Несостоявшийся отпуск [Светлана Кайль] (fb2) читать онлайн

Светлана Кайль Несостоявшийся отпуск

Автомобиль, казалось, вот-вот взлетит, как самолет; такой скоростью могли похвастаться если только гонщики "Формулы — 1", и все ради одной единственной цели — создать в салоне мало-мальский сквознячок. Но сквозняк почему — то не получался и было ощущение, что остановилось не только раскаленное до бела солнце, но и все живое вокруг.

— Еще немного и я растаю, уже ориентир потерял — то ли на Урале живу, то ли в Африке. Нет, такая погода не для нас. Нам бы что-нибудь… Глеб, ты спишь что ли?

Посмотрев на рядом сидящего и увидев спокойное, можно даже сказать умиротворенное, с прикрытыми глазами лицо, возмущению Виктора не было предела:

— Господи, я мокрый, как березовый веник, открыл все окна, пытаюсь хоть как — то скрасить этим наше путешествие, а он дрыхнет! Подозреваю, что есть в тебе что-то от какого-нибудь Маугли, а, Глеб?

— Уточни, — голосом, не терпящим возражения, произнес Глеб.

Искоса посмотрев на Глеба, смерив взглядом его 198 сантиметров и удивляясь, как он еще умудряется не упираться грудью в колени, ответил:

— Ну я в том смысле, что Маугли жил в джунглях…

— Понятно. Значит ты намекаешь, что я ископаемое животное и место мне, в лучшем случае, в зоопарке?

— Так все… Лучше спи. Минут через 15 будем на месте и я, наконец, смогу осуществить свою заветную мечту, на сегодняшний день, конечно. Надеюсь, там, где мы остановимся, есть душ?

— Душ есть, а вот на счет воды сказать затрудняюсь. А по поводу твоих неудобств, уважаемый Виктор Федорович, о которых ты мне уже все уши прожужжал, так я ведь и плачу тебе не только за то, чтобы ты своих красоток развозил, но и меня иногда не забывал.

— Ладно, ладно, говорю же спи. Ты должен быть в форме перед встречей. Сколько у нас там натикало?

— Где?

— На гвозде!..

— Без четверти двенадцать.

В очередной раз стерев с себя пот совсем уже мокрым носовым платком, Виктор взглянул на ничем непрошибаемую фигуру Глеба и, поморщившись, пробубнил:

— Зануда.

Встречных машин было достаточно много и все они проскакивали мимо так, будто за ними была погоня. Жара достала всех! Сбавив скорость, Виктор посмотрел на Глеба: нет не всех, у этого бугая, наверное, холодильник внутри. Усмехнувшись своей мысли, Виктор не сразу понял, что сморозил очередную глупость:

— У тебя там «Боржом» не завалялся?

Увидев удивленно-вопросительный взгляд Глеба, он поперхнулся и, даже, попытался изобразить что-то вроде кашля.

— Я говорю, может у нас осталась еще где-нибудь бутылочка минералки, пить сильно хочется.

— Ты потому и потеешь, что столько воды пьешь.

С досады, включив магнитофон, который сам же выключил с полчаса назад, Виктор, устремив свои небесно-голубые глаза вперед на дорогу, пробормотал:

— Ну до чего же с тобой скучно. Как будто не с человеком едешь, а страуса везешь (почему страуса, он и сам себе не мог бы объяснить).

На горизонте показалась окраина города, куда Виктор вез своего шефа на очередную деловую встречу. Сбавив скорость до максимально дозволенной, одной рукой держась за баранку, другую выставив в окно, наблюдая за очередными переменами ландшафта, за плавным переходом сельской местности в городскую, водитель «Джипа» плавно вывел своего, цвета воронова крыла, красавца на центральную улицу и, уже знакомым маршрутом, направил его к гостинице под экзотическим в этих краях названием "Урал".

* * *

"Такого не может быть… Не может быть… За что?.. Нет, только не со мной… Зачем он так?.. Господи…" — других мыслей в голове не было и Лиза, как сомнамбула, шла, не видя перед собой никого и ничего. " Не может быть… Не сейчас…" Скорее почувствовав каким-то шестым чувством, чем услышав визг тормозов, она остановилась и медленно повернулась в ту сторону, куда, казалось, она должна была обратить свой взор. Сквозь пелену слез различалось только большое темное пятно и, кажется, кто-то что-то кричал…

— Боже, нет, ты посмотри на нее, Глеб! Сумасшедшая какая-то! Еще и встала!

Высунувшись в окно, нажав несколько раз на клаксон и не видя никакой реакции со стороны стоявшей перед машиной женщины, Виктор начал набирать воздух в легкие для очередной тирады, но почувствовав на своем локте руку Глеба, выдохнул и притих. Глеб открыл дверцу машины и вышел.

— Что-то здесь не так. Ты посмотри на ее глаза… Видишь?

— Глаза как глаза, в слезах правда. Если мы сейчас здесь будем стоять и рассматривать ее внешность, скоро вокруг нас будут не только вот эти ротозеи, — Виктор махнул рукой в сторону тротуара, где столпилось несколько зевак, — но и ГАИ с поклоном прибудет.

— Ладно, угомонись.

Подойдя ближе, Глеб еще раз внимательно посмотрел в ее глаза. Она смотрела в никуда! Осмотревшись по сторонам и увидев, что на них уже обращают внимание не только прохожие, но и проезжающие мимо, Глеб осторожно взял незнакомку под руку и, практически как чемодан, запихнув ее в салон, Глеб быстро сел на свое место.

— Здорово! Да ты еще ненормальнее, чем она. И куда прикажете Вас везти?

— Пока еще не знаю. Давай ка, Витя, рули к гостинице, а дальше будет видно.

Отпустив сцепление и плавно трогаясь с места, Виктор, все еще на что-то надеясь, выпалил:

— Может высадим ее за тем поворотом, а? Не задавили, и то слава богу. Ты, кстати, не забыл, что у тебя встреча скоро?

Повернув голову к Глебу, Виктор понял, что тот его не слушает, и, бормоча себе под нос только ему известные проклятия, на всякий случай крепче вцепился в баранку. "Наградил бог начальником, брат милосердия нашелся…"

Глеба же в это время одолевали совсем другие мысли: почему он поступил именно так? Что-то им руководило в эту минуту. Но что? Оглянувшись на странную пассажирку, Глеб в который уже раз наткнулся на полные слез глаза. Глаза! В них что-то было, что-то, что заставляло думать об этом. Пустота? Нет. Удивление? Тоска? Горечь? Нет, нет. Боль? Боль… Боль! Да, именно боль, и мучительный вопрос — за что? Очнувшись от размышлений, Глеб понял, что машина стоит у входа в гостиницу, а Виктор, наклонив голову на руль, тихо дожидался дальнейших указаний своего шефа. Сколько они уже так стояли, Глеб не знал.

— Ну и что дальше? — шепотом спросил Виктор.

— Ты что, голос потерял?

Виктор мотнул головой в сторону задней части салона и стал с интересом наблюдать за реакцией Глеба. Глеб повернулся. Только мимолетная улыбка и внимательный изучающий взгляд. Поняв, что большего он не увидит, Виктор, опять же шепотом, но твердо и убедительно, как врач про пациента "будет жить", произнес:

— Спит.

Приняв первоначальное положение, Глеб и Виктор уставились друг на друга. Один своим взглядом как бы спрашивал: ну и что? другой отвечал: дай подумать. Из этого состояния их вывел стук в стекло.

— Вы кого-то дожидаетесь, или собираетесь выходить?

Перед ними стоял швейцар. Виктор высунулся в окно:

— Мы кому-то мешаем?

— Ну вообще-то… Вы не совсем удобно встали… Здесь вход — начал было швейцар, но увидев выходящего из машины Глеба, вдруг стал заикаться и быстро ретировался.

— В общем так, Витя. Номер нам должен быть забронирован, ты иди отдохни, прими душ, если вода еще не испарилась, ну, короче, займись чем-нибудь.

— А ты?

— А я покатаюсь немного.

— Нет, ты явно перегрелся. Ты не забыл, зачем сюда прикатил? Я, конечно, понимаю, но не до такой же степени. Может ты…

— Все! О встрече я не забыл, но ты же у нас где надо сообразительный, придумай что-нибудь. Кстати, контракт этот выгоден в первую очередь им, поэтому ничего страшного не случится, если придется немного подождать. А может я и во-время буду. Сколько у нас там натикало?

— Где?

Секундой позже можно было наблюдать, как два, совершенно разных, но достаточно привлекательных по своему внешнему виду, молодых человека, уткнувшись в капот машины, пытались заглушить напавший на них смех. Поняв, что все усилия тщетны, мужчина покрупнее взял за плечи своего товарища и бесцеремонно втолкнул его в двери гостиницы. Сам же, сев на место водителя, неслышно тронулся с места. Напряжение спало, его место заняло желание если не помочь, то хотя бы не навредить той, которая возникла как-то вдруг, ниоткуда, и, которая сейчас мирно, совершенно неслышно, спит на заднем сидении его автомобиля.

* * *

"Так, сначала надо убедиться, что все, что ты видишь, ты видишь на самом деле. Только вот как?.. Я собиралась на природу?.. Нет. Но я вижу березовую рощу, поляну и какую-то речушку. Значит я сплю? Приятный, надо сказать, сон… Хорошо… Если это сон, тогда почему я рассуждаю об этом, да еще сидя в незнакомой машине? Кстати, я заказывала машину? Нет. Ну хватит, это уже не смешно. Если у тебя поехала «крыша», то с этим надо что-то делать". Почувствовав, что от неудобства позы онемела нога, Лиза пошевелилась и, окончательно придя в себя, стала внимательно осматривать, что в данный момент ее окружало. "Шикарная машина. Еще бы узнать, как я в ней очутилась и, самое интересное, как доехала до этой самой березки". Природа вокруг действительно была великолепной. Тишину нарушает лишь шелест листвы, да редкий стрекот кузнечика. Свежий воздух приятно удивлял и радовал одновременно. " В городе жара, а здесь просто рай какой-то. Даже комаров нет, наверное высохли. Ну не сама же я сюда приехала, в конце-то концов…" Пошарив рукой и, найдя ручку, Лиза осторожно открыла дверцу и так же осторожно ступила на землю. Разгладив подол платья, стряхнув с себя остатки сна и быстрым движением взбив чуть примятую прическу, медленно, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам, пошла в сторону реки. Не обнаружив ничего подозрительного, она залюбовалась открывшимся перед ней пейзажем: неширокая и очень неглубокая речушка переливалась всеми цветами радуги от солнечных лучей. Это был, видимо, какой-то перекат, так как достаточно сильное течение очень нежно и, в то же время, по-хозяйски, обнимало каждый камень, где бы он ни находился — совсем под водой или только наполовину. И совсем уж невероятное! — течение это притягивало как магнит.

— Нравится Вам здесь?

От неожиданности Лиза вздрогнула и повернулась на звук голоса. В трех метрах от нее, почти у кромки воды, стоял мужчина. Первое, что бросилось ей в глаза — его размеры. Сказать, что он был высоким, значит не сказать ничего, да еще, ко всему этому, широкие мускулистые плечи. "Шкаф какой-то! Может бежать?" Но ноги будто приросли к земле, а глаза никак не хотели смотреть мимо смотрящего на нее мужчины. Одет не броско, но со вкусом. Светлая в полоску рубашка с коротким рукавом и воротником под бабочку и светлые брюки выгодно оттеняли приятный загар его кожи, а короткие волосы, выцветшие от солнца почти до бела, удачно гармонировали с темно-синими, пытливо смотрящими глазами. Губы немного узковатые, но это его не портило. Прекрасно понимая, что нужно что-то ответить, Лиза смогла только глубоко вздохнуть и снова молча уставилась на него. Видимо, поняв ее состояние, Глеб наклонился, зачерпнул в ладони чистой холодной воды, освежил лицо и шею, дав тем самым время для восстановления мыслей и противоречивых чувств стоящей рядом женщины.

— Вы не ответили, Вам здесь нравится?

— Да, красивое место, — голоса своего она не узнала. "Бог мой, ты что, совсем обалдела?! Возьми себя в руки!"

— Вы отдохнули?

— Что?

— Я спросил, хорошо ли вы отдохнули в машине?

— Да, спасибо, не плохо. Может Вы мне объясните, что происходит? — И тут ее прорвало. — Где мы? Как я оказалась в Вашей машине? И какой сегодня день? Мы здесь давно? Почему Вы молчите?

— Слушаю Вас и радуюсь тому, что Вы, кажется приходите в себя. Вот только вопросов сразу слишком много. Скажите лучше, Вы вообще ничего не помните?

— Ну как ничего?.. Конечно, я помню как начался день, как я была… — здесь она запнулась и Глеб увидел, как тень недавнего прошлого вновь легла на ее лицо. Чуть помедлив, Лиза продолжала: — А дальше все как в тумане. Помню, что шла куда-то, помню, кто-то ругался… — немного помолчав, видимо усиленно припоминая, продолжила: — И кто-то меня куда-то вел. Дальше — все. Пустота. Это были Вы?

Глеб кивнул головой в знак согласия.

* * *

Выслушав короткий рассказ Глеба, Лиза, сидя на траве, кусая губу и потирая виски, никак не могла взять в толк, как она, всегда считавшая себя сильной женщиной, могла дойти до такого состояния. "Дура, какая дура! Из-за какого-то… Могла бы хоть о Павлушке подумать! Идиотка! Ты ведь знала, что это не навсегда и когда-нибудь случится неизбежное. Тогда…" Из задумчивости ее вывело легкое прикосновение к руке чего-то прохладного. Когда Лиза поняла, что это была Его рука, влажная от речной воды, она спросила:

— Почему Вы это сделали? Наверное, были и другие варианты, просто отставить меня в сторону, отвезти, наконец, в психушку.

Усмехнувшись, Глеб, немного помолчав, сказал:

— Ответить честно?

— Ну, на сколько возможно.

— Я не знаю, хотя уже битых три часа пытаюсь объяснить это самому себе. Не знаю. — затем, как-то очень внимательно посмотрев ей в глаза, добавил: Пока не знаю.

— А откуда Вы ехали? Вы же не здешний, раз оставили своего друга в гостинице?

— Да. С Качканара. Ехали в Ваш город по делам.

Неожиданно в голове Лизы промелькнула ужасная мысль. С тревогой, но голосом, не терпящим возражений, она спросила:

— А вот теперь честно, я сорвала какие-то Ваши планы?

— Это не важно.

— Нет, важно!

— Ну если это Вас так тревожит… — Глеб посмотрел на часы. — Двадцать минут назад должна была начаться встреча, на которую я ехал.

Лиза инстинктивно посмотрела на свои часы, затем недоуменно взглянула на Глеба.

— Но ведь мы уже минут сорок сидим и беседуем с Вами! Почему, как только я вышла из машины, Вы вновь не запихали меня в нее и не помчались обратно? Вы бы успели.

— Ну, во-первых, Вы уже не в том состоянии, чтобы Вас, как вещь, можно было запихнуть, а во-вторых, — Глеб мгновение помолчал, — Здесь было так хорошо после изнурительной дороги по жаре. Сидя под этой березкой я даже не мог вспомнить, когда же в последний раз нормально отдыхал, а тем более вот так, на природе. Удивительно, но здесь даже мысли другие в голове, забываешь и о времени, и о суетном мире за пределами этого пространства. — Глеб хмыкнул и, уже со смехом в голосе, добавил, — Сроду бы не сказал таких слов при других обстоятельствах.

— Как Вы думаете, — перебила его Лиза, — там Вас еще ждут?

— Все возможно.

— Немедленно вставайте и едем.

Не дожидаясь ответа, Лиза быстро вскочила и пошла по направлению к машине. Глеб шел чуть позади. Сам того не замечая, он внимательно и с интересом разглядывал идущую впереди женщину. Легкое кремовое платье мягко облегало ее стройную фигуру, темно-каштановые волосы рассыпались по обнаженным плечам, но больше всего Глебу нравилось смотреть на ее ноги. Ноги были красивы. Что называется — классическими. "Интересно, сколько ей лет?" — такая мысль посетила его впервые."Если судить вот так, со спины, то очень молодая." Тем не менее Глеб чувствовал, что это далеко не девочка. По манере держаться, разговаривать, в ней угадывалась женщина в расцвете лет и сил и очень хорошо выглядевшая. "Лишь бы не пенсионерка! О чем это ты?.." Глеб помотал головой, как бы сбрасывая с себя что-то грязное.

Лиза тем временем подошла к машине, открыла дверцу и уселась на то же место, где обнаружила себя проснувшись.

— Быстрее же, быстрее! Может успеете еще! О чем Вы только думаете?

Сообразив, что сорвавшийся вопрос не назовешь умным, она покраснела и совсем уж почувствовала себя виноватой, когда тот, кто вправе был ей сейчас нахамить, очень тактично перевел разговор на более обыденный.

