Случайная встреча [Анна Владимировна Ренье] (fb2) читать онлайн

Анна Ренье Случайная встреча

Город встретил неприветливо. Хмурое небо, ветер за секунду продувший модное пальто и выпотрошивший душу, грязные лужи, подернутые ледяной коркой.

Вспомнились зимние сапоги, удобные как тапочки, оставленные на пороге, уже при выходе из дома. «Да не буду я их брать!» – слегка огрызнулась она уже дверях, в ответ на уговоры матери, «Март месяц уже, какие сапоги».

Оказалось, что мать как всегда права и март в Омске и март в Москве – это две большие разницы.

«Девушка, здесь нельзя курить!» – это видимо ей. Ах да точно, рядом стоял тощий лейтенантик и строго взирал на нее. «Вот ведь гад», беззлобно подумала Алина и выкинула почти целую сигарету в урну и ведь не объяснишь, какое это счастье – первая сигарета после перелета. Да, не через Атлантику, а всего – то три часа, но мало ли что, недаром ведь ее дядька авиаконструктор, с самим Королевым, между прочим работавший, летал, как и британские монархи, «дробно» – жена с младшим на одном борту, а он со старшим на другом.

В аэропорту никто на встречал, в этот день был «звездопад» из шишек такой величины, что ей машины не нашлось. «Алина Витальевна, уж не обессудьте, до гостиницы всего ничего, вызовите такси, а мы все возместим». Голос местной кадровички был профессионально вежлив, не придерешься.

Когда разбитая «Волга», бренча внутренностями, притормозила около нее, взметнув фонтан грязных брызг, остальные пассажиры, разобранные счастливыми домочадцами и более расторопными таксистами, уже сидели по домам.

«Сначала всю эту шайку надо пересажать, а потом уж реформировать, а то реформируют незнамо что, часовой завод прикрыли, двигателя где выпускают тоже, и туда же митинговать!». Предвыборная платформа оборвалась на самом интересном месте. Драндулет залихватски припарковался у лучшей гостинцы в городе, в самом центре. Изрядно потрёпанная поездкой по ухабам, Алина неловко вывалилась с заднего сиденья, очистив от вековой грязи крыло автомобиля полой модного пальто, заслужив презрительную гримасу портье.

Да уж, куда там Навальному…каждый таксист без пяти минут президент, на худой конец министр иностранных дел. Волоча крокодильский чемодан по коридору, Алина усмехалась и над шофером и над собой. А ты – то чем лучше? Возомнила себя self-made women, завод приперлась строить в Сибири. Уж без тебя бы точно не справились!

Глаза слипались, всем отзвонившись и отчитавшись, Алина плюхнулась на кровать и засыпая дала себе слово не паниковать, если уж ввязалась в драку. Завтра точно будет лучше, каждый день это возможность, а то, что номер больше похож на розовый лазарет – плевать. Она найдет квартиру и съедет, два года в этой дизайнерской «зефирке» она не выдержит.

Завод поражал воображение. Шутка ли – двести пятьдесят километров внутренних дорог и автобусы, которые развозят работников по местам, иначе шагать будешь до конца рабочего дня. Попасть на территорию труднее, чем в библиотеку Ватикана, а заветным пропуском обзавестись можно только сдав экзамены на знание правил безопасности труда.

То, что экзамен, увы, не проформа, стало понятно, как только Алина увидела льдистые глаза лектора. Почему то сразу вспомнились старые советские фильмы про шпионов и опытных следователей, которые видят этих врагов насквозь.

«Наш завод стремится к нулевому уровню происшествий, у нас работают представители более пятидесяти зарубежных держав и мы, не до такой степени нуждаемся в кадрах, чтобы допускать на производство, связанное с повышенной технологической опасностью людей, которые не способны освоить элементарные вещи. Один раз завалили экзамен – перезачет, второй раз последний. Третьего шанса не будет, Вы просто поедете домой» Аудитория взрослых дяденек и тетенек сникла под напором металлического голоса. Алина сникла вместе со всеми, но по привычке решила не сдаваться, еще не хватало с двумя вышками завалить промбезопасность и на щите вернуться домой, под улюлюканье бывших коллег.

– Добрый день, Алина Витальевна, как добрались, как устроились? У Вас новая стрижка? Самый главный начальник улыбался. Мальчишеское лицо, белозубая улыбка, легкий загар, безупречный костюм – короче сойти с ума. Бывает же такое!

– Спасибо Константин Александрович, все хорошо, квартира супер. А Вы что, помните мою стрижку?

– Я помню абсолютно все, сказал он и улыбнулся.

В том, что это так пришлось убедиться на следующий же день. Совещание оглушило. Сшитые на заказ пиджаки перемежались с рабочей униформой, просторный зал забит до отказа представителями зарубежных держав и их переводчиками, и среди всего этого махрово-мужского мира, сжавшись от ужаса, сидела Алина Витальевна, как единственный представитель победившего феминизма, вжав голову в плечи, в робкой надежде, что ее никто не заметит.

– Какого хрена, Вы до сих пор не завезли жаропрочный бетон? У нас вторая зона из-за Вас стоит, прогресс в строительстве за неделю нулевой!?

Судя по паузе перед упоминанием острого корнеплода, раньше на совещаниях мужики чувствовали себя вольготнее, ее неожиданное присутствие чуть снизило эмоциональную окраску слов.

– Да у Вас надо спросить, кто впихнул его в проект, не удосужившись проверить, где его покупать. Таких заводов всего три в области и раньше чем через неделю мы его не получим. А за ту цену, которую Вы предлагаете, мы можем купить только глину, но вас же это не устроит?

Главный улыбался, видно было, что подобные дебаты ему не в первой и скорее забавляли, чем всерьез беспокоили, как он себя ведет, когда такой повод есть, она узнала гораздо позже.

– Алина Витальевна, а не напомните ли нам, что говорится в подписанном контракте по поводу ответственности за устройство теплых полов?

Господи… Зал совещаний стих, как от взмаха волшебной палочки. Сорок пар глаз с любопытством уставились на тонущего московского юриста.

Ох, недаром, благоприобретенные коллеги перекрестили ее перед совещанием.

– В контрактах подобного рода ответственность за поставку, безусловно, наша, – вымолвила Алина, придушенным голосом, – однако турецкие коллеги, подписывая его, вероятно, знали, что соблюдение сроков выполнения работ – это их обязанность, так что…

– Так что, давайте вместе искать выход, тем более не будем забывать, что кислотостойкого бетона у Вас тридцать шесть кубов, а Вы его до сих пор не залили, хотя контрактный срок истек пять дней назад, Константин Александрович, улыбнувшись "турецкоподданным" слегка подмигнул ей.

Совещание загудело с новой силой.

Выжатая как лимон, она едва доволочила ноги до второго этажа. Ее кабинет располагался в самом конце их ВЗИСов – временных зданий и сооружений, проще говоря, металлических коробок, обшитых сайдингом, в которых летом дико жарко, а зимой так же холодно.

Буйный Омский ветер заполнял помещение запахом сероводорода и ничего более гнусного на голодный желудок и представить себе нельзя. Интересно, работает ли столовка? Нет, опоздала. Надо хоть булку купить.

– Алина Витальевна, Вам помочь?

Голос раздался где-то в районе, крайне непригодном для восприятия. В размышлениях об упущенной еде, она как раз забралась под стол в тщетной попытке унять буйство проводов оргтехники, которую кое-как приладили к ее приезду, так что наружу торчала только филейная часть туловища.

– Если Вам не трудно, – сказала Алина выбираясь.

Рядом с ней стоял мальчишка из соседнего отдела, чье помещение они как раз и оккупировали.

– Че спрашиваешь, разве не видно, что надо? – а это уже ее подчиненный, с которым они познакомились только вчера, но как то сразу спелись.

Макс, который «ее», с ухмылкой взирал на Стаса, так, кажется, зовут «помощника».

– А ты не командуй, убогий, присоединяйся, или руки не из того места растут?

– Ой, мальчики, только не ссорьтесь, сказала Алина, попытавшись погасить конфликт, сил на войну, по крайней мере, сегодня, совсем не осталось.

– А кто тут ссорится? – изумился Макс?

– И мы не мальчики – возмутился Стас.

– А потом пойдем есть, а то пока мы Вас дождались, чуть не окочурились, – почти синхронно произнесли они.

Уже сидя в буфете, улыбаясь и слушая их перебранку, она подумала, что как же здорово, когда тебя хоть кто – то ждет, даже если это просто едва знакомые мальчишки. Ах, да не мальчишки, мужчины, подумаешь, пятнадцать-двадцать лет разницы.

Ну, до чего чудная баба, вроде и башка варит и ждали ее все начальники как манну небесную не напрасно, и с деньгами проблем нет, но ходить в такую погоду в пальтишке не толще папиросной бумаги и в каких-то несерьезных тапочкам мехом внутрь…Стас не успел додумать мысль, как распахнулась дверь и на пороге появилась Алина Витальевна в несерьезных тапочках и дурацком пальто.

– Доброе утро, Стас, сказала, стуча зубами Алина.

– Доброе утро, Алина Витальевна, а Вам не холодно? – против воли вырвалось у него.

На кой черт полез, спрашивается, какое мне собственно дело, неожиданно разозлился он сам не себя.

– Если честно, то очень. Я мерзну каждый Божий день. Боюсь, что как ни – будь нос, так замерзнет по дороге на работу, что упадет сосулькой на асфальт.

– А почему не переоденетесь? – Стаса несло, но остановится, он почему-то не мог.

– Так не во что. Я вот как с одним чемоданом приехала, так и хожу в том, что додумалась туда положить, а додумалась, к сожалению, только до этого и Алина покрутила носком «тапочка». С нашим графиком я даже заехать никуда не успеваю. Все магазины здесь до шести, ухожу я не раньше восьми, в субботу тоже до обеда работаем, а в воскресенье я могу только спать – сил ни на что больше нет.

Алина улыбнулась, вымученной улыбкой и, наконец, раздевшись, села за компьютер.

– Если хотите, я могу в субботу отвезти Вас в магазин, хоть за сапогами, хоть за чем, мне не тяжело – сказал Стас спустя пять минут, не отрывая голову от монитора и не глядя в ее сторону.

Мерзкая, поганая баба, сволочь, выскочка. Слова клокотали где-то в районе кадыка, даже удивительно, как удавалось отвечать на ее дурацкие вопросы, а они не выпрыгивали вместо «Да, конечно, Вы правы».

Все перевернулось с ног на голову с ее появлением. На все совещания стали звать только ее, а она, даром, что только приехала, уже въезжает. Первое впечатление отмороженной дуры, как в прямом, так и в переносном смысле, оказались ошибочными. Гадина соображала, самое главное, что соображала быстро, схватывала как бульдог и уже не отпускала. Один раз она уже прошла по краю, хорошо, что отвлекли и она не успела вгрызться как следует, но надо бы поосторожнее. Контрактик поглубже зарыть, циферки в отчете подшаманить и крепко подумать, как быть дальше. Контрактик то такой не один и в следующий раз эта московская фря может не отвлечься…

Месяц пролетел буквально за день, казалось, еще вчера была середина марта, а уже сегодня заканчивается апрель. Алина проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет. Боже, как же хорошо! Суббота, а она не работает. Начальство сжалилось и разрешило передохнуть.

Как же Омск отличается от Москвы, подумала она и улыбнулась. Здесь дует самый лучший в мире ветер и каждое утро светит солнце. Кажется, я влюбилась, влюбилась в Омск.

Огромная квартира, которую ей сняли, располагала к диким танцам, но Алина решила повременить, хотя бы до завтрака, но музыку включила. «Маршал» выдавал отменный звук и об стены забился омский «Грот».

«Где-то среди нами не названных мест

Мертвую деревню проглатывал лес..»

Даше душ не заглушил немыслимые децибелы, издаваемые усилителем. Выкинув последний кусок скукожившийся колбасы, она приняла мужественное решение заняться хозяйством. Перво-наперво – открывашка, нет сил уже пилить консервные банки ножом, надо же быть такой бестолочью, чтобы купить стратегический запас тушенки, горошка и ананасов дольками и все без «хлястиков». Второе – тряпка, веник и ведро. Квартира хоть и супер, но с орудиями труда – полный швах. Видимо, предполагалось, что все кто может позволить себе такое жилье в Омске сами ничего не моют и не трут. Третье – продукты. Много, много всего и разного. Сочетание ананасов с тушенкой и без хлеба немного утомило, хотя фигуре явно на пользу.

Четвертое. До четвертого она не додумалась поскольку вопрос куда ехать, на чем и кто все это потащит, обнулил все предыдущие планы.

Размышляя о собственной никчемности в быту и о том, как Омск все – таки уступает Москве, где в каждом приличном доме есть тряпки, веники и еда, а главное мама, которая всегда пожалеет, она машинально открыла пиликнувшее сообщение в ватсапе: «Алина Витальевна, я освободился и могу помочь, как и обещал. Если что – это Стас».

Ура, вскрикнула она и, наскоро настучав: «Спасибо большое, буду ждать», побежала собираться.

«Самый лучший день, заходил вчера» дурным голосом орала она поздно вечером в сияющей чистотой квартире. Холодильник уже не голодильник, а довольный, раздувшийся от запасов «пузырь». Новые сапоги стоят в коридоре, вместо скособоченной сковородки теперь нормальная – неподъёмная, с толстым дном, а на кровати свежее постельное белье.

Действительно, самый лучший день. Жаль, что прошел, а еще больше жаль, что Стас уехал.

Дура, как есть дура, подумала она засыпая. С чего ты решила, что он может остаться, разная жизнь, разные судьбы, случайное пересечение пути.

– Алина Витальевна, соединяю с Константином Александровичем, московская секретарша шефа уже давно не внушала ей первобытного ужаса, но что-то в ее голосе заставило выпрямить спину.

– Алина Витальевна, я прилечу в четверг. Готовьте цифры. Мне нужен отчет по «Грамонту», воронежскому филиалу и главное поднимите все контракты с китайцами за два года. Я хочу знать, сколько они выполнили и сколько еще должны как по деньгам, так и по объемам. Формат отчета скину на почту. Обсудите с замом, может что – то дополните. Вероятно, прилечу не один.

В трубке раздались гудки. Голос шефа впервые «не улыбался» и Алина неожиданно забеспокоилась.

За три дня Алину уже можно было выносить с территории завода вперед ногами. Когда шефа не было в Омске, его зам верил, что он тут самый главный, от его кипучей, бьющей через край бестолковой энергии было не спастись. Он один «выкашивал» всех. Не успевало закончиться одно безумное совещание, как начиналось другое. Очумевшие сотрудники работали по ночам, стараясь справиться с настоящими задачами, которые поставил настоящий руководитель. Более опытные, закаленные в боях мужики, держали лицо и не реагировали на идиота, Алина же сдерживалась с трудом. Она, разумеется, не хамила, но этого и не требовалось. Всю жизнь ее «били» за одно и тоже – по ее физиономии можно было прочесть все, то есть абсолютно.

– А потом он и говорит, так если бы у бабушки был, ну сами знаете, что, гы-гы, то это была бы не бабушка, а дедушка.

На этом блистательном месте, Алина вышла из кабинета, сославшись, да ни на что уже не ссылаясь. Терпеть больше сил не было, а раз зам взялся сыпать остротами, то скоро захочет выпить в более тесном кругу и, наконец, свалит, оставив всех в покое.

Четверг уже завтра, а цифры не сходились. Может это заразно, думала Алина глядя в монитор отсутствующим взглядом, может он распространяет глупость, как только открывает рот, воздушно капельным путем? Ну, хорошо, положим, что и так, но куда тогда делись китайские контракты? Она не досчиталась десяти в подлинниках. Они же от его дури сбежать не могли?

Господи, ну что за чушь лезет в голову. Пора работать. Сделав еще одно нечеловеческое усилие, она в очередной раз полезла в отчет.

– Алина Витальевна, поехали домой. На пороге кабинета стояли «ее» мальчики. – Уже двенадцать, все ушли и Вам давно пора. Макс разговаривал с ней как с маленькой, а Стас неловко переминался рядом.

– А как Вы здесь оказались? Вы же уехали?

– Стас слышал, что Вы отпустили водителя, а когда мы вечером созвонились и я сказал, что сегодня Вас не подвозил, мы решили вернуться.

Пиликнув пропусками на вертушке КПП, они уселись в машину и, наконец, поехали в город. Завод в ночи был нереально хорош, горели промышленные факелы, выдавая ввысь черничного неба языки фиолетово-оранжевого света, хромированные купола перегонных кубов отражали эти всполыхи пузатыми боками. Весь периметр освещался прожекторами и издалека, казалось, что это часть инопланетной цивилизации, раскинула здесь, на окраине, свое временное пристанище.

– Алина Витальевна, держите, мы Вам по дороге самсу купили и попить. На этой фразе, струна лопнула и Алина тихо зарыдала на заднем сиденье. Судя по тому, что звук из магнитолы стал громче, они оба всё же услышали.

Идти самой в приемную было страшно. Шеф вернулся, но до обеда никого не звал, даже расписания планерок по почте никому не скинули.

Макс, сходи вниз глянь что там, тебя же Раечка обожает, может, что разузнаешь? – Алина, улыбнулась, отправляя Макса на разведку.

– Ладно, схожу, так уж и быть. Пользуетесь Вы Алина Витальевна моим личным обаянием в своих служебных целях, я бы мог сказать, что это харрасмент, а еще….

– Иди балабол, с тебя не убудет, будут приставать, ни в чем себе не отказывай, – Стас рассмеялся и вытолкал Макса из кабинета.

Смеются придурки, все не знают как ублажить ее светлость, чтобы только драгоценная Алина Витальевна улыбнулась. Носятся, как с писанной торбой, то кофе притащат, то пирожное. Смотреть тошно. А эта рыжая дрянь проглотит щенков и не подавится. Неужели они всерьез думают, что она потащит их с собой в Москву? Они балласт и нужны ей только здесь и сейчас, когда завершиться проект ее ждут новые блистательные горизонты, а они останутся тут, на задворках империи. Хотя, по поводу блистательных горизонтов это мы еще посмотрим. Отчет не сошелся, контракты бесследно исчезли. Вряд ли шеф погладит ее по головке, Жаль мало проработала, все на нее не повесишь…

Через полчаса, вернулся Макс, с видом триумфатора.

– Итак, принеся, в жертву коллективу и лично Вам, Алина Витальевна, свою бессмертную душу, рискуя самым дорогим – мужским достоинством, я выяснил следующее, – Макс, как всегда был неподражаем, – Шеф с утра не в духе, от пиджаков на первом этаже весь коридор «посинел». Все понаехали – и заказчики и подрядчики, все ждут. А он как заперся в кабинете с безопасниками, так и не выходит. Одно благо, я весь пропитался дорогущим парфюмом и сумел притащить Вам генеральского кофе, которое мне Раечка лично сварила.

– А я вот, ни у кого ничего не таскаю, я пошел и на кровно заработанные купил Вам пирожное, – сказал Стас, появляясь в дверях.

А что тебе остается, когда есть я? Только платить…

Что и требовалось доказать, кофе и пирожное, а ей хоть бы хны, взяла, и опять уставилась в отчет. Посмотрим, чем они ей помогут, когда всерьез припечет. Бросят и уйдут не оглядываясь, как поступил бы на их месте любой. А то, что припечет – сомнений никаких. Самое главное, чтобы она раньше времени ни до чего не докопалась. Посмотрим для начала, как она переживет сегодняшний день.

– Мамуль, привет, как дела? От усталости она едва шелестела в трубку. В Омске было уже восемь, когда спохватившись, она стала звонить домой. После такого дня как сегодня, особенного хотелось услышать родной голос.

– Что случилось детка? Мама, не реагируя на вопрос, сразу почувствовала неладное. В принципе, за всю жизнь ей еще ни разу не удавалось обвести мать вокруг пальца.

– Да ничего, все хорошо, просто устала очень и день какой-то дурацкий.

– Алина, перестань морочить мне голову и немедленно рассказывай что стряслось.

– Мам, я не сделала отчет, то есть сделала, но он корявый, цифры не бьются. Куда-то запропастились важные контракты и я думаю, что проблема в отчете связанна как раз с ними. А еще завтра прилетает комиссия из Москвы.

– А кто именно приезжает? – надо отдать должное, мама и на этот раз услышала главное.

– Да там целая армия. И Никоненко, и главбух, и финики, и юрики, и Сафронова. Алина наконец-то произнесла последнюю фамилию.

– Ах ты, господи прости, вскрикнула мама и они замолчали.

– Мам, что делать-то? – после продолжительной паузы произнесла Алина.

– А что тут сделаешь? Бежать ты не станешь, я слишком хорошо тебя знаю. Единственное, что можно посоветовать – постарайся свести боевые потери к минимуму и уж конечно, не наступай второй раз на те же грабли – ничего не рассказывай Никоненко. Ты же знаешь…

– Конечно, знаю.

Разумеется, знаю, мне ли не знать, грустно подумала Алина, положив трубку. Сафронова была легендой головного офиса, если бы на дверях ее кабинета, ставили отметки об исковерканных судьбах, так же как во время войны на фюзеляжах самолетов звездочками отмечали сбитые вражеские машины, на ее двери не было бы живого места.

«Я – человек директора!» – эту фразу Сафроновой назубок знали абсолютно все. Алине казалось странным, чтобы одно человеческое существо с таким восторгом сознавалось в своей принадлежности другому спустя сто с лишним лет после отмены крепостного права. Тем не менее, Сафронова гордилась и умело пользовалась этим. Задекларированная принадлежность директору позволяла ей вести себя совершенно безнаказанно.

Она обладала удивительной способностью к разрушению. Все, что было с таким трудом и любовью налажено, с ее появлением обратилось в пепел. Нормой стало запредельное подобострастие и вассальная верность. Малейшее сопротивление подавлялось на корню. Заявления об уходе даже самых стойких, переживших десятки корпоративных войн, сотрудников, сыпались в кадры, как осенняя листва.

Фальшивый смех, вперемежку с истерическими воплями, позволяли максимально точно определить положение Сафроновой в пространстве и отдел, которому сегодня так несказанно повезло.

Всех неподдающихся перевоспитанию, Сафронова брала измором. Ежедневные отчеты с посекундной тарификацией проделанной работы, приказы о нарушении трудовой дисциплины, лишение премий, хронометраж рабочего процесса с помощью сотрудников, с которыми ты лишь недавно пил чай и делился секретами – все это и многое другое, приводило к ожидаемому результату.

Больше никто никому не доверял, не помогал и не сочувствовал. Каждый был сам за себя.

Алина поняла это слишком поздно. Не про Сафронову, а про доверие. Она доверяла Никоненко и своему заму. Зам, точнее замша сдала первой, а Никоненко оказался обычным мужиком, не орлом, а просто слабым. Как говорилось в известном фильме: «Хорошая жена, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы встретить старость». Он хотел встретить старость в хорошем доме, с хорошей зарплатой и с семьей, все объяснимо, жаль, что не хватило мужества сознаться, что против Сафроновой он бессилен.

Уснув только под утро, Алина поняла, что кошмар вернулся, ее опять, как и два года назад, стало тошнить при мыслях о работе.

– Алина Витальевна, скажите что подъезжаете, – голос Раечки звенел от возбуждения.

– Да, я уже на проходной. Алина всегда приезжала первой.

– Слава Богу, Вас Константин Александрович ищет.

Ищет он, хоть бы предупредил, сварливо подумала Алина и ускорила шаг. Настроение итак ни к черту. Мало того, что уснула лишь под утро, так еще и в гостиницу пришлось заехать, за документами воронежского филиала.

Судя по лицу шефа, его утро было не менее «добрым».

– Присаживайтесь, Алина Витальевна. Только Вас и ждем. В кабинете уже было трое. Зам, главный инженер и безопасник.

Интересно девки пляшут, подумал Алина, сам отправил за документами, а еще и упрекает…

– Пока все свои, давайте обсудим план действий на сегодня, до совещания с московскими коллегами, продолжал Константин Александрович. – Они, как Вы понимаете, приехали не грамоты вручать. Их цель – я, а вместе со мной и Вы все. Надеюсь, дураков нет и никого не ввело в заблуждение словосочетание «плановая проверка»? Все промолчали. – Они едут нас трясти, чтобы найти хоть что-то и будьте уверены, даже если ничего не найдут, крови выпьют цистерну. В этой связи отчет, который Вы вчера предоставили – никому не показываем, контракты ищем, а рот держим на замке. Совещание сегодня в десять.

– Алина Витальевна, задержитесь, сказал Константин Александрович, когда она уже выходила из кабинета.

– Так вот, учитывая анамнез Ваших прошлых взаимоотношений с Сафроновой на совещание сегодня не приходите. Лучше подумайте над отчетом. Меня это беспокоит. Очень.

Алину беспокоило не меньше, а в двенадцать по Омску беспокоить перестало. В двенадцать все узнали, что Сафронова не явилась на совещание, потому что мертвые такие мероприятия обычно игнорируют.

Новость разнеслась ударной волной по всем закоулкам стройки. В курилках, в столовых, в буфете, по кабинетам – везде и всюду обсуждали одно и тоже. Производственный процесс встал, следом рухнул прогресс строительства.

Стены ВЗИСов были настолько тонкими, что никто и не пытался говорить шепотом, когда же монотонный гул голосов добрался до кабинета шефа, он велел Раечке оповестить коллектив, что если еще хоть кто-то упомянет имя Сафроновой всуе, то этот кто-то поедет домой без содержания. Ажиотация стихла, но ровно до такого момента пока бесстрашный кто-то не произнес слово «убийство».

К шести стало понятно, что разговоры теперь уж точно не стихнут, всех распустили по домам раньше срока, дабы не усугублять. Удивительно, но даже «клуб анонимных работоголиков», как его окрестила Алина в который входили, помимо нее еще пять – шесть других ИТРовцев, сегодня разошелся по домам сразу, как только дали отмашку.

– Алина Витальевна, а Вы сегодня с водителем домой? Алина обернулась, ее догонял Стас.

– Да нет, я его отпустила еще раньше. Все равно работы никакой, что человека на привязи держать.

– А можно я Вас подвезу, мне как раз в Вашу сторону. Стас соврал и с непривычки покраснел. Быстро стрельнул глазами в ее сторону – заметила, нет. Понял, что нет и с облегчением вздохнул.

– Конечно, можно, я что-то сегодня дико устала.

Как назло, перед ними к КПП подъехали автобусы с китайцами и проходная мигом стала похожа на рынок в Харбине. Гендерные различия, так же как и нормы поведения, привычные европейцам, для китайцев были пустым звуком. Поэтому, когда плотный поток людей выплюнул ее по ту сторону вертушки, кости хрустели, ноги были оттоптаны, а пакет с документами болтался на тонкой полиэтиленовой полоске.

– Хорошо хоть не оплевали, – сказала Алина, отряхиваясь и приводя скособоченную одежду в порядок, когда из потока вынесло Стаса.

– Чудо, что руки-ноги целы. Девчонке в соседнем отделе эти азиаты руку сломали. Стас вовремя подхватил у Алины расползающийся пакет, переложил в свой рюкзак и они пошли вдоль забора, обвитого колючкой, на стоянку.

Еще с момента той субботней поездки по магазинам, Алина влюбилась в его машинку. Маленькая, шустрая Хонда, в руках Стаса становилась суперкаром. Водил он залихватски, а уж акустика была такая, что на проигрыше «Imagine Dragons», когда солист начинал вопить «Natural» у Алины волосы вставали дыбом, в прямом смысле этого слова.

«Я сам настраивал» – сказал он тогда, и пока Стас сыпал терминами и пытался на пальцах объяснить, в чем различие мид басов и среднечастотников, она разглядывала его, изображая живейший интерес к обсуждаемой теме. Все женщины так умеют.

«Какой хороший мальчик», подумала она впервые его увидев, пожалуй, что ошибалась. Хороший – то, безусловно, но вот поступки все мужские. Характер, как шило в мешке не утаишь. Только вчера Макс ей под страхом смерти рассказал, что начальник соседнего отдела – показушник и редкий дурак, не просто так вылетел из окна кабинета, пропахав бритой, вечно красной бугристой башкой лужайку. В полет его отправил Стас, который прервал его рассуждения на тему зачем, по его мнению, одинокие бабы едут на стройку и каким местом они при этом себе зарабатывают на жизнь.

– Алина Витальевна, «ау», все хорошо, а то Вы куда-то провалились.

– Ой, прости. За мной это манера «выключаться» водится, как говорит моя подруга – опять «завалилась за подкладку».

– Это как? – не понял Стас.

– А это, когда в кармане дырочка, в подкладке. Туда закатывается монетка и тихо себе лежит, никого не трогает, до стирки, или до момента пока не начнут, наконец, штопать, прощупывая подол. Так и я, по ее мнению, тихонько себе лежу и думу думаю, пока город рушится….

– Жуткий день, правда? – спросила Алина, когда они уже поехали.

– Да нам то что? Жалко, конечно бабу, но мы ее даже не знали.

– В том то и дело, что я ее знала, настолько чтобы со всей ответственностью утверждать, что жалеть ее будут единицы.

Алина замолчала, а Стас задумался – спросить, не спросить и рискнул.

– Алина Витальевна, а как Вы думаете, а не выпить ли нам по рюмашке, а то у Вас цвет лица какой-то зеленый?

Алина захохотала, причем так, что у Стаса не хватило сил и он стал смеяться вместе с ней, хотя и непонятно по какой причине.

Ох, Стас, а Вам никто не говорил, что женщинам, тем более в моем возрасте никто не сообщает, что у них зеленое лицо?

– А я и не говорил что у Вас зеленое лицо! Я сказал, что у вас зеленый цвет лица. Да, пожалуй, так ничуть не лучше. И они засмеялись снова.

Ресторанчик на берегу Иртыша, куда они заехали «выпить по рюмашке» ничем не поминал ей привычные московские заведения. Деревянные столы и лавки, официанты, дружески похлопывавшие клиентов по плечу и со словами «Да, дарагой», неторопливо удаляющиеся на кухню, жизнерадостные барышни – отчаянные бодипозитивщицы и их подкаченные, татуированные кавалеры, все это точно соответствовало названию заведения – «Версаль».

К полуночи, Алина с изумлением обнаружила себя в центре людского водоворота, отплясывающую на пару с незнакомой девицей что-то зажигательное.

Напротив, дикие коленца выкидывали Стас и девицин кавалер.

Девица, смеялась и колыхала огромным бюстом, Алина смеялась в ответ и старалась не отставать, благо и ей было чем колыхать.

Мужчины одобрительно переглядывались, очевидно, довольные увиденным, в свете огромного диско-шара, переливающегося разноцветными огнями на потолке.

«Версаль» гудел, разнося далеко по реке «…тебя найду и потеряю по ресторанам».

Уже засыпая, Алина сладко поежилась вспоминая, медленный танец и как приятна была мимолетная близость. Давно забытое чувство, настолько давно, что и не вспомнить, как называется.

Утро началось с разноса руководства. Митинговать всех вывели на площадку перед входом, переговорный зал не был рассчитан на такое столпотворение.

– Итак, предупреждаю последний раз и сразу по-плохому. Я не только отправлю каждого без выходного пособия домой, я еще и вычту все доплаты, которые позволяют Вам получать более чем хорошие деньги. Кроме того, обещаю, что ни на какие приличные должности в нашей отрасли Вы больше не устроитесь. Волчий билет – это не сказки далекого советского прошлого, а Ваше будущее, в том случае, если Вы все не займетесь тем, ради чего сюда приехали – работой.

Константин Александрович цедил слова сквозь зубы и как любой, по настоящему страшный начальник, голоса не повышал, приходилось прислушиваться в звенящей тишине.

– Чтобы пресечь дальнейшие разговоры, могу сообщить лишь то, что знаю сам. Нашу московскую коллегу, Сафронову Тамару Варламовну действительно вчера убили. На этом точка. Поскольку завод – это отдельное государство со своим внутриобъектным режимом, то в случае, если у следствия появятся к кому-то из Вас вопросы, Вам пришлют повестку. Настоятельно не рекомендую выдвигать версии, строить гипотезы и вообще открывать рот, если Вы только не захотите обсудить друг с другом животрепещущие производственные вопросы. Особо впечатлительным и общительным напоминаю, что у меня в штате нет специалистов, способных проводить следственные мероприятия, так что займитесь тем, чему Вас учили и что подтверждают Ваши дипломы.

– Расходимся.

Притихшие сотрудники оперативно разошлись, а Алина осталась караулить начальника в приемной, он куда-то исчез после произнесенного спича. Офис замер в молчании.

Волшебная сила слова, думала Алина, нетерпеливо ерзая в кресле, или дело в сочетании слов и человека их произносившего?

Как – то не так, до сегодняшнего дня ей представлялся улыбчивый, остроумный, всегда безупречно одетый Константин Александрович. Меньше всего он походил на руководителя такой огромной стройки, его легче было представить на холмистых полях Шотландии с клюшкой для гольфа, чем здесь, в продуваемом всеми ветрами Омске, но сегодня Караев напомнил ей медведя.

Когда-то давно она прочитала, что больше всего дрессировщики боятся медведей и никогда не поворачиваются к ним спиной. В отличие от кошачьих, которые скалятся, рычат и бьют хвостом, перед нападением, медведь ничем не выдает своего настроения. Глаза, только отражают свет. Гнев и радость – все скрыто в глубине. Так и у него, глаза, оказывается, были медвежьи, а привычная улыбка служила лишь приманкой, специально отработанным коммуникативным навыком.

– Алина Витальевна, пройдемте, если Вы, конечно, ко мне. Шеф вернулся незаметно, прервав поток Алининых «размышлизмов».

– Что Вы хотели? У меня совсем немного времени.

– Я хотела только сказать, что никаких документов на ресепшене не было, я просто забыла Вам, со всеми этими событиями, доложить.

– Алина Витальевна, я же сказал, что спешу, а Вы в шарады решили со мной сыграть?! Я не понимаю, какой ресепшен и какие документы.

– Ресепшен в гостинице Камелот, куда Вы меня отправили, ну тем самым утром, когда….Алина запнулась, – а документы воронежского филиала.

До этого, впопыхах запихивающий в портфель бумаги, Константин Александрович остановился и сел напротив нее.

– Алина Витальевна, а теперь четко и ясно.

Алина волнуясь, но, тем не менее, четко и ясно объяснила, что поздно вечером с почтового ящика, которым пользуется Раечка, ей пришло сообщение, что по его поручению ей необходимо утром, еще перед работой заехать на Заозерскую и забрать документы воронежского филиала.

– А Вы Рае не перезванивали, ничего не уточняли?

– Нет, зачем. Адрес гостиницы был во вложении со схемой проезда. Сообщение было предельно ясным.

– Рая, – крикнул Константин Александрович неожиданно и Алина вздрогнула.

– Позавчера вечером, Вы, от моего имени, просили Алину Витальевну заехать и забрать документы в Камелоте? – спросил он, когда Рая впорхнула в кабинет.

– Нет, – сразу же отозвалась она. Несмотря на ангельскую внешность Раечка была профи и переспрашивать было бессмысленно. Ее «нет», было «нет», без всяких, кажется…

– Дело в том, Алина Витальевна, что я Вас никуда и ни с какими поручениями не отправлял, – сказал он, как только за Раей закрылась дверь.

Алина задумалась, Караев молчал.

– А зачем тогда этот розыгрыш и кто так глупо шутит, -наконец, произнесла она.

Не уверен, что это шутка. Если бы я знал Вас чуть меньше, я бы сказал коронную фразу все паникеров – «Вы только не волнуйтесь», а так скажу, что повод волноваться у нас с Вами действительно есть. Дело в том, что Сафронову убили утром в ее номере в гостинице Камелот, видимо, в то самое время, когда Вы приехали туда забирать несуществующие документы.

Когда Алина через два часа появилась в кабинете, коллектив уже стоял на ушах, строя фантасмагорические предположения, куда она запропастилась, если совещаний нет, а шеф уехал.

– А к нам безопасники заходили, – сказал Макс

– И рылись в Вашем компьютере, – добавил Стас.

– Знаю, – хотела сказать Алина, но промолчала.

Годы работы и успешная карьера, почти полностью перекроили ее характер. «Если думаешь, не говори, если думаешь и говоришь – не подписывай, если думаешь, говоришь и подписываешь – не обижайся». Эта жестокая фраза не раз спасала ей жизнь. Скольких хороших людей, на ее памяти, сгубила привычка «делиться».

Начальник службы безопасности, знал ее не первый год и именно поэтому два часа, проведенных у него, были чуть проще, чем могли бы быть.

– Алина Витальевна, еще раз расскажите мне в подробностях все про поручение Караева.

– Как Вы добрались до Камелота тем утром?

– Почему Вы отпустили водителя?

– Продиктуйте номер машины, которая Вас довезла до гостиницы.

– Сколько Вы там пробыли?

Алина отвечала по-армейски, не растекаясь мыслью по древу. Мямлей с рохлями Шамиль Наимович терпеть не мог.

Все это время он расхаживал по кабинету. Огромные плечи, периодически загораживали яркий свет, бьющий в окна.

– Да, зайдите, – отозвался он, когда в дверь постучали.

– Шамиль Наимович, никаких следов ни на почте Алины Витальевны, ни данных об отправке с общего ящика, которым обычно пользуются секретари не найдено, – доложил гонец, отправленный проверять ее с Раечкой компьютеры.

– Можете идти, – и подчиненного как ветром сдуло, а они опять остались вдвоем.

– Да, Алина Витальевна. Все гораздо хуже, чем представлялось вначале.

Алина и сам это знала. Получалось совсем безрадостно.

– А зачем Вы поднимались на этаж?

– Когда на ресепшене сказали, что никаких документов для меня не передавали, я решила подняться к Багдасарову сама. Мы с ним пересекались, когда я была в Воронеже в командировке, и я подумала, что может он просто забыл оставить пакет.

– И что?

– И ничего. Дверь никто не открыл.

– На каком этаже его номер?

– На третьем, направо по коридору.

– Шамиль Наимович, а камеры, – спохватилась Алина.

– Алина Витальевна, – протянул он удивленно. – Ну, неужели, Вы думаете, что я бы переживал, если бы они там были? В Камелоте нет и никогда не будет камер. Именно поэтому я и сам там останавливаюсь, когда приезжаю в Омск.

– А вы переживаете? – с надеждой спросила Алина и заглянула ему в глаза.

– Разумеется, – сказал он абсолютно спокойно. – Вся эта история крайне не выгодна нам именно сейчас. Убили ключевую фигуру комиссии, которая направлена сюда проверять финансово-хозяйственную деятельность. У нас на кону новый крупный заказ. Контракты, которые Вам поручил проверить Константин Александрович – чрезвычайно важны. Новый проект мы собираемся подписывать именно с китайской компанией. Расхождения в отчете, которые Вы заметили, безусловно, вызовут вопросы у потенциальных партнеров. «Сайнакс» предпочитает работать самостоятельно, их производственные мощности позволяют справляться с любым объемом работ, просто руководство компании решило, что на Российском рынке слишком много «национальных особенностей», назовем это так. Да и фигура Константина Александровича внушает им доверие.

Понятно, бизнес есть бизнес, никаких личных переживаний, подумала Алина.

– Я могу идти, Шамиль Наимович, – произнесла она вслух, стараясь даже взмахом ресниц не выдать разочарования, – у меня работы непочатый край.

– Да, конечно, но еще на секунду задержитесь. Обещайте мне, что когда Вас вызовут повесткой поговорить, первым об этом в известность Вы поставите меня.

– А Вы думаете, что меня будут вызывать?

– Уверен. Мир не без добрых людей и Ваши сложные взаимоотношения с Сафроновой недолго будут тайной следствия.

– Ладно, прорвемся, – сказала Алина, уже выходя, скорее сама себе..

– Алина Витальевна, – окликнул он. – Я сделаю все возможное, чтобы разобраться в том, что происходит и кто пытается испортить Вам жизнь. Я Вас привел сюда и мне важно, чтобы «мои» люди не пожалели, что пошли за мной. Так что, будьте уверены, что кто бы это не был, он сильно пожалеет, что втянул Вас в эту историю.

Макс, давай вместе, она опять «завалилась за подкладку», – сказал Стас.

– Чего?

– – Позже объясню.

– Раз, два три, Алина Витальевна, – хором грянули они.

Алина очнулась. Ребята стояли у ее стола и с тревогой заглядывали в глаза.

– Пойдемте обедать, а то опять все прошляпим.

– Простите ради Бога, я задумалась.

– Да мы заметили. Собирайтесь, а то последний автобус упустим. А пешком в такую погоду идти неохота.

К столовой было не подступиться. До «генеральской», где обедали ИТРовцы они не добрались, Алина закопалась и автобус уехал, а у обычной, позади их офиса, уже змеился хвост очереди. Монтажники в страховочных поясах, сварщики с откинутыми на затылок защитными масками, электрики с «кошками», турки, сербы, итальянцы, оранжевые жилеты поверх фирменных спецовок ведущих строительных фирм мира, разномастный людской поток бурлил и галдел на все лады.

Как же они ей нравились! Ей, коренной москвичке из «хорошей семьи» ужасно нравились работяги на стройке. Пройдя все круги офисного ада, закаленная в управленческих войнах и умевшая «держать удар» она только здесь поняла, как же надоели ей белые воротнички, с неизменными стаканчиками из «Старбакса» по утрам, на элекстросамокатах и коротеньких штанишках в облипку.

Вот куда надо устраиваться на работу, если хочешь выйти замуж за приличного человека, а не за метросексуала, прости Господи.

– Барышня, проходите, у нас такие красотки без очереди, – окликнул ее здоровенный детина, стоявший уже у входа.

Алина, была здесь как бельмо в глазу, если в той, дальней столовке еще встречались женщины, то здесь она оказалась одна.

– А я с кавалерами, – крикнула Алина, кивнув на Стаса и Макса.

– Да, ладно, проходи и детский сад свой бери.

Очередь дрогнула богатырским смехом. Макс уверенно двинулся ко входу, а Стас остался стоять, где был.

– Ты чего тормозишь, пойдем, – обернулся к нему Макс.

– Я не пойду.

– Я не пойду, – крикнула Алина и осталась со Стасом. Макс затормозил и поворчав, что уже чувствует как костлявая рука голода сжала ему горло, вернулся.

– А где Вас все – таки черти носили, – спросил Макс, изнывая от жары. – Мы Вас обыскались, думали, не случилось ли чего. Стас даже сам, без моей поддержки Раечку очаровывал, чтобы выведать Ваше местоположение.

– У Шамиля.

– И что? Зачем? – Макс мгновенно оживился. Шамиль Наимович вызывал его неподдельный интерес, его раскачивающаяся пружинистая походка, габариты, которые заставляли жаться к стене, когда он шел по коридору, сломанное правое ухо, а главное взгляд от которого стыли жилы и что-то начинало бурлить в животе – не давали Максу покоя. Вот как, спрашивается такого добиться? Мало того, что мужики при его приближении тоже хотели казаться выше и сильнее, так еще и женщины, эти бесстрашные существа, смело заглядывали ему в глаза и кокетничали.

– Макс, может, отстанешь от человека? Надо будет, сама расскажет, – прошипел Стас ему на ухо.

– Вот еще, столько терпеть, – сказал Макс отчетливо, – Алина Витальевна, рассказывайте сейчас. Все равно благодаря этому «рыцарю в блестящих доспехах» – и он кивнул на Стаса – нам еще здесь полжизни стоять.

Алина посмотрела по сторонам и действительно не увидела ни одного знакомого лица.

– Ладно, – она решилась. – Мы поговорили и, в общих чертах, история такая. Утром, как раз когда и убили Сафронову, я ездила в Камелот за документами, которых там не было и быть не могло, поскольку Караев мне этого не поручал. Кроме того, я еще и на этаж поднялась, где жила Сафронова, не к ней, разумеется, а к Багдасарову, гендиру воронежскогофилиала думала, он просто забыл про документы. Его не было. Никто не открыл и я ушла. Вот, собственно и все.

– Интересно то как! – Макс даже закрутился на месте от возбуждения, Стас стоял молча, задумчиво глядя на нее.

– И что? В конце-то концов, они по камерам посмотрят, что Вы к ведьме даже не приближались и всех делов – произнес Макс.

– Нет там камер. И на почте Каревского поручения у меня нет, поэтому безопасники и приходили – ответила Алина.

– А…

– И у Раи пусто – они тоже проверили, – не дала договорить Максиму Алина.

– Все равно, ее терпеть не могла куча народа, причем тут Вы? – не унимался Макс.

– Разумеется, только из всей этой кучи в гостинице в то утро была только я – и Алина грустно пожала плечами.

Все складывалось крайне удачно. Выскочка попалась в самую простенькую ловушку, даже изобретать ничего сверхъявственного не пришлось. Конечно, вероятность, что ее «закроют» только на основании того, что она была в гостинице и терпеть не могла покойницу крайне мала, но нервы потрепят изрядно, а впрочем, чем черт не шутит может и на нее все повесят. Хотя вряд ли, Шамиль костьми ляжет, но не даст ее в обиду. Жаль, если бы не он, то можно было бы попытаться «усугубить». Надо подумать, хотя…пока и этого достаточно. Достаточно того, что вся эта история отвлекла ее от главного – от контрактов и отчета. Пока ее не стали таскать на допросы он еще «держит лицо», посмотрим, как запоет, когда наши доблестные сыщики возьмутся за нее всерьез.

– Детка, ты там как? – мама дозвонилась до нее уже поздно вечером.

– Да нормально, сегодня без эксцессов. Вызывал Гасанов, сказал, что поможет, так что немного отпустило.

– Ну, слава Богу, а то я без снотворного уже не засыпаю. Все крутится этот кошмар в голове. Никак не могу поверить, что это происходит на самом деле. Какой-то детектив.

