Закатное утро [Анастасия Завитушка] (fb2) читать онлайн

Анастасия Завитушка Закатное утро

Моей любимой бабушке Дробязко Розалии Максимовне

Часть 1.Тебе не идут эти заколки. Глава I

Бытие — наше бремя. Все души приходят лишь на время. Но время невозможно измерить в жизнях. Оно рассекает галактику и часть моего сердца, но только часть… Потому что оно мертво и лишь изредка, словно раскат грома, я слышу его биение. Можно подумать, будто я сплю, но это не так. От меня остались лишь память и мысли, тяжёлые и медленные.

Невозможно прекратить страдания человека, если они надуманны. Мысль нельзя остановить. Именно мысль движет человеком. В ней всё зарождается и умирает, в ней заключены все загадки мира, вселенной.

***

Сидя на махровом одеяле, упавшее на пол с кровати, я играла в игрушки, точнее облизывала их и пыталась разломать. Я помню это отчетливо, хотя мне не было и двух лет. Именно в этот день и появился Он. Я ещё не знала его имени, но с тех пор он всегда был рядом. Статный красавец, как после я оценила, с острым взглядом карих глаз, черными, отливающими блеск, локонами и очаровательной улыбкой.

В детстве он казался мне очень высоким, как Эйфелева Башня. Всегда стоял за спинами родителей, а когда они оставляли меня одну, то напевал сладкую колыбельную, слова которой я помню до сих пор: «На земле все спят давно, и на небе тоже спят…»

Его никто не видел, кроме меня. Родители сразу забеспокоились. Еще бы! Маленький ребенок общается с невидимым другом, указывая в дальний угол и называя его Ляля.

«Розочка, но там никого нет», — пыталась объяснить мама, а он улыбался и махал мне рукой.

Кто же Он? Возможно, Ангел-Хранитель? Но, увы… Кто он на самом деле, я узнала позже, когда научилась разговаривать и осознавать происходящее. Примерно лет в пять.

«Смотри, Роза, бабочка», — сидя передо мной в позе лотоса, он показывал огромную бабочку с большими черными крыльями покрытые причудливыми золотистыми узорами. Чуть я к ней потянусь, она сразу же упорхнет, немного полетает и усядется на подоконник у горшков с цветущими фиалками. Это был неописуемый восторг, я носилась за кружевной бабочкой по всей комнате. И как только поймала её в ладошки, она лопнула, словно мыльный пузырь.

Потом незнакомец выпустил из рукава ещё несколько таких же бабочек. Они красиво кружились под потолком, словно огромные птицы. Моему счастью не было предела. Я резвилась, громко и весело. Вскоре все бабочки лопнули, как и первая.

«Кто ты?» — внезапно спросила я у волшебника. Он широко улыбнулся, как будто ожидал этого вопроса.

«Я Глеб — твой друг», — спокойно ответил он. Вы подумаете, что я устроила ему целый допрос? Но нет. В этом имени я умерла, позволив ему предрешить мою судьбу.

Получив вполне удовлетворительный ответ, я пустилась в пляс, как обычно это делают дети, получившие в подарок долгожданную игрушку. Глеб, не изменив позиции, наблюдал за мной взглядом добродетели, взором защитника, а родители взволнованно вздыхали.

Глава ll

«Доченька…» — обеспокоенно говорила мать, накрывая меня ватным одеялом, — «Расскажи. Кого ты видишь?» — В её глазах заблестели нотки страха. Я не знала, что ответить. Глянула на Глеба, он сидел в дальнем углу на белом деревянном стуле, пристально разглядывая мать, а потом кивнул положительным движением. Мама, увидев мой устремленный взгляд в угол, обернулась. В двух-трех секундах ожидания разглядывала пустой стул. Когда она вновь повернулась, меня испугал её взгляд, сколько же в нем было отчаяния, сколько бессонных ночей в этих зрачках.

Всего за один миг я испытала взросление. Её большие бездонные глаза ещё долго будут стоять в моём сознании. Я не ответила на вопрос. Она заплакала, но не так, как плачут от боли. Нет. Так плачут тогда, когда теряют близкого человека. Когда смотрят на безнадёжно больного и не могут помочь. Она поцеловала меня в лоб, оставив мокрый след.

«Спокойной ночи, Розочка. Я тебя очень люблю» — она крепко обняла меня, словно пыталась отгородить от чего-то очень страшного.

«Я тебя тоже» — произнесла я со всей искренностью своей души.

Глава lll

Летели дни. Я ходила в детский садик, как и все нормальные дети. Прошло совсем немного времени, когда в наш дом вошла Александра Александровна — детский психолог. Всегда аккуратно причёсана и опрятно одета. Про таких, как она, говорят «человек без возраста и без изъяна».

Я с родителями сидела на диване, а психолог — напротив, в кресле. Между нами был расположен стеклянный кофейный столик, на который она поставила черный чемоданчик. Глеб стоял за её спиной, облокотившись на спинку кресла.

— Роза, я наслышана о тебе, — она говорила с осторожностью, но полностью уверенная, что найдёт со мной общий язык. — И вот, наконец, я с тобой познакомилась, — она улыбнулась кукольной улыбкой и протянула тонкую руку. — Меня зовут Александра, но ты можешь смело звать меня Сашей.

Я ничего не ответила и руку не пожала, вместо этого вжалась в диван, как самый капризный ребенок на свете. Её это смутило и слегка задело. Но ведь она же психолог, она должна быть хладнокровной.

— Роза, скажи. У тебя есть друзья? — осторожно спросила она, сглотнув комок в горле.

Я нехотя кивнула.

— Ну так правильно, друзья есть у всех, — эмоционально отреагировал отец. Но психолог сделала резкий жест, заставляя его умолкнуть.

— Ты можешь назвать имена своих друзей? — спрашивала она ещё осторожней, так, словно я дикий зверь, а она охотник, который пытается покормить меня с руки, а потом подстрелить.

Тем временем Глеб вытянул из рукава чёрный длинный платок, как фокусник, перетягивая его из одной руки в другую. Поначалу мне показалось, что это верёвка.

— Роза… — она обернулась, прослеживая мой взгляд. — Ответь, пожалуйста…

Никого, не увидев за своей спиной, она снова уставилась на меня. Тем временем Глеб накинул на шею психолога платок. Он сделал один оборот и стал затягивать, словно удавку. В этот момент Александра Александровна изменилась в лице, напряглась, как будто ей не хватало воздуха.

— У вас не будет стакана воды? — спросила она, потирая длинными пальцами шею.

— Да, конечно. — Мама встала и отправилась на кухню.

Глеб медленно продолжал затягивать удавку. Несчастная стала задыхаться, хватая ртом воздух.

— Вам плохо? Я вызову «скорую», — отец вскочил и побежал к телефону, который тоже располагался на кухне. После того, как он назвал адрес нашего дома, сразу бросился к несчастной. Глеб продолжал её душить. Её лицо уже залилось багровой краской, глаза буквально выкатились, тело начало трясти в конвульсиях. Прибежала мать со стаканом воды и попыталась напоить её, но лишь расплескала жидкость по лицу и одежде. В моем сознании всё происходило очень медленно. Вот — Глеб улыбается и смотрит на меня, медленно затягивая черную ткань, вот — Александра Александровна извивается, как змея. Я бы даже сказала, танцует, вцепившись в свою шею руками. Вот мои родители, они сильно напуганы, бегают вокруг извивающийся женщины, не зная, чем помочь. Всё выглядело так, будто они совершают какой-то очень опасный обряд вокруг костра. Что я тогда ощущала? Ровным счётом ничего. Мне не было жаль эту женщину, которая вот-вот потеряет сознание и, возможно, жизнь. Не было жаль перепуганных родителей. Полное безразличие к происходящему.

Когда это достигло вершины ужаса, Глеб расслабил удавку, спрятав платок обратно в рукав, после чего сел рядом со мной с любопытством наблюдая, как психолог жадно глотает воздух, приходя в себя. Всё её лицо залилось багровой краской. В глазах читался ужас. Нервно потирая шею, она допила, громко глотая, остатки воды в стакане.

— С вами всё в порядке? — озабоченно спрашивала мама.

— Не знаю… Меня словно кто-то душил, — выдавила она на выдохе. Видно было, что кислород, который только что попал в её легкие, принес неимоверную боль. Она встала, потом снова села.

— Может, у вас приступ астмы? — предположила мама, она тоже приходила понемногу в себя, так же как и отец.

— Не знаю. — Психолог в последний раз поднялась с кресла, взяла свой чемоданчик и направилась к выходу. — Я пойду, — она всё ещё была красной и бледной одновременно. — Перенесём этот сеанс на следующую неделю, — хриплым нерешительным голосом выдавила она и ушла.

Глава lV

За ужином родители обсуждали произошедшее сегодня. Всё это их сильно взволновало, обстановка была всё ещё на уровне трения. Я думаю, ни один здравомыслящий человек не желает, чтобы в его доме кто-то умер.

В тот вечер я впервые нарисовала Глеба, точнее событие этого дня. Рисунок получился вполне достоверным. Никто бы и не подумал, что это шедевр пятилетнего ребенка.

Мама укладывала меня спать, когда наткнулась на листок бумаги с рисунком: бедная Александра Александровна извивается в конвульсиях, а над ней незнакомец душит её черной веревкой. Мама невольно вскрикнула и посмотрела на меня. «Что это?» — читалась в её глазах. Потом она без всяких объяснений поспешно покинула комнату, вероятно, пошла к отцу, чтобы показать моё творение. Тем временем Глеб сел на кровать и достал из-за пазухи какой-то свиток. Там было что-то написано на непонятном языке. Потом он протянул чёрное перо и указал на уголок листа. Я черкнула пером, оставив неразборчивую кляксу. Глеб широко улыбнулся и погладил меня по голове, убирая за пазуху свиток.

Глава V

Наследующей неделе к нам снова пожаловала Александра Александровна. На этот раз она попросила оставить нас одних. Я вновь сидела на диване, а она расхаживала взад-вперед медленными мелкими шажками. Некоторое время она молчала, думая, наверное, с чего бы начать? Глеб стоял у окна, освещаемый праздничными лучами солнца.

— Роза, ты очень умная девочка, — произнесла наконец-то психолог. Она уселась рядом со мной. Резкий запах её духов сразу ударил в ноздри. — Я твой друг, — осторожно продолжала она.

— Нет, вы мой психолог, — резко поправила я её.

— Разве психолог не может быть другом? — она состроила удивлённое лицо.

Не получив ответа, она пересела на кресло, где совсем недавно задыхалась, извиваясь в конвульсиях.

— Давай поиграем в игру, — она подняла с пола чемоданчик и достала стопку бумаг, — Я буду показывать картинки, а ты будешь говорить, что ты на них видишь.

В ответ я хмыкнула, мне было неинтересно. Она показала мне первый лист с черной кляксой, похожую на цветок — лилию.

— Черное пятно, — недолго вглядываясь, ответила я.

— А это? — она показала следующий аналогичный рисунок, только теперь чёрное пятно напоминало черепаху.

— Пятно… Черное, — съязвила я.

— А это? — не обращая внимания на мои издевки, она продолжала доставать очередные листы с непонятными узорами. Последний лист отличался от других. Это был мой рисунок.

— Это вы… — ответила я, смотря ей прямо в глаза. В её зрачках что-то дрогнуло, это пульс, который бился в теле из-за переполняющего её страха. Она нервно прикусила губу и указала на нарисованного Глеба:

— А это кто? — её руки дрожали, я это отчетливо видела.

— Он, — я указала на Глеба, который стоял у окна, скрепив руки за спиной, и, казалось, не обращал на нас никакого внимания.

Психолог уставилась в ту сторону куда я указала, но ничего кроме узорчатых занавесок и горшков с цветами она увидеть не смогла. На её лбу выступили крапинки пота. Она выудила из кармана смятый платок и вытерла лоб. В неё вселился неподдельный страх, который она тщательно пыталась скрыть, вновь потирая шею.

— Кто Он? — очень тихо спросила она.

Но больше у неё не получилось вытянуть из меня ни слова. Она ушла, разочарованная и подавленная.

Потом в нашем доме появился священник. Он всё расхаживал по комнатам, читая молитвы и держа в руках свечку. Глеба это веселило, и он ходил следом за ним, кривляясь и корча рожи. От этой клоунады я заливалась громким смехом, а родители, естественно, переживали. Да чего там. На них лица не было. Потом священник сообщил, что он изгнал всех злых духов из нашего дома и ушёл, взяв обещанную плату за проведённую работу. Мы с Глебом великодушно его проводили.

Потом появился экстрасенс. Он был похож на хиппи, в одежде в разноцветную полоску, идущую как параллельно, так и по диагонали. Сидя в позе лотоса посреди гостиной, он долго «настраивался», — как он сам выразился — а потом спросил, не открывая глаз:

— В доме есть кошки?

— Нет, — ответила мама. Мы все втроем сидели на диване и смотрели, как экстрасенс в стиле хиппи использует свои методы борьбы со злыми духами.

— Я чувствую присутствие бестелесной души, — словно принюхиваясь к плохому запаху, произнес он — Очень грешной души… И очень старой…

Глеб сидел на диване рядом с отцом, сложив ногу на ногу, и делал вид, что внимательно слушает.

— Но бояться нужно не его, — заключил экстрасенс.

— Скажите, что нам делать? — беспокойно спросила мама.

— Ничего, — без эмоций ответил экстрасенс, пожав плечами. Он открыл глаза, поднялся на ноги, подтягивая расклешенные джинсы. — Ваша дочь видит души умерших людей. И с этим ничего не поделать, — объяснял экстрасенс свои умозаключения. — Это дар.

— А что вы скажете об этом? — мама протянула ему лист бумаги с моим рисунком. Рассказала, что произошло на самом деле. Экстрасенс внимательно выслушал и констатировал:

— Это значит, что духу не понравилась эта женщина, — тыкнул он пальцем в лист. — Я думаю, что он пытается оберегать вашу дочь.

— Да, но… — хотела было вставить мама.

— Вы не измените этого. Ни я, ни врачи, ни священники не в силах, — он направился к выходу, но остановился: — Совет, — напоследок добавил он. — Не попрекайте свою дочь. Подружитесь с её другом.

Глава VI

Мой отец был полицейским и всегда при себе имел табельное оружие. Иногда он учил меня стрелять. Хотел, чтобы я пошла по его стопам. Поэтому с детства помню холодный тяжёлый смертоносный предмет. Я всегда знала, где хранится запасной, на случай если вдруг в дом залезут грабители или кто похуже, когда я буду одна.

Вскоре мне предстояло пойти учиться в школу. О Глебе я никому, естественно, не рассказывала. Уже давно поняла, что его никто не видит. Одно время мне было одиноко среди людей, но потом я привыкла к обществу.

— Как тебя зовут? — обратилась ко мне одноклассница с белым конским хвостом.

— Роза, — ответила я, теребя край листа рабочей тетрадки. Её внимание меня смутило.

— А чё не Фиалка? — съязвила она, ехидно улыбаясь. Практически все ребята, услышав это, громко засмеялись. Ну, как засмеялись, заржали. Ощущение было, что я попала в конюшню.

— А тебя? — неуверенно спросила я, хотя и так знала её имя. Мой вопрос не был слышен из-за гула смеха. Я ощутила, как щёки стремительно краснеют. Отчего-то стало стыдно мне. Хотя мне-то стыдится как раз и нечего было. Никогда в голову не приходило, что над моим именем можно так весело смеяться.

— А меня — Юля, — она оскалила зубы в фальшивой доброжелательной улыбке. — И я здесь самая лучшая!

Больше я ничего не говорила, а она иногда с презрением и усмешкой на меня поглядывала. Но почему-то тогда мне показалось, что мы могли бы подружиться, нужно всего лишь немного времени.

После уроков я вышла из школы, Глеб шёл впереди меня. Дорога пролегала через дворы. Мы завернули за угол, как вдруг меня кто-то окликнул по имени. Я оглянулась: это была Юля и ещё две девочки из моего класса — её подружки. Ничего не говоря, они накинулись на меня и стали хватать за волосы, таская из стороны в сторону. Всё случилось так неожиданно, что я даже не успела сообразить, что происходит.

— Отстаньте от меня! — закричала я не своим голосом. Они обступили вокруг меня и стали толкать то в одну сторону, то в другую. Их костлявые кулачки ударяли меня то в бока, то в спину, то по животу. Глеба я не видела.

— Тебе не идут эти заколки! — Юля с неким удовольствием отодрала с моих волос все заколки, которые мама так бережно закалывала, и прилюдно сломала. Искусственные цветочки полетели на асфальт. Следом — железное основание, котороми заколки крепились к волосам. Дальше последовали удары по голове и лицу. Не помню, что именно кричала, вроде как звала на помощь Глеба.

Не вырваться, не убежать

Они продолжали наносить удары руками и ногами, весело смеясь и обзываясь, словно я была не человеком, а грушей для битья. Я чувствовала, как теряю сознание, уже не ощущая боли. Перед глазами всё плыло. Мир-то и дело озаряли белые вспышки света.

В глазах становилось всё темнее и темнее… и вскоре всё прекратилось. Я услышала отчетливый «кряк», словно что-то хрустнуло, а следом расплывчато увидела, как Юля замертво рухнула на асфальт. Упала она, а не я. На её лице застыло удивление. В глазах немой вопрос.

Её подружки перестали меня бить и громко запищали. Через секунду их уже не было, они разбежались в разные стороны. Я всё ещё в сознании, но уже ничего не соображая, успела увидеть, как вокруг Юлиной головы растекалась огромная лужа крови. Дальше я отключилась.

Глава VII

Мама сидела за столом и нервно трясла ногой.

— Мам, я этого не делала, — произнесла я, стоя в дверном проеме кухни.

— Тогда кто? — она бросила недоверчивый взгляд и сразу же отвернулась. — Те девочки сказали, что это сделала ты! — голос дрожал и был слишком резким. Мне хотелось подойти и обнять её, но казалось, что всплыл какой-то незримый барьер, который не позволял ступить и шагу.

— Кто? — Она прикрыла рот ладонью, сейчас расплачется. — Ну кто? Твой выдуманный друг? — она уже начала срываться на крик.

«Да, это сделал он», — мысленно произнесла я, но вслух сказать побоялась.

— О, Господи, только этого нам не хватало! — запричитала она, и по лицу покатились слезы. Я ушла из кухни, оставив её наедине со своими мыслями.

У меня всё болело; руки и спина были в синяках, а на голове уйма шишек, разбита губа и нос, но, несмотря на это, она мне не верила. Тут домой вернулся отец, мать выбежала из кухни.

— Ну что? Какие новости? — послышался одновременно озабоченный и пропитанный надеждой голос матери.

— В общем… — отец, немного подумав, сел на диван. — Удар был очень большой силы… Скорее всего кирпич отвалился от дома с пятого этажа и… — он недолго помолчал. — Ну, не мог ребенок ударить с такой силой! — выпалил он, — Так что… это несчастный случай.

— О, славу Богу, — взмолилась она и припала к груди мужа.

— Я думаю, некоторое время тебе не стоит посещать школу, — обратился ко мне отец. — А ещё лучше… перейдём в другую, — он глянул на мать, она его явно поддерживала.

— Да, и тогда точно все будут считать, что это я убила её, — совершенно спокойно произнесла я.

— Так будет лучше для всех, — заключил отец.

После всего произошедшего я всё чаще задумывалась о смерти. Перед глазами то и дело всплывала лежащая на асфальте Юля в луже собственной крови, вспоминался этот «кряк», звук проломленного черепа, от которого меня всю перетряхивало и тянуло рвать.

Вот был человек: ел, спал, разговаривал, жил, как все остальные, — и вдруг его не стало. И неважно, свалился с пятого этажа кирпич или его поразила какая-то страшная болезнь, — это всё равносильно, одинаково. Смерть есть смерть. Хоть я никого и не убивала, я все же чувствовала за этим ответственность, которая вот-вот перерастет в чувство вины. Я видела, как многие ребята обходят меня стороной, словно я дикий зверь. В их глазах читалась брезгливость и страх, который они тщательно прятали. Я чувствовала, как дрожат их сердца.

Глава VIII

Я сидела у окна и смотрела на улицу, рядом сидел Глеб, он тоже разглядывал прохожих, проезжающие машины. «Как же здорово, когда тебя никто не видит», — подумала я.

— Как же здорово, когда тебя никто не видит, — тихо повторил он мои мысли, не отрывая печальных глаз от вида вечернего города. Как же давно я с ним не разговаривала.

— Была бы моя воля, я бы исчезла, — почти шепотом пробормотала я.

— Зачем? — он перевел свой взгляд на меня.

— Просто так…

— В самом деле, исчезнуть значит стать пустотой. А в пустоте нет смысла, она бессмысленна. — Он вновь перевёл взгляд на улицу.

Мы ещё долго наблюдали за серым миром, сквозь прозрачное, искаженное в некоторых местах, стекло.

Юлю похоронили через несколько дней, говорят, что её родители сильно убивались, мать несколько раз теряла сознание. После того, как Юлино тело было предано земле, она явилась ко мне ночью. Она стояла посреди комнаты в полумраке с проломленным черепом, из которого сочилась алая кровь. Она что-то беззвучно говорила, как рыба, открывая рот, из которого то и дело сыпалась рыхлая земля.

— Чего она хочет? — спросила я у Глеба, он удобно расположился на подоконнике, разглядывая ночное небо.

— Ты забрала её голос, она хочет его вернуть, — ответил он.

— Я ничего не забирала, — нахмурилась я, вглядываясь в призрак. Её тело было прозрачным, виднелось сердце, которое почему-то с каждой секундой темнело, покрываясь черными пятнами плесени.

— Такая чистая снаружи, а внутри гнилая. — Глеб слез с подоконника и подошёл к призраку, она ему что-то пыталась сказать, но каждый раз из её рта высыпался новый ком земли. Выражение лица было тупое, ничего незначащее, да и что она могло сказать с проломленной черепушкой? Всё это продолжалось недолго, пока её сердце совсем не почернело и не превратилось в кусок земли. Оно рухнуло, рассыпавшись по полу. Прозрачное тело покойницы тут же растворилось в воздухе, став полностью невидимым.

Глава IX

Утро было пасмурным, лил промозглый противный дождь. К родителям в гости приехали близкие друзья со своей дочерью Софьей. Моя ровесница, миловидная русая скромница. Она одевалась чересчур по-детски: футболка с изображением Микки-Мауса, джинсы на резинках и большие белые банты на голове. Пока родители вели славную беседу за чаепитием, Софью отправили ко мне, чтобы немного скрасить моё бытие.

Она сидела уже пятнадцать минут, тихо постукивая по столу, время от времени тяжко вздыхая, изображая сильную усталость и незаинтересованность.

— У тебя есть куклы? — внезапно спросила она, прервав нашу молчаливую идиллию. Да, несколько кукол у меня нашлось. Они были старые и потрепанные, я слишком давно в них не играла. Не буду лукавить, в тот момент я впервые за долгое время расслабилась, вспомнив, что я ещё ребенок. Мы играли весело и непринуждённо, будто бы всегда были подругами, не заметив, как скоро за окном стемнело.

В спальню заглянула моя мама:

— Софья, пора собираться, родители ждут тебя внизу. — Произнеся это, она заметила, рассыпанную землю на полу, которая осталась после разбитого сердца Юли: — Что это? — она опустилась на корточки, взяв в руку горсть земли. — Земля? — раздавив мелкие комочки, она вопросительно глянула на меня, некоторое время пребывая в замешательстве, — Надо будет завтра помыть пол, — она выпрямилась, отряхнула руки и увела за собой Софью.

Видя, в каком я была восторге от проведенного с Софьей времени, Глеб отчего-то погрустнел и отрешенно сидел в дальнем углу комнаты прямо на полу.

— Что? У меня не может быть друзей кроме тебя? — с вызовом спросила я. Меня совершенно не устраивало выражение его лица.

Он продолжал молчать.

Ответом послужил многозначительный взгляд, в котором можно было прочесть всё что угодно. И я прочла то, что хотела. «Даю добро», — говорили его глаза.

Часть 2. Конкурс Молодых Исполнителей. Глава I

Время шло, я росла. Обучалась на дому. Обрела верную подругу, которая знала все мои тайны в лице Софьи. Она знала обо всем: о том, что меня гложет, о моих страхах, и, естественно, о моём главном секрете — о Глебе. И ни разу в жизни не попрекнула, правда историю о невидимом друге считала просто шуткой, выдумкой. Но я ценила в ней именно это: она не косилась на меня, будто я сумасшедшая, а относилась по-доброму.

Мы ходили с ней в кафе, в кино, гуляли по парку, в общем, жили обычной подростковой жизнью.

— Пойдем на Конкурс Молодых Исполнителей? — однажды предложила Софья, откусывая кусок сладкой ваты.

— Что за конкурс? — переспросила я. Мы шли вдоль бульвара Героев.

— Нужно спеть песню, и тот, кто победит, запишет хит с самой Ми-Леди! — восторженно объяснила она.

Ми-Леди — это её любимая певица. Софья с детства грезила петь на сцене, и, надо отдать должное, голос у неё был хорош.

— Пойдём, — согласилась я, не раздумывая. Я не отказалась, потому что петь я любила не меньше Софьи, правда мечты о сцене меня не посещали, да и Ми-Леди я не особо интересовалась. Мои единственные слушатели, Софья и Глеб, утверждали, что голос у меня прекрасный. И у меня не было повода им не верить. Да и вообще, я просто любила петь, и не важно где: в ванной или на сцене. Софья знала все песни своего кумира наизусть, а мне казалось, что она знает все песни на свете. Я любила напевать, когда мы возвращались домой с прогулки: «Моя подруга — меломанка и любит есть она овсянку-у-у». Овсянку есть она не любила, но для рифмы это вполне подходило.

До конкурса оставалось около трех недель, этого было предостаточно, чтобы порепетировать. Я выбрала незаурядную и довольно известную песню, а Софья — из репертуара Ми-Леди, очень сложную в исполнении и, на мой взгляд, совершенно бессмысленную. Мы пели днями и ночами, иногда до срыва голоса, мои пальцы болели от струн гитары. Они стали выглядеть, как у рабочего металлургического завода. На подушечках пальцев левой руки образовались твёрдые мозоли, и чтобы избежать новой боли мне пришлось обмотать фаланги лейкопластырем.

— Ты хочешь победить? — спросил меня Глеб, когда мы остались с ним наедине.

«Я иду туда вместе с Соней, победа нужна ей, а не мне… Это её мечта», — подумала я.

— Какой смысл мне отвечать, если ты все равно читаешь мои мысли? — вместо того о чем подумала, произнесла я.

Глава II

Первый день конкурса оказался весьма трудным, желающих поучаствовать уйма, многие вылетели на первом этапе и не смогли попасть в студию прослушивания. Я предположить не могла, что в нашем весьма небольшом городке найдется столько песняров! Но нам повезло, возможно потому, что мы с пяти утра стояли у дверей здания, где будет проходить конкурс, и… Аллилуйя! Нас прослушали! Там были телекамеры, в жюри сидели несколько мужчин, один выделялся черной густой бородкой, и несколько женщин, а в самом центре — Ми-Леди. Она как всегда в блестящем одеянии, с причудливой прической и очень ярким макияжем, напоминала китайскую куклу Барби. Я и София исполнили песни и, не буду таить… прошли. Это означало, что мы вошли в десятку «лучших». Следующий этап должен был состояться через два дня, и после останется всего три участника.

Полные счастья и уверенности в своей победе, мы возвращались домой в наступлении вечера, и распрощались у моего дома.

Следующие два дня прошли в нервном ожидании; мы не ели, не спали, очень часто звонили друг другу, чтобы убедиться, что всё в порядке, никто не струхнул и собрался бросить участие.

Во время второго конкурса всё было совсем по-другому. В студии царила полнейшая тишина. Участники находились в самой студии и сидели рядом с жюри, которое Ми-Леди оставила по причине выезда. На этот раз была всего одна камера с неумехой репортером, который то и дело мешал выступающим, как это не парадоксально звучит и надоедал со своими вопросами, хотя участники конкурса охотно давали ему интервью. После того, как выступил последний конкурсант, нас выгнали за дверь, и мы долго сидели в ожидании. Некоторые подслушивали в замочную скважину. Мой номер «13», а у Софьи «12», и иногда мне казалось, что эти цифры кто-то приглушённо произносит. И вот наконец-то долгожданная дверь распахнулась, и из неё показалось морщинистое лицо седой женщины, которая была предводительницей жюри.

— Номера 12, 13 и 41, зайдите! Остальные свободны! — проинформировала она тоненьким голоском, как бы подтверждающим то, что она занимается вокалом.

Наши сердца безумно заколотились и, мы, одурманенные от счастья, вошли. А остальные участники недовольно захныкали и уныло направились к выходу.

— Ну что, поздравляем! — сказал толстый мужик с седой бородой, но весьма завидной черной шевелюрой, хотя вполне возможно, что это был парик. — Через три дня состоится последний, — он сделал акцент, — решающий конкурс. Ми-Леди сама выберет победителя. Так что готовьтесь, следите за голосом…

Только сейчас я разглядела третью конкурсантку: высокая крашенная типичная блондинка, которая считает себя пупом земли, лет двадцать, явно копирующая стиль Ми-Леди, но лишь похожая одежда выглядела на ней нелепо. Голос у неё хорош, с этим не поспоришь, иначе бы она не прошла. Изначально она выступала под псевдонимом Пэрис. Краем уха я слышала, что она уже записала сольный альбом (скорее всего, помогли богатые родители) и даже сняла один клип. Но меня это не касается. Она изредка поглядывала на нас с ухмылкой, полностью уверенная в своей победе. Потом к нам подбежал репортер, стал расспрашивать, что мы сейчас чувствуем, как расцениваем свои силы на победу и так далее. Он пожелал нам удачи и, довольный уловом, убежал. Мы тоже отправились домой.

— У меня такое чувство, будто это происходит не со мной! — эмоционально воскликнула Софья. В её глазах читалась несусветная радость. Я же всё происходящее расценивала довольно спокойно. И мои эмоции находились под контролем.

— Да уж, — подтвердила я.

— Как же я хочу победить! — она говорила это уже не мне. Произнося эту фразу, она смотрела в небо и мысленно просила: «Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!»

Глава III

Последующие дни прошли для меня совершенно спокойно, о победе я не грезила и даже не репетировала. Все это было важно для Софьи, а мне нравилось петь, и я получала от этого удовольствие. Но за подругу я всерьёз пережевала. С каждым днем она становилась всё бледнее. Вид болезненный. Возможно, от недосыпа, возможно, от нервов, возможно, и от того, и другого. И я подозревала, эти три дня прошли для неё, как вечность.

И вот, наконец-то финал. Сегодня всё решится.

Первой выступала Пэрис. Спела она хорошо, без изъянов и фальши, я бы даже сказала, чересчур профессионально, с человеческими, но наигранными эмоциями. В этот раз она была во всей своей красе: толстый слой макияжа, весьма открытое платье, высокие шпильки, по прическе можно судить, что она много времени пробыла в парикмахерской — море лака и блесток.

Следом выступала я. Быстро исполнила песню о любви, и устранилась под недолгие овации самой Ми-Леди, каких Пэрис не удостоили.

Потом вышла Софья. Бедняжка, она так переживала, руки тряслись, вид был совершенно подавленный и испуганный. Она начала, но её голос предательски задрожал и сорвался. За последние два дня она, по всей видимости, так переживала, так боялась проиграть, что силы и уверенность её оставили. После двух неудачных попыток, она зарыдала и выбежала из студии. Я ринулась за ней. Нашла я её за углом здания, рядом с мусорным бочком. Она сидела на корточках, прислонившись спиной к серой холодной стене и, опустив голову на руки, горько плакала. Я села рядом, обняла её, и мы молча просидели так некоторое время, пока Софья окончательно не успокоилась. Она перестала реветь, лишь иногда непроизвольно всхлипывая. Её мечта рухнула, и это невозможно было исправить, по крайней мере, сейчас. Всё, что я могла сделать — это не дать остаться ей наедине со своими мыслями.

— Я не хочу жить, — дрожащим осипшим голосом произнесла она, не поднимая голову с рук.

— Все наладится, вот увидишь…

— Не наладится! — она вздернулась, скинув мою руку с плеч и резко встала. — Тебе меня не понять, — в голосе сквозила обида, будто она винила меня. — Тебе же с самого начала было наплевать на этот конкурс. Но ты дошла до самого конца. И ты, наверное, ещё и победила! Иди! Возвращайся обратно! — вскрикнула она писклявым истеричным голосом.

— Да, для меня это было не так важно, как для тебя, — я попыталась говорить, как можно спокойнее, выдержав недолгую паузу. — Но мне было важно, потому что это твоя мечта…

— Мечты больше нет, — совершенно утопически произнесла она и направилась вдоль улицы. Я хотела было пойти за ней, но получив просьбу о желании побыть в одиночестве, я вернулась обратно и вновь опустилась на корточки на тоже место. Глеб сел рядом.

— Люди так трагичны, — произнес он задумчиво.

Я посмотрела на него, подумав: «Будто вы в том мире не страдаете».

Глеб усмехнулся над моей мыслью.

Вернувшись домой, я всё время ждала звонка от Софьи. Сама позвонить не решалась. Я вдруг ощутила режущее чувство вины. Возможно, мне не стоило участвовать в этом конкурсе, и тогда всё было бы по-другому. Но я надеялась, что всё будет хорошо, ведь будут ещё конкурсы, и тогда мы уж точно всех порвем.

Глава IV

Меня разбудила мама. За завтраком шли новости.

— …Сегодня утром было найдено тело молодой девушки в реке Томь под мостом, — говорила хорошо поставленным голосом телеведущая. — Труп нашли местные рыбаки. Личность девушки уже установлена — Софья Миронова. Известно, что накануне девушка участвовала в Конкурсе Молодых Исполнителей и не смогла победить, вследствие чего и совершила суицид… — Она говорила что-то ещё, но кроме имени и фамилии, которое эхом закричало в моем мозгу, я уже ничего не слышала. Ложка с едой в руке упала сначала мне на ноги, потом на пол, противно звякнув. Перед глазами встала ужасная картина, как Софья летит с моста вниз, стремительно пронзая поверхность реки, и падает на дно. Как разбивает голову об острые камни. Мне стало дурно, внутри все сжалось, тело затряслось, и то сдавленное чувство кошмара, скопившееся в сердце, казалось, вылезало наружу, проглатывая меня целиком. Из носа пошла кровь. Я заплакала.

Похороны состоялись через день. Я была там. Пока готовили могилу, я стояла у гроба и смотрела на труп своей подруги. Её кожа успела посинеть и немного припухнуть, глаза крепко закрыты. Голову она не разбивала. Танатокосметологи одели её в белое платье, аккуратно уложили волосы и даже слегка накрасили молодое, теперь навечно, личико. Как спящая невеста. Казалось, что вот-вот проснётся и заговорит.

— Зачем ты это сделала? — тихо прошептала я. На глаза сразу навернулись слёзы. Я дотронулась до её руки, она была ледяной и окаменелой, будто передо мной статуя, а не когда-то живой человек. Мне захотелось вернуться обратно и остановить её. Почему я не пошла за ней? Зачем послушала её, и я осталась сидеть на месте? Эти же вопросы мне задавали и Софьины родители, конечно не вслух, но их глаза… Они кричали.

— Ты уже ничего не могла изменить, — произнес Глеб, он стоял у изголовья гроба. — Ты лишь бы отсрочила неминуемое. Она давно решила, что если не станет певицей, то смысла в её жизни нет. Её это мучило. Теперь её душа свободна.

Его слова пронзили меня. Как плохо оказывается я знала свою подругу. Даже не увидела в ней желания умереть. Не почувствовала всей боли её души.

Похороны проходили очень тяжело. Все рыдали. Происходящее сводило с ума. Моя голова кружилась, словно я была пьяна. После того, как процесс похорон завершился, мои родители поехали вместе с родителями Софьи, чтобы помочь им добраться до дома. Меня же отправили домой. Один из дальних родственников семьи Мироновых благодушно вызвался отвезти меня. И вот тут-то время превратилось в улитку и тянулось бесконечно долго.

Я молча сидела в кресле и смотрела в одну точку.

Я снова одна. Зачем ты покинула меня, глупая девчонка?

Мне захотелось отругать её. Ведь так поступают только глупцы. Ведь это такая ерунда, все эти конкурсы, пение. Она думала о смерти и раньше. Она всё заранее решила. И вот он — идеальный предлог. Мне становилось только хуже. Всё происходящее напоминало дурной сон…

Глава V

Шли дни, бессмысленные и пасмурные. Хотя иногда сквозь тучи проглядывало солнышко, мне всё равно казалось, будто идёт дождь. Родители переживали, глядя, как я страдаю. Меня пожирало одиночество. Даже Глеб не мог ничем помочь. Через несколько дней должен был состояться мой день рождения, о праздновании которого не могло быть и речи. Мне казалось, что я самый несчастный человек на земле. Мир потерял яркие краски, став серым и обыденным. Находясь у себя в спальне, краем уха я услышала знакомый голос. По телевизору в гостиной шла какая-то передача в которой участвовала Пэрис. Я быстро спустилась вниз.

«Как вы прокомментируете то, что одна из финалисток покончила жизнь самоубийством?» — спрашивал мужской голос за кадром.

«Я считаю это глупо», — отвечала она, сидя на маленьком кожаном диване, сложив руки, как императрица, на боковые спинки: «Хотя я её понимаю».

«Правда, что Ми-Леди предлагала её семье большую сумму денег в знак соболезнования?»

«Я не в курсе. Спросите её об этом сами».

«Понравилось ли вам петь с Ми-Леди?»

Она что-то ответила, а мне опять подурнело. Какой бред! Без эмоций, без каких-либо чувств, словно робот, говорить о смерти человека, подростка! Который совсем не успел пожить. Все они не люди, а лишь бессердечные тени.

«Считаете ли вы, что вам повезло? Ведь первое место заняла другая участница, которая преждевременно покинула проект, не дождавшись результатов конкурса?» — вновь моё внимание привлек телевизор, вытаскивая меня своей когтистой лапой из мучительных мыслей.

«А мне вообще всегда везёт», — с ехидной улыбкой она посмотрела прямо в камеру, будто знала, что я смотрю на неё. Я выключила телевизор, больше не могла видеть её довольную ухмылку.

Значит, я все-таки победила. Но мне наплевать. Мне это не нужно.

— Ты можешь поставить её на место, — вдруг вмешался в мои мысли Глеб, он скрестил руки на груди и деловито приподнял левую бровь.

— В смысле? — не поняла я.

— Эта стерва заняла твоё место не по праву.

— Мне всё равно, — выдохнула я, — Пусть она делает, что хочет.

— Ради Софьи…

Я не знала, что ответить ещё. Конечно, надо поставить эту чертовку на место. Но у меня совсем не осталось сил. В ответ я лишь отрицательно помотала головой и ушла обратно в спальню.

Я просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Внутри образовалась гнетущая пустота, которую ничем не заполнить. Великое уныние впитывалось в каждую клеточку тела, заставляя его содрогаться от колющих и режущих мыслей. Иногда я поворачивалась на бок и смотрела в окно, как пролетают птицы, падают сухие желтые листья. Вспоминались счастливые моменты, проведённые с Софьей. Но следом сразу приходило чувство утраты. Все перемешивалось, меня начинало тошнить. Потом я вновь переворачивалась на спину, закрывала глаза и снова начинала вспоминать. Снова и снова, причиняя себе невыносимую боль. Отец говорил, что когда умирает любимый питомец, нужно сразу же завести другого, чтобы не тосковать. Но ведь это невозможно. Заменить — значит предать. И я опять начинала плакать от обиды, от сожаления. Потом наступала злость, я сжимала до боли кулаки, потом опять поворачивалась на бок. И так длилось очень долго, пока не заканчивался день. В изнеможении от своих мыслей, я, сама того не замечая, засыпала. Сны мне не снились, словно я и не спала. От этого становилось ещё хуже.

Просыпаясь утром, я выпивала стакан чая и молча возвращалась в спальню, чтобы продолжать страдания. Чтобы вновь и вновь себя корить, а потом жалеть. Родители изнывали от того, что не могут помочь. Они боялись, я это чувствовала наверняка, что я совершу, то же самое, что и Софья.

Часть 3. Побег. Глава I

Родители все же решили отметить мой день рождения. Разбудили рано утром, повязали глаза шарфом, отвели вниз. Меня ожидал праздничный стол и подарок. Не буду долго томить, в зеленой красивой коробке с прилепленным золотистым бантиком лежал фотоаппарат. Все это немного подняло мне настроение.

— Ты улыбнулась, — сдерживая слезы, произнесла мама, поглаживая меня по голове. В ее глазах читалось беспокойство и радость одновременно.

— Все нормально, мам, — убедительно произнесла я, с интересом разглядывая цифровой фотоаппарат. Мне совсем не хотелось причинять страдания родителям. Поэтому я решила прекратить убиваться и продолжить жить дальше, вопреки всему, оставив этот печальный эпизод своей жизни в прошлом.

Мы съели по кусочку торта, сделали семейное фото на память новым фотоаппаратом, потом отправились в кинотеатр. Посмотрели незатейливую комедию. И только под вечер я вспомнила, что сегодня мне исполнилось семнадцать лет! Ничего себе! Никто ни разу за весь день не произнес эту цифру. Родители не хотели напоминать о том, что скоро я стану совершеннолетней. Скоро им придётся отпустить меня во взрослую жизнь.

Именно в эту ночь он впервые явился мне — Глеб, которого раньше я знала лишь как друга, своего ангела-хранителя, открылся ей совсем с другой стороны. Он пришёл во сне.

Сначала нежно и бережно ласкал, проходился, еле касаясь, по рукам, бёдрам, животу. И я не могла его остановить! Все это мне безумно нравилось. Я ощущала его шершавые пальцы, которые виртуозно и аккуратно скользили по коже. Как только он прикасался к нижней части живота и внутренней стороне ног, я сразу же покрывалась мурашками. Хотелось большего, но он не позволял. Просто сводил с ума своими ласками. От прикосновений я доходила до кондиции и испытывала оргазм. Так могло продолжаться всю ночь. И каждый раз я с нетерпением ждала следующей ночи. Я стала словно наркоманкой, жаждущей дозы. И мне всегда хотелось большего.

— Зачем ты это делаешь? — однажды спросила я Глеба. Мы находились в гостиной наедине.

— Мне нравится, как ты дрожишь, — ответил он.

— А разве это нормально? Я имею ввиду….

— Нормальность — понятие растяжимое, как и любовь. Кто влюблен, уже не нормален….

Мы еще долго просто сидели и смотрели друг другу в глаза. В его очах было абсолютно всё: счастье и тоска, жизнь и смерть, и укромный уголок для меня.

Я попыталась дотронуться до его руки, но она прошла насквозь, не дав мне почувствовать плотского чувства, которое я испытывала по ночам.

— Ты чудное создание, — шептал Глеб мне на ухо, вновь заставляя меня растворяться в его ласках. — Прекрасное чудное создание… Роза, мой цветок любви… Мое безумие… — он страстно дышал, продолжая лишь касаться кончиками пальцев моего тела.

— Глеб… — это единственное, чтотогда я мгла вымолвить, хватая ртом воздух, испытывая очередной оргазм.

В постоянном трепетном ожидании дни летели со скоростью света. Шли месяцы. Вскоре мне предстояло пережить новое испытание. Жизнь дала это четко понять.

Глава II

Рано утром я и отец выехали за город на стрельбище. Там обучали молодых полицейских стрелять по мишеням. Отец хотел, чтобы я потренировалась. В скором будущем меня ожидало поступление в Полицейскую Академию.

Я надела специальные наушники, которые оказались мне немного велики, и стала шмалять по мишеням. Пять в голову нарисованного силуэта, пять в сердце. Уж с чем-чем, а с меткостью у меня проблем нет. «Ее можно в снайперы», — всегда шутил отец. «Можно, но не нужно», — отвечала ему мать. Вообще она была против того, чтобы я шла по стопам отца. Опасно и все такое. Еще она боялась, что я начну курить, пить и выражаться нецензурно.