— Пить хотите?

Не дожидаясь ответа, Глеб открыл багажник и достал из мини-холодильника припрятанную от Виктора бутылку минералки. Только выведя машину на шоссе, он отдал эту бутылку Лизе. Ехали молча. Оба понимали, что нужно что-то говорить, но глупости говорить не хотелось, а о серьезном, язык не поворачивался.

* * *

До города оказалось недалеко и минут через пятнадцать они уже были в центре города.

— Куда Вас отвезти?

Сначала Лиза хотела объяснить, как проехать к ее дому, но передумав, сказала:

— Высадите меня, пожалуйста, там, где подобрали.

— Вы что, потерянный бумажник, чтобы Вас подбирать?

— А Вы, оказывается, можете быть быть грубым, — после некоторых усилий выдавила из себя Лиза.

Глеб не понимал почему злится и на кого. Он прекрасно чувствовал себя там, у реки, не смотря на то, что были разрушены все его планы. Он и сейчас не сожалел об этом, но что-то все таки произошло и это не давало ему покоя. "Ну вот, кажется, прибыли. Сейчас она уйдет и все встанет на свои места. А если не встанет? Боже! У тебя что, проблем мало?" Глеб резко затормозил и заглушил двигатель.

— Вот это место.

Взяв свою сумочку, лежавшую тут же на сидении, Лиза открыла дверцу. Затем, преодолев навалившееся вдруг смятение, спросила:

— Как Вас зовут? Мы столько времени провели бок о бок, а я не знаю даже Вашего имени.

— Глеб.

— Спасибо, Глеб. Я очень сожалею о случившемся, и, простите, если можете. Надеюсь, все у Вас будет хорошо.

Не услышав в ответ ни звука, Лиза вышла из машины.

— Прощайте, Глеб.

Захлопнув дверцу, Лиза повернулась и, не оглядываясь, пошла в сторону набережной. В голове стало совершенно пусто, думать ни о чем не хотелось. Спускаясь по узкой улочке, ведущей к лодочной станции, Лиза вспомнила, что с утра ничего не ела и сразу же почувствовала, что действительно голодна. Поискав глазами торговый ларек, Лиза подошла к первому попавшемуся. "На чем они только деньги делают? Одни сникерсы да марсы, да еще жвачки. Кошмар какой-то." На ум пришла выдержка из нашумевшей рекламы "Съел и порядок!". Но на сладкое не тянуло, хотелось чего-нибудь существенного. Сообразив, что на лодочной станции могут быть «коробейники», Лиза пошла туда. Ожидания ее оправдались и совсем скоро она уже шла вдоль набережной, с удовольствием жуя горячий чебурек.

Окрестности искусственного водоема были сейчас самыми людными в городе. Солнце и прохлада воды притягивали сюда всех от мала до велика. По гладкой поверхности воды неторопливо проплывали лодки с отдыхающими, рискуя задеть друг друга, так их было много. По всей набережной и пляжу разносилась эстрадная музыка. На каждом шагу продавались всевозможные напитки, а вездесущие "лица кавказской национальности" где только можно установили мини-шашлычные. И хоть день уже клонился к вечеру, солнце еще стояло высоко, а потому и люди, пришедшие сюда отдохнуть после трудового дня, не торопились возвращаться домой, в свои душные квартиры.

Найдя свободное место на скамейке, Лиза присела. Ей нравилось наблюдать за прогуливающейся по набережной молодежью. Все красивые и загорелые, и все разные, не похожие друг на друга.

Доев чебурек и, не зная куда выкинуть бумажку, сунула ее себе в сумочку. Вытянув ноги и расслабившись, она с упоением отдалась на милость солнечных лучей и чуть заметного ветерка.

— Елизавета Дмитриевна, здравствуйте!

Не сразу сообразив, что обращаются к ней, Лиза с улыбкой встретила двух приближающихся к ней девушек.

— Отдыхаете? Ой, как здорово, что мы Вас встретили. Погодка-то шепчет…

— Здравствуйте, девочки. Что она шепчет и кому не знаю, но посидеть вот так приятно.

— Вы в отпуске?

Лиза утвердительно кивнула. Она смотрела на них и думала, как все-таки быстротечно время. Совсем еще недавно эти девочки были угловатыми и смешными подростками, и вот перед ней взрослые привлекательные девушки. Вику даже можно назвать красивой, а Анечка похожа на милого и пушистого рыжего котенка. А ведь когда-то с ней пришлось повозиться. Сидящая рядом на скамейке женщина встала и с недовольным видом покинула столь шумную компанию, надоело, видимо, слушать громкое щебетание двух особ, перебивавших друг друга и торопившихся поделиться новостями.

— Елизавета Дмитриевна, Вы все там же?

— Все там же и все с теми же. Надеюсь, вы меня еще не отправили на пенсию? Не так уж давно вы выпустились.

— Ну что Вы, Елизавета Дмитриевна, да Вы еще как персик, хотя и удивительно, как, с такими как мы, Вы можете так здорово выглядеть.

— А может как раз такие, как вы и даете мне силы для молодости. Вон вы какие! Вот и приходится тянуться за вами.

Девушки рассмеялись.

— Замуж-то не выскочили?

— Да Вы что, Елизавета Дмитриевна, враги мы что ли сами себе? Нет уж, пока и так хорошо, — хохоча ответил "котенок".

— А ты, Вика? На сколько я помню, на третьем курсе у тебя была любовь до гроба.

— Ага, Вы бы еще первый курс вспомнили…

— Ладно, не буду. Работаете?

— Я на данный момент не работаю, а Анька трудится в "комке".

— Аня, все нормально?

— Чудесно, Елизавета Дмитриевна. Ой, Вик, кажется ребята ждут. Ну ладно, Елизавета Дмитриевна, мы побежали. Здорово, что встретили Вас.

— Я тоже очень рада. Бегите, а то уйдут женихи.

От такого замечания Вика так захохотала, что стала заикаться.

— Ну… Вы в своем репертуаре… Елизавета Дмитриевна… До свидания.

— До свидания, девочки, до свидания.

Смотря вслед удалявшимся девушкам, у Лизы отчего-то заныло внутри. "Вот скоро и мой Пашка улетит от меня. Будет бегать на свидания и страдать от безответной любви. А она обязательно будет, обязательно. Без нее не бывает. Тут и мама не поможет."

* * *

Кто-то сел рядом. "Да и ладно, пусть сидит, никто никому не мешает, места хватит всем… Что это? — Лиза напряглась, сдвинула брови и, чуть подрагивая носом, стала незаметно принюхиваться, — Что же? До чего знакомый запах. Еще совсем недавно я где-то ощущала его. Кажется от перегрева начались галлюцинации!.." И, уже мало соображая, она резко повернулась к сидящему рядом. Галлюцинаций не было. На Лизу смотрело чуть улыбающееся лицо Глеба.

— Вы? — только и смогла выговорить Лиза.

— Я.

— И зачем Вы здесь?

— Я вспомнил, что не спросил Вашего имени.

— Очень остроумно.

Лиза все еще как-то тупо смотрела на Глеба, чувствуя отступление удивления и приближение желания расхохотаться. Видимо, день, до краев наполненный событиями, давал о себе знать. Машинально взяв протягиваемое Глебом мороженое, уставилась на него, затем осторожно попробовала, как будто проверяя не отравлено ли, и, в конце концов рассмеялась.

— Спасибо… — и все еще сквозь смех: — Мне как раз только мороженого сейчас и не хватало! Вы еще долго собираетесь удивлять меня?

— Вам это неприятно? Кстати, может Вы все-таки назовете себя?

— О, да, извините. Меня зовут Лиза.

— Лиза, Лиза, Лизавета.

— Да, совсем забыла, как Ваша встреча?

— Ее перенесли на более подходящее время.

— Быстро же Вы обернулись. А как Вы нашли меня?

Приняв более удобную позу, Глеб, как до этого Лиза, стал наблюдать за прогуливающимися парами.

— Если бы, Лиза, Вы были бы более внимательны, не бросились бы почти бегом от машины и, хотя бы раз, оглянулись, то увидели бы, что я никуда не уехал, быстро позвонил другу, дал кое-какие ценные указания и тихонько пошел за Вами.

— А, так Вы нагло за мной шпионили?

— Старался не потерять из виду.

— Хорошие мальчики так не поступают.

— Мальчики может и не поступают, — в тон ей ответил Глеб, — У меня же не было другого способа приблизиться к Вам.

Ничего не ответив, Лиза теперь уже серьезно смотрела на этого огромного и сильного мужчину. Наверное, она могла просто встать и уйти или, обругав, послать его ко всем чертям. Но ни того, ни другого ей и в голову не пришло сделать. Поймав себя на мысли, что ей нравится с ним говорить, Лиза пришла к выводу, что надо иногда принимать от судьбы подарки, а, тем более, если этот подарок представляет из себя очень даже привлекательного мужчину. "Да, Елизавета Дмитриевна, далеко пойдете с такими-то мыслями". Размышления ее прервал Глеб:

— Если это не секрет, где Вы работаете?

Покончив, наконец, с мороженым, Лиза достала из сумочки платок и, тщательно вытерев руки и губы, ответила:

— Знаете, у меня очень древняя, но, кажется сейчас не очень престижная работа, я преподаю историю. Правда не в школе. В ПТУ.

— Несколько минут назад около Вас щебетали две дамочки, Ваши ученицы?

— Мои выпускницы.

— Смею предположить, что Вы в отпуске.

— Да Вы просто ясновидящий. Уже целых два дня, — и, как будто что-то вспомнив такое, от чего дрожь прошла по всему телу, продолжила потускневшим голосом, — А еще через пару дней должна была бы отдыхать далеко отсюда, на морском песочке, — и добавила с сарказмом, — В розовых чулочках.

Не очень часто случалось так, что Глеб не мог найти слов для разговора. Он прекрасно понимал, что в жизни этой женщины произошла какая-то, если не трагедия, то большая неприятность. Понимал он и другое — в данном случае слова сочувствия ни к чему хорошему не приведут. Оставалось одно, ждать.

Неожиданная помощь пришла в облике молодого человека с ротвейлером на поводке.

— Елизавета Дмитриевна, здравствуйте.

Лиза приветливо кивнула.

— Павло еще не приехал?

— Нет, Слава. Да он ведь и уехал не так давно.

— Зря Вы его отправили, сейчас бы отдыхали с ним здесь, — юноша кивнул в сторону пляжа.

Лиза погладила приблизившуюся к ней морду собаки и, как будто разговаривая именно с ней, ответила:

— Ну, во-первых, Павел достаточно взрослый мальчик, чтобы его можно было просто так куда-то отправить. А, во-вторых, в данный момент он на сплаве по реке Чусовой, так что, отдыхает он очень даже плодотворно. Ты вот лучше мне скажи, почему с ним не поехал? — Лиза посмотрела на парня, — Он ведь звал тебя с собой.

— Да куда ж я эту подругу дену? — Слава притянул к себе собаку, — Ну ладно, будете звонить, привет передавайте. До свидания. Пошли, Джина!

— Передам, Слава. До свидания.

— Павел — Ваш сын?

Переведя взгляд на Глеба, Лиза не сразу поняла о чем идет речь. Упорно соображая, что нужно этому созданию от нее, почему он не оставит ее в покое и, поняв, что на сегодняшний день задача эта неразрешима, ответила:

— Да. И это лучшее, что у меня есть. А у Вас есть дети?

Глеб отрицательно покачал головой.

— Ну ничего, это счастье у Вас еще впереди.

Взглянув на часы, Лиза в изумлении охнула — стрелки циферблата показывали без пятнадцати восемь вечера.

— Ничего себе! А время-то бежит… Раз уж Вы здесь и, я так понимаю, торопиться Вам некуда, может подбросите меня ближе к дому?

— С удовольствием. Только, Лиза, машина осталась на том месте, где мы с Вами расстались, и, чтобы Вам не возвращаться, предлагаю встретиться, — Глеб взглянул на часы, что-то подсчитывая в уме, — Предлагаю минут через десять встретиться вон там, — и указал рукой в направлении перекрестка метрах в стапятидесяти от этого места, — Договорились?

— Да, через десять минут.

— Все, я побежал.

Лиза осталась на скамейке. "Боже, какой бесконечный день!" Теперь начала чувствоваться усталость, хотелось тишины и покоя. Еще раз бросив взгляд на часы, Лиза встала и неторопливо пошла в направлении места встречи. Еще издали она поняла, что ждать не придется. Показывала дорогу в основном жестами, да редкими «направо-налево». Больше всего ей сейчас хотелось принять ванну, забиться в уголок дивана и забыться. Долго-долго спать. А, проснувшись, не помнить об этом дне, а если и вспоминать, то только, как о дурном сне.

— Следующий дом мой, первый подъезд, пожалуйста.

— Пожалуйста, — остановив машину так, чтобы не мешать проезжавшему мимо транспорту и прохожим, Глеб повернулся к Лизе, — Лиза…

— Нет… Нет, — резко и неожиданно даже для себя самой прервала его Лиза, — Остановитесь. Все. Я Вам бесконечно благодарна. Вы приняли такое участие в моей… — Лиза запнулась. Пытаясь найти подходящее слово в чем же он все-таки принял участие, совсем запуталась и чуть сумбурно продолжила, — Все благополучно завершилось, день заканчивается и завтра все пойдет своим чередом… И не надо никаких осложнений… Ни мне, ни Вам. Господи, говорю какую-то чушь! Всего хорошего, Глеб. — и, выскочив из машины, мгновенно скрылась в подъезде.

От досады Глеб стукнул кулаками по рулю. Все еще на что-то надеясь, он стал смотреть туда, где только что, как призрак, испарилась Лиза. Но ничего не происходило, а перед глазами была лишь исписанная и, по всем признакам, не единожды ремонтируемая дверь подъезда. Когда же, наконец, дверь открылась и из нее вышла бабуля с кошелкой в руках, Глеб так рванул с места, что эта милая бабулька, как-то неестественно подпрыгнув, быстро зашла обратно.

* * *

Оказавшись, наконец, дома, Лиза сбросила обувь. Почувствовав босыми ногами прохладу пола, решила, что такая прохлада необходима всему телу. Направляясь в ванную и предвкушая ожидаемое ее блаженство, Лиза услышала телефонный звонок.

— Ну вот, началось.

Вернувшись на кухню и сев в кресло, она сняла трубку. Услышав звонкий голос своей подруги, устроилась в кресле поудобнее, поняв, что это надолго.

— Лиза! Ну наконец-то! Ты где шляешься весь день? Звоню тебе с четырех часов. Ты в порядке? Лиза, ты меня слышишь?

— Да слышу, слышу. Привет, Зойка. У меня все нормально. Гуляла. На улице-то лето.

— На улице не лето, а ужас какой-то. Сказки мне не рассказывай… гуляла. Ты вроде говорила, встреча у тебя сегодня должна была быть решающая. Была? Все нормально? Ну говори же скорей, чего молчишь-то?

— Жду, когда ты замолчишь. Зой, давай потом, а? Я так устала…

— Так. Значит дело — дрянь. Слушай, ты что сейчас делаешь? У меня тут небольшой «межсобойчик», давай-ка ко мне.

— Ага, сейчас, да я чуть живая…

— Тем более. Посидишь, отдохнешь, пожрешь хоть, я ведь знаю твое меню, когда ты одна: утром — чай, в обед — чаек, вечером — чаище.

— Ошибаешься. Сегодня ела чебурек и мороженое.

— Значит у тебя был праздничный обед.

Лиза сидела, слушала, покачивая головой и удивлялась, как она столько лет выдерживает эту тараторку.

— Але, Лизка, ты меня слушаешь?

— Очень внимательно.

— Ты поняла, что я сказала? Давай собирайся, и ко мне. И никаких "нет".

— У тебя там кто? Опять клубовские? Сидите поете?

— Ой, вот давай только не будем… Да, поем.

Неожиданно у Лизы возникла сумасшедшая мысль.

— А выпить у тебя есть?

— Что-о-о?

— Плохо слышишь?

— Да нет, слышу хорошо, только, видимо, что-то не понимаю. Ты хочешь выпить? — делая удар на каждом слове, спросила Зоя.

— Да, хочу, — в тон ей ответила Лиза.

Некоторое время в трубке было молчание, зато потом в ухо Лизы вылился такой бурный поток слов, что пришлось убрать трубку от уха:

— Силы небесные! И она еще сидит и делает вид, что все прекрасно. Так, давай говори, через сколько времени тебя ждать. Только точно, ты ведь знаешь меня, я не отстану, буду звонить снова и снова.

— Ладно, все, успокойся. Приму душ и приду. Сколько сейчас времени? — взглянув на часы, продолжала, — Девятый час. К девяти буду у тебя. Все, бросаю трубку.

"День, кажется, имеет продолжение. Интересно, он все же закончится или нет?"

