В поисках идеала [Лариса Порхун] (fb2) читать онлайн

Лариса Порхун В поисках идеала

В одном небольшом, но весьма достойном королевстве, у благородного короля и его прекрасной королевы появился на свет долгожданный наследник и принц. Уже не слишком молодые родители, у которых подрастали две дочери, — старшие сёстры нашего принца, — никак не могли поверить свалившемуся на них нежданно-негаданно счастью и души не чаяли в своём младшем отпрыске. По этой причине и наречён он был Теодором, то есть дарованный Богом.

Ребёнок был чудо, как хорош: белокожий, румяный, синеокий. И рос быстро, — смышленым, здоровеньким и добрым. Все в славном королевстве любили его, а родители и сёстры, глядя на него, не могли нарадоваться и не возносить ежедневно благодарственную молитву небесам.

Учился он легко и свободно, и учителям не приходилось быть к нему слишком строгими. Разве что порой они пеняли ему на некоторую живость натуры, весёлый нрав, а также быстроту, с которой он переключался с одного занятия на другое, усматривая в этом неустойчивость интересов и некую легкомысленность.

А Теодора действительно интересовало многое. Он любил историю, весьма преуспел в изучении иностранных языков, с удовольствием занимался естественными и точными науками. Но более всего оказался талантлив к живописи.

И нравом обладал добрым и отзывчивым. С детских лет охотно помогал садовникам, птичницам, псарю, конюху в их трудах, не боясь испачкать руки, и никак не кичась своим высокородным происхождением.

И был у него друг закадычный — Никола, сын королевского дворецкого, хрупкий, белокурый мальчуган одних с Теодором лет. С самого раннего возраста они так сдружились, что ни одного почти дня не проводили порознь и даже считали себя названными братьями.

Никола, бледный и слабый здоровьем, перенесший в детстве коварную болезнь и оставшийся хромым на всю жизнь, искренне восхищался смелостью, красотой и умом своего друга, а Теодор ценил в Николе его практическую смекалку, остроумие, искреннюю преданность и благородное сердце.

А ещё Никола умел видеть во всяком проявлении и в любой ситуации хороший знак и это его качество в сочетании с искренностью и душевной щедростью, снискало ему добрую славу в королевстве.

Великодушный король, дворецкий которого служил ещё его отцу, видя такую дружбу между мальчиками, позволил Николе учиться вместе со своим сыном, справедливо рассуждая, что вдвоём учёба будет проходить гораздо эффективнее.

Детские годы принца пронеслись сквозь розовый туман счастливого, ничем не омрачённого рассвета его жизни. И принц наш превратился в стройного и прекрасного юношу.

Младший сын старого дворецкого получил такое же превосходное образование, как и сам принц, хотя и в половину не обладал способностями Теодора, а достойные отметки зарабатывал исключительно благодаря своей усидчивости и прилежанию.

Да и то сказать, соперничать с нашим юным принцем было бы сложно не только малорослому и хромому Николе, но и более выносливому и способному юноше. Ведь даже взрослым и сильным воинам не всегда удавалось оказываться впереди славного Теодора.

Так, ещё не достигнув и пятнадцати лет, сын благородного короля и прекрасной королевы, уже брал главные призы на скачках и даже побеждал в турнирах. Кроме того, принц прослыл успешным охотником, метким стрелком и отличным наездником. Он наперегонки плавал в бурной и коварной реке, что несла свои ледяные воды у северной границы королевства.

И порою нельзя было отвести глаз, когда он, с развевающимися на ветру светлыми волосами, статный и ловкий скакал впереди королевской кавалькады. Синие глаза его в обрамлении тёмных ресниц озорно поблёскивали, нежно-багряный румянец играл на бархатной коже, а на губах, ещё по-юношески пухлых и не знающих поцелуя, играла мягкая улыбка, приоткрывающая ряд белоснежных, ровных зубов.

В день восемнадцатилетия принца в королевстве было устроено пышное торжество. Много гостей съехалось во дворец, который называли мозаичным из-за обилия удивительных, разноцветных окон. С самого утра молодой Теодор, стоя у трона своих благородных родителей, принимал пышные поздравления и щедрые дары.

Самой последней подошла к юноше престарелая графиня, живущая одиноко в своём полуразрушенном, тёмном замке. После того, как старый граф умер, не оставив своей бездетной жене ничего, кроме долгов, состояние её дел год от года становилось всё хуже. Но этому горю ещё можно было бы помочь, если бы не злобный и склочный нрав старой женщины. Она находилась в ссоре почти со всеми своими соседями, кроме нашего короля, с которым ввиду его прекрасного и благодушного нрава, просто невозможно было поссориться. Но и его помощь, бескорыстно и не раз предложенную, она с непонятным упрямством и пугающим остервенением раз за разом категорически отвергала.

В день рождения принца, высохшая и скрюченная графиня, в своём чёрном одеянии напоминающая старую ворону, медленно подошла к Теодору и произнесла скрипучим голосом:

— Мне нечего подарить тебе, светлейший принц… У меня не осталось ничего, кроме титула и старого, полуразрушенного замка, которым пугают теперь малых детей. Да и что, в самом деле, подарить человеку, у которого есть всё?

