Побег (СИ) [Хикару Сувета] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

 

Когда-то давно в шестом округе Парижа, на улице Конде в великолепном трёхэтажном особняке, жила семья маркиза де Лоре. Род Лоре происходил со времён Генриха Великого.

Глава семьи, Луи де Лоре был истинным аристократом. Он всегда носил тёмный шерстяной фрак с высоким воротником — стойкой, драгоценными пуговицами со светлыми панталонами и светлым жилетом. На пальцах маркиза были перстни с рубинами. Обувью служили высокие черные сапоги с желтыми отворотами и открытые бальные туфли. Голову господина де Лоре покрывала высокая английская шляпа с небольшими, загнутыми с боков полями. Волосы у него были завиты в тугие локоны, на висках узкие полоки — фавориты. Голубые блестящие глаза Луи де Лоре отражали гордость, величие и большой ум хозяина. Посмотрев на маркиза со стороны, его легко можно было спутать с самим Наполеоном Бонапартом. Неспроста Наполеон Великий был кумиром маркиза де Лоре. Луи, конечно же, симпатизировал Людовику XVIII, но кумир у него был только один.

Его жена ничем не уступала мужу: ни красотой, ни изяществом, ни величием, ни умом. Маркиза Луиза де Лоре носила платья только из муслина, батиста и кисеи. До 1810 года её наряды были строго белого цвета и дополнялись различными драгоценностями, после она стала носить платья других цветов, которые украшали прекрасными перьями, гирляндами, цветами и лентами. Её гардеробу могла бы позавидовать сама королева.

Маркиз и маркиза де Лоре, по словам современников, были людьми, которые одним видом умеют вызывать уважение, но при этом людьми пугающими. Общались супруги де Лоре только с людьми из своего круга, и никогда не совершали ничего такого, что противоречило бы неписаному кодексу французской аристократии.

Однако Луи и Луиза сильно отличались одной чертой от других аристократов — они на простолюдинов смотрели как на равных. Да что простолюдины — чернь не внушали им отвращения! Маркизы заводили спокойно разговор и садились за один стол с крестьянином, чернорабочим, с чистым сердцем подавали милостыню, на своей карете умирающего вонючего бродягу доставляли в больницу.

Но маркизы никогда не позволяли, чтобы запятналась их репутация. Если разговор с бродягой мог бы каким-то образом очернить честь Луи и Луизы, то муж и жена не при каких обстоятельствах не заводили этот разговор.

Титул, древний род, высокое положение в общество — вот чем дорожили и гордились муж и жена де Лоре. По всему дому были развешаны в золотых рамах портреты предков Луи и Луизы, происходившей из рода Вернантов, берущих начало с Карла IX. Маркизы могли часами разговаривать о подвигах их знаменитых дедов и прадедов. Они пытался не запачкать честь рода и всеми силами соответствовать своему благородному титулу.

У мадам Луизы был отец — маркиз Филипп де Вернант, знаменитый мореплаватель и исследователь Африки. Еще когда он был мальчишкой, Филиппа влеки заморские страны, неведомые земли. Но его путь пролёг не в прекрасную Англию или чарующую Италию, не на таинственные острова, а в Африку. Имя Филиппа Вернанта навсегда осталось в истории.

Он сумел мирно договориться с прибрежными аборигенами Берега слоновой кости и создать небольшое поселение, жители которого занимались добычей золота, железной руды, слоновой кости и страусиными перья. До Вернанта в Кот-д’Ивуаре создавались два раза поселения, но они просуществовали недолго. Филиппу де Вернанту большими дипломатическими силами удалась подружиться с племенами, многие его друзья предлагали маркизу силой вытеснить людей с их родной земли, а некоторые даже «пригласить» работорговцев. Но Вернант и не думал об этом. Все проблемы он решил только человеческим отношением. Но, пожалуй, главным достижением в жизни Филиппа де Вернанта, было то, что сумел на большой территории установить некий протекторат, охранявший живших на этой земле аборигенов от рабства и диктатуры европейцев.

Маркиз де Вернант был высоконравственным и благородным человеком. Он гордился своим титулом, но титул он рассматривал не как символ славы и роскоши, а как средство для покровительства нуждающимся. Он пользовался своими привилегиями маркиза и высоким положением в обществе, только чтобы без труда оказывать помощь и давать людям пример — каким должен быть настоящий человек.

Можно было сказать, что Филипп де Вернант идеальный гражданин и человеком, однако идеальным отцом он не был. Всё детство и юность дочери маркиз провёл в плаваниях, и поэтому он не сумел ей передать свои жизненные установки. Юная Луиза росла под влиянием матери и её родни, для которых жизнь в соответствии с титулом и с оглядкой на общественное мнение, была основой основ. Но всё же благодаря отцу Луиза унаследовала многие нравственные ценности: женщина не обладала тягой к наживе, власти, она была добра и отзывчива к бедам других людей.

Когда дочь объявила, что хочет выйти замуж за Луи де Лоре, то Филипп крайне противоречиво отнёсся к выбору дочери: ему нравился Луи де Лоре, во многом схожий с зятем во взглядах, маркиз был человеком добрым и неравнодушным, но его одержимость аристократизмом пугала де Вернанта. Однако запретить дочери замужество он считал, что не имеет морального права. У тестя с зятем были прекрасные взаимоотношения. Маркиз де Лоре путешествовал несколько раз в Африку с Филиппом де Вернантом. Луи был хорошим компаньоном и отличным помощником Вернанту. Но частенько они спорили о таких понятиях как «честь» и «достоинство», «репутация» и «слава».

Несмотря на многие разногласия, Вернант счастлив был за дочь: она смогла найти человека, с которым была счастлива. Луи и Луиза идеально подходили друг другу. В отличие от других аристократов их брак был основан на взаимной любви. Однако их союз был возможен только потому, что они занимали одинаковое иерархическое положение, будь один из них из не дворянского рода, другой в жизни не связал судьбу с простолюдином, даже если тот любовь всей его жизни.

Больше своего титула супруги любили лишь своего единственного сына Пьера Жерома Филиппа.

Пьер был хорошеньким жизнерадостным светловолосым мальчиком. Посмотрев в его красивые неунывающие карие глаза, доставшиеся от деда, у любого поднималось настроение. Но в остальном Пьер был похож на отца. Как и все девятилетние дети, он целыми днями играл с друзьями, проводил беззаботные вечера с родителями, веселился и смеялся. Пьер радовался своей жизни и не задумывался о том, кто он есть. К своему титулу он относился как к обычному факту. Подобно тому как человек относится к своему имени или расположению на теле родинок.

Когда ему было три годика, Пьер однажды спросил у родителей:

— Мама, папа, а кто я такой?

— Сынок! — воскликнул отец. — Ты — потомок великих людей. Ты имеешь родственные связи со всеми правящими династиями Франции! Твоя задача в этом мире приумножать чести семьи.

Малыш ни слова не понял из уст отца. Он задал этот же вопрос деду. Филипп посадил внука на колени и ласковым голосом произнёс:

— Пьер, ты человек. Пока ты маленький мальчик, но потом будет юношей, а через много — много лет и мужчиной. Если ты когда — нибудь задумаешь, что ты должен делать этой жизни, запомни хороши мои слова: выбирай ту дорогу, которая тебе понравится, но этот путь не должен причинять зла людям. И будь всегда умничкой: честным, справедливым, храбрым.

Маленький ребёнок прекрасно понял слова дедушки и запомнил их.

У Пьера было два друга: Ричард де Чарди и Денис Лаванье. Ричард был внебрачным сыном графини де Кемер, позже усыновлённый её графом де Чарди, ставшим мужом мамы, а Денис — сыном простого сапожника.

Пьер познакомился с Денисом случайно, ведь маркиз и сапожник не могли дружить, чтобы познакомить потом и своих сынишек. Однажды он гулял по улицам Парижа с дедушкой, внезапно остановился, заглядевшись на витрину с игрушками. Когда он оглянулся назад, то дед исчез. Малыш несколько часов шатался один по городу. Но на его пути появился Денис с папой. Отец с сыном отвёли мальчика к себе домой и помогли отыскать деда. После этого дня Пьер с Денисом стали близкими друзьями, он познакомил приятеля с Ричардом. Троица стала неразлучной.

Маркиз и маркиза де Лоре были не против дружбы Пьера с сыном сапожника, они радовались, что мальчик не растёт снобом или эгоистом, общающимся только с равными ему людьми. Но всё же муж и жена надеялись, что с возрастом дружба сама по себе угаснет.

Помимо Дениса и Ричарда у Пьера был ещё один близкий друг, вернее, подруга. Собака Тити. Рыжая лоснящаяся дворняга. Но Тити не всегда была такой красивой и ухоженной. Когда-то она была грязным и голодным, напуганным и облезлым щенком. Тити пряталась в самых безлюдных уголках города, изредка выходя на свет, чтобы найти крошки еды. Люди пинали её или проходили мимо. Только Пьер с дедом не ударили щенка и не прошли мимо.

Тити была обычной дворняжкой, но для Пьера она стала самой лучшей собакой на свете. Он ни за что бы не променял Тити даже на великолепную русскую борзую.

Пьер безумно любил троих своей друзей, обожал родителей. Но больше всех он был привязан к деду. С согласия дочери и затя Филипп стал заниматься образованием внука. Дед объяснил маркизам, что хотел больше времени проводить с мальчиком, но на самом деле он боялся, что Пьер пойдёт по стопам своих родителей, и он упустит внука, как когда-то упустил дочь. Он научил Пьера читать и писать, посвятил в историю и географию, преподавал азы математики. Как и положено сыну маркиза Пьер учил английский язык.

В свободное от учёбы время Филипп часто рассказывал внуку истории из своей жизни, о путешествиях и приключениях. Дед даже научил мальчика языку одних африканских племён. Кличка любимицы Пьера означала «собака» в переводе с этого языка.

Помимо работы учителя Филипп взял на себя роль и воспитателя внука. Он редко водил Пьера на различные аттракционы, не покупал ему дорогих игрушек и угощений. Чаще он показывал внуку жизнь простых людей. Благодаря деду Пьер играл не в великолепные игрушки, а в скромные, но самые интересные.

Иногда Филипп показывал ему довольно неприятные картины: нищих, голодранцев, трущобы.

— Это плохо. Бедные люди! — восклицал Пьер.

— Да, всё, что ты увидел — это ужасно. Но в будущем ты можешь облегчить жизнь этих людей. От тебя и твоих ровесников зависит какой будет наша страна. Запомни, если человек хочет чего-то и прилагается для исполнения мечты силы-то он своего добьётся. Не будь равнодушным. Равнодушие — самый главный враг, оно страшнее злобы и ненависти. Войны и преступления происходят во многом благодаря не преступникам, а тем, кто допускает их.

Однажды, когда Пьеру было около шести лет, он стоял в очереди за мороженым. Но когда наступила очередь Пьера, какой-то мальчишка, одетый в простую грубую рубаху, отпихнул его и купил первым. Самое обидное было то, что сорванец успел купить последнее мороженое.

— Я стоял первым! — возмутился Пьер.

— И что? — спросил мальчик.

— А то, что я сын маркизов де Лоре! — гордо произнёс Пьер.

В этот момент Пьер заметил взгляд деда. Навсегда он запомнил этот взгляд, полный печали, отчуждения и обвинения.

Потом Пьер сказал деду:

— Он же влез без очереди, он отобрал у меня мороженое!

— Как настоящий мужчина ты должен был ему врезать или поставить на место словами, но другими, а не такими, — произнёс Филипп. — Если ты сейчас можешь применить власть из-за обычной сладости, но дальше будет хуже. В наказание запрещаю тебе общаться месяц с друзьями и забираю Тити к себе! — воскликнул дед.

— Нет, пожалуйста, дедушка! — расхныкался внук.

Филипп погладил Пьера по голове и тепло сказал:

— Не бойся, я так никогда не поступлю. Но подумай, тебе же не понравилось, как я поступил с тобой. Почему же ты можешь таким образом поступать с другими?

Родители не всегда были согласны с методами воспитания Филиппа. Как-то раз Луи воскликнул:

— Во что он превращает нашего сына! Ни гордости в мальчишке, ни чувства величия, порой он забывает, что он сын маркиза, а не рабочего, у него отсутствуют всякие манеры!

Пьер и сам замечал, насколько отличаются от деда его родители. Но как обычный ребёнок он никогда не задумывался о том какие люди его родители.

Год назад любимый дед Пьера, Филипп Вернант скончался. Перед смертью дед позвал к себе внука и тяжёлым голосом прошептал:

— Мальчик мой, никогда не отказывайся от своего мнения, если знаешь, что оно верное. Но не создавай себе иллюзий. Защищай свои принципы, но не становись их рабом. И всегда помни, что ты в этом мире не один, что рядом есть обездоленные, несчастные люди, который нужна твоя помощь. Будь человеком.

Пьер сильно переживал смерть дедушки. Он впервые узнал, что такое горе, страдания и смерть. Но постепенно боль от утраты близкого человека забывалась. А дети быстро привыкают к поворотам судьбы.

Пьер снова стал беззаботно жить. Он радовался каждому дню и был приветлив с каждым человеком. Пьер был уверен, что у него самые лучшие в мире родители, а он самый счастливый ребёнок.

 

========== Глава 1. Анна де Ландро ==========

 

Луи и Луиза ушли в гости к своим знакомым — маркизам де Ландро. А их девятилетний сынишка Пьер играл с собакой Тити. Но в этот миг Тити не была собакой, дворняжка волшебным образом превратилась в свирепого льва. А мальчик переместился в саванну. В руках у него находилось самое настоящее ружьё, правда, сделанное из дерева. Тити пряталась в «густых зарослях травы» — под кроватью. Охотник потерял из виду добычу. «Уж не убежал ли он в страхе?» — подумал охотник. Но тут до Пьера донёсся слабый шум. Он нашёл логово зверя! Тити поняла, что скрывать больше невозможно и набросилась на Пьера. Охотник и зверь схватились в безжалостной схватке, решался вопрос: кто выживет, а кто умрёт. Лев придавил охотника к земле и раскрыл свою огромную пасть. Но ловкач быстро сбросил с себя зверя и схватил своё игрушечное ружьё.

— Я одолел тебя, — победоносно сказал он.

Лев поражённо заскулил, а затем прыгнул и облизал щёки хозяина. Смелый охотник превратился в обычного мальчика, а лев — в собаку Тити.

В дверь постучались и в комнату вошли родители маленького храбреца. Отец схватил мальчишку и подбросил его к потолку, а потом поцеловал в щекё. Мама не осталась в стороне и тоже чмокнула сынишку, а заодно и погладила собаку.

— Я победил! — гордо похвастался Пьер и уселся к маме на колени.

— Вот молодец! — похвалил отец сына. Маркиз улыбался. Но вдруг его лицо сморщилось и стало серьёзным. Пьер понял, что у отца к нему серьёзный разговор и перестал играть ногой с собакой.

Луи заговорил:

— Пьер, ты единственный представитель и наследник рода Вернантов и Лоре. Как ты знаешь, род Вернантов берёт начало ещё с Карла, а род Лоре со времён…

Пьер зевнул, ему наскучило за свои девять лет слышать про величие своих предков. Мама заметила тоску в глазах у сына и перебила мужа:

— Сынок, мы не хотим, чтобы ты запятнал честь семьи, и поэтому выбрали тебе невесту. Её зовут Анна де Ландро, она дочь Алексиса и Аннет де Ландро.

— Невесту? — переспросил Пьер, ничего не понимая. — Мне же только девять.

— Вы поженитесь не сейчас, а когда станете совершеннолетними, — засмеялась мама.

Пьер слегка заулыбался: представил изящную красотку, с которой взрослый он стоит перед алтарём. Он говорит красавице «да» и они обмениваются кольцами.

Пьер замотал головой. Нет, он не может жениться на девушке, которую не любит.

— Я не хочу жениться на Анне Ландро. Я сам выберу невесту. А вашу Анну я даже и не знаю, — твёрдо сказал он.

Луи поджал гневно губы, но успокоился и ласково сказал сыну:

— Пьер, не волнуйся, мы вас познакомим. Тебе понравится Анна. Тебе, сынок, неприятно, что мы сами выбрали тебе невесту, понимаем. Но послушай, Пьер. Ты единственный наследник рода Вернатов и Лоре. Мы не может допустить, чтобы наследник запятнал честь семьи. У мамы нет братьев и сестёр, дети которых носили бы фамилию Вернант, а тётя Камилла, наверное, никогда уже не выйдет замуж и не родит ребёнка. Мы не хотим, чтобы у нас в семье появился второй граф Женан. Мы с мамой не дураки, чтобы дарить сыну кота в мешке. Анна — чудесная девочка, уверен, она будет замечательной женой. Я тебе рассказывал про её отца, генерала де Ландро? — спросил Луи и погладил сына по голове.

Но Пьер смахнул руку отца, вскочил на ноги и закричал родителям:

— Не буду я на ней жениться! Я ваш сын, а не раб. Я сам хочу выбирать себе жену! Дедушка говорил…

— Пьер! — вдруг раздался голос Луизы де Лоре. Маму было трудно вывести из себя, но сегодня Пьеру это удалось сделать. — Не смей повышать голос на родителей. Мы желаем тебе только добра. Всё. Ты уже обручён, считай, с Анной. Сам спасибо потом скажешь. Извинись сейчас же перед нами за неподобающий крик!

— Извините, — буркнул Пьер маме и папе и выбежал из комнаты, хлопнув посильнее дверью.

У Пьера на глаза наворачивались слёзы. Он с трудом верил, что дорогие мама и папа поступили с ним так подло. Тити ластилась к хозяину, Пьер сел под дерево, обнял собаку и заплакал. Он чувствовал себя всеми кинутым и преданным. Он будто снова переживал те дни, когда умер дедушка. А от того, что его предали собственные мать и отец, Пьеру было ещё хуже на сердце, чем в тот день. Он много раз слышал о маркизах де Ландро, своих дальних родственников: прадед Пьера и дед Алексиса были двоюродными братьями. Аннет де Ландро считалась главной красавицей Парижа, а Алексис — знаменитым генералом. Он сильно отличился в Ваграмской битве и битве под Фридландом. В аристократическом обществе ходило мнение, что если б маркиз де Ландро руководил армией под Ватерлоо, то французы непременно одержали бы победу.

Но Пьеру было всё равно кто родители его невесты.

— Эй, Пьер, ау! — он вскочил на ноги. Он услышал голос друга Ричарда.

К нему пришли друзья.

— Привет, ребята, — грустно поприветствовал Пьер мальчиков.

— Я тебя пятый раз кричу, а ты не слышишь меня, что случилось? — спросил Ричард.

Пьер снова сел под дерево.

— Мама с папой мне невесту выбрали. Говорят, что я обязан жениться на ней, — захныкал он.

Денис положил на Пьера руку и твёрдым деловым голосом произнёс:

— Ты свободный человек. Они не имеют права диктовать тебе свои условия. Пошли ты их куда подальше и всё тут.

— Не могу, — плакал Пьер. — Ты можешь возразить своим родителям, а я нет. У нас аристократов родительское слово равняется закону. Мы как рабы, — решил он.

Друзья стали успокаивать Пьера. Деликатный Ричард убеждал его, что скоро мама и папа одумаются, а Денис призывал друга к революционным действиям против родителей. Пьер перестал плакать, но успокоиться он не мог.

— Друг, когда я был маленьким, то играл с твоей Анной, — вдруг произнёс Ричард. — Я, правда, уже позабыл, какая она была. Но мама Анны очень понравилась, она красавица. Так что не печалься ты так сильно. Может и дочка красивая.

— Да мне всё равно на её красоту! — закричал Пьер. — Пусть она самая прекрасная девочка в мире, но не хочу жениться на ней по чужой воле. Понимаешь, не хочу!

— Ты же мужчина, — заявил важный Денис. — Дочерей могут насильно выдать, тебя нет. Собери волю в кулак, покажи кто главный в доме!

Ричард только покачал головой. Он, как и Пьер был сыном аристократов, и понимал, что и за мужчин родители решают всё, если так угодно для чести рода. «Надеюсь, мои мама и папа так не поступят со мной», — испугался он.

***

Весёлой прогулки с друзьями у Пьера не получилось. Емуне хотелось ни с кем общаться. Он мало в этот день говорил, и почти не ел. Пьер уснул только в третьем часу ночи, он думал, что его ждёт в будущем, как у него сложиться жизнь с Анной. Ребёнку ничего не оставалось как только смириться с выбором родителей. Пьер был слишком мал и запуган родителями, чтобы понимать, что когда он вырастет, то никто не будет волен решать его судьбу.

Пьеру приснился сон. Он встретился с Анной де Ландро. Девочка была лысая и беззубая. Он неё несло навозом, а своим видом она распугивала птиц. Вместо голоса у Анны был скрип старых дверей.

Пьер проснулся с разбитой головой. Тело его ныло от долгой и непривычной бессонницы. Слабым голосом он поприветствовал Тити и вдруг засиял: из гостиной донёсся голос тёти Камиллы, папиной сестры. «Она мне поможет!» — пронеслось у Пьера.

Пьер выбежал в гостиную и бросился к тёте на руки. Камилла Дельфур была высокая, стройная женщина с пышными золотистыми волосами. Тёте было всего сорок лет, но все давали ей тридцать. Десять лет назад Камилла потеряла любимого мужа, графа Дельфур. Прошли года, у женщины появилось много поклонников, но Камилла оставалась верна покойному мужу. Женщина не успела родить в браке детей, поэтому всю свою материнскую любовь отдавала племяннику, став для Пьера второй мамой.

Камилла была на семь лет старше Луи и имела на брата сильное влияние. Пьер решил попытаться и попросить помощи у любимой тёти.

Женщина ошарашено слушала племянника, она никак не могла знать о решении брата и невестки, потому целый месяц была в Лионе, в гостях у дальних родственников.

— Луи, Луиза, как вы могли так поступить? — изумлённо потребовала она объяснений.

— Маркизы де Ландро прекрасные люди, а их род, — начал свою песню Луи, но сестра не дала брату договорить.

— Да при чём тут род? Я спрашиваю, как вы посмели решить за вашего сына его судьбу. Пьер своей головы на плечах не имеет?

— Вот именно, что имеет, — произнесла Луиза. — Мы не хотим вырастить второго Женана. Камилла, ты знаешь, кого Пьер называет лучшими друзьями, мы не хотим ему такую же и жену.

Лицо Камиллы озарилось гневом, супруги не остались в стороне. Они попросили Пьера выйти и начали бурную дискуссию по поводу помолвки мальчика. Пьер впервые слышал, как тётя Камилла и родители, ругаются. «Хоть бы не подрались», — перепугался он.

— Не ожидала от моего брата такой низости, — выпалила женщина и выбежала из гостиной.

Камилла была в ярости, краска с лица не исчезала. Женщине не удалось переубедить брата и невестку. Камилла всегда имела на брата огромное влияние, но в этой ситуации она была бессильна. Пьер сокрушённо посмотрел на тётю. Он знал, если тёте не удалось в чём — то убедить его отца и мать сейчас, но позже она никогда это не сделает.

Камилла обняла племянника и сказала ему, улыбаясь грустной улыбкой.

— Всё будет хорошо. Я обязательно смогу переубедить маму и папу, они не поженят тебя на Анне. Не переживай, времени у нас, ох, как много!

Пьер слабо улыбнулся тёте и зашёл к родителям.

— Я согласен. Знакомьте меня с Анной, — проговорил он.

— Вот это другое дело! — воскликнули довольные мама и папа.

***

Встреча была назначена на следующий день. Всё утро мама причёсывала сына и повторяла правила этикета. Родители оделись нарядно и для сына выбрали самый лучший праздничный, но строгий костюмчик. Однако Пьеру было в нём весьма неудобно и всё тело чесалось. Луи даже приказал слугам тщательно помыть карту в честь такого дня.

Пьер ехал с тяжёлым сердцем, чтобы ему не было так тяжело, он попросил родителей взять с собой любимую Тити, которая рвалась за хозяином.

Маркизы де Ландро проживали в IX округе, возле Бурбонского дворца, в особняке, который ничуть не уступал величием особняку де Лоре. Семья де Ландро тепло встречала гостей. Алексис де Ландро был мужчина небольшого роста с чёрными волосами, одет он был в довольно простой пиджак и штаны. Внешность мужчины вовсе не соответствовало его сказочному дому, возле которого он стоял. Аннет де Ландро была женщиной необычайно красоты. Лицо у женщины было маленьким и опрятным, каштановые волосы нежно укрывали плечи. Глаза у маркизы приятно сияли.

Рядом с родителями стояла маленькая девочка. Пышные каштановые волосы и красивые голубые глаза достались ей от мамы. Личико светилось детской радостью. Одета девочка была в голубенькое платьице, на ногах красовались беленькие туфельки.

Мужчины пожали руки, женщины чмокнули друг друга в щёку, затем Луи поцеловал руку Аннет, а Алексис Луизе. Мама с папой подвели Пьера к девочке.

— Пьер, знакомься, это Анна де Ландро.

— Рада знакомству, — отвесила реверанс Анна и улыбнулась. — Давно ждала с тобой встречи.

Пьер пожал ей руку. Она ему понравилась.

Маркизы де Ландро провели гостей в свой дом. Тити осталась ждать хозяев на улице. Взрослые принялись обсуждать свои взрослые дела, и Анна решила отвести гостя в свою комнату.

Её комната была огромных размеров. Она полностью состояла из одних игрушек и большого шкафа для одежды. Однако возле шкафа с одеждой стоял и огромный книжный шкаф. Пьеру понравилась комната Анны, но одного он не понимал: «куда столько игрушек и платьев?».

Пьер замялся и не знал с чего начать разговор. Его взгляд упал на детский столик, за которым сидели куклы.

— Это твои куклы? — спросил он. — Как их зовут?

Анна подвела его к своим куклам и представила их.

— Это Шарлотта, это Жанна, а это Лилиан, — защебетала она.

Пьер ничего не оставалось, как поиграть с ней в куклы. Анна была приятной девочкой и внимательной. Она заметила, что мальчику скучны куклы и предложила почитать с ним какую-нибудь книжку. Пьер рассмотрев её книжный шкаф заметил, что помимо сказок девочка интересуется наукой.

— Хочешь чаю? — через некоторое время предложила приятная собеседница.

— Не откажусь.

Анна встала и закричала:

— Эй, Матильда.

В комнату сию минуту забежала служанка. Молоденькая и робкая девушка, она испуганно посмотрела на молодую хозяйку и спросила:

— Слушаю, госпожа Анна, — тихо произнесла она.

— Принеси мне и моему гостю чаю, — резко приказала Анна, обращаясь к горничной на «ты».

Чай был принесён немедленно. Девушка, робко поглядывая на хозяйку, подала Пьеру чашку. Но вдруг Матильда споткнулась об стул и уронила все чашки прямо на Пьера.

— Простите! Простите! — заизвинялась девушка и своим передником стала вытирать Пьера.

— Ничего страшного, бывает, — спокойно ответил Пьер, удивляясь тому, почему же девушка стала такой напуганной.

— Нахалка! — вдруг услышал он голос очаровательной Анны. — Дура!

Лицо Анна пылало злостью по отношению к служанке. Это была уже не та прекрасная девочка, которая показывала Пьеру свои куклы и книжки. Он чувствовал, как исчезла его симпатия к Анне, и приходила неприязнь.

Анна прогнала служанку и продолжила разговор с Пьером. Но он не слушал собеседницу. У него пропало всякое желание дружить, а тем более жениться на Анне.

Скоро к детям пришли их мамы. Не успела Аннет — старшая переступить порог, как дочь принять жаловаться на служанку. Мама встала на сторону Матильды, но женщина не сделала ни единого упрёка в адрес любимой доченьки. А пока Анны разговаривали, Луиза подошла к сыну:

— Нравиться Анна?

— Нет, — отрезал Пьер. — Она злая.

— У Анны просто плохое настроение, — потрепала сына по голове мама.

Но Пьер не хотел играть с Анной, она тоже не испытывала больше интереса к нему. Мамы решили, что детям просто скучно сидеть дома и предложили им прогуляться.

Но вот только одним им не разрешалось выходить за пределы особняка. К детям был приставлен старый камердинер Жан.

Анна со слугой быстро спустился вниз, а Пьер замешкался возле двери. Вдруг всю территорию особняка пронзил крик Анны. Пьер, его родители, и маркизы де Ландро выбежали на улицу.

— Здесь чудовище! Спасите меня! — кричала Анна.

Страшным чудовищем была обычная дворняжка Тити.

— Это простая собака, — сказал Алексис де Ландро и погладил собаку.

— Это блохастая тварь. Убери её! Она меня заразит или укусит!

— Нет. Она пойдёт с нами, — проворчал Пьер.

Он редко когда на кого — то злился, он не испытывал к людям омерзения или ненависти, если они не были злыми персонажами книг. Но сейчас к девочке—ровеснице он чувствовал только отвращение и ничего больше. Пьер понимал, что недавний сон был не про внешность Анны, а про её душу, уродливую и зловонную.

— Смотри, чтобы твоя вонючка не дотронулась до меня! — шепнула невеста жениху, когда они вышли за пределы особняка.

Пьер с Анной шли по улицам Парижа, ни о чём не говоря. Он мечтал только вернуться домой, Она же чувствовала его отвращение к себе и желала то же самое. Но всё же ей пришлось нарушить неловкое молчание:

— Как ты относишься к графу Женану и его выбору?

Снова граф Женан! Женан сильно «прославился» в аристократическом кругу тем, что поженился на обычной крестьянке. В семье Лоре тоже часто говорили о нём. Родители Пьера же понимали выбор графа и не осуждали его. Однако его авторитет в глазах супругов Лоре сильно был нарушен. Луиза как — то сказала:

— Почему он не мог сделать эту крестьянку своей любовницей? И жил бы счастливо с ней, и фамилию бы не осквернил.

Только сейчас понял, почему родители с ним так подло поступили. Они видели в сыне второго Женана, ведь на дружбе с сыном сапожника Пьер может не остановиться, и выбрать невесту из низких слоёв общества. Вот они и подыскали Пьеру жену благородного происхождения. А остальное неважно.

— Нормально отношусь, — буркнул Пьер в ответ. — Мужчина полюбил женщину и сделал ей предложение. Что тут такого странного?

— Как что? — воскликнула Анна. — Она крестьянка! Чернь! Граф просто с ума сошёл. Нормальный человек в жизни не женился на плебейке, а он ещё к тому же полмиллиона франков отдал её деревне на восстановление после пожара.

Маленькая девочка испытывала к графу Женан пренебрежение не меньшее, чем взрослые дамы, которые не могли мириться, что когда — то они общались любезно с человеком, который сейчас целует и обнимает грязь. Анна никогда не видела графа Женана, но брезгливости у девочки было не меньше, чем у тех взрослых дам. Анна поливала графа грязью. Она не заметила, как переключилась с него на всех людей сразу.

— Все крестьяне это сплошная дикая челядь и чернь. Я бы на месте Людовика XVIII ввела крепостного право как в Российской империи.

— Что за ерунду ты несёшь? — взбесился Пьер. — Крестьяне такие же люди, как и мы. Тебя родители научили тому, что они мерзкая чернь?

— Нет, жизнь научила! — гордо ответила девятилетняя девочка. — Мама с папой как раз разделяют твою сторону. Но на самом деле это не так. Запомни, Пьер, в нашем обществе существует три класса: мы, высший класс, аристократы, потом буржуа, а затем простолюдины. Крестьяне и рабочие обязаны работать на нас и подчиняться нам. Не хотят — должны быть уничтожены.

Пьер печально вздохнул и процитировал невеста слова деда, Филиппа Вернанта:

— В мире все равны: короли и рабы, дворяне и слуги, белые и чёрные.

Анна засмеялась в полный голос.

— Не смеши меня и людей! Кто угодно может быть нам равен, но только не чёрные. Молодцы, американцы, что держат негров в рабстве. Им там самое место. Жаль, я там не живу, я бы им задала жару!

Впервые в жизни Пьеру захотелось ударить девочку. Он еле — еле удержаться, дабы не сделать этого. «Да чтоб тебя, моя воспитанность», — пожалел Пьер о том, какой он всё же джентльмен.

Вдруг Пьер увидел вдалеке своих друзей: Ричарда и Дениса. Те тоже заметили приятеля и подбежали к нему. Мальчишки влюблённым взглядом обвели Анну. Денис шепнул Пьеру

— Не представишь ли нам свою даму?

— Это Анна. Это Денис и Ричард, — вяло произнёс Пьер.

Ричард, который был влюблён в мадам де Ландро, обрадовался встрече с Анной.

— Привет. Помнишь меня? — спросил радостно он.

— Привет, помню, — отрезала Анна. Она позволила себе разговор с друзьями Пьера только из—за вежливости.

Мальчики почувствовали пренебрежение Анны к ним. Им стало неприятно. Пьеру было стыдно, но стыдно не за Анну, а за своих родителей. Он попрощался с друзьями и сказал Анне, что пойдёт к родителям. Та охотно согласилась пойти домой.

— Как ты можешь общаться с челядью и незаконнорождённым? — спросила она.

— Легко. Ты сама ведь раньше играла с Ричардом.

— Мне было четыре годика, я была тогда очень глупой.

Дети шли домой другой дорогой. Возле дороги сидели нищие: старики и дети, мужчины и женщины, безногие и безрукие. Пьер достал из кармана деньги и каждому подал милостыню по двадцать су. Анна, шарахаясь, глядела на них с глубочайшим отвращением. Когда один нечаянно наступил ей на ногу, то Анна с гневом обрушила на человека такие ругательства, которым бы позавидовал солдат. Даже старый Жан, привыкший к причудам госпожи, удивился тому сколько бранных слов знает маленькая девочка. Никогда Анна не сквернословила перед родителями. И где она только набралась таких слов?

Анна спешила домой, огорчённая из-за стоптанной туфельки. Но лавка с горячими пирожками остановила её. Пока она выбирала себе самый вкусный и большой пирожок, к Жану подошёл приятель. Старик поприветствовал друга и не услышал очередной приказ госпожи.

Анна взбесилась:

— Я приказал тебе подать мой кошелёк. Как ты смеешь не слушать меня? Да ещё без моего разрешения разговаривать с друзьями!

Анна толкнула старика в живот и ударила по щеке.

Если бы не умная Тити, во время схватившая, Пьера за куртку, то он бы сам поднял руку на девочку.

— Как ты смеешь быть мсье Жана? Он тебе в деды годиться! — закричал Пьер. — Ты не имеешь право даже повышать голос на него.

— Имею. Он мой слуга, а я его госпожа, он обязан выполнять все мои приказы, — дерзко заявила Анна.

Пьер чувствовал, как отвращение к Анне окутывало его с ног до головы. «Видеть её не хочу. Никогда не поженюсь», — заявил мальчишка. Но отвращение он испытывал не только к одной Анне, но и к отцу с матерью.

Когда же дети вернулись к родителям, и семья Лоре поехала домой (Пьер не сказал Анне даже «до свидания»). Он сказал отцу с матерью:

— Ваша Анна ужасная и отвратительная девка! Вы бы видели, как она обращалась со слугами и нищим. Вы бы видели, с какой ненавистью и омерзением она смотрит на людей.

Но отец и мать стояли на стороне Анны.

— Она — хорошая девочка, — повысил голос отец. — Она немного избалованная, но хорошая, она ведь единственный ребёнок в семье.

— Я тоже единственный, но не моральный урод, — заявил Пьер.

Мама обняла сына:

— Пьер, маркизы де Ландро потеряли троих детей. Поэтому они так пекутся о младшей дочери. Но она вырастет и её капризность пройдёт. Девочка просто много времени проводила с дядей, вот и говорит иногда плохие вещи. Её же родители — самые большие филантропы в городе.

***

Был вечер. Пьер лежал на кровати, в ногах спала Тити. Он думал о своём будущем, с которым не мог мириться. Он недавно ещё был согласен на брак не по любви. Но только не такой невесте. Он пожениться на ком угодно, но только не на этом чудовище. Ребёнок не знал, что когда он станет совершеннолетним, то сможет возразить родителям и не допустить этого брака. Но Пьер был воспитан в том духе, где родительское слово шло наравне с законом. Возразить родителям — значит, преступить черту закона. Пьер не мог даже представить, как он идёт против воли родителей и говорит им «НЕТ».

Но он не собирался смиряться с судьбой, которую ему уготовили мама и отец. Пьер видел выход из этой ситуации. Побег.

Но куда бежать? В другой город? Но его отец знал почти всех мэров и главных инспекторов полиции. В другую страну, например, в Великобританию? Отец побывал во многих странах, и имеет массу связей, как на родине, так и заграницей.

Нет, бежать — невозможно. Только не с его родителями, которые были почти самыми влиятельными людьми в стране.

Пьер решил пойти в сад — там ему лучше думалось. Он вспомнил деда. Филипп Вернант никогда бы так не поступил. Он ценил выбор человека. «Дедушка, если бы ты был жив, то непременно спас бы меня» — подумал Пьер и посмотрел на портрет деда, висевший в коридоре, возле кабинета Луи де Лоре. Портрет был нарисован в Африке, во время последнего визита деда на чёрный континент. Филипп Вернант был изображён на портрете вместе с африканским другом. Улыбающийся и счастливый.

У Пьера появилась невероятная идея.

 

========== Глава 2. Приготовления к побегу ==========

 

Вот где его спасение! Берег Слоновой кости! Племя Тинуваку! Никому даже в голову не войдёт, что ребёнок решил сбежать в Африку и жить среди дикарей. Никто не будет искать его в Кот Д`Ивуаре.

Пьер засмеялся от счастья, обрадованный внезапно появившийся у него идее. Он взглянул ещё раз на деда и дал ему и себе слово, что с завтрашнего дня начнёт собираться к побегу.

Пьер не сомневался, что у него всё получиться, он знает язык Тинуваку. Лишь бы добраться до Африки, а там его обязательно примут и спасут от злых родителей и коварной Анны. Туземцы из племени Тинуваку, по рассказам деда, отличались добродушием и гостеприимством. Филипп имел среди них много друзей. Кроме того в отличие от других племён, заселявших протекторат, построенный Вернантом, у них не было жестоких законов и обрядов, присущих других племенам. Между соплеменниками царило равенство и взаимопонимание. К белым не проявлялось агрессии и недоверчивости. Пьер твёрдо решил, что только в Тинуваку его ждёт свобода и безопасность.

Он посмотрел на календарь. 25 марта 1818 года. Этот день стал первым судьбоносным днём в жизни Пьера. Он принял для себя одно из самых важных решений всей своей жизни — сбежать и жить у Тинуваку.

Уже с этого вечера Пьер стал усердно готовиться к побегу. Он выбрал себе новое имя и фамилию: Уэйт Дельфур. Уэйт — так покойный Филипп называл часто своего внука. Почему Уэйтом? Пьер об этом не знал. Но прозвище, данное дедушкой, было для него как второе имя. Вот и сейчас Пьер не хотел брать себе никакие другие имена. Аборигены не догадаются по новому имени мальчика, что он внук Филиппа Вернанта, а Пьер таким образом сохранит память о дедушке у себя в душе. Мальчишка также хотел запомнить в своём сердце и тётю Камиллу, любящего и родного человека, который не предал его. Пьер присвоил себе тётину фамилию. Вот уж про кого, а про Камиллу Дельфур тинуваковцы никогда не слышали и никогда не услышат.

Но как быть со знанием языком? Ведь чтобы тинуваку его приняли, ему необходимо показать им владение их языка. Никто не поверит, что обычный мальчишка обладает волшебными способностями полиглота.

Вопрос о языке стал для Пьера самым сложным. Он несколько дней ломал себе голову, пока не вспомнил о поездке в Соединённые штаты год назад.

Отец Пьера большим государственным чиновником. Часто ему по долгу службы приходилось совершать командировки по стране и в другие страны. В одну из таких поездок ему пришлось поехать в Ричмонд. Луи решил взять с собой жену и маленького сына. Это случилось сразу же после смерти Филиппа Вернанта. Пьер не думал и не гадал, что в столице штата Виргинии он встретит члена тинуваку, проданного в рабство. Но как оказалось Чунг, а именно так звали мужчину, попал на территорию враждебного племени, где его и продали в рабство. Луи тут же выкупил невольника и собирался отвезти его на родине, к семье. Но перед самым отправлением Чунг поранил ногу, а в рану поступила инфекция. Врачи не смогли спасти мужчину, и несчастный умер, так и не встретившись с родными. История с Чунгом сильно поразила Пьера. Он так и не смог забыть несчастного мужчину.

Наконец-то Пьер смог составить себе хорошую историю! По новой биографии его мамой была американка, а отцом француз. Они жили в Ричмонде, где Уэйт познакомился с Чунгом. Между мужчиной и ребёнком завязалась большая дружба. Чунг научил его основам своего языка. Но год назад Чунг умер от заражения крови. Меньше чем через месяц скончался и отец Уэйта, давно страдающий тяжёлой болезнью. Всё наследство, вплоть до цента, ушли на оплату долгов, которых у отца было немало. У матери оставалась одна надежда на брата мужа, который жил в Марселе. Дядя, навещая родственников, всегда говорил, что в случае смерти брата, невестка и племянник могут положиться на него. Но, как оказалось дяде, нужно было только наследство брата, которое, к великому сожалению, было истрачено его женой на покрытие долгов. Невестку с малолетним ребёнком мужчина даже не пустил на порог дома. Мать осталась жить в Марселе в полной нищете, не имея ни средств для проживания, ни единого друга в чужой стране. Совсем скоро мама отправилась на тот свет вслед за мужем. Мальчик остался полным сиротой, без друзей и родных. Уэйт хорошо помнил рассказы старшего друга Чунга. Друг говорил, что его племя никогда не бросит человека в беде. Уэйт решил, что только в Тинуваку он найдёт дом.

Пьер придумал ещё одну легенду — для моряков. Для них он должен будет стать Люком Перезом. Тоже круглым сиротой, но у Люка, в отличие от Уэйта, быллюбящий дядя. Правда, жил этот дядя в Великобритании. Люк собрался поехать к дяде, но по глупой ошибке перепутал английский корабль с французским, которым отправляется в Кот Д`Ивуар.

Биографии были сочинены, осталось только заработать себе деньги на дорогу. Родители не жалели одарить единственного сына крупной купюрой, у Пьера было много карманных денег, на которые он приобрёл новую одежду, чтобы его не смог никто опознать. Помимо этого он устроился на работу — расклеивал объявления, продавал газеты, разносил почту по квартирам. На вопросы родителей Пьер отвечал, что надоело выпрашивать деньги у них, и ему сильно хочется подработать самому.

Но немного денег Пьер занял и у друга Ричарда.

— Зачем тебе они? — удивился Ричард. — Ты ж вроде работать стал.

— Потом всё увидишь, просто доверься мне: я всё верну тебе.

Друзья ничего не знали о решение Пьера. Он посчитал, что рассказав им правду, он поставит крест на своём решении. Его родители обязательно будут допрашивать мальчиков после побега сына. Ричард мягкий по натуре, и из него легко можно будет вынудить нужную информацию, а Денис, наоборот, слишком вспыльчивый, и он ненароком может проболтаться.

За время подготовки Пьер сильно изменился. Радость и беззаботность заменила печаль. В свободное от учёбы и работы время он старался проводить одному, гуляя по саду или же запираясь в комнате с Тити, либо прижимался к родителям и тёте и подолгу не отходил от них, молча всё время, обнимал друзей и говорил, что сильно их любит.

И родители, и друзья стали замечать перемены в Пьере. Ему теперь приходилось постоянно врать близким. Он терпеть не мог ложь, и поэтому был противен самому себе, но ради своей свободы Пьер решил пожертвовать принципами и нравственностью. «Существует ведь на свете святая ложь» — убеждал он себя и начинал верить в собственные слова.

Каждый день Пьер, стараясь не вызывать подозрения, узнавал сведения о кораблях на Берег Слоновой кости и о бродячий артистах, путешествующих в Марсель, чтобы отправиться с ними.

Но как стремительно он решил бежать из дома, то так же страстно к нему приходило мысли, чтобы остановиться. Пьер задумывался: зачем это ему? Пройдём время, отец и мать одумаются от своего поступка. А вдруг случиться чудо: он полюбит эту Анну, которая на самом деле милая девочка, у которой, действительно, тогда было просто плохое настроение.

Но встречи с Анной де Ландро мигом заставляли улетучиваться все мысли о прощение мамы и папе. Маркизы де Ландро сами приезжали в гости к де Лоре, страстно желая подружить детей. Пьер наблюдал за Анной и на улице, когда она гуляла с родителями. Презрение к окружающим, ниже её по статусу, ненависть к тем, кто не признал в ней королеву — эти два чувства всегда были написаны на лице у Анны Пьер не замечал у неё подруг или друзей, хотя она часто говорила маме и папе о таинственной «подружке». Алексис и Аннет Ландро были приветливыми и милыми людьми, Пьер узнал, что они на свои деньги построили школы и больницы, часть денег отдают сиротам и помогают бездомным начать жизнь заново. Пьер начал убеждаться, что мерзавцами или людьми с доброй души рождаются, а не становятся… А дома Пьер слышал от отца и матери только хвастовство об их высоком положении… Нет, ему нельзя больше оставаться в этом обществе, пропитанном злом и грязью. «Я должен быть свободным человеком, как по закону, так и сердцем», — говорил он себе.

Но больше, чем желание стать свободным, поступком Пьера руководила обида. То, что горячо любимые родители, которые были идеалом во всём, предали его, стало настоящим ударом для Пьера. Он не мог это пережить. Он бы смог простить маме и папе даже побои, если бы они были нанесены с пользой для будущего сына, но только не помолвку с «чудовищем», так Пьер звал отныне Анну. Для девятилетнего ребёнка трудно было представить, что родители задумали брак, только ради его будущего счастья.

С кем Пьеру поистине трудно было расстаться, так это с тётей Камиллой и Тити. Тётя любила племянника как родного сына, она всегда защищала его и была на его стороне. Пьеру стало казаться, что только тётя любит его по-настоящему. «Почему она не моя мама?» — думал он.

Тити, которой он рассказывал все свои тайны, чувствовала, что её друг скоро покинет её, и не отходила от хозяина ни на шаг. Пьеру хотелось взять Тити с собой в Кот Д`Ивуар, он не мог представить себе жизнь без верной подружки. Но он прекрасно понимал, что собака будет только мешать. С Тити Пьеру не удаться незамеченным пробраться на корабль. Да и бродячий мальчишка с рыжей собакой будет слишком приметен. Придётся оставить Тити дома, такова жизнь…

Родители, тётя и друзья замечали странности в Пьере. Он не умел прятать чувства. Но постепенно он учился врать. Пьер оправдывал близким свою печаль потерей любимой игрушкой, дракой с уличными мальчишками, карманником, пошарившим в его сумке. Друзьям говорил, что поссорился с родителями, матери и отцу заявлял, что побранился с Денисом и Ричардом.

Лишь в самый последний день Пьер не мог всё таить в себе. Он сидел с тётей в саду и был сильно печален.

— Сынок, что случилось? Мне ты можешь поведать всё. Ты до сих пор переживаешь о будущей свадьбе? — спросила женщина племянника.

Пьер уткнулся в грудь тёте и заплакал.

— Я тебя очень люблю. Ты мой самый близкий человек, — сказал он.

Пьеру тяжело было расставаться с мамой и папой. Он был страшно зол и обижен на них, но продолжал любить. Даже когда Пьер смотрел на маму и папу, сердце изнывало от боли. Ему страшно было представить, что больше никогда не почувствует их любовь, ни увидит их тёплого взгляда. Какой-то голос отчаянно говорит Пьеру: «Прекрати это. Оставайся дома». И Пьер в самый последний день согласился с ним.

Но, по иронии судьбы или из-за рокового случая, именно в этот день, Пьер, проходя мимо столовой, услышал разговор отца с матерью.

— Анна очень подходит моего сына, — говорил отец. — Я не переменю своего решения.

Пьер решительно топнул ногой. «Нет. Нет. Если решил сбежать, то сбегу. Как же я мог подумать, что родители изменят мнение. Даже если и изменят, то видно, что они меня не любят, иначе в жизни не пожелали своему сыну такой участи, как быть вместе на всю жизнь с чудовищем. Пусть я больше не увижу родных, но я буду свободным». Обида захлёстывала его.

Вечером Пьер крепко поцеловал папу и маму и сказал, что хотел сильно устал и поэтому пораньше ляжет. Любимой собаке он подлил в воду снотворное, чтобы своим лаем она не перебудила весь дом. Дождавшись, когда уснут родители и слуги, Пьер взял дорожный мешок и обнял крепко спящую Тити, поцеловав её с тёплый нос. «Прощай, подружка» — вздохнул он и выбрался на улицу через окно, положив на стол прощальную записку:

 

«Папа, мама, тётя Камилла, прощайте! Мне тяжело с вами расставаться, но чтобы стать свободным мне приходиться уйти из дома. Я вас всех очень люблю и буду по вас скучать. Но простить и смириться с тем выбором, который за меня решили я не могу. Верните за меня долг Ричарду, я взял у него 50 франков на дорогу. Он с Денисом ничего не знает о моём решении. Передайте, что они были прекрасными друзьями. Последняя просьба, мама, папа, позаботьтесь о Тити. Прощайте!

Пьер».

 

Последний раз Пьер обернулся, чтобы увидеть родной дом и пошёл на встречу неизвестному. Он решил ради свободы жить ложью и обманом. Он отказался от имени, семьи и прошлого. Пьер шёл по улицам Парижа и не подозревал, какие ужасные испытания уготовила ему судьба, и как его выбор перевернёт чужие судьбы.

 

========== Глава 3. Бродяга ==========

 

Ещё с первых дней Пьер решил, что присоединиться к бродячим артистам, чтобы незаметнее ото всех добраться до Парижа. Да к тому же путешествовать с людьми намного безопаснее и спокойнее, чем одному. Он тщательно готовился к побегу, и, разумеется, успел вынюхать о труппе артистов, которые из Парижа отправлялись прямо в Марсель.

Труппа состояла из трёх мужчин и одной женщины с шестилетней девочкой. Двое мужчин не были ничем примечательны на вид: один был ещё молодой парень, примерно двадцати пяти лет, коренастый и красивый на лицо, второй рыжий сильный мужик сорока лет. Женщина обладала пышными волосами пшеничного цвета и грациозной фигурой, но лицо её было хмурым и помятым. Маленькая девочка была внешне похожа на свою мать, в глазах таилась глубокая печаль. Группу артистов возглавлял мужчина высокий и широкоплечий мужчина лет сорока пяти — пятидесяти, похожий на великана. Голова была покрыта густыми и жёсткими черными волосами, такая же чёрная борода закрывала половину лица. Левый глаз у него слегка открывался и странно вздрагивал. Благодаря глазу мужчина получил прозвище Одноглазый Алан.

Пьер видел, что эти люди были прекрасными артистами и напросился к ним.

Одноглазый Алан подошёл к Пьеру, крепко схватил его за плечо и зарычал:

— А что ты можешь делать?

Пьер тогда пропел ему куплет из Аве Марии. Тонкий ангельский голосок настолько впечатлил людей, что у женщины даже слеза потекла.

— Хорошо, я беру тебя с собой. Ты будешь петь вместе с Кларой, — приказал Алан и указал на девочку. — Но запомни, — он крепко сжал руку Пьера. — Все деньги, которые тебе дадут, будут принадлежать мне.

— Хорошо, — ответил Пьер, ему было всё равно, кому будут принадлежать его заработанные деньги, лишь бы добраться безопасно до Марселя.

Одноглазый Алан завёл его в грязную подворотню, где он ночевал с труппой, и первым же делом отобрал у него хорошую одежду, выдав рваные лохмотья.

— В атласном костюмчике тебе ничего не дадут, а только посмеются, — заявил грозно он.

Таким образом, сыну маркизов пришлось стать бродячим певцом. Для актёров Пьер де Лоре стал Уэйтом Дельфур. Артисты веселили публику, показывая им театральные или музыкальные номера. Алан играл на балалайке, молодой юноша показывал акробатические номера и умения жонглёра, а рыжий танцевал вместе с женщиной под музыку Одноглазого Алана. Эти бродяги были способными актёрами, которые всегда собирали на свои представления приличную толпу. Но больше всего народ трогало за душу пение Пьера и Клары. Мало кто проходил мимо, не остановившись, чтобы послушать детей. Пьер боялся петь, ведь он сильно рисковал, находясь на обозрении публике: вдруг его мог кто-нибудь узнать. Но ему приходилось каждый раз бороться со своим страхом, чтобы остаться в труппе. Люди давали детям много денег, но вплоть до одного су и забирал себе Одноглазый Алан.

Ещё в отчем доме Пьер с удовольствием представлял, как он будет путешествовать по стране, смотреть разные города, познакомиться с новыми интересными людьми, может быть, артисты научат его своим премудростям. Но он оказался жестоко разочарован. Артисты Пьера ни капельки не напоминали романтиков из дивных книг. Любимым их делом была пьянка. Все заработанные деньги они тратили в первый же день в кабаке на кружки пива и девиц лёгкого поведения. Единственная в труппе женщина, не стесняясь дочери, ложилась под разных мужиков. Только на публике бродяги были «благородными» и прекрасными актёрами. По ночам, вдали от людских глаз, они всем своим видом они представляли собой смесь пьянства, грубости и человеческой низости. У каждого из бродяг были свои таланты, благодаря которым они могли бы жить безбедно. Но они предпочли пьянство и бродяжничество благоустроенной жизни. В труппе поговаривали, будто в прошлом их главарь, Одноглазый Алан, убил несколько человек.

Малышка Клара сильно страдала от образа жизни матери. Девочка была милой и доброй. Она тянулась к свету, знаний. Проходя мимо детишек с учебниками в руках, Клара всегда печально вздыхала: она ведь никогда не узнает, что такое «учиться», «любящая семья», «родной дом». Но Пьер грустно осознавал, что в будущем из этой прелестной девочки выйдет вторая мать, ведь Клара не знала другой жизни. Потаскуха-мать и Одноглазый Алан — единственные примеры в её жизни. Пьеру сильно хотелось взять малышку Клару с собой в Африку, но он понимал, что Тинуваку не постоялый двор, хоть бы его самого-то приняли.

Раньше он считал, что все нищие — несчастные обездоленные люди, с которыми плохо обошлась судьба и другие люди. Теперь же Пьер знал: на свете существуют и такие люди, которые сами довели себя до нищеты, и продолжает в ней жить, не потому что не могут ничего изменить, а потому что не хотят. Только презрение и отвращение испытывал Пьер к Одноглазому Алану и его труппе, которые ещё совсем недавно жалел и уважал.

Помимо пьянок и гулянок любимым делом главаря труппы Алана было жаловаться на жизнь да обвинять всех своих лишениях обычных людей и монархию. Все были виноваты в том, что он не питается по вечерам мёдом с изысканным виной, не спит в тёплой кровати, и к тому же почти лишён глаза. Он ненавидел весь свет.

Однажды Пьер не выдержал и заявил Алану:

— Хватить жаловаться! Лично в ваших бедах ни король, ни народ не виноваты. Вы бы могли выступать в театре перед огромной толпой зрителей, жить в богатстве, но вы сами выбрали путь нищего, лишь бы только не трудиться.

Алан пришёл в страшное негодование. Редко кто осмеливался грубить ему.

— Как ты смеешь указывать, как мне жить! — взревел Алан и со всей силы ударил ребёнка, из носа Пьера потекла кровь. — Ещё одно такое слово, и я изобью тебя до полусмерти и выкину! Раз ты находишься со мной, то я твой хозяин. Малый, я предупредил тебя, что будет, если ты ещё раз посмеешь поперечить мне, — заявил он.

Алан величаво взирал на мальчишку, он чувствовал себя королём. Пьер вспомнил слова покойного деда: «Одно из самых страшных желаний человека — желание властвовать над другими людьми. Возвысить себя перед ближним. Но самое ужасное, что человек, опустившийся на самый низкий уровень общества, которого никто не считает за равного, покоряется животному инстинкту доминировать другими, тем самым ещё больше превращаясь дикого зверя, выше которого можно поставить многих животных». Мальчишка понял, о ком тогда говорил его дед.

Пьеру был так оскорблён до глубины души, что почти не чувствовал боль. Ему хотелось бы показать своё достоинство, уйти от свиней в человеческом обличье. Но Пьеру пришлось терпеть. Одноглазый Алан был его «телохранителем», только он мог спокойно довести мальчишку до Марселя, чтобы никто из сыщиков, нанятых родителями, не смог его найти. «Это всё ради моей будущей свободы», — успокаивал себя Пьер.

***

Наконец-то спустя несколько недель труппа прибыла в Марсель. После выступления артисты, как всегда, отправились в кабак. Пьер решил воспользоваться этой возможностью, дабы узнать про свой корабль. Он попросил у Алана разрешения ненадолго отлучиться, чтобы полюбоваться городом.

— Иди, — ответил недовольно Алан. — Но знай, не явишься ровно через час, пеняй на себя, нам дармоед не нужен.

Пьер тут же побежал в порт. Корабль прибыл за день до появления в городе Пьера. По его подсчётам корабль должен был стоять в порту от одной до двух недель. Пьеру хотелось спросить у кого-нибудь точную дату отправления, но он жутко боялся это делать: не каждый день девятилетние мальчишки интересуются кораблями, плавающими в Африку. Пьеру оставалось только ждать и не упустить нужный день.

Пьер побрёл из порта в город, он не хотел привлекать к себе внимания. Невольно взгляд ребёнка привлекли две женщины-аристократы, которые только что встретились. Невооружённым глазом было заметно, что подруги давно не виделись и сильно соскучились друг по дружке. Они крепко обнялись и стали причитать сколько лет да сколько зим, расспрашивали про друг друга, мужей и детей. Наговорившись о себе, женщина в зелёной шляпке спросила подругу:

— Ты слышала, что у маркиза де Лоре сбежал сын?

Пьера бросило в жар. Он застыл и уставился на женщин.

— Да ты что! — воскликнула другая в красной шляпке. — Как так вышло?

— Ходят слухи, что мальчик ушёл из дома, потому что не хотел жениться на выбранной родителями невесте, маркиз де Лоре по всей стране разослать людей, чтобы они нашли сына.

И подруги начали осуждать негодного мальчишку, жалеть несчастных родителей-маркизов, а потом постепенно перешли на другую тему разговора, забыв напрочь о Пьере де Лоре.

— Отлично! — воскликнул Пьер. — По всей Франции теперь разыскивают меня, будто я какой-нибудь преступник.

Пьеру стало казаться, что за ним повсюду следят, прохожие смотрят только на него, и из-за угла сейчас на него выскочит отряд полиции. Он быстрым шагам пошёл к таверне, где остановились артисты, часто оборачиваясь назад. Только возле Алана он мог почувствовал себя в безопасности.

— Где тебя, паршивец, носит? Быстро пошли выступать! — услышал он знакомый голос и почувствовал, как мерзкая рука схватила его за ухо. Одноглазый Алан для Пьера был поопаснее отца и матери.

— У меня болит голова, выступите без меня, — сказал Пьер, боявшийся теперь просто передвигаться по городу.

Алан засучил рукава и заорал на Пьера:

— Ты будешь сейчас петь, мне до фени болит у тебя голова или нет!

Алан готов был применить к Пьеру силу, чтобы заставить его выступать. Но другие артисты во время попытались утихомирить хозяина, дабы не пролилась кровь. Алан успокоился.

— Не хочешь петь, так катить к чертям подальше! — крикнул он.

— Хорошо, — спокойно ответил Пьер. — Я ухожу. Отдайте мне мою одежду.

— Ишь чего захотел! Вон пошёл! Иначе твоя голова в сточной канаве будет валяться! — пригрозил артист ребёнку.

Пьер не стал возражать Одноглазому. Грозного и злобное лицо Алана говорило за себя. Он легко может выполнить свою угрозу. Пьеру пришлось уйти в лохмотьях. На его счастье, Алан так и не смог прознать про деньги. Пьер прятал их в старой сумке с заплатками, объяснив, будто держит там ненужную, но ценную лично для него, рухлядь.

Ему пришлось искать теперь себе временное жильё. Пьер зашёл в ближайший трактир. Его держала тощая морщинистая старуха, которая мыла в трактире полы. Она беглым взглядом обмерила мальчика, оборванец не внушал ей никакого доверия. Пьер не успел и вымолвить ни слова, как старуха резко произнесла:

— Я милостыню не подаю.

— Я не за милостынею пришёл, — объяснил он. — Я хочу снять у вас комнату, деньги у меня есть.

— А где твои родители? — спросила она, зорко глядя на Пьера.

— Ну… дома возникли проблемы, — сказал Пьер первое, что пришло в голову, — и папа только через неделю приедет. Но он дал мне деньги, чтобы я снял комнату.

Нелепая детская ложь сильно разозлила старуху:

— Вон пошёл, пока я не позвала полицию, — замахнулась она шваброй. — Она-то для тебя бесплатно комнатку снимет.

На второй постоялом дворе произошла та же история. Как и на третьем… Все принимали Пьера за бродяжку, и не хотели давать его даже самую убогую комнатушку. Никто не знал, что за жалкими лохмотьями скрывается сын маркизов.

После третьего трактира Пьер понял, что ему лучше переночевать в подвале или на чердаке, пока, действительно, никто не сдал его легавым. Он стал искать не гостиницы, а какой-нибудь тихий и незаметный уголок. Вдруг Пьер средь толпы заметил маленькую Клара. Она кого-то искала, прижимая к груди какой-то свёрток.

Пьер подбежал к подружке.

— Клара, ты потерялась? — спросил взволнованно Пьер. — Или может ищешь кого-то?

— Я тебя ищу, — ответила Клара и протянула ему свёрток. — Я украла у Алана твою одежду. Держи, в дорогом костюме тебе легче будет.

Пьер крепко обнял Клару.

— Я тебя благодарю от всего сердца, — радостно произнёс он.

Клара с мольбой посмотрела на Пьера и робко спросила:

— Можно я пойду с тобой?

Он оторопел. Полминуты не знал, что ей сказать. Но собравшись с духом, прискорбно ответил:

— Извини, не получиться, у меня в Марселе важное дело и ты будешь мешать. Спасибо, тебе за всё, — он достал свой кошелёк. — Держи пятьдесят франков, только не рассказывай о них попутчикам.

Пьер чувствовал, что сейчас он передумает. Он не сможет бросить малышку Клару. Пьер поцеловал её и побежал от неё прочь. Клара грустно смотрела вслед убегавшему приятелю, зажимая в кулачке монету и недоумевая откуда у него такие деньги. А Пьер ощущал себя самой последней скотиной.

К наступлению ночи он нашёл относительно безопасный чердак в жилом доме, в который забрался по дереву. На чердаке стояла такая же холодная температура, как и на улице, камина или каких-нибудь тряпок, чтобы укрыться, там не было. Ему пришлось закутаться в старую одежду. Но Пьер был доволен, он искал убежище как можно незаметное. В этом доме жила бедная семья, состоящая из отца, матери и троих детей. Через пол Пьер слышал их весёлый смех и шутки. Он вспомнил своих маму и папу и горько заплакал. «Простите меня» — промолвил с тоской он и заснул.

Как назло следующие ночь были такие же холодные, несмотря на стоявший за окном июнь, и дождливые. Через дырявую крышу текла вода. Пьеру пришлось купить одеяло, чтобы не замёрзнуть. У него было много денег, но он старался их тратить как можно меньше. Пьеру всё же удалось узнать дату отправления корабля: он покидал порт через две недели. А пока, все эти дни, Пьер должен был выжить и не попасться.

По улице Пьер ходил только в богатой одежде, чтобы не нарваться на хулиганов. Никто из прохожих не догадывался, что мальчик живёт на чердаке. Все думали, что так хорошо одетый ребёнок живёт у себя дома, в зажиточной и хорошей семье, а не на чужом холодном чердаке. Но Пьер чувствовал себя настоящим нищим и бездомный. Раньше он испытывал к нищим только жалость и сострадание, теперь он осознал на себе их гнёт. На своей шкуре понял, что значит не иметь дома. Пьер чувствовал себя дураком, ведь всё время он веселился и жил только удовольствий, изредка думая о несчастных.

Часто Пьера посещали мысли: «Вот бы Анну поселить на чердаке и заставить её просить милостыню. Я удовольствием посмотрел бы, что она потом говорить бы стала… Хотя о чём это я? — рассуждал Пьер. — Такой человек как Анна никогда не измениться». Одноглазый Алан не только не привил мальчишке отвращение к подобным ему людям, но и доказал теорию Пьера, что мерзавцами не становятся, а рождаются.

Деньги, припрятанные для осуществления побега, он не мог держать при себе. Он раздавал их нищим, стараясь, тратить по минимуму. Но, однажды, проходя мимо девятилетнего мальчика, который вовсе не напоминал Пьеру его ровесника, он выглядел куда младше своих лет, Пьер не смог побороть в себе скупца. Мальчик с протянутой ладошкой отчаянно просил хоть су. В затравленным, как у дикого зверька, в глазах стояли слёзы. Не задумываясь ни о чём, Пьер вытащить свой кошелёк и дал мальчику сто франков.

Ребёнок в жизни не видел таких денег. Ему показалось, что Пьер напросто ошибся. Он испугался, что мальчишка сейчас живо заберёт монеты.

— Вы… вы, пере-репутали… — заикаясь сказал он Пьеру, обращаясь к ровеснику того на «вы». Пьер удивлял и пугал мальчика.

— Я не ошибся. Эти сто франков тебе, — тихо ответил Пьер и шепнул. — Я тебя провожу, чтобы никто их не отнял. А ты смотри не хвастайся не перед кем.

Стоящие люди были поражены происходящим. Их глаза вылезли на лоб. Некоторые сами не видели таких денег, не то что беспризорный мальчишка.

Один мужчина зло присвистнул:

— Он идиот.

Стоявшая рядом женщина спокойно и с восхищением ответила:

— Идиот не идиот. Но у мальчика очень доброе и чистое сердце, такой человек не способен причинить зло другому. Немного таких людей осталось в наше время.

 

========== Глава 4. Долгожданная цель ==========

 

Корабль уплывал на четырнадцатый день пребывания рано утром. Пьер решил, что он спрячется в трюме, а когда корабль уйдёт далеко в море, то благополучно вылезет. Не выбросят же его моряки в воду… Самое главное не попасться им на глаза до отправления корабля, или пока они ещё будут в пределах порта, ведь тогда матросы легко могут отправить его на сушу в шлюпке.

Дождавшись ночи, Пьер незаметно прокрался на корабль мимо вахтовых и тихо спустился в трюм. Он спрятался за ящиками и надеялся, лишь бы его не нашли, пока корабль не выйдет в открытое море. Пьеру сильно хотелось спать, последние ночи, от волнения он с трудом закрывал глаза. Но сейчас ему нельзя было спать. «Вот засну, так и поплыву до Берега Слоновой кости закрытым в трюме», — говорил Пьер.

Но бессонные и тревожные ночи сделали своё дело. Он заснул. Спустя несколько минут Пьера разбудили голоса моряков.

— Эй, Одхиямб, посмотри, у нас тут непрошеный гость! — говорил кто-то над головой Пьера.

— Не было у нас проблем, — недовольно пробормотал другой.

Открыв глаза, Пьер увидел нескольких матросов, столпившихся возле него. Он тут же полностью пробудился. Моряки помогли ребёнку выйти на палубу. Яркое солнце грело корабль и резко било в глаза. Пьер проспал не пять-десять минут, как ему показалось, а несколько часов.

Пьер выпрямился, сделал серьёзное невозмутимое лицо и решительно заявил:

— Мне нужно попасть в Англию.

— Вот тебе на! Какая это тебе Англия? — заворчал Одхиямб, — Мы на Берег Слоновой Кости плывём.

Пьер плохо умел врать. Но играя в театре у Алана, он научился не только актёрскому делу и хорошенько обманывать других. Ну, а дни, проведённые в нищете, ещё больше развили в нём это «ремесло».

— Как? — правдоподобно закричал Пьер, будто на самом деле ошибся кораблём. — Но я же видел английский флаг! Я уверен был, что ваш корабль в Англию направляется!

— Ну молодёжь пошла, — продолжал ворчать матрос. — Даже флаг собственной страны отличить не может. Мы плывём в Африку, а твой корабль ещё вчера утром уплыл.

Пьер пустил слезу. Хлюмкая носом, он спрашивал моряков, что ему делать, как быть, ведь во Франции у него никого нет. Пьер стал просить моряков не высаживать его, а взять с собой в плавание. Матросы сжалились над мальчиком и готовы были его оставить, но только ворчливый Одхиямб был не доволен, говоря, что от детей сплошные проблемы. Но последнее слово оставалось за капитаном. Лоцман сходил за ним.

Вскоре из каюты на палубу вышел капитан корабля. Это был черноволосый мужчина высокого роста и атлетического среднего телосложения. Его лицо украшали густые и аккуратно постриженные усы. Пьера поразили его красивые зелёные глаза, в которых сидела таинственная печаль.

Увидев мальчика, капитан оцепенел и дрожащим голосом проговорил:

— Валентин?

— Меня зовут Люк Перез, — ответил Пьер. — Я хотел поплыть к дяде в Англию, но перепутал корабль. Я сирота, у меня никого во Франции не осталось, пожалуйста, можно я поплыву с вами?

Капитан пронзительно уставился на Пьера. Как будто где-то его видел и хотел вспомнить, где именно. Пьер боялся, что капитан его узнает или же в шлюпке оправит на суше. Он заплакал.

Капитан подошёл к Пьеру и неожиданно обнял его.

— Хорошо, ты поплывёшь с нами в Африку. Будешь нашим юнгой. А уж потом я решу, что с тобой делать. Меня зовут Шарль Барре, — представился мужчина.

Из бродячего певца Пьер перевоплотился в маленького юнгу. Он был несказанно рад новой роли. Пьер обожал море и всё, что связанно с кораблями. Когда он год назад плавал с родителями в Штаты, то он с огромным удовольствием наблюдал за матросами. Ему хотелось самому надеть или спустить парус, поуправлять штурвалом. Но, разумеется, ребёнку никто не давал столь ответственную работу. Сейчас же вся команда привязалась к любознательному и талантливому пареньку. Даже матрос со странным именем Одхиямб стал меньше ворчать на него. Пьер чувствовал себя таким счастливым, словно попал в сказку. Ему казалось, что он нашёл своё призвание. Но он ни на минуту не забывал о том, что его держит на корабле — убежище в племени Тинуваку.

Впервые дни Пьера мучил сильно вопрос, почему же так пристально смотрел тогда на него капитан, Шарль Барре. Но вскоре он узнал ответ. Пьер внешне сильнонапоминал покойного сына Барре — Валентина. Сын капитана умер шесть лет назад от тяжёлой болезни. Шарль старался забыть горе, но не мог. А появление Пьера, до боли похожего на Валентина, ещё сильнее напомнило Шарлю о его утрате. Только по этой причине капитан разрешил Пьеру остаться на его корабле. С первых минут он невольно полюбил незнакомого мальчика.

Шарль стал проводить много времени с Пьером.

— Люк, — говорил капитан Барре ему. — Ты не только внешне похож на моего Валентина. Он так же, как и ты, любил море и мечтал стать моряком. Признаюсь, я не очень-то люблю это мореплавание и торговлю. Мне ближе к сердцу юриспруденция, защита невиновных в суде, отстаивание справедливость и верховенство права. Своего сына я видел судьёй или адвокатом. Но встать против его выбора я не имел права.

«Мой отец с вами бы не согласился» — ухмыльнулся про себя Пьер.

В скором времени он сам стал привязываться к капитану. Шарль попросил, чтобы Пьер называл его просто по имени и на «ты». С Шарлем Барре Пьеру было тепло и спокойно. Он мог поговорить с капитаном на любые темы и свободно выражать своё мнение, какое абсурдное оно не было. С родным отцом он не мог допустить такой вольности. Пьер чувствовал, что Шарль Барре видит в нём личность, а не глупого ребёнка.

Постепенно страх быть узнанным у Пьера стал исчезать. Он ощущал свободу и безопасность. Но однажды прошлое напомнило ему о своём существовании. Как-то раз Пьер, играя с Шарлем в домино, поинтересовался у того:

— Почему у матроса Одхиямба такое странное имя?

— Это не имя, — рассмеялся Шарль, —, а прозвище. В переводе с языка африканских племён, с которыми мы торговлю это обозначает «ворчливый». Ну, а Одхиямб только и знает, что ворчать.

— Как же вы торгуете с племенами, если они живут в лесу и кроме домашнего скота и полей ничего не имеют? — удивился Пьер.

Шарль охотно ответил ему на его вопрос:

— Мы ведём торговлю не с теми, которые в лесу живут и сохранили свой привычный образ жизни, с ними мы только поболтать можем — засмеялся капитан. — А с теми, которые приняли современный уклад. Эти племена живут в привычных для нас домах, ходят в нормальной одежде, знают французский язык, научились читать и писать, некоторые даже приняли христианство. Вот с ними мы и торгует, а также с другими французами и англичанами на африканской земле.

Шарль положил костяшку в линию и меланхолично произнёс:

— Всего бы этого не было, — продолжил он, — если бы не Филипп де Вернант.

От неожиданности Пьер уронил на пол все свои костяшки. Для его счастья, Шарль списал это на детскую рассеянность. А Пьер, боясь разоблачения, спросил у капитана:

— Шарль, а кто такой Филипп де Вернант?

— Филипп де Вернант был замечательным человеком, — ответил Шарль. — Он настроил морскую связь между Кот Д`ивуаром и другими странами. Наладил отношения с племенами. Не будь его, в лучшем случае, хижины аборигенов были сожжены, а сами люди изгнаны вглубь Африки. На Береге Слоновой кости нет такого человека, который не слышал имени Вернанта! Жаль, что я так и не видел его, Филипп умер год назад. А то бы обязательно пожал бы ему руку.

Пьеру стало не по себе. Он, конечно же, сильно гордился, тем, что его дед такой славный человек, уважаемый другими, но между тем он немного и жалел из-за этого, вдруг кто-нибудь поймёт, что он внук Вернанта?

В последнее время он много задумывался о своём побеге. Он уже был не уверен в нём. Пьер сильно боялся разоблачения, как-никак он внук самого Филиппа Вернанта. Да и Шарль Барре не отпустит мальчика в африканское племя, если Пьер исчезнет, то Шарль непременно его найдёт. В последнее время Пьер начинал думать, не остаться ли с капитаном Барре? Он будет юнгой на корабле, он начнёт спокойную жизнь вдали от тщеславных и лживых аристократов.

С каждым днём связь между мальчиком и мужчиной крепчала. Между ними возникало родство. Но Пьер оставался скованным, он говорил с Шарлем на любые темы, кроме своей прошлой жизни. Он не хотел врать этому доброму мужчине. Капитан же ничего не скрывал от Пьера, и делился с ним самым сокровенным.

— После смерти сына, — говорил капитан. — Вся моя жизни перевернуть с ног на голову. Я перестал жить. Я не мог больше видеть свой дом, которым напоминал мне о моём мальчике. Мы с женой его продали. Но мне всё стало напоминать о сыне! Смех детишек, беременные женщины, игрушки на витринах магазина. Каждую ночь мне снился Валентин. Я понимал, что скоро сойду с ума, и мне надо что-то делать. От моего отца, крупного кораблевладельца, мне досталось несколько кораблей. Мне они не были нужны, и я их продал. Кроме одного, которого хотел подарить повзрослевшему сыну. Таким образом, я принять решение уйти в морю, занять место, которое предназначалось Валентину, и попытаться справиться с горем. Жена Мария не хотела покидать землю и родных. Поэтому я оставил её и ушёл в море.

— Ты бросил жену? — удивился Пьер.

— Нет, не бросил. Официально мы всё ещё живём вместе. Я её очень люблю, и она меня тоже любит. Но жить в городе, где каждый день приходиться видеть таких же мальчишек, как мой Валентин мне тяжело.

Шарль Барре мёртвыми глазами смотрел в пустоту. Его тело дрожало, хотя он не обронил ни единой слезы. Пьер приобнял Шарля и произнёс:

— Убегая от горя, ты не избавишься от него. Продолжай жить, как жил раньше. Шарль, займись любимым делом, вернись к жене. Вашему сыну не хорошо и не плохо, от того, что ты скорбишь по нему каждый день. Только научившись преодолевать утрату, ты сможешь забыть скорбь и стать счастливым. Побег — не выход. Шарль, у тебя есть жена — любящий тебя человек. Если ты так и будешь прятаться, то потеряешь и её. Пока ещё не поздно всё исправить. Подумай, что будет лучше для тебя. Я не знал Валентина, но уверен, что он бы не одобрил твоё поведение.

Пьер оставил капитана наедине с его мыслями. Этот разговор оставил для него неприятный осадок. Он вспомнил своих родителей. И совесть вновь стала его грызть. «Им ведь так же тяжело сейчас, как и капитану Барре. Капитан знает, что его сын умер, и с ним ничего уже не случиться, а папа и мама ежедневно молятся Богу, не находя себе места, и даже не знают, жив ли я или мёртв». Но, советуя Шарлю Барре вернуться домой к жене, Пьер не понимал, что он, как и этот человек, сбегает из-за нежелания принять реальность и бороться с ней.

После этого разговора Пьер заметил, что капитан Барре как-то изменился. Он о чём-то постоянно думал. Пьер чувствовал, что мысли Шарля как-то связанны с ним. В конце концов Барре, спустя несколько дней, позвал его к себе.

— Я подумал насчёт твоих слов, Люк, — сказала Шарль, — и понял, что ты был прав. Я вернусь домой к жене и продолжу заниматься адвокатурой.

Капитан положил руки на плечи Пьера и ласковыми глазами посмотрел на него?

— Люк, я хочу тебя усыновить. Я полюбил тебя как родного сына и уже не представляю свою жизнь без тебя. Ты согласен быть моим сыном?

Пьер смутился и ответил:

— Да, я согласен.

Став сыном Шарля Барре, он бы навсегда бы перестал быть Пьером де Лоре, у него началась новая бы жизнь. Ему бы не пришлось терять связь с миром и жить среди дикарей. Пьер мечтал связать свою жизнь не с землёй, а водой. Шарль Барре непременно бы дал ему самое лучшее образование. Пьер был тронут добротой капитана, он хотел быть его сыном. Но он боялся возвращаться в прошлую жизнь. Он боялся разоблачения — Шарль был слишком известен. Пьер дал капитану своё согласие, но он был не уверен, что поступил правильно.

Совесть мучила Пьера не только перед родителями, но и перед Шарлем Барре, горячо полюбившим его. Пьеру было больно и тяжело обманывать капитана. Он не хотел больше лгал Шарлю и решил, что утром он признается капитану во всём. Ведь этот добрый мужчина не предаст его, он сможет помочь ему принять правильное решение.

Этой ж ночью Пьеру приснился странный сон.

Он видел плачущую маму и папу, тётю Камиллу, ругающую брата с невесткой. Маркиза Луиза выглядела нездоровой. Из глаз собаки Тити катились крупные слёзы. В семье стояла скорбь. Вдруг тётя Камилла исчезла, на календаре в гостиной появилась другая дата, в гостях у де Лоре были маркизы де Ландро с дочерью. Отец Пьера ходил вперёд-назад по комнате и беспокойно говорил:

— Я везде обыскал его, но никто не знает о Пьере. Люди говорили, что видели какого-то мальчика, одногодка Пьера, садящегося на русский корабль. Я отправил своих подчинённых в Россию, может быть это и есть мой сын.

— Не волнуйтесь, — красивым детским голоском сказала Анна, — Вы найдёте Пьера. Надеюсь, с ним будет всё хорошо, и недовольно покосилась на служанку, которая слегка задержалась и во время не подала госпоже конфету.

Картина резко сменилась особняком Ландро.

— Этот Пьер настоящий идиот! — воскликнула Анна с привычным недовольным выражением на лице. — Нашли вы мне очень подходящего жениха! Я ещё в тот день, поняла, что он болван и дурак!

После этого сна Пьер проснулся. «Что это на меня нашло? Я ничего не скажу капитану, я должен забыть о прошлой жизни. Моё место только в племени Тинуваку».

И Пьер принял для себя единственное решение — оставаться в Африке, несмотря ни на что. Он не желал вновь возвращаться в общество, пропитанное желчью эгоизма и лести. Он не собирался становиться его частью, бездушным лакеем дурацких принципов. Пьер хотел свободы. А ради неё приходиться чем-то и даже кем-то жертвовать… Пьер забыл собственные слова, которые совсем недавно говорил Шарлю о побеге от действительности и о счастье.

***

Спустя полтора месяца плавания корабль прибыл в Кот Д`вуар. Раскалённое солнце сильно пекло голову Пьеру, непривыкшему к такой жаре. Он хотел только одного — побыстрее окунуться в какой-нибудь водоём. Порт располагался в маленьком городке Нолошо, которого можно скорее назвать богатой деревней, чем городком. Этот порт сильно отличался от огромного марсельского порта. В нём стояло всего лишь семь кораблей. Пьер со слов Шарля знал, что сюда ходят корабли только из Франции и Великобритании, лишь несколько лет назад стал ходить испанских корабль. Испанские и английские корабли ведут торговлю только между своей страной и Берегом Слоновой костью. С другими странами обмен товарами происходит через Францию.

Как только он с капитаном Барре спустились на землю, к ним тут же пристали торговцы, надеясь, продать за крупную сумму всякие вкусности и красивые безделушки. У него засияли глаза при виде великолепных фруктов, но Шарль быстро оттащил Пьера от торговцев.

— Осторожней с ними, — сказал он. — Как цыгане, заберут у тебя всё, дав взамен один связку бананов, которые можно и самому сорвать. На самом деле их товары можно купить и по низкой цене.

Пьер узнавал язык, которому научил его дед. Но ему приходилось внимательно прислушиваться, чтобы понять, о чём говорят люди. Многих слов он просто не понимал.

Шарль Барре решил показать Пьеру город Нолошо. Порт окружали богатые и красивые дома европейцев, но дальше в середине городка постепенно появлялись дома африканцев. В центре Нолошо была построена церковь. Пьер и капитан зашли в неё, в церкви помимо белых прихожан сидел один чёрный. За церковью сразу же располагался рынок. На рынке торговали, как и белые купцы в собственных богатых лавках, так и простые чёрные торговцы на открытом небе.

Среди всей толпы Пьер заметил двоих мужчин, на которых была одета одна лишь юбка из травы. Он тут же понял, что это тинуваку. Он поторопил Шарля уйти с рынка, Пьер не хотел, чтобы те двое увидели его. Пьер снова стал превращаться в напуганного зверька, стремящегося где-нибудь скрыться от людских глаз.

За рынком начиналась африканская деревня, в которой и жили африканские торговцы. Их жилища мало чем отличались, от обычных крестьянских хижин. Только на каждом доме висели бубенцы, а стены и крышу украшали непонятные рисунки.

— Это для отпугивания злых духов, — объяснил Шарль. — Люди хоть и приняли христианство, но старые традиции до сих пор сохранились. Они по-прежнему верят в злых духов и соблюдают ритуалы предков, чтобы защищаться от духов. По поводу рождения или смерти человека и в праздники они проводят магические танцы. Произошло, так сказать, слияние их верований с нашей религией.

Пьер с капитаном погуляли ещё по деревне. Он старался что-нибудь разузнать о Тинуваку, но его была не понятна быстрая речь, а спрашивать информацию у капитана он не стал. У Шарля были дела, поэтому он не мог много времени уделить Пьеру. Он же только обрадовался этому, и попросил у капитана разрешение одному прогуляться по Нолошо. Барре разрешил, однако строго наказал ему:

— Гуляй, где хочешь. Но только я строго-настрого запрещаю тебе выходить в лес и на болото в восточной части деревни. Если провалишься в это болото, то выбраться сам без посторонней помощи не сможешь, а людей там очень мало ходит.

Пьер остался один. Он начал думать, как ему быть. Ведь просто так уйти в племя он не может. Шарль обязательно его там найдёт. Надо сделать так, чтобы капитан захотел уплыть во Францию без него. Но это было невозможно — Шарль считал Пьера своим сыном. Рассуждая, что же делать, Пьер бродил по деревни, не обращая внимания ни налюдей, ни на дорогу у себя под ногами. Вдруг он услышал чей-то пронзительный крик. он бросился на голос и увидел следующую картину.

Один чернокожий мужчина по пояс увяз в болоте, трясина медленно, но жестоко поглощала его. Двое других мужчин из-за всех сил старались его вытащить. Наконец, благодаря огромным усилиям, им это удалось. Но только потому, что спасатели были сильные и мускулистые, а провалившийся бедняга — худым, как палка. Двое мужчин тут же принялись ругать спасённого за невнимательность. Всё время они говорили о каких-то куогши, живущих в болоте.

Африканцы ушли, а Пьер подошёл к болоту и взглянул в трясину. «Как же ему повезло, что рядом оказались люди. А я, дурак, иду и не вижу, куда я шагаю. Нужно быть здесь очень внимательным. Вдруг ещё какой-нибудь хищник из леса выскочит», — и он передёрнулся, представив себя в болоте.

Он снова взглянул на болоте, в тине которого обазовалась большая дыра. Внезапно глаза мальчишки расширились.

— Я знаю, что мне делать, — пробурчал он.

Новый план был ещё более жуткий, чем побег из родительского дома. Но Пьеру было нужно это, чтобы Шарль забыл о нём. План казался ему чудовищным. Но свобода требует жертв, так успокаивал он себя.

Корабль остановился в Нолошо совсем ненадолго, всего лишь на неделю, чтобы команда отдохнула на суше, выгрузить старые товары и загрузить новые. Пьер почти всё время сидел у себя в каюте, редко выходя в город или деревню. Он не хотел, чтобы его никто не заметил. В самый последний день, незадолго до отправления, он попросился у Шарля немножко погулять по городу. Капитан явно чего-то боялся и не хотел отпускать Пьера. Но у Шарля были дела, он не мог прогуляться с мальчиком, и поэтому с горем пополам отпустил его. Пьер попросил у капитана его шляпу-цилиндр, чтобы спастись от солнца. С собой он втайне от Шарля взял чёрный плащ, флягу с водой и набрал сумку сухарей.

Сердце его сильно и больно кололо. Но он не собирался отступать от задуманного.

Спрятавшись среди густых кустов, Пьер выждал момент, когда возле болота никого не было, и подошёл к трясине. Он нацепил на длинную палку шляпу и постарался положить шляпу как можно дальше в болото. Тяжело вздохнув, он незаметно скрылся, и спрятался в лесу в кроне густого и большого дерева. Оставалось только ждать. На душе и сердца Пьера было тяжело и больно.

Под вечер Пьер услыхал крики людей. Стало очевидно, что они кого-то искали. Пьер прекрасно понимал, кого они ищут. Спустя время крики разносились возле болота. Но совсем скоро они прекратились. Наступила томительная тишина.

Он просидел на дереве всю эту ночь и весь следующий день. Только утром третьего дня он спустился на землю. Облачившись в чёрный плащ, от которого пот так и лил с тела, Пьер украдкой пошёл в порт. Он надеялся, что Шарль Барре уже уплыл. Капитан получил много товаров, которые необходимо было как можно быстрее доставить в Марсель, ему нельзя было упускать время, чтобы не потерять выгодных клиентов.

Но, к разочарованию Пьера, корабль всё ещё стоял в порту. Хоть Шарль и был очень пунктуальным, дорожил каждой мелочью и подчинялся строгому расписанию, но горе взяло верх. Мужчина, потерявший второго сына, был подавлен и сломлен. Его корабль отправлялся только сегодня.

Шарль шёл, словно дряхлый горбатый старик. Вдруг он обернулся и взглянул на ящики, за которыми прятался мальчик. Пьер увидел его лицо, грустное и подавленное. На нём словно исчезла жизнь. Шарль не заметил Пьера, когда как сердца ребёнка разрывалось от боли, которую он причинил этому человеку.

Беглец выбежал из укрытия и побежал, сломя голову, неизвестно куда. Ему хотелось убежать не от семьи, общества, Шарля, а от самого себя. Ребёнок начинал понимать значение слова «ненависть». Он ненавидел самого себя.

Прибежал в лес, Пьер сел под дерево и горько заплакал. Он плакал от горя, обиды и совести. Зло упрекал себя. «Зачем, мерзавец? Ну зачем я, мерзавец, это сделал? — винил он себя. — С начала бросил папу и маму, потом Клару, теперь Шарля. Ради чего? Имею я право обрекать людей страдать? Мама и папа провинились передо мной, они должны понести наказание, но в чём виноваты Тётя Камилла, Клара и Шарль, которые желали мне только добро? Какой же я подлец! — Пьер просил прощения у родных и близких. — Бедная Клара! Её только чудо спасёт теперь. Бедный Шарль! Он похоронил второго сына. Мама, папа, тётя Камилла, что вы сейчас чувствуете?

Пьер вспомнил и собаку Тити, и друзей Ричарда с Денисом, которые тоже страдают из-за его решения. Он чувствовал себя отморозком, преступником. Лишь к Анне Ландро Пьер испытывал большее омерзение, чем к самому себе.

Пьер сидел под деревом и плакал несколько часов. Ему не хотелось никуда идти. Вдруг он услышал у себя под ухом детские голоса, которые говорили на африканском языке. Он поднял голову и увидел троих мальчишек, своих ровесников. По их одежде он сразу понял, что те из племени Тинуваку. Один из них был слишком высоченным для своего возраста. Второй немножко упитанным и длинноволосым, он держал в руке сумку. Третий же имел обычное телосложение, пышную шевелюру, в отличие от приятелей он улыбался широкой улыбкой и был весел. Надежда появилась в глазах у Пьера — он встретил тинуваку, он попадёт к ним в племя.

— Не заблудился ли он? — говорил товарищам самый высокий.

Улыбающийся мальчик подошёл к Пьеру, встряхнул его по плечу и на корявом, ломанном французском спросил:

— Ты потеряться?

Пьер быстро встал и на корявом, ломаном языке тинуваку произнёс:

— Я хочу жить у вас в племени Тинуваку.

Потрясённые мальчишки остолбенели. Они никогда не видели белого ребёнка, знавшего их язык. А заявление Пьера повергло их в изумление. Беглец продолжил говорить, не дав им прийти в себя.

— Я сирота. У меня ни кого не осталось. А корабль мой уплыл. Ваш соплеменник Чунг говорил, что племя Тинуваку никогда не бросит меня в беде. Помогите мне. Я хочу жить с вами.

Мальчики переглянулись и длинноволосый спросил:

— Знал Чунга? Отца Токи?

Чунг рассказывал Пьеру и его родителям о своей маленькой дочке, с которой был разлучён, когда той было три года. Но имени дочери Пьер не знал. Ему пришлось рисковать.

— Да, отца Токи. Это Чунг научил меня вашему языку.

Мальчики прибывали в недоумении. Они не знали, что делать, отвести «потерявшегося сироту» к европейцам или же их вождю Азубуику. Улыбающийся паренёк громко восклицал, был обеими руками за то, чтобы белый незнакомец жил с ними. Он готов был уже сейчас называть Пьера своим соплеменником. Мальчишка был чересчур шумным и болтливым, но дружелюбным. Его же друзья не были настроены так позитивно. Наконец они решили показать Пьера вождю, которым вместе со старейшинами сам во всём разберётся.

— Меня зовут Экенечидисинпу, — прокричал тут же улыбающийся, когда его друзья решили взять Пьера с собой. — А тебя?

— Уэйт Дельфур. Извини, я плохо расслышал, как тебя зовут. Можешь повторить, — попросил Пьер. Он знал от деда и Шарля, что имена у тинуваку играют важную роль, неправильно их произношение может и оскорбить хозяина.

Мальчик не обиделся и по слогам повторил своё имя:

-Эке-не-чи-ди-син-пу. Для друзей я просто Экене, — ответил новый приятель и спросил у Пьера. — А ты умеешь читать и писать? Что это такое?

— Ну… — протянул Пьер, не зная как это разъяснить аборигену. — Каждому звуку дан символ, и эти символы образуют слова, но это трудно объяснить словами.

— А ты меня научишь? — спросил дикарь.

— Да постараюсь.

Путь до племени Тинуваку был очень долгих, целых три часа. Пьер устал от изнуряющей дороги, когда как его спутникам потребовался всего лишь маленькие привалы, чтобы собраться с силами. Они привыкли к такой долгой ходьбе. Пьер, хоть с труппой Одноглазого Алана путешествовал много, но сейчас он не чувствовал в себе сил. Да к тому же Экене вымотал его своей болтовнёй. Мальчишка не давал Пьеру ни минуты покоя, забрасывая его всевозможными вопросами: «Что такое столица?» «Почему у болонок такая длинная шерсть и такие короткие лапки?» «Как делают шоколад?» «За нарушение законов Ньютона сажают ли человека в тюрьму?».

Его же друзьям было не до глупых вопросов. Между собой мальчики переговаривались о Уэйте, его дочери Токи и вожде Азубуику, который, как понял Пьер, приходился Чунгу братом. Высокого звали Акиш, длиноволосого — Баако. Пьер осознавал, как примитивны его знания языка, он не понимал и половину из того, что говорили мальчики. Многое он успел и позабыть со смерти дедушки. Аборигены же немного понимали по-французски, но их словарный запас включал в себя лишь такие слова, которые могли пригодиться при встрече с французами-торговцами: спасибо, пожалуйста, здравствуйте и до свидания, купите это, сколько стоит и др.

Спустя несколько часов мальчишки пришли домой. Деревня Тинуваку состояла из множества домов, неравномерно расставленных на дороге, среди густой травы. Хижины были построены из тонкого дерева и соломы. На вид они были столь непрочны, как кукольный домик, который с лёгкостью может сломать ветер. Не верилось, что в них могут жить люди. Хижины были разными по длине, но в остальном одинаковы. Повсюду копошились люди, на которых кроме травы и шкур животных ничего не было одето. Голоса людей смешивались с кукареканьем, млением и лаем животных.

Баако и Акиш пошли за вождём, а Экене остался с Пьером, который наконец-то смог присесть и отдохнуть. Тут к мальчикам подошла девочка и больно потянула Экене за ухо.

— Что так долго? Вечно тебя ждать приходиться? — прокричала она. Девочка была очень зла, за руку она держала пятилетнего карапуза.

Мальчик хотел ей было всё объяснить, но девочка уже заметила белого мальчишку и принялась бранить балабола уже за Пьера.

— Его повсюду родители ищут! Живо отведи домой! — властно приказала она. Девочка было на голову выше Экене, Пьер тут же приметил, что она красивая, но только вот слишком злая.

— Это моя старшая сестра Мейкна, — грустно представил девочку Экене.

Сестра совсем не верила брату, что Пьер хочет жить с ними и требовала отвести его домой. А меж тем белого «гостя» заметили и другие тинуваку и с любопытством его разглядывали. Пьер смутился, его было боязно.

Но скоро явился вождь. Вождь Тинуваку был мускулистым и достаточно высокого роста. Волосы были заплетены в тугой хвост. Его одежда была раскрашена яркой красной краской. Голова украшена перьями, а из носа торчало кольцо. За руку он вёл девятилетнюю девочку, за ним шли двое стариков, мужчина и женщина. Пьер к ним пригляделся и в ужасе узнал в старейшине того самого друга деда, нарисованного на портрете. «О, нет! — взмолился он. — Хоть бы он меня не узнал!»

Пьер вышел к вождю и старейшинам, поклонился им и на языке тинуваку произнёс:

— Меня зовут Уэйт Дельфур. Я сирота. У меня никого не осталось, поэтому я хочу жить с вами. Я дружил с Чунгом…

Вдруг девочка отпустила руку вождя, подбежала к Пьеру и волнительно спросила:

— Ты знаешь моего папу? Что с ним? Где он?

— Он умер в том году в рабстве, — вздохнул он.

На глазах у девочки появились слёзы. Её звали Токи.

— Папа… — прошептала она, вождь нежно обнял племянницу и взглянул на Пьера, чтобы тот продолжал говорить.

— Я родился в Америке, где познакомился с Чунгом. Он научил вашему языку и сказал, что вы никогда не бросаете несчастных. Мой папа тоже умер год назад. Мы с мамой переехали во Францию, но недавно умерла и она. У меня никого больше нет. Только у вас я могу найти приют, — объяснил Пьер вождю свою историю и замер, он не знал, поверит хоть кто-нибудь его рассказу.

Вождь Азубуик грустно покачал головой и изрёк то, что Пьер никак не хотел от него услышать:

— Нет. Я не могу оставить тебя здесь. Мы чёрные, ты белый. У нас совершенно другая культура, образ жизни, другие боги. Переночуй у нас, а завтра я отведу тебя к французам. Ты совершенно чужой для нас.

Пьер взмолился.

— Я намеренно уплыл из Франции, я не хочу там жить. Можно я останусь у вас.

Токи, со слезами на глазах, тоже принялась умолять дядю оставить Пьера у себя.

— Дядя, ну пусть он останется, он ведь знал моего папу.

Азубуик присел на колено и погладил племянницу по голове:

— Токи, милая, — сказал он. — Мы не можем позволить этому мальчику жить у нас. Он другой, он не сможет никогда привыкнуть к нашим обычаям. В своей среде ему будет лучше.

— Я буду жить по вашим законом! — крикнул Пьер. — Приму все ваши традиции. Я смогу, у меня получится!

Токи продолжала плакать. Азубуик с болью взглянул на племянницу и тут же отвернулся. Он подошёл к Пьеру.

— Уэйт, я позволю тебе остаться на эту ночь. А завтра мы поговорим.

— Значит, возможно я буду с вами? — с надеждой спросил он.

— Видно будет, — произнёс Азубуик. Он взглянул на Токи и добавил. — Возможно. Мне нужно обсудить этот вопрос со старейшинами.

Вождь повернулся к соплеменникам и сказал:

— Тейю, Ноуза, подойдите ко мне.

К вождю из толпы вышли мужчина и женщина. Мужчина держал на руках двухлетнюю малышку, а женщина прижимала к себе младенца. Тейю был немного худощавым, волосы его были разлохмачены. Он относился к охотникам племени, несмотря на худощавость он был хорошо сложен, на груди имелся небольшой и застарелый шрам от рога животного. Ноуза, в отличие от мужа, была полноватой женщиной, её волосы были убраны в длинную косу.

Азубуик сказал им:

— Тейю, Ноуза, эту ночь мальчик переночует у вас. Вы замечательные родители для своих пятерых детей. Может быть, вы станете и хорошими приёмным родителями для Уэйта, — произнёс вождь и вдруг осёкся. Пьер и Токи уставились на Азубуика, оговорка вождя означать могла лишь одну — Азубуик хочет, чтобы Уэйт Дельфур жил с ними.

Вдруг толпу оглушил голос криливого Экене:

— Ура!!! — закричал он. — Уэйт будет жить со мной! — он обнял беглеца и радостно произнёс. — Если ты останешься, то мы, получается, будет братьями!

— Этого мне ещё не хватало, — сердито пробурчала Мейкна, сестра Экене и старшая дочь Тейю и Ноузы.

Толпа, кроме семьи Экене, стала расходиться. Малышка Токи хотела о многом спросить Пьера, но Азубуик увёл её, сказав, что мальчику нужно отдохнуть. Один лишь старейшина оставался на своём месте и пронзительно всматривался в Пьера, не говоря ни слова.

«Он понял? — сжалось у Пьера сердце, ему показалось, будто старик прочитал его мысли и кивнул ему головой. Старейшина тут же перестал смотреть на него и подошёл к вождю.

«Вот и всё. Он скажет ему правду. Он узнал, что я внук Филиппа». Старейшина дёрнул Азубуика за руку и сказал ему всего лишь несколько слов:

— Азубуик, подумай хорошенько. Оставить у нас мальчонку — это тебе не зверюшку из леса притащить. У нас могут быть с ним проблемы.

Старик, не дожидаясь ответа, подошёл к Пьеру и протянул руку:

— Будем знакомы, Уэйт Дельфур, — ему показалось, будто старик произнёс его имя с некой иронией. — Я Бохлейн. Ну, ладно, оставлю тебя. Спокойной ночи, — он развернулся, но, не сделав и пару шагов, прошептал. — Ты точно этого хочешь? Запомни, назад дороги нет. Я говорю не про дорогу домой, туда ты можешь вернуться, а про дорогу в прошлое.

От слов Бохлейна Пьеру стало стало не по себе. Но тут он почувствовал на своих плечах чьи-то женские руки.

— Пошли в дом, — пригласила его Ноуза.

Хижина семьи была просторной и больше других хижин в деревни, ведь в семье жило пятеро детей: старшая десятилетняя Мейкна, глава всех остальных детей, девятилетний Экене, пятилетний Коу, двухлетняя Мики и двухмесячная Эми. Хижина не имела привычных окон и стен. Вместо окон были обычные прорезы в хижине, а стены заменяли занавески, которые разделяли на ночь хижину на «три комнаты»: для родителей и младенца, девочек и мальчиков. В углу стоял самодельный деревянный столик, своеобразные кровати — широкие доски, на которых лежали шкуры животных, по середине распологалось место для костра. На стене были навешаны травы, примитивная посуда, лук и колчан со стрелами. За хижиной находилась соломенная постройка, из неё доносилось млеяние коз и кудахтанье кур.

Пьер сильно утомился и его мучил голод. Взрослые накормили нового члена семьи жареной картошкой и какими-то плодами. К десерту они подали жареных насекомых. Он через отвращение их слопал, к удивлению Пьера, насекомые оказались вкусными. Когда же он наелся, Тейю и Ноуза предложили ему поспать. Но новый сосед Экене никак не давал Пьеру заснуть. Он продолжал и продолжать засыпать вопросами, расспрашивая про Францию и рассказывая про Тинуваку. Но резкий толчок старшей сестры быстро успокоил Экене, и Пьер смог заснуть.

У Пьера, отныне которого теперь звали Уэйтом, началась новая и важная страница в жизни.

 

========== Глава 5. Новая жизнь. Часть 1 ==========

 

Комментарий к Глава 5. Новая жизнь. Часть 1

Всех девушек поздравляю с 8 марта!!!

 

Пьер проснулся рано. Его разбудила перебранка новых соседей и домочадцев — Мейкны и Экене. Сонный Пьер сразу понять, что приключилось: Экене забыл привязать козу и та чуть не сбежала.

Старшая сестра была сильно зла на брата.

— Когда же в тебе хоть капля ответственности проснётся, балбес? — кричала что ей свет Мейкна на Экене.

— Успокойся, коза-то ведь не убежала, папа во время заметил, что она пропала, и нашёл её, — спокойно отвечал брат.

— А если бы не заметил? Что тогда, балбес? — ещё пуще разозлилась Мейкна. — Экене, ты будущий мужчина, прекрати безответственно относиться к жизни!

В ссору детей, если можно было бы так назвать нападки сестры на брата, вмешалась мать.

— Дети, хватит галдеть на весь дом, иначе вы разбудите Уэйта. Экене, ты итак ему спать не давал.

Пьер, сон которого испарился полностью после ссоры ребят, встал с кровати и зашёл в «гостиную».

— Я уже проснулся. Доброе всем утро.

— Ну молодцы, добились своего! — заворчала Ноуза. — Доброе утро, мальчик. Как тебе спалось у нас?

Пьер хотел сильно поблагодарить женщину за оказанный ему приют, похвастаться на хороший сон, но новый приятель не дал ему вымолвить ни слова. Экене схватил Пьера за руку и потащил на улицу.

— Друг, айда за мной! Я познакомлю тебя с моими друзьями, — улыбаясь, скоро проговорил он и выбежал с Пьером на улицу.

Недалеко за деревней расположилась опушка. Самое любимое место детворы. На деревьях висели самодельные качели, на которых сидело несколько ребят. Двоих Пьер узнал тотчас. Это были его вчерашние знакомые — Акиш и Баако. Но две девочки и мальчик, стоявший со сложенными руками по швам и что-то рассказывающий приятелям, были не знакомы Пьеру. Но Экене быстро их представил беглецу.

— Это мои подруги — Ненжёди и Гарани. А это мой друг Ненмарди.

Девочки и Акиш с Баако быстро облепили Пьера. Дети принялись обсыпать его самыми разнообразными вопросами про Францию и Америку, про путешествие на корабле и первый день в их племени Тинуваку. Ненмарди стоял в стороне, нервно стуча пальцами. Но долго ждать своей очереди не мог, он грубо растолкал друзей и принялся сам расспрашивать Пьера, не давая тому отвлекаться на друзей.

Примерно через полчаса к детям пришёл старейшина Бохлейн. Поприветствовав ребят, старик произнёс:

— Уэйт, тебя зовёт вождь Азубуик. Сейчас будет решаться вопрос — останешься ли ты с нами или тебя отдадут под опеку французам.

Бохлейн был весел, он подарил каждому из детишек по банану и, подтолкнув Пьера, пошёл к хижину вождя. Он заметил, что у старика на правой руке не хватает двух пальцев. Внезапно старейшина нахмурился.

— Я не ошибся, тебя зовут Уэйт?

— Да, Уэйт, — спокойно ответил Пьер.