Мама была большой поклонницей «легко» жанра. Уж кого только не было в их огромной библиотеке – и Луиза Пенни, и Себастьян Жапризо, и Артуро Перес Реверте, и Энн Пэри, не считая признанных корифеев.

В отличие от других «приличных» домов, эти книги стыдливо не прятали в глубине полок, а отдавая должное, ставили в общий ряд с «настоящей» литературой. Тридцать томов Агаты Кристи – красный переплет с золотым тиснением, зеленый томик с черными буквами – Конан Дойла, новенькие, яркие обложки Алана Брэдли со смешной девчонкой на обложке – были полноправными членами книжного братства.

– Да мамуль, только в жизни все гораздо страшнее.

– Я понимаю, да и я тебя так подвела со своей операцией, не могу к тебе выбраться, а душа-то не на месте. Ты мне хоть расскажи, что ты там ешь, пьешь. Ты себе суп варишь, или все в сухомятку?

– Мам, ну какой суп?! Ты серьезно? Я один раз сварила – вылила, да и в столовой хорошо кормят.

– Да уж я себе представляю…

– А вот и не представляешь. Мы со Стасом ходим в рабочую столовую, там выбор меньше, зато готовят лучше. Здесь стройка и если бы мужиков, которые так пашут кормили бы бурдой, они бы эту столовую давно разгромили. Знаешь, как трудно найти приличных сварщиков, мы не то, что всю область перетрясли в их поисках, так еще и все соседние регионы прошерстили, у них же должны быть НАКСовские свидетельства и аттестовывать их..

– Алина перестань мне морочить голову, ты не на совещании, совсем помещалась со своей стройкой. Я твои фотографии в этом жутком комбинезоне и в каске своим подругам показывать стесняюсь, а ты со сварщиками ко мне пристаешь. Ты мне лучше вот что расскажи кто такой этот Стас. Как не позвоню, Стас то, Стас се…

– Нет, ну ты подумай, – рассмеялась Алина, вот как тебе это удается? Я тебе так искренно пытаюсь запудрить мозги, но тебя со следа не сбить.

– Ну, еще бы, во-первых я знаю тебя как облупленную и все твои отвлекающие маневры тоже, а во-вторых, он действительно у тебя с языка не сходит, так что рассказывай.

– Мам, ну что тут рассказывать. Даже смешно. Он молодой совсем и мы с ним просто дружим.

– Тебе его не варить, как говорится. Так что молодой – не старый, или ты хочешь выйти замуж, а потом в Инрстаграме выставлять неприличные снимки, где ты, а рядом твой «дедушка» с лицом доброй бабушки, а во – вторых я не очень – то верю в дружбу между мужчиной и женщиной, то есть теоретически она вроде есть, но на практике, я лично, ни разу не встречала.

– Мам, притормози. Он моложе на пятнадцать лет. Понимаешь, на пятнадцать! Я же не Алла Пугачева! Да и Инстаграма у меня нет.

– Ты гораздо лучше, – сказала мама и они обе расхохотались.

– Мама, Бог с ними, с этими мужиками. Я тебе хотела сказать, чтобы ты в голове ничего не держала. Сделаешь операцию, приедешь. Мы полгода ждали, записывались, а он хирург от Бога, ты же знаешь.

– Знаю детка, конечно, только поэтому и не прилетела до сих пор. Но ты там держись, не вешай нос, все будет хорошо и Стаса этого не отталкивай, чем черт не шутит…в любом случае мужчина лишним не бывает.

– Ладно, целую, – сказала Алина смеясь, – завтра позвоню.

Ишь ты – цаца, думал Воронцов, пока Андреева Алина Витальевна, располагалась на стуле напротив него и с любопытством разглядывала кабинет.

Лет сорок с небольшим, одета не по-здешнему, вроде и ничего особенного, но видно, что столичная штучка. Как бы так спросить, что это у нее на шее болтается. Жена все уши прожужжала, про какой-то сотуар, кажется это именно то.

Стрижка только дурацкая, как у его сына, виски почти выбриты и длинная челка, которую можно собрать в хвост, но ей идет, а Кольке нет. Глаза внимательные, умные, цвет только чудной. Карие с зелеными всполохами. Вот сейчас, на свету, скорее зеленые с карими, черт разберет, составляй по таким фифам фоторобот.

– Алина Витальевна, давайте пропуск, я отмечу.

– Да, пожалуйста, – Алина протянула бумажку и мельком взглянула на него.

– Ну что же, приступим, помолясь, – сказал Воронцов и потер руки.

– Давайте, – согласилась Алина.

– Как нам стало известно, утром двадцать шестого апреля Вы, Андреева Алина Витальевна, по неизвестной причине посетили гостиницу Камелот, где в это же самое время, вот ведь совпадение какое, произошло убийство вашей московской коллеги Сафроновой Тамары Варламовны, с который Вы, Алина Витальевна, состояли в крайне напряженных отношениях. Все верно? – и Воронцов еще раз, довольно потер руки.

– Нет не совсем. – Ее голос звучал спокойно, ни намека на истерику.

– А что же в сказанном Вас не устраивает? – поинтересовался Воронцов, немного нарочито изобразив изумление.

– Формулировка про «неизвестную причину» и про напряжённость в отношениях.

– Ну так не оставляйте следствие во тьме предрассудков, просветите нас.

Ишь ты – цаца, опять подумал Воронцов.

Ишь ты – «во тьме предрассудков» подумала Алина и оба про себя усмехнулись.

– Я ездила в Камелот, потому что у меня было поручение руководства забрать документы, а с Сафроновой я давно ни в каких отношениях не состою, с тех пор как уволилась из головного офиса. То есть более двух лет.

– Как интересно, а нам, из надежных источников известно, что никакого поручения руководства не было, а это значит, что Вы поехали в гостиницу, где жила покойная по собственной инициативе.

– Значит, стоит проверить источники на надежность, потому что поручение было – уверенно сказал Алина.

– Всенепременно проверим, надеюсь, Ваше руководство это подтвердит? – спросил Воронцов, хотя и знал ответ на этот вопрос. Еще утром, это подтвердил сам Гасанов, который заезжал к его шефу.

– Разумеется, – и на этот раз голос не дрогнул.

– Ну – с, положим, но с какой стати, Вы решили подняться на третий этаж?

– Потому что документов у дежурного администратора не оказалось.

– И так совпало, что искать Вы их стали именно на том этаже, где жила убитая?

– Искать я их стала на этаже, где проживал руководитель нашего филиала, который и должен был их передать, а то, что на этом же этаже проживала и Сафронова, это как Вы справедливо отметили – совпадение.

– А как Вы узнали, в каком номере он остановился, Вы ведь на ресепшене не спрашивали?

– Я слышала, как секретарша шефа бронирует ему номер и запомнила.

Воронцов насмешливо приподнял бровь.

– Напрасно сомневаетесь, у меня очень хороша память.

Молоток, одобрительно подумал Воронцов, не плывет хоть и нервничает. Он, в отличие от того что показывают в дурацких ментовских сериалах, терпеть не мог дрожащих как желе свидетелей, ему не доставляло никакого удовольствия доводить противную сторону до икоты, орать в беззащитный затылок, нависая над человеком горой. Он предпочитал задавать вопросы и скрупулёзно проверять ответы, а уж если и загонять в угол, то только с козырями на руках. В этом ему очень помогала внешность. Раньше, по молодости, он очень стеснялся схожести с Аниськиным, а теперь понимал, как ему повезло. Никто до поры до времени не воспринимал его всерьез, а когда спохватывались – было поздно.

– Ну и как, нашли?

– Нет, Багдасаров, так зовут руководителя, в номер к которому я поднималась, дверь не открыл и я уехала.

– И никуда больше не сворачивали?

– В номер к Сафроновой? С целью убийства? Нет, конечно. – Алина чуть улыбнулась. Он ей нравился. Разыгрывает деревенского простачка, а глаза цепкие, лисьи. Уж что-что, а таких, как он, она на своем веку навидалась. Как же там было – «Лучше всего слушают люди, в присутствии которых лучше молчать». Он как раз был из их числа.

– Допустим, тогда если Вас не затруднит, расскажите подробнее про Сафронову и про Ваши отношения.

– Не знаю, с чего начать, – Алина вопросительно посмотрела на него.

– Так с начала, как водится. Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились. Почему коллеги, оценивая Ваши отношения, называют их напряженными.

– Познакомились, не совсем верное определение. Она пришла к нам на работу, когда у нас сменился директор, собственно, вместе с ним и пришла. Было это три года назад. Год мы проработали вместе, потом я ушла. А напряженность – такая штука, которая существует в моменте. На тот момент, когда мы работали вместе, она была, а сейчас нет. Прошлое прошло, уж извините за банальность.

– А почему ушли? – Воронцов умел задавать правильные вопросы.

– Ушла потому, что кланяться надо было слишком низко. Так низко, что и шею сломать можно.

– Год значит терпели?

– Запаса прочности хватило только на год. Я очень любила то, чем занималась.

Вопрос ее и расстроил и взволновал и в этот момент он понял – не она. Не она, но она мне нужна. За все время «беседы» она ни разу не напряглась, только сейчас, когда спросил про работу.

– Ладно, Алина Витальевна, на сегодня достаточно, но не прощаемся, не прощаемся. Надеюсь, про то, что из города Вам уезжать нельзя, Вы понимаете?

– Конечно, но я и не смогу. Я работаю по контракту, а его досрочное расторжение, по собственной инициативе, будет мне столько стоить, что домой я вернусь в «дезабилье».

– Любопытно было бы посмотреть, – сказал Воронцов.

Ишь ты «дезабилье» подумал Воронцов, и не такое слыхали.

Ну, ты и фрукт, подумала Алина.

Она неловко улыбнулась, он ответил ей, слегка кивнув головой, в лисьих глазах плясали черти.

Уже с подписанным пропуском в руках она решилась.

– Геннадий Викторович, можно спросить?

– Спрашивайте, смогу – отвечу.

– Как Вы меня нашли?

– Элементарно, Ватсон.

– Я серьезно, я же знаю, что в Камелоте нет камер, и вряд ли гостиница обклеена моими фото с пометкой «разыскивается». Как они меня опознали? Номер Багдасарова я знала, так, что в гостинице я пробыла десять минут, максимум. Наверняка, была не только я.

– Я же сказал – элементарно, значит так и есть. Обычная следственная рутина. Установили время убийства, опросили персонал, кто был и в какое время и стали искать. Установили, помаленьку, кто, на чем приезжал в гостиницу, отделили таксистов от владельцев собственных авто. Выяснили, откуда забирали клиентов. У нас в городе таксопарков раз – два и обчелся. Как-то так, Алина Витальевна.

– Не сходиться, Геннадий Викторович, – сказала она на прощание – слишком быстро Вы меня нашли.

Не сходиться, подумал про себя Воронцов, но не скажешь же ей об этом. Поэтому-то она ему и нужна. На нее, как на живца можно ловить того, кто затеял эту возню, кто позвонил и сказал где и кого ему надо искать.

Алина возвращалась пешком. Гасанов, инструктировавший ее перед походом к следователю, запретил брать служебную машину. Чем меньше народу знает, куда она поехала – тем лучше.

– Алина Витальевна, – ее кто окликал. Обернувшись, она увидела на обочине знакомую Хонду.

– Я за Вами, – сказал Стас. Врать и притворяться, что опять проезжал мимо, уже не имело смысла.

– Спасибо, – обрадовалась Алина так искренно, что комок в его горле мгновенно исчез.

– Куда поедем? – спросил он, кода посадил ее в машину и захлопнул за ней дверь.

– Не знаю, можете довезти меня домой? – а то этот разговор дался мне тяжело.

– Конечно.

В машине играла музыка.

– Что это? – заинтересовалась Алина.

– «Каспийский груз», Вам нравиться? – удивленно спросил Стас, а то я могу выключить.

– Нет, ни в коем случае. Можно погромче?

– А кто они? – спросила Алина, когда стих последний звук.

– Два пацана, кажется, из Баку. – Вам правда зашло?

– Да, а что не похоже?

– Просто это сильно на любителя.

– Почему?

– Да потому, что они скорее про меня, чем про Вас.

Он хотел добавить, что вряд ли она может понять, что значит «Не было и не надо». Ребята пели про другую жизнь, которая ничего общего не имела с ее. Разная жизнь, разные судьбы, случайное пересечение пути.

– Напрасно Вы думаете, что я не понимаю, о чем это. Да я не из бедной семьи и не из такого же района, и у меня не было никого со скамьи подсудимых, ни с зоны, как они поют, но и я не родилась с золотой ложкой во рту. Я всего добивалась сама. Всегда. И одному Богу известно, чего мне это стоило.

– Простите, я не хотел Вас обидеть. Я просто не думал, что Вам и правда понравится.

– Да не страшно, тем более, что мы уже приехали.

Шлагбаум поднялся, пропуская их вперед, вглубь «буржуйского» района, как в шутку называла его Алина.

Стас быстро выскочил из машины и открыл ей дверь.

– Всего доброго, Алина Витальевна, до завтра.

Алина раздумывала всего секунду.

– А Вы не хотите зайти? Я даже постараюсь приготовить, что ни будь съедобное.

С утра Макс приехал первым, он надеялся застать Алину уже на месте и пока никого нет, в подробностях расспросить начальницу о вчерашнем визите к следователю, однако она все никак не появлялась и зашла одновременно со Стасом, когда остальной коллектив уже был в полном составе.

– Алина Витальевна, а что это Вы сияете, как медный таз, прошу прощения, или Вы вчера не в околотке были, а на бал с принцем ходили, – спросил он, когда, наконец, удалось заманить ее в курилку.

– Много будешь знать – скоро состаришься. Алина счастливо засмеялась и дернула его за нос.

– Ну, серьезно, сосредоточьтесь, что Вы, в самом деле! Я полночи не спал, так волновался, даже звонил Вам три раза, а Вы трубку не брали, – обиженно сказал он.

– Прости, видимо уснула.

Алина продолжала блаженно улыбаться, а Макс недоуменно смотрел на нее. Все – таки бабы, все с приветом, но его начальница – это что-то, хотя с другой стороны вот уж с кем не заскучаешь, так это с ней. Не успела приехать и трах-бах убийство, а то жили как в болоте. Их отдел в упор никто не видел, да и они мало кого замечали. А сейчас – совещания, отчеты, контракты, дверь в кабинет не закрывается, прям проходной двор. Девки, правда, злятся, работы привалило, не успевает она выйти – шипят, хотя сейчас шипеть стали меньше, но как он подозревал не потому, что вдруг полюбили Андрееву, а потому, что ему перестали доверять. Ну и черт с ними, главное, не забыть ей сказать про китаёз.

– Алина Витальевна, ну расскажите, я ведь умру от любопытства, – опять занудил Макс.

– Хорошо, так уж и быть.

Алина вкратце пересказала ему разговор со следователем. Услышав, что следователя зовут Воронцов, Макс встрепенулся и сообщил, что у них на кафедре преподавал уголовное право его отец, правда сейчас уже вышел на пенсию, но мужик был толковый и сын, как говорят такой же.

– У них это, как его – трудовая династия, так, кажется, говорили в Ваше время – пояснил Алине Макс.

– Ах, значит в мое время, в мезозой что ли, – рассмеялась Алина и опять, на тот раз уже пребольно дернула его за нос. – Я тебе покажу в мое время.

Подгоняемый шутливыми пинками начальницы Макс вернулся в кабинет и совершенно забыл ей рассказать о своем открытии.

А в обед завыли сирены и спустя час они узнали, что со строительных лесов сорвался монтажник.

– Разрешите?

В дверях маячил парень, которого он изредка встречал в коридоре.

– Прошу.

– Шамиль Наимович, я хотел поговорить по поводу Андреевой.

– Стас долго раздумывал, перед тем как идти, но как только Макс утащил Алину курить, ноги сами принесли его к кабинету Гасанова.

– Я вот что хотел сказать, я знаю, что Вы проверяли почту Алины Витальевны и Раи, но так ничего и не нашли. Надо срочно запросить информацию с общего сервера в головном офисе, в Москве. Там следы остались. Обычно, информация хранится не больше недели, можем не успеть. – И еще. Помните отчет, который для Караева готовила Алина? Я должен его посмотреть, мне кажется – я могу помочь.

– Присаживайтесь молодой человек, торопиться – то нам теперь некуда. Шамиль Наимович улыбнулся, и Стасу мгновенно захотелось выйти.

Парень ему понравился. Крепко сбитый, широкоплечий и широкогрудый, наверно борец, или бывший боксер и лицо хорошее, открытое, смотрит в глаза, взгляд не отводит.

Предложение про сервер толковое, надо не забыть местных айтишников на кол посадить, что сами до этого не додумались.

– А по поводу отчета, поступим так, – сказал он вслух, когда Стас закончил. – Я сам Вам его пришлю. Алину Витальевну лишний раз не дергайте, ей и так в последнее время досталось. Проверите Вашу гипотезу и ко мне, а дальше видно будет.

– Договорились, – Стас пожал протянутую руку и вышел.

– Рая, сделайте мне кофе, – попросил Гасанов, продолжая размышлять, расхаживая по кабинету, ведь если парень прав, то Сафронова – только побочный эффект, основное направление удара другое.

– Ваш кофе, Шамиль Наимович, – секретарша прервала поток его мыслей.

– Спасибо, подскажите, как фамилия того сотрудника, который ко мне заходил?

– Берг.

– Немец?

– Скорее всего, в Омске их много, Шамиль Наимович.

– Хорошо, можете идти и запросите в кадрах его личное дело.

Интересно, а он Алину просто Алиной случайно назвал, или как? Надо бы присмотреться к нему повнимательней, или уже к ним? – подумал Гасанов, и нажал «отправить» Бергу Станиславу Андреевичу.

Коза смотрела на Алину круглыми желтыми глазами, к жиденькой белой бороденке прицепилась колючка. Вот ведь дрянь, подумала Алина, но обогнуть ее с тыла не решалась. Коза внушала ей подозрения. Алине показалась, что та выглядит слишком залихватски и в любой момент может выкинуть какой ни будь фортель.

– А ну пошла, зараза, – дверь домика отворилась, на пороге показалась боевая старушка и шустро стала спускаться с крыльца.

– Мэээ, сказала коза презрительно, посмотрев на бабку.

– Мэээ, повторила она уже Алине, скривившись, и медленно пошла прочь от калитки.

– Вот ведь, бесовское отродье, всю клиентуру мне распугала. – Бабка, уже на излете шлепнула козу дрыном по тощему заду и пропустила Алину в полисадник, щелкнув простенькой задвижкой.

Алину занесла в Александровку воскресным утром неуемная жажда деятельности. В обед приедет Стас и ей хотелось его удивить. Вычитав в интернете рецепт «Ривель-кухен» она рванула в деревню за домашними яйцами, маслом и творогом.

– Да ты проходи, милая, чего на пороге стоять.       – Квасу самодельного хочешь? По такой жаре – самое милое дело. Я в него смородиновый лист добавляю, тогда вкус совсем другой и, не дожидаясь ответа, налила ей полную эмалированную кружку.

– Пей, не стесняйся, а я тебе пока все соберу, – с этими словами она откинула половицу и исчезла в темноте погреба.

Не бабка, а электровеник какой – то, подумала Алина, с интересом осматриваясь. Комната была большая и светлая. Полстены занимала пузатая, свежебеленная печь, кружевные занавески обрамляли неширокие окошки, а по подоконникам цвела герань. На крашенном деревянном полу плясали солнечные зайчики. Вот тебе и телепортация, подумал Алина. Отъехала пятьдесят километров от Омска и, шагнув в калитку, очутилась в девятнадцатом веке.

В доме пахло вкусно: теплым хлебом, медом и малосольными огурцами.

– Вот, смотри, сказала бабка, появляясь. Тут сметана и она ткнула пальцем в пластиковое ведерко, тут творог, жирный и она одобрительно покивала головой, а тут масло и она вытащила из пакета увесистый желтый шар. Яйца по дороге не тряси, а то у меня для них тары нет.

– Молока хочешь? С утра доила.

– Да я козье не очень, – смутилась Алина.

– А почему козье? Коровье. У меня ж и корова есть, правда тяжко мне уж с ней, вот думаю продавать на следующий год.

Алина взглянула на бабульку и подумала, что с коровой та нескоро расстанется.

– А ты откуда ж такая, говор вроде не здешний. Неужто из-за границы? – и бабка всплеснула морщинистыми руками.

– Нет, из Москвы.

– Ух ты, а к нам то, каким ветром занесло?

– Я на заводе работаю, юристом.

– Ну, ты подумай, выходит без тебя в Омске не справлялись?

– Выходит что так, – Алина улыбнулась.

– И много Вас таких пришлых, теперь у нас трудится?

– Да навалом. И итальянцы, и сербы, и болгары, кого только нет.

– Чисто Вавилон – каждой твари, по паре. А что ж, наших омичей не беруть?

– Берут, конечно, монтажники все местные. В пятницу, правда, один с верхотуры свалился.

– В эту? И что убился? – бабка охнула и присела на табурет.

– Да. Даже до больницы не довезли.

– Господи прости, а че же случилось?

– Ребята говорят, что голова закружилась, а трос страховочный, ну Вы знаете, это который к лесам крепится, он зацепить забыл.

– Да знаю я, знаю, не объясняй. Супруг мой, покойник, царствия ему небесного и бабка перекрестилась, глядя на сурового мужика, взирающего на них с фотографии в темной раме, монтажником на вашем же заводе был. Выпить, конечно, любил, но по выходным, все как у людей, но чтоб голова у него, у трезвого средь бела дня кружилась, такого и не припомню. Я ему, бывало, начну говорить, что ты там Вань поосторожнее, а он махнет рукой, и скажет, что скорее как его зовут забудет, чем про трос энтот.

Распрощавшись, в конце – концов со старушкой, Алина погнала в город. Скоро приедет Стас, а у нее еще «конь не валялся».

В арендованной машинке радио было хрипатое, но Алина не возражала, на этом фоне ее сомнительные вокальные данные не так резали слух. «Дети Вашей маме снова семнадцать, Вы просто поверьте. А поймете потом…» подвывала она, в глубине душе радуясь, что никто не слышит, особенно Шахрин.

Мысли скакали, как солнечные зайчики в доме старушки. А вот интересно, Стас подарит ей цветы, или они так стремительно перепрыгнули конфетно-букетный период, что теперь и не полагается? А еще, зачем он ходил к Гасанову? Ей Раечка сказала, а сам он промолчал. А пирог делать, как бабка велела, или довериться интернету? А маме про Стаса рассказать, или еще рано? Промолчать, а то сама еще не разобралась, что у них происходит.

Лихо воткнув крошечное «приведение с мотором» в зазор между Брабусом и Кайэном, Алина подхватив свертки, пошла к подъезду. На ступеньках стоял Стас с огромным букетом пионов и, увидев ее, улыбнулся так, что стало совершенно очевидно, что разбираться здесь абсолютно не в чем.

– Прости, что с пирогом ничего не вышло, – сказала Алина, спустя столетие. – Я старалась, по крайней мере, у меня есть рецепт и все ингредиенты.

– Ты мой самый главный ингредиент, – сказал Стас и чмокнул ее в нос. Зеленые глаза светились от счастья. – Если хочешь, не вставай, я сварю тебе кофе и принесу. – Алин, ты меня слышишь?

– – Слышу, но поскольку я тебя еще и вижу, то от увиденного глохну.

– Я думал, что от увиденного можно ослепнуть, но оглохнуть?

– А я вот и глохну и слепну, так ты мне нравишься. Нет, ну серьезно, что ты смеешься, так у птиц бывает, ну перестань смеяться. Я просто название забыла, про них еще Розенбаум пел.

– Ладно, пойду, сварю кофе и яичницу пожарю, а то если мы и дальше будем валяться, то я умру с голода, а ты чего доброго от красоты моей еще и онемеешь.

– Глухарь, я вспомнила, от любви глухарь глохнет, – завопила Алина и рванула за Стасом на кухню… любоваться.

Понедельники надо просто отменить, думала Алина, шагая по коридору, но это бы не помогло, тогда бы все ополчились на вторники. А всю неделю же не отменишь, заодно с трудовым кодексом.

Всё – таки жуткое безобразие орать на непроснувшегося человека, а уж на такую кучу непроснувшихся людей – тем более. Утро началось с совещания, которое организовал зам, пользуясь отсутствием Константина Александровича. Как и все, что он делал, совещание вышло бессмысленным и беспощадным, а-ля русский бунт. Иногда ей казалось, что он так непотребно себя ведет, потому что в глубине души понимает, что его никто не любит и не боится, и даже жалела его, но стоило ей лишний раз заглянуть в пустые глаза, сострадание быстро улетучивалось.

Надо заняться делом, пока их опять не согнали совещаться.

Алина зашла в кабинет и шелест голосов стих. Опять ее чихвостили. Доведут ведь когда ни – будь до греха, посворачиваю цыплячьи шеи, потом пусть не жалуются.

– Алина Витальевна, Вам Караев звонил, я сказал, что Вы на совещании, но он, к сожалению, не разрешил Вас с него выдернуть, – не успел Макс договорить, как раздался звонок.

– Алина Витальевна, Вы что-то трубку не берете, а мне бы с Вами увидеться, – услышала она голос Воронцова.

– Я на совещании была, не могла разговаривать. Мне надо к Вам подъехать?

– Да пожалуй, что нет. Давайте вечером пересечемся в центре. Я Вас надолго не задержу.

– Хорошо, давайте в шесть на Ленина, точнее в Камергерском. Там сейчас полно летних кафе.

– Договорились.

Алина положила трубку, Макс посмотрел на нее вопросительно, но Алина незаметно мотнула головой, еще не хватало обсуждать это при всем честном народе.

До шести время пролетело мгновенно и Алина почти забыла о предстоящей встрече. Отчет не давал ей покоя. Умение «проваливаться» благотворно влияло на производительность труда. Уже убегая, она поняла, что не так в цифрах, которые она «крутила» так и сяк целый день. Надо будет вечером рассказать Стасу. Похоже, что это по его части, по крайней мере, она очень на это надеялась.

Камергерский переулок в Омске, конечно же, напоминал ей Москву, хотя внешнего сходства не было никакого. В отличие от московского, он был раз в десять меньше, и скорее представлял собой зажатую между старинными особнячками площадь, чем пешеходную зону, но общее впечатление праздника и расслабленности было тем же.

Когда она пришла, Воронцов уже сидел под тентом, и что-то рассматривал в телефоне.

– Добрый вечер, – поздоровался он и отодвинул соседний стул, приглашая сесть.

– Добрый, – ответила она и пожала протянутую руку.

– Ух, ты, – хмыкнул Воронцов и комично потряс ладонью. – Я думал, что Вы юрист, а не армрестлер.

– Не преувеличивайте, Геннадий Викторович, я вполсилы, улыбнулась Алина. – Зачем Вы хотели меня видеть?

– Вам что ни будь заказать? – спросил он, не отвечая на вопрос, к ним как раз приближался официант.

– Раф, апельсиновый и обычной воды.

– Раф и воду без газа, – повторил Воронцов официанту.

– Что-то случилось? – Алина против воли начинала нервничать.

– Еще не знаю, поэтому и не стал вызывать Вас повесткой. У Вас на заводе в прошлую пятницу было ЧП – погиб человек, верно?

– Верно, но причем тут я? Я близко не подходила к стройплощадке, да и допуска к высоте у меня нет, если Вы об этом, а кроме того…

– Да нет, конечно, – Воронцов нетерпеливо ее перебил. Не думаете ли Вы, что стали для нашего отела «дежурным подозреваемым»? Дело в том, что в кармане погибшего мы нашли вот это и положил перед ней свой телефон, предварительно открыв какое-то фото.

Алина боязливо взяла телефон в руки.

– Надеюсь, Вы не собираетесь показывать мне труп?

Воронцов промолчал, а они поднесла телефон ближе к глазам. Слава богу, на картинке был только клочок бумаги и цифры кое-как накарябанные на нем.

– Ну и что? – Алина фыркнула и положила телефон перед Воронцовым.

– Какое у Вас зрение? Плюс четыре? – спросил он. – А очки где?

– Забыла, – ответила Алина и почему-то смутилась – Что там было, я не разобрала?

– На этом клочке бумаги – Ваш номер телефона.

– И?

– И он лежал в нагрудном кармане Демина Игоря Дмитриевича, который…

– Не может быть, – ахнула Алина, прижав руку ко рту.

– …который и упал в пятницу с высоты более девяти метров, закончил Воронцов фразу.

Алина замолчала, а Воронцов ее внимательно разглядывал. Некоторые люди, как будто думают вслух. С ней вообще просто, со всеми бы так – лицо, как открытая книга. Вот сейчас, было видно, как в голове вертятся шестеренки, взламывая одну комбинацию цифр за другой, подбирая код, посмотрим, что надумает…

– Но все это Вас бы не заинтересовало, если бы Демин упал просто так? – наконец произнесла она и Воронцов мысленно ей зааплодировал.

– Именно так, Алина Витальевна, именно так. Пока большие заводские и большие милицейские начальники договариваются, что лучше – несчастный случай на производстве, или убийство, мне велено, в свободное от работы время «провентилировать ситуацию». Вот и вентилирую, вместо того, чтобы с Колькой на рыбалку поехать. Воронцов как-то сник, а Алина опять задумалась.

– Ну, Геннадий Викторович, что приуныли? У меня ничуть не лучше чем у Вас. На каждого приличного руководителя, всегда приходится пяток не очень, причем я сильно сомневаюсь, что наши с Вами подчиненные относят нас к первой категории. Так что будем делать что должно, а там будь что будет.

Воронцов промолчал, а Алина продолжила.

– Разумеется, никакого Демина я не знаю, правда я еще не видела его фотографии, можете показать, только до падения, если можно.

Воронцов минуту поковырялся в телефоне и показал фото, очевидно с паспорта. Алина внимательно посмотрела, максимально увеличив изображение и, отрицательно покачала головой.

– Что и требовалось доказать – я не знаю этого человека. Если отбросить предположение, что он плененный моей неземной красотой, раздобыл телефон у товарища, чтобы позвонить и познакомится, то выходит, что ему что-то надо было мне сказать, поговорить. Надеюсь, не это желание привело его к падению с высоты?

– Не знаю. Верно только то, что если выводы не складываются в цепочку, то для этого недостаточно фактов. Единственное, что верно, что за две недели – это второе убийство, чтобы там кто ни думал. Траектория падения и положение тела говорит о том, что его кто-то сильно толкнул. Впрочем, дождемся заключения экспертов.

– Даже если и так, то, причем тут я – непонятно.

– Мне, по совести сказать, тоже, но повторюсь, что это второе убийство и общего между ними только Вы и завод. Так что не прощаемся, Алина Витальевна, не прощаемся.

– Алин, еще раз – как называется, то, что я сегодня ел? – спросил Стас, в изнеможении лежа на диване.

– Запоминай по слогам – аджап сандал.

– Ага, а ты повторить сможешь?

– Слово, или блюдо?

– И то, и другое.

– Конечно. Я еще и не то могу. Если бы ты только знал, как готовит моя мама, а уж как готовила бабушка – вообще не описать словами.

– А откуда такое странное название? Я запомнил только сандал.

– Тогда добавь сначала аджап, а потом соедини, улыбнулась Алина – и оно не странное, просто восточное. Мой дед прослужил десять лет в Баку и этот город, как они о нем рассказывали, и мама, и бабушка, и тетка стал частью и моих воспоминаний. Старая мельница, улица Низами, набережная, бабушка, возвращающаяся с рынка с плетеной картиной фруктов, где сверху, прозрачные, теплые бусины винограда, а самое главное люди, с которыми они дружили. Азербайджанцы, армяне, евреи, русские. Общие праздники и общие застолья и круговорот рецептов народов мира. Отсюда и непривычные для русского уха – долма, довга, и хаш.

– Надеюсь, что я все это попробую и через пару лет буду, как Максов кот – «жиробусинкой».

– А ты думаешь, что через пару лет, тебя, по – прежнему, буду кормить я?

– Ну конечно, и через пару, и через тройку и вообще – всю оставшуюся жизнь.

– Тогда, вообще не проблема, если ты, конечно, про мою оставшуюся, а если про свою – то на ее остаток – тебе придется искать другую повариху.

– Алин, ну ни начинай. – Стас нахмурился. Эти разговоры выводили его из себя.

– Хорошо, не сердись, не буду. Ты мне лучше расскажи, что было на стройплощадке. Мы с Максом тебя к обеду ждали, но ты так и не вернулся. До самого конца проторчал?

– Да, когда, я приехал, тебя уже не было. Просто у Белякова завтра предпоследний день, а кроме него там никто ни в зуб ногой. Я хотел разобраться с объемами в четвертой зоне. Там же и турки, и китайцы одновременно ковыряются. В контрактах написано одно, а по факту – совершенно другое. Бог бы с ним, ты мне лучше скажи, что Воронцову от тебя надо было. Мне Макс рассказал, что ты «расфуфырилась» и к нему сорвалась.

– Максу, твоему, я завтра уши оторву, чтобы глупости не говорил. А Воронцов звонил по делу, ни за что догадаешься по какому! – Алина хитро на него посмотрела и села рядом на диван.

– Конечно, куда уж мне – карамельке в шоколадный ряд! Но могу попытаться. – Стас комично поднес неестественно согнутую кисть ко лбу, изображая задумчивость. После того, как в воскресенье они посмотрели интервью Тарковского с Тонино Гуэрра, этот позерский жест стал их «домашним мемом». – Он говорил с тобой по поводу, по поводу… Демина! – и Стас торжествующе воззрился на Алину.

– Ну да, именно об этом, как ты узнал? Я никому не рассказывала – Алина с изумлением смотрела на него.

– Об этом знает вся стройплощадка, а мне Беляков рассказал, как только я приехал. Ребята изначально не верили, что Игорь упал сам.

– А что говорят?

– Да ничего, просто злятся, что всё стараются свалить на него, якобы не пристегнулся, якобы куда-то спешил, но я не понимаю где Демин, а где ты, или твой, хваленый, Воронцов, будет с тобой встречаться, под любым благовидным предлогом?

– Не выдумывай, – сказала Алина и чмокнула его в щеку, – во-первых Ворноцов не мой, он женатый человек и у него сын Колька и он, кстати, очень жалел, что вынужден торчать со мной, вместо того, чтобы с ним рыбу удить, а во вторых у Демина в робе нашли мой телефон.

– Бред, твой телефон у тебя, вон на столе лежит, – и Стас показал, где именно.

– Да, не об этом речь. У него в кармане они нашли огрызок бумаги, кажется в клеточку, а на нем мой номер телефона, – терпеливо объяснила Алина.

– Все равно бред, ну кто сейчас так делает? Кто пишет телефоны на клочках бумаги? Только пещерные люди, а Демину было тридцать с небольшим, ну тридцать пять, максимум.

– С пещерными людьми, поосторожнее, я, например, после того, как потеряла телефон самые важные номера, переписываю в записную книжку.

– Все равно не понимаю, причем тут ты?

– Так Воронцов тоже не особо, но он считает, что на заводе, ну с «нашими» сотрудниками – это уже второе происшествие за две недели, а общего у них – только я.

– Сомнительный довод, ты Демина не знала. Не знала ведь?

– Нет.

– Ты его не знала, а следователь, вместо того, чтобы опрашивать знакомых, почему-то тратит время на тебя. – Стас злился, а Алина не понимала почему.

– Стас, ты чего? Согласись, все равно странно. Человека убивают, они начинают разбираться, что к чему, находят бумажку, проверяют и тут опять – Андреева, та самая, которая вполне возможно, укокошила недавно Сафронову.

– Ладно, допустим, но зачем надо было встречаться? Звонишь и говоришь – Алина Витальевна, вы такого-то такого знали? Нет? И вешаешь трубку.

– А вот ты о чем, – протянула Алина. – Стас, перестань, не накручивай себя, я может и не смогу обеспечить тебе бесперебойное питание до конца дней твоих, но ни для Воронцова, ни для кого – либо еще, я готовить не буду! Зуб даю!

– Договорились! А ты имей в виду, что он женат, мне Макс сегодня сказал. Стас чмокнул ее в макушку и покрепче притянул к себе.

– Значит, Макс завтра лишится не только ушей, но и чего ни будь более жизненно важного! – засмеялась Алина и поцеловала его ответ.

Ни она с ним отчет, ни он с ней свои открытия, они так и не обсудили. Зря.

Гасанов был вне себя. Даже в спокойном состоянии, он внушал «шок и трепет», а уж сейчас…Алина вышла из кабинета, как нашкодившая кошка.

«Алина Витальевна, не ожидал от Вас такой беспечности! Я, кажется, четко и ясно дал Вам понять, что ничего абсолютно не должно проходить мимо меня и тут я узнаю, что Вас опять допрашивают, уже по совершенно другом делу, а Вы даже не соизволили поставить меня в известность!».

Алина пыталась, что-то объяснить, но это был глас вопиющего в пустыне. Шамиль Наимович явно не был склонен искать компромиссы и уж тем более вслушиваться в ее «блеянье».

– И вообще, Алина Витальевна! Черте чем занята Ваша голова в последнее время. Идите!

Подумаешь, ну не сказала, но это же не было официально, ее же не повесткой вызывали, мысленно оправдывалась Алина, третий раз огибая здание столовой. После разговора с Шамилем ей захотелось «подышать»… И вовсе не чем-то, а кем-то занята моя бедная дырявая голова.

Ишь, ты круги наматывает, видно Гасанов «на хвост наступил». Ну и замечательно, чем больше они все ее отвлекают, тем лучше. Так глядишь и свои дела можно доделать и по-тихому свалить, а то аванс получен, люди нервничают, а эта стерва под ногами путается. Вот и вчера, почти докопалась, хорошо, что свалила раньше, удалось «творчески» переработать ее отчет. А еще прекрасно, что этот щенок морочит ей голову. Бабы в ее возрасте от такого вообще перестают соображать, она не исключение. О, как раз – рванул к ней, и второго прихватил – «Спасатели Малибу» недоделанные. Спасайте, спасайте, только вряд ли получиться.

– Алина Витальевна! У Вас голова еще не кружится? Давайте приземлимся в курилке и Вы нам все расскажите. Макс галантно подхватил ее под локоток с одной стороны, а Стас основательно вцепился с другой и они потащили ее за поворот

– Ребят, со стороны, наверное, кажется, что Вы меня либо пьяную ведете, либо конвоируете, против воли. Отпустите, немедленно – сказала Алина.

– Не сердитесь, мы просто нервничали. Нам Раечка рассказала, что после Вашего ухода Гасанов огнем плевался, а Вы вообще так были не в себе, – сказал Макс.

– Да ладно, сама виновата. Обещала же, так что…поделом. Ты вот что лучше мне скажи, значит, расфуфырилась? – и Алина грозно придвинулась к Максу, всерьез намереваясь вцепиться в ухо.

– Э, э … полегче, сказал Макс, на всякий случай, отбегая, – «ухи» у меня не казенные и я сказал, что Вы прекрасно выглядели, впрочем, как всегда. Давайте я Вам лучше шоколадку в буфете куплю и кофе, уровень серотонина в крови повысится и мир снова заиграет волшебными красками.

– Сейчас ты у меня заиграешь волшебными красками, болтун!

– Поклеп, и не болтун я вовсе. Меня спросили, я ответил и ведь не соврал ни капельки, лишь обратил внимание товарища, что наша Алина Витальевна, была чудо как хороша, когда уезжала на встречу со следователем Воронцовым, только и всего, заржал Макс и отбежал еще подальше. – А вот к Станиславу Андреевичу вопросы – зачем он все это Вам рассказал, а главное, когда успел? Вас вроде сразу к Гасанову дернули, Вы даже в кабинет не заходили?!

– Кончай трепаться, – недовольно пробурчал Стас. Давайте лучше в буфет зайдем, ты и мне, заодно шоколадку купишь.

– Заодно не куплю. Вот Алине Витальевне есть за что, ей Шамиль Наимович кучу нервных клеток изничтожил, а тебе нет, тебе восстанавливать нечего.

– Коллеги, кто уходил вчера последним? – спросила Алина, замерев с кофе в руках, когда, вернувшись, открыла компьютер.

Вопрос был задан таким тоном, что замолчали сразу все.

– Я, сказал Макс, я выключил Ваш ноут и ушел последним, а что случилось?

–А кто вчера сидел за моим столом?

– Никто, – опять ответил Макс. – Никто, подтвердил притихший коллектив.

– Что случилось то!? – не выдержал уже Стас.

– Ничего, скоро совещание, а я файл найти не могу, видно, не сохранила.

Спустя секунду, все вновь застучали по клавишам, а Алина еще раз посмотрела в экран монитора. У нее действительно была очень хорошая память, она не кривила душой перед Воронцовым. Цифры в отчете были не те. Кто-то виртуозно всё перекроил. Не впопыхах, подставляя другие, а меняя формулы и циклические ссылки. Огромная, как динозавр таблица в Excel стала абсолютно бесполезной.

Обедать она не пошла, ребята принесли сухим пайком. В девять, Стас уже со скандалом, вытащил ее из кабинета, Макс уехал раньше и обещал вечером позвонить.

– Ну, что там? – спросил Стас, как только они вышли за проходную, на Алину больно было смотреть. – Ты, кажется, меньше переживала, даже когда убили Сафронову.

– Я же знаю, что я тут ни при чем, а как я все это Караеву объясню?! – Алина чуть не плакала.

– Да что ж случилось то?! Объясни по-человечески.

– Стас, от отчета живого места не осталось. Не знаю, сколько времени надо угробить на проверку и исправление. Надо отдать должное, испоганено профессионально – где-то исправлены единицы измерения, где-то объемы, где зоны строительства, где-то компании, которые выполняли работы. Наша Машка, при всей любви, так не сможет, да и работает она еще меньше меня.

– Так это же отлично! – Стас резко развернул ее к себе и обнял, не давая возмущаться и топать ногами. – Ну, подумай, ты же умничка, значит, это сделал человек, который точно не глупее тебя и дольше работает. Кто у тебя хорошо соображает? – давай подумаем.

– Да почти все, Ольга Леонидовна – вообще гений, но, думать про нее – себя не уважать, кроме того у нее такой муж, что ей просто незачем всякой ерундой заниматься, еще две Ирки, Наталья и Оксана. Машку мы исключили.

– Мой шеф – тоже не дурак, произнес Стас, – даже обидно, что мы его не подозреваем.

– Я и не спорю, не дурак, но кишка тонка, я на него действую как удав на кролика, – засмеялась Алина. – Стоп, подожди, ты только что сказал нечто важное. – и Алина действительно замерла на полпути к машине.

– Да, мне это свойственно – рассмеялся Стас и попытался ее поцеловать, но Алина увернулась.

– Повтори последнюю фразу – практически приказала она.

– Я сказал, что мы напрасно не подозреваем моего…

– Вот! Вот над чем надо думать! Мы только что определили с тобой круг лиц, кто мог это сделать, т.е. подозреваемых, но мы не подумали для чего это надо, тому, кто это сделал, если поймем зачем, поймем и кто.

– Алин, садись в машину, по дороге договорим, заодно и с Максом посоветуемся, он же здесь старожил.

– Макс, привет, а кто у нас давно работает? – сказала Алина, как только удалось дозвониться.

– О,Алина Витальевна, свет очей моих, как я рад Вас слышать, из головы Вы у меня не выходите, не поверите, сам хотел звонить. Вы же прямо катализатор случайных событий, – Макс подозрительно икнул и продолжил не менее авантажно. – Вот Вы появились и прям как в эпицентре ядерного взрыва, и тебе убийство, и падающие монтажники и зарубленные отчеты, и …

– Макс, ты пьяный?

– Я? Да Вы что!? Поклеп! Я когда пьяный, я сонный, а сейчас я активный, значит еще трезвый.

– Спроси у этого трезвенника, вчера кабинет он на ключ закрыл, когда уходил, или просто захлопнул, как всегда – подсказал Стас.

– Ой, Алина Витальевна, а что это у Вас за знакомый голос в машине звучит?– спросил Макс подозрительно.

– Это не знакомый голос, а радио играет. – Макс, сосредоточься. – Ты дверь закрыл на ключ, когда уходил?

– С чего бы это!? У меня жена дома, что же это я уйду, а ее под замок?! – в голосе Макса слышалось неподдельное возмущение.

– Понятно. От такого волка никакого толка, – Алина рассмеялась. – До завтра, трезвенник.

– Да завтра, Алина Витальевна, с нетерпением буду ждать… и связь прервалась.

Через секунду он перезвонил.

– Да, кстати, Ваше радио играет голосом моего бывшего лучшего друга, так ему и передайте – и Макс опять нажал отбой.

– А я значит радио?! – возмущенно сказал Стас.

– С ума Вы что ли посходили, ну не до этого же сейчас. Ну почему я его никому не отправила, когда убегала?! Ну что мне стоило?! – Алина даже постучала себя по лбу.

– Не отправила, потом, что не ожидала – хмуро ответил Стас.

– С одной стороны не ожидала, но с другой… Помнишь, я тебе говорила, что пропали контракты с Сайнексом? Так вот, есть закономерность. Именно их показатели и вызывали у меня самые большие вопросы, это там где пересечение работ у китайцев с турками, как раз в четвертой зоне. Стас, подожди, ты же к Белякову именно поэтому ездил? Тебя Алексей отправил, или ты сам? –

– Алексей тут не причем, только давай уже дома обсудим, а сначала в магазин.

– Давай, хотя может заказать что-то на дом? Голова не тем занята, да и готовить уже поздно.

– Алина, у тебя голова всегда занята только одним – сказал Стас со вздохом. – Давай, конечно, конечно закажем, уже десять, пока привезут, пока поедим, а в шесть уже вставать.

– Стас, ты злишься? – Алина внимательно посмотрела на него в темноте машины.

– Нет, не злюсь, привыкаю.

– К чему?

– К тому, что у тебя всегда в голове одна работа. Ты не делаешь перерывов. Ты все время думаешь, ты готова говорить о Караеве, Гасанове, отчете, совещаниях – бесконечно. Ты всегда так живешь?