Старая графиня хитро прищурилась и промолвила после значительной паузы:

— Но всё же, думаю, у меня имеется для тебя кое-что гораздо ценнее расшитых золотом камзолов, перстней с заморскими самоцветами и вороных жеребцов. У меня есть предсказание-предостережение…

Она приблизилась почти вплотную к молодому человеку… Присутствующих поразил контраст буйствующей, бьющей в глаза цветущей молодости и красоты принца, и отдающей могильным холодом, отталкивающей в своём уродстве замшелой старости графини. Подняв к нему морщинистую шею, с задубевшей и потемневшей от времени кожей, старуха, сделав короткую паузу, чтобы восстановить дыхание, продолжила своим сухим, потрескивающим голосом:

— Суждено тебе встретить, мой юный, прекрасный принц великую Любовь, настоящий идеал чистой прелести и красоты. Девушку, которая полюбит тебя всем сердцем и подарит бесконечное счастье…

— Благодарю вас, графиня, — слегка поклонился ей Теодор, — это прекрасное предсказание…

— Погоди, мой нетерпеливый и благородный принц, ведь есть ещё и предостережение… — тут она схватила его за руку своей высохшей, похожей на куриную лапу рукой, затянутой кружевной, чёрной перчаткой, да так что от неожиданности молодой человек слегка вздрогнул, а исполинского роста воин, стоящий у входа и не спускающий внимательных глаз с графини, положил руку на эфес своей шпаги. Но старуха тем временем, притянув к себе Теодора, зашептала ему в самое ухо:

— Да только смотри внимательнее, сокол мой ясный, не упусти её… Идеал, он как синяя птица счастья — не просто хрупкий и редкий, он — единственный. Идеал, мой милый, растворяется от невнимательности да равнодушия — мелькнёт и исчезнет, словно и не было его никогда…

Принц Теодор и сам не знал почему слова этой старухи так поразили его, пронизав словно крохотными, тончайшими иголочками всё нутро и проникнув в самое сердце, которое в сей же час, как старая карга коснулась его своими жёсткими и когтистыми пальцами, забилось в несколько раз сильнее.

Но только словам старухи поверил принц наш сразу и безоговорочно. И с того самого времени уже не знал покоя.

Ведь где-то далеко, — думал он, лёжа без сна в своей кровати, ждёт его одна-единственная Любовь, символ вечной красоты и молодости, его Идеал, о котором можно лишь мечтать… А он здесь, смотрит тоскливо через полог в окно, подгоняя рассвет, а она там, в неизвестном краю, самая желанная, прекрасная, но недосягаемая его возлюбленная… Быть может она также, как он, ждёт, томимая смутным волнением души и надеется на чудесную встречу.

О своих переживаниях принц мог поведать только лучшему своему другу Николе, с которым, как и в детские, светлые годы его связывала крепкая дружба, в нерушимости которой они поклялись ещё на самой её заре.

Никола, его добрый товарищ и поверенный сердечных тайн, уверил принца в своей преданности и любой помощи, которую он только в состоянии будет ему оказать.

В этот период, венценосный принц с каким-то небывалым рвением принялся за рисование. Никогда ещё картины его не были так прекрасны, а техника исполнения столь искусной. Главной героиней его полотен почти всегда была она, его таинственная незнакомка, его возлюбленная, его Идеал. И хоть каждый раз она получалась разной, объединяло их одно — эти женщины были невыразимо прекрасны. Они словно оживали под его кистью, светились изнутри и притягивали к себе своей призрачной красотой, обещая неземное блаженство тому, кто будет их достоин.

Известность о художественном таланте Теодора, вышла далеко за пределы их королевства. Принцу даже стали поступать нижайшие просьбы из других королевских семей нарисовать портрет царственной особы или члена его семейства: супруги, внучатого племянника, любимой собаки.

И всё же его учитель рисования находил, что принцу для достижения вершин искусства и придания известного лоска своим работам, необходимо учиться живописи в Риме, у настоящих мастеров. Он же, скромный учитель, уже давно передал его Высочеству всё, что знал и добавить ему, к его величайшему сожалению, более нечего.

А меж тем время шло, а принц Теодор всё думал о своём Идеале, и о том, где его найти. Благородный король и прекрасная королева, замечая всё чаще своего любимого сына в задумчивости и печали, истолковывая по-своему его настроение, регулярно устраивали балы, более всего напоминавшие ярмарки невест, так как туда, в первую и главную очередь приглашались знатные семьи, имеющие дочек на выданье.

Родители принца и сами охотно посещали подобные мероприятия, с тем, чтобы сын непременно сопровождал их, к чему у Теодора чаще всего не было особого расположения. Но не только из нежелания огорчить своих дорогих родителей он не перечил им, но и потому, что был у него план, который они разработали вместе с Николой, и который следовало обсудить с батюшкой. Но принцу всё не предоставлялось удачного случая это сделать.

Но вот однажды призвал его к себе отец и говорил с ним.

— Сын мой возлюбленный, — молвил он, — минул тебе уж двадцатый год, я стар и хотелось бы мне быть уверенным, что ты твёрдо стоишь на своих ногах и в случае даже самых тяжких испытаний не пошатнёшься, и не упадёшь. Мы старались учить тебя разным наукам, и кое в чём, как мне известно, ты даже весьма преуспел, что прекрасно и вовсе немаловажно для будущего правителя, но пора тебе и о женитьбе подумать, милый мой Теодор. Не ровён час и на престол нужно будет всходить и хорошо, если рядом будет любящая и умная жена. Вот и призвал я тебя узнать, нет ли на примете у тебя какой девушки из славного рода? Может, приглянулась моему мальчику некая прекрасная фемина, в то время как он скользил с ней по паркету во время королевского вальса?

Выслушал короля молодой принц Теодор со всей почтительностью доброго сына и поблагодарил его от всего сердца за заботу, любовь и науку. Но признался, что нет, никто ему не глянется, но сердце, тем не менее его несвободно. Там царит прекрасная незнакомка, идеал, о котором сообщила ему старая графиня. И он не успокоится, пока не отыщет её, и будет предан ей всей душой и телом до конца жизни. И только с ней одной, рука об руку, он посчитает себя вправе взойти на престол, когда настанет время, а до тех пор умоляет он своего доброго батюшку отпустить его в странствие по свету, чтобы отыскать свой Идеал, а заодно добраться до Рима и поучиться живописи у настоящих мастеров.