Бохлейн нахмурился и почесал голову.

— Странное очень имя у тебя.

— Это правда, это моё настоящее имя! — вскрикнул Пьер.

Старейшина похлопал его по спине и преспокойно ответил:

— А я не говорю, что оно не настоящее. Я ведь не обладаю зрением Сюолуна. Не понимаю, с чего ты вообще взял, что я считаю твоё имя придуманным? Раз ты сказал, что тебя зовут Уэйтом, то придётся поверить тебе.

Вождь с племянницей жил в обычной хижине, которая ничем не отличалась от жилищ их соплеменников. Помимо Азубуика и Токи в хижине собрались все шестеро старейшин. Но главы Тинуваку, вопреки мыслям Пьера, не стали тут же решать вопрос о нём. Они поинтересовались, как спалось Уэйту, и угостили его вкусными фруктами и жаренными лягушками. Азубуик внимательно смотрел на Пьера, и как только тот закончил есть, ласково попросил:

— Уэйт, расскажи мне и Токи о нашем покойном брате и отце.

Пьер хорошо запомнил внешность Чунга, его голос, заметные привычки говорить или двигаться. Но он ничего не знал про брата вождя. Пьеру пришлось врать. Он смотрел в глаза мужчине и девочки, и рассказывал сочинённые истории об их умершем брате и отце. Пьер говорил, как Чунг учил его рыбачить, когда хозяева разрешали ему покидать дом, как он сам обучал старшего друга карточным пасьянсам. Пьер мечтал только об одном, чтобы вождь наконец-то вынес одобрительное решение и отпустил его. Но Токи не давала ему передышки и всё спрашивала про отца. У Пьера уже кончились все придуманные легенды. Ему приходилось ссылаться на плохое знание языка, и делал вид, будто бы он слабо понимает вопросы Токи. Но Пьеру не всегда это удавалось, ведь многие слова он или произнёс или показал ранее, что они ему знакомы.

Азубуик всё это время разглядывал Пьера, думая годиться или нет мальчишка для жизни в Тинуваку, правильно ли он поступит, если разрешит Уэйту остаться в племени. Но то и дело вождь обращал оглядывался на племянницу, взволнованно слушающую Уэйта.

Наконец-то Азубуик дал знак рукой — хватит.

— Уэйт, — промолвил вождь с заметным сомнением в голосе. — Я всю ночь думал насчёт тебя. Мои друзья-старейшины говорят, что тебе лучше остаться в Нолошо, где о тебе позаботятся лучше, чем у нас. Разум также подсказывает, что ты должен уйти.

Пьер замер, не веря, что сбылись его самые страшные опасения — его не приняли в Тинуваку.

— Но я согласен дать тебе кров в нашем доме, — проговорил звонко Азубуик, нежно гладя по голове Токи. — С сегодняшнего дня, ты — член Тинуваку. Теперь ты живёшь по нашим обычаям и следуешь нашим законом. В семнадцать лет наравне с другими ты примешь обряд инициации и нашу веру и станешь полностью полноправным членом Тинуваку.

Пьер готов был прыгать от радости, кричать «Ура!» от счастья. Но последние слова вождя повергли Пьера в шок. Он шёпотом переспросил:

— Я должен поменять веру?

— Да, а ты как думал? Если ты живёшь с нами как полноправный тинуваку, то и поклоняться, как и все тинуваку, ты должен нашим духам, — ответил вождь.

Пьер долго думал о будущей жизни в Тинуваку. Он осмыслял как положительные стороны, так и отрицательные. Но Пьер был готов к трудностям и лишениям ради свободы. Лишь сейчас до него дошло: чтобы стать настоящим членом племени, нужно не только перенять традиции тинуваку, но и их веру. Пьер не мог отречься от своего Бога — Христа, даже ценой заветной свободы.

— Я не могу отказаться от своего Бога, — промолвил он.

— Тогда ты не станешь полноправным тинуваку, — заявил вождь.

Взгляд Азубуика изменился. Вождь посерчал. Он убрал руку с головы Токи и собирался менять своё решение. Внезапно слово взял Бохлейн, молча и неподвижно сидевший в течении часа и слушающий Пьера.

— Азубуик, мальчик хоть и твёрдо уверен, что решил жить с нами, но он ещё стоит на перепутье дорог и знает куда пойдёт. Я вижу, что его судьба находится не здесь, а где-то в другом месте.

— Откуда вы знаете, где находиться моя судьба? — закричал Пьер, он очень разозлился, что ему снова начали указывать, где его место в жизни.

— Я не говорю, что знаю я говорю, что вижу, — спокойно ответил Бохлейн. — А наши глаза могут ошибаться. Уэйт, — взял старейшина Пьера за руку. — Ты убедил себя, что тебе некуда идти. Только здесь ты можешь найти своё место, почувствовать себя в безопасности. Но это не так. Обман, предательства и скорби также безмятежно у нас живут, как и у вас. А у тебя, Уэйт, впереди целая жизнь, полная печали и веселья, страданий и радости. Только будущее покажет, где твоё место, а не мы или другие люди.

Бохлейн обратился к вождю:

— Азубуик, позволь, мальчику остаться у нас, должны же мы его вознаградить за столько долгий путь, проделанный к нам. А к семнадцати годам Уэйт решит, где он останется: в Тинуваку или в другом месте.

Азубуик задумался. Племянница схватила дядю за руку, Пьер с мольбой глядел на вождя. Азубуик покачал головой и тяжело выдохнул:

— Ты остаёшься. До семнадцати лет у тебя есть выбор: останешься ты у нас и примешь нашу веру или вернёшься обратно к себе на родину. Но пока ты здесь, ты будешь жить по законам Тинуваку.

Пьер, который наконец-то достиг заветной цели, ребёнок, у которая сбылась долгожданная мечта, выходил из хижины вождя с кислым осадком на душе. Он ругал и ворчал на старейшин и вождя, но чуть помягче, чем на отца и маму, вспоминая их время от времени.

«Я точно знаю, где мне место — в племени Тинуваку. Я не могу больше жить рядом с людьми, для которых какие-то бумажки поважнее дружбы, семьи и чести. У которых кроме желания заработать столько денег, чтобы ими можно было подтираться, затолкать побольше еды в свой желудок, напиваться каждый день и прославиться на весь мир ничего нет. Даже родной сын таким людям не больно-то нужен. Странный этот старикашка, с чего он вздумал, что я решу вернуться обратно во Францию, к этим уставшим от жизни людям, вечно ноющим на свою нелегкую, не замечая как буквально у них под носом умирают от голода бездомные сироты? Никогда этого не произойдёт!»

За хижиной вождя Пьера давно поджидал Экене. Тот был сильно взволнован.

— Тебе разрешили у нас остаться?

— Да.

— Как я рад! Мама с папой согласны, чтобы ты жил в нашей семье! — завопил Экене радостно. — Кстати, а почему ты так долго у него сидел?

— Азубуик с Токи сначала расспрашивали меня о своём брате. А потом вождь разрешил мне остаться у вас. Но из-за того, что у нас разные религии он дал мне время подумать, хочу ли я стать членом Тинуваку до семнадцати лет.

Экене грустно улыбнулся и потрепал Пьера по голове:

— Вот везучий ты. До ритуала инициации ты можешь выбрать, где ты останешься.

— А вы разве не можете уйти из племени? — удивился Пьер.

— Почему же? Вполне может уйти. Но только если родители не отпустят человека, то его алуани может легко превратиться в куогши. У нас редко люди уходят из племени, разве что женщина выйдет замуж на представителя другого племени и будет жить у него.

— Экене, — сказал Пьер. — Расскажи мне всё про ваши традиции и историю.

***

Название «тинуваку» значило «наша общая семья». В племени жило около трёх тысяч человек. Тинуваку занимались собирательством и охотой, разводили кистеухих свиней, тем самым обеспечивали себе пропитания. После появления европейцев они занялись сельским хозяйством, знатные люди имели коров. Корова же была и самой крупной «денежной единицей» в племени, остальные деньги людям заменяли мелкие животные и собачьи клыки. Многие тинуваку ассимилировали и перебрались в Нолошо. Но большинство осталось верно традициям и законам предкам.

Народоправство было неотъемлемой частью Тинуваку. Важные решения принимались совместно со всеми в центре деревни. Мужчины и женщины у тинуваку были равны. Женщины имели право занимать высокие посты, даже становиться вождями, что и случилось около ста лет назад. Двое из восьми старейшин были женщинами. Но, несмотря на привилегии и почести, после смерти мужа его вдова беспрекословно переходила к брату мужа. Хотел ли этого брат или нет, он становился многожёнцем. Многобрачие у тинуваку было разрешено, но мало кто этого желал. Лишь у троих мужчин Пьер увидел несколько жён. Разводы допускались. Но лишь в течении первых семи лет, пока духи-хранители не успели привыкнуть друг другу. По поверьям, расторжение брака после семи лет сулило супругам и их детям большими бедами.

К свадьбам девушек говорили с младенчества. Чем больше приданного, тем лучше невеста. В качестве приданного выступали собачьи клыки, которые родителями девушки сбирались с момента её появления на свет и даже раньше. Ведь их было сложно достать. Только в подарок можно было получить собачий клык или забрать его у своей покойной собаки.

Самым тяжким преступлением для женщины являлась проституция. За это следовало немедленное изгнание из племени без права даже вступать на землю Тинуваку. Однако незамужняя женщина, родившая ребёнка, опозоренной не считалась. Позору подвергался мужчина, который не взял её в жёны и не признал своего ребёнка.

Формы обращения «вы» не существовало.

Тинуваку поклонялись духам, которыми обладали не только люди, животные и растения, но и каждый дом, камень, река — всё имело своего духа, хозяина бытия. Духи разделялись на две равные ветви: алуани и куогши. Первые были духами света, алуани отвечали за удачу человека, успех на охоте, в личной жизни, за мир в племени. У каждого человека был свой алуани, спутник и защитник на жизненном пути. Куогши подчинялась тьма. Эти духи были виной болезней, неурожая, внезапных и несчастных смертей. Населяли куогши подземный тёмный мир, где нет света, нет любви. Если душа человека была полна зла, питала страсть к низостям и злодейству, то любящий и светлый алуани мог превратиться в куогши. Самым главным духом был Сюолун — «высший создатель» на языке Тинуваку. Сюолуну подчинялись все: и алуани, и куогши. Охота, свадьба, рождение детей — ничего не могло обойтись без обряда Союлону. Каждые три месяца тинуваку устраивали большой ритуал благодарности высшему духу. Они верили, что если разозлить Сюолону, то можно навлечь на свой род и племя проклятие на несколько столетий. Да к тому же преданность Сюолуну давала человеку гарантию, что после смерти его душа попадёт в алувой — рай. А кому не хочется оказаться в раю после смерти? Ада у Тинуваку не существовала. Душа грешника после смерти испытывала на себе все муки, которые человек причинил в жизни другим людям. Отцеубийцы, детоубийцы, насильники и развратники постигали мучения двойне. А потом душа исчезла. Умирала навсегда.

Жизнь Тинуваку была неразрывно связана с ритуалами. У каждого человека в жизни главных обряда было три: ритуал рождение, инициация и похоронный ритуал. Рождение первенца всегда означало праздник в его семье. Каждая семья соплеменников дарила новорожденному подарок, который со временем обязан был ему пригодиться. С появлением второго, третьего и последующих детей подарки ребёнку дарила лишь часть семей, которую выбирали старейшины. Ритуал рождения всегда сопровождался молитвами духам за счастливое будущее дитя. Но малыши ни чуточки не гордились теми почестями, которые удостаивали их соплеменники. Первые три дня были тяжёлыми в жизни младенца. Старейшины раз в день топили ребёнка, чтобы тот с первых часов должен учиться быть сильным выносливым, готовым принять любой удар жизни.

Инициация проходила в семнадцать лет. Но бездари, слабаки и трусы лишались её до двадцати лет. Отстранение от участия в инициации было огромным позором как для человека, так и для его семья, которая не вырастила в сыне воина или охотника, а в дочери хозяйку и хранительницу домашнего очага. Но бывало, что инициацию ребята проходили раньше. Это было редчайшим явлением, им удостаивались лишь избранные, сумевшие доказать вождю, старейшинам и соплеменникам, что они уже не дети, они равны взрослым тинуваку. Из всех людей Пьер застал только двоих, кто удостоился этой наивысшей почести: Бохлейна, ставшего мужчиной в четырнадцать лет, и его жену Шониириду, которая прошла инициацию в шестнадцать лет.

Инициация в Тинуваку была жестокой. Юношей и девушкой три дня держали голодом, три дня не давали им спать. Пьер не мог понять, как же им это удавалось, ведь после таких пыток и умереть можно. Но Экене объяснил другу, что ребят поят каким-то соком, который придаёт им силы. После мучений сном и голодом юноши отправлялись на главную в своей жизни охоте, девушкам везло больше — они обязаны были лишь показать своё умение хозяек.

Инициация заканчивалась тем, что ребята, прошедшие её, дарили соплеменником подарки — теперь они главная сила племени, они будут заботиться о старших и о своих покровителях. После инициации тинуваку обретали право выбрать мужа или жену. Юноши могли уйти из родительского дома и построить себе хижину. Многим тинуваку меняли имена.

Имена не давались просто так, они имели тайное значение. Когда ребёнок рождался, то его первое имя указывало на внешность (Акиш — высокий, Баако — первенец, Гарани — красивые глаза), на день, в который родился малыш (Ненмарди — рождённый во вторник, Ненжёди — рождённая в четверг), олицетворяло качества, которые родители желали сыну и дочке (Мейкна — счастливая) или указывало на значение ребёнка для его семьи (Экенечидисинпу — данный небесами, Токи — любимая). После инициации вождь со старейшинами мог поменять имена. На сей раз оно выражало суть человека (Бохлейн — мудрец, Шониирида — верная жена, Ноуза — хорошая мать, Тейю — храбрец).

Слово вождя считалось законов, невозможное для оспаривания. Только родительское слово в некоторых случаях было сильнее. Родители были вторым вождями для каждого тинуваку. Они имели право заставить сына и дочь сделать всё, только совершить воровство или убийство они не могли заставить. Насильно поженить сына или выдать замуж дочь родители также не имели права. Они лишь могли запретить ребёнку связать судьбы с неугодным для них избранником или избранницей.

Помимо вождя власть состояла в руках старейшин, их всего было шесть. Но больше всех почитали супругов Бохлейна и Шониириду. Бохлейну и Шониириде было около восьмидесяти лет, они считались долгожителями. Остальные их соплеменники доживали до шестидесяти пяти лет. Бохлейн был младше жены на две недели, чему сильно гордился, и иногда благодаря этой причине покомандовал женой.

— Я старше тебя. Я в семье главе, — посмеивался старик.

Старейшины жили вместе шестьдесят лет, они вырастили трёх детей и имели уже внуков. Для соплеменников Бохлейн и Шониириды были символом супружеской верности, материнства и отцовства, дружбы и безграничного доверия.

Соплеменники часто спрашивали старейшин:

— В чём секрет вашей долгой жизни? Поделитесь с нами.

Бохлейн слегка улыбался и грустно отвечал:

— Я всё ещё живу, потому что в этом мире у меня осталась некая миссия. Только после её завершения я покину мир живых. У каждого из вас тоже есть важная миссия, но только никто не знает, что эта за миссия.

Бохлейну дважды предлагали стать вождём, но он отказывался. Вождь Тинуваку — главный охотник. А Бохлейн не мог даже видеть убийства животных. Он старался употреблять в пищу одни лишь растения. В доме старейшин жило разное зверьё. Бохлейн не мог пройти от одной хижине к другой, чтобы за ним не бежали собственные и чужие кошки и собаки, куры и домашний скот, на плечах сидели попугаи и обезьяны. Старик часто вызывал смешное зрелище, гуляя с многочисленным зверинцем, но никто над ним не смеялся. Тинуваку любили Бохлейна больше, чем вождя.

Азубуик часто прислушивался к словам старейшины, он чтил Бохлейна как родного отца. Но у старейшины не было ни капли отцовской любви к вождю. Азубуик считался самым храбрым и отважным человеком в племени, умным и справедливым, за что и был избран вождём. Азубуик и не помнил, сколько раз его жизнь висела на краю гибелью, но он всегда выходил победителем. «Спина твой щит» — такое ему имя дал старый вождь, когда Азубика ранили стрелой в спину в войне, но он выжил и заслонил собой соплеменников. Но в личной жизни у вождя счастья не было, он так и не нашёл жену и не завёл детей. Всю любовь он дарил племяннице Токи. Её Азубуик считал своей дочерью и готов был ради неё на всё. Она была дороже Азубуику всего племени.

На территории, находившейся под протекторатом Филиппа Вернанта, проживало ещё три племени. С Нотцая и Тсину тинуваку поддерживали дружеские и тесные связи. Но только за тсину женщины-тинуваку выходили замуж. Традиции Нотцая сильно отличались от нравов и обычаев Тинуваку, никто не хотел с ними родниться, ведь новорожденных близнецов запросто могли убить — они приносили несчастья. А инициации взросления иногда даже заканчивались смертью. Самым далёким племенем были гаапи. Они проживали в двух днях ходьбы за непроходимой рекой Коолжой.

Земля Гаапи досталась скудная, как на растения, так и на животных. Частенько гаапи совершали набеги и нападали на тинуваку. Ради еды они захватывали членов тинуваку и продавали их своим соседям — сайгельцам, которые жили за пределами протектора. А те в свою очередь продавали пленных в рабство белым. Пятнадцать лет назад, защищая свою жизнь, вождь Тинуваку убил вождя Гаапи. Развязалась война, продолжавшая три года и унёсшая множество жизней. С трудом было заключено перемирие, согласно которому никто не имел право заходить на территорию соседнего племени. Нарушивший закон становился собственностью хозяев земли, которые могли делать с ними всё что угодно, даже убить. Пять лет назад брат Азубуика Чунг вступил на землю Гаапи, он хотел установить вечный мир с Гаапи. За непростительное нарушение закона гаапи продали его в рабство. Азубуик мечтал отомстить им, объявить войну и стереть с лица земли ненавистных ему людей. Но вождь понимал, что в войне погибнут и его соплеменники и смирился.

У Чунга осталась маленькая дочь. Токи оказалась сиротой, её мать умерла ещё при родах. Токи была сильно привязана к отцу. Ей было всего четыре года, когда её разлучили с отцом. Токи хорошо запомнила папу и продолжала любить его, веря, что придёт день, когда Чунг вернётся домой, и она сможет обнять отца. Но этот день так и не наступит. Пьер разрушил все мечты Токи на счастливое воссоединение семьи. Лишь вымышленные рассказы Пьера напоминали ей про отца.

***

Пьер как месяц жил в племени Тинуваку. Он уже со многими сдружился. Приютившая семья полюбила его как родного. Он стал шестым ребёнком в приёмной семье. Особенно сильно Пьер привязался к Экене. Они стали неразлучными друзьями, делали всё вместе: рыбачили или пасти коз, помогали взрослым или играли с друзьями. Благодаря Экене Пьер улучшал тинуваковский язык, первые дни приятель был старательным переводчиком для него, но скоро он перестал нуждаться в помощи друга. Экене попросил друга научить его французскому языку, и Пьер охотно согласился стать учителем. Экене с большой горячностью слушал рассказы Пьера о Франции, он мечтал оказаться по ту сторону моря.

— Как я хочу узнать всё про нашу жизнь! — мечтательно восклицал он.

Никто и никогда не видел Экене унывающим и печалящимся. Друзья звали его Таналбги — не умеющий грустить.

— Жизнь нам даётся один раз, так зачем её тратить на слёзы? — отвечал Экене приятелям и соплеменникам, когда те поражались его жизнелюбию и вечному веселью.

Но, несмотря на постоянную улыбку и жизнерадостность, жить Экене было скучно.Егоутомляла работа по дому, ловля лягушек, которую поручали в племени детям, уроки родителей. Он жаждал приключений, жаждал чего-то нового в жизни. Пьер жил в Тинуваку месяц, но каждый день Экене успевал его удивлять. Экене успел поломать два лука отца, всего лишь пытаясь преподать младшему братишке Коу урок охоты. Доставая кошку с дерева, Экене повредил крышу соседям. Он выменял рыболовные сети в Нолошо, которые мама с большим трудом сплела, на две плитки шоколада.

Каждый день Тейю и Ноуза учили сына уму разуму, но все их усилия оставались напрасными. Экене и не слушал наставления родителей. Мейкна, старшая его сестра, не давала брату покоя. Она была старше его на год, но думала, будто она старше Экене на все десять. Мейкна любила напоминать Экене о том, что он должен быть мужчиной, сестра звала брата балбесом. С пятилетним Коу Мейкна обращалась более взросло, чем с девятилетним Экене. Она могла дать Коу ответственность на двухлетнюю сестрёнку Мики, присмотреть за грудной Эми, но даже на минуту она не могла оставить с младшими сёстрами балбеса Экене.

За месяц жизни в приёмной семьи Мейкна научилась смотреть свысока и на Пьера — ведь он стал другом её шалопайничающегося брата. она не общалась и с другими друзьями Экене, которые родились на год позже её. Её лучшей подругой была Гарани — ровесница Мейкны. Другого своего сверстника Ненмарди она недолюбливала.

***

Первые недели Пьеру приходилось тяжело, он никак не мог привыкнуть к новому климату. Из-за жары он не мог ни спать, ни есть, заработал ожоги по всему телу и чуть не каждый день получал по солнечному удару. Помимо климатических напастей, все местные букашки решили попробовать Пьера на вкус.

— Всё ещё хочешь остаться у нас? — посмеивался Бохлейн над ним.

— Хочу! — твёрдо восклицал Пьер.

Но постепенно он привыкал к новой жизни, приёмные родители стали доверятьПьеру домашние обязанности. Одной из таких была ловля лягушек. Ею занимались дети, ещё слишком маленькие для охоты, но уже вышедшие из возраста, когда целыми днями позволительно было бить в баклуши. Обычно ловлей лягушек дети занимались вместе: так было веселее.

Но сейчас ребята не прыгали от радости: у них появилась командирша — Мейкна. Экене, Пьер, их друзья не разгибали спины, стоя в речке и выискивая лягушек, возле берега старшим помогал малыш Коу, а Мейкнастояла на большом камне и, поставив руки на пояс, важно отдавала приказы с высоты:

— Гарани, она за тем камнем, быстро лови! Токи и Уэйт не болтать! Экене, крепче держи лягушку и скорее ложи в мешок! Молодец, балбес, она выпрыгнула из твоих рук! Токи, я же сказала не болтать! Мне всё равно, что ты племянница вождя, это не делает тебе поблажек! Баако, хватить на облака смотреть! Коу, пожалуйста, не мешайся под ногами.

— Я устал! — протянул Коу.

— Так иди домой, не мучай себя, — ласково посоветовала сестра.

Акиш смахнул пот со лба:

— Неужели она когда-нибудь выйдет замуж? Кто эту тираншу сможет полюбить? А она сможет кого-нибудь сама полюбить?

— Это невозможно! — воскликнул Экене про сестру. — Но если кто и сможет покорить сердце Мейкны, то я клянусь именем Тинуваку и Великим Сюоуном, что выполню любое желание этого героя!

Перед носом мальчиков воцарилась Мейкна.

— Акиш, балбес, прекратить разговоры! Работать! — прикрикнула она.

— А почему ты не работаешь? — не выдержал брат.

Мейкна посмотрела на Экене и звонко рассмеялась.

— Я работаю вместе с вами. Я вам приказы отдаю! — гордо заявила она. — Вы же, детишки, без моих указаний ничего сами не сможете сделать. Коу уже больше лягушек поймал, чем вы, взрослые.

— Тебе надо было назвать не Счастливой, а Любительницей покомандовать, — вздохнул Экене и принялся высматривать лягушек. Сестру лучше не злить.

— А тебя балбесом или дураком, — вслед обронила Мейкна.

— Согласен! — подскочил молчаливый за всю работу Ненмарди

Дети снова согнулись над рекой. Мейкна оставила их и обратила внимания на младшего братишку, который запутался в водорослях.

— Осторожней, малыш, — помогала Мейкна освободиться Коу.

Ребята наконец-то вздохнули свободно. Хоть на время им никто помыкать не будет.

— Мейкне самое место быть надзирательницей на каторге, — сказал Пьер.

— А что такое каторга? — тут же полюбопытствовал Экене.

Пьер с охотой ответил другу:

— Эта такое место, куда отправляют злостных преступников работать. Они работают на каторге определённый срок на адских работах с утра до ночи в невыносимых условиях, едят жалкие крохи и находятся всё время в кандалах. Некоторых даже клеймят, а кто-то и пожизненно страдает на каторге за очень ужасные преступления.

Ненмарди оторвался от работы и произнёс:

— Правильно ваши вожди придумали. Ворам и убийцам на каторге самое место.

— А я считаю — неправильно! — воскликнул Экене. — Чему они добиваются? Чтобы преступник перестал быть преступником после каторги? Какой человек, побывав в нечеловеческих условиях, выйдя на свободу, одумается и станет хорошим? Никакой! Преступника если можно изменить, то только человеческим отношением к нему. Через добро и любовь он сам, по собственной воле, добровольно, должен осознать свои преступления, а силой и жестокостью ничего хорошего добиться нельзя.

Плечи Ненмарди дёрнулись, и он засмеялся:

— Ну тогда сходи к гаапи, с помощью любви и добра преврати их в наших друзей. Путь они обретут в себе истину.

— Уэйт, — вдруг подала голос Ненжёди. — А ты как считаешь, может ли плохой человек измениться в хорошую сторону?

Пьер призадумался, спустя время он ответил девочке:

— Не уверен, но, думаю, что может. Но только если плохим его сделала жизнь, общество. Если человек родился подлецом, то никто и ничто не в силах его исправить.

— Уэйт, — подошёл к другу Экене. — Подлецами не рождаются. Их всех таковыми сделала жизнь, люди.

— Неправда. Я знал одну девочку. У неё были прекрасные добрые родители, которые учили её добру, она жила в золоте имела всё, что можно только желать. Но эта девочка родилась падлой.

— Знал? Она умерла?

— Нет, жива. Но я говорю о ней в прошедшем времени, потому что никогда больше в жизни её не увижу. Для меня она умерла, — заявил Пьер.

Вдруг пронеслась тень. Не успел он и моргнуть, как перед ним словно из-под земли выросла Мейкна. Она была взбешена непослушанием и безобразием своих «подданных». Не успела отвлечься, как эти лентяи соизволили мух посчитать и поболтать о какой-то чепухе!

— Я сказала вам! Хватить болтать! — заорала грозно Мейкна. — Ещё одно слово, и ты, балбес, из дома месяц не выйдешь!

Она встала на повелительный камень и с усердием принялась смотреть за подчинёнными.

— Как она надоела, — проворчал Экене. — Надо проучить сестру.

Замысел для мести совсем скоро возник у него. Он знал все слабые места старшей сестры, так что долго думать не пришлось. Экене терпеливо подождал, и когда Мейкна отвлеклась, чтобы помочь Коу, он достал из мешка лягушку и тихонько положил на голову сестры.

Она мгновенно почувствовала, как кто-то прыгает в её волосах, и протянула руку. Её лицо озарилось кошмаром.

— Снимите её! — завопила Мейкна.

Экене залился смехом, а сестра лихорадочно пыталась снять лягушку, но та запуталась в волосах.

— Помогите! Помогите! — взмолилась Мейкна.

В панике она «заплясала» на камне. «Бух!» — разразился хлопок. «Плюх!» — раздался всплеск воды. Мейкна упала с камня, летя, она задела мешок, все пойманные лягушки выскочили и упрыгали в лесс. Она упала прямо на Токи и Коу, стоявших возле неё. Мейкна сильно ударилась коленом, Токи разбила до крови нос, а малыш оказался сжатым двумя девчонками под водой.

Шум и плач Коу быстро пронёсся в деревню. Тут же сбежались люди, среди которых оказались Тейю и Азубуик.

— Экенечидисинпу, что ты снова натворил? — строго проговорил отец. Тейю мгновенно понял, что без Экене тут не обошлось.

— Да я всего лишь посадил лягушку на Мейкну, — заоправдывался Экене и почувствовал стыд. — Девочки, Коу, я не знал, что так произойдёт. Я всего лишь решил посмеяться. Подумаешь, лягушка… Я думал, что, если просто посажу на Мейкну лягушку…

Мейкна отряхнулась от воды и сердито буркнула брату:

— Какой ты бестолковый. Когда же поумнеешь? Когда-нибудь это «всего лишь» и это «просто лягушка, просто хотел посмеяться» тебе здорово обойдутся!

— Дурак! Балбес! — сквозь слёзы обиделся Коу.

— А я тебя прощаю, — улыбнулась Токи, несмотря на кровь, идущую из носа.

Друзья с сочувствием смотрели на девочек, Коу и Экене. Они не знали, кого им больше жалко: девочек и малыша или неугомонного «балбеса». Только Ненмарди стоял в стороне в привычной позе — скрестив руки на груди. Он изрёк всего лишь несколько слов, когда проходил мимо вождя.

— Экене даже в двадцать лет никогда не стать мужчиной!

У Пьера вздрогнуло сердце. И здесь другие люди решают, кому кем быть!

— Ты Бог или Сюолоун? — впритык подошёл он к Ненмарди, заступившись за Экене. — На себя посмотри, прежде чем моего друга грязью поливать! Экене ещё обгонит вас всех! — крикнул он вождю и друзьям.

Он хмыкнул и пошёл домой. Почему мир так устроен? Почему даже в племени Тинуваку, где все братья и друзья, взрослые или соплеменники решают жизнь своих детей. Почему одни считают, что они в праве за других выбирать судьбу? Это Пьер ненавидел больше всего на свете. Племя Тинуваку не казалось ему уже идеальным местом, но оно было куда лучше родной страны, не знающих слов «любовь» и «свобода выбора».

***

Этим вечером в Тинуваку был пир. С охоты с крупной добычей вернулись пятнадцать мужчин. Их звали каби — защитники. Жили они в нескольких днях от племени возле Гаапи и заявляли, что их долг — охранять родной дом от врагов. Пьер не понимал, как они защищают соплеменников, если между Тинуваку и Гаапи давно есть перемирие? Но он и не задумывался над этим вопросом, как и его друзья.

В Тинуваку пахло духом безмятежья. Повсюду слышался детский смех и взрослые хохоты, радостные похвалы соплеменников друг другу. Каждый проникал скорым праздничным настроением — со дня на день состоялась свадьба, да не абы кого, а внучки Бохлейна и Шониириды.

Пьер слопал свою порцию еды и лакомств. Его вовсю торопил играть Экене.

— Да иду я, иду, — с набитым ртом бубнил Пьер. — Почему же ты такой нетерпеливый?

Он сам желал поскорее убежать играть с другом: старейшина уже несколько минут косо поглядывает на него и не отводит взгляд.

Но Бохлейн вдруг резко отвернулся от Пьера, и тот облегчённо вздохнул. Но радовался он не долго.

— Как же я люблю свадьбы! — провозгласил он. — Самый прекрасный день в жизни каждого человека! Как вчера я помню свадьбу с Шонииридой, какие прекрасные были времена! Не могу я до сих пор забыть и свадьбу моего лучшего друга Филиппа Вернанта, когда он приехал к нам со своей избранницей Мирэй!

Бохлейн вновь припал взглядом на Пьера, словно ожидая увидеть его реакцию. Но Пьер не выдал себя, не обращая внимания на рассказы про Филиппа Вернанта, своего деда, он отправился играть с Экене. Тайна должна быть тайной. Но как же сильно Пьер мечтал послушать про дедушку, про бабушку. Он должен, не вызывая подозрения, поговорить с Бохлейном, о его лучшем друге, о деде.

Удачный случай подвернулся ему уже на следующий день. Старейшина любил гулять в одиночестве по лесу. Так он мог пообщаться с духами. Пьер предложил Экене тоже побродить по лесу. «Случайно» мальчики столкнулись со стариком.

— Какая неожиданная встреча! — засмеялся Бохлейн. — Иду я и думаю, вот сейчас встречу Экене и Уэйта. И вдруг, действительно, вы тут попадаетесь. Заметили, что сегодня чудная погодка?

Бохлейн заголосил о солнце и дожде, о животных и их приметах. Экене с удовольствием заболтал со стариком. Пьер радовался, что старейшина ничего не заподозрил, он сильно хотелось перевести тему на Филиппа Вернанта. Но Бохлейн, как специально, заговорил об урожае.

Терпение Пьера подошло к концу.

— А, правда, что Филипп Вернант справлял у вас свадьбу? — не выдержал он мучительно ожидания.

— Да, это так, — вяло ответил Бохлейн. — А почему тебе это интересно? Откуда ты знаешь Филиппа Вернанта?

— Да слышал пару слов от вас, от других соплеменников, — протянул Пьер. — Он тебе лучшим другом был?

— Ну был, — вяло ответил Бохлейн. — Но, признаться честно, Вернант такой козёл был. Как я его не переваривал… Такой сволочи, поискать ещё надо.

Пьер вспыхнул от негодования. Какое право этот старик имеет так плохо и с такой ложью выражаться о его дедушке!

— Перестаньте его оскорблять! — воскликнул он.

Бохлейн удивлённо двинул бровью:

— А с чего тебя волнует честь этого Вернанта?

Пьер замолчал, не находя нужных слов. Вернанта он же не знает, что делать? Но честь дедушки он не позволит запятнать.

— Ты не имеешь право плохо выражаться о людях, которые умерли. Их память должна быть священна.

— Почему ты думаешь, что Вернант мёртв? Может быть, я вчера с ним ром попивал? — продолжал удивляться Бохлейн.

Экене с большим изумлением слушал друга и старейшина. Что нашло на старейшину? Почему он напал на его друга? Зачем они заговорили о Вернанте?

В траве послышался шорох и чьи-то мягкие шаги. Они заставил мальчика и старика отвлечься друг от друга. К людям вышел гепард. Большая кошка замерла и вдруг молнией побежала на детей и Бохлейна.

— Бегите! — закричал во весь голос Пьер. — Гепард!

Кошка прыгнула на голову Бохлейна. «Это конец», — пронеслось у ошарашенного Пьера.

Не прошло и десяти секунд, и Пьер стоял с вылупленными от потрясения глазами. Возле его ног поваленный Бохлейн и гепард обнимались как лучшие друзья. Кошка лизала лицо старика, а старейшина прижал к себе её морду и ласково причитал:

— Здравствуй, Риго, друг мой прекрасный! Как же давно я тебя не видел, где ж ты пропадал около месяца?

Гепард громко промурлыкал, ответил на вопрос старика, и Бохлейн его понял.

— Ты прав, личная жизнь первом месте!

Удивление Пьера продолжало расти. Вот уже и его друг Экене трепал по пятнистой спине гепарда.

— Подойди поближе, — прокричал он. — Не бойся Риго. Он наш друг. Бохлейн его подобрал ещё детёнышем, когда Риго остался сиротой, так что он любит людей.

— Я нашёл его маленьким, испуганным котёнком, — вздохнул Бохлейн. — Эти кошки не живут в наших краях. Их родина далеко от Тинуваку. Белые люди везли пару гепардов через наши земли для подарка своим жёнам и детям. Но гепарды вырвались и убежали. Отца Риго застрелили на месте. А мать… Мать я нашёл спустя день умершей. Возле неё лежал новорождённый котёнок, к которому уже подбирались падальщики. Я забрал малыша к себе и помог ему выжить.

Риго проявил инициативу и подошёл к Пьеру, внимательно обнюхал его и потёрся о тело.

— Риго тебя признал, — довольно сказал Бохлейн. — У тебя чистая душа. Риго умеет отличать хорошего человека от плохого..

— По-вашему Ненмарди плохой человек? — воскликнул Экене. — Риго же никогда не подходит к нему.

Бохлейн положил руку на плечо к Экене и твёрдо произнёс:

— Я не говорил, что Ненмарди плохой. Что ж вы все любите мои слова коверкать. Ненмарди обладает жестокостью, высокомерностью, но это не значит, что он плохой. У него есть выбор на какую сторону встать. Пока есть выбор, — добавил старейшина.

Бохлейн улыбнулся, поглядев с добром на Пьера, и уселся на землю. Риго лёг к другу и положил большую тяжёлую голову на колени к старику.

— Уэйт, — заговорил старейшина. — Ты хотел услышать про Вернанта. Хорошо, я расскажу про него. Про моего самого лучшего на свете друга, прекраснейшего и чудеснейшего человека на свете! Кстати сказать, именно я встретил его самим первым, когда он приплыл к нам.

Филиппу было всего двадцать пять лет, но он уже стал капитаном корабля. У него была мечта — наладить отношения между нами и европейцами. Раньше к нам высаживались белые люди, но все до одного хотели силой подавить нас, если не поработить. Филипп был первым человеком, который пришёл к нам с миром. Он знал не больше тридцати слов из нашего языка. Филиппу решил пожить у нас, узнать наши традиции, язык. С первых дней мы почувствовали друг к другу глубокую привязанность.

Когда Филипп заслужил уважение и доверие среди нас, то он смог наладить торговлю. Громадными усилиями он добился от Франции и других государств нам права владеть своими землями. Нет ни одного человека, который бы не знал имени Вернанта. Даже гаапи до сих пор уважают и почитают его.

Филипп хотел торговать с наших землей золотом, рудом и другими дарами природы, но другие люди, в том числе и друзья Филиппа, желали заняться добычей слоновой кости, ценных шкур животных. Филипп был против такой торговли, даже жизнь ползущей или лохматой твари он ценил. Но ничего с этим Филипп так поделать и не смог. Когда дело касается денег, то люди готовы сломить все границы, совершить невозможное. Я прожил 79 лет, но так и не понял, почему эти цветные бумажки и яркие монетки для некоторый могут быть дороже брата, сына, матери и отца? Какое магическое влияние они оказывают на вас? Может, кто-то и купил на них лживую любовь, поддельную дружбу, но бессмертие так и не приобрёл.

Бохлейн замолчал.

— На чём я остановился? — призадумался он. — Ах, да, вспомнил! Филипп женился поздно, у меня уже первая внучка родилась. Он очень хотел, чтобы на его свадьбе был я и другие друзья тинуваку. Но ясное дело, мы не могли все приплыть к нему в Париж, поэтому Филипп сыграл свою свадьбу два раза — в начале у себя во Франции, а потом у нас в Тинуваку. В тот день, мне казалось, будто женюсь я, так я радовался сильно за друга. Как жаль, что мы познакомились уже взрослыми мужчинами, Филипп на моей свадьбе не побывал.

— А ты был когда-нибудь во Франции? — спросил с любопытством Экене.

— Всего лишь один раз, — ответил старик. — Но его мне хватило, чтобы понять их менталитет. Я знал, что увижу людей нищих и богачей, но не думал, что увижу бедных богатых.

— Кого? — переспросили Пьер и Экене.

— Тех, кто добился всего: славы до небес, несказанных богатств, крепкой любви, создали семью, но считают, что это им мало. Им тесно живётся в двухэтажном доме — нужен трёхэтажный! Деньги, на которые можно купить город, кажутся такими жалкими, нужно владеть страной! Приобретение украшений, одежды, которые наденут раз в жизни, прославление своего имени среди людей, которые никогда и не увидят — их мечта. Они возвышают и боготворят искусство, создают академию, где учат молодые умы замечать малейшие черты в рисунке на вазе, но пение чудных птиц под окном никто не слышит. Я так и хотел подать им всем милостыню. Однажды, я не выдержал и дал одному мужчине несколько купюр, так он забрал их. Даже гордости у него не было.

Мы не нуждаемся в красивых, но бесполезных побрякушках. Нам важно мнению наших близких, людей, которые что-то значат для нас. Какое мне дело, что думает обо мне, человек, которого я впервые в жизни увидел и никогда с ним не встречусь? Мы не живёт в мире миражей, которые же сами и выдумали, а стремимся познать мир, какой он есть. Мы посвящаем свою жизнь близких и любимым, а не кричим с высокого стула о добре, дружбе и любви, а дома заставляем плакать родных детей и родителей.

Пьер глубоко вздохнул:

— Я с тобой согласен, Бохлейн. Я не могу больше там жить. Я хочу быть другим человеком.

Старейшина посмотрел на него, грустно улыбнулся и потрепал его по голове.

— Если бы не Филипп, то я бы с вами не стоял, — взглянул он в голубое небо. — Вернант спас мне жизнь.

Бохлейн замолчал, с тоской вспоминая прошлое. Он заговорил спустя несколько минут.

— Это случилось ещё до свадьбы Филиппа. У меня потерялась корова, и мы отправились её искать. Мы, наивные дураки, как дети думали, что ружья или стрелы нам не пригодятся, и корову мою мы скоро найдём. Но нигде её не было. Я не мог поверить и смириться, что мою любимицу, кормилицу моей семьи, съели хищники. Я не мог без неё вернуться домой.

Мы с Филиппом, взрослые рассудительные мужчины, отправились вглубь леса без всякого оружия. Несколько дней мы её искали. Но я не сдавался, хотя её следы давно оборвались. Филипп уже сдался и уговаривал меня вернуться домой. Но я, дурак, не терял надежды. Вдруг я услышал в кустах какой-то шум.

«Это она!» — пролетела у меня мысль. Ведь ни о ком другом я тогда думать попросту не мог. Я побежал к кустам, чтобы освободить мою корову, я вздумал, что она запуталась в колючих травах.

Но в кустах сидела не моя любимица. Там оказался леопард. Он не церемонился и вцепился мне в шею.

— Какой ужас! — закричал Экене.

— Да, — согласился Бохлейн. — Тогда мне в глаза смотрела сама смерть. Я видел как-то я одной книжке изображение духа под именем Люцифер. Взгляд этого духа ничем не отличался от взора леопарда, пропитанного кровью и жаждой убивать. Я отчаянно боролся с ним, тогда ведь я был очень сильным мужчиной, не то, что сейчас — дряхлая развалина, — засмеялся Бохлейн. — Но его силы в несколько раз превосходили мои. Леопард откусил мне два пальца на правом руке, — Бохлейн протянул руку и показал её мальчикам. — Он распорол мне живот, спину. Я быстро слабел, я чувствовал, как сознание медленно покидает меня. Как вчера помню, довольный оскал зверя, который решил докончить меня, и готов вот-вот был сомкнуть свои зубы на моей шеи.

Внезапно он жалостливо завизжал. Мой лучший друг, Филипп Вернант, схватил с земли какую-ту палку и принялся колотить зверя что есть силы.

«Оставь моего друга!» — кричал яростно он.

Филипп не думал, что зверь может наброситься и на него. Моя жизнь была для Филиппа важнее.

Я не знаю, что тогда случилось. Всю жизнь я наблюдал за повадками диких животных и знаю закон: хищник, отведавший вкус крови, не успокоится, пока не разорвёт на куски жертву или того, кто попытается отобрать у него умирающую добычу. Но этот леопард отступил назад. Он почувствовал бесстрашие Филиппа, которое оказалось сильнее инстинкта убивать. Никогда я больше не видел, чтобы хищник на достигнутой победе оставлял умирающую жертву. Если бы мне кто про такое сказал, я бы никогда не поверил.

— Как же ты выжил с такими ранами и наверняка большой потерей крови? — спросил Пьер.

— Опять же благодаря Филиппу! — воскликнул Бохлейн. — Друг обработал и перевязал мои раны. Несколько дней он нёс меня на руках. То и дело я терял сознание, но Филипп возвращал меня без конца к жизни. Весь путь, который занял у нас пять дней, он отдавал мне всю еду и спал по три-четыре часа. Когда же он принёс меня в племя, но даже не присев отдохнуть, он вскочил на лошадь и помчался в город за врачом.

Из груди Бохлейн вырвался слабый стон. Руки старика задрожали.

— Я бы умер, — вздрагивающим голосом сказал он, —, но Филипп спас меня. Я обязан ему своей жизнью, жизнью соплеменников. Но я так и не отблагодарил его, разве что младшего сына назвал в честь друга. Благодаря Филиппу окончилась трёхлетняя война между нами и Гаапи. Не одна его поездка не обходилась зря. Последний раз, когда он приезжал к нам, двенадцать лет назад, Вернант помог заключить мир между нашими племенами. Я так и не отблагодарил его, не вернул долг.

Мальчикам стало жалко старика. Бохлейн обнял гепарда Риго и тихо стал поглаживать у него за ухом, грустно приговаривая:

— Филипп, я так и не отблагодарил тебя. Ты столько сделал для меня, а я…

Мальчики не знали, как утешить старейшину.

— А ты был когда-нибудь у гаапи после войны? — вдруг перевёл Экене тему, стараясь отвести Бохлейна от неприятных для него мысли.

Его ожидания не оказались ложными. Старик подскочил на месте.

— Нет! — воскликнул он. — Надо быть безумцем или великим смельчаком, чтобы пойти к гаапи! По каждым кустом, за каждым деревом тебя ожидает опасность! Риск не вернуться оттуда велик, громаден! Я был много раз у гаапи до войны, но после перемирия проход туда закрыт. Только великий человек сможет оказаться на их земли и остаться в живых.

Вдруг Бохлейн хлопнул себя по рту.

— Экене, не смей! — закричал он.

Экене не слушал старика. Его глаза загорелись, голова закружилась. «Смельчак! Опасность! Риск! Великий человек!» — мелодично звучали слова старейшины.

— Экене! — схватил Бохлейн его за плечи. — Дай мне слово, что ты ни ногой не вступишь на землю гаапи! Они убьют тебя!

— Да, да, да, — отмахнулся от зануды-старейшины Экене. — Никуда я не пойду. За кого ты меня принимаешь?

— Поклянись мне! — закричал грозно Бохлейн. — Поклянись, что не вступишь на их землю!

Экене посмотрел в глаза старика и замолчал. Он не знал, что с ним происходит. Клятва не сходила с его губ.

— Экене, — взволнованно проговорил старейшина. — Жизнь — не игра. Проигранную игру ты можешь начать сначала и выйти победителем, а в жизни редко даётся вторая попытка. Пойми, что смерть существует, это не выдумки стариков. Не жалко собственной жизни — подумай о родных. Какого будет твоей семье, если тебя убьют?

Экене молчал и смотрел в землю.

— Я обещаю, что не пойду к гаапи, — пробубнил он. Клятву он так и не принёс.

Старейшина не успокаивался.

— Уэйт, — с мольбой обратился он к Пьеру. — Ты всё осознаёшь, в отличие от друга. Хотя бы ты дай мне слово, что не позволишь ему подойти к Гаапи.

— Даю слово! — торжественно и твёрдо промолвил Пьер. — Я не позволю моему другу погибнуть. Я не пущу его к гаапи!

Он схватил за ухо Экене и грозно произнёс:

— Ты никуда не пойдёшь.

Сердце Бохлейна сильно колотилось. «Вот я бревно гнилое!» — не жалел он грубых выражений для себя.

 

========== Глава 5. Новая жизнь. Часть 2 ==========

 

К сожалению, если дал слово, то его нужно выполнять. Экене с младенчества знал и чтил эту простую истину. Но он не знал другой истины — искушение не зарыть в землю. Земля Гаапи день и ночь манила его к себе. Она снилась ему. Экене старался выбросить из головы племя Гаапи, но это было невозможно. Каждый день он слышал про него из уст соплеменников. Только плохое доносилось до ушей Экене. «Неужели каждый гаапи убийца? Они не умеют любить родных матерей и сыновей? Такое возможно?» — спрашивался он. Но именно такое ему говорили соплеменники.

— Они мечтают отрезать тебе уши и выколоть глаза! — пугали его взрослые.

Каждое грозное слово ещё сильнее разогревало Экене. Наконец он не выдержал. Любопытство оказалось сильнее обещания.

Но один Экене не мог пойти к Гаапи. Это было скучно. Он не хотел одному вступать на запретную территорию, в одиночестве познать другой народ. Он хотел, чтобы с ним пошёл его лучший друг — Уэйт.

— Ты что сдурел? — закричал Пьер, когда Экене всё ему рассказал. — Нас убьют! Я не пойду к Гаапи и тебя не пущу!

— Да не убьёт нас никто, — попытался успокоить его Экене. — Мы пройдёт на их землю тихо и незаметно, никто даже не узнает, что мы там были. Мы пока в разведку сходим, я не потяну тебя к деревне, мы только погуляем по той стороне Коолжи.

— Ну, а если поймают? То, что тогда? Не понимаю тебя, ты что пытаешься доказать соплеменникам какой ты храбрый?

— Ничего я не хочу никому доказывать! — возразил Экене. — А по поводу безопасности не переживай: я возьму папин лук и с нами пойдёт Риго. Но будет надеяться, что алуани помогут нам пройти незамеченными. Друг мой, ты что не хочешь снова попробовать острых ощущений?

— Нет, не хочу. Я итак пережил много острых ощущений — больше не хочу! И я не хочу в придачу рисковать своей жизнью.

Экене обнял Пьера и торжество вознёс руку к небу:

— Уэйт, — ликующее воскликнул он, — риск — благородное дело! Как говориться у нас, кто боится упасть, тот никогда не встанет на ноги.

— Нет, — убрал Пьер руку Экене с плеча.

Но Экене не сдавался. Несколько дней он уговаривал Пьера, совершить великий поход. Ему пришлось пойти на хитрость. Он рассказывал другу про хорошее воображение Бохлейна, про то, что воображение разыгралось и у остальных соплеменников, не могут же все гаапи быть такими ужасными и злыми. В крайнем случае их отпустят — они же дети.

День и ночь Экене следовал за Пьером и твердил одно и тоже: «Пошли к гаапи». Мальчик понимал, что только если он согласится, то тогда приятель его отпустит. Долго Пьер держал волю в кулаке. Но под натиском Экене он, в конце концов, сдался.

Друзья хорошо подготовились к походу. Они собрали еду, ножик, соль, спички, Пьер пока не научился добивать огонь камень об камень. Экене позаимствовал на время отцовский лук. Только мохнатый сосед Риго изменил немножко планы мальчиков — он попросту не явился на поляну, когда они ждали его. Только Бохлейну дана была способность разговаривать и договариваться со зверем.

Дорога к Гаапи занимала два дня. Она проходила через непроходимый лес, где на каждом шагу таились вредные ямы да корни деревьев. Но Экене знал лес наизусть. Он хорошо запомнил дорогу по рассказам отца и матери и спокойно восстановил её в голове без карты. Мальчик стал проводником для Пьера, который без его помощи не знал куда правильнее вставать ногой.

Пьер был без сил от долгого пути, но Экене слово забыл слово «усталость». Заветная цель давала ему силы. Он хотел идти и по ночам, но это было опасно. А он не забывал об осторожности.

— Видишь, следы гепарда, — указывал он на слабые отметины на земле. — Зверь где-то рядом и это не Риго. Так что спать будем по очереди, и идти против ветра, чтобы он нас не почувствовал. Уэйт, лучше нам выбросить еду и поохотиться в лесу, от булочек с мясом запах доносится сильный.

Два дня ушло у ребят, чтобы добраться до реки Коолжи. Никогда ещё Пьер не видел таких взбешённых потоков воды. Казалось, вступи ногой и от тебя не останется ни следа. Через реку протянулось длинное мощное бревно. Только по нему можно было пробраться на ту сторону.

— Я не пойду, — попятился назад Пьер. — Мы споткнёмся и в реку упадём!

— Не трусь. Я буду держать тебя за руку, — решил подбодрить друга Экене. — Пошли быстрее, пока мы на глаза нашим не попались. Каби, защитники земли, в любую минуту могут появиться здесь.

У Пьера тряслись нога, но благодаря крепкой руки друга он перешёл реку.

— Наконец-то! — испустил вздох Пьер. — А теперь потопали домой.

Экене удивлённо взглянул на мальчика.

— Какое домой? Мы всего лишь речку перешли. Да на это каждый способен, даже малыш! Давай пройдём немного вглубь земли гаапи. Обещаю, мы пройдём совсем немножко, их деревню даже не увидим. Слышал, что здесь большой ручей проливает, вот до него и дойдём.

Пьеру пришлось поковылять за другом. Экенино «немножко» оказалось полторы мили. Лишь когда мальчишки добрели до ручья, на лице Экене воцарилось безмятежье. Он не верил своим глазам: он смог преодолеть невозможное — он вступил на запретную землю, племя Гаапи!

Он бросился к ручью.

— Ура! Друг, мы достигли цели, мы сделали это! — закричал Экене и стал обрызгивать Пьера водой.

Экене ликовал. Он ощущал на душе блаженство и радость, будто оказался на другой незнакомой планете, а не на чужой земле. Никогда мальчик не чувствовал себя таким счастливым.

— Попасть на запретную землю — как мало нужно для счастья, — недоумевал Пьер. — Почему ты именно об этом замечтал вдруг?

— Мне надоело жить, как я живу, — ответил Экене. — Я чего-нибудь новенького, хочу избавиться от однообразия дня, хочу испытать что-нибудь новенькое. Я хочу узнать жизнь такой, какая она есть, — улыбнулся он.

«Радуйся, что не знаешь её», — возразил Пьер и вслух сказал, смеясь. — Купание в ручье ты называешь чем-нибудь новеньким… И ради этого мы рисковали своими жизнями. Друг, ты — нечто! Что дальше тебя ждёшь — страшно представить!

Обратная дорога уже не была столь утомительной. Оживился и Пьер, радуясь, удачной победой. Экене распевал песни на всю катушку. Какой же красивой и замечательной была жизнь!

Внезапно чёрная тень промелькнула у них перед глазами. В мальчиков полетело копьё и упало в миллиметрах от Экене.

— Берегись! — закричал он товарищу.

Трава затрепетала, из её зарослей выскочили четверо мужчин-гаапи. Они мгновенно окружили мальчишек.

— Кто к нам пожаловал? — загоготал самый уродливый. — Тинуваковский щенок и их белый приёмыш? Шесть лет тинуваку нам таких замечательных подарков не делали!

Экене заслонил Пьера и отважно крикнул гаапинцу:

— Убейте меня, но отпустите моего друга!

Уродливый заржал ещё громче, но на его лице пронеслась хмурость.

— Ты нам собираешься условия ставить? Не выйдет, малыш. Отвести их к Бомасейну! Сейчас же! — грозно рявкнул он соплеменникам.

Гаапи набросились на ребят и за мгновение связали. От ручья до деревни было рукой подать. Визги и смех мальчишек нельзя было не услышать — слишком поздно друзья поняли свою ошибку.

Хижина вождя, как и полагалось, стояла в центре деревни, но она сильно отличалась от жилища Азубуика. В неё могли уместиться около пятидесяти человек, но жил там всего четверо — вождь, его жена и сын с дочерью. Хижины соплеменников стояли где-то вдалеке и люди со странной боязнью поглядывали в сторону главного дома. Только мальчишка, лет двенадцати, без всякого страха играл возле дома Бомасейна.

Гаапи привели ребят к вождю. Он восседал на деревянном огромном троне. Всё тело Бомасейна было разукрашено в боевую краску, словно, он собирался на бой. На лице не было живого место — его украшали различные кольца. Бомасейн ласково поглаживал толстый животик и грыз толстую птичью кость.

— Кто это у нас?! — с прытью вскочил он с трона. — Да кто к нам явился! — вождь прошёлся кругом возле мальчишек. — Какое счастье-то!

— Бомасейн, — сказал уродец. — Детишки нарушили перемирие. Предлагаю продать их сайгельцам, как поступили мы несколько лет с братом Азубуика.

— Да сколько мы за этих сопляков получим? — выкрикнул другой гаапи. — Ничегошеньки!

— Муж, остановись!

В хижину ворвалась жена Бомасейна, рядом с ней стоял тот играющий мальчик и держал за руку семилетнюю девочку. Дети с любопытством рассматривали незваных гостей.

— Это наши враги, — тихо шепнул мальчик девочке. — Сейчас наш папа расправится с ними.

— Почему они враги? — спросила сестра.

— Ну, так взрослые мне сейчас сказали, — ответил брат и пожал плечами.

Жена подлетела к мужу и с мольбой упала на колени:

— Бомасейн, отпусти их, прошу тебя! Они всего лишь дети!

Вождь встал с трона и поднял жену.

— Ещё чего! Они нарушили условия перемирия. Закон! Меня не волнует их возраст.

— Хочешь мести, — проговорила жена. — Так отомсти через детей, но по-другому. Не продавай их, не убивай. Ради меня, ради наших сына и дочери.

Вождь удивлённо уставился на жену.

— О чём ты? Как по-другому? Не понимаю тебя.

И тут Бомасейн разразился диким хохотом. Он подскочил к жене и расцеловал её.

— Как я тебя люблю, дорогая! Ты права. Я помилую ребят взамен небольшого выкупа! Уведите их пока с глаз моих долой!

Четверо мужчин вновь схватили ребят. Экене отчаянно забрыкался и закричал Бомасейну:

— Отпустите Уэйта! Делайте со мной, всё что угодно! Отпустите его!

Но никто не слушал мальчика. Лишь сын вождя пожал плечами, глядя ему в след. Гаапи швырнули ребят в яму, бросим им кусок тухлого мяса и деревянную бутыль с водой.

— Твари! — прокричал им Экене.

Он сел на землю и грустно проговорил Пьеру.

— Прости, что втянул тебя во всё это.

— Это ты меня прости за то, что я не остановил тебя, — еле-еле улыбнулся Пьер.

Но его слова не успокоили Экене. Он внезапно подскочил и удар кулаком в земляную стену.

— Ненмарди прав от меня никакой пользы, я постоянно приношу всем одни лишь неприятности. Почему от меня вечно одни проблемы? Почему я таким уродился?

Пьер обнял Экене и мягким голосом сказал:

— Это неправда. Ты очень смелый и храбрый, только порой мыслишь не головой, а другим местом. Когда нас схватили, ты стал думать обо мне, а не о себе. Ты намного лучше меня, Экене. Я только ныл всю дорогу.

— Уэйт! — вдруг воскликнул Экене.

Он взглянул на небо и прошептал Пьеру:

— Уэйт, ты можешь отсюда выбраться! Яма не очень глубокая, если я тебя подниму, но ты сможешь вылезти и убежать!

— А ты? — тут же спросил Пьер.

— Я останусь, — вздохнул Экене. — Если я сбегу, то может разразиться война, как произошло пятнадцать лет назад. Но из-за тебя война не начнётся. Ты — не настоящий тинуваку.

Как близко оказалась свобода. Стоит только встать на плечи друга…

— Нет! — вскрикнул Пьера. — Я не брошу друга в беде. Погибать — так вместе. Я никогда не стану предателем!

***

Мальчики сидели в яме уже несколько дней. Несколько раз в день им давали гнилое мясо и бутыли с водой, чтобы дети не померли с голоду. На следующий день гаапи проявили к ним, однако, милость и стали накрывать листами деревьев яму от солнца. Иногда к яме подходили гаапинцы и разглядывали ребят. Пьер и Экене слышали их деревенскую жизнь. Склоки и примирения, шутки и потехи. Ребята так и не заметили, чтобы кто-то избивал своих детей, как рассказывали им тинуваку, но они чувствовали, мрачность — привычное дело гаапи, их жизнь как-то отличается от тинуваку.

Спустя несколько дней за Пьером и Экене спустились те четверо мужчин. Они вытащили их и тут же связали. Они повели ребят к реке Коолжи. По другой берег стоял Азубуик, все шесть старейшин и несколько мужчин, среди которых находился и Тейю, ласково улыбающийся детям, на лице мужчины повисло напряжённое волнение.

— Всё будет хорошо, — крикнул он Пьеру и Экене.

Что у гаапи, что у тинуваку в руках были луки, казалось, вот-вот кто-то выпустит стрелу. Пьер и Экене каждой частью тела чувствовали, как по местности разнеслась многолетняя ненависть племён, готовая влиться в войну.

Бомасейн вышел к реке и зачитал условия:

— Я отпущу ваших детей в обмен на десять коров, десять свиней и двух лошадей — самку и самца!

Уверенность исчезла в миг с лица Азубуика. Вождь заколебался. Условия Бомасейна равнялись полумиллиону франков, а Тинуваку не обладало таким роскошным богатством.

— Я согласен, — изрёк Азубуик. — Через неделю ваши требования будут выполнены. Мы не бросаем своих.

Ровно через семь дней повторилась встреча на реке. Тинуваку добыли всё, что требовали гаапи. Нелёгкой работой оказалось переводить испуганных животных через реку по бревну, в любой миг на нём кто-нибудь мог столкнуть врага в воду и начать войну.

Но обмен состоялся. Мальчики оказались на свободе, на родной земле. Тейю прижал сына и Пьера к груди.

— Как же мы за вас переживали!

Тинуваку ликовали, хоть и потеряли много добра.

— Бохлейн, — первым же делом сказали Пьер и Экене. — Прости, что нарушили обещание.

— Бывает, — ответил старейшина. — Я в вашем возрасте тоже послушанием и сообразительностью не отличался.

Вождь похлопал парнишек и ласково проговорил:

— Давайте забудем об этом. Вы целы и невредимы, а это самое важное для Тинуваку, — и с гневом взглянул на Тейю.

Встречала ребят вся деревня. Ещё не видны были хижины, но радостная толпа приветствовала мальчишек, будто в плену гаапинцев побывали их родные. Ноуза, Мейкна и Коу бросились к Пьеру и Экене. Женщина и дети зажали мальчишек в объятиях и принялись целовать. Семья приветствовала Пьера как родного сына и брата. Кое-кто даже был ему рад больше, чем спасению Экене.

— Только посмей пытворить нечто подобное! — воскликнула злобно Мейкна и треснула несколько раз по голове младшего брата. — Я сама лично тебя прикончу. Я не шучу.

К ребятам выбежали друзья и облепили их со всех сторон. До ухода к гаапи Пьер и Экене были простыми мальчишками, теперь же они оказались героями. Друзья хвалили и завидовали им — какие же Уэйт и Экене молодцы, раз смогли набраться смелости и покорить землю гаапи.

Только Ненмарди не разделял всеобщих охов и ликований. Он с презрением посматривал на вождя и бубнил себе под нос:

— Никогда не думал, что Азубуик согласиться на такое! Я считал его умным взрослым человеком, но не думал, что он согласится отдать огромный выкуп за Экене. Понимаю выкупить Уэйта, но Экене… За него выкуп? Какую пользу он принесёт нам в дальнейшем? Не ожидал такой я глупости от Азубуика. Не ожидал.

Слава до небес, которой удостоили мальчишек сверстники, быстро испарилась дома. Родители вовсе не завидовали сыну и не восхвалялись его поступку.

— Экенечидисинпу, как ты всё нам это объяснишь? — закричала Ноуза, притащив сына за ухо домой.

Экене понимал, что на помилование ему нельзя надеяться во второй раз. Если его назвали по полному имени, значит, только одно — родители в не себя от злости.

— Я не думал, что нас с Уэйтом поймают, — заоправдывался.

— А ты вообще когда-нибудь думаешь? Из-за твоей глупости вас чуть ли не убили, — вышла из себя Ноуза.

На помощь жене подоспел Тейю.

— Ладно бы сам пошёл, так ещё и Уэйта за собой потянул за смерть. Чем ты думаешь только?

— Никуда Экене меня не тянул! — вступился за друга Пьер — Я сам по собственной воле пошёл с ним. Я не меньше его виноват в случившимся, что вы только на него орёте? Кричите и на меня!

— Помолчи, Уэйт! — выполнила просьбу мальчика Ноуза. — Экене, ты хоть понимаешь, что тинуваку пришлось отдать все свои семь коров, чтобы заплатить за вас?! А нам с отцом продать всех коз, свиней и собачьи зубы, которые мы собирали на приданое твоим сёстрам, чтобы купить ещё трёх. Мы пожертвовали Мейкной, Мики и Эми ради тебя с Уэйтом! Все Тинуваку собирали средства, чтобы выкупить вас! А ты даже понять не может, какую цену мы заплатили за вашу жизнь и свободу!

Тейю подошёл к Экене и твёрдым голосом спросил:

— Когда же ты, сын, наконец поумнеешь? Как ты дальше собираешься жить? Ты же будущий тинуваку!

Экене покорно выслушивал ругань родителей, кроме них его отчитывала и Мейкна, иногда осуждающее словечко вставлял маленький Коу, которое тут же повторяла Мики. Но тут он не выдержал.

— Вы надоели говорить мне кто я, и что я должен делать или не делать! Может, я не хочу быть тинуваку! — выплеснул он.

Тейю, Ноуза и Мейкна раскрыли рот от удивления:

— Как это «нехочешь быть тинуваку»? Ты рождён им!

Экене гневно стукнул дверью и выбежал на улицу, ничего им не ответив.

Пьер грустно покачал головой и выбежал вслед за другом. Долго он искал Экене и, наконец, нашёл, сидячим под деревом в конце деревни.

— Как ты? — с сочувствием спросил он. — Вот я тебе тут лепёшку принёс, ты ел несколько часов назад.

Экене взял у Пьера лепёшку и засунул в рот, буркнув слова благодарности.

— Как меня всё это достало! — воскликнул он. — Каждый день то мама с папой, то Мейкна, то ещё кто-нибудь твердят мне, что раз я рождён тинуваку, то я должен ввести себя соответствующе тинуваку. Талдычат вечно мне, что я будущий мужчина, будущий воин и охотник. Я сам не знаю кто я! Я даже не знаю, хочу ли я вообще стать тинуваку! Как меня это достало!

— Понимаю тебя, друг, — кивнул головой Пьер. — Мне тоже твердили, что я рождён тем-то и кем-то и такой-то сякой-то у меня долг, который невозможно изменить. Мне знакомо твоё состояние.

Два мальчики с разным происхождением, разным характером и разными судьбами, но с такой общей бедой, смотрели в эту ночь на звёздное небо. Каждый размышлял о своём, но каждый приходил к одной мысли — он нашёл хорошего и самого прекрасного на свете друга.

 

========== Глава 6. Это только начало ==========

 

Пьер уже полгода жил среди тинуваку. Он свыкся с новой жизнью, и она не казалась ему тяжёлой и опасной, какой предстала перед его глазами в первый месяц. Пьер выучил традиции Тинуваку, освоил полностью язык. Семья, которая приняла его под своей крышей, стала для него родной.

Ноуза и Тейю заботились о Пьере как о своих пятерых детях, не попрекали его куском хлеба, ругали и хвалили не больше и не меньше чем сыновей и дочерей. Онстал для них младшим братцем, также как и Ноуза с Тейю стали старшими сестрой и братом для Пьера. С детьми у нового тинуваку отношения сложились столь же крепкими как и со взрослыми. Коу и Мики горячо привязались к Пьеру и не отпускали мальчишку не на шаг, даже маленькая Эми тянула ручки и весело гугукала, когда замечала приёмного братишку. Больше всех Пьера полюбил Экене. С того дня, как мальчишек вернули домой из плена Гаапи, они стали называть друг друга лучшими друзьями. Пьер больше не нуждался в проводнике Тинуваку, теперь он стал обучать Экене французскому языку, который мечтал выучить юный африканец. Пьер покупал в Нолошо книги и учил Экене грамоте, несмотря на смех некоторых соплеменников, в том числе и Ненмарди.

Только старший ребёнок семьи Мейкна с привычной отчуждённостью общалась с Пьером.

— Ты ещё ребёнок, — окликала она иногда она его.

Мейкна и Пьер жили под одной крышей, ели одну и ту же пищу, проводили время одной семьёй. Но они были всего лишь соседями. Добрыми, дружными соседями, но не домочадцами.

Пьер часто сравнивал две свои семьи. Любовь, доверие, взаимопонимание жили и там и здесь. Супруги любили друг друга, взрослые любили детей, дети отвечали взаимностью родителями… Но в приёмной семье Пьер чувствовал что-то такое, что никогда не ощущал в родной семье — духовное родство.

Нет, родители Пьера, конечно же, заботились о его духовном образовании, часто посещали различные пьесы да спектакли в театре, каждый вечер мама или папа читали сыну интересную познавательную книжку, а потом все втроём обсуждали её, но для них это было каждодневной учебной обязанностью, а не совместным досугом с сыном.

У Ноузы и Тейю было по-другому. Они принимали участие в играх детей, рассказывали по вечерам различные истории, но не потому это педагогично (они даже слова такого не знали), а чтобы сблизиться с ребёнком, узнать его мысли, внутренний мир.

Частенько Ноуза или Тейю кричали на детей, мама иногда шлёпала ребят по мягкому место или трепала за ухо, но для Пьера это было намного лучше молчаливого пристального и укоряющего взгляда, порой он и не знал, за что на него сердятся мама с папой — те просто смотрели на него и заставляли силой стыдиться не ясно чего.

В новой семье Пьер боялся только Мейкну, и то не всегда. Он знал, что та никогда не злится напрасно. Мейкна не кричала и не наказывала малышей даже за большие шалости — она спокойным голосам объясняла сестрёнке и братишке их проказы. Никогда она не срывалась на невиновных.

Злилась Мейкна частенько, но под её руку попадал в основном брат Экене. После освобождения от гаапи Экене попал в новый плен — он стал заложником у сестры. Мейкна следовала за Экене по пятам, в отсутствии родителей запирала дома, подпирая дверь тяжёлым бревном. Сестра готова была превратить жизнь брата в каторгу, лишь бы тот поумнел — она пробовала учить его уму разума, не получилось, придётся по-другому.

А Экене делал вид, что ему на всё плевать, и продолжал беззаботно жить. Но у него даже это получалось наперекосяк. Под его присмотром убежали, аж, две козы, он не углядел в лесу за братом — Коу искали сутки. Экене сорвал важную охоту, пытаясь, помочь отцу и соплеменникам.

Однажды, его родители ушли в соседнее племя на свадьбу, и тут Экене не с того ни с сего захотелось пойти в город. Мейкна убежала куда-то с подружками, Пьер умотался с друзьями, под присмотром Экене остались трое детей. Он оставил трёхлетнюю сестру и шестилетнего брата одних дома, ну, а восьмимесячную Эми он взял с собой в Нолошо.

В городе его застал мерзкий дождь, но и он не остановил упрямца. Экене не стал пережидать дождь у знакомых семьи, он пустился с младенцем на руках в дорогу, которая занимала три часа.

Путь под проливной дождь не прошёл зря. Малышка простудилась. Родителям вновь пришлось обращаться за помощью к вождю, который нанял в Нолошо доктора. Опять тинуваку понесли убытки.

Но ни плен у гаапи, ни заболевшая сестра не приносили Экене капли ответственности и здравомыслия. Только об одном мечтал он — о приключениях. Второй его мечтой было повидать Францию, страну лучшего друга.

— Зачем тебе знать язык? Зачем учится читать и писать? — сколько раз спрашивали его родные и соплеменники.

Не умеющий грустить всегда добро улыбался и весёлым голосом отвечал:

— Кто знает… Кто знает…

***

Для тинуваку козы были ценнейшими животными. Они давали людям молоко, мясо. Коровами обладали только вождь и старейшины, животное указывали на почтенное место, поэтому простые тинуваку обходились козами, которые становились главными кормильцами. После продажи старых копытных на лечение Эми семье срочно было нужно купить новых. Но это не так легко было сделать. Денег в тинуваку не существовало.

— Ноуза, — сказал утром Тейю. — Тебе нужно сегодня сходить в Нолошо, чтобы продать кур и на вырученные деньги купить коз. Я не смогу сегодня пойти — охота будет, а завтра надвигается сильный дождь.

Тинуваку умели определять погоду по небу, поведению животных, ветру. Маленькие дети прекрасно знали будет сегодня дождь или ясная погода. Их этому учили родители, как за морём отец и мать обучали сыновей и дочерей грамоте. Пьер, хоть и прожил полгода в племени, но никак не смог научится истолковывать знаки природы. Ему даже стало казаться, что это умение врождённое.

— Я сегодня тоже не смогу сходить в город, — ответила Ноуза. — На огороде работы полно, может быть, Мейкну отправить, — сомнительно подумала она.

Мейкна была незаменимой помощницей для матери и отца. Только ей доверяли взрослые заботу о младших, работу в доме, покупки и продажу в Нолошо.

— Мама, — вмешался в разговор родителей Экене. — Мейкна ушла в лес куда-то далеко с подругами. Сказала, что на весь день. Так что давайте, я схожу в Нолошо.

Тейю недоверчиво усмехнулся:

— Ты…

Экене помрачнел и насупился.

— Ну не обижайся, — потрепал его по голове отец. — Мы может, и правда, к тебе не очень-то справедливы. Давай, сынок, ты сходишь в город и продаж кур. Ну, а коз я потом сам как-нибудь куплю. Уэйт, — обратился он к Пьеру, — помоги другу.

Пьер охотно согласился сходить за компанию с Экене и если что, помочь ему с продажей. Он быстренько переоделся и взял клетку с птицами. В деревне Пьер одевался как и все остальные тинуваку, но в город он не мог выйти без настоящей одежды.

За пределами деревни они наткнулись на Ненмарди. У него в руках тоже была клетка с курами, как и Пьера с Экене родители отправили его в город на продажу. Ребята согласились пойти втроём, чтобы было повеселее в пути и полегче в торговле птицами.

— С нами ещё четвёртым товарищ будет! — заулыбался Пьер.

Под деревом с густой кроной лежал Риго и умывался. Мальчишки подбежали к большой кошке.

— Привет, киска! — дёрнул за хвост зверя Экене. — Ай да с нами!

Риго обернулся к мальчикам, поздоровался с ними и отвернулся, лениво зевнув:

— Рад вас видеть, но я хочу спать. Не тревожьте меня.

— Эх, ты, лентяй, — нахмурились Пьер и Экене. — Мы обиделись на тебя.

— Да что вы к нему пристали? — пожал плечами Ненмарди. — Только гепарда нам не хватало.

Дорога до Нолошо занимала три часа ходьбы, но Пьеру она уже не казалась трудной и долгой. Он стал выносливее, сильнее. За полгода он выучил её наизусть и мог ходить в город даже одному. Опасностей на пути не предостерегало никаких. Хищников не водились, кроме дружелюбного Риго, поэтому тинуваку всегда ходили в Нолошо без оружия.

Маленький город Нолошо, похожий на большую деревню, сегодня был сам на себя не похож. Слишком людно стало на его улочках. Повсюду ходили матросы и европейцы, которых раньше Пьер не встречал.

— Вечером очередной торговый корабль приплыл, — пояснил Ненмарди, посещавший вчера Нолошо.

Экене взглянул в сторону морю и, не сдерживая восторга, произнёс:

— Друзья, давайте на обратном пути на него глянем?

— А какой смысл на него глядеть? Ты кораблей никогда не видел? — засмеялся Ненмарди. — Или во Францию хочешь смыться? Я не против.

Экене только пожал плечами:

— Да просто. Домой нас же не торопят.

— Не пойду, — твёрдо сказал Ненмарди и отвернулся.

Но Пьер не отвернулся.

— Если ты хочешь, то я с тобой схожу на обратном пути в порт, — подошёл он к Экене.

Кур мальчишки продали быстро. Они даже сумели повысить цену на птицу и хорошенько поторговаться. Лишние деньги они порешили потратить на различные вкусняшки. Как только они избавились от птиц, Пьер и Ненмарди побежали к прилавку со сладостями. Экене медленно плёлся за ними, сейчас ему было не до угощений. Он мечтал рассмотреть великолепный корабль, как будто тот уже завтра должен был уплыть.

— Вы скоро? — торопил он друзей без конца.

А мальчики всё не могли выбрать, чего же им накупить: конфет или пряников, пирожков или шоколада. Только спустя несколько минут Пьер сумел сделать выбор — он взял всего понемножку.

— Я всё, — повернулся он к Экене.

Экене исчез. Секунд десять назад теребил за рукав Пьера, и, вдруг, провалился сквозь землю. Испарился в воздухе.

— Где он, Ненмарди? — испугался Пьер и забыл о сладостях, державших в руках.

Ненмарди зло присвистнул.

— Как мне это надоело.

— Думаю, не выдержал и пошёл в порт, — почесал Пьер голову. — Надо найти его, пока Экене чего-нибудь не выкинул.

Ненмарди удивлённо уставился на Пьера.

— Вот ещё! Буду я ещё на него время драгоценное тратить, — возмутился он.

Лицо Пьера стало ещё более недоумённым, чем у Ненмарди.

— Ненмарди! — воскликнул он. — Экене же твой друг. Как ты можешь такие слова говорить? Давай поищем его. Я пойду в порт, а ты поищи Экене здесь, раз уж ходить не можешь. Через час встретимся на этом же месте.

Ненмарди устало вздохнул. До чего же пустое и неблагодарное занятие — искать дурака Экене. Столько всего можно полезного переделать! Да лучше просто дома полежать, чем с этим бездельником возиться. Но и не откажешься, посчитают тебя все плохим другом и эгоистом. Придётся мучиться с оболтусом.

Пьер тут же помчался к кораблю. До чего же был великолепен этот красавец! Как он напоминал корабль Шарля Барре, на котором Пьер приплыл в Кот-д’Ивуар. Воспоминания так и нахлынули на него. „Что же сейчас делают мама, папа и Шарль?“ — с тоской задумался он.

Но прошлым жить нельзя — такое правило дал себе Пьер. Он отбросил тяжёлые мысли в сторону и стал искать друга. Пьер спрашивал матросов и прохожих об Экене, но мальчишку никто не видел.

„Значит, его тут нет“. Он бродит где-то по рынку», — решил Пьер. Тинуваку редко заходили в порт, поэтому девятилетнего мальчика-туземца люди бы точно заметили и запомнили.

„Нет, всё-таки надо его поискать в порту, — остановился вдруг Пьер. — От Экене же можно все ожидать. Может быть, он мог бы заговорить с каким-нибудь матросом?“

И он пошёл к гостинице, где останавливались все мореплаватели.

В гостинице раздавались громкие голоса матросов, торговцев, владельцев кораблей. Но только от звонкого Экене не доносилось ни звука. Зато ясно слышался лай собаки. Лай становился всё громче и громче.

Пьер обернулся назад и тотчас увидел, как на него неслась рыжая собака. Она прыгнула на него и повалила его на землю.

— Тити! Ты?! — закричал Пьер. Собака облизывала его и виляла хвостом, стоя на нём.

Тити тёрлась к другу, слюнявила его лицо, лаяла что ей мочи и вертелась, как бешенная, то и дело слезая и запрыгивая на Пьера.

Он присел и обнял собаку, целуя её в лохматую голову. Любимую, прелестную и родную Тити. Он ничего не понимал. Как Тити тут оказалась?

Как же Пьер был рад снова видеть свою собаку! Но ещё больше счастлива была Тити, встретив лучшего друга. Но порыв счастья у него продлился недолго: «Откуда родители узнали, что я прячусь здесь? — помрачнело его лицо от страха. — Неужто Шарль рассказал, что их сын живёт у Тинуваку? Но капитан считает меня мёртвым! Неужели родители приехали, чтобы только увидеть мою „могилу“? — не понимал Пьер. — А если кто-то другой им рассказал обо мне?»

Он сильнее прижал к сердцу собаку и сказал ей.

— Какая разница — меня нашли. Бессмысленно, снова куда-то прятаться, остаётся только смириться и вернуться домой. Мы с тобой уж, Тити, теперь никогда не разлучимся.

Он гладил собаку по рыжей голове и на ухо горько приговаривал:

— Такова, значит, моя судьба — жениться на этой Анне. Верно говорят — её нельзя изменить, — безучастие к собственной жизни надвигалось на Пьера. — Как жаль, что больше я не увижу моих друзей Токи, Акиша, Баако, Ненжёди и Гарани. Не увижу новую семью — Ноузу и Тейю, их детишек Мики, Коу и Мики. Я даже по Мейкне буду скучать. Мейкна — очень хорошая девочка, хоть она и пытается казаться строгой, но она сильно любит младшего брата Экене. Ах, Экене! Знаешь, Тити, — шептал Пьер, уткнувшись голову в тёплую спину собаки. — За эти полгода он стал моим лучшим другом. Он славный малый, но слегка безбашенный и непоседливый. Экене готов была даже пожертвовать своей жизнью ради меня.

Пьер грустно поднялся с земли. Что толку сидеть? Всё равно его нашли.

— Пойдём, Тити, — окликнул он собаку. — Найдём Экене. Расскажу я ему всё, познакомлю тебя и уеду домой в лапах отца.

Тити радостно тявкнула. Она готова была пойти за хозяином куда угодно, только одного не могла понять собака — Пьер никуда не хочет. Тити подпрыгивала на месте, заливаясь счастливым лаем. Только он еле передвигал ноги. Тити недоумённо уставилась на него — что с моим Пьером? Ему плохо? Может, ему нужна моя помощь? — гадала собака. Она громко загавкала. Должна же она как-то помочь другу.

— Что стряслось с Тити? — лай не остался не услышанным в гостинице. Мужской незнакомый голос раздался внутри.

Дверь открылась и оттуда вышла… тётя Камилла. Пьер застыл на месте и не знал, что ему делать: бежать или идти к тёте. А тётя и не видела племянника. Собака лапами марала её новое платье и тявкала на всю округу.

— На Тити видно климат местный негативно влияет. Заводит её, — кричала Камилла, по всей видимости тому незнакомому голосу.

Пьер смотрел на женщину и вырвал с языка.

— Тётя Камилла!

Женщина подняла голову, и слёзы выскочили на её глазах.

— Пьер!

Он бросился к тёте на шею. Он обвил её руками и не отпускал. Камилла, забыв о платье и собаке, присела на грязную землю и стонала.

— Сынок, как же ты тут очутился? Мы тебя искали по всей стране! Боже, кто бы мог подумать, что мой Пьер живёт в Африке! Как ты добрался сюда? О, Пьер! По всему по всей стране искали и за её пределами! Твой папа, когда услышал, что в Россию отправился какой-то мальчик на корабле, то послал за ним, в надежде, что это ты. Но им, к сожалению, оказался сын капитана, который разругался с матерью и отправился вслед за отцом в Россию. Пьер, как ты жил эти месяца и где? — воскликнула Камилла.

Пьер грустно улыбнулся, он не мог сдержать радость — каждый день он мечтал увидеть тётю, и ответил:

— Приплыв я сюда под другим именем. Жил в племени Тинуваку. Меня тепло приютили, есть семья и друзья. Тётя Камилла, кто вам рассказал, где я прячусь? Я думал, что вам и в мыслях не придёт идея меня здесь искать.

Камилла всплеснула руками:

— Никто нам и не говорил, то ты находишься в Африке! Сто лет бы прошло, но мы бы не догадались тебя здесь искать! Твой отец приехал совсем по-другому вопросу. Власти подняли большой налог на ввоз новых товаров и торговцы с судовладельцами не хотят его выплачивать, а отец, как дипломат, приехал, чтобы решить этот вопрос.

— А что ты здесь делаешь?

Камилла слегка покраснела и улыбнулась:

— А я поехала в Кот-д’Ивуар ради компаньона твоего папы — Франка Лесефа. Он мой будущий муж. Мы полюбили другу друга и после возвращения хотим сыграть свадьбу. Пьер! — воскликнула тётя. — Никто, кроме Тити и не думал, что ты живёшь в Африке, она словно бешеная рвалась за нами, когда мы собирались в дорогу. Несколько часов она бежала за каретой, отцу через силу пришлось взять её с собой.

Тити торжественно тявкнула: не зря она, так выматывала себя — Пьер стоит таких усилий.

— Сынок, милый, — Камилла взяла племянника за руки. — Слава Богу, я тебя нашла! Возвращайся домой, я и твои мама с папой так переживают за тебя!

Пьер быстро отдёрнул руку.

— Нет! Я не могу жить с чудовищем, которого они выбрали для меня.

— Пьер, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот брак не состоялся! — вскричала тётя. — Более того, ты к этому времени будешь уже взрослым самостоятельным человеком. И сам можешь решать на ком тебе жениться, пусть твой выбор и подорвёт честь семьи!

Но голос Пьера звучал громче.

— После того, что они со мной хотели сделать, я не хочу вообще жить с ними! Я уверен на все сто, что моё место среди тинуваку, где меня любят и ценят. И меня не переубедить!

— Как же ты похож на отца, — вздохнула Камилла. — Я считала, что мало кто сможет посоревноваться с ним в упрямстве, но ты превзошёл его. Послушай, я раньше думала, что никогда не смогу полюбить кого-либо после смерти мужа, но в жизни получилось иначе. Если ты не хочешь жить с мамой и папой, то будешь жить со мной. Тебе нужно образование, ты должен жить нормальной, а не прятаться всю жизнь в лесу.

Пьер только усмехнулся. Он не верил тёте.

— И как же ты меня заберёшь к себе? Ты хоть и моя тётя, но прав на меня никак не имеешь.

— Папа с мамой согласятся на всё, чтобы не потерять тебя во второй раз. Пьер, просто поверь мне. Ради твоего счастья и свободы и пойду на всё.

Камилла говорила уверенным тоном. На лице отражалась убеждённость в своих будущих действиях. И Пьер призадумался. Он хотел вернуться к привычной жизни, жить вместе с тётей Камиллой. Но что если родители пойдут на его условия, а сами медленно будут подлизываться к нему, и когда снова завоюют доверия сына, потребуют на Пьера свои права? Они же его мама и папа, мальчик не может отказаться и забыть про маркизов навсегда. А те в свою очередь знают все слабые места сына.

А как же Экене, Мейкна, Ноуза, Тейю? Как их можно бросить?

Камилла хорошо видела сомнения Пьера. Она поняла, что твёрдостью делу ничем не поможешь, напротив, она только оттолкнёт от себя племянника. Камилла попыталась успокоиться и собраться с мыслями, которые так и вертелись бешено в голове, и предложила Пьеру рассказать о своей жизни с тинуваку. С каким увлечением Пьер принялся рассказывать про новых друзей и новую жизнь! Он поведал тёте чуть ли не о каждом дне в племени, особенно много он говорил про Экене. Тетя внимательно его слушала, радуясь, что её племянник счастлив. Но вдруг она его перебила, лицо её нахмурилось:

— А почему ты не рассказал Экене свою тайну, ведь он твой лучший друг?

— Что я ему скажу? — вздохнул Пьер. — Что убежал из дому, бросив всех родных? Тётя Камилла, мы с Экене хоть и похожи, но он меня никогда не поймёт. Для Экене семья это святое.

Камилла потвердела.

— Ты должен рассказать всё другу. Будет лучше, если это узнает это от тебя, а не от твоего отца или соплеменника. Твой отец завтра собирался навестить Тинуваку, не думаю, что люди будут скрывать, что они приютили белого мальчишку. Так что пока не поздно, Пьер, признайся ему во всём, — настояла Камилла.

Пьер, сжав кулаки, уставился, нахмурившись в землю. Ему не хотелось соглашаться с тётей, но он не мог не согласиться: Экене — его лучший друг, он не может обманывать его, он должен рассказать своё настоящее прошлое и назвать истинное имя. Пьер испуганно вздрогнул, а что если Экене уже встретился с его отцом и тот всё сам рассказал ему? Пока это не случилось, он немедленно должен встретить друга и раскрыть ему сокровенную тайну.

— Тётя Камилла, — заговорил неожиданно для неё Пьер. — Ты права, я прямо сейчас признаюсь Экене.

Камилла улыбнулась и обняла племянника.

— Я рада, что ты согласился хотя бы перестать лгать другу. Не бойся, мой мальчик, я пойду с тобой, я поддержу тебя.

Пьер в щёку поцеловал тётю и грустно промолвил:

— Спасибо.

Пьер с тётей и Тити пришли на то место, где он договаривался встретиться с друзьями, но ни Экене ни Ненмарди там не было.

— Вы не видели тут моих друзей, с которыми я около полтора часа назад покупал пряник? — спросил он у продавца сладостей.

Продавец, не отвлекаясь от покупателя, проворчал ему:

— Думаешь, я помню, как твои друзья выглядят? Ну стоял тут один ждал кого-то, а потом пошёл в сторону леса.

— А он был одного со мной роста или повыше?

— Нашёл, что спросить! Как будто я рост у всех разглядываю, — усмехнулся продавец и перевёл внимание на другого покупателя, добавив сухо вслед. — Наверное, такой же как ты.

„Значит, Экене не дождался меня и пошёл домой“, — решил Пьер. Но согласиться со своей же мыслью он не мог. Уйти домой, оставив в городе ищущего его друга, — это не было похоже на Экене, который всего лишь полгода назад хотел пожертвовать собой ради Пьера.

— Раз Экене пошёл в тинуваку, то нам нужно отправиться за ним, — потревожила мысли племянника тётя и потянула его за руку.

Но неприятные мысли и какое-то странное предчувствие застыли у Пьера. Его что-то тянуло назад, не отталкивало от тинуваку, где он должен был поговорить с другом. В ту минуту Тити внезапно схватила Пьера за штанину и тихо заскулила, тело собаки задрожало.

— Тётя Камилла, я не хочу идти в Тинуваку, давай, побудем немножко в городе, — неуверенным голосом проговорил он.

— Так, Пьер! Не трусь! — бойко воскликнула Камилла и ласково погладила племянника по голове. — Не бойся, малыш, я и Тити с тобой. Вот увидишь, расскажешь всё другу, он обязательно тебя поймёт и простит, и тебе же легче станет.

Пьер глубоко вздохнул и с тяжестью на сердце повёл тётю и собаку в Тинуваку. Несколько минут назад он обрадовался, что, наконец-то, избавиться от мучительного груза, который каждый день давит на него, больше не будет лгать лучшему другу Экене и приёмной семье, но сейчас что-то не давало ему покоя.

„Расслабься, Пьер, — успокаивал он себя. — Это всё твоё воображение, ничего страшного не произойдёт. Ты слишком сильно волнуешься. Тётя Камилла, права, всё будет хорошо“.

Камилла, держа за руку племянника, с радостным настроением шла по тропинистой дорожке, и вселяла сладкие надежды в него. И только Тити беспокойным поведением пугала Пьера. Собака безустанно оглядывалась по сторонам, беспокойно что-то вынюхивала.

„Тут вводиться много птиц и зверей, вот она и чует их“, — продолжал успокаивать себя Пьер, а сам чувствовал, как покрывались его руки потом.

— А маме и папе сейчас очень плохо без меня? — вдруг подал голос Пьер, который молчал, как только они с тётей вышли из Нолошо.

Тотчас он удивился своему же вопросу:

„Зачем это я спросил? Что на меня нашло?“

— „Очень плохо“ — это ещё мягко сказано! — всплеснула руками Камилла. — Они места себе без тебя не находят, не спят днями и ночами! А твоя мама… — тётя замолчала, — Твоя мама… когда ей сообщили, что мальчик на русском корабле не ты, то от неизвестности за судьбу сына чуть было руки на себя не наложила!

Рука Пьера медленно отпустила Камиллу, он с вылупленными глазами уставился на тётю. Его мама? Маркиза Луиза де Лоре? Эта сильная женщина, не умеющая сдаваться? Силе воли, которой мог бы позавидовать любой мужчина, решила наложить на себя руки?

— Да такого быть не может! — воскликнул он.

Пьер не верил Камилле. Не верил, что его мама хотела покончить с собой, по его же вине.

А Тити всё и обнюхивала местность, ощетинившись. Но внезапно собака зарычала и яростно стала смотреть на кусты. Из них недолго, думая вышел гепард.

Камилла быстро заслонила племянника и дрожащим голосом промолвила:

— Главное, не делать резких движений и не показывать ему, что ты его боишься. Идём медленно назад, не бежать, иначе у него сработает инстинкт охотника.

Но Пьер не последовал совету тёти и только засмеялся над её страхом.

— Тётя Камилла, успокойся, этот гепард нас не тронет, он ручной не менее чем твой Пушок, мальчик погладил Тити. — Спокойно, девочка, спокойно, расслабься.

Послушная Тити ещё сильнее, после слов хозяина, стала рычать на гепарда, оскалив зубы. Собака, как и Камилла, встала перед Пьером, заслоняя его спиной. А гепард, разглядев хорошенько людей и пса, замедлил шаг и тихо стал подкрадываться к ним, смотря на Пьер. А Пьер улыбался большой кошке и говорил Тити:

— Не бойся Риго, глупенькая.

Гепард медленно присел, лапы его напряглись, тело задрожало, готовясь к прыжку. Он не отводил глаз от Пьера. Тот пришёл в замешательство.

— Риго, что с тобой? — спросил он гепарда. — Это же я, Уэйт!

И тут он заметил старый шрам над левым глазом у гепарда. Он всё понял.

— Это не Риго! — закричал Пьер. — Спасайтесь!

Но было слишком поздно. Гепард прыгнул на ребёнка.

Пьер в страхе закрыл глаза. Он ничего не видел, он слышал, как застучали зубы зверя, как заревела разгорячённая кошка. И тут донёсся лай собаки. Пьер открыл глаза и окоченел, верная Тити сражалась со зверем. Гепард был в несколько раз сильнее собаки, но Тити не сдавалась и всеми силами пыталась защитить друзей. Из глаз, шеи и головы лилась кровь.

Пьер стоял как вкопанный. Вид крови и погибающей на его глазах Тити обездвижил его.

— Беги, Пьер. Что стоишь? — закричала Камилла и толкнула племянника вперёд.

Пьер стоял на месте и слабым голосом прошептал, из-за ужаса у него отнялся голос, он не отводил глаз от умирающей, но борющейся Тити.

— А как же Тити?

— Ей уже ничем не поможешь. Беги! — закричала Камилла.

Но Пьера не мог бросить друга. Он моментально вспомнил столь похожую историю его дедушки и Бохлейна. Он схватил с земли тяжёлый камень и кинул его в гепарда, надеясь, что тот оставит собаку. Только гепард не собирался повторять подвиг своего собрата. Собаку он оставил, но не пошёл прочь. Он бросился на Пьера.

В мгновение ока полумёртвая Тити собрала все свои слабые силы и во второй раз кинулась на зверя. Камилла, не теряя времени, схватила племянника за руку и побежала. Пьер, не прекращал смотреть назад, волоча ноги, и всхлипывал:

— Мы не можем оставить Тити, мы не можем её оставить.

Пьер с ужасом видел, как ловко гепард расправился с еле живой Тити, перекусив ей горло, и побежал на возлюбленную добычу — Пьера.

Без промедления тётя Камилла встала перед Пьером и раскинула руки, пытаясь, хоть как-то защитить дорогого ей племянника.

— Беги! — раздались её слова.

В тот же миг зверь прыгнул на Камиллу, тётя приняла его удар на себя.

— На помощь! Спасите нас! — закричал Пьер. Но вместо крика у него вырвался какой-то тихий писк.

Пьер потерял сознание.

***

Через сколько минут или часов Пьер очнулся — он не знал. Поблизости лежали останки от тёти и труп собаки. Гепард ушёл, наевшись вдоволь женщиной, и ребёнок ему уже не был нужен. К трупам уже сбежались и слетелись падальщики. Пьер ничего не понимал, он только чувствовал, как земля и небо кружились перед глазами. Он подошёл к останкам тёти, отогнал палкой падальщиков, и глядя на разорванные клочья, оставшиеся от платья Камиллы, плача сказал:

— Тётя Камилла, вставай, пошли к Экене.

Но тётя не вставала. Пьеру казалось, что это всё ночной кошмар. Сейчас он проснётся и его тётя и собака будут живы и здоровы. Но быстро до него стало доходить — это не сон, а реальность. Тётя Камилла и храбрая Тити мертвы. Они погибли, спасая близкого человека.

— Надо сказать папе, что тёти Камилла умерла, — будто бы в полусне пробормотал Пьер и пошёл в город.

Пьер еле волочил ватные ноги. В глазах у него двоилось, голова кружилась, и тошнило от застывшего в носа запаха мертвечины. Но с каждым шагом сознание Пьера возвращалось в реальность, до него стал доходить весь ужас того, что же случилось. «Почему мы пошли в деревню? Я ведь предлагал ей остаться в Нолошо. Почему тут очутился этот гепард? — задавал Пьер сам себе вопросы.

Он шел, не замечая ни дороги, ни всего происходящего вокруг, ноги сами его ввели. Он пытался понять, что могло бы вернуть тётю Камиллу в этот мир, что могло бы изменить прошлое. Но от каждой мысли ему становилось только хуже. Вдруг он остановился.

— Господи, зачем ты убил их! — закричал Пьер на небо. — Почему ты решил их убить, а не меня?!

Пьер опустил голову к земле и схватился за неё руками.

— Это всё я виноват! — стал обвинять он уже себя. — Если бы я не сбежал из дому, то они были бы живы. Это только моя вина!

Он шёл и задавал себе и Богу одни и те же вопросы: „Почему? За что?“. Окружающий мир вновь стал представал перед ним не настоящим, туманным, словно отголоски плохого кошмарного сна.

„Уэйт, брат, что случилось?“ — слышал он голос Экене, но у Пьера не оставалось сил даже, чтобы понять, что перед ним стоит друг.

Лицо Экене прочерчивалось расплывчатым, а голос далёким, хотя мальчишка стоял возле него и придерживал его, чтобы тот не рухнул на землю. Только спустя немалое время Пьер осознал, что Экене настоящий, он стоит здесь перед ним.

— Он… убил… Тити и тётю, — проговорил Пьер.

— Кто убил? Какую тётю? Какую собаку? — недоумевал Экене.

„Гепард убил мою собаку! Мою тётю!“ — Хотел закричать Пьер, но с языка бессознательно сорвалось:

— Я видел, как гепард убил женщину-француженку и её собаку.

Экене удивлённо уставился на Пьера и даже отпустил его:

— Риго убил человека? Ты что сна-в-бодрствование объелся? Риго не может на человека напасть!

— Это был не Риго, — пробормотал он.

— Брат, тебе плохо, тебе срочно нужно домой, по дороге всё расскажешь.

Экене обнял Пьера и повёл его как раненого или маленького ребёнка, едва научившегося ходить, в сторону деревни. Издали доносились довольные голоса сытых падальщиков.

— Прости, что я исчез, — проговорил Экене, как только ребята скрылись от запаха мёртвого мяса и голосов зверей. — Я увидел, что в кабаке напротив люди играли в домино на деньги, ну и решил попытать удачу. Но я всё проиграл и теперь хоть домой не возвращайся, Мейкна прибьёт меня. Уэйт, я тебя и Ненмарди искал несколько часов по всему Нолошо, пока мне не сказали, что вы домой без меня отправились. Прости, что сбежал к этому дурацкому домино.

С горем пополам ребята добрались до деревни. Экене пытался расспросить его о случившимся, из-за потрясения Пьер не мог даже говорить. Экене понимал, что сейчас не время теребить Пьера не оставил его в покое. Он только узнал про нападение гепарда на женщину, которой выжить не удалось, как и её собаке.

Соплеменники с удивлением смотрели на Пьера и Экене, когда мальчишки вернулись в деревню. Пьер выглядел так, будто бы подхватил тяжёлую смертельную болезнь. К ребятам тут же подбежала Мейкна, но разозлённая долгим отсутствием брата, она не обратила на это даже внимания. Подобно гепарду, она набросилась на брата.

— Где тебя носило, балбес?! Мы уже хотели на ваши поиски отправиться!

— Я… я в домино решил поиграть и… проиграл деньги, — прошептал Экене.

Злой голос Мейкны тут же привлёк внимания Ненмарди. Он оказался тут как тут.

— Удивительно, что ты проиграл только деньги и не решился сыграть на что-нибудь другое или на кого-нибудь, — засмеялся он, не смотря на Пьера.

Но Мейкна, в отличие от соплеменника, не могла не заметить Пьера. Она ужаснулась его видом и тут же взяла под руки, боясь, что Пьер может упасть.

— Балбес, что ты сделал с Уэйтом? — закричала она.

Но Экене, забыв и про крики сестры и про насмешки Ненмарди, побежал к вождю, который вместе с Бохлейн заподозрил что-то неладное и решил это выяснить.

— Уэйт утверждает, что видел, как гепард возле двух корявых деревьев напал и убил женщину-француженку и её собаку, что было после, Уэйт не знает: он потерял сознание.

— Риго что ли? — удивился Азубуик. — Уэйт случайно не курил сна-в-бодрствованье?

Старый Бохлейн мигом бросился на защиту питомца.

— Риго никак не мог напасть на человека! — воскликнул он.

— Это был другой гепард, — подал голос Пьер.

Азубуик, вдруг, задумался.

— А у него не было ли шрама над глазом? — спросил он.

— Да, был.

— Всё понятно, это гепард с земли Гаапи, — воскликнул Азубуик и злорадно добавил. — У них звери такие же человекоубийцы, как и люди. Мазози, Оби, Джекони, — крикнул он мужчинам, — Возьмите луки, этого гепарда надо пристрелить, пока он ещё кого-нибудь не убил. А нам с Тейю и Кобиной надо найти тело женщины и передать его её родным.

Пьер молчал, он пытался скрыться от людских глаз. Ещё недавно он хотел побыстрее освободиться ото лжи и обмана, снова стать самим собой, но сейчас Пьер мечтал, чтобы ничто его не связывало с тетей Камиллой и её смертью, забыть то горе, которое он пережил. Он не сказал что он Пьер, дабы пусть и иллюзорно, пусть и на время, но хоть как-то облегчить свои страдания. Однако боль не уменьшалась.

— Не переживай ты так, — попытался успокоить его Ненмарди. — Понимаю, ужасно видеть как на твоих глазах убивают человека, но всё-таки эта женщина тебе никто, так что забудь о ней поскорее.

Стоявший рядом Экене вспыхнул:

— Да как ты можешь так говорить! Без разницы чужого или близкого убили человека. Человека-то убили! Как можно это поскорее забыть.

— Ты бы помолчал вообще, — наехал на него Ненмарди. — Если бы ты не убежал играть в домино, то Уэйт ничего этого бы и не увидел. Ты только и можешь, что глупости делать и говорить.

Мейкна обнимала Пьера и ждала маму, которая лучше понимала, что делать в таких ситуациях, которая умела успокаивать и утешать людей. До брата и его приятеля ей не было никакого дела. Но неожиданно Мейкна не смогла остаться в стороне от их разговора.

— Мой брат хоть и дурак, — воскликнула она, — но он не вернулся домой со словами: „Я целых полчаса искал Экене и целых полчаса ждал Уэйта! Буду я ещё снова своё драгоценное время на их поиски тратить!“

Мейкна обратилась к Пьеру и ласково шепнула:

— Пойдём домой, Уэйт, выпьешь горячего молока, тебе нужно успокоиться, не обращай на них внимания.

Но Пьеру не нужно было ни молока, ни чего угодно на свете, лишь бы его тётя была бы жива!

— Отстаньте вы от меня! — закричал он и, оттолкнув Мейкну, побежал.

Вечно сердитая на мальчишек и строгая по пустякам Мейкна ни слова упрёка не бросила Пьеру за грубое поведение.

— Экене, сходи за ним, — отдала лишь она приказ брату.

— Нет, — ответил Экене. — Уэйту сейчас надо побыть одному.

Онбыл прав. Пьеру сейчас хотелось побыть одному, вдалеке от друзей, родных… от себя. Ни о чём и ни о ком не думать, а просто забыться. Пьер прибежал к большому вечно сырому чёрному и неотёсанному камню, обычно там никого не было. Но сегодня камень был занят, возле него сидел Риго. Пьер застыл, увидев зверя, он вспомнил того гепарда, который убил его тётю и собаку.

— Чудовище! — прокричал Пьер гепарду, который, замурлыкав, пошёл к нему.

И тут же почувствовал стыд. Он подошёл к Риго и обнял кошку.

— Прости, малыш, ты ни в чём не виноват.

Пьер просидел на камне до глубокого вечера. Он старался ни о чём не думать, но в голове крутились грустные и безотрадные раздумья о его прошлом, настоящем, будущем, похожие на камень, на котором он сидел. Риго всё это время был возле Пьера, тихо сидя возле у его ног, обычно гепард больше пяти минут ни с кем не сидел кроме Бохлейна. К Пьеру прибегали друзья, Ноуза и даже маленькие Коу и Мики, пытаясь хоть как-то помочь, но он только прогонял их.

„Прощай, Уэйт, да здравствует снова Пьер, — думал он, — Когда мужчины возвратятся, то все узнают, что я их обманывал“.

Пьер вернулся домой под самую ночь, Мейкна не сказала ему ни единой придирки или упрёка за долгое отсутствие. Она спокойно и осторожно спросила:

— Как ты? Мы волновались.

— Нормально, — сухо ответил он.

— Я понимаю тяжело вспоминать о случившимся, но расскажи нам всё, тебе легче станет, — посоветовала Мейкна.

— Сестра, отстань от Уэйта, если человек не хочет говорить, то не надо к нему в душу лезть, — сказал Экене.

Коу и Мики не надоедали Пьеру с просьбами поиграть. Ноуза поцеловала его и тихо предложила:

— Уэйт, поел бы ты, а то еле на ногах стоишь.

— Спасибо, не хочу, — ответил Пьер и лёг спать.

Но уснуть в эту ночь он не мог, всё время перед глазами стояла тётя Камилла. Не спал и Экене, он всю ночь следил за ворочениями Пьера. Наконец, Экене не выдержал и разбудил его.

— Не держи всё в себе, расскажи мне. Хоть на чуть-чуть, но легче станет, как только выговоришься.