Добравшись, наконец, до душа и приняв на себя его волшебные струи, Лиза долго стояла неподвижно, наслаждаясь и чувствуя, как место усталости занимает блаженство и покой.

Промокнув тело полотенцем, она нагая прошла из ванной в спальню. Очень редко, только когда оставалась на некоторое время одна, она могла позволить себе такое — походить после душа голой. Ни с чем не сравнимое чувство!

Открыв шкаф и подумав, что бы одеть, Лиза достала белую футболку и спортивные штаны фирмы «Рибок». Это была ее любимая форма одежды, а так как на дворе был вечер и шла она не на званый ужин, то и выдумывать что-либо с одеждой не стала. Одевшись и мельком, перед выходом, взглянув на себя в зеркало, она, ругая себя и Зойку, вышла из дому. Идти было недалеко. Дома двух подруг разделяла только детская площадка. Дома сдавались друг за другом, только один зимой, а другой летом, и поэтому, когда, сначала Зоя, а потом и Лиза получили в этих домах по двухкомнатной квартире, их радости не было предела. Окно Зойкиной спальни чуть искоса смотрело в окна кухни и комнаты Лизы и, когда еще ни у той, ни у другой не было телефонов, у них существовал даже свой световой язык. Сейчас надобность в этом пропала, в районе построили телефонную станцию и телефон перестал быть проблемой.

Лизу уже ждали. Зойка что-то щебетала подруге на ухо и пихала ее к столу, где, уже специально для нее, был подогрет тушеный картофель, стояли какие-то салаты.

Поприветствовав Зоиных гостей, Лиза переставила предназначавшиеся для нее тарелки на дальний край стола и, как всегда, когда находилась в компании любителей авторской песни, очень скромно, не привлекая к себе внимания, стала слушать уже знакомые ей песни. Нельзя сказать, что Лиза не любила авторскую песню. Нет, многие ей очень даже нравились, но предпочтение она отдавала совсем немногим и, конечно же, профессиональным авторам. Она с удовольствием слушала записи Розенбаума, Дольского, Кукина, Вероники Долиной. А вот к таким певческим вечерам относилась с долей скептицизма. Зоя знала это, но не обижалась, и всеми правдами и неправдами старалась затащить подругу к себе, когда собирала у себя друзей единомышленников, тем более, что сама она с удовольствием пела и знала несчетное количество песен.

Зоя подсела к Лизе и шепотом спросила:

— Пить-то будешь?

— А я зачем сюда пришла? Песни слушать? — так же шепотом ответила Лиза вопросом на вопрос.

— Совсем с ума сошла. Ну-ка говори, что случилось?

— Ага, сейчас, вот только прерву это прекрасное пение и начну рассказывать.

— Ну и язва же ты! Осталась только водка.

Зоя встала и вышла в кухню. Вернулась с наполовину выпитой бутылкой «Русской», рюмкой и кружкой морса.

— Закусывай только, ради бога, и побольше.

Лиза налила полную рюмку водки, взяла ее и, подержав мгновение, затаив дыхание, выпила все до капли. От такого зрелища огромные глаза Зои стали еще шире, занимая все больше места на лбу, и, видя, что Лиза все еще не дышит, она стала подсовывать ей кружку с морсом:

— Запей же скорее!

Лиза запила. Дыхание вернулось. Взяв вилку, она налегла на картошку. Внутри прокатилась горячая волна, а затем эта волна стала преобразовываться в маленькие ручейки, которые непостижимым образом проникали во все отдаленные уголки тела. Сразу же появилось желание закурить. Лиза с удивлением поняла, что сегодня еще не курила и, даже, не вспомнила о сигаретах. Стараясь сообразить, что же послужило причиной такому редкому явлению, в голове Лизы вновь, как немое кино, прокрутился весь этот, наполненный событиями день. Чтобы никому не мешать, Лиза жестами дала понять Зое что она хочет и где взять то, что она хочет, знала, что у подруги всегда есть для нее заначка курева. Закурив и глубоко затянувшись, почувствовала легкое головокружение. А еще она почувствовала, что все сегодняшние передряги отходят куда-то за задний план. Не замечая, что мурлычет себе под нос мотив, подпевая Зойке и ее приятелям, Лиза вновь налила себе водки и, теперь уже долго не раздумывая, вылила ее в себя.

— Лизка, тебе же плохо будет, — чуть не плача пробормотала Зоя.

— Хуже уже не будет, — констатировала Лиза, — ты бы лучше рюмку побольше принесла, дала наперсток какой-то.

— Совсем крыша поехала?

— Ладно, буду пить из этой, — и, влив в себя очередную порцию водки, Лиза, теперь уже во весь голос, стала петь со всеми вместе "Если я заболею, к врачам обращаться не буду…" Зато перестала петь Зоя. Она только покачивала в такт головой и с тревогой наблюдала за подругой. Впервые в жизни она видела ее такой. Лиза никогда не могла пить водку, чуть-чуть шампанского, очень редко хорошего вина. И все! То, что Зоя наблюдала сегодня, не поддавалось никакому объяснению. Понимала, что что-то случилось, но и раньше, за время их долгой дружбы, случались не самые радостные дни. Бывали слезы, истерики, горы окурков, но никогда — водки.

Гости стали собираться и Зоя вышла в прихожую их проводить. Когда она вернулась в комнату, Лиза сидела откинувшись на спинку кресла с прикрытыми глазами. Бутылка была пуста.

* * *

Приехав в гостиницу и ворвавшись как вихрь в номер, Глеб рухнул на кровать. Уставившись в потолок, пытался разобраться, что же происходит. В голове не укладывалось, как он, всегда спокойный и уравновешенный, умеющий в любых ситуациях держать себя в руках и скрывать свои эмоции, вот уже второй раз за день злился на весь белый свет. Злился на кого? За что? Не найдя на потолке ответов, сел и уставился в окно. Видел, как с ошеломленным видом к нему подошел Виктор, помахал у него перед глазами ладонью и так же, не говоря ни слова, удалился на недосягаемое расстояние. Шеф был не в себе и с этим стоило считаться. Спустя еще пару минут Глеб так же быстро, как и вошел, вылетел из гостиницы, сел в машину и, почти автоматически, повел ее в том направлении, откуда совсем недавно вернулся. Всю дорогу внутри него спорили два человека. Один говорил "Ну и куда ты мчишься?", другой отвечал "Сам знаешь." "Ты даже не знаешь ее квартиры!" "Ничего, не такое находил." "И что же ты ей скажешь?" "Не знаю." "Может в любви признаваться будешь?" "Не знаю!"

Глеб притормозил. Что-то показалось ему знакомым. В подъезд дома, который находился напротив Лизиного, входила Лиза. "Кто у нее здесь? На свидание в спортивной форме она бы не пошла. Это даже к лучшему, буду ждать ее у подъезда." Теперь уже не торопясь, Глеб остановил свой «Джип» на том самом месте, где он в последний раз высаживал Лизу.

Чтобы скоротать время, Глеб стал слушать музыку. Не зная, сколько придется ждать, но надеясь, что не очень долго, поудобнее уселся на сидении так, чтобы видеть все подходы к дому. Настроившись во что бы то ни стало дождаться Лизу, Глеб почувствовал, что от принятого решения настроение несколько поднялось и, стараясь не думать, что же он ей все таки скажет, стал изучать все, что в этот момент попадалось на глаза.

Время тянулось медленно, но все же оно не стояло на месте. Незаметно наступили сумерки. Глеб несколько раз менял кассету в магнитоле и немного нервничал. Было бы глупо потерять столько времени впустую.

Ближе к полуночи внимание Глеба привлекли две фигуры. Они шли по направлению к детской площадке, но, как показалось Глебу, очень медленно и неуверенно. Глеб стал с интересом наблюдать за этой парочкой. Сначала он понял, что это женщины, потом то, что кто-то из них кого-то ведет. Но когда он увидел, как, дойдя до первой скамейки, одна из них плюхнулась на нее, а вторая, не зная, что делать, оглядывается по сторонам, понял, что, по крайней мере, одна из них пьяна. И совсем уж открыл рот от изумления и заморгал глазами — не кажется ли ему, когда в той, что упала на скамейку, он узнал Лизу. Вот это да! Опомнившись, Глеб вышел из машины, закрыл ее медленно приблизившись к двум "терпящим бедствие" дамам, спросил первое, что пришло ему в голову:

— Помощь нужна?

— Ничего нам не нужно! Идите куда шли! — быстро, скрывая за бравадой испуг, ответила спутница Лизы.

Глеб присел перед Лизой на корточки.

— Лиза, посмотри на меня.

— Она Вас не слышит и вообще ничего не соображает. А Вы, собственно, кто?

— Знакомый. А Вы?

— Я подруга Лизы, а Вас я что-то не знаю.

— А Вы что, — Глеб поднялся и встретился с ней взглядом, — всех ее знакомых знаете?

— До сих пор думала, что знаю.

Теперь уже оба смотрели на отрубившуюся Лизу.

— Это Вы ее так накачали?

— Ой, что Вы, — затараторила Зоя, — Сама не знаю, что с ней. Она ведь вообще не пьет, а тут водки полбутылки выпила. Я чуть с ума не сошла. Хотела у себя ее оставить, но эта особа такая упрямая, что собралась одна идти. Если бы Вы только видели, как мы спускались по лестнице…

— Представляю, — хмыкнул Глеб.

— Вот, а теперь ее надо поскорее увести отсюда, от лишних глаз. Не дай бог, еще кто-нибудь из учеников нарисуется, это будет финиш.

Глеб снова наклонился к Лизе, тихонько похлопал ее по щекам. В ответ Лиза промычала что-то невразумительное, махнула рукой и, не успели Глеб с Зоей охнуть, как она уже устраивалась на скамейке на ночлег.

— Ну совсем хорошо, — Зоя с надеждой смотрела на Глеба.

— Значит так, ключ от ее квартиры где?

— Вот он, — Зоя показала ключ, — Я у себя взяла, запасной, ее ключ я не знаю где.

— Давайте его мне, а сами идите домой. Тут я уж как-нибудь разберусь.

Глеб, быстро нагнувшись, подхватил Лизу на руки. "Господи, а легкая-то как одуванчик." Тут снова вмешалась Зоя:

— Я лучше с Вами…

— Зачем? — перебил ее Глеб.

— А Вы точно ее знакомый?

Глеб повернулся к ней вместе со своей ношей и очень красноречивым взглядом одарил сомневающуюся подругу Лизы.

— Ну хорошо, — отступила Зоя, — Хорошо. Утром я позвоню.

— Да уж, непременно.

Когда Глеб, неся свой драгоценный груз, вошел в подъезд и поднялся на первый этаж, он понял, что совершил непростительную ошибку: отправил подругу Лизы домой не узнав координаты Лизиной квартиры. "Олух, — ругался про себя Глеб, — не стучаться же теперь по квартирам спрашивая "Не подскажите где живет эта дамочка?" Еще кто-нибудь милицию вызовет. Или психушку." Очень осторожно, словно коробку с надписью "Не бросать! Стекло.", Глеб поставил Лизу на ноги и прислонил к стене. Тихо, молясь, чтобы никто не появился из живущих в этом подъезде, он стал трясти Лизу за плечи и спрашивать:

— Лиза, где твоя квартира? Лиза, очнись хоть на минутку. Лиза! Лиза, ну покажи, если сказать не можешь.

Лиза пошевелилась. С трудом смогла поднять руку только до груди, но вытянутым вверх пальцем указала направление.

— Молодец, девочка, это уже что-то.

Снова подняв ее на руки, Глеб поднялся на второй этаж, где процедуру допроса пришлось повторять заново. Но Лизе это, видимо, не понравилось. Заплетающимся языком она попыталась выразить свое недовольство.

— Я… Что… Туда… Сюда… — при этом смешно разводя руками, — Положи… как было, — и стала падать на Глеба.

Подхватив ее, Глеб, уже не отпуская, стал спрашивать:

— Лиза, дальше куда?

Она вновь показала пальцем вверх. Таким образом добрались до пятого этажа. Вновь поставив Лизу и, крепко держа ее, спросил:

— Куда теперь?

Увидев, что она продолжает показывать вверх, покачал головой и легонько ее тряхнул.

— Лиза, дальше чердак. Давай, открой глазки и постарайся осмотреться. Давай, давай, а то мы тут с тобой до утра будем выбирать себе квартиру.

Глеб еще раз, но уже посильнее, тряхнул ее. То ли подействовала тряска, то ли до сознания дошли слова Глеба, но Лиза чуть приоткрыла глаза, стала поворачивать голову в сторону дверей. Поворачивала только голову, так как повернуть все тело не было сил. Затем немыслимым усилием сделала шаг к одной из дверей, уткнулась в нее сначала лбом, потом грудью и стала медленно сползать по ней. Подхватив Лизу одной рукой и держа ее подмышкой, как снятое пальто,Глеб другой рукой сунул ключ в замочную скважину. Дверь открылась. Со вздохом облегчения он втащил Лизу в квартиру.

— Ну вот, кажется добрались.

* * *

Пошарив рукой по стене, Глеб нащупал выключатель и включил свет. Прихожая была небольшая, но уютная. На одной стене висело довольно внушительных размеров зеркало, напротив шкаф для верхней одежды.

— Посиди-ка здесь немного, — с этими словами Глеб усадил Лизу в угол. Голова ее упала на грудь, руки повисли вдоль туловища, а ноги, согнутые в коленях, как-то неестественно были повернуты в сторону.

— И как это тебя угораздило? — продолжал разговаривать Глеб, прекрасно понимая, что так можно говорить и с манекеном, — Ладно, надо тебя привести в чувство.

Быстро сориентировавшись, Глеб зашел в ванную и включил холодную воду, затем, подумав, добавил немного горячей. Вернулся за Лизой.

— Ну что, дорогая, пойдем принимать морские ванны.

Глебу, с его габаритами, было не совсем удобно управляться в сжатом до минимума пространстве, но он все же сумел развернуться и аккуратно посадил Лизу к себе на колени, наклонив при этом ее голову над ванной. Переведя льющуюся из крана воду в душ, Глеб, на всякий случай, покрепче прижал Лизу к себе, а затем обрушил на ее голову весь извергающийся каскад прохладной воды. Спустя мгновение Лиза попыталась сопротивляться, но сил для этого еще было недостаточно, а вот голос прорезался. С промежутками, чтобы глотнуть воздуха, можно было слышать: "Ой…мокро…оставь…сыро…холодно…" Когда Глеб почувствовал, что Лизу действительно начала пробивать мелкая дрожь, он отключил воду и быстро накинул ей на голову полотенце.

— Ничего, рыбка моя, зато завтра будет не так плохо, как могло бы быть.

С этими словами он перекинул ее через плечо и, внеся в ближайшую от ванной комнату, уложил на диван. Подложив под голову подушку и еще раз протерев полотенцем волосы, увидел расширенные, ничего непонимающие глаза Лизы.

— Бандит… — это были последние ее слова на сегодняшний вечер.

Вскоре она уже спала, спала хоть и не совсем спокойно, но крепко. Посидев еще некоторое время рядом, Глеб понял, что, по крайней мере, до утра этой «пьянице» ничего уже не надо будет, и решил осмотреться. Комнату, в которой он сейчас находился, скорее можно было назвать маленькой, хоть и вмещала она достаточно много мебели. Здесь был и старинный письменный стол, "наверное, бабушкино наследство" — подумал Глеб, и трехстворчатый шкаф, кресло-кровать и, что больше всего привлекло внимание Глеба, книжный шкаф, полностью наполненный книгами. Глеб подошел и стал рассматривать. Это были, в основном, произведения по школьной программе, было много всевозможных словарей и энциклопедий и множество книг по изучению компьютеров. "Комната эта, видимо, вотчина сына. Павел, кажется. Пойдем посмотрим, что в другой". Вторая комната была гораздо больше первой и, что в ней поразило Глеба — огромная, во всю стену библиотека. "Шикарное зрелище" — с восторгом подумал Глеб. В комнате не было ничего лишнего, кроме книг — мягкая мебель, телевизор, видеомагнитофон и на полу огромный, во всю комнату, ковер.

В квартире был наведен такой порядок, какой бывает, наверное, только в музеях. Сразу видно, что в данный момент женщина находится в квартире одна и с упоением наслаждается этой чистотой. Еще раз окинув взглядом комнату, Глеб направился в кухню. Вот это помещение было действительно большим, в нем, кроме кухонного гарнитура и холодильника, уместились еще два кресла и гостиный стол. Осмотрев таким образом всю квартиру, Глеб пришел к выводу, что находится в, так называемой, двухкомнатной квартире "улучшенной планировки". Вернувшись в комнату к Лизе, он расправил кресло-кровать, нашел в шкафу подушку и с удовольствием растянулся на этом ложе. Ощущая приятную усталость, Глеб не замечал, что ноги его свешиваются с кресла, а плечи почти упираются в боковые стенки. В открытое окно тянуло прохладой, поэтому духоты в комнате не чувствовалось. Слушая тихое посапывание Лизы, Глеб сам, в конце концов, безмятежно уснул.

