми словами в молении. Важно, чтобы центр масс вашей молитвы постоянно совпадал со всеми центрами бытия. Теперь начнём какое-то физическое упражнение. К примеру, идём пешком. Желательно, чтобы каждый шаг наших ног имел бы сопряжение с тем, что происходит в душе, чтобы тело соучаствовало в молитвах души. Иными словами, молитва должна быть такой, чтобы на каждом новом движении стопы, к примеру, правой ноги моление начиналось бы снова. Итак, весь путь. Физическое упражнение должно быть целесообразным, то есть сообразным цели – бытию души в Боге. Это означает, что вы должны работать не ради еды или выгоды, а ради Творца. Ещё одна грань, которая усиливает экстаз. Тут не надо бояться, ибо Бог – это жизнь, а значит и жизнь вас самих и ваших детей. Он Сам разберётся во всём. Всё сказанное можно адаптировать на своём рабочем месте производства, в сельском поле и так далее. Есть противопоказания. На самом деле, сказанное, если выполнять всё правильно – это наркотик. Но этот наркотик естественного происхождения, ибо эволюция требовала от этой радости осмысленности – добывать хлеб насущный. Поэтому к этому яду, а физическая нагрузка – это яд, который вторгается в психику, произошла адаптация в процессе эволюции. Если ум не отцентрирован точно перед молитвой, то происходит то самое «биение в гироскопе», которое разрушает психику. А, как известно, травма психики гораздо сильнее физического недуга. Вспомним Прометея из Илиады Гомера. Зевс его наказал за то, что он дал людям огонь: привязал его к скале и каждое утро к нему прилетал ворон, а потом выклёвывал его печень. За ночь оная вырастала вновь. Так происходило очень много веков. Но Прометей, был счастлив, а потому хотел жить даже в таких физических мучениях. То есть в болезни, и в лишениях человек хочет жить более ста лет, а вот с душевной травмой не может жить и часа. Человек Севера – это и есть, как бы, тот былинный герой Прометей, привязанный к скале. Этот вид «нирваны» опасен более сильным переживанием экстаза из-за того, что в нем сопряжено больше человеческой природы. Если иогин пребывает в неподвижности, то есть тело не работает, то северный движет телом в усиленном ритме Коловрата. Тело сопряжено с работой сердца и, даже более того, организм – это продолжение сердечнососудистой системы, которое соучаствует с процессе толкания крови по телу, лучше очищает кровь от шлама, лучше наполняет кислородом, ибо легкие работают в усиленном режиме. И все это стимулирует работу мозга, поддерживает ясность ума.

Дело в том, что данное состояние – лишь важное условие для возможности отношений молящейся личности с Личностью Бога. И исполнение этого условия начинается гораздо раньше. Например, с того, что мы моем руки перед едой, исполняем некоторые общественные обязанности, соблюдаем порядок внутренний и внешний. Но и это ещё далеко не всё и не самое главное.

Когда-то во времена моей буйной молодости казаки моей станицы начали осваивать землю, выделенную городом для возможности ведения сельскохозяйственной деятельности. Нам дали удел в дремучем лесу, прямо на самом хребте Уральских гор, на границе, разделяющей Европу и Азию. Первым делом, решили перегнать технику. Шла ранняя весна 1993 года. Начались первые тёплые деньки. Дороги начало размывать и наша техника увязла в мартовской распутице. Из меня помощник в таких делах плохой. Что просили, то и делал, но в решении проблем подобного рода мне никогда до этого участвовать не приходилось. Трактор ушёл носом жижу. Позади него ожидал той же участи более тяжёлая грузовая машина «Урал». Где-то следом за ними шли ещё два гружёных грузовика. После часа непонятной и безуспешной суеты, отошёл в сторонку, разгрёб мартовский снег и разложил небольшой костёр. Стало немного уютнее. Грею свои руки и поглядываю на товарищей возле провалившегося трактора. Так было досадно. Первая же поездка на эти земли обернулась проблемами, а что будет дальше с такими дорогами. Посмотрел на них и тяжесть на душе от заунывной картины. Тогда сказал Богу, чтобы простил меня, ибо в этом я виноват, по моей вине они так ошиблись с выбором дороги. Просил у Него прощения, ибо уже ведал о силе действия Благодати Божьей, все предотвращающей, ведь спал я, когда мне знающему суть дело, нельзя было спать. И вот тут мне приходит простая мысль о том, как можно вытащить технику. Мы спасли и трактор, и весь остальной транспорт благополучно добрался до места. Тогда ещё сильнее осознал силу настоящего покаяния. Богу нужна чистота и в будущее Он может пустить целесообразное, то есть имеющее образ цели – будущее, то есть только чистую душу малого ребёнка. Мне не хочется давать этому церковному Таинству такое «злое» имя «пустота», но всё же под это механическое определение попадает даже покаяние, и примирение с Богом. Представьте себе, что молодые девушка и юноша встретились в трамвае и едут в нём из п.А в п.Б. У них рождаются взаимные чувства. А мы даём этому событию имя трамвай. А то, что в нём клокочет жизнь, то все сокрыто именем конкретного названия уличного транспорта, посредством коего говорить о чувствах влюбленных невозможно или просто обобщить одним словом «трамвай». Так и в нашей обсуждаемой теме, природа пустоты динамична, ибо в её пределах вершатся судьбы мира, но при этом никак нельзя ограничиваться механичностью определений, ибо Бог – любящая Личность, настоящий Отец наставляющий покровитель, а мы Его изучаем какой-то линейкой и циркулем, после чего делаем какие-то выводы о свойствах личности. Ужас. Какое кощунство. Без личных отношений с Ним, без покаяния мир молитвы превращается в одну из форм медитации, в коей Творец предстает не Личностью, а каким-то уникальным свойством бытия. В этих же критериях следует рассматривать само понятие нирваны – это такая абстракция безволия и безмыслия, которая нам удобна при всякого рода анализе. Именно по этой причине, к этому понятию прибегаю. Для православного в пределах её, как любящие сердца в трамвае, прячется беседа Личностей. С другой стороны, под личностью понимается бесконечный спектр всего и вся, а нас интересует более узкий сегмент, частный случай. А без этого как? Ведь, хоть мы и не можем жить без всей полноты Божественной природы, но обладать всей Его полнотой сразу одновременно не могли даже до грехопадения и тем более не можем после грехопадения. Но обладать всей полнотой надо обязательно. Да нам не под силу сразу всё, но зато можем обладать всей Его Божественной полнотой по чуть-чуть, то есть приобщаемся к Нему осторожно, удобоприемлемо, малыми крупицами, чтобы не повредить воспаленной первородным грехом природе. По этому, если прибегаем к понятиям нирваны и Коловрата, то выделяем в природе Творца то, что нам в данный момент оказалось жизненно значимым. То есть то, что важно воспринять от Него именно в данный момент и в нужном специфическом образе, чтобы продолжить движение к Нему дальше. Эти свойства – лишь очередная Частица Его, чтобы стать приобщником ко всем остальным другим Частицам Его природы. Нельзя эту Эту Частицу Его отделять от Него Самого, как это делают учёные, когда что-то новое открывают для человечества. Ведь новая открытая частица – это то, что стало удобоприемлемым для дальнейшего восприятия в себя всего Творца.

