Воздействие [Антон Стадницкий] (fb2) читать онлайн

Антон Стадницкий Воздействие

Часть 1

Пришедший издалека, вибрирующий и порядком давящий на барабанные перепонки ор заставил внутренне подобраться, закрутив головой в поисках его источника. Именно ор, а не громкий крик или рев. Буравящие мозг звуки, которые издавали Твари, были настолько чужими для уха человека, что назвать их как-то иначе было бы непростительной ошибкой.

Как бесконечно чужими были и сами Твари, появившиеся более полутора лет назад и за это время, почти под корень истребившие казавшеюся несметной, веками плодящуюся человеческую популяцию.

Тварь не заставила себя ждать, показавшись из-за нестройной груды мусора по другую сторону широкой, стремительно погружающейся в вечерние сумраки, улицы.

– Отряд, цель на десять, всем приготовиться, – моя команда прозвучала негромко, но я знал, что все бойцы группы её услышали и приняли.

Тем временем, тяжеловесный монстр запрыгнул на крышу преграждавшей ему путь легковушки, со скрипом прогнув металл внутрь салона. После чего грузно соскочил на серый от слоя пыли асфальт, уже по нашу сторону от машины и резво потрусил к отряду, не прекращая мерзко верещать.

Существо, которое мы между собой уже привыкли называли собакой, торопилось плотно поужинать пятёркой мягкотелой дичи, так неосторожно забредшей в её охотничьи угодья.

На вечерней улице, лишённой привычной мегаполису электрической иллюминации, в окружении полуразрушенных высотных домов и наспех брошенных автомобилей… даже во всём этом классическом апокалиптическом антураже существо выглядело чужеродным, кошмарным гротеском, ещё больше обостряя чувство неуместности, абсурдности происходящего. Такого чудовища попросту не должно существовать в нашем мире, среди привычных и знакомых с детства урбанистических пейзажей, но вот же он, бежит к нам, торопится.

Собственно, на собаку, четвероногого друга человека, монстр не похож вовсе, но называть, чтобы в дальнейшем как-то идентифицировать, существо было нужно. Вот и случалось, что получали пришельцы имена земных существ, становясь слонами, пауками или, вот как этот урод – собакой.

Трёхметровое бочкообразное тело на гибких суставчатых лапах, бугристый уродливый конус на том месте, где у обычной, земной собаки находится голова, короткая жёсткая, то ли шерсть, то ли чешуя, с красноватым отливом, да дикий ор с частыми перерывами, отдаленно похожий на собачье тявканье. Так почему бы и не собака.

Тем более, перепутать в разговоре пришлую Тварь с родной земной собакой стало почти невозможно – большинство лающих, да и мяукающих друзей человека монстры мелким ситом выловили и сожрали ещё в первые месяцы Вторжения.

Единственная настоящая собака, которую я видел за последний год – это одноухий доберман с уродливым шрамом через всю спину, с недавних пор обитающий у нас на базе. Животное, умудрившееся как-то выживать всё это время в городе, разведчики с месяц назад подобрали в руинах торгового центра. С лёгкой руки завхоза героическую псину назвали Казбеком, подлечили, поставили на продуктовое довольствие, да определили на складскую службу, давить обнаглевших от безнаказанности крыс, которых за последнее время развелось великое полчище.

А еще пришельцы умели то, что в сказочных довоенных историях часто называлось волшебством или магией. Полтора года выживания на собственной планете без малейшей надежды на будущее разучили уставших людей верить в добрых эльфов и волшебство. Возможно, именно из-за этого, те невероятные в первое время и ставшие привычными по его прошествии чудеса, немногие выжившие стали называть просто и обыденно – воздействие.

Тварь, наращивая темп, бежала на нашу группу, но я оставался спокоен, страха не было. Нет, конечно, в самые первые месяцы войны страшно мне было. Хотя, страшно – слишком слабое слово, не способное передать всю гамму чувств и эмоций, которые я испытывал тогда. Было попросту жутко.

Жутко, до того дикого первобытного ужаса, который лютой стужей замораживает всё внутри, сковывая конечности и делая безуспешными любые попытки рационально мыслить. Леденящий кровь ужас вызывало любое замеченное движение вдалеке или едва различимый шорох за поворотом. Ужас, ставший постоянным спутником выживших, не отходил ни на шаг, с удовольствием и при любом удобном случае запуская за шиворот липкие пальцы ручейков пота и даже в редкие часы относительной безопасности настукивая в груди тревожный ритм.

Он тогда крепко засел, и не только во мне – он клещами крепко вцепился в каждого выжившего и не спешил отпускать. А потом чувство постоянного, выматывающего, гнетущего ужаса пропало.

Наверное, я просто устал бояться. Он пропал, сначала уступив место тупому равнодушию, чувству обречённости и выживать приходилось на инстинкте самосохранения, да большой доле везения.

Теперь, когда я стал намного опытнее и действовал уже не один, мрачная обречённость сменилось чувством общего дела и спокойным расчётом, чётким пониманием ситуации – есть враг, сильный и смертельно опасный, его нужно уничтожить быстро и с минимальным риском для группы.

Конечно, плохо, что отряд не смог обнаружить опасность заранее – тогда притаившегося пришельца можно было обойти стороной, не потревожив, но такая ошибка понятна и отчасти простительна – поисковиком в этот рейд с нами шла совсем молодая девушка, совсем ещё девчонка. Способности к поиску у неё только начали проявляться, а Тварь такого, относительно, небольшого размера, да ещё и на ходу, не просто обнаружить даже специалисту с большим рейдовым опытом. В бою же, основной задачей Светланы была отслеживание других внешних угроз, кроме атакующей Твари. На шум городской схватки могли явиться нежелательные гости и тогда тактику боя пришлось бы перестраивать или вообще, спешно ретироваться.

Наш маленький отряд не предназначен для серьезного сражения. Мы – это скорее мобильное подразделение для разведки местности, с целью поиска полезностей для их дальнейшей экспроприации. В этот раз я целенаправленно вёл свою группу к складским комплексам, расположенным в двух десятках километров от базы и по возможности мы должны были избегать вот таких неожиданных встреч. Но дать отпор Твари, пусть даже такой непростой в бою, наш маленький отряд готов всегда.

Успех любого командного боя зависит от слаженных действий всех бойцов, и я с удовлетворением отметил, что каждый член группы начал подготовку для выполнения своей роли. Мне понадобился миг, чтобы смахнуть пот со лба. Ещё секунда и я уже стою в привычной стойке, приготовившись к бою.

При опасности рука больше не тянется к оружию, висящему за спиной. За последнее время я совсем отвык полагаться на огнестрел. При всём желании и возможных скилах владельца, дробовик не смог бы нанести ощутимый урон Твари – пробить шкуру пришельца с помощью ручного стрелкового оружия попросту нереально.

А вот стрелять в городе было чрезвычайно опасно – громкий шум мог привести к появлению новых визитёров, против могущества которых и танковый калибр был бы слишком слабым аргументом. Брал дробовик я с собой больше по привычке, в следующий раз точно оставлю на базе, лишний груз теперь, не более.

Во время боя, кроме координации действий участников группы, на мне была задача её защиты. Я начал готовить силовое поле, применение которого в бою с собакой составляло часть общей боевой схемы.

Этот пришелец в нашей классификации имел первый ранг, он пользовался всего одной формой воздействия – за мгновения перед атакой Тварь многократно ускорялась. В таком «турбо режиме» она находилась недолго, с десяток секунд, но расправиться с противником этого времени для собаки обычно хватало с избытком.

Так же она поступила и в этот раз. Движение смазались, последние несколько метров до группы собака пронеслась за какой-то миг… и налетела на мою силовую стену, поставленную под углом к земле.

Упругая невидимая защита, как трамплин, подбросила грузное тело в воздух, перекинула через нашу группу, зашвырнув на стену здания в десятке метров позади. На пару секунд у меня потемнело в глазах, а из носа потянулась дорожка из крови. Наспех перехватил её тыльной стороной ладони в перчатке. Ну да, чуток перенапрягся, но главное – работу свою сделал.

Падение трехсоткилограммовой туши, ускоренной моим трамплином, было страшным. Стена фасада первого этажа ввалилась внутрь здания, поднялось густое облако пыли, посыпались осколки стекла и обломки перекрытий.

Группа синхронно развернулась к пришельцу, который, впрочем, тоже начинал подниматься на лапы, шумно отряхиваясь и поднимая в воздух новые клубы белёсой пыли. Он готовился к новой атаке и даже такой, казавшийся сокрушительным, удар не смог нанести Твари заметного урона.

Но по схеме боя, этот удар и не должен был причинить монстру физический вред. Было важно, что дезориентированная собака перестала применять воздействие, и бой вступил во вторую свою фазу, в которой игра пошла уже по нашим правилам.

Я перевёл щит в вертикальное положение – моя задача не закончилась и предстоит сдержать несколько всё ещё сильных атак разъярённого неожиданным отпором монстра. Собака метнулась к отряду и наскочила на защиту, которая чуть прогнувшись, отбросив Тварь назад. Ещё раз… и ещё…

Существо бросалась на людей, в безуспешных попытках достать еду, ставшую неожиданно недосягаемой, а я, скрипя зубами, держал щиты. Без применения воздействия, собака не отличалась особым напором и спустя несколько минут движения монстра замедлились.

Собака устала, ощутимо потеряв в скорости, а значит, пришло время на наш адекватный ответ. В бой вступили бойцы группы – Матвей и Женя, и следующую, уже совсем вялую атаку монстра, ребята встретили своими сокрушительными, с оттягом, ударами в уродливую голову. Тварь, прочную шкуру которой не брал огнестрел, сила ударов кулаков с воздействием отправила в нокдаун, откинув обратно на груду мусора от осыпающейся стены.

Наши яйцеголовые как-то задались целью измерить силу удара человека под воздействием и оказалось, что та достигает две-три тысячи килограммов. Что, кстати, в несколько раз больше силы удара Майка Тайсона, легендарного боксёра тяжеловеса, крушившего противников на ринге в конце двадцатого века. К тому же, в ходе воздействия рука полностью защищалась от физических повреждений – на тренировках мы ломали прочные бетонные блоки в мелкую крошку.

Я убрал силовое поле за ненадобностью. Ребята подбежали к собаке, бессильно скребущей лапами по асфальту, и мощными ударами ставили жирные точки в нашем коротком противостоянии. Воинственный ор сменился на хриплый обречённый вой, тело дёрнулось в последний раз и затихло – Твари встретился противник не по зубам и через пару минут от его начала, бой был закончен нашей полной победой.

…

До цели перехода добрались уже без приключений, хотя совсем затемно. Складской территорией управляла дружественная нашему поселению группа бывших военных. Для нас это спокойный район, можно расслабиться – я уже связался с постом охраны по рации и отряд встречали.

На сколько я в курсе, когда появились Твари, уцелевшая группа военных дезертировала из части, расположенной где-то в окрестностях Петербурга. Военные заняли, хорошо укрепившись, несколько полуподземных складских комплексов на севере города, почти сразу за кольцевой дорогой. Со временем они плотно взяли под контроль весь район и надёжно укрепили сами склады для защиты от мародёров и мелких Тварей.

Дезертиров-военных я понимал – армия не смогла бы справиться с появившимися, как из ниоткуда, пришельцами. В первые дни Вторжения человек был слаб до полной беспомощности, огромные Твари, не встречая отпора разрушали до основания целые города. Нападение на усиленную собственными воздействиями Тварь, вроде слона, вполне могло обернуться быстрым и тотальным истреблением полка, вооружённого «до зубов» самым современным оружием.

Бежать, чтобы выжить – пожалуй, это самое правильное решение, принимаемое в первые дни Вторжения людьми, дезориентированными мощью и агрессивным напором малоуязвимых монстров.

У военных выбор был не только невелик, но и морально непрост. Сбежать, накопить сил и попробовать вернуться с местью за павших. Или же встать во весь рост в героическом порыве на пути Твари, несущейся экспрессом в сторону впавших в ступор гражданских, разменяв свою жизнь на лишние полторы минуты их жизней. Потому, что другого размена монстры не предлагали.

Вот и кем-то из местных офицеров было принято решение отступить, чтобы сохранить личный состав. И не мне их за это осуждать.

Со временем, организованность группы позволила ей стать заметной силой в этом районе города, но, как в итоге оказалось, существенно повлиять на расклад сил в противостоянии с пришельцами уцелевшие военные тоже не смогли.

Да, они честно и не жалея себя вели собственную войну, регулярно зачищая район от мелких монстров. Иногда, я знал о паре таких случаев, им удавалось уничтожить пришельца покрупнее. Но выйти на элитную Тварь, вроде того же слона, и сейчас гарантированное массовое самоубийство. Всегда проще обойти обвешанное воздействиями под завязку, но крайне медлительное существо, размерами с двадцатиэтажный дом.

Возможно, человеку ещё предстоит научиться убивать Тварей, но пока до этого было очень и очень далеко.

…

Обратно мы собирались отправиться сразу и уже грузили под завязку высокие рюкзаки запчастями и инструментами. Человек не только полностью избавился от необходимости спать по ночам. Перестроенный организм без труда переносил колоссальные нагрузки, которые раньше не каждому спортсмену-атлету были бы по плечу. Люди стали сильнее, быстрее и гораздо выносливее.

К тому же, в конце октября ночи заметно холоднее, того и гляди белые мухи полетят, а это значит, что активность Тварей ниже. Самое оно, чтобы дойти туда и обратно быстро и без происшествий.

Ночь – наше время. Твари слепнут, глохнут, тупеют… один чёрт знает, что с ними там происходит, но они становятся вялыми, медлительными и сами на людей почти не нападают. Именно поэтому в подобные снабженческие, или как их ещё прозвали, мародёрские рейды отряды уходят в ночь, стараясь успеть с возвращением на базу до первых лучей солнца нового дня, а такой пустяк, как зрение ночью может обеспечить себе любой, тренирующий навыки воздействия человек. Тем более, если речь о ком-то из отрядов обеспечения, для которых владение такими приёмами строго обязательно. Так что, некогда рассиживаться, подъём и в строй, пора возвращаться домой.

Домой… мне понадобилось много времени, чтобы привыкнуть называть домом не трёхкомнатную квартиру в многоэтажке бизнес-класса с шикарным видом на город, который, кстати, обошёлся мне дополнительно в четверть её стоимости, а небольшой полутёмный отсек на подземке, где я сейчас обитал. Но привык, как к этому привыкли все те, кто жил сейчас на нашей базе. Человек ведь такое удивительно существо, ко всему приспосабливается.

Обратная дорога до базы прошла почти без происшествий – отряд на входе в город встретил небольшую, не больше десятка особей, стаю Скунсов, но мы быстро распугали отважившихся было на нападение мелких монстров криками, подкреплёнными соответствующими воздействиями. Да уже на самом подходе к станции, метрах в двухстах, параллельно движению отряда, прошла небольшая группа человек из пяти-шести. На контакт временные попутчики не шли и через минуту вообще пропали из вида.

Бандиты, сектанты или просто группа выживших в поисках нового места для базы? Хотя… какая разница. Им до нас тоже дела нет, вон как быстро свалили. А разобраться, где преступник, а где добропорядочный человек, где зло, а где добро становится всё сложнее. Этические границы давно стёрлись, сбросив с человека тонкий налёт цивилизованности, в одночасье превратив в дикого зверя, раздираемого базовыми инстинктами.

Перемещение по поверхности превратилось в опасную рулетку, ставкой в которой была жизнь участников рейда. Но наверху были ресурсы, без которых невозможно выжить внизу, и поэтому люди поднимались на поверхность снова и снова. Уходили, чтобы рисковать жизнью и дать шанс на жизнь остальным, кто ждал их под землёй. Возвращались, конечно, не все.

Вспомнился рассказ очевидцев, беженцев из атакованного Тварью торгового центра, располагавшегося в пяти километрах от Лесной в направлении к центру города. Дело было в начале этого лета, в первых числах июня. Какие-то отморозки устроили перестрелку недалеко от здания, где селилось тогда около полусотни человек. Те отморозки то ли быстро перестреляли друг друга, то ли сразу разбежались – стрельбу в городе можно считать надёжным и быстрым способом суицида. Короче, звуки выстрелов прекратились сразу. Но на шум явился крупный паук, матёрая Тварь третьего ранга, и именно в то время, когда нескольким охранникам из числа поселенцев центра приспичило проверять периметр. Паук, который использует для поиска своих жертв сканирующее воздействие, быстро обнаружил людей и рванул к добыче. Спастись бедолагам было уже невозможно и им бы увести угрозу от здания, спасая жизни остальных. Но кто-то из них, окончательно потеряв голову, побежал в поисках защиты внутрь, а смерть на восьми лапах вломилась следом.

Тогда не помогло оружие у боевиков из охраны, не спасли, казавшиеся мощными и нерушимыми, баррикады, месяцами старательно возводимые на подступах к зданию. Против ворвавшегося монстра не помогло и воздействие – люди привлекли внимание действительно сильного пришельца. В общем, спаслись очень немногие.

В итоге, несколько бедолаг из бывших жильцов центра прибились к гарнизону на Лесной, а потом перебрались на жилые станции, где и рассказывали свою историю по нескольку раз в месяц – кому-то в развлечение, но большинству в назидание. Что тут скажешь, умереть человеку в этом новом, изменившемся мире стало проще простого.

…

Ну вот, наша группа добралась до Гражданского Проспекта, конечной нашей цели. Сам вход на станцию уже давно не таким, каким он помнился до Вторжения – широким проходом с массивными стеклянными дверями и светлым просторным вестибюлем, наполненным вечно спешащими людьми.

Теперь это что-то больше похожее на «влаз», мрачную нору, где можно спрятаться и тихонечко переждать, пока свирепые охотники ходят вокруг в поисках, чего пожрать. Сам проход небольшой, метра полтора в поперечнике. Добираясь по нему до самого спуска на станцию, к ступеням эскалатора, взрослому человеку приходилось идти пригнувшись.

Уходя под землю, люди тщательно закрыли баррикадами наземные вестибюли, оставив только узкие проходы, заблокировав массивным пришельцам проход внутрь поселения.

Конечно, выход на поверхность, будучи стратегическим объектом, регулярно расчищался от мусора и тщательно охранялся патрулём, но при приближении сильных Тварей, патрульные, как пугливые суслики, прятались в нору и пережидали опасность.

Все наши уже забрались внутрь. Я последним поставил ношу перед патрульным, простая формальность, и стал ждать очереди, чтобы вползти за своей группой в укрытие.

Подземному поселению, к которому я присоединился год назад, принадлежали пять станций бывшей Красной, Первой ветки Санкт-Петербургского Метрополитена. Станцию «Девяткино», самую северную, конечную в линии, законсервировали наглухо ещё при основании базы, обрушив часть тоннеля с путями. Удерживать выходящую на поверхность станцию было бы крайне непрактично и в случае проникновения, Твари через неё могли бы добраться до следующей, уже жилой станции.

А станцией «Лесная» территория поселения была ограничена уже исключительно по случаю. Во время Вторжения в окрестностях станции «Выборгской», которая была следующей по ветке за «Лесной» к центру города, что-то нехило так взорвалось. Этот взрыв был настолько мощным, что часть городской территории, включая вестибюль станции, ушла под землю, изолировав нашу часть ветки от всего остального Метрополитена.

Таким образом, поселению досталось именно пять станций.

«Гражданский Проспект» и «Академическая» были определены под жилые блоки, хотя на Гражданском было расквартировано преимущественно население обеспечения – из неё проще уходить в пригородные рейды, дающие более ценную добычу. Также Академической досталась школа на десяток мест, детей на базе было немного, и совсем крохотная мастерская для всякого мелкого бытового ремонта.

На «Политехнической» находилась зона отдыха и развлечений. Народ, маявшийся от безделья, натаскал сюда всё, что могло как-то повеселить и развеять. Начальник поселения, Семён Петрович, умный и практичный мужик, понимая, как уставшим и отчаявшимся людям нужно такое место, поставил организацию зоны под свой особый контроль и со временем тут появилась биллиардная, игровая комната для детей и даже небольшой кинозал.

Станция «Площадь Мужества» представляла собой зону для работы и исследований. Здесь же были склады самого необходимого, устроенные прямо в электропоездах, удачно вставших на вечный прикол с двух сторон от платформы. Также на станции стояли холодильники с запасами еды, а в конце платформы размещалась больница со своей операционной и стоматологическим креслом.

Последняя станция в системе поселения, «Лесная», была одновременно и гарнизоном с постоянным военным присутствием, и большим складом для хранения резервов – всё, что могло быть полезным и представляло какой-либо практический интерес, но не могло быть использовано сразу, тащилось сюда и сдавалось на хранение.

…

Эскалатор, по которому я вслед за своей группой спустился вниз, естественно не работал, но поддерживался в чистоте и был освещён, впрочем, весьма скудно. Электричество на станциях было, но администрация предпочитала экономить на стратегических ресурсах. Этот ценнейший для подземного мира ресурс вырабатывали десятки генераторов, обеспечивая по расписанию работу медицинского блока, жилой и других зон. Эти же генераторы снабжали электроэнергией насосы, откачивающие из тоннелей просочившуюся по весне талую воду.

Топливо с поверхности поставлялось регулярно, моя группа не раз участвовала в таких снабженческих рейдах. За полтора года существования база досуха выкачала резервуары нескольких ближайших к ней АЗС.

Вслед за своим отрядом, я прошёл ещё один пост, где мы сдали свой груз и вышел на полутёмную платформу станции.

– Всё ребята, пока. Увидимся на планёрке завтра, – попрощавшись со своей командой и напоследок сказав несколько ободряющих слов расстроенной своей оплошностью Светлане, я зашагал к жилью.

Почти вся территория станции была когда-то, при обустройстве базы, разделена на ячейки – небольшие, по семь-восемь квадратных метров, комнатушки для проживания обитателей метро.

Для строительства жилья, в основном, использовались части вагонов от электропоездов, застрявших навечно в туннельных переездах. Все вагоны были аккуратно разобраны, тщательно распилены на фрагменты и заново собраны в подобие небольших ячеек-комнатушек, уже на самой станции. Моя ячейка, как и жильё большинства несемейных жителей станции, это и место для хранения личных вещей, и возможность, хоть на какое-то время, спрятаться от лишних глаз.

В центре комнаты стояло главное моё достояние – массивное кресло из чёрной кожи, место для отдыха и размышлений. Помнится, я как-то присмотрел его в городе, а потом по частям перетаскал к себе и заново собрал. Весь остальной интерьер составляли самодельные стол с табуретом, от частого использования затёртые до блеска, алюминиевый стеллаж для амуниции, да несколько полок для хранения всякой бытовой мелочи. Не хоромы, конечно, но всё необходимое для жизни у меня есть и под рукой.

Отодвинув фанерную дверь, я забрался в комнату, на входе скинув замызганные берцы. Снял разгрузку и с удовольствием стянул пропахший потом комбинезон, почти не глядя бросив его в картонную коробку с кучей остального белья, ожидающего стирку. Пока он мне не понадобится, очередь моей группы идти в рейд не раньше, чем через неделю.

Потом осторожно водрузил на стеллаж свой восемьсот семидесятый Ремингтон, потёртый от времени помповый дробовик, который подарил мне отец лет двадцать назад. За время после Вторжения, оружие пригодилось всего несколько раз, но все эти разы дробовик меня просто спасал, поэтому к оружию я привык относиться с должным уважением.

В планах на ближайшее время – прослушивание музыки, весьма удачно подобрал в городе несколько комплектов батареек для своего плеера, да поход за вечерним пайком на раздачу. В целом, человеку теперь требовалось меньше еды, чем раньше, но непрерывно бодрствующий организм требовал поступления пищи регулярно и ночное время не являлась исключением.

Ещё нужно сходить, но это уже совсем под утро, на соседнюю Академическую – проведать Маришку, которая жила у семейной пары, приютившей девочку после нашего с ней появления на станции. А то всё обещаю и постоянно откладываю, глядишь – скоро обижаться начнёт. Как раз к восьми успею на обратную дрезину.

– Сосед, ты на месте? – звонкий голос за дверью мог принадлежать только Василию, приятелю, живущему в ячейке справа от моей.

Не дождавшись ответа, тот заколотил по тонкой двери кулаком, и я поторопился ответить:

– Вася, открыто, заходи давай.

В отличии от меня, ещё с детства отличающегося высоким ростом, Василий был невысоким и коренастым крепышом, с небольшим, но заметным животиком. Он всегда много говорил, часто жестикулируя, отчего его личности очень быстро становилось в избытке. Иногда доходило до того, что я попросту выставлял суетного соседа за дверь, ссылаясь на срочные и чаще всего, выдуманные дела. Впрочем, энергичный Вася никогда не обижался, он, казалось, совсем не умел этого делать.

Вот и сейчас, шумно пыхтя, Василий залез в жилую ячейку, попутно пнув оставленную мной у двери обувь, и плюхнулся на заскрипевший под ним колченогий табурет.

– Андрюх, я тут кофе раздобыл. Зерновой, как ты любишь, и ещё даже горячий… ну, почти… вот и решил: угощу-ка соседа. Потом убегаю сразу – на смену тороплюсь, нас на ночь в патруль поставили.

Всё это Вася проговорил скороговоркой, как на одном дыхании, буквально всунув потёртый литровый термос мне в руки.

– Ну чего ждёшь? Кружку давай! Объясняю же человеку, мне бежать надо. А он стоит и смотрит…

Я поставил термос на стол, снял кружку с крючка на стене и наполнил её до половины. Что правда, то правда: кофе я люблю давно и преданно, и, хотя ожидания от содержимого термоса были самые скромные, отказывать приятелю тоже не хотелось, от чистого сердца же.

– Андрюха, а ты слышал, что с группой Костика случилось? Третий день прошёл, ни слуху, ни духу. В штабе-то что говорят?

Вопрос Василия заставил меня помрачнеть лицом, я кивнул, немного помедлил и ответил:

– На планёрке утром обсуждали. Как раз решали, отправлять группу для их поиска или нет.

– И что решили?

– Вася, а чего тут решать? Пару месяцев назад, группа Рыжего пропала, помнишь? На минуточку, одна из лучших групп на базе. Отправили мы тогда спасателей… а в итоге что? Один только из пяти вернулся, да и тому повезло крупно, что вообще добрался. Неделю пацан по подвалам шкерился, чтобы Тварей запутать, со следа сбить. Добрался чудом, не иначе, весь переломанный и зашуганный. Не боец уже. В итоге девять человек минусом, вместо пяти.

– Да, но…

– Василий, ты и сам всё понимаешь. Если не вернулась боевая группа в полном составе, то что-то совсем паршивое с ними произошло. Отправить ещё одну группу на её поиск – риск потерять её тоже. Людей остаётся всё меньше, и меньше, а когда-то они просто кончатся. От слова совсем. Земля, она, Вася, больше нам не принадлежит.

Мужчина помотал головой:

– Эх, жаль пацанов. Ну, что тут скажешь… ладно, побежал я, работу за меня никто не сделает. Всё, Андрюх, увидимся.

– Давай. И Вася, за кофе спасибо.

Сосед поднялся, пробурчал что-то очень похожее на "пожалуйста", забрал термос со стола и уже на пороге сообщил:

– Да, на счёт завтра – всё в силе. Я уже сказал командиру, Борис не возражает.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарил я приятеля.

– Нет проблем… ну всё, давай, увидимся.

Завтра – важный для меня день. В планах вылазка в квартиру на поверхности. Решил перенести на станцию несколько личных вещей, конечно, если они ещё на месте. Такие одиночные походы в город всегда нужно согласовывать со своими командирами, дисциплина на базе не была пустым словом. Я, как командир боевой группы, получил согласие на выход непосредственно у начальства базы и теперь вот есть ответ Бориса, командира группы, с которой ходил в рейды Василий. Конечно, пойти можно и одному, но помощь сильного бойца не помешает.

Последний раз я был на квартире чуть больше года назад, в конце лета. Тогда мы с девочкой-найдёнышем, в поисках последнего шанса, только появились на станции, да и вообще в городе. Дом хорошо сохранился, сама квартира была на замке и тоже не пострадала. Много вещей унести не получилось, а потом как-то всё было не до этого.

Почти всё необходимое для повседневной жизни можно без проблем найти в помещениях магазинов поблизости, либо на складе поселения. Кроме еды, добывать которую с каждым месяцем становилось всё труднее и труднее.

Скажи мне кто-нибудь раньше, что наступит время, когда придётся защищать свою жизнь от людей, готовых убить незнакомца за банку просроченной тушёнки, я бы от души посмеялся над этим, как над какой-то нелепой шуткой.

Шутка как-то быстро… перестала быть таковой. Люди насмерть дрались с другими людьми за жалкие крошки, оставшиеся от некогда богатого стола. Бывшие хозяева, а теперь просто вымирающий вид на ставшей чужой планете, продолжали цепляться за иллюзию жизни. Без надежды, без будущего.

В отличии от большинства людей, которые пережили Вторжение, но плохо помнили первые его дни, в моей памяти всё отлично сохранилось с самых первых часов катастрофы. Многое мне тогда было не понятно, что-то казалось невероятным, а чаще всего было попросту страшно.

Выключался рациональный мозг городского жителя, включались первобытные инстинкты. И я выживал вопреки и назло всему, не зная тогда, что такое выживание скоро станет для человека обычной, ежедневной рутиной.

…

Человек, переживший Вторжение, стал значительно сильнее, выносливее и избавился от большинства болезней. Перестал тратить время на сон и получил возможность воздействовать. А ещё он получил удивительную память, которая позволяла скрупулёзно сохранять, накапливать и воспроизводить информацию. События, даже удалённые по времени, сохранялись в ней детально и отчётливо.

Я дорого бы отдал за возможность забыть всё, оставив только воспоминания последнего довоенного года. Но в памяти за этот период остались только отдельные фрагменты, полуистлевшие, рваные кусочки блёклых картинок.

Первая встреча с будущей женой, после которой мы гуляли до самого утра, разговаривая обо всём на свете и даже не думая расходиться по домам. Свадьба с Полиной – тёплый и солнечный день, когда казалось, что именно такой солнечной будет и вся наша с ней долгая совместная жизнь. Тот звонок жены, голосом заговорщика сообщающей о том, что нас скоро будет трое и третий – это точно не её мама. И волнительное чувство ожидания ещё большего счастья, которое должно наступить совсем скоро, с рождением сына.

Остальное хочется забыть. Забыть тот зимний вечер, когда мы с женой добирались домой после позднего ужина у друзей. Ту страшную аварию, которая лишила меня семьи и возможности быть счастливым. И не помнить всего, что было в моей жизни дальше.

Как будто и не было никакого Вторжения, а я – припозднившийся рядовой пассажир метрополитена, прибывший на свою станцию после очередного, такого же рядового, трудового дня. Которому остаётся, что подняться на поверхность, пройти десять минут до подъезда, ещё раз подняться, но уже на лифте и позвонить в дверь квартиры, на пороге которой встретит красавица Полина с маленьким сынишкой на руках. И тогда все проблемы суетного рабочего дня останутся позади, растворившись в теплоте глаз родных людей.

Но абсолютная сука-память старательным статистом подсовывает всё то, что мне никак не хочется вспоминать. И чем больше я стараюсь не думать об этом, тем настойчивее всплывают в памяти события последних непростых полутора лет. И тот самый день, двадцатое апреля. День, когда на Землю напали.

…

Бочковатую тушку микроавтобуса выносило со встречной прямо на мой Крузак не оставляя сомнений – удара не избежать. Метеором по небосклону пронеслась мысль о том, как же хорошо, что беременная Полина не поехала сегодня со мной, отказавшись от приглашения друзей.

Картинка замерла, как на стоп-кадре. Через лобовое отчётливо видно водителя – рот искажён криком ужаса, лицо серое от осознания ситуации. Такое же серое, как сам микроавтобус, как снег на полях вдоль дороги.

Всё опять приходит в движение, резко ускоряется, заставляя сжиматься в ожидании смертельного столкновения, но его всё нет, а картинка расплывается, теряет фокус, наливается сочной яркостью.

Всё, конец? Это и есть тот самый коридор, за которым точка невозврата? Мне туда? Яркий, бьющий в глаза до рези световой поток – зовёт и пугает одновременно.

Открываю глаза. Лоб в крупных бисеринках пота, а тело колотит мелкая дрожь. Сажусь на постели, несколько раз глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Остатки видения мешают полному пониманию, где я и почему нахожусь именно здесь, но мозг уже начинает интенсивную деятельность, перерабатывая доступную ему информацию.

Солнечный свет льётся через широкое окно, щедро заливая спальное место, на котором я вчера вечером и вырубился. Отчаянно слепит глаза. Именно яркий свет из окна и стал виновником сюжета, увиденного мной то ли сна, то ли видения.

«Эх, будь то правдой…»

За панорамным окном – вид на луг и небольшую причудливо изогнутую речушку. Проталины в снегу выставили напоказ пучки прошлогодней жухлой травы, которая совсем скоро зазеленеет и пойдёт в буйный рост. На реке ещё стоит лёд, зима не спешит отдавать водоём, успевший промёрзнуть почти до дна. В бирюзовом небе едва заметный росчерк – косяк гусей, возвращающийся домой. Давно пора, середина апреля, всё-таки. Умиротворяющая, чудесная картина – именно вид из окна в своё время и стал для нас решающим, при покупке этого дома. Полине очень понравился.

Часы над камином показывают десять, а значит снотворное действительно сработало, и меня попросту отключило. Головная боль, из-за которой я решился на передозировку – обычные дозы не действовали, стала заметно слабее и от неё теперь не хочется альпинистом лезть на стену, вполне можно потерпеть.

За эту пару недель, которую я затворником провёл за городом, моё самочувствие стало заметно лучше. Разве что ещё волнами накатывали головные боли, но сознания от них, как в первые дни после выхода из комы, я уже не терял. Спать с каждым днём хотелось всё меньше, и я с удивлением начал замечать, что уставший организм без стресса переносит постоянные ночные бодрствования.

Удивительно, но с уходом боли приходило какое-то необычное, новое для меня чувство. Как будто, я стал понимать глубже суть вещей и событий. Анализировать своё состояние я пока не решался, просто решив понаблюдать, что будет дальше. Хотя первые выводы напрашивались сами. Думаю, что состояние клинической смерти в котором я побывал перед комой, что-то сделало с моим многострадальным организмом. Раньше мне доводилось слышать, казавшиеся сказочными, истории про то, как люди, вернувшиеся с того света, менялись и начинали удивлять окружающих и сейчас, судя по всему, нечто подобное происходило со мной.

На сегодня в моём списке важных дел звонок в компанию, нужно поинтересоваться у Ольги, как идут дела. Конечно, она уже не первый год в бизнесе, дело своё знает на «отлично» и с управлением агентством справится без подсказок, но одобрение и несколько советов никогда не помешают. Ей сейчас приходится непросто, учитывая, как неожиданно пришлось принимать должность, оставшись без помощи и поддержки старшего партнёра.