Сильно опечалился старый король.

— Разве это занятие для благородного принца скитаться по бескрайним дорогам подобно какому-нибудь бродяге да малевать картинки в обществе распутных женщин и малообразованных, нетрезвых шутов, мнящих себя богемой?! — говорил он королеве, воздевая руки к небу и даже слегка потрясая ими, а такое случалось с добрым королём крайне редко и являлось высшим проявлением его разочарования и горечи.

Но, к счастью, королева была не только прекрасной, но и мудрой. К тому же, сама будучи тонкой ценительницей прекрасного, она нежно взращивала и всячески поддерживала художественный талант сына.

А как женщину, её очень тронуло стремление Теодора пуститься во имя любви в трудное, долгое и наверняка опасное странствие, чтобы отыскать свою возлюбленную. Поэтому она смогла убедить своего короля и супруга, что отчаиваться нет причины, говоря о том, что молодому человеку и будущему правителю будет полезно повидать свет, да себя показать, да проверить на что ты способен. Ну а что до занятий живописью, то худого в них ничего нет. Ведь сына уже сейчас называют Теодором Прекрасным, а когда слава его, как поцелованного Богом художника возрастёт ещё больше, то в памяти потомков он может остаться, как Теодор Искусный!

Тут нужно заметить, что славный и благородный король наш, хоть и являлся во всех отношениях прекраснейшим человеком, всё же не был лишён некоторых маленьких слабостей. Как, впрочем, и самые достойные представители рода человеческого… Одна из них, именуемая тщеславием, была хорошо известна королеве.

Одним словом, любящие и добрые король с королевой, дали Теодору своё родительское благословение, с тем только условием, чтобы отправлялся он не один, а с верным товарищем своим и другом — Николой.

— Да и могло ли быть по-другому! — воскликнул радостно тот, когда узнал об этом, — Неужто б я отпустил своего принца странствовать по свету одного, без надёжного догляда и заботы!

Обнялись они молча, ещё раз вспомнив детскую клятву свою: чтобы не случилось, куда бы ни привела их извилистая дорога жизни, сохранить честь и быть верными своей дружбе. А затем стали собираться в путь.

Денег у родителей на дорогу Теодор не взял и даже отказался от своей доли наследства в пользу сестёр, сказав, что всегда сможет заработать на хлеб насущный своим художественным ремеслом.

Король в ответ только головой покачал и ничего не ответил.

Придворные же, а вслед за ними и всё население славного королевства, узнав об этом, ещё больше стали превозносить великодушие и благородство своего принца. И глядя вслед карете, запряжённой тройкой рысаков, которая увозила Теодора Прекрасного, далеко не каждый мужчина мог похвастаться холодным спокойствием, а уж о дамах всех возрастов и говорить нечего: мало у кого из этих бедняжек глаза долго оставались сухими.

Прошло лето, наступила осень, посылающая на землю не только благодатные лучи нежаркого теперь солнца, но и поливая её дождями, продувая злыми ветрами, в которых всё явственнее ощущался снежный привкус надвигающейся зимы.

К этому времени, Теодор и его верный товарищ Никола, успели побывать во многих местах. Они посетили одиннадцать королевств, проехали через десятки городов и посёлков, спешившись, продирались сквозь лесные чащи. Они наблюдали, как цветёт душистый инжир, как наливаются сладким соком черешни, как гнутся под тяжестью наливных плодов яблони, как убирают с полей овёс.

Много чего диковинного, занятного и печального повидали они во время путешествия. Немало хороших и дурных людей встречали на своём пути. Будучи по природе своей отличным дипломатом, Теодор умел расположить к себе почти любого человека.

Даже повстречав в каком-то особенно дремучем и огромном лесу полуодичавших разбойников, достойный сын своих благородных родителей сумел если не подружиться с ними, то стать почти приятелями, оставив им на память об этой встрече всего лишь карету, левого пристяжного да внушительный акварельный портрет их атамана, сделанный накануне трогательного расставания.

Наступила зима, дороги занесло снегом, и двигаться дальше не было никакой возможности. В это время принц со своим товарищем прибыли в один славный городок, где и решили переждать холодное время.

Никола изучал искусство врачевания, а Теодор много писал прекрасных полотен, и когда собралось их достаточное количество, подарил городу. Жители, для которых немедленно устроили бесплатную выставку, были восхищены талантом принца и его щедростью.

И вскоре после этого один прославленный адмирал умолял Теодора, не зная, разумеется, кто он такой, дать хотя бы несколько уроков живописи его единственной дочери, которая с детства имеет тягу к рисованию.

И была эта девушка, которую звали Оливия, необычайно хороша собой и без сомнения талантлива, так что принцу стоило немало труда оставаться беспристрастным педагогом. Особенно, когда он заметил, как щёки Оливии, заливает багряный румянец, когда он взглядывал на неё, а тёмные, длинные ресницы опущенных глаз часто-часто начинают подрагивать.

В этом не было, конечно, ничего удивительного для него, но уроки эти он сей же час прекратил.

Ведь он не был бы благородным принцем крови, если бы не владел собой и не помнил о заветной цели своего путешествия.

…Но нет ничего вечного на этой земле, и в свой черёд настала новая прекрасная весна. Она обдувала усталых путников тёплым ветерком, наполняла воздух душистым ароматом цветущих деревьев и сверкала солнечными бликами после шумной грозы. Ещё немного и в свои права должно было вступить вечно юное и радостное, как счастливое детство лето.

