Клуб мотористов, крюк на крыше и почтмейстер [Сергей Юрьевич Соловьев] (fb2) читать онлайн

Сергей Соловьев Клуб мотористов, крюк на крыше и почтмейстер

Пролог. Мотоциклист на Петровке

Нельзя сказать, что было жарко, хотя солнце уже начинало припекать. Всё же весна, и теплая весна была наградой за холодную зиму. Погода стояла отличная, не облачка, и это в апреле, в Москве, что можно считать редкостью. Мотоциклист не спеша катил по бульвару на своём Moto-Reve-Дукс. Шикарная новая машина, с двухцилиндровым двигателем, и мощностью целых четыре с половиной лошадиной силы! Одет же был одет по- обычному для любителей нового спорта, в толстую кожаную куртку, непродуваемую ветром, широкие галифе, тёмно- коричневого цвета, отличные кожаные сапоги до колена. Под куркой виднелся свитер с воротником, оберегавший шею от ветра. Ну и как без шлема, и он имелся, и огромные очки-консервы, закрывавшие лицо.

Ехал любитель модных игрушек быстро, верно, не меньше чем верст двадцать в час, хотя подобный мотоцикл, судя по рекламе в газетах, мог обогнать даже гепарда со своими сорока двух верстами в час! Каучуковые шины разбрызгивали грязь с булыжной мостовой, впрочем, мотоциклист старался не обдавать грязью пассажиров пролёток, которых он лихо обогнал у Петровки. Впрочем, у Петровского монастыря мужчина остановил мотоцикл, встал с сиденья, снял шлем, поклонился и перекрестился троекратно, несказанно удивив прохожих.

Дальше мотоциклист, пророкотав мотором, свернул на Петровку, к особняку Сыскной полиции Москвы.

– И что туда поехал? – сказал своему товарищу, не уразумевший этого проходивший мимо гимназист, – такой спортсмен, такая машина!

На ветру впечатлительный гимназист чуть не уронил фуражку, полетевшей прямо на мостовую. Его приятель лишь взмахнул руками, пытаясь неловко помочь, он его пальцы не спели ухватить лакированный козрёк. Головной убор, отлично сшитый, и украшенный блестящей кокардой, падал на дорогу. Хорошо, что не в грязь, оставленую проезжавшими лошадьми. Гимназист бросился на проезжую часть, спасать свою вещь. К несчастью, ломовик, на громадной повозке, не заметил прыткого сорванца. Но, мотоциклист заметил.

Он бросил сиденье своего сразу заглохшего механического коня, и кинулся к повозке, успев ухватить под уздцы испуганного тяжеловоза. Лишь громадная сила позволила удержать смельчаку лошадь. Возница, впрочем, тоже был возмущён, ведь его груз едва не упал на камни мостовой.

Вокруг стали собираться обыватели, увлеченно наблюдавшие новое зрелище. Люди, как правило, всегда не бывают ни добры или злы, лишь очень падки на нечто необыкновенное. Привлекает всё, что неожиданно для обывателя. И этот случай был, несоменно, из этого списка. Чудо, что мальчишку не изломал тяжеловоз. Чудо, что незнакомец смог обуздать громадную лошадь, сумел не пострадать самому и спасти гимназиста.

– Что там такое, барин! Куда этот мальчишки лезет, прямо под копыта! – кричал кучер, возмущённый больше других.

– Отведу его к папаше, – пообещал он, – Но, он жив и здоров, и будочник тебя в участок не потащит, – сразу повёл разговор в другое русло человек в кожаной куртке, – сам понимаешь, ничего хорошего не будет, если сюда придёт полицейский.

– Ваша правда, – угрюмо ответил ломовик, – и так я тороплюсь! Лучше поеду!

Незнакомец откатил мотоцикл к тротуару, и потащил туда же растерявшегося мальчишку. Злополучная фуражка, впрочем была уже на неразумной голове гимназиста.

– Отпустите, мне пора в гимназию, – начал юный и почти пострадавший.

– Отпустите, – вступился и его товарищ, теперь пришедший в себя.

– Да, родители не скоро прибудут, – заметил проходивший мимо господин, одетый в тёмный костюм, ботинки с тупыми носками и котелок. В руке была тросточка, которая крутилась словно сама по себе, когда говорил этот прохожий.

– И вы ведь не полицейский, что бы порядок наводить, – разговорился гимназист, – нет у вас такого права!

Теперь молодой человек смотрел весьма дерзко на нового знакомого. У юноши пропала противная дрожь в ногах, да и рядом стоял давнишний приятель. Надо было проявить себя, тем более, перед другими.. Видно, решил наконец, вспомнить, что он из хороший семьи, а его отец служит судейским чиновником.

– Отчего же? – говорил спортсмен, снимая очки и шлем с головы, – я уже здесь. Да и смею заметить, и права имеются. Позвольте представиться, Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник Сыскной полиции Москвы!

(обратно)

Пропавший барон Пфальц

Сергей Петрович сидел за большим столом, покрытым коричневым фетром. На нём лежало толстое стекло, так, что бы можно было писать ровным почерком, и не рвать стальным пером казённую бумагу. Он подвинул к себе документы. Но, пока было лишь только начатое дело, в неказистой серой папке. Надо было посмотреть ход расследования, хотя и происшествие в лавке Старосадского переулка было явно незначительным. Полицейский чиновник ещё раз перечитал опросный лист приказчиков и дворника, и кажется смог успокоится.

« Дело кажется, обычное, – говорил сам себе, – дворник повзодорил с приказчиком, да со зла утащил тачку со двора да продал. Пусть Минаков следователю дело передаёт, да в суд, нечего иам вожжаться. Или, если купец пожелает, простит дворника. А то вот, никак…»

Рядом стоял и чай, в стакане с подстаканником. Он в задумчивости отпил пару глотков, затем отставил в сторону бодрящий напиток. И опять посмотрел в окно.

Но тут раздался телефонный звонок, отвлёкший Сергея Петровича от важных мыслей. Но, трубка словно сама у уха и :

– Полицейский чиновник Стабров у аппарата…

– Сергей Петрович! Это барон Пфальц, Иван Иванович. Вы с неделю назад как к нам приезжали, на своём новом моторе, «Дукс». С моим сыном, Дмирием Ивановичем.

– Да, точно так, – оживился Стабров, – у него «Indian», отличная штука! Да, мы с ним же в клубе мотористов и познакомились. Как же, ведь и гонка завтра намечается, на Владимирском шоссе, семнадцатая верста. Даже начальство изволило отпустить! Правда, воскресенье, но ведь, служба!

– Точно- точно, мне ваш телефон граф Кавский, председатель клуба мотористов записал. Я вот, и телефонирую, – сделал паузу собеседник.

– Очень рад…– тоже осторожно продолжил полицейский.

– Могу ли к вам приехать? На Петровку?

– В течение часа да, а потом, служба. Аркадий Францевич строг, – усмехнулся морской офицер.

На этом телефонная беседа прекратилась. Загадки и шарады Стабров не любил, а мысли угадывать не умел. Да господин барон толком ничего не сказал. Надо было самому подготовиться и всё разузнать. Но и морской офицер не первый день был на службе, и поднял трубку:

– Степан Игнатьевич, Стабров это. В сводках происшествий за неделю посмотри, не случались происшествия какие с бароном Пфальцем Дмитрием Ивановичем? Всё, что угодно. Ничего не упусти.

– Через полчаса, Сергей Петрович, всё будет готово, – ответил бравый дежурный по сыскной полиции.

Сергей Петрович, пока суть да дело, достал коробку с сигарами, и задумчиво отрезал кончик. Длинная спичка зажгла любимую «Манилу». Сизый дым к потолку, и морской офицер немного успокоился. На ум правда никаких идей не приходило. Но вот, стук в дверь, и вошёл дежурный со списком и толстой папкой.

– Нет, такой господин, барон Пфальц,в списках пострадавших не упоминается. Я тут, ваше благородие, и фото неопознанных тел принёс. Что бы два раза мне не ходить, – уже неуверенно добавил полицейский.

Степан Игнатьевич положил папку с карточками на край стола и удалился. Эта служба в Сыскном всё же была специфична, и включала и подобные вещи. То ли дело на море! Пусть даже и его последний бой …Так всё было быстро, и капитан-лейтенант участвовал лишь в одном большом бою, пусть и таком кровавом, как сражение миноносца «Страшный».

А тут, поначалу, было тяжеленько, в Сыскной полиции, на службе этой. Как нашли тело девицы Красовской в канализации, а он карточку глянул… Не мог заснуть два дня. Но ладно, делать нечего…Приступим…

И Сергей Петрович принялся разглядывать фото лиц, сделанных Францем Яновичем в судебном морге. Правая рука брала картонку, и Стабров заставил себя изучить каждое.

« А врачам каково? – успокаивал себя полицейский чиновник, – паталогоанатомам? Ничего, это не трёхнедельный труп с места находки»

Он помнил лицо молодого человека, Дмитрия Ивановича. Небольшие усы, короткие темные волосы по последней моде… А, вот ещё… У него правый большой палец был сломан, рулём мотоцикла, да сросся у сустава, так что правый большой палец был толще, чем левый. И это было приметно. Стабров немедленно пометил в блокноте особую примету младшего барона Пфальца. И вот, взял карточку, и опять в виске заболело....Покойный был невероятно похож на пропавшего Дмитрия Ивановича! Даже усы присутствовали, немного не такие, но… Если неделю не подстригать, то такие и будут. Тут некстати вспомнилось, что у умерших растут и волосы и ногти… Сергей Петрович убрал карточку себе в портфель, и опять вызвал дежурного.

– Степан Игнатьевич! Вот эту, за номером.... я заберу. И, через час подготовьте экипаж, я в судебный морг съезжу. И Гвоздёва кучером.

– Найти Девяткина или Минакова?

– Сам разберусь. Приедет Иван Иванович фон Пфальц, сразу пропустите ко мне. И насчёт чая распорядитесь.

– Всё сделаю, Сергей Петрович! – ответил дежурный.

Сергей Игнатьевич Астафьев служил в Полицейском ведомстве давно, а в Сыскной полиции Москвы уж лет десять, не меньше. И если поиском преступников не занимался, то на своём посту, как дежурный полицейский – был просто безупречен.

***

Деликатный стук в дверь, и в кабинет полицейского чиновника вошёл строго одетый господин лет шестидесяти. По старой манере мужчина носил сюртук, цилиндр был в его руке, строгое лицо украшали, или скорее скрывали густые бакенбарды. Головной убор он повесил на крючок при входе. Стабров встал из-за стола, приветствуя гостя, и жестом предложил присесть. Не было сказано ни слова.

– Иван Иванович. Чем всё же могу помочь? – первым начал разговор Стабров, – по телефону вы говорили, что пропал Дмитрий Иванович, но прошу рассказать это снова, в возможных подробностях.

– Дмитрий, как и вы, большой любитель мотоциклетного спорта. У него есть аппарат Indian, совсем новый, и в загородной усадьбе он сделал неплохую мастерскую, чинит моторы, – говорил гость уже недовольным тоном, – мой сын весьма способный молодой человек, и служит по почтовому ведомству. Недавно у нас был неприятный разговор, где он просил разрешения оставить соужбу, и заняться лишь починкой этой техники. Я, конечно, строго запретил.

Фон Пфальц нахмурился и замолчал. Тут вошёл служащий, и принёс чай для присутствующих. Обстановка понемногу разрядилась. Барон попробовал угощение, кивнул вполне одобрительно.

– Вы не подумайте, я человек вполне либеральных взглядов. Но зачем сыну портить себе удачную карьеру? Это уж слишком! И я принес и фотографии Дмитрия.

– Иван Иванович! Всё же, что бы мне заняться этим делом, прошу вас написать заявление, – и Стабров придвинул писчие принадлежности,– дать ход делу необходимо официально.

Гость кивнул, и быстро заполнил бланк. Видно было, что чиновник, человек к бумагам весьма привычен.

– Этот разговор случился давно? – спросил Стабров, – о том, что он хочет уйти со службы?

– Третьего дня. Мы обсуждали дела нашей семьи. Нет, я рад, что он общается с вами, Сергей Петрович! В клубе есть и другие достойные люди, это очень хорошо для карьеры! Но, есть и знакомые, не то что бы очень, а ведь дома у меня и дочь на выданье, Елена Ивановна, моя младшенькая!

Тут полицейский чиновник призадумался, может здесь и был ответ на эту загадку?

– Кто-то из его друзей начал оказывать знаки внимания барышне?

– Да, студент Технического училища, кажется, Игнатием зовут. Моей супруге, Ксении Михайловне, отчего-то он тоже понравился. Судя по манере поведения, из анархистов. Симпатичный молодой человек, но…

Стабров сам не раз слышал такое «но», когда учился в Морском училище, притом о себе. Тогда он пытался ухаживать за Верочкой Никольской, и ему дали понять, что он человек в доме совершенно нежелательный. Дело обычное, да и во все времена, впрочем.

– И, Сергей Петрович, прошу вас, вместе с супругой посетить мой дом . К обеду, часам к трём пополудни.

– Непременно, только у меня не жена, а невеста.

– И преотлично, – и посетитель встал, – буду ждать!

Сергей Петрович подал руку барону, попрощался, и проводил до двери . Подождал, когда экипаж барона уедет, и спустился во двор.

***

Портфель и непременный браунинг, всё не было забыто. На козлах сидел счастливый Еремей, в ладно пошитой форме полицейского.

– Едем?

– В судебный морг, Еремей.

Гвоздёв оказался вполне внятным молодым человеком, даже теперь учился на курсах на шофёра. В Сыскной полиции собирались приобрести два автомобиля, сам генерал -губернатор Джунковский поспособствовал. Так что надо было переучиваться, и Гвоздёв рьяно взялся за технику. Но, вот не любил он этих моргов, и поэтому сидел грустный и унылый Да а то, Стабров что- ли любил? Так ведь служба, ничего не поделаешь.

Катили недалеко, благо госпиталь был в пяти минутах от Петровки. Хорошо, не в Яузскую больницу.

– Тебе пирожок купить? – не удержался всё же полицейский чиновник, что бы не поддеть своего кучера.

Сергей Петрович с нарочито серьёзным видом спускался в холодный подвал в сопровождении фельдшера Федюнина Григория Ильича. Григорий числился по полицейскому ведомству, но находился в основном здесь, а не на Петровке.

– Григорий Ильич, нужен вот этот,– и Стабров показал фото с номерами.

– Сейчас вынесут…

– И вот ещё что. Ты, Ильич, позвони Никулину, Михаилу Евграфычу, нашему криминалисту. Пусть приедет.

Федюнин пошёл к санитарам, двум нехлипким мужчинам в синих халатах и оранжевых фартуках. Вскоре тело, покрытое серой простынёй, выкатили в прозекторскую. Попривык конечно, Стабров, но всё же напрягся. Фельдшер откинул простыню, а Сергей Петрович принялся сличать умершего с фотографиями фон Пфальца-младшего. Лицо было похоже, даже очень. Посмотрел и на кисти рук. Перелом большого пальца отсутствовал.

Но вот, подошёл и Никулин, в накинутом на плечи, поверх серого костюма, синем халате.

– Сергей Петрович, – поздоровался криминалист.

– Дело такое, Михаил Евграфович, что и ошибиться нельзя. Ищу пропавшего Дмитрия Иванвича Пфальца. Неизвестный очень похож. Погляди?

Никулин принялся осматривать тело, сверяя с фотографическими карточками.

– Нет, не он. Но похож просто потрясающе. И убит молотком в затылок…– медленно проговорил криминалист.

– Федюнин, приглядите за телом.У каждого, кто захочет посмотреть на этого убитого, проверить и переписать документы. И, немедленно сообщить.

– Всё исполню, Сергей Петрович!

– Что-то здесь странно всё… – покривился Стабров.

(обратно)

Клуб мотористов

Но вот, и выходной день, но с утра пораньше Стабров сидит верхом на своём стальном друге. Вместо того, что бы нежиться на пуховой перине. Здесь и правда, должно быть куда интереснее. Предстоит уже гонка на одну версту.

Моторы прогреты, и гонщики готовы броситься вперед! Флаги отпущены, и гонка началась!

Здесь, не тихая езда по шоссе! Никто никому не дороги не даёт, все рвутся только вперёд! Его Moto-Reve рвётся , рыча мотором, обгоняя Indian слева и Humber справа! Всё- же новый мотор творит чудеса, и Сергей Петрович мчится уже вторым!

Мотоциклы, все вместе, заехав в лужу, подняли целый фонтан брызг, хорошо, что преданные болельщики успели ретироваться. Но вот, Стабров выдав из двигателя всё возможное, почти на последних саженях смог вырвать победу у Карпова, на Indian!

Сергей Петрович снял шлем, и увидел, как спешит к нему радостная Юйлань Ван.

– Вот видишь, выиграл. И на пятидесятиверстной третьей место занял, – говорила она.

– Мои поздравления, господин Стабров, – говорил с искренней улыбкой, его соперник, Карпов.

– Так уж вышло, Владимир Геннадьевич, – ответил Стабров, – но ваш Indian очень хорош, просто великолепен..

– Господа, к награждению приготовьтесь! Будьте любезны!

Они шли вместе, а дамы, позади их, не мешая беседе. Стабров был начеку, и помнил о Дмитрии, бароне фон Пфальц.

– Владимир Геннадьевич, вы случайно сегодня Дмитрия Ивановича не видели? Мне показалось, он был сегодня на гонках?

– Нет, давно уже не встречал. Обознались, верно. Сегодня его не было.

Посмотрев чуть в сторону, полицейский чиновник заметил подходившего репортёра Гомельского. Эсфирь Аркадьевна, его жена, тоже была рядом с мужем.

– Господа, – поздоровался журналист. – отличный день! Смог снять два отличных финиша гонок. Нет, решительно клуб мотористов Москвы делает успехи! Сергей Петрович, вы вышли с ленточкой на плече… Это неподрожаемо! Позвольте снять вас, для моей газеты.

Так мотоциклисты попали во власть репортёра, и тот не успокоился быстро. Сделал с десяток фото. Затем Гомельский пошёл немного сзади, за группой членов клуба мотористов, но с ужасно таинственным видом, словно ему открылись все загадки мироустройства. Впрочем, он же запечатлел и сцены награждения победителей.

Затем неутомимый Абрам Израилевич терпеливо ожидал Стаброва, словно хотел поговорить. Пришлось полицейскому вмешаться, что бы снять неловкость.

– Я ценю ваше общество, господин Гомельский. И ваше, Эсфирь Аркадьевна! – и он приподнял кепи, – Просто мы сегодня торопимся. Время уже двенадцать, – сказал он, доставая брегет, а к трём нас ожидают. Если беседа минут на сорок, не больше, я к вашим услугам!

– Понимаю, – улыбнулся журналист, – рядом чайная, там и поговорим. Я вас не задержу.

***

Чайная и вправду была неплохая, половые мигом накрыли стол. Небольшой самовар, чайник с чаем, четыре чашки, пироги. Сергей Петрович, изображая когда некоторую усталость, а когда и отличный аппетит, высматривал, что такое Гомельский затеял. Репортёр был напорист, вхож в многие дома, и обладал информацией. Видно было, что хотел нечто рассказать, и получить и взамен информацию. Поэтому морской офицер помалкивал, да был максимально заботлив к Юйлань Ван, Анне Аркадьевне. Та, по восточной привычке к коварству, обожала эту игру и расчётливо помогала любимому человеку.

– Аннушка, попробуй, эти с малиной, ну очень хороши! – всё повторял он.

Улыбка у Гомельского была уже очень кривой, и он с трудом доедал расстегай с рыбой. Эсфирь была взволнована плохим настроением супруга, но весьма рада обществу китаянки. Наконец, Абрам Израилевич не выдержал.

– Пойдёмте, покурим, Сергей Петрович? Мы ненадолго, – обратился и репортёр к дамам.

– Простите, мы скоро, – поднялся и Стабров, – буквально несколько минут.

Сергей Петрович шёл чуть сзади, и смотрел на нервную походку своего знакомого. Репортёр оборачивался пару раз, словно опасался, что его спутник сбежит. Наконец, они присели в курительной, во дворе.

– Не могу задерживать, Сергей Петрович. Итак, без этих экивоков. Москва в панике, появилась банда, вскрывает квартиры. Много состоятельных граждан лишены богатого имущества.

– Странно. Я бы знал, – задумавшись, заметил полицейский чиновник.

Но тут уж Гомельский будто оседлал любимого конька, и начал речь, словно заимствованную из французского романа:

– Эти люди редко берут что-то, кроме фамильных драгоценностей. С ценными бумагами и мехами не связываются. Зачастую всё выливается в скандалы, бывает, что в кражах винят прислугу.

– Точно. Было два дела. Но, никаких доказательств вины гувернанток не обнаружено. И кражи отмечены только в квартирах жилых домов. И, притом на этажах не ниже третьего.

– Собственно, залезть в усадьбу ещё сложнее, – добавил Гомельский, – и я благодарен вам с освещением дела Брянского.

– Вы там хорошо помогли. Удалось выяснить всю подоплёку дела. Но ладно, мы и вправду торопимся.

