Пока на улице дождь [Дмитрий Нестерчук] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Нестерчук Пока на улице дождь

***

Пятно. Большое светлое пятно. Довольно необычное сравнение, по крайней мере его ещё никто так не называл. Такое сравнение могла придумать только она. Назвала его большим светлым пятном в её жизни, когда они увиделись спустя годы после их последней встречи. Время шло дальше и после этих слов. Их он периодически вспоминал и на душе становилось как-то тепло и приятно. Для него это было подобно комплименту, а вернее признанию заслуг, подведению итогов по прошествии лет. Ведь получалось, что несмотря на все свои ошибки он всё-таки сделал что-то хорошее, оставил след. Пятно, если быть точным, большое светлое пятно.

Почему он сейчас вспомнил об этом? Почему думал о ней? Стоило выглянуть на улицу через окно и ответ на все эти вопросы приходил сам собой. Приходил глядя на двух маленьких девочек, гуляющих во дворе по дорожкам, коими расчерчена была вся детская площадка. По дорожкам бегали они босиком, держа свои босоножки в руках. И кроме них во дворе не было ни души. Все те, кто еще совсем недавно, занимаясь своими делами издавали целую палитру разных звуков. Весь этот муравейник, что гудел на весь двор, исчез в один миг и вместо его гула пришел ровный шум, словно кто-то включил радио, которое будет монотонно шипеть пока его не настроят. Принес этот шум с собой дождь и разогнал всех по укрытиям, кто не желал промокнуть. Всех кроме двух девочек, получавших огромное удовольствие от беготни по лужам босиком, ни сдерживающих эмоций, переполняющих их. На лицах у них были широкие улыбки и казалось, что капли дождя нисколько им не мешают, не попадают в глаза и рот. И не было страха у них заболеть от холодного ветра или испортить дождём то, что и вовсе мочить нельзя как, например, дорогую игрушку. Не было у них в этот момент никаких страхов, забот и переживаний, и только безудержная радость кружилась вместе с ними по дорожкам. Вот почему он думал о ней, вся эта картина ему очень знакома. Вполне чётко он мог представить все ощущения, которые испытывали те девочки, что бегали под дождём. Ведь он сам когда-то испытывал все эти чувства безмятежно гуляя под дождём. И с подвигнуть его на такое могла только она.

Всегда найдутся те, кто будут говорить, что не стоит цепляться за прошлое, что можно погрязнуть в нем и жить в настоящем станет намного труднее. Ведь образы из прошлого могут влиять на принимаемые решения и ход мыслей настолько сильно, что ставит под сомнение сам вопрос будущего. Он же считал данные утверждения полной чушью и не воспринимал в серьез людей, доказывающих подобные истины. Для него воспоминания из прошлого это история его жизни. И ведь говориться, что лишён будущего именно тот, кто не помнит свою историю. Самое главное навести порядок, разложить все по полочкам так, чтобы у каждого образа, каждого события были свои значения. И чтобы рядом с каждым из них лежали соответствующие выводы. Поэтому он не боялся погружаться в воспоминания, каждый образ для него нес важную информацию, напоминал о каких-то простых вещах, которые трудно постоянно держать в голове.

Те самые прогулки с ней под дождём, к примеру, научили его когда-то давно, что для простой и искренней радости на самом деле нужно так мало и что умываясь под дождём можно смыть с себя все плохие эмоции и ненужные тревоги, от которых порой бывает трудно избавиться самому. Со временем он всё забыл. В повседневной суете подобные вещи вылетают из головы, потому как не находят себе применения. А сейчас, слушая дождь и глядя в окно он ни разу не пожалел, что вспомнил об этом.

Можно ли ревновать к воспоминаниям? Именно к воспоминаниям. Есть ли смысл его настоящей жизни укорять за мысли о прошлом? Наверное, это глупо и бессмысленно. Он, как и она сама уже давно живёт своей жизнью. В которой нет места другому. Их пути пересекались очень много раз, но так и не пошли вместе. А потом и вовсе разошлись навсегда в разные стороны. И смогли бы пересечься лишь для дружеского приветствия и неподдельного интереса о том, как дела. Ему дороже воспоминания о ней, как, наверное, и ей, если она ассоциирует его с большим и светлым пятном. И каждое такое событие из прошлого, которые они пытаются сберечь – это часть истории. Без которой каждый бы ни наколотил столько шишек на своей голове. Ни познал столько боли и переживаний, как хороших, так и плохих. И ни стал именно таким, какими их знают сейчас. Эта история их многому научила и продолжает учить. По крайней мере его. Так как периодически он ловил себя на мысли, что сопоставляет некоторым жизненным ситуациям события из прошлого. И ключевые вопросы, на которые при этом обязательно нужно ответить: что он сделал хорошо? что плохо? и чего не сделал? хотя мог сделать или скорее должен был. Зная ответы на эти вопросы, он чувствовал себя спокойней, уверенней. Даже если они и не пригодятся в итоге ему.

Отворачиваясь от окна взгляд всегда останавливался на книжной полке, в центре которой стояла толстая энциклопедия. Размеры её внушали всем ощущение, что в этой книге собрана вся информация на свете, даже самая бесполезная и никому ненужная, включая тех, кто её туда поместил. Похожим образом можно охарактеризовать и то, что. находиться в голове. Вот только память не может работать как алфавитный указатель, по которому всегда можно найти нужную информацию. Да и чаще какие-то моменты из прошлого сами выстреливают не спрашивая, нужно ли тебе это сейчас или нет. И при этом речи быть не может о какой-то хронологии. У памяти нет перечня с номерами страниц. Воспоминания в голове держаться только по принципу значимости.

Продолжая погружаться в себя, он ушёл прочь от всеобъемлющей книги с мыслью, что если подумает о ней, то первым придет в голову ни их знакомство, ни сцены становления их общения.

***

Перед глазами возникает старая дверь, давно не крашенная, с усталым видом. За которой было больничное отделение, а точнее лестничный пролёт в два этажа и несколько других дверей, открывать которые было настрого запрещено. Заходить внутрь помещения не очень хотелось. Даже холодная и довольно мерзостная по его ощущениям погода не могла заставить зайти с улицы в тепло. Было как-то неловко и держалось устойчивое ощущение, что сейчас выскочит озлобленная санитарка и отчитает его. В такие моменты он всегда чувствовал в себе некую неуверенность оказываясь в новых местах, когда нет чёткого понимания в том, как стоит себя вести. И каждый раз с волнением и учащённым пульсом в ушах приходилось перебарывать себя, чтобы сделать то, зачем пришёл.

Вот и сейчас он должен был поступить именно так. Но пока он подходил к больнице, его уже заметили через окно. И в тот момент, когда после небольшой паузы, необходимой для заряда решительностью, его рука потянулась к ручке, дверь открылась ему навстречу. Что несколько удивило, хотя и очень приятно, ведь на пороге стояла она. Вопреки запретам и в разрез с часами для посещения она вышла на улицу встретить его, чтобы избежать ненужных вопросов и упрёков со стороны персонала. И чтоб тайком немного постоять на лестничной клетке. Вид у неё был ни самый лучший, потрёпанный и сильно истощённый, но улыбка на её лице была по-прежнему обворожительной. Она очень сильно ждала, когда он придёт и нетерпеливо схватив его руку, затянула за собой внутрь.

Оказавшись внутри он сразу же отметил, что слабо освещённая лестница с потёртыми ступенями и тёплая батарея на стене сами собой создают более уютную атмосферу по сравнению с той, что была за дверью на улице. И не было того угнетающего запаха лекарств и спирта, который обычно бьёт в нос при входе в больницу. Возможно от того, что двери, ведущие с лестницы в глубь помещения, были закрыты, но через секунду это уже было не важно. Улыбка не сходила с её лица. Ещё раз внимательно оглядев его с головы до ног, она прижалась к нему ничего не говоря. В свою очередь он ловил себя на мысли, что очень сильно соскучился по ней, ведь не видел её уже давно. Той ни поддельной радости, которую она излучала каждый раз встречая его, так не хватало.

Немного погодя отступив пол шага назад, она приложила указательный палец к своим губам, показывая, что нужно вести себя очень тихо. На что он сразу же сделал вид, будто сейчас неистово закричит и начнёт стучать по батарее. И когда она неожиданно засмеялась в голос с удивлением и испугом быть замеченной, прикрыла рот рукой, он понял, что ради этого шутить и дурачится перед ней нужно чаще. Казалось, ей этого очень не доставало. Словно с того момента, когда он последний раз вызвал улыбку на её лице прошла уже целая вечность и всё это время ей было не до улыбок среди тоски и постоянного нервного напряжения. В её глазах это всё отражалось очень чётко и ясно, что конечно он не мог ни заметить, снова отмечая измученный вид, который не загримирует никакая улыбка.