А Теодор Прекрасный с верным другом и спутником Николой, всё так же странствовали по свету.

Каким-то образом, где бы ни появлялся наш принц, об этом тут же становилось известно. И главы знатных семей любого города, через который проезжал Теодор Прекрасный, особенно имеющие дочерей-невест, наперебой зазывали принца в гости, умоляя не побрезговать их скромным гостеприимством, дабы слегка подкрепиться и отдохнуть. И когда принц Теодор не мог найти уважительной причины для отказа и принимал приглашение, в его честь устраивался настоящий пир, куда съезжались все родственники, друзья и даже дальние знакомые счастливого отца семейства, которому Его Высочество оказывало такую великую честь.

Принцу в обязательном порядке представляли дочерей, сестёр, племянниц, внучек, и всех их наш принц торжественно приветствовал и не раз приглашал самых разных девушек на тур вальса. Но ни к одной ни разу не почувствовал даже мимолётного влечения, хотя среди них нередко попадались и настоящие красавицы. Ведь для Теодора, влекомого неведомым идеалом, все они были на одно лицо, которое к концу званого вечера сливалось в одну размытую, улыбающуюся маску.

Принца утомляли подобные званые вечера и он бы вовсе отказался от них, если бы Никола не напоминал ему время от времени, что он пустился в странствия не просто так, а с целью найти свою Идеальную Любовь.

— Но это, — говорил он, — будет довольно затруднительно сделать, прячась от людей и избегая их общества.

Теодор соглашался со своим другом, но в глубине души сомневался, что его прекрасная возлюбленная бывает в таких местах.

И поэтому принц старался объезжать крупные города и предпочитал ехать через лес, степь или поле. Принц, будучи метким стрелком, охотился, а Никола готовил еду да удил рыбу, если они принимали решение остановиться на берегу какого-нибудь водоёма.

Однажды, тёплым, июньским вечером, когда Теодор и Никола спускались к полноводной, шумной реке, чтобы напоить коней, услышали они чей-то крик. Из-за рёва реки, трудно было вообще что-то разобрать, но Теодор, обладающий острым слухом и молниеносной реакцией, догадался, что кто-то тонет и зовёт на помощь. Ни секунды не раздумывая, принц, отдав вожжи Николе, бросился в реку. Спустя порядочное время он вышел из воды, неся на руках бездыханную девушку.

К счастью, Николе удалось довольно быстро привести её в чувство. От пережитого потрясения и холода, бедняжка не могла вымолвить ни слова.

Никола быстро развёл костёр и заварил травяной настой. Он хорошо поднаторел в медицине и знал толк в лечебных растениях с самого детства, ещё от прабабки своей, известной королевской знахарки.

Только немного обогревшись у огня и выпив чашку бодрящего снадобья, девушка смогла сказать, что зовут её Аэлита, и шла она через реку в лес, чтобы отыскать цветок папоротника, который цветёт как раз в эту ночь, да поскользнулась на мокрых камнях и упала в глубокую заводь.

Только когда бедняжка отогрелась и окончательно пришла в себя, Теодор заметил, насколько же она красива и грациозна. По обращению её было видно, что и воспитание она получила самое утончённое.

Рыжие отблески огня плясали в больших, синих глазах девушки, длинные тёмные волосы, получив свободу, спадали на грудь блестящими кольцами, щёки разгорелись, а на пурпурных губах играла лёгкая улыбка.

Аэлита рассказала своим спасителям, что она младшая дочь знатного графа, у которого после смерти жены остались две дочери. Вот старшая сестра и подбила её идти в лес за цветком папоротника, для того, якобы, чтобы помочь вылечить их дорогого отца, здоровье которого подтачивает коварный недуг. Здесь девушка горестно вздохнула, и было заметно, что ей нелегко говорить. Однако после паузы, собралась с духом и продолжила:

— Служанка, которая должна была нас сопровождать, постучалась в мою комнату накануне вечером и предупредила, чтобы я не ходила. Она сообщила мне, что сестрица решила погубить меня, так как завидовала моей красоте и тому, что молодые люди сватаются ко мне, а не к ней.

Здесь бедная девушка снова тяжело перевела дыхание и робко взглянула на Теодора.

— Служанка эта, как и все прочие слуги в доме, всегда хорошо ко мне относилась, и я ценила в ней трудолюбие, заботу и доброту, но только мне никак не верилось, что родная сестра способна на такое. И я в гневе отослала её… К тому же, мой милый папенька так страдает, а ведь верно говорят, что цветок папоротника прогоняет любую хворь. В лес мы отправились вдвоём. Спустившись к реке, сестрица оказалась позади меня. Переходя реку по мокрым камням, я вдруг почувствовала резкий толчок в спину. Не удержавшись, я вскрикнула и упала в реку. Вынырнув, я лишь увидала, как сестра холодно обернулась, бросив на меня злой, прощальный взгляд и исчезла среди деревьев…

— И если бы не вы, — девушка уже не скрывала своего горячего, лучистого взгляда, обращённого к Теодору, — не сидеть мне сейчас у этого яркого огня и не говорить с вами…

Когда отец Аэлиты, старый граф, узнал о чудесном спасении своей любимой дочери, он и не знал, как благодарить Теодора и Николу. И когда друзья отказались от щедрого вознаграждения, граф воскликнул, что не принять его приглашения погостить в его замке они не могут, а он, со своей стороны, будет просить своего короля о представлении Теодора Прекрасного, а теперь и Отважного к рыцарскому ордену. Принц в знак согласия и признательности, милостиво кивнул золотоволосой головой.