– Давайте, на неделе вечером посетим цирк, на Цветном бульваре? – предложил журналист, – новая программа, эквилибристы, акробаты и силачи

– Я не участвую, – засмеялся Сергей Петрович.

(обратно)

В гостях у барона Пфальца

Во дворе встретили непременного трудолюбивого Щёголева, с вязанкой дров направлявшегося к чёрному ходу. Илья Фомич был кочегаром в из доме, и подрабатывал, разнося дрова по квартирам жильцов.

– Добрый день, ваше благородие! Как ваше новое увлечение? – поздоровался тот с Сергеем Петровичем,

– Отлично. Закатил мотоцикл в сарай. Всё же, первое место взял, по Москве. – не смог не похвалится Стабров. Правда умолчал, что только в одноверстовой гонке.

– Поздравляю, – искренне порадовался кочегар и пошёл по делам.

Они поднялись в квартиру дома на Большом Каретном. Служебная квартира была предоставлена Сергею Петровичу Полицейским ведомством г. Москвы. И на втором этаже, так что было очень удобно. Юйлань почти что пролетела в свою комнату. Полицейский чиновник тоже торопился. Ведь не в кожаной куртке, галифе и свитере являться в гости? Но, к счастью, всё было готово. Успели домой ведь вовремя, да и Глафира Андреевна их гувернантка, не подвела.

Летний морской мундир Сергея Петровича был готов, и то, отличное, новое шёлковое платье, номомодного цвета «Ультрамарин», ждало Анну Аркадьевну.

Анна Аркадьевна

В спешке чета покинула квартиру, и Стабров не забыл про пакет с подарками. Ну а Кузьма Гаврилович, дворник, принялся ловить извозчика. Наконец, лихач на лаковой коляске, лихо подкатил к господам.

– Любезный, довезёшь на Остоженку?

– Так отчего не довезти. Садитесь, ваше благородие, – ответил кучер, усмотрев морской мундир Стаброва.

Сергей Петрович, сел спокойно рядом с Юйлань. Мимо них не спеша, проезжали и другие экипажи. Правда, конечно не так быстро, как теперь казалось морскому офицеру.

– Привык гонять уже, на своём мотоцикле, – посмеивалась девушка.

– Нет, ну с тобой так приличней. В экипаже, не спеша.

– Могу и быстрее, вашеблагородь, – встревожился кучер, не поняв, в чём дело, – конь у меня сноровистый!

– Нет, и так отлично, – успокоил лихача пассажир.

Так и докатили до четырёхэтажного двух подъездного дома, в котором и проживал барон Пфальц. На входе их встретил швейцар, сверился со списком, и самолично проводил гостей к лифту, где был его помошник. Юноша со значительным лицом нажал на кнопку с цифрой «четыре», и лифт начал подъем..

– Слово Лифт по английски – понимать тяжести. Ещё не каталась? – блеснул знаниями их провожатый.

Юйлань только отрицательно покачала головой. Электрическая машина остановилась на нужном этаже, Сергей Петрович положил две копейки в нагрудный карман лифтёра. Два звонка в дверь, и им открыла гувернантка.

– Вас ожидают, – значительно произнесла она и провела в гостиную.

И точно. Обеденный стол был накрыт, а к ним подошли члены семьи фон Пфальц.

– Очень рад, что вы приехали, Сергей Петрович!– заговорил хозяин, Иван Иванович, – Это моя жена, Ксении Михайловна и дочь, Елена Ивановна.

Ксения Михайловна и Елена Ивановна

Жена барона Пфальца и сейчас была женщиной видной, и обаятельной. Чудесное платье женщины было украшено кружевами и эмалевой брошью. Густые волосы хозяйки дома были убраны в сложную прическу. Дочь, Елена, тоже красивая барышня, но с очень бледным лицом, и покрасневшими глазами. Платье её было неплохим, но весьма скромным. Каштановые волосы юной особы были уложены во французскую косу. И девушка не носила даже сережек в ушах, хотя её мочки ушей были проколоты.

Сергей Петрович поцеловал пальцы матери и дочери, во всём следуя этикету.

– Моя невеста, Анна Аркадьевна, – представил свою спутницу Стабров, -

Было видно, что барон Пфальц с трудом поцеловал руку Юйлань, ну а женщины поздоровались с китаянкой вполне радушно, обменявшись поцелуями.

– Юйлань- китаянка, дочь китайского мандарина, из г. Пекина, – продолжил Сергей Петрович.

С лица барона Пфальца ушло напряжение, теперь Иван Иванович улыбался гостье вполне радушно и дружелюбно, и провозгласил:

– Прошу к столу!

Немецкой колбасы и сосисок с сардельками почему-то не имелось, но вот отличная буженина с хреном, холодец, стерлядь присутствовали. Можно сказать, что и это семейство совершенно обрусело. Холодные закуски сменились Вeef Stroganoff, затем очередь была за жюльеном. Ну а какой званый обед без вина? Ну а там и кофе с эклерами. Сергей Петрович был рад, что предусмотрительно ел лишь в семь утра, так что мог за столом геройствовать. Юлань попробовала всего по- немногу, даже отважно опустошила чашку кофе, хотя пила всегда чай.

Теперь дамы сели на один диван, другой оказался в распоряжении мужчин. На столике, словно сам собой оказался графинчик с коньяком и пара фужеров. Иванов Иванович, словно в рассеяности, наполнил оба бокала. Барон с уважением посматривал на боевой орден морского офицера, и на его прекрасно пошитый мундир.

– Я пока ничего не говорил жене и дочери, что пропал Дмитрий. Надеюсь на вас, на полную конфиденциальность. Вы пока ничего не должны говорить. Моя версия для домочадцев, что он уехал на месяц по служебным делам. Ну, надеюсь, что за месяц всё прояснится.

Стабров кивнул в ответ. Месяц – да, вполне должно хватить. Собственно, уже что- то вырисовывается.

– Но, как будто Ксения Ивановна, что-то знает. Очень бледна, глаза заплаканные. Боюсь, что эта тайна ей известна.

– Нет, здесь другое, Сергей Петрович, – и Пфальц помрачнел, – дела семейные.

– Вы и так меня посвятили во всё, что случилось в вашем семействе, барон.

– Прошу держать всё в тайне. Неприятное происшествие, очень и очень.Я не хотел бы, что бы об этом узнали посторонние, тем более, дело просочилось в газеты.

– Непременно сохраню молчание.

– Тогда слушайте. Это было неделю назад …

***

Я уезжал почти на неделю, в Санкт – Петербург по служебным делам. Министерство двора, где я служу, – важное учреждение, и зачастую разъезды необходимы. Ялта, Кавказ, Беловежская пуща, Гатчина- везде нужен глаз да глаз за императорскими имуществами.

Так вот, я вернулся немного раньше, и застал в квартире нежелательных гостей.

– Добрый день, Иван Иванович, – поздоровалась со мной гувернантка, Серафима Петровна.

– День добрый, – сказал я , – у нас гости?

Я заметил вещи чужих людей, в том числе две студенческие фуражки.

– Дмитрий пришёл?

– Да, с ним пришли Игнатий, Савелий, его друзья. И совсем незнакомый юноша.

Разумеется, гувернантке я не мог высказать неудовольствия. Но вот сыну, придется всё высказать, как я подумал. Не спеша переоделся, и постучался в комнату Дмитрия Ивановича. Из-за двери раздавались громкие голоса, и я расслышал «Царь», «Николай», «Романовы», и «Республика». Я открыл дверь, и там вещал один из этих, горе – ораторов:

– Необходимо социальное переустройство, с тем, что бы малоимущие классы получили доступ к общественному достоянию. Необходимо изъять часть средств аристократии на нужды народа.

Другие захлопали, в том числе и мои недоросли, сын и дочь. Но и они, и их гости вскочили, увидев меня.

– Вам лучше удалиться, господа. И с переустройством обратится к господину Ротшильду и господам английским лордам, обобравшим полмира, и получившим по носу в Крыму.

– Так мы же проиграли, – посмел встрять Игнатий.

– Вы, молодой человек, посетите Английское кладбище под Севастополем. Много там лордиков закопано. И там была вся английская гвардия, а у Меньшикова и Остермана третья армия, самая наихудшая в Российской империи. Россия потеряла людей много, а те – ещё больше. И единственно что получила эта Европа затем- цепь войн, когда сильные государства выпотрошили слабые. Австрия, Дания, а затем и Франция испили свой позор до дна.

– А кто же адмирала Казарского отравил? – припомнил и наш позор Савелий.

– Вот это было очень стыдно для российского флота. Николай Павлович не мог наказать женщину, поднесшую отравленный чай. Ну, в Британии, ее конечно же казнили бы. Вам как больше бы понравилось: её бы повесили или отрубили голову? Во Франции гильотинируют…

– Ладно, мы пойдём. До свидания Дмитрий, и вы, Ксения, – проговорил этот субъект.

И трое гостей стали поспешно собираться, не забыв и парусиновые портфели. Я и не смотрел за ними, ушли и ушли. Меня отвлекли мои дети.

– Как ты можешь, отец, ведь Игнатий достойный человек, отлично учится в Техническом Училище, – начал Дмитрий.

– Без сомнения. Но в остальном, маловато образован, а пытается делать выводы, ничего не зная. Меньше надо читать дурацкие и лживые иностранные книжонки, и больше думать своей головой.

– Ну а писатели, Лев Толстой, Достоевский, Максим Горький?

– Такой же любитель людей, как Герцен, этот Достоевский. Жалел там всех, сирых, затем проматывал деньги в игорных домах. Лев Толстой куда честнее. Но и его безсеребренником не назовёшь, как и Максима Горького. Правда, Горький, человек даровитый, и толковый издатель. Ну а Лев Толстой участник обороны Севастополя, об этом-то молодёжь и призабыла, небось?

– Да, но у нас мало свобод…– возражал он.

– Опять, почитай статистику по казням в Британии, и нечего вспоминать Герцена. Этот лжец мерил себя с лордами, а не с угольщиками из Девоншира.

– А расстрелы на Казанской железной дороге, в 1905 году, когда лютовали семёновцы? Бессудные казни в Люберцах, Перово, Голутвине?

– Мал ты ещё, привык к сытой жизни. Бандиты в Перово стали грабить эшелоны с зерном. Люди бы стали голодать, и что было делать? Первыми без хлеба остались не мы бы с тобой, – говорил совсем тихо барон, – а те же рабочие. Вот так-то.

– И воруют же!

– Да с этим согласен. Но, ты тоже не знаешь всего. Больше всего прощелыг было при Александре Втором, когда жулики обобрали тысячи семей, устроив банкротства акционерных обществ и банков. Но, сейчас всё много строже. Так что учись, работай, занимайся спортом и меньше общайся с проходимцами. Это и тебя, Елена, касается!

Дочь только недовольно отвернулась, взяв тоненькую книжечку. Я оставил детей, подумав, что всё обошлось. И мы выезжали на дачу, в Сокольники. Я думал, нам всем вместе надо было развеяться.

Но, вот, на через два дня, моя жена, Ксении Михайловна, пошла в свою комнату, переодеться, мы в тот вечер должны были посетить оперу. Вскоре, не понимая, позвала меня. Шкатулка с драгоценностями была пуста. Я выслушал немало нелестных слов, но продавать или проигрывать семейное достояние я не собирался. В тревоге я проверил домашний сейф, но, слава богу, он не был вскрыт, хотя я заметил следы попытки взлома. Пропали драгоценности и Елены, моей дочери. Но, входной замок в квартире вскрыт не был, пропавших вещей у нашей гувернантки тоже не нашлось.

Был крайне неприятный разговор с моей дочерью и сыном, потому- что я заподозрил, что Дмитрий и Елена отдали семейные ценности этим анархистам. Я не стал обращаться в полицию, не желая огласки, но запер дома дочь. Ну, а сын пропал через день после этой размолвки, и пропали драгоценности. Шкатулки из комнаты Ксении и Елены. Тысяч на десять рублей.

***

– Поймите меня, Сергей Петрович! Что я должен был подумать?

– Неприятная история, – произнёс Стабров, – то есть, вы считаете причиной пропажи сына тот досадный разговор?

– Да, вероятнее всего.

– И точно, следов взлома нет?

– Замок не повреждён, дверной косяк тоже. Можете посмотреть, если считаете это необходимым, – удивившись, ответил фон Пфальц.

– И осмотреть комнаты вашей жены и дочери. Это неудобно, но просто необходимо, – твёрдо заявил Стабров.

Пока Ксения Михайловна и Елена Ивановна были в обществе Юйлань, можно было не волноваться. Сергей Петрович попросил отвлечь и развлечь их возможными способами, когда фон Пфальц начнёт переговоры.

– Квартира наша в семь комнат, из две предназначались прислуге- гувернантке- Евдокии Половневой и кухарке Алевтине Захаркиной, – рассказывал Иван Иванович, – а вот покои жены, – и барон открыл дверь.

Стабров мельком осмотрел обстановку- кровать, ширма, два зеркала, туалетный столик, бюро, два шкафа, портрет на стене, несколько фотографий. Ничего необычного. Посмотрел на окно, украшенное парчовыми шторами.

– Дом ведь в четыре этажа, и выше вас только чердак? – уточнил полицейский чиновник.

– Так и есть, – пока не понимая, ответил хозяин квартиры.

– А где лежала шкатулка?

– На туалетном столике.

– Так, так, так…Понятно.

Теперь окно, большое окно привлекло внимание Сергея Петровича, особенно открытая форточка. Весьма надо сказать, немалая. Гость взял лупу, и принялся изучать белую краску на подоконнике, и окне.

– Окна всегда закрыты?

– Разумеется нет, но перемещения проветриваем, конечно. Форточки стараемся открывать. Всё же топим печи иногда. Что бы не угореть. Знаете ли, у меня так отец чуть было не умер, от плохой печи.

– Очень правильно, господин барон, – согласился Стабров, не оборачиваясь к собеседнику, опять осматривая окно.

Дело оказывалось весьма интересным. И тут нашел, что искал- сбитую краску на форточке, по ширине ботинка, примерно тридцать шестого размера, и затем поцарапаную острым предметом гребенку, закрывавшую форточку, что бы она не хлопала от ветра.

– Ну, всё понятно, господин Пфальц, – говорил, улыбаясь Стабров, – Забрались к вам форточники, эдакие мастера своего дела. Они и вас и обокрали. И, если возможно, есть ли у вас папиросная бумага, – сказал полицейский, доставая карандаш из портфеля.

Стабров быстро зарисовал окно, размеры, и снял след на папиросную бумагу. Так же зарисовал и гребёнку с форточки. Он был теперь в хорошем настроении, и почти даже сиял. Полицейский чиновник сказать вправду, был рад, что, кажется, оказываются невиновными Елена и Дмитрий. Ему было бы неприятно, если бы похитителями были столь приятные молодые люди.

– Да как же? Лестница должна быть длиной сажен в десять? – наконец задал вопрос барон.

– Вероятнее всего работали с крыши. Сообщник опустил веревку, и некий умелый субъект, весьма ловкий и смелый, забрался в окно. Давайте осмотрим комнату дочери.

Пфальц только кивнул в ответ. Комната Елены Ивановны выдавала некий романтизм, присущий этой барышне. Множество книг, преимущественно романов, но всё было в порядке, разбросанных вещей не было. И вот, перед глазами Стаброва оказалось окно… Не мешкая, достал лупу, пытаясь найти хоть что – нибудь… Но был найден лишь след на оконной гребёнке. Подоконник, к несчастью, был вымыт начисто. Сергей Петрович, держась за раму, высунулся из оконного проёма, и посмотрел на свес крыши, До окна было сажени две, и имелось ограждение.

– Необходим ключ на чердак и крышу. Нужно осмотреть место. Возможно, что -то осталось.

– Я позвоню управляющему домом. Минуту.

И вправду, разговор много времени не занял, и около дверей Стаброва ожидал господин в клетчатой костюмной двойке. Мужчина претендовал на некоторое щегольство в одежде, и всё было бы ничего, если бы не наличие фатоватого перстня на левой руке.

– Кузьма Иванович, – представился управляющий.

– Сергей Петрович. Нужно проверить безопасность работы дворника, ограждение на крыше, наличие лестниц.

– Всё в наличии, – очень добро улыбнулся собеседник.

– Так не худо бы посмотреть. Сами понимаете, служба.

И вот, слегка потрясённый новый знакомый, не в силах спорить с морским офицером, повёл на крыше здания. прошли через громадный чердак, где полицейский увидел какие большие брусья удерживают железную крышу. Открылась последняя дверь, и они оказались на железной крыше, покрашенной суриком. Громадные куски кровельного железа, скрепленные между собой, и составляли покрытие.. Причём, по краю шла дорожка, с перилами из железного прута. Несколько лесенок шли через конёк для удобства обслуживания, чистки от снега что важно особенно зимой.

Стабров, ни секунды не сомневаясь, пошёл вперёд. Его провожатый, впрочем, идти не собирался. Отсюда и вправду открывался отличнейший вид. Но Сергей Петрович шёл, смотря себе под ноги, надеясь хоть на какие -то улики. И, ему повезло. напротив окон квартиры Пфальца он обнаружил застрявший карабин с куском верёвки. С трудом высвободив находку, полицейский чиновник спрятал её в свой портфель и вернулся к ожидавшему его человеку. Кузьма Иванович был не в лучшей форме, лицо приняло нездоровый желтоватый цвет.

– Вам плохо? – заботливо спросил Стабров, – пойдёмте вниз. И много ли народу здесь гуляет? На манер, так сказать, мартовских котов?

– Да никого не пускаем, кроме должностных лиц. Как можно! Надеюсь, всё хорошо, господин Стабров? Дворник, Николай Васильевич, говорил, что с неделю назад приходил полицейский, проверял порядок, не поленился на крышу залезть. Дворник дал ему ключ, он сам и ходил.

Сергей Петрович обрадовался ещё больше, даже не поверил. Не может же так везти, в самом деле! Его прямо за ручку приведут к злоумышленникам!

– К дворнику проводите?

– Да, конечно.

Опять пошли, только теперь вниз по лестнице чёрного хода, и оказались рядом с дворницкой. Кузьма Иванович позвонил в дверь, но Стабров услышал, как скребутся ивовые прутья по мостовой. Дворник был при деле. И точно, мужчина средних лет, в картузе, серой куртке и шароварах, с начищенными сапогами , украшенный главными достоинствами дворника- белом фартуком и жетоном. Трудился, поддерживая порядок.

– Вот и он, – представил Кузьма Иванович, – наш дворник, Николай Васильевич Пребатько.

– Стабров, Сергей Петрович. Николай Васильевич, нам бы переговорить?

– Так надо, значит надо, – не стал перечить помошник полиции, – пойдёмте.

Он открыл дверь, пропуская вперёд начальство. Ничего необычного, и жильё и подсобка для метел, лопат и другого инструмента. В комнате, со стенами, покрашенными в густо-зелёный свет, стояли железная кровать, немудрящий шкаф да три табурета. Такой же простой жестяной абажур закрывал электрическую лампочку.

– Садитесь, – предложил радушный хозяин, показывая на табурет.

Стабров же положил перед дворником коробку хороших папирос.

– Так кто приходил неделю назад, назвавшись полицейским? – спросил он.

– Так и жетон показал. Петров фамилия. А номер, я и не помню. Но ростом средний, подтянутый такой. Молодой, совсем, молодой лет двадцати нету. Я и, как положено, проводил. Он говорил, что мол, преступники появились, на крышах. И он ловит злодеев. Я и удивился, да чего скажешь? Начальству завсегда виднее.

– Опознать, значит, сможешь, Николай Васильевич?

– Да легко.

–А ни на кого он не похож, этот Петров?

– Да нет, ваше благородь, не приметил. Ловкий очень, да быстрый. Живой такой, прямо как ртуть.

– Кто ещё вхож в дом ? Точильщик, стекольшик там, плотник или молочница?

– Так… Молочница- Дрёмова Зоя Павловна, а точильщик, он раз в неделю заходит, Юрий Родькин.

– Молочница, верно, каждый день приходит?

– Так и есть.

– Завтра у тебя человек из Сыскной полиции посидит. А ты молчок, скажешь, мол плотник. Понял? – строго проговорил Стабров, и смотрел прямо в глаза дворника.

– Да как не понять… – слегка огорчился Васильич.

– Ну, бывай. Да помни всё, и помалкивай.

Стабров вернулся в квартиру, и здесь Анна Аркадьевна была просто в центре внимания. Как он расслышал краем уха, рассказывала невероятные китайские легенды, и угощала своим чаем. Ксения Михайловна взяла визитную карточку магазина «Зелёная черепаха». И здесь китаянка не упустила свою выгоду и возможности. Сергей Петрович тоже отведал чай, бывшим просто великолепным « Лепестком Дракона»

(обратно)

Понедельник- день нелёгкий

Сергей Петрович встал рано, умылся, и принялся за каждодневную физическую гимнастику. Гири, именно гири были его страстью в деле оздоровления. Четырёх пудовые изделия мастерских Златоуста честно достались ему в качестве приза в Цирке. Сначала он отжался от пола, разминаясь, затем принялся поднимать гири попеременно, левой и правой рукой. Ну а закончил одновременным поднятием веса обеими руками.

