Хроники 7 дней [Имран Муса оглы Магеррамов] (fb2) читать онлайн

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ

Здесь размещен дневник бывшего адъютанта командующего группы армий вторжения Эо Тойи, переведенный на человеческий язык. Если Вы читаете это, значит, произошло что-то одно из следующих двух альтернатив: либо мы колонизировали Землю, либо наши войска отступили и у Вас есть возможность восстановить свою цивилизацию. Я совершил немало ошибок, но ещё больше я совершил поступков, пользу и ценность которых, надеюсь, оценят все стороны этого конфликта.

Наша цивилизация пришла из глубин темного космоса. За всю свою историю мы видели в войне смысл своего существования. Все особи нашего вида вне зависимости от половой принадлежности и физической формы воспитывались как будущие солдаты. Содержание обязанностей и служебное положение выбирались для особи исходя из вышеназванных характеристик. Мы все воевали, и пока войны были быстрыми и победоносными, наше общество гордилось нами. Так было всегда…почти.

Я вступил в армию в 100 лет. Для особей нашего вида этот возраст является призывным, учитывая, что мы можем прожить до 500 лет. Призыву предшествовало 15-летнее обучение в военной академии, откуда я был выпущен в звании полевого командира. Еще 5 лет усиленных тренировок сделали возможным мое руководство небольшим штурмовым отрядом.

Эти соединения люди бы назвали пушечным мясом. Я согласен с этим определением, поскольку эти отряды мы используем для прорыва передовых линий обороны противника. Отряды состоят из пехоты и легких машин огневой поддержки.

В качестве пехоты используются солдаты, созданные из генетического материала представителей покоренных цивилизаций. Их тела усовершенствуются при помощи различных имплантов, а в мозг вживляется приемник для получения приказов от командира отряда. Эти единицы живой силы лишены всяческих эмоций, им неведома инициатива, а также отсутствует способность принимать тактические решения в условиях реального боя. Мы осуществляем сборку, экипирование и базовое обучение таких солдат на специальных кораблях-фермах (если отсутствует возможность переброски войск из уже покоренных секторов Вселенной), а также на родных планетах покоренных цивилизаций.

В качестве машин огневой поддержки нами используются паукообразные роботы, вооруженные крупнокалиберным стрелковым оружием для подавления живой силы противника или пусковыми установками для борьбы с вражеской бронетехникой.

Командование отрядом осуществляет полевой командир, полномочиями которого наделяются исключительно представители нашего вида, прошедшие обучение в военной академии и с отличием завершившие курс усиленных тренировок в расположении действующих частей армии вторжения. Приказы живой силе отдаются при помощи телепатической связи, к которой мы имеем генетическую предрасположенность (в процессе обучения способность к телепатии развивается). Командование машинами поддержки осуществляется с помощью специального наручного пульта, который является обязательным элементом экипировки полевого командира.

Сотни веков войн позволили нашему командованию вывести норматив средней продолжительности жизни полевого командира в течение одной завоевательной кампании. Она составляет 3-3,5 дня (по старому стандарту), поэтому все командиры, которые при условии регулярного и эффективного выполнения боевых задач, проживают на поле боя больше времени, получают повышение по службе.

В свою первую кампанию я серьезно отличился, прожив 5 дней. При этом в моем отряде были самые низкие значения показателя боевых потерь живой силы и техники, а задачи командования выполнялись максимально оперативно.

Так я покинул передовую и продолжил строить свою военную карьеру в штабе армии вторжения.

Изначально я занимался инспекционными проверками на кораблях и планетах-фермах, изучая процессы переработки и модификации генетического материала для рядовых штурмовиков. В результате многочисленных проверок мною были выявлены серьезные нарушения в организации этих процессов:

– у некоторых образцов даже после переработки сохранялись остатки воли и разума, достаточные для того, чтобы ставить под сомнение приказы командира;

– недостаток входного контроля поступающего материала и регулярная загруженность обрабатывающих цехов делали возможным непроизвольное проникновение живых представителей покоряемых цивилизаций на борт корабля-фермы, где они, получив доступ к обмундированию штурмовиков, пытались затем бежать в составе очередного отряда обратно на свою планету;

– специалисты обрабатывающих центров порой приводили качество конечного продукта в жертву его объему, поставляя на поля сражений неполноценные или частично не боеспособные образцы штурмовиков и т.д.

Изложив свои замечания командованию, я обеспечил себе новое звание: из тылового наблюдателя я был производен в штабного аналитика и переведен в отдел стратегического планирования штаба армии вторжения. Здесь совместно с другими специалистами я осуществлял разработку сценариев развития военных кампаний с детализацией от обозначения основных направлений движения войск до перечня конкретных боевых задач в рамках одной операции.

Созданию сценариев всегда предшествовали сбор и консолидированная обработка разведданных о будущем противнике. Мы использовали всю доступную нам информацию, начиная от общих физических сведений о будущем театре боевых действий (климат, рельеф, животный и растительный мир, данные о сухопутных и водных территориях и т.п.) и заканчивая наиболее актуальными данными об оборонном потенциале этой планеты (включая сведения о возможном ополчении и предполагаемых точках его базирования), языке, культуре и т.д.

В общей сложности мы спланировали и проконтролировали выполнение 50 сценариев покорения различных цивилизаций. Нам удалось сократить продолжительность одной завоевательной кампании с 10 дней, характерных для ранних операций, до 7, при этом норматив продолжительности жизни полевого командира увеличился с 3,5 до 6 дней.

За эти заслуги нас представили к наградам и повысили в звании. Так я стал адъютантом командующего группы армий вторжения с особыми полномочиями.

Теперь я занимался модерацией образовательной деятельности военной академии, разрабатывал рекомендации по совершенствованию действующих образцов вооружения, тактик боя, экипировки, а также руководил работой отдела стратегического планирования и вел собственные исследования цивилизаций будущих противников (в том числе и людей).

В процессе координации взаимодействия войск мы неоднократно сталкивались с проявлениями самопожертвования со стороны покоряемых цивилизаций. Эти поступки вызывали в нас скорее удивление, нежели уважение. Вот лишь некоторые примеры самоубийственных военных операций и маневров, предпринятых нашими противниками за последние 100 лет:

– использование оружия массового поражения с целью стерилизации планеты вместе с находящимися на ней соединениями армии вторжения – неэффективно, поскольку основной наступательный потенциал наших армий всегда находится на борту кораблей ударной группировки флота, ведущей огонь по колонизируемой планете за множество десятков световых лет от нее;

– попытка захвата одного или нескольких наших десантных кораблей с целью высадки на борту корабля ударной группировки и проведения диверсии – также нерационально ввиду того, что мы отзываем войска только после ликвидации последнего очага сопротивления на колонизируемой планете, а запаса топлива и прочности десантных кораблей хватает только на то, чтобы доставить штурмовой отряд к зоне высадки на колонизируемой планете;

– целенаправленное проникновение на корабль-ферму и попытка его уничтожить – малоэффективная операция, поскольку корабли-фермы включаются в состав флота только при необходимости колонизации планеты, вблизи которой отсутствуют фермы или возможность оперативного развертывания центра обработки;

– всеобщая мобилизация, формирование ополчений и партизанских отрядов – также нерационально ввиду низкой боеспособности рекрутируемых ополченцев и партизан (наши штурмовики могут воевать с ними в рукопашную) и др.

Наиболее показательными в плане самопожертвования были действия людей. В рамках сценария мы позволили небольшой группе представителей недавно покоренной нами цивилизации гуманоидоподобных существ индорианцев бежать на Землю, дабы предупредить их о неизбежном вторжении.

Эта операция ставила своей целью инициацию паники и массовой истерии в человеческом сообществе с последующим подрывом его обороноспособности, но вместо этого люди объединились и стали формировать единую линию фронта.

Мы приняли их правила игры, решив, что такая организация использования оборонного потенциала для нас ничуть не хуже разобщенного сопротивления. Мы подготовили стратегию, в рамках которой ударная группировка наших кораблей должна была в течение полутора суток обстреливать эту линию и её узловые точки (аэродромы, порты, базы подводного флота, артиллерийские батареи, точки базирования оружия массового поражения и прочее). Огромные потери в рядах регулярной армии людей вынудили бы их командование бросить первую линию обороны и инициировать многочисленные перегруппировки войск, что неизбежно бы привело к распылению их боевых ресурсов. После этого мы планировали провести десантирование наших штурмовых отрядов и организовать множественный прорыв их второй линии обороны. Это должно было обескровить и деморализовать регулярную армию людей, превратив её в неорганизованное и малочисленное ополчение. После этого нашим штурмовикам оставалось лишь уничтожить их и нейтрализовать гражданское сопротивление. По оптимистическим подсчетам вся операция должна была занять 4,5 дня, по пессимистическим – 6.

Однако, по причине ошибочных решений командования, Совета Старейшин (аналога того, что люди называют Парламентом) и лично Верховного Правителя мы серьезно отклонились от заданного сценария. Вот основные факторы срыва сроков завершения Земной кампании:

– перегруженность отдела стратегического планирования одновременным курированием 5 военных кампаний, развязанных по настоянию Совета Старейшин в надежде подкупить наш народ множеством быстрых и победоносных войн (в свете грядущих выборов это решение показалось им рациональным);

– закулисные игры командования, желающего выслужиться перед Верховным Правителем;

– перегруженность ферм и центров обработки материала для штурмовиков;

– перегруженность нашей военной промышленности;

– частые конфликты, связанные с распределением боевых ресурсов между курируемыми кампаниями;

– отказ некоторых полевых командиров вести отряды в бой, мотивируемый их непониманием ведения войны на планетах, население которых не представляет угрозы нашей империи;

– низкая заинтересованность руководителей колоний в снабжении наших промышленных центров сырьевыми ресурсами: наместники стремились продать большую часть добываемого сырья соседним расам, а не отправить её в столицу; так они обеспечивали собственное благополучие за счет наших военных провалов;

– частые возмущения и беспорядки на нашей планете: представители нашего вида требовали прекращения военной экспансии, мотивируя подавлением их творческой активности (наше общество было подвергнуто милитаризации, и все его сферы были ориентированы в первую очередь на войну);

– чрезвычайная изобретательность людей: они постоянно изобретали новые способы истребления наших штурмовиков и командиров (самодельные мины-ловушки, капканы, примитивные «котлы» окружения и пр.); и, хотя, потери от этих действий были не сопоставимы с объемами рекрутируемой и поставляемой на Землю живой силы, мы старались сделать все, чтобы минимизировать их, но нам с трудом удавалось поддерживать разведданные о возможных «тактических хитростях» людей в наиболее актуальном состоянии.

Все эти факторы регулярно заставляли нас изменять сроки выполнения отдельных боевых задач, а вместе с ними и сроки завершения кампании. Так, на 3-й день мы лишь закрепили успехи 1-го дня при помощи штурмовых отрядов, а не обеспечили быстрого и масштабного продвижения наших войск по Земле.

Меня регулярно вызывали на военный совет по причине перебоев в поставке боевых ресурсов для других курируемых нашим отделом кампаний. Мы делали это для фиксации оперативных успехов на Земле, но командование, находясь под давлением Совета Старейшин, Правителя и возмущенной толпы, требовало от меня и находящегося под моим руководством офицерского корпуса достижения запланированных результатов, а не корректировки планов (из-за суровых реалий мы сделали 6 дней оптимистической датой завершения Земной кампании, а 7 – пессимистической). Меня многократно грозились разжаловать и отправить на передовую и все, что мне оставалось делать, это лишь молча выслушивать их угрозы.

Не в силах мириться с пороками системы управления нашей империей, я подготовил доклад о нецелесообразности продолжения боевых действий на Земле, систематизировав в нем все вышеприведенные и другие мотивирующие факторы. Также я подкрепил свои выводы реальными доказательствами нечестности наших военных и политических деятелей, полученными от моих знакомых в разных ведомствах армии вторжения и других организациях.

Я знал, что выступление с этим докладом серьезно ударит по моей военной карьере, а также поставит под угрозу жизнь членов моей семьи, поэтому я заранее вывез их на луну в системе J16 Туманности Овна, после чего отправился на очередное заседание совета. Это был 4-й день.

То заседание проходило в присутствии Верховного Правителя. Выслушав меня до конца, он сказал:

– Адъютант Тойя, это похвально, что Вы беспокоитесь о сохранении армии и поддержании порядка в нашей системе, но не кажется ли Вам, что пойдя на поводу у недовольных, мы покажем свою слабость. Они поймут, что нас можно контролировать и захотят ещё большей власти…

– Народ хочет мира, Правитель. Мы воевали сотни тысяч лет, на нас работают тысячи цивилизаций. Не пора ли остановиться?

– Всю нашу историю война была смыслом нашего существования, она двигала наш прогресс. Не говорите мне, что народ хочет мира, адъютант. Это всего лишь сезонное помешательство, вызванное небольшими трудностями, часть которых Вы отразили в своем докладе.

После этого он перешел на телепатическое общение. Встав с кресла, он приложил палец к виску, в результате чего его голос зазвучал в моей голове:

– Адъютант Тойя, я ужесточу требования к командующим армий и наместникам колоний. Также я позабочусь о том, чтобы Ваша кампания на Земле получала лучшие боевые ресурсы. Если Вы обеспечите колонизацию этой планеты в оставшиеся 3 дня, я освобожу Вас от дальнейшей военной службы и сделаю наместником Земли. Вы согласны?

Это был подкуп. Мне предлагали чин и расположение Правителя в обмен на молчание. Ни сколько не раздумывая, я ответил ему, также приложив палец к виску:

– Никак нет, Правитель.

– Почему же?

– Для того, чтобы колонизировать Землю в оставшийся срок, нам нужно эвакуировать действующие там соединения и стерилизовать ее оружием массового поражения. Высокоточное ОМП есть только на флагмане нашего флота, который сейчас осуществляет огневую поддержку сухопутных войск вторжения на планете Васкфурд далеко от Земли. Его залп с такого расстояния будет неэффективен, а выход корабля на огневой рубеж займет три дня. Также неизвестно, как долго продлится эвакуация.

Следующее его предложение шокировало меня:

– А что, если отказаться от эвакуации? Спишем погибших на небоевые потери и распределим их между всеми кампаниями.

– Это невозможно, Правитель.

– Почему же?

– Боюсь, это лишь больше разъярит толпу.

После этого он вернулся на речевое общение:

– Я вас услышал, адъютант.

После заседания меня арестовали и отдали под трибунал. Меня хотели казнить в аннигиляционной камере за измену, но, приняв во внимание мои боевые заслуги, коллегия судей приняла решение разжаловать меня и отправить на Землю в звании полевого командира. Правитель одобрил это решение, ведь он ничего не терял: как я понял, он решил не отступать от идеи обстрела Земли ракетами и лучами ОМП с борта нашего флагмана. Так что мне, как и этому дневнику, осталось лишь 3 дня…

Хоть бы они не добрались до семьи.

P.S: Буду записывать всё, что только смогу, по дням. Очень хочу, чтобы их было больше, чем 3.

ТОЛЬКО НАЛИЧНЫМИ

Окончив университет, я со своим другом и его девушкой задумался об организации небольшого бизнеса в области розничной торговли. Мы собрали все свои сбережения и, выкупив помещение в одном из административных зданий нашего города, начали оснащать его под круглосуточный магазин.

Мы создавали этот магазин по большей части для души, нежели для больших оборотов и солидной прибыли, потому и сделали его козырем два основных правила: «Только свежие продукты» и «Оплата только наличными».

Кто бы мог подумать, что со временем эта розничная точка с одной кассой и небольшим ассортиментом превратится в хороший источник дохода. Поначалу мы собирали деньги, а потом стали вкладывать их в развитие бизнеса и через 3 года у нас получился вполне себе неплохой магазин у дома со светящейся вывеской, камерами хранениями и отдельно обустроенным алкогольным отделом.

Мы не перечисляли себе зарплату продавцов, бухгалтеров или администраторов (стояли у кассы, закупали, принимали и раскладывали товар только мы трое), а лишь распределяли поровну чистую годовую прибыль нашего совместного предприятия. Троим молодым людям этих денег было более, чем достаточно. Все было очень хорошо: я купил себе машину (поддержанный седан производства Hyundai) и снял квартиру в доме напротив магазина, чтобы присматривать за ним в отсутствие моих компаньонов, они же женились и создали полноценную семью…

День 1

Когда началась вся эта вакханалия, была моя смена. В этот теплый майский день я как обычно стоял у кассы, отпуская людям хлеб, колбасу, сыр, макароны, молоко, чай, кофе, моющие средства и другие товары. В денежный ящик кассовой станции монотонно укладывались купюры и засыпалась мелочь, выдавалась сдача, говорилась дежурная фраза: «Благодарим за покупку, ждем Вас снова». Ничто не предвещало беды…пока что.

По телевизору вещали об объединенных учениях вооруженных сил мира, организации единой линии обороны и отработке навыков её использования (с чего бы это?), политики обходительно отвечали на вопросы журналистов о причинах таких учений. Я не придал этому значения, выключил телевизор и продолжил обслуживать покупателей.

Где-то в полдень завыли сирены.

«Учения», – подумал я, не покидая кассы. Только это были далеко не учения: буквально через 5 минут на улицу обрушился град из огненных шаров, что, падая на землю, оставляли после себя воронки шириной в квартал. Дом, в котором я снимал квартиру, и школу рядом с ним разрушило до основания (а ведь там проходили занятия). Разбушевались пожары, которые вмиг озарили улицу оранжевым светом.

Люди в магазине запаниковали: кто-то выбежал на улицу, но большая часть посетителей скопилась у выхода. Они лишь неподвижно стояли и с изумленным выражением лица смотрели на пожары.

Единственной адекватной реакцией на все это я посчитал снять со стены возле кассы телефонный аппарат и набрать номер службы спасения. Там могли быть уцелевшие, их же ещё можно было спасти:

–Чертовы ублюдки, не смотрят куда стреляют. Совсем совесть потеряли. Учения у них, видите ли. – Заворчал кто-то в толпе, пока я набирал номер.

– Чего же Вы стоите, звоните в службу спасения, там же могут быть люди. – Подхватил ещё один посетитель.

– Я уже звоню. – Сказал я. В трубке раздались гудки.

– Интересно, это везде так, или только до нас долетели снаряды? – Спросил пожилой мужской голос, ответа диспетчера всё не было.

– Какая теперь разница, там был мой дом. – Ответил такой же пожилой женский голос, ответа службы спасения по-прежнему не было. Неужели, это и правда повсюду?

– Отойдите от окон и двери, Вас может ранить осколками. – Посоветовал я, не бросая телефон. На том конце провода никто не отвечал, но я не терял надежды. – Могут быть ещё выстрелы. Отойдите, пожалуйста.

Люди не слышали меня: они продолжали обсуждать случайное падение снарядов в жилом секторе, оставляя без внимания обрушение школы, полной детей и преподавателей. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что звонить бесполезно: здание было буквально разрушено до основания, а обуявший его останки огонь не оставил уцелевшим практически никаких шансов:

– Не может быть, чтобы никто не выжил. – Успокаивал я себя, оправдывая долгое ожидание ответа диспетчера. Наконец, мне ответили:

– Служба спасения, слушаю Вас.

– Девушка, тут у нас множественные пожары на улице. Какие-то огненные шары, похожие на снаряды, падают с неба и разрушают все окрестные дома. Я понимаю, что это звучит безумно, но это так.

– Я Вас поняла, Сегодня мы принимаем множество таких обращений, линии перегружены. Назовите адрес, пожалуйста.

Я сообщил ей адрес, после чего она спросила:

– Есть сведения о пострадавших?

– Там школа, полная детей и преподавателей. Сегодня будний день и я уверен, что там шли занятия. Пожалуйста, пришлите пожарную машину как можно скорее.

–Ваше обращение принято, машина будет на месте через 2 минуты. Ожидайте. – В трубке снова раздались гудки. Я молча повесил её на аппарат и вышел из-за кассы.

Кто-то из зевак спросил меня:

– Ну, что сказали?

– Будут через две минуты, – сквозь зубы ответил я, – там же дети.

– Нет там никого уже. – Прозвучал другой голос из толпы у двери. – Погибли они. Посмотри на разрушения. Никто не мог уцелеть.

– Что я Вам говорил?! – Возмутился я. – Отойдите от двери, Вашу мать! – В этот момент на улицу упал ещё один шар, который накрыл группу машин, ехавших по дороге в направлении от центра города. Появились новые пожары и новые жертвы. Вой сирен прекратился.

Когда осколки взорванных машин разбросало по улице, люди дружно отпрянули от двери.

В какой-то момент мне показалось, что это зарисовка к фильму-катастрофе, что все это нереально, я скоро проснусь и как обычно войду в магазин, открою кассу и с улыбкой на лице буду принимать покупателей. Но нет. Это не заканчивалось. Шары падали на нас снова и снова, каким-то чудесным образом минуя магазин.

Пожарная машина прибыла через две минуты, как и говорила диспетчер, но не успела она подъехать к зданию школы и тому, что осталось от моей квартиры, как на неё упал ещё один шар. Снова взрыв, жертвы воронка и осколки. Это было какое-то изощренное издевательство: я мог поверить в один ошибочно сделанный выстрел, но не в целый артобстрел:

– Нужно лечь на пол и накрыть голову руками. – Посоветовал кто-то умный. – И да, малец правду говорит: надо отойти от окон.

Наконец-то! Хоть какой-то проблеск разума в этом стаде. Мы все легли на пол и накрыли голову руками. Но легче от этого не стало: с каждым новым взрывом мое тело сковывал нервный спазм, заставлявший меня чуть ли не сворачиваться в комок. Это действительно было страшно, и я видел, как все вокруг боялись: дети плакали, пары независимо от возраста хватались за руки и сжимали их все сильнее с каждым новым взрывом, кто-то из пожилых людей молился вслух. Никогда я не чувствовал себя таким беспомощным.

Все это продолжалось каких-то 5 или 6 минут, но мне казалось, что это никогда не закончится. Когда всё стихло, люди медленно поднялись и снова подошли к окнам и двери, чтобы оценить масштаб разрушений, а он был, мягко говоря, катастрофическим.

Весь город был объят пламенем, в воздухе висел свинцовый столб непроницаемой пыли, столбы линий электропередачи были переломлены пополам, а сорванные с них провода лежали на земле, периодически выбивая искру:

– Апокалипсис сегодня, блин. – Буквально сорвал у меня с языка кто-то из толпы. – Это что вообще такое было?

– Война. – Сумничала какая-то женщина.

– Интересно, кого с кем. – Спросил я, отряхиваясь от пыли, что вытер своей одеждой, пока лежал на полу. – С мирным населением?

– Ясное дело: с пришельцами. – Все не унималась эта дамочка.

– Откуда Вы это знаете?

– А Вы, молодой человек, совсем новостей не смотрите?

– Смотрю и что?

– А то, что армии всех стран объединились и сформировали единую линию обороны. У Вас не возник вопрос, от кого они собрались обороняться?

–Возник, но я решил, что это всего лишь политический ход, чтобы пустить людям пыль в глаза.

– Ничего подобного. Они знали. Знали и готовились. А нас держали в неведении.

– Всё равно это не оправдывает стрельбы по гражданскому населению. – Не уступал я.

– Вы, видимо, не соображаете, молодой человек: стреляли не военные, а другая сторона. Они не знали, что здесь гражданские, а теперь знают и поэтому стрельба прекратилась.

– Хотите сказать, что это вторжение? – Спросил низкий мужской голос у окна.

–Именно.

– И что предлагаете делать?

– Предлагаю Вам включить телевизор и послушать новости. Теперь, полагаю, это бесполезно скрывать и все СМИ, если они ещё есть, конечно, будут трубить об этом повсюду.

– Если это действительно вторжение, а не террористическая атака или ошибки в наводке при учебных стрельбах, никто ничего не расскажет и не покажет. Все, кто об этом знают, будут думать о своей шкуре, а не о том, чтобы рассказать людям правду. – Сообщил кто-то из толпы.

– Мадам, Вы и Ваши единомышленники пугаете людей. Прекратите сейчас же или я выставлю Вас на улицу. – Сказал я. Это было жестко, но того требовала ситуация. В магазине находилось порядка 15 человек, и если начнется паника, будет давка и новые жертвы. Я этого крайне не хотел.

– Боитесь узнать правду, молодой человек? – Она, видимо, поставила цель задрать меня. «Не дождешься», – подумал я.

– Да, действительно, малец, включи зомбо-ящик. Давай послушаем Правительство. Где тут у тебя пульт? – Задергался умник, что повторил мой совет про окна.

Во время обстрела я один заметил, что в магазине отключился свет. От телевизора в такой ситуации было мало толку, но я не знал, что ответить людям, чтобы не испугать их. И тогда я нашел выход из ситуации:

– В пульте сели батарейки, а в магазине их нет, потому что я ещё не формировал заказ на закупку.

– Я видела, как Вы включали и выключали телевизор сегодня утром. Не рассказывайте мне про батарейки! – Возмутилась эта стервоза.

– Так включите его, – я достал пульт и положил его на стол возле сканера штрих-кодов, – давайте.

Она взяла пульт и принялась истерично долбить своими тощими пальцами по кнопке включения. Естественно, «ящик» не реагировал на её потуги. Тогда я забрал у неё пульт и сказал правду:

– Один из этих шаров сломал столб и оборвал провода. Если Вы присмотритесь, то увидите, что в магазине нет света. Кассовая станция автономная и работает от аккумулятора, а все остальное питается от сети.

– Вот и посмотрели. – Заворчал старик у двери.

– Ничего, не бойтесь, люди. Я останусь в магазине, а Вы как хотите. Можете пойти поискать помощи или остаться здесь. Если нужны продукты, берите, сколько хотите, теперь всё за счёт заведения.

– А что если обстрелы продолжатся? – Спросила пожилая женщина у двери.

– Мадам Оптимизм говорит, что не продолжатся. Мне почему-то тоже так кажется. Решать Вам, конечно. Ну что, кто остается?

Как выяснилось, большую часть людей в магазине что-то держало: семья, дом, собака, кошка, подруга, друг. Из 15 человек, оказавшихся в этот день в магазине, лишь четверо изъявили желание остаться: я, старушка, оставшаяся без дома, старик, стоявший у двери, и миловидная, но застенчивая девушка с темными волосами, что все это время стояла в углу у окна.

Когда желающие уйти стали набивать свои корзины продуктами, один из мужчин подошёл ко мне и спросил:

– Парень, у меня дочь-астматик в другом районе города у бабушки. Я слышал, у тебя есть машина. Можешь одолжить ключи?

– Её уже нет: она была в гараже в доме напротив. Прости, друг. Не могу помочь.

– У меня есть машина. По крайней мере, была. – Сказала Мадам Оптимизм, набившая продуктами целых 3 корзины. – Помогите мне донести продукты, я Вас довезу.

Мне стало легче на душе: хоть эта паникерша покинет нас и не будет пугать людей.

– Большое спасибо. – Обрадовался мужчина, взявший две самые тяжелые корзины и вышедший на улицу. Мадам Оптимизм пошла за ним. За ней увязалось ещё 3 попутчика. Остальные не торопились уходить, тщательно выбирая, что взять с собой в дорогу. Они покинули нас где-то в 14:30.

Так мы остались вчетвером в магазине. Старик посоветовал мне заставить окна и дверь холодильниками, продуктовыми автоматами, стеллажами и прочим интерьером, чтобы обеспечить защиту от осколков на случай повторения обстрела. Эта идея показалась мне здравой, и я принялся двигать мебель под его руководством. Я закончил примерно в половине пятого вечера и, дико уставший, отправился в канцелярский отдел, где присмотрел себе пару шариковых ручек и тетрадь на 96 листов, куда решил записывать все наши злоключения по дням.

Пока я выбирал себе тетрадь на роль дневника, девушка соорудила нам спальные места из коробок со склада и пары зимних курток, взятых оттуда же (когда-то мы с друзьями планировали продавать одежду в нашем магазине, но отказались от этой затеи в пользу алкогольного отдела). Поблагодарив её, я плюхнулся на коробки и эту запись в тетради делал уже лежа.

P.S.: Вот события первого дня. Надеюсь, что это не последняя запись здесь и будут ещё. Хоть бы вся эта история хорошо закончилась…

День 2

Полночь

Мадам Оптимизм оказалась права насчет обстрела: он прекратился, но только в нашем районе. В других уголках города стрельба и взрывы продолжались. Я не знал, что и думать. В пользу её бреда о пришельцах говорило многое: и последние новости по телевизору, что я слышал вчера, и странные снаряды, что наносили городу такой чудовищный урон, и отсутствие сирен в последнее время, и молчание армии и полиции. Я упрямо отказывался в это верить, мотивируя свою точку зрения тем, что мы никому не нужны в этой Вселенной. С другой же стороны, её версия объяснения происходящего в этих условиях казалась наиболее логичной.

Несмотря на усталость, мне пришлось заставить себя уснуть вчера вечером. Дабы не обращать внимания на шум взрывов, я последовал совету старика заткнуть уши ватными дисками, которых в косметическом отделе было много. Так я смог расслабиться и провалиться в сон.

Где-то в полночь мне захотелось в уборную. Возвращаясь оттуда, я заметил какое-то движение в районе алкогольного отдела, что находился в конце торгового зала магазина. Прежде чем идти туда, я окинул взглядом спальные места: старик и старушка спали мертвым сном, свободно было лишь место девушки.

Я застал её за попыткой открыть бутылку коньяка:

– На трезвую голову плохо спится? – Одной рукой я взял её за плечо, а другой выдернул диски из ушей и убрал их в карман.

Она резко обернулась, едва не выпустив бутылку из рук. Благо я вовремя схватился за её днище:

– Позвольте Вам помочь. – Я взял бутылку, снял с пробки защитную фольгу и открыл её. – Я принесу стаканы и лимон, если не возражаете.

– Стаканы? – Наконец заговорила она. – Вы тоже будете?

Её тонкий и тихий голосок дрожал. Это был самый настоящий страх неизвестности, заглушить который можно только двумя вещами: хорошими вестями, которых, к сожалению, не было, или крепким алкоголем. Я решил составить ей компанию, чтобы она не напилась в хлам, оставшись наедине со всем тем великолепием, что смотрело на неё с полок алкогольного отдела. Красивые бутылки с хмельными жидкостями так и манили её:

–Да, я составлю Вам компанию. Разделим эту бутылку на двоих. Этого должно хватить, чтобы крепко уснуть. Подождете меня? Я быстро.

– Конечно. – Ответила она, медленно опустившись на пол.

Я взял бутылку с собой, чтобы не искушать её. Те посетители, что покинули нас вчера во второй половине дня, естественно, вынесли все корзины и тележки из магазина. Пластиковые пакеты, лежавшие на кассе, также были исчерпаны, так что мне пришлось идти на склад за пакетом, чтобы облегчить переноску продуктов. После склада я заглянул в хозяйственный отдел, где прихватил два пластиковых стакана и одноразовую тарелку для лимона, который перед этим взял из холодильника в овощном отделе. Маленький раскладной нож был у меня с собой (он висел в качестве брелка на ключах от квартиры, которой у меня теперь не было). Собрав это все в пакет, я ринулся к алкогольному отделу. К счастью, все обошлось: девушка все также сидела на полу:

– Вы? – Спросила она, словно не веря своим глазам.

– Да, я собрал небольшой продуктовый десант для скромной попойки на 2 персоны. Приступим?

– Давайте. – Безучастно ответила она.

Я сел на пол рядом с ней и начал распаковывать «покупки». Сначала я нарезал половину лимона тонкими полукольцами, затем разлил коньяк по стаканам. Когда я закончил, то спросил:

– За что будем пить?

– За то, чтобы эта история хорошо закончилась.

– Вы словно прочитали мои мысли. – Сказал я. – Ваше здоровье.

Я знал о гадком свойстве этого напитка обжигать глотку. В идеале мне нужно было заварить ей кофе и сдобрить его коньяком, а не давать ей пить его в чистом виде, но в магазине теперь не было электричества, так что ей пришлось туго. Она сделала робкий глоток и тут же получила порцию огня, с которой не смога совладать:

– Понимаю, сам не могу привыкнуть к этому. Сколько раз приходилось пить коньяк, каждый раз как в первый. – К этому моменту я осушил свой стакан и съел дольку лимона. – Не нужно его цедить. Надо заливать в себя стакан целиком, а потом закусывать.

– Так ведь можно и умереть. – Сквозь кашель произнесла она. На её глазах даже проступили слезы.

– Я ведь не умер. – Возразил я, наполнив свой стакан и дополнив её. – Попробуйте ещё раз.

– Теперь Ваша очередь говорить, за что пить. – Она взялась за стакан, приготовившись следовать моему совету. В её глазах стал заметен какой-то странный блеск.

– Давайте выпьем за то, чтобы утром Вы себя хорошо чувствовали.

Она улыбнулась и показала пальцем куда-то вперед:

– А серьезно?

– А Вы почему не спите? – Послышался голос старика. Обернувшись, я увидел его: в полутьме, озаряемой лишь робким лунным светом, проникающим в магазин через неприкрытые мебелью части окон, его сгорбленный силуэт казался каким-то зловещим. Вот, в чем был смысл её жеста:

– Страх глушим. – Оправдался я.

– Настоящему мужику не нужно пить, чтобы не бояться. – Заворчал он.

– Может, это и так, старик, но нам всем крупно повезло, что когда на город посыпались эти странные снаряды, мы оказались здесь, в его магазине. Мы живы благодаря случайности, а не тому, что мы сильны духом. И не стоит злоупотреблять его гостеприимством. – Выпалила девушка. Он и я явно не ожидали услышать от неё такой тирады. А ведь она еще и не пила толком.

– Гостеприимством?! – Завопил старик. – Да ты трус, а не мужик. Тебе не хватило смелости сказать той женщине, что в магазине нет света, а теперь ты заливаешься коньяком и прикрываешься девушкой.

– Старик, тебе налить, что ли? – Спросил его я. – Мы все люди, и как бы мы ни хотели казаться сильными, мы все равно боимся. Я не собираюсь перед тобой оправдываться, просто спрашиваю: тебе налить?

Он мялся около минуты и, так ничего не ответив, пошел к своему спальному месту:

– Спрашивала, за что я хочу выпить? Я хочу выпить за то, чтобы мы все дожили до того дня, когда эта история хорошо закончится. Дожили и морально (не сошли с ума), и физически (целы и невредимы). Как тебе?

– Отличный тост!

– Вот и славно. Будем. – Мы ударили стаканами и синхронно опустошили их. В этот раз она держалась молодцом.

– Как-то лихо мы перешли на «ты». – Задумчиво произнесла она.

– Можем сделать вид, что этого не было и вернуться на «вы». – Ответил я, окидывая взглядом содержимое бутылки. Там оставалось ещё на подход. – Добивать будем или припасем на потом?

– Я не против.

– Не против чего? – Уточнил я, расправившись с ещё одной долькой лимона. Такое количество хмельной жидкости, принятой за раз, требовало серьезной нейтрализации.

– Общения на «ты». А с бутылкой, я думаю, церемониться не стоит.

– Точно? – Я осмотрел девушку: 200 граммов коньяка сделали свое грязное дело и притупили её рассудок. Её некогда ясный взгляд теперь безжизненно смотрел куда-то в пустоту. – Думаю, на сегодня Вам хватит.

– А ты как будто и не пил, да? – Медленно отключаясь, спросила она.

– На самом деле мне ещё хуже, чем тебе, то есть Вам, то есть тебе…блин, я запутался. – Этот дешёвый трюк давно был у меня припасен, но в тот момент я выпалил эту фразу искренне, чем, наверное, и подкупил её: она нашла в себе силы засмеяться. Звонко и заразительно:

– Я же уже сказала, что можно не выдерживать дистанцию.

– Мне так неудобно. Я ведь и имени твоего не знаю.

– Это не должно тебя волновать.

– А что же должно? – Спросил я.

– Дойду ли я до койко-места или тебе придется меня нести, вот что.

– Давай как-нибудь сама, мать.

– Что такое? Не нравится носить девушек на руках?

– Пьяных – не то, чтобы очень. Да и 200 граммов не так уж много.

– Давай добьем бутылку. Тогда я буду не пьяная, а сонная. Так тебе станет легче? – Её речь стала замедляться.

– Станет ли мне легче нести тебя? Думаю, нет. Так в тебе будет на целых 100 граммов больше. Я же надорвусь.

– Смешно. Но что-то смеяться не хочется. Не знаешь, почему? – Длинные фразы стали даваться ей с большим трудом.

– Боюсь, ответ тебя разочарует.

– Говори, как есть.

– Ты пьяная, иди спать.

– Можно, я останусь здесь?

– Я бы не советовал.

– Почему же? – У неё уже начали закрываться глаза.

– Пол холодный, а ты в юбке. Да и неудобно здесь. Что ты, зря таскала коробки? Пойдем. Я помогу. – Я уже было встал с пола и начал собирать мусор в пакет, как она взяла меня за руку:

– Расскажи что-нибудь. – В этот момент её карие глаза широко распахнулись и взглянули на меня со всей ясностью. Она отчаянно боролась со сном.

– Что именно?

– Свою историю.

– Давай утром? – Я освободился от её руки и продолжил паковать мусор. – Утром, хорошо? Я расскажу всё утром. Я расскажу о себе, ты о себе, старики о себе. Познакомимся лучше. Сейчас надо спать.

– Завтра может не быть. – Она продолжила клониться в сон.

– Будет, хорошая, будет. Завтра точно будет.

Наконец-то! Отключилась. Я завязал пакет с мусором и отнес его на склад, бутылку закрыл и поставил обратно на полку. Потом я аккуратно положил её руку себе на плечо и медленно повел девушку к спальному месту. Во сне она ещё пыталась со мной разговаривать:

– Я же говорила, что ты меня понесешь. – Сказала она, когда мы уже были у склада. – А ты не верил.

Я, молча, посадил её на коробки и, придерживая за локоть, стал снимать с неё туфли. Это были практичные черные лодочки на танкетке, так что снять их не составило труда. Затем я также аккуратно придал её стройному телу горизонтальное положение и укрыл её ноги зимней       курткой.

Не открывая глаз, она снова взяла меня за руку:

– Спасибо тебе.

– Не за что. Спокойной ночи.

– Тебе тоже. – Её рука ослабла, и я понял, что она провалилась в сон. На часах над кассой было около часа ночи…

Я записал эти события в своей тетради в рамках второго дня нашего совместного пребывания в магазине. То, что произойдет за утро, день и вечер, будет также отображено.

P.S.: Хорошая девушка. Очень. Даже не знаю, радоваться ли мне этому «Апокалипсису» или нет. Посмотрим.

Стрельба продолжается. Молюсь, чтобы нас не накрыло…

Утро

Я проснулся от жуткого гула, что донесся до меня даже через ватные диски. Когда я открыл глаза, то увидел старика, пытавшегося просмотреть улицу через небольшие проемы в окнах, не прикрытые стеллажами. Чтобы заглянуть за них, он вскарабкался на стул, что ранее стоял у кассы. Подстраховывала его девушка. Старушка лишь наблюдала за всем этим со стороны, стоя у входа на склад.

Я медленно слез с коробки, вынул диски из ушей и спросил у нее:

– Что происходит?

– Не знаю, – ответила она, не сводя глаз со старика. – Возможно, на улице кто-то есть. Наш друг решил посмотреть, кто.

– Может, я лучше сдвину один из стеллажей?

– Не стоит. Я предлагала ему этот вариант, но он отказался.

– Почему же?

– Опасается возобновления обстрела.

– Разумно. – Ответил я, направившись к старику. Я аккуратно взял его за рукав. – Что там, старик?

– Кажется, там танк или бронетранспортер. Не могу разглядеть. И ещё там небольшой отряд пехоты. Военные, короче.

– Значит, мы спасены? – Спросила девушка.

– Я бы не спешил с выводами, дорогая. – Ответил он, медленно спускаясь со стула. Во всех его движениях была видна тяжесть. Однако, следует признать, что для своего возраста он очень хорошо держался. – Я не знаю, чьи это солдаты и есть ли им дело до нас.

– Должно быть, есть, – вклинилась старушка, – мы ведь гражданские. Они должны нам помочь. – Она обратилась ко мне. – Молодой человек, разблокируйте дверь. Мы должны поговорить с этими солдатами.

– Не торопись, парень, – старик схватил меня за плечо, когда я уже было направился к двери. – Это может быть опасно.

– Не опаснее, чем ждать, когда на нас опять обрушатся огненные шары, – возразила девушка. – Не мешайте ему, а лучше помогите.

– Сами разбирайтесь, молодежь. – Старик убрал руку с моего плеча и пошел к своему койко-месту. Я подошел к двери и взялся за край днища кофейного автомата, придвинутого к ней. Девушка взялась за другой край:

– Готов? На счет три. Раз, два, взяли! – Мы передвинули кофейный автомат на несколько метров вперед, разблокировав дверь. Я взялся за ручку и толкнул ее, после чего меня обдало едким запахом выхлопных газов.

Картина за дверью была поистине ужасающей: через перепаханную вчерашним обстрелом улицу пробиралась колонна гусеничной техники, сопровождаемая 20 пехотинцами. Техника и солдаты были сильно потрепаны: у бронетранспортеров была оплавлена броня, у некоторых машин были сбиты гусеницы, в связи с чем они буксировались уцелевшим транспортом, у солдат на руках и головах красовались окровавленные бинтовые повязки, их лица были измазаны грязью, исцарапаны, у некоторых были поражены глаза и они шли на ощупь, держась за плечо впереди идущего товарища. На броне транспорта сидели солдаты, лишенные конечностей, останки которых были перетянуты жгутами и перебинтованы. Форма многих из них была изорвана или обожжена. Похоже, им действительно было не до нас, но я все же решил привлечь их внимание к себе, громко закричав и замахав руками:

– Эй! Мы здесь! Сюда! – К счастью, один из пехотинцев заметил меня. Покинув строй,он зашагал через воронки и обломки машин к нашему магазину. Прежде, чем добраться до нас, он споткнулся три раза. Когда же он оказался у входа в магазин, то спросил у меня:

– Вы там один? – Его глаза были скрыты за мотоциклетными очками с темными стеклами. Кроме того, на нем было много походного снаряжения и всяких обвесов, что делало его фигуру бесформенной и бесполой. Фрагмент формы с нашивкой в виде фамилии и звания на нагрудном кармане отсутствовал, поэтому я не знал, как к нему обратиться:

– Со мной еще 2 старика и девушка. – Выдавил, наконец, из себя я.

– Разрешите зайти.

– Конечно, офицер. – Ответил я.

– Сержант. – Поправил он, войдя внутрь магазина. К тому моменту старики и девушка собрались у входа на склад. Бегло осмотрев их, солдат обратился ко мне. – Давно вы здесь?

– С самого начала, а что?

– Повезло вам. – Он поправил ремень снайперской винтовки, что висела у него за спиной. – Они скорректировали цели, вот почему ваш магазин уцелел. Здесь нет военных, поэтому этот район они больше не обстреливают.

– Кто они? – Спросила девушка. – Ну же, скажите нам.

Сержант молчал. Тогда я решил задать вопрос, мучивший нас не меньше:

– Вы нас эвакуируете?

Он перевел взгляд на меня:

– Сейчас это повсюду. Нет ни единого места, где вы могли бы отсидеться.

– Что это? Почему повсюду? – Не унималась девушка. – Вы же солдаты. Вы должны защищать нас.

Похоже, он слышал это уже не в первый раз:

– Боюсь, мы не можем взять вас с собой. Мест нет.

– А куда вы направляетесь? – Поинтересовался старик.

– В точку сбора, но это не эвакуация, а перегруппировка. Все уцелевшие соединения будут объединены для контратаки.

– А как же раненые и поврежденная техника? – Спросил я.

– Раненые солдаты будут отправлены в резерв, поврежденная техника будет ремонтироваться, а при невозможности ремонта её экипажи будут воевать как пехотинцы.

– Неужели все настолько плохо, что вы заставите слепых сражаться?

У всех нас на лице читался один вопрос: «Что, черт возьми, происходит?» и сержант это видел, но в нем по-прежнему работала установка не сеять паники у мирного населения, поэтому он не спешил делиться с нами правдой. Вместо этого он спешил покинуть магазин и вернуться к колонне, но только он стал на порог, как на улицу снова обрушились огненные шары. В считанные секунды колонна была полностью разгромлена, а все пехотинцы за исключением сержанта убиты.

Когда это началось, мы все рефлекторно рухнули на пол, накрыв головы руками. Во время обстрела старушка бормотала «Отче наш», все остальные молчали. Лишь спустя несколько минут после падения последнего шара мы встали.

Сержант тут же выбежал на улицу и остановился в дверном проеме, глядя на обломки машин и изувеченные тела своих товарищей. Наверное, я один заметил, как стали трястись его руки:

– Вашу мать! Ублюдки! Мрази! Твари! – Закричал он. – Сволочи!

Он попытался сойти с порога магазина, но я схватил его за шиворот и затянул внутрь. Он отчаянно сопротивлялся, дергая руками и ногами. Мне было тяжело его сдерживать на ногах, поэтому я завалил его на пол и, заламывая ему руки, попросил помощи у остальных:

– Чего смотрите? Помогите мне. Живо!

Наших четырех пар рук и ног оказалось недостаточно, чтобы утихомирить его: сержант сопротивлялся из последних сил, катаясь по полу в попытке сбросить нас с себя:

– Отпустите меня! Я должен быть с ними! Мое место там! Отпустите, кому говорю!

– Ты выжил, парень. Не дури. Второй раз, может, и не повезет. Не дразни судьбу. – Успокаивал его старик.

– Перестань, сынок. Ты им уже ничем не поможешь. – Говорила старушка, сдерживая судорожные конвульсии его ног.

Девушка же перестала нам помогать после того, как сержант отшвырнул её в сторону мощным толчком своей руки. Я решил послать её за остатками коньяка, недопитого нами ночью:

– Принеси бутылку коньяка, которую мы не добили. Живо!

Через пару минут она уже стояла с бутылкой в руке. Мы все быстро сообразили, что нужно делать: я зафиксировал руки сержанта, старушка села ему на ноги, старик раскрыл ему рот и зафиксировал голову:

– Заливай все ему в глотку. – Скомандовал он. – Не жалей.

Дрожащими руками она начала заливать коньяк в горло сержанту. Я боялся, что он захлебнется, поэтому, как только солдат начал кашлять, я оставил одну из его рук без контроля и отстранил бутылку от его горла:

– Стой. Пока не лей. Давайте его на бок, чтобы не захлебнулся.

Мы аккуратно перевернули его на бок. Теперь это не составляло труда, ибо солдат перестал так упорно сопротивляться. Девушка решила убрать подальше винтовку, что свалилась с его плеча, пока он катался по полу. Она прислонила её к стойке кассы:

– Ну как? Полегчало? – Спросила она, вернувшись. – Может, еще коньяка?

– Давайте. – Солдат сам протянул руку за бутылкой. Когда она оказалась в его руке, он тут же добил остатки коньяка в ней и швырнул пустую стекляшку на улицу. Где-то вдалеке раздался звон осколков. Кажется, он успокоился…

Сержант так и остался лежать на полу. Мы с девушкой вернулись к двери, чтобы снова заблокировать её. Когда кофейный автомат стал на свое место, мы подошли к солдату. К тому моменту возле него дежурили старик со старушкой. Увидев нас, старик сказал:

– Кажется, он вырубился. Думаю, это надолго. – Он перевел свой хмурый взгляд на меня. – Пойдем, поговорим, парень. Женщины, присмотрите за нашим новым знакомым, пока мы тут один вопрос решаем.

– Какой вопрос? – Насторожилась девушка.

– Наш общий. Следите за солдатом. Мы быстро. Идем за мной, парень. – Он резко вскочил с пола и пошел в сторону алкогольного отдела. Я последовал за ним.

Когда мы оказались у углового стеллажа, он схватил меня за шиворот и приложил к стене с такой силой, что с соседнего стеллажа упало 2 бутылки с водкой:

– Идиот! – Завопил он. – Мы могли все погибнуть! Ты понимаешь?! – Он попытался зарядить мне пощечину, но я схватил его за руку. Тогда он захотел воспользоваться другой рукой, однако результат был таким же. Несмотря на всю свою злость и желание проучить меня, он был слишком слаб. Его попытки ударить меня коленом в живот также не увенчались успехом, потому как я легко оттолкнул его:

– По-твоему было лучше позволить ему погибнуть вместе со всеми?! Ты это хочешь сказать, старик?

– Не надо было вообще открывать дверь, сопляк! Ты рисковал нашими жизнями. Глупец! Я ведь говорил, что это может быть опасно.

– Говорил, но нельзя же вечно сидеть и ждать чуда. Я думал, они заберут нас.

– Тогда мы бы сейчас были вместе с ними. Ты понимаешь, что нам чертовски повезло, умник? Кто бы это ни был, но они стреляют по скоплениям военных, а где можно найти мишень лучше, чем потрепанная боем колонна на марше? Ты мог нас всех погубить, щенок! – Он предпринял попытку наброситься на меня. Достаточно было лишь уклониться влево: старик въехал лбом в ряд бутылок с виски, что тут же опрокинулся, словно кегли в боулинге. Неплохой страйк вышел.

Он был не в том возрасте и не в той форме, чтобы драться со мной. После столкновения с бутылками он тут же обмяк. Я взял его за шиворот и развернул к себе лицом:

– Перестань, старик! Как же ты не понимаешь: мы все в одной лодке и я в отличие от тебя пытаюсь найти выход из этой ситуации. Я пытаюсь помочь.

Он резко успокоился. Ярость в его глазах сменилась непроглядной пустотой, я даже почувствовал, как он ослаб. Его ноги подкосились, и он тяжело опустился на пол:

– Своими попытками ты нас похоронишь, малец. У нас тут реальные проблемы, блин. В кране нет воды, канализация не работает, еду разогревать не на чем, света тоже нет. Телефон не работает, я проверял. Мусор ты собираешь на складе, потому что на улицу выйти смерти подобно. Подумай: сколько тут проживут пятеро?

– Достаточно долго, учитывая, сколько у нас запасов на складе.

– Барахло эти запасы без холодильника. Единственное, чем мы можем долго питаться, это консервы. А их у тебя мало, потому что ты решил сыграть в любезность и позволил вынести всем этим прохвостам все, что плохо лежит. У нас воды жалких 50 литров. При всем желании нам ее хватит на 5 дней, может чуть больше. Выгляни на улицу и скажи: за 5 дней это разрулится? За 5 дней о нас вспомнят? Нас спасут? Ни хрена подобного.

– Мы должны верить. Это все, что нам остается.

– Верить? Во что? Ты видел, что они сделали с колонной? А с городом? На кого нам рассчитывать? От кого ждать помощи? От армии? А она вообще осталась? Мы даже не знаем, кто они… – он резко схватился за грудь и начал задыхаться. – Проклятое сердце.

– У тебя есть лекарство? – Заволновался я, ведь этого еще не хватало.

– Да. – Он судорожно вытащил из кармана своей рубашки пузырек с таблетками и засыпал горсть пилюль себе в рот. – Я тут побуду. Иди к остальным. Сейчас пройдет.

Я не отходил от него. Старик возмутился:

– Чего встал?! – Еле выдавил из себя он. – Оставь меня.

Я осмотрел его: красное лицо, тяжелое дыхание, полузакрытые глаза. Мне казалось, что он был на грани инфаркта или инсульта. В случае чего я ничем бы не смог помочь. Помочь… Старик привил мне ненависть к этому слову, ибо теперь я ощутил все свое бессилие перед ситуацией, в которой мы все теперь уже впятером оказались.

Засунув руки в карманы, я медленно побрел к женщинам, что не отходили от спящего солдата. Я надеялся обрести поддержку в нем, когда он придет в себя, но чем нам будет полезен деморализованный солдат? Разве что расскажет, с кем или чем ему пришлось воевать.

Меня увидела девушка. Мой взъерошенный вид насторожил ее:

– Что у вас там случилось? Я слышала крики. Вы что, подрались?

– Нет, просто по-мужски поговорили.

Она улыбнулась:

– А что тогда взъерошенный такой? И почему он не пришел с тобой?

– Ему стало не по себе. Он принял лекарство и просил оставить его.

Старушка занервничала:

– Сердце?! Его же может хватить удар. Как ты мог его оставить?

– Он меня прогнал. Сказал, что пройдет. Я хотел остаться, но он не позволил.

– Все в порядке. Сейчас я приду. – Донесся голос старика. – Немного посижу и приду. Немного.

– Как наш новый друг? – Поинтересовался я.

– Спит сном младенца. – Ответила старушка. – Коньяк сделал свое дело. Будем надеяться, что когда он придет в себя, он расскажет нам, с чем они там имели дело.

– Как нам это поможет? – Спросил я.

– По мне лучше правда, чем неведение. – Ответила старушка. – Если мы никак не выберемся, то так тому и быть, но если есть вариант побороться, я готова.

– Вы необычайно оптимистичны для своего возраста. – Заметила девушка.

– Не знаю, как вы, но я хочу еще пожить. – Ответила старушка. Она взглянула на часы. – Полдень. Не хотите есть? Я давно смотрела на пачку галет на полке в кондитерском отделе. Как ты смотришь на то, чтобы нам вчетвером прикончить ее? Запьем водой. – Она посмотрела в сторону алкогольного отдела и окликнула старика. – Вы идете? Обед.

– Да, сейчас. – Ответил он. Через минуту он уже был у нас. На нем не осталось и следа того состояния, в котором я его оставил. Видно, таблетки и покой сделали свое дело. Более того, он даже не подавал вида, что злился на меня. Сев на свое спальное место, он спросил с улыбкой. – Ну, где у нас еда? Я голоден как бык.

Старушка принесла большую пачку галет из кондитерского отдела. Я похлопотал о воде, девушка – об одноразовых стаканах и пакете для мусора.

Мы не говорили никаких тостов, не рассказывали анекдотов или оптимистичных историй, а просто ели галеты и запивали их водой. Тишина, в которой мы совершали трапезу, нарушалась лишь потрескиванием огня на улице и отдаленными звуками взрывов, но мы не боялись…

После еды я упаковал мусор и отнес его на склад. Там я прихватил еще одну куртку, чтобы укрыть ей солдата, потому как он лежал на полу, а наши попытки поднять его и положить на спальное место отсекались его бредовым «Не стоит, я тут полежу». Я укрыл ему ноги и залез на свою коробку. Убедившись, что никому из своих компаньонов я не нужен, я достал из-под нее свою тетрадь и записал все это сюда.

P.S.: Перечитал заметку про ночь…Боже. Неужели это все еще один день? Скорее бы он закончился.

День

Спать мне отнюдь не хотелось. Меня терзали мысли о том, где сейчас мои компаньоны по бизнесу, живы ли они? Похоже, о своих знакомых и близких в то время думали мы все, поэтому и разбрелись по магазину, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Застывшая у прилавков кондитерского отдела девушка смотрела в никуда. Старушка, например, решила заняться разгадыванием кроссворда в газете, свежий номер которой она нашла на стеллаже у кассы, а карандаш у нее был с собой. Старик не сводил глаз с солдата, ожидая его пробуждения, чтобы засыпать бедного сержанта вопросами, а я решил провести инвентаризацию складских запасов, чтобы выявить скоропортящиеся, а, следовательно, и приоритетные к употреблению продукты. Я решил не заморачиваться с инвентаризационной ведомостью и записать данные по остаткам прямо в своей тетради. Вот результаты:

– скоропортящиеся кондитерские изделия (шоколадные батончики, трюфели, суфле и т.д.) – 20 кг;

– овощи и фрукты (бананы, картофель, морковь, лук, огурцы, помидоры и пр.) – 30 кг;

– масло – 1,5 кг в брикетах;

– хлеб – 10 батонов;

– яйца – 5 десятков;

– колбаса – 5 кг;

– сыр – 8 кг;

– молоко – 20 л;

– рыба мороженая – 15 кг;

– мороженое – 4 кг в пломбирах и вафельных стаканчиках;

– творог – 5 кг;

– бекон, буженина, ветчина и прочие готовые мясные закуски – 6 кг.

Все остальные позиции – рыбные консервы, печенье, сахар, соль, соки и др. – может храниться долго. Объективно, все это может быть съедено 5 людьми за 2 недели при условии регулярного 3-х разового приема пищи. Неизбежно пропадут яйца и мороженая рыба (представляю себе аромат тухлятины, который будет стоять в магазине, когда это безобразие начнет портиться).

Когда я закончил обход, то поделился своими мыслями по поводу нашего рациона со старушкой. Я вырвал лист, где писал список скоропорта, из тетради и отдал ей со словами:

– Вот список того, что будет портиться. Мы тут застряли неизвестно насколько, поэтому я хочу, чтобы вы видели, что нужно подавать к столу в первую очередь. Консервы и вода – это наш неприкосновенный запас. Их мы будем есть и пить, когда выточим все это, ясно?

– Яснее некуда, – сказала она. – Давай повесим это на самое видное место, чтобы все видели, что нужно брать в первую очередь.

– Хорошая идея. – Я прикрепил список к двери на склад при помощи скотча, который взял из-под кассы. Когда я закончил, то спросил у старушки. – Вам отсюда видно?

– Да. Я еще не слепа, мальчик.

– Здорово. – Я отправился нести скотч назад и столкнулся взглядом с девушкой. Она с интересом смотрела на листок на двери склада:

– Это типа наше меню?

– Типа да. Нам придется его придерживаться. То, что будет портиться, я буду закручивать в мешки для мусора и прятать на складе. В наших общих интересах, чтобы там оказалось только то, что мы действительно не можем съесть.

– А как быть с естественными нуждами, парень? – Вклинился старик. – Мы вообще-то люди и нам надо ходить в уборную.

– Думаю, мы решим этот вопрос. В любой момент можно выйти на улицу.

– И получить огненным шаром по голове, да?

– Ну, мы не военные, нас не должно пришибить. – Вступилась старушка, на что старик лишь усмехнулся:

– Подумать только! Сопляк вводит военное положение.

– Старик, мне иногда кажется, что у тебя есть идеи лучше. Так поделись с нами. – Не выдержал я.

Он встал со спального места и, тяжело вздохнув, сказал:

– Каков твой план? Сидеть здесь на жесткой экономии и ждать, пока все не уляжется? По-моему, я сегодня тебе сказал, что это лютое барахло, а не план. Мы никому не нужны. Нет никого, кто пришел бы нас спасать, пойми же это, наконец. Я не просто так бросался на тебя с кулаками, я хотел тебя образумить, только ты по-прежнему корчишь из себя спасителя.

– Давай дождемся пробуждения солдата и не будем спешить с выводами. Может, план парня не так уж и плох. – Сказала старушка. Старик сел обратно на свое место и махнул рукой:

– Вот увидите, кто был прав.

Его слова уже второй раз убивали во мне мотивацию что-либо делать, но в то же время он показывал уязвимые места в моих действиях, за что, конечно же, я был ему благодарен:

– Старик, а что если я попробую выйти на улицу и осмотреться? Я один. Вы останетесь в магазине и не будете рисковать.

– Думаешь найти помощь и привести её сюда? В лучшем случае найдешь нахлебников, а в худшем – пропадешь.

– К слову о нахлебниках, – не унимался я, – у вас всех наверняка есть какие-то контакты, люди, которых вы хотели бы найти. Напишите мне их адреса, и я посмотрю, уцелели ли их дома. Кого найду – приведу сюда. Ну, что?

– Плохая идея, парень. – Сказал старик. – Ты же видишь, что там творится. Ты можешь даром сгинуть. Да и потом, какое тебе дело до наших знакомых? Только рты голодные.

То, что он говорил, было эгоистично, но верно: мы не могли себе позволить еще постояльцев. Последним моим возражением было:

– Когда мы подточим все запасы, все равно придется выйти на улицу, чтобы их пополнить.

– Это да, но когда это будет. На твоем месте я бы беспокоился, не залепят ли в этот магазин шаром в ближайшие 2 недели, а уже потом об источнике запасов. Сидим, молимся и ждем – вот лучший план.

– Понял. Спасибо, старик.

– Обращайся. – Он снова махнул рукой. Кажется, солдат начал пробуждаться.

Сержант привстал и, держась за голову, на которой уже не было каски, спросил:

– Где я?

– О, проснулся. – Обрадовался старик. – Ну и заставил ты нас понервничать. Мы тебя еле успокоили, помнишь?

Солдат тяжело вздохнул и снял с себя мотоциклетные очки. Теперь мы все видели перед собой мужчину лет 35-40 с темными волосами, грубыми чертами лица и пустыми серыми глазами. Он выглядел подавленным и растерянным. Мне это уже тогда не понравилось:

– Я вспомнил. Мне повезло оказаться в вашем магазине, когда мои друзья все погибли. Где мой рюкзак и винтовка?

– Винтовка у кассы прямо перед вами. – Ответил я. – Рюкзак позади вас у стены.

Словно не веря мне, он осмотрелся. Убедившись в том, что мы ничего не взяли из его снаряжения, он сказал:

– Мы никогда ни с чем подобным не сталкивались. Это просто адова бойня.

– Что там случилось, сынок? Скажи нам. – Сгорал от любопытства старик.

– Мы развернулись у побережья вместе с китайцами и англичанами. Нам сказали, что это объединенные учения, но все пошло не так: на нас стали сыпаться эти чертовы шары. Они топили корабли, убивали солдат, уничтожали технику, разрушали укрепления, даже вертолеты умудрялись сбивать. Когда все стихло, оказалось, что нас уцелело всего 25 человек. 25 из 200. По рации нам сообщили, что надо отступать к точке сбора. Координаты передали. Я собрал всех, кто был еще жив и мог драться, взял уцелевший транспорт и сказал ребятам выдвигаться. Мы не дошли до точки сбора каких-то 3 квартала. 3 чертовых квартала.

– Ты сказал точка сбора? То есть вас там должны были ждать, да? – Спросила девушка. – Мы здесь уже второй день и ваш отряд был первым, что нам встретился.

