Турист [Руслан Александрович Шеховцов] (fb2) читать онлайн

- Турист 1.01 Мб, 28с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Руслан Александрович Шеховцов

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Руслан Шеховцов Турист

1

Наконец-то моя мечта сбылась!

Я прибыл в город N на Полярном Урале. Мне предложили поучаствовать в рыбалке на горных реках, и упустить такой шанс я не мог. Но денег у меня не было, а мечта моя недешёвая. Поэтому я должен был заниматься лагерем, в том числе приготовлением еды. За эту плату меня обещали доставить на место ловли.

Не перестану повторять, Полярный Урал – чудный край. В его реках таится много рыбы. А в тех горных реках, в водах которых мы и должны были пытать свою удачу, водились удивительно красивые хариус и таймень. Но меня больше привлекала ловля хариуса. Было что-то в этой красивой, сильной, некрупной, желанной рыбёшке.

Итак, я взял такси прямиком к вертодрому. Мысли о предстоящем путешествии затмевали всё. Я не помнил, как добрался до нужного здания, я не помнил лица девушки, которая меня проводила, которой я и сказал заветное: «Я к Михаилу Николаевичу». И я бы не помнил вообще ничего из вертодрома, если бы не споткнулся. О ящик.

Башни из огромных коробок, баулы … Подумал: «Это точно на неделю на целую свору…». Но я прекрасно помнил, что нас будет трое, и полетим мы всего на три дня. У меня же вещей было немного: рюкзак на 30 литров, в котором лежали тушёнка, крупы, костюм «Горка»¹, запасные носки, немного денег, два японских телескопических спиннинга² и принадлежности для рыбалки. Кроме того, с собой у меня был нож, топор, пенка³, спальный мешок и плащ-палатка⁴. Говоря о моих спутниках, я мало что о них знал. Михаил Николаевич и его помощник Василий Петрович. Но почему-то согласился улететь с малознакомыми людьми. Видимо, настолько предложение мне понравилось. Перед самым вылетом я пожал им руки, поздоровался с ними и тогда же более-менее с ними познакомился, хотя полноценным знакомством назвать это было бы не совсем правильно.

И мы взлетели.

Я первый раз летел на вертолёте. Первый раз слышал этот монотонный шум лопастей. И впервые видел такую красоту.

Зелёное море тайги. Высокие сосны, пучки карликовых лысых берёз. Всё это дышало, всё это жило. Покачивалось равномерно, в такт лопастям. Убаюкивало. А под самым вертолётом текла голубая лента – река. Небольшая, с высоты совсем крохотная, но видно было, как сильное течение клокочет воду в густую пену, обтачивая серые валуны. Но даже это буйство выглядело спокойным, величественным. И я начал засыпать.

Проснулся я только тогда, когда вертолёт уже приземлился на каменистой площадке, возле речки. Вернее, меня разбудил Михаил Николаевич. Он улыбался, и только тогда я заметил, что у него широкий рот, который прячет маленькие, остренькие зубы. Эта улыбка мне не понравилась.

Местность была хорошая. Площадка гладкая, ровная, речка совсем близко. А на том берегу густой лес, зелёный, изумрудный. Вкусно пахло хвоей, и слышно было, как журчит вода. Здесь мы и должны были обустраивать наш лагерь.

Сначала ставили палатку Михаил Николаевич и Василий Петрович. У них была огромная палатка, раза в три больше моей. Даже шатёр, а не палатка. Честно, собирал их палатку я. Они лишь пытались казаться полезными, не зная даже, где у их переносного коттеджа вход. На самой палатке дело не закончилось, к моему удивлению, в палатку нужно было заложить тёплый пол, а из двух баулов достать настоящие кровати. Трудно, конечно, когда командира два, а рабочий один, но я справился быстро. Настала очередь моих хором. Маленькая палатка выглядела бы ничтожно рядом с шатром, если бы мне вообще дали её поставить. Как только я разложил перед собой прутья и стал примерять место для палатки, за спиной раздался скрипящий бас.

– Пора бы и перекусить. Костёр разводить, надеюсь, умеешь? – спросил Михаил Николаевич.

Я молча кивнул. Жалко зашуршала палатка, требуя, чтобы её наконец собрали.

– Но я ведь ещё даже свою палатку не поставил.

Сзади раздался яростный звук, похожий на хрюканье. А я продолжил разбираться со своим жилищем на ближайшие три дня, как на мою несчастную палатку упала округлая тень. Я поднял голову и увидел хмурое лицо Василия Петровича. Оно было кислым и очень недовольным.

– Тебя зачем сюда взяли?

Он выглядел большим, недовольным, и дыхание его было похоже на звуки, издаваемые паровозом. Он был не таким толстым, как Михаил Николаевич, на согнутых руках было видно мышцы.

Его фраза пронзила меня. Казалось, даже лес затих, даже река остановилась.

И тут я понял.

Бесплатный сыр только в мышеловке.

2

– Чем почивать нас будешь? – сказал довольный Михаил Николаевич, когда я сгрёб всё необходимое для своей палатки в кучу и встал.

Я вспомнил содержимое своего рюкзака.

– Гречневой каши с тушёнкой не хотите? – спросил я.

– Сам жри свою гречку! – пропыхтел в мою сторону Василий Петрович, коса смотря на Михаила Николаевича. – В ящике возьми помидор и яйца. Забацай нам яичницу.

Никогда ещё моё тело не ощущалось таким грузным. Не без усилий я встал, недовольство распирало меня. Я прекрасно понимал, что их поведение отвратительно, но моё положение не позволяло поступать по-другому. Пообещав себе, что я непременно пронесу все испытания, уготованные мне на эти 3 долгих дня, я прошёл в глубь их палатки. На одном из них была прибита табличка «Провиант». Я отодвинул тяжёлую крышку. Это был крепкий армейский ящик из-под патронов, но лежали в нём пакеты с помидорами и огурцами, два лотка, яиц так с 30 в каждом, копченая буженина в упаковке, сырокопченая колбаса, оливки и маслины. Ещё были какие-то пакеты с латинскими буквами, но я решил не заглядывать в них, мне хватило того, что я увидел.

Я взял лоток яиц, помидор и вернулся к своим знакомым, которые уже уселись за раскладной стол. Честно говоря, меня приятно удивило то, что они самостоятельно организовали зону для питания.

– Сколько яиц поджарить?

Василий Петрович и Михаил Николаевич переглянулись, и мне показалось, будто бы что-то недоброе блеснуло в их глазах.

– С десяток!

Десять куриных яиц в своё время могли накормить целую семью, а тут их поделят между собой две невежи. Особого трепета я в блюдо не вкладывал, быстро нарезал помидор, обжарил его на большой сковородке с растительным маслом, залил яйцами. Под недовольные вздохи своих спутников я заранее устроил костёр, и, признаться, получилась неплохая импровизированная кухня. Вскоре готовая еда уже стояла перед Василием Петровичем и Михаилом Николаевичем.