О храбром поступке принца стало известно во всей стране. Его портрет красовался на королевской аллее героев, а заказать у него картину считали своей честью представители самых знатных фамилий. И несмотря на состояние здоровья и на то, что в это время граф всё ещё был занят поисками своей старшей дочери, которая так и не вернулась из лесу, он принял принца и его друга по истине с царской пышностью.

Аэлита, сгорая от любви к нашему принцу, не выдержав сердечных мук и его холодности, вопреки своим убеждениям и моральным принципам, написала однажды ночью Теодору пылкое, искреннее письмо, где признавалась ему в своих чувствах и отдавала себя на суд его чести.

Теодор не столько удивлённый, сколько опечаленный данным обстоятельством, как благородный человек, посчитал своим долгом объясниться с бедной девушкой и рассказать ей о том, что ищет свой идеал и что тогда только успокоится его неутомимое сердце, когда найдёт он ту единственную возлюбленную, в которой и заключается весь смысл и всё счастье его жизни.

Ничего не сказала на это Аэлита, только сделалась бледной, как ночное светило в полнолуние, да длинная, прозрачная слеза скатилась по нежной щеке.

После этого, оставаться долее в богатом, гостеприимном замке графа, было уже неудобно. И поэтому дождавшись, когда Никола приготовит для хозяина замка хороший запас снадобья, с помощью которого весьма успешно лечил его, и пожелав скорейшего выздоровления, а также успехов в поисках старшей дочери, в положительный исход которых не верил уже и сам отец, они отбыли восвояси.

Шло время… И вот уже незаметно, омываясь долгими, печальными слезами, подбиралась третья осень их путешествия. Время от времени Теодор рисовал картины, и когда им случалось проезжать через торговые площади, купцы и зажиточные крестьяне охотно покупали красивые пейзажи, яркие натюрморты и в особенности, мастерски исполненные картины чарующих красавиц, которые принц никак не мог перестать рисовать.

Когда это было возможно, они устраивались на ночлег прямо под открытым небом, а в холодное время года или если в пути их заставала непогода, останавливались на постоялых дворах, а то и натягивали поводья своих лошадей у ворот простых людей. И не было им никогда отказа, так как был принц ласков да приветлив, держал себя просто и ничем не выказывал своего высокородного происхождения. К тому же они считали своим долгом непременно отплатить за добро и за гостеприимство добрых хозяев. Никола рассказывал им о лечебных травах, которых за время путешествия набралась приличная коллекция, и бывало, что не раз помогал, если случалось, что в доме, куда их пускали на ночлег, кто-то болел.

Теодор рисовал на заказ или же по собственному почину портреты, учил хозяйских ребятишек изготавливать лук и стрелы, скакать на лошади без седла, а также бить без промаха прямо в цель.

Обычные миряне, которые и понятия не имели, какого высокого гостя принимают у себя, всё-таки чувствовали некую его особенность, отличность от себя, людям импонировала его красота, изящное обращение, остроумие, к тому же их восхищали его диковинные картины, а посему — слава бежала впереди Теодора.

И часто бывало так, что не успеют принц с Николой въехать в какое-нибудь поселение, а уж спешат к ним навстречу люди, приветствуют и приглашают отведать хлеб-соль.

Вот и ещё одна зима застала их в пути. На этот раз Теодор с Николой решили остановиться и перезимовать в старинном городе со славной историей и добрыми традициями. Поскольку жили там иноверцы, то Теодор решил не упустить случая и попрактиковаться в языках, к которым с самого детства имел необычайную склонность. Одновременно с этим, он продолжал рисовать. А ещё, чтобы не терять напрасно времени, стал давать уроки живописи и изящной словесности в обычной приходской школе.

Принц Теодор оказался весьма талантлив к педагогике и некоторые его ученики, которым ему удалось привить вкус и охоту к образованию, добились впоследствии весьма заметных успехов в разных отраслях. Поэтому, когда с первыми, мартовскими лучами, они засобирались в путь-дорогу, к его славному имени признательные и восхищённые горожане присовокупили ещё один эпитет — Мудрый.

Однажды на выставке картин принца, на которую он согласился после горячей просьбы главного королевского министра, один из гостей, — богатый судоторговец, — заметил Теодору Прекрасному, Отважному и Мудрому, что ему знакома та девушка, портрет которой он видел в зале. Сердце принца на миг остановилось, а затем забилось так сильно, что казалось ещё немного и оно просто выскочит у него из груди.

— Не может быть! — взяв себя в руки, промолвил он, — Этот образ я придумал сам и никогда не встречал в жизни…

— И, тем не менее, уверяю вас, она существует, я прекрасно знаком с её семьёй… — заметив метнувшийся в его сторону пламенный взгляд принца, в котором было всё: и любовное томление, и огненная страсть, и святая надежда, торговец спрятал улыбку в своей бороде.

— Это Марианна, я веду дела с её отцом.

Принц Теодор, чувствуя, как пылают его щёки, не в силах был вымолвить ни слова. Но таинственному посетителю его выставки, принёсшему эту благую весть, и не нужно было ничего говорить. Словно догадываясь, что творится в душе бедного Теодора, он сам пришёл к нему на помощь.

— Их имение всего в десяти-пятнадцати верстах отсюда, если желаете, я могу представить вас сегодня же вечером, уверен, что вся семья будет счастлива познакомиться с вами. Он помолчал, а затем, склонив спину в почтительном поклоне, добавил:

— К тому же, мы можем сохранить инкогнито, если желаете, Ваше Высочество.

Глаза судоторговца хитро блеснули, а лицо принца Теодора вспыхнуло, и он, не в состоянии произнести ни слова, лишь слабо кивнул.