— Оставь меня в покое, — произнёс Пьер.

Наступило утро, а он не мог встать с постели. Тейю ещё не вернулся домой.

— Уж не заболел ли ты? — волновалась заботливая Ноуза. — Съешь хотя бы что-нибудь, ты со вчерашнего утра ни крошки не брал в рот

Пьер второй день ничего не ел, и от этого у него сильно урчало в животе, но даже взять в руки ложку он не мог. Ноузе пришлось самой покормить его с ложки.

Ноуза боялась оставить ребёнка одного, его вид и поведение пугало её. Но до начала дождя Ноузе надо было срочно собрать урожай в огороде, и поэтому ей нужно было отлучиться.

— Не переживай, мам, — сказал Экене. — Я присмотрю за Уэйтом.

Малыши играли между собой, за ними внимательно присматривала Мейкна, не бросившая за всё утро ни слова упрёка в адрес брата или Пьера. Экене за утро ни разу не вышел из дома, сейчас его волновал только Пьер, который тупо смотрел в одну точку и о чём, непонятном для Экене думал.

— Экене, я должен тебе кое-что сказать, — вдруг заговорил он.

В это время Коу и Мики разругались из-за игрушки.

— Выйдем на улицу, нам никто не будет мешать, — предложил Экене.

Они сели на порог дома. Как же трудно было для Пьера начать это разговор, но он не мог больше молчать. Он должен был рассказать Экене всю правду, не только о смерти тёти Камиллы и Тити, но и о себе, ведь скоро его заберёт отец и он вернётся в тёмный и мрачный родной дом.

— Мне надо тебе рассказать, что… — с трудом выговорил он.

-… бедный Луи Лоре, — вдруг услышал женский голос. — Как это страшно потерять родного человека!

Мужчины вернулись. Отец Экене разговаривал с соплеменниками, Кобиной и его женой Мылокой.

— Ты бы видела его, — ответил Кобина. — Когда Лоре принесли останки сестры, то от горя он рвал на себе волосы, одежду. Всю ночь мы, друзья Луи, даже жених сестры, потерявший любимую, пытались успокоить Лоре, но он без конца плакал и повторял: „Сначала меня покинул Пьер, теперь ты, Камилла.“

— А кто такой Пьер? — спросила Мылока.

—Не знаем, — ответил Тейю. — Наверное, родственник какой-нибудь умерший.

— Вам обязательно завтра после дождя надо будет навестить снова Лоре.

— К сожалению, что не получиться, — сказал Тейю. — Лоре с первыми лучами солнца сел на корабль и отправился домой, чтобы захоронить останки сестры.

Папа уехал домой! Пьер уже смирился, что вот-вот раскроется его тайна, но это было как гром среди ясного неба.

— Так что ты хотел сказать? — спросил Экене.

— Ну… Ну… — Пьер заколебался, но вскоре ответил. — Этот гепард мог бы съесть и меня. Извини, но я хочу побыть одному, — сказал быстро он, так и не рассказав Экене свою тайну.

Пьер гулял на поляне за племенем и размышлял.

„Отец уехал, мне не придётся возвращаться к родителям домой, не придётся жениться на Анне, я снова свободный человек. Но почему я не радуюсь этому? Я что снова хочу стать Пьером Лоре, сыном Луи и Луизы де Лоре?“

Внезапно он столкнулся с Бохлейном, который каким-то образом стоял в нескольких шагах от него, рядом был Риго. Пьер поздоровался со стариком и погладил гепарда.

— Я рад за тебя, что ты не возненавидел весь их род из-за одного убийцы, немногие на это способны, — улыбнулся старейшина.

— Глупо винить Риго за грехи его собрата, — ответил Пьерк.

Старик ласково обнял его.

— Я вижу, что тебя что-то беспокоит, и это не смерть той женщины, расскажи про это, — проговорил он добрым тихим голосом.

— Нет, не могу.

Бохлейн отпустил Пьера, поднял его поникшую голову и твёрдым голосом, в котором прочерчивалась грусть и страх, сказал:

— Тогда знай. Это только начало.

 

========== Глава 7. Надежда ==========

 

В начале июня в приёмной семье Пьера состоялось пополнение — у Ноузы и Тейю родилась дочь Ината. Теперь детей в семье, включая Пьера, у них стало семеро. Для тинуваку большие многодетные семьи были редкостью, из-за высокой смерти от различных заболеваний среди детей, обычно в семьях жило не больше четырёх-пяти детей.

У Тейю и Ноузы все дети были крепкими и здоровыми, семья не испытывала никаких трудностей в еде или заботе о малышах — многочисленные соседи и друзья всячески помогали многодетным родителям, так было заведено у тинуваку. Но всё же им было тяжело. Рождение мальчика для тинуваку было выгоднее, чем появление на свет девочки — не нужно готовить с младенчества приданое, сын после инициации спокойно может покинуть отчий дом, а дочь может сделать это только после замужества. Тейю и Ноузе надо было собирать приданое на четверых дочерей с чистого листа, всё старое ушло на выкуп из плена Пьера и Экене.

Пьер и Мейкна старались, как могли, помогать взрослым: сидели с малышнёй, ходили на продажу в город, пасли коз, работали в огороде. Экене же и не думал предлагать свою помощь родителям. Мальчишка сутками напролёт ввозился с друзьями или с луком (когда сыну исполняется десять лет, то отец делает ему специальный лук, предназначенный для учебных целей, которым можно убить разве что большую крысу) и, конечно же, находил неприятности на свою голову.

Как-то раз, после очередной выходки брата, Мейкна обрушилась на него, в люльке спала Ината, но она не могла сдерживаться.

— Ну как можно быть таким безответственным, балбес! Хоть раз бы помог маме и папе, не видишь как им тяжело? Хотя бы раз в жизни воды в дом принёс с речки!

— Да принесу я её как-нибудь потом, — отнекивался Экене.

— Да за всю жизнь я не видела, чтобы ты, балбес, помогал им с малышами! — взъелась Мейкна.

— Вот уж не надо врать, — возразил Экене. — Я предлагал много раз понянчиться с детьми, но мама с папой говорили, что сами справятся.

— Конечно же, лучше самим сидеть с ними, чем отпустить с тобой в Нолошо или ещё куда-нибудь. Ты так хорошо тогда погулял с Эми, что пришлось врача нанимать из города.

Ината загугукала. Мейкна подошла в люльке и стала её качаться, а затем решила всё-же перейти с криком на обычный разговор.

— Экене, ты же мальчик, после отца ты самый главный мужчина в доме. Это ты должен учить меня жизни, а не я тебя.

— Так ты же старше меня, — беззаботно отвечал Экене, играясь с кошкой.

— На какой-то год всего старше! Ты же будущий мужчина!

— Вас женщин не поймёшь! То ты главная в доме, раз старшая, то этот пост, вдруг, мне передаётся, — смеялся он. — Определись уже.

— Экене, ты будущий мужчина, как ты собираешься свою семью потом содержать?

— Вот появиться семья, тогда и буду думать об этом, а не сейчас, — сказал Экене и шепнул на ухо Пьеру. — Во достала уже! Даже не знаю, куда от неё деваться.

Пьер обычно всегда был на стороне друга, но сейчас он не был согласен с Экене.

— Мейкна права, — ответил он. — Ты правда ничем не помогаешь родителям, а только с ребятами играешь. Нельзя же быть таким неответственным, ты уже все границы перешёл. Мне тоже хочется ведь гулять с тобой, Баако, Акишом и девочками, но я же понимаю, что Ноуза и Тейю устают и им надо помочь.

Мейкна засмеялась.

— Ты, Уэйт, не далеко от него ушёл. Балбес где-то на земле пропадает, а ты всё время в облаках каких-то летаешь.

Из-за её смеха Ината проснулась окончательно и разревелась. На плач сестрёнки прибежал Коу, который играл возле дома.

— Что у вас стряслось? Балбес разбудил Инату? — посмотрел Коу на старшего брата.

— Да, — вздохнула Мейкна, укачивая сестру. — Всё пытаюсь уму разуму нашего балбеса научить, но, кажется, будто бы с деревом разговариваю.

Родителей дома не было, Тейю ушёл на охоту, а Ноуза собирала в лесу ягоды, она, как только ей стало лучше после родов, тут же стала заниматься домашними и племенными делами. Всё домашнее хозяйство лежало на плечах Мейкны. Она привыкла управлять всем в доме и нянчиться с малышами, порой ей это даже нравилось, но заботиться о взрослом братце — нет уж! Мейкне надо было приготовить большой обед на всю семью, но нигде она не видела помощи.

— Экене, прекрати возиться с кошкой! Я не могу сразу и обед готовить, и с Инатой нянчиться, так ещё и за Коу с девчонками следить из дома.

Экене по уши был увлечён соревнованием с кошкой — кто у кого перетянет игрушку, поэтому до сестры и её уроков мальчику не было никакого дела. Но Мейкна не могла закрыть глаза на безделье и тунеядство, властно взяв кошку на руки, она выгнала её на улицу.

Весёлый Экене нахмурился, что прервали его игру, и крикнул сестре:

— Родителям упрекай, а не меня. Нечего им рожать кучу детей было, а теперь сиди тут нянькой! Пусть сами за своими детьми смотрят и ухаживают за ними.

Экене выбежал из дома, доигрывать с пушистой подружкой.

— Не обращай на него внимания, — вежливо предложил Пьер. — Давай я помогу тебе с обедом.

Но Мейкна как и кошку выставила его за дверь, приказав лишь позвать с улицу младших сестёр.

Накормив семью, она отправилась в лес, помогать матери. Перед уходом Мейкна важно заявила:

— Так, я пошла к маме. Балбес, из дома ни шагу. Узнаю, что ушёл — придушу. Коу, ты остаёшься за главного, следи за братом внимательно. Знай, после папы ты главный мужчина в семье.

Маленький шестилетний мальчик заулыбался до ушей, гордость и самооценка, так и выросли у него раз в десять. Он встал на табуретку и заносчиво сказал:

— Слышали, что Мейкна сказала? Я сейчас самый главный, слушайтесь меня во всём.

— Хозяюшка мой, — рассмеялся Экене, — ты ещё повыше нос задери, чтобы он потолок достал.

И он стащил братишку с табуретки и защекотал.

***

Друзья ликовали — въедливая Мейкна оставила их в покое. Но только без надоедливой девочки ребятам вскоре стало скучно. Они не знали, что делать или о чём поболтать.

— Давай, к Токи что ли сходим? — предложил Пьер.

Экене с удовольствием согласился.

— А у меня спросить разрешения? — выскочил из дома важный Коу, хорошо помня наказ сестры.

— Как же я, малыш, забыл! — заохал Экене, хватаясь руками за голову и еле сдерживаясь от смеха. — Можно, малыш, нам к Токи пойти?

— Не называй меня малышом! — стал командовать Коу.

Теперь и Пьеру становилось смешно, он схватился за живот. А Экене извинялся перед братишкой, отвешивая ему ни один совестный поклон.

— Извини, малявочка, больше не буду тебя малышом называть, — смеясь, говорил он.

— Экене, а давай мы его поймаем, чтобы не проказничал? — предложил Пьер.

— Давай! — воскликнул Экене.

Мальчишки погнались за Коу, а тот убегая от них кричал: «Не догоните!». Ребята, однако, быстро его поймали и осторожно, дабы случайно не ударить, повалили на землю.

— Двое на одного — нечестно! — закричал Коу.

— Всё честно, — ответил Экене. — Вам с Мейкной можно на меня одного нападать, а мне почему-то, значит, нельзя.

— Я сейчас освобожусь и вам будет плохо, — угрожал Коу.

— Давай лучше так, — сказал Экене. — Если в течении четверти часа сможешь выбраться, то я тебе подарю свой лук.

Друзья, как следует прижали мальчишку к земле, и пожимали друг другу руку в честь ближайшей победы. Вдруг, они услыхали голос отца. Тейю шёл навстречу ребятам вместе с отцом и другими мужчинами.

— Папа, ты же говоришь, что на охоту пойдёшь? — удивился Экене, увидев отца без добычи и без лука в руках.

— Планы немножко изменились, — улыбнулся отец. — Я захотел помочь нашим соседям нотцая.

Тинуваку поддерживали тесные связи с дружественными племенами Нотцая и Тсину. Помогали в беде, приглашали на праздники. Тсину располагалось в нескольких днях ходьбы, поэтому редко тинуваку редко их навещали, а те в свою очередь редко приходил в гости к тинуваку. Но до нотцая было каких-то девять километров. Пьер часто видел в Тинуваку ближайших соседей, но ни разу не бывал на их земле. Ему сильно хотелось на них посмотреть и узнать, как они живут.

— А можно я с вами схожу? — быстро попросился Пьер.

— И я! — закричал тут же Экене.

Тейю с радостью согласен был взять с собой Пьера, показать ему их соседей, которые тот сильно хотел повидать, но Экене… Отец испугался, что сын вновь что-нибудь натворит.

— Нет, дети, в следующий раз, — отказал он двоим, дабы не обидеть Экене.

— Да ладно, Тейю, — произнёс вождь, пребывающий в хорошем расположении духа. — Пускай ребята сходят с нами, хоть посмотрят на Нотцая. Нам они не будут мешать.

Тейю хотелось возразить Азубуику, но что сказать ему? Что Экене снова что-нибудь вычудить? Он не хотел обижать сына и согласился взять его с собой.

— Ура! — обрадовался Экене, и, совершенно забыв о младшем брате, отпустил того.

Проворный Коу выждал нужный момент и прыгнул на шею брата.

— Ты проиграл, лук теперь мой! — победоносно закричал он.

Экене хлопнул себя рукой по лбу. Как только научился говорить, то ждал заполучить от отца свой собственный лук и, вдруг, потерь столь важную ценность из-за глупой оплошности. Но слово надо держать.

— Урок мне на будущее — не при каких условиях не терять бдительности, — сказал он.

— И не давать обещаний, которых не хочешь исполнять, — наказал Тейю.

— Экене, — вмешался Пьер и шутя напомнил ему, — не забудь, что ты поклялся выполнить любое желание того, кто покорит сердце твоей сестры.

— Мне кажется, этого никогда не случится, — смеясь, ответил Экене.

Нотцаи были ближайшими соседями тинуваку. Но по каким-то странным обстоятельствам последние два года у них выходили неурожайными, когда как соседи не могли нарадоваться богатыми подарками земли и деревьев. Помимо неурожая на скот нотцаев обрушилась болезнь, из-за которой он весь переумирал. Многие тинуваку были в дружеских связях с нотцая, особенно дружили Азубуик с их вождём Чибузой. Когда у соседей начались, тинувковцы, как могли, старались помочь друзьям и отдавали им часть своего урожая.

Деревня нотцаев ничем не отличалась от деревни тинуваку. Экене даже не разглядывал её, в отличие от любопытного Пьера, он ходил с родителями несколько раз к соседям, но, раз их деревня не отличается от родной, но делать там нечего, решил он. Сейчас Экене захотел навестить соседей только по одной причине — поболтать и поиграть с закадычным другом Уэйтом.

Когда путники вошли в деревню, то сразу услышали как с «главной площади» доносится чей-то крик и мольбы о помиловании. Экене насторожился — раньше такого не было. Он побежал к нотцаев, за ним поспешили и соплеменники.

В середине деревни какая-то женщина плакала и стояла на коленях перед вождём и мускулистым охотником племени, тот в руках держал маленькую девочку. Поблизости люди делали место для костра.

— Жертвоприношение, — молвил Азубуик.

— Жертвоприношение? — удивился Пьер. — А приносить в жертву будут…?

— Да, — прочитал вождь его мысли.

Пьер взглянул на девочку. Она смотрела на него. Девочке было три-четыре годика, но её взгляд был не похож на детский, в нём отражалось полное понимании ситуации, на которое были не способны маленькие дети, и было столько боли, что Пьер не мог на неё смотреть. Он не мог поверить, чтобы в девятнадцатом веке, когда открыта Австралия, электричество, построен пароход, существовало жертвоприношение.

Мать девочки, увидев Азубуика, кинулась к нему, рухнула на колени и стала умолять его о помощи:

— Моя дочь не проклятая, она ни в чём не виновата! Спасите её!

Азубуика заметил и вождь Нотцая Чибуза. Он был уже стариком, однако хорошо выглядел и обладал крепким телосложением. Чибуза ту же поприветствовал друга:

— Привет, мой друг! — воскликнул он и крепко обнял Азубуика. — Как же я рад тебя видеть! Прости, что тебе пришлось наблюдать подобную сцену. Представляешь, дочь этой женщины родилась проклятой — у неё на ногах нет последнего пальца, так её мамаша три года скрывала он нас это. Из-за неё у нас начались проблемы, из-за её дочери у нас от голода умерло несколько человек!

— Моя дочь не виновата! — отчаянно закричала мать.

— Да помолчи ты! — прикрикнул вождь. — Если бы ты сразу не сказала нам, то никто бы не умер, — и отдал приказ охотнику. — Уведи их отсюда.

Пьер не раз слышал про суеверия нотцаев. Они верили, что все люди должны рождаться по одному подобию, а близнецы, дети, у которых заячья губа или нет какой-то части тела при рождения, глухие, немые, альбиносы приносят несчастье своему племени, поэтому должны быть убиты. Слышал про их суеверья и Экене, но он, который не замечал ничего интересного в жизни у соседей, не придавал значение поверьям нотцаев.

— Это просто совпадение! — крикнул громко Пьер. — Не может быть такого, чтобы человек, если он родился другим, приносил несчастья.

Чибуза взглянул на шумного мальчишку и расхохотался:

— Говоришь, не могут? Я знаю, у вас в стране не убивают их, так почему же у вас происходят нескончаемые войны, голод и нищета? А?

— Потому что люди сами доводят страну до такого состояние! — вскричал Пьер.

Он выбежал к вождю, оттолкнув Тейю и Азубуика, загораживающих ему путь.

— Послушайте, девочка родилась три года назад, а беды у вас стали происходить два года назад. Как такое может быть, если она приносит своим рождениям несчастья? — заступился Пьер.

Чибуза усердно продолжал настаивать на своём и спокойно объяснял ребёнку:

— Просто духи были благосклонны к нам всё это время, дали нам попытку исправить всё без потерь.

— У нас в племени есть два пары близнецов, но почему-то голода с неурожаем у нас нет! — не отступал Пьер.

Чибуза крепко рассмеялся:

— Через полгода после рождения этих близнецов, у вас разгорелась война с Гаапи. Как это понимать? По-твоему, тоже случайное совпадение?

И вождь вновь заголосился смехом. Пьер понял, что Чибузу не переубедить. Для него становилось понятно, что приметы для нотцаев — это истина как дважды два четыре, а совпадения только усиливают их веру, и, он, мальчишка, никак не сможет образумить взрослого опытного вождя.

А неподалёку стояла мать девочки, крепко прижимая к сердцу малышку, и смотревшая на странного мальчика-защитника с широко выпученным глазами. Женщину сильно держал за руку охотник племени, боясь, что она убежит. А на руках тихо хныкала маленькая дочь. Пьер не мог позволить умереть этой девочки.

— Дядя Азубуик, — с мольбой обратился к вождю Тинуваку, — а что если нам забрать девочку с матерью к себе? Это ведь избавит Нотцая от проклятья?

Чибуза подскочил на месте и замахал руками:

— Нет! Об этом даже и речи не может быть! Азубуик, если она станет жить в вашем племени, то у вас начнутся беды! Я не могу допустить, чтобы и ваши люди пострадали!

Азубуик помотал головой. Он тоже был на стороне Пьера.

— Чибуза, уверяю тебя, у нас не будет бед, — сказал вождь Тинуваку. — Отдай нам ребёнка.

— Нет! Ты мой друг, я не хочу чтобы ты и твои люди пострадали! — воскликнул Чибуза.

Ребята сидели на пне в деревни нотцая, возле них бегали и играли другие беззаботные ребятишки и звали присоединиться к ним, но ни Пьер, ни даже Экене, не представляющий часа без шуток и игр, не обращали на них внимание. Вот уже второй час Азубуик, стоящий возле мальчишек, пытался уговорить Чибузу и старейшин Нотцая отдать ему девочку и её маму. Но упрямый вождь настаивал на своём. Он уже позабыл и о пище, которые тинуваку принесли нотцая, и поэтому еду пришлось раздать Тейю и другим тинуваку без вождя.

Пьер никак не мог поверить в только что увиденное им зрелище.

— У нас тоже есть приметы, — говорил он Экене, — например, чёрная кошка, перебежавшая дорогу, рассыпанная соль, разбитое зеркало к несчастьям. Но нет такого, что человек родившейся к четырьмя пальцами и ещё с чем-нибудь — к беде, у нас их не убивают! Экене, ты меня вообще слушаешь?

Экене стоял и внимательно слушал, но не друга, а разговор вождей, его не меньше Пьера волновала судьба девочки.

— Ах да, извини, что ты сказал? — произнёс он.

— У моей мамы есть… то есть была подруга, которая была очень суеверной, — продолжал рассказывать Пьер. — Она вставала только с определённой ноги, никогда на пороге не стояла, без конца стучала по дереву и плевалась через левое плечо. Она просто помешана была на суевериях. Но даже ей в голову никогда в жизни не пришло, убить человека, чтобы не навлечь беду! — Пьер воскликнул. — Это не суеверия, а какое-то изуверство!

Азубуик тем времен всё убеждал и убеждал друга, отдать ему девочку. Но его попытки оставались тщетны.

— Да ты сам будешь меня потом проклинать, — не сдавался Чибуза, — что у вас начались несчастья. Нет, ради тебя я готов многое сделать, но только не это.

Азубуик начинал понимать, что он не сможет переубедить упрямца. Вождь громко засопел и в последний раз обратился к другу:

— Чибуза, не глупи, давай, расстанемся по хорошему: нам девчонка и её мать, вам спасение от несчастий.

— Нет! — воскликнул Чибуза. — Я не прощу себя, если причину вред другу.

Азубуик печально вздохнул и развернулся. Он собрал мужчин и со скорбью сказал:

— Ничего не вышло. Мы уходим.

Пьер с вытаращенными глазами смотрел на вождя. Он недоумевал: как это уходим? а девочка? её мама? Он негодовал. «Как уйти, если знаешь, что малышку сейчас убьют?» — вскричал в мыслях Пьер, но вслух побоялся сказать хоть слова и только растерянно смотрел на вождя.

Но Экене не мог молчать в отличие от скромного Пьера.

— А как же та девочка? — воскликнул он. — Мы что, спокойно разрешим нотцая убить её? Если они не отдают её, так давайте сами заберём ребёнка!

— Что значит сами? — удивился Азубуик. — Она член Нотцая мы не может придти и забрать её вот так просто.

— Так она же им несчастья приносит, мы избавим их беды и всё!

— Это малышка — член племени Нотцая, — повторил вождь.

— То она проклятье племени, то она член этого племени, — не понимал Экене. — Такого не может быть.

— Экене, — пытался спокойно объяснить Азубуик. — У тебя есть собака. Представь, что твою собаку силой кто-то заберёт, и она будет жить у того человека, но ты же будешь её всё равно считать своей собакой. Так и тут, пока девочка нотцая, то она приносит им несчастья. У Нотцая другие законы не как у нас. Её мать не может спокойно взять дочь и уйти из племени. Она женщина, и поэтому собственность племени, как и её дочь. Всё, что я мог сделать, так это отложить жертвоприношение на следующий день.

Но слова вождя совершенно не успокоили Экене, а только привели его в ещё большую ярость.

— Да, дядя Азубуик, ты сделал великое дело, раз отодвинул день её смерти! — закричал он на вождя.

— Экене, как ты разговариваешь со старшими! — прикрикнул на него Тейю.

— А как ты, отец, можешь спокойно уйти, зная, что ребёнка, которого несколько минут назад ты собственными глазами видел, скоро убьют! У тебя у самого такого же возраста дочь живёт, и ты допустишь смерть маленькой девочки? — закричал Экене на отца, а затем сказал всем. — Вы можете уйти, а я нет! Я не могу жить нормальной жизнью, зная, что рядом убивают кого-то за отсутствие пальца или слуха!

Экене опять обратился к вождю:

— Дядя Азубуик, ты ненавидишь американцев, за то, что они убили твоего брата, за то, что они держат в рабстве людей только потому, что у них другая кожа и говоришь, что надо что-то с этим делать. Не должно быть таких предрассудков, несправедливости и жестокости в мире. Но буквально под твоим носом убивают детей из-за не такой внешности! Ты — друг Чибузу, ты имеешь на него большое влияние, так убеди в обратном! Я понимаю, что невозможно искоренить полностью у них эти предрассудки, потребуются десятилетия, если не столетия, чтобы полностью убрать их из сознания людей. Но спасти эту девочку можно было сегодня. Предложить выкуп, надавить на слабое место у Чибузы, да попросту не отступать от своего. Ты, я вижу, не так сильно и хочешь её спасти.

— Экене, не позорь меня, — произнёс Тейю.

— Это ты, папа, ты не позорь меня! — воскликнул Экене, чуть ли не плача от обиды. — Мне стыдно, что моему отцу всё равно на происходящую вокруг несправедливость, но мне не всё равно. Мне сейчас только десять, я сейчас ничего не могу изменить, но, клянусь, когда я выросту, я не оставлю это так! Я всеми силами буду стараться изменить Нотцая и Тсину, чего бы мне это не стоило. И я…

Экене замолчал на миг и важно добавил.

— И я не хочу всю жизнь жить в ненависти с Гаапи! Можно ведь помириться с ними, ведь можно, только вы, вожди и воины не хотите этого!

Он больше ничего не сказал и быстрым шагом зашагал в сторону родной деревни.

— Подожди! — закричали ему вслед отец и Пьер, но Экене сделал вид, что не слышит их.

— «Помирится с Гаапи» — пробурчал Азубуик. — Это невозможно, они — само зло.

Пьер побежал за Экене.

— Экене, постой, не кипятись, — сказал он.

Экене повернулся к Пьеру.

— Как можно оставаться спокойным в такой ситуации? Уэйт, не обижайся, но ты сам ничем не лучше моего отца и вождя. Я вижу, что эта малютка затронула тебе душу, но ты на её защиту никак не встал, когда Азубуик отказался её спасать.

Пьер вспомнил ещё раз девочку, Экене прав, надо что-то делать. Нужно её, во что бы то ни стало, спасти её. Но как? Всю дорогу до дома он думал об её спасении. Что если отправить к нотцая Бохлейна? Нет, Бохлейн не очень-то хорошо общается с ними и навряд ли сможет договориться с ними.

Друзья возвратились в родную деревню. Возле их дома стояла Ноуза.

— А где папа? — спросила она, удивившись, что дети вернулись одни.

— Сзади идёт, я пошёл домой один без него — ответил Экене и поведал матери всю историю.

Ноуза разозлилась не меньше отца, услышав о произошедшем.

— Экене, так ты мог накричать на взрослых! Мы тебя совершенно другому учили!

— И ты туда же, — грустно произнёс Экене.

Он заскочил домой, к счастью Мейкны дома не было, и лёг на кровать и стал о чём-то думать. Брат и сёстры предлагали ему поиграть, то Экене сказал, что у него нет настроения.

А Пьер ходил кругами по деревни и всё думал, как спасти девочку. На ум не приходила ни одна хорошая идея. В деревню уже давно вернулись Тейю с Азубуиком. Вождь о чём-то говорил с Бохлейном.

Вдруг, к нему подошла Токи.

— Думаешь, о той малышке? Как Экене? Его родители не наказали, за то, что накричал на всех? — спросила она.

— Да, думаю, — ответил Пьер. — А насчёт Экене не знаю: я ещё домой не заходил, самое главное, чтобы Мейкна не рассердилась, иначе она ему снова устроит «хорошую жизнь».

Токи присела к Пьеру.

— Не понимаю, как можно верить в такие предрассудки, я вообще в них не верю. А ты?

— Я? Я не верил, не верю и не буду ни в какие предрассудки никогда верить. Это всё сказки! — громко заявил он, так, что было слышно чуть ли не по всей деревне.

Пьер, неожиданно, услышал, как усмехнулся Бохлейн, но непонятно к кому была обращена эта усмешка: к нему или к Азубуику. Он стал снова думать о спасении девочки уже вместе с Токи.

— Выход есть, выход есть, — повторял он. — А что если…?

Пьер внезапно взял Токи за руку и потащил её в сторону дома.

— Уэйт, не беги, зачем ты меня тащишь? Ты знаешь, как спасти девочку? — недоумевала Токи.

Пьер ничего ей не ответил, он прибежал домой и с порога позвал Экене. Но того не было дома, Ноуза сказала, что за ним зашли Акиш и Ненмарди, и Экене ушёл с ними. Пьер не теряя ни минуты, побежал, таща за собой Токи, на поляну, где они обычно играли с друзьями.

Он не прогадал, друзья были на поляне. Он отдышался и сказал им взволнованно:

— Я знаю, как спасти девочку. Единственный способ — выкрасть её.

Ненмарди сидел на самодельной качели и спросил Пьера:

— А если нас поймают? А где она будешь жить? И что нам делать с её матерью?

— Я думаю, что мэр Нолошо сможет дать им убежище, — ответил Пьер.

Ненмарди встал с качели. Он заинтересовался идеей Пьера, да и по его лицу было заметно, что он затронут печальной участью малышки, Экене уже успел всё рассказать друзьям.

— Хорошо, — сказал Ненмарди. — Я помогу тебе. У меня появился план, — он обратился к друзьям. — Нам вдвоём не справиться, кто пойдёт вместе с нами?

— Я! — в один голос закричали Экене, Акиш и Токи.

Ненмарди встал в командирскую стойку и начал руководить.

— Акиш, Токи, я согласен взять вас с собой. Но ты, Экене, остаёшься здесь, ты будешь нам только мешать.

— Но я тоже хочу спасти её! — возразил Экене.

— Нет, повторю, ты будешь нам мешать.

Токи встала на защиту другу. Она возмутилась:

— Если он не пойдёт с нами, тогда я обо всём расскажу дяде!

Ненмарди покачал головой и разрешил взять Экене в свой план.

— Значит так, — начал он. — Отправляемся завтра рано утром.

— Лучше нам идти ночью, — сказал Экене. — А не то вдруг опоздаем.

— Хочешь — иди ночью, придёшь к гаапи в гости или к хищнику на закуску. А мы отправляемся утром, они не будут устраивать жертвоприношение сразу же с восхода солнца.

Ненмарди отмахнулся от Экене и сосредоточился на завтрашней миссии.

— Токи, для тебя задание: иди к дяде и узнай как-нибудь у него, где нотцая обычно держат тех, на кого устраивают жертвоприношение. Будет хорошо, если они заперли девочку в хижине, а не посадили в яму. Иначе вытащить её оттуда будет тяжело. Так же узнай, куда они могут поместить мать, и сколько будет с ней охранников.

— А зачем охранять мать? — перебил командира Экене. — Закрыть дверь в хижине камнем и всё.

— Чтобы она выход прокапала и забрала дочь? — разозлился Ненмарди.

— А как нам быть с отцом девочки? — засыпал Экене его вопросами и всё больше злил Ненмарди.

— Экене, ты притворяешься или тупишь? — выходил из себя приятель. — Ты видел у малышки отца? Нет. Значит, его и нет у неё. Токи, иди к дяде, я не могу уже находиться с этим Экене.

Токи вернулась через полтора часа.

— Дядя, мне всё рассказал, — сказала она. — Ям у них нет. Мать они, должно быть, оставят дома, но приставят к ней кого-нибудь сильного мужчину, чтобы она не смогла спасти дочь, а ту запрут в хижине, которую надо сносить, потому что у них даже дома считаются проклятыми, где находился этот ребёнок. Дядя сказал, что такая хижина находится в конце деревни.

— А во что вы играете? — вдруг прозвенел голосок Коу.

Экене быстро обернулся назад, он никак не ожидал увидеть младшего брата. Коу подумал, что ребята затеяли какую-то интересную игру, раз такие серьёзные и взволнованные, и захотел к ним присоединиться. Экене встал и подтолкнул братишку в сторону дома.

— Тебе не интересно будет, эта игра для взрослых, иди домой, — наспех ответил он.

— А ты говорил, что всегда будешь со мной играть, если я захочу, — поджал губы Коу.

И обидевший мальчик, показав сердито брату язык, ушёл восвояси. Экене стало стыдно за то, что обидел Коу, но понимал, что не может взять с собой брата и тем более рассказать, во что он «играет». Как только Коу ушёл, Ненмарди, недовольно хмыкнув, продолжил рассказывать план.

— Встречаемся здесь же, с первыми петухами, — приказным тоном говорил Ненмарди. — Родителям говорим, что идём в Нолошо. Я всё продумал. Я возьму с собой два ножа, я и Уэйт с их помощью сделаем проход в хижине девочки. Экене будет стоять на страже, в случае чего свистнет в птичий манок. После освобождения Экене уведёт девочку к реке, где будет нас ждать. Токи и Акиш будут наблюдать за хижиной, где держать мать, прячась за кустами возле неё, и выяснят, как лучше отвлечь охранника. После того, как мы с Уэйтом спасём девочку, мы к вам придем, и вы всё нам доложите. В случае чего, вам придётся отвлекать нотцая. Всё понятно? — закончил говорить Ненмарди.

— Отличный план! — воскликнул радостно Экене и похлопал его по плечу. — Я бы не додумался до такого.

— Да никогда, — подтвердил Ненмарди, улыбнувшись.

***

Пьер и Экене проснулись с первыми петухами и, позавтракав, стали собираться в путь.

— А можно с вами в город пойти? — попросился с мальчишками надоедливый Коу.

— Прости, — ответил Экене. — Ты нам будешь мешать, — и потрепал малыша по голове. — Обещаю, это было в первый и в последний раз, когда я тебя не позвал с собой, в знак прощения я обещаю, что целую неделю посвящу тебе.

Друзья встретись на поляне, Ненмарди, как и обещал, взял с собой два ножа и манок для птиц. Для вида, ребята пошли в сторону Нолошо, а затем свернули на племя Нотцая.

Когда ребята подошли к деревне Нотцая, Ненмарди быстрым глазом, осмотрев её с холма, с которого хороша была видна деревня, и, оценив обстановку, тут же сообразил по описанию Токи в какой хижине держат мать, а в какой дочь. Он показал Акишу и Токи, где им будет лучше укрыться и как незаметно пробраться вглубь деревни. Затем он указал Экене на два больших дерева, за которыми ему надо спрятаться и, махнув ему и Пьеру рукой, повёл друзей обходом в деревню.

Хижина, где держали девочку, была ветхой, не составляло труда прорезать в ней ножом дыру. Дверь завалили камнями. Хижину никто не сторожил, да и зачем? Ребёнок сбежать не сможет сам, а кто помогать захочет?

Дождавшись, пока уйдёт старуха, копошившаяся на горизонте возле своего дома, Ненмарди жестом показал Пьеру «Вперёд». Экене внимательно смотрел, чтобы никто не заметил его друзей. Ребята прибежали к хижине, и Пьер шёпотом спросил:

— Есть кто тут?

— Да, я, — донесся детский голосок.

— Не бойся, мы пришли, чтобы спасти тебя, — прошептал Пьер. — Сиди тихо.

Мальчики умело работали ножами, дыра в хижине была сделана быстро. Вдруг до них донёсся птичий крик, друзья поняли — это Экене предупреждает их об опасности. И друг не врал, по дороге шёл какой-то мужчина.

— Быстрее вытаскивай девчонку! — повелел Ненмарди. — Это за ней пришли!

Пьер залез в хижину и вытащил девочку.

— Побежали скорее! — шепнул ей малютке.

 

— Он не за мной, он рядом просто живёт, — проговорила неожиданно девочка. — Нам нужно спрятаться.

Ненмарди недоверчиво схватил малышку на руки и хотел уже бежать. Но Пьер остановил его.

— Может, она права. Нужно спрятаться.

Ненмарди осматривал местность, как бы незаметнее скрыться — мужчина был совсем близко, слова Пьера были ему смешны. Мало Экене, так ещё один умник нашёлся! Но Пьер, не дожидаясь ответа Ненмарди, вырвал из рук малышку и залез обратно в хижину. Ненмарди шепнул приятелю:

— Дурак!

Но Пьер ловко хватанул его за ногу и затащил в дырку.

Только в хижине Пьер смог, как следует, рассмотреть девочку. Она была пухленькой и ухоженной, на вид девочке было три года. На ногах не было мизинцев, малышка с испугом прикрыла ножки, забыв, что незнакомые мальчики вовсе не хотят причинить ей зла, а наоборот. желают добра. Печальными и серьёзными глазами она рассматривала Ненмарди и удивлялась Пьеру, малышка никогда не видела белых людей. Пьер обнял девочку и ласково сказал:

— Меня зовут Уэйт, а его Ненмарди. Не волнуйся, с тобой всё будет хорошо. Как тебя зовут?

— Марани.

Марани в переводе с африканского языка обозначало «надежда». Пьер улыбнулся:

— Надежда твоей мамы оправдалась, мама не зря тебя так назвала. Теперь ты спасена.

Малышка оказалась права, мужчина всего лишь жил по соседству и скоро скрылся с горизонта. Не желавший недавно прятаться в хижину Ненмарди с нежеланием вылез из неё. Но он даже и не думал благодарить Пьера за быструю сноровку или Экене за то, что друг вовремя их предупредил. Он передал Экене Марани и велел идти к реке.

Первая половина плана была выполнена удачно. Осталось увести в тинуваку маму Марани.

И тут ребята услыхали приближающиеся к ним голоса. К хижине, где была заточена Марани, бежала её мать, а за ней вчерашний охотник.

— Я не дам вам убить мою дочь! — закричала женщина. — Ты пройдёшь только через мой труп!

Охотник поймал её за руку.

— Твоя дочь всех нас погубит, — сказал он. — Мы вовсе не хотим приносить её в жертву, но она причина нашего голода и смерти скота. Забудь ты о ней, нарожаешь потом сколько хочешь детей.

Ребята вместе с Марани скрылись в кустах, а на шум уже сбежались люди, в том числе вождь со старейшинами. Мать всеми силами пыталась спасти дочь. Охотник был силён, но он не смог удержать эту хрупкую женщину, которая ради дочери готова была на всё, даже убить его. Марани, увидев мать, даже не заплакала, что сделали все дети в её возрасте, а только тихо стала молиться за неё духам. Пьер прижимал малютку к себе и шёпотом пытался успокоить. Ненмарди понял, что его план пошёл насмарку. Единственное, что он мог сделать, так это увести девочку.

— Что стоишь? — гаркнул шёпотом он на Экене. — Хватай девчонку и уходи, пока нас не заметили.

У Чибузы терпение стало пропадать. Он устал слушать вопли и мольбы соплеменницы.

— Хватит это терпеть! — приказал он. — Абрафо, возьми девчонку, жертвоприношение будет прямо сейчас! У меня уже голова болит от её мамаши, поскорей бы она заткнулась!

— Нет! — сказала женщина. Она встала между хижиной и охотником.

У охотника сдались нервы, и он со всей силы оттолкнул её от себя. Женщина упала и ударилась головой от камня. Из-под веска пошла кровь.

— Мамочка! — закричала Марани и побежала к ней.

Мама лежала на земле и не шевелилась. Марани обвила тело мамы ручонками и заплакала.

— Как она вылезла? — раскрыл от удивления рот Чибуза.

Пьер побежал за Марани и прижал её к себе.

— Вы не тронете её! — громко и твёрдо заявил он нотцая.

Чибуза, не успевший отойти от внезапного появления девчонку, ещё больше пришёл в изумление, когда уидел Пьера.

— Мальчик, отойди, — повелел он.

Но Пьер не шелохнулся, он только сильнее прижал к себе Марани.

— Абрафо! — приказ сердитый вождь. — Хватит с детишками сюсюкаться, сейчас же забери у него девчонку!

Пьер, держа на руках Марани, попятился назад. Он хотел бежать, но Абрафо быстро схватил Марани и вырвал её из рук Пьера. Экене и Ненмарди, сидевшие в кустах, не могли больше прятаться и выбежали на помощь к нему. Ненмарди держал в руках нож.

— Только тронь их! — в один голос закричали мальчики.

Ненмарди сохранял спокойствие, Экене же готов был наброситься на Абрафо с кулаками, лишь бы вырвать из его лап девочку. Но охотника не пугали какие-то дети, прямо сейчас он готов был сжечь Марани. Растолкав мальчишек, он передал девочку в руки вождя Чибузу и хитро улыбнулся ребятам.

— Оставьте девочку в покое! — вдруг раздался сильный голос Азубуика.

Вождь Тинуваку пришёл в Нотцая. Рядом с ним стояли отцы Экене, Ненмарди и Акиша, за спиной прятались понуренные Токи и Акиш, пойманные родным вождём с поличным.

— Тебе мало одной пролитой крови? — спросил Азубуик и показал на тело матери. — Ты ещё хочешь убить и дитя? По-хорошему прошу — отдай ребёнка нам.

— Да сколько же тебе повторять?! — рассвирепел Чибуза. — Эта девчонка приносит одни лишь беды! Из-за неё умерла её мать! И у вас будут беды, если она будет жить у вас.

Вождь Тинуваку грозно ответил другу:

— Это уже наши беды будут. Все тинуваку согласны принять её к себе.

— Она проклятая — она ходячее несчастье! — не сдавался заботливый друг. — Подумай лучше, Азубуик, зачем вам такой груз? Сколько горя она вам принесёт?

— Тинуваку приняли решение и его не переменят — они согласны взять под опеку девочку — ответил Азубуик.

Ненмарди, опустивший нож, поддержал вождя:

— Никакие неприятности малышка нам не принесёт!

Чибуза продолжал сомневаться, стоит ли отдавать племени другу такое «проклятие» — Марани? Но на сей раз Азубуик был непоколебим и не собирался уходить без малышки: возле дяди стояла Токи и умоляла Чибузу отдать им Марани.

Чибуза сдался.

— Забирайте её к себе! — крикнул сердито вождь. — Но вы ещё вспомните моё предупреждение!

Тинуваку ликовали и кричали «Ура!». Ненмарди, наконец-то спокойно мог опустить нож. Он повеселел.

— Никаких проблем у нас с Марани не будет! — сказал он Чибузу и задорно шепнул Экене. — У нас уже есть своё несчастье, Экене его зовут, — и, как философ, добавил. — Приметы всё же существуют. Возьмёшь с собой Экене — быть беде.

— Да я тебя! — воскликнул Экене и замахнулся на друга, но поймал гневный взгляд отца.

— Сын, — строго спросил Тейю. — Как ты мог выдумать пойти одному? Хорошо, что Коу сказал, что вы пошли играть в спасателей какой-то девочки. Я сразу понял в чём дело.

— Экене тут не при чём, — вступился за друга Пьер. — Это я решил отправиться на спасение Марани.

Тейю всплеснул руками, не ожидал, что, а такую безумную идею придумал не его оторва-сын, а тихоня Уэйт. Он умел изумлять людей.

Но Пьеру было не до удивлённых возгласов Тейю. Маленькая Марани, которую с недовольством почти что бросил на землю Чибуза, подошла к телу мамы и молча смотрела на него, гладя мамины волосы. Пьер подошёл к Марани и взял её за руку.

— Марани, твоя мама… она… умерла. Она… — Пьер не знал, как ей сказать, что мамы больше нет. — Она теперь не с нами.

Марани грустно пролепетала:

— Я никогда не увижу маму.

Пьер присел к Марани и прошептал ей на ушко:

— Твоя мама, всё равно рядом с тобой. Её душа будет присматривать за тобой и охранять тебя. Марани, ты не одна. Я тебя не брошу. Я, Экене, ребята — мы теперь твои друзья. Хочешь я стану для тебя братом, а не другом?

— Хочу, — печально проговорила Марани.

— Всё, ты теперь моя сестра, а я твой брат, — улыбнулся Пьер и обнял малютку. — Знай, ты не одна.

***

Домой Пьер нёс сам на руках названную сестрёнку. Девочка была тяжёленькой, Тейю предлагал понести Марани самому, но Пьер не хотел отдавать девочку даже ему. Марани засыпала его вопросами.

— Уэйт, а почему ты белый, а все чёрные?

— Я родился в другой стране, там живут белые люди, — ответил Пьер.

— А что обозначает твоё имя? — стала задавать она ему вопросы.

— Не знаю.

— И правда, — вдруг спросил любопытный Экене. — Я знаю, что у вас имена тоже что-то обозначают в переводе с других языком. Что значит «Уэйт»?

Пьер ответил быстро, он привык уже врать:

— Как-то не задумывался. Что-то да обозначает.

Пьер знал, что его имени даже не существует в природе, это всего лишь английская фамилия, значение которой он не знал и даже не знал, за что его так прозвалдед.

Впереди мальчишек шли вождь и мужчины. Азубуик размышлял:

— Нам надо теперь подумать, у кого девочка будет жить.

Марани прислушалась к вождю и ещё крепче обняла Пьера. Тейю, не задумываясь, ответил:

— Марани могла бы жить у нас. Надеюсь, жена и дети согласятся принять её в нашу семью

— Тейю, у вас итак семеро детей, куда вам ещё и Марани? — удивился Азубуик.

— Вырастим, — улыбнулся Тейю.

Ненмарди с друзьями осуждали нотцая. Счастливый Экене похлопал приятеля по плечу:

— А ты молодец, Ненмарди! Как стратег и командир ты хорошо себя проявил, я бы так не смог.

— Спасибо, — буркнул Ненмарди, словно слова благодарения из уст Экене для него ничего не значат. Но после этих слов он выпрямился и гордо смотрел вперёд.

Ненмарди улыбался и радовался, но радовался не тому, что он хороший стратег, а тому, что Экене признал его превосходство над собой.

Пьер нёс Марани у себя на руках почти что всю дорогу, лишь в конце, Тейю забрал у измученного мальчика малышку. А детей и взрослых уже ждала вся деревня. Мейкна первая выбежала приветствовать спасателей.

— Даже не верю, что ты, балбес, справился, — похвалила Мейкна брата.

— Я тут не при чём. Это всё Уэйт и Ненмарди сделали, — скромно ответил Экене и вздохнул грустно. — Но нам, к сожалению, только девочку удалось спасти.

К Экене, Пьеру и Тейю прибежала уже вся семья. Детишки с любопытством стали рассматривать Марани, а Тейю сказал семье:

— Марани теперь сирота. Вы не против, если она будет жить с нами?

Ноуза посмотрела на малышку, та нежно прижималась к Пьеру, и ласково поцеловала Марани.

— Я согласна! А вы, дети, хотите, чтобы у вас была её одна сестрёнка?

— Да!!! — завизжали Мейкна, Экене и малышня.

Ноуза улыбнулась и взяла Марани на руки:

— Теперь ты наша! Что ж, дети, вы проголодаться успели, пойдёмте в дом, надо поесть!

Экене тут же сломя ноги побежал домой, а Пьера и Марани не отпускала малышня, облепив незнакомую девочку со всех сторон. Не прошло и часа, а детишки уже называли Марани сестрёнкой.

— Ты теперь будешь жить с нами, как и Уэйт, — обрадовался Коу.

— А Уэйт тоже сирота? — удивилась Марани.

Пьер покраснел, без мук совести он привык обманывать всех, даже Экене, рассказывая про свою выдуманную семью, но этой малютке он лгать не мог.

— Да, — робко прошептал он.

Ночь наступила скоро. Пьер и ребята не заметили, как допоздна проиграли с новой с сестрой. Перед сном Марани попросила рассказать Пьера о Франции. Он не сильно-то любил свою страну, она казалась ему разве что лучше Содомом и Гоморры, но ради Марани он решил рассказать о Франции только хорошее. Пьер говорил с ней о цирках, прекрасных садах и парках, разнообразных игрушках и красивой одежде, различных вкусностей и ярмарках. Меж тем спрашивая себя «А разве не так уж и плоха Франция?»

Вдруг Марани перебила его:

— Ты меня никогда не бросишь?

— Нет, сестрёнка, никогда, — ответил Пьер.

 

========== Глава 8. Сон-в-бодрствовании ==========

 

— Уэйт, просыпайся. Ну просыпайся уже! Скоро ночь наступит, а ты дрыхнешь!

Пьер сквозь сон чувствовал, как кто-то забрался на него и вовсю теребит, пытаясь разбудить. Он слегка открыл сонные глаза и увидел на себе маленькую весёлую Марани, свою званую сестрёнку. Вот уже два месяца девочка жила в Тинуваку. Приёмная семья приняла малышку с радостью и любовью, как и Пьера год назад. Марани называла Ноузу и Тейю мамой и папой, а их детей братьями и сёстрами. Но больше всех она привязалась к Пьеру, тот и сам полюбил малышку всем сердцем, Марани стала для него самым близким человеком на свете. Он уже не представлял свою жизнь без этой маленькой девочки, которая как хвостик следовала за старшим братом.

— Я спать хочу, слезь с меня, Марани, — сонно пробормотал Пьер и перевернулся на другой бок, мечтая увидеть продолжение сна.

Марани недовольно фыркнула и забарабанила кулачками мальчишке по голове.

— Ты вчера обещал, что научишь меня плавать. А обещания надо выполнять! Сам же говорил.

— Марани, давай попозже, я две ночи не спал, — пролепетал засыпающий Пьер.

До сонного мальчика долетел смеющийся голос Мейкны:

— Не надо было воображаемого духа караулить. Тогда бы ты выспался.

— Он существует! — воскликнул на всю хижину Экене. — Я его собственными глазами видел. И Уэйт. И Токи с Ненжёди.

— Ну дайте мне поспасть! — жалобно взмолился Пьер. — Снова вы о духе спорите! Сколько можно?

Дух поселился в племени Тинуваку. Эта мысль не давала покоя детям. Три дня назад Экене и Пьер с подружками, возвращаясь вечером с речки домой, услыхали шум на воде. И тут же показалась лёгкая женская тень, стоящая прямо на воде. Дети не успели и охнуть, как дух мгновенно исчез, не оставив после себя ни следа.

Ребята тут же стали строить догадки, кто же это был. Экене, мечтающий о приключениях, настаивал, что это алуани бывшей женщины-вождя, которая хочет предупредить соплеменников о надвигающей опасности. Токи разглядела в силуэте покойную бабушку, которую сильно любила. Пьер пытался быть реалистом, он решил, что видел неуспокоенную душу самоубийцы, ведь слышал, что они не попадают ни в рай, ни в ад, а томятся между небом и землёй. А у Ненжёди воображение разыгралось сильно, она придумала, что это дух вообще европейкой девушки, которая перед смертью не успела сказать своему возлюбленному, что любит его, и теперь ищет его по всему свету, чтобы признаться в любви и попрощаться с ним в этом мире.

Друзья захотели снова увидеть духа и поговорить с ней, а если что, то даже и помочь. По поверьям тинуваку духи появляются только с заходом солнца, на две ночи ребята позабыли о сне и ждали духа у реки. Но таинственная девушка так и не явилась.

Мейкна все эти дни хохотала над братом и его друзьями.

— Никакого духа на реке не было. Вашей тени есть нормальное объяснение, потому что духи не приходят к обычным молокососам, а предстают только перед очень великим людям, — смеялась она.

И вот сейчас Мейкна опять стала спорить с Экене. Сон Пьера был полностью перебит.

— Как же вы замучили меня своими ссорами, — расстроено пробормотал Пьер и встал с кровати.

К нему подбежала радостная Марани.

— Братишка, ну пожалуйста, пошли сейчас на речку, ты же встал! — стала упрашивать она.

Пьер посмотрел на Марани. Ну как он мог отказать своей маленькой сестрёнке? Пьер быстро позавтракал пошёл с сестрой на речку. А пока он ел, Марани поиграла с Мики, Коу и соседскими малышами в догонялки. За два месяца малышка начала забыть, что такое жить в постоянном страхе. Раньше она не смела без самодельных башмачков не то, что высовываться к соплеменникам, но даже сидеть в родной хижине. Марани только научилась говорить, но уже почувствовала, что жить она должна в постоянной опасности. Она не такая, как другие. Каждый день мама учила малышку молчать об её «особенности», не доверять соплеменникам. Мама боялась оставить дочь одну даже на минутку, боялась, что тайну Марани узнает племя. И вот это свершилось. Только в Тинуваку она смогла выдохнуть, забыть про страх и осторожность, несвойственные всем детям, научиться верить людям.

Ранний страх заставил девочку смотреть другими глазами. Марани быстро повзрослела. Временами, когда новые друзья веселились и играли, на неё обрушивалась печаль, она шла к Пьеру. Со старшим братом ей становилось спокойнее, легче. Пьер тогда рассказывал маленькой сестрёнке сказки, истории, которые ему поведала мама. Марани невольно чувствовала, что брат похож на неё. Пьер говорил ей, что он, как и она, потерял маму и папу, а дядя-соплеменник предал его. Но Марани смотрела на него и медленно качала головой, она словно чувствовала, что брат лжёт.

Пьер, однажды, решил научить Марани своему родному языку, девочке он понравился. Так у Пьера стало два ученика — Экене и Марани.

Пьер стоял в воде поближе к берегу и аккуратно придерживал сестру за живот. Марани со всех сил махала руками и пыталась научиться плавать. Вода тянула её вниз, но Марани не боялась, с ней был старший брат. Она кричала Пьеру, чтобы он отпустил её. Но малышка ещё не могла сама держаться в воде, Пьер лишь качал головой и ласково посмеивался.

— А как ты научился плавать? — спросила Марани.

— Плавать я быстро научился, меня только в воду не затащить было, я её боялся! — воскликнул Пьер. — А потом как меня мама с папой заволокли в озеро, так и не вытащить меня потом было.

Пьер улыбнулся и глубоко задумался, вспомнив родной дом, маму, отца. Он поставил сестру на берег и вздохнул:

— Это были прекрасные дни. Мама с папой не знали, что придумать, чтобы я вылез из воды. Но мама потом-то придумала хитрый план: стала пончики мне давать, когда я на землю вылезал. Я аж растолстел немножко. Папа даже стал меня толстячком звать. Они, наверное, жалеют, что тогда не купили меня пончиками, — грустно проговорил Пьер.

— Что ты сказал? — удивлённым голоском спросила она.

Марани вытаращилась на Пьера и раскрыла рот. Её лицо выражало только одно: изумление.

— Уэйт, ты сказал «жалеют»? — тихо проговорила Марани. — Твои мама и папа умерли же!

Пьер мгновенно хлопнул себя по рту. Марани это заметила. Пьер смутился, взял ей на руку и закружил, он хотел, чтобы Марани из-за смеха обо всём забыла.

— Марани, как мы могли про плаванье забыть! Ай-ай, ты уже невеста, замуж скоро, нужно поскорее научиться плавать!

Пьер зашёл с сестрёнкой и воду и опустил её. Марани бултыхалась и пыталась добраться до другого берега самостоятельно, без помощи брата. Он довольно улыбнулся, обрадовавшись, как ловко увлёк малютку.

— Уэйт, твои мама и папа живы? — спросила барахтающаяся Марани.

— С чего ты взяла, сестрёнка! — нахмурил Пьер нос обиженно. — Просто понимаешь…

Пьер закрыл глаза и шмыгнул носом, как будто собирается заплакать, вспоминая покойных родителей. Он всегда так делал, когда его пытались расспросить соплеменники или близкие, узнать что-нибудь важное про его семью. Принять жалкий скорбный вид и тут же все отстанут. Кто же захочет причинять боль расспросами сироте?

Но Марани сама недавно стала сиротой, маленькую девочку не проводил за нос несчастное лицо брата.

— Ты не плачешь, почему глаза протираешь? — изучала Пьера Марани.

Он молчал. «Глупец, глупец, разгильдяй! Хоть бы взрослым ничего не сказанула!» — отчитывал он себя.

— Марани, пожалуйста, давай о нашей беседе никому не говорить, я тебе конфетку куплю, — протянул он.

Пьер обдумывал, как же ему отвлечь Марани, как когда-то его мама пирожками заставила Пьера забыть про купание. Вдруг Марани закричала:

— Уэйт, смотри! Брат, я плаваю!

Пока Пьер пребывал в раздумьях, Марани научилась держаться на воде без его помощи. Больше — она смогла проплыть целых полметра! Марани забыла обо всём: и о брате, и о его семье. Только гладкая вода завлекала её сейчас. Она плавала по всей реке, встревоженный Пьер не отставал от неё ни на шаг, боясь, что с сестрой может что-нибудь приключится.

— Не заплывай на середину! — прикрикнул Пьер. — А не то тебя крокодил слопает.

Марани только успокоилась:

— А мама говорила, что в этой речке крокодилы не живут.

— Там злой куогши зато вводится, говорят, что давным-давно от утащил двух непослушных девочек, — вспомнил местную страшилку Пьер, лишь бы его сестра вернулась к берегу.

Но Марани не испугалась и куогши:

— Я слышала, что папа сказал Мейкне, что это враки.

Пьер вздохнул. Этого ребёнка не проведёшь, и как он умудрился ей чуть не проболтаться?

Мальчишка от страха сгрыз почти все ногти, он больше не мог спокойно наблюдать за непослушной девчонкой. Пьер поплыл за ней и потянул к берегу. Марани закапризничала.

— На сегодня купание закончено, — строго сказал он.

Он поднял Марани на руки и посадил на берег. Пьер и самому расхотелось купаться. Он выбрался на берег, но тут заметил возле берега плавающую тину, она необычно шевелилась словно живая.

— Что это? — сказал Пьер и наклонился к воде.

Не успел ончто-то сообразить, как вдруг тина извелась, как змея, и превратилась в страшное чудище, выпрыгнувшее на берег. Оно зарычало и выпустило руки, пытаясь схватить Пьера.

— Аааа! — закричал Пьер и упал в воду.

Сквозь зелёные травянистые волосы у чудища выглядывали мальчишеские глаза и слышался громкий смех Экене. Чумазый, усердо покрытый тиной мальчишка заливался хохотом и гримасничал перепуганному другу:

— Видел бы своё лицо! Оно было такое!

И Экене перекривился, разинув рот.

Пьер поднялся и вышел на берег. Он недовольно отряхнулся от воды, в которой совсем недавно радостно брызгался, и закричал на друга:

— По-твоему смешно? Ты ребёнка до смерти испугал!

— Да, я очень сильно напугал Марани! — захохотал сильнее Экене и указал пальцем за заливающуюся от смеха девочку.

— Я тебя, заразу, сам утоплю! — грозно крикнул Пьер.

Он подбежал к Экене и толкнул его в воду, а затем и прыгнул в воду на друга. Между ребятами разразилась борьба. Мальчишки барахтались и плескались в речке, а Марани с интересом любовалась их боем и смеялась.

— Я победил! — вынырнули друзья одновременно.

Пьер и Экене переглянулись, чтобы узнать, кто же победитель и восторженно закричали:

— Победила дружба!

Соперники и грозные враги шли домой, обнявшись за плечи. Вдруг, ребята услышали крики ссоры. Они издавались и хижины любящих супругов Бохлейна и Шониириды. Друзья впервые слышали, как ругаются старейшины.

— Когда же тебе надоест возиться со зверями и птицами. Как ребёнок малый нянчишься с ними целыми днями! — сердилась Шониирида. — Ладно бы с кошками или собаками, так нет же, с крысами противными играешься! Да ещё домой их принёс! Я от страха в обморок чуть не упала, когда она мне на голове спящей залезли!

— Как можно испугаться таких милых созданий?! — недоумевал Бохлейн. — Они вовсе не противные. Этого крыса, Мохнатика, я даже под дудку танцевать научил. Говоришь, что я вечно животных в дом приношу, а сама-то… Поразвесила по всей хижине трав и цветов сушённых…

— Они лекарственные! — перебила его Шониирида.

— Штуки две лекарственные, но не больше, половину сжечь надо. Будет больше пользы!

Мальчишки разинули рты и стали слушать семейную ссору. Маленькая Марани даже подбежала к хижине и приложила ухо к двери.

— Тише, не перешёптывайтесь! — цыкнула она болтающим меж собой мальчишкам.

Но как раз Марани и услыхал Бохлейн.

— Кто у нас тут уши греет? — улыбнувшись, спросил он.

Мальчики смущённо уставились в землю. Но Бохлейна было не провести.

— Прости, — виновато проговорил Пьер. — Мы просто удивлены, ты и Шониирида, и, вдруг, ругаетесь.

Бохлейн почесал затылок:

— Да я и сам удивлён. Третий раз в жизни поругался с Шонииридой.

Ребята чуть не упали.

— Третий раз за шестьдесят лет? Это возможно?

— Получается, что да, — спокойно ответил старейшина.

Экене, не веря, мотал головой.

— Я с сестрой Мейкной часов пять от силы могу не ругаться, а вы только три раза за всю жизнь. — Скажи, Бохлейн, пожалуйста, как сделать, чтобы не ругаться с ней, — с неприкрытой мольбой обратился Пьер.

Бохлейн слегка засмеялся:

— Очень просто. Не раздувай ссору, а просто помолчи, тогда сестре надоест пилить тебя. Или же тихо и спокойно просто соглашайся с ней.

— Я пытался, но она всё равно с поводом и без повода обвиняет во всех проблемах и ругает меня. — погрустнел Пьер.

— Тогда найди причину, по которой она злиться на тебя, и попытайся поговорить с сестрой об этом. И не вини сестру пока не узнаешь причины, быть может, ты сам во всём виноват, — сказал Бохлейн.

Экене непонимающе взглянул на старейшину. О какой причине он говорит? Да Мейкна с поводом и без повода не даёт ему, Экене, шагу ступить! Как изменится, недоумевал он? Это же невозможно: взять и измениться. А поговорить спокойно с Мейкной ну никак нельзя. Как только дело касается его, тут же ворчания, нравоучения или крики!

— Приятель, не грусти! — задорно проговорил Бохлейн и поднял его поникшую голову. — Смотри, к тебе младшая сестричка бежит.

Вернувшихся от реки мальчиков встречала маленькая Мики, она соскучилась по братьям и сестре и не могла усидеть дома.

— Уэйт меня плавать научил! Теперь давай ты учись! — похвасталась Марани.

— Ух ты! — обрадовалась Мики и обняла старшего брата. — Уэйт, и меня научи плавать!

Пьер поднял её на руки и поцеловал её в кудрявую головку.

— Давай завтра, Мики. Я сегодня устал. Но тебя сегодня Экене может поучить!

Экене гордо кивнул сестрёнке. Мики испуганно покосилась на брата и тихо прошептала Пьеру.

— Нет, я боюсь с тобой идти на речку, лучше Уэйт меня научит.

Экене ловко, но осторожно взял из рук Пьера сестру. Она была тяжёлой, но он, ничего не боясь, подбросил её в воздух и поймал.

— Не трусь. Я не кусаюсь!

И Экене снова подбросил её. Вдруг, на его ухо опустилась рука отца. Сердитый Тейю выхватил дочь и потянул сына за ухо домой.

— Экене, чем ты думаешь? А если бы Мики упала! Ты сам ребёнок, мало того, что Мики для тебя тяжёлая, так ты ещё и подбрасываешь её! Учить плавать вздумал! — перевёл тему Тейю. — Никогда!

Тейю не просто рассерчал, он разгневался, сколько проблем с этим Экене? Но сын и сам готов был разозлиться. Даже сестрёнку поучить не даёт, зануда! Экене вбежал в дом и присел к маме, вот кто раздобрит папу.

— Нет, — строго и спокойно ответила Ноуза. — Папа прав. С малышами мы запрещаем тебе уходить дальше деревни.

Экене от досады пнул бочку с водой и выбежал из дома. Вот опять одно и то же! Когда же его признают родные родители?! Да малявка Коу имеет в доме больше прав, чем он, старший брат и второй после отца глава семьи! Он сидел за домом, к нему подошли Пьер с Марани.

— Не обижайся, Экене, — ласково проговорил он. — Бывало, что и меня родные не всегда понимали.

— Тебя они просто не понимали, — сказал печально Экене. — А меня они за какого-то калеку воспринимают! Да, я сумасброд и охламон, но я какой-нибудь дурак, чтобы навредить сестре. Я никогда этого не сделаю! Такое впечатление, что я только обуза для всех: и для племени, и для семьи. От меня никакого толку нет. Зачем я вообще такой нелепый родился?

Пьер удивлённо замахал руками и громко возразил:

— Не говори ерунды! Ты не обуза. Вот увидишь, когда-нибудь тебя признают все: и родители, и Мейкна, и Ненмарди, и остальные тинуваку.

— Будет ли это ещё? — недоверчиво спросил Экене. — Я, знаешь, может быть, не хочу быть тинуваку. Мне только десять лет, и поэтому это смешно звучит, но я чувствую, что не знаю где моё место в жизни. Для чего я вообще родился? В чём смысл моего существования? Меня не устраивает моя жизнь, я не хочу быть простым тинуваку. Раньше я думал, что мне нужны приключения ради получения острых ощущений, но сейчас понимаю, что для чего-то другого я лезу под рожон.

Пьер обнял правой рукой плечо друга:

— Поверь, Экене, ты найдёшь своё место в жизни. Я это чувствую! — он запнулся, он не знал, что ещё сказать другу.

Экене всегда сражается за свои принципы, неустанно ищет своё место в жизни. А он, Пьер, когда возникла беда, тупо сбежал из дома, даже не пытаясь бороться свои права.

— Давай пойдём на поляну к ребятам. Ты развеешься там, — предложил он первое, что пришло в голову.

— Давай, повеселимся с другими мальчишками, — согласился Экене.

Но к разочарованию ребят на поляне играли одни лишь девчонки. Ненмарди с Баако ушли в город, а у Акиша разболелся живот и он остался дома. Девочки собирали цветы и плели из них венки. Марани забыла про братьев и с радостью побежала к девочкам. Пьеру и Экене оставалось только скучать, возиться с цветочками у них не было желания.

— Лучше бы и не звал тебя на поляну, — потускнел Пьер.

Но Экене не грустил.

— Раз никого из мальчишек нет, то девчонки просто обязаны обратить всё своё внимание на нас.

— Чур, я первый! — крикнул Пьер.

Он, опередив друга, ловко забрался на высокое дерево, к которому были привязаны детские качели. Девочки взглянули на Пьера и засмеялись. Что он задумал? Пьеру только и нужно было их внимание. Он встал в полный рост на толстой ветке дерева и прыгнул на самодельные качели, приземлившись, как циркач, на обе ноги.

— Вот, здорово! Молодец! — завизжали Токи, Ненжёди, Гарани.

— Подумаешь, на ноги приземлился, — заворчал Экене. — Да я спокойно спрыгну с самой верхушки!

Экене залез на дерево. Ветка зашаталась, но он, забыв про страх, встал и гордо распрямил спину. Качели раскачивались внизу, но Экене даже не думал отступать. Он спрыгнул. Ветки задрожали, качели вместе с ними. Но Экене ловко схватился за верёвку и удачливо встал на землю, и пока девчонки не успели охнуть от восхищения, Экене прыгнул на качели.

— Видали? — спросил он девчонок и похвастался Пьеру. — Вот так надо!

— Да я тоже так могу, удивил! — не мог потерпеть поражения тот.

И Пьер с ещё большим артистизмом повторил трюк Экене.

Девочки визжали и требовали повторить. Марани смеялась над мальчишками и крикнула им:

— Женихи перед невестами заигрывают!

— Невестами… — передразнивая сестрёнку, пробурчал Пьер. — Никакие они нам невесты.

Она засмеялась сильнее:

— Не ври, Уэйт, — улыбнулась Марани. — Я вижу, что вы влюбились в Токи, Ненжёди или Гарани.

— Ничего мы не влюбились! — возмущённо всплеснул руками Экене. — Много ты понимаешь в любви, тебе только три года.

— А вам только десять, взрослые очень.

Прыжки с дерева на качели закончились. Мальчики из прыгунов превратились в фокусников. Пьер часто ходил в цирк, он знал много фокусов, которым научил и Экене. Токи готова была растаять от восторга, когда Пьер достал из её ухо монетку. Токи всё и проверяла свои уши и спрашивала у подруг, не лежат ли там другие монетки. А Экене без страха и сомнения оторвал себя палец и приделал обратно.

— Повторить? — спросил он.

— Нет, не надо! — испуганно завизжали Ненжёди и Гарани.

Фокусы скоро закончились, но ребята только разогрелись.

— Кому слабо забраться на самую высокую пальму? — крикнул Пьер.

— Мне не слабо! — быстро ответил Экене. — Спорим, я раньше тебя залезу на неё.

Дети побежали вглубь леса, там стояла огромная пальма около сорока метров в высоту. Экене и Пьер, не мешкая, полезли на неё. Только, к неудачам юных смельчаков, пальма была скользкой, и у неё не было ничего, за что можно было зацепиться, поэтому у друзей ничего не получалось. Но Ненжёди, Токи и Гарани не замечали неудач своих «женихов» и с увлечением наблюдали за мальчишками. А у Марани интерес к «циркачам» пропал быстро, её отвлеки насекомые, которые были куда интереснее хвастунов-братьев. Она рассматривала красивую чёрную с белыми пятнышками на крылышках бабочку-парусника. Бабочка вначале сидела на цветке, а потом перелетела на маленький кустик.

— Уэйт, а как называется эта трава? — спросила любопытная девочка.

— Сон-в-бодрствованье, — ответил Пьер и продолжил карабкаться на пальму.

— Сон-в-бодрствованье? — повторила Марани. — А почему она так называется?

Он лишь пожал плечами. Но Экене ответ знал, как никак он с травами и деревьями знакомился чуть ли не с рождения.

— Когда человек покурит её, — попытался объяснить он, — то ему начнут сниться различные сны, но он спать не будет. У него будут открыты глаза, он, может, будет шевелиться, но ему будут снится разные сны. И ввести себя будет как во сне, хотя будет толком не спать, — Экене почесал голову, пытаясь самому понять, что он только что коряво рассказал. — Ну так мне взрослые объяснили, я сам не видел, как это сразу спать и не спать.

Пьер слез с пальмы. Он оторвал стебель Сна. На вид эта был ни чем не приметный кустик, с шестью листиками на стебельке. Пьер слышал иногда о нём. Люди говорили, что тот кто покурит траву, то увидит сны, в которых будет показаны его тайные мысли, о которых человек сам даже не ведает. Он сможет увидеть будущее и пообщаться с духами. От Бохлейна, который, однажды сам попробовал Сна, Пьер слышал, что, тайные мысли можно увидеть и возможно сможет посмотреть будущее, но с духами поговорить с помощью травы не получится. С духами можно общаться, но только находясь в разумной состоянии, рассказывал старейшина, и когда от чистого сердца хочешь с ними встретится, без всяких сомнений в душе.

Мальчик никогда не задумывался о сне-в-бодрствованье, как и о других неприметных некрасивых травах. Сколько раз он наступал на этот кустик ногой, было и не сосчитать. Но сейчас Пьер рассматривал траву и, вдруг, ему захотелось узнать, что это за «сны» видят люди. Как можно увидеть свою скрытую душу и мысли? Он как заворожённый крутил стебель травы в руках.

Но тут Экене вырвал у Пьера из рук стебель:

— Девчонки, вам слабо покурить траву и увидеть видения?

— С ума сошёл? — воскликнула Гарани. — Моя мама курила её, так говорит, что всё тело горело и голова болела. Я не буду её курить!

— Трусишка, — улыбнулся Экене. — Уэйт, давай покажет этим трусихам, что мы не боимся боли?

— Давай, — не раздумывая, проговорил Пьер и обратился к Гарани. — А сильно ли болит голова?

— Мама говорила, что смотря сколько выкуришь — ответила она, — она чуть-чуть покурила, но голова болела сильно, как будто после удара. Кроме того она испытывала ужасные ломки, плохо владела телом и задыхалась. Из-за снов она не понимала, что с ней происходит. И вместо стоящих рядом людей она видела только птиц.

Марани взяла Пьера за руку, её лицои было испуганным:

— Брат, не советую тебе курить Сон. Ты разве хочешь почувствовать боль? А ты не боишься видений, ты ведь можешь увидеть всё что угодно?

— Нет, не боюсь, — ласково ответил Пьер сестре и, приняв важное лицо, гордо сказал друзьям. — Неизвестно не есть ужасное.

Марани загородила телом траву. Она стала серьёзной, с опаской поглядывала на Сон и смотрела с мольбой на Пьера.

— Тебе не страшно увидеть свою скрытую сторону, которую ты прячешь от себя?

Пьер молчал. Он боролся с искушением: курить или нет. Он хотел узнать, что это за видения, увидеть свою душу, но при этом страшился этого больше чем боли.

— Гарани, а ты не знаешь, как ввела мама себя, когда попробовала Сна, она тебе не говорила? — спросил он.

— Нет, не говорила, — ответила Ненжёди.

Пьер снова призадумался. Одно дело знать, с чем ты имеешь дело, а другое стать на место первооткрывателя. А это не всегда хорошо. Или же… У Пьера появилась новая идея.

— Экене, а что если проведём научный эксперимент?!

— Экс… чего?

— Экс-пе-ри-мент, — по слогам сказал Пьер. — Мы изучим свойства этой травы и её влияние на людей. То есть один из нас попробует Сна, а другой будет за ним наблюдать и всё запишет на бумагу, потом мы поменяемся местами и сделаем тоже самое.

Экене понравился сильно такая идея и он воскликнул:

— Я согласен. Только, чур, я первый буду пробовать Сон.

— Нет, я! — заспорил Пьер.

— Нет, я! Я почти не умею писать, поэтому я должен пробовать траву!

— Я! А ты пока мне покажешь, чему ты научился в грамоте за это время!

— Я! Эх, как жаль, — вздохнул Экене, — что только мы здесь умеем писать, а так бы вдвоём смогли сделать экспепемент.

В спор ребят вмешалась Токи. Она развела мальчишек в стороны и проговорила:

— Уэйт, Экене, хватит спорить. Давайте устроим состязания, Кто победит, тот пробует Сон первый. Например, кто первый прибежит до помеченного места или кто сможет первым уложить противника на землю в борьбе.

Экене усмехнулся:

— Противника… Уэйт мой лучший друг, какой же он мне противник, даже сейчас? Давайте на что-нибудь другое посоревнуемся, ведь я намного быстрее Уэйта и сильнее его, а так нечестно.

Дети снова замолчали. Никому не приходили интересные мысли.

— Марани, может, ты что-нибудь посоветуешь? — спросил Пьер малютку.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Поспорьте на смех. Кто первый засмеялся, тот проиграл и записывает. Вы же всегда смеётесь.

Пьер и Экене закачали головой.

— Да мы так часов шесть просидим! Сидеть и не смеяться легче лёгкого!

— А других идей нет, — сказала Токи. — Драться не хотите же. Придётся выбрать состязание Марани.

Девочки усадили мальчиков друг против друга и затаили дыхание. Как же сильно ошибались Пьер и Экене. Не прошло и минуту, как друзья еле сдерживались, чтобы не засмеяться. Ни Пьер ни Экене не мог смотреть спокойно на смешное лицо товарища. Простенькое состязание оказалось настоящей пыткой. В придачу девочки старались смешными рожицами рассмешить друзей. Пьер со всей силы прикусил язык, Экене представил злую Мейкну, чтобы страхом хоть как-то отогнать смехом, но все их старания были без толку. Через пять мучительных минут Экене не выдержал и залился заразительным смехом:

— Не могу больше, твоя взяла, друг, ты победил в честном бою.

Обрадованный Пьер пожал руку Экене и сказал друзьям:

— Итак, сейчас мы повесить Сон сушиться на солнце. Встречаемся завтра в полдень. Взрослым ни слова о нашей затее.

***

Дети встретились, как и обещали. У Пьера были принесёны карандаш и тетрадка, он иногда ввёл дневник, поэтому у него не было нужды в листах. Марани боялась за брата и всё отговаривала от опыта.

— Я тебя могут быть плохие видения, ты же очень скрытный. Пусть хотя бы Экене покурит, он всегда смеётся и веселится, он ничего плохого не увидит.

Марани пошла с братьями, чтобы поддержать их в случае чего. Ребята взяли с собой сушёный Сон и большие листы с дерева, чтобы сделать сигару, и отправились подальше в лес, чтобы их никто не заметил. В лесу они разожгли костёр.

Экене с видом учёного проговорил:

— Друзья, сядьте подальше. Иначе и вы можете надышаться дымом.

Экене держал в левой руке лист бумаги, в правой карандаш, Пьер взял сушёную траву, Марани затаила дыхание, их подруги сгорали от нетерпения и подбадривали Пьера. Он был в сомнениях, мама и папа всегда говорили ему, что курение вредит здоровью. И Пьер дал им и себе слово, что никогда не попробует эту отраву. Но сейчас, по мнению мальчишки, был совсем иной случай.

«Я не курю как другие из-за удовольствия, а ставлю научный эксперимент, изучаю действия галлюциногенной травы».

Пьер сделал два сигары и зажёг их от костра. Он сделал глубокий вдох, едкий противный дым проник в лёгкие. Пьер выронил сигару и громко, тяжело закашлял. «Никогда не буду больше курить», — точно решил Пьер и сделал ещё один вдох. Экене старательно делал записи, помечая каждое движение друга. Первая сигара закончилась и он затянул вторую, и тут голову охватила сильная боль.

— У меня болит голова, — сказал он Экене.

— Уэйт, давай прекратим! — воскликнула Марани.

— Нет. Я выдержу, — заявил Пьер, не бросив сигару.

Голова раскалывалась. Боль была невозможной. Но видений он не видел. Подружки засыпали маленького экспериментатора вопросами:

— Как меня видишь — не смутно?

— Хорошо слышишь? Что я только что сказала?

— Посмотри на меня. Сколько я пальцев показываю?

Пьер ответил правильно. Он хорошо и видел и слышал подружек, хоть боль в голове становилась и сильнее. Экене тщательно записал ответы и строго сказал:

— Покрутись на одной ноге. Сохраняешь ли ты равновесие, мне нужно знать.

Пьер поднял левую ногу, в глазах закружилось. Он едва не упал. Он чувствовал, что ноги начинают дрожать.

— Есть или нет видения? — спросил Экене.

— Нет, — ответил Пьер.

В глазах вдруг резко помутнело, голова затрещала.

Постепенно темень прошла. Экене всё сидел, склонившись над тетрадью, и записывал.

— Что ты пишешь? — спросил Пьер, держась за голову.

— Я не пишу, а на тебя смотрю, — раздался голос Экене из-за спины.

Пьер обернулся и увидел Экене, стоящего возле девочек. Но кто тогда был в той стороне? Пьер посмотрел назад и увидел… маму. Луиза де Лоре стояла прямо перед сыном в своём любимом и роскошной алом платье.

«Галлюцинации начались», — понял он. — Я… вижу… маму, — тихо сказал он приятелю и уставился на Луизу.

Мама стояла перед Пьером и улыбалась. Она улыбалась, моргала и дышала как живая, роскошное платье волочилось по земле и покрывалось грязью. Пьер осознавал, что это его мама. Но он не мог оторвать взгляд. Как долго он её не видел! Как сильно соскучился по ней! Пьеру хотелось подбежать к маме, обнять её, расцеловать. Но нельзя. Мама всего лишь мираж.

Экене попросил описать маму, а Пьер стоял и молчал. Он не мог вымолвить ни слова. Не из-за сна-в-бодрствовании, а из-за потрясения.

Вдруг голова затрещала и её пронзила боль, будто бы ударили кирпичом. Пьер от боли упал на колени. Луиза смотрела на сына и обмахивалась веером. Но тут мама стала меняться в лице, через несколько мгновений она стала пятнадцатилетним подростком со своего портрета в доме Лоре. Луиза теперь не смахивала на важную маркизу, она была обычной прелестной девушкой.

Пьер с изумлением рассматривал маму. Но Луиза не собиралась оставаться юной и милой. Лицо мамы продолжала изменяться. Через несколько секунд она превратилась во взрослую женщину. Спустя это же время перед Пьером стояла старуха.

— Папа умер, — невозмутимым тоном заговорила старая мама.

— Не верю! — закричал Пьер, забыв, что его «мамы» не существует. — Мой папа жив!

— Он умер, — спокойно ответила маркиза.

Пьер вскочил на ноги. Он хотел накинуться на мираж с кулаками. Окружающий мир, друзья для него сейчас не существовали. Они просто исчезли из поля видимости.

— Ты лжёшь! Ты лжёшь! Ты не существуешь! — яростно закричал Пьер.

Внезапно он почувствовал резкий удар по щеке. Рядом с ним стоял Экене, держа за руку Марани.

— Что с тобой? — встревожено спросил Экене. — Ты бешеный орёшь в воздух. Нам страшно за тебя стало.

И тут Пьера вновь «ударило» по голове. Он затрясся, ему казалось, будто бы огромные валуны сжимают его голову со всех сторон. Пьер не понимал, что с ним происходим. Уши заложило, в глазах снова помутнело. Он чувствовал, как Экене и кто-то ещё положили его руки к себе на плечи и понесли куда-то. Но даже сказать хоть что-нибудь Пьер не мог, даже язык перестал его слушаться.

Голоса друзей спутывались в странных шумах, только слова Экене и Марани мог разобрать он.

— Держись, брат!

На минуту в глазах так же просветлело. Пьер увидел, что его внесли в чью-то хижину и уложили на кровать. Воздуха стало не хватать. Пьер смотрел в потолок и в тоже время не видел его.

Вдруг, под потолком из тумана стали возникать страшные существа. Демоны. Они обладали крылья и кружились вокруг Пьера, злобно посмеиваясь. Пьер чувствовал на себе их жгучие огненные взгляды, которые словно пожирали его.

-Убирайтесь! — пытался крикнуть им он.

Демоны переглянулись и исчезли в тёмном дыму. Дым поглотил хижину.

Внезапно Пьер оказался в белой-пребелой комнате, рядом стояла старая мама. В него вонзились тысячи острых шипов во всё тело и стали колоть его, причиняя невероятную боль. Больше всего шипов вошло в сердце. Мама не двигалась.

— Мама! — закричал Пьер. — За что ты меня мучаешь?

— Это я тебя мучаю? — удивилась Луиза и исчезла.

Боль постепенно стала утихать, но начался страшный жар. Пьер чувствовал себя как на раскалённой сковородке, только лоб оставался холодным. Вскоре в рот полилась какая-то противная жидкость. И боль прекратилась.

Комната становилась всё серее и серее, пока не стала тусклой и мрачной. Перед Пьером стоял главный демон — Люцифер. За спиной у него были крылья, на голове рога, демон обладал прекрасным телосложением, но всем видом вызывал отвращение. Он был похож на чёрта с фрески Луки Синьорелли. Рядом стоял другой демон, такой же противный и хитрый, но маленький, чуть побольше Пьера.

— Здравствуй, мальчик, — приветливо сказал Люцифер.

— Я умер? — спросил Пьер.

— Пьер де Лоре умер, — ответил демон. — Добро пожаловать в Ад!

Люцифер протянул ему руку. Пьер отпрыгнул от демона и вскричал от ужаса:

— Я не пойду с тобой! Да, я грешник, но я не вор и не убийца, чтобы идти с тобой!

Демон лукаво улыбнулся и расхохотался. Его смех был подобен грому.

— Ты не убийца? А кто убил Пьера де Лоре? Кто убил Люка Переза? Из-за тебя потом умрёт Уэйт, ведь вся ложь всегда раскрывается. Тогда в глазах твоих друзей умрёт и та часть мира, которую ты создал ненавистью и страхом, и заставил жить в ней своих друзей.

Демон замолчал на мгновение и тихим голосом проговорил:

— Ну же иди ко мне, станешь моим учеником. До моего уровня тебе, всё-таки, не дорасти, но ты будешь править наравне с другим моим учеником.

Ученик Люцифера протянул Пьеру свою противную лапу, которая вмиг превратилась в детскую ручку. Он взял Пьер за руку, рука ученика была тёплой. Маленький демон поднял руку Пьера, и тот увидал, что от его руки излучается яркий и тёплый свет, но свет настолько пустой, что он, казалось, никого не сможет согреть.

— Пошли с нами, — сказал ученик девичьим смазливым и очень знакомым Пьеру голоском.

— Нет! — воскликнул Пьер и вырвал свою руку из когтей демона.

— Ах так! — воскликнул Люцифер.

Он разозлился. Засверкали сотни молний, грянул гром. Люцифер топнул ногой. Пьер с демонами очутился на поляне, на ней стояли миллиарды людей. Они меняли свою форму. Люди превращались в дивных существ, от библейских ангелов и демонов до сказочных гномов и фей, пока все не стали демонами. Но от них лился белый свет.

— Это божественный свет. Свет добра, — сказал Люцифер. — Все люди рождаются с ним, и он остаётся с ними до конца жизни. Только у меня нет этого света.

Пьер взглянул на ученика Сатаны. От него исходил слабый свет. Но Пьер не мог разглядеть, был ли это собственный свет ученика его собственный или всего лишь отсвечивание от других людей.

И тут среди толпы Пьер увидел родителей, дедушку, тётю, Экене, новую семью, Дениса с Ричардом, Бохлейна, всех близких людей. Они стояли посреди демонов, жителей ада.

— Они не монстры! — завопил Пьер. — Экене, Марани, дед и тётя не могут стать монстрами!

— Ненависть любого праведника может превратить в чудовище, — ответил Сатана.

— Но они не чудовища!

— А я разве сказал, что они чудовища? — пожал Люцифер плечами. — Присмотрись повнимательнее.

Пьер оглянулся, его близкие стояли в образе обычных людей. Но в них яростно сражались белый свет и чёрная мгла. Дед и тётя исчезли.

— Зависит только от самого человека, что будет преобладать в нём — заговорил ученик. — Лишь один из миллиарда может полностью поглотить что-то одно.

Пьер смотрел на ученика взглядом полным отвращения. Он огрызнулся:

— Я никогда не стану таким как ты.

— Конечно, — сказал громко Люцифер. — Ты никогда не затмишь моего ученика во многих вещах. Он ещё научит тебя многому.

Люцифер подошёл к Пьеру и лукаво обнял его:

— Удачи, возможно, увидимся ещё.

Он взмахнул рукой и исчез вместе с учеником. Исчезли и люди. Остались на их месте лишь свет и тьма, сражавшиеся за душу хозяина. Вскоре и они исчезли. Для Пьера наступил милосердная тьма.

***

— Появилась мама, — записал в тетрадь Экене. — Опиши её, Уэйт.

Пьер уставился в одну точку и молчал.

— Уэйт, ты меня слышишь? — спросил Экене.

Пьер молчал. Марани напряглась.

— Подожди немного, Экене, посмотрим, что дальше будет, — сказала Ненжёди.

Пьер не двигался. Но вдруг он закричал «Аааа!» и упал. Они с Экене договорились — всё записать это в тетрадь и наблюдать дальше. Но тревога за Пьера оказалась сильнее. Экене бросил тетрадку и с Марани подбежал к Пьеру.

— Как ты? — спросили дети.

Но Пьер не отвечал. Он смотрел ясными глазами на близких, но не видел их. Экене затормошил друга за плечо. Никакой реакции. Вдруг Пьер со злостью закричал кому-то:

— Не верю! Мой папа жив!

Он замолкал и внезапновновь заорал:

— Ты лжёшь! Тебя не существует!

Экене испугался. Он затряс Пьера за плечи, но это не помогало. Экене со всего размаха отвесил другу пощёчину. И только тогда Пьер очнулся.

— Что с тобой? — спросил испуганный Экене.

Но Пьер снова схватился за голову и забился в судорогах.

— Ему плохо! Надо что-то делать! — закричал Экене и взял Пьера с одной стороны, Токи поспешила и взяла с другой.

— А экспемент? — удивилась Ненжёди.

Экене изумлённо посмотрел на неё и заявил:

— У Уэйта лихорадка! Экспе..пе, короче, опыт отменяется! Надо его домой отвести, думаю, мама или папа знают, что делать. Гарани, а может Уэйта твоей маме показать, она ведь сама была под действием Сна?

— Уэйта лучше к Бохлейну отвести, — вмешалась Марани. — Он всё знает!

Пьер не мог сам идти, друзьям пришлось чуть ли не нести его. Всю дорогу Экене и Марани подбадривали его:

— Держись, брат, осталось недолго идти, Бохлейн поможет тебе.

Старейшина сидел на пороге своего дома и учил нового попугая разговаривать. Увидев полуобморочного Пьера, он тотчас подскочил.

— Что с ним?! — воскликнул Бохлейн.

— Выкурил сна-в-бодрствовании, — сказала Марани.

— Целых две сигары, — добавил Экене.

— Великий Сюолун! — воскликнул Бохлейн и схватился за голову, — Я в двадцать лет лишь одну выкурил, так шесть часов лежал как труп! А тут…

Бохлейн закачал неуверенно головой.

— Уэйт только к утру придёт в себя. Был я в вашем возрасте сорванцом страшным, но чтобы так… В общем, нечего болтать, заносите его поскорей, — собрался Бохлейн.

Ребята занесли друга в хижину, Бохлейн согнал мирно спящую кошку с кровати и уложил мальчика. Друзья обступили задыхавшегося Пьер со всех сторон и наперебой задали старейшине вопросы:

— Ты знаешь, как его вылечить?

— Ему станет лучше?

— Мы можем чем-то помочь?

Ребята пытались привести в чувства Пьера, теребили старика. Бохлейн не мог даже решить, что делать из-за детей-надоед. А Пьер стал задыхаться.

— Девочки, — сказал Бохлейн, — вы только мешаете. Будет лучше, если вы уйдёте и не закрывайте за собой дверь. Пьеру нужен воздух. Остаться разрешаю Марани и Экене.

Расстроенным девочкам пришлось покинуть дом, в этот момент зашла Шониирида.

— Мальчик сильно накурился Сна, — сказал ей муж.

Шониирида взглянула на Пьера и тут произнесла, не задумываясь:

— Так, я приготовлю отвар, он должен облегчить боль.

Шониирида поспешила к травам, развешанным по всей хижине. Не рассматривая их, она собрала несколько листьев, корешков и жёлтый цветок и крикнула мужу и детям:

— Не хватает голубого глаза. Кто сбегает за деревню и нарвёт его?

— У Ноузы есть глаз, я принесу его, — бойко сообщила Марани.

Она прибежала домой. Вся семья собралась в хижине и собиралась есть. Взволнованная Марани напугала взрослых.

— Мама, Шониириде нужен Голубой глаз. Уэйт сна-в-бодрствовании покурил, он сейчас у Бохлейна лежит! — закричала Марани.

Тейю, Ноуза и Мейкна подскочили с места. На их лицах появился испуг и страх.

— Уверена, в это Экене замешан! Как они мне надоели! — буркнула Мейкна от злости и добавила. — Бедный Уэйт!

Ноуза быстро взяла сушёный голубой цветок, Тейю поспешил за женой. Они даже не притронусь к еде, которую только что приготовили.

— Мама, папа, можно, я пойду с вами? Может, чем-нибудь смогу помочь Уэйту? — попросилась Мейкна.

 

— Нет, оставайся дома, присмотри за детьми, — сказали родители.

А тем временем Пьеру становилось хуже. Он был весь в поту и как бешенный ворочался в кровати.

— Это всё я виноват, — гневно сказал Экене. — Если бы я не решил покрасоваться перед девчонками, то ничего бы не случилось.

Бохлейн ласково прикрикнул на него:

— Хватит винить себя, так ты не поможешь другу. Лучше смочи тряпку и положи ему на лоб.

В хижину вбежали Тейю, Ноуза и Марани. Ноуза быстро отдав Шониириде цветок склонилась над беспамятным мальчиком.

— Как Уэйт? — спросила она с тревогой. Руки Ноузу дрожали, стоявший рядом Тейю даже вспотел.

Внезапно Пьер стал бешено брыкаться. Он кричал что-то на родном языке, что не могли понять взрослые.

— Он о чём-то маму просит, — смог разобрать Экене.

Бохлейн начал понимать, что шутки закончились, и крикнул соплеменникам:

— Ноуза, Тейю, Шониирида, быстрее возьмите его за руки и за ноги!

Взрослые держали мальчика, его тело безумно содрогалось в конвульсиях. Экене и Марани пришлось самим готовить отвар. К счастью, он приготовился быстро. Марани осторожно налила его в раскрытый рот брата. Только после отвара Пьеру стало лучше, он успокоился и затих.

— Ай да жена у меня! — радостно воскликнул Бохлейн и поцеловал Шониириду. — Что бы я делал без тебя и твоих чудесных трав! — и обратился к Ноузе. — Отвар надо будет давать Уэйту каждый час, пока не придёт в себя.

Пьер спал мирным глубоким сном. Только после того как он уснул, Тейю и Ноуза смогли успокоиться и устало присели на пол. Они не переставали благодарить старейшин. Мама сердито взглянул на сына:

— Вы хоть думали что делали?

— Отстань от мальчика, — заступился на Экене Тейю, — чего уже ругать его теперь.

Пьер слабо дышал, его тело не двигалось. Но самое страшное прошло. Оставалось только ждать, пока он проснётся. И надеется, что ничего вновь не случится.

— Лихорадка может повториться, — невесело проговорила Шониирида. — Тейю, Ноуза, пусть мальчик останется у нас. У вас же маленькие дети, Уэйт может их напугать. Да и самому Уэйт нужен покой.

Муж и жена согласились отдать мальчика под опеку старейшинам. Но вернуться спокойно к детям и перестать думать о Уэйте они не могли. По очереди Тейю и Ноуза сторожили Пьера вместе с Бохлейном и Шонииридой.

— Как мы оставим нашего мальчика? — сказали муж и жена старейшинам, когда те просили не переживать и со спокойной душой пойти домой.

К больному другу прибежали вскоре Токи, Ненжёди и Гарани, приведя за собой друзей мальчишек. Ребята тоже волновались. Но Бохлейн и Шониирида никому постороннему не разрешили быть в хижине, кроме семьи Пьера.

— Если его разбудить, то видения и приступ снова повторится! — сказали они.

Экене и Марани не отходили от Пьера ни на шаг. Тот что-то тихо бубнил под нос на французском. Но даже Экене не смог ничего разобрать кроме своего имени и имени Марани. Он сильно переживал, но Марани успокаивала его:

— Не переживай, Уэйт сильный, он справится, — и думала про себя. — «Уэйт, что же ты такое страшное видишь?»

Дети вместе с родителями и старейшинами ухаживали весь день за страдальцем. К ним один раз зашла Мейкна и Коу.

— Я тоже хочу покурить Сон! — позавидовал Пьеру малыш.

Мейкна сидела возле кровати Пьера и гладила его по голове. Она не стал ни укорять младшего брата Экене, ни даже гневно смотреть на его. Мейкна только предложила пойти домой и отдохнуть, она бы и сама посидела с Пьером. Но Экене отказался.

Наступила ночь. Но даже и она не заставила Экене, Марани и Ноузу оставить мальчика. Тейю укладывал малышей, а его жена давала отвар Пьеру, их названному младшему братишке. Марани заснула, примостившись возле мальчика. Экене хотелось спать, но он боялся, что у Пьера начнётся и приступ и будет нужна его помощь. Он вылил на улице на себя ведро воды и вернулся в хижину.

— Глупый, поспи, мы сами присмотрим за Уэйтом, — говорили старейшины и Ноуза.

Но Экене не соглашался.

— Мама, Бохлейн, Шониирида, это вы поспите. У меня днём время будет отоспаться, когда Уэйт очнётся.

***

В хижину старейшин проникали солнечные лучи. До спящего Пьера доносились еле слышные голоса людей. Голова болела, но уже меньше.

— Через час проснётся, — обрадовал Бохлейн Ноузу, Экене и Марани.

Но уже через полчаса Пьер смог открыть глаза. Всё было расплывчато, не сразу он даже узнал своих близких. Минуты через две вернулось зрение, восстановился понемногу слух.

— Как ты себя чувствуешь, Уэйт? — радостно спросила Ноуза.

— Ура! Уэйт пришёл в себя! — вскликнули Марани и Экене.

Дети зажали брата и друга в крепких объятиях.

— Приятель, как ты нас напугал! — воскликнул Экене. — Слава Сюолуну, ты очнулся!

— Ты меня задушишь, — пробормотал Пьер, не до конца ещё понимавший происходящее.

— Прости меня за ту пощёчину, — сильнее обнял Экене Пьера.

Он улыбнулся:

— Мог бы и не извиняться за такую мелочь.

Пьер склонился над кроватью, сознание ещё оставалось мутным, он мало чего помнил. А него уже уставились родные.

— Уэйт, а что ты видел тогда? Ты кричал как резанный, — Марани первая отважилась спросить о самом главном для всех.

Пьер опустил взгляд, неужто он мог что-то выболтать?

— А как я себя ввёл? — спросил Пьер осторожно, дабы не навлечь подозрения.

Перебивая собеседника, но во всех подробностях Ноуза, ребята и старейшины рассказали Пьеру о его поведении с первой до последней минуты. Пьер ликовал, он не раскрыл себя! Как только родные закончили рассказа, наступил черёд Пьера поведать о своих видениях. Он рассказал им обо всём, что видел, пока был под Сном, только умолчал о дедушке, тёте и разговоре с Люцифером о его других именах.

— Мда… — задумался Бохлейн, — много я раз наблюдал за людьми, которые видели видения из-за Сна, вы их называете галлюпинациями. Разное являлось им, но чтоб такое! У нас их называют куогши и аллуани, у вас демонами и ангелами, я на своём веку ни разу не слышал, чтобы они вот так в обычном виде являлись кому-то. Предупреждение тебе большое было. Да и не только тебе, но и всем вам, Ноуза, Марани, Экене. Что будет с вами, если подчинитесь своей злости.

— А что обозначал это ученик? — спросил с большой тревогой Пьер.

— А у тебя было впечатление, что он знаком тебе? — спросил в ответ Бохлейн.

— Ну…да, — пробормотал Пьер.

Старейшина тёмным голосом сказал:

— Сердце этого несчастного переполнено злобой ко всему миру. Уж только не знаю, на самом ли деле это так или ты, Уэйт, внушил это себе. Во всяком случае встреча вам неизбежна и она будет судьбоносной. Очень судьбоносной. Если уж эти видения не обычный бред, — рассмеялся Бохлейн и подмигнул Пьеру.

«Это бред, это бред — я не вернусь во Францию, а она сюда никогда не поедет», — сердито подумал Пьер и спросил взрослого друга:

— А почему мне привиделась мама, говорившая, что папа умер?

— Это уже просто разыгрались твои мысли. Предвестием будущего быть это не может, ведь твой папа умер. Так ведь? — сказал Бохлейн и наклонился к нему.

— Так, — грустно ответил Пьер и опустил глаза.

Экене хлопнул его по спине, тоска Пьера не могла остаться незамеченной.

— Уэйт, что ты так поник?

— А… да так… просто, — пришёл в себя Пьер.

Экене подозрительно посмотрел на него.

— Ты от меня ничего не утаиваешь? Мы ведь лучшие друзья, у нас не должно быть никаких тайн. Я от тебя ничего не скрываю.

Возмущение нахлынуло на Пьера. Бохлейн с гневом покосился нанего. Но совесть не осталась в стороне.

— Как ты мог такое подумать про меня? — тихим голосом спросил он.

Вся семья дома окружила Пьера. Мейкна и малышня расспрашивали его про видения, Тейю про самочувствие. А скоро и подруги с друзьями прибежали к Пьеру, он ведь теперь знаменитостью стал. Хижина наполнилась криками и возгласами восхищённых детей и малышей, но они не помешали Экене бухнуться на кровать и заснуть, за целые сутки он не сомкнул глаз.

Но Пьеру было не до друзей. Видения не оставляли его. Весь день быть в центре внимания Пьер не мог, он ушёл в лес, чтобы побыть наедине с собой.

«Не верю, что мой папа умер! — думал Пьер. — Он крепкий здоровый мужчина, он не может заболеть так сильно, чтобы умереть. Отец не принадлежит к ряду людей, которые любят нарываться на всевозможные переделки, рискуя быть убитым. Стой! — сам с собой говорил Пьер. — Ведь папа не исчез вместе с тётей Камиллой и дедушкой, значит, жив! Может, мне дано было предупреждение? Но как я спасу папу, я ведь не знаю, когда он умрёт и от чего?

За год, прожитый среди тинуваку, Пьер взглянул на небо и обратился к Богу. Он молился.

— Пожалуйста, папа не должен умирать. Я на всё готов, чтобы папа был бы жив… Даже на встречу с ней!

Вдруг к Пьеру подбежал щенок Экене. Дружок. Он бегал вокруг Пьера и радостно лаял, принимая пригласительную в игру позу. В другой день Пьер бы обязательно поиграл с ним, но не сегодня.

— Иди домой, — сказал он, сейчас Пьеру мешала даже собака.

Пьер пошёл от щенка, но Дружок не хотел уходить от него. Он хоть и был мал, но смело гулял по всему лесу, боялся лишь в сторону Нолошо ходить.

— Раз ты такой же приставучий как твой хозяин… — помахал пальцем щенку Пьер и улыбнулся. Может быть, до города прогуляться? Там-то уж никто мешать не будет.

Голова уже не болела, а к долгой ходьбе Пьер привык. А прогулка поможет развеется, решил для себя он. Пьер заскочил домой переодеться и взять немножко еды в дорогу. Не успел он натянуть на ноги ботинки, как к нему подскочила Марани.

— Брат, куда ты идёшь?

— В Нолошо.

— Но ты только в себя пришёл, тебе нельзя утомляться, — возмутилась Марани.

— Я не устану.

— Я тогда с тобой пойду, я боюсь тебя одного отпускать! — заявила она.

Пьер вздохнул:

— Марани, я хочу побыть одному, тем более ты устанешь.

Пьер посмотрел на сестрёнку, на её милое невинное ни в чём личико.

— Эх, ладно, пошли, вертишь, как хочешь, мною, проказница.

Брат и сестра любили вместе гулять. Они всегда без умолку болтали, во что-нибудь играли. Но сейчас Пьер был тише воды, ниже травы. Марани что-то лепетала, но Пьер не слушал её. Это не осталось незамеченным.

— Уэйт, о чём думаешь? — Пьер не отвечал. Марани решила поугадывать. — О видениях? О Сне, хочешь снова покурить? — Пьер лишь покачивал головой. — О демоне? О папе, который умрёт?

Пьер махал руками, он сто раз пожалел, что взял сестрёнку с собой. Марани оказалась такой же упрямой, как он.

— Уэйт, вчера ты, кстати, сказал, что твоя мама жива. А в видениях увидел, что папа скоро умрёт. Я не понимаю.

Пьер взял Марани за руку пошёл быстрым шагом.

— Чего тут не понимать. Мысли меня не слушались, всякая чепуха и шла. Мне просто снились сны.

Но Марани не отставала. Почему мёртвым папа должен умереть, хотелось знать малютке? Что такое волнующее увидел её брат? «Нет, она не упрямая, — усмехнулся Пьер. — Она упорная. Поскорей бы до Нолошо добрались».

— Отстань уже от меня! — не выдержал Пьер и прикрикну на Марани.

Она остановилась и посмотрела на него:

— Ты так говоришь со мной, будто что-то скрываешь.

Пьер больше не мог молчать. Весь год он только и делал, что врал или молчал. А видения и Люцифер ещё сильнее надави на меня. Комок подступил к горлу и Пьер воскликнул:

— Да, я скрываю от тебя свою прошлую жизнь! Не хочу о ней вспоминать! Не хочу думать, как мы с мамой жили на чердаках и попрошайничали за кусок хлеба! А таких как мы сотни, тысячи! У тебя умерли мама и папа, так у меня тоже умерли. Я не хочу с кем-нибудь об говорить и мило беседовать! — выбросил Пьер.

Он замолчал и строго произнёс:

— Поэтому ни слова про маму и папу. Не хочу ни говорить про них, ни думать.

Марани смутилась. Но через миг к ней вернулась храбрость.

— Я свою маму любила, мне хочется про неё говорить. А ты родителей не любил? Вы поругались?

Пьер вздохнул, он чувствовал, как начинает сердиться. Но злиться нельзя, не дай Бог, проболтается. Тогда придёт конец его вольной жизни, придётся попрощаться навсегда со всеми друзьями и близкими. Пьер стал переходить на другие темы разговора, но Марани не отступала от своего. Она хотела, чтобы брат ей правду. Таким макаром они добрались до Нолошо. Вот тут-то Марани наконец-то смогла увлечься пончиком и мороженным и забыть про всё и Пьера. Она рассматривала город и людей, среди которых было много европейцев. Марани была в Нолошо один раз, но европейцев мало видела. Она с интересом наблюдала за ними.

— А хочешь, я покажу, как многие у нас живут? — предложил Пьер. Марани согласилась.

Пьер повёл сестру в европейскую часть страны. Марани с восхищением любовалась богатыми особняками, одеждой людей. Она с очарованием разглядывала пышное платье женщины, прошедшей мимо неё.

— Как красиво у вас! — восторженно сказала Марани.

— Да, но только небольшая часть населения позволяет себе так жить, многие ютятся в лачугах, которые поменьше туалетов богачей, — не мог не добавить Пьер.

— Но у вас очень богатая страна, а нельзя ли всё раздать поровну? — наивно удивился ребёнок.