– Не знаю, я не задумывалась.

– А ты подумай, а еще, но уже порядке бреда, подумай обо мне.

– Стас ну ты чего? Что не так?

– Алин, ты взрослый самостоятельный человек и хоть ты меня и подкалывашь постоянно – я тоже. Так вот, будучи взрослыми людьми, неужели мы все время будем прятаться, а ты будешь говорить знакомым, что у тебя в машине радио играет. Я не давлю на тебя, я просто хочу понять, ты меня стесняешься что – ли?

– Нет, конечно, как в голову то такое приходит? – Алина хотела его поцеловать, но Стас отстранился.

– Ну, хорошо, если ты хочешь серьезно, то я, разумеется, тебя не стесняюсь, я просто не хочу, чтобы нас склоняли на каждом углу, ты только представь, какой это вызовет шквал аплодисментов? Ты будешь каждого, кто рот откроет в окно выкидывать? У меня, кроме Макса, сугубо женский коллектив, они и так недовольны, что я гайки закрутила, что работы втрое больше и тут такой подарок – не успела приехать, уже хахаля себя завела. Никто даже разбираться не будет. Для всех я буду женщиной с низкой социальной ответственностью, назовем это так, а ты будешь уж и не знаю…

– Я знаю. Меня будут называть жиголо, тоже выразим мысль помягче, но мне плевать, понимаешь? Я тебя люблю. Я понял это почти сразу, как только ты перепуганная появилась у нас в кабинете, а уж когда привез тебя в ту субботу с покупками домой и мне ужасно захотелось остаться, знал наверняка. Да, все кто будет склонять твое имя – научаться летать, а за себя я не переживаю, я знаю, кто я на самом деле и что я к тебе чувствую.

Алина, затихла, а Стас помолчав продолжил.

– Не сердись на меня, я просто хочу сказать, что это твоя жизнь, а ты все ее тратишь на работу и на чужих людей. Может, попробуешь по – другому? Ради себя, ради меня. Хоть по чуть-чуть отпускай это мячик из рук.

Они добрались домой только в начале одиннадцатого.

– Алин, садись, переведи дух, а я что – нибудь приготовлю.

– Спасибо, жаль, что с доставкой опоздали. Хочешь, я помогу?

– Не, отдыхай, я сам. Я хоть и не жил в Баку, но тоже долгое время провел на морском побережье и кое – какие рецепты оттуда привез.

– Да ты что?! Серьезно? А ты мне не рассказывал.

– Мы еще многое другу друг не рассказывали, не страшно – вся жизнь впереди.

– Стас, не пугай меня, я ведь и поверить могу.

– А я и не пугаю, я говорю то, что думаю. Меня отец в детстве еще отучил врать. Раз и навсегда. Отбил охоту, в прямом смысле слова. Я могу не сказать, но врать не буду.

– Тогда расскажи мне, что ты делал у Гасанова, в тот день, когда погиб Демин. Мне Раечка по секрету сказала, и я скоро лопну от любопытства.

– Алин, он просил тебя не грузить лишней информацией, я и не гружу, но к Белякову я ездил по твоим делам. Я сразу, как только тебе Караев дал поручение по китайцам и ты заговорила про проблемы, стал думать, как такое может быть. Проблемы – это когда в одной зоне работает несколько подрядчиков. Просто написать, что сумма контракта не восемь рублей, а восемнадцать, не подложив при этом расчетов – это вилами на воде писано, даже наш зам поймет, другое дело, если «поиграть» с объемами.

– Это как?

– Достаточно просто. Смотри. Говоришь туркам, чтобы они варили арматуру. Пятнадцать тонн за сто рублей, потом, уже на площадке туркам перекрываешь кислород, отдаешь эту работу китайцам за пятьдесят рублей, а пятьдесят делишь в кругу товарищей. Понятно, что я условные цифры называю, ты суть схватила?

– Да, но тогда нужно минимум двое, один в моем отделе, чтобы прикрывать все это бумажками и чтобы кто-то «в теме» был на стройке.

– Разумеется.

– А туркам это зачем? – Алина задумалась.

Стас готовил и с интересом ждал, не торопясь отвечать.

– А туркам это затем, что можно потом дать им «жирный кусок», а можно то же самое сделать в их пользу, отобрав у других подрядчиков, короче, всегда можно договориться – торжествующе заключила она.

– Ай, молодца! Конечно, именно так! Когда я смотрел твой отчет, я проверял проектные объемы и то, что указано в контрактах, а на стройку поехал спросить у Белякова – а по факту кто работы выполнял?

– А откуда у тебя мой отчет?

– Мне Гасанов отправил в тот же день, когда я у него был. Но он уже не актуальный, верно? Мне Макс, говорил, что перед тем, как убежать к Воронцову ты его переделала и очень радовалась этому.

– Ну да, я даже поняла, что дело именно в объемах, но я проверить этого не могу, потому что в базе у нас контракты хранятся без приложений, а нужные мне пропали.

– Ясное дело. Контракты по пятнадцать – двадцать листов, а приложения все за сотню. Ладно, Алин, давай к столу, может, удастся тебя поразить.

– Ух, ты, а что это?

– А это Доширак по – Ямальски. С голодухи – самое то, завариваешь, сливаешь воду, кидаешь на сковородку, и разбиваешь сверху яйца.

– Слушай, а пахнет вкусно!

– Еще бы! Я, когда вахтами работал, по десять часов, как и мы сейчас, только вообще без выходных, научился готовить массу изысканных блюд, а это, не считая жаренных пельменей – любимое – и Стас рассмеялся.

– И где же учат таких чудо поваров?

– Я же сказал, на берегу моря, Карского.

Сна не было ни в одном глазу. Надо попробовать заманить Морфея старым испытанным способом – кефир и горбушка бородинского – то, что надо. Хоть это и не бутерброд с докторской и сладким чаем, но все же организм отвлечется на переработку топлива, а голова в это время проветрится от дурных мыслей. Алина тихонько прошлепала на кухню. Холодильник «чвакнул» дверцей и выдал искомое. Горбушка впотьмах не нашлась и пришлось хрустеть «пластмассовыми» хлебцами.

Алина уселась на кожаный диван, вытянула ноги и попыталась подумать о «приятном». Ничего не вышло, приятное принудительно не думалось. Ноги прилипли к кожаной обивке, а хруст хлебцев, разносился эхом по огромной кубатуре кухни. Впрочем, хозяева элитного жилья, которое они сдавали в аренду «заводскому» руководству за бешенные деньги, смертельно обиделись бы на «кухню». Это была гостиная – столовая с кухонной зоной. Такое очень часто показывают в кино. Сногсшибательная героиня, заходит в белоснежно-хромированное пространство холла, небрежно, не глядя, бросает сумочку – мечту, на нечто дизайнерски изогнутое у входа и, преодолев, цокая высоченными каблуками, метров сто по мраморным полам, попадает вот в это…

Алине было очень красиво, первые недели две. Она так же входила и так же шла – гордо, посматривая на себя со стороны и даже любуясь, а потом наигралась и затосковала. По абажуру и книжным полкам, по «карельскому» дивану, набитому до отказа конским волосом, по огромному, просто необъятному, круглому дубовому столу, за который в лучшие времена могло усесться двенадцать человек, по запаху льняного масла, которым они с мамой раз в две недели натирали деревянные завитушки и прочие мебельные излишества минувших столетий.

Алина со звуком отдираемого скотча в раздражении отлепилась от дивана и со звоном поставила чашку на стеклянное безобразие, имитирующее стол.

Да что со мной такое?! – вслух сказала она. Бедный диван со столом тут ни при чем. Просто события развиваются слишком стремительно, даже для нее. А все он. Буквально еще вчера – два незнакомых человека, а уже сегодня он ей готовит «Ямальский доширак», а она, засыпая тихонько говорит: «Спасибо, Господи, за все, за все, а за него отдельно».

Ей нравились перемены, именно поэтому она и согласилась приехать, а еще потому, что очень любила работать. Возможность решать нерешаемые задачи, расти, двигаться вперед, общаться с массой людей, ездить в командировки, в города, куда сама бы ни за что не поехала – все это составляло смысл ее жизни.

Ее подруги, в тайне, считали ее с приветом. Лучшая подруга о том, то у нее не все в порядке с «башкой» говорила откровенно, иногда переходя на ультразвук. «Алина, женщина – это не руководитель среднего и высшего звена. Женщина – это в первую очередь любовь, для любви и про любовь, а не это твое вечное: «Я на совещании, давай вечером перезвоню». Ну, кто такую будет терпеть?». Никто и не терпел. Точнее пытались очень многие, учитывая ноги, грудь и прочие «выдающиеся» характеристики, но надолго никто не задерживался. Алина с удовольствием рассказывала несчастным о работе, сыпала незнакомыми дикими словами, типа «муфельная печь» и «азерит» и могла на «глаз» прикинуть грузоподъемность проезжающего мимом автокрана. Попавший под визуальное и тактильное обаяние мужчина, долго не мог смириться со своим местом в ее судьбе, а когда понимал, что перед ним он сам, только в женском обличье – уходил. Одно дело, если у него работа на первом месте и совсем другое, если у нее.

Когда мама переживая, особенно наседала на нее с замужеством, она впадала в уныние. Больше всего ее пугала «работа над отношениями».

Работа над отношениями ей казалась ужасной дикостью и бредом. В ее понимании все было элементарно – люди либо подходили друг другу, либо нет, а если они друг с другом работают, то это не дом, а офис и кто-то из двоих обязательно начальник, на работе равноправие не приветствуется.

С ним она поняла, что ей ничего не казалось – врут глянцевые журналы, врут психологи – недоучки. Работа – это не про любовь, а любовь точно не про работу. Это про совпадение, когда удивляешься, а как же ты до этого жил, ходил, дышал? Ты что столько лет притворялся, имитировал счастье? Когда каждый день, как лоскутное одеяло, простегивается одной ниткой, а края не топорщатся, не притираются друг к другу, а сплетаются в красивый разноцветный узор.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – Макс злился, голова трещала, но, тем не менее, настроен он был решительно.

– А должен? – Стас еще не был уверен, стоит ли что-то объяснять.

– Должен. За дурака меня держишь?! Я, если хочешь знать, давно учуял неладное, как только Алина Витальевна отказалась от служебной машины, а ты стал задерживаться вместе с ней. Или ты думаешь, что я побегу языком трепать направо и налево?

– Да ничего я не думаю! Я просто не уверен… – Стас запнулся, подбирая слова.

– Во мне?! – тогда знаешь, что?! Тогда я даже не знаю что, тогда ты, ты тогда … – Макс от обиды даже не мог подобрать нужного слова, так чтобы наверняка, наотмашь.

– Макс, кончай! Я же не об этом. Я просто не уверен, что все это на самом деле. Мне, как старой бабке, кажется, что если расскажу, то сглажу, прикинь? Я реально так боюсь, что она вдруг передумает, уедет, да не знаю что… – Стас неожиданно разволновался. – Я боюсь, что приду однажды на работу, открою дверь, а ее нет.

– Ты это, брось. Ты чего? Ну, куда она денется? Ты ж красавец и вообще очень умный – Макс неловко похлопал его по плечу. – Ты не тушуйся, она хоть и с припездью, но я же вижу, как она на тебя смотрит.

– А как она на меня смотрит? – Стасу вдруг стало крайне важно услышать это от него.

– Она на тебя смотрит как на сокровище! Как на золотой слиток! – Макс преобразился. От него не скрывают, просто вот оно как друга скрутило!

– Макс, золото то самоварное! – еще секунду назад сияющий Стас опять помрачнел.

– Чего это самоварное!? – не понял Макс.

– Да ты сам подумай! У нее отец за границей живет, она мне недавно сказала, не хвасталась, просто в разговоре. У нее квартира в центре Москвы, ее Караев с Гасановым ждали, как не знаю что, а я…

– А что ты?– удивился Макс.

– Да в том то и дело, ну неужели ты не понимаешь, что если бы ее лихим ветром сюда не занесло, то мы бы даже случайно не пересеклись, настолько разные дороги – и Стас окончательно сник.

– Братик, где-то там, в бесконечности, и параллельные прямые пересекаются. Вот Вы и пересеклись. Так какого лешего, ты боишься? Она любит тебя, ты любишь ее и этого больше, чем достаточно.

Алина с улыбкой наблюдала за ними из окна. Все таки мальчишки, даже рядом стоять не надо чтобы понять о чем речь. Вот Макс набычился и замахал руками. Вот Стас что-то ему втолковывает, а вот уже похлопывая друг друга по плечам, они неторопливо шагают к зданию столовой.

Значит, Макс наутро не забыл голос Стаса в телефонной трубке и устроил ему допрос с пристрастием по поводу их отношений, а судя по довольным лицам в конце разговора, Стас все ему рассказал. Вот и посмотрим, как теперь Макс будет хранить страшную тайну!

– Алина Витальевна, звонят.

Алина с улыбкой повернулась и взяла трубку.

– Да, слушаю.

– Алина Витальевна, – голос Гасанова все еще был сух, – я хотел Вас проинформировать, что мы нашли данные об отправке Вам сообщения с поручением заехать за документами в Камелот, так что подтверждение обоснованности Вашего пребывания там, у нас теперь на руках.

– Спасибо большое, Шамиль Наимович, я так рада, я тогда сообщу следователю.

– Нет, я сам проинформирую компетентные органы. У меня к Вам просьба, найдите мне Берга, он, кажется, с Вами в одном кабинете сидит?

– Да.

– Тогда, как только появится, пусть зайдет ко мне. Секретарь до него дозвониться не может.

– Хорошо, я передам.

– Всего доброго – и в трубке раздались гудки.

Еще злится, ни тебе хорошего дня Алина Витальевна, ни как дела. Ничего, надо просто подождать. Отойдет. Не Родину же она, в самом деле, предала.

– Стас, тебе Гасанов искал, сказала она, как только они с Максом появились на пороге.

– Иду, спасибо – и Стас исчез.

Алина с улыбкой взглянула на Макса. Он сиял и смотрел на нее, как добрая бабушка на любимую внучку. Каждого прямо подмывало произнести сакраментальное: «Я знаю, что Вы делали прошлым летом».

– Рая – кофе принесите, пожалуйста. – Вы будете? Стас кивнул и сел напротив. Гасанов, как обычно расхаживал по кабинету, и как обычно, от его габаритов в помещении было тесно и неуютно.

– Итак, Станислав Андреевич, предлагаю обменяться новостями. Мы, по Вашей подсказке нашли на главном сервере данные об отправке поручения Алине Витальевне, однако, как Вы понимаете, кроме времени, когда эти сообщения были удалены, никакой дополнительной информации больше нет. Что у Вас?

– Я посмотрел отчет Андреевой – Стас задумался, ведь рассказать все до чего они додумались – значит ставить под сомнение, в том числе и работу подразделения, которое курировал Гасанов, да и ладно – будь что будет. – Шамиль Наимович, по ее отчету выходит, что у нас на стройке кто-то успешно договаривается с подрядчиками на взаимовыгодной основе.

Стас замолчал, многое зависело от того, как отреагирует Гасанов, но он продолжал расхаживать по кабинету, ничем не выдавая своего отношения к услышанному и Стасу ничего не оставалось, как продолжить путь сквозь Гримпенскую трясину.

– Все достаточно просто, на стройплощадке самопроизвольно перераспределяют объёмы работ между подрядными организациями. Лакомые куски отдают тем, кто готов делиться. В контракты вносят изменения пост – фактум, или не вносят вовсе, это надо проверять. А для того, чтобы все это проходило на ура, строителям нужен свой юрист, именно поэтому, пропали контракты с китайцами, именно поэтому кто-то испортил отчет, и мы думаем, что история с Сафроновой это просто дымовая шашка, которую кинули, чтобы у Андреевой не было времени заниматься главным.

Гасанов по – прежнему молчал. Нет, все таки, его побелевшие кости найдут археологи спустя столетья и прикрепив табличку «Человек неразумный» отправят в «музэй» – подумал Стас

– Итак, я верно понял, – произнес он наконец, – что по Вашему мнению на стройке организована ОПГ, с привлечением контрактника из отдела Андреевой? Гасанов замер посреди кабинета и в упор уставился на Стаса.

– Верно, люди успешно делали свои дела и, пока она не начала в этом разбираться, все шло хорошо.

– Что значит, пропали контракты с китайцами?

– Пропали, значит пропали – Стас, против воли начинал заводиться. Как на допросе, слова цедит сквозь зубы, да и плевать. Это он должен был знать, а не я, и не Алина, которая здесь без году неделя. – Контракты с «Сайнексом», исчезли, их нет в архиве и это именно те контракты, по которым самые большие вопросы – сказал он неприятным голосом.

– Вы упомянули отчет, а с ним что не так? – Гасанов возобновил движенье по кабинету. Реально – акула, это ведь для них, кажется, движенье – жизнь.

– Отчет кто-то переделал, в то время, когда Алина уехала к Воронцову. Она перед отъездом его закончила, догадалась в чем дело, а уже с утра он оказался ни на что не годным и она не знает, как рассказать об этом Караеву, боится, что никто не поверит.

– Понятно, последний вопрос, – Гасанов опять затормозил напротив – кто это мы?

– Мы? – Стас удивленно пожал плечами.

– Ну, Вы сказали – мы думаем, я хочу знать кто эти мы? – Рая, еще кофе, – гаркнул Гасанов – два. Тонкие перегородки содрогнулись, с такими стенами изобретение Белла только мешало.

– Мы – это я, Макс и Алина Витальевна.

– Ну что же, хорошо – Гасанов наконец сел за стол и в задумчивости побарабанил пальцами по столешнице. – Надо сказать, Ваши выводы, практически полностью совпадают с тем, что я уже знаю – сказал он, сделав первый глоток – О том, что на стройке не все ладно, я догадывался давно, боюсь, что и внезапное падение с высоты с этим связано. Кто-то, на редкость жадный, а потому бесстрашный решился водить нас за нос. Я, правда, был уверен, что воду мутят именно строители, в своем, так сказать тесном кругу, но судя по тому, что Вы сообщили, они решили подстраховаться. Да и с Сафроновой, мысль толковая, хотя мотивы ее убийства до сих пор не ясны. Про отчет и контракты, я не знал, жаль, что Алина Витальевна мне сама об этом не рассказала, но я видимо, чем-то ее расстроил … при последней встрече.

Стас слушал и не верил своим ушам. Хорошо, что кофе был огненным, и он мог делать вид, что всецело занят тем, чтобы не спалить себе гортань. Значит, безопасники знали, они работают над этой проблемой и он вовсе не ткнул всемогущего Шамиля Наимовича носом в его косяк, а только подтвердил его же собственные догадки.

– Давайте теперь определимся с нашими дальнейшим действиями. Ваше трио должно приложить все усилия, чтобы докопаться до сути, мне нужны цифры и факты. Вы, говорят, в последнее время зачастили на стройку, так что продолжайте в том же духе. Алине Витальевне передайте, что информировать меня надо своевременно, то есть сразу после наступления события, а не тогда, когда я по ее мнению буду «расположен» – может и не дождаться. А мы, пока устроим в Вашем кабинете небольшой, чисто косметический ремонт, я думаю, его результаты порадуют всех.

Гасанов улыбнулся и кровь опять на секунду замедлила бег по артериям. Вот ведь, жуть, подумал Стас, прощаясь.

Из курилки Стас позвонил Алине, и она совершенно ожидаемо, вышла вместе с Максом. Вид у обоих был одинаковым – два суриката в стойке и с горящими глазами.

– Ну что, от любопытства еще не разорвало? – крикнул им Стас.

– Ага, а тебя, можно подумать бы не разорвало, если бы ты был на нашем месте? Рассказывай, давай – Макс от нетерпения, опять загарцевал на одном месте.

– Не много ли ты «давайкаешь» за одно утро? То расскажи, сё расскажи, я тебе не Ханс Кристиан!

– Почему это?! Немец он и в Африке – немец – Макс захохотал.

– Он не немец, а датчанин, – машинально поправила Алина.

– К черту подробности, рассказывай. Мы уже с начальницей думали, как бы так незаметно прийти к тебе на выручку, чтобы в случае чего никто, кроме тебя не пострадал?

– Ах ты гад! – Стас погнался за Максом. – Значит что бы кроме меня?! Да!?

– Ну да. Твоя жизнь и так была под вопросом, как только ты зашел в логово дракона.

– Вот дооретесь, дракон услышит и испепелит Вас, дураков. У него как раз окна на эту сторону выходят.

Ребята резко затормозили, но закон всемирного тяготения с ускорением коварно подвел. Стас со всей силы налетел на могучую спину товарища и их опрокинутая удельная масса продела лунный кратер на поверхности земли перед курилкой.

– Развлекаетесь, Алина Витальевна? – голос не узнать было невозможно, оборачиваться не хотелось категорически, но с другой стороны – ни удрать, ни спрятаться.

– Да, нет Константин Александрович, коллеги просто упали, они …Алина пыталась быстро придумать, что это они делают в пыли, пытаясь разобраться с тем, где чья рука и нога.

– Они, видимо, играют в регби? А Вы, очевидно, представитель судейской бригады? Уж, не из-за Вас ли они вспахали такой овраг?

– Ой, нет, что Вы! – Алина неожиданно покраснела. Это все случайно.

– Случайности это прекрасно, Вы не находите?! Жизнь так скучна без сюрпризов. Боюсь, однако, что если Вас так же случайно увидит Шамиль Наимович, его отношение к происходящему, может отличаться от нашего.

Караев с усмешкой еще раз взглянул на происходящее и пошел в сторону офиса. Интересно, что-то Шамиль ему говорил про одного из них, в связи с Андреевой. Жаль, рассмотреть не удалось – одна пыльная куча.

Уже открывая дверь, он услышал голос, аж свистящий от злости: «Ну, вот что я говорила, Вы – мальчишки! Вставайте, черт Вас раздери, пока нас Гасанов не застукал!»

Только под вечер они смогли поговорить спокойно. Макса заинтересовали часы Гасанова, которые Стас подробно разглядел, а Алину предстоящий ремонт.

– У тебя вообще совесть есть?! Вот так растишь детей, растишь, а они лишний раз матери позвонить забывают! У меня даже внуков нет, чтобы они могли отомстить тебе за меня! Да и когда звонишь – толку ноль. Ты, как будто телеграфисткой устроилась. «Да, нет, конечно» – вот и весь разговор, или еще лучше – на любой вопрос, вместо ответа «угукаешь», как сова. Что не спрошу, у тебя все нормально. Что значит нормально? Нормально, по сравнению с Сафроновой? Тогда да, согласна, но все таки хотелось бы подробностей!

Мама еще долго «пылила», а Алина с удовольствием слушала. Признавала, каялась и обещала впредь никогда. Слава Богу, она уже давно поняла, что вообще-то людей, которых волнует, что ты ел, пил, где был и что делал – не много, а тех, кто искренно будет за тебя переживать – вообще единицы.

– Мамуль, если ты дашь мне слово молвить, я даже смогу объяснить.

– Алина, твой «юмор в коротких штанишках» оставь для коллег, а мне изволь отвечать по существу. У меня через два дня операция – мне нервничать нельзя.

– Хорошо, докладываю по существу. Больше никого не убили, на работе как всегда – швах, Караев – Гасанов, по мере сил поддерживают. В Омске жарко, на заводе – и жарко, и пыльно, и пахнет непотребно. Жизнь, как жизнь.

– А ты в город, хоть успеваешь выбираться? Что-то посмотреть? – мама оттаяла и голос потеплел.

– Не особо, график не для прогулок. С восьми до семи, плюс пол субботы, плюс дорога, так что в будни – только спать. Но, в эти выходные поедем кататься на теплоходе.

– А какой маршрут?

– Да по Иртышу, ну как у нас по Москве-реке, говорят, что очень красиво.

– Ну и хорошо, я ведь переживаю. Даже при твоей любви к работе, надо же хоть изредка выходить в свет. А ты с кем поедешь?

– Со Стасом.

– Ну и как он?

– Нормально!

– Алина!!! – ты опять!!!

– Ой, прости, я машинально. Он хорошо.

– Все с тобой ясно. Ладно, Алин, я позвоню завтра – и мама положила трубку.

Все – таки обиделась. Но я же и сама не знаю, что сказать. Сказать, что замуж собралась – у матери инфаркт будет, лепетать про дружбу – не поверит, вот как тут не «угукать». Алина в задумчивости вышла на балкон. Багряный солнечный диск, садился за санаторием напротив. Издалека его остроносые крыши, подсвеченные фиолетово-красным, оранжевым и густо черничным светом, выглядели как купола готического храма. Тяжелые облака, отражаясь в огромных окнах, удваивали изображение и теплый вечер, постепенно утрачивал связь с реальностью. Я буду очень по этому скучать, подумала она, вглядываясь в уплывающее солнце.

Звонок в дверь вывел из созерцательного состояния и почему-то напугал.

Незнакомый город, никто просто так, как дома, на огонек не заглянет.

Стараясь бесшумно ступать босыми ногами по холодному полу, Алина приблизилась к двери и заглянула в глазок.

Курьер, из почтовой службы, безнадежно привалившись к стене и не отрывая руки от кнопки, методично нажимал на звонок. Видно, она не сразу услышала.

– Вы кто? – спросила Алина из-за закрытой двери

– Вам письмо – парень за дверью приободрился и помахал конвертом.

– От кого?

– От Иванова.

– Какого?

– Иван Ивановича.

– Издеваетесь?

– Нет.

– Я Вас не пущу.

– Почему?

– Я не знаю никакого Иванова и не жду никаких писем.

– И Вам даже не любопытно?

– Любопытно.

– Так, может, возьмете? Доставка то уже оплачена.

– Не возьму. Иванова я не знаю, а Вы можете меня по башке стукнуть.

– Не буду я Вас стукать, у меня еще заказов куча.

– Мерси, но все равно не открою.

– Ну и дура.

– Не правда.

Но курьер уже не слушал. Лифт проглотил желто-красного пацана и, скрежеща металлической утробой, поволок вниз.

Стас явился через минуту, нагруженный и уставший.

– Слушай, Алин, я решил заехать в Шато и купить нам чего ни будь на ужин. Ты только глянь, какая красота.

Пройдя на кухню, он извлек из большой коробки темный каравай. Быстро приподняв срезанную крышечку, Стас с гордостью показал Алине содержимое – внутри, вместо хлебного мякиша, благоухал шашлык. – Вот это бараньи ребрышки, это люля, это курица, а это свинина. – Я, правда, так долго ждал, что чуть не умер с голода. Так, что прошу к столу!

Уже засыпая, Алина вспомнила, что ничего не рассказала Стасу про то, как ее совершенно незаслуженно оскорбили, а Стас вспомнил странного курьера DHL, который чуть не сшиб его на пороге дома и сел в задрипанную тачку, вместо фирменного фургона.

– Алина Витальевна, да что же это такое?! Не успели прийти, а нас из кабинета гонят, говорят – ремонт. Какой тут ремонт, двух лет еще не прошло? И что тут ремонтировать? – ее «девушки» наперебой кудахтали, хлопали крыльями и старались переголосить другу друга.

– А ну цыц! Велено – значит велено. Собирайте манатки и топайте на первый, а базарить – на Салехард. «Главный» по хозяйству – обычно добродушный и приветливый Федор Михалыч, сегодня явно встал не с той ноги. Голова гудела и этот бабий писк до боли напоминал вчерашний, жёнин, когда он, наконец, заявился домой.

– А сколько, интересно, нам его делать будут? – самая бойка, Машка, решила не уступать.

– Маня, и ты – цыц! Держи конфетку, да ступай подобру – поздорову. Это у Вас работа умственная, компутер закрыл и домой, а мне до ночи, тут мебеля таскать.

Коллектив смирился и, фыркая, все же начал переселяться.

– Помнишь, ну в Месте встречи, Ручечников говорил Жеглову, что как бы при его работе бабы не нужны были, он бы и слова с ними не сказал? – Алина, пользуясь «нежданным» ремонтом, решила поехать со Стасом к Белякову и теперь, трясясь по грунтовке в штатной газельке, «жалобилась» ему на нелегкую начальственную долю. – Мои тоже языком метут, как помелом машут, продолжала она. Работают – никаких вопросов, лучше многих мужиков, но вот этот шумовой эффект – поразительный.

– Есть такое дело, не обращай внимания. Женщинам, если запретить болтать, они же зачахнут. – Стас улыбался, Алина сегодня была диво как хороша. Строители, которые ехали вместе с ними, каждый хотя бы раз, но обернулся, украдкой глядя на нее.

– Да я понимаю, но Наташка уж больно сегодня разошлась, пока ребята наши компы и папки таскали, она дыру всем в голове проделала, даже у Раечки пыталась выведать с какой такой стати нам одним решили ремонт делать?

– А та ей что ответила?

– Отбрила, она ее почему-то не шибко жалует, сказала, что это из личного расположения руководства к Вашей начальнице – читай по блату, а если ей больше всех надо – то добро пожаловать на прием к Гасанову – Алина рассмеялась.

Вывалившись из «развозки» в извечную глинистую жижу, Алина с трудом, на цыпочках доковыляла до городка, где обитали строители. Туфли противно хлюпали и стекали на бетонные плиты коричневыми слезами.

– О, Алина Витальевна! Глаза слепнут, какими судьбами в нашем захолустье? – Беляков скалился, как сытый тигр, «якорная» цепь, опоясывая жилистую шею, переливалась золотом на солнце.

– Дела многотрудные, служебные – мгновенно подстраиваясь под его разухабистый тон ответила Алина, – а Вы, говорят, собираетесь променять наши широты на южные, приморские?

– Верно, говорят, завтра крайний день, проставляться буду, заходите.

– Охота была, чай хлебать, сюда, как в Форт-Нокс, ничего крепче кефира не пронесешь, – вместо нее ответил человек-гора, стоявший неподалеку.

– А тебя, Егор, и не звал никто, так что даже кефира не налью – хмыкнул Беляков.

– Не желаете ли ножки омыть, перед входом, Алина Витальевна? – продолжал развлекаться Беляков.

Алина с сомненьем посмотрела на металлический ящик с водой и щетками, расположенный перед входом, как раз для таких «омовений». Только за последнюю неделю ушла уж вторая уборщица, проигравшая войну с несознательными элементами, тащившими на своих кирзачах всю грязь со стройки по кабинетам ВЗИСов.

– Не желаю, Вы мне бахилы дадите, а туфли я уж дома попытаюсь реанимировать.

– Это вряд ли, клиент скорее мертв..

– Слушай, кончай, уже зубы сушить, мы по делу. У тебя времени в обрез, а у нас вопросов куча – Стас серьезно посмотрел на Белякова и тот согласно кивнул.

– Да ладно, надо, значит надо. Просто настроение дембельское, делать толком ничего не охота – держите, Алина Витальевна, – и Беляков, порывшись в металлическом шкафу у входа, вытащил бахилы.

– Слушай, как думаешь, сразу к Гасанову, или с Максом перетрем? – Стас явно волновался.

– Не знаю, но надо кому-то сначала связано рассказать, послушать как это со стороны, а уж потом докладывать руководству. Вдруг мы преувеличиваем? – Алина тревожно смотрела на него.

– Алин, мы только преуменьшить можем. Беляков, считай уже в Сочи, вот он и выдал нам, напоследок, все, что знал. Ладно, звони Максу, пересечемся в городе.

Бросив машину у Речного вокзала, они пешком дошли до набережной и устроились на скамейке, напротив ее бывшей гостиницы.

Макс опаздывал, а они болтали и разглядывали прохожих. Омск приоделся в зеленые кружева, от реки тянуло прохладой, дневное марево спало и беспечные горожане вовсю наслаждались летом и прохладой.

Напротив них затормозила парочка. Кавалер лет восьмидесяти и дама в тех же годах. Они кормили голубей хлебными крошками, заботливо припасенными для этих целей и, счастливо улыбались друг – другу. Наконец, крошки закончились, голуби сварливо гулькая, разбрелись – разлетелись в поисках лучшей доли, а старики продолжили путь. Он подставлял ей согнутую в локте руку, а она, ощутимо опираясь и прихрамывая, слегка поглаживала ладонью его запястье.

– Вот бы и нам так – задумчиво сказал Стас – некоторые хоть и живут всю жизнь, и страшно гордятся этим, тем не менее, всю жизнь собачатся…а некоторые как-то умудряются…

– Да, точно. Это же видно, когда у людей все хорошо. Знаешь, а я ужасно хочу быть старухой. В таких же узеньких брючках, в модных кроссовках и с маникюром. Я хочу курить, играть с тобой в нарды и ездить в речные круизы. Москва – Астрахань, или на Соловки. Алина улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– А сейчас в круизы ездить нельзя?

– Сейчас нет, возраст еще не пришел. Ты только представь, сидим мы на палубе, пьем шампанское, а мимо снуют молодухи, лет шестидесяти. Я ворчу, а ты с интересом косишь им в след зеленым глазом.

– Пить мы будем виски, косить я никуда не буду, и пусть молодухи будут хотя бы шестидесяти пяти, иначе мне не интересно, ты ж понимаешь?!

– Ах ты, гад! – Алина мгновенно хлопнула его по плечу.

– Присоединяюсь к Алине Витальевне – и Макс хлопнул товарища по другому плечу. – Что у Вас стряслось? Ну, ни минуты без меня прожить не можете!

– О, Макс, а мы даже не заметили! Ты как подкрался?

– Я не крался, я топал, как слон, но Вы настолько замечтались, что и не заметили моей атлетической фигуры. Не томите, рассказывайте и давайте выпьем, а то потрясете меня до невозможности, а у меня нервная система хрупкая.

– Мы на машине.

– Да я тоже.

– Тогда кофе – пошли в Парфе, здесь недалеко.

Расположившись за одним столиком, они волнуясь и перебивая, все же умудрились передать Максу, что узнали.

– Дела, даже и не знаю, может Вам прямо сейчас рвануть к Шамилю Наимовичу, а? – Макс с тревогой смотрел на Алину и хрустел костяшками пальцев.

– Да ты что! С дуба рухнул! Чтобы я, на ночь глядя заявилась к Гасанову в гостиницу, даже не беря во внимание, что гостиница эта – Камелот!

– Да, простите, не подумал, но тогда завтра с самого утра! Договорились?! – Макс крепко схватил ее за руку.

– Хорошо, но тебе не кажется, что все может быть совсем не так, это же просто догадки – спросила Алина.

– Алина Витальевна, во-первых, Ваши догадки – это не кот начхал, а во-вторых, вы не на кофейной гуще догадывались, а на тех фактах, которые Вам Беляков изложил – уверенно сказал Макс.

– Тогда эта афера, будем называть вещи своими именами гораздо крупнее, чем представлялось вначале и…Алина запнулась.

– И должен быть еще кто-то большой и важный, чтобы эту аферу прикрывать – сказала Стас то, что вертелось у всех на языке.

– Алина Витальевна, давно ждете? – спросил Гасанов, заходя в приемную.

– Давно, но я просто рано приехала. У меня к Вам разговор.

– Я понял, проходите, – и он открыл дверь кабинета, пропуская ее вперед.

Макс, зубоскаля с Раечкой, чуть не получил удар в спину, когда дверь резко отлетела и из кабинета вышел Гасанов и Андреева.

– А потом, представляешь, они оба, без стука вошли к Караеву, а Гасанов сказал Раечке, чтобы их никто не беспокоил – передал разведданные товарищу Макс.

Значит так, – сказал Караев, когда Алина закончила. С этого момента, все, т.е. абсолютно, Вы рассказываете или мне, или Шамилю Наимовичу. Даже, если Вам, покажется, что на Вас кто-то косо посмотрел, или кто-то передвинул чашку на Вашем столе, пока Вы отсутствовали, или кто-то позвонил и молчит, или кто-то пришел, кого Вы совсем не ждали, в общем все, что хоть на миллиметр отклоняется от нормы. Это ясно?

– Ясно, – тихо подтвердила Алина.

– Шамиль, с ремонтом ускоряемся. Камеры в их кабинете нужны уже сегодня, а завтра всех пересаживаем обратно, – Караев перевел взгляд на Гасанова и тот коротко кивнул в ответ.

– Алина Витальевна, я знаю, что Вы человек решительный, но я категорически запрещаю Вам хоть что-то предпринимать без моего одобрения – я не шучу, – и Караев еще раз пристально на нее посмотрел.

– Итак, давайте попробуем подвести итоги. Мы знаем, что на стройке воруют, что делают это с помощью Вашего специалиста, возможно и не одного. Беляков считает, что этот мухлеж с контрактными объемами начался уже давно и вовсе не с Сайнекса, как мы думали, а еще на этапе возведения первых ВЗИСов, т.е. практически со старта проекта. Алина Витальевна, совершенно верно заметила, что все это было бы возможно, если бы речь шла об одном – двух контрактах, а в таком объеме – неосуществимо, только если не подделывать мою подпись под липовыми документами. Пока все верно? – спросил Константин Александрович, глядя на обоих.

– Не совсем, – у Алины уже язык заплетался от усталости, после того, как она час без передыху излагала все, что знает, в звенящей тишине кабинета.

– А что не так? – спросил Гасанов, еще больше нахмурившись, хотя более мрачное выражение лица и представить себе было невозможно.

– Не обязательно подделывать подпись. Достаточно просто доверенности – сказала она.

– А Вы об этом, но все выданные доверенности, ограничивают сумму подписываемых контрактов. А здесь речь идет о суммах многократно их превышающие – ответил Караев.

– Верно, но кто Вам сказал, что эти контракты не разбивали по частям, чтобы не вылезать за рамки дозволенного? – и Алина тихо вздохнула.

Опять повисло молчание, но она уже не беспокоилась. Все самое страшное позади, больше бояться нечего. Они знаю ровно то, что знает и она.

– Значит, дела еще хуже – сказал Караев.

– А подозреваемых еще больше – добавил Гасанов.

– Хреново, – вырвалось у Алины.

– Не то слово, – откликнулся Караев.

– Шамиль, к ней – особое внимание. Ты же видел, она нам не доверяет. Может глупостей наделать.

– Принято, я прослежу, чтобы она никуда не вляпалась, но откровения Белякова, надо принимать в расчет, это мне кажется важным, Кость.

– Конечно, но нас, в первую очередь, интересует стройка, Убийствами пусть занимается твой знакомый. А уж как это все вместе связано, в свое время узнаем. Шамиль, главное, что у нас крупная сделка повисла на волоске.

– Я понимаю, разберемся.

Ни Стас, ни Максим не стали ее трогать, когда она вернулась. Алина долго отходила от визита, мысленно «пересматривая» кадры разговора. Что-то смущало ее, но ухватить, что именно она не могла. Жест, или слово, воспоминания цеплялись за край сознания, но наружу ничего не всплывало.

– Ребята, давайте прогуляемся, – уже ближе к вечеру предложила она.

– Давайте.

Поскольку гулять особо было негде, все трое переместились в буфет. Даже сейчас, ребята не лезли в душу и не задавали наводящих вопросов, ждали.

– Я рассказала им, все, что мы с Вами вчера обсуждали, но толку немного. Они, как мне кажется, думают, только о стройке, а то, что Беляков рассказал про Демина им, вроде как, безразлично. Я, конечно, понимаю, что убийства не их профиль, тем не менее, странно. Меня Воронцов сразу дернул поговорить, а Гасанов ничем не интересуется, даже Сафроновой, а насколько я знаю, он в молодости с Воронцовским начальником служил вместе – и Алина замолчала.

Когда стало очевидным, что продолжения не будет, Стас заговорил первым.

– Их понять можно, сколько украли еще не известно, но уже ясно, что не копейки, про Сафронову Шамиль Наимович нам докладывать не обещался, а до Игоря им вообще, я думаю, дела нет.

– Почему же нет?! – Алина даже повысила голос, Беляков сказал, что абсолютно никто не верит, что он упал сам. Мы же с вами вчера это обсуждали, что он мог узнать, что – то о махинациях. Я все крутила в голове, зачем ему мой номер, а вчера поняла – я человек здесь новый, не причастный, близкий к руководству, значит, мне можно доверить какую-то информацию и, более того, эта информация дойдет до самого верха.

– Алина Витальевна, не кричите. Вы правы, но нашему руководству сейчас не до расследований. У них только от сердца отлегло. Комиссия свалила, ввиду противоестественной убыли главного «штурмовика», а когда вернется – непонятно и за вот это «непонятное» время, им надо привести дела в порядок – Макс посмотрел на нее и хотел продолжить, но Алина перебила.

– Да, наверное, но что-то не так в них обоих, а я не могу ухватить что, я должна понять, а не могу.

– А может поговорить с Оксаной? У нее муж работал с Деминым, вроде даже дружили, – давайте попробуем? – предложил Стас.

– А я не знала – Алина с удивлением посмотрела на него.

– Ну да, мне Беляков еще при первой встрече сказал. Макс, это по твоей части, обаяй Оксану, может, что разнюхаем – хмыкнул Стас.

– Ой, да что там обаять, она и так у меня в кармане, – Макс слегка улыбнулся, а потом опять помрачнел. – А я вот не понимаю, почему они не тормознут Белякова? Он мужик до денег жадный, так что с мотивацией проблем не будет. Он останется и все расскажет, все покажет, правда мы будем выглядеть суками, но им-то плевать, по большому счету.

– Да, действительно глупо, но может еще додумаются. Он же каждый закоулок стройки знает, это мы «офисный планктон», а он «работу работает», Я бы задержал его на месяцок – сказал Стас.

– Слушайте, а что если попробовать самим выяснить, что к чему? Нас трое. Я займусь Оксаной, может ее муж, что-то прояснит. Вы, Алина Витальевна, поразмышляйте по поводу Сафроновой – кто ее мог спровадить к праотцам, а Стас поглубже вникнет в стройку, – и Макс вопросительно посмотрел на товарищей.

– Частный сыск хорош только в кино. В реальной же жизни от дилетантов проку мало. Мы с тобой хоть и юристы, но цивилисты, а то что ты предлагаешь, это все равно что проктолога поставить на замену кардиологу, оба же врачи. Так что без самодеятельности, выясняем, что можем и к Гасанову. А по поводу Сафроновой, если бы ее убили в Москве, это одно. А здесь, даже не знаю, что думать – Алина замолчала.

– Почему? – спросил Стас.

– Да потому, что с таким характером, как у нее вообще удивительно, что ее не пристукнули раньше, но ехать для этого в Омск? Поэтому, первое что напрашивается – убили из-за работы, в частности побоявшись, что в ходе проверки она что ни будь нароет. – Ладно, давайте думать дальше.

На следующее утро, не выспавшийся Стасотправился на стройку. Вечер накануне выдался беспокойным. Пришлось нестись стремглав на другой конец города, они опаздывали и Алина нервничала. Доехав, они в недоумении посмотрели друг на друга.

– Уверен, что здесь?

– Уверен. Вот этот дом, – и Стас ткнул пальцем в навигатор.

– Да не может быть! Драть такие деньги, а самим жить в землянке?! – Алина в недоумении уставилась на вросшую в землю избушку.

Тут ворота соседнего дома бесшумно поехали в сторону, а из образовавшегося проема показался охранник.

– Кого ищите, молодые люди? – голос был неприветлив.

– Карину Викентьевну, но мы, кажется, заблудились, – опустив стекло, крикнула Алина.

– Нет, не заблудились, Вам сюда. Охранник исчез, а ворота плавно поползли в обратную сторону и закрылись.

– Черте что! – сказал Стас в сердцах, но тут в стороне загорелся прожектор, освещая кованую калитку, и тот же охранник позвал их внутрь.

– Проходите, меня хозяйка предупреждала, что должны приехать двое. Я Вас и выглядывал. Все путаются. Карина Викентьевна, недавно выкупила соседний участок, а номер с развалюхи еще не сняли, работнички.

Однако, – подумала Алина, попавшая из темноты переулка в ярко освещенный холл огромного дома.

Арки, колонны, нимфы с купидонами и журчание фонтана посередине…

– Однако – усмехнулся Стас.

– Какая-то паталогическая страсть к мрамору – сказала обалдевшая Алина, но продолжить не успела. С широченной лестницы, им на встречу плыло кружевное облако.

– О, Алина Витальевна, рада, безумно рада, – тараторило не переставая небесное создание, преодолевая ступеньку за ступенькой, а я как раз говорила Вольдемару, что Вы, куда то запропастились. – И она кивнула на охранника, в котором заподозрить Вольдемара не было никакой возможности. – Так вот я, волновалась, нервничала и деткам это передалось, им спать скоро, а тут такие треволнения на ночь глядя. Ну, ничего, ничего, это все Серж, никак табличку не повесит. Ах, простите великодушно, я забыла представиться, я – Карина Викентьевна, а как зовут Вашего очаровательного спутника? – и она лучезарно улыбнувшись, посмотрела на Стаса и наконец, остановилась.

– Станислав Андреевич, – произнес очаровательный спутник и к величайшему изумлению Алины, крайне ловко поцеловал пухленькую белоснежную ручку, усыпанную кольцами. – Разрешите принести извинения за непозволительное опоздание, но видит Бог, это не со зла – продолжил незнакомец.

– Ах, СтанислАв, разрешите мне Вас так называть, ровным счетом ничего страшного, если бы не дети я бы даже не упомянула – и Карина Викентьевна, дыша «духами и туманами» поволокла Стаса из холла прочь.

Алина недоуменно оглянулась по сторонам. «А ничего, что я тут стою?» подумала она и наткнулась взглядом на охранника. Он не выдержал ее ошарашенного вида, «хрюкнул» и скрылся.

Надо догонять, делать нечего, и Алина торопливо пошла следом, ориентируясь на щебетание.

Когда она их настигла, Стас уже завороженно склонился над щенками. Полусонные бархатные комочки, копошились в детском манеже.

– У нас три девочки и два мальчика. Все красавцы, документы я Вам уже высылала. Родители – чемпионы. – Вот, посмотрите, – и Карина Викентьевна протянула Стасу папку. Он, коротко отмахнувшись, продолжал возиться с щенками.