В тот же день весьма торжественно принц был принят в просторном, большом доме на берегу лазурного моря, которым вот уже много лет владела семья Марианны. Разумеется, тогда же вечером Теодор впервые увидел девушку.

Что тут можно сказать!? Если молодой принц приходил в трепет от одного лишь взгляда на портрет девушки, бесчисленное количество которых сам же и создавал, то даже трудно представить, что почувствовал и пережил он, когда увидел плод своего воображения, воплощённый многократно им на холсте, наяву, из плоти и крови.

Девушка действительно была прекрасна. Длинные, светлые волосы спускались тугими кольцами, свободно обвивая её тонкий и гибкий стан. Лучистые глаза её искрились промытой бирюзой, словно море в ясную погоду. На нежном лице юной прелестницы, когда она взглядывала на принца, играла мягкая, ласковая улыбка, а в бездонных глазах загорались маленькие, яркие звёздочки.

Марианна была умна и начитанна. Отлично разбиралась в музыке и литературе, писала стихи. Отец, не чаявший души в своей любимице, дал ей прекрасное образование. И вместе с тем, двадцатилетняя красавица была беззаботна и радостна, как дитя. Теодор и Марианна с первой минуты знакомства понравились друг другу, да и могло ли быть иначе!

«Если двое краше всех в округе,

Как же им не думать друг о друге…»

Теодор и Никола остановились в пригороде Рима, где принц начал работать в мастерской знаменитого художника, которого всегда высоко ценил. Известный далеко за пределами солнечной Италии мастер, уже давно не брал учеников, но взглянув на картины нашего славного героя, сделал исключение.

Работы было очень много. Его Высочеству приходилось смешивать краски, бесконечно оттачивать грифели, грунтовать холсты, таскать за живой легендой тяжёлый этюдник и выезжать верхом чуть свет в горы, для того только, чтобы сделать несколько набросков.

Теодор не роптал и выполнял то, что от него требовалось, но считал себя несколько уязвлённым, так как полагал, что заслуживает большего, и не гоже ему делать грязную работу, годящуюся разве что для мальчика-подмастерья. Тут надо признать, что в глубине души, Теодор считал себя полноправным художником ничуть ни в меньшей степени, чем этот талантливый, но высокомерный живописец.

Но воли своему недовольству принц до поры не давал, и в особенно тяжёлые минуты просто напоминал себе, что приехал оттачивать своё мастерство у одного из лучших художников современности.

Ситуация эта осложнялась ещё и тем, что сердце его рвалось туда, к морю, к большому, утопающему в зелени олив дому, где ждала его Марианна.

Но нередко он уставал так, что уже не мог, и даже не считал себя вправе появляться перед возлюбленной бледным и обессиленным, а падал на узкую кровать в съёмной, душной комнате на верхнем этаже, а на обещанную встречу вместо него отправлялся Никола.

Так в больших трудах, романтических мечтах и любовных метаниях, прошла весна, и уже подбиралось к своему зениту лето. Все вокруг считали Теодора и Марианну женихом и невестой. Оставалось только сделать решительный шаг, но принц всё откладывал, о чём-то размышлял и приходил к выводу, что время ещё не пришло.

Когда он смотрел на Марианну, видел, как искрятся её глаза, он твёрдо верил, что любит её, но когда возвращался в свою комнатку под чердаком, писал её портрет и вглядывался в проступающие нарисованные черты, вдруг отбрасывал грифель или кисть, отходил в сторону и понимал, что вот он его Идеал, его настоящая возлюбленная, а Марианна — прелестная, милая, очаровательная Марианна всего лишь обычная, земная девушка… И между портретом и настоящей Марианной на самом деле очень мало сходства, пусть внешне они и похожи, как две капли воды.

Вот это и останавливало Теодора! Вот что не давало ему сделать заключительный шаг. И вот почему ещё, время от времени, он отсылал вместо себя Николу, с цветами и извинительно-нежным письмом.

Теодор пытался разобраться в своих чувствах и уже тогда принять решение. И снова всё повторялось — когда он видел Марианну, ловил её печальный взгляд и слышал нежный голос, сердце его рвалось из груди, и он понимал, что вот же она, его возлюбленная, его бесценный, таинственный и манящий Идеал вечной женственности и красоты. И он уже готов был в ту же минуту опуститься на колено, прижаться губами к белоснежной руке Марианны и признавшись в самой искренней любви, умолять её стать его женой и тем самым составить его счастье.

Но тут он вдруг вспоминал загадочный, неизбывно прекрасный образ девушки на портрете, у которой были те же черты лица, что и у Марианны, но было в ней что-то ещё, дивное, притягивающее и необъяснимое, чего он не находил ни в одной земной женщине и он не произносил ни слова, стараясь не замечать грустный взгляд Марианны и проклиная себя в душе, откланивался, и спешил в свою каморку под чердаком, и засыпая всё глядел и глядел на прекрасный, завораживающий портрет такой знакомой и такой бесконечно далёкой от него женщины.

А между тем, время шло. Художник, у которого Теодор оттачивал своё мастерство, хоть и был скуп на похвалу, уже выставлял во Дворце Искусств наряду со своими картинами, работы Теодора, и те неизменно очень тепло принимались взыскательной публикой.

О Теодоре в самых высоких кругах заговорили, как о таланте, подающем большие надежды. Наконец, настал день и наставник сказал принцу, что учить ему Теодора больше нечему.

С его родного королевства в то время пришла весть, что отец принца, благородный король болен, и матушка его, прекрасная королева, писала, что трёх с лишком лет будет довольно молодому принцу для странствий и изучения мира. Пора, дескать, задуматься о судьбе королевства, вернуться в свой дом, к любящим и тоскующим о нём родителям.