В это время Юйлань практиковала своё тайдзицуань, доводя технику до совершенства. Это требовало времени, но зато дисциплинировало. Сергей Петрович был уверен в себе, и своей прелестной даме. В Москве среди аристократов была некоторая мода на балерин. Как это не цинично, это было вполне объяснимо- собственно не было секретов, скрываемыми объемными платьями и юбками. Да и сложены танцовщицы были великолепно. Ну и к чему Стаброву всё это? Право слово, нелогично.

Был лишь один противник подобного время провождения- Глафира Андреевна, на тележке доставившая с кухни завтрак. Сергей Петрович не был снобом или эстетствующим лентяем, но прислуга в условиях квартиры с дровяной печью и необходимости пользования угольным утюгом была жизненно необходима. Да и готовить надо было каждый день, а кормиться в трактирах было бы невозможно, учитывая службу Стаброва. Питаться забесплатно было бы оскорбительно, а трактирщики отказывались брать деньги. Ну а есть только пироги и булки- это уж увольте, как решил Сергей Петрович. Жизнь без щей, котлет с картофельным пюре представлялась совершенно пропащей, и выбор был сделан в пользу гувернантки.

Но, Глафира и вправду готовила хорошо, и сейчас приготовила омлет, горячие бутерброды и яйцо пашот. Ну и кофе для Стаброва и чай для Юйлань. К кофе Сергей Петрович приучился во время службы в Гельсинфорсе, и день начинался с чашки ароматного кофе. Нет, потом, в течении дня, безусловно, был чай.

Они поели, Сергей Петрович оделся в гражданский костюм, ведь сегодня был понедельник, и надо было спешить на службу. Юйлань посещала свой чайный магазин «Зеленая Черепаха» на Мясницкой. Поэтому их ожидала коляска, с непременным Еремеем Гвоздёвым на козлах.

– Доброе утро, Еремей, – поздоровался Стабров.

– Доброе утро, Анна Аркадьевна, и вы, ваше благородие.

– Еремей, прекрати чинодральство. Ко мне обращаться по имени-отчеству, – хмуро поправил полицейский чиновник.

На флоте не было принято обращаться по другому, и капитан-лейтенант, пусть и в бессрочном отпуску, свято блюл обычаи Императорского флота. Нет, бывало, городовые и будочники обращались к нему «ваше благородие», но сослуживцы, Минаков, Девяткин и другие, знали привычки начальника.

Но, в коляске Сергей Петрович заработал укоризненный взгляд от девушки за резкие слова. Что тут он мог сказать? Только тяжело вздохнуть. Юйлань подвезли к «Зелёной Черепахе», а Сергей Петрович ехал на Петровку. У Старопетровского монастыря снял котелок и троекратно перекрестился, и со спокойной совестью добрался до места службы, Сыскной полиции Москвы.

***

Городовой отдал честь начальству, а Стабров очутился в своём кабинете. Тут же, словно само собой, в руку упала телефонная трубка:

– Добрый день, – сказал он дежурному, – Девяткина и Минакова ко мне! И три чая, пожалуйста!

– Будет исполнено!

Только полицейский чиновник принялсявыкладывать на стол документы, рисунки, что бы ознакомить сослуживцев, как тут зазвонил телефон.

– Сергей Петрович? – раздался в трубке голос.

– Слушаю вас, Аркадий Францевич.

Не узнать начальство было нельзя, моветон. Телефонировал Аркадий Францевич Кошко, начальник Сыскной полиции Москвы, непосредственный начальник.

– Зайдите ко мне.

Стабров поправил воротничок, галстук перед зеркалом. Ну. волосы чего поправлять- ежик светлых волос в этом не нуждался. В кабинет вошёл постучавшись, встал и поздоровался с ним его начальник.

– Так что, Сергей Петрович, к вам обращался барон Пфальц по поискам сына?

– Да, конечно. Посетил его в воскресенье.

– Похвально, такое рвение. Человек он весьма важный, и с влиянием, поможет вам, если справитесь. Так надеюсь, что найдёте его сына живым и здоровым. Вы ведь, Сергей Петрович, сразу в морг бросились, тело осматривать? – хитро улыбнулся Кошко.

– Так точно же, не он. Не Дмитрий Иванович Пфальц. Приметы не сходятся.

– Да лицо прямо одно..

– Перелом большого пальца правой руки, Аркадий Францевич.

– Хвалю, хвалю…Обстоятельно в дело вникаете. Вот ещё что…Ксения Михайловна задалась тоже в поиски удариться, так обратилась к Девяткину. Ну, что бы вы были в курсе. И что там?

– Да, много непонятного. Дело, как слоеный пирог, одно к одному.

– Ну, не стану задерживать, – и Кошко встал, заканчивая беседу.

В кабинете Стаброва уже вольготно устроились господа полицейские надзиратели, рассматривая рисунки начальника.

– Добрый день, – поздоровался он, – Андрей Сергеевич, Александр Владимирович. Дело оно для нас сложное предвидится.

Стабров изложил дело о пропаже сына в малейших деталях, и свои соображения по поводу хитроумной кражи драгоценностей из квартиры барона Пфальца.

– Вот. Калькировал след на оконной раме, и на крыше обнаружил такую хитроумную штуку. Не беспокойтесь, отпечатки Никулин уже снял.

И Сергей Петрович показал карабин с куском троса. Минаков и Девяткин с любопытством посмотрели на конструкцию из хорошей легированной стали.

– С этим быстро возьмём, Сергей Петрович! – заявил Минаков, – Тут кто? Либо любители восхождений, альпинисты. И, – он задумался и почесал палцем лоб, – циркачи?

– Ну, голова… Так вот и займись, Александр Владимирович. Проверь клубы, кто там чего… Ну в цирк заявись.

– А мне чего?

– А тебе, Андрей Сергеевич, опасная работа предстоит…

Девяткин гордо приосанился, поправил пробор на голове. Проверил кобуру.

– Будешь сидеть в дворницкой, и проверишь молочницу Дрёмову, да точильщика Юрия Родькина. И всех, с кем они общаются. Да будь осторожен. Не пойму, но этот двойник Пфальца -младшего в морге мне покоя не даёт. Да, кстати, Пинкертон- Девяткин!

– А что я-то? – возмутился полицейский надзиратель.

– Подработка, дело понятное. Запретить, и не могу, а поощрять не стану. Но думай сам, какое дело, а то и сам пропадёшь. Но если Дмитрия Ивановича сыщешь, матери сына не отдавай . А то не дай бог, именно его хотели убить. Говорю же вам, дело сложное, многослойное. А я, как человек представительный, при мундире и кортике, поеду опрашивать друзей Дмитрия Пфальца.

(обратно)

Карусель

Так что переодевшись в мундир, при кортике и фуражке, взяв экипаж, Сергей Петрович поехал на Яузу, посетить кладезь и надежду империи, Московское Техническое училище. Подготовительную работу проделал дежурный сыскной полиции. Телефон- великая вещь, не перестававший удивлять Стаброва. Не надо ни вестовых ни курьеров, поднял трубку- и готово. Созвонился Степан Игнатьевич с ректоратом, и через полчаса выяснил, что имеются в наличии Игнатий Егорович Людаковский и Савелий Прокофьевич Дзембовский, оба из поповский детей, обучаются в училище, на третьем курсе. На хорошем счету, состоят в кружке мотористов, увлекаются гонками, собирают мотоцикл. Тут Сергей Петрович прямо расцвел, рассчитывая на родственные души. Всегда хорошо, когда есть о чём поговорить.

Отправился сразу в ректорат, практически с полицейским жетоном наперевес. Вокруг сновали студенты в тужурках, прошли два преподавателя, украшенные сединами и очками в стальных оправах. Но, на него смотрели скорее с любопытством и благожелательно, благодаря мундиру офицера флота. Не зря же говорят- что встречают всегда по одёжке!

Впрочем, и в ректорате ученый секретарь был потрясающе вежлив.

– Господин Стабров, мы вам очень рады. Оповещены. К вашим услугам, Михаил Иванович Кольцов.

– Нужно было бы поговорить с Игнатием Егоровичем Людаковским и Савелием Прокофьевичем Дзембовским. Где было бы удобнее это организована? Есть ли комната?

– Найдётся. Сейчас вызову, подождите, – и Михаил Иванович поднял трубку аппарата, – Людаковского и Дзембовского срочно в ректорат! Именно срочно!– положил трубку и продолжил, – через пятнадцать минут. Лекция закончится.

– Подожду. Я почитаю пока? – и морской офицер показал на книгу об устройстве корабельных паровых турбин.

Ученый секретарь был поражён таким рвением к науке, но Сергей Петрович штудировал подобное в морском училище. Да и интересно, может что новое появилось. Время за чтением прошло быстро, и в канцелярию вошли два студента. Сергей Петрович и не думал убирать том из рук, просто заложил страницу большим пальцем.

– Добрый день господа. Сергей Петрович Стабров, вот, пройдёмте? – и показал на комнату, – хотя, может быть. прогуляемся, да на ваш мотоцикл посмотрим?

– Да у нас тоже дела. Вы по какому вопросу? – ответил, не назвавшись один из новых знакомых.

– Дзембовский! – окликнул его ученый секретарь.

– Савелий Прокофьевич, – наконец, назвался он

– Игнатий Егорович Людаковский, – картинно поклонившись, представился второй.

Студенты, оба в студенческих тужурках с петлицами технического училища. Нестриженные, по социалистической моде, с бородками на испанский манер. Ну, у Игнатия это были скорее несколько волосков на подбородке, смотревшихся довольно комично.

– Пойдёмте, – и Стабров встал, с сожалением отложив книгу, – полицейский чиновник, по важному делу, – сразу ошарашил студентов Сергей Петрович.

Они прошли по переходам, студенты с любопытством изучали моряка. Не часто же флотские захаживали в Училище.

– Игнатий, неужто флотские твоим проектом заинтересовались? – крикнул один.

– Да так, дела, – ответил Людаковский, но гордо расправил плечи.

Стабров заметил такой поворот дела. Хорошо, когда у подозреваемых есть тонкие струнки, на которых можно было бы немножечко поиграть. Наконец, Савелий открыл громадным ключом обитую листовым железом дверь. Первым лезть внутрь было невежливо, и Сергей Петрович зашёл последним.

Прямо скажем, было на что посмотреть. Сверлильный и токарный станки, железный стеллаж с инструментом, стол с тисками. Всё что необходимо. И, в углу две рамы для мотоциклов, разобранные моторы, колеса, мотки проводки, ацителеновые фары. Всё, что угодно для неугомонной души механика.

Правда, на столе в углу, приметил и химическую лабораторию с вытяжкой. Тут полицейский чиновник слегка подобрался, но не подал и вида. Наоборот, сразу наклонился к мотору, что бы не тревожить инвенторов своим неуёмным любопытством.

– Да вы Indian ремонтируете?

– Нет. Свою делаем. По расчётам, с расточкой цилиндров, и их полировкой мощность вырастет до шести лошадиных сил.

– Прекрасно.

– А вы, господин полицейский, что же в морском мундире ходите? Или цвет не подходит? – язвил Дзембовский.

– Имею право. Нахожусь в бессрочном отпуске по ранению. Списан.

– Тоже в японскую? В Цусимском бою?

– Нет, портартурец. Там и ранили.

Не хотелось распостраняться, будто он чем- то виноват, особенно перед этими юношами. Каждый раз это утомляло.

– Но, я к вам по делу. Вы, господа изобретатели, верно знаете, где находится барон Пфальц, Дмитрий Иванович?– попытался заставить дергаться молодых людей полицейский чиновник, – не мог он сквозь землю провалится.

– Так откуда? – начал Игнатий. – с Дмитрием общались, и дома бывали. А познакомились в кружке мотористов. Мы часто его мотор обслуживаем.

Стабров поднаторел в восточных техниках, Юйлань его поднатаскала. И жест, когда собеседник касается пальцем носа, а затем косит глаза вниз и влево- вернейший знак, что привирает человек. Так что в отношении Людаковского остались вопросы.

– Хороший человек, Дмитрий Иванович, не заносчивый. и спортсмен страстный.

– А где вы проживать изволите? – резко сменил тему Сергей Петрович.

– Так комнату, недалеко отсюда. А родители наши в Вешняках проживают.

Стабров сразу смекнул. Железная дорога, станция недалеко. Но, пока непонятно всё…

– Я графу Кавскому представлен, уважаемые мотористы. И вашу машину можно было бы и показать, – попытался умаслить собеседников морской офицер, – может быть и в полиции тоже. На какую сумму вы рассчитываете?

– Ну, – и Игнатий переглянулся с Савелием, – в семьсот рублей. Это с коляской будет.

Не особо дорожаться. Обычный «Дукс» идёт за четыреста пятьдесят, улучшенный за пятьсот двадцать.

– Надо на гонки его выставить. Тогда мигом продадите, – посоветовал он, – через три недели заезд, опять на Владимирском шоссе.

– Мы успеем, – обрадовался Игнатий.

– Но, о Дмитрии Ивановиче Пфальце узнаете, сообщите, – и Сергей Петрович дал визитку.

Стабров распрощался, и покинул гостеприимное место. Пока извозчик вёз на Петровку, он готовил записку для соглядатаев.

***

Девяткин, чуть поразмыслив, нарядился в мастерового. Долго рассматривал себя в зеркало. поправлял картуз. Взял и фанерный ящик с инструментом для резки стекла. Правда, не забыл и браунинг. А то кто его знает, как дело повернётся. Прошёл чёрным ходом из своего дома, что бы никто не стал радостно кричать:

– Андрей Сергеевич, неужто вы?! Ах какая новая на вас одежда!

Что потом было бы, лучше и не вспоминать, прямо пьеса какая, водевиль с канканом. Так- то есть у них квартирка, для таких дел. Но, там пока Волков, его старый друг проживает. Тоже служит в Сыскной полиции, но там непонятности какие-то, говорят, ремонт. И, служебная квартира есть, а жить там пока нет воможности.

И, скрепя зубами, для конспирации, двинул Девяткин на трамвайную остановку ждать вагон «Б». Не может же мастеровой на извозчике кататься. А то можно и бобровую шапку напялить, вот мол, я, такой пролетарий! И жалованье большое, прямо на радость Кару Марксу!

«Ничего, и на трамвае за две копейки проехаться можно. Я, чай, чиновник девятого ранга по табелю. Небось не графья» – успокаивал себя страж закона.

Трамвай, гремя стальными колёсами по рельсам, проявился быстро. Полицейский влез вместе с ящиком, и без лишних слов заплатил и за багаж. Доехал с Бульварного кольца до Остоженки быстро, и дом в окошко разглядел. Шмыгнул Девяткин к дворницкой, постучал. Дверь приоткрылась, выглянуло хитрое лисье лицо Николая Васильевича.

– Я от Филип Филипыча, – грянул пароль, и Девяткин зашёл в квартирку домового служителя порядка. Обычные скромные покои.

Полицейский осмотрелся, придвинул к себе табурет поближе.

– Во сколько молочницу ждать?

– В аккурат через полчаса будет. Вот те крест, – говорил перепугавшийся не на шутку дворник.

В чём тут дело, полицейский понял не сразу, а лишь пощупав кобуру. Пистолет почти выскочил на пол, испугав впечатлительного Николай Васильевича.

– А ты как думал, всё по – серьезному будет. А ты здесь сиди, пока торговка не придёт.

Дворник осторожно, оглядываясь через плечо, соорудил козью ногу из газеты и набил её махоркой. Зажёг от уголька, полицейский вздохнул, и почуствовал, что уже накурился. Даже закашлялся с непривычки.

– Табак хороший, крепкий…– улыбнулся дворник, – очень замечательный…

– Только аж глаза слезятся…

– Так это с непривычки, – и дворник прильнул к подслеповатому окошку своих аппартаментоа, – О, появилась… – прошептал Васильич.

Во двор дома въехала тележка, на мягком резиновом ходу с несколькими флягами. Такая прямо живописная картина образовалась.

– Молоко, сметана, творог, – закричала молочница, не забыв подложить кирпич под колесо.

Из двух подъездов чёрного хода стали выходит кухарки и гувернантки с бидонами, бидончиками и флягами. Девяткин смотрел за этим, и решил, что пора бы и самому показаться на свет божий.

– Стекло, стекло вставляю, – в тон стал кричать новоявленный труженик.

– А не поможете донести, – попросила молочницу кухарка из одной квартиры, увидев, что у неё аж пять бидонов образовалось, – не управлюсь я.

– Да как я молоко оставлю?

– Так я посмотрю, – вызвался добросердечный Девяткин, ничего не пропадёт, не сомневайтесь!

– Ишь ты! – уперев руки в боки заявила торговка, – так посмотри!

И она пошла в дом, вместе с прислугой, держа осторожно проданный ею же товар. Девяткин прогуливался, нахально зыркая на кухарок. Те в ответ только посмеивались, да отворачивались от охальника. Лишь одна, побойчее спросила:

– Откуда такой хваткий взялся?

– Так владимирские мы, – не соврал полицейский.

– Молодец какой. Держись Зойки, за её юбкой не пропадёшь, баба она вдовая… – и засмеялась, а за ней и остальные, – детей у неё нет, только вот племянники имеются. Но не беспокойся, ребятишки уж взрослые. В цирке они работают. Называются.... Тьфу ты, по- французски как-то. Акробаты.

Девяткин был просто вне себя от радости, но сделал нарочито удивлённое лицо, чем порадовал местных женшин. Тут уж пришла Зоя Павловна, и опять стала наделять всех молоком. Андрей Сергеевич за лучшее решил ретироваться, и оставить знакомство с знойной дамой на более спокойное время.

***

Минаков же в это время оглядывал афишу Цирка на Цветном Бульваре. Все тумбы пестрели аляповатыми рисунками. Надписи просто кричали в восторге:

– Необыкновенная семья La Reves! Обворожительная Люсиль, мощный Эркюль и ловкий Жанно! Трюки, заставляющие сжиматься сердца обывателей!

Сегодня Александр Владимирович выглядел сущим франтом, в светлой костюмной двойке и канотье. Полицейский с любопытством смотрел на прохожих, которые, словно поддавшись гипнозу, шли к кассам цирка. Зазывалы же заманивали прохожих, обещая несто небывалое.

– Заходи барин, отвлекись! Рядом здесь и фарс и драма, вот ты здесь, билет купи и ты тама! – закричал ему почти в ухо плохие стихи размалёванный клоун.

– Сегодня опять на арене отважная семья La Reves! Не пропустите! Отважная Люсиль опять покажет свой необыкновенный прыжок под самым куполом цирка! – громко вещал, наряженный в ливрею человек, – ведь скоро La Reves отправятся в свой родной Марсель!

«Ага, Марсель…– про себя посмеивался циничный Минаков, – Тамбов или Мариуполь. Сегодня, к парикмахеру ходил. Тоже, типа, мсье Люсьен из Тулузы. А оказался просто Лукашка из Люберец»

Нет, заведение было отличное, красиво, зеркала, там одеколон. Только его выводил из себя акцент этого Люсьена. Всё бы ничего, так Минаков же гимназию закончил, и французский знал отлично. А Лука владел языком Мольера на уровне «эклер», «амур» и «абажур». Но, уложил волосы красиво, ничего не скажешь. За рубль.

Но вот, франт в канотье тоже подошёл к кассе, заплатив за билет аж зелененькую. Дальше Александр Владимирович побаловал себя пломбиром и cafe glace. Надо же было настроиться на французский лад? А такое без мороженого просто невозможно. Там же прикупил и букет цветов.

Началось действо с клоунов, довольно изобретательных, затем в дело вступил цирковой атлет. Рядом, почти перед ним стоял этот инвентарь, из тяжеленных штуковин. Александр Владимирович не собирался рисковать здоровьем. Что он, Стабров что ли? Гири эти в четыре пуда ворочать? Но вот, вышел метродотель и громко объявил:

– Необыкновенные, подобные нашим снам акробаты La Reves ! Поприветствуйте! Люсиль, Эркюль и Жанно! – и первым захлопал.

Зал наполнился овациями, и на сцену выскочили трое совсем молодых людей . Оба молодых человек были весьма атлетичны на вид, развитые мускулы просто вились под загорелой кожей. Они были одеты в обтягивающие штаны. Миниатюрная же девушка, бывшая в труппе, смотрелась чертовски привлекательной в своём чёрном трико и красной блузе.

Стабров рассказывал все эти великосветские байки о моде волочиться за балеринами среди гвардейских офицеров. Мол, выбрасывали под их пуанты целые состояния! Собственно, ходили смотреть не на балет, а на стройные и открытые девичьи ножки. И, более всех превозносили мадемуазель Кшесинскую. Ага, мадемуазель… Но, мадемуазель Люсиль, как показалось Минакову, была куда красивее этой Кшесинской.

Заиграл оркестр, и началось представление. Нет, полицейский надзиратель, скажем, тоже по крышам бегал. Ну иногда, даже скорее, редко. И высоты почти не боялся. Но это! Было просто невероятно! Цепь кульбитов, опасных поддержек, хождение по канату под самым куполом цирка! Да, публика поддерживала своих любимцев! Но вот, финальный прыжок с качелей отважной Люсиль, и Эркюль ловит девушку и ставит на песок арены! Полицейский просто первый вскочил с места, и сделав два шага, галантно поклонился и протянул цветы девушке.