– Странно. Нам сказали, что туда стянутся все уцелевшие с первой линии.

– У тебя есть с собой рация? – Спросил старик. – Давай выйдем с нее в эфир и узнаем, есть ли вообще уцелевшие.

Солдат неохотно снял с пояса походную рацию и включил ее. Из динамика стал раздаваться белый шум. Сержант переключал частоты и передавал на них одно и то же сообщение:

– Это группа 3. Мы попали под обстрел в 3 кварталах от точки сбора. Мы понесли серьезные потери. Обнаружены гражданские. Требуется эвакуация. Прием.

Он потратил 10 минут на это, но единственным ответом на его сообщение по-прежнему был белый шум, отдававший треском в динамике рации. Похоже, все наши опасения оправдались и помощи действительно было не от кого ждать. Солдат выключил рацию и поставил ее на пол:

– Не может быть. Как они могли все погибнуть? Кто-то должен был остаться. Командование, резерв, полиция, кто-нибудь. Этого не может быть.

– Ты и остался. – Сказал старик и указал пальцем на меня. – Скажи спасибо этому парню за то, что он затащил тебя в магазин. Расскажи подробнее об этих шарах. Ты говорил, что они даже сбивали вертолеты.

– Да. – Ответил солдат. – Порой, создавалось впечатление, что это какие-то снаряды или ракеты. Уж больно точно они по нам били. Накрывались даже быстродвижущиеся цели. Вот почему мы назвали это обстрелом.

– А удалось увидеть, откуда они летели? – Спросила девушка.

– С очень большой высоты. Словно нас обстреливали…

– Из космоса, да? – Спросила старушка.

– Мы думали об этом, но когда все стихло, мы увлеклись ранеными и поиском транспорта, так что особо не до раздумий было.

– Вы были там с китайцами и англичанами. – Вклинился я. – А кто еще был на линии?

– Корейцы, причем как с Севера, так и с Юга, французы, итальянцы, японцы, индусы, египтяне, немцы – все.

– Значит, вариант с войной отпадает. Может, террористы? – Спросила старушка.

– Откуда у террористов такое оружие? Нужно быть полным идиотом, чтобы позволить им получить нечто подобное. – Отрезал старик.

Дальше начался хаос: старики стали пилить бедного солдата и ни я, ни девушка не могли остановить их бурный поток мыслей. Похоже, они осознали всю безысходность нашего положения: никого нет в эфире, по городу бьют выпускаемые неизвестно кем высокоточные снаряды, оставляющие после себя глубокие воронки; мы впятером в магазине в центре всего этого Ада и продуктов у нас в лучшем случае на месяц-полтора. Нужно было что-то предпринимать, но все планы тут же оказались тем, что старик назвал «барахло».

У нас был самый подходящий для выживания контингент: я, бизнесмен-самоучка, хрупкая девушка, два ворчливых старика, один из которых страдал от проблем с сердцем, и солдат, пару часов назад, лишившийся своих друзей. Я даже боялся себе представить, во что мы превратимся через полтора месяца совместного пребывания в магазине. Нас могло убить три вещи: противоречия между нами, которых уже за 1,5 дня было немало; один из шаров, который может случайно накрыть магазин; неизвестный враг, с которым мы можем встретиться, если решим выйти наружу. В тот момент наиболее вероятным мне казалось, что мы скорее поубиваем друг друга, чем нас кто-то найдет или накроет, но все было иначе.

В самый оживленный момент перепалки стариков с солдатом кто-то ударил по двери магазина с такой силой, что подпиравший ее кофейный автомат опрокинулся на пол. После этого мы увидели в двери силуэт, заставивший нас всех замереть от ужаса: это был 2-х метровый гуманоид в скафандре.

Существо имело примерно похожие на человека очертания. Единственное, что его выдавало, это четырехпалые кисти на руках, в которых оно сжимало некое подобие штурмовой винтовки, и весьма необычный скафандр, шлем которого имел яйцевидную форму и тонированное стекло, скрывавшее лицо пришельца.

– Твою мать! – Воскликнул солдат и бросил беглый взгляд на свою винтовку, что стояла у кассы. До нее было около 5 метров. Не лучшая позиция.

Я поймал его взгляд и сквозь зубы процедил:

– Даже не думайте, сержант. Возьметесь за винтовку и нам конец.

– Откуда ты знаешь? – Спросил он.

– Вы видели, что он сделал с дверью. Этот кофейный автомат весит около 50 килограммов. Представьте, что он сделает с нами, если вы в него выстрелите.

– Отвлеките его. – Не унимался солдат. – А я доберусь до винтовки и выстрелю.

– Вы нас погубите. – Выпалил старик. – Давайте посмотрим, что у него на уме. Может, он просто уйдет?

– Эти твари долго и методично обстреливали город, истребляя военных и полицейских. Не думаю, что для нас он сделает исключение.

– Давайте без резких движений, сержант. – Сказала девушка.

– Ладно, но будьте наготове. – Солдат положил руку на небольшой чехол у себя на поясе. Лишь секундой после я заметил у него там десантный нож, что блеснул лезвием на свету.

Тем временем существо высадило дверь магазина и, перешагнув через кофейный автомат, вошло внутрь. Оно с любопытством осматривало магазин, при этом не сводя глаз с нас, сгруппировавшихся рядом с солдатом. Каким-то невероятным образом оружие в его руках превратилось в цилиндр, который оно закрепило у себя на бедре словно флягу. Так пришелец освободил руки.

Когда он поравнялся с кассой, то тут же заметил снайперскую винтовку сержанта, прислоненную к ее стойке. Гуманоид взял оружие в руки и, осмотрев его, сделал с винтовкой то, чего мы не ожидали: разбил ее о колено. Ее детали со звоном рассыпались по полу. Затем пришелец подошел к сержанту и начал его осматривать. Поняв, что это военный, он вытянул руку вперед, после чего солдат начал задыхаться.

Мы поняли, что происходило: пришелец демонстративно казнил пехотинца, чтобы показать нам нашу участь в случае попытки напасть на него. Он хотел устрашить нас и подчинить своей воле, но у него это не вышло, потому как в тот момент мы все ринулись к нему в едином порыве ярости. Мы с девушкой и стариком смогли сбить его с ног, после чего стали дергать за шлем его скафандра в надежде открыть его лицо, но он каким-то чудом смог отшвырнуть нас всех к двери склада, которая в тот момент была закрыта.

Ловко поднявшись на ноги, гуманоид протянул обе свои руки к нам, после чего мы все стали испытывать приступы удушья. Он словно выдавливал из нас жизнь. Параллельно он поднял в воздух задыхающегося сержанта и подтянул его к себе. Потом произошло невероятное: он ударил солдата в лицо с такой силой, что его череп расплющился, а рука гуманоида вышла через затылок сержанта, окропив пол под его трупом темной кровью. Что было дальше, я плохо помню, потому как уже начал терять сознание от недостатка кислорода. Помню только, как пришелец покинул магазин, зачем-то прихватив тело сержанта с собой.

Когда я пришел в себя, надо мной стояла девушка и старушка, старик все ещё кашлял, сидя на полу слева от меня. Сквозь кашель он сказал:

– Я думал, что ты нас погубишь. А нет, оказался человек еще глупее, чем ты. Страшная смерть. Ты видел, что он сделал с его головой?

– Да уж. – Сказал я. – Одно непонятно: почему он не добил нас?

– Ясное дело: он сделал так, чтобы мы не хотели сопротивляться и тихо ждали своей участи. – Сказала старушка. – Устроил показательную казнь.

– Вот же ублюдок. – Не выдержал я. – А зачем ему понадобился труп?

Старик нервно засмеялся:

– Можешь догнать и спросить у него. Не думаю, что он далеко ушел.

Я поднялся с пола и отряхнулся. Нужно было свыкнуться со всем этим и решить, что делать дальше. Я думал, что мне в этом поможет работа: не затевая ни с кем из своих компаньонов разговора, я отправился на склад. Там в шкафчике с хозяйственными принадлежностями я нашел губку и моющее средство на основе хлора для борьбы с сильными загрязнениями. В этом же шкафчике я взял резиновые перчатки. Вооружившись всем этим, я вернулся в торговый зал и принялся оттирать кровавое пятно на полу.

Я тер все сильнее и сильнее, сильнее и сильнее, надеясь выкинуть из памяти события этой ужасной схватки, но чем дольше я возился с этим проклятым пятном, тем яснее у меня в сознании становились образы непрошенного гостя и несчастного сержанта. Довеском к ним шла ужасная сцена обстрела колонны. Я пытался успокоить свой разум, но не мог. Пары хлора раздражали мне глаза и нос, но я продолжал тереть это пятно, которое, как мне казалось, становилось бледнее с каждым разом, но недостаточно.

В какой-то момент я почувствовал чью-то теплую ладонь на своем плече. Обернувшись, я увидел девушку. Она натужно улыбнулась и сказала:

– Тебе помочь?

– Если хочешь. Возьми губку и перчатки в хозяйственном отделе. Свои я взял в инвентаре, но там только один комплект.

– Хорошо.

Через 2 минуты она была уже рядом со мной с губкой и в перчатках. Мы «застирали» пятно и оставили на нем взбитую нами пенную шапку, чтобы средство разъело капли крови. А чтобы старики не споткнулись, я поставил рядом с пятном табличку «Осторожно, мокрый пол». Затем я отправился на склад, чтобы положить на место инвентарь для уборки. Когда я захлопнул дверцу шкафчика, то снова увидел ее. Я попытался выдавить из себя улыбку, но у меня скорее вышла ухмылка:

– Что ты здесь делаешь?

– Хочу узнать, как ты. – Ответила она. – Такое не каждый день видишь.

– Сойдет. Сама ты как?

– Ощущение какой-то пустоты внутри. Впечатление, что мы все это делаем зря.

– Что все? – Спросил я, прикрыв дверь на склад, чтобы скрыть наш разговор от стариков.

– Ну, ты понял: глушим свой страх спиртным, надеемся на лучшее, рискуем жизнью, чтобы кого-то спасти. Вчера я боялась, а сегодня мне все равно.

– Если бы тебе было все равно, ты бы не бросалась на этого пришельца вместе с нами, а просто бы стояла в стороне.

– Я в тот момент вообще ни о чем не думала.

– Я тоже, если честно.

– Хочешь сказать, что четырем людям одновременно отшибло мозги?

– Можно сказать и так. Это было что-то вроде агонии у отчаявшихся людей. – Я сел на табурет у шкафчика и вежливо указал девушке на такой же табурет напротив. – Присаживайся.

– Спасибо. – Она села на табурет, закинув ногу за ногу. – Я и не думала, что у тебя здесь так уютно.

– Это не уют, а всего лишь пародия на него. – Тут я вспомнил, что обещал рассказать ей свою историю. – Ты все еще хочешь услышать обо мне?

– Конечно, – улыбнулась она. – Рассказывай.

Я рассказал ей все: об университете, компаньонах, сборе денег для открытия магазина, налаживании жизни и т.д. Она слушала, не перебивая. Лишь после моих последних слов она позволила себе спросить:

– Девушка твоего друга. Скажи, а что ты к ней чувствовал?

– Честно?

– Желательно.

– Ничего. Я был слишком увлечен всем этим, чтобы отвлекаться на женщин, тем более занятых моими друзьями.

– И все же: она тебе нравилась?

– Не больше, чем друг. Я был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе лишнего с ней. Мы и виделись только при смене в магазине. Еще я был другом жениха на её свадьбе.

– А что насчет её подруги? Со свадьбы.

– Она была не в моем вкусе, скажем так.

– А кто в твоем вкусе?

– Та, без которой я бы не мог прожить и дня. Такой ответ устроит?

– А без нее ты, значит, смог прожить?

– Мы сейчас о ком: о девушке моего друга или об ее подружке со свадьбы? Я потерялся что-то.

– Об обеих.

– Как видишь, я еще жив, значит смог.

– А ты не волнуешься о них с другом? Где они сейчас и живы ли они?

– Они были за городом в это время. Думаю, они в порядке.

– За городом? А как же магазин? Кто должен был тебя сменить?

– Она. После своего возвращения.

– Бедняжка. Работать за прилавком после загородной вечеринки. Должно быть туго.

– Ей не привыкать. Она сильная.

– И все-таки ты говоришь о ней с каким-то чувством.

– Это чувство называется уважение. Позволь мне спросить.

– Конечно.

– Твоя очередь рассказывать историю.

Она засмеялась:

– Мы так не договаривались.

В этот раз я улыбнулся:

– Так будет честно.

– Ладно, – смутилась она, – слушай.

Это прекрасное создание работало преподавателем математики в школе напротив магазина. Той самой, что была вчера разрушена. Она зашла после занятий в магазин, чтобы купить себе еду в дорогу, ведь ей нужно было ехать на поезде в другой город. Ей просто повезло, что когда это все началось, она была в магазине…нам всем очень повезло вчера.

Ей было около 25, как впрочем, и мне. Семьи в планах не было. Был парень, но не задолго до этого они расстались. Она не стала говорить, почему, а я не настаивал. Когда она иссякла, я спросил:

– А у тебя кто-нибудь остался дома?

Она улыбнулась:

– Я живу отдельно от родителей. Мы всей семьей копили деньги, чтобы жить раздельно. Это было наше общее решение. Наверное, у меня уже нет дома, раз это повсюду. – Она потупила глаза и поджала губу. Я прочитал ее мысли:

– Волнуешься за них?

Она медленно кивнула. Я лишь тяжело вздохнул от бессилия как-то ей помочь. В этот раз она прочитала мои мысли:

– Вижу, как ты страдаешь, пытаясь нас всех выручить. Хоть у кого-то здесь не опускаются руки.

Я отвел взгляд и закусил губу:

– Я спас человека, которого потом все равно убили. После такого трудно не опускать руки.

– Но ты справляешься. Заставленные окна защитили нас от осколков, когда по улице снова били шары. Ты сделал список продуктов, которые надо съесть в первую очередь. Благодаря тебе мы привели сержанта в чувство. Ты молодец.

– Я простой кассир.

Она улыбнулась:

– А я учитель математики. А за дверью у нас два пенсионера, один из которых страдает от проблем с сердцем. Как думаешь, какие у нас шансы?

– Честно ответить или культурно? – Через силу съязвил я. Она же засмеялась. Весьма нервно:

– Как есть.

– Как есть: если мы встретимся с чем-то подобным на открытом пространстве, проживем от силы минуту.

– А если останемся в магазине?

– Не знаю. Честно не знаю. Сержант был последним солдатом в городе, если верить тишине в эфире на всех частотах.

Тут она шлепнула себя по лбу. Я испугался:

– Что с тобой?

– Рация! – Воскликнула она. – Вот, как он нас нашел.

– Кто?

Она вскочила с табурета и начала нервно расхаживать по складу:

– Этот пришелец! Они думали, что всех убили, но когда сержант вышел в эфир, они отследили сигнал. Его погубила чертова рация! Старик погубил его предложением выйти в эфир. Господи! – Она резко остановилась и закрыла рот руками. Теперь и до меня дошло:

– Они знают, где мы. Как только мы выйдем из магазина, они засадят по нам шаром, или один из них встретит и убьет нас. О, черт… – Я сказал это вслух.

В этот момент в дверь склада постучали. Мы в один голос спросили:

– Кто?

– Это я. – Донесся голос старика из торгового зала. – Мы тут кое-что интересное нашли в вещах сержанта. Тебе надо взглянуть, парень.

Я открыл дверь. Старик уже стоял на пороге с рюкзаком солдата в руке:

– С Рождеством. У сержанта тут подарочки для нас. – Он вошел на склад и бесцеремонно высыпал содержимое рюкзака на пол.

Эти вещи были действительно полезны: карта города, компас, небольшая походная аптечка и армейский паек:

– У меня тут еще кое-что есть. – Старик запустил руки в карманы своих брюк и вытащил оттуда оптический прицел от винтовки сержанта и 8 патронов к ней. Все это он также кинул на пол. Не дожидаясь наших комментариев, он продолжил. – До чего же тупой пришелец! Думает, винтовку разбил – и все? Магазин вытащить ума не хватило, а вроде как развитая цивилизация. Может, там и в стволе патрон был. Черт бы его побрал.

– Зачем нам это все? – Спросила девушка. – Мы пойдем на них войной? Мы же не выстоим.

– Я тоже так думаю. – Продолжил старик. – У меня есть мысли.

– Какие же? – Поинтересовался я.

– Для начала нужно осмотреться. Возьми оптику, карту и компас, залезь на крышу здания и осмотри город по направлениям. Нанеси на карту позиции этих тварей, отметь слепые зоны, где мы можем проскочить. Если увидишь людей, неважно: полицейских, военных или просто несчастных, отметь и их.

–Круто. – Сказал я. – И что дальше?

–Попробуем пробиться к другим уцелевшим. Вместе легче защищаться.

– Старик, стадо лучше подходит на роль мишени, чем небольшая группа. Мы только что в этом убедились. – Парировала девушка.

– Я знаю, – не сдавался он, – просто у меня ощущение, что этот район окружают. Если не пойдем сейчас, потом будет поздно.

– Пойдем куда? – Спросил я.

– Подальше отсюда. Может, есть шанс найти транспорт и уехать куда-нибудь в сельскую или гористую местность, где пока тихо.

– Старик, это повсюду. – Отсек я. – Или почти повсюду. Рано или поздно нас найдут и нам просто будет некуда бежать.

– Арктика, Скалистые Горы, Альпы, Тихий Океан – мест уйма. Мы можем там вообще пересидеть все это дурацкое вторжение, но чтобы туда добраться, нужно действовать сейчас.

– Дорогами пользоваться нельзя, по воздуху и морю тоже не попутешествуешь. Железку они, наверное, уже разрушили всю. Остается только подземка и подводный транспорт. В городе нет метро, а в порт не заходила ни одна подлодка за всю историю. Старик, ты же реалист. Не изменяй себе: мы даже из города выбраться не сможем. – Поддержала меня девушка.

– Старик, ты говорил, что мой план переждать в магазине – барахло. Ты же предлагаешь четырем людям, из которых только двое могут драться, пробиваться через город, кишащий этими тварями, искать чудом уцелевшую машину с бензином в баке и ехать на ней по разбитым дорогам в горы? Послушай себя. Ты сейчас говоришь барахло. Пока мы в магазине и не трогаем их, мы им неинтересны. Начнем искать приключения – обязательно их найдем. Вернее, они нас.

Старик тяжело опустился на табурет, с которого недавно вскочила девушка:

– Молодежь, я всего лишь…

– Хочу помочь. – Перебил его я. – Очень знакомо.

– Должен же быть какой-то выход.

– Ждать, старик – вот наш выход. – Ответила девушка.

– Ждать чего? – Подавленно спросил он.

– Того, что будет дальше. Лучше прожить полтора месяца на этих запасах, чем срываться в неизвестность, рискуя пропасть в любой момент.

– Что ж, пусть будет так. Можно, я останусь тут? – Спросил он. – Нужно побыть одному.

– Конечно, – ответил я. – Сколько угодно.

Мы оставили старика на складе и вернулись в торговый зал. Нужно было что-то придумать с дверью, ибо теперь вход в магазин был открыт для всех желающих. Я выкинул выбитое дверное полотно на улицу. Туда же я выставил пакеты с мусором со склада, что прихватил с собой.

Теперь кофейный автомат нужно было поднимать, чтобы закрыть дверной проем. Тут двумя парами рук было не обойтись: пришлось привлечь старушку, оторвав ее от жалких потуг воспользоваться сотовым телефоном и снова напрячь девушку, ибо старик к тому моменту все еще размышлял на складе.

Я оторвал край автомата от пола, после чего женщины подхватили его за углы и мы начали поднимать этот тяжелый железный короб. Основной вес автомата я старался брать на себя, чтобы не нагружать их, но все же я видел, как им было тяжело. Меньше, чем через минуту новая «дверь» была готова. Я поблагодарил их, после чего сел на свое спальное место и, запустив руку под него, обнаружил, что моей тетради там не было. Я осмотрел кассу, зашел на склад, оторвав старика от меланхолических раздумий, обследовал шкафчик с инвентарем, рюкзак солдата и все, что было разбросано на полу рядом с ним, спальные места своих компаньонов – тщетно.

В какой-то момент меня отвлек голос девушки:

– Не это ищешь? – Обернувшись, я увидел у нее в руке свою тетрадь.

– О, ты нашла ее. Спасибо. – Я, было, подошел к ней, чтобы забрать свои незамысловатые мемуары, но она резко отвела руку в сторону и улыбнулась. Я предпринял еще одну попытку отбить тетрадь – безуспешно. Сдержанно улыбнувшись, я сказал:

– Я не очень настроен играть, если честно. Пожалуйста, отдай тетрадь.

– Зачем она тебе? Что ты там пишешь?

– Придет время, и ты узнаешь. Отдай, пожалуйста.

– Да ладно тебе. Теперь мы знаем, что время может и не придти. Я прочту пару страниц? – Не дожидаясь моего ответа, она открыла заметку о первом дне и прочитала вслух:

«Во время обстрела я один заметил, что в магазине отключился свет. От телевизора в такой ситуации было мало толку, но я не знал, что ответить людям, чтобы не испугать их. И тогда я нашел выход из ситуации:

– В пульте сели батарейки, а в магазине их нет, потому что я ещё не формировал заказ на закупку.

– Я видела, как Вы включали и выключали телевизор сегодня утром. Не рассказывайте мне про батарейки! – Возмутилась эта стервоза».

– Ты вечно думаешь, что сказать людям, да? Боишься, как тебя воспримут. Знакомо. – Она пролистала несколько страниц:

«Постскриптум: Хорошая девушка. Очень. Даже не знаю, радоваться ли мне этому «Апокалипсису» или нет. Посмотрим.

Стрельба продолжается. Молюсь, чтобы нас не накрыло…»

– Это обо мне что ли?

– О тебе. – Констатировал я, после чего она закрыла тетрадь, сказав:

– Ты сделал такой вывод, потому что я тогда была пьяна?

– Нет. Я увидел в тебе бойцовский настрой. И сегодня тоже.

Она улыбнулась:

– И?

– Что и? Тетрадь отдай. – Стараясь произнести это как можно более невозмутимо, я все же не выдержал и рассмеялся, заразив и ее.

– Каждый сходит с ума по-своему: старик размышляет в одиночестве, старушка разгадывает кроссворды, я смотрю в одну точку, а ты записываешь все происходящее по дням и в подробностях, о каких я даже и не помню. К – команда.

– Б – безысходность. – Продолжил я игру слов. – Можешь оставить тетрадь себе, я больше не буду там ничего писать.

– Это почему же? – Спросила она.

– Потому что это глупая затея. – Отсек я. – Кому нужно это читать? Бредни кассира, в чью смену случился Апокалипсис.

Она протянула тетрадь мне, сказав:

– Эти бредни – доказательство того, что ты человек. Пока ты думаешь о том, как прошел этот день и каким будет следующий, ты живешь. Если перестанешь задумываться, то перестанешь и быть человеком.

Я с неохотой взял у нее тетрадь и спросил:

– Хочешь сказать, что ты тоже что-то фиксируешь?

– Пыталась писать заметки в телефоне, но батарее скоро конец, так что думаю тоже взять тетрадь и ручку. Вспомню хоть, как буквы пишутся.

– Не рассказывай. – Я постарался улыбнуться, но что-то не очень вышло. – Ты строчишь детям замечания и проставляешь оценки в дневники, проверяешь тетради. Ты не можешь забыть, как писать от руки.

– Поверь, могу. – Ответила она. – У нас внедрялся проект «Школы будущего»: все дети, начиная с 6-7 классов, переходили на цифровые средства обучения. Вместо тетради – ноутбук или планшет с Word, Excel, Paint, оболочками для программирования и другим учебным софтом. Оценки ставили в электронный дневник, который родители могли просматривать с сайта школы. Никаких журналов, дневников, ведомостей – только работа за компьютером. Круто?

– Аморально. – Ответил я. – На выпускные экзамены дети не пойдут с компьютерами. Нужно уметь считать в столбик, разбираться в геометрии, стереометрии, планиметрии, уметь чертить карандашом и линейкой, писать от руки, уметь дифференцировать, интегрировать функции, решать матричные уравнения…– Она оборвала меня:

– Ты такие умные слова знаешь? Ну-ка реши задачу: в банке лежит 5 шаров, из них 3 синих, 2 красных; какова вероятность изъятия из банки 2 шаров разного цвета?

– 60%? – Спросил я.

– Круто. Садись, 5. – Улыбнулась она.

– Тебе следует чаще улыбаться. – Решился я на комплимент. – А пятерка с плюсом?

– Чтобы получить пять с плюсом, мои ученики решают подобные задачи взахлеб. Но за комплимент спасибо.

– Обращайся. – Сказал я. – Только теперь реши мою задачу: в кассе лежит 150 денежных единиц, а по итогам дня продаж было на 100 единиц. Инвентаризация складских запасов показывает полное соответствие продаж. Вопрос: откуда в кассе еще 50 единиц денег?

– Наверное, осталось с прошлого кассового дня?

– Отлично. Дополняющие данные: в конце прошлого дня в кассе лежало 150 денежных единиц. Куда делись оставшиеся 100?

– Инкассация?

– Нет, инкассация прошла на прошлой неделе. Сдаешься?

– Видимо, придется. Я ведьучитель, а не кассир.

– Ну, в общем, эти 100 единиц распределили между кассирами в равных пропорциях. Ребятам нужно было перекрутиться, вот они и взяли деньги из кассы.

– А так можно? – Удивилась она.

– Конечно, можно, если успеть вернуть деньги до переучета. В противном случае, на них была бы повешена недостача. Теперь понимаешь, почему я против машинного обучения? Дети должны уметь мыслить, и школа должна им в этом помогать, а не превращать их в планктон.

– Круто. Подниму этот вопрос на педагогическом совете, когда это все кончится.

– Лучше сразу строчи жалобу в Министерство Образования и Обороны заодно. Про ООН тоже не забудь. По вине этих чудаков на нехорошую букву мы теперь варимся в этом дерьме. Будь они прокляты, эти чертовы гуманоиды! – Заворчал старик со склада.

– Похоже, он не в духе. – Сказала старушка, не отрываясь от кроссворда.

– Да уж… – констатировала девушка.

Тем не менее, план старика с разведкой наблюдением показался мне здравым. Я посчитал, что осмотреться будет не лишним, поэтому я все же решил втайне от своих компаньонов ночью залезть на крышу магазина и осмотреть горизонт через оптику сержанта. Нужно было лишь дождаться, когда они все уснут.

Вероятно, старик слышал предположения девушки о том, что выходить в эфир, пользуясь рацией сержанта, смертельно опасно. Во всяком случае, я надеялся на его благоразумие…

Вечер

Вечер прошел без происшествий: мы перекусили свежими бананами из фруктового отдела и выпили две бутылки минеральной воды, после чего стали готовиться ко сну.

Я понимал, что события этого дня будут будоражить нас, поэтому приготовился к тому, что мои компаньоны долго не смогут уснуть. Чтобы лишний раз не попадаться им на глаза и не натыкаться на их вопросы, я устроился на своем спальном месте, накрылся курткой и стал изображать сон. В какой-то момент я и вправду отключился…как назло.

День 3

Раннее утро

Верный своему плану, я проснулся примерно в половине 5 утра. Я знал, что старики используют ватные диски в качестве затычек для ушей, но был не очень уверен насчет девушки, поэтому я аккуратно слез со спального места и украдкой пошел к складу. Когда я уже был у двери, она вдруг перевернулась и открыла глаза:

– Куда ты? – Прошептала она.

– Я быстро. Спи.

Не задавая мне лишних вопросов, она накрылась курткой и, кажется, уснула. Я медленно открыл дверь на склад.

В темноте там было довольно тяжело ориентироваться на ощупь. Я не нашел вещей сержанта на полу, но заметил его рюкзак у шкафчика с хозяйственными принадлежностями. Вероятно, старик сложил вещи в рюкзак и оттащил его к шкафчику, чтобы не заставлять проход. Решив не создавать лишнего шума, я накинул рюкзак на плечо и вышел со склада.

Проходя мимо спального места девушки, я мельком осмотрел его: зимняя куртка по-прежнему скрывала ее лицо. Видимо, она очень крепко спала. Я решил, что мне это на руку и направился к кофейному автомату, которым я вчера заставил выход из магазина.

Девушка стояла там, облокотившись на него плечом:

– Я пойду с тобой. – В полный голос произнесла она. Я едва успел поднести палец губам:

– Тише, черт возьми! – Прошептал я.

– Не стоит конспирироваться. У стариков заткнуты уши.

– Иди спать. Это может быть опасно. – Продолжил я шепотом.

– Не опаснее, чем сидеть здесь. Я хочу пойти с тобой.

– Ладно. – Недовольно произнес я. – Только обувь у тебя не подходящая. Каблуки будут тебя тормозить.

Ее реакция не заставила себя ждать: она живо сняла с себя туфли и оттолкнула их в сторону:

– Так пойдет?

– Думаю, да. Ну, давай, помогай, раз уж вызвалась.

Мы медленно отодвинули кофейный автомат в сторону так, чтобы в образовавшийся просвет мог боком пройти 1 человек. Скрежет металла по полу не встревожил стариков, как мы и ожидали.

Первой на улицу вышла девушка. Я передал ей рюкзак, а потом вышел сам. После этого мы поставили автомат на место, подтолкнув его сбоку.

Я проверил содержимое рюкзака: старик и вправду положил туда все вещи сержанта. Накинув его на плечо, я начал смотреть по сторонам.

Вид был далеко не радужным: вдоль улицы стояли обгоревшие останки техники из колонны сержанта, из раскрытых люков торчали изуродованные тела, а в воронках на местах падения шаров можно было обнаружить фрагменты конечностей солдат, которым не посчастливилось оказаться там. В воздухе по-прежнему висел непроницаемый столб дыма и пыли. Едкий запах гари даже заставил нас закашляться:

– Куда пойдем? – Прохрипела девушка.

– Спустимся в переулок справа. Там будет двор. Во дворе есть пожарная лестница, которая должна привести нас на крышу.

– А если лестница не уцелела?

– Должна была уцелеть. Это не классическая ступенчатая лестница. По ней придется лезть. По-настоящему. Поэтому я и сказал, что каблуки тебе не понадобятся. Пойдем.

– Ну, пошли.

Я старался не заглядываться на нанесенные городу разрушения и тела убитых солдат. Девушка же часто останавливалась и тяжело вздыхала, глядя на все это:

– Господи. Неужели, это и в правду происходит с нами?

– Похоже на то. Не отставай.

– Зачем они это делают? – Спросила она.

– Не хочу об этом думать. – Ответил я, свернув за угол дома, в котором находился наш магазин. – Давай быстрее. Осторожно, не порежься об осколки. – Без обуви и правда можно было легко распороть себе ноги осколками стекла или металла, что были разбросаны повсюду.

– Бегу, бегу. – Ее босые ножки быстро зашлепали по асфальту, и меньше, чем через минуту она уже была у меня за спиной.

Вскоре мы дошли до двора, где была лестница на крышу магазина. Тут мы столкнулись с небольшой проблемой: вход во двор был огорожен воротами с домофоном:

– Домофон? Серьезно? – Не без иронии спросила девушка.

– Подожди, сейчас что-нибудь придумаем. – Я подошел к двери и, надеясь, что без электричества домофон не будет работать, сначала толкнул ее вперед, а потом попробовал дернуть на себя. Вторая попытка оказалась удачной, и дверь открылась.

Во дворе все тоже выглядело очень плачевно: разбитые машины, полуразрушенные соседние дома, сорванные провода, искореженные трубы, даже тела детей на месте песочницы. Тут и у меня вырвалось:

– Вот же уроды! Они не могли не видеть, что тут гражданские. Зачем?!

Девушка положила мне руку на плечо:

– Увидели, когда стало поздно. Это объясняет, почему магазин уцелел, а все дома в округе – нет. Пошли.

Эта картина въелась мне в мозг. Я долго не мог тронуться с места, пока рука девушки не начала потихоньку сдавливать мое плечо.

Когда мы подошли к стене магазина, я осмотрел лестницу: у нее не хватало некоторых ступеней. Вдобавок, она была ржавой:

– Лезь первая, я снизу подстрахую. – Сказал я.

Девушка послушно взялась за направляющие лестницы и принялась медленно карабкаться вверх. Когда она преодолела первые 5 ступеней, я отправился за ней. Где-то через 3 минуты она наткнулась на первую пару недостающих ступеней. Я уже было собрался подталкивать ее снизу, но она не растерялась и, оттолкнувшись ногами от нижних ступеней, подпрыгнула вверх. В прыжке она ухватилась за верхние ступени и, подтянувшись, продолжила карабкаться вверх:

– Да ты спортсменка, – сказал я, взявшись руками за верхние ступени и тяжело подтянувшись вверх.

– Было дело, занималась гимнастикой. А что? – В этот момент она уже была у края платформы на крыше.

– Не забывай, что нам еще по ней вниз лезть. Не стоит ее так расшатывать.

– Боишься сорваться? – Оказавшись на крыше, она стала ждать, когда я завершу подъем.

– Ну, меня не очень радует эта перспектива. – Сказал я, плавно забравшись на платформу и шагнув на крышу.

– Что ж, давай осмотримся.

– Давай. – Я снял рюкзак с плеча и вытащил из него карту, компас и прицел. – Бери карту и что-нибудь пишущее. Я говорю, а ты отмечешь. Идет?

– Придумал хорошо, только чем писать?

– Посмотри в рюкзаке. Там должно быть.

Она взяла из моих рук карту и принялась рыться в рюкзаке. Я же подошел к краю крыши и начал осматривать горизонт через снайперский прицел.

В разных точках города гремели взрывы, выстрелы. Люди сопротивлялись, как могли. Это были военные, полицейские, простые граждане. Только в нашем районе все было тихо.

Пришельцы падали на людей откуда-то сверху в каких-то капсулах, которые открывались сразу же после падения. Также они использовали против нас шагающих паукообразных роботов с пулеметами и ракетницами. В качестве пехоты на людей бросались какие-то гротескные человекоподобные существа, не похожие на того гуманоида, который убил сержанта у нас в магазине. Эти существа отличались особой жестокостью и подвижностью. Они прыгали на приличные расстояния, сбивая людей с ног и превращая их в фарш. У них было оружие, но в основном они действовали в рукопашную.

Существа, отдаленно похожие на нашего незваного гостя, прятались в укрытиях и, судя по всему, отдавали приказы этому пушечному мясу. Стреляли они очень редко. По большим скоплениям людей раз в минуту откуда-то сверху бил яркий луч, очень похожий на электрический разряд. Люди, которые к несчастью попадали в зону его действия, падали замертво. Особо выносливые после удара еще бились некоторое время в конвульсиях.

– Ну что там? – Спросила девушка, сев на крышу. Она положила карту себе на колени и приготовилась делать пометки карандашом, который она, видимо, нашла в рюкзаке.

Я сориентировался по компасу:

– Отмечай: север, запад и восток – бои. Юг – это мы. Тихо. Северо-запад – захвачен полностью, северо-восток – частично захвачен район вокзала. Юго-запад – порт свободен, район около порта захвачен, юго-восток – захвачен полностью. На северо-востоке у вокзала действует ополчение и остатки полиции, в порту вижу небольшой отряд военных снайперов.

– Отметила. А что в воздухе?

– Ни одной вертушки или самолета. Постарались, гады. Аэропорт на юго-востоке в руинах. Вокзал на северо-востоке тоже хорошо обстрелян. Что с путями, не вижу. Вероятно, разбиты.

–Зафиксировала. Как насчет порта?

– У пристани все посудины разбиты. – Я навел зум. – Можно попытать счастья на верфи. Судоремонтный цех и сухой док вроде целы.

– Принято. Что еще видишь?

– Вижу, что больница в центре вроде цела. Там стоит пара броневиков спецназа.

– Полиция?

– Похоже на то. Да, броневики с мигалками.

– Отметила. Что со школами? Университетами?

– Школы плохо вижу. Центральный университет в руинах.

– Как с дорогами?

– Дороги везде разбиты. Огромные воронки в земле. На машине тяжело будет.

– Отметила. Все?

– Да, уходим. – Я подошел к ней и убрал прицел и компас в рюкзак. К тому моменту девушка уже убрала карту и карандаш и поднялась на ноги. – Теперь я лезу первым, а ты за мной.

– Поняла.

Я пошел к краю платформы и начал медленно спускаться. Когда я преодолел половину высоты лестницы, откуда-то снизу прозвучал знакомый женский голос:

– Вот мы снова встретились, молодой человек. Слезайте, потолкуем.

Я бросил беглый взгляд под ноги и увидел во дворе Мадам Оптимизм. Она сильно изменилась с момента нашей последней встречи: ее роскошный желтый деловой костюм обтрепался и изорвался, лицо было испачкано сажей, левая рука была подвешена на импровизированной косынке из ее атласного шейного платка (вероятно, вывих или перелом), а в правой у нее был компактный дамский пистолетик, вероятно, травматический или газовый. В тот момент ствол пистолета был направлен на меня, поэтому я решил не искушать судьбу и продолжил спуск. Девушка могла видеть или по голосу определить, с кем я встретился, поэтому она тоже продолжила спускаться, но чуть медленнее.

– Смелее, девочки и мальчики. У меня нет на это времени.

Когда мы оба оказались на земле, Мадам Оптимизм снова навела на меня пистолет и бросила хищный взгляд за мою спину:

– Что у тебя там в рюкзаке?

– Ничего особенного. – Ответил я.

– Снимай.

– Лучше делай, как она говорит. Не спорь с ней. Видишь, она чокнутая. – Прошептала девушка.

– Я все слышу. Правильные вещи говоришь, девочка. Ну что, снимешь рюкзак или мне самой это сделать?

– Пожалуйста. – Я спокойно снял рюкзак с плеча и поставил его на землю у ног Мадам Оптимизм. – Что с Вами случилось, мадам? Где Ваши единомышленники?

– Были, да все вышли. – Она перевела ствол пистолета и свой взгляд на девушку. – Ты, подойди сюда и вытряси все из него на землю.

Девушка послушно подошла к рюкзаку, медленно расстегнула молнию и принялась высыпать все его содержимое на землю:

– Что такое, мадам? Не хватило пожитков из магазина? Решили грабежом промышлять?

Вместо ответа она ударила девушку рукояткой пистолета по лицу настолько сильно, что она едва не свалилась с ног. Я было хотел взять ее под руку, но Мадам навела оружие на меня, громко крикнув:

– Стой, где стоишь! А не то череп продырявлю! – Она перевела прицел на девушку. – А ты за языком следи, овца!

– Откуда столько злости, мадам? – Оправившись от удара, спросила девушка. – Мы ведь Вам ничего плохого не сделали.

– Бесполезно. – Я аккуратно взял ее за руку. – Теперь она будет винить во всем нас. Ее бред про пришельцев оказался правдой, а все, кто пошел с ней, погибли. Так ли, мадам?

– Заткнитесь оба! – Она навела оружие на меня, а сама бросила беглый взгляд на походную аптечку, что лежала у ее ног. Наклониться за ней она не могла, тогда бы у нее не получилось держать нас под прицелом. Подобрать ее левой рукой Мадам тоже не могла, поэтому она снова позвала девушку и велела ей поднять аптечку и засунуть ее в косынку. Когда дело было сделано, Мадам отпустила девушку и, не теряя нас из виду, начала отходить к выходу из двора, но не успела она пройти через домофон, как тут же получила от кого-то удар по голове сзади и упала на землю без сознания. Аптечка выскользнула из косынки Мадам, заскрежетав металлом, а пистолет так и остался в ее руке.

Мы не знали, кто так мастерски обезвредил эту мерзкую женщину, поэтому еще некоторое время стояли у стены в оцепенении. Лишь 2 минутами спустя все стало на свои места, когда во двор медленно зашел старик с огнетушителем в руке (вероятно, он взял его на складе в магазине). Он подошел к Мадам и, c усилием разжав ее тощие пальцы, забрал у нее оружие, после чего направился к нам:

– Ну, и куда Вы, мать Вашу, собрались без меня? А если бы я утром не проснулся? Вы бы, наверное, сейчас у этой стены с дырками в башке лежали. Собирайте свои пожитки в рюкзак и живо в магазин. Эту сволочь не забудьте с собой взять. Будем с ней воспитательную беседу проводить.

Мы собрали все вещи в рюкзак, не забыв про аптечку, после чего я снова накинул его лямки себе на плечи. Затем мы с девушкой медленно подняли Мадам на ноги и, взяв ее под руки, направились к магазину вслед за стариком:

– Лихо ты ее вырубил, старик. – Сказал я.

– Дурное дело не хитрое. – Проворчал он. – Вы лучше скажите мне, чья это идея была сначала сказать, что мой план барахло, а потом по-тихому отправиться на эту чертову крышу?

– Моя, от начала до конца. – Виновато произнес я.

– Я уже говорил тебе, что ты идиот? Скажу еще раз: ты идиот. Эта дура могла вас обоих хлопнуть и глазом не моргнуть.

– Ты и правда так думаешь?

– Нет, блин, прикалываюсь. Или ты думал, что у нее травматический пистолет, и вы в худшем случае синяками отделаетесь? Это 9 миллиметров, сынок. Эта штука людей убивает. Я думал, ты хоть немного в оружии разбираешься.

– Сейчас это неважно, старик.

– Важно, еще как важно, черт возьми. Зная, чем тебе угрожают, ты можешь хоть немного обдумать свои действия и трезво оценить ситуацию. Если бы она угрожала вам травматическим, ты бы мог броситься на нее и отметелить по лицу кулаками. Главное – первую сливу грамотно поймать и все остальное быстро сделать.

– Буду знать. Спасибо. – Ответил я, после чего перевел взгляд на девушку. Удар, который она получила от Мадам, был довольно сильным, и, скорее всего, он не прошел без следа. – Ты как?

– Могло быть и хуже. – Ответила она. – Скорее всего, будет синяк на половину лица.

– Она тебя рукояткой ударила? – Поинтересовался старик. – Так и будет. Радуйся, что зубы на месте, и челюсть не сломана.

– А такое могло быть? – Удивилась девушка.

– Вполне. Ты могла вообще без лица остаться.

– Старик, а ты кем был до пенсии? Ты такие ужасы рассказываешь. Впечатление, что ты воевал или был врачом. – Вклинился я.

– Не без этого. Сейчас уже все равно, поэтому скажу: служил в торговом флоте. Закончил мореходку с отличием. Потом поступил на контейнеровоз в качестве механика. Дорос до помощника капитана. Когда шеф пошел на повышение, я стал главным на мостике.

– Далеко ходили?

– Да, в разных местах были. В основном, по Тихому катались. Бывали рейсы в Африку. В северных широтах правда не ходили. А хотелось посмотреть на пингвинов, да и вообще узнать, чем живут полярники. Только это не по нашей теме. Наше корыто ходило под частной судоходной компанией, которая доставляла сборные грузы.

Мы уже почти дошли до магазина, когда я решился спросить:

– А контрабанду возили?

Старик ответил честно:

– Да, но старались избавиться от нее как можно быстрее. Не хотелось лишней волокиты с береговой охраной и таможней. Весь черный груз мы либо за борт скидывали, а потом другой стороне по защищенному каналу передавали координаты точки сброса, либо заранее узнавали место рандеву и сгружали товар на их посудину, чтобы в порт за собой не тащить. Бывали и более изощренные схемы: могли подменить контейнер или его содержимое в порту отправки, а в точке назначения произвести обратную замену. Мне такие вещи не нравились, но, как ты понимаешь, если они проворачивались, то без моего ведома. Потом на мой счет от неизвестного отправителя поступала «компенсация за беспокойство». Хорошая прибавка к капитанскому довольствию.

– Мы уже пришли. – Констатировала девушка, когда мы подошли к двери магазина. Старик разблокировал вход, и мы вошли внутрь, после чего он вернул кофейный автомат на место.

Старушка еще спала, поэтому мы аккуратно положили все еще находившуюся без сознания Мадам на пол. Старик забрал у нее пистолет, а затем отправился в хозяйственный отдел, после чего вернулся оттуда с мотком скотча в руке. Подойдя к нам, он сказал:

– Надо ей руки связать. Подержи ее.

Я аккуратно придал телу Мадам вертикальное положение, после чего старик зашел ей за спину и принялся слоями накручивать скотч на ее тонкие запястья. Он сделал 5 или 6 оборотов, после чего перекусил конец мотка и хитро заправил его между слоями:

– Готово. Можешь отпускать. Думаю, теперь она нас не побеспокоит.

Я аккуратно опустил Мадам на пол, после чего старик сказал мне:

– А теперь на склад. Военный совет.

Мы послушно проследовали за ним на склад. Дабы не посвящать старушку в свои планы, мы замкнули дверь на щеколду.

Старик сел на один из табуретов у шкафчиков с инвентарем, после чего сказал:

– Я, так, понимаю, вы были на крыше магазина. Удалось оценить ситуацию в городе?

– Да, удалось. – Ответила девушка. – Мы сделали отметки на карте сержанта.

– Можно посмотреть? – Спросил старик.

– Да, конечно. – Ответил я, после чего снял рюкзак с плеча и достал оттуда карту. – Вот, держи.

– Благодарю. – Он взял карту и разложил ее как газету у себя на коленях. Видимо, зрение стало его подводить, потому как он тут же полез в нагрудный карман своей рубашки и достал оттуда большие очки в роговой оправе. Надев очки, он продолжил изучать карту.

Ему хватило пары минут, чтобы оценить масштабы катастрофы в городе:

– Грамотно работают, сволочи. Обрезали все коммуникации, разобщили армию и полицию, заняли ключевые точки. Командование у них отменное, не то, что у нашей типа объединенной армии спасения мира. Вижу, порт частично цел. Что скажете?

– Все корабли у причала серьезно повреждены, но сухой док и судоремонтный цех вроде держатся. Не знаю, насколько велики шансы отыскать там нормальное плавсредство, но, по крайней мере, они есть. – Выпалил я.

– Добираться туда по улицам опасно. – Добавила девушка. – Несмотря на то, что кое-где действуют остатки спецназа, армии и гражданских отрядов самообороны, это очень рискованно.

– Канализация? – Спросил старик.

– Можно попробовать. – Ответил я.

– Самое главное, старик – не шуметь в эфире. Мы тогда серьезно подставили сержанта с рацией. Они контролируют весь эфир, поэтому у всех, кто использует стандартные средства связи, нет никаких шансов на выживание.

– Это точно?

– А, по-твоему, как тот гуманоид узнал, что мы здесь? По радиосигналу от рации сержанта и его товарищей.

– Да, старик, смотри: в порту работают снайперы. Так что можем рассчитывать на их прикрытие, как только выберемся на поверхность. Если они, конечно, еще живы.

– Ключевое слово «еще». Я понял.

– Ключевой вопрос: куда мы собираемся бежать? И как?

– Ты, наверное, опять скажешь, что затея барахло. – Смутился старик.

– Говори, а мы послушаем. – Сказала девушка, скрестив руки на груди.

– В общем так, народ: по канализации тенью проскальзываем к порту. Выходим на поверхность и под прикрытием снайперов или без него просачиваемся в судоремонтный цех, ищем плавсредство побольше и покрепче. Затем открываем шлюз в сухом доке, наполняем его водой. Спускаем судно со стапелей, открываем заслонку в доке и выходим в акваторию порта. Двигатель до последнего не включаем. Все должно выглядеть как неисправность автоматики и самовольный спуск судна на воду. Признаков жизни на палубе не подаем – они не должны заподозрить, что на корабле кто-то есть. Покуда хватает инерции, идем дрейфом. Потом даем понемногу оборотов на винты, чтобы не шуметь в воде – наверняка, у этих гадов есть средства гидролокационной разведки. Соблюдаем конспирацию как можно дольше – не менее 24 часов с момента спуска на воду. Потом смотрим по направлению ветра, силе течения и прочим параметрам и в зависимости от них выбираем оптимальные с позиции скорость-заметность скорость и характер хода.

Как только выходим на большую воду, ориентируемся по карте – ищем ближайший оплот цивилизации в открытом море. Буровая вышка подойдет. Желательно, как можно дальше от порта – так есть шанс, что они ее не запеленговали и не накрыли. В эфир не выходим, на сигналы SOS не реагируем. В такой ситуации этими сигналами могут быть приманки.

Экономим запасы топлива и еды. Для них мы должны стать кораблем-призраком, который вследствие неисправности фиксирующих механизмов произвольно вышел в открытое море. Светом не пользуемся, сигнальными фонарями тоже, на палубу выходим в случае крайней необходимости. Крайней необходимости.

Идем на малом ходу, сочетая инерцию с течением. Подходим к платформе, даем сигнал нефтяникам, они принимают нас на борт. Рассказываем им про все, что мы увидели здесь, и ждем, когда это закончится. Вопросы?

– Вопросов много, старик. – Начал я. – Во-первых, произвольный спуск большого корабля на воду и его выход в открытое море – очень неправдоподобно. Как только мы станем на воду, они начнут следить за нами.

Во-вторых, я не слышал, чтобы в судоремонтном цеху оставляли корабли с полным баком горючего.

В-третьих, в открытом море бывают волнения. Ты, как моряк, это знаешь. Если мы попадем в шторм и не сможем его пережить, весь твой план на смарку.

И в-четвертых, чтобы задействовать автоматику стапелей, шлюза и заслонки в сухом доке, кто-то из нас должен остаться на берегу. Кто это будет?

– У меня тоже есть вопрос, старик. – Вклинилась девушка. – Мы не узнаем, что на платформе кто-то есть, пока не подадим сигнал. Получается, что у нас только 3 варианта: либо там нефтяники, либо там они, либо там никого нет. Первый и последний варианты меня устраивают, но вот второй пустит все наши страдания коту под хвост. Умереть от них мы и тут можем.

– Я понял. Иногда ремонтники не заставляют шкипера сливать все топливо из баков. Такое случается, когда ремонт не связан со сварочными работами: чистка дна судна от кораллового нароста, замена лопастей винтов, покраска корпуса и так далее.

Я знаю, какая посудина нам нужна: судно классом не ниже сухогруза. Такая штука переживет любой шторм, если ей не больше 20 лет. Если нет, подойдет и обычный морской буксир. Он тоже крепкий. На случай, если вляпаемся в шторм, надевайте жилеты и молитесь.

К вопросу о заметности и правдоподобности: после спуска на воду и выхода в открытое море мы не будем запускать двигатель сутки. Этого должно хватить, чтобы они поняли, что на корабле никого нет.

Что касается запуска автоматики: да, кто-то должен остаться. Решим жребием на месте. Я расскажу вам как управлять судном на случай, если остаться придется мне. Я готов. Я уже свое отжил.

Был вопрос по сигналу нефтяникам. Если там кто-то есть, мы визуально определим, кто это. При помощи бинокля. А уже потом выйдем на палубу. Еще вопросы?

– Думаю, старушку надо посвятить в этот план. – Сказала девушка. – И ту женщину тоже.

– Но вы за? – Спросил старик.

– Мы за ровно до той части, где кто-то из нас остается, чтобы включить автоматику. – Сказал я. – Хотелось бы всем спастись, а не бросать кого-то на произвол судьбы. Понятно же, что тот, кто останется, труп. Они сразу же придут за ним. И у бедняги не будет шансов.

– Такова жизнь, сынок. – Констатировал старик. – Кто-то погибает, чтобы спасти остальных.

– Хреново. Именно это в твоем плане и хреново, старик. Мы все в одной лодке. Даже эта женщина, что лежит связанная в зале. Это неправильно. – Возмутилась девушка.

– Перестань корчить из себя моралистку. – Вспылил старик. – Что по-твоему правильно – сидеть и ждать, когда они придут сюда еще раз, чтобы пустить всех нас на фарш? Как только говорить о спасении, так мы самые первые, а как надо серьезный поступок совершить, так мы ручки умываем. Так не пойдет. Именно жребием мы показываем то, что мы в одной лодке. Каждый из нас. Иначе никак.

– Старик, ты хоть пистолет оставишь тому, кто останется? – Зачем-то спросил я, понимая, что от оружия в открытом бою с гуманоидом мало пользы.

– Могу оставить, но зачем? – Безучастно спросил он.

– Пару пуль в этого урода пустить, прежде чем он начнет свои штуки применять.

– Только ради этого могу оставить.

– Отлично.

– Можешь считать, что я за. Итого у нас 2 голоса из 5. Женщинам за дверью расскажешь сам или мне рассказать? – Спросил я.

– Скажу сам. При текущем раскладе нам нужен еще один голос, чтобы решить, правда?

– Выходит, что так. – Недовольно сказала девушка. – А если они воздержатся от голосования, как я?

– Тогда будем искать идею получше. – Ответил старик.

– Я все же считаю, что сперва нам нужно допросить Мадам Оптимизм. – Добавил я. – Женщину серьезно потрепало с тех пор, как она со своими единомышленниками покинула магазин. Может, она что-то видела или знает, чего мы не знаем.

– Поддерживаю. – Сказал старик. – Она первой заговорила о пришельцах. Возможно, она имеет отношение к военным или Правительству.

– Если бы это было так, она бы уже сидела в каком-нибудь специальном убежище или бункере. – Произнесла девушка. – Ей было бы совершенно не зачем тащиться со всеми смертными в магазин продуктов и потом, рискуя жизнью, куда-то ехать на машине.

– Мудро, но все же нам нужно с ней потолковать. – Констатировал старик.

– Что ж, давайте потолкуем.

После этого мы вышли со склада в зал. К тому моменту старушка уже проснулась и принялась разглядывать связанную Мадам Оптимизм, которая плавно начала приходить в себя после хорошего удара огнетушителем. Женщина жмурила глаза, пыталась развязаться и тихо постанывала:

– Проснись и пой. – Сказал старик, подойдя к женщине.

– Что она здесь делает? – Спросила у него старушка. – Где вы ее нашли?

– Неподалеку. – Ответил он, после чего обратился к Мадам. – Вы как, не ушиблись?

Ехидство и злорадство, с которым он это сказал, мгновенно привело женщину в чувство. Она попыталась подняться, но, видимо, ее вестибулярный аппарат еще не оправился от удара, поэтому она едва не клюнула носом кафельный пол магазина. В последний момент мы со стариком подхватили ее и помогли сесть:

– Аккуратно, не убейтесь. – Продолжал ехидничать он.

После этого он стал напротив нее и принялся проверять ее реакцию, щелкая пальцами:

– Вы меня видите? – Убедившись, что ее глаза следят за перемещениями его руки, он продолжил. – Расскажите нам.

– Что? – Прохрипела она.

– Начнем по порядку: откуда Вам известно о пришельцах?

– Я хочу пить. У меня болит голова. Развяжите мне руки. – Медленно, но отчетливо произнесла она.

– Вы получите воду, когда ответите на все наши вопросы. – Сказал я. – Это в Ваших интересах.

– Почему у меня болит голова?

– Вас пришлось оглушить. Вы угрожали нам оружием, помните? – Спросила девушка.

– Связанные руки – всего лишь мера предосторожности. – Добавил я.

– Перестаньте ей патокать! – Взревел старик. – Отвечайте на вопрос!

– Хорошо. – Спокойно ответила она. – Я работала корреспондентом в местной газете. Мы сделали статью по этим объединенным учениям. Я ездила к их укреплениям и общалась с военными. Из разных стран. Высшие чины сбивчиво говорили, что это политический ход, шаг к международному сотрудничеству, бла, бла, бла…

– Вам удалось что-то выяснить?

– Да, чисто случайно. Я отбилась от группы и попала в командный центр или что-то вроде того. По обстановке напоминало переговорную. Там лежали копии доклада какого-то израильского генерала, где говорилось о падении неопознанного объекта на границе с Палестиной. На борту были выжившие.

– Кто? – Спросил старик.

– Я не успела дочитать. В этот момент меня нашли и попросили за дверь.

– Скорее всего, это были они. – Добавила Мадам.

– Нет, – произнесла девушка, чем привлекла ее взгляд.

– Почему? – Спросила она.

– Если бы это были они, генерал бы не смог подготовить доклад. Они сразу уничтожают военных. Без промедлений.

– В любом случае, если бы это был самолет или вертолет, военные не стали бы применять определение «неопознанный объект». Их язык сух и точен.

– Почему же Вы, зная о том, что происходит, не предупредили людей через свою газету? – Спросил я.

– После моего визита на передовую в редакцию приехали офицеры. Они принесли нам «нужный материал» и сказали, что если мы отступим хоть на слово от него, редакцию закроют. Я было загорелась: раз уж они сами к нам пришли, значит моя версия правдива, но главный испугался за себя и газету. В общем, мы сделали все, как они просили. А через пару часов на нас посыпались эти шары.

– Вы могли бы спасти немало жизней. – Грустно произнесла старушка.

– Я сама себя за это ненавижу. – Ответила она.

– Я Вам не верю. – Сказал я. – Люди Вашей породы сначала думают о себе, а уже потом о правде. И в итоге в свет выходит только та правда, которая Вам выгодна.

– Вы вправе говорить, что хотите. – Сказала она. – Сейчас это ничего не изменит.

– Не рассчитывайте на наше сочувствие. – Подытожил старик. – Следующий вопрос: куда делись остальные посетители магазина, что поехали с Вами?

– По дороге мы встретились с одним из них.

– Как он выглядел? – Спросил я. – Большой, похожий на человека, в скафандре?

– Нет. Это была машина. Как из фильмов про роботов. Паукообразный робот с двумя пулеметами. Он прострелил нам шины, и мы полетели в тартарары.

– Поэтому у Вас сломана рука? – Спросил я.

– Да. Машина завалилась на борт, и меня зажало. Кто-то смог сразу выбраться, но их тут же разорвало на части пулеметной очередью. Потом робот подошел к машине, поставил ее на колеса и изучил.

– Вы притворились мертвой? – Спросил старик.

– Мне и не нужно было. После всех этих выкрутасов я с трудом ощущала реальность. Прошло несколько минут, после чего он ушел. Я открыла дверь и вышла на улицу.

– Пистолет Ваш? – Спросил я.

– Да, он лежал в бардачке.

– В обойме только 2 патрона. – Добавил старик. – Вы стреляли из него?

– Да, но не по ним.

– А в кого?

– Я нашла аптеку. Решила забинтовать руку. Когда вошла, то оказалось, что все, что можно вынести, оттуда уже вынесли, а то, что осталось, делили между собой мародеры. У одного из них была стальная труба, а у другого нож. Увидев меня, они словно с цепи сорвались.

– И Вы начали стрелять по ним?

– Не сразу. Я хотела сбежать от них, но парень с трубой опередил меня и закрыл дверь. Парень с ножом медленно подступал сзади. Похоже, они хотели поразвлечься. Когда парень с трубой сбил меня с ног, я выстрелила ему 3 раза в грудь. Он обмяк и упал. Парень с ножом перешел на бег, но я успела развернуться и выстрелить в него 2 раза. Он тоже упал.

– Вы стреляли не целясь?

– Да, по их фигурам. Там было темно.

– Чтобы свалить человека выстрелом, нужно попасть ему либо в голову, либо в сердце. Можно замедлить его также ранением в ногу, но ненадолго. Во всех остальных случаях он останется на ногах и будет драться. В случае с парнем с трубой Вы работали почти в упор, но парень с ножом бежал за Вами, а, значит, Вам нужно было сфокусироваться. Отсюда вопрос: кто Вас научил стрелять по людям? Ответ типа «человек способен на многое» не принимается.

– Мой отец работал в полиции.

– Не годится. Он мог научить Вас бить по картонным мишеням в светлое время суток. Стрельба по людям, и такая хладнокровная, в темном помещении требовала специальной выучки. Где Вы ее приобрели?

– Я говорю Вам правду.

– Это не работает с нами. Попробуйте еще.

– Говорю же.

– Хотите послушать мою версию? – Спросил старик. – Возможно, с роботом и аварией Вы меня убедили. То, что произошло дальше, могло быть так: Ваши подопечные решили забрать все те запасы, что Вы взяли из магазина, себе. При этом у каждого из них было по сумке с продуктами. Они сцепились друг с другом, а затем кто-то из них попытался избавиться от Вас, но нарвался на свинцовый сюрприз. Тогда другие решили действовать жестко и повторили его или ее участь. С разбитой машиной и сломанной рукой в городе, кишащем пришельцами. С двумя патронами в обойме в жалком пистолете, от которого мало толку, Вы поняли, что в нашем магазине будет безопаснее. Только незадача: нас четверо, а пуль у Вас всего две. Вы решили, что раз уж мы этого не знаем, нами можно будет помыкать, угрожая нам оружием. И вот теперь Вы сидите здесь, связанная, с шишкой на голове, и без оружия.

Ее глаза нервно забегали. Кажется, старик ее раскусил. Я решил подлить масла в огонь:

– Да, мистер Холмс, только вот незадача: наша «ситуация» продолжается уже третий день. Выходит, что Мадам Оптимизм не было 2 дня. Чем же она занималась все это время?

– Возможно, искала пристанище. Возможно, пряталась от пришельцев, испугавшись очередного подозрительного звука. Смысл в том, что только такой вариант развития истории объяснил бы, почему она при встрече с вами вместо просьбы о помощи решила взять вас на мушку. Только такой вариант развития истории объяснил бы то, почему наша гостья выжила. Если бы ее история про аптеку была бы правдивой, ее бы сейчас с нами не было, потому что ни один человек, пусть даже и имеющий представление о стрельбе, не смог бы убить двух здоровых молодых людей в темном помещении выстрелами в сердце и в голову соответственно без более раннего опыта в убийствах. Именно в убийствах, а не в стрельбе по картонным мишеням и бутылкам на пустыре ранним утром.

– У меня не было выбора. – Задергалась Мадам.

– Универсальное объяснение! – Захохотал старик. – Этим же можно было объяснить и наши смерти, будь у Вас достаточно патронов, так?

– Это теперь ничего не изменит. – Сказал я. – Ваши слова? Возможно, Ваш поступок после аварии можно объяснить самообороной. Но то, что Вы планировали сделать с нами, это убийство. А это никак нельзя оправдать.