Алина тоже подобралась поближе и спросила: – Вы сказали, что мальчиков двое, а их трое?

– Вот этот не в счет, видите прикус, – и хозяйка резко схватив толстого щенка за загривок одной рукой, второй ловко оттянула нижнюю губу. – Видите, никуда не годится. Она небрежно кинула его обратно в манеж и тот, пролетев над сетчатой загородкой, нелепо кувыркнулся через спину.

– А что Вы с ним делать будете? – спросила Алина?

– Выбраковывать, Карина Викентьевна улыбнулась, – и Алине стало не по себе.

Уже дома, достав малыша из-за пазухи и усевшись на полу, они смогли вдоволь рассмотреть свое сокровище. Белый с коричневыми пятнами и неправильным прикусом, малыш был ровно такой, о котором мечталось: нелепым, неуклюжим и нерасторопным. Виляя обрубком хвоста он доковылял до Стаса и практически мгновенно уснул на его руках.

– Слушай, как хорошо! – сказала Алина.

– Что мы его взяли? – улыбнулся Стас.

– Что мы выбрались от этой Бастинды живыми.

– Не то слово. Она так взбеленилась, что мы выбрали именно его, что чуть нас самих не выбраковала.

– Ага, видел какие у нее глаза были? – поежилась Алина.

– Ужас. А как мы его назовем? – спросил Стас.

– Черчилем, как еще можно назвать бульдога?!

Не найдя Белякова, Стас заглянул в кабинет напротив.

Давешний человек-гора, пожал необъятными плечами в ответ на вопрос Стаса, где сосед.

– Черти где-то носят. Проставляться собрался, все «стынет», а самого след простыл. Глянь в четвертой зоне, может там, к нему от Вас недавно кто-то приехал.

Стас вышел и чавкая сапогами пошел вглубь стройки.

– Тебе лучше заткнуться, – услышал он знакомый голос.

– Да я и не хотел ничего говорить, просто расслабился чуток – проблеял Беляков.

Стас в два шага, преодолел открытое пространство на котором замер как соляной столб, не веря своим ушам и затаился за колонной.

– Проваливай и чтобы я тебя здесь больше не видел.

– Но я же ребятам обещал, там уже поляна накрыта – пытался возразить Беляков.

– Ты меня плохо понял? Или тебе поляну на поминках накрыть?

– Понял, понял, считайте меня уже нет.

Мимо Стаса уверенной поступью прошел Гасанов, а спустя мгновенье понуро свесив голову, еле плетясь – Беляков.

Он уже почти окликнул его, но почему-то пожалел, не побоялся, что он расскажет Гасанову, что он все слышал, а именно пожалел. Никто не должен видеть мужчину в таком состоянии.

Что же это творится такое?! Что это все значит?! – практически вслух повторял Стас, пока ехал обратно. Надо немедленно поговорить с Алиной и Максом, может вместе додумаются.

Он нашел их в столовой, где они как раз обедали.

– А мы тебя не ждали, думали, что ты до вечера там зависнешь – сказал Макс, освобождая место рядом.

– Стас, что случилось, – спросила Алина, едва взглянув на него.

– Я не знаю, как Вам это сказать, но я слышал, как Гасанов угрожает Белякову и вынуждает его немедленно уехать – произнес Стас на одном дыхании.

– Не может быть, – у Алины из рук упала ложка, громко стукнувшись о край тарелки.

– Охренеть, – еле выдохнул Макс.

– А они мне сказали – докладывать о каждом своем шаге, как же теперь быть? – спросила Алина.

– Не знаю, – ответил Стас.

– Против него у нас нет ни единого шанса. Он нас сожрет и не заметит – задумчиво сказал Макс.

Алина со Стасом кивнули. Есть перехотелось. Все трое понурив головы молчали.

– Алина Витальевна, а может Вам уехать? Ну что Вы, по сути, здесь забыли? Стас поедет с Вами, а я как ни будь выкручусь, да и не нужен я им – произнес, наконец, Макс.

– Болтун, сказал Стас и хлопнул Макса по затылку.

– Ой, ну да ладно. Я знаю, что Вы знаете, а Вы знаете, что я знаю, что будем и дальше ваньку влять? Не до того, ей богу – вспылил Макс и Алина со Стасом согласно кивнули.

– Делать то, что будем?

– Уезжайте, – сказал Макс. – Я серьезно.

– Слушай, а можешь точно повторить, что именно он сказал, – спросила Алина, когда они, наконец, вернулись домой.

– Могу, он сказал, чтобы Беляков заткнулся и убирался немедленно.

– Нет, я же просила точно, – Алина нахмурилась.

– Значит, не могу, и уже хватит на сегодня, итак всю дорогу ругались. Уезжать ты не хочешь, почему – не объясняешь, ты что боишься, что я не приеду?! – спросил Стас.

– Да не в этом дело. Я верю, что ты меня не бросишь, просто я уехать не могу. Я обещала Гасанову, что останусь до конца проекта, я не могу его подвести.

– Ты в своем уме! А если твой замечательный Гасанов, тебя на стройке забетонирует, не фигурально, а реально?! – Стас почти кричал, но тут ему в ногу ткнулся холодный кожаный нос. Пес смотрел испугано, тараща свои вишневые глазки то на одного, то на другого.

– Ладно, пойдемте гулять, а по дороге я постараюсь воспроизвести все дословно, если тебе так приспичило.

– Уговорил, – первым делом спросил Макс на следующее утро, как только удалось вытащить Стаса одного в курилку.

– Нет, кончено, а то ты ее не знаешь? – раздраженно буркнул Стас.

– Что говорит?

– Говорит, что дала слово Гасанову и не может.

– Да, все – таки все бабы дуры, даже самые умные – вздохнул Макс.

– Тут что-то еще, она не просто так упирается, но мне не говорит, даже не знаю, что делать.

– Мы, похоже, всего не знаем – мрачно сказал Макс. – Прикинь, мне Гасанов даже вчера приснился, как Чеширский кот – только улыбка, и этого было вполне достаточно, чтобы остаток ночи провести в кровати сидя.

– Могу себе представить, – усмехнулся Стас.

– Это вряд ли. – О, Алина Витальевна, а мы думали, что Вы надолго, вот вышли покурить, – сказал Макс нарочито громко, предупреждая товарища о приближении начальницы.

– Просто повезло, ему из Москвы позвонил Караев и он быстро свернул планерку.– Алина сияла, – Знаете, и от дураков бывает польза, они иногда говорят гениальные вещи, правда сами об это не догадываясь, – Алина прикурила и продолжила. – Наш зам опять выступал гоголем и, на возражения главного инженера, что скрытые работы потому так и называются, что их не видно за последующими, разразился тирадой, что все тайное должно быть явным, поскольку, в жизни все не так, как кажется на первый взгляд. Тут меня осенило, я вспомнила старушку Агату и рванула к Вам. Понятно?

– Нет, – хором ответили они.

– Ну что ж ты будешь делать?! Я думала, что только тик – токеры ни черта не читают, но Вы!!! Вы меня просто шокируете, – Алина закатила глаза и смешно задрала брови. – Ладно, так и быть. У Агаты Кристи, был детектив с Эркюлем Пуаро, не помню, правда, как назывался, да и не суть, главное, что Пуаро слышит обрывок фразы, про убийство и вспоминает аналогичный случай, где похожая фраза ровным счетом ничего не значила, т.е. никто не замышлял никакого убийства. Он задергивает поплотнее шторы и ложится спать. Как – то так. Теперь понятно?!

– Издеваешься, – первым не выдержал Стас.

– Вот именно, – поддакнул Макс.

– Ну, смотрите, Стас вчера слышал, как Шамиль Наимович велел Белякову заткнуться и убираться. Верно? – Верно, – сказала Алина, не дожидаясь ответа. – Мы, уже вздрюченные всем происходящим, приняли это на свой счет, точнее применительно к известным событиям, а на самом деле в жизни иногда все не так как кажется на первый взгляд.

– То есть, он мог говорить, о чем-то другом, а мы подумали, что он велит Белякову убираться из-за его откровений с нами? – спросил Стас.

– Да!!! Абсолютно верно! – обрадовалась Алина. – Может Гасанов узнал, что он выдает китайцам наши страшные производственные тайны, или сливает информацию москвичам, да все что угодно!

– По – моему, притянуто за уши, хотя чем черт не шутит. Хотелось бы верить, – сказал Макс, а ты что думаешь?

– Я думаю, также. Притянуто за уши, но в любом случае, береженого – Бог бережет, так что никаких с ним откровений, пока сами не поймем что к чему – ответил Стас.

– Ребят, не нагнетайте. Обещаю пока без откровений. Вы сегодня дорабатывайте без меня, я успела отпроситься, хочу поговорить с мамой спокойно, она как раз отойдет от операции, когда я приеду домой. Я Вам скинула отчет, все что успела переделать, посмотрите без меня, хорошо? – Стас, вынесешь мне сумку, неохота подниматься.

Интересно, о чем они так увлеченно разговаривают. Жаль, нельзя установить камеры и в курилках. Она опять взялась за отчет, но теперь ведь не посмотришь. Надо что-то срочно придумать, остановить.

Алина ехала и размышляла, машина это ведь как Ватикан – отдельное государство, внутри другого. Задраил стекла, включил музыку и вот ты суверенен и неприкосновенен – думай о чем пожелаешь. Она обожала дорогу, ее как собаку можно было брать с собой в любую поездку. Цель была неважна, более того ее приближение вызывало внутреннее неудовольствие. Доехать, означало закончить движение.

Средь бела дня стоянка перед домом была полупустой. Лощеные мужчины разъезжались руководить около десяти, а их жены грациозно отбывали поддерживать вечную молодость ближе к двенадцати. Вольготно расположив машину около подъезда, Алина сгребла с заднего сиденья многочисленные пакеты и зашла в подъезд. Обвешанная тюками, она стала протискиваться к лифту, чтобы не задеть ненароком человека, раскладывающего рекламные листовки в почтовые ящики.

– Извините, я не нарочно, сказала Алина, все таки толкнув его сумкой и свет в подъезде погас.

– Девушка, Вы покрепче на меня обопритесь и потихонечку вставайте.

Мужчина, маячивший высоко над ней, смотрел серьезно и протягивал ей руку. Рука казалось гигантской, как у Шрека и кроме того раздваивалась, если не расстраивалась. Виденье было настолько страшным, что Алина зажмурилась.

– Э нет, так дело не пойдет. Вы себе все почки отморозите, кроме того лежать на полу в подъезде в таком виде – непозволительно, для бомжа Вы слишком прилично одеты.

Он подхватил ее под плечи и, приподняв, поставил на ноги. Алина пошатывалась и с трудом пыталась сфокусироваться на верхней пуговице его пиджака. Где-то она вычитала, что пьяному человеку, непременно надо на чем-то сфокусироваться, чтобы идти более-менее ровно и прибыть в пункт назначения, хотя она – то пьяной не была, или была?

– Давайте так, Вы тут постойте, а я соберу Ваши сумки. Потом, мы вместе зайдем в лифт и я Вас провожу в квартиру, договорились?

– Спасибо, я сама – сказала Алина и отрицательно мотнула головой. Голова закружилась и она чуть опять не оказалась на полу.

– Все с Вами ясно. Значит так – я Вас доведу и положу на диван, у Вас же есть диван?– спросил незнакомец.

– Есть – ответила Алина, но мотать головой не стала. Чего это он злится? Диван ему нужен и смотрит подозрительно, может он как раз то самое, отклонение от нормы, как ее и предупреждали.

– Девушка, сосредоточьтесь, делаем шаг, потом второй – и мы уже в лифте.

Алина сосредоточилась и кулем повисла на нем, мужчина последний раз оглянулся на темное пятно, которое уже подсыхало на кафельном полу, как раз на том месте, где лежала ее голова.

– А где Ваши ключи?

– В сумочке.

– В сумочке нет, я посмотрел, может в кармане?

– А у меня карманов нет – беспомощно сказал Алина, вцепившись в дверную ручку. Дверь бесшумно отошла от притолоки. – Ой, я, кажется, дверь забыла закрыть, хотя дверь всегда Стас закрывает, а он забыть не мог – и она попыталась войти в квартиру.

– Стойте. Стойте где стоите, – произнес незнакомец и отодвинув ее от двери прислонил к стене, а сам сделал первый шаг вглубь квартиры.

– Ах ты черт! – раздалось в коридоре. Через минуту он вышел. Плотно захлопнул дверь и скомандовал. – Вы сейчас пойдете ко мне, я Вас уложу и Вы поспите, а пока дайте мне свой телефон и покажите номер Стаса, я правильно запомнил?

Ей действительно, до смерти, резко захотелось спать. Она безропотно отдала свой телефон и позволила опять куда-то себя поволочь.

– Разблокируйте, пожалуйста, – попросил мужчина, когда устроил ее на кровати в незнакомой комнате.

– Пожалуйста, сказал Алина, возвращая ему телефон и беря взамен таблетку и стакан воды.

– Станислав? – услышала она засыпая. – Меня зовут Михаил, я Ваш сосед сверху, Ваша супруга упала и ударилась, а Вам лучше приехать, прямо сейчас, у Вас дома не все в порядке.

Он не помнил, как доехал. Вот Алинина машина, а это, видимо Михаил. У подъезда стоял, не отрывая взгляда от арки, высокий мужик, в шикарном костюме и галстуке.

– Вы Стас? – сразу спросил он, как только незнакомый парень чуть ли не на ходу, выпрыгнул из машины. – Вашей жене ничего не угрожает, она у меня, за ней присматривает домработница.

– Что произошло? Вы ничего толком не рассказали.

– А смысл? Я Вам сейчас все расскажу и покажу. Все только начинается. Пошли.

– Вот здесь я ее нашел. По видимому, ее ударили по голове, когда она шла к лифту. Видите пятно? У нее на затылке ссадина, ничего страшного, Зина – домработница уже обработала перекисью.

Он показал на застывшее пятно и у Стаса от ненависти потемнело в глазах.

– Правда, не волнуйтесь, удар был не такой сильный, просто оглушили, чтобы украсть ключи, а вот дома у Вас беда.

– Что там? – спросил Стас и, перепрыгивая через две ступеньки, погнал на верх.

Удивительно, но мужик оказался за спиной. Оказывается, развивать приличную скорость и не запыхаться можно и при полном параде. – Ключей в сумке не было, дверь открылась сама. Может все – таки я первый?

Стас зашел и замер, подумав, что показалось.

Сзади щелкнул выключатель и залил холл ослепительным светом, вдалеке, в глубине гостиной робот -пылесос бился о беззащитное пузико их малыша, отталкивался и развозил за собой кровавые широкие полосы.

– Тихо, спокойно, дышим. К нему вплотную подошел Михаил и подпер его плечом. – Ментов вызывать будем?

– Не знаю, – сказал Стас и в ту же минуту они оба рванули к щенку, посреди монотонного жужжания пылесоса раздался еле различимый писк.

Алина, проспав, по ощущениям, столетнюю войну, очнулась в совершенно незнакомой квартире. За приоткрытой дверью раздавалось звяканье посуды и слышались смутно знакомые голоса. С трудом приподнявшись, она медленно поводила головой в разные стороны. Затылок болел и тянул голову вниз, поближе к подушке. Нет, надо выяснить, что тут происходит, подумала она и отважно сделала первый шаг. Комната подпрыгнула и реальность перевернулась. Алина с трудом устояла на ногах, а когда голова перестала кружиться, она с изумлением осмотрела себя. Фильдеперсовая мужская пижама, богатыми складками повисла на ее плечах, штанины волочились по полу, Буковки VL отражались в зеркале. – Кучеряво живут – тихо сказала она и сделала еще шаг.

По мере приближения к источнику света, она узнала почти всех, вот только чей это женский голос?

– Алина, что же ты делаешь? – Стас мгновенно сорвался со стула и сгреб в охапку.

– Отпусти ее медведь, задушишь, – сказал Макс, только на секунду отставший о товарища.

– Алина Витальевна, а уже было начал всерьез волноваться, две недели прошло, а вы еще не задействованы, так сказать – из-за огромного стола ей навстречу поднимался Воронцов.

– Значит Витальевна, как и маму мою. Ну что же, рад, Михаил – сказал мужик, обогнавший Воронцова и протянувший ей руку. – Это я Вас от пиелонефрита спас.

От обрушившего шума и света, Алина побледнела и впервые в жизни, попыталась свалиться в обморок.

– Ну что налетели на человека, разгалделись, посадите девочку сначала, Вы же видите, нездоровится еще, – сказала грандиозная женщина, расталкивая как ледокол мужское столпотворение. – Вот, вот сюда, сажай – и она направила Стаса к ближайшему креслу.

– Я Зина, я тебе сначала бульончику налью. – Держи пока пирожок, сказала она и протянула ей увесистый «лапоть», – с мясом, а то, они тебя сейчас до смерти заговорят, а то человек почти стуки не ел, им невдомек – сказала она и грозно обвела взглядом присмиревших мужчин.

– Зина, ну не ворчи, мы просто стресс снимаем, столько событий, а мы еще трезвые, вот куда ты опять запрятала бутылку? – строго произнес Михаил и мужики с уважением на него посмотрели, не каждый решился бы противостоять Зинаиде в открытом бою.

– А Вы Михал Дмитрич, взглядом меня не сверлите, я не от Вас прячу, а от тех нахлебников, которые вечно толкутся у нас дома. Питье-то у Вас недешевое, а они хлещут его, как горло полощут.

– Ладно, ладно, тащи давай и Михаил улыбнулся, – не буду я подсматривать где у тебя заначка.

– Да, я что, я ничего, хорошим людям-то не жалко и Зинаида, раскачивая внушительной кормой скрылась в недрах квартиры.

На минуту воцарилась тишина, а потом все опять попытались заговорить разом. Алина смотрела на них удивленно, все четверо уже были подшофе, один Стас практически трезвый играл желваками и не сводил с нее взгляда.

– Так товарищи дело не пойдет. Я, верно, понимаю, что Алина Витальевна желает чтобы мы ввели ее в курс дела? – спросил Воронцов. – Тогда я на правах старшего все изложу, а Вы уж поправляйте, если где собьюсь.

Алина, памятуя о раскалывающейся голове, еле заметно кивнула.

– Итак, как нам стало известно, гражданка Андреева Алина Витальевна, пораньше отпросилась с работы и приехала домой около часа дня. Без четверти два ее обнаружил в холле перед лифтом – Лаврентьев Михаил Дмитриевич. Не растерявшись, он оказал ей посильную помощь, затем, вызвав Берга Станислава Андреевича к месту происшествия и дождавшись его прибытия, отправился спасать пса породы английский бульдог от преждевременной кончины.

– Как спасать? – вскрикнула Алина и в ту же минуту на пороге возникла необъятная Зинаида, поблескивая рубиновыми серьгами и с бутылкой в руке.

– Опять девочку пугаете? – грозно спросила она.

– Да боже сохрани, Зинаида Матвеевна, не дышим, буквально не дышим, в сторону девочки, чтобы не захмелела, а Вы присаживайтесь, я сам за всеми поухаживаю – и Макс галантно подхватив Зину под локоток, усадил рядом с собой. Разлив всем дорогой коньяк, он первой протянул ей рюмку.

– Как спасть?– повторила Алина, когда мужчины выпили.

– Все уже хорошо, не волнуйся. Черчилль под капельницами, но жить будет – сказал Стас и сжал ее руку.

– Следствие, – продолжил Воронцов, в моем лице так сказать, совершенно неофициально, поскольку Станислав Андреевич уверил меня, что Вы никаких заявлений писать не захотите, установило, что неизвестный, оглушив Вас, изъял Ваши ключи из сумочки, открыл дверь и попытался убить Вашу собаку.

– А зачем надо было убивать собаку? – спросила Алина и заплакала. Мужчины разом притихли. Положение спас Воронцов.

– А вот это интересно. Очень даже. Зачем убивать собаку? – Воронцов задумчиво посмотрел на не нее. – По моему опыту, животных убивают только, если они представляют реальную угрозу, или если ненависть к хозяевам так велика, что преступник стремится сделать как можно больнее. А какую угрозу мог представлять такой малыш?

– Макс, а ты как здесь оказался? – Алина все еще ничего не понимала, но уже более ли менее могла связано говорить.

– Да очень просто, мне позвонил Стас. В двух словах сказал, что и как, а Михаил, пока они со Стасом ждали окончания операции, проинструктировал Зиночку и я поехал сюда, сторожить Вас и защищать дом от нашествия гуннов. Потом приехал товарищ подполковник, но как он узнал – понятия не имею.

– Да мы со Стасом решили все – таки позвонить. – У Вас, Алина Витальевна, в телефоне был номер – ответил Михаил.

– А я приехал на добровольных началах, уж больно часто все пути стали вести к Вам – объяснил Воронцов. – Жаль, что время позднее, уже не посмотрим, на супостата, который Вас оглушил. Да и камеры, вряд ли что дадут, обычно ставят какое-то барахло, для отвода глаз, да чтобы лишние деньги с жильцов сдирать.

– Почему это барахло – вдруг возмутился Михаил. – Никогда моя фирма с барахлом не работала и свои деньги мы до копейки отрабатываем.

– Вот именно, – вмешалась Зинаида – у Михал Дмитрича оборудование японское, его фирма не только наши дома охраняет, у него заказы и в Москве, и в Ленинграде и вообще по всему союзу – нарасхват! Чудо, что сегодня дома застали. – Не знаете, а говорите – и она с осуждением уставилась на Воронцова.

– Да не обижаю я Вашего начальника, не переживайте, кто же ж знал! – Воронцов улыбнулся и радостно потер ладони – А вот это другое дело, а вот это хорошо! А что же Михаил, может организуете нам просмотр – и он посмотрел на Лаврентьева.

Пока ждали аппаратуру, пока допили коньяк и Зина наотрез отказавшись выдавать следующую бутылку, стала варить кофе, рассвело.

– Ну что же, давайте посмотрим? – сказал Михаил наконец. – Пойдемте в комнату, ребята все вывели на большой экран. Стас, поддерживая Алину помог ей расположится на диване, напротив гигантского телевизора.

– Я взял с запасом, здесь видно, как он заходит и Михаил нажал на Play.

Смотреть, как тебя бьют по голове было тяжело. Она никогда не думала, что настолько. Вообще представить, что тебя кто-то может ударить не просто, а вот увидеть… Алина смотрела и не верила своим глазам.

– Стойте, я знаю его – вдруг вскрикнула она.

– И я знаю его – неожиданно сказал Стас.

– И кто же это? – спросил Воронцов.

– Курьер – хором ответили оба.

Расходились уже засветло. Голова болела зверски и Стас заставил Алину написать заявление за свой счет. Посовещавшись, они решили, что никому на работе о вчерашних событиях рассказывать не станут. Воронцов пообещал, что свое руководство информировать так же не будет. О давнишнем знакомстве Гасанова и его шефа он знал, правда, аргументы, почему произошедшее необходимо скрывать, до конца не понял и насторожился.

Михаил передал в его распоряжение все имеющиеся записи, включая ту, когда курьер приходил в их дом первый раз.

Зинаида добровольно откомандировалась к Алине на службу, поскольку не могла доверить Стасу «девочку». – Иди милый, на работу, что толку сидеть и в глаза ей заглядывать, она так не уснет, будет таращиться в ответ, а ей покой нужен – с этими словами они выпроводила его из квартиры, всучив уже в дверях кулек с гигантскими пирогами. – Максиму предай, а то неизвестно, чем его жена кормит, бедного.

Алина, полусидя, устроилась на диване и включила телевизор. Надо подумать, как объяснить маме, что такого произошло, что она вчера не позвонила.

– Стас, привет, можешь говорить? – Алина набрала его номер, машинально. Вот интересно, а как раньше она без него принимала решения?!

– Что случилось? – почти крикнул он в ответ.

– Да ничего, ничего страшного не случилось, не волнуйся и не кричи так, а то у меня голова треснет – попросила Алина.

– А, тогда ладно. Я уже жалею, что уехал, но противостоять твоей самоназначенной домоправительнице, может только Михаил, он тренированный.

– Ага, подожди минуту, легка на помине – шепотом сказала Алина. В комнату вошла, сурово нахмурив брови, Зинаида Матвеевна и отобрав пульт, выключила телевизор.

– Нечего всякую ерунду смотреть. При сотрясении покой нужен, а какой покой, когда такую срамоту целыми днями показывают? – и она вышла, внимательно оглядев комнату, в поисках других источников потенциальной опасности.

– Слышал, – спросила Алина, – наш Михаил – мужественный человек, хозяин Берримор – холла.

– Не то слово, но вообще – то она права, ни смотреть, ни читать – только лежать и думать о прекрасном – засмеялся Стас.

– Я не могу о прекрасном, я не представляю, что сказать мамочке, почему я ей вчера не позвонила.

– А ничего не говори, я ей сам все вчера объяснил – ответил Стас.

– Как сам, что объяснил? – Алина от изумления открыла рот.

– Очень просто. Позвонил, представился и все рассказал.

– А она?

– Она сказала, что рада знакомству, что ты почему – то меня от нее скрываешь и что вообще ей очень приятно! – Вот так – гордо произнес Стас.

– Я почти уверена, что ты показал мне язык! – Алина тихонько рассмеялась.

– Именно – рассмеялся он в ответ.

– А она не обиделась на меня?

– Нет, конечно, она просто напугалась, что с тобой что-то случилось, она же знает, что ты не могла забыть, так что не переживай, звони смело, я ей сказал, что ты застряла на важном совещании у заказчика и сама попросила меня все ей объяснить.

Мама, действительно, осталась крайне довольна звонком Стаса. «Мальчик вежливый и воспитанный, в отличие от тебя никуда не торопился и не угукал». Поболтав минут пять, Алина почувствовала, что голова стала наливаться тяжестью и уже почти собралась с духом, чтобы сообщить об этом маме, как та неожиданно сама решила с ней распрощаться, сообщив напоследок, что ей еще надо купить билеты, поскольку в следующую субботу она прилетает к ней вместе с теткой Иркой, так как поведение дочери все последнее время внушает ей беспокойство. «Как бы там замуж без нас не вышла», сказала она и повесила трубку.

Зина, как будто стоявшая под дверью, дожидаясь окончания разговора, тут же вошла в комнату с подносом и заставила поесть. Гигантские пироги закончились. Зато на «десерт» она испекла не менее внушительные ватрушки. Осилив только половину, Алина стала клевать носом, а Зинаида, забрав поднос, незаметно изъяла и телефонную трубку, ибо – «во всем должен быть порядок, нечего больного человека от сна отвлекать».

А поздно вечером, в воскресенье Стас привез домой пса – еле живой, перебинтованный, он тем не менее, вильнул обрубком хвоста, когда Алина осторожно погладила его по лобастой голове. Всю ночь они вслушивались в его ворчание, а когда щен постанывал надолго замирали, тревожно вглядываясь в подрагивающие тельце.

Утро понедельника выдалось беспокойным. Казалось, что ее не было целую неделю. До обеда, дверь кабинета практически не закрывалась. Сновали подрядчики, надеясь выцыганить лишнюю копейку к своим миллионным договорам, сметчицы безжалостно «резали» их процентовки и отправляли еще раз подумать. Проектанты сверялись с контрактами и, ужасались расхождениям с тем, что было запланировано. Строители собачились с ИТРовцами, поскольку, в отличие от этих «дармоедов» с дипломами, «не зря ели свой хлеб». «Дармоеды», за два года существенно пополнившие словарный запас, уверенно давали географические координаты, куда необходимо попасть оппонентам, поскольку, именно там еще наблюдался дефицит криворуких гоблинов. Кипела жизнь и посреди всего этого гомона, Алина чувствовала себя как рыба в воде. Удалось забыть и курьера, и падение с высоты собственного роста. Даже подвывание Черчилля – ушло на задний план.

Только поздно вечером удалось, наконец, поговорить. Макс, полдня обхаживавший Оксану, кипел как горшочек с кашей.

– Излагай, пока тебя не разорвало, – сказал Стас, когда они остановились покурить на стоянке, уже собираясь разъезжаться по домам.

– Так в том – то и дело, что особо нечего и это главная новость! Она ничего не знает, не видела, не слышала, а ее супруг, оказывается, и не дружил с Деминым вовсе, а так приятельствовал, «привет – пока» – выпалил Макс на одном дыхании.

– О как! А ты серьезно с ней поговорил? Может она тебя не так поняла? – спросил Стас.

– Или, ты как-то не так спрашивал? – уточнила Алина.

– Или магнит забарахлил? – хмыкну Стас.

Макс обиженно засопел. – Знаете что, если хотите – попытайтесь сами, говорю Вам – она «ушла в несознанку». Делает это топорно, все время пытается перевести стрелки на что-то другое и вообще, мне показалось, что ей этот разговор – поперек горла. А будете ругаться, я вообще уйду, посмотрим, что Вы без меня делать будете – и Макс сделал вид, что на самом деле собирается идти к своей машине.

– Не бросай нас, мы не хотели художника обидеть, – Алина обняла его за плечи. – Просто действительно странно. Беляков же точно сказал – «лучший друг», а она говорит «привет – пока».

– Вот именно! – Макс опять разволновался. Я растратил на нее недельный запас своего обаяния, а она ни в какую!

– Значит, я завтра наберу Белякову – уточню, может он попутал что – сказал Стас.

– И если Беляков все подтвердит, расскажем Воронцову, пусть он с ней поговорит – предложила Алина. – И нашим ничего не рассказываем.

– Еще неизвестно наши ли эти наши – в задумчивости произнес Макс.

Поднявшись забрать щенка, они незамедлительно были направлены мыть руки. – Полотенца – на крючке у входа и поторопитесь, а то все остынет – возражений Зинаида Матвеевна не принимала, да они и не сопротивлялись. Пахло так, что желудок, залитый под завязку одним кофе, отплясывал румбу.

– Зинаида Матвеевна, а где Вы так научились готовить? А порции – то какие – один пирожок и можно сутки потом не есть! – проговорил Стас с набитым ртом.

– Где-где, да-к на флоте, – и она энергично закачала белоснежной «халой» в подтвержденье своих слов. – Я после кулинарного техникума устроилась поварихой, на рыболовецкий траулер. Вот где выучка! Попробуй поготовь, когда качает, половина продуктов отсырела, а на рыбу уже никто смотреть не может.

– А с Михаилом Дмитриевичем, Вы как познакомились, – тоже жуя спросила Алина.

– Так мы оба с Холмска, он к нам на судно радиоэлектронщиком устроился, всё мою стряпню нахваливал, а потом ушел и пропал. Я еще лет пятнадцать проработала поварихой и в монастыре, и детском садике, и в заводской столовой, а в начале девяностых, когда завод обанкротили и стало совсем худо, объявился Мишенька и позвал к себе. Так и живу.

– О, ребята, а я чувствую дом ожил – в кухню зашел Михаил и улыбаясь протянул руку Стасу. – Алина, как ты? – спросил он приобняв ее.

– Все хорошо, отработали, – ответил за двоих Стас. – Сам то как?

– Тоже все ок, представляете, звонил Воронцов и сказал, что они разглядели номер машины, на которой приехал Ваш курьер и если тачка не ворованная, они его найдут.

– А почему он нам ничего не сказал? – ревниво спросила Алина.

– Так он и мне по делу звонил, а не докладывал. Он запросил у меня более ранние записи, потому что на тех двух, где сам курьер засветился, тачка под камеры не попала, а вот за неделю до этого, он воткнулся прямо перед подъездом и знаете, что интересно, приехал сразу за Вами.

Пока они болтали, Зинаида успела не только накормить Михаила, но и сварить всем кофе. Черчилль дремал в кресле рядом, а они рассказывали новым знакомым все те странности, которые случились с ними за последнее время.

– Дела, – сказал Михаил, уже прощаясь. – Меня неделю не будет, так Вы тут поосторожнее, Стас – не отпускай ее никуда одну, а я дам задание своим ребятам, посмотрим, может, чем поможем.

– Вот-вот, поберегите себя, а Михал Дмитрич приедет – и во всем разберется, – уверенно сказала Зинаида, с обожанием поглядывая на него.

Следующий день прошел в таком же аврале. Руководство приказало «поднажать» и все «поднажали». Премии напрямую зависели от производственных показателей, которые за них рассчитывали итальянцы по супер замороченной методике а, исходя из нее, они отставали примерно на полгода.

Алине казалось, что и Караев и Гасанов смотрят на нее как-то не так, но потом она плюнула на собственные переживания и опять вгрызлась в проклятый отчет.

До обеда не поднимая головы, Алина не заметила, что во входящих болтается сообщение.

«Алина, не стали тебя отрывать – ушли в столовую. Тебе возьмем, как обычно, не грусти, целую».

– А и не заметила, как ребята ушли, с изумлением протянула Алина. В комнате осталась только Ольга Леонидовна.

– Вы, Алина Витальевна, за работой вообще ничего не видите, – сказала она.

– Да, мне многие говорят, но это же не плохо – отключился как закипевший чайник и работаешь.

– Так – то оно так, только Вы за работой мира не видите – Ольга Леонидовна посмотрела на нее серьезно, встала и подошла поближе.

– А Вы, ведь не случайно на обед не пошли, Вы мне что-то сказать хотите? – неожиданно догадалась Алина.

– Верно, и в первую очередь то, что эта Ваша способность отключаться – Ваш главный козырь. Вы, на самом деле не догадываетесь, Вы делаете выводы и если у Вас достаточно оснований, выводы эти – безошибочные – и Ольга Леонидовна улыбнулась.

– Спасибо, сейчас и проверим. Я думаю, что это далеко не все, что Вы хотели мне сказать.

– И это верно, видите, я оказалась права, а осталась я потому, что Вы не сплетница, Вам это настолько неинтересно, что со стороны, кажется, что Вам просто плевать на окружающих, хоть это и не так. Я сама такая же. Всю жизнь я работаю с женщинами и терпеть не могу пустого злословия. При Максе, наши «девушки» давно осторожничают, а меня пока не стесняются, хотя я и не раз их осаживала. Так вот, степень ненависти отдельных сотрудниц к Вам такова, что не укладывается в привычные рамки – Ольга Леонидовна замолчала и Алина решила спросить.

– Я знаю, что они не шибко меня любят, но ненавидеть, за что собственно?

– Как Вы сами иногда любите говорить – «по совокупности причин». Тут и Москва, и Станислав Андреевич, и Гасанов, и Караев. Слишком много одной Вам – внимания, любви, уважения, материальных благ – Ольга Леонидовна улыбалась и смотрела на Алину.

– Вы, разумеется, не скажите мне кто? – спросила Алина.

– Кто захлебывается пеной больше других? – нет, конечно. Зато, я помогу Вам найти вора. Кидайте мне отчет – я проверю. Мы его вычислим и Вы все увидите сами.

– Представляешь, Беляков до дома не доехал, – сообщил Стас ей вечером, по пути домой.

– А как ты узнал? – удивилась Алина.

– Я полдня названивал ему, все безрезультатно, а потом зашел в кадры и попросил домашний, наплел, что он забыл на столе зажигалку, пришлось, даже, соврать, что номерную Зиппо и они дали мне номер.

– И?

– Ответила жена, сказала, что его нет дома – не вышел, а не доехал, правда не беспокоилась, а скорее злилась. Я ее разговорил, она и рассказала, что с ним такое после каждого проекта. В поезде он отрывается, сначала пьет, потом дерется, его высаживают на полустанке и он несколько суток дрыхнет в кутузке, возвращается изрядно помятый и виноватый, мол, так и на этот раз будет.

– Странно, я как-то по – другому его представляла. Он мужик, хитроскрученный, расчётливый, а эти пьяные эскапады типа «плачу и пью за всех», скорее про нашего зама, хотя жене, конечно, виднее. Стас, а может расскажем Воронцову? – спросила Алина.

– Да ну, брось, ему не до наших инсинуаций. Одна ты чего стоишь! – Стас рассмеялся.

– Все равно не спокойно, давай так, через пару дней звоним Беляковской жене, если объявился, спрашиваем, что нам надо, а если нет – я звоню Воронцову.

– Хорошо, а пока проезжаем мимо, надо заскочить купить Черчиллю мягкого корма, а то ему глотать тяжело – предложил Стас

– Давай, и Зинаиде Матвеевне что – нибудь привезем, неудобно шастать в дом с пустыми руками, тем более, что наш малыш без нее бы пропал – ответила Алина.

То, что чизкейк был непоправимой ошибкой, стало понятно сразу. Зинаида Матвеевна одним пальцем подцепила его за пластиковый бантик, поджала губы и посмотрела на них, в точности как Фрекен Бок на Бимбо.

– Вам, не нравится, как я готовлю? – спросила она и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню. Черчилль, выражая полнейшую солидарность тут же развернулся и прихрамывая затрусил следом.

Понадобилось полчаса времени и тысячи заверений, чтобы она оттаяла. Потом они ели, а она следила за каждым проглоченным куском, видимо, подозревая их в страшном…

– Если мы не заберем Черчилля в ближайшее время, мы во-первых умрем от обжорства, а во вторых лишимся пса. Ты заметил, что Зинаида Матвеевна выкинула пакетики с Педигри в помойку? Она его так кормит, что мне придется самой заканчивать кулинарный техникум, чтобы удовлетворять гастрономические запросы бульдога – простонала Алина лежа поверх одеяла на кровати. Сил шевелится пока не было.

– Да, а мне придется одеваться в магазине «Ну очень большие люди» – согласился Стас, с трудом повернувшись на бок.

– Я забыла тебе рассказать, про Ольгу Леонидовну. Она поможет мне с отчетом – это самое главное, а еще она пообещала, что мы вычислим вора и я узнаю, кто меня больше всех ненавидит в моем отделе.

– Ничего себе – забыла! Это же важно! Значит, она знает про вора. Интересно откуда? – Стас оживился и даже присел на кровати.

– Понятия не имею. Она не сказала.

– Да и плевать. Главное, что она на твоей стороне. Она одна всего отдела стоит.

– Слушай, Алин, а когда прилетает мама? – вдруг спросил Стас.

– В субботу, а что?

– Да ничего, но как ты ей объяснишь мое присутствие здесь?

– Ой!

– Вот тебе и «ой». Мы так закрутились со всем этим, что совершенно забыли о самом главном. Ты пока подумай, а я спущусь за сигаретами, хорошо? Дверь никому не открывай – и Стас, поцеловав ее в нос, исчез.

Макс ждал в машине и курил. Верно, говорят, что повезти в жизни должно всего три раза – с тем у кого родиться, с тем где учиться и с тем на ком жениться. Ему повезло трижды, особенно с женой, ну кто бы отпустил мужа на ночь глядя, не требуя объяснений и не устраивая истерик? Только Галя. Впрочем и жены друзей были вполне адекват, но ни какое сравнение с его.

– Алле, уснул что ли? – Стас постучал в третий раз, пока Макс услышал. – О чем мечтаешь?

– – О жене, разумеется, а еще о том, как прекрасно мог бы выспаться, если бы не твои бредовые сообщения. Ну, что случилось?

– Макс, я так рехнусь. Она уже забыла, у нее опять работа, мама, Черчилль, а я от бешенства прямо дышать не могу, даже удивляюсь, как она до сих пор этого не заметила. А я его поймаю и убью. Ты только представь, что он мог ее ударить чуть – чуть сильней – выпалил Стас.

– Постой, не кипятись. Я то только за, но давай без лишних эмоций. Помнишь, она сама нам как – то сказала, что не стоит профанам играть в детективов. Мы согласились и решили докладывать Гасанову, но он временно выбыл из круга доверенных лиц, так что давай с открытиями – к Воронцову.

– Да на кой черт они нам все сдались?! Воронцов, Гасанов – то одному расскажи, то другому. Лучше сами, найдем и…

– и повесим? – перебил Стаса Макс. А, может, четвертуем, или забьем камнями? Слышь, остынь. Я согласен, надо искать, но я сидеть из-за упыря не буду и тебе не дам. Только с чего начать?

– Сам не знаю, но может с Белякова и Демина? Они нам как-то ближе. Про Сафронову мы ничего не знаем, да и Воронцов ей плотно занимается. А эти двое – наши. Жаль, что Беляков до дома так и не доехал.

– Да ты что? Убили? – Макс изменился в лице. – Это уже перебор.

– Почему убили? Жена сказала, что надрался по дороге и сейчас ночует где-то в вытрезвителе – Стас прикурил и продолжил – хотя Алина не верит.

– И я не верю. Во – первых вытрезвители – это пережиток советского прошлого, кровавого и беспощадного, где людям почему – то не позволяли замерзать на улицах, а во – вторых, я точно знаю, что Беляков не пьет – и Макс торжествующе посмотрел на друга.

– Откуда?

– От верблюда, разумеется, – Макс заржал, но посмотрев на Стаса остановился. – Да, ладно, не зверей, сейчас расскажу. На Новый год, когда Вас с Алиной здесь еще не было, меня с ним и с Егором, ну тот бугай, что сидит в кабинете напротив, отрядили таскать выпивку в ресторан, где у нас был корпоратив, так вот, Беляков мне сам тогда сказал, что на халяву выпить рюмку – другую милое дело, а тратить на это пойло свои кровно заработанные – удавиться.

– Тогда жена врет, но тут одно из двух – либо она сама не знает где он, либо знает, но не говорит… – Стас задумался

– Либо он сам ее попросил отвечать именно так. А попросить он мог, чтобы было время собраться и уехать и чтобы не нашли – закончил Макс.

– И мы с тобой оба знаем, из-за кого можно так сдрейфить.

– Но ты же не думаешь, что это он приказал ее ударить? – еле слышно произнес Макс.

– Я уже не знаю, что думать, но даже если это он, плевать. Я все равно докопаюсь – Стас затушил сигарету и посмотрел на Макса.

– Если за всем этим Гасанов, то нам копать не придется, нас самих зароют поглубже, но я с тобой. В конце – концов, я и не планировал длинную жизнь. Мне всегдахотелось как Курт Кобейн, так что два года в запасе у нас есть – Макс улыбнулся и посмотрел на Стаса.

– Ну вот, что Кобейн – возвращайся домой, пока тебе Галя голову не открутила, а будешь чушь всякую нести про продолжительность жизни – я ее опережу. Около машины, подбоченившись, стояла Алина в халате и тапках. – А Вы, Станислав Юрьевич, когда будете планировать конспиративные встречи порекомендуйте своему «не далекому» товарищу ставить машину подальше от нашего балкона, а когда курите, то закрывайте окна.

Алина улыбнулась и пошла домой.

– Макс, я тебе говорил, что живу с ведьмой?

– Это же очевидно, братик.

Среда, четверг, пятница – все прошло как день сурка. С Ольгой Леонидовной, Алина общалась по электронке, но до счастливого финала было далеко. Даже на пару, поднять такую базу оказалось непросто. Спросить было не у кого, никто не вызывал доверия.

Стас ошиблся, она не до такой степени погрузилась в работу, чтобы забыть о том, что произошло. Она видела, как он волнуется и переживала за него, больше чем за себя. Меньше всего она думала, что кто-то с такой легкостью вторгнется в ее мир и все там разворошит.

За сорок с лишним лет она привыкла к себе и «устоялась». Знала свои сильные и слабые стороны, знала как одеваться и что ей идет и относилась к себе без особой любви, но с уважением.

Она плохо разбиралась в людях и была доверчивой до безобразия. Скрывала от окружающих это тщательно, но, близкие, конечно, знали. Сколько раз она ошибалась – не счесть, но уж так воспитали – «все люди хорошие, бывают плохие, но в другой галактике». «Хорошие» люди изрядно ее потрепали во взрослой жизни. До тех пор, пока боксёрская капа не вылетала на окровавленный ринг, она плакала, искала оправдания, думала, что сама ошиблась, но кода количество фактов, как мозаика в калейдоскопе складывалась в целую картинку – она отвечала. Соразмерно.

Броня любви, полученной в детстве, защищала ее как купол Хогвартса и позволила пережить все пропущенные удары.

Тем не менее, последние события пошатнули магическую конструкцию. Никогда раньше она не переживала так, за другого человека. Никто, за всю жизнь, не смог подойти так близко, как Стас. Разумеется, она боялась за себя, смертельно боялась за маму и за то, что с ней будет, если с ней что-то случится, но еще больше она боялась за него. Его горячий норов, их с Максом абсолютная убежденность, что смерть – это про кого-то другого, заставляла ее просыпаться в холодном поту и думать, как унять, или как не проморгать их бьющую через край молодую энергию.

Ей самой надо что-то придумать, как-то опередить их, в крайнем случае, ни на секунду не упускать из поля зрения.

Приезд мамы с одной стороны был подарком, да и тетка Ирка, уже давно стала членом семьи, а с другой – лишний повод для беспокойства, в конце – концов Черчилля пытались зарезать дома.

Надо поговорить с Михаилом, что он имел в виду, когда сказал, что его ребята могут как – то помочь. Должно же в конце то концов хоть что-то проясниться!

– Ты подумала, что скажешь маме? – Стас рулил, как обычно, обгоняя всех, кто медленно полз по дороге, а поскольку, на его взгляд, таких было большинство, до рынка они добрались за пятнадцать минут.

– Алин, ты молчишь, потому что на самом деле не слышишь, или потому что притворяешься, что не слышишь?

– Вот если я на самом деле не слышу, на какой ответ ты рассчитываешь?– Алина посмотрела на него и скорчила обидную рожу.

– Не заговаривай мне зубы, отвечай, что матери говорить будешь? – Стас передразнил ее в ответ. – Пока не скажешь – из машины не выйдешь.

– Ну, Стас, я есть хочу и у нас дел невпроворот. Продукты купить, вернуться, потом приготовить, потом в аэропорт, короче – открывай.

– Нет, слово мужчины закон – сказал он – не выпущу, значит, не выпущу, или ты уже все решила? Мне надо от тебя съехать, пока мама будет гостить, а ты не знаешь, как мне об этом сказать? – Стас смотрел внимательно, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в выражении лица.

