У красныхъ. [Вениамин Валерианович Завадский В. Корсак] (fb2) читать постранично

У красныхъ.

Съ изданія 1930 года.

©«Руская Вивліоѳика»©

Содержание:

Глава I. Дымъ отечества.

Глава II. Опять въ дорогѣ.

Глава III. Господа положенія.

Глава IV. Человѣкоподобные.

Глава V. Мученики науки.

Глава VI. Сказка о Воензагѣ.

Глава VII. Казни оптомъ.

Глава VIII. Обо всемъ.

Глава IX. Помогающій случай.

Глава X. Въ сатрапіи товарища Раковскаго.

Глава XI. Кіевскія прелести.

Посвящаю моей жене.

Глава I. Дымъ отечества.

Я попалъ въ плѣнъ 2 ноября 1914 года. 18 іюля 1918-го года меня, какъ больного, нѣмцы отправили въ Россію.

До Молодечно мы ѣхали безъ пересадокъ. Отсюда уже шла широкая колея, и прибывшихъ плѣнныхъ забралъ русскій санитарный поѣздъ.

Утромъ, въ концѣ іюля, мы пріѣхали въ Оршу. Изъ окна вагона я увидѣлъ нѣмецкихъ солдатъ, бродившихъ вдоль линіи проволочнаго загражденія. Это была граница германской оккупаціи.

Сперва поѣздъ остановился на нѣмецкой сторонѣ вокзала; потомъ его перевели на русскую. Проволока и часовые остались позади. Передъ нами открылась Россія, или вѣрнѣе Р.С.Ф.С.Р.

Тутъ уже все было другое, даже воздухъ. Скверно запахло невычищенными уборными. На путяхъ валялись порванныя газеты, старые бинты, обрывки рогожъ, окурки, шелуха отъ сѣмячекъ.

Вѣтерокъ изъ оккупаціи гналъ этотъ мусоръ впередъ, а встрѣчный — возвращалъ его обратно.

На невыметенной платформѣ толпилось много публики, провинціальнаго вида, въ потертыхъ костюмахъ. Вмѣсто жандарма, стоялъ сонный, лохматый парень съ шашкой на лакированной портупеѣ и съ винтовкой въ рукахъ.

Старшій врачъ, похожій на Чехова, прошелъ по вагонамъ и объявилъ, что поѣздъ идетъ на Смоленскъ и Орелъ. Кто ѣхалъ въ другую сторону — приглашались слѣзть.

Мнѣ надо было попасть въ Москву, и я рѣшилъ пересѣсть въ Смоленскѣ. Стояли мы въ Оршѣ часа два. Я вылѣзъ изъ вагона, размять ноги. Недалеко отъ насъ, на запасныхъ путяхъ стояло много поѣздовъ съ бѣженцами изъ Польши и Литвы.

Они возвращались къ роднымъ мѣстамъ — мужчины, женщины, дѣти.

Одни качали воду, другіе варили обѣдъ, нѣкоторые разговаривали.

Какая-то женщина сидѣла на приставленной къ фонарю лѣстницѣ и болтала ногами въ черныхъ заштопанныхъ чулкахъ.

Недалеко отъ нея пожилой мужчина въ жилеткѣ и рубашкѣ на выпускъ раздувалъ сапогомъ самоваръ.

— Пошли мы къ комиссару, — громко разсказывала женщина, — спрашиваемъ: «когда пропускъ будетъ? вторую недѣлю ждемъ, ѣсть нечего». А онъ: «не моя вина, это нѣмцы не пускаютъ». А дѣло извѣстное — надо взятку дать комиссару, или погрозить, какъ слѣдуетъ. До насъ тоже нѣсколько бѣженскихъ поѣздовъ не пускали. Тогда мужчины собрались, поймали вечеромъ этихъ двухъ комиссаровъ и въ ближнемъ логу обоихъ убили. На другой же день кто-то изъ Смоленска пріѣхалъ: «вотъ вамъ пропуска, только уѣзжайте скорѣе». Новаго прислали теперь. Все равно толку мало.

Раздувъ самоваръ, мужчина сѣлъ на пустой боченокъ и, вытянувъ ногу въ красномъ носкѣ съ голой пяткой, сталъ надѣвать сапогъ.

— Точно, Марія Дмитріевна, тутъ самъ чортъ копыта поломаетъ. Делегаты съ нашего поѣзда у нѣмцевъ были — «пропустите, пожалуйста». А нѣмцы — «да, хоть сейчасъ, ѣзжайте, у насъ для васъ препятствій нѣтъ». Кинулись мы къ русскому комиссару.

Тотъ ногами затопалъ, руками замахалъ — «нѣмцы не пускаютъ». Вотъ и пойми тутъ.

Онъ свернулъ собачью ножку и закурилъ.

— А у нашихъ сосѣдей дочка умерла. Мать хоронить не позволяетъ. То плачетъ, то смѣется. Видно тутъ не въ порядкѣ, — и мужчина покрутилъ пальцами у лба.

— Товарищъ, — обратилась женщина къ медленно шедшему желѣзно-дорожнику, — когда вы насъ пропустите?

— Не до васъ теперь, гражданка. Сейчасъ мы золото въ Германію возимъ и драгоцѣнности, что Богъ комиссарамъ послалъ.

Такъ-же и хлѣбъ въ подарокъ германскому пролетаріату посылаемъ. Паровозовъ и не хватаетъ.

Я прошелъ дальше. Недоконченный баракъ весь былъ заваленъ внутри экскрементами. Грязь и зловоніе особенно поражали послѣ нѣмецкой чистоплотности и аккуратности.

Въ товарномъ вагонѣ, на вѣнскомъ стулѣ сидѣла молодая, худая женщина съ безпокойными темными глазами. Она держала на рукахъ подушку и покачивая ее, пѣла вполголоса:

Седи котку на плотку И мруга.

Піосенка та крутка Не длуга.

Около полудня мы двинулись.

На остановкахъ плѣнные сходили и знакомились съ тѣмъ, что было новаго.

А новаго было много. Во-первыхъ, цѣны. По сравненію съ прежними они увеличились въ 200-400 разъ.

Плѣнные солдаты, среди которыхъ было не мало сочувствующихъ большевикамъ, слыша, что фунтъ хлѣба стоитъ 15 рублей, селедка — пять, коробка спичекъ — три, только качали головами.

Ихъ мечты — поѣсть каши, картофеля, хлѣба, сала — разсѣивались,