Я помедлил немного перед тем, как вернуться к своей несчастной палатке, брошенной на половину собранной (пока яйца жарились я успел частично расставить колышки и вставить прутья в палатку). В тот момент, когда я развернулся, я услышал резкое:

– А сам что? Это только нам! – фразу закончил громкий и едкий смешок.

– Я тушёнкой перекушу.

Когда палатка уже была собрана, я поменял сковороду на котелок. В него я закинул тушёнку. От приятного запаха живот скрутило. Я положил пустую банку в большой полиэтиленовый пакет.

– Чё это ты делаешь? – я не сразу понял, что этот вопрос Василия Петровича был адресован мне. На секунду я представил себя учителем начальных классов, который объясняет ребятам основные правила поведения в лесу.

– Не загрязнять же природу, – я старался ответить спокойно, хотя реакция спутников на мои действия откровенно меня взбесила. Они оба громко рассмеялись, и я всё сильнее убеждался в том, что это не люди, а звери. Смех их был точно ржанье лошадей.

Я кинул недовольный взгляд в их сторону и заметил на столе пятилитровую бутылку виски. Около четвёртой части содержимого уже не было. Я решил целенаправленно игнорировать нетрезвое поведение Василия Петровича и Михаила Николаевича. Всё равно из споров и ссор ничего хорошего бы не вышло. В котелок я положил гречку, поставив металлическую кружку на таганок, решил вскипятить воду для чая.

– А ты че, пить не хочешь? – спросил меня Михаил Николаевич. Честно сказать им, что пить в их компании, да еще и в таких количествах мне не хочется, я не дерзнул.

– Я в походах не пью, – ответил я, хотя в рюкзаке у меня тоже была небольшая бутылочка виски, 0,25 литра.

Вечер был предсказуемым. Михаил Николаевич и Василий Петрович пили, а я приносил им то колбаски, то буженины, то еще чего. При этом половина приготовленной мною яичницы не было съедено. Очень сильно охмелев, Михаил Николаевич отправился спать, дав мне указание убрать последствия их застолья. Собрав остатки еды, я закрыл их в ящики. Избавляться от яичницы было жалко, но выбора у меня не было. Тогда я ещё не знал, что выбрасывать еду в тайге рядом с лагерем очень опасно, ведь в наших лесах хищников крупнее волка не водилось, да и сами волки встречались очень редко.

3

Утро началось с капризного крика Михаила Николаевича:

– Жрать хочу!

Я вылез с палатки. В тайге царствовало утро. Воздух был свежим и прохладным, редкий ветерок чуть покалывал щёки, небо ещё местами было нежного розового цвета. Я вылез из палатки.

–Чего изволите? – я зевнул. На удивление спутники проспали недолго, видимо, организм их был привыкший к подобным пьянкам.

– Яишенку. Только с буженинкою!

Пока я жарил, Михаил Николаевич и Василий Петрович продолжали медленно, но верно опустошать бутылку виски. Поставив сковородку с ароматной яичницей на стол, я спросил:

– Не рановато ли?

– Не тебе меня учить! – прохрипел в мою сторону Михаил Николаевич. Я не хотел влезать в передряги, но внутренний мой голос не мог вытерпеть такого отношения.

– Учить поздно, а бить – не педагогично, – сказал я, и ответ мой меня устроил.

Михаил Николаевич запыхтел, лицо его стало ещё более красным, а я победно улыбнулся, лишь слегка.

– А в рыло? – слова Василия Петровича прозвучали особенно дерзко. И до этого речь моих горе-собеседников не отличалась особым уважительным тоном, но эта фраза прозвучала более обесценивающе и неприятно. Вот такого я не потерплю, и свой внутренний голос сдерживать не стану.

– А вы себя сами бить будете? – слово «рыло» однозначно подходило больше не мне.

Последовала многозначительная пауза.

– А ты дерзкий, щенок! – голос Михаила Николаевича немного смягчился. Я видел, как напрягся Василий Петрович, как охотничья собака, готовая наброситься на жертву по одной лишь команде хозяина. – Мне нравятся дерзкие.

От его слов легче мне не стало, зато я четко понял, что нянчится с ними не собираюсь и за себя постою. Если раньше я верил в спокойный исход событий, теперь, когда истинные натуры спутников начали проявляется, вера угасла.

Сделав напоследок еще по глотку прямо с горла бутылки, они пошли рыбачить, отдав мне команду приготовить им обед к часу. На обед они заказали шурпу, сказав про мясо в переносном холодильнике. Прикинув, что до обеда времени у меня часа четыре, я решил, что час непременно должен выделить время на рыбалку. Вчера вечером, собирая дрова и хворост для костра, я заметил, что в речку, рядом с которой мы остановились, впадает небольшая речушка. Туда-то я отправился. Готовясь к предстоящему походу, я прочитал на просторах Интернета, что именно в таких речушках вероятность поймать хариуса выше. Тайменя же ловить я не собирался, знал, что он занесён в Красную книгу.

А тайга жила.

Деревья, свежие и зелёные, величественно возвышались, закрывая голубое небо густыми ветвями. Вдали виднелись полупрозрачные вершины гор, к горизонту они таяли. В небольшой речке было пару валунов, покрывшихся зелёным ковром мха. Сама вода была прозрачная как стекло, а в ней отражались ватные облака. Я выбрал довольно уютное место рядом с поваленным деревом и закинул удочку в чуть дрожащую гладь воды.

Лес загадочно отражался в реке. Этот призрачный образ зелёной хвои в воде завораживал. Я был в уединении с природой. Я дышал вместе с лесом, чувствовал его движения. Я был счастлив.

На третьем забросе я поймал хариуса. Вываживать⁵ эту рыбёшку было истинное наслаждение. Она бойко сопротивлялась, пытаясь сорваться с крючка. Достав и обнаружив, что это хариус средних размеров, я его отпустил. За час рыбалки я поймал пяток крупных хариусов и более двух десятков мелких. Мелких рыбёшек я всегда отпускаю, конечно, если крючок сильно их не повредил. Почистив тут же рыбу, я отправился в лагерь. Эти мгновения рыбалки были как бальзам на душу.

На обед я хотел себе приготовить хариуса. Но всю прекрасную картину сломило действие у реки: господа рыбаки забрали виски на берег и продолжали нещадно опустошать бутыль.

Я занялся приготовлением шурпы. Готовлю я хорошо, люблю это дело, особенно на природе. Многие не понимают мою любовь к котелкам да походным чайничкам, но они просто не знают это волшебное чувство, когда ты готовишь еду на костре на природе, особенно из свежих продуктов.