Стрельбище оборудовано десятками всевозможных мишеней. Я практически уже на всех потренировалась. Больше всего мне нравилась та, что в виде силуэта мужчины, возникающая всего на три доли секунды из чёрного короба на полу и сразу исчезающая обратно. Я попадала всегда четко в голову. Этим похвастаться мог не каждый.

Вернулись домой мы ближе к вечеру, уставшие и голодные. Мама нас накормила и отправила мыться, как самых грязных поросят. Отец любил проводить со мной время, как, например, сегодня на стрельбище. Он всегда говорил, что я его жизненная опора. Моё настроение напрямую влияло на его настроение. Уж и не знаю, каким образом.

В эту ночь мне не спалось. Даже желание к Глебу не помогало. Похоже, всему виной бурный эмоциональный день. Я лежала, наполовину укрывшись одеялом. В комнате стояла духота. Пришлось подняться и приоткрыть форточку. Как вдруг я заметила за шторкой будто чью-то тень. Там явно кто-то был. Приглядевшись внимательней, я увидела — шторка намокла. Ткань буквально сочилась водой. Странно…. Я дотронулась до влажной материи и медленно за край отодвинула. Увидела девушку, стоящую ко мне спиной. Мертвую… С грязных спутанных с водорослями волос бежали ручейки речной воды. Я узнала её. Это была Софья. Она медленно повернула голову. Из шеи словно из губки выплеснулась вода с отвратительным булькающим звуком. Опухшее, как у алкоголички лицо. Кожа синюшного цвета с чёрными пятнами разложения на щеках, лбу и шее. Волосы отрывались клоками и убегали вместе с водой. В считанные секунды она облысела. На всеобщее обозрение открылась обширная неровная дыра в черепе, из которого и сочилась речная вода. Губы оказались наполовину съедены рыбами, как и веки, мочки ушей и щеки, через которые проглядывали почерневшие зубы и сочилось нечто напоминающее вязкую зеленоватую чачу. От нее шёл смердящий неприятный запах сырости и гнили. Меня потянуло тошнить.

— Что тебе нужно? — унимая в себе тошноту, спросила я, прикрыв нос и рот ладонью. Дышать было и в самом деле невозможно.

Она открыла рот, вернее сказать то что от него осталось и из него тут же выплеснулась вода, мелкая рыбешка и куски размокшей земли с прогнившими корнями речных растений. Но, кроме бульканья, она ничего не могла издать. Потом мертвая Софья подняла руку, обрызгав мои ноги водой, и указала на Глеба. Он сидел в углу на стуле, с сосредоточенным видом, не выказывая ни малейших эмоций.

— Что она хочет? — спросила я обращаясь к нему, но при этом не отводя взгляда от мёртвой подруги. Мертвой подруги.

Он ничего не ответил, встал и подошел к утопленнице. Взял ее за руку, и они вместе устранились прямо сквозь окно, исчезая в ночной глади. Призраки ушли.

Глеб вернулся через минут пятнадцать. Всё это время я смотрела в окно, выглядывая в ночи тени. Внезапно появившийся за моей спиной, Глеб ничего не говорил и не объяснял мне. Но каким-то неведомым образом я поняла, что эта была наша последняя встреча с Софьей.

Глава III

На следующее утро меня разбудил сильный гром. Погода была ужасной. Форточка хлопала от ветра. Пришлось поднять свой зад и закрыть её.

— Почему ты не пришел сегодня ночью? — спросила я у Глеба. Мы оба стояли у окна, где совсем недавно находилась мертвая Софья.

— Тебе нужен отдых, — спокойно ответил он.

— От чего? — Мне стало смешно.

— От меня….

— Но я не устала!

Я резко развернулась к нему. Мне хотелось его обнять. Прижаться к его мужской груди или хотя бы подержаться за руки. С его стороны это было жестоко. Ведь он открыл мне сладостную обитель. И вдруг почему-то решил обделить.

— Ты измождена, — умеренно продолжил он, — Тебе нужно время и возможность сделать выбор….

— Для чего? — недоумевала я.

— Ты вскоре обо всем узнаешь… — заверив, произнес он.

Тут в спальню зашел отец, как всегда без стука.

— Доброе утро, — растерянно среагировала я, испугавшись, что он мог слышать мою болтовню.

— Доброе…. — Он настороженно огляделся. Похоже, что-то заподозрил. Через секунду приблизился ко мне, пройдя прямо сквозь Глеба, — А… Ты с кем разговаривала? — оглядывая комнату, словно ни в чём не бывало, спросил он.

— Ни с кем, — промямлила я.

— Но как так? Я точно слышал, — утвердительно заявил он.

— А… я по телефону говорила…. Кто-то номером ошибся… — экстренно ляпнула первое что пришло в голову, указывая на мобильник, лежащий на столе.

— Мм…. Иди завтракать, — он еще раз оглядел комнату и вышел.

День прошел обычно. Отец был на работе. Мы с мамой убирались и готовили.

«Жизнь наладилась», — думала я. Мама весело шутила и уже не смотрела на меня с беспокойством, а это самое главное.

К вечеру опять загрохотала гроза и поднялся сильный ветер. Электричество то и дело давало сбои. Отец приехал с работы поздно. Я уже собиралась ложиться спать, как услышала, что родители о чем-то тихо переговариваются. Меня пробрало любопытство. Обычно они не разговаривают вполголоса. Я подошла к приоткрытой двери своей спальни, и стала прислушиваться.

— Я звонил Бегелеву, — говорил отец.

— Нет, мы не должны этого делать, — возражала мама.

— Она полежит всего месяц. Ничего страшного не произойдет, — голос отца уставший, но твёрдый.

О ком он говорит? Обо мне? Где я полежу всего месяц?

— Целый месяц среди психов? Ты что?! — эмоционально чуть ли не воскликнула мама.

— Тихо. Не кричи, — попросил ее отец, — Роза опять с кем-то говорит. И это не нормально. Ей уже не пять лет… — пауза, — Я говорил с врачом, и он объяснил, что в ее возрасте это очень плохо…. Всего месяц…. Для обследования…. Это даже не больница, а как санаторий, — последние его слова утихли. Они ушли в свою спальню.

Меня хотят положить в психиатрическую больницу, отец давно об этом думал. Но я ведь не сумасшедшая, я не хочу….

— Ни один сумасшедший не признает себя таковым, — произнес Глеб. Я все еще стояла у двери находясь в полном ступоре.

— Я не могу в это поверить, — тихо вымолвила я, закрывая дверь. — Родной отец хочет сдать меня в психушку…. На месяц, но ведь и так понятно, что это будет продолжаться не один месяц, а постоянно….

— У тебя есть выбор….

— Какой? — я прикрыла дверь и прошла до койки, с надеждой уставившись на Глеба — Сбежать?

За дверью скрипнули половицы.

Кто-то из родителей поднялся пожелать спокойной ночи. Скорее всего папа. Но входить он не стал.

Я кое-как заснула. Меня мучили всевозможные мысли. Я даже уже поверила, что и в самом деле чокнулась, и мне пора подлечиться. Смотрела на Глеба, его облик раздваивался, словно я была в дурмане. И вскоре я погрузилась в сон. Мне что-то снилось. Я проснулась глубокой ночью от странного звука. Это был какой-то хлопок, но из-за грома плохо слышный.

Спросонок я встала и стала прислушиваться. Вроде все спокойно. Только громкое биение моего перепуганного сердца. Решив, что мне примерещилось, я снова прилегла в постель, но тут же подскочила. До моих ушей долетел неистовый крик матери. Буквально вылетев из комнаты, я понеслась, вниз чуть не свалившись с лестницы и не свернув себе шею. На кухне горел свет, в проходе стояла мать, она обезумевши вопила, схватившись за сердце. Я заглянула на кухню через ее плечо…. Что же могло так сильно её испугать? О, Господи! Кровь! Кровь! Повсюду кровь! Красная расплывающаяся в разные стороны лужа на полу, брызги на стенах. И в этой луже лежит мой отец. Голова слишком неровная. Неровная потому что половины черепа нет. Перед глазами всё поплыло, и я вроде бы услышала ещё чей-то крик. Мой крик. Мама потеряла сознание. Мне пришлось поймать её. Но удержаться самой на ногах мне не удалось, и мы обе повалились на пол.

Глава IV

На пистолете, которым был убит отец, оказались мои отпечатки. Я пыталась объяснить, что накануне мы ездили на стрельбище, и папа сам давал мне оружие, чтобы потренироваться. Но меня все равно отвезли в участок.

— Часто с отцом ссорилась? — спрашивал следователь, похожий на невеселого гнома с фиолетовым оттенком кожи.

— Нет, — грубо отвечала я.

— Ты знала, где хранится оружие?

— Да…

— Умеешь им пользоваться?

— Да, меня папа научил.

Следователь все внимательно записывал, при этом ни разу не посмотрев мне в глаза.

— Оружие без спросу брала?

— Нет…

— Кто, по-твоему, мог убить твоего отца?

— Не знаю, — я пожала плечами. Хотя кое-какие мысли у меня имелись.

— Так… — он вдруг поднялся из-за стола, задев его своим толстым пузом. — Сейчас сюда придет доктор… — тут у него зазвонил мобильник, он достал гаджет из нагрудного карманчика, ответил и тут же вышел из кабинета.

Через пару минут дверь распахнулась и вошел мужчина средних лет, ничего не говоря, он уселся на место следователя-гнома. Достал из своего чемоданчика какие-то бумаги и аппарат похожий на мини-телефон размером со спичечный коробок. Из стопки бумаг вылетела какая-то пластиковая штука прямо мне под ноги. Это был бейджик с именем и фамилией. Я подняла его и отдала в руки врачу, мельком заметив, кому он принадлежит. Меня кинуло в жар. Александр Сергеевич Бегелев, психиатр. Тот самый, о котором говорил мой отец накануне… этого ужасного события.

— Меня зовут Александр Сергеевич, — наконец-то представился доктор очень низким голосом. — Роза, чем больше ты мне расскажешь, тем будет лучше для тебя. Все, что ты видишь и слышишь…. Все это сохранится в тайне, я как врач тебе обещаю, — утвердительно промолвил он.

Я молчала.

— Если ты будешь молчать, — терпеливо продолжал Бегелев, — Я не смогу тебе помочь… Полицейские изъяли пистолет с твоими отпечатками пальцев. Уж поверь мне, они не отстанут от тебя, — он сузил глаза, как хищник, готовящийся к броску, — Что ты делала, когда это случилось?

— Спала… — я чувствовала себя униженно.

В это время Глеб стоял позади Бегелева и смотрел куда-то в область его затылка.

— Ты когда-нибудь слышала голоса, при этом находясь в комнате одна?

— Нет, — сразу ответила я. Еще немного, и у меня случилась бы истерика. Я снова глянула на Глеба. Он делал какие-то вращательные движения над головой доктора, словно гладил поверхность мяча.

— Он сейчас здесь? — спокойно спросил врач, заметив мой скачущий взгляд.

— Кто? — я пристально уставилась на доктора.

— Кажется, его зовут… Глеб? — произнес доктор, буквально просверливая меня взглядом. Внутри меня всё задрожало. Я опустила взгляд в ноги, не выдержав, зрительной пытки.

— Я не знаю никакого Глеба, — кое-как выдавила я, сглатывая огромный комок с шипами, застрявший в горле.

Тут мое внимание опять привлек Глеб. В его руках появилось нечто. Существо, похожее на небольшую обезьянку, только с кривыми острыми рожками, с болотными навыкат глазами и полной пастью острых желтых клыков, которые торчали в разные стороны. Из рта вываливался толстый язык, покрытый язвами. Это существо покрывала черная густая шерсть. На передних лапах — маленькие, словно у ребёночка, пальчики с длинными когтями, а на задних — копытца. Это был чёрт или бес.

Глеб посадил его на плечи доктору, и тот мгновенно принялся копошиться в его волосах. Доктор поежился, словно замёрз, и почесал то место где рылось существо. Он пытался задать мне еще какие-то вопросы, но кажется, потерял нить диалога. И вообще стал каким-то потерянным и несобранным. Потом бес стал постукивать по голове Бегелева, будто проверяя орех, не пустой ли он.

— Ладно, — сказал врач, — продолжим в следующий раз, — его лицо стало бледным и уставшим, словно он целыми днями вкалывает на заводе. Бегелев поднялся, сгрёб свои бумаги обратно в чемодан, — Что-то у меня голова разболелась. До свидания.

И он ушел вместе с бесом на плечах. Глеб засмеялся. Его смех совсем мне не понравился.

Глава V

После допроса меня отпустили домой. Мне пришлось подписать какие-то бумаги, которые запрещали выезд за пределы города.

Я вернулась в «новый дом». Войдя внутрь сразу почувствовала боль сердца матери. Эта боль превратилась в настоящие живые молекулы и рассеивалась по воздуху, пропитывая каждый миллиметр пространства.

Мама сидела на кресле и смотрела в окно, лицо ее было заплаканным, взгляд — смертельно пустым. Если бы не поднимающаяся грудь от глубоких прерывных вздохов и выдохов, я бы подумала, что она мертва. Настолько она была бледна.

Отца должны похоронить через два дня. В руках мама держала старое фото, где папа стоит с ружьем, а на плечах у него сижу я, тогда мне было около четырёх лет.

Услышав, как я вошла, она не даже не взглянула в мою сторону. Вместо этого закурила — прежде она никогда не курила. По крайней мере, мне не доводилось видеть её с сигаретой в зубах.

— Мы вырастили убийцу, — она выдохнула дым. До меня не сразу дошёл смысл сказанного. А когда я всё же сообразила о ком она говорит, сердце больно сжалось в комок.

Я не знала, что делать, что говорить. Так и стояла в проходе, не решаясь, пересечь гостиную.

— Теперь ты и меня убьешь? — она резко встала, обращая свой смертельный взор в мою сторону. Белки глаз покраснели. Она стала похожа на вампира. — Давай!

— Я не делала этого, мама, — тихо промолвила я в оправдание. Никогда я не видела мать в такой ненависти ко мне.

— А кто? — выдавила она, не веря. — Кто?! — и тут же начала плакать.

— Я не знаю, — я опустила взгляд вниз. Всё тело сковало страхом.

— Пошла вон отсюда… — прошипела она, словно гадюка. — Собирай вещи и уходи вон! — она моментально сорвалась на неистовый крик, превратившись в обезумевшую озлобившуюся женщину. Начала швырять всё, что попадалось под руки: фотографии в рамках, одна из которых порезала мне лицо, книги, ваза полетела в мою сторону и разбилась прямо возле ног.

Я побежала наверх, схватив какие-то вещи практически наугад, сунула их в рюкзак и распахнула окно, не отдавая отчёт своим действиям. Сердце внутри бешено колотилось. Я слышала, как мать продолжает кричать голосом полным боли и злобы:

— Чертова сука!!! Зачем ты убила его?! Зачем?! Ненавижу тебя!!! Ненавижу!!! Зачем мы родили тебя?!!! Лучше бы я сделала аборт!!!

Как больно резали ее слова. И опасаясь за свою жизнь, я решила бежать во все тяжкие.

Помню лишь, как закарабкалась на подоконник, как правая нога пронзила воздух, следом левая, и вот я уже летела вниз со второго этажа. Приземлилась на левый бок. Падение смягчило разбросанное сено — родители держали кроликов, зимой сено служило подстилкой. Но бок все равно онемел. Пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы заставить своё тело двигаться, не смотря на пронзившие стрелы боли.

Наш дом находился на окраине города. За ним сразу же расстилался густой лес. Куда я, собственно, и рванула.

Глава VI

Я затаилась в лесу. Там оказалось намного прохладнее, чем в городе. Высокие деревья совсем не пропускали лучи солнца. Я всё шла и шла, куда глаза глядят, кругом одни деревья. Голова кружилась, ноги гудели, желудок сводило от голода. Перед глазами то и дело выплывал образ мёртвого отца.

— Всё, я больше не могу, нужно вернуться в город, — выдохнула я, облокотившись на серый ствол дерева. — А то я умру с голоду. — Я порылась в кармане. Нашла какую-то мелочь. — Этого должно хватить на пачку Ролтона или на какой-нибудь захудалый чебурек, — посчитав монеты, произнесла я вслух.

— Так может, стоит вернуться домой? — предложил Глеб. Он был доволен собой, словно выиграл кубок.

Вдруг в моей голове мелькнула страшная мысль. Домой нельзя! И даже не потому, что моя мать в ярости, и вскоре за мной опять придут следователи. Нет. Моей матери может грозить большая опасность. И это опасность по имени Глеб. Значит лучше… уйти навсегда…

— Нет, — подумав, ответила я, на предложение вернуться домой.

Тут меня словно обухом ударили по голове, и я осознала весь ужас происходящего.

— Зачем ты это сделал?! — прикрикнула я на Глеба, оттолкнувшись от дерева.

— Ты этого хотела… — спокойно ответил он.

— Я этого не хотела!!! Я никогда этого не хотела!!! — я кричала уже во всю силу своего голоса.

— Иначе я бы этого не сделал…

— С ума сойти!

Ноги мои подкосились, и я вновь припала спиной к толстому стволу дерева, медленно сползая на землю. Мне стало дурно. Хотелось, чтобы всё происходящее превратилось просто кошмарный сон.

— Это сон, это сон, — я закрыла глаза, — кошмарный сон… Сейчас я проснусь, и всё будет хорошо…

По лицу поползли горячие слезы от осознания, что никакой это не сон и отца уже не вернуть… Что же мне теперь делать?

Домой нельзя.

— Ты слишком убиваешься, это того не стоит, — перебил мои терзания Глеб.

— Что? — не поверила я своим ушам, — Он был моим отцом!!!

— Он считал тебя сумасшедшей. Он утратил свое значение в этом мире.

— Он хотел мне помочь!

— То, что хотел он, не входило в мои планы…

— У тебя на меня какие-то планы?! — я буквально ошалела. — А-а-а?!!!

Я схватила с земли увесистый камень и запустила его в Глеба, но он пролетел сквозь него никоем образом не задев. Во мне вспыхнула ненависть. Я резко вскочила и побежала, куда глаза глядят. Глеб не последовал за мной. Я неслась по чертовому лесу и в итоге заблудилась.

Полностью изнеможенная и уставшая, упала на колени на влажную траву. Уже наступил вечер, и стало ещё прохладнее. Где-то в округе ухал филин. В тот момент мне было абсолютно наплевать на своё здоровье, на будущее, которое я могу провести в тюрьме ближайшие хрен знает! сколько лет. Поэтому я просто улеглась на землю и пролежала так очень долго, смотря на, практически не видное из-за верхушек деревьев, тёмное небо. Звезды расплывались, медленно кралась круглая невероятно жёлтая луна пока не заняла своё почётное место примерно посередине неба.

— Не лежи на холодной земле, заболеешь, — послышался голос Глеба.

— Плевать, — выдохнула я. От него не убежать, не спрятаться. Он, как тень, всегда с тобой. Но больше всего меня раздражало, что, даже когда я его не видела, все равно ощущение, что он где-то поблизости, не пропадало.

— Что ты сейчас хочешь больше всего? — спросил он, присаживаясь рядом со мной на корточки.

— Побыть одной, — не раздумывая, ответила я.

— А поесть ты не хочешь?

Тут неприятно заурчало в животе.

— Хочу, — нехотя призналась я.

— Значит, пойдешь в ту сторону, — он указал на север в чащу леса и вдруг испарился.

Мне стало интересно, о чем он говорит. Я поднялась, отряхнула одежду от листьев и грязи, и направилась по указанному направлению. Я шла час или два, не сворачивая с намеченного пути, пугаясь каждого незнакомого звука, шороха, теней, которые мигали словно неисправные фонари. На самом деле это были просто шатающиеся верхушки деревьев танцующие из-за порывов ветра. Наверху дуло казалось сильнее, чем внизу. Мне чудилось, будто кто-то идет за мной. Не Глеб, а некто чужой. Тот, у кого вместо рук имелись когтистые лапы. Я слышала, как где-то вдали завывали волки. Становилось дико страшно, и я ускоряла шаг. И вот, наконец, лес стал редеть. Я вышла на узкую извилистую тропку и продолжала путь. Кругом росли густые невысокие кусты. Как декорации в фильме ужасов. Я старалась особо не вглядываться в темноту зарослей, но ничего не могла с собой поделать. Мне мерещилось, что там мог кто-то притаиться, потом выпрыгнуть, дождавшись подходящего момента, и утащить меня. Вскоре кусты закончились, и я вышла на просторные широкие поля. Тропинка вывела на не асфальтированную дорогу. Вдалеке, освещаемые при свете луны, появились первые верхушки крыш частных деревянных построек. Ну, слава Богу. Страх практически рассеялся. Ноги гудели от усталости. Интересно, как далеко я от своего дома? Я шла тихо, стараясь не разбудить сторожевых собак. И тут случайно задела ногой нечто мягкое. Я нагнулась и подняла странную штуковину. Это оказался кошелек, испачканный в грязи, при этом набитый бумажными купюрами! Они прямо-таки выпирали из него. Я быстро спрятала неожиданную находку за пазуху и поторопилась дальше, окрылённая тем, что всё не так уж и плачевно.

Вскоре деревянные дома сменили старые кирпичные пятиэтажки. По улицам гулял сильный ветер. В этих местах города я ни разу не была. Кругом валялся мусор, летали смятые газеты, разорванные целлофановые пакеты.

Я нашла небольшой круглосуточные магазинчик со светящейся вывеской «Продукты для всех». Прошлась по полкам с едой, хотелось всего и много. Но решила не тратить все деньги сразу. Кто знает сколько мне ещё предстоит скитаться. Пока я бродила среди стеллажей, составила небольшой план дальнейших действий. И первое, и самое важное — это найти жилье хотя бы на месяц. Купюр в кошельке должно хватить, чтобы снять маленькую комнату.

Я взяла пачку печенья и яблочный сок и направилась к кассе. Продавца не оказалось на месте.

— Эй, есть кто-нибудь?! — крикнула я.

Появился заспанный молодой человек в грязном свитере и потертых джинсах, поверх всего — сдвинутый на бок фартук с надписью: «Продукты для всех».

— Семьдесят пять рублей, — он пробил товар, явно недовольный тем, что его разбудили.

Я протянула купюру. Убрав сдачу в карман, вышла на улицу и собиралась отведать вкуснятину на какой-нибудь лавочке, но послышался чей-то мужской голос:

— Эй, какая соска!

— Куда собралась?!

Меня тут же окружили пьяные мужики. Не знаю, сколько их было, пять или шесть. От всех разило перегаром. Я видела лишь беззубые ухмылки. Кто-то схватил меня за талию грязными толстыми ручищами.

— Сколько ты стоишь? — в спину мне уткнулось твёрдое пузо. Коленки мои затряслись. Всё произошло слишком неожиданно. Я даже не успела убежать.

— Отстаньте, — с испугу выдавила я, пытаясь руками оттолкнуть бородатого типа, который перегородил путь спереди. К горлу зразу подступила тошнота, и сильно закружилась голова от отвратительного запаха спирта. Сердце бешено заколотилось, ноги стали подкашиваться. Еще немного, и я потеряла бы сознание. В голове пронеслись страшные мысли. Что они хотят от меня? Что они сделают? Изнасилуют? Убьют?

— Помогите! — крикнула я, что есть мочи, но их громкий смех заглушил мой отчаянный вопль.

— Да расслабься ты, — тот, что стоял сзади схватил меня за бедра. И не просто схватил, а сдавил будто тиски. — Тебе понравится, тёлка.

— Нет — завопила я, — Глеб! Глеб! — я попыталась разжать вцепившиеся клешни, выронив пачку сока и печенье. Дернулась, что есть сил, но хватка оказалась железной. По лицу побежали слезы: — Я не хочу! Отстаньте от меня! Пожалуйста!

— Сначала ты отсосешь, — с ухмылкой сказал, тот, что стоял спереди, второпях расстегивая свои штаны. Я увидела, что на одной из его рук, отсутствуют фаланги безымянного и среднего пальцев.

— А ну все отошли от неё! — послышался совсем молоденький, но уверенный голос. Это был тот самый продавец из магазина. Держа в руках длинное охотничье ружье, он направил прицел на нападающих.

— Парень успокойся, — произнес тот, что держал меня за бедра. — Присоединяйся к нам.

— Отпустите девушку! — крикнул ему парень.

— Слышь, ружье убрал, — тот, который был без пальцев, одной рукой вытащил из кармана своей вонючей олимпийки складной нож и направился на парня, перекидывая холодное оружие из одной руки в другую.

Парень, похоже, тоже был напуган, поэтому шмальнул из ружья и попал в, уверенно шагающему в его сторону, мужика с ножом, прямо ему в ногу.

— Ах, блядь! Ты чё творишь?! — заорал подстреленный, падая на асфальт. Кровь выплеснулась из ляжки и окрасила светлые джинсы в тёмный.

— Следующий будет в голову, — предупредил парень. Сейчас он выглядел весьма храбрым, хотя я уверенна, что сердце его колотилось не меньше моего.

— Ладно-ладно, всё. Мы уходим, — сказал тот, что держал меня за бедра. Он расслабил свои клешни, и я тут же отбежала в сторону своего спасителя.

Мужики взяли под руки подстреленного дружка, который матерился и обещал достать нас из-под земли. Они направились куда-то вдоль улицы, все время, оборачиваясь на нас.

— Иди домой, — строго сказал парень, опуская ружье. — Нечего по ночам гулять, — он зашел обратно в магазин.

— Мне некуда идти, — успела вымолвить я, прежде чем он закрыл дверь. Подошла к разлитой пачке сока и рассыпанным печеньям. Да уж, такое есть уже нельзя.

Парень безнадежно смотрел на меня через окно, потом всё же поколебавшись, позвал:

— Заходи.

Я вошла внутрь и взяла еще одну пачку такого же сока и печенья, положила на кассу.

— Спасибо, — тихо произнесла я. — Если бы не ты, не знаю, что бы они со мной сделали. — Протянула деньги.

— Не надо, — отказался он от купюр. — Почему тебе некуда идти? Ты что, бездомная?

— Нет, — мне совсем не хотелось об этом говорить, и он это понял.

Парень разрешил мне переночевать в магазине. Отвёл в маленькое подсобное помещение, где был небольшой диванчик и стол, на котором, похоже, часто обедали. Магазин, на всякий случай, закрыл на замок. Мало ли, вдруг озлобленные алкоголики решат вернуться и совершить возмездие за подстреленного дружка. Сам он устроился на стуле, возле кассы, облокотившись на неё одной рукой, чтобы хоть как-то подремать.

Я лишь помню, как прилегла на жесткий диван и тут же заснула. Хотя всё время просыпалась. Мне снились кошмары, будто мужик без пальцев сдирает с меня одежду, слышался звук выстрела. И кровь, кругом кровь. Когда я проснулась, за маленьким окошком начало светать.

Глава VII

Глеб сидел рядом на краю диванчика. Я поднялась, не обращая на него никакого внимания. Воспоминания о вчерашних событиях не сразу всплыли в сознании. Спустя несколько минут я вышла из подсобки, по-прежнему игнорируя присутствие Глеба. Он молча последовал за мной.

Парень продавец дремал на стуле, запрокинув, голову назад. Сквозь дремоту он услышал приближающиеся шаги и пробудился.

— Ты уже проснулась? — Он выпрямился, встряхнулся, как мокрый пёс. — Меня Вова зовут, кстати — представился он, — а то мы вчера не успели познакомиться.

— Роза, — неловко ответила я, чувствуя себя просто ужасно. Я выглядела не совсем опрятно: волосы грязные, не расчёсанные, хотелось умыться и почистить зубы.

Вова — паренёк высокого роста, со спортивным телосложением и привлекательной внешностью лет восемнадцати. Может быть немного старше.

— Если тебе совсем некуда идти, — сказал он после того, как я все-таки умылась, — можешь пожить пока у меня. Мы с друзьями снимаем хату здесь неподалеку, а работать можешь устроиться сюда же. Тут как раз требуется еще один продавец.

Я согласилась, ведь лучшего варианта пока не предвиделось.

Разговаривали мы редко, Вова был занят работой. Хоть посетителей было немного. Пару раз я даже сама пробивала товар, пока Вова разгружал привезённые продукты.

На работу меня приняли с руками и ногами. Начальник оказался нерусским, наобещал мне золотые горы. И вот я уже стояла и выкладывала на прилавки упаковки с продуктами. В мои обязанности входила работа не только продавца, но и, по совместительству, фасовщика и уборщика.

Когда Вова привел меня впервые к себе домой, в подъезде нас встретил пьяный бездомный, от которого разило дерьмом и перегаром, на потолках и стенах — плесень, на перилах — ободранная краска, и повсюду надписи типа «Марина — шлюха!» или «Если ты читаешь это — ты пидр».

— Ну, в общем, это мое временное пристанище, — Вова открыл железную дверь ключом, и мы вошли вовнутрь. С порога сразу начиналась кухня, там стоял небольшой деревянный стол, покрытый облезлой белой краской, два расшатанных стула, ржавая плита и очень шумный советский холодильник. Что называется, жил он бедно, но зато чистоплотно.

— Здесь две комнаты, кухня и туалет, — Вова жестами показывал, где что находится. — Мои хоромы — там, — он указал на закрытую деревянную дверь, — а здесь спят мои друзья, — друзья его делили старый, застеленные пледом, диван, стоявший посреди зала.

В спальне у Вовы умещалась лишь железная кровать и небольшой шкаф, в котором совсем немного вещей и хоккейные клюшки.

Я сбросила рюкзак на пол и уселась на койку. Она издала жуткие скрипящие звуки подомной. За окном пасмурно, виднелась «красивая» свалка. Глеб вновь устроился на подоконнике с таким видом будто его чем-то обделили.

— У нас есть сосиски, кетчуп и хлеб! — крикнул из кухни Вова, — Ты будешь?

— Да, — ответила я.

Вскоре пришли друзья Вовы — Алёна и Дима. Мы познакомились, они быстро перекусили, и улеглись на диван и практически сразу занялись сексом. Мы, всё ещё сидящие на кухне, их совершенно не смущали.

— Ты не похожа на бездомную, — сказал Вова когда мы вернулись в спальню, расстилая себе на полу тонкий матрац. Свою койку он благородно уступил мне.

— Я не бездомная…

— Тогда что? А, я понял… Ушла из дома, поссорилась с предками, решила их проучить… Ну, это ненадолго.

— Думаю, навсегда… — печально промолвила я.

— А вот у меня не было родителей, я всегда сам по себе, — начал рассказывать Вова. — Из детдома сбежал в тринадцать лет, с тех пор работаю. У меня на жизнь большие планы. Я увлекаюсь хоккеем, скоро стану известным, заработаю кучу денег… — произнес он мечтательно. — Вот увидишь.

Я улыбнулась.

Спать легли рано, ведь завтра нужно вставать на работу к восьми. Койка оказалась жутко неудобной, жёсткой. Несколько пружин упирались мне то в бок, то в спину. Я чувствовала, или мне это только казалось, ползающих клопов. В общем, ночь была беспокойной.

Глава VIII

Первые рабочие дни оказались самыми тяжелыми. Все время клонило в сон, я путалась в цифрах. Хорошо, что Вова всячески помогал мне, без него бы я не справилась. Но вскоре работа приобрела совсем иной оттенок. В один момент вдруг стало всё получаться. После смены Вовка водил меня на тренировки по хоккею. Он и в самом деле играл хорошо. На льду этот неуклюжий прыщавый паренёк преображался в ловкого игрока, точно знающего цель своих действий. Я стала его самой преданной болельщицей. Частенько возвращаясь поздно вечером домой, болтали о всякой ерунде. Так мы и сблизились.

Как-то незаметно на город опустилась зима. Пришлось потратиться, чтобы купить зимнюю одежду и обувь.

Вовка больше никогда не спрашивал меня, почему я сбежала из дома. Мы стали хорошими друзьями и коллегами. Вечером засыпали под скрип старого дивана и постанывания Алёны. В эти моменты мне становилось всегда неловко.

Заработанных нами денег хватило на поддержанный телевизор, что внесло в нашу жизнь яркие краски. Мы поставили его в кухне на холодильнике. Показывал телек всего лишь один канал и то с рябью, но для нас и этого оказалось достаточно.

Однажды холодным зимним вечером, в восемь ноль-ноль, как всегда, начались местные новости. И все бы ничего, как вдруг на экране высветилась моя фотография. Все отвлеклись от еды, уставившись на экран.

«Пропала девушка, зовут Роза, 17 лет, рост 174, среднего телосложения, глаза голубые, волосы темные до плеч. Была одета в джинсы и черную олимпийку. 29 октября ушла из дома, и по сегодняшний день о ней ничего неизвестно. Так же её разыскивает полиция по подозрению в убийстве. Всем, кто видел или что-либо знает о месте нахождения без вести пропавшей, просьба позвонить по номерам 32-22-23 или 02».

Ребята молча посмотрели на меня…

Глава IX

На следующий день я перекрасилась в рыжий цвет волос — на всю свою жизнь я останусь рыжей, — хоть какая-то конспирация. Ребята, на удивление, ничего не спрашивали у меня, просто занимались своими делами.

Шли дни, я работала. Так прошел год. Однажды, когда на улице уже наступило лето, в наш магазин вошел статный мужчина лет тридцати, одетый в чёрный костюм. Он купил только пачку сигарет и с задумчивым видом пялился некоторое время на меня. Я уж было испугалась, что он из полиции.

— Роза?

— Нет, — резко ответила я.

— Может, вы меня не помните, я был в жюри на конкурсе молодых исполнителей, — быстро затараторил он.

Я пригляделась. Да, точно. Я его узнала, тогда он носил чёрную густую бородку. Сейчас он её сбрил, и это придало его лицу большей молодости.

— Да, кажется, я вас вспомнила, — неуверенно произнесла я, но от сердца всё-таки отлегло.

— Почему? — его глаза сверкали непониманием.

— Что «почему»? — с ещё большим непониманием спросила я.

— Э-э-э… Вы должны петь! Ваш голос просто необычайной красоты! Я долгое время искал вас! И уже не надеялся найти, и вот… Наконец-то нашёл… — эмоционально объяснял он. — Я хочу предложить вам совместную работу. Вы будете петь, гастролировать по стране, записывать новые песни, клипы! В общем, слава, деньги, признание! А я стану вашим продюсером.

— Вряд ли, — смущенно отказалась я.

— Подумайте, пожалуйста! Вот мой номер, позвоните мне, — он протянул мне визитку. — Извините, мне нужно срочно бежать, — он быстрыми шагами направился к выходу. — Позвоните мне.

— И чего ты стоишь? Бери телефон и говори, что ты согласна, — ко мне незаметно подкрался Вова, протягивая мобильник.

— Нет, — я отодвинула его руку с телефоном в сторону. — Меня разыскивают, и это глупо — вот так облажаться…

— А не глупо торчать в этой дыре, когда тебе выпал такой шанс?! — он вопросительно посмотрел на меня. — Всё. Сегодня ты хорошо подумаешь, а завтра позвонишь.

— Посмотрим, — неоднозначно ответила я.

Может, и вправду стоит попробовать. Ведь в любой момент можно уйти. Как говориться, попытка — не пытка.

— Всё происходит так, как мы себе позволяем, — вдруг произнес Глеб. Он так давно со мной не разговаривал, что кажется я уже позабыла, как звучит его голос. В торговом зале мы находились одни, Вова ушёл на склад разгружать продукты.

— Ты свободный человек, у тебя множество возможностей, — он говорил так, словно пел. — Ты можешь позвонить по этому номеру, — он достал из-за пазухи визитку, которую мне недавно протягивал продюсер. — Можешь не звонить и прятаться здесь до скончания дней своих. Ты можешь вернуться домой, и чем круче твоя фантазия, тем больше у тебя возможностей.

Я ничего не ответила. Вся моя жизнь сплошная клоака. И теперь, когда всё начало понемногу налаживаться, появляется человек из прошлого. Хочу ли я вернуться в прошлое? Ведь это, как вернуться домой. Ждут ли меня дома?

Глава X

Весь вечер я только и думала о предложении, сделанное мужчиной из прошлого. Мне представлялось оно каким-то нереальным. В то, что я вправду смогу выступать на сцене, как-то слабо верилось. Но ведь петь я умею и люблю. Почему бы и не попробовать? Нужно всего лишь позвонить, но что-то останавливало. Возможно именно, то что не может обычная девушка стать мега-звездой. Но ведь этого никто и не обещал. После часа уговоров мне пришлось сдаться и позвонить. Мужчина ответил практически сразу. У меня даже не было времени, чтобы передумать. Мы договорились о встрече через два дня в кафе под названием «Радуга».

Я взяла с собой Вову в подмогу. Для наибольшей конспирации надела кепку и толстовку с капюшоном. Ещё хотела нацепить солнцезащитные очки, но решила, что это будет излишне.

Александр, так звали мужчину из прошлого, уже находился в кафе и сидел за столиком в углу. Мы поздоровались и на короткое мгновение мне представилось, будто мы шпионы и сейчас встретились чтобы обсудить шпионские планы.

— В общих чертах, — начал объяснять Александр, — мы работаем по плану: сначала записываем песню, потом разносим ее по разным музыкальным радиостанциям, потом снимаем клип, телевидение и т. д.

— Сколько мне будут платить? — пропуская мимо ушей его слова, спросила я.

— Сначала немного, но когда ты станешь популярна и…

— Вы в курсе, что меня разыскивает полиция? — тихо, практически шёпотом, спросила я с серьезным видом, очень надеясь на положительный ответ. Иначе дело плохо пахнет.

— Н-нет, — замешкал он, но тут же добавил — Бог с ним, я все улажу, — утвердительно произнес он.

— Она согласна, — ответил за меня Вова.

— Тогда завтра же и приступаем. Вот адрес студии. Приезжай к десяти утра. Не опаздывай, — сказал Александр, попрощался и сразу ушёл, оставив на столе бумажку с адресом. Как быстро они за меня всё решили.

В ту ночь я почти не спала, Вова, похоже, тоже. Мы оба ворочались, он — на полу, я — на койке. За дверью вновь слышались стоны и скрип дивана.

— Вот кролики, да? — усмехнулся Вова, положив руки под голову для удобства, — А у тебя был когда-нибудь парень?

— Нет, — тихо, не раздумывая, ответила я.

— А у меня была девушка, ее звали Ира, она относилась к классу быдло. В 16 лет её отымело уже полрайона. А я, такой наивный дурачок, цветы ей дарил, в любви признавался. Однажды привёл домой, в первую же ночь мы переспали. Я думал, вот она, любовь всей моей жизни, а наутро проснулся и понял, что все деньги из копилки пропали. Я хотел купить новую форму для хоккея, — с грустью вспоминал он. — Этот роман продлился ровно неделю, с тех пор мне как-то не везёт с девушками. Не то, что Дима и Алёна, они уже давно вместе и… — он на несколько секунд умолк, потом продолжил: — Иногда, я им даже завидую. Вот ты сейчас уедешь, и я опять буду один, — с тоской произнес он.

— С чего ты решил, что я уеду? — спросила я.

В ответ он печально улыбнулся и покачал головой.

***

Я приехала в студию. Она оказалась небольшой, там были понаставлены всякие инструменты: гитары, барабаны, клавишные, повсюду провода, я насчитала пять стоячих микрофонов, один лежал разобранный на столе рядом с компьютером, видимо, его пытались починить. Кругом рассыпана бумага с нотами и текстами песен, опрокинутая пепельница с окурками на полу. Первое впечатление, как будто это студия группы Рамштайн. Но нет, ребята, работающие здесь походили больше на батанов, ежели на необузданных рокеров, которые бухают больше, чем едят.

В этот же день мы попробовали записать первую песню. Честно говоря, у меня получалось не так, как того хотелось, но все, включая Александра, были в восторге.

— Даже, те ошибки, которые ты делаешь, — говорил он, — звучат, словно так и задумано.

— Да, да, да! — восторженно поддакивали музыканты.

Часть 4. Бесы не уходят в могилу за своими хозяевами. Глава I

Первая песня, которую мы выбрали называлась «Ночь». Естественно о любви. Мы сочинили текст всего за полчаса всем коллективом. Она и вправду получилась отменной, и разлетелась по стране за считанные дни. И вот я уже слышала собственный голос в автобусе, когда возвращалась домой, после репетиции:

«…Ночь — не для разлук,

Ночь огней уставших,

Я выпущу тебя из рук,

Лети, мой ангел, падший…».

Она звучала на каждом углу. Обычные девчонки, удобно устроившись на лавочке, напевали припев даже не заподозрив, что мимо них прошёл сам исполнитель. По радио каждые тридцать минут крутили «Ночь». Посыпались заявки на новые песни певицы Розы Градской.

Группа моих музыкантов называлась «Движение». Мы стали интенсивно работать, записывая новые хиты, занялись съемкой клипов. Оказывается, это занимательное и интересное дело. Клип всё равно что маленькое кино, где ты главный герой. Родилось огромное количество разных идей. И кажется, нас было не остановить. Да куда там, я просто стала жить музыкой. Временами брала уроки вокала у разных педагогов.

Я и не заметила, как переехала в новую квартиру, как открыла личный счет, и там появилась сумма с шестью нулями, новая машина, ждущая под окошками, словно верный скакун. Люди стали узнавать меня на улицах, просить автографы и селфи на память.

Мы творили и днём, и ночью, сутками напролёт.

Первые концерты. Поначалу было дико страшно выступать перед большим количеством зрителей, но потом я научилась отдаваться сцене полностью, не замечая ничего вокруг. Итог, у меня появились верные поклонники, количество, которых росло с каждым днём.

Глава II

— Вот прошел суматошный год… — говорил Александр, он был в нарядном смокинге, в руке — бокал шампанского. Все уже немного подшофе. За огромным столом уместилась вся моя группа, я и Александр. Все были одеты в нарядные костюмы и платья.

— Сегодня особенный день, — продолжил Александр, поглядывая на меня. Я сидела рядом. — Ровно год, как эта девушка вошла в нашу жизнь! Мы любим тебя, Роза! — произнес он. Все бурно захлопали. Потом кто-то перешел к танцам, кто-то ел, кто-то пил.

— Да, представляю, как злится Пэрис, — подсела ко мне одна из бэк-вокалисток группы. Она изрядно напилась и, похоже, решила поболтать.

— В смысле? — не поняла я.

— Ты что, ничего не знаешь? — она отхлебнула шампанского из своего бокала и состроила удивленное лицо. — Вообще-то Пэрис была на твоем месте, — она оскалила зубы, шатаясь, поднялась и ушла.

Я заняла место Пэрис? Почему мне никто ничего не сказал? И Александр, тихушник, тоже мне.

Все это меня дико разозлило. Я вышла из-за стола и собралась уйти. Празднование было испорчено.

— Куда ты? — Александр заметил, что я ухожу. Он нагнал меня у выхода, и остановил за плечи.

— Почему ты не сказал мне о Пэрис? — сразу спросила я.

— Что? — он сделал непонимающее лицо. — Причем здесь Пэрис?

— Я не хочу занимать ее место! — стиснув зубы, ответила я, убирая его руки с плеч.

— Ты занимаешь свое место, — он пытался меня успокоить, и опять взял за плечи. Смотрел мне прямо в глаза, как любовники смотрят друг на друга, в тайне изменяя своим мужьям и женам. Из-за дурмана в моей голове его лицо двоилось.

— Она профессиональная певица, она не пропадет, — закончил он. — А сейчас пойдем, я отвезу тебя домой.

— Не надо, — стала отказываться я.

— Ты слишком пьяна, — он потянул меня за руку.

Мы дошли домоей машины. Я долго рылась в своей сумочке в поисках ключей. Наконец нашла, открыла дверцу и уселась на пассажирское сидение. М-да, что-то я и вправду перепила. Я аккуратно подняла длинный подол своего блестящего платья, чтобы не прищемить его, и захлопнула дверцу машины. Александр сел за руль и повел машину.

— Расскажи о себе, — я заговорила первой. — Ты женат?

— В разводе, — нехотя ответил он. Видимо для него эта была больная тема.

— Почему? — допытывалась я. — Только не говори, что вы не сошлись характерами, и так далее…

Он поджал губы, словно вспомнил что-то, о чем сильно жалел.

— Скажем так, мы были несчастны друг с другом, — он произнес это сдержанно, не желая об этом говорить.

— А дети есть? — не унималась я.

— Да, девочка и мальчик. Они живут с ней. Я делаю все возможное, чтобы они ни в чем не нуждались, — объяснил он.