— Можно, — ответил Пьер. — Но никто из богачей не согласиться расставаться со своим богатством. Тем более среди бедных полно пьяниц и бездельников, которые только и ждут пока манна небесная на них не упадёт. Им что тоже всё раздавать? В отличие от Тинуваку у нас в обществе не принято помогать неимущим. Некоторые десять су на милостыню жадничают отдать, не говоря уже о франках на постройку больницы для бедных. Мало таких людей, которые безвозмездно готовы помогать нуждающимся. В своей среде они не благодетелями, а чудаками называются. Их очень мало.

Марани вдруг улыбнулась и воскликнула:

— Уэйт, а не хочешь ли ты им помочь? Ты добрый и умный мальчик, ты всегда помогает Экене в неприятностях. Попробуй помочь другим. Ты можешь и хочешь же! Что тебе не даёт?

Пьер остолбенел. Слова малышки изумили его. Никогда он не задумывался над подобными вещами.

Вдруг кто-то повернул Пьера к себе.

— Люк, ты живой?

Перед Пьером стоял капитан Шарль Барре.

 

========== Глава 9. Неожиданная встреча ==========

 

Перед Пьером стоял капитан Барре. Это не было видением. Шарль постарел, сильно изменился. Он избавился от пышных и красивых усов, на лице появились морщины, глаза стали ещё печальнее чем раньше. Шарль смотрел на Пьера таким взглядом, каким смотрят на призраком.

— Я… я считал, Люк, тебя мёртвым. А ты… — голос Шарля дрожал. — Как? Как? Каким образом?

Пьер молчал, застыв как вкопанный. Он смотрел вниз и боялся поднять взгляд. Марани ничего не понимала. Кто это мужчина? Почему он так странно смотрит на Уэйта? Почему Уэйту стыдно перед ним?

— Уэйт, кто это мужчина? — спросила она.

Пьер не отвечал. Он не мог смотреть и на сестру.

Шарль присел на колени и прижал к сердцу Пьера.

— Мальчик мой! Люк, ты жив!

Марани совсем перестала понимать, что происходит. Почему мужчина обнимает её брата как родного сына? Почему он называет его Люком? Что это — имя или какое французское слово? Марани затеребила Пьера за рукав рубашки, но тот не сводил глаз с земли и беспомощно шаркал по ней ногой.

— Люк, где ты был те два дня? — с замиранием сердца спросил Шарль, посмотрев в лицо Пьеру. — Мы обыскали везде где можно, ища тебя! А потом люди на болоте нашли мою шляпу и… И я решил, что ты умер! — вскричал Шарль. — Если с тобой что-то произошло, то почему ты не обратился за помощью к моим друзьям в городе, чтобы они связались со мной?

— Так было надо, — с видом школьника, стоящего у доски и не выучившего урок, пробурчал себе под нос Пьер.

Шарль недоумевал. Он поднялся на ноги.

— Люк, что было надо? Что? Не молчи как пень!

Капитан Барре говорил громко и быстро, он скорее кричал чем говорил. Марани не разбирала его речь, но стала понимать, что «люк» это не слово, а имя Уэйта.

— Уэйт, почему он зовёт тебя Люком, ты же Уэйт Дельфур?

Шарль озадачено взглянул на неё.

— Дельфур, — произнёс он и затем медленно повторил. — Дельфур… Дельфур… Что-то знакомое, где-то я слышал эту фамилию.

Пьер сжался, словно ожидая удара. «Зачем я, дурак, взял тётину фамилию, ведь мог бы догадаться, что по ней меня вычислят?»

Капитан Барре долго вспоминал фамилию. Но вдруг выпрямился, и ещё пристально посмотреть на Пьер. Не отводя взгляда, он сказал:

— Ты Пьер де Лоре?

Пьер еле слышно прошептал.

— Да, моё настоящее имя Пьер де Лоре.

Шарль всплеснул руками. Он был изумлён, поражён.

— Но зачем? Зачем ты, Люк… Пьер, так поступил? Как ты мог бросить отца с матерью?

— Если ты слышал про меня, то знаешь причину моего побега. Можешь возвратить меня родителям, но я всё равно сбегу из дома, — пробурчал Пьер.

— Как ты можешь такое говорить! Родные тебя по всей стране и за её пределами искали. У нас в стране нет, наверное, такого человека, к которому родители твои обращались за помощью.

Милионы вопросов бились у Шарля Барре в голове. «Как я мог не догадаться о том, кто на самом деле Люк?» — терзал он себя. Но вопросы появились и у Марани, которая так и не могла понять, чего этот мужчина прикапался к её брату.

— Уэйт, что проиходит? Скажи, — взмолилась она.

Пьер повернулся к сестре и печально ответил. Всё равно врать и скрываться теперь бессмысленно.

— Моё имя Пьер де Лоре. Я сбежал из родного дома в племя Тинуваку. А этого мужчину зовут Шарль Барре, на его корабле на доплыл до Тинуваку.

Марани не верила тому, что сейчас слышала. Старший брат врал ей? Врал всем остальным? Он бросил свою семью?

— Зачем, Уэйт, ты это сделал? — спросила Марани, называя брата с привычке по ложному имени.

— Мои родители решили связать мою жизнь с настоящим чудовищем. Для них я не любимый сын, а собственность, вещь, с которой они могут делать что хотят. Поэтому я бросил их и бежал сюда.

Пьер замолчал снова. Он не хотел ни с кем разговаривать. Всё кончено.

— Пьер, — заговорил Шарль, — я не знаю твоих родителей, но видно, что они тебя любят очень сильно. Ты бы знал какую поисковую кампанию они собрали, сколько сил и средств вложили, чтобы хотя бы узнать, что ты жив и здоров.

— Потому что я отличное живое дополнение к их титулу.

— Я понимаю, ты ненавидишь их, но…

— Я их не ненавижу, — ответил Пьер. — Шарль, я ни к кому на свете не испытываю ненависти.

Марани грустными глазами смотрела на него. Она была потрясена. Пьер был для неё примером, кумиром. Как он мог оказаться таким подлецом? Он ведь учил её состраданию, любви ко всем, даже к врагам, она никогда не видела его злым. Как Пьер мог бросить семью?

— Уэйт, ты учишь меня прощению, а сам маму и папу не можешь простить, — печально сказала Марани. — Ты говоришь, что нельзя врать, а сам каждый день врал нам.

— Вот такой я сякой, — пробормотал Пьер.

Шарль был потрясён не меньше Марани, всеми силами он пытался вразумить Пьера, но тот как осёл стоял на своём и даже не думал прислушиваться к капитану. Мама и папа не любят его, он обязательно сбежит — только и слышал в ответ Шарль.

— Пьер, до чего ты упрямый! — раздражался тот.

Пьер пожал плечами. Со стороны виднее.

— Я живу в племени Тинуваку, — сказал он. — Здесь никто не решает мою судьбу и любят меня по-настоящему, а не ради выгоды. У меня появилась семья. Я не хочу это всё бросать ради того, чтобы подчинится воли людей, для который я вещь, а не сын.

Пьер задумался и проговорил:

— Если тебе не жалко меня, то пожалей, Шарль, хотя бы мою семью. Что будет с ними, в особенности с моей сестрой Марани, если ты меня увезёшь? А из отчего дома я всё равно ведь сбегу.

Шарль Барре достал и закурил трубку. «Нет, домой сейчас Пьера возвращать нельзя, от этого никому не станет лучше. Но что же делать с этим упрямым мальчишкой?» Шарль долго размышлял над этим. В голове у него вертелось масса решений. Но не одно из них не подходило к этому упрямцу.

Но одна идея не покидала Шарля.

— Хорошо, — сказал он. — Если ты не хочешь возвращаться домой, а хочешь здесь жить, будь по твоему. Я не буду тебя отбирать от новой семьи, буду называть по твоему придуманному имени, навру про себя и тебя твоим соплеменникам всё, что ты скажешь, — голос Шарля стал твёрже. — Но в том случае, что я буду учить тебя морскому делу, ты будешь отличным капитаном моего корабля. Пьер, я ничего не имею против твоей жизни среди тинуваку, но это не твоё место. Жизнь в лесу, выращивание растений и охота не для тебя. Ты не будешь счастлив здесь, тебе подходит совершенно другая жизнь. Вспомни те слова, которые ты говорил мне на корабле. Девочка права, ты говоришь одно, а делаешь всё по другому. Твои слова не сходятся с твоими действиями.

Пьер не мог поверить свои ушам: капитан не вернёт его в лапы родных, а даст ему образование, сделает из него толкового человека? Неужто он до сих пор находится под Сном? Пьер хотелось стать образованным человеком, постичь морское дело, разбогатеть, для того чтобы помогать людям. Но что же задумал Шарль? Не может он ведь просто так по доброте душевной пойти на его уступки? А как же Марани и Экене? Пьер вглядывался в глаза Шарля, пытаясь прочитать его мысли. Шарль заметил его недоверие и добро улыбнулся, словно говоря — верь мне.

— Пьер, пошли ко мне, выпьем чаю, всё обсудим. Я приглашаю тебя с сестрёнкой к себе домой.

— К тебе домой? — переспросил Пьер.

— Да, я уже как месяц здесь живу, — ответил грустно Шарль.

Капитан Барре жил в конце европейской окраины Нолошо в одноэтажном доме. Дом был небольшим, уютным, покрыт приятной зелёной краской. Но обстановка в самом доме поразила Пьера. Он был пуст. На окнах даже не висели занавески, лишь в столовой стояли стол и стулья, а в спальне шкафчик и кровать. Дом был вычищен до блеска, ни одна пылинка не попадалась на глаза.

— Ты не говорил, что у тебя в Нолошо есть дом, — сказал Пьер. — Зачем он тебе, если ты в нём не живёшь?

Шарль глубоко вздохнул.

— Люк… Пьер, я прислушался к твоему совету и решил вернуться к жене, — сказал он. — Я зажил с ней счастливой жизнью, решал, кому лучше продать корабль, мы собирались с женой завести ребёнка. Но…

Из глаз Шарля потекли слёзы.

— Моя жена, моя прекрасная Мария умерла! После её смерти я окончательно потерял интерес к жизни. Я больше не мог жить в нашем общем доме, гулять по улицам, где проходили хоть раз Мария или Валентин, видеть людей, которые знали моих жену и сына. Я продал свой дом в Марселе и приобрёл в Нолошо, чтобы ничего больше меня не связывало с ними. Но здесь мне всё напоминает о тебе. У меня никак из глаз не исчезает болото, в котором ты «утонул» и мирно покоившаяся на тине шляпа. Я практически не выхожу из дома, даже еду закупаю через соседей. Прислуги не держу, а сам целыми днями только готовлю и убираюсь. Пытаясь как-то забыться в рутине и монотонности, но не получается ничего.

«Так вот в чём дело! — понял Пьер. — Шарль не хочет потерять меня во второй раз. И он согласен на все мои условия, лишь бы я был рядом с ним». В эту секунду сердца Пьера защемило, в нём проснулось сочувствие к Шарлю, совесть перед ним.

Но Шарль грустил не долго. Он быстро заварил чай и, как обещал, угостил Пьера с Марани.

Шарль и Пьер обменивались лишь скудными фразами о Тинуваку и Франции, Марани грустно молчала.

— Шарль, — сказал Пьер, оторвавшись вдруг от чая, — я согласен. Я буду у тебя учиться, но при двух условиях. Первое, меня зовут Уэйт Дельфур, второе, я буду жить в Тинуваку.

— Почему же?

— Ради сестры. Марани считает племя Тинуваку своим домом, у неё есть там близкие люди, но если я уйду, сестра пойдёт за мной хоть на край света. Да и остальных моих друзей не хочется бросать. Моя новая семья полюбила меня, я не могу оставить их и жить с тобой.

Шарль призадумался.

— Думаю, ты прав. Я часто буду в плаванье и не всегда смогу взять тебя с собой. Потому будет лучше, если ты будешь спокойно жить в племени. Оставайся в Тинуваку.

Пьер заулыбался. Он подскочил на ноги и поцеловал в щёку Шарля, а затем чмокнул и Марани.

— А можно мне будет брать с собой путешествие сестру и лучшего друга? — спросил радостно он.

— Конечно, — охотно сказал Шарль. — Но только если им разрешат родители.

Пьер поднял на руки Марани и закружил сестрёнку.

— Ура! Марани, Шарль не отдаст меня родителям, я буду жить с в тинуваку, а тебя и Экене мы сможет потом взять в плаванье!

— Я рада за тебя, Пьер, — сказала Марани.

Он опустил сестру на пол, и еле сдерживаясь, чтобы не заплясать от радости, проговорил:

— Я Уэйт, — улыбнулся Пьер.

Атмосфера в доме перестала быть напряжённой, пустой. Пьер и Шарль как в старые времена смеялись, шутили, играли в карты. Шарль поведал Пьеру про свою жизнь после его «смерти», а он в свою очередь рассказал свою настоящую историю и про жизнь среди тинуваку. Шарль снова узнал в нём приёмного сына, а он почувствовал в нём приёмного отца. Марани всё же развеселилась. Пьер гладил её по голове и убеждал, что ничего страшного не случится, если она никому не расскажет его тайну.

— Марани, дорогая, давай сохраним мою тайну?

Марани склонила голову набок. Она пожала плечами и произнесла:

— Ты врун. Если бы не Шарль, ты бы продолжал бы врать.

 

Пьер обнял малышку.

— Умоляю прости, Марани! Клянусь, отныне я буду тебе всегда говорить только правду и ничего кроме правды. И не вини меня, я вынужден был бросить маму и папу. Я не могу жить в том ужасном мире.

— А почему ты сейчас захотел вернуться в ужасный мир?

— Ради других. Я возвращаюсь, только чтобы помогать других людям. И всё. Но не вздумай меня возвращать в семью, я не вернулся к этим предателям.

— Уэйт, — тихо сказала Марани. — Расскажи про себя Экене. Он же твой друг.

Пьер покачал головой.

— Я не могу. Он меня не просит, что я столько времени лгал ему. Я согласен, мне надо раньше было ему всё рассказать, но сейчас Экене просто не простит меня за ложь.

— Вы же друзья, он простит тебя!

— Хорошо, — с отвязкой сказал Пьер. — Я расскажу ему всё, но только тогда когда будут готов к этому. А ты, Марани, пока не выдавай меня. Тебе не нужно врать. Ты просто считай имя Уэйт моим прозвищем и зови по прозвищу меня. А про встречу с Шарлем и нашу с ним беседу ничего просто не говори.

— Хорошо, — неохотно сказала Марани.

Пьер наклонился к малышке и снова поцеловал её.

— Ты самая лучшая, — прошептал он.

Пьер с Марани просидели у Шарля до позднего вечера. В окно уже ярко светила луна, когда мальчки вспомнил, что ему пора домой. Никогда он ещё так долго не задерживался в Нолошо.

— Как я домой вернусь, мне страшно так поздно по лесу идти! — испугался он.

Шарль улыбнулся и сказал:

— А ты возьми мою лошадь. Верхом на ней вы быстрее домой вернётесь, чем пешком.

Шарль с Пьером долго прощались. Капитану не хотелось отпускать Пьера, ему казалось, что если мальчик сейчас уйдёт, то никогда не вернётся.

— Пока, я завтра обязательно к тебе приду, — помахал Пьер Шарлю и ушёл.

Капитан ещё долго провожал мальчишку взглядом с порога, пока тот с Марани не исчез за горизонтом. Шарль вышел в столовую, взял маленькую фарфоровую чашку, из которой пил чай Пьер, и прижал крепко к сердцу, боясь отпускать это чашку, будто она была самим Пьером.

— Правильно ли я делаю? — сказал себе Шарль.

Он понимал, что не имеет права лишать маркизов де Лоре их единственного сына, но если он вернёт им Пьера, то мальчик снова сбежит. Шарль надеялся, что с возрастом у Пьера пропадёт это ребячество и он вернётся к родителям, а пока Пьер будет его приёмным сыном. Шарль снова взглянул на чашку и снова себя спросил:

— Правильно ли я делаю?

***

Лошадь мчалась как стрела. Пьер и Марани не чувствовали усталости, как же хорошо было просто сидеть и указывать лошади, куда бежать, а не топать своими ногами длинный-предлинный путь до дома. Марани даже уснула, прижавшись к брату. Пьер пребывал в раздумьях. Он терзался в мучениях, как ему быть: признаться ли Экене лучшему другу или нет? простить родных или забыть про предателей. Но Пьер пытался быстро отмахивался от этих мыслей. Он уже сделал выбор раньше, сейчас он его не изменит.

Пьер с Марани вернулись домой с наступлений ночи. Ноуза и Тейю уже собрали соплеменников, чтобы найти детей. Они обыскали все окрестности Тинуваку и собирались идти в Нолошо, ведь Пьер их не предупредил, когда отправился с Марани в город.

— Вы не угадаете, кого я встретил! — спрыгнул с лошади он.

Ноуза, Тейю со старшими детьми изумлённо посмотрели на Пьера: с него исчезла вся болезнь, вызванная Сном, с ним была лошадь.

— Я встретил Шарля Барре! Помните, я рассказывал вам про него. Он, оказывается, не бросил меня. Так получилось, что когда я блуждал в лесу, его шляпу, которую я потерял, занесло ветром на болото, и Шарль решил, что я утонул. Шарль предложил стать его учеником! Я буду мореплавателем, снова увижу Францию! — сказал восторженно Пьер, сам не замечая того, что он радуется возвращением на родину.

— Значит, ты покинешь нас? — спросил Экене. Вечная улыбка мигом исчезла с его лица.

Пьер опешил. Что городит этот Экене? А меж тем радость пропала и с лиц Ноузы, Тейю и Мейкны.

— Что ты, друг! — удивлённо воскликнул Пьер. — Я буду жить с вами, а стану мореплавателем не сейчас, а когда выросту. И когда я уеду, то я всё равно буду навещать тебя. Быть может, когда-нибудь ты навестишь и меня.

— Рад за тебя, — буркнул Экене и скрылся в хижине.

Пьер вместе с близкими зашёл в дом. Марани хотела спать. Пьер уложил её спать и рассказал всё взрослым, малыши дружно играли меж собой и не вникали в слова Пьера. Домочадцы внимательно слушали его.

— Вот как. Мы рады за тебя, — угрюмо сказал Тейю. — Ну что ж, Уэйт, это твоё право. Будь послушным и усердным учеником у Барре. Так, чтобы мы могли гордиться тобой.

Тейю и Ноуза были печальны. Пьер заметил, как сильно он их расстроил и обидел. Тейю и Ноузе хотелось было сказать Пьеру «Нет», но они не имели права. Он им не сын и даже не родной младший брат. Вождь Азубуик распорядился, что Уэйт Дельфур лишь временным житель Тинуваку, он сам выберет, оставаться ему в племени или нет. И вот наступил тот день, когда он сделал выбор.

— Главное, чтобы ты, Уэйт, был счастлив, — сказала, слегка улыбнувшись, Ноуза.

Вечером в хижине всегда было шумно: семья играла в какую-нибудь интересную игру, болтали о чём-нибудь смешном. Экене чуть что, то сразу начинал гоготать на весь дом, Мейкна ворчала: «Хочешь, чтобы тебя в Нолошо услышали?». Но не сегодня. Все были опечалены известием Пьера, кроме беззаботной малышни, которая залезла к мальчишке на колени и стала расспрашивать про сон-в-бодрствовании. Хмурый Экене сидел в углу и игрался с кошкой и щенком.

— Экене, не унывай, я же вас не покидаю на совсем, — сказал Пьер, пытаясь донести до близких, что он их никогда не бросит, а просто будет в будущем жить в другом месте.

— Как мне не унывать? — вдруг вскричал Экене. — У тебя есть выбор. Ты можешь жить, где хочешь, и заниматься, чем хочешь, а я до конца жизни как раб привязан к родному племеню. Даже, если я по воле судьбы окажусь у тебя в гостях, то всё равно это ничего не изменит. Я ничего не могу с этим поделать, разве что сбежать, и тем самым сделать плохо моей семье. Но я этого никогда не сделаю — я не моральный урод!

К удивлению Пьера, расстроена была даже Мейкна. Пьер с ней, хоть и прожили год под одной крышей, но никогда не был близок. Порой ему казалось, что он для Мейкны никто. Ребята никогда не беседовали по душам наедине, не играли. Мейкна могла поболтать с Пьером только в кругу семьи, но никогда с глазу на глазах. Он был младше её на год, он связался с охломоном-братом, поэтому она даже смотрела на Пьера сверху вниз. «Весь год мы жили как соседи, почему, вдруг, Мейкну я стал заботить?» — растерялся Пьер.

Мейкна мало поела и ушла в хлев, покормить коз и свиней. Прошло полчаса, но она не вернулась. Домочадцы уже забеспокоились.

— Я посмотрю, что там с Мейкной, — вызвался Пьер.

Мейкна сидела в хлеву и гладила козу.

— Как ты? — спросил Пьер.

— Нормально, — ответила она.

Нормально. Какое просто слово, передающее всё, что произойти в мире. Обычное положение вещей. Человек рад жизни — это нормально, заболел — нормально, умер — это ведь тоже нормально. Простое словечко, говорящее ни о чём, кроме того, что человек, сказавший его, не счастлив в данный момент.

Пьер стоял как истукан. Он не знал, что и сказать Мейкне. Сказать, чтобы она не переживала, ведь он не уходит от неё? Но ведь Пьер ей не друг, чтобы такие слова говорить. Но Мейкна заговорила первая:

— Уэйт, как ты мог так поступить? Ты же знаешь, что мы тебя все любим. Ты дорог всей моей семье … и мне. Да мне! — повернулась она к Пьеру. Волосы её были растрёпаны, в глазу сидела слезинка. — Думаешь, я не успела привязаться и полюбить тебя за всё это время? Уэйт, ты и мой друг!

Пьер осторожно обнял Мейкну, по привычке боясь, что она бросит в ответ на него ругань. Но Мейкна не ругалась, она прижалась к Пьеру. Тот впервые почувствовал, что он дорог ей, он не просто сосед и надоедливый друг младшего брата. Они — семья.

Уснуть Пьер не мог. Он не мог покинуть семью, которая стала для него родной. Если он так дорог Мейкне, то кто он для остальных. Для Экене? Для Марани?

«Нет, останусь я в Тинуваку ради них, — подумал Пьер. — Всё равно не найду я на родине своего счастья никогда. Да и от меня мало пользы кому-нибудь будет, не могу я ведь изменить всё общество. А тут живут близкие мне люди и которым я дорог».

— Не смей, — вдруг услышал Пьер Экене. Друг поднялся с постели. Он читал его мысли. — Слышишь? Не смей. Если у тебя есть в жизни цель и мечта, то не отказывайся от них.

— А как же ты, Экене? — тревожно спросил Пьер.

— Расстояние всё равно нашу дружбу не разрушит, — улыбнулся Экене и отвернулся.

***

Пьер хоть и проспал весь день из-за сна-в-бодрствовании, но силы его ещё не восстановились.Он проснулся позже обычного. Экене дома уже не было.

— Доброе утро, — сказали ему Ноуза и Тейю, занятые домашней работой. Взрослые были грустны, но пытались не подавать вида.

— Я вас не бросаю, — сказал Пьер.

Но Тейю и Ноуза сделали вид, что не слышат него.

Пьер вышел на улицу, чтобы умыться. Вдруг к нему на спину прыгнул сзади Экене. От вчерашней печали у него не осталось ни следа.

— Как спалось, Уэйт? — поинтересовался он. — Когда будешь навещать своего капитана? Можно я с тобой пойду? Думаю, нам лучше сейчас пойти, чтобы пораньше домой вернуться.

— Ты не обиделся на меня? — удивлённо спросил Пьер.

— За что? За то, что ты нашёл своё призвание в жизни? Да я рад за тебя, честное слово! — прижал руку к сердцу Экене.

— А ты не будешь против, если через несколько лет я уеду отсюда? Ты мне разрешаешь? — не терял скептицизма Пьер.

— Уэйт! — возмутился неожиданно Экене. — Ты сам хозяин своей жизни. Никто не имеет право распоряжаться чужой жизнью. А запретить человеку что-либо существенное, мы можем только в том случае, если это действие принесёт ему или другим вред. Своим поступком ты никому не принесёшь вреда. Ты нас ведь не бросаешь, ты станешь отличным мореплавателем и капитаном. Будешь помогать многим людям. А я…, а я так и останусь вечным балбесом, неумеющим грустить. Меня уже не изменить, — и Экене улыбнулся.

Пьер повеселел. Они на лошади Шарля оправились в Нолошо. Тот радужно встречал детей. Пьер представил ему друга.

— Приятно познакомиться, капитан Шарль Барре, — сказал Экене по-французски.

— Мне тоже, Экене. Уэйт вчера столько много хорошего рассказал о тебе, — сказал по-тинуваковски Шарль и добавил на французском. — Экене, раз ты друг Уэйта, то зови меня просто Шарль. И если придётся говорить по-французски, то обращайся ко мне только на «ты».

Шарль пригласил ребят к себе в рабочий кабинет. Кабинет был единственной не пустой комнатой в доме. Только по одному кабинету можно было понять, что в доме кто-то живёт. Посредине комнаты стояла обширная библиотека с множеством книг, на шкафах лежали морские приборы, рядом висели карты.

Экене разинул от восхищения рот и не смог его закрыть. Никогда он не видел столько книг в своей жизни, таких огромных комнат, шкафов, разнообразных принадлежностей. Маленький тусклый дом Шарля был огромен и прекрасен. Он был сказочным замком по сравнению с хижиной Экене, одной из самых просторных и больших в Тинуваку. Ему показалось, что он попалв рай. Больше всего он восхищался книгами Шарля.

— Ты их все прочитал? — спросил он.

— Со стыдом признаюсь — половину половины только, — ответил Шарль.

Мальчишка взял первую попавшую книгу. Это оказалась физика.

— Ну-ка, что там написано? — загорелись глаза Экене. — Физика это нау… ука о зак…зако…, — он всеми силами пытался осилить вредную заглавную строчку.

Пьер даже засмеялся, смотря на потуги приятеля.

— Ты сначала читать выучись хорошо, а потом изучай законы мироздания.

Экене не слушал его, его взгляд переметнулся к карте на стене.

— А это что на картинке нарисовано?

— Это карта нашего мира, — пояснил Шарль.

— Он такой большой? — вытаращил глаза он.

— Да. Вот смотри это Франция, — и капитан указал на Францию. — Это Британия, Гренландия, Российская Империя, Соединённые штаты, Япония. А вот где-то здесь, находиться племя Тинуваку, — и Шарль обвёл карандашом малюсенькое место на западной Африке.

— Неужели наш мир такой большой? — изумлялся Экене. — Я даже не представлял, что он такой большой. Мы, люди, просто песчинки на Земле.

— А наша Земля лишь песчинка во Вселенной, — засмеялся Пьер. — Рассказать о том как огромна Вселенная?

Экене испуганно посмотрел на Пьера. Шарль Барре улыбнулся:

— Уэйт, перестань пугать мальчика. Мы итак его до изумления и потрясения довели.

Экене с книг и карты переметнулся на компас, бинокли и прочие корабельные штуковины Шарля.

— А что это такое? А как оно работает? — трещал мальчишка языком.

Шарль охотно отвечал ему на все вопросы и показывал, как работают приборы. Экене чувствовал себя попавшим в дивный волшебный мир. Он даже попросил Пьера ущипнуть его, проверить, не снится ли ему всё это?

— Я должен побывать по ту сторону моря, — восхищённо вздохнул Экене. — Я должен. Пусть я умру, но я должен побывать у вас.

Экене погрузился в приборы, заловчился прочитать целиком хоть одну главу книги без чужой помощи. Он парил на седьмом небе от радости. Пока Экене был занят барометром, Шарль спросил Пьера:

— Как отнеслась твоя семья к твоему решению? Экене, по крайнем мере, не очень расстроен.

— Как раз таки Экене был больше всего расстроен, — ответил Пьер. — Но он быстро отходит. А вот Тейю, Ноуза сильно опечалены. И Мейкна тоже.

— Не удивительно. Взрослым трудно отпускать своё чадо в самостоятельную жизнь. Им страшно, если сын или дочь будут жить в другом конце города, а что говорить про другую часть света. Раз они так сильно расстроены, тем, что наступит время отпустить тебя, это значит, что ты очень дорог Тейю и Ноузе. Они любят тебя. Уэйт, ты стал для них родным человеком.

— И для меня они тоже родные люди, — сказал Пьер.

Мальчишки просидели у Шарля несколько часов. Они бы и остались до ночи, но обещали вернуться домой засветло. Экене был погружён в книги и не хотел с ними расставаться. Шарль разрешил взять ему любые книжки. Но Экене терялся и не знал, что выбрать: исторический роман или собрание повестей, научный том или Вольтера. Экене пришлось поступить по-хитрому. Он закрыл глаза и наугад взял первые три книги. Ему попалась ботаника, но он ничуть не огорчился.

К удивлению ребят, Шарль сказал им, что хочет пойти вместе с ними в племя Тинуваку, навестить и поблагодарить их семью. Шарль снова взял лошадей, чтобы дорога не отнимала много времени.

Даже на лошади дорога показалась ему длинной-предлинной. Пьер и Экене говорили, как лучше проехать, но Шарль не мог ничего запомнить. Он только задавался у них вопросом, как они разбирают путь?

— Я раньше тоже удивлялся, — сказал Пьер. — Но потом выучил её. И уставать даже стал меньше.

Но, благодаря быстрым лошадям, и нескучной беседы мальчики и Шарль быстро доскакали до племени. Младшие детишки играли дома, семья только что пообедала, и взрослые кормили животных. Тейю всегда, когда была возможность, помогал жене. В отличие от некоторых мужчин племени, он не считал готовку унизительным для мужчины занятием.

— Раз у меня столько детей, но должен же я их растить, а не греться на солнышке, — говорил всегда он.

Мейкна смотрела за детьми. Подружки звали на речку, но она тоже помогала родителям, ведь им вдвоём тяжело было приготовить еду на десятерых человек.

Пьер волновался: «Хоть бы они ещё больше не погрустили, когда увидят Шарля». Он зашёл в хижину и представил им капитана:

— Ноуза, Тейю, Мейкна, познакомитесь — это Шарль Барре.

И сказал Шарлю:

— Шарль, это моя семья — Ноуза, Тейю и Мейкна, — он подошёл к детишкам и поцеловал каждого. — Коу, Мики, Эми и Ината.

Тейю и Ноуза смутились, появление капитана застало их врасплох. Шарль подошёл к мужу и жене и крепко обнял их.

— Спасибо вам большое за Уэйта. Я никогда не отберу мальчика у вас.

Тейю и Ноуза опешили. Их поразили слова Шарля, который не собирался отнимать у них Уэйта, лишать их младшего братца. А Пьер смотрел на них и взглядом говорил: «Я вас не брошу никогда». Дети видели, что Шарлю и их родителям нужно поговорить. Без просьбы взрослых они сами убежали на улицу, дома осталась только Ината.

О чём говорили взрослые, ребята не знали, но старшие догадывались об их беседе. Экене и Коу хотели подслушать родителей, но Мейкна строго запретила братьям греть уши.

— Уэйт, тебя хочет тот дядя забрать? Зачем он пришёл к маме и папе? — спросила вдруг Мики.

Пьер посадил на колени её и радостно сказал:

— Нет, он меня не заберёт. Ведь вы все мои братья и сёстры. Я вас люблю.

Детям томительно было дожидаться завершения беседы.

— Давайте поиграем вместе! — предложила Мейкна.

Она редко играла с Уэйтом или Экене, «взрослыми малышами», как она называла мальчишек, но сейчас она первая захотела порезвиться с младшим братом и его другом. Ребята решили сыграть в догонялки. Они разделились на две команды. В первую вошли Экене, Коу и Мики, во вторую — Пьер, Мейкна и Марани. Эми, недавно сделавшую первые шаги, они назначили своим общим талисманом.

Когда игра была в самом разгаре, Шарль вместе с Ноузой и Тейю вышли к детям. Печаль исчезла с лиц мужа и жена, её место заняла радость. Они обняли Пьера и сказали:

— Мы счастливы, что ты добьёшься заветной мечты. Мы любим тебя, малыш.

— Я вас тоже люблю, — радовался Пьер.

Шарль оставался в Тинуваку до глубокого вечера. Он порыбачил с Тейю, познакомился с Азубуиком, супругами старейшинами и друзьями Пьера. Тейю и Ноуза разрешили Шарлю остаться у них переночевать, капитан Барре вспомнил, что ему нужно домой только под ночь. Наутро семья прощалась с Шарлем как с давним другом.

 

========== Глава 10. Год перед возвращением ==========

 

Комментарий к Глава 10. Год перед возвращением

Вот и выложила я готовые главы. Продолжение задержится на неопределённый срок. Спасибо всем, кто читает меня.

Прошёл год. Для Пьера после столкновения с капитаном настали перемены. Он обрёл имя и лицо и стал Уэйтом Барре, приёмным сыном Шарля Барре. «Четвёртый раз меняется моя фамилия», — усмехался иногда Пьер.

Шарль, как и Пьер, стал ещё одним членом семьи Ноузы и Тейю. Шарль купил и подарил Тинуваку лошадей, чтобы никому больше не приходилось проделывать длинный путь от племени до Нолошо и обратно. Он заметно похорошел, помолодел, он заново отрастил пышные усы. Его дом переменился вместе с хозяином. Он больше не смотрелся сиротой. Были повешаны занавески, картины, постелены ковры, появилась разнообразная посуда. Часто к Барре заходили гости. Шарля Пьер считал своим настоящим отцом, но звал его только по имени. Пьер так и не мог забыть родных родителей, хотя сильно мечтал об этом.

Но прошлое не мешало беспечному детству. Как и все мальчишки, Пьер днями напролёт играл с друзьями, помогал старшим, иногда и бедокурил. Однако теперь времени на игры у Пьера стало меньше. Он вернулся к учёбе. Шарль целиком занялся образованием сына. Пьер продолжил изучать математику, физику, литературу, но кроме старых наук он занимался премудростями морского дела. Его товарищами по учебникам стали Экене и Марани. Приятель никогда не пропускал ни одно занятие. Но математику и физику ему не нравилось изучать, Экене влекла история и литература. Читать и писать он ещё плохо умел и поэтому часто по вечерам мучил Пьера, чтобы тот прочитал какой-нибудь рассказик. Но из всех художественных книг Экене интересовали только приключения, поиск героями высшей цели, своего места в жизни. Он любил персонажей и восхищался историческими личностями, которые не боялись открыто выступать против общества и объявлять о своих принципах, пытались изменить его в лучшую сторону. Он восхищался Жанной Д`Арк, крестьянской девушкой, которая не имевшая равных с мужчинами прав, смогла уговорить дофина дать под её командование войско и снять осаду Орлеана. Но после великой победы была предана Карлом VII, который благодаря Жанне вошёл на престол. Однако в руанской тюрьме Жанна не сломилась и достойно приняла смерть на костре. Экене даже повесил картину с Жанной Д`Арк у себя в хижине.

Марани также училась вместе с Пьером. Но в отличие от Экене малышка подходила к учёбе серьёзно. У её была для этого весомая цель — она хотела жить вместе с братом за морем, а для этого нужны знания. Марани стала вторым человеком, кто знал правду о Пьере.

— Брат, перестань ты уже врать. Признайся всем, — говорила всегда она.

Но Пьер был непреклонен.

Жизнь в Тинуваку текла своим чередом. Были и грустные, и счастливые дни в племени. Всё шло по-старому. Иногда несносный Экене поднимал соплеменников с ног на уши.

Но однажды переполох в Тинуваку устроил другой человек.

В середине ночи племя разбудили перепуганные крики:

— Спасите! Меня преследует дух! На меня напал куогши!

На крики выбежала почти вся деревня, в том числе Пьер, Экене и Мейкна. На помощь звал истошно Айлскукен. Сумасшедший. Это был взрослый мужчина с умом ребёнка. В детстве Айлскукен упал с дерева головой на камень. Это остановило его разум навсегда в том времени. Соплеменники не бросали несчастного, они ухаживали за ним так же как за детьми-сиротами. Айлскукен даже смог пройти инициацию.

— Что стряслось, Айлскукен? — спросил встревожено Азубуик.

— Т-там бы-был куо-огши. На реке. У не-него был че-череп антилопы вместо-то голо-ловы и не было тела, — заикаясь, проговорил Айлскукен.

Он дрожал от страха, никакие слова вождя и соплеменников не могли успокоить безумца.

— Я своими глазами видел духа! Летающую голову антилопы! Посмотрите сам! — не сдавался он.

Пришлось Азубуику вместе с соплеменниками пойти на реку, успокоить юродивого. Речная гладь мирно дремала, в траве слабо шуршали ночные зверюшки. Духа нигде не было.

— Куогши нет, — сказал вождь. — Тебе показалось. Успокойся.

Айлскукен с вытаращенными глазами разглядывал воду.

— Но он был! Голова антилопы! Я не вру вам! — изумился сумасшедший.

Тинуваку лишь пожали плечами. Что взять с больного? На Айлскукена страшно было взглянуть. Он готов был рвать на себе волосы, уверяя соплеменников, что видел духа.

— Айлскукен, ты был один на реке или нет? — сказал Азубуик. — Может быть, ты кого-нибудь из наших принял за куогши?

— Я один был! — вскричал Айлскукен.

— Нет, я ещё с ним был, — вдруг прозвучал голос.

К соплеменникам вышел Мадива, старший брат Акиша, с мешком для рыбы. Мадива был шестнадцатилетним юношей, готовящийся к обряду инициации. Он обладал красивым прямым лицом, сильным мускулистым телосложением. Мало того, что одной лишь внешностью Мадива был самим завидным женихом, но он был ещё и одним из самых лучших охотников среди взрослых мужчин, превосходным строителем и рыбаком. Мадива был рассудительный, спокойный, ответственный и трудолюбивый человеком. Его часто многим мальчикам и подросткам ставили в пример. Акиш всегда гордился братом и имел на это все права.

— Я просто проходил мимо дерева, возвращался из Нолошо домой, — сказал Мадива, —, а Айлскукен не с того ни с сего закричал на меня и побежал. Не знаю, что ему привиделось во мне, но духом был я. Так что успокойтесь.

Тинуваку тихо засмеялись. Бывает в жизни всякое. Девушки слегка удивились, как можно красавца-Мадиву принять за страшного духа? Тинуваку поверили Мадиве. Только безумный Айслукен качал головой и вздыхал:

— Это был дух. Я не мог спутать соплеменника с духом.

— Тебе надо выспаться и ты всё забудешь, — сказали соплеменники в утешение.

История с духом вертелась на языке у всех. Кто-то посмеивался над местным дурачком, кто-то жалел. Но никто не верил Айлскукену. Кроме детей. Пьер, Экене, Токи и Ненжёди, которые сами столкнулись на этой же реке с нечто странным, поверили соплеменнику. Нельзя же вместо человеческой головы увидеть антилопью! Но у ребят возник серьёзный противовес в лице Мейкны.

— Духи в речке не водятся! — убеждала их в обратном Мейкна. Остальные ребята — Ненмарди, Гарани и Акиш с Баако заняли нейтральную сторону.

— Да есть дух! — кричал в ответ Экене.

— Тогда скажи мне, братец, почему за год его никто кроме сумасшедшего и молокососов с богатым воображением не видел? Почему Мадива, бывший на реке с Айлскукеном и стоящий возле этого дерева, не заметил духа? А почему вам привиделась девушка, а Айлскукену антилопа? — не давала Мейкна брату слово.

— Есть нормально объяснение всем твоим вопросам, — не сдавался Экене. — А я пока причину не знаю. Но я узнаю!

— Сочиняй больше, — смеялась Мейкна.

Спор между братом и сестрой продолжались и днём и ночью. Их потасовка не могла остаться вдалеке от друзей. Пьер с Токи и Ненжёди вступались за друга, но Мейкну спокойно спросила против четверых соперников. Гарани с мальчиками с большой забавой наблюдали за перебранкой, им не терпелось узнать: кто победит?

— Давайте перестанем ругаться, пока врагами не стали, — предложила однажды Токи. — Сходим вместе ночью на речку и посмотрим, кто прав, а кто ошибается.

— Согласна, — улыбнулась Мейкна. — Этой ночью мы с Экене сходим на речку и всё узнаем. Все желающие могут пойти с нами. Кто хочет?

Все ребята мигом подняли руки. В том числе и Ненмарди.

— Мда… Увидев такую толпу, дух, если он и существовал бы, то ни за не появился бы, — пробухтела Мейкна. — Но я согласна. Мне же лучше.

Ночью друзья, как и договорились, отправились на речку. Родителям они сказали, что хотят понаблюдать за полной луной. Но Пьер, Экене и Мейкна не стали обманывать маму и папу, и так соврали хорошенько, когда мальчишки отправились спасать Марани. Дети засели в кустах и стали ждать духа. Прошёл час, другой, третий, Баако и Гарани заснули, а дух не появлялся. Мейкна радовалась непризнанной пока победе.

— Вот так, братец! — скорчила Мейкна рожицу разочарованному Экене.

Но неожиданно раздались шаги ног. В сторону Экене и его друзей приближалась человеческая тень, озираясь по сторонам. Она чего-то опасалась. Экене не мог просто наблюдать. Он выскочил из-за кустов с криками:

— Вот она! Держите!

— Дурак! — бросил Ненмарди. — Она сейчас исчезнет.

Экене не слышал друга, сейчас он думал только о духе. Его не заботило, что дух может оказаться бесплотным. Лишь бы только его хорошенько разглядеть. Лишь бы поймать и поговорить с ним. Экене схватил духа за руку, куогши обладал плотью.

— Попался! — обрадовался Экене.

— Эй, отпусти меня! — вдруг услышал он голос Мадивы.

Духом снова оказался старший брат Акиша. Мадива изумлённо смотрел на ребят, он никак не ожидал встретить на реке, а ещё больше был удивлён тому, что опять его приняли соплеменники за духа. Не менее потрясённый Акиш выбежал из-за кустов.

— Что ты тут делаешь? — спросил он брата.

— Хочу задать тебе такой же вопрос? — удивлённо ответил Мадива.

— Мы духа хотели поймать.

Мадива был растерян, напуган. Но юноша взял себя в руки.

— Снова этот дух, — проворчал он и оглянулся по сторонам, затем выпрямился и строгим голосом сказал. — Не существует здесь духа. Идите домой. Все. Быстро.

— А что ты на реке делал? — снова спросил недоверчиво Акиш.

— Я кота нашего искал, — быстро ответил Мадива.

— Зачем его искать? — удивился Акиш. — Он каждую ночь гуляет.

— Я услышал драку котов, ну и решил нашего домой принести, пока снова с оторванным ухом не пришёл.

Мадива властно обратился ко всем ребятам:

— Так, малышня, живо домой. Нечего вам ночью на реке гулять. А с тобой, Акиш, утром разговор будет. Нашли моду на реке бродить ночью. Вы ещё наверняка и родителям приврали о своих ночных посиделках!

Мадива взял Акиша за руку и потащил домой. Ребята понурили голову, они были расстроены, так и не смогли увидеть духа. Только Мейкна радовалась победе. Но неудача на речке не заставила её брата отказаться от убеждений.

— Если бы Мадива не спугнул духа, мы бы его обязательно увидели! — стоял он на своём.

Спросы между братом и сестрой возобновились на следующий день. Только теперь единомышленником Мейкна стал Ненмарди. Обычные дружеские посиделки превращались в жаркие дискуссии. Мейкна как главный скептик разузнала всё о духах у старейшин и смело заявляла по этому поводу:

— На реке дух не вводится. Потому, что, первое, духи приходят, только к взрослым. Второе, дух никогда не меняет внешность, он либо алуани в облике молодой девушки либо куогши с черепом антилопы. Третье, духи просто так не прогуливаются по ночам, алуани всегда дают человека совет или предупреждают об опасности, а после появления куогши всегда случается беда. Я что-то не вижу у нас беды и не слышала мудрого совета. Так сказали мне Бохлейн и Шониирида — не веришь, спроси у них. Подтвердят мои слова.

Но слова старейшин для Экене не оставались последним словом. Он на всё находил ответ:

— Даже старейшины не всё знают о мире духов. Никто не знает полностью о том, что находиться за гранью мира живых или, как говорят у Уэйта, материального мира. Может духу пришлось поменять внешность, а может на реке был не один дух. Почему он просто появился и ничего не делал, спрашиваешь? Потому что ему мы были не нужны, он искал какого-то определённого человека.

Потом в спор вступали Пьер и Ненмарди, затем остальные ребята, но они не так ярко выступали как Мейкна и Экене. И так целый день. Только Акиш оставался в стороне. Он всё думал, что его старший брат делал на реке? Он не верил, что Мадива просто напросто искал блудного кота. Вскоре детям надоели ни к чему не приводящие споры, и они начали забывать о духе. Все, кроме Мейкны и Экене, брат и сестра не сдавались. Экене готов был даже ночевать на реке каждый день, чтобы доказать существование духа, но родители не отпускали больше его ночью из дома. Тейю и Ноузе проделки сына были уже поперёк горла.

Так и жил Пьер с друзьями. Тихо и радостно. Только приёмный отец заставил его попечалиться. Шарлю пришлось на время покинуть сына. В Марселе его ждали дела торговли. Пьер просился поехал вместе с отцом, но Шарль не взял сына.

— Уэйт, эта поездка очень важная, у меня не будет на тебе времени. И я в Марселе проведу только две недели. Тебе не стоит терять три месяца на корабле ради двух недель. Поживи пока дома, я тебя обязательно возьму в следующее плаванье.

Шарль прикинул расчёты, у него вышло, что он вернётся через три с половиной месяца. Но в назначенное время корабль не прибыл в порт. Не приплыл он и через две недели, три недели, через месяц, два месяца. От Шарля не было никаких вестей. Пьер пытался успокаивать себя, искал различные причины столь долгой задержке отца: возникли срочные дела, корабль не подготовили к отплытию, разбушевался в океане шторм, который задержал Шарля. Но ожидание и незнание было мучительно. Воображение рисовало страшные картины, Пьер начинал думать, что его отец ранен, он при смерти, если не умер вообще. Ноуза, Тейю, Мейкна, Экене и малыши всеми силами поддерживали тогда его. Только близкие не давали Пьеру сдаться и продолжать верить, что отец вернётся.

Но в конце концов он сломался и решил, что Шарль просто-напросто бросил его. Он целый день проплакал, не мог ни есть, ни пить, ни спать. Семья с огромными усилиями убедила Пьер, что капитан не бросил его.

Шарль вернулся спустя пять месяцев.

— Прости, сын, прости меня, — просил он прощения он, прижимая к себе Пьера. — Этого больше не повториться. Я задержался в начале в Париже, чтобы подписать важный контракт, затем заболел мой помощник, и я не мог его оставить, а после на море начались шторма. Прости, что заставил думать, что я тебя бросил. Я никогда тебя не брошу, сын.

Жизнь вновь обрела краски. В тот день Пьер понял, насколько дороги ему близкий: семья и приёмный отец. Но не забывал он и о родных маме и папе. Шарль, когда был в Париже, то видел издалека его родителей.

— С первого взгляда незнакомому человеку видно, что у этих людей случилось горе, — сказал Шарль.

В тот день Пьер был в гостях у отца вместе с Марани. Марани тихо шепнула ему:

— Уэйт, вернись домой. Тебе было плохо, когда тебя бросил Шарль. Так не бросай маму и папу. Ты хочешь, чтобы им тоже было больно?

Пьер лишь молча погладил сестрёнку по голове и покачал ей головой.

Шарль грустно вздохнул. Каков же упрямец этот Пьер-Уэйт. Как он не пытался по-другому взглянуть на отца и мать, но всё без толку. «Наверное, упрямство — семейная черта», — подумал Шарль, слышал о характере маркиза де Лоре.

— Шарль, — заговорил Пьер. — А когда состоится твоя следующая поездка в Марсель?

— Скоро, — улыбнулся отец.

Пьер сильно ждал этой поездки. Он сам не знал и не мог объяснить, почему же хочет увидеть родную землю, но он часто стал спрашивать отца о путешествии во Францию.

Но долго ждать Пьеру не пришлось. Шарль известил его об отплытие за месяц. Пьер не мог не нарадоваться. Но ещё больше осчастливило его, когда отец сказал:

— Можешь взять с собой Экене, Марани или ещё кого-нибудь из родных, если им разрешат родители. Я буду только рад весёлой дружной компании.

Пьер нёсся домой сломя голову на лошади. Ему не терпелось обрадовать Экене и Марани. Пьер знал, что эти ребята захотят поехать с ним и Шарлем во Франции. Экене так с первых дней, когда только Пьер появился в Тинуваку, говорил, что Франция — его мечта.

Однако дома Пьера и его друга ждал облом. Строгие Ноуза и Тейю не захотели отпускать сына в путешествие. Этого никто из ребят не мог ожидать.

— Нет, Экене, ты никуда не поедешь. Ты слишком мал ещё для таких путешествий. Ты не знаешь культуры этой страны, ты плохо владеешь языком. Мы запрещаем тебе отправляться в путешествие.

Сын ошарашено покосился на родителей. Пьеру показалось, что друг его заплакал. Но Экене никогда не плакал. Даже в младенчестве он почти никогда не капризничал.

— Мама, папа! — взмолился Экене. — Я культуры Франции знаю очень хорошо по рассказа Уэйта! Языком владею не ахти как, но говорить с людьми смогу! И я же не один еду, а с Шарлем Барре! Пожалуйста, отпустите меня!

— Нет, — отказал сыну Тейю. — Франция слишком опасное место, особенно для тебя.

Экене повесил голову. А к родителям подбежала Марани.

— А меня вы отпускаете?

Тейю и Ноуза задумались на миг, но единогласно ответили:

— Мы поговорим, как следует с Шарлем, но тебе, скорее всего, разрешим.

Экене сердито фыркнул.

— Ребёнку можно плыть в чужую страну, а мне нет? И это справедливостью называется!

— Марани будет рядом с Шарлем и Уэйтом, — вмешалась в разговор Мейкна, — она не попадёт ни в какую заварушку. А тебе нечего создавать проблемы Уэйту и капитану.

Экене слабо вздохнул и кивнул головой. Действительно, он него только одни проблемы. Мейкна обняла Экене за плечи и ласково проговорила, чувствуя осадок за последние слова.

— Мы с тобой проведём время получше Уэйта. Не расстраивайся!

Экене оттолкнул Мейкну и ушёл из дома. Ночевал он у друзей.

Весь месяц Экене пытался уговорить отца с матерью, чтобы они отпустили его во Францию, но родители настаивали на своём. Им страшно было представить, что может случиться с их сыном в неведомой стране. Это же Экене… Тейю и Ноуза доверяли Шарлю, они согласились отпустить с ним Марани, они могли бы отпустить с капитаном Барре всех своих детей, но не Экене. Он-то дома находит неприятности себе и другим, что говорить про Францию.

Экене пытался добиться справедливости. Он обращался за помощью к вождю, но Азубуик коротко ответил, что семейные дела это семейные дела, он не может в них вмешиваться. Пьеру тяжело было смотреть на мучения друга.

— Давай, я ни куда не поплыву ради тебя? — предложил он.

Экене сердито взглянул на него и крикнул:

— Нет, ты поедешь. Уэйт, не жертвуй собой ради меня! Запомни это. Если хочешь сделать мне приятное, то отдохни в Марселе за нас двоих.

Экене оставалось только смириться с тем, что он никогда не увидит Францию.

С Пьером меж тем творилось странное, он начал замечать, что хочет повидать страну, которую проклинал. Чувствовал, что он обязан, он должен посетить родину. Именно в эту деловую поездку Шарля, не в предыдущую, не в следующую, а именно в эту. Как будто его ждёт там важная миссия. Дни для Пьера тянулись мучительно долго.

Только Марани ни о чём не волновалась и спокойно радовалась жизни, дожидаясь поездки во Францию.

Наконец приблизился долгожданный день. Пьер и Марани проводили последнюю ночь у Шарля, чтобы не терять на дорогу до порта времени. Дети прощались с семьёй горячо.

— Желаем отлично вам провести время и не скучать, — говорили Тейю и Ноуза.

Коу, Мики и Эми поспорили, кто больше пообнимает Уэйта и Марани на прощанье. Коу даже заплакал, ему не хотелось расставаться с ребятами. Мейкна крепко прижала Марани и долго не хотела отпускать её. Но с Пьером прощание было сухим.

— Привези мне духи, которые обещал, — сказала Мейкна.

Тот тёплый разговор, случившийся сразу после воссоединения с Шарлем в хлеву, у Мейкны и Пьера оставался только в памяти. Она по-прежнему с холодом относилась к нему. Но когда Пьер покидал хижину, Мейкна не выдержала и поцеловала приятеля в щёку.

— Это тебе на удачу, — улыбнулась она.

Прощание с Экене было для Пьера самим тяжёлым. Друзьям предстояло провести в разлуке четыре месяца, а они не могли выдержать и часа.

Ночью Пьер не мог заснуть, думал об Экене. Ему было сильно жалко приятеля. «Как сейчас мой друг? Наверное, настроение у него самое паршивое, но Экене как всегда старается себя занять чем-нибудь весёлым и никому не жалуется. Почему он держит всё в себе, и делиться своим горем только со мной? Ноуза, Тейю и Мейкна ведь смогут его утешить. Хотя догадываюсь почему: он считает, что только я могу его понять. Да, у нас общая беда: нас не понимают родные».

Пьер думал и о себе. «Но кто я, а кто он? Я никто! Экене — великий человек. Я не чувствую себя способным на великое дело, кажется, что я создан для того чтобы есть и спать. И как ещё Экене и Марани, поистине прекрасные люди считают меня лучшим другом и братом? Я, наверное, только хорошим другом и братом могу быть. Единственное, что хорошо у меня получается, так это заботиться о Марани и Экене. Я хочу помогать в будущем людям, но смогу ли я? Живут ли во мне добродетели? Не умрут ли они у меня потом как у множества людей? Может быть, мне признаться в своём поступке Экене? Нет, он не простит меня. Ведь он не может терпеть ложь и эгоизм. А мой поступок по его мнению ужасен. Он никогда бы не заставил страдать врага, не то что родных.»

«Как бы Экене поступил на моём месте? Стал бы бороться за свою свободу, он никогда не сбежал. Я не трус, но борьба не моё дело, лучше впасть в течение другой реки, чем пытаться изменить своё», — задумался напоследок Пьер и заснул.

***

Солнце радостно встречало мореплавателей. Воцарился штиль. Пьер и Марани возле трапа ждали Шарля, который решал последние дела.

— Как там наш Экене? — сочувствовали дети.

А Экене вместе с Мейкной были отправлены родителями собирать ягоды. Как всегда ягоды собирала одна сестра, а брат возился с собакой. Возле ребят отдыхал Риго, негласный хранитель племени.

— Хорошая сегодня погода, — произнесла Мейкна.

Экене не ответил ей. Мейкна не меньше Пьера и Марани и жалела брата. Она и рада была, если Экене поехал бы во Францию, но с ним там будет? С эти балбесом? Мама и папа всё же правы.

— Экене, братишка, не грусти. Жизнь у нас долгая, ты ещё успеешь побывать во Франции. Быть может, и я с тобой окажусь по ту сторону моря.

— Да я не грущу, — отмахнулся Экене. — Забыла моё прозвище, которое, скорее всего, станет после инициации моим именем? Таналбги — неумеющий грустить.

Мейкна улыбнулась и ласково сказала:

— Пока Уэйта и Марани не будет с нами, мы найдём столько интересных занятий. И всё у нас будет прекрасно и весело! С тобой же не соскучился, братишка. Ты всегда что-нибудь придумаешь. В этом же весь ты, Экене.

— В этом весь я, — повторил Экене и призадумался.

Улыбка воцарилась на его лице. Сестра права! Глаза загорелись. Он не должен сдаваться, если он считает себя Экенечидисинпу! У Экене появилась невероятная идея.

Он радостно взглянул на Мейкну. Сестра всё поняла.

— Не смей, — прошептала Мейкна, уронив корзинку с ягодами, а потом закричала. — Не вздумай! Слышишь меня!

Экене вскочил на гулявшего поблизости коня и бросился прочь.

— Не волнуйся за меня, я вернусь через четыре месяца! Скажи маме и папе, чтобы они тоже не волновались, я постараюсь быть осторожным! — доносился его голос до Мейкны.

Риго смотрел в строну убегающему Экене и говорил: «Удачи тебе!»

Перед глазами Экене возникали дома, очертания кораблей, пролетали морские птицы. Свобода. А вот и знакомые лица — Пьер и Марани.

— Всем здорово! — соскочил он с коня.

Глаза Пьера и Марани вылезли на лоб. Они потеряли дар речи. А Экене стоял перед ними как будто ничего и не случилось.

— Что ты тут делаешь? — вернулся голос к Пьеру.

— С вами поеду, — так же спокойно ответил Экене.

— Тебя Ноуза и Тейю отпустили?

— Нет, конечно. Я сам ушёл. Но Мейкну я предупредил.

Пьер хлопнул Экене по башке.

— Сдурел! Они же волноваться за тебя будут! Так не делают!

Экене скривил жалобную мордашку и протянул Пьеру:

— Друг, у меня больше не будет такой возможности. Будь человеком — разреши мне поехать с вами.

Пьер чуть не засмеялся над наигранным лицом Экене. Но сейчас не до смеха. Экене перестал смотреть печально на Пьера, в его лице появилась настойчивость и простая дружеская просьба. Пьер не мог подвести друга.

— Эх, ладно, прячься в каюте и не выходи, пока я не разрешу, — сдался Пьер. — Плохо ты поступил, сбежав без разрешения.

Малышка Марани толкнула в бок его и тихо шепнула:

— Кто бы говорил.

Шарль вернулся скоро. Корабль был готов к отправлению. Пьер волновался — опять ему приходится врать. «Я это делаю ради друга», — нашёл себе оправдание Пьер. Марани была строго предупреждена, чтобы она ничего не рассказывала Шарлю раньше времени. Но отец не мог не заметить встревоженное лицо сына.

— Что с тобой? — спросил Шарль.

— Ничего, — ответил Пьер. — Со мной всё хорошо.

— Я вижу что-то стряслось, скажи мне что, — не поверил Шарль.

Но отвечать Пьеру не пришлось. Из каюты донёсся голос помощника капитана и на палубу вывели растерянного Экене. Но он быстро набрался смелости и храбро заявил Шарлю:

— Шарль, прошу, можно я поеду с вами, мне очень важна эта поездка. Мама и папа обо всём знают, я предупредил Мейкну.

Пьер не остался в стороне. Он встал на сторону друга. К нему присоединилась и Марани. Шарль долго оставался непреклонен, но под мольбами детей он сдался.

— Оставайся так уж и быть. Раз родители в курсе, то даю добро. Да… С вами, ребята, не соскучишься, — вздохнул капитан.

Пьер, Экене и Марани визжали от радости. Дети обнимались и водили хоровод.

Корабль всё дальше и дальше уходил от племени Тинуваку. Экене думал, как за месяц ему познать всю Францию, Марани о предстоящей хорошей поездке, а Пьер размышлял о неизвестной миссии и о своём друге.

«Какие мы разные и как в тоже время похожи», — подумал он.

 

========== Глава 11. Франция ==========

 

Стояла тихая безветренная ночь. Корабль «Лахесис» безмятежно пересекал океан. Половина команды уже спала, а другая готовилась ко сну. Пьер рассказывал на ночь сказку сестре. Вдруг в каюту ворвался Экене.

— Скорее на палубу, быстрее! Вы только посмотрите на это!

Взволнованные Пьер и Марани выбежали на палубу, встревожись за Экене, который даже на корабле умел попадать в переделки. Мальчишка стоял на палубе и закинул голову вверх. Пьер и Марани ахнули от изумления.

Всё ночное небо было усеяно мириадами больших и малых звёзд. С него исчезли чёрные пятна. Всё небо покрылось яркими звёздами. В центре звёздного купола покоилась ослепительная луна. Стояло полнолуние. Дул слабый тёплый ветерок. Луна и звёзды радостно сверкали и освещали кораблю путь. Они словно живые благословляли путешественников на удачу. В этот миг чувствовалось единение со всем миром.

Экене восхищённо рассматривал небо. Он с восторгом воскликнул:

— Я никогда не видел такой красоты!

— Божественная красота, — кивнул Пьер и лег на палубу, на спину, чтобы лучше видеть небо. Экене и Марани последовали его примеру. Смотря лёжа, небо было ещё восхитительнее.

Давно Пьер не любовался звёздами. Последний раз, когда он всматривался в небосвод, было ещё при живом Филиппе Вернанте. Отец и мама маркизы только фыркали носом, они полагали, что рассматривание каких-то светлых пятнышек глупое и бесполезное занятия для их сына. Пьер невольно улыбнулся.

— Когда ещё был жив д… папа… то мы часто всей семьёй любовались ночным небом, луной, наблюдали на её фазами, — сказал, чуть не проговорившись, он.

— Уэйт, а что такое звёзды и луна? — спросила Марани.

Но вместо Пьера ответил Экене.

— Когда великий Сюолун решил создать наш мир, то вначале он создал солнце, которое освещало землю, но светить и гореть солнце могло только утром и днём. Тогда Сюолну разделил его пополам и заставил вторую часть светить по ночам. Сюолун назвал этот большой кусок луной. Но когда создавалась луна, от солнца отлетели множества маленьких кусочков, они стали называться звёздами, иногда они появляются на небе вместе с луной. Единственное, что забыл сделать великий Сюолун — научить Луну согревать землю, поэтому она такая всегда холодная.

Пьер знал, что звёзды это не частицы солнца. Многие даже больше его, то Пьер не стал этого говорить. Не хотел рушить веру Экене. Ему было так приятно в этой в тихой ночной дружеской атмосфере, что он не собирался ломать её своими знаниями. Пьер сам знал одну красивую легенду, которую рассказывал дедушка.

— Я слышал, что каждая звезда на небе символизирует одного человека на Земле. Она появляется с его рождением и продолжает светить после его смерти.

— Тогда наши звёзды должны быть рядом, — отозвался тут же Экене.

Пьер задумался. Одна звезда находилась рядом со второй, вторая с третьей, третья с четвёртой и так образовывался небосвод. Самые дальние звёзды соприкасались друг с другом. Пьер сказал:

— Значит, все мы, люди на Земле, живущие в разных уголках планеты, связаны друг с другом невидимыми нитями. Любой наш поступок, шаг, слово неизбежно отражается на жизни всех людей.

В этот миг в небе пролетел яркий лучик.

— Смотрите, звезда падает! — закричала Марани.

— Загадывайте желание, — быстро крикнул Пьер. — У нас есть поверье, что если при падающей звезде загадать желание, оно обязательно сбудется.

Ребята закрыли глаза и загадали желание. Экене первым успел пожелать самое заветное и поспешил ему рассказать Пьеру с Марани.

— Я загадал…

— Желание нельзя никому рассказывать, иначе оно не исполнится! — перебил его Пьер.

— Тебе и Марани можно, я доверяю вам как самому себе, — ответил Экене. — Я пожелал, чтобы как можно чаще в нашей жизни, жизни моих родителей, брата и сестёр, друзей и даже тех, кого я не знаю, были такие прекрасные и счастливые ночи. А вы что загадали?

— Я загадал, что ты, брат, нашёл свой путь, — улыбнулся Пьер.

— А я — чтобы Уэйт смог побороть самого себя, — не осталась в стороне Марани.

— Странное желание, — пожал плечами Экене и снова принялся любоваться небом.

Этой ночью никто из ребят не думал о себе. Их волновала судьба других.

***

«Лахесис» вошла в марсельскую бухту тихим вечером спокойным вечером. Моряков и путешественников давно уже приветствовали морские птицы, но только, зайдя в гавань, за полтора месяца плаванья они услыхали с суши голоса других людей.

Пьер с тоской рассматривал знакомые очертания порта, который практически не изменился с момента его побега. Пьер не мог сдержать на своём лице улыбки. Пару лет назад он же решил, что никогда не вернётся на родину. Но жизнь любит преподносить сюрпризы. «Вот я и во Франции, в Марселе. Первый раз я был в Марселе с родными папой и мамой, второй — один-одинёшенький спал на чердаке, а сейчас стою здесь с приёмным отцом, сестрой и лучшим другом»

Марани и Экене с восхищением припали к борту. Детей поразил пристань Марселя. Большой порт Нолошо отныне казался им деревенским причалом. Размеры города, порта подвергли их в изумления. Марани разинув рот разглядывала всё, что могла увидеть. Экене не верил своим глазам — сбылась его мечта. Он во Франции! Люди ходили в таких же одеждах, что и в Нолошо, стояли такие же дома, по дорогам бегали такие же обыкновенные собаки и кошки. Но это всё было другим для Экене.

— Скорее! Пойдёмте смотреть город! — крикнул он Пьеру, Марани и Шарлю. Экене слетел на берег самым первым из всей команды «Лахесис».

— Не сегодня, — разочаровал его Шарль. — Скоро ночь наступит. Город мы посмотрим завтра.

— Ну и что, — протянул Экене. — Ночью веселее. Уэйт, скажи Шарлю, что ночью интереснее. А если Шарль сейчас занят, то мы и сами может походить по городу.

Пьер дружески похлопал Экене по плечу.

— Раз сказано — завтра. Значит, завтра. У нас впереди весь месяц, успеешь ещё налюбоваться.

— Зануда ты, Уэйт, — насупился Экене.

После смерти жены Шарль продал свой дом. Но близкий друг согласился приютить его с детьми. Шарль сказал другу, что поживёт у него только во время этой поездки. Он намерен был вернуться снова во Францию ради Пьера.

С трудом Экене дожидался завтрашнего дня. Он как егоза сидел в карете, вылезая из окна, чтобы рассмотреть улицы, выглядывать каждую минуту из окна дома и прислушивался к каждому шороху. У Марани удивление и восторг в скором времени прошли, она ведь видела кирпичные дома, длинные платья, кареты, запряжённые с лошадьми много раз в Нолошо. Но Экене всё до сих пор пребывал в потрясении. Пьер обхохатывался над любопытным другом.

Но завтра всё-таки наступило.

Пьер с Шарлем показывали Экене и Марани все достопримечательности, которые могли быть интересны детям. Ребята побывали во всех парках Марселя, обследовали все площади и улицы, магазины и кафе. У Шарля было много важных дел, но он с удовольствием их всех отложил ради экскурсии для сына и его друзей. Шарль не жалел и денег, балуя детей. Экене и Марани впервые в жизни увидели целые полки с самыми разными и красивыми игрушками. Тинуваку могли создавать игрушки своим сыновьям и дочерям только из подручных средств, а в Нолошо мало чего можно было приобрести для детей. Пьер радовался вместе с Экене и Марани. Он вспоминал каждый дом, хотя прошло два года. И ему были приятны эти воспоминания.

Ребята веселились и изучали все прелести города. Экене никогда не чувствовал себя таким счастливым. Уплетая четвёртую порцию мороженого, он спросил у Пьера:

— А когда ты покажешь мне трущобы? Ты говорил, что трущобы такая же часть Марселя, как и красивые парки с магазинами.

— Тебе не стоит ходить в трущобы, Экене — возразил Пьер. — Тебе не понравится.

— Я хочу узнать про Францию всё! — подскочил со стула Экене. — И хорошее и плохое.

— Но это не страшная байка у костра ночью, после которой боязно до дома дойти, а настоящая жизнь! — вскричал вслед за другом Пьер.

— Зачем я тогда из дома сбежал, если ничего не увижу? Я хочу увидеть трущобы! Я хочу познать всю вашу страну!

Экене обиженно отвернулся. Пьер вспыхнул, хотя он прекраснознал, что Экене будет требовать показать ему трущобы, ведь он много раз про них рассказывал другу. Но тут вмешался в разговор Шарль.

— Не горячись, Уэйт. Если наш Экене хочет познать всю Францию, то он должен увидеть её со всех сторон. Завтра мы покажем их.

— Но… — протянул Пьер.

Шарль подмигнул сыну глазом и тот всё понял. Пора бы освободить Экене от наивных иллюзий. Друг должен рано или поздно увидеть настоящую жизнь.

— Я тоже пойду с вами в трущобы! — подала звонкий голос Марани.

— Нет, — погладил её по голове Шарль. — Ты, Марани, останешься дома. Ты ещё маленькая.

— Я уже взрослая! — пролепетала Марани. — Я тоже хочу увидеть трущобы. Уэйт, встань на мою сторону.

Пьер ласково улыбнулся и принял сторону отца. Он хорошо помнил то потрясение, которое испытал в раннем детстве, когда дед показал ему трущобы. Ему несколько ночей подряд снились кошмары. Пьер не хотел, чтобы страдала его сестрёнка.

— Марани, ты ещё мала, — ответил он.

В трущобы было решено идти завтра. Весь день она упрашивала братьев и Шарля взять её с собой, но ни Пьер, ни Шарль не хотели травмировать ребёнка. Однако Экене стоял на стороне Марани. Вчерашним днём он мучительно считал минуты, чтобы его отвели в кафе поесть мороженое, сегодня он жаждал увидеть жизнь изгоев.

***

Завтрашний день наступил. Марани была оставлена с семьёй друга Шарля. Чтобы не терять времени, Шарль взял карету с лошадьми. Карета сначала хорошо ехала по гладко вымощенной камнем дороге, но вскоре она начала подскакивать и уже не могла протискиваться в пространство между домов. Шарлю, Пьеру и Экене пришлось оставить повозку и пойти пешком.

Стоял ясный день, но чем дальше заходили ребята с Шарлем, тем мрачнее и темнее становилась местность. Экене ничего не замечал и напевал песенку. Но через несколько минут он замер перед невиданным ранее зрелищем.

На грязной пропахшей навозом и отбросами земле стояли сооружения вроде домой, хижины тинуваку и то были намного прочнее и теплее их. Возле их находились люди: измученные, голодные, полуодетые мужчины, женщины и дети. Некоторые малыши были и вовсе голые. Среди них был только один старик, который, казалось, вот-вот покинет наш мир. Неподалёку в неестественных позах сидели четверо мужчин и женщин и что-то бубнили себе под нос — разговаривали друг с другом. В руках у них были бутылки спиртного — единственное утешение в этой жизни. Напротив них малыш, ещё не умевший говорить, ел жалкую похлёбку с тощей собакой из одной миски. Девочка лет семи, по-видимому, его сестра, пыталась отогнать собаку. Родителей у детей не было видно. Все взрослые были измученны до смерти или пьянством или непосильной работой. Их руки были покрыты мозолями и язвами. Дети были лишены детства, их единственными игрушками были бутылки и осколки стекла. На Шарля и ребят несчастные смотрели с печалью, завистью и страшной ненавистью.

Смотреть на эту картину не мог спокойно даже взрослый мужчина, не говоря уже о ребёнке. Шарль отвёл глаза. Пьер и раньше видел трущобы, но эти оказались во много раз хуже тех, в которых его водил дедушка. У него намокли глаза, но он быстро взял в себя в руки. За последние годы Пьер научился скрывать чувства.

— Как ты? — спросил он друга, взяв Экене за руку.

Экене застыл как истукан, не сводя глаз с людей. Вдруг он затрясся и дёрнул Пьера назад.

— Пошли домой, пожалуйста, — с мольбой промолвил он.

Шарль сильно пожалел, что показал ребятам жизнь трущоб и проклинал себя за это. Они были слишком малы, чтобы видеть подобное.

Экене оставался печальным весь день. Пьер хотел успокоить его, но не знал как привести Экене в себя. Он никогда не видел таким угрюмым вечно беззаботного друга.

Марани даже спросила его:

— Что за страсти-мордасти увидел Экене?

— Он увидел настоящую страну, которую хотел увидать, — ответил за сына Шарль.

Экене сидел в одной с Пьером и Шарлем комнате.

— Почему в вашем обществе так жестоко? — заговорил он впервые после возвращение домой. — Вы же можете им легко помочь!

Пьер тут же ему ответил:

— У нас каждый думает только о себе. Люди злы, тщеславны, равнодушны, эгоистичны.

— Уэйт, хватит ненавидеть всех из-за одного дяди, который бросил тебя с мамой — возразил Экене. — У вас много замечательных и хороших людей. Взять хотя бы тебя и Шарля. Я не понимаю, почему у вас такая несправедливость?

Пьер не был согласен с ним. Поступок родителей, Анна Ландро, Алан Одноглазый оставили в его душе огромный след. «Человек и так существо подлое, эгоистичное, а люди в его стране прогнили полностью, решил давно он. Шарль Барре, тётя Камилла, дедушка всего лишь немногочисленные исключения из правил».

А Экене не успокаивался:

— Ладно ваши вожди не хотят помочь несчастным. Но почему обычные люди не замечают страдания состранников? — он не знал слова «сограждане». У нас нет бездомных, если человек по какой-то причине лишается дома, то соплеменники строят ему тут же другой. Мы не бросаем на произвол судьбы сирот, стариков, душевнобольных. Если у кого-то случиться беда, то племя приложит все усилия, чтобы помочь ему. Вспомни, какой выкуп собрали, когда мы попали в плен к гаапи. А у вас все чужие. Смотрю я на улицу и не понимаю, почему все куда-то спешат, толкаются. Вы какие-то одинокие. У нас такого не бывает. Если у человека нет семьи, то друзья у него всегда есть. Друзей нет только у скверных и поганых душой людей, но и те знают, что они не одиноки — Тинуваку их не бросит. Все тинуваку — одна большая семья.

Экене сравнил два общество: то, в котором родился он и в то, где родился его друг Уэйт. Ему стало казаться, что его племя самое лучшее на свете. Законы Тинуваку идеальны.

— У нас не существует разделения на бедных и богатых, — сказал Экене. — У нас все равны. Размер хижины определяется только количеством членов семьи. Вождями не становятся по праву рождения, их выбирает народ. Мы заботимся о больных, сиротах, стариках, умалишённых. У нас не воруют из-за голода. А воров не отправляют на каторгу из-за одного только факта кражи, не поняв причину воровства и не пытаясь исправить вора. У нас нет тюрем — преступники изгоняются из племени навсегда. Казни подлежат лишь те, которые полностью утратили сходство с человеком и их невозможно изгнать, потому что они всё ранво будут опасны для нас и других. И главное, — сказал Экене на французском, — Тинуваку — наша общая семья.

В этот день Экене узнал мрачную сторону жизни. Он часто задумывался о смысле жизни, но никогда о том, что же представляет из себя эта жизнь. Смотря на братское отношение тинуваку друг к другу, Экене внушил себе, что если у тебя случиться беда, то другие обязательно тебе помогут. Он никогда не задумывался в серьёз о своём будущем. Экене хотел только найти своё место в мире и повзрослеть, чтобы у него было больше прав. «Во взрослой жизни появиться немного побольше обязанностей, но главное будет — свобода», — считал он. Он не замечал, как много надо трудиться его соплеменникам, а в особенности его родителям, чтобы прокормить семью.

— Экене, — сказал Шарль. — Жизнь — штука сложная. Даже у вас в простом по устройству племени есть порядки, свои трудности. Без труда и упорства ничего не добьёшься. Это, главное, что надо помнить. А второе — к жизни не стоит относиться однобоко и легкомысленно. Это два правила касаются и тебя, Уэйт, — посмотрел мужчина на сына. Не стоит всех людей равнять под одну дудку. Пойми, одному доброму человеку невозможно в одиночку перевернуть общество, но он может приложить усилия для его изменения. Хочешь, чтобы те несчастные в трущобах перестали страдать — помоги. Но не забывай, что большинство само довело себя до такого состояния и большинство не захочет отказываться от ужасной, но привычной и родной жизни.

Пьер нахмурился и задумался.

— Я запомню твои слова.

Экене только фыркнул. Он не согласился с Шарлем. Он не верил, что жизнь тинуваку может иметь трудности и разочарования.

***

Шли дни. Пьер с Экене уже стали забывать ужас, увиденный в трущобах. Марани с Экене уже побывали в зоопарке, несколько раз посетили театр, цирк, балет, оперу. В городе как раз таки приехала ярмарка, и ребята с удовольствием катались на каруселях, горках, участвовали в различных забавах с призами. Экене был счастлив как никогда, казалось, он переживает лучшие минуты своей жизни.

— Это рай! Это настоящий рай! И как ты мог бросить этот рай?! — говорил Экене Пьеру после очередного представления в цирке или выигранного приза на ярмарке.

Как-то Шарль сказал в шутку:

— Тебе, Экене, нужно было родиться во Франции, а не в Тинуваку.

Но Экене не понравилась эта шутка.

— Пожалуйста, не говорите больше, где и кем мне следовало родиться, — ответил он.

Эта тема была для Экене болезненна.

Ему сильно понравился в театре. Он переживал за персонажей так, словно они были живыми людьми. Экене забыл, что все их дуэли, свадьбы, склоки и примирения придуманы. Когда кто-то умирал, то он скорбел вместе с его сюжетными родственниками, если герои были счастливы, то и он был счастлив вместе с ними. Никто так не сочувствовал персонажем из зрителей в театре как маленький африканец. Пьер наблюдал за другом и осознавал, что Экене, считающий всю жизнь большой увлекательной игрой, гораздо лучше, чем он понимает и чувствует её и других людей.

Не понравилось Экене только в зоопарке. Как и Марани. Ребята представляли зоопарк таким волшебным местом, где вместе дружно живут гепард с антилопой, крокодил с буйволом. Животные ручные, человек может покормить их из рук, погладить. Экене с Марани хотели увидеть медведя, волка, лося, льва, который не водился в их местности. Но как только Марани вошла на территорию зоопарка и увидела тесные и грязные клетки, в которых томились звери, тут же стала просить Пьера, чтобы они покинули зоопарк. Экене же прошёлся по всему зоопарку, но только, чтобы взглянуть на животных, которых до этого он видел только на картинках в книге. Но он с трудом мог на них смотреть. Даже встреча с волком и медведем не принесла Экененикакого удовольствия.

— Как можно смотреть на страдания бедных зверюшек и платить ещё за это деньги? — удивлялась Марани.

— Зверюшки вовсе не бедные, — сказал Пьер, бывший много раз в зоопарке и привыкший считать такие условия жизни для животных нормальными, — они родились в неволе и не смогут выжить в природе. А люди на деньги, собранные с посетителей, кормят и поят их, ухаживают, лечат.

— Но почему бы не построить им просторные клетки? — не понимала Марани.

— Видела бы ты как тут о людях заботятся, а что говорить про животных… — грустно произнёс Экене.

Целыми днями напролёт дети отдыхали и радовались жизни. В свободное от театров и цирков время они проводили на улице. Пьер и Экене познакомились с местными мальчишками. Несмотря на не очень хорошее знание французского языка, Экене быстро нашёл с ними общий язык. Во Франции он бедокурил с такой же частотой, как и у себя в Тинуваку. Без приключений жить Экене не мог ни дня. Шарлю постоянно приходилось вытаскивать его из всевозможных передряг: то залезет на строительные леса и поставит всю стройку под удар, то чуть не попадёт под колёса кареты, то на спор спрыгнет с моста. Однажды Экене «на слабо» пробрался сквозь охрану в частный сад какого-то графа. Но был пойман с поличным. Долго приходилось ему убеждать охранников, что он проник в сад не для воровства, а просто ради забавы, риска. Пьер и Шарль даже удивлялись, если за день Экене не влипал в передрягу.

Сам Пьер предпочитал опасным затеям друга спокойную тихую жизнь. Почти всё время он проводил с Марани. В любое время, когда сестра захочет, он ввёл её на карусели, посещал вместе с ней детский кукольный театр для малышей. Пьер обожал организовывать ей всякие игры. Он готов был выполнить любой каприз Марани, но старался не избаловать её. Приятели недоумевали: как можно столько времени нянчиться с ребёнком? Даже Экене, у которого было три младших сестры и один брат и которых он горячо любил, удивлялся Пьеру. Неужели интересно возиться с малышом?

Да, Пьеру было находиться рядом с Марани интереснее, чем с любым другим человеком. Он не понимал, почему он так привязан к малышке. Просто любит сильно и всё. Марани была совершенно ему чужим по крови человеком, но Пьер любил её как родную сестру. Марани была для него дороже родителей, Шарля и всех домочадцев в новой семье. Пьер, не раздумывая, отдал бы за неё жизнь.

Причина столько глубокой любви Пьера к Марани заключалась в том, что Марани была такая же как Пьер: они оба стали жертвами чужих ложных убеждений в родном обществе и смогли найти себе приют в Тинуваку. Марани была единственной кто знала про Пьера всё и полностью понимала его, хоть и не соглашалась с ним во многом. Принимала его таким, какой он есть. Настоящее прошлое знал и Шарль и он тоже понимал Пьер. Но Шарль свыкся с мыслью, что Пьер теперь Уэйт и обращался с ним в основном как с Уэйтом, а не с Пьером. Он пытался изменить Пьера, но делал это поверхностно, не стремясь проникнуть в глубину его проблемы. Шарль сам того не ведая, пытался оставить Пьера у себя, боясь, что тот вернётся в родную семью.

Но Пьер не собирался возвращаться в семью. Он отвергал любые разговоры Шарля и Марани о родителях. А Экене так и не подозревал ни о чём. Однажды он спросил у друга.

— А давай как-нибудь съездим в Париж? Навестим твоего дядю и твоих кузенов?

— Зачем? — ответил Пьер. — Я ему никто. У него своя семья, свои дети.

— Навестим тогда твоих кузенов. Ты ведь не знаешь, отказывались ли они от тебя. Может, они даже не знают, что у них есть кузен и примут тебя с распростёртыми объятиями, стоял на своём Экене.

— Нет, я не поеду к ним. Не хочу снова огорчаться.

— Ну и зря. Я бы на твоём месте съездил бы к ним. Не ради дяди, а ради кузенов. Нельзя всю жизнь копить обиду.

Пьер только пожал плечами. Он давно привык к своей постоянной спутнице — лжи.

 

========== Глава 12. Благотворители ==========

 

Каждый день был для Пьера и Экене маленьким праздником, когда они могли отдыхать на славу. Дома в Тинуваку так не побездельничаешь, работы порой может навалиться выше крыше. Особенно, если Экене приложил свои к ней усердия. Но каждый день, друзья вспомнили о тех несчастных и измученных людях из трущоб. Всякий раз, когда мальчики видели нищих, они старались им помочь: давали милостыню, покупали еду.

Но такой помощи было мало, и Пьер с Экене прекрасно это понимали. Друзьям хотелось большего.

Однажды вечером Экене подсел к другу с таинственным видом.

— Кались, что задумал, — понял неладное Пьер

— Уэйт, я тут подумал. А что если нам с тобой сходить в трущобы. Что наши монеты им? У нас много хорошей и тёплой одежды, мы может её отдать людям. Детям подарить все наши игрушки, мы ведь в них мало играем, на улице в основном пропадаем.

— Людям еда нужна, а не игрушки. Без них они обойдутся, а вот без еды нет, — возразил Пьер, но не отбросил идею друга.

— Ты прав, — задумался Экене. — Только где нам столько еды достать?

— Придумал! — воскликнул Пьер. — В трюме «Лахесис» много провизии лежит, которую не успели съесть. Там и картошка, и яблоки, и зёрна, чтобы делать хлеб да кашу. Всё равно в плаванье купится новая еда, а старую мы может отдать людям. Только…

Пьер склонил голову вниз.

— Что такое? — испугался Экене.

— Шарль не разрешит нам больше в трущобы ходить.

— Это не беда, — махнул рукой Экене. — Мы ему ничего не скажем. Вынесем тихо еду и отнесём в трущобы, а когда Шарль узнает, то дело будет сделано.

Пьер нахмурился. Ему никогда не нравились идеи друга.

— Как вынесем еду? Мы на своей спине потащим её в другой конец города? Да я не собираюсь этим заниматься. Это воровство!

Экене спокойным жестом положил руку на Пьера.

— Не выдумывай. Ты — сын капитана корабля. Ты смело можешь распоряжаться имуществом корабля. Нам бы только карету с лошадьми добыть и всё будет хорошо.

Пьер устало вздохнул. Ему не хотелось похищать еду, не хотелось действовать в тени отца. Но затея Экене ему сильно понравилась, и Пьер не хотел отказываться от неё. Пришлось согласиться.

— Я с вами пойду, — вдруг из-под двери донёсся голосок Марани.

Она подслушивала разговор братьев и решила присоединиться к ним.

— Я в трущобах ещё не была. Я с вами пойду или поеду.

Мальчишки быстро закрыли за Марани дверь и единогласно сказали:

— Нет, Марани, это слишком опасно.

— В трущобах разные разбойники ходят, — добавил Пьер.

— Ну и что, — поджала губы Марани.

Пьер замолчал на время, обдумывая, что сказать сестрёнку.

— Марани, мы тебе даём ответственную работу. Прикрывать наши спины. Смотреть, чтобы нас никто не поймал. Это очень опасная работа. Не каждый может её выполнить.

Марани задалась сомнениями.

— Ты же у нас хорошая девочка, — подмигнул глазом Экене. — А не противный Коу, который на меня всегда маме с папой жалуется. Ты никому про нас не скажешь?

— Никому, — кивнула Марани.

Когда она ушла к себе, друзья сильно хлопнули друг друга по рукам, радостные несорванной затее.

— Здорово же мы придумали с опасной и важной работой!

Мальчики не стали торопится с благотворительностью. На следующий день они взялись за дело. Дождавшись, пока Шарль вместе с семьёй друга ушли в гости к соседям, они вывели из конюшни лошадь и запрягли карету. Управлять повозкой оказалось намного тяжелее, чем просто кататься на лошади. Но без кареты было никак. Ребята набрали несколько мешков игрушек и одежды. Пьер даже позаимствовал у Шарля одежду. Не только же детей надо одеть и обуть им.

На «Лахесис» мальчиков моряки пропустили без лишних слов. Они же подопечные их капитана. Скоро вся карета была загружена вещами и большими мешками с едой для голодающих. Довольные мальчики отправились в трущобы.

— Я и не думал, что мы так быстро управимся, — сказал Пьер, когда они приехали в трущобы.

Он взял первый мешок, который оказался довольно тяжёлый, и хотел кинуть Экене. Вдруг мешок закричал:

— Ай, мне больно!

Друзья развязали мешок и увидели сидячую в нём сестру.

— Что ты здесь делаешь?

— Я слышала, как вы смеялись, когда я ушла, — пробурчала Марани. — Если вы меня не хотите брать, я без вашего разрешения пойду в трущобы.

Пьер вздохнул.

— И в кого ты такая, сестра?

— Вся в старших братьев, — засмеялся Экене.

Возвращать Марани домой было бессмысленно. Пришлось ребятам сделать её своей помощницей и отправится с ней в трущобах. Как и ожидали Пьер и Экене, вид бездомных людей, несчастных детей подверг Марани в ужас. Она прижалась лицом к Пьеру и не могла смотреть на людей.

— Тише, тише, успокойся, малютка, — ласково стал шептать Пьер.

Мальчики раздали бродягам одежду, игрушки. За едой выстроилась целая очередь. Дело чуть не дошло до драк, сильные мужчины и ловкие мальчишки хотели всё захапать к себе. Кое-как удалось детям не обделить никого.

Марани не отходила от Пьера, боязно поглядывая на оборванных людей, тело каждого третьего было покрыто болячками.

— Как же можно так жить? — спросила Марани.

— Вот так вот, — ответил за Пьера Экене. — Я не знаю. Но хоть сегодня мы смогли им помочь, накормить и одеть.

— Я вами горжусь, — улыбнулась малышка.

Пьер погладил её по голове. Он смотрел на людей, которые, может быть, впервые видели столь сытную пищу, могли снять лохмотья и надеть чистую рубаху, женщины даже сняли юбки и одели мужские штаны, чтобы почувствовать своё тело в чистоте. Маленькие дети играли в куклы и солдатиков, а не грязные палки.

Пьер сбежал из этого общества, но после воссоединения с Шарлем решил в него вернуться.

«Я знаю, зачем я захотел вернуться», — понял Пьер.

— Ребята, — сказал он. — Я знаю, чем я займусь, когда я выросту.

 

========== Глава 13. Утопленник ==========

 

Три недели пролетели быстро, как один день. Оставалась последняя неделя пребывания в Марселе. Ребята уже сильно соскучились по семье и хотели домой. Пьер сильно хотел снова увидеть Ноузу, Тейю, Мейкну и малышей, но ему тяжело было прощаться с родиной. «Если бы я мог быть сразу в двух местах», — думал он.

Про свою благотворительность дети рассказали Шарлю в тот же день. Шарль был приятно удивлён, узнав, чем же решили заняться ребята. Но между тем он всё же рассердился.

— Чтобы без моего разрешения больше не самодейничали. Вас же могли ограбить, убить! А ты, Уэйт, меня так вообще с одними штанами оставил. Хоть парочку вещей бы приберёг для отца.

Ярмарка в Марселе простояла долго. Оставался последний день, поэтому организаторы ярмарки решили отпраздновать его грандиозным карнавалом. Шарль, Пьер, Экене и Марани отмечали в этот день ещё и завершения поездки во Францию. День выдался солнечным, тёплым и безветренным.

— И погода нас радует в последнюю неделю, и карнавал решили как будто для нас сделать, — заметил Пьер.

Радовался он рано. Ночью погода, как специально, испортилась. А за день до карнавала Шарль упал с лестницы и сильно повредил ногу. Врачи посоветовали пациенту сидячий режим, но Шарль решил пренебречь своим здоровьем на один день ради детей. Он отправился на карнавал, опираясь на трость.

Весь город веселился. Люди, отложив на другой день все свои дела и заботы, присоединялись к ярмарочному шествию. Оно начиналось от Старого порта и шло до конца улицы Ла Канабьер, где должно оно было закончиться зрелищными плясками, цирковыми представлениями и фейерверком, собирав всё больше и больше людей. Многие надевали на себя смешные костюмы или становились на ходули, и невозможно было понять, где настоящий клоун, а где сапожник. Некоторые вставали очень рано и шли из другого конца города к Старому порту, чтобы увидеть начало карнавала, или нанимали фиакры (как сделал Шарль с ребятами). Был будний день, но весь город отдыхал. Погода была мерзкой. Дул противный холодный ветер со штормившего моря, но никто этого не замечал. В этот день отдыхал и стар и млад, и богатые и бедные.

В пёстрой, шумной, галдящей толпе, которая только что увидела первое представление в Старом порте и спешившая на улицу Ла Канабьер, шли возле пристани Экене и Марани и вели спор о вкусе мороженого.

— Шоколадное самое вкусное, — говорил Экене.

— Нет, клубничное, — возражала Марани.

Пьер с Шарлем шли сзади и слушали спор ребят, стараясь не потерять их из виду. Но, вдруг, до Пьер, сквозь шумную толпу, донеслись чьи-то крики с пристани.

— Помогите! Я тону! Помогите!

Пьер бросился на голос, расталкивая людей. Шарль только и видел его спину, скрывающуюся в толпе.

— Уэйт, вернись! — закричал он сыну и, хромая, побежал за Пьером, — Ждите меня здесь! — наспех бросил Экене и Марани.

Пьер был уже на пристани. В пятнадцати метрах от берега в буйном море тонул какой-то мальчишка, пытаясь позвать на помощь. Праздничное шествие в другой стороне улице и не слышало мольбы ребёнка. Только старенькая бабушка пыталась докричаться до людей.

— Помогите, ребёнок тонет! Кто-нибудь спасите моего малыша!

Пьер ни о чём не задумывался. Даже не раздеваясь, он бросился в холодную воду. Пьер не чувствовал холода, он пытался вспомнить уроки соплеменников о тот, как надо спасать тонущих. Тонущий ребёнок больше не звал о помощи, он погружался в воду, потеряв сознание. Пьер схватил его за живот и потащил на берег. И тут только он сознал, что тонущий ребёнок на самом деле подросток лет тринадцати-четырнадцати. «Вот так малыш! — рассердился Пьер. — Это целый слон, а не малыш!».

Паренёк был тяжёлым, к тому же вода изо всех сил тянула его вниз. В штиль Пьер и смог поднять его, но только не в сильный ветер. Утопленник тянул своего спасателя за собой на дно моря, волны не давали мальчику всплыть. В голове у Пьера появлялись мысли — брось его, иначе потонешь сам! Но Пьер не мог это сделать. Он думал лишь о том, чтобы этот мальчик выжил. Пьер забыл про себя. Он слился вместе с тонущим подростком в одно целое. Он не мог думать даже о своей жизни. Казалось, что вся жизнь Пьера шла именно к этому моменту.

Пьер сделал последнее невероятное усилие и вынырнул на поверхность воды, пытаясь правой рукой удержать равновесие и снова не уйти под воду, а левой держал за шиворот рубашки мальчишку. Он увидел рыбацкие лодки и обрадовался: парня спасут. Пьер хотел закричать «на помощь», но рот жадно глотал воздух, не давая ему произнести и слова.

Но помощь была не за горами. Громкий командирский голос капитана Барре собрал почти всех людей с ярмарки. Шарль видел, как его сын прыгнул в буйные волны. Он бы и сам прыгнул за Пьером, но больная нога стала преградой, чтобы спасти сына. Пришлось звать и останавливать чужих людей. Через несколько мгновений рыбаки, гулявшие в ярмарочном карнавале, вскочили в лодки и поплыли на помощь мальчикам. Некий мужчина быстро снял с себя одеяние шута и нырнул в море.

Но где же мальчики? На поверхности их не видно, а из-за волн невозможно увидеть их под водой. И тут внезапно сквозь волны показалась голова Пьера

Рыбакам понадобилась всего лишь одна минута, чтобы поднять в лодки двух мальчишек. Младший дрожал от холода, а старший лежал без сознания. Его жизнь продолжала висеть на волоске. Только на берегу после двадцати минут откачивания воды мальчик очнулся. Пьер сидел рядом с ним укутанный несколькими плащами, лошадиными попонами, пальто и клоунскими костюмами. Его зубы стучали от холода, он весь озяб, но думал только о том парнишке. Бабушка спасённого по очереди обнимала и целовала то Пьера, то его отца. Первого за спасение его любимого внука, второго за то, что он родил и воспитал такого прекрасного человека. Люди толкались между собой, чтобы взглянуть на маленького героя и пожать ему руку. Богатые горожане наперебой предлагали старушке свою карету, чтобы отвести мальчика в больницу.

Утопленник, укутанный с ног до головы, сидел на земле и не понимал что происходит. Пьер, сидячий напротив него, наблюдал за мальчишкой и вспомнил себя после сна-в-бодрствовании. Лишь через несколько минут до паренька дошло, что он чуть не утонул, а перед ним сидит спаситель.

— Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь. Я у тебя в долгу, — пробурчал он осипшим от холода голосом и спросил. — Как тебя зовут?

— Уэйт Дельфур. А тебя как?

— Фернан Синдье.

Мальчики пожали друг другу руки и попрощались. Фернана нужно было везти в больницу.

— Тебе тоже надо домой поехать, — сказал Шарль.

— Угу, — пробормотал Пьер, — позови Марани и Экене.

Шарль крикнул ребят. Никто не отозвался. Он снова позвал их, на сей раз погромче. В ответ опять донеслось молчание. Нигде поблизости не виднелись чёрные головы Экене или Марани. Шарль с Пьером совсем позабыли о ребятах с этим Фернаном.

— Где же они? Я велел им ждать вот на этом месте! — испугался Шарль.

— Марани и Экене пропали? — вскочил на ноги Пьер.

— Сынок, не переживай, они, наверное, где-то рядом, — бодро сказал Шарль, волнуясь за детей не меньше чем Пьер.

Он стал расспрашивать людей, не видел ли кто-нибудь двух негритят: мальчика лет одиннадцати-двенадцати и маленькую девочку с ним. Но люди не видели ребят, они были сначала увлечены карнавалом, а потом Пьером и Фернаном.

Тут к Шарлю подошёл мужчина, тот самый шут, который нырнул в воду, чтобы спасти мальчиков и сказал:

— Я видел их. Негритята шли перед вами?

— Да, да, — быстро проговорил Шарль, — вы не видели куда они пошли?

— Если мне не изменяет память, то когда вы побежали за сыном, они продолжали идти вперёд за карнавалом. Кажется, они даже не услышали, что вы сказали им ждать здесь.

Для Пьера это было громом среди ясного неба. Вся дрожь и усталость мигом исчезли.

— Нужно найти их, пока они не попали в беду! — воскликнул Пьер.

 

========== Глава 14. Милая девочка ==========

 

Ни о чём не подозревавшие Экене и Марани шли вместе с ярмарочным карнавалом. Они не заметили, как убежал Пьер, не услышали слов Шарля. Дети спорили о сладостях и наблюдали за фокусниками. А потом начался карнавал. Экене и Марани, забыв обо всём, восхищались зрелищными танцами, акробатическими номерами. Дети не видели Пьера и Шарля, но им казалось, что их друзья стоят возле них.

— Уэйт, посмотри, как красиво танцует девушка! Уэйт, нет, смотри на фокусника быстрее! — кричал время от времени Экене, не поворачиваясь назад.

Лишь спустя полчаса он оглянулся назад.

— Уэйт, Шарль, где вы?! — закричал Экене.

Но ему никто не ответил. Ни Пьера, ни капитана не было поблизости. Экене и Марани стояли одни в большой толпе.

— Брат с Шарлем потерялись? — испуганно спросила Марани.

Экене весело вздёрнул голову.

— Да нет, они где-то рядом. В такой толпе слона не заметишь, не то что человека. Я сейчас найду их, ты подожди меня здесь возле столба.

Он оставил Марани, но тут же вернулся. „Нет, я не должен потерять ещё и Марани, — побоялся он. — Нам надо держаться вместе“. Экене перерыл всю толпу, ища друзей, но Шарля и Пьера нигде не было. О карнавале дети забыли напрочь. Им становилось страшно, ведь они совсем одни в чужой стране.

— А может Уэйт и Шарль в порту? — предложила Марани.

— Точно. Они скорее всего там и ищут нас, побежали в порт! — воскликнул Экене.

— Давай лучше позовём полицейского.

Экене недовольно покосился на Марани и нахмурился.

— Вот ещё! Зачем нам полицейский? Я сам найду Уэйта с Шарлем! — он вспыхнул и подумал про себя. — „Если я не способен найти даже друзей, на что я вообще способен? Я сам отыщу Пьера с Шарлем и докажу себе и остальным, что я ответственный человек“.

В порту людей было мало, карнавал же ушёл. Но вот друзей нигде не видать.

— Вы не видеть высокий мужчина с чёрные волосами, высокая шляпа на голова, трость и чёрный фрак, а с ним мальчик моих возраста, у него коричневые глаза и жёлтые волосы? — спросил Экене у рыбака, копошившегося в лодке.

— Его Уэйтом зовут? — спросил рыбак.

— Да, Уэйт! Где он?

— Так он за вами на Ла Канбьер пошёл, — воскликнул рыбак. — Знали бы вы, что ваш друг сейчас сделал: он тонущего человека спас!

— Тонущего? — переспросил Экене и с опаской посмотрел на разгневанное море.

— Да, мальчишку по имени Фернан. Тот ли упал случайно за пристань, то ли решил повыделываться. Уэйт, не боясь утонуть, бросился его спасать. Если бы не он, то покойся, Фернан, с миром, — перекрестился рыбак. — Ваш Уэйт — герой.

— Он очень смелый, — с гордостью о друге отозвался Экене.

— Постойте, Уэйт искал вас. Он был недавно в порту. Давайте я хоть помогу вам отыскать его с отцом, — вдруг воскликнул мужчина.

Но Экене покачал головой.

— Нет, я сам.

Помощь была ему не нужна. Он не стал говорить Марани о предложенной помощи рыбака, а только сказал, что Пьера и Шарля в порту нет, и добавил:

— Представляешь, пока мы с тобой танцоров смотрели, наш домосед человека спасал! Рискуя своей жизнью, прыгнул в море! Он теперь герой!

— Я всегда знала, что брат — молодец, — обрадовалась Марани и тоже со страхом покосилась на море.

Дети вернулись на улицу Канбьер. Экене снова обыскал толпу, но Шарля и Пьера опять не нашёл. Карнавал к этому времени подходил к концу, в небо пускали фейерверк. Экене весь месяц мечтал его увидать, но сейчас ему оставалось только мельком взглянуть на него с восхищением. Друзья и сестра важнее.

— Пошли в полицию, — попросила Марани.

— Не надо никакой полиции, — заупрямился Экене. — Помнишь, что говорил нам Шарль? Если мы потеряемся, то ждать его на месте, где потерялись, если Шарль так и не пришёл, а мы знаем дорогу домой, то идти домой и дома ждать его. Только если не знаем, где дом, то обращаться в полицию, а я несколько раз бывал на Ла Канбьер и приблизительно знаю дорогу. Идём домой.

Но Экене только казалось, что он знает дорогу. Он помнил её и адрес точно так же, как и Марани, если не хуже. Экене взял её за руку и повёл совершенно в другую сторону. Дети свернули в незнакомый переулок, в котором, как сказал Экене, он был, а затем во второй и третий. Он пытался найти знакомый дом или дерево, но все его попытки были тщетны. Экене сразу понял, что они заблудились, но признаться в этом сестре он не мог. Экене в тайне радовался, случившемуся с ним злоключением, ведь у него впервые появилась возможность доказать себе и другим, что он на что-то способен, он может сам выпутаться из беды, может нести ответственность за ребёнка, который находится с ним.

Но найти дорогу домой в большом городе оказалось для него настоящей бедой. Экене великолепно отыскивал самую скромную тропинку у себя на родине, однажды, побывав на реке Коолже, он легко нашёл путь во второй раз без помощи взрослых. Но выпутаться из лабиринтов улочек и каменных домов задача оказалась непосильной.

Экене купил себе в помощь карту, на имеющиеся у него деньги. Но он, без того плохо умевший читать, не смог разобраться в схемах и названиях марсельских улиц. Он выкинул карту.

Экене ничего не говорил Марани, но она уже поняла, что они заблудились. Если Экене не решил задачу сразу, то дело плохо. Она советовала брату обратиться в полицию, но Экене злился и отвечал, что справится сам. Марани вскоре стала просить его, чтобы тот хотя бы попросил помощи у прохожих. Экене молчал.

Но, несмотря на потерю дома и друзей, он радовался. Ещё ни разу Экене не удавалась так сильно рассмотреть город, в котором он жил. На пути ему попался весь пёстрый состав Марселя. Это были и потомственные аристократы, важные пузатые буржуа, бедняки, мореплаватели-европейцы, арабы в куфиях и хиджабах, чернокожие моряки. Даже японца увидал он. Экене разглядел и основной состав города. Мимо него и Марани прошла богатая счастливая семью: муж правой рукой обнимал беременную жену, левой вёл сына, а жена вела дочь. Дети спорили: мальчик говорил, что родится брат, а девочка — сестра.

-Как Боженька захочет, так и будет, — улыбнулся отец.

Рядом шла семья бродяг: муж вёл беременную уставшую жену, сын и дочь ему помогали. Дети спорили: мальчик говорил, что они будут сегодня спать под мостом, а девочка — в канаве.

— Как Бог захочет, так и будет», — сказал отец.

Экене и Марани наблюдали за игрой четверых детей лет восьми-девяти; двое были одеты в шёлк, двое в сукно. За ними пришли родители.

— Хватит дружить с этими голодранцами, будущими ворами и пьяницами, — сказали первые.

— Чтобы мы вас с этими ленивыми буржуа, которые только спать да жрать могут, не видели“ — произнесли вторые.

Взрослые испытывали друг к другу ненависть, зависть и отвращение, и лишь детям пока это было неведомо.

Но не только разделение людей смог рассмотреть Экене вместе с Марани. Он видел, как быстро меняется сама жизнь. Когда он покупал карту, из соседнего дома выносили гроб с телом мужчины. Старики-родители рыдали над ним, а гробовщик говорил им: „Заплатите за гроб, а потом плачьте“. Мимо пронеслась свадебная карета, за ней кареты с друзьями и родственниками молодожёнов, из которых доносилось:

— Да здравствуют Жан-Поль и Олимпия!

„Вот, значит, какой бывает жизнь“, — призадумался Экене, всё ещё пытавший найти дорогу. Он страшно устал. Дети блуждали третий час. Марани с трудом передвигала ноги. Никогда ещё она в своей маленькой жизни так не уставала. Дети сильно проголодались. У Экене оставалось с собой только четыре су, на который он смог купить только две маленькие булочки. Что побольше он отдал сестре. Деньги закончились.

Экене уже мало радовался неожиданно свалившемуся приключению. Сестра была голодна, она просилась домой в тепло и покой, к любимому старшему брату. Она переставала верить экениному „сейчас мы найдём Шарля и Уэйта“ и готова была расплакаться. „Почему я заблудился вместе с ней? — ворчал он. — Без Марани столько бы приключений можно было бы нажить! А с ней нельзя. Я должен отвести мелкую домой!“.

— Пожалуйста, Экене, давай спросил у кого-нибудь дорогу, — в сотый раз попросила Марани.

Он как всегда нахмурился, но грустно выдохнул.