За готовкой я не заметил, как прошло время. К часу дня на столе стоял большой котелок с вкуснейшей шурпой (и я ни капельки не преувеличиваю). Запах доходил до берега. Видимо, как раз-таки на него, как на мелодию флейты крысолова, притащились мои спутники.

Василий Петрович волочил по земле крупного тайменя.

Большие лаза рыбы были стеклянными. Тельце ее было усыпано черными пятнышками. Плавники украшала красная окантовка. Рыба была невероятно красивая, но от одного взгляда на неё моё сердце остановилось.

– Тайменя же нельзя ловить! – это все, что я смог казать. В голове был целый рой мыслей.

– Это тебе нельзя, – сказал Михаил Николаевич и приторно улыбнулся. Я опять увидел этот ровный ряд маленьких зубов в его широкой и страшной улыбке. – Лучше делай то, за что тебя сюда взяли. Пожарь нам на ужин.

Рыба упала у моих ног. В её зрачках отражались верхушки деревьев и светлое небо. Ждать от этих свиней компетентности в отношении леса совсем не стоило. Мне было за них стыдно настолько, что кончики моих ушей горели.

Но рыбу я разделал и почистил. Убрал в контейнеры, стал готовить себе хариусов. Относительно тайменя эти рыбёшки были маленькими, но готовить их мне понравилось намного больше. Они достались мне честно, они достались мне, не нарушая ни законы, ни правила леса.

«Как ехать на рыбалку и пить, а не отдыхать», – подумал я. Ведь вся прелесть – это отдых от городской суеты. Красота природы, пение птиц, журчание воды, процесс ловли, приготовление пойманной рыбы – вот это настоящее блаженство. Отвратительное поведение Василия Петровича и Михаила Николаевича не просто раздражало, оно злило. Мало того, что они разбрасывали мусор вокруг лагеря и вели себя вызывающе, так они ещё всё время находились в алкогольном опьянении, что в условиях дикой природы крайне опасно. Честно сказать, я не столько заботился об их жизнях, сколько о природе. Которой, к сожалению, они уже довольно сильно сумели навредить.

Зная, что у меня есть время, я взял спиннинг и снова пошёл рыбачить. Мне необходимо было вновь успокоиться, побыть один на один с красотой и чистотой природы. Так как в обед я съел всего двух хариусов, пойманную рыбу я отпускал. Ведь на ужин у меня ещё оставалось три хариуса. Половив часа 2, я вернулся в лагерь. Обстановка безостановочного пьянства не изменилась.

– Где ты был? И почему ты лагерь не охраняешь?

– Рыбачил, – ответил я и попытался сделать мой тон как можно холоднее. – А учитывая запах перегара и ваш храп, ни одно животное не решится подойти к лагерю.

– Не борзей, щенок. Знаешь, что делают с непослушными псинами? – сказал Василий Петрович. Хотелось сострить, сказать что-нибудь такое, что заставило бы его умолкнуть. Но я просто молчал и смотрел на него тяжёлым взглядом. Лицо его, казалось поплыло от алкоголя, разгладилось, но это не сделало его выражение добрее.

– Готовь ужин, – нашу перепалку взглядами прервал Михаил Николаевич. Кинуть бы им эту несчастную рыбу в лицо, да посильнее, чтобы сразу ум за разум зашёл.

– Я думал, рабство отменено, – я был нацелен скрасить остаток их отдыха так, чтобы они запомнили его надолго. Так, чтобы они потом вспоминали эти уроки жизни, как притчу, и каждый раз осознавали, какими свиньями они были.

Но, наверное, этих людей мало бы что изменило.

И опять повисла многозначительная пауза.

– Ты ошибался.

4

Я принялся запекать мясо тайменя.

Я пытался максимально закрыть себя от этого неприятного мне окружения, мне было ужасно обидно, что такие люди портят такое место. Но все же я иногда поглядывал в сторону моих спутников.

Я увидел, как Михаил Николаевич достал из палатки ружьё. Мне порядком надоело поведение этих двух свиней, мысленно я уже даже представлял, как бы они слёзно каялись и просили прощения. Я пригляделся к оружию. Приклад ружья было красиво оформлен, явно сделан из дорогой породы дерева, металлические детали были украшены узорами, что говорило о том, что это ружьё дорогое. Тяжело вздохнув, я продолжил готовить еду, как вдруг за спиной раздался выстрел. Я моментально обернулся.

Михаил Николаевич направил ствол ружья в сторону леса, что напротив реки. Поначалу мне показалось, что он просто выстрелил в пустоту, но вскоре я увидел на другом берегу медведя. Его бурая шерсть блеснула на солнце, а сам он поднял голову. Он смотрел прямо в нашу сторону, будто запоминая лица и не шевелился. Он даже не пытался скрыться в лесу, убежать, спастись. Он смотрел на нас, казалось изучал, и выглядело это одновременно устрашающе и стойко. Я резко встал и подошёл вплотную сбоку к Михаилу Николаевичу. Незапланированная и грубая охота мне совсем не понравилась, да что там, я был разъяренным. Вены на висках у меня набухли, и я чувствовал, как сильно бьётся сердце в груди.

Немедля я протянул руку в сторону ружья и подбил ствол. Теперь оно было нацелено на небо. Михаил Николаевич грозно зыркнул в мою сторону. Я набрал в легкие как можно больше воздуха, чтобы сказать пару ласковых и объяснить уже этому остолопу его положение в тайге, как вдруг приклад резко двинулся в сторону моей груди. Михаил Николаевич попытался нанести удар. Но он был слишком неповоротлив, у меня получилось перехватить атаку, ружье уперлось в грудь Михаила Николаевича. Я чувствовал шаги Василия Петровича за спиной. Скорее всего он что-то кричал мне, но я ничего не слышал. Воспользовавшись растерянностью оппонента, я выхватил его ружье. Я встал спиной к реке, но при этом видел обоих спутников.

Теперь у меня было явное превосходство над ними.

Теперь им придется меня слушать.

– Так делать не надо! – я победно встряхнул ружьё. Оно было тяжёлым и особенно красивым вблизи.

– Ты чего творишь, щенок? Совсем ничего не понимаешь? Ты здесь кто? Скажи мне, кто ты здесь?

Я молчал.

– А я тебе скажу, кто ты. Ты – грязная псина. И всегда ей будешь! Тебе не вылезти из этой чертовой грязи, из этого говна, тебе там и место! Ты всегда будешь служить людям! Так знай свое место, щенок! Знай свое место, тупая ты псина!!!