В конце своего послания любезная его матушка добавляла, что если сбылась его мечта, и встретил он свою возлюбленную, свой идеал, то будут они безмерно счастливы принять у себя во дворце его избранницу и будущую королеву.

И только получив это послание, наш принц понял, как истосковался он по родным местам. По своим добрым родителям и сёстрам; по дворцу, в котором был ему известен каждый уголок; по роскошному, королевскому саду; по тем людям, которых помнил и знал, даже по смешному, голенастому жеребёнку, который за это время, уж конечно превратился в породистого, вороного коня, что несётся быстрее ветра впереди королевской конницы…

И принц подумал, как здорово было бы снова оказаться дома, в своём славном королевстве, среди родных и знакомых лиц. И он представил, как он подъезжает к высоким, парадным дверям мозаичного дворца, как его встречает дорогая матушка со слезами радости на лице, как крепко обнимает отец, как в почтительно благоговейном поклоне склоняются дворецкий с коридорными, горничные, повара и садовники, и как проходит он с бьющимся сердцем в свои милые сердцу покои и выдыхает облегчённо и счастливо: я дома…

И тут вдруг Теодор так живо представил эту картину, что глаза его защипало, а сердце забилось гораздо быстрее. И не только потому, что он беспокоился об отце и скучал по дому и своим родным. Было и ещё что-то важное… То, что наполняло его душу волнующим трепетом, глаза серебристым блеском, а щёки алым пламенем.

Теодор Прекрасный, Отважный и Мудрый представил, что вернётся в родные места не один, а под руку с прелестной Марианной, белокурой, ясноокой голубкой, его единственной возлюбленной, которая послана ему небесами.

Он в один миг вдруг так остро и явно это осознал, что с губ его слетел негромкий стон. Как мог он быть таким бесчувственным, непробиваемым чурбаном!

Здесь признаемся Вам, уважаемый читатель, надеясь на Вашу скромность, что молодой принц в какой-то момент слегка даже устыдился приставки «Мудрый» к своему досточтимому имени, считая его, подумайте только (!) не вполне заслуженным.

Вот до чего иной раз доводит нахлынувшая с новой, невероятной силой самая чистая любовь, открывшая нашему герою глаза на многое. Он понял теперь, что означал печальный, с дымчатой поволокой взгляд Марианны, который бросала она на него иногда. И её молчание, и вздохи, и трепет собственного сердца в присутствии девушки.

Как же он был слеп! Чего выжидал?! Марианна и есть его идеал вечной женственности и настоящей любви. Так чего же он ждёт теперь?! Надо мчаться к ней. Пасть на колени, признаться в своих чувствах и просить, нет, умолять её стать его женой. А потом, не откладывая дела в долгий ящик, ехать со своей невестой домой и готовиться к самой пышной, самой прекрасной свадьбе, которая только может быть в этой части света!

Окрылённый, не находящий себе места молодой человек, приказал тут же седлать своего коня. Уже через час, не помня себя от волнения, бешеной скачки и распирающего его любовного чувства, он припал к руке удивлённой и слегка испуганной наплывом его чувств Марианны, и говорил долго, горячо, страстно.

Он рассказал ей, как уже долгое время ищет свой идеал, свою нежную возлюбленную, о которой в глубине души знал всегда, даже если бы об этом ему и ничего не сообщила старая герцогиня. Он странствовал по белу свету с одной-единственной целью, отыскать её!

Пусть даже она жила бы на самом краю земли. И он это сделал! Он нашёл свою Любовь, хоть и не сразу понял это. Но сегодня на него снизошло озарение. Он явственно увидел её! Вот она стоит перед ним: прекрасная, восхитительная Марианна. С этими словами он снова покрыл поцелуями её руку.

Девушка бледная, как садовая лилия в королевском пруду, стояла не шелохнувшись. И лишь спустя какое-то время слабым голосом попросила его встать и направилась к дверям. Теодор в некотором замешательстве прошёл за ней в сад, и там Марианна, прижимая руки к своей нежной груди, призналась ему, что её любит… другой, и она дала обещание стать его женой.

— Кто посмел?! Ответьте мне, кто этот наглец?! — воскликнул наш храбрый принц и даже коснулся своей шпаги.

Но Марианна грустно покачала головой и накрыла своей миниатюрной ручкой ладонь принца.

— Нет, милый Теодор, — тихо произнесла она, — я не сказала вам самого главного, я тоже люблю его, и моё сердце принадлежит ему… Тому, кто вам прекрасно известен — это Никола — ваш верный друг и добрый товарищ…

От неожиданности и возмущения наш герой на несколько секунд потерял дар речи. И Марианна, воспользовавшись этим, сказала, как высоко ценит его признание, и поначалу, когда они только познакомились, она тоже ощущала нечто подобное… Но потом, с течением времени, ей стало казаться, что она ошибается. Это чувство особенно крепло, когда она замечала холодность и сомнения принца.

А узнав получше Николу, она увидела какой это прекрасный человек и полюбила его всем сердцем.

Марианна добавила, что они долго противились своему чувству, особенно Никола. Но ведь хорошо известно, что настоящая любовь не знает преград и они искренне надеются, что он не будет стоять на пути их счастья, а поймёт и простит…

Ох, дорогой читатель, как же тяжело писать об этом! Но ничего не поделаешь, к сожалению далеко не все сказки кончаются банальным «… и жили они долго и счастливо».