— Уговорила. Спрошу у кого-нибудь дорогу, но в полицию не пойду!

Ребята находились на многолюдной улице. Подходи к кому хочешь — проси о помощи. Но Экене старательно выбирал человека. Ему нужен был ребёнок, ровесник. Взрослый ещё вздумает сам отвести его домой или в полицию. Прошло несколько минут, но дети мимо не пробегали.

И, о чудо! Возле одного из ресторанов он увидел девочку-ровесницу. Вот кто им поможет!

Девочка сидела на пороге ресторана и игралась с кошкой. Одето на ней было чудное красное платьице, под цвет платья была подобрана и шляпка.

— Видишь ту милую девочку в красном? У неё мы и спросим дорогу, — сказал ласково Экене Марани.

Марани взглянула на девочку и с мольбой произнесла:

— Не надо. Не ходи.

Экене выпучил глаза. Марани в страхе прижалась к нему.

— Почему не ходи?

Но сестра молчала. „Мейкна сделала из неё хорошую капризницу“, — усмехнулся он и потащил её к девочке. Марани застыла на месте, она замерла, но Экене не стал нянчиться с причудами и сестры и подвёл её к ресторану. Девочка заметила, идущих к ней детей, и отвернулась от них.

— Привет, — не заметив этого, спросил Экене. — Красивый у тебя шляпа. Скажи, как мы идти на Старый порт или улица Ла Канбьер?

Но девочка ничего не ответила. Она играла с кошкой, повернувшись к Экене спиной.

— Как мы идти на Старый порт или улица Ла Канбьер? Мы заблудиться. Ты меня слышать? — спокойно сказал Экене.

Марани зажала руку брата, слёзы поступили к глазам, и она разрыдалась. Её громкий плач раздался прямо над ухом девочки.

— Заткни пасть своему выродку, — резко произнесла девочка.

Экене не понял ни единого её слова.

— Где Старый порт или Ла Канбьер? — сказал он чуть громче и внятнее, подумав, что девчонка просто не понимает его речи.

Но девочка понимала всё. Она повернулась к Экене и заговорила:

— Вон пошёл, чёрномазая мразь! Мне плевать, что вы заблудились! Подохни лучше, козёл, а не дорогу у меня спрашивай! Вон отсюда, пока сама не прикончила!

Теперь Экене понял каждое слово незнакомки. Но дорога так и не была узнала, а других детей поблизости нет. Спрятав обиду и гордость, он в четвёртый раз сказал. Вернее, крикнул с гневом.

— Скажи, где дорога и я уйти.

— Могу сказать, как пройти к выгребной яме, где тебе и место.

Девчушка нахмурилась, поджала губки. Она сильно напомнила Экене его сестру Мейкну, над которой он так любит издеваться. Как давно он не подкалывал Мейкну! Экене невольно заскучал по старым дням. Эта девочка была так похожа на старшую сестру, хоть и вызывала отвращение. Но она заинтриговала Экене. Он не мог просто так уйти, не съехидничав над девчонкой.

— Откуда ты знать, где выгребная яма находиться? Ты там жить?

Девочка вздрогнула. Кровь нахлынула к голове, девочка мигом покраснела, как её платьице и шляпка. Она стала похожей на помидор.

— Что молчать? Нечего мне возразить? Я слышать, у вас говорить: „Молчание — знак согласия“.

— Заткнись, ублюдок! — прошипела девочка подобно змее, — Иначе я тебя, урод…

— Иначе, что? Убить меня, помидор красный? — засмеялся Экене.

— Да, — девочка ответила кротко. Её лицо пылало страшной злобой.

— Боюсь, боюсь, — продолжал он смеяться. — Я не врать, ты стала такая страшная, тебя даже ребёнок боятся. Помидор!

Незнакомка кипела, она готова была сорваться с места и выцарапать глаза нахалу, если он ещё слово скажет ей. Но Экене не собирался больше издеваться над человеком и сказал сестрёнке.

— Пошли.

— Как, мразь, ты меня назвал? — донеслось шипение Помидорки. — Какая я тебе свинья, урод?

Вся злость к Экене за один миг превратилась в лютую ненависть. Девочка захотела убить его. Экене и не понял, что случилось, чем он так обидел девчонку. Не сразу до него дошло, что слово „пошли“ на его тинуваковском языке звучит как „свинья“ на французском. Невольно он бросил девочке одно из самых страшных и унизительных оскорблений.

— Живо повтори, как ты меня назвал!

Но Экене не собирался извиняться или оправдываться.

— Повтори сама, что ты слышать.

— Я за себя не отвечаю, — гаркнула девочка.

Она взглянула на него и занесла руку, Экене только хмыкнул. Он выступил вперёд, всем видом, показывая, что какая-то девчонка ему не угроза. Но взгляды приятельницы новой упал на Марани. Вот кого надо побить, чтобы наглец понёснаказание.

— Только тронь её! — крикнул он, защитив сестру, и схватил злюку на руку.

Экене и девочка смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Экене читалась отвага и стремление защитить Марани, у „помидора“ злость и стремление отомстить. Девочка готова была начать драку. Но неожиданно злость исчезла в её глазах и появился наигранный страх. Из ресторана выходили трое мужчин. Двое были рабочими, третий похож был на человека из высшего сословия, одет он в коричневый редингот и коричневую шляпу с высокими полями. Мужчина пожал рабочим руки и сказал:

— Значит, решено, с завтрашнего дня у вас будет хорошая работа с высокой зарплатой, вашим семьям не придётся больше голодать. Осталось только подписать некоторые документы.

Девочка покосилась на этого мужчину и внезапно жалобно закричала:

— Пожалуйста, не бей меня!

Мужчина тут же сорвался с места, побежал к девочке и прижал её к себе.

— Сейчас же отпусти мою дочь! Как ты смеешь на неё руку поднимать! — крикнул он на Экене

— Я не бить её, — возразил он, — она первая начать, хотеть ударить ребёнок.

Отец освободил из объятий дочь и взглянул на неё сердито.

— Анна, опять ты в драки с мальчишками вступаешь? Почему ты такая задиристая?

Девочка хотела было объяснить, что она ни при чём, тот парень сам на неё первым полез и ещё оскорблять стал, но отец не желал её слушать и только грустно покачал головой. Он поверил незнакомому мальчику, а не родной дочери. Но мужчина ничего не сказал девочке.

— Извините мою дочь Анну, — попросил он сам за неё прощение. — Вы сами-то откуда?

Мужчина совсем не походил на свою дочь. Он вызывал у Экене полное доверие. От дочери несло злобой, от отца веяло добротой. Экене поведал мужчине о том, что они заблудились и потеряли названного брата Уэйта и капитана Шарля Барре, под опекой которого они сейчас находятся. Экене пояснил, что не помнит ни дороги, ни улицы, где они живут, он смог лишь назвать имя и фамилию друга Шарля.

Мужчина улыбнулся и ответил:

— Ребята, положитесь на меня, я помогу вам найти вашего капитана, а если не смогу, то отвезу вас домой. Только можете меня подождать в ресторане примерно час, чтобы я закончил одно важное дело, — сказал он, указывая на рабочих, —, а заодно узнал ваш адрес. Я маркиз Алексис де Ландро. А вас как зовут?

— Меня Экене, а мою сестру Марани. — обрадовался он.

Дочь маркиза, Анна, с неприязнью поглядывала на детей и стояла от них в стороне. Анна смотрела на него сквозь большое окно ресторана с таким презрением, будто она древнегреческая богиня, а Экене — личинка мухи, живущая в навозе, и с такой ненавистью, будто Экене убийца её родных. Ей совсем не понравилась помощь отца, предоставленная этому нахалу и его малявке. А Алексис тем временем заказал детям на свои деньги в ресторане еды. Он пообещал, что вернётся за ними скоро, и попросил, если Барре найдёт детей сам, то чтобы Экене предупредил об этом официанты, дабы Алексис не волновался за ребят.

Алексис сел в карету и позвал дочь. Он не замечал её гневного взгляда. Но этот взгляд быстро сменился на милый и добрый — Анна звала свою кошку.

— Кис-кис, Жюли, дорогуша, иди ко мне.

Жюли была любимой кошкой Анны, которую девочка обожала. Было заметно с какой любовью Анна смотрела на кошку, разговаривала с ней, ласкала. Но как только Анна приблизилась к кошке, Жюли, мирно умывавшаяся, неожиданно отскочила в сторону и зашипела на неё.

Экене видел, как Анна вся скрючилась, чтобы не выплеснуть злость наружу, взяла кошку на руки и пошла к фиакру. Она последний раз взглянула на Экене, и он увидел в её взгляде кроме ненависти и презрения какую-то жалкую печаль.

— Мне её жалко, — вдруг тихо произнесла Марани.

— Мне тоже, — признался Экене.

***

Прошло примерно полтора часа, но маркиз де Ландро до сих пор не появился. Экене не замечал времени. Он думал о дочери маркиза.

Почему девочка такая злая? Ведь отец хороший. Это видно. Как у такого светлого человека, который всем помогает, что чужим детям, что рабочим, может родиться такая отвратительная дочь? Может мать у неё стерва или в жизни девочки что-то произошло страшное, из-за чего она обозлена на весь мир? Экене не находил ответа на этот вопрос.

Пока он размышлял, в ресторан кто-то вошёл. Но это был не маркиз де Ландро. Это была Анна. Экене тут же заслонил собой Марани. Но Анна была другая: она не смотрела больше на него с ненавистью, походка у неё была не властная, а тихая и скромная, даже слишком скромная. Она подошла к Экене и сказала то, что он никак не ожидал услышать.

— Прости меня, пожалуйста. Я виновата перед тобой и твоей сестрой. Прости, пожалуйста, что я оскорбила тебя, хотела ударить малышку и чуть не подралась с тобой.

Экене окаменел. Слова Анны его поразили. Но он поверил им только на миг, он быстро вспомнил её недавние слёзы.

— Почему я должен тебе верить и прощать? — спросил Экене.

— Ты не должен, — тихо ответила Анна. — Но я, правда, раскаиваюсь. Прости меня ещё раз. Я утром сильно поссорилась с мамой, вот и сорвалась на тебя. Ты прав, я действительно свинья, — добавила Анна. Она всё время теребила платье, в её голосе чувствовалась вина, она время от времени опускала стыдливо голову вниз.

Экене не знал верить ему Анне или нет. Голос, каким она просила прощение, её походка, всё это выражало раскаяние, но он уже знал — Анна хорошая актриса.

— Папа нашёл капитана Барре и Уэйта, — продолжила говорить Анна до боли скромным голосом, глаза у неё были честные-пречестные. — Я пришла, чтобы отвести вам к ним. Дело в том, что Уэйт сломал ногу. Мой отец врач, он остался с Уэйт, капитан Барре с ним.

— Что? — вскричал Экене, не веря услышанному.

— Уэйт сломал ногу, упав с глиной лестницы в трущобах, — повторила Анна. — Он вас искал везде. Мой папа сказал, что травма серьёзная.

Экене стукнул кулаком по столу. „Это я виноват, это моя вина. Только моя“, — стал ругать он себя. Марани ни слова не понимала, что сказала Анна, но по Экене догадалась — с братом что-то с тряслось.

— Что с братом? Что с Уэйтом? — затрясла она его.

— Пустяки, ногу немного подтвердил, — соврал Экене, дабы не расстраивать сестру. Но Марани поняла, что травма у брата не пустяковая. Экене не умел лгать, в отличие от Пьера.

— Отведи нас к Уэйту! — крикнул Экене, тотчас забывший недавнюю встречу с сердитой ещё Анной.

Анна охотно согласилась выполнить его просьбу. Она больше не злилась на Экене. В знак раскаяния Анна купила Марани пирожок и потрепала по щеке. Марани перестала боятся её, поверив словам прощения. Анна пыталась даже заговорить с Экене на какую-нибудь тему, но ему было не до болтовни, все его мысли были собраны на друге. Он даже забыл, что совсем недавно Анна хотела его убить. Он, как обычно, винил себя. „Это моя вина. Решил показать всем какой я славный. Обратился бы сразу в полицию, ещё ребёнка по всему городу таскал. А Уэйт? Он мог вообще разбиться, а не ногу сломать. Полез в трущобы за мной… Неудивительно… Почему я такой? Сначала из дома сбежал, бросил родителей, брата и сестёр, потом героя стал из себя строить. Уэйт бы сразу же пошёл в полицию, а родных он никогда не бросил. Никогда.“

В трущобы Анна ввела ребят около сорока минут. Экене тут же заметил, что эти трущобы отличаются от тех, в которых он был с Пьером. Здесь, как и там, стояли ветхие дома, люди носили лохмотья, везде была грязь, но в этих домах можно было жить, одежду носить, грязь легко убрать. Трущобы были маленьким райончиком. Здесь царила не нищета, а что-то другое. Немногочисленные прохожие передвигались с большой осторожностью, в их глазах был виден страх.

Дом, где находился Пьер, стоял в самом его конце. Анна с лёгкостью провела к нему ребят через лабиринт запутанных улочек. Он был довольно просторным, но все окна были забиты досками так, что не оставалось малейшей щели.

— Уэйт там, — сказала Анна и открыла дверь.

Экене занёс ногу через порог, чтобы войти в дом, и, вдруг, его что-то остановило. Но он никогда не прислушивался к внутреннему голосу и переступил порог. Прихожая была темна и пуста, ни мебели, ни половика, ни окон.

— Папа, мы пришли! — закричала Анна и сказала Экене. — Они в комнате. Входи.

Экене приоткрыл вовнутрь дверь и ничего не увидел в комнате: там стояла кромешная тьма. Он крикнул имя друга, но никто ему не ответил. Экене понял: Анна его жестоко разыграла. Но тут с быстротой гепарда Анна толкнула его и Марани в комнату, вбежала в неё и закрыла дверь на ключ.

Как только она заперлась, зажглась лампа, и Экене с Марани увидели перед собой незнакомого мужчину, сзади которого стояли ещё пятеро. Впередистоящего трудно было назвать человеком. У него не открывался левый глаз, правый был подобен глазу дикого хищного зверя. Мужчина как жвачное животное жевал какой-то корешок, как орангутанг был весь в шерсти. Чёрные волосы отросли до груди, а чёрная борода до пояса. Волосы были растопырены как иглы дикобраза, казалось, их за сотню лет не расчесать. Сквозь рваную маленькую тисовую рубашку, в которую он с трудом влезал, и штаны, большие на два размера, виднелись волосы. Ногтей у него не было, вместо них на пальцах росли когти. Только одна нога была обута. От него несло алкоголем, потом и отходами жизнедеятельности. Но по сравнение с остальными он выглядел красавцем. То был Одноглазый Алан, прекративший бродяжничать и сколотивший воровскую шайку.

— Привела? — угрюмо спросил Алан Анну, жуя корешок.

— Да, — неприветливо ответила она и обратилась к Экене ровным и спокойным. — Сейчас же проси прощение за то, что оскорбил меня, обозвал свиньёй, и можешь идти отсюда.

„Вот оно что!“ — догадался Экене. — Анна не просто обманула меня, притащив нас с Марани в трущобы, надеясь, что мы так и не сможем найти Уэйта и Шарля, она намерено нас сюда завела, думая, что я испугаюсь разбойников и попрошу у неё прощение, испугавшись разбойников, а если не попрошу, то разбойники сделают со всём всё что угодно.

Казалось, что тут сложного? Сказал „прости“ и жив-здоров. Но просить прощения за то, что не совершал, было для Экене огромным унижением. Он не мог этого сделать. Объяснить Анне, что он не оскорблял её, что обращался к Марани, произошла просто игра, Экене тоже не мог. Тогда бы это значило, что он оправдывается и унижается перед Анной из-за страха перед разбойниками.

Он сказал:

— Нет. Я не виноват, чтобы извинять перед ты.

Анна подошла к Экене и со всего размаху ударила его по щеке. Марани вскрикнула, но Экене даже не шелохнулся.

— Я никогда не прощаю, — гордо заявила она. — Прощение — удел слабых. Но для тебя сделаю исключение. Извинись передо мной.

— Нет, — снова сказал Экене.

Анна повернулась к шайке и властным голосом сказала:

— Только мальчишку, малявка должна наблюдать.

— Сорок франков, — в ответ приказал главарь.

Анна вытащила из кармана два наполеондора и подала Алану. Тот попробовал каждый на зуб, не фальшивые ли, и кивнул головой своей своре — приступайте. Один из мужчин, с двумя огромными шрамами на всём лице, образующими букву „Х“, схватил Марани и как мешок засунул подмышку. Марани заплакала и забрыкалась.

— Не трогайте её! — закричал по-тинуваковски Экене.

И тут же почувствовал сильнейший удар в живот. Потом по спине, потом по лицу. Мальчика избивал разбойник с надписью-татуировкой на лбу „Ангел“. Он избивал его и руками, и ногами. Бил профессионально, дабы ничего не сломать Экене, принести ему только страшную боль без телесных повреждений. Марани ревела и вовсю извивалась, пытаясь выбраться и помочь брату. Но шрамованый разбойник держал её крепко и поворачивал голову Анны в сторону Экене, чтобы она всё видела. Алан стоял в стороне и любовался монетами как картиной да Винчи. Анна наблюдала за происходящим с восхищением над скорой победой и величайшим спокойствием. У неё не просыпалось к Экене и Марани ни капли сострадания.

Экене начал мысленно прощаться с родными. „Только бы они Марани пощадили“, — молил он. Но разбойник не собирался его убивать. Когда он решил, что ребёнок достаточно намучился, то прекратил пытку, схватил Экене за волосы и бросил к ногам Анны.

— Будешь просить у меня прощения? — невиннейшим голоском проговорила Анна.

„Нет. Пусть меня убьют, но я никогда не унижусь перед такой как ты“, — хотел было ответить Экене. Он уже сказал „нет“, но вдруг услышал отчаянный крик Марани:

— Сделай, что она просит!

Он повернул голову в сторону Анны и увидел, как шрамованный со всех сил сжимает его сестру и закрывает мощной рукой ей рот, к Марани подошёл Ангел. Что с ней сделает Анна и эти головорезы, на их плечах видно не одна загубленная жизнь? А как же остальные? Экене в ярких красках представил, как в чёрных одеждах в племя Тинуваку едут Уэйт и Шарль. Уэйт плачет, Шарль как только может успокаивает сына. „Экене умер“, — дрожащим голосом он говорит Тейю и Ноузе. Родители в один голос кричат ему в лицо: „Мы не верим, не верим!“. А потом мать падает на колени и начинает плакать и проклинать себя и всех людей, которые волей-неволей причастны к гибели её сына, а отец набрасывается с кулаками на Шарля: „Из-за тебя погиб Экене“. Мейкну впервые пытается успокоить младший брат Коу, который ещё не осознал, что старший брат никогда не вернётся. Глупая Мики подбегает к маме и спрашивает: „Когда придёт Экене?“. Ещё менее смышлёная Эми задаёт вопрос: «Что такое „умер?“

Экене всего передёрнуло: он не может пожертвовать близкими! Никогда! Есть вещи поважнее чести.

Он встал с пола, посмотрел Анне в глаза, в которых ничего не видел человеческого и сказал:

— Прости меня.

Анна ничего не ответила, она даже не шевельнулась и продолжала смотреть на Экене, ожидая большего.

— Прости меня, — повторил Экене. Но она не ответила. — Прости, пожалуйста. Прости.

Экене повторял и повторял заветное для Анны слово. Но Анне этого было мало. Она хотела, чтобы Экене зарыдал и стал умолять о пощаде. Как делали остальные. Но даже сейчас от Экене этого не дождаться было слов мольбы.

— Я же говорила, что никогда не прощаю, — заговорила наконец Анна. — У тебя была возможность на спасение, ты ею не воспользовался. Теперь, если хочешь выйти отсюда живым, то извинись по-другому, — она хитро улыбнулась. — Встань на колени передо мной, снова попроси прощения и поцелуй мою ногу, — Анна подошла поближе к Экене и протянула ему ногу.

Шрамованный продолжал удерживать Марани, Алан восхищаться наполеондором, остальные члены шайки, как ни в чём не бывало, ждали развязки истории. Создавалось впечатление, что все привыкли к таким заявлениям Анны. Только один Экене оторопел, обомлел от услышанного. Он даже забыл, что его могут убить.

— Ты… ты… — Экене не знал, как сказать по-французски „спятила“, „лишилась рассудка“. Но даже если бы знал, то вряд бы мог сказать. Язык слово прилип к горлу.

Но Анна поняла, что хотел сказать Экене.

— Или тебя убьют, — спокойно добавила она.

Экене стоял перед трудным выбором. Позволить себя убить он не мог, поцеловать ногу Анне было для него невозможно. Надо было как-то по-другому убедить Анну помиловать его и Марани.

— Твой отец узнать… — сказал Экене.

Но Анна не дала ему договорить.

— Мой отец ничего не узнать. Он думает, что вы встретились с Уэйтом и капитаном, а я гуляю с подружкой. В фиакре я пустила слезу и согласилась с тем, что плохо поступила, нагрубив вам. „Папа, давай ты поможешь людям с работой, а я сама отведу Экене и Марани к капитану Барре. Я ведь знаю Уэйта и его отца, просто в порыве злости смолчала об этом. А потом можно погуляю с Люси?“, — сказала я. Мои мама и папа очень любят меня и всегда верят моим раскаяниям. Я их тоже очень люблю, но, к сожалению, мне приходится иногда им лгать. Они никогда не догадаются, где и с кем я сейчас нахожусь. Ну что? Будешь просить прощение или я прикажу своим людям убить тебя вместе с малявкой? Поверь, они выполнят мою просьбу легко.

Экене стоял перед мучительным выбором. Разбойники с усмешкой ждали, смилуется ли Анна или нет. Их главарь ждал ещё денег. Она достала из кошелька два наполеондора и подала разбойнику, которые тот охотно взял. Но Анна не собиралась пока отступать

— Что ты медлишь? Я не люблю ждать, — продолжала она. — Не хочешь жить, так я помогу тебе отправиться в мир иной. Но подумай о сестре. Что с ней будет? Я смилуюсь, не стану отдавать приказ её убить, но выживет ли она? Не умрёт ли с голоду? Не будет ли растерзана бродячими собаками? Не станет ли чей-нибудь рабыней до конца своих дней? Даже если с девочкой ничего страшного не случится, и её отыщет капитан Барре, вряд ли она снова сможет доверять людям. По тебе видно, ты не сирота. Так подумай о маме и папе. Каково потерять сына? Может быть, у тебя есть бабушки и дедушки, ещё братья, сёстры, подумай и о них. Ну что ты решил? Просто встань на колени и поцелую мою ногу. Неужели это так трудно?

„Ещё как трудно“ — говорил про себя Экене. Он молчал, не зная, что делать и говорить. Экене готов был лишиться человеческого достоинства только из-за родных, но тело само не слушалось своего хозяина, язык отказывался говорить. „Давай же, — заставлял себя он, — встань на колени. У тебя есть семья, твоя жизнь не принадлежит тебе одному, пока есть тот, кто любит тебя“. Марани недоумённо смотрела на Анну и Экене. Что же Анна хочет от её брата?

— Я так поняла, ты выбрал смерть. Молчание — знак согласия, — на лице Анны появился волчий оскал, — Алан, убей его. Сейчас же! Это приказ, — добавила она, ощущая своё превосходство не только над мальчишкой.

— Приказ? — раздался вдруг бас молчавшего всё это время Алана. Он выпрямился во весь рос, слова Анны возмутили и оскорбили его. — Я тебе слуга, чтобы выполнять приказы?

Анна недоумённо посмотрела на него.

— Я тебе плачу деньги, а ты взамен выполняешь свои просьбы. Можно и слугой тебя назвать, — забыв страх, проговорила она. — Чего ж ты возмущаешься? Мы же год назад обо всём договорились.

Среди разбойников послышался смех. Он вывел Алана из себя. Какая-то соплячка решила по отдавать ему приказы!

— Забыла кто я? Я Алан Одноглазый! — закричал он.

— Забыл кто мой отец? Маркиз де Ландро, — в ответ сказала Анна со спокойствием. — Так что не угрожай мне и давай не ссориться. Повторяю, я плачу тебе большие деньги. А ты, будь добр, выполняй мои приказы. Прикажу побить — побьёшь, прикажу убить — убьёшь.

Смех среди разбойников звучал громче. Ангел и Шрамованный даже засвистели. Алан озарился на Анну злобным взглядом, он думал: прикончить девчонку своими же руками или взять на помощь палку. Она не смеет его позорить! Он не слуга. А у Анны времени оставалось всё меньше, её ждал ничего не подозревающие папа и мама.

— Ладно, Алан, давай не ругаться, мы же нуждаемся друг в друге, — смягчила голос Анна. — Прикончи Экене и я уйду. Будь добр.

— После твоих слов я не хочу с тобой иметь дело, даже если ты мне платишь! — заорал он.

Анна вздохнула.

— Алан, я тебе заплачу больше. В следующий раз я принесу тебе восемьдесят франков, только добей Экене. Сейчас у меня нет таких денег, но я принесу. Обещаю, только прикончи ты его наконец.

Алан выдохнул, цена была слишком большой, чтобы возражать. Он кивнул головой. Алан посмотрел на Экене, мальчик стоял окружённый пятерыми головорезами и малолетней тиранкой, в руках Шрамованного плакала Марани, совсем ещё малютка. Дети были так беззащитны перед ними всеми, в том числе и перед Аланом. Рядом на столе лежал нож.

Алан понял — он не может лишить жизнь ребёнка. Он смотрел на Экене и вспоминал такого же маленького мальчика, которого когда-то любил, из далёкой своей молодости. Своего младшего брата. Алан взялся на грудь, его что-то укололо. Впервые он ощущал некое подобие совести, которую забыл тридцать лет назад.

— Я не могу убить ребёнка. — промямлил Алан.

— А я не знала, что поджигатели домов такие нежные, — съязвила Анна.

— Отпусти его. Он же такой же ребёнок, как и ты. Что он тебе сделал?

— Этот ребёнок меня оскорбил. А вот что тебе сделали жена и двое малышей, сыновья Орефье, которого ты чуть не сжёг? — задала встречный вопрос Анна. — Если мадам Орефье вовремя не проснулась, чтобы покормить детей, то вся семья, двое взрослых и двое детей, погибли. Хорошо, что у супругов Орефье оказались верные друзья и родственники, которые не бросили семью в беде. А так бы стали они такими же бродягами как ты, а дети и вовсе не выжили бы на улице.

Перед глазами Алана возникла яркая огненная картинка. Он быстро встряхнул головой. Он не хотел об этом вспоминать. Сегодня, за год знакомства с Анной, Алан наконец-то понял, кого же девочка напоминает ему. Этим человеком оказался он сам. Такой же монстр, чудовище, человеконенавистник, мститель. Анна была гиеной в теле прекрасного оленёнка, Алан имел естественное обличие. Она хочет убить человека сейчас, он — год назад

— Не буду. Побить могу, но убить нет. — Тебе нужно, ты и убивай. Я не хочу такой грех на душу брать. Что, не можешь человека жизни лишишь?

— Человека не могу, — призналась Анна, — а этого урода легко. Он не человек. Не хочу просто платье грязнить кровью.

Анна заполыхала. Гнев и злость снова подкатили к ней как при встрече с Экене. Она никогда не отпускала обидчиков без должной промывки мозгов, не отпустит и сейчас.

— Убей. Это приказ.

Гнев охватил его. Алан вскочил с места и встряхнул Анну за плечи. Слишком долго он терпел эту хамку, которая вздумала, что он её слуга.

— Я тебя убью! — рявкнул он.

Но Анна даже не вздрогнула.

— Думаешь, я такая простофиля, отправилась в логово волков, не позаботившись о своей безопасности? — спросила она, прочитав мысли Алана, и сама ответила на свой вопрос. — Нет. Я написала два письма, в которых сообщила, что будто бы я услышала, где скрывается разбойник Одноглазый Алан, и решила это проверить, чтобы если Алан и правда здесь обитает, сдать его полиции. В такое объяснение одиннадцатилетней девочки легко поверить. Письма я дала подруге, сказав, если не вернусь через две часа, то одно отнести моим родителям, а второе в полицию. Если хоть волос упадёт с моей головы, я обвиню тебя в чём угодно: ты хотел меня ограбить, избить, убить, изнасиловать. И мне поверят. Поверят мне, милой девочке, а не лохматому разбойнику, — усмехнулась она.

Алан не мог больше её слушать, он схватил Анну за шею. Он захотел задушить свою кормилицу. Но внезапно у разбойника пролетела мысль. „Кем же я тогда стану? Нет, я не должен её убивать. Чудовище не может вершить правосудие над чудовищем.“

Алан бросил её на землю и крикнул во весь голос:

— Вон! Наплети про меня полиции всё что угодно! Обвини меня в двадцати, в тридцати убийствах! Пусть меня повесят! Я тебе скажу лишь „спасибо“.

Анна и разбойники оторопели. Впервые за день Экене увидел страх на лице Анны. Но страх быстро исчез. Чувство собственного превосходства и злость были сильнее его. Внутри у неё всё кипело как никогда: земной червь не признал её господство и не склонился перед ней, Алан, верный слуга, как звала его про себя Анна, воспротивился её воле, а в конце и вовсе предал её, унизил. К кому она теперь будет приводить своих обидчиков? Анна хотела наброситься на всех, разорвать их. Но она понимала — она бессильна теперь. Ей придётся уйти проигравшей.

— Думаешь совершил благородный поступок? — спросила язвительно Анна Алана. — Стал хорошим человеком, не прикончив мальчишку? Ошибаешься. Ты помиловал его не по доброте сердца, которое выполняет у тебя только биологические функции, но никак не высшие, ты просто не захотел подчиняться мне. Встретив в другой день этого мальчишку с пятьюстами франками, ты бы легко его зарезал и не вспомнил об этом на следующий день. Говорил, не хочешь на душу грех брать? Открою тайну: её у тебя нет. Но могу поздравить тебя: крыса, ты больше мне не слуга, ты свободен. Продолжай жить в своей норе и питаться такими же крысами. А что касается тебя, урод…

Анна подошла к Экене, обмерила его с ног до головы брезгливым величавым взглядом и с отвращением произнесла:

— Считай этот день своим вторым днём рождения. Надейся, чтобы мы никогда не встретились вновь, иначе сегодняшний день ты будешь вспоминать с теплотой. А я буду надеяться, чтобы в твоей жизни было много горя. И запомни, — улыбнулась она напоследок. — Прощение — удел слабых.

Экене в ответ улыбнулся на улыбку Анны и сказал:

— Я тебя прощать.

Анна открыла ключом дверь, бросила его на пол и вышла. Слышно было, как она пробурчала себе под нос: „Родился червём — червём и помрёт“.

С уходом Анны в доме воцарилась тишина. Все боялись пошевелиться. Но до разбойников быстро дошло, какую сумму оставила им девчонка. Они, как один, бросились к валявшимся на полу монетам. Шрамованный не остался в стороне, он выпустил из рук Марани и побежал к деньгам. Экене не смог поймать сестру, она упала на пол и сильно ударилась ногой.

— Мы богачи! — закричал один разбойник, забыв, что никогда они больше не получат от Анны ни единого су.

— Миллионеры! — вопил второй.

Только Алан стоял в стороне.

— Положить деньги! — вдруг заорал он.

— Алан, это и наши деньги тоже! — удивился Ангел.

— Я сказал положить! — главарь стал ещё свирепее.

Разбойники повиновались главарю. Алан подошёл к монетам и со всего размаху пнул их обутой ногой так, что деньги разлетелись по всей комнате. Вдруг Алан вспомнил про детей.

— Вы ещё здесь? Убирайтесь, пока я не передумал! — заповил он.

Экене поднял сестру. Он был весь избит, хромал на одну ногу и не мог нести Марани на руках. Путь до двери дался им с большим трудом.

— Эй, постойте, — тихо сказал Алан. — Там справа есть лазейка, вам лучше оттуда выходить, а не дорогой, которой вела вас Анна.

Когда Экене с Марани вышли на улицу, то услышали, как Алан покрывал то ли разбойников, то ли Анну, а может себя отборной руганью. Понять многие слова из которой, родись и проживи во Франции двадцать лет, Экене с Марани не смогли бы. Экене понял, что царило в этих трущобах, — беззаконие.

Только, когда дети отошли от страшного логова, они почувствовали себя в безопасности.

— Как ты? — с сочувствием спросила Марани.

— Я жив, — улыбнулся Экене. — Не волнуйся, до Уэйта и Шарля Анна не добралась.

— Что от тебя требовала Анна? — задала второй вопрос Марани.

— Сущий пустяк, попросить прощение за „свинью“ и… поцеловать её ногу, стоя на коленях. Прости, — с виной сказал он, — во всём как всегда виноват я. Зато я усвоил два урока: первый — внешность обманчива, второй, — Экене засмеялся, — никогда не злить девчонок.

— Второе ты никогда не сможешь выполнишь, — развеселилась Марани.

***

Наступила полночь. Ребята сидели в маленьком сквере. Было холодно. Они не ели больше шести часов. Марани прижалась к Экене и всхлипывала: „Уэйт… брат…“. Ей была страшна ночь, в каждом шорохе чудились монстры. Но для Экене ночь была не зловещим временем, когда пробуждаются страшные чудовища, а временем романтики, приключений, тайн. Даже боль от побоев и голод отошли на второе место. Тёмная ночь, ни одной звезды на небе… чужая страна… чужой язык… Как восхитительно, опасно и романтично! Экене даже стало интересно, чем же сейчас занимаются Анна и Алан. А какие ещё приключения можно сегодня найти?

Он бодро встал со скамейки и сказал Марани:

— Пойдём.

— Куда? Я устала.

Экене взглянул на сестру, без жалости на которую трудно было смотреть. Как же он мог допустить такое с ней? А если бы и её захотела убить Анна? Экене вспомнил про друга. Что же сейчас он переживает? А если Уэйт наткнулся на Анну тоже? Экене вспомнил и про маму с отцом. Они и так сходят с ума по нему, а если он не вернётся домой, то что с ними будет? Он не эгоист, не Анна Ландро, играющая с людьми как с куклами.

— Идём в полицию, — ответил Экене.

В конце сквера стоял патрульный, Экене подошёл к нему.

— Мы заблудиться.

— Кто тебя так побил? — удивился полицейский. — Ты знаешь свой адрес?

— Нет, — Экене проигнорировал первый вопрос.

— Дети, не волнуйтесь, я отведу вас в приют, — сказал полицейский. — Вас там покормят, вы выспитесь, а завтра найдём ваших родных. Детский приют маркизы Аннет де Ландро находится в двух шагах отсюда.

 

========== Глава 15. Одноглазый Алан ==========

 

Стояло новолуние. Ночь была темна и холодна. С моря на спящий город дул сильный мерзкий ветер. В тёмном и глухом бараке шестеро разбойников резались в карты. Их привычное ночное занятие, когда они не воровали. Но игра не ладилась с самого начала. Их главарь и карточный гений Одноглазый Алан проигрывал партию за партией. Сменился и облик главаря — он помылся. Разбойники крепко подвыпили и наслаждались любованием деньгами, которые им оставила Анна. Алан был трезв и хмур.

«Я дурак. Настоящий дурак. Зачем я прогнал девчонку? Ну зачем? Она бы продолжала мне по прежнему платить, если бы я прикончил мальца. Убил бы и что? Одним больше, одним меньше…

Но тут же сердце сжималось. „Убить ребёнка? Это же подло!“

Алан взглядывал на бутылку и удивлялся самому себе. «Я же не пил. С чего мне такие мысли лезут? С какого перепугу я введу себя как плаксивая девчонка? Убил бы и забыл. В моём существовании ничего бы не изменилось всё равно!

Разбойники нещадно кидали карты на пол.

— Шилишься, ублюдок! — заорал внезапно Ангел на Шрамованного, схватился на нож и приставил его к горлу сообщника.

— Я не шилюсь! — в ответ зарычал Шрамованный, вытащив свой нож из-за пояса, которым замахнулся на Ангела.

— Шилишься! Я видел, как ты козырь в рукав совал. Алан, подтверди мои слова.

— Алан, скажи ему, что я честно играю!

Подельники весь день бесили Алана. А с наступлением ночи на их рожи главарю смотреть стало невозможно.

— Пошли вы к чертям собачьим! — заорал он и поднялся с пола.

— Алан, что с тобой? — удивился Ангел. — Ты сегодня не свой. Мало того, что девчонку выгнал, так мы ещё в виновниках весь день сидим.

Алан не желал слушать его возмущений, развернулся и со всего размаху влепил пощёчину Ангелу. А затем, шатаясь, словно на чужих ногах, направился к выходу. Он шёл, сам не зная куда. На душе было мерзко. „Какого хрена я прогнал эту девчонку? Сколько денег она мне приносила! Где я ещё найду такую? Подумаешь, ребёнка прикончить! — злился он уже не на подельников, а на себя. — Он такой же как все. Я для него животное, а не человек. Каждый презирает меня. Даже те дети, которых она мне приводила, шарахались от меня больше как он прокажённого, чем от преступника.

Алан пылал от гнева. Он хотел выпустить этот гнев, освободиться от него. Мимо проходила кошка. Алан пнул её и закричал в пустоту:

— Ненавижу вас всех! Ненавижу! Из-за вас я опустился на самое дно! Ненавижу.

Но лучше Алану не стало.

— Ненавижу вас всех! — повторил он. — Ненавижу! Я лишился стольких денег! Где эта мерзкая девчонка? Я зарежу её, но у меня будут деньги!

„Надо отыскать будет Анну, — выдохнул он. Никогда я с такой лёгкостью не зарабатывал, девчонка для меня настоящий сундук золота. Я даже убью, если она попросит. Вот зачем я её прогнал? Никогда я не встречу больше такое сокровище, существо равное мне.“

Алан усмехнулся: „Равное мне…“ Ему стало смешно от своих мыслей. Но смех его был не долгим. Алан вспомнил Экене и восемьдесят франков Анны. Ничтожными и жалкими показались ему вдруг деньги. „Из-за них я стал слугой? Палачом?“

Алан прижался к стене. „Зачем я стал работать на Анну?“ — задумался он и не заметил, как заговорил вслух.

— Может, мне не деньги были нужны, я хотел видеть товарища перед собой? Анна ненавидит часть людей, я всех, Анна презирает часть общества, я презираю его целиком. Мы единомышленники почти что. Только мучить людей мелкую вину не могу, да и убить не смог… Почему? Люди все твари в этом мире, что взрослые, что дети. Они твари! Мрази! Я должен был прихлопнуть как муху того мальца! Хотя… — он невольно улыбнулся, улыбка была хитрой. — Я стою повыше, чем эта наглая девчонка. Я не смог отобрать жизнь.

Но тут же, как наяву, Алан увидал огонь. Он пожирал крышу, комнаты. Он уничтожил в доме всё. Слышались крики взрослых, визг детей. В перепуганной толпе стояла девочка и смотрела на весь этот ужас скучающими глазами.

— Я выше! Я! Нет… Она… Я…

Голова стала раскалываться, Алан не мог ответить себе. Он не понимал, где находится — в родных трущобах или перед огненным домом. Один он или нет. Рядом стояла Анна. Она смотрела на него ехидными глазками. Возле Анны стоял он сам, мерзкий и жестокий. Кто лучше? Кто хуже? Внутри у него всё кипело и разрывалось.

— Выбрось это. Выбрось сейчас же! — заорал он на себя. — Люди твари и мрази! Они рождаются, живут и умирают в муках. Какая разница, если их жизнь прервётся раньше? Они думают лишь о себе и забывают про других! Им плевать на меня! Им нужны только деньги и жрачка! Они ничего не представляют из себя! Они могут только деньгами и знакомствами высокими прикрываться. Не будь у девчонки родителей маркизов…

Алан замолчал.

— Родители… Она способна любить. А я нет…

Он попытался вспомнить прошлое, но это не получилось. Он сел на землю и посмотрел на свои руки.

— Я хуже! Я хуже зверя! Анна и звери способны любить!

Алан замер. Сердце забилось сильнее. Воспоминания пронзили его.

— Я убийца! — закричал он. — Я убил мать! Сестру! Брата! Клару! Своего ребёнка! И всему виной была моя гордость!

Перед глазами Алана начали мелькать смутные образы, становившиеся всё ярче. Он видел шестнадцатилетнего чернявого юношу с волевым подбородком и несчастными глазами, который склонился над постелью умирающего отца.

 

— Сын, полагайся только на себя, в этом мире никому нельзя верить. Раньше я был молод, верил в дружбу, доверял людям, всегда прощал. Как же я ошибался! Запомни, сын, полагаться можешь только на себя, — отец тяжело вздохнул. — Позаботься о матери, сестре и брате. Кроме тебя у них никого нет.

Прошло много лет, но эти слова отца Алан запомнил навсегда. Они стали его кредом, девизом по жизни. Отец умер на следующий день. На плечах Алана осталась тяжелобольная мать, младшая сестра и брат, совсем ещё малыш. Мать слегла в постель, Алану и его сестре пришлось самим кормить маму и братишку. Про школу пришлось забыть — главное заработать деньги хотя бы на учёбу для брата. Алан и его сестра забыли, что значит слово „отдых“. По утрам сестра работала прачкой, днём кухаркой, посудомойкой и поломойщицей в трёх кабаках, ночью шила на дому. Он был и носильщиком, и чернорабочим, и уборщиком за лошадьми, и мостоукладчиком. Семья продолжала бедствовать, все деньги уходили на лечении больной матери.

Отец оказался прав. У Алана не осталось никого, кто мог бы помочь его семье. У него было много друзей, но они забыли об Алане. Оставшихся Алан оттолкнул сам, осерчав на них за свои беды.

Ему оставалось только молча сносить свою долю. Новые чувства рождались в его сердца „Почему у других всё есть? Почему я страдаю, а другие нет? Твари“, — засыпал часто он с одними лишь мыслями. Он не мог скрывать гнев и зависть, нелюдимость и ненависть отпечатались на лице. Алан стал замечать, что он одним только видом отталкивает людей. Но нашлись и те, кто захотел принять его.

Однажды Алан зашёл в кабак. Он как всегда был в раздумьях о несправедливости устройства общества и о том, как достать деньги.

— Приятель, присаживайся к нам! — закричал вдруг Алану подозрительный мужчина.

Алан сел.

— Приятель, вижу у тебя проблемы и тебе нужны деньги, — сказал мужчина. — Я могу тебе помочь.

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — огрызнулся Алан.

— Согласен. Я давно наблюдал за тобой и понял, что ты нам подходишь. Но ты заплатишь небольшую цену. Просто пожертвуешь своими принципами и моралью.

— А что мне надо делать? — не задумываясь, спросил Алан.

Мужчина ввёл его в курс дела: он с помощниками был карманником и домушником. Алан даже не ужаснулся услышанному. Он тут же согласился. Мораль и принципы стали забываться после смерти отца.

Жизнь пошла в гору. Из Алана получился прекрасный вор. Он не нуждался даже в уходе хозяев из дома, люди просто не подозревали, что кто-то орудует в их комнатах. Алан всё чаще стал прикасаться к картам, где ему ещё с детства не было равных. В скором времени онсовместил кражи в домах с уличным грабежом. Он просто не мог сидеть без дела, когда его шайка отдыхала. Поначалу Алан отнимал деньги и ценные вещи у детей и женщин, повзрослев и окрепнув, грабить стал и мужчин. Новая жизнь нравилась Алану, но в душе он понимал всю её низость и отвратительность. Но чтобы не мучила совесть, он решил обвинить в своём выборе других. „Это общество меня заставило пойти по преступному пути. Не моя вина“, — убеждал он себя. Алан скрывал своё постыдное ремесло от родных, он рассказывал им, что устроился слугой в дом богатого господина и поэтому получает много денег. Но родные всё подозревали. Они молчали, боясь за брата и сына, но долго терпеть не смогли.

Однажды мама и сестра признались, что всё знают о нём. Они стали умолять Алана вернуться на честный путь. Он отказался. Разговор превращался в склоку. Мама и сестра перестали стесняться в словах и речах, они требовали, приказывали Алану остановиться. Таких оскорблений молодой человек снести не мог. Он быстро собрал сумку и ушёл из дома, даже не попрощавшись с женщинами и младшим братом.

Алан перебрался в Париж к новой шайке. С другими людьми он разучился общаться. Он их ненавидел всей душой. Но в один мрачный день Алан повстречал девушку. Её звали Кларой. Она была сиротой, выросшей на улице. Молодые люди полюбили друг друга. Они расцветали, когда были вместе, и горевали, когда приходилось расставаться. Клара стала лучом света для Алана. Он захотел семью. Но девушка не желала быть женой разбойника, каждый день она пыталась изменить любимого. Но всё было тщетно. Устав от напрасных стараний Клары, Алан бросил и её. Потом он узнал — Клара носила под сердцем его ребёнка.

Грабежи и драки стали обыденностью, Алан и не заметил, как в драке ему повредили левый глаз. Ему была противна своя жизнь, но менять ничего Алан не хотел. Это для него было ещё омерзительнее, Алану нравилось ненавидеть. Он забывал, что такое любовь. Редко во снах он видел маму, брата и сестру, отца. Как-то Алан мимоходом оказался в родном городе. Он не собирался интересоваться семьёй, но чисто случайно встретил давних знакомых. От них он и узнал, что после его исчезновения здоровье матери ухудшилось ещё сильнее, зарабатывать деньги пришлось идти семилетнему брату. Вскоре мама умерла. Кредиторы грозились сестре отобрать за долги дом. За ней давно ухаживал старый и лысый хозяин мебельного магазина. Сестра долго противилась, но она осознавала, что сама не сможет прокормить себя и брата. Она сдалась и вышла замуж. Муж каждый день избивал её и младшего брата.

— Понятно, — ответил Алан знакомым и пошёл своей дорогой.

Больше он не думал о родных. Ему запрещали убеждения. „Любви не существует. Человеческая жизнь — ничто. Человек — ничтожество“, — повторял он изо дня в день. О его девизе знали все знакомые и подельники Алана, что подвергало их в глубокое изумление — человеконенавистник Одноглазый Алан мог сделать всё, кроме одного. Он не умел убивать. Много раз он подносил нож к горлу жертве, собирался нажать на спусковой крючок, но в последний миг его всегда что-то останавливало. Запрещал убивать он не только себе, но и сообщникам. Его подручный и правая рука по прозвищу Ангел, убивавший с пятнадцати лет и сделавший жестокую надпись на лбу, насмехаясь над жертвами, порой люто презирал главаря за жалость:

— Были бы у меня мозги, я бы убил Алана и сам стал главарём. Но я слишком туп, чтобы управлять людьми.

Алан был неуязвим для полиции, умел обчищать даже дома полицейских. Никто не знал, как он выглядит. Но недолго радовался он привольной жизни. Ночная гроза попался на простой карманной краже. Но никто тогда смог доказать, что это сам Одноглазый Алан. Судебные и полицейские чины были уверены, что неуловимый Алан слеп на один глаз, а у воришки лишь слегка этот глаз не закрывался. Ему дали шесть лет тюрьмы.

Тюрьма стала для Алана бесплатным походом в театр или цирк. Он посещал исправительные мероприятия с целью посмеяться. Когда священник говорил:

— Покайтесь! И обретёте счастье в раю, иначе вечность будете страдать в аду!

Алан отвечал:

— Поскорей бы туда попасть.

Заключённые сторонились Алана, считая его сумасшедшим палачом. Он смеялся над мелкими воришками, смотря на них как на детишек.

Но тюрьма стала и пыткой для Алана. Он не мог находиться рядом с насильниками и убийцами, которых обходил стороной. Они стали для него ненавистнее всехостальных людей. Алан зарёкся, что никогда больше не окажется в тюрьме. Выйдя на свободу, он завязал с прошлым. Занялся бродяжничеством и путешествием по стране, стараясь заработать своими честными талантами. Но честная жизнь продлилась недолго. Случайно встретившись с подручными, Алан бросил труппу и вновь сколотил шайку.

Жизнь влилась в привычную колею.

 

Алан взирал на холодную чёрную стену и тихо бурчал себе под нос.

— О чём я жалею? Я же сам выбрал эту дорогу. Кого я жалею, люди — мрази и ничтожества. Их можно уничтожать и надо. Как того Орефье.»

Тело Алана пронзила дрожь. Он вспомнил во всех деталях тот день, когда смог преодолеть самую тяжёлую границу — человеческую жизнь.

 

Алан любил кабаки, но больше он любил карты. В один из вечеров он выиграл у господина по фамилии Орефье целых пятьсот франков. Такая сумма была невероятной победой даже для Алана. Проигравший Орефье был обескуражен, но он не уныл.

— Брат, я тебе отдам все пятьсот франков до последнего су, — мило сказал ему мужчина. — Ты меня честно победил. Я верну тебе деньги, но через неделю. Сейчас у меня нет такой суммы.

Алан был поражён любезностью Орефье больше чем своим громадным выигрышем. За тридцать лет никто не разговаривал с ним как с равным. Алан дал отсрочку.

Но в назначенное время Орефье не явился.

Алан встретил его возле дома. Орефье непонятливыми и испуганными глазами оглядывал недавнего знакомого.

— Вы кто? Что вам от меня надо? — прошептал он.

— Ты должен вернуть мне долг.

— Какой долг? — притворно изумился Орефье и громко закричал. — Полиция, спасите! У меня вымогают деньги! Грабят!

Впервые за тридцать лет Алан поверил человеку, но тот предал его. Вся злость, зависть ненависть, копившая последние тридцать лет, выплеснулась наружу. Он больше не мог сдерживаться, он забыл обо всём, что ещё вчера сдерживало его главного греха. Алан покорно дождался ночи и бесшумно пробрался в дом Орефье. Он поджигал занавески, книги, деревянный пол. А потом так же бесшумно спрятался на соседнем чердаке. Алан равнодушно наблюдал за огнём, пожирающим дом, равнодушно слушал стоны и и крики о помощи. Он ни о чём не думал и ничего не чувствовал. Ни совести и жалости к горящим людям, ни радости за свершившуюся месть. Когда он собирался уходить, то невольно взгляд Алан зацепила маленькая девочка, которая сильно хотела домой, потому что от огня ей было жарко.

На следующий день он узнал, что семью Орефье спасли. Алан не досадовал и не радовался. Ему было всё равно. В Париже он оставаться больше не мог и с шайкой перебрался в Марсель. Сообщники стали относится к главарю ещё с большим уважением. Ангел перестал презирать исподтишка Алана.

— Можешь, если захочешь, — часто говорил он и советовал иногда главарю. — А давай ты тоже себе клеймо набьёшь на лбу, как у меня. И на твоём прекрасном личике будет написано „ангел“, хотя все будут знать, что ты исчадие ада.

Алан только недовольно фыркал на предложение сообщника.

Однажды на очередной попойке в волчьем логове Ангел, распалённый виной и мужественностью своего главаря, воскликнул:

— Как жаль, что я не присутствовал, когда Одноглазый Алан поджигал дом!

— Ты Одноглазый Алан? — вдруг услышали разбойники детский голос.

Перед ними стояла десятилетняя девочка. Она была ещё кроха, но с мужественностью поглядывала на разбойников. Девочка держалась уверено и без страха. Но от глаза Алана мало что можно было скрыть. Он видел смущение, беспокойно и боязнь на её лице. Он видел, что малышка первый раз оказалась в таком дремучем месте. Непривычное место вызывало в ней отвращение, одежда выдавала её благородное происхождение. Не прошло и минуты, как Алан узнал в ней ту самую девчонку, что стояла на пожаре и просилась домой.

— Угораздило тебя потеряться у нас! — захохотал Шрамованный.

От его баса девочка вздрогнула, но, быстро проглотив, страх заговорила:

— Я не потерялась. Я пришла к вам, чтобы найти помощников, слышала, что тут обитают разбойники, — девчушка оглядела их всех с ног до головы и свистнула. — Не ожидала, что найду именно Одноглазого Алана! Алан, у меня к тебе деловое предложение есть.

Алан фыркнул. Девчонка совсем казалось его не боялась. Она смотрела на него свысока и всем видом пыталась показать, что бояться должны её. В её глазах сверкала злость, Алан часто видел этот взгляд, когда приходилось смотреться в водную гладь или случайно попавшее в руки зеркало.

— И какое же у тебя ко мне дело есть? — усмехнулся он.

— Меня зовут Аннет де Ландро, — представилась девочка и сказала разбойникам Алана. — Ваши имена мне не интересны, —, а потом перешла к главарю. — Я в Марселе не часто бываю, но часто у меня появляются враги, недоброжелатели. Я устала с ними ругаться. Алан, я привожу к тебе моих врагов, плачу тебе деньги, а ты их как следует попугаешь или накажешь. Платить буду много, но в пределах разумного. Пока я деньги не зарабатываю сама. Только не вздумайте меня похитить. Я всё предусмотрела. Меня быстро вызволят, ведь я дочь маркизов, а выкуп вы так и не получите. Алан, соглашайся, моя задумка выгодна для нас обоих.

Алан внимательно смотрел на девчонку. Она была нагла, храбра и умна. С первого взгляда Алан почувствовал к ней отвращение, но Анна заинтересовала его.

— Сойдёт, — буркнул он.

Девочка улыбнулась и сказала на прощанье:

— Вот и отлично. Мы теперь напарники. Можешь, Алан, звать меня просто Анна. Только не зазнавайся.

В Марсель она приезжала раза два в месяц. И каждый раз она умудрялась нажить новых врагов. Врагами эти были ребята её возраста из бедных семей или бродяжки. Алан догадывался, что, впрочем, врагов у неё побольше, но только самых слабых, у кого нет даже родителей-заступников, она приводит к нему. За весь год она привела к Алану десятерых обидчиков. Иногда с ребятами были детишки и поменьше, которых Анна заставляла смотреть на страдания старших братьев и сестёр. Всегда девочка действовала по одной и той же схеме: она заставляла обидчика просить у неё прощение, если он не пугался грозного вида разбойников, то Анна отдавала приказ его избить. После избиения условия были другими: обидчик должен был просить прощения на коленях и целовать ногу Анны.

Несмотря на слова Анны, Алан и не думал зазнаваться. Зазнавалась она сама. С каждой встречей девочка становилась всё смелее и наглее. Напарничество, про которое говорила Анна, исчезло уже на третьей встрече. Оставался только приказ и награда. Но платила девочка по-прежнему щедро. Разбойники часто советовали главарю похитить Анну и потребовать выкуп. Но Алан отказывался:

— Если нас не схватят, то миллион за месяц пропьём. Лучше работать по старинке.

Он держал возле себя по ещё одной причине. Девочка была интересна ему не только деньгами, а своим существованием. „Почему она такая? Откуда в малютке столько жестокости?“ — спрашивал он себя. Алан узнал про семью Анны. Он ожидал, увидеть её родителей алчных жирдяев. Но увидел известных филантропов, всю жизнь посвятившие помощи другим людям. Это ещё больше подогрело интерес Алана к Анне. «У хороших людей не бывают дети палачами! — восклицал он. — Она должна быть моей дочерью, а не Алексиса.

Алан продолжил наблюдение за Анной. Но никак не мог поймать её на улице. Дочь маркиза и разбойник вертелись в разных мирах. Лишь однажды Алан столкнулся с Анной. Она сидела на скамейке вместе с рыженькой девочкой и крепко обнимала её. Девочки о чём-то мило щебетали. „Сестра“, — подумал Алан. Девочки смотрели друг на друга с такой нежностью и любовью, что их можно было легко принять за сестёр. Но тут Алан вспомнил — у Ландро только одна дочь. „Кто же тогда эта рыжая? — изумился он. — Подружка? Но у палача не бывает друзей!“

Пока он гадал, пришли маркизы де Ландро. Анна бросилась к ним на шею и перецеловала маму с папой. Она светилась счастьем, он неё веяло любовью. Случайные прохожие улыбались, глядя на неё.

Алан никак не мог забыть эту картину. Чудовище, оказывается, умеет любить. Меж тем Алан ещё пуще возненавидел людей. Если раньше он ещё видел в них что-то хорошее, то теперь это исчезло. И причиной стали родители Анны. „Филантропишки поганые, — ядовито говорил он. — Добро проповедуете, а сами дьявола создали. Нищим милостыню подаёте по пятьдесят су, а дочурке пятьдесят-восемьдесят франков не жалеете. Она уже десятерых ко мне приводила“.

Но он по-прежнему за деньги работал на Анну. Пока та не отдала приказ убить Экене. Единственного, кто не склонился перед ней. Этого Алан выполнить не мог. Ненавистная человеческая жизнь по-прежнему была для него табу. Для Анны нет.

 

— Я знаю, где я видел раньше Анну! — вскликнул Алан в ночи. — Она моё отражение! Она это я! Мы отличается только полом, возрастом и местом под солнцем. Но мы одинаковы.

Он схватился за голову. Его тело трясло. Воспоминания из прошлого, как осенние листья, кружились у него. Алан поднял с земли кусок стекла и посмотрел на свою обезображенную заросшую рожу.

— Как же я низко пал! Я не должен был становиться таким! Я убил мать! Я погубил сестру, брата, Клару, своего ребёнка! Я поджёг Орефье! Она способна любить… Нет!

Он чувствовал ласковые руки матери и отца, слышал нежные голоса сестры и брата, видел полные любви глаза Клары. Сердце щемило с такой силой, что готово было разорваться. Левый бесполезный глаз больно задёргался.

— Нет. Нет. Ещё не всё потеряно, я чувствую любовь, — прошептал Алан. — Я должен… должен… Изменить свою жизнь.

Он отошёл от стены и крепко встал на ноги. Решимость наполняла его грудь. Стать любым человеком, но не таким как Анна, как его товарищи. Он наслаждался свежим морским ветром, который редко приходил в их отдалённые места. Алан глубоко вздохнул, чтобы почувствовать жизнь и развернулся. Прочь, подальше от этого мира.

Позади стоял светловолосый мальчишка. Кого же он напоминает? Насторожился Алан.

Это же Уэйт Дельфур!

 

========== Глава 16. Ненапрасные поиски ==========

 

Комментарий к Глава 16. Ненапрасные поиски

Поздравляю всех моих читателей с Днём Победы! Желаю мирного неба над головой!

Мальчик стоял за спиной Алана и смотрел на него яростью и отвагой, не боясь разбойника. Алану сразу понял, что Уэйт пришёл к нему неспроста. Не только у маленьких маркизочек к нему есть дело. Зачем-то и этому бродяге он понадобился..

— Ещё один щенок. Мне суждено быть нянькой, — пробурчал он. — Зачем пожаловал?

— Отвечай, где Экене и Марани! — властно крикнул мальчик.

Алан вздохнул: «Что теперь ему от меня нужно? Что эти дети ко мне лезут как мухи на навоз?».

— Не знаю и знать не хочу, — грубо ответил он. — Какое тебе дело до этих ребят? Или тоже решил свести с ними концы?

Пьер хотел только одного — вцепиться в бороду Алана.

Весь день он с Шарлем искал ребят. Никогда Пьеру не было так страшно как сегодня. Он обезумел. Забегал в каждое здание, расспрашивал всех прохожих, которых только видел про Марани и Экене. Ни о чём Пьер не думал, только о сестре и друге. Но поиски не приносили успеха. Прохожие видели, куда пошли Экене с Марани, но как только Пьер туда прибегал, след детей тут же исчезал. Пьер едва не потерялся сам, хромой Шарль едва успевал за сыном. Он пытался удержать его, объяснить, что пустая бегония им никак не поможет отыскать Марани и Экене, но Пьер даже не слышал отца. Шарль сам оказался в виноватых.

-Как ты мог убежать за мной и оставить Марани и Экене одних? Я-то жив остался, а что с ними неизвестно! На месте стоять предлагаешь? Пропал Экене! Сам Экенечидисинпу! Он не будет сидеть на лавочке и ждать нас! Где он сейчас? Вдруг он нарвался на какого-нибудь мерзавца? Вдруг его похитили и сейчас он вообще в другом городе? Экене обязательно попадёт в какую-нибудь историю, без этого он может! А с ним ведь ещё и Марани!

— Мальчик мой, не беспокойся, мы найдём Экене и Марани, — ласково сказать Шарль.

— Тебе легко меня успокаивать! Экене и Марани тебе никто! — злился Пьер.

Но, кое-как успокоив его, Шарль смог связаться с полицией и сообщить им о пропавших детях. Однако Пьер был прав, стоять на месте им нельзя. Нужно искать самим. Многие прохожие в разных районах города видели Экене и Марани, благо, они выделялись среди других детей, но никто не знал, где же они находятся сейчас. Проходили часы. Прохожие сказали, что видели, как двое маленьких чёрных детей заходили в ресторан и указали на него. Шарль уже почти не во что не верил, но Пьер был полон сил.

— Где Марани и Экене? — ворвался он в ресторан.

— Кто? — удивился официант, которого Пьер едва не сбил с ног. — Ты говоришь о двух негритят? — вспомнил, наконец, он. — За ними час назад зашла дочь маркиза де Ландро.

У Пьера подкосил ноги.

— Дочь кого? — еле слышно прошептал он.

— Дочь маркиза де Ландро, Анна де Ладно, — ответили ему.

В ресторан забежал Шарль. Лицо сына сразу же дало понять, что что-то стряслось. Пьер прошептал:

— Марани и Экене у Анны Ландро… у той, за которую меня хотели…

— У Ландро? — удивился Шарль. — Расскажите-ка, что произошло, — обратился он к официанту.

Официант рассказал всё, что знал. Маркиз де Ландро привёл в ресторан двоих потерявшихся детей, заказал им еду, и попросил его присмотреть за детьми. Час назад за ними пришла Анна и сказала, что отец нашёл Шарля и Уэйта.

— Откуда мне знать было, что девочка врёт? Пришла дочь маркиза, сказала, что нашла вас, вот я и отпустил ребят с ней.

Пьер сидел мрачнее тучи. «Почему Анна? Почему она? Почему из всех кого я знаю, они встретились именно с ней? Боже! Зачем ей понадобились мои сестра и брат? Ей омерзительно подойти-то на метр к Экене и Марани, что ей вдруг стало от них нужно?»

Как молния догадка поразила Пьера. Анна бы никогда не приблизилась к Экене, если только он что-нибудь не сделал ей.

— Нам нужно срочно найти их! Пока Анна не совершила что-нибудь ужасное! Я понял, они из-за чего поругались с Экене, Анна решила отомстить ему и заодно Марани. — закричал Пьер Шарлю. — Она же чудовище!

— Да, да, — буркнул официант. — Я видел из окна, как мальчик с девочкой ругались. Но потом, когда Анна пришла за ребятами, но не залилась больше на них, прощение стала простить.

— Уэйт, не переживай, — сказал Шарль. — Ничего Анна не сделает Экене и Марани. Ей всего 11 лет. Она даже побить не сможет Экене, а Марани Экене в обиду не даст. Думаю, Анна заперла их в каком-нибудь чулане. Сын, не переживай мы найдём их. Главное теперь, отыскать эту Анну.

— Шарль, — возразил Пьер. — Ты не видел Анну. Ты не видел её взгляд полный ненависти ко всем, кто хоть чем-то отличается от мадемуазель Аннет, и кто посмел её каким-нибудь образом оскорбить. А Экене с Анной церемониться не будет. Между ними война неизбежна. А преимущество на стороне Анны. Она может продать Экене и Марани любому бандиту, может попросить друзей избить их, ведь у такой как она не бывает хороших друзей, или просто кого-нибудь нанять, чтобы он наказал Экене, а заодно Марани.

— Сын, мы найдём Экене и Марани, — пообещал Шарль.

Шарль разузнал марсельский адрес маркизов де Ландро, но дома никого не оказалось. Привратник сказал, что хозяева с дочерью куда-то уехали, не сообщив ему, сказали только, что вернутся вечером. Шарль узнал у него, где могли быть Ландро, мест оказалось много. Семья Ландро содержала несколько больниц, школ и приют. Но нигде их не оказалась. Шарль предлагал Пьеру отвезти его домой, но он не хотел возвращаться. На сей раз Пьеру было всё равно, раскроется его тайна или нет. Пусть маркизы узнают его, пусть вернут родителям, главное, спасти друга и сестрёнку. «Анна не умеет прощать, Анна не умеет любить. А люди, неумеющие любить и прощать самые страшные на свете», — усвоил от деда и отца Пьер ещё с младенчества.

— Чувствовал же, что этот балбес попадёт рано или поздно в беду, — бубнил он. — Вот чувствовал. Всегда говорил, чтобы не лез на рожон. Так нет. Надо было встретиться с Анной, надо было разозлить её. Могу представить, что этот олух наговорил ей. А ещё Марани затащил в беду. Убью Экене, когда найду! — воскликнул сквозь слёзы Пьер.

Уже был вечер. Но ни полиция, ни нанятые Шарлем люди, не отыскали никаких следов детей. Шарль невольно начинал соглашаться со словами сына: «А не могла ли Анна что-то действительно сотворить с детьми?» Пьер за всё это время почти даже не присел. О еде он вообще не думал.

— Я не сдамся пока не найду сестру и друга! — сказал он Шарлю.

Отец с сыном выходили из полицейского участка ни с чем. Он собирались к маркизам Ландро, которые должны были уже вернуться. Неожиданно к ним подбежала женщина. Она с ног до головы была покрыта лохмотьями. Её лицо закрывал чёрный платок. Женщина как можно сильнее прижимала платок к лицу, чтобы его не разглядели. Но ткань была слишком дряхлая и сквозь неё виднелись перепуганные глаза.

— Где мне найти Шарля Барре? — спросила взволнованно она.

— Это я и есть! Вы знаете что-то про детей? — спросил с надеждой Шарль.

— Я видела, как девочка вела их к Одноглазому Алану, — прошептала женщина, —, а потом вышла из дома одна.

— К Одноглазому Алану? — закричал Пьер и тут же сник.

— Где Алан? Где он? Что вы ещё знаете про детей и Алана? — задал вопросы Шарль.

— Алан живёт в Волчьем гнезде. Больше ничего не могу сказать. Вы меня не знаете. Я к вам не приходила, — проговорила в страхе женщина и поспешно убежала.

— Алан… О нет! — прошептал Пьер и заплакал. — Они убили их.

Шарль положил руки на плечи сын:

— Ты говорил, что не сдашься! Так не сдавайся! Я чувствую, Экене и Марани живы! Пьер, мы их спасём!

Отец был прав. Никогда нельзя сдаваться. Пьер тут же бросился к фиакру. Карета помчалась в трущобы. Толку нет ехать к Ландро, если дети живы, то только разбойники могут знать, где они.

 

— Спрашиваю в последний раз, где Марани и Экене! — настойчиво потребовал Пьер ответа у Алана. — Иначе я убью тебя!

Алан захохотал, запрокинув голову.

— Разрешаю! Давай, попробуй!

Пьер набросился на разбойника, злость переполняла его. Как кошка он вцепился в его бороду и волосы. Алану стало не до смеха, он попытался сбросить Пьера, но не тут-то было: Пьер повис на его волосах. Алан закричал от боли.

— Спасите меня кто-нибудь!

На крик выбежал мужчина с револьвером в руках. Оружие было направлено на Алана.

— Отпусти моего сына или я стреляю!

— Это он на меня напал! Ему это говори! — закричал Алан. — Ай-ай он мне бороду оторвёт!

— Отпусти его, — сказал Шарль, не сводя пушку с разбойника.

Пьер отпустил Алана и задал вопрос в третий раз.

— Где мои сестра и друг? Что ты с ними сделал?

На Алана выставлен был револьвер, поблизости стоял мальчишка, готовый содрать с него кожу. Алан недовольно заурчал, эх, нельзя развернуться и уйти, и проворчал:

— Я их пальцем не коснулся, твоего дружка только мой приятель измордовал. Где они сейчас я не знаю, вся детвора ещё днём меня покинула.

— Что твой урод сделал? — вскричал Пьер и снова приготовился к прыжку на Алана.

— Измордовал, по-простому — побил, — хмыкнул Алан. — Что поделать, так бы денег мы бы не получили, — его голос изменился, он понизился. — Не переживай за него. Твой друг парень крепкий, — улыбнулся Алан. — Ему приказали склониться на колени и поцеловать ногу, но он не согласился.

Пьер сжал кулаки.

— Это Анна Ландро тебя наняла?

— Да, а ты её тоже знаешь? — удивился Алан. — Она сущая змея. Когда Экене не согласился склониться перед, она приказал мне убить Экене. Но я отказался, — вздохнул Алан. — Не смог лишить его жизни.

Облегчённый вздох вырвался из груди Пьера. «Слава Богу. Они живы. Слава Богу!». Алан разглядывал Пьера, он присвистнул и сказал:

— Да, щеночек, больше не водишься с рваньём, не поёшь за су… Папашу нашёл… Но такой же смелый и дерзкий… Откуда узнал, где я живу? Кто-то из местных заложил? Ладно, приятно снова встретится, но мне пора!

Разбойник говорил ровным и спокойным голосом, в нём не чувствовалось раздражение он не заметил, как пропало привычное отвращение, гнев. Он дружелюбно помахал Пьеру рукой.

— Не так быстро! — прикрикнул Шарль. — Ты обвиняешься в многочисленных грабежах и покушении на убийство семьи Орефье.

Алан повернулся к Шарлю.

— Хочешь меня фараонам сдать? Ну же! За меня большое вознаграждение дадут! Только чего ты этим добьёшься? Что мне твоя тюрьма, вернее каторга, больше мне не получится другим человеком прикинуться, сделает? Огородит от общества? Так это на время. Изменит? Да никогда. Целью наказания должно быть исправление. А там я не исправлюсь. Кто знает, не убью ли я тебя, когда выйду на свободу? Так что лучше нам мирно распрощаться.

Алан стукнул ласково на прощанье Пьера и поспешил, пока тот не захочет снова вырвать его волосы, скрыться.

— Ответь мне ещё на один вопрос, — донеслось ему в спину громкий, но не властный и не сердитый голос Пьера. — Что с Кларой? Где она?

Лицо Алана вытянулось. Он вспомнил возлюбленную

— Уэйт, откуда ты знаешь Клару? Ты её встречал?

— Да мы же с ней из Парижа в Марсель вместе шли, выступали на публику!

Алан опустил голову. Он понял, про какую Клару спрашивал Пьер. Нечего и надеется, свою Клару от больше никогда не увидит.

— Тоже не знаю. Ничем не могу быть полезен. В мамашу втюрился один идиот, и она забрала дочь. Каким можно быть ослом, чтобы полюбить такую шлюху? Одно известно: осёл поумнел и бросил её. Что с девочкой стало — не знаю. Ещё вопросы есть?

Пьер мотнул головой.

— Нет. Иди.

Он отпустил Алана. Пьер пребывал в недоумении, Алан зародил в нём много вопросов. Пьер не видел старого отвращения и презрения в Алане к миру, не испытывал и сам отвращения к нему. Только в одном оказался убеждён. Алан подтвердил все его домысли по Анне. Анна Ландро оказалась чудовищем.

Алан скрылся, Шарль с Пьером не заметили, как он исчез. Но Марани и Экене так и не было найдены. С досадой они возвращались домой, Шарль принял решение, оставить усталого и голодного Пьера домой, и заняться поисками детей самому. Пьер упрямился и негодовал.

Когда карету подъехала к дому, Шарля поджидал друг.

— Детей нашли! — воскликнул он. — Они в приюте маркизы Аннет де Ландро!

— У-у кого? — Пьер так и присел. — Когда эта ведьма владелицей приюта стала?

Шарль, смеясь, похлопал сына по плечу.

— Помешался ты на своей Анне. Забыл, что её мама то же самое имя носит, что и дочь? А ещё де Ландро известные филантропы.

— Ну тогда я с тобой еду! — обрадовался Пьер. — Только не надо мне запрещать! Я так хочу увидеть Экене и Марани надавать Анне по заднице, если встречу её.

Пьер был измученным долгими поисками и тревогами, но силы мигом вернулись, когда он услышал про сестру и друга. Он вскочил в карету к кучеру на сиденье и крикнул ему:

— Мчи как стрела!

Кучер стегнул лошадей и усмехнулся.

— Какой ты нетерпеливый. Мог бы и дома посидеть, твои друзья в приюте накормлены и спать уложены. Это я знаю. Маркиза де Ландро детям создала самые лучшие условия, какие только можно. Про супругов де Ландро у нас каждая собака знает. Это прекраснейшие люди!

Пьер слабо кивал головой из вежливости и говорил про себя: «Да, да, Алексис и Аннет неплохие люди, но зато дочку воспитали на славу, как их можно после такого хвалить». Но Шарлю стало интересно послушать про Ландро.

— А расскажите про них, что знаете.

— Скольким Алексис и Аннет помогли — не перечесть! — ахнул кучер. — На собственные деньги они в Париже, Марселе и Лионе, откуда идут корни Алексиса и Аннет, построили больницы, приюты, школы для детей из бедных семей, восстановили старые больницы, приюты и школы. Беднякам находят хорошую работу, предоставляют за свой счёт лучших адвокатов в суде. Двери их дома всегда открыты перед нуждающимися в помощи. Даже животных они не обошли стороной: создали специальных приют для бездомный собак и кошек и открыли лечебницу для них. Когда была война генерал де Ландро никогда не то чтобы повысить голос на солдат, но даже обратиться к ним на «ты» считал недопустимым. К пленным относился с таким же уважением, как и к своим солдатам. Однажды, какой-то полковник посмел ударить пленного прусса, так генерал де Ландро тут же приказал разжаловать его в капитаны. Супруги де Ландро просто святые! — воскликнул мужчина — У них растёт дочка Анна, названа в честь матери. Уверен, что она пойдёт по стопам родителей. У таких прекрасных людей не бывают дети плохими.

— Как же я с вами согласен, — съёрничал Пьер.

Он не хотел спорить с мужчиной, который боготворил семейку Ландро, но и промолчать он не мог.

Как и говорили взрослые, Пьеру нечего было опасаться. Воспитательницы приюта подтвердили, что Экене и Марани у них. Дети давно спали в тёплых кроватках в приюте. Но Пьер всё равно решил убедиться в их словах. Несмотря на запрет воспитательницы, он забежал сначала в комнату к мальчикам. «Какое счастье, ты жив!» — подумал Пьер, увидел избитого, но живого Экене. А потом он тихо зашёл к девочкам. Поцеловал Марани, подоткнул ей одеяло и сам не заметил, как лёг к сестре и тут же заснул. Шарль и воспитательницы не стали будить его. Что поделать, устал за день.

Спала и Анна. Отец и мама зашли в комнату к дочери и поцеловали её на ночь.

— Анна очень славная девочка. И я говорю это вовсе не потому, что являюсь её матерью, — говорила Аннетт.

— Она вся в тебя, — ответил Алексис. — Такая я же красавица, такая же добрая и отзывчивая. Но только немного вспыльчива и капризна. Но Анна вырастет и это пройдёт. Вот увидишь. Все в детстве капризные.

Безграничная любовь к дочери застилала очевидное.

***

Утром приют наполнился девичьим визгом.

— К нам мальчишка пробрался!

Пьер открыл заспанные глаза и увидел перед собой воинственно настроенную армию девочек. В руках у каждой было по подушке, которые они готовы были пустить в бой.

— Я вам всё объясню! — испуганно протараторил Пьер.

Но девочки не стали слушать его объяснения и стали колошматить мальчишку подушками. Пьеру пришлось спасаться бегством, но двери были закрыты, а до окон не достать.

— Спасите! — взмолился Пьер.

Его крик разбудил Марани. Она тут же вскочила с кровати и побежала к брату. Марани и спасла Пьера от неминуемой расправы, встав между девочками и братом. Радостный Пьер обнял сестрёнку.

— Милая моя, ты нашлась! Я больше никогда не оставлю тебя! Ты больше не увидишь Анну! Мы скоро вернёмся домой!

А в комнату на крик девчонок уже сбежались мальчишки. Среди них был Экене.

— Эх, я всё веселье пропустил! — засмеялся он.

Пьер подбежал к нему и обнял тоже. Но тут же крепко потянул за ухо вниз.

— Ещё раз влипнешь в грязь — стану позлее Анны. Зря тебя научил французскому, твой язык без костей.

— Зато будет что вспомнить, — смеялся Экене. — Герой, расскажи-ка лучше, как ты человека спас.

— Давай сначала подкрепимся. Я даже не ужинал вчера! — крикнул Пьер.

Друзья помчались на завтрак. Там они встретились с Шарлем и наконец-то смогли поведать друг другу обо всём, случившимся вчера. Им было, что рассказать. Сперва право голоса досталось Экене. Пьер слушал его, ежеминутно ругаясь.

— Вот гадина. Вот доберусь до неё.

— Не надо, Уэйт, — вдруг сказал Экене. — Сам я виноват. Я не хочу мстить, я ведь не такой как она. Я уже простил её. И ты не будь как Анна. И думаю, что жаловаться её родителям бесполезно. Ничего мы ведь не докажем.

— Хорошо, — пробурчал Пьер. Но тут же слабо улыбнулся, значит, его тайна не раскроется. Плохо, что он не надаёт Анне лещей, но в таком случае он останется Уэйтом. Пьер сказал Экене. — Ради тебя промолчу. Но не защищай её. Анна — чудовище и тварь.

Потом настала очередь Шарля и Пьера рассказывать про свои похождения.

— Ты бы видел, как Шарль прижал главного жандарма к стенке, — засмеялся Пьер.

— Сам виноват — сказал отец. — Распустил в городе преступность и ещё тянуть стал: «У нас всё чисто, иначе Алана бы мы давно поймали, его у нас нет…» Мало его к стенке прижать. Согласен со мной, Уэйт?

— Уэйт, это ты? Привет.

Кто-то положил Пьеру руку на плечо. Он повернулся. Перед ним стояла русоволосая девочка лет восьми.

— Ты меня не узнаёшь? Это я, Клара.

— Клара, это ты?

От неожиданности Пьер подпрыгнул, перевернулся и вскочил со стула. Это была та самая Клара. Но как она изменилась! Подросла, пополнена, похорошела. Её личико светилось счастьем. Она больше не была лохматой и пугливой.

— Как ты меня узнала?

— С таким именем я только тебя знаю, — улыбнулась Клара.

Пьер взял давнюю подружку за руки.

— Клара, как ты сюда попала?

— Меня маркиза де Ландро привела сюда с улицы. Я теперь живут здесь, в приюте. Уэйт. я научилась читать. Это так чудесно! — восхищённо проговорила она. — А тебя кто с улицы привёл? Маркиз или маркиза де Ландро.

— Я друга и сестру искал. Они потерялись и были отведены в приют.

Пьер тут же познакомил Клару с Шарлем, Марани и Экене. Его радости не было предела. Он даже расхотел идти домой, ему хотелось побыть вместе со старой подружкой. Шарль не возражал и разрешил сыну остаться в приюте, а сам уехал по делам. Экене и Марани тоже захотели познакомиться с Кларой. Ребята быстро сдружились. Пьер поведал ей о своей новой жизни. Он рассказал Кларе, что вчерашним вечером встретился с Аланом.

— Алан какой-то другой, — сказал он. — Но я рада, что ты избавилась от него и теперь в приюте.

Кларе нравилось в приюте всё: уход, воспитательницы, ребята, супруги де Ландро, навещавшие их.

— Мы как одна семья! — воскликнула Клара. — Эй, а вот и маркиза де Ландро!

В приют, в игровую комнату, вошла женщина. Высокая статная шатенка в зелёном платье и с красной большой шляпой на голове. Приютские дети кинулись к маркизе и радостно завизжали.

— Здравствуйте, мы по вам соскучились!

Женщина ласково поприветствовала каждого из ребятишек. Дверь в игровую комнату отворилась и к маркизе подошла маленькая девочка, сильно на неё похожая.

— Это же Анна Ландро! — воскликнул Экене. Ему стало не по себе.

Пьер подскочил как ошпаренный и взглянул на Анну. Он уже забыл, как выглядит она и её мать, но высокомерную походку невесты Пьер вспомнил сразу же. Пьер тут же спрятался за дверь, его не должна увидеть Аннет-старшая. Если дочь забыла своего жениха, то её мать его лицо помнить будет.

Анна была чем-то недовольно. Она брезгливо смотрела на комнату.

— Я не хочу оставаться с этими попрошайками.

Мама ласково погладила её по головке.

— Анна, у нас с папой дела, а тебе не повредит общение со сверстниками. Они хорошие дети. Разве они виноваты, что стали сиротами?

— В том что стали сиротами не виноваты. Но их матерями были проститутки, а отцы ещё похуже. Они ниже меня. Они мне противны.

— Все люди равны, — спокойно ответила мать.

— Если были равны, то ум у них такой же был бы. Взять любого крестьянина, я с ним даже поговорить не могу. Я, ребёнок, гораздо умнее его, — возразила дочь.

— Потому что он не образован.

— Его проблемы. Если бы так сильно захотел, то получил бы образование.

Мама обняла дочку:

— Ты ещё слишком маленькая и многого не понимаешь. Слушай родителей, а не других людей. Не надо быть такой упрямой и вспыльчивой, из-за этого у тебя ведь мало друзей.

— А они мне не нужны, — убрала мамины руки Анна. — У меня есть одна подруга, которая мне равна, и ни с кем больше дружить не хочу. Особенно с этими.

Клара и Экене с Марани подошли к Пьеру. Пропавший друг их смутил.

— Если буду стоять возле Анны, то тресну её, — наврал он. — Не могу её видеть.

— Ты знаешь Анну? — удивилась Клара. — Это дочь маркизов. Она очень высокомерная и злая. Её здесь никто не любит. Она совсем не похожа на родителей.

Пока Клара рассказывала Пьеру про Анну, дочь решила поучить маму.

— Мама, я вам с папой не понимаю. Помогать нужно тем, кто сможет потом помочь тебе. Чем сможет отблагодарить тебя бедняк? Ничем. Вы, молодцы, построили приют. Но зачем тратить деньги на его обстройку? Крыша над головой есть, еда нормальная, писать и читать учат, — большего не надо. Мама, над добряками всегда в обществе смеются и используют их. Прощать также нельзя. Кузина Пальвер простила измену жениху, и что? Он ей снова изменил после свадьбы. Милосердие, прощение и доброта — это хорошо. Но они только в книжках побеждают, в мире правят те, кто не прощают и не думают о других.

Аннет с улыбкой слушала дочь и поцеловала её в щёку, когда Анна перестала говорить.

— Доченька, ты ещё очень глупенькая. Наслушалась каких-то баек от наших родственников и знакомых. Анна, все люди равны, запомни это. Вот ты сейчас поиграй с ребята, они очень славные, и видишь, что разницы между вами нет.

Аннет поприветствовала воспитательницу, расспросила про детей и попросила присмотреть её за дочкой.

— Анна, — сказала маркиза, когда засобиралась уходить. — Вернусь вечером. Если захочешь что-нибудь в соседней лавке купить, вот пятьдесят франков. — И обратилась к воспитательнице. — Моей девочке не отказывайте ни в чём.

Мама ушла. Анна презрительно провела всех взглядом. Она заметила Экене. Тот улыбнулся и как давней подруге помахал рукой. Анна сбесилась ещё больше. Этот урод даже не пропал на улице, в приюте оказался у её мамы! Анна взяла книгу и уселась в дальнем конце комнаты на стул как королева.

Дети занимались своими играми, к Анне никто не подходил. Только некоторые ребята сердито поглядывали в стороне маркизы. Пьер наконец-то смог выйти из-за двери. Он успокоился. Но Марани стало страшно.

— Уэйт, Экене, давайте уйдём от неё.

— Не трусь, — улыбнулся Экене. — Сейчас будет смешно.

И он исчез. Он появился в комнате спустя несколько минут. Экене дружелюбно подошёл к Анне, как к давней подруге, и спросил:

— Что читать?

— Уйди живо, урод, мало вчерашнего? — шикнула Анна.

— Эх, как скажешь, — поклонился Экене.

Анна величаво склонилась над книгой. Но увлекательное чтение продлилось недолго. Спустя десять секунд Анна дико орала и плясала по всей комнате. На плече у неё сидел большой страшный паук и подбирался к лицо.

— Снимите его! — умоляла Анна, паук был уже возле носа.

Но дети только смеялись и не собирались ей помогать. Паук так бы и просидел на голове у Анны, если бы не прибежавшая на подмогу воспитательница.

— Кто посадил паука на мадмуазель Анну? — грозно спросила она.

— Я, — весело ответил Экене.

— Сейчас же извинись перед девочкой.

Он громко засмеялся и сказал Анне:

— Прости, я положить слишком большой паук. Надо меньший.

Приютские ребята смеялись над Анной вместе с ним. У неё на глаза выступили слёзы, но она только ненавистно обмерила всех взглядом и снова уселась с книгой на «трон». Несмотря на напущенную величавость, вид у Анны вид жалким. Он не мог не затронуть Экене.

— Ладно, прости меня по-настоящему, — со стыдом сказал Экене.

Анна даже не посмотрела на него и тихо прошептала:

— Никогда не прошу. Как вы со мной, так и я вами. Прощение — удел слабых.

— Анна, давай забыть вчера и сегодня. Я понимаю, почему ты такой злая. Я не буду тебя больше обижать, — мягким голосом проговорил Экене.

Но Анна встала со стула и ушла в другой конец комнаты, презрительно фыркнув в ответ.

 

========== Глава 17. Пожар ==========

 

Ребята до вечера просидели в приюте с Кларой. Пьер тепло расставался с подружкой, дети не прощались. Шарль уже приехал за ребятами. Ещё как только он переступил порог, то в нос ударил едкий запах дыма. «Пирожки сгорели что ли?» — подумал он. Но запах не исчезал. Воспитательницы и приютские дети тоже стали принюхиваться.

— Это от вас смердит, — буркнула Анна ребятам.

Вдруг к Шарлю подбежала воспитательница и что-то шепнула ему на ухо, а после сказала детям:

— Сейчас идём гулять! Собирайтесь.

Старшие ребята насторожились. Они только что гуляли, что же случилось? Младшие тоже были удивлены.

— Шарль, что такое? — спросил Пьер.

— Ничего страшного, не волнуйтесь, — ответил отец и ушёл.

— Кажется, что-то загорелось, — шепнул Экене.

И тут в игровую вбежали двое мальчишек, с чёрными от гари лицами. Они кричали и толкали друг друга:

— Ты виноват! Ты сказал, что занавески не загорятся!

— Нет, ты! Ты ведь их поджёг!

Началась паника как среди младших, так среди и старших ребята. Но Пьер, Экене и Анна не паниковали: мальчики привыкли уже к таким ситуациям, Анну волновало лишь то, что она вся провоняет из-за дыма. Она толкала всех плачущих от страха ребят, она хотела побыстрее уйти из приюта, плач ребят её раздражал. Пьер и Экене помогали воспитательницам одевать и успокаивать малышей. Какой-то мальчишка заревел из мячика, оставшемся в подвале, без которого он не хотел покидать приют. Экене его плач надоел.

— Принесу я тебе твой мяч, подожди только!

Пьер вывел малышей на улицу и увидал как из окна, находившемся прямо над дверью, ведущую в подвал, валил дым. Из приюта выбежал Шарль с двумя девочками на руках, лицо его было покрыто копотью. Отец передал девочек в руки воспитательницы и снова убежал в здание. Пьер заволновался не на шутку. Экене снова пропал!

Его взгляд упал на Анну, та чуть слегка ехидно улыбалась. Пьер вспомнил, что когда выходил, её поблизости не видел. Анна кивнула Пьеру.

— Чудовище! — прошипел он.

Не теряя времени, даже не предупредив ни о чём Марани, стоявшую рядом, Пьер помчался в подвал.

Во всём доме стоял едкий дым. Невозможно было дышать, ничего нельзя было разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Пьер прижал платок к носу и через него пытался дышать. На ощупь он пробрался к двери, ведущей в подвал. Она была закрыта. Пьер крикнул Экене и услышал его голос:

— Меня заперли! Открой, я задыхаюсь!

Пьер попытался выломать дверь, но для него это оказалось непосильно. Он ощущал, как над ними пылает огонь

— Мне одному не справится, надо позвать на помощь! — закричал он.

Пьер побежал к выходу, но вдруг почувствовал, как потолок начал рушится под действием огня. И балка, придерживающая его, упала прямо на Пьера.

Марани с ужасом смотрела на горящий приют. Огонь перекинулся уже на второй этаж. Её братья не выходили из дома. Толпа людей собиралась и собиралась, они были охвачены страхом. Даже противная Анна испуганно поглядывала на приют. Из приюта выбегали люди, их лица и одежды все были в саже. С ребёнком на руках выбежал и Шарль.

— Уэйт и Экене в подвале, — захныкала Марани.

— О нет! — воскликнул Шарль.

Это было как гром среди ясного неба. Шарль бросился в подвал. Он потерял жену, первого сына — второго сына он потерять не мог. Нужно было спасти Пьера и Экене, к которому Шарль сумел тоже сильно привязаться.

Сквозь дым и огонь он пробрался в подвал. Шарль увидел придавленного балкой бессознательного Пьера. Экене ещё не потерял сознание, но его силы иссякали, он задыхался, он почти шёпотом звал на помощь. И в этот самый момент больная нога предательски дала о себе знать. Шарль стал пытаться поднять балку, выломать дверь, но балка была слишком тяжела, замок на двери крепким, а больная нога мешала ему использовать все свои силы. Шарль оказался замурован в подвале вместе с мальчиками.

***

Алан бродил по улице. Его не волновало, что он может наткнуться на фараонов или его узнает бдительный прохожий. Алана терзали мысли: не слишком я быстро решил вдруг всё менять? Он начал сомневаться в своём решении. «Мир жесток, люди зло, я преступник. Я не смогу ничего начать заново. Если только где-то подрабатывать и заниматься мелким воровством.», — говорил он самому себе.

«Я похож на барышню, начитавшую плаксивых романчиков! — воскликнул Алан и усмехнулся.

Он разбойник, он предводитель шайки. Какая, к чёрту, жалость и совесть? Недавние мысли стали казаться Алану смешными и глупыми. Он взглянул на небо, чтобы посмеяться. Алан увидел клубы дыма, идущие с соседней улицы и решил посмотреть, что же там произошло. Он замер, когда подошёл к приюту.

Прошлое восстало перед его глазами. Пылающие языки адского пламени пожирали здания, из дома доносился плач детей, вокруг собралась перепуганная толпа зевак… поблизости стояла Анна деЛандро и карета её родителей.

— Я сошёл с ума! Я сошёл с ума! — застонал Алан.

Огонь принялся пожирать последние капли зла в сердце преступника, пробуждалась совесть.

— Это наказание за мои грехи! — воскликнул он. — Если бы я мог что-то изменить. Прости, Орефье.

До Алана стало доходить — он видит не прошлое, а настоящее. Горел детский приют маркизов де Ландро. Огонь перекинулся на второй этаж приюта. Почти все воспитанники и воспитательницы были выведены. Только в самой задней комнате оказались зажаты между огнём и стенами молодая воспитательница и группа детей

— Да помогите же вы им! — закричал Алан.

Но никто не решался туда пробраться.

Алан увидел в толпе Марани. Он подбежал к ней:

— Где Уэйт? — спросил он.

Но что говорила Марани, Алан не мог разобрать. Вдруг он услышал в толпе:

— В подвале тоже есть люди. Мужчина с двумя детьми.

Алана ни о чём не думал. Он распахнул двери приюта и побежал в подвал. Он не чувствовал гарь, дым не ел его глаза, огонь не опалял его бороду и волосы. «Ещё можно изменить», — пронеслась лишь одна мысль у Алана. Он добрался до подвала, мощной сильной рукой поднял балку и бросил в сторону, выломал дверь и схватил в кулёк мальчишек. Алан помог подняться Шарлю, довёл того до двери и передал детей.

— Дальше сам справишься.

Алан побежал наверх. Огонь он не замечал. «Прости, Орефье, прости мама», — он просил прощение у всех. Огонь сжигал у Алана последние вздохи сомнения. Возле самой дальней комнаты он заметил мужчину, пытавшего открыть дверь.

— Дверь заперта изнутри. Дети не могут дотянуться, чтобы её открыть. Воспитательница потеряла сознание, — сказал тот мужчина.

Алан узнал этого мужчину по голосу. Это был Алексис де Ландро, отец Анны. Но Алану было не до распрей с семьёй Ландро. Он выломал и эту дверь. Огонь ещё не проник в комнату, но был уже близко. Воспитательница и часть детей потеряли от дыма сознание. Алан распахнул окно и закричал:

— Буду кидать их! Положите под окно матрац или растяните покрывало.

Маркиз и разбойник принялись бросать детей.

— Я тебя узнал, ты — Одноглазый Алан, — проговорил Алексис. — Что заставляет тебя спасать людей, рискуя своей жизнью?

— Ничего. Я делаю то, что должен делать, — ответил Алан и выбросил на матрац воспитательницу.

Все были спасены. На чердаке и во всём приюте не оставалось никого из людей. Кроме самих Алексиса и Алана.

— Давай, прыгай, я помогу тебе подняться на подоконник, — сказал маркиз.

— Нет, прыгаешь ты. Огонь уже в комнате. А твоя жизнь ценнее моей. Ты принесёшь больше пользы и тебе надо как следует воспитать дочь.

Алан схватил Алексиса и выбросил его из окна. Только потом он выпрыгнул сам. Огонь не достал его. К Алану подоспели люди проверить состояние спасителя, поблагодарить за спасение детей. Но Алан всех растолкал и убежал. В по толпе прокатились голоса:

— Куда это он?

— Ты видела, у него один глаз?

— Это же Одноглазый Алан!

***

Мальчики пришли в себя только на следующий день в больнице. Травмы Пьера оказались несильными. Первым вопросом Пьера был «что с Экене? », вопросом Экене: «что с Уэйтом?» Ребята сильно обрадовались, когда узнали, что они оба живы и невредимы.

— Попали мы с тобой как всегда! — воскликнул Экене.

— И опять всё началось из-за тебя, — засмеялась Марани.

Пьер и Экене засмеялись вслед за сестрой. Им больше нечего боятся или плакать. Они спасены.

— Кто нас же спас? — возник у них следующий вопрос.

Шарль улыбнулся.

— Одноглазый Алан.

Пьер разинул рот, он не мог поверить услышанному, но его отец врать бы не стал. «Вот значит как, — задумался он и обнял Марани. — Человек, которого я должен любить, чуть не убил самых близких мне людей. Человек, которого я должен презирать и ненавидеть, спас нас».

В комнату постучалась сестра и протянула Шарлю конверт.

— Какой-то мужчина в плаще попросил вам её передать, — сказала она.

Шарль раскрыл конверт, в нём лежала записка и 550 франков. Он прочитал записку:

 

«Пишит Аднаглазый Алан. Жилайу малчикам скорешево высдаравления. Капитан Баре, вы обладаити нужными связими. Надите Орефье и передайте эти деньги. Сума ништожная. Но я пака только это могу дать. 500 франков евоные, я не потратил их. 50 франков зароботыл щесным трудом.»

 

Пьер перечитал записку. Он до последнего не верил в то, что его спас Алан, преступник. В то, что у преступника есть совесть, он может исправиться.

— Может и Анна сможет измениться? — призадумался Пьер.

 

========== Глава 18. Дух ==========

 

Последние дни в Марселе обошлись без приключений. Уже на следующий день Экене и Пьера выписали из больницы, последний отделался лишь ушибленной ногой и сломанной рукой. Приютские ребята благодаря Алану и Алексису и вовсе не пострадали. Их всех маркизы де Ландро разместили в своём доме, что очень разозлило Анну.

Про спасителя детей, Одноглазого Алана, не было никаких вестей. С помощью агентов Шарль разыскал семью Орефье, но от денег они отказались. Шарлю пришлось отдать их на строительство нового приюта и вложить свои.

Последние дни для ребят прошли чудесно, они вдоволь нотдохнули и отошли от пережитого кошмара в Волчьем логове и на пожаре. Каждый день мальчики виделись с Кларой. Чтобы не встретится случайно с маркизами де Ландро, Пьеру хотел поприкидываться больным, которому положен лежачий режим. Но если ещё Клара бы поверила в «хворь» Пьера, то Экене увидел бы, как на самом деле болен его друг. Так что войти в новую роль Пьер побоялся. Ему пришлось объяснить друзьям, что он просто не хочет сталкиваться с Анной-младшей.

Но избежать с ней встреч Пьер так и не смог. Он всегда видел Анну, когда провожал до дома Клару. Анна как и прежде была раздражённа и зла. Она срывалась на слуг, огрызалась на приютских детей. Пьер и Экене не увидели у неё подруг, Люси оказалась всего лишь соседкой, с которой Анна только здоровалась по утрам.

— У тебя даже друзей нет, чудовище, — буркнул ей в последний день Пьер, когда столкнулся с ней возле её дома.

— У меня есть друзья, — прорычала Анна. — Смотри, как бы без друга не остался ты. Я это устрою, если вы скоро не исчезните с моих глаз.

Пьер не выносил Анну. Экене же чувствовал стыд за большого паука, которого посадил на Анну, напугав сильно её. Но его стремление подружиться только выводило из себя маркизу. Анна стискивала зубы и обвиняла про себя Экене в своём бессилие. Лишившись Одноглазого Алана, она лишилась инструмента для мести и господства перед своими обидчиками.

Для Аннет-старшей и Алексиса злость Анны как-то проходила мимо глаз. Они просто не замечали её жестокость, ведь при них она превращалась в милую и прилежную дочь.

***

За время плавания рука Пьера зажила полностью. Но путешествие обратно не было таким весёлым. Экене сильно начал тосковать по семье. ОН дни напролёт думал о родителях, брате и сёстрах. Его стала терзать совесть.

— Ну как я мог бросить их? Никому ничего не сказал, — ругал себя Экене. — Хорошо, что рядом ещё Мейкна была, иначе бы маме с папой оставалось только надеяться, что я с тобой и Шарлем, а не в плену у гаапи или же не в пасти хищника. Но всё равно мама с папой и Мейкна места себе не находят!

Пьеру было больно смотреть на приятеля: он сравнивал себя с Экене. Его друга сбежал из дома только на время, мать и отец знают, что их сын в безопасности. А он, Пьер, бросил родителей навсегда. Маркизы де Лоре даже не знают живой их сын или нет. Впрочем, совесть не слишком-то мучила его. Он считал свой поступок жестоким, но необходимым. После встречи с Анной Пьер лишний раз убедился в правильности своего выбора.

«Лахесис» причалила к берегам Нолошо. Экене и Пьер не теряли времени зря, быстро усадив на коня Марани, они помчались домой. Экене не мечтал уже повидать все страны мира, он хотел увидеть только семью. Тейю и Ноуза встречали сын так, как будто не видели его несколько лет. Соскучились они сильно и по Пьеру с Марани. Муж и жена, не переставая, благодарили Шарля, который поехал в Тинуваку вместе с ребятами, за заботу об их сыне.

Экене и Марани были счастливы, они воссоединились с родителями, братом Коу и многочисленными сёстрами. Первым делом Экене попросил прощения у родных.

— Простите, я повёл себя как самый последний мерзавец. Я больше никогда вас не брошу, — сказал он.

Пьер тоже был счастлив возвращению домой, но ему было неловко и грустно на душе. Он не смог бы так радоваться, если бы встретил после долгой разлуки своих родителей, а родители бы не сильно обрадовались блудному сыну, опозорившему их род.

— Приятель, ты чего такой скучный? — заметила грусть Пьера Мейкна. — Веселиться надо! Сколько мы не виделись!

— Отстань от Уэйта, — заступилась мама. — Мальчик по родине скучает, а ты его достаёшь.

Больше Пьера никто не донимал. Всё внимание перешло к Экене. Он до сих пор пребывал в восхищение от дивного города, в котором он оказался. Его рассказ о путешествии в Марсель был полон волнения, восторга и изумления. Экене не упустил ничего. Ни посещений трущоб, ни похода в зоопарк, он рассказал о каждой пьесе в театре. Глаза Экене так и сверкали радостью от Франции.

— Я даже настоящих разбойников видел и чуть не сгорел в пожаре! — расхвастался он.

— Что? — тут воскликнули перепуганные Тейю и Ноуза.

Пьер толкнул друга в бок, говорить об этих днях родителям было необязательно. Но Шарль кивнул сыну головой, такие вещи Ноуза и Тейю обязаны знать.

Во всех красотах и подробностях Экене родителям про Анну и про разбойничью шайку, про пожар, и про их спасение Аланом. Правда, Экене немного приукрасил свою повесть и добавил момент, как он отчаянно дрался с разбойниками, пытаясь защитить Марани. Но родителей Экене не обрадовал своим героическим поведением.

— Сколько раз мы тебе говорили: хватит искать неприятности на свою голову, хватит злить всех! — рассердился отец. — Одного раза было мало, так ты второй раз принялся девчонку бесить! Ты сам во всём виноват!

— Да он без этого не может! — подтвердила слова мужа Ноуза и вздохнула.

Родители как всегда были разозлены, но другого Экене ожидать и не надеялся. Он привык к постоянным нравоучениям отца и матери. Как же хорошо было ему во Франции, никто не учил жизни. Но старшая сестра Мейкна отнюдь не стала злиться на него, что делала каждый день.

— Как я понимаю эту Анну, — слегка улыбнулась она. — Всё правильно она сделала.

— Да вы вообще могли быть лучшими подругами, — рассмеялся Экене.

Про упрёки родителей он забыл тотчас. Наигравшись с братишкой и младшими сёстрами, Экене поспешил к друзьям, поведать им о своих приключениях.

Так он стал главной знаменитостью. После Бохлейна Экене оказался вторым тинуваку, побывавшим за морем, это не могло оказаться незамеченным. Соплеменники собирались в очередь, чтобы задать ему разные вопросы. Экене понравилось его новое положение. Он даже зазнался и слегка приукрас свои дни во Франции. Таким образом, простой поход в зоопарк оказался спасением несчастных животных, проникновение в чужой сад — героическим и захватывающим удиранием от безжалостной охраны графа, хотевшей его убить.

Ребята с удовольствием слушали друга, хоть и во многое не верили — истории Экене не совпадали с рассказами Пьера, который был гораздо большим знатоком Франции, чем Неумеющий грустить Экене. Один лишь Ненмарди стоял всегда в стороне и время от времени добавлял:

— Лучше бы ты таким славным и замечательным был не в своих байках, а в родном племени.

Как-то раз Экене не выдержал:

— Ненмарди, хватит уже завидовать мне. Сейчас все ребята слушают меня, а не тебя, ну и что в этом такого ужасного? Нашёл чему завидовать, — Экене немного помолчал и прибавил, — и кому завидовать. Мне нечего завидовать.

***

Поздним тихим вечером Экене сидел дома и учил Коу стрельбе из лука. Слава в последние дни стала что-то покидать его, поэтому он стал всё чаще бывать дома.

— Тетиву надо натянуть на полную мощь, — Экене показал, как это делать. — Стрела должна быть прямо перед целью. И самое важное, ты должен слиться с луком в единое целое. Скажем так, ты должен ощущать себя с ним как с любимой девушкой.

— Учитель, ты хоть знаешь, что такое быть с любимой девушкой? — усмехнулся Пьер.

— Уэйт, лучше не мешай мне, а помоги, — заворчал Экене.

Он направил на приятеля лук, натянул стрелу и сказал брату:

— Вот видишь, я целюсь прямо в голову. Я предугадал все шаги дичи. Я чувствую себя одним целым с луком и я сейчас могу…

— Я тебе не дичь! — закричал Пьер. — Убери сейчас же!

— Мне же надо на ком-то учится самому и учить брата, — засмеялся Экене. — Мейкны до сих пор не дома, так что придётся тебе потерпеть.

И тут в хижину ворвалась Мейкна. Она была сильно напугана и взволнованна.

— Экене был прав, оно существует, я его видела! — испуганно закричала она.

— Ты про что? — не понял Экене.

— Дух, я его видела. Ты был прав.

Экене уже и забыл о духе, замеченного когда-то на реке. И вот сейчас сестра утверждает, что видела его. Мейкна отдышалась и рассказала:

— Мы с Гарани пошли на речку, чтобы нарвать бананов, и вдруг из-за деревьев вылетела девушка. Представляешь, вылетела как птица! И на ней было красное платье, такое же как у девушек в стране Уэйта. Мы не увидели её лица, но увидели, что она была напугана. Это точно дух! — воскликнула Мейкна. — Человек не может так быстро бежать, а эта летела как птица!

На следующий день среди ребят только и было разговору как об увиденном духе. Некогда главный скептик Мейкна и её подруга Гарани, смеявшиеся раньше над ребятами, с пеной у рта доказывали теперь Баако и Ненмарди существование духа. Мейкна была горячо настроена снова увидеть духа.

Экене охотно предложил ей:

— Давайте сегодня ночью отследим его.

— Нет, нет, — возразила Мейкна. — Сегодня он, вернее она, не появится. Она приходит по определённым дням. Нам надо выяснить, в какие дни она приходит на реку.

Мейкна призадумалась:

— В первый день появилась её тень, во второй показалась антилопья голова, а этой ночью дух оделась в платье. Странно-странно… Мама и папа говорили, что духи привязаны к своему дому и не покидают его, а Шониирида сказала, что духи, как и живые существа, подчиняются строгим законам природы, которые никогда не нарушают. А вот у нашей, кажется, никаких законов нет.