— Ты, наверное, хороший отец, — произнесла я, мне хотелось, чтобы он улыбнулся.

Еще несколько кварталов мы проехали молча.

— Все, приехали, — проинформировал Александр, останавливая машину.

Я попыталась расстегнуть ремень безопасности, но он не поддался мне.

— Черт, кажется, заклинило! — дергала я ремень.

— Дайка я попробую, — он нагнулся и попытался нажать на кнопку, но тщетно. — В машине есть какие-нибудь инструменты?

— Да, в бардачке должна быть отвертка, — я указала на бардачок у своих колен.

— Ничего не видно, — пожаловался он, нагнувшись таким образом, что задевал своей грудью мои коленки, и вытащил из кармана свой сотовый телефон. Неловким движением руки, он задел мое платье, и длинный разрез до бедра оголил мою ногу.

— Прости, — он покраснел, увидев голую кожу. На секунду он замер, разглядывая мою ножку, сглотнул слюну, через секунду пришел в себя и стал рыться в бардачке.

— Ну что? Нашел? — спросила я, поправляя платье. Он очень сильно навалился на мои колени, буквально лег на них, гремя инструментами.

— Нашел! — оповестил он, и наконец-то приподнялся, тем самым снова оголив мою ногу.

Все это было так неловко. Спадающее платье, заевший ремень безопасности, еще этот дурман в голове и его взгляд, который заворожил меня. Его голубые, широкие по краям, с мелкими кровеносными сосудиками необычные глаза изучали меня. Этот гипноз ни дал не малейшего шанса отвернуться и прекратить все это. Мне захотелось его поцеловать. В какой-то момент, его рука приземлилась на мое бедро, губы коснулись моих губ. При этом он умудрялся ковырять заевший ремень безопасности.

Его уже нельзя было остановить. Он перешел к моей шее. Мне вспомнился Глеб, он целовал точно так же. Я ощущала себя совсем беззащитной, прикованной ремнями безопасности, и одновременно это так возбуждало. Одной рукой он вытащил из платья мои груди, и так же одарил их поцелуями. Хватая его за волосы, прижимая к себе, я таяла от его поцелуев.

— Нужно… Открыть… — между поцелуями произнес он и вернулся к моим губам.

Хлоп!!! — и ремень безопасности отлетел, освободив меня. Мы буквально вцепились друг в друга. Он дал своим рукам волю. Мы переползли на заднее сидение, там оказалось намного удобнее. Он уложил меня и стал расстегивать свою рубашку, не переставая целовать мои губы.

Его тело оказалось молодым и упругим, таким, как если бы он целые дни проводил за тренажёрами.

Мы занялись сексом. Я стала женщиной. Все это время Глеб стоял возле машины и наблюдал за нами. Его выражение лица совсем ни о чем не говорило.

Глава III

Наутро мы оба оказались в моей постели. Саша — так он попросил его называть — лежал на боку лицом в мою сторону, тихо посапывая.

— Ну, как? Тебе понравилось? — спросил Глеб, он сидел на этой же постели в ногах, повернувшись ко мне спиной.

«По крайней мере, он сделал это», — подумала я. Потом встала, умылась, приготовила завтрак.

— Мм…. Пахнет яичницей, — послышался голос Саши из спальни. Через несколько секунд он появился в одних плавках. — Доброе утро, — он поцеловал меня в губы и сел рядом за стол.

После того, как мы перекусили, и вновь предались любовной утехе прямо на кухне, ему кто-то позвонил, и он быстро уехал. А у меня был выходной, поэтому я долго просидела в гостиной, разглядывая свои хоромы. Последние модные разработки, все управлялось одним пультом: огромная плазма, музыкальный проигрыватель, колонки которого были по всему дому, даже тренажер работал от этого чудо-пульта.

Я решила залезть во всемирную паутину информации под зловещим именем Интернет. Открыла ноутбук и стала просматривать свежие новости. Как всегда, много о политике, что меня мало интересовало, но все же я наткнулась на кое-что интересное. Совсем непримечательная статейка о спорте гласила: «Владимир Титов, входящий в десятку лучших вратарей всей страны, вскоре посетит свой родной город для того, чтобы дать мастер-класс молодому поколению хоккеистов. Все в нетерпении». Я тут же узнала счастливое лицо на фото. Это же был Вовка! Мой друг, благодаря которому теперь я здесь.

Я была необычайно рада за него. Всё-таки его мечта сбылась. На глаза навернулись слезы счастья. Я еще несколько раз прочла статью, словно пытаясь запомнить каждое слово.

Вечером меня ожидала фотосессия для модного журнала. На меня наложили тонну косметики, сделали прическу и впихнули в маленькое белое шелковое платье. Смотря на себя в зеркало, я понимала: это не я. Чрезмерно напыщенная.

Фотографом был небритый, но хорошо одетый, всегда с иголочки, мужчина. Он обладал взглядом сумасшедшего гения, но лишь слегка. Лица его я практически не видела, оно буквально срослось с фотокамерой. Все кадры были хорошо продуманы, ради которых мне приходилось принимать неимоверные позиции.

В эту ночь я сразу же уснула. Во сне явился Глеб, он вновь приставал ко мне, целуя и везде трогая. Шептал сладостные слова, называл мое имя с такой любовью, с какой не называл никто и никогда. Я влюблялась в него каждую секунду. Хотя, наверное, я и раньше его любила. Неосознанно, но любила. Я чувствовала его живые прикосновения точно так же, как если бы, я дотронулась до обычного человека. В такие моменты мне хотелось, чтобы он был настоящим всегда. Чтобы я могла его при желании потрогать, что бы его видели другие, что бы он был моим любовником вечно.

Проснулась я позже, чем обычно, от кричащего телефона. От вибрации он соскользнул с тумбочки на пол, и мне пришлось перевешиваться через край кровати, чтобы достать его.

— Алло, — ответила я, продирая глаза от сна.

— Ну, наконец-то! — послышался возбужденный голос Саши. — Хватит спать! Сегодня у тебя важная встреча!

— Что еще за встреча? Я думала, у меня сегодня выходной, — неохотно протянула я.

— Записывай адрес, — уже спокойно, но все еще зигзагами проговорил Саша. — Я тоже подъеду к трем часам дня. Будут телевидение и фотографы.

— Нееет, — захныкала я. — Нееет.

— Новоселова, 15/а, — не замечал мои хныканья собеседник. — Все, я тебя там жду.

Абсолютно без всякого желания я подняла свою пятую точку с постели, умылась, перекусила. Позвонила Боре — это мой шофер — и попросила его подъехать за мной.

— Почему ты такой? — спросила у Глеба. Он сидел на моей кровати и смотрел, как я одеваюсь.

— Какой?

— Выглядишь, как человек, но… — я осеклась, задумываясь, как описать свои мысли понятнее. — Ты… как призрак…

На это он лишь неоднозначно улыбнулся.

— Я никогда не задавала тебе эти вопросы, но я хочу знать, — продолжила я. В моей голове крутились нескончаемые мысли, которые нельзя передать.

— Что именно?

— Кто ты? — сразу спросила я с полной серьезностью в голосе. И только сейчас я поняла, этот вопрос мучал меня с самого рождения.

— Я бестелесная жизнь, — ответил он, просверливая меня свои взглядом пантеры.

— И что это значит? — не унималась я. — Расскажи о себе, я хочу знать все!!! Сколько тебе лет? Где ты был до моего рождения? Все!

— До тебя меня не было, — спокойно отвечал он. — Ты создала меня…

— Но как? — во мне нарастало отчаяние.

— Точно так же, как Бог создал эту землю…

— Но я не Бог, — возразила я, поняв, что этот разговор ни к чему не приведет, и продолжила одеваться.

— А я не земля, — пошутил Глеб, но весело мне не стало.

Глава IV

К трем часам я подъехала к назначенному адресу. Кругом столпились журналисты, визжащая молодежь, жаждущая заполучить мой автограф. К машине тут же подбежал Саша, накинул на меня кожаную куртку и провел в здание.

Орущие поклонники голосили так, что их было слышно даже в помещении. «Роза, мы тебя любим!» — скандировали они. Кто-то пытался пролезть через окно. Господи, с каждым разом их все больше и больше!

Мы прошли вглубь помещения по серым убогим коридорам.

— Это что, больница? — спросила я Сашу.

— Да, психиатрическая, — ответил он.

К нам присоединились мужчина и женщина в белых халатах. Мужчина, по всей видимости, доктор, очень крупный с рыжими усами, напомнил мне Деда Мороза, только рыжего. А женщина, Снегурочка, была совсем миниатюрной, словно куколка.

— Это один из твоих поклонников, — объяснял Саша.

— Он постоянно просил, чтобы вы приехали, — подхватила женщина Снегурочка.

— Возможно, что после встречи с вами он пойдет на поправку, знаете, как бывает, — продолжил рыжий Дед Мороз. — Бояться нечего, он не буйный.

— О, да. Это вдохновляет, — иронично произнесла я, ожидая на мрачных врачебных лицах улыбку, но похоже мое веселье в этом месте не в тему. — Какой хоть диагноз у него?

— Он сам все расскажет, — странно ответила женщина-Снегурочка.

— Сначала ты пообщаешься с ним наедине, — жестикулируя, говорил Саша. — А потом перед камерой. Мы дали ему текст, так что все будет нормально. — Мы остановились перед серой дверью № 1.

— Он сам, по своему желанию сюда лег, — прошептала мне на ухо женщина-Снегурочка, открывая дверь.

— Если что, мы рядом, — напомнил мне Саша, и я вошла.

Дверь глухо закрылась за мной. Я оказалась в серой убогой палате с одной железной кроватью, столом и стулом. На подоконнике пылился старый радиоприемник. И кто же мог лечь сюда по собственному желанию?

На койке лежал кто-то, отвернувшись к стене. Видно было, что этот человек истощен, даже под покрывалом выделялись острые кости таза, как у бездомной, долго голодавшей дворняги.

Этот человек, почувствовав присутствие постороннего в своей обители, если это можно так назвать, повернул голову. И я увидела лицо, которое не сразу узнала. Да и не узнала бы вообще, если бы не взгляд. Под тонкой прозрачной кожей, где должно было быть человеческое лицо, виднелись серые кости. Это был Бегелев. Тот самый врач, который когда-то меня допрашивал, который хотел упечь меня в психушку по просьбе моего отца. Какой ужас! Что с ним стало? На его голове сидело три существа, точно таких же, как на него когда-то выпустил Глеб. Один присосался к его башке и что-то оттуда высасывал. Время от времени переставая, поднимая свою мохнатую безобразную мордочку, облизываясь, и снова присасываясь к черепушке Бегелева. Другой черт то и дело мелкой дробью стучал по голове бедняги. Третий, еще ужаснее, чем два предыдущих, что-то бормотал доктору прямо в ухо, из которого выделялась, какая-то черная жидкость, которую он слизывал, и снова продолжал бормотание.

Бегелев приподнялся на кровати, открыл рот, совершив долгий глубокий вдох, и тут же закашлял. Из его рта посыпались черные таракашки. В нос сразу ударил зловонный запах давно нечищеных зубов.

— Ну, здравствуй, — хриплым ехидным голосом, начал он, — узнала?

В ответ я смогла лишь кивнуть. Я не могла и слова выдавить, настолько увиденное мною было омерзительным. Я поражалась Глебу, на его лице была улыбка, словно он видел что-то прекрасное.

— Ч… что с вами произошло? — я попыталась собраться силами и поговорить. Хотя мне хотелось поскорее уйти отсюда.

— Это ты мне скажи, — с обидой ответил он. — С тех пор, как я тебя повстречал, моя голова болит так, словно по ней долбят молотками! — он медленно сел. — И постоянно какой-то шепот, — он сделал вращательные движения пальцами вокруг своих ушей, — постоянно! Все мои силы куда-то подевались! — из его рта брызгали слюни, с такой ненавистью и злобой он говорил. Его снова сразил кашель, еще более сильный, чем прежде. Из-за рта опять посыпались тараканы.

— Но что вы хотите от меня? — с дрожью в голосе выдавила я.

— Я знаю, что это сделала ТЫ! — утвердительно ответил он, его взгляд совсем обезумел. — Ты ведьма!

Черт, что стучал по его голове, стал долбить еще сильнее. Бегелев вскрикнул, и схватился за голову. — Прекрати все это! Я прошу тебя! — он закатил глаза, тонкая прозрачная кожа налилась багровой краской. Настолько ему было больно, что вены на его шее вздулись и, казалось, вот-вот лопнут.

Со всего маха он стукнул своею головой о стену с такой силою, что черти попадали с его плеч. В этот момент, он резко соскочил со своей постели. Я даже не успела опомниться, как он уже тыкал в меня своим костлявым пальцем.

— Сделай, чтобы это прекратилось! — угрожающе произнес он.

— Но я не могу, — наконец выдавила я. А что я могла? Ведь я ничего не могла.

Черти быстро, как обезьянки, полезли по его ногам, словно дети к своему родителю. Бегелев подошел ко мне настолько близко, что мне пришлось вжаться в позади находящуюся дверь. Я видела его гнилые зубы, сквозь которые ползали мелкие таракашки.

— Можешь, — протяжно выплюнул он.

Его глаза, полные бессонных ночей, злые, закуренные и совершенно потерявшие человеческий вид буквально проедали меня насквозь.

— Чертова сука! — закричал он, стукнув кулаком по двери рядом с моей головой. — Это сделала ты! Ты сотворила со мной такое! Сука!!!

Черти, наконец, долезли до головы, и вновь принялись совершать то, что делали до того, как упали. Бегелев тут же поник и вернулся на свою постель, тихо и молча. Я открыла дверь, и вышла.

— Я ухожу, — произнесла я.

— Подожди, — Саша взволнованно схватил меня за руку. — Что произошло?

— Ничего, — резко ответила я, отдернув руку. Мне хотелось поскорее уехать из этого места.

— А как же съемка? — Саша вновь поймал мою руку.

— Отмени, — я вновь высвободилась и направилась в сторону выхода.

От увиденного меня всю трясло. Еще долго я не могла прийти в себя. Все это походило на кошмарный сон.

— Что это было? — сразу с порога спросила я у Глеба.

— О чем ты? — непонимающе он посмотрел на меня.

— Что. С ним. Происходит? — я построила вопрос, делая акцент на каждом слове.

Глеб лишь непонимающе помотал головой.

— Ты выпустил на него это существо, — напомнила я ему. — А теперь их трое, и они сидят на его голове!!! Зачем ты это сделал?

— Я ничего совершенно не делал… — спокойно отвечал Глеб.

— Но…

— Всех этих бесов он породил сам. Они всегда в нем жили, а я просто помог одному из них вылезти наружу. Вот и все.

— Ты можешь помочь ему? — через минуту молчания спросила я.

— Ему не помогает даже Бог, а что я…

Через пару дней я пришла в себя. Печальное известие мне сообщил Саша. Бегелев скончался сегодня ночью. Остановилось сердце. Мне было жаль его, хотя я совсем его не знала.

— Бегелев умер, — грустно сказала я Глебу. Он стоял у окна, освещаемый светом солнца, острые лучи проходили сквозь его тело.

— Бесы никогда не уходят в могилу со своими хозяевами, — вдруг задумчиво произнес он.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась я, выронив мобильник из рук.

— Они ищут новых хозяев…

Это прозвучало так, будто они ищут меня.

Часть 5. Санто-Стефано. Глава I

Я решила взять отпуск на месяц. Уехать на какой-нибудь остров. Отменить все гастроли, съемки, и чтобы по минимуму людей. Мне хотелось отдохнуть от всего происходящего. Я уговорила Сашу поехать со мной. Он согласился, но только на недельку, сослался на работу.

Isola Santo-Stefano — этот рай расположился недалеко от Неаполя. На нем располагались постройки восемнадцатого века, ранее — тюрьма, церковь и еще некоторые здания.

— Даже не верится, что теперь это мой остров!!! — воскликнула я, буквально выпрыгивая из вертолета. — Это все мое!!! — я закружилась вокруг себя.

Кругом светило солнце, было прозрачное голубое море, зелень, горы. И все это мое!!!

— Да-а-а, — протянул Саша, он вылез из вертолета с двумя громоздкими чемоданами.

— Тюрьму и церковь видоизменять нельзя, это государственная собственность и наследие, остальные здания полностью в вашем распоряжении, — следом за нами вылез так называемый гид и начал нам все объяснять. Это был невысокий парень с редкой бородкой, полный энтузиазма. Он напоминал мне козленка из сказки. Правда, говор у него был украино-русский, весьма необычный.

— Дом находится за тем бугром, — он двинулся в сторону небольшого выступа, похожего на скалистую гору. Когда мы обогнули эту преграду, перед нами предстал весьма уютный дом. Зайдя внутрь, мы заахали и заохали. Настолько все было великолепно.

— Все сделано по последнему слову техники. Электричество вырабатывается из солнечных батарей, плиты, которых расположены прямо на крыше, в кладовой — аккумулятор, так что свет есть во всем доме, хватит, чтобы сготовить обед и даже посмотреть телевизор, — он указал на широкую плазму, висящую на стене возле камина. — Каналы здесь, конечно, не показывают, но есть хорошая коллекция DVD- фильмов и клипов. Есть камин, он может работать, как на дровах, так и от электричества, правда не долго.

Гид присел на корточки и принялся разгребать золу в камине, засунув туда пару поленьев и немного бумаги, он разжег небольшой огонек. Тут же повеяло запахом древесины.

— Температура ночью может опускаться до нуля градусов. Так что камин весьма кстати. На втором этаже спальня, ну там, думаю, вы сами разберетесь. Вот здесь телефон, — гид прошел на кухню и снял трубку с держателя, прикрепленного к стене, вытащил длинную антенну. — По нему вы можете вызвать вертолет или набрать 911, — он задумался, чтобы еще такого рассказать. — Телефонная башня находится на самой высокой точке.

— Да, я заметил ее, — отреагировал Саша.

— Да, — продолжил гид, — Вот карта дома, здесь все подробно написано, что где находится, как это работает и так далее, — он протянул мне довольно толстый вкладыш. — А эта карта острова. Тут тоже все подробно нарисовано, — он отдал карту Саше, несколько раз попрощался и спешно удалился.

Неподалеку от дома стоял катер, еле заметно покачивающийся от волн.

Глава II

— Иди ко мне, — притянул меня к себе Саша. — Я скучал, — он аккуратно целовал меня в губы.

— Я тоже, — нежась в его объятиях, я возбуждалась от его волос, то и дело, ныряя в них рукой, взлохмачивая его стильную прическу.

Он закинул меня на плечо и уволок в спальню. После мы чем-то перекусили и отправились гулять по пляжу, провожать закат. Я накинула только Сашину рубашку, всегда мечтала так походить. «Прожить бы вот так всю жизнь», — мечтали мы. Когда на золотой песок спустилась темная гладь, мы предались чувству любви. Вернувшись в дом, мы выпили по бокалу вина и еще очень долго просто болтали, греясь у камина.

На следующий день мы прогулялись до церкви и тюрьмы. И то, и другое оказалось запертым на замки, и, если честно, попасть внутрь у меня особого желания не было. Мрачность этих обителей совершенно не притягивала. Хотя Саша буквально влюбился в эти здания, загорелся попасть в тюремную постройку. С нелегким усилием я уговорила его уйти обратно.

На следующее утро произошло нечто необычное: нас разбудил звон колокола.

Глава III

— Это что? Колокол? — испуганно спросила я.

— Похоже… — Саша тут же проснулся.

Мы быстро влезли в одежду и выбежали наружу. И в самом деле, звук доносился оттуда, где располагалась церковь.

— Там что, кто-то есть? — меня начало трясти.

— Я пойду проверю, — решительно сказал Саша и направился в сторону церкви. — Оставайся здесь.

— Нет, я с тобой, — я побежала за ним.

Мне это совсем не нравилось. Ведь я купила остров, чтобы побыть одной, а оказывается, что здесь уже кто-то есть. Я уже начала продумывать, что буду говорить человеку, у которого купила этот остров. Но чем ближе мы приближались к церкви, тем тише становился звон колокола, и в итоге он совсем стих.

— Эй! Э-эй! — Саша ходил вокруг церкви и кричал. — Здесь кто-нибудь есть?!

Потом он пытался сломать железный замок острым камнем, но тщетно. Обратно мы вернулись с каким-то неоднозначным чувством непонимания и страха.

— Может, это ветер? — рассуждала я за завтраком.

— Это же не перышко, а огромная махина. Какой силы должен быть ветер, чтобы его раскачать? — отрицал Саша.

— Ну, может, быть какая-нибудь большая птица попала прямо внутрь колокола, и расшатала его, — продолжила я догадки.

Саша лишь замотал головой.

— Ну, значит, колокол работает от какого-то механизма, он включается в определенные часы и начинает звонить.

Это заставило задуматься Сашу. Хотя он ничего и не ответил, по глазам я увидела, что он согласился с моей последней версией.

Следующие два дня прошли без потрясений, колокол молчал. Мы просто отдыхали и больше не ломали голову над этим феноменом.

Мы загорали на широком лежаке и попивали свежевыжатый сок через трубочки.

— О чем ты думаешь? — спросила я, заметив задумчивый взгляд Саши.

— О тебе, — вернулся он на землю и поцеловал меня в лоб.

Его все мучали вопросы о странном колоколе, хоть он и делал вид, что уже забыл об этом.

Глеб с любопытством наблюдал, как мы занимались сексом на лежаке. К этому я уже привыкла. Скорее меня бы смутило его отсутствие.

Глава IV

Оставалась еще пара дней, и должен был прилететь вертолет за Сашей.

— Чем ты будешь здесь заниматься целых три недели? — взволновано спросил Саша, когда мы улеглись в постель.

— Я буду спать, загорать и попивать коктейли, — шутливо говорила я. — Короче, заниматься важными делами, — я вжалась в его грудь. Он с нежностью погладил меня по волосам, словно малышку.

***

На следующее утро я вдруг проснулась одна. «Где Саша?» — закрутилось в моей голове.

— Саш! — я накинула халат и спустилась вниз, но там его не оказалось.

— Он куда-то ушел, — произнес Глеб, видя, как я мечусь по дому.

В моем сознании всплыл образ церкви. А что, если он опять услышал колокол и отправился проверить? А вдруг случилось что-то плохое? Мне стало дурно. Не разбирая дороги, я понеслась в сторону церкви. Кажется, изрезала босые ноги сухими ветками, но даже не заметила этого.

— Саша! — кричала я.

До церкви оставалось недалеко, не может быть, что Саша не слышал меня. В сердце начал расти большой комок иголок, принося неимоверную боль. Наконец передо мной предстала церковь, серая и мрачная, от которой исходил холод, как на кладбище.

— Саша! — я бегала вокруг закрытой церквушки и не знала, что делать дальше.

Внезапно я услышала шум. Обернувшись на звук, увидела людей в форме военных. Это были точно призраки, я это поняла по их чрезмерной прозрачности. Они шли и о чем-то говорили, не замечая меня. Все вокруг ожило, церковь тоже изменилась, стала ярче, что ли, да и замка на ней уже не было. Я уже хотела зайти внутрь, но вдруг увидела двух тюремных служащих, — так мне показалось, что это были именно тюремные служащие — которые вели Сашу, как заключенного, к воротам тюрьмы. Как только они миновали ворота, я бросилась за ними. Попыталась окликнуть их, но, как рыба в воде, не смогла издать не звука. Они зашли в одну из открытых дверей и исчезли в темноте длинного коридора тюрьмы. Я вбежала вслед за ними. Тут же начинались тюремные камеры, грязные и вонючие, гнилые и серые, с толстыми железными прутьями. В них обитали скрюченные, с сумасшедшими лицами заключенные, которые, возможно, долгие годы не видели солнечного света, от того и стали такими убогими. В отличие от призраков-военных, они видели меня и с любопытством подходили к решетке, и протискивали свои морды, обнажали оскал, зло смеялись и пытались дотянуть до меня свои руки.

Я ускорила шаг, чтобы не упустить Сашу. Почему-то сейчас я засомневалась, что это именно он, но, в любом случае, он очень на него был похож. Да и вообще, все это походило на дурной сон.

Они прошли через еще одну дверь, за ней оказались ступени, ведущие на верхние этажи. Они поднялись до самого верхнего. Я бежала по пятам, не отставая. На последнем этаже тоже были расположены тюремные камеры, правда, не такие, как предыдущие. Вместо прутьев здесь были железные толстые двери, видимо, для особо буйных. В одну из таких камер и завели моего Сашу. Один из мужчин призраков ударил его по голове какой-то железной палкой. Саша не потерял сознание, но упал на колени. Было похоже, что он под гипнозом или под каким-то очень сильным психологическим воздействием.

— Эй! — вырвалось у меня, но голос оказался очень тихим, таким, если бы я кричала сквозь подушку.

В этот момент из призраков хлынула дикая ярость. Они стали пинать Сашу ногами по ребрам, по голове.

— Прекратите!!! — заорала я и кинулась на них. И тут призраки испарились, оставив Сашу на полу с совсем не призрачными ранами. Шум стих.

Глава V

— О Боже! — вскрикнула я, увидев, как из головы Саши потекла кровь. Он лежал лицом в пол, без движения.

— Саша! Саша! — я начала теребить его за плечи, не зная, чем помочь. — Саша, очнись! — умоляла я. — Не покидай меня, не покидай меня, только не ты!

Я развернула его на бок. Нужно было остановить кровь. Разодрав подол своего халата, я прижала материю к раненой голове Саши. Ткань тут же пропиталась кровью. Остаток халата свернула и подложила ему под голову.

— Не умирай, не умирай! Я прошу тебя, любимый мой! — не знаю, зачем, но я начала целовать его прямо в губы, наверное, пыталась передать ему свои силы. Его дыхание было тихим и слабым, как утихающий ветер. Еще немного, и он совсем стихнет.

— Я не могу тебя потерять, — мой голос почти исчез, я больше не могла говорить. Та боль, которая сдавила мое горло, сдавливает до смерти.

Кровь не прекращала идти, и ее капельки уже начали стекать через ткань, сквозь мои пальцы. «Он уже не жилец», — пронеслось в моей голове. И от этой мысли я потеряла сознание.

Глава VI

Нечеткое хрипение вернуло меня в сознание. Саша зашевелился! Он жив! Спасибо небесам! Рана на его голове перестала кровоточить.

— Саша, Сашенька, ты жив! — я схватила его за руку, словно не веря, что он человек, а не призрак.

— О-о-о, — застонал он, прикасаясь к своей голове.

— Не трогай, — я убрала его руку и помогла сесть.

— Что случилось? — прохрипел он.

— Ты что, ничего не помнишь? — насторожилась я.

— Не… — он вновь попытался дотронуться до разбитой головы.

— Ты…ты упал, — начала я врать.

— Упал? — он посмотрел на свои окровавленные руки.

— Да… — Я помогла ему встать.

— А где это мы? — он оглядел камеру. Я закинула его левую руку себе на плечо, и мы потихоньку поковыляли к выходу.

— Э-э-э… Мы в тюрьме…

Мы спустились вниз. Тюремные камеры, где прежде сидели ужасные заключенные, теперь были совершенно пустые и открытые.

Как только мы добрались до дому, я продезинфицировала и перебинтовала его голову. Слава Богу, рана оказалась неглубокой.

— Как мы оказались в тюрьме? — Саша сидел за столом и уплетал ужин. Он быстро шел на поправку.

— Э-э-э…

Я не знала, что ответить. В голову совсем ничего не приходило. Сказать правду? Но насколько это правда была бы правдой, если ее, можно считать, и не было?

Я аккуратно обрабатывала ваткой, смоченной в спирте, ссадины на его спине.

— Ты нашел ключ, — лгала я.

— Ключ? Совсем ничего не помню… И где он?

— А… эм… Ты его потерял…

— Нашел, потерял… Как-то все это странно… а как я упал?

Я сглотнула подступивший комок к горлу, вспомнив тех жестоких призраков в военной форме, которые так безжалостно пинали моего возлюбленного.

— Мы занимались сексом, — произнесла я, сжав кулаки. — Ты подхватил меня на руки, мы вместе упали на пол, и ты ударился головой…

Он удивленно посмотрел мне в глаза:

— В самом деле?

Я лишь кивнула, опустив взгляд на его спину, и продолжила обрабатывать ссадины. Больше я не могла врать. Саша отвернулся и вздохнул.

— Жаль, что я этого не помню, — его голос казался совсем потерянным. — Только… — вдруг произнес он.

— Что «только»? — насторожилась я.

— Помню, как меня разбудил какой-то шум. Я вышел наружу… а потом провал, ничего не помню…

От этих слов мне, если честно, полегчало. Это хорошо, что он ничего не помнит, а иначе бы мог лишиться рассудка.

После ужина я помогла Саши подняться наверх и уложила его в постель. Но беспокойство за его здоровье не проходило. Я еще долго просто лежала рядом с ним и смотрела, как его грудь ритмично приподнимается, вдыхая жизнь и выдыхая смерть. Испытывала неимоверное счастье при каждом его новом вздохе.

Саша проспал почти целые сутки, зато проснулся полный сил и очень голодный. Я накрыла на стол.

— Ну что? Как ты? — беспокойно спросила я.

— Нормально, — он пожал плечами и принялся за ужин. Повязка на его голове немного пропиталась кровью.

Мы поели и опять отправились спать. В этот раз я уснула почти мгновенно. Но ночью меня разбудил какой-то шум, похожий на гул вертолета. Но вертолет должен был прилететь за Сашей только утром. А может быть это тот самый шум, который слышал Саша, и теперь он зовет меня?

Посмотрев в окно, я увидела в небе кружащий вертолет, который пускал вниз желтый луч от проектора. Это луч несколько раз попал на дом и даже осветил окно, через которое я выглядывала. Я спустилась вниз и сняла бинокль. Вновь выглянув в окно, принялась рассматривать незваных гостей. Сумела разглядеть двух людей, один светил проектором, а у второго в руках была камера.

«Чертовы папарацци!» — выругалась я про себя. Даже здесь от них не спрячешься. Я плотно зашторила все шторы в доме, и отправилась обратно в постель. Они кружили вокруг острова еще около пятнадцати минут, а потом гул стих.

Наутро нас разбудил стук в дверь. Это был пилот вертолета. Он совсем не говорил по-русски. Только все время показывал на часы.

— Ты точно не полетишь со мной? — спросил на прощание Саша.

— Нет, я хочу еще побыть здесь, — я погладила его по щеке.

— Тогда давай я останусь с тобой.

— Нет, Саша, тебе нужно сходить к врачу, чтобы он посмотрел твою рану. А за меня не волнуйся, со мной все будет в порядке, — я натянула улыбку. Хотя улыбаться мне совсем не хотелось. Мне хотелось плакать.

— Ладно, — на прощание он поцеловал меня и крепко обнял. — Чтобы, через три недели была дома, как штык.

— Хорошо, — пообещала я и вновь прижалась к его груди. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Суетливый пилот выглянул из кабины и что-то раздраженно крикнул на своем языке.

— Пока, — Саша нехотя выпустил меня из объятий.

Да и чего это мы, в самом деле? Три недели — это не так уж и много…

Глава VII

— Что это было? — спросила я у Глеба, когда Саша уже улетел. — Как призраки могут нанести увечья человеку? Как? Я имею в виду, ведь у них нет тела, а значит физически, по идее, это невозможно… — пыталась я, как-то объяснить свой вопрос.

— А разве призраки — это не те же люди? Только они думают, что они спят…

— Я все равно не понимаю, что это за сила такая.

— Возможно, это мысль…

— Ты хочешь сказать, что призраки мысленно могут убить кого угодно?

— У них ведь ничего нет кроме своей памяти и мыслей. За годы пребывания в царстве снов мысли накапливают энергию. Энергию сильную, материальную, — его голос прозвучал почти пророчески, и мне стало жутко. — Мне так кажется.

В следующие дни все было спокойно. Я занималась йогой, утренними пробежками. Днем играла на синтезаторе, а вечером сочиняла тексты к новым песням. Призраки меня не беспокоили, а я не беспокоила их. Правда, иногда я слышала звон колокола рано утром, но страшно мне не было, ведь рядом был Глеб. Он приходил в мои сны, и мы придавались любовным утехам. Так пролетели две недели.

Уже начало темнеть. Я прогуливалась босиком по теплому песку, наслаждаясь видом заката, как вдруг отчетливо услышала свое имя. Зовущий голос был, несомненно, мужским и доносился со стороны церкви.

«О, нет, только не это», — лениво подумала я. Голос звал настойчиво, но, вопреки всем фильмам ужасов, я просто вернулась домой. Я настолько устала от всей этой мистики, преследующей меня всю жизнь, что мне уже было нестрашно и неинтересно. Собственно говоря, этот голос пришел ко мне сам, когда я уже улеглась в свою постель.

— Роза, — дверь комнаты беззвучно открылась. Не узнать его было просто невозможным.

— Папа? — опешила я.

Призрак отца стоял на пороге комнаты. Он буквально выдавливал из себя каждый звук. Ему было невыносимо тяжело произносить мое имя.

Я зажгла светильник. Тусклый свет озарил силуэт отца. Во лбу была дыра, из которой уже не сочилась кровь. Взгляд пустой, совсем не тот, что смотрел на меня при жизни. Я бы даже сказала, глупый, как у зомби, без единой надежды на смысл. Кожа прогнившая, сквозь которую видно разлагающиеся кости. Он указал на Глеба и вновь произнес мое имя. Кажется, он хотел сказать что-то еще, но у него не получалось. Я вспомнила Софью, она точно так же показывала мне на Глеба. Что они хотят мне этим сказать?

Голова отца странно дернулась, он медленно развернулся и поплыл по лестнице прочь. Я решила, что он хочет, чтобы я пошла за ним. Почему бы и нет? Ведь родной отец не причинит мне вреда.

Я влезла в какую-то одежду и направилась вслед за призраком отца. Он шел в сторону церквушки. И чего их всех туда так тянет? Силуэт отца прошел сквозь стены церкви, чего я сделать, увы, не могла. Через несколько секунд послышался звон колокола.

Земля содрогнулась, словно ее разбудили, и прямо отовсюду из-под земли стали выползать призраки, как мертвецы. Это были военные и заключенные, но абсолютно все запредельно мертвые и уродливые. От увиденного я невольно подпрыгнула. Полная луна хорошо осветила все пристанище мертвых душ и их многочисленное количество. Когда послышался топот их ног, бегущих в мою сторону, они показались мне вполне живыми.

— Быстро уходи! — закричал Глеб.

Все призраки, которые выползли из-под земли — а их было порядком сотни — дружно кинулись за мной. И вот в этот момент меня обуял дикий ужас. Я понеслась, куда глаза глядят. Если я не смогу удрать, они догонят меня и покалечат, как Сашу, а может быть еще сильнее.

Мои ноги вывели меня на пляж. Я увидела катер. Вот оно, мое спасение! Придется плыть. Быстро запрыгнув в катер, скинула трос, завела мотор и показала средний палец бегущим за мной призракам, и отчалила от берега. Ревущая машина мигом увезла меня подальше от суши, и я, наконец, успокоилась. Из-за страха, что эти гадкие твари могут настигнуть меня и в открытом море, я уплыла настолько далеко, что остров потерялся из виду. Все попытки найти обратный путь не увенчались успехом.

Глава VIII

Вот представьте, что такое провести целый день на солнце в открытом море без еды и питьевой воды. Это настоящий ад. Голова кружилась от жары. Я смачивала майку и накрывала ей голову, этого хватало минут на десять, после чего майка высыхала напрочь. Силы покидали меня. Кругом была одна вода. Я даже перестала замечать Глеба, поэтому не помню, был ли он в катере со мной или нет. Когда в катере закончилось горючее, это бесполезная посудина стала просто покачиваться на волнах. Не могу точно сказать, на который день я потеряла сознание, но, когда очнулась, я была уже на суше.

Я лежала на какой-то кушетке в помещении, напоминающем больницу.

— Где я?

Я села. Голова шла кругом. Очень сильно хотелось пить. Рядом оказалась девушка в белом халате. Она что-то спрашивала у на неизвестном мне языке. Похоже, на итальянском.

— Что? — я совсем ничего не понимала.

Она показала мне жестом, что сейчас быстро сбегает и вернется. Я покорно кивнула. Когда она куда-то убежала, краем глаза, я увидела раковину и поспешила к ней. Утолив свою жажду, я вернулась на кушетку.

— Ты в Неаполе, — произнес Глеб. Он сидел на пустой соседней, такой же кушетке, и смотрел куда-то в потолок.

— О Боже. Неаполь, — хрипло пробормотала я.

— Тебя нашли моряки, проплывавшие мимо. Так что тебе повезло, — продолжил он.

Тут прибежала та самая девушка в белом халате. Она привела мужчину, по всей видимости, врача. Девушка сунула мне пред лицом какую-то газетку, тыча в нее пальцем.

— Роза! Роза Градская! — буквально запищала она, узнав, меня по фотографии.

— Да, это я, — непринужденно подтвердила я. — Я Роза Градская…

Девушка что-то бурно лепетала, подпрыгивая от радости.

— Она говорит, что любит твои песни, — перевел Глеб.

Тут девушка запела одну из моих песен, правда ужасно и с акцентом.

Я попыталась показать ей жестами, что очень голодна. И, после того, как я оставила ей автограф на газетке, она пообещала принести мне еду. Когда я наконец-то съела что-то вроде бутерброда, попросила позвонить. Мне тут же предоставили телефон. После многих неудачных попыток связаться с Россией, я смогла дозвониться до Саши. Он пообещал тут же вылететь первым рейсом. От Москвы до Неаполя лететь три с половиной часа. Так что оставалось немного подождать.

Глава IX

Оказалось, что в Италии я очень популярна. Честно говоря, была приятно удивлена. Новость, о том, что русская певица Роза Градская находится в одной из больниц Неаполя, разлетелась в считанные минуты, и под окнами моего временного пристанища выстроилась огромная толпа людей. Пришла не только молодежь, но и люди весьма взрослые. У многих в руках были блокнотики, диски, плакаты с моим изображением. Словно они все заранее знали. Они скандировали мое имя так громко, что сотрясались окна. Врач выглядел испуганным. Мне даже стало жаль его. Ведь иногда фанаты начинают ломиться внутрь того помещения, где я нахожусь. И их ничто не может остановить.

Прячась за занавеской, я быстро соображала, что делать. В голову пришла гениальная идея.

— Мегафон, — я показала жестом, что мне нужен громкоговоритель.

— Окей, — поняла медсестра и мигом убежала, через пару минут она принесла старый агрегат, но и такой тоже подошел.

Когда я вышла на балкон, все завизжали и захлопали. Господи, они прибывали с каждой секундой, уже не умещались на площадке больницы, и многие лезли на забор. Люди с камерами сидели на ветвях деревьев, как обезьяны. Многие буквально пролезали по головам других людей. Все это напоминало мне кишащих тараканов в банке.

— Привет, Неаполь! — крикнула я в мегафон.

Толпа взорвалась. Я видела, как некоторые люди теряли сознание.

Дождавшись, когда они утихнут, я стала петь песню «Ночь». Сначала все замерли, а на припеве стали уже подпевать. Девочки и мальчики плакали от счастья. Я пела, не переставая, вместе с ними. Отпускать меня явно никто не собирался. Но слишком долго петь я не смогла. Сказалось недавнее путешествие в катере на палящем солнце. Я решила подписать много бумажек своим автографом и рассыпать их в толпу, что собственно и сделала. Я уже давно набила руку, так что с легкостью осилила несколько сотен бумажек.

Я сыпала бумажки со своими каракулями на людей, которые жадно пытались их поймать. Все это выглядело, будто я кормлю уток в пруду. Ветер словно помогал мне, бумажки разлетались по всей площадке, и большинству все-таки досталось. А тому, кому не досталось, приходилось ввязываться в настоящую борьбу.

Пока я занималась кормежкой своих поклонников, Саша уже прилетел и подъехал к больнице. Он прошел через черный вход. Увидев его, я тут же бросилась к нему на шею. Как же я по нему соскучилась! Повязки на его голове уже не было, но под волосами виднелась небольшая ссадина.

Чтобы вывести, меня переодели в белый халат. И мы двинулись через черный ход. Такая конспирация не особо помогла, поклонники все равно завидели меня и бросились за нами. Пришлось экстренно уносить ноги, иначе это ничем хорошим не закончилось бы. Саша крепко держал меня за руку. Мы бежали к машине, до которой было всего несколько метров. Но, когда тебя хватают за халат, эти несколько метров превращаются в километры. Саша закрывал меня от фанатов. Не знаю, как, но мы все же оказались в машине. Но и это был не конец. Люди лезли по стеклам, кидались под колеса, в общем, делали все возможное, чтобы не отпустить меня. Все это походило на безумие, будто взяли и выпустили всех сумасшедших на свободу. Кое-как, но мы смогли выехать из живой преграды и оторваться.

Мы переночевали в одной из гостиниц Неаполя. Пришлось рассказать Саше выдуманную историю о том, как я просто хотела покататься на катере, уплыла слишком далеко и не смогла вернуться обратно.

— Ты же могла погибнуть! — отчитывал меня Саша. — Я просто поражаюсь твоей безответственности! Что бы я тогда делал без тебя? — Его забота оказалось такой приятной. Его волнение я готова была слушать вечно.

На следующий день мы слетали на остров, чтобы забрать оставшиеся там вещи. Естественно, призраков там не было. Остров спал.

Часть 6. Свадьба. Глава I

Вернувшись обратно на Родину, я облегченно вздохнула. Здесь я чувствовала себя намного спокойнее. О моем маленьком путешествии стало известно во всем мире, о чудесном спасении меня моряками, пожелавшие остаться в неизвестности, и мои любые попытки найти и отблагодарить их потерпели фиаско, о грандиозном выступлении на балконе больницы города Неаполь. Да уж, и самой не верится, что такое могло произойти со мной. Многочисленное количество раз, мне приходилось рассказывать обо всем, благодарить тех самых моряков. Все это прославило меня еще больше, поэтому кто-то посчитал, что это хорошо спланированный пиар.

С одним из них мне посчастливилось познакомиться. Звали его Валерой. Журналист от кончиков своих волос до пят. Мой ровесник. И как, оказалось, плотно занимается моей фигурой. Повстречались мы с ним на одной из телепередач. Где он занимал позицию, тех людей, который считали, что мое творчество развращает людские нравы. Это вызывало волну негодования со стороны поклонников.

— Люди любят мое творчество, и я ничего не могу с этим поделать, — отвечала я на его нападки о одной из телевизионной студии.

— Да, точно так же, как любят пить и курить, при этом зная, как это вредно, — продолжал он.

— Я не считаю, что моетворчество вредит здоровью, — усмехнулась я.

— А как же те девочки и мальчики, которые на ваших концертах теряют сознание? Это, по-вашему, нормально? — он сделал многозначительное выражение лица. Зрительный зал негромко зашумел. Телекамеры пристально снимали меня со всех сторон.

— Ну, это вообще не аргумент, — вступился за меня ведущий. — У многих популярных исполнителей поклонники теряют сознание. Это показывает лишь уровень популярности певца.

— А как же те дети, которые кончают жизнь самоубийством из-за вас? — тут же, не обращая никакого внимания на ведущего, спросил надоедливый журналюга.

На несколько секунд в зале повисла тишина, слышался лишь чей-то тихий шепот. Все ждали, каков будет мой ответ.

— Я впервые об этом слышу, — наконец-то произнесла я. И это была правда.

— Вот видите, вы даже ничего об этом не знаете. А я расскажу вам. В нашей стране зафиксировано восемь самоубийств из-за вас! — он сделал акцент, — Три мальчика, и пять девочек из разных городов. Девочки входили в депрессию, от того, что якобы они не столь красивы, как вы. А мальчики, из-за несчастной безответной любви к вам. Вы только представьте, каково их родителям. Что вы скажете им?

— Мне очень жаль, — через некоторую паузу, ответила я. Мне и вправду было жаль. Все это ужасно. Так нельзя.

— Нет, с другой стороны, она же в этом не виновата, — заступался за меня ведущий. Он говорил обо мне много, в том числе и хорошего, — Она же не пропагандирует насилие и убийство. А занимается, вполне добрым делом. Она же не может быть в ответе за всех. Возможно, у этих детей с психикой было не все в порядке, за этим должны были следить родители, и….