– Психологи назвали бы это деформацией личности. – Сказала старушка. – Поняв, что теперь сила и оружие решают любые вопросы, она приняла это как руководство к действию.

– Вы… – заговорила, наконец, Мадам, – сидите здесь, такие умные и правильные, заклятые моралисты, чтоб Вас! Вы не пережили то, что пережила я.

– Мадам, – сказал я. – В нашем магазине один из них демонстративно казнил солдата, что пытался эвакуироваться вместе с остатками своего отряда из города. Когда колонна техники и солдат проходила мимо магазина, их накрыло градом шаров. А потом один из пришельцев пробил несчастному сержанту голову кулаком насквозь. У нас на глазах. А потом забрал труп с собой. Мы видели, что творится в городе. По сравнению с ними, Ваша алчность и хладнокровие – это пшик.

Она нервно осмотрела всех нас. Прочитав в наших глазах презрение, она спокойно ответила:

– Если вы такие умные и правильные, почему же вы все еще сидите здесь? Думаете, все само уляжется? Черта с два! Теперь, надо понимать, это по всему миру.

– Вообще-то, мы недавно разработали небольшой план. – Начал старик. – Раз уж Вы теперь с нами, послушайте и скажите, что Вы об этом думаете. – После этого он обратился к старушке. – Вас это тоже касается.

– Конечно. – Ответила старушка.

Старик рассказал женщинам о добытых нами сведениях о ситуации в городе, а также поведал свою идею побега из города, после чего спросил:

– Что скажете?

– Звучит здорово. – Ответила старушка. – Но пока только звучит. Мы не можем знать наверняка, что все именно так и сложится.

– Вряд ли пришельцы понимают стратегическую значимость буровой платформы. – Начала женщина. – Как нам теперь известно, они бьют по точкам концентрации военных и других сопротивляющихся, а также коммуникационным узлам. Болтающаяся в море платформа, скорее всего, им будет не интересна.

– Мы тоже так думаем. – Добавил я.

– Однако, – продолжила она, – если нефтяники по незнанию уже воспользовались средствами связи, надо полагать, что на платформе есть 50 – процентная вероятность встретить пришельцев.

– Об этом я и говорила. – Вступила девушка. – Это может пустить весь план на смарку.

– В таком случае, я предпочту остаться здесь. – Сказала женщина. – Не нужно никуда плыть, чтобы погибнуть от пришельцев.

– То есть, Вы против? – Спросил старик.

– Да.

– Я тоже против. – Сказала старушка. – Рисковать жизнью, пожертвовать кем-то из нас, и все ради 50-процентной вероятности спастись. У нас те же шансы и здесь.

– Двое «за», двое «против», один воздержался. – Я обратился к девушке. – Может, пересмотришь свое решение? Нам нужно закрыть вопрос.

– Нет. – Ответила она. – Если спасаться, то всем вместе. Если погибать, то тоже всем вместе. Я не голосую.

– Что будем делать, старик? – Спросил я.

– Посмотрим. – Ответил он, после чего ушел вглубь магазина.

Старушка вернулась к кроссворду. Женщина так и осталась сидеть на полу со связанными руками. Как и обещал, я принес ей воды:

– Не знаю, что у Вас было на уме, когда Вы угрожали нам оружием, но теперь мы с Вами в одной лодке, а это значит, что Вы, как и мы, делаете все для спасения, а не саботируете наши планы. Я предлагаю Вам пересмотреть решение. – Сказал я, помогая ей пить из пластикового стакана.

– Молодой человек, – ответила она, закончив пить, – мне кажется, что Вы со стариком хотите нас угробить. Ваш план чертовски сложен, оперирует условностями и делает очень большой упор на случай. Кроме того, Вы хотите оставить кого-то из нас на берегу, а это уже лишает Вас поддержки. Простите, но мое решение не изменится.

После этого я пошел к старушке. Я оторвал ее от кроссворда с этим же предложением, ее ответ также не внушал надежды на поддержку:

– Я к Вам очень хорошо отношусь, молодой человек, но то, что Вы придумали со стариком, может погубить всех нас. Я не поменяю своего решения.

– Благодарю за ответ. – Сказал я, после чего отправился искать девушку. Я был больше, чем уверен, что ее «воздержался» можно превратить в «за», но, правда, не знал, как ее переубедить.

Я нашел ее на складе. Она снова читала мои записи. Увидев меня, она отложила тетрадь в сторону:

– Я догадываюсь, зачем ты пришел. Хочешь убедить меня изменить свое решение. Давай, пробуй.

– Для начала я бы хотел вернуть свою тетрадь. – Начал я.

– Я только хотела ее отдать тебе.

– Ты, кажется, говорила, что хочешь сама начать вести хроники наших злоключений. – Подметил я, взяв тетрадь.

– Хотела, но теперь это кажется бессмысленным.

– Почему же?

– Нам всем конец. И не важно, как скоро он настанет, найдем ли мы его, или он нас настигнет. Нам не жить.

– С чего ты это взяла?

– С того, что сказала эта женщина.

– Поясни-ка.

Она сложила руки на груди и принялась нервно расхаживать по складу:

– Смотри. Израильский генерал был на месте крушения неопознанного объекта на границе с Палестиной. На борту были выжившие. Если это были бы те пришельцы, которые на нас напали, никакого доклада бы не было. Значит, это другие пришельцы. Стали бы они просто так прилетать на Землю? Думаю, нет. А зачем им было прилетать? Наверное, они сами искали контакта с нами. Почему? – Она вопросительно посмотрела на меня. – Давай, кассир, скажи, почему.

– Ты хочешь сказать, что пришельцы с упавшего в Израиле корабля хотели предупредить нас?

– Скорее всего, они это и сделали. Иначе зачем было всем армиям мира сооружать объединенную линию обороны и интенсивно тренироваться на ней? Забыв обо всех политических и военных разногласиях. Моментально.

– И?

– И то, что если они покорили другую развитую цивилизацию, какие у нас шансы, кассир? Какие?! – В этот момент в ее отчетливо глазах читался страх. – Они уничтожают военных и вообще всех, кто пытается сопротивляться с оружием в руках, а Вы со стариком предлагаете бежать на нефтяную платформу. Зачем?!

– Погоди. – Ответил я. – Погоди, я не успеваю за тобой. Да, они уничтожают военных и всех, кто сопротивляется. Да, если слова Мадам Оптимизм насчет доклада генерала правдивы, мы получили предупреждение от пострадавшей цивилизации. Но, секунду. Наш со стариком план нацелен на то, чтобы убраться подальше из города. Когда сопротивление будет подавлено…

Она не дала мне договорить:

– Когда сопротивление будет подавлено, они отзовут свои войска и жахнут по нам чем-нибудь ядерным, водородным или Бог его знает, чем еще. Нам конец.

– Они могли сделать так с самого начала. – Возразил я. – Зачем было рисковать своими войсками, техникой, оружием, если можно с самого начала было использовать ОМП и не проводить целую операцию?

– Им что-то нужно на нашей планете. – Сказала она. – И будь уверен, когда они это получат, нам конец.

– Мадам Оптимизм у нас уже есть. Ты заслуживаешь прозвища Мадам Мегамозг. – Улыбнулся я.

– Не до шуток сейчас. – Сказала она, продолжив свой нервный променад по складу.

– Хорошо. Что им может быть нужно?

– Ресурсы, еда, планета, в конце концов. Что угодно.

– Давай так. Если им что-то из этого нужно, они не используют ОМП, а значит, у нас есть шанс. Шанс найти место, куда они не доберутся.

– Сомневаюсь, что на Земле есть такое место. С их технологиями можно и в Арктике, и на Эвересте, и на дне океана устроиться. Не думал, что они это делают чисто изспортивного интереса? Просто потому, что могут. А потом, когда они с нами наиграются в войнушку, они нас «зачистят». При таком раскладе все наши попытки спастись бессмысленны.

– Погоди. Ты проголосовала до того, как Мадам Оптимизм изложила свое объяснение ситуации.

– И что? После того, как она рассказала свою историю…

– Ты потеряла всякий интерес к борьбе за выживание?

Она молча кивнула головой. Я понял, что ее лучше не трогать:

– Если что, я в зале.

– Хорошо. – Ответила она, медленно опустившись на стул и погрузившись в свои мысли.

Я отнес тетрадь на место, после чего отыскал старика. Я застал его за приемом очередной дозы лекарства. Прикончив пилюли, он поднял голову и, увидев меня, спросил:

– Ну как? Удалось хоть кого-нибудь переубедить?

– Нет. Их смущает то, что кому-то придется остаться, и конечный шанс выжить 50 процентов.

Он тяжело вздохнул:

– Да уж. Мне кажется, она все лжет.

– Кто?

– Эта Мадам Оптимизм, как ты ее назвал. Я не верю ни одному ее слову. Жаль, мы не можем проверить, кто она на самом деле.

– Можем. – Ответил я. – Можем найти ее разбитую машину и обыскать ее. Найдем там хотя бы несколько тел людей из ее компании и хотя бы один документ, подтверждающий ее отношение к прессе, можно считать, что вся ее история – правда.

– В том-то и дело, что это слишком опасно. – Сказал он. – В таком случае, лучше сразу отправиться в порт и попытаться свалить отсюда, чем проверять ее историю. Я не люблю незваных гостей. Особенно тех, о которых ничего не знаю, кроме их же баек.

– Флотская привычка? – Спросил я.

– Ага. Мы так однажды приняли пару туристов с терпящего бедствие баркаса. Через пару часов один из них держал осколок бутылки у моего горла, а второй управлял кораблем.

– Пираты?

– Да, пираты, чтоб их. Они повели судно к точке рандеву с остальной шайкой. Если бы им это удалось, я бы проторчал пару лет в сырой яме, а потом бы мне перерезали глотку, ибо черта с два компания бы заплатила за нас выкуп. Владелец боялся, что мы выдадим его темные дела с контрабандистами, поэтому ему было проще подарить корабль сомалийцам. У него была большая флотилия, и за счет контрабанды он себе неплохо набил карманы.

– Что же Вы сделали?

– Ребята быстро сориентировались. Они заперлись со мной в ходовой рубке. Команда же была заперта в трюме. Им помогло знание корабля. Через вентиляционную шахту пара матросов проникла в машинное отделение и вручную вырубила двигатели, а заодно и все энергоснабжение корабля. Потом парни разыграли небольшой фейерверк на палубе, который заставил их подергаться. Я поймал момент и выскользнул из захвата того ублюдка. Я подбежал к аварийному стенду и вытащил из него сигнальный пистолет. Увидев у меня в руках ракетницу, они оба сдались. Я дал парням знак, что можно входить, после чего мы вернули судно на курс, передали по рации информацию о попытке нападения и вернулись к своей работе. На берегу этих клоунов уже ждали. Их приняли со всеми почестями. Думаю, им там лет по 10 дали за пиратство.

– Тебя разве не таскали по судам для дачи свидетельских показаний?

– Хватило письменного рапорта, подтвержденного всеми членами команды. Владелец дал нам адвоката, который внимательно следил за тем, что мы пишем в рапортах и объяснительных и взял всю работу с судом на себя. Перестраховщик, блин.

– Да уж. Весело.

– Не то слово. Ладно. Пока мы ничего предпринимать не будем. Пусть женская часть населения обдумает наш план побега, и завтра мы вернемся к голосованию.

– Старик, – Сказал я. – По-моему, они не изменят свое решение, если мы не решим проблему с автоматикой. Их смущает то, что кто-то должен остаться.

– Согласен, но другого пути нет.

– По-моему, есть. Нужно решить сейчас, кто останется. Тогда они согласятся.

– И кого ты предлагаешь? – Спросил он.

– Ты должен управлять судном, потому что ты служил во флоте. Девушка должна попасть на корабль…

Он не дал мне договорить:

– Она тебе нравится, так? И ты хочешь пожертвовать собой, чтобы я с ней и со старушкой, а также с Мадам Оптимизм провел судно к платформе?

Я, было, хотел ответить, но он продолжил:

– Ты думаешь, что станешь героем? Хочешь произвести на нее так впечатление? Я тебе так скажу: это лютая глупость. Ты нужен мне на корабле. Я слишком стар, чтобы бороздить океаны, мне нужен молодой помощник, чтобы поправлять такелаж, тушить пожары, заделывать пробоины и делать все, чтобы наша посудина добралась до платформы или хотя бы до района, где она стоит. Так что и не думай изображать из себя героя.

– Черт возьми, старик…

Он снова перебил меня:

– Даже и не думай, сынок. Ты поднимешься на борт. Все.

– Хорошо. Кого ты предлагаешь? – Спросил я.

– Себя или Мадам Оптимизм. – Спокойно ответил он.

– Ты уверен?

– Я сказал тебе: я уже слишком стар. А этой журналистке я не верю. Если она не захочет остаться, останусь я. Можешь так и передать женщинам.

– А… – он прочитал мои мысли:

– Сейчас ты возьмешь свою тетрадь и будешь конспектировать основы мореходства на случай, если я останусь на берегу. Слушай внимательно, повторять не буду.

Я вернулся за тетрадью. В ней было еще достаточно страниц, чтобы записать лекции старика по основам навигации, судовождения и другим полезным для будущего морехода вещам. Чтобы не смешивать записи, я решил писать с оборотной стороны тетради. Я отказался от второй тетради сознательно, чтобы не перепутать их:

– Может, позовем кого-нибудь еще? – Спросил я. – Информация-то для всех важна.

– Если хочешь, позови девушку. Больше никого не надо.

Я вернулся на склад. Девушка сидела на стуле в каком-то депрессивном состоянии: ее глаза смотрели куда-то в пустоту, а на лице невозможно было прочитать эмоции. Я подошел к ней и сказал:

– В канцелярском отделе старик дает лекции для начинающих мореходов, пойдешь?

– Я ведь сказала, что не поддерживаю ваш план. – Безучастно ответила она.

– Пойдем. Неизвестно, чем это все закончится. Возможно… – она меня перебила:

– Да все вам известно. Вы просто не хотите принять очевидного. Нам конец. При любом раскладе.

Я опустился на соседний табурет:

– Так… Послушай меня внимательно. Нельзя верить словам одного человека. В этом магазине мы как в консервной банке – видим, что творится вокруг, но при этом не понимаем всей картины. С этим планом мы можем спастись.

– Ненадолго… – ответила она, – ненадолго.

– Я хочу, чтобы ты встала и пошла со мной в канцелярский отдел. Одному мне не освоить столько информации по морскому делу.

– Ты умный. Справишься.

– Не умнее тебя, учитель. – Улыбнулся я.

Она медленно подняла голову и посмотрела на меня. По ее лицу поползла улыбка:

– Хорошо. – Она встала со стула. – Пойдем.

Старик не слукавил: конспектировать пришлось много. Очень много. В общей сложности, мы провели в канцелярском отделе около шести часов. За это время мы узнали, как прокладывать курс, придавать судну скорость и контролировать направление движения. Также он рассказал нам о дрейфе, как инструменте экономии топлива и снижения заметности судна. Он рассказал нам об ориентировании по карте лоций, небесным телам, визуальным ориентирам. Также мы узнали немного о борьбе за живучесть корабля (борьба с пожарами, ремонт пробоин, электрики, двигателей, рулевых машин и пр.).

Старик хотел рассказать как можно больше, но поняв, что нам и этого хватит, сказал:

– Ладно, студенты, отдыхайте. Позже, может, еще чего расскажу.

Возвращаясь к своему спальному месту, я взглянул на часы: 12 часов 30 минут. Прошло полдня, а впечатлений на неделю.

P.S: Надеюсь, это последняя запись в разрушенном городе. Скорее бы нам всем убраться отсюда.

ДРЕЙФ

Времени на записи практически нет. Я, в основном, стою у штурвала, подменяя кассира, пока он обследует корабль, или помогаю ему на палубе. В общем, не знаю, какое везение было на нашей стороне, но нам это удалось. Все, о чем говорил старик, получилось: мы вышли в океанские воды. Жаль, он не смог это увидеть. На него набросилась одна из тех юрких тварей, что подчиняются гуманоидам, пока мы шли к порту по городской канализации. У него практически не было шансов. Все, что он сказал, было: «Бегите». Он кричал недолго, но очень громко. Иногда я слышу этот крик во сне. Кассир говорит, что пройдет, но я сомневаюсь.

В порту нам помогли. Армейские снайперы, что держали там оборону. Они прикрыли нас, пока мы бежали к судоремонтному цеху. С автоматикой нам помог разобраться один раненный солдат. Когда судно коснулось воды, он стал жертвой гуманоида. Его на части разорвало от одного его удара. Иногда и это я слышу и вижу во сне. Господи, как же это все неправильно.

Наша посудина… как бы это описать. В общем, это портовый буксир. Названия нет, есть кодовое обозначение – CFV-225B. В цеху это был единственный уцелевший корабль с полным баком горючего и кое-каким провиантом на борту. Конечно, мы много чего взяли с собой из магазина, но этого хватит на 2-3 дня плавания. Надеюсь, мы быстро доберемся до платформы.

Сейчас нас четверо: Мадам Оптимизм пошла с нами. Как выяснилось, она ходила под парусом, поэтому она может стоять у штурвала, штурманского стола, а также работать с такелажем на палубе. Качку она переносит отменно, не то, что я. Но хуже всех сейчас старушке: первое же волнение подкосило ее, и теперь она практически не встает с постели. Я иногда заглядываю к ней (мы разместили ее в кают-компании, это самое уютное помещение на этой посудине), чтобы покормить и справиться об ее самочувствии. Она держится молодцом, но мне страшно и представить каковы ее шансы уцелеть в сильный шторм, который непременно разорвет наш буксир в щепки. Стараюсь об этом не думать, но все же.

Кассир у нас теперь шкипер. Старик его здорово натаскал по морскому делу. У нас тут недавно ситуация была: у нас на пути возникла гряда из подводных скал. Я бы на его месте изменила курс и обошла их. Мадам Оптимизм предложила подождать прилива и пройти по ним на большой воде. Он осмотрел их через бинокль и решил пройти между ними, чтобы не терять время на обход. У буксира малая осадка, поэтому такой маневр имел место быть. Но не при наших кривых руках и почти полном отсутствии опыта походов в море.

Тут же был назначен лоцман – Мадам Оптимизм. Как самая опытная и лучше всех чувствующая габариты судна, она встала на бак с биноклем. Мы открыли дверь в рубку, чтобы слышать ее указания. Кассир встал к штурвалу. Мы дали минимальную мощность на двигатели просто, чтобы держать судно на воде и не сбиваться с вектора движения. Это была ювелирная работа. Он очень плавно поворачивал колесо штурвала на столько градусов, на сколько его просила это сделать Мадам. В этот момент он, казалось, прирос к кораблю. Позднее, он сказал, что у него всегда были проблемы с параллельной парковкой в автошколе. Из-за этого он долго не мог получить права. Машину не мог провести в карман между фишками, а здоровый буксир между подводными скалами смог. Чудеса. Мы после этого выпили за его здоровье горячий кофе, сдобренный коньяком. Его немного безрассудное решение сэкономило нам полдня пути, которые мы бы потратили на обход скал или ожидание прилива.

Мы соблюдаем все меры предосторожности, о которых говорил старик: идем на малом ходу, чередуя работу двигателей с дрейфом, в эфир не выходим, в темное время суток прожекторами не пользуемся, гудком и колоколом тоже не пользуемся, несмотря на правила подачи звуковых сигналов в условиях ограниченной видимости, свет на борту не включаем, за исключением дежурного освещения и подсветки навигационных приборов в рубке.

Я пишу в тетради кассира. Он меня об этом попросил. Теперь он сильно загружен, и ему не до этого особо. Эта тетрадь, похоже, «черный ящик» наших злоключений. Если, не дай Бог, мы разобьемся в шторм, на нас упадет один из шаров или к нам на палубу высадится один из них, я надеюсь, кто-то из людей это найдет и прочитает. Хочу, чтобы люди узнали о нашей истории.

Пару часов назад разошлись с дрейфующим и наполовину затопленным атомным авианосцем. Самолеты на взлетной палубе были разбиты, ходовая рубка тоже. В правом борту зияла большая пробоина, через которую бедняга набирал воду, с каждой минутой получая все больший крен. Пожаров и криков на борту не было. Вокруг было полно крупных обломков, пришлось ненадолго дать малые обороты на двигатели, чтобы быстро их обойти. Грустная картина. Рядом с авианосцем видели пару тел в оранжевых жилетах. Они не давали им утонуть. Господи… куда это все катится?

Я практически не выхожу из рубки. Иногда кассир просит меня постоять у окна с биноклем и осмотреть горизонт. Иногда просит постоять у штурвала. Редко просит выйти на палубу помочь Мадам Оптимизм с такелажем. Каждые 2-3 часа я навещаю старушку в кают-компании.

Наш шкипер практически не отдыхает. Я просила его вздремнуть, но он отказался, хотя я вижу, что ему не мешало бы поспать пару часов. По моим подсчетам он уже 14 часов без сна. Говорит, боится не проснуться. По мне, уж лучше он отоспится, чем стоит в рубке без сна. Не выспавшийся шкипер – плохой шкипер. Нам это еще старик говорил.

Мы в пути уже 2,5 дня. Наши запасы исчерпаны на половину, запасы в кают-компании еще не тронуты. Горючее в норме, мы его почти не палим. При текущей скорости и силе течения, нам еще 15 часов до платформы. Хоть бы там были нефтяники…

День 6

8 часов утра, видимость 50 метров, скорость хода с учетом дрейфа – 9 узлов, расчетное время прибытия к нефтяной платформе – 20 часов этого же дня.

Видели целое кладбище военных кораблей: эсминцы, катера, фрегаты, авианосцы, десантные корабли под разными флагами – все сильно повреждено, накренено и тонет. Много тел в оранжевых жилетах в воде. Жуть…

Кассир позволил себе пару часов отдыха. В это время погода начала портиться. Видимость сократилась до 25 метров. На нас опустился туман. Мы с Мадам Оптимизм уже вдвоем всматривались в горизонт, чтобы ненароком не врезаться в очередной корпус потопленного корабля, подводную скалу или риф.

Где-то в половине девятого над нами быстро пролетел какой-то объект. Разглядеть не успели, ибо из соображений безопасности спрятались под панелью управления в рубке. Грохот был похож на звук реактивных двигателей. Предположили, что это пришельцы. На всякий случай погасили дежурное освещение. Стали разговаривать шепотом. Не знаю, почему.

В 10:30 шкипер поднялся в рубку. Интересовался насчет объекта. Всего лишь развели руками. Видели только тень на палубе. По очертаниям что-то похожее на истребитель, но очень большой. Поднялся ветер. 10 метров в секунду. Пошли отклонения от курса на 5 градусов. Кассир быстро встал к штурвалу и устранил его.

В 12:30 поднялись волны. Стали бить в борт, периодически сбивая буксир с курса. Кассир попросил дать больше мощности на двигатели. Взяли скорость 15 узлов.

13:30. Сильные волны. Увеличили мощность. Скорость 25 узлов. Ветер 20 метров в секунду. Получили отклонение в 2 градуса. Кассир устранил его.

14:45. Чудом избежали столкновения с корпусом затопленного контейнеровоза. Кассир решился на отклонение в 1 градус 15 минут, чтобы сохранить судно.

15:30. Видимость 10 метров. Старушка не смогла больше лежать и поднялась в рубку. Взяла третий бинокль и тоже встала к окну. Очень кстати. Получили удар 5 метровой волной в правый борт, отклонились от курса еще на 3 градуса. Суммарное отклонение в 4 градуса 15 минут было устранено сильным ударом 6 метровой волны в левый борт. Мы со старушкой упали на пол. Мадам Оптимизм помогла нам встать. Кассир не отходил от штурвала.

15:47. Ветер 30 метров в секунду. Большие волны до 10 метров. Набираем воду на палубу. Увеличилась осадка. Шквалистый порыв ветра оборвал крепежные тросы и привел к слому радиомачты. Она упала на палубу, обломила фрагмент фальшборта на правом борту и сорвалась в воду.

15:55. Кассир сказал надеть всем жилеты. Получили около тонны воды на борт от 15 метровой волны. Отклонение от курса 2 градуса 27 минут. Заклинило руль. Кассир спустился в машинное отделение осмотреть рулевые машины. Вернулся бледный. Сообщил, что рули сломаны, а из двух силовых агрегатов работает только один. Второй перегрелся и заглох. Взял с собой Мадам Оптимизм.

16:27. Потеряли ориентацию. Вероятно, магнитная аномалия. Стрелки навигационных приборов устраивают светопреставление. Снизили мощность. Не помогло. Судно идет на 28 узлах. Отклонение от курса – 5 градусов. Господи…

16:52. Чудом проскочили между обломками корпуса разбитого эсминца. Снизили мощность. Скорость стала 22 узла.

17:15. Кассир и Мадам Оптимизм вернулись в рубку. Сказали, что рули снова работают. Вернулись на курс и тут же получили удар от 15 метровой волны в корму. Судно получило ускорение. Скорость 26 узлов. Снизили мощность до минимальных оборотов. Инерция слишком велика. Остановили машину. Скорость сократилась до 22 узлов.

17:48. Расчетное время прибытия к платформе – 18 часов 45 минут. Ветер 35 метров в секунду. Поменял направление. Запустили двигатель на половину мощности, чтобы удержаться на курсе. Разошлись с 30 метровой волной. Такая штука запросто нас утопит.

18:15. Сильный ливень с молнией. Видимость улучшилась. 50 метров. Платформу не видим…

– Вижу тела в воде. Дистанция 40 метров. Левый борт. – Сказал помощник, передав мне бинокль и показав налево. – Взгляните.

В воде бултыхались три тела в спасательных жилетах. Две девушки и парень. Я навел фокус и увидел, что это не тела, а живые люди. Они боролись с волнами из последних сил:

– Общая тревога! Люди за бортом! Спасательную команду вниз! Живо! – Скомандовал я.

Бушевавшую внизу водную гладь тут же озарили прожекторы с нашей платформы. Взвыла сирена. Но спасатели не торопились спускаться в штормящий океан. Я накинул куртку и выбежал из рубки:

– Почему не работаем?! – Спросил у них я. – Спасайте людей!

– Нашу лодку в щепки разнесет, шеф.

– Вам за что платят?! Быстро поднимите их сюда!

Они молча покачали головами:

– Мы не смертники, чтобы туда лезть. Компания не компенсирует наши смерти. Никак.

– Дайте мне тросы, спасательные круги и жилет. Я сам спущусь.

– Зачем оно Вам надо, шеф?!

– В отличие от Вас, я тут работаю. А Вы уже нет.

Я накинул жилет, обвязался тросом, а также взял с собой несколько пристяжных «хвостов» и 3 спасательных круга. Со всем этим я медленно пополз по лестнице к воде. Меня несколько раз сбрасывало с лестницы, но спасатели пристегнули другой конец моего троса к подъемнику на платформе и каждый раз они слегка подматывали трос, чтобы я не сорвался в воду:

– Наоборот, стравите трос, чтобы я мог спуститься! – Прокричал я.

– О’ Кей! – Ответили сверху.

Когда я был у воды, я скомандовал «Стоп!», и спасатели прекратили травить трос. Я пристегнул «хвосты» одним концом к себе, а другим – к спасательным кругам, что были у меня на подвесе, после чего стал сбрасывать их в воду. Затем я обратился к терпящим бедствие:

– Хватайтесь за круги! – Я увидел, что к ним подступает большая волна. – Живо! Быстрее, мать Вашу!

Девушки добрались до своих кругов, а парень не успел. Его накрыла волна. В тот момент мне показалось, что не только я смотрел в его сторону. Я уже было собрался отдавать спасателям команду на подъем, как вдруг почувствовал, что за третий круг кто-то взялся. Обернувшись, я увидел парня:

– Отлично. – Я поднял голову наверх. – Поднимайте нас! Быстро!

Спасатели включили подъемник, и мы стали приближаться к палубе платформы. Вдруг я услышал внизу:

– Господи. Только не это.

Посмотрев вниз, я увидел под нами чью-то оторванную ногу. Рядом с ней в воде показался треугольный плавник. Чуть позже оттуда показалась зубастая морда, которая схватилась за ногу и утащила ее с собой на глубину:

– Быстрее, мать Вашу, тут акула! – Поторопил я спасателей наверху.

Через 5 минут мы были на платформе. Спасатели занялись пострадавшими, а я вошел в рубку, где мой помощник тут же принялся читать мне нотации:

– Неправильно это.

– Что? – Спросил я у него, сняв куртку и замотавшись в полотенце.

– Делать чужую работу. Тебе за это никто не доплатит, шеф.

– Наши грозные спасатели хотели позволить им утонуть и стать кормом для акул. Что мне нужно было делать?

– Поставить их на место, шеф. Матом покрыть, морду набить, но никак не лезть к акулам в штормящий океан. Они после этого тебя шефом считать не будут.

– Плевал я на них. На большой земле случилось непонятно что. Они должны были прислать вертолет 5 дней назад. Эти люди могут пролить свет на ситуацию, а эти лодыри хотели позволить им утонуть. Видите ли, они тренировались людей по солнечной погоде спасать. Сделай мне кофе лучше.

– Одна минута. – Он заварил мне кофе и поставил чашку передо мной на приборную панель. – Думаешь, они знают, что случилось на материке?

– Во всяком случае, это единственные живые люди, которых мы встретили за последние 5 дней. Думаю, они должны что-то знать. – Ответил я, сделав небольшой глоток кофе.

– Надеюсь, а то люди тут уже нервничают. Парни домой хотят к семьям, а вертолета нет. Думаю, у них там не конец света случился?

– Посмотрим. – Ответил я.

В этот момент в рубку поднялся наш врач. Он держал в руках какую-то мокрую тетрадь на 96 листов:

– Что это? – Спросил я, сделав еще глоток кофе.

– Думаю, это то, что Вам нужно, шеф. – Ответил он. – Ответы на Ваши вопросы. Это было у одной из девушек. Чернила кое-где размыло, но читать можно. Изучите на досуге.

– Мемуары? – Улыбнулся помощник. – Это всегда интересно.

– А как там они? – Спросил я. – Жить будут?

– Переохлаждение с подозрением на ангину или воспаление легких. Некроза нет. Руки и ноги на месте, работают. Лекарства есть, я их выхожу. Завтра Вы с ними сможете поговорить. Я бы хотел еще и Вас осмотреть. Команде нужен здоровый шеф.

– Хорошо. – Ответил я, сделав большой глоток кофе. После я обратился к помощнику. – Спрячь тетрадь в сейф. Изучим вместе, потом соберем парней и расскажем им. Идет?

– Сделаю. – Ответил он, после чего я пошел вслед за врачом в медблок.

Осмотр показал небольшое переохлаждение – нормально для человека, контактировавшего с холодной водой. У нашего Эскулапа здоровых нет – есть только плохо обследованные. Горячее питье, обильные двигательные нагрузки – обычный список показаний.

Гораздо интереснее были наши пострадавшие: парень примерно 25 лет, девушка того же возраста и женщина за 30. Не знаю, что там случилось, но именно эти люди могли пролить свет на ситуацию: с большой землей нет связи уже более 5 дней. Вертолет должен был доставить смену парням и забрать их домой 6 дней назад. Могу сделать поправку на шторм, но он разбушевался только полтора дня назад. До этого был почти полный штиль и небольшая переменная облачность. Тяжелый транспортный вертолет вполне мог бы пробиться через такое ненастье к нам.

Парни говорили, что что-то не так. Допустим, из-за шторма радиосигналы не доходят, но, черт возьми, наша скважина расположена в 25 километрах к северу от судоходного пути. В будние дни в эфире хаос: рыбаки, сухогрузы, туристы на яхтах, береговая охрана, иногда ВМС, но теперь словно этого ничего и нет. И это продолжается все те же 6 дней.

Это первый мой контракт на буровой в качестве начальника. До этого я был вторым на мостике, а текущий старпом – главным в машинном отделении. Эскулап и спасатели не менялись.

Я с самого начала хотел работать на буровой. У нас это семейное: мой дед начал добывать «черное золото» на земле, отец начал на буровой, я пошел вслед за ним. Потом, вследствие, «кадровых решений» наши пути разошлись: его перевели в офис начальником регионального подразделения, меня же – на эту вышку в Тихом океане.

Работа и пыльная, и грязная, и опасная, но пока мне еще нет 30, мне нравится. Эскулап беспокоится, что, находясь подолгу с одними и теми же людьми в жестяной банке посреди океана, я двинусь, и поэтому настоятельно рекомендует мне писать заявление на отпуск и с первой же сменой лететь на большую землю и вернуться сюда не раньше чем через месяц-два, но меня и так устраивает.

Эти записки, заметки, не знаю, как их лучше назвать, я пишу по совету Эскулапа. Он говорит, что должно быть отвлечение. Я тоже об этом думал. С самого начала. Хотел взять с собой гитару и книги, но как-то передумал в последний момент, теперь вот, сочинительствую. Это не претендует на бестселлер, Нобелевскую премию по литературе или еще что. Так, просто. Художественная версия бортового журнала. Не думаю, что это кто-то будет читать. Наверное, швырну за борт, когда надоест или когда решусь свалить отсюда. Пока упорно трачу бумагу и чернила по вечерам или когда есть время. До этого было страниц 10 всякой ерунды.

27 мая, утро

В общем, наши пассажиры стали приходить в себя. Эскулап показал чудеса медицины, и уже утром, в 9 часу я смог поговорить с ними.

Ребята были подавлены и немногословны. На все мои вопросы по поводу причин их появления, радиомолчания большой земли и судов они отвечали: «Прочтите нашу тетрадь. Мы видели, как Ваш доктор отнес ее к Вам. Прочтите, там все написано».

Доктор поил их горячим кофе и антибиотиками. Несмотря на все принятые им меры, у парня обнаружилась ангина, а у девушки – воспаление легких. Женщина отделалась легким обморожением и простудой. Позднее выяснилось, что она была самой матерой из всей компании пострадавших: ранее она ходила под парусом, в том числе и в шторм, что помогло ей лучше всех пережить ненастье.

Я решил больше не мучить их вопросами и в 10 часу поднялся на мостик, где старпом уже вытащил по моей просьбе тетрадь из сейфа:

– Шеф, – начал он, едва услышав мои шаги на лестнице, – Вы должны это прочитать. Это чертово вторжение. На большой земле больше никого нет. Вот почему в эфире тишина, а вертолет за нами так и не прилетел: это чертово вторжение.

– Не пори ерунды, – начало было я, подойдя к нему, – Мы никому не нужны в этой Вселенной.

– Вы лучше прочтите. Не думаю, что это продукт отчаявшегося воображения.

– Ладно, дай сюда. – Я расположился в кресле, взял тетрадь и начал читать. К тому моменту она уже высохла и чернилам вернулась былая яркость, но все же, чтобы не допустить разрушения бумаги, я аккуратно перелистывал страницу за страницей.

Я читал очень внимательно. Не знаю, сколько я потратил на это времени, но позднее старпом сказал, что я просидел в кресле где-то 2 часа.

Он был прав насчет вторжения… Ребята пробыли в захваченном городе 3 дня, после чего предприняли попытку побега на портовом буксире. С ними был профессиональный шкипер в отставке, ранее водивший контейнеровоз по Тихому океану. Он и натаскал их по основам мореходства (около 30 страниц в конце тетради были исписаны схемами, формулами, теоретическими конспектами по основам навигации, судовождения, лоцманского дела, инженерного дела и другими полезными для начинающего моряка вещами). Надо сказать, что ребята очень хотели сбежать оттуда, раз уж решились на такое самоубийственное предприятие: им удалось не без помощи военных спустить на воду портовый буксир, который чудом уцелел при обстреле города, а потом они, притворяясь кораблем-призраком, вышли в открытое море и через 3 дня прибыли в наш район. Они проложили курс к нам с самого начала, но внезапно начавшийся сильный шторм спровоцировал череду отклонений с исходного направления, в результате чего они потерпели крушение в 15 километрах от нас. Из-за плохой видимости и сильных волн мы не заметили ни обломков, ни самого корабля, ни их самих до тех пор, пока их почти бездыханные тела не попали в поле зрения моего старпома.

Теперь об общей ситуации: армии, флота, авиации, береговой охраны, гражданских судов – больше никого нет. Эти гады постарались на славу. Пользоваться рацией и пытаться связаться с кем-нибудь смерти подобно: любая активность в эфире отслеживается сверху и накрывается точным обстрелом. Также в эфире могут быть сигналы-обманки: SOS-сообщения, составленные гуманоидами. Они знают наш язык и вполне могут имитировать нашу речь. По крайней мере, в эфире. По пути к нам ребята получили около сотни таких «обманок»: круизные лайнеры, потерпевшие крушение в их районе, но не находящиеся в поле зрения, баржи, сухогрузы и так далее.

В открытом море сейчас полно не затонувших остовов уничтоженных военных кораблей: авианосцы, крейсеры, эсминцы, фрегаты, противолодочные и десантные корабли – фрагменты их корпуса, набравшие недостаточно воды, теперь дрейфуют в океане неподалеку. Одна такая махина может запросто повредить одну из наших опор. В результате платформа потеряет устойчивость и будет достаточно одно 15 метровой волны, чтобы опрокинуть нас. К слову сказать, буксир ребят опрокинулся в результате удара в борт 25 метровой волны. На палубу было принято очень много воды, в результате чего судно потеряло устойчивость.

Изначально в их компании было 4 товарища по несчастью: парень-кассир, который, впоследствии и стоял у штурвала, девушка, учитель математики из школы напротив магазина, в котором вся четверка и провела первые 3 дня вторжения, старик-шкипер, который и обучил ребят морскому делу (во время перехода в порт был убит пришельцами), и старушка, предположительно психолог (подхватила морскую болезнь и почти не поднималась на мостик буксира до самого шторма; в результате крушения утонула и была съедена акулами).

Женщина-репортер местной газеты была одной из посетительниц магазина в первый день вторжения. Она набрала себе попутчиков и попыталась бежать с ними из города на машине, но на них напали пришельцы. Уцелевшие попытались развернуть бойню за вынесенные из магазина парня запасы, а также избавиться от ненужной свидетельницы, но она достала из бардачка машины дамский пистолет и угостила своих непутевых попутчиков свинцом. В её голове что-то щёлкнуло, и она решила, что может решать все вопросы с помощью оружия, поэтому она вернулась к магазину, но была перевоспитана ударом огнетушителя по голове от старика-шкипера.

Что интересно, за план старика бежать из города на корабле проголосовало только двое из пяти: парень и сам старик-шкипер. Девушка воздержалась, старушка и женщина-репортер проголосовали против. В своих заметках кассир не написал, как ему удалось переубедить девушку, ведь только она могла повлиять на их решение. Тем не менее, за всю историю прослеживается их взаимная симпатия. Возможно, на этом он и сыграл, не знаю, но суть в том, что они все-таки приняли идею старика.

Женщина-репортер одной из первых заговорила о происходящем в городе как об инопланетном вторжении. Позднее выяснилось, что у нее на это были очень веские причины: она брала интервью у военных на объединенной линии обороны для своей газеты и наткнулась на копию доклада израильского генерала, в котором говорилось о падении НЛО на границе с Палестиной. Как выяснилось позже, на борту корабля были выжившие. Не знаю, какую информацию получили от них изралитяне, но факт в том, что ей не дали обнародовать материалы из доклада: сразу после ее поездки редакцию навестили высшие офицерские чины, которые привезли лично главному редактору «нужный материал» и в добровольно-принудительной форме заставили его обнародовать именно эту информацию, а не добытую репортершей. Не будь главный редактор таким трусом, им бы удалось спасти много жизней. Возможно, именно поэтому она и перестала верить в людей. Тем не менее, ее опыт в области мореходства помог им добраться до нас.

Впрочем, всю их историю можно охарактеризовать как одно сплошное везение: магазин не был накрыт в первый день вторжения при обстреле. Гуманоид, демонстративно убивший пехотинца у них на глазах, не тронул их; репортерша, несмотря на то, что ей пришлось пережить, вступила в их команду, чем значительно повысила шансы всей компании на выживание. Уцелевший в судоремонтном цеху буксир был под завязку заправлен горючим. Им не пришлось жертвовать кем-то из компании, чтобы спустить буксир на воду. Парень собрался и проявил просто чудеса мужества и выучки, проведя корабль через гряду подводных скал, пусть и при помощи репортерши в роли лоцмана. Также ему удалось провести буксир к нам. Не будь шторм таким сильным, ему бы непременно удалось бы пришвартовать посудину к нам, а старушка была бы жива. Отдельной похвалы заслуживает и то, как они боролись за выживание в холодной воде. В общем, они справились… Теперь дело за Эскулапом.

Что же до нас, то наша история только начинается. В 12:30 по местному времени я организовал небольшое собрание старших членов команды на мостике. Я вкратце рассказал им историю наших гостей и спросил у них возможные предложения по выходу из сложившейся ситуации. В ответ было лишь многообещающее молчание: такого поворота никто не ожидал.

Первым заговорил старпом. Он всегда брал слово первым в сложных ситуациях:

– Можем переждать шторм, потом спустить на воду лодку и осмотреться. С вертолетом было бы проще, но его у нас нет.

– У нас нет метеорологических прогнозов, – начал я, – Мы не знаем, надолго ли этот шторм.

– Вряд ли надолго. – Парировал он. – Ты же знаешь, что такие волны долго не держатся.

– Знаю. Вообще, идея здравая. Теперь потопленные военные корабли – опасная угроза для нас. Одного корпуса хватит, чтобы повредить нам опору.

– Проклятье. – Вклинился главный механик. – Если бы не этот чертов шторм, парень бы сохранил буксир. Пришвартовался бы к нам и оттащил бы на безопасное расстояние.

– Вряд ли. – Отсек я. – Нам нужно 3-4 таких корабля, чтобы быстро переехать. Один бы он не справился.

– Ну, лучше что-то, чем ничего. – Ответил он.

– Да, но теперь у нас ничего нет и надо самим выбираться из этой каши. Предлагаю переждать волнение, а потом спустить лодку и осмотреться по горизонту. Возражения?

– Есть небольшое предложение. – Сказал Эскулап. – Я не моряк, но послушайте меня, пожалуйста.

– Говорите, мы Вас внимательно слушаем.

– Когда будете объезжать район на лодке, присмотритесь к военным кораблям. У этих посудин очень высокий запас живучести, а горючего на борту завались. Я служил на ракетном крейсере судовым врачом. Мы с большой пробоиной от мины в борту пережили шторм в 4 балла и дотянули до порта. Я предлагаю присмотреть одну из таких посудин в округе. Если сможете подлатать и завести двигатель, чем Вам не буксир? А если присмотрите судно покрупнее, классом вроде авианосца, сможем разом на него пересесть. Возможно, на борту будут и вертушки, и самолеты для наведения разведки наблюдением. Что скажете?

– Опасная затея, доктор. – Сказал я.– Мы рабочие, а не моряки. Вряд ли кто-то сможет управляться с такой крупной посудиной, учитывая то, что сейчас творится в округе.

– Но ведь парень смог пробиться к нам через шторм на хлипеньком буксире? – Возразил механик. – Его место у штурвала. Плюс у них в команде есть опытная яхтсменка, которая может подстраховать. Девушка тоже разбирается в судоходстве, насколько я понимаю… – Наш Эскулап оборвал его:

– Они еще очень плохи, приятель. Их периодически бросает в жар, у них общая слабость, не говоря о кашле. Обморожение конечностей тоже есть. Они смогут встать не раньше, чем через неделю. А управлять тяжелым военным кораблем – не знаю.

– Ну, так вылечите их, доктор! – Воскликнул бригадир.

Он тяжело вздохнул:

– Сделаю, все, что в моих силах.

Я разрешил парням вернуться к своим обязанностям. Когда на мостике остались мы со старпомом, я спросил у него:

– Ты, правда, веришь в шкиперские навыки этой тройки? Они угробили один корабль, пусть и в шторм, но угробили. Я читал, что у «опытной яхтсменки» проблемы с психикой после столкновения не с теми людьми. Она убила 3 человек из пистолета 5 выстрелами в городе. Девушка только подменяла кассира у штурвала и на палубе во время его отдыха или работы в машинном отделении. Я в них слабо верю.

Он подошел к окну и заложил руки за спину, словно он теперь начальник буровой, а не я:

– Поживем – увидим. – Сказал он.

– Нужен еще один план для подстраховки.

– Какой же? Мы застряли одни посреди штормящего океана. Эти ребята – единственные, кто хоть что-то смыслят в судовождении. Вокруг полно прочных военных кораблей, требующих небольшого ремонта. У них полные баки и огромный запас живучести. Один из них может запросто взять нас на буксир или принять на борт. Что тебе ещё нужно?

– Мне нужно, чтобы никто не погиб по глупости.

– Расслабься, – сказал он, – ты теперь не отвечаешь за жизнь каждого работника платформы.

– Хочешь сказать, что я больше ничего не решаю на мостике?

– Формально – нет. Ты был назначен компанией, которой теперь нет. Так что теперь ты такой же член команды, как и все мы.

– Пока я жив, я принимаю решения.

– Конечно, – рассмеялся он. – Попробуй это сказать паре сотен отчаявшихся нефтяников, которые страсть как хотят домой к своим семьям, чтобы спасти их. Даю голову на отсечение, что каждый из старших, кого ты позвал на собрание, сейчас соберет свою группу по интересам и начнет гнуть свою линию насчет плана побега. Если хочешь предотвратить бунт, давай встанем у медблока с ракетницами, чтобы не пропустить парней к пострадавшим. Возьмем с собой всех, кто еще предан тебе. Захватим топоры, огнетушители, ножи, – все, что можно использовать.

– Нужно заблокировать радиостанцию, чтобы ни у кого не было соблазна выйти в эфир.

– Я сделал это утром. – Сказал он.

– Ладно. Давай. Этого мне еще тут не хватало.

В нашей группе интересов: главный механик, кок, Эскулап, электрик, четверо рабочих бригады. Вместе с пострадавшими нас 13 человек. Из оружия у нас: 2 сигнальных пистолета с 5 зарядами на каждый ствол, наградной пистолет Эскулапа, 2 пожарных топора, тесак для мяса, огнетушитель, отвертка, молоток. Ну и пара своих кулаков у каждого. Надеемся, что до кровопролития не дойдет. Хотелось бы верить…

Мы проинформировали Эскулапа насчет угрозы бунта и велели ему заблокировать медблок. Стрелять в любого, кто попытается взломать дверь, кроме нас. Господи… Я проработал с этими людьми 2 года, и теперь…

Мы дежурим у медблока все вместе, бессменно. Кто знает, что у парней на уме. Нужно быть готовыми. Рубка и мостик заблокированы, радиостанция тоже. Машинный зал был заперт главным механиком. Камбуз заблокирован коком. Старпом запер топливный склад. У рабочих нет контроля над платформой. Мы все сделали правильно.

Я оценил наши шансы в случае, если парни пойдут на нас: 10 хорошо вооруженных человек, знающих планировку платформы. Эскулап служил на флоте и проходил подготовку как военный. Мы можем выжить. Мы выживем.

Полночь

К нам стали заглядывать «ходоки» от каждой группы интересов. Они просили пустить их в медблок и поговорить с пострадавшими. Мы отказывали. Пока все спокойно.

28 мая, утро

Я позволил себе 10 минут сна на посту. К счастью, все спокойно. На часах 6:30. Нервы на пределе.

В 8:15 отправили назад очередную группу «ходоков». Не хочу играть в дипломатию с командой. Это может плохо кончиться. Лучше просто отсылать их назад.

9:30. Все спокойно. Парень-кассир встал на ноги и вызвался помочь в охране медблока. Эскулап выделил ему скальпель в качестве оружия. Теперь нас 11. Еще бы десяток людей, и на нас точно никто не пойдет.

11:40. Пришли «ходоки» с оружием: они принесли инструменты для вскрытия двери. В качестве предупреждения мы дали по ним струей пены из огнетушителя. Они отступили.

13:30. Все спокойно. «Ходоков» не видно. Продолжаем стоять на посту. Дергаемся от каждого звука.

14:10. Попытка выкурить нас: на уровне медблока было организовано замыкание. Для предотвращения пожара отправил туда электрика и старпома для прикрытия. К счастью, вернулись живыми.

15:30. Шум в вентиляционной шахте прямо над нами. Открыли крышку и ужаснулись: на нас свалилось разорванное тело бригадира. Ничем из имеющегося в распоряжении рабочих инструмента такие раны нанести нельзя. Попросили Эскулапа осмотреть тело: он сказал, что бригадир был убит не человеком. Парень-кассир сказал: «Они здесь».

Из соображений безопасности мы ретировались в медблок. Заблокировали все подходные пути, в т.ч. вентиляцию.

16:28. Слишком тихо, блин.

17:56. Видели одного из них. Парень сказал, что это один из тех, кто отдает приказы. Он очень силен и лучше его не злить. Он подошел вплотную к двери, посмотрел на нас и ушел. Как это понимать?

Парень-кассир не выдержал и открыл дверь. Он подошел вплотную к пришельцу. Мы со старпомом взяли его на прицел и приготовились стрелять из ракетниц, хотя понимали, что от этого будет мало толку. Думали, он его разорвет, но вместо этого он взял парня за руку, после чего тот упал в обморок. Пришелец ушел, и мы проверили парня: вроде жив. Он сказал, что видел такое только в кино. Пришелец вступил с ним в контакт и показал ему свою планету. Он показал ему, как они воюют с другими мирами. Причем воюют чисто из спортивного интереса. Просто потому, что могут. Этим они задабривают свой народ. По сути, им плевать на ресурсы, им нужен сам факт покорения какой-нибудь цивилизации. Но они не против таких «бесплатных приложений» к успешной войне. Поэтому их колонии повсюду. Люди становятся «биомассой», которую они пускают на переработку для сборки своих Франкенштейнов – пехотинцев, которые делают всю грязную работу на земле. Гуманоиды лишь отдают приказы. Если верить тому, что сказал парень, нашей планете осталось около 6 часов до полной стерилизации. У меня нет слов…

18:30. Решили, что теперь мы можем подняться наверх. Я оставил старпома и остальных в медблоке, а сам поднялся на палубу. Шторм стих. Да, вокруг полно военных кораблей, которые можно восстановить и попытаться уйти на них как можно дальше, но 6 часов… Пришельцев и след простыл. Как, впрочем, и всех остальных рабочих. Повсюду были следы крови, но тел не было видно. Вероятно, они забрали их с собой на переработку. И почему они не тронули нас?

Я спустился в медблок. Все это время Эскулап интенсивно занимался лечением пострадавших, поэтому девушка и женщина уже стояли на ногах. Я рассказал им о ситуации наверху. Мы приняли решение попытаться. Нам все равно, сколько мы проживем, как далеко мы отойдем от платформы. Мы хотим попробовать.

Я взял с собой механика, старпома и электрика. Мы спустили на воду резиновую моторку и отправились осматривать военные корабли. Наше внимание привлек тяжелый ракетный крейсер с пробоиной в борту. Он принял много воды и уже было начал крениться, но мы включили насосы, а также сделали временную латку на корпусе.

В 19:30 старпом забрал остальных с платформы и доставил их на корабль. Эскулап помог ему с помощью палубного крана на платформе сгрузить на лодку оставшиеся запасы провизии, собранные коком, запасы лекарственных средств из медблока, а также теплую одежду. Мы стали восстанавливать крейсер. Мы боролись за живучесть судна около 3 часов. Нам удалось стабилизировать его, откачав 40% принятой на борт воды. Осмотр силовой установки показал отсутствие критических повреждений. Механик и электрик освоились в машинном отделении, и в 22:30 мы уже запустили машины. Главным намостике стал парень. Мы со старпомом взялись за бинокли и стали рассматривать горизонт. Эскулап стал нашим консультантом на мостике. За штурманский стол стала девушка. Женщина-репортер расположилась в машинном отделении.

Мы посовещались и решили отправиться в полярные широты. Во льдах эти твари нас не достанут. Есть, конечно, риск разбиться или застрять, но нам откровенно все равно. Нужно убраться отсюда подальше. Как можно, блин, дальше.

У нас очень много работы. Нужно выкачать оставшуюся воду и осмотреться по отсекам, также надо проверить состояние запасов. Машины работают на пределе, курс взят на ближайшую полярную станцию. Идем полным ходом. Если верить нашему новому штурману, идти 5 дней.

Не хочу больше ничего писать. Хочу убраться отсюда. Подальше…

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

День 1 (4-й день Земной кампании)

Я был включен в состав 25 дивизии первого эшелона. Я с 3 отрядами был отправлен тяжелым транспортом на околоземную орбиту. Перелет продлился 12 часов. Затем мы вместе с личным составом и техникой были размещены в 20 капсулах, навигационные компьютеры которых были запрограммированы на приземление в указанных командованием районах.

Я работал над этими капсулами, будучи адъютантом командующего. С момента последних кампаний изделия, как мы их называем, получили программную доработку навигационного модуля (теперь навигационный компьютер капсулы мог сам принимать решения, касающиеся маршрута следования, исходя из актуальных данных о ситуации в регионе), серьезное управляемое компьютером и в случае необходимости личным составом отрядов защитное вооружение (капсулы получили защитные пусковые установки для отстрела вражеских ракет, снарядов и других предметов, представляющих опасность для изделия). Также капсулы получили возможность временного использования активной маскировки (пассивная маскировка защищала изделие от обнаружения приборами слежения на входе в плотные слои атмосферы и подходе к зоне высадки, а активная маскировка была сделана для предотвращения визуального обнаружения капсулы живой силой противника). Также была улучшена силовая установка, система динамического позиционирования и броня, что позволило капсулам достигать зон высадки быстрее, безопаснее и незаметнее.

В моем отряде было 15 пехотинцев, собранных из биоматериала разных рас, в т.ч. и людей, а также 2 машины огневой поддержки (1 машина имела пулеметно-пушечное вооружение, другая же была снабжена пусковыми установками и лазерными орудиями; машина с лазерами была оснащена экспериментальными реактивными двигателями, позволявшими ей подниматься на высоту до 150 метров и действовать в качестве беспилотного летательного аппарата). Из-за больших габаритов машины в походном состоянии пришлось загрузить в другую капсулу. Я не любил, когда отряды высаживаются из разных капсул. Это распыляет силы и затрудняет командование, но, к сожалению, я больше не в штабе.

Когда отряды были готовы к отправке, с полевыми командирами вышел на связь сам командующий армии вторжения, адмирал Рам:

– Солдаты, – зазвучал его голос в наших головах, – Вы отправляетесь на Землю для помощи нашим войскам. Вы будете высажены рядом с первой линией обороны людей. Примкнув к действующим там штурмовым отрядам, Вы должны будете обеспечить ее множественный прорыв. Актуальные разведданные уже загружены в Ваши КПК. Список приоритетных задач для Вас также обновлен. Вы можете запросить огневую поддержку наших кораблей, если окажетесь под плотным обстрелом, но будьте осторожны: во избежание случайных потерь перед запросом обстрела укройте своих пехотинцев и технику. Приоритетная к уничтожению цель – это живая вооруженная сила людей и используемая ими военная техника. Гражданских убивайте только в случае угрозы. Несмотря на наши обстрелы, в районе первой линии еще действуют небольшие механизированные соединения. Постарайтесь не попасть к ним в засаду.

Помимо подавления сопротивления, на Вас также возложена задача по развертыванию и охране пунктов сбора и передачи биоматериала. Разворачивайте новые пункты по мере необходимости, но лучше сосредоточьтесь на уже развернутых точках сбора материала. Они нужны нам для производства штурмовиков.

Позывной для связи «Звезда-главный». Свои позывные Вы найдете в КПК. Действуйте, солдаты. Конец связи. – После этого сеанс телепатической связи был окончен.

Мне достался позывной «Альфа 3». Весьма символично. Я первый и в то же время последний. Полководец, ставший в строй, чтобы погибнуть на чужой планете…

При подготовке к высадке несколько полевых командиров узнали меня. Они занимались осмотром своих машин поддержки как раз, когда я проверял оружие своих штурмовиков:

– Адъютант Тойя! Это, правда, Вы? – Спросил один из них.

– Не похож? – Я попробовал улыбнуться. Людям лучше не видеть, как мы это делаем. Наша нижняя челюсть при этом выдвигается вперед, обнажая растущие в несколько рядов зубы. Верхняя пара глаз при этом прищуривается.

– Очень похожи. – Ответил молодой командир. – А почему Вы с нами? В штабе Вы намного полезнее.

– Так решило командование. – Ответил я, заправив ленту в свой пулемет. Моим основным оружием был тяжелый пулемет с патронами, начиненными взрывчатым веществом с планеты Патри, колонизированной по моему сценарию 50 лет назад. Это вещество было найдено штурмовиками в одной из пещер ниже уровня моря и сразу же показало себя как очень мощная взрывчатка, способная справиться с легкой броней противника, а также относительно тихоходными летательными аппаратами. Пулемет имел откидные сошки, телескопический приклад, а также штурмовой оптический прицел повышенной кратности, делающий возможным снайперскую стрельбу одиночными выстрелами на дистанцию выше 1,5 км. Под стволом пулемета размещался тактический блок для стрельбы специальными патронами: сигнальными ракетами, «липучками», а также кассетными гранатами. Не знаю, почему командование доверило такое мощное оружие опальному командиру, которого отправили погибнуть на Землю. Видимо, сыграли «былые заслуги».

– Хотят Вас там похоронить? – Вклинился другой командир. – Я слышал об истории, которая случилась на очередном Военном Совете по Земле.

– И что же ты слышал, солдат? – Спросил я, проверив затвор пулемета, а также свой наградной пистолет, который мне разрешили взять с собой.

– Говорят, Вам предложили решить вопрос с Землей, отправив нас всех на тот свет, в обмен на должность наместника. Вы отказались, и теперь Вы полевой командир. Пушечное мясо, как и все мы.

– Быстро слухи ходят. – Невозмутимо ответил я, проверив свои перчатки. В одной из них, в соответствие с регламентом, должен был быть плазменный штык, а в другой – энергетический щит. Убедившись, что командование не обделило меня в экипировке, я продолжил. – Займитесь лучше своими боевыми ресурсами. Будет обидно, если Вы погибнете сразу же после высадки. Тогда Ваша семья не получит компенсацию за Ваш героизм.

– Зря Вы так. – Вступился второй командир, загружавший боекомплект в свою машину поддержки. – Вы больше не знаменитый полководец.

– Ваше упорство бы в бою. Непременно отправились бы домой через пару суток. В новом звании.

– Вы думаете, Вы один такой? – Спросил он, закрыв загрузочный люк на машине и выйдя из погрузчика. – Я был заместителем адмирала К’Ло на Васкфурде.

– Что же случилось? – Спросил я, проверив остальные элементы своей брони.

– Адмирал К’Ло донес на меня. Видите ли, я весьма скептически относился к штурмовикам. Я считаю, что собранные из биомусора солдаты не могут сражаться достойно. Во время отражения атаки салактоидов группа из 10 штурмовиков открыла огонь по своим. Пришлось убить их. Тогда оставшиеся повторили их поступок. Мы убили и их. После этого нашу группировку разорвало на 2 фронта: спереди на нас шли салактоиды с их ходячими пушками, а сзади по нам били наши же штурмовики. Мы потеряли 3 полевых командиров. Тогда я приказал оставшимся отойти в укрытие и вызвал обстрел. Атака была отражена, но мы лишились всех штурмовиков, а наши укрепления были серьезно повреждены. За такое не жалуют звездами и мечами. Адмирал написал рапорт, и вот я здесь. Вы не один, адъютант. Мы тут все опальные.

Он говорил очень складно. В какой-то момент мне показалось, что это один из шпионов нашей внутренней разведки, посланный, чтобы расшевелить опальных командиров и спровоцировать их на политические разговоры. Давшие слабину тут же отдавались под суд за измену. Я видел такое, когда только начинал служить. Это одна из мер Верховного по борьбе с недовольными.

Тут меня осенило: «А что если вся эта земная кампания – сплошной политический ход, направленный на устранение недовольных текущим режимом? Командование не заинтересовано в быстрой победе, сам Верховный предложил мне стерилизовать планету вместе с действующими на ней частями армии вторжения. Ему плевать на беспорядки в столице. Он организовал хорошую кадровую чистку…» – Подумал я, заблокировав свои мысли от собеседника, ведь если он и, правда был из внутренней разведки, он мог воспользоваться моей увлеченностью оружием и прочитать все, что я думал о ситуации. В это ведомство берут очень сильных телепатов. Только своевременная блокировка мыслей и переключение на другое направление могут спасти от их проникновения в голову.

– Ладно, адъютант, не буду Вас отвлекать. – Сказал он, после чего растворился в потоке искр и толпе командиров, хлопотавших над своим оружием и экипировкой. Вдруг у меня в голове зазвучало:

– Я прокололся, адъютант. Вы меня раскусили. Я из внутренней разведки.

Я ответил ему, приложив палец к виску:

– Я выучил Вашу породу за 150 лет службы. Попробуйте залезть в голову к кому-нибудь еще.

Меньше, чем через минуту, мне в голову вернулся ответ:

– Непременно, адъютант Тойя…

Когда я закончил проверку оружия и снаряжения, то отправился к своим штурмовикам. Я проверил их качество: мы отработали стрельбу, приемы рукопашного боя и телепатическую связь. Солдаты показали хорошую эффективность, во всяком случае, в перспективе. Также их физическая форма была совершенной. Для большей тактической эффективности им все же не хватало инициативы…ничего не меняется.

После знакомства со штурмовиками и их умениями я потратил немного времени на изучение разведданных и списка боевых задач. Местом высадки сил с нашего транспортного корабля был густонаселенный и плотно застроенный город на берегу Тихого океана. Именно там располагался один из опорных пунктов первой линии обороны людей. Почти двухдневный артобстрел объекта нашей ударной группировкой кораблей привел к гибели 60% личного состава и вывода из строя 85% военной техники людей, включая авиацию и флот. Тем не менее, люди мобилизовали оставшийся резерв оборонительного потенциала, а также привлекли гражданское ополчение и силы органов правопорядка, сформировав небольшие мобильные группы сопротивления. Зная свой город, они стали активно применять тактику партизанской войны. Это серьезно сдерживало наше продвижение, поэтому командование и решило усилить нами уже развернутые на Земле боевые группы прорыва.