В груди противно зажгло. Руки затряслись. Какая-то свинья называет меня псом, не понимая, что именно он главное животное этого невоспитанного и зажравшегося цирка. Какая-то свинья, совершенно не понимающая ничего, плюющая на все в этом мире, говорит мне, кто я. Гнев ударил мне в голову. Не опуская ружье, я сжал одну руку в кулак и подошел ближе к Михаилу Николаевичу. В ту же секунду его закрыл за собой Василий Петрович. Оба тряслись. От обоих несло алкоголем. Я видел его глаза за спиной Василия Петровича. Эти темные глаза, наполненные страхом за свою жалкую жизнь и обидой. Я взглянул на них снизу-вверх, еще раз оглядел все это. И это вызвало во мне такое отвращение, что кулак сам собой разжался. Глупый и пугливый скот, он ожидает такого же скотского поведения.

– Вы пьяны, – процедил я сквозь зубы. – А ружьё пока побудет у меня.

– Ты об этом пожалеешь, – прохрипел в мою сторону Василий Петрович. Михаил Николаевич, не поворачиваясь ко мне спиной, попятился в палатку и вскоре скрылся в ней. Следом за ним в палатку пошел и Василий Петрович.

В висках у меня все еще стучало. Мне понадобилось пару минут, чтобы осознать то, что произошло. Я посмотрел на тот берег реки. Медведя не было.

Дожарив рыбу, я позвал их есть. На этот раз без моего приглашения они не осмелились явиться за столом. При этом я сам сел вместе с ними с краю. Они зло шкрябали вилками посуду, ни один из них даже не попробовал. Я же делал вид, что наслаждаюсь своим хариусом, а он и правда получился очень вкусным. Но все это угнетало. Казалось, даже лес замер. Казалось, он сам смотрит на нас. И ждёт кульминации.

Михаил Николаевич зло посмотрел на меня и просипел:

– Зря ты это, щенок. Очень зря…

В его руках что-то блеснуло.

5

Тут Михаил Николаевич вскочил изо стола, в его руках был охотничий нож. И он явно не хотел использовать его в качестве столового прибора. Я резко отодвинул от себя тарелку с едой и подбросил ее. Внимание Михаила Николаевича вновь было сфокусировано не на том. Я ударил его локтем чуть ниже груди. В руке я с силой сжимал вилку. Ко мне потянулся Василий Петрович, но тут же между мной и им я воткнул в стол эту самую вилку. В следующее мгновение нож уже был у меня. Передо мной, облокотившись о стол, стоял Михаил Николаевич. Чуть позади тяжело дышал Василий Петрович.

Вилка упала и громко звякнула. Но столе осталось четыре маленьких дырочки.

Я медленно выдохнул.

– И это пока побудет у меня. Но, обещаю, на обратном пути я все отдам.

Они буквально были готовы воткнуть мне нож в спину.

Что же ещё можно ожидать от этих людей?

Но меня успокаивал тот факт, что уже завтра за нами в четыре часа дня должен был прилететь вертолёт. Мне порядком надоело возится с этими двумя хамами. Поев, я пошёл к костру готовить себе чай. Они же, зло ворча, продолжали пить и есть. При этом половину рыбы я сложил в холодильник. Попив чаю, я пошёл в свою палатку.

Утро третьего, последнего, по привычке началось с недовольства и виски.

– Сделай нам яичницу! – голос Михаила Николаевича уже звучал не так уверенно и громко.

– Сколько яиц? 10?

– Нет, думаю 6 хватит…

Я долго смотрел на Михаила Николаевича, пока тот не сморщился.

– Пожа-а-алуйста, – то, как он сказал это, было похоже на что-то между скулежом и скрипом. – А кофе ты делать умеешь?

Я утвердительно кивнул.

– Сделай нам кофе.

Я молчал и не шевелился.

– Пожа-а-алуйста!

– Хорошо, как пожелаете.

Я приготовил кофе, разделив на 3 части. Себе в кофе я решил также не отказывать. Яичницу я есть не хотел, потому на завтрак у меня были галеты, шоколад и кофе.

– Давай тут, начинай собирать, а мы пойдём порыбачим…

И я начал разбирать лагерь. Но начал я со своих вещей. Только после того, как я сложил все свои вещи, я начал разбирать палатку моих спутников. Вскоре они вернулись. Они показались мне очень злыми.

– Таймень ещё остался? – еле-слышно спросил меня Михаил Николаевич.

– Да, в холодильнике.

– Пожарь нам его…

Я вновь застыл. Так прошло пару секунд, но требуемого я не получил.

– Вы забыли «пожалуйста».

В ответ Михаил Николаевич цокнул, про протянул заветное слово, шёпотом добавив «козёл». Поджарив им рыбу, я сел пить чай. До прилёта вертолёта оставалось менее одного часа. Перед вылетом я решил сходить по нужде и отправился к ближним кустам. Я отошёл не очень далеко. Сзади я услышал шорох. Характерный хруст. Я сразу понял, что это был кто-то из моих спутников. Я хотел обернуться и спросить насчёт приготовлений, как вдруг…

Резкая боль в затылке.

Темнота.

Я упал.

6

Очнулся я из-за того, что меня бил озноб. Всё тело сводила мелкая дрожь, нос неприятно кололо. Жутко болела голова, тошнило. Я ощупал затылок. Там была огромная шишка, я почувствовал запёкшуюся кровь. Перед глазами всё слегка плыло. Было довольно светло, но холодно, видимо было утро. Пели птицы. Я огляделся. Из-за боли было трудно думать. Вдохнул поглубже. Что произошло?

Меня кто-то ударил сзади. Нужно вернуться в лагерь и рассказать всё Михаилу Николаевичу и Василию Петровичу. Тот, кто это сделал ещё может свободно разгуливать по лесу, это опасно. Надеюсь, они не улетели без меня, наверняка меня уже ищут.

Хотя я отошёл не так уж и далеко, найти меня было бы не так уж и сложно.

Чуть шатаясь, я смог вернуться туда, где мы остановились. Еловая ветка больно хлестнула меня по лицу, когда я отодвинул её, чтобы увидеть поляну, где был наш лагерь.

Она была пустая.

Я несколько раз окликнул Василия Петровича и Михаила Николаевича, но ответа не последовало. Несколько раз обошёл поляну, но ничего не нашёл.

И я всё понял.

Они меня бросили.

Они ударили меня и бросили посреди тайги.

Оставили меня умирать.

Одного.

В тайге.

Ветер шумел в хвое. Моя нижняя губа предательски дрожала.

Я подошёл к реке. К той самой, в которой недавно (а может быть и давно, сколько я пролежал без сознания?) рыбачили Василий Петрович и Михаил Николаевич. Я выглядел так жалко в отражении. На лице от затылка шли тёмные багрово-коричневые полосы крови, лицо было в земле, грязи. Я был бледен, мои губы посинели. По щеке текла слеза, смазывая всё.