– Это вам, – произнёс он.

Нет, репетировал про себя целую речь, но получилось как-то просто и ясно. Но и девушка выглядела незабываемо. И точно, и вблизи мадемуазель была очень красива. Небольшой точеный нос, пронзительные голубые глаза, светлые, рыжеватые волосы, спрятанные сейчас под золото сеткой.

– Осмелюсь просить о свидании, – произнёс Минаков.

Сказать честно, думал, что будет с ходу отвергнут, но смешливые глаза акробатки оглядели его чуть внимательнее, а затем она неожиданно кивнула и тихо произнесла:

– Я к вам попозже выйду, в конце представления.

Отчего- то он не удивился, что говорила барышня вполне себе по-русски. Правда, не ожидал, что дело так пойдёт.

Минаков был вдовцом, жена умерла зимой от воспаления лёгких . Как-то всё быстро получилось, вспоминал он. Отвёз Ульяну в Яузскую больницу, а наутро позвонили, что всё, умерла. Хорошо, что дел много навалилось, и не было так одиноко.

Но, надо было соображать … Ухаживать за возможной преступницей – такого опыта у него ещё не было. Но, по росту, ей как раз в форточницы- ему девушка едва до плеча достаёт. И ножка маленькая, как раз по размеру, что ему Стабров показал на отпечатке из квартиры Пфальца.

«Ладно, ничего не поделаешь. Не убегать же? – сам себя убеждал полицейский надзиратель, – Сергей Петрович же живёт с татаркой, и ничего. А не венчаны. А сам -то! Редкую неделю в монастырь молиться не ходит»

Как известно, лучшее оправдание для себя – это чужие грехи. И, Минакову стало куда легче на душе. Тем временем, прекрасное представление заканчивалось, играла музыка. Рядом, на свободное сидение присела девушка, и Минаков встал, и пересел, освобождая проход.

Он пока так и сидел, ожидая акробатку. Не уходила и барышня. Чудесное платье , с потрясающим рисунком, украшение на шее, волосы уложены в прихотливую прическу. Она как –то мечтательно смотрела на арену.

– Вы тоже не хотите уходить? – вдруг заговорила незнакомка, – здесь очень красиво!

– Да, – неловко проговорил и закашлялся Минаков.

– Так вы меня вправду не узнали? – засмеялась она, – я пришла. Или мне лучше уйти, раз вы не так меня представляли?

Нежданный ухожёр собрался с силами, ещё раз посмотрел на такое милое лицо рядом, и выдал как на духу. почти честно:

– Александр Владимирович Минаков, служу в Дворцовом Департаменте.

– Людмила Дрёмова, – назвалась красавица, – лучше Люся.

Было уже поздно, солнце садилось, все вызолачивая всё вокруг. Они прогуливались по кольцу бульваров. Вечер заканчивался прекрасно, после легкого ужина в кафе Минаков поднял руку, останавливая извозчика.

Даже служащий сыскной полиции в обществе прелестной барышни теряет некоторую бдительность. Только молниеносная реакция спасла уже почти проваленное дело. Господин Минаков в силу своих должностных обязанностей был знаком едва не с половиной московских кучеров.

И этот, Митрич, украшенный бородой размером с лопату, уже открыл рот, собираясь громогласно поприветствовать полицейского надзирателя. Лишь кулак, незаметно для дамы показанный Александром Владимировичем, заставил сходу смолчать раззадорившегося знакомого.

Минаков подсадил девушку, и сел рядом сам. Людмила тоже была в хорошем настроении, и, улыбнувшись, сказала :

– Здесь недалеко, я скажу…

Полицейский просто буравил взглядом спину кучера, и тот, словно умел мысли отгадывать, помалкивал всю дорогу. Но вот, повозка остановилась.

– Вот, здесь наши комнаты, на третьем этаже. Провожать не надо!

Красавица выпорхнула из экипажа, подобно летней бабочке, слетевшей с цветка. Александр Владимирович молчал, видно, замечтавшись.

Теперь Митрич обернулся на Минакова, и только покачал головой.

– Домой вас что ли, вашеблагородь?

– А ты что, знаешь где я живу? – деланно удивился собеседник, снимая канотье.

– Так, значит, и не сказали, из какого ведомства?

– Нет, Митрич. Пока не смог.

– А барышня, видно, хорошая…

Минаков так и не сказал ни слова всю дорогу, пока его не довезли до Большого Каретного. Ничего не мог сказать. Молчаливо расплатился с Митричем, и поплёлся домой. Нет, скажем, поговорили они с Людмилой о многом, сказала она и о своих братьях. Харитоне и Осипе. И о тётке, молочнице Зое Павловне, тоже Дрёмовой. А он-то, что должен был делать?

(обратно)

Пенка с молока

На следующий день Минаков, сидя в кабинете начальника, молчаливо и глубокомысленно катал карандаш по стеклу рабочего стола. Девяткин, достав блокнот, проверял записи о вчерашней работе, иногда посматривая на товарища.

– Тебе помочь? – не выдержал Андрей Сергеевич.

– Чем?

– Да карандаш покрутить.

В ответ тот лишь усмехнулся, но не криво или зло, а как-то по- хорошему. Девяткин аж оторопел. Неужто и этот в религию ударился? Ну там, вместе с Стабровым по церквям ходить. Нет, ну он -то, понятно, в ашрам исключительно к Екатерине Александровне ходит, а не там бдения устраивает с Виджаем Сингхом, ну этим, Димой Гамалеевым. Правда, и с Костиком Смурным там весело бывает…Правда вот, зимой у Минакова жена умерла, так что хорошо, если оживать начал, да с людьми больше общаться.

Но тут дверь хлопнула, и наконец заявился начальник, одетый так сказать в полевую форму- спортивный пиджак, галифе и ботинки с гетрами. Кожаную куртку повесил на вешалку, рядом, словно волшебству, очутилась и кепка.

– Доброе утро, Андрей Сергеевич, – и пожал руку одному, – Александр Владимирович, – и другому.

За что ещё любил Девяткин шефа, так за отсутствие чинодральства. Сразу видно, морской офицер, никаких тебе благородий, а всё по- имени отчеству.

– Ну чего? Как прошло? Рассказывайте по порядку. Начинайте вы, Андрей Сергеевич.

Девяткин чинно открыл блокнот, и подробно доложил о молочнице Дрёмовой. То что женщина общительная, работящая. Прислуга пяти окрестных домов с ней ладит. Молоко хорошее, не балует, не разбавляет водной . Известно, что её племянники служат в цирке.

Сергей Петрович призадумался, делал пометки в своей тетради, затем поднял голову на Минакова. Тот отчего-то вскочил, затем сразу сел.

– Был в цирке, точно. Целая труппа. Называется La Reves. Сценические имена- Эркюль, Жанно и Люсиль, – последнее имя, впрочем было произнесено другим тоном, – цирковые акробаты. Могли ли залезть в форточку- Люсиль могла, – добавил он, чуть покраснев, – ростом она совсем небольшая, – и показал ладонью себе пониже плеча, – размер ноги тоже подходит. Как на вашем рисунке, Сергей Петрович.

Начальник не сказал ни слова, лишь сделал брови домиком, и стал что-то рисовать снова.

– А могли ли квартиру обнести- не знаю. Думаю, что нет, – закончил он и опустил голову.

– Если опять что не так, Александр Владимирович вы скажите. Анна вам иголочки поставит, через недельку излечитесь, – заботливо проговорил шеф.

– Ну а я,– говорил теперь Стабров, – посетил Игнатия и Савелия, – и потёр руки, – вы, Андрей Сергеевич, ко мне потом начальника филёров, Кузьму Ивановича позовите. И что бы в группе непременно Ерема Тулупов был. Минаков… Вы проверьте в округе все сводки по таким дерзким кражам, через форточки на этажах не ниже третьего. Ну, это у дежурного должно быть. Мы… – и он опять задумался, – отработаем версию молочницы. Что Дрёмова была наводчицей для труппы La Reves. Девяткин, сейчас с вами съездим на Остоженку, договоримся с жильцами. Что бы засаду поставить и взять с поличным злодеев. Хотя, лучше я Пфальцу позвоню, он соседей получше нас знает, кто нас сможет в квартиру пустить.

Сергей Петрович тут же поднял трубку аппарата, и оживлённо заговорил с бароном. Подчиненные терпеливо ждали.

– Ну всё… Через два дня, его хороший знакомый, зубной техник, Рейманн Адольф Юрьевич уезжает на дачу. Прислуга, Палашка, скажет об этом уже сегодня, – и он сверился с часами, – а мы, сядем в засаде. Возьмём всех, так сказать, с уликами, – и Сергей Петрович довольно улыбнулся.

Минаков же вдруг ни с того ни с сего страшно побледнел.

***

Вечером Александр Владимирович собирался на новую встречу с Людмилой. Перед зеркалом поправил воротник рубашки, галстук. Нет, всё было идеально, как и прекрасный костюм и ботинки. Он присел на кресло перед дорогой, но потом вскочил, и достал из шифаньера маленький карманный пистолет. Страшно захотелось пить, и полицейский надзиратель опять налил себе полный стакан воды из графина.

« Вот в газете прочитал, что в Соединенных штатах стали производить домашние холодильные шкафы. Вот ведь штука до чего удобная» – вдруг подумал Минаков, – всегда холодная вода дома»

И опять на его глаза попалась сводка по кражам из верхних этажей зданий. Такую же бумагу он отнес сегодня днём в кабинет начальника. Кражи по Москве начались с месяц назад, совпадая с появлением в цирке труппы La Reves.

Александру Владимировичу становилось всё труднее и труднее. На душе было адски муторно, он выпил ещё воды. Открыл и шкафчик, где стоял графин с водкой. Но подумав, отставил горячительное в сторону.

« Нет, не может быть, что бы Людмила была воровкой» – снова говорил себе Минаков, – « И я должен сказать, что я из полиции, а она под подозрением»

У него в кармане была контрамарка, отданная девушкой. Что бы мог опять посмотреть на неё на арене, и за билет не платить.

«И два дня, два дня…И она попадётся. Не может не попасться» – подумал несчастный.

Всё же, надо было идти в цирк. Ведь он и присягу давал, а если она преступница, то он обязан её арестовать. Минаков с трудом встал, спустился, по лестнице тяжело опираясь на перила, и поймал извозчика.

Цирк снова сиял огнями, и публика проходила внутрь, опять надеясь на новое чудо. Минаков купил цветы, метродотель, определил ему место. Александр Владимирович смог отвлечься от тяжких мыслей, а когда Люсиль выходила на поклон, принёс ей цветы. Она была необыкновенно красива в эту минуту. Он сидел, и дожидался, когда закончится представление. Не обращал внимания ни на музыку, ни на всё вокруг. Словно оглох.

– Пойдём, пройдёмся, – и Люда потащила Минакова по дорожке, – вечером на бульваре очень красиво.

– А ты правда высоты совсем не боишься? – спросил кавалер.

– Нет. Всегда не боялась, – ответила она, задорно посмотрев снизу вверх, – и когда по деревьям лазила. С самого детства. Как говорил врач, у меня идеальный вестибулярный аппарат.

Минаков хотел сказать, что на них через два дня уже готовится засада, но не смог этого вымолвить. А как же его товарищи- Стабров, Девяткин? Их он тоже не мог предать, как и её.

И мысли вообще не шли в голову. Особенно глядя в глаза Людмилы. Но иногда представлял, как она идёт по Владимирскому тракту в арестантской шинели, и с цепями на руках. А он, как стражник, вышагивает рядом…

– Ты о чём задумался? – весело щебетала красавица, – пошли, кофе выпьем. Я угощаю!

Минаков не нашёл в себе сил, признаться кто он такой, и добиться признания от Людмилы. Не связана ли она с грабителями? Просто не смог.

А сзади за парочкой весело вышагивал Еремей Тулупов с пирогом в кармане поддевки. Филёр шёл за барышней из цирка до её дома, а затем, словно вечерний туман, исчез в подворотнях большого города.

(обратно)

Представление La Reves. Стабровы и Гомельские

Всё крутилось и крутилось. Сергей Петрович сидел в кресле, всё обдумывал записку Минакова о схожих случаях грабежа. Верхние этажи, и схема улиц. Всё те же Хамовники…Ага…И, вот первый случай – пятого апреля …Так, а La Reves прибывают в Цирк на Цветном бульваре- двадцатого апреля…Так, есть нестыковочка. Но, надо до конца всё отработать. Да ещё Минаков… А что Минаков? На задании, проверяет…И неудобно получилось- послал Еремея подстраховать, вдруг Александр Владимирович в опасности… И тут лицо Сергея Петровича растянулось в непроизвольной улыбке.

Но, оставались одни сутки для засады, и всё уже было готово. В квартире дежурил городовой. Отменять не стоило, лучше уж быть уверенным точно.

И, тут зазвонил телефон. Сергей Петрович в задумчивости поднял трубку, и раздался голос Гомельского:

– Добрый вечер, господин Стабров. Вы давно не были в цирке?

– Да так…

– Понимаю, силачи цирка не будут вам рады. Но все хвалят акробатов. Необыкновенная труппа, неописуемый восторг публики.

– Пожалуй, мы поедем. Там и встретимся.

Стабров положил трубку на рычаги аппарата, и подошёл к Юйлайнь, читавшей на кушетке «Ниву».

– Поехали в цирк. Гомельские приглашают. И надо взглянуть на некую Lusille La Reves.

– Да, это как в авантюрных романах Буссенара. Я тебя обожаю, – и поцеловала в губы, побежала за ширму одеваться.

Надо сказать, что эта китайская красавица была совершенно не чужда приключениям. Иначе бы и в Россию не приехала. Стабров тоже переоделся, легкий спортивный костюм был к месту в цирке, всё же они шли не в театр или званный приём.

– Я готова, – дала знать Юйлань, и гордо показалась во всей красе.

Стиль платья был такой, более китайский. Европейским здесь был лишь белый воротничок и манжеты. Чёрные косы удерживали длинные шпильки, а на шее была нитка из крупных жемчужин.

Извозчика поймал им дворник Акимов, быстро справившись в этой ситуации. И они покатили по Бульварному кольцу. На мотоцикле было бы ехать много быстрее , но куда неудобнее.

Они отпустили извозчика, расплатившись за поездку. Люди прогуливались по бульвару, некоторые засматривались на экзотическую красоту Юйлань.

– О, вы уже здесь! – неожиданно возник господин Гомельский.

Нет слов, репортёр и должен быть таким непредсказуемым. Но, это слегка напрягало. Рядом с улыбающимся Абрамом Израилевичем была и его жена, Эсфирь Аркадьевна.

– И я рад, – улыбнулся Сергей Петрович, пожал руку журналисту, поцеловал руку его спутнице.

И господин Гомельский согласно этикету, поцеловал пальцы Анны Аркадьевны.

Брать билеты Стабров мог только в партер, что было понятно. Третий ряд, публика, с некоторыми Сергей Петрович был знаком , к счастью. А с некоторыми был тоже знаком, но к несчастью. Атмосфера праздника в Цирке всегда непередаваема, и теперешний вечер не был исключением. Уже играла бравурная музыка, зажёгся свет на гигантской люстре. Публика заняла свои места, и началось!

Представление открылось с непременных клоунами, продолжилось силачами. Помошник Русского Титана кивнул Стаброву совершенно по – свойски, вызвав целый шквал аплодисментов.

И, вот, долгожданное Antre, и распорядитель громким голосом объявляет:

– Великолепные, незабываемые La Reves! На арене прекрасная Люсиль, богатырь Эркюль и потрясающий Жанно! Аплодисменты!

Вдохновляюще ударил оркестр, и на сцене оказалась труппа La Reves. И точно, впереди всех оказалась девушка небольшого роста, с ходу сделав сальто, а затем прошлась на руках вдоль всей арены.

– Она настоящая красавица, – и Юйлань легонько задела плечо кавалера.

Стабров только пожал плечами. Нет, выглядит прекрасно, нет слов. А получается, что опять виноват! Ну да, бедный Минаков! А виноват, выходит, плохой начальник. Отправил подчиненного на растерзание этой крокодилице! Ну, скажем так, опасной женщине. Труппа выделывала совершенно необыкновенные па. А Сергей Петрович, будучи и сам атлетом, понимал, насколько это непросто, тем более, под самым куполом цирка. Но, акробатов страховала сеть, натянутая над ареной.

Иногда, сердце екало даже у него, бывалого моряка. Но выручала редкая сила и ловкость всех участников труппы. Но вот, представление закончилось. Море аплодисментов просто сотрясало трибуны, а Стабров и Юйлань, подошли к ограждению, что бы отдать цветы. Мадемуазель Люсиль и вправду была грациозной барышней, и можно было понять чувства Минакова, как подумал Сергей Петрович.

– Что, понравилась акробатка? – едко поинтересовалась Анна, глянув в его глаза.

– Так ты же лучше, – ответил он совершенно честно, заслужив благодарную улыбку.

Вечер продолжился в кафе, и четверо сидели за столом, наслаждаясь французским кофе. Гомельский встал у окна, и смотрел на дома ночной Москвы.

– Прекрасное представление, не так ли? – начал репортёр издалека.

– Да, давно здесь не был. Цирк -всегда праздник.

– Припоминают вам, верно, дарёные гири?

Стабров только рассмеялся, вспоминая тот вечер. Вышло всё же, довольно занимательно. Да и четырёхпудовые гири дома очень к месту.

– Если не секрет, как идёт расследование, этих высотных грабежей?

– Своим чередом. Просто некоторые пострадавшие не заявляли о пропажах, думая, что это случайность. Или вина прислуги.

– Сергей Петрович, вы-то не думаете, что подобные акробаты и есть виновники этих ограблений? Большая высота, сложность работы со страховкой, всё это для них так привычно?

– Есть вероятность…

– И всё же вы сомневаетесь?

– Кто знает, кто знает, господин Гомельский – толком не ответил полицейский чиновник, и снова выпустил дым из своей «Манилы».

(обратно)

Гении сыска

Сергей Петрович очень зауважал Кузьму Ивановича и Еремея Тулупова после того важного дела с китайцем Суном Дао. Даже такого живчика не упустили, и дело удалось раскрыть. И с Игнатием Егоровичем Людаковским и Савелием Прокофьевичем Дзембовским разобраться без них, не было никакой возможности.

Так что ждал дорогих гостей чай за столом, сахар и почти тёплые плюшки. Пришло их трое, полный отряд. Был с ними и Илья Жилёв. Папочка с документами была приготовлена, и Стабров придвинул Кузьме.

– И тех субъектов, соседей по лаборатории, за ними присмотрите. Проверил сам, – объяснял Сергей Петрович, – химики в техническом училище. Дельце странное. Три человека. Георгий Елукадзе, Самвел Мартиросян и Григорий Швецов. Ну и там есть фото барона Пфальца- младшего, если вдруг обнаружится. Это на расходы, – и передал деньги в конверте.

Все, конечно, на службе государевой. Но на такой работе расходы неизбежны. Запугивать, обольщать и награждать- на всё нужны деньги.

– Сразу сообщайте, Кузьма Иванович. Если что срочное, вызывайте, подъеду. И наиважнейшее- это именно обнаружение барона Пфальца- младшего. В папке я для вас приготовил и фото неустановленного тела, двойника Дмитрия Ивановича.

– Так тело найдено? – не понял Кузьма Иванович.

– Я проверил, не он это, но очень похож на младшего Пфальца. Труп был обнаружен в строящемся доме, тоже на Остоженке. Кстати, тело было раздето до исподнего. И что худо, бельё без меток прачки. Пока не опознан.

– Да, непросто, – и филёр потер подбородок.

***

Илья Жилёв теперь таскался с деревянным столом разносчика съестного. Пироги для него Кузьма Иванович купил у бабки, что пекла здесь же, на окраине Лефортово. Кстати, что странно, и пахли хорошо. Еда такая, обычная, для студентов и мастеровых. Ну и солдат, которых тоже много в Лефортово. Секретный состав – небеленная мука да немудрящая начинка- квашеная капуста с луком, да зайчатина, ну ещё ливер с луком.

Вот и опять подошёл служивый и за пять копеек получил два пирога с капустой. Илья всё думал, может, и самому попробовать, раз другим так нравится? Но, пока был занят, надо было присматривать за этими, Игнатием да Савелием. Вот, присели, опять говорят с Георгием, Самвелом и Григорием, и видно, что беседа на повышенных тонах. Григорий даже схватил за ворот тужурки Савелия. Но тут вмешался Игнатий. Нет, к досаде филёра, драка не случилось. Рядом, в среди студентов, переодевшийся в мастерового Еремей показывал какой -то инструмент. Хотел Тулупов студентом нарядится, но могли опознать, и вышло бы глупо и дело сорвалось.

– А, пироги горячие, с пылу с жару! – зарядил свою песню Илья, и что странно, народ потянулся, покупая пирожки.

– А кваса нет? – спросил покупатель, поправляя серый картуз.

– Вот, и квасник рядом, – показал Жилёв покупателю.

И точно, только квасом торговал сам Кузьма Иванович. Небольшая бочка на тележке. С чистейшим белым фартуком. Начальника филёров было не узнать.

– Ну чего, Илья? Этих троих увидел?