Только уж позвольте нам не углубляться в эти печальные подробности, потому что хоть и минуло с той поры немало лет, а только сердце-то человеческое, как известно не камень, а потому лишь представишь опущенные уголки рта и потухший взгляд прекрасного принца после того объяснения, так и сжимается оно от сострадания и горечи. Да и надо ли говорить в каком настроении, и в каких расстроенных чувствах собирался наш славный герой в обратный путь?!

К чести его, однако, надо сказать, что в Николе, он не только не увидел врага и соперника, а даже поздравил его с тем, что хотя бы одному из них удалось встретить свой идеал, свою настоящую любовь. И пообещал прислать королевский подарок к свадьбе. Вот что такое, — и полагаю, любезный читатель не может не согласиться, — ясный, незамутнённый взгляд, живительная мудрость и благороднейшее сердце!

Возвращение принца в родные пенаты заняло, уж можете поверить на слово, гораздо меньше времени. Надо полагать за время пути, многое он сумел увидеть в ином свете и о многом подумать. И хоть радостным и беззаботным, со сверкающей, как в иные времена, лихой юношеской безрассудностью в глазах с тех пор его вряд ли кто-нибудь видел, однако подъезжая к своему королевству, он был спокоен и умиротворён.

И в этом благородном всаднике с гордой осанкой, рассудительным, трезвым взглядом и окладистой бородой, уже было совсем не узнать того пылкого, страстного юношу с горящими очами, каким он покидал несколько лет назад эти места. Ибо возвращался он уже ни мальчиком, но мужем…

А встреча произошла почти точно так, как он и представлял себе. Были и слёзы радости в глазах пожилой королевы, его сестёр и племянников, и подобострастные поклоны дворовых людей и дворцовых слуг, и сад благоухал, приветствуя его, как раньше, а забавный жеребёнок превратился в великолепного, породистого коня.

Только вот вернулся он один, а король-отец встретил сына в своей постели. И объятие его из-за болезни да старости было совсем не таким крепким, как раньше.

В тот же вечер за ужином королева-мать спросила сына, удалось ли ему встретить свой идеал, о котором он столько мечтал и грезил. Теодор Прекрасный, Отважный, Мудрый и Искусный, грустно улыбнулся и ответил:

— Да, матушка… Но, к сожалению, оказалось, что я не её идеал…

И мы не можем, конечно, ручаться, но сдаётся, что в тот же миг послышалось из плохо освещённого угла полутёмного зала, злобное хихиканье старой ведьмы-герцогини…

ЭПИЛОГ

Тут можно было бы и закончить нашу историю, в которой нет ни слова выдумки, а только чистая правда, да опасаемся, что великодушному читателю может это не слишком понравиться.

Да и действительно, как-то негоже бросать славного нашего принца в расцвете его лет, не обмолвившись ни слова о том, что же было дальше.

А было, драгоценный читатель, вот что. Едва дождавшись любимого сына, старый король в окружении скорбящей семьи отправился в лучший из миров. Согласно древнему, нерушимому церемониалу, на престол взошёл наш лучезарный Теодор, в тот же день провозглашённый королём. Как верноизвестно, мудрому нашему читателю, король умер, да здравствует король!

Вскоре после этого, королева, так никогда и не снявшая траура по любимому мужу, совершенно отдалилась от дел.

Через год принц женился на знатной вдове, чьи владения располагались по соседству с чудесным, мозаичным замком.

Конечно же, этот брак от начала и до конца был ничем иным, как тонко рассчитанным, политическим шагом. Нам доподлинно неизвестно, действительно ли по любви не может жениться ни один король, да только в нашей истории это было именно так.

Новоиспечённая жена молодого короля, увы, не могла похвастаться ни красотой, ни изяществом, ни даже молодостью. Поговаривали, что она на добрый десяток лет была старше милого нашего Теодора и никогда не появлялась из своих покоев без порядочного слоя белил, румян и кармина на своём лице. И к тому же носа никуда не казала, пока служанка немилосердно не затянет её в корсет.

Да и стоит заметить характер у новой королевы, даже самый отчаянный оптимист никак не назвал бы уступчивым да приятным. Она тут же взяла в оборот не только своего мужа, но и все общественные, финансовые и правовые рычаги управления объединённым королевством. По слухам, очень скоро король и слова поперёк не мог ей сказать.

Рисовать он совсем забросил, потому как супруга дражайшая недовольно морщила свой тонкий и длинный аристократический нос при одном только взгляде на холст или краски. И при этом называла данное занятие не иначе, как бессмысленным малеваньем, недостойным короля.

И бедный наш Теодор, у которого от пышного и длинного прозвища, постепенно осталось лишь одно короткое имя, данное ему при рождении, иногда доставал из потайного места единственный и самый любимый портрет далёкой незнакомки, так напоминающий Марианну, и долго сидел с ним в тишине, вздыхая и вглядываясь в прекрасные, идеальные черты…

Что ж, пожалуй, и добавить к сказанному нам более нечего, кроме того, что верный друг вчерашнего принца, а сегодняшнего короля, Никола, так и остался в солнечной, весёлой Италии. Они с женой счастливы, и сейчас, когда пишутся эти сроки, у них с Марианной уж третий наследник вот-вот явится на свет божий.

У Теодора с женой детей нет и всезнающие слуги говорят о том, что и взяться им неоткуда, поскольку у короля с королевой опочивальни в разных концах большого, мозаичного замка.

Но король Теодор сильно привязался в последнее время к младшему сынишке одной из своих сестёр, которому приходится крёстным отцом. Смышлёный и обаятельный племянник проводит много времени с королём и подолгу гостит в мозаичном замке. И Теодор даже подумывает сделать его своим наследником. Но это, как говорится, уже совсем другая история. А наша теперь уже точно окончена…