Я умылся в холодной воде. На лице были синяки. Холодная вода взбодрила меня. Мне было жутко обидно. Я не мог поверить в то, что оказался посреди тайги совсем один. У меня нет с собой ничего. Растерянным взглядом я скользил по своему отражению.

Я был сильно напуган. Я чувствовал, как паника медленно заполняет меня.

Нельзя паниковать! Ни в коем случае нельзя паниковать!

Я слышал много историй о бывалых путешественниках, которым приходилось выживать в подобных условиях. Они все были разные, возможно даже преувеличенные, но у всех из них было одно общее.

Главный герой не сдавался.

И я не сдамся.

Судя по всему, я пролежал в отключке до утра следующего дня. То, что я в таком состоянии выжил, сохранил способность двигаться, говорить, слышать – уже чудо.

Надо собраться с мыслями. Наверняка есть что-то, что сможет мне помочь. Надо думать, думать, думать! Ну давай же!

Свежим взглядом я вновь окинул поляну. Чуть поодаль, в кустах лежало что-то белое. Я немедленно подошёл. Это был пакет с мусором, который я собирал.

Я перебрал его содержимое. Достал консервную банку. Согнул руками и палкой её крышку так, что получилась кружка. Ну вот. Уже хоть что-то. Я порылся в своих карманах. Маленький швейцарский нож, огниво, несколько крючков.

И бесконечная тайга.

Я развёл костёр. Вскипятил воду, попил. Кишки заурчали, зашевелились. Голова всё ещё жутко болела. Это не мудрено. Меня сильно ударили чем-то тяжёлым. Мне не хотелось об этом думать. Думая об этом, я вспоминал, как мы сюда прилетели. Как спокойно всё начиналось, как меня баюкала тайга. Как мы летели над рекой, а вокруг только деревья. Лишь раз я увидел несколько домиков возле реки, перед тем, как уснуть. Так. Я увидел пару домиков возле реки. Из труб шёл дым. Наверняка это какая-нибудь небольшая отдалённая деревня, в ней наверняка живут люди. Туда-то мне и надо! Надо вспомнить, куда текло река. Она текла от этих домиков. Значит, мне нужно идти вверх по течению. Я искренне верил в то, что моя память меня не подводит, я отчётливо помнил пейзаж за окном вертолёта. Я помнил, с какой стороны вода врезалась в валуны и превращалась в пену. Я всё это помнил. И это вселяло надежду.

От шатра осталась палка побольше, чем та, которую я использовал для создания кружки. Я обрезал её до нужной длины: мне всё ещё трудно было идти ровно, и я сделал себе помощницу. Решил возвращаться вдоль реки против течения. Прикинув, я понял, что деревня на приличном расстоянии, но я смогу до неё добраться. Обязательно смогу.

И потом буду рассказывать всем эту невероятную историю.

И буду улыбаться.

А пока мне многое предстоит преодолеть.

7

Перейдя в брод речушку, в той самой, в которой я ловил хариуса, я продолжил свой путь. Костёр разводить не стал, из-за чего жутко замерз. Идти я быстро не мог, у меня кружилась голова. Пройдя около километра, я обнаружил место стоянки, таких же любителе природы, как Василий Петрович и Михаил Николаевич. Везде валялись бутылки, среди них была одна наполовину заполненная водкой. Спирт как раз-таки то, что мне бы сейчас не помешало. Водкой я натёр участки тела, которые сильнее всего замёрзли. Солнце уже поднялось достаточно хорошо и начало припекать, но морозный воздух всё ещё нещадно поддувал под одежду. Остатками водки я старательно, но аккуратно обработал место удара. Шишка была огромная, на ощупь рана была неглубокой, но большой. Было холодно, неприятно, затылок щипало, но это было лучше, чем ничего. Я осмотрел бутылку. Хорошая, из толстого стекла. Я решил оставить её и использовать в качестве фляги. Мой инвентарь пополнился.

Вновь натаскал веток, разжёг костёр, вскипятил воду. Тепло костра приятно согревало, а ещё я надеялся, что кто-нибудь может увидеть дым. Немного отдохнув, я решил основательно изучить это место. В общем, я нашёл порванный рюкзак, порван в нём был небольшой передний карман, поэтому я решил сложить всё в целый, большой. Карманы штанин освободились, но огниво и ножик я решил далеко не убирать. Заметил, что карман был странно порван, как будто его разорвали чем-то острым, например, ножом. Ещё я нашёл спутанную лески с изломами в некоторых местах. Мне потребовалось немало времени и терпения, чтобы размотать примерно метров пять. В животе неприятно тянуло, поэтому я решил сразу тут же и опробовать леску.

В этот раз ловля шла не так хорошо. Рыба долго не клевала, да ещё и холодный ветер мешал сосредоточиться, приходилось отвлекаться на костёр. Казалось, тайга вовсе мне не сопереживала, готовя для меня новые трудности. Через некоторое время (циферблат на моих наручных часах треснул, и они отказывались работать) я смогу поймать только троих хариусов. В этот раз я не отпускал даже маленьких рыбок. Я поел, и почему-то, эта еда показалась мне совсем невкусной. Может, это из-за того, что я не имел возможности посолить рыбу. А может, я всё ещё сильно обижался на свою судьбу. Особенно на тех двоих свиней.

Я должен выбраться хотя бы для того, чтобы показать им себя. И ответить за себя по полной.

Я встал. Ноги немного дрожали. Но для это не было поводом для остановки. Громко пели птицы, грозно завывал ветер. Хвоя шуршала, а под ногами хрустели ветки. Я пору раз натыкался на бруснику. Пройдя ещё по ощущениям около километра, в реке между камнями в воде я обнаружил что-то красное. Это был мой рюкзак.

Трудно сказать, что я тогда чувствовал. Я был рад, ведь в нём есть необходимые вещи, но с другой стороны, как бы это правильнее сказать, мне было неприятно, что так пренебрежительно отнеслись к дорогим для меня вещам.

Я разделся, оставил свои вещи на берегу. Кинул взгляд на своё отражение. Раньше этого не замечал, но у меня уже появилась щетина. Резко зашёл в воду. Она была холодной. Поплыл. Ноги иногда сводило, но я даже не думал разворачиваться, плывя прямо к моему рюкзаку. Подцепил его сухой веткой, которую нашёл на береге3, поплыл обратно. Я вновь замёрз, данная процедура отняла у меня много сил. Я не смог даже заставить себя собрать хворост. Я присел и начал осматривать содержимое моего рюкзака. Конечно, дорого ружья и охотничьего ножа, которые я изъял, не было. Топора, пенки, спальника тоже не было. Из всех вещей у меня осталось: 2 банки тушёнки, 3 пакетика гречки, соль, перец, небольшая бутылочка растительного масла, костюм «Горка», нож, котелок, миниатюрное телескопическое удилище и приманки, коньяк, немного промокших купюр. Уже намного лучше.