Но меня тоже можно понять. Придя в сознания и узнав от врачей, что жены больше нет, я попросту потерял смысл жизни и перебравшись за город, почти две недели старательно избегал любых контактов. Только Стас, старинный друг, заезжал несколько раз – помог с переездом, закинул пухлый пакет с продуктами, да перегнал мне под окно свой Фрилендер.

В свой последний визит, передавая мне ключи от автомобиля, он объяснил:

– Андрюх, мы с Ленкой в Штаты улетаем… не знаю, думаю за недели две-три обернёмся, в общем, как получится. Машину пока забери – мало ли, что. Вдруг раньше вернуться в город надумаешь. Или съездить куда понадобится. Твоя-то теперь… В общем – бери, братан, не спорь. Документы в бардачке, бак под горлышко. Я на такси до города доберусь, вызвал уже.

Помощь друга я принимал с благодарностью – тот не задавал лишних вопросов, не лез в душу и просто старался помочь, не навязываясь. Ключи я тогда взял. И как раз сегодня в планах было воспользоваться предложенной машиной.

Мне нужно съездить в ближайшую деревню, раздобыть продукты. Мои съестные припасы подошли к концу и, если я не собирался намеренно уморить себя голодом, то нужно собираться и вытаскивать свою задницу из дома. Пусть это будет мой первый шаг, ступенька к выходу из глубокой депрессии, на дне которой я провёл это время. Знаю, Полина хотела бы, чтобы я жил дальше.

Сотовый, поставленный на беззвучный режим, показывал больше сотни входящих, но я даже не подумал их просмотреть. Наверняка, среди звонков несколько рабочих, часть от друзей и просто приятелей, а всё остальные – от родителей Полины. Они звонили мне каждый день по нескольку раз, всё это время, но я не брал трубку. Попросту не мог с ними разговаривать.

Все понимали, что в том, что случилось не было моей вины. Водитель микроавтобуса не справился с управлением на зимней трассе, тоже погибнув в этой аварии. Наверняка, родители жены звонили, чтобы меня поддержать, но разговаривать с ними сейчас было выше моих сил. Я не чувствовал в себе силы разговаривать с потерявшим единственную дочь пожилыми людьми и трусливо прятался от этого разговора. Не сегодня, точно… может быть завтра.

Для себя я уже всё решил – виноват я. Можно было выехать пораньше и тогда не пришлось бы ехать в сумерках. Или не сворачивать на просёлок, где дорогу почти не чистят, а держаться основной трассы. Или попросту заночевать у друзей, те предлагали остаться. Как много всяких вариантов, которые можно было выбрать… и тогда жена осталось бы жива. Но из всех вероятностей я выбрал именно эту, которая и привила нас зимней ночью на просёлок, под удар микроавтобуса. Скорее всего, чувство вины будет заслуженно терзать меня всю жизнь. Поделом.

Одевшись потеплее, я прихватил солнцезащитные очки и вышел во двор. Апрельское утро было зябким, но солнечным, что предвещало по-настоящему теплый день – весна всерьёз начинала заявлять законные права на замёрзшие за зиму владения.

Мощный внедорожник басовито взревел четырёхлитровым дизелем, и я невольно вздрогнул. Воспоминания о жуткой аварии были всё ещё свежи в памяти и мне потребовалось солидное усилие воли, чтобы заставить себя успокоиться.

– Тряпка, спокойно. Возьми себя в руки, – зло прошептал я сам себе, воткнул передачу и вдавил педаль газа.

Послушный рулю автомобиль выехал из ворот, прошуршал гравием по просёлочной дороге и через пять минут выбрался на трассу, радостно зацокав по асфальту шиповкой. Ещё через несколько минут он бодро залетел на высокий холм, с которого открывался вид на Михайловку.

И этот вид мне не понравился сразу. Я притормозил, а потом и вовсе остановил машину. Нужно было получше разглядеть с холма происходящее внизу, а происходило что-то действительно очень непонятное.

На выезде из селения, на боку, яркой кабиной в кювете, лежала фура. Она загораживала въезд в деревню и, чувствую, с этой проблемой ещё придётся разобраться. Но больше меня насторожило другое. Один из домов, прямо в центре деревни, горел. Языки пламени рвались из окон, высокий столб густого чёрного дыма, судя по всему, должен быть виден за несколько километров. Но не было заметно ни суеты пожарной команды, ни мерцания мигалок автомобилей спецслужб. Да что там, пожарных, не видно вообще никаких людей, которые пытаются потушить пожар и спасти строение. Никакого движения в деревне не было.

«Вот, ёшки матрёшки. Как вымерла… так, что делать будем?»

Хотя, что тут делать – ехать надо. Там могут быть люди и им, возможно, требуется помощь. Опять же, мне продукты нужны, а деревня, как ни крути, ближайшая. Короче, решение принято, еду – на месте разберусь.

Педаль газа в пол и внедорожник срывается с холма, чтобы через минуту оказаться около грузовика, который действительно перегородил трассу. Всё – конец дороги для автомобиля, обочина узкая и объехать развалившуюся фуру нереально, а значит проехать в Михайловку этим путём действительно не получится. Объезда я не знаю, поэтому пойду в деревню пешком. Но сначала надо глянуть, что с водителем, если он ещё в кабине.

Я выбрался из машины и подошёл к опрокинутой фуре. Для того, чтобы посмотреть в окно, пришлось спуститься в кювет и, проваливаясь в серый рыхлый снег почти по щиколотки, обойти кабину. Водитель действительно внутри, но не шевелится. Через забрызганное грязью лобовое стекло подробности разглядеть было трудно и мне пришлось карабкаться наверх, чтобы открыть дверь, которая, впрочем, поддалась легко. Я заглянул внутрь – бородатый водитель, пристёгнутый ремнём безопасности, висел в своём кресле и на первый взгляд казалось, что он просто уснул. Несомненно, он жив, дышит, но на шум открывающейся двери не отреагировал.

Хотя, какая тут нафиг дверь. Мужик машину в кювет загнал, опрокинул на ходу – грохот и скрежет должны быть слышны на всю округу. Если и уснул в дороге, то от такого представления проснулся бы вмиг сам, а в придачу всю деревню перебудил бы, но вокруг ведь никого.

Я толкнул водителя. Ещё раз, но уже сильнее, почти ударил, но никакой реакции. Потом, свесившись с края кабины и рискуя сорваться внутрь, крикнул несколько раз ему прямо в ухо, но всё без толку.

– Да ты, мужик, походу в какой-то жёсткой отключке. В общем, ты это… не уходи никуда, – проговорил я больше для собственного ободрения, громко хлопнул дверью, прыгнул обратно на обочину и зашагал в сторону Михайловки.

В этой деревеньке я бывал до этого всего пару раз, но всё как-то проездом. Последний раз – в начале осени, когда мы с Полиной объезжали окрестности после покупки коттеджа. Домов двадцать, стоящих по обе стороны от трассы, некоторые строения заброшены, судя по их внешнему виду, уже давно. Да небольшой облезлый ларёк в центре с самым необходимымдля быта и скудным выбором продуктов, который и стал целью сегодняшней моей поездки. Деревня ничем не отличается от мириад подобных российских поселений, разве что фурой, теперь лениво развалившейся поперёк дороги на въезде, да отсутствием видимых признаков жизни.

Осторожно пройдя вдоль пустой улицы и мимо прикрытого ржавым щитом ларька, я добрался до горящего здания. У избы уже обвалилась крыша и дом обречённо догорал, источая едкий запах гари. Заслезились глаза. Подходить ближе я не стал, помочь тут нечем. Думать о том, что кто-то мог быть внутри во время пожара, и вовсе не хотелось.

Следующий за пожарищем дом, судя по всему, был обитаем. У перекошенного забора стоял старенький «Пассат», с надписью «никто кроме нас» на заднем стекле. К машине по грязи пролегла свежая колея от колёс – автомобиль был на ходу и привёз сюда кого-то вчера или даже сегодня, и этот «кто-то» сейчас мог быть в доме. Через распахнутую калитку я прошёл во двор, поднялся по скрипучему крыльцу. Дверной звонок отсутствовал, вместо него на ветру болтался кусок провода, и я просто постучал в дверь. Подождал немного, никакого ответа. Постучал ещё раз, уже сильнее. Опять тихо.

Вообще, тишина какая-то нехорошая, тяжёлая. Только хриплый вороний крик её нарушает, да капли от тающих сосулек по лужам тревожную дробь настукивают.

Накручиваю себя, но оно и понятно, подобная ситуация не каждый день встретится, нужно успокоиться и подумать, что делать дальше. Я глубоко вздохнул и направился в сторону следующего дома. Вышел со двора, но успел сделать всего пару шагов от калитки к дороге.

– Эй, мужик! Чё надо-то? – из форточки в окне дома, в дверь которого я только что ломился, высунулась небритая мужская физиономия и подозрительно косилась в мою сторону.

Я вернулся и внимательно оглядел мужчину. Красные глаза, помятое лицо с многодневной щетиной, всклокоченные волосы – было похоже на то, что он только что проснулся и теперь никак не может понять, что за тип шляется под окнами.

– Слушай, тут такое дело… что-то непонятное у вас происходит. Я про деревню. Ты вообще в курсе, что соседний дом, – я показал рукой в сторону недавнего пожара, – сгорел совсем недавно?

– Чё? В смысле сгорел?

– Ну да… до угольков выгорел. И на улице никого из местных, как будто деревня необитаема, – я внимательно посмотрел на реакцию небритого типа.

На широком лице, сначала недовольном от моего вторжения, появилось крайне недоумённое выражение. Мужик на минуту пропал из окна, видимо сходил к другому, выходящему на соседский участок. Потом вернулся обратно.

– Как же так? Там Саня с жёнкой жили… дачники питерские, тока вчера к ним заходил… – выражение его лица стало совсем растерянным, – погодь, мужик, проходи на крыльцо, открою.

Через минуту сухо дуплетом щёлкнули дверные замки и распахнулась дверь. Я зашёл на тесную полутёмную веранду, заваленную всяким хламом. Через открытую в дом дверь было видно, как хозяин дома носится по комнатам, одеваясь к выходу. Через несколько минут он уже вывалился ко мне, по дороге натягивая свитер поверх полосатой тельняшки. Было в мужике метра под два роста, плечи шире моих раза в полтора, не хилая такая комплекция.

– Гена, – прогудел гигант, дохнув на меня густым перегаром, и протянул свою широкую ладонь. Я с опаской её пожал и тоже представился.

– Чё-то непонятное, говоришь?

– Точно. Что-то совсем непонятное. И на выезде фура перевёрнутая лежит, всю дорогу перегородила. Водила в кабине и как будто спит, но я не смог его поднять, хотя накричался до хрипоты. Саму машину тоже никто не убирает, гайцов не видно. Трасса вообще, как заброшенная – ни одной машины не встретил, пока сюда ехал.

– Дела…

– Точно. Слушай, Гена, а магазин ваш когда откроется?

– Какой… а, так ты про ларёк? Так это… до лета не откроют. К нам автолавка ходит, по расписанию. Вот к одиннадцати и должна быть.

Геннадий прыгал в углу веранды, натягивая непослушный сапог.

– Я сюда вообще-то за продуктами ехал, а оно вот как получается, – развёл я руками, демонстрируя всю степень моего недоумения.

Гена справился со вторым сапогом, немного постоял, как будто обдумывая эту информацию, кивнул сам себе и исчез в доме. Почти сразу же вернулся, но уже в пуховике и в обнимку с двуствольным ружьём. Двустволка была видавшая виды – ствол в царапинах и затёртый приклад в сколах, но Геннадий сжимал её в руках весьма уверенно, а значит пользоваться умеет и ружьё исправное. Очень надеюсь, что оно нам сегодня не понадобится.

– Ну пошли, Андрюх, позырим, чё там снаружи за херня, – Гена толкнул дверь и решительно вышел на улицу, а я поторопился за ним, едва поспевая.

Сначала сходили к сгоревшему дому. Огня уже не было, но руины дымили изрядно. Гена полез смотреть, что да как. Он несколько раз обошёл пожарище и через несколько минут вернулся ко мне.

– Не понять, были ли хозяева в доме – завал тута разгребать не один день. Но «бэ-ха» ихняя за домом стоит. Значит в город они на ней не поехали, это точняк, а может… и дома были. Андрюх, слушай, у тебя сига есть?

– Сига? Сигарета, что ли? Не, Ген, не курю.

– Херово, мои вчера ещё кончились. Совсем подыхаю без курева.

Гена вздохнул с сожалением, поскрёб пятернёй щетину на щеке, потом смачно сплюнул на грязный снег и произнёс:

– Ну чё сиськи мять, дальше пошли. Тута человек двадцать должно набираться, проверим. Сперва к Сергеевым, это соседний дом. Там семья и ребёнок мелкий, тока вчера их видел, в огороде всем семейством копошились.

Названный дом был следующим по улице за пострадавшим от пожара. Большое и основательное на вид бревенчатое строение, с пристройкой из красного кирпича. По словам Гены, в семье насчитывалось четыре человека – девочка лет пяти-шести, её родители и пожилая бабушка. Все они, по словам Геннадия, приехали в дом из города ещё в конце марта и использовали его, как дачу на весенне-летний сезон.

– Хозяева! Есть кто дома?! – мой невольный напарник пудовым кулаком заколотил в несчастную дверь, которая под его ударами чуть ли не вылетела с петель.

Казалось, что на громкие крики и богатырский стук вмиг сбежится вся округа. Но на улице по-прежнему было пусто, да и в самом доме никто не торопится открывать шумному соседу.

– Андрюх, чё-то не нравится мне всё. Так… я двором обойду, там ещё одна дверь есть, через неё зайду, а ты это… жди – Гена перебросил ружьё через плечо и отправился в обход.

Минуту спустя, со двора раздался звон разбитого стекла, а ещё через одну, Геннадий открыл мне главную входную дверь изнутри.

– Андрюх, тама на кухне женщина на полу, ты это… посмотри, чё с ней, а я пока по комнатам пройду, – он неопределённо махнул рукой в сторону кухни, а сам нырнул в боковую дверь.

На кухне горел свет, хотя с улицы она была отлично освещена. Видимо, то, что случилось, произошло ещё совсем затемно. Женщина лежала на полу, лицом вниз, подвернув под себя руку.

«Ёшки-матрёшки… никак мёртвая?»

Когда-то давно, после армии, мне довелось учиться на курсах оказания первой помощи, вот и пригодились почти забытые навыки – я проверил дыхание лежащей на полу женщины, мать семейства была жива. Уже хорошая новость. Теперь неплохо бы перенести женщину с холодного пола кухни в более удобное место.

На кухне было тесно, и я заскрипел массивным столом, отодвигая его к стене, освобождая больше места для действий. Под столом нашлась перевёрнутая тарелка с чем-то съестным – похоже, женщина готовила завтрак и как раз накрывала на стол. Хорошо, что всё это случилось уже после того, как она закончила свою готовку, а-то есть у меня подозрение, что в деревне было бы на один пожар больше. Я осторожно перевернул женщину на спину, но ничего подозрительного не заметил. Обычная женщина, но без сознания или крепко спит… очень, очень крепко спит.

Гена не заставил себя ждать и уже заходил на кухню.

– Андрюх, бабка ихняя в кресле, в зале… и это… не дышит она. Хозяин в кровати, похоже, что с вечера не вставал. Этот живой, но в ауте полном, не смог его поднять. Мелкая у себя в кроватке, с ней та же херня.

– Слушай, Гена. Женщину надо бы отсюда перенести в другое место. Предлагаю в спальню, на кровать положить, а потом уже вместе прикинем, что делать. Мысли умные вдруг появятся. Иди сюда, поможешь мне её поднять.

– Так это… сам отнесу, справлюсь. Дверь тока придержи, – Гена подошёл к лежащей женщине, наклонился и крякнув, просто поднял её с пола.

«Вот у мужика силища. Хотя, при его-то габаритах…»

Перенесли женщину на кровать, аккуратно уложив рядом с мужем, на бок, чтобы не задохнулась, а потом вернулись обратно на кухню, ставшую нашей временной базой.

Гена предложил позавтракать за счёт невольного гостеприимства хозяев дома, на что я, недолго думая, согласился – чего зря еде пропадать. Напарник, взяв на себя роль хозяйки, завозился на кухне, я же пока попробую проанализировать то, что тут могло произойти.

Для такого анализа мне не хватало информации, и я отправился в зал, посмотреть на мёртвую старушку. Осмотрел тело, стараясь не прикасаться к трупу, но не отыскал никаких заметных мне следов, говорящих о причине странной смерти. Бабулька продолжала сидеть в кресле так, как будто только-что отложила своё вязание и устало прикрыла глаза, решив минутку передохнуть.

«Ёшки-матрёшки, вот я тупица… надо же полицию вызвать!»

Шляемся по чужим домам, в детективов играем, а так и заиграться недолго. Пусть приезжают специалисты и сами разбираются, что тут происходит. Потом проблем не оберёмся – затоптали место преступления, уничтожили улики, да ещё и не сообщили сразу «куда следует». А мне бы автолавку не пропустить, не то вечером есть будет совсем нечего – в холодильнике только пачка кислого молока и лёд.

Я достал сотовый и набрал службу спасения. Занято. Как такое может быть, у них же многоканальный номер? Попробовал набрать прямой номер полиции – не снимают трубку, хотя звонок проходит. Так, пробуем дальше… Я один за одним набирал номера из телефонного списка, уже наугад, но опять никто не отвечает.

Непонятно, но временно и больше для собственного успокоения буду считать, что у меня что-то не в порядке с телефоном. Попробую позвонить позднее, а пока мне надо ещё кое-что проверить. Одно своё нехорошее предчувствие.

На низком столике перед креслом лежал телевизионный пульт. Я, косясь на труп, всё же как-то неуютно находиться в одной комнате с мёртвым человеком, поднял его и включил телевизор. Первый попавшийся канал не работает, по экрану бежала рябь из помех. На втором висит сетка тест-таблицы. В общем, тоже мимо.

Следующий канал, судя по логотипу в углу – федеральный. Так, тут уже что-то интереснее. Во весь экран висит текстовое сообщение о введении чрезвычайного положения и просьбе оставаться дома.

На следующем канале я поймал кусок видео-сообщения, которое тусклым голосом передавала диктор, немолодая женщина в помятом сером костюме, с тёмными кругами под глазами:

«… и откуда появилось. Данных о том, как долго может продолжаться это… состояние у нас пока нет – ни один из наблюдаемых в сознание ещё не приходил, – женщина замолчала, потом обхватила лицо узкими ладонями, несколько раз глубоко вздохнула и продолжила, – я сейчас еду домой и советую всем здесь… сделать то же самое. Да хранит вас Господь!»

Дрожащими руками женщина сняла микрофон, бросила его на стол перед собой, резко встала и ушла из кадра. А камера продолжала смотреть на вращающее пустое кресло и стену с логотипом канала за ним. Я подождал ещё несколько минут, на экране ничего не менялось и выключил телевизор.

«Ёшки матрёшки, напугали до чёртиков. Что происходит-то?»

Понятнее мне не стало. Разве что, начало крепнуть ощущение, что происходит что-то неладное в глобальных масштабах. Такое, чего мир ещё не знал.

В расстроенных чувствах я вернулся на кухню. Гена уже накрыл на стол и ждал меня, со смаком дымя сигаретой из пачки, найденной где-то в доме. Ну, хотя бы одной проблемой у человека стало меньше.

Завтрак действительно был приготовлен хозяйкой, оставалось только подогреть ароматную кашу и разложить по тарелкам. Пока мы ели, я бегло пересказал Гене про то, что увидел по телевизору. Выводов старался не делать, но мужчина мрачнел с каждым моим словом всё больше.

Позавтракав, я предложил:

– Я вот, чего думаю… давай проверим остальные дома? Возможно там кто-то ещё остался. Заодно составим полную картину о происходящем.

– Ваще не вопрос. Тока это… похаваю чутоки и идём? – ответил Геннадий, щедро накладывая вторую порцию себе в глубокую тарелку.

…

В других домах наблюдалась похожая картина, но никого в сознании мы больше не встретили. В итоге, из двадцати трёх соседей по деревни, девять человек – все без исключения пожилые люди, оказали мертвы. Остальные жители, кроме моего нового знакомого, находились в бессознательном состоянии, очень похожем на состояние комы и привести в чувство нам никого не удалось.

Мы ещё несколько часов растаскивали людей по креслам и диванам, в надежде, что они скоро всё-таки смогут прийти в себя. Последним извлекли из кабины водителя грузовика и на машине Гены перевезли его в ближайший к выезду из деревни дом.

Потом мы с Геннадием ещё долго сидели на его прокуренной кухне, пили чай, хрустели сухарями, да разговаривали за жизнь. Радиоприёмник на столе потрескивал помехами, почти не давая полезной информации, вынуждая нас высказывать собственные версии о том, что это может быть за напасть и как события могут развиваться дальше.

Информация, услышанная нами по радио, действительно, не сильно помогла продвинуться в понимании, с чем мы столкнулись. Скорее окончательно запутала. Один из каналов дурным голосом фанатика вещал о каре божией и приходе судного дня. На другом диктор, монотонно бубня и запинаясь через слово, призывал население к спокойствию, уверяя, что правительство обязательно нам поможет, нужно только этой помощи дождаться. На третьем играла классическая музыка, добавляя ещё больше мрачной жути в происходящее. Остальные каналы вовсе не работали, выдавая в эфир нестройный шум помех.

Автолавка не приехала, и Геннадий надавал мне целый пакет продуктов, щедро распорядившись собственными запасами. Вечерело и я засобирался домой. Похоже, наступали не самые простые времена, которые лучше всего встретить в родных стенах, которые, как это хотелось думать, являются неприступной крепостью.

Мы с Геной договорились поддерживать связь по телефону, условившись созвониться завтра с утра. Мобильная связь работала, я для проверки дозвонился на трубку Геннадия с первого раза. Но при попытке набрать другие номера из записной книжки, я получал в динамике только разочарованные гудки дозвона.

На прощание мы пожали друг другу руки, и я, не удержавшись, хлопнул мужчину по могучему плечу, мол «держись давай». Понимаю, как ему сейчас не просто, но больше помочь тоже ничем не могу. Обязательно приеду завтра ещё раз, с утра, чтобы узнать, как тут дела.

Начался дождь, и я успел изрядно промокнуть, пока добирался до оставленной на окраине деревни машины. Забравшись в салон, прогрел двигатель, чуток пообсох и через несколько минут уже гнал автомобиль в сторону дома.

…

Я напряжённо всматривался в покрытое разводами от разбушевавшейся водной стихии лобовое стекло. Свет фар изо всех сил старался разогнать вечернюю мглу, но трассу было видно с трудом – за несколько минут дождь успел усилиться, мутной пеленой закрывая вид на дорогу. Автомобиль уже спустился с холма, осталось метров двести до поворота, как перед ним возник тёмный, широкий силуэт.

От неожиданности я резко ударил по тормозам, машину повело по скользкому асфальту, по инерции протащив на неожиданное препятствие. Удар был сильный – я успел разогнать тяжёлый внедорожник почти до восьмидесяти. Подушки безопасности не сработали, и я больно приложился лицом о руль, рассадив нижнюю губу в кровь.

Лосю, а я был уверен, что это именно неудачливое парнокопытное забрело из ближайшего леса на автомобильную трассу, тоже не сильно повезло. Бедную животину отбросило на обочину, прямиком в придорожные кусты.

«Твою ж мать. Лоси низко летают. Видать, к дождю…»

Надо выйти, проверить машину, а заодно и сохатую жертву автокатастрофы. Немного успокоившись и уняв предательскую дрожь в руках, я включил свет в салоне и посмотрел в зеркало заднего вида – губа припухла, но ссадина небольшая и почти не кровоточит. Обтерев лицо салфеткой, я выбрался из автомобиля, прихватив с собой фонарик и глубоко натянув на голову капюшон. Погода совсем не располагала к прогулкам и лазить по промокшим насквозь кустам под проливным апрельским дождём я долго не рассчитывал, ещё не хватало простуду подхватить. Учитывая безумные события дня, я собирался по-быстрому проверить сбитое мною животное, заодно посмотрев, не сильно ли пострадал чужой автомобиль.

Так… Бампер расколот, а правое крыло основательно вмято внутрь так, что задевает колесо. Стекло фары вдребезги, хотя сама лампа пока исправно светит. Больше повреждений не заметно, но кто его знает, что там внутри под металлом корпуса. Ладно, сегодня уже не до этого, а вот завтра при свете дня обязательно осмотрю машину внимательнее.

Судя по месту удара, невезучего лесного жителя отбросило куда-то сюда. Я поводил фонарём. Яркий луч выхватил из темноты сначала фрагмент придорожного столба, потом знак-указатель поворота. А вот и эти самые кусты за обочиной. Действительно: лежит, бедолага, пытается подняться.

«Твою ж мать!!!»

Волоски по всему телу встали дыбом, адреналин ударил в уставший от дневных событий мозг, едва не разорвав его в клочья. Мне мельком удалось разглядеть существо в придорожных кустах, и я инстинктивно попятился назад. То, что лежало у дороги и пыталось подняться, не было лосём. Это существо вообще мало походило на любое из известных мне земных животных.

– Мать! Мать! Мать! Да ты сука, не фига не лось. Ты, млять, ни разу не лось! – ругаясь, я пятился к машине.

Ещё один шаг назад, и я неудачно ставлю ногу, поскользнувшись на мокрой от осадков дороге. Больно приложившись пятой точкой об асфальт я на несколько секунд потерял существо из вида. Сидя в луже воды, под проливным дождём и продолжая материться, я нашарил выпавший при падении фонарик, к счастью не разбившийся, и трясущимися руками направил его в ту сторону, где раздавались шум и возня.

Увиденное испугало меня ещё больше. Монстр, размером с быка, а формами больше похожий на краба, уже поднялся и теперь двигался в мою сторону, вереща на ходу.

«Меня! Сейчас!! Убьют!!!»

Я вскочил на ноги, но было очевидно, что добежать до машины мне не успеть. Похоже, я вообще не успеваю ничего сделать для своего спасения. Мозг лихорадочно метался в поисках вариантов и не мог их отыскать.

«Как же хочется жить. Я не могу умереть! Только не так! Пропади, сдохни, исчезни тварь!!!»

В ожидании удара, который прервёт моё существование, я инстинктивно закрылся руками… и существо с противным визгом отправилось в полёт обратно к тем же кустам.

«Съел? Съел, сука?! Жив? Я жив. Я живой!!!»

Не помню, как забрался обратно в машину. Плохо помню, как оказался во дворе своего дома. Совсем с трудом припоминаю, как, постоянно роняя ключи и матерясь, дрожащими руками открыл дверь. Как в темноте кухни нашарил ручку люка подвала и кубарем скатился по лестнице вниз, где и просидел до утра, не включая свет. В мокрой одежде, жалея себя, нервно всхлипывая и размазывая без перерыва текущие слёзы по лицу грязными рукавами, не осмеливаясь даже пошевелиться.

Только под утро я начал немного приходить в себя и попытался проанализировать происходящее, которое анализироваться не хотело просто никак.

Самым желанным вариантом было списать всё пережитое на ночной кошмар, вызванный передозировкой снотворного. Но в мобильном, как доказательство, есть все мои попытки вчерашних исходящих звонков и номер Гены, который я записал перед отъездом. Я не сошёл с ума и не нахожусь в горячечном бреду, хотя очень хотелось бы. А это значит, что тот жуткий монстр на ночной дороге тоже был самым что ни на есть реальным.

При воспоминании о вчерашнем столкновении меня опять бросило в дрожь. Я ведь чуть не погиб и только каким-то невероятным, непостижимым чудом спасся. Жуткая тварь, которой не может, попросту не должно быть места в нашем мире, наверняка меня бы убила. Впрочем, как не должно было случиться и тех событий, которые происходили у меня на глазах весь вчерашний день.

Кроме того, что-то необычное происходило и со мной, вернее, с моим зрением. В глубокий бетонный подвал совсем не приникал свет снаружи, тем не менее, я начал видеть в кромешной тьме.

Это были очертания предметов, но я их легко угадывал. Вот массивное плетёное кресло, которому не нашлось места в новом интерьере дома. А вот стиральная машинка, также доставшаяся от прежних хозяев, отправленная в ссылку за профнепригодность – руки не дошли выкинуть.

«Я что, вижу в темноте?»

Еще одна странность, возьму пока на заметку и подумаю об этом позже, а сейчас надо выбираться наверх. Не сидеть же тут вечно. К тому же, я попробовал позвонить Геннадию, но телефон в бетонном подвале совсем не ловил сигнал.

– Так и Конец Света можно пропустить, – произнёс я нервно и собственные слова, сказанные в тёмном бетонном нутре подвала, испугали меня ещё больше. Показалось даже, что они многократно отразились от стен и вернулись ко мне обратно, но уже сказанные чьим-то злым свистящим шёпотом.

Короче, лезу наверх, что бы там сейчас ни происходило. Я осторожно приоткрыл люк, поморщившись от избытка света – наверху было утро, солнечное, как и вчера. Вот только теперь от яркого солнца хотелось спрятаться куда-нибудь поглубже, где потемнее. Обратно в подвал, например. Особенно, если там, за окном, бродят такие вот существа.

«Стоп истерика! Спокойно – выходим по одному.»

Перво-наперво я заглянул в оружейный шкаф, чтобы взять дробовик. Три с лишним килограмма металла двенадцатого калибра придали мне немного уверенности. Руки перестало колотить предательской дрожью и я, чуток осмелев, решил выбраться во двор, чтобы подобрать пакет с продуктами из машины.

Я приоткрыл входную дверь и звонкий, резкий звук чуть ли не заставил выпрыгнуть из штанов, электрическим током пробежав по всему телу. Это колокольным набатом зазвенели ключи, забытые вчера мной в наружной замочной скважине. Душа окончательно провалилась в область пяток, заставив замереть на пороге загнанным зайцем.

В ступоре, боясь пошевелится, я простоял несколько минут в ожидании коварного нападения в любой момент. Не дождавшись, не сильно расстроился, немного успокоился и отдышался. Затем нащупал злополучные ключи, осторожно вытащил их из скважины и дрожащей рукой сунул в карман. После этого потыкал во все стороны стволом – действительно никого, и несмело шагнул во двор.

Воровато озираясь, на полусогнутых ногах добрался до внедорожника – вчера бросил его у самых ворот, даже не подумав их за собой хотя бы прикрыть. На лакированном корпусе автомобиля по всей длине левого борта глубокая царапина до металла – это я, похоже, вчера со страху в ворота не вписался. Пакет с продуктами был на месте. Схватив его, я бегом бросился обратно в дом. Сердце колотится как бешенное, но миссия выполнена. Продуктов теперь на неделю хватит, и, хотя бы, голодная смерть мне пока не грозит. Спасибо, Гена.

Чтобы скинуть испачканную одежду, ополоснуться в душе и переодеться во всё чистое, ушло полчаса. Я наспех позавтракал и теперь мне предстоял следующий шаг – окончательно уйти в подполье, плотно запечатав окна первого этажа. Одеяла со всего дома, рулон скотча, около часа работы, и я надёжно прячусь от нежелательных взглядов снаружи.

«Чик-чик, я в домике.»

Теперь можно немного успокоиться и заняться обдумыванием планов на будущее. Но для начала, попробую собрать информацию.

Телевизор не помог совсем, так как ни один канал больше не работал. Как будто телевышки нет в помине. Очередь за телефоном. Я набрал Гену – надо узнать, как у него дела и рассказать о вчерашней встрече на дороге. Звонок проходит, но Геннадий трубку не снимает. Плохо, конечно, но пока не буду делать выводы, возможно позднее сам перезвонит. При таком раскладе ехать в деревню я точно не рискну. До Ольги тоже не дозвониться, но её телефон просто выключен. Эх, жаль не взял американский номер Стаса, так бы позвонить другу, спросить – у них такая же хрень происходит или нет.

Остаётся интернет, он у меня спутниковый и связь должна быть, если операционный центр ещё работает. Ноутбук приветственно пискнул и зашуршал винчестером, загружаясь. Я проверил связь. Ну слава провайдерам, есть коннект.

Следующие несколько часов я провёл в том пространстве, которое осталось от бывшего мирового интернета, собирая по фрагментам общую картину. А картина складывалась совсем паршивая, мрачнее некуда.

Если верить многочисленным сообщениям, то происходила катастрофа в рамках всего мира. Огромные существа, как будто сошедшие с экрана фантастического блокбастера с многомиллионным бюджетом, разрушают города. Армия и полиция, вернее то, что от них осталось, бессильны против вторжения многочисленных и малоуязвимых монстров. Правительство не может помочь и населению предложено заниматься спасением самостоятельно, а почти всё население находится в «отключке» и не мешает монстрам себя жрать.

Просто в голове не укладывается всё то, что сейчас происходит. Атомная война, падение метеорита, нашествие зомби… даже эти варианты апокалиптического сценария, сотню раз разворачивавшиеся перед нами с экранов кинотеатров в голливудских историях, выглядят более вероятными и привычными. К этому нас готовили, предупреждали и мы знаем, что тех же зомби нужно бить именно по голове, битой, к примеру, чтобы навсегда успокоить восставшего мертвеца.

Но гигантские монстры… это, знаете ли перебор.

Я резко помотал головой, втайне надеясь, что морок исчезнет и всё вернётся на круги своя, но никуда не делись одеяла на окнах, ночная встреча с одним из таких монстров саднит распухшей губой, а ролик на экране ноутбука, поставленный на паузу, окончательно, на мелкие осколки разбивает остатки моей прежней жизни, которых и до этого момента набралось бы едва ли с горсть.

В полной прострации я откинулся на спинку кресла и крепко задумался. Очевидно одно – всё очень и очень плохо. Всё просто непередаваемо, нереально плохо. Настолько, что не поддаётся пока здравому осмыслению, заставляя пребывать мозг в каком-то шоке, транслируя затуманенные картинки и циклясь на одном и том же вопросе: «а не сплю ли я?».

Итак, что мы имеем? Катастрофа происходит в мировом масштабе, про мирную жизнь можно забыть и теперь мне надо постараться не умереть, хотя бы в ближайшее время. Понятное дело, в доме оставаться долго не получится, придётся перебираться в другое место, где можно раздобыть продовольствие и найти помощь, а значит, надо готовиться к переезду.

Кофе закончился ещё пару дней назад. Я заварил чая, почти не глядя, щедро сыпанув заварку до состояния чифиря прямо в кружку, и поставил её на стол перед собой – пусть остывает.

Составлю пока список вещей в дорогу: нужно подумать, что с собой брать. Понадобится одежда, заберу оставшиеся продукты, возьму кое-какие личные вещи. Ноутбук тоже не брошу. Не знаю, что дальше будет с сетью, но пока Интернет для меня – единственный способ оставаться в курсе происходящего за этими стенами. Да и места много не займёт.