Здесь есть смысл обратить внимание на то, что перед нами смысловые синонимы: «делать», «дело», «делить». Эти элементы речи когда-то были священными. Древний вкладывал в них именно этот смысл, который потом стал главным Событием каждой святой Евхаристии.

Сие есть только лишь очередной шаг в процессе дальнейшего сближения с Ним. Только лишь шаг только и только для того, чтобы после него сделать следующий с иными уже набором инструментов понятийного языка, с иными определениями и частностями явления Общего. Каждое звено этой цепи имеет связующее значение между прошлым и будущим. Об этом надо говорить, ибо если сие игнорировать и тупо принять на веру, то потом сие становится той брешью в корпусе корабля религии, через которую хлынут воды атеизма. Те, кто верил, пройдут через эти воды, как по суше, а те, кто слаб в вере и привык верить логике вещей, погибнут. А ведь надо бороться за каждого человека, ибо каждый должен вырасти и окрепнуть и встать в строй в общем борении с силами бездны. (Да, эта брешь в корпусе имеет значение для слабых в вере, но именно оная становится семенем будущих катастроф для сильных. Этим и силён Иудаизм. В нём придается значение слабости, ибо сила итак уже неуничтожима, ибо оная есть Сила, а вот слабость становится знаковым звеном в цепи.) Не таким ли был будущий апостол Пётр, когда усомнившись во Христе, начал тонуть. Ведь как можно назвать трамваем любящих друг друга сердец или, наоборот, трамвай, как разновидность общественного транспорта, любовью. Это только лишь путаница в понятиях. Человек, если не подготовлен, то отвергнет такие определения, а что-то взамен не найдёт. Прошу мудрых отцов Церкви быть терпимее, а справедливую от них критику принимаю.

Одному старцу было такое вразумление. Каждый день он исполнял все правила, установленные уставом монашеской жизни. И вот он однажды видит беса на том месте, где он исполняет молитвы, который скороговоркой бубнил тексты молитв. Бестия пародировал инока. Тут старец узрел самого себя в нём, что Бог не слышит такие молитвы, ибо нужно сердечная и умная сосредоточенность и благоговение перед Отцом Небесным. Об этом же нас учат все отцы Церкви, когда упрекают нас в том, что во время службы наш ум носится где угодно, но только не в сосредоточения в молении. С этого начались все величайшие грехопадения начиная с Адама. Первый человек утратил (можно сказать, молясь заснул) внимание на Творца, отвлекся и с этого момента история человечества пошло по иному пути – пути искупления в страданиях, хотя молитва вроде была.

Эта отрешенность в молитве, как важное основание веры, выделенным жирным шрифтом указывается в молитвослове: «Восстав от сна, прежде всякого другого дела, стани благоговейно, представляя себе пред всевидящим Богом, и, сотворив крестное знамение, глаголи: Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная: и тогда рцы молитвы сия не борзяся, со вниманием сердечным: …» Или вот "Таже постой мало, дондеже утишатся вся чувства: тогда сотвори начало не вскоре, без лености, со умилением, и сокрушенным сердцем. Рцы сие: Блжен мужъ…: тихо и разумно, со вниманием, а не борзяся, якоже и умом разумевати глаголемая" Ключевой момент, знакомый нам из учений о нирване буддизма и индуизма призыв освободиться от всех желаний, мы видим в словах: «Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная».

Некоторые комментарии и пояснения

Без этого отрешения в прообразе нирваны – нет молитвы (нет единство центра масс маховика гироскопа с осью вращения – это ещё один прообраз покаяния) и вообще ничего нет. Именно этим сильно Православие и без этого нет веры и бесполезны богослужения, ибо они без этого становятся пустым ритуалом, а не Праздником всех праздников.

Некоторые комментарии и пояснения.

Литургия в Божьем Храме не является завершением шести дней радостного творчества усилием радости. Но оная включает в себя все дни недели, ведь стяжая именно эту радость все шесть дней недели верующий человек должен нести в Храм (по образу и подобию того мужа, несущего кувшин воды в день опресноков, где вода есть прообраз радости Божественной), чтобы в седьмой день Воскресенья принять участие в завершающем Празднике радости – во Святой Евхаристии – в первую очередь. Также счастье необходимо соделать сопряженным с общей радостью коллектива. И, чтобы оное было понятным для всего общества, надо получить напутственное слово и благословение самого уважаемого духовного авторитета. Прошу заметить, что речь идет не о деньгах, не о продуктах питания на панихидный стол (хотя эту жертву Бог принимает), а о радости духа, которая нуждается в упорядочении, в дисциплине, в духовной коррекции, ибо оная должна миротворчески вписаться ещё и, кроме всего прочего, в общий ритм жизни народа.

Человек рожден во Царствии Небесном, сотворён Радостью, а потому счастье в Боге – это его сущность природы в самом чистом виде. Организм, как видимая часть души или видимая часть естества радости. Поэтому, физические страдания, к коим относится физический труд и напряжение мышц – это очищение души от греха. Хотя, так говорить некорректно, ибо на самом-то деле душа обретает свой естественный образ во время физической нагрузки. До этого момента, пребывая вне этого состояния, имел место быть душевный дискомфорт. Физическую нагрузку душа перестает замечать, если оная циклична, монотонная и становится, как бы частью физиологического процесса, также как дыхание пищеварение и так далее. Если оная имеет периодичность сообразную движению по окружности, то для души оная становится такой же пустотой вакуума, как и сама пустота, не поддающаяся чувственному освидетельствованию. Нагрузка очищает душу благодаря активации физиологических аспектов, ибо в мозг поступает кровь более богатой питательными веществами и более насыщенной кислородом. Ведь наш организм – это более внешняя камера сердечнососудистой системы, коя также сопряжена в её главной функции – питать мозг. Ясность ума – важный показатель здорового образа жизни. Перед нами всё отчетливее проясняется человеческий лик в аскезе и её множественных естественных спутников в виде научного анализа всех отраслей научного поиска. Все абсолютно учения в конечном счёте заточены на одном – улучшить связь человека с Богом через максимальную работу мозга. Более точные науки об этом «переживают» опосредовано, не так явно, как хотелось бы. Итак, тело – это видимая составляющая радости, коя видит впереди Абсолют радости и движется к Нему через это топкое болото, коим является мироздание. Радость нащупывает кочки, на которую можно опереться и идти дальше пасхально мимо всего сонмища опасностей ада. Но, нахождение радости в аду нисколько не меняет природу естества человека – он остаётся природой счастья. Да, он тот же – радость, хотя и в бездне. Благодаря чему и мир вокруг него становится подножием Престола Божьего, то есть составляющая Царства Небесного.

