Путь к успеху [Анна Метлицкая] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Анна Метлицкая Путь к успеху

Пролог.

Пятнадцатилетняя Асенька, как её называли близкие, не могла ничем похвастаться перед друзьями и знакомыми. Она была единственным ребёнком в самой, казалось бы, обыкновенной семье. Ася ходила в школу, занималась лыжным спортом и планировала в будущем стать школьным учителем физической культуры.

Асеньку раздражало, что её мама без видимых на то причин протестовала против работы дочери в школе и пророчила ей будущее выдающегося учёного, аргументируя это тем, что двоюродный брат Аси был известным биологом и мог ей помочь во многом.

Асеньке не нравилась эта идея, поскольку её не привлекала перспектива посвятить себя науке. Да и брата Асенька видела не так часто — он всё время посвящал исследованиям и окончательно рассорился с семьёй. Только Асенькина мама и её племянница продолжили общение с великим биологом, светилом мировой науки.

Но и матушкину племянницу Асенька не помнила: в последний раз она её видела в три года, когда та выходила замуж. Асина мама, хоть и не так часто, но поддерживала отношения со своей племянницей и рассказывала дочери о её жизни: о работе, семье, путешествиях, детях и жизни в другой стране.

По праздникам Асенька и её родители всегда уезжали к дяде и тёте девочки, где собиралась большая семья. Сверстников среди матушкиных родственников у Асеньки не было, все её кузены и кузины были старше её самой как минимум на пятнадцать лет. Но Ася очень сильно сблизилась с тётушкой, которая рассказывала девочке о жизни её родных, когда те были такими же подростками.

О сестре, которую Асенька не помнила, все говорили с любовью и теплотой. Родным, особенно брату Егору и его жене Маше, всегда было интересно обсудить новости, которые передавала кузина, живущая в Германии.

Асенька чувствовала, что, несмотря на тёплые отношения, в её семье есть какие-то тайны и недоговорённости, известные всем кроме неё и её пятилетней племянницы Софьюшки. В глубине души Асенька догадывалась, что эти тайны напрямую касаются её и, возможно, её будущего, но разгадать их Асеньке до сих пор не представлялось возможности.

Во время празднования Нового года Виталий, старший брат Асиной мамы, сказал, что они с женой скоро едут в гости к дочери, и та предложила взять им ещё кого-то двоих, так как она очень соскучилась по родным.

Загадочная натура кузины, которая была старше Аси на семнадцать лет, очень привлекала последнюю, поэтому Асенька изъявила желание повидаться с кузиной. По различным обстоятельствам остальные не могли бросить всё и поехать в Германию, поэтому именно Ася и её мама должны были составить компанию дяде Виталию и его жене.

Ася несколько раз была заграницей, но это была её первая поездка в Германию. В середине февраля Асенька, её мама, дядя и тётя приехали в аэропорт. Просмотрев Асенькин билет, бортпроводница приветливо сказала: «Доброе утро, Анна Николаевна! Ваше место в шестом ряду, вам надо повернуть направо. Приятного полёта!». Вскоре самолёт поднялся в небо, а уже через несколько часов Асенька ступила на земли, принадлежавшие Германии.

Кузина сказала, какая машина должна была встретить её родственников. Но, к Асиному изумлению, самой сестры там не было. Тем не менее, водитель оказался знакомым с родными Аси и даже откуда-то знал её саму. Асенька никак не могла вспомнить, где она его видела, но лицо водителя также было знакомо девушке.

Через четверть часа водитель остановил машину напротив дома, построенного в готическом стиле. Мужчина кому-то позвонил и спросил: «На базу?». Получив утвердительный ответ, произнесённый мужским голосом, взволнованный водитель повёл приехавших в противоположную от дома сторону.

Даже в другой стране Асенька без труда узнавала то место, куда её привели. Она оказалась на лыжном стадионе. Водитель выдал ей пропуск и указал, куда идти. Асеньку тянуло к тренирующимся на стадионе спортсменам, но ей было велено идти в административное здание. Там в одном из кабинетов за столом и сидела Софья, сестра Асеньки. За маленьким столом неподалёку гордо сидела девочка лет двух. Маленькая работница важно раскрашивала какую-то картинку и находила своё занятие очень занимательным.

Софья встала из-за стола, с яркой улыбкой подошла к родным и по очереди долго обнимала каждого из них. Один за другим Софье сыпались вопросы: где Чарли? а Макс? говорит ли Шарлотта по-русски? скучает ли Софи по Родине? а Ник надолго здесь? он один, или Саша с ним? Асенька не могла уследить за ходом мыслей родных, потому что она и не представляла, кто такие Макс, Ник и Саша.

Софья взяла на руки свою маленькую помощницу и представила её бабушке и дедушке — своим родителям. Асенька посмотрела на свою маленькую племянницу и испытала к ней прилив тёплых ощущений.

— У Макса сейчас тренировка, — отвечала Софья, — Чарли, соответственно, там же. Да, Лотти понимает русский язык, но её речи на любом языке пока практически никому не понятны, в том числе и нам самим. Мам, конечно, я скучаю по всем вам, но мы не можем просто так сорваться и уехать: у Чарли на месяцы вперёд расписан каждый час. Ник здесь будет ещё пару недель, а Саша, я так понимаю, всё-таки решил остаться. Я ведь права? — обратилась она к водителю.

— Да, он на днях заключил договор — теперь он работает здесь тренером. — Подтвердил тот.

Единственное, что поняла Асенька — это то, что Софья была мамой Шарлотты. Поэтому, когда счастливые родственники ушли на стадион к Максу, Ася осталась наедине с кузиной. Софья закончила работу и постаралась объяснить Асе, кто из перечисленных людей кем приходится ей.

Асенька рассказала кузине, что страстно любит лыжи и попросила объяснить ей, как пройти на стадион, где Ася хотела увидеть одиннадцатилетнего племянника. «Это у тебя от неё» — задумчиво сказала Софья, но потом опомнилась и рассказала кузине, как пройти к стадиону.

Асенька на стадионе увидела свою маму, говорящую с мужчиной, похожим на парня, подвезшего их из аэропорта. Асенька уже знала, что это был его брат Александр, многократный чемпион мира по биатлону.

— Она не знает? — до Асеньки донёсся удивлённый голос звезды мирового биатлона.

— Нет. Но Ася будто бы повторяет её путь. Я не хочу, чтобы всё также закончилось!

— Так почему бы вам не рассказать ей?!

— Я знаю свою дочь, она захочет реализовать то, что не получилось у её кузины.

— Варвара, вы же понимаете, что она рано или поздно всё узнает? К тому же, то, что случилось — это нетипичный случай. Разве за столько лет после того подобное повторялось?

— Саша, я вам говорю, ей пока лучше ничего не знать. К тому же, я не понимаю, почему вы так интересуетесь этой темой, вы ведь её даже не знали!

Асенька резко развернулась и стремительным и быстрым шагом направилась обратно к кузине. Асенька потребовала Софью рассказать ей всю правду: почему год рождения Аси в семье стараются не вспоминать? почему мама злится, когда кто-то называет Асеньку Аней? что не должно повториться и почему мама старается ограничить увлечение Аси лыжами? Асенька была уверена, что именно Софья знает ответы на все эти вопросы. И Софья, которая прекрасно понимала, о чём говорили Варвара с Александром, и которая не знала, что эта информация тщательно скрывается от её пятнадцатилетней кузины, начала свой рассказ.


Глава 1.

«Когда я познакомилась с Ником, мне было шестнадцать лет.

Первого сентября я пришла в школу на линейку, поздоровалась и поговорила с классным руководителем, послушала торжественную речь директора школы. По окончании линейки мой десятый класс дружно вошёл в здание школы и направился в кабинет, где проходил классный час.

— Ребята, — сказал нам классный руководитель, мужчина лет сорока пяти в темно-сером, почти чёрном костюме и белой рубашке, — в нашем классе новый ученик. — Педагог указал рукой в сторону парня, стоявшего недалеко от него. — Его зовут Никита Раевский.

Потом учитель начал говорить об изменениях в работе школы, о новых предметах и новых учителях. Я не слушала его, потому что разглядывала нового одноклассника. Этот Раевский кого-то мне напоминал. И фамилия была красивая. Лаконичная и небанальная. Но сам Никита казался каким-то серым и невзрачным, безжизненным. Его взгляд был направлен в одну точку, и я не могла понять, куда. Казалось, что что-то его удручало, будто ему было некомфортно с нами.

Прозвенел звонок, и мы вышли на перемену. У нас было десять минут до следующего урока, где нам должны были рассказать о правилах поведения и безопасности в школе и на улице. На моё удивление, к Раевскому не подошёл никто — все разбрелись по своим группам. Я решила взять инициативу в свои руки и подойти к нему.

— Привет, я Соня. Соня Громова.

— Ник. — Кротко и поспешно ответил мой новый знакомый. Было видно, что он взволнован.

— Ты местный? Или вы переехали откуда-то? — Я задала первый вопрос, пришедший мне в голову.

— Я из Петербурга, мы совсем недавно переехали сюда.

— Приятно познакомиться, Ник из Петербурга. — Я улыбнулась Никите, он посмотрел мне в глаза и тоже улыбнулся мне в ответ.

Я замолчала, потому что не знала, о чём ещё можно поговорить с Раевским. Я ещё раз на него взглянула. Я не могла назвать его красивым, но он был привлекательным. У него были тёмно-зелёные, почти карие глаза. Его русые волосы были небрежно уложены и смотрели куда-то вверх. Он был в тёмном пиджаке, а верхняя пуговица его голубой рубашки была расстёгнута, подчёркивая его ключицу. Мне сразу понравился Раевский. Он был симпатичен и при этом хорошо держался. Я уже собиралась отойти, когда Ник обратился ко мне.

— Сонь, подожди. А какой у вас коллектив? Ты давно учишься здесь? — По его тону было слышно, что его искренне интересовал этот вопрос, что он задал его не просто для того, чтобы продолжить беседу.

— Знаешь, сложно сказать. Я здесь учусь с четвёртого класса, перешла из соседней школы. Я сразу подружилась с несколькими девочками. Одна сейчас со мной сидела, а вторая ушла в колледж после девятого класса. Потом я стала больше общаться с парнями. Они интересные, но к ним надо найти подход. Если хочешь, можешь держаться возле меня, я помогу тебе влиться в коллектив.

— Спасибо, Сонь.

— Можешь называть меня Софа. Мне так больше нравится. Кстати, ты часто меняешь школы? Какая это по счёту?

— Да очень часто, если честно. Это восьмая. И, надеюсь, последняя. Когда мой старший брат жил с родителями, он часто менял место работы, и мы переезжали. Теперь он живёт отдельно, а мы переехали в Москву.

— Сколько ему? Взрослый, наверное.

— Шестнадцатого сентября будет двадцать один.

— Я поняла тебя, Ник из Питера. Будем друзьями? — Я сказала эти слова и ехидно ухмыльнулась. Раевский кивнул и улыбнулся. Мне стало интересно, кем работает его брат, что он так часто переезжает, но я не успела спросить. Прозвенел звонок. Я заняла своё место на второй парте, Ник сел на свободное место за мной.

В кабинет вошёл Сергей Александрович, наш классный руководитель и по совместительству учитель географии. Он раздал нам документы, в которые я не вчитывалась. Их надо было дать родителям на подпись и принести на следующий день.

— Ребята, нам надо решить несколько организационных вопросов. Во-первых, нам надо выбрать старосту. Я предлагаю Софью, потому что в прошлом году она отлично справлялась с обязанностями. А заместителем пусть будет Маша Зеленина. Есть возражения? — Учитель обвёл взглядом весь класс. Ник удивлённо на меня посмотрел, а Маша, которая сидела рядом со мной, радостно улыбнулась. — Хорошо, мы определились. Далее, нам надо разделиться на группы по иностранному языку и информатике. Софья, займись, пожалуйста, этим. А я пока расскажу вам основные правила поведения на железной дороге, которые вы итак слышали уже раза три, как минимум.

Пока Сергей Александрович зачитывал некоторые положения, я вырвала лист из тетради, разделила его на две части и написала «Группа № 1» и «Группа № 2». В каждой колонке я проставила числа до тринадцати, так как всего в классе нас было двадцать шесть. В первую графу я занесла свою фамилию, фамилии Маши и Ника и передала листок дальше. Через десять минут заполненный лист был на учительском столе. Всё было верно, списки не нуждались в правках. Учитель нас похвалил за «самостоятельность» и отпустил домой. Так закончился первый день того рокового учебного года.

На следующий день первым уроком был английский язык. У моей группы его преподавала Екатерина Сергеевна, полная женщина лет тридцати пяти. У неё был необычный акцент, которого она стеснялась, и поэтому старалась как можно реже переходить на английский язык. Она начала проводить перекличку.

— Афросимова Юля — вижу, Громова Соня — здесь, Зеленина Маша — да, так, всех вижу. Вижу… Вижу… Тут… Раевский Никита. Новенький? Подними руку, пожалуйста. Всё, увидела.

Екатерина Сергеевна закончила перекличку и подошла к Нику, чтобы побеседовать и определить его уровень.

— Никита, ты ведь раньше изучал английский язык?

— Да, я около года учился в английской гимназии. Часто бывал заграницей и общался с иностранцами. Недавно сдал экзамен и подтвердил владение языка на уровне носителей.

— Отлично, я тебе верю. Расскажи мне, пожалуйста про какого-нибудь родственника, например. Хочу послушать твою речь. Давай, Никита.

— Хорошо. У меня есть брат, его зовут Саша. Ему почти двадцать один год. Мой брат спортсмен, но пока он не очень известен. Алекс, так его называют друзья, высокий и красивый, со спортивным телом. У него пока нет девушки. Я люблю моего брата, это один из лучших людей на Земле! — Без особого труда и с интонацией зануды на чистом английском языке произнёс Ник.

Почти никто не слушал Ника, все занимались своими делами. Я услышала, что брата зовут Саша. Александр Раевский. И в тот момент я вспомнила, что любимого биатлониста моей сестры, который сейчас выступает за юниорскую сборную, зовут так же! Я не знала, когда у него день рождения, но я читала, что ему на тот момент было около двадцати лет. Наверное, он часто переезжал, потому что он регулярно менял тренеров и команды. Всё сходилось. Мой одноклассник Ник вполне мог быть братом Александра Раевского. К тому же, эта фамилия не была особо распространённой.

Весь остаток урока я пристально смотрела на Ника, пытаясь найти в нём внешние сходства с биатлонистом. Несколько раз Раевский перелавливал мой взгляд и почти незаметно улыбался. Меня не отпускало ощущение, что глаза моего одноклассника были похожими на глаза биатлониста, были почти такие же скулы. Но я не исключала, что это просто плод моего воображения, что я просто придумала себе это сходство, выдав желаемое за действительное.

Со звонком я моментально кинула вещи в сумку, договорилась сесть с Машей Зелениной раздельно на следующем уроке и молнией подскочила к Раевскому.

— Ты родственник того самого Раевского?! — Я вскрикнула.

— Если ты про полководца, то я не его потомок. — Спокойно, но увлечённо отвечал Ник, на его губах показалась лукавая ухмылка.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не про полководца.

— Да, я брат Александра Раевского, российского биатлониста, члена юниорской сборной.

— Как тесен мир! Никогда не думала, что такое может произойти! Ты так сказал, будто эта фраза заучена, и тебя часто спрашивают. Много было таких же любопытных за восемь-то школ?

— На самом деле, ты первая. Сам Саша не настольно популярен, чтобы его узнавали, а я — тем более. Судя по твоей реакции, тебе нравится он как спортсмен. Чем он тебя привлёк? Что тебе в нём нравится?

— Тебе правда интересно узнать? Хорошо, Ник. Во-первых, я с детства люблю биатлон, это мой любимый вид спорта, поэтому я постоянно слежу за его новостями. Конечно, меня не мог не заинтересовать молодой и перспективный спортсмен. Во-вторых, ты, конечно, знаешь, что в прошлом сезоне у него были проблемы с тренерами. Его подготовка объективно была на восьмое-девятое место, если не ниже, а он стабильно финишировал не ниже четвёртого. Он доказывает на своём примере, что всё зависит от нас, только от нас: от нашего желания, нашей воли, нашего труда. Александр Раевский делает невозможное возможным. А в-третьих, несмотря на свою известность (пусть пока что и в узких кругах), он остаётся собой. На разных пресс-конференциях он всегда открытый. Видно, что он обычный юноша, а не звезда.

— Вау, Соф, это здорово. Я обязательно передам твои слова брату. Его это тронет.

— Спасибо, Ник, тронул. — Я улыбнулась. Мы подошли к кабинету, где следующим уроком у нас проходил русский язык. — Сядем вместе?

— Давай.

На уроке мы с Ником тихо переговаривались. Когда он задал вопрос о том, как я полюбила биатлон, учительница сделала нам замечание. Я пообещала ответить ему на перемене, но забыла, так как мы сменили тему разговора.

С Ником было интересно. Мы стали много времени проводить вместе. Почти на всех уроках мы сидели вместе. Сначала я проводила время с Ником из-за его брата. Да, мне было интересно узнать, как проводит время Раевский-старший. Но за этими расспросами таилось нечто большее, чем слепое обожание Александра и использование Никиты. С того самого дня я была уверена, что влюблюсь в Раевского. Но я не знала, в какого именно. Сначала я была уверена, что мне понравится Саша. Была бы такая классическая история: пай-девочке Соне понравился известный парень Саша, который её полюбит, и они будут жить долго и счастливо.

Но всё оказалось намного сложнее. Александр был прекрасным спортсменом и, судя по рассказам Ника, хорошим человеком. Но моё сердце расположилось к младшему брату: тихому и скромному Нику. И я чувствовала, что это было взаимно. Ник тянулся ко мне, со мной он раскрывался и как будто расцветал.

В начале зимы мы вместе пришли в библиотеку, чтобы взять произведение, которое мы начали проходить в школе. Я решила задержаться и посмотреть другие книги. Не первый день меня уже несколько дней мучало то, что мы с Ником были больше, чем друзьями. И я считала, что мы обязаны обговорить это.

Я зашла в отдел современной литературы, взяла первую попавшуюся книгу, открыла её на случайной странице и прочитала первое предложение: «Твоя судьба в твоих руках». Я подумала, что это знак. Поэтому после того, как мы взяли нужные книги, а я заодно взяла книгу, в которой я нашла это предложение, я твёрдо решила поговорить с Ником.

— Ник, у меня важный разговор. — Выпалила я. Моё сердце было готово выскочить из груди, а на моих щеках появился румянец. — Скажи честно, я тебе нравлюсь?

— Соф, что за вопросы? Конечно! Ты мой лучший друг.

— Нет, Ник, я про другое. Что, если между нами будет не только дружба, а нечто большее?

— То есть, ты предлагаешь стать моей девушкой? — Пряча руки за спиной, спросил Ник. Было видно, что он тоже стеснялся.

— Нет, я спрашиваю, хотел ли бы ты этого. А это другое. Только честно, пожалуйста, я не обижусь.

— Громова Софья Витальевна, будь моей девушкой! — Смело произнёс Раевский.

Я не знала, что сказать. Я подошла поближе к Нику и обняла его. Это был мой островок безопасности. И я его любила.

Ник быстро влился в коллектив. Он стал капитаном школьной футбольной команды, а после новогодних каникул обещал организовать поход на лыжах. У Никиты было много друзей и приятелей, поэтому ему было грустно расставаться с нами в середине декабря. У Александра был перерыв между этапами, поэтому он пригласил своих родных в Германию, где остановилась юниорская сборная для продолжения тренировок.

За день до отъезда Раевского, мы пошли с ним гулять. Мы должны были разлучиться почти на месяц, до окончания каникул, поэтому мы придумывали возможные и невозможные способы для поддержания связи. Мы хотели как можно больше друг другу рассказать, чтобы в течение месяца обдумывать сказанное. Я несколько дней думала, чем же я хочу поделиться с Ником. И перед выходом из дома я подобрала ту самую историю.

— Ник, — начала я и полезла в сумку, откуда достала старый пожелтевший листок бумаги, — во время одной из наших первых встреч я обещала рассказать тебе историю о том, как я полюбила биатлон, но забыла. Сейчас я бы хотела это сделать. Итак, я росла смышлёной девочкой, и рано научилась читать. Мне было около четырёх лет. У нас в гостях были дядя с дочкой лет двенадцати. Они попросили включить биатлон, а папа тем временем пытался научить меня писать. Я знала буквы, мне надо было просто их сложить вместе и изобразить на бумаге. Я вырвала листик из блокнота, села за стол. Спросила, как называется вид спорта, который так увлечённо смотрели дядя и кузина. Я попыталась написать услышанное, но получилось не совсем то. — Я развернула клочок бумаги, на котором большими и кривыми буквами было написано слово «БАТЛМ». — Да, это и было моё первое написанное слово. Потом мне стало интересно, почему все так смеются над моими каракулями, и я попыталась выяснить, что это за «батлм» такой, и почему он нравился моим родственникам. Так я подсела на биатлон, и смотрю его вот уже больше десяти лет.

— Ты серьёзно? — Ник рассмеялся.

— Пожалуйста, не перебивай. Итак, недавно я встретила тебя. Тебя, для которого этот вид спорта значит намного больше, чем для меня. Я мне кажется это символичным — отдать первое слово первому парню. Поэтому теперь этот клочок бумаги твой, и ты можешь сделать с ним абсолютно всё.

Ник удивлённо посмотрел на меня, принял мой подарок, если так это можно было назвать, и обнял меня. На улице валил снег, ярко светило солнце. Я чувствовала себя героиней сентиментального романа. Перед моими глазами на мгновение загорелась яркая вспышка. Я была счастлива.

Домой я вернулась затемно и почти сразу легла спать, а на следующий день рано утром поехала на вокзал провожать Раевских. Мы обнялись с Ником, он с родителями зашёл в поезд, а я стояла на перроне и пыталась осознать всё, что со мной произошло за последние месяцы.

Глава 2

Пока Ник был в Германии, я проводила время с Машей Зелениной и, честно говоря, не скучала. Я была поглощена рутиной: готовила школьный новогодний концерт, обсуждала внеклассные встречи на каникулах. Несколько раз я получала письма от Ника и отправляла ему ответные. Он писал, что у него всё хорошо, что Саша показал ему лыжную базу. Ник с Сашей катались на горных лыжах и вместе проводили время. Ник писал, что именно во время этой поездки они с братом стали по-настоящему близки.

На новогодних каникулах мы с родителями уехали во Владимир к нашим родственникам. Я думала, что мне будет совсем не до воспоминаний о Нике, что я буду занята совсем другими делами. Но моя кузина, именно та, которая смотрела с дядей у нас дома биатлон двенадцать лет тому назад, решила сделать нам тематические каникулы. Так как она безумно любила физическую активность, темой каникул был зимний спорт, преимущественно биатлон.

Моей кузине Ане было двадцать четыре года. Она жила в Санкт-Петербурге с парнем и работала в гимназии учителем физической культуры. У Ани были русые волнистые волосы, как у меня, и голубые глаза. Она не любила платья, ей по душе были строгие костюмы и спортивная форма. На праздники Аня приезжала к своим родителям, с которыми у неё были тёплые отношения.

Анины родители, мой дядя и его жена, жили в большом трёхэтажном доме на окраине города. У них во дворе стояла баня, а рядом с участком были расположены лес и озеро. В первый же день каникул Аня раздала нам лыжи и повела в лес на прогулку.

Солнце светило ярко и ослепляло глаза. Солнечные лучи сверкали и переливались на рыхлом недавно выпавшем снегу, широким слоем лежавшем на ветках деревьев.

По протоптанной ранее лыжне Аня вывела нас к лугу. Это было большое ровное пространство, где каждый мог найти занятие по душе. Кто-то лепил большую снежную крепость, кто-то лежал в снегу и веселился. Аня хотела сделать несколько кругов по лугу на лыжах, но я её остановила. К моему стыду, я не умела кататься коньковым стилем и хотела попросить кузину научить меня.

Сначала Аня предложила мне проехать круг так, как я умею. Во время этого круга мы с сестрой разговорились.

— Софи, — Аня всегда так меня называла — у нас с ней были по-особенному тёплые отношения, — а почему ты в последнее время так заинтересовалась лыжами? Тебе же раньше были противны одни мысли о катании на них: ты только смотрела биатлон, а сама никогда не любила кататься. Что случилось?

— На самом деле, почти ничего особенного. — Мои глаза засияли ярче алмаза, а на моём лице появилась игривая улыбка. — Просто со мной в классе учится брат Раевского.

Аня была крайне удивлена. Как и меня, её удивил факт того, что мир так тесен, что эта встреча стала реальностью, а не застыла в форме мечтаний перед сном. Аня уточнила, хорошо ли мы общаемся с этим парнем.

— Да, мы хорошо поладили и начали много времени проводить вместе. Мы дополняем друг друга и составляем отличную компанию.

— Это очень круто! — Восторженно произнесла сестра. — А ты старшего видела?

— Нет, пока не успела — оба брата и их родители сейчас на отдыхе в Германии, у Александра перерыв между стартами.

— Ты уже знаешь, что его переводят в основную сборную в следующем сезоне?

— Это официально? Я была знакома только со слухами.

— Тренеры сборной на пресс-конференции после крайнего этапа объявили. Журналисты уже говорили об этом.

— Я не знала. — Слукавила я. Конечно, я знала. Ник мне сообщил это в одном из последних писем. Но даже тогда для меня это была не новость, поскольку я уже услышала это по телевизору. Но я соврала сестре, чтобы её обрадовать и подчеркнуть её роль в моей жизни. — Я рада за него, он это заслужил!

Тогда мы завершали наш круг. Аня разъяснила и показала мне технику конькового хода, и я попыталась повторить. Лыжи под моими ногами расходились в разные стороны, я неровно держалась, но поехала. Через некоторое время, проехав достаточное количество кругов, я научилась уверенно кататься коньковым стилем.

Начинало темнеть. Мы с Аней поехали впереди остальных, показывая им дорогу до дома. Большой толпой мы зашли в дом Аниных родителей. Через час, когда мы все переоделись и привели себя в порядок, мы спустились на первый этаж и пили чай напротив камина.

Нас было много — двенадцать человек. И почти все из них были моими родственниками. У моих бабушки и дедушки было четыре ребёнка: три мальчика и девочка. Старший сын женился на своей подруге детства, и у них родилась дочь Аня. Это были хозяева дома, в котором мы все сейчас были. Средний сын, мой папа, женился на моей маме, и появилась я. Его младший брат рано овдовел и потом женился ещё раз. От первого брака у него было два сына пятнадцати и семнадцати лет. Папина сестра и моя тётя, младший ребёнок той семьи, приехала со своим мужем, с которым они ожидали появления на свет их ребёнка.

Мы разместились на мягких тёмно-серых пуфах, креслах и на большом диване. Кузены Валя и Егор разговаривали с моим папой о рыбалке. Мама говорила с папиной сестрой о бытовых вопросах. Мы с Аней просто сидели вместе, укутавшись в плед. Я к ней прижалась как маленькая девочка, а она меня обнимала. Мы так сидели довольно долго, пока не настало время подниматься наверх и готовиться ко сну. Нам с Аней выделили большую комнату на третьем этаже с огромной двухспальной кроватью.

Изначально третий этаж должен был быть чердаком, но позже его переделали под жилой этаж, где были расположены спальни. Из-за этого мы спали прямо под крышей. В ней было сделано окно, и мы сквозь него могли смотреть на звёзды.

В тот день гостей было немного, поэтому на третьем этаже спали только мы с Аней. В нашем полном распоряжении было четыре комнаты, кладовая и игровая. Мы сразу же легли в кровать и просто лежали вместе.

Я думала о будущем. О том, какое место в моей жизни будут занимать Ник, Аня. О том, кем я буду в будущем. Буду ли я счастлива через год? А через десять лет? Как долго я буду с Ником, и есть ли у этих отношений будущее? Будут ли у меня дети? А что будет с Аней? Как сложится её судьба? Расстанется ли она со своим парнем или выйдет за него замуж?

Мои мысли прервала Аня, которая спросила, всё ли со мной в порядке. Услышав мой утвердительный ответ, она с энтузиазмом позвала меня в игровую комнату. Я улыбнулась, скинула с себя одеяло, и мы с Аней тихо пошли в игровую. Кузина велела мне ждать её там, а сама пошла в кладовую. Аня вернулась через несколько минут со спичками, свечами и пледами.

Мы зажгли свечи, Аня придвинула стул и накинула на него плед, создав уютный шалаш. По чёрной лестнице мы спустились на кухню и сварили себе какао. Поднявшись обратно, мы забрались в самодельный шалашик, где много разговаривали и вспоминали детские годы: как мы вместе гуляли, как Аня роняла меня в снег, как я в шесть лет училась кататься на лыжах.

— Софи, — продолжала Аня, — а помнишь, как десять лет назад мы делали шалаш у тебя в квартире, смотрели мультики и ели конфеты? Может быть, через десять лет мы так же где-нибудь соберёмся, построим шалаш, у нас уже будут свои семьи. Мы повзрослеем, но останемся такими же девчонками.

В ту ночь мы так и уснули с Аней — сидя в шалашике. Мы проснулись поздно, убрались в игровой, заправили постель, переоделись и спустились вниз. Было тридцать первое декабря, вокруг шла активная подготовка к встрече Нового года. Мы с Аней ушли в лес собирать хворост. По дороге домой я почувствовала, что что-то ударилось о мою спину. В меня прилетел снежок. Аня шаловливо улыбнулась, я положила хворост на снег, и кинула в сестру ответный снежок. Домой мы через полчаса вернулись промокшие, но весёлые.

Во Владимире я по-настоящему жила. Мне было весело и хорошо. Аня была моим самым близким человеком, она всегда могла меня понять. Несмотря на то, что она была старше меня на восемь лет, я не чувствовала этой разницы. Она общалась со мной уважительно и на равных. И я была уверена, что со мной Аня раскрывалась, сбрасывала все маски и становилась искренней и настоящей.

В одиннадцать вечера мы всей семьёй сели за стол, вспомнили самые запоминающиеся моменты уходящего года, послушали обращение президента и встретили Новый год. Было около двух часов ночи, когда мы с Аней и кузенами пошли гулять.

Валя был очень скрытным. Про таких как он говорили «тихоня». Он предпочитал компании одиночество. Мы решили его не трогать и сказали, что, если ему не комфортно с нами, он может погулять один. Так мы остались втроём.

— Ань, — резко и неожиданно спросил Егор, — как там твой парень, Стас, если не ошибаюсь? Почему он не поехал с тобой?

— Стас планировал приехать сюда, но в последний момент его планы поменялись. Он поехал к своим родителям в Рязань. Они долго были в ссоре, и только сейчас помирились.

— Правда? — Во взгляде Егора одновременно читались опасение, недоверие и подобие облегчения.

— Или действие? — В шутку предложила я, но, на удивление, все согласились.

За эту игру я узнала много нового о своём кузене, с которым до этого почти не общалась. Про Аню я не узнала ничего нового, но она мне стала ещё более симпатична за свою искренность и открытость.

Домой мы вернулись примерно через три часа после того, как ушли. Егор ушёл спать, а Аня нашла у себя какую-то запись и включила мне её. Это была первая юниорская биатлонная эстафета в этом сезоне.

— Смотри, — увлечённо говорила Аня, — после третьего этапа россияне шестые. А это Раевский, который буквально спасает команду. Несмотря на невысокую скорость, он показывает идеальную стрельбу и, находя возможности там, где их никто бы не нашёл, выходит вперёд. Сейчас он дойдёт до финиша и принесёт команде победу.

— Но ты уже видела эту эстафету, и знаешь, что он сможет. Но ведь можно допустить ошибку на подходе к финишу и упустить победу.

— Дойти до финиша — ответственная задача. Именно поэтому на четвёртом этапе всегда стоит Раевский. Там, где для другого финиш, для него только старт. Это по-настоящему великий человек. И я уверена, что не только в спорте, но и в жизни, он так уверенно и смело финиширует. — Аня замолчала, а потом добавила, — Я бы очень хотела когда-нибудь его увидеть и познакомиться с ним!

Мы досмотрели эстафету, выигранную сборной России, и легли в кровать, но ни одна из нас не могла уснуть. Аня то и дело спрашивала меня про Ника. Точнее, ей было интересно, что Ник рассказывал мне про своего брата.

Мы проговорили почти целое утро и в десять часов спустились в гостиную на первый этаж. Мы доели то, что осталось с вечера, а потом Аня предложила всем вместе пойти на каток.

Катком служило большое замёрзшее озеро. От взгляда на него захватывало дух — таким величественным был водоём. На рядом стоящей лавочке мы по очереди переобулись и вышли на лёд.

Невольно я вспомнила ситуацию, произошедшую на этом же месте много лет назад. Мне было восемь лет. Как и сейчас, мы приехали во Владимир на новогодние каникулы. Я тогда не умела кататься на коньках, и Аня повела меня на каток. Она зашнуровала мне коньки и вывела меня на лёд. Та зима выдалась тёплой, поэтому лёд был тонким и непрочным. Я только научилась стоять на льду и медленно передвигаться, когда я услышала треск вдалеке, и Аня взяла меня за руку и сильно потянула меня в сторону берега. Я заплакала: не от боли, от обиды. Я думала, что Аня специально хочет меня разозлить, что я надоела ей. Я на эмоциях сказала Ане, что ненавижу её, а потом долго извинялась перед ней.

С Аней и Егором мы весело проводили время на катке. Валя катался со своим отцом и его братьями. Тётя и моя мама сидели на скамейке и увлечённо о чём-то говорили. Нам всем было хорошо.

Так мы провели во Владимире всю неделю, но потом маме надо было выходить на работу, и мы уехали. В последнюю ночь мы пошли гулять с Аней и Егором и снова много разговаривали. Перед отъездом Аня попросила меня подождать её возле кладовой, а сама спряталась в куче ненужных вещей. Она вышла, держа что-то за спиной.

— Софи, помнишь наш разговор в новогоднюю ночь? — Я кивнула, а Аня достала из-за спины клетчатый чёрно-белый флаг. — Самое главное — дойти до финиша. Я не знаю, как сложится твоя жизнь в дальнейшем, но я желаю тебе добра. Пусть этот флаг напоминает тебе, что где-то между Петербургом и Владимиром у тебя есть кузина Аня, которая тебя очень любит и гордится тобой. Ты умница!

Я взяла Анин подарок и обняла её. Через несколько минут мы уехали.

В Москве я встретилась с Машей Зелениной, мы несколько раз гуляли. Маша на каникулах сидела дома с младшими сёстрами. Сначала я подумала, что Маше было скучно и одиноко, но потом осознала, что ей было с ними интересно. У неё с сёстрами отношения такие же тёплые, как у меня с Аней и с недавних пор с Егором.

Я получила ещё одно письмо от Ника. Он писал, что скоро он должен был вернуться домой, и с нетерпением ждал нашей встречи, но не уточнил число, сказав, что вернётся около пятнадцатого января. Я написала Нику ответ, и была поглощена мыслями о нашей скорой встрече. Тогда я поняла, что мне нужен подарок для Ника на Новый год.

Я взяла деньги из подаренных родителями, вышла из дома и пошла в торговый центр. От обилия магазинов у меня забегали глаза. Я не представляла, что я могла бы купить для Ника. Я бы хотела подарить ему что-то душевное, но в то же время нужное. Возможно, что-то понятное только нам двоим.

Я заходила во множество магазинов, но мне ничего не нравилось. В одном из магазинов одежды я нашла симпатичные кошелёк и кепку. Я подумала, что это и красивые, и практичные вещи. Перед покупкой я зашла в кафе, перекусила и подумала об иных вариантах подарка для Ника. Потом я нашла книжный магазин и зашла в него. Я остановилась в отделе современной литературы и искала интересные произведения, которые хотела бы прочитать. Мой взгляд остановился на подарочном издании той книги, которую месяц назад я брала в библиотеке. Книга мне запала в душу, и я Нику даже неоднократно писала про неё. Подписанная новогодняя открытка и книга, с которой у нас связаны тёплые воспоминания, составили отличный подарок.

Я купила эту книгу, потом зашла за тетрадями и ручками для себя и пошла домой. Следующий день был учебным, поэтому я приготовила одежду, сложила сумку и пошла спать.

По дороге в школу я встретилась с Машей. Мы поговорили о прошедших каникулах и зашли в кабинет географии. Я рассказала Маше про подарок, который я приготовила для Ника, и она попросила меня принести его в школу и показать ей на следующий день. Вечером я подписала открытку, вложила её в книгу, а на следующий день принесла в школу. Я была очень удивлена, увидев в кабинете Ника, сидящего за партой.

Глава 3

В своём письме Ник указал, что вернётся около пятнадцатого января, но я его не ожидала в этот день, ведь было только четырнадцатое число. Несмотря на это, я была рада вновь увидеть Раевского. Он начал рассказывать мне про Германию и достал какой-то свёрток, который протянул мне. Я развернула его и достала небольшой брелок, сделанный в форме биатлонной винтовки. Сбоку красовался флаг Германии. Ник сказал, что купил этот брелок в Дрездене, его любимом городе. Меня очень тронул этот поступок, его забота о моих интересах.

Настала моя очередь дарить подарок. Я достала из сумки книгу и отдала её Нику.

— Ник, — начала я, — я выбрала эту книгу не случайно. В тот декабрьский день, когда мы ходили в библиотеку, я взяла её и именно в этой книге я прочитала фразу: «Твоя судьба в твоих руках». Ник, мы сами творим свою судьбу! Не в этом ли смысл существования?

— Софа, спасибо большое, это очень мило! Но откуда ты узнала, что у меня сегодня день рождения?

Сказать, что я была смущена — не сказать ничего. Я не знала про праздник Ника и удивилась, как же мне повезло.

— Соф, — продолжил Ник, — я бы хотел пригласить тебя ко мне домой на ужин сегодня в шесть. Там будут мои родители, возможно, приедет и Саша. Я очень хочу, чтобы ты тоже была там.

Я не могла и не хотела отказать Нику, поэтому с радостью приняла его приглашение. Я уточнила адрес и по окончании уроков пошла домой. У меня было два с половиной часа, чтобы подготовиться. Я предупредила родителей и пошла собираться.

Я завила кудри, надела простое чёрное платье, накрасила глаза и в половину шестого вышла из дома. Раевские жили в десяти минутах ходьбы от моего дома, но я решила выйти пораньше. Я неспеша пошла через парк, несколько раз обошла вокруг назначенного дома и без трёх минут шесть зашла в подъезд. Вслед за мной вошёл молодой человек в строгом костюме с большим пакетом.

— Софья, верно? — Спросил незнакомец.

— Александр? — Смущённо уточнила я, хотя и без того знала, что это он.

Молодой человек кивнул и приятно улыбнулся. Это был Раевский. Он открыл мне дверь, показал, куда идти, и мы вошли в квартиру Раевских.

Меня встретил Ник, сзади стояли его родители. Его мама была худой брюнеткой в длинном платье нежно-розового цвета. Отец был выше и крупнее, он надел рубашку и штаны. Я посмотрела на Ника, потом на его родителей — Ник был очень похож на своего отца.

Мы сели за большой стол в гостиной, на котором были праздничные блюда. Первое время мне было неловко, но родители Ника поддерживали беседу придавали живости разговору. Они мне понравились — Раевские были приятными людьми.

Я сидела между Ником и Сашей. Несмотря на то, что Саша был старше нас почти на пять лет, с ним было комфортно. Я не чувствовала пропасти между нами, что удивительно, ведь он звезда мирового уровня! Мы долго говорили с Сашей, когда вышли из-за стола и пошли в спальню Ника. Я ему рассказала про Аню и новогоднюю ночь. Потом я попросила рассказать парней про Германию.

— Знаешь, Софи, — меня удивило, что и Саша стал так меня называть, — в Германии прекрасны не столько сами места, сколько люди, живущие там. Там свой менталитет, свои обычаи, своя атмосфера. Но, в целом, территория как территория. Повторюсь, главное — люди.

— Ты не прав. — Возразил Ник. — Территория Германии тоже достойна внимания. Во-первых, это строгая архитектура Берлина и других городов. Во-вторых, это бескрайние поля пшеницы. Германия — не только люди, но и прекрасные виды. Лучше один раз побывать в Германии, чем десять раз услышать про неё.

Саша решил не спорить и согласился с суждением брата. Как мне потом объяснил Ник, у них с братом часто бывали такие перепалки, но парни всегда находили компромисс. В такие моменты я мечтала о старшем брате, но я была в семье единственным ребёнком.

Мы сидели до вечера. Когда я начала собираться домой, на улице было уже темно, поэтому Саша и Ник решили проводить меня до дома. Мы в полном молчании дошли до моего подъезда, я попрощалась с Раевскими, вошла в подъезд, и пока дверь не закрылась, услышала, как Саша сказал Нику: «Береги её, она сокровище!»

На следующий день в школе Ник шепнул мне: «Ты им понравилась» и улыбнулся будто бы не своей улыбкой. Я не поняла причину этого, но не обратила должного внимания. Весь день Ник проходил угрюмый и обиженный. По дороге домой я решила спросить, что случилось.

— У тебя что-то случилось? Почему ты ходишь мрачнее тучи?

— Ты это у меня спрашиваешь? — Голос Ника постепенно превращался в крик, мне стало неуютно. — По-твоему, это я вчера заигрывал с моим братом?

— Заигрывала? Ты о чём? Я знакомилась с твоей семьёй!

— Конечно! — Ник меня не слушал, пытаясь донести свою мысль и поделиться тем, что его раздражает. — Кому нужен какой-то там Ник, когда есть Алесандр. Зачем тебе брат-неудачник, если есть звезда?!

Ник хотел оставить меня и уйти, но остановился. Он подошёл ко мне, взял мою руку в свои и сел рядом со мной на скамейку. Мы несколько минут просто сидели молча.

— Прости меня, — тихо сказал Ник, — такое иногда бывает.

Так прошла наша первая ссора. Потом мы спокойно пошли по домам. Мы нашли компромисс. Это была маленькая победа.