— А что если дух приходит на реку только в полнолунье как этой ночью, а так живёт в другом месте? — сказал первое, что пришло на ум, Экене.

Мейкна посмотрела на Экене взглядом Архимеда, когда тот открыл свой закон.

— Да ты безмозглый гений! — воскликнула она и оглянулась к Пьеру. — Уэйт, я правильно слово последнее сказала?

Она готова была задушить брата в объятиях.

— Братишка, я обожаю тебя! Ты самый лучший! Полнолуние! Ведь когда её увидел Айлскукен тоже было полнолуние! Я помню, в ту ночь папа говорил, что луна сегодня необычайно красива.

Мейкна отпустила Экене и приняла привычный важный вид.

— Значит так, в следующее полнолуние мы обязательно должны её увидеть. Никому о ней ни слова. Если кто-то проболтается, то пожалеет, что родился на свет. Я очень хочу увидеть её и узнать, почему её душа так и не успокоилась.

Дети не стали возражать приказам подруги. Они сами, не меньше Мейкны, хотели посмотреть на столь таинственного духа. Пьер, Экене, Токи и Ненжёди уже перестали мечтать о встрече с духом, но Мейкна вселила ребятам веру в победу. Со временем даже Ненмарди, не говоря уже об остальных, поверил в призрака. Месяц для друзей выдался тяжёлым. Дни ожиданий тянулись долго, а Мейкна запрещала ребятам даже шептаться о духе, чтобы как-то не спугнуть её или не выдать тайну взрослым.

Но, наконец, настала ночь полнолуние. Днём ребята собрались на любимой поляне, чтобы всё обсудить и продумать хорошенько.

— Давайте сейчас выберем, кто пойдёт вместе со мной на речку ночью, — сказала первая Мейкна.

Друзья удивлённо переглянулись.

— Лучше будет, если со мной пойдут не меньше трёх человек. Как вы думаете, какой жребий лучше бросить?

— Какой, к чёрту, жребий? — рассердился Пьер. — Мы все хотим увидеть духа!

Вдогонку за ним все друзья разнеслись буйным негодованием. Особенно рассердился Экене с девочками. Они тут ночи не спали, караулили духа, узнали про его существование раньше этой Мейкны, а теперь какой-то жребий может не позволить увидеть духа.

— Да выслушайте меня! — сказала Мейкна. — Такую толпу легко будет заметить, поэтому идут четверо. У остальных будет возможность увидеть духа при следующем полнолунии.

— Я согласен, что всем тащиться не надо, — кивнул Экене. — Но почему тебя жребий выбирать не будет? Ты у нас особенная?

— Нет, я не особенная. Но я единственная из вас сообразила о полнолунии, так что я иду обязательно! — заявила Мейкна.

Но ребята не были согласны с её условиями. Они подняли бунт, и Мейкне пришлось согласиться с их условиями, как она не старалась настоять на своём. А чтобы больше не ругаться между собой, порешили, что сегодня на речку пойдут все, без всякого жребия.

Когда пришла ночь, то дети вылезли из своих домов, сказал маме с папой, что хотят понаблюдать за птицами, и сами отправились на реку и засели в кустах. Год назад Мадива хорошенько отчитал их перед родителями, так что к духу из взрослых никто бы их не отпустил.

Дети затаились в кустах. Луна взошла над рекой, освящая местность. Но дух почему-то медлил и не приходил. На каждый шорох ребята думали, что появилось привидение, но это были всего лишь ночные звери и птицы. Мейкна тихонько ворчала:

— Это всё из-за вас. Говорила же ведь: пойдут четыре человека. Так нет же! Всем надо потащиться!

Дети стали засыпать, кто-то начинал переставать верить в духа. И тут с соседнего берега послышались шаги. К реке вышла чернокожая девушка в красном платье.

— Это она, — узнали Мейкна и Гарани по походке духа.

Пока приведение переступала берег, в глазах девочек появилось разочарование. Девушка совсем не была похожа на бесплотного духа. Она озиралась по сторонам, явно боясь, что её кто-то заметит. Девушка села на камень и тихо запела, её голос был нежен и мелодичен. Узнали того самого «духа» и те ребята, которые видели его год назад.

В кустах напротив ребят снова послышался шорох, из них вышла вторая фигура человека. Ребята пригляделись и узнали его. Это был Мадива, старший брат Акиша, прошедший недавно инициацию и ставший мужчиной.

— А он что здесь делает? — изумился Акиш.

— Тише, увидим, — цыкнула Мейкна.

Мадива подошёл к девушке из-за спины и нежно закрыл руками её глаза. Девушка испугалась, но убрав руки Мадивы и увидев его лицо, воскликнула:

— О любимый!

И поцеловала его в губы. Влюблённые обнялись.

— Твой брат вводит шуры-муры с духом, — усмехнулся Экене.

Юноша и девушка не слышали слабые перешёптывания детей в кустах и нежно обнимались, любуясь луной. Если бы стоял день, то ребята бы увидели их печальные, но счастливые глаза.

Девушка снова поцеловала снова Мадиву и сняла с шеи самодельное ожерелье.

— Я поздравляю тебя, милый! Я так рада за тебя! Я счастлива, что ты прошёл инициацию! Я тебе сделала подарок.

Ожерелье девушки было прекрасно. Оно было сделано из редких цветов, клыка леопарда и бивня слона. На её шеи висело точно такое ожерелье.

— Я хочу, чтобы наша любовь была такая же прекрасная как эти цветы, а ты был храбрый как леопард и мудрый как слон, — улыбнулась она.

— Спасибо, оно красивое, как и ты! — поблагодарил любимую Мадива и поцеловал её.

Влюблённые прильнули друг к другу. Они наслаждались друг другом, природой, миром. Постепенно они стали разговаривать. Мадива рассказал девушке о семье, обряде инициации, друзьях.

— Представляешь, Абени, мои друзья решили, что раз я живу теперь не в родительском, а собственном доме, то они могут днём и ночью торчать у меня. Совсем обнаглели! — проворчал он.

— Зато у тебя свой дом есть, а я хоть и прошла инициацию у себя в племени недавно, но живу ещё с мамой и сестрой, — засмеялась Абени, так звали девушку. — Я бы не против была, чтобы подружки ночевали у меня, вместе веселее же.

Ребята с умилением смотрели на влюблённую парочку, вовсе не расстраиваясь, что их дух оказался живым вполне человеком. Ну кроме Мейкны и Экене. Не расстроен «живому духу» был и Акиш, он был зол: почему брат ничего не рассказывал ему про возлюбленную? Да и кто она вообще?

Акиш больше не мог просиживать зад. Он выскочил из-за кустов с криками на Мадиву:

— Не хочешь, братец, объяснить мне всё?

Мадива вздрогнул и резко закрыл Абени своим телом и вытащил из-за пояса нож. Но когда он разглядел перед собой брата, то облегчённо выдохнул так, как будто с его плеч сняли стокилограммовый груз.

— Что ты здесь делаешь? — шёпотом закричал Мадива.

— Хочу сказать то же самое. А также узнать, кто эта девушка и почему ты мне ничего не говорил про неё, — важно заговорил Акиш.

— Уходи, сейчас же! — продолжал шептать Мадива и испуганно озираться по сторонам. — Ты один? Не с друзьями?

И в ответ ему вся дружная компания вышла из-за кустов. Ребята теперь смогли рассмотреть девушку. Она была стройна как лань. Её прекрасные волосы опускались до самых колен.

— Красотка, — свистнул Ненмарди.

Девушка стояла за спиной Мадивы, побаиваясь детей. Из всех ребят она смотрела на Пьера. Он привык, что местные постоянно таращатся на него из-за цвета кожи, но Абени смотрела на Пьера не как простого белого человека, оказавшегося в африканском племени.

— Экене, кажется, она меня знает, — шепнул он.

Услышав имя Экене, девушка перевела тщательный взгляд на него.

Акиш злился. У них с Мадивой всегда были доверительные прекрасные отношения. Акиш делился с братом всеми тайнами, а Мадива, как выяснилось, не скрывал от брата про свою возлюбленную.

— Откуда она? Из Нолошо? — подмигнул он глазом.

— Да, из Нолошо. Прошу тебя, уйди, — взмолился встревоженный Мадива.

Акиш взбесился:

— А тогда почему она раз десять сказала «моё племя»? Почему ты целый год не говорил мне про Абени? Только не ври, что недавно познакомился, Экене, Уэйт, Токи и Ненжёди узнали её. Расскажи всё! И сейчас!

Акиш негодовал, он был тихим и спокойным мальчиком, но ложь старшего брата его вывела из себя. Акиш пытался добиться от Мадивы хоть слова правды, но брат только и делал, что испуганно просил Акиша и его друзей замолчать и уйти домой. Он устроил целый гвалт на реки, его друзья тоже требовали узнать правду.

Абени с грустью положила руку на плечо Мадивы и сказала:

— Если им всё не рассказать, то проснётся всё племя.

Абени вышла из-за спины возлюбленного и взяла Мадиву за руку.

— Я — гаапи, — промолвила Абени.

Все ребята мгновенно замолчали. Перед ними стояла гаапи. Чудовище, зверь в человеческом обличие, дочь, племянница и внучка их врагов. Каждый из ребят вспомнил, что их деда или прадеда убил именно гаапи. Токи вспомнила продажу отца, Пьер и Экене — плен. В глазах Ненмарди сверкнула злоба.

— Мразь, — крикнул Ненмарди прямо в лицо Абени, которую совсем недавно назвал красоткой. — Тварь. Убийца.

Ненмарди посмотрел под ноги, чтобы найти какую-нибудь толстую палку или большой камень, и ударить Абени. Но на земле ничего не было. Он замахнулся на неё кулаком.

— Ты тварь! Твои соплеменники убили моих бабушку и дедушку, моих дядей, продали в рабство отца Токи. Я тебя убью!

Экене остановил его руку.

— Ненмарди, хватит. Абени нам ничего не сделала.

— Да мне плевать! — вырвал он руку и оттолкнул Экене и снова замахнулся на Абени.

Мадива больно схватил Ненмарди за руку и с силой повернул к себе.

— Ублюдок, сейчас же извинись перед девушкой! Какое право ты имеешь говорить подобные вещи! Абени ни в чём не виновата! Ты ничего не знаешь про Тинуваку и Гаапи. Если позовёшь взрослых, я убью тебя!

— Её папаша убивал наших родных. Пускай узнает теперь, что такое потерять близкого человека.

Ненмарди был полон ярости и ненависти к Абени и всем гаапи. Мадива, чтобы спасти любимую готов был на всё. Ребята не знали, как утихомирить соплеменников. Неожиданно для всех робкая и боязливая Абени заговорила:

— Ты не сможешь отомстить моему отцу, — печально сказал Абени. — Он умер. Его убил… — но Мадива вдруг толкнул любимую в бок, она на миг замолчала и произнесла. — один зверь.

— Это был ваш гепард? — вспомнил Пьер смерть тёти Камиллы.

— Нет, человек, — ответила Абени.

Странная для тинуваку мысль мелькнула у Экене.

— Кто убил твоего отца: гаапи или тинуваку? — задал он вопрос.

Мадива встал, но он быстро пришёл в себя и ответил ему грубо:

— Неважно!

— Нет, важно. Я член Тинуваку должен всё знать, что касается наших племён! — возразил Экене.

— Станешь мужчиной, тогда и расскажу! А сейчас прошу об одном — уйдите! — взмолился Мадива.

— Расскажи, расскажи, — закричал Ненмарди, — как добрые гаапи продавали отца Токи. Расскажи, что справедливые гаапи делали с нашим выкупом.

Он намерено кричал, желая, чтобы его услышали спящие соплеменники. Друзья говорили ему, чтобы Ненмради замолчал, но он как будто не слышал их. Даже кулак Мадивы над его головой не испугал его. К Ненмарди подошла Токи и обняла его.

— Пожалуйста, остановись. Она не виновата, — Токи через силу выговаривала каждое слово. Токи не могла смотреть на Абени, гаапи.

Ненмарди немного успокоился, но гнев не исчез.

— Как вы познакомились? — спросила неожиданно Токи у Мадивы.

Мадива вздохнул, вспоминать прошлое ему было тяжело.

— Я, как принято, истинному тинуваку ненавидел гаапи. После похищения Экене и Уэйта я захотел отомстить им. — Мадива сжал кулаки. — Я захотел убить одного из гаапи, заставить их почувствовать нашу боль. Но по ту сторону реки я увидел её. Абени собирала цветы. Я увидел обычную девушку, а не какого-то чудовища, которое мне всегда описывали старшие. Так мы и полюбили друг друга. Абени изменила моё отношение к жизни, я понял, что главное любовь и уважение, а не месть.

— Ради Мадивы я стала шаманом, — добавила Абени, ласково придерживала за руку любимого. — Как шаман я обязана уходить перед полнолунием в лес, молиться духам, а в это время я встречаюсь с любимым. Шаманом я стала ещё потому, чтобы у меня был обет безбрачия, чтобы никто не смог насильно меня выдать за другого человека. — Абени печально опустила глаза. — Если мне нельзя быть с Мадивой, то я не буду ни с кем.

Дети, помимо Ненмарди, не испытывали к Абени никакой вражды. Она вызывала в них только любопытство и сочувствие. Их всех вводили к реке Коолжи, где вождь рассказывал им про старую войну. Они видели гаапи. Но в эту ночь ребята не чувствовали никаких преград между ними и гаапи. Дети хотели было уйти даже домой, оставив влюблённых одних, но у них накопилось много вопросов к «духу».

— А почему девочки подумали, что ты летаешь? — спросил Пьер.

— Просто у страха глаза велики, — засмеялась Абени.

— А почему Айлскукен увидел череп антилопы? — полюбопытствовал Баако.

— Я одела бумажную маску с рисунком антилопы. Всем вашим выдумкам есть простое объяснение, — заметила Абени.

— Брат, — заговорил Акиш, хмуро смотря на Мадиву, но в его голосе больше не было злости. — Почему ты мне всё не рассказал? Я же тебе всё доверял.

Мадива со стыдом взглянул на брата.

— Я боялся. Я привык слышать одни лишь гадости к гаапи, я боялся, что ты захочешь причинить Абени зло.

Акиш закричал:

— Я бы никогда её не обидел! Я бы наоборот, вам помогать стал! Присматривал за соплеменниками, пока вы бы встречались. Я вижу, что Абени неплохая девчонка, и ты её любишь. Ради её платья ведь в Нолошо бегал всё ты?

Мадива слабо усмехнулся:

— Да, ради платья. Я целый год работал в Нолошо. Красное платье — символ нашей любви. И знак, который я вижу в ночи, показывающий, что Абени меня ждёт, — голос стал более серьёзным. — Охрана мне уже не нужна. Недавно я же стал мужчиной, теперь я спокойно могу уходить из племени на несколько дней, не вызывая подозрений. Абени последний раз пришла к нам на реку. Отныне мы будем встречаться ближе к её земле.

Пора было прощаться с Абени. Влюблённые обычно сидели вместо до утра, но сегодня становилось опасно Абени оставаться в Тинуваку. Из-за детей мог бы кто и проснуться в племени, да и вся охота к свиданию пропала у молодых. Абени подошла к Токи и обняла её.

— Прости моё племя за своего отца. Мой отец был против мести, — потом она подошла к Экене и Пьеру. — Простите и вы. Мне нужно было вмешаться, может быть, я уговорила бы вождя смягчить выкуп.

Ненмарди иронично сказал:

— Обязательно простим, сволочь!

Мадиву снова охватила ярость. Он стиснул руками шею Ненмарди и произнёс с гневом:

— Ублюдок, не смей даже думать плохо о Абени, иначе быстро твой мерзкий язык отрежу. Ты хоть знаешь правду о Тинуваку и Гаапи? Как ты тогда свой поганый рот смеешь открывать? На Тинуваку не меньше крови, чем на Гаапи. Уэйт, — обратился он к Пьеру. — Ты попроси отца, чтобы он разыскал друзей Филиппа Вернанта, они тебе много интересного расскажут. — Мадива снова повернулся к Ненмарди. — Уверен, что когда гаапи схватили отца Токи, всё племя кричало: «Мы должны его продать!»? Ты, мелюзга, очень ошибаешься. Запомни, ты ничего не знаешь о наших племенах. Ты всегда выслушивал только одну сторону. Скажу тебе одно, образ безжалостного и бессердечного гаапи подходит только тебе.

Мадива отпустил Ненмарди и заявил:

— Если по твоей вине что-нибудь случиться с Абени, я тебя убью!

Токи обняла Ненмарди и прижала его голову к себе.

— Пожалуйста, Ненмарди, дай слово, что будешь молчать о Абени. Ради меня!

Ненмарди долго стоял и думал, но потом недовольно выдавил из себя:

— Буду молчать. Ради Токи, — и язвительным голосом добавил. — Всё равно вы вечно не сможете скрывать свою любовь, — последние слова были произнесены с надеждой.

Остальные дети тоже дали слово никому не выдавать тайну Мадивы и Абени. Никто не хотел смерти невинной девушки.

Все ребята уходили со смешанными чувствами. Только Экене и Пьер были полностью согласны с Мадивой, их друзья по-прежнему считали гаапи главным злом. Но Абени злом дети не видели. Те убеждения, которые им внушили родители, были подорваны. Лишь один Ненмарди желал всем сердцем, чтобы тайну Абени раскрылась.

«Зло должно быть наказано», — повторял про себя Ненмарди, держа за руку Токи.

Комментарий к Глава 18. Дух

Заключительная глава, повествующая о детстве героев. Следующие главы выйдут не скоро, т.к. у автора наступила сессия.

 

========== Глава 19. На другом континенте ==========

 

Алексис де Ландро проснулся в холодном поту.

— Опять кошмары? — встревожилась жена.

— Да, — ответил Алексис. — Мне снова снился тот день. Я как наяву видел Жюля Жаке.

Аннет обняла мужа и ласково прошептала:

— Дорогой, прошло девять лет, постарайся забыть. Эта была случайность. В этом нет твоей вины.

Алексис обхватил голову руками.

— Как забыть? Это невозможно забыть! Я понимаю, ты хочешь мне помочь, чтобы я забыл тот день, перестал себя казнить. Но в случившимся виноват только я! Только я один!

Алексис встал с кровати. Он не слышал, что ему говорила жена. Он на шатающих ногах зашёл в комнату дочери. Анна спала, свернувшись калачиком как малышка. Отец поцеловал дочь.

— Милая моя, родная, — прошептал Алексис и погладил дочь по голове.

Анна проснулась.

— Папа, что с тобой? Почему ты такой грустный?

— Всё хорошо, моя малышка, — улыбнулся печально отец.

— Папа, я не малышка, мне скоро будет пятнадцать, — засмеялась дочь.

Алексис тихо промолвил:

— Я знаю, дорогая, я знаю.

Он не мог смотреть в глаза дочери, оставив Анну в полном недоумении, он ушёл из её комнаты. Алексис стал чувствовал, что ему не хватает воздуха. В гостиной он распахнул окно. Но сквозь окно Алексис видел не свой зимний сад, а битву при Ватерлоо. Прошлое душило.

— Жюль, прости меня. Прости, я не хотел, — генерал был похож на забитого ребёнка.

В гостиную вошёл старый камердинер Жан. Алексис вздохнул.

— Господин Алексис, вам плохо? Может послать за врачом? — спросил взволнованно Жан.

Алексис подошёл к слуге и обнял его как близкого друга.

— Принесите, пожалуйста, бумагу и перо. Я давно не общался с родственниками из Нового Орлеана.

***

Проснувшись утром, Анна тотчас вспомнила об отце. В последние дни папа стал сам не свой. Но на все вопросы дочери отвечал, что у него просто плохое самочувствие. „Что же с папой случилось?“ — с тревогой подумала Анна.

Она подошла к зеркалу. За последний год Анна сильно изменилась. Исчезли малюсенькие веснушки, каштановые блестящие волосы больше не торчали в разные стороны, а ухоженно лежали вдоль спины. Груди приобрели красивую форму. Но на щеках сохранился детский румянец. Анна расцвела.

Она посмотрела в окно: весь прекрасный сад был в снегу.

— Ах, какая красота! — воскликнула Анна.

В комнату вошла служанка и робко доложила:

— Госпожа Анна, родители зовут вас идти завтракать.

Анна злобно повернулась к служанке:

— Сто раз говорила, дура, стучаться надо! Почему ты такая тупая?

Анна оттолкнула служанку и спустилась в столовую. Отец был печальным как и вчера. Мама тоже была не весела и что-то нашёптывала мужу, пытаясь его утешить. Заметив дочь, они смутились и быстро навлекли на лицо улыбку, которая сразу показалась Анне фальшивой. Завтрак проходил в полнейшей тишине, чего никогда раньше не было в семье де Ландро. Никогда за столом не затихали добрые шутки, родители всегда спрашивали дочь о том, как она выспалась и что ей снилось.

— Папа, ты чем-то расстроен. Что случилось? — спросила Анна.

— У папы болит голова, он приболел слегка, — ответила мама.

— Доченька, ты бы лучше с подружками погуляла, — добавил Алексис.

Анна нахмурилась.

— Изабелль сегодня некогда.

— С другими подругами встреться, — сказали в один голос родители.

Анна опустила голову вниз. „У меня кроме Изабелль нет подруг. Все остальные общаются со мной ради денег“, — промолвила про себя она. Но вслух сказала:

— Вы правы, надо проветриться и увидеться с девочками. Только можно с пешочком прогуляюсь? Я устала уже сидеть.

Мама и папа без всяких возражений разрешили дочери обойтись без кареты и сопровождения. Анна была послушной девочкой, с детства она гуляла одна, ничего не теряла, нигде не терялась и не кричала всем попало, что она дочь маркизов, так что все жулики и бандиты проходили мимо девочки. В этом были уверены Алексис и Аннет.

Анна накинула белую шубку и одела красные сапожки. Ни к каким подругам она, разумеется, не пошла. Она одна гуляла по городу. Она всё переживала за отца и пыталась понять, что с ним происходить. Несмотря на конец января с утра шёл снег, что было не характерно для Парижа. Анна как ребёнок любовалась снежными хлопьями, падавшими с неба. Тревога за отца немного уменьшилась. Анна подходила к деревьям и трясла их, снег сыпался на неё. „Как же прекрасна природа“ — восторгалась она. Но куда-то спешившие наглые люди мешали ей в полной мере полюбоваться городом. Эти твари всё и толкали её или раздражающе мелькали перед глазами.

Вскоре она проголодалась, она зашла в булочную. Пекарь только что напёк вкусные пирожки с яблоками, аромат от которых чувствовался за версту. Анна решила купить четыре пирожка. Она уже подошла к прилавку, но вдруг в булочную забежал мужчина и крикнул:

— Срочно, шесть пирожков! Я опаздываю на работу!

Продавец решил обслужить сперва спешившегося клиента, а потом уже Анну. Мужчина тем временем обратился к ней, приложив руку на сердце:

— Прошу прощения, мадемуазель, но я очень спешу. Искренне перед вами извиняюсь!

Анна стиснула зубы, слова „козёл“, „хам“, „ублюдок“ так и стояли в голове. Онадождалась заказа и ответила продавцу:

— Никогда к вам не приду, если не можете нормально обслужить.

Настроение было испорчено. Как этот мужчина посмел встать впереди её, Анны де Ландро! Подумаешь, на работу опаздывает, Анну это не волнует, все должны учитывать её мнение! Как только она вышла из булочной, прохожий наступил ей на новый сапожек и даже, не обернувшись, пошёл по своим делам. „Какие же все люди злые, мог бы хотя бы извиниться для вида, — со злостью подумала Анна. — Мама с папой ещё прощать их учат, хамов и подлиз“. Аппетит пропал и захотелось выбросить вкусные пирожки.

Вдруг кто-то дёрнул за шубу. Анна посмотрела вниз. Перед ней стояла босоногая почти голая, несмотря на зиму, девочка лет девяти, которой можно было дать лет шесть-семь. Анна тут же отскочила в сторону. Упаси Господи, белоснежную шубку попачкает! Девочка робко спросила Анну:

— Пожалуйста, можете дать один пирожок. Я со вчерашнего дня не ела.

— Отойди от меня, грязнуха! — закричала Анна.

— Пожалуйста, мадемуазель, я очень сильно хочу есть! — взмолилась девочка. — Я могу заработать его, если вам жалко мне его отдавать.

— Заработать хочешь… — Анна призадумалась. После такого хамства в булочной наслаждаться пирожками совсем не хотелось, но и не пропадать же еде. Анна посмотрела на свой стоптанный башмачок и ехидно улыбнулась.

— Почисти мне сапоги, дам тогда все пирожки. Вот платок.

Девочка грустно вздохнула, но голод не тётка. Она взяла у мадемуазель платок и согнулась над красными сапогами

— Не здесь же будешь чистить! — зыкнула Анна. — Давай за угол отойдём. Ещё увидят знакомые, что я позволяю заразной девчонке прикасаться до себя.

За углом малышка со всем упорством стала чистить ей сапоги, время от времени дуя за замёрзшие потрескавшиеся от холода ручки. Анна с негодованием поторапливала её:

— Быстрее, дура! Я замёрзла!

Девочка закончила чистить сапоги и жалостливо посмотрела на маркизу. Анна достала из пакетика один пирожок и дала его девочке.

— Нечего было копошишься. Скажи спасибо, что хоть один дала. Платок оставь себе на память, пригодиться ещё.

Анна выпрямилась, презрительно отвернулась и собиралась уже уйти прочь от девочки. Но она не смогла сделать ни шагу. Анна повернулась к беспризорнице и властно задала вопрос:

— Где твоя мать?

— Умерла, — ответила малышка.

— Где отец?

— Умер.

Девочка всхлипнула. Анна наклонилась над ней и гаркнула:

— Прекрати реветь, иначе ударю.

А затем Анна схватила девочку за руку и потащила её за собой.

— Куда вы меня ведёте? — испугалась малютка.

— К моим родителям, — огрызнулась она. — Заткнись уже наконец!

Анна не знала, что она делала. Зачем она решила отвести бездомную сироту к своим родителям, которые дадут ей кров и надежду на новую жизнь? Анна просто вела девочку к себе домой, говоря себе: „День всё равно испорчен, хоть что-нибудь путное сделаю. Но нянькаться с ней не собираюсь“. Анна не шла, а бежала. Она не хотела, чтобы кто-то увидел её с нищенкой, девочка едва за ней поспевала. Но Анна всё же незамеченной домой не вернулась. Её увидел знакомый, сын отцовского друга, двадцатилетний миловидный юноша-гуляка, бродивший от скуки со случайными приятелями по улице.

— Эй, Анна! — крикнул юноша. — Беги помедленнее, ты не на олимпийских играх в Афинах!

Его компания загоготала. Анну их смех взбесил.

— Как со мной разговариваешь? Выучи для начала, что олимпийские игры в Олимпии проходили. Неуч глупый.

— Кстати, зачем тебе девчонка-то? Ты ей показываешь, с какой скоростью она должна бегать, выполняя твои приказы? Ведь ты сама говорила, что помогать другим — глупо и примитивно, — заметил парень.

Лицо Анны вспыхнуло алой краской:

— Умирать ребёнка на улице оставит только равнодушный подлец. Я не такая. А ты, дружок, за свой тон ответишь, — подмигнула Анна глазом. — Сегодня же твои родители к нам на ужин придут.Вот я им и расскажу, что это ты у своего отца ружьё стащил на охоту за город, а потом посеял.

Пока парень приходил в себя от услышанного и кричал Анне остановиться, она прибавила скорость, завернула за угол и убрала от себя след. Маленькая девочка, которую Анна держала за руку, от быстрого бега еле дышала и держалась на ногах. Но Анну это не заботило.

Придя домой, она постучалась в комнату к матери и передала ей девочку. А после полчаса мыла руки. На некоторое время Анне стало на душе легко, но только на время. Мама занялась девочкой и не обращала внимания на родную дочь, да и слова знакомого она не могла забыть.

„Помогать другим — глупо и примитивно! Да я такого в жизни не говорила и не скажу! Прощать других глупо, тратить своё время на других глупо. Вот если бы я эту сиротку оставила жить у себя, признала её названной сестрой, то тогда бы выглядела как идиотка полная. Как можно бросить кого-то умирать?“. Кутила сильно задел её. «Вот бы его к Алану отвести. Я бы его сама избила, а не просила приспешников одноглазика марать руки, — замечталась Анна. — Если бы не этот козёл Экене, — вспомнила старого „друга“ она. — Всё бы у меня шло по маслу, не приходилось терпеть насмешки и косые взгляды от всякой дряни».

— Во всём виноват это вонючая чёрная сволочь — не выдержала Анна и крикнула в стену.

И тут же пожалела. Её разговоры с самой собой услышал отец.

— Ты на кого кричишь?

— Да так, — быстро опомнилась смутившаяся Анна.

Алексис пожал плечами присел на кровать к дочери, прижав её к себе.

— Я тобой очень горжусь. Ты наша дочь.

— Я сделала то, что должен сделать любой человек. А вот сюсюкаться с этой мелкой, как вы сейчас делаете, излишне.

Алексис ничего не ответил. Он обнимал дочь и о чём-то думал. Анне снова стало тревожно за отца. Папа всегда, когда заходил в её комнату, оглядывался в поисках дочери и спрашивал: „Где цветочек-дружочек, мой маленький ангелочек? —, а потом восклицал, — Ах, вот ты где мой прекрасный лепесточек!“ И „найдя“ дочь, завалил её на кровать. Между отцом и дочерью начиналась драка подушками, после которой Анна ворчала на помятое платьице, а Алексис смеялся и гладил дочь по голове.

— Папа, объясни, что тебя беспокоит? — спросила Анна второй раз за день. — Может быть, я смогу тебе помочь или хотя бы просто утешу, — она поцеловала Алексиса. — Ты не представляешь, как у меня сердце болит, видя, что ты страдаешь.

— Всё нормально, дорогая, — ответил Алексис.

— Папа, а я вижу другое, — возразила Анна. — Я твоя дочь, я должна знать правду, какая бы горькая она не была бы!

— Вот именно, ты моя дочь. Ты ничего не должна знать, — сказала Алексис. Он встал с кровати и прошёлся по комнате. Каждое его движение говорило, что у отца на сердце сидит какая-то боль. — Прошу тебя, — вдруг повернулся он к Анне. — Никогда не выходи за военного.

— Почему мне нельзя выходить за военного? — Анна не поняла. — Можешь мне всё объяснить? Ты же знаешь, я не уймусь, пока всё не знаю! У тебя что-то произошло на службе в прошлом?

Алексис опустил голову вниз, на глаза повернулись слёзы, а потом еле слышно проговорил:

— Я на войне убил человека.

Анна обняла отца и ласково ему сказала:

— Но это ведь война, ты выполнял свой долг. Не надо себя корить. Папуля, ты слишком близко всё принимаешь к сердцу.

Алексис плакал. Он не мог смотреть на дочь.

— Я убил невинного мальчика, который спас мне жизнь!

Глаза у Анны сделались большими и овальными. Убил не врага, а мальчика, который спас жизнь? Услышанное не укладывалось в голове. Её отец не способен на такое! Пришла первая мысль. Анна усадила отца на кровать, дала ему воды и присела к нему.

— Папуля, не держи всё в себе. Выговорись мне. Расскажи всё. Я пойму тебя. Пожалуйста, папа, — взмолилась она, голос её задрожал.

— Его звали Жюль Жаке, — проговорил маркиз, — Ему было всего пятнадцать лет. Жюль, как и я, свято верил, что война начатая Бонапартом, великим императором, принесёт гармонию и счастье во весь мир.

Каждое слово давалось Алексису с большим трудом.

— Он сбежал из отчего дома, оставил своего отца, чтобы стать достойным сыном отечества. Жюль был весёлым и счастливым пареньком, балагуром и душой всего батальона.

В сражении при Вошане Жюль собственным телом прикрыл меня от вражеской пули. К счастью, пули пробила Жюлю только руку. Когда я его спросил, почему он пожертвовал собой ради незнакомого ему человека, Жюль улыбнулся и сказал: „Вы для Родины сделаете намного больше, чем я“. Мальчику ампутировали руку, он умолял меня оставить его в батальоне. Жюль даже готов был чистить солдатам сапоги, но приносить хоть какую-либо пользу. Тогда я сделал его своим личным помощником. Жюль стал мне как младший брат. Я поведал ему все свои тайны, которые не говорил никому из друзей. Жюль так же рассказывал мне всё. У мальчика дома остался отец, матери у него не было, она умерла при родах. Жюль очень хотел, чтобы его отец гордился им, но больше всего на свете он мечтал приложить хоть каплю в построение светлого будущего. Но его мечтам не суждено было сбыться!

Анна чувствовала, как трясутся плечи отца.

— В батальоне появился шпион, снабжающий врагов информацией. Мы долго ломали голову, кем был, но вывести предателя на чистую воду не могли. Накануне битвы при Ватерлоо батальон разбудили крики и чья-то борьба. Жюль дрался с Полем Фуркадом, сыном генерала де Фуркада. Предателем оказался Поль де Фуркад, Жюль вычислил его. Это Поль, приближённый к командирам батальона, передавал противникам важную информацию. Пока до нас доходило что к чему, Поль одолел калеку Жюля, схватил револьвер, запрыгнул на коня Жюля, стоявшего ближе всего к нему, и несколько раз выстрелил в свою армию, убив одного солдата. Жюль поднялся с земли, вскочил на коня Поля, и погнался на Жюлем. Я первый осознал ситуацию. Не раздумывая, я достал револьвер и выстрелил.

Алексис рыдал. Слёзы катились с его глаз ручьями. Он не мог произнести больше не слова. Анна всё крепче и крепче прижимала отца к себе. На её глазах появились слёзы.

— Ты выстрелил в Жюля?

— Да! — закричал Алексис. — Я выстрелил в Жюля! В темноте я не сумел различить Поля. Я даже не старался разглядеть, на своего ли коня сел предатель! Я просто выстрелил в наездника, сидячего на рыжей, а не на белой лошади.

Анна целовала отца, нежно обнимала его за плечи и ласково шептала:

— Папа, дорогой мой, прекрасный, пожалуйста, не казни себя. Ты совершил ужасную ошибку, но ты уже тысячу раз исправил её своими делами. Жюль Жаке там наверху, уже миллион раз простил тебя, — говорила ярая противница прощения. — Его мечты осуществляешь ты. Папа, прости самого себя.

— Как я могу простить себя? — закричал впервые на дочь отец со злостью на самого себя. — То, что я совершил, не подаётся прощению. Я был в придачу ещё наивным глупцом, поклоняющимся Бонапарту. Как человек, начавший кровавую войну, может принести мир во весь мир?

Алексис обнял руками лицо дочери.

— Анна, дорогая моя, не выходи никогда за военного. Милая, ты часто спрашивала меня, почему я решить помолвить тебя с Пьером де Лоре, когда я всегда был за свободу выбора? Я просто боялся, что твой будущий супруг, твои будущие сыновья могут пойти по моему пути! В отличие от маркизов Лоре мне всё равно, каким знаменитым будет мой род, для меня главное — счастье моей единственной дочери. Пьер, по рассказам родителей, всегда тянулся к морю, к военному делу он был безразличен, а в роду Лоре и Вернантов всех военных можно сосчитать по пальцам, вот я и решил, что Пьер будет самой лучшей кандидатурой для моей дочурки. О Анна! Прости меня! — прижал Алексис её к груди.

— Я на тебя даже не обижалась, чтобы прощать потом, — улыбнулась Анна.

Она принесла отцу стакан воды, она сидела с ним больше часа, успокаивая и убеждая папу в его невиновности. Анна несколько раз переосмысляла историю отца. И что-то не сходилось в ней с тем, что до этого знала Анна.

— А почему все говорят, что сын генерала Фуркада погиб при Ватерлоо, сражаясь за свою страну? — спросила Анна.

Отец встал с кровати и, ничего не говоря, направился к двери. Лишь когда он взялся за ручку двери, то промолвил:

— Я тебе всё рассказал. Больше не напоминай мне о прошлом и ничего больше не спрашивай.

Всю ночь Анна размышляла об истории рассказанной отцом, у неё появлялось всё больше вопросов. Почему про Жюля Жаке, спавшем её отца, знаменитого генерала де Ландро, она нигде и ни от кого не слышала? А предатель Поль де Фуркад считается погибшим при Ватерлоо? Если же его отец, генерал Фуркад, решил сохранить честь сыну, то почему отец Анны не только не препятствовал этому, но и сам говорил, что сын Фуркада погиб, сражаясь за Родину? Почему отец последние недели сам не свой, ведь после смерти Жюля прошло девять лет? Бывало раньше, что он ходил в каком-то помрачении весь день, запирался в своём кабинете, и Анна слышала, как он у кого просил прощения, но такое с отцом случалось крайне редко. Что же случилось сейчас? Что так сильно напомнило маркизу про смерть Жюля, если он уже несколько недель не может прийти в себя? Анна не находила ответа на этот вопрос.

Лежа в постели, она думала об отце. Её раннее детство прошло без него: Алексис воевал. Анна всегда мечтала увидеть своего папу, про которого так часто рассказывала ей мама. Тот день, когда папа вернулся с войны, и малышка впервые его увидела, был самым счастливым во всей жизни Анны. Несмотря на многие разногласия, отец был для неё идеалом мужчины: храбрый, любящий, не умеющий сдаваться, всегда добивающийся своей цели. И он остался идеалом. Анна гордилась отцом. Он смог признать свою вину, ужасные ошибки прошлого, не стал обвинять в смерти Жюля судьбу, рок, Фуркада, третьих людей, а сумел сказать „я виноват в его смерти“.

Задумчиво смотря в потолок, Анна думала:, а смогла бы она признать свои ошибки, сказала бы она как отец „во всём виновата я“ или же стала обвинять во всём рок и других людей?

„Наверное, смогла бы, — решила она. — Я человек ответственный, никогда никого не обвиняю в своих бедах, и не сваливаю свои проступки на других. Например, когда в нашем марсельском доме жила стая голодранцев, я разбила мамину дорогую вазу, потому что одна мерзкий мальчишка, бегал по моему дому и не видя, что я иду с вазой, врезался меня с разбегу. Я же тогда не обвинила мальчишку в разбитой вазе, а сказала, что сама виновата в своей невнимательности“.

Анна вспомнила те страшные времена, когда ей приходилось садиться за один стол с безродными щенками проституток, когда эти наглецы своими криками и играми нарушали покой Анны. Она вся передёрнулась. Как хорошо, что она тогда уговорила родителей отправить её в Париж, временно пожить у подруги Изабелль, пока они будут заняты чужими выродками. Но самое страшное было терпеть Экене! Этого наглого и мерзкого дикаря, который посмел прилюдно унизить её, а потом ещё лицемерно извинился перед ней.

„Как жаль, что Алан, сопливый трус, не прикончил его. Такие люди только воздух в мире отравляют своим присутствием“, — вздохнула Анна и заснула.

***

Наступил апрель. Несмотря на дожди, природа оживала. Через неделю, 15 апреля, Анне должно было исполниться пятнадцать лет. „15 числа — 15 лет, значимый год у меня будет“, — думала она. Анна часами могла любоваться красотой своего яблочного сада, восторгаться пением птиц, наслаждаться ароматом весны. Даже дождь не был для неё помехой, под падающие с неба капли она могла танцевать.

Волновал Анну только отец. После разговора с дочерью Алексису стало намного легче, но Анна чувствовала, что папа скрывает от неё что-то важное, и это что-то не даёт её отцу спокойно жить. Мама знала всю правду, но на все вопросы дочери она отвечала: „С папой всё хорошо, не переживай“. Анна пыталась узнать хоть что-то об Жюле Жаке, но ни в каких старых газетах и военных журналах о нём не было ни слова. Анна дала отцу слово молчать о Жюле и поэтому поспрашивать у друзей Алексиса она не могла.

Сегодняшнего дня Анна сильно ждала: наконец-то она встретится со своей лучшей и единственной подругой Изабелль, которая месяц гостила у родственников в Лионе. Проснувшись и одевшись, Анна первым делом постучалась в комнату к родителям, чтобы пожелать им доброго утра. Мамы с папой в комнате не было. Анна заглянула в окно, выходившее на главные ворота. Возле ворот стоял незнакомый фиакр, в который садился Алексис.

— Папа, ты куда? — закричала Анна. Алексис же обещал сегодняшний день провести дома.

Отец не слышал дочь или сделал вид, что не слышит её.

Анна выбежала во двор. Возле дома с собакой Анны играл трёхлетний малыш, рядом с которым стояла его мама. Неделю назад эта женщина попросила временного приюта у маркизов де Ландро, пока не подыщет жильё. Как же этот мелкий раздражал Анну своим бесконечным визгом! „Ну когда же маме с папой надоест давать кому попало приют!“ — злилась она.

— Папа, ты куда уезжаешь? — спросила тревожно Анна отца.

— Да кое-какие дела надо решить, — отмахнулся Алексис. — Я нанял фиакр, чтобы ты на нашей карете смогла бы съездить к Изабелль. Вечером вернусь домой. — улыбнулся отец и поцеловал дочь. — Я люблю тебя.

Последнюю фразу он произнёс с таким тоном, будто больше никогда не увидит свою девочку. Алексис поспешил в фиакр. Анна недоумённо и испуганно смотрела в след уезжающей повозке. Вдруг, маленький мальчик, играющий с собакой задёргал еёза красивое платье.

— Отойди живо! Сейчас разорвёшь его! — закричала она, вырвал подол платья из его ручонок.

Мальчишка заплакал и побежал к маме, спрятавшись за её спиной. Робко выглянув, малыш посмотрел на Анну испуганным взглядом.

— Ненавижу вас, — прошипела она женщине с ребёнком.

Почему снова люди шарахаются от неё как от ведьмы или прокажённой? „Ненавижу их всех“, — рассерчала Анна. Она прибежала в свою комнату и посмотрела на себя в зеркало. “Почему от меня они бояться? Я разве на бабу Ягу похожа?”. Анна рассматривала в себя в зеркало, пытаясь найти в себе то, чего бояться в ней дети, то, что отталкивает её ровесников. Анна не понимала, почему она так противна людям.

Вдруг взгляд упал на альбом, лежавший у неё на столике. Невольно она взяла его в руки. Этот альбом рисовал её отец. Алексис был превосходным художником, у самого некрасивого человека он мог выявить прекрасные черты, в каждом найти свою изюминку, нарисовать портрет подобный отражению в зеркале. Этот альбом Алексис посвятил своей дочери. Раз в год он рисовал Анну.

Анна открыла первую страницу. На рисунке точно живая стояла её мама, нежно гладя живот. Анна посмотрела в зеркало — она была вылитой копией матери. На соседней странице мама уже прижимала к сердцу спящего младенца. Анна улыбнулась: „Неужели я когда-то была такой крохой?“ Она листала альбом. После двух месяцев, ей сразу шло шесть лет (отец воевал и несколько лет не видел дочь), она прижимается к сенбернару, который вдвое больше самой девочки. Вот ей уже восемь, она катается на качелях, которые для дочери смастерил отец. Вот двенадцать, она стоит с большим букетов ромашек. И везде она радостная, счастливая.

Анна открыла последний рисунок. Отец рисовал дочь 16 апреля, после её дня рождения. Но в этот раз он нарисовал её в марте. „Мне потом некогда будет“, — говорил Алексис. Это пугало дочь. Но раз Алексис решил изменить традицию, то Анна попросила папу изобразить её вместе с подругой. До того на всех рисунках, кроме самых первых, она была одна. На последнем рисунке Анна и Изабелль крепко обнимали друг друга и смотрели вперёд. На них были одеты одинаковые розовые платья, и если бы не цвет волос, то девушек можно были принят за сестёр-близняшек. Две девушки, голубоглазая шатенка Анна и кареглазая рыжая Изабелль, были счастливы. Анна рассматривала себя на рисунке, а потом рассматривала себя в зеркало. Нарисованная Анна отличалась от настоящей. Анна не могла понять чем. Те же коричневые волосы, те же уши, нос, но как будто на рисунке была не она, а её двойник.

И вдруг её осенило: глаза! На рисунке они светлые, счастливые, живые, а в зеркале её прекрасные голубые глаза — тусклые, злые, умирающие. В них отсутствовала сама жизнь.

Анна убрала альбом. Она больше не могла смотреть на себя. „Почему я такая несчастная? — грустно спрашивала себя Анна. — Почему меня все ненавидят и презирают? Может быть я проклята? — ей стало страшно. — Может быть меня прокляли родные Жюля, после его смерти по вине моего отца? Может быть именно это скрывают папа с мамой?“

Она пыталась отбросить эти мысли в стороны, но они не уходили. Только проклятье ведь могло быть виноватым во всех несчастьях Анны.

В комнату постучалась служанка.

— Госпожа Анна, ваша мама зовёт вас на завтрак.

Анну зло посмотрела на служанку.

— Сама знаю, что есть надо идти. Прибери живо мою комнату, а не стой в проходе!

Аннетт-старшая была молчалива. Этот завтрак сильно напоминал январский, только отца за столом не было. Анне показалось, будто недавно её мама плакала.

— Мама, что с папой? — в тысячный раз спросила дочь.

— Всё с ним хорошо, — ответила Аннет привычную фразу.

— Да хватит врать мне! — воскликнула Анна. — Я вижу, что папа чем-то сильно расстроен и напуган! Ты бы видела как он сегодня на меня смотрел! Скажи хоть ты мне правду! Я уже не ребёнок, я должна знать, что происходит в нашей семье!

Мать посмотрела на дочь и строго сказала:

— Иди к Изабелль. Ты месяц не видела подругу.

Анна из-за отца уже и забыла про подругу. Сейчас её волновала только семья.

— Завтра схожу. Сегодня я хочу знать правду.

— Ты должна сходить к Изабелль. Ты обязана увидеть подругу! — приказала Аннет.

Это был первый раз в жизни, когда она повысила голос на дочь. Анна не посмела возразить матери.

Путь до дома Изабелль занимал полчаса, но он растянулся на час. А всё из-за того, что под колёса кареты попала бездомная кошка.

— Что ты там копаешься? — крикнула она кучеру. — Я ненавижу ждать.

— Мадемуазель, — попытался объяснить кучер. — Кошка ведь умирает. Её ещё можно спасти. Давайте отвезём её к вашей маме, она знает, что нужно делать.

— Не собираюсь я время терять на полудохлую кошку! — Анна вышла из кареты и громко хлопнула дверью. — Приедешь за мной в восемь часов. Дома ещё поговорим!

Вот опять, не успело утро начаться, а уже неприятности так и сыплют. Анна пыталась забыть досадную оплошность, нельзя же тратить нервы на всяких козлов. Но мерзавцы один за другим попадались ей под ноги, что любой вы вышел из себя. Они успели отоптать ей новые туфельки, а когда Анна прикрикнула на них, так ещё нагрубили. Скоты. «Все люди невежи, хамы и сволочи! Ещё добро им делать, да никогда! — негодовала Анна, расталкивая прохожих и наступая на ноги им.

Анна думала, что не доберётся живой до Изабелль. Но она добралась. Какое счастье было видеть Изабелль, единственного светлого человека в этом жестоком мире! Анна крепко обняла подругу:

— Как я по тебе соскучилась!

— Я тоже по тебе скучала сильно, — улыбнулась Изабелль и, заметив, в каком состоянии находилась подруга, воскликнула. — Анна, что с тобой на этот раз приключилось?

Изабелль де Брюне, дочь графа де Брюне, была на год младше Анны. Она обладала пышными рыжими локонами, кругленьким весёлым личиком и озорным характером. Изабелль дружила с Анной с самого детства, увидев, что её подруге плохо, она поспешила напоить Анну успокаивающим зелёным чаем.

— Почему люди такие все грубые и жестокие? — изливала маркиза подруге душу за чашкой чая.

— О, Анна! — покачала головой Изабелль. — А ты сама не задумывалась, почему все злы только к тебе? Вот мне никто вреда не причиняет.

— Задумывалась, — вздохнула Анна. — Мне кажется, я проклята. Другого объяснения нет.

— Не выдумывай глупости! — всплеснула руками подруга. — Никаких проклятий не существуют! Ты сама виновата в том, что люди к тебе плохо относятся. Вспомни, скольким ты сегодня сама нагрубила?

— Я первая никогда ни кому не причиняю вреда, — взметнула головой Анна, уверенная в своей правоте. — Я только отвечаю злом на зло. Прощать я не собираюсь.

— А ты попробуй, — сказала Изабелль. — Ты поживи, как я, хотя бы неделю. Не держи на хамов и грубиянов зла, постарайся смотреть на людей как на равных, постарайся не принимать к сердцу обиды. Неделю так поживи и тогда скажешь, лучше к тебе стали относиться люди или нет.

— И быть девочкой для битья, об которую все ноги вытирают? — Анна не любила, когда её учили жизни.

Изабелль вздохнула, спорить с подругой было сложно. Анну она знала с пелёнок, они росли вместе. Но подруга часто казалась незнакомым другим человеком, которая живёт собственными представлениями о мире.

— Анна, давай вот что сделаем. Я и ты походим по улицам города, зайдём в парк или в магазин. Я возьму с собой тетрадь и всё буду записывать. Вот посмотрим потом, люди все грубиян или ты у нас не следишь за языком.

Выходить за пределы милого подружкиного дома Анне никак не хотелось, но Изабелль настояла на своём. На улице Анна прижалась к подруге, опасаясь новой засады от какого-нибудь воришки или свалившегося с крыши кирпича от безрукого рабочего. Но неприятности обходили Анну сторону. Прошло полчаса, всё было гладко.

— Изабелль, ты должна быть моим талисманом, — засмеялась Анна.

— Стала бы, если бы сама в талисмане не нуждалась, — ответила подруга. — Вот кто бы помог мне встретит своего избранного?

— Да тебе только четырнадцать, поживи ты пока без избранного! — прыснула от смеха Анна.

— Через год я могу уже замуж с согласия родителей выходить. Тянуть время я не хочу. Не хочу в девках сидеть, — вытянула недовольно губки подруга. — Пока отдыхала в Лионе, у меня свидание первое было, это так прекрасно. Но мне не нужны юноши на месяц, я хочу найти единственную и настоящую любовь!

— Ну кого бы тебе тогда посоветовать? — Анна призадумалась. — Я могу посоветовать тебе своего кузена Франсуа. Он старше тебя на три года, красивый умный весёлый юноша.

— Да ну, — протянула Изабелль. — Он ребёнок по сравнению со мной. Отпадает.

— А как тебе мой второй кузен Анри, старший брат Франсуа?

Изабелль покачала головой.

— Он взрослый мужчина, но косолапый вот только слегка. Не нравится он мне.

Анна вздохнула и стала перечислять всех родственников и знакомых мужского пола. Но всех отсеивала Изабелль. Один слишком юн, второй слишком стар, у третьего колючие волосы или длинный нос.

— Я людей больше не знаю. Всех перебрала! Сдаюсь, — устала Анна. — Могу только Жоржа де Герена предложил.

Изабелль быстро замахала руками.

— Нет, нет! Ты разве не видела, что у него правая бровь длиннее левой?

Анна треснула себя по голове. Изабелль трудно подобрать парня. У неё свои представления об идеале, как у Анны о прощении и мести. Но как можно заметить разные по длиннее брови? Анна этого понять не могла.

— Сдаюсь, — взмолилась она. — Давай лучше расскажи мне, как ты отдохнула в Лионе. А то с тобой рехнуться можно.

Изабелль без проблем переключилась на другую тему и стала с великим удовольствием рассказывать о том, как она отдыхала в Лионе у своих тёти Марлин Дюшен и кузины Софи. Анна с огромным наслаждением слушала подругу. Но её раздражало то, что подруга говорила всё время не про себя, а про кузину: Софи посадила в саду несколько деревец, Софи научилась жонглировать, Софи посоветовала Изабелль интересную книгу, Софи сводила кузину на хороший спектакль к театре; первое свидание у Изабелль было опять опять-таки благодаря Софи, которая познакомила кузину со своим приятелем. Анна недолюбливала Софи, она ревновала единственную подругу к её же кузине. Кроме того в биографии девушки было много чёрных пятен: неизвестно кто был дедом Софи, родной дед Изабелль, двоюродный или же другой человек, неизвестен был и отец самой Софи. А Анна не переварила безродных людей.

Изабелль знала об этом и старалась не говорить Анне про свою родственницу, но сегодня она, окрылённая любовью, разболталась:

— Как жаль, что ты не поехала со мной!

— А о чём бы я стала говорить с Софи? — ответила Анна. Она считала кузину подруги безграмотной и тёмной девушкой.

— Да обо всём! — воскликнула Изабелль. — Софи — умная девушка и приятная собеседница. Если бы ты не была зависима от стереотипов, то вы могли бы стать даже подругами.

— Вот ещё! — скривилась Анна. — Да никогда. С нагулянными не понятно от кого девицами, у которых вдобавок и мать нагуляна, я не собираюсь дружить. Я не понимаю, как ты можешь считать Софи своей кузиной, если ваше родство вилами на воде написано.

— Не смей оскорблять моих родных! — вскричала Изабелль. Анна уже перешла все границы. — Софи — моя кузина, а Марлин моя тётя. Тётя Марлин замечательная и прекрасная женщина, а не шлюха, как её все рисуют в обществе. Мой отец признал тётю Марлин своей сестрой и я смогла признать Софи своей кузиной. Мне всё равно родственница она мне по крови или нет.

Анна взяла руку подруги. Она почувствовала некий стыд за свои слова.

— Ладно, извини, я погорячилась. Раз считаешь Софи своей кузиной, то я молчу.

Но Изабелль не останавливалась. Она считала Анну добрым человеком, хорошей подругой, знала обратную светлую сторону Анны, про знакомство Одноглазого Алана с Анной и марсельскую месть обидчикам Изабелль не знала, и поэтому мирилась со многими недостатками подруги. Но когда Анна стала оскорблять родных Изабелль, подруга с этим не могла смириться.

— Если ещё слово услышу про кузину или тётю, то я за себя не отвечаю. Как ты вообще смеешь на них свой рот поганый раскрывать? Не забывай о кое-чём важном, — странно посмотрела Изабелль на Анну. — Вот что, если бы ты узнала, что у твоя его отца есть внебрачная дочь, признала бы ты её или нет?

Вопрос подруги привёл её в замешательство. Она никогда о таком не задумывалась: отец ведь был идеалом.

— Ну смотря кого, — ответила нерешительно Анна . — Если бы моей сестрой была бы деревенщина, то навряд ли, а так бы признала… Думаю.

— Анна, Анна, — грустно промолвила Изабелль. — Не хочу такое говорить своей подруге, то из-за своего характера и взглядов не будешь ты счастливой никогда.

— Эй, здорово! — послышался сзади знакомый голос.

Неуч, незнающий по олимпийские игры, стоял и усмехался у неё за спиной.

— Что не получилось мне отомстить? Я оказался похитрее тебя. Сразу домой пришёл и признался родителям в потере их ружья. До встречи, толстуха!

Паренёк захохотал. Он сказал первое, что пришло в голову, но его шутка сильно задела самолюбие Анны. Она замахнулась на него кулаками, однако тут же была остановлена миролюбивой подругой. Парнишка засмеялся и пошёл по своим делам.

— Он меня оскорбил! — закричала Анна и таинственно протянула — Ну ничего, я покажу ему…

Изабелль обняла подругу.

— Всего лишь назвал толстухой. Это неправда. Забудь и прости охламона. Он, скорее всего, не со зла тебя обозвал.

Анна сердито покосилась на Изабелль.

— Я никогда не прощаю людей, за исключением самых близких. На это у меня есть веские причины. Четыре года назад один мальчишка просто так ни за что обозвал меня свиньёй, а потом когда я надавала ему по шее, стал утверждать, что прощает меня, не держит на меня зла… И что ты думаешь, он на следующий день мне сделал? Он посадил мне на голову огромно-ого паука, которых я боюсь до смерти. Он опозорил меня перед всеми детьми в приюте и воспитателями. А затем, приняв, расскаивающую позу, сказал: „Прости“.

— Что за мальчишка? — удивилась Изабелль. — Ты мне этого не рассказывала?

— Забудь, — отрезала Анна. — Придурок один. Изабелль, я не собираюсь быть дурой, об которую вытирают ноги! Только местью можно решить свои проблемы! Я придумаю, как можно наказать этого мерзавца.

Изабелль сердито толкнула подругу.

— Он не мерзавец, а просто шутник, — вступилась резко она на знакомого. — Взрослый красивый мужчина…

На этом неудачном инциденте подруги вернулись домой к Изабелль. По дороге к особняку Анна разглядывала прохожих, пытаясь найти у них разные брови. Но брови у всех казались одинаковыми. У де Брюне Анна просидела до 10 часов вечера, в гостях она оживилась и развеселилась снова. Так что домой она ехала в приподнятом настроении. Анне даже казалось, что сегодня отец расскажет правду, и она поможет решить ему все его проблемы.

Вернувшись домой, она первым делом швырнула служанке свои туфли и буркнула:

— Чтобы через пять минут были почищены.

Она решила отнести дамскую сумочку в свою комнату и потом пойти поговорить с родителями. Анна зашла в свою комнату и… обомлела.

Все шкафы и тумбочки были открыты настежь. Одежда и принадлежности туалета исчезли. Книжные шкафы тоже пустовали, даже детские игрушки, стоявшие на полках и кровати, и кошачий домик с мисками пропали. В комнате побывали воры — складывалась первая мысль.

Анна хотела звать на помощь родителей и тут она заметила стоящие в углу огромные открытые чемоданы со всеми вещами Анны. Она побежала в комнату родителей.

— Папа, мама, почему мои вещи убраны в чемоданы? — не понимала ничего Анна.

Мать с отцом читали какое-то письмо. Они вздрогнули, когда в комнату вбежала дочь. У Аннет на глазах стояли слёзы. Алексис, не смотря на дочь, сухо ответил:

— Завтра ты уезжаешь в Новый Орлеан к тёте Эмилии и дяде Шону Джонсам.

 

========== Глава 20. Три простых слова ==========

 

За три года в жизни Пьера и Экене произошло много интересного. Они вместе с Марани ещё дважды были во Франции, они посетили и Париж. Экене и Марани впервые увидели снег. Тайну Мадивы и Абени ребята вместе с друзьями по-прежнему свято хранили. Абени больше не приходила на реку, теперь влюблённые встречались в более укромном месте, поближе к Гаапи.

Шарль продолжал учить сына азам морского дела и торговли. Пьер изучал морскую навигацию, экономику, географию и точные науки, он сильно улучшил свои знания английского языка. Шарль полностью восстановил все свои дела, который бросил после смерти жены. В Марселе он приобрёл снова дом и усыновил официально Пьера. Пьер из Уэйта Дельфура превратился в Уэйта Барре. Он стал носить четвёртую фамилию.

Свою фамилию Шарль дал не только Пьеру, но и Экене с Марани. Марани давно, несмотря на свой возраст, приняла важное решение — жить во Франции вместе с Пьером, когда он повзрослеет и покинет тинуваку. Марани не представляла свою жизнь без названного брата. Экене завидовал сестрёнке, он тоже хотел уйти из племени и поселиться во Франции, где было так весело. Мечты сына не могли остаться незамеченными от его родителей. Когда Экене исполнилось двенадцать лет, Ноуза и Тейю позвали его и сказали:

— Экене, мы видим, как ты сильно тянешься за море, в страну Уэйта. Мы понимаем, что ты хочешь перебраться во Францию. Нам жалко с тобой расставаться будет, но если хочешь, то мы отпускаем тебя, как отпустили Марани. Счастье наших детей важнее нам традиций племени и собственных желаний.

Обрадованный Экене повис на шеях мамы и папы и расцеловал их.

— Спасибо! Спасибо вам! Вы у меня самые лучшие!

В этот день Ноуза и Тейю были печальны, как никогда раньше. Но сын этого не замечал, отмечая с друзьями решение мамы и папы.

Таким образом, Шарль Барре стал не только приёмным отцом Пьера, но и опекуном Экене и Марани.

Как-то раз он позвал Пьера к себе в кабинет и открыл тайный сейф, замаскированный в стене. В сейфе лежали огромные кучи денег: французские франки, российские рубли, американские доллары, английские фунты. Шарль протянул сыну ключ от сейфа:

— Уэйт, в жизни могут случиться разные непредвиденные ситуации. А я не всегда смогу быть рядом с тобой. Если у тебя случиться беда, а меня не будет в городе, то смело бери эти деньги. Не потеряй ключ.

— Какая беда у меня может случиться? — удивился Пьер.

— Я надеюсь, что с тобой, сын, и твоими близкими ничего не произойдёт. Но храни этот ключ и никому ему не давай. Ты уже взрослый, тебе пятнадцать лет, поэтому я могу доверить тебе ключ и деньги.

Дети выросли.

Марани из малышки превратилась в красивую весёлую девочку с длинными косичками. Прошлые невзгоды Марани забыла и радовалась каждой минуте. Пьер стал высоким, крепким и миловидным юношей. У него начали расти усы. Несмотря на то, что Пьер жил в племени Тинуваку и часто выполнял тяжёлую работу, его в Нолошо и во Франции все принимали за интеллигента. Даже светлые волосы не выгорали под палящим африканским солнцем. Пьер чувствовал, что он взрослеет, меняется. Экене же не ощущал своего взросления. Он вырос, раздался в плечах, стал сильнее. Пьер с Экене были одного роста, но по сравнению с сильным и мускулистым другом Пьер был похож на тощего ребёнка. Но Экене, в отличие от рассудительного и спокойного друга, оставался ребёнком. Красивая улыбка никогда не сходила с его лица. Прозвище Неумеющий Грустить за Экене закрепилось прочно.

Изменились и друзья ребят. Особенно Ненмарди. Ненмарди больше не болтался с друзьями с утра до ночи, а готовился к обряду инициации. Он ожесточился, похолодел, стал надменным. В душе Ненмарди мечтал стать вождём. Вождь был в его глазах источником власти над другими людьми, к которой в последние годы стремился он.

Среди сверстников на охоте Ненмарди был лучшим. Лучшим вместе с Экене. Никто, как Экене и Ненмарди, не обладал зорким глазом, способным попасть в цель за многие метры, не обладал такой связью с луком, с помощью которой мог стрелять с закрытыми глазами. Мальчики блестяще умели выслеживать добычу, знали наизусть все повадки зверей.

Но охота для Экене была только способом получить пищу. Он, всегда перед тем как отпустить тетиву, думал как причинить меньшую боль животному. Если у Экене и бывали на охоте промахи то только потому, что он не хотел лишний раз навредить добыче. Ненмарди получал удовольствие от охоты. Когда у него не получалось убить антилопу одним выстрелом, то Ненмарди не добивал добычу сразу, а ждал пока она сама умрёт в страшных муках и слегка заметно улыбался. Ему нравилось смотреть в глаза умирающему зверю и чувствовать себя победителем. Он пытался скрывать свои тёмные мысли и поступки, но взрослые охотники прекрасно всё замечали. Ненмарди вызывал двойственное чувство: он был неравнодушным, храбрым, здравомыслящий, прекрасным стратегом и владеющим собой юношей, но он обладал огромной жестокостью. Взрослые соплеменники больше уважали Экене за его справедливость и доброту, чем Ненмарди за его рассудительность, но Экене был всего лишь ребёнком, которого порой ничего не интересовало.

Ненмарди презирал Экене за его глупое порой поведение, но видел в нём своего главного соперника. Он понимал, что балбес Экене в будущем может добиться больше расположения у соплеменников, чем он. Экене чувствовал это, но он делал вид, что ни о чём не догадывается. Он хотел, чтобы Ненмарди был его другом. Мальчики называли себя друзьями, часто проводили вместе время, но их дружба была скорее навязана наличием общих друзей, чем общими интересами. Экене старался не обращать внимания на насмешки Ненмарди, и конфликтов удавалось избежать.

Ненмарди стал холоден и требователен не только к Экене, но даже к своим родителям. Только с Токи, подругой детства, он был настоящим джентльменом и добрым другом. Находясь с Токи, Ненмарди не способен был оскорблять кого-то, презирать. С Токи он менялся. Среди друзей прошёл слух, будто бы Ненмарди влюбился в Токи, но он всячески отрицал это:

— Мы с Токи близкие друзья. Мы как брат и сестра, — отвечал он.

— Знаем, мы вашу «дружбу», — смеялись друзья. — Те тоже утверждали, что они просто друзья

Лучшие друзья, Баако и Гарани, полюбили друг друга как парень и девушка. Они встречались только месяц, но уже вовсю обсуждали, сколько заведут детей и как их назовут. Каждая секунда, проведённая вместе, равнялась для Гарани и Баако часу, проведённого в раю.

— Фу, чем вам так нравиться целоваться? — иногда спрашивал друзей Пьер. — По-моему, это противно. Я лично не раньше, чем через пять лет поцелуюсь с девчонкой.

— А я могу прямо сейчас поцеловать девчонку, — говорил Экене.

Экене подходил к Токи или Ненжёди и крепко целовал одну из девушек в щёку, за что получал от них хороший подзатыльник.

— Посильнее надо было треснуть, — смеялась Мейкна.

В последнее время сестра всё чаще стала находиться в компании друзей брата. Зазнайство из-за разницы в один год уходило в прошлое. Мейкна повзрослела. Но чем больше времени она проводила с друзьями Экене, чем сильнее она начинала смотреть на них как на равных, а не маленьких детей, тем меньше Пьер мог находиться рядом с Мейкной. Пьер не мог, как раньше, сесть с друзьями возле костра, если с ними была Мейкна, не мог спокойно поужинать всей семьёй дома. Пьер будто бы стал бояться сестры друга. Когда Мейкна что-то спрашивала у него, то он начинал уводить в сторону взгляд и нести всякую ерунду. Но при этом Пьер не отходил от Мейкны ни шаг, не мог отвести от неё взгляда. Чем бы ни занималась она, плела ли с подругами венки из цветов или же играла с младшими сёстрами в дочки-матери, Пьер старался присоединиться к ней. Но в присутствии Мейкны Пьер боялся даже говорить.

Он чувствовал, что Мейкна как-то отличается от других его подруг. Пьер мог легко поднять на руки и закружить Токи, Ненжёди или Гарани, поцеловать по-дружески их, крепко обнять их, но не Мейкну. Она перестала быть для Пьера подругой.

Своё отношение к нему изменила и Мейкна. Она больше не разговаривала с Пьером как с ребёнком, прекратила отдавать его всякие указания и приказы. Слово «пожалуйста» стало говориться Пьеру всегда. Но раньше Мейкна могла болтать с приятелем когда угодно и о чём удобно, теперь она боялась и стеснялась даже сказать «привет». Иногда бывало Мейкна тайно наблюдала за Пьером, ходила за ним следом. Если Мейкну замечали, то она говорила, что просто идём за хворостом или за ягодами, или же ей по каким-то причинам нужен Экене, с которым Пьер никогда не разлучался. Когда она готовила еду или ухаживала за животными, и Пьер предлагал ей свою помощь, то Мейкна всегда отнекивалась, говорила, что справиться сама, а после того, как Пьер уходил, бежала за ним и просила помочь. Но они не говорили друг другу ни слова, будто бы набрали в рот воды. А лишь изредка посматривали друг на друга, и когда их взгляды встречались, смущённо отворачивались.

***

В Тинуваку отмечался большой праздник — свадьба. Отложены были все работы и охота. После свадебной церемонии наступило всеобщее веселье. Женился лучший друг Мадивы.

— Когда же, сынок, и ты найдёшь свою суженую? — говорили родители Мадиве. — Твой друг уже нашёл свою благоверную, второй друг собирается жениться. А когда твоя очередь?

— Когда наступил время, — ответил Мадива матери и отцу, скрывая печаль.

— Надо уже о своей семье думать.

— Мне ещё только двадцать, — фальшиво улыбался он. — Успею. Уэйт рассказывал, что знакомый его отца только в пятьдесят пять стал папашей. У меня есть время.

Каждый взрослый тинуваку и подростки приготовили для молодожёнов подарок. Мейкна вышла в ритуальный круг и затанцевала.

Пьер в толпе разговаривал с Экене о завтрашнем дне и вдруг замолчал и раскрыл рот от изумления. Он увидел Мейкну. Мейкна была как речная нимфа, богиня. Она, словно величественная птица, порхала в ритуальной круге, будто бы в неё вселились прекраснейшие духи.

Всё исчезло в глазах у Пьера: друг, толпа. Оставался только он и Мейкна. Блестящие чёрные волосы манили Пьера к себе, карие глаза гипнотизировали. Эта была не та Мейкна, не та девочка, с которой девятилетний Пьер ловил лягушек, а новый другой прекрасный человек. Пьер только сейчас увидел как восхитительна и очаровательна Мейкна.

— Уэйт, что с тобой? — обеспокоенно спросил Экене. — Ты пять минут уже стоишь с открытым ртом. Птица залетит, а ты и не заметишь.

— Твоя сестра… она прекрасна, — только и смог промолвить Пьер.

Экене пронзительно посмотрел Пьеру в глаза.

— Всё понятно. А я-то голову ломал.

Пьер не слышал Экене. Он не мог отвести глаз от Мейкны. Танец закончился. Соплеменники крепко поздравляли Мейкну. Пьер подошёл к ней.

— Мейкна, ты… — Пьер хотел сказать: «Мейкна, ты великолепна, ты изумительна!». Но вместо этого Пьер сказал. — Ты неплохо выступила.

— Спасибо, — ответила Мейкна и улыбнулась.

Начался пир. Пьера чисто случайно усадили напротив старшей сестры Экене. Он не мог есть. Ему было и грустно, и радостно на душе. Пьер тихонько поглядывал на Мейкну и тут же отворачивался, ловя на себе её взгляд. Пьер спрашивал себя: почему он только сейчас заметил красоту Мейкны? Почему он раньше не слышал как чудесен её голос, не видел как прекрасны её белые зубы, карие глаза, нежные руки, как мила и чутка сама Мейкна? «Как я мог считать её тиранкой и холоднойзазнайкой? — не понимал никак он. — Мейкна самая милая, добрая и заботливая на свете девушка».

Праздник подошёл к концу. Молодожёны отправились справлять свою первую брачную ночь, семья Пьера тоже готовилась ко сну. Мейкна пошла подоить коз. Экене толкнул его:

— Давай, Мейкна сейчас одна. Не теряй свой шанс!

— О чём? — не понял Пьер.

— Как о чём? — засмеялся Экене. — В любви признайся!

— Да я не… — начал Пьер. Но Экене вытолкнул его из дома.

Пьер на ватных ногах зашёл в хлев. Мейкна доила козу. Услышав шаги, она повернулась и увидев Пьера засмущалась.

— Привет, как дела? — сказала она, хотя видела Пьера пять минут назад.

— Хорошо, — ответил он и добавил. — Ты станцевала просто чудесно, — больше он ничего не смог сказать Мейкне.

Пьер не спал. Он слушал мирное дыхание спящей Мейкне за «стенкой », и до него доходило: он влюбился, он влюбился в Мейкну. Подруга детства, сестра лучшего друга, с которой он жил много лет под одной крышей, покорила его сердце. В Пьера попала стрела Амура. Но как признаться ей в своих чувствах? Как сказать три простых слова «Я тебя люблю»? . Пьер решил, что утром, вопреки всему он признается в любви.

Но Мейкна, как только проснулась, ушла с младшей сестрой Инатой на реку. Забота о младших сёстрах была у неё на первом месте. Мейкна часто жертвовала своим личным времен, чтобы помочь родителям. В отличие от оболтуса-брата у неё редко бывало время, чтобы вдоволь поразвлекаться с подругами. Экене же никогда не помогал родителям (если его только не заставляла сестра силой). Экене всегда говорил Мейкне:

— Что я буду с сёстрами делать? Как мне их занять? В куклы что ли с ними играть?

— Да.

— Да ну, я не умею играть в куклы. Лучше я помогу маме и папе и понянчусь с Коу, на речку его нужно отвести, а не то вдруг дороги домой не найдёт — указывал Экене на одиннадцатилетнего брата.

Пьер смотрел вслед уходящей Мейкне и не решался её позвать.

— Почему вчера в любви не признался? — наехал на него внезапно Экене.

— Кому Уэйт в любви не признался? — спросила Ноуза.

— Да Мейкне! — воскликнул Экене. — Уэйт влюбился в мадемуазель командиршу! Кто мне недавно говорил что-то про пять лет? — издевался по-доброму Экене над Пьером.

Пьер весь смутился, покраснел как рак и выбежал из дома. Никогда он не чувствовал себя таким стеснительным как сейчас. Глубоко вздохнув и выдохнув, Пьер отправился на реку. Он во что бы то ни стало, должен был признаться Мейкне. Но как признаться, если она не одна? С ней ведь пятилетняя сестра. Признаться в своих чувствах Пьер не мог при других людях, даже при малышке.

Весь день он следил тайно за Мейкной, но она всё время была с кем-то: то с сёстрами, то с подругами, то с кошкой, при которой Пьер также не мог поговорить с Мейкной наедине. Соплеменники, видя хождения Пьера туда-сюда, начали тихонько посмеиваться над влюблённым юношей. Все уже поняли, что происходит между Пьером и Мейкной. Но Пьер не слышал и не видел никого вокруг себя, кроме Мейкны.

Он не решался подойти к ней и позвать в укромное место, чтобы там во всём объясниться. «Что со мной твориться? — спрашивал он себя. — Я ребёнком не побоялся сбежать из дому и отправиться одному в опасное путешествие, не зная, что меня в конце ждёт. Я не побоялся Алана, огня и воды, почему я сейчас боюсь сказать девчонке, что она мне нравиться?» Пьер не понимал раньше, как можно бояться сказать каких-то три простых слова? Это ведь так легко! Но теперь самому Пьеру произнести их было труднее всего на свете. Вдруг Мейкна его засмеёт? Не поймёт, что Пьер не может без неё жить? Пьер не знал, любила ли его Мейкна или нет, может быть, она скажет, что всегда относилась к нему только как другу или брату. Но молчать и скрывать свои чувства он больше не мог.

Так прошёл день и наступил вечер. Пьер не сумел поговорить с Мейкной. Он сильно винил себя за свою трусость и бесхарактерность. Мейкна вернулась домой после прогулки с подругами, но Пьер так и не решался к ней подойти. Неожиданно к Мейкне подбежал перепуганный Экене:

— Ината на речку отправилась одна! Я с Акишом заболтался и не заметил, как она ушла.

— Что? — закричала Мейкна. — Как ты мог не уследить за ребёнком? А если она из-за тебя, балбес, в речку упадёт?! — Она перепугалась до ужаса, она побежала за сестрой, грозя брату. — Я тебя убью!

Пьер стал обвинять друга в невнимательности, а Экене спокойно, как будто бы ничего не натворил, поддакивал ему. Вдруг совсем скоро он хлопнул себя по голове и сказал:

— Я забыл! Ината же у соседей. Она сама мне говорила, что хочет пойти к соседской девочке. Вот я забывчивая балда. Уэйт, дружище, может сходить за Мейкной, если я пойду, то она меня прибьёт.

Пьер отправился за сестрой Экене. Друг смотрел ему вслед и улыбался. Мейкна, вся встревоженная и напуганная искала сестру.

— Ината! Ината! Ты где?

Пьер закричал Мейкне:

— Ината нашлась, возвращайся домой!

Но она его слышала. Тогда Пьер подошёл к ней и положил свои руки на ей плечи.

— Ината дома, она была у соседей. Не переживай, сестрёнка нашлась.

Пьер обнимал плечи Мейкны и улыбался. Он без капли смущения и страха смотрел ей в глаза и всё повторял: «Ината дома, не переживай». Какое счастье было успокаивать Мейкну! Мейкна улыбнулась. Они смотрели друг на друга и неожиданно засмеялись. Правая рука Пьера стала медленно опускаться и взяла руку Мейкны. Они то молчали, то без причины смеялись. Вдруг Мейкна повернула голову направо и глубоко, но радостно вздохнула:

— Солнце заходит.

Солнце слегка виднелось на горизонте. Последние его лучи озаряли лес. На нежно-розовом небе фиолетовые облака медленно плыли в сторону появлявшегося месяца. Двое попугаев пролетали перед солнцем и говорили о чём-то своём, попугайском. На другом берегу две антилопы заканчивали есть траву, а на дереве шимпанзе заботливо расчёсывал «жену».

Пьер держал руку Мейкны, на душе спокойно и умиротворённо, он тихо произнёс:

— Мейкна, я тебя люблю.

Пьер дотронулся до её подбородка, потянул его к себе, и нерешительно, как-то по-детски поцеловал Мейкну в губы.

Поцелуй длился мгновение, но для Пьера прошла вечность. Приятная, волнующая, нежная, полная любви и счастья, вечность. Мейкна не двигалась, она продолжала ясными глазами смотреть на него.

Пьер отпустил её губы, он покраснел, опустил глаза вниз:

— Прости, я забыл спросить твоего разрешения. Если ты хочешь, то мы останемся просто друзьями.

Мейкна ничего не ответила Пьеру. Она крепко прижала его к себе и сказала:

— Уэйт, я люблю тебя.

Губы влюблённых сомкнулись в настоящем мягком и прекрасном поцелуе.

 

========== Глава 21. Подарок ко дню рождения ==========

 

Минул всего месяц, но Пьер и Мейкна не замечали хода времени. Оно для них остановилось. Влюблённым казалось, что они обрели свой маленький рай. Раем для Пьера стала Мейкна, раем для Мейкны был Пьер. Возлюбленные наслаждались каждым мигом, проведённым вместе. Величайшим блаженством было просто видеть друг друга, слышать. Пьер и Мейкна жили в собственном мире, полном любви и счастья. Любовь затмила их разум, преобразила мировоззрение. Мир для Пьера был наполнен только светлыми красками, а не чёрными. Все люди казалась ему добрыми и отзывчивыми. Своей любовью Пьер и Мейкна делились с родными, друзьями, соплеменниками, незнакомыми людьми. Они переживали самую счастливую эпоху в своей жизни. Все их проблемы казались теперь мелкими неприятностями. Ведь у Пьера была Мейкна, а у Мейкны Пьер. Им ничего больше не нужно было для счастья. Пьер и Мейкна чувствовали, они знали, что будут вместе до конца жизни. Ничто и никто, даже сам Господь не сможет их разлучить.

Шарль готовился к очередной поездке во Францию.

— Как же ты, сынок, без Мейкны несколько месяцев будешь жить? Вам на час расстаться трудно, а тут…

— Шарль, я не поеду с тобой, — произнёс Пьер.

Отец пристально посмотрел на сына.

— Что это за дела? А как же я обойдусь без своего первого помощника?

— Придётся попотеть тебе без меня, — засмеялся Пьер сменил и тон голос на серьёзный. — Я не хочу расставаться с Мейкной, а Мейкна не поплывёт во Францию. Она не захочет оставлять родителей без своей помощи. Я всё решил. Не переживай, я не буду всегда бросать море.

Шарль покачал головой. «Эх, любовь, что ты творишь с моим сыном?»

— Жалко, что ты не поедешь. Но это твой выбор, я его принимаю. А вот как отнесётся к этому Экене?

— Прибьёт меня, но что поделать. Жизнь порой преподносит разочарования, — философски изрёк Пьер. — Но ты, Шарль, можешь его и без меня с собой взять.

— Нет уж, я в няньки Экене не гожусь, — засмеялся Шарль. — Без твоей опеки он, не дай Бог, к жеводанскому зверю в пасть угодит.

— Ты не представляешь, как ты прав! — Пьер подскочил с места. — Вчера, представь себе, Экене заинтересовался этим зверем. Попросил, чтобы я ему книжку про зверя дал почитать.

В библиотеке у Шарля чего только не было, Пьер за четыре года так и не узнал все книги, хранящиеся у отца. Шарль и сам не знал их, он имел маленькую слабость: потрогав на рынке или у знакомых хрустящую бумагу, купить быстро книгу, а уже дома понимать, что зря потратил деньги. Но по крайнем мере книги не стояли без дела, Пьеру или любопытному Экене порой что-нибудь да требовалось.

Пьер полез на верхние полки, где лежали у отца разные сказания да легенды, но тут он приметил незнакомую книжку, лежавшую на столе.

— А там что у тебя? Когда и у кого купил?

Шарль быстро же схватил книжку и спрятал её за спиной.

— Да так ничего, — покраснел он.

— Нет, покажи! — Пьер оказался возле отца.

— Уэйт, не пора ли тебе домой?! — закричал Шарль.

Но Пьера было не остановить. Он ловко проник за спину отца и забрал у него книгу. На обложке красивыми чёрными буквами было написано:

 

Сэмюэл Кольридж. Лирические баллады

 

— Ну вот, а я хотел сделать тебе сюрприз на день рождения, — проворчал Шарль.

Пьер погладил книгу и воскликнул:

— Я знаю этого писателя! Мне дедушка читал балладу «Сказание о старом мореходе».

Он пригляделся поближе и завизжал от восторга:

— Да это та самая книга! Дед её по ошибке продал перед смертью, перепутал с каким-то справочником.

Он открыл книгу и на титульном листке по середине красовалась надпись, написанная женским почерком:

 

Моему дорогому мужу Филиппу.

Мирэй де Вернант

 

— Да, да! Эта же моя покойная бабушка подарила книжку деду на годовщину их свадьбы. Как она оказалась у тебя?

Шарль только развёл руками и спокойным голосом, как ни в чём не бывало, произнёс:

— Я нашёл её на рынке в Марселе в прошлую поездку.

— Почему мне ничего не сказал? — обиделся Пьер.

— Не хотел дарить такую важную для тебя книгу просто так. Решил дождаться твоего дня рождения. Думал, полежит у меня книге спокойно десять месяцев, но не получилось. И зачем я только достал её из шкафа? Меньше месяца осталось до 26 февраля, — нахмурился Шарль.

Пьер поцеловал отца и прижал к себе книгу. Он словно увидел перед собой дедушку, когда взглянул на заветный подарок.

— Я буду хранить эту книгу всю жизнь. Спасибо тебе… Шарль.

Шарль грустно улыбнулся, он хотел услышать другое слово. Проглотив печаль, спокойным голосом он сказал:

— Но ты должен её прятать. Если Экене или кто-нибудь другой, умеющий читать, увидят бабушкину надпись, то к тебе появиться много вопросов. Не случайно ли у мальчишки Уэйта оказалась книга самого Вернанта? Он что, поклонник умершего покойного мореплавателя?

Пьер положил книгу на стол и весело произнёс:

— Не беда. Я вырву титульный лист и всё. А без него никто не узнает, что эта книга принадлежала Филиппу Вернанту. Дедушке она была подарена девять лет назад, а он был в Тинуваку восемнадцать лет назад.

Дома он вовсю хвастался ранним подарком отца на день рождения и боялся на миг выпустить из рук книжку. Мейкна сидела возле любимого Уэйта и улыбалась. Неизвестно было, кто больше радуется: Пьер, нашедший ценную книгу, или Мейкна, наблюдавшая за счастливый любимым.

Маленькая Ината взяла у него книжку и, ничего не поняв, в странных значках, удивлённо спросила:

— Уэйт, но ты же давно родился. Почему тебе сейчас дарят подарки?

— Такая традиция, — взъерошил ей на голове волосы Пьер. — В то число, когда родился человек, ему устраивают небольшой праздник. Но на самом деле мало кто дни рождения празднуют, — сказал он уже Экене и Мейкне, — у нас в основном именины справляют, а дни рождения некоторые даже не признают, считают пустым праздником.

— А чем именины от дня рождения отличаются? — спросила Мейкна.

— День рождения это день рождения, а именины это день памяти святого, чьё имя носит человек. Иногда именины и день рождения могут быть в разные дни, но то и то считается праздником. А уж какой день считать праздником, выбор за каждым.

Коу завидно присвистнул:

— Нам бы так! Я бы то и то справлял!

— Я тоже! — раздался бас Экене. Он нахмурился и сердито выпалил. — Я тоже хочу, чтобы хоть раз в год мне дарили подарки, все меня поздравляли, и вообще бы этот день бы только моим и ни чьим другим. Ты, Уэйт, каждый год может несколько раз устраивать себе праздник, а я только один раз — на инициации. Где справедливость в этом мире?

В обсуждение праздников вмешалась вся детвора. Вдогонку за Экене Коу и девочки стали ропать на нехватку в их племени дней рождений. Их было не остановить.

— А когда у тебя Уэйт именины и день рождения? — спросила Эми.

Пьер усмехнулся.

— Родился я деся… двадцать шестого февраля, а про именины не знаю.

— Уэйт, — потряс за руку его Экене. — А ты можешь мне тоже подобрать день именин?

Пьер засмеялся и сказал, напустив печально лицо:

— Извини, но Экенечидисинпу такие праздники не отмечают, — и тут же его лицо озарилось. — Но день рождения у тебя может быть. Мы знаем, что ты родился в декабре. Спроси у Ноузы, она помнит день?

— Мама, в какой день я родился? — крикнул Экене маме.

Ноуза готовила возле хижины на улице. От сына её отделяло несколько шагов, но Экене был бы не Экене, если не крикнул маму, будто она находиться где-то в конце деревни.

— Откуда я знаю? — нахмурилась Ноуза. — У нас до Уэйта и календаря никогда не было. И зачем он нам?

«Никогда не узнаю свой день. Лучше и не спрашивал», — насупился Экене. Но Пьер готов был прийти на помощь к другу. Что если узнать день самим? Вычислить ему по каким-нибудь природным явлениям, луне или звёздам? Главное знать, что творилось тогда, а дальше дело времени.

— Мама, когда я на свет появился, какая тогда луна была? Может, полнолуние было? — Экене очень хотелось, чтобы в первый день его жизни светило полная луна.

— Да откуда я помню? — жестоко обломала его мать. — Делать мне тогда было нечего, чем луной любоваться.

— Кажется, была полная луна! — вдруг послышался голос отца.

Тейю вернулся домой после очередного племенного собрания. Но о чём дома беседуют его домочадцы, он уже знал, Экене сложно было не услышать. Обрадованный сын побежал встретить отца.

— Стой, Экене, — остановился Тейю. — Я вру, это Мейкна родилась в полнолуние. Запомнишь вас всех тут… Но погоди, дай припомню!

Тейю призадумался, Экене внимательно следил за его лицом, пытаясь догадаться, вспоминает что-нибудь папа или нет.

— Вроде бы ураган был. Да, точно, дул сильный ветер, у меня все сети улетели! А ближе к ночи дождь пошёл, — обрадовался он. — Дай вспомнить, что же было ночью.

— Тейю, что ты наговариваешь? — крикнула Ноуза. — Сети у тебя улетели, когда Экене у нас уже был. Это при Коу случилось! Эх, совсем с вами запутаешься, — проворчала она.

Но Тейю не сдавался и настаивал на своём. Мужу и жене стало не детей, про которых они говорили. Пьер и Экене поняли, что от родителей они ничего не дождутся и решили попытать удачу у соплеменников. Однако про рождение Экене тинуваку знали не больше его родителей. Друзья смогли узнать лишь то, что ничего особенного в тот день не происходило. Благодаря свадьбе и похоронам разузнали, что родиться Экене мог где-то в начале месяца.

— Всё скудно. Даже Бохлейн с Шонииридой ничего не помнят, — расстроено проговорил Экене, но затем радостно добавил. — Уэйт, а давай тогда мне просто любой день назначим моим рождением?

— Давай, — согласился Пьер и задумался. — Как тебе 13 декабря? Считаю, что число к тебе очень подходит.

Он не смог удержать смех. Экене отвесил ему подзатыльник.

— Сам, брат, ходи тринадцатым.

— Ты же не веришь в приметы! Тем более для вас, тинуваку, тринадцать не несёт ничего плохого, — смеялся Пьер. — Ну не хочешь, как хочешь. Давай тогда день рождения у тебя будет 12 декабря. Это число называют счастливым не только в христианстве, но и у вас в Тинуваку.

На 12 декабря Экене был согласен. На том друзья и порешили. День для них закончился чудесно. Одному подарили дедушкину книгу, а второму день рождения.

***

— Где моя книга? — кричал на всё племя Пьер.

Он бегал по всему Тинуваку, заглядывая в каждый закуток, и нигде не видел баллад. Неделя только прошла, а он посеял их! Верх дном была перевёрнута не только хижина Пьера, но и несколько остальных в округе. А книги нигде не было.

Вчера шёл по деревни и читал её, а сегодня вспомнил про неё, и нет книги. Пьер пытался припомнить, где он мог оставить её вчера, но всё было бестолку. Вчерашний день был полон событий. Он и на речке побывал, и с Риго порезвился, и в гостях у всех друзей пересидел. Пьер не забыл и к отцу наведаться и пройтись по рынку Нолошо. Одним словом, мест, где может быть книга, множество.

Становилось понятным одно — она не в Тинуваку.

— Ты как ураган по Тинуваку пронёсся, а напрасно, — засмеялась Марани. — Уэйт, давай в Нолошо поищем?

— Давай, она точно должна быть у Шарля, — согласился Пьер.

В деревню в это время вернулась Мейкна. Она вместе с лучшей подругой Гарани и её кавалером Баако собирала хворост для их хижин.

— Что это с Уэйтом? — увидела она встревоженное лицо любимого.

— Книгу потерял, — ответил Экене.

У Шарля всё в доме летело ещё пуще, чем в хижине в Тинуваку. Но книги он нигде не находил: ни в библиотеке, ни в комнатах, даже на чердаке и в подвале её не было. Пока Пьер обыскивал дом, Марани прочёсывала Нолошо. Она не отдохнула после вчерашних прогулок с братом, а тут новая напасть. Но поиски не приносили результатов, книга была утеряна.

— Уэйт, я обошла все прилавки, даже зашла в гости к знакомым, вдруг, кто к себе отнёс книжку, — переводила дыханье Марани. — В Нолошо её нет.

Пьер грустно свесил голову.

— Даже до дня рождения не смог сохранить её.

Марани обняла его и пообещала, что найдётся его книжка. Но Пьер не верил ей, он всё переискал. Но большим, кроме утешениями, Марани помочь Пьеру не могла.

Дома Пьер мало поужинал и сразу лёг спать. Задумчивая Мейкна гладила любимого по волосам и гадала, где же может таиться книжка.

— Экене, Марани, — шепотом подозвала она ребят. — Завтра мы сами её поищем. Не должен подарок, который важен Уэйту, теряться. Только Уэйту ни слова, — проговорила ещё тише Мейкна. — Я хочу вернуть её Уэйту именно в день рождения, когда и должна быть подарена эта книжка.

Мейкна поцеловала его последний раз и сама легка спать.

«Дорогой, совсем скоро пятнадцать лет тебе исполниться. Ты такой взрослый, я уже и забыла, что ты меня младше на год, ты сильно отличается от нашего Экене. Обещаю, что наделю этот день радостью».

***

Утром расстроенный Пьер поискал немножко в Тинуваку книгу и, убедившись в том, что её в племени нет, отправился за деревню с Ноузой за травами. Дождавшись, пока Пьер уйдёт, Мейкна собрала ребят. Отыскать она смогла только Экене, Марани, Акиша и Баако с Гарани, но и их было достаточно.

— Вы должны помочь найти мне книжку для вашего друга, — объявила она. — За ночь я обдумала все места, где могла быть она. Она не могла испариться.

Ребята охотно согласились помочь другу.

— Только Уэйту ни слова, — попросила их Мейкна.

Для начала она решила ещё раз обследовать речку. Может, где-нибудь под камнем затаился сборник баллад? Друзья передвинули все валуны, расчистили речку от листьев и палок, но пропажа не находилась.

— Я не сдамся! — заявила Мейкна.

Она набрала воздуха и нырнула под воду. Долго Мейкна не появлялась над поверхностью, ребята начали уж волноваться. «Это всё ради тебя, Уэйт», — обследовала дно Мейкна. Экене не выдержал и нырнул за сестрой.

— А если ты задохнулась? — закричал он на неё.

— Будем продолжать искать дальше! — важно сказала Мейкна.

Под каждый кустик заглядывали ребята. Мейкна облазила несколько деревьев.

— Я нашла! — донёсся крик Марани. — Она… Она у мартышки на дереве!

Друзья прибежали к ней. Марани стояла возле высокой одиночной пальмы, а на верхушке дерева важно восседала маленькая обезьянка и крутила в руках книжку. Завидев ребят, она залезла в крону листьев и прижала игрушку к себе.

— Погодите, я её быстро на землю спущу! — крикнул Экене и взял в руки палку, чтобы согнать обезьяну с дерева.

— Что ты делаешь, мартышка? — Мейкна дёрнула его за ухо. — Ей же больно будет.

— А ничего, что мне больно? — заворчал Экене, потирая ухо.

Не слушая его, Мейкна попросила у Гарани финик и поманила обезьянку к себе. Мартышка любопытно посмотрела на еду и спустилась на несколько веток вниз. Мейкна маняще крутила фиником возле пальмы, обезьянка слезла ещё ниже и протянула лапу за плодом. Она сидела на самой нижней ветки пальмы, которая находилась над головой Мейкны.

— Вот так, моя хорошая, — зашептала Мейкна. — Спустись ещё чуть-чуть.

Хвать! И финик оказался в лапе у обезьяны. А книжка так и не коснулась руки Мейкны. Смеясь, мартышка засунула плод в рот и полезла наверх.

— Вот же дрянь, вы видали? — закричали Майкна.

Мартышка в ответ провизжала что-то ей.

— Это же «подружка» Бохлейна! — узнал зверька Акиш. — Вот почему именно сейчас Бохлейна нет в племени? Он бы быстро нам её поймал. Нашёл время для общения с духами.

— Сами будем ловить, — не расстроилась Мейкна. — Акиш, можешь, залезть на дерево?

Акиш осмотрел дерево и осторожно проговорил:

— Обезьяна на самом краю сидит, а если я упаду?

— Давайте я залезу! — предложил Баако.

Он ловко вскарабкался на дерево, мартышка засуетилась и попятилась назад, к краю ветки. Держа при себе злость на мерзкую обезьяну, Баако пополз к ней.

— Вот так! — поймал он за хвост зверя.

Мартышка заверещала и уронила книгу, которая ловко поймала Марани. Обескураженная противников на хвосте и потерей интересной игрушки обезьянка забила лапами по пальме и прыгнула на Баако. Он потерял равновесие и повалился вместе с обезьяной на землю. Глухой шмяк раздался на следующий миг. Баако лежал на спине и прижимал к себе обезьяну. Мартышка быстро вырвалась из рук и ускакала, не пропищав даже спасибо за мягкую посадку. Гарани подсела к любимому и чмокнула в губы.

— Ты у меня герой. Люблю тебя.

— Зря старался, — произнесла неожиданно Марани. — Эта не та книжка. Здесь написано «Лечебник», а не «Баллады».

Она протянула книжку Экене. Тот хлопнул себя по лбу.

— А я её искал. Пропала она у меня месяц назад.

Злости Мейкны не было предела. Столько времени они потратили впустую! Баако едва не погиб, а ради чего?

— Я тебя, балбес! — выпучив когти пошла на она на Экене, но была вовремя остановлена друзьями.

Мейкна присела на камень. Эта мартышка задала ей хорошую трёпку. Что если и книга Уэйта у других обезьян? Но их же полно в округе бегают, всех же не проверишь. А если книгу утащили не обезьяны, а другие животные… Попробуй тут найти её и подарить Уэйту. В следующем году, может, только отыщешь, если её не разорвут мохнатые да пернатые.

— Мейкна, — проговорила Марани. — А что если книга у Шарля на корабле?

— Да ну, — возразила тут же Мейкна. — Там ей точно не бывать. Уэйт позавчера на «Лахесис» не ходил.

— Но вчера, когда мы уходили, со двора Шарля какие-то ящики выносили матросы на корабль. Что если книжка лежит в одном из этих ящиков? Уэйт искал книжку только дома, а ящики не трогал.

Лицо Мейкны так и озарилось радостью.

— Иди сюда, моя дорогая. Дай-ка тебя поцелую! — поблагодарила она Марани и буркнула в сторону Экене. — А тебя нет.

Решено было незамедлительно ехать в порт. Один лишь Акиш не смог последовать за Мейкной, мама позвала его есть. Остальные же ребята взяли еды с дома. В это время Пьер вернулся в Тинуваку.

— Можно я с вами в Нолошо? — попросился он, когда увидел друзей на лошадях.

— В следующий раз, родной, — поцеловала его Мейкна.

«Я достану важную тебе вещь», — твердила про себя она. Мейкна гордо восседала на коне и мчалась впереди всех, сзади неё на первой лошади тащились Экене с Марани, на второй Баако с Гаарни.

В Нолошо ребят закликали знакомые, но Мейкна попросила друзей все встречи и приветствия отложить на потом. Баако и Гарани и не думали задерживаться, однако у Экене по приезду на рынок загорелись глаза. Он с утра нормально не ел. У Марани тоже сильно заурчал живот. Двум сыщикам пришлось сделать остановку.

— Вы езжайте без нас! Найдёте «Лахесис», — крикнул Экене.

Шарля дома не оказалось, и ребята поехали сразу в порт. Там стояло много кораблей, Мейкна быстро отыскала нужное судно и отправилась к нему. Но дорогу ей и Баако с Гарани преградил тучный матрос.

— Нам нужно взять одну важную вещь сына капитана, — объяснила Мейкна.

— Когда капитан придёт, тогда пущу вас, — ответил матрос.

Долго друзья ждали Шарля на пристани, но он всё не приходил. Моряк давно скрылся, на судно забегали другие люди, но Шарль что-то тянул время.

— Надоело ждать! — рассердился Баако. — Полезли. Нам простят.

У Мейкны даже мысли не возникло возражать против опасной затеи друга. Вслед за Баако его подруги пробрались на корабль. Мейкна глазами пыталась выискать знакомых моряков, чтобы они ей разрешили спуститься в грузовой трюм. Всё же она вела себя как воровка. Но знакомые не попадались. Моряки не видели детей, занятые своими делами, и те спокойно добрались до трюма. Под рукой не было никаких лампад, пришлось полагаться на ощупь. Неожиданно дверца над трюмом сильно хлопнула.

— Продолжаем искать! — не побоялась темноты Мейкна.

Друзья нашли ящики, полные книг. Как жаль, разом поняли они, что дали уйти Экене и Марани, сами ведь читать не могут. Мейкна полагалась на память и рассматривала внимательно обложки. Но нужная книга так и не находилась.

— Не думал, что ты пойдёшь на такое ради Уэйта, — сказал, не скрывая удивления, Баако.

— Любовь всё меняет, — улыбнулась Мейкна. — Тебе это должен быть знакомо.

— Да ты на Уэйта свысока всё время смотрела, — подметила Гарани. — А сейчас не разлей вода.

Мейкна со стыдом закрыла глаза.

— Что поделать, привыкла, что меня в доме дети окружают. К тому же Уэйт о себе плохое мнение сложил, подружившись с моим братом. Свяжись он к примеру с тобой, Баако, я, наверное, не такой требовательной к нему была.

— Да, я сегодня показал себя ещё тем оторвой.

Баако засмеялся. Но, вдруг, его смех оборвала резкая качка. Мейкна и Гарани едва не потеряли равновесие.

— Что происходит? — закричала Гарани.

— Мы плывём! — заорал Баако.

Мейкна в страхе прижала руку ко рту.

— Быть не может! «Лахесис» больше двадцати дней стоять в порту должна.

Но качка не думала прекращаться. Подростки забарабанили по дверце над головой.

— Нет! Я не хочу расставаться с мамой! — закричала Гарани, хлюпая носом.

И тут над головами ребята услышали шаги. Через минуту в трюм проник яркий свет, причиняя глазам боль. Незнакомые белые люди рассматривали незваных гостей. Через них протиснулся чёрный матрос, житель Нолошо, которого тут же узнали друзья. Посмотрев на знакомого матроса, ребята враз поняли — они ошиблись кораблём.

На берег юнцы были доставлены быстро. Благо, корабль токо-токо отошёл от берега. На земле их ждали Марани и Экене, заливающийся смехом во весь голос.

— Мейкна, как корабль перепутать ты смогла?

— Ну я же редко на «Лахесис» была, — протянула со стыдом она. — Я полная балбесина.

Экене в кабаке отыскал Шарля. Тот посмеялся над Мейкной и отвёл её в трюм настоящей «Лахесис». Ящики были заняты разными вещами, но не сказочными балладами.

— Не расстраивайся, Мейкна, — сказал Шарль. — Ты сделала всё, что могла. Уэйту будет хороший урок, он научится бережно относиться к вещам.

Обратно ребята возвращались в разном настрое. Марани тихо посмеивалась над оплошностью старших, по местности иногда раздавался громкий хохот Экене, Баако и Гарани не преставали говорить о том, что было, если бы их увёз корабль. Печальная Мейкна ехала молча.

У деревни их встретил Бохлейн, возвращающийся от духов.

— Девочка моя, что с тобой приключилось? — ужаснулся он лицу Мейкны.

Мейкна слезла с лошади и сказала:

— Да так…

И она не могла больше хранить горе в себе. Она рассказала старейшине всё. Бохлейн слушал её, широко выпучив глаза, и затем робко проговорил:

— Не эта ли тебе нужна книга?

Он засунул руку в дорожный мешок и достал потрёпанную книжку.

— Это она! — закричали Марани и Экене.

Мейкна схватила книгу.

— Как она у тебя оказалась?

— Нашёл на реке, рядом никого не было. Решил, возьму, посмотрю. Двадцать лет книжек не читал! Не думал, что тут поднимется такая суматоха.

Мейкна даже не знала, сердиться ей на Бохлейна или радоваться находке.

— Бохлейн, ты не говори Уэйту, что книга была при тебе. Я хочу подарить её на день рождение Уэйту.

Бохлейн улыбнулся и сказал:

— Нет, подари сегодня. Так будет куда лучше.

— Но…

— Мейкна, не спорь со старейшиной. Ты же не хочешь, чтобы твой Уэйт долго горевал, — подмигнул он глазом.

Пьер тоже вернулся в племя. Он был малоразговорчив и задумчив. Мейкна нашла любимого на реке, куда его послала Ноуза за водой.

— Уэйт, Уэйт! — закричала Мейкна, бежав к нему. — Ты не поверишь, что у меня.

Пьер посмотрел на неё и обомлел.

— Где ты её нашла?

— Долгая история, — отмахнулась Мейкна. — Держи от меня подарок.

Она передала в руки возлюбленного книжку и смущённо пробормотала:

— Я хотела подарить её 26 февраля, в твой день рождения, но дарю сегодня — 10 февраля.

Глаза у Пьера вылезли из орбит.

— Сегодня же…

«День рождения Пьера де Лоре!» — вовремя он замолчал и крепко обнял любимую.

***

Старейшины ложились спать.

— Ты намерено учудил всё это представление? — спросила Шониирида.

— Вовсе нет! — развёл руками Бохлейн. — Я не знал, что мальчику будет так плохо без книжки, а Мейкна с друзьями мореплавателями станут! Но всё, что делается, то к лучшему, — лёг на кровать Бохлейн.

Шониирида забралась под руку мужа.

— Ты прочитал то, что тебе нужно?

— Нет, — ответил Бохлейн. — Кроме сказок в книге нет ничего, да и их не смог толком прочесть. Моя граммутика похуже во много раз экениной. Но…

Бохлейн встал с постели, вспомнив, что забыл затушить домашний огонь на полу.

— Филипп часто мне жаловался на свою вредную привычку: мять каждую десятую страницу в книгах. И здесь…

Шониирида прочитала мысли мужа по лицу.

— Это он, — ответила жена.

Комментарий к Глава 21. Подарок ко дню рождения

Спасибо Мантойфелу за идею для этой главы.

 

P.S. День Конституции России никак не связан с днюхой Экене))

 

========== Глава 22. Нежданно-негаданно ==========

 

Шарль покинул сына на следующий день после дня рождения Уэйта. Эта поездка обещала быть долгой, примерно на полгода. Пьер горевал по отцу, но не так сильно, как в свою первую разлуку с ним. Он знал теперь уж точно, отец вернётся обязательно. В конце концов это был его выбор — остаться в Тинуваку, остаться с Мейкной. И Пьер не жалел о своём выборе. Только Экене сильно дулся на его.

— Мало ли что Мейкна не захотела плыть во Франции, — ворчал парень. — Лучше бы моряки её так и довезли в трюме до Марселя, зато ты бы помчался за ней и я с тобой.

— Не в этот раз, брат, — ответил Пьер.

— Вот что мне в Тинуваку делать? Я хочу снова в Марсель, в Париж! Уэйт, я же решил, что с тобой буду жить во Франции, а ты мне свинью подложил — отказался от поездки на целых полгода! Да мы ж с тобой только через год сможет отправиться туда снова!

— Ну прости, — поспешил принести извинения Пьер. — Как друг, ты должен понять, что для меня значит расставание с твоей сестрой. А ты за эти полгода можешь подучиться самостоятельности. Как ты жить будешь потом во Франции? Я тебя содержать не собираюсь, мне нахлебники не нужны.

