Сборник мыслей о жизни и всякой-всякой всячине [Владимир Задорожный] (fb2) читать онлайн

Владимир Задорожный Сборник мыслей о жизни и всякой-всякой всячине

Предисловие или часть, которую никто не читает и не понимает зачем она нужна.

Читатель! Сейчас ты имеешь честь читать мой первый, самый личный сборник. Поэзия — прекрасный инструмент для расслабления и понимания. Запомни! Это моё мнение, может мнение твоё иное, я не буду осуждать того, кто это читает, ведь ТЫ отныне имеешь возможность погрузиться в мысли подростка, начавшего писать лишь для того, чтобы расслабить себя, а может и для понимания всего вокруг. Может мои стихи изменят что-то в тебе, юный, или не очень юный, читатель. Расслабься и попробуй вникнуть в суть моих мыслей. Может ты почерпнёшь что-то для себя. Приятного чтения!

С уважением, Владимир

Учителям.

Когда же вы — герои света,

Учить начнёте нас любить?

Любить не бога, не зарницу,

А свет ученья нам пролить.

Вы нам всем дали базис и основы,

Вы были нам всем как родня,

Пока не стали брать от дома,

Всё то, к чему душа близка.

Вы стали алчны, но не лживы,

В душе горит домашний свет,

Но главы стали словно свечи,

Неся холодный, блеклый свет!

Так встаньте, в руки факел Знанья

Взяв, смелей ведите нас вперёд!

Зажгите свет в главах учёных,

Пока он не погаснет вновь.

Размышления о сути души в ночь 18 января.

Душа. Как много в этом слове!

И это мы, и это мир,

Что нас окутал от рожденья,

И наши сны, и мысли наши.

Но может ли душа гореть?

И может ли её взять смерть,

В свои холодные объятья?

Иль может смерть ей не страшна?

Одно могу сказать я точно,

Что нет в душе моей покоя,

Из-за того, что я спокоен.

Хотя, когда же жил тот «я»?

Ведь я был некогда другим,

Таким наивным и смешным,

Таким доверчивым, но к счастью,

Я стал осознавать себя.

Да, всё ещё мы схожи в чём-то,

Быть может, «я» был лучше часто,

Но вот теперь душе всё ясно,

То, что не смерть душе страшна.

И вы не верьте всем тем людям,

Что говорят: «Душа мертва!».

Герой молчит, боясь огласки,

Хотя в душе горит пожар.

Наш странный серый мир.

Томимый злобой каждый день,

Наш мир весь полон злых людей,

Из нас всех добр только тот,

Что за собой ведёт народ.

И полон злобы только тот,

Чья жизнь страшней, чем страшный сон,

Кошмары снятся по ночам,

И в жизнь кошмар приносит сам.

Но повинен ли он сам?

Что он родился бедным псом,

Избитым камнем за двором,

И изгнан был из дома он.

И нет смиренья, нет побед,

Они идут сквозь сотни бед,

Теряя только свой язык,

Что был распят толпою.

А кто же добр? Тот, кто прав?

Не уж-то всякий странный гад,

Даёт нам правды сто карат?

Причём не истины, а правды.

Ведь правда всякому своя,

И любопытная толпа,

На поиск истин шлёт людей

И ожидает лишь вестей.

И кто же добрый? Кто же злой?

Кто жертва

Знай — правда всякому своя,

Жизнь может вектор свой менять.

Сказка-быль о поэте и его гении,

Или

Рукопись.

Рукопись, чистейший лист, пергамент,

Как много творчества, признаний,

Ложились на листы как пух,

А наш поэт всё ждёт экзамен,

Экзамен публики, признанья,

О том, что мастер слова он.

И вот, написанный шедевр,

Написанный душою, не рукою,

Несёт он к публике, мишени,

Свою духовную стрелу,

Своё златое озаренье,

Свою душевную среду.

Однако разочарованье ждёт,

Оно как смерть, неявно и нежданно,

Наследия, однако, не оставит,

И имя мастера, шедевр,

Погибнет так же, как и он,

При свете свеч, при шуме тьмы.

И вот удар для мастера велик,

Его творенье было всеми бито,

Оно погибло, не родившись в свет,

Оно покинуто людьми вовек,

И имя мастера забыто,

Во мраке свеч огонь горит.