Ни смотря ни на что во многом она оставалась верной себе. Слегка неуклюжие движения и жесты, идущие в разрез с её небольшим ростом и аккуратной фигурой. И неряшливый подростковый наряд, ни ради того, чтобы выглядеть моложе. Просто, так ей комфортнее. Вместо традиционного домашнего халата, пользующегося популярностью при прохождении лечения находясь в больнице, на ней была кофта с длинным рукавом и капюшоном, да спортивные штаны. И всё это с явной повседневной поношенностью. Скорее всего, по дому она разгуливала именно в этом наряде, когда становилось зябко. Руки она по привычке прятала в карманы кофты, когда им не было дела. Болтаться в воздухе ничем не занятые они не могли, им обязательно нужно было спрятаться в уютное место. А также слегка поджать плечи и надеть капюшон. Так она всегда делала, чувствуя себя неловко. И не важно, чем вызвано это чувство, какой-то неприятной ситуацией или же наоборот, радостной встречей. Такая манера её поведения давно ему знакома и потому было очевидно, что после порыва эмоций от встречи, ей станет немного неловко. В прочем, как и ему.

Его изучающий взгляд нисколько не смущал её. Она была готова ответить на любой из вопросов, какие он только мог задать. Что с ней? Как она оказалась здесь? В каком состоянии находится и как вообще до такого дошло? Но ничего из того, о чём бы ей не хотелось говорить, объяснять не было нужды. Эта черта его характера всегда восхищала её. Он считал, что если человек захочет чем-то поделиться, то он сам всё расскажет. Поэтому, ни в его правилах расспрашивать и допытываться. Всё что ему нужно было знать, он умудрялся получать просто, находясь рядом. Глаза пропускали мимо много ненужной информации, но такие вещи как мимика или общее эмоциональное состояние, всегда были на виду. А всё остальное нужно было только услышать. В ходе непринуждённого общения, местами даже шутливого дурачества, в том или ином виде, проскакивали ответы на всё то, что для него важно.

Даже толкового вопроса о том, как её дела, она не смогла дождаться. И после попытки разузнать от него хоть что-нибудь получила шаблонный ответ, что всё хорошо и скромную улыбку, означающую что к этому и действительно особо ничего не добавишь. Тогда уже решилась сама рассказать о состоянии своих дел, ведь очень хотелось поделится. Может даже хотелось на минутку стать слабой и беззащитной, той которую пожалеют и согреют под тёплым крылом, но только на минутку. Но в итоге вместо того, чтобы взять и рассказать всё, как и хотелось, получилось выдавить из себя только фразу, резюмирующую картину в целом, о том, что она полная дура. И виновато улыбнулась ему, и как раз ни за то, что не смогла всё рассказать, а именно за то, что вот такая она полная дура. На что он поспешил её успокоить сказав, что она вовсе ни полная. И эта шутка его сработала так как нужно. Громкий смех снова заполнил узкое помещение лестничной клетки. После чего она снова прижалась к нему и уткнулась носом в его плечо, чтобы заглушить смех.

Конечно, он не считал её дурой. Местами безрассудной и отчаянной в своих поступках, на многие из которых у него бы скорее всего не хватило духа. Свободной от большинства предрассудков и в тот же момент жертвой своих внутренних убеждений, коими она руководствовалась в сложных жизненных ситуациях. И складывалось впечатление о непоколебимости этих убеждений, как прописных истин. Ведь вновь и вновь она могла поступать одним и тем же образом, даже заведомо неправильно. Почему получалось именно так, для него оставалось непонятным. Он не верил, не хотел верить в то, что она не учится на своих ошибках, не делает каких-то важных выводов. Однажды он придумал для неё условный образ рыбака, которому не важно, каким будет улов, а важнее сам процесс происходящего. Так или иначе, когда она делилась с ним проблемами, которые устроила себе сама, он никогда не осуждал её.

Успокоившись и почувствовав некую лёгкость на душе, она снова немного отступила в сторону и опёрлась плечом о стену. Так было удобнее смотреть на него и слушать его рассказы об учёбе и разных курьёзах из повседневной жизни. Когда он всё же освоился в новой для себя обстановке, ему захотелось поделиться с ней. Многое из его рассказа было ей непонятно, что-то шло просто фоном и вовсе не усваивалось. Но это было ни так важно, ведь ей было ясно, что у него действительно всё хорошо, жизнь бьёт ключом. Ей хотелось молчать и слушать его голос, с которым тёплой волной подступало умиротворение. Было очень хорошо пока лёгкое чувство досады ни подкралось откуда-то издалека. Пришло осознание того, что ещё немного и он уйдет, ведь пришёл сюда буквально на минутку, заглянул её проведать. И даже если он мог бы остаться с ней подольше, всё равно скоро кто-нибудь из персонала больницы обнаружит их и загонит её обратно в палату. Еще досаднее становилось от того, что после этого вряд ли они скоро увидятся. На днях её выпишут и всё вернётся на круги своя. И, к сожалению, в ту пору, когда они много времени проводили вместе, уже не вернутся. Она стала жить семейной жизнью, а он стал студентом с кучей забот и безумным графиком дня. Хотя, как ей казалось, нисколько он не повзрослел. Всё также оставался юношески милым, озорным и жизнерадостным и при этом, как ни странно со слегка грустным выражением лица, стоило ему только погрузиться в свои мысли.

Через некоторое время в воздухе опять повисла неловкая пауза. Чего рассказать ей еще, он не мог придумать, а она так почти ничего и не говорила. Но когда на её лице появилась хитрая улыбка, как у безумного злодея, придумавшего коварный план по захвату мира, стало ясно, что она чего-то задумала. Попросив у него ручку или что-нибудь, чем можно было писать, она дала понять, что мир может быть спокоен, её план ни настолько коварен. Всё достанется ему, чего он сначала и насторожился, но любопытство быстро взяло верх. Тем более отрицать наличие ручки в папке с конспектами было бы глупо, ведь она знала, что он сразу после занятий поехал к ней, а ни домой. Когда же шариковая ручка попала под контроль этого очаровательного злодея, ей также понадобилась его правая рука. Только спрашивать она уже ни стала, просто взяла и вытянула её к себе. Попытки посмотреть через её плечо на проявления художества, которые она исполняла на его ладони, развернувшись к нему спиной, успехом не увенчались. Своей не широкой спиной ей удавалось закрывать обзор и сохранять интригу происходящего. Но на удивление действо было не долгим и уже скоро она отпустила его руку, на которой не нашлось ничего из то, что он успел себе представить. Вместо сложных рисунков и каких-то слов, на сгибе ладони под мизинцем красовалась весёлая рожица. А точнее две точки и дуга под ними, символизирующая улыбку. Когда она вернула ему ручку, у неё был такой довольный и гордый вид собой и проделанной работой, будто только что из-под её руки вышел живописный пейзаж на холсте.

Сложившуюся в эту минуту идиллию нарушать не хотелось никому из них и негласно было принято решение, что ему пора уходить, а ей самое время вернуться в палату. Вытянув свои руки вверх и немного вперёд, она ещё раз прижалась к нему и обхватила его шею. Нежно поцеловала в щёку и сказала, как очень благодарна ему, как безумно рада, что он пришёл. Затем кряхтя потянулась, словно кошка после пробуждения. Отступила немного назад, чтобы проводить его взглядом пока он не скроется за дверью. И когда он обернулся стоя в дверном проёме, улыбка на её лице была уже с ноткой грусти. Помахав ей рукой, он закрыл за собой дверь и про себя отметил, что мир вокруг снова стал холодным и серым.

***

Богатый набор образов этой сцены стремительно умчался куда-то прочь. Единственное что задержалось, эта весёлая рожица на ладони, служащая напоминанием о том, как улыбаясь, мы делаем этот мир немного добрее. Сидя в уютном мягком кресле он посмотрел на свою ладонь, где довольно долго жил тот забавный рисунок. По началу как частичка от неё, а по мере истирания от мыться рук и повседневных дел стал подрисовываться и постепенно искажаться, пока вовсе не утратил своей значимости.

В ту пору он действительно сильно скучал по ней, ведь в один момент она словно исчезла. Стала жить затворническою семейной жизнью. Та свободолюбивая и самостоятельная она взяла и пропала. Жили они в пяти минутах ходьбы друг от друга, но умудрялись не видится месяцами. Прийти к ней в гости и поболтать обо всём подряд он уже, к сожалению, не мог. В добавок его учёба стала похищать столько времени, что о такой спонтанной встрече как раньше уже не было и речи. А чтобы им случайно встретиться где-то на улице, должна была на небе сойтись вместе целая толпа привередливых звёзд.