– Да, – прошептал младший филёр.

– Сейчас их ты поведёшь. Живут тоже, неподалеку, комнату снимают в доме, не так далеко отсюда. Всё продашь, пироги свои, и бегом туда. Не ошибёшься, дом напротив путей Казанской железной дороги. Возьмёшь ящик точильщика, понял? Смотри, что бы не узнали.

– Кузьма Иванович. Дело то куда как выгодное, – быстро зашептал пирожник, – надо бы здесь ларёк поставить. Пироги да квас! Сколько денег заработали!

– Иди давай, – устало зашептал старший филёр.

И Кузьма Иванович, наливая кружку с квасом, заметил почтальона при всей форме, наклонившегося к Игнатию Людаковскому. Было видно, что студент рад почтарю. Да и Дзембовский то же. Все трое о чём то горячо поговорили, но, когда Самвел и Георгий вернулись, то почтальон ретировался, будто голубь увидевший ворону.

Старший филёр немедленно дал знак, напялив на голову белый картуз, вместо серого. Тут же к нему, за квасом подбежал Еремей, протягивая полкопейки

– Дай попить , дядя, мочи нет! – даже с выражением зарядил Тулупов.

– Бери кружку и бегом за почтарём. Не упусти только!

Еремею не надо было повторять дважды, и он проворно юркнул в толпу, как рыба в озёрную воду. И не видать, кто такой, и откуа взялся.

Илья ушёл, и Еремей то же. Остался Кузьма. Но и тут не заскучал пожилой уже человек. Все же под пятьдесят годков! К нему подошли двое, судя по одежде- торговцы съестным. Такие, вёрткие, в малиновых рубахах, смазных сапогах, картузы на затылках висят, непонятно, как не падают.

– Слышь, дядя. Уходи с нашего места. А то раз, и заболеешь, – начал один, видно, самый прыткий.

– Точно. А то ведь и помереть можно, – заржал в голос другой.

– Ты бы паря, шёл бы пока цел, – неприятно улыбнулся Кузьмич.

– Как это принято, у людей воспитанных, пойдём, поговорим? – предложил филёру новый знакомый.

Тот лишь кивнул, и поправил поясок на рубахе. Разговор много времени не занял, и Кузьма Иванович вернулся один, заботливо поглядел на сбитые на кулаках костяшки. И опять затянул:

– Квасу, кому квасу…

(обратно)

Это он, с Остоженки почтальон!

Еремей не зря был умелым топтуном. Имел человек склонность к данному искусству. Вот один, к примеру, музыку пишет, или там пьесы, как Максим Горький.

Тулупов как-то ходил, по дарёным Сергеем Петровичем билетам. Они с его дамой не смогли в театр идти, заняты были, а его благородие ему билеты подарил. Хороший человек их начальник. Да и то, морской офицер, а не какая штатская штафирка. Боевым орденом награждён. Правда, барышня его из татар, как говорят, но все ведь Анной зовут, так что и это непонятно. Ну и порошки глотает без конца, говорят, голова после ранения болит каждодневно.

Еремей с Машкой, со своей сестрой и сходил. Она так рада была! Да и места в партере достались, а не галёрке. Рядом господа важные да разряженные сидели. Ну и Тулупов, небось, не босяк какой, приоделся. Лучший костюм одел, пошитый аж в самой Варшаве. А пьеса «На Дне» называлась, была про бродяг. Нет, Еремей встречал по своей службе и таких босяков, образованных , но сказать честно, редко. Больше подобная публика спирт, а даже не водку, хлещет, и к любым книжкам совершенно равнодушна.

Поэтому любил и умел Тулупов за людьми наблюдать. Нравилась ему его работа. Это как другие карты чувствуют, что вот такая масть пойдёт или такая карта выйдет. А Еремей так других людей чувствовал. Как кто ответит на любое слово или там, боится чего сейчас, или как должен в ответ поступить.

И заметил, что сильно господин почтальон чего-то боится. А уж от обывателей, одетых в студенческий мундир, так и очень. Правда, не всех, а отчего-то брюнетов не переносил. Шёл ему навстречу чернявый такой, в студенческой тужурке, а почтальон фуражку на глаза натнул, воротник поднял, да на другую сторону улицы сиганул, еле Еремей его догнал. На трамвайной остановке смог брякнуть прямо за ним, и трясся на деревянной лавке за две копейки до Хамовников.

Выскочил за ним, и проводил до самой служебной квартиры. И точно ведь, лицом этот служащий один в один пропавший Дмитрий Иванович Пфальц! Так там до Остоженки, где семья барона проживает, рукой подать! Но, нужно было узнать, как зовут этого почтальона…

Тулупов аж присел на лавке у дома . Что бы надумать такое? Но вот, увидел у подъезда двух старушек. Ерема тяжко вздохнул. . Тут ведь лишь одна попытка будет, если спалится он, да почтальон ещё сбежит, не сносить ему головы…

– Добрый день, – начал мостить издалека юный филёр, – я курьер, посыльный. Этот ли дом, где квартируют инженеры с пивного завода?

– Да ты что, милок! – улыбнулась старушка, – здесь живут все, кто по почтовому ведомству служат. Казенные квартиры.

– А я то думал…Вот. мимо тоже почтальон прошёл? – сказал Еремей и внутренне перекрестился.

Момент был опасный, и Тулупов всё поставил на эту карту. Но надо было узнать точно, кто этот двойник Пфальца.

– Не просто почтальон, да это прямо почтмейстер, главный в почтовом отделении, – уважительно говорила женщина, – сам Пётр Павлович Самойлов. Ох и младёшенек ещё, а такая голова! Правда, видать этой головой ударился, не всех теперь узнаёт. Но, меня вспомнил, поздоровался, – похвалилась старушка.

Еремей только почтительно кивал. И пожилая женщина была очень рада собеседнику.

– А случилось это недавно… Привели за руки его друзья, студенты. Говорили, упал мол, они с больницы забрали. Даже консьержа не узнавал. Но, дня два прошло, и вправду, всё в порядке. Но вот невеста его, Татьяна, в слёзы ударилась, кричала, что не он это. Ну, понятно, дурит девка. А ты то, не женат?

– Да молод ещё. Сейчас, курсы закончу, так и женюсь.

– Вот и молодец! – обрадовалась женщина.

– Ну, пора мне, пойду я. Надо и документы доставить, – раскланялся Тулупов.

Он поспешно покинул гостепреимное место, и поймав извозчика, расположился на сиденье. Можно теперь дожидатьсяблагодарности Сергея Петровича.

(обратно)

Трое с Лефортово

Илья следил за этими студентами. Не больно ему нравились эти молодые люди. Григорий, один из них, за чем- о кошку пнул. Нет, собак-то понятно, кто её знает, может, хотела укусить животина. Бывают ведь, что и бешенные. А кошку зачем? Двое других не лучше были, в голубей ради озорства камнями кидали. Так что к ним подошли два дюжих железнодорожника, да прогнали. Не захотели эти недоучившиеся с дюжими мужиками связываться, да судьбу испытывать.

Опять сам себе напомнил филёр Жилёв, как из зовут :

Георгий Елукадзе, Самвел Мартиросян и Григорий Швецов.

И точно, шли они к дому, аккурат стоявшему недалеко от путей. Железная дорога была совсем рядом. Обычный деревянный домишко, неплохой, в один этаж с палисадом и садом. Не ошибся и тут Кузьма Иванович.

– Ножи, топоры, ножницы точу! – завёл свою песню новоявленный точильщик Илья.

И, как ни странно, пара человек подошли с ножами и топорами. Филёр парень был рукастый, дело шло хорошо, работа спорилась,. Заметил, что к дому подъезжали пара извозчиков, и Илья успел записать номера. В одном экипаже сидели, суля по одёжке, мастеровые, а во второй- народишко побогаче. Служащие какие. Для обычных студентов, и таких гостей было многовато. да ещё тех, кто не пешком ходят.

И, что было ещё важнее, туда , в дом, вошли с пустыми руками, а обратно вынесли по два чемодана. И несли так сторожко, уважительно. Обратно эти гости ехали, не скупясь, на хороших экипажах.

Время шло, пора было закрывать лавочку. Худо-бедно, Жилёв тут заработал почти рубль, всё исключительно в медной монете.

Но вот один из них, на фотокарточке названный Самвелом, с ножом в руке шёл к филёру Жилёву. Илья уже осторожно нащупал рукоять казеннного браунинга…

– Нож наточи, пожалуйста, – почти проникновенно произнёс студент, да ещё приятно улыбнулся.

(обратно)

Неудачная засада

Еремей Гвоздёв, сам укрытый до самых глаз в чёрный плащ, управлял парой вороных коней. Цокот копыт гулко отдавался от стен домов, уже собиравшихся ко сну, как и их обитатели. В пролётке сидело ещё четверо господ, собравшихся на некое ночное приключение.

– Еремей, скажи честно, чего ты вороных запряг? – спросил ехидный Девяткин, – и лицо шарфом замотал?

– Так мы же на важном задании, – значительно произнёс кучер, – для конспирации.

– Ишь ты, где каких слов набрался? – Девяткин аж привстал от удивления, – неужто на своих курсах?

– Вот, вы, Андрей Сергеевич, напрасно не верите в дедуктивный метод великого Шерлока Холмса, а я очень ему доверяю! Люди зря писать такое не станут!

Ответом был громкий хохот остальных пассажиров, улыбнулся даже хмурый Минаков.

– Вот, Сергей Петрович, с кого пример надо брать, – вещал Девяткин.

– С Холмса что -ли? – отвечал Стабров, пуская в небо дым своей сигары.

– Так нет же! С Еремея нашего. Вполне ведь европейски мыслящая личность. Верит печатным органам, сиречь газетам, журналам и книгам. Понимает пользу образования. Начальству доверяет.

– Так, Андрей Сергеевич, ведь большинство обывателей таковы? – ответил Стабров.

– Вовсе нет. Русские люди вообще никому не верят, а уж особенно газетам и начальству, Вернее, твердо уверены, что их опять хотят обмануть и обобрать. Вот в это русские люди верят свято.

Сергей Петрович замолчал, обдумывая слова полицейского надзирателя. Слова ему совсем не нравились, но со смыслом сказанного согласен был абсолютно. Чёрт его знает почему, но происходит всякий раз именно так в России, а не по -другому.

Но вот, Еремей остановил экипаж, не доезжая квартала до дома на Остоженке. В квартире зубного техника Рейманна Адольфа Юрьевича свет не горел, городовой Муромцев знал дело хорошо. Городовой показывал, что нет дома никого, лезьте обворовывать квартиру, господа хорошие!

– Кажется, пока всё тихо, – прошептал Девяткин.

– По чёрному ходу пойдём, – приказал Стабров.

Чёрный ход богатого дома в Москве- это словно изнанка жизни общества. В парадной сени отделаны плиткой или мрамором. Здесь же жёлтая масляная краска покрывает стены, пол бетонный, крашеный суриком. Там горят красивые лампы в изящных плафонах, на стенах зеркала, здесь- сиротливо болтаются лампочки на злектрических проводах. Впереди шёл Минаков, с браунингом в руке, проверяя, нет ли кого. Испортить дело не хотел никто. Не должно было быть никаких случайностей. И только потом, по знаку Александра Владимировича, за ним шли остальные. Но вот, они оказались перед чёрной дверью, и Стабров крутанул замок. Три раза подряд, по уговорённому, и городовой открыл, посмотрев в щёлочку.

– Да мы это, – прошептал Девяткин.

– Сейчас.

Городовой звякнул цепочкой, осторожно отворив дверь. Полицейские тихо вошли, стараясь не греметь. Все были внутри, в квартире было темно, кругом всё казалось серым и чёрным, только завываний призраков не хватало.

– Иван Петрович, вот и мы.

– Здравия желаю, Сергей Петрович.

– Мы вам и поесть привезли. Минаков, пироги кладите на стол. Никто в квартиру не звонил, лестницы к стене дома не приставлял?

– Всё тихо. Как обычно. Молочница, точильщик. Больше никого.

– Ну тогда перекусим, да будем ждать.

Поели, понятно, с аппетитом. Чай заменяла фляжка, наполненная квасом. И, сидели, спрятавшись так, что бы из не заметили из окон.

Сергей Петрович смотрел на циферблат часов. Стрелки, словно сговорившись, отмеряли время очень и очень медленно. Но было уже три часа, и пока не было слышно ни звука, ни одна тень не мелькала перед окнами.

Стабров так и сидел и слышал. Время провождение напоминало привычную корабельную вахту, и он пока не уставал. Остальные дремали, или просто спали как нигде не унывающий Девяткин. Поднимать себе на смену никого полицейский начальник не собирался, и дождался утренних криков молочницы Зои:

– Молоко, свежее молоко!

Время было уже семь тридцать утра. Группа просыпалась, протирали глаза, Девяткин побежал умываться. Минаков с трудом открыл глаза и произнёс:

– Неужто ничего? – и как то странно посмотрел на начальника.

Тот впрочем был невозмутим, поправил ворот рубашки и изрёк:

– Видно, другая версия в расследовании… Всем отдыхать, а к пятнадцати часам жду вас в своём кабинете! Иван Петрович! Дождитесь прислугу, и сдайте ключи от квартиры под роспись.

– Всё сделаю!

Обратно всех вёз такой же сонный, как и все остальные, Еремей Гвоздёв. Бодрыми были только два вороных конька, до этого наевшиеся овса до отвала.

(обратно)
Марк Твен вам в помощь

Сергей Петрович отпил глоток чаю, и воззрился на свой брегет. Время было ещё без пяти минут три часа пополудни. Он встал, и на аспидной доске мелом записал дату начала ограблений и места, где всё происходило. Буквально три улицы – Остоженка,

Всё это было обведено мелом неким подобием круга. Получилось определённое, не очень большое пространство. Даты, правда , выстраивались весьма хаотично. Но, происшествия были не слишком далеко друг от друга. Но вот, дверь скрипнула, и зашли оба его подчиненных, и, сияющий как тульский самовар, Кузьма Иванович.

Минаков шёл так, словно ноги и голова были не его, и как -то совершенно свободно колыхались. Девяткин, впрочем, был весел и бодр.

– Ну что. Та версия, что грабителями могли быть циркачи, а их наводчицей молочница Дрёмова , благополучно провалилась, – вещал Стабров, – более того, в эту ночь, когда мы сидели в засаде, рядом, неизвестные нам злоумышленники, на пятом этаже обнесли квартиру.

– Не может быть! – вскочил Минаков.

– Конечно не может, – улыбнувшись добавил Стабров, – этого решительно быть не могло, потому- как и Тулупов, и Жилёв, следили всю ночь за квартирой труппы La Reves. И конечно, Люсиль не могла посетить эту квартиру через форточку.

– Точно так, – улыбаясь, добавил Кузьма Иванович, – и я прикрывал. Никак не могли выскользнуть.

Лицо Александра Владимировича сначала покраснело, затем побело, но наконец он пришёл в себя. Сергей Петрович открыл стол, достал свою коробку с сигарами, и положил перед товарищами, предлагая. И, закурил сам. Вот, комната уже была вся в дыму, словно поле боя во время сражения.

Минаков смотрел на доску, что- то рисовал на бумаге, и сказал:

– Да нам тогда только колдовство поможет. Нет, понятно, всех стукачей по гостиницам мы поднимем, пошерстим ночлежки. Но если они остановились у кого в гостях, то ничего не выйдет. Потерялись. Найдём только как в книге, «Том Сойер», когда в буханку ртуть положили, а хлеб должен был сам найти пропавшего.

– Что сказать? – заулыбался Стабров, – Умно, талантливо, Александр Владимирович! Истинно «знание – сила!» Отлично, отлично! С кем имеют дело кухарки?

– С мясниками, булочниками, зелёнщиками. Ну, прислуга ещё и с прачками, – пересчитал всех Девяткин.

– Зеленщик и мясник- это на рынке. И бывает, что туда не каждый день ездят. Но булочник… Булочник- каждый день нужен. Господа уважают только свежий хлеб. Девяткин, обойдите всех пострадавших, и узнайте, где прислуга покупала хлеб. Мне на стол к завтрашнему дню полный список. Минаков, поможете. А потом, Кузьма Иванович, я попрошу посмотреть, с кем там имеют дело господа булочники! Ну, все свободны! Александр Владимирович, останьтесь на минуту, – будто припомнил нечто Стабров.

– И мне бы, наедине, – попросил начальник филёров.

– Через пару минут.

Минаков остался, положив в волнении ладони на стол. Стабров быстро присел напротив.

– Я рад, что с вами работаю, Александр Владимирович. И я непременно, вместе с вами извинюсь перед Людмилой Дрёмовой за наши подозрения.

– Я ей ничего не сказал, Сергей Петрович. И то, что я в сыскной полиции служу. И что были они на подозрении в грабеже.

– Тоже знаю. Но вы идите, помогите Девяткину! Там работы много, надо торопиться!

Стабров стоял у доски, докуривая сигару. « Впрочем, хорошо, что не эта девушка воровка. Правда и её бы взяли, а Минаков не предал нас, и служебную клятву не нарушил. Молодец» – успокаивал сам себя полицейский чиновник. В дверь опять постучали.

– Я к вам, – зашёл теперь Кузьма Иванович.

– Что там, Иваныч? Говори?

(обратно)

Возвращение блудного сына

Сергей Петрович ехал в шикарном экипаже, закрытой карете. Напротив него сидел ничего не понимающий Иван Иванович Пфальц с супругой, Ксенией Михайловной. Барон фон Пфальц был в мундире, при шпаге и орденах, всем видом показывая чиновную стать. Так же сидел в карете и Еремей Тулупов, ловкий парень, куда без него было ехать на это дело. Сегодня нарядился Тулупов студентом.

– А куда же мы? – не понял Иван Иванович, церемонно поправляя шляпу.

– Так на почту и едем. Сегодня без вас, это совершенно невозможно.

– На почту у меня камердинер ездит, господин Стабров, – недовольно заметил Пфальц.

– Ручаюсь, это поездка вам понравится, барон.

Ксения Михайловна крепко держала своего мужа за руку. Но старый царедворец уже злился, и едва сдерживал себя. Надо было чем -то отвлечь барона, и Сергей Петрович лишь предложил подопечному сигару.

– Вы не против?

Тот лишь пожал плечами. Еремей же посматривал в окно, и держал пистолет наготове. Фон Пфальц был слегка удивлен подобной прыткостью.

– Мы идём на войну, молодой человек?

Тулупов поправил кепку и глянул на начальника. Морской офицер, а сейчас Сергей Петрович был в мундире и при кортике, только усмехнулся, и поправил фуражку. Решительно, это было запутанное дело. настоящий слоеный пирог…

***

День назад Еремей Тулупов. только сообщив Кузьме Ивановичу, помчался телефонировать Сергею Петровичу. Дежурный, не сказав ни слова, передал трубку филёру.

– Надо поговорить. На бульваре.

Стабров понял, кто звонит, и быстро оделся, накинув и кожаную куртку вместо обычного пиджака. По пути стянул с серванта Анин журнал, и круглые очки с обычными стёклами. Глянул в зеркало- сразу не узнаешь. Сбежал по чёрному ходу вниз, быстро перебежал улицу, оказавшись между домами. Ещё пара минут и он был среди ровно посаженных лип и отдыхающих на бульваре. Вот, рядом была и их лавка, там, где он должен был ждать Тулупова, если встреча назначена.

Так и сидел непонятный обыватель, видимо спортсмен, в кожаной куртке и журналом. Чтение, было интересным, но мужчина щурился, и от необходимости одел очки. Прохожие не обращали внимания на незнакомца. Наконец, рядом присел приказчик из лавки, в малиновой рубахе, длинной поддевке с серыми шароварами, заправленными в сапоги. . В из кармана жилетки свисала золотая цепочка от часов.

– Сергей Петрович, дело сделано. Поедемте, сами проверите.

– Приметы – перелом большого пальца…

– Всё точно. Был с неделю без памяти, соседи удивлялись. Сейчас нашего пропавшего человека зовут Пётром Павловичем Самойловым. Встречался он с Игнатием Егоровичем Людаковским и Савелием Прокофьевичем Дзембовским в Лефортово. А вот друзья Игнатия и Савелия- совсем опасные люди.

– Ладно, едем.

– Почтовое отделение в Хамовниках находится, – предупредил Еремей.

Поймали лучшего лихача, и тройка полетела по бульварам. Время было дорого. Пять рублей не показались слишком большой ценой, и оба полицейских прошмыгнули в подворотню. На первом этаже здания была надпись «Почта».

– Еремей, ты должен вытащить его на улицу. Я буду сидеть на скамейке, и сбоку смогу рассмотреть. И понять, Пфальц это или нет. Сам подойти не могу, он может испугаться.

– Так… Он, не тот человек, за которого себя выдает. Этот Самойлов не может знать некоторых вещей, известных настоящему Самойлову. Но, мы его поймаем на этом. Скажем, пришёл посыльный, допустим, с книгой, которую он оплатил. Нужна книга и «Букинист». Можем привести его невесту и мать. Но рисковать с невестой или подставной бабушкой не стоит, он может всё понять и удариться в бега.

– Я сейчас, – проговорил Стабров, – всё исправлю.