Весь следующий месяц всё было хорошо. Мы с Ником регулярно виделись и часто гуляли. На следующих выходных к нам приехала Аня. Она уезжала обратно в Петербург и заехала с нами попрощаться. Я позвала Ника домой и познакомила его с Аней. Сестра предложила посмотреть юниорскую эстафету, которая как раз проходила в это время. Мы включили на начале четвёртого этапа — этапа Раевского. Он принял эстафету, когда сборная шла уверенно на первом месте. Первая стрельба. Два промаха. Третья позиция. Вторая стрельба — чисто. Вторая позиция. Саша пытался догнать норвежца и обошёл его уже на финишной прямой. Это победа.

— Он дошёл до финиша. У него получилось. — Задумчиво сказала я.

— Соф, ты о чём? — Удивлённо спросил Ник. Мы с Аней посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Аня попрощалась с нами и уехала.

— Надо бы её с Сашей познакомить, она ему понравится, да и он ей тоже симпатичен. — Задумчиво произнёс Ник.

Через месяц, четырнадцатого февраля, мне исполнилось семнадцать лет. Я хотела пойти с Ником в кафе, но моиродители настояли, чтобы мы праздновали дома, куда мы и пошли после занятий в школе.

Как только мы зашли в мою комнату, Ник начал что-то искать в своей сумке. Через несколько секунд он достал килограмм немецкого мармелада. К упаковке был приклеен потёртый и мятый клочок бумаги. Я развернула его и замерла на месте. Это был тот самый лист из блокнота, который я дала Нику несколько недель назад перед его отъездом в Германию, но на нём было что-то ещё. Я присмотрелась: рядом с выведенным мной словом красовалась надпись «Софье Громовой — от Раевских» и подписи обоих братьев.

Я повесила листок над кроватью, убрала мармелад, и мы с Ником вышли на кухню есть торт. За столом были родители, которые долго суетились, будто пытаясь что-то рассказать.

— Соня, — наконец начала мама, — у нас для тебя отличная новость. Стас сделал Ане предложение! Это было ещё неделю назад, но Аня просила рассказать тебе именно сегодня. Они женятся в марте. Сейчас Аня устроилась на подработку, чтобы летом они могли поехать в свадебное путешествие. Сейчас Аня помимо уроков ведёт различные дополнительные занятия для детей по вечерам.

Я выразила свою искреннюю радость. У меня внутри стало очень тепло.

— Помнишь, мы на выходных собирались во Владимир праздновать твой день рождения? — Продолжала мама. — Мы поедем пораньше — в пятницу, потому что появился ещё один повод. Аня со Стасом тоже приедут, хоть и не собирались.

— Да. Я думаю, им до финиша далеко. — Сказала я, смотря в окно. — Это только старт.

Ник вопросительно на меня взглянул, я его позвала в комнату, где объяснила Раевскому значение этих слов и рассказала о нашем с Аней разговоре.

На следующий день я проснулась неспокойной. Я собралась в школу. Ника там не было. Начался урок, я начала волноваться. Ник не предупреждал о своём отсутствии, как делал всегда до этого. Примерно в середине первого урока раздался стук в закрытую дверь кабинета, и в класс вошёл Ник. Он подсел ко мне с обеспокоенным видом и спросил:

— Ты слышала про трагедию в Петербурге? Ужасно! Я пару лет проучился в той гимназии. Один мой знакомый даже ранение получил. — Увидев мой непонимающий взгляд, Ник решил мне рассказать о произошедшем. — Восьмиклассник в состоянии наркотического опьянения решил отомстить учителям за неудовлетворительные отметки, забросав окна школы камнями и выбив стёкла. Он разбил окно спортивного зала, осколками ранило несколько учеников. Учительница сразу бросилась помогать пострадавшим, но в этот момент подросток бросил в стекло ещё один камень. Осколки попали учительнице в голову, её не спасли.

Первым делом я спросила имя этой учительницы. Услышав тот ответ, которого я судорожно опасалась, я не поверила. Несколько раз я уточнила, не ошибся ли Ник в имени, не перепутал ли что-то.

— Нет, Соф, я уверен. Её звали Громова Анна Сергеевна, а гимназия находится в Петроградском районе. И её не спасли. К сожалению.

Перед моими глазами появилась пелена. Я не помнила, как ноги вынесли меня из кабинета, как Екатерина Сергеевна на меня кричала и требовала вернуться на место. Не помнила, как Ник выбежал за мной, как я плакала в туалете и сквозь слёзы просила оставить меня одну.

Через полчаса я более-менее успокоилась и вернулась в кабинет. За срыв урока меня отправили к Сергею Александровичу. Классный руководитель выслушал мою историю и отпустил меня домой.

В подъезде я взглянула на себя в зеркало. Моё лицо было мокрое, опухшее и красное. Я была сама на себя не похожа. Я зашла домой и полушёпотом спросила у мамы: «Это правда?». Мама кивнула. Её глаза тоже были влажные и красные.

Я заперлась в своей комнате, обняла игрушку, которую мне в шесть лет подарила Аня и не выходила из комнаты несколько часов, просидев всё это время в одном положении. Я много думала: о том, что мы провели много времени вместе и были близки. О том, что я её любила. О том, что она хотела познакомиться с Раевским, но этому не бывать. Мне стало больно, так как я поняла, какой ужас переживают её родители. Если мне было так плохо, то каково было им?

Я достала свой дневник, который почти не вела. Я записывала туда только самые сильные эмоциональные потрясения, которые оказали на меня влияние. За последние месяцы я описала там только ссору с Ником и разговор с Аней в новогоднюю ночь.

Я взяла ручку и стала писать:

«Самые лучшие люди уходят рано. Сегодня был черёд моей сестры. Значит, она выполнила всё, что ей было предназначено. Хотя у неё были грандиозные планы. Я верю, что ей сейчас хорошо, где бы она не была.

Аня дошла до финиша. Но там, где её финиш — мой старт. Я буду жить ради Ани. Это ужасная потеря. Аня всегда будет жить в моём сердце!

Аня бы не хотела, чтобы мы прекращали жить. И ради неё я постараюсь вести по-настоящему яркую жизнь. Я выполню всё, что начала и не успела начать Аня. Я её не подведу. Где бы она сейчас не была, она ещё будет гордиться мной, обещаю!

Аня, я всегда любила и буду любить тебя! Твоя Софи, которая никогда тебя не забудет».

В голове крутилось много мыслей, но я не могла их сформулировать и выразить на бумаге. Было невыносимо тяжело. Это как с душой расстаться — начать жить без неё.

Я дописала и вышла на кухню. Там были родители. Они сказали, что в пятницу мы несмотря ни на что едем во Владимир.

Я не могла ходить в школу. Буквально через каждые десять минут я начинала плакать, потому что всё в доме напоминало об Ане. Но я не могла убрать эти вещи, спрятать их. Они были пропитаны жизнью, любовью. Наоборот, я даже переставила на рабочий стол с верхней полки небольшой клетчатый флаг, который мне отдала Аня.

Один раз ко мне зашёл Ник. Компания Ника меня успокаивала, его присутствие оказывало своеобразную поддержку. Мы почти не говорили, просто сидели в моей комнате. Ник сказал, что Саша тоже хотел бы приехать, но у него не получилось. Он передавал соболезнования.

Как мы и планировали, в пятницу мы поехали во Владимир. Но повод был совершенно иной. Праздновать никто ничего не собирался.

Глава 4

Мы приехали поздно вечером и, почти ни с кем не встречаясь, ушли спать. Мне выделили спальню на третьем этаже. В соседней комнате был Егор. Той ночью ни я, ни он не могли уснуть.

Когда во всём доме выключился свет, мы встретились в коридоре и пошли в игровую. Нам было не о чем говорить, и мы оба были не в силах. Аня для обоих нас была больше, чем просто кузина. Поэтому мы молчали. Первым заговорил Егор, задав неловкий вопрос.

— Как узнала?

— Ник сказал. А ты?

— В новостях увидел.

— Ты тоже сначала не верил, что это наша Аня?

Мы так сидели довольно долго. Потом Егор пошёл в сторону кладовой — я за ним. Не сговариваясь, мы достали стул и плед и соорудили шалаш. Мы забрались внутрь и молча сидели. Наверное, со стороны это смотрелось весело: два высоких семнадцатилетних подростка пытались поместиться в крохотном шалашике. Но нам с Егором было совсем не до веселья.

Мы довольно долго просидели в шалаше, потом я вышла и пошла на балкон. Солнце только начинало вставать из-за горизонта. Егор вышел вслед за мной. Это был рассвет нашей новой жизни — жизни без Ани.

Как мы позже осознали, именно в ту ночь мы сблизились с Егором. Мы не заменили друг другу Аню, но мы максимально восполнили потерю, залатали образовавшиеся дыры. Говорят, что неприятности и общие проблемы сближают. В нашем случае это сработало.

Рано утром, когда в доме спали все, кроме нас с Егором, приехал Стас. Мы увидели его с балкона и показали ему, чтобы он нас ждал там, где находился в тот момент. Мы с Егором надели тёплые куртки и шапки поверх пижам и вышли на улицу, подошли к Стасу и поздоровались с ним. Он достал из сумки конверт и протянул его мне.

— Это тебе от неё. С прошедшим, Софи! Это будет через две недели. Надеюсь, ты оправишься и пойдёшь. Но я понимаю, если откажешься.

Я вскрыла конверт. Внутри лежало два билета на этап Кубка мира по биатлону в Ханты-Мансийске. В любой момент я была бы рада этому подарку, но только не тогда.

— Спасибо, — сказала я Стасу и грустно улыбнулась, — я обязательно буду. Я поеду.

Мы завели Стаса в дом. Вскоре все проснулись. Мы позавтракали и начали собираться. Через час были похороны.

Когда шёл весь процесс, мне стало нехорошо. Я отошла в сторону. Недалеко от меня был Стас. Он безуспешно пытался сдержать слёзы. Я подошла к нему и положила руку на плечо.

— Я не могу её такой видеть. Ещё несколько дней назад передо мной стояла Аня и улыбалась мне! А теперь её нет, память о ней осталась только на фотоснимках. — Говорил Стас.

— Нет, память о ней хранится у нас внутри. И она жива, она здесь с нами, пока мы в сердцах храним воспоминания о ней. — Я пыталась поддержать Стаса. Я знала, что ему надо заводить семью, жениться и жить дальше. Сам бы он этого не сделал. Ему бы было совестно перед Аней. Он бы думал, что оскверняет её память. Я попыталась поговорить со Стасом. — Стас, тебе двадцать четыре. У тебя впереди почти вся жизнь. Надо идти вперёд, а не жить прошлым. Аня была бы за тебя счастлива. — Стас попытался возразить, но я не позволила. — Не сейчас. Дай ране время зажить. Но ты должен жить дальше. Не замыкайся в себе, иногда навещай её родных — ты стал всем нам хорошим другом. Но ты должен быть счастлив. Стас, обязательно женись!

Я оставила Стаса наедине с его мыслями. Вскоре мы уехали.

Следующие две недели прошли как в тумане. Я хотела предложить Нику полететь со мной в Ханты-Мансийск, но поняла, что правильнее было попросить папу составить мне компанию. К тому же, я не была уверена, что сама справлюсь с документами, не потеряю билеты и смогу прожить почти неделю в чужом городе без взрослых.

Каждое воскресенье я стала писать письма, адресованные Ане. Но больше всего они помогали именно мне. Я в письмах рассказывала о событиях, произошедших со мной за прошедшую неделю, как будто вела живую беседу с сестрой. Я задавала вопросы и старалась подробно описать все события. Так выглядело первое письмо, написанное для меня из будущего и для Ани:

«Добрый воскресный вечер!

Если честно, я считаю разрушительной идею писать тебе письма по воскресный вечерам. Ведь именно в это время проходит мужская эстафета — тот старт, который ассоциируется только с тобой. Помнишь, как мы болели за Раевского во время его первого старта в юниорской сборной? А как ты забавлялась над тем, что мне нравился Эйлор?

Пока что я не представляю жизни без тебя. Даже если через время всё наладится, боль не пройдёт. Со временем боль не проходит, ты просто учишься с ней жить. Боль остынет, но она всегда будет со мной. Как и ты, Ань. Мне тебя не хватает.

Я думаю, тебе было бы интересно узнать, что мы делали на этой неделе.

Во-первых, я думала, с кем мне поехать на биатлон. Кстати, спасибо тебе за подарок! Я очень тебе благодарна! Сначала я хотела позвать Ника Раевского. Всё-таки для него нечто особенное. Но он отказался и предложил позвать моего папу. И это решение было самым правильным.

Во-вторых, мы с мамой ходили по магазинам и выбирали тёплые вещи, так как в Ханты-Мансийске сейчас очень холодно. Наверное, это было странно, учитывая, что сейчас конец февраля — зима ведь заканчивается. Не знаю. И, если честно, не хочу знать.

В-третьих, я начала ходить в школу. Спасибо Сергею Александровичу, он помог мне заново адаптироваться и создать для меня безопасную среду. Он договорился, и первое время, то есть, до возвращения из Ханты-Мансийска, меня не будут сильно нагружать.

Ещё я бы хотела сказать пару слов про Стаса. Я очень за него переживаю. Я надеюсь, что он будет счастлив. Да, жениться через месяц было бы очень странно, но он этого делать и не станет. Он всегда тебя любил, он достоин счастья! Я бы хотела, чтобы у него всё получилось.

На этом я заканчиваю своё письмо. Как бы сейчас не было тяжело, я почти уверена, что скоро всё наладится. Нас всех эта трагедия изменила, но мы научимся жить с нашими новыми «я» и станем счастливыми.

Люблю,

Твоя Софи».

Утром во вторник мы с папой на такси поехали в аэропорт. Пройдя все необходимые процедуры, мы заняли наши места в самолёте и примерно через полчаса вылетели в Ханты-Мансийск. Во время полёта я читала книгу, написанную около ста пятидесяти лет назад. События в книге были развёрнуты вокруг истории одной семьи, в которой все дети были дружны между собой. Меня зацепила сюжетная линия с описанием тёплой любви двух сестёр, которые много ссорились и были импульсивны, но были готовы заступиться друг за друга в любой ситуации. Эти сёстры напоминали мне нас с Аней.

Аня взяла нам билеты сразу с проживанием, поэтому нам было, где остановиться. Мы добрались до отеля на такси. Поездка длилась не больше двадцати минут, но папа успел расспросить водителя об активностях в городе, о биатлоне и об отношении водителя к последним социальным реформам. Мы приехали и заселились, разобрали вещи и пошли ужинать. Вечером мы дошли до лыжного стадиона и посмотрели на него, а потом вернулись в номер и легли спать. В среду днём были первые две гонки — мужской и женский спринт. Мы оба были более заинтересованы в мужском биатлоне, поэтому обрадовались и оживились во второй половине дня, когда стартовала мужская гонка.

С наших мест, как и отовсюду, не было видно трассы целиком. Но мы видели огневые рубежи, и у нас был довольно широкий обзор. Меня очень оживила биатлонная атмосфера, я была очень счастлива. Папа был более прагматичен — он сильнее всего любил эстафеты, поэтому не был так же впечатлён, как я.

В мужском спринте один из моих любимых спортсменов, немец Чарли Эйлор, пришёл к финишу третьим. Это был второй сезон Эйлора в основном составе. В пятнадцать лет я была безнадёжно влюблена в Чарли — молодого и перспективного, красивого и остроумного иностранца. Правда, тогда я думала, что он швейцарец и была сконфужена, узнав правду, потому что почти год жила в заблуждении. За что мне нравился этот Эйлор? Как и Раевский, он извлекал уроки из ошибок и трудностей, преодолевал все преграды. Он был примером настоящего человека.

В девятом классе нам в школе задали привести пример людей, которым мы бы хотели подражать. Я привела в пример именно Чарли Эйлора. Правда, скоро мои чувства растворились в рутине, и я стала забывать спортсмена. Для меня он был мимолётным увлечением. Хотя это увлечение оставило на моём сердце глубокий шрам.

Я несколько месяцев ходила подавленной, поскольку осознавала, что мне никогда не заговорить с этим человеком, что я его недостойна. Я как ненормальная интересовалась жизнью и деятельностью Чарли Эйлора, я была от него зависима. И я была очень горда собой, когда смогла вылезти из ямы, которую сама себе и вырыла. Этот период был для меня тяжёлым, и я постаралась извлечь из него максимальное количество уроков, чтобы подобное со мной больше не повторялось.

Итак, Эйлор финишировал третьим. Я была рада по-детски, потому что тёплые чувства к нему или к его образу у меня остались. Он по-прежнему был моим кумиром. На тот момент к нему, как и к Раевскому-старшему, я испытывала только спортивный интерес и некоторую симпатию. Он был мне приятен, несмотря на то что, в отличие от Раевского, лично его я не знала. Но я составляла в своей голове образ немца, исходя из интервью с ним, и этот образ был мне приятен.

Вечером мы с папой поужинали в кафе, обсуждая прошедшие старты. Ему тоже понравилось выступление Эйлора, хоть он и ожидал большего. Папа видел Чарли Эйлора лидером чемпионата.

Так прошло несколько дней и несколько гонок: индивидуальные, гонки преследования, женские масс-старт и эстафета. С наибольшим удовольствием субботним вечером мы пошли смотреть мужской масс-старт. Первым финишировал Чарли Эйлор, допустивший один промах. Как я и говорила: у него бывают ошибки, но он исправляет их и извлекает уроки. С чистой стрельбой вторым финишировал норвежец Яков Норманн. Тройку лидеров замкнул россиянин Евгений Захаров.

В воскресенье была гонка, которую мы с папой ждали больше всего, — эстафета. Мы к ней подготовились: достали из чемодана большой российский флаг, нарисовали на щеках триколоры. Мы заняли наше место напротив стрельбища. На подходе к первой стрельбе лидирующую группу составляли Норвегия, Германия и Россия. Мы не были удивлены, так как именно у этих стран были самые сильные мужские составы на тот момент. Атлеты шли примерно вровень, периодически разменивая позиции, первые три этапа.

С отставанием друг от друга менее трёх секунд, лидеры гонки передали эстафету. Начался четвёртый этап. Гонку замыкали самые сильные спортсмены сезона: Эйлор, Норманн и Захаров. На первом огневом рубеже мы стояли, затаив дыхание. Все трое отстрелялись чисто. Вровень они подошли и ко второй стрельбе. Нас охватил азарт, в крови выделялся адреналин! Мы не успели опомниться, как наши голоса слились с десятками, сотнями других в громком и пронзительном крике: «Женя! Женя!»

Немец чисто отстрелялся и уехал, у россиянина и норвежца было по одному промаху. Норманн использовал дополнительный патрон и покинул рубеж чуть раньше Захарова. Мы болели за нашего соотечественника и громко поддерживали его. К нашему сожалению, ему на финише совсем немного не хватило до Норманна. На финишной прямой они шли почти вровень, но на несколько десятых секунды норвежец опередил Евгения. Сборная России финишировала третьей.

Как сказал один спортсмен своим недовольным болельщикам: «Лучше получить третье место, чем никакое». И я была согласна с этими словами. Несмотря на то, что многие люди на трибунах были расстроены, они излучали позитив и видели хорошее во всём. Они не осуждали никого, они приняли этот результат и стали надеяться на дальнейшую борьбу. Я была уверена, что и у спортсменов был подобный настрой.

Поздно вечером мы с папой отправились в аэропорт. Мы улетели в Москву ночным рейсом, и в понедельник утром прибыли домой. Так закончилось путешествие, которое отчётливо сохранилось у меня в памяти на долгие годы. Позже, когда первое впечатление об этой поездке прошло, и я вернулась к обычной жизни, я отчаянно пыталась сберечь наибольшее количество вещей, связанных с этой поездкой: книгу, украшения, шапку и многое другое.

Глава 5

Следующие полтора года пролетели как одна неделя, причём счастливая. Я окончила школу, по-прежнему была с Ником, писала письма Ане, общалась с Сашей и иногда с родителями мальчиков. Летом по окончании десятого класса меня даже пригласили на месяц в загородный дом Раевских. Это был один из лучших месяцев в моей жизни! Я по-прежнему увлекалась биатлоном и с удовольствием его смотрела.

Саша уже год провёл в основном составе. По итогу сезона его признали самым лучшим дебютантом, чем очень гордились Ник и Ольга Павловна, мама Раевских. Сам же Александр был недоволен результатом. В личном зачёте он был седьмым, что не устраивало молодого человека. Также для участия в Чемпионате мира его посчитали слишком неопытным, поэтому не дали ему возможность. Мы с Ником негодовали, когда узнали это.

В одиннадцатом классе я долго выбирала свою будущую профессию. У меня было одно условие: эта профессия обязательно должна быть связана с биатлоном. И решение неожиданно пришло само. Однажды я не успела посмотреть спринт, поэтому читала о ходе гонки и её итогах в спортивном издании. К сожалению, обозреватель был очень субъективен и проявлял открытое неуважение к некоторым атлетам. В их числе были Эйлор и Раевский. Он писал следующее: «Удивительно, но они вышли на старт и не сочли эту гонку неважной. На последнем этапе оба заняли все возможные места. Дали бы другим биатлонистам шанс проявить себя!», «Наконец-то Эйлор допустил промах, не видать ему победы. Но вот, к сожалению, Раевский на всех рубежах был чист и заполучил очередную медаль». Меня это возмутило, поскольку это были мои любимые биатлонисты. Мне показалось, что тот журналист поступил непрофессионально. Тогда я решила стать спортивным журналистом, биатлонным обозревателем. Потому что я хотела доносить до людей правду.

В конце одиннадцатого класса я успешно сдала экзамены и без особых трудностей поступила на факультет журналистики престижного московского университета. Ник поступил в тот же вуз, но на юридический факультет. Так как мы жили далеко от университета, мы вместе сняли квартиру недалеко от университета. Так в восемнадцать лет мы начали жить вместе.

По окончании второго курса университета я устроилась на стажировку в спортивное издание. Мне доверили писать колонку о новостях в мире биатлона. Мне платили довольно-таки много для обычной студентки. Поэтому я жила хорошо и ни в чём не нуждалась. Ник тоже устроился в юридическую контору помощником адвоката.

Когда у Саши был перерыв между сезонами, и он приехал к родителям на неделю в гости, я позвала его в кафе. Я заказала чай, Раевский взял воду.

Я попросила у Саши дать мне интервью, поскольку для меня это было важно

— Софи, ну надо было раньше предупреждать! — С ухмылкой на лице ответил Саша. — Я бы надел костюм!

Я сфотографировала Александра, потом к нему подошла молодая девушка и попросила автограф. Саша расписался на протянутом ему листе бумаги, девушка отошла, села за столик и исподтишка наблюдала за нами следующие минут пятнадцать.

— Итак, начнём? — Спросил Раевский.

— Да, пожалуй. Только не называй меня Софи. — Саша кивнул, и я дала старт своему первому большому и серьёзному интервью. — Добрый день, Александр! Расскажите, пожалуйста, как вы пришли в большой спорт?

— Здравствуйте. На самом деле, это самая банальная история. Я захотел научиться кататься на лыжах, и мама отдала меня на биатлонную секцию. Так я вошёл во вкус и через несколько лет уже не мог представить свою жизнь без спорта!

— Здорово! Несколько лет назад у вас были проблемы с тренерским составом. Как вы их решили и из-за чего они были?

— В том сезоне я сменил трёх тренеров, и до сих пор работаю с последним из них — с четвёртым. Мой наставник, который поставил меня на лыжи, и с которым я до этого работал большую часть своей карьеры, ушёл на пенсию. Со следующим мы не сработались, потому что мне не нравился его подход к тренировочному процессу. Для меня важно хоть иногда видеться с семьёй, что под его руководством было просто невозможно. Далее я ушёл к прекрасной женщине, отработал с ней два месяца, но потом ей сделали более выгодное предложение в другой стране, и мы прекратили совместную работу. В конце концов, я перешёл к тому тренеру, с которым занимаюсь уже несколько лет. Мы с ним работали некоторое время в мои подростковые годы, и я принял решение вернуться к нему — теперь я базируюсь в Германии.

— Где вам больше нравится атмосфера: в юниорской сборной или же в основном составе?

— Конечно, присутствие во «взрослой» команде намного престижнее. Тут больше азарта, потому что мы все примерно одного уровня. Но в юниорской сборной мне больше нравилась атмосфера. Там царила доброжелательность, поддержка и взаимовыручка.

— А в основном составе?

— Я сейчас говорю далеко не про все ситуации, но здесь зачастую всё решают не спортсмены на трассе, а их штабы. Здесь не столько спорт, сколько политика.

— У вас высокий процент попадания на стрельбе. Расскажите, в чём ваш секрет. — Я перевела тему разговора.

— Я стараюсь максимально расслабиться, но при этом оставаться сконцентрированным.

— Каким образом?

— В подростковом возрасте я проговаривал стихотворения, которые учил в школе. Потом это была любимая песня. Сейчас я в своей голове проговариваю стихотворение, которое написала одна девушка. К сожалению, я с ней не знаком, но это не мешает мне восхищаться её творчеством. Хотите прочитаю его?

— Конечно!

— Оно называется «Мечтать не вредно».

"Мечтать не вредно" — говорили вы мне.


Говорили беспечно, не зная,


Что напрасные мечтания очень вредны,


Своими словами лишь боль причиняя.


Вы готовы ответить за все те страданья,


Которые за собой принесли надежды, мечты?


Нет! Нет вам прощенья, нет вам признанья.


Представьте, если эту же боль испытали бы вы!



Вы бы плакали и горевали,


Вам стал бы противен тот, кто был мил.


За что? За то, что Мечту испытали.


Вы остались одни. Одиноки. Без сил.



Но нет, вы мечту не предали!


И что? Она до счастья вас довела?


Ах, нет? Выходит, вы напрасно мечтали,


А я снова оказалась права…



Выходит, мечта может вам навредить.


Любая: робкая, чистая, страстная.


Значит, надо от мечтаний людей оградить!


Тогда будет жизнь скучная, но безопасная.

Когда Саша закончил, я не могла сказать ни слова. Это стихотворение написала Аня, моя сестра. Та самая Аня. Такая родная. Я понятия не имела, как Саша познакомился с ним. Тогда же я вспомнила историю из моей жизни, связанную с этим стихотворением. Мне было восемь лет, а Ане — шестнадцать. У неё были проблемы в отношениях с родителями и сверстниками, и Аня абстрагировалась от общества, осталась одинока. В порыве отчаяния она выплеснула эмоции на бумагу. Это было её первое и единственное стихотворение. Я его случайно нашла у кузины в столе, прочитала несколько раз и запомнила, хотя не понимала ни слова. Через несколько дней я пришла в школу и с радостной интонацией прочитала это стихотворение учительнице. Она была шокирована и пригласила моих родителей в школу с целью поговорить о моём воспитании.

Когда я более-менее пришла в себя, я похвалила стихотворение и задала ещё несколько общих вопросов про жизнь и карьеру Александра. Вскоре мы закончили.

— Откуда у тебя это стихотворение? — Я спросила взволнованным голосом и сделала глоток чая.

— Ты тоже его слышала? Как оно тебе?

— Да, я его тоже знаю наизусть. Ответь, пожалуйста, мне на мой вопрос, Саш, для меня это важно.

— Года три назад, когда я приехал домой, у Ника на столе лежал лист бумаги, на котором было написано это стихотворение. Дома никого не было, и мне стало скучно. Я прочитал это стихотворение и вскоре начал его учить. Почему-то мне легко запомнилось. Там ещё лист такой был странный. Текст был выведен красивым, но неаккуратным почерком. Красные чернила были размазаны в некоторых местах, как будто на бумагу пролили воду или…

— Или слёзы. — Резко одёрнула я.

— Что? Не знаю, может и слёзы.

— Саш, это были мои слёзы. И мой почерк. Это я дала Нику тот лист.

— Выходит, это ты написала?

— Нет, не я. Аня. Я похожим образом выучила этот стих в восемь лет. А когда Ани не стало, её родители отдали мне её тетради и дневники. И среди них я нашла карандашный черновик, набросок. Именно тот, с которого я учила. Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила переписать этот стих. Но в тот день зашёл Ник, и я отдала ему. А потом увидел ты.

— Я не знал. Она была такая талантливая! Жалко, конечно, что я не смог с ней познакомиться. Мы бы могли хорошо общаться.

— Ты в субботу свободен? — Саша кивнул. — Мы поедем во Владимир.

Этот разговор был в понедельник. В тот же день я отнесла интервью в редакцию. Мой начальник очень удивился, как и где я «выловила» Раевского. Я не стала ему говорить, что мы знакомы.

Моё интервью приняли, мне выписали премию. Я попросила у Ника дать мне машину, которую ему на двадцатилетие подарил отец. Я достала из ящика свои права, которые мне ни разу не пригодились с того момента, как я их получила. В пятницу рано утром я подъехала к дому Раевских, Саша сел в машину, и мы поехали. Ник остался в Москве, потому что у него в тот день была работа, да и узнав о целях поездки, он отказался, поскольку чувствовал себя неуютно.

Я уже несколько лет не была во Владимире. Если Анины родители приезжали к нам в гости довольно часто, то я никак не могла найти в себе силы и снова войти в этот дом. По этой причине мне стало не по себе, когда мы подъехали к дому и подошли к дверям. Я сглотнула ком, образовавшийся в горле, и постучала в дверь. Через полминуты дверь открыла открыла Анина мама, тётя Юля.

Она сильно постарела, хотя мы не виделись всего месяца три. Но её взгляд как будто ожил — глаза горели чем-то. Впервые за три года она по-настоящему жила.

— Серёжа на работе, будет вечером. Вы же ещё не уедете? Софи, представь мне, пожалуйста, своего спутника. — Быстро говорила тётя Юля.

— Это Александр Раевский, биатлонист. Саш, это Юлия Михайловна, мама Ани.

— Соф, это правда тот самый Раевский? Но как ты его нашла?

— Саша — брат Ника.

— Ой, Анечка бы обрадовалась. Она так любила смотреть ваши старты, Александр. Я думаю, она бы хотела с Вами познакомиться! — Я думала, что тётя после этих слов помрачнеет, но она осталась такой же активной, что меня очень удивило.

— Юлия Михайловна, может вам помочь как-то? — Вмешался Саша. — Я хочу сделать что-то полезное. Может, надо траву собрать лишнюю? Или покрасить что-то? Если надо что-то — не стесняйтесь. Я хочу сделать что-то важное для вас, для неё.

— Знаете, совсем нечего делать! К нам на прошлой неделе приезжал Стас, он уже всё сделал.

— Что-то случилось? — Я была взволнована, Стас ни разу не приехал к Аниным родителям после похорон. Я с ним виделась один раз, когда после окончания школы мы с Ником поехали на неделю в Петербург. Он начинал жить заново, но он говорил, что не может сюда приехать, как и я. — Зачем он приехал?

— Сонь, ты не поверишь! Он женится!

— На ком? Она хорошая?

— Да, я думаю, они идеально подходят друг другу. Ты удивлена, почему я так за него рада? Они с Аней вместе были шесть лет, он стал за это время мне как сын. Конечно, я желала ему только добра. Я знала, что однажды это точно случится. Он молодец!

— Да. Я надеюсь, его брак будет счастливым!

Тётя Юля угостила нас чаем, и мы с Сашей ушли на улицу. Идти до кладбища было далеко, нам было необходимо пересечь несколько полей. На машине туда нельзя было добраться, поэтому мы шли пешком. Примерно на середине пути я подвернула ногу. Чтобы меньше чувствовать боль, я решила отвлечься. Я начала читать Анино стихотворение. Саша сказал, что это со стороны смотрится романтично, но я не обратила внимание на его слова.

Вскоре мы пришли. Это было небольшое кладбище, где почти никогда не было народу. Я достала из сумки огромную пачку писем. Их было около ста восьмидесяти. Это были все те письма, которые я писала Ане каждую неделю с середины десятого класса. Через три с половиной года они дошли до адресата.

— Здравствуй, Ань, — Я начала монолог, — смотри, кого я тебе привела. Это Саша Раевский. Ты так мечтала с ним познакомиться! К сожалению, знакомство проходит именно в такой форме, но по-другому мы не можем сделать. Саша уже приблизился к лидерам чемпионата, он самый настоящий молодец.

— Добрый день, Анна Сергеевна. — Саша продолжил, высказывая свои мысли. К моему удивлению, он не был смущён и не стеснялся, он говорил искренне. Я Александр Раевский. Я думаю, вы бы не обиделись, если я бы говорил на «ты». Аня, я прочитал твой стих. Он очень глубокий. Я не знаю, что на тебя повлияло, вдохновило на его написание. На самом деле, я хотел бы сказать тебе спасибо. Хоть мы с тобой и не были лично знакомы, Софи, многое мне про тебя рассказывала. Однажды я поймал себя на мысли: «А понравилось ли это бы Ане Громовой?», когда хотел не до конца выложиться на тренировке. Просто спасибо тебе. За всё спасибо. За то, что привязала Софи к биатлону. Ведь именно благодаря тебе мы знакомы. Сонька — моя единственная и настоящая подруга. Я надеюсь, ты была счастлива.

— Знаешь, — через несколько минут обратился Саша ко мне, — я тебя обманул. — Я удивленно посмотрела на Сашу. — На самом деле, я несколько иным образом пришёл в биатлон. Да, мама меня привела в секцию, когда я хотел научиться кататься на лыжах. Но я постоянно был недоволен, меня изматывали тренировки, я много пропускал школу, а потом начал прогуливать тренировки. В двенадцать лет меня чуть было не выгнали из команды. И не так давно я осознал, каким же глупым был. Тут даже дело не в богатстве и знаменитости. Ведь биатлон — это настоящая жизнь. Сейчас я не могу представить, чтобы я делал без биатлона.

Побыв ещё немного на том месте, мы неспеша пошли обратно. Нам обоим стало некомфортно, поэтому мы не говорили по пути назад — каждый из нас молчал, потому что нам надо было проанализировать произошедшее. Несмотря на возникшую неловкость, на всю абсурдность происходящего, я была счастлива, так как я выплеснула всё, что таким грузом несла в душе несколько лет. Я не могла понять, что важного в этом мероприятии нашёл Саша, ведь он даже не был знаком с Аней. Я предположила, что это связано с тем, что именно в моей кузине Раевский видел своего первого и самого преданного фаната. Возможно, Сашу поразили мои рассказы о сестре. Я так и не смогла дать вразумительного ответа на поставленный вопрос, поэтому просто приняла во внимание и смирилась.

К тому моменту, как мы вернулись в дом, дядя Серёжа уже вернулся с работы. Он познакомился с Сашей. Дядя был очень рад, ведь он тоже был фанатом биатлона. Тётя Юля разогрела нам обед. Мы поели, сели к камину с чаем и проговорили несколько часов на самые разные темы.

Сначала мы с Сашей планировали уехать домой в тем вечером, но мы задержались на кладбище, поэтому решили остаться на ночь. Нам отвели комнаты на третьем этаже.

В последний раз я там была той ночью с Егором. Мне было тяжело подниматься по лестнице, заходить в такую родную, но одновременно чужую комнату. Тётя Юля говорила, что туда никто не заходил всё это время, комната была заперта на ключ.

Я сглотнула образовавшийся в горле ком и переступила порог комнаты, в которой мы спали с Аней в течение многих лет и в которой я так не смогла заснуть перед её похоронами. Это была гостевая комната, но она всегда считалась моей, кроме меня там никто не спал. Всё та же большая кровать, то же угловатое окно, те же шкафы и полки.

Я надела пижаму, подготовилась ко сну и позвала к себе Сашу. Сидя на кровати, я ему рассказывала истории про Аню. Про её взлёты и падения. Про её любовь и ненависть. Я говорила как будто про себя. Со временем я поняла её мотивы, которых не понимала раньше. Раевский внимательно меня слушал, что-то спрашивал и уточнял.

Когда я закончила рассказ, мы замолчали, но это молчание не было неловким. Считается, что с хороший друг — это тот, с кем уютно и без слов. Я ещё раз убедилась, что мы с Раевским — самые настоящие друзья.

— Да, Валя и Егор — родные друг другу братья. Валя поступил на перспективную специальность технического вуза, он сейчас учится и работает в исследовательской лаборатории. Он практически ни с кем не общается, никуда не выходит. Но я его не осуждаю, ему нравится такой образ жизни. Егор избрал другую дорогу: он несколько лет путешествовал по Европе. Из каждой столицы он присылал мне открытки. Если ты видел, у меня дома над столом висит одна: эта из Берлина. Пару раз в год Егор приезжает в Россию, мы с ним иногда видимся. Мы с ним по-настоящему родные люди, хотя общаемся не так часто.

Саша поздно ушёл в свою спальню и, как потом мне рассказал, так и не смог уснуть той ночью. Я же заснула почти сразу и спала спокойно — я начала отпускать ситуацию, заложницей которой стала. На это мне потребовалось больше трёх лет. Но я осознавала, что невозможно разом отпустить всё то, что так долго волновало меня. Я была готова к тому, что процесс выздоровления будет долгим и, возможно, болезненным. Я была готова отпускать.

Мы с Сашей рано позавтракали, поблагодарили дядю с тётей за оказанный нам тёплый приём, и мы поехали домой. У Саши были какие-то дела, поэтому я высадила его напротив офиса Федерации биатлона и поехала к Нику в контору. Ник попросил отвезти в его суд, где ему надо было отдать бумаги. Таким образом, около трёх часов дня я оказалась дома.

Глава 6

Вечером, когда Ник вернулся из суда, я рассказала ему о поездке и сказала, что почувствовала, что надвигаются какие-то перемены. Ник внимательно меня выслушал, а потом предложил мне пойти в кафе, но я сильно устала, поэтому отказалась и предложила поужинать дома. Готовя пасту, мы говорили о предстоящем сезоне, и я предложила купить билеты на какой-нибудь этап, потому что я хотела ещё раз окунуться в эту атмосферу биатлонного праздника, но уже вместе с Ником. А ещё мы оба хотели посмотреть вживую на Сашку в основном составе.

Так как этап в России в тот год не проводился, перед нами стал вопрос о выборе этапа. Ник предлагал Италию, а я настаивала на Германии. После недолгих уговоров Ник уступил мне, зная, как сильно я мечтала побывать в Германии. Выбрав этап, мы легли спать. На следующее утро я спросила у Саши о билетах, и он дал мне контакт нужного человека. Я сказала Нику, что билеты уже почти у нас в кармане. Ник предложил сходить в ресторан и отпраздновать скорое исполнение моей мечты о Германии. Я с радостью согласилась.

К семи часам вечера Софья Громова и Никита Раевский стояли в центре столицы у входа в ресторан. Я надела свободное тёмно-бордовое платье и туфли на высоких каблуках. Я распустила волосы и выпрямила их, сделала лёгкий макияж. Ник надел чёрный костюм, под которым была светло-голубая рубашка и тёмный галстук. Этот костюм он надевал по исключительным случаям: выпускной в школе, первый суд. И тот день был для нас одним из таких.

На десерт, съев основные блюда, мы заказали меренгу. Откусывая безе, я почувствовала что-то твёрдое. Я была уверена, что это яичная скорлупа, поэтому уже была готова идти к администратору, чтобы разобраться в ситуации. В голове я прокручивала невозможные варианты, в том числе создание журналистского расследования с разоблачением этого ресторана и подробным описанием инцидента. Но когда я достала злополучную скорлупку изо рта, все мои планы рассеялись. Это была не скорлупка. У меня в руке было маленькое и аккуратное золотое колечко с тремя небольшими драгоценными камнями внутри него.

Я вопросительно взглянула на Ника, он пытливо смотрел на меня и пытался прочитать, что говорят мои глаза. От моего ответа буквально зависела его последующая жизнь. Конечно, я кивнула. Изначально я думала, что этот момент настанет примерно через год, но я была очень рада! Ник говорил несколько раз, что хотел бы жениться в двадцать один. Тогда нам было по двадцать. Перед нами был целый мир: мы были молоды и полны энергии. Увидев моё немое согласие, Ник облегчённо выдохнул, улыбнулся, встал со своего места, подошёл и обнял меня.

Обсудив некоторые детали, мы решили рассказать родным о нашем решении. Первыми узнали мои родители. Они нас поддержали и пожелали счастья. Далее были родители Ника. Ольга Павловна выдохнула с облегчением и обрадовалась, что этот момент наконец-то настал. Сергей Владимирович, отец Ника, пожал мне руку и сказал, что одобряет выбор сына. Саша и мои владимирские родственники пока ещё не знали, что скоро в этом мире станет на одну Раевскую больше.

Ник предложил всех пригласить в нашу съёмную квартиру, но там бы не хватило места для такого числа людей. После недолгих раздумий я предложила интересный вариант, который нам обоим понравился. Мы позвали моих родителей, кузенов и их родителей. Ник не общался со своими родственниками, поэтому с его стороны был только Саша. У родителей парней были важные дела, и они, к сожалению, не смогли поехать с нами.

Мы заранее обсудили возможность проведения этого мероприятия с тётей Юлей. Получив её согласие, в следующую пятницу мы поехали во Владимир. Когда все собрались, а нас было больше пятнадцати человек, мы разместились около камина и пили чай.

Долгое время между нами царило молчание, потом все разделились на группы по интересам. Саша знакомился с Егором, они о чём-то увлечённо говорили. Я играла со своей маленькой кузиной, Валя пытался объяснить Нику значение латыни для юриста, хотя Ник и так это прекрасно понимал. Родители с папиными родственниками вспоминали прошлое. Мне было слышно, что мама еле держит себя в руках и очень хочет поделиться со всеми нашим с Ником счастьем, но я считала важным сделать это самой.

— Дорогие родственники, — начала я, — я хочу кое-что вам рассказать. Мы с Ником приняли очень важное для нас двоих решение. Мы решили пожениться. Это важный шаг для нас, и я рада, что вы в этот момент рядом со мной!

Родные начали улыбаться и поздравлять нас. Многих заинтересовали бытовые вопросы: где мы будем жить, как нам жить. Причём это обсуждение шло без нас. Ник держал меня за руку, мы сидели и весело наблюдали за процессом обсуждения.

Я посмотрела на Сашу и поймала его обиженный взгляд. Его глаза были полны детской злости, будто бы я отнимала у него самого дорогого человека — его брат — того, с кем он рос, кого учил.

Я встала с плетёного кресла, подошла к Саше и села на мягкий диван возле него.

— Я вижу, ты расстроен. Ты боишься, что в семейных заботах он тебя забудет?