Устроившись в кресле ещё удобней, взглядом он пробежал по кругу свою гостиную, в которой так внезапно предался воспоминаниям и забыл, чем был озадачен совсем недавно. Вниманием его завладела группа небольших портретных фото посреди одной из стен, держащихся вместе дружной компанией и невольно ставших со временем просто фоном. На фото были, как и он сам, так и его семья в разные годы. Одни и те же люди предстали перед объективом в совершено разных образах, будто актёры, меняющие своё амплуа. Дети растут, взрослые стареют, этого не отнять. Но интереснее то, как вместе с окружающей атмосферой, освещением и одеждой меняется выражение лиц, глубина взгляда. И дело ведь ни в настроении. Каждый раз все с улыбкой и лица счастливые. Меняются люди ни только внешне.

Кажется, он думал об этом уже ни раз представляя себе человека, твёрдо убеждённого в том, что люди не меняются по жизни и не изменяют своей натуре до самого конца отражая свою суть. Вот только его оппонент не мог объяснить, почему муж тоскливо смотрит на свою жену, раздражается по поводу и без, ведь где-то лет десять назад он до беспамятства влюбился в неё. Тогда он был окрылён и творил безумные поступки ради неё. Но потом он не смог влюбится в неё, когда мысли её стали более приземлёнными и заполненными бытовыми мелочами да домашним уютом, когда разного рода проблемы стали всё чаще испытывать характер и здоровье на прочность, когда в добавок её тело и черты лица стали не такими свежими и менее привлекательными. Он не смог снова влюбится в ту, что была с ним рядом, но под нагрузкой лет очень сильно поменялась и более не могла покорить его. Как изменился, и он сам. Вместо харизмы и амбициозных планов теперь ворчливость и скупость. Над вниманием и заботливостью всё чаще берёт верх эгоизм и жалость к себе. Всё больше вредных привычек и слабостей, для которых всегда находится оправдание. И в моменты такой тоски более беспокоит его только один вопрос… Хотя, наверное, уже не беспокоит. Таких примеров, показывающих, как всё меняется в этом мире, на памяти очень много и представить можно ещё и не такое.

Затем он вспомнил, что пристыдил себя за использование образа спорщика, который не может толком ничего противопоставить, помогая тем самым убедится в своей правоте. Это неправильно. Так можно наплести полной ахинеи с твёрдой уверенностью, что так и должно быть. Оставаясь, в первую очередь, объективным с собой, больше шансов остаться адекватным. В этом образе был только один положительный момент, позволяющий избежать реального спора. Которые он так не любил. И пусть в споре рождается истина, но к самому процессу было неприязненное чувство. Потому что становится тяжело контролировать себя учитывая вспыльчивый характер, стоит подаче мысли стать агрессивней в ходе дискуссии, что к сожалению, ни редкость. Маятник накала страстей раскачать ни сложно, особенно если оппонент склонен к нападкам и не гнушается оскорблений доказывая свою правоту. А если он всё же вспылит, то не будет ничего хорошего. Конечно бывают и лёгкие и безобидные спорные ситуации. Но тем ни менее, он всегда старается всячески избежать споров.

Где-то там в мыслях всё ещё была она. Лучше, наверное, в данный момент было переключиться от спонтанно приходящих в голову образов на что-то доброе и приятное из прошлого. На то что вызовет на лице улыбку и наполнит теплом всё тело. Удивительно, как эхо давно минувших событий может повлиять на настроение и общее состояние в настоящем. Это как правильно подобранная пластинка, музыка на которой при необходимости может погрузить в пучину грусти и раздумий или же наоборот закружить в танце и наполнить радостью. Нужно было лишь выбрать подходящий момент из приходящих на ум одного за другим воспоминаний. Его взгляд постепенно становился всё безучастней пока и вовсе не упёрся в пустоту. Кажется, он нашёл то что нужно.

***

В этот почти уже летний вечер он дождался её с работы, как это бывало довольно часто. Работала она допоздна. В это время даже в конце весны, не смотря на большую протяженность светового дня, всё было погружено в сумерки и озарено светом от окон многоквартирных домов и уличных фонарей. А большие скопления деревьев устроили на улице целый театр теней. Воздух уже начинал пронизываться лёгкой прохладой, чтобы снять жар с прогретой палящим солнцем земли.

Обычно он ждал её на скамейке у подъезда дома, в котором она снимала квартиру. Но в этот раз ситуация была уникальная. Со старой квартиры ей пришлось съехать, а в новую заехать ещё не успела. В течение дня она умудрилась на скорую руку договорится с новым арендатором, получить ключ и узнать адрес. И вот, с горсткой пожитков, рассованным по пакетам, которых на самом деле было совсем немного, они шли к нужному дому. Пятиэтажный, панельный, как и все вокруг, дом встретил их самым тёмным своим подъездом. Если в соседних свет горел хоть на нескольких лестничных пролётах, то в этом подъезде половина лампочек была сгоревшей, а вторая похищена вредителями общественному благополучию. Спасал положение только фонарь напротив дома, свет от которого позволял разглядеть лишь силуэты дверей и перила на лестнице.

Проведя весь день на ногах, ей удавалось ещё сохранять энергичный вид и свежесть на лице. Хотя он знал, что стоит ей расслабиться, остановиться и от бодрого состояния духа не останется и следа, и тогда усталость возьмёт верх. Мягкой и грациозной походкой она подошла к ступеням, ведущим в подъезд. Как заворожённый он следовал за ней глядя на её до абсурда маленький рюкзачок, надетый поверх короткой лёгкой курточки. Его бесконечные шутки по поводу того, что у большинства женщин косметичка намного больше её рюкзака, нисколько не смущали. Поскольку компактность для неё была синонимом удобства. И на самом деле, ей без проблем удавалось умещать туда самое необходимое. Что всегда восхищало его, эта её способность ни захламлять свою жизнь ничем лишним.

Перед тем, как зайти внутрь, они подсчитали на каком этаже расположена та самая квартира, которая должна стать для неё временным приютом. Чёрный зев дверного проёма выглядел как портал в другое измерение, пугающе и одновременно интригующе. Приготовив заветный ключ, она шагнула во тьму. Сразу за ней идти он не стал. Стало любопытно, как она будет искать первую ступень. На что она сказала ему, что он ни разу не джентльмен, а он сравнил её с кротом в чужой норе, а точней, в норе общественной. Тишину этого неуютного места нарушил звонкий смех. Последовав за ней, он предложил вести себя по тише, чтобы местные кроты вдруг не выскочили и не отругали их.

Глаза его адаптировались довольно быстро, так что он смог видеть даже ступени. Не смотря на шутки про кротов, она освоилась ещё лучше него. И когда он поднялся на нужный этаж, она уже вовсю кряхтела возле двери пытаясь вставить ключ в замочную скважину, которая в свою очередь отчаянно сопротивлялась. При виде такой картины у него возникло ощущение, будто он соучастник кражи со взломом и невольно стал озираться по сторонам. Замок держал оборону. Тогда, приглядевшись она нашла ещё один чуть выше. Но с ним разговор оказался коротким, так как форма его скважины ясно давала понять, что с таким ключом тут делать нечего. Прикусывая губу от усердия, она снова стала пытать первый замок, ключ в который входил лишь частично.

Неожиданно по ту сторону двери раздался робкий и испуганный мужской голос с вопросом, кто там. Повисла неловкая пауза. Ключ остался в двери. Руки её опустились и с изумлённым лицом она посмотрела на его ни менее изумлённое лицо. Еле слышно засмеявшись с гримасой заядлого пакостника, она приложила руку к губам и стала слегка покусывать указательный палец панически думая, что делать. И первое что пришло ей в голову, это спросить у того несчастного, кто он такой и что он там делает. Причём в её голосе была весьма отчётливая претензия, от которой у человека за дверью первобытный страх перед грабителями сменился недоумением и растерянностью. После небольшой паузы прозвучал ответ, что тот живёт здесь, а точнее снимает эту квартиру у арендатора. Взгляд её снова обратился к нему, вопросительный и слегка отчаянный. Чтобы не нагнетать обстановку и не пугать квартиросъёмщика своим присутствием, он шёпотом сказал ей, что возможно закралась ошибка с адресом. И получил от неё такую ноту сомнений, что на секунду задумался, настолько ли логичны его домыслы. А она снова принялась расспрашивать человека за дверью, точно ли он снимает эту квартиру, как долго и у кого. Насколько бы дикими ни казались вопросы, как и сама ситуация в целом, тот человек на всё ей ответил. Возможно, для того, чтобы его поскорее оставили в покое, а может и хотел как-то помочь, прочувствовал положение, в котором оказалась взломщица. Вид её стал более отчаянным, а улыбка приобрела истеричный оттенок. Ей самой уже было понятно, что с адресом вышло недоразумение, но как решить проблему, в голове не укладывалось. Куда она сейчас пойдет на ночь глядя, вот это был главный вопрос. В этот момент он слегка стукнул ей по ноге гроздью пакетов, которые были в его руке, чтобы обратить на себя внимание. И снова шёпотом попросил её уточнить, а вернее сравнить адреса. К чему она отнеслась скептично, но всё же назвала адрес, который ей сообщили, когда отдавали на руки ключ. На что получила из-за двери ответ, квартира та, но только дом ни тот. Нужный ей дом стоял по соседству с номером, отличным всего на одну цифру. В воздухе повисла ещё более неловкая пауза. Они оба стояли и переваривали услышанное. Получалось, что они перепутали дом. В голове он прокручивал всю недавнюю цепочку событий и пытался вспомнить, говорила ли она ему адрес или он просто пошел за ней. На самом деле, это было уже не важно, чувство неловкости всё равно зашкаливало. Когда она всё осознала, то на лице у неё снова появилась пакостная ухмылка. Прищурившись и прикусив язык, она аккуратно вытащила ключ из замка, несколько раз извинилась за беспокойство и повернулась к нему.

