Раб [Квасецкий] (fb2) читать онлайн

Квасецкий Раб

В Волгоградской области, в тихой деревне, в которой находится всего одна улочка, стоит дом. Уже ночь, но до сих пор горит свет, аккуратно подсвечивающий растения под окном: высокие травы, дикие цветы и странные сорняки.

И в стекло бьются мелкие насекомые, среди которых трудно разобрать конкретные виды: мушки, мошки, мошкара? Пытаются разглядеть что там, внутри, но им не видно, окно задернуто белой шторкой. Они разочарованно гудят и бьются в стекла.

В кухонной раковине, когда-то белой, а теперь желтой, с коричневыми и чёрными разводами, застоялась вода. Сливное отверстие забилось остатками старой (до четырёх дней) еды: макаронами, остатками шашлыка, какими-то овощами, кожурой и прочей гадостью, плавающей в мутной и вонючей воде.

В комнату вошли двое мужчин: один – не очень высокий, коротко стриженный под ежик и толстый, немного неуклюже переходящий с ноги на ногу из-за своего веса, Олег, и второй – высокий, средней комплекции, Максим.

Первый уселся на табурет у окна, оперся одной рукой о край стола. Он был в бежевой гавайской рубашке размера XL и шортах, из которых торчали две внушительные мясистые ноги.

Второй встал рядом, он был в обычной хлопковой рубашке и джинсах. Лицо вытянутое, как у Дудя, чутка крысиное. Когда надо, он смирный, с кем можно злой и нахрапистый. Больше ничего особенного про него сказать нельзя.

«Чего сегодня-то?»,– спросил Олег.

«Да опять эти жаловались, спрашивали, когда зарплата будет.»

Олег затраханно закатил глаза и на вдохе зашевелил губами, произнося ряд нехороших матерных слов, но так, что слышно не было.

«Вот уроды, я ж говорил, что сначала надо покрыть расходы на такси от вокзала, потом на их одежду, потом на обучение, потому как они ничего не умеют толком, кроме как нахлебничать.»

«Я им еще раз это повторил, а они мне сказали, верните наши паспорта, мы и без вашей зарплаты поедем.»

«Пф, а работать кто будет? Нееееет, так дело не пойдет. Приведи-ка ко мне Игоря, я знаю, это он бучу поднимает.»

Максим вышел, а Олег взял со стола книжку и продолжил прерванное возней мошкары чтение.

Марк Аврелий «Наедине с собой. Размышления.»

«Наша жизнь есть то, что мы думаем о ней.»

Максим шёл по ночному участку, в маленьком посёлке на фонари не растрачиваются, поэтому путь он освещал ручным фонариком. Он шел на далекий квадратный огонек второго дома, где жило трое рабов: местный пенсионер и двое разнорабочих, один из них Игорь. Был только тревожный шум деревьев, которые гнет ветер. Постепенно, он начинал с небольшого, даже убаюкивающего шелеста, а потом дул во всю мощь, так, что становилось не по себе и вдруг в темноте раздавался крик вороны или какой другой птицы.

Под фонариком сменялись плиты выстроенной дорожки, серая плита раз, серая плита два, серая плита три. Где-то скол, где-то капельки воды, где-то трава проросла. И темнота, темнота вокруг.

В доме для рабочих хранились и инструменты, и разное оборудование для работы, да и вообще всё, что не помещалось или не хотелось хранить хозяину в своем доме.

Максим постучал в дверь, на стук открыл старик, весь побуревший от загара, который всегда появляется, когда долго работаешь под солнцем. Глубокие морщины на лице зашевелились, он хотел что-то сказать, но Максим прошел мимо него в комнату.

«Где Игорь?»

«Я не знаю»,– второй рабочий развернулся к нему на своей койке к Максиму. Смотрел на него с нерешительным вызовом, типа: дай мне сохранить хоть каплю достоинства.

В комнату прошелестел дедок.

«Мы правда не знаем, это же он, а не мы, да.»

На самом деле не так важно что он говорил, суть была понятна.

Максим подбежал к кровати и начал лупасить фонариком по спине сжавшегося рабочего.

«Где Игорь? Где Игорь? Где Игорь?»

«Сбежал, он сбежал, по дороге ушел.»

«Так-то!»

Двое голодных, осунувшихся людей стояли посреди жалкой комнатки. Скудный интерьер, голые беленые стены, проводка, печка и три кровати, одна из которых теперь пустовала. И напротив них озверевший мужчина, его лицо сжалось в злобную гримасу, как у пса.

«На сегодня я вас запру, если вы еще раз что-то такое выкинете, я вас собственноручно в поле закопаю, поняли?»

Побитые заскулили и согласно закивали.