Город, в котором нам предстояло сражаться, представлял собой настоящее испытание для любого тактика: узкие длинные улицы с высотными домами в центре, большие открытые пространства в исторических районах, сложные системы подземных коммуникаций во всем населенном пункте. Судя по разведданным, наибольшая концентрация сил противника наблюдалась в исторических и деловых районах на подступах к центру. В центре, что странно, очагов сопротивления замечено не было (возможно, силы людей в этом районе ожидают высадки для проведения внезапной атаки, но факт в том, что в центре были только гражданские).

У людей оставались бронированные единицы техники. В условиях узких улиц они стремились замаскировать их при помощи подручных средств (мусора, маскировочных сетей и пр.) и стрелять по проходящим мимо отрядам штурмовиков из засады. Также вокруг было полно не обозначенных минных ловушек. В принципе, именно так я и представлял себе войну с людьми: позиционное противостояние с элементами партизанской войны.

Ближе к 12 часам по местному времени прозвучал сигнал о погрузке в капсулы. Мы заняли свои места в изделиях и отправились к Земле.

Несмотря на то, что первые дни по позициям людей работала артиллерия нашей ударной группировки, в нашем районе высадки еще остались скрытые позиции средств противовоздушной и противоракетной обороны. Многие из них нам были давно известны: передвижные установки с блоками электронного наблюдения и управления, однако встречались и более совершенные образцы, по которым у нас не было разведданных. Так, элитные части людей были укомплектованы новыми образцами противоракетных и противовоздушных комплексов, некоторые из них были спроектированы с использованием технологий, суть которых не должна была быть известна людям: так уже после входа в плотные слои атмосферы при включенной активной защите нас умудрились обнаружить и открыть по нам огонь; однако, это были не обычные ракеты класса «земля-воздух» или «земля-космос», а «умные» снаряды, запрограммированные на преследование наших капсул. Технология выслеживания и преследования замаскированных и быстродвижущихся целей в плотных слоях атмосферы очень напоминала средства космической борьбы индорианцев; я предупреждал Правителя о возможной технологической утечке и наращивании людьми своего оборонного потенциала; я даже писал об этом в комментариях к плану операции, но никто из членов военного совета, в том числе и сам Правитель, по понятным причинам не обратили на это внимания, единогласно утвердив мой план в исходной редакции. Теперь же я воочию наблюдал огромные потери, ставшие следствием такого непростительно попустительского отношения к организации военной кампании.

Наша капсула была повреждена осколком такого снаряда. Следствием повреждения стал отказ модуля активной защиты и сбой навигационного модуля. В результате капсула изменила курс, направившись не к месту дислокации мобильного пункта сбора и обработки биоматериала у входа в рабочий район а, пожалуй, в самую опасную и мало освоенную нашими войсками часть города – центр. Капсула с моими машинами поддержки, имевшая свой автономный навигационный компьютер, продолжила двигаться прежним курсом к плановому месту высадки.

Я попытался воздействовать на навигационный модуль нашей капсулы при помощи телепатического импульса, но вскоре вспомнил о своей ошибке, допущенной при проектировании десантных капсул – в качестве меры борьбы с трусостью мы экранировали электронную начинку изделий от всяческого воздействия, в том числе и от импульсов командира. Тогда это нововведение было воспринято положительно, но теперь же я понял, что это было ошибкой. Капсулу неумолимо несло к центру города. Я понимал, что там мы будем как на ладони, но ничего не мог сделать…

13 часов 45 минут по местному времени, центр города

Капсула мягко приземлилась во дворе многоквартирного дома. Когда грузовой люк открылся, я отдал штурмовикам приказ выбраться наружу, соблюдая осторожность. Мы сбились в построение «коробка», обеспечивающее максимальную концентрацию огня и хороший круговой обзор, после чего медленно направились к выходу из двора.

На связь со мной вышел командующий охранного соединения, защищавшего пункт переработки, у которого мы должны были высадиться:

– Командир Тойя, мы получили Ваши боевые машины. Я знаю, что из-за повреждения капсулы Вас с бойцами унесло в центр города, поэтому позвольте сориентировать Вас на местности. Разведка разведкой, но пока не повоюешь тут, не освоишься, так ведь? Вижу, что Вы выходите из двора. Не торопитесь, выслушайте меня, потом действуйте.

– Хорошо. – Я дал бойцам знак остановиться. – Говорите.

– Центр – это гиблое место. Тут скрыто действует ополчение. В окнах сидят снайперы и пулеметчики, у них в основном крупный калибр. Выйдете на улицу – Вас сметут. Если в окнах никого нет, можете получить от гранатометчиков с крыши. Они любят, когда по открытой улице идет «коробка».

– Предложения?

– Попробуйте канализацию. Откройте ближайший люк и спускайтесь вниз. Там у Вас есть шансы. Я загрузил в Ваш КПК карту прохода к нашей базе. Будьте осторожны. Под землю сигнал плохо проходит, поэтому я не смогу за Вами следить. Там Вы сами по себе. Удачи.

– Вас понял. Конец связи.

Я включил инфракрасный сканер. Командир не соврал. Ополченцы были повсюду. Они ждали, пока мы выйдем из двора, чтобы накрыть нас. Можно было бы запросить поддержку у «Звезды» и накрыть все ближайшие здания, чтобы выиграть себе время, но тогда бы мы разворошили ополченцев и привлекли бы к себе внимание, снизив до минимума шансы незаметно обойти их через канализацию.

Я приказал своим бойцам заминировать десантную капсулу и участок двора вокруг нее. Противопехотные мины скрытой установки имеют лазерный датчик движения. При установке на землю или другие объекты сливаются с ними, принимая их цвет. Визуально такие мины трудно обнаружить, поскольку они выглядят как естественные или технологические неровности. Срабатывают при задевании целью лазера, луч которого также принимает естественный цвет (в зависимости от цветовой гаммы окружения) и как следствие не виден. Эти мины должны были остановить или замедлить ополченцев, собравшихся преследовать нас.

Канализационный люк долго искать не пришлось: мы нашли его во дворе прямо за капсулой. Открыв его, я приказал двоим своим штурмовикам спуститься вниз, осмотреться на месте и доложить о ситуации по телепатической связи. Судя по моим данным, в месте нашего спуска в канализацию ополченцев быть не должно было, но я все же решил перестраховаться. Когда штурмовики доложили, что все спокойно, я вместе с остальными бойцами спустился вниз. Последнему штурмовику я приказал закрыть люк.

Когда я оказался в канализационном коллекторе, то открыл свой КПК. Согласно карте командующего охранным гарнизоном, нам предстояло 40 минут пешего перехода до планового места высадки, где он нас ждал. Он отметил на карте предполагаемые места засад ополченцев и указал пути обхода их позиций, но достоверность этих данных могла быть сомнительной, поскольку ополченцы теперь знали о нашем присутствии в центре города. Я допустил, что они могли отправить разведчиков к месту посадки нашей капсулы и те, избежав нашей ловушки, могли передать своим союзникам о том, что мы спустились в канализацию. Такое развитие событий было более чем возможным и в таком случае нам не оставалось ничего, кроме как избавиться от преследования, дав ополченцам бой или скрывшись от них.

Первый вариант меня не очень устраивал. Центр города – это их плацдарм. Они знают тут каждый клочок земли, они в курсе всех обходных путей, в том числе и тех, которыми нам предложил воспользоваться командующий охранным гарнизоном. Любая попытка завязать здесь бой при полном отсутствии союзной поддержки могла привести к нашей гибели. Хотя я и был в своем отряде единственным разумно мыслящим существом, мне все же казалось, что мы будем куда полезнее, если в целости доберемся до планового места высадки и соединимся с моей бронетехникой. По сути, мне должно быть все равно, погибнем мы сейчас или потом. Как я отметил ранее, моя история закончится вместе с историей этой планеты чуть меньше, чем через четыре дня. Однако, я по-прежнему продолжаю думать о сохранении армии и выполнении боевых задач в потенциально проигрышной войне… О, Всевышний…

13 часов 58 минут по местному времени, городская канализация, расчетное время прибытия к плановому месту высадки – 14 часов 25 минут по местному времени

Медленно продвигаемся к месту высадки. Я использую тепловое сканирование, чтобы заранее обнаружить засаду ополченцев. За 13 минут пути обошли 2 минные растяжки. Продолжаем движение…

14 часов 08 минут по местному времени

Берсерк (штурмовик, являющийся генетическим гибридом человека, салактоида и индорианца, перемещается на четвереньках, может бегать по отвесным поверхностям, имеет обостренное зрение, слух и чутье; передние конечности усилены за счет когтей; использует оружие редко, в основном, завязывает с противником ближний бой, из которого в большинстве случаев выходит победителем за счет внезапности атаки) заметил группу безоружных людей, которые куда-то убегали. Он подал сигнал мне, я попробовал прочесть мысли этих несчастных: эти гражданские оказались в пункте распределения провизии (по-людски, магазин) в первый день вторжения.

Они почти не выходили наружу, пока наш ударный флот не скорректировал цели и не прекратил обстреливать жилые секторы города. Потом они навели разведку наблюдением, забравшись на крышу своего убежища. В результате коллективного обсуждения они пришли к выводу, что стоит попытать удачи в порту, спустив на воду уцелевший корабль и выйдя на нем в открытое море. Среди них было как минимум двое индивидуумов, которые разбирались в мореходстве – пожилая особь мужского пола, приблизительно 60 лет и женская особь чуть старше 30 лет. Мужчина служил в торговом флоте, а женщина имела опыт морских путешествий на маломерном парусном судне. Ее личность была интересна, поскольку она знала о нашем вторжении гораздо больше других людей. Позднее я понял, в чем была причина – она работала в местном печатном средстве массовой информации, что люди называют газетой. Она готовила материал по объединенным учениям людей на их первой линии обороны. По воле случая она обзорно ознакомилась с докладом людского генерала о приземлении группы индорианцев. К сожалению, военные чины не дали ей рассказать через свою газету всю правду о готовящемся вторжении гражданскому населению, в результате чего в первые дни обстрелов погибло очень много мирных жителей. Чувство вины за их смерти сильно деформировало ее сознание и психику. Разложение ее морального облика также было простимулировано и нападением одной из наших машин поддержки на нее. Машина обстреляла ее транспорт, когда внутри была она с товарищами по несчастью, решившими бежать из города. Она чудом уцелела, но после этого инцидента ее вера в себя и шансы на спасение была подорвана.

В группе бежавших было еще 3 особи: пожилая женщина, молодой мужчина 25 лет и молодая женщина его же возраста. Мужчина был одним из владельцев магазина, в котором они прятались до принятия решения о побеге. Все эти три дня он старался быть сильным, стимулируя всю группу. Он принимал решения по провизии, наведению разведки, укреплению магазина для защиты от последующих возможных обстрелов. Молодая женщина же ему в этом помогала. До вторжения она работала учителем в образовательном учреждении прямо напротив магазина. По счастливой случайности ее рабочий день закончился, когда наши корабли начали обстреливать город. Она зашла в магазин, чтобы купить себе еды в дорогу, ведь она жила в пригороде. Между ней и молодым мужчиной прослеживалась взаимная симпатия.

Пожилая женщина была простым горожанином. Она жила в доме напротив магазина. Ей также повезло оказаться не дома, когда город подвергся обстрелу. Ее личность ничем выдающимся не отличалась.

Их план был хорош, но они не знали того, что знал я. Тогда бы они совершили групповое самоубийство или какую-нибудь другую глупость, на которую люди идут в состоянии отчаяния.

Несмотря на отданный мной штурмовикам приказ не атаковать людей, берсерк громко взревел и побежал за этими гражданскими. Услышав его вопль, пожилой мужчина остановился, велев остальным членам группы бежать. У него практически не было шансов против берсерка. Существо одним броском сбило его с ног и разорвало ему грудную клетку одним ударом своих когтей. Монстр было хотел догнать остальных, но я повторил ему свой приказ не нападать на людей. Он встал с трупа старика и вернулся в строй. После этого мы продолжили движение к месту высадки…

14 часов 10 минут по местному времени

Кажется, мы угодили в ловушку: прямо по нашему маршруту установлена примитивная сигнальная система – жестяные банки на тонких нитях и тросах подвешены к потолку, а пол под ними усыпан битым стеклом. Как только мы сделаем один шаг, о нашем присутствии тут же узнают и, вероятно, откроют по нам огонь. Обхода этого участка пути нет – нужно идти напрямик. Я приказал штурмовикам приготовиться к бою.

Тепловой осмотр подтвердил мои опасения: в другом конце коридора находилось пулеметное гнездо с прожектором. Там дежурило пятеро ополченцев: двое стояли у пулемета, еще один смотрел прямо в нашу сторону через прицел своего полуавтоматического карабина, но, к счастью, из-за темноты ничего не видел, двое других сидели на стульях чуть позади пулеметной точки. Они были вооружены пистолетами-пулеметами.

Отсутствие средств инфракрасного обнаружения у противника было нам на руку. Мы могли воспользоваться темнотой и атаковать их, но для этого нужно было отвлечь их от пулемета. Я приказал берсерку пройти по потолку прямо к позиции ополченцев и завязать с ними ближний бой. За это время я планировал подтянуться туда вместе с остальными бойцами и добить ополченцев.

Берсерк аккуратно залез на потолок и медленно пополз в сторону пулеметной позиции. Я с остальными штурмовиками пошел за ним по полу, аккуратно переставляя ноги и лавируя между жестяными банками, чтобы ополченцы не заметили нас. В противном случае, они бы расстреляли нас за пару секунд.

Когда берсерк был уже прямо над ополченцами, он посмотрел в мою сторону, ожидая подтверждения приказа на атаку. Я кивнул ему. Тогда он рухнул на людей, одним броском сбив всех пятерых с ног. Мы с бойцами перешли на бег, чтобы помочь ему. Перепрыгнув через мешки с песком, на которых был закреплен пулемет, мы завязали с ополченцами рукопашную схватку. Использование оружия могло выдать нас. Мы закололи людей плазменными штыками меньше, чем за минуту. Никто из них не успел и слова сказать. После этого мы снова сформировали «коробку» и продолжили движение к месту высадки…

14 часов 15 минут по местному времени

Если верить маршруту, проложенному командующим охранного гарнизона, нам осталось идти 10 минут…

14 часов 20 минут по местному времени

Разминулись с большой группой ополченцев (примерно 30 человек). Темнота не выдала нас, и люди прошли мимо. Я уже было приготовил штык. К счастью все обошлось.

14 часов 24 минуты по местному времени

Увидели люк. Сверился с маршрутом – все верно. Тепловой осмотр поверхности подтвердил это. Прямо над нами находился центр сбора биоматериала. Именно там дислоцировались все высаженные сегодня отряды. Они осматривали свое снаряжение, оружие, штурмовиков и готовились к наступлению. Я оставил штурмовиков у точки сбора и направился к терминалу. Там на смотровой площадке стоял командующий охранного гарнизона. Он наблюдал за первичной обработкой биоматериала и его отправкой на корабли фермы при помощи квантового ретранслятора. Услышав мои шаги, он обернулся:

– Завораживает, не правда ли, командир Тойя?

– Не так, как возвращение армии домой после победы, – сыронизировал я.

– Это да, но пока мы не победили, приходится довольствоваться тем, что есть. Как добрались? Без потерь?

– Так точно, без потерь. В пути мы подавили огневую точку ополченцев и разминулись с достаточно большой группой противника.

– Это хорошо.

Помня о неприятном разговоре со шпионом внутренней разведки на орбите, я решил заранее заблокировать свои мысли и изучить личность командующего. Он служил в армии вторжении чуть меньше меня. В свое время он был заместителем адмирала Рама во время кампании на Индорре, но попал в опалу в связи с тем, что отказался жертвовать своими солдатами. Адмирал дал приказ отвести корабли ударной группировки флота от огневого рубежа, опасаясь контратаки резерва индорианцев. Это лишило бы действующие на планете соединения огневой поддержки и сделало бы возврат индорианцами своих позиций лишь вопросом времени. Командующий отказался выполнять приказ адмирала. Он не хотел обрекать армию на большие потери и поэтому приказал кораблям остаться на рубеже и поддержать штурм столицы индорианцев. В результате этого решения планета была колонизирована намного раньше запланированного срока и с гораздо меньшими потерями. Я даже вспомнил, как ему вручили за это орден и вынесли представление о жаловании ему адмиральского звания. Я сам голосовал за это. Однако, несмотря на поддержку представления всеми адмиралами флотов и лично Верховным Правителем, в отношении командующего было инициировано расследование. Инициативу подала служба внутренней разведки, решение было поддержано Советом Старейшин. Служба внутренней разведки надавила на адмирала Рама, заставив его составить фиктивный донос по факту нарушения его прямого приказа. Процесс над командующим был не менее громким, чем надо мной. Исход получился таким же: его отправили воевать на Землю. Теперь этот талантливый полководец был обычным пехотинцем, пусть и с командирским званием:

– Жестко с Вами обошлись. – Передал ему я по телепатической связи.

– С Вами тоже, адъютант. – Ответил он мне. – Но что мы можем поделать? Разве что умереть за них на этой чертовой планете.

– Мы можем восстановить справедливость.

– А кому она нужна, адъютант? Если то, от чего Вы отказались, случится на самом деле, мы ничего не сможем изменить.

– Мы можем вернуться домой и поднять там революцию. Народ нас поддержит.

– Вряд ли. Народ теперь не верит военным, адъютант. Скорее всего, они просто от нас отвернутся и оставят на съедение Правителю, разведке и Старейшинам. По мне уж лучше умереть героем здесь, чем революционером-неудачником у себя дома.

– А как же адмиралы флотов?

– Вы ведь помните, как легко разведка спровоцировала старика Рама донести на меня. Никто из адмиралов не повернет свой флот против Правителя, ведь именно он и дал им флот. В лучшем случае, шеф устроит очередную чистку в армии и флоте, а в худшем – наберет новых героев, преданных ему больше, чем нынешняя гвардия.

Он снова подошел к краю платформ на смотровой площадке и заложил руки за спину:

– Пожалуй, мы можем кое-что сделать, адъютант.

– И что же?

– Берите своих штурмовиков, машины поддержки и идите громить людей. Можете взять кого-то из моих бойцов в помощь. Вы тут у нас единственный командир, который во что-то верит. Возможно, если Вы проявите чудеса героизма и колонизируете эту чертову планету, нас не расстреляют лучами через 4 дня, и мы вернемся домой. Правитель восстановит нас в званиях, и все будет как прежде.

– Я в этом сомневаюсь.

– Я тоже, адъютант, и поэтому не тороплюсь кланяться пулям. Вы молоды и можете попробовать. Если у Вас начнет получаться, и командование это оценит, мы с радостью последуем Вашему примеру.

– Каковы наши успехи сейчас? – Спросил я у него, перейдя на речевое общение.

– По сути, нам необходимо массированное наступление. Мы развернулись на этом клочке земли и заняли несколько кварталов к северу отсюда. На Вашем месте я бы занялся подавлением точек ПВО и ПРО для того, чтобы обезопасить дальнейшую высадку десанта. По нашим данным, в районе действует еще шесть точек ПВО и ПРО. Если бы не высадка, можно было бы запросить у «Звезды» отработку этих целей. Я так понимаю, у людей есть технологии индорианцев?

– Да, мою капсулу повредил ракетный комплекс, использующий их технологии слежения. Я предупреждал Правителя о возможной технологической утечке, но это было проигнорировано.

– Что ж, теперь это неважно. – Он активировал свой КПК и что-то передал мне. – Я загрузил в Ваш КПК актуальные точки базирования их зенитных и ракетных комплексов. Возьмите своих бойцов и машины. Ваши машины я велел перегнать в ангар на заднем дворе. Вы найдете их там. Если Вам нужны еще солдаты, я готов выделить Вам помощь.

– Думаю, моих 15 штурмовиков хватит.

– Я имел ввиду настоящих бойцов, адъютант. Там может быть все, что угодно. Если у них есть оружие индорианцев, не исключено, что и немного индорианской пехоты у них тоже есть. Помните, как они воюют?

– Опасно. – Ответил я, вспомнив о том, что элита индорианцев владеет активным камуфляжем, а также крайне опасна в узких улицах в стыковых перестрелках. Солдаты этой расы очень любят обходить противника с фланга, прижимая его по фронту плотным подавляющим огнем. Причем обходные удары они могут наносить как с одного фланга, так и сразу с трех сторон в зависимости от условий местности. Также они очень любят навязывать ближний бой, заменяя оружие средствами рукопашной схватки. Индорианцы любят перебрасываться гранатами с противником, причем возможны хитрости: при отсутствии гранат они могут швырнуть во врага камнем или другим предметом, спровоцировав его тем самым на выход из укрытия.

Эти существа устойчивы к телепатическим импульсам, поэтому их не получится спровоцировать на стрельбу по своим, как это можно сделать с салактоидами или людьми. С ними нужно воевать. И воевать их же оружием: рукопашной схваткой, обходными ударами и приманками.

– У Вас есть свободные командиры? Где же их штурмовики?

– Их послали сюда воевать как штурмовиков. – Ответил командующий.

– Что же они сделали? Ослушались приказа или выступили против Правителя?

– Наоборот, они слишком хорошо выполняли приказы. Они лично казнили пятерых командиров на Васкфурде за отказ идти в атаку. Их штурмовики не приняли новую власть и попытались заступиться за своих начальников. Защищая себя, эти солдаты убили 50 штурмовиков. За это их лишили всех наград и самих сделали штурмовиками. Нет, их тело и разум остались нетронутыми. Теперь они ждут своего часа, чтобы проявить себя и вернуться домой. Возьмете шефство над ними?

– Какая у них специализация?

– Снайпер, инженер, боец ближнего боя и двое стрелков. Все имеют благодарности и знаки отличия.

– Имели. – Поправил его я.

– Да, имели. Ну так, что? Разрешить им примкнуть к Вам?

– Они были на Васкфурде или еще где-то?

– У каждого за плечами по 50 лет колониальной службы.

– Где?

– Риса, Хола, Дато. Охранная и пограничная работа, сопровождение исследовательских миссий и важных персон. Я понимаю, что с Вашими 150 годами в армии это не сравнится, но эти солдаты гораздо умнее и надежнее того биомусора, который Вам выдали. Они Вас не подведут. Я готов поручиться за них, если нужно.

– Нет, не стоит. Пусть готовятся – сбор у терминала через 2 минуты.

– Я уже передал им, что Вы будете у терминала.

– Спасибо. – Я спустился вниз и направился к заднему двору. Там меня встретило двое штурмовиков из охранного гарнизона. Один из них отвел меня к ангару, где находились мои машины поддержки. Я активировал их и приказал следовать за мной. Их шагающие шарниры заскрежетали по асфальту. У терминала я встретился со своими штурмовиками и рекомендованными командующим опальными специалистами. Их выдавала чрезвычайная живость в движениях. Увидев меня, один из них спросил:

– Адъютант Тойя, какова наша задача?

– Сейчас мы отправимся подавлять точки ПРО и ПВО людей, чтобы обезопасить дальнейшую высадку десанта в этом районе. Потом мобилизуемся и попробуем продолжить наступление. Советую соблюдать осторожность. Есть информация, что люди используют технологии индорианцев. Возможно, у них есть и небольшие соединения индорианской пехоты. Есть вопросы?

– Есть, адъютант. – Начал снайпер. – Есть информация, что в районе действия точек, которые мы собираемся подавлять, есть наши союзники. Их капсулы были повреждены, поэтому они потеряли части своих отрядов. Пока мы ожидали Вас, то получили и прослушали около 10 сообщений с просьбой подкрепления. Мы сможем им помочь?

– Проявляете инициативу. Это хорошо. Думаю, мы сможем оказать им поддержку. Возможно, мы даже сможем включить их в свою группу, если они достаточно боеспособны. В противном случае мы передадим их координаты санитарной команде и отправимся дальше. Еще вопросы?

– У меня есть вопрос. – Сказал инженер. – Скорее, даже предложение. Думаю, я мог бы перепрограммировать управление одним из ракетных комплексов и навести его на другие позиции людей. Так мы сведем к минимуму необходимость штурма точек ПВО и ПРО. Достаточно взять одну точку и пустить меня к пульту. Что скажете?

– Хорошая идея. Больше нет предложений и вопросов?

– Есть. – Сказал стрелок. – Нужно провести рекогносцировку, как только мы возьмем первую точку. Возможно, мы сможем отработать не только по остальным точкам, но и по другим целям. Это облегчит и ускорит дальнейшее наступление.

– Принято. Еще есть что-нибудь?

– Никак нет. – Ответили остальные специалисты.

– Хорошо. Тогда оружие наизготовку и за мной.

– Принято. – Ответили специалисты.

14 часов 42 минуты по местному времени

Мы отправились к первой точке. Судя по разведданным от командующего охранным гарнизоном, первый комплекс находился на крыше высотного административного здания у входа в рабочий район. Здание охранялось смешанным соединением пехотинцев регулярной армии людей и офицеров органов правопорядка (кажется, люди называют это полицией). Общая численность охранной группировки – 30 человек. В верхнем окне располагался снайперский пост. Стрелок с крупнокалиберной винтовкой, вероятно, с тепловым прицелом просматривал горизонт и отрабатывал все угрозы. Внизу находился пулеметный пост со спаренной турелью 50 калибра. Офицеры полиции были вооружены самозарядными пистолетами и штурмовыми винтовками. Пехотинцы регулярной армии имели в своем распоряжении автоматические ружья и карабины. Внутри здание кишело минными и гранатными растяжками, а также сигнальными системами по типу той, что мы видели в городской канализации.

Мы старались двигаться к цели через окрестные дома, дабы не быть обнаруженными снайпером противника. За весь путь наш снайпер не раз говорил, что может снять стрелка в том окне, но я отговаривал его от этой затеи, опасаясь, что так мы выдадим себя. Наше соединение не отличалось бесшумностью перемещения, если принять во внимание тот звук, с которым передвигались по земле мои машины поддержки. Выстрел крупнокалиберной винтовки мог и вовсе обозначить противнику наше точное местоположение. Тогда бы им ничего не стоило выпустить по нам ракету из своего комплекса и накрыть нас.

За 450 метров до цели нас встретил один из полевых командиров, чья капсула попала под обстрел этого комплекса. Машины из его отряда были уничтожены, а из штурмовиков выжило только двое стрелков. Увидев нас, он дал нам знак остановиться. Пригнувшись, он подбежал к нам:

– Адъютант Тойя, помимо 30 человек, у них там 10 индорианцев. Они находятся на самой крыше у комплекса. Они используют активный камуфляж, чтобы не быть обнаруженными.

Я осмотрел здание в тепловом сканере: он был прав. Двое индорианцев управляли комплексом, остальные, по аналогии с людьми, развернули на крыше снайперский пост и пулеметное гнездо. Удачно выбранная траектория пути помогла нам избежать их прицелов, которые непременно нашли бы нас, ведь их оптика может находить цели через стены. То же касается и калибра их оружия:

– Что посоветуете? – Спросил я у полевого командира.

– Нужно отработать по крыше, убрав индорианцев и снайпера людей. С остальными проще будет. Нас тут всего трое, поэтому я ничего и не предпринял.

– Так, – я обратился к специалистам, – установите винтовку здесь. Отсюда их хорошо видно. Не открывайте огонь без приказа.

Снайпер вытащил на центр комнаты, в которой мы находились, большой обеденный стол, который стоял в углу. После этого он снял винтовку с плеча, откинул ее сошки и установил на столешницу, выдвинув прицел вперед. Другой стрелок включил в своем шлеме режим «бинокль» и, присев на колено, стал за стеной.

– Остальные – за мной. – Мы спустились вниз. Я решил использовать машину поддержки с лазерами для точного поражения индорианцев на крыше. Спрятавшись за перевернутой машиной на улице, я переключил свой КПК в режим пульта и дал машине команду занять предельную высоту над нашей позицией. Машина включила реактивные двигатели и начала подъем. Когда аппарат был на высоте, я активировал на нем маскировку и приказал подойти к точке базирования комплекса поближе. Инертная тяжелая машина медленно полетела вперед. Когда она была на позиции, я стал отмечать индорианцев как цели для поражения. Для обнаружения я использовал инфракрасный датчик на самой машине. Когда цели были отмечены, я передал своему снайперскому посту:

– Начинайте работать по людям, как только увидите лучи. Приоритет на снайпера наверху и пулеметчика внизу. Остальных отстреливайте по мере возможности.

– Принято. – Ответил снайпер.

После этого я нажал на своем КПК кнопку «Огонь». На индорианцев тут же обрушился лазерный дождь. Они погибли меньше, чем за секунду. Люди в здании и у пулеметного гнезда подняли суету, но следующие два выстрела лишили их преимущества в дальности и плотности огня: пулеметчик безжизненно повис на гашетке пулемета, а обезглавленное тело снайпера выпало из окна и рухнуло на землю. После этого мы поднялись из укрытий и стали поливать людей огнем. Снайпер методично убирал стрелков в окнах, а штурмовики «подлавливали» зазевавшихся противников, изредка поднимавших головы. Через полторы минуты внизу было чисто, однако в самом здании находилось от 15 до 20 офицеров правопорядка. Нужно было идти на штурм. Я перевел машину в режим «поддержка» предполагавший автоматический поиск и обстрел целей, угрожающих нам, после чего передал на снайперский пост:

– Оставайтесь на позиции. Работайте по всему, что считаете угрозой.

– Принято. – Ответил снайпер.

Рядом со мной за бетонным блоком укрывался боец ближнего боя. Я дал ему знак, что пойду с ним внутрь, он кивнул. То же самое я передал стрелку, прятавшемуся за фонарным столбом, и берсерку, что все это время находился на снайперском посту. Мы дождались, пока он спустится, после чего направились ко входу в здание.

Внутри было темно. Ориентироваться в пространстве нам помогал инфракрасный сканер. На втором этаже пряталось 10 офицеров. Спереди я натравил на них берсерка, а сам вместе со стрелком и бойцом ближнего боя обошел их через коридор слева. Один вскрик, один выстрел, две очереди, и этаж был чист.

На уровне пятнадцатого этажа прятался один офицер. Он решил воспользоваться темнотой и напасть на меня сзади с ножом. Ему удалось сбить меня с ног и выбить пулемет у меня из рук, но я заставил его заколоть себя ножом при помощи импульса. Он воткнул нож себе в сердце и упал замертво рядом со мной. Я быстро встал на ноги и подобрал оружие.

Когда мы вошли на предпоследний этаж, по нам открыли огонь. Люди прятались за перевернутымистолами в длинном коридоре. Обходные пути были завалены мусором и обломками, поэтому у нас не было другого выбора, кроме как отбиваться от них по фронту. Кто-то из них швырнул гранату в нашу сторону. Боец ближнего боя подобрал ее и кинул обратно. Я прикрыл его огнем, нейтрализовав двоих людей в конце зала. Когда граната взорвалась, стрельба с другого конца коридора прекратилась. Внезапно двери соседних помещений, которые были завалены, резко распахнулись и оттуда на нас обрушился плотный огонь. Работало несколько крупнокалиберных турелей. Мы с трудом успели спрятаться в простенке у окна:

– Вот это да. Они, похоже, так просто не сдадутся. – Сказал мне специалист, перезарядив свое ружье.

– Да уж. – Я сменил отработанный охлаждающий картридж на своем пулемете. – Я примерно так себе это и представлял. Они прижали нас. Что будем делать?

– Не знаю. Давайте подумаем… – он повернул голову влево. – Похоже, нас теперь трое. Берсерк не добежал до укрытия.

Я посмотрел, куда он показывал. Да, действительно, берсерк получил 15 пуль в живот, когда бежал за нами. Теперь его разорванное тело лежало на полу в луже кислотной крови:

– Вот и первые потери. – Я связался со снайперским постом. – Видите нас?

– Так точно. – Ответил стрелок. – Мы меняем позицию. Дайте нам минуту.

– Принято.

Через минуту воздух начали сотрясать громкие винтовочные выстрелы. С каждым выстрелом плотность обстрела людьми нашей позиции становилась все меньше. Через примерно двадцать секунд стрельба полностью стихла. Стрелок доложил:

– Все цели сняты. Мы остаемся здесь, возможно в здании есть кто-то еще. Советую соблюдать осторожность.

– Принято. – Мы осторожно вышли из укрытия и обследовали все помещения на этаже. Он был чист. После этого мы отправились на крышу.

Наверху действительно был развернут индорианский зенитный комплекс. Теперь, когда обслуживавший его расчет был уничтожен, а здание полностью зачищено, можно было связываться с инженером, чтобы он реализовал свою затею с перепрограммированием комплекса и нанесением с его помощью удара по остальным точкам ПВО и ПРО. Я связался с ним:

– Можете подниматься на крышу и начинать работать. Мы зачистили здание.

– Выдвигаюсь. – Ответил он.

Через пять минут он поднялся к нам на крышу. Подойдя к комплексу, он снял свой рюкзак, в котором располагался инженерный модуль, и начал взламывать управление. Через минуту пусковые установки комплекса были развернуты и наведены на первую точку. Я подключил свой КПК к инженерному модулю, чтобы контролировать поражение целей:

– Готовы работать по цели? – Спросил у него я.

– Подтверждаю. – Ответил он.

– Открыть огонь.

– Принято. – Он нажал кнопку на экране своего модуля, после чего комплекс произвел четыре ракетных пуска. Ракеты быстро дошли до цели. Вторая точка ПВО располагалась на крыше здания городской администрации на подступе к историческому району. Там тоже находился индорианский зенитный комплекс, сосредоточенный на стрельбе по приземляющимся капсулам со штурмовыми отрядами. Четыре ракеты, выпущенные инженером из захваченного нами комплекса, попали в цель, спровоцировав обрушение крыши и обескураживание людей, защищавших здание:

– Командир, – сказал инженер. – Мне сравнять это здание с землей или переключиться на следующую цель?

– Сколько у нас еще выстрелов? – Спросил у него я.

– Двадцать. – Ответил он.

– Что ж, тогда оставим немного славы нашим друзьям. Работайте по следующей цели.

– Принято. – Ответил он, после чего в несколько кликов на своем терминале развернул комплекс на 90 градусов и поменял угол возвышения пусковых установок на примерно 25 градусов. Следующий ЗРК находился на крыше крупного торгового центра в деловом районе города. Это был стандартный стационарный комплекс, который мог работать только по визуально обнаруживаемым целям. Таковыми при прочих равных условиях могли быть десантные капсулы с поврежденным модулем активной защиты. Расчет, управлявший комплексом, а также охранная группировка преимущественно состояла из офицеров и рядовых солдат из разных частей регулярной армии людей. Нижние этажи здания, где находился ЗРК, охранялись ополченцами и органами правопорядка.

– Готов работать. – Сказал инженер.

– Огонь. – Скомандовал я.

Инженер произвел 2 ракетных пуска. Обе ракеты попали в цель, накрыв ЗРК и обрушив крышу здания в месте попадания:

– Переходите к следующей цели. – Приказал я.

– Принято. – Ответил он. Внезапно я услышал голос командующего охранным гарнизоном. Вероятно, командование сделало его координатором всех сухопутных операций в этом районе:

– Командир Тойя, Вы отлично справляетесь. Вынужден прервать Вашу демонстрацию тактической хитрости. Прямо в Вашу сторону движется танковая колонна и отряд пехоты людей. Как Вы понимаете, я не могу запросить поддержку у «Звезды». В этом районе помимо Вас действует еще три отряда. Вам придется решать вопрос с танками и пехотой самостоятельно. Я загрузил их текущее местоположение в Ваш КПК.

– Принято. – Я обратился к инженеру. – Изменить координаты цели. – Я передал данные о местоположении колонны в его КПК. – Нужно накрыть их.

Он изменил наводку, но вместо доклада о готовности работать по цели он сказал:

– Командир, линия огня загромождена. Индорианские ракеты могут выбирать траекторию полета самостоятельно, но в этом районе слишком плотная застройка. Боюсь, пуск ракет будет неэффективен.

– Предложения? – Спросил я у всех специалистов, в том числе и у стрелков на снайперском посту.

– Думаю, кое-что можно сделать. – Ответил один из стрелков.

– Слушаю Вас.

– У нас есть противотанковые заряды. Можем подпустить танки на дистанцию огня и обстрелять их.

– Это слишком рискованно. – Возразил я. – Первый же выстрел обнаружит Вас. Ответный огонь будет вопросом времени.

– Я бы мог взломать управление танками. – Начал инженер. – Получив доступ, я бы мог заставить их обстрелять друг друга.

– Что Вам мешает? – Спросил у него я.

– Эти танки используют устаревшие технологии. Использование компьютерных систем у них сведено к минимуму. Боюсь, тут нужна телепатия. К сожалению, у меня только инженерная специализация.

Наши средства противотанковой борьбы ограничивались гранатами и противотанковыми зарядами в моем пулемете, а также в винтовке снайпера. Также у нас была машина поддержки с пусковыми установками, что все это время парила над нами с включенной активной маскировкой, и захваченный индорианский ЗРК, управляемый нашим инженером. Использование любого из этих средств моментально выдало бы нас. Мы бы подбили 2, максимум 3 танка, после чего остальные машины отработали бы по нашей позиции, сделав неминуемой гибель всего отряда.

Я решил попробовать навязать людям огонь по своим. Я опустился на колени, закрыл глаза и начал искать контакта с командирами танков, приближавшихся к нам. В нейронном эфире было множество мыслей, мне было тяжело отследить, кому они принадлежат. Что-то было от ополченцев, охранявших еще не накрытую нами позицию ЗРК, что-то – от пехотинцев, шедших за танками, что-то было даже из радиопереговоров остатков регулярной армии людей в этом городе. Наконец, я нашел их.

Это были совершенно не знакомые люди. Кроме войны с нами, их ничто не связывало. Разные национальности, разные возрастные категории, даже управляемые ими танки были разными. Поначалу мне даже казалось, что они раскусят мое присутствие в своем сознании и откажутся выполнять мои установки, но я все же попробовал.

Сначала я решил передать им информацию о том, что они должны сдаться нам без боя, поскольку теперь они единственные солдаты в районе. Я не скрывал своего присутствия, так как понимал, что у меня не получится сразу стравить их друг с другом. Реакция одного из танкистов была:

– Прочь из моей головы, ублюдок. Мы знаем, где Вы. Не пытайся нас стравить.

– Сопротивляться бесполезно. – Отвечал ему я. – Мы уничтожили всех Ваших товарищей. Сдайтесь, ибо теперь Вам нечего защищать. Сдайтесь и останетесь живы.

– Пошел ты. Еще пара минут, и мы Вас сметем.

– Последнее предупреждение: или Вы останавливаете машины и свою пехоту, или мы открываем по Вам огонь.

– Делайте, что хотите. Мы все равно Вас обстреляем.

Тогда я пошел на хитрость: из воспоминаний этого солдата я увидел, что его мать страдала серьезным психическим заболеванием, вызванным наркотической зависимостью:

– Ты ведь не хочешь закончить как она. – Я увидел в его сознании мысли о семье, которую он недавно создал. – Подумай о них. Ты гораздо нужнее своему сыну и жене. Останови машины и пехоту.

– Откуда ты знаешь? Что ты с ними сделал? Да я Вас в порошок сотру. Парни, полный вперед! Размажем этих тварей!

– Если ты начнешь стрелять по нам, я не смогу гарантировать им безопасность. Еще не поздно остановиться.

– Я тебе не верю. Прочь из моей головы! Хочешь нас покорить? Так дерись как мужчина! Или ты только в слова мастер играть?!

– Остановись или твоя семья умрет.

– Пусть они скажут мне что-нибудь.

Я спроецировал и передал ему ложное звуковое сообщение голосом его жены. Я передал ему воспоминания о рождении ребенка и слова о том, что она его любит (разумеется, я передал и имена). Кажется, это сработало:

– Что я должен сделать?

Я передал ему указания: застрелить членов экипажа из личного оружия, перехватить управление пушкой танка и начать вести огонь по остальным машинам отряда и пехоте.

За развитием ситуации через прицел ЗРК наблюдал инженер. Через минуту он сказал мне:

– Командир, они открыли огонь по своим! Пехота отступает! Командир, Вам удалось!

Я поднялся с колен и открыл глаза:

– Работайте по следующей цели.

– Принято, командир. – Он навел ЗРК на следующую точку ПВО. И снова ракетные пуски были удачными: серия прямых попаданий с нейтрализацией ЗРК и части охранной группировки.

Через 30 минут все точки ПВО были нейтрализованы. Я доложил об этом и о нейтрализации танковой колонны командующему охранного гарнизона:

– Отличная работа, командир Тойя. Вам разрешено возглавить контратаку на позиции людей в этом районе. Примите командование отрядами 5,6 и 7, литера «Альфа». Подавите сопротивление на подступах к центру города.

– Принято, – ответил я.

Я вышел на связь с указанными отрядами: их прижало плотным огнем пехоты людей. Огонь вели солдаты, выжившие после уничтожения танковой колонны, а также остатки группировок, оборонявших позиции обезвреженных нами ЗРК. Я выслал свою машину поддержки им на помощь, а также попросил инженера помочь им, используя оставшиеся в пусковых установках нашего комплекса ракеты. Отстреляв весь боекомплект, он доложил об успешном подавлении противника. С уцелевшими пехотинцами отряды разобрались сами. Через 5 минут дорога на центр была открыта для полномасштабного наступления. Я запросил разрешения на начало операции у командующего охранным гарнизоном. Он ответил мне:

– Вы лучше меня знаете, что там сплошные ловушки. Поведете бойцов сейчас – обеспечите себе неоправданные потери.

– Ваши предложения?

– Думаю, сейчас самое время связаться со «Звездой» и запросить у них артподготовку. После того, как они перепашут там все, можете вести туда солдат, но учтите, что основная масса сопротивляющихся прячется в системе подземных коммуникаций. Обстрел может подавить сопротивление только 30, максимум 40 процентов живой силы. Причиной тому слабая концентрация сопротивляющихся на поверхности. Вам все равно придется спуститься вниз, чтобы зачистить город.

– Понял. – Ответил я. – Пусть командиры вверенных мне отрядов поднимаются сюда для инструктажа.

– Я уже передал им Ваш приказ.

– Благодарю.

– Через 15 минут к нам на крышу поднялись три полевых командира. Я поприветствовал каждого из них, после чего изложил им свои предложения по зачистке и захвату контроля над городом.

Мой план заключался в том, чтобы отправить один из отрядов на самую высокую точку центрального района (это была высотная жилая башня на 45 этажей; кажется, люди называют такие постройки небоскребами) для обозначения приоритетных целей «Звезде». После проведения артподготовки отряд должен был покинуть свой пост и обследовать все близлежащие постройки на предмет остаточного сопротивления. В это время два других отряда должны были спуститься в городскую канализацию и, идя параллельно друг другу, зачистить все коллекторы и шлюзы. Для предотвращения огня по своим я предложил им держать постоянный телепатический контакт. Я со своим отрядом планировал выдвинуться вместе с группой наземного штурма и остаться после артподготовки «Звезды» на крыше башни для более эффективной координации действий вверенных мне соединений.

После зачистки системы подземных коммуникаций группа должна была соединиться и, поднявшись на поверхность, оказать содействие группе наземного штурма. По моим подсчетам, захват контроля над городом должен был занять не более 3 часов.

Командиры приняли мой план без малейших возражений, после чего мы немедленно приступили к его реализации: первые два отряда спустились в канализационные люки и пошли к точке рандеву, а мы с третьим отрядом отправились к высотной башне…

15 часов 35 минут по местному времени, центр города, расчетное время прибытия к башне 16 часов 25 минут

Медленно, но верно мы продвигались к башне. По пути нам попадались соединения людей, собранные из ополченцев и сотрудников полиции. Несмотря на предпринимаемые меры осторожности, нас часто обнаруживали и прижимали огнем. Приходилось уничтожать сопротивляющихся, чтобы продвигаться дальше. Пока без потерь.

15 часов 55 минут по местному времени

Видим башню. Люди превратили ее в настоящую цитадель. Снайперские посты и пулеметные точки почти на каждом этаже. На крыше развернута минометная батарея. Несмотря на моральный износ этого вида артиллерии, люди орудовали мортирами весьма эффективно Так, им почти удалось уничтожить нас, когда мы меняли позицию, отбиваясь по флангам от ополченцев. Подорванная попаданием фугаса машина взлетела вверх и едва не накрыла нас. С этим расчетом нужно было что-то делать.

Укрыв солдат во дворе многоквартирного дома у площади, в центре которой стояла башня, я перехватил управление своей машиной поддержки с лазерами. Я поднял ее вверх, активировал маскировку и направил ее к башне. Когда она была у цели, я отметил расчеты и отдал машине команду на обстрел. Машина успела накрыть расчеты, однако когда я перевел ее в режим «Поддержка», предоставив свободу в выборе целей, по ней открыли огонь.

Стреляли люди. Они использовали разбитый грузовик со спаренным зенитным пулеметом и работали по дорожкам от лазеров, а также газовым следам, что остались в воздухе от реактивных двигателей машины. Я обозначил этот грузовик приоритетной целью на обстрел, однако не успела машина выйти на линию огня, как в ее сторону с нижних уровней башни полетел самонаводящийся снаряд из переносного ЗРК. Я выполнил маневр уклонения и сбросил тепловые ловушки, чего не стоило делать, поскольку после этого по машине выстрелили еще двумя таким снарядами. Я успел увести машину от столкновения с ними, однако один из осколков ракет все же попал в нее, выбив модуль активной защиты. После этого по машине открыли огонь все вооруженные люди, находившиеся на площади у башни. По кому-то из них удавалось вести ответный огонь, но в большинстве случаев их огонь по машине оставался без ответа.

На экране КПК загорелся сигнал о критических повреждениях. Нужно было приземлить машину в безопасном месте и включить автовосстановление, чтобы встроенные модули восстановили целостность корпуса машины и временно отремонтировали поврежденные системы. У машины был разрушен один из рулевых двигателей, что негативно сказалось на распределении подъемной силы, дав ей серьезный крен влево. Также была повреждена система динамического позиционирования, что сделало невозможным зависание над позициями людей. Также система показывала возгорание в отсеке управления, что и вовсе могло привести к потере машины. Тем не менее, ее нельзя было возвращать к нам. Это могло бы выдать нашу позицию и сделать контратаку людей, увлекшихся обстрелом машины, лишь вопросом времени. Тогда я решил приземлить машину прямо на площади перед башней и запустить процедуру ее самоуничтожения. Находившегося внутри нее заряда хватило бы на то, чтобы обескуражить людей. Конечно, при условии, что они не взорвут ее раньше при помощи своих ЗРК. В любом случае, только так мы могли выиграть время и приблизиться к башне. Я посадил машину перед площадью и запустил процедуру.

К счастью, все обошлось: люди не успели выстрелить по машине из ЗРК, и она взорвалась от внутреннего заряда. Ярко-синяя вспышка озарила площадь и уничтожила людей, находившихся у башни, а также тех, кто находился на первых уровнях. Те, кто находились на верхних уровнях, ослепли или получили контузию. Это был наш шанс…

Мы вышли из укрытия и побежали к башне. Где-то за 150 метров до входа на нас напала индорианская элита. Они использовали активный камуфляж и атаковали нас своими мечами из тиопира. Это их минерал, по прочности в 200 раз превосходящий алмаз. Одного удара такого меча хватало на то, чтобы повредить наш костюм, другим же ударом можно было проткнуть одного из нас насквозь. Судя по всему, они были одной из последних линий обороны площади.

Мы были обезоружены их внезапным нападением, поэтому нам пришлось драться по их правилам. Мы отбивались от них своими штыками и блокировали удары щитами. Они до последнего не выключали свой камуфляж.

В порыве схватки я лишь боковым зрением успел заметить, как один из гвардейцев сбил нашего снайпера с ног и уже занес над ним свой меч. Уклонившись от удара атаковавшего меня гвардейца, я поспешил на помощь специалисту. Я набросился на индорианца и, ударив его штыком примерно на уровне головы, схватился за его меч и поспешил вырвать его. У меня это получилось, после чего я проткнул гвардейца насквозь его же мечом.

Из груди поверженного гвардейца ударил фонтан синей крови, окропивший броню снайпера:

– Командир, сзади! – Крикнул он. Я не успел обернуться, после чего раздался выстрел. Обернувшись, я увидел обезглавленного индорианца, лежавшего на земле в луже собственной крови. Я повернулся в сторону снайпера: он все еще лежал на земле, но в руках у него уже была винтовка, из ствола которой тонкой струйкой выходил дым:

– Спасибо.

Мы дрались с гвардейцами еще около десяти минут. В ходе схватки мы потеряли двоих штурмовиков. Инженер был легко ранен. Когда последний индорианец был повержен, я связался с группой, что вела бой с людьми в системе подземных коммуникаций. Сигнал плохо проходил, но я услышал, что они продвигаются также медленно, как и мы, натыкаясь на засады, огневые точки и ловушки. К счастью, у них не было потерь.

16 часов 12 минут по местному времени

Мы продолжили продвижение к башне. Несмотря на подавление большей части сопротивления на подступах к площади и у самой башни, по нам все еще вели огонь редкие силы ополченцев и офицеров полиции. Индорианской пехоты больше не было видно.

Я приказал снайперу и стрелку, что помогал ему с наводкой, разместиться на крыше здания телефонной связи. Это было второе по высоте здание после башни. С его крыши можно было отработать угрозы в окнах башни, а также обеспечить нашей группе снайперское прикрытие. Теперь у нас не было машины поддержки с лазерами на борту, что могла обеспечить нам прикрытие с воздуха, поэтому пришлось отделить снайперов.

Вторая машина поддержки все это время следовала за нами, действуя как мобильная огневая точка. По-хорошему, ее тоже нужно было отправить к снайперам на крышу, однако я решил, что такая крупногабаритная боевая единица увеличит заметность стрелков и повысит вероятность эффективного ответного огня по позициям снайперов. Эта машина была нужнее на земле: мы могли прикрываться ее броней, а огневой мощи ее пулеметов и полуавтоматических орудий было более, чем достаточно, чтобы подавлять огонь противника на другой стороне улицы.

Когда мы разделились со снайпером и стрелком и вышли к переулку перед площадью, по нам открыл огонь армейский броневик людей. Он был прикрыт маскировочной сетью. За отсутствием укрытий поблизости мы решили воспользоваться броней нашей машины поддержки. Параллельно я дал ей команду на обстрел броневика. Этот броневик работал по нам из полуавтоматического орудия среднего калибра, однако, когда его экипаж увидел, что огонь из такого оружия по нашей машине поддержки неэффективен, они решили воспользоваться башенными пусковыми установками. Вовремя заметив это, снайпер выстрелил противотанковым зарядом по броневику. Выстрел пришелся на борт башни, как раз рядом с боеукладкой, однако взрыва не произошло. Получив попадание, броневик начал сдавать назад. К этому моменту я перезарядил свой пулемет и, высунувшись из-за машины поддержки, начал прицельно работать по месту механика-водителя, дабы обездвижить броневик. Первая же очередь была успешной, и машина прекратила движение. Тем не менее, ее башенный пулемет все еще работал по нам, не давая надолго высунуться из-за брони машины поддержки, что все это время обстреливала броневик по фронту.

Снайпер снова выстрелил по броневику противотанковым зарядом. На этот раз ему удалось поджечь боекомплект. Экипаж машины попытался эвакуироваться через десантный люк, однако он был сметен прицельным огнем стрелка, уже перешедшего на стандартные патроны. Через 3 секунды броневик взорвался. Мы продолжили двигаться к башне.

16 часов 18 минут по местному времени

По фронту и флангам все чисто. Осторожно подходим к башне.

16 часов 22 минуты по местному времени

Снайпер начал работать по окнам башни, нейтрализуя всех оправившихся после самоуничтожения нашей машины защитников. Мы вошли внутрь…

В башне отсутствовало освещение, поэтому нам пришлось воспользоваться тепловизорами, чтобы лучше ориентироваться.

Мы передвигались очень быстро, зачищая комнату за комнатой. Иногда нас прижимали плотным огнем по фронту, но ненадолго: снайпер помогал нам с прикрытием. Ему хватало одного выстрела со стороны противника, чтобы четко сработать по нему.

Однако, без сложностей, все же не обошлось: где-то на уровне 15 этажа по нам открыли огонь со всех сторон. Людьми даже была предпринята попытка обойти нас с флангов и навязать нам ближний бой. К счастью, штурмовики вовремя заметили этот маневр и сами вступили с людьми в рукопашный бой. Обходные группировки людей были уничтожены меньше, чем за минуту, однако, по нам все еще работала группа подавления, организовавшая огневую точку в конце коридора. У них был круговой обзор, поэтому незаметно пройти мимо них не было никакой возможности. Планировка этажа тоже не способствовала обходному маневру: мы бы все равно вышли в коридор, где группа подавления людей смела бы нас.

– Одну минуту, командир. Я кое-что придумал. – Сказал инженер, вколов себе очередную дозу обезболивающего. Из его раны все еще сочилась кровь, однако он и не подавал вида, что испытывает боль или нуждается в медицинской помощи. Командующий не соврал: эти специалисты были намного надежнее штурмовиков. – У меня в рюкзаке есть «умные мины». Думаю, одной будет достаточно, чтобы их заткнуть. Что скажете?

Я осмотрел позиции людей через стену: за перевернутыми столами находилось пулеметное гнездо, огневую мощь которого усиливали трое автоматчиков. У них не было средств теплового обнаружения или ночного видения, так что мы могли пойти на эту хитрость. «Умные мины» представляют собой мобильные носители для бомб. Платформа передвигается на гусеничном ходу. Она имеет компактные размеры, поэтому ее с вероятностью 98 процентов могут не заметить в полутемном коридоре. Все, что нужно, чтобы активировать устройство, это передать ему координаты цели. Изделие само направится к позиции противника, и когда оно будет достаточно близко к врагу, взрыватель активируется автоматически. Мощности заряда хватит на вывод из строя легкого броневика, не говоря о 4 людях, прячущихся за столом:

– Я одобряю. – Ответил я. – Исполняйте.

– Принято. – Он присел на колено и спустил рюкзак с плеча, после чего начал искать в нем мину. Он нашел ее меньше, чем за 10 секунд. Положив изделие гусеницами на пол, он передал мине координаты позиции людей с помощью своего КПК. Получив новую цель, изделие активировалось и на полном ходу направилось к пулеметному гнезду.

Чтобы отвлечь людей и не дать им раньше времени обнаружить мину, мы начали вести ответный огонь вслепую по противнику, надеясь лишить его бдительности. План сработал: изделие успешно добралось до позиции людей, после чего раздался мощный взрыв. К счастью, он был точечным, и пострадала только часть этажа в радиусе полуметра от гнезда, однако все мы, услышав хлопок, рефлекторно рухнули на пол, накрыв голову руками. Только инженер все это время неподвижно стоял на колене. Когда дым рассеялся, он осмотрел коридор сквозь стены и доложил:

– Чисто, командир. Можем выдвигаться.

Я поднялся с пола, отряхнув пыль со своего скафандра:

– Отлично. – Я подал команду остальным бойцам. – Выступаем.

Этот этаж был зачищен. На следующем было подозрительно тихо. Не знаю, какая сила заставила меня включить тепловое зрение в шлеме и засечь 5 индорианских гвардейцев, прятавшихся в темноте, прежде, чем те успели наброситься на нас. Я аккуратно передал цели своим бойцам и велел им открыть огонь. Существа были уничтожены меньше, чем за секунду. Однако, это было лишь начало: внезапно по нам ударил ослепляющий луч прожектора. Мы оказались дезориентированы. Не успел я дать своим бойцам команду спрятаться в укрытие, как тут же по нам начало работать три пулемета. Два из них использовали систему Гатлинга, что практически не оставило шансов нашим штурмовикам. Специалисты рухнули на пол и заползли в кабинет слева, я же спрятался в простенке:

– Вы живы? – Спросил я у них.

– Да, отчасти. – Ответил инженер. – Оборудование уничтожено. Рюкзак вдребезги. Простите, командир.

– Это мелочи, солдат. Главное, что Вы живы. Как Ваши товарищи? С Вами?

– Да, командир, – ответили стрелок и боец ближнего боя.

Нужно было что-то предпринимать. Огонь людей был слишком плотным. Мы потеряли оставшихся штурмовиков в первую же секунду обстрела. Теперь нас было только четверо. Модуль инженера спас специалисту жизнь, защитив его от пуль, однако теперь мы были лишены таких полезных приспособлений, как «Умные мины». Снайперский пост не мог оказать нам поддержку, поскольку мы покинули зону их эффективной стрельбы. Этот коридор находился в глубине этажа и не просматривался через окна с площади, поэтому нам нужно было решать вопрос самостоятельно:

– У Вас остались дымовые гранаты? – Спросил я у специалистов.

– Да, есть немного. – Ответил стрелок. – Что, хотите по старинке?

– У нас нет другого выбора. – Отрезал я. – Если у Вас есть крупный калибр, самое время переключиться на него. Как только поднимается завеса, выходим из укрытия и работаем по ним без остановки. Идем прямо на них. Кого не снимем, уберем в рукопашную. Если выживем, с меня рекомендация на восстановление в звании и наградах. Готовы?

– Так точно. – Ответили они.

– Тогда завеса пошла!

– Принято – Ответил инженер. После этого из кабинета в направлении позиции людей вылетело 3 дымовые гранаты. Когда они коснулись пола, раздался хлопок. Дым очень быстро повис в воздухе, после чего мы вышли из укрытий и открыли огонь по позиции людей из крупного калибра: я стрелял кассетными боеприпасами, инженер и стрелки вели огонь разрывными зарядами. Меньше, чем за минуту мы смяли их огневую точку. Те, кто еще подавал признаки жизни, добивались штыками. Когда этаж был чист, мы отправились дальше.

На следующих пяти этажах мы почти не встретили сопротивление за исключением пары ополченцев с ружьями и гранатами, которых мы уничтожили сразу же, едва они успели сделать пару выстрелов в нашу сторону.

На двадцать первом этаже нас снова прижало плотным огнем с закрепленной точки в центре коридора. К счастью, снайпер на посту смог оказать нам поддержку, немного сместившись влево. После серии метких выстрелов мы продолжили путь.

На двадцать шестом этаже мы ввязались в перестрелку с частями специального назначения людей. Эти бойцы были хорошо вооружены и подготовлены. Они прижали нас плотным огнем по фронту и попытались взять в кольцо, направив к нам три штурмовые группы. Те забрасывали нас гранатами и пытались поймать на смене укрытия. Я вовремя заметил снайпера в их отряде и сообщил об этом снайперскому посту на площади. Как только вражеский стрелок высунулся, чтобы снять одного из специалистов, взявших на прицел солдат из штурмовой группы, наш снайпер тут же обезглавил его, выстрелив противнику прямо в снайперский прицел, сыгравший бликом на свету. Также оперативно снайпер лишил людей огневой поддержки, сняв пулеметчика и его наводчика в коридоре. Остальных бойцов мы взяли на себя: мы покинули укрытия и открыли по их позициям огонь крупным калибром как на шестнадцатом этаже. Вдобавок мы сами забросали их гранатами. Через 1,5 минуты этаж был чист.

На тридцать пятом этаже с нами связался снайпер:

– Командир, вижу, Ваши ряды поредели. К Вам летит авиация людей. Не знаю, где они нашли технику, но они летят к Вам. Два винтокрылых аппарата с пулеметами и пусковыми установками на борту. Отойдите от окон и соблюдайте осторожность. Я попробую снять пилотов или повредить двигатели этих машин, но Вы в любом случае соблюдайте осторожность.

– Принято. – Ответил я. – Есть ли какие-то средства противовоздушной борьбы на этаже?

– Сейчас, я осмотрю этаж волновым сканером. – Через минуту он добавил. – Да, я вижу контейнер с одноразовыми самонаводящимися пусковыми установками в 40 метрах слева от Вас. Содержимого контейнера должно хватить на 5 выстрелов. Надеюсь, этого будет достаточно.

Я приказал специалистам вскрыть контейнер и взять по пусковой установке. Это были ПЗРК Stinger. Для стрельбы нужно было взять на время цель в прицел и, дождавшись протяжного сигнала, нажать на спуск. Ракета должна была сама преследовать цель до ее поражения.

Я взял себе две установки и рассказал специалистам, как с ними обращаться. Они поняли принцип работы этого оружия. Мы отошли от окон и заняли позиции за бетонными колоннами в коридоре. Мы приготовились и стали ждать появления авиации.

Они были у башни меньше, чем через 2 минуты. Боевые вертолеты, согласно классификации людей. Они открыли огонь по окнам этажа из своих пулеметов и пушек. Я связался со снайпером:

– Можете стрелять?

– Никак нет, командир. Слишком большой угол возвышения.

Тут я вспомнил, что у их поста стоит наша вторая машина поддержки. Она могла открыть огонь по вертолетам и отвлечь их на себя, в то время как мы бы высунулись из укрытий и, воспользовавшись ПЗРК, сбили бы машины:

– Найдите укрытие, – передал я снайперу. – Мы погоним их на Вас. Нам нужно прицелиться из ПЗРК, а их огонь слишком плотный.

– Принято. – Ответил снайпер. – Переходим в укрытие.

Я переключился на машину поддержки и отдал ей приказ открыть огонь по вертолетам. Машина начала бросать по ним очереди из пулеметов и одиночные выстрелы из пушек. План сработал, и вертолеты развернулись, отправившись на уничтожение машины. В это время мы со специалистами высунулись из укрытий, взяли вертолеты на прицел и, дождавшись заветного сигнала от ПЗРК, выпустили по ним ракеты. Мы сделали 4 выстрела, из которых 2 попали в цель, настигнув оба вертолета, несмотря на искусные маневры уклонения, предпринятые пилотами. Цели взорвались и развалились в воздухе, а их обломки рухнули на землю недалеко от снайперского поста. Я связался со снайпером:

– Вы живы? Вас там не задело?