Экене деловито фыркнул:

— Об этом не волнуйся. Найду себе работу, буду независимым взрослым человеком. Как говорят у вас, нос комара не подточит.

— Независимый ты наш, иди воды принеси! — к мальчишкам в разговор влезла Мейкна. Как всегда она недовольно посмотрела на брата и поцеловала в щёку Пьера.

Экене встрепенулся и крикнул:

— Мейкна, спасибо, что напомнила! Меня же на реке Акиш с Баако ждут. Я побежал!

Мейкна буркнула под нос:

— Балбес.

Пьер обнял любимую.

— Отстань ты от него. Как ребёнка опекаешь Экене, а он же мой ровесник, тебя на год младше.

— Да как не опекать?

Мейкна кисло освободилась от руки Пьера. Она не скрывала своей печали по брату. В последнее время Экене в серьёз заставлял её волноваться о себе. И на то были причины.

— Уэйт, всего через два года Экене надо проходить инициацию, я не знаю, сможет ли он её пройти! Допустит ли вообще его вождь? Он же один только вред племеню приносит?

Экене ещё не убежал к друзьям на речку. Сквозь тонкую соломенную стену он услышал своё имя и слово «инициация». Много раз сестра и родители бранили его, но никогда не говорили, чтобы он не смог пройти инициацию. Экене приложил ухо к хижине.

— Не говори так про своего брата, — услышал Экене голос друга, полный защиты. — Он чудак, охломон, порой невыносимый бездельник, но он очень ответственный и славный парень. Мейкна, я бы просто не смог дружить с полным лентяем, каким ты сейчас рисуешь Экене.

— Но он как ребёнок! — воскликнула Мейкна. — Ему пятнадцать, а Экене ведёт себя как одиннадцатилетний. Я о нём переживаю всегда больше, чем о Коу и сёстрах вместе взятых! Я даже одиннадцатилетнему Коу доверить могу больше, чем этому Экене.

— А я могу доверить этому Экене даже свою жизнь, — ответил Пьер.

Экене радостно выдохнул. Он никогда не сомневался в Пьере, но эти слова заставили полюбить Пьера ещё больше.

— Вот ты говоришь, что Экене ребёнок? — Пьер защищал его доброе имя. — А ребёнок может за много километров по следу выследить одну единственную антилопу и не спутать её след с другими антилопами в стаде? Нет. Ребёнок может, уйдя за несколько километров от дома туда, где никогда не бывал, найти самостоятельно обратную дорогу? Нет. Он может за несколько секунд решить какая антилопа в стаде самая здоровая, но, убив её, он не нанесёт вреда стаду? Выяснить есть ли у неё детёныши или нет? За эти секунды также рассчитать, как выстрелить, чтобы не заставить животное страдать? И рассчитать как надо стрелять, если вдруг антилопа его заметит и побежит, то он бы попал в неё? Нет.

Экене услышал, как Пьер поцеловал её сестру, та тяжело вздохнула.

— Мейкна, ты бы только знала, как Экене стремится к знаниям, новому. Ты просто не видела, как он учился грамоте, был каким настойчивым. Ты его видишь только с одной стороны, а я вижу со всех. Ручаюсь, из него будет толк! И не печалься из-за брата. Ты же Мейкна, ты — счастливая!

Экене постоял немного возле хижины и оставил сестру с Пьером одних. Он больше не мог слушать нелестные замечания Мейкны, с которым был полностью согласен. «Я неудачник, способный только причинять всем неприятности, — подумал Экене. — Мне лучше покинуть Тинуваку с Уэйтом, чем доставлять неприятности Мейкне и родителям». Как и любой другой мальчишка Экене хотел, чтобы им гордились. Но причин для гордости за него не было, считал Экене. «Мне надо уезжать», — решил он.

К Баако и Акишу Экене не пошёл, не хотел и на реке создавать неприятности для остальных. Он один бродил по лесу за деревней и тут он увидел Токи и Ненмарди, державшихся за руки. Ребята о чём-то мило говорили и не сводили друг с друга глаз.

— Экене, привет! — Токи заметила его и оторвалась от Ненмарди. — Почему ты не на речке с мальчишками?

— Не хочу, — кратко ответил Экене. — А почему вы двое не на реке? У вас свидание? — подмигнул он глазом Ненмарди.

Ненмарди важно мотнул головой.

— А тебя эта касается?

— Нет, у нас не свидание, — ответила за него, улыбнувшись, Токи. — Мы в Нолошо на рынок собрались.

Экене вежливо пожелал друзьям удачи. Ненмарди взял Токи за руки и стал мяться на месте.

— Пошли с нами, если хочешь, — сказал он дружелюбным голосом.

Его предложение повергло Экене в смятение. Ненмарди редко звал кого-нибудь с собой, если был один с Токи. Но сегодня был сам не свой, милый и общительный. «Может, Токи его поменяла в лучшую сторону?» — удивился Экене и согласился на предложение друга.

В Нолошо он развеялся после неприятного разговора от Мейкны и Пьера. Весь день он провёл с двумя друзьями, Токи и Ненмарди, с которыми жалко было расставаться. Ненмарди рассказал причину своего бодрого настроения — сегодня утром вождь Азубуик сказал, что видит в нём достойного тинуваку.

— Не каждому такое Азубуик говорит! — подчеркнул он.

Но привычной заносчивости в Ненмарди не было. «Это всё из-за Токи», — понимал Экене. Экене даже не захотелось идти домой, а хотелось ещё немножко поесть леденцы, покидать с Ненмарди камни на дальность в море, поболтать с друзьями. Домой ведь мама с папой вернулись, они снова пилить его начнут. Но возвращаться всё же надо, темнело. Экене и Ненмарди не заметили, как обнялись и запели песни по дороге домой, оставив Токи позади.

— А с тобой неплохо иногда так гулять, — заметил Ненмарди, когда ребята подходили к деревни.

— С тобой тоже, — ответил Экене.

Мальчишек выбежал встречать маленький рыжий щенок, что-то несущий в зубах.

— Какая лапочка! — пролепетала Токи. — Откуда ты? Не видела тебя раньше в Тинуваку.

Она протянула руку, чтобы погладить зверюшку. Щенок недоверчиво смотрел на Токи и отбежал в строну. Люди вызывали в нём страх.

— Да это ж шакал! — понял Ненмарди. — Токи, не трогай его! Эй, а что у него в зубах-то?

Ненмарди пригляделся и вдруг истошно закричал:

— Это мой петух! Ах ты тварь!

Действительно, детёныш шакала нёс петуха со свёрнутой шеей. Ненмарди не заставлял себя долго ждать, он схватил палку, лежавшую на землю, и со всей силы ударил по щенку. Токи и шакал завизжали. Токи от ужаса, щенок от боли. Глаза Ненмарди налились кровью, он снова ударил животное.

— Пожалуйста, перестань! — закричала Токи.

— Вот ещё! — огрызнулся Ненмарди. — Я научу его, как чужую птицу воровать.

Ненмарди занёс над зверем палку в третий раз, но внезапно его остановил Экене.

— Прекрати!

— Нет. Он убил моего петуха!

— Может, хватит всё на петуха сваливать? — решительно задал вопрос Экене. — Признайся, тебе нравиться смотреть на страдания других. Думаешь, я не замечаю, с каким удовольствием ты убиваешь на охоте животных? Только почему ты не можешь выбрать себе равную жертву? Избить щенка любой может.

— Пойди прочь, — огрызнулся Ненмарди.

Экене выхватил из его рук палку и переломал об колено. Ненмарди плюнул в его сторону и пошёл домой, не оглядываясь на Токи, которая изумлёнными глазами смотрела на своего доброго и лучшего друга.

— Я думал, что ты вспыльчивый ребёнок, но ты простотрус, — крикнул в сторону приятеля Экене. — Сегодня я в этом убедился.

— Помалкивай, мальчик! — повернулся Ненмарди. — Перед тобой, возможно, стоит будущий вождь.

— А мне какое до этого дела? — ответил Экене. — Я не собираюсь уважать вождя-труса.

Ненмарди налился гневом, он подскочил к Экене и занёс руку. Но тут в их сторону выбежали маленькие детишки вместе с сумасшедшим Айлскукеном. Айлскукен вместе с ребятами нёс цветочки и игрушки. Ненмарди оглянулся на сумасшедшего и опустил руку.

— Вот зрелище то будет, когда выясниться, что сумасшедший Айлскукен прошёл инициацию, а доблестный Экене нет. Что тогда, дружище, будешь делать? Отправишься жить во Францию к Уэйту? Больно ты ему нужен будешь, недоумок. Зато, хоть Тинуваку избавиться от такого как ты, — усмехнулся он и медленно проговорил. — Ты ничтожество передо мной.

Больше терпеть оскорбления Экене не мог. Он ударил друга по щеке, и пока Ненмарди приходил после шока в себя, набросился на него с кулаками и повалил на землю. Мягкий Экене колошматил друга не жалея сил. Он отыгрывался за все годы насмешек от Ненмарди. Ненмарди в ответ бил Экене. Их силы были равны, побеждающий и побеждаемый менялись с удивительной быстротой. Токи пыталась растащить друзей, но хрупкой девушке это было не под силу, Токи принялась звать на помощь.

На её крики быстро сбежались соплеменники, в том числе и семьи дерущихся. Драчуны немедленно были разведены по разным сторонам. Ненмарди весь пылал злобой и ненавистью к прежнему приятелю, он был похож на гепарда или леопарда, отведывавшего вкуса крови, который не может остановиться, пока не убьёт жертву. Экене, хоть и был сильно потреплен, а из носа сочилась кровь, сохранил мужественную осанку и взгляд.

— Что здесь произошло? — закричал Тейю.

— Ваш сын набросился на меня. Он сумасшедший! — заорал Ненмарди.

Ноуза гневно закричала на Экене.

— Зачем ты побил Ненмарди?

Экене вытер со рта и без капли стыда ответил:

— Он получил за дело. Я не намерен выслушивать оскорбления, слишком долго я терпел. Только посмотрите, что этот подонок сделал с детёнышем шакала, — указал он на избитого щенка. — Кто ещё шакалом является из нас двоих? — последние слова были обращены к Ненмарди.

Мейкна посмотрела на щенка, который пытался убежать, еле волоча за собой переломанные лапы. Она подошла к Ненмарди и громко сказала:

— Я верю своему брату. Он молодец, что побил тебя, ничтожество.

И Мейкна со всей силы ударила Ненмарди по лицу. Из его носа пошла кровь. Соплеменники засмеялись над униженным Ненмарди, которого сначала побил балбес Экене, а потом и девчонка. Ненмарди обругал всех соплеменников и поплёлся домой.

— Наступит время, и ты будешь валяться в моих ногах, — пробурчал он.

В след другу смотрела ошарашенная Токи. Никогда она не видела таким Ненмарди. Только сейчас Токи поняла, что соплеменники не врали, когда говорили плохие слова про Ненмарди.

А Экене, смутившись, ждал упрёков родителей и сестры.

— Ты умничка. Всё правильно сделал, — обняла сына Ноуза.

Тейю похлопал сына по плечу.

— Мы гордимся тобой. Сегодня ты наконец-то смог постоять за себя и проучить этого наглого Ненмарди.

Экене не знал, как ему реагировать. Мама, отец и, самое главное, Мейкна не кричали, не ворчали на него, а говорили, что гордятся сыном и братом. Ему даже захотелось убежать, чтобы ему перестали смущать похвалами.

— Говорил, Мейкна, что Экене славный парень у нас! — воскликнул вдобавок Пьер.

Возле дома малышня окружила старшего брата, требуя разъяснений, что произошло. Ноуза, Тейю и Мейкна с Пьером рассказали по драку всё, не обронив плохого слова про Экене. Экене впервые почувствовал, что родные впервые видят в нём равного человека, а не маленького ребёнка. Они гордятся своим сыном и братом.

День подходил к концу. Никто за эти несколько часов не сказал Экене плохого слова. Вся семья была собрана вместе, все были любимы и уважаемы.

— Как же прекрасен день! — не удержался и воскликнул Экене. — Вот бы так было всегда!

***

Под ночь в хижину постучались. За дверью стояли Баако и Акиш.

— Вы слишком поздно, чтобы меня расспрашивать про драку с Ненмарди, — поприветствовал друзей Экене.

— Жаль, мы ничего не видели. Здоровские синяки ты посадил под глаза Ненмарди! — протянул Баако. — Но мы не за этим пришли к тебе.

— Ты моего брата Мадиву не видел? — спросил взволнованно Акиш.

Экене покачал головой. Пьер, Мейкна и взрослые тоже нигде не встречали последние шесть дней Мадиву.

— Он же к Абени на свиданку отправился, наверняка с ней всё ещё любовью занимается, — подумал Экене, не скрывая ничего от родных. Его родители и сёстры Мейкна и Марани давно знали про Мадиву и Абени. Так что шептать было не зачем, а младшие дети спали крепким сном.

Акиш грустно покачал головой.

— Он на свиданку ушёл ещё шесть дней назад, сегодня утром Мадива должен был вернуться. Брат всегда возвращается на пятый день утром. Родители уже думают, что на очередной «охоте» или «молитве духам» на него зверь напал, и хотят отправиться на поиски. Мадива никогда не приходил позже, чем на пятый день.

— А если его гаапи поймали?! — подпрыгнул от испуга Экене, перебудив сестёр.

Ноуза и Тейю быстро дали подзатыльник сыну, чтобы тот замолк, и запихали мальчишек в хижину мальчишек. Только под светом свечи они разглядели напуганное лицо Акиша. Приятель весь скис и прижимался к Баако, как будто друг может прогнать все его страхи и вернуть Мадиву.

— Я не знаю, где мой брат, — прошептал Акиш.

— Мы все жижины обошли, может, вернулся, — ответил за него Баако. — Но Мадивы нигде нет. Действительно, скорее всего, его…

— Нужно как-то вытащить нам Мадиву! — крикнул снова Экене.

— Как? — чуть не плача проныл Акиш.

Экене потряс друга, чтобы привести его в чувства, но раскисший Акиш даже не шелохнулся.

— За ним пойти. Если его гаапи поймали, то они или подадут в его рабство или убьют! Нужно спасать твоего брата!

Экене, не долго думая, схватил со стены лук со стрелами, нож и сунул первую попавшуюся под руки еду в дорожный мешок.

— Уэйт, Баако собирайтесь. Нам нельзя терять времени, мы должны освободить Мадиву.

Но выход парню преградил Тейю.

— Ты куда собрался? Хочешь, чтобы и тебя убили? Такие дела только с помощью вождя и старейшин можно решить.

— Не волнуйся, отец, — поспешил успокоить его Экене. — Я был в Гаапи, я знаю, как выглядит их деревня. Ночью можно выкрасть у них Мадиву. Надеюсь, Мадива ещё жив.

Акиш слабо заскулил, когда представил, что его старшего брата, возможно, нет в живых. Он прятался за спину Баако и молчал. Его пугала не только судьба Мадивы, но и внезапная решимость Экене освободить его брата. Он молчал в стороне, пока его соплеменники решали, как помочь Мадиве, если тот в плену.

— Экене, нам нужно для начала только убедиться, что Мадиву схватили, — разумно говорила Ноуза. — Может, с ним всё хорошо.

— Успокойся для начала сам, про Мадиву и Абени никто из соплеменников не знает, а ты кричишь на всю деревню, — вставила своё словечко Мейкна и буркнула. — Про него даже вождю не рассказать. Тот, если всё узнает, то передумает выручать Мадиву.

— В таком случае придётся самим выкупать Мадиву. Мы это можем — вмешался Пьер. — Шарль оставил мне много денег. На них мы сможем выполнить все их требования, если тинуваку откажутся.

— Не неси чушь! — велел Экене. — Гаапи убьют его и ничего просить не будут. Нас пожалели только потому, что мы были детьми! И как ты выкуп предложишь? Азубуик всё узнает. Через реку гаапи донесут ему про освобождение Мадивы, и как потом выкручиваться все мы будем? Знаешь, Уэйт… — Экене замолчал и растеряно произнёс. — Мне иногда кажется, что это Азубуик убил отца Абени. Если бы его убил кто-то из своих, то Абени нечего было скрывать от нас. Нет, мы не может идти одни к гаапи. Те сдадут нас с потрохами Азубуику.

Экене снова направился к двери и снова ему не дали пройти родители.

— Мы не хотим тебя потерять, — произнесла мама. — Мадиве ты один не сможешь помочь. Придётся обращаться к вождю. Бохлейн и Шониирида смогут уговорить его спасти Мадиву. А если нет, то тинуваку хоть знать будут, что вы сами хотите отдать гаапи выкуп за Мадиву. А дальше только надеяться, что гаапи согласятся на выкуп.

Но Экене был не преклонен. Он не мог бросить соплеменника в беде и надеяться на чудо. Родным пришлось всю ночь сторожить его, дабы Экене не сбежал. Пьер с трудом смог заверить его в том, что гаапи согласятся на выкуп. Но даже сам Пьер не был уверен, что Мадиву ещё можно спасти. Баако обещал, что расскажет Бохлейну и Шониириде всё сам, пока не поздно. Акиш выглядел тускло как сама смерть и без конца повторял, как он сильно боится за брата.

— Баако, сходи к старейшинам сам, мне страшно им всё рассказывать, — возле порога хижины Экене бросил он.

Экене зло посмотрел на друга

— Не думал, что ты такой трус. Я бы за брата любого порвал, а не мялся в чужом доме, — пинком он выпроводил Акиша.

***

Как только встало солнце, Пьер собрался в Нолошо за деньгами отца. Гаапи никогда не бывали в Нолошо, они нуждались не в монетках, а в натуральном товаре, но вдруг уже слишком поздно собирать выкуп? Он попрощался с семьёй, крепко поцеловал Мейкну и наказал взрослым в оба глаза смотреть за Экене. Бохлейн и Шониирида уже всё знали. Пьер возлагал все надежды на старейшин, чтобы им удалось уговорить Азубуика отправиться на спасение Мадивы. Если соплеменника придётся выручать ему с друзьями, то предателями станут они. И как потом будут судить их — неизвестно. Вместе с Пьером захотела съездить в Нолошо Марани, Пьер не отказал девочке. В такую минуту одному ему не хотелось быть.

— Ты уверен, что сможешь спасти Мадиву? — по дороге спрашивала брата Марани.

— Не совсем, — признался Пьер. — Мирно договориться можно с любимыми людьми, даже с гаапи, но не думаю, что Азубуик и другие согласятся приложить большие усилия, чтобы вытащить Мадиву из плена. А я один навряд ли смогу спасти его.

— Уэйт, — робко спросила Марани. — Я слышала ваш разговор, я не спала. Это правда, что Азубуик убил папу Абени?

— Всё может быть, — Пьер не стал ни соглашаться, ни возражать. — Но если Азубуик оказался способен на убийство, то шансов, что он согласиться выкупить Мадиву ещё меньше. Самое главное, чтобы гаапи не отказались от выкупа. И не важно, от кого он будет: от племени или от нас.

В сейфе у отца Пьер собрал все восьмисот тысяч франков и обыскал весь дом в поисках ружья. Ведь нужно же перестраховаться. Но патронов не нашёл. Пьеру пришлось объехать весь город, чтобы ему, подростку, продали патроны.

Только вечером из-за поисков патронов вернулись ребята в деревню. Ещё, только заехав в Тинуваку, они поняли, что соплеменники узнали правду. Деревня пустовала, все тинуваку собрались возле главной хижины, где проходили все важные племенные собрания. Они что-то бурно обсуждали.

«Значит, все уже узнали, что Мадиву поймали гаапи», — понял Пьер. Он спрыгнул с лошади и помог слезть Марани, и вдруг к нему прибежал ревущий Коу и бросился на плечи. Он рыдал навзрыд.

— Уэйт, Экене отправился к гаапи! — закричал он. — И…

— Только не это… — прошептал Пьер.

— Мама, папа и Мейкна отправились за ним!

Пьер остолбенел. Его тело пробрала дрожь. Как это всё понимать? Ноуза, Тейю и Мейкна отправились в Гаапи вслед за балбесом Экене? Коу продолжал плакать на руках у званного брата, слёзы выступили из глазах Пьера. Все тинуваку повернулись к соплеменникам и печальными глазами посмотрели на него и Коу. Они всё уже знали.

— Прости, я не остановил Экене, — понуро потянул Акиш. — Утром, сразу как ты уехал в Нолошо, он прибежал ко мне и убеждал вдвоём ночью отправиться в Гаапи, чтобы ночью незаметно выкрасть моего брата. А когда я отказался, — голос Акиш стал ещё жалобнее. — Экене выхватил у меня лук со стрелами и нож и на лошади помчался в Гаапи. Прости, что я сразу не рассказал тинуваку об Экене. Я испугался идти к Азубуику.

Пьер покраснел, гнев подступил к самому горлу. Ему хотелось избить, задушить друга за его трусость и мямленье. Но сейчас было не время для рукоприкладства.

— Чужой человек готов пожертвовать жизнью ради твоего брата, а ты… Трус презренный, вот ты кто, — с отвращением бросил Пьер.

Он оттолкнул Акиша и подошёл к вождю, который терпеливо наблюдал за разговором двух мальчиков.

— Я взял у отца деньги, на них мы выкупим Мадиву и мою семью. Если гаапи не нужны деньги, то их условия войдут в имеющуюся у меня сумму.

Азубуик скрестил руки на груди и с гневом произнёс:

— Как ты посмел покрывать предателя Мадиву и эту тварь Абени?

— Мадива не предатель, а Абени не тварь, — терпеливо ответил Пьер. — Дядя Азубуик, я прошу тебя о помощи — помоги мне спасти моих близких.

Вождь негодовал, Пьер своей наглостью выводил его из себя.

— Ты ещё смеешь вот так непринуждённо просить меня о помощи, мальчишка? Ты и твой дружок нарушили законы тинуваку. Вступили в союз с врагом!

— Вы поможете мне или нет?

— Иди в свой дом. Я запрещаю тебе высовывать наружу нос, пока не разобрался со всеми вами. Без тебя примем решение! — закричал Азубуик.

Эта была последняя капля, переполнившая чашу терпения Пьера. Он больше не мог оставаться спокойным.

— Ты просто сволочь, ни чем не отличающаяся от гаапи! — Азубуик от злости и неожиданности выпучил глаза. — Как ты смеешь, вождь, оставлять своих соплеменников в беде? Теперь я точно знаю — это ты убил отца Абени!

Пьер не управлял собой. Он был в себя от горя и не замечал, что говорит и кому. Его переполнял гнев к гаапи, вождю, Акишу и отчаяние за близких.

— Можете вы все хоть на время забыть про вражду к гаапи ради своих же соплеменников? Забыть про обиды и войню с гаапи и заключить с настоящий мир? Все, и тинуваку, и гаапи причинили немало боли друг другу. Война началась из-за бывшего вождя Тинуваку! Или ты, дядя Азубуик, такой же мстительный как гаапи?

Вождь был вскипечён не меньше Пьера. Он еле держался, чтобы не врезать мальчишке. Но, на счастье, между Азубуиком и Пьером вовремя оказался Бохлейн.

— Азубуик, оставь в покое мальчика, — сказал старейшина. — Между прочим, он говорит истину. Твоя ненависть к гаапи ужасающа, из-за неё ты отказываешься замечать очевидные факты. Когда мы заключали перемирие с гаапи, то ни не устанавливали никаких запретов на дружбу между нашими детьми, так что Мадива с ребятами не нарушали никаких законов. Сейчас нам нельзя терять время на ругань, а нужно немедленно отправиться за семьёй Тейю, пока они не перешли границу Гаапи, иначе выкупать придётся уже пятерых, — Бохлейн вздохнул. — Если только гаапи согласятся на выкуп…

Азубуик отвернулся от Пьера и зло пробурчал:

— Я уже согласился однажды заплатить выкуп за Экене. Теперь он и семью свою завёл к тем чудовищам. Сколько раз нам придётся жертвовать своими припасами ради него? Тинуваку, — громко обратился он голос к соплеменникам, — кто за то, чтобы во второй раз помочь Экене? Кто хочет спасти предателя Мадиву?

Тинуваку разом закричали свои решения. Все единогласно голосовали за спасение Экене и его семьи. Этот несносный мальчикашка многим давал лишние хлопоты раньше, но он всё же был их соплеменником, а Тейю, Ноузу и Мейкну уважали все тинуваку.

— Подумайте хорошо, — произнёс Азубуик. — Не пожалеете ли вы?

На удивление всех Ненмарди сказал:

— Экене, хоть и причина всех наших бед, но он член нашего племени. Этим всё сказано. Мы обязаны спасти его и его семью. И даже Мадиву. Если вы не согласитесь отправиться за семьёй этого балбеса, то мы с Уэйтом найдём неравнодушных тинуваку.

Слово Ненмарди стало последним, которое заставило Азубуика принять решение в пользу Экене. Но в вопросе о Мадиве тинуваку разделились на два лагеря. Для большинства Мадива, как и для вождя, превратился в предателя. Решающим стало слово Токи:

— Дядя, я голосую, чтобы мы спасли Мадиву.

— Нам нельзя терять времени, — выступил Ненмарди. — Экене отправился к гаапи на лошади, его родители с сестрой тоже на лошадях, уже завтра они будут возле границы гаапи. Надеется, что родители и сестра остановят Экене и вернут домой нельзя. Экене не успокоиться, пока его не остановят гаапи. Нам нужно отправляться прямо сейчас.

За соплеменниками вместе с вождём и всеми старейшины, кроме Шониириды, оправилось и несколько мужчин. С ними просились Пьер и Ненмарди, но только Ненмарди разрешили пойти в поход.

— Ты нужен детям, — сказала Шониирида.

Она осталась с Пьером, чтобы хоть как-то морально помочь ему и ребятам. Но даже с заботой старейшины Пьеру было невыносимо тяжело. Необъятный страх за близких окутывал его. Пьер ничего не мог с этим поделать, ему оставалось только молиться и надеяться на чудо. Ужасно было и то, что он не мог никому высказать, что творится у него на душе. Он должен был думать о детях, а не о себе. Дети не переставали плакать, спрашивать у Пьера про папу с мамой, про брата с сестрой. Коу, Мики и Марани поначалу пытались утешать младших сестёр, но вскоре и их пронзила всеобщая в доме печаль.

Время от времени Пьера охватывало жгучее желание прибить Экене за то, что тот потащился к гаапи и повлёк в беду родителей и Мейкну. Если бы Экене явился сейчас домой, то гнев Пьер был бы пострашнее гаапи. У него оставалась только надежда, что его друзей и любимую, можно ещё спасти. Пьер мог только гадать, что ждёт его близких: попадут они в плен к гаапи или вернутся домой невредимыми. Пьер понимал, что родители и сестра остановить Экене сами не смогут, и отправятся за сыном и братом хоть на край света. Только соплеменники могут силой остановить его друга при условии, что спасут и Мадиву. «Шарль, почему ты уехал так не вовремя?» — спрашивал про себя Пьер отца. Шониирида, как могла, утешала его, она говорила, что его близких обязательно спасут, но Пьеру от её слов не становилось легче.

— Почему за двадцать лет вы не смогли заключить с гаапи настоящий мир? — спрашивал он Шониириду.

— Не так-то просто заключить настоящий мир, — грустно отвечала она. — Сколько сил ушло на то, чтобы вообще мир заключить. Ведь почти у каждого тинуваку или гаапи есть друг к другу личные счеты, из-за которых невозможен мир.

— Да что вообще было на той войне? По рассказам вождя и многих мужчин выходит, что бездушные и свирепые гаапи напали на наше племя, и нам оставалось только защищаться, но ведь твой муж Бохлейн сам говорит, что гаапи не хищные звери и они пострадали не меньше нас. Да и я сам знаю, что войну начал бывший вождь Тинуваку. Шониирида, что произошло на самом деле. Я шесть лет уже живу с вами, я такой же член Тинуваку как и вы!

Пьер пытался разобраться, найти истину в череде легенд и правд, но Шониирида только вздыхала:

— Ты ещё слишком юн, чтобы знать правду.

— Тогда ответь мне только на один вопрос: были ли случаи, когда гаапи заходили на землю Тинуваку?

— Да, — грустно ответила Шониирида.

— Что с ними вы сделали? — задал второй вопрос Пьер.

— Ты сам знаешь ответ.

Прошёл день, затем второй, третий. Никто не возвращался. Жгучее желание прибить друга постепенно охладевало. Он готов был всё простить Экене, лишь бы увидеть его живым и невредимым. Надежды медленно угасали.

Каждый день к Пьеру приходил Акиш и глубоко извинялся перед ним. Но Пьер не хотел и слушать его, он пинком выставлял Акиша за дверь.

Друзья и соседи не оставили его в беде. Они всячески помогали ему с уход за детьми, утешали добрыми словами, подбадривали. Но Пьер чувствовал, что взрослые мало верят в спасение его близких. Он замечал, что они смотрят на Коу и девочек как на сирот. Проходя мимо двух женщин-соседок, он услышал ненароком, как одна говорила другой:

— Бедные сиротки, как же дальше они жить будут?

— Они не сироты! — закричал на всю деревню Пьер. — Мейкна, Экене, Тейю и Ноуза живы! Вы поняли меня? Их спасут! Они живы!

— Может и живы, но проданы в рабство, — прошептала соплеменница.

Пьер весь содрогнулся от услышанного. Ведь мог быть и такой исход событий. И он ничего не мог изменить.

***

На четвёртый день послышался цокот лошадиный копыт. Пьер вместе с детьми выбежал на улицу. Вдали он разглядел вождя на коне.

— Их спасли! — закричали девочки и побежали к Азубуику.

Но среди вернувшихся не было Экене или Мейкны, Тейю или Ноузы. На носилках отец Мадивы нёс полуобморочного сына, похожего на мертвеца.

— Где мои родные? — спросил, задыхаясь от бега и вновь появившегося ужаса, Пьер.

Азубуик слез с лошади и печально сказал:

— Их продали в рабство. Мы опоздали на чуть-чуть.

Пьер прижал к себе детей. Он еле держался на ногах.

— Как продали?

— Мне очень жаль, — ответил Азубуик с ненаигранной грустью. — Мы не успели. Те твари ожидали, что за предателем кто-нибудь придет, и поймали твоих близких. Предателю же повезло, его жалкую жизнь удалось спасти.

Вождь с презрением посмотрел на Мадиву, к нему подбежали мать с Акишом и обняли. Мадива открыл глаза и слабо прошептал:

— Убейте меня. Я не хочу жить без Абени.

Затем он снова потерял сознание. Мать с Акишом бросились благодарить вождя за спасение их сына и брата, но Азубуик с отвращением взглянул на соплеменников и проговорил:

— Скажите спасибо Бохлейну, который уговорил меня спасти его и не позволил мне самому расправиться с ним.

Пьер не видел перед собой полумёртвого Мадиве, не слышал яростных, полных ненависти слов вождя. Для него исчез весь мир. Он спрашивал Бохлейна:

— Но как… почему? Почему гаапи продали их, а не потребовали выкуп как в тот раз?

Бохлейн печально обнял Пьера.

— Гаапи посчитали, что выгоднее будет продать твоих близких сайгельцам, чем требовать выкуп. Они хотели причинить нам как можно больше боли.

— Почему же они тогда не продали Мадиву? — пытался найти хоть какую-нибудь спасительную ниточку Пьер.

— Абени согласилась отдать свою жизнь ради любимого.

Бохлейн вернул ем деньги, которые так и не пригодились. Пьер обнимал детей, до которых ещё не доходило, что они больше никогда не увидят маму, папу, старших брата и сестру. Надежда была потеряна. Соплеменники по очереди подходили к рыдающему Пьеру и скорбели вместе с ним.

— Прости нас, Уэйт, — сказал грустный Ненмарди. — Мне очень жаль твоих друзей, даже Экене.

Ненмарди говорил искреннее. Казалось, сейчас он раскаивался в душе за всё своё безобразное отношение к Экене. Многие плакали. Токи же рыдала. В толпе только и слышалось:

— Несчастные сиротки. Что же детей ждёт теперь? Бедные Ноуза, Тейю, Мейкна и Экене. И никто теперь им не поможет.

— Они ещё живы! — вдруг закричал Пьер.

Они живы! А это самое главное! Надежда сама вернулась в Пьера. Ещё не поздно.

— Я спасу их!

— Как ты их спасёшь? — спросила Токи. — Их спасти мог только твой отец, но он уплыл несколько дней назад. Как их ты найдёшь? К сайгельцам через землю гаапи тебе не пробраться. А ты ещё ребёнок, тебе не удастся никого уговорить из капитанов кораблей, чтобы отправились они по воде к сайгельцам.

Пьер призадумался. Вопрос был не из лёгких. Самое простое — отправится к сайгельцам, но Пьер не имел для этого возможностей. Ждать отца — слишком долго, одно письмо будет идти полтора месяца. А когда Шарль получит письмо? Когда он доберётся до штатов? Когда он отыщет Экене и его семью?

— Придётся ехать одному, — ответил Пьер. — Их скорее всего привезут в Новый Орлеан, куда привезли Чунга. До Орлеана есть один путь — через Бразилию. Ввоз рабов запрещён на территорию США, поэтому кораблю придётся плыть около двух месяцев, чтобы не попасться. Думаю, я успею вовремя прибыть в Новый Орлеан. А там, Шарль говорил, у него есть друзья, которые выкупят моих друзей. Корабль в Бразилию отходит сегодня вечером, мне нужно не опоздать.

— Я поеду с тобой, брат! — воскликнула Марани.

— Нет, — обнял сестру Пьер. — На этот раз ты остаёшься в Тинуваку. Пожалуйста, — обратился он к Бохлейну и Шониириде, — позаботьтесь о детях.

Пьер поспешно собрал все свои вещи, деньги Шарля и написал отцу письмо, где подробно объяснил всё. Пока до Шарля дойдёт письмо, он уже будет возле Орлеана, отец сможет только приехать и забрать его с друзьями. Пьер поцеловал на прощание всех детей и сказал:

— Я обещаю вам перед всем Тинуваку, что спасу ваших маму, папу, сестру и брата.

Пьер во весь галоп мчался в Нолошо, не жалея бедную выдохшуюся лошадь и просил про себя родных.

«Друзья мои, не отчаивайтесь, я вас обязательно спасу, чего бы мне это не стоило! Мейкна, дорогая, не сдавайся и верь, что я приду за тобой! Экене, брат милый, знай, я верну тебе свободу, только держись и не натвори глупостей! Умоляю, не натвори глупостей!»

 

========== Глава 23. От судьбы не уйдёшь ==========

 

Всё напоминало страшный сон: избитый и связанный в хижине Мадива, Абени, просящая вождя на коленях о помиловании любимого, сильный удар по голове, кандалы, невольничий берег, трюм корабля. Но это был не сон. Это была реальность, жестокая и неотвратимая реальность.

Себя и только одного себя винил в случившимся Экене. Он вспоминал, как выбежал из хижины Акиша, вскочил на лошадь, поехал за его братом, не думая ни о чём, кроме Мадивы. Он вспоминал, как неожиданно встретил на своём пути сестру, Мейкна умоляла брата остановиться, угрожала ему наказанием, пыталась закричать и позвать кого-нибудь на помощь, держала лошадь за гриву и не давала ей тронуться. Но Мейкна поняла, что брата ей не остановить и сказала: «Тогда я поеду с тобой». Мейкна готова была в случае чего пожертвовать собой ради младшего брата. Он вспоминал, как возле реки Коолжа встретил родителей. Мать и отец сначала просили сына не совершать самую главную в его жизни глупость, а потом силой пытались вернуть домой. Но Экене, воспользовавшись, тем, что родители и Мейкна на миг отвлеклись, пересёк реку и побежал в деревню. Отец, мать и сестра не могли допустить, чтобы их сын и брат попал в лапы к врагу, и пошли за ним, пытаясь его спасти. Но не смогли.

Только сейчас Экене стал осознавать все свои прошлые поступки. Он осознал, что из-за собственного безрассудства в подобном положении мог оказаться шесть лет назад. Он понял, что из-за своего длинного языка четыре года назад был на грани жизни и смерти. Экене переосмысливал всю свою жизнь.

Всё время Тейю и Ноуза думали о младших детях: Коу, Марани, Мики, Эми, Инате… Их волновала не своя судьба, а судьба сына и дочерей, оставшихся теперь без отца и матери, а также судьба их старших детей, с которыми, возможно, они видятся последние дни. Гордая и грозная Мейкна, теперь вызывала к себе не уважение и страх, а жалость. Из красивой и грациозной девушки она превратилась в жалкую лохудру. Горькое отчаяние проникло глубоко в сердце семьи. Один Экене сохранял надежду.

— Как наши дети сейчас живут без меня? — плакала часто мама.

— Они сыты и согреты, — отвечал Экене. — Тинуваку заботятся о них, а Уэйт обещал им, что спасёт нас.

— Неужто я никогда больше не поцелую свою жену, не обниму сыновей и дочерей? Неужели нас скоро разлучат навсегда? — отчаивался отец.

— Нас не разлучат навсегда, — говорил Экене. — Уэйт, наш брат, уже отправился за нами. Он найдёт нас, выкупит и вернёт домой. Если по законам той земли он не имеет права нас купить из-за возраста, то он найдёт людей, которые выкупят нас. Мы вернёмся домой, вы увидите своих детей. Уэйт спасёт нас.

— А что, если Уэйт вовремя не успеет за нами приплыть? Что тогда с нами сделают белые люди? Они ведь теперь имеют право делать с нами всё что угодно, — вздыхала Мейкна.

— Я за пятнадцать лет жизни с тобой, сестрица, натерпелся всего, так что всё остальное ерунда, — весело улыбался Экене, несмотря на постоянный голод и нескончаемые побои. — Кто бы нас ни купил, куда бы нас не отправили, Уэйт найдёт нас и вернёт домой. Главное верить в нашего Уэйта.

Из всех несчастных невольников на корабле Экене единственный сохранял бодрость духа и мог улыбаться. Он ни на миг не переставал верить, что он и его семья будут спасены. У Экене оставалась надежда. И эта надежда называлась Уэйт. Каждый день он думал о своём друге и просил Уэйта поскорей вытащить его и семью из этого кошмара.

Не могли сломить Экене ни голод, ни каждодневные побои, чтобы он научился знать своё место, ни убийственное зловоние, жившее в трюме, ни смерти рабов, которые он постоянно наблюдал. Жалкими крохами еды Экене всегда делился не только с родителями и сестрой, но и другими незнакомыми ему людьми. Работорговцы и моряки смотрели на смеющегося и улыбающегося Экене как на душевнобольного и ставили ему разные диагнозы, не понимая, что его силы держит надежда.

Мейкна медленно начинала сходить с ума. Неокрепшая психика девушки переставала справляться с выпавшими на её долю мучениями. Иногда Мейкна просила Экене или отца убить её, чтобы, наконец, кончились её страдания. Сердце и душа Ноузы изнывала по тоске по младшим детям и в страхе трепетала за судьбу старших детей. Она была на грани жизни и смерти. Но Экене всегда ласково подбадривал маму и сестру. Он постоянно говорил, что Уэйт придёт за ними, что мама скоро встретится с Коу и девочками, а Мейкна вдоволь нацелуется со своим женихом на закате или восходе солнца. Тейю, видя, что стало с его семьёй, каждый день проклинал всех ненавистных ему гаапи, но Экене ругал отца и говорил, что в их беде виноваты не все гаапи, а только вождь и его соратники.

Вместе с ними гаапи продали хрохи своих соплеменников: четырнадцатилетнюю девочку и её отца. Экене подружился с ними, не чувствовал к этим гаапи никакой неприязни. Он спрашивал у девочки и её отца, почему гаапи продали только его семью, а Мадиву продолжали держать в плену. Те отвечали, что у вождя Бомасейна давно есть взгляды на Абени, и через Мадиву вождь хочет заставить Абени быть только его. Отец с дочерью были проданы в рабство лишь за то, что заступились за Абени и Мадиву.

Экене поддерживал морально и их. Он ни на миг не переставал быть законченным оптимистом.

***

Меж тем Пьер приехал в Бразилию и пересел на корабль, идущий до Орлеана. Дни тянулись мучительно медленно как никогда. Каждый день Пьер думал о своих друзьях, каждую ночь ему снилась Мейкна. Он видел возлюбленную то смеющейся под пальмой, то умирающими под кнутами надсмотрщиков. Пьер в ужасе вскакивал с койки и желал поскорей бы увидеть своих близких.

На корабле он познакомился с работорговцем в отставке, который через Орлеан ехал домой в Арканзас. Догадки Пьера подтвердились, что его друзей продадут в Новом Орлеане, в разговоре Пьер выманил у нового знакомого название фирмы, которая продаст его друзей, и её адрес. Также работорговец сообщил, что рабов продадут недели через две-три, когда их подлечат и приведут в надлежащий вид. У Пьера появилась надежда, что если он успеет вовремя связаться с друзьями Шарля, то сумеет выкупить друзей и Мейкну прямо с аукциона. «Только бы Экене ничего не вычудил», — больше всего он боялся.

Работорговец как-то спросил у Пьера, что же заставило его вдруг покинуть родной дом и отправится одному в Новый Орлеан. Он ответил ему:

— Мне нужно исправить чужие ошибки.

Однажды, новый знакомый увидел случайно в бумажнике у Пьера кучи денег.

— Откуда у тебя столько денег? — подозрительно спросил он. А сам подумал, не обокрал ли парень кого?

— Мне их дал отец, капитан Шарль Барре.

— А зачем тебе сколько много? И почему твой отец отпустил тебя одного в Новый Орлеан? — не поверил ему работорговец

— Мне нужно спасти друзей, — спокойно ответил Пьер. — Впрочем, вам этого не понять.

***

Пьер был ещё в море, а семью Экене привезли в Новый Орлеан. Только четверть невольников дожила вместе с ними. Семья узнала, что они были в море всего пару месяцев, а казалось, прошла вечность. Им сообщили, что через три недели их выставят на продажу.

— Значит, Уэйт успеет приехать за нами, — радостно убеждал родителей и сестру Экене.

Когда у них стали спрашивать имена и хотели узнать, что они умеют делать, Экене громко проговорил:

— Я Экенечидисинпу, званный брат Уэйта Барре, — авось, кто запомнит имя и фамилию его друга, и сможет показать Пьеру, где их держат.

Работорговцы недоумённо переглянулись.

— Что он сказал? Он брат какого-то белого Барре? — спросил первый.

— Нет, он брат Уэйта Барре, — ответил второй. — Какое странное имя, нигде его не слышал. Парень точно сумасшедший.

— Ну покупателям нужны не его умственные способности, а сила. А он очень крепкий и выносливый. Мы за него много выручим.

***

Пьер приехал в Новый Орлеан за день до торгов. Он попросил работорговца, к которому за время плавания вошёл в доверие, отвести его на фирму по продажу рабов.

— Раба захотел купить? — любезно спросил новый знакомый.

— К сожалению, да.

— Но ты ещё мал пока, чтобы такие покупки серьёзные совершать.

— Друзья моего отца мне помогут, — произнёс Пьер.

— Дай угадаю, тебе нужна хорошенькая девушка, — азартно спросил у Пьера работорговец на пенсии. — Так держать парень, в твоём возрасте уже нужно девушками увлекаться. У меня вкус отменный, опыт в этом деле есть. Помогу тебе выбрать самую красивую и резвую.

Пьер с трудом выслушивал все шутки и советы знакомого. Как ему сильно хотелось врезать тому в глаз, но Пьер держался: на кону стояла жизнь и свобода его друзей и любимой.

И усилия того стоили. Сколько безграничной радости, невыразимого счастья и беспредельного восторга ощутил Пьер, когда снова увидел своих друзей, когда снова смог прижать к себе Мейкну, поцеловать её, сказать, как он любил её.

— А я уже переставала верить, что когда-нибудь увижу тебя! — обнимала Пьера Мейкна.

— Нет, дорогая, нет, — он целовал в ответ любимую. — Я приехал за тобой. Я верну тебе свободу, отправлю домой, мы никогда больше не разлучимся.

— А я знал, что Уэйтище приплывет за нами, — как всегда улыбался Экене.

— Как Коу, Марани? Всё ли хорошо с Мики, Эми и Инатой? — спросили Тейю и Ноуза.

— С ними всё хорошо, — радовал друзей Пьер. — Они живут с Шонииридой и Бохлейном. Не волнуйтесь, наши старики заботятся о них.

«Приятель» Пьера вместе со старыми друзьями со смехом наблюдал за мальчишкой.

— Так ты к обезьянам на другой край света так отчаянно хотел попасть?

— Я говорил, вам меня не понять, а мне не понять вас, — спокойно ответил Пьер и спросил у него. — Когда их собираются продавать?

— Завтра.

Завтра. Как Пьеру хотелось ещё чуть-чуть побыть с Мейкной и друзьями, но он не мог. Пьер ещё даже не встретился с друзьями Шарля. Мейкна не отпускала его из объятий, она просила любимого забрать их сегодня, но Пьер не мог этого сделать. Им придётся разлучиться ещё на один день, чтобы навсегда потом быть вместе.

— Я завтра вернусь за вами, — поклялся он друзьям и Мейкне. — Только попробуй, Экене, что-нибудь сотворить, — пригрозил он лучшему другу. — Только попробуй! Не верю, что такое говорю, но пока за нами не вернётся Шарль, ты просидишь у меня в подвале в наручниках и цепях. Пусть до конца жизни я буду жалеть об этом, но свою угрозу я выполню.

— Не переживай, дружище, я больше не подведу ни тебя, ни папу с мамой, ни сестру, — сказал на прощание Экене.

Знакомый Пьера вышел вместе с ним. Он собирался в Арканзас к семье и не мог задерживаться у старых друзей. На прощание он сказал Пьеру:

— Удачи, парень. Мой тебе совет, поумней, пока не поздно.

— Хотел сказать вам тоже самое, — попрощался Пьер.

Он взял в конюшне в прокат лошадь и помчался к другу Шарля. Каково же было его разочарование, когда сосед сообщил, что друг Шарля день назад уехал во Францию, к старым друзьям! Но Пьер не потерял надежды — в Новом Орлеане жил второй друг Шарля, который, как надеялся парень, никуда не уехал.

Пьер хотел было нестись к нему, но лошадь утомилась и хотела пить. Ему пришлось зайти в близ лежачий кабак и попросить ведро воды для лошади, а заодно ведро воды для себя. От волнительной встречи с друзьями, от быстрой езды, Пьера пробрала мучительная жажда. Он положил на лавку свою сумку и начал жадно глотать воду. Пьер набросился на воду и осушил полведра, после чего он довольный положил на землю ведро, потянулся к сумке и … окаменел. Сумка исчезла!

Пьера пробрал леденящий душу холод. Он посмотрел на лавку — сумки там не было. Сумка просто растворилась. Её не было ни на лавке, ни под лавкой, ни возле неё. В этой сумке хранились не только немногочисленная одежда Пьера (он второпях не стал собирать чемодан, а положил только самые важные вещи), но и документы, адреса друзей Шарля, деньги — всё то, что могло спасти Мейкну, Экене, Ноузу и Тейю!

— Кто взял мою сумку? — закричал он не своим голос людям, сидящим в кабаке, и простым прохожим.

Но никто даже ухом не повёл. Игроки продолжали резаться в карты, другие посетители кабака пить пиво, а люди на улице спокойно шли своим путём.

Пьер был в себе от горя и злости. Он продолжал кричать на каждого из прохожих и посетителей кабака и требовать, чтобы ему вернули драгоценную сумку. Пьер каждого обвинял в краже, но люди спокойно открещивались и говорили, что не видели, кто стащил сумку Пьера. Он подошёл к милой старушке, которая неподалёку от лавки кормила голубей.

— Кто украл мою сумку? Вы-то должны видеть, — с глубокой надеждой спросил он.

— Ох, внучок, ничего я не видела, — вздохнула бабулька, — птичек я кормила, ничего не видела. Да и слепа я.

Пьер воспылал гневом:

— А как соседка в три часа ночи, в отсутствие мужа, приведёт любовника, так вы всё видите!!! А как средь бела дна у вас под носом чужую сумку украдут, так тут же слепой и глухой становитесь!!!

Никогда Пьер ещё так не злился. Он готов был выплеснуть свою злобу на каждого, он считал всех виноватыми в краже его сумки. Но всё равно бы ничего не изменилось. Пьеру пришлось обратиться в полицию. Господа полицейские внимательно выслушали его и потребовали документы, чтобы оформить кражу.

— Они остались у меня в сумке, — сказал Пьер.

— Тогда приведи родителей, пусть они оформят кражу.

— Мой отец в Марселе, я один здесь, — поникшим голосом произнёс Пьер.

— Тогда мы ничем помочь тебе не может, — ответил полицейский. — Без родителей кражу не оформить и не доказать, что сумка твоя.

И полицейский указал ему на дверь.

Глубоко чувство безысходности охватило Пьера. Все его усилия оказались напрасными, все его надежды рухнули в одночасье. Мужество и упорство, присутствующие в Пьере всё это время, исчезли подобно той сумке. Отчаяние и безысходность завладели им У Пьера остались в кармане только десять долларов, чтобы выкупить друзей, чтобы найти себе и им кров и пропитание. На десять долларов он и его друзья теперь должны жить. Нет, ничем теперь он не мог помочь друзьям, абсолютно ничем. Что будет с Мейкной, Экене, Ноузой и Тейю? Да и с ним? Он — нищий, бродяга, бездомный. Неизвестно, когда письмо дойдёт до Шарля, неизвестно, когда Шарль вернётся за ним, неизвестно, сможет ли он найти друга отца… Пьер чувствовал себя беззащитным одиноким ребёнком, с которым могут делать всё в этом жестоком мире.

Весь вечером и всю ночь Пьер сидел на скамейке возле полицейского участка, но никто из слуг народа к нему не подошёл. Случайные прохожие интересовались Пьером, спрашивали, чем они могут помочь ему, уж не болен ли он, может быть, позвать врача? Но никакой самый лучший в мире врач не вылечит Пьера. Никто из прохожих не поможет ему и его друзьям.

Кто купит его друзей? Они буду в Новом Орлеане или их отправят на другой конец страны? Пьер не в силах будет поехать за ними. Он даже защитить своих друзей и девушку не сможет. Раньше он мог надеяться на друзей Шарля, сейчас даже не знает, когда приедет его отец. Пьер хоть и написал отцу письмо и попросил знакомых отправить его во Франции с первым корабль, но шансы, что письмо дойдёт на незнакомом корабле до получателя малы.

Да как он сам будет жить? Где Пьер сумеет заработать столько денег, чтобы выкупить друзей? К Пьеру приходили мысли, может заняться карточным шулерством или, наконец, воровством, чтобы прокормить хотя бы себя? Но он быстро отбрасывал их, Пьер не мог воровать или разводить людей на деньги.

Всё теперь было кончено. Всё.

***

Аукцион начинался в полдень. Помимо невольников с корабля было много тех, кто родился рабом. Их всех разделили на три группы: мужчин, женщин и детей. Тейю, Ноуза и Мейкна не хотели разлучаться друг с другом, ихсилой пришлось разбить по разных углам.

— Не бойтесь, мы снова будет вместе, сейчас придёт Уэйт — успокаивал родителей и сестру Экене.

Скоро пришли покупатели. В помещение аукциона набежала целая толпа. Покупатели внимательно осматривали товар. Некоторые подходили и к Тейю, Ноузе, Экене и Ноузе, задавали им разные вопросы на непонятном языке, разглядывали их, а потом обсуждали их меж собой. Экене хоть и не знал языка, но всё понимал, о чём они говорят. В толпе слышалась и знакомая французская речь: молодая девушка выбирала себе горничную. Но Экене даже не смотрел в ту сторону, он пронзительно всматривался в толпу и искал друга, луч света, свою последнюю надежду.

И вот появился Пьер, измученный тяжкими мыслями, утомлённый бессонной ночью, и бледный точно смерть. На тяжёлый ногах он подошёл к Экене и Тейю. Отец и сын засияли, Экене захотел обнять Пьера но цепи ему мешали:

— Ты пришёл, друг!

— У меня украли сумку, — убито сказал Пьер.

— Наконец-то мы станем свободными! Слава Сюолуну и Уэйту, — не вникнул в его слова Экене.

— У меня украли сумку, — повторил Пьер. — Там было всё. Простите меня, друзья!

Слова прозвучали точно гром среди ясного неба. Отец прижал к себе сына, как в последний раз, но Экене освободился от объятий отца. Он никак не мог поверить в услышанное, не мог поверить, что его навсегда разлучат с матерью, отцом и сестрой.

Пьер поведал всё Ноузе и Мейкне. Ноуза заплакала от того, что больше никогда не увидит ни младших, ни старших детей.

— Как ты мог, Уэйт? — разочарованно промолвила Мейкна.

Но видя, что творится с Пьером, девушка обняла любимого и поцеловала его в лоб. Последние мгновения она решила провести с возлюбленным.

Начались торги. К помосту привели первого раба. Ноуза и Мейкна рыдали. Экене не мог слышать их плач. Он закричал:

— Мама, сестра, хватит отчаиваться! С нами Уэйт. Он освободит нас, пусть и не сейчас.

Покупатели взглянули на орущего на непонятном языке негра и занялись рабом на помосте. Но одна девушка подошла к нему, та самая француженка, что подбирала себе горничную. На девушке было ярко-розовое платье и тёмная шляпка. Она отличалась от других белых людей на аукционе. Её голубые глаза пронзительно и сочувственно смотрели на Экене. Что-то тёплое и доброе исходило от девушки.

— Тебя зовут Экене? — спросила она по-французски.

— Да! — воскликнул Экене, сильно удивившись тому, что девушка знала его имя. — Мы знакомы? — у него появилась надежда.

— Ты друг Уэйта? — сдержанным голосом спросила она вновь.

— Да, я друг Уэйта. А ты кто?

— Твой Уэйт сын Шарля Барре? — продолжала спрашивать девушка.

— Да, да! Я Экене, друг Уэйта, сына Шарля Барре! — закричал радостно он.

Эта девушка его знает, она выкупит его и его семью, понял Экене. Девушка обернулась назад и крикнула:

— Дядя, я хочу, чтобы вы купили его.

К девушке подошёл мужчина сорока восьми, одетый в изящный чёрный костюм, в верхней правом кармашке которого виднелся белый платочек. Мужчина уже начал сидеть и макушка головы полысела. Он располнел в боках и вырастил круглый животик. Дядя внимательно посмотрел на Экене и сказал племяннице:

— Но ты же хотела себе рабыню, горничную.

— Я передумала, купите его.

— Ну хорошо, — недовольно пробурчал дядя. — Твой отец подарил мне жизнь, так уж и быть, куплю я его тебе.

Экене взял руку девушки и нежно прижал к себе.

— Спасибо, — благодарно сказал он. — Ты мой спаситель.

Девушка смотрела на Экене, она спокойно убрала свою руку и нежным голосом произнесла:

— Нет, я твой ночной кошмар. Я же говорила: «Надейся, чтобы мы никогда не встретились вновь».

Девушка улыбнулась, зло и искренне. В глазах воссияла победа и ненависть, но оставалось сочувствие. Экене узнал её. Он не успел ничего ей сказать, его вывели на помост.

Пьер, Ноуза, Тейю и Мейкна со слезами на глазах наблюдали как за их сына и брата соревнуются будущие хозяева. За Экене сражались двое мужчин: галантный родственник девушки и примезистый сутулый, но красивый на лицо мужчина пятидесяти лет по имени Генри Фикс. Пьер, не отпуская руки Мейкны, проклинал себя и своих воров.

После долгих торгов Фикс сдался. Аукционист опустил молоток и передал цепь Экене дяде девушки. На помост вывели Тейю. Экене не смотрел в сторону отца, он смотрел на девушку, с мольбой в голосе он сказал:

— Пожалуйста, Анна…

— Пожалуйста, госпожа Анна, — поправила своего раба девушка.

Но Экене молчал. Он хотел сказать «госпожа Анна», но слова предательски не могли слететь с его губ.

— А могла бы уговорить дядю купить всю твою семейку. Что ж, это твой выбор, — вздохнула новая госпожа.

Дядя предложил племяннице пойти домой, но девушка отказалась.

— Он же должен попрощаться с семьей, — сказала она язвительно и в то же время сочувственно.

За Тейю началась рьяная схватка двух плантаторов. Экене разбирал только одно слово — «доллар». Но госпожа Анна переводила ему всё, что говорилось.

— Две тысячи долларов, — закончила она. — Неплохо, иметь раба, который не знает языка, и поэтому не сможет начать бунт, а также не будет отвлекаться болтовнёй от работы.

Тейю достался Генри Фиксу. Новый хозяин отвёл его к своему помощнику, он видимо не собирался уходить с аукциона. Пьер прижимал Мейкну и Ноузу.

— Ну, прощайся с семьёй, — сказала Анна.

Но Экене не двигался. Он смотрел на Анну.

— Это судьба, — тихо сказал Экене.

Началась продажа женщин. Дочь гаапи продали отдельно отца, им даже не разрешили попрощаться. Больше отец и дочь не видели друг друга никогда. Ноуза, как и её муж, достались Фиксу, она отчаянно рвалась к дочери, но хозяин оттащил её к своему помощнику.

— Твоим родителям повезло, они вместе, — сказала Анна и усмехнулась, — хотя как сказать повезло… Знаю я этого Генри Фикса…

После Ноузы продавали Мейкну. Сердце у Пьера сжалось как никогда, он не мог отпустить девушки, но её силой подняли и поставили на помост.

— Прекрасная девушка! Выйдет из неё хорошая горничная и любовница, — заголосил аукционист.

Покупатели зашептались. Больше Пьер не мог стоять в стороне.

— Десять долларов! — закричал он, не понимая, как глупо звучит его цена.

В зале раздался смех.

— Какой же твой друг щедрый, — смеялась со всеми Анна.

Второй покупатель сразу предложил восьмисот долларов. Пьер отвернулся, его десять долларов были ничтожны по сравнению с чужими кошельками. Мейкну купил всё тот же Фикс.

Только после продажи сестры Экене понял, что он теперь никогда не увидит, ни мать, ни отца, ни Мейкну. Они с Пьером побежали к ним, чтоб хотя бы обнять родных на прощание. Но Фикс посадил его семью в телегу и приказал помощнику ехать. Пьер смог лишь поцеловать Мейкну. Он закричал любимой:

— Я спасу тебя!

Помощник Фикса стегнул лошадей.

— Эх, не получилось, тебе попрощаться, — наигранно вздохнула Анна. — Не волнуйся, я его знаю, он неподалёку живёт, его плантация всего-то в пяти часах езды на карете, от меня. Может быть, когда-нибудь навестишь их пешочком. Всё-таки это судьба, — готова была засмеяться девушка. — Как же прекрасна жизнь!

Пьер подбежал к Экене. Он обнял друга и твёрдо сказал ему:

— Я выкуплю тебя и Мейкну, Ноузу, Тейю. Я обещаю тебя! Я буду работать в поте лица, чтобы заработать деньги и выкупить вас. Я обойду каждый дом, но найду друга Шарля. Я найду способ послать Шарлю письмо, он знал, где мы находимся.

Анна не дала Экене попрощаться с Пьером.

— Нечего было на мели оставаться, когда друзья в беду попали, — сказала она Пьеру. — Захочешь увидеться с другом, не буду мешать. Но продам тебе его только за тысяч десять или двенадцать долларов, у меня к нему очень много есть личного. А свои десять долларов оставь себе. Меня, кстати, зовут Аннетт де Ландро, если забыл.

Анна повела Экене в карету. А Пьер плачевно смотрел на друга и свою невесту и промолвил:

— От судьбы не уйдёшь.

Комментарий к Глава 23. От судьбы не уйдёшь

Несколько слов об имени Уэйт. На английском и французском языке оно пишется “Waite”, что сильно похоже на английское слово “white” (белый), и звучат слова одинаково: “вэйт” и “вайт”. Поэтому работорговцы не понимали, про какого “белого Барре” говорит Экене)

 

========== Глава 24. Первые дни в Новом Орлеане ==========

 

Экене, Анна и её дядя Шон ехали в карете. Экене сидел напротив Анны, которая то и дело презрительно и довольно смотрела на неё.

— Расскажи мне про Генри Фикса, — начал беседу Экене.

— Если твои родители и сестра не будут выёживаться, то их жизнь будет вполне сносная, а если они такие как ты, то мои соболезнования тебе, — сказала нехотя Анна.

Экене немного помолчал, а потом спросил Анну:

— Как ты узнать меня?

— Мне показался знакомым твой язык и имя твоего дружка тут же вспомнилось, — спокойно ответила Анна.

— Как ты поживать?

— Нормально, — буркнула она.

— Твои родители не против, что у ты купить раб? — как ни в чём не бывало расспрашивал Экене свою госпожу.

— Они в Париже, — холодно ответила девушка и грустно вздохнула.

— Анна, ты долго гостить у родственников?

Анна отвернулась к окну и ничего не ответила Экене. Спустя некоторое время она заговорила. Её голос стал жёстким и привычно надменным.

— С этого дня я для тебя госпожа Аннетт. Обращаться, соответственно, ты должен ко мне на «вы». Это отныне главные законы для тебя. Хоть один раз мне тыкнешь или скажешь “Анна” — весь день просидишь голодом.

Экене улыбнулся.

— Значит деньги твоего дядя, быть потрачены попусту. Скоро я умереть с голоду.

— Мы ещё посмотрим, — огрызнулась Анна.

— Оставь его в покое, хватит мучить — вмешался в “милую” беседу Шон.

— Нечего было меня когда-то злить. Дядя, он такой мерзавец, с ним общаться надо только кулаком и кнутом, лучшего он не заслуживает, — ответила Анна Шону и переметнулась снова на Экене. — Как ты хоть в рабство умудрился попасть? Понял, что от тебя больше вреда, чем пользы, и продал тебя вместе с семейкой?

Экене вздохнул:

— Капитан Барре мне не хозяин. Я жить в Африка, племя Тинуваку. Меня и мою семья продать соседнее племя. А Уэйт ограбили.

Анна скривила рот и разразилась противным смехом:

— Никогда не думала, что буду сильно благодарна дикарям. Если ты вдруг станешь свободным и вернёшься домой, то передай им огромнейшее спасибо от меня, а дружок твой —

молодец.

Шон Джонс жил в самом Новом Орлеане, а не в сельской местности на плантации, как думал Экене. Дом у него был большой, двухэтажный, повсюду снували негры-рабы. Шона и Анну вышла встретить миссис Эмилия Шон, маленькая ростом, но приятная внешне женщина.

— Кто это? — сказала она мужу, указав на Экене.

— Какой-то её знакомый, которого она не слишком-то жалует. Я не вдавался в их взаимоотношения. Купил и забыл, пусть на нём срывается, пока Алексис не приедет. А не на моих негров.

Анна тем временем вышла из кареты и театрально охнула:

— О Боже! Я в лужу наступила.

Впрочем, она не сильно расстроилась испорченным туфелькам. Это того стоит. Забыв про обувь, Анна приказала Экене идти за ней. Девушка жила в уютной и приятной комнате. Над кроватью висел отцовский рисунок с Изабелль.

— Ты будешь спать на полу в прихожей, — указала она на ковёр возле двери. — Объясняю один и только один раз правила твоей жизни, за невыполнение которых мало не покажется. В моём присутствии даже не сметь сидеть, если только ты не в карете. Не сметь ни с кем разговаривать, если я не прикажу или к тебе обратился мои дядя или тётя, также в моём присутствии не сметь даже дышать громко.

— Не собираюсь, — ответил Экене.

— Придётся, я прикажу убрать все кресла и ковры с пола, чтобы тебе было как можно удобнее. Да, чуть не забыла, — вспохватилась девушка. — У меня туфельки грязные, не мешала бы их почистить и пол вымыть. Я такая грязнуля нехорошая, что даже ноги забыла вытереть, — и она засмеялась.

— Не собираюсь, — повторил Экене и без страха посмотрел на свою госпожу. — Анна, я не буду тебе ничего чистить и мыть.

Анна была весела, словно играла с друзьями в интересную игру. Ей доставляло удовольствие издеваться над Экене. Миленьким голоском она прозвенела:

— Сегодня просидишь голодом за “Анну”, а завтра за “ты”. А если не почистишь мне обувь и не вымоешь полы, то я, пожалуй, навещу Генри Фикса и твою семью.

— Только посмей, Анна — закричал Анне Экене, пришедший в ужас.

— Выбор за тобой, — дружелюбно сказала девушка. — А раз ты снова назвал меня Анной, то завтра получишь десять ударов кнута.

И девушка выпорхнула из комнаты, весело напевая под нос песенку. Потом в комнату зашла служанка и передала Экене швабру и щётку. “Лучшей” госпожи для себя он не мог желать. Отбросив всю гордость и спесивость, Экене пришлось взяться за швабру, а потом за щётку. Допустить, чтобы Анна наказала его семью, как когда его, он не мог себе позволить. Юноша захотел расспросить о Генри Фиксе других слуг в доме, но вспомнил, что он с ними говорит на разных языках. Экене пришлось коротать день в одиночестве, убирая грязь за Анной. “Лучше бы я попал на плантацию”, — думал он.

До вечера Анна не тревожила Экене. А вечером к Джонсам приехали гости. Анна приказала своей новой “игрушке” спуститься вниз и прислуживать ей за столом. Экене пришлось пойти за ней. На столе чего только не было: жареная индейка, жареный барашек, разнообразные салаты, манящие своим запахом десерты. Экене сглотнул слюни, он не ел с самого утра.

Анна приказывала подать Экене разнообразные блюда, в девушку ничего уже не влезало, но она продолжала издеваться над рабом. После ужина Анна с дядей, тётей и гостями разместились в гостиной и стали ввести беседы на разные темы. Девушка каждую секунду заставляла Экене бегать в её комнату, чтобы тот ей принёс какую-нибудь безделушку или же, напротив, унёс, пока дядя не сделал племяннице замечание — мальчишка отвлекает его и гостей от игры в вист. Экене приметил, что Анна как будто не своя среди гостей Шона, да и сама она словно не родная для тёти и дяди.

Ближе к ночи полил проливной дождь. Готовясь ко сну, Анна жеманно обратилась к Экене:

— Какая я рассеянная, забыла свой платочек во дворе дома! Сбегай за ним.

Экене посмотрел в окно.

— В дождь я никуда не пойти.

— Хочешь поучить завтра ещё пятьдесят ударов плетью? — гневно зашипела Анна и ударила Экене по щеке.

Экене в ответ ударил Анну, но не рукой, а словом. Он задал ей вопрос, который Анна никак не ожидала услышать:

— Почему твои дядя и тётя как чужие?

Лицо у девушки залилось краской. Экене ожидал, что она сейчас набросится на него с кулаками, но Анна зло выпалила:

— Потому что они мне никто! Тётя Эмилия троюродная племянница моего отца. Её и Шона я видела только один раз в жизни! Убирайся отсюда и не смей больше задавать мне вопросы про мою семью!

Экене послушно направился к выходу. Анна отвернулась, она старалась сдержать слёзы, выступившие на глаза. Открыв дверь, Экене обернулся и сказал Анне:

— Ты думать, что ты меня ненавидеть. Но в карете ты разговаривать со мной. Прости за паук, а свиньёй я назвать ты случайно.

Анна резко закрыла у Экене перед носом дверь. Анна пылала злобой, на душе у неё было как никогда одиноко.

Экене всё никак не мог заснуть. Он хоть и привык спать в яме у гаапи и в вонючем трюме корабля, но это было не так унизительно, как спать на голом полу в доме у Анны. Посреди ночи он услышал какой-то шум в гостиной на втором этаже.

Экене зашёл в гостиную и увидел как плющу, оплетавшем дом, к нему карабкается мокрый и продрогший Пьер. Экене помог другу взобраться в дом и шёпотом закричал:

— Ты сдурел? Зачем ты пришёл ко мне? Если тебя увидят…

Пьер прижал к себе Экене.

— Как ты? Что с тобой сделала Анна?

— Ну Анна сегодня в настроении, только оставила сегодня и завтра без еды и… — Экене хлопнул себя по рту. Он не хотел, чтобы друг знал о голоде и уж тем более о плети.

— Так и знал, — вздохнул Пьер и вытащил из маленького дырявого кулька три пирожка, колбасу, булку и сыр. — Я купил для тебя.

Экене всплеснул руками.

— Что ты? Ешь сам! Ты тоже, наверняка, голоден.

— Нет, я смог поесть, — ответил Пьер

Экене взял еду и с большой благодарностью сказал другу:

— Спасибо. С тобой мне ничего не страшно, даже Анна.

На глазах Пьер помрачнел.

— Но я бессилен тебя защищать. Я нашёл друга Шарля, точнее, его соседа. Представляешь, он тоже вчера уплыл во Францию! А больше у папы в Новом Орлеане друзей нет, — Пьер замолчал и тяжело добавил. — Я весь день искал работу. Пытался устроиться грузчиком, конюхом, официантом. Но в этой стране лучше использовать силу рабов, чем кому-то платить за труд.

— Ты же можешь стать частным учителем французского для детей!

— Да я пытался и им устроится, — вздохнул юноша. — Познакомился с одной мамочкой, которая хотела, чтобы её сын выучился языку. Она согласилась взять меня в репетиторы, но после того как пообщается с моими родителями у меня дома. А как она увидит моего отца, если он на другом конце света? И куда я её приведу? Мне пришлось за пол доллара “снять” конюшню в одной из ночлежек, где ютятся только нищие и пьяницы.

Экене крепко обнял Пьера. Положению друга было не позавидовать. Пьер продолжил разговор:

— Я поузнавал о хозяине нашей семьи. Одни говорят, что он милейший души человек, а другие, что он тиран и деспот, причём во мнениях разнятся как белые, так и чёрные. Плантация Фикса находится в трёх часах ходьбы. Я схожу завтра к нему. Быть может он возьмёт меня на работу.

— А Анна сказала, что до него пять часов езды.

— Соврала, чтобы ты ещё больше страдал.

В коридоре вдруг послышались шаги. Друзья обнялись и сказали оба:

— Удачи тебе!

И Пьер вылез в окно.

***

Как только Анна проснулась и оделась, она потребовала, чтобы Экене сопроводил её на завтрак.

— Ну как денёк голодом сидеть? Не хочешь, ли поесть? — насмехаясь, спросила девушка.

— А я и не голоден, — ответил Экене. — Анна, я тебя всё равно никогда не назвать госпожа Аннетт, хоть ты снова меня отвести к Одноглазый Алан.

— Я дала тебе шанс избежать порки, — процедила Анна сквозь зубы. Не посмеет какой-то раб фамильярничать с ней, маркизой де Ландро! В Марселе не смогла, но в Орлеане обязательно отомстит за всё.

Шон, защищавший вчера Экене, и его жена Эмилия сегодня даже не прислушались к словам “племянницы”.

Покончив с завтраком, Анна попросила у дяди разрешение, чтобы съездить к Джеку Моргану, надсмотрщику его знакомого плантатора.

— Да зачем тебе наказывать парня? — вяло спросил Шон.

— Пусть знает своё место, — ответила Анна.

Шон разрешил девушке взять карету.

Экене знал, что его ждёт, но ему пришлось пойти за Анной. С тяжёлым камнем на сердце Анна садилась в карету. Всё же слишком суровое наказание она выбрала для Экене, можно и помягче обойтись с ним для первого раза. Но хамский бесцеремонный взгляд раба и врага опускал Анну с небес на землю. Если купила его, то нечего и жалеть!

Экене смеет перечить ей, дерзить, не боится Анну, но самое важное — он сильнее её, он может сломить её. Этому не бывать!

Но Экене понимает её, сочувствует… Для Анны это было непривычно, дико. Она привыкла видеть к себе от недругов и “плебеев” презрение или ненависть, но никак не сочувствие. А с неведомым и отталкивающим борются, а не принимают.

Однако как Анна себя не оправдывала, она то и дело задумывалась: “А не вернуться ли домой?”

На плантации встречал её девятнадцатилетний юноша, русоволосый и кудрявый, со смазливой мордашкой. В его руках был тяжёлый кнут. Анна в карете рассказала Экене, что Джек её новый помощник, который судит таких “мерзавцев” как Экене. С этой целью она и познакомилась с Джеком, чтобы иметь за спиной силу и власть.

— Как давно не виделись, я соскучился по тебе очень! — подбежал на всех парах парень к Анне и покраснел. Он явно был не равнодушен к девушке.

Анна при виде Джека сама впала в краску и робко сказала:

— Всего-то два дня.

Но затем её голос похолодел:

— Видишь его? Мой давний знакомый. Можешь, как следует проучить, чтобы паршивец знал — я не кроткая овечка.

— Ради тебя сделаю всё, что пожелаешь, — любезно сказал Джек.

Джек привязал Экене к столбу. Экене не даже не сопротивлялся, он лишь сказал Анне:

— Не пожалеть потом?

Анна не ответила. Гнев снова подступил к горлу. Джек взял кнут, но неожиданно Анна закричала ему:

— Возьми плеть, ты совсем что ли сдурел, убить его хочешь?! И пожалуйста, только десять! — к девушке вдруг пробралась жалость.

Джеку пришлось вместо кнута взять плеть. Анна взглянула на Экене и с чуть заметной мольбой произнесла:

— Может быть, прекратишь выделываться?

Привязанный Экене делал вид, что будто не понимает, что с ним сейчас будут вытворять, и сказал:

— Ты меня ненавидеть. Так почему сама не можешь меня избить?

Анна молчала. Джек первый раз занёс плеть, Экене даже не шелохнулся, Анна вскрикнула. Джек продолжал избивать юношу, Экене почти не чувствовал физической боли, ему больно было за Анну: девушка с каждым ударом вскрикивала и зажмуривалась. Анна хотела сказать другу: “Прекрати сейчас же!” Но не могла. Мерзавец, оскорблявший её должен быть наказан. Когда Джек развязал Экене, то юноша подошёл к Анне и ласково спросил:

— Как ты?

Анна оттолкнула Экене. Она не понимала, что с ней творится: она с какой-то стати испытывала к нему сострадание. Экене был такой же как и она: несчастный и одинокий, разлучённый с семьёй. Анна чувствовала, что она такая же рабыня, которая попала только к добрым хозяевам — Шону и Эмилии.

Экене обнял Анну, обида всё же затаилась у него в душе, но он старался не замечать её:

— Как ты? — вновь спросил он. — Ты думать о родителях? Расскажи, что с ними? Почему вы разлучены?

— Замолчи! — закричала на него Анна. Малейшее напоминание об отце и матери подвергало девушку в тяжёлую печаль и тоску, а также сильнейший гнев на саму себя за то, что не смогла узнать, что же случилось с отцом, не смогла помочь ему. Гнев к себе выливался на окружающих, по-другому девушка не умела выражать свою злобу.

— Замолчи! Замолчи! — продолжала она кричать. — Не лезь в мою жизнь! Сейчас же прикажу дяде, чтобы он на неделю посадил тебя в подвал и держал на хлебе и воде! Что ты ко мне пристал?

— Я хочу помочь, — грустно ответил Экене.

Анна взяла его за волосы и ненавистно сказала:

— А мне не нужна ничья помощь, тем более твоя. Я злодейка, чудовище, ведьма! Зовите, как хотите. Такой уж я родилась и с этим ничего нельзя поделать. Моя судьба ненавидимой и ненавидеть в ответ, а твоя судьба — вечно подтирать за всеми грязь. Я никогда не исправлюсь.

Волосы Анны были взлохмачены, лицо покраснело, а из глаз словно сверкали искры. Девушка и впрямь напоминала ведьму, но в этом ведьме таились горе и отчаяние.

***

Пьер в это время добрался до хлопковой плантации Генри Фикса. Он первым делом решил найти Ноузу, Тейю и Мейкну, а потом уже обратится к Фиксу по поводу работы. Юноша сильно опасался, что он увидит грубого и жестокого надсмотрщика размахивающего кнутом над жалкими и забитыми рабами, который будет заставлять работать его друзей и Мейкну. Но ожидания Пьера не подтвердились. Вместо неотесанного палача оказался довольно приятный черноволосый мужчина лет тридцати с длинной бородой, никакого кнута у него в помине и не было. Пьер тут же глазами стал искать Мейкну, Ноузу и Тейю. Его друзья и девушка стояли вместе с надсмотрщиком и тот, как понял Пьер, жестами объяснял, что нужно делать. Вдруг надсмотрщик заметил Пьера:

— Парень, чего тебе надо? — спросил он у юноши.

Мейкна и друзья увидели Пьера. Девушка тут же побежала к возлюбленному. Но Пьер даже не взглянул на неё. Он сделал вид, что не знает Мейкны, но лишь пальцем дал знак молчать.

— Мне нужен ваш хозяин, — сказал Пьер. — Я хочу устроиться к нему на работу.

— И кем ты хочешь работать? — спросил надсмотрщик. — Моим помощником или вторым надсмотрщиком?

— Нет, вашим помощником или надсмотрщиком я никогда не смогу стать. Если Генри Фикс захочет, то я буду собирать хлопок.

— А это не слишком ли уж унизительная работа для такого красивого и интеллигентного юноши как ты?

— Выбора нет, — ответил Пьер. — Я иностранец. В тайне от отца приехал один в Орлеан, чтобы повидать другую страну, а меня в первый же день ограбили. Пока мой отец не получит письмо и не вернётся за мной, я должен как-то прокормить себя. Я пытался искать работу, но меня никуда не берут.

Роджер Хант, как звали надсмотрщика, внимательно посмотрел на Пьера, пытаясь понять, правду ли говорит юноша или нет.

— Не повезло тебе, ладно, отведу к хозяину, — покачал он головой.

Генри Фикс задал Пьеру те же вопросы, что и Хант. Юноша вызывал у него подозрения, он вспомнил Пьера вчера на рынке.

— Я помню вчера тебя. Ты знаешь ту девицу? — спросил он.

— Нет, — ответил Пьер. — Просто понравилась она мне, ну вот и выкрикнул не подумав.

Фикс снова задумался. Тощий Пьер никак не был похож на собирателя хлопка.

— Если тебе не противно работать наравне с неграми, то я готов дать тебе работу, — сказал он, после долгого разговора с Хантом. — Рабочий день у тебя будет начинаться сразу с восхода солнца и до вечера, никаких особых привилегий к тебе, как к свободному человеку не будет. Я так понял, что у тебя нет и дома. Что ж, будешь жить в одной из хижин рабов. Если справишься, то будешь получать по двадцать долларов в месяц. Больше денег не могу дать.

Условия Фикса были слишком высокими и тяжёлыми. Но Пьер был согласен и на них, ведь он будет рядом с Мейкной.

— Я согласен, — ответил юноша. — Но только можно мне платить не раз в месяц, а каждый день по восемьдесят центов. Мне очень нужны деньги.

Фикс был не против. Хант отвёл Пьера в негритянскую деревню. В детстве Пьер был в одной из таких деревушек. Она представляла жалкое зрелище. У Фикса дома были прочные и тёплые. Роджер Хант счёл нужным дать свободному белому юноше самую большую и хорошую хижину, а многодетную семью, жившую в ней, переселить в хижину поменьше и похуже. Но Пьер отказался от услуги Роджера и сам занял плохую хижину.

Впрочем, у Пьера было время только чтобы отдохнуть с дороги и умыться. Через полчаса он отправится на работу. Вопреки ожиданиям Фикса Пьер оказался отличным работником, за свою жизнь он привык вкалывать. Друзей и любимую Пьер старался не замечать, он боялся, что если Фикс узнает о том, что они близки, то тут же выгонит Пьера. Однако когда Хант отлучился, Пьер всё же подошёл к ним и шепнул:

— Я нашёл Экене. Не хочу говорить это, но дела у него не важны. Но не волнуйтесь, я буду навещать его и помогать. Что касается нас, я не знаю вас, вы не знаете меня. Нам, наверное, долго предстоит здесь быть, все друзья Шарля во Франции. Но Шарль всё равно вызволит нас. А пока старайтесь не привлекать к себе внимания, знаю, вы не хотите горбатиться на этого Фикса, но пожалуйста, это временно. В случае чего я не смогу ни защитить вас, ни поехать за вами, если он решить вас продать.

Весь оставшийся день Пьер работал и общался с Мейкной. Он общался с любимой знаками и просто силой мысли. Едва посмотрев друг на друга, юноша и девушка понимали друг друга. Пьер “рассказал” Мейкне про брата и Анну, Мейкна готова была придушить Анну. Но Пьер молча убеждал её, что скоро все их печали уйдёт в прошлое. Мейкна верила Пьеру. Она верила, что её любимый сможет спасти её, брата и родителей. Влюблённые не могли сдаваться и терять надежды, пока они рядом друг с другом. Пьер поднимал Мейкне дух, Мейкна возвращала Пьеру надежду.

Даже будучи рабыней и нищим они были счастливы, потому что были вместе. Что не скажешь о Ноузе и Тейю, взрослые не испытывали того воодушевления, присущего юным влюблённым, у которых огонь надежды в глазах зажигался только при виде друг друга. Пьер Ноузу и Тейю не радовал, а только беспокоил: что ему ещё предстоит сделать ради них?

Экене тоже было не до радости: Анна вернулась домой рассерженная и злая. Она злилась на всех: все, свободные и рабы, белые и чёрные, взрослые и дети, люди и животные, считали её чудовищем, кем угодно, но не человеком. Ей оставалось только смириться с этим мнением и выглядеть соответствующе. Но Анна не могла. Внутри она осознавала, что поступила с Экене плохо, но признать этого не могла из-за своей гордости, и поэтому Анна злилась и на себя.

Она без конца думала о родителях, что же заставило отправить единственную дочь на другой край света к малознакомым родственником? Отец с матерью ничего ей не объяснили, они молча посадили девушку на пакетбот и попросили слушаться дядю с тётей. Девушка хотела высказаться кому-то, поведать обо всём, что творится у неё на душе: о мучительных и бесконечных тревогах за родителей, о непонимании окружающих, о непонимании самой себя. Но она не находила такого человека. Дядя с тётей сухо поприветствовали родственницу и занялись своими делами, будто Анны и не существовало, друзьями девушка в Орлеане не обзавелась, а Джек бы не понял её. Оставался только Экене, но он исключался. Экене был врагом Анны — он был морально сильнее её, он лишил её Одноглазого Алана, инструмента, с помощью которого Анна с лёгкостью возвышалась над остальными и обладала силой.

Анна срывала своё горе и зло слуг, раздавая направо и налево пощёчины. А к Экене, которого дядя не согласился запереть в подвале, она выбирала самые изощрённые оскорбления, отдавала жестокие и нелепые приказы, которые юноша должен был выполнять. Если Экене выполнять приказ Анны, то она отдавала в три раза больше, если он отказывался, то продолжала оскорблять и давила ему на сердце рассказами про палача Фикса и про то, что он больше никогда не увидит свою семью. Экене спокойно всё терпел, этим он ещё больше злил Анну. Юноша решил сражаться с Анной по своим правилам, по законам добра и любви.

***

Следующий день выдался для Пьера не таким уж и лёгким. Он всю ночь проболтал с Тейю, Ноузой и Мейкной у них в хижине. Пьер наконец-то смог рассказать им обо всём и объяснить что нужно делать.

— Сегодня понедельник, в воскресенье я отправлюсь в город, куплю перо, чернила, бумагу и конверт и напишу письмо Шарлю. Так называемая почта между Марселем и Нолошо плохо работает. Но это письмо точно дойдёт. В нём, кстати, я назвал все фамилии и адреса хозяев, Шарлю не придётся нас долго искать. А пока я буду присматривать за вами и помогать Экене.

Глаза у Пьера слипались, ноги еле держали, юноше приходилось работать вслепую, но он старался всё время помочь Мейкне и сделать за девушку часть её работы. Через кой-какое время мистер Хант вдруг отозвал юношу на пару слов:

— Я видел как ты ночью шёл в хижину к этой девушки и ушёл ты под самое утро. У вас с ней что-то было?

— Нет, — честно сказал Пьер.

— Если она забеременеет от тебя, то я не знаю, что с тобой Фикс сделает! — воскликнул Пьер.

— Мне только для полного счастья отцом не хватало стать, — усмехнулся юноша.

Но Хант не понял шутки Пьера.

— Фикс положил на Мейкну глаз. Если он узнает, что ты к ней по ночам бегаешь, то тебя мигом вышвырнет, а Мейкну убьёт, — рыкнул надсмотрщик.

Пьер пришёл в ужас. Он задрожал от одной мысли, когда представил, как этот старый Фикс лапает его Мейкну. Пьер готов был защищать честь своей любимой хоть ценой жизни.

— Если он подойдёт к тебе, я убью его, — рассказал он Мейкне.

— Я и сама за себя постою, — не испугавшись, гордо ответила Мейкна.

При появлении Фикса на плантации он вздрагивал как ужаленный. Но Фикс даже не смотрел на Мейкну. Вскоре страхи Пьера стали уходить, а вечером ему улыбнулась удача. Хант разрешил взять Пьеру взять свою лошадь, чтобы съездить в город, к Экене.

Пьер попросил горничную позвать Экене, самому в дом к Анне он не решался пройти.

— Ты куда? Сделай мне чай! — зло крикнула Анна, когда горничная сообщила Экене о Пьере.

— Сама сделать, достала уже, — ответил Экене и выбежал на двор.

Пьер вновь горячо обнял друга, он рассказал ему о том, что устроился на плантацию к Фиксу, что теперь каждый день будет с Тейю, Ноузой и Мейкной, но Экене это не обрадовало. Юноша поведал другу то, что ему рассказывала Анна. В рассказах девушки Фикс был тираном и мучителем, не умеющим прощать мельчайшие проступки, как и Анна.

— Это всё ложь, — весело говорил Пьер. — Фикс не мучитель. Он хоть и рабовладелец, но человек он добрый. А тебе хватит уже слушать Анну. Она обманула тебя расстоянием до плантации Фикса, и ты снова ей веришь?

— Легко тебе говорить, — вздохнул Экене. За всё время беседы Неумеющий Грустить ни разу не улыбнулся. — Тебе не проводить с ней двенадцать часов в сутки. Она вчера привела меня к своему дружку, чтобы он выпорол меня. И не знаю, что сейчас сделает из-за того что я к тебе ушёл, а ей чайку не приготовил. Я уже еле сдерживаю себя, чтобы не ударить Анну.

Пьер задумался.

— Может тебе сбежать?

— А куда я сбегу? — возразил Экене, чем сильно удивил Пьера. — Ты меня прикрыть не сможешь, а сам как я сбегу, если не знаю даже языка? Меня обязательно найдут и продадут подальше, в другой штат. Нет, я лучше буду здесь, рядом с тобой и с семьёй. А с Анной можно найти общий язык. Трудно, но можно.

В среду фортуна ещё больше подмостила Пьеру. Хант поехал в город, чтобы продать хлопок и Пьер увязался с ним. В городе он потратил все свои деньги и купил всё что было нужно и вечером при свече написал Шарлю письмо. Осталось только бросить письмо в почтовый ящик и ждать, пока приедет отец.

Но чем сильнее удача вставала на сторону Пьера, тем меньше везло Экене. Его самовольный уход сильно разозлил Анну.

— Вижу, Уэйт мешает тебе работать. Что ж, тогда, я запрещаю тебе общаться с другом.

— Этого ты не запретишь, — сказал гневно Экене.

— Не запрещу? А хочешь, расскажу, что он ночью в наш дом забрался, я между прочим слышала как вы болтали на своём языке. Я представляю, что с тобой дядя Шон сделает и с Уэйтом, он ведь проник в чужой дом, ему тюряга светит.

— Только посмей! — закричал Экене. — Уэйт мой друг, мой брат. Я не знаю, что сделать с тобой.

— Не забывай, на чьей стороне закон, ты бессилен передо мной, — улыбнулась Анна. — Кстати, завтра дядя и тётя поедут в гости к Фиксу, я с ним тоже поеду, навещу твоих родителей и сестру. А ты останешься здесь.

В четверг Фикс поручил Пьеру и вместе с двумя неграми починить крышу в беседке, которая совсем стала дырявой, и во время дождя в ней невозможно было находиться. На половине работы у них закончились гвозди. Пьер решил зайти в сарай, где хранились все инструменты и взять гвозди.

В сарае стоял полный бардак. Кроме инструментов, в нём хранилось и сено для скота, и зерно для птиц и даже были разбросаны книги Генри Фикса. С трудом юноша нашёл всё же гвозди. Радостный тем, что в этом хаосе он смог найти нужную вещь, Пьер поспешил на выход и вдруг он услышал какой-то тихий стон из-под земли.

Юноша не обратил на него внимания, но стон повторился.

— Не кошка ли котят родила здесь? — подумал он и решил проверить догадку.

Стон доносился из-под большой жестяной бочки. Пьер посмотрел в бочку — никаких котят там не было. Он отодвинул бочку и увидел крышку, ведущую в погреб. Пьер открыл крышку.

В погребе была не кошка с котятами, а люди. Пятеро негров, среди которых была маленькая девочка лет десяти, со связанными руками и ногами и всунутыми кляпами во рту лежали в погребе.

— Что с вами сделали? — ужаснулся юноша и быстро всех развязал. — Кто это? Фикс? Хант? За что?

Рабы даже не сказали Пьеру спасибо, а стали упрашивать снова связать их и закрыть в погребе. Но Пьер упрямо требовал ответов. И тогда они рассказали всю правду о Генри Фиксе.

Прохожие на улице, как и Анна, не врали. Генри Фикс был милейшим души человеком. Но если какому-нибудь рабу случайно удавалось прогневать Фикса, доставить ему неприятности, то Фикс превращался в безжалостного палача. Маленькая девочка, вытирая пыль, разбила старинную японскую вазу, доставшуюся Фиксу от деда, за это она была вынуждена неделю просидеть в погребе, получая в день по одному куску хлеба, и была жестоко выпорота Хантом. Остальные провинились не больше, чем девочка и их ждала та же участь.

— Какая же она тварь, — прошипел Пьер и с ужасом подумал о друзьях и Мейкне.

Он посмотрел на колотящихся от страха рабов, которые обратно стали залезать в погреб. Нет уж, он не оставит их страдать, надо что-то сделать. Не смог Экене защитить, так за них постоит.

Неожиданно в сарай вошёл Роджер Хант.

— Что ты здесь делаешь? — растерянно спросил он Пьера, увидев, развязанных рабов.

— Как ты можешь помогать этому подонку Фиксу? — закричал Пьер.

— Я выполняю свою работу, а ты должен выполнять свою, — мрачно произнёс Хант. — Ступай к беседке.

— Гнида! — выкрикнул Пьер Ханту, который до недавнего времени вызывал у него маленькое, но уважение.

Мужчина рассвирепел. Он поднял юношу за рубашку и гаркнул:

— Закрой рот, ублюдок, иначе я как собаку выпорю твою девчонку.

Пьер содрогнулся от этих слов и сам того не замечая ударил надсмотрщика в нос. Юноша не понимал, что с ним происходит, за первым ударов последовал второй, затем третий. Впервые в жизни он ударил человека, впервые он полез в драку. Хант отбросил юнца в стороне и ответил ему сильным ударом в живот. Пьер упал. Хант подошёл к лежачему юноше и занёс ногу.

Вдруг Хант почувствовал, как кто-то схватил его за волосы. Это была Мейкна.

— Только тронь моего Уэйта! Я убью тебя! — прокричала она надсмотрщику на своём языке. Девушка без страха смотрела на Ханта.

— Уйди! — закричал ей по-тинуваковски Пьер.

Хант занёс на Мейкну руку.

— Хант, Барре, что происходит? — вдруг услышали все голос хозяина.

На шум прибежал сам Генри Фикс. Вместе с ним были Джонсы и Анна Ландро. Пьер помрачнел, встреча с Анной не предвещала ничего хорошего. Надсмотрщик, раздосадованный тем, что не успел разобраться с мальчишкой, рассказал всё Фиксу.

— Скажу вам, мистер Фикс, ещё одно, — Роджер Хант ехидно улыбнулся и взглянул на Пьера, а потом на Мейкну. — Барре с твоей новой негритяночкой — любовнички, я видел своими глазами, как он ночевал у неё, как они мило перешептывались и строили друг другу глазки.

Фикс изумлённо раскрыл рот и посмотрел на Пьера. Хант продолжил:

— Смею утверждать, что он понимает её язык. Может быть, этот юнец приехал с берегов Африки за ней. Это можно проверить. Он вчера купил чернила и бумагу с конвертом, сказал, что должен написать отцу письмо.

У Фикса гневно вытянулось лицо. Он сказал, что должен немедленно обыскать хижину юноши и приказал Пьеру и Ханту следовать за ним. Пьер сильнее прижал к себе Мейкну. За ними шли Джонсы и Анна. До Пьера долетели слова девушки, обращённые её родственникам.

— И как вы можете общаться с таким мерзавцем, вы посмотрите, что он сделал с теми рабами, — говорила девушка дяде, указывая на негров, которых Пьер высвободил из погреба.

— На себя посмотри, ведьма, Горгона Медуза! — сказал ей Пьер.

Анна сморщилась.

— Пожалел бы друга, что ли. У меня Экене ещё не сидел в подвале связанным. Но пока не сидел, — приговорила она.

Пьер вздрогнул. Он забыл, что Анна — госпожа Экене.

Фиск обыскал всю хижину у Пьера, но письма не нашёл. Он обыскал хижину и у Тейю и Ноузы, но письма там не было.

— Где письмо? — прорычал он Пьеру.

<tab — Съел, — ответил юноша.

Вдруг к Пьеру подошла Анна, по-наглому расстегнула рубашку, разорвала её и вытащила письмо, крепко зашитое под рубашкой у юноши (Пьер предусмотрел всё, чтобы никто не нашёл заветное письмо). Пьер попытался вырвать у неё письмо, но Анна оказалась быстрой. Она отошла в сторону, распечатала конверт и внимательно стала читать про себя письмо. Девушка точно изучала каждое слово, а потом она отдала письмо Фиксу, который тут же порвал его.

Без всяких прощаний Пьера вышвырнули с плантации.

Не долго у Фикса просидели и Джонсы с Анной. Фикс был так разгневанслучившимся, что у него совсем пропал интерес развлекать гостей. После их ухода Роджер Хант мигом за волосы приволок Мейкну к хозяину и бросил его к ногам Фикса.

— Что мне сделать, мистер Фикс, с этой дрянью, что набросилась на меня? Вы наверняка захотите выпороть и её родителей в отместку?

— Нет, — отведи девочку домой, — спокойным и добрым голосом сказал Фикс.

— Простите, вы сказали отвести её домой? — переспросил Фикс, решив, что он ослышался.

— Да, я так и сказал, — слащаво произнёс, улыбаясь, Фикс.

Мужчина подошёл к Мейкне, помог ей подняться и погладил по волосам.

— В чём девочка провинилась? Она всё правильно сделала, защитила своего возлюбленного. Ты, Хант, получил по заслугам.

Фикс продолжал гладить Мейкну по волосам и пристально смотрел в глаза девушки, как бы говоря ей: “Ты моя”.

— Убери руки! — громко сказала Мейкна.

Фикс прижал девушку к себе.

— Прости, моя твоя не понимать. Забудь про Уэйта. Ты его больше никогда не увидишь. Он тебе не нужен.

— Я люблю только Уэйта, — решительно заявила Мейкна, оттолкнув Фикса.

Фикс спокойно стоял и смотрел на девушку. Его спокойное молчание и пронзительный взгляд пугали девушку. Не дожидаясь пока хозяин что-нибудь скажет или сделать, Мейкна поспешила уйти домой, оглядываясь назад. Слова Пьера оказались правдой.

***

В подробнейших деталях Анна красочно рассказала всё Экене.

— Твоей семейке благодаря твоему лучшему дружку явно не поздоровиться, — с нескрываемым восторгом сказала Анна, — а Уэйт-то настоящий умница! Как он мне помогает! Сначала допустил, чтобы обворовали его, а теперь ещё и родню твою под удар подставил. Не будь он твоим другом, я бы влюбилась в него.

Договорив, Анна стала ждать реакцию Экене. “Ну же, признай, ты никто, я сильнее тебя”. Но Экене тихо вздохнул и, несмотря на то, что ему хотелось разорвать Анну в клочья, спросил её:

— Ты добиться своего. Ты сделать мне и моя семья больно. Ты теперь счастлива? Тебе стать легче? Как ты себя чувствовать?

Девушка не ожидала подобных вопросов. “Да что с ним? Почему так спокоен, почему он не ненавидит меня?” — воскликнула она про себя и ответила:

— Да, я счастлива! Мне сейчас так легко на душе! Я чувствую будто с моих плеч сняли тяжёлый груз и я снова свободна! Ты просто не представляешь, какое удовольствие я испытывала, смотря на твоего дружка, когда Фикс сказал ему идти вон. Для него словно конец света наступил, как и для твоей сестры. Тогда я вновь вспомнила былую себя. С момента расставания с родителями я только сейчас почувствовала вкус к жизни.

Анна говорила правду. Она ни разу не солгала Экене.

— Только твой папа и мама не одобрить твои поступок, — промолвил Экене.

Анна вздрогнула. Улыбка на лице у девушки исчезла мгновение. Анна ногой ударила Экене в живот и зашипела:

— Я сказала, не смей напоминать про мою семью!

Лицо вновь воспылало гневом, на глаза навернулись слёзы, но Анна больше ничего не сделала Экене, она заперлась в своей комнате и до утра оттуда не выходила. Свет у девушки горел всю ночь, сквозь замочную скважину Экене видел, что Анна писала письмо.

А Пьер блуждал по тёмным улицам Орлеана в поисках какой-нибудь захудалой ночлежки. Судьба его друзей и Мейкны стала ещё более туманной и зловещей.

 

========== Глава 25. Возвращение Анны ==========

 

С тяжёлым камнем на душе Пьер бродил по улицам Орлеана. Он раздумывал о том, где ему снова искать работу, как теперь помогать Мейкне и друзьям, а также о том, что с ними будет. Генри Фикс оказался волком в овечьей шкуре, безжалостным тираном, носящим рыцарскую маску, который, как был уверен Пьер, в страшном гневе на Мейкну и на её родителей. И вновь в трагедии оказался виноват он. Он вместе с повелительницей тьмы. Пьер и Анна. Даже через несколько часов он чувствовал тёплые нежные и её мерзкие руки на своём теле и ощущал внутреннее зловоние Анны, которое не могли скрыть самые лучшие духи Франции.

Из ресторана “Венера” доносилась манящая весёлая музыка. Пьер зашёл в ресторан в надежде найти работу. За одним из столиков сидела черноволосая красавица и прекрасный двадцатилетний юноша с золотистыми волосами преклонил перед ней колено и изумительным красоты голосом пел романтическую песню, которая вовсе не подходила под музыку, но затмевала своей красотой музыкантов.

Пьер на мгновение забыл даже о собственных бедах и прислушался к пению юноши. Тот с такой любовью смотрел на девушку, что казалось, самим небом им предначертано быть вместе. Пьер вспомнил Мейкну и печально вздохнул. Он спросил у официанта, где найти хозяина ресторана. Хозяин как раз таки сидел в в другом конце ресторана. С большой надеждой Пьеру стал просить хозяина взят его на работу в ресторан без разницы кем, официантом или уборщиком.

Но ему отказали.

— У меня хватает работников, — любезно ответил хозяин. — Поищи работу в другом месте.

“Точнее рабов, а не работников”, — сказал он про себя. Пьер не сдавался, он стал настойчиво упрашивать хозяина взять его на работу, он сказал мужчине, что ему срочно нужна работа, что его семья в очень бедственном положении и срочно необходимы деньги. Владелец ресторана сочувственно выслушивал его, но на работу его не взял. Он не хотел терять прибыль зарплату работнику.

— Мест нет, мне очень жалко, — с наигранной печалью ответил он и, пока Пьер снова не стал приставать к нему, поспешно вышел из ресторана якобы встретить важного посетителя.

От злости Пьер пнул один из столов, так что со стола попадали и разбились тарелки. Но даже выпустил на ни в чём неповинный стол свою злость Пьеру не стало легче. Вдруг он почувствовал на своём плече чью-то руку, перед Пьером стоял юноша, который пел своей возлюбленной арию. Он был похож на древнегреческого или древнеримского бога.

— Не переживай, я думаю, смогу тебе помочь тебе и дать работу в этом ресторане, — любезно сказал он и подозвал к себе рабыню-уборщицу, молоденькую девушку. — Мисс, как вы прекрасны! — с восхищением сказал он уборщице. Девушка смущённо опустила глаза вниз, молодой человек продолжил. — Скажи-ка, красавица неземная, у твоего хозяина есть дочь?

Девушка удивилась вопросу, но не смогла отказать красивому обольстителю.

— Да, есть.

— Отлично! — воскликнул юноша и дружелюбно толкнул Пьера. — А можешь меня с ней познакомить?

— Она здесь сидит, — ответила девушка и указала за один из столиков, за которым сидела двенадцатилетняя девочка.

Пьер печально вздохнул, так будто бы разрушили все его мечты.

— А другой дочери у него нет? Постарше.

— Нет.

— Ну а племянниц?

— Есть, — ответила девушка. — Но племяннице хозяина тридцать лет.

Молодой человек убито повернулся к Пьеру.

— Мне жаль, но помочь тебе я не смог, — сказал он и торжественно добавил. — Но если тебе нужна помощь, то обращайся ко мне. Я смогу соблазнить любую девушку в мире, самую привередливую кокетку превращу в покорную рабыню, а покорив сердце девушки, я завладею через неё её семьёй.

— Тогда преврати племянницу судьи Джонса в ангела небесного, — сказал Пьер и вышел из ресторана.

В других заведениях повторялась та же картина: никто не хотел брать его на работу, даже на самую грязную. Пьер весь день искал работу и уже отчаивался её найти. Но наконец, удача встала на его сторону: Пьера согласились взять на стройку жилого дома. Плата для бездомного мальчишки оказалась совсем маленькой — шестьдесят центов в день. Но больше Пьера нигде не брали, и ему пришлось согласиться на эту работу. Ночевать ему пришлось снова в ночлежке для пьянчуг. На следующий день Пьер узнал, что на соседней улице строилась церковь, он устроился и на ту стройку.

На дворе стоял жаркий и солнечный июнь. Пьеру приходилось без выходных работать по девять-десять часов одновременно на двух стройках, таскать без конца тяжёлые кирпичи, мешать бетон. Когда другие работники и рабы обедали, то Пьер не терял времени даром и бежал на другую стройку. Он только ужинал, изредка ему удавалось позавтракать. Через некоторое время ему удалось договориться с одной старухой, которая сдавала за деньги комнату, и Пьер переехал к старухе. Но взамен денежной платы, Пьеру приходилось по утрам и вечерам выгулять собак старухи. А собак у неё было пятеро и друг с другом они не совсем ладили, поэтому Пьеру приходилось выгуливать их по очереди.

Он с трудом смог накопить денег, чтобы отправить отцу письмо. Пьер уже потерял счёт дням, одежда превратилась в лохмотья, которые он когда-то носил, бродяжничая с Аланом. Он привык к постоянному голоду и уже не мог вспомнить, что значит быть сытым, а из-за собак от него самого несло псиной. Каждый день ему приходилось вставать ещё до петухов, выгуливать барбосов, потом идти на реку мыться, чтобы не выгнали с работы, и гнуть спину на строек, а вечером вместо отдыха, вновь выгуливать псин. Времени, чтобы проведать друзей и девушку у Пьера совершенно не было. Лишь однажды он случайным образом встретился с Анной. Анна была вместе с каким-то юношей. Он нежно обнимал её, Анна в руках держала красивый букет роз. На лице у неё сияла прекрасная улыбка.

Молодой человек пригласил её в ресторан “Венера”, а после отвёл в модный магазин одежды, что стоял напротив “Венеры”. Пьер стал стараться каждый день проходить мимо ресторана, он был уверен, что Анна ещё придёт в ресторан или магазин одежды и быть может с ней будет Экене.

Но Анна больше не приходила. Пьер всё реже стал всматриваться в посетителей магазина одежды и ресторана “Венеры”

Но зато каждый раз Пьер видел в ресторане того юношу с золотистыми кудрями. Его всегда сопровождала черноволосая красавица.

Из-за собак Пьер даже вечером не мог проведать Экене у Джонсов, не говоря уже про Мейкну, Тейю и Ноузу. В один из таких вечеров Пьер с двумя пуделями проходил мимо “Венеры”. Шёл сильный дождь.

— Уэйтище, привет! — Пьер вдруг услышал голос. Голос Экене.

Меньше, чем через секунду, друг заключил Пьера в крепкие объятия.

— Экене, брат, как я рад тебя встретить. Сколько я тебя не видел?! — радовался встрече с Экене Пьер. — Расскажи, как ты уживаешься с владычицей тьмы, что она с тобой вытворяет?

— Три недели, — тускло ответил Экене. — О, духи, дружище, что с тобой стало? Ты сам на себя не похож! — воскликнул он.