Что он говорил дальше, я уже не слушала. Меня очень расстроил этот факт. И ведь я ничего об этом не знала. Популярность настолько запеленала мне глаза, что я перестала видеть за ней обычность, простоту людских чувств.

Детей и вправду оказалось восемь, самому старшему было 18 лет, звали его Андрей из города Севастополь, самой младшей 10 лет — Алина из Мурманска.

— Ты расстроилась? — спросил меня Саша, когда мы вернулись домой.

— Ну конечно, это же дети, — я не находила слов, чтобы описать насколько сильно я переживала. Острое чувство вины врезалось в душу.

— Ты не виновата в этом.

— Виновата, Саш, виновата.

После вина сменилась грустью. Мне виделось, как родители этих несчастных детей смотрят на меня, будто спрашивают: «Ну и как тебе живется? Хорошо? А ведь их уже не вернуть». Эти мысли привели меня к тому, что я написала очередную песню, в память об этих детях. Эта ужасная штука, которая есть у всех творческих людей. Она называется, отдать свои страдания в творчество. А когда такое происходит, то чувство, которое тебя гложет, так или иначе, проходит. И на душе становится легче. В своей песне, я просила больше не покидать меня.

Глава II

Имея такую популярность, какую имела я, помимо поклонников было много и недоброжелателей. Фактически мир разделился на две половины. Одни «за», другие «против». Фанаты готовы были разорвать любого, кому я не нравлюсь. И это было в какой-то степени ужасно.

Наступило время, когда моя слава достигла таких высот, что я даже не могла доиграть до конца ни одного концерта, ни одного выступления. Обезумевшая толпа, прорывалась сквозь охрану прямо на сцену. Мне приходилось экстренно покидать концертный зал. В таких случаях фанатская любовь была опасна.

Бывало, если на сцену пробивался всего один фанат, то он падал на колени, вцеплялся мне в ноги, кричал о своей любви, мне слегка было неудобно петь.

Однажды, один из таких фанатов, умудрился стянуть с меня концертное платье! Прямо на сцене! Пришлось петь в одном нижнем белье, пока один из охранников не накинул на меня свой пиджак. Они портили мне прическу, лезли целоваться и обниматься, кричали что-то невразумительное. Иногда мне хотелось просто взять и все прекратить, стать обычным человеком.

Даже на закрытой церемонии вручения «Золотого Граммофона», один фанат пробрался за кулисы, и в самый ответственный момент, когда я выступала с речью, он кинулся на сцену и ухватил меня за подол платья. Все это произошло в прямом эфире. Платье было испорчено, настроение тоже. На записи было видно моих охранников, которые пытаются перехватить его, но он все же успевает увернуться от них, схватить за подол моего платья, оторвав от него приличный кусок ткани (а ведь платье весьма недешёвое). В мгновение из макси оно превратилось в мини, так и пришлось просидеть до конца церемонии, и выступать в таком же виде. Правда, потом, когда мы просматривали записи в замедленном режиме, то весело смеялись.

В тот самый вечер, я столкнулась и с Валерой, тем самым журналистом, который выступал на телепередачи против меня.

— Поздравляю, — он первый подошел ко мне, после концерта был банкет, в его руке был бокал шампанского, видимо он был здесь, как гость, а не по работе, — Я вот все время поражаюсь, где вы берете таких дурачков?

— Что? — не сразу дошло до меня, — О чем вы?

— Сколько вы им платите, что бы они кидались на сцену и целовали вам ноги? — он натянул ехидную улыбку.

— ???

— Ой, ну не прикидывайтесь! И так понятно, что это чистой воды пиар! — воскликнул он, мотнув бокалом, содержимое расплескалось.

— Ах вот вы о чем, — рассмеялась я, — Вы ошибаетесь.

— Я редко ошибаюсь, — уверенно произнес он, подняв полупустой бокал, словно произнося какой-то тост, — И за что вас так любят эти бедолаги?

— Потому что, возможно, я не такая плохая, как вы думаете, — произнесла я в свое оправдание, и ушла. Желание оставаться в обществе с этим человеком у меня совершенно не было.

Глава III

Вся моя жизнь была превращена в постоянную конспирацию. Я не могла просто взять и выйти на улицу, не могла сходить в магазин, как обычный человек. Приходилось иногда делать такую маскировку, в которой было сложно дышать, не то, что двигаться. Постоянная смена места жительства. Они узнавали мои телефонные номера, постоянно названивали, признавались в любви, просили встретиться. Это переходило в какую-то манию у них, и паранойю у меня. В общем, популярность вещь дикая, и совершенно неуправляемая.

Прошло примерно два месяца, когда мы с Сашей переехали в новый дом. Это был большой коттедж, далеко за городом. Огромный участок, и самое главное, минимальные шансы, что туда доберутся мои фанаты, тем более что территория охраняемая.

Место очень красивое, спокойное, кругом живописная природа, настоящая, русская.

В один из весенних вечеров Саша устроил мне романтический ужин при свечах. Мы немного выпили.

— Сегодня какой-то праздник? — спросила я. Мы сидели друг напротив друга на кожаном диване.

— Роза, мы вместе уже пять лет! — эмоционально произнес он, держа в руках бокал шампанского, — Пережили так много всего, — он замер, смотря мне в глаза.

Я кивнула, желая продолжения. Он положил свою руку на мою.

— Я очень долго думал… И решил, — он полез за пазуху пиджака, и достал оттуда маленькую коробочку, — Будь моей женой, — он раскрыл коробочку, в ней было кольцо с огромным бриллиантом.

Конечно, я ожидала, что когда-нибудь он предложит мне выйти за него замуж, только я никогда не думала, как это будет, и что именно я буду говорить.

— Ты уверен?

— На все сто, — он обнял меня за шею, и поцеловал. — Я хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — произнесла я, опьяненная таким событием, ну и шампанским тоже, — Можно мне подумать? — вместо «да», спросила я.

— Да, несомненно, — кажется, Саша ожидал немного другой реакции, — Пусть он будет у тебя, — он аккуратно поднял мое запястье и одел кольцо на безымянный палец.

Я поежилась, это было очень дорогое кольцо. Возможно, оно стоило столько же, сколько и мой остров.

— Зато, представь, ты станешь замужней дамой, — продолжил он, уже слегка расслабившись, — И, может быть, твои поклонники перестанут дергать тебя. Ведь официально ты будешь уже занята.

Я кивнула. Эта была хорошая мысль, но я сомневаюсь, что это помогло бы. Если человек на чем-то помешен, его, как правило, не останавливает ничего.

Я пообещала дать свой ответ на следующий день. Всю ночь мне не спалось. Мне нужно было поговорить с Глебом. Я подождала, когда Саша уснет, и вышла на веранду, укутавшись в плед.

— Как мне быть? — спросила я у Глеба, смотря на полную луну.

— Так, как хочет твоя душа, — банально ответил он, стоя где-то позади.

— Моя душа хочет спокойствия….

***

Наступило утро. И первым делом Саша спросил:

— Ну что ты подумала? — его глаза горели, будто он и не спал.

— Да, я согласна, — томным голосом произнесла я, — Конечно, я согласна.

Он обнял меня. Мы страстно поцеловались, и занялись бурным сексом.

Глава IV

«Вот оно счастье», — думала я. Мы планируем дату свадьбы. Решение выпало на август, сразу после того, как завершится турне по Европе. Где мы будем ее справлять, еще не решили. Журналистам, естественно, пока ничего не сообщали, да и знакомым тоже. Решили, будем скрывать все до последнего.

Я мечтала о том, как это будет. В каком буду платье, что буду говорить, какая фата и все остальное. Как я буду счастлива, где мы будем справлять медовый месяц, и возможно у нас появится малыш.

На гастролях в Германии, в столице страны, я пересеклась с Ми-Леди. Она выглядела великолепно, была подтянутой, со спины ей больше восемнадцати и не дашь.

— Наслышана о тебе, — говорила она, когда мы случайно встретились с ней за кулисами. Я готовилась к выступлению.

— Да, как вы смотрите на то, чтобы записать совместную песню? — спросил ее Саша. Когда-то они работали вместе.

— Ты же знаешь, что с тех пор я не пою дуэтом, — напомнила она ему о Конкурсе Молодых Исполнителей. С тех пор, после того, как она спела с Пэрис, она больше ни с кем не пела. Это правда.

— Оля, но ведь, сколько воды уже утекло, — развел руками Саша.

Оля — это ее настоящее имя.

— Только представь, две гениальные певицы исполняют золотой хит всех времен и народов, — он обвел руками воздух, вдохновленно смотря куда-то в потолок, — Оль, соглашайся.

— Ладно, уговорил, — махнула она рукой и весело рассмеялась. — Мы сработаемся, — она взглянула на меня с добром и кивнула.

Да, она была великолепна. По ней смело можно было ровняться.

Через день после этого разговора, мы записали песню, и тут же отсняли клип. Работать с Ми-Леди оказалось одно удовольствие. Она могла спеть, что угодно и, как угодно. Настоящий профессионал своего дела.

После съемок был банкет.

— Я рада, что ты все же занялась карьерой певицы, — произнесла Ми-Леди. Мы сидели за отдельным круглым столиком, и пили разные коктейли. — Твой голос, — она сузила глаза, закурила тонкую сигарету и продолжила, — Черт побери, не было еще на планете такого голоса!!!

— Спасибо, — мне стало неловко. Мы рассмеялись, а потом она вдруг произнесла серьезно:

— У человека не может быть такого голоса, — она настолько это серьезно сказала, что мне стало смешно, и я не смогла удержать смех за устами.

— Но я человек, и у меня такой голос, — ответила я.

Но, казалось, она стала еще серьезней. Приблизилась ко мне, и буквально уперлась в меня взглядом.

— Ты или душу дьяволу продала, или… — она сделала паузу, и вновь села в обратное положение, — Или Бог в человеческом облике.

От этой фразы меня кинуло в жар. Мне стало совсем не до смеху.

— Да ладно расслабься, — вдруг серьезность с ее лица сошла, и она стала обыкновенной, какою была пару секунд назад, — Не слушай старую тетку! Несу всякую околесицу.

Тут к ней подошел ее бойфренд, и, как он выразился «украл» ее. Я осталась одна в гордом одиночестве. Через минуту Глеб сел на место Ми-Леди.

«Кто ты?»— мысленно спрашивала я, зная, что он читает мои мысли. Но он лишь улыбнулся.

Через несколько минут мысленного молчания, я встала и ушла.

Глава V

Дальше мы разминулись с Ми-Леди. Я поехала в Нидерланды, она же вернулась в Россию. Амстердам встретил меня на ура, так же, как и Бельгия, Люксембург, Париж, Берн, Мадрид, Лиссабон, Рим. Фанаты, казалось везде одинаковые, менялись только города.

И в Риме все было, как всегда. Мы начали концерт с опозданием на двадцать минут. Стадион гудел так, словно это были не люди, а сигнализации. Стоило мне появиться на сцене, и шум усилился в два раза.

Уже начало смеркаться. Огромная сцена, по бокам большие телевизоры, что бы все могли меня видеть. Помимо железной ограды вокруг сцены, еще стояла и живая, из полицейских с дубинками. Я очень надеялась, что они не пригодятся.

— Здравствуй, Рим!!! — крикнула я в микрофон.

— ИЁ!!! — загудел стадион.

— Ну что? Начинаем, — я дала знак музыкантам, и заиграла музыка. Мы отжигали по полной. В принципе, как и всегда. Весь стадион в один голос подпевал. Каждый раз мне хочется плакать в такие моменты.

Я пела грустную песню, как вдруг заметила, обычно я не различаю лиц в толпе, но это лицо я точно узнала, белое, как лист бумаги. Софья, это была она! То есть ее призрак. Она молча стояла, и смотрела на меня без всяких эмоций. Правда сейчас она выглядела лучше, без водорослей и синюшности. Секунда, и вот она уже стоит за оградой. В белом платье и словно светится. Еще секунда, и она на сцене рядом со мной. Мое сердце замерло. И все, она исчезла. Но неприятное чувство еще долго не проходило. Я забыла слова, будто потерялась, не осознавая где я. Но все же потом собралась и допела. Оставшееся время выступления, я то и дело вглядывалась в толпу, но больше я ее не видела.

Концерт в Риме закончился хуже, чем в остальных городах. Фанаты сломали ограду, не замечая полицейских (буквально по ним), рванули к сцене. Нам пришлось экстренно уносить ноги.

Глава VI

Я ночевала в номере с одной из солисток своей группы. Саша на днях улетел обратно в Россию, у него возникли неотложные дела.

— Я устала сегодня вообще! — Лера втирала какой-то крем в руки. — Наконец-то завтра домой полетим, — произнесла она мечтательно.

— Да уж, — подтвердила я.

— Да уж, — эхом повторила она.

Я только что помылась. Поэтому сидела на диване с влажными волосами, и сушила их полотенцем.

— С Пэрис такого не было, — произнесла она и тут же осеклась, — Ой, прости.

— За что? — удивилась я, — А что было с Пэрис?

— Ну… — замялась она, — С ней все было как-то по-другому. Она не может завести толпу, так как это делаешь ты, — она прикусила губу. Верный знак того, что чего-то не договаривает.

— В этом вы мне помогаете, — пожала я плечами, — Без вас у меня бы ничего не вышло.

— Да ты бы и одна смогла бы завести толпу, — махнула она рукой, — И Александр Викторович с тобой так счастлив…. Ой… — она прикрыла рот рукой.

— Что «ой»? — насторожилась я.

— Ничего, — врать она совсем не умеет.

— Лера, сказала «А», говори и «Б», — надавила я.

— Я не могу, — она вжалась в диван, на котором сидела, словно перед ней явился монстр.

Но после нескольких секунд испуганного взгляда, она взяла и все выложила.

— Ладно, — она резко выпрямилась, — Александр Викторович и Пэрис они встречались и даже собирались пожениться! — когда она закончила, ее глаза настолько расширились, что казалось, сейчас вывалятся из орбит, — Но когда пришла ты, они расстались, — добавила она с полным унынием, будто в этом виновата я.

Не спорю, это оказалось для меня новостью. То, что они работали вместе, я знала, но о том, что они встречались — нет. И он даже не удосужился мне об этом рассказать.

— И сколько они были вместе? — не подовая виду, спросила я.

— Около двух лет, по-моему, — недолго подумав, ответила Лера.

— Ладно, я спать, — я решила закончить этот разговор, — Ты уверенна, что будешь спать на диване? Я могу уступить тебе койку.

— Нет, спасибо, — улыбнулась она.

Лежа в постели, и теребя в руках телефон, я думала о том, сейчас мне позвонить и расставить все точки над i, или поговорить об этом, когда я приеду, или вовсе обидеться на него и не разговаривать с ним, написать сообщение: «Я все знаю!», и пусть поломает голову. Но все же я решила, что утро вечера мудрее.

Ночью ко мне явился Глеб. Он вновь ласкал меня. У меня шли месячные. В такие дни я возбуждаюсь сильнее. Глеб, целуя мое тело, стал опускаться ниже. «Боже, что он хочет сделать?» — закружилось в моей голове, но остановить я его не смогла. Он опустился к моему животу, раздвинул ноги, стянул плавки и тут же, как пиявка присосался к моему влагалищу. Все это было конечно странно. Я почувствовала его длинный язык, как у змеи. Но мне было приятно. Это неописуемые ощущения.

Глава VII

Рано утром нас ждал самолет. Просыпаться совсем не хотелось, но куда деваться. Долетели до России мы благополучно. Саша встретил меня в аэропорту. Когда мы приехали домой, я не выдержала, и прямо с порога зафиндилила в него первое, что попалось под руку, а это была толстая и тяжелая книга, которая ожидала своего прочтения на кофейном столике.

— Ты что?! — воскликнул он от удара по спине.

— Почему ты ничего мне не рассказал? — психуя, крикнула я.

— О чем? — непонимающе развел он руками.

— О твоей бывшей! — напирала я.

— О моей бывшей?! — от чего-то удивился он.

— Да! О Пэрис! — я схватила вазу, и приготовилась швырнуть в него, но он успел подлететь ко мне и перехватить ее.

— Отпусти! — задергалась я, когда он крепко прижал меня к себе, — Сейчас же отпусти! — я начала бить его кулаками, но он храбро выдерживал оборону. В итоге мне пришлось сдаться.

— Все? Успокоилась? — спросил он, все еще крепко меня, прижимая к себе.

— Да! — недовольно ответила я.

— Хорошо, сейчас мы сядем и спокойно поговорим, — он осторожно выпустил меня, и мы сели на диван.

— Что именно я должен был рассказать о Пэрис? — выдержанно спросил Саша.

— Все, — стиснула я зубы, — К примеру, что вы безумно друг друга любили, и даже хотели пожениться, но из-за меня вы расстались, — чуть ли не срывалась я на крик.

— Ну, во-первых, мы расстались не из-за тебя, — медленно уточнил он.

— А из-за чего вы расстались? Из-за чего? — продолжала я напирать. Мне хотелось знать всю правду.

— А…Ну… Эм… — замялся он.

— Вот видишь, — все было ясно. Я вскочила и ушла на кухню.

— Ну что «Вот видишь»? — он поспешил за мной, — Мы расстались… — его взгляд метался по сторонам, будто он искал ответ в воздухе, — Потому что так решили, вот и все, — пытался он оправдаться.

— Саша, — я резко развернулась к нему, — А где гарантия, что ты не найдешь мне замену?! Просто потому что ты так решишь!

— Да это бред какой-то! — не выдержал он и тоже сорвался на крик.

— Нет, это не бред! Если бы я знала, что это ее место, я бы никогда в жизни не стала бы работать с тобой!

— Да почему? — не понимал он, — Ведь это бизнес. Одни приходят, другие уходят, — утихающим голосом, произнес он, и понял, что зря.

— То есть, ты женишься на мне, потому что это бизнес? — опешила я.

— Да нет же! — он уже не знал, как выкрутиться. — Я женюсь на тебе, потому что люблю тебя, — он аккуратно прижался ко мне, как брошенный котенок.

— Тогда почему ничего мне не рассказал? — я посмотрела ему прямо в глаза.

— Да потому что мне неприятно об этом вспоминать, — правдиво произнес он, — Тогда были тяжелые времена. Мы и вправду собирались пожениться, но когда я сообщил ей, что буду продюсировать тебя, она отказалась выходить за меня замуж. И тогда все стало ясно, я ей был нужен только, как продюсер, а никак человек, — он выпустил меня из объятий. Ему явно было тяжело об этом вспоминать. — Если бы не ты, я бы сейчас жил с женщиной, которая бы использовала меня.

Я смотрела на него, не подавая виду. Мне все еще было обидно, а он так легко сделал меня виноватой, вроде как я задела старую рану.

— Я побуду один, ладно? — он отправился наверх.

По крайней мере, теперь, я все знаю. И мне полегчало, словно камень с души упал.

Вечером все наладилось, мы беззаботно болтали, решали какое число выбрать на дату свадьбы. Выбрали 22 августа. Так что у нас в запасе есть еще чуть больше месяца. Свадьбу решили сыграть в России, а вот медовый месяц, ткнув наугад в глобус, в Австралии в Сиднее. Вот так и порешали.

Глава VIII

Все эти свадебные хлопоты слегка утомляли, но к выбору платья я подошла ответственно. Для этого специально из Парижа прилетела Вироника Барс. Знаменитый свадебный дизайнер-модельер. Она должна была сшить мне потрясающее платье. Мы вместе разработали эскизы. Она пообещала готовое платье уже через неделю. Полдела сделано. Оставалось разослать приглашения. Остальное Саша взял на себя.

— Роза, ты не забыла, что сегодня у тебя назначено интервью, напомнил мне Саша.

— Интервью? — сморщилась я, словно съела кусочек лимона.

— Ну да, на пол часика не больше, — говорил он, не обращая внимания на мою реакцию, — А то уже вся пресса гудит. Всякие сплетни, слухи. Подтверди, что мы женимся, и… и…я поехал, — он торопился на какую-то деловую встречу. Я проводила его.

— Боря подъедет через час и отвезет тебя, — напоследок произнес он, и поцеловал меня в губы.

— Ладно, я люблю тебя.

— И я тебя.

Пришлось быстро собираться, делать макияж, с прической у меня отношения не сложились, поэтому я просто распустила волосы. Боря приехал без опоздания, и отвез к высокому офисному зданию. Меня сопровождали трое телохранителей (Сашина забота). Зайдя внутрь, мою персону тут же заметили. Еще бы, как можно не заметить маленькую рыжую девчонку среди трех великанов в черном. Кто-то из персонала проводил нас до кабинета. В общем, все это выглядело очень странно, обычно журналисты сами ко мне приходят, а тут даже не удосужились меня встретить. Ну да ладно, я не злюсь. Телохранителей я оставила за дверью.

— Если через полчаса я не вернусь, ломайте двери, — пошутила я, и вошла в кабинет (как выяснилось позже, фраза оказалась правдивой).

Обычный офисный ничем не примечательный кабинет.

— Здравствуйте! — за столом сидел (внимание!) Валерий. Тот самый журналюга, который все время мне докучает. Теперь понятно, почему мне самой пришлось приехать сюда, ведь этот задира считает себя выше меня.

— Какая встреча! — сарказмом выразилась я.

— Присаживайтесь, — показал он на стул.

Я села.

— Только давайте по-быстренькому, а то у меня еще куча дел, — затараторила я.

— Хорошо, — он включил диктофон, — Вы… — начал было он.

Но я его перебила.

— Да, мы женимся в августе неопровержимо и необратимо, — выпалила я, — Все я могу идти? — я быстро встала и уже собиралась сделать ноги.

— Останьтесь, пожалуйста, — успел произнести Валера.

— Блин, — не получилось мне отделаться от него, — Ладно, продолжайте свой допрос, — я недовольно приземлилась обратно на стул.

— Где вы будете справлять свадьбу?

— В России, — ответила я слишком грубо.

— А почему? Есть ли какая-то причина? Ведь сейчас очень модно играть свадьбы за границей, — он продолжал сохранять профессиональный этикет, не обращая внимания на мои выходки.

— Ее не было до сегодняшнего дня. Но теперь я подумываю всерьез, а не справить ли мне ее в другой стране, — еще грубее отвечала я.

— Знаете, что! — он не выдержал, — Мне может быть тоже неприятно у вас интервью брать, но я же себя не веду, как… — он осекся.

— Как кто? — мне это явно не понравилось.

— Как… — он сузил глаза, — как змея.

— А никто и не просит вас брать у меня интервью! — бросила я.

— Мое начальство! — прикрикнул он, — Мое начальство приказало мне взять у вас интервью, — уже спокойно досказал он, — Поэтому можно я выполню свою работу, чтобы мы с вами больше никогда не повстречались.

— Звучит многообещающе, — я облокотилась на стол, делая заинтересованный вид. — А почему бы вам просто ни взять и ни придумать мои ответы самому? Как вы это обычно делаете. Вы ведь и так обо мне все знаете, — съязвила я.

— Нужна запись, — он указал на диктофон, — Продолжим.

Он задавал стандартные вопросы, и я в миллионный раз на них отвечала. Все это очень утомило. И через полчаса нелегкого общения, я уже полностью растекалась по столу, как желе. Облегченно вздохнула, когда Валера произнес последний вопрос.

— Слава Богу, — я встала со стула, и направилась к выходу. Стала дергать за ручку, но та отчего-то не поддалась. Сначала я даже не поняла, подумала, может это прикол такой. Но нет дверной замок и впрямь заклинило.

— Странно, — осматривал замочную скважину Валера. Он пытался ковырять ключом, но все тщетно. Дверь вросла намертво.

— Что там у вас? — послышался голос за дверью одного из охранников.

— Кажется, дверь заклинило! — крикнула я в ответ.

Они, так же как и мы попытались открыть дверь с той стороны, потерпев такое же фиаско, они уже собирались выбить дверь, но Валера тут же за-умолял этого не делать. А то за ее ремонт вычтут из его зарплаты. Такой мелочный человек, у меня даже слов нет.

— И что теперь делать? — встала я руки-в-боки.

— Сейчас я позвоню слесарю, он придет и откроет, — Валера достал телефон, и стал в него тыкать, — Алло! — проорал он трубку, — Михалыч! Тут у меня опять дверь заклинило, ты…. То есть, как ты в больнице?.. ааа…Ну может ты еще знаешь кого-нибудь, кто может замок открыть?..Окей! — обрадовался он, — Все жду! Сейчас он позвонит одному человеку, тот придет и откроет нам дверь, — радостно сообщил он мне.

— Ладно, — пришлось мне смириться. Тут же послышался грохот.

— Не ломайте дверь! — крикнул Валера, — Сейчас придет человек и откроет ее! — он обнял дверь, словно она его любовница.

— Слышь, ты! — в ответ послышался грубый бас, — Мне плевать на эту дверь!

— Я оплачу вам ремонт, пусть ломают, — спокойно произнесла я, давая добро, — Ломайте, ребята!

Охранники стали пинать дверь так, что сотрясались стены, но после прошествии нескольких минут дверь выстояла оборону.

— Она что стальная? — возмущались голоса за дверью. Слышались еще голоса, похоже, что на шум стали собираться люди, которые, так же пытались открыть эту злополучную дверь.

— И часто у вас заклинивает дверь? — ехидно спросила я. Хотела нормально, но увидев нервный вид журналиста, по-другому просто не смогла.

— Это второй раз, — объяснил он, — Первый был, когда ее только установили.

Мое внимание привлекли полки, на которых стояли всякие награды: «Журналист года», «Лучшее интервью», «Лучшая статья», и т. п. Я взяла одну из них, покрутила в руках, весьма тяжелая штуковина, и поставила обратно. Пока Валера пререкался с моими телохранителями, я незаметно уселась за его компьютер и обалдела. На рабочем столе было мое фото!

— Что вы делаете? — заметив меня, он поспешил выключить компьютер.

— У вас на рабочем столе моя фотография! — удивленно произнесла я. Это и впрямь было неожиданно.

— И… и что это запрещено? — растерялся он.

— Да нет, просто… — начала я улыбаться, осознавая, в чем тут дело, — Я вам нравлюсь.

— Нет, — тут же за-отрицал он, пряча взгляд.

— Да, — я раскусила его.

— Просто…. Эээ… Я недавно купил этот компьютер…С рук, поэтому не успел сменить фон рабочего стола, собирался сегодня, — путая слова, оправдывался он.

Я сделала незаурядное лицо, типа: «Ну да, конечно, так я и поверила».

— Знаете, что я считаю, — ему явно не понравилось выражение моего лица, — А я считаю, что Вы выскочка.

— Я выскочка? — опешила я.

— Да-да! Самовлюбленная выскочка!!! От головы до пят больны звездной болезнью!!! Вот, что я считаю, — он явно был доволен собой.

— Хм… смешно… — хмыкнула я.

— Когда вы в последний раз делали хоть что-то не для себя?! Хоть что-то полезное для других людей! Некоторые помогают детям, другие больным. А что сделали вы? — он тыкал указательным пальцем в стол, и казалось, скоро там будет дырка.

Отчего-то меня задели его слова. И в самом деле, я ведь никогда никому не помогала. Все свои заработанные деньги, я тратила на всякую ерунду.

— Я не хочу больше с вами ни о чем говорить, — расстроенно произнесла я, и встала из-за стола.

— Задел, да? — без чувства вины произнес он, — А потому что так оно и есть.

Больше мы ни о чем не говорили. Я молча стояла у окна и ждала, когда меня освободят. Прошло около получаса, когда за дверью послышался дребезжащий звук, и железная махина открылась.

Я вернулась домой в расстроенных чувствах. Меня задели слова журналиста. И ведь он был прав.

— Саш, я хочу сделать пожертвование, — сообщила я.

— Хорошо, — сразу согласился он.

На следующий день мы перевели крупную сумму денег в детские дома и больницы. Сразу разлетелись новости о моей безмерной щедрости. О том, какая я хорошая, но жаль, что это было не так. Это всего лишь очередная попытка оправдать себя, свою натуру.

Глава IX

— Даже не верится, что осталось всего три дня, — произнесла я, нежась под мышкой Саши, — Три дня до свадьбы! Обалдеть! — воскликнула я, не веря самой себе. Мы лежали в постели и не могли уснуть.

Саша был не многословен, лишь поддакивал на мои восклицания.

Дзинь!.. Дзинь!.. Тут зазвонил Сашин мобильник.

— Алло, — он поспешил ответить. Немного, послушав собеседника, тревожно поднялся с постели, — Хорошо, я сейчас подъеду, — он тут же без всяких объяснений стал одеваться.

— Куда ты? — я тоже встревожилась.

— Позвонила Пэрис и сказала, что ей очень плохо, — произнес он, натягивая рубашку.

— Пусть вызовет скорую, — недовольно ответила.

— Даже по голосу слышно, что с ней что-то не так, — продолжал он, не замечая моего недовольства, — Ты же знаешь, как долго может скорая не приезжать. А я на машине.

— Ты никуда не поедешь! — я резко вскочила с постели.

— Но… — осекся он, увидев мою реакцию, — А если, что-то серьезное?

— Пусть вызовет врача! — воскликнула я, — Ты же не доктор! Чем ты ей поможешь?!

— Она не доверяет чужим, — немного помешкав, ответил он, — Я узнаю, что у нее стряслось, и тут же приеду обратно, — наперекор сказал он, застегивая ремень на джинсах.

— Хорошо, я поеду с тобой, — решительно произнесла я.

— Не надо, — за-отрицал он, — Отдыхай, ложись спать.

— Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, я … — мне хотелось сказать что-то такое, типа: «я тебя возненавижу!», или «покончу жизнь самоубийством!», но он вдруг резко передумал.

— Ладно, я никуда не еду, — он быстро разделся и лег обратно в постель.

Рано утром Саша уехал на работу. В последнее время, он вплотную занялся ресторанным бизнесом. Ему это очень нравилось. Наверное, даже больше, чем быть продюсером. Я осталась дома одна, и развлекала себя, как могла. Завтра состоится девичник. Нужно было, как следует отдохнуть.

Включив телевизор, я тут же попала на новости. Как всегда, на плохие.

— Знаменитая певица Пэрис была найдена сегодня утром в своей квартире мертвой, — тут показали ужасное фото: Пэрис в ночной рубашке, из-за рта торчит какая-то черная палка, — Ужасает способ убийства. Дело в том, что в рот девушки был воткнут микрофон, — объяснял следователь в форме, — Хотя не исключается версия самоубийства. Эксперты обнаружили в крови сильнодействующие препараты … — тут я выключила телевизор.

В висках сразу застучали дятлы, дыхание перехватило, в голове крутились ужасные мысли. Немного придя в себя, я набрала номер Саши. Он уже был в курсе случившегося, и его мертвенный голос перепугал меня не на шутку. Сразу стало так противно, что захотелось вылезти из собственного тела, и стать кем-то другим.

— Я сегодня не приеду, обещал родителям Пэрис помочь с похоронами, — грустно объяснил он, — Завтра буду….

— А как же наша… — я хотела досказать «свадьба», но не смогла произнести это слово, в подсознании тут же всплыла ужасающее фото Пэрис.

— Все пойдет по плану, — тут же понял Саша, о чем я.

— Хорошо, — тихо согласилась я.

Не знаю, как я дотянула до вечера. Было так гадко. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Пыталась играть на синтезаторе, читать книгу, но перед глазами стояла ужасная картина. Я прямо-таки видела, как Пэрис засовывает себе в рот огромный микрофон, как брызжет кровь, и она начинает задыхаться. Фу, мерзость!

К телевизору, я вообще боялась подходить. Дошло до того, что я открыла бутылку коньяка, и напилась. И вот теперь мне стало на все плевать. Накинув шаль на плечи, я вышла во двор. Нашла у садовника в куртке сигареты, он бывает здесь два раза в неделю, сегодня его как раз не было. Кажется, он был вчера, подстригал газон. Именно эту куртку он никогда не забирает, на случай холодной погоды. То, что там были сигареты, этого я не знала, могла лишь предполагать. Да и вообще привычки лазить по чужим вещам я не имею, но пьяной можно все.

Закурив сигарету, я уселась на лавку. Полная луна освещала мои владения. С боку на расстоянии вытянутой руки стоял Глеб. Рядом присела Пэрис. Она была в блестящем концертном платье, похоже, как будто только что сошла со сцены. Вся такая красивая. Из ее рта торчал черный шнур. Она запрокинула голову назад и начала тянуть за него, микрофон был так глубоко, что его было даже не видно. Она старательно тянула за провод, издавая блюющие звуки. Я увидела, как ее шея стала намного толще, видимо микрофон уже подходит к выходу. Тут же она начала изрыгать сгустки крови. Зрелище не для слабонервных. Достав, окровавленный агрегат, она улыбнулась и протянула его мне. С него спадали кусочки плоти. Без всякого омерзения я взяла его. Он был теплый и липкий. Пэрис подтолкнула мои руки, намекая: «Давай, сделай это! Съешь микрофон!». И что вы думаете? Я повиновалась ей, словно загипнотизированная. Медленно поднесла ко рту микрофон, который пропах мертвой плотью. Но мне казалось, будто это самый вкусный деликатес на свете. Я всунула его в рот, слишком большой, чтобы мягко пройти внутрь, но ведь мне нужно, что бы он оказался в моих кишках. Я стала с силой пропихивать его внутрь себя и тут же проснулась. Испытав, неистовое омерзение, меня вырвало прямо на пол спальни. Пэрис нигде не было, микрофона тоже, рядом с кроватью валялась пустая бутылка коньяка и мятая пачка сигарет. Глеб сидел на подоконнике.

Глава X

Я встала рано утром, привела себя в порядок. Во рту еще оставался неприятный вкус перегара, который смешивался со вкусом зубной пасты. Сегодня мой девичник с девчонками из группы. Я не знала кого позвать и решила их. Они обычные девушки, а ни какие-нибудь там звездонушки. Хоть это и традиция, но я решила ее отменить. Девчата слегка расстроились, но поняли меня и поддержали.

— Я думал ты с девчонками, — произнес Саша, застав меня дома в полном одиночестве. Он выглядел совершенно подавленным, и всю ночь не спавшим.

— Что-нибудь известно о Пэрис? — посчитала нужным спросить я.

— Она подсела на наркоту, — он повесил пиджак на вешалку, снял галстук.

Я не знала, что говорить. Он убивался так, словно еще любил ее. И фразочки, типа: «Мне жаль» лишь бы усугубили его настроение.

— Если бы не ты, — вдруг резко произнес он, но осекся.

— Если бы не я? — опешила я, — Давай, договаривай, — я подошла к нему. Мне хотелось услышать все. Пусть он выплеснет весь океан своей обиды. В любом случае это рано или поздно бы произошло. Так пусть лучше будет сейчас.

— А что договаривать? — укоризненно спросил он, — Тут и так все ясно! — он отвернулся и с горечью произнес, — Я мог ей помочь… Я мог спасти ее.

В моей груди больно закололо. Он отвернулся от меня! Так отворачиваются от нечто ужасного, от противного. Мне хотелось обнять его, прижаться к его спине. Но он был словно за стеклом, холодным и неприступным. В этот момент между нами умирала идиллия, которая была всегда, даже в самые трудные моменты нашей жизни. Она умирала, и я это чувствовала.

Мы не разговаривали весь вечер. Завтра должна состояться наша свадьба. А я не знала, будет ли она вообще. Сейчас это казалось невозможным. Как будто все это происходит не со мной. И мне очень хотелось, чтобы это все происходило не со мной. Вдруг завтра Саша проснется и скажет, что свадьба отменяется? Вдруг он откажется от меня? Я чувствовала себя невыносимо виноватой. Нужно было отпустить его тогда, и все было бы нормально. Не было бы всех этих страданий.

Хотелось умереть, что бы меня хоть чуть-чуть пожалели. Хотелось увидеть его слезы, как он обнимет мое бездыханное тело, как будет просить не умирать. Но потом мне надоело жалеть саму себя. В любом случае, я не виновата, что Пэрис употребляла наркотики.

— Она стала употреблять наркотики, — заговорил Саша, когда мы оба лежали в кровати, он лежал спиной ко мне, — После того, как …как я стал работать с тобой. Я думал, она одумается. Что … поймет, что наркотики — это не выход, — ему было трудно говорить, он то и дело шумно проглатывал комок слюны, — А она говорила, что просто балуется. Что в любой момент может бросить, — он замолчал.

А я боялась и слова произнести. Саша развернулся ко мне. Во взгляде читалась неподдельная боль.

— Пообещай мне, что никогда не попробуешь эту дрянь, — эмоционально произнес он, — Никогда!

— Конечно! — мне мгновенно полегчало. Камень с души свалился. Значит, я ему дорога. Значит, не все еще потеряно.

Он с такой силой прижал меня к себе, словно боялся уронить в пропасть, и не выпускал всю ночь, а я готова была раствориться в его объятиях. Он более не винил меня в случившимся. И о ней мы впредь не говорили.

Глава XI

Утро началось в суматохе. Меня отвезли в салон, где лучшие мастера колдовали надо мной часа два-три. И это того стоило. Потом привезли свадебное платье; шикарное белое, облегающее с длинным подолом, и не менее длинной фатой, усыпанное мелким и крупным жемчугом. Туфли на высоком изящном каблучке. Я вся блестела, как ночное небо, усыпанное звездами. Церемония проходила в огромном зале, где не было допущено ни одной камеры, ни одного репортера. После того, как нас объявили мужем и женой, и мы наконец-то поцеловались, Саша сделал мне невероятный сюрприз.

Пока все гости собирались за свои столики, Саша привел ко мне женщину. Я не зразу узнала ее. А когда узнала, то голова закружилась. Одновременно стало плохо и хорошо, жарко и холодно. На глаза навернулись слезы счастья.

— Мама! — воскликнула я и тут же обняла ее.

Она заметно постарела, на лице появились мелкие морщинки, которые она тщательно запудрила.

— Роза! Розочка моя! — она тоже начала плакать, целуя меня в щеки.

Мы плакали и обнимались, обнимались и плакали, наперебой расспрашивая друг друга о жизни.

— Прости, что я не звонила, — говорила я, не выпуская руку матери, словно боялась ее опять потерять.

— Я понимаю, — кивала она головой. Мне хотелось рассказать ей все. Но в этот момент меня увели подружки невесты на конкурс.

— Иди, я подожду тебя, — отпустила мама.

— Никуда не уходи, я… — это все что я успела произнести. Глупые девчонки унесли меня под руки. Я даже не понимала, что я делаю, был какой-то конкурс, а я была не здесь. Я то и дело искала глазами мать, но она пропала из виду. Если она уехала, я готова была убить всех. И этого тамаду, который придумал этот дебильный конкурс. Потом меня перехватил Саша, по плану у нас была фотосессия. Нужно же было сделать фотографии для прессы, да и так, для семейного архива. На это ушел почти целый час. Потом мы исполнили свадебный танец, который совсем не успели отрепетировать. Но все же танец удался. Потом пришлось выслушивать поздравления, тосты от каждого приглашенного (а их было не мало, поверьте), которые выходили на сценку, говорили в микрофон с бокалом шампанского. Под конец празднования, мы прыгнули в самолет, который повез нас в Сидней. В этот момент мне стало дико грустно, я не успела пообщаться с матерью. Я не успела даже обменяться с ней номерами, надеюсь, что у Саши есть ее номер, ведь как-то же он с ней связался. Я дала себе твердое слово, что после медового месяца сразу же разыщу ее. Заберу к себе, и никому никогда ни отдам.

Глава XII

На следующий день мы уже были в Сиднее, отсыпались в пятизвёздочном отеле. За ночь выпили много шампанского, и утро оказалось слегка болезненным.

Я в свадебном платье, вся растрёпанная сплю на Саше, который растрепан не меньше меня. Похоже, что мы собирались заняться сексом, но дело до этого не дошло.

В двух словах, мы развлекались, как могли. Гуляли по мосту Харбор-Бридж, вид ночного города с него просто восхитителен. Правда наши прогулки длились недолго, люди узнавали меня, то и дело подходили сфотографироваться и взять автограф. Днем мы посещали Австралийские музеи и парки, а вечером оперные театры, в общем, все достопримечательности города были наши. Это был тихий и спокойный город. Люди здесь казались более вежливыми, они не собирались в толпы и не вопили под окнами нашего отеля, хотя парочка все равно нашлось, но их быстро разогнали злые служащие порядка.

Отдых пошел на пользу. Все проблемы отошли на второй план. Я ощущала себя счастливой, как никогда. И уже даже начала привыкать к новому статусу замужней женщины. Я словно обрела опору. И теперь не страшно было упасть, ведь он, всегда успеет подхватить.

Один день мы провели на закрытом пляже, где кроме нас никого больше не было. Загорали, купались в море, пили мартини. А вечером сняв, яхту уединились под лунным сиянием ночи.

Правда, с каждым днем известие о том, что русская певица Роза Градских проводит медовый месяц в Сиднее распространялось быстрее чем ожидалось. И вот уже папарацци начинают следить за нами, да и надоедливые фанаты все прибывают и прибывают. Последняя неделя, оказалась самой ужасной, толпа фанатов, которые дежурили и днем, и ночью под окнами нашего отеля, то и дело скандировали мое имя, и просили выйти на балкон, как это было в Неаполе. Но мегафона у меня, к сожалению, не нашлось. Мы не покидали свой номер.

— О, Боже! Посмотри, что они творят! — восклицала я прячась за шторкой, — Как обезьяны!

Люди и вправду лезли по деревьям, чтобы заглянуть в окна. Но славу Богу, до нашего седьмого этажа им не долезть. Саша вообще боялся подходить к окнам. Ближе к восьми вечера у него зазвонил мобильник.

— Алло, — его веселое лицо, через мгновение помрачнело. У меня тут же закололо в груди, от предчувствия чего-то плохого. Он молча отключил телефон, и попросил меня присесть на кровать.

— Что случилось? — встревоженно спросила я. С каждой секундой его молчания, мое сердце сжималось в комок все сильнее.

— Твоя мама, — он взял меня за руку, и тоже сел рядом.

— Ну нетоми, — я резко встала. Меня кинуло в жар.

— Она умерла, — еле слышно закончил он.

Эти слова отдались во мне ударным эхом. Вокруг все потемнело.

— Что? — не верила я. Дыхание перехватило, коленки затряслись, кажется, вот-вот и я рухну в обморок, — Как умерла? — из моих уст выходил не мой голос, чьй-то крысиный писк. Стало дико.

— Сядь, милая, сядь! — испугался Саша, он обхватил меня за талию и усадил обратно.

— Она… сгорела в своем доме… — на выдохе произнес он, словно его слова что-то меняли.

В это момент темнота пронзала мозг, и я отключилась.

Удар, оказался настолько сильным, что несколько дней, я вообще не могла говорить. Просто смотрела в одну точку и все. Я не помню, как мы вернулись обратно в Россию. Я опять винила себя. Вновь и вновь продолжая корить, за то, что не общалась с матерью столько лет. Я плакала от любого воспоминания о ней, а вспоминала о ней я каждую секунду. Саша видел, как мне плохо и всячески пытался помочь. Он все время находился рядом, и я благодарна ему за это.

Схоронив мать, я поехала на место пожара. Дом был почти целым, выгорела только задняя сторона дома. Эксперты пришли к выводу, что виной пожара стала не потушенная сигарета. После смерти отца она стал много курить. И ведь я это знала, но ничего не сделала, чтобы предотвратить случившееся. То, что я испытывала, можно было сравнить с казней самой себя, которая происходила день из-за дня.

Я бродила по сгоревшему дому. Все стены были в копоти. Лестница почти целая. Я поднялась на второй этаж, в свою спальню, через балкон, которой, я когда-то сбежала. Там все было точно так же, как и при мне. Мама ничего не изменила. Возможно, она ждала, что я когда-нибудь вернусь. Уверенна, что ждала.

На полу валялся старый альбом, из которого высыпались фотографии, и вырезки из статей с моим изображением. Я нагнулась и собрала их обратно. Моя мать всегда помнила обо мне. Невыносимая печаль, которая родственна со смертью, засела во мне. Какая же я все-таки тварь! Я ведь забыла о ней! И если бы не Саша, я бы даже не знала, о ее смерти.

Мне было противно от самой себя. Теперь ничего не вернуть. Внутри образовалась пустота.