То, что нужно поскорее убираться от сюда, объяснять ему не было нужды. Быстро и при этом довольно тихо они пробежали несколько лестничных пролётов и выскочили на улицу. Где уже спокойным шагом, но ни сдерживая смеха, пошли прочь от дома, который самым неожиданным образом оказался ни тем самым. По пути чувство неловкости потихоньку отпускало. А он не прекращал подшучивать над ней придумывая различные образы и представляя её то рецидивистом-домушником, вскрывающим чужие квартиры направо и налево, то матёрым коллектором, убеждающим людей через дверь отдать ей всё, даже если они ничего не должны. И что не удивится, если посреди ночи проснётся от того, что она вскрывает его дверь. Не успевала она просмеяться от одной шутки, как он уже выдавал следующую, поэтому всю дорогу её звонкий смех нарушал почти безлюдную уличную тишину.

Когда смеяться стало уже тяжело, она стукнула его по спине пакетом с вещами, чтобы он остановился и акцентировала внимание на его везении, ведь если он не прекратит, то у неё есть пакет потяжелее. Аргумент был весомым для того, чтобы замолчать, но смеяться над ней он не прекратил, чем снова спровоцировал её смех. Тем временем они подошли к нужному подъезду нужного дома, в чём дополнительно убедились, проверив номер на табличке. И вот перед глазами совсем другая картина. На каждой лестничной клетке горит свет, вселяющий некую уверенность, что на этот раз всё будет так как надо. Особо не раздумывая она достала из кармана ключ и вошла в подъезд, и он сразу же последовал за ней. Атмосфера внутри радовала своей приветливостью и уютом, как и отсутствие мусора на полу да чистые стены, коим повезло ни стать холстами для недоделанных художников. Пока они поднимались, лицо её стало абсолютно серьёзным, а движения менее энергичными. Недавнее расстройство пусть и длилось всего пару минут, только этого хватило, чтобы накопившаяся усталость сделала своё дело. Чувствовала она себя как кубик сахара, до которого добралась капелька влаги и некогда твёрдые и ровные грани начали раскисать и терять форму. Чего он не мог ни заметить. Дальнейшие шутки уже казались неуместными в данный момент, поэтому он замолчал и решил до конца вечера вести себя более спокойно. Поднятый в руке слегка вверх ключ перед абсолютно непримечательной и покрашенной в тот же цвет что и стены дверью, как и прикушенная нижняя губа говорили о большой неуверенности. Взглянув на него, она получила утвердительный и успокаивающий кивок головой. Ключ проскользнул в замочную скважину, словно смазанный маслом и безо каких-либо усилий провернулся, открыв тем самым дверь в маленькую однокомнатную зону личного комфорта и отдыха.

Квартира являлась представителем типичной планировки. Маленькая прихожая, совмещённый санузел, за ним по узкому коридору тесная кухонька и в стороне от всего этого комната средних размеров. Обстановка в духе минимализма добавляла некой аскетичности. Владелец квартиры оставил для квартиросъёмщиков только самое необходимое. После прихожей, незахламлённой различными полками и вешалками комната встречала небольшой кроватью-диваном у стены, хлипким столом в углу с парой стульев и книжной полкой над ним, какой-то самодельной скамьёй и тумбой с маленьким телевизором, за которым окно без штор и дверь на большой пустой балкон без внешнего остекления. Холодильник на кухне и электрическая плита, это главные украшения на фоне стола, шкафчика для посуды, в котором даже что-то было и тумбы под ним рядом с металлической мойкой, местами с отбитыми кусками эмали и ржавыми подтёками от смесительного крана усталого вида. В ванной комнате так и вовсе кроме унитаза с самой ванной да крана не было ничего.

Несколько раз обойдя свои новые владения, поступившие в её распоряжение на неопределённый срок, она расплылась в довольной улыбке. Большего ей и не было нужно, да и в сравнении с предыдущим местом проживания эта квартира во многом выигрывала и в целом казалась уютней. Ему тоже пришлось по душе здесь. Изрисованные обои на стенах говорили, что тут раньше жили с маленьким ребёнком. Некоторые из творений юного дарования оказались весьма забавными, чем вызвали улыбку на его лице. Сложив все пакеты с вещами на полу в центре комнаты, она встала над ними с озадаченным видом. Первоочередная задача этого вечера выполнена и возник момент лёгкой неопределённости. Чёткого плана, что делать дальше, просто не было. И что касаемо планирования, ни свойственно ей это. В отличии от него с его склонностью к сомнениям и неуверенности, заставляющих обдумывать всё наперёд. Периодически она критиковала образ жизни, в которой мало или совсем нет места для импровизации, и в тоже время укоряла себя за то, что в её жизни слишком часто всё идёт наотмашь и по наитию, отчего проблем только добавляется, но по-другому она, наверное, не могла. За то, каждый раз, когда случался ступор, он мог наговорить ей столько всяких вариантов, чем можно или нужно заняться в данный момент, что она ни всегда замечала, как полезные советы сменялись шутливым бредом, поданным с серьёзным видом. Только в этот раз, когда ей нужно было определиться, с чего начать освоение нового пространства, он промолчал, оперев плечо в дверном проёме между прихожей и комнатой, и глядя на то, как она разводит руками.

Говорить не хотелось, он просто смотрел на неё, как она заглядывает то в один пакет, то перебирает вещи из другого и оглядывается в поиске того, где бы это всё разместить. На что он всё-таки сказал ей про то, как в том углу за телевизором все её вещи будут чувствовать себя самым изумительным образом, и даже намного лучше, чем в каком-либо из шкафов. В ответ он сразу же получил язвительный укор, что снова умничает. Обычно она ему говорила так, когда он действительно сам того не замечая начинал оперировать перед ней своими знаниями, которые ей либо не интересны, либо вовсе не нужны, либо, когда пользовался тем, что она чего не знает. Когда он получал от неё такие издевательские, но безобидные упрёки, то начинал ворчать, что ещё больше её забавляло и старался не умничать. Но буквально через пять минут мог уже про всё забыть и снова чего-нибудь такого выдать, на что тут же получал новый упрёк и всё повторялось по кругу. Возможно, в этот раз ей просто не понравилось, с каким сарказмом он сказал это. Хотя почти сразу же именно так и поступила, перенесла все вещи в угол. И глядя, как он даже не сдвинулся с места в порыве помочь ей, в очередной раз сказала, что он ни разу не джентльмен.

Решение принято. Ясно читалось это на её усталом лице, с которого не сходила добрая улыбка, когда она смотрела на него. Для того, чтобы принять перед сном ванну, не хватало самого главного, чистой ванны. Он тут же вызвался помочь, сказав, что будет командовать процессом. Смеясь она пошла наводить порядок. Уже из ванной комнаты донеслось от неё о том, как было бы неплохо просто составить ей компанию. Его уговаривать не приходилось, через мгновенье им было занято почётное место в первом ряду. Устроившись на унитазе, он стал рассказывать по её просьбе о том, как проходит его день. Особенно интересными были разные курьёзы и проблемы, возникающие на подработке, куда он ходил после занятий и ещё интереснее то, как они разрешались. А вот учёба в старших классах даже для него не казалась увлекательной темой для рассказов. Все самые яркие впечатления приходились на вечер, когда он на скорую руку кушал после школы и шёл на стройку, где подрабатывал и конечно же те моменты, что он проводит с ней. Первая половина дня наоборот, для него тяжёлая и местами унылая, из разряда чего-то обязательного и не совсем нужного. Именно так в то сложное время виделась ему учёба.