Конечно же, оружие. Дробовик я уже почти не выпускал из рук, в данный момент водрузив на стол прямо перед собой. Вот, когда жалеешь по-настоящему, что вместо того, чтобы в выходной посшибать мишени на стрельбище, просиживал штаны перед телевизором или щурил уставшие глаза перед экраном компьютера.

Но ничего… я, конечно, не мастер обращаться с оружием, подарок отца почти не покидал сейф до этого дня, но справлюсь. Служба в армии тоже не прошла даром, с какой стороны держать дробовик понимаю отчётливо и, если того потребуют обстоятельства, применю не задумываясь.

Так…ещё где-то в кладовке лежат инструменты, тоже заберу, наверняка пригодятся. Хорошо, что в Лэндровер, при должном старании, можно хоть половину дома запихать, очень вместительная машина.

«Что такое?»

Жидкость в кружке на столе начала ритмично подрагивать. Да и сам я почувствовал небольшие толчки, похожие на подземные. Вспомнилась служба в армии, на Камчатке – вот так же обычно начиналось землетрясение, но то на Дальнем Востоке, а я-то под Питером, среди топей и болот.

Но если я прав и это начало землетрясения, то надо резво выбираться из дома и пережидать опасный катаклизм. Оставаться в строении может быть опаснее, чем снаружи. Я спешно натянул куртку, влез в сапоги, подхватил дробовик и осторожно высунулся из двери. Толчки пока слабые, но прекрасно помню, как это обычно бывает. Спрячусь пока в гараж, если что – успею из него быстро выскочить. Я сделал несколько шагов к нему… и каменной статуей застыл прямо по центру двора.

«Что же это, млять, такое? Что! Это! Такое!!!»

Да, я узнал про них из интернета, видел несколько нечётких фотографий и даже короткий дёрганный видеоролик, снятый на мобильный. Но одно дело, видеть это через двенадцатидюймовый экран ноутбука, а совсем другое – воочию, во дворе собственного дома. К тому, что я увидел сейчас, меня не смогло бы подготовить ничего в мире. Никогда.

Огромное, размером с высотный дом, существо двигалось мимо коттеджа, вдоль шоссе в сторону города. До него было метров двести, но даже с такого расстояния существо выглядело жутким колосом, чудовищным и невероятным. Движения неспешные, но каждый шаг тяжело отдаётся по земле вибрацией, которую я и принял сперва за подземные толчки.

Я невольно почувствовал себя муравьём, живущим в спичечном коробке. Раздавят – даже не заметят. Не в силах оторвать взгляд и забыв про всё, я смотрел на ходячий кошмар, который продолжал двигаться дальше, неторопливо переставляя ноги-колонны. На пути встретилась линия электропередач и гигантский монстр просто прошёл сквозь неё, корёжа опорный столб и разрывая искрящиеся провода.

В полной прострации я вернулся в дом. Ну точно, нет электричества, теперь ещё и в темноте сидеть. В голове бешенными белками метались мысли, а вопросы с огромной скоростью нагромождались друг на друга бесформенной кучей.

«Как такое возможно? Как справиться с таким существом? Сколько их теперь ходит по земле? Что теперь делать? Куда бежать? А если везде так? Это всё, конец?»

Учитывая то, что я только что увидел, поездку на машине я больше не рассматривал, слишком заметно. Нужно двигать к городу или к тому, что могло от него остаться и делать это крайне осторожно. С молитвами и большой долей везения, передвигаясь пешком.

К вечеру пропала мобильная связь, а Геннадий так и не перезвонил. Остаток вечера и почти всю ночь, я провёл, планируя маршрут и собирая в рюкзак вещи для путешествия при танцующем свете свечей, шаря по шкафам и полкам галогеновым лучом фонаря.

…

Эти первые дни Вторжения отпечатались в моей памяти особенно чётко. Тогда я первый раз чуть не погиб, и первый раз воспользовался воздействием. Как и у большинства моих теперешних знакомых и соратников, это вышло случайно, инстинктивно – я просто очень не хотел умирать.

Никто до сих пор не знает, что такое, это воздействие и как оно работает. Мы все просто пытаемся применять те возможности, которые отыскиваем внутри себя. У нас нет учебников, подробных инструкций или мудрых седовласых наставников. Есть только внутренний голос у каждого человека с даром, который иногда подсказывает те или иные действия. И пример, как воздействием пользуются наши непримиримые враги – Твари-пришельцы.

Большинство людей считает, что возможность воздействовать появилась одновременно с проникновением пришельцев к нам на Землю. Вроде как, Твари, попав к нам, принесли эту силу вместе с собой, открыв для неё какую-то неведомую доселе дверь.

Мне же кажется, всё гораздо сложнее и эта сила всегда была в нашем мире, только человек не мог до неё дотянуться в полной мере, а появление пришельцев как-то разблокировало к ней доступ. Хотя доказательств этому у меня нет. Только факт того, что я начал пользоваться своим даром на месяц раньше, чем все мои знакомые, в первый же день войны. И моя история с автокатастрофой и последующей комой, пережив которую я стал другим человеком.

Во время Вторжения, большинство людей на несколько часов или даже дней, теряли сознание, а очнувшись чувствовали себя крайне скверно. Тошнота, головные боли и потеря сознания на фоне постоянной бессонницы сопровождали выживших ещё недели две. Но потом начиналось резкое улучшение самочувствия.

К сожалению, выживали далеко не все – все младенцы и девяносто процентов стариков погибали, так и не выйдя из комы. Видимо организм не справлялся и не успевал приспособиться.

Особенно много людей погибло в первые дни войны. Петербургу, отчасти повезло, так как время, когда всё произошло, пришлось на раннее утро и большая часть жителей мегаполиса ещё находилась в своих кроватях. Но жертв всё равно было очень и очень много.

Люди падали прямо на улице, становясь лёгкой добычей для появившихся, как из воздуха, многочисленных хищных Тварей. Или теряли сознание на рабочих местах, что приводило к авариям и техногенным катастрофам регионального масштаба. По всему городу до сих пор можно встретить сотни, тысячи обглоданных костяков, в самых неожиданных местах. Жуткое зрелище, к которому до сих пор трудно привыкнуть.

А потом началась охота на уцелевших горожан, которые из участников социума, чувствующих себя комфортно под защитой его правил, вмиг превратились в пугливую беззащитную дичь, лакомую пищу для пришлых чудовищ.

Страшные воспоминания стали постоянными спутниками всех выживших, но для меня они были ещё и поводом для размышлений. В случившихся событиях я искал причины, чтобы иметь силы бороться со следствиями. Возможно, в ответах на вопросы о появлении пришельцев, кроются возможности борьбы с ними. А значит, надо продолжать их искать.

«Но всё! Хватит на сегодня воспоминаний.»

Час для раздумываний подошёл к концу, дел у меня ещё много, а за меня их никто не сделает. Я отложил плеер и поднялся с кресла. Нужно поторопиться на раздачу, иначе за едой придётся идти на другую станцию, а это как ни крути – пол часа дороги только в одну сторону.

Я натянул берцы, взял кастрюлю и толкнул дверь.

…

2 апреля, воскресенье

Яркий свет слепит через закрытые веки. Я лежу. Нет, не на полу – скорее, на кровати. Укрыт простынёй или лёгким одеялом, а на теле, похоже, только нижнее бельё, хотя отчётливо помню, как только что выходил через дверь с кастрюлей в руках. И что-то знакомое раздражающе пищит с равными интервалами.

«Я потерял сознание и сейчас в больничном блоке?»

С трудом разлепив непослушные веки, я открыл глаза и попробовал оглядеться. Белые стены незнакомой мне комнаты и моя тушка, лежащая на кровати. Пробую пошевелиться, с удовлетворением заметив, что руки и ноги реагируют на команды мозга. Только вот сильно, до судорог, ломит всё тело и тисками сдавило виски, заставляя даже морщиться от такой боли.

Надо мной такой же белый, как и стены, потолок с яркими дневными лампами, рядом с кроватью стоит капельница, по трубке перегоняющая жидкость мне в вену. А навязчиво пищит кардиомонитор, его мне не видно, но звук очень уж для прибора характерный, не спутаешь. Ну точно, меня перевезли в больницу, что на «Площади Мужества».

Свет непривычный для помещения, слишком яркий, похоже, тут электричество не экономят. Подожду кого-нибудь из персонала, врачи в медблоке все знакомые – расскажут, что со мной произошло и почему я не помню, как здесь оказался. Но как же всё-таки сильно болит голова. Давно забыл, что такое головные боли и очень не хотелось бы вспоминать.

Повернув голову на раздавшийся звук, я встретился взглядом с молоденькой девушкой в сестринском медицинском халате, стоявшей в дверях. Та «ойкнула», округлив в удивлении глаза и захлопнула дверь.

«Ну вот, напугал я её что-ли?»

Кстати, не помню такой красотки в медблоке. Новенькая, наверное. Берут на базу новых жильцов неохотно, жилья и еды с трудом хватает на своих, но специалистов стараются не упускать. Опять открылась дверь, и девушка зашла в палату, но уже в компании пожилого врача в массивных очках и с аккуратной бородкой.

Опять новенький? Не понимаю, откуда, но врач мне знаком, хотя он точно не с медблока. Наших врачей я знаю хорошо. Но и его я точно где-то уже видел… Вот только, где?

Оба подошли ко мне, встали у кровати.

– Андрей Евгеньевич, здравствуйте. Я ваш лечащий врач, Сергей Эдуардович. Вы меня слышите? – чуть качаю головой, в знак согласия, – Вы только что вышли из комы, в которую попали после автомобильной аварии. Скажите, как вы себя чувствуете?

– Нормально, только вот…

«Стоп, стоп, стоп. Стоп! Аварии? Что за чушь?»

Да я за руль полтора года не садился. Какие могут быть машины, когда наверху эти… Но… я, кажется, вспоминаю этого человека, и он просто не может быть сейчас на базе. Это человек из прошлого. Из моего довоенного прошлого. Это врач из больницы, который меня вёл… после автокатастрофы…

«Твою ж мать! Не может быть. Всего этого просто не может быть!!!»

Проваливаюсь в темноту, похоже, теряю сознание.

…

3 апреля, понедельник

За окном предрассветные сумерки, в палате горит свет, но никто не опасается, что на него слетятся совсем не безобидные ночные мотыльки. Мир пока не знает Вторжения, до которого судя по текущей дате, остаётся больше двух недель. Если, конечно, оно вообще было… будет. А не является плодом моего воображения и не придумалось мне, пока я лежал в коме.

На войне я раскормил свою природную подозрительность, прокачав до весьма неслабой паранойи, впрочем, не раз меня выручавшей в то время. Теперь моя виртуальная подруга кричала мне в ухо: «Наступает день. Скорее прячься! Зарывайся под землю! Они идут и найдут тебя!», и мне стоит больших усилий держать себя в руках и не идти у неё на поводу.

Очевидно, что этот мир не видел Тварей, не пал, как картонная ширма, под их натиском и пока ещё можно просто жить своей обычной обывательской жизнью, не ожидая жуткой смерти на каждом шагу. Мир выглядит настоящим, слишком реальным и детализированным, чтобы считать его фантазией.

Допустим, он реальный. Но тогда, как же быть с тем, что происходило со мной в последние полтора года?

«Ёшки матрёшки, мне что, всё это мне показалось?»

Но вот, что характерно. Память по запросу чётко выдаёт объёмную информацию, которой я до комы владеть не мог. Я помню, как отпугнуть обнаглевших Скунсов, спрятаться от сканирования Паука и знаю слабые места в защите Плакальщика. Прекрасно представляю, как перебрать дробовик и снарядить патроны для него пулями. Понимаю, как сформировать защитное поле и использовать ночное зрение. Да что там, я помню почти каждый день этой грёбаной войны! Которой, получается… не было?

Болит тело, но с этой болью я уже научился справляться раньше, справлюсь и сейчас. Гораздо хуже – головные боли, отвечающие на все мои попытки размышлять раскалёнными спицами в виски. Моя голова словно разбиралась на сотни, тысячи фрагментов, которые всё никак на могли сложиться в общую картинку и раз за разом, как будто в поисках нужной комбинации, разбирались повторно. Ощущение, будто мозг вместил в себя гораздо больше, чем ему по силам принять и от очередного падения в беспамятство его удерживает только сила разума, отточенная в борьбе за жизнь и окрепшая в занятиях по воздействию.

Я осторожно потрогал своё лицо, заросшее жёсткой щетиной, в поисках страшного шрама на подбородке, но не нашёл его. Получается, что тело действительно не участвовало в войне.

Так… рабочие версии пока две. Первая – Вторжения не было и не будет, что само по себе уже хорошая новость, а я малость не в себе, что на фоне всего остального не так уж и страшно.

Вторая версия, скажем честно, намного хуже, но и гораздо более вероятна. Допустим, случилось что-то совсем из ряда вон и мой разум оказался в моём же теле, но на полтора года раньше. Звучит дико, необычайно, но не более, чем всё то безумие, которое происходило с миром после Вторжения, а значит, этот факт вполне можно допустить. Нужно найти способ проверить эти версию, и я, пожалуй, знаю, как это сделать.

Но если Вторжению быть, то получается, у меня совсем нет времени тут разлёживаться. Рассказать правду, объясняя врачам, почему мне нужно спешно покинуть больницу, я не могу. При таком раскладе, я рискую поменять одно отделение клиники на другое, но уже с решётками на окнах и суровыми санитарами, вместе улыбчивых сестричек. Нужно срочно отсюда выбираться, и единственный, кто может сейчас меня отсюда быстро вытащить, это Стас.

Мы со Стасом ещё с детдома вместе, вместе в армию уходили. Да и потом по жизни старались как-то рядом держаться. Друг в помощи не откажет, это точно. Он, впрочем, тоже знает, что всегда может рассчитывать на мою полную поддержку.

Я вызвал дежурную медсестру и попросил принести сотовый, ссылаясь на чрезвычайно важный звонок. Сначала она отказывалась, что-то говоря про строгие больничные правила, но уговоры возымели действие и через минуту девушка вернулась в палату уже с мобильником в руке.

– Да. Кто это? – полусонный голос друга в трубке прозвучал крайне раздражённо.

Не удивительно – шесть часов утра, на время я не посмотрел, привыкнув к активной жизни в двадцать четыре часа.

– Стас, привет. Это Андрей Савельев.

– Андрюха? Привет, братуха! – по голосу было слышно, что друг уже разогнал одолевавшую его дрёму и обрадовался моему, пусть и в неурочное время, звонку.

– Я вчера вечером узнал, что ты в сознание пришёл, из больницы звонили. Хотел сегодня приехать днём и проведать. Утром как раз позвонить собирался, а ты меня звонком вот своим опередил, – Стас замолчал, видимо подбирая слова, – Слушай, друг… прими мои соболезнования, я понимаю, как тебе…

– Подожди, Стас. Спасибо, но прямо сейчас мне нужна твоя помощь. Можешь меня послушать, но очень внимательно?

– Да… Не вопрос. Что требуется?

– Мне нужно, чтобы ты поехал ко мне на квартиру. Консьержка тебя знает, наверняка ей известно и про аварию. В общем, запасные ключи дать должна, где сейчас мои – я не знаю. Собери пакет с одеждой, покидай в сумку всё подряд под сезон, на твоё усмотрение, и сразу в больницу. Нужно, чтобы ты меня отсюда сегодня забрал.

– Андрей, я, конечно, не врач, но ты уверен, что правильно поступаешь? Можно сказать, с того света вернулся. Может не стоит испытывать судьбу и торопиться из больницы бежать? – по голосу было заметно, что друг немало удивлён таким решением и всерьёз волнуется за меня.

– Уверен, совершенно уверен. Приезжай, друг, я буду тебя ждать.

– Хорошо, конечно.

– Стас, погоди! Вот ещё – на столе в зале посмотри, там ноутбук должен лежать, захвати его тоже.Хорошо?

– Да, понял тебя. Уже еду.

Я прервал звонок и вытер пот со лба – даже такой короткий разговор основательно меня вымотал. Нужно спешно что-то решать со здоровьем. Особенно с головной болью. У меня нет времени на долгое восстановление в больнице. Да и по опыту помню – сильно врачи мне не помогли, разве только немного подлечили ушибы и ссадины.

…

Стас приехал часа через четыре. Он вошёл в палату в сопровождении возмущенного Сергея Эдуардовича – похоже, друг уже заявил врачу о моём твёрдом желании спешно покинуть гостеприимные стены медицинского учреждения.

– Андрей Евгеньевич, я бы настоятельно советовал вам подумать о последствиях такого решения. Вы только что вышли из комы. Нужно провести всестороннее обследование и …

– Сергей Эдуардович, – я бесцеремонно перебил врача, – Вы меня извините, но решение уже принято. Прошу подготовить все необходимые для такого случая документы, я собираюсь покинуть больницу в самое ближайшее время.

Врач беспомощно развёл руками, посмотрел на меня, как будто надеясь, что я передумаю. Я выдержал обвиняющий взгляд, давая понять, что прекрасно понимаю все возможные последствия такого поступка. Сергей Эдуардович неуверенно кивнул, сдался, соглашаясь на мои условия, а потом и вовсе стремительно вышел из палаты.

– Стас, помоги мне одеться, поддержи, чтобы не упал, – тот неодобрительно покачал головой, но с одеванием мне помог.

Все формальности с документами были улажены быстро, спасибо другу, и уже через час мы сидели в его машине. Стас завёл двигатель и на правах лучшего друга начал выговаривать мне что-то про то, как бы он рекомендовал мне поступить в моём случае. Я же слушал его в пол-уха и смотрел на больничный двор, прислонившись виском к холодному и влажному автомобильному стеклу.

Люди сновали по своим делам взад-вперёд. Медицинский персонал, охрана, пациенты, посетители и просто прохожие… Так много людей одновременно под открытым небом я не видел уже очень давно.

Сколько из них переживёт Вторжение? Вообще, сколько людей выживет на Земле? Проценты? Доли процентов? А вот эти люди, которые проходят мимо? Хоть кто-то из них будет жив через месяц, год? Или я вижу мёртвых людей, последние дни каждого из которых сочтены и записаны? Такие мысли способны свести с ума.

– Андрей, ты меня, вообще, слушаешь?

Грустный, от переполнявших меня мыслей, я посмотрел на друга:

– Да, Стас. И понимаю всё, что ты мне говоришь, но так надо. Я знаю, что делаю и потом тебе всё объясню, а сейчас просто помоги мне и не задавай вопросов, мне и так крайне паршиво.

– Да, братан, извини. Понял тебя, вопросов больше нет. Ну, кроме «куда тебя теперь»?

– Домой вези, мне нужно отлежаться день-два. Раны зализать. Только надо заехать по дороге в магазин, продуктов купить.

Стас легонько хлопнул себя по лбу:

– Слушай, Андрюх, туплю. Ленка уехала к маме и будет только в среду, к вечеру. Так что, давай ко мне, я хоть за тобой немного присмотрю. Да и жратвы полон холодильник, утром дверь с трудом закрыл, одному столько точно не съесть, а вместе должны справиться. Так что, очень надеюсь на твою помощь.

Улыбаюсь, кивая. Хороший у меня друг, надёжный, и это, действительно, самый удобный для меня сейчас вариант.

– Спасибо! Только, по дороге закинь меня в аптеку, прикупить кое-что. Попробую проверенный дедовский способ борьбы с головной болью, – Стас опять неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал и тронул машину с места.

Квартира друга находилась на «Выборгской», недалеко от метро. Я как-то некстати вспомнил, что этот район сильно пострадал в первые дни войны.

Сколько же народу тогда погибло… погибнет. Очень непросто размышлять о событиях, которые одновременно произошли, и ещё только должны случиться.

И самое в этом удручающее, что я знаю, когда это произойдёт. Без подробностей, но понимаю, что будет с городом, со страной, даже с миром. Но вот совершенно не понимаю, что мне с этим знанием делать.

…

– Андрей, советую тебе сегодня остаться дома, в твоём распоряжении всё, что может пригодится и сможешь отыскать в квартире. Я по работе, к вечеру буду, – Стас внимательно посмотрел на меня и добавил – И, если что-то случится, ну там… сам понимаешь – звони сразу, приеду или пришлю кого-нибудь вместо себя.

– Стасик, ну ты скажешь тоже, ну как я смогу тебе позвонить, валяясь на кафеле в ванной? Да шучу я, шучу. Друг, всё хорошо будет. Я почти в порядке. Интернет-то у тебя есть?

– Да, пользуйся. Пароль к вай-фаю в кабинете, под ковриком для мыши. Всё никак не могу его запомнить. Давай. Мне пора ехать, будем на созвоне.

Хлопнула входная дверь, Стас умчался по своим делам, а у меня тоже дел невпроворот. Это, конечно, если из-за своего плачевного состояния, действительно, в обморок не грохнусь.

У меня есть задача, требующая немедленного решения. Нужно попробовать выполнить какое-нибудь самое простенькое воздействие. Демонстрация воздействия пригодится при рассказе Стасу, как доказательство – поверить в невероятную историю вышедшего из комы человека, мягко говоря, не просто, даже если это твой лучший друг. И это отличный способ проверить мои рабочие гипотезы.

Да что там… мне просто не терпится убедиться в умении воздействовать, аж внутри всё зудит. Настолько я свыкся с даром, привык к возможностям, что без них, того и гляди, начну чувствовать себя неполноценным.

И надо бы проверить одну, немного безумную идею на счёт того, как найти людей, похожих на меня. Вот для этого мне Интернет был и нужен.

К середине дня головная боль немного утихла, время для проверки гипотезы. Создание щитов, мой конёк, всегда получалось у меня лучше всего. Я встал в центр комнаты, прямиком на мягкий ворсистый ковёр и, если буду падать, хоть не разобьюсь.

Попытался выполнить самое простое защитное воздействие. Острая боль, которая, как оказалось, никуда не пропадала, а только притаилась в засаде, мстительно воткнула горящие спицы в уже знакомые для неё места на висках. В голове застучали барабаны, а в глазах потемнело так, что я с огромным трудом удержался на ногах, едва поймав за хвостик сознание, машущее мне на прощание ладошкой.

Приходил я в себя минут тридцать, осторожно восстанавливая дыхание безвольным тюком лёжа на диване. Попробовал подняться. Мутит, шатает и хочется всё бросить… но продолжать могу. Потому, что надо. Только нужно что-то попроще, что-то самое базовое.

На край стола я положил листок бумаги, отошёл на метр, сосредоточился и попробовал толкнуть его ладонью, не подходя к столу. Испытуемый предмет, как будто от дуновения ветра, передвинулся на несколько сантиметров. Накатила волна боли, но это уже не так важно. Совершенно не важно.

«Получилось!»

И теперь, как говорится, у меня есть две новости, одна хорошая, а другая – хуже некуда. Похоже, войне быть и совсем скоро орду безжалостных монстров выплеснет на Землю, поставив этим точку в эволюции человеческой расы, а я обратно займусь уже привычным для себя выживанием.

Но я был прав, возможность воздействовать никуда не делась! И, да, прав дважды, способности к воздействию у людей были ещё до Вторжения.

Для убеждения друга трюка с бумагой будет вполне достаточно. Я заслуженно провалялся на диване ещё час, размышляя над своими дальнейшими действиями. Потом перекусил наспех слепленными бутербродами и переместился в кабинет Стаса, чтобы проверить одну мой идею, не дающую покоя уже полтора года. Я включил ноутбук, вбил пароль и вышел в Интернет. Гугл в помощь, и я набрал первую фразу для поиска.

«Не то, опять не то… так, очень похоже, но опять не то.»

Через час, проведённый в поисках и почти отчаявшись найти что-то полезное, я отыскал статью трёхлетней давности о том, что некий Яков Осмоловский обходится без сна уже много лет. Уроженец Белоруссии, но проживает на данный момент в России, в Выборге, что всего в ста пятидесяти километрах от Питера. Очень удачно и судя по всему, это то, что мне нужно. Если не газетная утка, конечно.

«Так…. Как бы мне с тобой связаться, Яков?»

Ни номера телефона, ни домашнего адреса в небольшой статье, конечно же, не было.

– Алло, Марк Захарович, здравствуйте … Удобно говорить? … Да, давненько. Помощь мне ваша нужна, поэтому и звоню. Человека нужно одного найти, точнее его контакты … Что есть? Не то, чтобы много. Имя с фамилией, город, где он сейчас может быть и некоторые его отличительные черты … Да, прямо сейчас перешлю. Марк Захарович, спасибо огромное! … Да, конечно. Ещё раз, спасибо.

Я повесил трубку. Хорошо, когда есть такие знакомые, да ещё и немного обязанные тебе. Удобно весьма. Я отстучал коротенькую эс-эм-эску и отправился на кухню – нужно пообедать и плотно засесть за планирование дальнейших действий.

Сообщение с ответом от Марка Захаровича пришло через несколько часов. Он отыскал Якова, который действительно сейчас проживает в Выборге, и переслал мне его адрес электронный почты и номер телефона. Я в ответном эс-эм-эс поблагодарил за помощь и сразу же накатал Якову письмо с просьбой встретиться, объяснив необходимость и срочность такой встречи тем, что пишу книгу о необычных людях, слышал о нём и прошу дать мне небольшое интервью. Сославшись на то, что как раз завтра буду проездом в Выборге.

Теперь нужно дождаться ответа, держа пальцы крестиком, встреча многое может прояснить, подтвердив мои выводы. Или безжалостно поставит уже свой крестик на моих изысканиях и домыслах.

Стас вернулся поздно вечером, застав меня сидящим в зале с ноутбуком на коленях. Я как раз заканчивал составлять список дел на ближайшее время и дописывал последний пункт в этом не слишком длинном списке: «Найти Семёна Петровича и уговорить его мне помочь.»

Ко всему прочему, я решил попробовать отыскать бессменного начальника будущей подземной базы и убедить его меня выслушать. Сомнительно, что он случайно окажется во главе поселения. Такие люди всегда лидеры по жизни. Жаль только, что знаю о нём не так много. Ему около пятидесяти лет, жену зовут Лиза, а до войны Петрович жил где-то в районе Академической. Вот и вся информация.

Широко улыбнувшись, я представил возможную реакцию друга на то, что я тут понаписал. Да что там Стас, я бы сам, прочитав подобный перечень дел, всерьёз задумался бы о вменяемости его автора. Заголовок списка выглядел и вовсе творением сбежавшего из психушки параноика: «Подготовка к Вторжению Тварей».

Отличный у меня получился план: чёткий и ясный, лучше не придумаешь. И недостаток у него всего один – я совершенно не понимал, как его реализовать.

…

Мы поужинали, потрепались ни о чём, Стас ушёл спать, а я опять сел за компьютер. На почте был ответ от Якова, он готов встретиться завтра, мало того – приглашал к себе домой и это действительно в Выборге. Меня полностью устраивал такой расклад, завтра еду, с утра вызову такси.

Ночью я попробовал выполнить несколько простых, совсем базовых воздействий, удалось сделать почти всё и сразу. Отчасти потому, что моё самочувствие сейчас несколько лучше, чем в прошлый раз, в этот же период.

Конечно же, немилосердно болит голова, ломит тело, каждую его клеточку, но такое ощущение, что организм быстрее перестраивается. Думаю, это из-за того, что тренированный разум заставляет мозг работать на пределе и в итоге паровозиком вытаскивает за собой весь многострадальный организм. Если так дальше пойдёт, в норму приду в аккурат недели через две.

…

4 апреля, вторник

В восемь утра широко позёвывая я вылез на кухню, из которой слышалось бряцание посудой и бодрая музыка. Стас был уже на ногах и готовил завтрак. Друг что-то жевал, пританцовывая около плиты и кивком показал мне на стул, дескать – присоединяйся, скоро будет готово. Я не голоден, перехватил пару бутербродов ночью, но аромат жаренных яиц с беконом не оставил мне никаких шансов на отказ, и я заёрзал, устраиваясь на указанном месте.

– Стас, слушай, мне нужно в Выборг сгонять, кое-что проверить. Вечером вернусь. Это я к тому, что ты не волнуйся, буду на связи, моментом смотаюсь на такси туда и обратно, а к ужину уже буду сидеть на этом самом табурете и требовать свою порцию.

Друг внимательно посмотрел на меня:

– Андрюх, это как-то связано с аварией? Ты ведёшь себя опасно, непредусмотрительно. Из больницы вот сбежал. Может обсудим с тобой, что происходит? – Стас выглядел всерьез обеспокоенным.

– Вечером расскажу, обязательно. Но вначале мне нужно кое-что проверить, для этого и еду, – очень хотелось поделиться с другом информацией, но я пока не был готов к рассказу.

– Тогда такой вариант. Я тебе на поездку в распоряжение дам мою служебную машину с водителем. Заодно, попрошу его за тобой присмотреть. Да и поможет, если что-то потребуется – парень сообразительный и надёжный. Не знаю, что ты задумал, только ты это… давай осторожнее.

– Стас, спасибо. Я всегда осторожен, а после твоих слов так вообще вдвойне.

– Опять ты со своими шуточками. Я же беспокоюсь.

– Понимаю и ценю. Тогда я, совсем обнаглев, попрошу завезти меня после Выборга в офис, есть ещё одно дело, не хочется его откладывать. Можно?

– Вообще не вопрос. При одном условии – вечером мне расскажешь, что происходит.

Вот шантажист, да куда я денусь-то. Из всех людей, которым я могу свою безумную историю рассказать, поверит быстрее всего именно Стас. Да и мне самому нужно его скорее в курс дела вводить, помощь друга очень понадобится, планов у меня громадьё – нужно, как можно тщательнее, подготовиться к Вторжению, чтобы постараться уцелеть в предстоящей заварухе самому и спасти всех, кто мне дорог.

После завтрака я позвонил Ольге. Она тоже начала разговор с соболезнований и так странно было сейчас слышать эти слова. Полтора года я пытаюсь забыть случившееся, почти научился жить с этой бесконечной бездонной тоской внутри и теперь друзья пытаются меня поддержать, а от этого становится только горше.

Договорились о встрече в офисе на вечер, я оделся и спустился во двор. Порыв холодного ветра заставил вжать голову в плечи, укрывшись за высоким воротником. Линялое серое небо, нудный дождь моросью и хлюпающая слякоть под ногами – всё, как обычно для этого времени года, типичный питерский апрель. Шутят, что настоящий петербуржец без труда насчитает пятьдесят оттенков серого неба и в этом есть доля правды.

У подъезда уже ждал серебристый Лексус ЖиЭс, водитель выбрался из салона и сделал несколько шагов мне на встречу.

– Матвей, – представился молодой человек, протягивая руку для крепкого пожатия, – Станислав Сергеевич предупредил, что сегодня я поступаю в ваше распоряжение на весь день. Куда едем?

Я назвал адрес в Выборге. С Яковом я уже созвонился, он ждёт и готов пообщаться, а нам добираться, включая пробки на выезде, не меньше трёх часов.

Забравшись прочь от назойливого ветра в просторный нагретый салон, я снял куртку – пусть сохнет и развалился на широком заднем сидении. ЖиЭс, безусловно, очень комфортная машина, хотя сам я больше люблю высокую внедорожную посадку.

Нетерпеливо урчат двести двадцать лошадей под капотом, машина то ускоряется, то плавно оттормаживается. Они и понятно – рабочий день, город всегда стоит по утрам и разогнать мощный автомобиль получится только на загородной трассе. Городские пробки равняют всех, и хозяев дорогих иномарок, и владельцев отечественных ведёрок с болтами. Все стоят и терпеливо ждут очереди проехать.

…

Добрались до Выборга быстро. Джи-пи-эс помог найти нужный нам микрорайон, а вот и та самая панельная девятиэтажка, которую описывал Яков. С парковкой во дворе сложностей не возникло, это не Питер с его тесными двориками и избытком автомобилей не по карману владельцам, набранных в кредит.

Клочок бумаги на раскрашенных в граффити дверях лифта сообщал о ремонте, который, судя по дате, должен был закончиться ещё в прошлом месяце, но как видно, так и не закончился. Я попробовал вызвать кабинку, но лифт действительно не работал и придётся подниматься по лестнице.

Держась двумя руками за шершавые перила, я упрямо лез наверх, останавливаясь на каждом этаже, чтобы отдышаться и немного прийти в себя. Измотанный организм никак не даёт забыть, что ещё пару дней назад я заслуженно занимал место в палате коматозников с весьма серьёзным шансом никогда не вернуться.

«Врёшь, не возьмёшь!»

Цифра восемь на стене обозначила конец моей добровольной экзекуции, и я вывалился с лестницы на площадку этажа, шумно отдышавшись. Потом нашёл номер квартиры Якова и продавил кнопку звонка, разразившегося звонкой трелью за дверью. Почти сразу щёлкнул дверной замок и мне открыли.

– Здравствуйте, молодой человек. Вы, я так полагаю, Андрей? – я кивнул в ответ и протянул руку для пожатия.

Невысокий, подтянутый мужчина в синем спортивном костюме сделал шаг назад, приглашая меня жестом пройти в квартиру. Я не заставил себя ждать.

В прихожей приятно пахло домашней едой, и я непроизвольно сглотнул слюну – со времени завтрака прошло уже несколько часов. Пока я снимал куртку и ботинки, чувствовал, как хозяин квартиры внимательно меня изучает.

– Одевайте тапки и проходите в комнату. У меня есть полчаса, готов ответить на ваши вопросы. Насколько я понял из вашего письма, вы писатель.

– Да, верно, – я одел тапочки, прошёл в зал и сел на предложенный стул. Мужчина устроился в кресле, напротив.

– И о чём она, эта ваша книга? – у моего собеседника был внимательный и острый взгляд.

Я немного сбился, обдумывая ответ на вопрос. Отчего-то я решил, что вопросы задавать здесь буду я и совсем не подготовился к тому, что Яков первым начнёт расспрос, да ещё и о несуществующей книге. Ну что ж, придётся как-то выкручиваться.

– Ну, книга пока только в задумке, самое начало работы, так сказать. Есть отличная идея и я собираю материал.

Я совсем сбился под пристальным взглядом хозяина квартиры и уже тихо добавил:

– Давно хотел её написать, а теперь вот… изучаю различные истории и выясняю обстоятельства… собираю информацию… так сказать.

– Андрей, давайте на чистоту, это сэкономит время и мне, и вам, – Яков бесцеремонно перебил меня, остановив поток неловкого вранья, который я собирался на него вывалить.

– Я не знаю, кто вы и зачем здесь. Но вы ведь не писатель. Я к тому, что никакую книгу вы не пишите. Так ведь? Но беспокоюсь я, молодой человек, не потому, что введён вами в заблуждение. Я никак не могу разобраться в том, что вы за человек. Не могу понять ваши намерения. Откуда вы узнали мой почтовый адрес?

«Ёшки матрёшки. Что-то я совсем не подготовился ко встрече.»

– Друзья помогли найти, – пробурчал я в ответ.