Но как всегда меня спасла работа. Я ушла в творчество, отдав все свои страдания в музыку. Правда эта пустота, образовавшаяся во мне, никуда не делась.

Каждую ночь, я ждала, когда призрак мамы явится ко мне, чтобы поговорить. Я надеялась на это. Но она не приходила. Возможно, она так же ждала и меня когда-то. В день моей свадьбы, она приходила попрощаться. А я! А я не смогла уделить ей и пяти минут.

Глава XIII

Шли дни, а время, которое должно лечит, не торопилось ставить свои пилюли.

— Я приношу вам свои глубочайшие соболезнования, — сердечно говорил ведущий, держа ладони на своей груди в области сердца. Меня пригласили на передачу, чтобы почтить смерть матери, — Я понимаю, вам сейчас очень нелегко, но все же расскажите, какой она была, — ведущий взял меня за руку, — Сейчас, самое главное выговориться, не держать в себе, — с заботой говорил он, — Я знаю, насколько вам одиноко и тяжело. Я тоже потерял мать. И я знаю, какая пустота образуется внутри.

От его слов у меня побежали мурашки.

— Ну… — слова не хотели произноситься. Я вспомнила, о том зачем я сюда пришла. Чтобы опровергнуть слухи, о том, что моя мать спилась, — Она всегда была доброй и внимательной, — голос задрожал. В памяти всплыли моменты из прошлого, как моя мать швыряет в меня, все что попадается под руку, и кричит неистовым криком, что знать меня больше не желает, — Любящей мамой и женой… — я говорила медленно, выдерживая паузы, не потому что мне нечего было сказать, а потому что я уже была не в этой студии, и ни с этими людьми, — Она была самым дорогим для меня человеком, — по лицу ползли горячие слезы, — Я любила ее…

— Говорят, что вы не общались со своей мамой несколько лет. Почему? Если не секрет, — голос ведущего звучал где-то далеко, практически не слышно.

Я буквально провалилась в события, того кошмарного дня. Отец с простреленной головой лежит в луже крови… меня допрашивает Бегелев, с бесом на голове…мать кричит: «Чертова сука! Ненавижу тебя! Ненавижу!» … как я прыгаю с балкона, и прячусь в лесу.

Все это время я боялась вернуться, потому что не знала, простила она меня или нет.

— Если это очень больная рана, то не рассказывайте об этом, — произнес ведущий, увидев мой взгляд.

Я говорила, что-то еще, типа: «Любите своих родителей, они у нас одни и т. п.»

После съемки ко мне подошел Валера — журналист. Странно, что он не вставил свои комментарии, как он это делал обычно. Но, похоже, что уйти, не сказав, мне какой-нибудь гадости не в его стиле.

— Соболезную, — искренне произнес он.

Я кивнула. Мы находились в гримёрке. Я вытирала слезы платком.

— Я представляю, как вам сейчас тяжело… — начал он.

— Да, — кивала я. Мне совсем не хотелось с ним разговаривать, тем более о своей матери.

— Вы, наверное, места себе не находите…

— Что вы себе возомнили? — вдруг произнесла я, сама от себя не ожидая.

— Простите? — опешил он.

— Что? Пришли выяснить сенсацию? С диктафончиком, поди? — я демонстративно полезла к нему в пиджак, желая найти там записывающее устройство.

— Да нет у меня никакого диктофона! — он поднял руки, позволив мне осмотреть его. Меня это еще больше разозлило, и я толкнула его в плечо.

— Что вы все время ко мне лезете?! Что игрушку нашли что ли?! Я живая, понятно! И у меня есть чувства!

— Я просто хотел вас поддержать, — обижено и одновременно удивленно произнес он.

— А мне не нужна ваша поддержка, — уже спокойно произнесла я, усаживаясь в кресло. Я принялась стирать, уже и так смазанный, макияж.

— Знаете, у вас удивительное свойство отталкивать людей, — произнес заботливый журналист, собираясь покинуть гримёрку.

— Пошел вон, — тихо, но очень грубо ответила я. Еще секунда и я порву его на части.

Я схватила какую-то вазу и со всей силой швырнула ее в Валеру, увы, промахнулась.

— Ненормальная, — успел выбежать он, прежде чем ваза разбилась о стену.

И тут я разрыдалась.

Глава XIV

С Сашей я практически не виделась, все время возился со своим рестораном, а я разъезжала по странам и городам с концертами, в дороге записывая новые песни. Иногда в таких одиноких поездках мне снились плохие сны. В них являлась Пэрис. Она будила моего мужа и уводила его за собой. А я, словно, прикованная к постели не могла пошевелиться. Потом, я обязательно просыпалась в холодном поту, посреди ночи звонила Саши, чтобы убедиться, что все в порядке. И он, как всегда, отвечал, что все нормально. И так день из-за дня.

Что бы ни думать о матери, чем самым не тревожить ее душу, я постоянно работала, поэтому и отправилась в эти изнурительные нескончаемые гастроли. Кажется, даже группа музыкантов уже выдохлась, и концерты стали даваться им тяжелее обычного. И понятно почему, ведь я разлучала их с семьей. Сама не вижусь с мужем и другим не даю. И это было ужасно.

Наступила зима. Гастроли кончились. Я вернулась домой. Кругом снег, все белым бело. Холодно, но так красиво. Саша откидывает снег возле крыльца. В доме горит камин, тепло и уютно. Я так соскучилась, что тут же налетаю на Сашу. Мы обнимаемся и целуемся, с волос сыплет снег. И тут вдруг на нас прыгает, какое-то волосатое существо.

— Это Крик, — объясняет Саша, указывая на зверька.

— Щенок, — восхитилась я.

— Стаффордский терьер! — гордо произнес Саша, поглаживая щенка по голове. Тот радостно загавкал, стряхивая с себя снег.

— Какой хорошенький! — я взяла его на руки, и мы все вместе зашли в дом.

— Я подумал, что нам не помешает еще один домочадец, — Саша снял мокрые рукавицы.

— Я хочу тебя прямо сейчас! — накинулась я на него, не успев даже раздеться. Собственно говоря, это мы уже сделали в процессе.

Шли дни. Я работала над новым альбомом. Вскоре, мне предстояло сыграть в фильме, не главную, конечно, но все же, роль.

Саша вплотную занимался рестораном. Крик подрос и стал настоящим псом. Когда он был малышом, пару раз я брала его на концерты. Удивительно, но именно этот песик помог мне восстановиться, после смерти мамы. Не знаю как, но помог. Мне вновь захотелось жить, творить и любить. Словно открылось второе дыхание, после долгой пробежки.

Я думаю, что маме совсем не хотелось бы видеть меня подавленной, и все время плачущей. Поэтому, потихоньку, я все же нашла в себе силы, и вошла в привычное русло жизни.

Часть 7. Тайна сыновей дьявола. Глава I

C тех пор, как мама умерла, прошло три года. Иногда я вспоминала обо всем, запиралась в комнате и рыдала. О Глебе я совсем забыла, хоть он всегда был рядом. Но, по-моему, он сам этого хотел. Он не разговаривал со мной, только изредка посещал сны. Я больше ни о чем его не просила. Ни задавала глупых вопросов, на которые он все равно бы не ответил. Ни жаждала любовных утех с ним.

Скоро, мне исполнится тридцать. Да уж… Как же быстро летит время. А я все, как восемнадцатилетняя, скачу по сцене. Смотрясь в зеркало, понимаю, что я ни капли не изменилась. Хотя нет, кое-что все же поменялось. Я все больше стала думать о детях. Мне хотелось иметь ребенка. Я даже уже имена подобрала подходящие, если мальчик, то Станислав, если девочка, то Григорианна. Но почему-то ничего не получалось. Врачи лишь разводили руками. Предлагали суррогат, но от этих мыслей мне становилось противно. Все должно быть естественным природным путем.

Стоя у зеркала, я разглядывала лицо, и кажется, заметила одну мелкую морщинку на лбу. Глеб подошел, и аккуратно провел в этом месте рукой, и … о чудо! Морщинка исчезла. Это было настоящее волшебство. Я радовалась, как ребенок увидевший фокус. Газеты писали, что я якобы делаю пластику, наивные. Правда, есть кое-что чего Глеб исправить так же легко не мог. За последнее время, я очень сильно похудела. Наверное, от пережитого стресса. Естественно, все заговорили об анорексии. Но намеренного желания сбросить лишний вес, у меня не было. Да куда там, я ела за троих.

Один раз в неделю, ко мне приезжал психолог. Женщина сорока лет, которая за немалые деньги выслушивала, как мне плохо и одиноко. Я бы даже сказала, это вошло в привычку. Я записывала в блокноте мысли, что бы ни забыть их. Время от времени она давала советы, совершенно бестолковые и бессмысленные. Иногда мне хотелось запулить в нее книгой, а иногда, пасть на колени и просить прощения за пагубные мысли.

В последнее время, я стала замечать, что живу, словно, отдельно от мира. Ни с кем не общаюсь, все делаю в одиночестве, как сумасшедшая. Самой от себя противно.

Глава II

— Что происходит? — однажды спросил Саша. Мы придавались утреней трапезе, завтракая за столиком на кухне. Его взгляд сразу насторожил, усталый и встревоженный.

— А что происходит? — недоумевающе переспросила я.

— Я не знаю, — он вжался в плечи, — После смерти матери, ты сама не своя …

Сказать, что его слова меня удивили, ни сказать ничего. А чего он ожидал? Что я буду плясать и танцевать от радости?

— Конечно, я изменилась! — взметнула я руками, — По-другому не могло и быть!

— Я все понимаю, — продолжал он, не смотря в глаза, — Но та Роза, которую я знал …

Его молчание длилось век.

— Это уже не ты, — закончил он.

— Нет! Это как раз и есть я настоящая Роза! — я соскочила со стула, — А не та фальшивка, которую ты придумал! Ты же ничего не знаешь обо мне, — произнеся эти слова, я и сама озарилась, я ведь никогда ничего ему не рассказывала (да и вообще никому), — Я пережила не только смерть матери! Моего отца кто-то убил из его же пистолета! Ты когда-нибудь видел человека с простреленной головой?! Ты когда-нибудь видел такое?! А я видела, видела … — внезапно на меня нахлынули слезы, и я начала выкладывать обо всем, что произошло в моей жизни, как потеряла лучшую подругу, как сбегала из дому, обо всем. Разве что о Глебе, я умолчала.

Но Саша, выслушав мои красноречия, ничего больше не говорил. Этим он и был похож на Глеба. То понимание, которое было раньше, куда-то улетучилось. Мы стали, словно недолюбливающие друг друга родственники, которые живут вместе, и никуда от этого деться не могут.

— … Ты занимаешься любовью сама с собой! Вымещаешь свои чувства на психологе, которому плевать на них, — после продолжительной паузы, Саша вновь раздул конфликт. А я ведь я почти успокоилась.

— А что мне остается делать? Ведь тебя постоянно нет рядом. Ты все время пропадаешь в своем чертовом ресторане! Ты же…

— Я думаю, что эта была ошибка, — вдруг произнес он, отодвинув свою тарелку с едой. Его выражение лица говорило о том, насколько мучительные были мысли в его голове.

— Что было ошибкой? — в груди больно защемило.

— Похоже, что нам не стоило жениться, — с болью и разочарованием произнес он.

— Ты не смеешь, — как же мне стало обидно.

— Я поживу какое-то время у родителей, — Саша встал из-за стола, — Неделю, может две…

— Что? — не верила я своим ушам.

— Т ак больше продолжаться не может, — с этими словами он вышел из кухни.

— А как же я? Как я буду здесь одна? — я поспешала за ним.

— Ты будешь не одна. С тобой останется Крик, — он поднялся наверх. Я же следом за ним. Пес услышав, свое имя побежал за нами, радостно виляя хвостом.

— С собакой? Ты что смеешься надо мной?

— Я позвоню тебе, — он открыл шкаф с вещами, достал чемодан, и стал укладывать в него свои тряпки. Мне ничего не оставалось делать, как молча сидеть и смотреть, на то, как мой муж уходит из дома. Он быстро укомплектовал чемодан, и ничего не говоря, спустился вниз. Через минуту послышался звук хлопнувшей двери, и еще через минуту загудел мотор его машина.

Все попытки сдержать слезы провалились. Я стояла у окна, в надежде, что увижу его джип. Я надеялась, что он что-нибудь забыл, вернется, и я смогу его остановить. Почему только сейчас мне захотелось вцепиться в его ноги и не отпускать его? Не из-за своей ли гордыни, я позволила ему уйти? И что теперь делать?

В общем, я вновь страдала. Практически весь день просидела в спальне, даже Крика не вывела погулять. Меня мучила мысль о том, что Саша может не вернуться. Почему меня все бросают? Не уже ли я такая плохая? На душе стало совсем гадко от собственной натуры. Если так пойдет и дальше, то я возненавижу саму себя. В этот момент мне захотелось заснуть. Нет не обычным сном, а таким, в котором все проходит быстрее. Ты спишь, а жизнь, вроде как, тебя и не касается.

Глава III

Несколько раз я пыталась позвонить Саше, но он не снимал трубку. Из-за этого я швыряла мобильник по всей комнате, мне хотелось, раздолбать его всмятку.

Вечером, меня пригласили на вечеринку одна знаменитая певица. И я решила, что надо ехать. Может быть, это поможет не страдать так сильно. Тем более прежняя Роза любила оттянуться на таких празднованиях. Как я и ожидала, там были одни знаменитые морковки. Не знаю, почему я так их назвала, возможно, потому что они такие же яркие, как и этот овощ. Хотя я и сама была одной из них. Но бывает, что среди грядки оранжевых красавиц, вырастит совсем неприметная желтая морковка. Я сейчас имею в виду, человека, которого встретила на той вечеринки. Валера журналист, похоже, что второе слово стало его фамилией, ну или прозвищем.

— Прекрасно выглядите! — пытался он перекричать музыку.

— Вы все время будете меня преследовать?! — крикнула я в ответ. В голове появился легкий дурман после выпитой стопки виски.

— Я и не думал! — он явно был в хорошем настроении, подтанцовывал в такт музыки, — А почему вы одна?!

— Я не одна! — ответила я, — Моя подруга! … — я стала искать взглядом хоть кого-то кому можно присвоить такой статус, — Где-то!.. Там! … — черт! Я была пьяна, и язык уже не слушался.

— Может, потанцуем?! А то сидите тут одна! — предложил он, аккуратно потянув меня за руку.

Эх! Была, не была! Встряхну стариной, порву танцпол! Тем более что Валера мне был совершенно неинтересен, как мужчина, поэтому я соскочила со стула, и отправилась в пляс. Между танцами мы в основном пили, много пили. Я плакалась ему в жилетку, что меня все бросают, что я такая вся несчастная, рассказала ему о том, что Саша ушел. Не знаю как, но ему удалось меня приободрить. Он тоже изрядно напился, стал рассказывать о своей жизни. Потом мы стали подбадривать друг друга, типа: «Да пошли они все!» или «Жизнь наладится!». Потом помню только фрагменты. Помню машину, которая нас куда-то отвезла… страстные поцелуи… его обнаженный торс… гладкие мускулы… правда, не помню в какой из этих моментов мы перешли на «ты».

Глава IV

Наутро, еле продрав глаза, я поднялась с постели. Мне приснился какой-то кошмарный сон. О нет, это был не сон, поняла я, увидев обнаженного спящего Валеру. В голове тут же закрутились ужасные мысли. Что я натворила? Как теперь жить?

Я тихо начала одеваться. Измена — это одно из самого подлого, что может совершить человек. Значит, я — падла.

Я вернулась домой в полной растерянности. Стала названивать мужу, готовая во всем признаться, но потом решила, что не стоит этого делать. Но как теперь я буду жить с Сашей? Спать с ним, смотреть в его глаза? Моему любимому дорогому мужу. Совесть, буквально зажала шею в кулак, мне по-настоящему стало не хватать воздуху.

Днем приехал человек, из-за которого я совершила грех, по-другому это никак не назвать. Как он узнал, где я живу? Наверное, вчера я дала ему адрес.

— Что тебе нужно? — я держала его в пороге, не впуская в дом.

— Я просто хотел поговорить, — он вел себя неловко, обнимал себя руками, — То, что было этой ночью…

— Об этом никто не должен знать! — угрожающе произнесла я, стиснув зубы.

— Я понимаю. Об этом не узнает никто и никогда, — уверенно произнес он, — Я просто хотел сказать… — он почесал затылок, и медленно неуверенно продолжил, — Что, … кажется. … Нет, не кажется… — он переминался с ноги на ногу, — Я думаю… что я люблю тебя.

Я даже не знала, что и ответить. В душе все перевернулось. Я презрительно сузила глаза, мне хотелось прогнать его.

— Кого ты из себя возомнил? — осудила я, — То, что между нами произошло, это было ошибкой! Глупой нелепой ошибкой! — я стала наступать на него, как хищник на добычу, — И теперь ты решил, что можно явиться к замужней женщине, и нести ей всю эту чушь?! — воскликнула я.

— Да ты же несчастна с ним! — пытался он противостоять.

— А это не тебе решать!

— А что мне делать с моими чувствами?! Я люблю тебя! — заорал он.

— Заткнись! — я грубо толкнула его в грудь, — Замолчи!

— Я и так долго молчал! Я люблю тебя!

— Прекрати! — я стала толкать его еще сильнее. Со всей силы, которая во мне только была. Внутри забушевала ненависть и отчаяние. Я вытолкнула его со ступеней, и он оказался на дорожке.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — продолжал он кричать, терпя мои толчки.

— Замолчи! — я стала плакать, — Зачем ты это делаешь?! Хватит! — я перестала его толкать, — Уходи.

— Роза … — он хотел было подойти ко мне.

— Уходи, а иначе я разобью тебе голову булыжником! — я подняла с земли камень, размером с гранат, и замахнулась. Нужно же было, как-то прогнать его.

— Просто позвони мне, если что, — он медленно вытащил визитку, и всунул в мой нагрудный карманчик, — Если что …

После чего он уехал.

Мне предстояло вновь и вновь придаваться мучительным мыслям о своей жалкой жизни. Я настолько запуталась, что голова шла кругом. Мне хотелось поговорить с Сашей, ведь он виновник этих мучений. Но он не позволял мне успокоиться, мобильник молчал, а ведь он обещал позвонить.

Глава V

Прошло несколько дней, как в мой дом вошла свекровь — мать Саши. Она была стара и передвигалась с тростью. Она принесла недобрую весть. Оказалось, что Саша не приехал к ней, хотя обещал. Так же как и я, она не могла до него дозвониться. Все это было очень странно. Его друзья и коллеги все в один голос утверждали, что в последний раз видели его неделю назад.

— Скажите, вы были в ссоре, когда он уезжал? — спрашивала меня детектив Маргарита Анатольевна.

— Да, — нехотя отвечала я. Допрос проводился в моем доме, так было проще.

— Что именно он вам сказал, перед уходом? — продолжила Маргарита.

— Что поехал к родителям на две недели.

— Кто был инициатором ссоры? — она все внимательно записывала в блокнот.

— Ну, … он, — вспомнила я.

— Он когда-нибудь вам изменял?

— Я думаю, что нет, — я почесала затылок.

— А Вы? — она подняла бровь, — Изменяли мужу?

— Нет, — мой голос прозвучал как-то странно даже для меня самой, — Какое это имеет значение? Я наняла вас, чтобы вы нашли моего мужа, а вы роетесь в грязном белье!

— Знаете, сейчас все имеет значение. Может ваш любовник решил убить вашего мужа, или муж его любовницы. Знаете, всякое бывает.

«Вы что начитались детективных романов?» — хотела я ей сказать, но вместо этого произнесла: — Нет, мой муж не такой.

— Ну, такой, не такой, а чем больше вы мне расскажите, тем быстрее мы его найдем. Эти же самые вопросы вам придется ответить и в полиции, если я вас не устраиваю.

Я вздохнула, она была права.

Дни шли, а его все не было. Он словно испарился. По всему городу висели его ориентировки. Я не находила себе места. Через месяц, заявилась его бывшая жена, претендуя, на половину имущества. А мне было плевать, пусть она хоть все забирает, лишь бы Саша нашелся. С каждым днем становилось все хуже и хуже. А вдруг его уже нет в живых. Может быть, что-то случилось, и он потерял память и не может найти дорогу домой. Я всячески пыталась отогнать от себя эти мысли.

Я сидела на диване, глядя в одну точку, на коленях лежала голова Крика, он сладко дремал и никакие заботы его не касались.

— Ты же ведь знаешь где он, — вдруг произнес Глеб, медленно пересекая, комнату из стороны в сторону.

— Что? — удивилась я, обращая на него все свое внимание. Его голос звучал как-то по-новому, после столько времени молчания.

— Ты знаешь, где находится твой муж, — в его словах была не столь правда, сколь убедительность.

— Откуда я могу это знать? — опешила я.

Тут внезапно Крик вздрогнул, резко спрыгнул с дивана и стал лаять на Глеба, так обычно лают на посторонних. Глеб в свою очередь просто хлопнул в ладоши, как фокусник, пес испуганно заскулил и убежал прочь.

— Ты же видела, — продолжил Глеб.

— Что я видела? Что?

— Что с ним случилось, — после этих слов, он подошел к окну и уже больше ничего не говорил.

Я не понимала, что он имел в виду. Но раз он так сказал, значит явно неспроста. Я судорожно напрягла память, пытаясь вспомнить все события своей жизни. И самое неприятное воспоминание сразу освежило память. Но точно я не была уверенна, так ли это? В любом случае нужно проверить.

Глава VI

Я сажусь в самолет, через несколько часов я в Неаполе, а еще через полчаса я на Санто-Стефано. На острове обитателей уймы призраков. Не разбирая дороги несусь к тюрьме, царапая об ветви ноги, руки и лицо. Забегаю внутрь тюрьмы, и тут же вижу кровь на полу. Следы такие будто кого-то тащили. Сердце бешено застучало. Своим телом движу, словно не я. Иду по следу, поднимаюсь по этажам, и понимаю, что оказываюсь в той самой камере, где уже была прежде. Ноги подкашиваются, вот-вот рухну в обморок. К носу повеяло гниющей плотью.

— Нет, — не верю своим глазам. Я не верю, что вижу Сашу, лежащего на полу, одетого в тюремную одежду и в кандалах, его голова разбита и вся в крови, он мертв. — Саша, — весь свет вокруг погрузился во тьму. Мне стало дурно. Дальше все происходило, как в кошмарном сне. Я похоронила собственного мужа. На этом же острове.

Я долго стояла и смотрела на только что зарытую могилу. А в голове уже начинали крутиться безответные вопросы. Как Саша оказался на острове? Зачем? Призраки каким-то образом позвали его? Не уже ли такое возможно? Сколько можно терять дорогих мне людей?

Глава VII

Я вернулась домой и перестала жить. Ни с кем не общалась. Не знала какой день, какое число, и даже какое время суток. Я отменила все гастроли, не записывала песни, не включала телевизор, телефон, компьютер. Не выходила из дома. Куда там?! Я практически не выходила из спальни. Хорошо, что садовник, который приезжал три раза в неделю, выгуливал Крика, и проверял, жива ли я. Мысли о том, что я приношу людям смерть, не давали покоя. Осознание этого привело меня к выводу, что мне ни с кем нельзя общаться.

Отражение в зеркале показывалось редко, но все же бывало, я стала бледнее поганки, и чувствовала себя идентично. Время от времени меня посещали мысли о самоубийстве. Мне казалось это верным решением. Но я оказалась слабачкой, которая не может прекратить собственные муки. Я заболела, не знаю чем, похоже всем на свете. Во мне поселилась дрожь, которая встряхивает, как ударом тока, чтобы не забыть о своих страданиях, чтобы вновь и вновь вспоминать, как я похоронила мужа, отца и мать.

Я слышала Сашин голос. От этого становилось еще хуже. Мне хотелось, чтобы мои мучения достигли наивысшей степени и прекратились, и неважно умру, я после этого, или нет. Испытать самого сурового божьего суда, чтобы не казнить себя, вот так, закрывшись в спальне, в полном одиночестве.

А что же дальше? Нельзя же вот так всю жизнь прятаться. Или можно? Стать отшельницей. Сымитировать собственную смерть, чтобы красиво уйти. Заработать кучу денег на слухе о кончине, уехать на Санто-Стефано, и прожить там остаток дней. Этот план мне казался самым что ни наесть реалистичным. Но в одиночестве я сойду с ума. Оно равносильно смерти.

Я смотрела на Глеба, и мне казалось, что он счастлив. Может быть и он хочет, чтобы я так поступила? Канула в лету? Я знала одно, что он хочет остаться со мной наедине навсегда.

С Криком что-то произошло неладное. Возможно, он чувствовал мои эмоции, и как губка их впитывал. Стал трусливым, вздрагивал от каждого шороха, прям как я. А вы никогда не задумывались над тем, что приводите в дом животное, то бишь собаку, кошку, или кого-то еще, и даже не догадываетесь о том, что это существо вас переживет. Вот и Саша ни о чем не подозревал, а пес сильно по нему тосковал. Но каждый раз, вглядываясь в собачьи глаза, я понимала, что он знает намного больше, чем дано знать обычным земным тварям. Он знает о моих страданиях, и о том, что случилось с Сашей. И он страдал не меньше меня.

Но как бы грустно это не звучало, и эти страдания перешли в искусство. Я написала пару песен, и они уснули во мне навечно. И я уже смыслю этот мир без них. И не удивляюсь, что сердце перестало больно колотить, перестало трясти изнутри. И вдруг вновь хочется выйти на улицу, и вдохнуть полной грудью чистого воздуху. А самое главное, хочется с кем-то поговорить.

Выглядывая в окна, я понимала, что мир совсем не изменился, все также светит солнце, поют птички, дует ветер, и времена года сменяют друг друга. И невдомек им, как мне было плохо. Единственное, странно, то, что страдания стали обычным делом, и стрессом являлось уже отсутствие их. Хотя сейчас я уже не могла разобрать, где страдания, а где стресс от отсутствия их.

В какой-то момент мне стало просто необходимо с кем-то поговорить, а иначе бы я онемела. Я включила телефон, на большом дисплее тут же высветились 153 пропущенных вызовов и 90 сообщений от разных людей. Но кому позвонить? Внезапно, у правой груди что-то потеплело, я буквально ощутила это тепло. Засунув руку в нагрудный карманчик, я извлекла визитку с номером, которую сунул мне Валера. Я долго не решалась набрать его номер. Даже не знала, что ему сказать. Вспомнилось, как я выпихивала его с лестницы, как наговорила ему всяких гадостей. Хотя бы нужно извиниться, всё-таки человек влюблен в меня.

— А… алло, — нерешительно произнесла я, услышав, как гудок сменила тишина, это значит, что собеседник нажал клавишу «принять вызов». Мой голос раздался неестественно. Хотя я была рада, что он вообще раздался.

— Алло, — послышался в ответ голос Валеры.

— Ам… это Роза… привет, — я совершенно забыла, что нужно говорить.

— Привет… — было слышно, как его дыхание участилось, — Как ты? Говорят, ты пропала, на связь ни с кем не выходишь…

— Да это так, — грустно подтвердила я, — Ты первый кому я решилась позвонить, — слова давались с большим трудом. — Мне очень плохо, — внезапно я начала плакать.

— Я могу приехать, если хочешь, — взволнованно произнес Валера.

— Правда, можешь? — почему-то тогда мне казалось, что именно он спасет меня от всех этих страданий.

— Да, я буду у тебя через час, — уверенно ответил он.

— Хорошо…

Он приехал меньше чем за час. Я только успела помыть волосы.

— Привет, — произнес он, пересекая порог дома.

— Может, ты хочешь кофе? Или чай? — сразу спросила я.

— Пожалуй.

Мы прошли на кухню. Я разлила по кружкам горячий кофе.

— Там внешний мир скучает по тебе, — произнёс Валера.

— В самом деле?

— Да. В интернете пишут, что ты ушла в не бытье, что уже не вернешься на сцену…

— Хм…

— Но ведь ты же вернешься? — он посмотрел с надеждой в мои глаза.

— Я … я не знаю, — не стала я врать, — Мне сейчас очень плохо, я …

— Но ведь нельзя вечно сидеть взаперти.

— А я не могу больше, — к горлу подступили слезы, — Не могу больше страдать и петь об этом. Я устала.

— Я понимаю, как тебе тяжело, но время лечит…

— Увы, у меня нет столько времени, чтобы выздороветь полностью…

— О Саши ничего не слышно? — заботливо спросил он. Как-то, даже слишком.

Слова застряли в горле. Я хотела все рассказать, что он умер, что его больше нет, но кроме заикающихся отрывков, больше ничего не получалось произнести. Слезы хлынули рекой. После нескольких минут утешений, Валера больше не спрашивал о Саше.

Мы занялись тем, что перебирали книги. Странное занятие, но это помогло мне отвлечься. Говорили мало, в основном Валера пытался меня приободрить. А потом, когда, на него вдруг с верхней полки упала книга, меня это даже рассмешило. За столь долгое время, я наконец-то улыбнулась. Для организма это оказался шок, оно словно наполнилось живительной силой.

Я смотрела, как Валера составляет книги на полки, и понимала, что он не такой плохой, как я о нем думала. И это вовсе не, потому что я с ним переспала. Об этом я все еще жалею. В любом случае, я не могу с ним быть. Я просто не смогу больше никого и никогда полюбить.

Глава VIII

Через несколько дней я приехала в студию звукозаписи. Как и ожидала, все были на своих рабочих местах. Все удивились, увидев меня, но скорее это было приятное удивление, еже ли другое.

— Что будем делать? — решила я спросить сразу.

— А что делать? Нужно искать нового продюсера, — грустно ответил за всех гитарист Алексей.

— Мы уже целый месяц без работы, — уныло подхватил барабанщик Олег, — Группа распадется, если не предпринять срочные меры.

— Я услышала вас, дайте мне неделю, и я все устою, — уверила я. Мне совсем не хотелось терять этих ребят. Каждый из них мастер своего дела. Я проработала с ними почти десять лет. Без них у меня бы ничего не получилось.

Быть продюсером — это очень неблагодарное дело. Многие занимаются этим лишь потому, что в свое время не смогли достичь славы. Думаю, что продюсер бы получился из меня неважный. У меня появился весьма весомый стимул, ведь я не могла подставить своих музыкантов.

Марианна Кинг — коллега Саши. Я никогда ее не встречала, но многое о ней слышала. В свое время она даже продюсировала Ми-Леди. В общем, я связалась с ней по скайпу, и вскоре мы встретились в ее загородном коттедже.

— Да, я в курсе, что Сашка пропал, — говорила Марианна с английским акцентом, подзывая прислугу. Эта хрупкая блондинка с длинными ухоженными волосами, обладала весьма командным голосом, если бы я не знала кто она, я бы подумала, что передо мной сидит женщина военная. Не сомневаюсь, что и характер у нее стальной. — Может быть, его похитили, — делала она предположения, — Знаешь, как сейчас неспокойно.

В ответ, я лишь обреченно помотала головой.

— Что ж, ты ведь приехала поговорить о другом, — после некоторой паузы, произнесла она. Прислуга суетно подала нам кофе.

— Да, я хотела бы с вами поработать, — подтвердила я.

— Что ж я готова прямо сейчас подписать с тобой контракт.

Ее легкость обрадовала меня. Это хороший знак. Хотя в этом тоже могут скрываться подводные камни, не так ли?

— Я сейчас продюсирую две молодые группы, и в одной из-них не хватает мощного солиста.

— Вы хотите взять меня в свою группу? — обалдела я, но виду не подала, — Но у меня уже есть своя группа, проверенные люди.

— Я понимаю, ты с ними долго работала, и все такое. Но … понимаешь, я работаю исключительно в Америке, в России бываю только, чтобы договориться о концертах. В Нью-Йорке моя личная музыкальная студия, там весь мой бизнес, — она энергично жестикулировала руками, — Всю твою группу будет весьма проблематично перевезти туда, поэтому, если ты хочешь работать со мной, тебе придется сменить место жительства. Тем более молодежь всегда способна на большее, чем, уже давно отбегавшие свое скакуны, — она широко улыбнулась, будто уже убедила меня.

Давно отбегавшее свое скакуны, вот так они называют ненужных людей. Честно, сказать мне стало даже обидно. Ведь эти люди — мои друзья.

— Я известна во всем мире, — напомнила я ей, — Не уже ли вы считаете, что я должна…

— Конечно, — перебила она, — Но, пойми, там проще. Россия — место, где нужно бороться, а Америка, для тех, кто выиграл в этой борьбе. При всей твоей бешеной популярности, ты раскрылась еще не полностью. С твоим голосом и с моими возможностями мы поставим этот мир на колени. Ты получишь Грэмми, — вдохновленно пела она, — Только представь, первая русская певица, получившая американскую награду!

— Но моя группа! — я вернула ее на землю.

— Т ебе придётся бросить свою группу, — пожала она плечами, недовольная тем, что ей помешали мечтать. Мне показалось, что в момент своей эйфории она забыла о том, что я все еще рядом.

— Почему? Я могу работать и здесь, необязательно менять страну.

— А как ты себе это представляешь? Через скайп? Глупость… — она явно напряглась, — Мне нужно видеть, слышать человека, чтобы работать с ним, чтобы чему-то научить, понимаешь?

— Ладно, но ведь можно взять и моих людей, — настаивала я.

— Сколько человек в твоей группе?

— Восемь …

— Это не считая, подтанцовки и тех, кто за кадром?

— Да, это те ребята, с которыми я непосредственно записываю песни.

— Не уже ли они все бросят, свои семьи, свой дом, для того чтобы работать с тобой?

Этот вопрос заставил меня задуматься.

— Ну, … я поговорю с ними …

— Я предлагаю сотрудничество только с тобой, — она сузила глаза, как хищница, — Твоя группа мне не нужна, даже если они все согласятся поехать. И поверь мне, они тебе тоже не нужны. На данный этап твоей жизни, они просто балласт, не более того.

После такого разговора, на душе стало очень паршиво. Бросить свою группу это очень подло с моей стороны, ведь я их хлеб. Но с другой стороны, я понимала, что не смогу найти такого продюсера, как Марианна. Остальные просто меня не потянут, слишком уж велик груз. Мне нужен командир, который сможет уладить все проблемы, так как это делал Саша. Таковой она и являлась. Наверное, по прошествии какого-то времени, я бы отказалась, или задолго до этого, но именно в тот момент, мне показалось, что другого выхода нет. И я согласилась. Мы подписали контракт на год, и через три дня я должна быть в Нью-Йорке.

— Всем, привет, — я пришла в студию, чтобы попрощаться. Ребята, как всегда репетировали на своих местах.

— Ну что? Присоединишься? — махнул рукой Олег, громко ударяя палочками по барабану.

— Нет, я пришла, чтобы кое-что вам сообщить, — я пыталась говорить без эмоций, но голос явно был против, в нем слышалось полное уныние и печаль.

Все перестали играть, и обратили на меня внимание.

— В общем, я уезжаю в Америку, — я решила сказать, все как есть.

— Надолго? — отреагировал Алексей.

— Наверное, навсегда, — ответила я, упершись, взглядом в пол. Мне совсем не хотелось видеть их изумленные лица.

Повисло молчание.

— А как же все мы?

— Нам придется расстаться, простите меня, ребята, — произнесла я, и тут же покинула студию. Мне не хотелось каких-либо дискуссий. Я думаю, что со временем они поймут и простят меня. Они талантливые ребята, они точно не пропадут.

Был еще один человек с которым бы следовало попрощаться. А больше здесь меня ничего не держало.

— Так значит, ты уезжаешь в Америку, — грустно диагностировал Валера, сидя напротив меня. Мы находились в его офисе.

— Да, в Нью-Йорк, через два дня, — подтвердила я, пряча взгляд. Я делала вид что мне все равно, но на самом деле меня душила печаль, — Я бы хотела, чтобы ты забрал к себе Крика, если ты не против конечно.

— Да нет, я могу забрать его к себе, да могу, — новость о моем переезде явно его шокировала, видно, как он еле сдерживал себя.

— Я собираюсь продать дом, чтобы не было желания вернуться, — продолжила я, — Спасибо, что помогаешь в трудную минуту. Я очень ценю это, — попыталась я, хоть как-то разрядить грустную обстановку.

— И ты сможешь, вот так все бросить? — и все-таки, то, что он в себе сдерживал, вышло наружу.

— А что бросать? Меня здесь ничего не держит, — больно удивилась я.

— А как же я? Не уже ли мои чувства ничего для тебя не значат?

Меня поразили его слова. Он говорил так будто мы муж и жена.

— О каких чувствах ты говоришь? — понесло меня, — Ты просто все себе на-придумывал! Влюбился в образ! Ты совсем меня не знаешь! И … — я сделала глубокий вдох, и уже спокойно договорила, — Если ты не заметил, люди вокруг меня страдают.

— Заметил… я только, понять не могу, почему ты отталкиваешь всех?

— Тебе все равно не понять.

— Что не понять? — развел он руками.

— То, что со мной происходит! — опять воскликнула я.

— Знаешь, — он стал теребить пальцами бумагу, — У любого человека в жизни случается беда, кто-то болеет, кто-то умирает. Это жизнь! Если ты думаешь, что у тебя у одной погибли родители, или пропал муж, то ты очень ошибаешься. И не надо строить из себя мученицу! Ты сейчас уезжаешь, потому что хочешь, просто сбежать, вот и все.

— Да я бегу, — согласилась я, — И так будет лучше.

— Поверь мне от воспоминаний никуда не убежишь. Я ведь тоже потерял любимого человека, — на последнем слове его голос дрогнул, он отвернулся в сторону окна, — Это произошло восемь лет назад. Она была заядлой тусовщицей, мне всегда это не нравилось. Хотя мы с ней и познакомились в клубе, я даже не думал, что у нас с ней все будет серьезно. Но, как-то так сложилось, мы начали общаться, даже стали вместе жить. Только это ничего не поменяло, она все равно продолжала ездить по клубам, словно там медом намазано. Прийти домой в четвертом часу ночи, было для нее нормой. Мы постоянно ссорились из-за этого. А она мне: «Я молодая, и хочу повеселиться! Я же не монашка, какая-нибудь!». И все равно я любил ее, и не мог бросить. Знаешь, врачи, говорят, что эта такая болезнь… — ему было очень тяжело вспоминать обо всем, он нервно сжимал кулаки, — Из-за постоянных ссор, она начала скрывать от меня свои похождения … придумывала нелепости, что ночует у родителей или у подруг. Я ведь знал, что она врет, но не хотел об этом думать, и делал вид, что верю, … хотел верить. Она говорила, что перестала ездить в клубы, она клялась мне в этом… — он замолчал. Я терпеливо ждала, когда он сможет продолжить, — В ту ночь, она позвонила мне…. Пьяная … я слышал музыку, … она была сильно расстроена. А знаешь почему? Потому что узнала, что беременна. А я как дурак был счастлив, просил ее скорее приехать домой… а под утро узнал, что она попала в аварию с пьяными подружками…

По-моему, телу побежали мурашки. Я встала и подошла к нему сзади, обняв за плечи.

— Она потеряла ребенка … два месяца в коме … — говорил он, сглатывая огромные комки слез, — А потом у нее остановилось сердце. …Тогда я хотел свести счеты с жизнью…

Повисла гнетущая тишина.

— Мне очень жаль … — это единственное, что я могла выдавить из себя. Валера взглянул мне в глаза, словно я могла понять его, как никто другой на свете. И это так и было. Он приблизился ко мне настолько близко, что я ощущала его дыхание на своих волосах. Томный поцелуй продолжил наше молчание. Это было самое понятливое из всех молчаний, которые только существуют. Эта была боль, соединяющаяся с болью, печаль с печалью, любовь с любовью. Я позволяла целовать себя в губы. Между нами вспыхнуло нечто большее, чем страсть. Несчастье могло бы объединить нас. И в данный момент оно сработало. Мы переспали прямо на его рабочем столе, все, что на нем лежало, попадало на пол.

Попрощавшись, я пообещала звонить ему.

Глава IX

В Америке все оказалось по-другому, музыканты из моей новой группы показали себя настоящими фанатиками своего дела. Они жили для и ради музыки. Меня все приняли на «Ура». Мы общались между собой на языке музыки, так что особых сложностей у нас не возникало. За год работы записали альбом, сняли несколько клипов и дали вступительный концерт в Нью-Йорке.

Марианна была права — в Америке проще, правда фанаты более безбашнее, еже ли в России. За год, я более или менее сумела вжиться в культуру Америки, и Россия больше впредь не звала мою душу обратно. Конечно, иногда, я грустила. Приезжала всего один раз, чтобы постоять у могилы матери.

Сцена вновь поглотила меня. Я крутила роман с голливудским актером Леви Кечерман. Он был хорош собой, да и в постели ничего, и на публике умел себя вести. Правда, иногда он не понимал меня. Не в смысле языка, а как человека. Называл чудной. Любила ли я его? Совсем немножко, и то не сердцем. Большую часть нашей совместной жизни, он вел себя наигранно. Однажды вечером, я застала его с любовницей, а через два дня его нашли повешенным в собственном доме. Сказать, что мне было его жаль уж точно нельзя. Я ведь знала, что с ним что-нибудь случится, и возможно, подсознательно была к этому готова. После этого случая пресса окрестила меня черной вдовой.

Однажды я принимала участие в проекте, под называнием «Экстрасенсорика», где люди-экстрасенсы помогают, якобы, обычным людям. Мне было интересно, что они скажут обо мне. Естественно о Глебе знать никто не мог.

Суть была в том, что экстрасенсы должны рассказать о человеке в темной комнате все, что они чувствуют, в данном случае обо мне, при этом, не зная, кто там находится.

Экстрасенсы ходили за дверью,пытаясь уловить … ну, в общем, я не знаю, что они там пытались уловить. Но все же весьма занятные сведения, я о себе узнала. Например, что я мужчина в возрасте 42 лет, и что у меня двое незаконнорожденных детей. Или вот еще, что я глухонемая старушка, пережившая концлагерь. Но были и те, кто смогли угадать пол, возраст и даже профессию, но в целом никто не смог назвать имени, и естественно ничего о Глебе. Я уже разуверовала в истинную экстрасенсорику, когда пришел последний участник.

Он долго прислонялся к двери, я даже слышала его тихое сопение, и вдруг он произнес:

— В этой комнате двое, мужчина и женщина, один из них мертв. … Эта женщина очень несчастна, рядом с ней все время стоит смерть, — говорил ясновидящий, а у меня прямо-таки мурашки по всему телу пошли, — Она … потеряла родителей, похоронила мужа…

— А что за мужчина, которого вы видите? — спросил его ведущий, он говорил это с явной скептической ухмылкой.

Но вдруг, ясновидящий покинул помещение съемки. Я просто не могла позволить ему уехать. У меня были к нему вопросы. Изначально их не было, но когда я услышала такое, я просто должна была с ним поговорить. Я успела нагнать его на улице.

— Постойте! — окликнула я его. Он уже засунул одну ногу в машину, готовый сесть и умчаться куда подальше. Видно было, что он очень напуган, — Почему вы ушли?! — на улице лил сильный дождь, поэтому мне пришлось держать огромный зонт, готовый отправиться в полет от сильного ветра.

— Роза, возможно, ты меня не помнишь, но однажды мы уже встречались с тобой, — громко сказал он, оборачиваясь. Увидев, его лицо, я тут же вспомнила, это тот самый экстрасенс, который приходил к нам в дом, по просьбе моих родителей. Правда, сейчас он заметно постарел.

— Да, я помню вас, — подтвердила я.

— Вот мой номер! Извините! — он протянул мне визитку, которая тут же намокла, — Мне нужно срочно ехать, — он громко захлопнул машинную дверь, умчался и след простыл. А я несколько секунд молча стояла и разглядывала мокрую визитку. «МИРОНОВ ВИКЕНТИЙ — ЭКСТРАСЕНС ВЫСШЕЙ КАТЕГОРИИ 83865455559» вот что там было написано.

Глава X

Мы смогли встретиться только через месяц. Он то и дело откладывал встречу, но я настояла. То место, куда я приехала, назывался «Глобал-Экстрасенс». Честно сказать, обычное офисное, ничем не примечательное здание. Правда, не каждый мог туда попасть, только по записи. Чем там занималось огромное количество рабочих, так и осталось для меня завесой тайны. Единственная особенность этого помещения, то, что оно находилось далеко за городом, словно, тюрьма или психиатрическая клиника. Рядом располагался лесной заповедник.