— Не совсем. Понимаешь, это очень непривычно, это сложно осознать и принять настолько быстро. Представь, мой брат, который младше меня на четыре с половиной года, женится намного раньше меня. Это довольно-таки странно, не находишь.

— Просто всему своё время, однажды и ты обретёшь ту, которая будет делать тебя счастливым день ото дня. То есть, если я правильно поняла, ты на меня не злишься?

— Из-за чего? Ты — та девушка, которая делает его счастливым, и это главное.

— Приходи в полночь в игровую на третьем этаже, — неожиданно для себя сказала я, — мы будем ждать тебя.

Саша хотел спросить, зачем, но я как можно скорее встала и вернулась с Нику, чтобы избежать лишних вопросов.

В половину одиннадцатого все разошлись по своим комнатам. Я постаралась незаметно пробраться в игровую, где начала приготовления. Когда я закончила, до полуночи оставалось десять минут. За это время я достала свечи из кладовой, зажгла их, успела зайти в свою комнату и позвать Ника.

Ровно в полночь четыре человека стояли в игровой комнате, освещённой лишь тусклым пламенем трёх свечей. Егор, Саша и Ник — мои самые близкие люди. Так как я по-своему любила каждого из них, я хотела, чтобы они между собой познакомились получше. Я попросила каждого из них рассказать первое впечатление о новых для себя людях. Первым решил заговорить Саша.

— Софи, я сегодня твою семью открыл с совершенно новой для меня стороны. Я узнал много новых для себя людей. Хотя хозяев дома я уже знал, поначалу мне было некомфортно, так как я неловко чувствую себя в новой компании, где меня знают все, а я — никого, или же очень малое количество людей. Ты много мне говорила про Егора, и я составил о нём мнение ещё до нашего официального знакомства. Он мне представлялся зажатым, но искренним. Милым с избранными. Почему «он»? потому что настоящий Егор оказался совсем не таким.Твоё описание, Соф, больше бы подошло Валентину. Егор, ты совсем другой. Ты открытый и доброжелательный, ты очень приятный и коммуникабельный. Если честно, сначала я подумал, что ты нас за что-то презираешь, но сейчас я вижу, что ошибался.

— Почему я тебя должен презирать? Ты известный человек, который добился очень многого в таком возрасте. Только уважение. И немного зависти, но это не мешает мне относиться к тебе доброжелательно.

— Егор, прекрати смеяться! — Я сделала замечание кузену, еле сдерживая улыбку.

— Извини. Теперь я? — После моего кивка кузен продолжил. — Я не был знаком ни с Ником, ни с Сашей, но я послушал, что о вас говорила тётя Юля. Если вы ей понравились, то, скорее всего, понравитесь и мне. Так оно и случилось. Саша меня восхищает — ты просто невероятный! Я был уверен, что все известные люди высокомерные и «ненормальные», но ты — живое тому опровержение. А ты, Ник, понравился мне тем, что ты искренне любишь Софу. По-настоящему. Ты создан для любви и счастья. И ты нашёл всё это в этой хрупкой девушке, которая сидит рядом с тобой. Я надеюсь, у меня получится стать вам обоим хорошим братом и верным другом.

— Спасибо, Егор, это очень приятно. — Отвечал Ник. — Знаешь, меня в тебе поразила одна вещь — то, как ты рассуждаешь. Я слушал твои разговоры внизу, слышу здесь. Твой внешний облик зазнавшегося парня никак не соответствует тому, что у тебя внутри. И это вдохновляет!

— Добро пожаловать в семью! — Приветливо произнёс Саша и протянул руку будущему родственнику, которую тот с удовольствием пожал.

Я потушила свечи, и мы с парнями пошли в баню, взяв на кухне яблочный сок. Баня была холодная и нетопленая, поэтому мы разместились на скамейках и устроили так называемый пикник. Меня волновала мысль о том, примут ли меня в новой семье, подружатся ли мои родственники с родственниками Ника. Но мои сомнения почти сразу развеялись, — посмотрев на Сашу и Егора, я убедилась, что у них будут отличные отношения.

Тем вечером мы так и уснули в бане. Утром мы зашли в дом и устроились в столовой, где все вместе пили чай. Юлия Владимировна предложила нам остаться ещё на одну ночь. Мы согласились, но большинство гостей разъехались. Остались братья Раевские, Егор и моя тётя со своей трёхлетней дочкой.

Я уложила свою сестрёнку Асю: рассказала ей сказку и обняла на ночь. Я уже собралась уходить к парням, когда тётя попросила меня остаться и послушать её. С тётей у нас разница была не очень большая, тринадцать лет, поэтому я называла её просто Варей.

— Сонь, — начала Варя, — я знаю, что у тебя начинается новая жизнь. Зачастую тебе будет не до нас, но помни, что мы, твои родственники, всегда готовы тебе помочь всем, чем только сможем. Не забывай свою семью — это главное, что есть у человека.

Я согласилась с словами Вари, но я не поняла, зачем она мне это сказала. Потом тётя вывела меня на балкон и указала на заходящее солнце.

— Смотри, это закат Сони Громовой. Ты не будешь больше прежней, завтра ты покинешь этот дом как родительское гнездо. В следующий раз сюда приедешь уже не ты, а новый человек. Так проводи свою прежнюю жизнь достойно! Загадай самое сокровенное желание, и оно обязательно исполнится. Загадала? А теперь иди к ребятам, там твоя новая жизнь. С ними встреть рассвет. Загадай ещё раз своё желание. Ты будешь счастлива, я знаю.

Я была растрогана словами Вари и обняла её. По её совету я пошла на третий этаж к парням. Мы играли в настольные игры, долго болтали. Я хотела лечь спать пораньше, но у нас не получилось. Где-то между глубокой ночью и ранним утром я вышла на просторную веранду и осмотрелась вокруг.

Под окном росла берёза. Её верхушка доставала до третьего этажа, поэтому я могла дотронуться до влажных от росы листьев. Слева виднелся город: новостройки и фабрики, оттуда доносился какой-то шум. С другой стороны виднелось озеро, а за озером — лес. Я осматривалась по сторонам, когда заметила первые лучи восходящего солнца со стороны города. Это был рассвет. Первый рассвет моей новой жизни.

Я позвала парней на веранду. Мы вчетвером облокотились о. Я загадала своё самое сокровенное желание: чтобы мы так и были вместе. Потому что мы были настоящими друзьями.

Я запела самую популярную и душевную песню этого лета. Не скажу, что у меня хороший голос, но я пела довольно-таки сносно. Первым подхватил Егор, за ним Ник. К припеву нас поддержал и Сашка. Как на лагерных дискотеках, мы встали в полукруг и обняли друг друга. Правая рука каждого из нас лежала на плече соседа. Это значило, что мы готовы помочь товарищу справа. Левая рука была на талии второго соседа — это говорило о готовности принять помощь человека слева.

Через двадцать минут солнце поднялось, стало намного светлее. Я пошла в свою комнату, достала из сумки с вещами старый блокнот. Ник вошёл вслед за мной и спросил, что случилось. Я ответила, что всё в порядке и попросила ребят оставить меня одну.

Я села на кровать, открыла блокнот где-то в середине, достала из тумбочки карандаш. Я смотрела на чистый лист и не понимала, что мне делать. Наверное, из-за того, что я хотела спать или из-за того, что мои мысли витали где-то в другом мире, я не помнила, что я писала. Когда через пятнадцать минут я взглянула на исписанную вдоль и поперёк страницу, я сильно удивилась. Я очень давно не писала стихи. Когда во мне пробудился давно забытый дар, я сразу пошла к мальчикам зачитать написанное.

— Соф, ты где была? — Спросил Саша. — Мы тебя ждали.

— Я была занята, писала кое-что. Не хотите послушать?

Я учусь искать счастье и жить заново.


Жить. Даже после всего, что было.


Я долго скиталась и бездну канула.


Но вот оно — счастье. Оно не уплыло!



Сначала тяжко принимать всё новое.


Тоска, апатия вовлекают в царство своё.


Я стала взрослая — я теперь гордая.


Не войду в эту дверь, пройду мимо неё!



Меня ломали жестоко. На части дробили.


Меня хотели на сотни кусков разорвать.


Но не получилось — вы меня не добили.


Вы не смогли убрать с пути меня, разломать.



Было больно безмерно, но я справилась.


Волненья, апатию, тоску преодолела.


Чрез время я до конца от этого оправилась,


И буду жить так я, как в детстве хотела!



У меня новая жизнь, я теперь счастлива:


Я смогу все мечты и идеи свои воплотить.


Несчастны мы потому что не знаем главного:


Ведь смысл жизни в том, чтобы жить!

Ребята мне захлопали. Я была счастлива. Потому что что может быть лучше понимающего окружения, которое уважает твои интересы? Я думаю, таких вещей немного.

Если честно, я не испытывала всех отражённых на бумаге чувств. Возможно, где-то глубоко внутри меня это беспокоило, но я это никак не ощущала.

Той ночью мы с парнями так и не легли спать. Около девяти утра мы позавтракали, собрались, попрощались со всеми и выехали из Владимира. Варя и Ася ещё оставались.

У меня были смешанные ощущения. Конечно, я «прощалась с эпохой», как сказала Варя. В следующий раз я вернусь туда уже замужней женщиной. И я хотела проводить свою юность. Саша и Егор поехали с нами. В машине мы слушали музыку и подпевали. После половины пути мы остановились на заправочной станции и купили кофе. Дальше мы поехали с открытыми окнами. Мои волосы развевал ветер, я надела солнечные очки. Тогда случилась «вспышка».

Зачастую я запоминала различные мелочи. Именно в них я видела смысл жизни. То есть, меня больше цепляла не победа в конкурсе, а процесс подготовки к нему. Иногда у меня бывало такое, что необычные моменты прочно заседали у меня в голове. Такие глубинные воспоминания я называла «вспышками», потому что у меня перед глазами на мгновение появлялась вспышка белого света. Я не знаю, чем это можно объяснить, но меня это никак не беспокоило. Так или иначе, большинство «вспышек» были связаны со Владимиром. Как и эта.

Егора мы высадили возле его дома в Подмосковье, Сашу завезли к его родителям, а сами поехали домой. Я сильно хотела спать, но не могла уснуть. Недосып боролся с эмоциями. Мне надо было многое обдумать и принять.

Следующим утром я назначила встречу Маше Зелениной. Мы не виделись несколько лет, с окончания школы. Я знала, что она учится на программиста и в свободное время создаёт сайты компаниям. Она жила одна, но сёстры часто приезжали к ней в гости.

За два года Маша почти не изменилась. Она поменяла причёску, но осталась всё той же Машей Зелениной. Когда она вошла в кафе, я уже сидела за столиком и внимательно изучала меню.

— Софа, ты так изменилась! Я тебя на улице бы и не узнала! Где твои кудри, куда ты дела очки? А как ты одеваться стала! Раньше у тебя были одни юбки и платья, а теперь у тебя совсем другой стиль! Сказала бы я кому-то, что Софа Громова пришла в короткой футболке и джинсах, мне бы не поверили! Как институт? А Ник? Вы всё ещё вместе?

Дальше я без особых подробностей рассказала, что со мной было за эти два года. Я опустила поездку во Владимир вдвоём с Сашей, но рассказала всё остальное. Больше всего Машу заинтересовала наша с Ником поездка в Питер после окончания школы. Хоть Маша и учится на технической специальности, в душе она романтик. Её привлекает архитектура Петербурга, ей интересны тайны улиц, на которых творилась история. Поэтому она с удовольствием слушала, как мы с Раевским гуляли по Невскому, посещали Эрмитаж и ходили по вечерней Дворцовой.

Моя подруга учится успешно, её пригласили на работу в крупную компанию, и скоро она поедет на стажировку в Норвегию. Маша часто виделась с семьёй, у них были всё такие же тёплые отношения.

Мы с Машей вспоминали школьные годы. Как и раньше, мы строили планы на будущее. Я в шутку пообещала Маше взять поиски ей достойного молодого человека в свои руки.

В конце я пригласила Машу на свою свадьбу. Мы разошлись, и я поехала домой к своему счастливому жениху.

Глава 7

Через месяц был один из самых счастливых дней в моей жизни — наша с Ником свадьба. Я боялась, что всё пойдёт не по плану, но, к счастью, всё обошлось.

Я вовремя проснулась, мама помогла мне одеться. Ночью перед свадьбой мы с Ником ночевали по-отдельности, каждый у своих родителей. Я была в белом платье, которое еле доходило до колена. Мы решили не покупать свадебное платье, потому что широкого празднования не было — только самые родные. Я выпила чашку чая и начала закручивать волосы. Тогда пришла Маша. Она накрасила меня и одолжила свои туфли кремового цвета на невысоких каблуках. Я взяла небольшую сумочку, и мы все вышли из дома.

С Ником мы встретились прямо перед росписью. Он был в белой рубашке, чёрном галстуке и в костюме для исключительных случаев. Мы долго ждали нашу очередь, потому что у какой-то пары перед нами закончилась ручка, и им долго не могли найти новую. В этот момент я выдохнула, потому что Егор опаздывал. Но, к счастью, он успел приехать, и через сорок минут нас позвали.

Наша небольшая компания вошла в просторный зал. Ник подарил мне букет жёлтых тюльпанов, моих любимых цветов. Играла классическая музыка, я почти ничего не помнила. Я смотрела по сторонам и ничего не видела. Слушала, что говорят вокруг меня, но ничего не слышала. Из этого странного состояния меня вывело лёгкое прикосновения и вопросительное «Софья?» регистратора. Я улыбнулась, быстро кивнула и неестественно громко сказала «Да!».

Ник надел на мой палец тонкое золотое кольцо, я проделала с рукой моего мужа тоже самое. Теперь я стала женой. И я пообещала себе, что стану лучшей женой для Никиты Раевского.

Когда мы вышли на улицу, Маша нас сфотографировала. Мы сели по машинам и поехали в ресторан. Мы с Ником ехали вместе с Сашей, Машей и Егором. Саша включил музыку, мы открывали окна и кричали на улице. Если бы потребовалось описать тот момент одним словом, я бы его сразу нашла. Счастье.

Маша флиртовала с Сашкой, но он как будто это не замечал, или умело делал вид, что не замечал. Он довольно сухо отвечал на её вопросы, хоть и дружелюбно. Если честно, было забавно наблюдать, как Маша, которая никогда не интересовалась биатлоном, пытается о нём поговорить с биатлонистом. Но она это делает не ради денег Саши. Я слишком хорошо знаю Машу, чтобы поверить, что она унижается ради каких-то бумажек.

— Ну всё, Егор, — начал Саша, — наша компания теряет бойцов. Теперь молодым не до нас, у них свои заботы.

— Да, Сань, но в этом жизнь. Однажды и мы так «потеряемся», это неизбежно.

— Я вообще не представляю, какой должна быть моя жена. Если всех моих биатлонных товарищей интересует внешность избранницы, то для меня это не главное. Я вообще не знаю где мне искать.

— Саш, я, конечно, не ты. — Вмешалась я. — Но если бы я была одним из самых завидных женихов страны, да и мира в целом, то у меня был только один критерий. Она должна была бы меня по-настоящему любить. Не мои деньги и не моё имя, а именно меня.

— Соф, про завидного жениха красиво пошутила.

— Какие шутки, Саш?! Ты послушай, что люди говорят!

— Мне важно, чтобы я её тоже любил. Если честно, я знаю одну девушку, которую я мог бы полюбить, но у нас ничего не вышло бы.

— Почему? — Спросил Ник, когда я толкнула его локтем. Я понимала, о ком говорил Саша.

— Во-первых, она меня старше на несколько лет. Мы бы могли быть друзьями, но не больше. Когда я о ней впервые услышал, она уже была в отношениях. И её избранник — очень хороший человек. Я его лично не знаю, но мне про него рассказывали. И последнее, обстоятельства так сложились, что мы с ней не сможем больше встретиться.

Я многозначно посмотрела на Ника. Он понял, что я просила его не спрашивать. К счастью, никто так и не спросил, почему они не могли встретиться. Несмотря на то, что Ник меня послушал, он вопросительно на меня смотрел. Он ничего не понял. Но я поняла. Я моментально помрачнела и посмотрела в лобовое зеркало. Из него на меня печально смотрели Сашины глаза. Он прекрасно знал, что я его понимаю, и не стеснялся этого. Будь я Сашей, я бы тоже её полюбила. Но я не Саша, а Ани уже давно не было с нами.

Через двадцать пять минут мы доехали до ресторана. Когда я вышла из автомобиля и вдохнула свежий воздух, моя печаль моментально растворилась. Ей бы не понравилось, что я грущу в столь важный для меня день.

Пока мы ждали вторую машину, где были родители, я подошла к Саше. Своими руками я обняла массивную руку биатлониста. Он посмотрел на меня сверху вниз (он был очень высокий) и печально улыбнулся.

— Она была бы счастлива. — Шепнула я Саше. Я не знаю, что я хотела эти сказать: успокоить Сашу или себя, поднять или опустить настроение. Но Саша меня понял и взбодрился. Я никогда не думала, что человек, которого мы никогда не знали, может на нас оказывать такое влияние.

Когда приехали родители, мы вошли внутрь и расположились за столиком у окна. Слева от меня сидел Ник, справа — Саша. Я разговаривала о чем-то с обоими Раевскими. Скоро принесли еду и напитки. Саша не употреблял алкоголь, потому что он спортсмен, у Егора были врождённые проблемы с печенью, мы же с Ником не пили из принципа. Поэтому, когда мы собирались вчетвером, мы всегда пили чай или яблочный сок. По этой же причине мы решили и на свадьбе отказаться от спиртного.

Первым «тост» произнёс Ник. Он поднял чашку кофе за свою прекрасную жену. Следующей была я. Я решила много не говорить и просто поблагодарила всех присутствующих за то, что они поддержали нас в стремлении создать семью. После недолгого молчания, сопровождаемого звоном приборов, поднялся Саша.

— Если честно, я не мастер произносить речи, но ради таких близких мне людей я постараюсь. Соф, мы с тобой давно знакомы, почти четыре года. Помнишь, как это было? Ты шла к Нику в гости и не знала, куда повернуть. В тот момент я зашёл в подъезд и сразу понял, что это именно ты, хотя я не знал, как ты выглядела. Почему? Мне Ник описывал в Германии тебя как девушку с выразительными глазами. Именно они и стали ключом. Когда ты услышала скрип двери, зрачки расширились, ты испугалась и приняла оборонительную позу. Потом, наверное, ты меня узнала. Ты расслабилась и стала более дружелюбной. Во время той встречи я никак не мог представить, что эта самая крошка через несколько лет станет моей невесткой. Ты стала мне очень близкой подругой, Софи, благодаря тебе я повзрослел морально. Ты меня вырастила как человека и как спортсмена.

Ники, брат мой, помнишь, как в тот же день я тебе сказал беречь её? Я горжусь тобой. С Софой ты стал настоящим мужчиной, вы научились искать компромиссы. Ник, я тебя очень люблю. Даже если я кричу на тебя или не разговариваю с тобой. Иногда ты бываешь таким дураком, но ты — самый лучший брат на свете. Я уверен, большинство только мечтает о таком брате как ты.

Это старт вашей семейной жизни. И пусть финиш её будет далеко за горизонтом! Вы очень красивая пара. В качестве подарка я хочу преподнести вам этот скромный конверт. Да, за следующий год вы сильно устанете, но, я уверен, это вас сблизит ещё сильнее. И для меня честь преподносить вам этот подарок.

Но, всё-таки, это не всё, о чём я хотел сейчас сказать. Я знаю, какую важную роль в вашей истории сыграли близкие. Мне льстит, что я тоже помогал этому союзу сформироваться. Соня, Ник, мы вас очень любим!

Маша примерно на половине заскучала и перестала слушать. Я её понимаю, если бы это была не моя свадьба, я бы тоже могла уснуть. Но мне не было скучно, потому что я прекрасно понимала все намёки Саши и скрытые мысли, спрятанные за его словами. За это я и любила Сашу. Он очень вдумчивый и искренний. Он может показаться занудой, но это совсем не так. Стоит лишь поближе его узнать. Его слова были пропитаны уважением и нежным чувством к женщине. И я прекрасно знала, что Сашка любил меня как сестру за то, что я на неё похожа. Если Ник ценил во мне Софу Раевскую, то для Саши я в первую очередь была сестрой Ани Громовой. Также и Аня видела в Нике не столько моего парня, сколько брата Александра Раевского. И я на них не обижалась — что взять с родственных душ?

Я знаю, что история не терпит сослагательного наклонения, но если бы моя кузина была жива, то, как минимум, они были бы хорошими друзьями. А если бы она была ещё немного помладше, тогда из них получилась бы идеальная пара.

Позже что-то говорили мои родители, родители Ника. Но я их почти не слушала, я думала над словами Саши. Мне резко стало интересно, что же лежит в конверте. Конечно, я догадывалась, но я боялась это предположить. Ведь это очень затратно даже для Саши с его возможностями. Я пыталась себя успокоить и убедить в том, что это билеты в театр или что-то около того.

Маша говорила о том, что она меня знает уже десять лет и всегда желает мне только лучшего. Но даже она не могла представить, что этот странный мальчишка с кучей загонов мог стать моим избранником. Она сказала, что Ник ей стал хорошим другом за время их знакомства, и она очень рада, что судьба свела её с нами. Я тоже была благодарна судьбе за то, что та послала мне Машу. Она иногда меня жутко бесила, но всё-таки она тоже мне близкий человек, дружбой которого я дорожила.

За тостами незаметно прошли день и вечер, наступала ночь, пора было заканчивать. Последним говорил Егор. Он говорил недолго и интересно. Кузен сказал, что мы с ним стали близки четыре года назад в новогоднюю ночь. Конечно, я помнила этот день. Потом Егор восхищался братьями Раевскими и говорил, что лучшей компании он никогда не видел. Для него было честью быть частью семьи Громовых-Раевских.

Когда Егор договорил, кофе сменился чаем, нам вынесли торт. Когда мы покончили с десертом, мы пошли гулять по ночной Москве. И мои родители, и родители Ника предпочли поехать домой, а мы впятером остались. Мы вышли на яркую Никольскую и пошли в сторону Красной площади. Мы просто гуляли по городу и разговаривали. Бывали такие моменты, когда мы молчали. Каждый оставался наедине со своими мыслями, и нам было комфортно. Случайный прохожий поздравил нас с праздником.

Мы пошли гулять по Арбату. Ник с Егором ушли на несколько шагов вперёд и что-то увлечённо обсуждали, Маша шла одна, а я шла под руку с Сашей.

— Я так люблю Москву, но мне пора уезжать. Очень не хочу её покидать!

— Почему ты уезжаешь? — Заинтересованно спросила я, — Сезон начинается в ноябре, ты вполне успеешь подготовиться, если вернёшься в Академию в середине сентября. Ещё только конец августа, у тебя куча времени!

— Соф, я бы с радостью. Но мне надо собрать новую форму, это не один день делается, надо уладить документы и подписать рекламные контракты.

— Ты не можешь отпраздновать свой День рождения, а потом улететь?

— Нет, я же говорю. Если я полечу в Германию двадцать девятого, как планировал, то как раз двадцатого я буду готов приступить к усиленным тренировкам.

— Я предлагаю тебе компромисс. Потому что я очень хочу побывать у тебя на празднике!

— На празднике приближения смерти?

— Да что ты всё о своём? Послушай, что умные люди говорят! Лети во Франкфурт не двадцать девятого, а двадцать четвёртого, послезавтра. Мы с Ником тоже в Германию летим в этот день…

— Всё-таки Германию выбрали?

— Да, мы решили, что в Амстердаме потом побываем, а пока…

— И правильно. Вы смотрели мой конверт?

— Саш, не перебивай! Я могу прекратить, если тебе не интересно. На чём я остановилась? Точно! Обратно ты тогда вернёшься примерно седьмого, когда и мы. Ты успеешь отдохнуть, отпраздновать День рождения и спокойно девятнадцатого полететь в Германию.

— Софи, ты гений! Я бы тебя позвал своим менеджером, но у меня уже есть.

Я рассмеялась и легонько оттолкнула Раевского от себя, потом догнала Ника. Мы ушли далеко от ресторана, поэтому мы поймали такси, доехали до ресторана, забрали машину и уже на машине Саша нас развёз по домам. Закончилась моя свадьба на рассвете, в половине седьмого утра.

Дома мы посмотрели подарки: как мы и просили, нам подарили деньги. Саша же подарил именно то, о чём я думала и чего опасалась. Это были билеты на абсолютно все этапы кубка мира, а также на Чемпионат мира по биатлону следующего сезона.

На следующий день я поехала в вуз переводиться на заочное обучение, потому что я не успевала бы посещать занятия. Саша очень тонко всё распланировал, в перерыве между этапами мы должны были покорять города Европы. Возвращение в Россию планировалось дважды: между Оберхофом и Рупольдингом, а также между Рупольдингом и Поклюкой, то есть, во время зимней сессии.

В следующий раз мы увидели Сашу в аэропорту — мы на одном самолёте летели в Германию, только мы отдыхать, а он по работе. В Берлине мы попрощались, но совсем ненадолго.

Глава 8

Наше свадебное путешествие прошло в Германии. Мы в полдень приземлились в аэропорту Берлина, прошли все контроли, получили багаж. Тогда мы попрощались с Сашей, потому что он сел в автобус до Франкфурта, а мы заказали такси и поехали в отель.

Я давно мечтала посетить Германию, и Ник тоже хотел ещё раз увидеть знакомые ему места. Он в Германии был дважды: в десять и в шестнадцать лет. Я попросила его рассказать о первом путешествии, потому что о втором я знала. Сидя в такси, Ник начал свой рассказ.

— Мне было девять лет, почти десять. Саше только-только исполнилось четырнадцать. Родители начали понимать, что у него хорошо получается заниматься биатлоном, и что спорт для него стал не просто хобби, а чем-то большим — биатлон стал для Саши жизнью. Тогда было решено сменить тренерский состав и начать профессиональную подготовку. Папа нашёл хорошую спортивную школу в Германии. В те годы немецкий биатлон считался эталонным, и все перспективные юниоры стремились туда попасть. И у моего брата получилось! Мы вчетвером полетели на несколько недель, чтобы помочь ему адаптироваться. Если мама всё время проводила с Сашей в лыжной Академии во Франкфурте, то мы с отцом смотрели достопримечательности города. Однажды мы с папой на несколько дней поехали в Дрезден, тогда я и влюбился в этот город. Через три недели мы уехали, а мама всё ещё была с братом. Через пару недель мама тоже вернулась в Россию.

Я не знала про эту поездку, поэтому увлечённо слушала. С каждым днём я узнавала всё больше подробностей из жизни моего мужа до встречи со мной. Как будто я читала книгу, где автор постепенно добавляет детали, раскрывающие характер главного героя. Таким героем для меня был Никита.

— Подожди, Ник, если я правильно помню, то ты говорил, что Саша всё это время жил с родителями, разве нет?

— Через несколько лет у Саши начались разногласия с одним из тренеров, и поэтому он без промедлений вернулся в Россию и начал тренироваться в Петербурге, где мы на тот момент жили. Когда Саше было двадцать, он узнал, что тот тренер ушёл из Академии, и вернулся туда, так как уровень подготовки в Германии был значительно выше. И тогда мои родители решили переехать в Москву.

Около четырёх часов дня по местному времени мы приехали в отель и заселились. В Берлине мы должны были задержаться на три дня, потом у нас в планах была поездка в Кёльн.

Мы разложили некоторые вещи, переоделись и пошли гулять по городу. Мы пришли на Потсдамскую площадь. От вида у меня захватило дух! Одна из моих казавшихся до сих пор несбыточными мечт сбылась — я была в Германии, с любимым человеком. Мы с Ником попросили случайного прохожего нас сфотографировать. В тот момент, когда он сделал фотографию, у меня в голове пронеслась волна яркого света, и я как будто проснулась от многолетнего сна, хотя всё также держала мужа за руку. Это и была «вспышка» — именно в тот момент я была по-настоящему счастлива.

Мы поужинали в кафе, которое было в паре кварталов от площади. Я заказала лазанью и чашку кофе, Ник последовал моему примеру. Мы довольно быстро поели и пошли в отель. Мы вернулись около десяти часов вечера, переоделись и легли спать. Так закончился наш первый день в Германии. Мне очень нравилось!

Следующим утром я проснулась от солнца, ярко палящего мне в глаза. Было ещё утро, мы с Ником успевали на завтрак. Мы собрались, спустились на первый этаж в кафе, поели и ушли гулять.

Мы на автобусе доехали до Ботанического сада. Мы оба не интересовались биологией, поэтому нас не привлекало разнообразие растений. Нас потрясла необычайная красота этого места. В саду было очень жарко.

— Соф, тебе плохо? Пойдём отсюда.

— Всё нормально. Голова немного кружится, но это сейчас пройдёт. Мы тут ещё не всё посмотрели.

— Хорошо. Если что — говори, мы сразу уйдём.

Мы разошлись по разным сторонам и потеряли друг друга в толпе зелёных насаждений. Я посмотрела цветы, ради которых я отошла от мужа, и пошла обратно к нему, потому что хотела показать розовый куст необычайной красоты. Я позвала Ника, он обернулся и пошёл в мою сторону. Я двинулась ему навстречу. Но вдруг я начала терять равновесие и упала без сознания. Несколько мгновений для меня показались вечностью.

Очнулась я уже на улице. Я лежала на скамейке, надо мной суетился Ник. Голова болела очень сильно. Раевский увидел, что я пришла в себя и заговорил со мной.

— Сонь, что случилось? Как ты себя чувствуешь?

— Я не знаю, я просто шла к тебе и как будто потеряла равновесие. Может быть, это резкий запах цветов и духота внутри. Сейчас голова болит, но мне уже лучше.

Я попыталась сесть, голова закружилась, передо мной появилось тёмное пятно. Ник где-то нашёл мне воду, вызвал такси, посадил меня в машину. Мы приехали в отель. Слабыми шагами я дошла до номера и облегчённо легла в кровать. Ник принёс мне таблетку от головной боли, я её проглотила и легла спать.

Я проснулась поздно вечером. Ник сидел у моей постели и держал меня за руку. Я улыбнулась ему и снова уснула.

Когда я проснулась утром, мне было намного легче. Голова не болела, просто лёгкая слабость. К обеду я даже смогла спуститься в кафе и поесть там.

Ник всё утро нашего третьего дня в Берлине провозился со мной: делал мне чай, кормил мёдом, пытался развеселить меня и поддержать. Тогда я окончательно убедилась, что Никита Раевский — моя судьба. Когда Ник меня оставлял, он был чем-то озабочен. Он пытался решить какой-то вопрос. После обеда мы не пошли в номер, а остались в лобби пить кофе.

— Ник, — я спросила, — что случилось? Всё нормально?

— Да, Софи, не беспокойся. Я просто подумал, что тебе не стоит ехать в Кёльн на поезде. Я связался с Сашей, он сможет прислать за нами своего водителя. Или ты ещё слаба, и мы продлим тут проживание?

К вечеру мне становилось всё лучше и лучше, а следующим утром я проснулась уже без симптомов простуды. Но Саша попросил своего водителя довезти нас. Когда мы с Ником сели в машину, то были приятно удивлены, потому что на переднем сидении сидел сам Сашка.

На наши удивлённые лица Саша ответил, что надеялся застать нас радостными. Мы с Ником усмехнулись, но не ответили ему. Конечно, мы были рады. Даже за три дня мы успели соскучиться по спортсмену. А его общество могло нам скрасить скучную восьмичасовую дорогу.

Во время поездки мы успели поспать, помолчать и поговорить, поиграть в слова. Саша поделился своими любимыми местами Германии. Также он рассказал, что скоро должна проходить пресс-конференция на территории Академии, посвящённая началу сезона. Мы с Ником как раз в то время должны были быть во Франкфурте.

— Саш, а кто там будет? — С интересом спросила я.

— Наш главный тренер, руководство. А из спортсменов я, Чарли Эйлор и Яков Норманн. Знаешь ведь таких?

— Саш, — я кивнула и обратилась к Раевскому с вопросом, — вы тренируетесь вместе, у вас общая система подготовки. А в жизни вы как общаетесь?

— Знаешь, Сонь, всё не так-то просто. Яков нам как старший товарищ. С ним не проведёшь выходные, потому что он старше меня на пятнадцать лет. У него дочь довольно-таки взрослая. А с Чарли мы хорошо общаемся. Он тоже только начинает свою карьеру, мы с ним из нового поколения биатлонистов. Он меня старше всего на полтора года, и в общении эта разница не чувствуется. Мы с ним хорошо дружим, и про биатлон почти не говорим. Но важно заметить, что, когда мы надеваем лыжи, мы перестаём быть друзьями — мы становимся соперниками, конкурентами.

С интересом послушав Сашины рассказы о его жизни в Академии, я утомилась и ещё ненадолго уснула, а когда проснулась, мы уже ехали по Кёльну.

Мы попрощались с Сашей. Водитель увёз его за горизонт, во Франкфурт. Мы с Ником занесли чемодан в гостиницу, поужинали и легли спать.

Всего в Кёльне мы с Ником были два дня. В первый день мы ездили с экскурсией по многочисленным соборам города. Русскоязычных групп там не было, поэтому мы поехали с англичанами. Благо, язык у нас обоих был на высоком уровне, поэтому мы без проблем понимали сказанное. Мы вернулись в отель очень уставшие и сразу же завалились в кровать.

На следующий день мы просто гуляли по городу и катались на канатной дороге. Как герои романтических кинокартин, мы ели в парке сладкую вату. В Кёльне было прохладно, поэтому я надела осеннее бежевое пальто, что придало нашей прогулке особую атмосферу. Ближе к вечеру мы с Ником зашли в музей шоколада. Это незабываемые впечатления!

Следующим утром мы выехали из гостиницы, сели на поезд и поехали во Франкфурт. Это была следующая цель нашего путешествия.

Примерно в полдень мы стояли на вокзале во Франкфурте и ждали водителя Саши. Он нас забрал и отвёз в отель, который находился недалеко от лыжной базы, на территории которой и располагалась Академия. Когда мы положили чемодан и достали самые необходимые вещи, мы пошли в Академию. Саша встретил нас у входа, выписал нам пропуска на те пять дней, что мы были в городе.

Потом Саша провёл нам экскурсию по базе. Он показал нам раздевалки, тренажёрные залы, бассейн, медицинский корпус. Мы надолго остановились в самом сердце Академии — на лыжном стадионе. Мы посмотрели на тренировку юниоров, а потом Саша пошёл нам показывать жилой корпус. Он мне чем-то напомнил общежитие, в котором Аня жила в студенческие годы. Саша завёл нас в свою комнату. Это было небольшое помещение с двумя кроватями, прикроватными тумбами, двумя огромными шкафами и длинным столом с двумя стульями.

— Ты тут не один живёшь? — спросил Ник.

— Нет, я долго жил в этой комнате один, но как раз сегодня ко мне должны поселить нового соседа.

— Ты знаешь, кто это? — Поинтересовалась я.

— Пока нет, но скоро мы это узнаем. В любом случае, он будет завтра на пресс-конференции.

— Уже завтра? Так скоро?

— Да. Соф, кстати, ты можешь задать кому-нибудь вопрос, ты же в прессе работала.

— И всё ещё работаю. У меня сейчас отпуск, а на стартах я буду ещё и в качестве корреспондента. Поэтому, Саш, готовься, буду много с тобой беседовать.

— Я думаю, Чарли и Яков точно согласятся составить мне компанию.

Саша сделал нам чай. Мы сидели на кроватях и увлечённо беседовали, когда дверь открылась, и на пороге комнаты появился парень лет двадцати пяти с огромными сумками.

Он поздоровался с Ником, вошёл внутрь и стал разбирать вещи. Он был высокий, с чёрными вьющимися волосами и зелёными глазами, которые при мягком свете казались карими. У него была внешность южанина: загорелая кожа, он был в солнечных очках и кепке.

— Добрый день, Чарли! — Застенчиво и смущённо произнесла я на английском языке.

— Привет! — Ответил мне новый сосед Саши.

Пока Ник с Сашей что-то обсуждали и вышли в коридор, я осталась наедине с Эйлором. Я ему рассказала, что я Софи, подруга Александра Раевского, сейчас путешествую по стране. Я спросила у него о его готовности к следующему сезону. Я удивилась, но мне даже не было страшно и некомфортно. При личной встрече я видела в нём не спортсмена, а человека. Не Эйлора из сборной Германии, а просто Чарли.

Я узнала, что у Чарли английские корни, но его семья ещё до его рождения переехала в Германию, поэтому он родился и вырос здесь и считал себя коренным немцем. Потом вернулись Ник и Саша. Я заметила, что почему-то не сказала Эйлору о том, что я тут была с мужем, и это было моё свадебное путешествие.

Когда Чарли ушёл оформлять какие-то документы, мы остались в комнате втроём. Саша не мог скрыть радости, потому что его соседом оказался его хороший приятель. Сашу это не могло не радовать. Он спросил нас, понравился ли нам Чарли в неформальной обстановке, потому что в процессе работы мы его уже видели. Мы ответили утвердительно, потому что он был очень приятным и дружелюбным, открытым.

Вечером мы с Ником ушли в наш отель, а утром вновь вернулись на базу, но уже на пресс-конференцию. Она проходила в просторном зале, который был специально для подобных мероприятий. Нам были выделены два места на первом ряду.

Ровно в одиннадцать утра по местному времени вышли тренеры, спортсмены и руководство лыжной базы и биатлонной Академии, членом которой были Саша и Чарли. Был объявлен старт пресс-конференции, все заняли свои места.

— Сонь, — шепнул мне Ник, — если ты будешь задавать вопросы, представься под девичьей фамилией — Саша попросил.

Я была удивлена, так как не поняла причину данной просьбы, но не стала спорить и просто запомнила предупреждение братьев Раевских.

В большинстве своём вопросы были скучные. Основная масса журналистов была из Германии, но пресс-конференция велась на английском языке. Были вопросы про готовность спортсменов к сезону, про их планы и цели. На этот вопрос Саша лаконично ответил: «Взять чемпионат».

— Шарлотта Лоренс, Нидерланды. — С места во втором ряду поднялась приятная на вид девушка. — Александр, вы выступаете довольно-таки успешно. Расскажите, в чём ваш секрет? Это заслуга только тренеров, или вы вдохновляетесь кем-то из близких и побеждаете ради них?

— Шарлотта, спасибо за ваш вопрос! На самом деле, конечно, физическую форму мне дарят тренеры. Я благодарен Франкфуртской биатлонной академии за то, что её руководство и сотрудники создают такие комфортные условия для жизни и работы в чужой стране. Но и моральную составляющую тоже важно рассмотреть. Я знаю, мои коллеги во время своих первых сезонов даже обращались к специалистам, чтобы те им помогли преодолеть внутренние барьеры. К счастью, со мной такого не было. Вокруг меня близкие люди, которые мне очень помогают, сами того не замечая. Взять хотя бы мою хорошую подругу, — Раевский посмотрел на меня с еле-заметной улыбкой, — она меня вдохновляет своим оптимизмом, жизнерадостностью и решительностью, я стараюсь брать с неё пример. А все мои победы посвящены девушке, которую я никогда не видел, но которая, сама того не зная, сыграла огромную роль в моей жизни. Во время стрельбы я всегда читаю написанное её рукой стихотворение. Моя семья оказывает мне поддержку. Родители и брат готовы помочь мне выбраться из любой ямы. Это мой костёр в тёмном лесу. Также я благодарен моим немногочисленным друзьям: Чарли и Якову, брату моей невестки и её подруге.

Шарлотта поблагодарила Сашу за ответ. Я остановила на ней свой взгляд. У неё были длинные светлые волосы, голубые глаза, очки в тонкой оправе. Шарлотта была в юбке до колена и в светлой рубашке. Больше всего меня в ней привлекало то, что она жила в Нидерландах. Мне очень нравилась эта страна и её культура.

От этих мыслей меня отвлёк Ник, который тронул меня за плечо и сказал мне поскорее задать вопрос, потому что конференция скоро должна была закончиться. Я ещё раз проговорила в голове свой вопрос, подняла руку, мне дали слово.

— Софья Рае… Громова, Москва. — Я забыла предупреждение Ника, но вовремя исправилась. Саша мне мягко улыбнулся, а Чарли посмотрел на меня с недоумением. — Чарли, у меня вопрос к вам. Насколько я знаю, вы поддерживаете тёплые отношения с другими спортсменами. Но на стартах вы как будто незнакомы, вы боретесь и как будто забываете, что вы друзья. Как вам удаётся такое двойственное поведение? Наверное, это очень тяжело.

— Софи, я рад снова вас видеть. Вы правы, среди соперников у меня есть друзья. Мы много времени проводим вместе, и о биатлоне мы говорим довольно редко. У нас другие темы для разговоров: например, с Александром мы обсуждаем футбол. Мы редко делимся стратегическими планами и секретами, поэтому мы уверены, что на старте никто друг друга не подставит. Лично мне помогает то, что в костюме не видно лицо моего соперника. Я вижу рядом с собой просто голубую фигуру. Не абстрактного Раевского, а просто человека в костюме. Поэтому я себя настраиваю на то, что наша борьба никак не отразится на наших отношениях. Первое время было очень тяжело, но я привык. На самом деле, это очень сложная тема.

Я поблагодарила немца за ответ и заняла прежнее место. Мой вопрос был одним из последних. Когда пресс-конференция кончилась, Саша не ушёл, а остался с журналистами и терпеливо отвечал на их вопросы. Мы с Ником сели в уголке и стали ждать Раевского.

Он долго беседовал с Шарлоттой. Они смеялись и что-то увлечённо обсуждали. Она мне нравилась. Она вела себя легко и непринуждённо, ей было комфортно. Она как будто не видела ничего в мире, она растворялась в этом разговоре с Сашей, отдавала ему всю себя.

Когда Шарлотта Лоренс отошла от Саши, и другой журналист завязал с ним разговор, я встала со своего стула и неосознанно пошла в сторону нидерландской журналистки. Пока моя голова не понимала, что я делаю, ноги шли сами по себе.

— Добрый день, Шарлотта!

— Здравствуйте. Софья, верно? — Произнесла удивлённая девушка.

— Да, всё так. Софи, если вам удобно.

— Лотти. Так что вы хотели, Софи?

— Если честно, я просто хотела выразить вам своё восхищение. Вы потрясающе выглядите и задаёте очень интересные вопросы.