– Допустим. Тогда задам вопрос, на который вам должно будет не сложно ответить, если отвечать честно. Так что же вам, Андрей, на самом деле от меня нужно?

Взгляд Якова стал жёстким, я почувствовал себя под ним неуютно. Даже заёрзал на стуле, как школьник, забывший дома домашку. Любопытно, но меня тянет рассказать ему всё, выложить всю историю в подробностях, не взирая, поверит он мне или нет.

«Стоп! Яков что-то со мной делает и это не моё желание излить душу, это… Ешки-матрёшки! Да это же воздействие!»

У меня на такие манипуляции в «той жизни», именно так я решил называть для себя период после Вторжения, блок стоял, но сейчас сопротивляться несколько сложнее. Сознание бы не потерять. Пожалуй, расскажу Якову небольшую часть моей истории, иначе не получится разговора и полезной для себя информации из собеседника я не вытащу. Так что, как говориться, «колемся», но стараемся не «палить все фишки».

– Хорошо, Яков. Да… вы правы, и я не писатель. И вы не ошиблись, утверждая, что книги я не пишу. Книга была поводом для этой встречи. Прошу простить меня. Извините, что не рассказал вам настоящую причину моего визита, не был уверен, что вы мне поверите.

– Ну вы попробуйте, молодой человек. Поверьте, я в жизни многое повидал и удивить меня будет ой как не просто.

«А вот я попробую.»

– Дело в том, что в конце января мы с женой попали в автокатастрофу, страшную аварию… в общем, выжил я один. Сначала клиническая смерть, потом две недели комы. В сознание я пришёл неделю назад. С тех пор не сплю, совсем.

Я немного преувеличил, рассказывая про неделю без сна, но манипуляция с датами была необходима для достоверности всей моей истории.

– Но дело даже не в этом. Я немного знаком с одним человеком, его история очень похожа на мою, который после перенесённой комы не спит полтора года, понимаете? И у меня есть некоторые основания считать, что нечто подобное ждёт и меня. Случайно прочитал о вас в интернете и решил, что, если ваша история действительно правдива, тоже поискать совета. Найти вас было не просто, но помогли связи.

Видимо, Яков умеет различать ложь в разговоре. В том смысле, что он, как живой детектор лжи, чувствует, когда ему лгут. Я, конечно, немного слукавил, говоря о таком своём знакомом в третьем лице, но ведь я действительно себя знаю. Отлично помню себя, как человека, который не спал полтора года. Вот и мой собеседник, судя по его реакции, поверил этому рассказу. Взгляд остался внимательным, но из него ушла так стальная жёсткость.

– Солнышко! – Яков громко позвал кого-то, обернувшись к двери.

На его голос в комнату заглянула симпатичная женщина лет тридцати, с правильными чертами лица и каким-то уставшим взглядом, поздоровалась со мной и вопросительно посмотрела на Якова.

– Оксана, принеси нам чая, пожалуйста. И позвони – отмени встречу. Судя по всему, разговор с молодым человеком нас будет у дольше, чем я планировал, – женщина кивнула и отправилась на кухню.

– Вы ведь от чая не откажетесь? – это было адресовано уже мне.

– С удовольствием выпью. Красивая у вас жена, – не удержался я от комплимента.

– Андрей, как вы думаете, сколько мне лет?

Вот так вопрос. Вспоминаю всё, что вычитал об этом человеке в интернете, но про его возраст в небольшой статье информации точно не было. Хотя, полагаю, угадать будет не так сложно:

– Сорок? Или, может, сорок пять? – всё ещё не понимая, к чему Яков задал этот вопрос, попытался определить я.

– Мне шестьдесят пять лет, молодой человек. А эта красавица – моя дочь.

…

Оксана поставила перед нами поднос с чаем и горкой румяных булочек, улыбнулась мне грустной улыбкой и вышла из комнаты, оставив наедине с Яковом. Тот разлил ароматный напиток по чашкам, пододвинул ко мне мою и начал свой рассказ:

– Всё произошло более двадцати лет назад. Я не справился с управлением мотоциклом на трассе и меня выкинуло с обочины прямо на деревья. Что было дальше, я конечно, не помню – пришёл в себя уже в больничной палате. Как оказалось, я пробыл в коме больше двух месяцев. Потом ещё долго восстанавливался, практически заново начиная ходить. Жена моя, Ольга, царство ей небесное, была тогда ещё жива и не отходила от меня ни на шаг, даже ночевала в палате. Уже в больнице у меня начались проблемы со сном, помню очень меня это выматывало. Хочу спать, но не могу заснуть. Лежу на кровати, таращусь всю ночь в потолок, баранов считаю. И боли головные совсем замучили. Врачи с ног сбивались, пытаясь мне хоть как-то помочь, но всё без толку. Из больницы я вышел только через месяц, никак не хотели отпускать. Не знаю, может препараты помогли, может что-то ещё, но мне действительно стало лучше. Хотя сон так никогда и не вернулся. Ко мне даже специалисты потом приезжали, сомнологи. Что-то замеряли, записывали, датчиками меня всего обвешали. Несколько дней обследовали, но так и уехали, не разобравшись. Феномен, дескать.

Яков внимательно посмотрел на меня:

– А у вашего знакомого, не помню его имени, какая история?

Вот хитрец. Не называл я никакого имени, мне его ещё придумать надо. Я надкусил булочку и стал, не торопясь, её пережёвывать, выигрывая время.

Действительно, великолепная выпечка, настолько вкусными могут быть только домашние булочки, испечённые по какому-нибудь семейному рецепту, полученному ещё от мамы, которая получила его от бабушки – в магазине такие ни за какие деньги не купишь. Я отхлебнул из чашки, а Яков продолжал выжидательно смотреть на меня.

Ладно, пусть будет… Андрей, а то подлог с именем мой собеседник почувствует сразу.

– Верно, Яков. У Андрея, мы с ним тёзки, было всё весьма похожее на вашу историю. Страшная авария, клиническая смерть и кома. А после он перестал спать на полтора года. А ваш внешний вид… ну, я имею ввиду ваше физическое состояние. Это может быть как-то связано с тем, что вы пережили?

Яков допил свой чай, поставил чашку на стол, наклонился в мою сторону и внимательно посмотрел мне в глаза:

– Андрей, вы ведь знаете об этом больше, чем рассказываете. Верно? Я вижу, что вы говорите правду, при этом у меня странное ощущение, что меня водят за нос. Это, конечно, неприятно. Но мне любопытно, и я готов быть откровенным за соответствующие шаги с вашей стороны. А отвечая на ваш вопрос – да, считаю, что связано. Других объяснений, молодой человек, почему я в свои шестьдесят с хвостиком выгляжу на тот возраст, что вы мне дали, у меня нет. Конечно, я веду здоровый образ жизни, регулярно занимаюсь спортом, но, знаете, у меня нет знакомых, которые в моём возрасте способны отжаться от пола двести раз. Или пробежать десяток километров, не запыхавшись. Я вот могу.

Я задумался. То, что происходит с Яковом, в целом очень похоже на то, как менялся человек после избавления от блокировки дара. Заметное повышение выносливости и физической силы. Конечно, двадцати лет наблюдений у нас тогда не было, а за полтора года понять, насколько изменения могут коснуться продолжительности жизни невозможно. Но, получается, кроме всех преимуществ, которые достаются человеку и известны мне, есть ещё и увеличение срока жизни. Весьма неплохой расклад получается. Если бы не Твари.

– Яков, а что вы скажете… на счёт чего-то не совсем обычного в ваших умениях? Андрей демонстрировал мне свои очень специфические, весьма уникальные возможности. Может у вас тоже появились какие-то новые способности? – проговорил я и внимательно посмотрел собеседнику в глаза.

Пусть понимает, как хочет. Не думаю, что ошибаюсь, считая, что Яков действительно кое-что умеет. Он явно считывает мои эмоции и даже пытается на меня влиять. Хотя, возможно, сам это не осознаёт. Я навыки, связанные с управлением людьми, сознательно не развивал. Человек с даром способен быстро понять направленное на него воздействие и от него закрыться.

Но воздействовать на человека, у которого дара нет, не сложно. Помню, как спасал Маришку от сектантов, которые девчонку, как жертву, хотели Твари отдать, которую они, то ли за бога, то ли за демона считали и, как оказалось, периодически подкармливали людьми, которых отлавливали в городе. На меня тогда на парковке человек двадцать насело, думал, хана и остаётся только жизнь подороже продать, унести с собой как можно больше этих уродов. Разозлили они меня сильно. Не знаю, что конкретно я сделал и что они все в итоге увидели, но со страха взрослые мужики мочили штаны и с выпученными от ужаса глазами, дико вопя, ломились прямо на улицу. Некоторые даже оружие побросали, которым минуту назад весьма воинственно в меня тыкали.

Это потом я узнал, от людей на базе, что смог воздействием транслировать сектантам какие-то видения. Судя по их реакции, не самые весёлые. Подобный тип воздействия применяют всё те же слоны, которые вокруг себя такую ауру страха держат, то бежать от них хочется, не разбирая дороги, лишь бы подальше.

Яков выпрямился в кресле, скрестил руки на груди, взгляд его опять приобрёл жёсткость и опасный стальной блеск:

– Андрей, а расскажите побольше о вашем знакомом. Кто он? Чем занимается? И о каких необычных его навыках или умениях вы говорите?

Всё, приплыли. Если начну дальше врать, совсем запутаюсь и Яков со мной перестанет разговаривать. А если правду говорить, то рискую выставить себя, как сумасшедшего и тогда меня попросту выставят за дверь, даже булочку доесть не получится.

Это, конечно, если не показывать ничего из моих умений. Головная боль некстати усилилась, и, по-хорошему, надо к дому собираться и попробовать провернуть трюк со снотворным, который меня в прошлый раз выручил.

А с другой стороны, что я теряю. Ну выгонит – и выгонит. Но вот если продолжим общаться, то у меня есть шанс больше узнать о способностях этого, безусловно, интересного человека. Информация, которую я могу получить, способна окончательно подтвердить мою теорию и возможно поможет определиться, что делать дальше. А времени у меня совсем мало, другой возможности получить столь ценную информацию может и не представиться.

Решено, рассказываю всё, как на духу. Считаем это тренировкой перед объяснением Стасу, которое тоже надо тщательно продумать и организовать.

– Хорошо, Яков. Хорошо. А что вы скажете на то, что через две недели, а конкретно двадцатого апреля, человечество атакуют монстры-пришельцы и почти все люди будут уничтожены? Попросту сожраны кровожадными Тварями, заставляя остатки человечества прятаться по щелям и подвалам, спасаясь от новых хозяев мира.

– Я скажу, молодой человек, что вы настолько безумны, что сами верите в то, что говорите. Но я готов вас выслушать, ничего ведь не теряю, да и встречу уже отменил… валяйте, продолжайте.

Яков вяло махнул рукой, я же коротко кивнул, больше для собственного ободрения, и продолжил рассказывать:

– Города будут оккупированы Тварями, которые превратят места бывшего скопления людей в свои охотничьи владения. Большинство населения погибнет в первые дни. А для тех, кто уцелеет, каждый следующий день будет проходить в борьбе за жизнь. Это будет жизнь в постоянном страхе, холоде и голоде, на гране выживания. Люди, не способные защитить своё потомство, просто откажутся рожать детей, которым, кроме всё того же страха и голода нечего оставить в наследство.

Даже учитывая, сколько еды накопило человечество, добывание пропитания станет большой проблемой. Производство продуктов перестанет существовать, сельского хозяйства больше нет и рассчитывать можно только на ту еду, которую удаётся отыскать в развалинах ближайшего супермаркета.

Монстры сожрут всю дичь в лесах, а в городах выживут только крысы и вороны. Остатки населения будут вынуждены глубже зарываться под землю, подальше от смерти, которая рыщет по поверхности. Люди изгоями переберутся на подземные парковки и станции метро, отдав улицы чудовищам. Не знаю, как в других городах или странах, но полагаю, везде будет примерно одинаково – разрушенные города, горстка выживших, которая тает на глазах каждый день.

Яков, вы только представьте: многомиллионный город, опустевший полностью, и нечто… огромное, вечно голодное, почти неуязвимое рыщет по нему, в поисках еды, вызывая дикий ужас у тех людей, которым повезло выжить. Или наоборот, не повезло. А теперь умножьте этот ужас в сотню, тысячу раз. Боль, страх и постоянные потери, без малейшего понимания, за что всё это и без единой возможности как-то всё исправить. Представляете, Яков, каково это жить без надежды?

На последней фразе я ощутимо повысил голос, потом замолчал, заставляя на мгновение слова повиснуть в воздухе и уже заметно тише добавил:

– В общем, плохо всё будет, Яков. Очень плохо. И я знаю, что буду одним из тех, кто переживёт это Вторжение и станет выживать дальше, в этом враждебном к людям мире.

Речь прозвучала патетично, но как рассказывать иначе о таких событиях я не представлял.

– Молодой человек, а вы сами то понимаете, насколько этот ваш рассказ выглядит… пугающе? Если верить вам, то нужно бросать все текущие дела и начинать подготовку к этому, так сказать… событию. На чём основан ваш рассказ? Вы каким-то образом предвидите будущее? О подобных необычных умениях вы мне говорили?

Ну как ему всё объяснить? Рассказ о переселении разума выглядит совсем уж невероятным, даже в рамках уже мною сказанного. Единственным вариантом, чтобы не врать и не запутаться окончательно, будет тот, что я действительно как-то вижу грядущее. Но без доказательств Якову, мне будет не обойтись.

– Яков, это ещё не всё. Дело в том, что после Вторжения, выжившие приобретут навыки, которыми мы сейчас с вами частично обладаем. Да, да… я считаю, что какими-то необычными умениями можете обладать и вы. Речь о совсем особых навыках, и я готов вам кое-что продемонстрировать. Рассказывая вам историю недалёкого будущего, я просто знаю, что всё так будет. Уверен в этом. Но для демонстрации я предложу вам посмотреть на другие мои фокусы, – я поднялся со стула, готовясь показать несколько простых, но эффектных воздействий.

Хозяин квартиры продолжил сидеть в кресле, скрестив руки на груди и скептически посматривая на меня. Думаю, он ожидает увидеть безрезультатные попытки сумасшедшего что-то доказать, чтобы на всех основаниях прервать разговор и окончательно со мной попрощаться. Ладно, посмотрим, что Яков скажет на такое зрелище.

Я отошёл на середину комнаты, настроился, очистив мозг от лишних мыслей и изолировав головную боль. После демонстрации, она радостно набросится на меня с удвоенно силой, наказывая за такое перенапряжение, но это уже потом. Сейчас главное – убедить Якова.

Воздействия всегда быстрее и чётче получались, если помогать себе жестами. Никакой техники, понятно, нет и быть не может. Но в ходе работы с даром у меня выработан собственная методика действий для получения того или иного результата. Это совокупность дыхательных упражнений и волевых усилий, подкреплённых движением руками. Со стороны должно выглядеть очень зрелищно.

Итак, руки в стороны, глубокий вздох, сосредоточение на нужном мне действии и со столика в воздух медленно поднимаются две сервизные чашки, из которых мы только что пили. Удачно, что они пустые, с предметами потяжелей сейчас возникли бы сложности.

Краем глаза вижу реакцию Якова и доволен ей. Но тут бы любой человек был бы поражён и конечно же, хозяин квартиры не ожидал того, что он сейчас видит.

Подчиняясь усилию воли и пассам рук, чашки, слегка покачиваясь по воздуху, плывут в сторону двери. Останавливаю их движение прямиком в дверном проёме. Теперь самая сложная часть моего импровизированного номера. Удерживая их, спиной осторожно отхожу в противоположный конец комнаты и резким взмахом бросаю на себя, одновременно закрываясь в защитном жесте. Посуда с обречённым «дзыньк» ударилась о невидимую защиту и разлетелась на мелкие кусочки по всей комнате.

Получилось. Сдерживать головную боль уже нет сил, и я со стоном сползаю по стенке на пол. Сквозь красный туман, на краю ускользающего сознания слышу, как на шум в комнату вбегает Оксана и Яков отрывисто отдаёт ей какие-то распоряжения.

«Как же всё-таки больно!»

…

Открываю глаза и пробую оглядеться. Лежу на диване, в незнакомой комнате. Не хотелось бы регулярно вот так терять сознание, каждый раз приходя в себя и угадывая, где я нахожусь и что, происходило с моей тушкой, пока меня не было дома.

Я не беспокоился, что Яков вызовет скорую и просто знал, что никуда он звонить не будет. Не знаю, откуда у меня была такая уверенность, может и правда будущее стал угадывать.

Голова не болит.

«Так… стоп! Как, не болит? А вот так! Совсем!!!»

Я попробовал сесть, действительно непривычно – чувствую себя отдохнувшим, нет следов усталости и переутомления, а ведь по всем правилам должен валяться почти без сил.

Почти сразу в комнату зашёл Яков, ну точно, я ещё у него дома, просто нахожусь в другой комнате.

– Да, молодой человек. Удивили вы меня, ничего не скажешь. Что тут скажешь, не ожидал. Только, зачем сервиз испортили? Сколько лет служил семье верой и правдой, столько переездов выдержал. Оксана комнату полчаса от осколков вычищала.

Я пробормотал что-то в оправдание, но заметил, что Яков не обижен, а искренне удивлён, скорее шокирован моими предыдущими действиями. И весьма дружелюбно настроен. Похоже, я своего всё-таки добился.

– Что, удивлены своим самочувствием?

– Признаться, да. Думал, что после такого полдня буду в себя приходить, – я посмотрел на часы, – а прошло не больше часа.

– Двадцать лет назад, ещё проживая в Витебске, я был терапевтом, очень неплохим, судя по количеству благодарных пациентов. А в отсутствии головной боли у вас сейчас кроется мой ответ на вопрос, что я умею. Я убрал боль, надеюсь насовсем и немного подправил ваше общее самочувствие. Жаль, что не понял сразу, в каком вы состоянии. Хотя, что уж там, без таких доказательств не поверил бы вашему рассказу и помогать бы первому встречному не стал. Всё думал, как мне теперь из такой ситуации выпутаться. Странный молодой человек, возможно сильно не в себе, у меня в квартире, кричит и размахивает руками, рассказывая небылицы. Даже сейчас, после вашего… показа, многое мне непонятно и нужно всё детально обсудить. Трудно поверить вам, но не поверить совсем будет глупо. У меня много вопросов. Вы себя как чувствуете?

– Очень хорошо, Яков. Спасибо за помощь. Я готов к дальнейшему разговору и с удовольствием расскажу всё, что знаю. Только позвоню водителю, который меня ждёт, предупрежу, что ещё задержусь.

Я позвонил Матвею, тот решил провести время ожидания с пользой и пока я беседую с Яковом, отпросился на обед.

Мы с Яковом перебрались в гостиную, в которой разговаривали до моего представления. Он сходил на кухню, принёс чайник и новые чашки, с хитринкой посмотрел на меня, но деликатно промолчал. Ладно, что уж там, с чашками я действительно переборщил. Но спасать мир, не такое простое занятие. Без жертв, знаете ли, не обойтись.

– Андрей, я вот что не могу понять. Почему мы умеем то, что умеем, а другие люди сделать ничего подобного не могут? И как наши умения могут быть связаны с перенесённой травмой? Я правильно вас понимаю, что-то случилось во время комы и с вами, и со мной?

– Скорее во время клинической смерти, но в целом, Яков, вы задаёте правильные, важные вопросы. Попробую вам рассказать всё, что знаю. Но, признаться, я сам не всё понимаю. И, возможно, вы сможете мне в этом понимании помочь.

Я рассказал Якову про мою теорию о том, что на человеке есть своеобразные блокираторы умений, которые при определённых обстоятельствах могут отказывать, приводя в действия скрытые механизмы, дающие человеку супер-способности. Яков поразился объяснению и согласился, что предположение о том, что состояние клинической смерти могло заставить блокиратор выйти из строя, в таком случае выглядит весьма вероятным.

– А ведь я верующий человек, Андрей. Не религиозный, а именно верующий. И то, что я слышу от вас, с большим трудом вписывается в мою картину мира. Мне сейчас совсем не просто воспринимать такую информацию, думаю, потребуется какое-то время, чтобы всё переосмыслить.

Я задумался о любопытном сочетании, сложившемся в моём собеседнике. Врач, верящий в бога, практикующий воздействие. Огонь просто.

Лично я никогда не принадлежал к божией пастве, а раньше, до войны, даже позволял себе непростительные высказывания в сторону людей, у которых такая вера была. Но Вторжение поменяло это моё отношение к Богу в корне, и я поверил. А поверив, сильно его невзлюбил. Сидя пятые сутки в сыром подвале, по соседству с полуразложившимися трупами, без еды, с трудом сохраняя рассудок и пытаясь собрать хоть какие-то крохи надежды и мужества, я часто разговаривал с ним, зачастую повторяя один и тот же вопрос, так и оставшийся без ответа: «Ты, вообще, собираешься что-то с этим дерьмом делать?».

Но, злиться на Якова мне не за что. Это только с его небесным покровителем у меня давние счёты.

– Андрей, мне вот что не понятно. Почему наши навыки, я имею ввиду мои и конкретно ваши умения, так отличаются? Вы лихо разбираетесь с чашками, я же лечу понемногу. Но почему я не умею так же как вы, двигать предметы?

– Есть у меня одно объяснение. Это как специализация в РПГ, я вот танк, по классификации игры, а вы хилер. Скорее всего, эту специализацию потом можно как-то менять и расширить…, – я прервался, глядя на озадаченное лицо Якова.

– Хилер, танк… Андрей, вы наверно забываете, сколько мне лет. Да и компьютерные игры – далеко не моё, – мужчина смотрел на меня, улыбаясь.

– Точно. Не подумал как-то… Объясню иначе. Скорее всего, Яков, вы это тоже сможете, но на сколько я понимаю, у человека проще получаются воздействия, похожие по типу на то, которое он первый раз применил, причём первое применение произошло, как правило, случайно.

Яков кивнул, подтверждая.

– В теории, вы можете делать так же, как и я. Этим действиям, конечно, придётся учиться, но в целом, это будет намного проще сделать, чем научить меня лечить, где уже без специальных врачебных знаний обойтись будет весьма не просто. Иначе, можно не вылечить, а попросту навредить.

Я решился задать Якову мучивший меня вопрос, над которым я раздумывал последние несколько минут:

– Яков, скажите, вот если бы у вас было всё необходимое. Ну там, оборудование нужное, помещение, помощники и учитывая, что вы умеете… вы смогли бы искусственно ввести человека в состояние клинической смерти и вывести его обратно? Цель очень простая, думаю, вы её понимаете – избавиться от блокираторов. Я сам пока не понимаю, как можно было бы это всё организовать, но прошу ответьте мне, чисто технически, это возможно?

– Вот так вопрос, молодой человек. Вы спрашиваете у врача, который между прочим клятву Гиппократа давал, готов ли он убить человека. Потому, что рисков существует огромное количество, где самый главный – это пациента попросту обратно не вернуть.

– Понимаю вас. Прекрасно понимаю. Но, если учесть ситуацию, то мне нужно знать ответ. Яков, понимаете ли вы, теоретически, как это организовать и что вам для этого может пригодиться?

– Ну, технически, это не сложно. Получается, нужно остановить сердце, не повредив органы человека и снова его запустить. Скорее всего, для таких задач подойдёт определённый препарат, нужно подумать, что это могло бы быть. Последовательность действий тоже очевидна. Сначала нужно ввести препарат и вызвать у пациента аритмию, после чего произойдёт остановка сердца. После этого нужно осуществить его запуск. Конечно, понадобиться сам препарат, но думаю, с его подбором проблем не возникнет, вариантов даже навскидку несколько. Конечно же, нужно помещение, полностью оснащённое реанимационным оборудованием, и медицинский персонал с высокой квалификацией. Но повторю, хоть и технически это возможно, существует очень большой риск человека убить. Даже учитывая мои навыки.

– Яков, я вас понял. Но мне приходится над этим думать. А как много времени у реанимационной бригады есть, пока человек… ну, не умер? Я к тому, что может понадобиться какое-то время, чтобы освободить носителя от блокировки.

Яков помотал головой, как будто совершенно отрицая мои словам, но всё же ответил:

– Немного, Андрей, совсем немного. Минуты три, может пять. После остановки сердца кислород перестанет поступать в мозг, с каждой минутой накапливая в нём необратимые изменения, а потом наступит смерть, окончательная и бесповоротная.

…

Мы проговорили ещё несколько часов, Яков задавал вопросы – ястарался подробно на них отвечать. Стало проще рассказывать подробности, объясняя все мои знания о будущем, регулярно посещающими меня видениями – по этому поводу Яков вопросов больше не задавал. Думаю, окончательно поверил в мою историю. Да и сам я иногда стал задумываться о том, что этих событий могло пока не случиться, а всё мне предвиделось, действительно ожидая в будущем.

Вот уже несколько минут мы сидели друг напротив друга, не разговаривая. Яков крепко задумался о том, что я ему поведал. Я не мешал ему размышлять, с удовольствием изучая своё физическое состояние.

Конечно, до идеальной формы мне ещё далеко, но я сейчас вполне мог бы один на один выйти против некрупной Твари с весьма хорошими шансами на победу. Что тут скажешь, помог мне Яков, основательно помог.

Хлопнула входная дверь, вернулась Оксана, которая, оказывается, куда-то уходила и хозяин квартиры оставил меня на несколько минут одного. Я ещё раз перебрал в голове варианты моих дальнейших действий и с удовлетворением заметил, что задачи вырисовываются вполне мне по силам. Особенно, если Яков поможет.

Оксана позвала нас обедать, и мы ещё час сидели втроём на уютной кухне, разговаривая о всяких мелочах. Я поблагодарил хозяйку за великолепный обед и засобирался обратно в город, предложив Якову созвониться завтра, чтобы договориться о плане совместных действий.

Уже на пороге я остановился и попросил листок с ручкой, на которой нацарапал сотовый номер Стаса, сославшись на то, что сейчас живу у друга и, если что-то понадобится, а мой телефон вдруг не ответит – можно звонить на этот номер. Быстрая и надёжная связь нам сейчас очень нужна.

…

Обратно в город мы вернулись быстро, во второй половине дня в этом направлении трасса чаще всего свободна.

Проезжая по улицам, я задумался о том, что станет с Петербургом уже через несколько недель. Суета мегаполиса почти не чувствуется за тонированным стеклом автомобиля, но большой город не спит ни днём, ни ночью, заставляя жить активной потребительской жизнью своё население.

Правила понятны и приняты всеми – живи, получай удовольствия, размножайся и скорее умирай, освобождая место новому поколению. Путь от рождения к смерти в бесконечной борьбе за каждую ступеньку наверх, к вершине пищевой цепочки, наверху которой тоже люди. Почти боги, но всё-таки люди. Таков вековой уклад, абсолютные правила для доминирующего на Земле хищника и всё человечество играет по ним.

Но всё поменяется вмиг и наверху пирамиды окажется Тварь, существо, для которой человек всего лишь пища. Монстр, для которого нет других правил, кроме права сильнейшего.

«Нельзя! Не время сейчас раскисать и нужно гнать от себя эти мысли.»

Понимаю, что всем помочь не смогу, но у меня есть своя цель и нужно её держаться. А дальше – будь, что будет.

…

К офисному зданию подъехали совсем к вечеру. Я отпустил Матвея, поблагодарив его за помощь с поездкой. Обратно я собирался добраться уже на метро.

Я пересёк вестибюль бизнес-центра, и знакомый охранник приветственно помахал рукой. Скоростной лифт за несколько секунд подкинул меня на пятый этаж. Наша дверь как раз напротив лифта. В офисе, как я и ожидал, уже никого. Мы не поощряли, когда сотрудники допоздна засиживались на рабочих местах, тем самым снижая свою производительность и с окончанием рабочего дня буквально выгоняли их домой. Хотя для себя, признаюсь, частенько нарушали это правило, засиживаясь в офисе почти до полуночи.

Вот и сейчас Ольга сидела, склонившись перед монитором – опять засиделась допоздна, видимо, работы много. В последнее время обращений в агентство стало больше, а мы всегда старались внимательно относиться к каждому новому клиенту.

– Привет, Андрюша. Как ты? – Ольга заметила меня, поприветствовала и жестом пригласила присесть.

– Оля, всё хорошо, справляюсь. Я в общем ненадолго зашёл, по делу. Помощь твоя помощь, ну прямо очень.

– Да, конечно. Чем могу помочь?

– Мне нужны деньги, Оль. Речь о большой сумме. Да что там, большой… Мне нужны все деньги, которые я могу вытащить из компании быстро. В течение нескольких дней, может недели. Если это нужно, я готов продать тебе свою долю. Полностью на твоих условиях.

Ольга замолчала, обдумывая мои слова.

– Андрюш, что происходит? Ты хочешь уйти из бизнеса? Ведь, в компании, не только вложенные тобой деньги, в ней ещё и ты сам. Прекрасно помню, сколько сил и времени ты вложил, создавая агентство. Может ты просто ещё не готов вернуться? Знаешь, я пока справляюсь, клиенты довольны. Может, не нужно торопиться с таким решением? Отдохни немного и возвращайся, будем тебя ждать.

Я слегка поморщился. Ну да, на первый взгляд это решение действительно выглядит необдуманным. Но сейчас совсем не время объяснять, что действительно происходит, это всё только запутает. Расскажу позднее, когда план начнёт выполняться.

«Прости, Оля, времени совсем в обрез.»

Я немного подтолкнул партнёра к решению, применяя лёгкое внушающее Воздействие и попытался ещё раз объяснить, но уже более убедительно:

– Я пока не могу объяснить, что происходит, но прошу тебя об одолжении – выполни мою просьбу. Я прекрасно понимаю, что делаю и все последствия этого решения. Мне нужны деньги. Много. Срочно. Сделай это, пожалуйста, для меня.

Ольга слегка прикусила губу и несколько раз коротко кивнула.

– Хорошо. Андрюша, я завтра с утра проведу все необходимые расчёты и уже к обеду смогу сказать, какую сумму смогу предоставить. Я, с твоего позволения, приготовлю две цифры. Первая – всё, что можно вытащить из компании, без потери твоей доли. Вторая – с учётом продажи. Решать останется тебе. Но прошу, подумай ещё раз. Дела идут в гору, к лету мы хотели открыть филиал.

– Да. Оля. Всё знаю. Понимаю, как странно выглядит моя просьба, но так надо, извини. Объясню потом. Всё, мне нужно бежать. Очень надеюсь на тебя. Пока, партнёр, – я пожал ей руку, улыбнулся и вышел из офиса.

Ольга так и осталась в недоумении сидеть за столом. Понимаю, как трудно будет согласиться с моим решением, но мне и не нужно сейчас её понимание. А просьбу мою она выполнит, хотя, наверняка не согласна с ней, за что расплатится лёгкой головной болью, как последствие моего вмешательства.

Мне же сейчас понадобятся все деньги, которые я могу получить. Нужен автомобиль, взамен разбитого Крузака и свободные наличные средства для финансирования моей маленькой войны.

Я ненадолго задержался под козырьком бизнес-центра, чтобы вдохнуть полной грудью сырой, уже порядком остывший к вечеру городской воздух, и направился в сторону метро. Большими пушистыми хлопьями пошёл снег и заметно похолодало. Не удивлюсь, если к утру наметёт непроходимые сугробы. Дождливая погода в апреле легко может смениться затяжным снегопадом, да морозами на несколько дней.

Никогда не понимал, что так сильно держит меня в этом вечно промокшем до нитки каменном городе, где солнечные дни можно сосчитать по пальцам и ежедневные шутки в офисе про погоду считаются обязательными. Казалось бы, собраться и уехать – дело простое, и деньги есть, и голова на месте, а профессиональные навыки не дадут пропасть на чужбине. Даже обсуждали с Полиной возможность переехать из Питера куда-нибудь в тепло. Страну выбирали, но как-то всё откладывали решение, ссылаясь то на одно, то на другое. Так и не сложилось. Возможно, всё дело в простой привычке.

Аккуратно перепрыгивая через подёрнутые тонкой корочкой льда лужи на тротуаре, я за десять минут добрался до вестибюля станции и влился в плотную толпу возвращающихся с работы обывателей, которая сама вынесла меня сначала на эскалатор, а потом и на подземную платформу станции.

Удивительно было оказаться в довоенном, мирном метро после года вынужденного проживания под землёй на осадном положении. Ходят по расписанию поезда, работают сервисные службы, пассажиры торопятся по своим делам. Метро для них, это всего лишь способ быстрого перемещения в черте города и никому не придёт в голову, что под землёй можно жить, тем более – долгое время. А ведь жили и, по сравнению со многими другими поселениями, очень неплохо устроились.

Поезд выплюнул меня вместе с толпой на Выборгской и с гулом умчался дальше, развозить уставший народ по домам, я же направился к эскалатору, но остановился в замешательстве, не дойдя нескольких метров до ступеней.

«Ёшки матрёшки…»

Кажется, только что один важный пункт из моего замечательного списка накрылся дырявым медным тазом. Прямо передо мной, в синей униформе рабочего Метрополитена с совком и щёткой в руках стоял Семён Петрович, будущий начальник нашего поселения и разговаривал с какой-то женщиной, также в рабочей спецодежде. Закончился их разговор, женщина ушла в одну сторону, а Петрович развернулся и не торопясь пошёл в другую, по пути ловко собирая замеченный на полу мусор в совок.

Приехала электричка, из неё вышли люди и быстро закрыли его от моего взгляда. Толпа текла мимо, люди обходили меня по сторонам, бормоча ругательства, а я всё стоял и смотрел в то место, где только что видел своего будущего босса.

Ну а почему, собственно, я решил, что Петрович сейчас важный человек, имеющий влияние? Вторжение ставило всё с ног на голову и оказалось, что влиятельные и сильные в цивилизованном мире люди пасовали перед новой угрозой, больше не помогали ни деньги, ни связи, а бывшие рядовые члены общества вдруг проявляли выдающиеся, в том числе, организаторские способности. Мужчина работает в метро, вот и получается, что человек, потенциально способный взять на себя руководство над базой оказался в нужное время, да в нужном месте. Только вот сильно сомневаюсь, что сейчас он может мне хоть в чём-то помочь.

А моя история, разве, сильно отличается от истории этого мужика? Успешный директор рекламного агентства, любитель комфорта и планировать свою жизнь на год вперёд, любимый муж и будущий отец, ставший специалистом по выживанию и жестоким убийцей, на счету которого жизни не только Тварей. Так что нечему тут удивляться.

В таком задумчивом состоянии я поднялся наверх и вышел на улицу, чтобы через десять минут добраться до квартиры Стаса.

…

После ужина мы перебрались в зал для обещанного мной разговора. Стас скинул тапочки, забрался с ногами на диван и приготовился слушать. Я же задумался, как мне поделиться информацией с другом, чтобы не запутать его и не напугать.

– Стас, тут такое дело… – я замолчал, подбирая слова.