К счастью, подобный магазин был неподалёку. Полицейский чиновник пробежал глазами по полкам, и обнаружил издание Н,В. Гоголя, да ещё прижизненное. Сохранность неплохая. Вполне подойдёт!

– Мне понравилась эта книга…

– Сто рублей, – и торговец масляно улыбнулся, как кошка, сожравшая хозяйскую сметану.

– Дороговато…

– Дешевле девяноста не могу…

– Отлично, но надо завернуть. Это подарок.

– Понимаю, – заметил приказчик, и красиво завернул, да ещё завязал красной ленточкой, – прошу вас, – и премило поклонился, получив девять красненьких бумажек.

– Так, – припомнил Тулупов, – нужен мальчишка и полтинник.

Полтинник нашёлся в кармане Стаброва, а мальчишку раздобыл Тулупов. Начался жесткий инструктаж.

– Должен выйти почтмейстер Самойлов, к нему принесли посылку. Понял? Получишь пятьдесят копеек. Не хочу я заходить. Для него книга, он её заказал и оплатил у букиниста.

– Ну понял, – пробубнил юный вестовой.

Тулупов был убедителен, и посланец пошёл в здание. Все разошлись на свои места. Стабров просто почти не дышал, он смотрел в землю, боясь сглазить. Но вот, дверь открылась, и шустрый мальчуган за рукав вытащил почтальона. Тот двинулся к Тулупову.

У Сергея Петровича просто замерло сердце. Нет, точно он. И правую руку держит так, словно там у него обшлага ливреи. Точно, он. И лицо один в один… Посыльный передал книгу. Почтмейстер взял в руки посылку, жесты были очень знакомыми, как и походка. И, Дмитрий Иванович фон Пфальц, вернулся в своё отделение почты.

Стабров некоторое время не мог сказать даже слова, но затем успокоился.

– Еремей, теперь нам надо в Лефортово проехаться, посетить неких Игнатия и Савелия, к этим господам у меня просто масса вопросов. Был я у них в Техническом училище, но, как видно, домашний визит будет более разумным.

– Всё сделаем, Сергей Петрович.

***

Почтовое отделение было и не большим и не маленьким. Но в глазах чиновника двора Его Величества, довольно незначительным местом. Пока суть да дело, Еремей зашёл к конторе с щаднего крыльца, во избежание возможных эксцессов.

Барон Пфальц не шёл, а именно шествовал, и даде дверь в отделение почты перед ним словно приоткрылась сама собой, демонстрируя почтение. За ним шла Ксения Михайловна, замыкал кортёж капитан-лейтенант флота Стабров. У служащих почты просто глаза полезли на лоб, увидев подобное. Но, пришёл на помощь флотский офицер.

– Господа. Барон фон Пфальц желает поговорить с Петром Павловичем Самойловым.

– Сейчас позовём, – встал старший из сотрудников, и поспешно пошёл за руководителем.

Почтмейстер через пару минут вышел, на ходу застёгивая мундир. Но увидев важного царедворца и офицера, вдруг попытался поспешно ретироваться. Стаброву пришлось перепрыгнуть через контору, и миновав три проходные комнаты, оказаться во дворе, где умелый Еремей, ухватив беглеца за корпус.

– Дмитрий Иванович, да я это, Стабров, – негромко проговорил полицейский чиновник, – куда ж вы от отца-матери. Пойдёмте в экипаж, там и поговорим…

– Я Петр Павлович Самойлов, – проговорил собеседник.

Еремей его отпустил, но стоял рядом, ожидая подвоха. Но тут и Сергей Петрович взял знакомого за руку, словно сжав руку беглеца железными клещами.

– Пойдёмте. Какой вы Самойлов. Вот и перелом на суставе большого пальца, – заметил Стабров, – Правая рука, Дмитрий. И соседки ваши в доме на Хамовниках показали, что не помните вы никого из людей, известных покойному Самойлову. Поехали домой, вас мать и отец ждут, да и гонки через неделю. И ваш «Indian» простаивает.

Человек в мундире почтмейстера стоял, будто не обращая внимания на руку Стаброва. Он смотрел в одну точку и сказал глухим голосом:

– Так Сергей Петрович, ведь из-за меня человека убили.

– Поймали мы злодеев.

Дмитрий Иванович опять замолчал, и будто сгорбился. Он отвернулся от Стаброва, и так не двигался. Но вот, дверь отворилась, и по ступеням сбежала Ксения Михайловна, тут же повиснув на плечах сына. Лицо Пфальца- Самойлова бывшее таким растерянным, словно разгладилось. Быстрым шагом, не обращая внимания на бренчавшую о ступени шпагу, подошёл и Иван Иванович.

– Пора домой Дмитрий, тебя уже все заждались!

Стабров посмотрел, как семья Пфальц садится в карету. Тулупов, по простоте душевной хотел с ними, но морской офицер прилержал прыткого соратника.

– Лови ваньку, Еремей. А им надо без нас поговорить.

(обратно)
Пристал хлебный мякиш

Всё повторяется в жизни, и на яву, а не во сне, как это не смешно казалось Сергею Петровичу. Опять они оказались в прекрасной квартире зубного техника Рейманна Адольфа Юрьевича, и даже городовой Муромцев на боевом посту, лежит на матрасе, в гостиной. Просто спит человек, но как должно, с револьвером под подушкой. Но, есть изменения- вместо кваса на столе стоит прекрасный термос с горячим чаем, который Анна Аркадьевна заставила взять с собой. Но, и те же пирожки, купленные у разносчиков- с ливером, вязигой, и капустой яйцами.

– Сергей Петрович, садитесь, поешьте. Всё хорошо будет, не волнуйтесь, – говорил Минаков, – вот и чай. Ваша барышня заваривала.

Девяткин сидел здесь же, пытаясь рассмотреть модный узор французских обоев. Конечно, квартира была со вкусом отделана и обставлена. Письменный столик, итальянской работы, орехового дерева. Суля по множеству ящичков и инкрустации янтарём и слоновой костью, века эдак шестнацатого. Гобелены, льежских фабрик восемнадцатого века. Персидские ковры, не сложного узора, что лишь говорило о их древности. Три вазы муранского стекла, плод усилий лучших венецианских мастеров. Здесь было чем полюбоваться.

Андрей Сергеевич налил горячий ароматный напиток для своего начальника. Но полицейский чиновник опять обошёл квартиру, проверив, все ои форточки открыты. Электрический фонарик не зажигал, рисковать было нельзя. Честно, мечталось увидеть, кто же проникнет внутрь?

Правда, Сергей Петрович не мог успокоится. Он всё вспоминал, как удалось выйти на осведомителя хитроумной банды.

***

Стабров всё ходил вокруг аспидной доски, просто вымучивая из себя мысли.

«Да кто же предупреждает грабителей? – говорил он сам себе, – какой круг знакомств? Обносят жилища очень богатых обывателей, на верхних этажах зданий. Сверху, на веревке спускается человек, лезет в форточку. Но, ведь необходимо, что бы квартира была пуста? Риск что останется кто-то из жильцов, велик. Люди их круга? Слишком маловероятно. Прислуга? Возможно, но велик риск разоблачения. Дворник, молочница, водопроводчик??? Опять, происшествия не в одном доме. Тогда это тот, которого регулярно посещает кухарка или служанка, то есть прачка или лавочник. И, тот, у кого делают ежедневные покупки- это булочник. Зачастую хороший хлеб из сеяной муки, совсем не дешёвый, он печёт на заказ. И какие тут у нас булочные? А, вот.... Булочная Беклемишева»

Сергей Петрович повеселел, и быстро накинул пиджак. Перед ним так призывно поблёскивал телефонный аппарат.

– Кузьма Иванович, – позвонил Стабров старшему филёру, – да, я это. Дельце тут. Надо присмотреть за приказчиками булочной Беклемишева. С кем общаются, кто в друзьях? Ну и отлично.

Полицейский начальник нажал на рычаг, и соединился с дежурным по сыскной полиции:

– Степан Игнатьевич! Девяткина и Минакова ко мне. И Еремея Гвоздёва предупреди, что бы готовил экипаж.

– Всё сделаю, – раздался в трубке голос дежурного.

Опять служащие сыскной полиции тряслись в повозке, железные шины колёс позвякивали по булыжной дороге.

– Куда дальше, Сергей Петрович? – не понял Еремей.

– Так ты же извозчик бывший, должен знать.

– Да, так больше купцов на Каланчёвку возил, или которых побогаче на Никольскую, в нумера. Ну, Замоскворечье. Здесь люди проживают совсем богатые, у многих и свои экипажи имеются.

– Через два поворота, Еремей. Там нас и подождёшь, мы пешком пройдём, -заметил Сергей Петрович.

Вот, трое мужчин почти на ходу соскочили на тротуар, и быстрым шагом пошли по улице. Вывесок здесь было немного, всё особняки и богатые лома, прошли мимо усадьбы. Но вот, и вывеска «Булочная».

– Что думаешь, Девяткин?

– Находится лавка аккурат между всеми домами, где были ограблены квартиры, Сергей Петрович. Вполне логично, – говорил полицейский надзиратель, посмотрев на окрестные дома, – Подойдём, поговорим ? Посмотрим, что за местечко, какие люди?

– Андрей Сергеевич… Если бы надо было избивать приказчиков, мы бы взяли с собой городового Муромцева или Елисея Дмитриевича.

Минаков улыбнулся, и показал в фигуральном смысле кулачищи двух легендарных московских городовых. Понятно, что полицейскому надзирателю было далековато до этих слуг закона. Девяткин тоже засмеялся, представив себе эту картину.

– Ничего… – ободрил всех полицейский чиновник, – глядишь, Кузьма Иванович нас не подведёт со своим эскадроном. Все он проверил, ничего не упустил.

***

Еремей Тулупов , привычно наряженный в мастерового, обклеивал афишами тумбу.

« Да, что за служба…Уж пожалуй, все ремёсла освоил. Ну, кроме электротехники. Даже кровельщиком пришлось потрудиться. А я ведь на полицейской службе, а опять тумбу клеем мазать»

Но работа спорилась в его ловких руках, и афиша на столб легла ровно, не задираясь и без пузырей. Работник разгладил кистью, и остался довольным. И верно, всегда плохо мешать одну работу с другой. Так, сейчас чуть не упустил умелый филер поднадзорного. А был это приказчик булочной, Устьян Кузьмич Плюшкин. Его карточку вручил починенному Кузьма Иванович.

Просто не в бровь, а в глаз! Филёр поспешно отставил бадью и кисть, присел, вывернул наизнанку поддевку, ставшей теперь не коричневой, а чёрной, и вместо картуза одел кепку, натянув её на своей голове на французский манер. Получился такой, повзрослевший в испытаниях Гаврош, но на московских улицах.

И филёр поспешно двинулся по улице, стараясь не упускать из вида подопечного. Но, хорошо, что приказчик Плюшкин шёл спокойно, ни мало ни о чём не беспокоясь. Шёл себе этот повелитель кассового аппарата с забавной рукоятью, и не думал совершенно о плохом. Ведь должен был призадуматься, что могут оказаться здесь люди, отчаянно желавшие ему зла. Приказчик вытер платочком пот с лица, осмотрелся. Затем, что было уже интересно, пошёл к кольцу бульваров. Еремей не отставал, лавируя между парами, матронами или гувернантками с колясками. Плохо, что здесь он выделялся. Надо было выкручиваться. Тулупов, не особо раздумывая, нырнул в подворотню, подхватил оставленную метлу, и теперь превратился в метельщика. Собственный вид не внушал сомнений филёру, и двигался Еремей очень уверенно.

Подопечный расположился на лавке, скромно присев на самый краешек. Ноги его, в коричневых ботинках оказались под скамейкой, а вся его фигура теперь напоминала знак вопроса. Видно было. что господин приказчик был в ожидании и нелёгкие думы заняли его голову.

Филёр спокойно сметал мусор, ожидаемо нарвавшись и на следы от конного патруля полиции. Тулупов занимался таким ответственным делом, и чуть было не упустил подопечного. Краем глаза Еремей просто ухватил долгожданного гостя. Приказчик непроизвольно качнул головой, увидев худощавого молодого человека в клетчатом костюме и шляпе из соломки. Тот спокойно присел, и заговорил с Устьяном Кузьмичом. К сожалению, разговор почти не был слышен. Тулупов присел за кустами, откинул метлу и снял поддевку, оставшись в рубахе косоворотке. Было прохладно, да делать было нечего. Он осторожно переместился, стараясь быть как можно естественней, но не привлечь внимания. Вот, господин в клетчатом пиджаке поднялся, и лёгкой спортивной походкой двинулся по Бульварному кольцу, к Храму Христа Спасителя. Недалеко, на Волхонке, филёр приметил мотоциклиста. Мотор был хорош, а Еремей стал разбираться в двухколесных машинах. Тем более что и шеф увлекался мотоциклами. У того человека был «Harley Davidson», новая модель. И, к мотоциклисту подошёл подопечный, клетчатый, поздоровался и сел сзади. Мотоцикл быстро поехал, удаляясь в сторону Замоскворечья.

Еремей еле успел записать номер. Дальше преследовать было бессмысленно.

***

В управлении Стабров сидел рядом с Тулуповым и Кузьмой Ивановичем. Еремей только вернулся от художника, составлявшего по его показаниям словесный портрет.

– Дай посмотрю, – и полицейский чиновник прнялся изучать худощавое лицо, – тоже хорошо. Теперь подождём, пока его для нас Франц Янович снимет.

Кузьма Иванович улыбнулся, и поправил густые усы. Еремей только покачал головй и присел на своё место.

– И что, и вправду прям на двухколесном моторе укатили? – сначала не поверил Сергей Петрович филёру, – и точно, что «Harley Davidson»?

– Точнее не бывает. Ну а встречался с булочником неизвестный. По картотеке смотрели, похожего нет. На вид, человек интеллигентный, подтянутый, – описывал Еремей подозреваемого, – спортивный клетчатый костюм, гетры, кепи.

– Ничего, найдём, – поднял дух подчиненных Стабров.

Для начала подняли номера двухколёсных моторов, а затем, и марки машин. Дежурный принёс регистрационные данные.

– Нет, Степан Игнатьевич человек абсолютно бесценный, – повторял полицейский чиновник, – подобрал всё, что необходимо…

Судя по бумагам, в Москве имелось двенадцать «Харлеев», а продавали их в Санкт-Петербурге, на Казанской улице. То есть, потом и в Москву привезли. Похожих номеров было три, и все надо было обработать.

– Кузьма Иванович, прости, опять для твоих дело, – тихо произнес Стабров, – в открытую не пойдёшь на такое дело.

– Ага…– рассмеялся старший филёр, – А вы , господин хороший, только на мотоцикле ездите или ещё по форточкам лазите? – произнёс он презабавным голосом, – Посмотрим, Сергей Петрович.

– Не зарывайтесь только, – нахмурился Сергей Петрович, – и вот, на расходы, – и положил конверт с деньгами.

***

Кто куда, а Еремей Тулупов первый. Но, сегодня нарядился получше и работал в паре с Ильёй. Иваныч их прикрывал. Под купцов работать было нельзя, знал Ерёма, что знают здесь они друг друга, как облупленных.

– Дело и простое и сложное Илья, – поучал он, – Будочника надо местного, Зиновия Прокофьича подключать. Без него, боюсь дело не выгорит.

– Идти в участок надо, – согласился Жилёв, – через забор не перелезем, сколько детей у купца Чернова? Нет, так-то известно, в общем…то же, ерунда выходит…

– Да ты, Ильюшка, голову давно не напрягаешь… Кто обо всех всё знает?

– Ну и кто?

– Во первых, господь Бог, конечно, – рассудительно начал Тулупов, – во вторых, будочник. Но, этим спугнём мы злодеев. А в третьих?

– Ну? – совсем потерял терпение Жилёв, – чего тянешь?

– Поп, конечно. Он всё про паству свою знает. Кто родился, а кто и умер. Всё через него идёт, и записи в церковной книге он делает. Улица у нас, – начал осматриваться филёр, – по Большой Татарской… Ладно, с церкви Климента Римского начнём. Мы с тобой лавочники, кожевники, торговлю здесь открываем. Ну , и , понятно, что и жениться нам пора. Вот, про невест и спросим. А там, и про братьев барышень разузнаем.

– Голова… – уважительно протянул Илья, – только ты говори, а я поддакивать буду.

Илья посмотрел на свой наряд, на облик напарника, и оказался всем доволен. У церковной лестницы перекрестился троекратно, и вошёл в портал. Ерёма шёл рядом.

Внутри царил полумрак, горели, чуть потрескивая свечи у икон. Лампады придавали торжественность прекрасному убранству. Еремей перекрестился, глядя на алтарь, прикупил свечек почти на рубль, и половину отдал Илье. Перед ликами святых ставил свечи, и, крестился и кланялся. Вот, мимо прошёл и иерей. Тулупов деликатно кашлянул, привлекая внимание. Священник оглянулся. Иерей посмотрел на молодого, прилично одетого человека, и произнёс:

– Что тебе, сыне?

– Хотел бы спросить, отче, – и низко поклонился.

– Отец Савватий, – назвался поп.

– Я вот, человек торговый, Еремей Тулупов, – продолжил филер, – по кожам делами занимаюсь. И, если возможно, хотел бы найти себе жену. Понятно, из достойной семьи.

– То что ожениться хочешь, так это дело хорошее, правильное, – с удовольствием говорил поп, – так у Мещеряковых дочери юные совсем. У Протопоповых? Так же выданы за людей достойных. У Раковых? Так там одни сыновья, а один на бесовской машине гоняет, такой, что грохот вокруг стоит, что люди заснуть не могут.

Тулупов так обрадовался, что губы потянулись в улыбке, и филёр поспешно опустил глаза. Сказать честно, испугался. А вдруг батюшка заметит? Но нет, дальше говорил.

– Так разве у Черновых? Но там Авдотье всего пятнадцать годов, да и брат её, Афанасий, вместе с Васькой Раковым на мотоцикле гоняют. Людям спать не дают. Да ещё, что выдумали: На веревках поднялись на часовню. И с Василием младший брат всё крутится, Алексей. В церковь редко ходят, – добавил значительно, с ударением, – не то что вы…Так что если свататься, так только к моим дочерям, Евпраксии да Василисе. Твой-то товарищ, не женат? – с беспокойством заметил иерей.

– Нет, Илья молод ещё…

– Ну как молод? Годов двадцать есть, пора значит. Чего беса тешить? Завтра на мою службу к десяти утра приходите, с девицами и увидитесь. Благолепны, – и священник сложил руки на животе.

Тулупов с достоинством поклонился, поцеловал руку отцу Савватию, и вышел из церкви вместе с напарником. На выходе, у портала, опять перекрестился троекратно.

На улице, в Климентовском переулке, Илья дернул за рукав Ерему, и в нетерпении произнёс:

– Ну чего молчишь?

– Да хорошо всё. Вот, невесту тебе сосватал. Тебе какая больше нравится, Василиса или Евпраксия?

Жилёв аж споткнулся на ровном месте да покраснел. А Тулупов засмеялся, и потащил товарища к Большой Татарской. Где-то неподалёку был, как филер помнил, полицейский участок.

Там , устроившись в кожаном кресле, филёр изучал документы о выданных паспортах. Перед ним лежали два формуляра. Афанасий Прокопович Чернов и Василий Иванович Раков.

– Ну что, друг ситный, – почти с любовью приговаривал Ерёма, смотря на карточку Афанасия Чернова, – не долго ты от меня бегал....

***

Вспоминал полицейский начальник о словах Еремея Тулупова. « Теперь если и ждать, как видно их. В окно, залазил скорее всего, Алексей Раков, несовершеннолетний. Поосторожней надо, что бы не помять мальчишку, – всё успокаивал себя Сергей Петрович, – и дать в квартиру влезть, а то сорвётся, не дай Бог !» За такими мыслями и отвлечься не удавалось.

Но Стабров присел за стол, и отпил из кружки. Мысли о грабителях странные были. По всему, не перебесившие отпрыски богатейших купеческих фамилий. Тут тебе и мотоцикл, и скололазание и этот, Арсен Люпен, благородный грабитель. Лютый Бред!

Нет, ну Минаков теперь в чае почти разбирался, и налито было только до половины. Сразу целая чашка пятнадцатилетнего пуэра- сразу многовато даже для него, можно сказать, испытанного любителя чая. Девяткин тоже оценил напиток и остался доволен.

– Теперь точно не уснём, – сказал он, но потянулся к пирогам, заслужив укоризненный взгляд начальника, – потом, – выправился полицейский, и налил себе ещё.

Они посидели ещё, пока всё было тихо, и начальник поинтересовался:

– Никто спать не хочет? Можно по -одному.

– Нет. Я лучше пирога, – откликнулся Девяткин.

– Мне лучше чай, – сказал Минаков.

Но вот, словно что заскребло по стеклу окна. Стабров присел на пол, дав знак замолчать.

– Сергей Петрович, – зашептал Минаков, – на кухне…

– Девяткин, за мной, – зашипел Сергей Петрович.