По мере того как грязное дело превращалось в чистый результат, они договорились устроить на следующий день маленькое новоселье. Сидя на корточках в пол оборота к нему, она чистила ванну периодически то сдувая, то убирая рукой сползающую на лицо прядь волос. А он непрерывно наблюдал за ней, следил за чертами лица и движениями тела. Вернее, он любовался ею, пока была такая возможность. Большего ему не оставалось, ведь когда она включит воду, для того чтобы наполнить ванну, это будет подобно перевёрнутым песочным часам. Только вместо песка тут вода и наполненная ванна укажет на то, что его время вышло и пора уходить. Так было всегда и изменить что-то, к сожалению, он не мог. Порядок вещей, который сложился при их знакомстве, по его мнению, оказался крайне несправедливым. Его юное и ранее не ведавшее настоящих душевных терзаний сердце всецело принадлежало ей, а для неё он стал очень близким и хорошим другом. Их дружбой она очень дорожила, ведь тоже любила его, пусть и по-другому и не могла дать того, чего он отчаянно надеялся от неё получить, взаимности. Конечно решающим тут стал возраст, она на несколько лет старше и просто не увидела в тот момент в нём мужчину, хоть он и понравился ей сильно. В добавок его робость и нерешительность не позволили ему изначально показать себя в нужном качестве. Так и получилось то, что они имели на сегодняшний день. Исправить он это не мог, как ни старался, а она не хотела что-то менять.

Пора уходить. Глядя, как наполняется водой ванна, он решил не дожидаться, когда она скажет, что уже поздно и нужно отдыхать. В тот момент, когда он уже обулся, она вышла к нему в прихожую. Большая безразмерная майка с коротким рукавом на ней, в которую можно было укутать ещё двоих таких как она, служила ей домашним платьишком. Когда она успела переодеться, он упустил, но то как она в ней смотрится, ему понравилось. Усталость, перед которой она всё же капитулировала, нисколько не портила её очаровательной улыбки, с какой стояла перед ним. В его взгляде отчётливо читались все переживания, и она это всё понимала и чувствовала. Только не могла помочь ему унять терзания, с которыми он каждый раз от неё уходит. За то она была очень рада, что он всё же есть у неё. Решить проблему взяв и прогнав его, запретив приходить она тоже не могла. С ним ей временами тяжело, но ещё тяжелее без него. Поэтому, каждый раз прощаясь с ним, по её телу растекалось приятное и согревающее чувство. За время, проведённое с ней, она была ему благодарна. Прижавшись к нему, на сколько у неё хватало сил, она аж закряхтела от такого напряжения в своём теле и нежно поцеловала его в щёку. Ещё немного постояв с ним в обнимку, отступила на пол шага назад. После чего он улыбнулся и пожелав её добрых снов вышел за дверь.

Яркое освещение подъезда после полумрака прихожей, где он только что стоял с ней, теперь казалось ему слегка раздражительным, а не уютным как это было, когда они поднимались с улицы. Деревья во дворе почти лишились теней и вместе с ними своего шарма, ведь окон, излучающих со светом тёплую атмосферу домашнего комфорта, почти не осталось. Люди ложились спать. К ночи температура заметно упала. Пальцы на руках его мёрзли, зато в груди всё горело. Чувства досады и недовольства как собой, так и всем вокруг жгли его изнутри. Хотел бы он её не знать вовсе и не ходить на встречи с ней. Но не может он не прийти, не может отказаться от возможности хотя бы просто её увидеть.

***

Конечно, в груди уже ничего не жгло, но все те ощущения, что испытывал когда-то давно, он прекрасно помнил до сих пор. Странно, как довольно эмоциональные и значимые события, имевшие место быть сравнительно недавно, помнятся лишь образно или вовсе теряются. А на первый взгляд будничные события давно минувших лет врезаются в память настолько детально.

Вернувшись в реальность, он вновь ощутил мягкость кресла, в котором так удобно устроился. Прошло, наверное, от силы несколько минут, за то чувство было, будто он уже более часа в таком состоянии и от вновь пережитого в своей голове остался под большим впечатлением.

Удивительно. Как же всё неоднозначно. Каждый из тех вечеров начинался преисполненным волнения и надежд, чем-то добрым и позитивным. Протекал такой вечер, как небольшое приключение под завесами некой тайны и мог быть полон азарта и веселья. Вот только заканчивался вечер чаще всего как в сказке, по закону жанра в которой пробьёт час и волшебство теряет свою силу, оставляя героя с его реалиями без каких-либо иллюзий. Хотелось вспомнить что-то весёлое и воодушевляющее, но плавно всё перетекло в нечто приземлённо-грустное. Тем ни менее, он всё еще продолжал думать о ней. Её образ из головы не выходил и почему-то сильно отличался от того, какой она была в начале их общения. Когда именно она была такой, вспомнить он не мог, от чего немного зудело где-то внутри.

Для того, чтобы мыслить более трезво и собранно, он встал на ноги. Так чувство комфорта, созданное креслом, больше не могло его расслаблять. Затем он вернулся в ту комнату, где у окна во всю стену расположился стеллаж с книжными полками от потолка до пола. По мимо книг на них хватало различных вещей и детских игрушек. А на полках по ниже так и вовсе стояли коробки с какими-то старыми вещами. В одной из них посреди всего прочего лежала добрая стопка старых фотографий. Снимков, запечатлевших её или их вместе, не так уж и много, но всё же они были. Заглянув в каждую из коробок как минимум по два три раза, он нашёл бумажный свёрток с фотографиями, по каким-то причинам, которые так и не нашли себе приюта в виде альбома. Хронологический порядок, созданный в этой кипе снимков когда-то давно, также давно был благополучно и неоднократно нарушен.

Долго не думая, он уселся прямо на пол и стал одну за другой перебирать фотографии в поисках её. Отсутствие порядка его малость расстраивало и не позволяло сориентироваться, в каком примерно месте находиться то что нужно. Перед глазами время как сумасшедшее прыгало то в его раннее детство, то в подростковую юность, а то и в годы постарше, и затем снова в детство. Лица разных людей, с большой частью из которых давно уж потеряны все связи, а коих и вовсе нету в живых, перемешались вместе со временем. И вот попалось фото с ней, сделанное ещё до их знакомства. Тут она стоит на лестничной клетке какого-то подъезда в лёгком осеннем пальто и держит руки на лямке сумки, перекинутой через плечо. Возраст на грани взросления и первых порывов к самостоятельности. А лицо такое ясное и свежее, но чувствуется в улыбке некая робость и неуверенность в себе. На момент их знакомства от этой неуверенности уже ничего не осталось. Сразу же вспомнилось, как она подарила ему этот снимок. Точнее, они обменялись фотографиями. Кажется, что это он настоял тогда так сделать. Уж очень ему хотелось иметь при себе её фото. Она до последнего не хотела этого делать, так как верила в то, что люди обмениваются чем-то напоминающем о себе перед расставанием. В последствии так и вышло. Через некоторое время они стали общаться намного реже, а затем и вовсе долгое время не виделись. Проскочило лёгкое чувство досады. Отложив этот снимок в сторону, он стал перебирать стопку дальше.

Теперь уже стало не так важно найти, когда она выглядела именно так, какой он помнит её сейчас, сколько любопытно, в каком образе предстанет перед ним на следующем фото. Колесо времени вновь закрутилось в руках перелистывая мгновения каких-то событий, взаимоотношений, веяний моды и многого другого. Большого терпения не потребовалось, потому как следующий снимок отыскался довольно быстро. Прелесть его была в том, что это не просто портретное фото, где люди замерев смотрят в объектив. Фотография оказалась с его дня рождения. С единственного дня рождения, напразднование которого она пришла к нему. Тут никто не смотрел на человека с фотоаппаратом, никто даже и не ждал самой съёмки. Они дурачились так, что им могли позавидовать самые заядлые озорники. Сидя на кровати она отклонилась слегка назад и смотрела вверх на него. А он, держа её руки, как коршун навис над ней. Лица их были счастливыми, полными азарта и веселья. Что именно происходило в тот момент, он уже не мог вспомнить, но смеялись они тогда очень громко. В тот вечер все остальные гости и родные остались почти без его внимания, которое он всецело уделял ей. Ведь был безумно рад ей и, если честно, не надеялся, что она придёт. Этот снимок порадовал его сильно и на мгновение навеял атмосферу того вечера. Конечно, её образ девушки подростка как в причёске с чёлкой и коротким хвостиком, так и в одежде из джинсовых брюк и майки, к которому она регулярно возвращалась в разные периоды своей жизни, не соответствовал тому, что он хотел найти. Но интерес к тому, каким будет следующий снимок, только возрос и отложив этот в сторону он продолжил перебирать их в стопке.