Всё-таки я решил развести костёр, ведь сидя на земле настолько промёрз, что руки немного потрясывало. Я верил в свой сибирский иммунитет, но решил, что больше так относится к своему организму не буду. Нужно обязательно отдохнуть.

Я устроил небольшой привал. Вновь наловил рыбы, и это опять заняло очень много времени, поел. Решил остаться тут на ночлег.

Я набрал лапотника⁶ и недалеко от реки соорудил что-то наподобие шалаша. Небо заметно потемнело. Сумерки обволакивали тайгу. В лесу я нашёл два больших сухих полена. Они должны были помочь мне поддерживать огонь всю ночь.

Вскоре я уснул.

Я проснулся, как мне казалось, с первыми лучами солнца. Моё состояние заметно улучшилось, головокружение прошло. Картинка вокруг улучшилась, она перестала быть такой замыленной, казалось, что даже цвета стали ярче. Теперь я чётка слышал пение птиц над своей головой. Боль в области затылка не прошла, но уже не так сильно меня беспокоила. Но всё тело ныло, не знаю, это потому, что я много ходил и даже устроил заплыв, или потому, что спать было довольно неудобно. А ещё я сильно проголодался.

На завтрак я позволил себе гречку и тушёнку. Пребывание в воде консервной банке не навредило, а вот крупа немного размокла. Я решил, что это некритично. Встречая кусты брусники, я сдирал с них небольшое количество листьев и ягод, поэтому на завтрак у меня был даже ароматный чай.

Завтрак придал мне сил, я был решительно настроен продолжить свой путь, хоть ноги от продолжительной ходьбы и прохлады немного потрясывало. В этот день я намеревался пройти намного больше.

Ничем непримечательная картина: тайга. Конечно, пейзаж вокруг был очень красивым, местами настолько, что я даже пообещал себе как-нибудь приехать сюда вновь и взять с собой фотоаппарат. Но за мой не очень долгий, но очень трудный путь я привык к нему. Вот только одно выделялось из этой знакомой мне картины. Я почуял запах костра. Я отошёл далеко от места ночлега, солнце уже давно повисло над горизонтом, а затем медленно стало склоняться к нему. Вечерело.

Я стал шагать быстрее вдоль реки. Здесь определённо кто-то есть. И мне нужно их найти. Вскоре я услышал голоса. Я остановился, наверное, даже перестал дышать. Голоса были мужские, но я не мог разобрать, о чём был разговор. Всего я смог различить три голоса. Где-то передо мной устроились три путешественника. Я ринулся в сторону, откуда доносились голоса, откуда шла тонкая струйка полупрозрачного дыма. Рывок. И я оказался на небольшой, поросшей мхом полянке. Я увидел палатку, небольшой костёр. И троих людей.

Они все смотрели в мою сторону, один из них крепко сжимал в руке длинную палку, другие два стояли лицом ко мне, прислонившись к палатке.

Все они изучали мне взглядом. Страшно представить, как я выглядел в тот момент. Наверняка запыхавшийся, уставший, с бешенным взглядом и грязной одеждой.

Прошло пару секунд.

Мне показалось, что напряжение с лица одного из них пропало. Он аккуратно улыбнулся мне и громко сказал:

– Ты кто такой? И откуда взялся, турист?

8

Он опустил палку и подошёл ко мне. Протянул руку. Я протянул в ответ и пожал. Тихо поздоровался с двумя другими парнями. Сам не узнал свой голос, он был какой-то осипший.

– Сергей, – представился он, отпуская мою ладонь. Его рука была теплая.

Двое других подошли ко мне. Второй представился Иваном и пожал мне руку. Третий держался подальше, он был каким-то скованным, недоверчивым. Сказал, что он Виталий Валентинович, и руку не протянул.

Конечно, потом последовали расспросы. Кто я, как сюда попал, почему в таком состоянии? Я вкратце рассказал им свою историю. И спросил, как можно добраться до ближайшего населённого пункта, чтобы попасть в город Н.

– Оставайся с нами, – сказал Сергей. – Завтра за нами заедет вездеход, и довезёт нас до посёлка. А оттуда уже проще будет добраться до города.

Я, конечно, согласился. Я был очень рад, что встретил людей.

Так как места в платке не было, мне дали плащ-палатку. Я соорудил себе шалаш, настелил лапотника, а плащ-палатку использовал как спальный мешок.

Меня накормили, и еда эта показалась намного вкуснее той, что я ел в одиночестве. Пока мы ели, парни рассказывали интересные истории, рассказывали про себя. Заснул я очень быстро. И спал я крепко.

Утром я проснулся раньше всех, начал разжигать костёр. С палатки вышел Сергей и сказал:

– Твоё рабство закончилось! Сегодня по кухни дежурный Виталий. Иди рыбачь, отдыхай, набирайся сил. Так сказать, приходи в себя. Будет время и желание, поможешь Виталику.

Но я так не мог.

– Это прислуживаться тошно, а служить я рад. (отсылка к произведению Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума»)

– Чем помочь Вам? – спросил я у Виталия Валентиновича. Высокая и тощая фигура его подходили характеру. Он выглядел брезгливым, недовольным, хмурым. Но он не ругался, не кричал, не скандалил. Просто хмурился.

Он поднял на меня свой взгляд, поправил очки.

– Ну, дров наруби. Там шест под навесом сломался, можешь заменить его, это будет кстати.

Я послушно нарубил дров, сил у меня на это хватил. Я быстро адаптировался, и уже готов был покорять новые вершины. Взял топор и отправился искать сухостой⁷ для шеста. Стыдно это признавать, но мне было страшно далеко отходить от места стоянки моих новых знакомых, казалось, если я отвернусь надолго и вновь брошу взгляд на поляну, она пропадёт, и я вновь буду один. Однако ничего подходящего вблизи я не нашёл, а быть полезным мне очень сильно хотелось. И я постепенно начал углубляться в лес. Вскоре я перестал слышать голоса моих новых знакомых, меня сопровождал только хруст иссохшего мха под ногами.

Я нашёл какое-то поваленное дерево, вырубил нужной длины шест, оно хоть и было выворочено⁸, но сама древесина была прочной. У меня получился шест больше 2 метров длины. Заточив один конец, чтобы можно было вставить в землю, я пошёл в лагерь.

Вокруг было подозрительно тихо. Ветер стих, птицы лишь редко давали о себе знать. Я слышал и чувствовал своё дыхание, оно было тяжёлым.

Как вдруг услышал крики.

Они доносились с привала моих новых знакомых. Я ринулся в их сторону.

Я выбежал из леса.

Над Виталием Валентиновичем навис медведь.

Я видел его лоснящуюся шерсть, красиво отливающую золотом на солнце.