– Давай Андрюх, выкладывай уже, что происходит. Пока не знаю, что случилось, но сам знаешь, обязательно попробую помочь. Я прав, это как-то связано с аварией?

– Отчасти… только отчасти. Но совсем не так, как ты можешь себе это представить. В общем, слушай, друг. Постарайся не перебивать, каким бы странным не показался тебе рассказ. После него я отвечу на любые твои вопросы.

Я за полчаса пересказал другу свою историю, включая рассказ о способностях, появившихся у людей после Вторжения. Затем коротко объяснил, зачем и куда я сегодня ездил и замолчал, ожидая реакцию друга.

Во время рассказа Стас не произнёс ни слова, но, когда я закончил, он молча встал с дивана и ушёл на кухню, через минуту вернувшись оттуда с бутылкой Наполеона и двумя стаканчиками. Он разлил коньяк, протянув мне стакан. Я молча взял его и поставил на стол. Объяснять Стасу, что с появлением возможности воздействовать носитель дара обычно сам отказывался от употребления спиртного было сейчас совсем не к месту. Хозяин квартиры, не глядя на меня, выпил содержимое стакана одним залпом, поморщился и налил ещё.

– Андрюх, прости, братуха. Мне сейчас это не просто говорить, но может ты всё же поспешил из больницы выходить? То, что ты сейчас рассказал, прозвучало как-то совсем…

– Понимаю, друг. Думаю, сам бы в такое не поверил. Но, кажется, я смогу тебя убедить.

Стас опустился на край дивана, сцепил руки перед собой замком и смотрел мимо меня, куда-то вдаль. Он явно был в замешательстве, не понимая, как ему себя в такой ситуации вести. Могу его понять. Наверное, друг решил, что я окончательно «слетел с катушек» и в этом есть его вина, незачем было забирать меня так рано из больницы.

Понятно, что, как и с Яковом, тут нужна демонстрация. Что-то простое, но зрелищное, а значит – быть по сему. Жонглирование предметами тут подходит лучше всего.

Я встал, несколько раз глубоко вздохнул и сосредоточился. Тапочки Стаса оторвались от пола, плавно поднялись до самого потолка и там зависли, слегка покачиваясь. Через пару секунд к ним присоединился пульт от телевизора, за которым последовала газета со стола. Я добавил к этой компании две маленькие подушки с дивана. Когда они поднимались в воздух, Стас с каким-то всхлипом отшатнулся от них в сторону.

«Да! Я позёр, стыдно мне, но только совсем чуточку.»

Я продержал предметы в воздухе ещё секунд десять и так же плавно опустил их на свои места. После этого несколько минут мы оба молчали.

– О, как – Стас взял бутылку, отхлебнул прямо из горла, с громким стуком вернул её обратно на стол, потом поднял на меня совсем осоловевший взгляд и кивнул, – хорошо, Оби Ван… рассказывай, что будем с этим всем делать?

– Будем готовиться, юный падаван. И драться, когда драться придётся. А сейчас иди спать, ты уже почти ничего не соображаешь. Завтра с утра поговорим.

…

5 апреля, среда

Я приготовил завтрак, который, если честно, вышел откровенно неудачным. Никогда не умел вкусно готовить, а в этот раз и вовсе превзошёл себя, умудрившись из вполне съедобных продуктов сотворить какую-то малосъедобную комбинацию. Разложил бурую кашицу по тарелкам и стал дожидаться пробуждения Стаса.

Тот выполз на кухню только часам к девяти, помятый и явно не выспавшийся. В мусорное ведро отправилась пустая бутылка – похоже вчера Стас ещё долго не спал, раз успел в одиночку приговорить остаток коньяка.

– Ты как, Стасик? Головушка не "бо-бо"?

– "Бо-бо", Андрюха, ещё как "бо-бо". И если ты мне сейчас скажешь, что вчерашний разговор мне приснился, я тебя поцелую, а потом буду просто самым счастливым человеком на свете и по этому поводу возьму неделю отпуска. Или даже две и продолжу бухать. Но ведь это не так, да?

Я протянул руку в сторону пачки сока, которая стояла на подоконнике и аккуратно по воздуху перенёс её на стол перед Стасом.

– А сам-то как думаешь?

Стас немного с опаской взял пачку, налил себе сока, потом вооружился вилкой и начал есть. Я уж думал, что откажется и приготовленное придётся потреблять одному – сам к еде стал намного спокойнее относиться, всякую дрянь привык есть, нашатавшись в своё время по подвалам и полутёмным супермаркетам с просрочкой на полках.

– Андрюх, сегодня Лена прилетает. Я на работе отпуск взял, давно собирался. Вообще-то, мы с женой хотели в Штаты слетать, родственников навестить. Но пока, я так понимаю, не до этого будет. Так, к чему это я?

Он забросил в рот последнюю порцию с тарелки, запил всё стаканом сока и уже вполне осмысленно посмотрел на меня:

– Днём, около двух часов, встречу жену в аэропорту. Вернёмся мы часам к четырём-пяти, не раньше – город в это время стоит, а вот вечером ты нам всё ещё раз расскажешь. Ну и покажешь, очень уж это ловко у тебя получается. Сам знаешь, она девчонка толковая, наши с тобой полторы головы, на свою половину намекаю – это конечно хорошо. Но втроём что-то путное придумать проще будет. У тебя самого какие планы на сегодня?

Я рассказал ему о планах на первую половину дня, среди которых была задача обзавестись новой машиной и немного прогуляться по городу.

И ещё, этот секрет я оставил при себе, я собирался немного побаловать себя. Полтора года мечтал о чашке хорошего кофе и как раз в одном кафе на Гражданке, находящемся в стороне от прохоженных людных маршрутов, готовили, пожалуй, вкуснейший кофе в Петербурге. Напиток, попробовав который однажды, Полина назвала божественным.

Хозяин уютного места, Арам, кстати сириец, по происхождению, обычно варил кофе для гостей сам. Готовился напиток богов в медной турке, с узким горлышком, видимо, поэтому он получался таким ароматным и насыщенным. Мы с Полиной как-то брали у Арама рецепт, но приготовить даже что-то отдалённо похожее у себя дома так и не смогли – наверное, у хитрого сирийца был какой-то секрет, который он нам так и не рассказал.

Как раз успею часам к пяти вернуться обратно к Стасу на ужин и для разговора. На том и постановили.

…

Никогда ещё я не покупал автомобиль так быстро, всегда очень трепетно относясь к выбору средства передвижения, внимательно сравнивая характеристики, долго раздумывая о выборе марки и модели. Но сейчас я просто пошёл в ближайший салон и купил машину в максимальной комплектации, за два часа, включая оформление страховки, чем просто несказанно осчастливил продавца, успевшего втихую подсунуть мне несколько допов. В итоге я стал обладателем чёрного Крузака на триста с лишним лошадей, почти такого же, как был у меня полтора года назад… в той жизни.

На часах почти два. По дороге к ребятам успею заскочить на квартиру, нужно вещи кое-какие забрать. И в кафе, раз пообещал себе. Такие серьёзные обещания надо выполнять, иначе, как себе после этого верить.

Позвонила Ольга, я не успел подключить "хэнд фри" и пришлось разговаривать по телефону, осознанно нарушая правила движения:

– Алё. Привет! Да, да… очень хорошо! Совершенно устраивает. Спасибо. Да, можно на счёт, ты его знаешь… Договорились. Ещё раз, спасибо тебе. Позднее я всё объясню. Договорились? … Да, на связи. Пока.

Ну вот и хорошо. Проблема с наличными решена, а то после покупки автомобиля оставалось совсем незначительная сумма, а теперь денег точно хватит на несколько недель. Больше мне и не надо.

Автомобиль плавно влился в левый ряд и понёсся в мутном потоке КАД-а хищной щукой, расшугивая по сторонам легковушки, словно мелкую рыбёшку. Усиленное, отличное от обычного человека восприятие помогло сразу комфортно почувствовать себя на дороге, даже с учётом того, как много времени я за руль не садился.

Через полчаса, удачно запарковав машину на своё любимое место под окнами, я поднялся в квартиру. Открыл дверь, сделал пару шагов и у меня перехватило дух от увиденного.

«Ёшки матрёшки, ну как же я мог забыть!»

Я совсем не подумал, что квартира вот только совсем недавно закрыла за нами двери, отправив в ту трагическую поездку. И что с тех пор сюда больше никто не заходил, кроме Стаса, который ненадолго забегал за вещами. А это означало, что всё было так, как мы оставили в ней полтора года назад.

На столике в зале две кружки с высохшими остатками кофе, моя и Полины, опаздывали и не успели помыть. Халат жены, небрежно брошенный на диване, рядом затёртый томик Карнеги с закладкой на середине – Полина любила читать и старалась делать это при каждом удобном случае. Небольшая коробка в яркой упаковке с алым бантом лежит на моём столе в кабинете – подарок друзьям, который мы забыли с собой в ту поездку. Полина хотела вернуться за ним с половины дороги, но я настоял, и мы поехали в гости без подарка. Незаправленная кровать, казалось, ещё хранит очертания тела жены, мы в тот день поздно проснулись, очень торопились и было уже не до наведения порядка.

Я несколько минут шатался по комнатам, натыкаясь на свидетельства моей прежней счастливой жизни, которые картинками-воспоминаниями будто разрывали мозг. Боль утраты захлестнула меня с новой силой, выбивая слёзы из глаз, которые я даже не пытался сдерживать. Я мешком осел на пол возле дивана и просидел так минут десять, пока не успокоился.

Немного приведя мысли в порядок, я поднялся, сходил на балкон, нашёл там походный рюкзак и стал набрасывать в него вещи, за которыми и приехал. Ещё несколько дней поживу у ребят, Стас предложил остаться, а дальше видно будет.

Подбросив на руке рюкзак, получившийся весьма увесистым, я ещё раз окинул взглядом квартиру, грустно вздохнул и закрыл за собой дверь.

Выйдя из подъезда, я направился к автомобилю, но меня окрикнул мужской хриплый голос:

– Андрей Евгеньевич, подождите минутку, пожалуйста, я хотел бы с вами поговорить.

Я повернулся на голос. Навстречу мне, на ходу разворачивая и показывая удостоверение в красной корочке, спешил среднего роста, худощавый человек в сером пальто.

«Так… удостоверение, выписано на участкового уполномоченного полиции Ефимова Сергея Петровича… что же, Сергей Петрович, вам то от меня нужно?»

– Здравствуйте, слушаю вас.

– Андрей Евгеньевич, я ваш участковый. Как удачно, что я вас застал. Если вы не против, я бы хотел задать несколько вопросов, касаемо произошедшего несчастного случая.

– Хм… ну хорошо, а что вы хотели узнать?

– Андрей Евгеньевич, а давайте поговорим в где-нибудь в тепле, например, в кафе, тут на углу как раз есть подходящее. Много времени у вас не отниму. Чая попьём – и уже почти извиняясь, чуть тише добавил, – Совсем холодно сегодня.

Я согласился – чего ж не поговорить, закинул рюкзак в багажник и направился за участковым. Пока мы молча шли до кафе, у меня стали появляться вопросы к этой встрече. И возможные ответы на них мне пока совсем не нравились.

Почему участкового интересует это ДТП? Как он узнал меня на улице, хотя мы никогда до этого не встречались? И самое главное – я ведь лично знаю нашего участкового и человек, идущий рядом, на него совсем не похож.

За месяц до аварии, кто-то проткнул колесо моей машины, прямо на стоянке во дворе. Как раз тогда я и познакомился с Кириллом Семёновичем, который работал по нашему участку – тот приходил к нам домой, протокол составлял. Но с другой стороны, мало ли… может напарник, сменщик какой-нибудь. Ладно, послушаю, с меня не убудет.

Столик у самого окна оказался свободным, и мы его заняли. Полицейский заказал чай, предложил сделать заказ мне, на что я отказался, решив оставить место под кофе и стал внимательно изучать собеседника.

– Андрей Евгеньевич, хотел бы выразить своё соболезнование по поводу гибели вашей жены. Искренне сочувствую вам.

Я посмотрел в его глаза – жёсткие, цепкие, очень внимательные.

Моя паранойя орала во весь голос что-то матерное, судорожно изучая возможные пути отхода и высчитывая величину ущерба зданию, в случае, если «начнётся». Я осадил её, но в целом, подруга не так уж и неправа.

Я не знаю, что это за человек, расположивший за столиком напротив, но чувствую, что он очень опасен, а к таким чувствам я давно привык прислушиваться.

Кивнул в ответ, как бы принимая его соболезнование. Опустил взгляд, ссутулился. Думаю, примерно так должен выглядеть я на моём месте, но полтора года назад, как раз после аварии.

«Мне больно, одиноко, очень плохо. И кофе хочется бесконечно. Такой я вот несчастный-разнесчастный.»

– Андрей Евгеньевич, знаю, что вы из больницы вчера выписались, несколько… досрочно. Вот решил зайти, как дела узнать. И видно вас случайно застал. Не дома живёте?»

– У друга пока. Всё-таки я сейчас не совсем в норме, а он присматривает. Ну сами понимаете… В больнице совсем не уютно было, стены давят, а физически я почти в норме. Так чего зря койку занимать.

«Что же тебе от меня действительно нужно, Сергей Петрович? Это, если тебя действительно так зовут. »

– Андрей Евгеньевич, я вот почему спрашиваю. Потеря близкого человека, стрессы. Я встречал людей, которые после перенесённой подобной травмы совсем опускались. Да что там, у меня даже в практике даже случай был. Человек потерял в аварии сына, а потом взял в руки биту и напал на случайного прохожего. Избил беднягу до полусмерти, а потом сам в речку с моста сиганул. Можете себе представить?

Участковый пристально посмотрел на меня, аж мурашки по коже, и продолжил:

– Вы себя как чувствуете? Как у вас со сном? Слышал где-то, что проблемы со сном, это первый признак таких вот угрожающих психических расстройств.

«Ёшки матрёшки. Вот оно!»

Похоже, этот человек знает про таких, как я. И сон, вернее его отсутствие, является для него, также, как и для меня самого, маркером для проверки. Ну что же, тоже попробую его «пробить».

– Да, Сергей Петрович, со сном действительно есть проблема, – я грустно покачал головой.

Участковый или, скорее, кто-то, выдающий себя за него, напрягся в ожидание ответа, как хищник перед прыжком, не иначе. Очень опасный человек и не нужно бы с таким играть, доиграюсь, а мне сейчас лишнее внимание совсем ни к чему.

– Просыпаюсь ночью часто, а потом долго не могу уснуть. Вижу эту аварию, последние перед ней мгновения, плачу, – на последних словах я подпустил слезу в голос.

Очень любопытно, почему полтора года назад, в прошлый раз, такой вот «засланец» ко мне не приходил. Хотя, помню, как врач моим самочувствием интересовался и тоже спрашивал про возможные проблемы со сном. Я тогда ему не рассказал про бессонницу. Видимо боялся, что из больницы не выпустят… и похоже, я очень правильно поступил.

Возможно, я и параноик со стажем, но всё это похоже на систему проверок для таких, как мы с Яковом. Впредь буду осторожнее.

А вот человек за столиком напротив после моих последних слов заметно потерял ко мне интерес. Он несколько брезгливо посмотрел на меня и произнёс:

– Андрей Евгеньевич, если будут проблемы со здоровьем, вы к доктору обращайтесь, не тяните. А мне пора, работы много. Спасибо за уделённое время и до свидания.

И он ушёл. Чашка на столе осталась, к чаю фальшивый участковый даже не притронулся.

…

Табличка из неровного куска картона с надписью маркером от руки «закрыто на переучёт» на двери заведения Арама окончательно испортила мне настроение. Я перекусил по-быстрому в забегаловке напротив, залил в себя кружку отвратительной бурой жидкости, которую местные официанты нагло выдавали за кофе и направился к машине, чтобы поехать к друзьям.

Во дворе я встретил пожилую женщину, Елену Сергеевну, нашу соседку по подъезду. Она меня узнала и засеменила в мою сторону, сгорбившаяся, какая-то бесконечно уставшая. Женщина подошла, положила щуплую, худенькую руку на мою и тихо сказала:

– Андрюша, я слышала про вас с Полиночкой. Какое горе! Такая молодая, такая хорошая девочка. Ты держись, мальчик. Нужно жить дальше.

Я кивнул в ответ.

– А у вас, Елена Сергеевна, как дела? Справляетесь?

Пару месяцев назад она потеряла сына, тот покончил с собой, выбросившись из окна квартиры матери. Знал я его плохо, но женщину-соседку было по-человечески жалко.

Елена Сергеевна опустила глаза:

– А что мне сделается-то… осталось дожить свой век, лишь бы не мешал никто.

Женщина совсем сгорбилась, но я успел заметить слёзы, заблестевшие в уголках её глаз. И, по-моему, дело тут не только в недавней потере сына.

– Что-то случилось?

Соседка уже почти плакала:

– Долги у Костеньки оказались. Большие очень. И теперь, уже неделю, поди, ко мне черти эти ходят, холлекторы которые. Я и украшения все продала, но не хватает… много не хватает. Да что я о своём. Ты прости меня, Андрюшенька, у тебя своих забот… я пойду потихонечку. Ты держись, нужно держаться.

Елена Сергеевна повернулась и побрела к подъезду.

– Подождите! Когда они обычно приходят?

– Да, поди, должны уже появится, окаянные.

– Елена Сергеевна, а не пригласите ли вы меня к себе на чай?

…

Мы поднялись на пятый этаж, но перед тем, как открыть квартиру женщина остановилась и ещё раз внимательно посмотрела на меня.

– Андрюша, они вдвоём приходят всегда. Опасные люди, плохие, обидеть могут. Да и времени у тебя, поди, совсем нет?

– Елена Сергеевна, всё в порядке, я же только поговорить с ними хочу, вдруг смогу договориться. А время у меня вагон.

На счёт свободного времени я немного приврал. Жизнь после войны приучила пренебрежительно относиться к своему времени – его оставалось всегда слишком много, безо всякой надежды потратить свободные часы на что-то действительно важное. Потому что всё, что раньше было важным, вдруг перестало быть таковым. Незачем учить английский, ни к чему строить дом, поездка в Дисней Лэнд больше никогда не состоится, а твою научную работу никто и никогда не прочитает.

Теперь же, в ожидании дня Вторжения, времени стало по-настоящему не хватать. Стрелки часов каждую секунду неумолимо отсчитывали время до конца мирной жизни. Но для помощи человеку, попавшему в такую ситуацию, время я найду. Всегда.

Мы зашли в квартиру к женщине и сразу стало очевидно, что откупиться от коллекторов она не сможет, до того было в «однушке» небогато. А те, судя по всему, знают про это и нацеливаются вовсе не на украшения и скудную пенсию соседки.

Пока я рассматривал семейные фотографии на стене, Елена Сергеевна хлопотала на кухне. Засвистел чайник, и хозяйка позвала меня пить чай. Женщина достала из шкафа маленькие хрустальные вазочки, которые предназначались, очевидно, только для особых гостей и с гордостью поставила на стол большую банку с вареньем.

– Клубничное, сама варила.

Потом хозяйка всплеснула руками, спохватившись:

– Ох, а заварки то у меня нет. Вот раззява, и в магазине ведь была. Сахар купила, а про заварку забыла совсем.

– Ничего, всё в порядке. Давайте пить просто воду с вареньем. Клубничное варенье – моё самое любимое.

– Костенька мой тоже клубничное любил, – Елена Сергеевна присела на табурет, сгорбилась, вмиг состарившись ещё на десяток лет, – Андрюша, спасибо тебе за участие. Только ведь не поможет это. Я же понимаю, что они не отстанут, пока из квартиры не выгонят.

– Ну это, Елена Сергеевна, мы ещё посмотрим. У меня, знаете ли, с детства дар – с людьми договариваться.

Я подмигнул женщине, шумно отхлебнул из кружки горячую воду и ложкой потянулся за варением.

…

Пронзительная трель дверного звонка заставила соседку ещё больше сжаться, отчего она стала похожа на маленького беззащитного воробья.

– Пришли, окаянные. Андрюшенька, ты поосторожнее с ними. Злые люди, плохие, ничего святого.

– Всё в порядке, Елена Сергеевна. Вы только тут посидите, а я пойду с ними потолкую.

Когда вместо зашуганной старушки дверь квартиры должника открыл бородатый верзила ростом под два метра, в чёрной кожаной косухе, два визитёра просто опешили. Образ для трансляции я выбрал знатный, своего знакомого из злополучной Михайловки. Геннадий, в чёрной байкерской косухе – зрелище совсем не слабонервных. Что ж, закрепим эффект первой встречи.

Я протянул ближайшему мужчине руку для пожатия, он на автомате протянул свою, сразу успев пожалеть о таком опрометчивом поступке – пожатие у байкера Гены было сродни кузнечным клещам.

Когда я отпустил руку, коллектор морщась потёр её другой рукой, и сказал негромко:

– Мужик, мы это, пойдём. Квартирой ошиблись.

– Челы, так вы к Елене Петровне? А я вас как раз дожидаюсь.

Коллектор понял, что страшный байкер в дверях знает про то, зачем они пришли и не стал дальше отпираться, мрачно кивнув:

– Ну, допустим. А ты сам кто?

Я, оставаясь в образе байкера, шагнул из квартиры на лестницу, гости невольно попятились назад, вымещенные массивным телом.

– Вы в окно посмотрите, там интересно.

Коллекторы переглянулись и подошли к окну, чтобы посмотреть во двор. А увидели они, как ещё пятеро рослых байкеров, очень похожих на их собеседника, но на мотоциклах, видимо, только что подъехали к дому и смотрят прямо на них. Нехорошо так смотрят, не обещая ничего хорошего при встрече, если такая состоится.

– Мужик, возможно, ты не понимаешь…

– Челы, по-моему, это вы не догоняете. Вы во двор то спускайтесь, друганы мои вам всё подробно объяснят. Очень доступно. Или мы можем поговорить втроём, тут на лестнице. Вам как удобнее?

Молчавший до этого второй коллектор пробурчал:

– Втроём. Мы не хотим проблем.

– Итак, челы, обрисовываю ситуацию. Эта квартира под нашей защитой, клубной. Тронет кто старушку, капец к нему приедет, в числе двадцати рыл. Очень злых и богатых на возможные проблемы. Оно вам надо?

Первый коллектор со злобой в глазах хотел что-то возразить, но второй остановил движением руки своего коллегу и сказал:

– Поняли всё, нам неприятности не нужны. Жора, пошли отсюда.

– Ну и ништяк. Ты, Жора, друга-то своего послушай и шагай, пока умеешь. А мы с друганами будем приезжать почаще к Елене Петровне в гости. Варенье у неё вкусное.

Двухметровый байкер развернулся и зашёл обратно в квартиру, а двум мужчинам в подъезде даже показалось, что волк на спине косухи недобро сверкнул глазищами, прямо как настоящий. Они ещё раз хмуро переглянулись и пошли по лестнице вниз, подальше от проблемного клиента. Голова у обоих завтра будет болеть до слёз.

Я вернулся в квартиру, довольный результатом своего представления. Как кстати вспомнились слова из байкерского сленга, подсмотренные в одном фильме, сделав образ Гены-байкера ещё более убедительным.

Вернувшись на кухню, я сказал:

– Всё в порядке, Елена Петровна. Поговорили, они всё поняли и больше вас не побеспокоят.

Старушка не в силах поверить в мои слова, охнула, села обратно на табурет и тихо заплакала.

…

Через полчаса я уже ехал в сторону квартиры Стаса, довольно насвистывая знакомую мелодию. Приятно всё же делать добрые поступки. На полдороги позвонил Яков и перенёс наш разговор на завтра, сославшись на оставшиеся у него важные личные дела, которые хотелось закончить в аккурат перед нашими.

Сразу после него позвонил Стас, они с Леной уже добрались домой, но предупредил, что жена вымоталась после перелёта и попросил повременить с моей историей, хотя бы до завтра.

Я парканулся во дворе, подхватил рюкзак и поднялся в квартиру друзей. Дверь открыла Лена, в кухонном фартуке и с полотенцем в руке, она сделала несколько шагов назад, пропуская меня в прихожую, а после того, как я зашёл, подошла ко мне и обняла.

– Андрюша, я понимаю, что слова тут бессмысленны, но ты должен знать: если тебе нужно с кем-то поговорить, я всегда готова тебя выслушать.

«Эх, Ленка, добрая ты душа.»

– Я на похоронах была. Много людей пришло и все такие добрые слова говорили… ты знаешь, её все любили. Такая красивая пара.

Я только кивнул в ответ, что тут говорить.

Жена Стаса дружила с Полиной. Стас был шафером на нашей свадьбе, а Лена помогала с приготовлением торжества. Именно так девушки и подружились, а потом часто виделись, переписывались и сейчас естественно, что Лена, как настоящий друг, старалась меня поддержать.

– Андрюша, мы ужин готовим. Ты давай, раздевайся и проходи в гостиную, через несколько минут будем накрывать на стол.

– Спасибо. Только умоюсь и немного вещи разберу.

После ужина мы вместе посмотрели телевизор, и ребята отправились отдыхать, а я опять провёл ночь за компьютером, но в этот раз ничего полезного для себя найти не смог.

…

6 апреля, четверг

– Мальчики! У нас ни хлеба нет, ни молока. С меня завтрак, если кто-нибудь в магазин сходит.

– Ленок, я занят! Вон Андрея попроси – прокричал Стас из ванной.

Я отозвался сразу:

– Вообще не вопрос. Лена, давай – говори, что нужно купить.

Чтобы сходить за продуктами и вернуться у меня ушло полчаса. Поднявшись на этаж, я толкнул дверь, оказавшуюся открытой и зашёл в квартиру. В прихожей стояла большая дорожная сумка, через которую мне, буквально выражаясь, пришлось перебираться. Опять что ли Лена куда собралась?

– Андрей, ты? Проходи в зал, мы здесь. У нас для тебя сюрприз, – раздался голос Стаса из гостиной.

Сюрприз? Не люблю сюрпризы, но интересно, что это они там задумали.

Я забросил пакет с продуктами на кухню и прошёл в зал. На диване сидела Лена и о чём-то беседовала с незнакомой мне девушкой, сидящей напротив неё в кресле. Когда я вошёл, разговоры смолкли, а Стас поднялся со своего места и подошёл ко мне.

– Привет, Андрюх. Тут это… к тебе гости – сказал он негромко и растеряно пожал плечами.

– Ко мне? Стас, ты что-то путаешь. Это, наверное, шутка? Вы меня разыгрываете?

Гибким движением поднялась с кресла незнакомка и заговорила тихо, приятным голосом:

– Андрей, здравствуй. Я могу объяснять.

Она говорила с лёгким, но угадываемым акцентом, чуть медленно, видимо подбирая слова.

– Меня зовут Эмили. Меня послали к тебе, чтобы помочь.

«Ёшки матрёшки! Помочь? Мне? В чём, интересно?»

– Так, девушки. Мы на пару минут, поболтать о жизни.

Сказав это, я схватил Стаса под локоть и утащил на кухню, плотно прикрыв за нами дверь.

– Так, Стас, давай выкладывай, что тут происходит. Кто это такая?

– Андрей, да я сам понимаю, не больше твоего! Открываю дверь, а на площадке эта эффектная деваха с сумкой на перевес. Меня сначала чуть Кандратий не хватил, подумал, что подруга из бывших заявилась, а ты знаешь мою Ленку – разорвёт в клочья, потом неделю подъезд убирать.

Я кивнул, соглашаясь. Жена у Стаса в этом смысле – огонь. Невысокая, ниже Стаса на две головы, хрупкая на вид, но за мужа глаза выцарапает самому чёрту.

– Так вот. Не по мою душу, значит приехала, а Андрея Савченко ей подавай. Я так прикинул, среди моих знакомых больше всех под это описание подходишь именно ты.

– Очень смешно.

– Согласен, я сегодня вообще в ударе. В общем, пустили мы её, а тут уже ты вернулся. Так что, я не в теме, тебе разруливать. Ты что, братан, действительно её не знаешь?

– Первый раз в жизни вижу. Ерунда какая-то. Ладно, пошли, будем разбираться.

Мы вернулись в комнату, и я первым заговорил с Эмили:

– Я не понимаю, что происходит. Кто ты? Откуда меня знаешь?

– Стасик, ну-ка пошли на кухню, поможешь мне, – деликатная Лена потащила мужа за собой, оставив нас с Эмили наедине.

Мы стояли друг против друга. Длинная пушистая чёлка попала девушке на глаза, и та рукой отбросила её назад. Высокая, совсем чуть ниже меня. Спортивная фигура. Привлекательное лицо с правильными очертаниями, широкие скулы, выразительные глаза, чуть вздёрнутый носик. Короткие, до плеч, тёмные волосы.

«Ничего не скажешь, симпатичная ты особа, Эмили. Но вот меня гораздо больше интересует, кто же ты такая и зачем ты здесь?»

– Ну что, я слушаю тебя.

Девушка медленно заговорила, было видно, что она волнуется – акцент стал ещё более заметен:

– Мои родители познакомились на научном форуме в Сингапуре. Папа – русский, он был известным учёным-биологом, а мама, коренная Австралийка, настоящая «оззи», преподавала тогда в Университете Канберры и до этого никогда не бывала в России. Ну вот… родители поженились, мама переехала к папе и родилась я. Тогда мы жили в Новосибирске, а в Австралию, на родину мамы, мы переехали, когда мне было около семи лет. Снова оказалась в России я только после окончания университета, приехала на стажировку в Академгородок. Русский я тогда уже знала неплохо, папа настоял на обучении, ну и сам язык мне давался легко. Это было три года назад, как раз через год после смерти мамы. А потом папа погиб в автомобильной аварии. Год назад я вернулась в Австралию, мне пришло письмо из Мельбурна – предложили «работу моей мечты» и я согласилась.

Эмели глубоко вздохнула и продолжила:

– Андрей, я физик с дипломом, докторскую защищала, учёный до мозга костей, как и мои родители. Знаешь, я ведь убеждённая атеистка, в Церкви ни разу не была.

Я недоумённо посмотрел на девушку, удивившись этому переходу. Она выдержала взгляд и кусая губу, продолжила:

– Андрей, ты спросил, откуда я и зачем приехала. Понимаешь, меня к тебе отправили. Я знаю, как это прозвучит, но я думаю, что меня к тебе послал бог.

…

– Так, стоп. Погоди, я кофе налью, может лучше соображать начну. Тебе сделать?

– Да, спасибо. Ложку сахара, если можно.

– Можно, чего ж нельзя. Я быстро.

Я сходил на кухню. Друзья смотрели на меня вопросительно, но я только пожал плечами, молча приготовил кофе и вернулся с двумя кружками обратно в зал.

– Так. Ты давай садись, бери чашку и попробуй мне всё подробно рассказать. Почему ты решила, что это действительно был… ну…

– Бог?

– Ну, да.

– Андрей, ты не считаешь меня ненормальной? Почему продолжаешь со мной разговаривать? Я ведь думала, что даже слушать меня не станешь.

– А я возьму и стану. Эмели, успокойся и расскажи мне всё, но подробно. Договорились?

– Договорились. Всё равно, моя история не будет очень длинной. Я сама мало что понимаю.

Австралийка подула на горячий напиток, чуть отхлебнула и начала рассказывать:

– Это случилось вечером. Я тогда засиделась за компьютером. Было совсем поздно, когда в дверь позвонили.

Я ободряюще кивнул девушке, чтобы она продолжала.

– Открыла, а за дверью оказался человек в одежде священника. Он попросил войти, сказал, что ему со мной нужно срочно поговорить. Ну, я его пропустила, пригласила пройти на кухню, чай даже предложила, от которого он отказался. Священник попросил его послушать, сказал, что это очень важно. Я всё гадала, что ему может понадобиться в моём доме. Ну и тут он говорит мне, что его призвал бог, для выполнения миссии, которая заключается в том, чтобы прийти ко мне и отправить меня в дорогу.

Эмели пристально посмотрела на меня и продолжила:

– Я тогда подумала, фанатик какой-то, но тогда он передал мне то, что его попросили сказать. Информацию, которую кроме меня не может знать никто, совсем никто в мире. Это просто невозможно было узнать… он сказал мне это всё, а потом протянул свёрток, который держал в руке, и ушёл, а в свёртке оказались билеты на самолёт, твоё имя с фамилией, этот адрес в России и большая сумма наличными.

– Священник принёс тебе билеты и деньги? И вот этот адрес?

– Да, всё так и было.

Если подумать, то история не казалась мне невероятной, даже напротив, поверить совсем не сложно. Голос, говорящий со священником и дающий указания? Легко! Располагающий личной информацией о девушке? Тут сложнее, но, какое-то объяснение должно быть и в этом случае. Но вот не рановато ли записывать этот глас в божественный?

– Ну, хорошо, допустим. Дальше что было?

– Ничего. Ну, почти ничего – сутки в дороге, две пересадки и теперь разговариваю с тобой, чувствуя себя совсем глупо. Я совсем сбита с толку и не знаю, что мне делать. Я надеялась, что ты мне сможешь что-то объяснить.

Я крепко задумался. Что-то происходит, мне совершенно неясное. Что-то, что я не просто не могу контролировать, но и понять толком не получается. Но и отмахиваться от такой информации тоже глупо, всё равно, что в той истории про глухого, которому все танцующие кажутся ненормальными. У происходящего наверняка должно быть объяснение, только я его пока не понимаю.

Можно предположить, что вмешалась сторонняя сила, которая каким-то образом может быть в курсе моих планов и то ли хочет мне помочь, то ли собирается помешать. Звучит невероятно, но за базовую теорию принять можно.

Пока не ясно, на какой она стороне, держать эту девушку нужно поближе и за ней присматривать.

– Эмели, ты это… посиди здесь немного, мне нужно с друзьями поговорить.

Девушка мне кивнула, и я отправился на кухню.

– Ребята, хотел у вас попросить найти ещё одно место для Эмели, на ночь, до завтра. А завтра я уже придумаю, что делать. Мне нужно время подумать.

– Братан, ты только заранее скажи, сколько ещё народу ждёшь, мы тогда в магазин за раскладушками сгоняем.

– Стасик, ну ты вообще дурак, да? – Ленка зашикала на мужа, и он поспешил оправдаться:

– Андрюха, ты…это, извини. С шутками у меня сегодня, действительно, не фонтан. Всё хорошо, не бери в голову. Места у нас хватает, сам знаешь. Ну и дела у нас, у всех… одинаковые, важные… ну ты сам знаешь…

Стас совсем сбился под пристальным взглядом жены, и я взял разговор в свои руки.

– Я пока мало что понимаю. Эмели кое-что рассказала, и это звучит совсем запутанно. Нужно подумать, что делать дальше.

– Так, народ. Давайте-ка сначала все пообедаем, а уже потом попробуем вместе разобраться, что у вас происходит. Мутите вы что-то. Стас, накрывай на стол. Андрюша, а ты иди в зал и посиди с девушкой, пока мы всё приготовим.