Дождь монотонно и как-то умиротворяюще всё продолжал шуметь за окном. Каждое фото после быстрого или более-менее детального просмотра перемещалось в самый низ, что позволяло пройти по кругу. И когда казалось, что вот-вот всё начнёт повторятся, процесс встал на месте. Всё как будто замерло, абсолютно всё, и даже от дождя шум словно выключили. В один момент снимок, на который он смотрел, заставил остановить ход мыслей в его голове. Взгляд её был пронизывающим и полным тоски. Болезненно-грустное выражение лица выглядело слегка отрешённым. А позади стоял он, обхватив её руками на уровне живота. Свои руки она аккуратно сложила на его и немного отклонилась назад, опираясь на него. В тот момент он был довольным и жизнерадостным, что отчётливо видно по его лицу. Стоя с ним рядом, всем своим видом она находилась где-то далеко, очень далеко от него. Такой контраст чётко отражал всю драму их отношений. Снимок сделали в ту пору, когда они общались уже реже, но он при каждом подворачивающимся случае с неугасающей надеждой пытался что-то изменить. Уже тогда она понимала, что так оставлять всё нельзя. Как бы он не отрицал, для него просто необходимы были новые отношения, новые возможности. Чтобы такие возможности появились, ей пришлось отдалиться от него. Цена данного шага – это их дружба, которая могла и не пережить такого. К тому же, когда у неё возникали какие-то отношения, он конечно воспринимал это тяжело, а мучить его ей совсем не хотелось.

Жизнь снова закрутилась вокруг. Звуки вернулись на свои места и ощущение времени пришло в естественный ритм. После небольшого ступора он вспомнил как когда-то уже пришёл к осознанию всего этого, в том числе и глядя на данный снимок. Только она всё понимала уже тогда, а вот ему на это понадобились годы. Ответы, которые она не могла ему дать, пришли потом сами. Эмоциональная встряска получилась резкой, короткой, но глубокой, похожей на укол иголкой. Перелистывать фотографии дальше желание пропало. Он знал, что там ещё есть снимки с ней, но на них не найдет того, зачем вообще полез в коробку. Ведь кажется он вспомнил. Оставаясь свободной и независимой, она больше придерживалась образа девушки подростка, но погружаясь в серьёзные и долгосрочные отношения, которые можно было бы назвать семейными, она становилась намного женственнее отпуская волосы и меняя свой гардероб. Однажды он её встретил, непохожую ни на один из то ли привычных ему, то ли свойственных ей образов. С причёской распущенных до плеч волос, какой он на ней не видел ранее и с одеждой практичной, но ни столь молодежной. Джинсовые брюки и кофта сменились на повседневное короткое платьишко. И в лице словно появилась какая-то новая черта, оно стало более взрослым, но ни менее красивым. С того периода у него уже не было её фотографий. Так что дальнейший поиск не имел смысла.

***

Последний месяц лета здесь всегда славился прохладными вечерами. Каким бы жарким не был день, ночью без тёплой кофты на улице лучше не показывать носа. Сколько он помнил, так было всегда и без сомнений, так всегда будет. Ведь там, где он жил, протекает большая река. Большая и величественно-спокойная, настоящая хозяйка тех мест, наводящая порядок по своему усмотрению. Солнце как гость, приветственно выглядывающий из-за гор не задерживается на долго. К вечеру оно поспешно уходит, обещая вернуться на следующий день, а вот вода тут всегда, от которой всё и зависит, даже такие перепады температур в течение дня. Как раз у воды он и стоял, от чего ещё пока лёгкая вечерняя прохлада вызывала не только чувство бодрости, но временами заставляла его кожу покрываться мурашками.

Небольшие порывы ветра создавали целые рисунки, образуя игривую рябь на ровной поверхности воды и более ничего не возмущало размеренного движения реки. Света от спрятавшегося за горизонтом солнца становилось всё меньше и сумерки довольно навязчиво меняли краски всего вокруг. Вода стремительно темнела, теряя в себе отражение высоких скалистых гор на противоположном берегу. Изредка мимо него проезжали машины и поднимали столбы пыли с сухой грунтовой дороги, что извилистой змеёй пролегла вдоль берега и на краю которой стоял он. Стоял в ожидании встречи с ней, о которой они договорились накануне днём.

В дали показалась она, шагая по выступающим камням и неровностям дороги в его направлении против течения реки. На месте стоять и ждать, когда она подойдёт, не хотелось и казалось ему не уместным. Поэтому он пошёл ей навстречу чувствуя, как волнение всё с большей силой охватывает его тело. От чего бы? Может сказывалась долгая разлука и предвкушение встречи. Как минимум на год он уезжал из родных краёв и сколько ещё до этого не виделись они, вспомнить не мог. Возможно с их последней встречи прошло несколько лет. А может причина волнения, её новый для него образ. Днём, когда он зашёл после своего долгого отсутствия в тот самый магазин, в котором она уже давно не работала и увидел за прилавком её, всё было почти как в первый раз. Именно там он её и увидел впервые и теперь она снова стояла на том же месте в таком же рабочем фартуке и шапочке с собранными в хвостик волосами. И если бы к нему сейчас на встречу она шла в джинсовой курточке и брюках с хвостиком и чёлкой на голове, да с маленьким рюкзаком за спиной, то он поверил бы, что попал в прошлое. Но на встречу ему шла совсем другая она, и чем ближе подходила, тем громче и быстрее стучало сердце у него в ушах. Строгое однотонное слабо приталенное платье с подолом выше колена и коротким рукавом, да распущенные волосы, еле касающиеся плеч, создавали впечатление деловой девушки. Не хватало лишь туфель на каблуке, которые конечно оказались бы тут совершенно ни к месту. Вместо них мягкие летние тряпичные тапочки позволяли грациозно ступать по такой каменистой дороге. Единственное, что было неизменно на месте, так это её рюкзачок, удивительным образом гармонично сочетающийся даже с платьем. Наверное, более универсального предмета ему ещё не доводилось встречать, чем этот маленький мешочек из кожи на лямках.

Широкой улыбки подходя всё ближе она уже ни сдерживала и раскинув руки в стороны для крепких объятий прижалась к нему. Когда она закряхтела в его объятиях, он понял, что на радостях не рассчитал силу и сдавил её как в тисках. Немного ослабив хватку отпускать её всё же не стал, как и она не спешила отходить, уткнувшись щекой в его плечо. Так они и стояли, а он думал, что если не шевелится, то можно ещё продлить такой волшебный момент, в который кроме них двоих не было больше ничего и никого. Наполненный прохладной свежестью воздух она вдохнула полной грудью так, что это было слышно, а затем сделала маленький шаг назад и посмотрела в его глаза. Взгляд больших карих глаз всегда отражал её состояние. Сейчас они словно светились полные жизнью. Конечно она была рада увидеть его, безумно рада, но что-то ещё было во взгляде, чего разгадать он не мог и что даже заставило немного смутиться. Сколько её знал, она никогда так не смотрела на него. Улыбка стала еле заметной, но так и не сходила с её лица. Она действительно радовалась тому, что он рядом.

Затем отступив ещё на шаг назад, она развернулась, показывая всем своим видом желание двигаться вперёд по течению реки. И непринуждённым медленным шагом они потихоньку пошли вдоль дороги. Выискивать в голове подходящие слова для того, чтобы начать разговор, он даже не пытался и спросил о том, как у неё дела, заметив, что выглядит она просто восхитительно. Такой комплимент её слегка смутил, от чего она ответила ему ни сразу. По её лицу, на которое оно смотрел в профиль шагая с ней рядом, виднелось как она перебирает разные мысли. Но довольно быстро все варианты были отброшены, и она также лаконично кратко сказала, что всё хорошо. И тут же призналась, как хотела обнять его ещё днём в магазине и как ей мешал прилавок между ними, да другие посетители, которым приспичило создать толпу и ажиотаж именно в тот момент, когда он пришёл.

В дали от берега, где меж деревьев устроились многоквартирные жилые дома, окна загорались светом одно за другим. А редко проезжающие мимо машины включенными фарами подчёркивали, как стремительно темнело на улице. То ли по вине остывающего воздуха, то ли от волнения, но лёгкая дрожь в его теле так и не проходила. Устойчивое ощущение того, что вместо дружеской встречи он пришёл на свидание покидать его не спешило. Тем временем их общение перешло в привычное для них русло. Он говорил. Много говорил о происходящих с ним событиях, о том, что случалось и почему. Она же слушала его с большим интересом и часто ни сдерживалась от смеха, когда он рассказывал о каких-то нелепостях и курьёзах. Слушать ей нравилось больше, потому как на его вопросы она отвечала только ровно то, о чем он спрашивал. Для того, чтобы она вот так взяла, и сама стала о чём-то рассказывать, её должно было распирать от желания поделиться, чего в тот момент он пока не наблюдал. Да и вообще такое явление, насколько он помнил, случалось ни так уж и часто, и каждый раз становилось приятной неожиданностью. Ведь обычно в таких случаях она делилась чем-нибудь хорошим и радостным. В этот раз она была особенно загадочной и скрытной, что добавляло ей некой интриги и шарма. Обстановка нуждалась в непринуждённости, и он назвал её настоящим кексом, на что она искренне удивилась и засмеялась легонько толкая его рукой в плечо. Во взгляде её отчётливо читались требования к пояснениям. А он напомнил ей про старую шутку, в которой каждая девушка должна обладать какой-то изюминкой или загадкой, и в ней сейчас столько изюма, что она тянет на такой добрый кекс. Снова засмеявшись, она подметила, насколько станет при этом вкуснее и глядя на её вдумчивое лицо, у него сложилось впечатление, будто она и в правду на секунду представила себя в качестве кекса. Тут же он добавил, как похоже сильно она всё-таки постарела, мгновенно вызвав при этом целую бурю негодования и выдержав драматическую паузу с укорительным взглядом сказал о том, что они болтают уже как минимум пол часа или больше, а она ещё ни разу не подколола его тем как он умничает. Сначала она даже стала как-то оправдываться, затем попыталась возразить, но вдруг резко оборвала себя и скорчив язвительную гримасу пробормотала что-то невнятное. В довесок она начала говорить про то, что ещё ни вечер и поймав себя на полу слове провела взглядом почти на все триста шестьдесят градусов оценивая, на сколько действительно уже вечер наступил и беззвучно улыбнулась. После она слегка протаранила его плечом наваливаясь на него своим весом и еще несколько минут они просто шли молча.