И вот, разгневанный на мир,

Прокляв всё то, что он считал виновным,

Его хватила ярость страха,

И вот от страха быть забытым,

Он стал крушить свою квартиру,

И вот в камин он бросил книгу…

Эпилог

Прошло два века,

Дом заброшен,

Покинул свет давно уж дед,

Спаливший свой родимый дом,

Где пепел рукописи с домом

Развеял ветер на тот свет.

Лицо.

Поэт, творец, создатель, мастер,

Реалий молот свой держа,

Создать намерен был лишь чудо,

Других душа не зрела целей!

Поэт ковал свой гений в кузне,

Белый цвет вдруг стал как дым,

В горниле пламя он раздул,

Чёрным лист там стал от дум!

Когда закалки час настал,

Он в хладные умы толпы вложил

Свой гений, час настал.

И вот в восторге весь народ.

Творца несёт толпа, он в славе,

Омывшей с головы до пят,

И вот с восторга он слезами,

Погиб, творенье лишь создав.

И вот стоит его лицо,

На площади оно одно,

Герой как личность был забыт,

И помнят только гений — миг.

Так кем же был творец? Не знаю.

Его запомнил мир в лицо.

И лишь лицо его все знают,

На солнце медь блестит назло.

И вот додуман был сюжет,

Об авторе все знают лживо,

И только мёртвый человек

Вдруг вспомнит кем был тот поэт.

Цикл.

В какой-то миг я взял все мысли,

Их бумаге я предал,

И вижу, что без цели в жизни,

Без надежд я лист, в смятеньи.

Как важно цель иметь, по сути,

Идти к ней нужно всем теперь,

Но нам всем, каждому, убудет,

Вдруг если цель достичь в момент.

И вот, наш славный мир в конец

Теряет вдруг себя, конец!

И цель нам нужно ставить, как итог, чтоб,

Душ наших вдруг поток не слёг.

Тоска.

Пустой вагон идёт вдоль улиц,

Его вперёд тоска несёт,

Тоска всех наших узких улиц,

Тоскует вечно наш народ.

По чём тоскует? Я не знаю,

Быть может от былых потерь?

Быть может от грозы, ненастья?

Когда себя мы вспомним, счастье?

В душе покой уж слишком долгий,

А риск нам страшен всем порой,

Тоскуем мы по жизни долгой,

По детским нашим всем мечтам.

Цветы мы были жизни в детстве,

Мечты просты, легки как пух,

Мы мир представили б иначе,

Да только время то прошло.

Сидим в печали у каминов,

У окон, в мыслях, без людей,

Нам грустно думать о тревоге,

Нам важно знать — а что теперь?

А что теперь? Как жить нам дальше?

Кто путь укажет нам как мать,

Кто нам поможет не за деньги,

Кто будет нас любить и ждать?

Тоску разделим мы всем миром,

Но будем все же мы страдать,

Ведь есть же те, кто правит миром,

На них тоски лежит печать.

На них тоска народов, стран,

На них надежда как на Солнце,

Пожар, пожар! А кто поможет?

Потух давно он, не дыша.

А те, кто вдруг спасает люд,

Тоскою все они живут,

Когда теряется веселье,

Когда нигде их всех не ждут.

И вот, томимся в ожиданьи.

Чего нам ждать? Я весь вниманье!

Когда поймут все наконец,

Что жизнь тоскует, вдруг — конец.

Актёр.

Кого играешь ты с задором?

Чью жизнь ты на себя берёшь?

Быть может ты герой в доспехах?

Быть может драмы ты герой?

Актёр ты — вот твоё призванье,

Ролей не счесть в твоём дому!

Ты каждый день их посещаешь,

Ввергая разум свой во тьму.

Ведь ты живёшь на свете этом,

Но вдруг, забыл ты обо всём,

Ты стал Вергилием, поэтом,

А завтра Дон Кихотом днём.

Ты роли стал слепой заложник,

Забыл о мире внешнем всём,

Твой друг — Пилат, а может быть и Воланд.

В главе от роли — решето.

И вот ты на краю, в сомненьи:

«Быть мне или не быть, ответь!»

И вот, ты, поглощённый ролью,

Несёшься к славе без побед.