– Мы в порядке, командир. Разрешите вернуться на позицию?

– Возвращайтесь.

– Принято. – Ответил он. – Возвращаемся на позицию.

Я выбросил использованный ПЗРК, а второй решил оставить у себя на случай необходимости подавления подобных воздушных атак или стрельбы по бронетехнике людей, которой, согласно разведданным, было еще очень много в этом районе.

Мы сгруппировались и продолжили движение к крыше башни. Нам попадались ополченцы, офицеры полиции, остатки регулярной армии. Никто не хотел добровольно сдаваться. Нам приходилось уничтожать их всех, чтобы продвинуться дальше. Где-то через 45 минут мы достигли крыши. Оттуда действительно открывался хороший обзор на центр города. Нужно было перемещать снайпера с наводчиком сюда, чтобы он смог оказывать снайперскую поддержку группам наземного штурма. Я связался с ним:

– Можете перемещаться сюда. Башня зачищена. При переходе соблюдайте осторожность. Машину поддержки возьмите с собой. – Параллельно я дал ей команду на сопровождение и защиту снайпера и наводчика при помощи своего КПК.

– Принято. – Ответил он. – Выдвигаемся.

Я наблюдал за их переходом через КПК. Мой совет насчет осторожности оказался очень кстати, поскольку за 50 метров до входа они попали под обстрел группы снайперов на крышах соседних зданий. Это были ополченцы с охотничьими винтовками. Они быстро меняли позиции, надеясь снять снайпера и стрелка, однако машина поддержки сделала свое дело, обстреляв ополченцев из своих пушек. Части тел нападавших разбросало по улице, а крыши домов, получив попадания орудий машины поддержки, просели и начали дымиться. Не оглядываясь назад, снайпер со стрелком вошли внутрь. Через 20 минут они с машиной поднялись к нам на крышу.

Наша операция по захвату башни заняла 90 минут. Мы потеряли всех штурмовиков, машину поддержки, также наш инженер был легко ранен и лишился всего своего оборудования. За все время своей службы я не нес столько потерь. Тем не менее, примерно так я и представлял себе это противостояние: безумное, отчаянное и кровопролитное.

17 часов 52 минуты по местному времени

Я связался с группами, что, согласно моему плану, подавляли сопротивление в системе подземных коммуникаций. Они доложили о небольших потерях (5% от общей численности живой силы каждого из отрядов и легких повреждениях машин поддержки) и о том, что им нужен еще час, чтобы окончательно зачистить подземные туннели. Я уведомил их о своем намерении запросить обстрел у «Звезды» сейчас, они поддержали мою инициативу, после чего я начал изучать город через прицел винтовки снайпера, параллельно фиксируя в своем КПК координаты приоритетных целей для обстрела.

В поле моего зрения попадали мобильные точки ПВО, замаскированная бронетехника, снайперские посты, артиллерийские расчеты прямо на улицах, точки рекогносцировки противника, патрульные посты, огневые точки с пулеметами, гранатометами и полуавтоматическими орудиями, крупные одиночные отряды ополченцев и мобильные патрули на транспорте. Также я не оставил без внимания линии укреплений. Когда цели были зафиксированы, я отправил запрос «Звезде»:

– Адмирал Рам, на связи командир Тойя, отряд «Альфа 3». Направляю Вам список приоритетных целей. Требуется артиллерийская поддержка. Как слышно?

– Тойя, и Вас сюда выбросили. Я получил список целей. – Ответил он. – Начинаем обстрел через 5, 4, 3, 2, 1…залп!

Вечернее небо тут же озарили синеватые лучи. Это работали лучевые пушки, предназначенные для поражения трудно досягаемых целей. Через минуту к ним добавился град ракет и высокоскоростных снарядов. Еще через минуту по позициям людей прошлась ковровая бомбардировка кассетными бомбами с импульсной взрывчаткой, сровнявшей с землей несколько небоскребов и пару кварталов рядом с ними.

Я наблюдал за поражением целей через снайперский прицел. Ни один выстрел не оказался напрасным. Наземная группировка людей была разгромлена меньше, чем за 5 минут. Адмирал доложил об успешном обстреле:

– Подтверждаю накрытие запрошенных целей. Поздравляю, Тойя, Вы взяли город.

– Еще нет. – Ответил я. – Нужно зачистить подземные коммуникации.

– Тут я вам не помощник. Действуйте на свое усмотрение.

– Принято. Конец связи.

Через минуту со мной связался командующий охранного гарнизона:

– Тойя, вижу, Вы преуспели в зачистке центра города. Позвольте выслать рвущихся в бой солдат к Вам для полного захвата центра.

– Пусть идут, но осторожно. Мы могли пропустить кого-то.

– Понял. Внимание всем соединениям! Актуальная боевая задача: выдвигайтесь в центр города и подавите остатки сопротивления людей в этом районе. Оперативный штаб переносится на расположение отряда командира Тойи. Можете запрашивать у него снайперскую и огневую поддержку. Давайте закончим здесь. Я иду с Вами.

Через 20 минут после этого со мной связался один из командиров отрядов, что зачищали подземные коммуникации:

– Командир Тойя, докладываю: последняя группировка людей в системе подземных коммуникаций уничтожена. Какие будут дальнейшие поручения?

– Дождитесь входа остальных частей нашей армии в центр и соединитесь с ними. Выступите единым фронтом и возьмете район под свой контроль.

– Принято. Соединиться с основной группировкой и продолжить наземную операцию. Конец связи.

18 часов 15 минут по местному времени

Начата полномасштабная наземная операция. Все высадившиеся в городе соединения вошли в центр. Группа, зачищавшая подземные коммуникации, поднялась на поверхность и, соединившись с основной группировкой, пошла на штурм центра города.

Сопротивление практически отсутствовало за исключением редких отрядов ополченцев и органов правопорядка. У них практически не было шансов против такой мощной наступательной группировки, поддерживаемой нами и флотской артиллерией. Стрельба в центре города полностью прекратилась к 18 часам 35 минутам. Таким образом, мы уложились в установленный мною же срок.

19 часов 25 минут

Мы стали принимать капитуляцию оставшихся ополченцев. Некоторые из них добровольно прибывали на пункты переработки, а некоторые из последних сил пытались сражаться. К счастью, мы окружили пункты снайперскими постами, поэтому любая попытка завязать перестрелку тут же пресекалась. Также все прибывавшие ополченцы тщательным образом осматривались, чтобы исключить возможность скрытого проноса оружия за защищенный периметр. Там они получали дозу снотворного, после чего отправлялись на корабли-фермы, составлявшие второй эшелон ударной группировки нашего флота. Они возвращались к нам уже в качестве штурмовиков, полностью экипированные и обученные, а также существенно модифицированные.

Я стоял на смотровой площадке, наблюдая прибытие очередной группы штурмовиков, полученных из биоматериала людей, когда ко мне подошел командующий охранным гарнизоном. Решив размять связки, я заговорил с ним на вербальном общении:

– Вы доложили наверх о том, что город наш?

– Да, – ответил он, облокотившись о перила. – Только их ответ меня пугает. – Я вопросительно посмотрел на него и он, не дожидаясь вопроса, тут же ответил. – Ждите дальнейших распоряжений. Что-то мне кажется, зря мы вспомнили молодость и стали воевать как в старые времена. Штурмовики мусор, но мы много кого сегодня потеряли. Хороших солдат и офицеров. Было ли это оправданно?

– Мы сделали то, что должны.

– А вы считаете, что мы что-то должны? Мы же теперь такие же отбросы, как и эти штурмовики. Нас спишут. Верховный не отступит от своего решения сравнять эту никчемную планету вместе с нами. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Вы были на штабной службе, а я на полевой. Я поднимал солдат в бой, устраивал рейды, дрался на штыках гораздо больше, чем Вы. Командование никогда не берет паузу в дальнейших инструкциях.

– Давайте подождем немного. Все-таки, наши потери на этой планете превосходят все другие кампании, как, впрочем, и количество тактических задач, которые необходимо оперативно решать. Не удивительно, что командование решило взять паузу. – Обнадежил его я.

– Вы все прекрасно понимаете, адъютант, только боитесь в это поверить.

– При прочих равных условиях я должен был отдать Вас под суд за трусость и пораженство.

Он засмеялся:

– Мы тут все трусы и пораженцы, адъютант. Нас всех хотели казнить, помните? А раз хотели, значит казнят. Заодно и решат вопрос с очень дорогой и ресурсоемкой военной кампанией. Вы же лучше меня это знаете.

– А наши семьи?

– В лучшем случае лишат всех привилегий и заставят работать тяжелым трудом, а в худшем – тоже в расход. Не нужны Верховному лишние свидетели.

– Он не может заткнуть рот целому народу. Все равно кто-то узнает правду. – Парировал я.

– Возможно, но тогда уже будет слишком поздно, ибо наш народ пройдет точку невозврата. Мы сами себя уничтожим, слышали такое?

– Вероятный исход истории цивилизации, чьи технологии и мышление опережают само Время. Хроники Жизни, введение.

– Вы хорошо учили историю, адъютант. Как и я. Как думаете, давно ли это должно было произойти?

– Не знаю.

– Мне кажется, это уже происходит. Много лет. Мы сознательно приближаем свой исход. Вторгаемся в чужие миры, сеем хаос и разрушения просто потому, что мы это можем, и это забавляет толпу, отвлекая общество от реальных проблем. Это исправно повторяется из года в год, из столетия в столетие. Мы сами себя убиваем. Люди – это лишь точка нашего отсчета. Мы здесь, чтобы оглянуться назад и понять, есть ли у нас какой-то шанс на спасение, или мы уже обречены. С каждым убитым или взятым в плен человеком я понимаю, что пути назад нет. Только вперед…в пустоту. В бездну…

Я думал об этом очень давно. Причем мыслил точно такими же категориями. В тот момент я не знал, как поступить – доложить внутренней разведке о пораженческих настроениях своего начальника или оставить все как есть. Возможно, он сам был законспирированным шпионом, завербованным разведкой. Хотя в этом было мало смысла, учитывая намерение Правителя уничтожить нас вместе с Землей. Смысла не имело бы и мое проявление бдительности, поскольку я сам теперь считался опальным офицером, и мое мнение за пределами этой планеты ровным счетом ничего не значило:

– Вы говорите правильные и в то же время опасные вещи, командир. – Сказал я. – Я сделаю вид, что ничего этого не слышал. Ничего. Мы просто разминали связки и цитировали книгу. Исторический опус о жизни нашего народа. Не больше.

– Ищете шпионов разведки, адъютант? – Спросил он. – Им нет до нас дела. Мы можем смело говорить здесь о том, что нас тревожит и не бояться преследования, потому что мы уже мертвы. Какая разница, выживем ли мы в следующем бою, или нет, нас все равно сожгут. Заживо. Вместе с этими несчастными людьми.

– Я больше не хочу с Вами об этом разговаривать. Разрешите идти. Мне нужно проверить бойцов и сформировать новый отряд из штурмовиков. Также мы потеряли одну из машин, нужнонайти ей замену. – Я начал спускаться вниз, но внезапно в моей голове раздался его голос:

– Не отрицайте очевидное, адъютант. Мы мертвы. Все. Наши старания по колонизации Земли не имеют никакого смысла.

– Возьмите отдых, командир. – Ответил я ему по телепатической связи, после чего поспешил покинуть смотровую площадку. У меня было еще много дел: нужно было восполнить потери, рекрутировав новых штурмовиков, помочь инженеру залечить свои раны, найти ему новый рюкзак с оборудованием и рекрутировать новую машину поддержки.

Я закончил со всем этим в 20 часов 30 минут по местному времени, после чего расположился в одной из десантных капсул. Я организовал там нечто вроде переговорной комнаты, установив в салоне раскладной алюминиевый стол. Я нашел в КПК свой дневник и решил воспользоваться образовавшимся затишьем, чтобы добавить в него эту запись. Я использовал ментальный режим набора текста, благодаря которому КПК настраивается на частоту мозга владельца и на основании его мыслей добавляет текстовые заметки. Это экономит время, а также повышает безопасность данных. Не хочу, чтобы кто-то из солдат узнал о том, где моя семья или что я думаю об этой войне. Командующий охранным гарнизоном сказал, что раз уж нас всех решили списать, то никто не будет утруждать себя тем, чтобы шпионить за нами, однако, бдительность никогда не бывает лишней.

Закончив с записью, я закрыл грузовой люк капсулы, потушил свет в салоне и, расположившись прямо на полу, заставил себя уснуть. Этот день был тяжелым для нас. Надеюсь, последующие будут легче…

День 2 (5-й день Земной кампании)

6 часов 45 минут по местному времени

Я давно не спал так крепко. Мне снилась семья. Во сне я был с ними, словно это все закончилось. Мы ужинали за столом. Внезапно я увидел яркую вспышку, и мое сновидение оказалось бесцеремонно прервано.

Я поднялся на ноги, повесил пулемет себе на плечо и направился к выходу из капсулы. Не успел я взяться за ручку грузового люка, как внезапно его открыли с другой стороны. Это был командующий охранного гарнизона. Он стоял передо мной без шлема, его лицо было чем-то обеспокоенно. Я взял на себя смелость задать вопрос первым:

– Что случилось?

– Люди, будь они неладны. Они усыпили нашу бдительность массовой капитуляцией, а час назад предприняли серию атак на наши позиции по всему городу. Сценарий везде один и тот же: транспортное средство, начиненное взрывчаткой, на полной скорости движется к посту. Солдаты открывают по нему огонь и с 90% вероятностью уничтожают еще до подъезда к укреплениям. В это время с тыла на них нападают ополченцы, навязывая солдатам ближний бой. Люди плохи в рукопашном бою с нами и, зная это, они обвешивают себя взрывчаткой. Получив серьезные раны от наших бойцов, они активируют заряды на себе и убивают от одного до пяти солдат в каждой группе, что вступает с ними в бой. Ополченцы действуют небольшими отрядами, связь друг с другом не поддерживают, поэтому отследить местоположение их лагеря или командного пункта проблематично. Учитывая наш вчерашний успех, могу предположить, что эти ополченцы прибывают сюда из соседнего населенного пункта. Ближайший поселок расположен в 80 километрах к северу от границы города. Вам с бойцами нужно предпринять переход в этот населенный пункт, определить местоположение их командного центра и уничтожить его. Как – залпом «Звезды» или своими силами, выбирайте на свое усмотрение. Нужно прекратить эти атаки, потому как от них гибнут не только штурмовики и техника, но и полевые командиры и специалисты. Это очень серьезные потери. Мы не можем позволить этому продолжаться.

– Вы предлагаете мне выдвинуться в неизвестный населенный пункт и уничтожить лагерь ополченцев. Вы понимаете, что это войсковая операция, а не рядовая задача на штурм позиции или поста? Сил моего отряда может не хватить на то, чтобы принять бой. Может, Вы выделите мне усиление?

– Я бы очень хотел это сделать, но не могу, Тойя. Весь резерв распределен между нашими позициями в этом городе и направлен на усиление охранных группировок. Отозвать один из отрядов – значит, оставить один из постов без поддержки и дать людям шанс на успешную контратаку. Это слишком высокая цена. Тем более, принимая во внимание то, как быстро Вы взяли штурмом высотку в центре, имея в распоряжении только пятерых специалистов, я могу сказать, что эта задача для Вас и Ваших бойцов будет не более, чем легкой прогулкой.

– Мне это не нравится. – Возразил я. – Вполне может быть, что эти самоубийственные атаки людей на наши посты – не более, чем отвлекающий маневр или попытка заманить нас в ловушку. Мы выйдем на их лагерь и попадем в окружение или спровоцируем их главные силы на контратаку на город. Тут может быть все, что угодно. Я не рискну идти туда, имея в распоряжении только штатный набор солдат и машин поддержки. Мне нужно усиление.

– Я же сказал Вам, что это невозможно, Тойя. Считайте это задание моим приказом. По уровню полномочий я выше Вас, поэтому рекомендую выполнить его как можно быстрее.

– Принято. – Ответил ему я.

Он поспешил удалиться. Я же вышел из капсулы и направился к своему отряду для разъяснения им новой боевой задачи.

Как я и ожидал, специалисты имели много возражений. Основная их масса сводилась к нерациональности самой идеи вылазки на столь далекое расстояние в не освоенный нашими войсками населенный пункт в столь малочисленном составе:

– Мы можем столкнуться там со всем, что видели здесь: индорианские ПЗРК, гвардейцы, укрепленные здания, замаскированная бронетехника, снайперские посты, элитные отряды спецназначения, огневые точки, засады и прочие неприятности. – Говорил инженер.

– А еще минные поля и смертники. – Возражал снайпер. – Я так понимаю, мы не можем стрелять в смертников. Только драться в рукопашную? Они ведь этого и ждут…

– Да, мне самому это не нравится. – Сказал я. – Однако, командующий хочет, чтобы именно мы занялись этим вопросом. Больше некому. Поэтому готовность 1,5 минуты, после чего выдвигаемся.

– Принято. – Ответили они.

Я проверил оружие и снаряжение, после чего вернулся к своему отряду. Перед выходом за пределы периметра центра переработки я решил запросить у «Звезды» имеющиеся на текущий момент разведданные по тому району, куда нам следовало отправиться. Как я и ожидал, они были весьма скудны.

Район представлял собой небольшой поселок городского типа. За порядком там следила небольшая группировка правоохранительных органов, в поселке не располагалась воинская часть, стратегические объекты отсутствовали. Именно поэтому там не высаживались наши войска, а сам поселок не подвергался артобстрелам ударной группировки флота.

Это сформировало благоприятные условия для развертывания главных сил ополчения. В поселок стекались остатки регулярной армии, добровольцы, беженцы из захваченных нами городов, специалисты, мародеры и другие боеспособные единицы людей.

Будучи неспособными более поддерживать порядок, отряды полиции покинули поселок, установив тем самым безвластие в населенном пункте. Невооруженные гражданские становились легкой добычей для мародеров, с которыми стали бороться остатки регулярной армии. Действия военных были довольно эффективными, в связи с чем мародеры также решили покинуть поселок. Таким образом, теперь командование ополчением, а также деятельность по поддержанию порядка осуществлялись войсками и лояльными к ним гражданскими.

Им удалось сформировать целую цепь из укреплений, охранных постов, ловушек и огневых точек. Однако, гораздо больший интерес представляло то, что на момент получения мной задания на переход в этот населенный пункт, на его поверхности не было зарегистрировано ни одного движения, тепловой вспышки и других признаков, свидетельствующих о том, что там обитают люди.

Военные и гражданские будто бросили подготовленный ими же для встречи с нами плацдарм. Я предполагал, что помимо наземной они также подготовили и подземную инфраструктуру, куда впоследствии перешли. Однако, у «Звезды» не было данных по подземной активности людей в этом районе.

Тем не менее, люди откуда-то появлялись. Откуда-то они брали грузовики, начиненные взрывчаткой. Откуда-то они выходили на нас и атаковали позиции наших солдат. Отсутствие явного ответа на вопрос: «Откуда же они появляются» пугало меня больше всего. Они могли освоить нашу технологию перемещения в пространстве (с ними могли поделиться индорианцы), они могли прорыть подземный ход до самого города и проводить через него свои грузовики со взрывчаткой – в общем, там могло быть все, что угодно. Выдвигаться туда в составе штатной штурмовой группы было, по меньшей мере, необдуманно. Мне нужна была полноценная наступательная группировка, чтобы войти туда и разобраться в чем дело.

Однако, нам было отказано в усилении. Пришлось полагаться только на себя. Я изучил карту поселка и наметил план операции.

Наименее укрепленным и защищенным было поселковое кладбище. Оно было приведено в запустение, в связи с чем сильно заросло. Эти заросли могли дать нам естественную защиту от визуального обнаружения наблюдателями или снайперами людей, поэтому я решил, что входить в поселок нужно через него.

Сразу за кладбищем начиналось минное поле. Безопасные тропы были отмечены специальными знаками (желтые таблички), о чем я сразу же предупредил специалистов и штурмовиков. Поле было открыто для обстрела со всех флангов, поэтому я решил оставить на кладбище снайпера и одного стрелка для обеспечения огневого прикрытия нашей группе. Также с помощью снайпера я планировал провести рекогносцировку на местности.

Все безопасные тропы сходились на входе в охраняемый периметр – по крайней мере, то, что от него осталось. Это была огороженная глухим и высоким металлическим забором с колючей проволокой территория, охватывавшая 95% общей площади поселка (порядка 8 квадратных километров). На входе располагалась укрепленная огневая точка, вероятно, с пулеметом и шлагбаум. Планировалось войти на территорию через этот вход, потому как других способов проникнуть за периметр, по имеющимся разведданным, не было.

Внутри периметра располагались временные жилые строения (бараки), а также обслуживающие строения (склады, медпункт, точка общественного питания) и объекты инфраструктуры (школа, библиотека, церковь, отдел органов правопорядка), которые теперь были брошены людьми по неизвестным причинам. Планировалось осмотреть каждое из строений на предмет скрытых помещений, ходов и других признаков подземной инфраструктуры.

Мое внимание привлекла церковь. Она была частично разрушена, в то время как остальные здания в поселке были целы. Стоило проверить это здание в первую очередь.

Насчет действий в вероятно существующей подземной части периметра у меня не было планов. Слишком уж бедны были разведданные. Приоритетной задачей я посчитал проникновение на поселковое кладбище, развертывание там наблюдательного снайперского поста и рекогносцировку.

Чтобы быстро и незаметно добраться до поселка, я решил воспользоваться пространственным преобразователем, встроенным в мой КПК. Он позволяет штурмовым отрядам перемещаться на расстояние до 100 километров от точки отсчета. Для перемещения нужно было собрать штурмовиков, машины поддержки и специалистов вокруг себя в радиусе не более пяти метров. Преобразователь синхронизируется с КПК солдат и бортовыми компьютерами машин поддержки, таким образом захватывая их в поле своего действия. Для перемещения используется технология квантового поля. В точке запуска преобразователя создается портал, ведущий к месту назначения. Портал автоматически закрывается, когда последний солдат или машина, захваченная преобразователем, входит в него.

Поскольку кроме нас никто не может пользоваться КПК и другими нашими технологиями (все устройства перед запуском анализируют ДНК владельца; если они не совпадают с теми, что были зафиксированы в памяти устройства, изделия самоуничтожаются), то беспокоиться о том, что открытым нами порталом могли бы воспользоваться люди, не имеет смысла.

Я собрал отряд вокруг себя, после чего включил преобразователь и указал место назначения. Рядом с нами открылся портал синего цвета, куда вошел каждый из нас, включая машины поддержки. Меньше, чем через минуту, мы уже были на кладбище.

7 часов 15 минут по местному времени

В соответствие с планом, я приказал снайперу и стрелку занять позицию у одного из надгробий на окраине кладбища, дабы провести разведку наблюдением. К сожалению, осмотр периметра через снайперский прицел на нескольких режимах сканирования не выявил признаков присутствия людей. Также мы не получили ни одного намека на местоположение точки входа в подземную инфраструктуру:

– Командир, может, тут нет никаких подземных укреплений? – Спросил стрелок, помогавший снайперу с наводкой.

– Возможно, но маловероятно. – Ответил я. – Они не могли так просто исчезнуть. Построить защищенный периметр, чтобы в итоге его бросить? Просмотрите еще, может, Вы что-то упустили.

– Ошибки быть не может, командир. Мы осмотрели все строения. – Доложил снайпер, не отрываясь от прицела винтовки. – Вы все еще хотите войти в периметр?

– Пока нет. Оставайтесь здесь и продолжайте наблюдение за периметром. Докладывайте о любых изменениях, о любом движении. Огонь без команды не открывать. Ясно?

– Так точно. – Ответил снайпер. – А Вы?

– Я оставлю Вам для прикрытия пару штурмовиков и машину поддержки, возьму остальных и попробую осмотреть кладбище. Возможно, в одной из усыпальниц есть вход.

– Будьте осторожны, командир.

– Постараюсь.

Мы стали осматривать надгробия и усыпальницы. Там не было ничего, кроме истлевших останков умерших людей. Мы потратили на обследование всех захоронений более часа, пока не нашли то, что искали – заваленный камнями, досками, сухими листьями, ветками и прочим мусором вход в подземелье – тяжелый стальной люк. Мы попробовали открыть его, но он оказался заблокирован изнутри. Вероятно, через него люди выходили на поверхность. Однако, блокирование люка изнутри предусматривало либо наличие постоянной связи тех, кто находился на поверхности с персоналом, обслуживающим подземный комплекс, либо какого-то пульта или другого контроллера, позволяющего открыть люк снаружи самостоятельно.

Поиски были недолгими: рядом с люком я нашел щиток с механическим замком. Чтобы не прибегать к использованию оружия и не отстреливать замок, я выломал его при помощи телепатического импульса. Когда щиток открылся, я увидел, что внутри у него располагалась кодонаборная панель с сенсорным вводом. Нужно было ввести правильный код, чтобы открыть люк. Я попробовал осмотреть панель на предмет выявления часто вводимых символов, однако, судя по всему, мы были не единственными, кто пытался попасть внутрь. Нажимались практически все символы. Отпечатков пальцев на экране панели было так много, что понять, какие из них повторяли правильную комбинацию, было практически невозможно. Я позвал инженера:

– Можете взломать этот контроллер? – Спросил у него я.

– Можно посмотреть, какие контакты замыкаются в случае успешного ввода, и попробовать подать на них ток. Должно открыться. Приступать?

– Да.

– Принято. – Он снял свой новый рюкзак и достал оттуда инструменты для вскрытия корпуса контроллера – тонкие металлические штифты, которые он впоследствии вставил в щели по контуру корпуса. Затем, аккуратно надавливая на них, он снял с контроллера крышку, обнажив управляющую плату устройства. Он извлек сенсорную панель, отсоединив идущий от нее к плате гибкий шлейф, после чего собрал штифты вместе, получив таким образом, длинную шлицевую отвертку. Он воспользовался этой отверткой, чтобы открутить удерживавшие плату в корпусе винты. После этого он вытащил плату из корпуса контроллера и принялся изучать идущие от нее контакты. Провода не были подписаны. Нужно было изучать схему распайки самой платы и подписи к контактным дорожкам на ней, но инженер не владел человеческим языком, в связи с чем занялся чисто техническим анализом схемы работы контроллера люка.

К счастью, он лишний раз подтвердил правильность выбора командующего, посоветовавшего мне этих специалистов в качестве усиления для отряда: инженер разобрался с назначением идущих от платы контактов за примерно 5 секунд. После этого он отсоединил от платы черный и желтый провод и достал из своего рюкзака портативную батарею.

Батарея входила в снаряжение инженера как штатная единица: с ее помощью специалист мог заряжать аккумуляторы стационарных турелей, машин поддержки и других устройств. На батарее имелся переключатель уровня выходного напряжения, который позволял подавать питание на устройства различной напряженности, не перегружая их.

Дабы не вывести контроллер из строя, инженер установил переключатель в крайнее левое положение, после чего подключил отсоединенные от платы контакты к своей батарее и активировал подачу напряжения на них. Люк не открылся. Тогда инженер переместил переключатель вправо с небольшим шагом. Люк так и остался заблокированным. Инженер снова переместил переключатель вправо и подал напряжение на контакты. И снова безуспешно:

– Попробуйте проверить контакты. Может, они перегорели, перетерлись или вышли из строя каким-то другим образом. Переключите батарею в режим тестера и проверьте проход напряжения по всей цепи. Если напряжения нет – значит, либо Вы ошиблись с контактами, либо они были повреждены. Учитывая рекомендацию командующего и то, как оперативно Вы перепрограммировали индорианские ПЗРК, я склоняюсь ко второму варианту. В таком случае мы либо взорвем люк, либо вырежем в нем отверстие, чтобы не терять время. – Сказал я.

– Разрешите повторить с большим напряжением, командир. – Ответил инженер.

– Вы можете перегрузить цепь. Вы не знаете точно, какое напряжение Вам нужно. В лучшем случае Вы выведете управление люком из строя, а в худшем – получите удар током.

– Мне кажется, я почти у цели. Разрешите один раз повторить подачу повышенного напряжения и в случае неудачи приступить к демонтажу люка силовым путем.

– Разрешаю один раз повысить напряжение. – Ответил я.

Инженер стал подбирать правильное значение выходного напряжения на своей батарее, нерешительно перемещая переключатель то влево, то вправо. Наконец, определившись, он активировал подачу. Эта попытка была успешной: люк, подталкиваемый гидравлическими приводами, медленно откинулся вправо, обнажив вход в подземную инфраструктуру поселка.

Вглубь шахты люка уходила лестница из вмонтированных в бетонную стену стальных ступеней. Глубина шахты по грубым подсчетам составляла 15-20 метров, достаточно чтобы защититься от обстрела артиллерии ударной группировки нашего флота.

– Готово, командир. – Отчитался инженер, отключив батарею и собрав все свои инструменты в рюкзак.

– Я вижу. Приготовиться к спуску. – Скомандовал я, после чего связался со снайперским постом. – Мы нашли вход в подземную инфраструктуру. Что там у Вас на горизонте? Движения наблюдаются?

– Никак нет. – Ответил снайпер. – Никаких признаков пребывания людей. Продолжать наблюдение?

– Да, продолжайте. Повторяю: огонь без приказа не открывать.

– Принято. Продолжаем наблюдение. Огонь не открываем. Что-то еще?

– Пока нет. Мы входим внутрь.

– Принято. Будьте осторожны, командир.

– Сделаем все, что в наших силах. Конец связи.

Прежде, чем спускаться в шахту и вести туда за собой отряд, я решил осмотреть комплекс на всех доступных режимах сканирования. К сожалению, осмотр ничего не показал: вероятно, использованный людьми при строительстве объекта материал был слишком толстым или не пропускал излучение.

Тогда я решил спустить в шахту машину поддержки и осмотреться там при помощи ее камер. Рекрутированная мной в этот раз машина была лишена реактивных двигателей, поэтому спускать ее вниз пришлось вручную.

С этой целью я приказал инженеру собрать механическое подъемное устройство по типу крана. Комплектующие к нему также входят в состав наполнения инженерского рюкзака. Устройство представляет собой треногу со стационарной подъемной стрелой, противовесами и системой блоков для осуществления спуска и подъема грузов массой до 200 килограммов на высоту до 100 метров. Грузы закрепляются на тросе с помощью крюка и транспортировочных креплений или магнита, наматывание и разматывание троса через систему блоков осуществляется портативным сервомотором, питаемым от батареи в рюкзаке инженера. Управление устройством осуществляется через КПК специалиста.

Когда устройство было готово к использованию, я дал машине поддержки команду подойти к нему и перейти в режим «Транспортировка». В этом режиме машина сама прикрепляется к тросу тем способом, который предусмотрен в конструкции изделия. Когда сцепка была выполнена, я дал инженеру команду на начало спуска. Через свой КПК специалист сначала натянул трос, а потом начал медленно его стравливать, в результате чего машина начала опускаться в шахту комплекса. Когда ее корпус скрылся в темноте шахты, я подключился к машине и активировал фронтальные и панорамные камеры и стал наблюдать процесс спуска машины «от первого лица».

Через 3 минуты опоры машины коснулись пола шахты, а трос на подъемном устройстве стал провисать. Инженер прекратил стравливать трос, после чего отцепил его от корпуса машины и начал поднимать его обратно. Я же перевел машину в походный режим и активировал ручное управление.

Этот экземпляр машины поддержки имел в своем распоряжении комплект наноботов. Мы специально разработали микроскопических разведывательных дронов, способных перемещаться по воздуху в потоке ветра или пыли. При проектировании мы оснастили эти устройства волновыми сканерами, позволяющими ботам ориентироваться, а также составлять пространственную модель-карту исследуемого помещения, сооружения или другого объекта. При сканировании в модель попадали не только данные о геометрической конфигурации исследуемого объекта. Также ботами отслеживались и отражались на схеме позиции противника, наиболее вероятные линии перемещения патрулей, ловушки, примитивные сигнальные системы и другие полезные для штурма сведения.

Боты не имели оружия как такового. Боевое применение этих устройств ограничивалось их проникновением в слизистые оболочки противника и инициализации в них процедуры самоуничтожения. Пораженный таким образом солдат противника испытывал болезненные ощущения и в итоге погибал либо от множественных внутренних кровотечений, инициированных взрывами ботов, либо от болевого шока. В любом случае, атака противника наноботами тут же компрометировала всю группу и ставила под угрозу выполнение диверсионной операции, поэтому в своих рекомендациях по использованию этой перспективной разработки я советовал применять ботов исключительно в разведывательных целях для сокращения возможных потерь в штурмовом отряде и дополнения разведданных.

Созданная ботами трехмерная тактическая карта объекта автоматически загружалась в КПК полевого командира. Она регулярно обновлялась (до тех пор, пока боты не деактивировались или не запускалась процедура их самоуничтожения). Таким образом, группа могла действовать в мало изученном или неизвестном районе с таким же оперативным успехом, как и в районе проведения полномасштабной войсковой операции.

Получив от ботов трехмерную карту объекта, я был очень удивлен: мы имели дело с многоуровневым подземным комплексом глубокого залегания, при строительстве которого были использованы технологии, на столетия опережающие людские возможности. Это можно было объяснить последовавшим со стороны индорианцев технологическим обменом, однако, к сожалению, при строительстве этого объекта были использованы не только их технологии, но и наши.

Так, материалом для стен послужил наш усиленный минерал с планеты салактоидов. Он имел свойство создавать защитный барьер, непроницаемый для всех известных типов излучения – от теплового до радиоактивного. Именно поэтому зонды-разведчики нашего ударного флота не обнаружили это сооружение, и именно поэтому поселок не подвергся обстрелу.

Все жизненно важные помещения комплекса были защищены энергетическими экранами, запрограммированными на ДНК индорианцев и людей. Технологию разграничения видового доступа мы получили от давно покоренных нами пиррусов (это были разумные человекоподобные ящерицы, поклоняющиеся культу войны; их Храмы Битвы имели специальные помещения для ведения летописей; туда могли получить доступ только жрецы и их семьи; остальных же особей разлагало на молекулы при попытке проникнуть в святыню; это же касалось и наших солдат).

Рассчитывая на надежность экранов, люди и индорианцы не посчитали нужным расставить по ключевым точкам на каждом уровне усиленные патрули. Вместо этого у каждого экрана стояло два солдата, которые проверяли пропуска у всех, кто пытался попасть в ту или иную зону.

Больше всего меня поразило их стрельбище: там люди испытывали гибридное оружие, броню и другое снаряжение, собранное на стыке их, наших и индорианских технологий. Несмотря на то, что все наши образцы снаряжения использовали технологию межвидового блокирования (оружие и амуниция, попав в руки представителей другого вида, самоуничтожалось; также уничтожались и тела погибших солдат, подобранные не нами), людям и индорианцам удалось освоить их. Теперь мы имело дело с самой могущественной группировкой сопротивления за всю историю колониальных войн. Оборонный потенциал этого объекта составлял десятилетия, если не века (разумеется, они могли освоить технологию синтетического воспроизводства репликантов и организовать так называемое бесконечное производство солдат). Теперь они, и правда, могли одолеть нас.

Я опустился на колени и связался с командующим охранного гарнизона:

– Это командир Тойя. Мы нашли очаг сопротивления.

– Приступайте к зачистке, командир. – В эфире прозвучала автоматная очередь. – Люди совсем отчаялись. Они идут на нас в атаку в полный рост, обвешенные взрывчаткой. Такое впечатление, что все те, кого мы вчера убили, возродились. – Прозвучал хлопок. – Вчера мы взяли город, а сегодня они решили взять нас.

– Мне нужна поддержка. Я пересылаю Вам карту их комплекса, чтобы Вы поняли, насколько наше положение невыгодно.

– Я вижу, Тойя. Похоже, индорианцы им здорово помогли. Однако, у них есть и наши технологии. Как это могло произойти? Неужели кто-то из нас встал на их сторону?

– Возможно, кто-то из членов проекта «Рокулус»? – Спросил я. Проект «Рокулус» всегда сопровождал наши кампании по вторжению в чужие миры. Он сводился к тренировке и обучению обширной команды будущих «спящих агентов» (как правило, 200-500 специалистов и офицеров армии вторжения). При помощи генетических модификаций они становились такими же особями, как и все представители покоряемой расы. Их задача сводилась к проникновению в самые закрытые и потенциально перспективные военные проекты и программы будущего противника с целью сбора разведданных на месте.

Помимо разведки, специалисты «Рокулуса» обеспечивали нам второй фронт. Так, при начале наступательной операции они должны были выйти из тени и начать тесно работать с представителями сопротивления на покоряемой планете. Задача – внедриться и уничтожить изнутри. Этим они приближали нашу победу и свою эвакуацию с последующим повышением в звании. По возвращении на Родину, специалисты группы при помощи обратных генетических манипуляций возвращались к своему естественному виду.

Состав группы «Рокулус» описывается в секретном протоколе к Сценарию Военной Кампании. О том, кто исполняет роль «спящего агента» на покоряемой планете, знает только Верховный Правитель, Командующий Сил Вторжения на направлении и сами члены группы.

Для участия в программе отбираются самые устойчивые, лояльные и физически крепкие специалисты и офицеры из различных ведомств армии вторжения. Ключевым критерием является также послужной список, награды, специализация и характеристика с предыдущего места службы.

Группа «Рокулус» держит со штабом командования одностороннюю связь. Оперативники присылают данные о предпринимающимися противником НИОКР в военном секторе, а также отчеты об акциях саботажа. Командование не дает членам группы никаких указаний – их действия полностью автономны.

Для эвакуации члену группы необходимо выдвинуться в известную только ему точку сбора и отправить в штаб сообщение «Рокулус уходит». Это сообщение не будет обрабатываться диспетчером: содержащиеся в послании символы представляют собой ключ для активации спасательной капсулы на боевом корабле, с которого осуществляется связь. С корабля в автоматическом режиме к месту сбора вылетит спасательная капсула. Специалист сядет в нее и также в автоматическом режиме отправится на корабль, где его встретит лично командующий. Он даст оперативнику шприц с сывороткой, вколов себе который специалист вернется в естественное обличие. Процедура эвакуации работает только в случае начала полномасштабной наступательной операции и наличия на счету оперативника не менее 200 успешных акций саботажа. Успешность акции определяется величиной нанесенного противнику ущерба. Если он недостаточно велик, то процедура отменяется, о чем агенту сообщается обратным посланием «Рокулус остается». В таком случае оперативник сможет эвакуироваться, только сдавшись одному из наших патрулей (возможна неадекватная реакция солдат на представителя противника, но за все время действия программы, а это более 300 лет, от огня по своим погибло 10 оперативников).

На Землю в составе группы «Рокулус» было отправлено 270 оперативников. Это было 30 лет назад. Они отправляли разведданные в штаб 1 раз в месяц. Данные автоматически присоединялись к уже консолидированной на момент получения отчета информации.

Таким образом, никто из специалистов отдела стратегического планирования операций не знал о том, что у нас есть еще один канал получения данных. Их информация просто растворялась в общем потоке, словно их и не было. На деле же они вели жизнь, ничем не отличавшуюся от жизни гражданского населения будущего противника: они работали, создавали семьи (мы не стали делать их бесплодными для поддержания правдоподобности их прикрытия; наши генетики сработали настолько идеально, что у специалистов «Рокулуса» от связей с особями противника рождалось вполне здоровое потомство; этих «полукровков» мы разрешали специалистам забирать с собой, поскольку они были идеальными кандидатами на роль новых «спящих агентов»; все наши способности, несмотря на подмену генома, передавались им; оставлять таких детей на покоряемой планете было опасно, ведь они могли стать новыми центрами сопротивления).

Цепочку моих размышлений прервал командующий:

– Но ведь Вы сами отбирали их для Земли. Не думаю, что Вы бы пропустили нелояльных.

– В них я уверен, но в их детях – нет. – Ответил я. – За последние 15 лет мы эвакуировали 150 специалистов и их детей. На текущий момент осталось 120. Как у них с потомством – я не знаю. Возможно, их дети и встали на сторону людей. Им сейчас, в среднем, по 25 лет должно быть.

– Неужели Вы считаете, что все 120 оставшихся агентов завели детей?

– Достаточно одного, чтобы сотворить это. – Ответил я. – Один нелояльный полукровок. А теперь умножьте эти последствия на 100 и представьте, сколько еще таких объектов было сооружено по всей Земле.

– Я не могу выделить Вам поддержку, Тойя. Сожалею. Вы можете запросить обстрел «Звезды», чтобы выкурить их, а потом снять из своего оружия.

– Эти стены слишком крепкие, чтобы пробиться к ним через землю.

– Тогда войдите туда и убейте всех, Тойя. Уничтожьте технологии, всех, кто внутри, и возвращайтесь.

– Принято.

– Конец связи.

Я связался со снайперским постом:

– Как у Вас на горизонте?

– По-прежнему, никаких признаков пребывания людей.

– Неудивительно. Они все в подземном сооружении. Вместе с индорианцами.

– Их много? – Спросил помощник снайпера.

– Очень много. Более 5 с половиной сотен солдат и ополченцев. И у них есть индорианские и наши технологии.

– Каковы указания?

– Нам снова отказали в поддержке и приказали провести зачистку собственными силами. Отсюда очень высок риск не вернуться. Мне нужно знать, могу ли я на Вас рассчитывать.

– Конечно. – Ответил стрелок.

– В любом случае, нас очень мало. Прежде, чем мы спустимся туда, я хочу, чтобы Вы кое-что знали.

– Мы слушаем. – Сказал боец ближнего боя.

– Видите ли, есть вероятность, что когда мы колонизируем Землю, нас не вернут домой.

– Откуда у Вас эти данные? – Спросил боец ближнего боя.

– Я готовил сценарий этой кампании. Оптимальным сроком завершения операции было назначено 7 дней. На последнем военном совете по Земле Правитель спросил меня, сколько еще нужно времени до полной колонизации. Я ответил, что еще 3 дня. Он предложил мне отозвать войска и послать к Земле наш флагман.

– «Деструктор?»

– Да, именно его. Я возразил, сказав, что эвакуация займет 2 дня, а выход корабля на эффективную дистанцию стрельбы – 3. Тогда он предложил мне отказаться от эвакуации и сжечь планету вместе с людьми и нашей армией. Я отказался и теперь я здесь, в чине полевого командира, с Вами. Мы все еще солдаты, мы все еще верны своей Родине, но неважно, доживем мы до победы или нет, нас все равно сожгут вместе с людьми. В такой ситуации любые наши действия, по приказу или нет, абсолютно бессмысленны. Я сражаюсь вместе с Вами не потому, что хочу реабилитироваться и вернуться к семье, а потому, что хочу погибнуть героем, а не предателем, чтобы избавить семью от преследования. Вы спросите, зачем я говорю это Вам. Просто штурмовики всегда пойдут за командиром, потому что это не полноценные солдаты, а бездумное пушечное мясо. Вы же опытные офицеры, и Вам важно знать истинное положение дел. Сейчас Вы имеете все основания уйти в самоволку и перестать сражаться. Я не буду докладывать о дезертирстве, если Вы уйдете. Итак, Ваше решение?

– Вы собрались забрать всю славу себе? – Спросил инженер. – Ну, уж нет. Я пойду с Вами.

– Я тоже – Ответил один из стрелков.

– И я. – Сказал боец ближнего боя.

– Если речь идет о шансе умереть героем, то я тоже с Вами. – Заявил второй стрелок.

– Если я уйду, то кто же будет прикрывать Вас? – Спросил снайпер. – Я тоже в деле.

– Хорошо. Тогда вот мой приказ: снайперу и наводчику оставаться на позиции. Продолжать наблюдение и в случае необходимости оказать огневое прикрытие. Без причины огонь не открывать. Вторую машину поддержки мы также заберем с собой. Остальной группе: как только спустимся, соблюдать конспирацию. Первыми не нападать, без приказа не двигаться. Да поможет нам Всевышний.

Я приказал второй машине поддержки выдвинуться ко входу в подземное сооружение. Когда машина была у люка, инженер повторил процедуру со спуском, после чего каждый из нас по очереди спустился в шахту с помощью крана. Инженер отправился последним. Перед спуском он заминировал кран, чтобы в случае обнаружения устройство не только не досталось противнику, но и сработало как ловушка, ранив или уничтожив вражеского солдата или отряд. Когда вся группа оказалась внутри, я связался со снайперским постом:

– По возможности установите наблюдение и за люком. Если увидите там кого-то кроме нас, открывайте огонь по необходимости. Разрешаю сменить позицию, чтобы держать под прицелом и поселок, и кладбище.

– Вас понял. Меняем позицию.

Через 2 минуты снайпер отчитался:

– Закрепились на холме за кладбищем. Видим все как на ладони. Прием.

– Принято. – Ответил я. – Качество связи будет ухудшаться по мере нашего продвижения вглубь сооружения. Ни в коем случае не покидайте пост, если сигнал от наших приемников пропадет. Расчетное время зачистки объекта – 3 часа. Если к этому моменту мы не выйдем на связь, считайте операцию проваленной. Не пытайтесь выручить нас, возвращайтесь назад. Если это невозможно, присоединитесь к первому нашему патрулю или отряду. Как поняли?

– Принято, командир. Продолжать наблюдение за кладбищем и поселком. При необходимости оказать огневое прикрытие. Огонь первыми не открывать. Через 3 часа установить сеанс связи. Если связи не будет, покинуть позицию и собственными силами возвратиться в город. Если это будет невозможно, соединиться с союзными силами в этом районе.

– Вы все поняли, как я вижу. Что ж, в таком случае, удачи.

– И Вам, командир. Конец связи.

8 часов 45 минут по местному времени

Ввиду явного численного преимущества противника я решил уничтожить объект при помощи диверсии.

В соответствии с составленной наноботами картой, объект представлял собой разветвленную систему туннелей, поддерживаемых опорами. Уничтожение опор могло бы спровоцировать обвал сводов сооружения и погребение заживо всех его защитников.

Проблема заключалась в том, что все опорные элементы конструкции сооружения, также как его стены и своды, были выполнены из крепкого минерала салактоидов, который нельзя было разрушить штатным набором зарядов взрывчатки из рюкзака инженера. Нужна была взрывчатка гораздо большей мощности.

Искать ее долго не пришлось: индорианская взрывчатка располагалась в арсенале, куда был организован вход через энергетические экраны по пропускам. Таким образом, чтобы попасть в арсенал, нужно было обесточить объект.

Источником электропитания для всего комплекса была индорианская электростанция, работавшая по принципу колайдера. Устройство было возведено в машинном зале комплекса, куда также можно было попасть только через энергетический экран. Силовая установка охранялась индорианскими гвардейцами и офицерами регулярной армии людей. Общая численность охранной группировки составляла 80 стволов.

План диверсионной операции созрел довольно быстро: инженеру было необходимо отключить экран, ведущий в машинный зал. Наилучшим способом сделать это была перегрузка сети комплекса. Это отключило бы экраны по всему объекту. Также, вероятно, на всех уровнях комплекса погас бы свет, что дало бы нам преимущество внезапности. Наноботы были больше не нужны, и теперь ими можно было атаковать людей и индорианцев. Приоритетными были вооруженные охранные группировки по всем уровням сооружения. Вторая цель – резервные силы, отдыхавшие в казармах.

После этого нужно было войти в арсенал и взять там индорианскую взрывчатку для минирования опорных элементов конструкции комплекса. Чтобы группировка, охранявшая силовую установку, не вступила с нами в бой, необходимо было изолировать ее. Для этого планировалось перекрыть двери машинного зала турелями, развернутыми инженером.

Далее можно было приступать к минированию опор. После минирования необходимо было покинуть комплекс через тот же люк, через который мы и вошли. Снова оказавшись на поверхности, нужно было активировать заряды.

Успевшие покинуть комплекс через запасные выходы защитники тут же бы снимались стрелками со снайперского поста и нами. Выделенных мною 3 часов было более, чем достаточно, чтобы закрыть вопрос с комплексом.

Я рассказал свой план инженеру и другим специалистам, отправившимся вместе со мной. Они поддержали мою идею, после чего мы приступили к ее реализации…

-–Файл записи поврежден–

ОДИН ИЗ МНОГИХ

Пролог

Моя мать была одной из них…тех, с кем мы сейчас воюем. Они готовились к этому очень давно.

30 лет назад они забросили сюда 270 своих агентов, замаскированных под людей. У них был такой же геном, как и у нас, только вот способности у них были другими: телепатия, перемещение в пространстве и многое другое. Они должны были внедриться в ведущие научные организации и военные корпорации и саботировать разработку перспективных образцов вооружения, чтобы ослабить нас. При начале вторжения они должны были внедряться и разлагать изнутри все крупные ячейки сопротивления.

Они вели такую же жизнь, как и все люди: ходили на работу, создавали семьи. Их начальство не стало стерилизовать их, ибо ничто так не поддерживает легенду, как здоровое потомство. Как выяснилось, «полукровки» тоже кое-что могут, поэтому агентам было разрешено забирать детей с собой при эвакуации. В дальнейшем дети повторяли судьбу своих родителей и становились «спящими агентами» в других мирах.

Я был одним из плодов такого союза. Когда мне исполнилось 18, и некоторые мои способности стали проявляться (я начал слышать мысли других людей), она рассказала мне правду. Я рос без отца (мать выкрала и использовала для оплодотворения биоматериал из местного репродуктивного центра), потому что она не хотела, чтобы об этом знал кто-то еще.

В последующие 5 лет она обучила меня контролировать мои способности (к тому моменту к телепатии добавился навык предвидения и внушения).

Несмотря на все предпринятые меры конспирации, один из ее коллег по работе (это был помощник директора оружейной корпорации, где она работала старшим научным сотрудником) заподозрил ее в саботаже и начал шантажировать (она давно ему нравилась, и он хотел получить ее взаимность под угрозой раскрытия). В результате он погиб в подстроенной ею автокатастрофе (она внушила ему, что светофор горит зеленым, а дорога свободна; он погиб в лобовом столкновении с грузовиком на большой скорости; все выглядело как несчастный случай). Также она уничтожила собранные им документы, подтверждающие факт саботажа и раскрытия секретной информации. Он подозревал, что мать работала на конкурентов или спецслужбы. Боже, как он заблуждался…

После того случая она продолжила заниматься саботажами (в основном, ее акции носили мирный характер: хищение и порча опытных образцов вооружения, подделка итогов тестовых испытаний, уничтожение особо важных данных, похищения и стирание памяти научным сотрудникам, воздействие на общественное мнение через телепатические импульсы и пр.).

К сожалению, их система оценки эффективности саботажной деятельности не позволяла провести заблаговременную эвакуацию (суммарно, нанесенный ею ущерб людям был невелик), поэтому ей пришлось оставаться на Земле до самого вторжения.

После начала вторжения она перестала заниматься мирными акциями. Теперь она действовала исключительно жестко (уничтожала патрули сопротивления, притворяясь заблудившимся гражданским; расхищала арсеналы, уничтожала технику; вместе с другими агентами проводила атаки на военные базы и лагеря). Она старалась скрывать это от меня (она обещала, что не тронет ни одного человека), но однажды я увидел это своими глазами…

3-йдень вторжения

Полдень

Ее схватили, когда она пыталась спрятать тело убитого ей солдата в канализационном коллекторе. Я был среди тех, кто ее обнаружил (для того, чтобы отвести от нас подозрения, я вступил в ряды ополчения). Увидев меня, она старалась не подавать вида, что я ее сын. В этот момент один из патрульных спросил у своего друга:

– Кажется, у нас тут мародер-убийца. Ну, что? Сами вопрос решим или приведем ее к шефу?

– Чего церемониться? – Спросил второй патрульный. – Давай решим здесь.

– Подождите. – Вклинился я. – Это самосуд. Вы понимаете, что так нельзя?

– А так можно? – Спросил он, указав стволом своего автомата на тело солдата. – Она убила офицера. Мы все это видели. Шеф нам только «спасибо» скажет. – Он передернул затвор. – Если не хочешь, можешь отвернуться. Скажем, что ты по нужде отошел.

Я не хотел их трогать:

– Давайте сделаем все, как нужно по процедуре. Отведем ее как нарушителя к шефу, а там он сам разберется.

– Шеф ясно сказал – всех убийц в расход. – Возразил он.

«Решай, на чьей ты стороне…» – Прозвучал ее голос в моей голове.

«Я не хочу их убивать». – Ответил ей я по телепатии.

«Тогда пусть они убьют меня». – Ответила она.

Я навел на него ружье. Он этого явно не ожидал:

– Ты чего?

– Восстанавливаю справедливость. – Ответил я. – Брось автомат. Сейчас же.

– Ты забыл, что нас тут трое. – В мой затылок уперся холодный ствол автомата второго патрульного. – Сейчас кто-то попадет.

– Вы дураки. Это не стоит того, чтобы пачкать руки. Пусть шеф с ней разбирается.

– Ты слышал его приказ. Всех убийц в расход. Не можешь – отойди или еще лучше: вали домой к своей маме под юбку.

– Вы не знаете мою мать.

– Да, не знаем. Зато знаем, какой ты трус. Вместо того, чтобы решить вопрос здесь, ты собираешься идти к шефу, чтобы он в лишний раз сказал нам, какие мы слабаки и безынициативные.

– А разве не слабаки стреляют в безоружных женщин? – Спросил у него я.

– Эта женщина убила армейского офицера. Я сомневаюсь, что она безоружна. А если так, то мы всегда можем подкинуть ей что-нибудь, чтобы твоя моралистская душонка была спокойна.

– Мы не видели, как она его убила. – Возражал я. – Мы только обнаружили ее рядом с телом. Это ровным счетом ничего не значит. Её нужно отвести к шефу, чтобы он решал, что с ней делать.

– Эй, друг, – обратился он к своему напарнику. – Ты видел, как она его душила? Голыми руками сдавливала его глотку, пока бедняга весь дух не испустил.

– Да, именно так все и было. Мы застали ее вцепившейся в его глотку.

– Как видишь, не решаемых проблем нет, приятель. – Ухмыльнулся он. – А теперь будь другом, опусти ружье и отойди в сторону, если твоя тонкая душевная организация не позволяет тебе участвовать в акте гражданского правосудия.

– Парни, так нельзя. – Не отступал я. – Мы защищаем гражданских, а не отстреливаем их почем зря.

«Прекрати», – зазвучал ее голос в моей голове. – «Это я его убила. Все именно так и было. Ты не сможешь их переубедить. Если ты с ними, делай, что должен. Если нет – отойди в сторону, я сама с ними разберусь».

«Ты ведь обещала». – Отвечал я. – «Ты обещала, что никого не тронешь. Зачем?»

«Если поможешь мне выжить, я расскажу тебе. Решай».

Я был знаком со своими напарниками по патрулю чуть больше полутора суток, и за это время мы не раз нарушали инструкции: сходили с намеченного маршрута патрулирования, откликаясь на сигналы и просьбы о помощи; делали не запланированные разведывательные вылазки на захваченную пришельцами территорию, унося с собой запасы пищи, боеприпасов и медикаментов; отгоняли мародеров. Командир нашей ячейки сопротивления был из отставных военных и стремился всячески поддерживать в отряде военную дисциплину, поэтому после вскрытия факта отклонения от инструкций он вызывал нас к себе на разъяснительную беседу. Все наши показания подкреплялись свидетельствами спасенных нами гражданских, поэтому его наказания ограничивались дополнительными часами патрулирования (в личной беседе он не раз говорил, что на таких как мы и держится все сопротивление, но при этом он просил оставить это между нами, чтобы не разрушать дисциплину в отряде).

В его арсенале были и более жесткие меры – исключение из отряда с конфискацией оружия и снаряжения (это было смерти подобно, учитывая то, что творилось на улицах), а также показательная казнь (чтобы заслужить такое наказание, нужно было продемонстрировать трусость, ослушавшись прямого приказа, открыв огонь по своим или отказав гражданским в помощи; к счастью, все, кто записались в отряд, следовали дисциплине, и командир никого демонстративно не казнил).

Я попробовал в последний раз переубедить парней:

– Если Вы это сделаете, то, как минимум, огребете дополнительные часы, а как максимум – Вас вышвырнут из отряда. Мы не судьи и не имеем права казнить или наказывать гражданских. Я согласен с Вами, что она совершила преступление, но давайте будем людьми. Я уберу ружье, если Вы мне пообещаете оставить ее в живых.

– Я, кажется, понял. – Заговорил патрульный, которого я держал на прицеле. – Ты хочешь оставить ее в живых, потому что она женщина. Будь это мужик, ты бы сам пару контрольных в голову засадил, да?

– Это здесь не причем. – Ответил я.

– Да, ладно. Парень молодой, женщин не знавший. Я все понимаю. Ничего, как вернемся, я тебе помогу с этим вопросом. Отойди, будь другом.

Я стоял неподвижно и смотрел ему в глаза. Он не на шутку занервничал:

– Давай без глупостей. Ты вроде умный парень. Убери ружье.

– Да что с тобой такое? – Спросил патрульный, державший меня на прицеле. – Убери ружье, кому говорят.

– Я же сказал, что ты можешь не смотреть. Убери ружье и отойди. Мы сами все сделаем. – Повторил второй патрульный.

– Блин, ты меня достал! – Крикнул парень сзади, после чего ударил меня прикладом по спине на уровне седьмого шейного позвонка. Мое сознание помутилось, и я рухнул на землю, выпустив ружье из рук.

Я смутно помню крики, выстрелы, звуки драки и другой шум. Непонятный, неизвестный мне шум, похожий на звон. Этот звон не был шумом от удара, это был другой, ни на что не похожий звон. Он глушил практически все остальные звуки, но я слышал, как мои напарники кричали:

– О, Боже! Что ты такое?

– Его мать. – Отвечал уродливый, нечеловеческий голос, звучавший откуда-то из темноты.

– Не трогай меня! Отстань! – Кричал один из патрульных.

– Он не хотел этого. Вы сами виноваты. – Отвечал все тот же голос.

Тут на меня брызнула струя крови, словно из разорванной артерии. Кровь залила мне глаза, но я успел увидеть ружье, лежавшее в нескольких метрах от меня. Я пополз к нему на ощупь, и когда добрался до него, крики внезапно стихли.

Я взял ружье и положил его себе на колени. Я понимал, что для моих напарников все было кончено, поэтому не оборачивался. Она предупреждала, что в экстремальной ситуации она может принять свое естественное обличие, но ненадолго (так на «спящих» действовала введенная им перед отправкой на Землю сыворотка). Я ждал, когда она снова примет человеческий облик, чтобы спросить ее, зачем она стала убивать людей.

О том, что она вновь стала человеком, я понял по прекратившемуся звону и ее фразе: «Мне холодно», произнесенной нормальным человеческим голосом. Обернувшись, я увидел ее съежившейся и обнаженной, лежавшей рядом с разорванными телами моих напарников. Видимо, во время метаморфоза ее одежда изорвалась или испарилась.

Я подошел к ней. Ее сильно знобило и лихорадило (скорее всего, это метаморфоз отнял у нее очень много сил). Она была не в состоянии не то, чтобы встать, а вообще пошевелиться.

У меня в рюкзаке был комплект одежды (я взял его из полуразрушенного магазина; одежду просил врач в нашем лагере, чтобы использовать ее как импровизированные перевязочные материалы и постельное белье; также некоторым гражданским нужна была обувь, поэтому я взял из того же магазина несколько пар кроссовок взрослых и детских размеров). Один из комплектов (красная майка-топ и джинсы) вместе с обувью подошел ей по размеру. Я помог ей подняться и одеться, после чего спросил:

– Зачем? Зачем ты стала убивать людей?

– После того, как нам отказали в эвакуации, я решила, что радикальные акции помогут им принять решение в нашу пользу.

– Они были моими друзьями.

– Я предлагала тебе убить меня, как они хотели, но ты не стал.

– Потому что я твой сын и я бы не смог. – Моя голова все еще гудела от удара. – К черту эвакуацию. Мы могли бы быть как все.

– Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Рано или поздно в приступе агрессии ты бы сгенерировал неконтролируемый импульс. Я не научила тебя управляться с ним, поэтому с вероятностью 100% ты бы скомпрометировал нас.

– Импульс – это то, что сейчас было с тобой?

– Нет, это выброс энергии, отключающий технику и электронику, а также провоцирующий у людей зрительные галлюцинации. То, что было сейчас, – это реакция. У тебя такого не будет, потому что у тебя только половина нашего генома. Ты всегда будешь человеком. – Ее голос стал увереннее, но все еще дрожал. – Если ты вступишь в связь с женщиной, и она родит от тебя ребенка, у него будет вдвое меньше наших генов, у его потомка – также. И так до тех пор, пока наши гены полностью не исключатся из цепочки ДНК. При условии, что в каждом поколении будет рождаться по одному ребенку, наши гены полностью исключатся из генома твоего рода в четвертом поколении. Если в каждом поколении потомков будет больше, то умножай количество наших генов у каждого на общее количество детей и также отслеживай динамику. Наиболее сильные способности у первого поколения, поэтому их, как правило, эвакуируют вместе с родителями, чтобы они не размножались. Чем старше поколение, тем меньше у него способностей.

– Если я всегда буду человеком, какой от меня прок на Вашей Родине?

– Тебе предложат стать одним из нас или же сразу же принять облик представителя той цивилизации, которую планируется покорять впоследствии. В любом случае, ты будешь готовиться как новый «спящий агент».

– А если я не хочу им становиться?

– У нас все сражаются. Для нас война – это смысл существования и двигатель прогресса. Также это действенный инструмент задабривания народных масс.

– Политика. Все как у людей.

– Да. Ты – моя награда за работу на Земле. Тем, кто не зачал потомство на чужой планете, дают награды за успешную службу. Нам же разрешат лично тренировать своих детей.