– Ну, не ешь меня глазами, я действительно все решила, мы вместе поедем в аэропорт, вместе вернемся домой и все расскажем маме. Неужели ты всерьез думал, что я буду прятать тебя за портьеру, как в плохом водевиле? – Алина дотронулась до его руки – я очень тебя люблю, правда. Теперь откроешь дверь, или мне лезть в окно?

– А где ты собираешься здесь есть? Здесь только кофейня, а сладкого ты не любишь – спросил Стас, как-то непривычно замешкавшись.

Алина быстро обежала машину и повиснув на шее поцеловала.

– А есть мы будем на рынке, я тебе давно хотела показать это место. Когда я только приехала в Омск, я же заново училась жить. Одно дело командировки, а другое ПМЖ. Мне надо было понять, где магазины, аптеки, салоны красоты и прочее и моя квартирная хозяйка рассказала про Казачий. Я сюда приехала, нагрузилась, как ишак и дико проголодалась и тут… Весна, но какой-то Богом посланный ангел жарил шашлыки. Меня скрутило и я пошла как крыса на звук дудочки, попала сюда – и Алина с гордостью показала на узбекскую кафешку в углу рынка, практически незаметную от входа.

– Добрый день, – сказала она рослому черноволосому парню, который выкладывал самсу на круглые разноцветные ляганы.

– Добрый день – улыбнулся он в ответ – Как Ваши дела?

– Спасибо, хорошо – Алина сияла и с гордостью смотрела на Стаса.

Уже устроившись за столиком, познакомив Стаса с хозяином и его сыновьями, один из которых стоял за прилавком, а второй таскал продукты из маленького пикапа, она с удовольствием наблюдала, как он непринужденно «ввинчивается» в эту обстановку, как оба брата молниеносно перешли с ним на «ты», как они улыбались друг другу, пока Стас ждал плов и люля.

– Ну что, уже свой? Вот не буду тебе больше показывать своих мест. Раньше это был только мои друзья, а теперь стали твои – это не честно – сказала Алина противным голосом, когда он, наконец, сел рядом.

– Не ревнуй, никуда они от тебя не денутся, да и твоим друзьям неплохо знать, что у тебя есть я.

– Ладно, давай есть единоличник.

– Слушай, как же я тебе благодарен, что ты меня сюда вытащила, вот уж не думал, что москвичка может мне что-то новое открыть в родном городе – Стас сидел, откинувшись на стуле и еле дышал. – Я даже курить сейчас не могу – это же что-то еще внутрь вдыхать, а у меня там места нет. – Ай, ты что дерешься? – Стас вскрикнул и чуть не свалился со стула.

Алина пребольно пнула его под столом ногой.

– Смотри, да не туда, на второй ряд. Разозлившись она руками повернула его голову и тут он увидел – вдоль мясных рядов шли Оксана с Наташей и что—то оживленно обсуждали За ними покорно плелся парень, увешанный сумками, машинально тормозя, если они останавливалась и продолжая движение, как только они отходили от прилавка.

– Ну, вижу и чего? – прошипел Стас.

– Да на голову, на голову его смотри – и Алина еще больше пригнулась к столику.

– Ах ты черт!

– Вот именно, сказала Алина. На голове парня была кепка DHL.

– Геннадий Викторович, простите, пожалуйста, что беспокою в выходной, Вам удобно говорить? – Алина замолчала, но кроме недовольного сопения из трубки ничего не доносилось. – Это Андреева. Алина.

– Да узнал, узнал я, Алина Витальевна, просто спросонья никак не могу поверить своему счастью.

– Ой, извините, что разбудила. Давайте, я перезвоню, я не нарочно – Алина чувствовала себя виноватой.

– Не, бестолку, уже не засну. Что там у Вас стряслось? – голос Воронцова спросонья хрипел. – Сейчас, водички попью, а Вы пока говорите.

– Геннадий Викторович, помните курьера? Я видела такую же кепку как у него, на парне, который сопровождал двух моих подчиненных. Это раз. И еще у нас на работе недавно уволился один сотрудник, поехал домой, но не доехал. Именно он рассказал нам о Демине, его смерти и с кем он дружил, а дружил он с мужем той девушки, которая сегодня была на рынке. Это два.

– Алина Витальевна, пока Вам не пришло в голову сказать три, предлагаю встретиться после праздников у меня в кабинете, – перебил ее невежливый Воронцов. – В Вашей арифметике что-то есть, но вода оказалась мертвой, я не ожил, так что до вторника, договорились? – и он, не прощаясь, положил трубку.

– Ну, что добилась своего? Тебе же отпрашиваться придется, что говорить будешь? – Стас смотрел на нее искоса и улыбался.

– Придумаю, что ни будь, придется теперь выкручиваться, пока непонятно на какой стороне луны Гасанов, – Алина задумалась. – Стас, а может зря мы за ними не проследили?

– Я сам об этом думал, только у нас действительно дел за гланды, да и они твою машину знают. Мне Макс, по секрету сказал, что Оксана со своим муженьком, даже следили за нами, чтобы узнать остаюсь я у тебя, или уезжаю?

Да ты что? А почему ты мне об этом не рассказал? – удивленно спросила Алина.

– Да потому, что не хотел тебя расстраивать. Теперь-то плевать, а тогда ты и сама не знала, что хочешь. Ладно, они все равно уже уехали, а нам домой надо. Продукты выложить, а то мясо по такой жаре задохнется.

Вернувшись, Алина развила такую бурную деятельность, что Стас предпочел не попадаться ей под горячую руку. Помаявшись, вынес мусор, еще раз оглядел сверкающую чистотой квартиру и решил вынести Черчилля на улицу. Щен еле ковылял, поэтому взяв его на руки, он спустился в сквер между домами и аккуратно опустил на землю.

– О, Стас, здорово! Пса проветриваешь?– сказал Михаил, выбравшись из машины.

– Привет, да, сбежал из дома. К Алине мама сегодня приезжает и она так воинственно громыхает посудой, что мы с Черчиллем ретировались.

– Так давай ко мне. Я Вам предоставлю политическое убежище, да и Зинаида Матвеевна только рада будет.

– С удовольствием, кроме того, подлый пес – предатель, явно скучает по ней, я только Алину предупрежу.

Поднявшись на два этажа выше, они оказались у Михаила дома. Зинаида Матвеевна действительно обрадовалась, однако узнав, что Алина готовится к приезду мамы и не придет, она, накрыв на стол, величественно удалилась посмотреть как у «девочки» дела, а им велела много не курить и уж тем более не пить.

– Слушай, она к тебе относиться, прям как к сыну, -сказал Стас, когда за ней закрылась дверь.

– Да так и есть. У нее сын погиб, еще подростком, лет четырнадцати, жуткая была история, весь Холмск на ушах стоял, а я с ней познакомился, когда на траулер попал. Уж не знаю, может я ей его напоминал, может еще что, но все самое вкусное, всегда – мне. Потом я уволился, стал крутиться и как только встал на ноги, нашел ее. У меня же матери не было, а отец пил, как сапожник, так что ее «добавки» запали в душу.

– И она согласилась? – поинтересовался Стас.

– Не сразу. Она же работала всю жизнь, привыкла чувствовать себя независимой, но тут страна рухнула и ее завод тоже накрылся медным тазом, а она уже столько на ногах стоять не могла. Везде молодые нужны были, но первый раз все равно меня отбрила – мол, стара я в услуженье идти, но кое-как переубедил. Это сейчас она на меня смотрит – нарадоваться не может, а притирались мы тяжело. Она каждое мое слово в штыки принимала, не пытаюсь ли я ее как-то принизить, что – ли.

– Понято, слушай, Миш, помнишь, ты говорил, что твои ребята могут чем-то помочь?– спросил Стас с надеждой, – а то мы не знаем куда ломиться. Алина боится, что я дел наворочу, я боюсь ее и на секунду оставить без присмотра, и оба делаем вид, что все нормально

– Не объясняй, я сам нет-нет да об этом вспоминал, пока ездил. Все как-то странно. Хотели бы убить – убили. Прости, не подумал – и Михаил виновато посмотрел на перекошенное лицо Стаса.

– Да не извиняйся, я сам об этом думал, но тогда зачем?      – А что если, это все – таки разные истории? Убийства – отдельно, Ваша чехарда на работе – отдельно?– спросил Макс?

– Да, брось. Ну как это не связана, а ее телефон кармане у бедолаги, что упал с верхотуры? Да и промежуток времени, когда все это произошло слишком маленький, для совпадений – ответил Стас.

– Значит, мы решаем уравнение, где еще очень много неизвестных, но про обещание свое я не забыл. Мои сотрудники занимаются, пока результатов нет, но ты не переживай, что ни будь обязательно нароем.

Самолет прилетал в четыре утра по Омску. Алина вытягивала шею и вглядывалась в толпу. Наконец, радостно ойкнула и протолкнулась к самому выходу.

– Мамочка, – прокричала она и чмокнула в макушку светловолосую женщину. – Тетка Ирка, – не менее громогласно завопила она тут же и поцеловала в щеку высокую поджарую женщину.

– Алина, отпусти, зуб выдавишь, – сказала, смеясь, та.

Обе дамы, явно уставшие после перелета, тем не менее, выглядели бодро. Невысокая и хрупкая Алинина мама и «тетка» Ирка оттащили ее основного людского потока и радостно разглядывали.

– А ты похудела, – вынесли они единогласный вердикт и Алина расплылась о счастья.

Тут мама заметила Стаса и шикнув на Алину, театральным шёпотом велела представить им молодого человека.

– Мама – это Стас и мы живем вместе, т.е. на ночь он никуда не уходит – выпалила Алина на одном дыхании и зажмурилась.

Стасу показалось, что в зале прилета неожиданно образовался пространственно-временной вакуум, люди замерли, тележки не катились, дети не плакали – все замерли в ожидании ответа.

– Ну что ж, так тому и быть, – ответила мама.

– Поехали, – скомандовала тетка Ирка, – не будем откровениями привлекать внимание аборигенов.

Зал ожил.

Всю дорогу они трещали как заведенные. Вспоминали знакомых, любимые места и последние события. «Помнишь, то кафе, на углу – закрыли, а у Гаи – новая коллекция украшений, Нинкин сын поступил в МФТИ, а у твоей Ани – дочь на актерский в ГИТИС, представляешь! Сама! А у соседей дочь родилась, такая смешная! Я им весы подарила, младенцев взвешивать…

До дома по пустому городу долетели мигом, не успев обсудить даже четвертушки животрепещущего.

Господи, сейчас зайдем, и о чем я только буду говорить с ними наедине. Вдруг что не то скажу, или они меня пытать будут? Стас волновался, даже подумывал о том, может надо как-то сразу просить руки их дочери? Впрочем, почему «их»? Руки просят у родителей, а тут мама и тетка Ирка, а может они только этого и ждут?

Ключ в замочной скважине не проворачивался и он уже совсем было разнервничался, кода дверь неожиданно открылась и на пороге показалась Зинаида Матвеевна во всей красе.

За ее спиной маячил Михаил.

– Проходите, а я вот осталась Вас подождать, я сейчас ухожу, просто жалко было – все остынет, а мы так старались – немного виновато сказала она.

– А я тебя поддержать, – шепнул Стасу на ухо Михаил, – вдруг твоя потенциальная теща прям сейчас тебя препарировать станет.

Мама с подругой, несколько оторопели от неожиданности, но быстро собрались.

– Вот еще, – нашлась тетка Ирка первой, – оставайтесь с нами, вместе приезд отметим.

– Конечно, еще чего не хватало, что мы варвары какие, чтобы из дома бежать при нашем появлении – присоединилась мама – Алина, не стой столбом – познакомь с друзьями.

Посидели, и если бы любого из них, на закате дней спросили бы о самых счастливых моментах жизни, в числе прочих, каждый бы назвал этот незванный «завтрак» в Омске.

– Алина, вставай, вставайте, мы хотим в город! – мама тактично постучалась в дверь, но зайти не решалась.

– Ну, сколько можно дрыхнуть! – просыпайтесь, перекусим в городе. Мы уже заказали такси. Через сорок минут приедет – прокричала тетка Ирка вдогонку.

– Привыкай, – шепнула Алина на ухо Стасу. Они нас загоняют. У тетки Ирки встроенный дизельный генератор, ты за неделю узнаешь о таких местах в Омске, о которых и не подозревал.

Музей Врубеля, улица Чохана Валиханова, набережная … Алина, плетью повиснув на руке у Стаса, еле-еле переставляя ноги, плелась за неугомонными подругами.

Горд сиял. День народного единства собрал в центре толпы людей. Солнце обволакивало жарким маревом дома и скверы, плавило асфальт и пекло затылки прохожим, буйный Омский ветер где-то загулял и отдал город во власть победителя. На Ленина движение перекрыли, пели уличные музыканты, городской концерт закончился и в раскинутых шатрах шла бойкая торговля.

– Давайте, хоть на минутку присядем, – и Алина умоляюще посмотрела на маму – Ты же знаешь, я не могу долго ходить, у меня плоскостопие, ты еще помнишь об этом?

– Не канючь, сейчас что – нибудь придумаю. – Ира, – позвала она, перекрикивая толпу. – Возвращайся. Я устала и хочу пить.

Тетка Ирка кивнула головой и, развернувшись, пошла им навстречу. За пять минут, пока они переговаривались, ее фигура уменьшившись до размеров невидимой точки на карте.

Свернув на Карла Либкнехта, они, с трудом найдя место под тентом, приземлились выпить кофе. Людской поток расслабленно передвигался по пешеходной улочке.

– Правда, похоже на Арбат? – спросила мама, обращаясь к Алине.

– Немножко, но здешний мне больше нравиться. Фонарей этих дурацких нет, да и уютнее как-то.

– А мне больше понравилось на Валиханова, я правильно запомнила Стас? – тетка Ира сняла солнечные очки и посмотрела на него.

– Правильно.

– А почему улица так называется? Я не успела прочесть, ты Ирка так несешься, что я половину пропускаю – мама укоризненно на нее посмотрела.

– Ничего я не несусь, просто и ты, и твоя молодежь отвыкли без машины, – тетка Ирка улыбалась, и с хитрым видом смотрела на них. – Не хотите, еще прогуляться?

– Нет, – хором ответили Стас и Алина и все захохотали.

– А называется она так в честь казахского ученого-этнографа Чохана Валиханова – сказал Стас уже в такси.

– А почему его именем названа улица в Омске? – уточнила тетка Ирка.

– Наверное, потому, что он тут учился – в кадетском корпусе, но ему и на родине памятников достаточно установили.

Вот значит как, интересно, а что это за старушенции? Сидят, ржут, судя по всему, знакомы давно. К ней вроде мать должна была приехать, а вторая тогда кто? У кого бы узнать? Пока эта стерва еще снисходила до разговоров с коллективом, она всегда с придыханием говорила о родительнице. Мать – это хорошо, мать это всегда больно. Будет гораздо больнее, чем с псом, жаль шелудивый не сдох. Видимо, кретин, его пожалел, хоть и не сознается, говорит, что тот его цапнул. Ну, ничего, отыграемся. Посмотрим, как ей будет работаться, когда ее мамашу Кондратий хватит.

– Алина Витальевна, излагайте, только побыстрее, мне уже с утра холку намылили, через полчаса продолжат. Так что времени у Вас в обрез.

Воронцов действительно цвел красными пятнами, жесткая белобрысая шевелюра была всклокочена, как будто его драли за волосы.

Алина сосредоточено изложила все произошедшие события, включая исчезновение Белякова и росказни его жены, а так же увиденное в субботу на рынке.

– Алина Витальевна, все, что Вы рассказали, безумно занимательно, но вряд ли удастся заняться этим в ближайшее время. По – поводу Вашей Сафроновой названивают из Москвы, а у меня, достойных кандидатов, кроме Вас – нет, так что если не хотите из свидетеля превратиться в подозреваемого, ради Бога, дайте мне отработать и другие версии.

– А какие версии у Вас имеются? – нисколько не смутившись «ужасной» перспективой, нарисованной Воронцовым, спросила Алина.

– Не о чем пока говорить, не версия, а зацепочка – пробормотал Воронцов, ковыряясь в бумагах. – Вы любите детективы? – неожиданно спросил он и, получив утвердительный кивок, продолжил. – Помните, ну у этого, который, – Воронцов нахмурился, а потом безнадежно махнул рукой – Ну неважно. Короче, в одной книжке было написано, что люди на вопрос, про подозрительного незнакомца перечислят всех, кроме медсестры, почтальона, милиционера, официанта – всех, кто был в форме или прислугу. Так вот, курицы на ресепшене в Камелоте не рассказали мне про сантехника, который поднялся в номер Сафроновой, починить текущий кран. Он сам им об этом сказал, но поскольку был в спецовке, они толком и не посмотрели в его сторону. Так что мне кровь из носу надо его найти.

– А как Вы его искать будете? – спросила Алина, времени много прошло, да и таксистов, как Вы мне сказали, Вы всех опросили.

– Заново, заново будем опрашивать Алина Витальевна, у Вас все? – Воронцов уже начал подниматься из-за стола.

– А как выглядела спецовка у сантехника? – Алина, проигнорировав вопрос и поплотнее вдвинулась в стул.

– Спецовка, как спецовка, – раздраженно начал Воронцов. – Вообще-то свело – синяя, с желтыми нашивками на рукавах и по краю штанин – закончил он фразу, медленно усаживаясь обратно на место. – А что?

– А то, что похожую носят все рабочие, которые числятся в нашем воронежском филиале. Полосы эти люминесцентные и если «курицы» на ресепшене Вам об этом не сказали то, может, стоит спросить? – ответила она и мило улыбнулась.

«Съел» – подумала Алина.

«Зараза» – подумал Воронцов.

– Ладно, Алина Витальевна, мне правда пора бежать. Я проверю вашего в кепочке и запрошу коллег по поводу Белякова, посмотрим, может к чему и придем.

– Алина Витальевна, спасибо, – нехотя сказал он, когда она уже стояла в дверях.

– Не за что, Геннадий Викторович, просто, когда Вы меня расспрашивали про Демина и намекали на мою связь со всеми событиями на стройке, я думала, что Вы все усложняете, а теперь я думаю, что связь эта есть, просто пока непонятно какая.

Воронцов не объявлялся, а жизнь текла своим чередом. Мама с теткой Иркой целыми днями мотались по городу, а вечером, довольные докладывали о новых географических открытиях.

– Алина, у тебя чудесный санаторий под боком, а ты как пень сидишь, лишний шаг боишься сделать, – распекали они ее за ужином. – Мы уже записались и на гирудотерапию, и на душ Шарко, и на массаж шиатцу.

– Мам, про санаторий я знаю, но санаторий ночью не работает, а массаж в то время, когда я возвращаюсь делают только неприличный и не в санаториях, а в саунах.

– Брось, не надо все время ссылаться на обстоятельства, в воскресенье мы идем кататься на теплоходе, Вы же так и не выбрались, кстати, почему? – вопрос был неожиданный и Алина, без Стаса не выкрутилась бы.

– Да нас, на работу выдернули, аврал был – нашелся он.

– Ничего не хотим знать, мы Вас предупредили, так что без сюрпризов.

Совсем без сюрпризов не получилось.

Началось все с Демина.

– Алина Витальевна, а Вам – то это зачем? – кадровичка искренно недоумевала. – Вам то зачем ехать к Демину? Я бы сама его семье материальную помощь передала, как раз на выходных собиралась заехать. Я, кстати, предлагала Вашей Оксане, она категорически отказалась.

– Я слышала, как она возмущалась, что ей на другой конец города, а мне как раз по дороге.

– Странно, я совсем другое слышала о москвичах, а тут такое участие – кадровичка продолжала недоумевать, а Алина неожиданно оскорбилась.

– В Москве москвичей очень мало, а те, которых я знаю лично, отзывчивые и добрые люди, просто сам город не располагает к любви. Слишком большие расстояния, слишком мало времени для всего. Сна, семьи, разговоров. Только лето и дачи немного расслабляют – Алина задумалась и продолжила. – Москва тяжелый город для жизни. Ты все время куда-то едешь, работаешь, опять едешь. Работа и дорога отнимают почти все силы, так что осуждать москвичей нельзя – запальчиво подытожила она.

– Да я ничего такого не хотела сказать, вот Вам конверт и я рада, что Вы решили заехать. Я, если честно, боюсь.

Остановившись у незнакомого дома, Алина пожалела, что так опрометчиво решилась. Как зайти, что сказать, что вообще можно сказать?

– Стас, не знаю что делать, я боюсь идти – Алина набрала номер, хотя они весь день спорили по поводу этому поводу. Споры ни к чему не привели, каждый остался при своем.

– Алина, милая, ну раз ты уже приехала – заходи. Назвалась груздем – лезь в кузов. Я пока развлеку маму и тетю Иру, а ты постарайся не нервничать. Может действительно, что-то узнаешь. Не переживай, я все равно тебя люблю, хоть ты и упрямая, как ослица.

Дверь, обитая дерматином, обычный звонок. Алина стояла и не нажимала кнопку, прокручивая в голове предполагаемый разговор.

– Мам, я на площадку, хорошо? – дверь неожиданно распахнулась и на лестничную клетку хлынул свет. В проеме очутилась девчушка лет восьми. Яркая рыжая копна кудрявых волос просочилась мимо нее и, молниеносно скатившись вниз по лестнице, исчезла.

– Вам кого? – спросила женщина, уже взявшаяся за ручку двери.

– А я, наверное, к Вам – Я с работы, Вашего мужа – ответила Алина, тут же смутилась собственной неловкости, пошла красными пятнами, успела проклясть себя за глупость, ну не говорить же на самом деле «Вашего покойного мужа, а может…

– Проходите, – услышала она в ответ и только тогда посмотрела в глаза вдове Демина. Она улыбалась и, кажется, читала ее мысли, как открытую книгу.

Узкий коридор, привел их в кухню. Детские рисунки, пришпиленные на кнопках, развешанные по стенам, кораблик из ракушек с надписью «Сочи», пузатый красный чайник в белый горох. Так мило и тепло было у Алининой бабушки, в Калининграде. Даже чайный гриб, под марлечкой, в глубине кухонного гарнитура.

– Давайте знакомиться, я Светлана, а Вас как? Чаю хотите? – вопросы прозвучали один за другим. Женщина продолжала улыбаться и напряжение, с которым она ехала сюда и маялась перед дверью отпустило.

– Я, Алина. Чай буду.

Пока «мухомор» не засвистел, на столе, накрытом клеенкой появились баранки, вазочка с вареньем, белый хлеб и «Омичка».

– Угощайтесь, в Москве его не продают, – Светлана стукнула пальцем по крышке с плавленым сыром и слегка придвинула круглую коробочку поближе к ней.

– А откуда Вы знаете про Москву? – Алина удивленно посмотрела на нее.

– А, это просто. Мы когда с мужем вернулись из необъятной, первые полгода тоже акали.

– Я акаю?

– Ну, конечно.

Чайник закипел и Светлана, наконец, устроилась на табуретке напротив.

– Так что Вас привело ко мне? – Светлана пила чай и с интересом смотрела на нее.

– Я привезла Вам деньги, их выделил наш профсоюз и мы все собирали, – Алина опять смешалась и принялась разглядывать забавных разноцветных коров на клеенке.

– Алина, давайте договоримся. У меня умер муж, но говорить об этом, скорбно заламывая руки и рыдая перед мало знакомым человеком, я не буду. Так что не переживайте, можете спокойно смотреть мне в глаза, – Светлана, накрыла ее руку своей и слегка похлопала по ней. Тепля и сухая ладонь оторвалась через секунду и Алине опять полегчало.

– А Вы жили в Москве? – с интересом спросила Алина, ей действительно было любопытно. Она всегда собирала мнения разных людей о родном городе.

– Да, мы поехали вслед за Костей Прокопенко, он первым устроился и нас за собой потянул.

Алина навострила уши, становилось горячее, она и не ожидала, что так неожиданно выйдет на интересующую ее тему.

– Прокопенко? У меня в отделе работает Оксана Прокопенко.

– Я знаю, когда мы все из Москвы вернулись, я дома с младшей засела, а Оксана, с мужиками на стройку вернулась, я, кстати, ее ждала с деньгами, но она позвонила и сказала, что никак не может приехать, ее не пускают и приедет кто-то из кадров.

– Я ее и задержала, у нас работы много, – соврала Алина, – а мне как раз было по пути.

Светлана помолчала, явно не решаясь заговорить.

– Алина, Вы только опять не закрывайтесь, мне просто не у кого спросить. Беляков должен был заехать, но так и не случилось, Костя молчит, как воды в рот набрал, а больше я так и не особо кого знаю. Что говорят по поводу смерти Игоря на стройке на самом деле, что Вы все об этом думаете?

– Все думают, что его убили – ответила Алина и посмотрела на нее.

– Я тоже так думаю, я и следователю об этом говорю. Видите, полки, – и Светлана, показала на кухонный гарнитур, – это Игорек сам прикручивал, на них же повеситься можно и он все так делал, понимаете? Когда к нам мастера приехали устанавливать кухню, он посмотрел – посмотрел на их «старания» да и выгнал, хоть мы деньги за сборку немалые заплатили. Он дотошный был, внимательный. Он никогда не торопыжничал, меня это дико раздражало, я сама как наскипидаренная, а он такой основательный, он просто не мог забыть пристегнуться. Светлана отвернулась набрать чайник, а Алина сделала вид, что не заметила ни дрогнувшего голоса, ни того, что чайник был почти полный.

– Света, Вы не волнуйтесь, Воронцов очень опытный следователь, Вы не обращайте внимания, что он такой, ну как директор совхоза, на самом деле он цепкий, умный и вообще, порядочный мужик.

– Правда? – Светлана повернулась и с такой надеждой посмотрела на нее, что Алине стало больно.

– Правда.

– А Вы откуда знаете?

– Он разговаривал со мной по другому поводу – Алина на секунду задумалась, а потом решилась, – да и по поводу Вашего мужа он со мной тоже разговаривал.

– А почему с Вами? – Светлана совершенно искренно удивилась.

– У Игоря в спецовке нашли мой номер телефона и я не знаю почему.

– Подождите, подождите, а Вас не Гасанов случайно на работу привел? – спросила Светлана и Алина оторопела.

– Да, а Вы откуда это знаете? – спросила Алина.

– Всю последнюю неделю, – Светлана запнулась, но на этот раз не стала имитировать активность, – Игорь говорил мне, что ему надо поговорить с какой – то женщиной, он даже у Белякова просил Ваш телефон, а тот его отговаривал, намекал на какого-то всемогущего Гасанова, с которым лучше не связываться, а с бабами его тем более.

– А о чем он хотел со мной поговорить? – Алина особо не надеялась на ответ, но попробовать стоило.

– О Сафроновой. Подробностей не рассказывал, конечно, я не давила, считала что успею выведать, не успела…

С улицы раздались детские крики и Светлана, подскочив, выглянула в окно. С изменившимся от напряжения лицом, она вглядывалась в происходившее на детской площадке и только, убедившись, что все в порядке, села обратно.

– Извините, дерганая стала, девчонок стараюсь не держать на привязи, чтобы они не видели, как я за них теперь смертельно боюсь…

Они помолчали.

– Светлана, а почему он не попросил телефон у Кости? Он же знал, что я с его женой работаю?

– Не знаю, он дерганый какой-то был, не подступиться, я даже переживать стала, мало ли что, он же у меня парень видный… был. Светлана заплакала, а Алина, положив конверт с деньгами на край кухонного стола, незаметно выскользнула из кухни. Помочь невозможно. Любое слово – кощунство, особенно про время, которое, якобы, лечит от слова «был».

Удивительно, как преобразилась их квартира с появлением мамы. Умение обживать любое пространство было ее коньком, даром Божьим. Идеально-белоснежное царство очнулось от столетнего сна и началась разноцветная, бурлящая жизнь. Не иначе, как при помощи местных «великанов», неугомонные подруги, вкатили в гостиную огромные тыквы, образовав из них оранжево зеленый курган, сбоку от камина, на полу, около дивана, разлёгся килим, играя радужными восточными красками, а больничную поверхность стола украсила иранская скатерть, которую под видом шали ей привезла из Тебриза заядлая путешественница – тетка Ирка.

– Мам, а пальму Вы откуда взяли, спросила Алина, войдя в дом и онемев, увидев гигантскую юкку, раскинувшую свои зеленые кинжалы на полметра холла.

– Мишенька подарил, Зина ему только слегка намекнула, а так он и сам хотел, честно. Мама смущенно улыбнулась, а Алина хмыкнула, представив Зину, делающую хоть что-то «слегка» и Мишеньку, сраженного этими «полутонами» наповал.

– А Стас где? – спросила она, раздеваясь.

– Стас побежал за ними, мы хотим поразить общество своими кулинарными способностями и приготовили….

– Но тут раздался вопль «Ларка, горим!! – и мама исчезла, оставив Алину в одиночестве.

– А чем это так пахнет, раздался громоподобный голос за дверью. Ключ повернулся в замке и Стас, посторонившись, пропустил вперед Зинаиду Матвеевну. Огромные гладиолусы в ее руках практически полностью скрыли обоих мужчин, маячивших за ее спиной.

– Какая Вы сегодня красивая, – сказала Алина и неожиданно чмокнула ее в щеку, слегка пристав на цыпочки.

– Здравствуй, девочка, – Зинаида Матвеевна победно улыбнувшись, обернулась на сияющих Стаса и Мишу, погладила ее по голове и поплыла на кухню. Навстречу несся заспанный Черчилль, выражая такой восторг, что будь хост подлиннее, его бы уже вырвало с корнем.

– Ребят, зашипел Михаил на пороге, давайте, пока нас еще не позвали, я Вам быстренько кое-что скажу, точнее попрошу.

– Ты что-то нашел? – спросил Стас.

– Нет, абсолютно, и это тоже результат.

– Хотелось бы верить, – протянула Алина разочаровано.

– А вот и не скажи. Именно, что результат. У нашего дома камеры больше ничего не зафиксировали, значит следить надо не за вами. Помните, Вы мне говорили, про какой-то крутёж в Вашей конторе, про курьера в кепочке, в компании Ваших коллег? Помните?

– Ну, конечно, помним,– ответил Стас.

– Так вот, мне нужны адреса, всех, кто Вам кажется подозрительным, а я кое-что проверю.

– Тебе от Воронцова за эту проверку не влетит?

– Нет, конечно, у меня ни лицензия, а Фул Хаус, так что не дрейфьте.

– Молодые люди, Вы заставляете нас ждать, – громыхнуло откуда-то сверху.

– Зинаида Матвеевна, когда – ни будь, Вы спровоцируете у меня остановку сердца – вздрогнув, сказал Михаил.

– Не преувеличивайте, Михал Дмитрич, вон – молодежь даже глазом не моргнула, – улыбнулась она.

– Потому что окаменела, – улыбнулся в ответ он.

– Ладно, разувайтесь, и к столу, – велела Зинаида Матвеевна.

– Господи, как она умудряется так подкрадываться, при такой щедрости фигуры? – изумленно выдохнул Стас, как только способность разговаривать вернулась.

– Причем, она так ходит всегда, ее слышно, только если она сама этого хочет.

Ужин удался на славу, мама была на седьмом небе от счастья, когда Зинаида Матвеевна, попросила записать ей рецепт шоколадного торта.

– Вообще-то это страшная семейная тайна, мы никому его не даем, но Вам – можно, только обещайте, что больше никому? – мама строго посмотрела на нее, а Зинаида Матвеевна поклялась, что унесет рецепт с собой в могилу.

Тетка Ирка в мгновенье ока разобралась с подключением Маршала и в квартире зазвучал Фрэнк Синатра.

Стас с мамой, расположившись на диване, резались в нарды, Зинаида Матвеевна, не слушая ничьих возражений, отправилась выгуливать сэра Уинстона, а Михаил и Алиной допивали третью чашку кофе.

– Что это за чудо? – спросил он, глядя на невиданный алхимический агрегат.

– Это венская королевская кофеварка, я же кофе варить категорический не умею. А тут все элементарно – поджег горелку и ждешь, пока закипит, все остальное – чистая физика – сообщающиеся сосуды.

– Сильная вещь, где купила? – спросил Михаил.

– Я не покупала, это мама из дома привезла, но сейчас такие реплики можно найти и в интернете.

– Алин, не забудь мне завтра добыть адреса своих коллег. Я не уверен, что выгорит, но попытаться надо. Мы отсмотрим все, что есть за время с твоего появления, может что и проясниться.

– Я узнаю, только, как это поможет? – Алина печально пожала плечами, – ведь кроме знакомой кепочки и махинаций на стройке – у нас ничего нет.

– Не скажи, если бы тебя, шандарахнув по башкеограбили, вытащив из квартиры все нажитое непосильным трудом – это одно, а тебя стукнули и пса изувечили. Так что тут дело в тебе, а поскольку у тебя из дел в этом городе – только работа, значит и копать надо в этом направлении.

– Может ты и прав, только обещай, что сам закапываться не будешь, ты же видишь, что на самом деле все не смешно.

– Вижу, не боись, все что нароем – я отдам Воронцову, а уж он пусть действует.

Утро выдалось пасмурным. Непривычное для Омска дело – солнце надежно скрылось за тучами и вылезать не собиралась. Алина, отвыкшая от такого самоуправства, с укором смотрела в окно. Отвыкла, ох отвыкла, ты матушка, от низкого, серого, как будто Московского неба. Здесь в любую погоду и в дождь, и в снег – всегда залитый светом горизонт. Как возвращаться будешь?

Не успев закончить внутренний монолог, Алина дернулась, услышав телефонный звонок.

– Алина Витальевна, давайте съездим сегодня на склад, на Заводскую, Вы только предупредите сотрудников, что нам по делу, чтобы комар носа не подточил.

– Хорошо, а Вы откуда звоните?

– К Раечке спустилась, специально.

– Алина Витальевна, обедать пойдем? – спросил Макс, ближе к двенадцати.

– Нет, захвати Стаса, он тебе составит компанию, а я с Ольгой Леонидовной смотаюсь за спецодеждой на зиму.

– Не рановато ли утепляетесь?

– Судя по погоде – в самый раз, отшутилась она, при этом так зыркнув на него, что на корню пресекала дальнейшие попытки зубоскалить.

«Могли бы и предупредить, что у Вас тайны, а не испепелять меня взглядом» – пиликнуло сообщение в ватсапе, когда они с Ольгой Леонидовной уже погрузились в дежурную машину.

«Ты лучше раздобудь в кадрах адреса Оксаны и Наташи, у тебя же и там фан-клуб» – написала она в ответ.

«А что мне за это будет?» – тут же пиликнул телефон.

«А я, так уж и быть, когда вернусь и все тебе расскажу».

Короткий путь до Заводской весь состоял из рытвин и ухабов, так что держаться приходилось крепко.

– – Ольга Леонидовна, я порошу ключи от Караевской приемной и мы там спокойно все обсудим, хорошо? – спросила Алина.

– Хорошо, по такой дороге приходиться следить за статикой, не до разговоров.

Изрядно взболтанные, они через полчаса уже устроились в приемной. Просторные помещения раньше занимали какие-то конторки, а теперь всё арендовали они. Нижний этаж был отдан под склад, а на втором располагались службы, присутствие которых на стройплощадке не требовалось и приемные руководства, на случай, если у визитеров не было пропусков на завод.

– Ольга Леонидова, не томите, что Вам удалось найти?

– То, что наши с Вами предположения о том, что кто-то перераспределяет объемы на стройплощадке не совсем верные. Все начинается гораздо раньше. Объемы умышленно завышаются и в таком виде передаются заказчику на согласование.

– Я правильно понимаю, что на деле, если нужно сто кубов песка, некто пытается доказать, что нужно двести и, если заказчик подтверждает, то в проект вносят изменения и наши снабженцы покупают песка в два раза больше?

– Примерно так.

– Или не покупают, ведь реально надо меньше и тогда строят как надо было изначально, а разницу кладут себе в карман, когда эти работы нам оплачивают. – Алина задумалась, а потом продолжила – Да, но это не со всеми материалами провернуть можно. Сколько грузовиков прошло через КПП посчитать и отследить по камерам не сложно, одно дело пятьдесят машин, а другое сто, тут как шило в мешке – не утаишь.

– Значит, заниматься этим, целесообразно, только если материал дорогостоящий, но не такой объемный – ответила Ольга Леонидовна

– Или, если в проекте скрытые работы, или если завышалась не стоимость материалов, а обосновывалось увеличение стоимости работ. – Алина махнула головой, как собака, что пытается отряхнуться от воды. – Вариантов масса, важно одно – без проектировщиков не обойтись.

– И тогда у нас получается – бесконечная шайка.

– Как Вы это точно, – рассмеялась Алина, – у Хмелевской тоже были проектировщики.

– Именно! – удивилась Ольга Леонидовна, я же просто так сказала, а оказалось в точку.

– У Вас нет ощущения, что все усложняется с каждым новым шагом? – сначала я думала, что это только мои, потом думала что мои и строители, а теперь, получается, что только ленивый не участвует – туда же, до кучи.

– С одно стороны это так, но с другой, если речь идет о двух, трех сотрудниках, это одно, а когда их несколько человек, то обязательно должен быть центр, связующее звено, иначе всё это всплыло бы на поверхность уже давно – Ольга Леонидовна вопросительно посмотрела на Алину.

– Вы, наверное, правы. Но мы сами не сможем это выяснить. У меня нет общих дел с проектантами, да и глупо в лоб спрашивать – а не Вы ли, любезные, завышаете объемы? – хмуро сказала она.

– А мы и не полезем, мы посмотрим, кто согласовывал ведомости объемов работ и все узнаем.

– Нет, ничего не выйдет, ну стоит там подпись – Иванов, или Петров, но доказать, что именно он, да еще по собственной инициативе такое накуролесил мы не можем. Ему могли дать такое поручение, что вероятнее всего, он мог реально что-то посчитать и подать на увеличение объемов достоверные данные, в конце концов, он просто мог подписать документ, пока его товарищ был в отпуске – вариантов тьма.

– Тогда нам надо вычленить все дополнительные соглашения, которые увеличивали стоимость работ, понять за счет чего это происходило и идти к руководству, в конце – концов, это их головная боль, а не наша.

– Хорошо, Ольга Леонидовна, так и сделаем. Вы проверяете допики, отдаете их Стасу, если он понимает, что дело не чисто, мы все это собираем и я отдаю в службу собственной безопасности. Пускай разбираются дальше.

– Договорились, только поосторожнее надо быть, повнимательнее, во – первых, чтобы невиновных людей под монастырь не подвести, а во – вторых, чтобы самим не пострадать. Это же не наши деньги и не наша битва, Вы же понимаете? – настойчиво проговорила Ольга Леонидовна, внимательно вглядываясь ей в глаза.

– Понимаю, Вы тоже поаккуратнее, компьютер закрываете, когда уходите и уберите пароль из под клавиатуры, мало ли что.

Обратная дорога по тем же ухабам окончательно выбила дух. Ольга Леонидовна отпросилась и они высадили ее на полпути к дому. Остаток дороги скрасил Наговицин. Ему вторил, вполне себе фальшиво «дежурный» водитель. Прослушав в их исполнении ряд шедевров про тяжелую арестантскую долю, Алина практически выпала из машины под бесподобное исполнение «Приговора». «И родная вся в бриллиантах и слезах, до машины провожает, как всегда…». Музыка гремела, мужики на стоянке уважительно скалились. Такая краля, а вкус – что надо, читалось в их глазах.

В маленькой комнате для приема пищи ее уже дожидались Стас и Максим. Это был последний аванпост, для тех, кто прошляпил все на свете. Алину всегда забавляла подобная словесная канцелярщина – «комната приема пищи». Откуда это?! Нормальный человек ни за что не скажет – комната приема водных процедур, или комната предания ко сну, так почему на работе, все надо так коверкать, как будто, если повесить табличку – «кухня», то все тут же начнут играть на баяне, пить водку и травить политические анекдоты?

– Как же есть хочется, спасибо, что не забыли, – Алина благодарно улыбнулась. – Здорово, что нам придумали такой закуток, а то холодное в горло не лезет.

– Еще бы не здорово, Вы, когда голодная, смертельно опасны для окружающих, – Макс улыбнулся, показав ряд белоснежных зубов.

– Не трать свое обаяние в пустую, побереги улыбку для нужных в расследовании дамочек – хмуро сказала Алина.

– Ну, что я говорил, сначала надо накормить, а потом, когда к нам вернется настоящая Алина Витальевна, разговаривать.

– Макс, не зарывайся, а то укусит – хмыкнул Стас.

– Охота была тратить драгоценный яд на таких оболтусов, как Вы!

– Ну, что там? – ерзая на стуле, спросил Макс, у меня тоже новости, такчто ешьте быстрее.

– Не нукай, не запряг – огрызнулась Алина и сама рассмеялась. Голодная, она, действительно, превращалась в монстра. Том Харди и Веном нервно курили в сторонке.

– Как же они тут пекут, меня эти плюшки погубят, а Вы и рады стараться, знаете же, что не могу отказаться, так нет – тащите, креста на Вас нет, – сказала Алина, проглотив последний кусок.

– Вот теперь можно, слышишь, обертона потеплели, клиент – сыт, – Стас улыбнулся. Он смотрел на нее, как любимая бабушка на внучка, оставленного ей на летний откорм.

– Ладно, только рассказывать особо нечего. Просто мы, с Ольгой Леонидовной пришли к выводу, что в махинациях задействованы проектировщики, без них никак, – и Алина вкратце пересказала содержание разговора.

Вопреки ожиданиям ни Макс, ни Стас ни капли не удивились.

– Логично, – хмуро сказал Стас. – Без них все было бы гораздо сложнее и менее прибыльно. Договаривайся со всякими иноверцами на пальцах, а где гарантии, что в случае чего, они не побегут жаловаться прямиком к Караеву? А тут все надежно, просто долго. Пока обоснуешь, пока получишь подтверждение увеличения объёмов – много времени пройдет, но зато ни с кем делиться не надо.

– А я думаю, что они совмещают несколько методов, – встрял Макс, – и на площадке мухлюют и проектантов задействуют.

– Понять б кто это – они – хмуро произнесла Алина.

Вопреки чаяньям «детей» – погода к выходным наладилась и речная прогулка не отложилась, а наоборот приобрела угрожающие, эпические масштабы.

Стоило вскользь упомянуть об этом при Зинаиде Матвеевне и скромное путешествие по берегам Иртыша приобрело характер выезда царской семьи в летнюю резиденцию.

Михаил, поставленный в известность, что он так же «зван» отвертеться не смог и с тихим ужасом смотрел на сборы. Дамы переместились с готовкой «легких закусок» к нему домой, поскольку по выражению его домоправительницы у Алины на кухне была не плита, а недоразумение.

– Ребят, к Вам можно? – хмуро сказал несчастный, появляясь у них на пороге.

– Выжили – констатировал Стас, пропуская его в квартиру. – Заходи, выпить хочешь?

– – Хочу, они меня доконали, особенно, когда стали пытать, куда я задевал душистый перец, а я без понятия, что он, оказывается, бывает не только черным.

– Эх, ты, столько лет живешь бок о бок со знатным кулинаром, а элементарных вещей не знаешь, – засмеялась Алина, выходя из ванной. – Ну что там, все готово? И мне налейте, а то я боюсь не переживу эту поездку.

– Да куда там. Кто же мог знать, что сэндвичи, это не просто бутерброд, а такое ответственное мероприятие, что без полусотни ингредиентов налепить их никак нельзя.

– И сколько по твоим прогнозам они еще будут заняты? – уточнил Стас.

– Бог их знает, по любому за час до отплытия я им сказал быть готовыми. Ох, как хорошо – пиво в такую жару – вещь.

– Не говори, Алин, а тебе темного?

– Ага.

– Слушайте, раз есть время, давайте мне адреса и покажите фотки, а то, как я своим ребятам задание буду давать, они же не знают злодеев в лицо, – потребовал Михаил.

– Адреса вот, – и Алина протянула Михаилу бумажку, а про фотки я не подумала, тебе наши общие, с корпоратива подойдут?

– Подойдут, конечно, ты мне только покажи, кто есть кто.

– Какая противная морда, прям как у моей первой жены, – поморщился Михаил, разглядывая изображение.

– Кто противный? Оксана? Она очень даже ничего, – неожиданно заступилась Алина.

– А я и не говорю, что она уродина, но ты только вглядись в эти поджатые губы – и Михаил растянул фотку, максимально увеличив лицо. – Видишь, вроде улыбается, но ты только попробуй, что сделать не по ее – сожрет.

– Брось, не наговаривай, Стас, ну скажи, что Оксана симпатичная?

– Нет, ни капельки и, если у тебя Мишка была такая жена, тогда суду все ясно.

– Была. Все три были такие – я Вам дело говорю, все эти улыбочки – как ряска на болте, выглядит красиво, но стоит только вляпаться и все – каюк.

– Как же ты, бедолага, выжил? – шутливо удивилась Алина.

– Зинаида Матвеевна подсобила, против нее – эти дамочки не выстояли.

Михаил, поморщившись как от зубной боли, еще раз всмотрелся в экран телефона и, наконец, отправил фотографии в «контору».

– Слушайте, времени навалом, давайте посмотрим что ни будь интересное? – предложил Стас.

– Давайте, а что смотреть будем? – спросила Алина.

– Можно «Джентльменов», а можно «Достать ножи» – ответил Михаил.

Давайте Гая Ричи, все говорят, что шедевр, а потом, если успеем, второй, его тоже хвалят.

Без четверти пять, погрузившись в такси, компания отбыла в сторону набережной. Алина настояла на поездке в одной машине с мамой и теткой Иркой, Стас, Зинаида Матвеевна и Михаил поехали на второй.