Отдав всем команды, Ленка засуетилась с кастрюлями на кухне, а я поплёлся обратно в зал развлекать гостью.

…

После обеда разговор отложился как-то сам собой, Эмели отправилась обживать комнату, выделенную ей на ночь, а я решил пройтись и подумать. Раньше я любил погулять по городу, решая какую-нибудь сложную задачу, когда ноги сами носили меня вдоль дорог и домов, а мозг переключался на её решение. Вот и сейчас, судя по всему, мне требовалась именно такая «думательная» прогулка.

Я вышел из дома, в голове построил примерный маршрут, отправил по нему ноги, а голову загрузил обдумыванием сложившейся ситуации. Я шёл по улице и размышлял, пока через несколько кварталов от дома Стаса, мозг не среагировал на внешнюю угрозу.

Ноги полусогнуты в стойке, руки перед собой, в готовности поставить самые мощные мои щиты, а голова крутится по сторонам, в поисках возможной цели. Прохожие смотрят на меня, как на ненормального, да я и сам не очень понимаю, что происходит.

«Мужик, успокойся. Ты не на войне. Ты на гражданке. Здесь нет угроз, которые могут быть адекватны такой реакции… или есть?»

Кто-то сканировал местность. Для человека, который полтора года только убегал и прятался, став невольным экспертом в такого рода занятиях, обнаружить направленное сканирование не составляет труда.

Прятаться от него меня научила жизнь, вернее, желание эту жизнь продолжать. Месяца через четыре, от начала моего путешествия к городу, уже на самых к нему подходах, загнал меня паук, молодая и некрупная особь, но от того не менее опасная, в один полуразвалившийся подземный паркинг.

Почти неделю я скрывался в его руинах, без возможности сбежать – паук сторожил добычу на совесть, постоянно сканируя все возможные выходы из моей ловушки и воздействуя мне на психику. Всё это время я изучал повадки Твари и давил в себе транслируемое Тварью желание выйти и сдаться. Я искал слабину в действиях монстра, искал способ закрыться от сканирования, и наконец, нашёл.

Для меня это выглядит так: «Меня тут нет, не было и никогда не будет». Я даже не знаю, что это такое – воздействие или просто какая-то психотехника, но это помогает, и я гарантированно пропадаю с радаров сканирующего, а давление на мозг пропадает.

Всегда сложно сказать, на что или на кого направлено воздействие поиска, но лучше от него спрятаться… на всякий случай. Что я и поспешил сделать.

В который раз убеждаюсь, что мир, который я знал до Вторжения, устроен намного сложнее, чем мне тогда казалось. В нём действуют силы, которые даже представить раньше было бы невозможно и теперь придётся брать их в расчёт. Так что, мысленно вручаю себе повестку и рекрутирую обратно на войну, чтобы впредь быть всегда начеку, мало ли какие ещё сюрпризы меня могут ждать.

А пока надо двигать к дому. Есть у меня одна идея, как дальше поступить.

…

Вечером мы все ещё раз собрались в зале, и я предложил:

– А давайте завтра с утра, пораньше встанем и поедем за город, в мой коттедж. Нужно многое обсудить, о многом вам рассказать. Там это спокойнее будет сделать. К тому же, я хотел вас кое-с-кем познакомить.

– Андрюша… а мы не сможем поехать, – сказала Лена и удивлённо посмотрела на мужа, который всё это время слушал меня и не только не перебивал, но даже кивал, молча соглашаясь, – нам же ещё нужно столько сделать перед отлётом… визы не забрали, вещи не собраны.

– Лен, мы едем к Андрею. Ты потом сама всё узнаешь, но так надо. Поверь мне.

Лена удивилась ещё больше, но промолчала, привыкшая доверять во всём своему мужу. Ну надо, так надо… Стас большой, ему видней.

– Эмели, ты как? Составишь нам компанию?

– Я ведь не знаю заранее, где тебе может понадобиться моя помощь, поэтому постараюсь держаться поближе, – девушка улыбнулась и продолжила, – Спасибо за приглашение.

Совсем вечером позвонил Яков и спросил о моих дальнейших планах. Я предложил встретиться завтра за городом, подробно объяснив, как добраться до места. Все разошлись спать, а я ещё долго сидел в зале и думал, перебирая в голове различные варианты дальнейших событий.

…

7 апреля, пятница

Собраться утром быстро как-то не получилось, поэтому добрались до посёлка только к обеду. Я загнал машину в гараж, а Стас поставил свой Лэндровер прямо на дороге перед домом – проезд, конечно, закрывает, но мешать не будет. Некому тут мешать. В нашем коттеджном посёлке всего с десяток домовладений, а в это время года хозяева сюда почти не заглядывают, и никто тут не живёт.

Ну, кроме нелюдимой старухи из дома напротив, которая, как мне кажется, проживает круглогодично, и с которой всё мое общение сводится к моему «здрасьте» при случайной нашей встрече, и пренебрежительному молчанию в ответ. Признаюсь, одно время даже думал, что соседка немая, пока однажды она мастерски не обложила меня трёхэтажным за то, что забыл убрать кучу строительного мусора перед домом. С вредной пенсионеркой я старался больше не пересекаться.

Устраиваясь, друзья выбрали большую комнату наверху, Эмели досталась небольшая комната у лестницы, что также на втором этаже, а мне удобнее будет в зале на первом этаже, раз спать всё равно не собираюсь. Я только начал раскладывать вещи, когда услышал шаги и обернувшись, увидел Стаса, спускающегося в холл.

– Ну что, как устроились?

– Спасибо, хорошо. Адрюха, поможешь вещи принести?

– Конечно, что за вопрос.

Жена Стаса привыкла путешествовать с комфортом и сначала друг часто ругался на эту её привычку, а потом и сам постепенно втянулся в подготовительный ажиотаж, помогая Лене закидывать многочисленные вещи, без которых «ну никак нельзя», в огромные дорожные сумки, даже если поездка обещала быть совсем непродолжительной.

Мы сходили к машине. Стас подхватил самую большую сумку, мне достались две поменьше. Вслед за другом, я сделал пару шагов в сторону дома, как что-то в противоположной от него стороне привлекло моё внимание. Присмотревшись, я увидел, что к посёлку, от большой дороги, подпрыгивая на ухабах, летят два больших чёрных внедорожника. При такой скорости у нас они будут минуты через три.

– Стас! Бегом в дом. И не высовывайтесь из него, пока не позову. Похоже к нам гости.

– Понял тебя. Братан, я сейчас сумку заброшу и вернусь на подмогу. Ты на сейфе код не менял?

– Нет, всё тот же. Только вот что… не свети только стволом, останься в доме, с девушками, а я попробую понять, что это за люди. Иди, иди… мне ничего не угрожает, поверь.

Стас внимательно на меня посмотрел, потом кивнул и побежал в дом, а я вернул сумки обратно в багажник, отошёл к воротам и стал ждать. Две чёрные машины остановились почти синхронно, окончательно заблокировав дорогу в посёлок. Двери открылись, выпустив на улицу несколько человек в военной форме.

«Ёшки-матрёшки. Какие люди… да с охраной»

Паранойя мстительно загнала острый локоток мне в бок и демонстративно отвернулась с обиженным видом, дескать, я же говорила. Зря ты так, подруга, я и не спорил вовсе…

Ко мне с суровым видом направлялся тип, которого я уже знал, как нашего участкового Ефимова Сергея Петровича. Остальные гости расположились около автомобилей.

– Андрей Евгеньевич?

– Вы же знаете ответ. Спрашивать зачем?

– Капитан ФСБ Овчинников Пётр Алексеевич, особый отдел. Вы должны поехать со мной.

– Смотрю, вас повысили. А новое имя у вас в Комитете обычно вместе со званием дают?

Любезничать мне с ним нечего. Терять особо тоже. Ясно, что они приехали за мной и так просто уже не отпустят. Капитан поморщился на мою колкость и ещё больше нахмурился.

– У нас есть несколько вопросов к вам, и я попрошу пройти со мной в машину, чтобы проехать в отдел. Если нужно собрать самое необходимое в дорогу, то я дам для этого пять минут.

– А если я не захочу?

Капитан несколько удивлённо на меня посмотрел:

– Андрей Евгеньевич, боюсь, вы не совсем правильно оцениваете ситуацию. У вас нет выбора и для вашей же пользы я рекомендую не усложнять ситуацию.

– Вы, никак, угрожаете, Пётр Алексеевич?

– Предупреждаю. Просто будьте благоразумны и не пострадаете ни вы, ни ваши друзья.

Он посмотрел мне за спину. Я позволил себе на секунду оглянуться, чтобы через открытые ворота увидеть и Стаса, осторожно выглядывающего из-за занавески окна первого этажа, и Эмели, стоящую перед самым домом на ступеньках.

«Куда ж тебя несёт, дурёха!»

– Так, что скажете, Андрей Евгеньевич? Мы договорились?

Договоришься с тобой, как же. Похоже, что без боя не обойтись. Так… трое у машин, вооружены, ещё двое за рулём… и капитан, судя по всему – весьма опасный противник, в двух метрах от меня. Все настроены более, чем серьёзно. А за мной трое гражданских, причём одна из них сейчас талантливо изображает ростовую мишень на крыльце дома.

Пока я соображал, как выпутаться из этой непростой ситуации, желательно, никого не калеча, одновременно произошло сразу несколько событий.

Капитан потянулся к кобуре за оружием, окончательно решив перейти от уговоров, непосредственно к задержанию. Его ребята возле автомобилей тоже подобрались и приготовились оказать помощь начальнику, если такая понадобится.

За моей спиной Эмели сделала пару шагов от дома к воротам, по пути вскидывая руки перед собой и крича что-то вслух, после чего невидимая сила подхватила капитана и отшвырнула назад, ощутимо ударив о дверь машины Стаса.

«Фига себе…»

Почти одновременно, словно рукой капризного ребёнка, отбрасывающего в сторону надоевшие игрушки, оба приехавших автомобиля просто смело с дороги в канаву, находящуюся в метрах пяти, попутно зацепив двух военных, из трёх, стоящих на дороге.

У меня на секунду отвисла челюсть. Никогда не видел такой мощи у человека, владеющего даром. Некоторые Твари, конечно, и не такое могли. Но чтобы человек…

Раздались выстрелы. Я инстинктивно закрылся щитами и закрыл Эмели, успев принять на них пули, предназначавшиеся для нас от оставшегося на ногах бойца. Оставшийся на ногах солдат из команды капитана, пригибаясь и стреляя на ходу короткими очередями, побежал в сторону Лэндровера, видимо, рассчитывая за ним укрыться, но на полдороги к нему он вдруг дико закричал и выронив оружие, повис в воздухе, в метре от земли, дёргаясь, как сломанная кукла в руках всё того же проказливого ребёнка. Провисев пару секунд человек с силой был отброшен в канаву, прямиком на одну из машин.

Австралийка подбежала ко мне и встала рядом. Руки расставлены в стороны, горящие глаза выискивают любую угрозу со стороны нападавших.

– Эмели, отставить! Успокойся, мы отбились. Эмели!!! Иди, проверь, как там ребята в доме.

Девушка секунду помедлила. Потом, видимо, осознала, что именно я только что тут вытворял, удивлённо на меня посмотрела, и побежала в дом.

Я подошёл к капитану. Тот был жив, но без сознания, крепко его девушка приложила. Двое на дороге живы, но пока сильно дезориентированы, зацепило их знатно.

Оба водителя тоже живы, но помяло их не хило. Одного даже зажало в салоне, придётся вытаскивать. Другой успел выползти сам и лежал около перевёрнутой машины, постанывая и отплёвываясь кровью. А вот тот бравый боец, что так картинно улетел в кювет – мёртв, даже отсюда заметно, шея у него сломана.

«Эх, Эмели… что же ты наделала»

На дорогу вышел Стас с дробовиком в руках, за ним осторожно шагала австралийка.

– Стас, этого свяжи, скоро очнётся, – я показал на капитана, – а я пока остальными займусь.

На поясе Овчинникова я нашёл с десяток пластиковых наручников, выбрал одни, предназначавшиеся для капитана, передал Стасу. Потом стащил стонущих пленников в кучу, в том числе того, которого пришлось доставать из машины и стянул пластиком руки и ноги солдат. Мне совсем не нужно, чтобы один из них вдруг пришёл в себя и начал делать глупости, итак проблем теперь выше крыши.

Мы оказали сопротивление официальной власти, убили одного из «военных» и теперь за мной начнётся настоящая охота. Вот тебе и попытка вести себя тихо да незаметно.

– Эмели! Ты что наделала!!! Ты убила его! Ты понимаешь, что теперь будет?

Девушка испуганно смотрела на меня.

– Андрей… это не я. Я только и успела, что того человека толкнуть, который тебе угрожал. А дальше я совсем ничего не делала.

– Не делала? А с машинами что произошло?! – я уже почти кричал.

– Андюха, а это кто? – Стас стоял на дороге и звал меня.

Я обошёл внедорожник и встал рядом с другом, разглядывая то, что он хотел мне показать. В пяти метрах за Лэндровером, лицом в неглубокой луже, лежала пожилая женщина в пёстром домашнем халате и тапках-шлёпанцах на босу ногу. Судя по её позе и отсутствию малейших признаков жизни, она была мертва.

Я ошарашено переводил взгляд то на ребят, то на труп на дороге, пока Стас не вывел меня из такого ступора новыми вопросами:

– Братан, что здесь произошло? И кто эта старуха на дороге?

– Э… ребят, познакомьтесь, это моя соседка, Зоя Петровна.

…

Мы вернулись в дом. Бледная Лена, увидев мужа, бросилась к нему:

– Стасик, ты цел? Всё в порядке? Что происходит? Кто эти люди?

– Ленок, всё в порядке, все целы. Ты сама как?

– Очень испугалась. А когда стрелять начали, совсем перетрусила и за диван спряталась.

– Молодец. Всё правильно сделала. Теперь можно не бояться, всё закончилось.

– А кто были эти люди? Мальчики, во что вы ввязались?

Все, как-то само-собой, посмотрели на меня в ожидании ответа.

– Лена, я всё объясню. Хотел рассказать сегодня, но вот как получилось. Обязательно расскажу, но сейчас нам всем срочно нужно отсюда уезжать. Нужно прямо сейчас собираться, времени мало, – больше уверенности в голосе, командир не должен сомневаться, а должен отдавать приказы своей команде.

Я повернулся к другу:

– Так. Стас, вы с Леной должны вернутся домой, со мной оставаться сейчас опасно. Даже не возражай, – видя нахмуренное лицо друга, я сразу пресёк его возражения, – Как будете дома, сразу позвоните в ФСБ, расскажите, как ваш бывший друг «слетел с катушек» и набросился на военных. Они всё равно будут в курсе всего этого. И добавь, как вы в это время в доме прятались, сидели – боялись, ничего не видели. Эмели, ты со мной?

– Конечно.

– Отлично! Так вот… вопросы будут задавать, но вам отвечать нечего: ничего не знаете, ничего не видели. Должны быстро отпустить. Лене так вообще врать не придётся, она совсем не в курсе. А мне нужно время выиграть, чтобы решить, что делать дальше.

Стас кивнул:

– Андрюх, всё понял. Пять минут на сборы – сумки не успели разобрать, и мы уже в машине. Зело борзо. Позвоню в органы по дороге, на подъезде к городу. К нам не прикопаются. Как тебя найти?

– Я сам позвоню. Только вот номер мой наверняка уже на прослушке. Так… Эмели. У тебя ведь мобильный есть? Он в России работает?

– Да, по прилёту подключила ещё в аэропорту.

– Отлично. Продиктуй номер Стасу. Пока через него держим связь, но звонок только в самом крайнем случае. А, вообще, Стас – может получится найти незасвеченную симку?

– Без проблем, найду номер и скину вам. Вы сами дальше куда?

Куда? Да, понятия не имею. В городе нас обязательно возьмут, значит, сейчас ехать на квартиры нельзя. В коттедже оставаться совсем глупо, возможно сюда прямо сейчас едет кавалерия для нашего перехвата. Нам нужно время, чтобы остановиться, подумать, что делать дальше, да и просто перевести дух.

– Эмели, дай телефон, пожалуйста.

Я взял мобильник девушки и по памяти набрал номер Геннадия, из соседней Михайловки.

«Ну давай же, Гена, бери трубку.»

– Кто это?

– Геннадий?

– Ну если и так. Кто это?

– Меня зовут Андрей, вы меня не знаете, я от Петра Мельникова. Нам нужна ваша помощь – очень нужно найти место на ночь. Пётр сказал, что мы можем на вас рассчитывать.

– Ну, раз Пётр сказал, то базара нет.

– Вы сейчас дома? Мы недалеко и можем подъехать через полчаса, если примите.

Прошлый раз, когда я почти весь день провёл дома у Гены, он, маясь от одиночества, много рассказывал мне про свою службу в десанте, про армейских друзей и про то, как сложно бывшему контрактнику найти себя на гражданке. Тогда я и узнал о его лучшем друге Петре, с которым он потерял связь после армии. И ещё много разных подробностей жизни его и других сослуживцев – информацию, которой я теперь без зазрения совести планировал воспользовался.

– О как… так это, приезжаете. Скока вас? Дорогу то знаете?

– Двое. Знаем. Найдём без труда.

– Так это… давайте, жду.

Ребята собрались действительно очень быстро. Всё ещё бледная Лена забралась в машину, на меня почти не глядя. Наверное, считает, что это я виноват в этих их бедах. Ну, в целом… она не так уж и не права. Надеюсь, потом меня простит, когда правду узнает, а пока такая обида мне только на руку.

Обнялись со Стасом, пожелали друг другу удачи, и ребята уехали. А у нас тоже времени в обрез, нужно всё делать быстро, чтобы успеть отсюда смотаться до приезда новой группы для нашего задержания.

Якова до сих пор нет, это плохо. Приедет сюда и попадёт в расставленную ловушку. Но оставаться и дожидаться его – тоже большая ошибка, в этой ловушке окажемся все. На звонок он не отвечает, трубка выключена, и я отстучал Якову эс-эм-эску о том, что встречи не будет. Те, кто за мной следят, об этой нашей связи знают наверняка, и сейчас каждый сам за себя, пока не получится разобраться в ситуации. Теперь нужно симку из телефона выдернуть, чтобы по ней не отследили.

Достать симку я не успел.

Мой сотовый неожиданно зазвонил с незнакомого городского номера, и я решил ответить, терять мне особо нечего:

– Слушаю.

– Моси-моси, Андрея-сан. Моя зовут Юма Исикава. Моя учителя Хирото Мори просит встреча с вами. Он прилететь в ваша страна из Япония, в ваша город и просит у Андрея-сан встреча. В понедельника, середина дня, если Андрея-сан удобно. Могу я ответить «да» моя учитель?

– Э… да, но…

– Домо, Андрея-сан. Утро понедельника позвоните по этот номер в гостиница. Мы ждать звонок.

На том конце повесили трубку, а я ещё несколько секунд стоял с телефоном в руках, в полном удивлении от услышанного, не понимая, зачем человеку из Японии могла понадобиться такая встреча

«Ёшки-матрёшки. Что за фигня, чёрт возьми, тут вообще происходит?»

Так… ладно, будет новый день, буду об этом думать, а пока выкину из головы странный звонок японцев, не до них сейчас. Я выдернул симку, а вот номер гостиницы запомнил, мне с моей уникальной памятью быть собственной записной книжкой совсем не сложно.

И кстати, а как нас вообще тут так быстро нашли? Мы совсем недавно прибыли, часа не прошло. За мной следили? Возможно… но тогда, почему сейчас? А может это Эмели их навела??? Не, что за бред… девушка точно на моей стороне, вон как она лихо в бой вступила, даже не задумываясь. Тогда как?

Ладно, подумаю об этом позднее, а сейчас нужно по скорому понять, что на самом деле тут произошло, и какое отношение к произошедшему имеет соседка. Минут десять на это и сразу делаем ноги в сторону Михайловки. Пока такая возможность у нас ещё есть.

Я сходил и проверил связанных солдат, те уже очухались и, хотя связаны надёжно – освободятся быстро, наверняка у каждого вдобавок к специальной подготовке целый арсенал колюще-режущих предметов по карманам, никто их не обыскивал. Я поставил около них Эмели, сторожить и передал ей дробовик для острастки. Всё-таки, безоружная она не внушает опасения и только я знаю, как обманчиво это первое впечатление. Солдатики могут сглупить и в очередной раз нарваться, а лишние жертвы нам совсем ни к чему.

Потом я ещё раз вернулся на дорогу, чтобы посмотреть на мёртвую старушку в луже талого снега. Почему она умерла? Попала под случайный выстрел? Я осмотрел соседку, но пулевых отверстий не нашёл.

Помотал головой, ничего не понимая. Как такое вообще возможно? Может это всё-таки трюк с машинами Эмели случайно сделала? Хотя, как это случайно? Случайно применить воздействие очень непросто, нужно детально представлять в уме ожидаемый результат, визуализируя каждую мелочь. Случайно такое не выкинешь. Обманывает девчонка? Да я ведь и сам почувствовал, что кто-то ещё воздействует, кроме нас.

Получается, что всё совпадает и тогда произошло что-то совсем невероятное: вредная старуха, живущая напротив, ненавидящая весь мир в целом и меня в нём, в частности, в домашнем халате выскочила на уличную стрельбу, раскидала бравых военных воздействием, после чего благополучно дала дуба по каким-то своим особым идейным соображениям.

«Ахинея какая-то! Небывалая небывальщина.»

Но других версий я не вижу, поэтому, даже такая бредовая вполне сойдёт за рабочую. Нужно допросить капитана, возможно это поможет хоть что-то прояснить. Как раз в себя пришёл и вона как глазами зыркает.

Я подошёл, присел на корточки рядом с пленником и поинтересовался:

– Пётр Алексеевич, как самочувствие? Сильно вас, однако, приложило.

– Что с моими людьми?

– Все живы… ну, кроме одного, – я поморщился, – Не повезло ему. И если я скажу, что это не мы его убили, вы всё равно, не поверите.

– Савельев, вы хоть понимаете, что натворили? У вас теперь проблемы, Андрей Евгеньевич, очень серьёзные проблемы, – капитан смотрел жёстко, зло, видимо, успел отойти от удара, раз опять начал угрожать.

– Капитан, никак опять угрозы. Это даже после того, как мы с вами справились?

– Моя вина, недооценил тебя, – Капитан перешёл на «ты», заканчивая затянувшиеся игры в дипломатическую вежливость, – Нужно было из леса снайпером по тебе работать. Я ведь, что думал… думал, сможем договориться, стране послужишь, как остальные. А таким, как ты – всегда плевать на страну и долг! О себе только думаешь, как бы шкуру свою спасти.

Овчинников сплюнул кровью, явно намереваясь попасть на меня. Красноармеец на допросе, млять. Презрительный плевок пролетел мимо, а разочарованный этой неудачей капитан ещё больше набычился и продолжил:

– Тебе не спрятаться. Всё равно найдём, это вопрос времени, из-под земли достанем, гадёныш. Слышишь? Некуда тебе пойти, раз даже друзья от тебя отвернулись.

Тут он понял, что сказал лишнего и замолк, глядя на меня исподлобья. Вижу, голыми руками меня бы задушил, если бы не был связан. Но что он имел ввиду? Нет у меня друзей, знающих мою тайну, кроме Стаса. А он не предаст, я ему как себе доверяю.

«Стоп! Это он что, про Якова говорит?»

Твою ж мать… тогда всё сходится. И то, как нас нашли, и то, почему Яков сам не приехал, да ещё и телефон выключил. Не верю! Не хочу верить! Но проверить всё-таки как-то надо.

– Капитан, Яков не мой друг, я его всего пару часов видел и уже жалею об этом.

Тот промолчал, но я по его виду понял, что попал в точку. Получается, что это Яков меня сдал. Зачем, почему – уже другие вопросы. Да и всё равно мне, почему он так поступил – предательство останется предательством, какие бы причины для этого не существовали.

– Капитан, тебе ведь тоже новые жертвы не нужны. Ты мне скажи, как на духу, нам гостей ещё ждать? Когда вас хватятся?

Овчинников продолжал молчать, сверля меня взглядом, и похоже, что от него мне больше ничего не добиться. От других вояк проку и того меньше. А значит, пора заканчивать этот бесполезный разговор, хватать вещи и двигать к Гене.

Я стянул руки и ноги капитана ещё покрепче, заставив того поморщится от боли и завязал пленнику глаза, больше из вредности своей, хотя и ему тоже нечего тут высматривать. Потом выгнал Крузак на дорогу. Ехать на машине в Михайловку, конечно, нельзя, но она нам ещё послужит, хоть и в последний раз – есть у меня одна идея, как надёжно и с толком уничтожить новый дорогой автомобиль.

Я побежал в дом. Сначала прихватив в прихожей свои перчатки. Потом сбегал на кухню и открыл все газовые конфорки. Включил микроволновку на десятиминутный таймер и кинул в неё со стола несколько металлических вилок. Потом схватил свой рюкзак, закинул его за спину, подхватил рюкзачок девушки и побежал обратно к машине. Жалко дом, успел я его полюбить, но следы нам сейчас оставлять никак нельзя. Пусть австралийка пока побудет моим козырем, а так – нет места, нет отпечатков, есть козырь. Сомневаюсь, конечно, что по отпечаткам они смогут опознать загадочную девушку, помогающую опасному маньяку-преступнику в розыске, но мало ли… лучше не рисковать.

– Эмели, одевай перчатки и садись в машину, быстро.

Я забрал у неё дробовик, перекинув его на заднее сидение, сел за руль, и машина резко рванула к большой дороге.

– Возьми тряпку и вытри в салоне всё, до чего дотрагивалась. Запомнила?

– Да. Сейчас всё сделаю. Останется только ручка двери снаружи.

– Я потом сам её протру.

Пока девушка стирала свои отпечатки в салоне, я в голове ещё раз прокрутил нехитрый план дальнейших действий, который, как я надеялся, позволит на время скинуть погоню с хвоста. А план был, действительно, совсем незамысловатый: выезжаю на дорогу, поворачиваю в сторону от Михайловки и на повороте роняю машину в кювет. Машины на этой дороге – редкость, если повезёт, всё пройдёт без ненужных свидетелей.

Создадим вид, что я «на психе» не справился с управлением, разбив машину и нам пришлось своим ходом двигать к городу. А куда ещё? Не в другую же сторону.

Понятно, что искать нас будут везде, в том числе и в Михайловке, до деревни всего-то минут двадцать пешком, но там уже что-нибудь придумаем. Спрячемся. Только добраться бы поскорее и как можно незаметнее.

Я коротко изложил Эмели свой план, получил её согласие и сразу приступил к его реализации. Притормозил машину, высадив девушку метров за пятьдесят от перекрёстка, передал ей дробовик, вещи и показал, где меня ждать.

Так, что у нас дальше по плану… Дверь приоткрыта, через неё мне выпрыгивать. Я разогнал машину, вошёл в поворот и резко выкрутил руль. Машину повело по мокрому асфальту, прямо на обочину и я, следуя своему плану, выпрыгнул на дорогу. Удачно сгруппировался при падении и только руку немного ободрал, но это невелика потеря.

Тяжёлый автомобиль без управления протащило юзом, потом по инерции сдёрнуло вниз к деревьям, насадив правым бортом на их стволы. Жалко Крузак, слов нет, но сработано чётко – всё, как я планировал.

Я метнулся к угробленной машине, открыл нараспашку водительскую дверь, дескать, через неё выбирался. Несколько раз обошёл вокруг, окончательно всё запутывая и побежал по трассе к повороту, где ждала меня австралийка. На дороге, протаявшей до асфальта, прочитать следы будет очень непросто, да ещё и дождь заморосил, окончательно всё смывая и невольно нам помогая. Не должны найти. Надеюсь собак у них с собой нет.

– Нужно пробежать минут десять, на пределе. Сможешь?

– Смогу, – девушка передала мне оружие и мой рюкзак, который я сразу нацепил на плечи.

– Ну, побежали?

По пути, в стороне от дороги встретился небольшой пруд, уже почти освободившийся от льда. Я размахнулся и бросил в него дробовик, который чавкнув, мгновенно провалился в мутную жижу, только пузыри пошли.

«Прости, папа.»

Что-то многовато потерь для одного дня. Но в основном это всё вещи, если не считать потерю доверия к человеку по имени Яков. А вещи… всего лишь вещи. Главное – мы все живы и здоровы. О так нелепо погибшем «военном» я старался не думать.

Эмели бежала впереди мощно и ровно. Я держался почти вплотную за ней. Девушка в хорошей физической форме, умеет применять воздействие и у нас ещё предстоит долгий разговор по этому поводу. Но это потом, сейчас нужно спешно выбираться из переделки, в которой мы оказались.

Двигаясь до деревни, мы всего один раз уходили с дороги, прячась за деревья, когда мимо проезжала случайная машина. Дорога действительно не самая оживлённая, что нам сейчас очень даже на руку.

Задними дворами мы добрались до дома Гены, и я снова ему позвонил:

– Геннадий, мы тут, за забором стоим, со стороны леса. Как бы нам так незаметно в дом попасть? Мы в розыске, нельзя, чтобы люди нас видели.

– О как… так это, я щаз выйду и вас проведу. Накину тока чё нить, подождите.

Через пару минут в заборе приоткрылась неприметная до этого калитка, и Гена замахал нам рукой:

– Эй, давайте сюда!

Когда мы зашли в дом, хозяин протянул руку для пожатия, и, дохнув на меня своим фирменным перегаром и представился:

– Геннадий.

«А то я не знаю.»

– Андрей. А это Эмели.

Девушка протянула руку, и Геннадий её осторожно пожал.

– Давайте, проходите и рассказывайте, во что влипли. Куртки вона на те гвоздики вешайте. Тапок у меня нету, извиняйте.

Мы прошли в комнату и расположились на стареньком, продавленном почти до пола диване, жалостливо захрустевшем пружинами под нашим весом.

– Вы как, голодные?

Мы почти одновременно кивнули. Конечно, успели позавтракать ещё в городе перед выездом, но то утро было, а уже давно за полдень.

Гена стал собирать на стол, заодно выспрашивая нас:

– Ну, что? Расскажете, чё у вас стряслось?

Незамысловатую историю для Геннадия я заготовил ещё по дороге к нему, успев согласовать её с девушкой.

– Гена, мы оказались не в то время, да не в том месте. Так получилось, что мы случайно узнали один неприятный секрет военных, за что вполне можем расплатиться жизнями. Ещё вчера у меня был дом, друзья и работа, а сейчас дом догорает, машина в кювете, а мы с Эмели в бегах. Нас ищут, чтобы, по их словам, «поговорить», но есть у меня подозрение, что после таких разговоров люди обратно не возвращаются.

– Вон оно как… а чё за секрет-то? Хотя, не… не надо мне это знать… Слушайте, а может это… в газету обратиться? Или на телевидение сразу?

– А с чем? У нас ничего нет, кроме наших слов. Да и всё равно они не отстанут, сам понимаешь, как это обычно происходит.

– Понятно. А с Петром как скорешились? Я его сразу после дембеля потерял, потом даже найти пробовал, так он, как сквозь землю. Где он щаз?

– В Москве, – я продолжал вдохновенно врать, – в охране работает, мы с ним несколько раз пересекались, так… по мелочам, а потом как-то получилось – у него затруднения были с деньгами, ну я и помог. Вот теперь моя очередь поблагодарить его за помощь… жаль, что пока не могу это сделать – телефона у меня нет, забрали.

– Понятно. А дальше вы куда?

– Не знаю, Гена. Так далеко мы пока не заглядывали. Нам бы ночь переждать и мысли в порядок привести. Спасибо тебе большое, что нас приютил. Мы постараемся тебя не обременить и утром уйдём.

– Так это… не за что. Давайте, что ли хавать, остывает, а потом вам комнату покажу.

Гена поставил на стол огромную чугунную сковороду со скворчащей картошкой, потом притащил из холодильника литровый пузырь и предложил содержимое нам, на что мы дружно отказались. Геннадия это нисколько не смутило, он наполнил свой стакан до краёв, шумно выдохнул и одним глотком выпил содержимое, занюхав лежащим перед ним куском хлеба.

Мы поели, в который раз поблагодарили хозяина дома и ещё несколько часов посидели с разговором за жизнь, но к счастью, скользких для нас тем больше не касались. Больше всего, подогретый алкоголем, говорил сам хозяин дома, то рассказывая нам забавные случаи со времён своей службы в армии, то сетуя на невысокую военную пенсию и про то, что приходится соглашаться на любые подработки, чтобы просто выжить.

За окном стемнело, когда Геннадий, уже порядком навеселе, выбрался из-за стола:

– Всё, ребята, чё-то клинит меня совсем, пойду на массу подавлю. Утром уже будем думать, как вам помочь.

– Спокойной ночи, Гена. И… спасибо тебе большое за всё.

Геннадий махнул рукой, дескать, а как же иначе и грузно утопал в другую часть дома, спать, а мы остались сидеть за столом. Эмели пила чай, изредка бросая на меня выжидательный взгляд, а я изучал узор на ковре, думая, с чего начать непростой разговор.

– В тот день мы с подругой прилетели в Сидней на выходные, – австралийка оказалась храбрее меня и, не дождавшись, начала рассказывать сама.

Девушка немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями, и продолжила:

– Наш самолёт только что приземлился. Полёт был недолгим, из Мельбурна лететь всего полтора часа, но я с детства не очень хорошо переношу самолёты, поэтому Оливия осталась в зале, с вещами, а я забежала в дамскую комнату, привести себя в порядок. Вернулась через несколько минут… люди вповалку лежали на полу, в проходах между кресел, прямо в дверях… человек сто, наверное. Может больше. И всего несколько, кроме меня, были на ногах. Среди них был мужчина в форме персонала аэропорта, я подбежала к нему, спросила, что произошло, но он и сам не знал. Всё пытался вызвать по рации помощь.

Оливия была в кресле, там, где я её оставила. Я не смогла её поднять. Ни её, ни других людей на соседних местах. Тогда я в полной растерянности, совсем не зная, что дальше делать, села рядом с подругой… и вот тогда я первый раз увидела… нечто. Нечто жуткое, злое, голодное. И это нечто стояло на улице и смотрело прямо на меня через стекло. А потом оно прыгнуло в зал. Просто прыгнуло вперёд, проломив толстое стекло, как целлофановую плёнку. И я побежала. Побежала, не помня себя от ужаса. Бросив вещи, подругу… забежала обратно в туалет, закрылась в кабинке. Спряталась.

Это я сейчас понимаю, что сделала единственное, что могло меня спасти. А тогда я ругала себя за трусость, обвиняла в том, что бросила Оливию, но не могла и с места сдвинуться. Из зала доносились крики людей, жуткие звуки, которые издавал монстр, а я сидела и ждала, когда всё закончится. Не осмеливаясь даже пошевелиться, просто оцепенев от ужаса.