* * *

В голове били колокола!.. И не просто били, а со звоном, который начинал усиливаться даже при малозаметном движении. Веки тяжелым грузом давили на глаза. Хотелось избавиться от всего, от звона и боли, от тяжести не только век, но и во всех частях тела. И еще от сухости во рту. Как хотелось пить!

Лиза, проснувшись, уже некоторое время лежала с закрытыми глазами, боясь открыть их. Пытаясь вспомнить все происшедшее с ней за последние сутки, она никак не могла соединить воедино всю цепь событий. Растерзанная алкоголем память сопротивлялась и выдавала только некоторые мгновения, достаточно ясные до прихода к Зойке и туманные после. Лизу передернуло, что не замедлило отозваться болью в голове. Тихонько застонав, она все же решилась и приоткрыла глаза. В комнате было светло и тихо. Откуда-то издалека слышался шум улицы, но это не мешало, наоборот, говорило о том, что хоть со слухом все в порядке. Окончательно открыв глаза, Лиза обвела взглядом свои родные пенаты и была довольна уже тем, что находится у себя дома. "Бедная, Зойка! Намучилась, наверное, со мной. Надо будет позвонить ей, придется, правда, выслушать обличающую всю мою суть речь… Но сама виновата. Идиотка! Лежи вот теперь и помирай. Даже воды подать некому…" И, как бы в ответ этим, жалеющим себя мыслям, Лиза услыхала осторожные шаги. "Ну, слава богу, Зойка, я знала, она верный друг и в беде не оставит". Но когда, смотря снизу вверх и наблюдая, как перед ней появляется фигура, ничего общего не имеющая с фигурой подруги, смогла лишь подумать: "О, нет, только не это…"

— Ну вот, кажется, начинаем оживать. Как ты? — не дождавшись ответа Глеб продолжал: — Что я спрашиваю! И так понятно, головка бобо, во рту кака. Угадал?

— А Вы что, алкоголик? — от произнесенных слов в голове затрещало. Непроизвольно Лиза сморщила лоб, поднесла к нему руку и застонала.

— Нет, я не алкоголик, и такое состояние мне известно именно поэтому. И еще я знаю, что тебе сейчас надо. Полежи минуточку спокойно, — с этими словами Глеб вышел из комнаты.

"Можно подумать, что я могу еще что-то сейчас делать, кроме как спокойно лежать" — вслед ему подумала Лиза. "А хотелось бы… Хотелось бы встать и напинать этой наглой и все знающей харе. Что он возомнил из себя? Ходит-бродит как у себя дома. Кто его впустил? Не ночевал же он здесь!? А если… Дура! Да ты с вечера — бревно, господин дерево, а туда же… Пора лечиться, и лучше у психотерапевта." Для успокоения своих мыслей Лиза обшарила себя рукой и с удовольствием поняла, что ничего на ней не убавилось и не прибавилось. Появился Глеб с чашкой кофе в руках.

— Вот, черный горячий кофе, в меру сладкий, то что приведет тебя в чувство.

— А мы уже на "ты"?

— Давно. Кстати, ты первая перешла, сам бы я не посмел, — при этих словах Глеб, как бы ненароком, только лишь для того, чтобы поставить чашку на стол, отвернулся от Лизы; надо было скрыть смеющиеся глаза и придать своему лицу серьезный вид.

— Что только не сделаешь по пьяни, — выяснять подробности Лизе не хотелось, еще услышишь что-нибудь нелицеприятное, потом доказывай, что ты не верблюд.

— Мудро замечено, — Глеб подошел к Лизе, — Давай я помогу тебе приподняться и подложу под спину подушки. Удобнее будет пить.

Возражать и сопротивляться не было ни сил, ни желания. Только когда, полулежа, она маленькими глотками пила приготовленный Глебом спасительный напиток, Лиза смогла оценить силу и нежность его рук. Без его помощи вряд ли смогла бы она так плавно и почти безболезненно сменить положение своего, остро реагирующего на все изменения, тела. Никогда она еще с таким наслаждением не пила кофе. Руки чуть тряслись, но это было не важно. Важно было только то, что кофе действительно чудодейственным образом возвращал силы и прояснял мысли. Исподлобья Лиза наблюдала за Глебом. Глеб же, в свою очередь, сидя на краю дивана, смотрел на Лизу. Со вчерашнего дня он не мог разгадать ребус, почему его тянет к этой женщине. Понятно, что она старше его, может не на много, но старше. По всей видимости самостоятельная и ни от кого независимая. Но все же ранимая. Иначе как объяснить все случившееся? Мысли путались, ясно было одно, даже сейчас, когда она в достаточно разобранном состоянии, Глебу хотелось прикоснуться к ней и, может даже, защитить от чего-то неведомого. Увидев, что Лиза протягивает ему пустую чашку, спросил:

— Может еще? — но тут же поправился, — Нет, лучше немного попозже.

— И откуда ты все знаешь? — с долей раздражения начала Лиза, — Ты что, брат милосердия?

Глеб засмеялся. Лиза, не поняв причину его смеха, пожала плечами и положила голову на подушки. Глеб, все еще смеясь, пояснил:

— За эти сутки меня уже дважды обозвали братом милосердия.

— Значит, до меня ты успел еще кого-то спасти? И тоже женщину, конечно же. И когда только успел?! — хмыкнув, добавила, — Шустрый мальчик.

— Лиза, — перестал смеяться Глеб, — Со вчерашнего дня я кроме тебя никого не видел и, не буду скрывать, мне это пока что нравится, — увидев расширившиеся глаза Лизы, Глеб быстро попытался объяснить, — Нравится не то, что ты сейчас в таком «болезненном» состоянии, а то, что я вижу именно тебя, разговариваю именно с тобой. Конечно, мне было бы приятней, если бы ты разговаривала со мной, ну если не ласково, то, хотя бы, несколько спокойно…

— И больше ничего? — перебила его Лиза, — Откуда ты вообще взялся? Ты случайно здесь еще не поселился?

От чрезмерного волнения зашумело в голове. Пришлось успокоиться. Потирая виски, Лиза сползла с подушек и приняла горизонтальное положение. Так было полегче. Глеб встал, поправил под головой Лизы подушку и отошел к окну. Лиза сквозь ресницы видела его атлетическую фигуру, мощные плечи и выпирающие из под коротких рукавов мускулы. "Просто Аполлон какой-то, — все еще с раздражением думала Лиза, — Ну и что тебе не нравится? Да ты спасибо должна сказать, что он в очередной раз не оставил тебя в одиночестве со своими проблемами. А ты что делаешь? Да ты просто боишься сознаться самой себе, что он тебе нравится…"

— Глеб, — прервав свои мысли, заговорила Лиза, — А в честь кого тебя так назвали? Уж не в честь ли Шарапова?

Теперь глаза на лоб полезли у Глеба. Соображая, не ослышался ли он, и не веря собственным ушам, мгновение наблюдал за Лизой. Но Лиза продолжала спокойно лежать и смотреть на Глеба умными глазами. Так и не поняв, смеется она над ним или у нее окончательно «заклинило», стал думать, как бы получше ответить.

— Что касается Шарапова, то точно нет, а вот на счет Жеглова…, — при его словах по лицу Лизы промелькнула гамма чувств, глаза закрылись, а щеки чуть заметно покраснели. Догадавшись о ее смятении, Глеб продолжал, — Хотя и в честь Жеглова не могли назвать, я родился немного раньше, чем фильм вышел на экраны. Ну, а если серьезно, дед у меня был Глебом. А тебе не нравится это имя?

— Да нет, — придя в себя от сморозившей глупости, ответила Лиза, — Просто редкое, — чуть помолчав, добавила, — Короткое, но звучное.

Зазвонил телефон.

— Наверное, твоя подруга. Она уже дважды сегодня звонила. Что сказать? Чтоб позвонила позже? Или подойдешь?

— Нет, нет, позже.

Глеб ушел в кухню. "Долго он еще надо мной издеваться будет? Ну ты, мадам, хороша… нечего сказать. Говорила мама, пей только молоко, так нет… Лучше уж вообще молчать."

Вернулся Глеб, принеся еще чашечку кофе.

— Выпей еще.

В полном молчании смакуя божественный напиток, ее взгляд упал на свешивающееся со спинки дивана полотенце. Потрогав сначала его, а затем пошарив по голове, стараясь поймать что-то неуловимое в мыслях, воскликнула:

— Так это ты пытался меня утопить сегодня ночью? Хорошенькое дело. А я думала, мне приснилось.

Глеб улыбнулся:

— Я только хотел улучшить твое самочувствие.

— Ты меня полностью полоскал или как?

— Или как. Намочил только голову. Можешь не беспокоиться, на честь твою не посягал.

— Хам, — спокойно, словно были сказаны слова благодарности, выговорила Лиза, — И, вообще, я устала, — с этими словами она осторожно повернулась на бок лицом к стене и закрыла глаза.

— Отдыхай, — Глеб тихонько вышел из комнаты.

Лиза, лежа с закрытыми глазами, пыталась представить, что сейчас делает Глеб. Незаметно более тесно сомкнулись веки и, несколько раз глубоко вздохнув, Лиза вновь уснула.

* * *

Дико надрывался телефон. Еще не проснувшись окончательно, Лиза села. Звонки не прекращались. "А где же этот?.. Надо встать. Так настойчиво может звонить только Зойка". Помотав тихонько головой, она должна была признаться, что похмельный синдром хоть еще и не совсем, но отступил. "Нет, любой нормальный человек уже давно бы бросил трубку." Лиза встала. Проходя мимо зеркала в прихожей, заглянула в него.

— Боже праведный! Такое приснится — мало не покажется. Что он с моей головой делал? Да иду, иду! — сняла трубку, — Алло!

— Лизка! Ну наконец…

— Подожди минутку, — перебила подругу Лиза, — Я сяду. Интересно, сколько бы ты еще звонила, не подойди я к телефону?

— Пока бы ты не подошла. Ты как? Умираешь, наверное, да? Слушай, а что это за друг?

— Так, знакомый, — Лиза сунула руку в карман штанов и вытащила оттуда ключ от входной двери, — Разве он тебе не сказал? — смотря на этот ключ как на что-то необычное, и еще полностью не поняв ход своих мыслей, быстро сказала в трубку, — Зойка, подожди, не ложи трубку, мне надо кое-что проверить… — и бросив трубку на стол, быстро подошла к двери. Дернула. Дверь оказалась закрытой. Еще раз посмотрев на ключ в руке и на дверь, вернулась к телефону, — Зойка, ты меня слышишь?

— Да, да, что случилось?

— Слушай, я встала, а его нет.

— Кого нет?

— Ну его, знакомого, что дурочкой прикидываешься!

— Ну и что?

— А то, что дверь закрыта.

— Ничего не понимаю.

— Зойка, я точно помню, что дверь за ним не закрывала, а ключ у меня на месте. Не пальцем же он запер меня! — в трубке раздался хохот.

— Да, подруга, — сквозь смех проговорила Зоя, — Как ты дошла до такой жизни, спрашивать не буду, а вот секрет небольшой открою. Дверь он закрыл ключом, который был у меня. Когда ты вчера заерепенилась и собралась домой, у тебя я ключа не нашла, взяла у себя, потом отдала его твоему телохранителю.

— Ну правильно, — немного успокоилась Лиза, — Мало того, что бросила меня на первого попавшегося мужика, отдала ключ от квартиры, сказала бы уж сразу и где деньги лежат…

— Это у тебя-то? — опять засмеялась Зоя, — Да у тебя же кошелек вечно в голодном обмороке.

— Вообще-то я отпускные получила…

— Лиза, а у тебя там правда все в порядке?

— Что, совесть заговорила? Да вроде все на месте, — и немного помолчав, продолжала, — Ты вот мне лучше скажи что делать?

— В смысле?

— С замком что делать? Менять что ли? Вот ты отдала, ты и новый будешь вставлять. Подожди ка, кажется дверь открывают. Все. Позвоню позже. Пока.

Лиза положила трубку и стала ждать появления того, кто тихо, стараясь не шуметь, сначала открыл дверь, а потом, также осторожно ее прикрыл. Через мгновение в кухне с полиэтиленовой сумкой в руке, появился Глеб.

— О, рад видеть в здравии.

Лиза молча наблюдала, как он по хозяйски прошел мимо нее к столу и водрузил на него чем-то доверху наполненную сумку.

— Что за причина заставила нас подняться? — внимательно посмотрев на молчащую Лизу, Глеб спросил, — Что-то случилось?

— Нет, ничего. Я думала, ты уже подъезжаешь к… Качканару, кажется?

— Не попрощавшись? — Глеб стал выкладывать на стол содержимое сумки, — ты уж меня совсем за какого-то монстра принимаешь.

Лиза с интересом наблюдала за выраставшей на глазах кучей продуктов и занимала ее не совсем подходящая в эту минуту мысль "Как все это богатство уместилось в одном пакете", затем, словно очнувшись, спросила:

— А это что? — и кивнула в сторону стола.

— Как что? Продукты.

— Я вижу, что не дрова. Я спросила зачем?

Глеб пожал плечами и подошел к холодильнику:

— Я считаю, что холодильник не должен работать впустую, дорогая.

— А у меня он работает впустую? — в Лизе стала закипать ярость от хладнокровного спокойствия этого, внезапно ворвавшегося в ее жизнь человека. Прищурив глаза, как она всегда делала, когда злилась, Лиза стала потирать мочку уха, как она делала, чтобы успокоиться.

— Ну мне кажется холодильник великоват для пачки молока и пары яиц. Вообще, ты чем питаешься? Святым духом что ли?

— Чем бог пошлет, — съязвила Лиза.

— Вот, можешь считать, что это тебе бог послал.

— А ты значит у него на посылках, — Лиза с вызовом, чувствуя, что скоро нарвется если не на оплеуху, то на хороший матюг, смотрела на Глеба. Она видела, как он медленно стал подходить к ней. как его огромная фигура нависла над ней, словно туча.

— Слушайте, Елизавета Дмитриевна… Зачем Вы пытаетесь казаться хуже, чем есть? Что ты хочешь скрыть за своей бравадой? Я ведь не лезу к тебе в душу, не пристаю. Я обыкновенный, нормальный мужик. Сначала я просто хотел тебе помочь, а потом хотел увидеть тебя снова. И все! — выпрямившись, Глеб, не привыкший так много говорить, выдохнул и тут же продолжил, — Я не виноват в том, что случилось с тобой и что произошло все именно так. Ты хочешь, чтобы я исчез? — и смотря на Лизу, не проронившую за это время ни слова, в запальчивости, покачав головой, выдавил, — Знаешь, ты мне надоела.

Лиза аж подпрыгнула в кресле:

— А уж как ты мне надоел!..

— Вот и прекрасно.

Глеб направился к входной двери и, когда уже открыл ее, услышал вдогонку:

— Ключ оставь!

Вернувшись, молча пальцем ткнул в сторону холодильника. Ключ лежал там. Стало тихо и, как казалось Лизе, тишина эта была гнетущей. Она продолжала сидеть и смотрела то на пространство, поглотившее Глеба, то на груду продуктов, как напонимание о нем. Все произошло так быстро, что Лиза теперь уже и сама не понимала, чего она добивалась. Смертельно захотелось курить. Лиза быстро встала, прошла в комнату к журнальному столику, где стояла хрустальная пепельница и сигареты. Взяв пачку, Лиза обнаружила, что осталась всего одна сигарета. "Ну вот, еще и это. Лучше бы он мне курева купил". Закурив и глубоко затянувшись, Лиза вернулась на кухню. Курила и смотрела на стол. Курила и смотрела. В мыслях был полный бардак. Из этого состояния ее вывел телефонный звонок.

— Алло.

— Лизка, это я. Слушай, я сейчас тут в спальне подоконник протирала и случайно увидела, как твой Дон Жуан вылетел из подъезда и бешено умчался. Вы что, поцапались?

— Нет. Просто ему срочно понадобилось уехать.

— В субботу, — дополнила Зоя подругу.

— Ну и что? В субботу у людей что, дел не бывает? К тому же он, кажется, то ли бизнесмен, то ли еще кто-то в этом роде.

— Угу. Ладно, сделаю вид, что поверила тебе. И что ты сейчас делаешь?

— Пировать собираюсь! — Лиза вновь смотрела на стол, усыпанный продуктами, — Давай ка, бросай свою тряпку и приходи ко мне. У меня тут та-а-ки-е деликате-е-сы…

— Ты что, спустила свои отпускные? — недоверчиво спросила Зоя.

— Не угадала. Просто, товарищ тут один, который, как ты говоришь вылетел отсюда как бешеный, заглянул в мой холодильник… ну и ко всему прочему решил спасти меня еще и от голодной смерти, сделать очередной, так сказать, благородный поступок…

— За что ты его и выгнала. Сейчас приду и…

— Зойка, Зойка, — быстро перебила ее Лиза, — По дороге загляни в наш киоск, купи мне сигарет, хорошо?