Таким образом, сам организм человека – это такой иммунитет ко всему тому, что в пределах земли может эту радость омрачить. Представьте себе, что вы никогда не пили алкогольный напиток «Русская водка». Вот вы делаете первые глотки в своей жизни, от чего испытываете страшную боль, жжение в глотке. Если бы так было каждый раз при употреблении, то вы к этому напитку никогда бы более не прикоснулись. Алкоголь – это яд, от воздействия коего человек получает травму (химический ожог) и потом неизбежно восстанавливает свое здоровье. Но так как, преодолев этот барьерный шок, человек испытывает радость, то оная становится стимулом такого пути к счастью даже через такие вот жертвы в барьерном болевом шоке, ибо духовное счастье, основа жизни, гораздо сильнее всех физических мук. Сообразно этому сложена вся жизнь человека. Бытие в радости становится устойчивым благодаря приобщению к радости через этот скорбный путь и человек попадает в плен этого пути к радости.

Вопрос в другом. Да, преодолел «вкусовой барьер», а полезен ли он для свидетельства о Боге в ином – для продолжения жизни? Может для жизни в более полном проявлении важнее преодолеть другой «вкусовой барьер»? Ну к примеру, вспахать землю и посеять рожь, и собрать урожай? «Вкусовых барьеров» множество и они все требуют преодолеть самого себя и что, будем все их преодолевать? Спортсмены много работают над телом и как это назвать, кроме греха библейского Анона?

Поэтому не будем отвлекаться на то, что к полноте жизни в Боге не имеет отношения, а разберём случай с тяжелым физическим трудом. Да, нагрузку надо тоже отнести к разряду покушения психику человека. От её тяжёлого воздействия организм человека, как видимая составляющая души, также получает травму, преодолев которую обретает счастье. Точнее, счастье он и без этого имеет, но физический труд очищает счастье души и потому кажется, что скорби делают счастливыми нас, хотя, на самом деле, то есть оные призваны очищать счастье. Изначально, тело человека нужно было только для этого, но позднее в древнейшие времена страдания стали осмысленными, то есть стали процессом добывания хлеба насущного. К этому яду человек также адаптировался и адаптируется ростом мышечной массы и выносливости, но данная способность востребована и получила развитие в течение эволюции. Физический труд – это такой способ быть в Боге через приобщение к Нему не только самим физическим процессом, но посредством вкушения добытого в поте лица хлеба насущного. Физический труд – это не только экстаз динамики вращения Коловрата, но и польза. И потому сие, в отличие от алкоголя, не становится инородным. Люди от посильного физического труда не умирают, как от водки, и быстро восстанавливается. Восстановление происходит в течение либо одной минуты, либо несколько часов. А что мы видим в обществе, парализованном трудами малых напряжений. Люди, испытав барьерный шок, так и не смогли его преодолеть и предпочитают «царствовать лежа на боку». Хотя, там за барьерным шоком есть радость, надо преодолеть этот барьер, чтобы стать пленником такого образа приобщения к счастью. А ведь природу деторождения не обойти стороной. Да, можно вести малоподвижный образ жизни, но деторождение требует физической крепости тела. Ведь, чтобы дать толчок новой жизни, нужна крепость.

Итак, для людей нужна динамика физического труда, как воздух, как вода и продукты питания, ибо это важная составляющая плодотворного функционала мозга. Данный образ жизни становится устойчивым благодаря тому, что человек при верном настрое ума (нужно соцентрировать его с Центром мира), сосредотачиваясь в деле исихазма, выполняет огромный объём работы (а именно непосредственного общения с Личностью при отрешенности от самого себя в прообразе нирваны, но уже не в телесном покое – как это практикуют йоги и буддисты – а прямо во время физической нагрузки). Тогда наступает такая болезнь, которую называют трудоголией. Но почему называют болезнью? Ведь это труд? Эту «болезнь» в старину называли Коловратом, вращением с высокой интенсивностью, благодаря чему человек не может лежать, а успевает всё больше и больше, всё сильнее и сильнее этим подминая под себя Вселенную. Хотя может быть это единственная болезнь, от которой нельзя лечиться. Но это, как беременность женщины, – единственная болезнь, которая установлена Самим Богом и женщина счастлива нести эту ношу. Человек ищет покоя не телу, а духу, а потому требует работу во время отдыха и отдыхает лишь сменяя один образ труда на другой (в прообразе Колеса Велеса). В противном же случае, человек будет искать прекращения работ и отдых, то есть «где бы не работать – лишь бы не работать» (если есть «биение в гироскопе коловрата», то лучше его вообще остановить – такова природа лени). Этот плен радости в трудоголии делает человека свободным, ибо людей уже не запугаешь плохим бытом – они даже сами туда идут. Бог творил мир силой радости. А потому, если нет образа Божьего в этой кондиции духа, то это становится болезнью, а если во время или после тяжелых физических нагрузок в душе нет веселья, то была травма психики. Мы работаем физически не потому, что хотим получить пенсию в конце жизни, а потому, что это форма общения с Богом. Более полное переживание всей палитры счастья и этот момент делает наш образ жизни устойчивым. Мы дышим, перевариваем пищу не потому, что у нас огромная сила воли или силу духа, а потому, что это форма богообщения. Мы во всём приобщаемся к Нему, что и есть условие счастья нашего. Представьте себе, что вы пассажир авто, а потому едите в салоне его. Но можно быть частью авто совсем иначе – вместо переднего колеса. Тогда движение превращается в смертоносный ад, хотя в обоих случаях человек остается пассажиром. Но один образ не устойчивый и человек не хочет к нему возвращаться, а другой устойчивый, ибо его тянет ещё и ещё сесть за этот руль. Как-то так.

Представьте себе иное, что вам надо нести кувшин воды. Вы идете и выбираете себе удобоприемлемую дорогу для того, чтобы не расплескать содержимое сосуда и не выронить его из рук. Труд, каким бы он тяжелым не был, не должен мешать человеческому счастью богообщения, не должен скрадывать радость. Вот вы выспались и у вас хорошее утреннее настроение с этого момента вы должны так построить схему движения, поставить свой образ мышления и труда, чтобы сберечь не утраченным этот заряд бодрости до самого вечера. Точно также с посещением Храма в Воскресный день, где человек должен получить заряд счастья и умудрённый опытным духовником несёт эту свечу мимо всего того, что её омрачает до следующего воскресного дня. Вот в чем смысл евангельского сюжета накануне празднования праздника опресноков.

Следует заметить, что в той степени, в какой в организме людей южных народов выработан иммунитет к ядам и болезням, для северян наиболее сильно выработан иммунитет к ядам, кои мы называем физическим трудом и холодом зимы. К примеру, народы, которые живут среди виноградников, нет такой алкогольной зависимости, в то время как чукчи становятся «отпетыми» алкоголиками после стакана выпитой водки. Нет природно сложившегося иммунитета к ядам.

Бог творил мир силой радости, а не силой воли. А потому только силой радости всё в мире устойчиво и имеет крепость, и безопасность. Радость – это душевный покой, а потому все вокруг несет в себе именно эту реалию – несет в себе покой в разных формах проявления. Это важное замечание иной раз путается даже у святых отцов, либо они имели ввиду именно этот момент (все таки, исполнение заповедей Божьих и бытие в Благодати Божьей – не одно и то же. Царствия Небесного посредством исполнения заповедей Божьих невозможно удостоится, ибо нужна Благодать Духа Святого, как радость в самом чистом виде).

Все дороги ведут в Храм и человек в Храм идет всегда в каждое мгновение своего бытия. Бывают такие препятствия, которые уводят человека в сторону. Бывает, что этих препятствий становится множество, как в аду, но движение души к Богу не заканчивается и без покаяния это движение к Нему по мытарствам из-за грехов становится вечным. Человек в трудоголии становится свободным, если оная активирована не на чистоте духа, а на Сущности Бога Духа Святого. Ведь чистота души не имеет ориентирующего значения. В пределах чистоты побуждений на помощь спешат даже бесы, но всегда не вовремя, не к месту, то не в меру мало, то больше меры, то ниже, то выше, то левее, то правее. Из-за чего их чистые побуждения всегда «медвежья услуга», а потому их боятся.

Вне естественной свободы, коя дана трудоголией, для того, чтобы идти к радости каким-то альтернативным путем – алкоголь, плотские утехи в блуде, наркотики, красивые вещи и так далее – все эти проводники радости, требуют денег. Вот тут и начинается власть доллара. Человек вне естественного порядка вещей Коловрата, не может быть свободным. Повторюсь, что в Божественной радости посредством трудоголии нет этого. Человек, который по заповеди Божьей ест Божий Хлеб в поте лица, становится свободным и его, как и наших русских святых отцов, тянет туда, где тяжело – они также заселяют острова, пещеры и болота. Покоя и радости требует не тело, а дух. Такова физиология человека, а потому следом за строгими отшельниками идут уже люди семейные, чтобы от них научившись полноте всеобъемлющего счастья в Боге, также как они быть причастниками радости Христовой по тому же самому пути самим и главное научит своих детей следовать им.

Все дело в том, что надо верно давать определение о человеке. Человек – это видимая часть Солнца, также как солнечный зайчик – хоть и производная, но уже или ещё часть этой же звезды. Вне Солнца нет человека. А потому, если во время или после тяжелых физических нагрузок в душе нет веселья, нет прежнего единстваСолнцем, то произошла травма психики. Постоянный труд, сопровождаемый травмой психики калечит человека и он начинает вырождаться. В этом война не только с Россией, ибо этих людей, которые идут к радости через физический труд, целенаправлено обалгивают в самых тяжких грехах. Дело в том, что тело человека, как видимая часть души, только в одном случае имеет жизненно важную актуальность – если оное сопряжено с молитвенным деланием души. Как только тело оказывается вне молитвенного общения души с Богом, так сразу необходимость в нём отпадает. Более того, тело становится врагом душе, ибо тело начинает мешать. Это как корабль в море, корпус коего сопряжен с каждым членом команды в деле выживания. Но, как только, в днище судне образовалась брешь, так сразу же всё меняется с точностью до наоборот. От корабля надо сразу же избавиться, ибо теперь он тащит людей на дно. Сие есть груз на шее тонущего. Точно также и тело человека, вне молитвенного общения с Богом становится тем самым злом, кое тянет душу в ад. Вот тут-то всё и начинается. Душа рубит всё то, что связывает её с адом – начинает убивать тело или всё то, через что ад проникает в душу. Понятно, что речь идёт о разного рода ядах: секс, алкоголь, истеричность в битвах, деньги и так далее.

Примечательно, что в широтах Средиземноморья относились к телу, как злу. Об этом говорит Платон. Если славяне видели в теле инструмент для радости общаться с Богом, то люди Византии – нет. От тела исходит все беды. И потому благом считалось быть строгим к телу, изнуряли его постами и непомерными тяготами. Но не ради молитвы, а ради того, что оное душе вредит. Мне думается, что тут надо быть осторожнее с формулировками и как раз у народов Севера сие имеет гармоничное раскрытие сути вопроса. Если бы северяне не нашли гармонию симфоничного сопряжения тела и души, то в таких суровых условиях выжить невозможно. Тело не может быть врагом душе, ибо в таком качестве оное возникнуть не может в бытии.

Вся трагедия в том, что мир перенял без должной осторожности духовные ценности когда-то цветущей Византии. Но чем отличается мировосприятие Византии от славян того времени? Если мы будем изучать философское наследие, то увидим это коренное отличие. Для них плоть человека – это зло, через которое душа много страдает, приобщается к похоти и ленится. Тогда появляется цель жизни – обуздание плоти. Даже в высказываниях признанных учителей Церкви этот момент как-то заявляет о себе: «Если душа тяготеет к духу, то будет жить вечно. Если к плоти – погибнет. Выбор за душой, то есть оная либо вечна, либо смертна». То есть тело, традиционно, предстает как источник зла. На самом-то деле, тело призвано также молиться Богу и вне этого плана плоть не мыслима, но через душу и через душу стремится в вечность вслед за ней. Цель жизни не обуздание плоти своей, а через душу соединить её с Богом и через неё все мироздание привести к Нему. Если будет единство души с Творцом, то обуздание – это только лишь сопутствующий момент. Это, кстати оказало главное влияние на возникновение научно-технического прогресса, ибо главная цель его – увековечить телесное бытие в прообразе святого Вознесения Христа на святую Пятидесятницу. Тело стремится быть вечно, побуждая душу искать всё то, что этому вспомоществует. Вот где расхождения. Хотя, мне думается, что научный прогресс создает только лишь обманчивую видимость, ибо верхом на коне или в салоне авто в Рай не заедешь. Можно только довести аскезу до такого состояния, в коем гармонично одно состоит в сопряжении с другим. Тело сослужит душе и душа ходит дорогами максимально удобными телу.

Отсюда отношение к человеку. Человек злом не может быть в любом случае. Он есть добро и ввести его Коловрат в гармоничное сопряжение с общественными циклами – это соделать его счастливым естественным для него образом, без ущемления в нём его внутренних свобод. Только такой инородец становится братом. (Именно по этой причине слова «брат», «врата», «воротить», «вращать» и «враг» имеют фонетическую созвучность со словом «Коловрат», ибо принадлежат одному смысловому понятийному корню. Когда-то они принадлежали единому учению. На основе этих слов можно примерно судить о самом направлении учения, одного из многих развитого в пределах религии славян.) Так вот победа – это никак не результат какого-то хитрого манёвра, это не удача или хорошее техническое решение. Победа – это оказаться в плену у этой радости быть в счастье, то есть частью Бога, когда тело общается с Богом через душу. Говоря проще, надо просто счастливо жить и чем сильнее учение, тем счастливее жизнь, тем крепче плен, тем устойчивее государственность. Просто жить счастливо и этим пленить всех остальных. Может кто-нибудь из всех остальных более счастливый, то в плен берёт уже он.

Пример гармоничного сопряжения души и тела, в пределах коего происходит все эволюционные перемены в жесточайшем естественном отборе хорошо и наглядно выражено в отношениях любящих друг друга мужа и жены, а именно в самом акте телесной близости. Это всегда желанное и люди в плену этой радости и физические нагрузки также идут в пределах естественно дозволенной радости. Эта же самая тенденция проецируется в более широких масштабах таких же межличностных отношений в пределах оптимального соотношения душевного счастья и физической нагрузки. Всё то же самое, только в нашем случае, межличностное общение с Богом. Нет перенагрузок, нет какого-то даже малого насилия над собой, нет даже самого малого ущемления счастья, ибо все в пределах физиологической возможности работы сердца, составляющей коего является весь функционал организма. Человеку надо напитать мозг всем необходимым для ясности ума для радости единения с Личностью Творца. Физическая нагрузка, как сопряжение рабочему процессу сердечнососудистой системы, заточена в первую очередь на обеспечение работоспособности ума. Наше тело двигается, шевелится, обеспечивая насыщение крови всем необходимым, далее снабжается ею мозговые клетки, далее выводится весь отработанный шлак из головы. Это самое главное и в пределах этого телесного шевеления и движений есть возможность вести какую-то хозяйственную деятельность. Вот как стоит вопрос. Но никак не достижение цели в ущерб обеспечению работоспособности мозговых центров. Как в близости мужа и жены движение направлено на более полное единство личностей, так и всякая внешняя хозяйственная деятельность всегда останется только и только в пределах физиологии этого же общения между личностями. Что-то вне этого плана Божьего становится злом. Может быть звучит не очень убедительно, но так строилась экономика у древних. То есть они что-то делали для поддержания внутреннего тонуса, а не для того, чтобы построить или создать. Всякое творчество могло быть только в границах физиологии, как составляющая процесса высокой активности мозга и поддержания ясности ума сердечнососудистой системой.

Что такое аскеза? Это никак не бичевание плоти, как источника зла. Аскеза – это никак не подавление похоти тела и не цель её обуздать. Всё то, что дано Им злом не может быть, но сопредельно счастью. Если организм оказался вне составляющей счастья души, то тогда да, оное несёт в себе злое. Представьте себе, малышка раскинув ручонки бежит навстречу своей маме, которую она не видела несколько часов. Она просто летит в объятия. Тело ребёнка в данный момент понуждается к физической нагрузке – вот что такое аскеза.

Представьте себе, славянскую женщину. Её не ограничивают в свободах, ибо радостью любить она сама по своей воле идёт на всякое ограничение себя и ей иного не надо. Другое дело, её надо научить, чтобы она себя не надорвала в порывах сделать доброе. Вот что такое аскеза. И представьте, что вы вышли из парилки, окунулись в холодную воду и теперь отдыхаете на кухне с роднёй. У вас душа и тело «в унисон поют» в умиротворении. Как такое состояние сохранить как можно дольше? Или вы голодаете и у вас на душе ангелы поют. Как сберечь такое настроение? А ведь именно такое расположение духа должно быть у человека перед молитвой и во время неё. Бог иное не принимает, ибо иное Ему не подобно. Какие препятствия надо обойти стороной, чтобы такую радость не умалить и сохранить. Вот где наука должна быть и, в принципе, даже об этом не ведая, оная всё равно кружится вокруг этого центра, даже не осознавая сего.

Самый важный вопрос в том, как найти золотой консенсус между духовной радостью и процессом физической нагрузки? Этот вопрос самый-самый главный. И там много всего такого, о коем надо говорить. К примеру, Коловрат физиологии, надо соцентрировать с Коловратом молитвы, а также соцентрировать с Коловратом суточного цикла, далее недельного и годового обращения. С какого дня надо начать исчисление нового цикла, чтобы быть в тонусе всего остального? Нужно построить Стоунхендж, ибо он помогает точно знать начало-конец годового цикла. Сие становится тоже человеком. Неверное имя человеку – это условие закабаления, привязки к доллару, основа бизнеса на искалеченных судьбах людей. Более того, пытаются эти пути узаконить, сделать даже религией в стиле древних традиций. Люди идут и более не возвращаются. Так народ, утратив радость, начал вырождаться. Вырождение же только в одном случае угодно Богу – когда человек принял аскетический подвиг радостью – этот момент является основой демографической политики. В противном случае, начнется саморегулирование через кровавые жертвы – просто третьего не дано, нет в природе.

Имею смелость сказать, что русский и другие северные народы отличаются от южных именно этой особенностью организма – быть в нирване во время физического труда. Именно от сюда родство с понятием нирваны, именно от сюда взяла Веданта свое представление об отрешенни себя во время практики йоги. Это есть та же самая кондиция состояния духа, только уже оказавшаяся в иных условиях жизни – там, где нет надобности быть в постоянном труде (А.Ф.Лосев в своей книге «Хаос и структура» говорит, что это лишь иное имя инобытия), где день год не кормит. Он заменил естественное для жизни в северных землях бытие в постоянном тяжелом труде, болью в суставах в противоестественной позе практикующего, оказавшегося на полуострове Индостан. Когда человек испытывает боль в суставах (а равно во время нудной физической нагрузки), он лучше видит в себе то, акцентируясь на чем, человек перестает чувствовать мир и эту боль – в том же числе. Таким образом, получает то, что называется освобождением (для того, чтобы видеть белое иогин искусственно создает черное в отличие от северных, которым это черное постоянно несет сама природа и условия выживания, ибо не тело требует покоя, а дух через движение тела). После этого приходит привыкание и человек утрачивает прежнюю остроту зрения и, чтобы этого не было, йогин вновь усиливает до возникновения боли. Именно это условие очищения способствует ориентации живой души, о которой говорил Святейший Патриарх 18 июня 2017 года в православный Праздник всех святых, что язычники, не ведая о Ветхом Законе согласно естеству своей природы исполняли Ветхий Закон, ибо живо было духовное сердце, которое разграничивает плохое от злого. А если разрушается духовное сердце наступает смерть, как сказал Святейший. То есть позиционируя себя на распознанном в себе островке отсутствия боли, обозначившимся в болевом шоке, человек понимал, что этому естеству грех противоестественен, ибо грех тоже приносит боль не телу, но самой душе. Так живая душа получает своего руководителя – совесть. Человек, оказавшись на этой духовной суше посредством практики выхода из себя, созерцает мир через эту призму и, когда ему в руки попадают кисть и краски, начинает рисовать то, что ему открылось. Не важно какие это краски…, ибо это может быть материализм, математический анализ, обществоведение и так далее, но пишет он ими один и тот же пейзаж. Так как практикующих нирвану во время монотонного физического тяжелого труда много (а неподвижность иогина также нужно отнести к монотонности физического труда), то и учений также родилось множество и все они – одна и та же картина, об одном и том же, об одном и том же виде, открывшейся с той же вершины. Современный учёны также «рисует» то же самое на своем понятийном языке. Именно поэтому, каждое учение, родившееся на Севере приводит к одному и тому же: к практике Нирваны в процессе трудовой деятельности. В те времена считалось, что учение только в одном случае имеет право на жизнь, имеет право исповедоваться, если толкает человека к Нирване. Иными словами, не важно как исповедуется мир, но лишь бы вел человека к Нирване (через труд в том же числе). А перед взором современника встает иная картина, мы видим уже хвост этой кометы и нам открывается степень нашей испорченности: мы думаем, что древний обладал огромной силой воли и духом. Но это очень страшное заблуждение, ибо так думал и сильный волей, трудолюбивый Каин, убивший брата Авеля. Трудолюбие, которое травмирует психику – грех, ибо рождает воспаление души и такой человек способен на злое. Да, он держится, пока не видит оправдания своему преступному деянию. Но как только он найдёт в своих намерениях высшую справедливость, так сразу он зло сотворит во имя правды и того же добра. А «умные и добрые дяди» найдутся всегда и помогут ему в этом, сформируют «учение», освобождающее их душевное зло. Ну как же… он горбатится, силы свои отдает и здоровье, а вот эти на этом наживаются и жируют. (Случись что-нибудь, они же будут искать другой справедливости – виновных в своих преступлениях. Они считают, что их обманули, хотя дело-то в них самих.) Дело всё в том, что в те времена у греха было совсем иное имя. Не такое, как у некоторых православных: Христос все грехи мира взял на себя и теперь покаяния на исповеди достаточно. Тогда сие означало иное: согрешивший человек остановил вращение своего Коловрата. Иными словами, теперь у него нет сил и настроя на прежнюю динамику жизни – он «выпал из эшелона», как говорят летчики, не справился с управлением авто на большой скорости.

Если во время или после тяжелых физических нагрузок в душе нет веселья, то была травма психики, постоянное житие с которой приводит к постепенному убийству рода, а потому о какой-то живучей альтернативе этому мы ничего не знаем – осталось в прошлом навсегда. Для того, чтобы восстановится и вновь пребывать в естественной ему кондиции счастья, нирване, ему уже востребован иной образ жизни, в соответствии с тем, в каких природных условиях он оказался.

Что такое восстановление Царства Небесного после грехопадения? Дело в том, что отвлечься от Творца – это самое страшное для человека и для всего живого вообще. Представьте себе, что человек, стоявший на берегу, оказался в глубокой воде. Теперь, для того чтобы ему дышать и как прежде видеть Солнце, необходимо постоянно выполнять определённый набор движений в поте лица. Но это тот же самый человек, только с иным образом жизни. То есть та самая нирвана, как готовность души к общению с Богом, достигается иным образом – востребован интенсивный труд в поте лица северянина, а не болевой шок от противоестественной для тела позы практикующего Йогу и не искусственное освобождение от всех желаний – но в обоих случаях активирована одна и та же составляющая природы человека, стяжается та же самая кондиция духа. Точнее все наоборот, после Великого Перехода монотонный физический труд так и остался монотонным, ибо умиротворенная поза в покое иогина – это тоже цикличность, но уже равная нолю, то есть такое положение тела, как машинальность движений, также не отвлекает ум, делает его привязанным к Богу. Человек может заснуть в Боге, в объятиях Его. Почему такой вид практики выхода из себя оказался востребованным? Потому что изменилась среда обитания, из-за чего изменился образ жизни, а значит то, через что приходила радость бытия, именно то, теперь не востребовано из-за изобилия. А сама по себе нагрузка без целесообразности или без сообразности цели становится бессмысленной. Каждая фибра бытия должна быть заточенной на единство с Творцом. А если этого нет, то уже меняется её положение – просто мешает быть человеку в нирване. Востребовано теперь иное – «… Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная: …» Иными словами, так как на Севере нет того изобилия, то труд имеет значение, как ещё одна грань полноты для бытия в Нём, то есть оба образа богообщения идут в связке, что в совокупности многовариантно выразилось в образе жизни общества северных народов.

То есть все то, что востребовано во время монотонного рабочего цикла, теперь уже становится необходимостью, причем также самой первостепенной – нужно особое состояние настроя психики. Просто во время нагрузки или при болевом шоке (посредством трудности) мы сразу видим то, что делает страдание (из-за нагрузки или боли) не зримым, как бы лишь через черное нам открыто белое. Вообще богообщение имеет двойственность, в зависимости от того, какая природа включена в богопознание. То есть когда нет того, через что мы видим Истину или, если нет белого на фоне чёрного, то востребованным становится сосредоточенность ума на Боге. (Можно казать ещё проще, если мы перестали смотреть на свет, то тут же узрели темноту и потому осознали в сравнении одно с другим – история без жертв не пишется.) Это ключевой момент Священного Писания, обозначенный в Книге «Бытие» и как-то искаженно выраженный в Веданте. Ведь просто отказ от желаний или от всего «черного» (отказ от темноты ради света), свойственный Индуизму, приходит автоматически при живительном общении человека с Личностью Бога (вместо отказа от темноты теперь предлагается просто смотреть на свет), что несет в себе гораздо более всеобъемлющую полноту счастья. Это ключевой момент утверждения государственности посредством самого сильного цементирующего материала – радости в чистом виде. Итак, то, что было востребованным для созерцания Бога на Севере, теперь уже, в Индии, оказалось не нужным, а потому даже уже мешает этому процессу созерцания Бога через нутро самого себя. Теперь тело не очищает душу, а требует своего, а через это приходит самое страшное – человек начинает отвлекаться. Так как не востребовано в радости, то обретает противоположность – отмирает, как не нужное и этим причиняет боль от болезней.

Так как уходит полнота счастья, и приходит боль, то человек искусственно прибегает к ограничению всего того, что ему мешает видеть эту радость. Он принимает какой-нибудь яд, способствующий этому ограничению помех. Так появляются в обиходе наркотики, табак, алкоголь или все то извращение, которое обозначилось в некоторых течениях буддизма, упражнение йоги. Вот почему все болезни от безделья, в коих формируется новое определение о человеке. Человек видит Бога теперь не посредством физического монотонного труда, а посредством иного «черного» – болезней тела. Говоря проще, если не болят мышцы после трудов в поте лица ради беседы с Богом, то болит всё остальное ради той же возможности беседы с Богом.

Понятно, что говоря о нирване, речь идет не о Благодати Духа Святого, сошедшего в День Пятидесятницы, но о том состоянии человеческой природы, благодаря которому он может входить в общение с Личностью Творца, то есть может распознавать Божественное влияние. Человек имеет возможность стать Богом по чистоте души и духа, а не по Сущности Его в Благодати Духа Святого. Ведь само по себе общение, как отношение личностей, предполагает процесс автоматического выхода из самого себя в прообразе выхода в нирвану. Представьте себе, что разговариваете со своим приятелем. Вы замечаете, что в этот момент мир для вас исчез и перед вами только и только личность. Личность обращается к личности и ничего более вне этого межличностного общения нет – пропадает и уходит в небытие на время разговора. То же самое происходит во время молитв, когда человек самопроизвольно теряет из виду Вселенную и сквозь эти стены и вообще через мироздание (всё становится прозрачным) предстает перед Богом. Есть только общение Личности с личностью, а все остальное – либо не существует, либо только лишь средство этого богообщения. Вселенная перестаёт быть видимой, ибо соучаствует человеку в его межличностной беседе с Богом. И становится видимой, когда человек отвлекается от беседы с Ним. Мироздание оказывает агрессию по отношению к человеку, как инородности этому окружающему бытию. Указывая направление, подталкивает стимулом его к возвращению в первозданное. Выделенное курсивом может стать определением природы познания человека.