– Я так понимаю, выбора у меня нет.

– Он был у тебя, когда ты мог убить меня из своего ружья. Теперь нет.

– Я не хочу становиться монстром. Не хочу бросать Землю. Не хочу, чтобы ты убивала людей. Мы можем уйти. В полярные широты, в горы, куда угодно. Там нас не найдут.

– Ты слишком плохого мнения о наших технологиях. Нас найдут везде, и если мы не воспользуемся стандартной процедурой эвакуации, нас могут убить наши же солдаты, приняв за людей. Учитывая то, что ты не убил меня и позволил мне убить твоих товарищей по ополчению, я могу сделать вывод, что я тебе важнее, чем все эти люди, поэтому я хочу, чтобы ты пошел со мной и отправился на нашу Родину.

– Моя Родина здесь. Я начал дышать на этой планете. Ты предлагаешь мне бросить ее и отдать на растерзание твоим сородичам?

– Ты знал, кто ты и кто я. У тебя была масса вариантов что-либо изменить, но ты предпочел жизнь простого человека. Теперь же у тебя есть возможность стать одним из нас. О тебе никто не забудет. Ты всегда будешь на особом положении. Твои дети не будут жить в нищете, борясь за каждый день своего существования.

– Их насильно отправят на войну, как и меня, чтобы в очередной раз что-то кому-то доказать, а если они выживут, их заставят работать на следующие войны. Хочешь сказать, что такая жизнь лучше?

– Во много раз лучше, чем то, что ты можешь дать им на Земле. У нас не дают бесполезное образование, не собирают всем миром средства на лечение, не издают глупых законов, не убивают друг друга на гражданских войнах. В естественных условиях мы можем жить до 500 лет. Ты застанешь правнуков своих правнуков и их правнуков. Ты можешь уйти со службы, когда посчитаешь нужным, главное, не в период кампании или операции, когда на тебя возложена реальная задача. Суммарный срок службы, умноженный на максимальную степень полученной награды, будет твоей военной пенсией. На эти средства ты сможешь не только существовать, но и жить. Медицинское обслуживание любой сложности и элитное образование для тебя и твоих детей будут доступны совершенно бесплатно, не говоря об особом жилье.

– А что будет с Землей?

– Полезные природные ресурсы и технологии будут использованы на нужды армии. А что до людей – они станут биоматериалом.

– То есть?

– Я не рассказывала тебе о штурмовых отрядах?

– Тех отрядах, что мы видели в городе?

– Да.

– Не рассказывала.

– Пехота – генетические гибриды, собранные из биоматериала всех покоренных нами цивилизаций. Теперь там есть и материал людей, правда совсем немного, но есть. Командиры – это выпускники нашей военной академии. В соответствии с регламентом, они должны принять участие в сухопутной операции в составе регулярной армии вторжения и при условии эффективного выполнения задач выжить в течение установленного норматива продолжительности жизни полевого командира. Если они проживают дольше, их повышают в звании и переводят на штабную службу, если нет – посмертно награждают. Таким образом, весь наш командный состав проходит через реальную войну.

– И это ждет моих детей?

– Как «спящий», ты будешь иметь преференцию. Твои дети будут освобождены от службы. Им будет разрешено заниматься наукой, творчеством, политикой и другими делами. Другое дело, что они будут иметь слабый вес в нашем обществе, потому что правительство и население всегда слушает тех, у кого есть боевые награды, остальных – «прослушивает». – Она почувствовала возвращение сил и попыталась пройти вперед, но внезапно ее ноги подкосились, и она едва не упала на пол. Я чудом успел подхватить ее:

– Держу.

– Видимо, у меня совсем не осталось сил. – Прохрипела она.

– Да уж. – Ответил я. – Что будем делать?

Она посмотрела на разорванные тела:

– Полагаю, что теперь тебе нельзя возвращаться в лагерь. Придется объяснять, кто я такая, и куда делись твои напарники.

– Могу сказать, что мы напоролись на один из Ваших отрядов, а тебя я подобрал в коллекторе.

– Не надо. Ты уже достаточно рисковал сегодня, пытаясь защитить этих людей от неизбежного. Я знаю, куда нам нужно. Боюсь, тебе придется нести меня. Справишься?

– Думаю, да.

– Тогда сейчас идем к выходу, а дальше я покажу тебе дорогу.

Я взял ее на руки и понес к выходу…

Вечер

На часах было 6 часов вечера, когда мы добрались до нашего дома. Мы жили в 8-этажном доме, который находился на границе центра и делового района города. Теперь наш дом стоял на границе зоны, подконтрольной ополченцам и пришельцам.

Двери подъездов были распахнуты настежь, поэтому нам не составило труда войти внутрь. Что до нашей квартиры, то дверь в нее так и осталась закрытой. Ключ всегда был у меня с собой в кармане. Я быстро открыл замок, и мы вошли внутрь. Наша квартира ничуть не изменилась за время нашего отсутствия.

      В любую минуту сюда могли нагрянуть ее сородичи и убить нас прежде, чем она успела бы им что-то объяснить. Я посадил ее на стул в гостевой комнате и спросил:

– Зачем мы пришли сюда?

– Возьми из холодильника все, что не испортилось. Захвати аптечку из кухонного шкафа. Возьми пистолет под раковиной. Патроны там же. В спальне над кроватью за картиной есть сейф. Код – дата твоего рождения и первая цифра номера телефона твоего инструктора по вождению. В сейфе лежат документы и ключи от машины в гараже внизу. Ключ от гаража тоже в сейфе. Документы пригодятся, если нас остановят ополченцы. Быстрее, штурмовики могут быть здесь с минуты на минуту.

Я нашел все необходимые вещи за 5 с половиной минут. Все, что можно было положить в рюкзак, я сразу же убрал в него. Документы и ключи я положил в карманы джинс. Пистолет отдал матери (она сразу же вставила обойму и передернула затвор):

– У тебя фонарь есть? – Спросила она.

– Да.

– А батарейки?

– Он на механическом приводе. – Ответил я. – Есть запасные лампочки, чтобы заменить в случае чего. Батарейки ему не нужны.

– Хорошо. Теперь уходим. Быстро.

Я снова взял ее на руки, и мы стали спускаться. Я не стал закрывать дверь квартиры на ключ (у меня было предчувствие, что больше мы сюда не вернемся).

Когда мы спустились во двор, она сказала, что уже хорошо себя чувствует и может передвигаться сама. Едва став на ноги, она побежала к гаражам, я поспешил за ней:

– Вот этот. – Она остановилась возле неприметного, обрисованного граффити гаража – Открывай.

Я достал ключ и быстро открыл навесной замок на двери гаража. После я распахнул створки двери, и мы увидели доведенный до идеального состояния «Opel Astra» черного цвета:

– Нравится? – Спросила она. – Считай это своим подарком на день рождения. Там полный бак. Также пара канистр в багажнике. Садимся и едем. Дорогу покажу. Быстро.

Не теряя времени, мы сели в машину. Я достал ключ и вставил его в замок зажигания, после чего аккуратно повернул вперед. Мотор ласково замурчал. Я быстро настроил сидение и зеркало со своей стороны. Второе зеркало мать настроила сама. После этого я выжал сцепление, включил первую передачу и снял машину со стояночного тормоза. Автомобиль медленно покатился вперед. Я приподнял сцепление и слегка надавил на педаль газа, после чего машина стала набирать скорость. Выехав из двора, я усилил нажатие на педаль газа, и уже через 3 минуты мы неслись по дороге со скоростью 70 километров в час на 4 передаче. Я старался не снижать скорость на поворотах, чтобы не терять время, однако привитая инструктором здоровая привычка безопасной культуры вождения порой давала о себе знать. Поэтому я по старой памяти несколько раз сбрасывал скорость до 5-10 километров в час и первой передачи, а то и вовсе останавливался, чтобы аккуратно войти в поворот. Моего пассажира это порой раздражало:

– Похоже, он не научил тебя быстро ездить. Говорю же: у нас нет времени.

Когда мы выехали на длинный прямой участок дороги, завершающийся подъемом, я позволил машине разогнаться до 90 километров в час. Это избавило меня от необходимости давать дополнительные обороты на двигатель на подъеме. Предчувствуя, что в конце подъема нас будет ждать неприятность, я пристегнулся ремнем безопасности и посоветовал матери сделать то же самое.

Я не ошибся: далее шел изборожденный воронками от снарядов или бомб участок дороги. Чтобы не угодить в очередную яму, я быстро работал рулевым колесом, гася возникающую центробежную силу, сносившую машину к краю каждой из ям. Я, было, поставил ногу на педаль тормоза, чтобы сбросить скорость и получить больший контроль над машиной, но мой пассажир заявил:

– Даже не думай. Нажмешь на тормоз – мы точно свалимся в яму.

Внезапно я поймал себя на мысли, что мы едем по полосе встречного движения. Увидев справа более-менее ровный участок дороги, я поспешил вернуться на свою полосу. По привычке я подал сигнал правого поворота. Мать усмехнулась:

– Кому поворотник включил? Тут вроде никого за нами нет.

– Привычка. – Я выключил поворотник, выровняв руль.

Указания по маршруту я получал от нее по телепатической связи. В моей голове звучал ее голос: «Здесь направо. За заправкой налево и далее едем по главной дороге».

Через час мы выехали за пределы города. Скорость движения составляла 100-110 километров в час, на некоторых участках я перестраивался с разбитой полосы на более ровную и наоборот, поэтому порой приходилось сбрасывать скорость до 80-90 километров в час.

Пожалуй, так быстро я ездил только с инструктором во время занятия по езде за городом. Тогда он мне сильно помогал с удержанием машины на полосе (будучи неопытным, я крепко сжимал руль и оттого не чувствовал смещения машины влево или вправо) и маневрированием на скорости, теперь же я все это делал сам. Машина была просто великолепной, порой я забывал, что использую механическую коробку передач, настолько легко давался разгон и торможение двигателем. Руль тоже был податлив и легок. Педаль сцепления, несмотря на тугой ход, адекватно реагировала на усилия моей ноги. Также податлив был акселератор и педаль тормоза.

На ровной дороге автомобиль почти не вилял. Что касается подвески и системы амортизации, то машина устойчиво ехала по разбитой дороге, тряски в салоне практически не было:

– Вижу, она тебе нравится. – Сказала мать.

– Не то слово. – Ответил я, повысив передачу до пятой. – Я буду скучать по ней.

Она ухмыльнулась:

– Я знала, что ты оценишь. Но ты еще не летал на наших кораблях. Это намного интереснее по впечатлениям.

– Представляю.

«Здесь налево». – Прозвучал ее голос в моей голове. К тому моменту мы выехали на скоростную магистраль, которая была заставлена брошенными и разбитыми машинами, дорожное полотно в некоторых местах было сильно разрушено, поэтому продолжать движение по такой дороге можно было только с очень низкой скоростью и, постоянно маневрируя между машин. Как вариант, можно было выйти и самостоятельно начать сдвигать мешающие машины, но это отняло бы у нас очень много времени. Именно поэтому она и предложила мне свернуть налево, съехав на проселочную дорогу. Заляпанный грязью путевой указатель говорил о том, что этот съезд вел на небольшой поселок городского типа. Выполнив поворот и набрав скорость, я спросил у нее:

– Зачем мы едем в этот поселок?

– Там моя точка эвакуации. Я передам им сообщение, и нам должны будут выделить капсулу. Она в автоматическом режиме приземлится прямо перед нами. Нам останется сесть в нее, и мы полетим домой.

– А если они снова откажут? – В этот момент начал моросить дождь, и я включил дворники на лобовом стекле.

Она открыла бардачок. Там среди различных документов лежал фармацевтический пистолет для инъекций. Его колба была наполнена какой-то сывороткой кислотного зеленого цвета. Я спросил:

– Это типа яд? Чтобы мы не достались людям?

– Нет, это носитель всех моих воспоминаний. Если нам откажут, или со мной что-нибудь случится, ты введешь это себе. Это даст тебе знания обо всех известных нам технологиях. С такой информацией ты не будешь объектом лабораторных экспериментов. Ты будешь ценен для людей. Это вещество даст всем тем, кого ты знаешь, и кого хотел бы спасти, шанс если не на победу, то на наше отступление.

– И ради меня, одного человека, ты позволишь своему народу проиграть? Если бы ты сказала, что это яд, я бы поверил тебе больше.

– Не знаю, насколько тебе стоит мне верить, но я уже пошла против системы, родив тебя. Я говорила тебе, что оплодотворила себя сама, воспользовавшись биоматериалом из репродуктивного центра, но это не так. У меня был контакт с мужчиной. На самом деле. Мы познакомились с ним на одной вечеринке в клубе, все произошло там же в бельевой комнате. Я боялась, что что-то пойдет не так, но контакт прошел естественно. Я не пыталась его искать, зная, что он скомпрометирует меня, поэтому ты рос без отца. К счастью, он не оказался тем самым ответственным и честным мужчиной, которого ждут все местные женщины. Мне не пришлось решать с ним вопрос силовым способом. Ты получил хорошее образование, ты ни в чем не нуждался, не знал злости и ненависти. Я дала тебе все это, как настоящая мать. Эти 25 лет, что ты мне подарил, действительно стоят того, чтобы отойти от инструкций и дать тебе эту сыворотку.

– Тем не менее, сейчас мы едем в твою точку эвакуации вместо того, чтобы я сразу ввел себе твою сыворотку и передал все знания людям. Говоря о любви ко мне, ты не забываешь подстраховаться. Мы снова приходим к вопросу: а стоит ли мне тебе верить? Учитывая то, как тебя учили манипулировать людьми, что ты умеешь, я не удивлюсь, если я уже лежу в этой капсуле, а красочная история с поездкой – лишь плод моего сонного воображения…

«Сворачивай с дороги направо. Там тропа. Едем по ней вверх на холм. Там будет точка эвакуации. Остановишься у центра холма». – Было последнее ее указание.

Несмотря на довольно крутой угол подъема (порядка 30 градусов) холма, мне не пришлось давать повышенные обороты на двигатель, чтобы загнать машину на него. 2 с половиной тысяч оборотов и хорошо поднятого сцепления хватило, чтобы взлететь на холм и даже доехать до его середины на инерции. Я заглушил двигатель, потушил фары ближнего света, отстегнулся и вышел из салона. Она тоже вышла из машины.

Отмерив 10 шагов от места стоянки автомобиля, женщина села на землю и закрыла глаза.

После этого я услышал у себя в голове какой-то странный шепот. Речь было не разобрать. Она была скорее похожа на тот же гул, который я слышал во время реакции матери на ситуацию в коллекторе. Машинально я взял с заднего сидения свое ружье и взвел оба его курка.

«Не бойся». – Зазвучал ее голос. – «Это процедура отправки сигнала. Это не реакция».

«Надеюсь». – Ответил ей я по телепатической связи, а после добавил голосом:

– Долго ждать?

– Они не отвечают. Попробую еще раз.

Снова приглушенный гул в моей голове. Мать по-прежнему сидела на земле и не вставала. Она повторила процедуру еще три раза, после чего встала и, потупив глаза в землю, сказала:

– Ничего.

Я снова сел за руль и включил в салоне свет. Женщина села на пассажирское сидение. Она молчала около трех минут, пока я не спросил:

– Что дальше будем делать?

– Ждать. – Безучастно ответила она.

– Чего и сколько?

– Ответа. Если не ответят до конца дня, то, скорее всего, отказ. А если ответят, будем готовиться к прибытию капсулы.

– Я могу вздремнуть? Я спал сегодня 20 минут перед выходом на патрулирование.

– Да, сын, вздремни.

Я закрыл глаза и почти сразу же провалился в сон…

Полночь

Я проснулся примерно через три с половиной часа. Когда я открыл глаза, то увидел, что мать держала меня за руку и тоже крепко спала, облокотив голову на мое плечо. Я аккуратно разбудил ее:

– Ну, что? Они ответили? – Я показал ей на часы на приборной панели. На экране горело 00:15. День закончился, а мы все еще были на Земле.

– Нет, не ответили.

– Ждем еще? – Спросил у нее я.

– Формально, смысла мало, но ждем еще минут 10, а потом едем в мое убежище. Дорогу также покажу.

– А как же сыворотка? Разве я не должен вколоть ее себе, если они не пришлют за нами капсулу?

– Это на случай, если мы не доедем, или со мной что-нибудь случится. – Она закрыла бардачок.– Пусть она тебя пока не смущает.

– Ладно, ждем. – Я убрал ружье с колен и положил его на заднее сидение, после чего снова закрыл глаза.

Через 10 минут я проснулся от резкой тряски и рокота двигателя нашей машины. Осмотревшись, я обнаружил себя на пассажирском сидении, а женщину – за рулем. Мы скатывались с холма задним ходом на нейтральной передаче с не опущенным до конца стояночным тормозом:

– Стой. Нажми на тормоз и не отпускай, пока я не скажу. – Сказал ей я.

– Нажала. – Ответила она. Я убедился в том, что это так по прекратившемуся скатыванию, после чего опустил рычаг ручного тормоза до конца. – Теперь отпускай. Сильно не бей по тормозу, а то так и будет трясти. Чуть-чуть придерживай машину, чтобы она не получала большое ускорение при скатывании. По-хорошему, надо было развернуться, но мы уже катимся задним ходом, поэтому смотри в зеркало заднего вида, чтобы мы не наскочили на камень или еще что-нибудь.

Она училась довольно быстро. Мы мягко и без происшествий спустились с холма. Затем она включила передачу и аккуратно развернула машину на холостых оборотах без помощи акселератора. После этого с небольшим наращиванием оборотов на двигатель она вывела машину на проселочную дорогу. Далее, в свободной манере она повела автомобиль к выезду на скоростную магистраль:

– Это проще, чем я думала. Понимаю, почему тебе нравится водить. – Она ловко повысила передачу, объехала яму на дороге и добавила оборотов на двигатель.

– Все-таки, мы едем в убежище? – Спросил у нее я.

– Да, к сожалению. Можешь пока поспать, я, кажется, разобралась с управлением. – Чтобы объехать очередную яму, она заблаговременно применила торможение двигателем. Ее руки очень крепко сжимали рулевое колесо. По боковому зеркалу со своей стороны я увидел, что машина ехала по дороге с небольшим отклонением влево.

– Точно?! Руль так крепко не сжимай, не будешь чувствовать отклонение машины.

Она расслабила руки и тут же выровняла машину на полосе.

– Как ощущения? Есть уверенность? Может, лучше мне сесть за руль?

– Не стоит. – Ответила она. – Я все вижу.

– Если уверенности нет, можешь сбросить скорость. – Я увидел, что стрелка спидометра перевалила за 100 километров в час.

– Нет, все нормально. Можешь отдыхать.

Я откинул спинку сидения, пристегнулся и снова провалился в сон. Однако, он был недолгим: меньше, чем через час мне пришлось проснуться. Нас остановил патруль ополчения. Двое мужчин, вооруженные пистолетами-пулеметами, перегородили съезд с магистрали, которым моя мать захотела воспользоваться, чтобы срезать путь к убежищу, шлагбаумом и принялись проверять документы у всех транспортных средств, проезжавших по этому съезду. Перед нами в очереди стояло еще две машины: легковая малолитражка Mini и фургон Ford. Патрульные не только осматривали документы водителей и пассажиров, но также и просили открыть багажник и показать его содержимое. Понятия не имею, что они собирались там найти, кроме запасов еды, медикаментов и оружия, что теперь было у каждого, кто осмеливался предпринимать длительные автомобильные переезды, но факт был фактом: они осматривали транспорт, словно работали в полиции, таможне или наркоконтроле:

– КПП? Серьезно? – Спросил я у матери.

– Да. Они здесь строят секретный объект вместе с индорианцами. Хотят использовать их технологии, чтобы победить нас. Подземный комплекс глубокого залегания. Не знаю, на что они рассчитывают…

– Теперь это режимный объект?

– Похоже, что да. Иначе они не стали бы осматривать весь транспорт, что проезжает через поселок.

– Индорианцы – это не те худощавые гуманоиды высокого роста в скафандрах?

– Да. Это они. Мы дали небольшой группе этих существ бежать на Землю, чтобы они посеяли панику среди населения и отбили у людей всяческое желание сражаться с нами. Расчет был на то, что раз уж нам удалось покорить такую развитую цивилизацию, то людям вообще нет смысла сражаться. Однако, они начали технологический обмен с людьми и влились в командование силами сопротивления, поэтому наши войска на передовой несут большие потери, во много раз превосходящие те, что были запланированы.

– Почему бы Вам просто не отозвать войска с Земли?

– Тридцать лет назад, когда меня отправляли сюда, у нас на Родине была напряженная ситуация. Народ устал воевать, участились акции протеста, оппозиция начала набирать силу, власть Правителя пошатнулась. Нужно было быстрое военное решение проблемы источника ресурсов и биоматериала для нашей армии, поэтому было решено подготовить вторжение на Земле. К тому моменту мы уже завершили несколько кампаний. Быстрые победы на время задобрили общество, и было решено придерживаться такой доктрины и дальше.

– То есть, вы тридцать лет готовили вторжение на Землю? Сколько же Вы планируете осуществлять всю операцию?

– Изначально планировалось закрыть вопрос с колонизацией Земли за 3 дня. Теперь же, думаю, командование увеличило срок операции. Раза в 2-2,5. Это вполне разумно, учитывая наши потери и альянс людей с индорианцами. Более того, неизвестно, остались ли другие члены моей группы лояльны нашему народу или также перешли на сторону людей.

– Ты ни с кем из них не связывалась?

– Нет, увы. Это запрещено инструкцией. Каждый агент действует автономно. Мы передаем собранные разведданные в центр и отчеты об акциях саботажа индивидуально, взамен никаких инструкций не получаем.

К этому моменту к нам подошел один из патрульных:

– Добрый вечер. – Он постучался в стекло со стороны водительского сидения. Женщина послушно опустила его и, натянуто улыбнувшись, протянула патрульному наши документы, что заранее достала из моего рюкзака и спрятала под крышкой подлокотника. Дождь усилился и стал все больше походить на ливень. Патрульный взял у нее из рук документы и принялся рассматривать их под фонарем:

– Редкая ситуация для нашего времени. И личные документы, и документы на транспорт при себе имеются. Все чисто, никаких вопросов. Как будто Вы готовились ко всему этому. Может, и на оружие документы имеются?

Она открыла подлокотник и достала оттуда разрешения на ношение оружия для себя и меня. Также у нее там были свидетельства о постановке моего ружья и ее пистолета на учет в полиции:

«Не хочу тебя огорчать, но твоя предусмотрительность кажется им излишней». – Передал ей я по телепатической связи.

«Не знаю, мне казалось, что чем больше у нас будет чистых документов, тем лучше для нас». – Ответила она.

«К сожалению, у людей это так не работает…»

«Что ж, буду знать».

– Вы прямо мысли мои читаете. – Улыбнулся патрульный. – Что ж, посмотрим. Разрешения на ношение оружия и свидетельства о регистрации двуствольного охотничьего ружья и пистолета Walter калибра 9 миллиметров. Ружье вижу на заднем сидении, а где пистолет?

Она молча открыла бардачок и достала пистолет.

– Вижу. А что у Вас в багажнике?

– Канистры с бензином. – Ответила она, убрав пистолет обратно в бардачок. Шприц с сывороткой чудом не выпал. Убирая оружие, она поспешила протолкнуть шприц дальше, в глубь бардачка, чтобы находившаяся внутри колбы зеленая субстанция не смутила патрульного.

– Много? – Спросил он.

– Нет, две канистры по 5 литров.

– Можно взглянуть?

– Да, конечно. – Ответила она, нажав на рычаг открытия крышки багажника. Как только багажник открылся, она перевела взгляд на зеркало заднего вида. Патрульный оказался чересчур дотошен: чтобы убедиться в том, что в канистрах действительно бензин, он без нашего разрешения открыл одну из них и вставил в ее горлышко небольшой стальной штырь. После извлечения штыря он принюхался к оставшимся на нем масляным разводам. Убедившись в том, что все в порядке, он закрыл канистру, а затем и багажник:

– Что ж, Вы можете проехать через наш поселок. Пока здесь безопасно, можно отдохнуть после дороги, перекусить, проверить лишний раз машину, закупиться патронами или медикаментами. Цены у нас не кусаются, люди тоже, поэтому чувствуйте себя как дома. – Сказал он, после чего вернул матери документы и открыл нам шлагбаум. Она включила передачу и на средних оборотах повела машину в поселок…

Это был небольшой поселок городского типа со скромной инфраструктурой: здесь была церковь, школа, библиотека, местный отдел полиции, где теперь размещался штаб сопротивления, и около двух десятков частных жилых домов.

Жилая зона городка была обнесена стеной с колючей проволокой. Вероятно, именно здесь строился тот самый подземный комплекс, о котором мне рассказала мать. Я не ошибся: по дороге мы разминулись с парой бульдозеров, которые ехали на другой конец поселка:

– А вот и строительная техника. – Сказала женщина, приняв вправо и плавно затормозив, чтобы пропустить бульдозеры. – Как видишь, я была права.

– Скажи мне, а зачем мы сюда приехали? Неужели твое убежище здесь?

– Да. В здании церкви есть потайная дверь, которая ведет в отдельный туннель. Если они его не обнаружили и не засыпали при строительстве, мы можем укрыться там.

– Укрыться? И это весь твой план?

– Не совсем. – Когда последний бульдозер уехал, она выкрутила руль влево и плавно тронулась. Немного набрав скорость, она продолжила. – У меня там запасная капсула. Я собрала ее сама. Мы можем воспользоваться ей, если люди не обнаружили ее.

– Секунду. Не имея доступ к ресурсам и технологиям своих сородичей, ты смогла сама собрать космический аппарат?

– Да.

– Допустим. Но ты его ни разу не протестировала. Как мы можем доверить ему наши жизни? Тебе это не кажется слишком рискованным?

– У нас нет другого выхода. В эвакуации нам отказали, оставаться дома или идти в лагерь твоих друзей по ополчению было опасно после того, что я сделала с теми патрульными в коллекторе. Запасная капсула – это наш шанс на спасение.

– Допустим, мы сможем на ней улететь к тебе на Родину. Но ждут ли нас там? Тебе несколько раз отказывали в эвакуации, несмотря на твои успешные акции саботажа. Ты даже совершила несколько террористических операций для того, чтобы выслужиться перед своим командованием. И что? Тебе все равно отказали. Неужели ты не задумывалась, почему это произошло? Может, такие, как Вы там уже не нужны?

– Они не могут бросить нас здесь. Это не по протоколу.

– А по протоколу было вообще рожать меня?

Она резко ударила на тормоз. К счастью, скорость была небольшой, а мы оба были пристегнуты, поэтому мы не ощутили последствий такого резкого маневра. Более того, он был совершенно не оправдан, ибо дорога впереди была свободной. Вероятно, она сделала это специально, чтобы привлечь мое внимание:

«Я тебе не чужая». – Прозвучало у меня в голове. Я не утруждал себя телепатией и ответил ей речью:

– Получается, что чужая. Я узнаю о том, что ты убиваешь людей. Узнаю о том, что мне тоже предстоит стать таким же. Узнаю о том, что у тебя есть самодельный космический корабль. Узнаю о том, что твое начальство тебя игнорирует, несмотря на то, как хорошо ты на него работала. Узнаю о том, что Земле конец в ближайшие пару дней. Узнаю о том, что все, что мы можем с этим сделать, это взять и улететь в никуда не пойми на чем. Скажи мне, родные люди так поступают друг с другом?

– Я ведь не совсем человек. И ты тоже. Перестань причислять себя к этому виду. Перестань мыслить и вести себя как человек. Тогда ты поймешь, что все, что я делаю, я делаю ради твоего же блага.

– Я не могу так. Я здесь родился. Мое место здесь. У меня здесь есть друзья, воспоминания, 25 лет жизни.

– Ты можешь прожить 500 лет, если отправишься со мной. Несовершенные человеческие гены будут исключены из твоей цепочки ДНК и заменены нашими. Ты сможешь…

– Нет, не смогу. Я не хочу. Не хочу в твой мир. Я его не знаю. Те законы, по которым Вы живете, кажутся мне дикими. Ты говорила о том, что у Вас там утопия – бесплатное образование и медицина, но для того чтобы получить место под солнцем, нужно всю жизнь положить на войну с другими цивилизациями, которые, может, и не угрожали народу. И приучить к этой культуре своих детей. Разве это нормально?

– У людей тоже есть наемники в армии. Они сражаются в любой точке Земли по приказу с любым противником только для того, чтобы заработать очередную награду и получить материальное вознаграждение в виде компенсации, социальных льгот, жилья и других преференций. Люди ничем не лучше нас в этом плане.

– Да, но люди сражаются за деньги только по собственному желанию, а не ради того, чтобы просто жить как все. Гражданское ополчение и сопротивление борется за свою Родину, за свою свободу. Им не нужны деньги, им нужен мир. Вы повернуты на войне. И это мне не нравится. Если Земле суждено погибнуть, я останусь вместе со всеми людьми.

– Это глупо.

– Может, это и глупо, зато честно. Прости, но я не оправдал твоих надежд. Судя по всему, наши пути здесь расходятся. Высади меня. – Я попытался открыть дверь со своей стороны, но внезапно флажок блокировки двери опустился вниз. Это сделала она. Нарочно:

– Нет, я тебя здесь не брошу. Либо мы летим вместе, либо…

– Либо ты убьешь меня и полетишь одна? Давай. Мне кажется, так будет проще. – Оборвал ее я. В ее голове проскакивали такие мысли, поэтому я решил, что она, по крайней мере, задумается над этим.

Внезапно мысли в ее голове исчезли. Может, она на самом деле перестала думать, а, может, предприняла очередной телепатический трюк, позволявший заблокировать мысли от партнера по коммуникации. С ней я стал настоящим параноиком.

«Тяжело, когда ты не можешь читать чужие мысли, да?» – Наконец зазвучал ее голос в моей голове. – «Вот тебе и еще один стимул полететь со мной – овладеть всеми способностями твоего уникального организма».

«Знаешь, вариант, где ты меня убиваешь, нравится мне больше, чем твоя идея перелета на самодельной капсуле».

«Ты так думаешь, потому что боишься». – Ответила она. – «Боишься неизвестности, как и все эти люди. Отбрось свой страх. Оставь только чистый разум. Тебе откроются невероятные возможности».

Я перевел взгляд на окно. Там уже шел настоящий ливень. Капли дождя барабанили по крыше нашей машины, вместе со стеклоочистителями нарушая воцарившуюся напряженную тишину. Я создал в своей голове вакуум, полностью перестав думать:

«Просто ни о чем не думать и заблокировать свои мысли от собеседника – это разные вещи». – Прозвучало в моей голове.

Где-то впереди я увидел вытянутую фигуру в скафандре. Силуэт был очень похож на солдата дружественных людям индорианцев:

– Это он? – Спросил я у матери, решив сменить тему.

– Да. – Ответила она. – По нему и не скажешь, что три дня назад он прилетел сюда на потрепанном корабле с множеством ранений, трудно совместимых с жизнью.

– Скажи, а он может раскрыть нас?

– Зависит от его ранга и специализации. Если простой пехотинец, то нет. Если же это офицер-гвардеец, то вполне. Особенно, если мы при нем начнем использовать телепатию.

Она медленно тронулась и плавно повернула налево, съехав с переулка, где показался гуманоид:

– На всякий случай отъедем отсюда. Где один, там и целый отряд может быть.

– А разве ты их не видишь?

– Если у них активный камуфляж, то нет. Во всяком случае, без сканеров и прочих приспособлений.

Внезапно прямо перед нами материализовался индорианский солдат. Мать едва успела нажать на тормоз. К счастью, мы ехали на небольшой скорости, и тормозной путь был небольшим. Машина остановилась меньше, чем в метре от него. Оглянувшись по сторонам, я увидел, что на улице никого не было, кроме этого гуманоида. Меньше, чем через минуту, слева и справа от машины материализовалось еще два пришельца, а сзади к автомобилю подошел патрульный в дождевом плаще, вооруженный охотничьей винтовкой с оптическим прицелом:

– Так, спокойно, без резких движений. – Сказала женщина, заглушив мотор машины. – Делаем, что они скажут.

– Нас раскрыли?

– Похоже на то. – Ответила она. Патрульный подошел к ее двери и постучался в стекло. Она послушно опустила его и вежливо улыбнулась мужчине. – Какие-то проблемы?

– Мои коллеги подсказывают мне, что Вы не те, за кого себя выдаете. Стоило догадаться: чистые паспорта, документы на машину и оружие, а с собой только боеприпасы, еда на первое время и медикаменты. Вас выдали документы. Когда тут еще работали полицейские, они собрали базу по всем районам и городам и сохранили ее на сервере в участке. Знали, что связи скоро не будет, а в поселок потянутся страждущие. Мы использовали эту базу ипроверили Вас. Так вот: Вы, мадам, – он указал пальцем на женщину, – старший научный сотрудник «Инжинтекс».

Эта контора была учреждена при Министерстве обороны для разработки и тестирования перспективных образцов оружия и техники. Большая часть работников компании находятся у нас. Все, кроме Вас. Мы спрашивали у них насчет остальных членов команды, они говорили, что Вы бесследно исчезли. Вы не явились в точку сбора для эвакуации. Дальнейшие попытки разыскать Вас были безуспешны.

Более того, в районе Вашего дома, согласно свидетельствам некоторых сотрудников и простых гражданских, участились случаи пропажи офицеров армии и патрульных гражданского ополчения. На позициях армии и в лагерях ополченцев в этом районе были зафиксированы диверсионные акции: подрывы складов с боеприпасами, повреждение транспорта и техники. Эту информацию мне передали мои коллеги.

Деятельность самого «Инжинтекс» также сопровождалась чередой неудач. Постоянно фиксировалось хищение важных документов из архива, неудачные тестовые испытания и прочие неприятности. К примеру, трагическая гибель помощника Вашего директора в автокатастрофе. Человек с большим водительским опытом вдруг поехал на красный, да еще и вылетел на встречную полосу. С головой у него все было нормально, причин для суицида у него не было. Разве что Ваша безразличность к нему. Все эвакуированные сотрудники компании свидетельствовали о том, что у него к Вам была симпатия. И вдруг такое изощренное самоубийство. А потом снова пропажа документов из архива. Потом их внезапное обнаружение при осмотре кабинета помощника в ходе полицейского расследования. Якобы он делал электронные копии и передавал их кому-то.

Директор компании был не в курсе, ведь он не давал таких распоряжений. Службу внутренней безопасности Вам, может, и удалось обвести вокруг пальца, но не меня. Я в полиции 10 лет. Я помогал следователю, который вел это дело. Мы были близки к тому, чтобы задержать Вас, но поступила команда сверху спустить все на тормозах. Понятно, ведь у нас против Вас не было ни одной прямой улики, кроме показаний свидетелей. Это можно было списать на клевету, подогретую их завистью к Вашим успехам, ведь Ваши идеи и научные исследования всегда были на порядок выше работы остальных. Поэтому директор и повысил Вас до старшего научного сотрудника, выделил Вам квартиру, куда Вы с сыном переехали. Денег хватило на то, чтобы дать ему частное образование в элитной школе и университете. Да, там он учился бесплатно, но после этого он пошел в платную магистратуру, а потом и в аспирантуру. Парень не знал нужды, но это его не испортило.

– Это все, конечно, очень интересно, но есть ли к нам какие-либо вопросы?

– Торопитесь? – Тут он обратился ко мне. – Думаешь, её дружки примут тебя, как родного? Парень, она родила тебя, чтобы ничем не отличаться от обычных людей. А время и силы вложила в твое воспитание и образование, чтобы ты слепо верил ей. Тебе стоило убить ее сразу, как только ты узнал, что она такое. Она ведь этого никогда не ждала от тебя. Выходите из машины. Сейчас же. – Он снял винтовку с плеча и, отойдя от машины на пару шагов, взял нас на прицел. – Без глупостей.

Индорианцы достали из-за своих спин цилиндры, которые в их руках трансформировались в штурмовые винтовки, и тоже взяли нас на мушку. Один из гуманоидов произнес сдавленным механическим голосом:

– Делайте, что говорят.

– Медленно выходим. – Произнесла женщина.

Мы вышли из машины, после чего пришельцы жестами заставили нас встать на колени. Уже тогда мне это не понравилось:

– Они нас застрелят?

– Меня – может быть. Тебя вряд ли. – Ответила женщина. – Хочешь спасти меня – отпусти… – Внезапно один из пришельцев уткнул ее лицом в пол.

– Заткнись, тварь! – Крикнул патрульный. – Я слишком долго этого ждал, чтобы слушать тебя. Парень, ты, наверное, уже видел ее реакцию на раздражение.

– Шоу больше не будет, старик. – Ответил я.

– Да, а если я постараюсь? – Он выстрелил из винтовки мне под ноги. Я рефлекторно вздрогнул и съежился.

– Ты ничем не лучше нее. – Выдавил из себя я.

– Мама тебя очень хорошо воспитала. На этом ее работа закончена. Как, впрочем, и смысл ее жизни. – Он навел на нее ствол своей винтовки. Внезапно я потерял сознание.

Я очнулся на том же месте. Осмотревшись, я увидел разорванные тела патрульного и двоих индорианцев. Матери рядом не было. Я не мог понять, что произошло.

Ведомый каким-то непонятным чутьем, я медленно встал, подошел к машине, достал из рюкзака свой фонарь, включил его и пошел вглубь поселка. Он словно опустел: в зданиях больше не горел свет, на улице не было людей, окна и двери построек были открыты настежь и с каждым порывом ветра хлопали и скрипели, как в фильмах ужасов.

Беспричинно я свернул налево на первом перекрестке, а потом зашел во внутренний двор одной низкой постройки, похожей на барак. Там я нашел ее.

Женщина лежала на спине. Половина ее лица и руки была не то обожжена, не то свезена. На месте человеческой кожи и глаза теперь было ее настоящее лицо и тело. Она кашляла и хрипела:

– Говорила же. – Выдавила она. – Отпусти себя, если хочешь, чтобы мы оба выжили. У тебя получилось.

Из-за повреждения кожных покровов, мышц и связок ее голос теперь звучал с металлическим звоном и хрипом. Поначалу я даже не поверил, что это говорила она.

– Это я сделал?

– Да. Это был тот самый выброс, о котором я тебе говорила. Те, кто оказались в эпицентре, были разорваны, те, кто дальше – испарены. Я легко отделалась, потому что я не причина твоей агрессии. Ты уникален.

– Тебе помочь?

– Перенеси меня в церковь. Нужно найти капсулу, пока люди из комплекса не узнали о том, что тут произошло.

– Погоди… – Я опустился на колени перед ней. – Ты хочешь сказать, я уничтожил целый поселок? Это же ужасно.

– У тебя не было выбора. Да и ты не умел контролировать выброс. На моей Родине тебя научат всем этим пользоваться.

– Я не полечу. Я положу тебя в капсулу и отправлю домой. Я преступник. Меня должны судить. Пусть судят.

Она закашлялась:

– Они не станут тебя судить. Они сделают из тебя подопытного. Твоя смерть будет не справедливой, а мучительной. Ты, правда, этого хочешь?

– Это уже неважно. – Когда я взял ее на руки, она громко вскрикнула. Крик был больше похож на рык. Почему-то я не испугался.

Мы медленно пошли к церкви. Когда мы оказались внутри, она попросила положить ее на пол у алтаря:

– Иди в комнату для занятий. Там стоит старое пианино. Сыграй на нем куплет из «Wind of Change». Тональность и аккомпанемент не принципиальны. Главное мелодия.

Я спустился в комнату для занятий приходской школы. Там было два инструмента: коричневое и черное пианино. Черный инструмент выглядел явно потрепанным: кое-где на корпусе были видны царапины и сколы, лаковое покрытие было лишено прежнего блеска. Тем не менее, пианино было открыто, а на пюпитре стояла нотная партитура, словно только что здесь проходили занятия. Это был какой-то псалом. К сожалению, я не запомнил его названия.

Я давно не практиковался в игре на клавишах, поэтому первое время я не мог даже аккорд взять, не то, что сыграть мелодию. Постепенно, я вспомнил, что мы с ней разучивали (я не занимался специально музыкой; мама просто познакомила меня с инструментом и основам техники; дальше я разучивал понравившиеся мне песни сам; Wind of Change была одной из них). Клавиши полутонов сильно фальшивили, поэтому я решил сыграть в ля-миноре, без экзотики.

Сначала я взял проигрыш, который Клаус насвистывал во вступлении. Фа-мажор, ре-минор, фа-мажор, ре-минор, ля-минор, соль-мажор. Правой рукой я наигрывал свист на 4 октаве. Аккорды брал на арпеджо. Для большей выразительности звучания пользовался сустейном (его привод ехидно поскрипывал всякий раз, когда я надавливал на педаль носком своего ботинка) Все делал медленно и вдумчиво, как и было написано в тех нотах, что я учил.

Разрешение на до-мажор, небольшая пауза. Далее, знаменитые строчки «I follow the Moskva», на последний слог арпеджо на ре-минор. «Down to Gorky park», медленно прохожу до-мажор. «Listen to the wind», снова ре-минор. «Of Cna-an» – аккуратно прохожу ля-минор. «Ge!» – разрешаю куплет на соль-мажор. Перед следующим снова до-мажор.

Тут я вспомнил, почему мне нравилась эта песня: она пела ее мне как колыбельную. Мне было 4 года, на улице шел снег, я болел. С первыми нотами мелодии в моей голове зазвучал ее голос, такой же чистый и ровный, как и 21 год назад. Сейчас это может показаться дикостью: инопланетный агент поет песни Scorpions своему сыну, но, Богом клянусь, она пела мне.

Играть второй куплет, повторять проигрыш и выходить на припев не пришлось: как только я дал до-мажор двумя руками и плавно отпустил сустейн, здание церкви задрожало, словно началось землетрясение. Я поспешил подняться наверх. Увиденное мною там немного шокировало меня.

Прямо посреди зала стояла спасательная капсула. Она была похожа на челнок, только чуть более футуристичный. Рядом валялись обломки алтаря. К матери плавно возвращались силы. К моему возвращению она уже твердо стояла на ногах. Увидев меня, женщина улыбнулась:

– Красиво играл. Прямо, как…

– Ты пела мне. – Прервал я ее.

– Я знала, что ты вспомнишь.

– Но ведь ее мог сыграть здесь кто угодно. С чего ты решила, что это надежное прикрытие? Думала, в церкви не играют рок?

– Да. Сработало ведь. Она целая и невредимая. – Она обошла капсулу и осмотрела ее. – Да, все, как и было.

В этот момент меня посетило дурное предчувствие:

– Посмотри внимательнее. Мне кажется, что-то не так.

Она задумалась:

– С чего ты так решил?

– У меня предчувствие.

– Четкие видения? Или просто тревога?

– Пока только тревога.

– Это может быть от нервного перенапряжения. Переведи дух. Я проведу диагностику двигателя и электроники, чтобы тебе стало спокойнее. – Она открыла крышку кабины и села в кресло пилота. Той рукой, что теперь больше походила на ее настоящую руку, она начала быстро перебирать кнопки и тумблеры на приборной панели. Капсула начала реагировать на ее манипуляции: в кабине загорелся свет, а приборная панель начала светиться синим. По всему периметру корпуса начали проступать светящиеся символы. Язык письма был мне неизвестен. Скорее всего, это была их родная письменность. Каждое нажатие или щелчок переключателя сопровождался звуковым сигналом. Наконец, она отчиталась:

– Сейчас сделаю пробный пуск двигателя. Электроника в порядке, топливо в норме, корпус цел. Вроде все в порядке. Отойди чуть дальше, чтобы тебя не задело пламенем от сопла. – Она потянулась к какому-то переключателю.

Я послушно отошел в другой конец зала. Улыбнувшись мне, она щелкнула переключателем. То, что произошло дальше, навсегда останется в моей памяти: капсула резко вспыхнула как спичка. Я в спешке начал искать огнетушитель, но тщетно – кроме нее никто не знал планировки этой церкви.

Она закрывала лицо руками и громко кричала. Ее крик был уже далеко не человеческим. Это был вопль загнанного зверя. Она не просила о помощи, а просто кричала.

Я предпринял несколько безуспешных попыток извлечь ее из капсулы. Проблема была в том, что крышка кабины захлопнулась за ней, и единственным способом помочь ей было либо открыть ее, либо разбить.

«Разбить!» – Внезапно осенило меня. Я подобрал с пола одну из досок от алтаря и принялся бить ей по крышке кабины. К несчастью, стекло было крепким (каким и должно быть стекло кабины космического аппарата).

«Пистолет и ружье!» – Снова осенило меня. Я рванул бегом из церкви к нашей машине и забрал из салона свое ружье, а из бардачка – ее пистолет, также я захватил штурмовую винтовку одного из индорианцев, убитых мной при помощи выброса.

Первым был пистолет. Я выпустил несколько пуль в стекло кабины, но они отрикошетили в потолок. Этому поспособствовали закругленные контуры стекла и его высокая прочность.

Далее – ружье. Я выпустил оба заряда картечи, но они также отлетели от крышки:

«Ну, же, подскажи мне». – Передал я ей по телепатической связи.

«Это не поможет. Стекло слишком прочное». – Ответила она.

«Может, есть какой-то механизм экстренного открывания?» – Спросил я.

«Увы», – Ответила она, – «Беги, сейчас взорвется».

«Нет, только с тобой». – Я чисто интуитивно сообразил, как привести индорианскую винтовку в боевое состояние. Я нажал на спуск.

Мощная отдача инопланетного оружия выбросила меня на улицу. Выпущенный из ствола заряд также безуспешно отскочил от корпуса капсулы и пробил сквозную дыру в стене церкви. Это был сгусток энергии синеватого цвета. Даже его мощности не хватило на то, чтобы разрушить капсулу.

Быстро поднявшись на ноги, я снова поспешил в церковь, но не успел я войти внутрь, как раздался мощный хлопок, и меня снова выбросило на улицу. На этот раз я крепко ударился головой, отчего потерял сознание.

4-й день вторжения

Утро

Я пришел в себя в белом помещении, похожем на палату больницы. Попытавшись встать, я увидел, что меня раздели по пояс и пристегнули кожаными ремнями к кушетке. Осмотревшись, я понял, что меня все-таки перенесли в подземный комплекс: у комнаты, где я проснулся, была гермодверь, как в бункерах. Источником света, помимо отвратительно яркой и противно жужжавшей лампы под потолком, было небольшое смотровое окно, выходившее на коридор. Там я увидел смутные силуэты людей в белых халатах. Они о чем-то напряженно спорили. Лишь один из них в ходе дискуссии бросил беглый взгляд на меня через окно, а потом снова вернулся к общению с коллегами:

– Эй. Я здесь! Развяжите меня! – Крикнул им я. Судя по всему, это было тщетно, поскольку гермодвери имели свойство блокировать звук, но я все же снова обозначил себя. – Вы слышите меня?! Я живой, ничем не болен. Освободите меня!

– Не нужно кричать. – Раздался механический голос слева. – Тебе это не поможет.

Плавно на свет вышел индорианец. Он был без скафандра, поэтому я хорошо разглядел его лицо: вытянутый череп с тремя парами близко посаженных глаз, впавшим носом и звериным оскалом. Его лицо было намного противнее истинного обличия сородичей моей матери. У него были длинные руки с трехпалыми конечностями и жилистые ноги с большими ступнями:

– Господи.

– Что такое? Лицом не вышел? – Спросил он. – Не думаю, что настоящий облик твоей матери был тебе по душе. Ты ведь поэтому просто стоял в стороне, когда она убивала твоих друзей?

– Я не буду тебе ничего говорить. Пусть меня освободят.

– Здесь я решаю, кого освободить, а кого нет. Кому жить, а кому умереть.

– Что ты хочешь? – Спросил я, отвернувшись от этого гадкого зрелища. Видимо, он привык разговаривать с собеседником лицом к лицу, поэтому он обошел кушетку с другой стороны и снова показался мне на глаза:

– Твои знания, твои способности. Они могут помочь нам. Твоя мать оставила тебе завещание – Сыворотку Памяти. Я хочу, чтобы ты вколол ее себе и рассказал нам обо всех их технологиях. Ни один человек или индорианец не выдержит той нагрузки на нервную систему, которая будет вызвана дозой такого препарата. От обилия знаний и воспоминаний у любого подопытного помутится рассудок. Возможна даже смерть от кровоизлияния в мозг. Но ты не простой подопытный. Ты выдержишь. И расскажешь все нам.

– А если я откажусь? – Спросил я.

– Это не в твоих интересах. – Сурово отрезал он. – У меня есть и другие, более болезненные методы убеждения. От сильной химии до незапланированных хирургических операций. Хочешь, я разрешу этим ученым за дверью исследовать твой мозг? Есть одно но – они хотят сперва извлечь его из твоего черепа, а потом поместить в колбу с раствором, подключить электроды и изучать реакции извилин на разряды. Люди – что сказать. У них там еще есть идея – взять твои стволовые клетки и изучить то, как ты умудрился выстрелить из нашей винтовки, учитывая то, что наше оружие работает только с нашим ДНК. У них там целый консилиум собрался по поводу устройства твоей судьбы на случай, если мы с тобой не договоримся. Если я выйду из этой комнаты, это значит, что ты не выйдешь отсюда никогда. Живым уж точно.

– Помимо нагрузки на нервную систему могут быть и другие последствия. – Сказал я. – У меня может случиться неконтролируемый выброс. Вы ведь в курсе, что произошло наверху, когда мать попытались схватить. Я больше не хочу лишних смертей.

– Да. Я понимаю риск. – Ответил он. – Индорианцы устойчивы к телепатическому воздействию. Что бы ни случилось, с нами все будет в порядке.

– А люди? Вы о них подумали? – Спросил я.

– Эти существа хотят тебя на запчасти разобрать, а ты печешься о них. Посмотри на них: они напуганы. Напуганы тем, что видят две новые ветви эволюции. Два сверхразумных существа, которым не нужны эти муравьи. В одной комнате. Их пугает все неизвестное, плохо изученное и убиваемое. Мы дали им свои технологии, а они до сих пор не доверяют нам. Мы научили их воевать, а они все равно тайком ищут способы борьбы с нами. Разве можно и имеет ли вообще какой-либо смысл считаться с ними?

– Это не гуманно.

– Гуманно – не гуманно. На пороге стоит враг. Нужно бросать все силы на борьбу с ним, а не играть в политику. Они не видят очевидного: мы такие же, как и они. Мы живы благодаря случаю. Просто нас выбрали в качестве посланников. А теперь они ищут способы сбросить нас.

– По-моему, сейчас ты играешь в политику. – Сказал ему я. – Ты хочешь, чтобы я дал Вам технологии и знания, при этом пожертвовал еще парой сотен людей. Вы восстановите свое могущество, и что дальше?

– Дальше мы разгромим их. Сначала здесь, потом на их планете. Совершенно неважно, помогут нам люди или нет. С этими знаниями мы и сами можем справиться.

– Тогда выходит, что как только Вы получите свое, я стану Вам не нужен? Вы избавитесь от меня, как и от этих несчастных людей «муравьев»?

Он приблизился ко мне вплотную. Из его открытой пасти на меня потекла вязкая слюна. К счастью, не кислотная. Я съежился.

– Они планировали управиться за 3 дня. Думаю, теперь они планируют закрыть вопрос за 6 или 7 дней. В любом случае, у тебя нет времени. Если ты с нами, мы приступаем прямо сейчас. Если нет – я выхожу отсюда и отдаю тебя этим псевдоученым. Что ты решил?

– Я согласен, но при одном условии: ты скажешь мне, кто саботировал капсулу.

– Тот патрульный, которого ты убил вместе с парой наших офицеров. Он перебирал клавиши на старом пианино в церкви и случайно вскрыл тайник. Он попросил нас испортить капсулу так, чтобы на ней никто никуда не смог улететь. После этого ему оставалось лишь ждать, когда кто-то из спящих агентов приедет сюда, чтобы воспользоваться ей. К несчастью, это оказалась твоя мать.

– Вы знали, что это мы. Вы сделали это специально.

– Ты можешь осуждать нас, но ее уже не вернуть. Мы всего лишь хотели улучшить свои отношения с людьми, но, как видишь, этого оказалось мало. Они не мыслят рационально. Требуют жертв для получения расположения и все также смотрят на нас с опаской. С ними нецелесообразно сотрудничать. То ли дело, такие, как ты.

– И много таких как я Вы уже успели перевербовать?

– Достаточно. По всей Земле наши соотечественники ищут детей спящих агентов и переводят их на свою сторону. Не каждые соглашаются, большая часть вырывается на свободу и начинает действовать против всех, включая нас и людей, но есть и те, кто принимают здравое решение и идут с нами.

– Это все слова. Ты не даешь мне никаких гарантий, что если я выживу, ты позволишь мне уйти. При любом раскладе я не жилец. Приму сыворотку – сойду с ума, откажусь – ты отдашь меня на опыты людям. Просто так отсюда выйти ты мне тоже не дашь. Какой мне смысл решаться на эту авантюру?

– Ты ведь хочешь дать людям шанс на победу. Приняв сыворотку, ты дашь им этот шанс. Дальше все будет зависеть от их действий. Совладают с технологиями – победят. Начнут играть в Бога и выяснять с нами отношения – что ж, это их выбор. Так что, ты согласен?

– Да. Перед этим дайте мне ручку и бумагу. Я хочу записать свою историю. На случай, если люди победят, а я не смогу оправиться от сыворотки. Пусть они прочтут это.

Он развязал ремни на кушетке и помог мне встать. Затем он открыл ящики в столе рядом и достал оттуда пару ручек и большую пачку бумаги формата А4. Разложив принадлежности на столе, он спросил:

– Сколько тебе нужно времени?

Уже привыкнув к его голосу, я ответил:

– Пара часов. Я приму сыворотку, как только закончу.

– Хорошо. – После этого он вышел из комнаты и, ненадолго задержавшись у группы ученых, стоявших за дверью, кивнул им и растворился в коридоре.

Я сел за стол и начал писать. Я писал все: историю своего рождения, взросления и моего попадания в этот комплекс. Я уложился в полтора часа: на стене над дверью висели часы, на которые я периодически поглядывал, пока писал. В итоге я израсходовал 25 листов бумаги. У меня сильно портился почерк, мысли часто сбивались, приходилось делать исправления. Не обессудьте, если не сможете разобрать некоторые записи.

Я бы очень хотел Вам все это рассказать вживую, но я не уверен, получится ли мне уцелеть после приема сыворотки. Если что-то пойдет не так, и людям не удастся победить, знайте: я сделал все, что было в моих силах. Если этого оказалось мало, простите меня…

Эпилог

Я видел все: как они воюют, как они выглядят, в чем суть их технологий (межзвездные перелеты, энергетическое оружие, защитные костюмы, управляемые телепатические импульсы и прочее). Я словно побывал на их планете. Они разговаривали со мной, и я понимал их язык. Они говорили какими-то пафосными истинами вроде: «Вечное сущее», «От судьбы не скрыться», «Рок неминуем» и т.д.

Я видел их историю. Все свое существование они только и занимались завоеваниями. Сначала – для устрашения своих потенциальных противников, потом – для тестирования новых образцов вооружения и техники, а потом – для задабривания своего народа, ибо их общество не всегда поддерживало военные амбиции полководцев. Быстрые победы сдерживали население, но до тех пор, пока они были быстрыми, а армия не несла тяжелых потерь.

Ввиду того, что на Земле, помимо людей, их противниками были остатки индорианской армии, а также переставшие быть лояльными своему командованию спящие агенты и их дети, вроде меня, они стали серьезно сбиваться с графика. Также их войска на Земле стали нести огромные потери. Их огромная империя, созданная за счет завоеваний, задыхалась: наместники колоний были коррумпированы, в результате чего армия недополучала в ресурсах, живой силе и обмундировании.

Несмотря на четкость звуков и картинки в этом непонятном состоянии мозга, в которое меня ввела сыворотка, я получал информацию хаотично: эпизоды показывались без какого-либо структурирования, между ними не было логической взаимосвязи. Мне приходилось выстраивать логику на ходу, но я не всегда успевал это делать, ибо эпизоды сменялись очень быстро.

В какой-то момент к звукам их речи добавился голос матери:

– Я постараюсь тебе помочь в этом разобраться. Сконцентрируйся на тех вопросах, на которые хочешь найти ответы.

– Хорошо. Я получил технологии, узнал Вашу историю. Теперь я хочу знать, почему Земля, и чем это все закончится.

– Второй вопрос ориентирован в будущее. Сыворотка – это мои знания и воспоминания. Здесь информация ретроспективная. Первый вопрос подходит. – Внезапно звук ее голоса стал затихать. – Следуй за моим голосом, и узнаешь.

Я расслабился, после чего провалился в некий портал, похожий на Черную Дыру. По нему я перемещался в потоке частиц, каждая из которых при ближайшем рассмотрении была отдельным ответом на отдельный вопрос:

– Мы пришли. – сказал голос, после чего я столкнулся с довольно крупной частицей. Тут я все узнал.

Как оказалось, для очередного показательного выступления у их военачальников было много вариантов. Земля была лишь одним из них.

Проблема заключалась в том, что населявшие эти планеты цивилизации было либо слишком примитивны, либо имели достаточный уровень технологического развития, чтобы противостоять им очень долго. Победа над неандертальцами, равно как и затяжная война с серьезным противником не получила бы поддержки у общества, поэтому было решено заострить внимание на тех планетах, полная колонизация которых не заняла бы более 5 дней.

В результате длительной оценки оборонного потенциала всех претендентов выбор было решено остановить на людях. Их полное покорение должно было занять не более 3 дней.

Основная проблема заключалась в том, что оценка была проведена 30 лет назад. Тогда же на Землю были заброшены спящие агенты.

Поскольку обе стороны конфликта все это время технологически развивались, им нужно было иметь актуальную информацию о возможностях людей. Этот вопрос им помогали решать агенты, но далеко не все из них за 30 лет сохранили лояльность. Так, в предстоящем конфликте появилась и третья сторона.

Заброшенные на Землю накануне вторжения остатки индорианской армии стали четвертой стороной конфликта. Сначала они показали свою лояльность людям, поделившись с ними своими технологиями, а потом разочаровались в них, оценив сотрудничество как временное. Индорианцы хотели в дальнейшем использовать людей для создания объединенной армии, чтобы потеснить гегемонию захватчиков. Однако, ввиду того, что индорианцы приземлились в разных уголках Земли и вступили в контакт с разными группами людей с разными мотивами и разной боеспособностью, единое сопротивление под их командованием организовать не получилось.

– У тебя еще остались вопросы? Действие сыворотки заканчивается. – Сказал голос.

– Больше нет. – Ответил я.

– Тогда найди этим знаниям достойное применение. – После этого образы сменились ярким белым светом и жутким звоном в ушах, тем самым, который я слышал в коллекторе во время ее реакции и во время ее попытки связаться с командованием на дороге у въезда в поселок.

Открыв глаза, я увидел, что держал за горло одного из них. Они уже были здесь. Обернувшись, я обнаружил обезглавленные тела его сородичей:

– Ты сын агента «Рокулус-3». Я знал твою мать. – Сдавленным металлическим голосом произнес он. Удивительно, но он знал наш язык.

– Откуда? – Спросил я, вдавив его в стену еще сильнее.

– Я готовил ее 30 лет назад. Полагаю, ты теперь знаешь все.

– Где остальные люди? Вы их убили? Где индорианцы?

– Индорианцев мы убили. Что касается людей, то их убил ты. Ввод сыворотки спровоцировал неконтролируемый телепатический выброс. Стены экранировали импульс, но не полностью. Большая часть людей получила несовместимые с жизнью повреждения мозга, другие же получили серьезные расстройства мозга. Расстройства проявились в коллективном помешательстве и отключении инстинкта самосохранения. Они стали снаряжать транспорт взрывчаткой и атаковать наши позиции в городе, откуда Вы с матерью бежали. Мы здесь, чтобы выяснить причину. Теперь мне все ясно.

– И? – Спросил я. – Что дальше?

Тут я почувствовал его присутствие в своей голове. Я создал в своей голове вакуум и начал читать его мысли. Да, он был прав. Во всем.

Это был опальный офицер, ранее полностью проработавший сценарий завоевания Земли. Как оказалось, в сухопутной операции оказались задействованы все офицеры и специалисты, которые перешли дорогу командованию. Ранее командованием было выдвинуто предложение стерилизовать Землю оружием массового поражения, чтобы закрыть вопрос с колонизацией. Он эту идею не поддержал, поэтому был разжалован и отправлен на Землю. Тогда речь шла о 7 днях на колонизацию:

– Какой сейчас по счету день? – Спросил я у него.

– Конец 5-го. Если хочешь помочь людям, нужно поторопиться.

– Что нужно делать?

– Нужно сдаться первому военному патрулю и рассказать их командованию все, что ты увидел после ввода сыворотки.

– А что будет с теми, кто пострадал от импульса?

– Им уже не помочь. Забудь о них.

– Ты так быстро перебежал на другую сторону?

– Я всегда на стороне правды.

– А что до твоих товарищей?

– Они знали, на что шли. Сейчас это неважно.

«Если хочешь помочь людям победить, иди с ним». – Зазвучал голос матери в моей голове.

– Это сейчас ты сделал? – Спросил я у него.

– Что?

– Голос моей матери у меня в голове. Ты ведь знаешь, что ее больше нет. Хочешь мне голову задурить?

– Я могу это сделать, но это не имеет смысла. Ты не хочешь к нам на Родину, убить тебя из соображений уважения к твоей матери я не могу, потому что у меня самого два сына. Я помогу тебе добраться до людей. Бери оружие, одежду и давай выбираться отсюда…

ВЕЧНАЯ ВАХТА

7 дней назад нас подняли по тревоге и отправили в боевое патрулирование вод Тихого Океана. С тех пор связи с внешним миром не было. В секретном пакете, который мы вскрыли, было поручение нанести ракетный удар по первым обнаруженным позициям противника.