— Хорошо, сейчас приду, готовь стол.

Услышав гудки, Лиза повесила трубку и, подойдя к столу, стала перебирать свертки, упаковки и банки, читая названия и удивляясь, что некоторые она видит впервые. Нет, она, конечно, в силу своей профессии, слышала, что существуют такие, но вот попробует впервые. "А может все это выбросить к чертовой матери? Не едали и не стоит привыкать. Вдруг потом еще захочется, а Рокфеллер сбежал. Шейка свиная, Буженина Московская, Ломтики осетрины, ну и ну. Так, что там дальше? Сыр, колбаса копченая, горошек зеленый, майонез и, даже, сливочное масло. У меня на это богатство всех отпускных бы не хватило. Значит что? Значит пусть мне будет хуже, но я это все сожру. Вот сейчас придет Зойка… А вот, кажется, и она" — услышала знакомый стук и пошла открывать.

— Ну привет, подруга. На свои соски, когда только бросишь эту дрянь. Ну и видок у тебя, — и зайдя на кухню, — Вот это да!

Теперь уже Зоя, как пять минут назад Лиза, рассматривала "гуманитарную помощь".

— А вот пить только молоко, — сказала Лиза, открывая холодильник; и засмеялась: внутри лежали два яйца и пакет молока, — Правда, есть еще кофе и чай. Ты что будешь?

— Я буду осетрину.

— Прекрасно. Ты тут распаковывай, а я пойду приготовлю столик в комнате. Не в кухне же нам поедать все это.

Спустя пятнадцать минут две подруги мирно сидели в креслах напротив телевизора. Перед ними стоял сервированный столик. Неторопливо, смакуя каждый, тонко нарезанный кусочек «заморских» угощений, Лиза с Зоей перекидывались ничего не значащими фразами, делились впечатлениями от съеденного и смотрели очередной выпуск "Песни-96".

— Лиз, а что завтра делаешь?

Лиза пожала плечами.

— Поехали со мной в лагерь к Юрке. Хотела сегодня съездить, но не получилось. А он уже звонил, просил привезти чипсов.

— Ладно, съездим.

— Да, ты не забыла, что в следующие выходные День города? Пойдем? Днем ярмарка будет, а вечером на стадионе концерт.

— И кто же нынче нас посетит?

— Да говорят, она, — Зоя качнула головой в сторону телевизора. Там выступала со своим коллективом Надежда Кадышева. С экрана лилось "Напилася я пьяна, не дойду я до дому…"

— Ты серьезно? — Лиза посмотрела на подругу.

— На работе вчера говорили. У кого-то программа была по проведению праздника. Так что…

Краем глаза Зоя видела, что, не смотря на их спокойный разговор, Лиза напряжена и в душе у нее далеко не спокойно. Она знала, что Лиза очень редко, даже с ней, откровенничала о своих личных проблемах, стараясь оградить своих близких от лишних волнений. Но знала она и то, что любому человеку становится легче, если он расскажет кому-нибудь о тяжести в душе. Необходимо было вывести подругу из этого состояния, но как?

— Лиза, — очень тихо заговорила Зоя, — Ты знаешь, я не могу ходить вокруг и около. Я ведь вижу, тебя что-то мучает и не дает покоя, — Зоя сделала паузу и внимательно посмотрела в глаза подруге, — Может ты все-таки расскажешь, что произошло.

— Зой…

— Я буду очень благодарным слушателем, — прервала сорвавшееся было возражение Лизы Зоя, — И обещаю, что никаких лишних вопросов не будет. Но ты должна выговориться.

— Да, наверное… — Лиза взяла сигарету.

* * *

Автобус, до отказа наполненный пассажирами, фыркал и пыхтел, словно возмущаясь передозировкой, но все таки тащился по знакомому маршруту в направлении Детских дач и оздоровительного лагеря. В салоне было душно, люди, плотно прижимавшиеся друг к другу, даже дышать старались через раз. В ногах мешались авоськи, кошелки, сумки. Вся эта тара наполнена продуктами, в основном, конфетами, печеньем, фруктами, бутылками с газированной водой или соком и всякими другими вкусностями. Отправив своих чад, якобы для плодотворного отдыха и набирания сил для нового учебного года, родители по выходным атаковали любые средства передвижения, если те шли в нужную им сторону.

— И надо было попасть именно на этот рейс, — чуть ли не в ухо подруге проговорила Зоя. Она никак не могла найти опору для правой ноги, видимо чей-то багаж прочно занял это место, — Хотела рано утром ехать, да ведь тебя же нельзя кантовать раньше одиннадцати.

— Нашла крайнего, — с усмешкой ответила Лиза, — Можно подумать, что ты с шести утра на ногах. До сих пор, по-моему, спишь.

— Что я, конь, стоя спать? Господи, кто же это так на меня навалился!? Нет, обратно пойдем пешком.

Автобус то набирал скорость, то переключался на спортивную ходьбу, причем, покачивало его в это время точно так же, как покачиваются бедра у спортсмена, занимающегося этим видом спорта. Последний подъем перед поворотом к месту назначения преодолевали с затаенным дыханием, казалось, даже двигатель начал подпевать "Эй, ухнем". Наконец все благополучно завершилось и, когда двери автобуса не без помощи пассажиров были открыты, по салону пронесся вздох облегчения.

— Ну что, тетки, выходите, или сразу обратно?

Зоя повернулась, чтобы ответить «по-своему», но Лиза дернула ее за блузку и, покачиванием головы, дала понять, чтобы подруга не встревала в перебранку. Вывалившись из автобуса, обе с наслаждением размяли свои стиснутые суставы, глубоко вдыхая свежий воздух, пошли по направлению к лагерю.

— Что ты меня одернула? Я бы сейчас ответила этому лысому.

— Мы что, ругаться сюда приехали? Вон уже корпуса видны. Он у тебя в каком отряде?

— В пятом, кажется.

— Кажется или в пятом?

— Найдем, что ты переживаешь.

Искать не пришлось, так как толпа ребят уже стояла у центральных ворот и высматривала в идущих к ним своих близких. Юрка был там же. Его черная, коротко остриженная головка, как из под земли выросла перед Зоей и Лизой.

— Юрка! — в один голос крикнули подруги. Зоя обняла и поцеловала сына. Лиза потрепала его по макушке и поздоровалась за руку.

— Ух, а загорел-то как! Юр, мать-то по сравнению с тобой — снегурочка, — Лиза улыбалась, глядя, как Зоя воркует над сыном, — Пойдемте ка куда-нибудь в тенечек, под дерево, посидим спокойно.

Лагерь был построен в сосновом бору, место очень красивое, с чистым воздухом и приятными лесными запахами. Найдя подходящее место, Зоя достала из сумки небольшое одеяльце, постелила его на траву и все трое разом на него плюхнулись.

— Мам, ты мне чипсы привезла?

— Ну конечно, и не только чипсы, вот, давай ка ешь, — она стала выкладывать на одеяло бананы, яблоки и мандарины.

— Зоя, если он сейчас все это съест, его ж пронесет. Юра, все сразу не ешь, у нее в сумке еще столько же. Лучше возьми с собой, а там с друзьями схаваете. Чем тут занимаетесь? Не скучно?

— Неа, не скучно. Тетя Лиза, а Павлик еще не приехал?

— Нет. Скоро я сама к нему поеду.

Юра уминал за обе щеки банан, а Зоя укладывала привезенное богатство в пакеты, чтобы Юрке было удобнее это богатство унести.

— Мам, сколько времени?

— Полпервого, а что?

— Да в час у нас соревнования между отрядами, я участвую.

— Ну вот, — Зоя обняла сына за плечи, — мы к тебе едем, торопимся, а ты раз-два и убегаешь.

— Да ладно тебе, парень за честь отряда будет бороться, понимать надо, — Лиза пихнула подругу под ребро, — Юра, а вы в тихий час спите?

Юрка отрицательно покачал головой.

— А что делаете? И вас не заставляют?

— Сидим в корпусе. Спать не заставляют, не разрешают только по лагерю бегать.

— Вот это да… — Лиза была действительно удивлена. Сама она еще ребенком в лагере была один-единственный раз, и то сбежала раньше времени. В то время порядки, конечно, были совершенно другие. Было очень много «нельзя», почти столько же «надо», и совсем чуть-чуть «можно». И самое ненавистное — обязательный дневной сон. Не хочешь спать, лежи с закрытыми глазами. От таких воспоминаний Лизу передернуло, как от зубной боли.

Полчаса прошли быстро и Юрка стал собираться. Лиза достала из своей сумки три упаковочки сока по 200 грамм и протянула Юре.

— На. Как раз после соревнований пить захочется. Зоя, как он все это понесет? — Лиза смотрела на Юрку с пакетами, — Отдай ему свою сумку, а одеяло я в свою положу.

Так они и сделали. Юра, довольный гостинцами, помахал им на прощание рукой и умчался с друзьями. Лиза с Зоей остались сидеть на разостланном одеяле и смотрели вслед этому шустрому, доставляющему не мало хлопот, мальчику.

— До чего же быстро растут чужие дети. Вроде совсем недавно встречала тебя из роддома с таким маленьким свертком, — продолжая смотреть в направлении ушедшего Юры, промолвила Лиза, — А сегодня этому маленькому свертку уже десять лет.

— Теперь еще скажи какими мы стали старыми, ворчливыми…

Оглядев друг друга критическими взглядами, Лиза с Зоей рассмеялись, повалились на спину и стали смотреть на бездонное голубое небо с редкими перистыми облаками. Шум листвы успокаивал и заставлял думать только о хорошем.

— Интересно, сколько можно так пролежать? Временами даже голова кружится, ощущение, что ты в космосе, — Лиза села, притянула к себе колени и обхватила их руками, — Ты завтра на работу?

— Не напоминай лучше. Скорей бы в отпуск. А ты чем заниматься будешь?

— Буду валять дурака. Буду спать, читать, сто лет не читала, смотреть все подряд по телевизору, — от предвкушения удовольствия Лиза потянулась.

— Короче, полная Обломовщина. Самое время, еды тебе как раз еще на неделю хватит. Осетринка была хороша…

— А мне больше понравились кусочки ананаса в собственном соку. Слушай, кончай о еде, а то я начну торопиться к своему холодильнику.

— Ладно, спи, читай, только не очнь страдай, — Зоя села рядом с Лизой и тихонько толкнула ее в плечо.

— С чего ради? — Лиза вопросительно посмотрела на Зою, — Это ты по поводу недавних событий?

Зоя утвердительно кивнула. Немного помолчав, Лиза проговорила:

— Знаешь, хорошо, что ты заставила меня выговориться. Мне действительно стало гораздо легче.

— Может ты позволишь выговориться сегодня мне? У меня просто зуд на языке, так хочется сказать все, что я думаю по этому поводу.

Лиза лукаво, сощурив глаза, смотрела на Зою.

— Да уж, до сих пор не понимаю, как этого не случилось еще вчера.

— Ну я же обещала. Хотя, признаюсь, сдержаться было очень трудно.

— Ладно, давай свои комментарии.

Поудобнее устроившись, Лиза, зная «острый» язык своей подруги, была готова, как ей казалось, ко всяким неожиданностям.

— Лизка, — достаточно строго начала Зоя, — ты ведь знаешь, я всегда была противницей твоих встреч с этим хлыщом, курицей интеллигентной, — посмотрев на Лизу и, не увидев оскорбленного лица, поняла, что можно продолжать. — Я всегда тебе говорила, что у него на лбу написано «Кобелино». Сколько лет он тебе мозги пудрил? Вот… Все время удивлялась твоему терпению. Понимаю, любовь зла, как говорится, но…как бы тебе это помягче сказать…

— А ты говори, как есть, с каких это пор ты слова подбирать стала.

— Хорошо. Так вот, я довольна, что все так случилось и что ты, наконец, увидела его гнилое нутро. Только вот знаешь… сейчас-то меня волнует совсем другое, больше тебе скажу, меня просто распирает от любопытства, — Зоя с немым вопросом в глазах уставилась на Лизу.

— Интересно… ну и что?

— Да молодой человек, свалившийся, как снег на голову. Признайся, ведь сейчас ты больше думаешь о нем, чем о своем прохвосте?

— Ты сошла с ума, — неуверенно возразила Лиза.

— Ты просто боишься себе в этом признаться.

— Не., все не так. Понимаешь, когда человек чем-то серьезно отравился, ему что делают? Я не медик, в отличии от тебя, но думаю, что ему дают противоядие. Так?

— Ну, допустим.

— Так вот, Глеб, как ни странно, стал именно тем противоядием, какое мне было необходимо в тот момент. Не уверена, что ты понимаешь меня, но с его появлением и каким-то настырным вмешательством в мою жизнь, он отодвинул на задний план и боль от происшедшего и, даже, воспоминания о прошлом…

— Что и требовалось доказать, — перебила ее Зоя. — Я же говорю, что ты о нем думаешь, а вот это мне уже нравится.

— Господи, Зойка, ты же сама назвала его молодым человеком. Мо-ло-дым.

— Ну и что? Да, я назвала его молодым, но не «зеленым». А это две разные вещи. А ты что, себя в старухи записала?

Лиза смотрела на Зою и удрученно качала головой.

— В старухи, конечно, нет, но… И, вообще, это пустой разговор. Глеб уехал с чувством выполненного долга, ты видела это собственными глазами. Так что и говорить об этом не стоит.

— А жаль. Классный мужик. Такие, как твой "индюк надутый" вон, на каждом перекрестке "индюшек снимают", а с Глебом ты зря так. Сама ведь теперь каешься.

— Слушай, — по принципу "лучшая защита — это нападение", начала атаковать Лиза, — если он тебе так понравился, что ты терялась? Я была невменяемая, когда вы с ним встретились, вот и брала бы быка за рога.

— Ага, если б ты видела, как он на меня посмотрел, когда я не соглашалась отдать ему ключ, до сих пор вздрагиваю.

Лиза рассмеялась:

— Что-то не верится.

— Конечно, на тебя он так не смотрел. Тебя он очень нежно прижимал к своей могучей груди, шептал тебе что-то там, правда что, с перепугу не слышала.

Теперь уже Лиза говорила сквозь смех:

— Это ты-то испугалась? Кто бы мог подумать, — и уже более серьезно, — Зойка, милая, давай прекратим этот бесполезный разговор. Обратно ничего не вернешь, вот и забудем.

— Говоришь, сама не знаешь что. Ничего не вернешь… давай забудем… — передразнила подругу Зоя, — сама-то хоть веришь тому, что несешь?

Стараясь как-то уйти от этой щепетильной темы, Лиза попыталась заговорить о другом:

— Скажи ка, лучше, сколько времени, и если, ты действительно собралась идти домой пешком, не пора ли нам в путь?

— Хорошо, считай, что основную часть своей обличительной речи я закончила, но продолжение обязательно будет. А что касается обратной дороги домой… Что с дуру не ляпнешь? — Зоя встала и протянула руку Лизе, — Вставай и пойдем на остановку. Может старого знакомого встретим.

— Кого это? — удивилась Лиза.

— "Племянничка". Очень буду рада побеседовать.

— Святая Мадонна, сделай так, чтобы он уже уехал, — пробубнила себе под нос Лиза, упаковывая в сумку одеяло, — Пошли, любительница бесед.

К большому удовольствию обеих, автобус был на стоянке и казался полупустым, хотя все места были заняты. Лиза незаметно, с опаской оглядела пассажиров, и с облегчением вздохнула, беседы не предвидится и дорога ожидается спокойной.

* * *

Наконец она, кажется выспалась. В течении всей недели на просыпалась не раньше одиннадцати часов А вот сегодня только девять. Потерев виски, пробуждаясь от еще одного страшного сна, Лиза старалась понять, почему, вопреки ее желаниям, на протяжении всей недели, ее преследуют сны, которые потом весь день не выходят из головы. "Так можно сойти с ума. Кто же он, в конце-то концов? Появился, навел смуту и испарился. А теперь еще и во снах меня мучает". Лиза спустила ноги с постели, почувствовала приятную мягкость ковра и медленно побрела к окну.

Было чудесное свежее утро. Из открытой балконной двери сочился освежающий воздух. Все говорило о том, что жара спала и, если вдруг не начнутся дождливые пасмурные дни, выходные пройдут без изнурительной духоты, от которой все уже устали, и, которая, кроме жажды и головной боли ничего не давала. Лиза, несколько раз глубоко вздохнув, вернулась на диван. Отмахиваясь от мыслей о нем, как от назойливой мухи, она понимала, что все ее старания по этому поводу тщетны. Как ни трудно, но придется признать жестокую правду: она, как какая-то школьница, совершенно потеряла голову из-за этого… Но неужели можно по уши влюбиться в человека после двухдневного знакомства? Мысль показалась совершенно дикой. Лиза помотала головой, стараясь придти в себя. Это открытие несколько смутило ее, однако оно, по крайней мере, хоть что-то объясняло. Лиза жалобно застонала. Тяжелее всего была мысль, что человек, к которому она испытывает такое безумное и безрассудное влечение неприлично моложе ее. Наверняка не одна женщина стала жертвой его обаяния, которому совершенно невозможно сопротивляться. При всем при этом она с грустью понимала, что одностороннее чувство, каким бы сильным оно ни было, постепенно гаснет и умирает, если не встречает взаимности. А значит? Значит она должна сделать все возможное, чтобы подавить в себе это совершенно безнадежное и неразумное увлечение. Если она и попала временно на путь безрассудства, это еще не конец света.

