Раб [Квасецкий] (fb2) читать постранично

Квасецкий Раб

В Волгоградской области, в тихой деревне, в которой находится всего одна улочка, стоит дом. Уже ночь, но до сих пор горит свет, аккуратно подсвечивающий растения под окном: высокие травы, дикие цветы и странные сорняки.

И в стекло бьются мелкие насекомые, среди которых трудно разобрать конкретные виды: мушки, мошки, мошкара? Пытаются разглядеть что там, внутри, но им не видно, окно задернуто белой шторкой. Они разочарованно гудят и бьются в стекла.

В кухонной раковине, когда-то белой, а теперь желтой, с коричневыми и чёрными разводами, застоялась вода. Сливное отверстие забилось остатками старой (до четырёх дней) еды: макаронами, остатками шашлыка, какими-то овощами, кожурой и прочей гадостью, плавающей в мутной и вонючей воде.

В комнату вошли двое мужчин: один – не очень высокий, коротко стриженный под ежик и толстый, немного неуклюже переходящий с ноги на ногу из-за своего веса, Олег, и второй – высокий, средней комплекции, Максим.

Первый уселся на табурет у окна, оперся одной рукой о край стола. Он был в бежевой гавайской рубашке размера XL и шортах, из которых торчали две внушительные мясистые ноги.

Второй встал рядом, он был в обычной хлопковой рубашке и джинсах. Лицо вытянутое, как у Дудя, чутка крысиное. Когда надо, он смирный, с кем можно злой и нахрапистый. Больше ничего особенного про него сказать нельзя.

«Чего сегодня-то?»,– спросил Олег.

«Да опять эти жаловались, спрашивали, когда зарплата будет.»

Олег затраханно закатил глаза и на вдохе зашевелил губами, произнося ряд нехороших матерных слов, но так, что слышно не было.

«Вот уроды, я ж говорил, что сначала надо покрыть расходы на такси от вокзала, потом на их одежду, потом на обучение, потому как они ничего не умеют толком, кроме как нахлебничать.»

«Я им еще раз это повторил, а они мне сказали, верните наши паспорта, мы и без вашей зарплаты поедем.»

«Пф, а работать кто будет? Нееееет, так дело не пойдет. Приведи-ка ко мне Игоря, я знаю, это он бучу поднимает.»

Максим вышел, а Олег взял со стола книжку и продолжил прерванное возней мошкары чтение.

Марк Аврелий «Наедине с собой. Размышления.»

«Наша жизнь есть то, что мы думаем о ней.»

Максим шёл по ночному участку, в маленьком посёлке на фонари не растрачиваются, поэтому путь он освещал ручным фонариком. Он шел на далекий квадратный огонек второго дома, где жило трое рабов: местный пенсионер и двое разнорабочих, один из них Игорь. Был только тревожный шум деревьев, которые гнет ветер. Постепенно, он начинал с небольшого, даже убаюкивающего шелеста, а потом дул во всю мощь, так, что становилось не по себе и вдруг в темноте раздавался крик вороны или какой другой птицы.

Под фонариком сменялись плиты выстроенной дорожки, серая плита раз, серая плита два, серая плита три. Где-то скол, где-то капельки воды, где-то трава проросла. И темнота, темнота вокруг.

В доме для рабочих хранились и инструменты, и разное оборудование для работы, да и вообще всё, что не помещалось или не хотелось хранить хозяину в своем доме.

Максим постучал в дверь, на стук открыл старик, весь побуревший от загара, который всегда появляется, когда долго работаешь под солнцем. Глубокие морщины на лице зашевелились, он хотел что-то сказать, но Максим прошел мимо него в комнату.

«Где Игорь?»

«Я не знаю»,– второй рабочий развернулся к нему на своей койке к Максиму. Смотрел на него с нерешительным вызовом, типа: дай мне сохранить хоть каплю достоинства.

В комнату прошелестел дедок.

«Мы правда не знаем, это же он, а не мы, да.»

На самом деле не так важно что он говорил, суть была понятна.

Максим подбежал к кровати и начал лупасить фонариком по спине сжавшегося рабочего.

«Где Игорь? Где Игорь? Где Игорь?»

«Сбежал, он сбежал, по дороге ушел.»

«Так-то!»

Двое голодных, осунувшихся людей стояли посреди жалкой комнатки. Скудный интерьер, голые беленые стены, проводка, печка и три кровати, одна из которых теперь пустовала. И напротив них озверевший мужчина, его лицо сжалось в злобную гримасу, как у пса.

«На сегодня я вас запру, если вы еще раз что-то такое выкинете, я вас собственноручно в поле закопаю, поняли?»

Побитые заскулили и согласно закивали.

На дверь Максим повесил замок.

Олег ждал. Книга уже была отложена в сторону, как и многие другие книги, которые он начал читать и не заканчивал, он уходил в свой мир мыслей, которые кружились вокруг него самого, для чего каждая цитата и каждая крупная личность являлась подпиткой.

Перед умственным взором Олега разворачивались сцены, где он вёл беседы с великими деятелями прошлого.

Ему казалось, что он возносится куда-то высоко, к вершинам человеческого разума. Вот Толстой приезжает к нему в гости и смотрит, как он обустроил хозяйство. Вот Аристотель выслушивает его мысли по поводу устройства государства, а вот Пушкин выслушивает его стихотворение и заливаясь смехом, интонациями Безрукова произносит.

«Друзья! Давайте выпьем за моего талантливого друга, Олега!»

Яркий