В прообразе сказанного в предыдущем абзаце, выход в нирвану – это всегда неизбежная сопутствующая или предшествующая молитве реальность. Древние люди начали выделять эту грань из процесса богообщения и приобщались к Богу безмыслием, отрекшись от всех влечений, то есть чистотой души. Умом отвергает мир, усилием воли делает то, что происходит самопроизвольно, когда человек выходит на молитву и зрит перед собой Личность Творца или личность, когда-то жившего святого. Об этом важно сказать, ибо до пришествия Господа Иисуса Христа сие вкупе с богомыслием было спасительным опытом. Об этом же пишет преп. Максим Исповедник в 21-м вопросе-ответе, где речь идет о Сыне Божьем, победившем боль: «Затем Он попускает им сделать второе нападение и причинить Ему другое испытание искушениями – через муку и страдания… . Стало быть, Господь совлек с себя начала и власти при первом испытании искушениями в пустыне, исцелив страстность всего естества в отношении к наслаждению. Он вновь совлек их с Себя и во время смерти, подобным же образом изгнав из естества страстность в отношении к боли, по человеколюбию Своему делая Себя ответственным за наше исправление и, более того, даже вменяя нам, как Благий, славу совершенного Им». В этих словах видим этот же процесс выхода из самого себя, который сопряжен с молитвой, ее неотъемлемая составляющая. В прообразе практики Нирваны люди прибегают к другим средствам – они, чтобы нейтрализовать своё тело, отравляют или ограничивают его влияние искусственно (алкоголь, наркотики, блуд и так далее). Тело для них зло, мешающее душе быть в радости. Но тело, повторюсь вновь, появилось в реалии Вселенной только для стяжания счастья души быть в Боге и тело радуется душой, ибо тело – видимая составляющая души. Ещё точнее если сказать, то тело – видимая составляющая счастья или природы радости и может выступать в этой кондиции только при одном условии – если является активной составляющей процесса моления всей полноты природы души.

В Православии этот яд не надо создавать искусственно, ибо его преподносит сама жизнь – это сами люди с их болезнями. То есть в Православии бизнес – это сами люди, коих надо привести к вере.

Если подвиг – это ещё одно смысловое имя понятия жизнь, тогда преступность – это попытка жить вне подвига, без подвига. Как должен решаться этот вопрос о преступности? Этот вопрос отклонения от нормы жизни, а именно от бытия в постоянном подвижничестве – всегда краеугольный камень. Но именно он привлекает к себе особое внимание также, как больной зуб хоть и маленький, но от него страдает все тело и даже может погибнуть весь организм. Для воспитания преступника существует наказание. Наказание не для того, чтобы отомстить за содеянное, а чтобы принудить живое к жизни, чтобы более активно взращивать то живое в нём, что имеет вечность – помочь человеку через радость встать на подвиг аскетизма, счастьем вернуть человека к служению Богу. Тут следует добавить, что преступление преступлению рознь. Есть такие преступления, от которых гибнет весь народ из-за одного человека. С другой стороны, один человек может поднять целый город и даже страну. При этом хочу вновь заметить, что подвиг – это иное имя жизни. То есть все те, кто ничего не делает, может подпасть к разряду преступников, не важно кто он в рясе или в погонах. Как говорил один великий, что нет большего попущения злу, чем бездействие праведника.

Теперь для большей ясности рассмотрим вопрос: что такое подвиг? Обыкновенная палка выведена в вертикальное состояние равновесия. Если её отпустить, то по логике вещей оная упадёт. Но в жизни, как раз все иначе – палка стремится, как бы, восстанавливать равновесие после всех воздействий на неё. Под палкой в вертикальном положении подразумевается здоровье людей, на которое постоянно ежесекундно происходит покушение и оное постоянно восстанавливается.

Казалось бы, что легче бороться за равновесие или нет? Понятно, что выдерживать вертикаль (смотреть на Бога через свою внутреннюю жизнь) тяжелее, ибо это постоянное напряжение сил, но именно это и есть утверждение жизни.

Иными словами, даже здесь видим мы это стремление к бытию более тяжёлому, более трудному, к вершине горы, к победе в бою и так далее. Вот уже где это заложено, мы видим постоянное стремление победы жизни над смертью, что и стало определением подвигу и белой линией в формировании цивилизации. Смысл так-то простой. Жизнь – это подвиг в прообразе бытия на Голгофе или в прообразе восхождения на неё за слабости ближнего – это есть более развернутое определение имени "Подвиг" для жизни.

Отсюда явственно предстает перед нами иная грань ответа на вопрос, что такое Родноверие? Государство – это прообраз Голгофы выраженный во множественных вариациях жизнедеятельности людей, но объединённых одной целью. Государство – это, скажем иначе, многовариантно организованный подвиг жертвы каждого ради всех остальных. Это организованное несение Креста для каждого члена общества. Таким образом, исходя из примера, приведенного с палкой в вертикальном положении, жизнь имеет один и тот же образ – образ Голгофы, на которой должны быть все и праведники и преступники. Праведники счастливы от того, что исполняют свой долг, а потому идут на подвиг по своей воле, а преступников приходится принуждать ради жизни их же самих. Подвиг борения за жизнь – это сама природа живого во всех её формах и проявлениях во все времена. В этом мы все одно есть и в этом мы едины. Таким образом, жизнь до Рождества Христова – это пророчество о будущих страданиях Сына Божьего, а после Его Воскресения – исповедь-свидетельство о Нем.

Не сказав ни слова о религии мы здесь понимаем саму структуру жизни, физиологию бытия человека и общества. Нам становится ясным именно то, каким оное должно быть, чтобы имело способность жить. Мир был создан жаждой поделиться радостью, а потому всё в этом мире устойчиво только радостью, творить только радостью, совершенствовать тоже только радостью, чтобы не утверждать его как-то иначе в насилии. Иными словами, всякий исповедующий веру Православную неизбежно распознал свое Родноверие – центровое место всего и вся, где звучит призыв не сдаваться смерти никогда. Если кто-то не распознал свое Родноверие в Православии, то только потому, что искал в нем различные вариации смерти.

Дело совсем не в вере. Просто всякая религия – это выражение Божественных законов в пределах земного с помощью разных понятийных инструментов мифического языка. Но это законы жизни Царствия Небесного, а мы пребываем ещё пока на земле, а так как жить должны или можем только и только в радости Царствия Небесного, то Оное надо адаптировать к законам земным, но при этом, как и прежде, без малейшего ущемления радости своего бытия во Царствии Небесном. Земное бытие Царства Небесного должно быть выражено формально, ибо формы Божественной красоты – это тоже значимая часть полноты молитвы Богу. Материальный мир молится Ему формами и сие, хотя имеет далеко не первостепенно, но также важное значение. Долго думал о том, что может быть лучше оставить все это на суд естественного отбора и обусловленной им эволюции, как это было всегда. Может быть и так, но ныне мы пришли к научной революции и та наработанная древнейшими людьми древнеславянская симфония сопряжения тела и души (в коей тело через душу всё сильнее и сильнее приобщается к Богу и Его вечности), которая сложилась сама по себе и прошла все самые страшные отборы, теперь должна вписаться в новую реальность, причем также… без малейшего ущемления радости жизни во Царствии Небесном. И при этом тело должно, как и прежде, всё сильнее и сильнее соединиться с Богом через душу и молиться Богу через душу или душой. Это обусловлено хотя бы ещё и тем, что в пределах земных рождаются посланники Царствия Небесного – это наши дети и оные несут в себе все то, что досталось нам от далёких предков. То есть их тела не должны быть злом, борющим душу, а как в те далёкие дохристианские времена, должны быть составляющей Царства Небесного. Мы привязаны к Земле их присутствием и жить должны ради них и оставить им надо мир любви. Как сопоставить одно с другим, обители Бога и природу земную? Вот в чем вопрос – в этом востребование Родноверия, опыта многих тысяч лет, – как адаптировать естество Царствия Небесного в специфике характера народа, в его уникальном образе жизни.