Сил слушать их восторженные вопли Михаила и Стаса не было больше мочи. Фильм ей понравился, но когда они всерьез стали решать, где все – таки купить клетчатые спортивные костюмы и кепочки и по десятому разу пересказывать, как круто тот, с бородой из под полы достал УЗИ, она сдалась.

На пристани, в кассу, народу было совсем немного и через пять минут их внушительная кавалькада уже погрузилась на прогулочный теплоход.

Теплый летний вечер уже окрашивал реку в медово-медные краски, мутные воды небрежно обволакивали борта небольшого кораблика и уносились прочь.

– Какая красота, кода не вся река затянута в гранит, кажется, что ей так свободнее дышится, – восхищалась мама.

Стас с Михаилом, как сторожили тоже с изумлением смотрели по сторонам.

– Сто лет тут живу, а с воды вижу город первый раз – сказал Михаил.

– А я был так давно, что уже и не помню ничего, спасибо, что вытащили – обратился Стас к тетке Ирке.

– Да я то, что – это же Ваш город, Ваша река, а мы только поспособствовали.

– Ну что молодежь, кто проголодался? – хитро прищурилась Зинаида Матвеевна, и жестом фокусника откинула верх половинку створки огромной плетеной корзины.

– Вот это да! – ахнули все одновременно.

– Даже вино! А сыр! А виноград! А это что? А вот это? – перебивая друг друга и едва не сталкиваясь лбами, вопила «молодежь».

– Все это – провиант, вещь совершенно необходимая в речных круизах – победно доложила Зинаида Матвеевна, – и если бы кто-то не похитил перец, все было бы гораздо вкуснее.

Алина, Стас и Макс грохнули богатырским смехом, а мама с укором посмотрела на Алину.

«Ясненько, дома будет лекция о том, что женщина не может ржать, как полковая лошадь и ничто меня не спасет», – подумала Алина, впрочем, скоро забыла об этом и допустила еще одну непростительную ошибку – на людях, прижалась и слишком уж пылко поцеловала Стаса. Количество вопиющих нарушений правил хорошего тона к окончанию поездки увеличилось втрое…

– Ларка, а ведь они нас дурят. Твоя дочь врать совершенно не умеет, – заговорщически прошептала тетка Ирка, когда они же устраивались спать.

– Что ты имеешь в виду? – мама несколько рассеяно посмотрела на подругу. Вечер выдался настолько волшебным, что вникать в какие-то хитросплетения не хотелось совершенно.

– Я имею в виду, их постоянные попытки нас от чего-то предостеречь, оградить. Стас каждый вечер проверяет замки, Алина звонит по сто раз на дню, и оба все время напоминают, чтобы мы не открывали незнакомцам. На маразматичек мы еще не похожи, значит тут что-то другое.

– Не преувеличивай, просто дети беспокоятся, – мама ещё пыталась лениво отмахнуться, но с теткой Ирокой этот фокус не удался.

– Лариса! Я серьезно, ты хоть заметила, что у них пес не просто так хромает.

– Так Стас сказал, что он напоролся на обломок трубы, когда гулял.

– На обломок? Трубы? Ты что, мать, открой глаза. Здесь фантика на тротуаре не валяется, метут каждое утро, как будто скальп с асфальта снимают.

– Ты это всерьез? – мама, против воли насторожилась, – но что это все значит?

– Да понятия не имею, ясно одно – они беспокоятся, причем всерьез, а учитывая, что это не Бронкс и не Чикакого тридцатых, то вывод напрашивается один.

– Какой?

– У них уже что-то произошло и они не хотят, чтобы это что-то произошло с нами. Думаю, что и Михаил не просто так все время рядом крутится, мне Зина сказала, что у него крупная охранная фирма.

Тут уж мама встревожилась всерьез, даже перестала стирать остатки макияжа с лица.

– А что же делать?

– Да ничего, надо внять их советам и попытаться выведать все у соседки, наверняка она в курсе, она же не просто так все время рядом. Миша беспокоиться за твою дочь, а Зина беспокоиться за него.

– Не вопрос, выведаем, – сказала мама решительно. Еще не было человека, которого мне бы не удалось разговорить.

Осада была предпринята по всем правилам тактического ведения боя, единственное, что длительность хромала, уложиться и выведать все у Зинаиды Матвеевны надо было до прихода «молодежи» с работы.

– Так Ир, только не лезь, я все узнаю сама.

– Хорошо, а сейчас на рынок.

Ровно в двенадцать, сгибаясь под тяжестью пакетов, они уже поднялись наверх и позвонили в дверь.

– Иду, иду, иду – голос приближался и, наконец, дверь распахнулась.

– О, а я как раз собиралась к Вам. Уж очень захотелось кофе из Вашего чудо агрегата, – пророкотала Зинаида Матвеевна, увидев на пороге новых подруг.

– А мы к тебе, мой потенциальный зять, обожает мясо и тесто, а ты говорила, что умеешь готовить бешбармак, так что мы с утра смотались на рынок, купили мяса и сразу к тебе.

– Ой, да я всего пару, ну может тройку раз готовила, – неожиданно засмущалась Зинаида Матвеевна, – но Вы проходите, проходите. Вместе что ни будь да сварганим.

– А я могу кофеварку принести, какая разница, где кофе пить? – вызвалась помочь тетка Ирка и уходя многозначительно подмигнула подруге.

– …и бедный пес, так выл, что у меня аж сердце прихватило…Тетка Ирка улыбнулась, захлопывая дверь. Подруга времени даром не теряла, процесс шел полным ходом.

– … а уж, когда я Алиночку выхаживала, так вообще вся душа переворачивалась, ну кому только понадобилось так ударить девочку.

– Как ударить? – вскрикнула Лариса Александровна, и на этом месте план Барбаросса затрещал по швам.

– Так Вы ничего не знаете? – изумилась Зинаида Матвеевна и пристально посмотрела на побелевших подруг.

– Они нам ничего не рассказали, – мужественно созналась Ира, принимая удар на себя.

– Зин, не обижайся, мы же чувствуем, что у них что-то происходит, но поскольку они считают, что сами с усами, ничего нам не рассказывают, а я боюсь, что дело может плохо кончиться…я даже не знала, что мою дочь кто-то …

– Они нам про совещание наврали, – перебила тетка Ирка. – А у самих-то ни опыта, ни страха, одна глупая самоуверенность…

Все трое замолчали. Первой стала всхлипывать Лариса, затем к ней присоединилась и Зинаида.

Ирка, посмотрела на них неодобрительно и стала варить кофе.

– Мой такой же был. Ничего говорить мне не хотел. Я видела, что он приходит из школы сам не свой, допытывалась, а он ни в какую. «Все нормально, мать, все хорошо». Я и к дружку его совалась, так и тот ни словечка – «Все хорошо, тёть Зин, не переживайте, мы ж вдвоем, справимся». Да и в школу бегала, а там директриса, ну такая тварь попалась. Я к ней, может в школе че не так, может обижают, а она на меня как солдат на вошь. «Ваш Вадик, сам не подарок, а про синяки не знаю ничего, может на физкультуре упал». А я ей – как так упал, у него же и руки, и ноги, и спина, как у советской куры – все синие, а она махнула рукой и что-то брякнула про то, что задача школы – учить, а воспитанием должны родители заниматься, а не по морям – океанам болтаться.

Я эту ее фразу всю жизнь забыть не могу и рожу ее крысиную. Может и забыла бы, если бы Вадик в тот вечер домой пришел. Он в качалку стал ходить, видно совсем лихо бедному было, я его как раз с тренировки ждала. Потерпела сколько могла, а потом решила пойти поискать. Пришла на остановку, стою, жду его автобус, думаю, может, задержал тренер-то. Долго простояла, а потом слышу, как мяукает кто в кустах. Думаю, если кошка – возьму, он у меня всегда просил. Полезла в кусты, а это он там лежит и как будто пищит. Я к нему, а он в крови весь, футболка, брюки голова…я позвала, так тихо, голоса совсем не стало, но он услышал и сказал «мама».

Потом уж на суде узнала, что если бы дружок его, с которым они как раз вдвоем, не струсил, мой сынок бы выстоял, а так…

Не может быть, в доме пахло горелым, с кухни доносилось нестройное «Степь, да степь кругом…. Михаил заглянул в приоткрытую дверь. Зинаида грохотала, Лариса Александровна безбожно фальшивила, а тетка Ирка моталась от одной октавы к другой, изредка попадая в точку. Стопочки, огурчики, сало – все как полагается.

«Ребята не волнуйтесь Ваши у меня, явки раскрыты»,– написал он сообщение и пошел вглубь квартиры.

– Денис?! – вскрикнул Стас и молниеносно исчез, Алина с Максом переглянулись. Ждать пришлось достаточно долго, наконец, Макс не выдержал.

– Пойду, кофе в приемной стрельну, – сказал он выходя.

Через пять мину раздался звонок.

– Алина Витальевна, выходите, мы за воротами.

На проходной, в середине дня народу было мало, так что Алина без ущерба для здоровья оказалась по ту сторону «колючки».

В тени автобусной остановки ее дожидались Стас с Максимом.

– Неужто, Беляков объявился? – выпалила Алина, усаживаясь на металлическую лавочку.

– Да, – Стас выдохнул облачко дыма и продолжил, – сказал, что я так достал его жену, что он решил перезвонить сам.

– Ну, не томи, где он пропадал, про Гасанова спросил?– Алина разнервничалась и, подскочив, встал напротив Стаса, нервно потирая руки.

– Алин, перестань психовать, ты же помнишь Белякова? Он жук еще тот, так что все, что он рассказал, надо делить на восемь, но все равно кое-что есть.

– Что кое-что?

– Он сказал, что ни фига он не от Гасанова прячется, а от кредиторов. Влип в какую-то финансовую аферу, теперь бегает.

– Но он же не отрицал, что Гасанов ему угрожал, ты же ему рассказал, что слышал? – спросил Макс.

– Рассказал, но он заржал и объяснил, что вообще то дико рад, что Шамиль Наимович его в очистных не утопил.

– А что он утворил такого, чтобы его топить? – недоверчиво спросила Алина.

– Этот придурок голову одной девчонке заморочил. Типа люблю – трамвай куплю, разумеется, о жене и сыне ни гу-гу, а девчонка оказалась с понятиями – сначала знакомство с родителями, а потом я подумаю. Видать, Дениску, действительно скрутило, потому что он согласился, правда, в Дагестан ехать категорически отказался, но с местными представителями большого клана, встретиться решился. Дальше рассказывать, или сами додумались? – усмехнулся Стас.

– Не может быть, вот это трэш – воскликнул Макс.

– Ага, ты только представь эту картину. Сидит Беляков в ресторане, рядом – девушка его мечты, жизнь удалась, но тут заходит Гасанов и почему-то направляется к их столику…

Алина хохотала так, что слезы потекли из глаз. Стоило ей представить лицо Белякова, как новая волна душераздирающего смеха подкатывала снова и заставляла сгибаться как перочинный нож.

– Да уж, вот так фокус, – сказала она, отсмеявшись, – а по поводу других дел ты не спрашивал?

– Спрашивал, конечно, но тут он мало чем смог помочь, разве что вспомнил, что последнее время у Демина с Проскуряковым отношения разладились. Обедать вместе не ходили и на работу стали ездить порознь, а раньше Демин всегда подхватывал друга по пути на завод.

– И он, конечно, не в курсе, что произошло? – уточнил Макс.

– У него есть мнение на этот счет, но какое-то неправдоподобное, – задумчиво сказал Стас.

– Объясни, – попросила Алина.

– Он считает, что Проскуряков разозлился на Демина, потому что тот, рассказал ему о шашнях его жены.

– Оксаны? – вскликнула Алина.

– Ну да! – ответил Стас.

– А с кем шашни он не сказал? – продолжала выпытывать Алина.

– Нет, он не знает.

Все трое замолчали. Было о чем подумать. Уже возвращаясь обратно, Макс спросил – Слушай, а он ничего не добавил к махинациям на стройке?

– Ну, теперь то ему вообще все по барабану, так что добавил, но мы и сами до этого докопались.

– Ты о проектировщиках? – продолжал приставать Макс.

– Да.

– А почему ты нам сразу не сказал?

– Да потому, что Беляков несет всякую чушь – раздраженно буркнул Стас.

– Стас, не темни, что сказал Беляков? – сказала Алина и дернула его за рукав.

– Я же говорю – чушь – отмахнулся Стас и хотел был пойти дальше, но Макс перегородил ему дорогу.

– Он тебе рассказал про Алину?

– Про меня? А я то тут при чем? И почему Вы опять от меня что-то скрываете?

– Я хотел рассказать, в тот день, когда Вы ездили на Заводскую, – стал оправдываться Макс.

– А я вот не хотел ничего не говорить, потому что это чушь – буркнул Стас.

– Знаете что, либо Вы сейчас же все мне рассказываете, либо я перестаю с Вами разговаривать, – Алина аж захлбнулась от возмущения.

– Ну, хорошо, мне кадровички, пока я добывал адреса, нашептали, что все уже обсуждают махинации на стройке и связывают это с нашим отделом, а точнее именно с Вами – решительно закончил Макс.

– Беляков сказал то же самое – поддакнул Стас.

– Ребят, ну так это же не плохо! – воскликнула Алина.

Стас с Максом недоуменно переглянулись и уставились на нее.

– Что же тут хорошего? – осторожно Макс.

– Сами подумайте, мы же с Вами знаем, что это вранье? Верно. Раньше обо мне судачили только в связи с моей личной жизнью, а раз начали приплетать к таким вещам, значит по – прежнему боятся и вопрос о моем устранении по прежнему актуален – торжествующе сказала Алина, но тут же осеклась, посмотрев на посеревшее лицо Стаса.

– Стас, я же не о физическом устранении, а о том, что кому-то неважно как, важно только, чтобы я убралась отсюда и никуда больше не лезла.

Остаток дня прошел относительно спокойно, Алина работала и по обыкновению не реагировала на окружающий мир, впрочем, совершенно напрасно.

Геннадий Викторович с самого утра был не в духе. Выволочки руководства – дело житейское, его бесило не это, а то что на этот раз руководство совершенно объективно расценивало его деятельность.

Никаких прорывов ни по Сафроновой, ни по Демину. Следствие бесславно топчется на месте.

Единственное, что оставалось проверить – это связь Демина и Сафроновой, на всякий пожарный.

Убийства, а он был уверен, что Демина столкнули, произошли с небольшим разрывом во времени и, помимо Андреевой, их связывало одно место действия – завод.

Но где Москва, а где Омск? Сафронова трудилась в Москве, а Демин в Омске.

Ладно, придется, звонить.

– Лех, здорово! Да, нормально, Колька поступил. Ленка, ну ты же знаешь, до сих пор простить не может, что отказался от перевода, у тебя то как?

– Тоже все более – менее, слушай, не тяни, чего тебе надо Кеша? – у меня совещание через пять минут – хохотнул товарищ.

– Старый ты черт, не проведешь. Ладно, записывай, – Воронцов продиктовал две фамилии и вкратце изложил, что ему нужно.

– Что-то серьезное стряслось? – насторожился Леха.

– Нет, просто топчусь на месте, может, ты подтолкнешь?!

– Чем смогу – помогу, дня через два перезвони.

Михаил, явился без приглашения, надеясь застать Стаса и Алину вдвоем. Выведав у Зинаиды Матвеевны, что вечером она идет на фестиваль цветов в компании Ларисы Александровны и Ирины Сергеевны, он без опасения сразу завернул к ним.

– Ребята, у нас похоже первый прорыв, сказал он разуваясь. – Мои сотрудники отсмотрели записи с камер наблюдения. Надо отдавать Воронцову.

– Что отдавать? Что они заметили? – Стас с Алиной загомонили почти одновременно.

– Они заметили Вашего, в кепочке. Он подвозил Наталью к Оксане. Не один раз. Они максимально увеличили изображение и я его узнал, но нам нужно официальное подтверждение.

– Но зачем Оксане с Наташей подговаривать кого-то, чтобы бить меня по голове? Неужели только из-за работы? – удивилась Алина.

– Ну, это лежит на поверхности, – задумался Михаил.

– Хорошо, положим, но какой смысл? – вслух стал размышлять Стас.

– Затормозить, запугать, на время, но вывести из игры – ответила Алина, а если уж совсем повезет – заставить уехать.

– Наверное, ты права – хотели бы остановить, убили бы, а тут именно затормозить, значит, компашка решила сворачиваться и просто выигрывает время, – предположил Михаил.

– Слушай, Миш, поаккуратнее, – сказал Стас нервно.

– Да, прости, но это же очевидно.

– Бог бы с ними с формулировками, Миш, а ты можешь нам дать посмотреть записи, перед тем, как отдать Воронцову? – попросила Алина.

– Легко, давайте только поднимемся ко мне, у меня аппаратура лучше.

Киносеанс, однако, пришлось отложить.

– Алина, доченька, а что ты сейчас делаешь? – голос мамы звучал как-то взволновано и Алина мгновенно напряглась.

– Мы с Мишей болтаем, а что?

– А мы хотели позвать Вас на картинг.

– Куда?

– На картинг, мы нашли такое чудесное место, ресторан, а рядом картинг и боулинг – все под одной крышей, представляешь?

– Ну не знаю, сейчас у ребят спрошу, а, впрочем не надо, у тебя такой динамик на телефоне, что ни все слышали и уже радостно кивают в ответ. Мам, а адрес какой?

– Алин, не надо, я знаю где это – перебил ее Стас.

– Не надо мам, мы выезжаем. Стас там был.

В гонках победил Стас, второй пришла тетка Ирка, тройку лидеров замкнул Михаил.

– Черте что! Не может быть, ну Вы же видели, как она меня подрезала – Михаил бурчал не переставая уже полчаса. – Ирина Сергеевна, ну сознайтесь, что так оно и было?!

Дружный хохот в очередной сотряс компанию, а хуже всего было, что смеялась даже Зинаида Матвеевна.

– Мишенька, не огорчайся, зато ты очень красивый, – произнесла предательница, даже не пытаясь скрыть улыбку.

Всю обратную дорогу он продолжал бухтеть и остановился только перед подъездом.

– Миш, а смотреть будем, или тебе надо время, чтобы побыть одному? – еле сдерживая смех, спросил Стас.

– Хорош издеваться, посмотрим, как Вы запоете, когда в следующую субботу, мы пойдем на боулинг. Я Вас всех сделаю, вот увидите!

Алина промолчала, не рассказывать же несчастному, что еще не было случая, когда она кому – то уступила в этой игре.

– Миш, ну пойдем? – произнесла она вслух, вдруг что-то интересное найдем.

– Ладно, пошли, в конце – концов Вы их всех знаете в лицо, может, заметите, что ни будь любопытное.

«Любопытное» не заставило себя долго ждать. На первой же записи, когда Михаил уж было хотел остановить просмотр, после появления «кепочки», который высадил Оксану у ее дома и уехал, Алина заметила знакомые силуэты.

– Стас, смотри, – вскрикнула Алина.

– Вижу.

– Что Вы видите, может, кто объяснит – настойчиво потребовал Михаил.

– Отматай назад, сейчас покажем, вот отсюда, – сказал Стас, – видишь двух мужиков?

– Эти, что машут руками и пихают друг друга? – вижу, конечно, а кто это?

– А это Миша, Демин и Проскуряков.

Разошлись часа через два. Поскольку Михаил никогда не слышал о Проскурякове, пришлось рассказать ему обо всем, что они узнали с момента нападения на Алину.

Теперь, действительно, было чем «порадовать» Воронцова.

– Геннадий Викторович, можно к Вам приехать, у меня для Вас кое-что есть, – Алина позвонила прямо с утра, надеясь застать его до планерок, или как там у них это называется.

– Да, Алина Витальевна, Вы можете приехать в обед, больше времени у меня не будет. Воронцов был на редкость лаконичен и даже не пытался язвить.

– Договорились, в час буду.

Несмотря на то, что Гасанов был реабилитирован, Алина отпрашиваться не стала. На пару с Ольгой Леонидовной они состряпали ей правдоподобное алиби и она направилась на переговоры к заказчику.

С момента последней встречи прошло всего ничего, однако Воронцов как будто постарел на год.

– Что Вы хотели мне сообщить, Алина Витальевна, надеюсь, что Вам удастся меня чем-то порадовать.

– Надеюсь, – сказала Алина, извлекая из сумочки записи.

Видно, дела шли совсем из рук вон, поскольку Воронцов даже не стал возмущаться.

– Ну что ж, я посмотрю, а пока перескажите все своими словами, как я понимаю, это работа Михаила, он постарался?

– Да, нам повезло, дом Оксаны под охраной Мишиной фирмы, а вот на Наташином как раз чужие камеры.

– Постойте, Вы уже упоминали эти имена, Вы видели их в подозрительной компании, но поскольку Вы же сами отказались заявлять в полицию, у меня официально ничего по этому делу нет.

– Я знаю, но на записях зафиксирована встреча Демина с Проскуряковым и видно, как они ссорятся, так что у Вас будет повод допросить Константина.

– Константин – это Проскуряков, муж Оксаны, той самой, что Вы видели на рынке.

– Ого, так Вы нашли время заняться тем, что я Вам сообщила?

– Нет, просто у меня тоже хорошая память.

– Геннадий Викторович, Вы же сами настаивали на том, что все события, которые происходят вокруг стройки, так, или иначе связаны со мной, так вот, я заезжала к Светлане, это вдова Демина, и она рассказала, что ее муж хотел поговорить со мной о Сафроновой.

– А почему она мне об этом не рассказала? – изумился Воронцов.

– Потому, что Вы не рассказали ей, что расследуете убийство, Вы настаивали на несчастном случае и она решила, что Вам все равно.

– Что ни будь еще? Может Вам удалось у нее выпытать и другие тайны? – язвительно ухмыльнулся Воронцов.

– Я ничего не выпытывала, я просто завезла ей деньги!

– Разумеется, как иначе, больше же некому?!

Они смотрели друг на друга как два кота, которых во время драки, прачка обдала из ушата водой.

– Ладно, Алина Витальевна начнем заново? – и Воронцов устало провел рукой по лицу. – Ничего не клеиться с этим делом, а я так не привык. Я за то и люблю эту профессию, что всегда есть над чем подумать, обмазговать. Кому-то может показаться, что хорошего? Грязь, трупы, некоторые наслушаются бреда и считают что мы только, как бомж бомжа по пьянке убил, расследуем, а это не так. Бывает, редко, но бывает, что аж мозги заворачиваются, так интересно. Не все же тряпки, жратву и отпуск в Турции обсуждать, понимаете? Впрочем, Вам то это зачем, почему-то смутился он. – Кофе хотите, правда у меня поганый, как деготь, но …

– Кофе хочу, – мгновенно откликнулась Алина, – и Вы напрасно стесняетесь, я вот, например, так подругу потеряла.

– Убили? – тут же вскинулся Воронцов.

– Типун Вам на язык. Нет, конечно. Просто Вы сказали про интерес и я, кажется, понимаю. Мы с Катей знали друг друга миллиард лет. Два института вместе закончили, она умная, талантливая, красивая и я даже не заметила, как все наши разговоры постепенно свелись к мужикам и платьям, потом мужики исчезли и появились дети. Теперь вот – дача и коты. Она всегда надо мной подсмеивалась, что я голову всякой ерундой забиваю, убеждала меня, что лучше хорошего брака ничего нет. Я согласна, но мне всегда было немного тесно дома. Я думаю, что любой человек должен, прежде всего, понять кто он, чем он любит заниматься и приносить пользу обществу, – последние несколько слов Алина произнесла ее слышно. – Смешно да?

– Нет не смешно, и Вы тоже напрасно стесняетесь. Приносить пользу людям не смешно, просто по нынешним временам крайне немодно. Что Вам еще удалось разузнать? – спросил Воронцов, протягивая ей кофе.

– Беляков звонил. Сообщил, что Гасанов его прогнал из-за своей племянницы, к которой тот, при живой жене и сыне, умудрился посвататься и что у Оксаны, вроде как есть любовник.

– Ну, про Гасанова я не сомневался, что Ваши подозрения напрасны, а про Оксану – интересно, но и только.

– Не скажите, Вы увидите на записи, как Демин и Проскуряков бурно выясняют отношения, так вот, Беляков проболтался, что вроде как Демин предупредил своего друга о том, что у Оксаны адюльтер, поэтому они и разругались.

– Все равно, этого недостаточно, чтобы убить человека. Я бы еще понял, если бы Демин на верхотуре полез бы к Проскурякову со своими откровениями, тогда – аффект и все дела, а так…

– Геннадий Викторович, ну у Вас же опыт огромный, Вы не смотрите на это, как на местечковые разборки, а попытайтесь все соединить, уже есть, что складывать.

– Что, к примеру, – опять стал раздражаться Воронцов. – Эти бабские сплетни?!

– Ах, сплетни?! Бабские?! – ладно, в таком случае я Вам больше ничего не расскажу, и Алина, вскочив со стула, пошла к дверям. – Кофе Ваше хуже дегтя, а Вы дальше собственного носа ничего не видите.

Дверь хлопнула, а Воронцов злорадно остался ждать.

Ничего, никуда не денется, пропуск – то она не подписала.

Что и требовалось доказать, небось, охрана задержала, ухмыльнулся он и взяв трубку произнес специальным иезуитским голосом: «Слушаю, Алина Витальевна, Вас с КПП забрать?»

– С какой это стати, – возмутилась она, я возвращаться не собираюсь!

– А Вы уже ушли?!

– Нет, под Вашей дверью рыдаю, ушла, разумеется.

Подавив желание немедленно нестись вниз, сея на ходу мор и разрушения, он, собрав волю в кулак как можно любезнее произнес: «Чем на этот раз обязан?»

– Не ерничайте, я позвонила сказать, что Проскуряков и Демин оба работали какое-то время в Москве, мне Светлана сообщила.

– Ну и что? – ляпнул Воронцов и тут же пожалел об этом, уж эта змея не упустит…

– Туго у Вас с обмозговыванием в последнее время? – не упустила Алина. – Вы бы проверили, где именно они трудились, может, сталкивались по работе с Сафроновой, чем черт не шутит…

– Не поверите, уже поверяю, – съязвил Воронцов и опять пожалел.

Андреева и этого не пропустила мимо ушей.

– Не верить Вам, как можно? Жаль в уголовном процессе веры недостаточно, все почему-то требуют доказательств, а где ж их взять, когда со свидетелями работать не умеешь?

– Зараза, подумал Воронцов, услышав короткие гудки.

Гад, подумала Алина, смертельно довольная, что уела его.

– Лех, ну что там, – без реверансов начал Воронцов, столкновение с Андреевой было свежо в памяти и хотелось немедленной реабилитации.

– Кеша, не гони. Ты мне поподробнее расскажи над чем трудишься, я, кажется, нарыл что-то, просто не знаю насколько это тебе пригодиться.

Воронцов, которому, было совсем не подобранностей, хотел было уже вспылить, но вовремя становился. Ум хорошо, а два лучше, тем более такой. На его памяти, полковник Кудряшов, был единственным исключением из правил, кода в Москву переводили с повышением не очередного свата-брата и виртуоза-лизоблюда, а профессионала высшей марки. Может, если бы и он поехал, когда тот его звал, сейчас бы не пришлось выбирать, что лучше купить куртку Кольке, или Ленке сапоги.

– Да, понимаешь мутная какая-то история, точнее не мутная, а рваная, как битый молью плед. У нас по весне убили командировочную из Москвы, вчера приехала – наутро убили. Два ножевых. Спустя время монтажник, омич, свалился с лесов и ему явно помогли. Оба работали на одну фирму, которая у нас завод строит, ну ты помнишь, реконструкция еще при тебе началась. Камер ни в гостинице, ни на высоте нет. Есть только вредная баба, которая как-то во всем этом замешана. С покойницей была в контрах, в гостиницу к ней в день убийства заезжала, а в кармане монтажника нашли ее телефон.

– Ну, и чего ты с ней миндальничаешь, бери за жабры – да тряси!

– Да, тряс я Леш, тряс. Во-первых она не шибко трясется, а во-вторых – ну ни она это. Понимаешь?

– Понимаю, что еще?

– Еще ее по голове дали в подъезде собственного дома, в квартиру влезли и собаку пытались зарезать.

– Нож, на убийстве нашли?

– Нет.

– А ты проверил, командировочную и собаку одним ножом обработали?

– Не знаю, мы не проверяли, но потерпевшая не писала заявление, – проблеял Воронцов.

– Не узнаю, тебя, Геннадий Викторович, ты, видимо совсем растерялся, – с нажимом произнес старый друг Леха и Воронцов побагровел. Сто лет он не испытывал такого стыда.

– Ладно, не расстраивайся, с кем не бывает. Я тебе сейчас на почту скину все, что мне удалось найти. Разбирайся. Отзвонись потом.

– Алина Витальевна, Вас вызывает Гасанов, срочно – Раечка позвонила, едва она вошла в кабинет.

– Иду.

– Присаживайтесь, Алина Витальевна, – Шамиль Наимович, приподнялся и жестом пригласил ее сесть напротив. Вопреки обыкновению, он не расхаживал по кабинету, а молча смотрел на нее.

– Ничего не хотите мне рассказать? – прервав, затянувшееся молчанье спросил он.

– Нет, – сказала Алина абсолютно спокойно.

– Нет? – переспросил Гасанов и нахмурился.

– Нет, – повторила Алина не менее твердо.

– Что ж, хорошо, тогда, может, расскажите мне, как прошла встреча с заказчиком?

– Я не была ни у какого заказчика, я была у Воронцова.

– Странно, значит, меня дезинформировали, – еще более хмуро произнес Гасанов.

– Я действительно объявила во всеуслышание, что еду на деловую встречу, но исключительно потому, что не хотела ставить в известность коллег о своих настоящих планах.

– А почему Вы не отпросились?

– Потому, что использовала для поездки свое обеденное время.

– Но Вы задержались, – продолжал давить Гасанов.

– Я отработаю десять минут задержки, если, конечно, недостаточно того, что я каждый день ухожу позже минимум на час.

Опять повисла пауза, а потом он моча вышел и вернулся с чашкой кофе в руках и поставив ее перед ней, опять уселся напротив.

– Алина, так дело не пойдет, что происходит и почему Вы решили, что теперь не можете мне доверять?

По имени он называл ее крайне редко, а на людях никогда. Все то время, что они знали друг друга, Шамиль Наимович никогда не демонстрировал свою расположенность к ней, напротив, мало кто мог заподозрить его в особом отношении. Он был строже к ней, чем ко всем остальным, всегда требовал невозможного, но именно ему она была обязана своим нынешним положением. Она безмерно уважала его, но, в отличие от большинства не боялась.

– Я не перестала Вам доверять, я всего – на всего стараюсь максимально обезопасить себя и своих близких.

– О чем идет речь? – удивленно спросил Гасанов.

– О том, что ко мне приехала мама со своей подругой и я не хочу, чтобы на них напали так же как на меня.

– На вас напали? – что это значит?

– Да, на меня и на мою собаку.

– А почему Вы мне обо все не рассказали? – удивленно спросил Гасанов.

– По многим причинам.

– Позвольте уточнить по каким?

Алина внимательно посмотрела на него. Гасанов не злился, скорее, выглядел обескураженным.

– Потому, что Вы, вскоре после убийства Сафроновой, сказали мне что любой, кто втянул меня в неприятности, сильно пожалеет об этом, с тех пор количество этих неприятностей кратно возросло, а разбираться со всем этим мне приходится в одиночку, точнее при поддержке Станислава Андреевича и Максима Геннадьевича.

– Вы должны были рассказать мне об этом сразу – разозлился Гасанов.

– Я так не считаю. Все последнее время, ни Вы, ни Константин Александрович ни разу не поинтересовались, как у меня дела, Вы, как будто забыли про отчет, который был Вам так необходим и из-за которого у меня столько проблем, Вас перестали интересовать махинации на стройке, которые мы обсуждали при последнем разговоре.

Гасанов молчал, Алина сидела не шелохнувшись.

Она знала за собой это качество, в какие-то моменты жизни, ее эмоциональный интеллект давал сбой, встроенный приемник переставал улавливать чужие звуковые волны и тогда она переставал цацкаться, церемониться и жестко говорила только то, что думает.

– Алина Витальевна, вынужден признать, что Вы правы, сказал Гасанов после продолжительного молчания, – видимо я действительно пренебрег данным обещанием и прошу меня извинить.

– Шамиль Наимович, я не предъявляю претензий, я просто пытаюсь объяснить, почему перестала в подробностях информировать Вас о происходящем.

– Ну, хорошо, раз мы уже во всем разобрались, теперь Вы можете мне рассказать, что произошло за то время, пока мы не встречались?

– Конечно, я в любом случае, собиралась Вам доложить о том, до чего мы докопались, переделывая отчет, просто работа еще не закончена.

– Но что-то уже есть?

– Да, есть. Мы пришли к выводу, что в махинациях задействовано гораздо больше людей, чем представлялось изначально. Надо проверять проектировщиков.

– Почему проектировщиков? – изумился Гасанов.

– Потому, что с их помощью украсть можно в разы больше.

Потратив еще полтора часа, она рассказала обо всем, что удалось выяснить, перелопачивая отчет. Гасанов хмурился все сильней, а под конец стал вообще мрачнее тучи.

– Так почему Вы мне ничего не рассказали, – в конце – концов не выдержал он.

– Потому, что Вы ничего у меня не спрашивали! – мгновенно парировала она.

В кабинет она вернулась такая накрученная, что еще очень долго к ней никто не решался обращаться ни с какими вопросами.

Только под вечер, Макс умудрился вытащить ее покурить. Стас догнал их спустя пару минут. С момента, как их расселили прошло уже больше двух недель, но привыкнуть к тому, что он теперь видит Алину только за обедом и в курилке было трудно.

Макс, как обычно, долго терпеть не мог и сразу взял быка за рога.

– Рассказывайте, что от Вас хотел Гасанов и почему после разговора с Вами он всякий раз меняется в лице.

– А он поменялся? – нехотя спросила Алина.

– Да, Раечка нашептала, что Вы его расстроили, а это мало кому удавалось, так что колитесь, что сделали с великим и ужасным?

– Ничего, просто сказала, что он не сдержал своего обещания защищать и что именно поэтому я перестала ему что либо докладывать.

Макс замер с сигаретой во рту, с диким восторгом уставившись на Алину.

– Что Вы ему сказали? Можете повторить?

– Могу, но не буду, что за блажь – ответила Алина и возмущенно посмотрела на него.

– Алина Витальевна – Вы мой герой, рыцарь в блистающих доспехах, не томите, поведайте миру, как Вы одолели дракона?

– Макс, ты все таки не умный, неужели не видишь, когда надо остановиться, – усмехнулся Стас и закатил глаза.

– А что, я ничего, – сказал Макс и на всякий случай отодвинулся подальше от начальницы.

– Ладно, расскажу по дороге на стоянку при условии, что ты перестанешь идиотничать. Мне еще кое-что доделать надо.

Хрустальный вечер дрожал за окнами машины. Прозрачный воздух без искажений передавал синеву неба и ярко поблескивающие звезды. Багряная полоска заката низко стелилась по земле и окрашивала горизонт в малиновый цвет.

Привыкнув к безбожным Московским расстояниям и жизнью под землей, она только здесь стала замечать подобные вещи. Смену времен года, свет, дрожащую листву, птиц, журчавших в деревьях, около их дома.

Ритм жизни, несмотря на изнурительный график, был совершенно другим. Горожане не суетились и никуда не бежали, ей казалось, что даже мамаши с младенцами не так остервенело раскачивали коляски в надежде, что отпрыски побыстрее уснут.

– Алин, а почему ты не рассказала ему о Белякове? – прервал Стас ее размышления.

– Не видела смысла, если Беляков сказал правду, значит это дела семейные, а если нет – то вряд ли Гасанов стал бы откровенничать, да и тебя упоминать не хотелось

– Как знаешь, а про отчет он ничего не спросил?

– Велел доделать как можно скорее, – задумчиво произнесла Алина.

– Тебя опять что-то смущает? – с интересом спросил ее Стас.

– Да, опять и это удивляет меня больше всего. Понимаешь, Шамиль слишком однозначный, слишком цельно скроенный.

– Если честно, то не понимаю.

– Сама не знаю, как объяснить, – Алина задумалась, подбирая слова, – я ведь знаю его много лет, но ни разу за это время у меня не возникало и мысли, что он хоть в чем-то может сомневаться, а сейчас я чувствую его растерянность, что совершенно невозможно, невероятно.

– Тогда действительно странно. Ладно, разберемся, а пока бегом домой, мама, небось, нас с фонарями ищет.

Мама не искала, а сидела около дома на лавочке, около ее ног примостился Черчилль.

– Лариса Александровна, что Вы тут делаете в такой сомнительной компании? – смеясь, сказал Стас, усаживаясь рядом с ней.

– Вот именно, – поддакнула Алина, не ты ли нам говорила, что эта собака – наша ошибка и гулять с ней ты никогда не будешь?

– Ну что Вы, в самом деле пристали? – слегка смутившись, проговорила мама, – если присмотреться Черчилль замечательный пес, выдержанный и благородный, он не носиться как оглашенный по дворам, не лает на приличных людей и не бросается на кошек. Наши биологические ритмы полностью совпадают. Вот Ирке больше бы подошла борзая, а меня устраивает даже как он хрюкает, когда спит.

– Хрюкает он потому, что бракованный, у него прикус не правильный, нам заводчица сказала.

– Сами Вы бракованные, – фыркнула мама, – пойдемте домой, ужинать, нас уже все заждались.

– Все?

– Да, Миша тоже пришел, а мы уже стол накрыли.

– Не знаю, как тебе удается поддерживать такую форму, – еле выдохнул Стас после ужина, они стояли на балконе и курили – Если бы меня каждый день так кормили, я бы уже в дверь не влез.

– Конституция такая, как Зинаида Матвеевна не старается меня откормить, все впустую, у меня и отец как глиста был, – улыбнулся Михаил.

– У тебя есть новости? Лариса Александровна сказала, что ты нас ждал? – спросил Стас.

– Да, есть, но поговорить я хотел только с тобой, так что давай поднимемся ко мне, я захвачу бутылку ликера, а по дороге объясню.

– Давай.

Если Алина что-то и заподозрила, то виду не подала и вслед за ними не увязалась. В гостиной разгорался жаркий спор о том, куда все направятся на выходные и Алина отстаивала интересы мамы, ратующей за поездку в Боровое.

– Миш, говори быстрее, мы не можем ходить за ликером слишком долго, наши дамы слишком умны.

– Я уезжаю на пару дней и хотел тебя предупредить, чтобы ты был на стороже.

– О чем речь?

– Да о том, что мои ребята сегодня опять засекли курьера около нашего дома. Я не стал снимать наблюдение, как видишь, правильно сделал.

Полночи Стас не спал, а наутро, наврав с три короба, уехал за два часа до начала рабочего дня.

– Геннадий Викторович? – окликнули его около проходной.

Обернувшись, он увидел Алининого ухажера, вылезающего из машины.

– Станислав? – удивленно спросил Воронцов.

– Я, узнал?

– Ну, разумеется, что-то случилось – вдруг встревожился он.

– Нет, но может.

– Хорошо пошли, у меня оперативка через час, так что время есть.

Стас впервые оказался в кабинете, где Алина была уже пару раз и с интересом осмотрелся.

Смешная кружка с котом, почерневшая изнутри от чайного налета, дешевая подставка для ручек, керамический пузатый гаишник с жезлом, видимо, неудачный подарок коллег на 23 февраля и, слава Богу, никаких образцово- показательных фотографий семьи.

– Ну, как там Алина Витальевна? – нахохлившись спросил Воронцов, усаживаясь за стол.

– До сих пор злится, – честно ответил Стас.

– Это хорошо, это справедливо! – довольно произнес Воронцов.

– Слушай, Геннадий Викторович, тут дело такое – не стал тянуть Стас, – около нашего дома опять стал ошиваться курьер и нас с Мишей это беспокоит. Руки чешутся поймать мерзавца и намять ему бока, но я подумал, что не стоит. Может, он у тебя в кабинете поразговорчивее станет?

– Да ты что, какие бока! И думать забудь, еще не хватало присесть из-за мерзавца.

– Я не боюсь, – уверенно сказалСтас.

– Напрасно. С твоей фактурой это не менее опасно, чем со внешностью девочки-припевочки. Каждый день будешь, как на ринге биться. Не знаешь что это – не говори.

– Может, и не знаю, но неуставная часть с контингентом из кавказских республик, где я служил, тоже не фунт не изюма.

– Ладно, проехали, но ты пойми, что у меня ничего на него нет.

– Ну и что, можно же проследить, – возмутился Стас.

– Только если самому лечь в кустах, а начальству я как это аргументирую? Записи изъяты незаконно, заявления от Андреевой у меня нет. На каком основании я буду отвлекать сотрудников от оперативной работы?

– Ну, придумай, что ни будь, иначе мы с Мишкиными архаровцами подключимся.

– Я Вам подключусь, подключальщики. Ну почему, все кто ни черта не смыслит в нашей работе, всегда знают что делать – взревел Воронцов.

– Да потому что Вам труп нужен, чтобы начать чесаться, а пока человек дышит – Вы ни черта не шевелитесь! – взвился Стас и подскочил со стула.

– Это тебе Андреева наплела, – окончательно выходя из себя, крикнул Воронцов.

– Мне и плести ничего не надо – все и так ясно! – гаркнул Стас.

– Геннадий Викторович, Вам помощь нужна? – дверь кабинета открылась и внутрь зашел круглолицый розовощекий сержантик, всем своим видом демонстрируя служебное рвение. На Воронцова он смотрел с детским восторгом.

– Нет, Иван Петрович, спасибо, мы с товарищем просто спорим, – сказал Воронцов, мгновенно остывая.

– Вы зовите, если что – я буду рядом.

– Если что – обязательно.

Гарный хлопец вышел, напоследок грозно посмотрев на Стаса, – мол я тут, бойся меня.

– А это что за явление природы? – Стас против воли улыбнулся.

– Это наш стажер из Рязани, чего смеешься? – Воронцов и сам разулыбался. – Ему какой-то придурок наплел, что я родственник того самого Аниськина – то ли сват, то ли брат, так он заявился ко мне, признался в том, что его бабушка в восторге от серии с Фантомасом и что я его герой. Я пытался его разубедить, но, похоже, он не поверил, ходит за мной как хвост и содействует, по мере своего разумения…

– Ладно, чаю хочешь? – спросил Воронцов, доставая из ящика обшарпанного стола еще одного «кота». – Кофе не предлагаю, твоя Андреева обхамила его на чем свет, а я в сердцах, дурак, выкинул.

– Давай, только с сахаром, мне пустой не вкусно. – Слушай, тебе же Алина сказала, что курьер связан с ее сотрудницами, а это в свою очередь связано с махинациями на заводе?

– Ну, сказала, толку-то. Ты пойми, экономические преступления не по моей части, да и потом официально, как и с нападением у нас ничего нет, Вы же возитесь под ковром, все шито-крыто. Не могу же я прийти и сказать – уважаемая, к примеру, Марья Петровна, по слухам, Вы подворовываете? Да, а ну тогда – хорошо, так может это Вы и организовали нападение на Вашу руководительницу, что бы и дальше спокойно продолжать расхищать соцсобственность? – Да? Чудненько, пройдемте со мной. Понимаешь, так не делается.

– Да, понимаю, – сказал Стас, отхлебнув из чашки и поморщившись. – Но если ты это знаешь, ты же можешь под другим углом посмотреть на все происходящее? Ты, сам себя, можешь же сделать вывод, что весь этот клубок – и Сафронова, и Демин и Алина – не разные дела, а одно и что если, как это у Вас называется, потянуть за эту ниточку, за курьера, то может и убийства раскроются. Понимаешь, Алина тут недавно, ее не за что бить, если только не за рабочие дела.

– Я и потянул только за другую. Мне из Москвы прислали прелюбопытную штуку, оказывается, есть связь Сафроновой с Омском – торжествующе произнес Воронцов и гоголем посмотрел на Стаса, ожидая заслуженной реакции.

– Да ты что! – Расскажи!

– Демин с Проскуряковым работали в компании «СтройПром», которая официально, никакого отношения к Вашей головной Московской конторе не имеет, но года два назад был целый ряд статей, видимо заказных, в которых говорилось о том, что «СтройПром» – это аффилированное лицо Вашей компании.

– Ну и то? При чем тут Сафронова? – разочаровано спросил Стас.

– Если не будешь перебивать старших, скажу – скривился Воронцов – хотя с кем поведешься… Ладно, дело в том, что Проскурякова туда устроила его мать, а вот она, как раз и работала с Сафроновой, непосредственно, в одном из ее отделов.

– Обалдеть. А что она говорит? – Стас от нетерпения аж заерзал на стуле.

– Ничего не говорит. Она скоропостижно скончалась, ее прям с работы с увезли. Проскуряков с Деминым вернулись в Омск. Я вот думаю, смотаться в первопрестольную, на месте поразбираться, удалось бы только начальство убедить.

– А что думаешь найти? – спросил Стас.

– Есть мысли, да и помочь есть кому.

Полковник Кудряшов внимательно слушал. Воронцов излагал толково, но для начальства фактуры, пожалуй, было маловато. Придется помочь с командировкой, в конце концов Кеша сказал, что по поводу Сафроновой на них давили из Москвы, значит на этом можно сыграть.

– Понял, не волнуйся, можешь паковать чемоданы, я тебя через пару дней вытащу. С ножом разобрался?

– Разобрался, Леш, разные. Ветеринар отдал снимки. Пса пырнули, канцелярским, а Сафронову убили клинком с широким, толстым лезвием.

– Ясно, скоро увидимся.

Смутное беспокойство не отпускало Алину с самого утра. Стас опаздывал и Алина боялась что это, как то связано с их вчерашним междусобойчиком с Михаилом.

Ольга Леонидовна, который день не отрывалась от компьютера и, судя по мрачному выражению лица, хороших новостей ждать от нее не приходилось.