На дверь Максим повесил замок.

Олег ждал. Книга уже была отложена в сторону, как и многие другие книги, которые он начал читать и не заканчивал, он уходил в свой мир мыслей, которые кружились вокруг него самого, для чего каждая цитата и каждая крупная личность являлась подпиткой.

Перед умственным взором Олега разворачивались сцены, где он вёл беседы с великими деятелями прошлого.

Ему казалось, что он возносится куда-то высоко, к вершинам человеческого разума. Вот Толстой приезжает к нему в гости и смотрит, как он обустроил хозяйство. Вот Аристотель выслушивает его мысли по поводу устройства государства, а вот Пушкин выслушивает его стихотворение и заливаясь смехом, интонациями Безрукова произносит.

«Друзья! Давайте выпьем за моего талантливого друга, Олега!»

Яркий банкетный зал, Кюхельбекер открывает бутылки, пенистое шампанское плещет на пол и играет вальс, по паркету скачут пары, развиваются юбки и полы фраков, как большое скопление флажков, сдвигающихся и раздвигающихся.

«Ах, Олег, шельма, ну и умеешь же ты повеселить!»

В окно кто-то затарабанил.

«Олег, Олег!»

«Чего такое?»

«Игорь сбежал!»

«Чегоооо?»

Он тут же вскочил со стула, со стола посыпался мусор, которым тот был обильно завален, как мусорный контейнер, под завязку. На полу теперь была разноцветная смесь протухших и протекших и провонявших продуктов. Но на это времени не было.

«Вот черт. Сука.»

Олег выбежал из дома. После недолгих разъяснений, они завели машину и погнали по дороге.

По узкой улочке, между немногочисленных домов они проехали, трясясь на ухабах и поднимая пыль, которую было не видно в темноте, они гнали по дороге, фонари фар освечивали земляную дорогу, поросшую травой и деревья по бокам от дороги. Они выходили из ночи под неестественный свет фар и потом исчезали за спиной.

Собака появилась и пропала. Какая-то коричневая дворняжка.

Дома следующего посёлка. Снова деревья и снова дорога.

Навстречу проехала одинокая машина, так же, как и они, раскачиваясь на ухабах проселочной дороги, но намного медленнее.

Игорь.

Идет по дороге.

«Эй, Игорь! Ты еще не отработал положенного, куда ты собрался?»

«Остановить?»

«Нет, прямо на него давай.»

Сбили конечно не насмерть, просто на небольшой скорости долбанули в него на машине, потом побили и бросили у дороги. Хотел сбежать, пожалуйста, тебя никто не неволит. Правда теперь не выйдет даже дойти, ноги перебиты, переломы тазовых костей и ребер, множественные ушибы.

«Разворачивай, домой поедем.»

Олег немного успокоился, докурил сигарету, бычок кинул на Игоря и сел в машину.

Воздух сегодня стал более острым, летняя духота из него ушла, но и зимняя свежесть еще не до конца в нем чувствовалась. Было осеннее межсезонье. Олег сидел на улице, укутавшись в теплую куртку и напялив резиновые сапожищи, следил за пасмурным небом и разноцветным лесом, где-то в отдалении шла работа. Но беспокоиться было не о чем, Максим внимательно следил за рабочими. С того раза они стали более настороженными, каждую ночь запирали дом, в котором жили рабочие, давали телефоны только на время работы и проверяли звонки, входящие и исходящие.

Олег уставился в серое небо. Оно неравномерно меняло свой цвет, вблизи серое, с небольшими вкраплениями белого, а вдали полосами шли чёрные тучи, где уже между ними были небольшие вкрапления серого, но очень редкие.

Дорожки, проложенные на участках, были полностью засыпаны листвой и земляной грязью. Они смешивались в чавкающее рыжевато-коричневое месиво и маскировали дорожку, скрывали ее от глаз. Единственное, что отличало их от земли, это отсутствие проросшей травы. В остальных местах листья были окружены травой, как Гулливер среди лилипутов. На дорожках листья лежали в кладбищенском одиночестве. Им не будет даровано покоя в вечном круговороте естественной переработки, они никогда не упокоятся в земле, их собратья разложатся и переродятся, они же так и останутся на могильных плитах, пока их потом не соберут в чёрный мешок и не сложат в братскую могилу, в какой-нибудь контейнер и потом пожгут.

Олег довольно крякнул и встал со стула, настроение было просто отличное. С двумя работниками стало потяжелее, но все же дела шли в гору. Замерзнув, он решил перебраться в теплый дом. Новый мусор на столе и новые остатки еды в раковине, что-то остаётся неизменным.