«Ничего не скажешь, – говорил сам себе морской офицер, – галифе, гетры и ботинки- вещь удобнейшая. Как и водолазка вместо пиджака»

Выставив лицо из коридора на кухню, он увидел подростка, да ещё небольшого роста, в тёмной одежде и теннисных туфлях, на боку была парусиновая сума. На голове этого ловкача была вязаная чёрная шапка. Злоумышленник присел на плитку пола, и прислушался. Затем быстро и бесшумно пошёл к чёрному ходу квартиры, и двинулся к комнатам, подсвечивая дорогу электрическим фонарём. Опять встал, словно услышал какой шорох рядом, сделал два шага и… Попал в дружеские объятия господина Стаброва, зажавшего ему рот. Тело стало биться в руках полицейского, и Сергей Петрович обнаружил, что это не совсем мальчик, а девчонка! Она зло таращила на него свои глазищи, и порывалась укусить.

– Ну, барышня… Разлюбезная Авдотья Прокоповна свет Чернова, – проговорил полицейский чиновник, – Девяткин, ты кавалер куртуазный, так что присматривай за барышней. На шум пришёл городовой, отдыхавший на матрасе.

– Сергей Петрович, а я-то?– не понимая, произнёс Муромцев, пряча свои кулаки за спиной, -мне куда?

– Тебе, Иван Петрович, мой мотоцикл сторожить. Он рядом с дворницкой, в дровяном сарае. Выкати, и жди меня.

– Так, Минаков, одевай, – и начальник протянул полицейскому надзирателю пояс для верхолазов.

Брезентовый, с парой карабинов, что бы пристегнуться к канатам или проволоке, скобам и не упасть.

– Да зачем? Я и так пройду.

– Приказы начальника не обсуждаются, а выполняются, – уже с железом в голосе произнёс Сергей Петрович, – я и то одену, а ведь в молодые годы, по корабельным реям бегал.

Спорить никто не собирался. Оба подошли к двери чёрного хода открыли, и не спеша стали подниматься. Два лестничных пролёта, и вот она, дверь на чердак. Сергей Петрович держал «браунинг» на готове, Александр Владимирович вскрыл дверь тяжёлым кованым ключом, который затем спрятал в карман пиджака.

– Не шумите, – совсем тихо произнёс Стабров, и глянул на свои ноги. Теннисные туфли, хорошая штука для подобных походов. Ну, и у Минакова имелись подобные, хотя полицейский надзиратель сроду теннисом не увлекался.

– Пошли, – и Сергей Петрович указал направление, где должны были бы находится злоумышленники.

На крыше, понятно, было темно. Как ночью. Да и ночь была на дворе, но луна висела высоко, и, было почти всё видно. Как и двух скололазов, приладивших свисающую веревку к ограждению крыши. Ну и на обоих была аммуниция, которую Сергей Петрович лишь в журналах видел. Ну и рабочая одежда, выглядевшая весьма забавно вместе белыми спортивными туфлями. Лица обоих были прикрыты масками, как в иллюстрациях из приключенческих романов Буссенара.

Минаков сделал шаг, и всё равно, слышно было хорошо. Кровельное железо не скрывало даже тихого перемещения. Прятаться не было смысла, надо было запугивать злодеев, и Стабров закричал:

– Господа злоумышленники! Идите к нам, выход с крыши мы перекрыли. Угостим вас горячим чаем с пирогами!

Минаков просто ухмыльнулся на такие слова начальника, и потянулся опять за пистолетом. Начальник покачал головой, не соглашаясь с мыслями подчиненного.

– Нет, пожалуй, мы откажемся! – сказал тот, что повыше.

И, закрепив карабин на ограждении, стал быстро спускаться вниз. Второй задержался лишь на секунду. На крыше остались лежать две бухты отличного тонкого каната, и Сергей Петрович сомневался недолго. Рядом была и пожарная лестница, пришлось бы только прыгнуть с высоты второго этажа.

Морской офицер высоты боялся не очень сильно, попривык по вантам лазить ещё на учебном судне. Но боялся, что голова закружится в ненужный момент. А так, заученными движениями переступил ограждение, присел, ухватился за ступеньку железной лестницы, почувствовал железные прутья ногами, и быстро стал спускаться вниз.

– Минаков, за мной!

Полицейский надзиратель не стал медлить, и не так ловко, но ухватился за железную лестницу и начал спуск вниз. Стабров спрыгнул, стараясь держать ноги вместе, но удар отдался просто во всём теле. Следом спрыгнул и Минаков, и с оханьем вскочил на ноги.

– Так и ходить нечем станет, – проворчал он.

Но они увидели, как грабители пытаются завести мотоцикл. Но тот пока только чихал, но они быстро покатили его из двора дома.

– Минаков, к дровяному сараю!

Всёго десять шагов, но сейчас каждая секунда была дорога. Как раз годовой Муромцев выкатывал любимый «Дукс» Сергея Петровича.

– Минаков! В кофре куртку возьми и шлем! – крикнул Стабров, сам надевая такую же мотоциклетную одёжу. Очки- консервы, включил ацителеновую фару, и быстро завёл мотор.

– Ничего, хоть их мощнее …

Но наконец «Харлей» завелся, и понесся со двора, следом рванул и «Дукс»

– Держись крепче, – крикнул Минакову сидевший спереди Стабров.

Начались настоящие гонки. Свет фары лучом словно раздвигал тьму впереди, указывая дорогу. Они отстали пока совсем на немного, сажен на пятьдесят, и оторваться Сергей Петрович не давал. Хорошо, что прохожих не было, лишь двое загулявших обывателя испуганно вжались в стену дома, спасаясь от железных коней. Но вот, на бульваре, они стали отставать.

– Минаков, пистолет! Только в воздух пали, не попади не дай Бог, – крикнул сослуживцу Стабров.

Ночь разорвали пять выстрелов подряд, и «Харлей» остановился, пытаясь прижаться к обочине , но оба седока просто упали на дорогу, и мотоцикл придавил обоих.

Стабров остановил свой «Дукс», поставил на подставку, и быстро спросил:

– Неужто попал?

– Да как можно! Вверх стрелял!

И оба побежали к попавшимся злоумышленникам. Сергей Петрович рывком поднял упавший мотоцикл, освободив ноги беглецов.

– Ну что, живы?

– Да нормально, – раздался совсем юный голос

– Всё хорошо, – добавил второй.

И тут, они, словно сговорившись, попытались сбежать в разные стороны. Вышло всё забавно, но обоих полицейский чиновник ухватил, словно дед Мазай зайцев.

К ним бежали, уже с револьверами наготове, двое будочников.

– Кто стрелял? Что такое?

– Полицейский чиновник Стабров, Сергей Петрович, – и предъявил жетон, – помогите доставить в сыскную полицию задержанных.

– Доброй ночи, ваше благородие! Корней Ильич Ягодин.

– Аристарх Петрович Носков! – назвался и второй, – сейчас всё и сделаем. Прибежали сразу, ваше благородие, как выстрелы услышали.

Оба встали прямо под фонарём, и свет лившийся из ламп отлично освещал мундиры слуг закона. Носков левой рукой поддерживал эфес сабли, а Ягодин в который раз поправлял фуражку.

– Хотя, пожалуй, нам бы две повозки, да ломовика, – с надеждой попросил Стабров, – или присутствие рядом, где есть телефонный аппарат.

И полицейский чиновник внимательно посмотрел на будочников. Они, словно сговорившись, посмотрели друг на друга, и Аристарх выдал:

– Так аптека. Прямо перед вами. Там всё и имеется.

– Точно…

Сергей Петрович, посмотрел на себя, наконец вспомнил про монтажный пояс и снял это украшение, ставшее ненужным. То же сделал и Минаков, спрятав эту аммуницию в кофре железного коня. У морского офицера опять заболела голова, он проверил карманы куртки, но лекарства не было.

– А, вот! – вырвалось у него.

– Что такое? – испугался Минаков.

– Нет, всё нормально. Носков, заведите задержанных в помещение, и глаз не спускайте.

– Александр Владимирович, вы за техникой присмотрите, я телефонирую в сыскную полицию.

Стабров поднялся по ступенькам, дверь была открыта. Скололазы сидели здесь же , под присмотром полиции. Дежурный провизор, слегка опешивший от всего происшедшего, взирал на нового гостя.

– Мне бы вот два порошка аспирина, – сделал театральную паузу, – и телефонный аппарат, позвонить.

– Да, конечно, – провизор пришёл в себя и поспешно выложил лекарство на стойку.

Затем, видно задумавшись, принес телефонный аппарат. Сергей Петрович, не мешкая связался с дежурным сыскной полиции, добрейшим Степаном Игнатьевием, и просил прислать повозки, и на Остоженку тоже, забрать Девяткина и задержанного.

–Через полчаса будет!– заявил Степан Игнатьевич, а Сергей Петрович осторожно повесил трубку на рычаги телефонного аппарата.

***

Пока суть да дело, добрались к себе на Петровку только к шести часам утра. Караван не караван, а четыре повозки были в наличии, которые тянулись совсем не быстро. Сергей Петрович подождал, пока его мотоцикл и «Харлей» юных гонщиков-скололазов откатят в сарай. Стабров там рассматривал вблизи мощную машину. Ну ещё бы! V-образный двигатель мощностью 7,5 лошадиных сил! Как удалось догнать «Харлей» на «Дуксе» – сегодня ему просто повезло.

Минаков и Девяткин прогуливались, разминая ноги. Муромцев отправился отдыхать, а унылая троица жуликов – джентельменов стояла у дверей.

– Ну чего стоите, пойдёмте. Стесняться не надо, – сказал он.

Дежурный проявил некоторое любопытство к пришедшим, но Стабров отрицательно покачал головой. Только забрал ключ от кабинета, и расписался за него.

– А чего, сейчас в тюрьму? – грустно спросила совершенно несчастная Авдотья.

– Посидите пока у меня, – сказал Стабров, пропуская троицу в свой кабинет.

Петровичу Сергею было не по себе смотреть на это, но он сейчас позвонит Аркадию Францевичу. Без него решать он ничего здесь не хотелось. Да и отцов предупредить обязаны, все трое несовершеннолетние, ну, кроме одного.

– В работный дом отдадут, на перевоспитание, – хмуро ответил Афанасий Чернов.

– Василия Ракова могут и в Бутырский замокопределить, – заметил полицейский чиновник, – восемнадцать лет есть, – сказал он и тут же пожалел о своих словах.

– Нет, – и в голос заревела Авдотья, и стала хватать за руки хмурого юношу.

– Ничего, всё хорошо будет… И оттуда сбегу, – совсем тихо прошептал молодой человек.

Стабров глянул на свои часы. Башенные, красивые и точные, они отбили ровно шесть утра. Будить начальство не хотелось. Делать было нечего…Он поднял трубку:

– Дежурный, соедини с Аркадием Францевичем…

Ответа ожидал долго, пока не услышал сонный голос начальника:

– Доброе утро, Сергей Петрович....

– Взяли мы этих форточников.

– Ну, разберитесь там, я попозже буду.

– Дело с родителями больше ожидается. И несовершеннолетние они, одной барышне пятнадцать годов.

– О господи! – ответом был скорее стон, чем радость, – никому ни слова. Пусть у вас в кабинете посидят. Свяжитесь с батюшками и матушками, сейчас приеду.

Положил трубку, и поглядел на этих ероев. Хорошо, что не умер никто, глядишь, всё и обойдётся…

– Телефоны у вас дома есть, господа грабители?

– Ну есть… – начал Чернов, бурча себе под нос.

– Теперь уж двадцатый век… – заметил Василий, – у вас, что нету?

– Так… Вы, господин умник, первый своему отцу телефонируйте. Что бы приезжал немедленно, если вы сегодня поутру точно не хотите в чёрной карете прокатится.

Василий посмотрел на Авдотью, но та лишь в ответ быстро кивнула головой. И господин Раков, вздохнув, ну прямо почти как кит на мелководье, взял трубку. Ответа долго не было, но вот и началось:

– Отец, я в сыскной полиции, – начал он, -нет, не воровал, – отвечал он на слова отца, – Чеки не подделывал. Ну, тебя Сергей Петрович Стабров ожидает. Отец вас просит, – обратился он к полицейскому чиновнику, – вот, возьмите.

Стабров взял, а чего делать было? Приготовился слушать, что ему скажут…

– Это Иван Фомич Раков, купец первой гильдии. И медаль у меня от генерал-губернатора имеется…Что там, Сергей Петрович?

– Да не пустяк…Приезжайте. Ну, в общем с крыши квартиры обносил, сынок ваш…

Дальше слушать совершенно не было желания, а очень хотелось домой. спать, а не эти крики выслушивать. Поэтому от так подержал трубку от себя подальше, минут пять. Потом положил трубку.

– Кто следующий? Может быть, дама?

Авдотья не сплоховала, видно, кремень была барышня. Только щёки сделались пунцовыми. И то, по окнам на высоте десяти сажен лазить?

Стабров пододвинул телефон почти с уважением к храбрости девушки. Та подняла трубку, назвала номер телефонистке, и стала ожидать.

– Доброе утро, папочка! Да надо приехать на Петровку… Нет, не монастырь, сыскная полиция…Да, так уж вышло…

Дальше она только бледнела и краснела, но ни слова не произнесла, только в самом конце:

– Прокоп Лукич скоро приедет.

Стабров посмотрел на эту троицу, сразу припомнил свои расследования, и подумал, что даже дело с этой бандой ухорезов из подземелий с Лубянки было для него не таким тяжким. Как этот финал. Уже суд представил, где он выступает со стороны обвинения. А ехидный Гомельский на ухо шепчет:

« Ну, с такими преступниками вы всяко справитесь, Сергей Петрович»

Он встал, и подошёл к окну, надеясь, что родители этих отпрысков вот- вот заявятся. Да как – бы не так! Завтрак, то да сё. Принарядиться им надо, небось не в саду смородину собирать.

– Чаю хотите? – неожиданно предложил Сергей Петрович, – Анна Аркадьевна очень хороший привезла.

Василий пожал плечами, повеселевшая Авдотья с охотой кивнула, Афанасий промолчал.

– Давайте, я помогу? – предложила хитрющая девушка.

– С вашими талантами, мадемуазель, – улыбнулся Стабров, – лучше что бы вы были под присмотром. Степан Игнатьевич, чаю, на четверых. Ну, конечно, моего заварите, – попросил он по телефону.

Был принесен чай, и полицейский чиновник сразу отпил из свого стакана. Взбодрился немного, а то всё же ночь не спал. Подопечные видно было, тоже оценили ароматный напиток из Китая. Но в разгар этой идиллии, сначала вошёл дежурный, а за ним просто ворвалось четверо посетителей.

***

Ожидалось Стабровым, конечно нечто большее, что-то в духе пьес Островского о купеческой жизни. Ну там, приказчики, мамки, дядьки, работники. Страшный скандал с криками. А тут, прямо сказать, был он разочарован. Но, только поначалу. Сюда вошли просто весьма богато одетые люди. Мужчины, оба с небольшими бородками. коротко постриженные, в отлично пошитых темно-серых костюмах. И, сразу видно, что работы хороших портных с Кузнецкого Моста, даже тросточки не были забыты. Богатые матроны шелестели плотными шелками, с знаменитой московской мануфактуры. Кружева лучшей работы, да новомодные платки тоже из кружев. Одна из женщин сразу кинулась к Авдотье, и порывисто её обняла.

– Ты как, доченька? Все хорошо? – были, видно первые слова, – что за тряпки на тебе? Во то вырядилась? – это были, так сказать, вторые.

А мать Василия присела рядом с сыном, глянула на его разодранные теперь штаны, и поцеловала в щёку блудное чадо.

Прокоп Лукич и Иван Фомич лишь посмотрели на своих сыновей, вздохнули поглубже и поклонились Сергею Петровичу. Раков – старший взял три стула, и поставил их рядом.

– Мы присядем? – спросил этот купчина, в ответ Стабров лишь кивнул и сел сам, – Спасибо, поклон земной, что живы все. Дело нехорошее, так и есть, ваше благородие. Мы всё решить постараемся.

– Не надо этого, – Стабров поморщился, – по имени отчеству ко мне обращайтесь, Иван Фомич. Так заигрались ваши чада в Арсенов Люпенов. На них пять квартир, и ценностей, кажется, аж на семьдесят тысяч.

– Да дома у нас всё, вернём эти шкатулки…– встрял Василий.

– Цыц, цыц я тебе говорю, когда взрослые дела делают! – мигом покраснел Иван Фомич.

– Так дело непростое. Должны признать грабительство, письменно просить о помиловании. Ну и понятно, что более вины на семействе Черновых, из-за Авдотьи, кто по форточкам лазила. Но, она несовершеннолетняя, и её только под надзор могут отправить.

– Прокоп Лукич, я половину заплачу, не сомневайся, – пообещал Раков-старший,

– Но остальное, с Аркадием Францевичем решайте. Сейчас приедет, – пояснил Стабров.

– Не забудем, не сомневайтесь Сергей Петрович. Что детки наши живы, вам спасибо, – опять благодарил Прокоп Лукич, – ну а дочь отправлю в монастырь, сынка в армию, чтоб ума набирался. Вот, попрошу что бы в гвардию, Санкт- Петербург, при государе был!

– Папенька! – закричала в испуге Авдотья.

Василий Раков вскочил, смотрел на возлюбленную, а его матушка встала рядом.

– Ну что? Все пришли? – поинтересовался только вошедшй Кошко, – будьте любезны зайти ко мне в кабинет, – обратился он к задержанным и их родителям.

Стабров только облегченно вздохнул, его эта трагедия просто выводила из себя. Он недооценил участников постановки, здесь присутствовал шекспировский уровень, никак не меньше. На сцене уже появились Ромео с Джульеттой, значит, ничем хорошим это закончится не могло. Полицейский начальник открыл форточку, вспомнил стройную Авдотью, и вслух сказал удовлетворенно:

– Нет, мадемуазель, сюда даже вы не влезете.

(обратно)

Объяснение в цирке

Из двора дома неожиданно раздался звук клаксона, и Юйлань, не сдержав любопытства высунулась из окна. Стоял новенький, блестящий лаком автомобиль, а за рулём сидел бравый водитель.

– Анна Аркадьевна! – крикнул стоявший рядом дворник, – так это за вами! Доставит вас в гости!

Акимов, дворник ходил вокруг автомомиля, с удивлением рассматривая чудо техники.

– Ты хотя бы отоспался? А вчера опять всё в работе? – спросила заботливая барышня у Стаброва, – только два дня прошло, как взяли вы этих скололазов. Да отпустили. Отчего?

– Главная виновница- несовершеннолетняя, Авдотья Чернова. Ущерб был возмещён, пострадавшие отказались от претензий, – тихо говорил Сергей Петрович.

– И что же, их не накажут?

– Конечно накажут, что бы за ум взялись. Поженят Авдотью Чернову с Василием Раковым.

– Это как бы наказание? – и жемчужные зубы красавицы показались в улыбке.

– Как я понял, эта барышня немалой смелости и характер у неё стальной.

– А ещё один юноша?

– Ну, а Афанасия, брата нашей форточницы, Чернова -младшего, отец в автороту определил, при гвардии. Что бы ума на службе набирался, а меньше про Арсена Люпена книжек читал, да по крышам бегал.

– К нам машина приехала, Сергей. Откуда взялась? Раньше ведь в сыскной полиции автомобилей не имелось.

– Оказана помощь сыскной полиции Москвы купцами первой гильдии. Для поддержки правопорядка, – выдал тираду Стабров, – нам к Пфальцам ехать. Пригласили.

Юйлань пошла переодеваться, ну а Сергей Петрович достал из шкафа свой мундир. Надо было сегодня выглядеть как должно. Девушка была готова, ещё раз посмотрелась в зеркало, поправила серьги, и осталась вполне довольной. Вдруг, совершенно неожиданно, Стабров встал перед ней на одно колено, и взял красавицу за руку.

– Хотел бы предложить свою руку и сердце, – сказал он просто и ьез изысков, – и словно вспомнив, выудил из кармана коробочку с кольцом.

– Отказываться не собираюсь, – ответила она под стать вопросу, и быстро выхватила подарок из руки, -красивое, – и надела персиень на безымянный палец.

– Пора идти. Еремей уже нас ждёт.

– Да он же только водителем лошадки был? Когда успел в водители машины попасть?

– Доучился, – засмеялся Сергей, – умом востёр.

Китаянка взяла пару шяп, одела ту, и эту, остановилась на третьей, и крикнула в коридор:

– Глафира, обед не готовь. Мы в гости, – распорядилась Юйлань на дорогу.

Они спустились во двор, Акимов, деловито изображая из себя лакея, с нарочито постным лицом, открыл и держал дверь в салон автомобиля. Сергей Петрович оценил старание Кузьмы Гавриловича в целых пять копеек.

– Еремей, надо за цветами заехать, а затем и в цирк.

– Сделаем, Сергей Петрович.

Юйлань не сказала ни слова, сделав вид, что смотрит на улицу. Так и молчала всю дорогу, лишь когда приехали на Цветной бульвар, не смогла не заметить:

– Что, господин моряк, чары Lucille La Reves спать не дают?

Стабров не ответил, лишь укоризненно качнул головой, и то совсем незаметно. Глянул ещё раз на букет- вполне себе годится. Приготовил и пару целковиклв для служителя цирка. И, как раз, он стоял у входа.