— Раньше здесь была психбольница, — объяснял Викентий, ведя меня по этажам в свой кабинет.

— О, это многое объясняет, — отреагировала я.

— Я пошутил, — улыбнулся он, так словно очень юморно сказанул. Этот человек совершенно не подходил под атмосферу офисного быта. На нем висел балахон, как у индейца, из всех цветов радуги, под ним виднелись обычные черные классические брюки, — Я сам построил это здание 8 лет назад.

— Понятно, — улыбнулась я.

— Я не понимаю, как вы до сих пор еще держитесь, — вдруг произнес он, когда мы вошли в кабинет, полностью белого цвета. Белым было абсолютно все: мебель, стены и даже компьютер.

— Что вы имеете в виду? — напряглась я.

Викентий сел за овальный стол, и указал мне, тоже присесть напротив него.

— Вас посещают души мертвых людей, ведь я прав? — не спрашивал, а буквально констатировал он.

Я лишь кивнула, не успев произнести ни слова.

— Обычно, такие люди, как вы теряют разум, но вы исключение, — смотрел он взглядом — дрелью, что пилит насквозь.

— Нет, я не исключение, поверьте, иногда, мне кажется, будто я схожу с ума…

— Вы пришли за помощью, которую я не смогу вам оказать, — говорил он, не слыша моих слов.

— Но хотя бы объяснить вы можете? — нахмурилась я.

— А что объяснять? Просто у вас есть дар, который несколько тысячелетий назад был обычным делом. Люди видели своих умерших близких. И это было нормально. Сейчас это считается необычным, только потому, что большинство людей потеряли этот навык в ходе эволюции, ослепли, так сказать, — он немного выдвинулся вперед, словно хотел, чтобы его слова доходили быстрее, — Вот даже интересно, а как вы считаете, что с вами происходит?

— Не знаю, — отрешенно ответила я, — Скажите, почему вы тогда ушли? Вы ведь чего-то испугались?

— Знаете, когда я вхожу в транс, то могу увидеть очень страшные вещи, — он откинулся обратно на спинку стула.

— И что же вы увидели? — насторожилась я. Не со мной ли это связанно?

— Он увидел собственную смерть, — вдруг произнес Глеб. Я аж испугалась, то ли от его слов, то ли от его голоса.

— Вы увидели собственную смерть? — тут же спросила я Викентия.

Его лицо исказилось в ошарашенной гримасе.

— Как … как вы узнали? — его голос задрожал.

— Мне только, что Глеб сказал, — я указала, на позади меня стоящего Глеба.

Взгляд экстрасенса устремился в сторону Глеба, он стал серьезным, словно человек, который никогда в жизни не улыбался, и вообще, мне даже показалось, что морщинки в уголках рта исчезли.

— Он разговаривает с вами? — Викентий до сих пор смотрел в сторону Глеба, не знаю, видел он его или нет, но то, что он чувствовал его, я могу сказать на сто процентов, — Это не призрак, — после нескольких секунд глубоких раздумий, заключил он, — Призраки не разговаривают, или произносят, но очень редкие слова.

— Тогда кто?

— А вы сами-то спрашивали его? — напрягся он, словно не доверял мне, будто подписал какие-то важные документы, и понял, что его обманули.

— Он сказал, что я сама его создала, — я лишь развела руками.

— Как часто он появляется?

— Он всегда рядом…

— Угу, — Викентий вновь впал в глубокие раздумья, уже перестав смотреть в сторону Глеба, — А вы… простите за вопрос… случайно, не занимаетесь с ним любовью? Просто, я чувствую между вами любовную связь.

— Да, — медленно подтвердила я.

— Бог, ты мой! — он схватил себя за голову, — Это очень-очень плохо! Мне нужно прочитать одну книгу! — он соскочил со стула, — Там все подробно рассказывается! Все в точности, как у вас! Завтра утром я вам позвоню! — с этими словами он куда-то умчался, забыв про меня, про увиденную, им же, свою смерть.

Глава XI

Но завтра для Викентия уже не наступило. Я позвонила на его номер по визитке, мне ответила какая-то женщина, что ясновидящий покончил жизнь самоубийством, спрыгнул с седьмого этажа своей квартиры, и разбился на смерть, унеся с собой тайну в вечность, которую я пыталась разгадать.

Через несколько дней мне удалось попасть в его квартиру, родных у него не было, так что домработницу уговорить не составило никакого труда.

Я просматривала абсолютно все, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. И нашла. На кухне стоял поднос с прогоревшей книгой, от которой остались лишь переплёт и горстка пепла. Какое же чудо литературы, он пытался так тщательно сжечь?

Название книги, кажется, было на латыни «Occultis filii diaboli». Не знаю, как вам, а последнее слово в этом названии мне очень напомнило слово «дьявол».

— Ты ее сжег, — тихо произнесла я, разгребая пепел.

Я сфотографировала на телефон название книги, чтобы поискать в интернете перевод, или возможно такую же книгу. Нужно было разобраться во всем этом.

Все что я смогла найти в интернете насчет этой книги, оказалось незначительно мало. Я узнала перевод — «Тайна сыновей дьявола», и немногое, что было в этой книги, а были в ней всякие заговоры против дьявола и его девяти сыновей. Так же говорилось, что книга была издана в одиночном экземпляре и была утеряна, как и при каких обстоятельствах никто не знал. Хотя я подозревала, что Викентий точно знал, как и при каких обстоятельствах.

***

Шли дни. Я, как всегда работала. Точнее сказать, я работала, так чтобы ни с кем не общаться, не ввязываться в отношения, чтобы время проходило быстрее. И это помогало. Белку в колесе не волнует ее окружение, так же, как и меня. Я просто бегу по своему колесу, не обращая внимания на все беды, что происходили со мной. Работа стала другом, и даже заменила любовь.

Вскоре, я получила награду Grammy, за самый красивый голос. Это буквально взорвало СМИ. Об этом писали во всех журналах и газетах, интернет гудел. Меня записали в книгу рекордов Гиннесса, как первую русскую певицу в истории, получившую Grammy.

Все это немного прибавило мне гордости, совсем чуть-чуть, маленькую капелюшечку… ну, да ладно, я гордилась собой.

Часть 8. Обратно на Родину. Глава I

— У меня сногсшибательная новость! — возбужденно говорила в трубку Марианна. Я находилась в СПА-салоне, где мне делали расслабляющий массаж.

— Мм? — телефон лежал на моем ухе без помощи рук.

— Через неделю ты едешь на Родину! Угадай зачем?

— Без понятия… — без эмоций ответила я.

— В общем, у Ростислава Львова день рождения, и он хочет, что бы именно ты выступала на празднике.

Ростислав Львов — это президент Российской Федерации. Ну, теперь понятно, почему она так суетится.

— Ууу…, а с каких пор мы занимаемся корпоративами? — сонно спросила я.

— Это не корпоратив! Он заплатит такие бешеные бабки, что мы можем год, а то и два не работать!

— Лучше бы он эти деньги бедным отдал, — уныло хрюкнула я.

— Самолет в пятницу в три часа дня! — пропела она, не обращая внимания на мои слова, и отключилась.

На следующий день, я встретилась с Марианной в студии, чтобы отрепетировать, прежде чем отправиться Россию.

— Сколько песен он заказал? — спросила я, кидая свою сумку на огромную музыкальную колонку.

Она подала мне список с названиями.

— Восемьнадцать песен? — удивилась я, — Это же целый концерт!

— Да, это все его любимые, — улыбнулась она, садясь на большое удобное кресло для зрителя.

— Боже, да тут мои старые песни! Я их не исполняла уже несколько лет!

— Ну вот, давай сейчас репетируй, что бы все прошло гладко.

— Ну да, конечно, — вздохнула я, и мы принялись репетировать.

В этом списке была и песня «Ночь». Я пела ее и вспоминала о своей жизни, по лицу ползли слезы. То, что я пела теперь, было совсем другое. Нет, не хуже и не лучше, просто другое. Старые песни отличались от новых тем, что в них была вера. Вера в любовь, в жизнь, в будущее. А в теперешних песнях, лишь то, что от меня хотят слышать поклонники.

Марианна не слушала и не видела моих слез, она возбужденно водила пальцем по планшету, наверное, во что-то играла, иногда поднимая большой палец вверх, показывая, все отлично.

В большом темном пространстве зала студии, я заметила еще кое-кого, кого прежде не замечала. Этот человек сидел в сумерках в самом дальнем ряду, так что не было видно его лица.

«Кто это?» — закрутилось в голове. Странный тип сидел до конца репетиции, то и дело, не привлекая к вниманию. Я подумала, может, это знакомый Марианны, но нет, она ни разу не подошла к нему, и даже ни посмотрела в его сторону.

Может это был очередной поклонник, что вполне вероятно. Но зачем такая таинственность? Была и другая версия. Призрак. В любом случае, у меня были все права и основания так думать. Я не была напугана, нет. Скорее, мне стало интересно.

В перерыве межу репетициями, я подошла к Марианне и спросила, кто сидит на заднем ряду. Она оглянулась, хихикнула и сказала, что там никого нет. Пришлось солгать, будто мне показалось.

Сомнений не оставалось, на заднем ряду находился призрак. Но зачем он пришел? И кто он?

В итоге, я потеряла к нему интерес, а когда вновь кинула взгляд к последним рядам, то увидела, что он исчез.

Глава II

— Кто это был? — спросила я у Глеба, вернувшись, домой после репетиции.

— Ты о ком? — непонимающе переспросил он.

— О том кто был сегодня в зале на последнем ряду? — удивилась я.

— Увы, я никого не видел, — грустно пожал он плечами.

— Как так? — недоумевала я.

Но Глеб растянулся в улыбке и произнес:

— Все происходит так, насколько мы себе это позволяем.

— Это ты уже говорил! — вспомнила я, — Можешь придумать что-нибудь поновее!

— Вспомни, о чем ты думала, когда увидела это существо?

— Эээ… — пыталась я вспомнить, — Я тогда пела, ни о чем я не думала!

— Есть существа, которых даже я не могу узреть… — спокойно, словно читая лекцию студентам, говорил он, — Возможно, что это был бес или черт, они появляются, когда в человеческой душе скапливается огромное количество ненависти, злобы, обиды.

— Но он не похож на тех бесов, которые были у Бегелева, — усомнилась я.

— Они все разные, как и сами люди, — говорил Глеб, словно пел.

— Но я же … — мне стало дурно, вспомнив, что бесы сделали с бедным врачом, — Я же не злюсь, и не обижаюсь. Это бред… я…

— Страх. Бесов может породить и страх. Его в твоей душе слишком много.

— И что? Что теперь будет? Что мне делать? — сердце больно закололо.

— Все происходит так…

— Насколько мы себе это позволяем, — закончила я за него.

Понятно, это существо появилось, потому что я позволила. Теперь нужно просто перестать бояться, и возможно оно больше не появиться.

Ночь была беспокойной. Мне снились кошмары. Рядом спал мой любовник по имени Джек, он из подтанцовки, жгучий американец, но, увы, совершенно глупый.

Я проснулась, долго лежала на боку и смотрела в окно. Были видны лишь синее небо и кусочек луны. Сна ни в одном глазу. Возможно, сейчас третий или четвертый час ночи. Пока, я лежала и размышляла, который час, в дальнем углу что-то зашевелилось. Я попыталась вглядеться в темноту, и увидела нечто. Огромное черное пятно лезло прямо из угла, словно тягучий дым просачивается сквозь щель. Вначале, мне показалось, что это и есть дым, но потом пятно стало приобретать человеческий силуэт. Это был он! Тот самый тип из зала! Мне захотелось соскочить с постели и умчаться куда подальше, но тело сковал сильный страх, я не могла пошевелиться. Человеческая (если ее так можно назвать) тень медленно ползла в мою сторону. При этом издавая странные звуки, напоминающие бульканье кипящей воды, сливаясь со злобным рычанием дикого зверя. Звук этот тихий, но звучит буквально в моей голове. Я пытаюсь кричать, но нема, как рыба, да и так же беспомощна. Черный силуэт приближается настолько близко, или увеличивается так, что заполняет все пространство комнаты, кроме него, я уже ничего не вижу. Я пытаюсь разглядеть хоть что-то в этой утягивающей черноте. И, кажется, даже смогла разглядеть очертания — лицо, морду, или что там у него… Внезапно оно поднимает руку над моею головой, огромную черную лапищу со скрюченными длинными пальцами. Не успеваю сообразить, что происходит, как костлявая рука вонзается мне в череп! Сумасшедшая боль пронзает все тело, меня начинает трясти. Существо, похоже, не собиралось вытаскивать руку из моей головы, оно начинает копошиться в мозгах, изводя судорогами. Еще немного и я умру. Да и лучше умереть в этот момент. Но смерть не наступала, а существо продолжало рыться в голове, пока я не проснулась…

— Rose, whatʼs wrong? — Встревоженно тряс меня за плечи Джек, — Why are you shouting so? Had a nightmare? * — он прижал меня к себе, а я все еще дрожала. Чувство, что в моей голове копошилась рука неведомого чудовища, еще не прошло, и оно было самым что ни на есть осязаемым. И я точно знала — это был не сон.

Трогая голову, я зажгла светильник на тумбочке, и оглядела спальню. Никого кроме нас с Джеком и Глеба, который спокойно уставился в окно, не было.

Комментарий к Глава II

*

— Роза, что с тобой? Почему ты кричишь? Приснился кошмар?

Глава III

Какое жуткое ужасное существо. Никто и никогда в жизни меня так еще не пугал. Весь следующий день, я пыталась прийти в себя. Ведь скоро концерт, просто нельзя себя плохо чувствовать. Марианна, похоже, заметила неладное, и меня отправила домой — отоспаться. Но спать мне совсем не хотелось.

Следующую ночь, я впервые спала при включенном свете. При одной только мысли об этом существе кидало в дрожь, еще этот ужасный звук… брр… И вопреки всем законам кошмаров, что несчастной жертве, иногда тоже надо отдыхать, оно пришло и в эту ночь. Я спряталась подмышку Джека, боясь пошевелиться, и слышало, как оно стояло сзади, изрыгая душераздирающие звуки. Но от страха, я не смогла повернуться и вновь посмотреть на черный силуэт.

Я ждала, когда снова раздастся адская боль во всем теле, от, проникающей во внутренности, руки, но ничего не происходило, кроме того, что я ощущала за спиной холод. Затаила дыхание, ждала. Этот звук сводит с ума. Ааа! Я еще сильнее вжалась в Джека, спрятав голову под одеялом, заткнув уши пальцами. Потому что еще пару секунд и мои перепонки бы взорвались, к черту! В этот момент в сознании, что-то произошло…. Я увидела миллионы картинок, и все они наделены насилием. Кровью и бесконечным ужасом. Кричали голоса, словно этих людей пытали. Я видела, как каких-то бедолаг сажали на кол, протыкая их плоти, как какой-то сумасшедший маньяк прикручивал отрезанную детскую голову к туловищу куклы, видела семью фотографирующихся на фоне мешках с трупами. Это делало оно! Это существо показывало эти ужасные вещи!

— Хватит! — завопила я неистовым криком. Я больше не могла видеть весь этот кошмар. Для моей психики — это невыносимо.

— Rose, Rose! — услышала голос Джек. Открыла глаза, меня всю трясло. Перед глазами все еще стояли ужасные видения, — Are you okay? — Джек прижал меня к себе, а я не могла и ни слова выдавить. Не уже ли это будет происходить теперь каждую ночь, пока я не умру от разрыва сердца?

Глава IV

На следующий день Марианна уехала на важную встречу, отменив репетицию. Я решила пообедать с Джеком в кафе. Мы заказали вкусные блюда, болтали, я всячески пыталась отвлечься от ужасных мыслей об этом существе. Пообедав, мы вышли на улицу, и пока поклонники не начали приставать с просьбами, устремились к машине. И даже удивительно, как можно было в этой паре метров наткнуться на старушку. Она окинула меня странным взглядом, и через одну долю секунды ее глаза округлились в ужасном страхе.

— Devil! Devil! (Дьявол! Дьявол!) — завопила она на всю улицу, указывая скрюченным пальцем на меня.

Джек поспешно схватил меня за талию и усадил в машину, а старушка все продолжала кричать вслед уезжающей машине.

— Yes, how many lunatics walking the streets of the city! — Произнес Джек, крутя баранку автомобиля, — And most importantly, that it will not say that it is insane! (Да сколько сумасшедших ходят по улицам города! А самое главное, что по ней и не скажешь, что она безумная!)

— Yes (Да), — тих согласилась я, оборачиваясь назад. В ушах все еще стоял ее голос. Она увидела во мне дьявола? Человек не станет кричать просто так на улице такие вещи, конечно, если он не сумасшедший. Тем более, то что со мной происходило в последнее время. Все это заставляло задуматься.

Я сидела на стуле у окна, нервно кусая ногти.

— Today Iʼm going to my sister, need to sit down with my niece (Я сегодня поеду к сестре, нужно посидеть с племянницей). — произнес Джек натягивая джинсы.

— Iʼm alone today? (Я что сегодня буду одна?) — испугалась я.

— Well… do not worry (Ну… ничего страшного), — он подошел и обнял меня сзади, — Youʼre not a little, everything will be fine. — как-то слишком умиротворенно произнес он, и стал дальше одеваться, — and if I had, you had a bad dream again, then call me. okay? (Ты же не маленькая уже, все будет хорошо. А если тебе опять приснится страшный сон, то позвонишь мне. Хорошо?)

«Знал бы ты, что мне снится, ты бы так не говорил» — хотелось сказать мне, но я лишь обреченно кивнула.

Проводив Джека, решила, не буду ложиться спать. Возможно, хотя бы так, я смогу отгородиться от этого ужаса. Я спустилась в гостиную и включила телевизор. В доме я совершенно одна, если не считать старого кота, которого привез Джек. Я смотрела какую-то комедию про молодых парней, в голове которых ничего кроме секса, но каждый раз, когда дело доходило до ягодок, всегда случался какой-то конфуз, потом переключила на канал музыкальных клипов. Внезапно почувствовала запах гари. Стала принюхиваться, и в самом деле пахло костром, или сгоревшей проводкой. Только этого мне не хватало! Запах доносился из кухни. Не успела я до нее дойти, как дом озарила яркая струя пламени. О, Господи! Вся кухня была охвачена пожаром! Надо бежать! Найти огнетушитель! Спасать свою жизнь! Но я встала, как вкопанная и не могла ни пошевелиться, ни закричать. Вдруг, я увидела человека. Это была женщина, она стояла ко мне спиной. Огонь быстро пожирал ее одежду и волосы. Но она не издавала ни звука, словно стояла не в огне. Медленно, как тяжелая крутящаяся кукла, она развернулась в мою сторону, и мне стало плохо. Эта моя мама! Надо спасать ее! Надо потушить огонь! Но ноги отказываются слушаться, они словно вросли в пол. Мама вспыхнула, как олимпийский факел. Кожа начала плавиться, и капать воском, перемешенная с кровью. Она протянула ко мне пылающую руку, больно обжигая мою. Глазницы выпали из глаз, но не горели. Перед глазами все поплыло, и я проснулась.

— Вы кричали, — перед глазами прояснилось испуганное лицо девчушки, которая три раза в неделю приходила убираться в доме. Я совсем и забыла, что сегодня она осталась на ночь, ведь она всегда ночует здесь со среды на четверг, потому что именно в этот день автобус, в ее, богом забытую, деревню, не ходит. Она хорошо говорила по-русски, это-то я в ней и ценила.

Я встревоженно оглядела гостиную, из которой даже не выходила, все так же, как некоторое время назад, лежа на диване, по телевизору идет уже что-то другое, никакого пламени, никакой гари. Мне опять приснился кошмар.

— Извини, что разбудила, — виновато произнесла я, задев обожжённую руку о спинку дивана. Это был не сон, и мать на самом деле явилась мне.

— Ничего страшного. С вами все в порядке? — вежливо спросила она.

— Да, — кивнула я. Еще почти целую минуту я убеждала ее в том, что со мной все хорошо, потом она все же отправилась спать.

Я сходила на кухню, дабы убедиться, что все цело, и не тронуто пожаром. Но вглядываясь в ожог, который ужасно заныл на руке, я не могла понять, что происходит. То ли это мать явилась зачем-то, то ли это существо показывает кошмары.

Зайдя в спальню, я точно знала, что не смогу заснуть, поэтому набрала номер Джека, нужно услышать его и немного успокоиться.

— Hello (Алло), — вместо голоса Джека, на другом конце трубки ответил жетский мелодичный голос. По всей видимости его сестра?

— Е… Who is it? (-Э… Кто это?)

— Depending on who you need (Смотря кто вам нужен). — отвечал женский голос.

— Whoʼs there, Lindy? (Кто там, Линди?) — послышался голос Джека.

— I do not know, a woman (Не знаю, какая-то женщина). — задорно ответила она ему.

— Give up! (Дай, трубку!) — Джек явно был взволнован.

— Sorry, Jack, can not come! he occupied a very important thing! call back tomorrow morning! (Извините, Джек не может подойти! Он занят очень важными делами! Перезвоните завтра утром!) — смеялась она.

— Give! (Отдай!) — Джек отобрал у нее в трубку, — Rose, hello!

Но в этот момент я повесила трубку. До сознания дошло — это ни какая ни сестра. Как-то раз он упоминал ее имя. Я точно помню, ее звали Самантой, и эта не могла быть племянница, ведь ей нет еще и двух лет от роду. Стало так обидно.

Предательство. Он меня предал. Сердце сжалось в комок. Тут зазвонил мобильник. Это Джек. Я нажала кнопку отказ, и через минуту пришло сообщение: «Rose, this is not what you think!» (Роза, это не то, что ты думаешь!). От обиды я швырнула телефон о стену, тот разлетелся вдребезги. Тут же полились слезы по лицу. Но почему я так страдаю? Ведь я даже не люблю его! Он всего лишь никчемный танцоришка, которого легко заменить. Но даже и он умудрился наследить в моей жизни. Вынуждена признать с ним мне было хорошо и спокойно, как с другом. А друзья не обязаны хранить верность, не так ли?

Глава V

Рано утром Джек приехал за вещами. Он пытался объяснить, но я его не слушала, поэтому ему пришлось поспешно собрать шмотки, и укатить на все четыре стороны. Я спокойно проводила его, даже не плакала. Куда там, все слезы вытекли за ночь. Ну и пусть уходит прочь. Мне не нужен лживый предатель.

Я кое-как отыграла последнюю репетицию. Была полностью измождена и обессилена. Почему-то взяла и все рассказала Марианне, про то, что Джек мне изменил, и то, что сегодня утром, я с ним рассталась. Она все выслушала и предложила поехать в клуб. Где мы пили всю ночь напролет.

— Знаешь, эти мужики нас недостойны! — говорила она заплетающимся языком, при этом энергично размахивая рукой со стопкой виски.

Я кивнула, и влила какую-то горькую жидкость себе в рот.

— Они хотят иметь горем! Чертовы ублюдки! — красноречиво выражалась она, — Знаешь, у меня тоже был один такой ушлепок! Тоже мне изменял!

— Правда?! — удивилась я, будто только со мной могло такое произойти. — И что ты сделала?

— Первые два раза его простила, а на третий — разбила о его голову шкатулку. Мне было так жалко шкатулку, — она сделала несчастное лицо и выпила из стопки, — А Джека я нафиг уволю, прям завтра же, скотину такую! Их нужно сразу брать за яйца!

— Да, — я соглашалась абсолютно со всем, что она говорила. В любом случае она была права, а я уже просто не в состоянии, что-либо говорить.

— А потом скрутить их так, чтобы они… — она призадумалась, что бы такое сказать, — Лопнули!

— Да, — мы чокнулись еще по одной, — За лопнувшие яйца! — произнесла она тост, — Хах.

— За лопнувшие яйца, — повторила я.

Мы пили всю ночь, и обсуждали мужчин, какие они сволочи. И все бы хорошо, да не тут-то было. Среди танцующей толпы, я увидела его! Черное существо недвижимо стояло лицом в мою сторону. Я тут же протрезвела. Но видимо не до конца, потому что решила, что пора с этим кончать. Спрыгнула со стула и направилась прямо к черной фигуре.

— Роза, ты куда? — спросила Марианна, клюя носом.

— Я сейчас, — ответила я.

Надо действовать, пока я под влиянием алкоголя, нужно разобраться с этим существом. Я решительным шагом разбивала толпу. Но оно не приближалось, словно я и не шла вовсе. Я начала бежать, но оно словно моя тень, отдалялся ровно настолько, насколько я приближалась. В итоге, я оказалась на улице. А оно исчезло. Я еще недолго постояла и вернулась обратно.

Марианна напилась так сильно, мне пришлось тащить ее. Я решила отвезти ее к себе домой, все попытки узнать адрес где она живет не увенчались успехом. Я проспала все утро и пол дня, когда проснулась, то Марианны уже не было. Она перезвонила через некоторое время и напомнила, про завтра самолет в три часа дня.

Весь день жутко болела голова, я выпила аспирин, но он мало помог. По крайней мере, я выспалась, хоть это радовало.

Ночь прошла на удивление спокойно, я просто плюнула на все и улеглась спать. Все время по привычке обнимала подушку, думая, что это Джек. Проснулась рано, приняла душ. Хотела забинтовать обожжённую руку, которая сильно разболелась, но не успела, Глеб провел по месту ожога ладонью и, рана тут же затянулась, не оставив и следа, боль ушла.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Глава VI

До России мы долетели вполне благополучно, не считая легкой тряски. Марианна рассказала о Джеке, хотела его уволить, но не получилось, тот сослался на какую-то внезапную хворь. Мы остановились в гостиничных номерах, естественно мое тайное пребывание, через несколько часов стало не тайным. Фанаты собрались под окнами номера прямо по среди ночи. Пока они пели песни, народ все пребывал и пребывал, наутро людей стало около сотни.

Не так-то просто, оказалось, добраться и до Кремля, извечные московские пробки, виной которых глупые инженеры.

Приглашенных оказалось очень много, все места заняты, я даже испугалась, что опоздала на собственный концерт, но нет времени еще было предостаточно. Кажется, высшее общество обладало невероятной пунктуальностью, я бы даже сказала, пунктуальность + еще десять минут, чтобы уж наверняка успеть. Многих я знала, коллеги по сцене, такие же, как и я, творческие люди. Ми-Леди занята шляпкой багрового цвета, не замечая вокруг себя совершенно ничего, она сидела в первом ряду, поэтому ее несложно было узнать.

На распевку оставалось около двадцати минут. Меня одновременно одевали и делали макияж. Мы уложились вовремя.

Зазвучала музыка и я вышла на сцену. Зал погрузился во мрак, и только один толстый желтый луч проектора светил над головой. Между песнями, когда все же зал озарялся небольшим золотым светом, я разглядела Ростислава Львова, он сидел в первом ряду со своей женой. Иногда он опускался к ее уху и что-то шептал.

После первой песни, мне пришлось поздравить именинника. Именно с днем рождения, потому что я даже не знала, сколько ему лет. К своему удивлению, я поняла это когда уже стояла на сцене. Выкрутилась тем, что поздравила его с двадцатипятилетием. Зал воспринял это, как хорошую шутку и все пошло, как по маслу. Львову, кажется, тоже понравилось. Вообще-то, на вид ему около сорока лет, не больше, что я не могу сказать о его жене. Ей бы я дала все пятьдесят. Если говорить честно, то президента все боялись, не потому, что он был тираном, или еще кем-то, об этом никто не знал. Но все точно знали о его призрачном присутствии в жизни каждого. Это что-то вроде психологического влияния на подсознание. Хотя мне совершенно безразлично перед кем я выступаю, перед простым рядовым или светским Львовым, хм… смешно звучит. Для меня это был такой же обычный концерт, как и все остальные.

После выступления, я сидела в гримёрке, снимая макияж. Тут внезапно зашел нежданный именинник.

— Замечательное выступление, — восхищенно похвалил он.

— Спасибо, — без особой радости ответила я, возможно потому, что вымоталась после концерта, и нет сил изображать из себя какие-либо эмоции.

— Не хотели бы Вы составить компанию, сейчас будет банкет, — предложил он, сложив руки, словно обученный официант, жаждущий больших чаевых.

— Извините, я очень устала, — попыталась отказаться я.

— Пожалуйста, без Вас это не будет праздником, — он состроил жалобное лицо.

— Хорошо, я только закончу и сразу присоединюсь, — поддалась я. В конце концов, не могла же я выпендриваться перед самим президентом. Хотя нет, конечно же, могла бы, и он бы уговаривал меня и дальше, но Марианна это не одобрила бы.

— Я буду ждать, — с этими словами он вышел.

Чтобы пойти на этот банкет, пришлось себя изрядно заставить, но как только мне вспомнились предыдущие ночи, в которых являлось жуткое черное существо, я решила, если сильно устану, то возможно, усну глубоким сном, и мне не придется вновь встречаться с чудищем.

На банкете я выпивала шампанское и уплетала какие-то десерты.

— Ах, вот Вы где! А я Вас везде ищу! — отвлек от еды, меня Ростислав. В его руке бокал, на удивление, с соком.

— А, да, я здесь, — поспешно ответила я, облизывая кончики пальцев.

— Как Вам угощения? — поинтересовался он, увидев с каким рвением я пытаюсь удалить улики, с испачканными десертом, пальцев.

— Все очень вкусно, — правдиво ответила я.

— Извините, что выдернул Вас из Нью-Йорка, просто всегда мечтал увидеть Вас в живую, — восхищенно говорил он, улыбка, растянувшаяся по лицу, искренняя, совершенно по-детски.

— Да что Вы! Мне в радость, — я попыталась подражать его искренности, но, увы, не получалось.

Мы непринужденно болтали где-то около получаса. Ростислав познакомил меня со своей женой. Милейшая женщина, слегка скованная.

После празднования, я пыталась найти хоть кого-то из своих, но все словно сквозь землю провалились. И Марианна, и музыканты, и танцоры, никого. Набрав номер своего любимого продюсера, услышала в ответ, что и она и вся моя группа уже уехали, причем и моя машина, и мой шофер. Оказалось, что заботой о моем благополучном возращении должен будет позаботиться сам Львов.

— Замечательно, — расстроилась я и тут же подошла к Ростиславу, — Извините, мне сказали, что вы дадите мне машину и шофера. Я собираюсь обратно в гостиницу, понимаете…

— Так быстро?! — удивился он, но поняв, что я настроена решительно, продолжил, — Хорошо, машина будет ждать Вас у выхода.

Все это напоминало мне какой-то мыльный сериал — я в вечернем платье, брожу по пустым коридорам Кремля в поисках выхода, так как все живые души оставались на праздновании, возможно и неживые тоже. Прошло около получаса, когда наконец-то, я нашла выход. В следующий раз, когда я буду выступать в Кремле, я попрошу развесить вывески со знаком выход.

Подойдя к машине, я увидела, что на месте шофера сидел сам Львов.

— Вы сами повезете меня? — удивилась я.

— Вас что-то смущает, — он вышел из машины и открыл дверцу. Не знаю, что именно мне показалось в нем знакомое, словно какая-то детская невинность, что ли.

— Нет, все нормально, — я уединилась на заднем сидении. И мы двинулись. На город уже давно опустилась густая ночь.

— Вы ведь везете меня не в мою гостиницу? — спокойно спросила я, заметив, что мы едим совсем не в ту сторону.

— Нет, — так же спокойно ответил он.

Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Я смотрела в окно, и если честно, мне уже было все равно куда, с кем и зачем, лишь бы все было спокойно…

Ехали мы около получаса, пока не оказались за городом. Машина притормозила у одиноко стоящего коттеджа на фоне звездного неба.

— Добро пожаловать в мое пристанище, — Ростислав вежливо открыл дверцу, помогая выйти из машины.

Войдя внутрь дома, мы тут же попали во власть тьмы, не потому что в доме не было света, а потому что выключатель никто не искал. Ростислав на ощупь провел меня на кухню и уже там зажег свечу, достал из холодильника вино и разлил в бокалы, протянул один мне. Я взяла бокал, сделала глоток и посмотрела ему в глаза, которые приглашали в душу. Мне стало интересно, как он будет приставать ко мне? А иначе, зачем все это?

Видимо мой взгляд его смутил, он, словно мальчишка, опустил глаза в пол, но на этом его застенчивость закончилась. Он приблизился ко мне, опьянив дурманом дорогого парфюма. Освободил шею от удушливого галстука, отбросив за спину. Прижал меня к столу и аккуратно поцеловал в губы, словно цветок с опадающими лепестками. Медленно, скользя руками, перешел к шее, слегка задевая щетиной. Так же медленно и искусно гладил спину. Так как платье вообще состояло из сплошных вырезов, ему не составило никакого труда проникать в обнаженные части тела. Вот упали лямки с плеч, и кокетливо показались розовые соски. Стало немного зябко. Но скоро он меня согреет. Мы занялись сексом прямо на столе, потом перешли в спальню.

***

Наутро я проснулась одна с запиской напротив подушки. Всего два слова: «Позвони мне» и номер. Через два часа я уже в гостинице. Собиралась съездить к матери на кладбище, что и сделала.

Погода была приветливой, светило радужное солнце, кладбище выглядело умиротворенным — вечное пристанище для душ. Я недолго постояла у могилы матери, так не смогла произнести ни слова. Оставив свежие цветы, уехала обратно.

Вечером, у входа в гостиницу ждал черный лимузин. Администратор оповестил, что это за мной. Я нехотя спустилась вниз, настороженно оглядела драндулет излишества. Шофер открыл дверцу, и я попала внутрь. Как я и ожидала, там сидел Ростислав Львов.

— Добрый вечер, — кивнул он мне, — Присаживайся поудобнее, — он похлопал ладонью по сидению возле себя. Такое позволить мог только он.

— Добрый, — я села на то место, куда меня только что пригласили.

Не прошло и секунды, как наши уста соединились. И опять секс, сначала в лимузине, потом вновь в его коттедже.

— Что ты творишь со мной? — с улыбкой юнца, спросил он, уютно уместившись у меня между ног, — Ты, как ангел.

Мне нравились его слова, он был самым добрым, из всех, кого я когда-либо знала. Он понимал без слов. Мы знакомы всего два дня, а казалось целую вечность. Сама того не осознавая, я начала влюбляться в него. Ведь он смотрел такими же влюбленными глазами, как и я на него.

Шли дни, а мы все тайно встречались. То он прилетал в Нью-Йорк, то я в Россию. Но в прессу попали фотографии, где мы вместе. Тут же вспыхнул скандал. Вскоре Ростислав сообщил по телевидению, что разводится с женой.

— Ты что с ума сошел? — удивленно кричала я в телефон. Таких жертв мне уж точно не надо было.

— Я больше не могу скрывать наши с тобой отношения, — мучительно отвечал он.

Сразу после их развода меня окрестили разлучницей. Что ж, похоже, я это заслужила.

Вскоре, я переехала к Ростиславу. Марианне пришлось нелегко, ведь теперь она стала зависимой от меня, и понимала, что если потеряет контракт со мной, то расстанется с половиной своего состояния. Поэтому ей пришлось работать на две страны.

Вернувшись на родину, мне стало так легко, словно камень с души свалился. Словно, меня выпустили на свободу из долгого заточения.

Спустя несколько месяцев, поздним вечером меня потревожила Марианна, взволнованным голосом она возбужденно что-то трепетала в трубку телефона, что именно до меня не сразу дошло. А когда дошло, то по телу побежала мелкая дрожь. Ее беспокойство было обусловлено тем, что около двух недель назад Джек — парень из подтанцовки, с которым у меня был недолговременный роман, скончался от СПИДа! Поэтому Марианна просила срочно обследоваться.

Анализы я сдала, и естественно, я была здорова. Видимо он подхватил вирус уже после расставания со мной. И, слава богу, что я сразу с ним порвала, а ведь на секунду я задумалась о том, а не простить ли мне этого сукина сына. Кто знает, что могло тогда случиться.

Глава VII

С Ростиславом мы перестали скрывать отношения, и стали активно появляться на публике. Начался новый этап моей жизни, новой счастливой жизни.

Вдохновленная от любви, я начала записывать новые песни, которые, как по маслу, один за другим становились хитами. И, естественно, вновь пришлось отправиться в гастрольный тур.

Работа стала снова приносить удовольствие. Кто бы мог мне предсказать, что я опять испытаю такие чувства, похоже, что я и сама не мечтала о таком.

В Египте я встретила старого знакомого — Валеру Умова. Помните о таком? Он отдыхал там со своей СЕМЬЕЙ! Неожиданно. Я-то думала, что он до сих пор в холостяках бродит по ухабам жизни. Валера успел обзавестись красавицей женой и маленьким сыном.

Сначала мы все вместе гуляли по городу, после чего его жена поспешила вернуться в гостиницу с сыном из-за сильной жары, оставив нас наедине.

— Ну, расскажи, как ты там, в Америке жила? — спросил Валера, поправляя смешную панаму на место, которая то и дело норовила сползти с мокрого лба.

Мы шли по неширокой улочке, где по всему периметру стояли торговые лавки, одни продавали все, что возможно, а другие, с радостью, приобретали.

На мне был длинный легкий сарафан в больших зеленных цветах, на голове пляжная панама с широкими краями, настолько широкими, что, если их не придерживать рукой, они закроют весь прилежащий обзор.

— Работала, — ответила я, медленно ступая по обжигающему асфальту, который вот-вот расплавится, — А я смотрю, ты время зря не терял.

— Да, как-то все случайно вышло, — он почесал затылок, словно ломал голову над сложной теоремой, — Все так быстро закрутилось, и вот я уже женат.

— Семья — это счастье, — вдохновленно произнесла я.

— Это да, — согласился он, но вдруг от чего-то рассмеялся.

— Что?

— Да нет, я просто… — он попытался скрыть улыбку во все лицо, но она непослушно вновь появилась.

— Тогда чего ты смеешься?

Он перестал улыбаться на секунду — две, потом улыбка вновь натянулась на лице, только уже совсем не такая, какая была прежде. Я бы даже сказала, улыбка полная отчаяния.

— Я тебя не понимаю, ты живешь со старикашкой! — нехотя, как-то с обидой, выдавил он, — Он же тебе в отцы годится! Сколько ему? 70?

— Ему 65, — угрюмо уточнила я. Иногда, когда я пробуждалась по утрам, то мне и самой не верилось, что человек в моей постели пенсионного возраста, но отвращения я не ощущала, скорее надёжность, тем более что больше 40 лет Ростиславу не дашь.

— Я не понимаю, — лицо Валеры совсем погрустнело. Он засунул руки в карманы шортов.

— Он ценит меня, — ни секунду не сомневаясь, в правдивости своих слов, ответила я.

— А я? Я разве тебя не ценил? — его глаза, превратились в глаза голодного зверя. — Ты даже ни разу не позвонила мне! — голос дрогнул от обиды.

— Я ни буду оправдываться. Можешь считать меня полной дрянью — поразмыслив, ответила я, — Я такая — какая я есть.

Не могла же я рассказать ему о том, что творилось со мной там — в Нью-Йорке, как меня преследовал неизвестный черный монстр, и что мне было совсем не до него.

То, что произошло дальше, я даже говорить об этом не хочу. То же самое, что и в тот раз, когда пропал Саша. Я вновь изменила, только теперь я не страдала, ведь это уже не впервой. Только голос внутри кричал, очень тихо, но кричал, что я такая же скотина, как и Джек, и то, что я вполне могу оказаться на его месте. А самое ужасное, мне не было стыдно перед женой Валеры, я с удовольствие приняла приглашение прийти к ним в гости вечерком. Можно, сказать, сразу после секса с ее мужем, я уже попивала чай у них в номере. Валера, конечно, чувствовал себя немного неловко, но я-то знала, что его любовь ко мне еще не прошла, и наверняка она всегда будет преобладать любви к жене. И стоит только поманить пальчиком, как он бросит все и прибежит ко мне. Но и в моей душе таилась печаль, я смотрела на счастливую мамашу с сынишкой, от которых так и веяло пеленой радости.

Два дня, которые я провела в Египте, я практически все время была с Валерой и его семьей. Его жена восхищалась мной, совершенно ни о чем не подозревая. И это славно. Всю жизнь она проживет в слепом, но все же, счастье.

После отыгранного концерта, мне предстояло покинуть Египет и отправится в другую страну.

Валера пришел в номер, проводить меня.

— Ты теперь в России живешь? — спросил он, помогая уложить в чемодан концертные костюмы.

— Да, — второпях я засовывала в безразмерное хранилище вещей все, что попадалось под руку. Помимо нарядов, это были и кроссовки, туфли, плеер, зубная щетка, паста, что-то еще, — Самолет через три часа.

— Через месяц Павлуше исполнится годик, — не замечая моей торопливости, произнес он. — Я приглашаю тебя, — вдруг он остановил меня, — Ты ему очень понравилась, — он приблизился и зарылся лицом в мои волосы.

— Да, это он в тебя пошел, — по коже побежали приятные мураши, от его ласковых прикосновений к моей шеи. И вместо того, чтобы собираться, мы упали в постель, и пол часа посвятили удовлетворению друг друга.

Пока я летела в самолете, из головы не вылезали мысли — почему я немогу иметь детей? Я бесплодна? Почему именно я? Почему кому-то дано это счастье, а мне нет? Может, стоит взять ребенка из детского дома? Ведь звезды так делают часто. На глаза попался Глеб, он как ненужная старая вещь, которая прицепилась намертво к своему хозяину. И иной бы раз не знать о ее (его) существовании, но ничего поделать нельзя. Мне вспомнились все ужасы моей жизни, о которых я на время забыла. Мне словно напомнили: «Роза, все вокруг тебя умирают! Не уже ли ты хочешь, чтобы невинный ребенок тоже отправился на тот свет?» Нет! Я мысленно взмолилась и решила, что нет. Я просто не переживу, если что-то такое произойдет.

Глава VIII

Закончив гастрольный тур по Европе, я вернулась домой. Как раз успев ко дню рождению Павлуши. Оставалось три дня, чтобы успеть купить подарок. Попав в магазин игрушек, я готова была скупить абсолютно все. Глаза разбегались. Но я остановилась на детской настоящей машине с рулем и педалями — это была точная копия красного Феррари, в нее посадили разные мягкие игрушки. Такой подарок мечта каждого ребенка.

— Это что такое? — удивился Ростислав, когда машина оказалась у нас посреди гостиной.

— Да, просто у сына моего друга через три дня день рождения, — объясняла я, помогая ему снять пиджак. У Ростислава была такая привычка — даже вернувшись, домой после работы, он еще подолгу мог ходить в костюме.

— Ты пойдешь со мной? — я состроила мордочку кота в сапогах из Шрэка.

— Увы, я не смогу. Через три дня у меня важные переговоры с президентом Франции. Завтра вылетаю, ровно на неделю. Прости, — он поцеловал меня в щеку.

— Жалко, — недовольно цокнула я.

***

Павлуша совсем еще ничего не понимал, ни что сегодня его день рождение, ни то, зачем это все собрались такие нарядные. Его просто веселило, что все вокруг него бегают.

Мой подарок ему понравился. Он с удовольствием залез в Феррари, выбросил оттуда все игрушки, попробовал погрызть руль, он оказался не съедобным. Я пыталась объяснить ему, что руль нужно крутить.

— Вот так! Ж-ж-ж… — рев мотора у меня не очень-то получался.

— З-з-з, — повторил малыш и постучал кулачком по баранке. Все весело рассмеялись. Тут Павлуша потянул ко мне ручки.

— Возьми его на ручки, — произнес Валера.

— Но я… — не успела я сказать, что никогда не держала на руках детей, как Павлуша ухватился за мою шею, словно обезьянка за ствол дерева.

— О боже, — от неожиданности вырвалось у меня. Я подняла ребенка, крепко прижимая к себе. Павлуша внимательно стал разглядывать кулон, висевший у меня на шее, и через секунду потянул его в рот. Я кое-как успела ухватить столь приглядную штуковину и даже удивилась, насколько быстр и ловок этот малыш с большими голубыми глазами.

— Абу! — произнес Павлуша.