Хорошенько отсчитав себя и ополоснув лицо холодной водой, Лиза прошла на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Пока закипала вода, Лиза достала с полки видеокассету "Слезы под дождем" и воткнула ее в видеомагнитофон. Часто, когда ей было тоскливо, мутно на душе или пережив какие-либо неприятности, она смотрела этот фильм с Шэрон Стоун. Отпивая мелкими глотками кофе и, в который уже раз, наблюдая сцену знакомства главных героев картины, Лиза вспомнила, как впервые увидела Глеба. Вспомнила, как приятно было смотреть на этого могучего, элегантного и красивого мужчину. Воплощение мечты любой женщины. Загорелое лицо Глеба поплыло перед глазами и вихрь каких-то непонятных ощущений закружился в голове. "Нет, это, видимо, временное помешательство." Теперь оставалось лишь благодарить бога за то, что ей больше никогда не придется встретиться с ним. Эти рассуждения несколько успокоили. Досмотрев фильм и выпив еще чашку кофе с бутербродом, Лиза решила позвонить Зое на работу и уточнить некоторые детали по завтрашнему дню. Каждый вечер Зоя звонила или забегала ненадолго и всегда напоминала ей про День города. Создавалось впечатление, что у нее даже был составлен план посещения мероприятий в этот день по часам и минутам. Лиза только кивала головой в знак согласия. Позвонив и узнав, что Зоя на операции, стала соображать, чем бы еще заняться, чтобы направить ход своих мыслей в строго противоположную сторону от предыдущих. Сделать это оказалось не так-то просто. Книга, которую она взяла с полки, в обычных условиях могла бы заставить ее забыть об окружающем хотя бы на час, но сейчас она не могла сосредоточиться, хотя старалась вчитываться в каждую фразу. Поставив книгу на место, она подошла к книжной полке, на которой стояла рамочка с фотографией Павла. Вернувшись с Зоей от Юрки, Лиза звонила сыну и порадовалась, что он прекрасно проводит время. Она вспомнила, как он взахлеб рассказывал о сплаве и звал ее в следующий раз идти с ними. Лиза пообещала, что обязательно пойдет. На вопрос сына, когда она приедет, сказала, что приедет, как только насладится одиночеством в тишине и покое домашнего уюта и сбросит с себя всю отрицательную энергию, накопившуюся за год. "Сбросила, называется. Ох, Павло, — глядя на фотографию сына, бормотала Лиза, — Если бы ты только знал, чем занята сейчас голова твоей матери. Хватит одиночества. После выходных поеду. Может хоть там, рядом с близкими, мои задурманенные мозги придут в норму."

День был в самом разгаре. Ежедневно, хоть не на долго, Лиза выводила себя на прогулку и уже собиралась сделать это сейчас. Однако что-то ее остановило и, вместо этого, она пошла в ванную, открыла краны и щедро плеснула в наполняющуюся водой ванну душистого хвойного масла. Погрузившись в теплую ароматную воду, Лиза чуть не застонала от наслаждения. Через несколько минут она уже была в состоянии более менее нормально соображать, так как, с момента встречи с Глебом, умение трезво мыслить, покинуло ее. Основательно вымывшись и, приняв контрастный душ, Лиза стала насухо вытираться махровым полотенцем. Потом она накинула короткий розовый халатик и села перед зеркалом. От фена волосы Лизы поднялись дыбом и этот всклокоченный вид вполне гармонировал с ее настроением. Раздался звонок в дверь. От неожиданности Лиза вздрогнула. "Странно, кто бы это мог быть? Зойка что ли раньше освободилась". Ни на секунду не задумавшись над своим внешним видом, Лиза открыла дверь. Изменение выражения на ее лице говорило о том, что она увидела привидение.

— Нет, — прошептала она, не веря собственным глазам.

— Да, — спокойно возразил Глеб. Он смотрел ей прямо в глаза. Опустив на пол спортивную сумку, Глеб шагнул по направлению к Лизе.

— Ты всегда открываешь двери в таком соблазнительном виде?

Лиза машинально скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться от его взгляда. Этот жест вызвал на губах Глеба мимолетную улыбку. Глеб наступал. Лиза пятилась от него, пока не наткнулась на стенку. Поняв, что отступать больше некуда, она подняла голову и тут же утонула во взгляде темно-синих глаз, пристально смотревших на нее. Все поплыло перед глазами, в теле возникла странная легкость. Он медленно погладил ее сначала по плечам, затем по спине и стал прижимать к груди, наклоняясь и вдыхая аромат чистых, еще чуть влажных, волос. Огромным усилием воли ей удалось взять себя в руки и, попытавшись отстраниться от Глеба, Лиза обнаружила, что он крепко держит ее в своих объятиях. Нежно отведя со лба прядь волос, Глеб продолжал осторожно гладить ее по спине и тепло его рук вызывало странное чувство томной неги. Уже зная, что побеждена, но еще пытаясь сопротивляться, Лиза, не узнав собственного голоса, пробормотала:

— Глеб… мы не должны…

— Очень даже должны, — охрипшим от волнения голосом прошептал Глеб, не обращая внимания на слабые протесты, еще крепче заключил ее в свои объятия.

Его губы были твердыми и настойчивыми и Лиза сдалась под их властным нажимом, отчаянно пытаясь не терять рассудка. Но эмоции не подчинялись рассудку. Голова кружилась. Ее поглощал темный мощный водоворот желания. Отдаваясь поцелую, она забыла обо всем на свете, слыша только громкий стук его сердца бьющегося в унисон с ее собственным. Совершенно оглушенная и ослабевшая от охватившей ее страсти, она издала слабый жалобный стон. Лиза больше не хотела ни о чем думать, в мире, казалось, не осталось ничего, кроме настойчивого, непреодолимого стремления удовлетворить это неистовое пульсирующее возбуждение.

Они были полностью поглощены друг другом, когда звук телефонного звонка неожиданно и резко вернул их к реальности.

— М-м, промычал Глеб и, как бы нехотя, выпрямился, все еще поддерживая Лизу.

Звонки продолжались. Глеб вопросительно смотрел на Лизу. Поняв, что она еще не пришла в себя, сам снял трубку.

— Алло.

— Это квартира Гордеевых?

— Минутку, — Глеб прикрыл трубку ладонью и обратился к смотревшей на него Лизе, — Ты Гордеева?

Лиза кивнула. Глеб протянул ей трубку.

— А-а-лло, — чуть заикающимся голосом сказала Лиза и, чувствуя, что подкашиваются ноги, села в кресло.

— Мне нужна Гордеева Елизавета Дмитриевна.

— Я слушаю.

— Вас беспокоят из милиции. Сержант Матвеев.

— Откуда? — Лиза окончательно опомнилась.

— Из милиции.

— Я что-то натворила? — она подняла глаза на Глеба. Видя ее встревоженный взгляд, Глеб опустился рядом на корточки и взял ее руку.

— Да нет, конечно. Скажите, Вы в училище работаете?

— Да.

— У Вас учится Антипова Юля?

— Так… Да, учится. Она у вас?

— У нас, к сожалению.

— А причем здесь я? Я в отпуске, она на каникулах, не понимаю…

— Она нам тут «концерт» устроила, говорит, что уйдет отсюда только с Вами, дала Ваш телефон, — Лиза слушала и покачивала головой. Глеб все так же держал ее руку и слушал этот, казавшийся ему невероятным, разговор. — Сказала, чтородители уехали и дома она одна. Так Вы ее заберете?

— А если нет?

— Тогда ей придется на некоторое время остаться здесь.

— Минуточку, — Лиза знала, что Юлька придумала на счет родителей и знала почему. Соображая что же предпринять, она обратилась к Глебу:

— Ты на машине? — и увидев его утвердительный кивок, сказала в трубку — Алло, я приеду. А я не могу ей сейчас пару слов сказать? Она далеко?

— Нет, рядом сидит, говорите.

— Алло…

— Елизаветочка Дмитриевна, миленькая, заберите меня, пожалуйста, — запричитали на противоположном конце провода.

— Ты еще слезу из себя выдави. Сейчас приеду, ну и получишь ты у меня, — и бросила трубку.

— А ты, оказывается, строгая, — с улыбкой сказал Глеб.

— Что толку-то? Все равно они меня не боятся. Уважают, но не боятся, — немного помолчав, спросила, — Ну что, отвезешь?

* * *

Войдя в дежурную часть, Лиза на минуту оторопела: её Юлька, держа в руках кар-ты, с упоением отбивала ими чечетку по носу сержанта.

— Антипова! — Лизе хотелось, и плакать и смеяться, — Ты даже здесь, как дома…

Очень хотелось ругаться, но, увидев, что, ни сержант, ни её подопечная, ничуть не смутившись, спокойно собрали и убрали с глаз долой «орудие пытки», решила, что, видимо, что-то она все таки в этой жизни не понимает, и надо принимать все таким, как оно есть.

— Ну что на этот раз?

— Сержант Матвеев, — представился тот, нос которого минуту назад полировала миниатюрная ручка Юльки. — Вот, ругалась в общественном месте, неповиновение органам милиции.

— И протокол уже составлен?

— Так её же все тут знают, да и Вы обещали забрать ее…Но если не заберете, то придется составлять…

— А для чего же она сюда приехала? — встряла в разговор до сих пор молчавшая Юлька, — Посмотреть, как я тебя в карты обыгрываю что ли?

— А тебе слова еще никто не давал, — Лиза сердито взглянула на свою ученицу и вновь обратилась к сержанту, — Я что-то должна подписать?

Сержант явно не слушал её. Буквально за время перепалки Лизы с Юлей, с ним произошла удивительная метаморфоза. Бледный, он смотрел куда-то мимо Лизы, даже не мимо, а, сквозь, и смотрел так, словно увидел призрак.

— Сержант Матвеев?! Я к Вам обращаюсь, сержант Матвеев, — Лиза провела несколько раз ладонью перед его глазами. Заинтригованная случившимся, Лиза стала медлен-но поворачиваться туда, куда был устремлен взгляд сержанта… В дверях стоял Глеб. Если совсем не знать этого человека, то можно и не увидеть каких-либо перемен, но Лиза сразу же заметила чуть побледневшие виски, напрягшиеся мускулы засунутых в карманы брюк рук, и взгляд из сузившихся глаз. Двое мужчин смотрели друг на друга не шевелясь и не говоря ни слова. Только, если в глазах сержанта были удивление и страх, то взгляд Глеба источал удивление и злость. Из оцепенения всех вывела Юлька:

— Елизавета Дмитриевна, бегом рвем отсюда, пока тут картина Репина «не ждали» разыгрывается.

Схватив Лизу за руку, Юлька потащила её к выходу. Не зная почему, повинуясь, Лиза еще раз посмотрела на «потерявшегося» сержанта и, лишь подойдя к двери, поняла, что Глеба здесь уже нет.

Выскочив, наконец, на свежий воздух, Лиза обеспокоенно поглядела в сторону «Джипа», Глеб ждал их с таким видом, как будто и не было тех нескольких напряженных минут, а был прекрасный солнечный день и, ездили они не в органы нашей доблестной милиции, а, как минимум, в модный «бутик» с целью его опустошения.

— Ба! Этот экипаж за мной? Ну и ну…

Подойдя к автомобилю, Юлька медленно обошла вокруг его, ласково поглаживая и что-то бормоча себе под нос. Наконец, подойдя к Лизе и, настырно уставившись на Глеба, спросила:

— Это кто?

— Дед Пихто — быстро ответила Лиза.

— Нет, Елизавета Дмитриевна, — все так же смотря на Глеба, нравоучительно защебетала Юлька, — Если Вы хотели резко оборвать меня и не удовлетворять мое нездоровое любопытство, нужно было ответить «Конь в пальто!», — и, повернувшись к Лизе, продолжала, — Ну сколько можно учить, Елизавета Дмитриевна?!

— Н-да, — изрек из себя Глеб и, открыв дверцы для дам, ушел садиться за руль.

— Прекрати паясничать, Антипова. Даже в отпуске от тебя покоя нет.

Затолкнув её на заднее сидение, Лиза села спереди и объяснила Глебу, куда надо доставить эту «заблудшую овечку».

* * *

Погруженные в свои мысли, Лиза и Глеб вернулись домой. Посреди прохожей стояла брошенная Глебом сумка, рядом лежало, еще не успевшее высохнуть, полотенце. Лиза старалась отогнать мрачные мысли, все еще одолевавшие ее. Что же все таки произошло? Сразу спросить или подождать немного? Почувствовав, что устала, Лиза плюхнулась в кресло и стала наблюдать, как Глеб, внеся в кухню свою сумку, доставал оттуда бутылку шампанского, коробку конфет «Метеорит» и фрукты.

— Холодильник опять впустую работает?

— Что? — не поняла Лиза.

— Лиза, очнись, мы дома, сейчас пировать будем. В холодильнике есть что-нибудь?

Лиза кивнула.

— Неужели? — Глеб, усмехнувшись, открыл холодильник. — И правда. Ты что же, совсем не ешь что ли?

— Глеб, — услышав в голосе Лизы тревожные нотки, Глеб пристально посмотрел на нее. Брови его вздернулись, как бы говоря «я слушаю», — Глеб, что там было, в милиции?

— Ооо…Вот об этом сейчас мы не будем. Только не сейчас. Когда-нибудь, если тебе это будет интересно, я расскажу, а сейчас… Сейчас, дорогая Лизавета Дмитриевна, выбросьте ка из вашей хорошенькой головки дурные мысли, идите мойте руки, а я тут похозяйничаю, если не возражаешь. Надо бы вот шампанское под холодную воду поставить, а то забыл про него, — говоря все это, Глеб силой вытащил Лизу из кресла и легонько вытолкнул из кухни.

Когда, приведя в порядок себя и свои мысли, Лиза вновь появилась в комнате, Глеб стоял у красиво сервированного столика, немного застенчиво улыбаясь и жестом показывая на результаты своего труда.

— Вот, все, что смог.

Аккуратно открыв бутылку, наполнил бокалы шампанским. Подойдя к Лизе, он протянул ей один фужер и, когда глаза их встретились, все слова, которые он собирался ей сказать, вдруг вылетели, испарились. Глубоко вздохнув, он стоял с чуть приоткрытым ртом, растерянный, с удивлением обнаружив, что не разучился еще робеть перед женщиной. Лиза, прочитав смятение на его лице, поднесла свой фужер к его и тихонько прошептала «За встречу». Сделав несколько глотков, Лиза ощутила внутри себя приятный ручеек. Желая продлить удовольствие, она прикрыла глаза. Когда же почувствовала, как Глеб, скрывая свое нетерпение, привлек ее к себе, поняла, что с этого момента она перестала принадлежать себе. Губы, уже однажды опьянившие ее, снова повергли ее в водоворот неведомых прежде ощущений. Хриплый страстный шепот зажег желание. Нежные ласки Глеба становились все более настойчивыми и властными. Поцелуи, казалось, разжигали пламя где-то внутри. Лиза начала терять ощущение времени и места. Ласки его губ и рук переносили ее в неведомо прекрасный мир. Глеб молчал, понимая, что слова могут все испортить, за него говорили его пальцы, нежно ласкающие шею и спину. Он наклонился и медленно поцеловал Лизу в шею, затем стал покрывать поцелуями щеки, подбородок, нежно коснулся мочки уха и, наконец, завладел ее губами так, что ей померещилось совершенно невероятное — ее желание столь же неистово, как и его. И, презирая собственную слабость, она отдалась его поцелуям, отвечая на них с голодной жадностью, словно это было самое главное на свете. Лиза почти не заметила, как Глеб раздел ее и как они одно-временно опустились на мягкий ковер. С неутомимым терпением он снова и снова начинал ласкать ее, и с каждым разом она становилась все горячее в ответных ласках и молящие глаза ее лихорадочно блестели. Никогда, даже в самых сокровенных снах, Лиза не могла представить себе ничего подобного, не думала, что способна на столь сильные чувства. Она тонула в волнах невыносимого желания и едва ли расслышала, как с его уст сорвался стон. Не слышала даже собственного крика, когда они оба достигли всепоглощающего удовольствия.