— Спасибо! На самом деле, я просто выполняю свою работу. Мне дали задание взять интервью у кого-либо из биатлонистов, но я уверена, что мне откажут. Поэтому я хочу больше у них узнать сейчас, переработать материал и попробовать выдать за интервью.

— Могу я тебе помочь?

— Боюсь, нет. Ты ведь не Раевский, не сможешь за него интервью дать. — С грустной насмешкой произнесла моя новая знаковая.

— Но я смогу попросить его самого ответить на твои вопросы.

— Не шути так!

— Не веришь? Завтра в три в кафе напротив базы.

Мы попрощались с Лотти. С ней было приятно говорить. Через минуту нашего разговора создалось ощущение, что мы знакомы много лет. Она была какая-то родная. Мне было с ней уютно.

Я договорилась с Сашей, поэтому следующим днём за полчаса до назначенного времени мы пришли в указанное мной место. Мы заказали по чашке чая и стали ждать Шарлотту.

— Сонь, а зачем мы здесь? — Я не говорила Саше, для чего мы пришли сюда. Я просто сказала, что нам надо встретиться с одной девушкой для решения важного вопроса.

— Саш, скоро узнаешь. Она не кусается, не бойся.

— Что ей надо?

— Хорошо. Она хочет взять у тебя интервью. Ты не против?

— Без проблем, я с радостью отвечу на все её вопросы. Это она идёт?

— Да. Лотти, иди сюда.

— Привет, Софи! — девушка мне улыбнулась, потом она увидела Сашу и смутилась. — Здравствуйте, Александр.

Лотти Лоренс задала все свои вопросы Саше. Я сидела рядом с ними и удивилась, потому что несколько месяцев назад я задавала Саше те же вопросы. Когда Шарлотта закончила, Саша извинился и ушёл по делам, а мы остались в кафе.

— Но как у тебя получилось? Как ты его уговорила?! — Глаза журналистки азартно засверкали. Мне казалось, что я вижу в этих глазах восхищение мной и уважение к моей персоне. Думаю, это было правдой. И я гордилась таким мнением о себе со стороны девушки, которая была мне очень симпатична.

— Небольшая хитрость и ничего противозаконного. — Я ухмыльнулась и оставила Лотти заинтригованной.

— И всё же?

Я показала коллеге мою пресс-карту, которую я переделывала в экстренном режиме перед поездкой. Лотти прочитала вслух мою фамилию, подняла на меня удивлённые глаза и подумала, что я шучу.

— Соф, это что за шутки? Ты ведь не его жена, он холост. Я ошибаюсь?

— Нет, Шарлотта, ты права, — я засмеялась, — я не жена Александра Раевского.

— А кто ты? Его сестра?

— Нет, снова мимо. Я замужем за его братом. Может, видела его рядом со мной.

— Серьёзно? Это, наверное, так здорово! Быть родственницей мировой звезды!

— Я вышла замуж не за брата избранника. Но мне тоже Саша очень нравится. Мы с ним хорошие друзья.

— Это очень здорово! Всё ещё не могу поверить!

Вскоре мы с Шарлоттой попрощались, каждая пошла к себе. На следующий день моя новая подруга уезжала, поэтому больше мы не виделись. Вскоре и мы с Ником уехали в Дрезден.

В Дрездене мы пробыли несколько дней. Мы гуляли, смотрели местные достопримечательности. Ник показывал мне места, где он ходил несколько лет назад. Мне очень понравилась атмосфера этого города. Я поняла, почему Ник считал его своим любимым. Хотя лично мне по душе больше был Франкфурт.

Строгая архитектура Дрездена удивляла менясвоей лаконичностью и сдержанностью. Порой мне нравилось просто бродить по безлюдным улицам города, пить кофе и думать о своём.

Почти незаметно пролетели дни в Дрездене. Совсем скоро мы с Ником поехали в аэропорт. Я в последний раз взглянула на просторы Германии и зашла в самолёт. Через несколько часов мы уже были в Москве, где встретились с Сашей и поехали домой.

Глава 9

Когда я вернулась в Москву, я отнесла снятые материалы в редакцию, получила гонорар. Я вышла из офиса, купила капучино в кафе напротив и села за столик. Я кинула взгляд на серое здание редакции и поняла, что испытываю глубокое отвращение к этому месту. Я не знаю, чем это обусловлено: с этим изданием у меня были связаны одни из лучших дней юности. Но я допила свой кофе, вышла из кафе и пошла в сторону этого самого здания. Я уволилась из журнала.

На самом деле, я думаю, это решение было наиболее правильным. Я ещё не говорила начальству, что собиралась уехать почти на полгода. Я знала, что могла готовить материалы для журнала, я хотела в поездке готовить материалы. Но мне было важно, чтобы меня читали, чтобы мой труд был оценен. Но в этом журнале мою колонку зачастую пролистывали, я не видела там перспектив.

Поэтому за два месяца мне надо было найти работу или подработку. Желательно журналистом или обозревателем, потому что в поездке я бы ничего другое не смогла делать. Причём, как я уже говорила, мне было важно быть услышанной. И это требование значительно сузило круг вакансий.

Но поиск работы я решила отложить на неопределённый срок. Я дала себе неделю на отдых: я иногда ходила в кафе и по магазинам, а остальное время проводила дома за просмотром фильмов и настольными играми. Несколько раз ездила к родителям. Ник в это время тоже отдыхал, у него закончилась студенческая практика. Он ещё не успел перевестись на заочное обучение, поэтому в это время он несколько раз ездил в институт и заполнял бумаги.

Мы долго думали над тем, что же подарить Саше. Ему исполнялось двадцать пять лет, и это должно было быть что-то особенное. Но чем два простых студента могли удивить мировую звезду? Мы решили, что Саша очень любит мелочи, в которых он видит счастье. Мы купили ему новое издание той самой книги, которую я четыре года назад случайно нашла в библиотеке, и которую дарила Нику на семнадцатилетие. В красивый бумажный пакет каждый из нас положил по одной значимой вещи от себя. Я не знала, что положил Ник. Он тоже не знал, что я дарила Саше.

Шестнадцатого сентября утром мы с Ником надели совсем не праздничную одежду, неспеша собрались, вышли из дома, сели в машину и поехали в противоположную от центра города сторону. Я завязала ленивый хвост, Ник снял толстовку. По нашему виду случайный прохожий никак не смог бы догадаться, что мы едем на юбилей.

Через сорок минут мы подъехали к берегу водоёма. Я вышла из машины, достала пакет с подарками и осмотрелась по сторонам. Прямо передо мной был небольшой пруд. На противоположном берегу стояла деревня с очень старыми домами. Напротив самого большого из них, в паре метров от пруда, была лодка, по которой, вероятно, жители деревни перебирались с одного берега пруда на другой. Чуть левее было кукурузное поле. Недалеко от него был луг с небольшими и красивыми цветами. Это было очень живописное место, оно мне нравилось.

— Ник, — спросила я, — а почему Саша выбрал именно это место?

— Видишь деревню на том берегу? А вот этот дом? — Ник указал мне на один из крайних и наиболее разрушенных, я увидела и кивнула. — Мы в нём жили примерно до того, как мне исполнилось пять. Саше очень нравилось ходить сюда и проводить время с друзьями. Ему было больно с ними расставаться, но мама говорила, что он мужественно сдержал удар и не пал духом, хоть и очень скучал. У Саши с этим местом связаны одни из важнейших воспоминаний: здесь папа в три года впервые в жизни поставил его на лыжи. Саша часто любил сюда приезжать и просто посидеть на берегу, побыть наедине с собой, подумать о чём-то. Иногда он брал меня с собой, а в пятнадцать лет он нашёл здесь девушку, с которой они долго были вместе.

— А почему они расстались?

— Она его бросила в семнадцать лет. Ей было тяжело переживать разлуку с Сашей. Пусть Саша тогда тренировался не в Германии, но мы в то время уже жили в Петербурге.

— А сейчас что? Они виделись?

— Когда Сашу перевели в основную сборную, она пыталась к нему вернуться. Говорила, что любит его, а это просто помутнение было.

— А где она сейчас?

— Всё ещё здесь. Она закончила институт и теперь работает педагогом в местной школе.

— И Саша не боится её встретить? Я бы избегала это место за пару сотен километров на его месте! — Неподдельно удивилась я.

— Он очень добрый, он умеет прощать людей. Он давно на неё не злится. Они даже виделись здесь несколько раз.

— И что он?

— Он не мог признать это, но ему было больно. Он по-настоящему забыл её совсем недавно — года три назад. До того момента он её искренне любил, хоть и пытался это скрыть. Он очень сильный, и это его убивает.

— О чём вы там? Кто там кого убивает? — Бодрый Сашин голос послышался за моей спиной. Мне стало неловко, я боялась, что он мог услышать наш разговор. Но, к счастью, он был слишком далеко, чтобы расслышать предыдущие слова.

Саша достал из машины пледы, тарелки и еду: фрукты, выпечку и яблочный сок. Я помогла ему разложить всё на берегу пруда. Мы сели лицом к воде и начали наш пикник.

Ник тронул меня за плечо и выразительно посмотрел в глаза. Я поняла его намёк, взяла в руки пакет. Мы с Ником встали, Саша поднялся за нами.

— Саш, мы с Ником долго думали, что тебе подарить и остановились на этом. Посередине лежит наш общий подарок. Благодаря этой книге мы сейчас втроём здесь сидим. Там есть одна фраза: «Твоя судьба в твоих руках». Только вдумайся!

— А что в этих коробках?

— Здесь тоже подарки: один от меня, другой от Ника. Мы не знаем, кто что туда положил, поэтому можешь открыть при нас. Нам тоже очень интересно.

Саша взял большую тонкую коробку. Это была моя. Я в неё положила одну из самых дорогих, но в то же время бесполезных для себя вещей. Это был флаг, который несколько лет назад мне подарила Аня. В записке я написала об этом. Саша её прочитал, улыбнулся и обнял меня. Саша действительно очень сильный. И эта сила дорого ему обходилась — она убивала его изнутри.

Саше на самом деле понравился флаг. Потом он открыл небольшую квадратную коробку Ника. Я тоже стала внимательно смотреть, ведь я не знала, что там.

В коробочке Ника лежал старый игрушечный солдатик и какие-то бумажки. Я вопросительно посмотрела на братьев, и Ник рассказал мне, что это значит.

— Этого солдатика Саше подарил его одноклассник, когда им было лет по девять. Маленький я увидел его и захотел забрать себе любой ценой. Я долго и громко плакал, и в конце концов мама попросила Сашу отдать мне эту несчастную игрушку. А когда мы были постарше, Саше было около тринадцати, мы часто ссорились и долго не разговаривали. Но мы всё равно хотели друг другу что-то передать, хоть и оба были ужасно гордыми. Поэтому мы писали друг другу записки, которые я сохранил до сих пор. Саша улыбнулся и поблагодарил брата. Мне было приятно смотреть на них — они такие родные!

Саша собрал подарки и отнёс их в машину. Мы с Ником пошли с ним, параллельно обсуждая планы на остаток дня. Ник решил прогуляться к лугу и собрать букет диких цветов. Саша вернулся на прежнее место и задумался. Я стояла в нескольких метрах от друга и рассматривала его.

Саша сидел в меланхоличной позе: одна нога была согнута, рука была за головой. Его светло-русые волосы, словно солома, развевались от дуновения ветра. Голубые глаза Раевского были устремлены на противоположный берег пруда. На нём была ярко-алая футболка и джинсы. Саша был симпатичным, но чего-то ему не хватало. Его взгляд был слишком печален, он носил в себе бомбу замедленного действия. Я искренне хотела помочь Саше, но не знала, что я могу сделать для него.

Я подошла к Саше и положила руку ему на плечо. Он нежно посмотрел на меня и продолжил так сидеть. Через пару минут я спросила, о чём он думает. «О вечности» — ответил мне Раевский.

Оставшееся время мы сидели в задумчивом молчании. Скоро пришёл Ник и подарил мне собранный им букет. Я унесла его в машину, и мы втроём пошли гулять в поле. Мы пели песни и веселились. Когда я искала в высоких стеблях кукурузы Ника и Сашу, у меня перед глазами проскочила вспышка. Я была искренне счастлива и в тот день.

Тем осенним вечером стемнело довольно-таки рано, и мы с Ником уехали домой. Через три дня Саша улетел в Германию готовиться к предстоящему сезону. Мы с мужем в это время активно учились и иногда посещали университет, потому что в поездке нам было не до учёбы.

В учёбе незаметно пролетели полтора месяца. Через две недели нам нужно было улетать на первый этап, но мы ещё совсем были не готовы.

Ник занялся бытовыми вопросами. Он отвозил наши вещи со съёмной квартиры моим родителям, он собирал наши чемоданы и складывал документы. Я в это время покупала всё недостающее: одежду, обувь, настольные игры и книги. Потом я озадачилась поиском работы.

Я решила, что для меня наилучшим вариантом было телевидение, потому что это популярная сфера, регулярная работа и множество зрителей. Работа биатлонного корреспондента привлекала меня больше всего.

За неделю до вылета я пришла в главный офис федерального спортивного телеканала и попросила отвести меня в отдел кадров. Меня пригласили на собеседование.

Я вошла в кабинет. Сидевшая на кресле женщина в деловом костюме предложила мне присесть напротив неё. Она налила мне кофе и спросила меня о целях моей работы в этой компании, о том, чего я ожидаю от работы здесь и о том, что я могу дать этому телеканалу.

Я рассказала этой приятной женщине правду о том, что Саша сделал нам с мужем такой подарок, и мне нужна была работа в прессе для того, чтобы у меня были хоть какие-то деньги по возвращению домой. Но я не упомянула, что мой Саша — это звезда мирового уровня, известный биатлонист Раевский. Возможно, зная это обстоятельство, меня бы взяли в эту компанию без каких-либо вопросов. Но я хотела доказать себе в первую очередь, что я не только невестка биатлониста. В первую очередь я — это я.

— Софья Витальевна, — начала после паузы женщина, — к сожалению, сейчас у нас занята должность биатлонного обозревателя, а с другим видом спорта, я так полагаю, вы не согласитесь работать. Я вынуждена вам отказать, но, если вдруг эта вакансия освободится, я дам вам знать.

И она не обманула. Через два дня, когда я уже почти стала сотрудницей престижного спортивного журнала, девушка, проводившая собеседование, позвонила и сказала мне, что их штатный обозреватель внезапно решил завершить журналистскую карьеру и уйти в политическую деятельность. Фортуна улыбнулась мне до невозможности широкой улыбкой — теперь я была биатлонным обозревателем очень известного в положительном ключе спортивного телеканала.

Мне было выдано оборудование, которое я должна была носить с собой на старты. Моей главной задачей было брать интервью у биатлонистов. Иногда я должна была делать полные новостные сюжеты. В целом, мой график был довольно-таки удобный — мне надо было сдавать одно большое интервью и несколько вопросов одному спортсмену сразу после завершения гонки за этап, причём я сама решала, с какого именно старта.

Ник и родители за меня порадовались, Саша пообещал мне помочь с интервью, а я, полная грёз и мечтаний, начала собирать вещи.

В последний день перед вылетом мы поехали к родителям Ника. С ними у меня были очень тёплые отношения. Мы хорошо ладили и любили друг друга. С Сергеем Владимировичем у меня сложились особые отношения. Он был жизнерадостным и активным. Сергей Владимирович пожелал нам хорошей поездки и продуктивной работы, дал мне с собой три его любимые книги и проводил нас. Мы с Ником сразу поехали в аэропорт.

Глава 10

В начале последней недели ноября мы с Ником прилетели в Финляндию. Мы добрались до нашей гостиницы в Контиолахти и заселились в неё. Нас приятно удивило убранство нашего номера.

Мы разложили вещи, пообедали и пошли гулять по городу. Мне нравилась нежная атмосфера Финляндии, и я была рада ещё раз оказаться в этой необыкновенной стране.

Впервые я побывала в Финляндии в пятнадцать лет. Так как Маша Зеленина была моей лучшей подругой, наши семьи хорошо общались. У нас даже дачи были в одном посёлке, недалеко друг от друга! В девятом классе наши семьи вместе поехали в Финляндию на новогодние каникулы. Мы ехали на поезде, чем я была недовольна. Я больше люблю самолёты. Мне поезда кажутся пустой тратой времени, хотя на них передвижение дешевле. Мы сняли уютный домик с тремя спальнями и большой гостиной. Каждый вечер мы собирались у камина и пили какао. А все дни мы ходили по хвойным лесам о предавались зимним забавам: катались на коньках, лепили снеговиков и просто веселились. Во дворе, за нашим домиком, была беседка на восемь человек, так что мы все помещались. Это были незабываемые каникулы, после которых я окончательно влюбилась в холодную Финляндию.

Но с Машей мы были в другом городе, в Хельсинки, поэтому эту местность я исследовала впервые. Мне было интересно смотреть на жизнь обычных людей, я была искренне влюблена в эту страну. Я шла по улице, держала Ника за руку и напевала мотив своей любимой песни. Мне было очень хорошо!

Во второй половине дня мы с Ником пошли на стадион, заняли наши места возле финишной прямой (спасибо Саше!) и подготовились к церемонии открытия. Мы посмотрели церемонию и два микста, потом я спустилась в служебное крыло, показав охраннику пресс-карту, и стала искать Александра Раевского. Я дошла до тренеров российской сборной, когда кто-то сзади тронул меня за плечи и негромко позвал меня. Это был Саша с серебряной медалью на груди и ярким букетом в руках, который он любезно отдал мне.

Я задала Саше несколько вопросов о его планах на сезон и прогнозах на этот этап, а потом спросила о прошедшем миксте. Саша выступал вместе с Евгением Захаровым, Юлией Мишиной и Анастасией Захаровой. Их команда заняла второе место, уступив полторы секунды представителям Норвегии. Гонка получилась увлекательная как для спортсменов, так и для зрителей. Саша удовлетворённо сказал, что ему понравилось работать в такой команде. Не удивительно, ведь большинство из них — абсолютные лидеры сборной, которые стабильно держатся вверху чемпионата.

Закончив разговор с Сашей, я со спокойной совестью пошла в номер отдыхать, ведь моя работа была выполнена, и я была практически свободна до следующей недели.

Следующим утром я связалась с редакцией и передала им материалы. Теперь я была абсолютно свободна. Ник предложил сходить мне в кинотеатр, там показывали фильм на английском языке специально для биатлонных зрителей. Фильм мне понравился. Его целью было заставить зрителя обратить внимание на своих друзей. Один ты не сможешь сделать что-то трудное, но вместе вы обязательно справитесь. Необходимо беречь друзей и заботиться о них.

Следующие несколько дней мы очень много ходили. Утром мы завтракали и осматривали достопримечательности Контиолахти и окрестностей. Днём мы присутствовали на стартах, между которыми обедали или гуляли около стадиона, иногда заходили к Саше. Вечером мы ходили в кафе, а потом гуляли по вечернему городу. В отель мы возвращались уставшими, но за ночь отдыхали и утром начинали сначала.

Ник сделал мне очень уютную фотографию с кружкой какао в моём любимом пальто. Я её распечатала и вклеила в новый дневник. Я хотела из каждого посещённого города привозить фотографию и текстовую заметку. Мне нравилось оформлять дневник и вкладывать в него душу.

Итак, первый этап Саша закончил, уверенно лидируя в чемпионате. Его отрыв от Норманна, находящегося на второй позиции в общем зачёте, составлял семь очков. Это было вполне уверенное преимущество. Женская сборная России заняла второе место на эстафете, уступив норвежкам. Мужчины стали первыми.

Наша неделя в Финляндии прошла быстро и весело, поэтому мы с ноткой грусти покидали это место перед вылетом в Италию, где проходил следующий этап.

Так как старты начинались только в пятницу, в начале недели мы путешествовали по стране. Мы посетили Рим, Монцу, Венецию. Но больше всего меня впечатлила Флоренция своей красотой и необычайной природой. В среду мы в составе экскурсионной группы побывали в Монако.

Я с подросткового возраста была влюблена в это микрогосударство, но видела его только по телевизору, когда показывали фильмы, где герои были в казино, и когда дядя смотрел гонки. Меня привлекала неизведанность этой земли, её особенность и контраст. Ещё одна моя маленькая мечта сбылась.

Нас свозили в Монте-Карло, показали здание казино, издали мы увидели легендарный гоночный трек. Я была вдохновлена видом этого государства, во мне проснулся творец. На обратном пути я написала заметку в дневник. До этого экскурсовод сфотографировал нас с Ником на фоне трека. Потом я распечатала эту фотографию и тоже вклеила в дневник.

В четверг вечером мы прибыли в Антхольтц, где проходил второй этап. Он был самым коротким, всего три дня. Мы с Ником разложили вещи, поужинали и попробовали найти Сашу. Он был в своём отеле, откуда вышел встретить нас.

— Ребята, вы как добрались? Как вам Италия? Вы выглядите уставшими, немедленно идите отдыхать! — Проявил заботу Саша.

— Саш, нам очень понравилось! — Ответил Ник. — Да, Соф? — Я кивнула.

— Кстати, Софи, — Саша обратился ко мне, — ты уже решила, что будешь делать на этом этапе? — Я вопросительно посмотрела на Раевского. — Я про работу. У кого интервью брать собираешься?

— Я не знаю. Я сначала хотела взять у Чарли, но потом решила, что лучше с ним поговорить будет в Германии.

— Думаю, так будет интереснее. А у кого сейчас будешь брать?

— Я даже не знаю. Я итальянцев особо не знаю, не слежу за ними.

— Соф, а Тюмени в этом году же не будет? — Я помотала головой. — Поговори с Захаровыми.

Сашина идея мне очень понравилась, мне нравились Захаровы, но я сомневалась, что мне получится их поймать. Особенно вместе. Саша предложил в ту же минуту пойти к ним, и я с радостью согласилась. Пока я ходила в номер за оборудованием, Саша договаривался с Евгением и Анастасией. Через двадцать минут мы встретились с Сашей там же, где простились. Он отвёл меня наверх и указал на нужную мне дверь. Это был небольшой закрытый конференц-зал

Моё сердце билось с бешеной скоростью. Это было моё первое настоящее интервью. Я не считаю разговоры с Сашей, потому что мы с ним близкие друзья. У меня от страха подкашивались ноги, в горле пересохло. Я постучала в дверь и открыла её после громкого «Войдите!» Передо мной на стульях сидели улыбающиеся Евгений и Анастасия Захаровы.

Захаровы — семейная пара, молодые муж и жена. Они поженились прошлым летом, Саша мне показывал фотографии с их свадьбы. Как и нас с Ником, этих двоих связал биатлон. Но они оба были на передовой, в то время как мы с Ником остались в тылу. Женя и Настя, как они позже разрешили себя называть, были знакомы с детства. Они тренировались в одной группе, были лучшими друзьями. Но потом оказалось, что за их дружбой стоит нечто большее. Захаровы были энергичные и весёлые, они мне нравились.

Анастасия Захарова, начавшая карьеру под фамилией Котова, была невысокого роста. У неё были тёмно-русые кудрявые волосы, карие глаза с живым огоньком в них. Биатлонистка была в тёмно-зелёном платье.

При взгляде на Евгения моё внимание привлекали очки необычной формы. Позже я заметила, что они восьмиугольные. У спортсмена были карие глаза и тёмные волосы, выбритые по бокам. Он выглядел нестандартно, но привлекательно.

Я подошла к Захаровым, подготовила оборудование и начала беседу. Я задала несколько вопросов о начале сезона, о перспективах и планах обоим спортсменам. Они подробно и дружелюбно ответили. Потом я задала вопрос, давно волновавший меня.

— Не так давно вы стали мужем и женой. Но это не отняло спорт из вашей жизни. Расскажите, пожалуйста, биатлон помогает вашему сплочению или, скорее, разъединяет? Ведь вы много времени проводите отдельно, но это ваша общая стихия. Недавно я задавала похожий вопрос друзьям-биатлонистам. Они ответили, что они ценят человека за личностные качества, а не за спортивные достижения, что биатлон просто помог им познакомиться. Но на старте они забывают о своей дружбе. У вас другая ситуация — вы друг другу не конкуренты. Так какова же спортивная составляющая в ваших отношениях?

— Знаете, — начала Анастасия, — я не могу представить свою жизнь без биатлона, я им занимаюсь с пяти лет. Поэтому я не могу предположить, был бы наш союз крепче, если бы кто-то из нас не был спортсменом. Я знаю только то, что мы редко видимся из-за постоянных тренировок и стартов. Но это только укрепляет нашу семью — редкие встречи становятся самыми искренними и горячими, мы ценим каждую минуту, проведённую вместе. И, конечно, мы становимся любимы аудиторией за то, что поддерживаем друг друга, за то, что мы честны с фанатами. Я за искренность, и Женя меня поддерживает.

— На самом деле, — продолжил Евгений, — быть биатлонной парой очень интересно. Нас любят зрители, мы желанные гости на разных мероприятиях. Наша медийность нам во многом помогает, и это благодаря биатлону. Как раз эти мероприятия и помогают нашему сплочению. В наших разговорах биатлон — не самая частая тема, хоть и объёмная. Мы обсуждаем взлёты и падения друг друга, мы помогаем друг другу построить график подготовки и разобраться с прочими вопросами. Порой я недоумеваю, за что мне досталось такое счастье в лице Насти. Я очень счастлив!

Я пожелала успехов Захаровым на ближайших стартах, поблагодарила их за уделённое время и ушла в номер. Я посмотрела на своего мужа. Пусть мы и не были звёздами мирового биатлона, но мы были не менее счастливы вместе, чем Захаровы.

Шесть гонок — не так много. Поэтому мы не устали, нам не надоело. Хоть я и не поклонница женского биатлона, меня глубоко впечатлил спринт, проходивший в пятницу утром. Саша предложил мне после финиша Насти Захаровой спуститься к ним в помещение. Я поговорила с Настей о её выступлении и осталась в кабинете. Кроме меня там были Захаровы и Саша. Пока Анастасия восстанавливалась после гонки, а Саша разговаривал с тренером, Евгений внимательно прильнул к экрану и смотрел результаты ближайших соперниц жены. Она показала первый результат, но финишировала одиннадцатой — ещё многие могли её перегнать. К счастью, Захарова сохранила лидерство. Она одержала победу. Но это была не главная победа. Её главная победа сидела напротив меня.

В мужском спринте тройку лидеров составили Раевский, Захаров и Эйлор соответственно. Мы с Ником были довольны результатами, и с нетерпением ждали эстафет. Но после падения россиянина на втором этапе ни Захаров, ни Раевский не смогли привести команду на пьедестал. Они финишировали пятыми.

Вечером Саша попросил меня к нему прийти. Я с трепетом внутри постучала в его номер, открыла дверь и вошла. Раевский сидел на кровати и смотрел в пустоту.

— Саш, что случилось? Ты в порядке?

— Нет, Софи. Такое ощущение, что я бесполезен. Что я ничего не сделал стоящего. — Как будто бы не задумываясь и читая со стены ответ, говорил Саша.

— Ты переживаешь из-за сегодняшней эстафеты? Саш, у всех бывают неудачи. Без дождя не появятся цветы. Скоро ты всё исправишь, поверь мне! Посмотри на вчерашний спринт, Саш, ты очень хороший биатлонист, просто тебе сегодня не повезло!

— Софи, я не из-за этого беспокоюсь. Чем я занимаюсь всю жизнь? Я просто катаюсь на лыжах и получаю за это деньги. Я ничего не приношу миру. Ты, например, пишешь статьи, ты работаешь для народа. Ник будет помогать людям в тяжёлых ситуациях. Захаровы занимаются благотворительностью. А что я? А я просто трачу свою жизнь?

— Саша, ты не прав. — Мой голос начал дрожать. — Даже когда мы не были знакомы, ты был моим кумиром. Мне нравился твой характер — ты очень приятный человек. Я была вдохновлена твоим характером, твоей волей. Для меня ты послужил мотиватором, ты сыграл важную роль в моей жизни! Если ты думаешь, что ничего не добился, вспомни, сколько человек ты сделал счастливыми. Понимаешь, о чём я? Мы с Ником вместе благодаря тебе. А чем ты планируешь заниматься после завершения карьеры?

— Я точно не знаю, но я бы хотел стать тренером.

— Тем более! Ты воспитаешь новое поколение биатлонистов, ты оставишь след в истории биатлона. Уже оставил. Вспомни свою прошлогоднюю победу в Оберхофе!

— Софи, это ты такая, но таких людей единицы. Не думаю, что моя история тронула многих.

— Зато я знаю, что помимо меня она тронула мою близкую родственницу и хорошую подругу, — Саша невольно улыбнулся, — а сейчас ты выпей чай и ложись спать. Тебе надо отдохнуть после эстафеты. Кстати, о ней. У тебя лучшая скорость из всех, так что не беспокойся. Ты сделал всё, что мог. Просто этого было недостаточно. Но это не твоя вина.

Саша посмотрел на меня с благодарностью, я улыбнулась ему и ушла к себе. Ник спросил, что случилось. Я соврала и сказала, что Саша переживал из-за эстафеты. Хотя, отчасти это и было правдой. Несмотря на то, что сам Саша это отрицал.

Третий этап Кубка мира проходил в Эстерсунде, в Швеции. В понедельник утром мы с Ником полетели в Стокгольм, где мы остались до среды. Большую часть времени мы отдыхали, изредка посещая достопримечательности. В среду вечером мы отправились в Эстерсунд, а в четверг утром уже были на биатлоне.

В Эстерсунде я уже была. Десять лет назад, на осенних каникулах, наши с Аней семьи поехали в Швецию, так как Аня учила шведский язык. Для неё это была отличная возможность попрактиковаться. Мы посетили Лахольм, Эстерсунд и Сконе. Больше всего нам, конечно, понравилось в Эстерсунде. Мы с удовольствием посетили там музей, посвящённый биатлону в Швеции. В те года шведы выступали в разы успешнее, чем сейчас.

Ник уже устал ходить по городам, а я уже всё здесь видела, поэтому мы решили полностью отдаться биатлону. Мы посещали развлекательные мероприятия для зрителей, участвовали в активностях. По вечерам мы гуляли вокруг трассы и восхищались красотой.

Я взяла интервью у Юлии Мишиной. Изначально я скептически к этому относилась, потому что не следила за её карьерой, да и с Сашей она почти не пересекалась. Но россиянка заразила меня своим позитивом и расположила меня к себе. Когда у меня закончились вопросы, мы проговорили ещё около получаса на разные темы. В отличие от большинства биатлонистов, с которыми я сталкивалась, Юля не смотрела на меня свысока, она видела во мне равную себе девушку. Возможно, это оттого, что это был только первый сезон Юлии в основном составе. Она рассказала мне, что ей тяжело вливаться в коллектив. Более опытные спортсмены считают её маленькой и глупой, а сама она зачастую сомневается в своих силах и иногда думает, что недостойна быть в основном составе. Я постаралась утешить Юлю, ей стало немного легче. Юля выступала хорошо, особенно для новичка. Ей недавно исполнилось двадцать два года. Она мне очень понравилась.

Юля показала третий результат в масс-старте, чему я была очень рада. Я поздравила свою новую знакомую с заслуженным подиумом и попросила Сашу нас с ней сфотографировать. Юля сказала мне спасибо за наш предшествующий разговор. Я была рада, что смогла ей помочь.

Перед эстафетой я попросила Сашу выйти ко мне, потому что я должна была ему сказать очень важную вещь.

— Саш, как у тебя настрой?

— У меня всё в порядке, я готов побеждать, а почему ты интересуешься?

— Ей сегодня было бы двадцать девять. Я знаю, что это неправильно, но постарайся сегодня победить ради неё. Для нас обоих это важно.

— Я сделаю всё, что смогу. Спасибо тебе, Соф.

И Саша смог. Как обычно, он стоял на заключительном этапе эстафеты. Он принял эстафету четвёртым, но уже после первого огневого рубежа вырвался на второе место. Ошибка Эйлора на второй стрельбе позволила Саше выйти в лидеры. Он добрался до финиша и принёс победу команде. Он принёс победу Ане. И я очень гордилась им.

Глава 11

Между этапами в Эстерсунде и Оберхофе был перерыв в три недели, во время которого мы с Ником путешествовали по городам Европы. До начала четвёртого этапа, проходившего в Оберхофе, оставалось семнадцать дней. И первым городом, который мы посетили, стал Париж. Саша позаботился и снял нам гостиницу на улице Одеон, совсем недалеко от центра города. Три дня в Париже были сказочные!

В первый день мы посетили Лувр и сад Тюильри. Мы зашли в кофейню, купили багет и круассаны и пошли к Эйфелевой башне через Елисейские поля. На Мосту Александра III мы сделали фотографию, которую потом я вклеила в дневник. Вечером мы устроили пикник с видом на Эйфелеву башню на Марсовом поле.

На следующий день мы с Ником посетили Пале-Рояль. Внутренне убранство дворца меня поразило! Я питала слабость к артефактам былых времён. В середине дня мы посетили балет в здании Оперы Гарнье. Мы очень устали, но оба остались довольны днём.

Весь следующий день мы гуляли по городу. Первым делом мы посетили Люксембургский сад.

— Ник, — спросила я, сидя на скамейке возле него, — а ты ведь уже был во Франции?

— Нет, а что? — Удивлённо спросил Ник.

— Мне почему-то казалось, что ты говорил, что был там в четырнадцать лет, или я ошибаюсь?

— Там была интересная ситуация. Мы должны были полететь туда и встретиться с маминой знакомой, но в тот день всё пошло не по плану. Мама подвернула ногу, папу задержали на работе, а у меня в школе была пожарная тревога, оказавшаяся ложной. Мы опоздали на самолёт и никуда не полетели. Мы ещё долго смеялись над этой ситуацией, а я теперь всегда стараюсь приезжать в аэропорт заранее.

— Правда? Я и подумать не могла!

— Как будто у тебя такого никогда не было?

— Нет, ни разу! Только один раз нам рейс обратно задержали, и я чуть не опоздала в школу. Мы с родителями тогда летели из Бельгии. Это было как раз перед нашим знакомством. Я в тот день была сонная и недовольная.

— А мне ты показалась, наоборот, весёлой и энергичной.

— Я хотела завоевать твою симпатию. Ты был такой скрытный, и я захотела узнать твою тайну. А для этого надо было понравиться тебе.

— И ты узнала мою тайну?

— Нет. И до сих пор не понимаю. Ты ведь внутри совсем не скромный, для чего же на людях ты стараешься отмолчаться? Я понимаю, что тогда это был новый для тебя коллектив, но даже потом был замкнут. Что-то тебя тяготило, хотя у тебя были друзья, ты был капитаном футбольной команды. Расскажешь мне сейчас, когда прошло четыре года?

— Я не привык, чтобы на меня обращали внимание. Я всегда шёл «приростком» к Саше, номером два. Мною не интересовались, меня не слушали, когда я хотел кричать. И я запер чувства в себе.

— От чего ты хотел кричать? — С интересом спросила я.

— Мне было тяжело. Я хотел рисовать, меня это всегда привлекало. И, знаешь, у меня неплохо получалось. Но взрослые говорили, что у меня способности к математике. В школе моё увлечение не одобрялось, а математика меня не интересовала. Родители говорили следовать зову сердца, но все остальные родственники видели во мне кого-то другого, но только не того, кем я бы хотел быть. Тогда же я влюбился в самую популярную девочку школы, а она меня не замечала. Я стал больше рисовать печальные сюжеты, моя успеваемость стала падать, а напряжение внутри росло. И мне было некуда его выплеснуть, потому что Саши рядом не было, а родители старались мне помочь, но я боялся всё им рассказать.

— Подожди, Ник, я запуталась. Когда мы только познакомились, ты говорил, что хочешь стать юристом. И до сих пор я ничего не знала о рисовании. Почему ты сменил сферу интересов? И почему не математика?

— Математика меня не привлекала. Когда мне нравилась эта девочка, я рисовал. Рисовал много и хорошо. Но потом мы переехали в Москву, и я стал её забывать, чувства пропали. Хотя, это даже чувствами назвать нельзя. И потом я продолжал рисовать. Но мне не нравилось. Работы были неживыми и бессмысленными. Я начал искать утешение в учёбе. Я всегда был за справедливость, к тому же в Петербурге я учился в гимназии с социальным уклоном. Так я полюбил юриспруденцию. А вскоре я познакомился с тобой. Как видишь, моя история очень проста и банальна.

— Нет, Никит, она трогательна и жива. Мне жаль, что я раньше этого не знала. А сейчас? Сейчас всё хорошо? Пожалуйста, будь честен — хотя бы перед собой.

— Да, Софи, сейчас моя жизнь похожа на сказку. Я с любимой женой в таком живописном месте. Сейчас я по-настоящему счастлив!

Я ничего не ответила Нику, только взяла его руку и крепко её сжала. Я была шокирована его историей. Мне стало жалко маленького Ника, который столько пережил перед тем, как обрёл счастье.

Остаток дня мы с Ником бродили по кварталу Сен-Жермен, покупали сувениры близким. Вечером мы поужинали, встретили закат у моста, собрали вещи и подготовились к отъезду. Утром мы поехали в Фонтенбло.

Лет в двенадцать я очень любила французские романы, поэтому прогулка по историческим местам меня взбодрила и развеселила. Сначала мы посетили парки и леса городка, а потом увидели дворец. Он мне чем-то напомнил Петергоф, хотя Фонтенбло был построен намного раньше.

Во второй половине дня мы посетили Версаль. Там меня поразил бальный зал, находящийся под открытым небом. Узор на полу чем-то напоминал мне шахматную доску. Когда Ник предложил мне сымитировать вальс, я почувствовала себя ферзём — королевой.

Следующей точкой нашего маршрута был Прованс. Там мы пробыли два дня. Мы увидели лавандовые поля и скалы. Эти два дня тянулись медленно, мы наслаждались каждым мигом.

Потом мы с Ником улетели в Лондон. В этот город я была влюблена в девятом классе, когда я зачитывалась английскими романами. Я была влюблена в английскую классику и в культуру этой страны в целом. Отчасти благодаря этой любви я хорошо знаю язык, потому что я была мотивирована.

Первое, что мы сделали в Лондоне — проехали на двухэтажном автобусе с обзорной экскурсией. Потом мы поднялись на «Лондонском глазе» высоко в небо и увидели город с высоты птичьего полёта. У меня захватило дух, на моём лице проявилась широкая улыбка, будто бы неживая.

— Сонь, что с тобой? Всё в порядке?

— Ник, я такая счастливая… Пять лет назад я и не могла мечтать о такой жизни. Мы с тобой вместе, мы путешествуем по миру. Понимаешь, для нас расстояние не помеха, а мир не имеет границ. Многие люди только мечтают о таком, а для нас это реальность. У нас любящее и понимающее окружение, мы учимся и работаем. А нам только по двадцать лет!

— Вот именно, Соф, всё ещё впереди, это только начало. Мы обязательно дойдём до финиша, но это будет нескоро!

Честно, я была счастлива. Конечно, с милым рай и в шалаше, а в Лондоне — тем более.

Далее мы с Ником пошли на Трафальгарскую площадь. Мы посетили Национальную галерею, посмотрели на необычайно красивые фонтаны. После этого мы направились в музей мадам Тюссо, где увидели самые реалистичные восковые фигуры. Некоторых героев было невозможно отличить от настоящих!

Весь следующий день мы гуляли по значимым местам города: Британский музей, музей Виктории и Альберта, музей Шерлока Холмса. Мы посмотрели Олимпийский стадион, а поздно вечером мы вылетели в Амстердам.

Сначала я не понимала, почему Саша так обрадовался, когда узнал, что мы выбрали в качестве свадебного путешествия поездку в Германию, а не в Нидерланды. Но как только моя нога стала на эту землю, я вспомнила его слова и поняла их значение.

Первым делом в Амстердаме мы зашли на цветочный рынок, где Ник купил мне букет жёлтых тюльпанов, как на нашей свадьбе. Потом мы пошли в музей Ван Гога. Я не очень интересовалась его деятельностью, мне было интереснее наблюдать за Ником. Теперь я знала его тайну, которую он тяжким бременем нёс столько лет.

Когда-то Ник сказал, что Ван Гог — его любимый художник. Я запомнила это, но не придала этой информации значения. Сейчас же я не могла нарадоваться, потому что глаза Ника сверкали ярче любого алмаза. Он с неподдельным интересом впитывал информацию и восхищался экспозицией. Я очень любила, когда Ник был таким счастливым.

Вечером мы пошли в музей Анны Франк. Я читала её дневник, поэтому при виде этого дома у меня по телу пробегала дрожь, мне становилось жутко. Если бы Ник постоянно не держал меня за руку и не шёл бы рядом, я бы расплакалась в первую же минуту. Но, чувствуя его сильную руку возле себя, я успокоилась и сдержала эмоции.

Мы ужинали в ресторане напротив нашего отеля. За соседним столиком спиной ко мне одиноко сидела девушка с длинными светлыми волосами. В ней было что-то притягательное, я не могла отвести от неё взгляд. Ник увидел, что я на неё смотрю и сказал, что она ему тоже кого-то напоминает. Тогда я поняла, что перед нами была именно Шарлотта Лоренс, с которой мы познакомились во Франкфурте.

— Лотти! — Я подошла к ней и легонько тронула за плечо. — Привет, это Софи, мы познакомились во Франкфурте!

— Здравствуй, Софи! Никак не ожидала тебя здесь увидеть! А кто это с тобой?

— Это Ник, мой муж.

— Он мне кого-то напоминает. — Задумчиво сказала Лотти.

— Он брат Александра Раевского. И он тоже был со мной в Германии.

— Приятно познакомиться, — девушка протянула Нику руку, он её пожал, — я Шарлотта.

Лотти пересела к нам и рассказывала, чем она занималась всё это время. Она открыла книжный магазин недалеко от нашего отеля и предложила на следующий день нам его посетить. Шарлотта работала всё в том же издании, и она должна была ехать в Оберхоф и Рупольдинг в качестве корреспондента.

Поздно вечером мы попрощались. Мы с Ником ушли в номер, где с нетерпением ждали новой встречи с Шарлоттой.

— Как она тебе? — Я спросила Ника.

— Она милая и приятная. Я думаю, Саше бы такая девушка понравилась.

— Он на неё дружелюбно смотрел во Франкфурте. Если им помочь, что-то может выйти.

— Они уже знакомы?

— Шарлотта была на пресс-конференции и задала вопрос, который Саша потом назвал самым интересным. После окончания они долго разговаривали, а потом я помогла Лотти договориться с Сашей об интервью. Да, они знакомы.

Ник удивился, потому что не знал об этом. Мы легли спать. Следующим утром мы проснулись и вышли из отеля. Напротив входа нас уже ждала Шарлотта.

В паре кварталов от нас, в старом доме был расположен магазин с большой вывеской «Laurence». Особенностью магазина Шарлотты было полное отсутствие современной литературы — только классика.

Большие люстры, расположенные на высоких потолках, озаряли помещение желтоватым светом. Я пошла к полке с пьесами и удивилась красоте книг. Они были необычные, как будто прямиком из девятнадцатого века. Шарлотта взяла меня за локоть и нетерпеливо повела к большому стеллажу, расположенному в центре помещения.

— Это книги на английском языке. В этом месте круглый год много туристов, поэтому я решила сделать товар доступным для жителей разных стран и купила много книг на разных языках мира. Большинство на английском, но есть книги на немецком, французском и, возможно, русском языках. Выбери что-нибудь себе, я хочу, чтобы ты ушла с книгой.

Я выбрала том Шекспира на английском языке, и мы пошли к кассе.

— Софи, ты чего? Какие деньги?

— Но, Лотти, это неправильно!

— Если ты так хочешь заплатить, окажи мне одну услугу.

— Что именно? — С недоверием спросила я.

— Я тебе прочитаю главу из моего будущего романа, а ты скажешь, как тебе. Только честно, а то книгу не отдам! — Лукаво улыбнулась Шарлотта.

Я согласилась. Лотти позвала нас с Ником в служебное помещение, достала из ящика в столе большую папку и отыскала в ней несколько рукописных листов.

— Я бы тебе дала самой прочитать, но я писала на родном языке. Я тебе сейчас переведу на английский и прочитаю. — Виновато сказала Шарлотта.

Лотти начала читать рукопись. Я была поражена, так как никогда бы не подумала, что Шарлотта пишет. И меня поразил её стиль. Её роман как будто был создан для продажи в её лавке, он будто бы был написан лет двести назад. Была неповторимая и уникальная атмосфера прошлого времени, главные герои были раскрыты, обладали индивидуальностью и являлись настоящими личностями. Я могла бы чему-то у них научиться. С каждой прочитанной строкой, с каждым сказанным словом Шарлотта нравилась мне всё больше. Я понимала, что она пишет о своих чувствах, о неразделённой любви, хоть и наделяла ею своих героев. Она как будто рассеивала себя между героями, каждому давала что-то от себя

— Шарлотта, всё в порядке? Ты пишешь о глубоких чувствах, которые, должно быть, больно испытывать. Я надеюсь, это ты всё выдумала.

— Нет, Софи. К сожалению, нет. Энни испытывает к Шарлю те же чувства, что и я к одному человеку.

— Но что тебе мешает заговорить с ним?

— Мы практически не знакомы, и он сейчас очень далеко отсюда.

— Он реальный?

— Ты о чём?

— Он существует? Ходит по этой планете? Дышит?

— Да, но к чему ты это?

— Лотти, мой хороший друг долгое время был влюблён в девушку, которая давно уже умерла. Они не были знакомы лично, хоть и слышали друг о друге. Но твой избранник здесь, так что же тебе мешает быть с ним счастливой?

— Соф, я боюсь, что я его недостойна.

— Шарлотта, — я взяла её руки в свои, — ты одна из самых чудесных девушек из всех, кого я только знаю. Я не представляю, кого ты можешь так сильно любить, но я уверена, что даже принц хотел бы иметь такую девушку как ты. Просто подойди к нему и заговори с ним. Узнай его поближе.

— Я не знаю, получится ли…

— Конечно получится, Лотти! Правда, только если ты действительно этого хочешь.

Глаза моей подруги загорелись, стали полны решительности. Я была уверена в том, что журналистка обязательно поговорит с ним, и они будут вместе. Их история будет не такая грустная, как впечатлившая меня история Энни и Шарля, которым не было суждено узнать друг друга.

Мы вышли из магазина, и Шарлотта повела нас в своё любимое место — в сквер в центре города. Народу было немного, возникало настроение творить. Лотти говорила, что именно в этом сквере на скамейке она пишет свой роман.

На следующий день подруга отвезла нас с Ником в аэропорт, мы попрощались и договорились встретиться в Оберхофе. Глаза Лотти предательски наполнились слезами, когда мы с Ником на прощание обняли её и пообещали передать Саше привет от Шарлотты Лоренс из Амстердама. Мы с Ником летели во Франкфурт.

Во Франкфурте нас встретил водитель Саши и отвёз в отель, где мы останавливались и в прошлый раз. Мы положили вещи в номер и сразу же пошли на базу. Саша нас встретил на входе и выдал нам временные пропуска. Он также принёс оборудование,которое я ему отдала перед полётом в Париж. Мы с Ником отнесли оборудование с отель и вернулись на базу.

Саша отвёл нас в свою комнату. Он сделал нам чай и предложил встретить Новый год вместе с Ним и Чарли в городе. Мы согласились.

— Софи, послушай меня, пожалуйста. Перед Чемпионатом мира, который в этот раз пройдёт в Норвегии, Яков устраивает традиционный бал, куда он пригласил многих биатлонистов. Но надо прийти с парой. Сонь, пойдёшь со мной на бал?

— Саш, но я не умею танцевать!

— Из танцев только вальс, я тебя научу. Это светское мероприятие, но оно нам помогает настроится на грядущие старты. Я был бы очень рад, если бы со мной пошла именно ты.

— Ник, ты не возражаешь? — Спросила я, думая, что Ник будет против.

— Нет, Сонь. Повеселись там как следует! — Ответил Ник.

— Тогда я с радостью приму твоё приглашение.

— Спасибо, Софи. Ник, ты чудо.

Вечером тридцать первого декабря мы собрались в комнате Чарли и Саши, откуда пошли на остановку. На автобусе мы доехали до центра города, где несколько часов гуляли.

В половину двенадцатого мы пришли на центральную площадь. Саша сфотографировал меня с Чарли. Я держала стакан кофе и смотрела вниз, а немец приобнял меня за талию и встал рядом. Рядом с Эйлором я почувствовала себя под защитой. Я дорожила его дружбой. Потом Чарли сфотографировал меня с братьями Раевскими. Я посмотрела фотографию и задумалась.

Ник и Саша были внешне очень похожи. У обоих светло-русые волосы и выразительные глаза, крепкое и здоровое тело. Их внутренний мир, наоборот, сильно отличался несмотря на то, что их обоих что-то тревожило. Они были такими похожими, но такими разными, как и многие братья.

Что-то холодное ударило меня в шею и вывело меня из задумчивости. Чарли бросил в меня снежок. «Всё в порядке?» — спросил Эйлор. Я не ответила, только улыбнулась и бросила в него ответный снежок. Раевские присоединились к нашей игре: мы с Ником играли против биатлонистов.

Через несколько минут, мокрые, уставшие и весёлые, мы с Ником одержали уверенную победу. Часы пробили двенадцать. Наступил Новый год, который, я была уверена, должен нам принести много нового.

Мы погуляли по городу, потом за нами приехал водитель Саши. Он отвёз нас на территорию Академии. Мы с Ником собирались вернуться в отель, но Саша позвал нас в свою комнату.

Мы пили какао и играли в настольные игры, когда Саша предложил обменяться подарками. Нику я подарила галстук, потому что свой любимый он потерял во время сбора вещей и, скорее всего, забыл на съёмной квартире. Он мне подарил новый блокнот для дневника, так как мой попросту заканчивался. Мы столько городов за этот год посетили! Я сама прочитала сборник Шекспира, который мне «продала» Шарлотта, поэтому я подарила его Саше. Раевский подарил мне новую фотокамеру. Я была удивлена и рада, потому что это очень дорогой, но нужный подарок. Чарли я знала меньше всего и не догадывалась о его интересах, поэтому купила ему красный новогодний свитер. Я разорвала пакет, который протянул мне Чарли и никак не ожидала увидеть внутри точно такой же свитер. Мы засмеялись и оба надели наши подарки.

Этой ночью мы с Ником не пошли к себе, так как уснули в номере биатлонистов. Утром я проснулась, привела себя в порядок, тогда проснулись остальные. Саша и Чарли радовались тому, что у них выходной, а мы с Ником проводили с ними время.

Глава 12

На следующий день мы поехали в Оберхоф. Мы с Ником гуляли по городу, а вечером встретились с Лотти, которая тоже приехала.

— Лотти, — спросила я, — ты это сделала? Поговорила с ним?

— Софи, всё это время мы были в разных странах. Только сейчас я оказалась не так далеко от него. Я постараюсь, но не уверена, что у меня получится.

— Шарлотта, а какое у тебя задание на этот этап? — Я решила перевести тему и позже, когда мы останемся наедине, задать ей важный вопрос. — Что тебе надо сдать в редакцию?

— Меня отправили пока только на два этапа: сюда и в Рупольдинг. Поэтому мне надо сдать максимально хорошие материалы, чтобы мне доверили Чемпионат мира и последующие этапы. Мне надо сдать два интервью: с призёром спринта и с лидером команды, победившей на эстафете.

Я попросила Ника принести нам с Лотти кофе, а сама решила воспользоваться моментом.

— Лотти, он биатлонист? Тот, кому посвящён роман.

— Да, Сонь, биатлонист.

— У него есть шанс на подиум в спринте или на победу в эстафете?

— Думаю, да.

— Я не знаю, кто он, но я всегда готова тебе помочь. Если вдруг это Саша или Чарли, я могу договориться с ними об интервью. Если это не кто-то из них, я всё равно тебе постараюсь помочь.

— Это Раевский. — Шарлотта закрыла голову руками и облокотилась на меня. Она жалела, что эти слова у неё вырвались.

— Лотти, — я положила свои руки на её плечи, — он очень хороший парень. Даже Ник говорил мне в Голландии, что вы были бы хорошей парой. Просто будь с ним собой, он любит искренность. Ты ему обязательно понравишься. Всё будет хорошо, не бойся.

— Спасибо тебе, Софи. Мне надо было кому-то рассказать, потому что чувства меня переполняют.

Ник вернулся с кофе. Я задумалась о том, что часто сравнивала себя с Шарлоттой: наши судьбы, взгляды, убеждения и таланты.

Мы с Шарлоттой обе журналистки, спортивные журналистки. Пишем про биатлон, потому что интересуемся им. Она решила стать журналистом, потому что любит писать, я же — потому что я хотела принести справедливость в этот мир. Я в детстве играла на гитаре, но забросила это, когда закончила музыкальную школу в тринадцать лет. Шарлотта пишет, пишет всю жизнь — она живёт писательством. Я люблю брата биатлониста, она же «вышла на передовую». Отчасти наши судьбы похожи, но я счастлива, а она нет, хоть и скрывает это под надёжной маской. На самом деле, я была уверена, что и Лотти однажды обретёт счастье.

К счастью Лотти, Саша занял второе место в спринте, уступив несколько секунд Чарли. Наверное, это сложно — проигрывать своему другу, с которым у вас кроме дружбы постоянная конкуренция. Одно дело, если бы они выступали на разном уровне, но они оба лидеры. Я постоянно удивляюсь, как они не рассорились и не съели друг друга. Я не понимала секрет настоящей дружбы.

Итак, я договорилась с Сашей, и Шарлотта взяла у него интервью. Я хотела предупредить Сашу, чтобы он был с ней вежлив и особенно дружелюбен, но Саша узнал старую знакомую и тепло её принял. Пока Лотти задавала Саше вопросы, я нашла Чарли.

— Привет, Чарли, ты свободен сейчас?

— Да, Софи, что ты хочешь?

— Я хочу латте. — Я вызывающе посмотрела на Чарли, он улыбнулся краем губ. — На самом деле, мне надо взять у тебя интервью.

— Хорошо, пойдём.

— Я сначала схожу за оборудованием.

— Жду в кафе. Не придёшь через пятнадцать минут — останешься без латте. — Строго предупредил меня Чарли, еле сдерживая смех.

Через несколько минут я пришла в кафе с оборудованием. Недалеко от окна Саша и Лотти всё ещё беседовали. Я прошла в середину зала. За центральным столиком сидел Чарли, а напротив него был стакан с кофе.

— Молодой человек, у вас свободно? — Я спросила игриво.

— Нет, девушка, простите, я жду свою подругу.

Я присела за столик, подготовила оборудование и начала беседу с Чарли.

Я задала вопросы про его результаты в текущем сезоне, про перспективы на Чемпионат мира и про участие Чарли в борьбе за Хрустальный Глобус. Я упомянула возраст Чарли — ему почти двадцать семь. Кто-то в этом возрасте уже завершает карьеру, уходит в другие сферы. Чарли же сказал, что пока он находится на пике и планирует ещё несколько лет сохранять эту форму. Эйлор сказал, что он «будет выступать, пока лыжи на его ногах едут». Мне стало неловко за мой вопрос, как будто я оскорбила спортсмена. Поэтому после всех вопросов, когда я допила латте, я сказала Эйлору несколько слов.

— Чарли, честное слово, я не хотела тебя обидеть. Прости меня, если что-то не так.

— Сонь, я не обидчив, но лучше не вставляй этот вопрос, ты же сможешь его вырезать? Вокруг меня итак ходит множество слухов, я не хочу давать ещё один повод. Но запомни мои слова, пока лыжи на моих ногах едут.

Как Чарли не старался сохранить лидерство, в конце Саша обошёл его и выиграл эстафету. Поэтому счастливая Шарлотта собиралась брать у него интервью, а я сразу после финиша подошла к Чарли и задала ему один единственный вопрос: «Чего, по вашему мнению, не хватило? Почему Раевский вас опередил?»

— Сонь, прости, я сейчас не готов отвечать. Спроси у кого-нибудь другого.

Я понимала, что Чарли и без того был расстроен результатом, а тут я его добиваю. Но я хотела завершить свою работу, а это был последний старт этапа. Я подошла к Вайсу, соотечественнику Чарли, и спросила, как он оценивает своё выступление на эстафете. Получив исчерпывающий ответ, я подошла к Саше и попросила узнать, сильно ли злится Чарли.

Вечером воскресенья мы с Ником улетели в Россию, потому что у обоих из нас начиналась зимняя сессия. В самолёте я написала краткое письмо с итогами недели и размышлениями о будущем.

Поздно ночью мы приехали к моим родителям — мы остановились у них. Нам расстелили диван в гостиной, и мы легли спать. Следующим утром мы на метро поехали в университет. Я так давно не была в метро. Хоть я не любила поезда, подземка мне очень нравилась. Поездка не длится долго, но ты успеваешь прочувствовать атмосферу.

Больше всего в метро я люблю наблюдать за людьми. Пятнадцатилетние ребята радуются жизни и едут гулять, люди моего возраста со стаканом кофе едут на учёбу, они весёлые и беззаботные. Люди постарше, возраста Саши и Чарли, едут на работу в строгих и официальных костюмах. Видно, что они окутаны заботами, но счастливы. Я любила пытаться угадывать эмоции людей и понимать, что их вызвало. Когда я поделилась этим увлечением с Ником, он сказал, что во мне пропал хороший психолог. Я улыбнулась и тепло посмотрела на Ника.

В понедельник мы успешно закрыли часть предметов. Ник поехал домой, а я заехала в офис телеканала. Мне нужно было связаться с начальником, который хотел подготовить для меня специальное задание.

— Даниил Иванович, вы меня хотели видеть?

— Да, Софья, добрый день. Как вам Европа? Вы часто дома бываете?

— Если честно, очень нравится там, но дома, конечно, спокойнее и привычнее. Мы вернулись сегодня ночью, в Москве оказались впервые с начала сезона.

— Устали, наверное?

— Мы всё время путешествовали, а отдыхали в дороге. Мне понравился такой ритм жизни, хотя иногда хочется запереться и неделю не выходить из дома.

— Отдохните здесь как следует и с новыми силами летите обратно в Германию.

— Мы улетаем уже завтра вечером, этап начинается в среду.

— Точно-точно, запамятовал. Софья, вы ведь помните, что скоро будет Чемпионат мира? — Серьёзно ко мне обратился начальник. — У меня для тебя будет задание. Во время этого этапа тебе необходимо взять большое интервью у спортсмена. Допустим, у Раевского. Он ведь твой родственник, верно?

— Брат мужа.

— Да, тем более. Поговори с ним о его готовности к чемпионату. С тобой поедет оператор Николай, вы снимете фильм длиной около сорока минут о подготовке Александра к Чемпионату мира. Я вам расписал подробные требования, разберётесь с Колей.

— Спасибо, я всё сделаю.

— Если хорошо справишься, на Чемпионат у тебя будет специальное задание. Готова?

— Конечно, Даниил Иванович. Спасибо большое!

Я зашла в кофейню и вернулась домой. Мы с Ником пошли гулять. Мы долгое время прожили в этом районе, мы тут гуляли в школьные времена, но у меня не было ощущения, что мы дома. Всё было знакомое, но чужое. Как будто город, в котором я была один раз лет десять назад.

Мы с Ником гуляли по парку и фотографировали друг друга. Несмотря на то, что была зима, светило солнце и было тепло. Мы ходили теми же маршрутами, что и в семнадцать лет. Мы вспоминали, как преодолевали первую неловкость, как мы только познакомились и начинали хорошо общаться.

Во вторник утром мы поехали в университет. Когда я закончила, Нику ещё оставалось много, поэтому я поехала домой одна. В три часа дня позвонили в дверь родительской квартиры. Это был Ник. Сложно передать выражение лица, с которым он зашёл домой.

Его и мои родители, Маша и Егор, тётя Юля и дядя Серёжа встречали его вместе со мной. «С Днём рождения, Ник!» — мы громко сказали. Он был удивлён и обрадован.

Мы все подарили Нику свои подарки: каждый отнёсся к этому серьёзно и с душой. Я собрала Нику коробку с необходимыми вещами для юриста. Я положила туда ручку и стильный блокнот, галстук и рубашку, наручные часы и одеколон, а также новейшие издания кодексов.

— Софи, спасибо тебе за подарок! — Сказал растроганный Ник.

— Ник, я просто хотела сделать тебе приятно.

— Соф, это не просто. Ты вложила в подарок душу и подготовила что-то специально для меня, понимаешь? Ты знаешь, что я люблю юриспруденцию и подготовила подарок, связанный с этой сферой. Не просто так, а потому что я её люблю. Это трогает, милая.

В девять вечера гости уехали, а мы с Ником стали собираться в аэропорт. Я попрощалась с отцом, обняла на прощание маму, мы вызвали такси и уехали. Наш рейс был в час ночи, а мы к половине двенадцатого прошли все контроли и были готовы. Мы с Ником подошли к нашему выходу и ждали посадки.

— Софи, у меня хорошая новость. — Я подняла на Ника взгляд и подготовилась слушать. — Мой преподаватель Леон Константинович предложил мне написать научную статью в журнал. Он сказал, что ему понравился мой ответ на вопрос о виктимологии, поэтому он рекомендовал мне заняться научной деятельностью. К тому же, это будет оплачиваться.

— Это здорово, Ник! А тебе самому это интересно?

— Конечно, Софи! Мне ещё в школе нравилась эта тема. Сонь, это такой шанс!

— Я очень за тебя рада, правда. Я горжусь тобой, Ник.

При этих словах у меня сильно закружилась голова, потемнело в глазах. Это почти сразу же прошло, но я как будто прокатилась на американских горках: мне было нехорошо. Ник спросил, что случилось, я сказала, что устала, потому что так и думала.

Мы зашли в самолёт. Во время взлёта у меня ещё сильнее закружилась голова, поднялось давление.

— Софи, это неправильно, так не должно быть.

— Ник, я просто устала, утром пройдёт, я уверена.

— Давай, мы завтра пропустим старты. Я скажу Саше, он поймёт.

— Нет, Ник! Мы с Колей завтра обсуждаем фильм.

— Соф, тебе лучше отдохнуть. Перенесите вашу встречу на четверг. Соф, здоровье важнее!

— Может, оно и важнее, но такой шанс выпадает раз в жизни. Когда ты ещё снимешь фильм про Сашку?

— Хорошо, поступай, как знаешь, я больше ничего тебе не скажу. — Ник с гордым видом отвернулся и принялся читать статью о поправках в законодательство.

— Извини меня, Ник. Просто, понимаешь, для меня это очень важно.

— Сонь, ты не у меня прощение проси, а у себя — ты не моё здоровье губишь. Но если ты уверена, что всё будет хорошо, если ты пойдёшь на встречу завтра, я только поддержу тебя и помогу всем, чем смогу. Ты уже взрослая и можешь сама принимать ответственные решения. — Ник сказал это и посмотрел на меня с доброй отеческой улыбкой.

В среду утром я поспала подольше и пропустила женский спринт. Голова была очень тяжёлая и сильно болела, но я всё равно пошла на встречу с Колей. Ему было около тридцати лет, и из них десять он проработал на этом телеканале. Коля был приятным человеком, знавшим своё дело.

Мы обсудили с Николаем детали нашей дальнейшей работы. Когда я выходила из кафе, ноги перестали меня слушаться, и я упала, а очнулась уже в медпункте. Рядом стоял взволнованный Ник, а по телевизору передо мной показывали мужской спринт. Точнее, церемонию награждения. Я не могла сфокусировать взгляд, поэтому спросила о результатах спринта.

— Какой он? — прозвучал мой взволнованный голос, но как будто издалека.

— Первый, Софи. — Мягко ответил Ник. Я думала, он будет злиться за то, что я его не послушала, а сделала по-своему, но Ник был слишком обеспокоенный моим здоровьем для этого.

— Typische Rajevski! — С улыбкой произнёс врач. Как я позже узнала, он работал в Академии и был прекрасно знаком с Сашей.

Мне выписали лекарство и отпустили, причём разрешили присутствовать на стартах. Радостный Ник обнимал меня и утешался, что всё обошлось.

Мы договорились с Сашей о съёмках и встретились с ним в шесть часов в указанном месте.

— Софи, ты в своём уме? Какая работа? Иди отдыхай! — Взволнованно и с напускной сердитостью прорычал Раевский.

— Саш, мне врач разрешил.

— Соф, я тебе не верю. Ты такой трудоголик, что сама себе любую справку выпишешь.

— Со мной всё в порядке. Врач сказал, что так надо, оно пройдёт. Не отвлекайся, тебе надо спешить, ты же говорил.

Мы с Колей рассказали Саше нашу идею и согласовали с ним дату и время съёмки. В пятницу и субботу мы снимали, а в воскресенье доделывали фильм. Братьям Раевским очень понравилось, и мы были уверены, что Даниил Иванович также останется доволен.

Вечером воскресенья мы опять улетели в Москву, сдали оставшиеся экзамены, и в ночь со среды на четверг мы полетели в Словению.

Глава 13

В Поклюке я встретилась с Лотти: она приехала без задания от редакции, просто как зритель. Я рассказала подруге о своих приключениях в Москве и Рупольдинге, потому что из-за моей болезни мы не смогли там встретиться. Лотти меня выслушала с взволнованным лицом, а удостоверившись, что со мной точно всё было в порядке, рассказала о том, что с ней было.

— Подруга, ты не представляешь! Во вторник вечером я ужинала в кафе, а туда зашли Саша и Чарли — они искали воду. Саша меня увидел, и ребята подсели ко мне за столик. Мы разговорились, и оказалось, что у нас много общего. Софи, как ты и говорила, мечты сбываются! Мы втроём провели всю неделю!

— И как тебе Саша? Точнее, его внутренний мир.

— Я не знаю, Сонь. Я ожидала другого, если честно. Я думала, что он весёлый и задорный, а он оказался романтичным и сентиментальным. В нём нет «мужественности». К составленному мной образу больше подходит даже Чарли, чем Саша!

— Лотти, а ты точно ничего не путаешь? Просто ты сейчас описала моего мужа. — Я засмеялась, а Лотти неловко улыбнулась. — Ты случайно не с Ником была?

— Соф, я серьёзно. Мои розовые очки сломаны, замки из облаков разрушены. Я столько всего себе напридумывала, а когда ожидания не совпали с реальностью, расстроилась. Я сама виновата. Надо было искать суженого среди близких людей, а не взбираться на Олимп, потому что страшнее взлететь и сразу разбиться.

— Всё настолько плохо? — С сочувствием спросила я.

— Нет, Саша стал мне хорошим приятелем, как и Чарли. А сегодня они позвали меня вечером поиграть в настольные игры. Если захотите, приходите с Ником. Я уверена, ребята не будут против! — Глаза нидерландки загорелись, и я не смогла ей отказать.

— Конечно, Лотти! Спасибо тебе. Мы постараемся прийти.

Потом Лотти заговорила о своём романе. Ей пришёл ответ от издательства, английскую версию готовы напечатать. Я задумалась о её романе. Герои Лотти несчастны: они оба остаются одиноки. Интересно, если бы она сейчас писала этот роман, какой бы у него был финал?

— Лотти, я тебя поздравляю, ты скоро станешь писательницей!

— Софи, я давно уже писательница. Писатель — это тот, кто пишет, а не чьи книги издают. Я стала писателем в семнадцать лет, когда написала свою первую пьесу, поставленную на сцене моей родной школы. И с тех пор я ни на миг не перестала быть писательницей.

Мы попрощались с Шарлоттой. Я поговорила с Ником, и к семи вечера по местному времени мы пошли в номер к Саше играть в настольные игры.

Мне было очень неловко входить в это помещение, потому что там был Чарли. В последний раз мы с ним плохо расстались — он был на меня обижен. Саша говорил, что он очень сильно на меня злился. Чарли на первый взгляд дерзкий и весёлый, но внутри него живёт маленький ребёнок, который ищет солнце в своей жизни.

Я подошла к Чарли и обняла его. Бессвязным потоком слов я сказала что-то наподобие извинений. Его тяжёлая рука опустилась на мою голову, а его губы ответили мне шёпотом: «Всё хорошо, забудь». У меня как будто упала гора с плеч, я так была рада помириться с другом.

Мешая карты, Саша спросил у Чарли, с кем он пойдёт на бал, который будет в Норвегии.

— Алекс, ты же знаешь, я так ни с кем не договорился. Думаю, как в прошлый раз, пойду один и позову на танец Милли Норманн.

— Дочь Якова? Ей шестнадцать лет, она ещё влюбится в тебя и будет потом доставать. — Засмеялся Саша.

— А что ты предлагаешь? — Нетерпеливо спросил Эйлор.

— Я думаю, Шарлотта могла бы тебе составить компанию. Я бы и сам предложил, только я уже занят. — Он лукаво посмотрела на меня. — Шарлотта, ты как?

— Я бы с радостью, но Чарли не против? — Смущённо пробормотала моя подруга.

— Почему бы и нет? Договорились.

Этап прошёл интересно и был успешным как для Саши, так и для Чарли. Лотти проводила всё свободное время с парнями, а я медленно гуляла по городу с Ником и восстанавливала силы. Интервью я снова взяла у Юли Мишиной. После того, как мы закончили, она рассказала, что влилась в коллектив и завела много хороших знакомых. Она сказала, что ей было интересно общаться с Сашей, но он, к сожалению девушки, мало времени проводил со сборной. Юля как будто расцвела за такой короткий срок. Вот, что хорошие отношения с окружающими могут сделать с человеком!

Отпраздновав вечером воскресенья победу сборной Германии в эстафете, мы с Лотти и Ником полетели в Норвегию, а Саша и Чарли остались в Германии, им надо было задержаться по рабочим вопросам на несколько дней.

Мы прилетели в Осло, где оставались в течение двух недель. Мы заселились в отель в центре города, откуда нам открывался вид на главные достопримечательности города, которые мы вскоре посетили.

В первый день мы с Лотти пошли по магазинам и купили сувениры своим родным. Почему-то всем моим знакомым нравилась Норвегия: её «отчуждённость» и независимость, суровый скандинавский климат и необыкновенная субкультура. Я же больше любила итальянские Альпы или германские деревни.

В Норвегии Шарлотта хотела заняться написанием романа о жизни девочки-подростка. Поэтому вечером мы с Ником вдвоём пошли гулять. Мы посетили музей кораблей викингов, а на обратном пути зашли в кофейню недалеко от парка Фрогнер.

Мы пошли в южную строну парка и дошли до музея Вигеланда. Мы зашли в музей и удивились красоте скульптур этого мастера. Во Франции я уже видела одну его работу, которая мне понравилась. Скульптуры автора поражали своей точностью и чёткостью. Я никогда не считала себя ценителем высокого искусства, но произведения этого скульптора запали мне глубоко в душу.

Вечером я связалась с руководством телеканала. Даниилу Ивановичу понравился наш с Николаем фильм, поэтому он хотел мне поручить задание на время Чемпионата мира. Я должна была задать всем членам сборной несколько одних и тех же вопросов и снять это с помощью Николая, а в Москве коллеги уже должны смонтировать и получить интересное интервью. Также мне было поручено писать обзоры о каждом старте, то есть описывать итоги гонок.

Я отложила задание, потому что до стартов было больше двух недель, и зашла в номер Шарлотты. Она увлечённо что-то писала от руки. Я попросила взглянуть, и Шарлотта мне прочитала. На этот раз она расписала не любовный роман, а внутренние переживания героини. Это была норвежская девочка Йона, которой было пятнадцать. У неё не было близких друзей, но у неё был богатый внутренний мир. Эта девочка напомнила мне мою кузину Аню. По крайней мере, такую Аню, какой я её запомнила. Этот рассказ был написан Шарлоттой совсем не в её стиле. У Йоны были все блага современной цивилизации, у неё были последние изобретения современности: телефон и наушники, телевизор. У неё не было трагедии или душераздирающей истории, она не была особенной. Йона была обычной.

— Шарлотта, я не ожидала от тебя такого сюжета. Это очень интересно, но это не твой стиль, ты не так писала. Где твоя временная нейтральность, где атмосфера и богатый внутренний мир? Почему ты выбрала именно этот жанр? — Мне показалось, что мои слова прозвучали грубо, но именно в них и содержались мои мысли.

— Софи, людям это не нужно. Людям нужны книги, которые они проглотят и забудут. Им нужна лёгкая литература. Современный читатель не любит классику, а тем более — имитацию классики. Поэтому я стараюсь подстроиться.

— Но ведь ты так растеряешь свой навык, уйдёт твоя писательская идентичность. Я бы на твоём месте продолжила писать в твоём стиле, а если бы мне поставили ультиматум: писать про современные бытовые проблемы или не писать вообще, я бы выбрала второе. Ты должна следовать своим принципам.

— Кому нужны эти принципы? Такое не читают! — Шёпотом отрезала Шарлотта.

— Тебе ли не знать, что на каждую книгу найдётся свой читатель.

— Но не на мою! — Каждая из нас по-своему теряла самообладание.

— Если бы твой стиль был так безнадёжен, твой роман не стали бы издавать.

— Его издают в минимальном тираже. И этот тираж едва ли будет распродан.

— Я не хочу тебе ничего навязывать, Лотти. Поступай, как считаешь нужным. Но я бы не отказывалась от своих принципов из-за общественного мнения.

— За это ты мне и нравишься: ты умеешь идти против мнения большинства и оставаться собой. Я так не могу, я зависима от мнения окружающих. Я понимаю, что это неправильно, но я могу предать свои принципы ради соответствия стандартам. Увы, это так.

— Знаешь, Шарлотта, — сказала я после долгой и неловкой паузы, — даже в этом рассказе можно увидеть задатки твоего стиля. Хоть Йона не похожа на героиню обожаемых тобой романов, она обладает богатым внутренним миром. Я рада, что эта черта появилась и в такой необычной для тебя героине. На самом деле, Йона мне нравится. Она мне напоминает одну знакомую мне девушку, которую я очень люблю.

Лотти посмотрела на меня с благодарностью и принялась рассказывать о дальнейшей судьбе Йоны. Изюминка этого произведения была в том, что оно статично. Почти все действия происходят по пути девушки к озеру. В этом произведении очень мало действия в привычном его понимании — внимание уделено характеру и внутреннему миру немногочисленных героев, точнее, их проекций в мыслях Йоны. Несмотря на отсутствие как такового действия, текст Лотти не был скучным и растянутым. Лотти была мастером писательского дела!

Конечно, я считала, что не следует предавать свои принципы. Ведь если человек ради общественного мнения готов пойти наперекор своим взглядам, то это вовсе не его взгляды. И на месте Шарлотты я бы продолжала писать романы в стиле писателей девятнадцатого века. Главное — Шарлотта и в непривычных для себя условиях смогла следовать своему стилю и сохранять индивидуальность.

Уже в какой раз я заметила во время разговора с Лотти своё неумение держать язык за зубами. Этот недостаток меня зачастую ставил в неловкие ситуации и из-за него у меня возникали разногласия со многими людьми. Но мне было сложно себя контролировать. Как однажды сказал мне Ник, это свойственно людям с моим типом темперамента. Но я считаю, что это просто оправдания, с помощью которых многие люди выставляют своё нежелание меняться за «веление природы».

Перед сном я долго размышляла о прошедших неделях. Как и все люди, я оставалась несовершенна. Но как будто во мне изъянов больше, чем в других. Я неуравновешенна, эмоциональна и вспыльчива. Эти качества мне очень мешали, хоть и до последнего времени они никак не проявлялись. Конечно, я была недовольна. Я прокручивала все неловкие ситуации у себя в голове много раз и старалась придумать им альтернативные решения.

Я поздно уснула, и всю ночь мне снились кошмары. Я проснулась на рассвете. Ярко-красное солнце светило мне в глаза и создавало на противоположной стене кровавый оттенок. Меня охватила жуткая паника, я была как будто обездвижена. Переборов свои страхи, я встала с кровати и переоделась в повседневную одежду. Я постаралась максимально тихо выйти из комнаты, чтобы не разбудить Ника, и пошла в комнату Шарлотты. Я очень хотела обсудить с подругой один из своих последних снов.

Шарлотта всегда рано вставала, поэтому я была уверена, что не разбужу её. Я оказалась права: Лотти сидела на подоконнике и увлечённо писала в блокнот. На её глазах блестели слёзы, сама Лотти выглядела подавленной. Она ещё не ложилась спать.

— Что случилось, подруга? Ты в порядке? — Я спросила у Лотти.

— Не уверена. Меня без какой-либо на то причины охватила тоска, мне стало так ядовито! Я не могу разобраться в своих чувствах, всё так сложно!

— Если хочешь, расскажи мне. Я тебя выслушаю и постараюсь тебе помочь. Что тебя мучает?

— Мне кажется, что я непостоянная и ветренная. Мне так долго нравился Саша, я думала, что люблю его. Но я любила не его, а образ, созданный мной. Я продумала его внутренний мир до мелочей, но он не совпал с реальностью. И мне очень больно. А сейчас я увидела Чарли. Он такой сильный и мужественный, весёлый и забавный. Они с Алексом как будто из разных вселенных. И мне понравился Чарли. Но я уверена, что это не любовь и даже не симпатия. Это самовнушение, которое появилось из-за отсутствия других парней в моём окружении. Нам с ним никогда не быть вместе: сама посуди. Зачем мировой звезде какая-то журналистка из далёкой Голландии? Я ведь не принцесса и не дочь миллиардера. Он интересный, но это не любовь. И я не знаю, что это. Софи, всё так сложно! — Шарлотта говорила это с ядовитой интонацией, будто бы высмеивая собственные чувства, иронизируя над ними.

— Лотти, — я взяла её голову в свои руки и приподняла её, — посмотри на меня. Всё будет хорошо, ты ещё найдёшь своего принца. Я не знаю, кто это будет: Чарли, Саша или кто-то другой. Но я знаю одно: он будет тебя любить так, как не любил никто. Просто подожди немного. Вот увидишь, всё образуется.

— Но ждать так больно.

— А что ты пишешь? — Я решила сменить тему разговора. — Роман про Йону? Или новый шедевр мировой литературы?

— Не шути так, Соф… — Шарлотта смущённо улыбнулась. — Это никакой не роман, это всего лишь мои небольшие заметки с мыслями и эмоциями. Когда мне плохо, я пишу с одной стороны листа свои мысли и эмоции. А когда я возвращаюсь в нормальное состояние, с обратной стороны я пишу анализ этой ситуации. Также я пишу добрые слова, которые перечитываю в тяжёлые моменты. Они меня зачастую мотивируют и помогают выбраться из «ямы».

— А я, когда мне плохо, пишу стихи. Я думаю, это хороший способ выразить на бумаге свои чувства и эмоции. Даже если они недостаточно складны и хороши, они такие родные! Я иногда их перечитываю, и мне становится искренне жаль малышку Софи, которая прошла через это всё.

— К сожалению, у меня они не получаются. Я пробовала, но безуспешно. — Шарлотта грустно улыбнулась. — А можешь мне прочитать что-то из своего?

— Да, Лотти, с радостью! Я как раз недавно переводила на английский одно из своих любимых стихотворений.

В этом мире ничего не бывает навсегда.


Чувства, эмоции, мысли— всё пропадёт.


В чём смысл пустых разговоров? Это вода,


Которая в жизни ничего полезного не подарит.



Любая влюблённость однажды пройдёт.


Дым от пожара пропадёт в никуда наконец.


Забытые страницы истории никто не найдёт.


И двоих больше нет. Они не пошли под венец.



Когда-то кончатся все земные страдания.


От дорожек слез на щеках не будет и следа.


Кто-то сделает главное в жизни признание,


И не страшна ему потом будет любая беда.



Злость и обида на мир когда-то пройдут.


Мой друг, ты снова будешь счастлив!


Ещё будет твой реальный успешный дебют,


Твоя жизнь приобретёт самые яркие краски.



Любой период подойдёт к своему концу:


Влюблённость, трагедия, любая беда.


Поддавайся своему внутреннему мятежу,


Но, пожалуйста, оставайся человеком всегда!

— Это так здорово! Софи, у тебя талант! А что тебя вдохновило на написание этого?

— О, Лотти, мне так стыдно это вспоминать, особенно сейчас. Ладно, мне было тогда пятнадцать лет…

— Всего пятнадцать? Ты начала писать в таком юном возрасте!

— На самом деле, я после этого почти ничего не писала. Подростковые годы — это время романтики и беспричинных страданий. Это время первой любви и первые негативные эмоции. Подростки наиболее эмоциональные, и мне иногда становится грустно, ведь я оставила этот период далеко позади.

— Мне двадцать два, но такое ощущение, что в глубине моей души взбунтовался подросток, который хочет посадить меня на эмоциональные качели. Извини, я перебила, так как ты написала этот стих?

— Хорошо, слушай. Мне было пятнадцать лет, я увлекалась биатлоном. Моя двоюродная сестра Аня рассказывала мне обо всех спортсменах, приводила интересные факты из их карьеры. Она болела за Евгения Захарова, тогда ещё неопытного. Мне же понравился Чарли Эйлор, только ставший членом основной сборной. И понравился он мне не просто как спортсмен: я была уверена, что люблю его. Но какая любовь может быть в пятнадцать лет? Я испытывала такие же ощущения, что и ты сейчас. Мол, мои родители не миллионеры, зачем я ему такая. И свою горечь я перенесла на бумагу. Правда, мотивирующие стихи у меня не выходили: во всех была какая-то тоска и апатия.

— А Ник? Разве он тебе не сразу понравился?

— Мы с ним тогда ещё не были знакомы. Мы узнали друг друга где-то через полтора года после этой истории.

— Вот ты сначала сказала, что подростковый возраст — это первая любовь, а теперь говоришь, что в пятнадцать лет не может быть любви. Так как ты всё-таки считаешь?

— Я думаю, что настоящей любви не может быть в таком возрасте. Да, может быть влюблённость. Но это не любовь. Как ты уже сказала, это, должно быть, самовнушение.

— Мне кажется, что любви все возрасты покорны. И как раз в подростковые годы человек становится способен на более искренние и глубокие чувства.

— Может быть, ты права. Но у меня такого не было.

— А Ник?

— Мы познакомились, когда нам было почти семнадцать. Всё-таки два года тут играют разницу, человек за это время становится намного взрослее. К тому же, кто тебе сказал, что я его любила? Сначала мы просто дружили, потом он мне понравился. Это была влюблённость. А влюблённость и привязанность к восемнадцати-девятнадцати годам уже превратились в то, что я понимаю под любовью.

— Твоя история про Чарли меня, конечно, позабавила. Человечество не стоит на месте, а мы с тобой на одни и те же грабли наступаем. — Лотти рассмеялась.

— Шарлотта, знаешь, зачем я пришла к тебе в такую рань? — Спросила я после недолгой паузы, во время которой мы смотрели друг на друга и улыбались. — Я хотела с тобой обсудить странный сон, который мне приснился этой ночью. Я не верю в предзнаменования, но в этом сне есть что-то таинственное. Я могу с тобой поделиться?

— Конечно, Софи. Ты мне помогла, и я постараюсь тебе помочь.

— Во сне я была Софьей Громовой. Так меня звали раньше. Я не была знакома ни с тобой, ни с Ником, тем более я не знала Сашу и Чарли. Я работала учительницей в школе, которую сама же и окончила. У меня была любимая ученица Ирма, ей было двенадцать лет. И на родительских собраниях я никогда не видела её родителей: только тётя или бабушка. У меня был муж Максим и маленький сын Никита. Когда Никите не было и четырёх лет, мой муж трагически погиб во на работе. Он был добрым человеком, поэтому многие старались мне помочь как-либо. Один мужчина, представившийся его коллегой, кого-то мне напоминал, но я не могла вспомнить, кого. Когда он сказал, что его зовут Роберт, я поняла, что это отец той самой шестиклассницы Ирмы, ведь её отчество — Робертовна. Этот мужчина всячески мне помогал. Он сказал, что много лет назад потерял жену и знал, как мне больно. Через два года мы поженились. На удивление, четырнадцатилетняя Ирма меня тепло приняла и хорошо ко мне относилась. Никите тоже нравился Роберт. Несмотря на опасность профессии Роберта и Максима, Никита выбрал именно её и добился в ней успеха. Наша семья стала знаменитой, вокруг неё ходило множество слухов. Я не знаю, в чём смысл этого сна, но мне стало так некомфортно.

— Знаешь, почему тебе стало некомфортно? Потому что ты по-настоящему любишь Ника, и ты не готова даже представить себя с другим мужчиной. Не помнишь, ты любила этого второго мужа, как его там?

— Роберта? Да, я его любила, но не как Максима. Это была какая-то другая любовь. Я боюсь, что этот сон может быть вещим. Что, если Максим — это Ник, а Роберт — какой-нибудь наш косвенный знакомый? Я не готова терять Ника, мы только начали наш путь, наш финиш ещё далеко! Я не могу даже представить, что во второй раз выхожу замуж.

— А сколько тебе лет было, когда это всё случилось?

— Когда погиб Максим, мне было около двадцати пяти, не больше.

— Кстати, сколько было лет этому Роберту? — Заинтересованно спросила Лотти.

— Он был старше меня на пять или шесть лет.

— А красивый хоть? — Лотти хихикнула.

— Я не могла рассмотреть его лицо, но, мне кажется, да. По моим меркам так точно.

— В любом случае, если этот сон и вещий, то у тебя есть ещё пять лет.

— Спасибо, подруга, утешила. — Я печально улыбнулась и посмотрела на Лотти.

— Смотри, полностью это точно не сбудется. Ведь твоего мужа зовут не Максим, а, значит, сон обманул тебя. Ты просто устала, и от перенапряжения организм выводит тебе странные картины.

— Ты думаешь?

— Уверена. Всё будет хорошо, не бойся. — С этими словами Лотти сняла с запястья резинку и завязала ей мои волосы. — Говорят, она приносит удачу. Теперь твоя очередь, носи её с удовольствием и вспоминай об этом утре, ведь оно нам двоим запомнится надолго, я уверена.

Я искренне поблагодарила Лотти за это утро и пошла к себе в номер. Ник уже проснулся и собирался идти искать меня. Мы втроём позавтракали в кафе напротив нашего отеля и пошли гулять по городу.

Так получилось, что весь вторник я провела с Лотти, а всю среду — с Ником. С каждым из них я гуляла и много разговаривала. В четверг я хотела отдохнуть от прогулок и немного поработать, но внезапно назначенная встреча внесла коррективы в мои планы.

Глава 14

Я пришла в кафе напротив парка Фрогнер в назначенное время. Внутри не было человека, с которым я должна была встретиться, поэтому я вышла на улицу, чтобы подождать её там. Она опоздала на пятнадцать минуть, что, в принципе, было на неё похожим. Мы вошли в кафе и заняли столик, официант подошёл к нам, и мы сделали заказ. Я взяла капучино и «Цезарь», моя спутница на заметно улучшившимся со школьных времён английском попросила принести ей пасту и зелёный чай.

Несколько недель назад, когда мы встретились в Москве, Маша мне сказала, что она всё-таки выиграла стажировку в Норвегии и предложила встретиться там. Ещё в Москве Маша сказала, что у неё есть для меня какой-то сюрприз.

— Итак, Маша, — сказала я, — настало время раскрыть карты. Расскажи мне, что такое случилось, почему ты такая загадочная и радостная?

— Скоро узнаешь, сестрёнка. — Хихикнула Маша.

Кудрявые каштановые волосы Маши были выпрямлены и аккуратно заплетены в косы, которые Маша очень хорошо делала. Светло-бежевый тёплый свитер почти полностью скрывал шею Маши, привыкшей к теплу и не любящей холод. Моя подруга надела джинсы, особо подчёркивающие её изящную фигуру. Несмотря на то, что мы были в помещении, Маша укуталась в своей широкой куртке и пыталась согреться.

Я смотрела на Машу, но видела в ней не взрослого и самостоятельного программиста. Я видела в сидящей передо мной девушке маленькую Машку Зеленину, с которой связаны практически все мои воспоминания из средней школы. Маша очень сильно изменилась внешне: перестала носить очки, сменила причёску. Она стала более сдержанной и тактичной, но внутри неё, казалось, бушует тот же ураган. Те же глаза-огоньки, та же внутренняя энергичность. Я узнавала свою подругу, несмотря на годы, изменившие нас.

Мы проболтали несколько часов: вспоминали школьные годы, говорили о дальнейшей учёбе и строили планы на будущее. Около трёх часов дня какой-то мужчина подошёл к кафе и стал спиной ко входу так, что я не могла его рассмотреть. Маша сказала, что это её молодой человек, и что он нас ожидает, чтобы познакомиться со мной.

— Маша, ты же тут совсем недавно! Как ты успела найти себе парня за это время?! — Удивлённо спросила я.

— Во-первых, я его не искала, за меня это сделала наша с ним общая знакомая, а во-вторых, мы с ним были знакомы ещё в России. Мы вместе приехали, он хочет тут открыть бизнес.

— Как ты смогла уговорить кого-то поехать в тобой на край света? — С удивлением воскликнула я.

— У него родственники любят путешествия, есть, с кого брать пример.

— Посмотрела бы я на этих родственников. — Съязвила я.

— Посмотришь, не бойся. — Маша широко улыбнулась и встала из-за столика. Мы рассчитались и вышли на улицу.

Молодой человек Маши всё ещё стоял спиной ко мне. На нём была яркая оранжевая куртка и тёмно-синие джинсы. Короткие русые волосы немного выбивались из-под шапки, натянутой на уши. Маша обняла парня и поздоровалась с ним.

— Знакомься, Соня, это мой молодой человек… — Сдерживая смех начала Маша, но я перебила её, когда парень повернулся ко мне и показал своё лицо.

— Егор?! — Громко и удивлённо воскликнула я, узнав в рядом стоящем парне двоюродного брата. — Но… Как?! Как такое возможно?! Этот мир слишком тесен! Я понятия не имею, как я могла не узнать тебя, но я не ожидала увидеть тебя здесь! Я была готова встретить кого угодно, но только не тебя…

Я была шокирована. Маша и Егор такие разные и непохожие друг на друга. Они просто не могли ужиться вместе. По крайней мере, я так думала. Но они были очень милой парой и смотрелись вместе хорошо.

Только когда мы шли по парку, я поняла, что та самая общая знакома, а по совместительству и родственница Егора, это я. Тогда мне стало интересно, как же они так сблизились. Я задала этот вопрос друзьям.

— После твоей свадьбы я вспомнила, что забыла у твоей мамы любимую помаду, — начала увлечённо рассказывать Маша, — и решила за ней вернуться. Я забрала помаду и уже выходила из подъезда, когда туда зашёл Егор. Он со мной поздоровался и уже собрался идти к твоим родителям, когда я его остановила. Я задала ему самые обычные вопросы, а он попросил меня подождать его на улице. Через десять минут он вышел ко мне, и мы вместе пошли в сторону метро. Он ехал куда-то по делам, а я должна была заглянуть в университет. Егор предложил проводить меня, а потом мы зашли в кафе. Мы часто стали видеться и поняли, что счастье было так близко —стоило только понять глаза.

— А теперь моя версия! — Задорно произнёс Егор, я приготовилась его слушать. — Мы с твоим отцом на вашей свадьбе перепутали ключи от квартир, поэтому я ночевал у Вали, который тоже перебрался в Москву и начал заниматься там научной деятельностью, а дядя воспользовался ключом твоей мамы, Сонь. Итак, утром я приехал, чтобы забрать свои ключи, а в подъезде была Маша. Если честно, она мне приглянулась ещё на свадьбе, потому что ты часто про неё говорила. Я решил познакомиться с ней поближе. Маша тебе сказала, что у меня были дела, а я просто хотел забрать некоторые свои вещи у брата, но так это и не сделал до сих пор. Как Маша и сказала, мы пошли в кафе, там поговорили, и в итоге стали часто видеться. И, в общем, теперь я здесь.

— Егор, а чем ты планируешь здесь заниматься? — Поинтересовалась я.

— Сначала я бы хотел выучить язык. Но уже работаю над открытием торговой точки, где буду продавать российские товары, в тридцати километрах отсюда. Это как раз недалеко от Машиного места стажировки.

— И надолго вы здесь?

— У меня стажировка до лета, — ответила Маша, — а потом посмотрим. Может, мы ещё сюда приедем.

До темноты мы ходили по парку, потом я пошла к себе в отель, а ребята пошли к себе. Я очень устала, ведь у меня так и не получилось отдохнуть, поэтому я зашла к Лотти ненадолго.

— Софи, а пойдём завтра в Национальную галерею?

— Я даже не знаю, Лотти… — На следующий вечер я пообещала Маше посетить с ней Кафедральный собор. Но и отказывать Шарлотте мне не хотелось, так как я чувствовала, что нужна ей. — Я завтра пообещала подруге пойти с ней в Собор. Но, если хочешь, можешь пойти с нами — она не будет против.

— Подруга? — Шарлотта заметно помрачнела. — Ты не говорила, что у тебя здесь есть друзья.

— Я сама не знала до недавнего времени. Помнишь, я тебе рассказывала про Машу Зеленину?

— Твоя школьная подруга? Да, ты что-то говорила.

— Она здесь стажируется. А ещё здесь мой кузен Егор. Они с Машей вместе. Так что, пойдёшь с нами?

— А я точно не буду вам мешать, Софи?

— Не бойся, всё будет хорошо!

— Тогда я с вами. — Без особого энтузиазма произнесла нидерландка.

Следующим утром я встретилась с Егором. Мы посетили музей «Фрама». Во время осмотра экспозиции Егор рассказывал мне, что нового произошло в нашей семье за время моего отсутствия.

— Тёте Юле кто-то сказал, что у Стаса родился ребёнок.

— Это здорово! — Я была рада за Стаса.

— Тебе не жалко Аньку, не обидно за неё? Всё-таки она его любила.

— Он её тоже любил. И любит до сих пор, я уверена. А что, ему теперь запираться и сидеть всю жизнь в одиночестве? Он молодец, ведь нашёл в себе силы и всё-таки обрёл счастье.

— Знаешь, как зовут его дочь?

— Догадываюсь. Я права?

— Да. Анна Станиславовна. Думаю, она красавица. — Егор взял паузу и вскоре продолжил. — Дядя Серёжа сменил место работы. Теперь он работает в местной школе.

— В школе? — Я не верила услышанному. — И как он?

— Всё в порядке, Соф. Пять лет прошло уже, его раны зажили.

— Время не лечит раны. Со временем ты просто привыкаешь к ним и учишься их не замечать, игнорировать. Но это боль всегда с тобой, она никуда не денется.

— Наверное, ты просто была сильнее к ней привязана. У меня всё давно зажило, остался лишь еле заметный рубец. Отпусти её и живи дальше. Как ты сама говорила Стасу.

— Ты не понимаешь, это другое! Она моя сестра!

— И моя тоже. Просто отпусти. — Настаивал Егор.

— Я стараюсь, но не получается. — Мы были на выходе из музея. — Как хорошо иметь большую семью! — Сказала я, когда ком в горле исчез и позволил мне говорить.

К пяти часам мы с Лотти пришли к Кафедральному собору. Маша уже была там.

— Я Маша, — сконфуженно произнесла моя подруга, — приятно познакомиться!

— Взаимно. Шарлотта. — Сквозь зубы буркнула Лотти.

Неловкое молчание повисло в воздухе. Я поняла, что идея «смешать» подруг была лишней и неуместной. Это было фиаско.

Я предложила зайти в собор. Мы втроём начали осматривать его изнутри. Меня поразило внутреннее убранство.

— Смотри, помнишь, такие же в Финляндии были! — Сказала Маша, указывая рукой на большие люстры, украшавшие собор.

— Да, точно, там было так красиво!

— Никогда не видела нечто красивее тех лесов.

— Думаешь, здесь они менее живописны?

— Да, люстры величественные… — Робко и отдалённо произнесла Лотти. Мне стало неловко, так как я не могла всё время проводить с Машей, ведь Лотти тоже хотела со мной пообщаться.

Мы прошли в другую часть собора. Я обратила внимание на длинные закруглённые окна, открывавшие моему взору снежные просторы Осло.

— Лотти, смотри, видишь эти окна?

— Да, у них интересная форма.

— Саша говорил мне, что у Норманна в доме такие же.

— Правда? Мне не терпится уже посмотреть!

— Ты наряд подготовила? Решила, в чём пойдёшь?

— Да, я буду в белом платье в пол. Всё-таки бал, хоть и не совсем такой, как был раньше. Я хочу прочувствовать на себе эту атмосферу девятнадцатого века. Я хочу стать героиней романа хотя бы на один вечер!

— Только не Энни! — Серьёзно заметила я.

— Почему? Она умна и образована, у неё богатый внутренний мир. Что ещё надо?

— Шарлотта, она несчастна! Это бал, он бывает раз в жизни! Ладно, раз в год, но кто сказал, что в следующем году нас позовут? Ты должна быть счастлива, это неоспоримо. Поэтому не Энни.

— Кто такая Энни? — Спросила Маша.

— Книжный персонаж, ничего особенного. — Ответила Шарлотта.

Теперь мне стало неловко перед Машей. Она тоже заслуживала хорошего к себе отношения, и я не могла её ущемлять.

Когда тебе за двадцать, тяжело заводить новые знакомства. Не хочется расширять свой круг общения и впускать в него кого-то нового. Я понимала Машу и Лотти, но ничего не могла сделать. Наверное, я приняла неправильное решение, но мы вышли из собора и попрощались. Мы с Шарлоттой пошли к себе, Маша — к себе.

Маша и Лотти были знакомы с разными версиями меня. Маша знала Софу Громову, с которой можно прогулять физику, или с которой можно пошутить над бедной учительницей истории. Маша знала старосту класса и девушку Ника. Лотти же была знакома с Софи Раевской, с журналисткой и романтиком. Лотти знала жену Ника. И между этими двумя Софьями лежит целая пропасть.

— Прости, я не хотела, чтобы так получилось. — Виновато произнесла я.

— Я предполагала, что всё будет именно так, но ты старалась исправить ситуацию. Не принимай на свой счёт, всё нормально. Наверное, я не была готова к новым знакомствам, поэтому вела себя отталкивающе.

— Твоей вины здесь вовсе нет!

— Софи, виноваты все, но в то же время не виноват никто. Это жизнь, такое случается. Просто отпусти.

— Легко сказать — отпусти. Но как? Мне утром Егор тоже говорил отпустить Аню, но я не могу. За пять лет так и не смогла.

— Извини, а кто такая Аня? Что с ней произошло, если не секрет?

— Аня — это моя кузина, с которой мы были очень близки. Именно она привила мне любовь к биатлону, она оказала на меня огромное влияние. Она должна была выйти замуж, но погибла от осколков оконного стекла, выбитого камнем одним отморозком.

— Что с ним стало? Он получил соответствующее наказание?

— Нет, он сын очень богатого и влиятельного человека. Отделались штрафом. Понимаешь, ему выписали штраф, который не причинил никакого вреда ему, а Ани нет. Она могла убежать и спастись, но она решила помочь раненому ребёнку.

— А ребёнок? С ним всё в порядке? Её жертва была не напрасна?

— Насколько мне известно, этот ребёнок в этом году оканчивает школу. Аня оказала первую помощь, поэтому мальчика спасли, он вскоре поправился.

— Ты спросила, как отпустить. А что именно тебя преследует?

— Мысль о том, что она могла жить. Могла познакомиться с Сашей, который был её любимым спортсменом. Могла бы быть счастливой женой и матерью. Могла бы быть рядом со мной. Могла бы быть жива.

— Ты ведь знаешь, прошлое не изменить. Как бы не было больно, надо идти дальше. Надо прожить эту жизнь за двоих: за себя и за неё. Думаешь, ей бы понравилось то, что её любимая сестричка несчастна?

— Эти же слова я говорила её жениху. Но я в них не верила. Это просто клише, общепринятые фразы.

— Может быть, ты права. Наверное, это клише. Но осознай смысл этих общих фраз. Пропусти их через себя. Тебе станет легче.

— Я постараюсь. — Искренне сказала я после некоторой паузы. Мы подходили к отелю, где разминулись, так как каждая из нас пошла в свой номер.

Мы с Ником поужинали в кафе и пошли в номер. Ник предложил мне сыграть в настольные игры, и я согласилась. Во время игры я постоянно думала о чём-то постороннем, поэтому Ник часто меня окликал, напоминая, что сейчас мой ход. Когда мы закончили, Ник посоветовал мне отправиться спать, потому что я неважно выглядела.

Я очень долго не могла уснуть. Я дождалась, пока Ник уснул, и хотела уже вставать, когда провалилась в полудрёму. Я как будто летала по неизведанным мирам и находила странные записки, содержащие всего по одной букве. Написаны они были кровью. Когда я собрала семь таких записок, я начала пытаться сложить из них что-то. Получилось слово «ОТПУСТИ». Я проснулась в холодном поту.

Время было около четырёх часов утра. Я понимала, что нарушаю все правила приличия и переступаю границы дозволенного, но я не могла просто закрыть глаза и уснуть, или сделать вид, что сплю. Я встала с кровати, надела шёлковый халат поверх ночной рубашки и вышла из номера. Комната Шарлотты была прямо по коридору. Я дошла до двери и трижды постучала по ней. Ответом послужило негромкое: «Войдите».

— Я почему-то была уверена, что ты придёшь. — Сказала сидевшая на кровати Лотти. Она предложила мне сесть на диван напротив неё и отставила от себя чашку кофе.

— Ты что-то пишешь? Зачем тебе кофе?

— Я пытаюсь понять, к чему был сон, который мне сегодня приснился. Как видишь, безуспешно.

— Можно я первая расскажу?

Лотти кивнула, и я начала говорить. Я утаила от Шарлотты то, что эти буквы были выведены кровью, так как Лотти боялась мистики и всего, связанного с ней. Я рассказала ей свой сон, так как считала, что это какой-то знак, хотя не верю в предзнаменования.

— Видишь, тебе уже подсознание говорит, что надо отпустить всё. Я надеюсь, ты послушаешь этот совет.

— Я тоже на это надеюсь. — Я горько улыбнулась.

— У меня всё совсем не так жутко и более прозаично. Тем не менее, посыл не так очевиден.

— Посыл? Думаешь, это знак?

— Нет такой истории, у которой нет морали. Из любой ситуации можно и нужно извлекать уроки.

— Хорошо, извини, продолжай.

— Итак, я в аэропорту познакомилась с приятным молодым человеком. Он был красивый и вежливый, к тому же образованный. В общем, мой идеал. Мы с ним редко виделись, но мы стали хорошими друзьями. Через некоторое время я согласилась стать его девушкой. Он заработал себе на автомобиль и захотел меня на нём покатать. Когда он высадил меня около дома и собирался уезжать, его машину протаранила другая. Парень получил несколько переломов, и врач сказал, что он не сможет выполнять свою работу три месяца. Но до конца отпуска оставалось только два. Так как работа парня проходила в специальной одежде, скрывающей лицо, тот самый месяц я выполняла его работу, а потом в подвале мы незаметно менялись одеждой. То есть, окружающие думали, что это на самом деле он, а не я. Его основной конкурент узнал наш секрет, но что-то остановило его от того, чтобы рассказать всё руководству. Как ты думаешь, что бы этот сон мог значить?

— У меня есть одна мысль, но она неправдоподобная и глупая. Что, если ты и этот парень — одно целое, один человек? То есть, он — это часть тебя, часть твоей души. Понимаешь, травму получил не парень, травму получила ты. И ты сама же пытаешься «распылиться», чтобы заполнить пустое пространство. Наверное, я непонятно объясняю.

— Если честно, не совсем.

— Сейчас приведу пример. Смотри, в зависимости от собеседника, ты можешь принимать разные социальные роли. Ты журналистка, писательница, подруга, дочь, сестра. И представь, что перестала писать и сожгла все рукописи. Твои рукописи — это тот парень. У тебя в душе возникает пустота, и ты стремишься её заполнить. Ты начинаешь заново писать, появляется новое произведение. И пустота пропадает, парень выздоравливает. Понимаешь?

— Да, мне понятна твоя мысль. То есть, ты думаешь, что какая-то часть меня погибла, и я пытаюсь её заменить?

— Во-первых, не погибла, а уснула. Во-вторых, это просто сон. А посыл таков, что тебе надо поменьше беспокоиться о вещах, иначе и не такое может случиться.

— Всё в порядке, ты чего?

— Нет, Лотти, не в порядке. Сколько ты ночей не спала? Или сколько ночей ты спала не больше двух-трёх часов? Ты думаешь, это просто шутки? Это сильно влияет на работоспособность, сказывается на здоровье. Тебе сначала надо наладить режим, а уже потом придёт остальное.

— Заметь, ты тоже здесь, и ты не спишь. Кстати, не в первый раз.

— У меня хороший учитель! — Я улыбнулась и посмотрела на подругу, она засмеялась. — А теперь спокойной ночи, Шарлотта Лоренс. Я пошла спать, чего и тебе советую.

Но той ночью я не уснула. Я села за небольшой деревянный стол и начала заполнять дневник, чистые страницы в котором уже почти закончились. Я оставила сверху место для фотографии, а снизу написала небольшую зарисовку, описала свои эмоции, но от третьего лица. Когда я закончила писать, я достала из сумки распечатанные фотокарточки. У меня в руках были фотографии, на которых я с Лотти в магазине, с Ником в музее, с Егором в парке, с Машей в кофейне, где я одна стою у таблички «Осло». Я открыла крышку клея, развернула фотографию, где я с Машей. Моя рука уже была над карточкой, когда мои глаза увидели счастливую Лотти, смотрящую на меня с фотографии. Мне стало так ядовито внутри. Они обе — мои подруги, каждая из них по-своему близка. Я не хотела отдавать предпочтение кому-то из них, ведь они обе мне дороги.

Говорят, что старый друг лучше новых двух. Но, мне кажется, лучше всего, когда у человека есть и старые, и новые друзья. Потому что богатство, шикарные дома, роскошная жизнь — это всё временно. А друзья остаются навсегда. И я была рада, что у меня такие замечательные подруги.

Я всё-таки нанесла клей на фотографию, где я с Машей. Я вклеила эту карточку в дневник, а рядом с ней приклеила фотографию с Лотти. Они обе мне были до невозможности дороги.

Утром я зашла в номер Лотти, села к ней на кровать и приняла серьёзный вид.

— Что-то случилось, Софи? — Спросила Шарлотта. Она встала не так давно: на её голове был наспех завязанный хвост. Лотти была в ночной рубашке, а в руках у неё была чашка кофе. Той ночью Лотти спала.

— Я бы хотела с тобой поговорить и обсудить одну ситуацию, — Лотти подняла на меня глаза, и я продолжила, — через четыре дня Маша и Егор уезжают в Эльверум. Это тот город, в котором они живут и работают. Так как они мне люди достаточно близкие, я бы хотела провести с ними некоторое время. В любом случае, у нас будет ещё целая неделя, чтобы погулять с тобой. Как ты на это смотришь, ты не возражаешь?

— Только на это время я краду твоего мужа!

— Без проблем, только предупреди его заранее. — Мы обе рассмеялись.

Со спокойной совестью в обед я пошла гулять с Машей. В последнее время мы виделись очень редко, поэтому из каждой встречи мы старались выжимать максимум. Я боялась, что нам будет неуютно вместе, ведь у каждой из нас своя жизнь — взрослая жизнь. Но рядом друг с другом мы снова становились маленькими девочками, которые беспокоились только из-за оценок по астрономии.

Все следующие три дня я провела с Машей и Егором и, к моему стыду, ни разу не зашла к Шарлотте. Я спрашивала у Ника по вечерам, как она, как они проводили время. Ник сказал, что они ходили по парку и разговаривали, а также посещали музеи и выставки. Я думаю, они хорошо друг друга понимали, ведь смотрели друг на друга с интересом. Но я не ревновала, так как не склонна испытывать это чувство.

Вечером третьего дня мы попрощались с Машей и Егором. Они уезжали рано утром. Я вернулась в номер, и не могла уснуть всю ночь. Я испытывала стыд перед Шарлоттой. Да, мы договорились гулять это время отдельно, но ведь я могла к ней зайти хотя бы раз. И такая мысль мне пришла в четвёртом часу ночи.

Я вышла из номера, пошла по коридору и отрывисто постучала в дверь подруги. Молчание. Я ещё раз постучала. Ответа нет. Шарлотта бы не стала меня игнорировать, это не в её правилах. Это могло означать только одно: Лотти спала. Она сделала первый шаг к восстановлению

Глава 15

Следующим утром я всё-таки зашла к Лотти. Дверь её номера была распахнута, а сама нидерландка куда-то собиралась.

— Ты куда идёшь, Лотти? — Спросила я с недоумением.

— Вообще-то, мы с тобой идём в Национальную галерею. Поторопись, мы же не хотим в огромной очереди стоять.

— То есть, ты не обижаешься на меня?

— Из-за чего? Ты же мне не обещала со мной ходить всё время, ты меня заранее предупредила. К тому же, я хорошо провела время с Ником.

— Точно всё хорошо? — Уточнила я.

— Если из-за тебя мы долго будем стоять в очереди на кассе, будет нехорошо. Иди собирайся.

Я собралась, Лотти зашла за мной. Мы позавтракали и пошли в сторону галереи. К счастью, это был будний день, и народу почти не было. Мы быстро справились с покупкой билетов и зашли в смотровой зал.

Сначала эта галерея напомнила мне Третьяковскую, но позже это впечатление пропало. Норвежская галерея совсем другая: синие стены вместо кроваво-алых, стеклянные и более высокие потолки. Конечно же, отличалось и художественное наполнение: картины совсем другие. Кроме произведений норвежских творцов там были представлены работы Клода Моне, Пабло Пикассо и других великих художников.

— Разве это не гениально — живопись? — Воскликнула я.

— Я больше по литературному искусству, — Шарлотта улыбнулась, — здесь для меня самое интересное — пытаться составить историю. Иногда я пробую предположить, что сподвигло автора написать эту картину. Я вижу в живописи отражение литературы.

— На мой же взгляд, самое прекрасное в живописи — это рассматривать эмоции, которые отражены в героях. Не школьный литературный анализ, а обычное житейское представление. Потому что искусство искусством, литература литературой, а жить когда?

Мы пообедали в кофейне недалеко от музея и вернулись в отель за Ником, который всё это время трудился над своей научной работой. Он присоединился к нам, и мы все вместе отправились в Музей истории и культуры. Но мы все сильно устали, поэтому не стали заходить внутрь, осмотрели только памятники, размещённые под открытым небом.

Вечером мы разошлись по своим номерам. Каждый из нас с нетерпением ждал следующего дня.

Утром мы все были очень взволнованы, но в то же время воодушевлены. Мы собрались, позавтракали и сели в такси. Всю поездку никто из нас не проронил ни слова, так как каждый думал о предстоящей встрече.

Около входа в аэропорт мы вышли из такси и зашли внутрь. Мы подошли к табло и отыскали там рейс, прибывающий из Франкфурта-на-Майне. Самолёт приземлился пятнадцать минут назад, пассажиры уже получали багаж. Мы остановились недалеко от стоек регистрации и принялись ждать. Игрой в слова мы попытались скрасить ожидание, но время тянулось очень медленно.

Наконец в проходе показались две мужские фигуры с большими чемоданами в руках. Я не смогла удержаться на месте, поэтому побежала обниматься к Саше и Чарли. Казалось бы, мы не виделись около десяти дней, но я чувствовала, будто прошла целая вечность! Ник и Лотти остались стоять на месте. Они терпеливо дождались, пока парни со мной поздоровались и только тогда направились к ним.

Когда улеглась первая радость долгожданной встречи, мы взяли такси и поехали обратно в отель. Нас было много, поэтому мы разделились. Я ехала на одной машине с Лотти. Ник поехал с братом и Чарли.

— Софи, я бы хотела перед тобой извиниться. — Нетвёрдо сказала Шарлотта.

— За что, Лотти? — С удивлением спросила я.

— Всё это время у меня было такое ощущение, что я вам с Ником мешаю. Почему-то в Амстердаме, когда мы втроём гуляли, такого не было. Но здесь появилось. Я понимаю, что вы хотите провести время вдвоём, и я не хотела бы быть вам обузой. Я ведь понимаю, что стесняю вас своим присутствием.

— Что ты такое говоришь, подруга? Мне с тобой очень интересно проводить время и, поверь, Нику тоже! Ты бы только слышала, как он о тебе восторженно говорит!

— Правда? — В словах Лотти звучало недоверие. Я не ответила, просто кивнула ей.

Парни разместились в том же отеле, что и мы. Их комнаты были на одном этаже с нашими, чему мы были несказанно рады. Мы с Лотти помогали спортсменам разбирать вещи, а Ник в это время рассказывал о нашем отпуске в Норвегии. Когда мы закончили, Саша сказал, что он очень устал во время перелёта, поэтому не готов идти гулять этим вечером. Чарли предложил сходить в ресторан поужинать, а потом собраться в чьей-нибудь комнате поговорить и поиграть в настольные игры. Мы с энтузиазмом согласились.

Мы впятером собрались в нашем с Ником номере, так как он был самым большим. Мы достали настольные игры и принялись играть в них. Во время игры парни рассказывали нам, что они делали всё это время. У них были тренировки на базе, а также они улаживали некоторые моменты. Чарли сказал, что через несколько дней к нему приедет младший брат. Я была рада скорому знакомству с молодым немцем. Эйлор сказал, что Артур тоже занимался биатлоном, и у него получалось это неплохо, он делал успехи и старался выстроить дальнейшую карьеру. Лотти также обрадовалась и повеселела. Уже за полночь Лотти и ребята разошлись по своим комнатам. Мы легли спать.

Утром мы проснулись довольно-таки рано. Через пятнадцать минут мы с Ником собрались и вышли в коридор. Он пошёл к брату, я к подруге. Через пару минут Шарлотта и Саша вышли, мы все зашли за Чарли.

Все были нарядно одеты. Ник и Саша оба были в тёмных брюках и белой рубашке. Сверху на братьях были куртки, у Саши на голове была надета чёрная шапка. Лотти была в юбке и блузке, я надела лёгкое платье. Мы обе также были в пальто и шапках. Чарли был в тёмном костюме. Эйлору очень шёл костюм. Его тёмные завивающиеся волосы были аккуратно уложены, а на ногах были чёрные лакированные туфли. Двадцатишестилетний спортсмен был высоким и статным, костюм придавал ему более официальный вид и подчёркивал природную красоту немца.

Мы вышли из отеля, зашли в ресторан позавтракать. Мы быстро поели и направились в сторону Осло-фьорда. Перед нами было величественное здание оперного театра.

Саша заметил, что внешне Чарли в этом костюме очень напоминал туриста из Италии.

— Я бы сказал, Алекс, что я прямой потомок Энрико Карузо, — отвечал Чарли, — но, увы, это не так. По большей части я англичанин, но во мне есть немецкая и французская кровь. Итальянской нет. А вы, Александр, наверное, финн? Ваши светлые волосы не оставляют у меня сомнений. Вы, определённо, с братом скандинавы.

— У меня зелёные глаза, какие скандинавы, дружище? Наши дальние предки — поляки. Софи, Лотти, а вы? — Уточнил Раевский, когда мы входили в здание.

— Я русская, но дальние родственники отца живут в Латвии. Прибалты.

— У меня отец голландец с немецкими корнями, а мама наполовину француженка. — Говорила Лотти.

— Я и не знал, что через два дня буду танцевать почти что с соотечественницей. — Заметил Эйлор.

— Это так интересно! — Произнёс Ник. — У каждого из нас за родным флагом стоит такая история, это невероятно!

Я испытывала те же ощущения. Наверное, именно в этот момент я поняла, что передо мной открыты все границы: мир рушит прежние рамки. Ведь моя лучшая подруга живёт в Нидерландах, мой хороший друг англо-немец, а я за два месяца посетила невероятное количество стран и городов!

Наши места были на балконе. Мы заняли их и приготовились смотреть. Лотти достала небольшой и забавный бинокль, купленный несколько минут назад около гардеробной.

Я не была ценительницей оперы. Как я выяснила, Лотти и парни тоже.

— А зачем мы тогда пришли сюда? — С ухмылкой спросил Чарли, поправляя чёрную бабочку.

— Ты когда-нибудь был в Москве? — Я ответила вопросом на вопрос.

— Да, года четыре назад у нас был этап в Ханты-Мансийске, и я перед ним несколько дней был в столице.

— Я, кстати, видела тебя на стартах. Мы с папой были на том этапе.

— Правда? Это здорово!

— Да, было интересно. Я тогда и представить не могла, что через несколько лет буду с тобой сидеть за одним столом, вместе путешествовать и поучать тебя.

— Поучать? — С недоумением спросил Эйлор.

— Да, поучать. Так вот, ты был в Москве. Какие места ты там посещал?

— Я был на Красной площади, в Парке Горького. Кажется, был в какой-то художественной галерее.

— В Третьяковской, скорее всего. Ты посетил стандартные туристические места. Ты не гулял по переулкам, не искал какие-то необычные места, не был в спальных районах. Потому что, если ты не был на Красной площади, считай, ты не был в Москве.

— Я с тобой согласен, но не понимаю, причём тут Москва.

— Так и здесь. Оперный театр — один из символов города. И важно попытаться прочувствовать атмосферу и ритм этого места. Понимаешь? — Эйлор не ответил и задумался.

Прозвучал третий звонок. Кулисы поднялись, на сцену вышел артист. Он запел входную арию. Я плохо разбиралась в опере, но мне понравился его голос. Он был приятным. За ним вышли другие артисты и тоже исполняли свои партии. Я была впечатлена.

Во время антракта зал почти опустел. Мы впятером остались. Ник и Саша, сидевшие по краям встали и подошли поближе ко мне, Лотти и Чарли, чтобы хорошо слышать весь разговор. Шарлотта говорила о том, что ей понравилась опера, но я, сидевшая рядом с ней, видела, что смотрела моя подруга вовсе не на сцену. На протяжении большей части первого акта её внимание было поглощено сидящим рядом с ней немцем. Эйлор, казалось, не замечал этого и не был смущён.

— А вот я не понимаю, почему вам всем так нравится, — мои размышления прервал Саша, — разве вы что-то поняли? Я уловил суть только благодаря декорациям. И всё равно я не совсем понимаю, что здесь к чему.

— Ты не знаком с этой оперой? — Удивился Чарли. — Это же «Свадьба Фигаро», одна из самых знаменитых опер в мире.

— Я знаю, что это «Свадьба Фигаро», но я не знаю норвежский. А в других версиях я эту оперу не видел.

— Да неужели? — Вмешался Ник. — Ты не помнишь, как мы в Петербурге ходили на эту оперу на мамин День рождения.

— Мне тогда не понравилось, поэтому я не запомнил.

Мы с Лотти переглянулись и усмехнулись.

Чарли ушёл за водой, Ник и Саша пошли с ним. Мы с Шарлоттой остались вдвоём.

— Я так понимаю, выбор сделан? — После некоторой паузы спросила я.

— Да.

— Ты уверена?

— На сто процентов. — С улыбкой сказала Лотти.

— Я всегда говорю, что никогда нельзя быть абсолютно уверенным в чём-либо. — Послышался за нами голос неожиданно появившегося Саши.

— Вообще-то подслушивать нехорошо! — Ехидно сказала Шарлотта.

— Даже если я всё услышал, я ничего так и не понял. Не волнуйтесь, дамы, ваши секреты никто не раскрыл. — Шутил Саша. Мы улыбнулись и посмеялись, Лотти виновато спрятала глаза от Саши.

— Ты чего? — Шепнула я ей так, чтобы Раевский нас не услышал.

— Теперь мне неловко смотреть ему в глаза. Ведь я как бы предала его, когда предпочла ему другого. — Ещё тише ответила мне подруга.

— Не бери в голову, всё нормально. — Уже более громко я посоветовала нидерландке.

Наверное, этими словами я обесценила её переживания. Но другого совета конкретно в той ситуации я не смогла ей дать. Она ведь не призналась в чувствах Раевскому, так почему она должна испытывать чувство вины? А с Эйлором они были бы отличной парой: она тихая и спокойная, он активный и открытый. Они оба романтики, к тому же, они хорошо ладили между собой.

Ник и Чарли вернулись прямо перед началом второго акта. Они заняли свои места, и представление продолжилось.

Мы досмотрели оперу и вышли из здания. На часах было около двух. Мы шли на автобусную остановку и делились впечатлениями от оперы во время пути.

Увлечённые обсуждением, мы не заметили, как дошли до остановки. Было очень холодно, а автобуса долго не было. Ник заключил меня в свои объятия, пытаясь меня согреть. Остальные пытались согреться с помощью физической активности. К счастью, через несколько минут приехал наш автобус. Мы дружной толпой зашли в него, заняли сидячие места и направились в сторону полуострова Бюгдой.

Мы вышли из автобуса, как только добрались до полуострова. Он был большим и живописным. Мы подошли к заливу, откуда открывался чудесный вид на холмы и горные массивы. Шёл снег, он попадал мне в глаза и оставался на ресницах. Очередная «вспышка» показалась в моих глазах. Да, я была абсолютно счастлива в этот момент. От такого вида захватывало дух! Хотелось возвращаться в это место снова и снова.

На этой территории сосредоточено пять музеев. В двух из них я уже была, поэтому, когда Лотти и Чарли пошли в музей кораблей викингов, а Саша выбрал для себя музей «Фрама», мы вдвоём с Ником гуляли по полуострову. В последние дни мы так мало времени проводили друг с другом. По большей части, это моя вина. Потому что я либо ухожу гулять с кем-то, либо зову мужа в большую и шумную компанию. В целом, Ник не противился. Мы нечасто оставались наедине, поэтому дорожили этими мгновениями.

Я взяла супруга под руку. Мы неспеша шли и наслаждались тишиной. Я предложила зайти в кофейню, что мы и сделали. Я выбрала горячий шоколад, Ник взял американо, и мы взяли пирожное на двоих. Мы перекусили в кофейне и пошли к музею «Кон-Тики», где и договорились встретиться с ребятами.

Лотти и Чарли уже ждали нас около входа в музей. Через большие чёрные перчатки, явно не принадлежавшие ей, нидерландка держала букет розовых пионов. Где Эйлор нашёл их в феврале, я не имела ни малейшего представления, но я была абсолютно уверена, что это сделал он. Лотти уловила мой радостный взгляд. Её глаза сияли, она мне скромно улыбнулась и кивнула. Иногда я поражалась нашей способности понимать друг друга с полуслова.

Пока мы ждали Сашу, я предложила Шарлотте пройти вдоль набережной. Некоторое время я собиралась с мыслями, но вскоре задала спутнице интересующий меня вопрос.

— Я могу тебя поздравить, без нескольких месяцев Шарлотта Эйлор?

— До Шарлотты Эйлор ещё рано, да и поздравлять пока особо не с чем.

— Как это не с чем? — С недоумением спросила я. — А откуда цветы, перчатки?

— Софи, это вежливость, воспитанность. Может быть, романтика. Но я не могу утверждать, что это глубокие чувства. Как и не могу ручаться за глубину собственных чувств. Он просто хочет получше узнать меня, ведь нам завтра вместе проводить вечер. Я не думаю, что он имеет на меня какие-то планы.

— Послушай, Шарлотта, — я остановилась, взяла её за руки и продолжила, — я не знаю Эйлора так хорошо, как Раевского, но за те пять месяцев, что мы знакомы, я составила о нём мнение. Он кажется беззаботным и легкомысленным, но в плане отношений он искренний и серьёзный. Он не будет с кем-то играть, он настроен серьёзно. И он не прощает предательство, поэтому, если ты не имеешь серьёзных намерений и планов на совместное будущее, не давай ему шанс. Ты его глубоко ранишь, а также станешь в его глазах злейшим врагом.

— Раню его? Он кажется таким сильным и неприступным. Ты уверена, что мы об одном человеке.

— Абсолютно. Я не знаю его истории, но, думаю, на то есть причины. Ты же знаешь, что за каждым поступком, за каждой чертой человеческого характера стоит определённая история.

Шарлотта ничего мне не ответила. Она задумалась, и мы повернули назад.

— Я тебе уже говорила, что не могу быть уверена в том, что мои чувства на самом деле такие искренние и глубокие, как это может представиться, — неуверенно начала Лотти; ей тяжело давались эти слова, — но в ближайшие дни я постараюсь это выяснить, как минимум, для себя. — После этих слов моя подруга улыбнулась и скрыла своё лицо за подаренными пионами.

Когда мы вернулись к парням, Саши ещё не было. Я приветливо улыбнулась Чарли, он ответил мне широкой улыбкой. Всё-таки ему очень шёл официальный стиль. Я подошла к Нику, шепнула ему: «Они будут счастливы». Он посмотрел на меня, улыбнулся и кивнул. Даже если он, как и я, хотел бы видеть Шарлотту с Сашей, он тоже был рад за подругу. Ник был уверен, что его брат ещё обретёт своё счастье. И я тоже так считала.

Наконец пришёл и Раевский. К этому моменту мы все замёрзли и устали.

— Почему так долго, Алекс? — Не выдержала Лотти.

— В музее я быстро посмотрел экспозицию, познакомился с культурой и жизнью викингов. Я вышел из музея почти час назад, но забыл надеть шапку. Какая-то девушка узнала меня и подошла ко мне. Я дал ей автограф, после ко мне также подошли ещё человек пятнадцать. Все хотели задать мне вопрос или получить подписанную карточку, некоторые фотографировались. Потом ко мне подошёл молодой парень и заговорил со мной на русском языке. Он спросил у меня, почему вокруг меня столько народу. Я с улыбкой ответил ему, и на его лице так забавно отразилось удивление.

— И ты думаешь, что ты кажешься крутым? — Я не выдержала и перебила Раевского. — Люди на самом деле любят тебя, они восхищаются тобой, а ты насмехаешься над ними! Это низко и подло, Саш.

— Мне кажется, ты не совсем права, — возразил Ник, — Саша к ним не относится снисходительно и высокомерно. Он не отказывается от автографов, он отдаёт часть себя поклонникам.

— Но внутри у него заложено мнение, что он выше этих людей.

— Софи, — вмешался Саша, — я не виноват, что мой рост составляет почти два метра, и я действительно выше их. — Я закатила глаза и выдавила из себя улыбку. — Но, если серьёзно, я так не считаю. И я удивлён, что ты могла так подумать. Именно тебе я доверяю свои переживания, ты знаешь о моём отношении к окружающим больше всех.

— Антхольц… Я помню, Саш. — Я вспомнила слова Ника, сказанные около пруда, напротив подмосковной деревни: «Он очень сильный, но эта сила его убивает». — Я верю, что это не так. Но я вижу совсем другое. Оболочку. И когда я сталкиваюсь с этой оболочкой, меня сразу прорывает, и я не успеваю задуматься о том, что внутри всё может быть иначе.

Саша положил свои руки мне на плечи. Он понимал меня, и я чувствовала его поддержку. Вся наша компания зашла в музей. Как только мы вошли в здание, каждый из нас стал активно греться, потому что морской ветер был сильный, и все мы замёрзли.

Мы бегло просмотрели содержимое этого и других двух музеев. Уже начинало темнеть, поэтому мы поехали обратно в город. Мы поужинали в кафе и пошли в отель.

Я достала своё платье из шкафа и приготовила его к балу. Вечером все собрались в комнате Саши. Мы пили чай и разговаривали. Ник и я сидели на большой кровати, Лотти и Чарли расположились на диване, а Саша занял кресло. Он пристально вглядывался в свою комнату и пытался что-то подметить.

— Чарли, подойди сюда, — когда Эйлор подошёл, Раевский продолжил, — смотри, с этого места номер похож на нашу комнату во Франкфурте.

— Да, согласен. Хоть мне тут нравится, я уже успел соскучиться по франкфуртской комнате. Может, я иногда и жалуюсь на условия, но за годы я привык именно к тому месту, оно стало мне вторым домом.

— Алекс, Чарли, — спросила Лотти, — а что из себя представляет этот бал? Я так понимаю, вы уже были на подобных мероприятиях. Может, расскажете нам с Софи.

— Бал — это светское мероприятие, — отвечал Эйлор, — которое традиционно проводится раз в год. Члены сборной страны, принимающей чемпионат мира, тянут жребий. И один из них устраивает вечер, цель которого — сплочение биатлонистов и развитие товарищеских отношений среди спортсменов.

— Да, это так, — подтвердил Саша, — бал — это образное название, на самом деле это похоже на банкет в крупной компании. Люди знакомятся друг с другом, весело проводят время. Изюминкой вечера становится вальс, в котором все пары обязаны закружиться: не зря всё-таки бал.

— То есть, — уточнила я, — каждый год бал проводится в разных странах, верно?

— Да, и это бесподобно! Ты знакомишься с культурой стран, проводишь хорошо время и заряжаешься энергией перед предстоящими стартами.

Чарли рассказал забавную историю с прошлого бала, во время которого он перепутал супруга швейцарской биатлонистки с чехом, хозяином бала, и благодарил ничего не понимающего швейцарца за тёплый приём и вкусные угощения. Чех потом так долго над Эйлором смеялся!

— Саш, подожди, а ты ведь сейчас тренируешься и со сборной, и во Франкфурте, верно? — Поинтересовалась я.

— Да, я со сборной немного тренируюсь. Основная нагрузка у меня с франкфуртскими тренерами. Мне с ними привычнее и комфортнее. К тому же, если я планирую окончательно переезжать в Германию, я должен с ними наладить максимально тесный контакт.

— Ты собираешься переезжать? — Спросил Ник. Он был шокирован этой новостью.

— Да, года через три я бы хотел переехать в Германию навсегда и посещать Россию изредка, чтобы видеться с родственниками.

— А гражданство ты менять не будешь? Выступать будешь за какую страну?

— За Россию.

— Извини, — вмешался Чарли, — но, на мой взгляд, это лицемерие. Если от России у тебя только паспорт, какое право ты имеешь представлять эту страну? Я твёрдо убеждён, что какой флаг ты поднимаешь на пьедестале, в той стране ты и живёшь.

— То есть, ты никогда не хотел переехать в другую страну? — Поинтересовался Раевский, в его глазах сверкнул огонёк.

— Нет. Я размышлял об этом некоторое время назад и пришёл к выводу, что, максимум, я способен переехать в страну, откуда родом будет моя избранница. Если она, конечно, не из Германии. — Произнеся эти слова, немец улыбнулся.

— Я недавно читал про одного спортсмена, — продолжал Чарли, — по национальности он был немцем, гражданство у него было российское, а жил он в Италии. Может быть, я придираюсь, но мне было неприятно читать про его махинации. Я не знаю, что в биатлоне — не интересовался, — но один знакомый-футболист рассказывал мне, что большинство членов его команды живёт в Швейцарии, хотя почти все они англичане. Я понимаю, что у каждого есть право выбирать, где и как ему жить. Но я считаю, что это прежде всего неуважение к своей стране — представлять её, но жить в другой. Если переезжать и менять при этом гражданство — пожалуйста, но не так.

Я была согласна с Чарли. Может, его позиция и была агрессивна, но она была справедлива.

Ночью перед балом мы почти не спали. До четырёх часов мы беспрерывно разговаривали на различные темы, а потом я не могла уснуть. Ведь меня ждал настоящий бал. Я услышала стук в дверь: это была Лотти. Она подумала, что я тоже могу не спать и, убедившись в этом, захотела со мной поделиться идеей своего нового романа, так как историю про Йону она уже окончила. Мы пошли в номер к нидерландке, чтобы не разбудить Ника, и там Лотти рассказала мне о своих планах. На рассвете я вернулась в свой номер, Ник уже не спал.

Глава 16

Мы с Ником завтракали в кафе, расположенном в соседнем квартале. Я взяла овсяную кашу с ягодами, а Ник остановил свой выбор на омлете. Во время завтрака между нами как будто царила неловкость. Мы практически не разговаривали, а во время непродолжительных бесед лишь обменивались общими фразами.

У меня в голове почему-то кружилось имя композитора Моцарта. Я не знала, к чему это. Слова «Вольфганг Амадей Моцарт» никак не покидали мою голову, заставляя меня возвращаться к ним и обдумывать, что бы могло обозначать странное появление именно этого имени в моём подсознании.

— Ник, — спросила я, — ты случайно не знаешь, когда родился Моцарт? — Может быть, это просто была годовщина со дня его рождения, а я об этом где-то случайно прочитала, и у меня непроизвольно отложилось в памяти.

— В конце января, насколько я помню. Как раз недавно годовщина со дня его рождения была. Я как-то в школе про него рассказывал, основательно готовился тогда. А зачем тебе?

— Просто я почему-то всё утро о нём думаю. Ладно, не важно. А тот день в школе я помню, ты тогда так разволновался, но всё блестяще рассказал. Если я не ошибаюсь, нам можно было подготовить сообщение об абсолютно любом композиторе, но ты выбрал именно этого, и очень хотел рассказать. Почему?

— Нам можно было выбрать не любого композитора, а только из тех, кто был в списке у учительницы. И в этом списке был только один немец — Моцарт. Почему немец? Потому что я тогда особенно сильно скучал по брату, а он, как известно, был в Германии. Ты ведь вчера сама слышала: он себя уже чуть ли не коренным жителем считает. К тому же, Саша мне рассказывал, что у них на базе есть музыкальная комната, из которой иногда доносятся звуки игры на фортепиано. Как позже узнал Саша, проигрывались зачастую произведения Моцарта. Поэтому музыка этого композитора ассоциируется у брата с его корпусом в Академии, а у меня — с ним.

Я с удивлением слушала признание Ника. Я его знала уже много лет, но порой у меня возникало ощущение, что я не знала его вовсе. В Париже я была уверена, что на этом закончились тайны Ника, но, как оказалось, нет. И я не знала, что ещё может скрываться в душе моего мужа.

— Ник, — я начала неуверенно говорить, — послушай, если хочешь, я могу не пойти сегодня на бал и провести время с тобой. Я ведь понимаю, что мы стали так мало оставаться наедине. Правда, как ты на это смотришь?

— Даже если бы я и хотел украсть тебя с бала, я этого не сделал бы. Потому что я тебе уже обещал, что ты на него пойдёшь, и я не могу взять слова назад. Тебе надо повеселиться и отдохнуть, а я хочу поработать над статьёй — Леон Константинович прислал правки и направил меня дальше.

— Ты уверен?

— Да, Софи, абсолютно.

Я не стала спорить, и мы окончили завтрак в тишине. Мы неспеша пошли в сторону отеля. Я хотела начать разговор, но долго пыталась подобрать нейтральную тему. О чём-то серьёзном я не могла рассуждать, потому что мне было необходимо переварить полученную информацию. Я решила поговорить с Ником о его статье, так как у него горели глаза, когда он делился со мной исследованиями.

— Так на какой ты сейчас стадии?

— Я исследовал множество судебных приговоров по моей теме и выявил некую закономерность. Теперь мне надо её подтвердить теорией, и тогда, возможно, совершится небольшой научный прорыв.

— А в чём состоит эта закономерность, Ник?

— Тебе правда интересно? Или ты спрашиваешь просто ради вежливости?

— Конечно интересно, Ник.

— Хорошо. Я исследовал уголовные дела, где обвиняемыми были несовершеннолетние. И я бы хотел выявить некую закономерность и выяснить, кем же являются жертвы малолетних преступников. Пока моя модель недоработана, я не хочу рассказывать о ней, ведь она может оказаться неверна, но как только я всё сделаю, я тебе обязательно расскажу.

Я кивнула и улыбнулась. Мы дошли до отеля и поднялись в номер. Я надела своё платье: строгое, чёрное, с пайетками, до колен. Оно мне очень нравилось. Специально к нему я в Москве взяла чёрные глянцевые туфли-балетки, смотревшиеся очень мило. Я дополнила образ серёжками-кольцами и серебряным браслетом, подаренным мне Ником на окончание школы. Когда я рассматривала себя в зеркале, в дверь постучали, и в номер вошла Шарлотта.

— Софи, это так красиво! — Восторженно сказала моя подруга.

— Ты меня смущаешь, — я улыбнулась и закрыла лицо руками, — ты тоже очень здорово выглядишь! — И это была правда. Белое платье, отливающее золотым, бежевые туфли на невысоком каблуке и диадема в волосах превращали Лотти Лоренс в самого настоящего ангела. Она выглядела бесподобно!

— Приступим? — Спросила Лотти. — Нам уже скоро пора выходить.

Шарлотта завила мне кудри и аккуратно закрепила их на голове. Причёска, сделанная ей, была очень красивая и очень нравилась мне. Я заметила, как интересно переливаются мои русые волосы: кончики волос были на несколько тонов светлее корней. Я нанесла себе и подруге макияж: подчеркнула блестящими золотыми тенями глаза подруги, нанесла ей на губы светло-розовую помаду и накрасила тушью глаза. Себе я подчеркнула губы сильным блеском и нанесла на скулы румяна.

В одиннадцать часов утра мы с Лотти вышли из номера и ждали парней в коридоре. Я попрощалась с Ником, пожелала ему успешной работы. Он пожелал мне хорошо провести время и как следует отдохнуть. Открылась дверь номера, в котором проживал Чарли, и оттуда вышел сам немец, а за ним — Саша.

Саша выглядел очень хорошо. Тёмно-синие штаны и кардиган этого же цвета гармонировали с лакированными туфлями. Из-под кардигана виднелась белая рубашка.

Я обратила внимание на то, как Лотти взглядом пыталась съесть Чарли, пока мы выходили из отеля. Я бы на её месте вела себя также: Эйлор выглядел бесподобно. Он был во вчерашнем костюме, но последний как-то особо сидел на Чарли этим днём. Скорее всего это было из-за того, что Эйлор надел другую бабочку.

Мы вчетвером сели в такси и отправились за город — в так называемый замок, где и проходил бал. Мы ехали долго и успели поспать в такси. Через полтора часа машина подъехала к большим воротам и остановилась. Мы рассчитались с водителем и покинули машину. Мужчина средних лет стоял недалеко от входа и, как я поняла, проверял наличие имён прибывших гостей в списках приглашённых на бал лиц.

Мы подошли к этому мужчине в белой рубашке, Саша и Чарли по очереди представились, проверяющий нашёл их фамилии и попросил спортсменов представить своих спутниц. Мы с Лотти назвали свои данные. Мужчина вписал их в специальный проходной лист и впустил нас на территорию особняка.

Парковая территория перед самим замком напоминала усадьбу дворян начала девятнадцатого века: высокие кусты, искусственные пруды и невысокие декоративные деревья. Меня восхищал парк, зимой он был очень красив.

Пройдя через парк, мы подошли ко входу в особняк. Это был большой трёхэтажный дом с высокими потолками и украшенными скульптурными узорами наружными стенами. Вероятнее всего, я бы отнесла эту постройку к стилю ампир.

Ещё один мужчина средних лет в белой рубашке стоял возле дверей и открыл её, когда наша компания заходила в дом. Мы вошли в просторную парадную. Огромная люстра, висящая на высоком потолке, обрамляла комнату желтоватым светом и придавала помещению атмосферу таинственности.

К нам подошёл мужчина лет сорока с приветливой улыбкой, и я узнала в нём Якова Норманна, зачинщика бала.

— Добрый день, Алекс, Чарли! Добро пожаловать, — говорил Норманн, — я рад, что вы прибыли. Это Крис, моя супруга, и моя дочь Милли, — биатлонист указал на женщину его возраста и девушку лет семнадцати, стоящих рядом с ним, — Представьте мне, пожалуйста, ваших очаровательных спутниц.

— Софи, Шарлотта, — сухо сказал Раевский.

— Яков. Приятно познакомиться, дамы! — Приветливо сказал норвежец и улыбнулся нам.

Норманн с женой отошли от нас и пошли к другим только что прибывшим гостям. Милли осталась стоять напротив нас. Она робко подошла к Чарли и полушёпотом спросила: «А Артур здесь?»

— Он приезжает через три дня, Милли. Увидитесь уже там. Ты ведь едешь с отцом?

— Да, конечно. Спасибо, Чарли. — С этими словами поникшая Милли ушла от нас и присоединилась к родителям, приветствующих очередных гостей.

Мы прошли в следующую комнату. Это был гардероб, где мы сняли верхнюю одежду и повесили её в специально отведённый шкаф. Выйдя из гардеробной, мы оказались в столовой. В середине комнаты был большой овальный стол, вокруг которого были расставлены массивные белые стулья, сделанные будто бы из мрамора. Их число едва не доходило до сотни. На столе, напротив большинства стульев, стояли карточки с фамилиями гостей. Не все стулья были заняты в этот вечер, поэтому Яков попросил персонал отнести излишнюю мебель в специальное помещение на третьем этаже. Изначально гостей должно было быть больше, но многие не смогли явиться на бал по разным причинам: тренировки, нежелание и другие обстоятельства. Итого на бале было около семидесяти человек.

В противоположном краю столовой стоял круглый стол, сделанный в том же стиле, что и первый. Но этот стол был значительно меньше. Вокруг него было расставлено одиннадцать стульев, но напротив них карточек не было.

— Этот стол для детей и подростков. Там не спортсмены, а братья, сёстры или дети в некоторых случаях. Должны были быть некоторые юниоры, но они не смогли приехать из-за того, что у них сегодня гонка. Если бы Артур приехал на бал, он был бы там. Смотри, видишь Милли сейчас разговаривает с девушкой в платье цвета морской волны. Это Элина Шварц, дочь тренера сборной Германии. — Объяснил мне Чарли.

— А почему Артур не здесь? — поинтересовалась я.

— Он получил травму во время тренировки несколько недель назад. Он пропускал старты в региональном кубке. У него на руке гипс, и он сам посчитал, что он будет здесь лишним.

— Почему? Разве он не может без танцев тут присутствовать? Что ему помешало?

— Он сам. Он боится показаться обузой, не хочет мешать остальным.

— А с чего он взял, что он мешает?

— Я не знаю, он сам убедил себя в этом, и не принимает никаких аргументов. Мы его еле уговорили на Чемпионат приехать.

— Но из-за сломанной руки запираться дома — очень странно. Не находишь?

— Я тоже так думаю, Софи, — Сказал Эйлор и поправил чёрную бабочку у себя на шее, — скорее всего, он стесняется и боится показаться ограниченным и слабым.

— А он вернётся в спорт?

— Не в этом сезоне. Через несколько месяцев его рука восстановится, и, если Артур сам этого захочет, к началу следующего сезона он может её разработать и вернуться в строй.

Когда все лишние стулья были убраны, мы обошли стол и нашли наши карточки. На двух было написано «Aleksandr Raevskiy», на двух других — «Charlie Aylor». Слева от меня сидел Саша, справа пока не было никого, но на карточке было написано «Yuliya Mishina». С её фамилией была только одна карточка — вероятно, она была без спутника.

Я повесила свою сумку на спинку стула, отведённого мне, и мы вчетвером пошли к знакомым и незнакомым нам лицам самых разных национальностей и убеждений. Я была взволнована — бал начинался.

В течение получаса все гости были в сборе. Норманны прошли во главу стола. Лотти сидела возле Крис, которая сидела рядом с мужем.

— Мир! Товарищество! Взаимоуважение! — Провозгласил Яков Норманн, этими словами дав старт балу.

Я была удивлена количеством и разнообразием блюд, представленных нам. Я подметила, что возле каждого из них была карточка, но я не могла разглядеть написанное.

— Саш, что это за карточки? — Спросила я у спортсмена.

— Знаешь, сколько здесь различных блюд? Сорок три. Столько же стран принимает участие в Чемпионате мира. Возле каждого блюда есть карточка, на которой написано название блюда и изображён флаг той страны, чьё это национальное блюдо. Вот, смотри: борщ. Видишь? Флаг Украины и надпись «Borsh».

Я поблагодарила Сашу и начала знакомство с кухнями разных стран. Я попробовала норвежский ракфиск, итальянское спагетти и германские колбаски.

Минут двадцать мы обедали, а потом многие разбрелись по различным комнатам особняка. Яков и Чарли с Крис и Лотти пошли на диван в гостиную и сели возле камина. Саша предложил присоединиться к ним.

«Садись, Софи» — сказал Чарли и встал с дивана, уступив мне место.

— Парни, про вас мы всё уже знаем, — начала Крис, — Шарлотта, Софи, расскажите же о себе!

— Меня зовут Шарлотта Лоренс, — смущённо начала моя подруга, — я живу в Нидерландах и работаю там журналисткой. У меня есть собственный книжный магазин, где я продаю классические произведения. Ещё я писательница. Мы с Соней познакомились на пресс-конференции в сентябре, и она познакомила меня с Чарли, благодаря которому я здесь.

— Софи, а ты?

— Я Софья Раевская, и я журналистка из России, — я заметила, что Чарли удивлённо поднял бровь, — я учусь на третьем курсе, а последние месяцы путешествую. Крис, а ты расскажи о себе.

— Я дизайнер. Я двадцать лет живу с Яковом, у нас есть дочь Милли, вы её сегодня видели. Если честно, не знаю, что можно ещё сказать.

Крис спросила Сашу и Чарли об их настрое на предстоящий чемпионат.

— Я настроен побеждать. — Твёрдо ответил Саша.

— Не дождёшься, — шутливо возразил Чарли, а потом серьёзно добавил, — на самом деле, я не хочу ничего загадывать. Но, я думаю, как минимум за подиумы я поборюсь.

Мимо нас прошла девушка. Саша мне сказал, что она состоит в американской сборной. Чарли пошёл к ней, сказав, что «у них был незаконченный разговор, который непременно должен быть завершён». Мне же кажется, он просто хотел поскорее от нас уйти. Что-то его тревожило.

— Саша, а мне нравится твоя супруга, — проговорил Норманн, — она образованная и приятная в общении.

— Простите, но я не его жена. — Усмехнулась я.

— Софи замужем за моим братом Ником. Я не женат — Пояснил Раевский.

Яков попросил прощения за эту забавную ошибку. Я спросила у Крис, каким именно дизайном она занимается. Крис с гордостью сказала, что каждая деталь в данном доме подобрана именно ей. Дом действительно был обустроен очень привлекательно. Я чувствовала лёгкость и непринуждённость в общении с норвежкой, хоть она была намного старше меня.

Яков был вынужден уйти к гостям, одиноко сидевшим за столом, и Саша пошёл с ним. Мой спутник подсел к Юле Мишиной и пытался её развлечь. Мне казалось, что она была скована и не чувствовала себя свободна. Я была рада, что Саша решил ей помочь и провести с ней время.

Я захотела найти Захаровых и поздороваться с ними, но никак их не замечала. Наконец-то я увидела Евгения и подошла к нему.

— Евгений, добрый день! Как настрой?

— Софья, верно? Настрой боевой, Чемпионат будет интересным. Я надеюсь продуктивно провести дни чемпионата и вернуться на Родину с наградами.

— А где Анастасия?

— Не знаю, — хмуро ответил Захаров, — мы пришли не вместе.

— Извините, а что случилось? — спросила я, ожидая получить резкий ответ. Но, как журналист, я любила сплетни и скандалы, поэтому была обязана задать этот вопрос.

— Небольшая ссора, думаю, ничего серьёзного. — Ответ Захарова меня несколько удивил.

— Я могу как-то помочь?

— Нет. Это наше дело, мы сами разберёмся. Но спасибо за отзывчивость, — улыбнулся биатлонист, — я ценю это качество в людях.

Я была смущена этими словами Захарова. С румянцем на щеках я отошла от него и подошла к группе американских спортсменов. Там же была и Джилл Филипс, с которой Чарли было необходимо поговорить.

— Здравствуйте, не помешаю вам? — Спросила я у американцев.

Они приняли меня в свой кружок и продолжили разговор. Они обсуждали благотворительность и предлагали различные фонды и волонтёрские направления. Я вспомнила, как в разгаре прошлого сезона спрашивала у Саши, не собирается ли он заниматься благотворительной деятельностью. Раевский ответил, что его менеджер рекомендовала сделать это после крупной победы, например, завоевания чемпионского титула. Это бы позволило, во-первых, повысить авторитет самого Раевского, а во-вторых, это привлекло бы большее количество инвесторов, что обеспечивало более продуктивную работу фонда.

Когда темы для разговора у американцев кончились, я повернулась к Джилл и спросила, всё ли в порядке у неё с Эйлором. На что биатлонистка ответила, что она в течение дня ни словом с ним не обменялась. Меня насторожил этот факт, но Чарли — взрослый человек, у него свои проблемы, своя личная жизнь; он не был обязан перед нами отчитываться.

Я отошла от американцев и начала выбирать, к какой группе присоединиться дальше. Моё внимание привлекла одиноко разгуливающая по просторной гостиной Анастасия Захарова. Я подошла к ней с намерением составить биатлонистке компанию.

— Ой, здравствуйте, Софья! — Анастасия улыбнулась мне и поправила кудрявые волосы. — На самом деле, так приятно поговорить на родном языке в такой большой компании. Я искренне рада вас видеть, Софья!

Я поздоровалась с Захаровой и поблагодарила её за тёплые слова. Мне было очень любопытно, что стряслось у неё с мужем, поскольку Захарова выглядела очень озабоченной, но я не смогла позволить себе вмешаться в личную жизнь биатлонистов.

— Анастасия, а как вы смотрите на предстоящий Чемпионат? Вы слышали, что чешки особенно сильно подготовились к данному первенству, вы будете стараться навязать им борьбу? — Я задала банальный и привычный вопрос, необходимый для поддержания беседы.

— Соня, не надо этого. Хватит. Я снялась с Чемпионата. — На одном дыхании выпалила биатлонистка.

— Извините, я не ослышалась? В чём причина? Это ведь не просто так.

— Сонь, ты всё правильно услышала. Пожалуйста, на «ты» — не надо этих излишних почестей. Почему снялась? Я устала от всего. Я устала от постоянных командировок, от изнуряющих тренировок и вечных сборов. Я хочу жить обычной жизнью, наслаждаться закатами и проводить время с мужем. Но он, увы, не разделяет моей позиции. — Анастасия взяла продолжительную паузу, прежде чем сказать следующие слова. — Я начинаю жизнь с чистого листа. Мы с Женей разводимся. Я ухожу из спорта. Я начинаю жить. Да, жить.

Голос Захаровой дрожал, она периодически всхлипывала и останавливалась посередине фразы. Я не понимала, как можно просто бежать от своей жизни, не пытаясь решить возникшие на пути проблемы. Но, видимо, для девушки это было необходимо, иначе она бы не принимала столь решительные меры.

— А чем вы, извини, ты… Чем ты планируешь заниматься дальше? Кем ты будешь?

— На самом деле, я всегда хотела открыть пекарню, — смеясь сквозь слёзы говорила Захарова, — но это будет точно не сейчас. Скорее всего, я буду выпускать спортивную одежду. Я обязательно найду себе дело.

Мне ничего не оставалось, кроме как пожелать удачи Захаровой в её новой жизни. Если у неё всё получится, она станет хорошим примером того, что, оставив спортивную карьеру, можно быть по-настоящему счастливым и неплохо жить.

Через несколько минут после нашего разговора Анастасия Захарова покинула бал Норманнов и, как я узнала позже, улетела из Норвегии. Так закончилась спортивная карьера одной из фавориток предстоящего Чемпионата мира.

Беседуя с различными представителями мира биатлона, я и не заметила, как пробило пять часов. Следуя старой английской традиции, Яков Норманн позвал всех к столу на чаепитие.

— Софи, поменяемся местами, ты не против? — Спросил у меня Саша.

Я приняла предложение Раевского. Когда я садилась на своё новое место, я заметила, что Чарли что-то шепнул Лотти и сел возле Крис. Подсаживаясь ко мне, Лотти спросила: «Что у тебя случилось с Чарли? Он как будто весь вечер от тебя бегает». Я лишь пожала плечами. Я и сама замечала это, но старалась не обращать внимание. Я думала, что мне кажется.

Норманны внимательно отнеслись к организации стола, поэтому нам было предложено шесть видов чая. Наполнив свою чашку напитком с бергамотом, я рассказала Саше историю, услышанную от Захаровых. Он сказал, что видел что-то неладное, но не думал, что всё настолько серьёзно.

Когда я хотела ещё заговорить с Сашей, он всё время был занят. Саша увлечённо что-то обсуждал с Юлей, для которой это первое подобное мероприятие. Я рассказала Лотти все услышанные мной новости.

— Я пообщалась с журналистами из Бельгии, — отвечала Лотти, — они сказали, что у Раевского как раз во время первенства будет сотая гонка в сборной. Если не ошибаюсь, это будет спринт.

— Я думаю, мы придумаем, что сделать. Потому что это действительно важно.

— Софи, смотри, как на тебя смотрит этот молодой человек, — Шарлотта указала мне на сидящего неподалёку молодого человека с большими выразительными голубыми глазами и выпирающими зубами, — Маркус Пуш, двадцать три года, Канада.

— Почему-то всегда любила канадцев и австралийцев, — усмехнулась я, — они какие-то загадочные, это привлекает. Но придётся разбить этому парню сердце. Увы, он опоздал, я уже замужем.

Шарлотта в голос рассмеялась, и я вместе с ней. Мне так нравилось вызывать нотки радости в её тоскливой натуре. Когда Лотти смеялась из-за меня, я чувствовала себя значимой. Я понимала, что действительно нужна ей.

Резко погас свет, среди людей пронеслись волнующие восклицания. Но самые страшные ожидания не оправдались, а виновником всеобщей паники оказался большой трёхэтажный торт. На его верхушке красовалась объёмная фигурка биатлониста в ярко-синем лыжном костюме, а возле биатлониста была большая надпись: «Все вместе!». Я взяла по кусочку себе и Лотти, и нам обеим торт понравился. Он был с начинкой из экзотических фруктов, среди которых отчётливо чувствовались манго и маракуйя.

После чаепития нам снова было выделено несколько часов на разговоры по интересам. Мы с Лотти нашли винтажный граммофон и попросили Крис поставить проигрываться какую-нибудь пластинку. Женщина достала аккуратно упакованную пластинку, на которой была записана песня, пользовавшая популярностью лет шестьдесят назад. Это оказалась зажигательная песня, и многие пары прошли в центр гостиной, чтобы потанцевать. Лотти пустилась в танец с бельгийским журналистом, а ко мне подошёл Маркус Пуш.

— Девушка, я могу пригласить вас на этот танец?

— Только если вас не смущает, что я замужем. — Честно ответила я.

— Сегодня стираются все границы. Забудьте же об этом, наслаждайтесь моментом! Живите здесь и сейчас! Вы как?

— Я Софи. — Я протянула Маркусу обе руки, и канадец закружил меня в танце. Легко и беззаботно. Именно так я чувствовала себя рядом с этим молодым человеком.

После танца мы с Маркусом поднялись на второй этаж особняка и вышли на веранду. Зимний ветер взбодрил меня. Мы с канадским спортсменом взяли сок и пили его, смотря на Луну. В то время года темнело рано, поэтому перед нами была кромешная темнота, если бы не тусклый лунный и звёздный свет. Мы с Пушем говорили обо всём на свете: о звёздах, о море. Маркус рассказал мне о том, как он мечтает посетить горы. Я сочла его романтиком и добродушно посмеялась.

Мне стало холодно — норвежские ночи не отличались теплом. Маркус почувствовал мою дрожь и положил свои руки мне на плечи. Потом его руки начали спускаться ниже и дошли до моих локтей. Я почувствовала учащённое дыхание канадца на своей шее.

— Нет, — шепнула я, отстраняясь от Пуша, — нет.

— Извини. — Буркнул Маркус через плечо и покинул веранду.

Я тоже не стала там задерживаться. Я не хотела спускаться вниз, мне надо было остаться наедине с собой. Я пошла по второму этажу, рассматривая античные колонны и репродукции знаменитых картин, висящие на стенах. Всё-таки Крис проделала хорошую работу — внутреннее убранство особняка максимально точно передавало атмосферу девятнадцатого века, чего Крис и хотела добиться.

Я остановилась у репродукции картины Пьера Огюста Ренуара «Танец в Буживале». Танцующая пара будто бы растворилась в моменте танца — так точно сработал импрессионист. На мгновение мне показалось, что я очутилась в ресторане вместе с изображёнными на полотне людьми, до меня даже доносилась играющая музыка.

Но вскоре я осознала, что музыка действительно была. Но это был не граммофон. Музыка раздавалась не снизу, кто-то играл неподалёку от меня. Я пошла на звук. Мои туфли очень громко стучали по паркету, мои шаги были осторожными и медленными. Приглушённое освещение добавляло загадочности к этой картине.

Я нашла комнату, из которой доносились звуки, и аккуратно толкнула дверь. Из-за большого книжного шкафа мне не было видно лицо играющего, но я поняла, что это мужчина, причём не Яков.

Молодой человек играл отрывок из «Симфонии № 40» Моцарта. Это был ключ к моему утреннему видению? Возможно. Но я инстинктивно вошла в комнату и очутилась за спиной Эйлора. Сколько я так простояла — не знаю. Эйлор играл завораживающе. Его пальцы скользили по клавишам, издавая невероятные звуки.

Когда Чарли закончил играть, он повернулся ко мне. На его лице не было удивления или раздражения.

— Моцарт, — сухо проговорил Чарли, — великий композитор. Воистину великий.

Я ничего не ответила, только лишь подошла чуть ближе к Чарли. Я хотела у него спросить, что случилось, и почему он так был зол на меня, но поняла, что сейчас не лучшее время.

Чарли продолжил играть. На этот раз я не знала название и автора данного произведения, но не это и не было необходимо. Я наслаждалась игрой Эйлора. Мне было комфортно и хорошо.

— Я не знаю, что я сделала, — тихо и медленно проговорила я, когда Чарли закончил исполнение, — но я хочу извиниться. Я вижу, что ты сегодня целый день меня избегаешь. Но я не знаю, в чём моя вина. Прости.

Спортсмен ничего мне не ответил. Он лишь слабо улыбнулся и нежно взял меня за локоть. Его прикосновения, в отличие от прикосновений Маркуса Пуша, подарили мне тепло. «И ты меня прости», — почти шёпотом произнёс Чарли, но я его услышала. Мы оба тепло улыбнулись друг другу, и Чарли сыграл ещё одно произведение. Потом мы оба спустились вниз и растворились в толпе.

Я нашла в толпе Маркуса и подошла к нему. Он стыдливо посмотрел на меня, но я ответила, что всё хорошо. Я слышала, как канадец выдохнул. Инцидент был исчерпан, Маркус в течение вечера ещё не один раз подходил ко мне и заговаривал со мной.

Я подошла к Шарлотте и рассказала ей о том, что приключилось со мной на веранде. Девушка спросила, всё ли у меня в порядке, и успокоилась, только когда получила утвердительный ответ. Про Эйлора и фортепиано я ей не рассказала.

Было около семи вечера, когда Саша подошёл ко мне и сказал, что скоро начнётся вальс. Я запаниковала, ведь танцевать я так и не научилась.

— Не бойся, просто повторяй за мной. Тут практически никто не умеет.

Я ухмыльнулась, но внутренне мне не стало легче. Я всё ещё ужасно боялась опозориться. Я посмотрела на Крис, дававшую указания персоналу. Она перехватила мой взгляд, улыбнулась и подмигнула. Я улыбнулась в ответ. Мне нравилась эта женщина.

Яков велел занять парам места большой комнате, служившей танцевальным залом, и приготовиться к вальсу. Я положила одну руку на Сашино плечо, а второй переплела в воздухе наши пальцы. Рука Раевского легла на мою талию. Началась музыка. Мы оба делали неуверенные шаги и попытки танца. Секунд за пятнадцать, казавшихся вечностью, мы освоились и начали кружиться более уверенно. Мы ни о чём не говорили, просто наслаждались моментом.

Когда через несколько минут музыка кончилась, мы оба устали и почти сбили дыхание. Я глотала воздух и с улыбкой смотрела на Сашу. Его грудь высоко поднималась из-за учащённого дыхания, а щёки зарумянились и придали Саше более романтичный вид. В любое другое время я бы посмеялась над тем, как он выглядит, но только не в этот момент.

Когда Саша отошёл за водой для нас, ко мне подошла Лотти и сказала, что мы смотрелись мило. Сама нидерландка провела этот танец с Эйлором и осталась довольна. Они подходили друг другу, и этого нельзя было не заметить.

Допив воду, Саша сказал, что через несколько минут танцы продолжатся. Они уже не будут обязательными, и там можно будет меняться партнёрами. Саша из вежливости пригласил Лотти на танец, но девушка отказалась, так как устала и не хотела больше танцевать. Я порекомендовала Саше провести следующие минуты с Юлей Мишиной. Она мне нравилась, и я думала, что у них с Сашей могло бы что-то и выйти. Саша послушался моего совета и пригласил Юлию на танец. Девушка согласилась.

Мы с Лотти направлялись в дальний угол, мечтая придаться обсуждению услышанных слухов и разглядыванию танцующих пар, когда меня за плечо тронул Маркус и жестом предложил мне стать его партнёршей в следующем танце. Я согласилась. Мы с Маркусом также ни о чём не говорили, а лишь изредка смотрели друг на друга и улыбались. Этот танец не доставил мне дискомфорта, но я не чувствовала себя с Маркусом также, как и с Сашей. Тем не менее, это не помешало мне насладиться танцем и остаться довольной по окончании последнего.

Я хотела вернуться к Лотти, но мне опять не позволили. На этот раз мой покой нарушал Чарли Эйлор, намеренный пригласить меня на следующий танец, который, как он сказал, был заключительным. Я снова согласилась. Уже опытная и уверенная в себе, я потянула Чарли в центр зала, где мы и танцевали. На этот раз танец прошёл не безмолвно, мы успели со спортсменом многое обсудить.

— Что от тебя хотел этот канадец? — Недоверчиво спросил немец, прикусывая нижнюю губу.

— Ничего, просто танец. Возможно, он хотел извиниться за неудобную ситуацию, произошедшую с нами час назад.

— Он приставал к тебе? — Глаза Чарли забегали, он пытался глазами отыскать Пуша.

— Нет. Не совсем. Всё хорошо, не беспокойся.

— У него уже были подобные скандалы, и я не хочу, чтобы это повторилось с тобой. Ты уверена, что всё в порядке.

— Да, точно. Я не ожидала от него такого… — Чарли не ответил, а у меня в голове пронеслась мысль, что даже несмотря на этот факт я не перестану общаться с Маркусом, так как он понравился мне как человек.

— Так, значит, Раевская? — Спросил Чарли после непродолжительного молчания. Я кивнула. — Странно, я бы запомнил. Разве ты называла не другую фамилию во Франкфурте на пресс-конференции?

— Да, другую. Я представилась как Софья Громова. Это моя девичья фамилия.

— И давно ты замужем?

— С августа. Ты правда не знал? — С недоверием во взгляде и голосе спросила я.

— Знаешь, мы как-то не успели обсудить это. Я видел кольцо на твоём пальце. Я догадывался, но и подумать не мог, что ты Раевская.

Я пожала плечами и не ответила. С одной стороны, мы никогда не говорили при Чарли с Ником о чём-то личном, да и с Чарли мы о моей личной жизни не говорили вообще. Но, с другой стороны, мы с Ником часто проводим время вместе, и это трудно не заметить. Хотя, этому можно просто не придать внимание. В общем, я была удивлена, но не обескуражена.

Во время танца с немцем я чувствовала каждую клеточку своего тела. Я полностью отдалась моменту и осталась по-настоящему довольна. Мне казалось, что мы кружились по залу целую вечность, но я бы с удовольствием провела ещё одну вечность подобным образом. Мы были оба запыхавшиеся и красные от усталости, но довольные. Чарли оказался прав: больше танцев не было.

Примерно через час после танцев, который мы провели в активной беседе с Норманнами, первые гости начали покидать бал. Так за полчаса на балу осталась только половина гостей. Ещё через некоторое время почти все покинули особняк. Оставались мы вчетвером, Маркус Пуш, Юлия Мишина, ещё некоторые спортсмены и, конечно, Норманны.

У меня внутри вспыхнуло противное чувство, напоминающее о том, что скоро всё закончится, и жизнь вернётся в прежнее русло. Это чувство отравляло всё впечатление и мешало насладиться моментом. Как бы я не хотела раствориться в этих мгновениях, я остро осознавала необходимость настроить себя на возвращение в обычный мир.

— Крис, — спросила я, сидя рядом с ней на диване в гостиной, — а как вы познакомились с Яковом?

— Я ехала в автобусе, мне было около восемнадцати лет. Вдруг меня кто-то толкнул в спину тяжелой сумкой, я упала, у меня рассыпались вещи, лежавшие в сумке. Так как народу было много, мне было сложно собрать упавшие вещи. Уже дома я обнаружила, что оставила в автобусе паспорт. Тогда я слышу звонок в дверь, на пороге был парень с большой сумкой, толкнувший меня. У него в руке был мой паспорт.

— Это был Яков?

— Да, это был как раз он. Я захотела его поблагодарить и позвала его на каток. Потом мы стали часто общаться, и вот, к чему это привело. — Норвежка улыбнулась.

— А ты знала, что он биатлонист? Он тогда ведь уже выступал?

— Да, он был в составе юниорской сборной. Но я его не узнала. Я вообще не интересовалась биатлоном, пока мы не познакомились. На самом деле, я и потом не сильно его любила. Явно меньше Якова. — Крис усмехнулась. — А как вы с мужем познакомились?

— Мы вместе учились с шестнадцати лет. Он приехал из другого города, и я хотела помочь ему освоиться.

— А как ты узнала, что они с Александром братья? Ты сильно удивилась?

— Я догадывалась с первого дня, Ник рассказывал много о «старшем брате». Вскоре я узнала от него, что мои предположения верны. Поэтому, нет, я не была удивлена.

Мимо нас прошли Чарли и Лотти, державшиеся за руки. Они сели на диван напротив того, где мы сидели. Чарли приобнял Лотти, и они о чём-то увлечённо говорили.

— Мир, товарищество, взаимоуважение. — Меланхолично произнесла Крис. Я переспросила, так как не поняла смысла этих слов. — Эти двое нашли друг друга, отчасти благодаря сегодняшнему балу. Так что цель выполнена, этот день не прошёл зря.

На этот раз я поняла, о чём говорила Крис. Я с ней согласилась. Я была очень рада за свою подругу, так как Лотти действительно заслуживала быть счастливой. И я была рада, что осчастливившим её человеком мог стать именно Эйлор.

Через некоторое время все спортсмены, включая Маркуса и Юлию, покинули особняк. Милли ушла в свою комнату на верхний этаж, а мы с Лотти и парнями до глубокой ночи проговорили с Крис и Яковом. Около трёх или четырёх часов утра мы тоже собрались уезжать, сели в такси и направились в отель.

Я постаралась максимально тихо отпереть дверь номера. За столом горел свет, голова Ника лежала на открытой тетради. На столе стояла полупустая чашка крепкого кофе. Я разбудила мужа и посоветовала ему лечь в постель, что он и сделал. Я переоделась и тоже легла спать. Этот насыщенный и тяжёлый день подошёл к концу.

Глава 17

Спала я долго и крепко. В итоге я поздно проснулась, поэтому мы с Ником пропустили завтрак. Ник начал расспрашивать меня о прошедшем дне, и я в красках описала ему события, произошедшие накануне, намеренно утаив неприятный эпизод с Маркусом.

Через некоторое время в номер зашла Шарлотта. Наспех заплетённый пучок растрепался во все стороны, а глаза девушки буквально слипались. Было очевидно, что и эту ночь Лотти провела без сна. Но несмотря на усталость её глаза сияли и будто бы желали поделиться чем-то сокровенным. Так оно и оказалось: всё утро нидерландка писала, и она была намерена поделиться со мной получившимся текстом.

В запачканной чернилами руке Лотти держала толстую тетрадь с закладкой где-то посередине. Шарлотта протянула мне тетрадь, предварительно открыв её на нужной странице. Аккуратные тонкие буквы английского алфавита заполнили белые листы. Следующие несколько минут я знакомилась с зарисовкой Лотти. Моя подруга решила описать общую атмосферу бала, останавливаясь на мелочах и не останавливаясь конкретно на ком-либо. Сюжетная линия оставалась на втором плане, главную роль занимали описания. В конце текста стояла лаконичная подпись нидерландки: «C. L.».

Я вернула тетрадь владелице и выразила искреннее восхищение. Мне очень понравилось написанное подругой произведение. И я знала, что для Лотти важна моя оценка. Поэтому я постаралась быть объективной и выделила главные особенности текста. Щёки Шарлотты покрылись румянцем, ей было приятно слышать мои слова.

Вечером Саша предложил всем вместе пойти поужинать, но я отказалась, так как у меня были дела. Оставшись наедине со своими мыслями и чистым листом бумаги, я начала думать над письмом.