Наверху стало появляться всё больше звёзд, преображающих небо и делающих его более глубоким, а темнота почти полностью захватила окружающее пространство. Величественные горы на противоположном берегу превратились в безликие силуэты, как и всё остальное вокруг. Только когда дорога завела их в расположившиеся на берегу длинные ряды гаражей, он обратил внимание, что жилые дома уже сменились промышленной зоной. Идти по ней дальше не имело особого смысла, как и не возникало желания. Поэтому решение сменить направление и вернуться в цивилизацию в обсуждении не нуждалось. Когда они развернулись и потихоньку пошли, он почувствовал, как ладонью своей руки она прижалась к его и пальцы сами собой сплелись в замок. Держась за руки, они стали идти ещё медленнее и повисшее в воздухе молчание ни казалось неловким. Нарушать его, сказав какую-нибудь глупость, точно не хотелось, а именно того, чего-то подходящего и нужного в этот момент говорить он не мог. Потому как был растерян и просто не знал, что сказать ей. Ещё он вспомнил, как раньше она могла позволить себе подобные выходки. Своим поведением периодически она провоцировала его и ставила в неловкое положение. То могла страстно прижаться к нему, то предложить принять с ней ванну. Так или иначе, все её подобные поступки заставали его врасплох и смущали, ведь он мог только мечтать о таком. Поэтому, чаще всего думал, что она шутит или издевается над ним и не воспринимал в серьёз такие выпады или вовсе тушевался. В общем, когда момент уже был упущен, ни одна из подобных ситуаций во второй раз не случалась. И как итог он сначала злился на неё, а затем на себя, что сглупил и не воспользовался своим шансом. В любом случае, для него так и осталось загадкой, в серьёз это или ей просто было любопытно, как он себя поведёт. Но вот сейчас всё происходило совсем не так. Не так она себя вела, не так говорила и выглядела при этом во всех своих мелочах, мимике, жестах и выражении глаз совершенно иначе, чем когда-либо.

Короткий, но пронзительный взгляд и она снова повернула от него голову по ходу движения. На лице её опять появилась загадочная улыбка. В этот момент они подошли к тому месту, где с набережной уходила через небольшой лес и терялась меж домов другая дорога. И только он хотел показать рукой новое направление предлагая свернуть, как она остановилась и громче, чем хотела, вместе с уверенностью набрала в лёгкие побольше воздуха, затем быстро выпалила то, что весь вечер решалась сказать. О том, как к ним в магазин сегодня зашёл совсем другой человек, нежели которого она знала, как своего давнего друга. По её словам, он сильно изменился, повзрослел и возмужал. Увидела в нём именно мужчину, который ей симпатичен, а клеше старого друга осталось теперь на втором или даже на третьем плане. Его новый образ пробудил у неё где-то глубоко внутри волнения и трепет, чего она никак не могла ожидать. Тем более, что причиною этому мог стать он.

Вид её остался всё таким же завораживающе скрытным, ни лишней скованности, вызванной стеснением от сказанного, ни раскрепощённости и облегчения от раскрытия того, что держала в себе. Сказала и тишина вновь окутала их. Возможно, что теперь она ждала его реакции, а он пока осознавал услышанное и поэтому молча стоял. Когда она потянула его за собой на дорогу, ведущую через лез, он понял, что руки их по-прежнему держат друг друга, хотя ещё секунду назад не чувствовал этого. Сначала он не поверил в то, что она сказала. Не хотел верить. Такая ситуация одновременно и волновала, и пугала его. Привычный и уже кажущийся правильным порядок вещей нарушен, ведь с ног всё встало на голову. Немного погодя он стал задавать ей вопросы. Много вопросов. Он устроил ей целый допрос с пристрастием переспрашивая отдельные моменты от сказанного ею. Отвечала она легко и с улыбкой. Ей было приятно и очень важно, что это всё так волнует его.

Через небольшой лес из стройных как карандаши сосен прошли они довольно быстро, хотя двигались, не спеша и, можно даже сказать, лениво. Грунтовая дорога приобрела бетонное покрытие и паутиной расплелась в разные стороны по дворам жилых пятиэтажных домов, похожих на большие новогодние фонарики со множеством мелких отверстий, наполненных светом. По всюду в разных направлениях по дорогам и тропинкам, пересекающих газоны и детские площадки целенаправленно шли люди. Атмосфера полной уединённости растворилась вместе с темнотой, стоило им выйти из леса под свет уличных фонарей. Своей рукой она ещё крепче стала держаться за него и прижалась к нему поближе, время от времени с нежной улыбкой на лице поглядывая в его глаза. Выглядели они как настоящая пара и было им абсолютно неважно увидит ли их вот так кто-нибудь из знакомых, коих тут хватало, кто что скажет или подумает. Она шла рядом как одно целое с ним и весь остальной мир вместе со своим мнением не имел никакого значения в этот момент. Так они и прошли несколько дворов вплоть до того дома, где она в то время снимала квартиру, ласково именуемую своим скромным уголком. И по пути он по её просьбе вспоминал и рассказывал о разных интересных на его взгляд моментах, которые случались с ними. В памяти всплывало разное, как хорошее, так и не очень, но говорить тогда ей он решил только о тех событиях, что точно вызовут на её лице улыбку.

На улице ещё встречались прохожие в это ни совсем позднее время, ряды которых всё же редели достаточно быстро. Добравшись до нужного подъезда, они просто стояли под карнизом у его входа, словно прячась от осадков, хотя на звёздном небе не было ни малейшей тучки. Несколько раз он предлагал ей присесть на деревянную лавку в двух метрах от них, служащую в дневное время наблюдательным пунктом для местных бабулек, которые отслеживали и осуждали всё вокруг происходящее. Но она отказывалась, ссылаясь на то, что ей интереснее при общении смотреть на него стоя лицом к лицу. Так они простояли, пока по ней ни стало видно, как она начинает мёрзнуть от наступающей уже ночной прохлады. Выросшую за последние годы стену отчуждения этот вечер разрушил и говорить откровеннее стало легко. Почувствовав, что снова может ему доверять, она рассказывала о том, как жила, о хороших событиях, о плохих и о проблемах, в том числе, созданных ею самой, о сожженных мостах и немного наивной вере в светлое будущее, обо всём как есть. Затем она призналась, что уже замёрзла и немного устала, к тому же завтра её ждал тот ещё денёк. Поблагодарив за такой прекрасный вечер, она предложила ему расстаться сегодня так, будто завтра они обязательно встретятся. На что он хотел её в этом уверить, но она оборвала его и сказала о том, как лучше других им известно, насколько сложна и непредсказуема эта жизнь и как оно всё будет потом, никогда не угадаешь. И пошутила о том, как судя по сложившейся тенденции их следующая встреча может случится лет так через пять или шесть. Улыбнулся он искренне и поймал себя на мысли, как закралось где-то внутри чувство тоски от её слов. Шаг вперёд, и она встала вплотную к нему, вот только руки свои не стала закидывать на его плечи, чтобы прижаться посильнее, как она делала это обычно. Он понимал, а вернее надеялся, что у такого особенного вечера конечно должно быть особенное окончание. И после того, как она поцеловала его, а затем ушла, он невольно вспомнил сцену одной из любимых своих кинокартин, где главному герою говорят фразу, что этот поцелуй он будет сравнивать со всеми остальными. Порадовало его то, как всё же метко может выстрелить память, когда всплывает именно то, что лучше всего подходит в данный момент.