Наконец любовники разжали объятия. Теперь они отдыхали, лежа рядом, уставшие, но счастливые и умиротворенные. В блаженном предчувствии приближающегося сна их дыхание становилось спокойнее. Первой шевельнулась Лиза. Протянув руку, она нащупала на полу свою рубашку и, виновато улыбнувшись, накинула ее на себя. Глеб нежно обвел пальцем округлость ее белого упругого живота, поцеловал поочередно соски ее небольших аккуратненьких грудей и встал, чтобы наполнить бокалы.

— Мы здорово потрудились с тобой и заслуживаем хорошего вина. У нас только шампанское, значит будем пить его.

Беря бокал, Лиза улыбнулась ему, сама не подозревая, как пленительна ее улыбка, как магически она действует на смотрящего на нее мужчину. Глеб, словно ослепленный, закрыл глаза. Когда он вновь посмотрел на Лизу, то увидел в ее глазах тревогу.

— Глеб, ты его знаешь?

— О ком это Вы, прекрасное создание?

— Не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно понял о ком я, о сержанте…

— Лиза, — перебил ее Глеб, — мы же договорились.

— Просто я вдруг снова вспомнила об этом, и у меня появилось дурное предчувствие. Ты же смотрел на него, как на привидение.

— А он и есть привидение, — Глеб залпом опустошил свой бокал и, увидев во взгляде Лизы немой вопрос, улыбнулся, — А ты, дорогая моя, голенький любопытный воробышек.

Лиза надула свои губки и сделала вид, что обиделась. Глеб притянул ее к себе, нежно провел щекой по волосам, затем спросил тихо:

— Хочешь знать?

Лиза кивнула.

— Уверена?

Она кивнула еще раз. Заметив, как изменился цвет его глаз, словно на ясное солнечное небо вдруг налетели грозовые тучи, Лиза заволновалась.

— Если ты не хочешь, или тебе трудно, то не надо.

— Нет, теперь мне надо это самому.

* * *

Обещанные шесть месяцев на выполнение «интернационального долга» в дружественном нам Афганистане растянулись для Глеба почти на полтора года. Ни Глеб, ни его друг Генка Матвеев, даже представить себе не могли какому испытанию будет подвержена их многолетняя дружба. Проучившись семь лет за одной партой, ребята в военкомате изъявили желание служить в одной части и с превеликим удовольствием узнали, что их просьба не осталась без внимания. Новость же о службе в Афганистане восприняли по разному — Генка с бравадой и угрозами в адрес «духов», Глеб же очень серьезно, объясняя другу, что это не увеселительная прогулка, а самая настоящая война, где стреляют и, самое страшное, убивают. К тому времени уже ни для кого не было секретом, что вмешательство Советских войск в гражданскую войну в Афганистане не только не стабилизировало внутриполитическую обстановку, а и нанесло огромный ущерб экономике страны. А груз 200? А сотни искалеченных душой и телом ребят? Все это уже витало в воздухе, все чаще об этом говорили и даже искали «виновных». Ко времени заброски Глеб уже знал, что все повстанцы в Афгане называют себя моджахедами — солдатами Аллаха. Называют они себя так потому, что ведут джихад — священную войну против неверных, а русские для моджахедов не просто неверные, они атеисты.

* * *

Когда два дня назад в долине к северо-востоку от гарнизона были сбиты два вертолета, а вчера колонну БТРов атаковали в долине на юго-востоке, всем стало ясно, что предстоит большая «охота».

Из строго охраняемой зоны позади гарнизона была вызвана колонна танков и БТРов. Колонна, в которой шел БТР Глеба, продвигалась на юго-восток, в сторону прилегающей к горам долины. Вторая колонна направлялась на северо-восток, намереваясь подойти к го-рам с противоположного фланга. Когда колонны разойдутся и займут исходные позиции, майор Тихомиров подаст сигнал. Обе колонны войдут в горы. Данные разведки и предположение командования пересеклись как лучи двух прожекторов. Все указывало на то, что моджахеды укрылись в горах, а внезапность дает существенное преимущество в их поиске и разгроме. Конечно, спустя некоторое время дорога для техники станет непроходимой, солдаты должны будут высадиться из машин, продолжить поиск места укрытия моджахедов и при обнаружении сообщить его координаты. А дальше дело авиации.

Глеб сидел в десантном отсеке, чувствуя, как покачивается машина, и прислушивался к приглушенному урчанию двигателя. Он старался не смотреть на рядом сидящего Генку, боясь, в этом призрачно-зеленоватом сумраке БТРа, увидеть в его лице подобие страха. Глеб видел, что нервишки у Генки в последние несколько недель пошаливают, старался приободрить друга, но с каждым разом это было все трудней. Пошел уже второй год их службы здесь, и только перед этой «операцией» был намек со стороны командования, что после ее завершения, весь их призыв будет выведен из зоны боевых действий. Давно пора. Господи, сколько же всего произошло за это время! Первые полгода были сущим адом: «дедовщина», муштра, жара, укусы насекомых и змей, бесчисленные огневые атаки, вопли и взрывы, обстрелы с вертушек, минометный огонь, фонтаны крови, разрываемые на части человеческие тела… Только много позже Глеб понял, что «дедовщина» в Афгане, это то, что в дальнейшем призывникам, не нюхавшим пороха, помогает, а, иногда, и спасает жизнь. Как ни странно, но за все это продолжительное время ни Глеб, ни Генка ни разу не пострадали физически, так, небольшие царапины и ссадины. Как заговоренные. Больше всего страдала душа, ибо каждый раз, когда приходилось убивать, или видеть, как убивают другие, в душе что-то умирало. Одному богу известно, сколько смертей они пережили.

Колонна миновала перевал и достигла долины к югу от восточного хребта. Показались покрытые снегом вершины гор. В назначенное время вертолеты начали атаку. Солдаты из укрытия прислушивались к реву моторов и стрельбе и, время от времени, бросали взгляд на майора, который что-то обсуждал с офицером связи. Конечно, по всем канонам, какие только существуют, моджахеды сейчас должны поддаться панике, свернуть лагерь и перенести его в другое, более безопасное с их точки зрения, место. Если моджахеды решат пробираться на север, они наткнутся на другую засаду, посты расставлены и там. На восток моджахеды не пойдут, оттуда ведется огонь. Значит выход у них один — идти на запад в сторону Пакистана. Но моджахеды очень упрямы, уйти в Пакистан для них равнозначно отступлению, а они скорее предпочтут умереть во имя Аллаха. И не были бы моджахеды моджахедами, если бы не могли принять самое неожиданное решение, в чем противоборствующие стороны не раз могли убедиться. Что если они все таки пойдут на восток? Ловушки там расставить будет труднее. Здешняя долина тянется с востока на запад. Окружающие ее с севера и юга горы неприступны для военной техники, часть пере-валов контролироваться не будет и они смогут выскользнуть.

Внезапно все стихло. Значит воздушная атака закончена, очередь за спецназом. Глеба, взбиравшегося на люк БТРа, вдруг охватило тревожное чувство, как будто все окружающее его пространство гипнотизировало, и о чем-то предупреждало… Сильный взрыв отбросил Глеба на обочину к камням. Второй взрыв оглушил. Глеб полз через завалы камней, пока не нашел валун, за которым можно было укрыться. Одна его ладонь была поранена и начала кровоточить. Летящие осколки камней били по укрытию, дым застлал ущелье, скалы взрывались, шатались и падали, тонны камня обрушивались на грузовики и технику, не успевшие выбраться с перевала. Солдаты орали. Скрежетал металл. Пыль стояла столбом.

Глеб скорее ощущал все это, чем слышал или видел. Оглушенный взрывами, он все таки умудрился в перерывах камнепада давать короткие очереди из автомата. В воспаленном мозгу проносился один единственный вопрос: кто кому устроил засаду?

Техника, которая выбралась с перевала, остановилась. Солдаты выскакивали из грузовиков. Бойцы на ходу вели непрерывный огонь и, оказавшись на земле, тут же откаты-вались в стороны. Застрочили пулеметы танков.

«Духи» сбросили свои песочного цвета одеяла, которыми они укрывались, сливаясь с окружающими их огромными камнями, и открыли огонь в тот самый момент, когда взрыв потряс скалы. Большинству спецназовцев удалось добраться до камней и открыть встречный огонь. Заговорила пушка БТР. Танк содрогнулся от выстрела своего крупнокалиберного орудия. Земля дрожала. Камни дробились в песок. Афганских бойцов рвало на куски, ошметки их тел разлетались по воздуху кровавым дождем.

На самом перевале три грузовика и один БТР были стиснуты камнями, но не уничтожены. Солдаты спешили выбраться из них, карабкались через груды обломков, стремясь присоединиться с ведущими бой.

Еще один кусок скалы взлетел в воздух, обрушив поток камней на орущих солдат. Вслед за этим взрывом, взлетели в воздух скалы на противоположной стороне ущелья, и на солдат обрушился новый град камней. «Господи, — вслух подумал Глеб, — они что там все горы заминировали?!». Неожиданно короткая очередь срикошетила от камня, который служил прикрытием для Глеба. Его нащупал стрелок! Стреляя из своего автомата короткой очередью, Глеб перебежками отступал назад, пока чуть было не налетел на валун. Он на ходу перемахнул через него, прижался к земле, и вовремя, автоматная очередь шла следом. Афганцы продолжали стрелять, после взрывов заговорили гранатометы. Глеб вы-пустил очередь из автомата по двум «духам», пытавшимся обойти его с фланга. Он видел, как справа от него пушечный выстрел танка превратил несколько афганцев в облако кровавого пара. Еще троих перерезало пополам пулеметной очередью. И вновь взрыв. В горло-вине ущелья образовался камнепад, похоронивший советских солдат, пытавшихся там укрыться.

Вдруг в груди у Глеба похолодело. Взрывы и автоматные очереди заглушил раздавшийся с неба вой. На ущелье падала ракета, за которой тянулся дымный хвост. Мгновенная вспышка, и вместо груды камней образовался кратер, залитый кровью. Оглушительный шум боя помешал Глебу услышать рокот приближающегося Мига. Его скорострельные пулеметы выплевывали по сотне пуль в секунду, образуя в песке канавы и дробя все, во что они попадали. Атака захлебнулась. Земля тряслась. Глеб врос в землю. Пытаться куда-то бежать, значит обрести себя на верную гибель. В этом бушующем аду всех без исключения, куда бы кто ни повернул, ждала пылающая и обжигающая смерть. Вертолет пронесся над полем боя. Теперь его удары были более сосредоточены на афганцах, и спецназ ринулся в контратаку. Глеб выскочил из своего укрытия. Тело его вздрагивало от близких взрывов. Когда последняя пустая гильза вылетела из автомата, Глеб сменил магазин и ринулся вперед, поливая противника свинцом.

Сначала пуля обожгла ему плечо, но по инерции Глеб еще некоторое время бежал. Затем боль пронзила ноги. Падая, он успел заметить, что один из взрывов все таки перевернул вертолет вверх тормашками. Его вращающиеся лопасти, которые теперь оказались снизу, не могли удержать давящего на них веса машины. МИг умудрился продержаться в воздухе еще некоторое время, а затем начал падать, как при замедленной съемке. Огненная вспышка последовала сразу же за ударом. Широченный язык пламени опалил близ-лежащие скалы, а Глеба взрывной волной отбросило на камни. На мгновение он потерял сознание. Медленно приходя в себя, Глеб почувствовал, что тело и голова разламываются от боли. При падении к ранам еще добавились сломанные ребра. С трудом подняв голову, он увидел, что «духи» прекратили отступление и с криками снова бросились в атаку. Им на-встречу двинулся БТР. Взрыв прямо под ним оторвал одну гусеницу и разворотил днище машины. Показалось пламя. Раздались вопли. От сознания собственного бессилия из уст Глеба вырвался стон раненого зверя. Пошарив рукой и не найдя автомат, он, превозмогая боль, пополз к скале метрах в десяти от места его «приземления».

Картина боя резко поменялась, и теперь уже солдаты, поняв, что угодили в окружение, отстреливаясь, отступали. Добравшись до укрытия и обернувшись, Глеб увидел всадников, воинов Аллаха, мчавшихся в атаку. Оставшиеся в живых солдаты бросились спасаться через заваленный перевал. Кто-то буквально перепрыгнул через Глеба, исчез, но через минуту вновь возник перед ним. Генка! Слава богу, жив! Протянув к нему менее израненную руку и не дождавшись руки друга, Глеб с удивлением и тревогой пытался поймать взгляд серых глаз Генки. Но глаза друга смотрели мимо. В этот момент он напомнил Глебу забитого и несчастного щенка. Рука налилась свинцом и самовольно опустилась. Что-то говорить было бесполезно, от взрывов и автоматных очередей нельзя было услышать даже собственного голоса. Наконец глаза их встретились… Губы Генки шевельнулись, и через мгновение Глеб его уже не видел. «Он сказал «прости»…эта мысль настолько его поразила, что стало трудно дышать. Ураган различных чувств обрушился на Глеба, лишив его последних сил.

Со стороны перевала еще раздавалась редкая беспорядочная стрельба — «духи» охотились за солдатами, укрывшимися в завалах ущелья. Если не считать этой стрельбы, бой закончился. Пыль улеглась. Моджахеды бродили среди обломков и трупов, собирая трофейное оружие. Глеб выглянул в щель между двумя валунами как раз в тот момент, когда афганец перерезал горло раненому солдату. Глеб зажмурился. Да, бой затих. Вокруг лежали погибшие друзья-товарищи Глеба и поверженные воины Аллаха, души которых уже были в раю.

Глеба накрыла тень. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Над ним возвышался высокий, с прядями седых волос в бороде, афганец. Схватив Глеба за волосы, он запрокинул ему голову. Единственное, что пронеслось в этот миг в голове Глеба, это образ матери… Чья-то рука перехватила кисть афганца за мгновение до того, как лезвие коснулось шеи. От неожиданности афганец ослабил хватку, Глеб вывернулся, а на его место рухнул поверженный своим же оружием «дух». Глеб посмотрел на своего спасителя и не поверил глазам, перед ним был Витек, балагур и весельчак, любимец публики, худенький, среднего роста паренек, полгода назад появившийся в их части. Не было никаких сомнений, что именно он тащил сейчас Глеба куда-то вверх.

— Помоги мне Глеб, ты же кабан здоровый, давай держись за меня, дружище, — почти шепотом умолял Витя.

— Куда мы?

— Чуть повыше я приметил что-то вроде грота, это наш единственный шанс, скоро стемнеет и может нам удастся остаться незамеченными, ну а нет, по крайней мере там у нас будет закрыта спина вот и будем героически отстреливаться.

Действительно, наступали сумерки, и совсем скоро будет кромешная тьма. Глеб, навалившись на Виктора, усилием воли заставил себя встать, от боли перед глазами все поплыло, стало трудно дышать. Глеб судорожно ловил ртом воздух. А Витек все это время, раздирая в кровь пальцы, падая и матерясь себе под нос, тащил раненого к спасительному укрытию. Хотелось перевести дух, но передышка могла стоить им жизни.

— Брось меня, Витек.

— Слушай, ты бы заткнулся, а! Конечно, кроме шанса уцелеть, у нас есть еще один, как я уже говорил, геройски погибнуть, но это мы всегда успеем, — с этими словами он взвалил Глеба себе на плечи.

— Господи, ты тонну весишь, что ли?!

Дышать становилось все трудней. Казалось, сердце выскочит из груди и помчится вперед, оставив тело на произвол судьбы. Поэтому, когда они все-таки добрались до безопасного места, Виктор рухнул вместе со своей ношей. Пролежав так некоторое время, он почувствовал, что под тяжестью лежащего на нем Глеба, затекли плечи, и онемела спина. Осторожно перевернул Глеба на спину. День пошел на убыль, а в укрытии было еще темнее, но, тем не менее, Витя успел разглядеть бледно-серое лицо Глеба. Тот был без сознания. От потери крови. От боли в каждой клеточке его израненного тела. Нужна была медицинская помощь, но что можно было сделать в темноте? «Потерпи, дружище, может и к лучшему, что ты сейчас в отключке.» Витя удобнее уложил Глеба, прилег рядом с ним и укрыл его и себя одеялом песочного цвета, которое успел стащить у мертвого афганца.

* * *

Виктор сидел на корточках среди подсвеченных рассветом скальных камней. Утреннее небо было чистым и ясным. Стояла целомудренная тишина, особо остро ощущаемая после того ада, который происходил здесь накануне. Единственными звуками, ее нарушавшими, были шелест ветра и журчание воды. Значит где-то совсем рядом ручей. Виктор обернулся и посмотрел на Глеба. Тот все еще был взабытьи, тяжело дышал, рана на плече кровоточить перестала, но его лицо было цементно-серого цвета, а лоб пылал. Нужна вода. Но можно ли выходить из укрытия? Тишина может быть и обманчивой. И все же надо рискнуть. Виктор осторожно выглянул из-за камня, за которым сидел. Ручей где-то рядом, и он отчетливо это слышал. Стараясь не наделать шуму, Виктор покинул укрытие и, пригнувшись, перебежками направился в сторону журчания ручья. Слава богу, он оказался совсем рядом. Наклонившись, Виктор стал с жадностью пить; вода была холодная и сладкая, как горный воздух. Утолив жажду и наполнив флягу, Виктор вернулся в укрытие. Раз ничего не случилось, значит «духов» здесь нет. Вместе с этими мыслями пришла надежда на спасение. Только надо как-то добраться до своих, где Глебу окажут помощь. Еще бы знать, как это сделать. Виктор наклонился над Глебом и увидел смотрящие на него глаза.