Противник был непростым: агрессивная инопланетная форма жизни. В пакете шел доклад израильского генерала, где описывался внешний вид их кораблей, технологии и тактика войны. Это было большим потрясением для нас, но мы знали, что рано или поздно нам придется иметь дело с чем-то подобным.

Согласно регламенту, во время боевого похода о точном местоположении подводной лодки неизвестно никому, кроме командования, командира и экипажа. Все контакты с внешним миром сведены к нулю. Возможно, именно поэтому противник до сих пор не узнал о нашем существовании, в то время как большая часть всей армии и флота Земли, скорее всего, была уже либо уничтожена, либо сильно потрепана.

Мы не раз расходились курсами с боевыми кораблями разных наций, но, следуя инструкциям, мы не вступали с ними в контакт. В докладе генерала говорилось, что противник может отслеживать любую активность в эфире и наносить удары по ее источникам. В связи с этим мы игнорировали любую встречу с союзными силами, просто меняя курс.

У нашего экипажа нервы на пределе. У всех на суше остались семьи, жены, дети, друзья, но мы ничем не могли им помочь. Первое время я опасался бунта, в связи с чем приказал офицерам не расставаться с табельным оружием. Через 3 дня агрессивные настроения в команде пошли на спад ввиду осознания безысходности нашего положения. Теперь обнаружение крупной цели противника и отстрел всей ракетной нагрузки по ней – смысл нашего существования.

Мы могли бы нанести удар по любому из населенных пунктов, где полностью отсутствовали исходящие сообщения в эфире. Мы могли отлавливать активность, подключаться к спутникам и другим системам слежения без опасности быть обнаруженными, потому что наша лодка шла на глубине 1000 метров, рельеф дна был скалистым, а скорость хода – порядка 3-6 узлов.

Проблема заключалась в том, что через 3 дня у нас полностью исчезли все внешние источники информации. Вести активную гидролокационную разведку было опасно, ибо нас могли обнаружить. Слушать шум винтов также не имело смысла, ибо противник не использовал водный транспорт на винтовом ходу. Да, и затих он в конце второго дня (несмотря на это, акустик не покидал свой пост). Оставалась только разведка наблюдением. Для этих целей 4 раза в сутки мы поднимались на перископную глубину и осматривали горизонт.

В перекрестие перископа попадали разбитые штормом и обстрелом противника гражданские и боевые корабли. Первичный осмотр показывал полное отсутствие признаков жизни на их борту, поэтому мы спешили опускаться на расчетную глубину и продолжать патрулирование.

АПЛ может не всплывать в течение 10 лет. Этого времени было более чем достаточно, чтобы выполнить задачу похода не один раз. Мы все прекрасно понимали, что после первого ракетного пуска нас сразу же обнаружат и нанесут ответный удар, который отправит нас на дно. В связи с этим мы старались как можно тщательнее всматриваться в горизонт, чтобы ничего не пропустить.

28 мая в 23 часа 45 минут по местному времени акустик доложил о шуме винтов прямо по курсу:

– Командир, слышу шум финтов прямо по курсу. Дистанция 7 километров. Крупная цель. Скорость 25 узлов.

– Поднимаемся на перископную глубину. Вахтенному офицеру встать к перископу и осмотреть цель.

– Есть на перископную. Есть поднять перископ и осмотреть цель.

Через 5 минут мы уже были на перископной глубине, а вахтенный офицер осматривал шедший прямо на нас корабль:

– Командир, это тяжелый ракетный крейсер. На мостике вижу активность, так что он управляемый. Идет с креном в 5 градусов на правый борт.

– На какой тяге? – Спросил я.

– Дыма из труб не вижу. Скорее всего, на реакторной.

Ко мне обратился старпом:

– Мы ведь не должны раскрывать свое присутствие в районе, командир?

– По инструкции – да, но это первый корабль за последние 4 дня. У меня предчувствие, что им управляют не опытные военные, а чудом выжившие гражданские. Возможно, они знают больше о текущем положении дел?

– Больше, чем написано в документах из пакета, уже никто не знает. И с чего Вы решили, что за штурвалом гражданские?

– По крену корабля. Хорошие судовые инженеры откачали бы всю воду, а не стали бы везти с собой аварийный остаток. Возможно, у них отказали насосы, но это не оправдание. Плюс 25 узлов – это не потолок скорости. – Я обратился к вахтенному. – Есть возможность разглядеть флаг на флагштоке?

– Флага не наблюдаю. – Ответил он.

– Что ж, тогда всплываем. Попробуем связаться с ними при помощи семафорной азбуки. Благо, видимость позволяет. Вахтенный, убрать перископ. Когда всплывем, возьмите с собой старпома и флажки. Сообщение: «Мы – союзная подводная лодка. Если Ваш корабль сильно поврежден, кому-то из членов Вашего экипажа требуется медицинская помощь, или Вы сбились с курса, мы отправим к Вам спасательную команду и заберем Вас к себе. Если у Вас все под контролем, ответной сигнализацией сообщите нам свое название и выполняемую боевую задачу. Мы готовы обеспечить Вам прикрытие или сопроводить Вас в безопасную зону».

В 23:55 старпом с вахтенным офицером семафором передали на крейсер мое сообщение. К тому моменту дистанция между нами составляла 2 километра. Во избежание столкновения их рулевой предпринял перекладку руля налево на 5 градусов, а также замедлил ход до 15 узлов. На их палубе тоже показались сигнальщики. Приставив бинокль к глазам, я убедился в том, что кораблем управляли гражданские: они были одеты в штатское, а вместо сигнальных флажков использовали лоскуты ткани красного и белого цвета.

Их сообщение было следующим: «Мы идем в полярные широты. Подальше от этих тварей. Сопроводите нас до первой полярной станции. Раненых у нас нет, насосы сломались, поэтому идем с небольшим креном».

Я приказал ответить «Мы можем взять Вас на борт. У нас меньше заметность и выше запас хода. Остановите машину и ожидайте прибытия спасательной команды. Мы примем Вас и доставим на станцию».

«Хорошо». – Сигнализировали они. Через минуту крейсер начал сильное замедление. Его высокий и стройный корпус медленно проскальзывал мимо нас. Я смог разглядеть бортовой номер корабля 375 и на секунду выпрыгнувшую из-под воды их временную латку на корпусе. Вынужден взять свои слова обратно – сделали они ее очень профессионально. Когда крейсер полностью остановился, из его клюза на правом борту начала стравливаться якорная цепь, через мгновение массивный якорь с плеском рухнул в воду, подняв в воздух кучу брызг, часть которых хлынула на нашу палубу.

Я приказал спустить на воду плот с надувным трапом для быстрой эвакуации гражданских с крейсера. На плоту я отправил старпома, вахтенного офицера, судового врача и радиста. Сам я наблюдал за эвакуацией со смотровой площадки на ходовой рубке.

Трап был быстро развернут и пристегнут к борту крейсера. Парни на плоту делали все быстро, как и отрабатывали на учениях. В общей сложности с корабля было принято 13 гражданских: две девушки, парень 25 лет и десять мужчин в возрасте от тридцати и старше лет. Когда дело было сделано, команда свернула трап и отчалила от крейсера. Вся операция заняла не более 10 минут.

Наши новые пассажиры были сильно потрепаны. Так, у одной из девушек рука была подвешена на косынке как после перелома. У другой девушки был кашель, похожий на хронический (вероятно, после воспаления легких или бронхита). Парень с трудом стоял на ногах. Что касается мужчин, то они выглядели сильно уставшими. У нас к ним было много вопросов, но сначала нужно было уйти на глубину, чтобы нас не засекли. Поэтому мы быстро проводили их вниз, передав все заботы о состоянии их здоровья нашему врачу, а потом свернули плот и покинули палубу, предварительно задраив люк на ходовой рубке.

Вернувшись на мостик, я тут же отдал команду на погружение на расчетную глубину и приказал взять курс на ближайшую полярную станцию. Так, занятый и почти отремонтированный ими крейсер остался дрейфовать в океане.

Когда мы оказались на глубине, я приказал увеличить обороты до средних, чтобы как можно быстрее доставить их туда, где, как им казалось, можно было скрыться от всего этого ужаса…

-–Из записи допроса пострадавших от 28 мая–

– Старпом, будьте так любезны, записывайте все на бумажный носитель. Это важно.

– Я пишу, командир. Диктофон тоже работает.

– Ладно. Значит, Вы утверждаете, что мы не можем с ними воевать?

– *Смеется* Воевать? Господи, да они Вас просто перешагнут. Живых или мертвых – неважно. Вы ведь все прекрасно знаете. Вас ведь не просто так подняли по тревоге неделю назад?

– Откуда это Вам известно? Старпом, закройте дверь. Это сугубо конфиденциально. Команда не должна знать, о чем мы с ними говорим.

– Есть. – Хлопок двери.

– Продолжаем. Итак, откуда Вы знаете о том, что нас специально вывели в океан?

– Это ведь и ежу понятно. Атомный подводный флот составляет последний эшелон защиты. Вас вывели в море, чтобы сохранить. Чтобы в случае чего Вы могли нанести по ним скрытый ядерный удар и дать людям передышку. Только теперь в этом мало смысла.

– Почему же?

– Можно мне кофе?

– Да, конечно. Старпом, сделайте.

– Есть. – Лязг столовых приборов, плеск горячей воды, помешивание, глухой стук. – Вот.

– Спасибо. – Прихлебывает. – Я была там.

– Где?

– На первой линии обороны. Той самой, где проходили объединенные учения. Я готовила статью и случайно увидела материалы из доклада израильского генерала. Наверное, у Вас они тоже есть? В пакете с секретными документами. Я хотела это опубликовать и предупредить людей, но статью завернули, а на следующий день они начали обстреливать мой город. Люди погибли. Все из-за того, что редактору не хватило духу пустить материал в печать. – Снова прихлебывает. – Я устала.

– Мы тоже. Пара вопросов, и Вы будете свободны. Почему сопротивление не имеет смысла?

– Они дали Вам 7 дней, вот почему. Седьмой истек полчаса назад. Мы живы только благодаря случайностям и везению. Вы – мастера скрытности, а мы – просто везунчики.

– Что у Вас с рукой?

– Вывих. Думала, что перелом, но вывих. Ваш лекарь все поправил. Я нарвалась на мародеров на улице. Пришлось защищаться. Я хочу спать. Отпустите меня.

– Ладно. Вы можете быть свободны. Позовите следующего.

– Что думаете, командир?

– Я думаю, старпом, что она права. Нам чертовски повезло уцелеть. В одиночку мы мало что сделаем, даже с ракетами на борту.

– Так и будем прятаться?

– Не знаю. Нам нужно опросить всех.

*Скрип двери, стук ботинок*

– Здравствуйте, присаживайтесь.

*Кашляет*

– Здравствуйте. – Зевает. – Что Вас интересует?

– Расскажите, как Вам удалось уцелеть.

– Господи, я устала. Я уже отвечала на такие вопросы. Парням-нефтяникам, которые подобрали нас в первый раз. В прошлый раз это плохо закончилось.

– Что?

– В общем, я простой школьный учитель математики. У меня закончились занятия в школе, и я зашла в магазин купить что-нибудь в дорогу. Тут и началась вся эта ерунда: сначала был обстрел. Школу и все окрестные дома с землей сравняло, а магазин уцелел. Кто-то захотел отправиться в город на помощь родным, а мы вчетвером остались.

Нас было четверо: парень, самый молодой из тех, что Вы подобрали вместе с нами, – кассир и владелец этого магазина, я и двое стариков. Был еще временный пассажир – сержант пехоты. Его колонну они обстреляли прямо перед магазином. Парень затащил его внутрь в последний момент, но это не помогло. Чуть позже один из них вернулся и разбил ему голову у нас на глазах, а тело забрал с собой.

После этого случая мы решили бежать из города. Для начала мы решили осмотреться: залезли на крышу магазина и осмотрели город по карте и компасу с помощью оптики от винтовки сержанта. После этого мы подцепили эту репортершу, с которой Вы только что общались. У нее что-то произошло с головой, и она стала угрожать нам оружием, но удар огнетушителем вернул ее мозги на место. С ней уже впятером мы стали обдумывать план побега.

Старик был шкипером на контейнеровозе. Он предложил проникнуть в порт, в судоремонтный цех и угнать оттуда со стапелей любой корабль, классом не ниже буксира. Во время перехода в порт старик погиб, и нам пришлось действовать вчетвером.

– Как он погиб?

– Одна из этих тварей набросилась на него в канализационном коллекторе. У него не было шансов.

В порту мы нашли корабль, армейские снайперы, державшие там оборону, помогли нам спустить его на воду, а после мы отправились к ближайшей нефтяной платформе.

– Вы добрались до нее?

– Да, обитавшие там нефтяники были не очень рады такому повороту событий. Плюс по пути мы попали в сильный шторм и поймали удар в борт от 25 метровой волны. Корабль опрокинулся, и нам пришлось спасаться. Я, репортерша и парень уцелели, а старушка погибла от акул. Жалко ее.

– И что было дальше?

– Их врач стал выхаживать нас. Как видите, он не закончил. – Кашель. – Потом нефтяники попытались организовать бунт. Видите ли, у них дома семьи. Они хотели использовать наши скудные знания в судовождении, чтобы вернуться обратно на большую землю. Черта с два я бы туда вернулась. К счастью, начальник платформы и преданные ему люди защитили нас, заперев в медблоке и выставив охрану.

Остальные нефтяники пару раз приходили на переговоры: сначала упрашивали, а потом требовали пустить их к нам, но парни не пускали.

А потом пришли они: эти твари убили всех нефтяников, кроме тех, что защищали нас, и забрали их тела. Один из них вступил с парнем-кассиром в контакт и передал ему, что вопрос с человечеством закроется через 6 часов. Тогда еще. И ушел…

К тому времени шторм стих и, поднявшись на палубу, мы увидели много разбитых военных кораблей. Врач служил на крейсере и сказал, что у них повышенный запас прочности. Небольшого ремонта должно было хватить, чтобы вернуть один из кораблей к жизни. К счастью, поблизости был такой корабль. Дальше Вы и так все знаете.

– Да, знаем. Как думаете, про 7 дней – это он на полном серьезе, или для устрашения сказал?

– Сказал? А я говорила, что он с ним разговаривал речью?

– А как?

– Я сказала: вступил в контакт. Мы не слышали его речи. Просто сам факт: он схватил его за руку, послечего парень упал в обморок. Как думаете, упадет ли человек в обморок просто оттого, что его схватили за руку?

– То есть Вы говорите, что это был телепатический контакт?

– Возможно.

– Что ж, и почему тогда он убил всех, кроме Вас?

– Думаю, заморачиваться не захотел. Это ведь объяснимо: какой смысл гоняться за существами, которых через пару часов не будет как вида.

– Цинично.

– Но логично.

– Судя по Вашему рассказу, они истребляют в первую очередь военных. Тем не менее, последнее путешествие Вы предприняли на военном корабле, и Вас никто не обстрелял. Почему?

– Говорю же: скорее всего, они больше не видят в нас угрозы.

– Хорошо.

– Я могу быть свободна?

– Да. – Вздыхает. – Позовите следующего.

– Конечно.

*Хлопок двери, кашель, стук обуви*

– Здравствуйте, чем обязан?

– Девушки уже все рассказали. Просто сориентируйте по дням.

– Хорошо. Когда это все началось, я работал на кассе. Мы пробыли в магазине 3 дня. Показательная казнь сержанта и его друзей состоялась в середине 2 дня. На 3 день мы провели рекогносцировку и решили бежать морем. На 4 день отправились в порт. В конце пятого дня мы были на платформе. Все.

– Как Вы к этому всему относитесь?

– Честно? Плохо. Я потерял дом, машину, на моих глазах разрушилась школа, полная детей, погибла целая колонна военных, погиб старик и старушка. Я ненавижу это все.

– Последняя девушка сказала, что у Вас был контакт с пришельцем. Можете рассказать, что Вы видели?

– Ужас. Они воюют чисто из спортивного интереса. Просто потому что могут. Они этим народец свой задабривают. Чистые варвары. Они отписали нам семь дней. Последний день закончился час назад, и я удивлен, почему мы еще живы. Возможно, произошло что-то, чего мы не знаем, но факт: он сказал семь дней, а точнее 6 часов, ибо это было почти семь часов назад. Я не знаю.

– Мы можем их победить?

– Они целенаправленно уничтожают военных, пресекают любую активность в эфире. Пока мы шли к платформе на буксире, мы поймали около сотни фальшивых сигналов бедствия. Чтобы не поддаваться соблазну, мы выключили рацию. Они превращают людей в биоматериал, из которого собирают штурмовиков для своей пехоты. Сами они только отдают приказы. В контакт я вступил с одним из командиров, а старика убила как раз штука из биоматериала. Командиры сильны: одним ударом пробивают голову насквозь, владеют техниками телекинеза. Когда он казнил сержанта, то прижал нас к стене и начал давить каждому на глотку силой мысли, пока мы не потеряли сознание. Когда очнулись, на полу была лужа крови, а сержанта уже не было.

Я видел их корабль: огромная штука, похожая на «Стелс», только быстрее и более плоская. Пролетела над нашим буксиром – мы только и успели под приборные панели спрятаться. Не знаю, как Вы собираетесь с ними воевать, ребята, если сержант говорил, что их снаряды топили корабли, сбивали самолеты и вертолеты и накрывали технику на марше. Один шар оставляет воронку в квартал. Не знаю. Разве что ракетами, но Вы знаете куда стрелять? Я думаю, если бы знали, уже бы давно выстрелили, а не прятались как крысы на большой глубине и на малом ходу. Я не прав?

– Правы. У нас нет данных.

– А и не будет. Уже ничего нет – ни армии, ни флота, ни разведданных, ни спутников. Они все вырубили. Вы и другие подводники, если тут еще есть другие лодки, как слепые котята. Вы можете продолжать искать сколько угодно, а они окажутся у Вас под носом и потопят Вас к чертям. Простите, что я это говорю, но…

– Мы все понимаем. У нас у самих тут команда на пределе. Старпом, у Вас есть вопросы к человеку?

– Никак нет, командир.

– Тогда Вы можете быть свободны. Позовите следующего.

– Хорошо.

*Хлопок двери, шаги*

– Здравствуйте.

– Да, здравствуйте. Вы что-то хотели?

– Да, ранее опрошенные уже много чего рассказали. У Вас есть что добавить?

– Да. – *Копошится в своей куртке и достает оттуда тетрадь*– Вот, возьмите.

– Что это?

– Это их дневник. Здесь все, что происходило с ними до прибытия на платформу. Расписано по дням и часам. Сначала вел парень-кассир, потом эта девушка-учитель. Там все написано.

– Мы уже владеем этой информацией, но спасибо. У нас к Вам вопросы по эпизодам контакта кассира с пришельцем и уничтожения ими большей части Вашей команды. Мы бы хотели услышать об этом от Вас. Как так получилось, что вся команда платформы за исключением Вас, Ваших сторонников по группе интересов и пострадавших погибла?

– В общем, ребята ждали вертолета с большой земли. Из-за этой вакханалии он не прилетал. Когда все прояснилось, начали давить на врача, чтобы он быстрее поставил ребят на ноги, они прыгнули на первый же уцелевший военный корабль и вернули всех домой. У всех семьи ведь. Это я один холостой, а там все при детях, женах. Плюс и смена уже закончилась, что торчать на жестянке и болтаться в океане?

Мой старпом подсказал мне, что парни могут взяться за оружие и было бы неплохо установить охрану у медблока. Мы с ним и еще десятком нефтяников, включая кока, врача и электрика, стали к двери медблока со всем, что под руку попалось.

Приходили, требовали, но также и уходили. Они разместились на верхней палубе. Может, это их и сгубило. Они сразу их увидели и начали сопротивляться. Мы же, едва увидев первый труп, ретировались в медблок. Их командир посмотрел на нас через стекло и уже было собрался уходить, как парень-кассир сам открыл ему дверь и побежал навстречу.

– У Вас были предположения, почему он сам это сделал?

– Перекрыло. Надоело бегать. Всякое может быть. Как человек, я его понимаю.

– Хорошо. В то время как остальных членов команды, пытавшихся оказать сопротивление, они убивали, парня-кассира их командир пощадил. Более того, он вступил с ним в контакт. Вы не задумывались, почему?

– Так он и не оказывал ему сопротивление. Просто подошел. К чему здесь убивать?

– То есть Вы считаете, что для того, чтобы стать их противником, нужно оказать им сопротивление?

– Похоже на то. Парни наверху кричали. Стали бы они кричать, если их контакт с пришельцами был таким же, как и у нас? Кто-то набросился на них, другие последовали его примеру, и вот результат – все мертвы, а мы нет.

– Я уже задавал этот вопрос другим пострадавшим. Позвольте задать его и Вам: мы можем их победить?

– Судя по тому, что нам оставалось 6 часов, когда парень вступил с ним в контакт… Возможно, мы уже победили. Или они забыли о нас. Или решили бросить. Не знаю. Ощущение, что на большой земле случилось что-то еще, кроме этого чертового вторжения. К вопросу о победе – я всегда верил в нашу армию и флот, но… Видите ли, я был одним из первых, кто прочитал тетрадь этих ребят. Описанные там вещи заставляют меня сомневаться в Ваших силах. Кроме того, когда шторм стих, а мы поднялись на верхнюю палубу, еще будучи на платформе, мы увидели целую панораму из брошенных боевых кораблей. Вернее, как брошенных – сильно поврежденных и без экипажа. Кое-где виднелись тела в оранжевых жилетах, но их было очень мало. Так что не знаю, парни. Не знаю…

*Копошится в своей куртке*

– Вот, возьмите еще. Это мой личный дневник-журнал. Я начал его вести по совету нашего врача, потому как в течение нескольких смен не возвращался домой. Там Вы найдете подробное описание нескольких последних дней. Я могу быть свободен?

– Да, позовите следующего.

– Хорошо – Стук ботинок и скрип двери.

– Что думаете, старпом?

– Это уже четвертое упоминание о семи днях. Если они действительно хотели уничтожить Землю, то да, нефтяник прав – на большой земле что-то произошло. Вполне вероятно, что пришельцы покинули планету или были уничтожены.

– И мы этого не узнаем, пока не включим рацию?

– Или не всплывем на поверхность. Я понимаю, риск очень велик, но что-то не так. И мы не узнаем это, пока не выйдем из тени.

– У нас тут 350 человек, старпом. Я несу ответственность за каждого из них. Я не могу так просто взять и рискнуть ими, основываясь на показаниях каких-то людей.

– Эти люди – очевидцы, в нашем случае они единственный источник информации, которому можно доверять.

– Нельзя так просто брать их слова на веру. Да, они пересекаются в показаниях, но это не значит, что они говорят правду.

– То есть Вы хотите сказать, что у них произошло коллективное помешательство?

– Такие выводы рано делать, пока мы не опросим всех. А, вот и следующий. Здравствуйте, присаживайтесь.

*Скрип мебели*

– Здравствуйте. Шеф сказал, что у Вас ко мне есть какие-то вопросы. Я слушаю.

– Вы были коком на платформе, так?

– Да, все верно.

– Расскажите о последних днях своей работы на платформе.

– В общем, мы все ждали прибытия вертолета с большой земли. Он должен был доставить припасы и забрать рабочих, у которых закончилась смена, но его очень долго не было. Порядка 6 дней. Мы строили догадки и предположения, но они все были разрушены, когда к нам на платформу прибыли эти ребята с разбившегося буксира.

– Расскажите подробнее об их спасении.

– Мне мало что известно. Я работал на кухне. Делал заготовки. Лучше спросите электрика или старпома. Они были с шефом, когда он занимался спасением.

– Самостоятельно?

– Да, спасатели отказались лезть в штормящие воды и спасать несчастных, поэтому он сам обвязался тросом, взял с собой спасательные круги и отправился на помощь ребятам.

– Странно, он нам об этом не сообщил.

– Кто? Электрик или старпом?

– Мы еще их не опрашивали. Ваш начальник не посчитал нужным сказать, что он лично спасал потерпевших бедствие гражданских. Старпом, зафиксируйте это в протоколе.

– Уже сделано, командир.

– Возможно, шеф отметил это в своей тетради. Он ведь оставил ее Вам?

– Да. Вместе с тетрадью, в которой пострадавшие с буксира вели свой дневник и журнал. Тем не менее, на допросе он умолчал об этом факте.

– Знаете, там такая ерунда творилась. Немудрено, что он забыл сказать Вам.

– Хорошо. Что было дальше?

– Дальше? Ребят приняли на борт, замотали в одеяла и отвели в медблок. Дальше ими занимался наш врач. Потом шеф провел общее собрание на мостике и рассказал нам о вторжении.

– Ему это стало известно из записей в тетради?

– Полагаю, что да. Врач должен был передать ее ему.

– И что было потом?

– Потом в коллективе произошел раскол. Кто-то предлагал воспользоваться рацией и связаться с большой землей. Кто-то хотел воспользоваться одним из военных кораблей, привести его в порядок и, взяв платформу на буксир, оттащить ее в прибрежные воды. В общем, предложений было много, но идея врача всем понравилась: пересесть на крупный боевой корабль и эвакуироваться с платформы. Тут же на него начали давить, чтобы он быстрее поставил ребят на ноги. Он сказал, что сделает все, что в его силах, и на этом собрание было распущено.

– Как Вы оказались в группе интересов начальника платформы и старпома?

– Меня многие пытались завербовать. Сначала – спасатели, потом – рабочие, потом – механики. Я говорил, что главный на платформе шеф, и пока он жив, он принимает решения. После этого никто не пытался переманить меня.

Чуть позже на платформе погас свет. Это старпом с главным механиком обесточили ее, чтобы отрезать от внешнего мира. Как оказалось, тогда они заблокировали радиостанцию и машинное отделение.

Потом ко мне пришел старпом. Он сказал, что есть вероятность вооруженного раскола команды. Теперь над нами не стоит компания, связи с большой землей нет, а единственный вариант попасть домой для многих нефтяников – это дождаться улучшения погоды и выздоровления пострадавших. Теперь их жизнь в еще большей опасности, и нужно защитить их. Необходимо было взять что-то для самозащиты и встретиться с ними у двери медблока. Я взял с собой мясной нож и отправился к месту встречи. К тому моменту там уже дежурили шеф со старпомом, механиком и электриком. Чуть позже подтянулись еще четверо рабочих.

Потом к нам стали приходить представители от разных групп. Просили пустить их к пострадавшим. Сначала вежливо, потом с угрозами. В последний раз пришли с инструментами для вскрытия двери. Мы окатили их пеной из огнетушителя, когда они подошли слишком близко.

Потом кто-то устроил короткое замыкание в проводке. Я почти уверен, что это сделал кто-то из нефтяников другой группы интересов. Шеф отправил старпома с электриком выяснить, в чем дело. К счастью, оба вернулись живыми.

Чуть позже из вентиляционной шахты на нас свалилось разорванное тело одного из бригадиров. Мы дали осмотреть труп нашему врачу. Когда он заключил, что это сделал не человек, мы решили запереться в медблоке. К тому моменту парень и одна из девушек уже стояли на ногах. Парень даже высказал желание помочь нам с защитой медблока. Врач выделил ему скальпель для самообороны. Дальше, думаю, Вам и так все известно.

– Да, известно. Скажите, Вы слышали крики нефтяников с верхних уровней платформы? Нанесение столь серьезных телесных повреждений должно было сопровождаться громкими криками. Вы слышали их?

– Нет. Но когда мы поднялись наверх, то увидели повсюду следы крови. Нетрудно было догадаться, что их уже нет в живых.

– Хорошо. Вы присутствовали при контакте кассира с пришельцем. Ранее опрошенные говорят, что это было не что иное, как телепатический контакт. Каковы Ваши мысли по этому поводу?

– Все указывает на это. Мы не слышали его речи, но видели, как парень упал в обморок после прикосновения пришельца. Не знаю, но, похоже, там что-то такое имело место быть, да.

– Вы видели других военных в этом районе?

– Нет, только брошенные корабли, один из которых мы впоследствии реквизировали, и пару тел в жилетах, бултыхавшихся в воде. Больше ничего.

– Кто занимался ремонтом корабля?

– Механик и электрик. Еще с ними была одна из девушек. Управлением корабля занимался парень-кассир. Наш Эскулап помогал ему.

– Откуда у Вашего врача навыки управления и обслуживания военных кораблей?

– Он служил во флоте. На ракетном крейсере. Судовым врачом, но все же. У него и пистолет наградной имеется.

– Хорошо. А что насчет второй девушки из спасенной команды буксира?

– Насколько мне известно, у нее есть опыт хождения под парусом.

– У нее была вывихнута рука. Есть идеи, как человек с такой травмой смог пережить шторм?

– Если я не ошибаюсь, их обнаружили только благодаря жилетам. Возможно, жилет и помог ей лучше держаться на воде.

– Хорошо. Вот еще вопрос: Ваш начальник говорил, что слышал крики нефтяников на верхней палубе. Вы же утверждаете, что ничего не слышали. Тем не менее, Вы все находились в одном помещении – медблоке. Можете объяснить разницу в Ваших показаниях с тем, что рассказал нам Ваш шеф?

– Не хочу показаться грубым, но Вы чересчур дотошны в допросе. Возможно, он мог что-то слышать, ведь в последнее время он прирос к этой платформе.

– Вы имеете в виду его нежелание возвращаться домой после нескольких смен?

– Да, но поймите меня правильно. Я не хочу выставлять его сумасшедшим. Он далеко не психопат. Просто когда ты достаточно долго находишься в одном и том же месте, ты начинаешь слышать такие звуки, к которым другие даже и не прислушиваются. Взять бы, к примеру, Вас. Вы так долго находитесь на глубине, что наверняка слышите, как деформируется обшивка Вашей лодки, в то время как новые члены экипажа не придают этому звуку значения. Просто перераспределение напряжения. Физическое явление. Ничего необычного. Но Вы это слышите. Вот так и он.

– Даже не будучи врачом, можно предположить, что при нанесении таких серьезных ран на живую человек бы орал. И не просто орал, а разрывался бы. Учитывая то, что на платформе кроме Вас работало еще свыше 200 нефтяников, их крик не был бы таким тихим и низкочастотным, как периодический глухой стук обшивки нашей подлодки на глубине. Вы с вероятностью в 200 процентов должны были бы слышать их крик. Но Вы сказали, что не слышали его. Старпом, зафиксируйте это в протоколе.

– Уже сделано, командир.

– Что же касается Вас, то данный факт ставит под сомнение правдивость Ваших показаний. Вы действительно были с Вашим шефом и другими пострадавшими в медблоке?

– Господи, как Вы мне надоели. Пожалуйста, отстаньте. Я не хочу больше Вам ничего рассказывать. Не хочу отвечать на Ваши дурацкие вопросы. Отпустите меня. Я устал. Я хочу спать. Ради Бога.

– Мы Вас больше не задерживаем. Можете быть свободны. Пригласите следующего.

– Хорошо.

– Командир, Вы сильно на него надавили. Но, согласен, расхождение в показаниях по поводу криков имеется. Только вот хочу спросить: почему Вы не задавали этот вопрос ранее? Он ведь существенен.

– Я не подумал об этом, старпом. Просто не подумал. Для этого Вы и присутствуете при допросе. Если я что-то упускаю, Вы должны улавливать это и говорить мне. Я Вас сюда не только для заполнения документа пригласил. Помогайте мне.

– Есть помогать. Виноват, исправлюсь.

*Шаги, скрип мебели*

– Здравствуйте, чем я могу быть Вам полезен?

– Ваши коллеги уже многое нам рассказали. Но все же имеется ряд моментов, требующих уточнения. Говорю сразу, если хотите, Вы можете отказаться от участия в допросе. У нас тут с Вашим коком инцидент произошел, теперь я буду заранее предлагать Вам отказ. Итак, Вы готовы отвечать? Или, может, откажетесь?

– Нет, я готов отвечать. Иначе, какой смысл в том, что я сижу здесь. Что Вас интересует?

– Что ж, для начала уточните Вашу специализацию на платформе.

– Я электрик.

– То есть Вы помогали начальнику платформы принимать на борт уцелевших гражданских с разбившегося буксира, так?

– Именно. Я был на верхней палубе. Выполнял плановую диагностику генератора для буровой установки. Он попросил меня подстраховать его. Чертовы спасатели отказались выполнять свою работу. Сказали, что им столько не платят, чтобы они лезли в штормящие воды. Вы ведь в курсе, каким сильным был шторм? Я едва за борт не свалился, когда работал с проводами. Благо, был пристегнут к кронштейну тросом.

– Да, мы знали о шторме. Даже здесь, на глубине, ощущалось волнение. Итак, Вы помогли ему спасти выживших. Скажите, рядом с платформой Вы наблюдали терпящий бедствие буксир? Хотя бы его корпус. Понятно, что их корабль быстро опрокинулся и ушел на дно, но все же. Вы что-нибудь видели в воде, кроме них самих?

– Не могу утверждать точно, но, по-моему, я видел фрагмент радиомачты. Это мог быть обломок с любого из соседних кораблей, но все же.

– Принимается. Следующий вопрос: как Вы оказались в группе интересов Вашего начальника? Вас завербовал старпом?

– Отнюдь. Я пришел к ним сам. Их позиция казалась мне наиболее адекватной. Плюс я не хотел участвовать в бунте. Я, конечно, понимаю, что весь этот Апокалипсис надолго, но я очень хочу выжить и вернуться на работу. Мне не нужны проблемы с дальнейшим трудоустройством, знаете ли.

– Хорошо. Что Вы можете сказать по поводу эпизода контакта одного из пострадавших с пришельцем?

– Я догадывался, что Вы спросите. Непонятно, вот, что я могу сказать. Непонятно, зачем он открыл ему дверь. Непонятно, зачем подошел к нему. Непонятно, зачем пришелец захотел вступить с ним в контакт. Непонятно, почему парень упал в обморок после его прикосновения. И непонятно, почему он его не убил, в то время, как остальных нефтяников он на куски покромсал и не пойми зачем забрал с собой. Также непонятно, откуда парень взял эту байку про 7 дней. Непонятно. Ничерта не понятно. Даже думать не хочу, почему все именно так и произошло.

– Ясно. Следующий вопрос. Я прошу Вас ответить на него честно. Вы слышали крики или мольбы нефтяников о помощи, когда, как Вы говорите, пришелец кромсал их. Вы слышали хоть один звук с верхней палубы? Хоть что-нибудь?

– Богом клянусь, нет. Ничего не слышал.

– Ваш шеф говорил…

– Он оговорился, капитан. Поймите его правильно. Он, как и все мы, увидел то, чего в принципе не может быть. Это естественная реакция на неизведанное. Я допускаю, что, увидев лужи крови на верхних уровнях, он спроецировал в своем воображении крик парней. Допускаю, что он просто оговорился. Но криков не было. Я бы не мог такое забыть.

– Нам известно, что Ваш начальник не покидал платформу в течение нескольких смен. Допускаете ли Вы…

– Отнюдь. Это самый трезвый и адекватный человек из всех, с кем я ранее работал. Даже не смейте думать о том, что он сумасшедший. С таким же успехом Вы можете повесить клеймо психов на каждого из нас.

– Хорошо. Что Вы можете сказать по поводу эпизода замыкания проводки?

– Голову даю на отсечение, что это сделал кто-то из нефтяников, чтобы отвлечь нас от медблока.

– И, тем не менее, на Вас никто не напал, когда Вы со старпомом отправились устранять замыкание.

– Я допускаю, что к этому моменту кроме нас уже никого не было в живых.

– Тогда становится вопрос о нападении пришельца на Вас. Допускаете ли Вы, что к этому моменту он уже следил за Вами?

– Вполне такое может быть, капитан. Эта тварь произвела впечатление разумного, даже очень, существа. Я догадываюсь, что она следила за нами из темноты и, поняв, что нам нет дела до выяснения того, кто замкнул фазу в щитке, решила не трогать нас.

– Хорошо. Расскажите о реанимации крейсера. Я, полагаю, это Вы занимались ремонтом пробоины в корпусе?

– Да, вместе с механиком. Мы нашли кое-какие инструменты и материалы в машинном отделении и решили с их помощью заделать дыру в корпусе. Судно быстро набирало воду, поэтому сначала мы реанимировали насосы, а потом занялись ремонтом корпуса.

– Хорошая работа. Вы могли бы стать бортинженером на военном корабле.

– Спасибо.

– Следующий вопрос: почему вся Ваша команда в новом составе приняла решение идти в полярные широты?

– Мы посчитали, что там эти твари будут искать нас в последнюю очередь. Вечная мерзлота, ледяные горы, отсутствие военных поблизости. Идеальное место, чтобы переждать Апокалипсис.

– Хорошо. Старпом, у Вас есть вопросы к этому человеку?

– Никак нет, командир.

– Что ж, Вы можете быть свободны.

– Спасибо. Следующего пригласить?

– Да, будьте добры.

*Скрип мебели, шаги*

– Здравствуйте, что Вы хотите узнать?

– Итак, для начала уточните свою специальность на платформе.

– Я был старпомом начальника буровой.

– То есть Вы принимали участие в спасении уцелевших с буксира?

– О, нет. Я обнаружил тела в жилетах в воде. Я нес вахту на мостике и осматривал горизонт в бинокль, когда увидел их. В непосредственном спасении я участия не понимал. Просто наблюдал за операцией с мостика.

– Вы видели в воде какие-либо обломки их корабля?

– Честно говоря, то, что я обнаружил людей, было большой удачей. В таком-то шторме. Обломков не замечал. Не припоминаю.

– Хорошо. Можете объяснить, почему штатная команда спасателей отказалась проводить операцию по спасению?

– Струсили они. Понимаете, еще до того, как мы приняли их на борт, среди парней ходили слухи, что на материке случился конец света. Это было одной из причин, которой они объясняли столь долгое отсутствие вертолета с новой сменой и припасами. Думаю, решив, что компания и ее люди больше не правят бал, они ослушались прямого распоряжения начальника и отказались выручать их.

– Вы все время находились рядом со своим начальником?

– Да. Практически. За исключением случая вербовки кока в нашу группу интересов. Все остальное время я находился рядом с ним.

– Вы читали тетрадь спасенных гражданских?

– Я первым прочел ее. От корки до корки. Два раза, ибо не сразу поверил в то, что описанные там вещи могли случиться на самом деле. Понимаете, мы не военные, мы даже не моряки в полном смысле слова. После такого сразу начинаешь думать о семье и близких. Я прекрасно понимаю мотивы бунта остальных нефтяников после того, как мы рассказали им правду.

– А зачем Вы это сделали, если предвидели их реакцию на подобного рода известия?

– Понимаете, мы с этими людьми не первый год работаем. Они заслуживали знать правду. Знать, почему их не отвозят домой. Плюс у них были какие-никакие знания в области механики, электрики, навигации. Они могли помочь нам всем вернуться.

– Вернуться куда?

– Домой. Только теперь я осознал, что это практически невозможно.

– Почему?

– Ибо у нас теперь нет дома. И семей, скорее всего, тоже уже нет.

– С чего Вы так решили?

– Из того, что парень-кассир увидел после контакта с одним из них. Если это правда, а ему не было смысла лгать, если за это время на материке не случилось ничего, что подкосило бы их планы, мы все еще живы благодаря случайности.

– Скажите, если верить показаниям Вашего начальника, именно Вы посоветовали ему отрезать платформу от внешнего мира, обесточить и установить вооруженную охрану у медблока. Выходит, что изначально он не рассматривал угрозы бунта?

– Да, не рассматривал. Но я сумел его переубедить. Понимаете, не каждый день люди узнают о том, что произошло инопланетное вторжение, и нигде теперь нет безопасности. Они были в отчаянии, а в таком состоянии от них можно было ждать чего угодно. Поэтому я и посоветовал ему сделать так, чтобы у парней осталось как можно меньше вариантов сделать что-нибудь глупое, что могло бы погубить нас.

– Например, воспользоваться рацией?

– Именно.

– Как Вы можете описать эпизод контакта одного из пострадавших с пришельцем?

– Что-то чертовски непонятное и непостижимое. Я могу допустить, что парень отчаялся бегать от них и поэтому сам открыл дверь и подошел к нему. Но, черт возьми, почему пришелец не убил его? Почему он решил вступить с ним в контакт? Я не могу сказать.

– Вы выбирали корабль для эвакуации. Почему именно ракетный крейсер?

– Вы еще не общались с нашим Эскулапом?

– Мы наслышаны об его опыте службы на флоте. Мы хотим услышать Ваше мнение.

– Этот корабль был меньше всего поврежден. Учитывая то, что на общем собрании Эскулап говорил, что крейсеры имеют повышенный запас живучести, мы решили эвакуироваться на нем.

– Принимается. Следующий вопрос. Вы слышали крики нефтяников с верхних уровней платформы, когда пришельцы высадились на ней и начали убивать их?

– Нет, не слышал.

– Вы видели пришельца, как и все спасенные, так?

– Да.

– У него в руках были какие-то орудия ближнего боя, запачканные кровью? Видели ли Вы следы крови на его…скафандре?

– Нет, не видел.

– То есть Вы допускаете, что на палубу могло высадиться несколько пришельцев?

– Да, такое вполне может быть. Но их мы не видели.

– Видели или слышали ли Вы силуэт или звуки двигателя их космического корабля?

– Нет, не видел.

– А куда, по-Вашему, делся пришелец, с которым у кассира состоялся контакт?

– Он просто ушел.

– Куда? Вы видели, как он испарился, поднялся к себе на корабль. Хоть что-нибудь?

– Нет, не видел.

– А, может, он здесь, прямо у нас под носом?

– Командир, это похоже на паранойю. Даже если он здесь, мы об этом не узнаем, пока он не выйдет из тени.

– Боюсь, тогда будет поздно, старпом.

– А что мы можем сделать? У нас нет никаких инструментов отслеживания активности внутри лодки, за исключением стандартных. Их может не хватить. Вы должны были оценить риск проникновения, когда отдавали приказ о всплытии и спуске плота на воду для приема пострадавших на борт.

– Вы меня в чем-то обвиняете, старпом?

– Ваше решение выйти из тени и отклониться от нашей миссии может стоить жизни не только лодке, но и всем нам.

– Я это прекрасно понимаю, старпом.

– Извините, что перебиваю, ребята, но могу ли я быть свободен?

– Да. Пригласите следующего, пожалуйста.

– Хорошо.

*Шаги, скрип двери и мебели*

– Здравствуйте, чем я могу быть Вам полезен?

– Насколько я понимаю, Вы работали на платформе судовым врачом, верно?

– Так точно, капитан.

– И Вы ранее служили на флоте, так?

– Так точно.

– Уточните, на каком корабле. Бортовой номер, класс, название, годы службы, флот или эскадра, порт приписки. Также сообщите нам свое звание.

– Номер 754, ракетный крейсер класса «Орлан», годы службы с 2007 по 2012, Тихоокеанский флот, 2 эскадра, порт приписки – объект 287. Звание – лейтенант.

– Что за объект 287?

– Я давал подписку о неразглашении.

– Сколько Вам сейчас лет?

– 37.

– Почему ушли со службы?

– Рак. Помимо реакторной силовой установки на корабле испытывались ядерные пушки и новые баллистические ракеты. Объект находился в рукотворном тоннеле в рифовой скале. Выходили в море несколько раз. Нарвались на мину времен Второй Мировой и попали в шторм. Вернулись в порт приписки без происшествий. После этого у меня диагностировали доброкачественную опухоль. Разумеется, Министерство все оплатило: и операцию, и реабилитацию, меня наградили и комиссовали. Через 3 года мне стало скучно сидеть на армейской пенсии, и я устроился врачом на буровую.

– То есть Вы не принимали участия в боевых действиях?

– Только учебные стрельбы и ходовые испытания. Была одна спасательная операция по эвакуации подводников. Но мы просто стояли рядом, наблюдая за ходом операции.

– У Вас есть наградной пистолет, верно?

– Да, показать?

– Если не затруднит. Только без резких движений.

– Есть без резких движений. – Медленно копошится в своей куртке, достает и кладет на стол тяжелый металлический предмет. – Вот, взгляните. Кольт 45 калибра с именной гравировкой и благодарностью от командующего флотом на затворе. Регулярно протираю и смазываю. Есть 2 обоймы по 7 зарядов. Стрелял очень давно, но еще помню, как это делается.

– Кто еще, кроме Вас, получил онкологию?

– Да, много парней. Были даже со злокачественными опухолями на последней стадии. Компенсацию получили. Всего-то.

– Где Вы обучались на врача?

– В Военно-Медицинской Академии. Факультет хирургии.

– Что Вы можете сказать о состоянии принятых Вами на борт платформы пострадавших?

– Скверное. Среднее обморожение, вывих руки, сотрясение мозга, воспаление легких. Я занимался ими ровно столько, сколько у меня было времени. Не успел вправить руку одной из девушек.

– Наш врач уже сделал это за Вас. Скажите, Вы слышали крики нефтяников с верхних уровней платформы?

– Нет, не слышал.

– Ответьте на вопрос: Вы сами приняли решение стать на стороне начальника буровой и его единомышленников, или же Вас к этому принуждали?

– Никаких принуждений не было. Они пришли в медблок первыми и установили охрану. Формально, от моего выбора мало что зависело. Но если Вы хотите услышать объективную оценку, то я скажу: с шефом и его командой было больше вариантов выжить, поскольку он со старпомом все грамотно организовал. В то время как у других групп интересов только рождались идеи дальнейших действий, они уже все решили.

– Решили что?

– Защитить пострадавших. Еще на собрании я уловил общее настроение использовать их навыки в управлении кораблем, чтобы добраться до материка. Туда, откуда эти бедняги бежали. Против их воли. Я представил себе, что может возникнуть потасовка, поэтому и посчитал затею шефа и старпома самой адекватной.

– Почему Вы не использовали оружие против пришельца?

– Что-то мне подсказало, что этим мы подпишем себе смертный приговор. В момент контакта мы целились в него сразу из трех стволов: у старпома и шефа были сигнальные пистолеты, я же расчехлил Кольт. У нас у всех нервы были на пределе, но, к счастью, нам всем хватило духу не нажимать на спуск. Понятно, что суммарной огневой мощи нашего оружия хватило бы на то, чтобы убить его. Да, и дистанция, и закрытое пространство не располагали к промахам. Но все же. Могли ведь быть и другие.

– Вы их видели? Слышали? Я имею в виду других пришельцев.

– Нет, но это же не значит, что их там не было? Или не могло быть.

– То есть, Вы допускаете, что один из них мог отправиться с Вами на крейсер, незаметно проникнуть на нашу лодку и быть здесь?

– Господи, капитан, я не сумасшедший и Вам не советую им становиться, но, принимая во внимание, как быстро исчезли тела всех убитых или похищенных нефтяников, можно предположить, что один из них был с нами на крейсере и проник на Вашу лодку вместе с нами. Он даже может стоять сейчас в этой комнате прямо перед Вами. Я понимаю, что сейчас говорю трудно постижимые вещи, но это так.

– Как человек с медицинским образованием и врачебной практикой, что Вы можете сказать по поводу того, что люди, на которых напали пришельцы, не кричали?

– Знаете, свинью можно зарезать так, что из нее будет хлестать кровь, а она и звука не издаст. Есть разные способы: от повреждения гортани и голосовых связок до отсечения головы, повреждения сердца и других ужасных вещей.

– По-вашему, какой из этих способов был использован пришельцами при умерщвлении нефтяников?

– Думаю, имело место отсечение головы. Повсюду были ярко-красные пятна и потеки артериальной крови. Никаких следов того, что раненые люди куда-то ползли, пытались встать на ноги или опираться при ходьбе на стены или двери. Никаких кровавых отпечатков рук и следов обуви. Ничего такого. Если они были убиты, то очень искусно и быстро.

– Что Вы можете заключить по поводу выпавшего на Вас из вентиляционной шахты тела одного из бригадиров?

– Он был замучен. Множественные резаные раны в брюшной полости, как от когтей. Также у него была вскрыта гортань, под сердце на две трети был воткнут предмет, похожий на спицу. Лицо было покрыто мелкими царапинами, словно эта же когтистая лапа держала его. У меня не было времени составить детальное заключение. Я лишь мельком осмотрел тело. Что касается порезов на животе, то они были нанесены посмертно. По моим прикидкам, сначала это нечто набросилось на него спереди, схватилось за лицо, потом полоснуло по гортани, чтобы бедняга не кричал, а потом уже вскрыло брюшину. Тело было обескровлено и, как мне показалось, частично выпотрошено.

– Господи…

– Да. И если ребята наверху быстро отправились на тот свет, то бригадир страдал. Сначала он захлебывался кровью, не в состоянии позвать на помощь, а потом, ближе к концу, скорее всего, уже в агонии, наблюдал, как его разделывают. Ужасная смерть. Именно поэтому я заключил, что травмы были нанесены бригадиру не человеком. У парней просто не было таких инструментов, как когти и длинная, острая, похожая на копье спица.

– А были ли они у пришельца, которого Вы держали на мушке?

– Насколько я помню, нет.

– То есть, мы возвращаемся к тому…

– Да, скорее всего, он приземлился на платформу не один. Та тварь, что выпотрошила бригадира, была свирепа, как дикий зверь. Тот гуманоид, которого мы со старпомом и шефом держали на мушке, был разумен и спокоен. Вряд ли это он разделался с бригадиром…

– Скажите, Вы видели их корабль?

– Нет, не видел.

– Вы можете быть свободны.

– Рад стараться. Пригласить следующего?

– Пока не нужно. Мы сами пригласим.

– Понял.

*Скрип мебели, шаги, хлопок двери*

– Старпом, Вы думаете о том же, о чем и я?

– Так точно, капитан. Они не видели корабль, но предположили, что пришелец был на платформе не один. Одного гуманоида они видели, а другого – нет. Они не видели, как пришельцы покидают платформу. Я думаю, что есть вероятность того, что одного из них пострадавшие притащили с собой. Только, как Вы и сказали, мы не узнаем об этом, пока он не обозначит себя кровавым следом из трупов членов теперь уже нашей команды. А тогда уже будет слишком поздно.

– Почему? Мы можем взорвать ракеты прямо в шахтах лодки, если он обозначится. Эвакуируемся через торпедные аппараты и спасательную камеру.

– Он может бежать вместе с нами, капитан.

– Тогда мы убьем его. Распорядитесь раздать команде оружие. Назначьте патрули по всей обитаемой части лодки. Обо всех подозрительных источниках активности докладывайте мне. В случае обнаружения открывать огонь на поражение. Исполняйте.

– Есть. А что с допросом?

– На сегодня все могут быть свободны. Заприте гражданских под замок в свободных каютах. Выставьте охрану. Погасите свет в отсеках и используйте ПНВ и тепловизоры. Выследим этого ублюдка.

– Как нам держать связь?

– Азбукой Морзе на фонарях. Никаких раций. Пароль «Свет», отзыв «Сила». Действуйте, старпом.

– Есть действовать.

-–Конец записи–

-–Новая звуковая дорожка–

– Меня заперли в каюте капитана. Не могу сказать, что я этому рад, но все же. Тут какая-то хрень творится: я слышу беготню за дверью, лязг автоматных затворов и крики где-то в глубине лодки. Не хочу верить в то, что мы снова это переживем. Только не в третий раз. Это слишком. Пусть лучше эта штука взорвет лодку, и мы ничего не почувствуем, чем будем сидеть здесь и ждать своего часа. Нет, только не сегодня… Пожалуйста…

*Стук с другой стороны стены*

– Кто там?

– Это я. С кем ты там разговариваешь?

– Капитан оставил здесь диктофон, на который писал наш допрос. Я вещаю в него.

– Господи, ты умом тронулся?

– А что ты предлагаешь?

– Давай выбираться отсюда.

– Куда? Мы на глубине больше километра. Да и зачем?

– Слышишь, как подводники суетятся? Думаю, это неспроста. Нам нужно выйти из кают.

– С ума сошла?

*Снова стук, но приглушенный*

– Вы тут про меня совсем забыли, да?

– Куда же нам без Вас, Мадам?

– Думаю, училка дело говорит: надо сматываться отсюда. Пусть разбираются тут сами, без нас.

– Еще одна. А нефтяников куда денем, Мадам? Оставим здесь? Они ведь нам жизни спасли.

– Подцепим их по дороге.

– Смешная. По дороге куда? На тот свет?

– Ты кабельное ТВ совсем не смотришь? Слыхал, что у АПЛ есть система экстренной эвакуации? Называется всплывающая камера. Находится внутри ходовой рубки. Отстреливается пиропатронами и всплывает на поверхность. Далее функционирует по принципу плота. Нам нужно в эту камеру. Отсоединимся от лодки и спасемся.

– Думаешь?

*Истошный вопль и крик, автоматная очередь поблизости*

– О, Господи…

– Это они? Они здесь? Только не это…

– Нам точно надо отсюда сматываться.

– Прозрел. Неужели? Поищи ключи от замка каюты или попробуй выломать дверь. Не жалей, будь мужиком. Возьми разгон побольше и вышиби ее к чертям собачьим. О нас тоже не забудь. Действуй.

– Блин, вот же засада…

*Бег и стук в дверь*

– Черт бы побрал эту дверь…

– Давай еще раз. Ну же. Быстрее…

*Снова бег и удар в дверь*

– Кажется, я ее выбил. Иду к Вам.

– Быстрее бы.

-–Конец записи–

Господи, это произошло снова. В третий раз нас настигли пришельцы. Судя по всему, мы прихватили одного из них с собой, когда пересаживались на крейсер. Оттуда он благополучно пересел вместе с нами на подводную лодку, которая подобрала нас в 5 днях хода от полярной станции.

У подводников практически не было шансов, но они старались выжить изо всех сил. Они пытались запереть пришельца в одном из отсеков, но в итоге сами попадали в его ловушки и погибали. Один за одним.

Среди всего этого хаоса нам чудом удалось соединиться с нефтяниками. Мы подобрали себе кое-какое оружие. Уцелевшие подводники повторяли слова репортерши о спасательной камере, в которой мы можем эвакуироваться с субмарины, но чтобы до нее добраться, нужно было пройти в БИЦ и оттуда подняться в ходовую рубку.

В соответствие с планировкой лодки, БИЦ находился в центре ее обитаемой части. После допроса капитан распорядился закрыть нас в свободных каютах в жилом блоке. Это был почти хвост лодки. Таким образом, чтобы добраться до капсулы, нам нужно было пересечь всю лодку и подняться по лестнице в рубку. Учитывая то, что творилось внутри субмарины (повсюду были слышны крики и выстрелы, тут и там выключался свет), этот путь не обещал быть безопасным. Но мы решили попытаться…

Попытки…бежать… Господи, за все это время я столько раз пытался гнать от себя от себя мысль, что от всего этого ужаса убежать невозможно. Если бы я этого не делал, то мы, наверное, уже давно были бы мертвы, однако мы все еще были живы…

Не знаю как, но мне удалось выбить дверь своей каюты. После этого я помог и остальным своим товарищам по несчастью, освободив девушку, Мадам Оптимизм и каждого из нефтяников. На это у меня ушло слишком много времени, но я не мог никого бросить. Каждый из этих людей мог мне выжить, теперь была моя очередь возвращать долги.

Теперь нас было 13: я, девушка, Мадам Оптимизм, кок, механик, электрик, врач, начальник буровой платформы, его старпом и четверо рабочих, ранее защищавших нас от взбунтовавшихся нефтяников. В этом составе мы начали свой нелегкий путь к спасательной капсуле.

По дороге нам неоднократно помогали подводники. Как оказалось, пришельцев, проникших на борт лодки, было двое: один из них был похож на того гуманоида, который убил сержанта в городе, а другой был ужасной гротескной тварью, перемещавшейся на четвереньках. Это существо было вооружено острыми как бритвы когтями, которыми оно сначала сбивало своих жертв с ног, а потом рвало на части. Тварь действовала по одной и той же схеме: сначала она раздирала жертве глотку, а потом вспарывала живот и начинала потрошить несчастного противника.

Гуманоид же действовал менее яростно: он пользовался царившей на борту лодки темнотой, затаскивая в нее своих жертв. Также он мог метнуть во врага длинный острый предмет, похожий на копье, который, вонзившись в тело жертвы, раскрывался в нем, провоцируя множественные разрывы внутренних органов, не совместимые с жизнью. Так погибло двое рабочих и врач.

Другой уловкой было залезть в голову к жертвам и заставить их стрелять друг в друга. Так погибли подводники, оставшиеся прикрывать наш отход, когда мы пересекали БИЦ. Их было двадцать. Боже, они просто перестреляли друг друга.

Когда мы вошли в камбуз, то помимо непроглядной темноты оказались еще и в полной тишине, словно то, что происходило за его дверями, было нереальным. Устав от истеричной беготни, я прислонился к стене у разделочного стола и начал переводить дух. Мои компаньоны поступили также:

– Господи, как они попали на борт? – Спросила девушка.

Вспомнив о диктофоне, что я случайно прихватил с собой, когда выбирался из каюты капитана, я достал его из кармана. Увидев диктофон, Мадам Оптимизм спросила:

– Это на него они записывали допрос?

– Похоже, что да. – Ответил я.

– Можешь отмотать к записи допроса врача? Его уже нет в живых, он нам уже ничего не расскажет. А запись его показаний, наверняка там есть, если, конечно, он не для красоты у них на столе лежал. Можешь включить?

Я включил предыдущую запись и начал проматывать до показаний врача. Когда из динамика начала раздаваться его речь, Мадам повелительным тоном сказала:

– Здесь. Включай.

Я включил воспроизведение. Тут мы и получили все ответы. Мои предположения относительно скрытого проникновения пришельцев на крейсер и оттуда вместе с нами на борт подобравшей нас субмарины оказались правдой. Так думал и врач. На уровне интуиции. Его смутило то, что он не видел, как пришельцы покинули платформу. Он не видел корабля, не видел, куда тот гуманоид ушел. Как, впрочем, и все мы.

Мы прокручивали запись его показаний снова и снова, пока меня не осенило:

– Так вот, почему он нас не убил. Он знал, что где-то в этом районе дрейфует атомная подлодка с полным боекомплектом баллистических ракет. Он знал, что если позволить нам бежать на одном из кораблей, они нас обнаружат иподберут, чем и выдадут себя. Господи…

– Он сделал это специально… – подхватила девушка.

– Именно. Мы помогли им выйти на подводников, поэтому он и пощадил нас.

– Погоди… – прервала меня Мадам, – а что если всю дорогу из города к платформе они наблюдали за нами? Что если с самого начала они знали, что мы встретимся с подводниками, если на нашей стороне будет невероятное везение? Иначе как объяснить, что они не высадились на наш буксир и не прикончили нас заранее?

– Ты хочешь сказать… – она не дала мне договорить.

– Возможно, он и сейчас позволяет нам бежать, не преследуя?

– Нет, нет, нет. Мы не приведем их к новым трупам. – Заговорил начальник буровой. – Это закончится здесь. Не знаю, как Вы, но с меня довольно беготни.

– Вы что, собрались драться с ними? – Спросил я.

– Да, больше нам ничего не остается. Покуда мы будем бегать, они будут следить за нами и убивать всех, кто пытается нам помочь. Нужно закончить это.

– Жить не хотите?

– Если то, что он передал тебе во время контакта, правда, то для людей уже все кончено. Если нам удастся выжить сейчас, это мало что изменит, и рано или поздно они придут за нами.

– Тогда какой смысл вообще подставляться? – Спросил старпом.

– Смысл предотвратить новые жертвы. Если мы просто сбежим, то они так и будут следить за нами. А если у нас по пути появятся военные, они снова высадятся и всех убьют. И так до тех пор, пока с нашей помощью они не уничтожат всех. Не знаю как Вы, но я не хочу там, – он показал пальцем вверх, – объяснять, почему я позволил всему этому случиться.

– Хотите стать мучеником? – Спросил кок. – И нас на это подбиваете?

– Я никого не подбиваю, люди. Хотите – можете бежать. Путь свободен. Но я остаюсь.

– Это безумие. – Ужаснулась девушка.

– Безумие – становиться пособниками смерти. – Возразил начальник платформы. – Думайте сами.

– В одиночку Вы мало что сможете шеф. Разве что облегчить свою участь. Я с Вами. – Сказал электрик.

– Я тоже. – Ответил механик.

– Я тоже останусь. – Сказал старпом.

– Шеф, у меня на материке осталась семья. Я бы очень хотел увидеть их. Когда я заступил на смену, сыну было полгода. Я хочу быть с ними. Если мы погибнем… – заговорил рабочий, но начальник платформы не дал ему закончить:

– В любом случае ты с ними увидишься. Здесь или наверху. Можешь бежать, тебя никто не заставляет оставаться. Это нам уже нечего терять.

За дверью раздался истошный вопль, а потом что-то врезалось в нее с такой силой, что в двери появилась вмятина. Начальник платформы оживился. Он стал напротив двери и приготовился нападать на существо с пожарным топором, что он подобрал у одного из мертвых подводников, пока мы пересекали БИЦ:

– Кто еще с нами? – Спросил он, не сводя глаз с двери.

– Полагаю, что все мы тоже. – Выпалила Мадам Оптимизм, бегло окинув нас взглядом. Почему-то я не нашел в себе силы возразить ей. Это показалось мне правильным, с человеческой точки зрения. Бежать было мало смысла:

– Да, я с Вами. – Наконец сказал я.

– Я тоже. – Сказала девушка.

– Что ж, тогда оружие наизготовку и ждем их. Бьемся достойно, трусость не показываем. Они не ждут от нас сопротивления… – Он не успел договорить, потому что существо, наконец, взяло хороший разгон и выбило дверь камбуза, ворвавшись внутрь. Поскольку он стоял ближе всех к дверям, то тут же был сбит с ног. Едва мы ринулись на помощь, как всех нас оглушил мерзкий полумеханический визг этой твари. Он был больше похож на скрип. В темноте у нее светились глаза. Это был бирюзовый демонический блеск. Сначала существо окинуло нас своим пустым взглядом, а потом вопросительно посмотрело на лежащего под ним начальника буровой:

– Получи, тварь! – Он поднял с пола свой топор и нанес им рубящий удар по шее монстра. Удар был тяжелым, нанесенным по длинной дуге, но очень удачным. Топор крепко впился в шею твари. Из образовавшейся на ее теле раны пульсирующим потоком на пол начала брызгать жидкость такого же бирюзового цвета, как и ее глаза.