Олег перешел в спальню, небольшая железная кровать со старым спальным бельем, застиранным, истоньчившемся, местами порванном, где-то с вечными пятнами и на стене рядом ковер. Персидский и мохнатый, ночью, перед сном, можно шуровать по нему рукой, в некоторых местах волоски подвырваны, а в некоторых затвердели, такие ссушившиеся места. Олег сел на кровать и включил радио.

«Ну что же, и снова здравствуйте! Хаха! Надеюсь у вас, дорогие слушатели, прррррррекрасное настроение, у меня вот отличное. Катя, как тебе осенний сезон?»

«Ой, знаешь, Гоша, просто прекрасно. Я так люблю эту всю, знаешь, такую вот»,– почмокала губами,– «эм, эм, вот эту пестристость! осени, эту красочность! яркость! это же чудесно, разве ты не согласен?»

«Конечно! конечно! согласен, а что скажет наш гость, Олег?»

Олег замялся, все-таки первый раз на интервью, в гостях у Гоши и Кати, неловко даже. Он обернулся, посмотрел налево, направо, в комнате никого нет.

«Хаха! Да, я обожаю осень. Знаете, как говаривал Антоша Чехонте: А я люблю российскую осень. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое. Взял бы и улетел куда-нибудь вместе с журавлями.»

Блистательно, блистательно, Олег, твоя интеллигентская поза не знает пределов, ты просто неподражаем. Ну что же, пришло время для приема звонков от наших слушателей, наверняка ты Олег прекрасно справишься и с этим, мы в тебе даже не сомневаемся. Ставьте лайки под этим рассказом и подписывайтесь на мой телеграмм-канал Квасецкий (@beinlamainyokohama), если согласны.

«Здравствуйте, меня зовут Игорь, я хотел бы передать привет моему знакомому Олегу из Волгоградской области, который часто слушает это радио, я знаю он большой фанат.»

«Да! Да! И мы его знаем, он прямо здесь, с нами сейчас на этом радиоэфире.»

Бывает такое ощущение, сравнимое с надвижением цунами или торнадо, стихия стремительно идет на тебя, но ты уже не в силах что-либо сделать, ты чувствуешь, что сейчас тебя сметет. Олег хотел бы добраться до горла Игоря и остановить его слова или например выхватить телефон у него из рук и запереть в доме для рабочих, но он не мог. Или, или хотя бы вернуться в тот момент летней ночью, когда он был полностью в его власти и когда еще можно было все исправить, но теперь Игорь был далеко.

Игорь вскочил со своего стула и побежал к телефону, последний шанс. Выбить из рук, сбросить звонок, разбить, что угодно.

«Прекрасно, прекрасно.»

Телефон проходил сквозь пальцы, он хватал его, но не мог взять в руку.

«Олег я добрался до города, хоть ты и оставил меня без документов и денег»

Екатерина с Георгием смотрели на Олега удивленно.

«Да вы не слушайте его, не слушайте, он врет, врет.»

«, с перебитыми ногами на дороге, меня довезли до города»

Олег попытался закрыть уши Екатерине и руки оказались прямо внутри, где-то в черепной коробке, наверное даже в мозгу.

«и я хочу тебе сказать, что ты та еще падаль, Олег.»

Последняя отчаянная попытка, он развел руки широко в стороны. И решил просто ударить по голове с двух сторон, может так выйдет, если приложить всю силу.

«Сдохни.»

Хлопок. Радио лежало разбитое на полу.

Игорь насильно вторгся в его мир, разрушив стены его комнаты. Теперь он уже один в доме, Георгий и Катя еще две недели назад ушли в радиоприемник и больше не заговорят никогда. Но кто-то снова пытается насильно вторгнуться: звонит телефон. Недавно приезжали из полиции, но вроде все спокойно. Слово против слова. Соседи-свидетели ничего не сказали: «да, работали какие-то бомжи, ну чего там разбираться.»

Но кто же это может быть теперь?

«Але? Да. Да. Нет. Комментариев прессе не даю. Не звоните больше.»

В дверь постучали.

Олег знал, что это его хороший знакомый. Он открыл.

«Здравствуй, Саня! А я тебя ждал, входи!»

Кучерявый поэт, классик российской литературы стоял на пороге.

Взору гостя открывался прекрасный вид: большой коридор, завешанный портретами императоров, красивая плитка, узоры в стиле итальянского ренессанса.

«Вот в какой переплет попал! Бонапарт движется на Россию, понимаешь. Корсиканский кровопийца и людоед хочет лишить нас России, но мы всё переживём, ты проходи, проходи, сейчас посидим, покумекаем, проходи.»

Пушкин достал старинный пистолет.

«В тебя не промахнусь, собака.»