Ещё не поздно.

Ещё не поздно.

Время! Время!

Нам был дарован свыше шанс!

Да только нам минута, слово,

Часы, недели и года –

Всё это миг, уже всё поздно, вернуть их нам уже нельзя.

Ещё не поздно.

Чуем бремя,

Что нас ведёт вперёд во сне!

Во сне, несбыточное чудо,

Реальность нам –

Как сон во сне.

Ещё не поздно -

Три лишь слова.

Им смысл мы даём в бреду,

Это всего лишь знак отмщенья,

Предатель — время,

Как смешно!

«Ещё не поздно»

Я скажу вам,

Нам силы ведь дают мечту.

Мечту несбыточную,

Слово,

Оно сыграло лишь в ничью.

Ещё не поздно

Мне сказали.

А в чём же смысл? Где же свет?

Играет жизнь вся с нами,

Снова,

Давно разыгранный сюжет.

Ещё не поздно,

Делай! Делай!

Работал так, что силы нет.

А озаренье вмиг уходит,

Уходит в Тартар,

В чёрный свет

Ещё не поздно,

Все молчали.

Искал я мудрости, но нет.

Мы все с закрытыми очами,

Забыты,

Слепо мы живём без бед.

Ещё не поздно,

Время, время,

Как растяжимо же оно!

Как мы его теряем, время,

Излишне,

Уж вот-вот рассвет.

Где вы?

Где вы? Где вы?

Как вас вернуть назад, наверх?

Вы нам ведь стали как родня,

Поэты, где вы, где вы, где?

Люди чести, что поэты,

Герои дня, кто был злодей,

Кто вас вернёт, тех кто заветы

Свои чтил до конца своих же дней.

Нам дали вы эмоций гору,

Про вас забыть не в силах, больно,

Вас наших слёз утопит море,

Где ваши — слов златых оковы.

Невольно стали вы идеей,

Вы вдохновили весь народ,

Вы всю страну с колен подняли,

Но что о вас расскажут? Ложь.

Забыть хотим потерю вашу,

Забудем правду вместе с ней,

Теперь тебе, звезде моей,

Кто ближе стал? Поэт? Герой?

Тебе — звезде, что высоко,

Тебе, вознесшись до небес,

Одной тебе открыта правда,

Тебе поэты всё расскажут.

Те кто нас ниже на два метра,

Кто выше в небо улетал,

Те кто идеей жил, блистал,

Кто сам идеей странной стал.

Бессмысленное размышление.

Забвений ярких грань тонка,

Я блеклых два увидел сна,

Я в них узрел как жизнь и смерть

Со мной играют в темноте.

Как соль, бледнейший силуэт

Мне говорит: «Покоя нет».

Глядят пустые две глазницы,

В душе моей теснится птица.

Другой, чернее сажи был поэт.

Он мне твердил: «Зачем покой?

Тебе бы рвения порой! Скорей,

Попробуй, глаз открой!»

И вот, смотрю, не темнота,

Мне жизнь милее, чем мечта.

Я стал заложником, черта

Мечту закрыла от меня.

Я чую я покоя, жив я.

Мне стало быть важней пожить?

А как же твой простейший вывод,

Что жизни лучше и не быть?

Мой друг, скажи мне, будь Пилатом,

Каким я вижу белый свет?

Он мне дворцовая палата?

Он мне тот страшный сон, поэт?

Избрал я другом жизнь и рвенье,

Покоя нет в моей душе,

Ведь наступает озаренье

Лишь только мнимо, на легке.

Бог безумия.

Моё лицо отныне маска.

Смешно заметить неба краску,

Что красной сделалась от счастья,

Что лиц не вижу больше я.

Торгуясь с совестью, забыл,

О том кем я на свете был,

Мне — смех и горе, невезенье,

Отныне разум мой — смятенье.

Камина тихое теченье,

Речного треска озаренье,

Я бог безумья, без раздумья,

Я маску сделаю, король я!

Я стану править балом этим,

Весь мир театр, мы — поэты!

Безумье — это мир поэта,

Он ярким пламенем одетый!

Моё лицо отныне маска!

Десятки лиц — одна окраска!

И как ярка же неба краска,

Что красная, как гнев заката!