В обед Алину неожиданно отправили совещаться на Заводскую, но что там делать было непонятно – тема совещания мало касалось деятельности ее подразделения.

Подрядчики, которые хотели «зайти» на завод оказались кучкой сомнительных типов. За всю жизнь Алина не встречала таких чумуродных строителей. Их главный был типичным свадебным генералом, для которого, что мостовой кран, что кран – балка были вещами космического порядка, он плыл в ответ на самые элементарные вопросы и под конец, его мнением уже никто не интересовался. Живейший, правда, малость нездоровый интерес, с признаками фурора вызвал его заместитель. Тонкий, манерный парень попеременно закидывал ногу на ногу, видимо подражая Шерон Стоун, постукивал идеальными нокоточками по крышке полированного стола и томно растягивая фразы пытался их убедить, что его компания – тот самый долгожданный партнер, который поднимет стройку на новый уровень.

Грубоватый, но чрезвычайно не глупый зам по производству злобно поинтересовался у чудесного явления, что именно он собирается поднимать на их стройке и получив бесподобный ответ, что на неприличные вопросы тот не отвечает, выкатился из переговорной громко матюгнувшись.

– Алина, Витальевна, тоже не выдержали? – хохотнул Яблоков, завидев подходящую к курилке Андрееву.

– Паноптикум, какой-то, – откликнулась она в ответ. Полдня с этими чудаками развлекаемся, а толку никакого.

– Цирк уродов, куда только катиться этот мир! Вы как хотите, считайте меня старым грибом, а я больше такие мероприятия посещать не буду.

– Я тоже, я вообще не понимаю, что тут делаю! Ни одного вопроса по моему профилю.

– Вам сложнее отбояриться будет, Караев привык, что на переговорах всегда присутствуют юристы, Проскурякова сама такие порядки завела, так что…

– Проскурякова? – невежливо перебила его Алина.

– Да, а что Вас так удивляет?

– Оксана, а при чем тут она?

– Да не Оксана, а мать Кости, она был самой первой начальницей, пока ее в Москву не перевели.

Выведав у Яблокова все, что успела, пока за ним не приехал водитель, Алина еле дождалась Стаса. От нетерпения она кружилась на месте, как мотылек на свету и едва сев в машину стала тараторить.

– Стас, представляешь, за три начальника до меня, отделом руководила мать Проскурякова, потом ее перевели в Москву, к Сафроновой, потом в Москву уехал Костя, позвал за собой Демина, а потом они все вернулись. Давай найдем Костину мать и узнаем у нее, что к чему, может она расскажет, что творилось в отделе до меня, может к портрету Сафроновой что-то добавит и вообще. Короче, я завтра в кадрах все выясню, или Макса отрядим, а потом поедем к Веронике Сергеевне и поговорим.

– Мы не сможем к ней поехать, Алин, ее нет в живых.

– Как нет? – ахнула Алина. – А ты откуда знаешь?

– Воронцов рассказал, – мрачно сказал он.

– Воронцов?

– Да.

– А ты ему звонил? – спросила Алина и, не дав ответить, вдруг спохватилась – Постой, а не к нему ли, ты сегодня ездил?

– К нему.

– Зачем?

– Миша видел курьера около нашего дома, уже после нападения, совсем недавно, а я не хотел тебя волновать и поехал к Воронцову, чтобы тот пошевеливался.

– Ну, и что пообещал Геннадий Викторович?

– По этому делу ничего, а про Костину мать и их работу в Москве сообщил, практически то же самое, что и ты, и что он собирается ехать в командировку.

– Понятно, – ответила Алина и замолчала, отвернувшись к окну.

Полдороги проехали молча, пока Стас резко не затормозил около обочины.

– Алин. Прости, что не рассказал…

– Ах, прости! – неожиданно заорала Алина. Стас даже отпрянул, настолько неожиданно громко это получилось. – А если ты уедешь и не вернешься, а если тебе придет в голову самому ловить злодеев и тебя, так же как Черчилля… Она из всех сил пыталась держаться, но не смогла.

– Алиночка, ну ты чего, ну перестань, – Стас так растерялся, что совершенно не знал, что делать. За все время знакомства он первый раз видел, как она плачет. Он неловко стал гладить ее по голове,

– Не надо, не трогай, если ты будешь меня жалеть, я вообще никогда не остановлюсь. Я сейчас, подожди. Она перестала плакать, так же резко, как и начала.

Стас молчал, а Алина сделав еще пару-тройку глубоких вздохов, попросила его ехать к дому.

– Пообещай мне, что больше никогда не будешь от меня ничего скрывать, я и так переживаю, что ты во что ни будь вляпаешься с Мишей этим, или с Максом… я просто не переживу, если с тобой что ни будь случится.

Долгожданную поездку в Боровое пришлось отложить. Вернувшись домой, Алина резко затемпературила и слегла. Зинаида Матвеевна, заглянувшая к ним на ежевечерний кофе, немедленно организовала лазарет с усиленным питанием. Поскольку лучшим лекарством от всех болезней она считала сытную и здоровую пищу, бедного Стаса отправили в круглосуточный супермаркет, снабдив списком, длинною в жизнь.

Мама, тетка Ирка и Зинаида Матвеевна поочередно появлялись на пороге спальни, прикладывали руки к ее бедной голове и заставляли сделать: «ну еще один маленький глоточек». В результате их стараний, Алина металась между кроватью и уборной и к возвращению Стаса стояла к краю могилы гораздо ближе, чем до его отъезда.

– Стас, спаси меня. Они меня угробят, я не могу больше не пить, ни есть, ни бегать. У меня на лбу уже вмятина, а я просто хочу спать.

– Понял, сейчас все будет, – сказал Стас и, не удержавшись, сам приложил руку к ее голове. Засмеялся и исчез, выключив свет и закрыв дверь.

– Милые дамы, а Вы кормить меня собираетесь? – услышал она засыпая.

К сожалению, за выходные температура не спала и в понедельник Алина на работу не пошла. Телефон стал разрываться с самого утра. Первым позвонил Гасанов и поинтересовался, не случилось ли чего, сразу за ним Караев, чтобы сообщить, что больничный она может не оформлять, а потом задал с десяток вопросов по работе, на которые она, слава Богу сумела ответить. Потом чреда звонков слилась в один непрестанный гул и к обеду, Алина уже горько пожалела, что не умерла еще вчера.

– Ну, вот что, давай сюда телефон, грозно сказала мама, заходя в спальню. За ее спиной маячила Зинаида Матвеевна. – Сейчас ты поешь, и будешь спать.

– Мам, ну мне же по работе звонят, а не просто так? – жалобно мяукнула Алина.

– Твоя фамилия Караев? Нет? А раз так – значит, ничего не случиться, позвонят, позвонят и перестанут.

– Не перестанут, – насупилась Алина.

– Девочка, уж поверь мне, незаменимых людей не бывает. Не успеешь глазом моргнуть, как все забудут о твоих подвигах, так что не надрывайся, покушай и баиньки.

– Протестую, – возмутилась Алина в пустоту. Лишенная средств связи она решила на минутку прилечь, принципиально не притрагиваясь к еде. Пусть знают, что она обиделась.

Проснулась она резко, как от толчка. В квартире было тихо, но ощущение присутствия, холодом отдало в затылок и пригвоздило к кровати. Понадобилось все мужество, чтобы слегка приподнять голову от подушки и, цепенея от ужаса посмотреть через плечо на входную дверь.

Разум подсказывал, что надо вставать, а животный инстинкт запрещал шевелиться. Победила гордость. Решив, что стыдно умирать в такой нелепой позе, она рывком села на кровати и мгновенно увидела синицу, которая раскачивалась в чашке люстры под потолком.

Вернувшиеся с прогулки Ирка с мамой оцепенели. Пес тихонько завыл. По гостиной с гиканьем носилась Алина с полотенцем в руках, периодически подпрыгивая из-за всех сил. Варварские движения были хаотичными и явно не подчинялись никакому европейскому ритму. Загадка разрешилась, как только в коридор вылетела желтогрудая пичуга и со всего маху влепившись в зеркало, обвалилась к лапам Черчилля.

– Ирка, это ведь плохая примета, когда птица залетает домой? – спросила Лариса Александровна, когда они вышли из дома, выпустить синичку.

– Брось ты, Ларка, не придумывай. Выпускай, видишь, она уже оклемалась.

Птица взмыла ввысь, едва разжался кулак и они пошли домой.

– Это ведь к чей-то смерти, – неожиданно вспомнила Ирка.

Воронцов, в отличие от многих провинциалов Москву знал и любил. Каждый визит, как бы не был загружен график, он использовал, чтобы гулять по столице. Разумеется, был и Кремль, и Тверская и Арбат, но больше всего его манили не туристические Мекки, а тихие московские переулки. Исходив вдоль и поперек, Бронные, Чистопрудный и Гоголевский бульвары, влюбившись в Патриаршие пруды, он неизменно возвращался в заветный Спиридоньевский переулок. Если бы кто-то спросил его, где он хотел бы жить, вообще на планете Земля, то он ответил бы что здесь. Однажды он смехом рассказал об этом Лехе, а тот даже не улыбнулся. Гораздо позже, наткнувшись на объявление о продаже трехкомнатной квартиры на втором этаже его любимого трехэтажного особнячка, он понял почему. Попытавшись представить себе эту сумму и сколько надо ее копить, он рассчитал, что ему пришлось бы работать еще лет сто после кончины.

За последние годы Москва дико изменилась. Набережные, сливающиеся воедино, перетекающие одна в другую, пешеходные дорожки, футуристические скамейки, свободный от рекламных растяжек горизонт – все это восхищало и радовало. Он искренно переживал за мэра, которого только ленивый не пинал за каждый сделанный шаг. Пожили бы в его родном городе, где все градоначальники были из серии – обнять и рыдать. Удивительный народ – москвичи, что им не сделай все не так. Даже новые станции метро и то воспринимали в штыки, видишь ли подземка прошла по любимой собачьей площадке, на которую они в детстве бегали играть со своими Тузиками. А не хотели бы одну станцию, которую строили лет двадцать, да так и не открыли!?

Даже Петр Первый его ни мало не смущал, усатый великан может и не был шедевром, но за долгие годы он к нему привык и находил уместным в выбранной «локации» – словечко, которое он подцепил в столице и привез, щеголяя, на историческую родину. Единственное, что неизменно заставляло его морщиться – это задницы лошадей, омываемые фонтаном напротив Александровского сада и какой-то калечный конь под Жуковым.

В этот визит он непременно хотел добраться до Нескучного. В последний раз он бесславно продул в шахматы беззубому дедку в «Ладье» и надеялся встретить старого висельника вновь.

Здорово, что он снова в Москве, а если бы не Леха – вряд ли бы отпустили. Кудряшов появился на пороге главка минута в минуту. Они обнялись и зашли внутрь. В новом здании Воронцов был впервые и с интересом разглядывал каждую деталь. Приемная пустовала, но ее наличие поразило Воронцов не меньше самого кабинета.

– Кучеряво живешь, Алексей Иванович, ничего не скажешь, – присвистнул Воронцов, усаживаясь в кожаное кресло за длинным переговорным столом. Кудряшов, обогнув г-образный выступ сел напротив и улыбнулся, глядя как его товарищ отталкивается от стола, а потом подъезжает обратно зацепившись за его край.

– Крепость рессор проверяешь? – улыбнулся он.

– Ага, – немного смутившись, ответил Воронцов.

– А мог бы быть на моем месте, – серьезно сказал Кудряшов.

– Не мог, это место занято тобой – попытался отшутиться Воронцов.

– Я бы тебе освободил, а сам бы перебрался повыше, может еще не поздно Кеш?

– Ты каждый мой приезд об этом спрашиваешь и если десять лет назад было поздно, то что уж сейчас об этом говорить.

– Ладно, как знаешь, рассказывай, что нового?

– Ты про работу?

– Про работу, Кеш, про работу. Про личное мы дома поговорим, Надежда к восьми стол накроет. Велела не опаздывать.

– Как она, все так же – фронтом командовать?

– А то ты ее не знаешь, так что выкладывай, что да как, тебе еще на другой конец Москвы ехать, а потом обратно.

– Зачем это? – удивился Воронцов.

– На месте поймешь.

Ехать пришлось к черту на рога. Улица Красный строитель – бывший поселок городского типа, бывшая территория Московской области до сих пор сохраняла приметы окраины и Воронцов, без ушлого Кудряшевского водителя, никогда бы не нашел заветного дома.

Девчонка, с которой Алексей Иванович договорился о встрече, поджидала его на пороге обшарпанного офисного здания.

– Давайте где ни будь присядем, тут детская площадка не далеко. На работе шумно, да и говорить при всех неудобно.

– Давайте, – согласился Ворноцов. Они прошли метров пятьдесят и устроились на деревянной скамеечке.

– Вас ведь Женя зовут? – спросил Воронцов. Она еле заметно кивнула и он продолжил. – Мне Алексей Иванович рассказал, что Вы раньше с Проскуряквым работали, верно?

Она опять кивнула, но ничего рассказывать не спешила.

– Женя, я прилетел к Вам из Омска в командировку, меня еле-еле отпустили и мне обязательно надо узнать, почему Костя уволился и уехал.

– С ним все в порядке? – спросила она.

– Все, я просто расследую убийство женщины и мне надо прояснить кое какие детали.

– Я знаю, мне Ваш коллега сказал. Наверное, кого-то важного убили, раз Вы прилетели, – по-прежнему без всякого энтузиазма сказала девчонка.

– Убили Сафронову Тамару…

– Варламовну – перебила она. – и Слава Богу. Она улыбнулась, достала сигареты и закурила.

– Что, слава Богу, – опешил Воронцов.

– Слава Богу, что есть справедливость на свете.

– Женя, объясните все – таки, а то пока я ничего не понимаю.

– Хорошо, – решилась она. – Когда Ваш Кудряшов позвонил, я подтвердила, что мы с Костей вместе работали, но откуда он узнал, что мы с ним дружили – не знаю. Он сначала вроде уговорил меня все рассказать Вам, а потом я испугалась. Она замолчала, Воронцов ждал.

– Ну, раз ее больше нет, тогда другое дело. Эта ведьма убила Костину мать, понимаете?

– Этого не может быть, ее с работы увезли.

– Да что Вы знаете, – заорала вдруг девчонка. Она подскочила с лавочки и стала вопить на Воронцова, размахивая худенькими руками и плюясь. От гнева остренький подбородок покраснел, а глаза стали как две плошки. – У нас заявления никто не принимал, мы ходили, просили, Костя даже плакал, а его посылали. Адвокатишка – и тот отфутболил, сказал бесперспективно, а Костя знаете, как ее любил, их же отец бросил, а она, ей плевать было, а в милиции сказали, что записка на телефоне – никакое не доказательство, мало ли кто написал, может ты сам.

Девчонка продолжала орать, а потом как-то резко сдулась и зарыдала. Воронцов встал, обхватил ее за плечи и тесно прижал к груди. Она поначалу уперлась ручонками, пытаясь его оттолкнуть, а потом ткнулась носом в китель.

Через десять минут Женя перестала всхлипывать и Воронцов усадил ее на скамейку.

– Попить хочешь? – девчонка кивнула и он, достав из портфеля бутылку, протянул ей. – Пей, у меня еще есть. Давай я расскажу, что понял, а ты поправь, если что не так.

– Костина мама растила его одна, он ее очень любил и, когда ее позвали в Москву на хорошую должность, он поехал следом просто потому, что хотел быть рядом. Приехал, устроился на работу. Жить стали в одной съемной квартире, так что Костя все видел сам, как мать становиться с каждым днем все мрачней, как приходит и, не раздеваясь, ложится на кровать тупо глядя в потолок, как не спит по ночам, а с утра еле встает и механически переставляя ноги уходит, забывая поцеловать. Тогда он стал приставать, тормошить, вытягивать и, наконец, она созналась, не выдержала и все ему рассказала. Как издевается начальница, как вынуждает уйти, как перестает ей давать поручения, как отселила ее ото всех, как запрещает с ней общаться и помогать, в общем, про все что накопилась. Ей было стыдно рассказывать об этом сыну, ведь она всегда была такой сильной. А потом он получил короткое сообщение, от матери, что она так больше не может и обрадовался, думая что та решила плюнуть и вернуться, стал звонить, но трубку, сначала никто не брал, а потом незнакомая тетка сказала, что надо срочно приехать в Первую градскую и что он может успеть, но он опоздал и мать умерла. Тогда он стал метаться и пытаться доказать, что это доведение до самоубийства. Ушлые слуги Фемиды посылали его куда подальше, потому что такие дела самые нераскрываемые и бесперспективные. Он и тут уперся, решил поехать к матери на работу и поговорить с ее начальницей, только его не пустили. Роскошный офис, тренированная охрана. А не следующий день его уволили, даже заплатили два оклада, якобы по сокращению. Жена боялась, что он сойдет с ума, валялась в ногах и уговаривала уехать. Он уехал.

Девчонка слушала его, не перебивая, открыв рот. Воронцов закончил и вздохнул. Теперь надо ждать, либо она скажет, либо все бесполезно и надо уезжать.

– Они уволили не только его, но и Игоря и меня, нас правда без окладов. Просто позвали в кадры и сказали писать заявление одним днем, что все равно работать не дадут, – Женя закурила. – Они знали, что без нас он не выстоит.

– Спасибо, что помогла – сказал Воронцов поднимаясь. – Извини, что как медведь в берлоге, я ведь не знал, что ты его любила.

Девчонка вспыхнула и тоже встала.

– До свиданья, – сказала она и развернувшись пошла прочь, потом остановилась и вернулась обратно.

– Вы угадали почти все, только с его женой ошиблись. Она не валялась и не уговаривала, ей хотелось остаться.

– Почему? – спросил Воронцов.

– А вот это Вы у нее и спросите.

Как они не старались развеется до ужина, ничего не получилось.

Воронцов вернулся, как в воду опушенный. Поначалу, старый друг еще пытался его приободрить, но потом сник сам. Вроде простая история, вроде и дело сдвинулось с мертвой точки, а радости никакой.

Уж сколько они повидали на своем веку, каких только подонков не ловили, но эта обыденность, без погонь, без стрельбы, без жутких сцен насилия перевернула все нутро.

– В трудовую инспекцию надо было идти! – мрачно сказал Воронцов.

– Кеш, ну ты то куда! Это ж курам на смех!

– Ну и что, хотя бы нервы ей потрепали! – упирался Воронцов.

– Это бы им в трудовой инспекции нервы потрепали. Да и вообще бред. Речь же не о них, они молодые, устроились худо бедно, а вот то, что бабу такую красивую затравили с этим куда? – спросил Кудряшов. – Только к нам.

– Ага, я, значит, бред несу, а ты нет. Леш! Причина смерти – острая сердечная недостаточность, человек умер в больнице.

Они еще раз посмотрели на фото Проскуряковой и стали собираться домой.

Надежда встретила их на пороге и, мгновенно оценив ситуацию, поменяла шампанское, по случаю встречи, на бутылку водки. Всю жизнь, прожив с одним человеком, она безошибочно понимала, когда ему было совсем тошно. Сегодня плохо было им обоим, обычно жизнерадостный Воронцов, был так же хмур и немногословен, как и ее, гораздо менее оптимистичный супруг.

– А теперь выкладывайте, что у Вас стряслось? – после третьей потребовала она.

Слушая их она не сразу поняла из-за чего они так завелись, но по мере того, как Кеша рассказывал, она догадалась, эти два взрослых мужика, по – прежнему остро переживают собственное бессилие и то, что зло побеждает добро. Вот так просто и чрезвычайно глупо, по нынешним временам, даже смешно. Расскажи кому – никто не поверит.

– Ну, вот что, дорогие мои сыщики, права была девчонка – есть Бог на свете, а то, что Вы не спасли и не защитили, их всех, Вы не виноваты, Вас не было рядом, но Вы, бы точно попытались, я уверена в этом, но Вас там не было, так что – допивайте и отправляйтесь спать.

На следующее утро Воронцов улетел, не дожидаясь конца командировки, старый мошенник в Нескучном остался непобежденным.

Алина оклемалась и рвалась на работу, мать стояла грудью и настаивала еще на двух днях.

– Тебе что руководство сказало – без больничного, значит лежи.

К уговорам присоединилась тетка Ирка, а уж когда они пообещали позвать Зинаиду Матвеевну, Алина сдалась.

– Хорошо, только телефон верните.

Телефон, пойдя на компромисс ей вернули, но из кровати выбираться запретили.

– Алина Витальевна, Вам удобно говорить? – звонила Ольга Леонидовна.

– Удобно.

– А мне вот нет, но очень надо, можно я заеду к Вам домой, с документами?

– Конечно можно, а что случилось? – напряглась Алина.

– Это абсолютно не телефонный разговор, у нас связь корпоративная, мало ли что?

– Поняла, а Вы когда будете? Хотите Вас Стас подвезет?

– Нет, не надо привлекать внимание, ни к чему. Меня муж подбросит, примерно через час.

Предупредив маму о том, что к ней заедут с работы, Алина, невзирая на протесты, полезла мыть голову, а потом открыла компьютер, в надежде, что Ольга Леонидовна переслала ей последний вариант отчета и она успеет вникнуть до ее приезда. На почте от нее, однако, ничего не оказалось. Просмотрев с полсотни не отвеченных писем, она спохватилась, что час уже прошел и пошла проверить домофон – если трубка висела плохо, сигнал не проходил. С домофоном было все в порядке и она открыла дверь, проверить звонок.

На пороге, неловко раскинув руки, лежала ее сотрудница в лужи крови и без малейших признаков жизни. Подумав, что так точно нельзя и она напугает маму, Алина молча завалилась рядом.

– Мама, – крикнула она и проснулась. В комнате пахло валерьянкой и нашатырным спиртом. – Мам, позвала она сильней и стала подниматься с кровати. Никто не приходил. – Мама, крикнула она из-за всех сил и только тут поняла, что лишь на этот раз ей удалось сказать это в полный голос.

Через секунду дверь распахнулась и на пороге показалась мама.

– Слава Богу, а то мне такой страшный сон приснился, – улыбнулась Алина и поморщилась от боли. – Голова почему-то болит, – Алина подняла руку и нащупала огромную шишку.

Мама странно посмотрела на нее и резко вышла, а в комнате тут же появился Стас.

– Стас, что происходит? Ты почему дома? Глянь, кокой у меня шишак, где только умудрилась?

– Алин, – сказал Стас, усаживаясь рядом с ней на кровати, я тебе сейчас все расскажу, ты только держись.

– Хорошо, не тяни, а то ты меня уже пугаешь.

– Шишка у тебя, потому что ты упала на пороге, у нас косяк металлический, чудо, что голову не проломила.

– А почему я упала, да еще и в дверях? – спросила Алина. Какая-то смутная картинка промелькнула в памяти и исчезла.

– Ты упала, потому что открыла дверь и увидела на пороге Ольгу Леонидовну. Стас хотел продолжить, но это не потребовалось.

Картинка вернулась и Алина зажала рот рукой, чтобы не заорать.

– Вспомнила?

– Да, я просто думала, что мне приснилось.

– К сожалению – нет.

Еще через полчаса, собравшись с силами, Алина вышла из спальни, хорошо, что Стас предупредил. В гостиной яблоку негде было упасть.

Воронцов, Гасанов и Михаил, расположившись на диване, смотрели на компьютере старые записи с камер наблюдения.

Стас с Максимом, закопались в проводах, пытаясь, вывеси картинку на большой экран. Зинаида Матвеевна и тетка Ирка, тихонько переговариваясь, варили кофе и строгали бутерброды.

Заметив ее мужчины встали.

– Алина Витальевна, прошу прощения, что без приглашения, от имени всех извинился Гасанов – просто обстоятельства чрезвычайные.

Алина едва заметно кивнула и вышла на балкон.

– Мам, ты как? – спросила она, обнимая ее за плечи.

– А ты? Садись рядышком, – и мама пододвинула ей второе плетеное кресло.

– Я нормально, только не помню ничего.

– В смысле, – перепугалась мама.

– В смысле, что дальше было.

– А, ты об этом. Так тебе укол сильный сделали.

– Мам, а мужу ее сказали?

– А ты как думаешь? Его сейчас дочь сменит и он приедет.

– Куда приедет, где сменит? Мам, ну ты можешь в кои веки объяснить по человечески, а не тень на плетень? – рассердилась Алина, – я же сказала тебе, что ничего не помню!

– Прости, я подумала, что тебе Стас успел рассказать. – Короче – Ольга Леонидовна в реанимации, состояние крайне тяжелое, но там такие связи задействовали, что уже через час сам Чумаков прилетит для консультации! А ее муж сказал, что ему надо что-то тебе передать.

– Мам, а вдруг он думает, что это из-за меня, раз я ее втянула? – жалобно спросила Алина.

– Глупости, никто так не думает! – ответила мама сердито. – Если бы ты открыла дверь чуть раньше – лежала бы рядом! И, вообще, я понимаю, что не время, но я считаю, что нечего тебе здесь оставаться. Пускай разбираются сами, а мы поедем домой. Ты, в конце концов, у меня одна и если что, я не переживу…

– Мам, обернись, нет, обернись, ну пожалуйста.

Мама посмотрела назад, как и просила Алина.

– Видишь, никто не остался в стороне. Все здесь и ты хочешь, чтобы я сказала – всем спасибо, всем до свидания? Я и раньше бы так не сделала, а теперь и подавно…

– Дамы, Вас зовут, – сказал Макс, выглянув на балкон.

– Что ж, товарищи, – прокашлялся Воронцов, давайте продолжим? Алина Витальевна, с позволения Вашей матушки, пока Вы …дремали, мы с товарищами уже кое-что предприняли. У нас тут что-то типа мозгового штурма, хотя, по Гамбурскому счету – это форменное безобразие, а не штурм никакой и начальство меня точно по головке не погладит.

– Не переживайте за начальство Геннадий Викторович, ему раскрываемость важна, а нашу встречу без галстуков, я сам, при необходимости прокомментирую, договорились? – спросил Гасанов, мрачно улыбнувшись.

Воронцов кинул, и посмотрел на Андрееву.

– Да, я не против, – ответила Алина. – Чем быстрее разберемся, тем лучше.

– Мы остановились на том, – продолжил Воронцов, – что у Проскурякова был весомый мотив. Узнав, что Сафронова сама приехала в Омск, как гора к Магомеду, он подумал, что это судьба и поехал в Камелот, дальше ясно.

– Может он просто хотел с ней поговорить, а увидел и нахлынуло… спросила Алина.

– Если бы не письмо на Вашей почте и не попытка Вас подставить, то я бы и сам подумал бы об аффекте, но одно с другим не вяжется. Письмо отправлено заранее, следовательно, имеет место спланированность действий.

– Нам надо проверить, заходил ли он в офис накануне убийства, – сказал Гасанов, может, кто и вспомнит.

– А камер у Вас нет? – уточнил Воронцов.

– Нет, на заводе видео-фото съемка категорически запрещена – ответил Гасанов.

– Беда, хорошо, что хоть в подъезде у Алины Витальевны есть, может, посмотрим? – предложил Воронцов.

– Давайте, у нас все готово, – сказал Стас.

На этот раз чуда не произошло – никто никого не узнал. По времени определи, что напавший на Ольгу Леонидовну человек зашел в подъезд с ней следом за ней, проскользнув следом, в медленно закрывающуюся дверь, и помчался по лестнице, в то время, как Ольга Леонидовна поехала на лифте. Напал он на нее, в момент, когда она собралась позвонить в дверь.

– А почему он в лифт за ней не пошел? – спросил Стас.

– Потому, что из лифта выходила мамаша с ребенком, а он, очевидно, не хотел светиться.

– По – моему – это не курьер, – произнесла Алина.

– Я тоже так думаю, сказал Стас.

– А я вот не уверен, – задумчиво сказал Миша, нас кепочка с толку сбивает, мы ожидали его, а тут капюшон, толстовка – вот и кажется, что парень на пять сантиметров ниже и на пять килограммов толще. Так что я бы не спешил.

– Геннадий Викторович, я сам видел, как Ольга Леонидовна собиралась, она целую папку с собой взяла, ее же не нашли, с этим что? – спросил Макс.

– Нет, видите, в лифт она зашла с документами, а, когда мы приехали – уже ничего не было – ответил Воронцов. – Алина Витальевна, она собиралась приехать с документами?

– Да, она сама мне об этом сказала.

– Вот видите, тут ничего личного, ему нужны были документы – торжествующе сказал Макс. – Так что, если бы он не успел, не остановил Ольгу Леонидовну, она бы позвонил в дверь.

– Зинаида Матвеевна охнула, а Лариса Александровна схватилась за сердце.

– Макс! Ну кто тебя за язык тянет! – разозлился Стас.

– А что?! Штурм, так штурм! – не спасовал он.

– Наблюдение верное, – похвалил Воронцов, – как и то, что пока мы не разберемся, что у Вас внутри конторы происходит дело и с Деминым, и с Ольгой Леонидовной с мертвой точки не сдвинется.

– Почему Вы так думаете? – спросил Гасанов.

В этот момент в дверь позвонили.

Алина машинально дернулась, но Стас удержал.

В гостиную вошел высокий, кучерявый и уже очень пожилой мужчина в сопровождении «богатырей не русских». Между ними он смотрелся, как иголка в стоге сена.

– Шамиль Наимович, – муж пострадавшей, к Алине Витальевне – доложил один из великанов.

Гасанов едва заметно кивнул и оба охранника исчезли.

Алина поднялась и подошла к мужу Ольги Леонидовны.

– Простите меня, что так произошло, это я ее втянула, она захотела помочь, а я ее не остановила, я просто не знала, как это опасно – Алина дотронулась до его руки и с облегчением почувствовала, что он сжал ее руки в своих.

– Да что Вы барышня, мне супруга характеризовала Вас, как очень приличного человека, а то, что так получилось … и он заплакал.

Это было так неожиданно, что никто не знал, как реагировать. Гасанов мрачно уставился в пол, Воронцов, который, что так «получилось», тут же принял на свой счет, заполыхал алым цветом. «Молодежь» вообще не знала куда деваться.

– Модест Карлович, а Вы садитесь, пожалуйста, – пришла на выручку Лариса Александровна, – учи этих детей, не учи – никакого толку, присесть не предложат. Есть хотите? Я вот на нервной почве ем не переставая. Подхватив его под локоток, она журча, повела его к столу. Он шел за ней ссутулившись и смотреть на него не было ни каких сил.

– А я бы поел, – неожиданно ответил он. – Мне Лёля всегда говорила, что когда поешь, мир всегда кажется чуточку, но лучше.

– А я бы тоже что ни будь съел, – отчаянно выпалил Макс. – А что? Я есть хочу, я голодаю уже восемь часов подряд!

– А я вообще только сегодня прилетел! – обиженно сказал Воронцов.

– Мальчики! Пять минут! – пророкотала Зинаида Матвеевна. Непривычный Модест Карлович вздрогнул, даже у Гасанова одна бровь приподнялась вверх. – Сейчас все будет! А ты Ирка туда же – бутербродики, кофе – и Зина поморщилась. – Мужиков кормить надо, у них без подпитки даже штурм загиб…

«Богатыри» в мгновенье ока спустили к Алине в квартиру необъятный стол из Мишиной квартиры и приставив к стеклянному недоразумению скрылись. Смотрелось комично, но Зинаиду Матвеевну несовершенство форм не смутило. Через обещанные пять минут все было заставлено – некуда лишний нож приткнуть.

– Зинаида Матвеевна – очень вкусно, сказал Гасанов и улыбнулся. – Только моя мама так готовит чуду. У меня сушка, но я просто, не могу остановиться.

Михаил, который думал, что этот огромный мужик вообще вылеплен из скальной породы, аж, зарделся от удовольствия. Он смотрел на Зинаиду Матвеевну, с гордостью отца, который, собственно и выучил «ребеночка» так готовить.

– Что за глупости, говорят современные мальчики, – обратился Модест Карлович, обращаясь к Алининой маме. Сушиться, Вы только подумайте! – У Вас прекрасная фигура, молодой человек, – переключился он на Гасанова. – Мне Лёля, говорила, что Вы вообще – красавец! Теперь я увидел, наконец, какие ей мужчины нравятся на самом деле и думаю, что сорок лет назад она слегка покривила душой!

Макс запомнил это мгновенье на всю жизнь. Посмотрев на Стаса с Алиной он понял, что они тоже это видели и это было нечто – Гасанов улыбнулся второй раз за вечер и покраснел!

Уже когда все пили чай, Модест Карлович вдруг засуетился, похлопал себя по карманам и извлек из внутреннего, нагрудного, флешку.

– Это Вам, Алина Витальевна, Ольга Леонидовна сказала отдать, если что. Он замешкался, прокашлялся, неловко приложил салфетку к глазам и спустя минут пять, пока весь стол неожиданно пришел в страшное движение, продолжил. – Я ее спросил, а какой, такой случай, а она – «на всякий» и улыбнулась, а я поверите, вот до сих пор, когда вижу ее улыбку – ну совершенно теряюсь, а мне бы настоять, проводить…

Модест Карлович вышел из-за стола и заспешил. Все вышли провожать, в огромном холле стало тесно.

– Ребята Вас отвезут, куда покажите – сказал Гасанов.

– Да я к Лёлечке, обратно. Я бы и не приехал, если бы не это ее – на всякий случай, я подумал, что не простила бы мне…

После его ухода, все резко стали собираться. Вроде еще штурмовать и штурмовать, да как-то выдохлись.

– Я Вам охрану оставляю, – сказал Гасанов на прощанье, и даже не спорьте.

– Алина Витальевна, а Вы флешку посмотрите и ко мне, если только чувствовать себя получше будете, – попросил Воронцов.

Алина ожидала, что коллектив будет гудеть, как развороченный улей, однако ее девушки молчали и только Машка сообщила, что Ольга Леонидовна заболела – воспаление легких.

– А ты откуда знаешь? – спросила Алина.

– Так дочь ее с утра звонила, предупредила.

Алина взяла флешку на работу. Вчера сил смотреть не было.

Отчет, был прозрачный, главное было знать, куда смотреть.

Зайдя по дороге к Гасанову и вкратце изложив суть дела, она под присмотром охраны поехала к Воронцову.

Еще никогда ее появление где бы то ни было не вызывало такого фурора.

Богатыри полностью загораживали солнечный свет и напрочь лишали обзора. Двигаясь между ними, она чувствовала себя как кнехт-пехотинец Левонского ордена.

На КПП разыгралось соответствующе построению сражение. Двое из ларца представляться отказались и, как Алина не убеждала, что это вещь и ее принадлежности, охрана их не пропускала. Алина из глубины «построения» пыталась набрать Воронцова.

С горем пополам ему удалось провести всех троих.

– Ну что, Алина Витальевна, чем порадуете? Вы никак с флешкой разобрались, довольно потирая руки, произнес Воронцов, усаживая ее на стул. – У меня тоже новости есть, но сначала Вы.

– Разобралась. Ольга Леонидовна еще и комментарии оставила. Помните, я Вам рассказывала, что Демин и Проскуряковым поссорились из-за того, что у Оксаны есть любовник?

– Ну, помню, так Вам Ольга Леонидовна об этом спешила сообщить?

То ли Алина и так была на взводе, то ли ей что-то послышалось в голосе Воронцова, но чека, как говорила ее подруга, слетела.

– Вот что Геннадий Викторович, я сейчас уйду – и колупайтесь дальше сами! А я вернусь, домой, в Москву. С меня, пожалуй, хватит.

– А как же Ваш контракт?

– А я договорюсь, ясно?

– Ладно, Алина Витальевна, брейк, – благоразумно сдался Воронцов. – Что там с отчетом?

– Отчет доказывает, что все превышения контрактных объемов, связаны с одной фамилией. Не с группой товарищей, как мы с ней думали, а с начальником этой группы, непосредственным. Фамилия его Маврин, а если бы Вы не перебивали меня в тот раз с якобы бабскими сплетнями, я бы Вам рассказала, что мы думаем, что это и есть тайная страсть Оксаны Проскуряковой.

– Ну и что?!

– Ну и то, что у нас давно на стройке неприятности, назовем это так. Я Вам, с разрешения Гасанова, потом поподробнее об этих неприятностях расскажу, главное то, что в одиночку проворачивать сомнительные дела такого масштаба нельзя, только силами объединенных подразделений. Так вот, я думаю, что «наш» представитель – это Проскурякова, а от проектировщиков – тот самый Маврин. Любовь с интересом, понимаете?

– Понимаю, но то, что она его любовница ничего не доказывает – засомневался Воронцов.

– Доказывает, потому, все дополнительные соглашения, на липовые увеличения объемов составляла Оксана, а заявки в адрес Заказчика на эти превышения подписывал только один человек – Маврин, и Ольга Леонидовна это нашла. Я думаю, она подобрала для меня документы в доказательство и хотела привезти и показать.

– От оно как! – воскликнул Воронцов. – Ну что же, неплохо. А я все думаю, кто такой Маврин? Это ж только вам, Алина Витальевна, кажется, что я тяну кота за хвост, а я, тем не менее, отследил машину Вашего курьера. Так вот, машина зарегистрирована на Маврину Галину Сергеевну. Мы отправили к ней участкового, под предлогом, что ее машина перегородила въезд аварийной бригаде, а она сказала, что мы что-то перепутали, она сама давно не ездит и вообще, а машину давно сын забрал.

– А с ним Вы говорили?

– Нет, не успел – сначала командировка, потом Ольга Леонидовна.

– А Вы про это мне хотели рассказать, в самом начале? – спросила Алина.

– Не совсем, есть еще кое-что…

– И что это что? Судя по Вашему виду, это скорее нечто…

– Мы запросили местное отделение DHL списки сотрудников и они нам любезно их предоставили, так вот среди них не оказалось ни одной подходящей фамилии, ну из тех, что на слуху, тогда мы поинтересовались теми, кто взял расчет, а форму на склад не вернул. Список, как Вы понимаете, оказался совсем коротким. Мы его просеяли через редкое сито и оказалось, что племянник Вашей Наташи как раз там есть.

– Что так и было указано – племянник? – удивилась Алина.

– Нет, конечно. Просто он у нас в сводках по городу проходил, был рейд «Стоп-наркотики», его и сцапали. А там все есть и брат и сват, короче вся семья.

– А чего же он не сидит?– изумилась Алина.

– Условным отделался. Вот такие дела, Алина Витальевна. Я лично, считаю, что хорошие. У нас есть один железобетонный подозреваемый и четкая мотивация еще на два эпизода.

– А почему Вы Проскурякова еще не задержали? – спросила Алина.

– Да потому, есть одна идея, надо проработать.

– Не скажите?

– Не скажу, Алина Витальевна. Позвольте хоть что-то оставить, так сказать тайной следствия.

Вернувшись домой под конвоем, Алина набрала Гасанову – уговор дороже денег.

Вкратце пересказав содержание разговора с Воронцовым она попросила его переговорить с Караевым, чтобы он разрешил, хотя бы неофициально, чуть поподробнее ввести Воронцова в курс дела.

Шамиль Наимович в восторге не был, но обещал подумать.

– Хорошо, Алина Витальевна, завтра решим, учитывая все обстоятельства – нападение на Вас и на Ольгу Леонидовну может, Константин Александрович и согласится.

Дома никого не оказалось и Алина соспокойной душой завалилась на диван.

Стас должен был вернуться к восьми, а мама с теткой Иркой оккупировали кухню Зинаиды Матвеевны.

Дозвонившись до Модеста Карловича, она узнала, что Ольга Леонидовна по – прежнему в реанимации, но профессор Чумаков сказал, что шансы есть и даже согласился задержаться в городе еще на трое суток.

Включив телевизор, она принялась смотреть любимую Лунгину. Автобиографии и интервью были ее давнишним пристрастием, которое никто больше не разделял.

Мелькали кадры, вселяющие надежду. Интересная, непростая и такая счастливая жизнь. Она смотрела «Подстрочник» не в первый раз и каждый новый просмотр был маленьким, но открытием. Алина знала, что прожить жизнь, не предавая себя самого, близких, не кривя душа и не идя на компромиссы, возможно, причем возможно в любое время и при любом строе, но почему – то не получается. Что, казалось, бы проще – стукнуть кулаком по столу – и все назвать своими именами, все как есть, как думаешь. Но, всегда всплывает это но. В одном случае – не обидеть, в другом случае – не навредить, а самое главное – не лишиться того, что имеешь. Достаток, положение – весь тот многотрудный путь, который каждый преодолевает, в погоне за материальным благополучием. Ну, хлопнешь, ну скажешь и повиснут в воздухе курорты, шубы, кредиты и новый телевизор.

Сколько раз приходилось предавать себя, по мелочи, не всерьез, не заметно, и вся эта мелочевка собиралась в приличную сумму, меняющую нутро. Хотел писать и рисовать, а сидишь в бухгалтерии, по выходным заливая эпоксидной сосновые шишки, называя это хобби.

Хорошо, что телефонный звонок прервал поток непрошенных мыслей.

– Алиночка, привет, сказал Стас. Как у тебя дела? Я что-то волнуюсь.

– Все хорошо, мама с Иркой опять что-то готовят. Зинаида Матвеевна им преподает.

– А чего они не гуляют, по обыкновению?

– К ним тоже гренадеров пытались приставить, но они категорически отказались.

– Тогда понятно, ладно, хорошо, что все хорошо, я скоро приеду, не волнуйся.

Он приехал, когда дома никого не было. Впервые за долгое время они остались вдвоем. Ни Ларисы Александровны, ни тетки Ирки, ни расследований, какое – то чудо.

– Алин, а что Гасанов говорил, охрану, когда снимут, они нам всех соседей перепугают. Где Омск, а где истуканы, с острова Пасхи.

– Шамиль Наимович сказал, что пока цирк не уедет, главного клоуна будут охранять.

– Что так прямо и сказал? – не поверил Стас.

– Нет, конечно, буквально в трех коротких междометиях.

– Представляю…

– Слушай, а может сбежим, пока никого нет? – предложила Алина.

– Если у тебя клаустрофобии нет, тогда конечно.

– А при чем тут клаустрофобия?

– Так через балкон лезть придется, сорвался и в гроб, а там темно и страшно.

– Вот ты бестолочь, сказала Алина отсмеявшись, – тогда ты предлагай.

– А я предлагаю просто выпить, а потом спеть. Я и гитару купил.

– А почему я не видела?

– Потому, что не встречаешь кормильца, как положено, вот я в шкафу и припрятал.

– Ишь, ты, как положено, телевизор просто орал, я не услышала.

– Поют? – спросила Ирка у Ларисы Александровны, замерев перед порогом квартиры.

– Вроде…

– Давно? – безнадежно спросила Ирка, у охраны.

– Давно, – неожиданно улыбнулся один из них. – Хорошо поют.

– Ну что, обратно? – улыбнулась Лариса Александровна.

– Пойдем, все равно Мишы нет, а Зина против точно не будет.

Алина со Стасом не сразу спохватились, что уж больно долго длится их непривычное одиночество.

– Мам, а Вы где? – встревоженно спросила Алина.

– Мы у Зинаиды Матвеевны решили заночевать, так что не волнуйся. Все хорошо.

– Мам, точно все в порядке?

– Точно, ложитесь, только потише там.

Дорога на завод пролегала через узкоколейку. Эти несколько минут задержки всегда навевали на нее неизъяснимую тоску, даже не тоску, а какую-то беспричинную тревогу. Вроде все как всегда, а непреодолимое желание зацепиться за товарняк и рвануть незнамо куда странно будоражило кровь.

Без денег, без кредиток, в чем есть и на край света, или куда там гонят эти железные коробки?

На их даче, железная дорога проходила километрах в трех и по ночам шум поездов долетал до их дома перестуком колес и затихающими гудками. Там это чувство охватывало ее в бессонные ночи, особенно осенью, то же самое желание запрыгнуть в скорый и поминай как звали.

– Стас, а тебя никогда такого не было, вот идет поезд, а ты прыг и поехал.

– Куда, в морг?

– Почему в морг. Второй день у тебя то гроб, то морг…

– Ну, ты то известный зацепер, а я староват для таких дел.

– Стас! Ну хоть что – то всерьез можешь ответить?

– Если всерьез, то бывает. Причем странно, именно так, как ты сказала, не так чтобы с рюкзаком и жареной курицей, а вот так – налегке и в никуда. А чего это ты? Всерьез?

– Да, нет, конечно, просто устала, да и холодает, а по осени всегда тянет к перемене мест.

– Тебе надоело здесь? – тревожно спросил он.

– Не надоело, но то ли эти поезда, то ли еще что, но раньше как-то по – другому было. Вот – цель, вот – препятствия. Препятствия преодолеваем, движемся к цели. Только с целеполаганием в последнее время проблемы. Вместо кабинета побольше и должности повыше, хочется в глухую провинцию, к морю, глупею, что-ли…

– Умнеешь, где еще в империи жить, как не у моря?

ВЗИСы с самого утра гудели, как пчелиный рой. Гул расходился на отдельные фразы, из которых явствовало, что их ждет московская проверка и если на этот раз никого не укокошат, то она все таки состоится и что у Караева с самого утра целая делегация людей в погонах.

Алина решила, не дожидаясь особого приглашения сразу свернуть в приемную, но Раечка удивила, сказав, что ее никто не искал и не вызвал.

– Алина Витальевна, я бы позвонила, Вы же знаете – обиженно сказала Раечка.

– Знаю, я просто, беспокоюсь.

– Да Вы не переживайте, без Вас не обойдется, – улыбнулась Раечка.

Однако обошлись. Делегация синих мундиров в сопровождении Гасанова и Караева, около обеда вышла из приемной. Подождав у крыльца, пока не подгонят машины, они уехали.

Пол офиса, наблюдало эту картину из окон и тут же начало судачить, ее коллектив, разумеется, не остался в стороне.

– В ресторан, небось, поехали – завистливо сказал Макс.