— Ну, хвала Аллаху. Давай-ка, дружище, попей и надо думать, как выбираться отсюда. Он приподнял голову Глеба и стал вливать ему в рот воду. Почувствовав, что Глеба лихорадит, он укутал его одеялом, а сам вновь сел у выхода. Афганистан! Виктора тошнило от одного этого слова. И надо же было такому случиться, что он сам попросил отправить его в «горячую точку».

Виктор рос в трущобах Ташкента. С каждым днем он все больше и больше пони-мал, что родители, братья, сестры, друзья, все смирились с рабской долей их бытия. Но Виктор поклялся вырваться из этого заколдованного круга. У него не было влиятельных покровителей, он не мог рассчитывать на поступление в институт, не имел шансов получить работу, позволившую выбиться в люди. После 8го класса Витя поступил в ПТУ, где усиленно занимался спортом, научился играть на гитаре и постепенно стал «душой компании» в стенах родного училища. Но после его окончания, в республике, где уже в то время процветал наркобизнес, у парня было только два пути, либо в криминал, либо в армию. Виктор выбрал армию. Армия обеспечивала едой, одеждой и кровом. Такую жизнь вряд ли можно назвать шикарной, но все же, это лучше, чем на «гражданке» в данный момент. И вот уже полгода он в этой дикой стране. Он сразу прикипел душой к Глебу, хоть тот и не подпускал к себе никого. Виктор всецело доверял ему, и, когда, время от времени Глеб заставлял его и других молодых ребят тренироваться до изнеможения, Витя знал — значит так надо.

Из задумчивости Виктора вывел звук, похожий на жужжание пчел. Постепенно звук нарастал и перерос в рев множества моторов и винтов. Вертолеты!..

— Глеб, это наши! Наши вертушки!

Виктор, схватив свой автомат, выскочил из укрытия. «Если нас не заметят, буду стрелять» — пронеслось в голове. Вертолеты сновали над долиной и горами, ведя поиск. Кого? Своих? Или снова погоня за «духами? Витя кричал и размахивал руками. Он залез на самый большой выступ скалы и, рискуя свалиться, старался привлечь к себе внимание. Одна вертушка накренилась набок, развернулась и направилась прямо на Виктора. «Они нас обнаружили!» — Виктор вознес молитву всем богам сразу: Христу, Будде, Аллаху. Вертушка зависла чуть в стороне от Вити и сразу же вниз полетели веревочная лестница и канат, по которому друг за другом спустились два десантника. Один из них показался Виктору знакомым. Да, он видел его в части, когда нужно было переправить в штаб пленного моджахеда. Они что-то говорили Виктору, но из-за шума винтов он ничего не слышал. Показав знаками, чтобы они шли за ним, он повел их к укрытию. Увидев бредившего Глеба, один из десантников наклонился к нему, нащупал на шее пульс. Оказав необходимую помощь и подготовив Глеба к эвакуации, «небесные ангелы», как про себя назвал их Витек, помогли Виктору забраться по веревочной лестнице, а затем подняли Глеба. В вертушке было еще несколько десантников и трое раненых. Пилот, увидев Глеба, сквозь рев машины прокричал: «Как Трубач? Куда летим, может сразу в центр?».

— Можем не довести. Давай к нам, в госпиталь.

Вертушка плавно развернулась и легла на курс, где, находящегося без сознания Глеба и сидящего рядом с ним Виктора, ждали сначала госпиталя, а затем жизнь, от которой они успели отвыкнуть. Жизнь без выстрелов и взрывов. Жизнь без боли от потерь товарищей. Жизнь, с которой им заново надо будет подружиться, где тоже идет борьба, хоть и другая.

* * *

Когда Лиза проснулась, комнату освещал слабый солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы. Она не могла вспомнить, как оказалась в своей постели. Зато прекрасно помнила чуть приглушенный голос Глеба, достающий из потаенных уголков своей памяти моменты, которые, может и хотелось бы забыть, но сделать это было невозможно. Слишком глубокий рубец оставила служба Отечеству в душе Глеба. Вчера она слушала его с широко открытыми глазами, боясь даже моргнуть, так была потрясена услышанным. Одно дело, когда слышишь о военных действиях по телевизору или читаешь в прессе, и, совсем другое, когда об этом рассказывает человек, на себе испытавший весь этот ад. Рука Глеба покоилась на ее плече, а от его тела исходило такое тепло! Лиза выскользнула из-под его руки, стараясь не разбудить, осторожно приподняла край одеяла, намереваясь по-кинуть постель. Невольно она бросила взгляд на спящего Глеба. Во сне лицо его было почти мальчишеским. Не подчиняясь своей воле, Лиза опустила взгляд ниже. У нее перехватило дыхание. От его полуобнаженного, мускулистого тела исходила такая сила и мощь, что отвести взгляд было невозможно. Во рту Лизы пересохло, когда она воззрилась на курчавые волосы, покрывающие его широкую грудь и сужавшиеся к поясу его трусов. Сильные мускулистые ноги атлета были согнуты в коленях. Голова ее закружилась от дикого желания вновь нырнуть под одеяло и прижаться к его сильному телу. Потрясенная нахлынувшими на нее чувствами, Лиза закрыла глаза, а когда вновь открыла их, встретила устремленный на нее взгляд Глеба. Оба молчали. Что он ждет от нее? Слов благодарности за ласки, подаренные им ночью? Но Лиза стеснялась высоких слов. Кто знает, как он их воспримет? Она ведь его практически не знает. Надо было что-то говорить и Лиза, все-таки вчерашний разговор глубоко засел в ее голове, спросила:

— Почему Трубач? Ты что, на трубе играешь?

Глеб притянул Лизу к себе, нежно поцеловал в шею. Чуть отодвинувшись, она вновь вопросительно посмотрела на него.

— Ты упряма, как афганская ослица, — Лиза сделала вид, что обиделась, а Глеб, улыбаясь, продолжал, — Но это тебя не портит. А Трубачом я стал с легкой руки одного лейтенанта. Моя фамилия Горн. Как-то раз, вызывая меня из строя, он перекрестил меня из Горна в Трубача. Самое удивительное, что он действительно забыл мою фамилию и никак не мог понять, почему я не выхожу из строя. Только, когда уже ребята не могли сдерживать смех, понял, что что-то не то. Вот так я и стал Трубачом.

— Бывает же такое… Глеб прекрати…

Но было уже поздно возражать или что-либо говорить. Его руки властвовали над ее телом, и никакая сила не могла свергнуть эту власть. Его лицо, блеск глаз лишили ее последних сил к сопротивлению. У нее уже не было сил, ни моральных, ни физических, ни желания бороться с непреодолимой тягой, влекущей ее к этому мужчине. Она хотела и должна принять то, что он может ей предложить. Глеб вдохнул в нее жизнь и огонь, без него она была просто пустым сосудом. И отрицать это может только самоуверенная идиотка. Она его любит!

* * *

Лизе вдруг пришла в голову мысль, что до сих пор она была куколкой в кокане, которая очень хотела стать бабочкой. Куколка не может высвободиться из кокана пока не получит все необходимое питание и не приобретет нужную силу, необходимую для взрослой жизни. освободившись на секунду раньше времени, она умрет, или приобретет очень блеклую некрасивую окраску. Почему эта мысль пришла ей в голову? Отпустив на свободу беспокойные мысли и позволив волнению охватить все ее существо, Лиза почувствовала пробивающиеся ростки страха, который возникает, когда приходится рисковать. Сколько событий произошло всего за несколько дней! Перебирая в памяти дни последних двух недель, Лиза улыбнулась про себя всему происходящему и прошептала кому-то невидимому: «Куколка превратилась в бабочку… Красивую, легкую и свободную…». Ее сокровенный монолог был прерван трелью телефонного звонка. Переживая за чуткий сон Глеба, Лиза быстро сняла трубку.

— Да, — очень тихо сказала Лиза.

— Малыш, доброе утро. Ты так быстро сняла трубку, я даже удивился, очень хотелось бы думать, что ты ждала моего звонка.

У Лизы перехватило дыхание. Она слушала голос, до недавнего времени очень родной и близкий, думая, хочет ли сейчас слышать его. Ощущение сквозняка сменилось мелкой дрожью, захотелось вернуться в кокон. Понимая, что надо что-то отвечать, сказала первое, что пришло в голову:

— Неужели море вышло из берегов, что ты так быстро вернулся?

— Малыш, прости. Я дурак. Я старый дурак. Я все понял. Я когда вас вчера увидел, таких счастливых… — в трубке раздался кашель, видимо сказывалось волнение. Лиза, наконец, взяла себя в руки, трубка в ее руке словно налилась свинцом.

— Кого и где ты видел?

— Тебя, Малыш, тебя и его. Прошли мимо меня как мимо пустого места, настолько ты была увлечена этим молодчиком. — Лиза улыбнулась и протянула руку за сигаретой, — Лиза, Малыш мой, — тон его сделался требовательным, — Скажи мне что-нибудь. Я стараюсь разыгрывать спокойствие, но, ради бога, помоги мне, дай за что-нибудь ухватиться, скажи, что мне показалось твое счастливое состояние.

— Нет, Костя, тебе не показалось.

— Но ты ведь не будешь опять встречаться с ним?

От такого вопроса Лиза растерялась и пока соображала, что ответить, на другом конце провода вновь заговорили:

— Лиза, ты молчишь. Ты им очарована. Малыш, в нем же все напоказ. Этот молодчик прекрасно знает, в чем его сила. Он делает ставку на свою внешность и молодость. Каждое его движение, каждый жест продуманы. Ему прекрасно известно, что и как надо делать, чтобы понравиться таким как ты.

Лиза вновь улыбнулась, вспомнив при его последних словах ту непосредственность, и то ребячество, с каким Глеб развлекал ее вчера весь день и когда они просто бродили по площади во время празднования Дня города, и когда смотрели концерт местных артистов, и когда ели шашлык и уплетали мороженое…

— Малыш, не молчи, ты хоть слушаешь меня?

— Да, пока еще слушаю, только вот думаю, зачем?

— Лиза, Лизонька, ты вся моя жизнь…

— Скажите, пожалуйста, — прервала его Лиза, — А как же твоя новая подружка, ради которой ты, всего лишь две недели назад, отодвинул меня в сторону и счастливый укатил отдыхать? — почувствовав, что ей хотят ответить, или даже возразить, Лиза повысила голос, — И не перебивай меня, я долго тебя слушала, послушай теперь ты, — Лиза перевела дыхание, ей казалось, что она ощущает то напряжение, с каким ожидают ее слов на другом конце провода. — Ты предал меня, Костя. Сделал так больно, как никто до тебя не делал. Конечно, нас связывают многие годы, которые нельзя просто так взять и забыть, но в тот злополучный день в душе моей что-то оборвалось…

— Лиза, малышка моя…

— Я ведь попросила тебя не перебивать, или я брошу трубку, хотя лучше уж сразу расставить все точки над i. Так вот, именно в тот злополучный день, так видимо было угодно богу, на моем пути, кстати, в буквальном смысле слова на пути, появился он. И сейчас я даже не представляю, что бы со мной было, не появись он в тот момент, — наступила пауза. Лиза была в эмоциональном возбуждении и какое-то время не могла говорить. Она с трудом подыскивала слова. — Это даже хорошо, что ты увидел нас, значит должен все понять, ты же всегда отличался тем, что понимал все с полуслова…

— Лиза, он сейчас у тебя? — тишина образовалась такая, что не слышно было даже дыхания. — Значит, у тебя. Ну и как жеребец? На полную катушку отделал тебя? Наверное, полностью раскрепостился с тобой? Во всех позах попробовали?

— Прекрати! После того, как ты поступил со мной, ты не имеешь права так со мной разговаривать.

— А тебе не приходило в голову, что он переспал с тобой просто из жалости? Я надеюсь, ты не грезишь о восхитительных ночах любви? — он все больше распалялся, — Он предложил тебе руку и сердце? Наверняка, нет! Если уж он и женится, если еще не женат, то на молоденькой красотке, каковой ты, моя дорогая, уже не являешься. Хотя, женщина ты, разумеется, красивая…для своего возраста под сорок…

Все время, пока он говорил, Лиза слушала его с расширенными от ужаса глазами. На ум, вдруг, пришли слова, кажется, Ахмадуллиной, «мне показалось алмаз бесценный в тебе нашла, пригляделась — обыкновенный кусок стекла». Когда он закончил, она сказала:

— Костя, это говорил не ты, я не верю, что ты можешь так думать. Бог мой, что может сотворить ревность с интеллигентным, умным человеком. Зато теперь ты знаешь, что испытала я, когда ты в одну секунду сделал из меня брошенную бабенку.

— Малыш, малыш, подожди. Это все в прошлом. Мы начнем все сначала.

— Нет, — Лиза стояла неподвижно, пока ее гнев не сменился смешанным чувством горечи и облегчения. Она не испытывала ни ненависти, ни чувства вражды к человеку, который очень сильно обидел ее. Волна облегчения вдруг затопила ее, словно с плеч свалилась огромная тяжесть. Как бы ни получилось у нее с Глебом, с прошлым покончено. Она свободна.

— Нет, все кончено, Костя.

— Лиза, подожди Лиза, не руби так с плеча. Пожалуйста, Лиза, прости меня. На меня что-то нашло. Я сошел с ума. Все, что я наговорил — полный бред. Лиза, ты слышишь?

— Костя. Не надо. Все кончено.

— Не боишься, что испорчу тебе жизнь?

— Знаешь, все, что мог, ты уже испортил. Сейчас ты можешь испортить только воздух.

Последовала короткая пауза, видимо абонент переваривал смысл услышанного.

— А ты стала язвой…

— Все мы меняемся, и я в том числе…

— Лиза, пожалуйста. Хочешь, я завтра же на тебе женюсь? Хочешь встречаться с ним, встречайся, я даже на это согласен, только мне не говори. Можешь делать все, что угодно, только прости меня и не уходи из моей жизни…

Лиза положила трубку. Тупо уставившись на телефон, не могла поверить, что только что разговаривала с человеком, с которым встречалась на протяжении долгих десяти лет и, которого считала эталоном воспитанности. Из оцепенения ее вывело легкое прикосновение к волосам; рядом стоял Глеб.

— Это был он?

Лиза кивнула. Глеб притянул ее и крепко прижал к себе. Она прильнула к нему, но тут же отпрянула и, глядя в глаза Глебу, спросила:

— Ты женат?

— Нет.

Сразу стало легко и спокойно. Глеб поцеловал ее, приподнял и на руках отнес обратно в постель. Это было невероятно. Не было никаких колебаний и сомнений, любовь и страсть вновь соединила их. И единение это было полным, всеобъемлющим.

— Мне было замечательно, — Глеб гладил ее по обнаженной спине.

— Мне тоже…Трубач, — глаза Глеба расширились, затем заговорщически сузились, и нежное поглаживание плавно перешло в легкие шлепки.

— Ты хочешь сделать мне массаж?

— С удовольствием, но не сейчас, — он сел, развернул Лизу к себе и продолжил, — Елизавета Дмитриевна, как Вы смотрите на то, чтобы съездить куда-нибудь, в Свердловск, например. Развлечемся, отдохнем. Я там знаю несколько неплохих мест, где можно уютно устроиться и замечательно провести время. По городу погуляем, пока погода позволяет. Как тебе мое предложение?

Лицо Лизы озарила лучезарная улыбка. Потянувшись, она села и обхватила руками колени:

— Ты же знаешь, я в отпуске и могу позволить себе отдохнуть так, как мне хочется или, — она хитро взглянула на Глеба, — как мне предлагают. Когда едем и что брать с собой?

— Завтра рано утром я уеду, утрясу все на работе, в среду к обеду буду у тебя. К этому времени ты должна быть готова.

— Как долго мы там будем?

— Дня три-четыре. Немного, но обещаю отдых по полной программе.

— Вот и прекрасно. А потом мне надо будет съездить к матери. Меня там сын ждет, да и маму давно не видела.

Но это будет потом. Сейчас же здесь Глеб и она может быть с ним. Она должна взять те несколько недель или дней, которые он может ей дать. И пусть все закончится. Но пока он здесь, она хочет быть с ним каждую минуту, каждую секунду, столько, сколько сможет. Пока значение имеют лишь мгновения, которые они могут быть вместе.

Продолжение следует