— Абу, — повторила я, легонько дотронувшись до кончика его миниатюрного носика.

После, мы зарылись в игрушки. Я почувствовала себя ровней этому ребенку. Даже потеряла чувство времени, настолько мне нравилось общество маленького ангелочка. Потом наконец-то мы отведали вкусный торт. У Павлуши была привилегия — он кушал прямо руками, поэтому испачкался, как поросенок. Валера только и успевал фотографировать, до тех пор, пока малыш не утомился и не уснул прямо в стульчике для кормления. Мамаша аккуратно вытащила и унесла в детскую.

— Что ж, я, наверное, поеду домой, — я поднялась из-за стола.

— Может, тебя подвезти, — предложил Валера.

— Я на машине, — отказалась я и поспешила уйти. Оказалось, что остаться наедине с ним выше моих сил. Либо я кинусь к нему в объятия, поскольку мы оба этого хотели, либо начну вести себя, как дура, чего мне совсем не хотелось.

Я не поехала домой, а отправилась в студию. В родную старую студию, только теперь пустую и безжизненную. Все это время пока я была в Америке, она пустовала.

Весь вечер я занималась тем, что наигрывала старые мелодии на фортепиано. Пыталась придумать, что-то новое. После общения с Павлушей, с его волшебным мирком, во мне зародилось великое вдохновение. Поэтому пришлось экстренно записывать слова и ноты, чтобы ничего не упустить. Так на свет появилась новая песня, посвященная Павлуше.

Через пару дней я уже записала песню на диск. Вскоре вышел клип, где главным героем был сам Павлуша. Он оказался прирожденным кинозвездой. Это забавляло его, и не смущали ни посторонние личности, ни эти огромные черные штуковины, которые нацелили на него стеклянные глаза.

Глава IX

Мы все чаще стали общаться семьями. То Валера с женой и с Павлушей приезжали к нам в гости, то мы к ним. Иногда я брала малыша к себе на пару дней. Он пробуждал во мне жизнь. Общаясь с ним, я испытывала нечто большее, чем просто счастье. Он называл меня Лоза. Так и прошли добрые два года, наверное, самые радостные в моей жизни. Я привязалась к Павлуше и уже не мыслила жизни без него, словно он был моим родным. Но я знала, что даже права так думать не имею. Еще тогда в Египте, я должна была уйти и не дать возможности пригласить меня на празднование. Не позволять Валере даже подходить ко мне. Но, как оказывается, я слаба.

— А это что? — как-то раз спросила я у Ростислава, перебирая его бумаги. Он всегда позволял мне рыться в его вещах и документах.

— Отчеты, — быстро бросив взгляд, ответил он. Мы сидели в постели, я аккуратно складывала его документы обратно в чемоданчик, а Ростислав работал в ноутбуке.

— Роз, — произнес он, сдвинув узкие очки на кончик носа, но при этом, не отрываясь от компьютера.

— Мм?

— Что происходит? — настороженно спросил он. Но о чем, я пока не сообразила.

— Я складываю твои документы…

— Да я не об этом, — он отложил в сторону ноутбук.

— А о чем? — недоумевала я.

Он глубоко вздохнул, словно что-то гложет его очень долгое время.

— Я же вижу, как ты смотришь на этого Валеру, — такого я не ожидала от него услышать. Не уже ли он обо всем догадался? Мое сердце сжалось в комок. — Ты все свое время проводишь с его ребенком, — продолжал он, не замечая, насколько сильно я испугалась, — Это неправильно. Ты слишком привязываешь его к себе, и сама привязываешься! Я понимаю, у тебя нет де…

— Разве это плохо? — все еще я боялась поднять взгляд.

Ростислав не стал договаривать, глубоко вздохнул, наклонился и лег головой на мои ноги.

— Иногда я даже ревную.

— К кому? — я сделала вид, что усмехаюсь, но смешно мне не было. Нужно было заканчивать этот разговор, а иначе я своим неестественным поведением себя выдам. Лучший вариант заставить собеседника молчать — это прикрыть его рот, в некоторых случаях — это кляп, но именно в данном — это поцелуй. Поэтому я медленно наклонилась к его губам и стала целовать.

— Можно тебя кое, о чем попросить? — после упоительных поцелуев, Ростислав легонько отодвинул мое лицо, чтобы я могла видеть его глаза.

— О чем?

Повисла странная пауза. Обычно такая пауза имеет место быть в сложном неприятном разговоре.

— Когда-нибудь это все равно произойдет, — вдумчиво произнес он, — Просто вдруг, если…. У меня остановится сердце, или…. Инсульт, или еще что-нибудь.

Я не верила своим ушам.

— В общем, я хочу, чтобы ты НЕ вызывала скорую. Я хочу умереть быстро. Чтобы не оттягивать смерть, понимаешь?

Я смотрела в его глаза и не верила, что он всерьез. Нет, сейчас он рассмеётся и скажет, что пошутил и хочет прожить долго и счастливо, что будет бороться, чтобы ни случилось. Но его глаза говорили про другое, о том, как он уже устал, и что готов принять все, чтобы с ним ни случилось.

— Ты проживешь еще много-много лет! — произнесла я со всей верою. Крепко прижалась к его груди. Мне совсем не хотелось говорить о смерти. Ведь она все время бок о бок, словно сестра мне….

Глава X

Через пару дней состоится день рождение Миланы Львовой — дочери Ростислава, как вы уже поняли. Мягко говоря, я считала ее стервой. Потому что любые встречи кончались неприятными разборками в стиле «Дочь против всех». Так как она была младше меня на десять лет, я не могла взять и все ей высказать. Хотя уж поверьте, сказать-то ей было что! Она затаила на меня обиду, это и так было понятно, но каким надо быть человеком, чтобы в обществе улыбаться, а наедине скалить клыки. С такими людьми бесполезно говорить, что-то объяснять, они все равно останутся при своем. Она умудрялась «удачно» пошутить в мой адрес на каком-нибудь светском вечере при огромном количестве людей. И самое обидное, что все делали вид, что все нормально. На праздновании ее дня рождения, я чувствовала себя не в своей тарелке, я явно была здесь лишней.

— А может быть Роза, нам что-нибудь споет, — Милана натянула ехидную улыбку, видя, как я затаилась в углу, чтобы меня никто не трогал, — У нас тут как раз пианино завалялось!

Неспроста она позвала меня за инструмент, ведь со слов Ростислава — его дочь профессиональная пианистка, закончила какую-то престижную музыкальную консерваторию. Даже зеленому фикусу, за листьями которого я затаилась, было ясно, что это подвох-испытание. Нужно было вежливо отказать, но я не из робких — я согласилась. Недолго думая, стала играть песню о Павлуше, честно говоря, тут же забыла обо всем. Песня отнесла меня в мир спокойствия и добра. И не волновали вокруг сидящие гиены — подруги Миланы, жаждущие грандиозного провала и о Милане я так же позабыла. Вот чего-чего я не ожидала, так это аплодисментов, которые вырвали меня из эйфории. Им понравилось. Всем, конечно, кроме Миланы. Она сузила, и без того узкие, глаза и презренно окинула меня взглядом.

Ростислав весь вечер открыто обнимал меня, не замечая, как его дочь поедает нас глазами. Да куда там, еще чуть-чуть и ее зрачки воспламенятся и спалят все на сто километров в радиусе. Время от времени, она подзывала отца к себе, лишь бы разделить нас.

И так продолжалось очень долго, не только на ее день рождение. Она приходила к нам в дом, и начинала устраивать порядки. Меня это слегка раздражало. Ведь она это делала специально. Нарочно просиживала целыми днями дома, ничего не делая, потом, когда отец возвращался домой, она всячески лезла к нему с разговорами, лишь бы встать между нами. В итоге, она переехала от матери к нам в дом! Представляете, насколько сильно она меня ненавидела!

Ростислав, конечно, предлагал купить ей квартиру, но Милана вежливо отказывалась, он слышал в этом благородство (ведь молодежь сейчас бежит из семьи), а я слышала: «Ты еще попляшешь, сучка! Я тебе устрою райскую жизнь!» И я плясала. Деться мне было некуда.

«Папочка, я сама смогу купить себе квартиру», — пеленала она глаза папочке. Но первая попытка — устроится в местный симфонический оркестр, провалилась. И этого стоило ожидать. Ведь ее месть только начиналась.

Когда в одной семье живут два творческих человека, да еще если их творчество заключается в одной идеи, то это весьма проблематично. Я естественно не могла не репетировать, для этого Ростислав отвел мне отдельный кабинет, переделанный в студию. А Милана не могла позволить мне репетировать спокойно, поэтому, как только я садилась за синтезатор, она начинала играть «Похоронный марш».

Бедный Ростислав, он жил между двух стихий. Мы с Миланой боролись даже на энергетическом уровне, нам совсем необязательно было, что-то говорить или делать, достаточно подумать о негативном, как создавалась напряженная обстановка во всем доме. Даже прислуга боялась находиться рядом, когда мы сталкивались.

Хоть разница между нами и была в десять лет, я годилась ей в сестры. И ее это очень злило.

— Почему у тебя нет парня? — однажды спросила я.

Милана смотрела какой-то фильм безо всякого интереса, а я только что из душа, уселась рядом с ней на диван.

— Это не твое дело, — раздраженно ответила она, даже не удосужившись посмотреть на меня.

— Милана, — терпеливо говорила я, еще немного и я не выдержу, кинусь на нее и выдерну все ее волосюльки, — Я пытаюсь наладить с тобой отношения, а ты всячески все портишь. Зачем?

— А затем, что ты разрушила мою семью! И теперь пользуешься моим отцом, как вещью!

— Это неправда. И ты это знаешь, — отрезала я и почувствовала, как закипает кровь в жилах, — Я люблю твое отца!

— Ты любишь его власть, а не его! — красноречиво выпалила она, и вот тут-то она повернулась. Ее глаза полыхали ненавистью, будто она недавно сбежала из ада.

— Что мне его власть?! Я не разбираюсь в политике!

На это она лишь хмыкнула, ее довод не сработал. Она надулась, как ребенок и вновь села в профиль.

— Я могу помочь, — я собрала все силы в кулак и заговорила спокойно.

— В чем? — она съежилась, будто ей сунули под нос тухлое яйцо.

— Я вижу, что у тебя есть способности. Ты хорошо играешь на фортепиано. Я могу поговорить с нужными людьми, и они помогут устроить тебя на работу, — вот этого я не собиралась говорить, но почему-то сказала.

— Мне не нужна твоя помощь, — она выпрямилась и приготовилась к наступлению, — Если мне надо будет, я попрошу об этом отца. Поняла?

Я знала, что в этом плане Милана была очень гордой. Она не пользовалась фамилией отца, и на самом-то деле мало кто знал, что она его дочь. Она, в самом деле, хотела добиться всего сама. Конечно, если бы руководитель симфонического оркестра знал кто она такая, он бы принял ее, не раздумывая, но он упустил свой шанс, из-за глупой слепоты.

— Зачем все эти трудности? — продолжала я, — Почему ты не пользуешься возможностями, которые у тебя есть?

— А я не хочу, чтобы все считали, что я всего добилась по блату! Как только кто-то узнает, что я дочь президента, то сразу пытается извлечь из этого выгоду! Оно мне надо?!

— Но ты талантлива… — здесь я ни капли не слукавила.

— Значит недостаточно, раз меня не приняли в оркестр, — резко, но с печалью ответила она.

— И ты сдалась? — я подняла левую бровь. В этот момент она глянула на меня другими глазами — глазами обычной девушки, со своими мечтами, со своею верой.

— Наверное, мне не судьба быть пианисткой, — она поджала губы, — Я буду поступать в Институт Международного Права, как того хочет отец.

— И ты будешь счастлива? — я вдруг поняла, что получила доступ к ее доверию.

— Не знаю, — она пожала плечами, точно зная, что — нет.

После этого разговора психологическая борьба между нами прекратилась. Мы стали вместе репетировать. Ростислав не мог на нас наглядеться.

Я учила Милану вокалу, и некоторым приемчикам, о которых не учат в консерваториях, а она в свою очередь учила меня тому, чему ее научили «великие» учителя.

— Ты, правда, никогда нигде не училась играть на пианино? — удивлялась она.

— Ну, консерваторий я не кончала, зато мне попадались хорошие люди, которые меня всему научили. И до сих пор узнаю, что-то новое, — я намекнула на саму Милану.

Через некоторое время, я уговорила ее работать вместе со мной. Так мы и сдружились.

Глава XI

После очередной репетиции в старой студии, ко мне приехал Валера с Павлушей. Малыш хорошо подрос. Он уже вовсю разговаривал — болтал без перерыва.

— Какие люди! — обрадовалась я.

— Пливет! — Павлуша тут же оказался у меня на руках, — Как у тебя дела? — он нежно обнял меня за шею своими ручонками.

— Хорошо, — я тоже его крепко обняла и поцеловала, — А у тебя?

— Холосё, — он еще плохо выговаривал некоторые буквы.

— Привет, — я поздоровалась с Валерой.

— Пашка все к тебе просится. Вот привез повидаться, — радужно объяснил он.

— Оставляй его сегодня со мной, — тут же без раздумий предложила я, потрепав по волосам малыша — Возьму завтра выходной.

— Да, как-то… неудобно… Ты, как нянька уже стала, — он выглядел неловко, пряча руки в карманы джинсов.

— А мне в радость, — ответила, целуя Павлушу в розовые пухлые щечки.

— Здрасти, — тут к нам присоединилась Милана. Я познакомила их и предложила отужинать в кафешки, собственно говоря, куда мы и отправились.

— Так, значит, ты дочь Львова, много о тебе наслышан, — говорил Валера.

— Интересно, и что говорят обо мне? — она подняла брови. Бог ты мой, да она флиртовала с ним.

— Ну, например, что ты виртуоз и живешь за границей. Я уж никак не ожидал, что ты играешь в Розиной группе.

На это она лишь хмыкнула и добавила:

— Мне нравится.

— Милана великолепно играет на фортепиано, — похвалила я ее.

Они хорошо сладили друг с другом, весь вечер шутили. Павлуша уснул на моих руках, теплый комочек, словно котенок, прижался к груди. Милана, как и я влюбилась в это маленькое чудо.

Глава XII

Вскоре Ростислав оставил пост президента из-за проблем со здоровьем. Он стал чахнуть, хоть и делал вид, что все в порядке.

Я все чаще стала тайно встречаться с Валерой. Я металась между ними двумя. Ростислава не могла бросить, мне было жалко его, да и Милана бы меня не простила. Валера тоже страдал, он не любил жену. Сохранял семью только ради Павла.

Мы встречались на съемной квартире, но пристальная слежка папарацци, иногда ловила нас вместе. Правда, на этих фотографиях ничего такого не было, что свидетельствовало бы об измене.

Ростислава я всячески ограждала от прессы, слухов и все, что с ними связано. И он всегда верил мне. Иногда, из-за этого мне становилось паршиво. Но я ничего не могла поделать, во мне была непобедимая сущность, которая тянула на измену. В этом была я. Но… и благодаря этому, я написала много песен о предательстве и боли, тяжелые, как если бы это был рок. Множество песен были о смерти и потерях, исполняя их, я была холодна, как камень, словно со мной ничего страшного никогда не происходило. Это было просто объяснить, ведь я передала чувства в музыку, значит, больше они мной не управляли.

Милана стала процветать. Попала в кочующий оркестр — они колесили по миру, давая концерты. Уж и не знаю, как она умудрилась туда попасть. Большую часть заработанных денег, она отправляла в приюты и детские дома. В этом оркестре у нее завязался роман, кажется со скрипачом. Его звали — Роман. Роман с Романом, звучит, как комедия.

— Посмотри, это она в Бельгии, — показывала я Ростиславу фотографии Миланы, которые она прислала по электронной почте, — Сейчас еще пришлет.

— Как ты думаешь, скоро она наиграется? — вдруг спросил Ростислав. В последнее время, я не видела на его лице никаких эмоций.

— В смысле?

— Ну, этот оркестр ее… это же несерьезно.

— Все зависит от того насколько сильно она предана своему делу, — пожала я плечами, точно зная, что вряд ли, она когда-нибудь бросит музыку.

— Только не говори, что ты ее поддерживаешь, — его голос приобрел легкую хрипоту, которая обычно бывает у пожилых людей.

— Ростя, я ведь и сама такая… — я думала о том, как бы деликатней ему объяснить, что преданность своему делу — это не просто хобби, и даже не работа, которая нравится, это черта характера, которую невозможно изменить. Писатель не бросит перо, ведь смысл его жизни именно в этом, как для простого обывателя прием пищи. Так же и Милана, и я никогда не бросим занятие музыкой. Ведь она внутри нас.

Ростислав нехотя согласился, задумчиво опустил взгляд, словно прочел мои мысли. Но потом его лицо, внезапно, исказилось в гримасе боли. Он стал задыхаться и хвататься за сердце.

— Что с тобой? — испугалась я.

— Кольнуло… уф… пару раз, — отдышался, будто после пробежки, — Ты же выполнишь мою просьбу, — он притянул меня к себе и прижал к груди. Я услышала его сердце, оно тяжело и медленно стучало. С каждым разом удар становился все тише. Нужно бежать вызывать скорою! Тук — тук, …, но Ростислав, так сильно прижал меня к себе, что я не могла даже пошевелиться…Тук — тук… тяжелое дыхание влилось в сиплый хрип… Тук — тук… Я еще могу успеть! Сила в его руках начала уменьшаться…. Тук… дыхание прекратилось…. Я почувствовала, вернее, мне показалось, что его душа, прошла через мое тело.

— Прощай, — дрожащим голосом произнесла я и разразилась горьким плачем. Думала ли я, что могу так поступить? Ведь вопреки всему не собиралась выполнять его просьбу.

Я еще долго лежала на его, уже мертвой, груди. А потом уснула…

Рано утром я вызвала скорую. Самым тяжелым, оказалось сообщить Милане. Узнав об этом, она тут же прилетела на следующий день.

После смерти Ростислава, мы практически перестали с ней общаться. Я уехала из его дома, просто больше не могла там оставаться, все напоминало о нем. Пресса написала, что мне досталась хорошая доля состояния, но это было не так. На его деньги я никогда не претендовала.

Сразу же после похорон ко мне приехали Валера с женой и Павлушей, чтобы поддержать. И это помогло, общаясь с Павлом, я забывала обо всем.

Как всегда, Павлуша просился остаться у меня, я естественно согласилась. Тем более, что пока я уговаривала об этом Валеру, малыш уснул на кровати. Валера нехотя согласился, сославшись на то, что мне и без них сейчас плохо и пообещал забрать ребенка на следующий день.

Павлуша разбудил меня очень рано. Я встала и приготовила кашу. Потом мы играли в игрушки, смотрели мультфильмы, гуляли на улице. Правда, для последнего, мне пришлось изрядно приодеться, чтобы меня никто не узнал, но все же самые продвинутые поклонники узнавали, и каждый норовил заполучить автограф и фото на память. Павел тоже активно принимал участие во всей этой процессии. Прирожденная звезда, подумала я.

Вечером я позвонила Валерию, но телефон оказался отключен и у его жены тоже самое. В груди неприятно заныло, рано волноваться, рано.

Но неприятное ощущение того, что-то случилось не проходило, поэтому я одела Павлушу, и мы поехали к ним домой. Но двери нам никто не открыл, дом оказался заперт. Я разбудила пожилую соседку, и та сказала, что сегодня не видела соседей вообще. Я не знала, как быть. Мы вернулись домой. Павлуша уснул где-то через пол часа, а я места не находила, но все же решила подождать до завтра.

Без четверти десять вечера раздался звонок. Я тут же ответила в надежде, что это Валера.

— Здравствуйте, это Роза? — раздался молодой женский голос.

— Да …

— Вы знакомы с Валерием Умовым?

— Да … — сердце сжалось в комок от предчувствия беды.

— Кем вы ему приходитесь?

— Э … мы друзья. А что случилось?

— Он и его жена вчера вечером поступили в морг. Разбились на машине. Приезжайте, пожалуйста, завтра к 10 часам на опознание, — она назвала адрес и повесила трубку.

«Разбились на машине!» — эхом отразилось во мне. Что же теперь делать? Как я объясню это Павлуше?

Утром я отвезла ребенка в сад, а сама отправилась в морг. До последнего надеялась, что это не они. Но когда увидела их изувеченные тела, сомнений не оставалось. Их похоронили на следующий день.

***

Мне было дико смотреть в глаза ребенку, который ничего не знал. Я рыдала, когда Павлуша начинал проситься к маме и папе.

Через несколько дней в мой дом вошла женщина, представившись нотариусом. Деловитая брюнетка с жутким голосом.

— Умовы составили завещание, где написано, что в случаи их смерти, они хотели, чтобы вы взяли опеку над их сыном Павлом Умовым, — она протянула мне бумагу.

Я внимательно все прочла.

— Если вы не желаете, то тогда ребенка придется….

— Я желаю.

— Что ж, тогда нужно собрать все эти справки и отнести их в опеку, — она протянула мне еще одну бумагу, поменьше.

***

Я усыновила Павлушу, дав ему свою фамилию. Смотря на него, я видела в нем Валеру, настолько сильно он был похож на отца. Хотелось, чтобы поскорее прошло, как можно больше времени, ведь мысли о том, если я не уговорила бы Валеру оставить Павлушу у меня в тот вечер, то его могло бы не быть….

Вскоре малыш стал забывать о родителях, лишь из-редко просыпался и звал маму. Прошло еще немного времени и мамой он стал звать меня. И каждый раз я вздрагивала от этого слова. От чего-то я чувствовала вину. Но ведь я ни в чем не виновата. Не так ли?

Павлуша рос, а я пыталась ему дать все необходимое, чтобы он ни в чем не нуждался. Брала его с собой на гастроли. Не успела я оглянуться, как он уже пошел в школу, стал совсем взрослый.

========== Часть 9. Семь Полных Лун. Глава I ==========

Сегодня мой сорок четвертый день рождения. На празднование собрались только Павлуша, Марианна и Милана с мужем, ну и, конечно же, неотъемлемый спутник моей жизни, Глеб.

— Роза, ты когда-нибудь постареешь? — смеялась Марианна.

Я лишь улыбалась, ничего не отвечая.

В какой из моментов я потеряла сознание, не помню. Помню лишь, как кольнуло в сердце, испуганные лица близких, и то, как очнулась в больничной палате.

Продрала глаза, ощущение, что они склеены чем-то тяжелым, именно тяжелым, тягучим. Вокруг все светлое, в руке торчит приклеенный лейкопластырем катетер, подсоединённый к трубочке от капельницы. Рядом с койкой стоит Глеб, пристально смотря на меня, звериным взглядом, чуть наклонившись вперед.

— Что случилось? — спросила я.

— Сердце, оно у тебя шалит, — он нагнул голову набок.

Я попыталась присесть, но сил не оказалось. Вдруг Глеб напугал меня, он резко накренился вперед, но не как обычные люди, его колени выгнулись, как у кузнечика, запрокинув голову назад.

— Что с тобой? — мне стало жутко.

— Время подошло, — он постучал по своим наручным часам, которые, как мне показалось, стояли. Выпрямился, но все равно был какой-то не такой. Впечатление было такое, будто внутри у него нет костей, и скоро это «существо из кожи» рухнет на пол, как пустой мешок.

— Время подошло? — непонимающе повторила я.

— Да, я забираю твою душу….

— Ты забираешь, что?..

— Твою душу.

— Зачем?

— Тебе нет смысла об этом знать.

— А я не хочу, чтобы ты забирал мою душу, — ответила я со всей уверенностью, какая у меня могла только быть, но ощущение дурмана, словно после наркоза не проходило. Может быть это галлюцинации.

— Ты подписала контракт, — он достал из-за пазухи свиток и протянул его мне. Там были какие-то каракули, которые я никак не могла разобрать, а внизу моя детская клякса.

— Но я тогда была совсем ребенком.

— Твоя душа хотела этого уже тогда.

— Что хотела? Я не понимаю.

— Все то, что я тебе дал. Свободу, славу, любовь! Все, что только пожелаешь! А теперь пришло время, отдавать долги.

Каждое слово он произносил настолько серьезно, что во мне содрогались все органы.

— И у меня нет никакого выбора? — воздуху стало не хватать.

— Я никогда не оставляю без выбора, — кажется, он задумался, — Выбор есть всегда. Я дам тебе семь полных лун. За это время ты должна будешь найти человека, который полюбит твою душу такой, какая она есть. Каждое полнолуние, я буду забирать, то, что я тебе когда-то дал. До встречи, — и тут он исчез, лопнул, как мыльный пузырь. Исчез по-настоящему. Я не ощущала его присутствия. Не ощущала вообще! И это было совсем непривычно. Я будто лишилась своей тени.

Меня выписали, через несколько дней, прописали кучу таблеток, запретили волноваться и прочее.

Как оказалось, непривычно жить без Глеба. Я вспоминала его слова, и мне становилось смешно. Меня любит пол мира, не уже ли я не найду того единственного, который полюбит мою душу. Вот сейчас я возьму телефон и позвоню… Но кому? Все мужчины, которые любили меня умерли.

Я впала в отчаяние. А что если, он и впрямь заберет мою душу? Что тогда будет? Что делают с душами? Заставляют вечно гореть в аду? Но ведь я не грешила? Или есть, что похуже?

Мои мучительные раздумья прервал телефонный звонок. Эта была Марианна, она напомнила, что завтра у меня концертное выступление на «Золотой Чайке».

— Да, я хорошо себя чувствую…. Ну конечно, я буду выступать… Ага… — говорила я, и сама не верила себе. Я не чувствовала прежней силы, она словно испарилась, наверное, это из-за сердца.

Потом ко мне подошел Павлуша, он рассказывал о своих успехах в школе. Он был очень способным мальчишкой. Проявлял интерес к футболу и любил девочку-одноклассницу. Он делился со мной абсолютно всем.

Пока я лежала в больнице, за ним приглядывала Милана. Своими детьми она еще не обзавелась, но как-то раз она рассказа мне, что хочет маленькую дочку.

Следующий день, выдался очень трудным. Ощущение, что мое сердце ослабло, превышало все другие ощущения.

— Господи, как я устала! — я сидела в гримерке и жаловалась Марианне. Впервые в жизни, я жаловалась на усталость после концерта!

— Хм…. Ты же не думала, что будешь до старости плясать, как будто тебе 18! — она удивленно округлила глаза, — Я думаю, стоит сократить гастрольный тур и убрать некоторые номера….

— Что? Нет, не надо ничего отменять, — испугалась я, — Это временно из-за сердца, скоро я приду в норму! — уверяла я.

— Посмотрим, — печально отозвалась она, будто уже поставила на мне крест.

Вернувшись, домой, я зашла в спальню к Павлуше, чтобы поцеловать его. Уже было за полночь, поэтому ребенок спал без задних ног. Наверняка, пока меня не было, он играл в компьютерные игры. Об этом свидетельствовали разбросанные по столу диски с играми.

Зайдя в спальню, я разделась, подошла к окну, чтобы закрыть шторки и застыла. Через прозрачное стекло на меня таращилась огромная желтая луна. С испугу я резко дернула шторки, так что те чуть было, не слетели с петель. Сердце сжалось в комок. Ох! Где таблетки, которые мне прописали. Я побежала на кухню, нашла пузырек и выпила сразу две капсулы. Попыталась успокоиться. Не хватало опять потерять сознание, и перепугать ребенка. Посмотрим, что будет завтра.

========== Глава II ==========

Утро началось, как обычно. Я отвезла ребенка в школу и отправилась в студию. Вот тут-то поджидал неприятный сюрприз.

— Привет, — поздоровался со мной звукорежиссер, — Начнем?

— Начнем, — я зашла в звукоизолированный стеклянный куб, встала за микрофон, началась музыка, я открываю рот, и вместо привычного мелодичного голоса, выходит что-то непонятное. Я откашлялась, попыталась поправить голосовые связки. Снова начала петь и опять ничего не вышло.

— Ты простудилась? — спросил звукорежиссер, убавляя громкость музыки.

— Нет, мне просто нужно распеться, — ответила я, сама, не зная, что делать. Ведь дело-то было вовсе не в распевке.

Прошел час, другой, а голос так и не вернулся, будто я никогда и не пела. Не уже ли Глеб? Не уже ли он забрал мой голос?

Я вернулась домой, и не знала, что сказать Марианне. А ведь она скоро позвонит, и захочет знать правду.

— Что там у тебя происходить, — она не заставила себя долго ждать.

— Не знаю, что-то с голосом, — отвечала я.

— Через неделю у тебя выступление в Питере! Так что делай, что хочешь, но, чтобы твой голос пришел в норму! — разъяренно вопила она в трубку, — И надо было тебе переехать в эту чертову Россию!

— Я постараюсь …

— Уж постарайся, я совсем не хочу разрывать с тобой контракт! — это прозвучало, как угроза.

Я распевалась день из-за дня, каждую минуту, но голос будто сломался, перестал работать, да и руки, что прежде виртуозно играли на пианино, не могли сыграть и «Собачьего Вальса». Мне стало жутко, я потеряла свой дар.

— Придется отменить концерт в Питере, — в полном отчаянии сообщила я Марианне, после неудачных попыток восстановить голос.

— Что? — она была в бешенстве. Мне казалось, еще немного и она проглотит телефон от злости, хорошо, что она на другом континенте, — Ты хоть понимаешь, что это несколько миллионов!

— Понимаю … — виновато отвечала я.

— Значит, так. Ничего мы отменять не будем! Будешь выступать под фонограмму, — последнюю фразу она произнесла тише, будто боялась, что ее кто-то услышит.

Поклонники были расстроены, узнав, что я пою под фанеру. Ведь прежде мне никогда не приходилось выступать под запись. Некоторые люди, запросили даже обратно деньги за билеты, посчитав меня двойником.

— Слушай, может это из-за лекарств, — делала предположения Марианна. Ради меня она прилетела из Нью-Йорка, чтобы лично встретится.

В ответ, я лишь пожимала плечами.

— Ты не можешь вечно петь под фанеру. Мы потеряли 30 % от гонорара, и это очень много. Надо что-то делать, — она ходила взад-вперед, и тут ее осенило, — Ты поедешь к врачу. Проверят твои голосовые связки, — она набрала чей-то номер и договорилась о встречи.

========== Глава III ==========

На следующий день мы вместе поехали на прием к доктору, с которым Марианна договорилась о встречи. Врач тщательно осмотрел мои гланды, пощупал шею.

— Все нормально, голосовые связки целы, — диагностировал он, — Тем более, что вы говорите, что горло у вас не болит, значит, дело в другом…

— В чем, доктор? — нетерпеливо спросила Марианна.

— Возможно из-за стресса, вы сказали, что недавно перенесли микроинфаркт… — он тщательно изучал мою карточку, — Скорее всего дело в этом.

— А голос восстановится? — я потерла шею, неприятное ощущение после врачебных рук.

— Ну, если он был и раньше, то скоро вернется, — он улыбнулся, но легче от его слов мне не стало.

Марианна отвезла меня до дому.

— Будем ждать, — произнесла она напоследок, когда мы уже подъехали к дому, — Позвонишь мне, когда все наладится.

— Хорошо, — пообещала я.

Но не через неделю, не через две звонить мне не пришлось, голос не восстановился. Я делала жалкие попытки хоть что-то спеть, но ничего не получалось.

Павлуша все видел, подходил ко мне, обнимал и просил не плакать, и я обещала, что больше не буду.

Вскоре, Марианна разорвала со мной контракт и обязала выплатить неустойку в размере 28 миллионов долларов. Очень быстро она нашла мне замену. Чтобы выплатить ей эту сумму, пришлось продать остров Санто-Стефано. И самое горькое — объявить на весь мир, я ухожу со сцены.

========== Глава IV ==========

Я, правда, пыталась хоть как-то держаться на плаву. И всерьез подумывала о том, чтобы заняться продюсированием. Ничего, кроме музыки, я делать не умею, значит, нужно, как-то выкручиваться из сложившейся ситуации.

— Мам, смотри какая полная луна! — позвал меня Павлуша. Он стоял на кухни и с удивление смотрел в окно.

И в самом деле. Полнолуние. Луна настолько желтая и круглая, будто сообщает: «Роза, посмотри на меня!»

В груди вновь больно закололо. Такими темпами мне и до обширного инфаркта недалеко.

— Мама, что с тобой? — испугался Павлуша.

— Принеси, пожалуйста, таблетки! Они в моей сумке! — тело стало вдруг таким тяжелым. Я едва успела ухватиться за подоконник, чтобы не оказаться на полу.

***

На следующий день, я проснулась совершенно опустошённой, будто всю ночь бегала стометровку. Поднялась с постели и направилась в ванную. Там меня и ожидал очередной сюрприз. Я не верила своим глазам. В зеркале на меня смотрела женщина вся в морщинах с тусклыми глазами, бледной кожей и впалыми скулами.

— Нет, — заплакала я, — Нет…

Он забрал мою молодость!

— За что? — я трогала грубые обвисшие щеки, — Глеб, за что?

Я долго боялась показаться на глаза сыну, все время прикрывала лицо рукою, пыталась замазать морщины тональным кремом. Уродливые мешки под глазами, проступившая седина у корней волос — я была ужасна. Когда Павлуша увидел мое лицо, то в первые секунды его выражение говорило о неописуемом ужасе. Я солгала ему, что такое бывает после микроинфаркта, и что это скоро обязательно пройдет. Ребенок немного помешкал, а потом сказал, что любит меня, какой бы я не была. И у меня словно камень с души упал.

В душе поселились недетские сомнения: «Что еще Глеб заберет? Ведь это только второе полнолуние». Нужно было срочно, что-то делать. Искать того, кто сможет полюбить меня? Об этом уже не могло быть и речи. Должен же быть еще какой-то выход? Обязательно должен.

Выйдя на улицу, я поняла, что меня никто не узнает. Это было весьма непривычное ощущение. Я спокойно сходила в магазин. В одном из супермаркетов увидела Борю — моего бывшего шофера. Он стоял в маленьком отделе DVD-дисков и рассматривал старую вывеску с моим изображением.

Я подошла к нему и как бы невзначай спросила:

— О ней ничего не слышно, да?

— Да, говорят, что она ушла со сцены, — не отрываясь от вывески, опечаленно ответил он.

— А из-за чего?

— Вроде из-за проблем с голосом, — вот тут-то он и глянул на меня…. Но не узнал.

Я всячески пыталась загримировать свою физиономию. Страшно было даже подойти к зеркалу. Я держалась, пока Павлуша был рядом, но стоило только ему уйти в школу или на улицу, как я тут же начинала рыдать. В голову приходили даже мысли о самоубийстве. Но я должна жить ради сына.

Я сидела на диване и переключала каналы и наткнулась на свой клип. Это был самый последний клип. Ему всего около двух месяцев. В нем я такая молодая и красивая. Такая энергичная. И тут вдруг, я что-то заметила. Прямо там в клипе. Почти неуловимо. В одном из кадров, где я пою на сцене, за спиной сумерки, в которых и мелькнуло нечто похожее на тень. Странно, когда монтировали клип, никто не заметил этот косяк. Видимо кто-то случайно попал в кадр. Я должна была бы по-хорошему забыть об этом и заняться решением проблемы, но от чего-то эта тень не давала мне покою. Где-то я уже ее видела!

Я открыла ноутбук и отыскала этот самый клип, промотала до того самого момента и установила медленную перемотку. Черный силуэт внезапно возник из тьмы, в мгновение ока пронесся за моей спиной и исчез. В груди опять больно закололо. Я узнала его. Это было то самое существо, которое преследовало меня в Америке, которое совало мне в голову свои щупальца. Я вновь отмотала кадры до этого места и поставила на паузу. Приблизила изображение и сделала его максимально светлым. В области головы этого существа что-то выделялось. Я долго всматривалась, пытаясь разобрать, что именно я вижу. Невозможно было разглядеть глаз и носа, но пасть вырисовывалась четко. Широкий рот резал морду этого нечеловеческого существа пополам от уха до уха. Виднелись острые звериные клыки. Как только я осознала, что именно я вижу, тут же захлопнула ноутбук. Мне стало дурно. Если это и призрак, то уж очень уродливый. Оно преследовало меня все это время, а я даже ни о чем не догадывалась. Сердце ныло не переставая. Нужно всего лишь на всего успокоиться. Но неподдельный страх, охвативший меня изнутри, говорил другое — это существо охотится за мной и совсем непросто так. И этот страх, так же подсказывал мне, что скоро я обо всем узнаю. Нужно сделать все возможное, чтобы это не коснулось Павла. Я позвонила матери Валеры, и договорилась о том, чтобы он какое-то время пожил у нее, пока я не разберусь, что мне делать.

========== Глава V ==========

— Мам, но я не хочу ехать к бабушке, у нее скучно, — уныло произнес Павлуша.

— Ты побудешь у нее совсем недолго, — пообещала я. Но голос предательски дрогнул, он говорил о сомнениях, которые я испытывала, ведь больше я могу никогда не увидеть сына. Это существо, преследовавшее меня, да и Глеб, готовый привести приговор в исполнение, уж точно не оставят меня в покое. Но это было не важно, главное, чтобы Павлуша остался невредим.

Я собрала детские вещи в спортивную сумку.

— Я кое-что улажу и сразу тебя заберу, — голос почти срывался на плач.

— Не переживай, — совсем по-взрослому ответил он. Сам подошел и обнял меня.

— Я люблю тебя, — и всё-таки слезы покатились.

— И я тебя.

Мы выехали после обеда, но погода нам не благоприятствовала — черные тучи заволокли все небо, стало темно, как вечером. Гремела гроза и лил сильный дождь. Дорога пролегала через трассу, бабушка Павла жила в деревне.

Я сосредоточенно следила за дорогой. В такую погоду бывает немало аварий, знаете ли. изредка появлялись встречные машины. Они проносились со свистом, оставляя неприятное ощущение. Ведь ангелы не летают со скоростью 200 километров в час, нужно ездить помедленнее.

Мы проехали всего-навсего полпути, как вдруг Павлуша вскрикнул:

— Смотри, мама! — он указал куда-то вперед, а я чуть было не потеряла самоуправление от неожиданности.

— Что?

— Там какой-то человек!

— Где? — я посмотрела мельком на Павла, и едва не отпустила руль. Рядом сидел не мой сын, а Глеб! Он улыбался злорадной улыбкой, будто сделал ужасную в мире пакость. Я снова глянула на него и от сердца отлегло. Я вновь увидела Павлушу, который глядел куда-то, указывая пальцем вперед.

— Я никого не вижу, — ответила я, проглатывая большой комок страха.

Вдалеке виднелась какая-то фура, как мне показалось, она ехала весьма медленно. Я глубоко вздохнула, и все внимание сконцентрировала на дороге. Но внутри все равно присутствовало беспокойство. Дальше ехать нельзя, нужно остановить машину и передохнуть. Так я и собиралась сделать, нужно только, чтобы проехала эта фура. Внезапно прямо посреди дороги возник человек в черном балахоне, до моего сознания только через несколько секунд дошло, что это и есть то самое существо и нужно раздавить эту мерзость в лепешку, если такое вообще возможно, но инстинкт самосохранения сработал быстрее. Руки сами дернули руль. Машину резко крутануло, и мы встретились с фурой…. Помню неистовый крик ребенка… сильный удар…. А потом темнота.

Я приходила в себя несколько раз на долю секунды и видела людей в белых одеждах, они что-то говорили. А я пыталась спросить: «Где мой сын?», но челюсть не слушалась, будто она сломана. Я вообще не ощущала своего тела, ни рук, ни ног. А потом снова темнота, голоса, вырывавшие меня из нее, которые отражались в подсознании эхом. Мне казалось, или я даже слышала чей-то смех, какие-то брякающие звуки, словно железные инструменты, бьются друг о друга в безудержной пляске.

========== Глава VI ==========

Когда, я в очередной раз пришла в себя, то перед глазами всплыло знакомое лицо. Правда я не сразу поняла кто это. Увидела лишь, как эта девушка, отпрыгнула от меня и побежала куда-то с криками: «Она пришла в себя!», веки тут же закрылись обратно.

Я очнулась вновь, когда в палате уже было темно. Не сразу поняла, где нахожусь. Но судя по последним воспоминаниям, я была в больнице. Зачем-то подняла руку. Это была моя рука, мое тело, это была я. Пытаясь всячески пошевелиться, я поняла, что тело не желает меня слушаться. Видимо силенок не хватило, и я вновь погрузилась во тьму. Это мне уже начало весьма надоедать.

Когда я наконец-то проснулась, именно проснулась, а не очнулась, через окно бил солнечныйсвет. В дальнем углу на одиноком стуле дремал какой-то мужчина, которого я прежде никогда не видела.

— Мм… — я схватилась за голову, она ужасно заныла.

— Привет! — мужчина тут же проснулся от раздавшегося стона, — Ты пришла в себя, Славу Богу, — он мигом встал и подошел ко мне.

— Угу, — я попыталась приподняться, но тело словно приросло к койке, — К…кто вы?

— Ты не узнаешь меня? — он приблизился ко мне, чтобы я могла разглядеть его лицо.

— Нет, — немного подумав, ответила я. Я и в самом деле не могла вспомнить кто это. Хотя не спорю, лицо казалось знакомым.

— Это же я — Вова, — он улыбнулся, — Хоккеист, помнишь….

— А, да-да! Точно, — наконец-то вспомнила я, — Ты практически не изменился.

Это точно был он. Только теперь он возмужал, приобрел мускулы и стать. А ведь в последний раз в живую, я видела его худощавым подростком, таким он мне и запомнился.

— Ты не знаешь, где мой сын Павлуша? — этот вопрос меня волновал сейчас больше всего.

— Нет, — он с сожалением пожал плечами.

В ушах раздался детский крик, освежив память.

— Тебе нужно спросить об этом врача….

— Сколько же я времени была без сознания? — я дотронулась до головы, которая оказалась полностью забинтованной, не уже ли все так серьезно?

— Около двух месяцев….

— Ооо … — внутри все перевернулось. Два месяца — это еще два полнолуния! Что же с моим сыном? Живой он или …? Эта неизвестность сводила с ума.

— Все будет хорошо, — Вова положил руку на мою. Она была такой теплой и мягкой, словно грелка.

— Мне нужно встать, — я попыталась приподняться, но внезапно поняла, что не чувствую нижних конечностей, — Что со мной?

— У тебя отказали ноги, — он дотронулся до моих колен, но я не ощутила его прикосновений, абсолютно ничего, — Такое бывает после аварии, …, но ничего, если ты будешь тренироваться, они снова заработают. Уж я-то знаю.

— Ты не мог бы позвать врача, — попросила я.

— Хорошо, — как только Вова вышел из палаты, вошел доктор.

— Ну что, как вы себя чувствуете? — спросил врач, держа в руках какие-то бумаги.

— Где мой сын? — сходу, не отвечая на его вопрос, я задала свой.

Он заглянул в свои бумажки, будто пытался увидеть в них ответ.

— Почему вы молчите? Что с ним? — испугалась я.

— Я не знаю, что с вашим сыном, — он сузил глаза, будто не понимал, о чем я.

— Вы что? Шутите? — опешила я. — Он был со мной в машине!

— Нет, — помотал он головой, — В машине вы были одна. Даже если бы ребенок выпал бы через окно, то его бы нашли. Скорая помощь в радиусе 100 метров все осмотрела. Никого кроме вас не было… — он говорил что-то еще, но я уже не слышала его. Как такое может быть? Не уже ли опять Глеб? Не уже ли он специально все подстроил? Но раз Павлуши не оказалось на месте аварии, значит, есть вероятность, что он жив. И все же, пока эти мысли ничем не подтвердились, я не могу быть спокойна.

После того, как врач ушел, я долго лежала, смотря куда-то в потолок, а потом заснула. Сквозь сон, я слышала, как разговаривают санитарки, убирающиеся в палате.

— Жалко ее, — говорила одна, ее голос молодой и неопытный.

— А чего ее жалеть-то? — слышался голос второй, более взрослый и более грубый, — Президента загубила …. Говорят, что она специально не вызвала скорую, представляешь…

— Да ну, зачем ей это делать? Она же любила его ….

— Ой, не любила она его! Такие любить не умеют! Это ее Бог наказал, за то, что сгубила хорошего человека ….