Медведь страшно зарычал.

Я понял, что, если сейчас ничего не сделаю, он порвёт Виталия Валентиновича.

И я начал привлекать внимание на себя. Я закричал. Медведь повернулся в мою сторону. Я начал бросать в него камни с земли, они выглядели такими маленькими и жалкими по сравнению сего огромным телом. Но это сработало, медведь отвлёкся. Я на ватных ногах шёл к нему, казалось, в любой момент мои колени подкосятся, и я рухну.

Медведь полностью повернулся ко мне, и только сейчас я понял, насколько он большой. Он встал на задние лапы. Медведь не переставал ужасно рычать, скалясь и показывая свои острые зубы. Я начал думать, много думать, нужно было что-то, что помогло бы мне справится с этим ужасающим хищником. Начал вспоминать всё, что я знаю, судорожно перебирая все воспоминания в голове. Вспомнил. Вспомнил, как в одном фильме, который я смотрел, будучи ещё юнцом, медведя убили, подставив кол под грудь животного.

Я подбежал, к медведю, закричал и ткнул колом ему в грудь. Старался держать кол как можно крепче и дальше от медведя. Сделал шаг назад. Медведь был разъярённым. Ему не понравилось то, что я сделал, он, пытаясь задеть меня лапой, всем телом наклонился вперёд и взвыл. Конец кола вошёл ему в грудь. Почувствовав боль, медведь начал громко фыркать и ещё сильнее наклонился в мою сторону, желая достать меня лапой. Пару мгновений. Он взвыл ещё громче. И тишина. Он сам насадился на кол.

– Ложись! – донеслось где-то сбоку.

Я не смог удержать шест, и он упал прямо на меня. А вместе с ним и туша медведя.

Мне было очень тяжело. Я попытался скинуть медведя, но смог лишь немного приподнять его.

– Не боись, сейчас-сейчас! Сейчас, подожди немного! И раз, и два! Подняли! – я услышал знакомый голос Сергея.

Вскоре я увидел свет. Надо мной склонились три головы. Все выглядели обеспокоенными, а я всё ещё не мог понять, что произошло.

– Ну ты, блин, даёшь! – сказал Сергей. – Турист!

Он подал мне руку, и я приподнялся, сел на песке. Вся моя одежда была грязная, глаза слезились, руки и ноги тряслись. Адреналин пришёл немного с опозданием. Я смотрел на это всё как на фильм, на картину, не понимая, что я, считай, был главным героем этого боевика.

– На, студент, – Сергей протянул флягу и присел напротив.

– Что там? – спросил я.

– Бабкино целебное зелье!

Я отхлебнул. Почувствовал жуткую горечь и закашлялся.

– Что это? – спросил я снова.

Иван и Сергей рассмеялись.

– Самогон бабки Агафьи, – ответил Иван и положил руку мне на плечо. – Ты как? Ничего не болит?

Я отрицательно покачал головой. Неприятно ныла только нога, на которую наступил медведь, но я не придал этому никакого значения. Перелома явно не было.

– А ты, Виталик? Всё хорошо?

Виталий Валентинович стоял немного поодаль. Очки на лице остались целыми, но он весь был в песке. Он сложил руки на груди и, казалось, сам себя обнимал. Он ничего не ответил, лишь помотал головой, и Иван пожал плечами. Мне протянули флягу с водой, и я окончательно избавился от неприятного вкуса во рту. Виталий Валентинович молча смотрел на убитого медведя. И что заставило это красивое животное напасть на человека? Мне кажется, Виталий сжал пальцами одежду на себе, когда взглянул в его тёмно-бурые глаза. Виталий Валентинович громко вздохнул и направился в палатку. Я встал, оттряхнул одежду. Сергей и Иван ещё что-то восклицали, но я особо не вслушивался. Я медленно пошёл к палатке к Виталию, как в следующую секунду он сам вылез из неё. В руках он держал нож. Очень красивый нож.

Особенно меня заворожила рукоять. Красивая, в виде головы орла, и кожаные ножны⁹, декорированные мехом какого-то животного. Я взглянул на Виталия Валентиновича. Он протянул мне руку и сказал:

– Виталик. Просто Виталик.

– Роман, – ответил я и крепко пожал руку.

Он протянул мне нож. Ничего не сказал. Я не брал. Не шевелился, пока он сам не взял мои руки и не сжал их вокруг рукояти.

– Но у нас полагается за нож монетку дать, – сказал я, протянув ему монетку, которую я нашёл на берегу речки, ещё когда только шёл сюда. Кончено, обычная монетка несоразмерна красивому и дорогому ножу, но на этой был царский герб. Я хотел забрать её в собственную коллекцию, но теперь сомнений не было, она мне вовсе не нужна.

Виталик слегка улыбнулся.

К нам мигом подошли Сергей и Иван. Они что-то сказали про нож и про монету, а потом Сергей обратился ко мне:

– Медвежатину когда-нибудь ел?

– Нет.

– Ну, значит, поешь. Пошли разделывать, нож у тебя есть, – он тепло улыбнулся.

– Я боюсь, – на самом деле я не хотел подходить к туше. Она правда всё ещё меня усажала, но мне также было жалко медведя. Я пытался успокоить себя мыслью, что мы просто защищались, и что сами бы никогда в жизни на медведя в тайге не пошли.

– Ага! А с одной палкой не медведя, значит, не боишься?

Все рассмеялись, даже Виталик хохотнул.

– Можно я просто буду мясо резать?..

9

Сергей с Иваном ловко сняли шкуру, разделав тушку медведя. Часть мяса была сложена в бочку и поставлена в холодный ручей. А большой кусок решили приготовить.

– Ну рыбалки уже, наверное, сегодня не будет, – сказал Сергей. –Ваша охота заняла много времени.

Виталик колдовал возле сковородки, Сергей с Иваном притащили литья каких-то растений и перекладывали мясо с листьями.

– Для сухранности, – сказал Сергей.

Вскоре Виталик позвал всех к столу. Иван исчез в палатке и вышел с какой-то бутылкой.

– Понюхай, какой запах, – предложил он. Напиток пал кедровыми орехами.

Иван разлил по кружкам содержимое. С этими ребятами я был готов выпить. Иван и Сергей продолжали шутить и рассказывать разные интересные истории, Виталик иногда только поправлял их или давал свой острый комментарий. Я всё ещё не мог поверит в то, что мы столкнулись опасным хищником и остались целыми и невредимыми. Мясо было очень вкусным, мягким, ароматным. Самогон же, на удивление, пился легко, не обжигая внутренности. Опьянения он не давал, только какое-то спокойствие, умиротворение.

Иван очередной раз разлил по кружкам содержимое. Вдруг Виталик встал и сказал:

– За тебя, турист Роман! У меня сегодня, можно сказать, второй день рождения.