– Я бы тоже с ними, поехала, – мечтательно протянула Наташа.

– Ох, какой симпатичный следователь, интересно женат? – спросила охочая до мужского внимания Машка.

– А тебе зачем, ты вроде как замужем? – засмеялась Наташа.

– А она, пока как собака репьями, мужикам не обвешается, спать спокойно не может, – сказала, хохотнув Оксана и что тут началось!

Толи тон Прокопенко, то ли злой прищур глаз, толи сама фраза, а может и вся совокупность – что конкретно закусило Машку, до начала бабьего бунта, выяснить не удалось. Обычно смешливая и дружелюбная деваха уперла руки в крутые бока и так подбоченившись зло пошла на Оксану.

– А ты что свечку держала, ты видала меня с кем, что языком мелешь, или ты думаешь, что про твои шашни ничего никому не известно. Ты думаешь уехала и все шито-крыто?! – она зло выплевывала слова и подходила все ближе. – Ты кто такая чтобы языком трепать, у тебя самой рыло в пуху.

– Ты че завелась, – оторопела Оксана, явно не ожидавшая такой реакции. – Охолони, блаженная.

– Блаженная, – взвизгнула Машка, и вцепилась Оксане в волосы, – а ты шлюха подзаборная!

Алина растерялась и оцепенела. В кино она, конечно, такое видела, а вот чтобы, так – наяву.

– Шлюха?! – верещала Оксана.

– Шлюха и воровка! – блажила Машка.

– А ну цыц, курицы, – орут, как в пьяной драке. – Вы в присутствии, а не у себя на кухне! – чудное явление Федора Михайловича, стало спасеньем. Ловко подхватив Машку, он оттащил ее от визжащей Оксаны, всучил конфетку и вытолкнул в коридор.

– Вроде приличный кабинет, а так зайдешь и тьфу… – Алина Витальевна, а Вы то куда смотрите? Водой бы плеснули – от бабских истерик первейшее средство. Таким вот образом, ясненько? – строго спросил он.

– Ясненько, – отмерла Алина.

– А ты че сидишь, меня дожидаешься? – напустился Михалыч на Макса, – они же глаза друг другу выцарапают.

– Ну, разумеется, если бы они выцарапали их мне, было б намного лучше, конечно, мне то зачем, уж насмотрелся, навидался…

– Тьфу-ты балабол, ладно, помоги стол подвинуть, я же не кошек этих диких пришел разнимать, а стул забрать, чтоб Леонидовна Ваша порадовалась, когда выйдет, давно просила колесико заменить, а мне все недосуг было.

Утешать Оксану у Алины не было никакого желания, поэтому оставив Макса присматривать за взбудораженным коллективом, она пошла искать Машку. Природное чутье привело ее в «комнату приема пищи» и точно, за дальним столиком сидел ее штатный боец ММА. Всклокоченная и несчастная, Машка жевала огромный бутерброд, запивая его чаем из не менее внушительной кружки.

– Машунь, ну ты чего? – Алина присела напротив, и поправила выбившуюся прядь ее непослушных вьющихся волос. – Ты чего так разбушевалась?

Машка обиженно сопела и отчаянно сёрбала.

– Вы теперь меня уволите? – наконец произнесла она.

– С чего бы это? – удивилась Алина.

– С того, что у нас в этом, ну в корпоративном приказе сказано, что поддержание здоровой моральной обстановки в коллективе – это наш приоритет, а я, выходит не поддерживаю.

– У нас в приказе ничего не сказано о том, что мирная потасовка на рабочем месте не способствует этому самому поддержанию.

Машка улыбнулась и полезла за вторым бутербродом.

– А я уж думаю, надо припасы подъесть, чтоб в холодильнике ничего не оставалось, а то уйду и будут говорить, что вонючка – и Машка икнув замолчала и жалостливо посмотрела на Алину.

– Да выбрось этот бред из головы, ты мне лучше скажи, чего ты так взъярилась?

– А то, что я так языком мелю, а она действует, разницу чувствуете?

– Чувствую, но не понимаю – совершенно искренне сказала Алина.

– Понимать-то нечего. Выдра эта крашенная, при живом муже, любовника завела, а меня с какой-то собакой шелудивой сравнивает.

– Машка, учитывая Ваши отношения, вряд ли бы она Вас стала официально представлять друг другу? – улыбнулась Алина.

– Так сами представились, точнее подставились. Я однажды вернулась вечером на работу, уже почти до дома доехала и вспомнила, что на столе, не здесь в холодильнике, а у нас в кабинете оставила пакет из кулинарии. Ну, так вот, захожу, а она там не одна кувыркается, понимаете? Да так шумно, что я дверь закрыла и ушла. Короче пропало все.

– Что пропало? Машка, ты можешь толком сказать?

– Продукты! Продукты из кулинарии скисли и все из-за этого козла!

– Какого козла?

– Так Демина! Царствия ему, конечно небесного, но это ж он с Оксаной был.

– Вот это да! Это же не баба, а бык-производитель! – завопил Макс, в одну затяжку, выкуривший пол сигареты.

Алина вытащила их на улицу сразу после разговора с Машкой.

– Ну че ты мелешь! Она то, что производит!? – спросил Стас.

– Бабки она производит, с помощью древнейшего способа. Ты только подумай, какой диапазон – и Маврин, и Демин, а сколько их там побывали!

– Вы же понимаете, что ее выбор не случаен? – Алина вопросительно посмотрела на них и, дождавшись кивка продолжила. – И если Демин, может быть чем-то настоящим, то Маврин точно не случайный выбор.

– Так Вы думаете, что она и есть главарь шайки? – открыл рот от удивления Макс.

– Нет, не думаю, но мы не знаем весь круг ее личных интересов и мне еще обидно за Демина.

– Че, это? – не поняли ребята.

– Я как-то не так его себе представляла, его семью, его жену. Надо Воронцову сказать, ведь если он узнал, то мало ли что могло случиться!

– Алина Витальевна, я ничего не понял…

– Макс, она говорит о Проскурякове, что если он узнал про Оксану и про Демина, то мало ли что, может он его и того – вместо Алины ответил Стас.

– Слушай Стас, расскажи ты ему, мне надоело выслушивать всякую чушь про бабские сплетни, – попросила Алина.

– Я не против, но лучше сама, пересказывать с чьих-то слов всегда хуже.

– Ладно, сейчас позвоню.

Воронцов не отвечал и после пятой попытки Алина сдалась.

Доработав до конца дня все засобирались домой, Машка ушла пораньше, а вот Оксана решила задержаться.

– Прикинь, что можно увидеть, если она решила остаться с определенной целью?– спросила Алина садясь в машину.

– Ничего. Ровным счетом ничего. Ты же видишь, как все притихли, никто на камеру не попался, – пожал плечами Стас.

– Странно, да? – удивилась Алина.

– Не знаю. Мне странным кажется то, что Машка рассказала про Демина. Я не верю.

– А что остается? Зачем Машке мне врать?

– Понятия не имею. У Вас женщин все не слава Богу.

– Евгений Геннадьевич, доброе утро, это Берг. Стас умудрился дозвонится до Воронцова искренно полагая, что эта идея вполне самостоятельно пришла ему в голову.

– Доброе утро, Стас, что-то случилось? – просил Воронцов.

– Нет, просто мы узнали, что у Проскурякова была причина ненавидеть не только Сафронову, но и Демина, у него, как оказалось, были отношения с Оксаной.

– Насколько надежная информация? – уточнил Воронцов.

– Сотрудница Андреевой видела их при весьма однозначных обстоятельствах.

– Предположим, но его никто не заметил на лесах рядом с Деминым в момент происшествия, – задумчиво произнес Воронцов.

– Можно и не пускаться в предположения, достаточно посмотреть журнал производства работ и узнать кто с кем в какую смену работал.

– Я вчера договорился с Вашим начальством и мне откроют доступ к некоторым документам, а сегодняшние откровения, надеюсь, помогут.

– Ну, что он сказал? – перепросила Алина, как только Стас положил трубку.

– Сказал, что проверит.

– Ну и здорово, хотя страшно представить, что случится, если он узнает, что Демин и Проскуряков работали в тот день вместе.

– Стас, а давай прогуляем работу? Ну, хотя бы первую половину дня? Почему мы все время куда-то несемся? Какой-то день сурка. Утро-работа-вечер-дом. И так шесть дней в неделю.

– Нет не так. Утро-работа-бемц-дом. Меняется только время бемца, а в целом – ты права, не жизнь, а болото.

– Типун тебе на язык. Ольга Леонидовна идет на поправку, мне ее муж звонил, меня хоть и били, но не добили, даже предатель Черчилль на харчах Зинаиды Михайловны давно забыл о боевых ранениях.

– Вот ты болтушка – Стас чмокнул ее в щеку, – ладно давай прогуляем, хочешь, по дороге заедем в Провиант?

– Давай, я только предупрежу Гасанова.

– Давай!

Утро, прозрачное и солнечное расцветало за окнами. Воздух уже пропах осенью и ароматом прелых листьев путался в волосах. Деревья раскрасили город всеми оттенками охры и засыпали лужи отражением счастья.

Провиант, располагался на полпути к работе между кофейней и МакДональдсом. Расписные тарелки, сделанные на заказ в Турции, висящие на стенах, столики на гнутых чугунных ножках и удивительно любезный персонал, делали это заведение «место силы» всех чревоугодников Омска. Вопреки ожиданиям, несмотря на ранний час кафе было полным полно.

– Посмотри, на что была бы похожа жизнь, если бы не эта вечная гонка, – сказала Алина, когда они уже сидели за столиком. – Кофе, пирожные, осень, люди, которые никуда не спешат! Вот как они умудряются проводить утро так, как буд-то им не надо со следами зубной пасты на морде и в кое-как нахлобученной одежде нестись не открывая глаз на работу?

– Может они, так же как и мы, отпросились и теперь притворяются, свободными людьми, а не рабами офисов?

– Может, но мне хочется думать, что хоть кто-то живет по другому.

– Слушай, а давай, когда закончиться проект попробуем что-то изменить?

– Что к примеру?

– Мы поженимся, уедем к морю и купим дом? – спросил Стас.

– К морю и дом – я согласна, а замуж – вряд ли.

– То есть как?

– Я была замужем, еще студенткой и ничего хуже и представить себе не могу.

– А ты мне не говорила.

– Повода не было.

– Так расскажи, заодно и на вопрос ответишь.

– Хорошо, но рассказывать особо не о чем. Типичный студенческий брак. Много секса, мало ума. А вопрос какой?

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Нет.

– Почему?

– Ты младше меня на пятнадцать лет и если сейчас я еще вполне себе ничего, то что будет через десять лет, когда каждая полоумная сволочь будет говорить, что у меня очень симпатичный сын?

– А не все ли равно, кто и что будет говорить, какое это имеет значение?

– Для женщины имеет, еще какое.

– Понятно, ладно поехали на работу.

– Стас, ты обиделся?

– Да нет, что ты, всегда приятно понять, как на самом деле к тебе относятся. Стас встал и не подождав Алину пошел к выходу.

Впервые, со дня знакомства они так молчали, не в унисон, а раздраженно, как неудачливые супруги, которые этим самым молчанием неделями изводят друг друга. Алина прислушивалась к себе и понимала, что происходит что-то странное. Ей было неуютно, но не с примесью – «ну ничего, сам пожалеешь», а скорее – «что же делать и как все исправить».

– Стас, ну не злись, сам подумай, как ты будешь выглядеть, если твои друзья будут шутить, почему ты свою старушку не взял с собой на тусу?

– Алин, не придуривайся, ты прекрасно знаешь, что на тусу уже никто не говорит, а если кто заикнется про старушку, то пожалеет и вообще, может изредка, будешь вспоминать о том, что я сам в состоянии отвечать за свои слова и поступки?

– Стас, …

– Алин, давай просто помолчим, а то наговорим лишнего и пожалеем.

Алине, как любой женщине, тут же до смерти захотелось все подробно обсудить, но искоса взглянув на плотно сжатые губы Стаса она передумала, а когда они подъезжали к КПП уже изрядно разозлилась сама, поэтому поднялась на свой этаж, даже не кивнув. Макс, который обладал встроенным блютуз-приемником молниеносно уловил настроение Алины и, помолчав для приличия секунд пятнадцать, приступил к разведке.

– Ну, что произошло? Мне не позвонили, не предупредили и вместо довольной физиономии Вы вернулись с гримасой скорби.

– Отстань.

– Так, ясненько, поссорились, а я все ждал, пока гром грянет, неужели моему покойному другу удалось вывести Вас из себя?

– Почему это покойному?

– Ну, всем известно, что укус гадюки смертелен.

– Макс, ты либо бесстрашный, либо бессмертный. В любом случае, сейчас проверим и то, и другое.

Он не успел среагировать. Увы.

– А, отпустите мое ухо, Ваши когти проткнут мне мочки, а сережки мне не пойдут…

– Зато в столовку, рабочие будут пропускать без очереди.

– Ага, как же, это Вам не Москва, здесь мне просто морду начистят.

– Ну что тут у Вас опять? – мастер на все руки появился как всегда вовремя.

– Федор Михайлович, спасите, эта рыжая рысь сейчас оторвет мне ухо и я оглохну.

– Федор Михайлович, не слушайте этого истерика, он в любом случае преувеличивает, у него два уха, так что не приближайтесь.

– И не собирался, моя тоже, если разозлить, как пьяный носорог, но орите потише, к Гасанову опять менты пожаловали, как бы не прибежали предупреждать.

– Кого предупреждать?– удивилась Алина и даже отпустила Макса.

– Ни кого, а чего! Преступления! Не все же к трупам слетаться – гордо изрек Федор Михайлович. – Вообще-то я стул для Леонидовны принес, держите.

Алина села на место и недовольно засопела, а Макс не рискуя допытываться дальше, молниеносно исчез и проворно сбежав на первый вытащил Стаса покурить.

– Слушай, ну хоть ты скажешь, что у Вас произошло, твоя благоверная, чуть не сняла с меня скальп.

– Она не моя благоверная, – мрачно изрек Стас.

– А, ясненько, поругались, ну и что, кто не ссориться, мы с Галей иногда так ругаемся, что соседи спорят, кто без вызова приедет раньше – скорая, или полиция.

– Вы с Галей ругаетесь на законных основаниях, а мы – на птичьих правах.

Надо отдать должное Макс действительно был умным парнем.

– Она отказала?

– Да, но я не хочу говорить об этом.

– Плевать, друзья нужны вовсе не для того, чтобы свистеть в уши то, что другой хочет услышать. Она думает, что пятнадцать лет это чересчур?

– Типа того.

– Так скажи ей, что тебе плевать.

– Я и сказал, проблема в том, что ей не плевать.

– Странно, на ее месте многие бы гордились.

– А она не гордится, она стесняется.

В этот момент в курилку зашел Воронцов. Он был бодр и даже что-то насвистывал, пока не наткнулся на них.

– О, неожиданно, – сказал он. – Зажигалка есть?

– Есть, а Вы что тут делаете? – спросил неугомонный Макс.

– Кое о чем договорился с Вашим руководством.

– О чем это?

– Не скажу. Следствие это Вам не дышло.

– Все равно, мы рано или поздно все узнаем.

– Разумеется.

Воронцов докурив удалился, а Макс, поднимаясь в кабинет, гуглил «дышло» и размышлял, почему это некоторые так коверкают русский язык.

Ничего не помогало. Ни щебетанье мамы, ни стейки Зинаиды Матвеевны, ни попытки тетки Ирки их помирить. Все как остановилось утром, так никуда и не двигалось.

Алина где-то слышала, что никогда нельзя давать заходить солнцу во гневе и все пыталась заставить себя выдавить хоть что-то, что позволило бы сгладить и скрасить, но тщетно. Слова застревали на подходе, так что легли они так и произнеся ни слова. О чем думал Стас она не знала.

На следующее утро ситуация стала еще хуже, оказывается, что когда петля затягивается пытаться просто спокойно висеть – не вариант.

Так что утро было полным провалом. Молчаливый завтрак, молчаливая поездка в лифте и на машине и не сказанное «пока», когда они расходились по кабинетам.

– Что худо? – спросил Макс, едва появившись на пороге.

– Не то слово, – искренно сказала Алина.

– Так, может, просто поговорите?

– Просто поговорить, как раз и не получается.

– Тогда Вас, наверняка, взбодрит новость, что Воронцов вчера вечером заграбастал Проскурякова.

– А чего же ты молчишь?

– Травмировать не хочу.

– А если я тебя сейчас травмирую не боишься?

– Не боюсь, вчера, когда Галя увидев мое ухо, спросила, почему оно выглядит как вареник, а я совершенно случайно честно ответил на вопрос, она пообещала, что в следующий раз тоже самое сделает с Вашими ушами.

Алина хмыкнула в «усы» пытаясь скрыть довольную улыбку. Ну, надо же!

– Ладно, проехали, выкладывай подробности.

Подробности были потрясающие. Воронцов добрался до журнала, из которого стало ясно, что Проскуряков с Деминым работали в одну смену. Стройка потихоньку выдавала свои тайны. Кроме того, заодно он загреб и Оксану и Наташу, именно поэтому их и нет на работе?

– Нет, а я и не заметила.

– Ну кто б сомневался!

Как и водится, страшная тайна разнеслась и в мгновенье ока и в очередной раз потрясла трудовой коллектив. Караев с Гасановым плюнули и уехали восвояси, даже не пытаясь заткнуть фонтан.

– А Вы знали, а Вы видели, а Вы слышали? – шипело, булькало и клокотало….

– Стас, пойдем обедать? – Алина, позвонила первой, в конце – концов, какая к черту разница, кто первый?

– Пойдем, – тут же откликнулся он.

– Давай вдвоем?

– Давай.

Столовая на удивление оказалась полупустой. В огромном помещении болталась только горсточка итальянцев, впрочем, умудрявшихся перекрыть своим «темпераментом» все прочие шумы.

– Представляешь, а я даже не заметила, что Наташи с Оксаной нет.

– Угу.

– Мне Макс рассказал, что их Воронцов сгреб вместе с Проскуряковым.

– Угу.

– А Галя пообещала Максу, что оторвет мне уши.

– Угу.

– Слушай, Стас, это вроде я всегда угукаю, а не ты.

– Мне просто не интересно об этом, мне интересно о нас, а тебя, как всегда заботит весь остальной мир.

– Я знаю, но я не готова замуж. Я, пожалуй, готова всю оставшуюся жизнь, но без штампов и кукол на капоте, без конфетти и ресторанов, без ….

– Я понял, ну неужели тебе в кайф быть всю оставшуюся любовницей, или для тебя это запасной аэропорт?

– В смысле?

– В смысле – ненадолго приземлилась и ждешь кого-то более надежного и солидного?

– Идиот, – прошипела Алина таким голосом, что даже итальянцы притихли.

Зима в Омск заглянула неожиданно. И это единственное время года, в которое ветер никого не радовал. Минус двадцать пять с такими порывами – сомнительная радость.

Белая хрустящая поземка заметала в ресторан разношерстную компанию.

– Ольга Леонидовна, не думал, что Вы приедете, Вас же выписывают только на следующей неделе?– Макс разулыбался и обнял ее как фарфоровую статуэтку.

– О, не беспокойтесь, молодой человек, Лёле уже разрешили гулять, кроме того, она час наводила марафет, зная, что сегодня приедет Шамиль Наимович, – ответил Модест Карлович – не пропадать же такой красоте!

– Максим, а ты сегодня с женой? – громовые раскаты перепутать было невозможно.

– Зинаида Матвеевна, как я рад – и Макс полез обниматься.

– Весьма ветреный молодой человек, – ты не находишь Лёля? – улыбнулся Модест Карлович.

– Вот увидите, как он изменится, когда приедет его жена, – привет Макс – и Стас весьма ощутимо хлопнул его по плечу.

Окончательно все собрались только к девяти, задерживался только Воронцов. К моменту его появления даже Гасанов успел улыбнуться два раза.

Взъерошенный Аниськин ворвался в SKOPIN в начале одиннадцатого и с порога стал извинятся, но Зинаида Матвеевна загородив его внушительным бюстом дала перевести дух и наскоро поесть.

– Геннадий Викторович, ну ей Богу, сил нет терпеть!

– Макс, ты как всегда, дай выдохнуть, ждешь всего-то полчаса – вступился за Воронцова Миша.

– Ничего подобного, мы все ждем с весны. Уже достало питаться слухами. Я лично столько гипотез выдвинул, что сам запутался.

– Не поделишься? – ухмыльнулся Воронцов – даже любопытно.

– Ни за что! Хочется, наконец, послушать профессионала, но обещаю признаться, если Вы угадаете.

– Максим Геннадьевич, на секунду уменьшите напор, а то придется заняться Вашим воспитанием, – сказал Гасанов шутя, но этого оказалось достаточно.

– Да, я собственно все, готов, даже рюмку успел замахнуть, – сказал Воронцов. – Как Вы помните, все началось с убийства Сафроновой. Продолжилось падением Демина, нападением на Алину Витальевну и Ольгу Леонидовну. Поначалу не очень понятна была связь всех этих событий и их смысл. Мы долго топтались на месте, пока я не съездил в Москву, а Шамиль Наимович не поделился некоторыми Вашими строительными секретами. У Сафроновой и Проскурякова оказалось общее прошлое. Их связывала мать Проскурякова, у которой Татьяна Варламовна выпила всю кровь. Проскурякова покончила жизнь самоубийством, а Костя ничего не смог доказать.

– Интересно, а как бы он это доказал, если его мать увезли с сердечным приступом с работы? – Стас недоверчиво посмотрел на Воронцова.

– Он знал, что у его матери больное сердце – врожденный порок. Когда ему отдали ее вещи и он нашел пузырек с Лизиноприлом он просто не поверил своим глазам, думал даже вернуть, а потом вспомнил про ее сообщение и догадался о чем она ему пыталась написать.

– Но Вы же сами нам рассказали, что там была только одна фраза: «Я так больше не могу» – вспомнил Стас.

– Да, но она не поставила точку.

– Подумаешь, сейчас так никто и не делает.

– Максим, не путай – это Вы так не делаете, а люди чуть постарше пишут, даже в ватсапе по всем правилам русского языка. Моя вот мама, смайлики называет улыбающимися колобками, понятно?

– Жуть – ахнул Макс.

– Короче, я думаю, что она не успела закончить, ее прихватило слишком резко. Скорее всего, ей хотелось даже не проучить эту даму, не что-то ей доказать, а попытаться остановить, что – ли, она думала, что будет скандал… Воронцов замолчал и с трудом продолжил. – Понимаете, Костина мама не была эксцентричной, да и редко кто расстается с жизнью вот так – напоказ, хотя я могу и ошибаться и это было просто спонтанным решением – не знаю. В любом случае, ничего не вышло – скорая приехала вовремя, Сафронова избежала позора и только Костя безуспешно пытался что-то доказать.

– А почему в больнице ничего не сказали, почему в заключении, уж не знаю, как правильно, стоит – естественная смерть? – Макс задал вопрос, который у всех вертелся на языке.

– Потому, что у нее действительно было больное сердце, потому, что пузырек остался на столе, а Костя стал разбирать вещи только после похорон. Да и не в этом дело – некому было давить, некому хлопотать, никто не мог пугать связями, потому что их тоже не было. Был сам Костя, а он был никем. Просто слегка свихнувшийся от горя парень, который невесть что несет, да и припозднился он с выводами.

– Я не понял, – произнес Гасанов, – что значит припозднился?

– Он чувствовал, что дело нечисто, но жена убедила – самоубийц же по православным обычаям в церкви не отпевают и он почти сдался.

– А потом почему стал так бегать? – спросил Стас.

– Да потому, что одна девчонка решила, что так не честно, что мать его на том свете в гробу переворачивается и еще потому, что у него был друг, Игорь, который сказал, что поможет, что трое – это уже сила. Только оказалось, что для Москвы они не сила, а так – пыль под ногами, без денег – они были никем. Их быстро уволили и история закончилась.

– А я бы все равно остался и добился бы своего – Макс набычился и смотрел на Воронцова, как на врага.

– Максим, ты ничего бы не добился, я тебе как бывший следователь говорю. Ровным счетом ничего, уж поверь – Гасанов посмотрел на него и протянув руку накрыл его ладонь своей рукой. – Причинно-следственную связь установить было бы невозможно, ну кто, как ты думаешь, пошел бы давать показания против Сафроновой? Ее бедные подчиненные? Разумеется, все знали, что происходит, но кроме влюбленной девчонки и товарища, у Проскурякова никого не было, а для толкового адвоката – это просто ерунда, а не противники, даже если предположить, что удалось бы доказать сам факт самоубийства.

Весь стол притих и официанты в недоумении обходили их стороной – вроде начинали за здравие, а заканчивают заупокой. Ловят каждое слово взлохмаченного деревенского мужика и с каждым кивком всё больше и больше мрачнеют. Надо охрану подтянуть, неровен час – учудят чего.

– Верно, Шамиль Наимович, мы уж и так и этак с Кудряшовым прикидывали – только бестолку. Ну да чё там – Воронцов пожал плечами и выпил еще рюмку. Зинаида Матвеевна незаметно положила руку на грудь, а Миша спустя секунду достал из ее сумочки таблетку и велел положить под язык.

– Так это Проскуряков, надеюсь, убил Сафронову? – сжав зубы, спросил Макс.

– Ну конечно. Вопрос был только один – аффект, или хладнокровное убийство, как думаешь юный следопыт? – и Воронцов внимательно посмотрел на Макса.

– Аффект, само собой.

– Ишь, ты, какой шустрый, а спланированное присутствие Андреевой – как с этим быть?

– Не знаю, но всему должно быть объяснение.

– Верно, только какое? Спонтанность ну никак не вяжется с ложным вызовом Алины Витальевны в Камелот. Это меня и смущало.

– Так почему Вы решили, что убийство не было заранее продумано? – спросил Михаил, – какая разница сколько раз ударили ножом, это ведь ни о чем не говорит.

– На самом деле говорит, еще как. И сила, и точность, и количество ударов, да и нож – не шибко профессионально, но дело не в этом. Не было времени для планирования. Сафронова только прилетела.

– Тогда я думаю, что это женские штучки – впервые подала голос Ольга Леонидовна.

– Точно, согласна – поддержала ее и Зинаида Матвеевна.

– Почему это, позвольте полюбопытствовать? – заинтересовался Воронцов.

– Уж больно все витиевато для мужчины. У Вас ведь как – вижу цель – не вижу препятствий, – ты согласен дорогой? – и Ольга Леонидовна с любовью посмотрела на мужа.

– А когда я с тобой не соглашался? – Я, кстати, тоже думаю, что это не мужской почерк. – Лёля прости, но твоя мама, мир ее праху и не на такое был способна, то что Вы рассказываете для нее было бы просто детской забавой.

– Модест!

– Олечка, но я же заранее извинился…

– Вы же не всерьез? – всполошился Стас – ссоритесь не всерьез?

– Разумеется всерьез, иначе жить не интересно, у нас уже давно все серьез, – ответил Модест Карлович и нежно потрепал его о плечу. – Простите, господин следователь, что отвлекли.

– Не страшно, тем более, что Вы правы. Это все задумала и воплотила Проскурякова.

– То есть как все? Убийство? – тут уж и у Гасанова брови полезли на лоб.

– Ну, в кокой то степени, да. Именно Оксана рассказала мужу о том, что приезжает Сафронова, именно она, узнав о проверке накручивала его несколько дней и именно она сообщила ему точную дату, когда Сафронова приезжает в Омск и где она остановится. Остальное было делом техники – написать письмо Андреевой, потом удалить его – плевое дело.

– Тогда получается, что Оксана знала, что ее муж убьет Сафронову и тогда получается, что не аффект – ужаснулся Макс.

– Нет, не получается. Она просто все про него понимала – на что давить и куда бить, так что, когда он сказал, что завтра, перед работой заедет в Камелот поговорить с Тамарой Варламовной, сразу догадалась, что добром дело не кончиться. Да даже, если бы финал вышел менее трагичным, то чем она рисковала? Игорь и Алина даже не были знакомы. Ну, столкнуться случайно в вестибюле, ну скатается Андреева в Камелот вхолостую – плевать, обычная неразбериха, кто-то что-то не так понял. А так один гешефт – муж ненужную проверку, скорее всего задержит, да и Андреева под ногами крутится перестанет, а при самом удачном раскладе, всем же известно, что у полиции одна цель – «пришить дело», Алину Витальевну сцапают, пришьют, упекут и поедет она снег в Сибири мести, благо и ехать не далеко.

– Вот ведь пся крев, – всплеснула руками Зинаида Матвеевна, – чего же это она так мужика – то своего подставила? Неужто, из-за хахаля какого?

– Не думаю, мне Проскуряков сам подсказал. Она до смерти хотела остаться в Москве. Она единственная, из четверки, кто прижился. Ей просто снесло голову от города и от возможностей, она вопила, что не хочет уезжать, что Омск это помойка, что он со своей сумасшедшей идеей сломал ей жизнь, что она не может как он – от зарплаты и до пенсии, а желает…, короче страшная сказка про Рублевскую жизнь.

– А Костя знал, что она его ненавидит? – спросила Галя и все на нее посмотрели. Максова жена задала свой первый вопрос за весь вечер. Удивило не это, Галя вовсе не выглядела угнетенной женщиной востока, удивил сам тон, полный такого отвращения и ужаса, что женщины разулыбались, а мужчины позавидовали.

– Нет, конечно. Он упомянул об этом как о ничего не значащем эпизоде, добавив, что истерики длились не долго, месяца три после возвращения, а потом, одним махом прекратились.

– А вот тут-то хахаль и появился! – безапелляционно заявила Зинаида Матвеевна, – или Вы возражаете?

– Боже сохрани, только подтверждаю, – и Воронцов взмахнул воображаемой шляпой в знак особого уважения.

– Так то! Может тот самый, которого следом за ведьмой убили?

– Нет, другой.

– Тогда кто убил? – раздухарилась Зинаида Матвеевна?

– Никто. То есть я считаю, что никто, посмотрим, что суд на это скажет.

– Как так никто? – одновременно возмутились Стас с Максом.

– Вы же сами настаивали, что это убийство и мы подумали, что это тоже Проскуряков, потому что узнал, что Демин был любовником его жены, – закончил Стас.

– Так, а вот теперь не торопимся, двигаемся потихонечку. Я думаю, что дело было так. Демин, случайно услышал, как Костя ссорится с Оксаной, что говорит, что сам пойдет к ментам и все расскажет, а она не соглашалась и убеждала, что раз все думают на Андрееву, значит, так тому и быть. Игорь помаялся чуток и не выдержал, полез к другу выяснять. Костя ему как на духу все и выложил. Они судили, рядили и, в конце – концов, решили, что хоть Сафроновой и поделом, а вот чужую бабу подставлять не дело. Договорились, что Проскуряков позвонит Андреевой и попытается ей все объяснить, а там уж – как Бог даст, может та и промолчит, всем уже было известно, что Алина Витальевна тоже покойницу не жаловала. Время шло, а Проскуряков не звонил. Наконец, Демин не выдержал и решил рассказать все сам, раздобыл у Белякова номер и честно предупредил об этом друга. Идиоты, другого места не нашлось! – и Воронцов в сердцах хлопнул кулаком по столу. – Сам Проскуряков от ужаса половины не помнит, только началось все с того, что Демин стал хлопать себя по карману и говорить, что у него самого теперь есть нужный номер и что пусть Костя ему объяснит, какого черта он сам до сих пор не позвонил? Проскуряков стал нести какую-то ахинею, пока не признался, что Оксана такого ему порассказала про Андрееву, что волосы дыбом. Дескать та, исчадье ада почище любой Сафроновой, а кроме того еще и мужиков меняет как перчатки, это если совсем мягко, так что по мнению его благоверной жалеть ее – все равно что жалеть Сафронову. А уж когда Костя промямлил, что Оксана его любит и что если его посадят, она поступит как его мать – Демин сорвался. Он терпеть не мог Оксану еще с Москвы, с того самого момента, когда она уговаривала его друга похоронить и все забыть, лопоча про христианские обычаи, как потом истерила, чтобы тот остался, как строила глазки всем его товарищам у него за спиной, и как в итоге затащила на себя Маврина. Вот это все он и выложил другу, не подбирая выражений. Обалдевший Проскуряков неожиданно ранул к нему отнять номер, но зацепился за балку и падая толкнул, а Демин действительно оказался не пристегнут.

– Вы ему верите? – спустя столетие спросил Гасанов.

– Да, – ответил, не задумываясь, Воронцов.

– А как же Машка? Она же видела Демина и Оксану вместе, – спросил Стас.

– Машка Ваша – дура набитая. Ее бы за лжесвидетельствание прижать, да защищать уже некого, а жена – отказалась. Демин любил свою Свету без памяти, как дурак, насмотреться не мог, а эта выдра все бегала за ним – обмирала, все поверить не могла, что такие еще остались. Вот и выдумала все от начала и до конца. А может и впрямь видела кого, с Оксаной, но точно не Демина.

Ресторан давно опустел, а поникшая компания все не расходилась. Охрана, науськанная официантами, охолонула еще часа три назад, как только опытный управляющий наметанным глазом зацепил за столом Гасанова и Воронцова. Напитки менялись бесшумно, гостей никто не тревожил.

– Геннадий Викторович, голубчик, мне больно на Вас смотреть, остался только один вопрос, а кто все – таки напал на Алину Витальевну и мою супругу. Судя по тому, что охрану сняли, Вы злодеев поймали?

– Ай, больно! – неожиданно вскрикнул Макс.

– Лёля, ты не ту ногу пнула, – рассмеялся Модест Карлович. – Я уже понял и раскаялся, но думаю, что в силу возраста, все же могу называть голубчиком, даже господина Воронцова?

– Модест Карлович, Вы можете все, тем более что я чувствую свою вину за все эти происшествия, тем более что Алина Витальевна, как могла мне помогала. Да что там Алина Витальевна, Вы все старались изо всех сил. Мне бы раньше сообразить, что к чему, да уж больно дело оказалось многослойное, не линейная функция, так сказать.

– Геннадий Викторович, ну не томи, кто все таки? – пробасила Зинаида Матвеевна и Воронцов встрепенулся.

– На Алину Витальевну напал Наташин племянник, а на Вас Ольга Леонидовна – Маврин.

– Господи, как? Сам? Я же с ним вместе с проходной в тот день выходила, он мне еще кивнул на… – Ольга Леонидовна неожиданно побледнела и не смогла закончить фразу.

– Сам, больше некому было. Наташин родственничек в тот момент находился в отключке, а Оксана поняла, что решать проблему надо срочно, то ли слышала Ваш разговор, толи видела, какие Вы бумаги отбираете, не знаю.

– Так что же это получается, Оксана скомандовала и он поехал ее спасать? – изумилась Ольга Леонидовна.

– Нет, конечно, он поехал спасать себя, в первую очередь. Зря Вы к нему приходили уточнить объемы по стопятой структуре, он уже тогда насторожился, но надеялся, что самому делать ничего не придется.

– Когда я пришла, я не знала, что везде будет только он, под всеми липовыми объемами.

– А он знал, поэтому и напрягся, так что, когда ему позвонила Оксана, он даже не сомневался.

– Что же это получается – приличный, образованный человек. Костюм надел, пришел, кофе выпил, поболтал с коллегами, а потом вышел и поехал убивать, так что ли? – Галя задала второй вопрос за вечер и опять таким тоном, что все присутствующие поняли, как же, черт возьми, повезло ее мужу.

– Как сказала Агата Кристи – убивать легко и, к сожалению, все было именно так как ты говоришь. Пришел, поел, попил, убил, прости уж за дурацкую рифму.

– Ну не может быть! Он же просто мог уехать – голос Гали по прежнему дрожал.

– Может и мог. Он из-за денег поехал, ты даже не представляешь из-за каких. Невиданных, баснословных. Он аванс такой с подрядчиков взял, что даже в камере, представляя всю сумму и упущенную выгоду, менялся в лице.

– А как Вы их все – таки вычислили? – не удержался Макс.

– Знаешь, когда начинаешь смотреть не на летящую палку, а на того, кто ее бросил – все становится на свои места. У нашего липового курьера машина была Мавринской мамы, а за Ольгой Леонидовной он рванул уже на своей, больно торопился. Правда, если бы не Мишины спецы, ничего бы мы не доказали, Маврин накануне семью на пикник вывозил, там номера и заляпал, где-то брюхом сел. Вот и понадеялся, что не распознаем.

– А я Вам, что про Мишеньку толковала?! – гордо вставила Зинаида Матвеевна.

– А Оксана, что говорит? Она услышала, как Ольга Леонидовна с Алиной общалась, или из-за бумаг завелась? – встрял Стас.

– А Оксана ничего не говорит, она дома чай пьет с сушками – огорошил всех Воронцов.

– Почему с сушками? – не понял Стас.

– Да потому, что я доказать ничего не могу, понимаешь?! То есть вообще. Проскуряков в трансе. Спит и видит, как поедет на зону, искупать трудом. Я не шучу, он правда, без шуток считает, что ему там самое место, что думает про жену – я даже не знаю, не уверен, что он вообще про нее вспоминает, он теперь крайне редко «всплывает на поверхность». Может я и дурак, но парень явно рвется к матери. Курьер ловит розовых единорогов, в промежутках его иногда озаряет и он припоминает, что бабу какую-то пырнул и пса тоже пырнул, но зачем – он не в курсах, уверен только, что пса велено было зарезать, а он пожалел.

– А Маврин? Он то что, хочет в одиночку за все отвечать?

– Разумеется, нет, но еще меньше он хочет группой лиц по предварительному сговору,– за это всегда больше дают. Адвокатишки, небось, поднатаскали.

– Так ведь Наташа еще есть! – напомнил Стас – может через нее подобраться?

– Нет, не вариант. Ее зацепить можно только через племянника, а он ни на что не годный задохлик, показания которого к делу не пришьешь. Да и связь с Оксаной не установить. Ну да ездили вместе на рынок, что преступление? Разумеется, знакомы – работали вместе и иногда, совершенно случайно пересекались в городе, что с того?!

– Получается, вообще ничего нельзя сделать? – завопил Макс. – Эта Оксана загубила столько людей, даже Сафронова в зачет и Вы дадите ей уйти?!

– Ну, конечно же нет, что ни будь мы обязательно придумаем, – улыбнулся Гасанов и, как в старые добрые времена, всем окружающим сало не по себе.

Расходились уже под утро, Шамиль Наимович, видимо тожехотел спать, но на его внешности это никак не отражалось.

– Коллеги, можете идти по домам. На работу выходим только завтра – скомандовал он, а Воронцов печально вздохнул.       – Везет же Вашим, а мне домой, быстро помяться и на работу.

– И Вам не стоит Геннадий Викторович. Вы еще не приехали, когда я договорился с Вашим шефом о том, что Вам нужен перерыв.

– До, свиданья, Шамиль Наимович,

– До свиданья, Геннадий Викторович и спасибо.

      Еще помедлив пять минут на крыльце, он вернулся в зал. За прибранным столом, с дымящимся кофе, его ждал Берг. Стас уже собирался встать и уйти, настолько ему надоело молчанье и этот взгляд анаконды, когда Шамиль протянул ему листок.

– Держи. Развернешь в машине.

– Спасибо, Шамиль Наимович.

– Даже не думай. Мне твоя благодарность ни к чему. Ты мне понравился, но делаю я это не ради тебя, просто надеюсь, что ты все исправишь.

– И я надеюсь.

– А вот это – зря. Ты должен быть уверен, иначе я действительно тебя убью.

Пустой кабинет встретил ощущением нежити. Пустые стулья и столы, молчащая кофеварка, затихшее радио. Машка уволилась в одночасье, задерживать ее никто не стал. Оксана с Наташей пропали и по этому поводу никто не сплетничал. Видимо, шутки кончились и фразу Караева про немедленную ликвидацию трепачей, все восприняли буквально. Комиссия работала как подорванная, уже не первый день, но кроме мелких косяков ничего пока не обнаружила. Путем нечеловеческих усилий, все удалось привести в порядок, задолго до ее появления и хоть дефицит бюджета не превратился в профицит, тем не менее, обвала удалось избежать.

– А Ольга Леонидовна, где? – спросил Стас, заходя.

– Она же только через неделю выписывается, точнее уже через шесть дней.

– Точно, я и забыл.

Они помолчали. Стас крутился на стуле, а Макс не отрываясь смотрел в окно.

– Помнишь, как она заявилась в тапочках, погода была почти такая же, – наконец сказал он.

– Помню, я еще подумал, что у нее не все дома.

– Ага, я тоже.

– Курить пойдем? – без энтузиазма предложил Макс

– Неохота – ответил Стас.

– Ну что узнал? – спустя пять веков спросил Макс.

– Узнал.

– Ну и хорошо, че тогда такой кислый?

– Боюсь.

– Что не найдешь?

– Что найду, а ей не надо.

– Нет другого способа узнать, ты же понимаешь? – посмотрел на него Макс.

– Понимаю.

– Пойдем все таки курить? – Макс оторвался от стула и пошел к выходу.

– Ну, пойдем.

На пороге, они, не сговариваясь, обернулись.

– Как дурной сон, и зачем я только это ляпнул? – уныло произнес Стас.

– Про аэродром?

– Да нет, про то, что больше всего боюсь, что однажды открою дверь, а ее нет, видишь, так оно и вышло…

Алина стучала по клавишам, и даже не заметила, как «провалилась». Она опять гуляла по Омску, светило солнце, далеко впереди под всеми парусами неслась тетка Ирка, а мама зависала у каждой витрины. Они прошлись по набережной, а потом, взяв такси, поехали к Мише.

Интересно, как там Черчилль? Она не смогла себя заставить оторвать его от Зинаиды Матвеевны. Ее, разумеется, никто ни о чем не просил, но стоило ей один раз посмотреть в их глаза, как решение было принято. Кривенькие зубки и обрубочек хвоста еще долго преследовали ее во снах.

Как там Макс? Вот ведь напасть, она скучала по нему отчаянно, но позвонить не решалась. Боялась вопросов, а еще больше боялась того, что он может ей рассказать.

Воронцов, объявился совсем недавно. Позвонил и доложил последние новости. Проскурякову дали пять лет за убийство Сафроновой, смерть Демина признали несчастным случаем и Алина даже приблизительно не догадывалась с привлечением какой тяжелой артиллерии удалось этого добиться. Геннадий Викторович, лишь обмолвился, что они с Кравцовым были мелкими сошками в этой битве. Удивительным образом за безвестного Проскурякова впряглись все те, кто уже давно могли себе позволить не напрягаться ни по какому поводу. Видимо, даже у них на дне души хранилась хоть одна такая история, когда не удалось вовремя защитить и спасти, пусть не своего, но беззащитного человека.

На суде выступала даже жена Демина. На стороне обвиняемого и это во многом предопределило исход дела. А еще на каждое заседание ходила худенькая девчонка, которую по началу Проскуряков даже не узнал, а потом, заходя в зал, каждый раз искал ее глазами.

Маврину дали восемь лет, но увидев на оглашении Гасанова, он видимо горько пожалел, что его адвокаты так старались и его не упекли на максимальный. Как заметил, раздухрившийся Воронцов, теперь ставить крестики в календаре, Маврин будет со все возрастающей тревогой, вспоминая лицо Шамиля Наимовича и его прощальную улыбку.

Наташа, после приговора племяннику, уехала в Екатеринбург, а дальше ее след затерялся на просторах необъятной.

– А что с Оксаной? – спросила Алина.

– Не спрашивайте Алина Витальевна, честно не знаю, надеюсь, однако, что ей удалось неплохо устроиться на Урановых рудниках, куда ее обещал пристроить Гасанов.

– Вы же шутите? – оторопела Алина.

– Я то да, а вот Шамиля Наимовича обвинить в таком грехе, как чувство юмора я не могу, так что предпочитаю верить в рудники.

– Спасибо, что позвонили, – сказала Алина.

– Не за что. Может привет кому хотите передать? – вкрадчиво сказал Воронцов, но Алина спешно распрощалась и не дожидаясь продолжения повесила трубку.

Каждый вечер звонила мама и удивительным образом им удавалось обходить все острые углы, но тут не было никакой заслуги самой Алины. Мама была мудра, как сфинкс и знала, когда ковырять не стоило. Лишь однажды она спросила: «Скучаешь» и услышав тихое – «Очень» первая повесила трубку.

Жизнь потихоньку налаживалась и уже на этой неделе Алина отнесла в издательство окончательно отредактированную рукопись. Напечатать обещали ровно через три недели.

А в конце весны должны были прилететь сразу все, ну почти. Мама с Иркой в двадцатых числах мая, Миша с Зинаидой Матвеевной и подлым предателем, тридцатого, но зато на две недели. Все – таки отпуск, море. Обещалась и Ольга Леонидовна с Модестом Карловичем, но все будет зависеть от Чумакова, если «светило» медицины одобрит, то тогда – да.

Город встретил неприветливо. Хмурое небо, ветер за секунду продувший модное пальто и выпотрошивший душу, грязные лужи, подернутые ледяной коркой.

Шагать пришлось вслепую. Поднявшаяся метель била по глазам колючими злыми снежинками. Кажется здесь.

– Девушка, это Алинау?

– Нет, – сказала она, и с ее поводка сорвалась шелковая «крыса» и закружила, виляя длинным хвостом у его ног. – Это Амалиенау.

– Какой же ты красавец длинноносый, небось, холодно, лапки то короткие – сказал он, присаживаясь и гладя пса.

– Только не берите его на руки, а то он от счастья описается. Спенсер, ко мне. – девушка приближалась и, вынырнув из белой пелены, склонилась пытаясь оттащить таксу.

– Алина?

– Стас? Как ты меня нашел?

– Ну, разумеется, случайно….

– А ну хватит сопли растирать, пошли домой, пока я тут не окочурился, – сварливо прохрипел Макс. – И не надо оваций, я тоже случайно.