Не знаю, сколько я там просидела. Может пару часов, может намного больше. Когда всё совсем стихло я вышла из укрытия и то, что тогда увидела, не забуду никогда. Скользкий от крови пол… повсюду тела, тела, тела… резкий тошнотворный запах… мне стало совсем дурно. С трудом нашла выход, почти теряя сознание вывалилась из двери на улицу и упала на землю, уже не сдерживая слёз. Я лежала и ревела. От жалости к себе. Оплакивая подругу и всех тех, кто навсегда остался в том зале.

Эмели посмотрела на меня, и я ей кивнул, чтобы она говорила дальше, на что девушка тоже слабо кивнула в ответ и продолжила:

– Несколько месяцев я возвращалась домой. Сначала нас было трое, до Мельбурна добралась я одна. Институт, в котором я работала, был частью большого военно-научного комплекса, в основном подземного и был рассчитан на… похожие ситуации. К счастью, уцелела почти вся инфраструктура, оборудование, припасы. И часть персонала, в основном гражданского. Военных почти не осталось, он погибали быстрее всех. Это место и стало на полтора года, одновременно, моим домом и работой. Именно тут мы занялись исследованием монстров и новых способностей, которые появились у людей.

– Рассказывай, я тебя слушаю. Сейчас мне нужна любая информация. Необходимо, чтобы ты рассказала мне, как можно больше. Как много вы успели узнать? Как далеко продвинулись в изучении Тварей? – мозг разрывало от появляющихся у меня сотен, тысяч вопросов – столько всего хотелось сразу спросить и понять.

– Тварей? Мы назвали их Буньипы, по имени древней австралийской страшилки, которой веками на континенте пугали детей и взрослых. Заешь, Андрей… то, что я рассказала тебе, не знает никто. Не может знать. И это именно то, что рассказал мне священник, когда пришёл несколько дней назад. После такого я просто не могла не поверить ему. Но самое главное, что это всё не моя выдумка. Просто это всё…

– Ещё не случилось? Точнее, случится, но через две недели?

– Да… верно. Получается, ты тоже знаешь… тогда, что нам теперь делать?

– Не знаю. Пока не знаю. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, – я невесело улыбнулся, – Хотя, иногда мне кажется, что мы совсем не влияем на происходящее и последние события происходят сами по себе. А мы лишь их участники и нужно просто посидеть, и подождать, как что-то обязательно случиться.

Эмели удивлённо посмотрела мимо меня, заставив обернулся. На кухню вышел Геннадий. Наверное, сушняк у мужика, водички пришёл похлебать. Ещё бы, столько выпить, бедолага.

«Ешки-матрёшки! Накаркал…»

Паранойя нервно тыкала пальцем в мужчину, истерично тряся головой и беззвучно щеря рот в глупой кривой улыбке. Но даже и без её подсказки было очевидно, что происходит что-то из ряда вон выходящее.

Гена подошёл к столу и посмотрел на нас. В его взгляде не было ни намёка на приговорённый им недавно алкоголь в немалом объёме. Чистый, трезвый взгляд человека, который по всем правилам должен был до утра находится в сильной отключке, подействовал на меня сильнее, чем если бы в дом сейчас ввалилась сотня солдат с пушками и базуками и заставил моментально внутренне подобраться.

– Мы должны поговорить. Я объясню вам, что происходит.

Я поднялся со стула, и, осторожно обошёл стол, встав рядом девушкой, которая тоже успела подняться.

– Гена, шёл бы ты спать, а? – уже понимая, что явно происходит что-то нештатное, я всё же сделал неубедительную даже для себя попытку ситуацию разрулить.

– Вам не нужно меня бояться, я не причиню вреда. Я на вашей стороне.

– Ага. Отлично! Только вот о чём ты?

Гена широко улыбнулся, и улыбка эта заставила меня лишний раз усомниться в реальности происходящего. До этого момента мне казалось, что этот вечно хмурый, заросший щетиной мужик вообще не способен на такое проявление радости.

– Признаюсь, не просто подобрать для вас простые и точные слова, которые позволят всё объяснить, учитывая определённый цейтнот. Скажем так – я, тот, кто перенёс матрицы вашего сознания в ваши нынешние тела. И всё потому, то у меня нашлась для вас работа, задание, которое вы, соответственно, выполните. И ещё я очень-очень стар и мудр, как Гендальф. Это пока всё, что вам нужно об этом знать. Видите, как просто?

Мы смотрели на него молча, не зная, что сказать. Геннадий снова широко улыбнулся и обратился к Эмели:

– Вот ты, Мили, что по этому поводу думаешь?

Девушку вздрогнула, будто током ударили, растеряно посмотрела на меня и сказала:

– Мили… так называла меня…

Гена перебил её на полуслове:

– Мама? Ну конечно же, мама. Хорошая была женщина, умная очень. Но рак не щадит никого, – мужчина собрал руки перед собой в молитвенном жесте и состроил грустную гримасу, – век людской недолог и что тут можно поделать. Или, можно? Что скажешь, Андрей?

– Твою мать… Кто ж ты такой? – надо заканчивать этот балаган, происходящее передо мной нравилось мне всё меньше и меньше.

– Вот думал, что уже не спросите, – хозяин дома продолжал паясничать, – Возможно, вы уже сообразили, что я немного не ваш Гена. Даже, совсем не он. Но я сейчас как-бы за него. Хорошая шутка, да?

Мы с Эмели продолжали на него мрачно смотреть.

– Не оценили. Ну да ладно… Будем знакомы, ближе всего моё имя звучит для вас, как «Третий слева из второго ряда». Но вы можете называть меня «Третий».

– Третий?? Что за хрень тут происходит? – в полном смятении я ещё раз попытался взять инициативу в разговоре.

– Вот и отлично, – Третий не обратил на эту мою попытку никакого внимания, – Тогда перейдём сразу к делу. А дело всё в том, что вы можете остановить грядущий Армагеддон. С моей помощью, разумеется, но в основном сами. Как вам такая перспектива?

– Я повторю свои слова: кто ты такой? И что тут, на хрен, происходит?

– Андрей, пока это не важно. Важно знать, что я тот, кто привёл к тебе девушку из далёкой страны и мастера меча из Японии. Да, кстати, не забудь про него. Ещё я тот, кто отбил вас сегодня от группы фанатичных военных и тот, кто может управлять телом вашего нетрезвого приятеля. Вот это всё уже делает мои слова весьма весомыми, не так ли?

Третий, с высоты роста Геннадия, весело щурясь, смотрел на нас, мы сурово молчали в ответ.

– У меня мало времени, ребятки, долго находиться в сознании этого человека я пока не могу, это может ему навредить или даже убить носителя. Хотя, признаться, ваш Геннадий весьма уникальный субъект. Так что, слушайте внимательно. То, что вам нужно сделать в ближайшее время, очевидно упростит вам жизнь. Вас ищут. Ищут тщательно и скоро всё равно найдут. Поэтому, на какое-то время вам нужно спрятаться. А прятать камень лучше среди других камней.

Взгляд хозяина дома становился всё более мутным, а речь менее связной:

– Утром вы берёте Геннадия с собой и двигаете в военную часть в семидесяти километрах отсюда. Ваш друг сам изъявит желание вам помочь и предложит такой вариант. На месте найдите полковника Ковалёва, он… предупреждён и горит желанием вам помочь, – Третий в теле Геннадия как-то неприлично хрюкнул, пытаясь изобразить смешок.

– Так, ребятки, на сегодня всё. Начинаем наш дебют. Гену не потеряйте, это наша с вами возможность общаться, ваша рация, так сказать. И сами не умрите в ближайшее время, это чертовски усложнит наше с вами предстоящее предприятие. Конец связи.

Он развернулся в сторону коридора, сильно пошатнулся, но удержал себя, схватившись за дверной косяк и со словами «Гена, давай-ка, дружок, я отведу тебя спать» утопал в комнату, из которой недавно вышел.

Когда его шаги затихли, я позволил себе немного расслабиться и взглянул на девушку:

– По-моему, только что вопросов стало ещё больше. Ты как?

– В порядке… ну, почти в порядке. Учитывая обстоятельства, – Эмели неуверенно улыбнулась.

– Что делаем дальше?

– Этот человек сказал, что мы можем остановить Буньипов. Если это так, то мы обязаны понять, действительно можно это сделать или нет.

– Человек, говоришь? Да уж… Но в том то и дело, если всё обстоит действительно так, как мы услышали.

Я глубоко задумался. Всё происходящее начинало складываться в безумную картинку, где невидимый кукловод играет своими куклами, как пожелает. И если внимательно присмотреться, то у кукол на этой картинке окажутся наши лица.

Получается, что всё происходящее действительно имеет объяснение, которое в данной момент находится в соседней комнате. Или уже не находится, учитывая, что Третий не планировал задерживаться и он уже… что?

«Стёрся? Вышел? Вылетел? Ёшки-матрёшки, что за безумие…»

– Эмели, выбора у нас, действительно, не густо. Сидеть тут до начала Вторжения мы не можем, а выйти на улицу – это, давай признаем, отличный способ погибнуть уже сейчас. По сему получается, что нас ведут дорожкой, которой мы вынуждены пока идти. Шаг влево, шаг вправо – будет считаться побегом, – я поморщился от этой мысли.

– Андрей, может присядем и ещё раз всё обсудим?

– Давай. В ногах правды нет. Хотя мне кажется, что в других местах её тоже не много.

Мы сели обратно за стол, и я попробовал ещё раз сопоставить все события, которые со мной происходили, пересказывая их девушке.

– Итак, что получается. Полтора года мы изо-всех сил пытаемсявыжить после Вторжения. Я здесь, в этом городе, ты – на другом краю света. Каждый на своей войне. Потом, по словам нашего недавнего визитёра, наши… как он сказал? Матрицы сознания? Так вот, наши матрицы сознания выдёргивают из своих тел и помещают в наши же тела, за две с хвостиком недели до катастрофы. Пока всё верно?

– Да, Андрей, всё верно, продолжай.

– Тебя приводят ко мне. Потом поездка в коттедж и старуха в эпизодической роли суицидного киллера. Мы узнаём, что на нас начали охоту, и прячемся в этом доме. Тут мы узнаём от незнакомца с номерком «три» на спине, сидящего между прочим внутри Геннадия, что нам немного ни мало, предстоит спасти мир.

Девушка кивнула, подтверждая мои нехитрые размышления.

– Да, ещё японцы эти. Получается… из нас собирают команду. Команду, для какого-то квеста, известного пока одному только Третьему – я вопросительно посмотрел на австралийку:

– Эмели, а почему именно ты? И, как так получается, что ты владеешь воздействием уже сейчас, до войны?

– Воздействием? Какой чудное название. Наверное, пришло моё время рассказывать? Хотя рассказывать особенно и нечего.

Я долил кипятка из чайника в свою кружку и приготовился внимательно слушать.

– Мы с Лукасом, это мой коллега из комплекса, тогда работали над одной теорией, которая касалась тех способностей, которыми люди стали обладать после… Вторжения. И вот, мы в лаборатории, а через мгновение я открываю глаза в собственной спальне. Конечно, сначала растерялась. Пару дней просто не выходила из дома. Пыталась привести в порядок мысли и понять, что произошло. Потом пришёл священник с адресом и деньгами, ну а дальше ты всё уже знаешь.

– А воздействие? Как получилось, что ты умеешь им пользоваться?

– Есть у меня одна мысль, но всё это только догадка, – Эмели посмотрела на меня, и я ещё раз кивнул девушке, чтобы она продолжила свой рассказ.

– В восьмом классе я заболела, сначала простуда, на которую не обратили внимание, а потом двухсторонняя пневмония. Врачи долго боролись за мою жизнь и, как видишь, победили. Но что-то произошло со мной тогда. Что-то, что повлияло на меня и сделало такой. С тех пор я перестала спать, совсем. Родителям не говорила, боялась, что опять в больницу попаду. И с тех пор стали происходить совсем чудные вещи. Я ведь в начальных классах посредственно училась, мать по этому поводу огорчалась сильно. А после восьмого, меня, как подменили. Всё, что прочитаю, в памяти остаётся насовсем. Думать стало… как-то легче, свободнее. Я тогда сильно наукой увлеклась, по ночам за учебниками сидела. После школы с высшим баллом поступила в университет. Закончила с докторской степенью. Потом переезд в Россию, дальше я уже тоже рассказывала.

Эмели ненадолго замолчала и закончила фразой:

– А телекинез освоила после того, как на нас Твари напали, для занятий у нас в комплексе были выделены помещения, тренировалась я много, – девушка окончательно приняла ту терминологию, которой пользовался я сам, назвав своих австралийских Буньипов нашенскими Тварями.

Эмели замолчала, а я в очередной раз крепко задумался. Получается, что девушка, сидящая передо мной, ещё одно доказательство моей теории. А значит это, ни много ни мало то, что такую блокировку можно снять. По словам Якова, опасное занятие, но можно ли верить этому человеку после того, что он сделал?

А ещё, это всё значит, что люди, похожие на меня, на Эмили или на того же Якова, чтоб его, существуют в нашем мире. Вот и капитан тоже их упоминал. Как говорил один известный персонаж, всё любопытственнее и любопытственнее.

…

Мы сидели на маленькой кухне Гены в полной темноте – выключили свет, чтобы не привлекать внимание с улицы, и негромко разговаривали. Я планировал как можно больше узнать о жизни девушки во время войны, она охотно делилась ценными для меня сведениями.

– А ещё интересным оказалось то, что эти Твари совсем не имеют ночного зрения. У человека после трансформации, если тот интенсивно начинал использовать зрение ночью, начинало появляться дополнительное, так называемое «палочковое зрение», характерное для ночных животных. Сама структура глаза начала меняться, перестраиваться. Андрей, это просто удивительно.

– Да, Твари действительно почти не выходили ночью, а если и встречались, то как будто сонные, заторможенные. Я тоже это сразу приметил, в основном ночами и передвигался. Начало всего этого безумия я встретил в том коттедже, в котором мы сегодня были. А при первой встречи с пришельцем мне просто повезло. Был поздний вечер, дождь лил, да и сам монстр был травмирован. Всё это, очевидно, и дало мне несколько секунд, которые решали жить мне дальше, или умереть. Тогда первый раз я применил воздействие, случайно, конечно. Так и спасся.

– Ночь для них – чужое время суток, неудобное. Но вот, что удивительно. Даже те монстры, которые днём жертв искали с помощью сканирования, ночью тоже терялись, не могли адаптироваться. Я думаю, что они пришли оттуда, где попросту не было ночи.

– Эмели, это как так?

– Да вот так. Не знаю наверняка, но если это планета, то она вполне могла быть обращена к местному светилу одной стороной, отсюда и вечный день у её обитателей. Или ещё интереснее, их дом могла освещать не одна звезда, а несколько. Теорий много, но нам гораздо важнее было, что ночью становилось безопаснее.

– Тогда добавлю в копилку ценных сведений ещё одно. Твари не любят холод, не выносят его напрочь. Зимой они почти все исчезали из города куда-то, думаю, откочёвывали южнее. Оставалась всякая неопасная мелочь. Да и те, что оставались, становились совсем вялыми. Иначе нам совсем было бы не выжить.

– Любопытно, не знала об этом. У нас летом, это самое холодное время года, температура не часто ниже десяти градусов опускается. А снег и вовсе явление редкое.

– Тогда, Эмели, получается Твари пришли к нам оттуда, где не бывает ни зим, ни ночи. Что же это за мир такой.

Девушка пожала плечами:

– Не знаю, но наш мир для них – совсем чужой. Они не могут приспособиться к новым для себя условиям, как умеет приспосабливаться человек. И, скорее всего, в нашем мире у них не может быть потомства. Никто и никогда не видел детёнышей пришельцев. Думаю, условия для размножения не подходящие.

– Оно, конечно, хорошая новость, но прикладного характера у неё мало. Возможно, через несколько лет после Вторжения все пришельцы и вымрут сами собой, но к тому времени людей тоже не останется.

Австралийка покачала головой, соглашаясь и с грустью в голосе произнесла:

– Верно, Андрей. Время в этом деле не наш союзник.

– Знаешь, Эмели, я ведь ничего эпического предпринимать даже не планировал. Думал, соберу всех друзей в каком-нибудь защищённом месте, затаримся едой, да предметами первой необходимости и будем пережидать начало всего этого за стаканами с попкорном. А дальше, будь, что будет. Ещё мысль была попробовать блокираторы снять, но это, при условии, если способ найду. А вот пункта «спасти мир» в моём скромном списке точно не было, я проверял.

Я посмотрел весело на девушку и добавил:

– И Морфеуса этого в моих планах не было.

– Какого Морфеуса? – девушка удивлённо переспросила.

– Ты «Матрицу» не смотрела?

Девушка отрицательно замотала головой.

– Понятно. Да и не важно. В общем, не ожидал я совсем, что придёт Третий и скажет доверительно: «Андрюха, тут дело есть на часик, нужно мир спасти, а ты избранный и всё такое…». Признаться, пока даже не знаю, что с этим всем делать.

– Андрей, а если мы действительно… ну, можем это остановить?

Я посмотрел в загоревшиеся надеждой глаза девушки и ответил, впрочем, не очень уверенно:

– Хорошо, конечно, если оно так. Но, Эмели, я растерян и ничего не понимаю, сама видишь. Я даже не уверен, что, то место, куда нас завтра отправили – это не хитрая ловушка со всеми вытекающими.

– И что будем делать?

С бесшабашной улыбкой я посмотрел на девушку, и сказал:

– Что делать? Проверять поедем, как же иначе. Прорвёмся ведь?

– Прорвёмся, Андрей, кто же нас остановит, – австралийка вернула мне улыбку, и мы рассмеялись.

За окном занимался рассвет нового дня, который обещал быть очень и очень непростым. До Вторжения оставалось тринадцать дней.

8 апреля, суббота

Порывистый ветер, поднявшийся не свет не заря, разогнал задержавшиеся со вчерашнего вечера тучи. Осторожно выглянуло заспанное солнце, но его лучи не смогли добавить даже толику радости ни в аграрный унылый пейзаж, проплывавший за окном машины, ни в моё утреннее хмурое настроение.

На все мои, впрочем, не слишком настойчивые расспросы, откуда Гена знает этого полковника, тот смешно, совсем по-детски, морщил нос, пятернёй чесал бритый затылок и неуверенно отвечал: «чё-то не помню, но нам точняк туда».

Покопался в его мозгах Третий, как пить дать, покопался. Теперь, до полного выяснения, на чьей стороне на самом деле находится наш ночной визитёр, к любым сведениям двухметрового детины стоит относиться с долей осторожности.

Я напряжённо всматривался в окно, дожидаясь прибытия в конечный пункт. Пожилой «Опель» нервно трясся, звонко гремел металлом под днищем, но исполнительно, километр за километром сокращал путь до военной части, в которой нас должен был ждать некто полковник Ковалёв, готовый предложить помощь.

Мы насквозь пролетели небольшой сонный посёлок, сразу после которого свернули на тряскую грунтовую дорогу, которая, впрочем, через десяток километров, перешла обратно в сносную асфальтовую. Дорога потянулась вдоль редкого лесочка с одной стороны, и высокого зелёного забора, коронованного колючей проволокой, с другой. Совсем скоро мы уткнулись в ворота военной части, где, судя по информационной табличке и был расквартирован отдельный мотострелковый полк, цель нашей утренней поездки.

Старательно напрягая память, я попытался вспомнить, что знаю о численности состава подобного воинского подразделения. Около тысячи человек, максимум две. Хотя, если это ловушка, разницы особой нет, сто военных нас будут вязать, или тысяча – итог будет один, нас задавят массой и количеством, быстро успокоив в положении «лицом вниз» на холодной земле.

– Гена, и ты, Эмели – останьтесь пока в машине. Пойду узнаю, что к чему. Но будьте начеку, если драпать придётся. Машину не глуши, – это я обратился уже непосредственно к водителю.

Я вышел из машины, и подошёл к воротам. Почти сразу же небольшая дверь справа от ворот, судя по всему, ведущая в караулку, открылась. На пороге показался веснушчатый паренёк в военной форме, с лычками ефрейтора на погонах и вопросительно посмотрел на меня.

– Савельев Андрей. К полковнику Ковалёву.

Ефрейтор коротко кивнул и скрылся в караулке. Лязгнули ворота, поползли в сторону широкие створки. Судя по всему, указания на счёт нашего приезда у дежурного на воротах действительно имелись и нас приглашали проехать на территорию части.

Я вернулся в машину и обратился к своим спутникам:

– Так. Похоже, нас ждали, на территорию части пропустили без вопросов. Гена, давай внутрь, но притормози после кпп, надо узнать, как к этому замечательному полковнику попасть.

Машина тронулась, миновала ворота и встала. Всё тот же ефрейтор подошёл к машине с моей стороны и костяшками пальцев постучал в окно, которое я опустил.

– Значитца, вам прямо по этой дороге, никуда не сворачивая, метров триста. Казармы минуете, потом столовую – здание с белыми стенами, после них будет здание штаба. Тама встретят.

Поблагодарив служивого за подсказку, я показал Гене рукой на дорогу перед нами:

– Давай прямо, нас должны ждать.

Около здания штаба, двухэтажного каменного строения жёлтого цвета, нас действительно встречали. Ещё метров за сто нам замахал силуэт в военной форме, при приближении к нему, оказавшийся молодым лейтенантом с папкой чёрного цвета в руках.

Гена остановил машину, я развернулся к заднему сидению, где сидела Эмели, и движением головы показал девушке, дескать, пошли поговорим, потому добавил уже для водителя:

– Гена, подожди нас, пожалуйста. Мотор не глуши.

Мы вышли, остановившись перед военным, который несколько растерянно переводил взгляд то на меня, то поочерёдно на моих компаньонов:

– Олег Максимович ждёт вас для разговора. Вдвоём пойдёте?

– Я пойду один.

Лейтенант удовлетворённо кивнул, потом задумался ненадолго и спросил:

– А может ваши товарищи пока позавтракают? А вы потом к ним в столовой тоже присоединитесь. Годится так?

– Годится, – согласился я.

Паранойя нашёптывала мне на ухо, что разделяться – это не самая хорошая идея, озвучивая целый список всяких неприятностей, которые в этом случае нас могут ждать, но я мысленно на неё цикнул.

– Так. Эмели, вы давайте с Геной в столовую, ждите меня там.

И уже намного тише добавил, предназначавшееся только для ушей девушки:

– Вроде как, всё спокойно, но, если через час не подойду, начинайте задавать вопросы.

Австралийка понятливо кивнула и пошла забирать Гену из машины, а в это время наш встречающий заметил бредущего мимо рядового и закричал ему:

– Эй, Чубахов. Бегом сюда.

Перед лейтенантом вытянулся в стойке «смирно» запыхавшийся полноватый рядовой.

– Так, Чубахов. Отвести этих товарищей в офицерскую столовую. Расположить за отдельным столиком, накормить завтраком. Всё понял.

– Так точно, – солдатик со смешной фамилией, снова вытянулся, отдавая честь и бросился исполнять указание.

В общем, пока Эмели и Гена пристроены, а у меня предстоит разговор с полковником. О чём он будет? Да понятия не имею… посмотрим.

Я взглянул на лейтенанта, пытаясь сформулировать свой вопрос на счёт встречи, но тот уже развернулся и широко зашагал сторону двери штаба. Мне оставалось только направиться следом.

Миновав вытянувшегося в стойке «смирно» дежурного на первом этаже, мы поднялись на второй и остановились перед кабинетом без номера и каких-то опознавательных надписей. Мой провожатый постучал и на раздавшееся в ответ «открыто» зашёл в дверь первым, отрапортовав:

– Товарищ полковник, к вам Савельев.

– Спасибо, пусть заходит, – послышалось из глубины кабинета.

Лейтенант жестом пригласил меня пройти внутрь, а сам вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Полковник, невысокий мужчина плотного сложения с крупными чертами лица и большими залысинами, уже поднялся из-за стола и вышел мне на встречу, подавая руку.

– Здравствуйте. Мне вчера звонили на счёт вашего приезда. Всё готово – комнаты, машина. Только с документами возникли небольшие проблемы, так сказать, но к вечеру тоже будут. Как мне к вам обращаться?

Немного опешив как от полученной информации, так и от напора полковника, я назвал своё имя:

– Андрей.

Ковалёв продолжал в ожидании смотреть на меня, и я догадался, что он ожидает услышать от меня больше информации. Нужно бы узнать, что полковнику уже известно, чтобы не ошибиться в своём поведении. И так ситуация запутаннее некуда. Будем её прокачивать.

– Полковник, что вы уже знаете?

– Проводится сверхсекретная операция спецвойск на территории округа. Вашу группу мы ждали. Вчера в девятнадцать часов пять минут поступил звонок из главного штаба с вводной. Моя задача и задача моей части – всецело, так сказать, содействовать вам в проведении операции.

Ковалёв выжидательно, и, даже как-то заискивающе, смотрел на меня. Понятно – выслужиться хочет, когда ещё предвидеться такая возможность полковнику заштатного полка. Я же, полностью офигев от услышанного, мысленно вращая, со всех сторон рассматривал ситуацию, которую перед нами разложил «Третий».

По ней получается, что мы немного ни мало, спецназеры, прибывшие в расположение части в ходе выполнения некой секретной миссии. Ну а что? Гена бывший десантник, а десантники, как говориться, бывшими не бывают. Мы с Эмели тоже не лыком шиты. Я мысленно улыбнулся: если прикинуть, мы, пожалуй, покруче спецназеров будем. Но легенда, в целом, понятна.

Представлюсь капитаном, звание удобное – одновременно и весомое для спецназа, и приютивший нас полковник будет себя чувствовать спокойнее, как старший по званию, хотя формально приказы мне отдавать не имеет права, разные ведомства у нас.

– Капитан Савельев, войска специального назначения. Всё верно, это секретная операция, раскрывать её детали не могу, уровень государственной важности. Одно скажу точно, какое-то время побудем у вас. Потом дальше двинем.

Полковник понимающе кивнул, наморщил лоб и предложил:

– Для связи по части и помощи в обустройстве могу предложить своего помощника, вы его уже видели, лейтенант Матвеев. С ним можно решить любые вопросы, связанные с вашим пребыванием у нас, так сказать. Если я понадоблюсь, буду на территории части.

Я подал полковнику руку, но удержавшись от зудящего внутри какого-то почти мальчишеского желания что-нибудь в такой ситуации «отмочить», чуть подался вперёд и тоном заправского заговорщика произнёс:

– Спасибо Олег Максимович, одно дело делаем. Командование этого не забудет.

У того аж испарина выступила на мясистом лбу. Полковник мелко закивал, потом открыл дверь в коридор и зычно крикнул лейтенанта, который, как оказалось, был поблизости.

– Матвеев, на время поступаешь в распоряжение капитана Савельева. Задачи на первое время тебе должны быть понятны – разместить, показать хозчасть и дальше, по обстоятельствам, так сказать.

Лейтенант козырнул полковнику, потом мне и пригласил за ним следовать. Мы вышли из здания штаба, направившись в сторону столовой. Следовавший рядом со мной лейтенант рассказывал, сопровождая свои слова показами рук:

– Здесь, товарищ капитан, у нас учебные классы, за ними начинается плац, а вот в ту сторону, – он показал рукой за большой холм, – находится полигон и ангары с техникой.

– Лейтенант, ты это… давай без званий. Мы тут по особому делу и можно просто, Андрей Евгеньевич, лады?

Матвеев понимающие кивнул:

– Понял вас, Андрей Евгеньевич. Ну вот и дошли, это офицерская столовая. Давайте я вас к столику провожу, а пока вы завтракаете, приготовлю рацию для связи со мной на территории части. Потом покажу ваши комнаты.

Лейтенант довёл меня до столика, где ждали члены моей команды. Поймал себя на мысли, что именно так я и воспринимаю ребят, которые со мной. Я командир, это моя команда, мы на войне, у нас есть цель и боевые задачи. А разложив вот так всё по своим полкам, становится намного проще воспринимать реальность и подстраивать её под себя.

Увидели меня. С лица Эмели пропала настороженность, девушка немного расслабилась. Перед ней стояла тарелка, к еде на которой она почти не притронулась, видимо настолько была напряжена, что кусок в горло не лез.

А вот Геннадий напротив излучал добродушие, а перед ним белели дном три пустые тарелки. По-моему, мужик настолько доволен, насколько это вообще у него возможно. Ну а почему бы и нет? Он опять кому-то нужен, вокруг привычная среда обитания, да ещё и кормят безо всяких возражений на счёт количества съеденного.

Лейтенант Матвеев ушёл по своим делам, а я присел на свободный стул. Почти сразу дородная тётка из обслуживающего столовую персонала, не спрашивая, поставила передо мной тарелку макарон с двумя сосисками и гранёный стакан, судя по всему, с какао внутри. Она как-то подозрительно покосилась на меня, а на Гену, проголосовавшего за её готовку чистыми тарелками, посмотрела напротив, весьма доброжелательно, и ушла обратно на кухню. Не зря тётка меня подозревала, не буду я пить её какао, с детства этот напиток не могу употреблять, вкус до рвотного рефлекса доводит.

Эх, как бы Геннадия на нашу сторону окончательно привлечь, да рассказать, что тут действительно происходит. А то ведь, не понятно, что сейчас от него ожидать. Вот посидит, после обильного стола отдыхая, встанет, почешет привычным жестом затылок и скажет что-то вроде «поехал-ка я домой». И ничего ведь не возразишь ему.

– Гена, ты как? Пока с нами или домой вернёшься?

Мой вопрос, очевидно, вырвал мужчину из того блаженного полудрёмного состояния, в котором он пребывал после завтрака и заставил задуматься.

– Так это… а чё, тут можно остаться?

– Да, пока нас не выгоняют, даже комнаты выделят и на обеспечение поставят. Как раз твой знакомый постарался.

– О как… ну, тогда я с вами. Да и чё дома то делать?

– Вот и славно. Но вы, – я сделал паузу и посмотрел на ребят, – должны знать одну деталь. Полковник нас представил, как группу спецназа, временно расквартированную на территории части. Выполняющую сверхсекретное задание. Это такая легенда, чтобы никто вопросы лишние не задавал.

Я с намёком посмотрел на Гену:

– Со всеми, даже с самим Ковалёвым, нам следует вести себя, следуя этой легенде, понятно? На самом деле, всё просто. На любые вопросы отвечаем что-то вроде «всё секретно» и «разглашать подробности не имеем права», а в остальном – нам предоставлена свобода передвижения, как по базе, так и вне её. Даже машину выделят и документы временные. Гена, помог ты нам очень со своим знакомым полковником, спасибо большое.

Я подмигнул Эмели, а мужчина несколько неуверенно промычал:

– Так это… не вопрос. Я ж говорил, поможет.

Ну вот и разобрались. Я набросился на завтрак, успокоенная девушка присоединилась ко мне, а Гена попросил у проходящей мимо женщины ещё пару стаканов какао, которые та через минуту ему принесла, добавив горку румяных булочек тарелке, это уже, видимо, на всех.

Нашу трапезу прервал звонок, раздавшийся на мобильный Эмели. Девушка отложила вилку, аккуратно промокнула салфеткой уголки рта и достала мобильный из кармана.

– Незнакомый номер, российский.

– Покажи.

Австралийка развернула мне телефон экраном, номер мне также незнаком, мобильный. Может, это Стас, с незасвеченной симки звонит?

– Эмели, возьми трубку, пожалуйста.

Девушка приняла вызов, поднесла телефон к уху.

– Да, сейчас дам, – сказала она в трубку и добавила, уже мне:

– Это твой друг. Держи.

Я взял трубку и поздоровался:

– Привет, Стас. Как у вас дела?

– Здорово, братуха. Всё, как договорились. Позвонил в контору, рассказал, как на духу. В понедельник к ним для дачи показания подъеду, на одиннадцать вызвали. Ты не волнуйся, всё пучком, разрулю. Ленка дуется, но оно понятно. Пока стараюсь её не трогать, сейчас к подруге отправил, пускай в себя придёт. Но я не за этим звоню. Яков позвонил. Ты мне про него рассказывал.

– Яков? Ничего себе.

– Ну да. Так вот, слушай. Позвонил, посетовал, что ты не доступен и сказал, что ему очень важно с тобой поговорить. Я, естественно, ответил, что вообще не в курсах, дескать, сам не могу дозвониться. На что твой приятель попросил, если ты проявишься, проверить почту, на ней письмо для тебя. И ещё совсем странное, он сказал, что тебе нужно вспомнить, как ты его смешно назвал. Шарада какая-то. Ты понимаешь, о чём он?

События наслаиваются одно на другое, совершенно не давая возможности остановиться и подумать, что происходит и что дальше делать. Яков пытается меня найти. Ловушка? Очень возможно. Если открою ноутбук и выйду в сеть – через полчаса ворота части будет штурмовать маленькая армия, а оно мне не надо.

– Возможно. Надо подумать. Стас, мою почту можешь открыть? Только…

– Приедут ко мне? Да пускай, я в отпуске, скучно совсем, – Стас заржал, но через секунду уже посерьезнел и добавил, – Андрю, я понимаю всё. Ставки – выше некуда, разберёмся. Давай, диктуй пароль.

Я продиктовал пароль, друг застучал по клавиатуре, потом произнёс:

– Так, зашёл. Тридцать пять писем, одно из них с темой «от Якова». Читать все или только это?

– Только это, Стасик. Всё остальное неважно.

– Братан, тут архив. Запаролен, а самого пароля в письме нет. Что делать?

Пароль. Что бы не пытался мне Яков сейчас сообщить, действует он осторожно. Обязательно нужно разобраться, что тут происходит. Но сначала нужен пароль… Так, стоп. Что мне совсем недавно Стас сказал? Смешно Якова назвал… о чём это он. Я залистал свою память, отматывая события до нашей встречи во вторник. Отлично, нашёл.

– Стас, вбивай, по буквам: х-и-л-е-р. Прошёл?

– Да, письмо тут, короткое. Давай я тебе его сейчас на мобильный скину, скриншотом.

– Спасибо, друг.

– У вас-то как дела?

– Стасик, сам понимаешь, много не скажу. Устроились, в безопасности, выстраиваю планы. Пока всё. Держим связь через твой новый номер, позвони позднее, расскажи, приезжали гости или обошлось.

– Разберусь. Давай, братуха, держись. Всё сделаю, на созвоне.

Друг прервал разговор, и я открыл скриншот, который он мне скинул.

«Здравствуйте, Андрей. Я беспокоюсь, что с вами что-то случилось и это может быть моя вина. Меня уверили, что с вами ничего не случиться и они просто хотят помочь. Дозвониться до вас не могу, но мой номер тоже могут слушать. Поэтому воспользовался вот таким «шпионским» способом связи, дочь помогла с идеей и реализацией. Послание такое: я буду два дня – субботу и воскресенье, ждать вас по указанному вами ранее адресу, в два часа дня, ровно час, в надежде с вами поговорить. Если вы читаете письмо, то попрошу мне поверить и приехать. У меня есть важная информация для вас.»