В истории России этот момент хорошо отработан в «Русской правде», в коей лучше удалить этот зуб, чем погубить всё тело. Для них казнь – это тоже героическое приятие смерти за Родину, только уже принудительное. Но это тоже молитва Ему.

Но народ смотрит на мир иначе и воспитывается не страхами перед смертью, а созерцанием Божьих дорог. То есть в приоритете лучше лечить зуб, чем удалить его. Именно по этой причине, монашество – естественный образ жизни, заложенный в семейных отношениях в том же числе. Иночество – это норма, в пределах которой оказываются разного рода взаимного послушания (деторождение). В принципе, образ правления в монастырской обители – это образец для подражания для любой государственности. Но живем мы на земле и земные законы нам не чужды, а потому естественным будет не пренебрегать всеми формами наведения Божьего порядка. Исповедь, епитимья, обеты – лекарства для живущих человеков, а не для зверей. Иными словами, всегда надо оставаться человеком, но со зверем говорить на его понятийном языке ради его же самого, ради воспитания. Время – это такой бульдозер, ковшом перед собой толкающий всё, что ему под него попадёт. Лучше своими ногами идти в ногу со временем, чем волочить жалкое существование под этим ковшом. Ведь Бог даёт, чтобы мы, имея Образ Его, так же, как Он, отдавали. Не имея образа Божьего, человек жить не может, а поэтому, если мы не отдаём то, что нам дал Бог (речь идёт об опыте хранения Образа Божьего, преподанного нам Христом), то приходят к нам и берут своё у нас, только уже насильно, этим смиряя нас, вновь обращая нас к подвигу, в прежний жертвенный Образ Божий. Как бы насильно наделяют нас Его Силой. Он жертвовал Собой, чтобы мы тоже жертвовали собой. Таков уж этот порядок Божий, разрушить который никто не сможет. Православие – это полнота счастья, которое принадлежит всем и им надо делиться, чтобы не было таких вот ситуаций, которые возникли в России в 20 веке и сегодня.

Итак, Родноверие

– каждый к старост обязан стать опытным воином в духовной брани, то есть старцем, чтобы заслужить уважение;

– почтение старцев;

– чистота духа;

– интенсивный физический труд;

– свод законов о наказании преступников «Русская правда»;

– свод правил организации социалистической формы хозяйствования;

– формирование языка и обогащение его за счет языков иных народов;

– организация труда в годовом цикле;

Вывод

Много можно говорить о вере, но есть один фактор, который утверждает всё остальное – Божественная Сущность. Оная пребывает на человеке только в одном случае, если он этого достоин. Если есть Благодать Божья пребывает на личности, то он вправе взять то из остальных религий, что помогает ему оставаться самим собой и хранить в себе Благодать Духа Святого, как Сущность Творца. Присутствие Благодати Духа Святого – мерило всему. В принципе Православие таковым и было в самые первые века своего становления в мире. Потом уже, к сожалению, оное начало зацикливаться, вариться в самом себе, что и привело к тому, что произошло в последние века Средневековья. После страшных событий с 17 по 20 века и ныне, когда многое утеряно из-за гонений на веру в СССР, можно и нужно вновь руководствуясь этой мерой искать то, попавшее в поле зрения, кое удобоприемлемо для стяжания Духа Святого. К примеру, можно взять всё лучшее из современного Ислама, можно взять всё лучшее из Индуизма и из других форм вероисповеданий. Но, конкретно, касаемо народов Севера, в этот смысл данного словосочетания «всё самое лучшее из других вер» вписывается Колесо Велеса, то есть высокая динамика физической активности в аскезе. Тело, как видимая часть души должно молиться Богу тоже естественным для него выражением благоговения перед Ним, в противном случае, оное, вне сопряжения души с Богом, отмирает. Незря в росписи внутренних стен многих Храмов можно до сих пор увидеть крест символ Коловрата. В Благодати Духа Святого терпит преображение всё и вся. Мы много взяли лучшего из Византии, но почему-то не придаем значение тому, самому лучшему в мире, чем обладали сами. Да и вообще, брать самое лучшее из прошлого – это так устроена жизнь, а потому все новые религиозные системы никогда ничего нового внести не могли. Они весь опыт брали из язычества. Православие не может быть исключением, ибо в нём всё переложили на стяжание Благодати Духа Святого, весь опыт древних, о чем свидетельствует обилие смысловых синонимов, завязанных на Божественных темах.

Когда работал над этой книгой, был большой соблазн скатиться к обыкновенному переложению священных текстов на бесконечную метафизику учений о Велесе. Тяжело удержаться на точке позиционирования Благодати Духа Святого. А ведь только Он должен подминать под Себя мир. Поэтому перед нами ещё один прообраз Голгофы Христовой, на коей учение Велеса должно быть сораспинаемым, чтобы быть в новом своём естестве и свойственном для славян образом стяжания Духа Святого. Много знать не обязательно, ибо «многознание уму не научает» (так говорил Гераклид), можно знать самое важное и этого достаточно. Тем более это будет грехом с моей стороны, ибо каждый человек счастлив тем, что постоянно что-то открывает. И пусть его новое будет хорошо забытым старым, лишь бы это открытие было его личным, а не прочитанным в книгах.

Ось Коловрата должна быть соцентрирована с Осью Вселенной в Боге, а Благодать Духа Святого – это и есть эта Ось. Такова полнота Царства Небесного. Теперь человек имеет возможность стать Богом не по чистоте души, чего недостаточно, а по Благодати Духа Святого. Земля – подножие Царства Божьего. Не смотря на то, что оная есть подножие Царствия Небесного, Русь остаётся составляющей его, то есть является частью Божьих Обителей. Человек так и остался насельником Рая, но только теперь ему, чтобы быть в естественном для себя счастье Царства Небесного, ему необходимо беспрестанно беседовать с Ним духом, душой и теперь уже и телом. Как Тело Христа последовало за Его Душой во Царство Небесное, так и человеческое тело тоже стремится следовать за нашей душой и быть подобным Богу в свойстве вечности бытия – в том же числе. После Воскресения Христова Коловрат – это такой способ жизни и образ беседы с Богом.

Работа в процессе доработок. Многое можете почерпнуть в других моих книгах «Русская философия. Анализ истории»