Получив удар, чудовище начало пятиться назад, словно пытаясь придти в себя. Увидев такую беспомощность противника, мы решили воспользоваться ей, ринувшись к нему в едином порыве ярости. Мы избивали его своим импровизированным оружием: я – фомкой, девушка – гаечным ключом, кок – своим ножом, перед каждым ударом высоко занося руку, чтобы потом как можно глубже всадить его лезвие в тело монстра, Мадам Оптимизм – вилкой для переворачивания мяса.

Кто-то из рабочих схватил со стола тяжелую сковороду и начал бить тварь по голове. Начальник буровой быстро поднялся на ноги и, оправившись, подошел к монстру, после чего с силой выдернул свой топор из его шеи, отчего чудовище издало еще один истошный вопль.

– Слишком громко. – Сказал я, сменив руку. – Нужно было убить его одним ударом.

– Сейчас исправим. – Сказал начальник буровой. Он взял замах и разрубил твари голову, после чего наш противник обмяк и перестал подавать какие-либо признаки жизни.

Теперь у нас появилась возможность как следует разглядеть то, что всего пару минут назад отправило на тот свет несколько подводников. Это было ужасно: сгорбленное человекоподобное существо с длинными и острыми когтями на передних конечностях, тремя парами глаз на длинном вытянутом черепе и широкой пастью, в которой было несколько рядов острых…клинков. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не живое существо в полном смысле слова: так, на сгибах конечностей мы нашли некое подобие шарниров с гидравлическими приводами. Сквозь раны, нанесенные нашим оружием, просматривались металлизированные кости, в полостях между которыми были…какие-то моторчики. Судя по всему, они приводили тварь в движение. Но где же мозг?

Когда мы стали осматривать разрубленный череп твари, то сразу все поняли: это был биоробот, собранный из материала разных существ, в том числе и людей. Своеобразный Франкенштейн. Примерно таких существ я видел в переданных мне пришельцем воспоминаниях, когда он контактировал со мной.

Вместо мозга у твари было некое подобие системной платы, которая соединялась гибкими шлейфами с моторчиками. Удар топором расколол плату пополам, что и послужило причиной «смерти» монстра. Синяя жидкость, хлеставшая из нанесенных нами ран, выступала в роли моторного масла. Она заполняла пневматические трубки шарниров конечностей, а также смазывала шестерни приводившие в движение ту ужасную мясорубку, которая находилась у твари во рту:

– Господи, это они из людей делают? – С ужасом спросила девушка.

– Из людей в том числе. – Ответил я. – Посмотри на форму лица. Похоже на человеческое, если не эта ужасная мясорубка во рту.

– Тем не менее, мы это убили. – Сказал начальник буровой, сев на пол перед поверженным противником и положив топор себе на колени. – И мы все еще живы.

– Ненадолго. – Возразил я. – Когда сюда зайдет гуманоид, не думаю, что мы так легко отделаемся.

– Думаю, нам понадобится что-то посерьезнее, чем топоры, ножи и сковородки, чтобы драться с гуманоидом. Нужно подобрать оружие у подводников. Автоматы, штурмовые винтовки, пистолеты.

– Старик, погоди. – Вклинился я. – Помнишь, как он заставил подводников перестрелять друг друга? Ему даже в бой вступать не пришлось. Не думаю, что он настроен драться с нами. Против него мы мало что можем.

– Вы все еще можете спастись на капсуле, ребята. – Он встал с пола. – Я Вас не держу.

– В открытом океане на хрупкой капсуле, с ограниченным запасом провизии, без теплой одежды, без двигателей, без карты. Ты хоть сам подумал?

– Как вариант, Вы можете вернуться на крейсер. Или на другой корабль, каких тут много. Восстановить его и начать сначала. Может, доберетесь до полярной станции. А там, может, и получится это все переждать.

– Сам же говорил, что мы можем привести их к новым трупам. И теперь сам же нас на это толкаешь.

– Я никого не толкаю. Решайте, пока есть время.

– Парень правду говорит. – Поддержала меня Мадам Оптимизм. – Мы не следим за курсом лодки и не знаем, как далеко мы ушли и куда. Капсула – это спасательное средство временного пребывания. Временного, а не долговременного. Если начнется новый шторм, у нас кончатся запасы или черт его знает, что еще произойдет, нам конец. Тут нам тоже конец, если мы не справимся с гуманоидом, но эта смерть быстрее, чем смерть от голода, акул или воды. Так что, полагаю, возвращаться к вопросу о том, что мы можем спастись на капсуле, бессмысленно.

– А если мы его одолеем, – начал я, – кто-нибудь сможет управляться с подлодкой?

– Можно всплыть и идти в обычном режиме, как корабль.

– Да, и привлечь их внимание. Преимущество лодки – это скрытность. Если продолжать идти на ней, то только в подводном положении. Мы управлялись с буксиром и крейсером, но не с подлодкой.

– Насколько я понимаю, они уже проложили курс к полярной станции. От нас требуется только следить за местоположением, уровнем шума и рельефом дна, чтобы не зацепить брюхом скалу или риф. Когда подойдем к месту, всплывем, станем на лыжи пойдем пешком к станции. – Сказала девушка.

– А ты знаешь, как всплывать, как погружаться? Как просматривать рельеф дна? Все эти приборы и консоли в БИЦ не просто так стоят. За ними работать нужно. Ты это умеешь? Я нет.

– Возможно, у капитана в каюте есть какие-либо справочники или инструкции? – Спросил кто-то из рабочих.

– Ну, да. Как управлять атомной субмариной. Пособие для чайников. Смешно. – Улыбнулся электрик.

– Смех смехом, но у нас на мостике был целый стеллаж со справочниками, атласами и пособиями. Это нормальная практика. Думаю, все моряки так делают.

– Так-то да, но сможем ли мы их понять? – Спросил кок. – Книги для нефтяников пишутся языком нефтяников, а книги для военных моряков – языком военных моряков.

– У технической литературы один общий язык. Технический. – Возразил механик. – Человек с головой и соответствующим складом ума сможет понять эти книги. Мы ведь смогли починить крейсер и далеко уйти на нем.

– Да, но тогда мы действовали не по книгам, а по реальному опыту. С нами был Эскулап, который служил на подобном корабле, мир его праху. – Вклинился старпом.

– Вы слишком далеко зашли, господа. – Сказал начальник буровой. – Вначале надо выйти из следующего боя живыми. Лучше сосредоточиться на этом. Что делать дальше, решим потом.

– Хорошо. Давайте.

– Вот и славно.

Из коридора перед камбузом начали доноситься звуки шагов. Медленные и ровные, почти не слышные. Уверенные. С каждом шагом звуки становились все громче и громче, отдаваясь эхом в сердцах каждого из нас. Кто-то уверенно стучал подошвами по металлическим плитам в коридоре. И шел прямо нас:

– Если это то, о чем я думаю, то приготовьтесь. – Прошептал начальник буровой.

Эти звуки спровоцировали адреналиновый взрыв внутри всех нас, который в сочетании с нервным перенапряжением от драки с Франкенштейном превратил нас в комок. Комок нервов.

Не было страха, не было желания бежать, была только одна мысль: «Когда же ты войдешь сюда?». Она словно ядом прожигала мозг, отчего все тело наливалось свинцом. Тяжело это описать. Нужно это пережить, чтобы понять.

И вот в дверном проеме показался силуэт. Однако, это был далеко не тот силуэт, который мы ожидали увидеть. Фигура мужчины в офицерском мундире, фуражке и с автоматом в руках.

Он сделал еще пару шагов вперед. Теперь мы все узнали старпома капитана лодки. Удивительно, но он был жив. Его лощеный мундир почти не пострадал за исключением пары пятен на брюках и кителе, судя по всему вызванных тем, что он лежал на полу. Видимо, стрелял из положения лежа или полз куда-то. Форменный галстук отсутствовал. Видимо, он пожертвовал его кому-то из раненых в качестве жгута для перетяжки артерии.

Его китель был раздут. Чуть позже я увидел, что его карманы набиты обоймами к автомату. На плече у него висела санитарная сумка, испачканная пятнами крови. Небольшие алые пятна были у него и на лице, и на воротнике рубашки. Он пытался оказать кому-то помощь. Хотелось надеяться, что этот парень выжил.

Увидев нас, он поставил автомат на предохранитель:

– Зачем вы вышли из кают?

– Мы думали, что это конец, вот зачем. – Ответил начальник буровой.

– Из-за этого двое Ваших рабочих и Ваш судовой врач погибли.

– Нет. – Вступился я. – Было глупо запирать нас. Это докатилось до уровня жилого блока. Мы слышали и видели, как гибнут Ваши товарищи. Что нам было делать? Ждать, пока двери в каюту откроют эти твари? – Я указал пальцем на труп монстра.

– Я вижу, Вы неплохо справились. – Он кинул беглый взгляд на труп. – Что ж, мы схватили второго. Заперли в медблоке. Заманили внутрь, оглушили прикладом, сняли скафандр и для верности ввели ему лошадиную дозу снотворного.

– Он прямо так и дал себя вырубить прикладом? – Спросил я, почему-то не поверив в это.

– Мы понесли серьезные потери. Он выкосил треть личного состава. Капитан погиб. Вы думаете, что я Вас обманываю? Пойдите и посмотрите. Он лежит на полу, связанный ремнями, жгутами, бинтами, лентой. На голове у него мешок. Мы реквизировали все его снаряжение и вооружение и сейчас изучаем все это. Хотим понять, как с этим вообще можно воевать и чем.

– А Вы не хотите допросить его? – Спросила Мадам Оптимизм.

– Вы с ума сошли? – Он едва нашел в себе силы улыбнуться. – Войти к нему после того, что мы все пережили? Ни за что.

– Но Вы ведь хотите узнать правду? Получить ответ на вопрос, почему мы все еще живы, хотя, если верить тому, что один из его сородичей передал мне на платформе, для нас уже почти сутки, как все кончено. – Добавил я.

– Это слишком опасно. Я не могу так рисковать моей командой. Не могу позволить этому снова случиться.

– Давайте так. – Вклинился начальник буровой. – Если бы он хотел отправить нас всех на дно, он бы это сделал, но почему-то он позволил Вам схватить себя и обезоружить. Вы не находите такое его поведение странным?

– Да, но я не горю желанием выяснять его причины.

– А что Вы планируете делать, офицер? – Спросила девушка. – Продолжать прикидываться призраком и ждать удобного момента, чтобы воспользоваться ракетами? Подумайте: если двое из них смогли незаметно проникнуть на борт лодки, это, несомненно, могут сделать и другие, но сделают ли – Вы узнаете только у него самого.

– Поймите: у меня тут порядка 300 человек. Я не могу доверить их жизни случаю. Не могу.

Не знаю, что на меня нашло, но я решил высказаться:

– Я могу вступить с ним в контакт. Под свою ответственность. Я уже это делал, не по своей воле, конечно, но делал.

– Вы готовы снова подвергнуть себя опасности? Это, конечно, похвально, но безрассудно. – Ответил офицер, поправив ремень от автомата у себя на плече. – Вы понимаете, что в случае непредвиденной ситуации мы не сможем Вам помочь.

– Разве что пристрелить. – Съязвил один из нефтяников. Очень, черт побери, смешно.

– Больные уроды. – Прошипела девушка, словно прочитав мои мысли, а потом обратилась ко мне. – Это безумие. Никаких гарантий. Никакой помощи в случае чего. Зачем тебе это?

– Я хочу понять, почему это все происходит. Почему мы? Зачем такие затяжные игры разума с невидимым преследованием? Ради чего весь этот цирк?

– По-моему, ты уже достаточно видел. – Не унималась она. – Они все это делают ради задабривания своего народа. Политика и забава.

– Он может объяснить, почему мы все еще живы. Возможно, это очередная игра разума. Возможно, мы все уже мертвы, и это лишь наша проекция в агонии. Не думаете, что такое может быть? – Спросил электрик из команды нефтяников.

– Может быть все, что угодно, но вот узнать истину – это слишком рискованно. – Сказал офицер. Он был страшно напуган тем, что ему довелось пережить. Он, как и все мы, считал быструю победу над пришельцем не иначе, как чистым везением, которое в свете выясненных им в ходе допроса нас самих обстоятельств казалось невероятным.

Ненадолго на камбузе воцарилось напряженное молчание. Первым решил заговорить старпом из команды нефтяников:

– Как видите, офицер, из нас больше никто не горит желанием войти в клетку к монстру. Если парень так сильно рвется в бой, может, не стоит ему мешать? В лучше случае Вы получите ответы на все ваши вопросы…

Он был прерван офицером:

– А в худшем – еще одну глупую смерть.

Начальник буровой платформы решил подлить масла в огонь, сказав:

– Если на поверхности ничего не поменялось, и все остальные люди были либо уничтожены, либо порабощены, либо отправлены на переработку для целей производства таких вот Франкенштейнов, – он указал своим топором на поверженного нами монстра, – это означает, что мы мало что можем изменить. Однако, если ситуация в корне поменялась, а она поменялась, учитывая то, что мы все еще живы, у нас есть шанс. К сожалению, рассказать нам об этом может только представитель другой стороны, который по каким-то причинам позволил Вашим людям, офицер, схватить и обезоружить себя. Я поддерживаю предложение о допросе.

– А Вы совсем не допускаете, что это может быть очередной игрой? Что, если этому гуманоиду просто было нужно, чтобы его схватили и посадили под замок? – Спросила девушка. – Что, если он ждет, что кто-то из нас войдет в медблок и вступит с ним в контакт? Что, если он хочет залезть к кому-то из нас в голову, если уже не сделал этого?

– Итак, офицер, – сказал я, – Ваше решение.

– Мы не сможем оперативно отреагировать, если что-то пойдет не так. Мы не сможем защитить Вас. Если Вы войдете в медблок, то я не смогу гарантировать Вашу безопасность. Более того, когда контакт закончится, я не смогу проверить, попали ли Вы под его влияние. Если это произойдет, а такая вероятность есть, я не смогу выпустить Вас. Вы будете источником угрозы для остальных гражданских и моей команды. Вы это понимаете?

– Да, понимаю. – Ответил я.

– И Вы хотите провести его допрос посредством контакта? Если Вы сейчас откажетесь, я просто отведу Вас в каюту, если согласитесь…– Я прервал его:

– Я согласен. Точно. Я пойду.

– Это безумие. – Снова выдала девушка.

– Я знаю, – ответил я, – но только так мы сможем узнать правду.

– Пойдемте, я Вас проинструктирую по дороге. – Сказал офицер, собравшись уходить из камбуза, я поспешил за ним. Когда мы с ним поравнялись, он бросил моим компаньонам через плечо:

– Оставайтесь здесь. Я пришлю за Вами медика. Он Вас осмотрит и если все в порядке, поможет добраться до кают.

– Хорошо. – Ответила Мадам. – Парень, береги себя там.

– Постараюсь. – Едва слышно ответил я.

Пока мы шли к медблоку, он рассказывал мне о мерах предосторожности, предлагал взять с собой оружие, говорил о том, что в случае чего я должен подать знак, сигнализирующий о том, что я не выйду к ним. Он прекрасно понимал, что все эти меры могут оказаться бесполезными. Если наш подопечный захочет овладеть моим разумом и заставить меня уничтожить лодку, ему ничто не помешает это сделать. Единственное, на что оставалось рассчитывать, это на то, что пришелец не захочет превратить меня в свое оружие.

Мне выдали диктофон, старпом сказал, что будет наблюдать за допросом с камеры видеонаблюдения, которая записывает и картинку, и звук, кроме того, в ней есть встроенный микрофон и динамик для общения. Также он предлагал мне взять беспроводную гарнитуру, но я отказался от нее, сказав, что он может воспользоваться ей, чтобы залезть в голову не только мне, но и всем остальным членам экипажа. Он согласился, но при условии, что я возьму с собой электрошокерную дубинку в качестве оружия. Именно ей они вырубили пришельца. Удар приклада по голове свалил его с ног, а разряд шокера выключил его. В случае чего я бы мог отбиться от него при помощи этой штуки. От огнестрельного оружия я отказался, боясь, что, проникнув в мое сознание, пришелец может заставить меня покончить с собой или начать стрелять в подводников. Мое возражение было принято, и теперь единственное, чем я смогу в случае чего отбиваться, – это дубинка с электродами на конце. Аккумулятор был специально заряжен на 100 процентов, а сила заряда выставлена на максимум (для человека не смертельно, просто долгая потеря сознания и мышечный спазм). С помощью этой штуки я смогу держать гуманоида на расстоянии, если что-то пойдет не так. Конечно, мы все крайне не хотим этого, но Бог его знает, что у этого существа на уме…

Перед тем, как войти в медблок, я попросил, чтобы мне принесли мою тетрадь. Я записал в ней все сегодняшние события, уложившись в 45 минут. Затем я отдал тетрадь старпому и отправился в медблок…Господи, помоги мне…

-–Новая звуковая дорожка–

– 28 мая 2021 года. Запись допроса пленного пришельца в медблоке атомной подводной лодки «Тайфун». Итак, если Вы понимаете мою речь, можете на ней изъясняться и готовы отвечать на мои вопросы, кивните головой один раз.

*Тишина*

– Хорошо. Вопрос первый: зачем Вы прибыли на Землю?

*Скрежет*

– Это был ответ? Если да, кивните головой.

– Маска. Снимите…маску, и я буду говорить

– Старпом, пришелец просит снять мешок с его головы. Разрешите приступить?

*Звук сигнала*

– Разрешаю снять с пришельца мешок. Только осторожно. Очень медленно.

– Принято. Снимаю мешок. Господи, ну и лицо!

– Не нравлюсь, да?

– Это неважно, ответьте на мой вопрос. Зачем Вы прибыли на Землю?

*Звуки щелканья и пережевывания, как будто кто-то играет желваками или точит кость*

– Какой ответ ты хочешь получить, человек?

– Истинный.

– Проблема в том, что истина – это далеко не то, за чем Вы все гоняетесь.

– То есть?

– Истина заключается в том, что нас отправили сюда умирать. Вместе с Вами.

– Я не понимаю.

– Наш Правитель выбросил нас. Он затеял войну на Земле, чтобы избавиться от недовольных своим режимом правления. Всех, кто воюет на Вашей планете, лишили наград и званий и отправили сюда в один конец. Неважно, победим мы или нет, эту планету должны были сжечь 12 часов назад вместе с нами. Так бы Правитель решил проблему затяжной войны с людьми и избавился бы от неугодных, отправленных сюда воевать.

– Тем не менее, мы все еще живы, а Вы сидите здесь, связанный по рукам и ногам, без оружия и снаряжения. Что произошло?

– Вы прекрасно представляете, что я могу с Вами сделать, даже без оружия. И тем не менее, Вы провоцируете меня. Именно поэтому мы и несем такие потери. Вы деретесь до последнего, даже когда исход известен.

– Что произошло наверху?

– Последний раз я держал связь с командованием 15 часов назад, поэтому я знаю о ситуации не больше, чем Вы.

– Если Вы знали, что Вас ждет, почему же Вы не прекратили сражаться и не объединились с нами?

– Нас воспитывали в битвах, мы не знаем трусости и предательства. Да, мы живые существа, и нам не чужда надежда. Мы дрались с Вами, потому что надеялись вернуться домой, к своим семьям. Пусть и опальными, но живыми.

– Я не понимаю. Если Вы так недовольны своим Правителем, почему бы не организовать у себя на Родине революцию, сорвав вторжение на Землю?

– Правитель устроил хорошую чистку в рядах офицеров и командиров. На постах остались только лояльные солдаты. Следовательно, вооруженное восстание на Родине захлебнулось бы в крови бунтовщиков.

– И вместо этого Вы решили отправиться на Землю и начать убивать людей во славу своего Правителя, который превратил Вас в пушечное мясо?

– Ты человек и не способен понять ту преданность, с которой мы относимся к Правителю. Возможно, кто-то затуманил его разум, но это было его решение, его приказ. А мы присягали ему на верность, поэтому мы и здесь, человек.

*Звук сигнала*

– Мы все поняли, заканчивайте допрос и выходите.

– Разрешите продолжить, старпом. У меня еще остались вопросы.

*Звук сигнала*

– Если бы Вы были в моей команде, я бы сказал, что это приказ.

– Но?

*Звук сигнала*

– Я не могу Вам приказывать. Если считаете нужным, продолжайте, но будьте осторожны.

– Спасибо. Продолжим?

– Я не возражаю. Хозяева здесь Вы. Задавайте вопросы, я буду отвечать.

– Почему Земля?

– Насколько мне известно, было несколько кандидатов для вторжения. Земля оказалась оптимальной с позиции технологического уровня и оборонного потенциала коренной цивилизации. Нам не нужна была затяжная война с сильным противником и серьезными потерями, равно как и быстрая победа над дикарями. Нужна была красивая победа, чтобы подогреть народные массы на фоне грядущих выборов в Совет Старейшин.

– Вы больные уроды, а не развитые существа. Уничтожить целую цивилизацию ради выборов.

– Я понимаю твою злость, человек, но правда такова.

– Почему Вы позволили себя взять?

– Я потерял контакт с берсерком. Вы его уничтожили, верно?

– Да. Разрубили ему голову пожарным топором.

– Достойно. Я решил, что раз уж борьба более не имеет смысла, я позволю Вам допросить меня и встретить конец Вашего мира вместе со мной.

– Но…

– Знаю, мы все еще живы. Ответа на вопрос, что пошло не так, у меня нет, человек. Возможно, это Ваш шанс…

– Шанс на что?

– На восстановление. На продолжение жизни с осознанием того, насколько могущественные силы существуют во Вселенной и что они могут сотворить с Вашим миром.

– Вы понимаете, что с Вами сделают другие люди, если они еще остались?

– Догадываюсь. Сделают объектом лабораторных экспериментов, не менее жестоких, чем наши боевые действия…

– И Вы готовы на это пойти? Осознанно?

– Я бы мог убить Вас всех прямо сейчас и пытаться бежать, но я сижу здесь и отвечаю на Ваши вопросы. Спросите, почему? Потому что бежать бесполезно. Меня найдут и все равно сделают то, что задумали. Возможно, из меня сначала попытаются вытянуть сведения о технологиях нашего народа. Возможно, этим я продлю себе жизнь, но…бежать нет смысла.

– Я…

– Да, я чувствую, что у Вас был телепатический контакт со мной…на платформе.

– Это все-таки были Вы?

– Да. Вы можете прямо сейчас сжечь меня своим шокером. Я этого заслуживаю.

– Его мощность нелетальна. Вы останетесь живы. Я…

– Хотели спросить, не подвергся ли Ваш разум одурманиванию после контакта? К счастью, нет.

– Другой вопрос. Я хочу понять, Вы ли убили солдата в городе в моем магазине?

– Нет, это был другой командир.

– Почему Вы все это время позволяли нам бежать? Вы ведь видели и буксир, и крейсер.

– Да, это была операция. Мы предвидели, что Вы попытаетесь бежать из города морем. По нашим сведениям, в этом районе находилась атомная подлодка с полным боекомплектом. Радиомолчание и полное экранирование от какого бы то ни было излучения не позволяли нам точно обнаружить лодку, поэтому мы использовали Вас. Сначала позволили Вам бежать на буксире, потом позволили бежать с платформы.

– Но тогда оставалось уже 6 часов до уничтожения Земли. Почему Вы продолжали выполнять цели операции?

– Надежда, человек. Надежда.

– Откуда мне знать, что это все не искусная игра разума? Может, Вы уже все сделали, а это лишь радужные картинки нашей агонии?

– На это и был расчет. Мы надеялись, что, потеряв чувство реальности, Вы перестанете сопротивляться, но Вы не перестали, и от реальности почти не отделились.

– Почти?

– Вы уже стали сомневаться в реальности происходящего. Операция могла бы быть успешной, если бы это произошло раньше, но нет…провал.

– У меня больше нет вопросов.

– Спасибо. Этот разговор на Вашем языке уже начал меня утомлять.

– Не в рамках допроса: откуда Вы узнали нас язык?

– Во время контакта с Вами я выучил и Ваш язык. Что такое? Хотите вернуться к вопросу одурманивания?

– Нет. Старпом, я выхожу.

*Звук сигнала*

– Понял. Открываю дверь.

-–Конец записи–

Мы прокручивали видео и аудиозапись допроса снова и снова, словно не веря во все это. Проще было поверить, что мы все уже мертвы, чем в то, что пришелец рассказал мне на допросе:

– Да уж, – сказал старпом, остановив воспроизведение записи, – похоже, что-то произошло наверху. Единственный способ узнать – это всплыть или выйти в эфир. Есть вероятность, что он только этого и добивается, чтобы его забрали, а нас расстреляли, но…

– Что насчет прослушивания эфира? – Спросил я.

– Слушаем все волны и передачи. Тишина. Акустик не слышит шума винтов или других звуков в воде. Все словно вымерло.

– Тогда всплывать нет смысла, старпом.

– Я тоже так думаю. Если в этом районе кто-то появится, мы это услышим, а пока я не вижу ничего разумнее, чем оставаться на глубине. Мы идем на предельной отметке на малом ходу. Винты бесшумные, корпус экранирован. Нас не засекут, пока мы сами этого не захотим.

– А каков наш курс?

– Мы идем к Вашей полярной станции. Вы ведь хотели сбежать от этого ужаса? Мы обследуем территорию и если там все тихо, поможем Вам обосноваться там, а сами вернемся в район патрулирования.

– Боюсь, теперь я не вижу смысла в этом.

– То есть? Поясните.

– Вы высадите нас на открытые ледяные поля. Засечь нас посреди снежной пустыни – проще простого. А станцию, на которой начнет кипеть жизнь, – тем более. Можно понадеяться на сильные метели или оборудовать убежище под снегом, но это рискованно. Наверняка, там есть моржи, медведи и другая живность. Теперь самое безопасное убежище для нас – это Ваша лодка. Думаю, остальные тоже меня поддержат.

При этой беседе присутствовала Мадам Оптимизм и начальник буровой платформы. Он согласился со мной:

– Парень дело говорит. Тогда мы об этом не подумали, но сейчас это разумно. На ледяных полях только слепой не заметит группу людей. А с их технологиями…

– Да, пожалуй. – Подтвердил офицер. – Я дам рулевому приказ развернуться, а штурману – вернуться на прежний курс.

– Офицер, – добавил нефтяник, – Вам помощь не нужна? Вы потеряли много своих парней сегодня. Я со своей командой мог бы помочь Вам управляться с лодкой.

– Не хотите взять отдых? Нас всех сегодня вымотало, мы чудом остались живы. Передохните и люди Ваши пусть тоже отдохнут, потом я пришлю к Вам одного из наших инженеров, он проведет вам экскурсию по лодке и расскажет о том, что нужно делать. Мне нужно время все это осмыслить.

– Хорошо. Я передам своим парням Ваши распоряжения. Пока я Вам не нужен?

– Нет, можете идти.

– Что насчет нас? – Спросила Мадам Оптимизм. – Мы можем идти?

– Да, пока Вы свободны. Возьмите отдых.

– Хорошо. – Ответил я, после чего мы направились к своим каютам.

Когда я подошел к своей двери, репортерша проронила:

– Я и не думала, что ты окажешься настолько крут. Войти в клетку к зверю, добровольно, – это сильно. – Я заметил блеск в ее глазах, она же хлопнула меня по плечу. – Если мы выживем, я напишу обо всем этом книгу. Напишу все, как было. Только для этого мне понадобится твоя тетрадь с записями. Одолжишь ее мне?

Я нашел в себе силы улыбнуться:

– Вторая древнейшая, да?

– Ну, есть такое. Так, что?

– Для начала надо выжить. – Я открыл дверь своей каюты и рухнул на кровать.

Тетрадь лежала на прикроватном столике. Я пролистал ее до тех записей, которые вела девушка. Надо же, ее почерк оказался каллиграфическим, с авторскими завитками у заглавных букв. Все буквы откалиброваны по высоте и наклону. Письмо практически безотрывное, никаких сокращений, все слова написаны полностью, без ошибок и исправлений, все знаки препинания на месте:

«Училка, что тут скажешь». – Подумал я, после чего взял ручку, пролистал тетрадь до последней записи и добавил туда заметку о сегодняшнем дне. Столько всего…

P.S.: Даже не знаю, с какой стороны к этому подойти. У меня заканчиваются приличные слова для описания того, во что мы попали. К счастью, мы все еще живы…мы все еще люди.

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ (ИСХОД)

Когда мы вышли на поверхность, я убедился, что снайпер со стрелком не ослушались моего приказа и покинули пост, не дождавшись нас. Машины поддержки они взяли с собой.

План созрел довольно быстро: теперь этот парень был носителем наших технологий. Передать его людям – значит дать им шанс на победу.

Люди смогут довольно быстро собрать усилитель телепатического импульса, который сможет деактивировать все наше оружие и технику, включая и ударные корабли на орбите. Однако, его целью должен был стать не наш ударный флот и армия, а выходящий на дистанцию стрельбы флагман флота, который должен был сжечь Землю вместе с нами. Парализованный флагман не смог бы дать залп, мне же нужно было убедить адмирала в необходимости срочной эвакуации армии. Вернувшись домой, я бы смог поднять мятеж и попытаться свергнуть Правителя и всех, кто ему лоялен.

Также был и другой вариант: убедить своих соратников массово сдаться в плен людям. Этот вариант мне не очень нравился по причине того, что люди сделают нас объектами лабораторных испытаний, а наши семьи на Родине казнят.

Нужно было действовать быстро: помочь парню добраться до первого патруля людей и сдаться им, а самому вернуться в город и начать работать с командирами штурмовых отрядов, адмиралом и командующим охранным гарнизоном. Любой ценой выбить добро на эвакуацию. Мы должны покинуть Землю быстрее, чем люди смогут воспользоваться усилителем импульса этого парня. Боеспособные корабли и техника будут нужны нам дома, чтобы бороться с лояльными Правителю силами. Да поможет мне Всевышний…

Я вытащу картридж из своего КПК и отдам его парню перед тем, как попрощаться с ним. Больше записей в этом дневнике не будет. Пусть помимо наших знаний и технологий он донесет до людей и мою историю…

Наши технологии помогут людям не только победить, но и сместить авторитет индорианцев, которые уже, наверняка, начали строить планы по разделению мира после победы над нами.

У этого плана есть и другие вероятные последствия. Если люди не смогут совладать со всеми технологиями, которые они получат, они уничтожат себя. Думаю, парень это прекрасно понимает и будет выдавать информацию только в том объеме, которого хватит для победы людей и не более. Не хочу, чтобы они начали играть в Творца и повторять наши ошибки. Надеюсь, этого и не будет.

Что же касается спящих агентов из группы «Рокулус», то да, они не смогут вернуться домой, но они получат возможность жить спокойной жизнью среди людей. Думаю, парень сможет найти их силам мирное применение. Хочу на это надеяться…

Все, здесь мой исход. Конец последней записи. Надеюсь, кто-то сможет это прочитать. В мирное время…

-–Конец записи в дневнике–

ИЗ ВЫПУСКА НОВОСТЕЙ ОТ 3 ИЮНЯ 2021 ГОДА, СПУСТЯ 12 ДНЕЙ ПОСЛЕ ВТОРЖЕНИЯ

Временно исполняющие обязанности глав 65 государств почтили память погибших в ходе инопланетного вторжения в столицах своих стран. Новые лидеры выступили на руинах городов перед уцелевшими с обещаниями восстановить разрушения как можно скорее. Всем пострадавшим обещали выплатить компенсации, предоставить бесплатную медицинскую и психологическую помощь.

В городах, подвергшихся нападению, за порядком следят силы полиции, гражданского ополчения и регулярной армии. Введены комендантские часы. По всему миру развернуто свыше 25 тысяч пунктов первой помощи, распределения питания и временного размещения беженцев. На въездах и выездах из крупных городов развернуты контрольно-пропускные пункты для досмотра всех транспортных средств.

Главы всех мировых конфессий обратились к верующим с просьбой быть мужественными, оставаться человечными и не отказывать в помощи нуждающимся. При церквях, храмах, синагогах, буддистких центрах и мечетях также организовано распределение провизии и предоставление временного размещения пострадавшим.

Власти призывают всех горожан пока воздержаться от возвращения в свои дома. В городах наблюдается повышенный уровень преступности. Силы правопорядка организовали круглосуточную охрану школ, больниц, лагерей беженцев и других важных объектов.

Для всех нас события последних 12 дней стали настоящим испытанием. От лица всех работников нашего канала мы выражаем соболезнования семьям погибших, желаем скорейшего выздоровления пострадавшим и воссоединения всем, кто был разлучен в эти тяжелые дни.

Мы будем следить за дальнейшим развитием событий. Оставайтесь с нами.

-–Конец выпуска–

ЭПИЛОГ

Репортерша

– Ну, как?

– Отлично, ты держалась молодцом. Особенно хорошо сказала про воссоединение семей. Думаю, это все, что на всем сейчас нужно.

– Да, думаю, да.

– Возьми-ка отдых. Твой дом уцелел?

– Да, но район оцеплен военными. Периодически там слышится стрельба и звуки полицейских сирен.

– Мародеры?

– Да. Те еще отморозки. Им понравилось безвластие, теперь не хотят мириться с тем, что вторжение закончилось.

– Кстати, у тебя есть предположения, почему они просто взяли и улетели, бросив все?

– Не знаю. Кто-то говорит, что видел какой-то луч в небе, после которого пришельцы собрались и улетели. Не знаю. Да и не все ли равно?

– А как же правда?

– Думаю, сейчас люди хотят одного – покоя. Восстановления утраченного, переосмысления случившегося, но никак не правды. Я тоже устала от всего этого, знаешь?

– Ладно. Иди отдыхай. Ты хорошо поработала. Я здесь еще побуду.

– Хорошо. До скорого.

– Давай.

Так, что тут у нас? Ты все-таки решился отдать мне свою тетрадь, да? Ну, что ж, посмотрим, как это можно использовать. Поверить не могу, а я ведь тоже там была. С ними. Практически везде – от магазина до подлодки. Он так дорожил своими записями, а когда мы сошли на берег, отдал мне тетрадь, сказав: «Это для твоей книги». Надо же, а я ведь и имени его не знаю. Ни одного из них, словно это сон какой-то, выдумка злого гения. А нет – стоит посмотреть за окно, и становится больно оттого, что все это было с нами на самом деле. Города в руинах, кое-где гремят выстрелы и воет полицейская сирена, туда-сюда снуют военные грузовики, танки и броневики, по вечерам город освещают прожекторы с вертолетов, а утром бульдозер расчищает завалы на соседней улице. Кое-где под охраной военных начали отстраивать высотки заново. Думаю, мы еще долго от этого не оправимся. Все мы. Слишком уж натурально все это было.

Как назвать твои литературные изыскания, кассир? Дневник Апокалипсиса, вестник Армагеддона? Нет, что-то менее пафосное…хм…может…Хроники 7 дней? А подходит. Хроники 7 дней, мне нравится.

Он записывал все по дням, как в хронике. Подходит. Только публиковать сейчас нельзя – уж больно свежо все это в памяти людей. Думаю, лет через 5-10 возьмусь. Надо положить в конверт, запечатать и закрыть в сейф. Так и сделаю.

Кассир

Дома нет, машины нет, тетради нет, магазина тоже нет – в нем организовали опорный пункт полиции. Моих друзей тоже нет – когда мы всплыли на лодке, то увидели вдалеке самолет. Он качнул крыльями и показал, куда нужно отправиться. На полном ходу безрассудно пошли за ним. В итоге добрались до плавучей базы, где нас приняли, допросили и, посадив на разные вертолеты, отправили в разные города.

Я летел с репортершей в одном вертолете. Когда мы приземлились, я только и успел, что отдать ей свою тетрадь. Чтобы сделать это быстро и незаметно, пришлось обнять ее. Я переложил тетрадь из своей куртки в ее карман, после чего потерял ее в толпе беженцев. Думаю, она найдет этим записям применение.

Мы вернулись туда, откуда все это началось: тихий городок. Городок, где у меня сначала было все, а потом я это потерял. Что ж, придется начинать сначала, не в первой. Только нужно потерпеть пару лет, пока это все не восстановится, и у людей не появится желание что-то покупать за деньги. Пока любой бизнес бессмыслен.

У меня есть временное жилье в лагере для беженцев. И работа…за еду. Я помогаю поварам на кухне готовить для жителей лагеря. Тяжело, оно так и должно быть…ничего…скоро все будет как раньше…

Нас разделили с девушкой и нефтяниками. Надеюсь, с ними все в порядке. Хотел бы я ее найти, но…боюсь, мое присутствие лишь напомнит ей о том, что мы все вместе пережили каких-то семь дней назад. Эта рана еще слишком свежа в ее мозгу…

Учительница

Пришельца усыпили и запечатали в какой-то короб, как только мы дошли до плавучей базы. Нас в очередной раз допросили, а потом раскидали по вертолетам и отправили восвояси.

Я летела вместе с нефтяниками. Парни были измучены, измождены. Летели в полном молчании. Когда приземлились и нас стали разделять по лагерям, я потеряла их из виду…

Я получила работу во временной школе. Сыграло педагогическое образование и стаж. Мне попался довольно способный класс. Дети схватывают на лету. Не знаю, может, из-за того, что они почти все сироты…

Это не тот город, где я работала или жила вместе с родителями. Это совсем другое место. Скорее, даже поселок городского типа. Раньше тут был какой-то режимный объект с подземным бункером, теперь вот, центр временного размещения беженцев.

Когда с детьми проходили теорию вероятности и введение в статистику, я вспомнила, как кассир быстро решал мою любимую задачу с шарами, а потом озадачивал меня своими рабочими вопросами по типу расхождения данных по кассовой наличности в начале и конце рабочего дня. Интересно, где он. Я почти уверена, что с ним все в порядке, только вот…да…конечно, мне хотелось, чтобы он был здесь со мной. В этом городе я никого не знаю. У военных нет информации по моим родителям, мне остается только надеяться, что они живы.

Люди постепенно приходят в чувство после того, что им довелось пережить. 12 дней ужаса, из которых первые семь были настоящим Адом, а другие пять вселяли страх неизвестности.

Тем не менее, в лагере есть те, кто наблюдали исход пришельцев. Все говорят о каком-то таинственном красном луче, прочертившем все небо. Увидев его, пришельцы стали организованно уходить. Больше не было никаких обстрелов, десанта и прочего ужаса.

Ни у кого из военных и гражданских нет объяснения причин бегства захватчиков с Земли. Люди говорят разное, но есть один неоспоримый факт: мы все живы. Пусть без домов, оторванные от своих семей, друзей, знакомых, но живы. У нас есть шанс восстановить все, как было раньше.

С самой высокой точки этого поселка – колокольни церкви – можно наблюдать за тем, как строители в сопровождении военных инженеров восстанавливают разрушенные высотки в центре соседнего мегаполиса. Они работают круглые сутки, без отдыха, и результат их работы виден наглядно: город восстает из пепла. Жаль, что погибших людей нельзя вернуть к жизни, как и эти дома…

Интересно, а что если кассир или нефтяники попали в этот город? Если я отправлюсь туда, смогу ли я кого-то из них встретить? Сейчас весь внешний мир похож как две капли воды: воронки, руины, груды мусора на улицах, трущобы, палатки, шлагбаумы, понятия не имею, куда меня привезли, где я вообще нахожусь…

Впечатление, будто это все сон. От начала до конца. Я не знаю имен своих товарищей по несчастью, но я ясно помню, что мы все пережили. Возможно, будет правильно какое-то время не пытаться искать их, чтобы снова не воспроизводить все эти жуткие события в своем сознании. Я только начала забывать весь этот ужас. К сожалению, чувство реальности слишком сильно, чтобы вот так, по щелчку забыть обо всем этом ишагнуть в новый день прежним человеком. Периодически я вижу кошмары во сне. Врач из местного медпункта прописал мне успокоительные, я порой забываю их пить и проживаю во сне всю нашу историю снова. Думаю, я смогу это забыть или спрятать как можно глубже в своем сознании. Нужно возвращаться к жизни…я смогу…у меня получится…

Начальник буровой платформы

Лишь когда меня высадили из вертолета в лагере беженцев у черта на куличках, я позволил себе дать слабину: я спрятал лицо в ладони и пустил слезу. У меня была беременная жена. Она ждала ребенка и надеялась, что к его рождению я буду с ними. Но я отказался от очередного отпуска и остался на платформе. Вместо того, чтобы провести эти дни рядом с ними. Теперь я находился в незнакомом городе, не зная, где они, живы ли они.

Из парней мало кто знал, что я семейный. Я предпочитал об этом не распространяться. Кольцо носил на цепочке на шее. Она шутила, что если я свалюсь за борт, я смогу повиснуть на нем и не упасть в воду. Тогда это казалось смешным, теперь же я был не в силах сдержать свою злость. Злость от осознания своей беспомощности. Я оказался никчемным мужем и отцом. Я не смог быть с ними, когда я был им нужен, а теперь я мог только надеяться, что они уцелели и эвакуировались. Также я не знал, что с моим отцом, который взял отпуск, чтобы подстраховать меня. Он должен был быть с ними…Боже, как же я жалок…

Внезапно я услышал голос откуда-то сзади:

– Вам помочь?

Обернувшись, я увидел ее. Она стояла в своем длинном платье, том самом в котором она провожала меня в последнюю смену, а на руках у нее спал наш сын. Ее светлые волосы развевались на ветру, а глаза искрились тем самым блеском, за который я их в свое время и полюбил. Кажется, она меня не узнала. Естественно, я сбросил минимум 15 кило, был не в лучшей форме, на лице чувствовал свалявшуюся щетинистую бороду. Она никогда не видела меня таким неухоженным и диким. Я нарушил воцарившуюся тишину:

– Это я. Прости, что задержался, не получилось раньше. – Надо же, я испугался собственного голоса. Уж больно раскатистым он стал за последнее время.

Она все еще не узнавала меня:

– Мы знакомы?

Я расстегнул пуговицы на воротнике своей рабочей рубахи и выпустил оттуда цепочку с кольцом:

– Ты была права, я не упал в воду. Кольцо спасло меня.

Увидев кольцо, она резко поменялась в лице:

– Господи…это…ты?

– Да, я пришел к Вам.

У нее на глазах проступили слезы:

– Я…я думала, что ты…

Я не выдержал и крепко обнял их:

– Никогда, слышишь, никогда я больше не брошу Вас. Никогда я… – внезапно я понял, что и сам плачу. Посмотрев на маленькое создание у нее на руках, я спросил. – Сколько ему?

– Пять дней.

– Господи, я не успел.

– Ничего, главное, что ты здесь. Живой.

– Где отец?

– В нашей палатке. Я потеряла много крови, у него оказалась моя группа и мой резус. Он поделился со мной.

– Я хочу его видеть.

– Пойдем. Мы отведем тебя.

– Поверить не могу. Как Вы выбрались?

– Долгая история. Расскажем за ужином, а ты расскажешь свою.

– А что у нас на ужин?

– Сюрприз.

– Ладно. А можно мне его подержать? – Спросил я, глядя на сына. – Вы ему имя придумали?

– Да, в твою честь. Возьми, только очень аккуратно, он спит.

Я взял сына на руки и только теперь понял, насколько я счастлив. Мой сын. Моя кровь. Теперь он больше никогда не будет ждать своего отца, я всегда буду рядом с ним. Я хочу увидеть, как он взрослеет, как становится мужчиной. Я больше не хочу ничего пропускать. Мне нужно быть с ними.

Она отвела меня в палатку на окраине лагеря. Весь путь я прошел медленно, крепко прижимая ребенка к себе, стараясь не разбудить его.

В палатке в одном углу стояла самодельная детская кроватка, а в другом – большой обеденный стол, к которому было приставлено три стула. Третий стул был накрыт покрывалами, словно он дожидался меня. Второй пустовал, а на первом, потупив глаза в землю, сидел мой отец. Возраст начал брать свое, и он уже ходил с тростью и носил очки с малой диоптрией. Тем не менее, он выглядел хорошо, даже лучше, чем во время последней нашей встречи. Увидев меня, он подскочил со стула без трости, опираясь рукой на стол. Женщина вовремя приложила палец к губам, чтобы он не разбудил ребенка. Сначала я подошел к кроватке и положил в нее сына, а потом обнял отца. Он даже не подавал вида, что ему тяжело стоять, так уж счастлив он был видеть меня:

– Я знал, что ты выберешься, сынок. – Сказал он сквозь слезы и хлопнул меня по спине.

– Я же хотел увидеть Вас. Господи, я так об этом мечтал.

– Теперь все будет хорошо. Ты отец, я дед, мы живы и впереди у нас целая жизнь.

– Да, отец. Все будет хорошо.

– Садись за стол. Мы это место специально для тебя держали. Знали, что ты вернешься.

– Да, я вернулся. И больше никогда Вас не оставлю. Обещаю.

– Я верю, сынок. Верю. Мы слишком много всего пережили, чтобы повторять наши ошибки. Я назвал внука в твою честь, ты ведь не против?

– Шутишь? Я только за.

– Ну, тогда, давай ужинать.

Эо Тойя

Мы победили. Мне удалось реализовать свой план. Я повел все соединения, действовавшие на Земле, к нам на Родину. Мы совершили быстрый бросок к столице, прямо к дворцу Правителя, где я вызвал его на бой. Он бился честно и проиграл, за что поплатился жизнью. Его лояльные подданные начали разбегаться кто куда, я распорядился арестовать их и предать честному военному суду.

Что же касается меня, то я проследил за тем, чтобы новые выборы в Совет Старейшин прошли по объективным правилам. Старая гвардия проиграла, и посты получили новые силы, сформированные по принципу представительства всех групп и слоев населения. Теперь суждения Совета были объективны и направлены на улучшение нашего благополучия, а не служили в угоду Правителю.

Тем не менее, Верховный трон пустовал. Новый Совет предлагал мне взять на себя это бремя, я же вовсе хотел провозгласить республику и уйти от имперских рудиментов. В моих планах также был вывод войск и возврат самостоятельности всем покоренным нами народам, упразднение наместничества и другие действия, которые позволили бы нашему народу начать писать свою историю с чистого листа.

Когда я передал свой наказ новоизбранным Старейшинам, они практически единогласно заявили, что для таких серьезных преобразований необходима сильная рука, которой они как самостоятельная сила не располагают, поэтому для придания их решениям и действиям авторитета необходимо занять пустующий трон. Пришлось согласиться, но только на 20 лет, именно за это время я планировал решить все намеченные вопросы, после чего снять с себя полномочия и упразднить пост Правителя. Совет принял мои условия, и мы начали работать.

Никогда не думал, что надену мантию Правителя и сяду на трон, непривычно мне на этом месте. Однако, только так я смог обеспечить безопасность своей семье. Теперь они жили со мной во дворце, и я не боялся, что до них кто-то доберется.

Я начал издавать указы и постановления, передавать их на ознакомление Совету. Будучи силой молодой, его состав принимал все мои решения с небольшими корректировками. Думаю, через 5 лет мы добьемся полного согласия в ключевых вопросах.

Мы дали автономию Васкфурду, Индорре, Патри, Салакто, Рисе, Холе, Дато и другим мирам. Провозглашение суверенитета подразумевало вывод наших войск, уничтожение наших технологических центров и центров переработки, упразднение должности наместника с его высылкой с территории суверенной планеты, а также стирание памяти всем коренным жителям. Это было обязательным условием. Они не должны были знать, кто их покорил и причинил такие разрушения их миру. Людям мы сделали исключение, потому что люди в качестве откупной получили часть наших и индорианских технологий. Я проинструктировал того парня насчет того, чем стоит делиться, а что лучше приберечь в своем сознании до лучших времен.

Что касается спящих агентов группы «Рокулус», то все подразделения данной группировки во всех мирах были эвакуированы вместе со своими детьми (за исключением погибшей «Рокулус-3» и ее сына, добровольно оставшегося на Земле). Мы представили всех агентов к наградам, а их детей освободили от военной службы.

Сегодня я говорил со жрецом из Храма Времени, он сказал, что видел сон, будто наш народ ждет новая эра, менее мрачная, чем во времена прежнего Правителя. Нас ждет будущее, когда мы будем открыты для гостей из других миров, будущее, где войны перестанут быть смыслом нашего существования. Вестником этого будущего он нарек меня, Эо Тойю. Он сказал, что как только светлые времена наступят, он распорядится о выпуске нового тома Хроник Жизни, где будет наша новая история. Достойная нашего народа, достойная нас. Я благословил его начинания, а он благословил мое правление.

Когда я проводил его, то вышел на балкон дворца. Внизу, на площади, стояли горожане, многотысячная толпа. Едва увидев меня, они подняли радостный клич. Я улыбнулся и помахал им рукой. Они стали аплодировать мне, я же сделал им знак, чтобы они приготовились меня слушать. Когда площадь стихла, я сказал:

– Темные времена, времена варварских завоеваний позади. Теперь только чистая, продуктивная дипломатия. Вы получите те свободы, о которых так долго мечтали, Вы получите самоопределение, не будет больше никакой цензуры, никакой диктатуры, никакого террора в армии и флоте, никаких чисток. Забудьте об этом, впереди светлые времена. Для каждого из Вас. Это говорю Вам я, Эо Тойя, Ваш Правитель. Если через год ничего не поменяется, я разрешаю любому из Вас выйти на эту площадь и обвинить меня во лжи. Это будет заслужено. Но если через год Вы ощутите, что Ваша жизнь стала свободнее, ярче, достойнее, а наш мир открыл свои двери для чужеземцев, если Вы увидите, что наша наука и образование, да и общество в целом больше не ориентируются на нужды армии, знайте, это заслуга каждого из Вас. Вместе мы сделаем наш народ, наш мир, нашу жизнь, достойнее, мы перестроим все свои ценности так, чтобы нашим детям не пришлось идти на войну, чтобы добиваться положения. Я не забуду о том, что Вам обещал. Никогда. Вы мой народ, а я Ваш Правитель. Вместе мы справимся.

Площадь снова загудела аплодисментами, радостными криками и одобрительными возгласами, под которые я поспешил удалиться с балкона. Оказавшись во дворце, я выдохнул и сказал вслух:

– Теперь надо работать.

Старпом капитана подлодки

Мне дали увольнительную, как и всему экипажу. Я получил награду и капитанское звание. Кажется, карьера пошла в гору.

Первым делом мы почтили память нашего капитана и всех, кто погиб в этом походе, а уже потом сошли на берег и разошлись кто куда. Я остался на пристани. Смотря на то, как лодка качается на волнах, натягивая и отпуская швартовы, я пытался забыть обо всем, что нам довелось пережить за эти 12 дней. К сожалению, увеличение количества выпитого спиртного лишь делало воспоминания яснее.

Командование флота изъяло у нас все записи допросов пострадавших и пришельца в медблоке, взяв с каждого из члена команды подписку о неразглашении. Теперь о том, что нам рассказал пришелец, знает только адмирал флота, министр обороны и временно исполняющий обязанности президента. У нас на борту никакого пришельца не было, а пострадавших мы подобрали уже накануне окончания вторжения, официальное объяснение причины гибели капитана и нескольких членов команды в ходе рейда пришельца – пожар в результате возгорания проводки. Ту машину, что гражданские уничтожили на камбузе, а также самого пришельца изъяли. Даже боюсь представить, что там с ним будут вытворять…ужас.

Когда мои ноги стали на твердую землю, первой мыслью было пойти написать рапорт об отставке. После такого даже морской волк задумается о том, чтобы уйти на покой, не говоря о салаге вроде меня. Надо переспать с этой мыслью, сейчас я недостаточно трезв, чтобы принимать такие решения.

– Эй, моряк, не составишь нам компанию? – Спросили девушки, сидевшие на скамейке неподалеку. Они были довольно торжественно одеты. Блондинка и рыжая. На их лицах был заметен легкий румянец.

– У моей подруги день рождения. – Начала блондинка. – Мы хотим отметить сразу два праздника, но она та еще пьяньчуга. Боюсь, если она начнет вытворять глупости, я не смогу с ней справиться.

– Я был бы очень рад, но я устал, милые девушки, да и набрался уже хорошо.

– А по какому поводу, разрешите поинтересоваться? – Заговорила, наконец, рыжая.

– Мы много кого потеряли в последнем походе. В том числе и капитана. – Я чувствовал, что еле ворочаю языком.

– Простите, мы не знали, пойдем, не будем мешать человеку. – Они, было, собрались уходить, как я окликнул их, собрав остатки рассудка:

– Как Вы смотрите на то, чтобы отметить Ваш праздник завтра? Тогда я смогу составить Вам компанию. Завтра в это же время здесь же. Что скажете?

– А… – Блондинка задумалась, а рыжая сориентировалась быстро:

– Да, мы согласны. Завтра в это же время здесь же.

– Хорошо. Я буду ждать Вас. Трезвый и в парадной форме.

– Хорошо. Мы придем. Теперь позвольте откланяться.

– До завтра. Не опаздывайте.

Они лишь смущенно улыбнулись и поспешили оставить меня в одиночестве. Северная широта. Здесь довольно холодно, а они щеголяют в коротких платьях. Хорошие девушки. Думаю, общение с ними поможет мне вернуться в обойму и прогнать прочь мысли об отставке. Флот и так много хороших парней и кораблей потерял, вся надежда на подводников, боюсь, адмирал отклонит рапорт и проведет в свойственной ему манере воспитательную беседу о том, что такие как я нужны флоту, что на службе может произойти всякое и это не повод уходить в отставку, бла-бла-бла.

Надо привести себя в порядок перед встречей с девушками. Галстука нет, китель помят и порван, брюки грязные, ботинки вообще позор, борода отросла, грязь под ногтями – образцовый офицер, черт возьми. А сейчас надо хорошенько проспаться. Алкоголь уже почти свалил меня с ног, нужно срочно пристроиться на койко-месте в военном городке и проспать до раннего утра, а там привести себя в порядок и повидаться с ними, если они, конечно, не передумают… что-то мне подсказывает, что завтра я уйду с призом. Обе хороши. Даже слишком…

Как и планировал, я проснулся в 7:30. Принял душ, побрился, привел руки в порядок, открыл вещевой шкаф и трезвым взглядом посмотрел на свою форму. Да, много работы, но нужно было ее сделать. С вещевым довольствием у флота сейчас, конечно, проблемы, поэтому сдать этот комплект формы на ремонт и взять на складе новый не получится, придется чинить все самому. Именно по этой причине мне не выдали капитанскую форму, единственным атрибутом моего нового звания стал орден с планкой и командирские часы, которые мне вручил командующий флотом. Ну, что ж, хоть вспомню, как шить.

У соседки я взял на время швейную машину, у портного подобрал похожий материал и нитки, взял также и кондиционер для одежды, чтобы освежить форму. Рубашку и брюки пришлось постирать, уж больно грязными и помятыми они оказались. Выморозил на улице, а потом выгладил и повесил на вешалку. Одно дело есть.

С кителем пришлось повозиться. Грубой ворсовой щеткой для одежды я затер пятна, потом также выморозил его на улице, обработал кондиционером и приступил к починке.

Проблема была в том, что надрывы на рукавах кителя приходились именно на офицерские нашивки на манжетах. Я провозился с этим около 3 часов, но результат стоил того – китель был как новый.

Теперь ботинки. У портного я захватил щетку для обуви и обувной крем с пропиткой. Сперва я вымыл обувь, выморозил ее, а потом приступил к наведению лоска. Через 10 минут обувь была готова.

Пришлось что-то придумывать с галстуком. На лодке я пожертвовал его в качестве жгута для остановки кровотечения у раненого инженера. К счастью, парень выжил. Я не любил этот хомут на шее, но он являлся элементом уставной формы, да и, к слову, нравился женщинам. Пришлось снова обратиться к портному. К счастью, он смог мне помочь. К нему периодически обращались военные, поэтому за эти 5 дней у него скопился небольшой гардероб. Там я нашел офицерский галстук с флотским зажимом, который позволил мне собрать форму. Теперь я был готов к встрече с девушками.

Когда в комнату вошла соседка, решившая узнать по поводу машинки, ниток и ткани, я уже был одет и стоял перед зеркалом:

– Ого. Никак на свидание?

– Есть такое. – Ответил я, поправив галстук и орденскую планку на нагрудном кармане.

– Ну, удачи Вам. Я полагаю, машинка, нитки и ткань Вам больше не нужны? Могу забрать?

– Да, можете забрать. Я уже закончил.

– Хорошо. А кому так повезло?

– Двум местным милашкам.

– Немудрено. Столько мужчин погибло за все это время. У Вас там что-то серьезное?

– Пока только первое знакомство.

– Ладно, не буду мешать. Удачного Вам вечера.

– Спасибо.

Верный классическим традициям первого свидания, я пришел к пристани намного раньше назначенного времени. Я взял у местного цветочника два букета – лилии и розы. Лилии для блондинки, а розы – для ее рыжей подруги. Я сел на их лавку и принялся ждать.

Странное дело: лишь этим утром я ощутил себя по-настоящему живым. Совершенно неважно, придут ли они, с кем из них я уйду сегодня вечером, чем закончится вся эта история со свиданием. Я снова ощутил себя человеком…настоящим…ради такого стоить жить…и умирать…

Агент Отдела 3

Пришелец помог мне добраться до первого патруля. Я сдался военным и передал им технологию усилителя телепатического импульса. Его изготовили за 1,5 часа, после чего я выбросил импульс в направлении той цели, которую он мне указал. Судя по всему, она была поражена, потому как после выброса, согласно свидетельствам очевидцев, пришельцы стали организованно покидать Землю.

После этого мне заочно присвоили капитанское звание и в деликатной форме попросили дальше работать на военных. Был учрежден специальный Отдел 3, который занимался отлавливанием скрытых угроз. Как оказалось, в него вступили дети спящих агентов пришельцев, которые не были своевременно эвакуированы или выразили желание остаться на Земле. Также в отделе работали индорианцы и ранее завербованные ими дети спящих агентов. Теперь индорианцы получили свободу, но некоторые из них решили остаться на Земле для консультирования наших силовиков по вопросу отработки мер противодействия возможным подобным вторжениям. Каждый из сотрудников отдела обладает телепатическими способностями, может использовать инопланетное оружие и имеет неограниченный доступ к данным разведслужб со всей Земли.

Поначалу мне казалось, что подобная структура не просуществует долго, но мы работаем уже 2 года, и за это время мы пресекли более 8000 попыток вторжения, диверсионных акций мятежно настроенных спящих агентов и их детей, а также лояльных им представителей террористических группировок.

У нас есть свой лепрозорий, где мы храним образцы биоматериала враждебных форм жизни, испытательный полигон, где мы тестируем новые технологии и вооружение как на учебных мишенях, так и на образцах биоматериала. Наша деятельность полностью засекречена, и мы подчиняемся напрямую Совету безопасности ООН. Мы живем прямо на своей базе, глубоко под землей. Нам разрешено иметь семью, но при условии, что они будут жить с нами. Для этого созданы все условия: на базе есть свой детский сад, больница, библиотека, школа, училище. Это своеобразный город. Мы можем работать тут, годами не выходя на поверхность.

Что касается семьи, то, кажется, я ее нашел: есть тут одна девушка. Сложность в том, что она тоже ребенок спящего агента. Мать говорила, что от связи с обычной женщиной у меня родится ребенок с половиной ее генома, но что произойдет, если я выберу в избранницы девушку с таким же геномом, как и у меня, она не успела рассказать.

Никто из агентов отдела не знает наверняка, будет ли ребенок здоровым, останутся ли у него наши способности. Местные генетики опасаются, что на свет появится коренной пришелец, без капли человеческого генома (поскольку от пришельцев будет две пары доминантных генов, а человеческие станут рецессивными), что роды будут тяжелыми и девушка погибнет, поэтому рекомендуют пока вступать в связь с использованием средств контрацепции.

Самое страшное, что и у самих пришельцев нет ответа на этот вопрос. Они эвакуировали спящих агентов и первое поколение их детей, которое потом путем обратных генетических манипуляций превращали в себе подобных или делали из них типичных представителей следующей цивилизации, которую собирались покорять.

Мы оба хотим ребенка, но пока избегаем зачатия. Я не хочу потерять ее и произвести на свет монстра. Нужно проверить все и узнать наверняка. А пока мы просто наслаждаемся друг другом и той работой, которую нам доверили. Я ни капли не жалею, что не попал на Родину своей матери, в этот дикий и мрачный мир. Возможно, тот пришелец что-то и изменил к лучшему, но не думаю, что я бы смог там жить. Моя Родина – это Земля. И я буду делать все, чтобы защитить ее и все, что мне дорого на этой планете…

КОНЕЦ

Оглавление

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ

ТОЛЬКО НАЛИЧНЫМИ

  День 1

  День 2

  День 3

ДРЕЙФ

  День 6

  27 мая, утро

  28 мая, утро

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

  День 1 (4-й день Земной кампании)

  День 2 (5-й день Земной кампании)

ОДИН ИЗ МНОГИХ

  Пролог

  3-й день вторжения

  4-й день вторжения

  Эпилог

ВЕЧНАЯ ВАХТА

ДНЕВНИК ЭО ТОЙИ (ИСХОД)

ИЗ ВЫПУСКА НОВОСТЕЙ ОТ 3 ИЮНЯ 2021 ГОДА, СПУСТЯ 12 ДНЕЙ ПОСЛЕ ВТОРЖЕНИЯ

ЭПИЛОГ

  Репортерша

  Кассир

  Учительница

  Начальник буровой платформы

  Эо Тойя

  Старпом капитана подлодки

  Агент Отдела 3