– Добрый день, любезный, – заговорил Сергей Петрович, – госпожа Людмила Дрёмова здесь?

– Точно так-с, – проговорил служитель, с пониманием глянув на цветы и господина.

– Надо бы бы засвидетельствовать почтение.

– Просила не беспокоить.

Стабров кивнул, и вложил в руку серебряную монету, затем посмотрел в глаза метродотеля. Они чуть подобрели. Последовала вторая, вызвав улыбку и согласный кивок головой. Морской офицер помнил о чудодейственном действии серебра. Но как видно, у денег вообще лечебные свойства.

Распорялитель повел приятного госпоина за собой, и показал на дверь с табличкой « Lucille La Rives». Стабров не очень громко постучался, и услышал голос :

– Войдите!

Он вошёл, с интересом окинул взглядом прибежище новй зезды. Плакаты, афиши. Нет, правда весьма забавно.

– Людмила Ивановна? – уточнл полицейский чиновник.

– Да, – ответила девушка, силеашая у зеркала в одном трико.

Нет слов, просто Галатея, как подумалось Сергею Петровичу. И сейчас, когда он видел её лицо, не скрытое макияжем, она покаалась ещё прекраснее.

– Хотел выразить вам почтение. И, цветы, – и положил их на туалетный столик.

– Но ваши ухаживания не приму, я встречаюсь с очень хорошим человеком.

« Пропал наш Минаков. Не подошёл Принцессе цирка. Надо придумать чего- то, а то опять будет хмурый месяц ходить» – подумал начальник.

– И если не секрет, кто же мой счастливый соперник?

– Александр Владимирович, – очень милым голосом ответила девушка, – и мне он по сердцу. Правда, секретничает что- то…

– Людмила Ивановна. Я приехал извинится и за себя, и за него, – начал свою, несколько раз заученную речь, полицейский чиновник, – Я, простите, служу в сыскной полиции. Были грабежи на последних этажах. Вот и пало подозрение на вашу труппу. Я, и только я послал Александра Владимировича проверить эту версию…

– Я, версия?! – и девушка вскочила со стула, но он просто упал на пол, – а он, ухаживал за мной по заданию? – и её лицо покраснело, а губы скривились, так что Людмила была готова заплакать.

Стабров не стал говорить о засаде, первой, когда они ожидали именно труппу La Reves в квартире зубного техника

– Потом уже нет. Он правда вас любит, а сказать потом, что служит в полиции, не счел правильным. Вы уж простите его. Меня, конечно, можете не прощать. Виноват перед вами. Он честный человек, и вам не рассказал о расследовании. Держит слово, честный и храбрый. Со мной на крыше за злоумышленниками бегал.

Lucille вытерла глаза платком, видно, что пришла в себя. Взяла букет, ощутила аромат роз.

– Красивые цветы. Так их поймали?

В ответ Стабров только кивнул. Ну не скажешь же, что отпустили? С такими папами, правда, не мудрено…

– Хорошо что вы приехали и рассказали. Я видела, что он сам не свой, только два дня назад успокоился. Наверно, их позавчера вы нашли?

– Да.

– Прощу конечно, – и она озорно улыбнулась, – если опять четырёхпудовые гири поднимете?

– Минаков не справится…

– Я только вас имела в виду, – говорила уже циркачка Lucille, а не Людмила Чернова. – Саша, конечно, не поднимет. Вот, вам контрамарки.

Стабров забрал презент, поцеловал руку даме. и удалился. Главное, как хороший командир, о позаботился о подчиненном. Надо было торопиться на Остоженку. Он почти запрыгнул в машину, переглянулся с Юйлань, не удержался и спросил:

– Так ты цирк любишь?

(обратно)

Обед у Пфальцев

За полчаса добрались до Остоженки. Сергей Петрович помог покинуть салон даме и отпустил Гвоздёва. Чего здесь ждать? Домой они и на извозчике доберутся. Теперь, в этом ставшим привычном месте, Стабров ориентировался хорошо. Швейцар уже кивнул гостям со значением, будто старым знакомым, ну а лифтёр сегодня обошёлся без краткой лекции по подъёмной технике в современных многоэтажных домах.

Двери в квартиру по звонку им открыли сразу, и встречали все представители семейства фон Пфальц.

– Очень рады…– повторял обрадованный Иван Иванович.

– Не забываете, – дополнила Ксения Михайловна.

– Очень рады, – сказал Дмитрий Иванович.

– Проходите, уж всё готово, – добавила Елена Ивановна.

Сергей Петрович пожал руки мужчинам, поцеловал руки дамам, Анна Аркадьевна расцеловалась с Ксенией Михайловной и Еленой Ивановной, и тепло поздоровалась с баронами фон Пфальц старшим и младшим. Наконец, все уселись за стол. Дмитрий Иванович был немного бледен, но, здоров и опять дома.

– Да, мы забрали драгоценности, всю по описи, – сказала хозяйка дома, – значит, изловили злодеев? Когда же суд?

– Ну, Ксения, – в дело вмешался и Пфалц-старший, – зачем такая кровожадность? Дело сделано, виновные встали на путь исправления. Ведь и Дмитрия нашли, правда в странном облике. И вы, Сергей Петрович, говорили, что ему нельзя выходить из дома?

– Теперь можно. Злодеи пойманы. Вчера, взяли всех и поместили в Бутырский замок. Но с ваших друзей, Дмитрий Иванович, с Савелия и Игнатия, к счастью, подозрения сняты.

Обед продолжался, о грустном никто говорить не хотел. Дамы пошли в комнату Ксении Михайловны, мужчины взялись за сигары.

– Если не секрет, ваши друзья мотоцикл доделали? Не спорю, оба рукастые техники, этот Игнатий и Савелий, – поинтересовался Сергей Петрович, раскуривая свою «манилу».

– Не только. Ведь это они меня и спасли… – тихо заговорил Пфальц- младший.

***

– Две недели назад, я опять ходил в Техническое училище, к Игнатию Людаковскому да Савелию Дзембовскому, в их лабораторию. Место интересное, и мои друзья тоже мотоциклами увлекаются. Да ещё собираются сами собрать машину. Но я заприметил в углу химическую лабораторию, и это показалось странным. Рядом была и бутыль с азотной кислотой, и верно, эти субъекты ничем хорошим не занимались. Звали их Георгий Елукадзе, Самвел Мартиросян и Григорий Швецов. К несчастью, когда я всё разглядывал и изучал, не заметил зашедшего Георгия.

Глупцом этот человек не был, и через день Игнатий меня предупредил, что эта троица меня разыскивает. Поначалу я рассмеялся, но однажды, когда я возвращался из Почтамта, рядом, с крыши строящегося дома на меня падает балка. Я с трудом успел отпрыгнуть. Ещё через день, я должен был инспектировать почтовое отделение в Хамовниках. Что удивило тогда, его начальник, Пётр Самойлов, был очень на меня похож! Мы оба даже развеселились по этому поводу. Но вот, после окончания рабочего дня мы разошлись, а рядом в переулке на меня напали. Ударили сзади чем то тяжелым. Я упал, но вскочил и смог убежать, спрятался. Увидел, как эти трое, Елукадзе, Мартиросян и Швецов прошли мимо меня. К несчастью, Пётр ещё не успел далеко уйти. Злодеи нас перепутали. И Георгий закричал, показывая на Самойлова:

– Это он! Быстрее, а то уйдёт!

Бедный Пётр даже не понял ничего. Закричал, да убили они его почти сразу. Но тут, примчались Игнатий и Савелий, словно они следили за мной. Людаковский сказал:

«Не успели помочь. Прости, Дмитрий. А тебе лучше переодеться в одежду погибшего. Отсидишься, а там видно будет. А то эти трое тебя всё одно убьют»

Я не хотел, да и чего прятаться? Но и Савелий тоже вмешался:

« Ничем мёртвому уже не поможешь. А через месяц они должны в Швейцарию, в Лозанну, уехать, к своим товарищам. И всё это закончится. А ты пока здесь отсидишься, никто и не догадается. На Самойлова ты похож, никто не отличит. Ты тоже по почтовому ведомству служишь»

И Игнатий да Савелий быстро раздели убитого. Я в ступоре был, и слова толком сказать не мог, с их помощью оделся почтмейстером да так и стал Петром Самойловым. Ну, а дальше вы сами знаете.

***

– Эти трое, Георгий Елукадзе, Самвел Мартиросян и Григорий Швецов, оказались весьма опасными субъектами, – добавил Стабров, внимательно выслушав весь рассказ, – их вели несколько дней, – приговаривал он, – Всё надеялись, пока в более безопасном месте окажутся. В съёмной квартире, в доме недалеко от Яузы, брать эту банду не рискнули, и в Техническом училище тем более. Да и смотрели, кто к ним заходит. Смогли проследить еще пятерых. Знали , что эсеры очень любят встречи в подмосковных лесах, у озёр. Вели их долго, и вчера было много работы…

***

– Сергей Петрович!– ворвался в кабинет Кузьма Иванович, старший филёр, – я из Косино! Троица эта на даче, у Святого озера. Срочно надо, там двое моих, в засаде. Уйти им не дадут.

– Собираем, кого можно! – согласился Стабров, и поднял труку телефонного аппарата, – Степан Игнатьевич! Десяток городовых, три линейки, экипаж, воронок и Минакова с Девяткиным ко мне!

Полицейский чиновник посмотрел на запыхавшегося филёра, и понимал, что тревожится за подчиненных. И вправду, нам троица подобралась непростая, и убийство Самойлова на них висит.

– Ты, Иваныч, пока план той дачи набросай, мы с тобой подумаем, что бы всё хорошо получилось.

Старый работник полиции взялся за карандаш, нарисовал всё в лучшем виде. Дача была у маленькой речки, одна из калиток как раз выходила к обрывистому берегу. У речки имелась и лодка. Пруд был в полуверсте от деревянного двухэтаного строения, стоящего на отшибе, и с двух сторон лес был лес, в саженях десяти от забора.

– План, Иваныч, простой до унылости… Ты их, сердешных, только не упусти…

– Сергей Петрович, мы на месте,– заявил сходу Минаков.

Девяткин только кивнул, проверяя скрытую новомодную кобуру, носимую под пиджаком.

Стабров всё смотрел в окно, ожидая. Но вот, во двор стали один за одним заходить городовые, в ряд встали линейки, подъехал и экипаж, правда на козлах сидел незнакомый кучер.

– Ну всё, двигаемся. Иваныч, – ты понял диспозицию? Разберёшься с лодкой, и жди сигнала, револьверного выстрела. Да и я с вами пойду. А вы, Александр Владимирович, да Андрей Сергеевич, городовыми покомандуете.

Правда, все напряглись, увидев, что начальник взял с собой новокупленный в оружейном магазине «mauser» в деревянной кабуре.

– Ну чего застыли? Едем!

С Петровки вылетели несколько упряжек, направившись к окраине города. Пролетела и Таганка, и знаменитые бойни, со стоящим рядом и остропахнущим Мыловаренным и Костным заводами. Как не спешили, а доехали до Косино только за полтора часа.

– Ну что, господа, всё поняли? В стойкость этих спартанцев я не верю, стреляете вверх, но никто на дачу не суётся. Ясно? – и Стабров строго посмотрел на обоих полицейских надзирателей, – начинаете пальбу ровно через час.

Уже темнело, и дело хотели сладить в полумраке, пока было что-то видно., Оба только кивнули, и разбили отряд на две пятёрки. Сергей Петрович с Кузьмой Иванович повели филёров к речке.

Время прошло быстро, ровно час, и вечерний полумрак разорвали десятки револьверных выстрелов. Сказать честно, впечатляло, и не одних полицейских. Открылась калитка , и трое человек, с громадным саквояжем направились к лодке. Один оттолкнул судёнышко, двое сели на вёсла. Но вот, когда до берега было шагов десять, наступившую тишину разорвали крики ярости:

– Дно пробито! Мы тонем! Быстрее к берегу!

Стабров, улыбнувшись, посмотрел на Илью и Ерёму. Кузьма Иванович, сиял, словно начищенный самовар.

– Багры у нас есть, Тулупов? – спросил полицейский чиновник.

– Да найдём… Главное, что бы эсеры эти не потонули.

***

– Так что троица эсеров отдыхает в Бутырском замке, – объяснил Стабров, не выпуская сигару из пальцев. А расследование это, прямо как торт «Наполеон», столько слоёв одно на одном вышло! И ограбление вашего жилища с пропажей драгоценностей, и то что вы отсутствовали, Дмитрий Иванович. Печальная находка тела вашего двойника. Всё ведь одно к одному получилось!

– Худо с Петром Самойловым. Убил его не я, а выходит ведь, что и виноват.

– Выхлопочу я пенсию для его отца и матери, – добавил слово Иван Иванович.

– Да пенсия сына им не вернёт, – печалился Пфальц- младший.

Все замолчали. Что тут скажешь? Плохо вышло, что человек убит, и исправить это невозможно. Даже если его убийцы теперь в тюрьме.

– Скоро гонки, Дмитрий Иванович. Как всегда, Владимирское шоссе, семнадцатая верста. Устраивает наш клуб мотористов, пусть пока еще и не полностью легализованный. Ручаюсь вам, будет интересно. Будет участвовать новый гонщик, на «Харлее».

(обратно)

Эпилог. Гонки клуба мотористов

Зрители и участники событий стали подтягиваться рано, часам к восьми. Погода, для начала мая, стояла тёплая, и даже солнце светило ярко. Уже стоял плакат « Привет участникам гонок!», стол для регистрации, за которым сидел будущий председатель Московского клуба мотористов граф Кавский. Рядом , проверяя ведомости , занимался делом секретарь Александр Иванович Пшемыслев.

Сергей Петрович выкатывал свой мотоцикл с телеги ломовика, и поставил свой «Дукс» с коляской недалеко от деревьев. Выглядело со стороны это забавно, как лошадь везёт железного коня. Но рисковать, и ехать своим ходом на «Дуксе» сюда в день гонок, было бы опрометчиво. Поставил и пару раскладных стульев и стол. Юйлань же приспособила и сумку для пикника.

Рядом люди готовились подобным образом. Обстанвка больше напоминала большой праздник, а не соревнование. Фотограф Франц Янович Шульц, разложил свой фотоаппарат, и тренога была готова. К нему уже подходили желающие запечатлеть этот момент.

Фельдшер Федюнин Григорий Ильич разгуливал в белом халате, с саквояжем украшенным большим красным крестом. К счастью, общества медика пока не искал никто. Обыватели всё ещё подтягивались сюда, как и участники.

Подъехали даже два автомобиля, в одном сидел и Аркадий Францевич Кошко.

– Пойду представлюсь, – сказал Сергей Петрович Анне.

Та лишь спокойно кивнула, доставая из саквояжа бутылку с лимонадом и бутерброды. Всё же праздник должен быть праздником.

– Аркадий Францевич, рад вас видеть! – поздоровался Стабров.

– Не смог не приехать. Надо быть в курсе новаций. Отлично выглядите, Сергей Петрович! – сказал начальник оглядев наряд Стаброва- его галифе, сапоги и свитер.

Кошко оглядывался, видно кого- то ожидая, и Стабров вернулся к своему креслу. Правда, ненадолго…

Навстречу уже шли четверо, и притом давно знакомых ему лиц. Его помошники Девяткин и Минаков, да и с дамами. Людмила Чернова, и в платье была великолепна, как и Екатерина Александровна, спутница Девяткина, она же гадалка Падма Патил из ашрама «Краса Востока» . Игнорировать дам было совершенно невозможно, и морской офицер поцеловал руки обоим.

– Рад всех видеть. Давайте уж к нам, предложил он.

Складные стулья для рыбалки- штука незаменимая, и компания расселась с относительным комфортом. На столике очутился и квас, котлеты. Чайная колбаса тоже оказалась кстати.

– И вы участвуете? – не преминула спросить Людмила.

– На одну версту. Среди мотоциклов с коляской.

– Кто думаете выиграет?

– Кто знает? Зачастую дело случая.

– Ну а всё же, – всё не унималась азартная девушка.

– Могу карты раскинуть, – предложила Екатерина.

– Не сомневайтесь, у неё рука лёгкая, – засмеялся Сергей Петрович.

Но вот, с грохотом прикатили еще три машины. Два «Indian», и один «Harley Davidson». Увидев этих мотоциклистов, Сергей Петрович чуть колбасу из руки не выронил. С «Харлея» слез Василий Рыков, а с ним приехала сама Авдотья Чернова. Но, как барышня самостоятельная, была на собственном велосипеде. Оделась барышня точно для прогулки, в свободное платье, впрочем, и прекрасная шляпка не была забыта. Смотрела она на всех весело и задорно.

Авдотья Чернова

Василий-то понятно, как все нарядился- галифе, сапоги и свитер с кожаной курткой. Но купеческая дочка, да ещё несовершеннолетняя, разгуливала по поляне в мужской одежде! Но, надо сказать , галифе, сапоги и свитер ей были к лицу. Кожаный шлем и очки болтались на её левой руке.

– А, Сергей Петрович! – первой крикнула она.

Стабров слегка оторопел от происходящего. А где же хвалёный «Домострой», и купцы-самодуры из Замоскворечья? Он думал, что девушка будет под домашним арестом до свадьбы, но где там!

– Какими судьбами? Вы же должны выйти замуж за Василия? – спросил он барышню, деловито закалывающую косу.

– Ну, я при нём, он на гонках, и я с ним. Всё как положено.

– Лимонаду не желаете? – нашёлся Стабров, и кивнул на столик их компании.

Авдотья влилась в общество сразу, и госпожа Lucille нашла в её лице родственную душу. Стабров отошёл в сторону, и достал сигару.

– Сергей Петрович! – его окликнул Дмитрий фон Пфальц, – вот, решил поучаствовать. Игнатий и Савелий сегодня со мной, механиками. Хотите, и вам посмотрят машину.

– Если возможно, и тот «Харлей» то же, – и Стабров показал на Василия и его мотоцикл.

– Конечно. Ну, сегодня погоняемся… Даже мой отец приехал. Но он там, с граафом Кавским общается.

Время прошло быстро. И вот, Сергей Петрович встал в ряд по жребию, с другими соревнующимся. Звук работающих моторов был оглушителен. Соперников набралось восемь человек. Отмашка флагами, и все, на уже прогретых машинах, рванули вперёд. «Дукс» тянул хорошо, и Стабров вырвался и шёл вторым. Он выжимал всё возможное, и смог, всё же смог прийти первым! Сбоку стоял и неугомонный Гомельский со своей камерой, ослепив его вспышкой напоследок.

Финишная ленточка повисла на фаре его машины, он вырулил влево, и заглушил двигатель. Абрам Израилевич ждать не мог, подошёл к Стаброву. Морской офицер кивнул, снял очки консервы. Вспышка!

– Ещё один кадр, но без шлема!

Спорить глупо и незачем. Он снял шлем. И хорошо, что волосы не надо было приглаживать. Гомельский сделал ещё снимок, поднял большой палец правой руки в знак одобрения.

– Поздравляю, – и репортёр покинул победителя.

Те, кто болел за него, подходили и похлопывали по плечу. Правда, пока заложило уши, но ощущения были привычны. На небольшой скорости он вернулся к своей компании.

– Сергей Петрович, награждение через час, – шепнул Василий Раков, пришедший вторым среди тяжёлых мотоциклов.

– Рад, что и сегодня вы отлично провели гонку, – добавил Дмитрий Пфальц.

И он сегодня пришёл первым. «Indian» барона отлично прошёл пятьдесят вёрст, и победа была заслуженной.

– Лимонад? – спросила улыбающаяся Юйлань.

– Лучше бы чай, если в термосе осталось.

Но он получил свою чашку пуэра и с удовольствием выпил, приведя мысли в порядок. Но, отпустив руку Минакова, к нему подошла прелестная Людмила Чернова.

– Я вот, придумала отличный аттракцион… Бесконечная гонка на мотоцикле, – мечтательно проговорила принцесса цирка, – по кругу. Машина не падает с поверхности за счет большой скорости!

– Здорово…– зажглись глаза у Авдотьи.

Её жених поднял глаза к небу, видимо, прося защиты у ангелов. Было непросто, но он не сдавался!

– Я бы поучаствовал, – соглашаясь, кивнул головой Василий Раков.

Стабров же присел, снял кожаный шлем и расстегнул куртку. Сигара словно сама просилась в руку, но он сдержался, прямо скажем, с трудом. Обе эти барышни, решительно, были просто невероятны.

– А вы, Сергей Петрович? – ангельским голосом спросила Lucille, – вы же наш, цирковой? Сколько аплодисментов в Цирке было, когда вы опять гири четырехпудовые подняли?

Юйлань стояла рядом, слушала это, но при последних словах засмеялась. Да, фуррор в тот день был невероятный! Стабров покраснел.

(обратно)

Оглавление

Пропавший барон Пфальц

Клуб мотористов

В гостях у барона Пфальца

Понедельник- день нелёгкий

Карусель

Пенка с молока

Представление La Reves. Стабровы и Гомельские

Гении сыска

Это он, с Остоженки почтальон!

Трое с Лефортово

Неудачная засада

Возвращение блудного сына

Объяснение в цирке

Обед у Пфальцев

Эпилог. Гонки клуба мотористов