Тут я не выдержала и вскрикнула:

— Пошли вон отсюда! — мне захотелось, что-нибудь швырнуть в них, но жаль, ничего под рукой не оказалось, — Пошли вон!

— Ненормальная, — испугалась, та, что была старше. Не дожидаясь, пока на мои вопли прибежит врач, они поспешно унесли из палаты пятые точки.

— Пошли вон, — я заплакала от отчаяния, ведь теперь я не больше беспомощного ребенка, только и могу, что кричать и бить руками по койки. Не знаю, что было в той капельнице, которую подсоединили тонкой трубочкой к руке, но мне постоянно хотелось спать. Правда воспоминания о прошлом, не дали сомкнуть век.

Воспоминания шли из далекого детства, как я была маленькой, как Глеб пускал бабочек из рукава, словно волшебник — это были приятные воспоминания, которые сменились на жуткие, как Глеб душил психолога платком. А ведь я даже не знаю, что потом с ней стало, может быть, она, как и Бегелев, сошла с ума. Потом в сознании всплыла та девочка, с которой я училась в первом классе. Как же ее звали, уже не помню. Которая, зачем-то, начала приставать ко мне с подружками, дергая за волосы и пиная ногами. Та самая, которая стала обладательницей счастливого кирпича на своей голове. Вспомнилось абсолютно всё и все: Софья с криками, что больше не желает жить, она так и осталась в моей памяти глупой девчонкой. Все, кого когда-либо я знала, они все пришли в мою голову, чтобы свести меня с ума.

Ночь длилась мучительно долго, очень хотелось спать, но и сон не приходил. За стенкой почти всю ночь кто-то стонал. Хотя я не могла сказать на сто процентов, что слышу именно стон, возможно, так шутит мое подсознание, или Глеб шутит с моим подсознанием.

========== Глава VII ==========

Наутро приехала Милана. На ее лице читалось жалость. Сразу было понятно, что видок у меня ужасный. И мне становилось от этого еще противнее. Она принесла фруктов и шоколад, что-то еще. Поинтересовалась, может, нужно что-то еще, я ответила, что нет и тут же начала расспрашивать о Павлуше. Но в ответ, она лишь помотала головой, будто ни понимала, о чем это я. Она побыла еще немного и пообещала приехать через день.

После ее ухода пришел врач. Он, как и прежде изучал какие-то бумаги, спрашивал, как я себя чувствую, и я вновь отвечала, что я в норме.

— Когда меня выпишут? — успела спросить я, прежде чем он покинул палату.

— Все зависит только от вас, — он подошел, потрогал мои коленки, что-то записал в бумаги и ушел.

День казался мне вечностью. Я придавалась мучительным мыслям о смерти. Но еще больший страх вселял в меня Глеб. Все это сотворил он. Из-за него я теперь прикована к больничной койки. И скоро он придет за моей душой. Правда, теперь мне было плевать. Сердце начинало больно колоть, только тогда, когда я вспоминала о Павлуше. Я больше никогда его не увижу. Не увижу, как он окончит школу, как женится, его детей … не смогу его обнять …. От этих мыслей я рыдала, как никогда. Если бы хоть что-то можно было изменить.

Наступил вечер. В палате стало очень темно. Никто даже не удосужился включить мне светильник. Я разглядывала ночной потолок, когда в палату вошел Вова. Я очень обрадовалась. Мне показалось, что он моя последняя надежда. Ведь если он полюбит меня, все наладиться. Он поздоровался и зажег тусклый светильник.

— Ну что, как ты? — он поставил рядом с койкой стул и сел.

— Если честно не очень, — призналась я. Это признание тяжело мне далось, ведь раньше я никогда не жаловалась.

Он подержал меня за руку, потом встал со стула.

— Я буду массировать твои ноги, — решительно произнес он и аккуратно убрал покрывало с нижней части тела. Вова стал массировать сначала ступни, потом голени, но я совершенно не чувствовала его прикосновений. — От тебя тоже кое-что понадобиться, — он сделал через-чур серьезное лицо.

— Что? — от его гримасы мои губы растянулись в улыбки.

— Ты будешь должна представлять, как твои ноги наполняются силой, как ты ими двигаешь, как танцуешь, — с заботой произнес он.

— Хорошо, — согласилась я. Закрыла глаза и начала представлять все, что он сказал, о том, как бегу по песку, мои ступни ощущают каждую песчинку и с ужасом осознала, что перестою помнить то прекрасное чувство, которое приносили мне ноги.

— Через некоторое время ноги может пронзить режущая боль — это хорошо, — объяснял он, продолжая массаж.

— Откуда ты знаешь? — я открыла глаза.

— Просто, я тоже два года назад попал в аварию и тоже ноги отказали. Так, что я не понаслышке знаю, что это такое, — он говорил так, будто рассказывал не о себе, а просто о каком-то не очень интересном фильме.

— А я и не знала, — это все, что я смогла произнести.

— Ты сильная, ты сможешь, — через некоторую паузу он вновь заговорил, продолжая делать массаж.

Он ушел по прошествии получаса, пообещал прийти завтра. После общения с ним мне очень полегчало. Он казался таким родным, словно муж, будто бы я всю жизнь с ним общалась. И может он прав, и я снова встану на ноги. Было бы очень здорово.

Пока я размышляла о Вове, светильник вдруг замигал и потух. Наверное, лампа перегорела, но отчего-то стало жутко. Я чувствовала себя совершенно беззащитной, словно дитя. Внезапно ручка на двери стала опускаться. Кто же это так поздно? Может быть медсестра или врач? Когда ручка опустилась до конца, дверь плавно распахнулась. Я должна была, несомненно, кого-то увидеть, но в дверном проеме была лишь чернота. Пугающая, сводящая с ума. Подул легкий холодный ветерок. Его принесла с собой эта чернота. Эту композицию дополнили звуки, очень тихие почти неуловимые, которые я тут же узнала. Бульканье кипящей воды и рычание диких зверей, стремительно быстро завопили в моих ушах.

— Нет, — вслух выдавила я. Темнота начала рассеиваться, и я увидела силуэт. Нет, много силуэтов. Вот из темноты вышла Софья, с которой ручьем стекала вода, за ней Пэрис с микрофоном в глотке. Они медленно вползали в палату, изрыгая жуткие странные звуки. Следом за ними идет отец с дырой в голове, держа за руку, почти полностью обгоревшую мать. Она была практически вся черная, от тела отваливались кусочки угольков. Потом появился Саша, Джек, маленькая Юля, Ростислав, Валера и его жена. Все они были в увечьях, получившие от своей смерти. Все смотрели на меня. Они окружили койку со всех сторон.

— Что вам нужно? — испуганно выдавила я. Но призраки лишь издавали шум, похожий на бормотание. Так продолжалось несколько минут, а потом они все исчезли, словно кто-то щелкнул пальцем. Испарились, а страх заставлял все еще трястись мое тело. Но на этом все не закончилось. Стоило мне поднять глаза к потолку, как я увидела Глеба. Он навис прямо надо мной, непонятно как, держась за потолок, словно на его руках и ногах были липучки. Голова развернута на 360 градусов, глаза залиты кровью, вместо зубов острые клыки. Это совсем не тот Глеб, которого я знала прежде. Но похоже, что именно таким он всегда и был. Страх опять вонзил в меня свои острые когти. Я вжалась в кровать и ждала. Он прополз по потолку, вошел в стену и исчез. Если сейчас появится кто-то еще, мое сердце точно не выдержит. Я с головой накрылась одеялом, в детстве это помогало не бояться. И не скидывала его ни при каких обстоятельствах, пока не наступило утро. При свете стало не так страшно, я убрала одеяло, и, кажется, даже задремала.

Все что произошло сегодня ночью, походило больше на дурной сон, и я решила, что буду именно так и считать.

========== Глава VIII ==========

Меня разбудил доктор. Он спросил, как мое самочувствие. Получив, благоприятный ответ, вновь, что-то чиркнул в бумагах. На вопрос, есть ли у меня какие-нибудь жалобы, я попросила починить светильник. Доктор внимательно осмотрел агрегат источника света, и как только нажал на включатель, лампа тут же зажглась.

— Вроде, все работает, — проинформировал он.

— Ну да конечно…. Тогда пусть медсестра оставляет мне его на ночь включенным, пожалуйста, — попросила я.

— Хорошо, я обязательно скажу, — кивнул он и ушел.

Почти весь день я проспала, и это было очень плохо, я не смогу заснуть ночью.

Вечером меня разбудил Вова. Он вновь начал делать массаж ног. Пока он разминал спящие конечности, рассказывал о своей жизни, о достижениях в хоккее, о смешных случаях, что с ним происходили. Перед тем, как уйти, он положил на койку небольшую книжечку.

— Это молитвенник, — объяснил он, — Читай молитвы за здоровье, и если будет страшно ….

— Спасибо, — я прижала книжечку к груди, — Это то, что нужно.

Перед тем, как уйти Вова поцеловал меня в щеку, и пообещал прийти завтра.

Когда он ушел, я тут же открыла книжечку, на первой странице напечатана молитва «Отче наш». Я прочитала ее много-много раз, пока не выучила наизусть. И мне в самом деле стало спокойнее. Молитвенник был словно щит.

Ночь прошла спокойно, если не считать, что в ногах стрельнула резкая боль. Настолько это было неожиданно и больно, что я вскрикнула. Вова предупреждал об этом. Боль еще какое-то время отдавалась эхом в ногах, но пошевелить ими я все еще не могла.

***

На следующий день приехала Милана. Она снова привезла кучу гостинцев. Сказала, что я выгляжу намного лучше. Я попросила ее, чтобы она разузнала, что с Павлушей, иначе мое сердце не выдержит от неизвестности. Она пообещала, что все разузнает, немного посидела рядом, и поспешно убежала, пообещав прийти через пару дней.

Вечером вновь моим посетителем стал Вова. Я сообщила, о стреляющей боли в ногах. Он ответил, что так и должно быть, и снова начал делать массаж. И на долю секунды … мне показалось … что я ощутила его прикосновения.

Ночь выдалась очень жаркой. Я вся вспотела, пришлось почти полностью раскрыться. Книгу с молитвами я спрятала под подушкой, так было спокойнее.

Я задремала, снилось, что-то непонятное. И уже сквозь сон услышала до боли знакомые звуки. Я пыталась пробудить саму себя, но это оказалась крайне сложно. Казалось веки залиты свинцом. Внезапно, я очутилась в каком-то помещении. Я стою … на ногах. Это сон? Или нет. Где я? Знакомое место, это дом моих родителей. Еще ничего не понимая, что происходит, мой взгляд падает на руки, которые тянет к низу, какая-то тяжелая холодная штуковина. Ноги сами ведут меня вперед на кухню. Там я вижу отца, живого и здорового. Он копошится в холодильнике, еще не замечая меня.

— Ты чего не спишь, — через полминуты он все же повернулся и увидел меня. Его лицо исказилось в гримасе ужаса. Я вижу, как мои руки держат, что-то черное … это пистолет! В моих руках пистолет! Я всеми силами пыталась опустить их, но они словно были не мои. Как только отец сделал шаг, чтобы забрать у оружия. Мой палец опустил курок и раздался громкий выстрел. Я в ужасе кричу, но не издаю не звука. Отец падает на пол, повсюду кровь. Я хочу броситься к нему на помощь, но вместо этого равнодушно ухожу. И тут свинцовые веки распахнулись, и я вновь очутилась в больничной койке. Это был сон…. Кошмарный сон. Но не успела я прийти в себя, как вновь пришла в ужас. На моем животе лежал пистолет. С испугу, я резко схватила его и швырнула куда-то в угол. Я не убивала отца! Не убивала!

Весь этот ужас сменила резкая боль в ногах. На этот раз боль была еще сильнее и дольше. И мне опять пришлось вскрикивать. Когда боль отступила, я достала молитвенник и прижала его к груди, по памяти читая молитвы шепотом.

***

Следующий бесконечный день я провела, вспоминая об ужасном сне. Это, наверняка сделал Глеб, он хотел, чтобы я думала, будто я убила отца. Но я этого не делала, я просто не способна на такое.

Вечером опять пришел Вова, как и обещал. Опять делал массаж. В этот раз, я точно поняла, что ощущаю его прикосновения. Только они кажутся далекими, словно доносящийся эхо.

Этой ночью мне предстояло увидеть кое-что еще.

Вот, я стою на мосту. В спину дует холодный ветер. А рядом Софья.

— Прыгай, — мой голос звучит грубо.

— Я не хочу, — она плакала, как забитый зверек.

— Прыгай, — я подхожу и с легкостью толкаю ее в спину. И она летит, пронзая воздух, и разбиваясь о воду. А мне ни капельки не жаль. Бедняжка пытается вынырнуть, но что-то утягивает ее на дно.

Это было ужасно, я проснулась и поняла, что мои руки скрючены в странном движении. Обычно это движение осуществляется, когда вы кого-то резко толкаете.

— Хватит, — попросила я, — Хватит, пожалуйста, — по лицу поползли слезы. Я больше не могу такое выдерживать.

В ногах вновь пронзила острая боль. Она стрельнула несколько раз. Но так сильно, что я невольно вскрикнула. Она повторялась через каждые несколько минут, с каждым разом все сильнее и острее. Я уже и не знала, что лучше — остаться недвижимой, но не терпеть эти адские боли, или все же перебороть себя…. И я готова была выбрать первое. Боли стали совсем не выносимые, будто несколько тысяч крошечных людей пилят ноги микропилками. Я хваталась за бедра, пытаясь унять боль, но это не помогало. Когда все прекратилось, я точно сказать не могла, но ни доктора, ни медсестры, ко мне ни разу не подошли.

========== Глава IX ==========

Наследующее утро приехала Милана.

— Ну что, ты узнала, где Павлуша? — сходу спросила я.

— Нет, — опечалено ответила она, — Я все время пыталась дозвониться его бабушке, но абонент не доступен.

— Да, там, наверное, не ловит сеть… — я пыталась придумать хоть какое-то оправдание, — Съезди к ней, пожалуйста — мольбою попросила я.

— Хорошо, на выходных я обязательно съезжу, — пообещала она, — Смотри, что я тебе купила, — ее голос повеселел, и она выкатила из-за дверей инвалидную коляску, — Теперь ты сможешь выходить на улицу.

После недолгих уговоров, я все-таки согласилась, и Милана вывезла меня во двор больницы. Удивительно, как же я соскучилась по солнышку, по свежему воздуху.

В эту ночь мне приснилась Юля, та самая девочка из моего класса, которая приставала ко мне, а потом была убита кирпичом. Несчастный случай. Только в своем сне, это я собственноручно забила ее кирпичом. Правда, спалось мне недолго, так что и кошмаров я не насмотрелась. Ноги вновь начала пронзать адская боль. И я вскрикивала от каждого выстрела. Мне показалось, или одна из медсестер материлась и не удосужившись подойти и поинтересоваться, что со мной.

Утром я чувствовала себя отвратительно. Доктор выслушал жалобы о болях в ногах, опять что-то записал и ушел. Через несколько минут медсестра принесла какие-то таблетки, видимо обезболивающие, и сказала принимать их, как только начнутся боли.

Вечером, когда вновь пришел Вова, я попросила его остаться на ночь. Об этом было весьма неудобно просить. Но он великодушно согласился. Только это не помогло, я надеялась, что, в присутствии постороннего человека, Глеб не станет проворачивать свои фокусы с кошмарами. Но мне вновь приснился дурной сон. Я одета в военную форму, в берцовых сапогах, в руках тяжелая дубина, пинаю, чтобы быстрее шел, какого-то бедолагу. И только через несколько секунд, понимаю, что это Саша. Я очутилась на проклятом острове Санто-Стефано. На руках у Саши железные кандалы, руки стерты в кровь, будто он долгие годы не снимал этих браслетов. Одет он в тюремную одежду. Я жестко толкала его в спину, заставляя идти быстрее. Внутри себя я не желала этого, я бы никогда …. Но то, что было внутри меня, никак не влияло на то, что я видела. Я заставила его войти в тюремную камеру, где следующим шагом стало то, что я повалила его на пол и стала пинать и бить дубинкой, со всей жестокостью, без капли жалости, словно я была самым жестоким существом во вселенной. Я хватаю тяжелый камень и разбиваю голову Саши, он замертво падает, из раны сочится алая кровь. А я… я подношу камень к лицу, обнюхиваю и с удовольствием… облизываю. Но, чувствую внутри себя, дикое отвращение. Когда же это все закончится? Я больше не могу это видеть. Я резко открываю глаза, уже наяву, ни острова, ни Саши. Ничего. Только тусклая больничная палата. Какое-то время я все еще пыталась прийти в себя. Потом поняла, что Вовы нет. Видимо, он дождался, когда я усну и ушел. Через несколько минут ноги опять пронзила адская боль. Я выпила горстку таблеток, которые принесла медсестра, но они мало помогли. Привкус крови еще долгое время оставался во рту, я пыталась вытереть язык простынкой, но все тщетно.

На следующую ночь Вова сам вызвался ночевать у меня.

— Сегодня полнолуние, — сообщил он, смотря в окно.

Мое сердце больно сжалось в комок и, кажется, я потеряла сознание. Очнулась уже утром под капельницей. Сильно болела голова. В палату вошел незнакомый врач.

— Ну что, Роза, как ты себя чувствуешь? — с доброй улыбкой спросил он.

— Нормально, — я заподозрила, что-то неладное, — А где прежний врач?

— Какой? — он немного удивился, но виду не подал.

— Который, лечил меня….

— Я всегда прихожу к тебе, каждый день, — произнес он без эмоций, словно говорил это очень часто, — Уже очень-очень долгое время, — он достал из кармана шприц с какой-то жидкостью.

Я только сейчас поняла, что мои руки и ноги привязаны к койки кожаными ремнями.

— Почему я связана, — я пыталась подергать кистями, но тугие ремни держали так прочно, что руки вот-вот затекут и посинеют.

Но незнакомый врач ничего не ответил, он поднял шприц на уровне своих глаз и постучал по нему, немного выдавив жидкости.

— Что здесь происходит, твою мать?! — выругалась я и задергалась.

Но, врач, словно не замечал истерики, он вытащил трубочку капельницы из катетера и ввел туда шприц, выдавив прозрачную жидкость мне в вену. Мое тело тут же перестало меня слушаться. Все что я могла делать — это моргать.

— Вы пожалеете об этом, — попыталась угрожающе произнести я, но лишь издала жалкий хрип.

Выдавив оставшуюся жидкость из шприца, он вновь воткнул трубочку от капельницы, и вздохнул.

Я пролежала в таком состоянии весь день. А к вечеру вновь пришел этот же незнакомый врач, а вместе с ним… мои родители. Они были, как живые — целые и невредимые.

— Мама … папа … — прошептала я, точно зная, что передо мной призраки.

— Привет, Роза, — мама подошла ко мне и поцеловала в лоб. Отец сделал то же самое.

Я не могла выдавить ни слова. Уж и не помню их такими … живыми. А, теперь, я кажется, даже ощутила их теплые поцелуи. Но как такое может быть?

— Вы же мертвы, — непонимающе произнесла я. От этих слов на лице матери выступили слезы, подбородок задергался, и она разрыдалась.

— Нет, доченька, мы живы, — она взяла меня за руку, переглянувшись с отцом.

— Вы сейчас исчезнете, вы призраки, — без эмоций говорила я. Мать перестала плакать, глядя на меня обреченными глазами.

— Я больше не могу, не могу, — она подошла к отцу.

— Роза, твои родители живы, — начал говорит новый врач, — Ты помнишь, как ты оказалась здесь?

— Конечно, я помню! Я попала в аварию на машине! — кулаки сжались от ярости.

— Нет, Роза, — спокойно продолжал врач, — Ты попала сюда еще в детстве. И всю свою жизнь провела в психиатрической клинике, потому что видела выдуманного друга.

— Кто вы такой? — опешила я.

— Я доктор Бегелев…

— Нет… Вы врете. Бегелев другой врач…. И он уже умер… его убили бесы… — теперь все это звучало, как бред сумасшедшего.

В ответ на это врач показал мне бейдж, на котором было написано «Александр Сергеевич Бегелев, главврач»

— Ты никогда не была певицей, — продолжал он, — И никто из-твоих близких не умирал. Ты все это выдумала.

Последняя фраза отдалась эхом в моем сознании.

— Нет… — замотала я головой, не веря во все происходящее, — Я не могла все это выдумать…

с

Когда они ушли, мне стало очень плохо, дико, невообразимо печально. Не уже ли это правда? И всю жизнь провела в клинике? Нет…. Это ложь. Я не могла выдумать всю свою жизнь. Это просто не укладывается в голове.

Я потеряла счет дням и ночам, лежала прикованная к постели и не верила во все происходящее. Мне легче было поверить в призрак, чем в то, что я все выдумала. Время от времени приходил врач, который, что-то колол мне в вену, и я становилась совершенно обездвиженной. Хотя, зачем? Ведь, я все равно прикована ремнями к койке.

День шел на убыль, когда я закрыла глаза и в один миг очутилась в каком-то другом помещении, в котором было очень темно. Я стояла на ногах! И я их чувствовала! Опять сон? Тут из мрака появился Глеб, такой, каким он был прежде.

— Ты хочешь убить меня? — он развел руками, как человек, который добровольно пришел на расстрел.

— Да, очень хочу, — я и в правду, захотела этого больше всего на свете.

— Так сделай это!

Во мне вскипела ярость, и я тут же накинулась на него. Вцепилась ему в шею и начала душить из-за всей силы. А он всего лишь улыбался. Я повалила его на пол и продолжала душить, а ему смешно. Вдруг его лицо исказилось, и начало быстро видоизменяться. Вместо лица Глеба появилось лицо Павлуши.

— Мама, мне больно, — хрипло кричал ребенок. Я резко отпрянула, упав на пятую точку. О Господи, что со мной творится? Через секунду все исчезло. Я осталась в этом темном помещении одна. От ужаса забилась в угол, схватившись за голову. Внезапно услышала, какой-то шепот. Это были молитвы. Это был мой собственный шепот, который раздавался по всюду. С каждой секундой он все усиливался, и в какой-то момент мне пришлось зажать уши руками, чтобы не лишиться слуха. Я закричала, что было силы.

— Роза! Роза!

Я открыла глаза. Надо мной стояла Милана с испуганными глазами.

— Что с тобой? — она держала меня за руку. Ремней не было, значит, это был сон.

— Я, кажется, схожу с ума, — промолвила я.

Милана рассказала, что у меня опять случился сердечный приступ и я три дня пробыла без сознания.

— Я съездила по тому адресу, который ты мне дала… — она вдруг замялась.

— И что? — с надеждой спросила я.

— Похоже, что они куда-то переехали дом пустой, — неохотно объяснила она.

— Понятно, — я уже перестала чему-либо удивляться.

Эта ночь прошла на удивление спокойно. Ноги только пару раз закололи. Мне даже удалось поспать без всяких кошмарных сновидений.

Утром пришел прежний доктор, а не тот, который выдавал себя за Бегелева и убеждал меня, что я сумасшедшая. Он показал мне снимки моего сердца, что-то объяснял.

Так и прошло несколько дней.

— Вы случайно не в курсе, почему перестал приходить Вова? — поинтересовалась я у врача на очередном обходе. Вова и в правду перестал навещать меня.

— Кто? — переспросил врач.

— Мужчина, который приходил ко мне каждый вечер, — объяснила я.

— Извините, но это невозможно, у нас только дневное посещение. Вечером никто из посторонних сюда попасть не может, — он сказал это так, будто отвечал на какой-то шуточный вопрос.

========== Глава X ==========

На следующий день Милана привезла ноутбук по моей просьбе. Я сразу же вышла в интернет и набрала в поисковике: «Владимир Титов — хоккеист». Высветились разные ссылке. Я открыла одну из них. И сразу же все поняла, не требовалось даже чтения статьи. Фотографии, которые были на сайте, говорили сами за себя: искореженный автомобиль, лужа крови, карета скорой помощи, похороны.

— Это кто? — заглянула в ноутбук Милана.

— Друг, — пустым голосом ответила я.

Значит, он умер. И моя последняя надежда тоже. Но он был не похож на призрак, совсем не похож. Он выглядел человечнее, чем многие люди. Мое сердце опять попыталось сжаться, но у него не хватило сил, даже на это, и я почувствовала лишь отдаленную немую боль.

После нескольких минут осмысления, я начала смеяться навзрыд, напугав Милану. Она стояла и смотрела на меня с открытым от шока ртом.

— Какой же Глеб мерзавец, — вслух произнесла я, — Он забрал у меня все.

Когда мой смех достиг кондиции истерики, я горько разрыдалась. Милана не выдержала и тоже заплакала. Она не спрашивала, кто такой Глеб и почему я плачу, она просто плакала вместе со мной.

— Все наладится, все будет хорошо, — Милана пыталась утешить меня.

В какую-то секунду мне захотелось ей все рассказать, что произошло в моей жизни, но я вовремя закрыла рот. Ни к чему ей об этом знать.

Я рыдала до изнеможения. Милана пробыла со мной до вечера. Просила у доктора разрешения остаться на ночь, но принципиальный врач, лишь вежливо отказывал, ссылаясь на то, что не положено. Тогда она пообещала обязательно приехать завтра.

Когда я вновь осталась одна в палате с желтым светильником, достала молитвенник из-под подушки и прижала к груди. Закрыла глаза и попыталась уснуть, чтобы не о чем не мыслить, чтобы не вспоминать прошлого, чтобы поскорее наступило утро.

Находясь в дремлющем состоянии, я вдруг услышала чьи-то медленные тихие шаги. Открыла глаза и увидела Вову. Он волочился через всю палату. Был весь испачкан в грязи, во рваной одежде с запекшейся кровью. Он передвигался так, словно его ноги были переломаны и срослись неправильно. Его голова лежала на правом плече. Он дошел до окна и остановился, оставляя за собой грязные следы.

— Ты все узнала, — произнес он хриплым присвистывающим голосом, словно заядлый курильщик.

— Да… — подтвердила я, ожидая, что произойдет дальше.

— Ты все узнала, — повторил он с сожалением в голосе.

— Почему ты сразу мне не рассказал? Почему… — медленно начала я, хоть я и видела призраков, все же общение с ними вызывало у меня некий страх. Я не знала, что от них можно ожидать.

— Он все равно заберет тебя, — игнорируя мой вопрос, продолжил Вова.

— О…откуда ты знаешь? — я приподнялась на одном локте. Но призрак не обращал на мои слова никакого внимания.

— Он заберет тебя… — повторил он. И мне показалось, что он плачет, хоть я и не видела его лица. Он повторял одну и ту же фразу, а я слышала другое. В его словах было все: признание в любви, боль, потеря, сожаление. Он плакал, так, словно это не он был мертв, а я. А потом он исчез, оставив лишь грязную одежду, на том месте, на котором стоял. Долю секунды она висела в воздухе, а потом рухнула на пол камнем.

Он говорил о Глебе. Он знал все. Знал о моей паршивой жизни, о мыслях, что меня посещали. Но он все равно пришел, чтобы помочь. Я была благодарна ему и об этом он тоже знал. А я знала, что больше он не придет, я это почувствовала.

========== Глава XI ==========

Вова мог сыграть моего возлюбленного и, возможно, это бы подействовало. Но увы, это очередная ирония судьбы. Очередная карта, которую я выронила из рукава, пытаясь смухлевать.

Я пыталась вспомнить, где я ошиблась. Когда я подписала контракт? С дьяволом? Не уже ли Глеб дьявол? Но мог дьявол быть другом, ведь именно другом он и был для меня. Я верила ему…. А что теперь? Он заберет мою душу? По коже побежали мураши, от страха что будет там — его мире. В мире призраков и демонов. Нужно было бежать, спасаться еще тогда, когда он душил психолога. Ведь именно тогда он показал на что он способен. Он убирал нужных мне людей, только для того, чтобы быть наедине со мной. Но был один вопрос, на который я никак не могла найти ответ: «Почему именно я? Чем я отличаюсь от других?». В голову пришла мысль, что возможно, я вовсе не одна такая. Ну конечно же, ведь он дьявол. И ему наверняка нужно много душ.

Я решила продолжать бороться. Не знаю, сколько мне осталось, но пока за мной не придет смерть, я не опущу рук. Я сдернула одеяло с ног и начала пристально смотреть на палицы, заставляя их мысленно двигаться. Посылая импульсы из мозга в ноги, заставляла мышцы напрягаться, хотя прекрасно знала, что лишь представляю это. Со стороны это, наверное, выглядело, будто я сильно тужусь, пытаясь опорожниться.

— Давай же! — выдавила я, сжимая кулаки. Но все тщетно. В ногах какая-то онемелость. Больше я ничего не ощущала. Кажется, я больше не была хозяйкой своих ног. Потеряв остаток сил, я сдалась. Стала колотить руками по конечностям, ни ощутив абсолютно никакой боли. Было невыносимо от этой недвижимости. Мне хотелось вылезти из тела, которое стало похоже на скелет, в буквальном смысле. Кости просто обтянуты прозрачной кожей, видны синие прожилки. И это зрелище жуткое даже для меня. Обессиленная, я просто лежала, как лежат покойники, сложив руки на груди, не хватало только свечки.

Внезапно, пока я вглядывалась в просторы палаты, все поплыло. Все, словно во сне, стало видоизменяться. Палата превратилась во что-то нечто иное. Нет, это была все та же палата, только другая — белые стены сменила бежевая окраска, окно, которое было обыкновенной деревянной коробкой, стало высоким, прикрытое белой тюлью, ночь сменилась ярким солнечным светом. Воспоминание из прошлого? Нет…

Напротив этого окна стоял небольшой столик для двух человек, за которым сидели… моя мать, живая и невредимая, и ее собеседником был человек, похожий на журналиста. Он держал в руке маленький черный микрофон. Позади него стоял мужчина с камерой, который наводил свой агрегат, то на них, то в мою сторону. Опять призраки, подумала я.

Поначалу они просто раскрывали рты, как в немом кино, но вскоре до моих ушей стали доноситься их голоса.

— И все-таки вы решились на этот шаг? — журналист сделал очень озабоченное лицо, словно речь идет о жизни и смерти.

— Да, — мать опустила глаза, будто в чем-то провинилась или сильно жалела.

— Расскажите, пожалуйста, об этой методике, — журналист выпрямил спину, сильно наклонившись вперед, таким образом, заставляя мою мать откинуться назад на спинку стула.

— Доктор Бегелев решил завершить развитие ее вымышленного мира, — ответила она, теребя подол голубой блузы (это была ее любимая голубая блузка, вспомнила я). — Сейчас, она убеждена, что попала в автомобильную аварию и скоро умрет….

— Но она ведь никогда не попадала в аварию, ведь так? — после некоторой паузы продолжил журналист.

— Нет, — она замотала головой, все еще смотря куда-то пол, на миг задумалась, — Всю жизнь она провела в этой клинике…. В общем, доктор Бегелев считает, что если она умрет в своем вымышленном мире, то возможно, она вернется к реальности, — она умолкла на несколько секунд, слышно было только ее дыхание, которое явно знаменовало о скором плаче, — Мы надеемся на это.

— А если не получится? — журналист продолжил разговор уже без всяких эмоций.

— Ну…. Хм… — казалось, она была на грани истерики, — Мы уже столько раз переживали неудачи… — видимо она хотела, сказать это как-то по-другому, но у нее не получилось, — Доктор сказал, что есть вероятность, что смерть в ее мире, может стать смертью в настоящем….

— То есть, умерев в своем мире, она может реально умереть?

— Да…. Просто ее сценарий настолько запутался, что она и сама не может найти выход…. Как бы мы не старались, конец все равно настанет… — она глянула на меня, это был взгляд в секунду, но для меня он застыл навечно. По ее лицу полились крупные слезы, которые она не успевала вытирать платком. Они говорили, что-то еще, но их голоса вновь стали отдаляться и вскоре, я перестала их слышать.

«МАМ!» — крикнула я, но не услышала собственного голоса, он так и застрял где-то внутри. Но они сами не растворились, как видение. Нет, изображение все еще было четким. Я увидела, как журналист встал, собрал свои агрегаты, человек ведущий съемку, убрал камеру в сумку. Они попрощались с моей матерью и ушли. Мама подошла ко мне, ее рот открылся, но я ничего не слышала, но прочитать по губам я смогла. Она назвала мое имя два раза.

«Мам, что происходит?» — я открыла рот, но вновь ни звука.

— Осталось всего одно полнолуние, — донесся ее голос до меня, будто между нами было минимум метров пятьсот, — И тогда они придут за тобой.

«Кто они?»

Ее лицо было встревоженным. Я потянулась к ее руке, а когда дотронулась, то тут же одернула. Ее рука оказалась такой горячей, что обожгла мои пальцы. Мать стала медленно отдаляться и, как во сне, расплываться, повторяя одну и ту же фразу: «Они придут за тобой», и через минуту вовсе исчезла. Я вновь оказалась в своей палате, которую охраняли непроглядные сумерки, видимо кто-то или что-то отключили тусклую лампу. До моего мозга дошел неприятный сигнал, что мои пальцы на правой руке обожжены.

Опять сон? Как же я запуталась. Может быть, я и вправду просто свихнувшаяся несчастная, которая все придумала. И вся моя жизнь большая выдумка. И если это на самом деле так, то я хочу, чтобы это все прекратилось.

========== Глава XII ==========

На следующий или по за-следующий день, я уже точно не уверена, пришла Милана. Она была в дикой ярости. Не успев войти в палату, бросила в меня какую-то тетрадь, которая сделала сальто через мое тело и упала на пол.

— Как ты могла?! — кричала Милана, чуть ли, не хватая меня за грудки.

— О чем ты? — голос прозвучал слишком измученно, словно я долгое время молчала, храня какую-то ужасную тайну.

— Не прикидывайся дурочкой! — она всплеснула руками и отошла к окну, демонстративно не желая на меня смотреть, — Я верила тебе, а ты так поступила… — в его голосе звучали обреченность и сожаление, — Я верила тебе… — она заплакала.

— Да что случилось-то? — я попыталась приподняться на локтях, но из рук словно исчезла вся сила.

— Ты… — она резко развернулась, в ее глазах такой гнев, что, если бы под ее рукою оказалось какая-нибудь громоздкая вещица, она бы не раздумывая швырнула бы ее в меня, — Ты будешь гореть в аду! — крикнула она и тут же стремительными шагами ушла, громко хлопнув дверью.

— Я знаю, — ответила я духу Миланы, еще не успевший раствориться после ее быстрого ухода.

Она больше не придет, промелькнуло в мыслях. Я попыталась перевернуться на бок, получилось, но наполовину. Ноги оставались лежать пластом. Тетрадь в 96 листов, изрядно потрепанная, валялась раскрытая возле койки. Что же эта за тетрадь такая, которая так взбесила Милану. Я протянула руку, но всего два сантиметра не позволили ее поднять. Я повернула свои ноги руками, но и это не помогло дотянуться до злополучной тетрадки. После последней попытки, я камнем рухнула на пол, прямо на тетрадь. Вытащила ее из-под себя, не особо беспокоясь о том, что мое ложе стало холодным полом.

На тетради было выведено «Дневник». И как только я его открыла и начала читать, то стало понятно, что записи в нем были сделаны моим почерком, или очень похожим на мой. Но была маленькая загвоздка, я никогда в жизни не вела дневников. Но чем больше я читала его, тем больше убеждалась, что там столько всего, о чем никто больше знать кроме меня не мог. Даже мысли были прописаны, которые я думала в тот и или иной раз. Я будто бы прочла рассказ о своей жалкой жизни. Последние записи были о событиях связанные с Ростиславом, о его просьбе, о его смерти и о том, что я выполнила его просьбу — не вызывать скорую. Все это сделал Глеб, он создал этот дневник. Этакий хитрец о себе-то ни слова не написал. Он специально подсунул его Милане, что бы прочитав, его она возненавидела меня. После прочтения на меня напал истерический смех, потом я горько расплакалась. Потом какое-то время пыталась взобраться обратно в койку, но это оказалось невозможным. И до тех пор, пока не пришел доктор, я просто лежала на холодном полу, смотря в потолок.

— Как же это вы так умудрились? — кряхтел доктор, поднимая меня и укладывая обратно в провонявшую давно не стиранную койку.

— Я случайно, — нехотя ответила я.

Доктор выпрямил безжизненные ноги и аккуратно накрыл их одеялом.

— Доктор, — обратилась я к нему, когда он поднял дневник с пола и протянул его мне, — Доктор.

— М?

— Скажите, я вам нравлюсь? — без особой скромности спросила я.

Он удивленно улыбнулся.

— А почему вы должны мне не нравиться? — он скрестил руки на груди, и приготовился общаться со мной, как с ребенком, отвечая на глупые вопросы.

— Я имею в виду, вы бы могли влюбиться в меня? — мой голос охрип и был совсем не похож на прежний, который когда-то виртуозно пел.

— Ну… мое сердце уже занято, — он театрально сделал виноватое лицо, как никудышный актеришка, — Я женат.

— Ваша жена, наверняка счастливая женщина, — промолвила я, чувствуя, как силы уходят. Вскоре я уже не смогу произнести больше никаких слов.

— Да, мы очень любим друг друга, — он произнес это искренне, будто говорил с детектором лжи и боялся, что его разоблачат в неправоте.

— Люди созданы для любви, — не знаю, зачем я ему это говорила.

— Воистину, — произнеся это, он ушел, оставив меня одну со своей агонией.

========== Глава XIII ==========

«Осталось всего одно полнолуние» — крутилось в моей голове. И я ждала его с надеждой, что скоро это все закончится. Пусть лучше смерть, чем такое существование. Прошло несколько ночей, в которые я не сомкнула глазу. Ни разу ни с кем не заговорила. Вскоре доктор принес хорошую весть, меня выпишут, он уже начал заполнять мою выписку. Как жаль, он не знал, что время имеет на меня другие планы. Видимо, мне не суждено покинуть больничные стены живой.

В ночь перед моей выпиской, полная луна осветила покои, как бы говоря: «А вот и я». Я не испытывала страха, не испытывала ничего абсолютно, просто ждала, что должно произойти нечто ужасное.

Глеб, появившийся из неоткуда стоял в сумраке. Освещаемый с одного боку лунным светом. Он был уже не тот статный красавец, которого я помню. На голове не было красивых темных локон, лишь блестящая гладкая лысина, на которой красовалась татуировка или что-то очень похожее. Глаза, залитые светящейся алой кровью, будто неон. Улыбка стала нечеловеческой, а самый что ни на есть звериный оскал от уха до уха.

— Время подошло, — прорычал он.

Я ничего не ответила, просто ждала. Да и сил открывать рот совсем не осталось.

— Знаешь, у каждого человека своя смерть. У кого-то она приходит в виде ангела с яблоками, за кем-то приходят дети с крылышками, а за кем-то приходит скелет в балахоне и с косой, — в его голосе звучала насмешка, — настало время узнать какая смерть у тебя. — он развел руками, будто «Шоу начинается», и исчез в темноте. В следующую секунду тьма, которая была не той, что люди привыкли видеть без света. Она была чернотой непроглядной, непроницаемой. Она стала поглощать все вокруг: серые стены, потолок, пол, луну, наполняя помещение холодом и, поистине я это почувствовала, смертью. Все привычные звуки, ветер за окном, проезжающие машины, шелест листьев, всё съела эта чернота. Наступила гробовая тишина. Чернота медленно, но верно поглощала все дальше и больше, она перешла к койке, к инвалидной коляске, которая стояла у стены, чернота сочилась отовсюду, поедая все на своем пути. И когда она съела все, что меня окружало, я осталась висеть в темном пространстве. Настолько кругом было темно, что мне показалось, что мое тело излучает свет.

Из глубины этой пещерной черноты, я услышала уже знакомые мне звуки булькающий воды и нескончаемого звериного рыка. Так вот оно что, дошло до меня. Это и есть моя смерть. Она начала меня преследовать еще в Нью-Йорке. Значит, это было неминуемо уже тогда. Уже тогда я достигла вершины ужаса, эгоизма, не искупления своих грехов.

Существо, которое ныне стало моей смертью, появилось сквозь черноту, обнажая неистовый облик. «У каждого человека своя смерть». Моя же не выглядела ангелом с яблоками. Ее голова, которую покрывали только два огромных глаза. Собственно, это и была вся голова, просто два глаза, которые разъединяла тонкая полоска твердой кожи. Глаза были видимо не в ладу друг с другом, поэтому беспорядочно кружились по всей своей орбите, пытаясь навостриться на меня. Правда был еще и рот, точнее клыкастая пасть. На месте, где у обычного человека расположен подбородок, виднелось сотни острых клыков, будто зубочистки. Она медленно плыла ко мне, протягивая верхние конечности к моим обездвиженным ногам. Ее длинные кривые щупальца побежали по моим ступням, потом по голеням, чернота тут же поглотила и их. Большие зрачки сделали медленные обороты и наконец-то остановились, уставившись сквозь меня. Или в меня, я не знаю.

Чернота ползла по ногам, миллиметр за миллиметром, поедая их. И я понимала, что вскоре она поглотит меня полностью. Смерть вытянула руку и приблизилась еще ближе. Настолько близко, что я разглядела ее шею, точнее то место где должно быть продолжение от головы к шее, там кишели черные опарыши, проползая через клыки в ее внутренности. Смерть приложила к моей груди свою конечность. Холод. Такой холод должно быть убивает сразу. Через секунду она пробила грудную клетку, вонзив пальцы внутрь меня. Все тело, или то, что от него осталось, пронзило электрическим током. Тут же в сознании всплыли ужасные картины. Я почувствовала, как из меня, что-то вырвали. Смерть…. Она вырвала мое сердце. Поднесла его к моему лицу. Оно оказалось червивое, в некоторых местах подгнившее. И это было мое сердце. Из подола рукава смерти тут же полезли черные опарыши, они как голодные звери вонзались в, и так уже проеденное, сердце.

На месте где было мое сердце, образовалась черная дыра, которая с каждой секундой увеличивалась в размерах, точно так же, как чернота, поглотившая все вокруг. Смерть, издавая ужасные звуки, с удовольствием сунула сердце в пасть и проглотила его, как самый вкусный деликатес в мире. На этом все и закончилось.

***

Я открыла глаза. Солнечный свет бился сквозь шторку, на которой были нарисованы божьи коровки. Я поднялась, ничего не понимая. Где это я? Моя детская спальня. Но ведь этого не может быть. Вот Глеб стоит у окна, выпуская из рукавов кружевных бабочек, такой же красивый и статный. Я пытаюсь, что-то сказать ему, но вместо этого издаю какие-то нелепые звуки.

Глеб увидел, что я пробудилась, и подошел ко мне, протягивая какой-то свиток. Это тот самый контракт, который я когда-то подписала. Я оказалась в теле ребенка. Я вернулась в прошлое, обратно. Еще не подписанный кляксой листок завис перед моим лицом. Я резко замотала головой в знак отказа. Нет, ни за что я это не подпишу. Глеб улыбнулся доброй улыбкой, на которую я всегда велась, хлопнул в ладоши, и бумажка лопнула, как мыльный пузырь.

— Я никогда не оставляю без выбора, — произнес он со всей добротой, еще раз улыбнулся и ушел, исчезнув в стенах спальни. С тех пор никогда в моей жизни он больше не появлялся. В моей новой, начатой сначала жизни. В которой все было хорошо. Родители прожили до глубокой старости, не зная бед. Я стала полицейским, как того и хотел отец. Правда я не повстречала никого из той жизни, ни Александра, ни Валерия. Президентом России был другой человек и никогда в истории не появился Ростислав Львов, как и певица Ми-Леди и всех остальных, их так же не существовало. Зато я познакомилась с хорошим мужчиной, который стал моим мужем и подарил мне прекрасную дочь. Я назвала ее Анной, и она стала самым важным человеком в моей жизни. По началу я боялась, что Глеб может появиться и в ее жизни. Но этого не произошло, и я счастлива.

Оглавление

Часть 1.Тебе не идут эти заколки. Глава I

Глава ll

Глава lll

Глава lV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Часть 2. Конкурс Молодых Исполнителей. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Часть 3. Побег. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Часть 4. Бесы не уходят в могилу за своими хозяевами. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Часть 5. Санто-Стефано. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Часть 6. Свадьба. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV

Часть 7. Тайна сыновей дьявола. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Часть 8. Обратно на Родину. Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII