Вот она – жизнь [Никита Митюшкин] (fb2) читать онлайн

Никита Митюшкин Вот она — жизнь

I. Родина

***

"Всё начиналось с окраин"

Первый ком в горле,

Окажется каплей в море

Будет стрёмно потом,

Но ропот уходит с опытом.

Взгляни на мой бэкграунд -

Саратовский андеграунд.

Индустрию разрываем,

Все начиналось с окраин.

***

"Бугаи-многоэтажки"

А бугаи-многоэтажки загородили свет плечами.

Так показалось дня начало.

Я брёл знакомыми дворами.

Там школа и нетленные мечты.

Наивно, странно, глупо-ли

Все это выглядит сейчас?

Да пое*ать. Не надо фраз,

Чтоб объяснить: Саратов, пыльная зима -

То только вотчина моя.

И бугаи-многоэтажки. И те знакомые дворы.

И утро. Узкие кварталы. И все нетленные мечты.

***

“Спокойная жизнь”

Утро да пусто

Будто вдруг

Всё вокруг

Взорвалось

Накануне.

Будто есть

Где-то здесь

Нечто иное,

Но навечно родное.

Поднимусь на гору,

Уйду в лес.

Оттуда лучше видно наготу

Этих мест.

Лучше видно и крошечных,

Медленно бредущих, похожих

Скажем, на муравьёв,

Прохожих.

Куда вы бежите?

Вероятно, вереница событий,

Всё равно принесёт вас в обитель

***

“Этажи”

Этажи

тонут

в багряном

закате.

Эта жизнь -

омут,

с позолоченным

платьем.

И пока

рядом те,

с кем разделишь

вечер,

Ты поймёшь -

И во тьме,

видно свет

без свечек.

***

“Так прощалось лето двадцать первого”

Мы сидели молча, ждали то ли полчаса,

То ли минут пять, а быть может и вечность.

Помню как сейчас, дул холодный ветер.

Ждали мы тепла от огня спички.

Хотя-бы от солнечного света.

Наша рефлексия превратилась в привычку.

Так прощалось некогда знойное лето.

***

"Бытие"

Я в своих мешках под глазами,

Спрячу грусть и печаль бытие.

Поздней ночью вновь засыпаю

И опять просыпаюсь на дне.

Во дворе сосед — дядя Ян

Он вновь пьян, но ему простительно

Мужик добрый да давече вечером помогал

Вынести мусор строительный.

А за окном играют дети,

Толком не знающие город.

Только видели соседей

И может бабушкин огород.

Не для того ли мы живём,

Что б кинуть в неизвестность мысли?

И я доволен ведь ещё

Остался здесь какой-то смысл.

Остался здесь — на той планете,

Ту что не принято жалеть.

Остался самый важный принцип -

Нам жить и медленно стареть.

Да, Саратов — не Бродвей,

Зато тут человек честен.

Отечества как никак места

Посему, не хмурь бровей.

***

“Одни ли?”

Идёт ночь. Я смотрю в окно.

Там миллионы звёзд горят на небе,

Но кроме них не видно ничего.

Одни ли мы в большой вселенной?

И есть ли где-то там, вдали

Подобный человеку разум?

И сможет ли он нас спасти

От сумрака и тьмы всех разом?

Я задаю себе вопросы

И каюсь: не могу найти ответа.

Возможно это несерьёзно.

Возможно, чушь и бред всё это.

И мне бы стоило лечь спать,

Не забивая головы,

Но продолжаю вновь мечтать

Смотря на звёзды средь ночи.

***

“Мерцает вечерний мой Саратов”

Из пыльного вещает ящика очередной оратор.

В оконце мерцает вечерний мой Саратов.

Что человеку — легко, то поэту — тяжко

И печаль я выпиваю из канистры. Не чашки.

Опять вижу сны:

Снова будто на море я.

Жаль, но каждый из них -

Бутафория.

***

"Если я вдруг"

Я не знаю, что будет завтра

И не помню, что было вчера.

В жизни города и суете

Люди часто забывают себя.

Растворяясь в многоэтажках

Человек, порой, теряет имя

На долго пропадая

В прозаическом мире рутины.

Этот день никогда не закончится,

Хотя он и не наступал

В попытке сбежать от одиночества

Кто-то сходит с ума.

И если я вдруг сойду с ума,

Обещай мне мой друг, что со мной до конца.

Если я вдруг раньше закончу бой,

Обещай не плакать и смирись с судьбой.

***

“Неизвестный писатель”

Неизвестный писатель

сидел за столом.

Бесконечный мечтатель

слагал об одном.

Те глаза, та наивность

и тот силуэт,

он писал нарочито

любимый портрет.

Его книга

останется здесь навсегда.

На столе

поздней ночью, у окна.

И в той книге

будет один персонаж.

Ведь, любил тот писатель

лишь единожды. Раз.

***

“Лоо”

У берега стояли двое.

Наслаждались

умеренной погодой моря.

Уверенные, были двое те,

в минувшем и грядущем дне.

***

"К чему снилась ты?"

От машин проезжающих

Следом,

Светом

Стекал по стене

Луч утопающий

В темноте.

Отразилось в зеркале

Сияние бледной Луны.

Когда-же померкла,

Я задался вопросом:

К чему снилась ты?

***

“Печали”

Пока ты пожимала плечами,

Меня пожирали печали

И убийственное состояние

Нескончаемого отчаяния.

Наша история ужасно плачевна -

У ней ни конца, ни начала,

А ты и сама того не замечая

Вновь пожимала плечами.

Я делаю лучший рэп в городе

И что с того? Всё равно убивало,

Когда влюблялся в тебя каждый новый день.

Только этого мало.

***

“Я увижу”

Я увижу миловидные лица

И запомню её тёмно-русые волосы

Правда, через год событий вереница

Унесёт и я с ней уже буду порознь.

Я увижу деревню старую

И словно зеркало — озеро.

Увижу ещё Новикову, Ивановку,

Всю свою Родину.

Я увижу на страницах памяти,

Не успевших заиндеветь,

Не успевших сгореть синим пламенем -

Все благое, что только есть.

Я увижу прекрасный пруд,

У подножья Вишнёвой горы,

Но всё это будет не тут.

Всё останется во временах той поры

Той поры, когда время и силы,

Счастье в руках и грядущее -

было.

Словом,

прошло давно…

***

“Витязь на распутье”

Витязь стоит на распутье,

Вдали розовеет закат.

Куда держать путь будет

Не знает наверно он сам.

Устал он от долгого хода,

Но это ещё не конец

Какая ни была бы погода

Продолжит нести он свой крест.

***

"Художник"

Художник выходит из дома

Вот — мир им искомый.

И словно из комы,

Из крохотной комнаты

Выходит он в мир иллюзорный.

В этих местах не прирос к земле небоскрёб.

Художник красоту со зданий поменьше соскрёб.

Художник в сущности тот-же поэт:

Вместо слов — холст, вместо стихов — портрет.

Художник ложиться на асфальт.

Щурится,

Смотрит в небо.

“Не от мира сего” — говорят.

Художнику плевать на это.

***

"Родина"

Здравствуй, Родина!

Я давно не писал тебе вроде-бы.

Представляешь, один юродивый

Мне сказал, что словно пародия

Мои дни на реальную жизнь.

Усталая и бледнолицая,

Глядела ты прямо мне в очи.

Отчего-то хотелось помочь тебе,

Но впрочем ты была против.

Не видел красивей, милее

Движений твоих я бессильных.

И имя твоё поразило-

Россия.

II. Золотые слова позолоченного человека

***

“Октябрь”

Верно, интроверт убил во мне человека.

Видно человек тот погиб зря.

С планеты Земля исчез бесследно

Плюс-минус во второй четверг октября.

Лёгкий “Garage”, гулянья летом,

Музыка звучащая скверно.

Я бы хотел не знать об этом,

Беззаботно блуждая у моря, верно.

Ты хотел переплыть реку жизни, да?

Это повторится ни раз, ни два:

Плыл аккуратно, спокойно, медленно,

Но по-итогу не доплыл до того берега.

У нас явно разные стези:

Кто учится, кто пишет стихи.

К-слову, может и дни сочтены,

Но будто сон мои последнии часы.

***

“Никогда”

Здравствуй, солнечный человек

Будь добр закрыть те щели,

Что образовались внутри меня.

У нас три дня

(Не меньше)

Чтобы зарыть их раз и навсегда.

Позже забыть? Не факт.

Но надеюсь, что лишь время от времени

Будут напоминать о себе

Сотни тех дыр в моей голове.

Я пишу сотый раз

И без фраз, и без глаз

Лишних

Я прочту тебе никогда

Все стихи из своей

Книжки.

***

“Тошно”

Одноклассники припёрлись в школу бухими.

Их сознание тогда было ложным.

Оттого и так тошно.

Не мне одному, им вроде-бы — тоже.

Поочерёдно вливали себе в глотку

Пиво. Возможно, водку.

К чему были мечты,

Если даже гнетущее небо

Не предрекало весны,

А тем более лето?

***

“Погоны счастья не дадут…”

Погоны счастья не дадут,

В кармане только меньше места станет.

Возьмёшь на лапу там да тут,

Повесишь на пиджак медали.

Погоны счастья не дадут,

Погоды не изменят даже,

Покуда безвозмездный труд

Чужую кровь и сажу

Не смоет с вороватых рук.

***

"Проспект"

По проспекту, в январский вечер

В историческом центре пройдусь.

Там горланят пьяные речи

Про чужбину и новую Русь.

По проспекту, по людной улице,

Ближе к тем модернистским зданиям,

Что воздвигнуты веком ранее

Да и канут после меня.

***

"Вороны"

Город заснежен,

Слух режет

Трамвайный скрежет

Да вороны что-то брешат.

По чём хрипло поёте, вороны?

Отчего голоса доносятся в городе?

От холода-ли, голода?

От глупости-ли совершенной с молоду?

Что вы брешите, знаю ведь

Не дано печалится вам, терпеть

Подлинной робости

Безответной юности.

Что вы, чёрные птицы,

Уставили свои зеницы?

***

“Апрель”

Я не знаю, где живёт мой отец.

Может в тех уведомлениях об СМС,

Которые приходят после уплаты алиментов?

Я не нашёл иных версий и аргументов.

Я также не знаю, где в родном Саратове

Бетонные стены, что в своей серости одинаковы,

Успевают высохнуть от весенних дождей,

Успевают выдохнуть сырой апрель.

Эта жизнь — билет в один конец,

И когда наступит венец

В моём пути, я забуду гротеск

Этих несуразных мест.

***

“Провинциальный лимб”

По головам забравшись на Олимп,

Ни в рай, ни в ад, а в лимб.

Изрядно испачкав руки

И прямо на поруку.

Здесь проданные за гроши,

Летают падшие души.

Здесь сигарет дешёвых дым

Дыхание душит.

За пять затяжек выкурим,

Тут-же потушим.

Затянет провинциальный лимб,

Мне бы вынырнуть наружу.

***

“В оконном стекле тринадцатой газели”

В оконном стекле тринадцатой газели,

Я увижу минутный русский пейзаж.

Пасмурное небо в городской колыбели -

Давно полюбившийся мной антураж.

В оконном стекле тринадцатой газели,

Я увижу множество странных зданий.

Все они — будто надели шинели

Из серой и старой невзрачной ткани.

В оконном стекле той пыльной газели,

На долю секунды покажется свет

Пускай на мгновенье и без ясной цели

Я рад, что узрел сей приятный момент.

В грязном от разводов окошке газели

Я увижу тучи, что душу лелеют

Я увижу людей, которые, впрочем, не смеют

Нарушить покой пацана из газели.

Пред оконным стеклом белой газели

Доводится вспомнить прошедшее лето,

Переезд и стихи обо всей канители,

Происходящей внутри и возле поэта.

Пред окошком тем вспомнилось много,

Из того, что ещё не забылось.

“— Остановите у красного дома!”

Произнёс я устало, уныло.

***

“Временами”

Временами думаю о вас,

Временами моросят дожди,

Временами душу грешного поэта гложет.

Временами настаёт тот час,

Где не спится почему-то от тоски,

И от горя, что убить, наверно, может.

Временами я пишу стихи,

Той, которой не смогу прочти

Ни единого произведения.

Временами хочется уйти,

Чтоб увидеть среди тьмы

Шанс, надежду и спасение.

Временами умираю.

Временами заперт дома,

Временами вольно.

Ты прости моя родная,

Всё проходит временами,

Но всегда живое — больно.

***

“ОЧИ”

I

Средь бетонных хижин,

Средь высоких зданий,

В городе столичном

Жил обычный парень.

Звали того — Павел

И вроде всё в порядке было

Только от любви печалей,

Сердце молодое ныло.

Паша Макаренко

Свой покинул Волгоград

Года два, наверно,

А быть может три назад.

И за все те дни,

Парень молодой

Стал своим почти

В столице золотой.

Денег полн карман,

Престижная работа,

Центр из окна

И амбиций много.

Паша, впрочем, до поры

И до времени печален

Вот уж третий месяц был,

Сам того не замечая.

Да и незачем ему

Теперь были деньги,

Без любви — равна нулю

Всякая копейка.

Не испытывал давно

Чувств мой робкий друг,

Пока как-то раз в окно

Он не выглянул — и вдруг,

Посреди сутулых спин

Беспокойных москвичей

Паша не увидел мир

Внутри голубых очей.

II

С той истории прошло

Уж не вспомнить сколько лет

Ясно было там одно -

Явного ответа нет:

“Видел тот когда-то

На своё-же горе

Девушку с глазами

Словно цвета моря?”

Фактом остаётся то,

Что на следующую ночь

Паша из окна

Без причины вышел прочь.

За минуту до конца,

Накарябал он в бреду

Про какие-то глаза

И про сильную беду.

***

“Завтра”

Всё обязательно будет — завтра.

Всё, о чём и не мечтал. Правда!

Завтра — накроет снегом родные пейзажи,

Завтра — выступит кто-то с демаршем,

Завтра — всё будет. И даже

Обо мне вспомнят все Насти и Даши.

Завтра — красавицу с собранными волосами,

Я придумаю себе в угаре.

Она отразится странными голосами,

В песнях поэтов с окраин.

Завтра — куплю маме в центре квартиру,

Завтра — прославится поэт.

Завтра — ноги прошагают пол мира,

Хоть сегодня пятнадцать лет.

III. Письмо без срока годности

***

“Ну и что-же?”

Ну и что-же

господа,

милые

друзья?

Уничтожена

страна

да и хилая

казна.

Незаметно,

Стал ты тем

Кого бывало презирал

И беззаветно

В этот день

Ты напрочь совесть потерял.

***

"Антиутопия"

Мы всех счастью научим

И достроим интеграл

И достоин будет случай,

Чтоб планеты наповал

Уничтожить до единой.

Государство создавать,

Нашей светлою машиной

Древний мир искоренять.

В веке этак двадцать пятом,

Может быть в двадцать шестом

Ограничим мы свободу

И уменьшится простор.

Отработал — на покой,

Не погиб ты, а просрочен,

Ведь отдал все силы точно

На всесильный наш конвой.

А в едином государстве

Нет места для мечты.

Здесь есть место для работы,

Для убийственной тоски.

А в едином государстве

К цели выбранной идём.

И надеемся, когда-то,

Что исполниться наш сон.

***

“За нашу и вашу свободу”

За нашу и вашу свободу,

Поднимается бокал пражского пива,

Поднимается рюмка норильской водки,

Поднимается чашка миланского вина.

За нашу и вашу свободу,

Поднимаются фужеры провинциального шампанского,

Поднимаются кружки столичного глинтвейна,

Поднимаются стаканы петербургского портвейна.

За нашу и вашу свободу.

За нашу и вашу свободу.

***

“Ярмо”

Спускаюсь с фонарём в пещеру человеческой души.

Твой шаткий мир,

Равнодушен как шатуны,

Но я кидаю хворост, разжигаю, избавляя от тьмы внутри.

Поэт спасает душу и не иначе.

Он делает слово ярче, краше.

Это ярмо поэта и его хомут.

Это дело момента — убить душевный холод и омут.

А после?

Я оставлю для экспериментов вечное поле.

Посажу ещё два дуба подле.

Всё для кислорода сугубо.

После,

Я останусь только на фото поздних.

***

“Медный яд”

На дне стакана

Намедни утопил себя.

Мой медный яд,

Моя скрипучая дверца

К тёмному Солнцу.

За месяц до двадцать второго

Сочинены эти строки.

Вам кажется, что стих мой — тревога,

Напротив — он нечто благое,

Как большое янтарное море.

Медный яд мой, птице зоркой подобно,

Пролетая Неву, разводные мосты,

Петроград до пролетарского бунта,

Всё сильней уносил во сны.

В углу крохотной кухоньки,

Я заметил,

Достоевский с моим корешем Пушкиным

Общались о русском менталитете.

Утончённо,

Вглядываясь так далеко как мог

У стекла оконного

Стоял Александр Блок.

Длилось не долго видение, однако

Медный яд оставлял в покое.

Впрочем, не забыл я людей Петрограда.

Вспоминались, даже, порою.

***

“Русское поле экспериментов”

Русское поле экспериментов

Не пригодно для элементов,

Что хотят вернуть огонь из пепла

И сжечь последние проблески интеллекта.

В русском поле экспериментов

Трудно выжить интеллигенту

Тут либо пиши тексты на коленке,

Либо стань звездой заброшенной таверны.

На стеллаже — Достоевский, Летов.

Рядом шкаф — достаю скелеты.

Эти кости умерших поэтов

Теперь сворачиваю и кладу в газету.

Я выкину этот свёрток

Напротив чужого подъезда

Кости не найду, будет поздно

Его поглотило поле экспериментов.

***

“Синдром”

Попсарям, желаю получить свои ротации

На волнах покрытой плесенью радиостанции

Мордам с экрана — бубнёшь из каждой щели,

А скучающему зрителю — хлеба и зрелищ.

Каждому политику с красивым пиджаком,

Что целых пять минут придумывал закон, о том,

Как по-новому нужно учить детей,

Желаю получить удар от двадцати плетей.

Да, сегодня я счастлив, минуя апогея

Творящейся вокруг безумной ахинеи.

Моя личная трагедия, моя личная Помпея

И пускай у нас нет снега, но в башке моей метели.

Я стучался во все доступные двери,

По-итогу самому пришлось поверить:

Что в каждой из них было только равнодушие

И что все гнилые люди приятные снаружи.

Да, сегодня я добрый, минуя апогея

Творящейся вокруг меня безумной ахинеи.

Предали лучшие друзья — невелика потеря,

Хоть с каждым днём и гложет душу всё сильнее.

Знаю, конечно — вероятнее всего,

В меня каким-то образом проникнул тот синдром,

Что даёт усталую улыбку, при всём мраке внутри.

Даёт ещё надежду на новые пути,

Несмотря на панельки, серые этажи

Без прикрас: вот она — жизнь.

И я выберусь из горячо нелюбимого места

Вместо, выберу — мечту всего детства.

***

"Культурный код"

Наш культурный код -

Мрачные стихи и ленинградский рок.

Достоевский, Летов, Башлачёв и Блок.

Монументальный вождь, репрессии, совок,

Заброшенный посёлок, непрошенный донос.

Наш культурный код — это вечная Россия,

Это Данила Багров и философские доктрины

Это авангард, цвет эмиграции в Париже,

Пятиэтажный дом и жилищные массивы.

Наш культурный код — это талые воды,

Голая правда, проваленные пробы,

Ржавые трубы, заброшенные тропы

Оголтелые люди и посредственность иллюзий.

Наш культурный код — то, чего они боятся.

Наш культурный код — поэзия скитальцев.

Наш культурный код — главный противовес.

Наш культурный код — это вечный протест.

***

"Героем не своего времени,

я прибил всё былое к стене…"

Героем не своего времени,

Я прибил всё былое к стене,

Выступая под исковерканным именем

Где-то в семь часов по Москве.

Пыль с молотка и ржавых гвоздей

Я в секунду прогоняю выдохом

И прибиваю как можно сильней

Все стихи, что успел выдать вам.

Нет мне дела уже, до того, что прошло.

Я робко шагаю по бескрайнему полю.

Вершина меня там ждёт или дно -

Плевать, важно совершенно другое:

Монумент двухлетней работы готов.

Я вбиваю последний гвоздь до конца.

Каждый раз, я писал только о том,

Что хотела услышать душа.

***

“Письмо без срока годности”

Туда, прямо к рьяной молодости

От пьяной юной робости.

Мой путь — это прыжок над пропастью,

А стих — письмо без срока годности.