Мы выпили. Я чувствовал, что это настоящие люди, настоящие друзья, и был очень рад, что меня с ними свела судьба. Пусть даже таким странным способом.

Поужинав, мы немного поболтали у костра и легли спать.

На следующий день мы собрали все вещи, загрузили их в вездеход и поехали в посёлок. Посёлок был небольшим, ухоженным. Когда мы приехали, мужики наперебой рассказывали историю, которая случилась со мной, утаив, что медведь чуть не задрал Виталика. Виталий пригласил вечером всех к нему домой. Меня же сразу потащил к себе.

– Ты не против? – спросил он. – Я тебя размещу в гостевом домике. А то у меня детки маленькие, спать тебе не дадут.

Я, конечно же, согласился. Домик был небольшой, но очень уютный. Пока я обустраивался, Виталик затопил баню. Как же приятно было попарится после всех этих приключений!

Помывшись, одевшись в «Горку», который у меня был в рюкзаке, я вышел во двор. Виталий с каким-то старичком ладили во дворе большой стол. Старичок посмотрел на меня, подошёл и пожал руку.

– Спасибо за сына, – сказал он, широко улыбнулся и пригладил коротенькую седую бороду.

Я посмотрел на него, затем на Виталика, посмотрел на этот дом, источающий тепло, посмотрел на людей в окнах дома. Я не знал, что ответить.

– А монета то твоя, – сказал старик, прерывая тишину – царский червонец, золотая! Где ты её то нашёл?

– Ну… Возле реки, сказал я. Там такой большой красный камень и ручей течет. Ещё рядом кедр такой огромный стоит, – я чётко помнил это место, таким красивым и необычным оно мне показалось.

– Знаю, знаю, – сказа дедок, почесав затылок, – где это место. Кстати, меня Фёдором Ильичом кличут. Ты только Люське Витькиной про медведя не взболтни то, а то у нас такая…

Поставили стол, скамейки. Женщины накрывали на стол, всё приятно пахло, а ощущение было, как будто я в гостях у бабушки.

Вечером собрался весь посёлок. Все, от мало до велика, хотели со мной познакомиться и узнать мою историю из первых уст. Мне приятно было общаться с этими людьми и даже было жалко расставаться с ними. Не было ни секунды молчания за столом, моя тарелка ни разу полностью не опустела, все накладывали в неё своих фирменный таёжных деликатесов, так что вскоре я объелся. Мы смеялись, рассказывали анекдоты, старички и старушки посвящали меня в местные придания, молодняк пели песни.

Я немного устал от постоянного шума, затылок опять начал болеть и на пятой по счёту просьбе вновь рассказать всю свою историю у меня получилось увильнуть, встать из-за стола. Я прошёл чуть дальше, так, что звуки стали тише. Я увидел, что Виталик курит возле дома, и подошёл к нему. Он заметил меня, сделал глубокую затяжку, выкинул в урну сигару и сказал:

– Пошли, кое-что покажу. Я видел, как у тебя горели глаза, когда увидел мой нож. Тебе будет интересно.

Он повёл меня куда-то вглубь участка. Оказалось, что мы подошли к сараю. Он открыл деревянную дверь, прошёл внутрь, перешагнув порог, включил свет.

– Это моя кузня.

Я оглядел сарай. На стенах висели самые разные сабли, ножи, топоры, даже копья. Серебряный металл красиво переливался, отражая золотой свет. Чуть в глубине стояла печь. Я не знал, куда смотреть, всё выглядело так красиво, чисто, особенно.

Виталик увидел мою реакцию, улыбнулся.

– Так, увлекаюсь, ну и делаю на заказ. Выбирай любое.

Я ещё раз оглядел эту сокровищницу.

– Нет, Виталик, спасибо. Я не возьму. Но… Можно тебя попросить о чём-то?

– Тебе всё можно, студент.

– Можно я оставлю нож у тебя? А то у меня его милиция заберёт, мне так жалко будет. Обещаю, в следующем году я приеду.

Виталик грузно выдохнул.

– Ну если приедешь, тогда можно.

Мы оба улыбнулись, но улыбки получились какими-то грустным. Стараясь перевести тему, я сказал:

– А зачем вам так много котов? – и правда, даже сейчас, поодаль от дома, я видел небольшого кота, а когда мы сидели за столом, казалось, что их там целое семейство.

– Да это не наши, это со всей деревни. Люся мяту посадила, так они теперь все тут, у нас.

– Ну тогда понятно…

– А, кстати, твой Михаил Николаич – прокурор, а Василий Петрович – его помощник. Важные шишки, да без кедровых орешков…

– И знаешь, где живут? – спросил я.

– Знаю. Только я бы не советовал связываться с ними. Скользкие эти люди, иметь с ними дело – сокращать себе жизнь.

– Спасибо за совет, – сказал я. – А можно немного мяты сорвать? Так вкусно пахнет.

– Да рви, на здоровье, мы обычно чай с ней пьём, но иногда ещё…

На следующий день. Меня довезли в город Н на попутном ЗИЛке¹⁰. К вечеру, поселившись в местной гостинице, я решил наведаться в гости к моим старым знакомым, так сказать, ради вендетты. Это заняло времени, но, думаю, того стоило.

Рано утром у меня был поезд.

Я приехал домой. Через месяц мне пришло письмо от Виталика, написанное его аккуратным мелким почерком. Он написал, что Михаил Николаевич по пьяни начал стрелять из ружья по котам, странным образом появившихся в больших количествах напротив его особняка, при этом пули повредили дорогущую машину какого-то бизнесмена, его соседа. Через неделю его проводили на пенсию. А его помощник, Василий Петрович тоже был уволен. Их не очень красивое поведение всплыло, и теперь в их мёде появилась значительная ложка дёгтя. Кстати, в бензобак его машины какой-то шутник насыпал сахар. И самое главное, в том месте, где я указал, дед нашёл сундучок с монетами, мы их сдали. Текст письма заканчивался вопросом: «Что с твоей долей делать?» Ответ быстро пришёл в голову. Я решил, со своей долей я построю домик в их чудесном посёлке, чтоб там могли отдыхать все, кому это было необходимо. В том числе я.

Я посмотрел в окно из офиса. Шёл мелкий снег, его разносил сильный ветер. Вгляделся в даль. Зелёные леса, верхушки лиственниц, журчание воды. Моргнул. И вот, только серые здания.

– Роман, ну ты там чего застрял? Кофе остывает! Пока помню, Пётр Савельевич просил закончить отчёт к сегодняшнему дню. Вот бы это всё поскорее закончилось! Ты, кстати, придумал, что будешь делать за Новогодних выходных?

– Да. Придумал.

А тайга звала.

И знала, что я обязательно вернусь.

Обязательно.