Я закончил читать и откинулся на спинку жёсткого стула.

«Ёшки матрёшки, вот тебе и шарада…»

А что? Поеду, там всё и узнаю. Информация в нашем положении – это основное наше оружие. Пренебрегать возможностью её получить категорически нельзя.

Паранойя, не щадя, била меня по щекам и орала взахлёб, крутя пальцем у виска, но решение принято. Загнал в угол сознания зарвавшуюся советчицу, прости, подруга, не сейчас.

Бросил взгляд на часы, половина первого. Без всякой спешки успеем, максимум час на дорогу, не больше.

– Гена, ты как, на счёт в одно место сгонять?

Мужик, лёгкий на подъём и, по-моему, заранее готовый к любой авантюре, особенно, если после неё ещё и кормить будут, опрокинул в себя оставшийся стакан с какао и поднялся:

– Ваще не вопрос, погнали.

– Эмели, у меня просьба. Пока останься, осмотрись тут, комнаты прими. Лейтенант должен подойти, рацию принесёт. Мы часа на три, вдвоём метнёмся. Толпой будем только внимание лишнее привлекать. Договорились?

Девушка понятливо кивнула.

– Андрей, я спрошу у лейтенанта, как нам на полигон попасть? Нужно какое-то дальнее, закрытое место, без лишних глаз. Я бы хотела тебе кое-то показать. Что скажешь?

– Конечно. Телефон Гены у тебя есть, звони, если что. Мы быстро.

Вспомнил про то, что нам машину обещали. Заманчиво, конечно, но с другой стороны, машина Гены – тоже неплохая маскировка. Да и к военной машине документы нужны, а это время, которого у нас нет. Так что, едем на «Опеле», который, по словам его хозяина, «ваще-зверь».

…

Миновали ворота части быстро и без вопросов. Видимо, указания на счёт нас были чёткие и однозначные. До поворота на посёлок добрались тоже безо всяких происшествий. С Геннадием условились, что тот заберёт меня через час, он пока в Михайловку поедет, вещи какие-то забрать.

Машина круто развернулось на перекрёстке и резко остановилась. Я выбрался из салона и направился в сторону посёлка, с удовольствием разминая слегка затёкшие за время поездки ноги. За спиной послышался утробный рык «ваще-зверя» и Геннадий умчался в сторону деревни. Интересно, как машина до сих пор вообще не развалилась, при такой-то манере езды хозяина.

Издалека обратил внимание, что дома у меня действительно больше нет. Трюк с металлом в микроволновке и газовым баллоном, подсмотренный где-то в боевике, на самом деле сработал исправно и помог стереть следы, попутно оставив меня без солидной части недвижимого имущества. Жалко, всё-таки это наш с Полиной дом.

У развалин стоял серебристый седан, рядом с ним, пристально всматриваясь в сторону дороги, по которой шёл к посёлку я, стоял Яков собственной персоной. Похоже на то, что он действительно был один. Хотя, помятуя слова капитана Овчинникова про снайпера в лесу, я невольно внутренне напрягся. Совершенно не уверен, что смогу как-то остановить или даже заметить пулю, выпущенную со скоростью под тысячу метров в секунду из лесной опушки, что находится в двухстах метрах от дома.

– Яков, – я остановился, не доходя нескольких метров до мужчины.

– Здравствуйте, Андрей. Заранее извините меня за вопрос: это ведь ваш дом? Что с ним случилось?

Меня захлестнула волна злости:

– Что случилось с домом? А он как-то взял и сгорел. Кстати, машины у меня тоже больше нет, припарковалась в кювете неподалёку. А так, если в целом, всё очень неплохо. День вон какой славный сегодня.

Я волком посмотрел на мужчину, тот заметно стушевался, опустил глаза, избегая взгляда.

– Андрей, я не совсем понимаю, что именно тут произошло. Но, возможно, в этом есть моя вина.

– Возможно? Ваша вина?! – я уже кричал на мужчину, – да на меня, по вашей милости, травля идёт второй день! Зачем? Яков, зачем вы это сделали? Зачем вы меня им сдали?

Мужчина, не смотря на мою гневную тираду, нашёл в себе силы поднять взгляд и посмотрел мне в глаза:

– Мы можем спокойно поговорить?

Я глубоко вздохнул, уже полностью контролируя себя. Вспышка ярости ушла так же быстро, как и пришла. Война любит хладнокровие, как один из факторов выживания и мне ли не знать, как опасны неконтролируемые проявления чувств. Но удержаться не смог.

– Говорите, Яков. Я готов вас послушать.

Мужчина опять как-то виновато посмотрел по сторонам и предложил:

– Может в машине поговорим?

– Давайте лучше пройдёмся.

Я показал в сторону речки и уже на ходу сказал, приглашая Якова следовать за мной:

– Там есть тропинка, ведущая на берег.

Тот кивнул, с сожалением посмотрел на свою чистую обувь, вздохнул и отправился вслед за мной. Через пять минут мы вышли к берегу, дорога к которому действительно сильно размокла. Якову, одетому в туфли, в отличии от меня, нацепившего привычные берцы и прущего прямиком по грязи, пришлось даже обходить самые топкие места, пробираясь по мокрой от таявшего снега траве и оставляя на ней глубокие следы.

«Небось ноги промочил» – немного позлорадствовал я, но потом себя одёрнул, что за мелочность. Детский сад просто.

– Тут летом красиво, да и осенью тоже. А вот весной как-то не очень, – я с грустью смотрел на лёд, который начал местами уже чернеть промоинами, но из своих цепкий объятий, реку пока не отпускал.

Яков подошёл и встал рядом.

– Как жена умерла, мы с дочкой решили в Россию переехать, в подмосковье у меня сестра живёт. Сначала у неё остановились, а потом уже в Петербург подались, мне работу там предложили. Дочка по моим стопам пошла, только деток лечит, а не взрослых. И только начала жизнь складываться, как выяснили, что Оксана больна. Получается, уже три с половиной года, как врачи диагностировали у неё рак на поздней стадии и с тех пор я борюсь за её жизнь.

Я повернулся к мужчине, враз, как будто постаревшем на все двадцать лет после этого рассказа и посмотрел ему в глаза:

– Дочь вашу жалко, тут ничего не скажешь. А эти товарищи… ну вы поняли меня… при чём они тут?

Яков задумчиво кивнул несколько раз, как будто решаясь, говорить дальше или нет, и всё-таки, продолжил:

– После аварии, когда я из больницы выписался, недели не прошло, как ко мне пришли. Двое, из КГБ, его в Белоруссии, кстати, до сих пор не переименовали. Много тогда не рассказали. Дескать, возможно появление побочных эффектов и мне лучше находится под наблюдением. Но кроме информации о появившейся бессонницы я ничем порадовать их любопытство не смог. Наверное, правы вы, Андрей, не было у меня настолько стрессовой ситуации и мои необычные навыки тогда не появились. Потом был переезд в Россию. Опять ко мне пришли, но уже ваши, сначала по адресу сестры и как я понял, больше для контроля. А уже, это после нашего переезда в Северную Столицу, ко мне приехал местный куратор.

– Часом, не Овчинников Пётр Алексеевич?

Яков сначала удивлённо, потом с пониманием посмотрел на меня и опять кивнул утвердительно:

– Он самый. Пару лет меня почти не трогали. Медосмотр и серия тестов раз в полгода совсем не в счёт. А потом заболела дочка. Врачи ей полгода отмерили, а мы взяли и через четыре месяца на ремиссию вышли. Вот тогда ФСБ заинтересовалось мной уже всерьёз, а новые тесты выявили, что у меня появилась способность хилера, как вы её назвали. Я согласился на обмен: Олесе дали лучших врачей, возможность проводить химеотерапию на самых современных препаратах в самых лучших клиниках города. Они травили дочь химией, я токсины выводил, так и удерживали. Взамен простое требование – звонят, я бросаю дела и выезжаю по указанному адресу. Там, по адресу занимаюсь всё тем же, лечу больных людей. Я и не против был, вроде как любимым делом занимаюсь. Ну и ещё одно условие: если я хочу и дальше такой паритет удерживать, нужна моя лояльность. В том числе, я должен бы рассказывать о подобных ситуациях, которая произошла у меня в квартире четыре дня назад.

– И вы меня сдали? Верно, Яков?

– Овчинникову про вас, Андрей, я не сразу рассказал, не знал, как поступить. Слишком поразил меня ваш рассказ и ваша откровенность.

– Скорее, наивность?

Яков устало вздохнул и спросил:

– Андрей. Что здесь произошло? У меня в мыслях не было вам навредить, я просто хотел быть полезным. Быть полезным стране – своему новому дому. Если то, что вы рассказываете, правда…, – мужчина бросил на меня быстрый взгляд, который, однако, от меня не укрылся.

Понятно, не может до конца поверить, сомневается до сих пор. Я бы тоже сомневался. Потом Яков продолжил:

– Мне кажется, мы не должны об этом молчать. Эти люди имеют реальную силу, влияние. Вам нужно всё рассказать, с ними объединиться и попытаться встретить эту опасность, подготовиться к ней.

Яков с грустью, но и долей осуждения посмотрел на меня. С какой-то стороны он даже прав, я не ставил условий не рассказывать о нашей встрече, так что первое правило нашего тайного клуба «не рассказывать никому о клубе» формально не нарушено.

Со стороны, и тут Яков опять прав, вполне может показаться, что я малодушно скрываю эту информацию от общественности, спасая исключительно собственную шкуру.

Ну не объяснить сейчас никому, что даже атомный взрыв – не мера против пришлых Тварей. Были у нас на базе гости из Москвы, рассказывающие жуткие истории о том, что почти половину столицы тогда ядерным ударом превратили в руины, не пригодные для обитания людей. И о том, что Твари из поражённой области, как тараканы разбежались. Целёхонькие! В отличии от людей, оставшихся в зоне поражения навсегда.

Так что, напугать монстров, выселив из одной зоны обитания в соседнюю, разменяв этот исход на десятки, а может и сотни тысяч мирных жизней, это даже разменом назвать нельзя. Геноцид в чистом виде.

Понятно, что военные, уверенные в мощи своей «ядрёной бомбы», не сомневались в результативности удара и приняв такое решение, ждали другого эффекта. Полгорода спеклось в ослепительной вспышке, а на стол командования лёг бы рапорт: дескать, враг остановлен, мы победили, хотя и ценой неимоверных жертв. Погибшим почёт, победившим угрозу планетарного масштаба военным – повышение и другие сопутствующие плюшки. А оно вона как вышло. Тьфу-ты…

– Яков, я могу вас понять. И даже не осуждаю за то, что вы сделали. Мотивы понятны, хотя и запутались вы в них, как мне кажется. Теперь про это ваше убеждение, что информацией нужно поделиться… как бы вам это объяснить… вот представьте себе удар по небольшому курортному городу гигантской волны, поднятой цунами. Даже не тридцать метров, а все сто. Это стихия в чистом виде, всё сопротивление которой состоит в том, чтобы как можно быстрее покинуть зону удара. А теперь представьте, что таких волн сотни, тысячи. Представили? Впечатлило? Вот примерно так будет выглядеть Вторжение. Да и даже если мне поверят… как вы считаете, будет ли хоть какое-то дело у людей при власти до всех остальных? Местом своим поделятся в подземном бункере? Да вот хрен. Сами зароются, но панику поднимать не станут, чтобы свои шансы на спасение повысить. Или вы иначе считаете?

Яков молчал, но было заметно, как сомнения разрывают его на части. Ну что же, дожимаем, для начала усилив чувство вины.

– Вчера днём я имел честь познакомиться с капитаном. Тот попытался меня задержать, без моего на то согласия и внятного объяснения причин ограничения моей личной свободы. Кстати, судя, по его словам, к таким, как я и вы, у него отношение особое и однозначное. Не любит он нас, за людей не считая, и как мне показалось, местами даже побаивается. А с вами, так получается, лицемерит. Вот и поцапались мы с ним на фоне этой его фобии.

– Андрей…

Я не ответил. Вместо это – выбрал взглядом большой комок глины, слипшийся от влаги и поддел его носком ботинка, проследив за тем, как удачно мой летательный аппарат, пробив тонкий лёд у берега, ушёл со смачным «бульком» на дно. Ещё немного помолчал, потом задумчиво посмотрел на Якова и выдал свой главный козырь:

– Ладно, проехали, что уж там… а вот как, Яков, вы смотрите на то, чтобы полностью вылечить вашу дочь?

Ошарашенный взгляд мужчины был мне ответом.

…

Гена подобрал меня точно в назначенный срок, и мы поехали обратно в часть. Разместившись на переднем пассажирском сидении, я задумался о разговоре с Яковом, который из-за ограниченности времени пришлось свернуть, договорившись о сеансе связи вечером. Общаться решили через сотовый Оксаны, его дочери, надеясь, что его никто не прослушивает.

Конечно со связью у нас полный бардак, а возможность быстро связаться – это важный элемент организованности нашей маленькой группы. Нужно срочно будет что-то придумать, иначе запутаемся быстро, начнём совершать ошибки, а ошибки для нас сейчас могут стать смертельными, и это в прямом смысле.

Машину ДПС я заметил издалека и обеспокоенный возможной встречей на дороге, внимательно изучил диспозицию. Один инспектор стоит на дороге, поджидает жертву. Второй угадывается в машине, поставленной на противоположной обочине, а значит в зону записи регистратора из патрульной машины мы не попадаем.

Недолго думая, активировал режим стелса: «меня тут нет, водитель один, едет домой и его скорее нужно отпустить».

Сотрудник ДПС оправдал ожидания и при виде нашей машины, замахал жезлом, тыча им на место у обочины, куда водителю следовало запарковать свою колымагу. Гена вопросительно посмотрел на меня:

– Чё делать будем?

– Всё в порядке. Останавливай.

К припаркованной машине подошёл высокий, тощий как жердь, инспектор в звании сержанта и увидел в салоне опеля недовольного остановкой водителя, с немалой долей возмущения, смотрящего на него через опущенное боковое стекло. Для сержанта было очевидно, больше в салоне никто нет.

Инспектор представился, объяснив остановку проверкой документов и спросил, куда водитель едет, на что Гена выдал:

– Так это… в Михайловку едем. Хотел приятелю городскому огород показать.

У инспектора отвисла челюсть, на что Гена невозмутимо продолжил:

– Он это… картошку тока в магазине видел, не верит, что она прям из земли растёт. Вот, провожу экскурсию. Это не запрещено?

Сержант с осоловевшим взглядом замотал головой, потом спохватился, приняв строгое выражение лица, протянул обратно документы и сказал:

– Оставайтесь в машине, пожалуйста.

Челюсть отвисла не у одного инспектора. Я что-то совсем не подумал, что Гена в таких событиях вовсе не статист, а реальный их участник и в результате вот таких моих манипуляций, не договорившись заранее с мужчиной, мы можем запросто встрять в весьма неприятную для нас ситуацию.

Но больше всего моя челюсть не выдержала нагрузки от того, что Геннадий выдал, в общем-то, весьма неплохую шутку. То ли я совсем плохо его знаю, и наш бывший десантник скрывает в себе много сюрпризов, то ли это последствия общения с весельчаком Третьим, но шутка в исполнении Гены для меня была чем-то совсем невероятным.

Озадаченный тощий вернулся к патрульной машине. Усилив восприятие, через опущенное боковое стекло мне удалось услышать часть состоявшегося разговора, который меня откровенно позабавил:

– … и думает, что в машине не один. По ориентировкам не проходит. Что делать будем?

– Так он что, пьяный? – спросил напарника второй инспектор.

– Трезвый. Татуировка у него на руке. Видел я такую раньше, у знакомого своего – десантник, контрактник бывший. Я вот думаю, может контуженый какой, раз друга своего воображаемого возит. Так что делать-то будем?

– Сеня, вот лично ты в санитары записывался, чтобы разных психов ловить?

Тощий Сеня отрицательно замотал головой.

– Вот и я тоже. Отпускай, пускай этот клиент психушки со своими друзьями невидимыми дальше катит, а нам смену через двадцать минут передавать.

С этими словами второй инспектор вернулся к своим делам, а тощий замахал рукой Гене, дескать проезжай. Я не удержался от ехидной улыбки, а Геннадий, выруливая от обочины, задумчиво произнёс:

– Накуренные они, что ли?

Я кивнул, поддерживая его предположения, но сам всё же крепко задумался о том, что нужно как-то побыстрее мужчину в курс дела вводить. В следующий раз всё настолько весело и без последствий может и не пройти.

…

Вопреки моим опасениям, нас никто до сих пор не нашёл и даже посрамлённый в предыдущей битве капитан Овчинников не штурмовал ворота части с новым многочисленным войском. Мы, как и прежде, беспрепятственно попали на территорию, которая встретила нас всё той же сонной неторопливостью захолустного полка.

Пока мы ехали в сторону штаба, встретили небольшую группу солдат во главе с сержантом, да неизменный лейтенант Матвеев всё также стоял у крыльца штаба. Хоте нет, не так же… чёрной папки в этот раз при нём не было. И откуда только узнал о нашем приезде, да ещё и так быстро? Не стоял же тут всё это время.

Лейтенант сначала потянул руку к козырьку фуражки, потом спохватился, видимо вспомнив про нас предыдущий разговор и протянул руку для приветствия.

– С возвращением, Андрей Евгеньевич.

– Здаров, лейтенант. Покажешь, где нас расквартировали?

Идти пришлось недалеко. Нам достались три небольшие комнаты на втором этаже офицерского общежития. Чистые, аккуратные помещения, по сравнению с моей комнатушкой в метро, так и вовсе царские хоромы.

Я бросил свой рюкзак, не разбирая и пошёл забирать Эмели, которая за время нашего с Геной отсутствия всё-таки успела выяснить расположение полигона и предложила нам с ней туда съездить чтобы «что-то показать».

– Гена, мы на пару часов отлучимся, если что – держи связь по рации, Матвеев там всё настроил, разберёшься. Машину возьму?

Геннадий, копавшийся в своём необъятном вещь-мешке, за которым он и ездил в Михайловку, прервался, вытащил ключи из кармана, без слов мне их передал и также молча вернулся к своему увлекательному занятию. Я кинул рацию ему на кровать, закрыл дверь и чуть было не столкнулся в коридоре с девушкой, выходившей из своей комнаты.

– Готов?

– Всегда готов, дорогу показывай. – я покрутил на пальце ключи от машины, намекая, что пешком нам идти не придётся.

…

Доехали минут за двадцать, хотя насколько раз мне всерьёз пришлосьпонервничать из-за разбитой дороги, предвкушая, как мы с австралийкой будем вдвоём старичка-Опеля из очередной ямы вытаскивать, но обошлось. Судя по карте, которую Эмели где-то раздобыла, полигон был размером около десятка квадратных километров, нас интересовала его дальняя от казарм часть, самая изолированная, с одной стороны прилегающая к лесной полосе.

Я остановил машину прямо на дороге, никому тут не помешает. К вечеру солнце совсем расхабрилось и вылезло из-за туч во всей своей красе так, что даже куртку пришлось оставить в салоне, до чего припекает. Выбрался из машины – под ногами ещё редкая, но уже сочная свежая трава, рядом чуть слышно шелестит весенний лес. Спокойствие, да лесная тишь, которую только птица вдалеке изредка резким криком нарушает.

«Лапота…»

– Андрей, иди сюда! – Эмели уже добралась до большой полянки у кромки леса, от которой полигон отделял только забор с «колючкой» и звала меня.

– Так, Андрей… ты как-то упоминал свои щиты. Я не ошиблась и не путаю? Что это за щиты такие?

– Ну как же, силовой щит, который я выставляю в ответ на угрозу. Я, конечно, не знаю, как его правильно назвать, может не силовой вовсе… энергетический может… но ведь он работает, – я самодовольно улыбнулся, добавив, – мои щиты были лучшими в нашем поселении.

– Щиты, говоришь? Андрей, а давай устроим эксперимент, проверку этого твоего щита?

Я в недоумении смотрел на девушку, ожидая продолжения.

– Давай, давай! Встань вот сюда, пожалуйста, – попросила австралийка, – А теперь доставай свои хвалёные щиты, мы кое-что проверим. Ну что, готов?

Я утвердительно кивнул, сосредоточился и стал ждать. Девушка взглядом искала что-то на земле, потом нагнулась к земле, видимо найдя искомое. В руки она набрала крупные куски щебня, щедро раскиданного по всему полигону.

– Начали?

Я кивнул ещё раз и приготовился встретить брошенный щебень на щит, уже предполагая, что Эмели сейчас будет делать.

Девушка подошла ближе, встала в двух метрах и в меня полетел первый камень. Щит исправно остановил его ещё на подлёте и кусок щебня упал на землю. Эмели улыбнулась и размахнувшись, бросила в меня второй камень, который всё также был остановлен моей защитой. Австралийка ещё шире улыбнулась и с силой бросила в меня последний кусок щебня, сразу же швырнув горсть песка из второй руки, которую, как оказалось, она тоже успела втихую зачерпнуть.

Щебень я привычно остановил щитом, но песок прошёл через защиту, как через решето. С трудом увернувшись от песчаной пыли, которая, к счастью, не попала мне в лицо, хотя и осыпалась по одежде, я с обидой закричал:

– Ты чего делаешь? Чуть в глаза не попала.

– Ну, не попала же. Андрей, ты скажи лучше, почему щит остановил камни, а песок, те же самые камни, но малость помельче, пропустил?

Я ненадолго задумался, но ответа у меня не было.

– Эмели, ну откуда я знаю? Наверное, он мелкий очень, вот сквозь щиты и проходит. Я ведь не теоретик, мне важно было в бою отряд от Твари защитить, а не от брошенного в глаза песка.

С осуждением я посмотрел на девушку, но та даже не смутилась.

– А всё дело в том, Андрей, что нет у тебя никаких щитов. Не умеет человек себя щитами закрывать, это уже магия какая-то. То, что ты называешь щитами, это твоё умение… это, Андрей, телекинез. Самый-самый обычный, как бы это не прозвучало, телекинез. Ты просто телекинетик, но весьма редкой силы. Не знаю, как на счёт тяжёлых предметов, надо бы тоже проверить, но вот так запросто перехватить в полёте пули, как тогда, во дворе твоего дома… это нужно очень-очень постараться. Я бы точно так не смогла.

Я в растерянности молчал, даже не зная, что ответить, а девушка продолжала:

– Концентрация силы, управление телом и его улучшенными возможностями, целительство и усиленная регенерация, задержка процесса старения, вспышки озарения, способности подчинения людей, феноменальная память, и, наконец, психокинез, как целый список различных способностей. Человек после Вторжения открыл в себе уникальные, ранее недоступные ему возможности и этот список ещё можно продолжать, но в нём точно нет и не будет умений кидать огненные шары, вызывать молнию или дождь… и волшебных щитов тоже. Никакой магии, Андрей, совсем никакой. – Девушка задумалась ненадолго и продолжила:

Если же говорить конкретно о психокинезе, частным случаем которого и является телекинез, то основная теория его происхождения – это воздействие на предметы некого пси-поля, невидимого и стандартными приборами не определяемого. Мой коллега по институту предполагал, и на этом всём у него была построена собственная теория, что умения воздействовать на предметы на расстоянии являются сочетанием квантовой механики и нейронауки. Но всё это является именно теориями, нам, к сожалению, не удалось исследовать ни одного случая настолько сильно выраженных телекинетических способностей.

– Да, уж, удивила… озадачила. Пока без комментариев, так сказать. И как много ещё вы успели в этом своём военном институте изучить?

– Не так уж и много, Андрей. Всё дело в небольшом количестве испытуемых, в роли которых чаще всего были мы сами. Да и Тварей изучить у нас хорошо так и не получилось, в прозекторскую такие гости редко попадали, убить пришельца непросто, да ты и сам знаешь. А живыми мы за все полтора года не смогли поймать ни одного.

Эмели закончила, а я наконец понял, что мне во всём этом нашем разговоре не давало покоя.

– А скажи-ка мне пожалуйста, куда делся твой акцент, тот самый, который совсем недавно ещё был? Ты ведь отлично говоришь по-русски, как будто на родном.

Девушка заулыбалась:

– А это уже моё особое умение, Андрей. Я очень быстро учусь, лучше других запоминаю и структурирую информацию. Русский и раньше неплохо мне давался, а теперь оказалось достаточно ненадолго погрузиться в языковую среду, чтобы говорить на нём без акцента и ошибок.

Девушка пожала плечами и сменила тему:

– Андрей, а сам ты как считаешь, что делать дальше? Сейчас мы в безопасности, но это пока… нас ведь ищут. И ещё время… ты сам знаешь, его осталось совсем немного, полторы недели всего и всё начнётся сначала. Как ты думаешь, что Третий от нас ждёт?

– Ох уж этот загадочный Третий… понятно, что он знает больше нас и, судя по всему, планирует нами вволю «рукой поводить». Через Гену или как-то иначе, но он однозначно будет нами манипулировать, а мы даже не понимаем, можно ему верить или нет. Я думаю, что нам нужно продолжать готовиться к Вторжению. Знаешь, у меня был план. Не то, чтобы прямо «План» с большой буквы «П», нет. Но небольшой такой план точно был и пока я предлагаю его придерживаться. Первым пунктом плана шёл «найти безопасное место, затариться припасами и перевезти в это замечательное место друзей», и пусть пункт частично выполнен, правда совсем не нашими стараниями, но не полностью.

– Андрей, я думаю, что Третий с нами совсем скоро опять выйдет на связь, очевидно – мы ему нужны, он очень чётко дал это понять. И возможно, нам удастся с ним поменяться.

– Поменяться?

– Ну да, поменяться. Поменять наше внимание и лояльность на информацию от него. Нам очень не помешает понимать, что происходит и поделиться такой информацией в обмен на наше внимание Третьего можно вынудить.

– Эмели, мы не знаем, помогает нам Третий или может, пытается как-то навредить. Я даже, если честно, сомневаюсь, что это вообще человек и можно ли его к чему-то принудить. Но информация нам, действительно, нужна. Ладно… поехали обратно. Я предлагаю рассказать часть нашей истории Геннадию, иначе путаница в наших планах неизбежна, а значит и ошибки. И ждать сеанса связи нашего благодетеля, надеюсь он не будет с этим затягивать.

…

Гену мы нашли в столовой – время ужина, где же ещё ему быть. Хотя в этот раз наш друг честно нас дожидался, развалившись на диванчике перед небольшим телевизором, что стоял в холле столовой. Увидев нас, он приветственно помахал и показал в сторону стола:

– Вас жду, накрыли давно, остывает. Пошли, что ли, хавать?

– Пошли, раз накрыли.

На ужин был салат, пюре с сосисками, а вместо какао подали чай. Я сразу отложил в сторону салат, мне хватило плотного обеда – настолько голодным я себя не чувствовал и принялся за пюре. Все остальные тоже размеренно заработали челюстями.

Вот же странная ситуация. Мы в бегах и живы только благодаря череде случайностей, мир на грани гибели, почти все люди вокруг нас уже через полторы неделю погибнут, а мы начнём играть в прятки со смертью, это если сами доживём… и вот, сидим себе и жрём пюре с сосисками, причём я тянусь уже за второй. Не зря же говорят: «война-войной, а обед по расписанию».

Принесли тарелку со штруделями. К хорошим десертам у меня тоже слабость, что уж греха таить – и сейчас вот этот бы штрудель в сахарной пудре, да с хорошим кофейком…

– Ребятки, а я смотрю вы неплохо устроились, спасибо мне.

Я за едой пропустил «приход» Третьего, хотя мы его с Эмели и ждали. По удивлённому взгляду австралийки я понял, что и она не уследила за преображением «нашего» Геннадия в «не нашего».

– Привет, Третий. На ужин какао не дали, зря пришёл, – я действовал по договорённости с девушкой, излучал безразличие и полнейшее отсутствие удивления по поводу нового визита.

– Какао? Какое какао?

– Напиток на основе какао-порошка, на воде с добавлением молока и сахара, – тут уже девушка подхватила и тоже ведь актриса, так спокойно и обыденно это было сказано.

– Эээ… ребятки, у нас дел невпроворот, а мы тут о какао дискутируем? Всё. Я тут, с вами, давайте заниматься планированием. Вот что нужно сделать в ближайшее время…

– Третий, подожди… а зачем всё это? – я потянулся за последней оставшейся на общей тарелке сосиской, чтобы перетащить её на свою.

– Что зачем? – мне показалось, что Третий несколько опешил, действительно не ожидая от нас такой реакции. Умница Эмели, а ведь работает твой план.

– Ну, нам всё это зачем? Вот ты говоришь: «я всё приготовил, собрал вас и скоро выдам вам легендарный квест по спасению мира», а я вот думаю… почему, собственно, мы вообще должны тебе верить? Не зная ничего, ни о твоих целях, да и кто ты или что ты такое, мы тоже не ведаем. Для чего это делать нам, в общих чертах, понятно, а тебе то… тебе это всё это зачем?

– О, как вы заговорили… а хотя, знаете, почему бы и нет. Я признаю за вами право знать некоторые подробности предстоящего мероприятия и мою мотивацию. Приоткрою свои карты, я за честную игру. Как бы только попроще всё вам объяснить… представьте, что весь ваш мир – большущая такая тарелка.

– Тарелка? – я, хоть и немного привыкший к чудачествам Третьего всё же не выдержал и поспешил высказать своё недоумение.

– Тарелка? Точно, Андрей! Ты просто гений. Вовсе это не тарелка, а стол!!!

Я хмыкнул, но удержался от замечания, а Эми так и вовсе закатила глаза к потолку, показывая своё отношение к этому очередному странному разговору от Третьего.

Тот же, вовсе не смущаясь, продолжал:

– Так вот… только представьте, ваш мир – это стол. Стол в ресторане, за которым посетители проводят время в ожидании своего обеда или ужина… тут как придётся. Теперь представьте: стол уже сервирован, заботливыми официантами разложены приборы, на своих местах белые салфетки с логотипами и вот "Некто", назовем его "Мистер Вечно-Голодный", приходит в ресторан в ожидании своей еды.

Он садится за стол, он готов есть. Сначала до него долетает лёгкий, едва уловимый запах с кухни, только намекающий на предстоящую трапезу. Но вот уже спустя какое-то время, стараниями расторопного официанта, на столе появляется первое блюдо. – Третий задумчиво покрутил перед собой тарелку с остатками салата, который не доел Геннадий.

– Это салат – лёгкий, только возбуждающий аппетит перед плотным обедом. И вот, наш "Мистер Вечно-Голодный" берёт вилку…

– Стоп, погоди, Третий, прошу остановись. Давай попробуем обойтись без этих неуместных аллегорий. Просто и кратко объясни нам, болезным, что ты пытаешься этим сказать. И мы займёмся дальше своими делами, а ты отправишься по своим. Идёт?

Третий посмотрел на меня с какой-то детской обидой во взгляде, но сразу же хитро сощурился и продолжил:

– Андрей, какой же ты нетерпеливый. Да и аллегория очень даже уместна. Ну хорошо, тогда объясню всё, как оно есть, не щадя вашу детскую нежную психику, но тут сами виноваты, не обессудьте.

Я ещё раз многозначительно хмыкнул, а наш невозмутимый рассказчик продолжил:

– Так вот, ребятки, во Вселенной существует некие силы… некие сущности, бесконечно могущественные, которые питаются разумом. Ну не самим разумом, как существами разумными и уж тем более не едят их мозги ложками. Нет, их еда куда более изысканнее. Эти сущности питаются эмоциями разумных. Вот и получается, что любая планета, любой мир – это всего лишь стол в ресторане для удовлетворения его голодного посетителя, этой могущественной сущности. Мир только зарождается и сначала стол пуст, разум ещё не появился, но посетитель готов ждать, это ведь совсем не долго по меркам его жизни. Минуты, секунды даже… Потом появляется первое блюдо – разумный. Он простой и примитивный, бедный на эмоции, но уже вполне себе съедобный. Но вот, блюдо съедено и на столе появляется новая тарелка. Тут уже перемешано всё, эмоции сложнее, интереснее, вкуснее. Каждое следующее блюдо – это всё больший спектр различных эмоции, которые усиливаются, когда их испытывает большая группа разумов. Преклонение народа перед вождём, страх перед природным катаклизмом, радость от чудесного спасения от него – если такие эмоции передаёт миллион разумов в унисон, вкус блюда становится по истине уникальным. И чем более сложные эмоции испытывают разумы во время своей жизни, тем вкуснее и оригинальнее поданное на стол блюдо. Но весь обед меркнет перед десертом. Это великий кулинарный шедевр, ручная работа мастера, его лебединая песня. Уникальное, изготовленное в единичном количестве блюдо, которое повторить попросту невозможно. Главным ингредиентом этого десерта является агония всего мира, ожидание неминуемой смерти миллиардами разумов, передающих только одну эмоцию – ужас, дикий и животный страх. Изысканный десерт, вишенкой на котором является смерть всех разумных съедаемого до последней крошки мира.

Мы с Эми молчали, уже почти минуту. Не знаю, о чём думала девушка, но мои мысли разбегались и с разбега сталкивались друг с другом, превращая весь мыслительный процесс в чехарду образов и нелепых картинок. Наверное, именно такое состояние и называется шоковым.

– А что с напитком? – я выдал, наверное, самую глупую свою мысль, которая случайно оказалась схвачена мной и облачена в голос, получившийся хриплым, каким-то чужим.

– Напитком? – Третий уставился на меня с удивлением, – а, вот ты про что… напиток тоже был, где-то сразу после пюре с сосиской, сразу перед десертом, но не это главное.

– А что главное? – а продолжал тупить и задавал вопросы, которые первыми приходили мне в голову.

– А дальше, ребятки, пустая тарелка, которая отправляется обратно на кухню и попадает в посудомоечную машину. Персонал тщательно моет стол, вытирает оставшиеся пятна и расстилает новую скатерть. Очень скоро на неё поставят новые тарелки с очередным блюдом от шеф-повара для нашего "Мистера Вечно-Голодного", который снова придёт поесть в своём любимом ресторане.

Мы снова помолчали немного и голос подала Эмели:

– Звучит это чудовищно, очень страшно, безумно страшно. Это всё правда?

– Полнейшая, – Третий ухмылялся ей прямо в лицо.

– Но зачем ты говоришь это нам? Мы-то чем можем помочь?

Третий вдруг стал совершенно серьёзным, даже несколько меня напугав этим своим мгновенным преображением из паяца в нечто совсем не человеческое, жёсткое и властное, давящее одним только взглядом. Существо, занявшее место Геннадия и на секунду сбросившее маску весельчака и балагура Третьего, наклонилось ближе к нам и почти шёпотом произнесло:

– А затем, ребятки, что я тот самый работающий без выходных и на нищенскую зарплату официант, подающий еду и убирающий за посетителем грязные тарелки. И я хочу, с вашей помощью, закрыть к чертям этот грёбаный ресторан.

(обновление от 23.03.21, продолжение следует)