Это было воскресенье, время написания традиционного письма. В самом верху я написала: «Аня!», но почти сразу же моя рука зачеркнула написанное. Я задумалась на несколько минут.

Со дня смерти сестры прошло почти четыре года. Всё это время я писала письма ей и делилась произошедшим со мной. Но около года назад я начала расписывать не столько события, сколько свои мысли по поводу этих событий. И я понимала, что эти письма я пишу не Ане, а самой себе.

Мне понадобилось четыре года, чтобы отпустить её. Но время заглушило мою боль, и я смирилась с потерей. Поэтому очередное письмо я начала со слов: «Здравствуй, повзрослевшая Софи!» — с этого момента я писала письма себе в будущее.

Я завершила письмо, несколько раз его перечитала, сложила и убрала в специальный карман в моём чемодане. Я выглянула в окно — над Осло стоял закат. Лучи солнца окрашивали облака в различные цвета: от золотистого до пурпурного и ярко-алого.

Ник зашёл в номер и застал меня любующейся заходом солнца. Он принёс мне чай и пирожные. Ник сказал, что в кафе они также говорили о прошедшем бале, и всем понравилось. Я спросила, доделал ли Ник работу. Ник ответил, что доделал её и отправил научному руководителю на согласование.

Перед сном мы собрали почти все наши вещи и подготовились к выселению. Рано утром мы проснулись, собрались, зашли за Лотти и сели в такси. Через полчаса машина остановилась, и мы приехали к нашему следующему отелю. Мы быстро получили ключи от наших номеров и заселились.

До начала Чемпионата мира оставалось два дня. К этому времени мы перебрались в Холменколлен, пригород Осло, в котором и должно было пройти первенство. Так как из центра Осло было бы неудобно ежедневно добираться до стадиона, мы переехали непосредственно к месту проведения Чемпионата.

В тот день Саша участвовал в пресс-конференции, Чарли был занят со сборной, а мы втроём разбирали вещи. Вечером мы вдвоём с Ником поужинали, а потом пошли в отель, где Лотти дала мне просмотреть свою новую рукопись. Выразив искреннее восхищение, я пошла спать.

Мне снился очень странный сон, значения которого я не смогла сразу понять. Мне было семнадцать лет, и я с кем-то очень сильно поссорилась. Я хотела убежать от реальности, поэтому побежала в сторону Аниного дома, но на крыльце я каким-то образом открыла портал и попала в параллельную вселенную. Я стала взрослой женщиной, которой было около тридцати лет. Я шла вместе с мужчиной, лицо которого не могла разглядеть. Я взяла его за руку, и земля под нами загорелась, но мы по ней так и шли. Потом я отпустила его, и всё пропало. Он повернулся, и я узнала в нём Маркуса Пуша. Я ещё раз взяла его за руку, всё вокруг покрылось льдом. На меня смотрел Чарли Эйлор. Отпустила и ещё раз взяла. Мир снова в огне. А мой спутник принял вид Саши Раевского. Через некоторое время мы дошли до спортивного центра. Мы с этим мужчиной как будто были влюблены друг в друга. но я снова не видела его лицо. И я абсолютно точно понимала, что это не Ник.

Меня очень смутило это сновидение. Я вспомнила известную пословицу: «На новом месте приснись жених невесте». Хоть я и не верила в предзнаменования, я сочла это странным, ведь в том сне в качестве возлюбленного я не увидела Ника. Я обсудила этот сон с мужем во время завтрака, но и он не нашёл ему разумных. Мы сошлись на том, что это были игры моего уставшего мозга. Скорее всего, так оно и было.

Днём мы прогулялись около стадиона. После прогулки мы зашли в магазин и вернулись в отель. Мы оба были взволнованы. Да, нам предстояло познакомиться с шестнадцатилетним парнем, но вовсе это не отменяло того, что нам хотелось произвести на Артура хорошее впечатление. Я надела повседневную кофту, Ник был в футболке и джинсах. Мы вышли в коридор, поднялись по лестнице в номер Чарли — он нам сказал, в какой комнате остановился его брат. Именно туда мы с Ником и пошли.

Я постучалась. Дверь открыл молодой парень. Каштановые волосы беспорядочно вились на лбу и лезли в зелёные глаза. Артур Эйлор был очень красивым молодым парнем. Чертами лица он был очень похож на старшего брата. Особенно глаза. У братьев был абсолютно идентичный взгляд, пусть и глаза их различались по свету.

— Привет, я Софи, а это Ник.

— Проходите. — С улыбкой ответил младший Эйлор.

Я поставила на столик купленный торт и спросила у парня, как его рука, так как заметила, что гипса на ней не было. Артур ответил, что его сняли как раз перед вылетом в Норвегию.

— На самом деле, мне очень обидно из-за того, что так получилось. Я вполне мог претендовать на лидерство в чемпионате. В следующем году, даже если я и стану чемпионом, это уже будет не так похвально, потому что в этой серии дольше года задерживаются единицы.

— Но это ведь не ставит крест на всей карьере? — Уточнила я.

— Нет, Софья, это только начало.

Артур приготовил чай и порезал торт. Мне очень понравился этот молодой человек. Он казался весёлым и жизнерадостным, а также смышлёным одновременно. Я люблю подобное сочетание в людях.

— Артур, а ты чувствуешь постоянное давление? — Спросил Ник. — У твоего брата такие выдающиеся результаты. Наверное, и от тебя ждут подобного. Мой брат тоже биатлонист, и многие видят меня лишь как его тень. Ты не сталкивался с подобным отношением?

— Знаешь, это очень трудно. На самом деле, в какой-то степени мне, наверное, даже хуже, ведь я тоже биатлонист. В моём возрасте брат уже проводил первый сезон в юниорской сборной, а я не могу выиграть региональный чемпионат. И никто не обращает внимание на то, что недавно там установили возрастное ограничение. Факт: Чарли был в сборной в семнадцать лет, а я — нет. Меня сравнивают только с братом, из-за чего мне часто бывает тяжело. Многие не понимают, что я не Чарли, что у нас разные пути и возможности. Но, если честно, это не значит, что я опустил руки. Наоборот, мне хочется утереть им всем нос и доказать, что я способен показывать высокие результаты. В том числе, и самому себе.

Я была поражена этими словами. Артуру не было и семнадцати, а он произносил такие мудрые слова. Как будто это давление заставило его повзрослеть на несколько лет раньше нужного. Если слова парня меня так впечатлили, то я не могла представить, какое влияние они оказали на Ника. Ведь они — пассажиры одной лодки. Они по-особенному друг друга понимали, ведь у обоих был брат, который был более любим. Который перекрывал все их достижения. И именно наличие звёздного брата у каждого из них делало их похожими и сближало их.

Я рассказывала доедающему третий кусок торта Артуру о том, как попала в биатлонный мир и в журналистику в целом, когда дверь открылась, и в номер вошёл Чарли.

— Надеюсь, вы успели познакомиться. — В словах Эйлора-старшего звучала явная насмешка. — Зная застенчивость Артура, я уверен, что вы могли так и не начать разговор.

— Прекрати! — Требовательно заявил младший из братьев.

— Чарли, ты не прав. — Вмешалась я. — Мы немало узнали друг о друге. Твой брат — очень приятный и смышлёный парень, зачем ты так?

Чарли не ответил мне и ухмыльнулся, а Артур с благодарностью и лёгкой улыбкой на меня посмотрел. На примере Ника и Саши я уже видела, что разногласия между братьями часто случаются, но даже их конфликты не доходили до подобного. Иногда я очень хотела, чтобы у меня были братья или сёстры, но именно в такие моменты я благодарила родителей за то, что я единственный ребёнок в семье.

Чарли вежливо отказался от чая и торта. Тем временем Ник решил пойти взять из нашего номера воду, а заодно сменить табличку, чтобы в нашем номере не делали уборку. Артур пошёл с ним.

— Я не эксперт в отношениях между братьями, но, мне кажется, что ты сильно перегибаешь палку. — Сказала я, оставшись наедине в Эйлором-старшим.

— Сразу видно, Софи, что у тебя нет братьев или сестёр.

— Не поняла.

— Да, внешне наши отношения выглядят не очень красиво. У нас большая разница в возрасте, и мы не так крепко друг к другу привязаны, как можно было бы ожидать. Оно и понятно: я всё время проводил на тренировках, и редко появлялся дома. Я не могу назвать нас идеальной семьёй. Но, если что-то случится, мы друг за друга будем стоять горой. В этом суть братских отношений: мы можем как угодно унижать друг друга наедине, но мы сплотимся перед внешними проблемами и станем единым целым. Каким бы он не был странным, я его люблю. И он меня любит, я в этом уверен.

— Может быть, это немного другое, но у меня что-то похожее было с кузиной. Мы иногда ссорились, но она всячески меня защищала и помогала, если мне это требовалось. Мы с ней были очень близки. Кстати, именно благодаря ей я в своё время заинтересовалась биатлоном.

— Так вот из-за кого я терплю тебя уже несколько месяцев! На самом деле, спасибо ей большое. Ты стала мне хорошим другом. А она сейчас случайно не здесь, не в Норвегии?

Я отрицательно покачала головой. От изобретения остроумного ответа на ещё не заданный вопрос: «Почему?» меня освободили Ник и Артур, как раз в тот момент вернувшиеся.

— Сонь, — обратился ко мне Артур, — не так давно в нашей местной газете напечатали перевод твоего большого интервью с Чарли. Мне очень понравилась твоя работа! Ты так интересно сочетаешь личное и спортивное, это так интересно читать! Одна из причин, по которой я бы хотел стать именитым спортсменом — это возможность давать подобные интервью.

Ни у меня, ни у Артура в ближайшее время не было никаких дел, поэтому я предложила парню дать мне интервью. Со сверкающими глазами Эйлор-младший сел напротив меня и стал откровенно отвечать на все мои вопросы.

— А это опубликуют? — Спросил Артур, ответивший на последний вопрос через пятнадцать минут.

— Если пожелаешь. — С улыбкой ответила я. Артур кивнул головой.

Я спустилась в номер Шарлотты и спросила у неё, знает ли она британских или немецких журналистов, готовых опубликовать материал. Услышав отрицательный ответ, я пошла к Чарли. Он дал мне контакты своего бывшего пресс-секретаря. Я уже собиралась уходить, но Чарли попросил меня остаться.

— Знаешь, Софи, я не знаю, какие у тебя с мужем отношения, но я бы на твоём месте прекратил бы эти отношения, если бы узнал, что мой партнёр целуется с другим человеком в общественном месте.

— Прости, ты о чём?

— Я возвращался в номер несколько минутназад и видел Алекса вместе с этой девушкой, с которой он был на бале. Юлия, если не ошибаюсь.

— А причём тут мой муж?

— Ты сама недавно сказала, что ты Раевская.

— Ты серьёзно подумал, что Саша — мой муж? — Я не могла сдержать смех. — Нет, не он. Я жена Ника Раевского.

Во взгляде Чарли читались удивление и растерянность.

— На этом кончились твои секреты? — спросил он, когда в его голове соединились полученные данные и кадры, увиденные ранее.

— У меня их и не было! — Всё ещё смеясь, ответила я.

Вечером в кафе я рассказала Нику об этой ситуации. Мы вместе от души посмеялись. А Ник сказал, что он наконец-то нашёл объяснение тому, что Эйлор странно на него смотрел, когда Ник рассказывал о нашем путешествии по Германии.

Так как я уснула в хорошем настроении, проснулась я тоже весёлой. Я взяла необходимые документы, собрала оборудование, оделась и пошла в сторону стадиона. Недалеко от входа меня уже ждали двое мужчин: один из них был Николай, а второго я прежде не видела. Это был мужчина средних лет. Он был высокий и стройный, его волосы были достаточно длинными и выбивались из-под шапки.

— Софья, это Алексей, наш спортивный комментатор, — сказал Николай и указал на незнакомого мне мужчину, — сейчас мы дождёмся режиссёра и приступим работе.

Режиссёр пришёл через пару минут, не заставив долго себя ждать. Такой небольшой командой мы ушли в служебные помещение, предназначенное для сотрудников пресс-служб.

Следующие полтора часа мы обсуждали план нашей дальнейшей работы. Мы составили график, по которому условились встречаться и заниматься репортажами, а также обговорили возможные выходные дни. Моими выходными стали два дня, во время которых не было стартов — мне так было даже удобнее.

Обсудив наши дальнейшие действия и сделав первые наброски будущих телепрограмм, над которыми мы трудились, мы завершили наше собрание, и каждый из нас направился по своим делам. Я вернулась в отель. Ника в номере не было, но на комоде лежала записка с названием кафе, расположенного недалеко от отеля.

Оказавшись в кафе, я увидела Ника и Артура, сидящих за столиком около окна. Когда я подошла к парням, я услышала часть речи Артура.

— В детстве мы чаще всего праздновали вместе. Когда я убедился в том, что приеду сюда, я предложил ему сделать также, но он отказался, аргументировав это тем, что в воскресенье, в день между праздниками, у него гонка, и он при всём желании не смог бы всецело посвятить себя празднованию.

— Извините, вы о чём? — Вмешалась я.

— Артур говорит о том, как будет праздновать семнадцатилетие. — Ответил Ник. — У него День рождения в субботу, а у Чарли в понедельник.

Таким образом, моё спокойствие было омрачено сразу двумя обстоятельствами: работой, которую я любила, и выбором подарков для друзей, которых тоже очень любила.

Весь следующий день был волнительным, так как это был день начала Чемпионата мира. В смешанной эстафете от нашей сборной принимали участие Раевский, опытный Юрий Алексеев, Юля Мишина и Екатерина Астафьева. Из-за нескольких подряд ошибок Юлии на стрельбе сборная финишировала только на третьем месте, буквально вырвав его у чешской сборной на финишной прямой.

Так как мы были заняты созданием телепрограммы, о просмотре первенства с трибун не могло идти и речи. В начале эстафеты мы все были в служебной комнате, а к окончанию первого этапа мы с Николаем пошли к сборной, где брали интервью у уже финишировавших спортсменов.

Я очень устала за этот день, поэтому хотела почти сразу пойти в номер отдыхать, но Саша предложил нам с Ником составить ему компанию на ужин. Мы поздравили Сашу с третьим местом, доставшимся так тяжело. Я была поражена: Раевский умело принял поражение и показал себя сильным человеком с разных сторон. Во-первых, он не стал винить в проигрыше одну Юлию, потому что они команда, а в команде все виноваты в неудачах. Во-вторых, Саша не стал завидовать своему товарищу Эйлору, чья команда поднялась на вторую ступень пьедестала, не пытался сделать неприятно другу. Он стал сильнее своих эмоций, и это меня поразило.

Отужинав с братьями Раевскими, я наконец-то пришла в номер, где вскоре заснула крепким сном.

В субботу, во второй день Чемпионата, был только женский спринт, но российские спортсменки имели неплохие шансы на медаль, поэтому мы должны были идеально подготовиться. Мы с Николаем и режиссёром Дмитрием подготовили всё необходимое оборудование. Незадолго да начала спринта Алексей покинул нас и ушёл в комментаторскую кабину, а мы остались в комнате для совещаний.

В помещении, где мы находились, был телевизор, на котором показывалась трансляция спринта. Я подметила разнообразие ракурсов и слаженность работы. Трансляцией непосредственно со стадиона мы не занимались — это делали люди, занимающиеся непосредственно организацией Чемпионата, а у нашего телеканала было соглашение с данной организацией. Казалось бы, ничего необычного, обыкновенная телетрансляция, каких я видела сотни в жизни. Но именно в тот момент, когда я сама работала на телевидении, я поняла, что за этой трансляцией стоит труд сотен, если не тысяч людей.

К сожалению, лидирующая российская биатлонистка очень долго настраивала винтовку на втором огневом рубеже, из-за чего она потеряла позицию и финишировала на обидном четвёртом месте.

Доделав дела после финиша, мы с командой выпили чай и попрощались. Дима и Лёша, как оказалось, проживали в том же отеле, что и я, поэтому обратно мы шли вместе.

Ник с увлечением рассказывал мне о том, как он провёл это время с Артуром и Лотти, а также поделился подозрениями по поводу того, что наш новый друг неравнодушен к дочери Якова Норманна. Я же тем временем думала о том, что у нас нет подарка для Артура.

Мы с Ником проснулись очень рано, наскоро собрались и вышли из номера. Я зашла к Лотти и предложила ей поехать с нами, но у той было срочное редакционное задание. Перед выходом из отеля я предупредила Диму о том, что задержусь, но к началу мужского спринта обязательно успею вернуться.

Мы с Ником поехали в центр Осло с целью купить подарок Артуру на семнадцатилетие. Утренний город был почти безлюден, на улицах царила совершенно иная атмосфера, нежели та, с которой я была знакома.

Мы с Ником совершенно не представляли, что дарить Артуру. Сначала мы пошли в книжные магазины, но на немецком языке там ничего не было, а в английском варианте были только детские сказки.

Мы пытались вспомнить, чем мы интересовались в семнадцать лет. Ответ лежал на поверхности: биатлон. Но Артур и без того биатлонист, у него есть вся экипировка, есть и атрибутика. Всё-таки мы решили отталкиваться от того, что Артур — спортсмен. В спортивном магазине мы нашли интересную пластиковую бутылку с удобным отверстием для питья. В магазине одежды я обратила внимание на зимний набор, состоящий из тёмно-алых шапки и шарфа, а Ник нашёл перчатки, подходящие к нему.

Мы упаковали получившийся подарок в праздничную упаковку и обмотали его лентой. У нас ещё оставалось достаточное количество времени, поэтому мы задержались и выбрали подарок для Чарли.

Закончив с покупкой подарков для наших друзей-немцев, мы вернулись в номер. Ник сделал мне чай. Я ещё несколько раз восхитилась нашим подарком, так как он мне очень нравился.

Муж проводил меня до стадиона. В помещении для работников пресс-служб я случайно встретилась с Лотти и рассказала ей, что мы с Ником успешно справились. Шарлотта порадовалась за нас. Я зашла в уже привычный мне зал совещаний, где меня ждали трое коллег. Меньше часа оставалось до старта мужского спринта.

Саша установил лидирующее время, которое долго держалось. Мы с Николаем уже взяли интервью у Раевского и вывели его в телеэфир. Я поздравила Сашу с сотой гонкой за сборную. Непосредственно перед окончанием спринта время Саши было перебито Чарли. Эйлор опередил Раевского на несколько десятых долей секунды.

Мы с Николаем делали эксклюзивный репортаж с церемонии награждения. По её окончанию я заметила, как Саша подошёл к Чарли и поздравил его с победой, похлопав товарища по плечу. Саша о чём-то спросил немца, на что тот ответил: «Эта победа для Артура».

Мы досняли необходимый материал и попрощались друг с другом. Я пришла в номер, там уже были Ник и Лотти. Они мне сказали, что у нас в запасе час, и я начала собираться. Через двадцать минут мы втроём вышли из отеля, сели в такси и поехали в центр города.

Глава 18

Мы вышли в паре кварталов от нашего предыдущего отеля и пошли по уже знакомой нам троим дороге. Мы нашли здание, номер которого Чарли указал на бумажке и передал её Лотти после старта. Мы зашли в ресторан и с удивлением обнаружили, что он закрыт для остальных посетителей — только гости Артура.

Я поздравила Артура с праздником и протянула ему подарочный пакет. Артур незамедлительно стал распаковывать наш с Ником подарок. Было видно, что подарок ему понравился, но больше всего парня зацепил журнал, который мы положили в самый последний момент. Моя немецкая коллега, бывший пресс-секретарь Чарли, оперативно отнесла моё интервью в редакцию, и его напечатали в следующем выпуске. После спринта она нашла меня и передала мне копию этого журнала.

Артур сказал одно слово: «Спасибо». Но в такой простой благодарности было столько теплоты, уважения и, наверное, восхищения. Я ещё раз удивилась чистоте этого парня и только улучшила мнение о нём.

Артур учтиво предложил нам сесть за стол. В это время я наконец-то окинула ресторан своим взглядом. Он был небольшой, интерьер был выполнен в светлых тонах. Царила атмосфера торжественности и праздника.

Появившийся будто бы из ниоткуда Чарли предложил нам с Ником начать ужин, но мы отказались и решили дождаться всех. Через несколько мгновений дверь ресторана открылась, и внутрь вошёл Саша, держащий в руках большую коробку, которая была обёрнута красивой подарочной бумагой.

Позже всех появилась Милли Норманн. Её появление стало для меня сюрпризом. Девушка держала в руках коллекционную книгу, которую сразу же отдала Артуру. Я мысленно улыбнулась и многозначно посмотрела на Ника. Он улыбнулся и кивнул мне в ответ. Мы вспомнили, что и наши отношения начинались с книг. К тому же, я, как и Милли, дарила на семнадцатилетие своему возлюбленному книгу.

Весь вечер мы веселились и разговаривали. Через некоторое время вынесли большой и красивый торт. Только тогда мы узнали, что поход в ресторан был полностью спланирован Чарли, и Артур ничего об этом до последнего не знал.

В десять вечера мы были вынуждены покинуть ресторан, так как у Саши и Чарли на следующий день была гонка. На прощание Артур и Милли долго и крепко отнимались, что очень меня тронуло. Бывает, что первая любовь не вечная, но именно она самая искренняя. И эти моменты следует ценить, так как с каждым днём мы становимся всё взрослее и спокойнее, а воспоминания — они навсегда с нами.

Воскресенье было одним из самых тяжёлых рабочих дней за весь Чемпионат. Мы с командой отработали две гонки преследования подряд. Фортуна на этот раз улыбнулась женской сборной: Юлия Мишина в свой дебютный сезон совершила отчаянный прорыв и финишировала на почётном втором месте. Сразу после церемонии награждения мы подошли к ней с целью взять у неё интервью, но россиянка не могла говорить: мысли путались в её голове, девушка была счастлива.

Мужская гонка была более зрелищная, но менее результативная как для сборной России, так и для моих друзей. Идя практически вровень, Саша и Чарли допустили ошибки на последнем огневом рубеже, что лишило их обоих шансов на борьбу за медали. Этим обстоятельством ловко воспользовался Яков Норманн, за несколько часов до начала той гонки объявивший о завершении спортивной карьеры по окончании сезона. Норвежец за счёт ошибок соперников, идущих перед ним, занял лидирующую позицию и сумел сохранить её до финиша. Весь Холменколлен, даже всё Осло ликовало во время звучания норвежского гимна во время церемонии награждения в честь Якова Норманна — чемпиона мира.

Вечером я долго не ложилась спать: я писала письмо. Письмо самой себе. Я выливала на бумагу поток своих мыслей, живших внутри меня продолжительное время. Я наконец-то смогла переложить весь груз, собравшийся во мне, на бумагу и оставить тяжёлые моменты лишь воспоминаниями. Я прощалась с главой своей жизни, которая называлась «Двадцать лет». Ведь невозможно начать новую главу, не завершив предыдущую. Я сделала это заранее, потому что мне не хотелось ни нарушать традицию воскресного письма, ни писать следующим вечером второе.

Уснула я под утро, и моя совесть была чиста, поскольку впереди был выходной. Но встала я рано, поскольку я проснулась и больше не могла сомкнуть глаз. На календаре было тринадцатое февраля, день рождения Чарли Эйлора — моего немецкого друга, чемпиона мира и просто хорошего и интересного человека.

За завтраком нам с Ником компанию составил Саша, а Лотти тем временем завершала приготовления к празднику её молодого человека, который она пообещала сделать особенным и незабываемым.

Саша поделился сокровенными мыслями о том, что на первенстве всё идёт совершенно не так, как он планировал, а тем более — мечтал. А для Саши это было большим разочарованием, так как его ожидания всегда были заниженными, и он это и сам прекрасно понимал.

Я хотела утешить Сашу, но Ник посмотрел на меня со взглядом, в котором я прочитала, что он хочет сделать этот сам. Я не стала противиться такому проявлению братской заботы. Ник сказал, казалось бы, такие банальные, но одновременно такие важные слова о том, что однажды всё образуется — главное верить и трудиться. О том, что Сашу все мы, близкие, любим любым: не важно, есть у него чемпионское звание, или нет. К тому же, он уже стал двухкратным призёром Чемпионата мира, чем доказал, что все его труды не напрасны. И эти слова подействовали на Александра Раевского — он заметно повеселел и стал с оптимизмом смотреть в будущее. В чемпионское будущее.

Можно было подумать, что Раевский уже настолько привык к славе, что его не устраивают призовые места — ему нужна только победа. Отчасти это правда. Если бы это был этап Кубка мира, а не Чемпионат, Саша был бы удовлетворён своими позициями. Но для него было так важно заработать звание Чемпиона мира! Потому что о вице-чемпионах, о призёрах через несколько лет никто не вспомнит — будут хранить память только о победителе. Поэтому взять хотя бы одну золотую медаль в Холменколлене было для Раевского делом принципа. Это была его цель.

Говорят, спортсмены — сильные и зрелые личности. Но по моему личному опыту тесного общения с биатлонистами мирового уровня, я могу сказать, что где-то внутри них живут дети, боящиеся расстроить маму. Только их мама в данном случае — Родина. Перед каждым из них стоит очень ответственная задача, и им очень тяжело не сломаться после первых падений. И, возможно, именно поэтому их называют сильными — они преодолели трудности и остались несломленными.

Мы с Ником не знали, где наш немецкий друг решил встретить свои двадцать семь лет, поэтому Саша сказал нам ждать его у входа в отель в определённое время, причём он сказал нам быть готовыми к активному отдыху и посоветовал надеть спортивную одежду.

Мы с Ником посовещались и были уверены, что Чарли поведёт нас в боулинг. Мы последовали Сашиной рекомендации и надели спортивную одежду. Взяв пакет с подарком для Эйлора, мы с Ником вышли из отеля за пять минут до назначенного времени. Вскоре ко входу в отель подъехал внедорожный автомобиль, из которого вышел Саша и помог нам забраться внутрь.

Из-за маленького размера окошка на заднем сидении я не могла рассмотреть, куда мы едем, но вскоре я почувствовала, что мы свернули с городской трассы. Через пятнадцать минут внедорожник остановился, и мы вышли из него. Мы оказались в лесу, на этом месте заканчивалась дорога. Ник указал мне на деревянные столбы со стрелками, Саша утвердительно кивнул, и мы направились вглубь леса. Через несколько минут мы увидели небольшое строение. Присмотревшись получше, я поняла, что это был пункт проката лыж. Неподалёку от него нас дожидались братья-Эйлоры и Шарлотта.

На улице было очень холодно. Пока Ник брал нам с ним лыжи, я рассматривала компанию ставших за такие короткие сроки родными людей, в которой находилась. Именинник Чарли был в ярко-красной шапке с вышитым на неё животным, которого я не могла разглядеть. На Чарли была надета толстая куртка алого цвета. Руки немца были спрятаны в карманы, находившиеся на уровне грудной клетки, а сам Эйлор топтался на месте, чтобы согреться.

Ник протянул мне лыжи и лыжные ботинки моего размера. Мы ушли в небольшое строение, выполнявшее роль раздевалки. Уже на улице я обнаружила, что, если мы с Ником и Лотти просто надели лыжные ботинки, то Артур, Саша и Чарли были в специальных тренировочных костюмах.

Чарли указал нам на проделанную лыжную тропу, по которой мы, следуя друг за другом, начали нашу дорогу. Около километра мы шли по лесу, а потом оказались на поле, в конце которого виднелась большая и высокая снежная горка.

Мы несколько часов катались на лыжах: по полю и с горки, классикой и коньковым, наперегонки и медленно, параллельно разговаривая. Когда мы были уставшие, мы сняли лыжи и сложили их в одном месте. Затем мы начали играть в снежки, лепить снеговиков и просто веселиться.

Уже затемно мы надели лыжи и пошли на них обратно. Мы переоделись и сдали лыжи. Я была уверена, что мы уже собираемся возвращаться в Холменколлен, но Эйлор повёл нас в деревянный домик, из которого на улице виднелся яркий свет.

Это оказалось кафе. К этому часу оно было открыто только для нас, и это меня обрадовало, так как я не любила делить тёплые моменты с незнакомыми мне людьми. Чарли что-то сказал подошедшему к нему официанту, и через несколько минут нам принесли праздничный ужин.

Чарли принялся разворачивать подарки и благодарить гостей. Мы много и активно разговаривали и не заметили, как скоро пролетело время. Домой мы вернулись в без двадцати минут полночь. Я сходила в душ и переоделась, услышала стук в дверь и пошла открывать.

На пороге стояли Саша, Лотти и братья-Эйлоры. Шарлотта несла воздушные шары в руке, а Артур протянул мне торт. Чарли с улыбкой сказал мне: «Принимай эстафету». Я поставила чайник, рассадила гостей, Ник порезал торт и подал нам его.

Ником достал настольные игры, и мы вшестером принялись в них играть. За тёплыми и атмосферными посиделками ночь прошла незаметно, и только на рассвете мы легли спать. А я так хотела выспаться!

Утро моего дня рождения началось с праздничного завтрака, на котором мне муж подарил красивый серебряный браслет и серёжки, подходящие к нему.

Когда мы возвращались в отель из кафе, ко мне подошёл волонтёр со стадиона и попросил зайти в студию, где мы постоянно работали. Я удивилась, так как у меня был выходной, но всё же мы с Ником пошли туда.

В студии нас встретила вся бригада: к комментатору, режиссёру и оператору присоединился монтажёр Олег. Мои коллеги поздравили меня с праздником и вручили большой пакет. Мы с Ником поблагодарили их и ушли в отель.

Когда я услышала стук в дверь, я раскладывала на кровати содержимое пакета, полученного от моих коллег: там был плед, кружка и свечи. Я обрадовалась подобному подарку, это было очень мило со стороны парней из бригады. В комнату влетела Шарлотта. Она была чем-то восхищена. Позже она мне сказала, что её книга уже почти готова к выпуску: ей даже уже прислали один экземпляр, который она мне решила отдать. Я поздравила Лотти с этим достижением: я действительно гордилась подругой.

Ник ушёл в магазин за тортами, чтобы угостить ими нашу большую компанию, когда ко мне пришли братья-Эйлоры. Узнав, где находился Ник, Артур поспешил к нему.

Оставшись с Чарли наедине, я попросила его ответить на один вопрос, давно интересовавший меня и не дающий мне покоя.

— Почему такие, как вы, богатые и знаменитые, выбирают себе таких же спутников жизни? Вы думаете, что мы, простые люди, недостойны вас? Или на то есть другие причины?

— Приведи примеры, я не совсем тебя понимаю.

— Саша и Юля, они оба биатлонисты. Яков и Крис. Когда они познакомились, Крис уже получила славу дизайнера. Да, она уступала Якову по численности преданной аудитории, но и за ней стояли люди. В конце концов, ты и Шарлотта.

— А что Шарлотта? У неё нет мировой славы, и это, наверное, к лучшему для неё самой.

— Во-первых, здесь ты не прав. Для неё важно оставить после себя след, стать значимой пешкой на поле жизни. И она добивается этого своим писательством, которое, кстати, уже почти принесло ей медийность. Ты знаешь, что совсем скоро будет издана её книга?

— Конечно. И, Софи, я тебя понял, но на твой вопрос я не могу дать конкретного ответа. Во-первых, я отвечаю только за себя. Далеко не факт, что Саша, Яков или кто-либо другой думает аналогично. Во-вторых, лично у меня нет никаких критериев по поводу денег или славы моей избранницы. И не думаю, что у кого-то из моих коллег они есть.

— Но как ты тогда объяснишь этот феномен?

— Всё проще, чем ты думаешь. Мы просто находимся в одном круге общения. Понимаешь, если бы в мире было несколько девушек, по внешности и характеру идентичных с Лотти, то я всё равно был бы именно с Шарлоттой, потому что мы просто оба оказались в нужное время в нужном месте. У меня больше шансов познакомиться с журналисткой, которая берёт у меня интервью, чем с девушкой, о существовании которой я пока ещё и не догадываюсь. Понимаешь, о чём я?

— То есть, ты говоришь, что для тебя не так важно, какое у неё социальное положение. Важно, чтобы вы просто подходили друг другу по характеру, и жизнь дала вам возможность познакомиться, верно?

— Для меня — да.

После того, как Эйлор исчерпывающе ответил на мой вопрос, мы начали обсуждение книги его девушки, которую он читал в рукописном варианте, и которая уже лежала напечатанная у меня на кровати. За этим занятием нас и застали Артур и Ник, вернувшиеся из магазина не с пустыми руками.

— Не стоит думать, — говорил мне Чарли, что богатство и слава или обеспеченность и известность, как я это люблю называть, так хороши, как кажутся на первый взгляд. Мы с тобой прекрасно знаем, что у каждой медали есть две стороны. Конечно, мой статус даёт мне больше возможностей, но он также накладывает на меня ответственность. Я несу ответственность перед окружающими (спонсорами, болельщиками) за свои высказывания и действия. Ты сама видишь, что, гуляя по улице, я часто встречаю людей, желающих со мной сфотографироваться и поговорить. То есть, я попал в свои же сети: я ограничен своим статусом. Понимаешь, Софи, из-за этого я иногда мечтаю хотя бы на пару дней стать обычным юношей, работающим в офисе — никому неизвестным, с насущными проблемами и глобальными целями. Говорят, хорошо там, где нас нет. И я с этим утверждением согласен. Уверен, в глубине души и ты тоже поддерживаешь эту точку зрения.

Артур согласился с мыслями брата. Пусть он значительно уступал брату в медийности, на нём уже лежало это бремя ответственности и отзывчивости. Артур добавил, что для отделения от мира он и Чарли иногда снимали домик в новозеландской деревне, где они становились одним целым с народом и на несколько дней погружались в ту жизнь, о которой зачастую тосковали.

На самом деле, мой праздник прошёл так, как я даже не могла мечтать. Я провела этот день в компании действительно любящих меня людей: моих друзей, моей семьи. Я была по-настоящему счастлива. Мы играли в настольные игры, много разговаривали и рассказывали весёлые истории, приключавшиеся с нами до нашего знакомства. Я любила такие посиделки, особенно в большой компании: нас было шестеро.

Несмотря на то, что на следующий день была только женская индивидуальная гонка, мы разошлись пораньше. Я как следует выспалась и начала восстанавливать сбитый за последние дни режим.

Следующие четыре дня мы отработали с бригадой как положено. Мы снимали репортажи и брали интервью, делали новостные выпуски и программы. По вечерам мы с Ником уже не ходили гулять, поскольку я уставала после работы. Но мой муж не скучал, а проводил время с Эйлором-младшим. Они нашли общий язык и стали хорошими приятелями за такой короткий срок.

Саша всё-таки взял золотую медаль, выиграв масс-старт. Эта победа была изящной и заслуженной. И он разделил её именно со своими родными: со мной и с Ником, пригласив нас в свой номер. Мы очень гордились успехом нашего товарища — он его заслужил.

На финальный день первенства пришлось две эстафеты: сначала женская, затем мужская. Женскую эстафету мы отработали в штатном режиме, в перерыве поздравив россиянок с заслуженным серебром.

Мужскую эстафету я смотрела с особым интересом, поскольку именно её как Раевский, так и Эйлор считали главным стартом всего первенства. До последнего этапа всё шло ровно: сборные России и Германии с переменным успехом занимали первую и вторую позицию, разменивая их во время огневых рубежей. Евгений Захаров неудачно провёл смену, наступив на лыжи Саше. Из-за плотности на трассе Раевский откатился на девятое место. Всю дистанцию он совершал героический прорыв, но финишировал лишь на четвёртом месте. От подиума его отделяла секунда. Всё это время Чарли уверенно мчался к победе. Из-за ошибки на стойке преимущество немца пропало, и французский спортсмен был в зоне досягаемости. На выходе к финишной прямой лидирующий на тот момент Чарли споткнулся и потерял первое место.

«Сборная команда Франции выиграла эстафету на Чемпионате мира в Холменколлене, серебряную медаль завоевала сборная Германии, тройку лидеров замкнули шведы. Российская команда стала четвёртой» — словно раскат грома, прозвучал в эфире нашего телеканала голос комментатора Алексея. Мне стало очень обидно за неудачи, обрушившиеся на плечи моих друзей.

Перед цветочной церемонией мы с бригадой вышли на стадион и приготовились к съёмке репортажа. По окончании церемонии награждения я подбежала к Саше Раевскому и задала ему несколько вопросов о прошедшей эстафете. По нему было видно, что он расстроен, но не сломлен — он был готов дать реванш, когда это потребуется: на следующем этапе Кубка мира через две недели или через год на мировом первенстве. Он способен побеждать, и он готов это доказывать. Он это уже доказал, показав самый высокий темп и идеально закрыв все десять мишеней.

О Чарли, к сожалению, подобного я сказать не могла. Закончив свою работу и дождавшись, когда он освободится от немецкой прессы, я подошла к нему. Я не стала задавать какие-либо вопросы ему. В этот момент я была не журналистом, я была другом.

— Они могли бы быть чемпионами — они заслужили это… — Растерянно сказал мне немецкий спортсмен.

Я начала ему говорить о том, что он по-настоящему сильный человек, он способен побеждать и завоёвывать награды. Я хотела утешить своего друга, хотела помочь ему. Чарли мне не отвечал, только саркастично смотрел на меня, сомневаясь в моих словах. Я поняла, что ему нужно остаться одному и внутри принять данную ситуацию, поэтому пошла к бригаде. На этом наше сотрудничество было закончено. Мы попрощались и разошлись по своим делам.

У нас у всех был всего один вечер до отлёта из Норвегии. Вечером после эстафеты мы вшестером пошли ужинать в кафе, каждый из нас старался подбодрить унылых биатлонистов. Они оба признались, что чувствуют себя опустошёнными — эта гонка получилась удачной для их сборных, но не для них самих. Они оба чувствовали, что подвели свою команду. И мы с Шарлоттой просто стремились менять темы, чтобы отвлечь наших друзей.

Это был вечер воскресенья, поэтому по возвращению в номер, перед складыванием вещей, я писала традиционное письмо. Я прописала свои мысли о прошедшем первенстве, о череде Дней рождения и просто о том, что скопилось у меня в голове за эту неделю. Так как моё пребывание в Норвегии подходило к концу, я написала краткие впечатления об этом путешествии в целом. Завершила я это описание следующей фразой: «Многие любят Норвегию за её независимость и отчуждённость. Я же люблю эту страну за всё то, что она мне подарила».

Утром следующего дня Саша и Чарли были более оживлённые, чем накануне. Внутри каждого из них болела ещё не зажившая рана, но они уже приняли её, учились жить с этой неудачей. На такой позитивной ноте мы и попрощались. Шарлотта улетела в Амстердам, Чарли и Артур отправились в Германию, а я с братьями Раевскими полетела домой — в Москву».

Эпилог.

Когда Софья закончила свой рассказ, Асенька начала задавать вопросы, так как ей было интересно узнать продолжение истории своей сестры. Первым делом Асенька поинтересовалась, что стало с Шарлоттой.

— Через некоторое время Шарлотта и Чарли расстались. Шарлотта ошиблась: её чувства были искренними, но также они были дружескими. Как оказалось, и Чарли запутался в своих чувствах, питая к Лотти исключительно дружескую симпатию. Они остались хорошими друзьями. После расставания девушка вернулась в Амстердам. Там она продолжила писать романы, стала развивать книжный магазин, позже создала на его основе собственное издательство. Её стали приглашать на различные конференции и творческие вечера, на одном из которых она познакомилась с Даниэлом, ставшим через некоторое время её мужем. Шарлотта завершила журналистскую карьеру, но любовь к биатлону осталась с ней на долгие годы. Сейчас Шарлотта живёт той жизнью, о которой она мечтала. Мы с ней регулярно видимся: иногда она приезжает ко мне, иногда я к ней, но чаще всего мы встречаемся на биатлонных соревнованиях, которые мы обе страстно любим.

— Но как вы расстались с Ником и почему ты мне об этом не рассказала? — Продолжала спрашивать Асенька.

— Я не стала говорить об этом, поскольку это не имеет отношения к истории, с которой ты ко мне обратилась. — Софья набрала побольше воздуха и продолжила рассказ. — Максу тогда было около трёх лет. Так как я работала в те годы пресс-секретарём Саши Раевского, я много времени проводила не дома, и с сыном оставался Ник. Вернувшись домой после долгого отсутствия, я не застала там мужа и сына. Позже мы встретились с Ником в ресторане, и он сказал, что у него появилась новая возлюбленная. Мы без ссор и скандалов разошлись, Нику было позволено регулярно встречаться с Максом. Перед эстафетой в Антхольтце Саша рассказал мне, что его брат выдумал эту историю, поскольку считал себя моим бременем и не хотел, чтобы я жертвовала карьерой и счастьем ради него… — Асенька хотела задать вопрос, но Софья опередила её и продолжила, — Но я не смогла вернуться к Нику, поскольку, если он обманул меня один раз, может обмануть и снова. Мы остались хорошими приятелями, часто проводим время вместе. Раз в несколько месяцев Ник приезжает в Германию, чтобы увидеться с сыном. Мы в Россию же приезжаем не так часто, поскольку Макс занимается биатлоном, и у него мало свободного времени.

— Сонь, а как ты сблизилась с отцом маленькой Шарлотты? — Не унималась Ася.

— Подтвердилась его теория: мы с ним находились в одних кругах. К тому времени моя популярность значительно возросла, я стала одной из самых известных отечественных журналисток, да и за рубежом меня хорошо знали, причём и как обозревателя, и как пресс-секретаря Раевского. С Чарли мы также продолжали тесно общаться, но искра между нами промелькнула чуть больше пяти лет назад на территории этой самой Академии. После начала наших отношений я прекратила сотрудничество с Сашей, так как невозможно работать на одного человека, но душой принадлежать его сопернику. В Германию мы с Сашей переехали одновременно, только он в Дрезден, а я сюда. Я стала работать на немецком телевидении, а позже стала частью Академии. Потом в нашей жизни появилась крошка Лотти.

— Софи, — спросила Асенька, — а ты счастлива?

Софья задумалась на некоторое время, но ответ так и не дала. Вместо этого жительница Франкфурта-на-Майне неспешно кивнула и тепло улыбнулась Асеньке. В коридоре послышались шаги. Через несколько мгновений дверь кабинета открылась, и внутрь зашла мама Асеньки.

— Аня, — Варвара впервые назвала так свою дочь, — ты должна кое-что узнать…