Соседний дом стоял через небольшой двор с детским городком и площадкой с верёвками для сушки белья, на удивление пользующейся большим спросом. Ведь большинство квартир таких домов обладали просторными балконами, но на сушилке часто висели чьи-то постиранные простыни и занавески. На лавке одного из подъездов того дома он и расположился, откуда окна её квартиры были на виду. Подглядывать за ней он не собирался, к тому же на третьем этаже много увидеть не получилось бы, если конечно она не подойдёт в плотную к окну, да и кто отменял шторы и тюль. Он слышал, как сильно ещё бьётся сердце, а вызванная прохладой и волнением дрожь по всему телу казалась даже приятной. Уходить пока не хотелось, и сидя на лавке с мыслями о ней и обо всём происходящем он мог застать момент, когда она ляжет спать и пожелать ей добрых снов, пусть и про себя.

Абстрактные образы чего-то непонятного и мысли ни о чём постепенно укладывались в его голове пока он сидел и наблюдал то за её окнами, то за изредка мелькающими вдалеке прохожими. Мерцающий синеватый отблеск в потухшем окне выдавал работающий телевизор, который она обычно включала для фона готовясь ко сну. Остывший воздух всё же прогнал из тела все приятные ощущения и оставил лишь отрезвляющее чувство холода. Казалось, что ещё совсем чуть-чуть и он начнёт выпускать изо рта пар. Но не смотря на упорное желание наступающей ночи отправить его домой, уходить он не собирался. Слишком много вопросов требовали обсуждения, причём именно здесь и сейчас. И для того, чтобы точно получить ответы, задавать их нужно было только себе. Хватило бы смелости безо всякой жалости быть честным с собой, ведь заниматься самообманом намного хуже, чем врать другим.

Мимо шёл парень неторопливой походкой и ещё на подходе, не останавливаясь простым жестом приложил к губам пару пальцев, что являлось просьбой о сигарете. Как обычно в таких случаях, он слегка пожал плечами и отрицательно покачал головой. И с мимолётной гримасой досады парень пошёл дальше. Раньше каждый раз он говорил таким страждущим, что не курит, но потом пришел к тому, как достаточно дать понять им, помочь никак не может. А то, нет ли у тебя сигарет или не куришь вовсе, особого значения для них не имеет.

Затем он снова взглянул на её окна, телевизор ещё работал. Тех, кто не спал, становилось всё меньше, и тишина казалась повсеместной и всеобъемлющей, так как на улице было безлюдно и дома как большие ульи, прекратили гудеть. На таком фоне стало привлекать внимание слабое постукивание. Оказалось, что орава мотыльков весьма впечатляющих размеров настойчиво приставала к уличному фонарю, который стоял всего в нескольких метрах от него. Наблюдая за этими кажущимися бессмысленными притязаниями, он постарался сосредоточится и начал прокручивать в голове те мысли, что вот только вертелись неорганизованным роем.

На что он рассчитывал, ожидая её на берегу? Точно ни на романтическое свидание. Мало того, в тот магазин он заходил с твёрдой уверенностью, что её там не будет. Когда она оттуда ушла и словно пропала из его жизни, он ещё долго частенько заходил к ним лишь в надежде увидеть её, как это было раньше. Со временем он стал приходить туда, как и в другие магазины, только для того, чтобы что-то купить. Кто же всё-таки она для него сейчас? Первый и единственный человек на данный момент, к которому он испытывал то настоящее чувство, что зовётся любовью. Ярое желание хоть как-то остаться поближе к ней и оставить её в своей жизни заставило смириться с ролью старого друга. Позже он и сам повесил на неё такой ярлык в попытках снизить её значимость и оставить переживания в прошлом. И вроде как всё получилось, появились новые интересы и новые связи. Он научился ни только жить без неё, а жить вообще даже, не думая о ней. Наверное, не смог бы ответить, когда именно в последний раз вспоминал про неё до этого дня. А хочет ли сейчас он быть вместе с ней? Конечно хочет, всем нутром своим хочет. И кажется, сделай он шаг вперёд, то она будет только за. Вот только разум в отличии от сердца порождает в голове одно сомнение за другим. Так для неё во все времена он оставался другом. Пусть ни самым важным человеком в жизни, но по-своему особенным и дорогим. Завяжись у них отношения, ни станет ли он одним из тех, с кем так всё хорошо у неё начиналось, но затем как спичкой, горящей ярко и обжигающе, и всё же обречённой скоро потухнуть. На её счету хватает разбитых сердец. Готов ли он к тому, что может быть принят ближе, чем когда-либо, а после вовсе отвергнут? Только ни с ней. Он не хотел, чтобы однажды ей пришлось так поступить с ним. Может на их особенной связи всё и держится уже столько лет. Ведь на самом деле они такие разные. В отличии от него она живёт сегодняшним днём и по возможности получает удовольствие от жизни. А он строит грандиозные планы, ставит вдалеке цели, по пути к которым лишает себя много в настоящем для каких-то будущих перспектив. И в тот момент, когда он достигает желаемого, на его горизонте уже стоят новые высокие цели. Кажется, он настолько погряз в завтрашнем дне, в том, что будет потом и просто перестаёт ценить то, что есть сейчас…

Погружение в себя оказалось глубже, чем он смог бы себе представить. Глубже и эмоциональнее. Вынырнув, он осмотрелся и на первый взгляд всё оставалось прежним. Мотыльки продолжали отчаянно атаковывать фонарь, к ним в компанию нарушителей тишины примкнули со своим стрекотанием сверчки. Время в думах пролетело невероятно быстро и на улице уже стояла ночь. Как и во всех остальных, в окнах её теперь темнота и никаких признаков света. Конечно, она уже спала. Окинув по кругу взором, он опустил глаза вниз и увидел свои руки, сжимающие пальцами одну из досок лавки, на которой сидел, с такой силой, что они побелели и потеряли всякую чувствительность. Попытка разжать пальцы вызвала в них сильную боль и чувство жжения. Да и всё его тело от долгого пребывания в одном положении словно одеревенело. Встать получилось ни сразу и потребовалось разминать буквально всё. В голове его теперь был лишь один вывод.

В отношения их он не верил, как бы сильно ему их ни хотелось. Но почему? На самом деле всё просто. Он трус и, либо был им всегда, либо стал им со временем. Когда-то без сомнений шёл за ней куда угодно, не взирая ни на кого и ни на что вокруг. Теперь же рисковать он боялся. Именно риском посчитал возможность внезапно изменить своим планам и перспективам завтрашнего дня. К которым относилось и стремление качественно поменять свою жизнь и скорее всего уехать отсюда далеко и очень на долго. Вписать её в этот план он не знал, как. И что самое главное, просто её там не видел.

По всему телу кровообращение восстановилось и вместе с тем вернулись все ощущения, такие как чувство холода, которое он умудрялся так долго игнорировать. На её окна взглянув напоследок он пошёл в сторону своего дома, думая о том, как поступит в этой ситуации. Придёт ли к ней завтра, либо сделает так, что увидятся они теперь ни скоро.

***

Жалеет ли сейчас он о том, как всё сложилось тогда? Один его хороший друг всегда говорит, что если обо всём жалеть, то пол жизни можно провести в печали. Такая слегка ироничная фраза периодически помогает пресечь ненужные разглагольствования, начинающиеся со слов если бы, да кабы. Укладывая фотографии теперь уже в хронологическом порядке, он с довольной улыбкой подумал, как всё же интересно было окунуться в такой водоворот событий и переживаний тех дней. То, что есть у нас сейчас получается таким за счёт того, как всё складывалось в прошлом. Ведь как понять, где находишься, если забыть, какой ты дорогой пришёл. Своё прошлое забывать он не хотел, тем более, когда оно такое насыщенное яркими событиями, живое и без сомнений, красивое. Он искренне не понимал, как можно взять и отказаться от части самого себя.

Бросив взгляд через плечо назад на шкаф с зеркальной дверью во весь его рост, он в отражении увидел их. Сидящих вместе на полу рядом с коробкой, в которую он только что уложил все фотографии. Она по-прежнему красива и свежа в своей лёгкой улыбке прижалась к нему и опустила голову на его плечо. А вот на его лице уже хватает морщин и волос на голове становится недостаточно для того, чтобы скрыть проступающие залысины. Такой она и останется навсегда в его памяти, как символ жизнерадостности и наивной доброты, о которых иногда к сожалению, все забывают.

Лишь к вечеру должны были вернуться домой его жена и дети, по которым, как он только что понял, успел с утра очень сильно соскучиться. Но до вечера ещё полно времени и подойдя к окну, от которого продолжал доносится монотонный шум, он знал, что именно сейчас ему нужно. Желание сбросить с души накопившийся негатив, ненужные тревоги и пустые переживания, коих собралось уж ни так мало, манило его наружу, призывало выйти и безмятежно пройтись, оставляя другим боязнь промокнуть, пока на улице дождь.