Пьер сильно похудел, можно даже было разглядеть кости, некогда красивая одежда превратилась в рваное тряпьё. В тусклых глазах у Пьера больше не было юношеского задора и энтузиазма; в них таилась глубокая печаль. Раб выглядел гораздо лучше свободного друга. Но озорство, энтузиазм, веселье, радость покинули Экене. Экене стал серьезным, в нём трудно было узнать старого, вечно проказливого Экене. Он держал дамский зонтик.

— Познаю, что такое настоящий труд и чёрную сторону устройства мира, — ответил Пьер. — Меня больше волнуешь ты! Как ты, брат, выживаешь? Я даже представить боюсь, как над тобой издевается Анна!

— Да ничего страшного Анна мне не делает, — успокоил Экене Пьера. — Отдаёт различные глупые приказания вроде “принести попить”, “повесь шляпку в шкаф”, которые я и то не всегда выполняю. Ну пару раз может стукнуть, а ты знаешь, что девчонки бить-то нормально не умеют. Анна вся в любви, ей не до меня. Представь себе, эта выскочка-маркиза влюбилась в надсмотрщика!

— Я не верю! — возразил Пьер. — Быть такого не может. Во-первых, Анна никогда не станет встречаться с человеком ниже её. Во-вторых, ну никак не поверю, что она отдаёт тебе одни только приказы после того, как выпорола. Это не в её природе. Ты просто хочешь не расстраивать меня.

— Я нашёл её слабое место, поэтому мне ничего не угрожает, — впервые улыбнулся друг.

Анна стала встречаться с Джеком наследующий день после посещения плантации Фикса. Все вечера она проводила со своим любимым. Про Экене она вспоминала лишь когда не виделась с Джеком и не ходила по театрам, а вскоре к Джонсам приехали в гости сын и старшая дочь со своей семьёй — сын Джонсов решил жениться — у Анны мало стало хватать времени, чтобы “посвящать” его рабу. Вспоминала об Экене только тогда, когда ей надо было носить тяжёлые сумки из всяких магазинов.

На хозяев и уход Экене не жаловался. Шон Джонс был городским судьёй и почётным семьянином. Он и его жена Эмилия были людьми неплохими, со своими рабами обращались хорошо. Все рабы ходили в приличной удобной одежде, жили в просторных помещениях, их не разлучали от близких, продавая другим хозяевам, а Шон не ухлёстывал за служанками, храня верность жене. Как оказалось, рабы у Джонсов знали французских язык благодаря хозяевам и городу, который заселяли французы. У Экене могли бы появиться приятели. Но если бы не Анна.

Анна, прознав, что её враг не особо страдает и не затыкает рта, болтая с кем-нибудь, стала запирать его у себя в прихожей. Порой в гордом одиночестве он просиживал так с утра до вечера, помирая от тоски. Человеческое лицо он мог увидеть лишь, когда его отпирали, чтобы принести еду. Джонсов не волновало положение их нового раба. Купили они его с одной целью: чтобы у Анны были личный камердинер, и надоевшая родственница не теребила по пустякам их слуг. Экене выведал, почему они потратили на подарок — то бишь на его — ненужной племяннице столько денег, хотя не считали Анну членом семьи, чтобы раскошеливаться так сильно на неё.

За несколько лет до рождения Анны, навещая родню в Орлеану, Алексису пришлось подарить Шону второй день рождения. После жестокого обвинительного приговора одному разбойнику, его товарищ захотел отомстить судье и напал ночью на Шона. Если бы не Алексис с револьвером, то Джонс отделался не шестью ударами ножа, а гробом. Святым долгом после такого спасения Шон почитал приютить в своём доме Анну и купить ей раба, который всё равно записан на его имя и останется с ним, когда она уедет: Алексис и Аннетт рабовладельцами становиться не захотят.

Но, несмотря на свою доброту, Джонсов не волновало, что Анна творит с Экене и их слугами. Любовь не изменила Анну, а только стала чуть важнее мести к Экене. Возвращаясь домой со свидания, окрылённая любовью, она мигом могла сорваться на слуге по любой мелочи. Экене заметил, что Анна любит наказывать не виновников испорченного настроения, а его близких. Из-за оплошностей детей наказывались их мамы и папы, из-за оплошностей взрослых — сыновья и дочери. Анна умела внушать людям страх и ужас, приводить их в трепет только при звучании своего голоса.

Но Экене нашёл слабое место всемогущей госпожи. Анна тут же терялась, уходила в свои мысли, когда ей напоминали про отца с мамой. Экене безжалостно пользовался этим. Если она хотела избить служанку, плохо вытерпевшую у неё в комнате пыль, или же придумать наказание Экене за опоздание на пять секунд, то он просто спрашивал свою госпожу: “Часто вспоминаешь родителей?”. Злоба отпускала Анну, она запиралась в своей комнате или одной шла гулять по чужому городу, Анне не нужен был даже Джек. В те минуты совесть душила Экене, но только так можно было защитить себя и других.

Между Анной и Экене родилась борьба. Кто кого сломит? Сможет Экене “отшить” от себя её, или Анна заставит его валяться у своих ног и признавать его силу. Своеобразным триумфом борьбы стало обращение “госпожа Аннетт”. Анна считала, если строптивый Экене назовёт её госпожой, значит, он признал её госпожой и подтвердил свой проигрыш.

При Анне Экене оставался несломленным и бодрым духом. Но, когда встретил друга, он не мог больше сдерживаться.

— Я устал её терпеть! — воскликнул Экене. — Я не могу слышать от неё, как должно быть, сейчас страдают мои отец, мать и сестра, выслушивать, как Анна поливает меня грязью, — признавался Экене. — Знаешь, Уэйт, раньше я думал, что никто не в силах разбудить во мне зверя, превратить меня в Ненмарди, который только силой решает проблемы, но мне хочется Анну просто задушить, прижать её к стене и ударить. Но я не могу! Не потому что мне потом будет в сто раз хуже от её дяди, я не могу причинить вред Анне, человеку, который всем сердцем ненавидит меня. Мне жалко её, мне хочется помочь ей, ведь Анна тоже человек. Она погрязла в своей ненависти к миру и сама от этого страдает. Брат! — воскликнул Экене. — Когда же приедет Шарль? Я не знаю, что со мной происходит, я не прощу себя, если наврежу Анне или из-за меня пострадаешь ты, папа, мама или Мейкна!

— Я только два дня назад смог отправить ему письмо, — печально проговорил Пьер.

— Ты же родился в Америке! — вспомнил неожиданно Экене и его озарила идея. -Ты же можешь найти знакомых и друзей своих родителей, вдруг они не откажутся нам помочь!

— Не хочу тебя огорчать, но я совсем не помню друзей своих родителей, у мамы с папой их, кажется, совсем не было, — с большой неохотой соврал он.

Друзья вздохнули.

— Что мы всё обо мне, как ты-то живёшь? — нарушил молчание Экене.

— Мне приходится работать одновременно на двух стройках, — ответил Пьер. — Даже в той убогой ночлежке жильё дорогое, мне пришлось переселиться в комнатушку к одной старухе, оплачиваю комнату тем, что выгуливаю её собак. Экене! — вскликнул Пьер. — Она сумасшедшая! Я никогда таких людей не встречал! Она спит на разваливающимся диване, а собаки занимают её кровать, старуха сама не доедает, но псинам покупает самое дороге мясо. А знаешь, какие клички она им дала? — указал Пьер на рыжих пуделей, которых выгуливал. — Мистер Совершенство и Мисс Изящество.

Экене взглянул на жирных и ленивых псин, одна из которых из-за лени с трудом даже виляла хвостом.

— Мисс Изящество не мешало бы похудеть, килограммов на десять.

Экене засмеялся. Засмеялся впервые за четыре месяца. Пьер начал узнавать друга, это был всё тот же Экене, шутливый и заводной. Пьер не заметил, как засмеялся сам. Лил дождь, а двое продрогших друзей стояли под навесом ресторана и, забыв о проблемах, смеялись и шутили.

— Вчера Мисс Изящество за кошкой погналась, а кошка умная попалась, она не стала время терять, чтобы на дерево влезть, а просто уселась на большой ящик, так бедной Изяществу из-за жира даже на ящик не прыгнуть было. Она, несчастная, и так и сяк ходит вокруг ящика, ищет с какой стороны лучше кошку достать и на меня умоляющими глазками смотрит, чтобы я ей помог. А кошак спокойно умывается и через десять минут спрыгивать на спину Изяществу и уходит восвояси. У Мисс Толстухи весь день “хандра” была, она даже от еды в кой-том веке отказалась, — заливался от хохота Пьер. — Вообще-то с пёсиками и их хозяйкой весело иногда бывает, — он немного помолчал и добавил, — если бы мне не приходилось с утра до вечера на стройках работать, то я бы обязательно навестил Мейкну, Тейю и Ноузу.

У Пьера сильно заурчало в животе.

— Ты голоден? — тут же заволновался Экене.

— Да не то, чтобы очень… — тихо проговорил Пьер, желая не тревожить друга.

Экене быстро взял Пьера за руку и потащил его в маленькое кафе, располагавшееся недалеко от “Венеры”, собак Экене привязал к дереву.

— У меня нет денег, — отпихнул друга Пьер.

— У меня есть, стащил у Анны, знал, что рано или поздно пригодятся. Она всё равно не заметит пропажи нескольких монеток.

Экене подошёл к прилавку и заказал тарелку горячего супа и картошки. Он уже выучил несколько слов по-английски и смог сделать заказ.

— Спасибо тебе, но лучше бы ты эти деньги для себя приберёг, — уплетая за обе щёки, впервые за три недели, проговорил Пьер.

— Я не могу допустить, чтобы мой друг мучился, — улыбнулся Экене. — Если что обращайся ко мне, ради тебя я стащу у Анны ещё несколько монет.

— Ещё чего, чтобы она поймала тебя! — возразил Пьер. — И это же воровство!

— Ну один-пять долларов для Анны не велика потеря, а тебе они пригодятся очень.

Каждый из друзей стоял на своём мнении, Пьер не хотел подвергать жизнь друга опасности, Экене ради Пьера готов совершить невозможное, не то чтобы украсть несколько долларов у Анны. Их спор мог бы продолжаться вечно, но неожиданно Экене встал из-за стола и воскликнул, к нему пришла новая идея:

— Уэйт, а давай проведаем наших? Послезавтра у сына Джонсов свадьба до следующего утра будет праздноваться, Анна и заметить не сможет, что я пропал, а если и заметит, то всё равно времени, чтобы наказать меня, не будет. А тебе старуха, один раз то простит, если ты не погуляешь с её собаками. Ты неделю жил у Фикса, так что знаешь как заметно можно пробраться на плантацию поздним вечером.

Пьер всегда был не любителем рискованных поступков, особенно если на кону стояла жизнь её близких, к предложению Экене он отнёсся с большим недоверием. Но от Экене веяло такой уверенностью в успехе, в желание увидеть семью, минуя все преграды, что Пьер не мог не согласиться. Его друг, даже став рабом у чудовища в человеческом обличии не потерял веры в себя и удачу, а Пьер чувствовал, что начинал уже сдаваться, но сейчас, рядом с Экене он ощущал мощный прилив сил, вера и надежда вновь возвращались к нему.

— Давай, — улыбнулся Пьер.

Друзья вышли из кафе, дождь стал ещё сильнее, но ребята даже не замечали его. В душе у них пели птицы. Но как только они стали прощаться прямо над ухом Экене раздался рассерженный голос Анны:

— Я приказала ждать меня, тварь, а ты с дружком болтаешь?

Лицо Экене мигом поменялось. Радость сменила озлобленность. Но он вздохнул и спокойно ответил:

— А я ждать тебя, аж соскучиться успел.

Анна покраснела. Джек, державший её за руку, посмотрел на неё:

— Может мне сейчас ему лещей надавать или давай я отведу этого козла к себе на плантацию и высеку его, чтобы не оскорблял больше, дорогая?

От таких слов Пьер воспылал гневом. Анна уже хотела сказать Джеку “делай с ним что хочешь”, когда Пьер подошёл вплотную к Джеку и выкрикнул ему:

— Только посмей. Не смотри на то, что я младше тебя. Я просто тебя убью.

Джек только захохотал, он готов был лопнуть от смеха.

— Ну давай, мелкий, посмотрим убьёшь ты меня или нет. Я вызываю тебя на кулачную дуэль.

Юноши готовы были уже начать драку. Джеку хотелось сильно повеселиться, посмотрев на силы юнца-Пьера, Пьер готов был выплеснуть всё, что у него накопилось за это время в душе и отомстить Джеку и Анне за друга.

Внезапно разнёсся сильный визг Анны, который прервал планы друзей. Она визжала как резанная, она побледнела как снег. А Мистер Совершенство с серьёзным выражением морды спокойно задрал заднюю лапу и совершал своё собачье дело прямо на беленькие с красным рисунком туфельки Анны.

Экене засмеялся:

— Анна, ты не права, животные тебя очень любить. Собаки таким образом говорить, что человек им нравиться. Поздравляю, ты понравилась самому Совершенству!

Джек захохотал вместе с Экене. Но взглянув на недовольную Анну, он тут же сменил выражение лица и возмущённо прокричал:

— Ты у меня попляшешь.

Но Анна не дала Джеку осуществить его угрозы. Она сильно замёрзла под дождём, ей срочно нужно было снять с себя противные туфли и вымыться, она потащила Джека домой. Анна прошипела Экене:

— Домой. Раскрой зонт. Подожди, только вот затихнет эта суматоха со свадьбой.

Экене пришлось повиноваться, но приказ Анны он выполнил не сразу, а только когда смог попрощаться с Пьером.

— Встречаемся послезавтра вечером, на этом же месте, — шепнул он другу.

***

Друзья встретились возле ресторана через два дня как и договаривались. Экене вынес из дома для Пьера немножко еды и денег.

— Анна тебе ничего страшного не сделала? — сразу спросил Пьер.

— Она меня выпороть хотела, но не смогла, с Джеком разругалась, чувствую, Джек долго не протянет с ней, — засмеялась он.

Когда Пьер быстро перекусил, друзья отправились на плантацию к Генри Фиксу. Они боялись, что кто-нибудь может увидеть их и обвинить Пьера в похищении раба или же обвинить Экене в побеге, а Пьера в помощи беглому рабу. Юноши старались передвигаться без лишних разговоров и быстро.

Но когда уже заканчивались последние дома, Пьер вдруг услышал чей-то голос:

— Негра решил похитить? Смотри, чтобы тебя не поймали.

Пьер вздрогнул. Он обернулся и увидел того кудрявого парня, которого Пьер прозвал Аполлоном за его необычную красоту. Аполлон был вместе с девушкой. Но вместо шикарной брюнетки его обнимал очаровательную блондинку.

— Я часто тебя видел возле ресторана с собаками, когда проходил мимо Венеры, — сказал он Пьеру и подмигнул глазом, чтобы Пьер молчал о его посиделках в Венере с девушкой. Аполлон взглянул на Экене и проговорил. — Если нужна моя помощь, то непременно помогу.

Он подошёл к Пьеру и шепнул ему на ухо:

— Нужно чтобы я соблазнил красивую девушку — я к твоим услугам.

— Влюби в себя Анну Ландро и пускай она оставит моего друга в покое, — ответил Пьер полушутя-полусерьёзно.

Очаровательная блондинка слегка прокашлянула. Аполлон тут же поспешил к ней.

— Рад с тобой поболтать, но дама моего сердца хочет, чтобы время своё я посвятил ей, — напел он.

Когда красавец ушёл вместе с новой девушкой, Экене спросил Пьера:

— Кто это?

— Местный Дон-Жуан, — сказал Пьер. — Парень неплохой, но бедные его девушки.

Вскоре друзья покинули город и оказались в лесу. Вдали от людей они вновь почувствовали себя как в старые времена, когда часто гуляли в лесу по ночам. Они забыли и о рабстве Экене, и об Анне Ландро и о нищете Пьера и с удовольствием вспоминали прежнюю жизнь, друзей и родных.

— Как сейчас поживают наши мелкие? — печально проговорил Пьер. Он вспомнил о Марани и о других приёмных сёстрах и брате. Он думал о них постоянно. Он знал, что дети живут ни в чём не нуждаясь у старейшин, но всё равно Пьер не мог выбросить их из своей головы.

— Наверное, спят. Если я не ошибаюсь, то дома сейчас поздняя ночь, — вздохнул Экене. — Я тоже о них всегда думаю, когда ложусь спать, когда просыпаюсь, то первые у меня мысли: “как прошёл день у сестрёнок и братишки?” — прочитал он мысли Пьера. — Каково им сейчас без родителей, наверное, каждый день спрашивают у Бохлейна и Шониирида, когда же вернуться мама, папа, Экене, Мейкна и Уэйт?

Пьер поник совсем, но Экене обнял друга:

— Я верю, что все мы скоро вернёмся домой и воссоединимся с семьёй.

Была полночь, когда юноши добрались до владений Фикса. Пьер знал короткий и незаметный путь до негритянского посёлка. В деревне стояла тишина, все рабы спали, только из одной хижины доносился плач младенца, который захотел есть. Пьер быстро отыскал хижину друзей. Вдруг откуда-то не возьмись выскочила огромная собака Фикса и залаяла на юношей.

“Попались”, — пронеслась мысль у Пьера.

Но в этот момент из хижины вышла Мейкна и прикрикнула на собаку:

— Тише, малыш, сидеть. Что ты так разлаялся?

Мейкна посмотрела вперёд и увидела ребят.

— Уэйт, Экене! — воскликнула она и тут же очутилась в объятиях мальчишек. Пьер и Экене наперебой обнимали и целовали Мейкну. — Мальчики, вы меня задушите, — смеялась она. — Давайте в хижину пройдём, чтобы вас никто не увидел.

Мейкна была на седьмом месте от счастья: она столько времени не видела брата и возлюбленного. Экене наконец-то смог увидеть и обнять родителей. Тейю и Ноуза почти не изменились, они не были похожи на замученных рабов, которыми так боялись увидеть Экене и Пьер, но из-за тоски по детям их глаза потускнели, а Тейю и Ноуза похудели. На кровати Мейкны умывался котёнок, а “злая” собака улеглась возле хижины.

Ноуза тут же решила накормить мальчиков. Она сделала им горячего чая и приготовила большую тарелку вкусного супа с мясом. Пьер снова вспомнил, что такое сытно и вкусно поесть. Тейю и Ноуза постоянно спрашивали ребят, что им ещё дать. Мейкна обнимала брата и возлюбленного, поминутно целуя Экене в щёку, а Пьера в губы. Всё напоминало прежнюю счастливую жизнь, когда вся семья собиралась вместе за столом. Но тогда Пьеру не приходилось жить хуже собак, которых он выгуливал, тогда Ноуза, Тейю, Мейкна и Экене были свободными, дети не были разлучены с родителями

Котёнок перебрался с кровати на Мейкну и продолжил умываться. Этого котёнка Мейкне подарила новая приятельница с плантации, а собака Фикса так привязалась к ней, что всегда спала только возле её хижины. Мейкна и её родители подружились со многими рабами на плантации, они даже выучили несколько фраз и благодаря им и жестам могли более-менее объясняться с товарищами по несчастью.

Генри Фикс никогда не перегружал их и других негров работой. Дети начинали работать на плантации с двенадцати лет, их рабочий день длился в два раза меньше, чем у взрослых. Фикс никогда не крохоборничал на питание для рабов, если кто-нибудь из невольников хотел навестить родных на соседних плантациях, то Фикс отпускал их без всяких возмущений, — рассказывали Ноуза, Тейю и Мейкна юношам.

Но по мере повествования их голос менялся, становился грубым и злым.

— Этот Фикс не человек, а настоящий зверь, — с ненавистью сжал кулаки Тейю. — Он не умеет прощать, не знает пощады. У него только один принцип: “Будь послушной и умной собакой, и я позволю тебе жить припеваючи, иначе пеняй на себя.”

Каждые два-три дня устраиваются публичные порки над провинившимися людьми в сущих мелочах, при которых обязательно должны были присутствовать их родные, за более тяжёлые преступления наказания были ещё страшнее. Даже собственные дети бояться Фикса. А его надсмотрщик Хант — настоящая собака, кукла, которая слепо выполняет приказы своего хозяина.

— О нет! — воскликнул в ужасе Экене. — Мейкна, дорогая, что тебе сделал этот монстр, когда ты защитила Уэйта?

— Ничего, — ответила Мейкна.

Она прижалась к плечу Пьера:

— Он хочет, чтобы я отдалась ему. Хочет, чтобы я стала его… Мейкна вздохнула, она не могла найти сил, чтобы выговорить это слово. — Любовницей!

Мейкна не могла говорить, ей было больно рассказывать Пьеру такое, больно было вспоминать.

— Он бабник, развратник, ему нужно только удовлетворение своих животных потребностей. Половина детей на плантации — его дети. А сейчас в качестве новой игрушки он выбрал меня. Но Фикс хочет, чтобы я сама легла к нему в постель, — голос Мейкны дрожал, ей тяжело было смотреть в глаза Пьера и брата. — Он постоянно делает мне разные подарки, то подарит золотую безделушку, то красивое платье, мне приходиться делать вид будто я ничего не понимаю и отказываюсь от подарков. Сколько раз случалось или мне или маме с папой опоздать на работу, сделать что-нибудь не так, но Фикс никогда не приказывал нас наказывать. Напротив, мне удавалось защищать несчастных людей от его гнева.

Мейкна посмотрела на Пьера:

— Он хочет, чтобы я отдалась ему. Но этого никогда не будет. Я буду верна тебе до конца жизни, милый!

— Он с тобой долго играть будет, — сказал Экене. — Рабы у Джонсов говорили мне, он любит ждать порой не один месяц, а потом… — брат не смог договорить.

Пьер обнял Мейкну. Её слова словно нож резали его сердце. Пьер понимал, что ухаживания Фикса лишь временные, рано или поздно ему наскучит строить из себя джентльмена. Пьер ненавидел себя за свою слабость, за бессилие. Он, будущий мужчина, свободный человек не мог даже защитить любимую девушку, ставшую рабыней. Не мог спасти названого брата от какой-то высокомерной девицы.

— Простите меня! — вскричал Пьер. — Если бы я был внимателен, то меня не ограбили, я бы смог найти людей, которые на мои деньги выкупили бы вас. Простите! Если бы я не сглупил бы тогда, то остался работать у Фикса и смог бы защитить Мейкну, смог помогать вам, Экене и другим рабам. Во всём виноват я!

— Не правда! — заявил Экене. — Мы стали рабами только по моей вине. Ведь именно я затащил сестру и маму с папой к гаапи.

Ноуза подошла к юношам и положила руки им на плечи:

— Хватит винить во всём себя. Хватит. Этим мы ничем друг другу не поможем. Уэйт уже отправил письмо отцу, он приедет за нами. А пока будет держаться все вместе.

— Мы с мамой не допустим, чтобы Фикс даже пальцем дотронулся до нашей Мейкны, — добавил Тейю. — А вы, мальчики, приглядывайте друг за другом.

***

Экене возвращался домой глубокой ночью. В доме у Джонсов по-прежнему играла музыка, гости, хозяева и молодожёны веселились. Экене тихо пробрался в дом, он надеялся, что Анна празднует со всеми. Он тихо приоткрыл дверь и услышал в темноте её голоса:

— Где тебя носило?

Экене увидел перед собой Анну, несмотря на праздник, она готовилась ко сну. Обида на Анну, злость к Фиксу вскипели внутри у Экене. В облике Анны он видел Фикса.

— Не твоё дело, — огрызнулся он.

Анна спокойно посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

— Ты прав, это не моё дело.

***

Прошло два дня. Гости разъехались на следующий день, через день сын Джонса уехал в свадебное путешествие, у Джонсов решила ещё недолго погостить только дочка со своей малышкой. Анна проснулась рано утром.

— Живо прибери мою комнату, — приказала она Экене. — Через час я собираюсь на свидание к Джеку, ты поедешь со мной, мало ли дождь пойдёт, будешь надо мной зонтик держать.

— Ты с Джеком помирилась? — вытаращил глаза Экене.

— Вчера, — ответила Анна.

Когда она ушла завтракать, к Экене прибежала двухлетняя малышка Мэри, внучка Шонна и Эмилии Джонсов. Девочка привязалась к Экене и часто любила с ним играть, но когда с ним была Анна, то малышка старалась держаться подальше от старшей родственницы. Играя с Мэри, Экене всегда вспоминал младших сестёр и часто спрашивал себя, когда же он их увидит.

Так прошёл час. Экене совсем забыл про уборку. Анна сильно разгневалась, но свидание было важнее. Джек пришёл к Анне с огромным букетом алых роз. Она прямо засияла, когда их увидела.

— Прости меня, я был последним дураком, когда обиделся на такую красотку, — извинился Джек.

Сладкая парочка решила отметить примирение незабываемым свиданием, но прежде они заскочили на почту. Хоть почтальон и приносил письма к Джонсам, Анна каждый день ходила на почте, не прошло ли ей письмо от родителей. Но письма вновь не оказалось.

— Не расстраивайся, милая, скоро отец с матерью тебе напишут, — поцеловал в лоб Анну Джек.

Анна печально вздохнула. В этот самый момент в здание почты зашёл человек. Это был тот самый юноша, которого Экене встретил ночью вместе с блондинкой. В руках у него был букет красных роз. Юноша встал посередине здания и торжественно произнёс:

— Я хочу подарить этот букет самой прекрасной, самой восхитительной девушке на свете. Вот уже как три года я её ищу, но не могу найти. Может быть она здесь.

И юноша огляделся вокруг. Он заметил Анну, глубоко вздохнул, подошёл к ней и преклонил колено:

— Я нашёл тебя! — воскликнул он. — Ты покорила моё сердце. Прими мой скромный подарок.

Анна аж засветилась. Она вздохнула чудный запах цветов, улыбнулась и сказала:

— Извини, но моё сердце принадлежит другому, — Анна нежно взяла руку Джека.

— Я буду ждать тебя вечно! — пропел Аполлон.

Анна вместе с Джеком и Экене вышли из почты. Джек улыбался до ушей от гордости за свою девушку. После слов Анны он готов был прыгнуть ради неё хоть в пропасть. А Экене готов был умереть из-за смеха.

Свидание молодые решили провести у Джека. Экене это насторожило: дом надсмотрщика не слишком-то романтическое место. Но он уже привык к чудачествам Анны. Кучер остался вместе к каретой у ворот хозяйского дома, а Анна с Экене и Джеком отправились в гости к последнему. Сладкая парочка шла, держась за руки, так слащаво о чём-то нашёптывалась, чем сильно раздражала Экене

Джек зашёл в дом, Анна осталась его ждать, она как-то странно поглядывала на Экене. Джек вышел через минуту. В руках он держал длинный тяжёлый кнут.

“Угрозы Анны не вымысел были”, — только сейчас понял Экене.

Джек подошёл к Экене и со всей силы ударил его ногой в живот. У Экене остановилось дыхание, он согнулся и не мог пошевелиться. Джек вместе с взрослым рабом подняли его и привязали к столбу, сняв с него рубашку. Анна с воинственным взглядом молча наблюдала за действиями друга.

— Ты всё-таки у меня допрыгался, — победоносно сказала она Экене.

Но Экене не особо волновало его нынешнее положение.

— Страшно не будет? — вспомнил он прошлую порку и жалкое состояние Анны.

И внезапно Экене ощутил острый пронзающий всё тело удар кнута. Анна на сей раз не шелохнулась. Удары продолжали сыпаться на плечи и спину один за другим. Это были не те “поглаживания” плетью, которыми Анна наградила Экене раньше. Они остались в прошлом. Силы покидали Экене, кровь сучилась ручьём, кожа сдиралась клочьями. Нечеловеческая боль пронзала всё тело. Джек спокойно говорил:

— Будешь знать, как обижать мою девушку.

Взрослый раб, отец троих детей, равнодушно наблюдал за мучениями Экене. Он был правой рукой Джека.

Время для Экене длилось нескончаемо медленно. Оно просто остановилось. Осталась лишь дьявольская боль и Анна. Только Анну видел перед собой Экене и только аннин голос он слышал. Она смотрела прямо ему в глаза. Это была не та Анна, которую Экене считал жалкой девчонкой, умеющей лишь трепать языком, а та Анна, которая смогла когда-то отвести его и Марани к Алану и наслаждаться его страданиями.

Анна чувствовала себя победителем.

— Слишком долго я была доброй с тобой, пыталась следовать заветам родителей. Надоело. Прежняя Анна вернулась. Прощение — удел слабых, — смотрела она в глаза Экене. — Будешь мне больше тыкать? Будешь меня бесить и задирать? Будешь не выполнять мои приказы? — спрашивала она Экене, не требуя ответа на вопросы. — Мне абсолютно всё равно, где ты был ночью, это твоё дело, ты посмел сбежать. Я бы вообще могла рассказать всё дяде, и тебя бы просто заклеймили.

Экене было нанесено тридцать ударов. Вся спина превратилась в кровавое месиво, он чувствовал, что сейчас он умрёт. Боль затмевала его разум, он терял сознание. По приказу Джека раб отвязал Экене и он, обессиленный, упал на землю.

— И так будет каждый раз, — спокойным голоском произнесла Анна.

Она взяла Джека за руку и, не оборачиваясь, пошла к карете — на настоящее свидание.

— Ты считать меня ничтожеством, жалким рабом, скотом, — вдруг она услышала слабый голос Экене. Он из-за всех сил пытался встать на ноги, держась за столб. — Но тогда почему ты тратить своё время на такой ничтожество как я? Зачем ты обращаешь на меня вообще внимание? Я раб, ты госпожа, тебе до меня не должно быть никакого дело. Пытаются что-то доказать только равным, только на равных люди хотят тратить время, только слова равных могут оскорбить. Это значит, что в глубине души ты считать меня не рабом, а равным или ты считать себя таким же ничтожество как и я? — задал вопрос Экене.

Анна повернулась к нему. Она покраснела, но покраснела не от злости. Она пошатнулась, закачала головой.

— Да как ты… — она не знала, что ответить рабу.

— “Я маркиза, я аристократка, все остальные чернь”, — передразнил Анну Экене, еле стоя на ногах. — Но почему ты, маркиза, встречаться с надсмотрщик?

— Я люблю его, он не нищий, Джек — образованный парень из состоятельной семьи, просто так получилось, что он стал надсмотрщиком , — залепетала Анна. Джек хотел врезать Экене, но она удержала его.

— Госпожа Аннетт, зачем вам оправдываться перед жалким рабом? — впервые назвал Экене Анну госпожой.

Анна опустила глаза. Она чувствовала не победу, а насмешку Экене над её властью. Она не находила нужных слов не только чтобы ответить Экене, но и чтобы приказать ему замолчать. Она пыталась овладеть собой, но не могла. А Экене продолжал говорить.

— Ты хочешь, чтобы я возненавидеть тебя, стать таким же несчастным как ты. Не получиться. Я никогда не опуститься до твоего уровень.

— Зачем? — еле слышно проговорила Анна.

Она поставила руки по швам, она пыталась держаться стойко, как всегда гордо и хладнокровно, но руки предательски дрожали, язык заплетался.

— Зачем тебе всё это? Почему так рьяно пытаешься “исправить” меня? — Анна говорила громче. — Почему ты хочешь помочь мне? Другому на твоём месте дела бы не было до моей семьи, его бы не волновало, что я чувствую, о чём я думаю. Почему ты так переживаешь за меня, человека, который постоянно издевается над тобой?

Экене улыбнулся. Он встал прямо и сказал:

— Кто-то должен прервать круг ненависти.

Джек больше не мог терпеть. Он подошёл к Экене и одним ударом по голове вырубил его, а затем взял Анну под руку и отправился с ней на свидание, отмечать воссоединение друг с другом.

 

========== Глава 26. Помощь близка ==========

 

Анна долго обдумывала слова Экене. Они не давали ей покоя. Ей даже стало смешно: она, маркиза де Ландро, задумалась над болтовнёй раба. Забыть обовсём, выбросить это из головы — самый простой способ. Его и выбрала Анна, чтобы мучительные и неприятные мысли не терзали её. Она продолжала жить обычной жизнью, принимала с родственниками гостей, встречалась с Джеком, вот только Экене она возненавидела с большей силой.

Больше недели Экене не мог двигаться после хозяйского “справедливого” наказания, но Анну это не волновало. Она сдержала своё слово. Она вернулась. Экене всё равно не признал своего поражения, поэтому, как только ему стало получше, Джек по просьбе Анны снова отвёл его к себе на плантацию и испорол с ещё большей жестокостью. Чуть позже Анна попросила любимого приготовить клеймо.

— Мало ему шрамов на всю жизнь, пусть тогда на лбу будет написано кто он, а кто я, — объяснила Анна.

Однако на сей раз вмешался Шон.

— Я деньги большие потратил не для того, чтобы ты его уродовала, — обругал родственницу дядя. — Ты уедешь, а мне с калекой возись?!

Да и Эмилия с дочерью не остались в стороне. Их малышка весь день не смогла прийти в себя, когда увидела изуродованную спину Экене.

— Ты очень злая! — пролепетала девочка Анне.

— Ты пока маленькая, вот и считаешь меня злой. Станет тебе пятнадцать, у тебя будут другие взгляды, такие же как у твоих мамы и папы, — сказала Анна ребёнку.

Впрочем, дочь с внучкой скоро уехали, и Эмилия забыла про Экене. Анна, лишённая возможности воздействовать силой, сменила тактику. Если раньше Экене просто сидел взаперти целыми днями, то теперь он сидел взаперти впроголодь. Если Анна брала его с собой в магазин или в гости к Джеку, то Экене должен был весь день выполнять её поручения без права присесть на минутку. А её Джек, благодаря милостивому вмешательству Джонсов, был вынужден убрать кнут подальше от раба, но никто не запрещал Джеку забыть про кулаки. Про общение с Пьером Экене пришлось забыть, изредка друзьям удавалось встретиться и переброситься пару словами.

Вопреки прогнозам Анны, Экене так и не возненавидел её и не склонился перед ней. Возненавидеть кто-то, даже своего врага для него было непосильно. Но он уже не испытывал к Анне такого глубокого сочувствия и желания помочь ей. Порой через силу Экене старался утешать Анну, когда она вновь грустила по семье или печалилась из-за того, что её опять кто-то оскорбил на улице. Подчиниться всей душой и телом Анне Экене тоже не мог. За два прошедших месяца Экене так и не назвал Анну госпожой Аннетт.

Все эти дни Анна проводила с Джеком. Она не могла дожидаться воскресенья или вечера, она навещала плантацию, где работал Джек. Поначалу Анна была неприятно удивлена, увидев, каким палачом бывает её милый и обаятельный Джек. Но Джек, заметив, что Анне тяжело смотреть на его “профессиональные умения”, решил работать при ней чуточку добрее. И она быстро закрыла на это глаза, но какой-то тяжёлый осадок ощущала теперь всегда, когда видела Джека.

Однажды на пороге дома Анна обнаружила букет цветов. Но это был не Джек, а тот таинственный поклонник с почты. С того дня каждое утро она стала находить на пороге дома либо пышный букет из роз, фиалок или тюльпанов, либо коробку вкусных конфет, либо прекраснейшие стихи, чуть ли не целые поэмы, посвящённые ей и написанные идеальным почерком на красивом и правильном французском языке.

Когда Анна, только проснувшись, видела коробку конфет или читала стихи, то она как будто поднималась на седьмое небо, оживала. Но Анна ничего не испытывала к таинственному юноше, кроме благодарности за поднятое настроение, и она не могла предать Джека. Она отдавала конфеты родственникам, а письма сжигала, но выбросить цветы, уничтожить нежные и хрупкие создания Анна не решалась и ставила их в вазу.

Экене говорил ей:

— Вот видишь, Анна, тебе нравиться, когда с тобой хорошо относиться. Так почему ты не можешь быть такой? И не заметишь, как пропадут недоброжелатели.

— Уйди, — грозно, но спокойно отвечала ему Анна. После подарков неизвестного ухажёра она несколько часов ещё просто не могла злиться.

Прекрасный ухажёр не заставил себя долго ждать. Он явился к Анне спустя две недели с букетом белых лилий.

— Прекрасная Анна, ты проткнула моё сердце стрелой Амура навеки! Я не могу без тебя жить! — воскликнул он на французском языке. — Я знаю, твоё сердце отдано другому. Но позволь один маленький день мне провести с тобой. И я буду счастлив до конца своих дней.

Юноша влюблённо смотрел на Анну прекрасными зелёно-карими глазами, будто бы восхищался каждой родинкой на её лице. Анна хотела сказать ему “нет, у меня уже есть кавалер”.

— Как тебя зовут? Ты француз? — спросила она.

— Дэвид Басс, — словно соловей пропел он. — Моя мама француженка, а отец американец. Я живу в Марселе, а сейчас гощу у бабушки с дедушкой, — он преклонил колено и преподнёс Анне цветы. — Хотя бы один день.

От Дэвида веяло чем-то тёплым, прекрасным, родным. Он напоминал Анне дом.

— Один только день, — сказала она. — Подожди, я отнесу цветы домой.

Анна терзалась вопросом: правильно ли она поступает, соглашаясь прогуляться с другим парнем. Но отказать обаянию Дэвиду она была не в силах.

Экене наблюдал их встречу со стороны. Он тут же узнал Дэвида. Когда она зашла в дом, то Экене подошёл к нему и спросил:

— Как Уэйт, мой друг? — Экене не видел Пьера больше двух недель.

Дэвид с непонимающим взглядом уставился на Экене. “Про какого Уэйта он говорит? Что за имя?”

— Это тот парень, что собак выгуливает, с которым я ещё тебя ночью встретил?

Экене кивнул ему головой.

— Я в последнее время его не видел, — ответил Аполлон. — В ресторан больше не хожу, с девушкой расстался, но скоро появиться у меня новая владычица сердца, — без капли иронии отчеканил громко Дэвид последние слова и спросил Экене. — А откуда ты знаешь мой язык?

И Экене пришлось всё рассказать Дэвиду вкратце: и про то, как его продало с семьёй враждебное племя, и про то, как друга обворовали, а Экене и его семья остаётся теперь только ждать, когда за ними приедет отец Пьера.

— Мда… Как можно в такой ответственный момент допустить, чтобы тебя обворовали? — не понимал Дэвид.

— Всякое в жизни бывает, — заступился за друга Экене.

— Если бы со мной такое случилось, то выход я бы мигом нашёл. Влюбил бы себя красотку и жил бы у неё, пока не приехал отец, а заодно через неё и выкупил друзей.

Анна вышла во двор. Дэвид быстро принял влюблённое выражение лица и стал похожим на человека, который вот-вот не умер от тоски из-за долгой десятиминутной разлуки с девушкой. Он шепнул Экене:

— Я на Уэйта сразу обратил внимание. Он отличается от всех моих приятелей и знакомых. Им только развлечения подавай. Я постараюсь помочь вам. Первый шаг делаю уже сейчас.

Анна подошла к Дэвиду. Дэвид хотел взять её за руку, но она не разрешила ему. Анна согласилась погулять с ним только как с приятелем.

“Надо проведать Уэйта” — решил Экене, когда ушли Анна и Дэвид.

Экене знал, где работал его друг, и он без труда нашёл Пьера. Строительство церкви подходила к концу. Пьер тащил телегу с грудой кирпичей; он был весь измучен работой, с последней встречи с Экене он похудел ещё больше. От усталости Пьер готов был вот-вот потерять сознание. Он едва стоял на ногах.

Экене вовремя побежал к Пьеру и не дал ему упасть: Пьер споткнулся об корягу и из-за переутомления не смог удержать равновесие.

— Брат, да ты грани! Как ты мог дойти до такого? — охнул Экене.

Экене повёл его в кафе, благо, он позаимствовал у Анны деньги. Он заказал Пьеру две большие тарелки супа с мясом, но тот вздумал ещё упираться:

— Побереги деньги для себя, пригодятся.

— Хочешь сознание потерять? Заболеть? Тебя лечить никто не будет, — разозлился Экене. — Ты что же, по ночам теперь работаешь, видно, что ночи две не спал?

— Я Мейкну навещаю по ночам иногда, — ответил Пьер. — Я пытался и к тебе прийти, но во дворе Джонсов вечно кто-то из слуг или хозяев ходил, меня бы точно заметили.

— Ты спятил? — воскликнул Экене. — А если бы тебя Фикс или Хант поймали? — Экене вдруг замолчал и через мгновение спросил. — Как Мейкна? Что с мамой и папой?

— Всё с ними пока хорошо. Фикс по-прежнему обращается с Ноузой и Тейю лучше, чем с остальными рабами. А Мейкна… С нашей Мейкной тоже всё хорошо. Фикс он продолжает ухаживать по-тихому.

— Слава небесам, — вздохнул с облегчением Экене. Ему стало намного легче на душе.

Но радость продлилась недолго. Он понимал, что слишком долго Фикс ждать не будет. Пьер это тоже знал. Но они ничего не сказали друг другу. Они казались какими-то чужими, отдалёнными. Во время последней случайной встречи друзья готовы были забыть обо всём, веселиться и шутить. Сейчас они не знали, что сказать друг другу.

Экене первый решил продолжить разговор:

— Я запрещаю тебе больше ходить к Мейкне, — властно сказал он. — Это просто чудо, что ни Фикс, ни Хант тебя до сих пор не заметили тебя и ни о чём не догадались! Но вечно незамеченным твои ночные свидания не останутся. Я запрещаю тебе навещать Мейкну. Если тебя поймает Фикс, то у Мейкны проблемы огромные будут. И ты ей помочь ничем не сможешь. Не забывай, что твоё положение от моего практически ничем не отличается. А сейчас ты пойдёшь домой и поспишь.

Пьеру не понравился властный и поучительный тон Экене. Он изменился в лице.

— Нашёлся мне командир. Будет тут учить жить меня. А сам-то? Тысячу и тысячу раз говорил тебе: “Хватит находить неприятности!”. Так нет же, надо было в Марселе вывести из себя Анну. Думал, обычная девчонка, ну позлю её, что мне сделает фигалица мелкая… Теперь самой дьяволице приходиться служить. И кто прав оказался? Я или ты? — Пьер не замечал, как стал злиться. — Я не могу забыть о Мейкне и о друзьях. Я постоянно спрашиваю себя, живы они или нет? Это тебе повезло с хозяевами, а твоей сестре и родителям нет. Ты радоваться, по идее, должен, у дьяволицы сейчас личная жизнь, она про тебя просто забыла.

— Да я танцевать готов от счастья! — вскричал Экене. Он, как и Пьер, вышел из себя. — Мне так крупно повезло, ты мне завидовать должен! Как же это здорово спать на полу как собака, слышать постоянно одни только унижения от Анны, выполнять различные её поручения. Скажешь, ничего страшного, подумаешь, откроешь Анне дверь или подашь газетку, ерунда, другие не такое терпят. Но для меня это не ерунда. Я каждый раз сгораю от стыда после, чувствую, что меня растоптали с грязью после очередного приказа Анны.

Экене не владел собой. Ему хотелось выплеснуть наружу всё, что накопилось за всё это время. Он говорил всё что думает, не отдавая отсчёта словам.

— Я, кажется, начинаю понимать, что такое ненависть. Я пытался поладить с Анной. Но начинаю чувствовать, что это пустая трата времени. Тем больше она начинает обживаться у родственников, чем сильнее ей нравиться властвовать и вновь становиться мстительницей. Она уже дважды высекла меня. Признаю, моя вина есть. Первый раз я сам вывел Анну из себя. Но одного раза ей мало! Рано или поздно она меня вообще заклеймит, если только я до этого случайно не прикончу её. Посоветуешь к дяде или тёте за помощью обратиться? Никогда! Они хоть и добрые милые люди, но они хуже Анны. Они — рабовладельцы, я и остальные только дорогая вещь для них. Порой, когда Шон или Эмилия говорят мне доброе утро, мне так и хочется послать их к чертям собачим.

Уэйт, сколько мне ещё терпеть. Прошло около двух месяцев. Сколько осталось ждать Шарля? — Экене набросился на Пьера. — Как ты мог позволить обворовать себя? Здесь деньги решают всё! Если бы тебя не обворовали, то мне не пришлось быть рабом ни у какой Анны, не нашем родным не приходилось страдать из-за Фикса. Если бы только не твоя рассеянность.

— Да во всём виноват Уэйт! — стукнул по столу кулаком Пьер. — Это ведь плохой и мерзкий Уэйт заставил Анну ненавидеть душечку Экене. Уэйт решил потащиться к гаапи, зная, что его в рабство могут продать, а заодно и семье подлянку устроил. А ничего, что гадина-Уэйт бросил всё и вся и отправился за друзьями на другой конец свет, работал без отдыха, только чтобы письмо отправить, а теперь пытается все силы приложить, чтобы хоть каплю им помочь? Тебе плохо живётся? А ничего, что ты ходишь в приличной одежде, ешь вкусную еду и спишь в доме, а не в конуре с собаками? Я уже пропах насквозь как собака, люди за версту от меня убегают! И это лишь чтобы не умереть с голода и не отправиться на заработки в другой город, оставив нашу семью и тебя одних!

Лицо Экене вытянулось, он опустил голову вниз.

— Прости, не знал, — протянул он.

Пьер уже и сам постыдился своих слов.

— И меня прости. Я, как и ты, на грани, порой тоже хочется кого-нибудь прибить.

Друзья замолчали, не зная, что говорить дальше. Впервые за жизнь они ссорились так сильно.

— Может тебе, брат, сбежать? — неуверенно Пьер ляпнул первое, что пришло на ум.

— И куда же мне бежать? — поинтересовался Экене. — К тебе? Так у тебя меня первый делом станут искать. В другой город? Так я языка не знаю. Сразу поймут — беглый. Бежать я рад, но это ничего мне не даст. Меня обязательно поймают, — поникшим голосом сказал он.

У Пьера вылезли глаза на лоб. Он не мог поверить, чтобы любящий всегда рисковать Экене, отказался от побега.

— Экене, это ты? — изумлённо спросил Пьер. — Тебя не подменили? Ты отказываешься сбегать? А как же твои принципы “сначала действуй, а потом думай”, “побеждает тот, кто не боится рисковать”.

— Я больше не ребёнок, в отличие от тебя я вырос. Я начинаю думать, прежде чем что-то предпринять. Спасибо, на этом и Анне, которая вразумила меня. Хоть в чём-то благодарен ей, — серьёзно ответил Экене. — Сбежать, конечно же, хорошо. Но сначала надо подумать, а куда бежать? Где прятаться? Если бы был человек, на которого мы могли бы надеяться.

Пьер призадумался.

— Я думаю, есть такой человек. Он однажды согласился мне помочь. Этот тот парень, на которого мы тогда ночью натолкнулись, и он ещё согласился за Анной по моей просьбе поухаживать. Но всё же уверенности в нём полной у меня нет.

— Как раз Анна сегодня с ним на первое свидание отправилась! — воскликнул Экене. Его зовут Дэвид Басс. Он полу француз, кстати.

Пьер сильно обрадовался.

— В таком случае, если он не откажется устроить и твой побег. То, считай, ты спасён. А может быть Дэвид и нашу семью сможет вытащить. Только Анну тебе не жалко будет покидать, всё-таки бедная девочка одна в чужой стране, за родителей постоянно волнуется? — шутливо спросил Пьер.

— У Анны второй жених появился, есть кому о ней позаботиться, — улыбнулся в ответ Экене.

***

В парке стояла чудная погода. Солнце с радостью обогревало землю. Тихий ветерок слегка покачивал верхушки деревьев. А в листве могучих дубов пели птицы. Третий час девушка с юношей ходили вдоль аллеи. Но они не были влюблённой парой, несмотря на создававшееся впечатление. Они не были даже друзьями, они говорили друг другу “вы”.

Анна чувствовала в Дэвиде некое родство, будто бы она знала его всю жизнь. Анна рассказала Дэвиду всю свою жизнь, начиная с детских игр с подругой и заканчивая ненавистью к Экене. Она не побоялась поведать ему о своём мировоззрении. Дэвид не согласился с взглядами Анны, но и не отвергнул их. Юноша оказался интересным собеседником. Кроме Америки и Франции он побывал ещё в трёх странах. Дэвид рассказывал Анне про людей, с которыми он познакомился в путешествиях, про разные культуры и пережитые приключения. Он умолчал лишь о любовных интригах, которых было немало.

— Этот Экене сущая сволочь, — выслушав рассказа Анны, сказал Дэвид. — Как он вообще смеяться посмел над такой милой и прекрасной девушкой?! Да ещё и сказать госпоже: “Не твоё дело”?! Подумаешь, что до этого вы постоянно унижали его. Вы госпожа. Это ваше естественное и законное право, — говорил Дэвид на полом серьёзе, без капли иронии. — Захотите каждый день грязью поливать будете, а захотите так вообще убьёте. Я прав?

— Да, — тихо ответила Анна. — Пожалуй, вы правы.

Они продолжали идти по аллее. Дэвид невзначай задал ей вопрос:

— Анна, а зачем вам вообще мстить подлецу-Экене? Да забыли вы о нём, и стало бы одной проблемой меньше.

— Он сильно меня оскорбил, а я прощать не умею. Раз судьба захотела нас вновь свести, пускай расплачивается за грехи, — ответила Анна и невольно подумала. — “Я грешу ещё сильнее. Но он это заслужил. Таков уж наш мир”.

— Так не покупали бы его, знали, что из него слуги качественного не получиться. А если охота отомстить, так попросили бы Фикса, который купил вместо вас Экене, наказать его. Зачем что-то доказывать рабу, недочеловеку, собственной вещи? Я считаю это унизительным.

Слова Дэвида напомнили Анне слова Экене.

“Наверное, я не считаю его вещью, — грустно вздохнула она. — Но такого быть не может”.

Дэвид взял руку Анны. Она тут же отдёрнула её. Дэвид её знакомый, возможно, будущий друг, но не возлюбленный, чтобы держать его за руку. Дэвид, казалось, расстроился. Анне стало неловко. Она подумала, что приятный молодой человек сейчас покинет её, но не Дэвид не покидал её.

— Как вы познакомились с Джеком? — спросил он.

— Я с ним познакомилась через неделю после приезда в Орлеан. Зашла ради любопытства на один невольничий аукцион, а он помогал хозяину выбирать рабов.

Дэвид повернул голову и посмотрел в прекрасные глаза Анны.

— Не понимаю вас, вы недавно утверждали мне, что не желаете даже общаться с людьми второго сорта. А надсмотрщиками становятся далеко не королевские особы.

— Джек не нищий, — защитила друга Анна. — Он был сыном одного из самых богатых плантаторов Виргинии. Мать Джека была любовницей его отца. После смерти матери отец вопреки запретам жены взял Джека к себе и воспитывал его как законорожденных сыновей. Но отец Джека скоропостижно скончался, когда Джеку было семнадцать лет, не оставив никакого завещания. Мачеха со сводными братьями прибрали к себе всё цента. Джеку в поисках лучшей жизни пришлось уехать в Орлеан, где он, к сожалению, стал надсмотрщиком.

— Вы же не признаёте внебрачных детей вообще за людей, — чуть слегка воскликнул Дэвид. Анна смутилась, и Дэвид тихо усмехнулся. — Эх, женская логика…

Анна ничего не ответила. Она вновь вспомнила слова Экене. Никогда она раньше не задумывалась, что её любимый Джек к тому же внебрачный сын, безродный щенок.

Дэвид остановился и встал перед Анной.

— Кто для вас Джек? — спросил он.

— В смысле? — не поняла Анна сразу вопрос. — Он мой молодой человек. Мой возлюбленный. Я люблю его. Джек очень приятный и милый юноша. С ним хорошо проводить время. У нас много общих взглядов и интересов.

Дэвид улыбнулся прекрасной белоснежной улыбкой.

— Общие взгляды и интересы не признак любви. Можно хорошо проводить время с приятными людьми, имея общие интересы, но не любить их. Ты путаешь любовь с дружбой. Любить другого человека не дружеской, не братской любовь, а именно тем возвышенным чувством, что воспевали поэты как древности, так и современности — это значит слиться не двум людям, а двум их душам в одно целое. Слыша одно его дыхание, знать, как у него прошёл день; ловя его взгляд, знать, о чём весь день он думал; а при нежном поцелуе видеть ангела-хранителя невидимого, стоящего за его спиной. Любовь — рай небесный, созданный Богом только для двух особенных сердец и двух душ, которых в народе называют возлюбленными, а на небесах — обретшие спокойствие.

Дэвид вздохнул. Он никогда не испытывал настоящую любовь, которую описывал Анне. Но сколько раз так искренне и самоотверженно любили его. Каждый раз волшебная любовь сопровождала милую и невинную девушку разбитым сердцем.

Анна продолжала молчать. Волей-неволей ей приходилось соглашаться с Дэвидом. Но она не находила слов, чтобы ответить ему.

— Анна, почему вы такая противоречивая? — Дэвид положил руки на ей на плечи. Его ангельский взгляд завораживал Анну. Но Анна отвела свой взгляд вниз. Ей было стыдно, она чувствовала совесть перед прекрасным обольстителем, но не понимала, почему же чувствует совесть.

Анна долго молчала.

— Потому что я скотина, — чуть слышно ответила она, продолжая смотреть вниз.

Дэвид взял её подбородок и поднял голову.

— О нет, ты не скотина. Ты самая очаровательная девушка, которую я когда-либо встречал, — возразил Дэвид.

Он приблизился к Анне. Он наклонил голову и потянулся к алым губам Анны. Она потянулась к Дэвиду. Анне не знала, что с ней происходило. Ей хотелось поцеловать Дэвида. Ещё мгновение и их губы сомкнуться в поцелуе.

— Нет, я не могу, — Анна оттолкнула Дэвида. — У меня есть Джек.

Не оборачиваясь назад, Анна побежала домой. Ей было на душе и грустно, и противно, и радостно.

Дэвид печально смотрел ей вслед. “Прости, Уэйт. Но покорить Анну я не смог. Она выше меня”. Он собирался пойти домой, но вдруг остановился посреди дороги: “Надо бы навестить Уэйта”.

Дэвид нашёл Пьера довольно быстро. У того был обеденный перерыв. Дом уже был построен, до окончания строительства церкви оставалось дня два-три. Пьер думал, где теперь ему снова искать работу.

— Можно тебя на минутку, — отвлёк от еды он Пьера.

Пьер сильно обрадовался, увидев Дэвида, он даже не представлял, где его искать. А вышло так, что сам Дэвид нашёл Пьера.

— Мне нужно тебе кое-что сказать! — прокричали одновременно юноши.

— Я первый! — перехватил инициативу Дэвид. — Я хорошо пообщался с Анной. Увы, превратить её в свою принцессу у меня не получилось. Но скажу тебе вот что, Анна дерзкая, порой жестокая и бессердечная. Но она прекрасный человек, у неё чуткое, доброе и любящее сердце. Прекрати считать её ведьмой и скажи другу, чтобы он не причинял Анне боль.

— Чуткое и доброе сердце? А она тебе рассказала, как в одиннадцать лет заказала моего друга и сестру главарю преступной шайки? — воскликнул гневно Пьер.

У Дэвида вылезли глаза на лоб.

— Как заказала?

— Легко, привела их к преступнику и приказала убить за деньги.

Он смутился. Эта новость шокировала его.

— Она не способна на это, — неуверенным голосом ответил он. — Во всяком случае, теперь. Она другая. Она изменилась. Верь мне, я вижу душу девушек на сквозь.

Пьер не стал спорить с Дэвидом, он сразу перешёл к делу.

— Дэвид, мне нужна твоя помощь. Сколько тебе нужно будет, столько я тебе потом заплачу. Прошу, пожалуйста, помоги сбежать моему другу Экене от Анны Ландро или выкупи его. Когда приедет мой отец, я тебе за всё заплачу.

Дэвид, не задумываясь, ответил:

— Хорошо, я спланирую побег Экене. Деньги мне не нужны. Взамен я получу массу новых эмоций и прекрасные воспоминания.

Пьер недоверчиво покосился на Дэвида, уж не задумал он что-то. Пьер не ожидал, что молодой человек вот так сразу согласиться ему помощь, причём безвозмездно. Не разыгрывает ли он его? Не хочет ли подвести или же взамен помощи потребовать от Пьера что-нибудь важное? Дэвид Басс не был похож на доброго благотворителя. Он мог одним взглядом соблазнить девушку, но не Пьера.

— Почему ты согласен мне помочь и не требуешь от меня награды? — спросил он Дэвида.

— Я люблю авантюры, особенно если в деле замешана красивая девушка, то никогда не откажусь поучаствовать в нём, лишь бы насладиться неземной красотой, — засмеялся Дэвид. — К тому я, ты и Экене братья по несчастью. Мы втроём пострадали от мести девушек, причём я помучался побольше вас. Меня, кстати, тоже хотели заказать.

Пьер продолжал недоверчиво смотреть на Дэвида. Уж не пьян он, чтобы за секунду решиться помочь посторонним людям и организовать побег раба, что сильно преследуется по закону?

Дэвид был трезв.

— Побег будет организован в ближайшие дни. После того как предупрежу родных. Не бойся, Экене они не сдадут. Жаль, что Экене, конечно же, принадлежит дяде Анне, а не самой Анне. А то бы я нашёл способ, чтобы она продала или подарила его мне. Девушки очень доверчивы. К сожалению, мои родные, хоть и негативно относятся к рабству, но тратить деньги и время на Экене не будут. Так что лучше будет ему просто сбежать. Уэйт, тебе тоже хватит горбатиться на стройке и выгуливать собак. Погорбатишься последние два дня и переселяйся ко мне. Предложил бы сегодня ко мне переселиться. Но родные в отъезде, а я боюсь их, только после того как спрошу разрешения смогу тебя привести. Разрешения они мне обязательно дадут, — разъяснил всё Дэвид. — Вопросы будут? Может надо организовать побег ещё другим рабам?

Пьер решил не упускать такой шанс. Если довериться незнакомцу, то выложить всё:

— Ты можешь организовать побег родителям и сестре Экене. Они принадлежат Генри Фиксу. Слышал о таком?

Дэвид почесал затылок:

— А вот с ними сложнее. Не так просто устроить троим людям незаметный побег с плантации, особенно у Фикса. Обещать ничего не буду. Но постараюсь сделать всё, что есть в моих силах. Кстати, сестра Экене красотка, надеюсь, она не малышка и не дама в годах?

— Сестре Экене шестнадцать, она самая прекрасная девушка в мире, к тому же она моя возлюбленная.

— Не уступишь её мне? — подмигнул Дэвид.

— Даже не надейся, — твёрдо ответил Пьер. — Мы с Мейкной никогда не предадим друг друга.

Дэвид ударил Пьера по спине:

— Эх, устаревшие у тебя принципы.

— Я зато никогда не мутил сразу с тремя девушками, не затаскивал их в постель, а потом бросал, — разозлился Пьер и высказал Дэвиду своё мнение, забыв, что тот может сильно обидеться и отказать ему в помощи.

Но Дэвид не обиделся.

— Так поступают только подлецы и скоты, — ответил он. — Я всегда верен только одной. Я открываю новой избранной свою душу, в моих глазах она — королева. Я всегда честен перед ней. Я живу только ею одной, она мой воздух и солнце. Я готов отдать ей свою жизнь. Она же считает меня богом. Она начинает любить меня больше друзей, отца и матери. А когда наступает момент правды. Я говорю ей пять слов: “Нам не судьба быть вместе”. И ухожу навсегда.

Дэвид докончил речь и стал ожидать оваций от Пьера, но Пьер пробурчал недовольно:

— Разбить девушке сердце тоже подло.

Дэвид развернулся.

— Послезавтра жди меня на этом месте с вещами, — сказал он и ушёл.

***

Вечером также стояла прекрасная погода. Но только рабам на плантации у Генри Фикса не было времени полюбоваться природой, да и желание напрочь отсутствовало. Они думали, как бы дожить сегодняшний день и не разозлить хозяина. И лишь Мейкна одна была весела. Она не мола печалиться, когда думала о Пьере, вспоминала о старых временах, проведённых с любимым, и мечтала вернуться домой и снова быть свободной и счастливой вместе с семьёй и вместе с любимым. Пьер для Мейкны был всем: надеждой, светом. Разве что родителей она любила больше, чем Пьера. Мейкна жила от одного свидания до другого. Любимый приходил к ней раз в четыре ночи, как же медленно тянулись дни и остальные ночи для…

Мейкна сидела под деревом и нашёптывала про Пьера собаке, которая отныне считала своим человеком не Фикса, а Мейкну. Тейю и Ноуза отдыхали у себя в хижине, Мейкна хотела побыть одной. Неожиданно она почувствовала, как кто-то резко взял её за руку. Это был Тил, раб и в то же время главный помощник Ханта и Фикса. Тил принадлежал к числу тех людей, которые готовы были продать отца и мать, но сохранить свою шкуру целиком. Он был преданным доносчиком у Фикса. Наградой за помощь ему служила бутылка пива, которой Тил всегда был безмерно рад. Фикс души не чаял в своём верном слуге, и иногда даже сам выпивал с ним. Рабы же всем сердцем ненавидели Тила, даже больше чем хозяина и Ханта.

Тил потащил Мейкну к усадьбе хозяина. Собака зло залаяла на него. Мейкна тут же поняла в чём дело. Она пыталась сопротивляться, но Тил был втрое сильнее её, одним пинком он вырубил собаку, пытавшую защитить Мейкну. Стоявший неподалёку Хант, слегка усмехнулся. Тил притащил её в дом хозяина и втолкнул её в комнату. Мейкна пыталась всеми силами открыть дверь, но Тил крепко её держал снаружи. Мейкна огляделась. В комнате были зажжены свечи, возле разобранной кровати стоял Фикс в красивом пиджачке и улыбался ей.

Мейкна ещё сильнее стала выламливать дверь, но она даже не двигалась из-за крупного детины Тила. А весёлый Фикс медленно стал подходить к ней и сладко нашёптывал ей признания в любви.

— Уйди от меня! — прокричала ему яростно Мейкна.

Фикс улыбался ещё сильнее:

— Не будь такой дикой, моя дорогая, я не желаю тебе зла. Ты должна быть счастлива, что мой выбор попал на тебя, — Фикс всё ближе и ближе подходил к Мейкне. — Забудь же наконец ты Уэйта. Пойми, он тебе не пара. Ну, во-первых, ты его никогда больше не увидишь, а во-вторых, я намного его умнее и привлекательнее.

Мейкна понимала каждое слово, что говорить Фикс, хотя не знала языка.

— Я люблю Уэйт и никого больше! — заявила она.

Фикс захохотал. Он часто наблюдал за Мейкной, и ему всегда становилось дико смешно, когда он слышал от её имя Пьера. У Фикса никогда не укладывалось в голове, что можно кого-то искреннего любить больше недели и не желать затащить партнёра в постель. Он даже женился только по приказу родителей. А когда умерла жена, то тут же и забыл о ней.

Фикс вплотную подошёл к Мейкне. Она почувствовала противное дыхание мужчины. Ей некуда было идти, Фикс загнал её в угол. Мейкне стало страшно, но она боялась не Фикса и того, что он сейчас с ней сделает. Она боялась предать Пьера.

— Дорогая, клянусь, что дам тебе и твоим родителям свободу, только отдайся мне. Если хочешь, я буду твоим рабом, а ты моей госпожой, — смеялся он, страх Мейкны смешил его.

Мейкна почувствовала мерзкие и липкие губы на шее. Фикс был похож на отвратительное чудовище. Мейкна пыталась вырваться, но Фикс крепко схватил её за руку. И тогда она, не раздумывая, схватила статуэтку, стоявшую на тумбочке, и со всего размаху ударила Фикса по голове. Он взвыл. Испуганный криком хозяина Тил заглянул в комнату, Мейкна, воспользовавшись замешательством, быстро выбежала из комнаты. Она бежала домой со всех ног.

Фикс, держась рукой за левый висок, из которого текла кровь, вышел из комнаты.

— Мне это не нравится, — грозно сказал он. — Мне это очень не нравится.

Тил принёс ему компресс, Фикс приложил компресс к голове и сказал Тилу:

— Друг, иди, научи девочку уму разуму. А то я не люблю силой принуждать красивых девушек отдаваться мне. Я предпочитаю нежность.

— Как скажете, мастер Генри, — ответил “друг”.

Когда Тил ворвался в хижину, Мейкна задыхаясь и волнуясь всё рассказывала перепуганным Тейю и Ноузе:

— Он всё-таки смог, он хотел сделать это со мной! Я ударила его, он теперь меня убьёт! Но я не могла предать Уэйта! Я не могла предать Уэйта!

Тил схватил её за руку и рявкнул:

— Следуй за мной.

Тейю и Ноуза оторвали дочь от мерзавца. Они загородили её собой.

— Только посмей её тронуть! — сказали они.

Тил достал нож, который ему когда-то подарил хозяин.

— Пожалуйста, папа, мама, не надо, — взмолилась Мейкна. — Всё будет хорошо, — попыталась хоть как-то она их успокоить.

Родители хотели защитить дочь, но Мейкна стала умолять их, чтобы они не злили Тила и Фикса. Ей пришлось повиноваться и пойти за Тилом.

Но Тил повёл Мейкну не к хозяину, а в противоположную от усадьбы сторону. Он завёл её в лес. “Неужели Фикс приказал ему?.. — Мейкне стало страшно. Тил раздвинул тёмные кусты и приволок её на маленькую полянку.

Она взглянула на поляну и в ужасе открыла рот: посреди поляны стояли два высоких и крепких столба, их соединяла длинная прочная палка, на которой висели несколько верёвок с петлёй.

— Мать, отец, — сказал Тил на английском и показал рукой на виселицу. — Через два дня Ты, — он указал пальцем на Мейкну, — Масса Генри.

Тил развернулся и ушёл, оставив Мейкну наедине со старшими верёвками и тяжёлыми мыслями.

Мейкна побежала прочь, она не могла находиться рядом с виселицами. Но бежать ей было некуда. Она оставалась на земле хозяина, который имеет полное право убить её и её семью. Она не знала, что ей быть, как поступить. Мейкна не могла допустить смерти мамы и папы, но она не могла и изменить Пьеру, предать его, стать любовницей Фикса. Мейкна словно стояла между двумя пропастями и она должна была решиться через какую преступить.

“Надо бежать, другого выхода нет, — решила она. Но тут же отбросила эту мысль. — Нет, меня найдут непременно. Фикс поднимет на уши весь город. Он убьёт и маму с папой, и Уэйта.”

Мейкна ломала голову над тем, что ей делать. Как спасти родителей, но при этом остаться верной Уэйту.

“Может быть, Уэйт что-нибудь придумает? Вдруг, он сможет найти человека, который бы помог нам спрятаться или же выкупит хотя бы папу с мамой, а мне не составит труда сбежать. Или Уэйт узнает безопасное место, где бы мы укрылись от Фикса”.

“Я должна поговорить Уэйтом, я должна сама пойти к нему, — приняла решение Мейкна. — Сегодня же ночью”.

У Мейкны оставалось только два дня, чтобы не стать любовницей Фикса. К хозяину завтра приезжали гости, и ему было не до девушек. Но через два дня, он обязательно вспомнит про неё.

***

Анна домой вернулась только под ночь. Она в одиночку гуляла по городу. Она думала над вопросами Дэвида и она не находила на них ответы. “Ведь Дэвид прав, как и мерзавец Экене, почему же я смогла влюбиться в Джека, а не равного мне по статусу юношу? Да и люблю ли я его? — не могла понять Анна. — Почему мне надо постоянно кому-то мстить, мстить такими ужасными способами?”

Анна чувствовала себя тоскливо и одиноко. В толпе, вокруг неё мелькали кучи самых разных людей. Анна была одна в пёстром людском муравейнике, казалось, будто она одна на всём белом свете. Но радостный луч играл на лице у Анны, она, сама того не замечая, улыбалась.

На пороге дядиного дома служанка не заметила входившую в дом Анну и чуть не ударила её дверью и не облила её водой.

— Поаккуратней, — промолвила спокойно Анна. У неё не было желания наказывать служанку.

Она быстро забежала в свою комнату и достала папин альбом. Она рассматривала альбом только когда у ей было хуже всего на душе или же она вновь обретала радость жить.

Через несколько минут зашёл Экене, он взглянул на альбом, где была нарисована шестилетняя Анна.

— Ты была милашка, Анна, — доброжелательно заметил он.

— Спасибо, — Анна улыбнулась. Но вмиг опомнилась. — Я госпожа Аннетт. Сейчас снова попрошу Джека тебя выпороть, если не назовёшь меня госпожой, — её голос был нежный и тихий, никакой грозности в нём не чувствовалось. Анне не хотелось наказывать Экене, ей пришлось ему пригрозить, потому что этого требовало её положение.

Анна не требовала Экене покинуть её комнату, как делала всегда, не требовала подать её что-то, она просто рассматривала рисунки. Экене сел на соседний стул, Анна даже не сделала ему даже замечание. Он начинал уже забывать светлую сторону Анны, но сейчас почувствовал в Анне что-то тёплое и даже родное. Он хотел было поговорить с ней впервые по нормальному, без всяких едкий замечаний и колкостей, и не обижаться на всё, что Анна может ему ответить.

Тут отворилась дверь и вошла Эмилия.

— Анна, помнишь, ты говорила мне про друга вашей семьи маркиза де Лоре? — Анна отложила альбом в сторону и всё внимания обратила к тёте. — Он вчера приехал в Орлеан. Луи де Лоре расположился в гостинице “Уютный дом”. Сегодня уже поздно, но завтра, если хочешь, можешь навестить его.

Анна подпрыгнула. За ней едва не подпрыгнул Экене. Не может этого быть, воскликнул он, здесь, в Новом Орлеане, на краю земли Луи де Лоре! Зять Филиппа Вернанта!

Она плясала по комнате, крича от радости

— Ура! Приехал дядя Луи!

Анна подбежала к Экене и, не задумываясь, на миг обняла его.

— Экене, это друг моих родителей. Я узнаю как мама и папа! Какое счастье, что приехал дядя Луи!

Экене молчал, сохраняя насилу спокойствие. Всё закончилось. Больше ему не придется быть рабом Анны, его семье отныне не будет страдать от Фикса, а Уэйт прекратит нищенствовать. Не нужно даже побега.

Луи де Лоре выкупит их, и скоро вся его семья воссоединиться.

 

========== Глава 27. Сомнения ==========

 

Анна ждала утра как никогда. Ей не терпелось поскорей встретиться с Луи де Лоре. Супруги де Лоре не были для родителей Анны близкими друзьями, но чужими людьми их назвать было невозможно. А для Анны Луи и Луиза де Лоре были как родные дядя и тётя. Анна хотела узнать от Луи новости о родителях. “Может быть, он привёз мне письмо от мамы с папой? Ведь не может быть такого, чтобы мама с папой не сказали ему, где я нахожусь? А может, я с дядей Луи скоро уеду домой? — мечтала она и представляла встречу с родителями.

Анна даже не стала завтракать, так ей хотелось встретиться с маркизом де Лоре. У неё было назначено свидание с Джеком наутро, но ей было не до Джека. Перед выходом она лишь сказала Экене:

— Передай Джеку, что приехал друг моей семьи. Пускай приходит ко мне вечером.

— Ты идёшь без меня? — спросил Экене. — Возможно, дождь сейчас начнётся, облака все чёрные, потом снова будешь злиться, что никто зонт над тобой не держать, — покорно добавил он.

У Анны слегка отвисла челюсть. “Чего это он вдруг захотел мне прислуживать? — изумилась она и быстро сообразила — Наверное, понял, что его место быть рабом до конца своих дней и ввести себя как подобает рабу”.

На самом деле Экене не заботила промокшая из-за дождя Анна. Ему необходимо было увидеться с маркизом, но если бы он сходу сказал: “Я иду с тобой”. То это бы вызвало у Анны ещё большие подозрения. Анна бы смогла догадаться, что Экене каким-то образом связан с Луи де Лоре.

В гостинице Анна быстро узнала номер маркиза де Лоре и пулей влетела к нему на этаж. Анна постучалась в дверь, маркиз открыл ей сразу через десять секунд, но для Анны словно прошла вечность.

— Дядя Луи, как я рада вас видеть! — воскликнула она и прижалась к маркизу.

Луи стоял в недоумении.

— Я тоже рад тебя видеть, Анна, — протянул изумлённо он. — А что ты делаешь в Новом Орлеане?

Экене в это время поднялся к номеру Луи и смог разглядеть своего будущего спасителя. Маркизу было около сорока лет, но он казался пятидесятилетним мужчиной. Пышные волосы и небольшая борода поседели. В глазах маркиза давно жила какая-то печаль. Но, несмотря на это, он сохранял гордый и статный вид. Что-то знакомое было в облике Луи де Лоре. “Не мог ли я встречать его раньше? — спросил у себя Экене. Но тут же отбросил эту мысль, он нигде не мог видеть Луи. Он продолжал пронзительно рассматривать маркиза, а Анна ответила дяде Луи:

— Я уже как три месяца живу у родственников в Орлеане, разве мама с папой вам это не сказали? — сильно удивилась она.

— Они говорили всем, что ты гостишь у родственников в Лионе, а не в Орлеане, — всплеснул руками Луи.

— Как они? Как мои мама и папа? — дрожащим голосом спросила Анна.

Луи опустил глаза вниз. Он потускнел и тихо промолвил:

— Твоя мама очень скучает по тебе.

— Что с отцом? — задрожала Анна.

— Он… — маркиз замолчал, он теребил пальцы рук.

— Да не молчите! — взмолилась она.

Поникшим голосом маркиз произнёс:

— Твой отец был убит.

Дыхание Анны остановилось, сердце забилось сильнее, она, сама того не замечая, опустилась на стул. “Не верю! Не верю! Вы лжёте! Мой отец жив!” — хотелось закричать Анне. Но она прекрасно понимала, что маркиз де Лоре никогда не будет лгать подобные вещи.

— Кто? Когда? По какой причине? — отчеканила Анна, смотря в пустоту.

Экене и Луи обняли её, но Анна оттолкнула обоих.

— Вы не ответили на мой вопрос! — закричала она.

Луи вздохнул:

— Ты точно хочешь знать правду?

— Всю.

Луи сел напротив неё, Экене положил руку на плечо Анны. Он как никогда переживал за неё, того, кого обязан был ненавидеть.

— Через две недели, как тебя отправили в Орлеан, твой отец таинственно исчез. Твоя мама, мы с женой и другие друзья вашей семьи подняли на уши всю полицию и частных детективов, но не было ни малейших улик. Отец вышел из кареты, зашёл в трущобы, где жили люди, нуждающиеся в нём, и больше его никто не видел живым. Спустя три недели твоей маме пришло письмо, — Луи замолчал, он колебался, думая, говорить Анне содержимое письма или нет.-Написано было следующее:

 

“Дорогие Аннетт, вашему мужу и отцу было воздано по справедливости. Отныне он в аду. Я очень хотел сохранить ему жизнь, а уничтожить вас, чтобы он познал ту боль, которую пережил я после кончины единственного сына. Но один человек отговорил меня от уничтожения невинных людей. Ландро не достоин пышных похорон, он вообще не достоинкреста. Он закопан в яме с отходами, где ему и место”.

 

Голос у Луи дрожал, он с трудом представлял смерть друга. Анна же оставалась спокойной, она была похожа на памятник, нежели на человека.

— В доказательство смерти подонок прислал коробку, где лежала рука твоего отца, — закончил Луи.

Маркиз обнял Анну. Она не двигалась, её тело словно превратилось в статую, а душа отправилась в другой мир.

— Мне очень жаль, — промолвил мЛуи. — Твой отец был моим другом. Мы с ним даже хотели обвенчать наших детей. Убийцу не нашли, но его имя известно.

— Я знаю, кто убийца, — очнулась Анна. В её голосе было столько злости, что Луи стало страшно.

Анна, ничего больше не говоря, выбежала из номера. Луи хотел догнать её, но его остановил голос Экене:

— Постойте.

Экене так долго ждал этого дня, когда появится Шарль или кто-то ещё, кто сможет их выкупить! Вот сейчас, перед ним стоит Луи де Лоре, зять Филиппа де Вернанта. Считай, друг Тинуваку!

Экене невольно посмотрел на открытую дверь, затем перевёл взгляд на Лоре.

— Ненавижу себя! — закричал он и быстро сказал Луи, — я сам поговорить с Анной.

Экене нашёл её за гостиницей. Она прижалась к стене и шептала: “Папа, папочка”. Экене подошёл к ней и тихо сказал:

— Мне жаль твой отец. Я не вру. Анна, не копи всё в себе, поплачь, выскажись.

— Я госпожа Аннетт! — закричала она.

— Анна, — дотронулся до её плеча Экене. — Я говорить ты каждый день — я не назвать тебя госпожа Аннетт.

Анна быстро повернулась к Экене и занесла руку, чтобы, как обычно, за такую дерзость отвесить пощёчину. Но рука сама опустилась вниз.

— Анна, не копи всё в себе, — сказал Экене. — Выговори.

— Я госпожа!.. — закричала Анна и вдруг бросилась к своему рабу, своему врагу на шею.

Экене обнял её. В этот момент между ними исчезли все грани, не было врагов, не было госпожи, не было раба, казалось, что Анна и Экене давние друзья.

— Твой отец в раю, он хороший человек, а его убийца будет наказан.

— Он не будет наказан. — Анна оттолкнула Экене. Ярость пробуждалась в ней. — Если его не нашли сразу, то не найдут вообще. А если и найдут, то моя добрая мамочка будет настаивать на смягчение приговора. Я-то её знаю. Да и что с того, какой приговор ему вынесет суд? Моего отца то не вернуть!

Экене сочувственно смотрел на неё, он не знал, что ей сказать. Никакие красивые слова не способны были избавить её от горя, воскресить отца. Между Экене и Анной снова вырастала стена.

— Что уставился? — прошипела Анна. — Дай угадаю, сейчас скажешь: “Я понимаю тебя, тебе сейчас тяжело, но жизнь продолжается, нужно крепиться” и другие подобные фразы. Тебе не понять меня, как бы ты не старался. Твои родители живы, их никто не убивал. Рано или поздно отец Уэйта приедет, выкупит вас, и вы вернётесь домой. А я своего отца никогда больше не увижу. Хватит вертеться возле меня, ступай к дружку, что тебе от меня надо? Или посмеяться хочешь надо мной? Вот считала себя вершительницей чужих судеб, а сейчас похожа на жалкого заплаканного ребёнка!

— Я никогда не засмеяться, — ответил Экене. — Почему ты видишь только плохое?

— Да потому что все, все люди равнодушные эгоисты, — сказала Анна. — Доброта и прощение оборачивается предательством и разочарованием. На зло нужно отвечать злом, таков закон нашего мира. Без мести и ненависти не проживёшь. Вот ты такой правильный, проповедник добра, а вёл себя как последняя свинья. Вечно смеялся надо мной, напоминал про родителей. Когда я купила тебя, то как-то осуществление мести испарилось, я представила себя на твоём месте. Но ты не оставил мне выбора. Я не умею прощать.

— Мы оба поступали плохо, — ответил Экене. — А про родителей я напоминать не со зла.

— Ты поступал только из — за великих побуждений! — ехидно произнесла Анна.

Неожиданно она вспомнила, как она сама два дня назад расписывала в ярких красках Экене про злую натуру Фикса и каким страданиям, возможно, подвергаются или подвергнуться его семья. Какими же сейчас чёрствыми и злыми показались её же слова Анне, но простить прощения у Анны даже не мелькало в мыслях.

Она продолжила говорить, но говорила без ненависти к Экене.

— Представь, ты вечером возвращаешься домой, все вещи сложены в чемоданах, а на утро отец с матерью силой сажают тебя на корабль и даже не дают попрощаться с лучшей подругой. — Анна вновь смотрела в пустоту. Она говорила даже не с Экене, а сама с собой. — Я чувствовала, с ними что-то случиться. Им угрожает опасность. Они бы никогда не отправили меня к людям, которых я всего лишь раз в жизни видела, когда мне было три года, если не меньше. Впервые я отмечала День Рождение одна, а с папой больше не отмечу его никогда.

Анна посмотрела на Экене, она пришла в себя. Ей было не по себе от его сочувственного и не злого взгляда. Она повысила голос.

— Вы, дикари, не знаете, даже в какой день-то родились… Назовём это праздник обрядом инициации, который проходит каждый год. Так мне знаешь, с кем пришлось праздновать инициацию? С матросами у них в трюме!

Анна думала то об умершем отце, то об Экене, стоявшем возле неё. Она то злилась на Экене, то чувствовала к нему доброту и чувство вины за совершённые поступки. Но Анна не знала, как разговаривать с врагом и рабом по-хорошему.

— Великий добродетель, может, ты ещё попытаешься уговорить меня простить убийцу отца? — спросила язвительно она.

— Нет, — ответил Экене. — Убийца не заслуживать прощение, хоть какие у него были веские причины. А твой отец был прекрасный человек. Его убийца должен принять всю грозность закон.

— Он должен быть уничтожен, — кивнула Анна.

Желание отомстить стало медленно подбираться к ней. Но вдруг она содрогнулась.

“Он же отомстил за сына, — опешила Анна, — совершил, как считает он и, как считаю я, справедливость”.

Она стукнула себя по голове.

“О чём это я? Он убийца! Ему нет оправданий! Но ведь… на его месте я поступила бы также”.

Анне становилось страшно. Страшно от своих же мыслей и от самой себя.

— Мне нужно побыть одной! — оттолкнула она Экене и побежала куда глаза глядят.

Экене не стал останавливать Анну. “Бедная”, — грустно подумал он и пошёл в номер к маркизу де Лоре. Анна Анной, но надо подумать и о себе. Однако маркиз несколько минут назад покинул гостиницу. Экене не сумел его застать. “Что ж придется просить Уэйта, чтобы он встретился с Лоре”, — решил Экене.

***

Анна второй час подряд бродила по улицам города. Как предсказывал Экене, пошёл дождь. Но промокшая до ниток девушка не чувствовала дождя, она вообще ничего не чувствовала. Анна читала много книг, где люди неожиданно получали известие о смерти их близких. Они были в страшном отчаянии, вместе с их близкими умерла и частица их собственной души. У Анны за всё это время не выступила ни одна слезинка. Она не испытывала ни ненависти к убийце её отца, ни желания отомстить, только полное равнодушие. Она пыталась вспоминать детство, время, проведённое с отцом, но никаких чувств эти воспоминания не вызывали. Словно погибший отец стал равнодушен Анне. Анна чувствовала только пустоту внутри себя и больше ничего.

“Поплачь хотя бы, у тебя умер отец, а ты даже не может оплакать его, — заставляла она себя. Она злилась только на себя. — Какая же я всё-таки чёрствая. Даже отец, даже мать мне безразличны. Наверное, я только и способна, что причинять боль другим. Люди-то правы”.

Анна чувствовала, как начинала ненавидеть и себя. “Я ведьма, я малолетнее чудовище, не способное любить”, — твердила она постоянно. — Отец, прости меня за всё! — взмолилась она к небесам. — Теперь ты видишь, какая на самом деле была твоя прекрасная дочурка. Это я виновата в твоей смерти, не зря говорят — зло возвращается.

Вина стала терзать её, только себя она стала считать виновницей гибели отца, но она задумалась: « А если бы я была ангелом, каким считали меня родители, то что-то изменилось бы?”.

— Нет, — вслух ответила Анна.

Вина стала пропадать, злость на себя отступать. Появлялись чувства. У Анны раскалывалась голова, болело сердце, ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь из её близких: мама, Изабелль, Джек. Но мама и Изабелль находились в другом конце света, а Джек… Анна о нём и не думала. Она вспоминала о Дэвиде Бассе, но не о Джеке. “Вот счастливый человек — ни забот, ни горя”, — завидовала она. — А я? Только и знаю, что унижать других и быть унижаемой. Отец, наверное, ты думаешь, что люди правильно относятся ко мне… Но по-другому я не могу жить. Прости, что не пошла по твоим стопам.

Анна вспомнила Экене, самого противоречивого человека в своей жизни.

“Кто он мне? Враг, раб, или никто, посторонний человек, с которым я чисто случайно оказалась дважды сведена? Почему я ненавижу его, но при этом сегодня чувствовала, будто разговариваю с другом? — Она не испытывала сейчас к Экене никакой ненависти, будто бы её и не было. Она с трудом вспоминала их детский конфликт. — Он всё-таки обычный мой раб, который сам виноват, что я так плохо к нему отношусь”, — решила Анна.

Она вдруг вспомнила дядиных рабов, которые были для неё хуже бродячих собак. Вспомнила слуг в родном доме, которые родились свободными людьми, получали плату за труд, не были рабами, но для Анны они ничем не отличались от чёрных дядиных рабов.

“Кто он мне? Раб или нет? Может быть, я использую рабство только в личных целях, но рабом я его не считаю?” — размышляла она.

Анна пыталась понять кто же ей Экене. Она раньше говорила постоянно себе: “Он раб — не человек. Я должна за всё отыграться на нём”. Но в эти секунды она задумывалась, что тогда, на аукционе она испытывала к нему простое человеческое сочувствие и даже захотела помочь. Она не мстила Экене, как хотела сперва, а вчера и сегодня даже обняла его, говорила как с равным.

“Зачем мне нужна вся это месть? Что она мне даёт? — спрашивала себе Анна.

Дождь кончился, тучи расходились, появлялись белые облака. Она посмотрела на небо, одно белое облачко напоминало человеческий лик, так похожий на лицо Алексиса де Ландро. Анна, глядя на облака, представила отца. Доброго, любящего, всегда улыбающегося милого папу, в котором она не чаяла души. Однажды, когда Анне было пять лет, папа вернулся домой в плохой настроении. Он весь день был злым, ругался с мамой и даже накричал на маленькую Анну. Каким ужасным и противным казался ей отец, но девочка тогда сказала отцу: “Я всё равно люблю тебя, папа”. Прошло десять лет, Алексис никогда больше не злился. Только сейчас Анна вспомнила тот день.

“А я ужасная и противная всегда”, — с грустью поняла она.

На облаке словно появилась улыбка, а потом оно быстро слилось с другими облаками и исчезло. Анна смотрела в небо.

“Отец, обещаю тебе, я не разочарую больше тебя. Я пойду по твоим стопам, откажусь от злости и ненависти ради тебя, хоть мне этого и сильно не будет хотеться. Ты всегда ненавидел месть, обещаю, я не буду мстить твоему убийце. Ведь ты бы не одобрил мой поступок. Я буду жить так, как хотел ты. Я стану достойной дочерью великого человека”

— Эй, Анна! — она услышала голос Джека. Она вернулась в реальность. — Почему ты не встретилась со мной сегодня, что за друг отца приехал? Эй, Анна, ты чем расстроена?

Джек подбежал к ней, он быстро снял с себя плаш и укрыл свою любимую.

— Со мной всё в порядке, — недовольным голосом солгала Анна Джеку. Солгала ему впервые.

— Тебя Экене расстроил опять? Если виноват он, то я три шкуры с него спущу, — рассвирепел Джек.

— Нет, не он, — грустно ответила Анна. — Почему тебе так нравиться кого-то унижать? — спросила она и ту же сама ответила: “В тебе минуты ты думаешь, что ты королева, богиня, повелительница жизни и смерти. Но унизивший другого унижается сам.” В слух она сказала:

— Не спрашивай больше меня почему я грустна. Я не хочу об этом говорить.

Джек обнял Анну. Раз не хочет говорить, то не зачем лезть человеку в душу силой. Можно и по-другому его утешить.

— Анна! — воскликнул он. – Я знаю, что нужно сделать, чтобы ты тут же стала весёлой и счастливой. — Джек спросил Анну, — Сколько мы уже вместе?

— Месяц и 27 дней, — ответила Анна.

— А мы так ни разу и не целовались, — подмигнул глазом Джек.

— Точно, — равнодушно сказала Анна.

Джек нагнулся к Анне, положив руки на ей бёдра, и медленно стал склоняться к ней.

Сколько раз она представляла себе первый поцелуй с принцем на белом коне. Джек оказался не принцем, и коня у него не было, но Анна думала, что нашла свою вторую половинку, с такими же взглядами и убеждениями. Но прекрасный Джек казался сейчас ей противен, а губы его мерзкими. Анна вспомнила, как умело он управлялся плетью, кулаками, ногами… Она оттолкнула Джека.

— Нам придётся расстаться. Прости. Я не могу быть с таким жестоким человеком.

Не оглядываясь назад, Анна пошла домой. Ей немножко стало радостно на душе.

Милый, обаятельный Джек со звериной злобой смотрел вслед любимой девушке.

— А ты у нас мисс доброта! — презренно и ехидно сказал он. — Я всего лишь шакал. Но ты анаконда. Прекрасна снаружи, но капли яда хватит, чтобы убить десятерых.

— Я не отрицаю этого, — проговорила Анна и повернулась к Джеку, добавив с улыбкой, — Между прочим, анаконды не ядовиты. Мы сначала душим жертву, а потом медленно проглатываем её.

***

Пьер последний день работал на стройке. К нему уже заходил Дэвид и сказал, чтобы тот собирал свои вещи. Неожиданно перед ним появился Экене, счастливый как никогда.

— Брат, мы спасены! В Орлеан приехал человек, который поможет нам! — радовался Экене.

— Кто это? — воскликнул радостно Пьер. “Неужто друг Шарля вернулся?”

— Не надо даже никакого побега устраивать! — закричал Экене.

— Да кто же это, не молчи ты! — воскликнул Пьер. Его распирало от любопытства.

— Это маркиз Луи Лоре, зять Филиппа Вернанта.

У Пьера перехватило дыхание, в глазах потемнело. Он едва устоял на ногах, чуть не лишившись сознания.

— М-маркиз Лоре? — переспросил он.

— Да! Что с тобой? Почему ты так отреагировал на маркиза Лоре? Ты его знаешь? — спросил Экене. Он недоверчиво посмотрел на Пьера. Странное предчувствие возникло у Экене, будто Пьер как-то связан с маркизом Лоре.

— Дело в том… — Пьер никак не мог говорить Экене о своём родстве с де Лоре. Он как можно дальше постарался отбросить мысль о прошлом и думать только о настоящем. — Ко мне сегодня ночью приходила Мейкна.

 

Посреди ночи в дверь к Пьеру кто-то постучался. Он открыл дверь и увидел перед собой Мейкну, растрёпанную и задыхавшуюся от бега. Кого угодно он ожидал увидеть, но не Мейкну. Пьер быстро затолкал её в комнату и шёпотом, дабы не разбудить старуху и её ленивых собак, взволнованно спросил:

— Родная, ты сбежала от Фикса? Да представляешь, что он сделает завтра утром с Тейю и Ноузой?

— Я не сбежала, мне к рассвету нужно вернуться на плантацию, — переводя дыхание, объяснила Мейкна. — Я пришла за помощью. Фикс приставал ко мне. Он выдвинул мне условия: или я отдаюсь ему через два дня или он убивает маму с папой. Уэйт, я не могу предать тебя! Ты должен нас спасти, больше мне не к кому идти! — взмолилась Мейкна. — Ты наша последняя надежда.

Пьер крепко прижал к себе любимую, нежно целуя её волосы, он промолвил:

— Придётся вам сегодня ночью совершить побег. Я всё расскажу моему приятелю Дэвиду. Вы спрячетесь у него. Он обещал нам помочь.

В глазах у неё блеснула радость:

— Спасибо, Уэйт. Я люблю тебя, — поцеловала она Пьера в губы.

 

Экене выслушивал рассказ Пьера, едва сдерживая в себе ненависть к Фиксу. Появись перед ним Фикс, Экене разорвал его бы в клочья.

— Вот мразь, я убью его, — заявил противник любой вражды и ненависти. — Ты должен обратиться за помощью к Луи Лоре.

— Хорошо, — ответил через силу Пьер. Он не мог сказать “нет”, ведь тогда бы пришлось объяснить Экене свой отказ. — Только пообещай мне одно, — повелительно сказал Пьер. — Ты ничего не будешь предпринимать сам. Будешь спокойно сидеть в доме и ждать сигнал. Помнишь свою клятву о желании? Моё желание таково: ничего не предпринимать самому и действовать так, как прикажу я или Дэвид, пока я не смогу убедиться в твоей безопасности.

— Хорошо, — послушно ответил Экене. Ему показалось очень странным, что только сейчас Пьер вспомнил о желании. Но он решил, что Пьер просто боится, дабы он снова не затащил всех в очередную беду. И даже разговор с зятем Филиппа Вернанта Пьер оценивает как очередной непродуманный поступок балбеса — Экене.

Друзья ещё часик поговорили друг с другом о семье, Анне и побеге.

— Фикс ни за что не продаст Мейкну, ни Лоре, ни кому другому. Единственный выход — побег, — пытался убедить Экене в ненужности помощи отца Пьер, но при этом не вызвать подозрение.

— Побег побегом, но как долго Фикс и Джонсы будут ломать голову, где мы скрываемся, неизвестно. Шарль, самое лучшее, появится через месяц. Ты обязан обратиться за помощью к Лоре! Я слышал, что он великий дипломат, способный уладить любые проблемы!

***

Пьер долго после прихода друга ходил в одиночку по городу. Он ушёл с работы, так и не закончив свой последний рабочий день. Внутри у Пьера бурлил океан самых различных эмоций. Его охватывала грусть по забытым родителям, как ему хотелось хотя бы издалека взглянуть на отца, узнать хоть что-нибудь про маму, посмотреть, как изменились за эти шесть лет внешне и внутренне родители. Но сделать этого Пьер не мог. Обида ещё больше душила его. “За шесть лет, мои отец и мать так и не смогли разгадать Анну, а мне потребовалось всего один день, чтобы понять всю её чёрствую душу ещё в детстве. А может родители знают, какая Анна на самом деле, ведь не могут они столько лет, тесно общаясь с семьёй Ландро в дураках ходить? Точно, они всё прекрасно понимают и понимали раньше, но честь семьи поважнее их сына.” — убеждал себя Пьер.

Он вспомнил про друзей. Экене был во всём прав. С помощью Дэвида удачный побег осуществить можно, но как долго они будут скрываться? Как смогут отправиться домой, если по закону Экене — собственность Джонсов, а Мейкна, Тейю и Ноуза — Фикса? А чтобы друзьям Пьера вернуться домой через океан с Шарлем нужны паспорта или документ у Шарля, что он является их хозяином. Если и осуществлять побег, то нужен отец, чтобы всё мирно и быстро уладить с Джонсом и Фиксом. Луи де Лоре был прекрасный дипломатом, умеющим решать самые сложные вопросы. Даже без всякого побега он смог бы освободить не только Экене, но и Мейкну от Фикса, предложил мерзавцу сумму, за которую у того пропало всё желание овладеть девушкой.

“Вот бы мне как в сказках волшебным образом изменить внешность и прийти другим человеком к отцу, — замечтался Пьер. Но потом он печально вздохнул. — Отец всё равно узнает своего сына, хоть тот превратиться в другого человека”. Рано или поздно ему нужно будет встретится с отцом, если он не встретится, то за него это сделает Экене. — Что ж прощай свободная жизнь, — кручинился Пьер. — Но ради Мейкны и друзей я должен это сделать”.

Пьером завладело уныние, он мучился вопросом: разрешат ли ему родители в последний раз навестить и попрощаться с близкими в племени Тинуваку или нет? Сможет ли Марани, приёмная сестра Пьера, жить с братом в Париже или же маркизы де Лоре будут против чужой девчонки в их благородном доме?

Пьер остановился посреди дороги и вслух громко сказал:

— Никогда я не брошу Марани! — он замолчал и, не обращая внимания на прохожих, уставившихся на него, проговорил. — Никогда я не выйду за Анну. Этому не суждено сбыться. Пока я несовершеннолетний — я их собственность, но встав взрослым, они под венец силой меня никогда не затащат.

Пьер продолжил шаг. Он не заметил, как очутился в здании аукциона, где пару месяцев назад продавали его близких. Торги были в самом разгаре. Пьер с грустью смотрел на несчастных невольников, которые через несколько секунд должны были навсегда разлучиться. Пьеру казалось, будто бы он стоит сейчас вместе с ними, на торгах и скоро тоже разлучится с близкими, став вещью, но в руках не надсмотрщиков и хозяев, а в руках родных матери и отца. Пьер не понимал одного: он уже раб, но его хозяева были не люди, а собственное упрямство и зависимость от собственных ничем не подтверждённых взглядов на жизнь. Молодые и горячие парни и девушки, которые только сейчас познавали на аукционе своё положение, не могли с этим мириться. Они пытались разорвать цепи, сковывающие их, освободиться, не дать близким попасть в лапы тиранам. А старые и пожилые рабы, которые не первый раз стояли на помосте, со спокойными и грустными глазами взирали на происходящее. В их глазах не видно было жизни и оставалось только смирение с судьбой. Пьер был похож на них.

Случайно Пьер в толпе приметил знакомый силуэт. Это была Анна де Ландро. Она стояла в самой стороне, прижавшись к стене, она старалась сохранять каменное выражение лицо. Но на нём было написано столько грусти и боли, что даже отвращение к Анне как-то на миг пропало у Пьера. Анна слушала громкие речи аукциониста, хвалящего товар, и твердила себе одни и те же вопросы: “Почему я тоже стала рабыней? Как я могла стать погрязнуть в своих иллюзиях и считать, что следую только своему мнению, а не мнению, навязанному мне обществу? Да я ничем не отличаюсь от рабов, которые живя на всём хорошем у хозяина, считают, что они свободные люди, а хозяин чуть ли не друг им. Нет, теперь я буду жить так, как хочу сама”.

Пьер и Анна встретились глазами. Парень вспомнил, что у девчонки погиб отец. Впервые к Анне у него возникли добрые эмоции, он испытал к Анне сочувствие. Ему было жалко Алексиса де Ландро, славного мужчину, который спасал детей от огня в приюте.

— Прими мои соболезнования, — подошёл он к Анне.

Анна не сказала Пьеру ни “спасибо”, ни “прошёл прочь”. Она взглянула ему прямо в глаза и резко спросила:

— Я вижу, что ты меня не перевариваешь. И тут дело не в Экене, как будто я насолила лично тебе. Так зачем ты приносишь соболезнования? Не лучше бы тебе посмеяться надо мной и порадоваться моему горю.

— Меня учили никогда не злорадствовать и не радоваться чужому горю. Даже такой человеконенавистнице как ты нужно сочувствовать и никогда не желать зла, — ответил Пьер.

Он направился к выходу, не желая ни секунды больше находиться в столь ужасном месте, да и ещё с заклятым врагом. Анне пришла та же мысль. Они не сказали больше ни слова и не посмотрели друг на друга. Они разошлись разными дорогами.

***

Ночью Экене услышал слабое кукареканье. Под окном, облачившись в чёрный плащ, стоял Дэвид Басс. Пьер же встречал Мейкну, Тейю и Ноузу. Новые друзья решили, что за Экене лучше отправиться Дэвиду, в случае если его поймают, то парень спокойно набрехает, что никак не может забыть Анну и готов даже по ночам наблюдать за возлюбленной под окнами.

Как долго Экене ждал этого дня… Он уже собрался спуститься вниз и навсегда забыть об Анне, но уже на самом выходе Экене остановился и произнёс:

— Нет, не могу…

Экене вернулся назад. Он тихонько пробрался в комнату Анны, она редко запиралась, открыл комод и взял оттуда листок бумаги и перо с чернильницей написал.

 

“Прощай, Анна. Я тебя прощать. Прости ты меня. Крепкой удачи!”

 

Экене оставил записку на столе и ушёл.

Дэвид сказал ему надеть плащ, чтобы никто ночью не смог разглядеть их. Отведя Экене домой и убедившись, что их никто не заметил, Дэвид решил встретить Пьера вместе с Мейкной, Тейю и Ноузой. Ему не сиделось спокойно дома, он хотел взглянуть на девушку Пьера, авось, она ему понравиться.

Пьер второй час уже ждал Мейкну и друзей. Вчера ночью он заранее всё обсудил с ней и во всех подробностях рассказал, как пройти к назначенному место. Но ни Мейкна, ни её родители до сих пор не пришли. Пьера стали терзать самые ужасные мысли и предчувствия. Вскоре к нему подошёл Дэвид.

— И где они? — поинтересовался он.

— Я не знаю, — ответил побледневший Пьер.

Приятели стали ждать. Напряжение стремительно накалялось.

— Я иду к Фиксу! — потерял наконец терпение Пьер.

Неожиданно перед ним появилась молодая женская фигурка.

— Мейкна, наконец-то! А я уже так испугался! — воскликнул Пьер и обнял её.

Но через миг он понял: это не Мейкна. Перед ним стояла незнакомая чернокожая девушка. Ещё через мгновение Пьер узнал её, она была одной из рабынь Фикса.

— Где Мейкна. Где Ноуза и Тейю? — взволнованно спросил её Пьер, боясь услышать ответ.

Девушка опустила голову вниз, она теребила платье, их глаз капали слёзы.

— Их убьют послезавтра, когда разъедутся гости, — печально проговорила она. — Хозяин обнаружил, что Мейкна отлучалась на всю ночь.

 

========== Глава 28. Конец злоключений. Часть 1 ==========

 

Приближался восход солнца. Мейкна возвращалась на плантацию от Пьера. Она чувствовала на душе спокойствие и уверенность в том, что у её друга всё получится. Ей не терпелось побыстрей увидеть маму с папой, рассказать, что уже завтра они будут свободны. Мейкна уже подходила к хижине, открыла дверь и вдруг почувствовала, как кто-то сильный схватил её. Этот был Тил, рядом с ним стоял Роджер Хант с плетью.

— Допрыгалась, дорогуша, — вздохнул Хант, будто бы ему стало жалко её.

Мейкна забрыкалась, пытаясь выбраться из хватки Тила. На помощь ему подоспел Хант. Но, когда же Хант подошёл, Мейкна расцарапала надсмотрщику глаза. Она не желала сдаваться, она не хотела предавать Пьера и отдаваться Фиксу. Мейкна вырвалась из тисков Тила.

Но Тил был тоже не промах. Он тут же догнал убегавшую Мейкну и вместе с Хантом завалил на землю, а затем по-быстрому связал руки. Мейкна стала звать на помощь, но никто не подошёл. Запуганные и покорные рабы лишь с опаской выглядывали из окон. А родители… Ноуза и Тейю не пришли на помощь дочери, они были заперты Тилом и Хантом в сарае, чтобы не смогли помешать схватить дочь.

Мужчины привели её к хозяину в комнату. Генри Фикс пылал яростью, он свирепствовал как голодный хищный зверь, у которого только что похитили долгожданную добычу. Хант и Тил развязали Мейкне руки, поставили её перед хозяином и в страхе попятились назад. Им казалось, что Фикс прибьёт и их. Мейкна знала, что её ждёт, но она спокойно и храбро смотрела на хозяина.

Фикса поразило её спокойствие. Его глаза налились кровью. Он пришёл в ещё большее негодование. Выхватил из рук Ханта плеть, Фикс со всего размаху ударил по лицу Мейкны, затем он схватил стул и вышвырнул его в окно. Фикс принялся громить свою комнату. Хант с Тилом поспешили уйти, они боялись, что попадутся ненароком под буйную руку хозяина и тот их просто убьёт. А остервенённый Фикс был в не себя от гнева. Его разозлил не побег девушки — рабы не раз сбегали от него, Фикс же поднимал свои связи, находил их и спокойно уничтожал. А то, что Мейкна предпочла его другому мужчине. “Пока я пытался быть джентльменом, это шалава крутила за моей спиной с каким-то мальчишкой. Сколько раз она к нему убегала?” — негодовал Фикс. Он не верил в любовь и не мог представить, чтобы юноша и девушка могли просто встречаться без кувырканий в постели. Когда Тил прибежал к нему и сказал, что увидел, как Мейкна покидает плантацию, то Фикс пришёл в страшное бешенство, но когда Мейкна вернулась, то его ярости не было предела. Он понял, что она ходила к Уэйту, ведь не могла она просто гулять по лесу или по городу. Он кричал благим матом на весь дом, крушил мебель, клялся, что убьёт всех и вся. Не только рабы, но и дети Фикса в страхе спрятались в своей комнате под столом. Старший тринадцатилетний сын переборол страх и попытался успокоить отца, но одного взгляда хватило, чтобы смелость и храбрость мигом исчезли у мальчика.

Только Мейкна молча смотрела на хозяина и не тряслась от страха. “Если мне суждено умереть, то я умру, всё равно уже ничего не исправить и сбежать мне не получится”, — решила она.

Но Фиксу не нужна была смерть девушки. Ему нужна была живая Мейкна.

— Раздевайся, — зарычал он и показал ей жестом, что нужно делать.

Но Мейкна не двигалась. Тогда Фикс подошёл к ней и соврал одежду. Он схватил обнажённую девушку за волосы и потащил к себе. Тут спокойствие и хладнокровие, которым прикрывалась Мейкна, кончилось. Она не могла потерпеть к себе такого отношения даже когда стоял вопрос между жизнью и смертью, и она не могла изменить Пьеру. Мейкна плюнула в лицо хозяину. Ошеломленный Фикс на миг остолбенел, но потом ещё сильнее схватил её за волосы. Мейкна ударила его по щеке, а затем в живот. Фикс отлетел в сторону, но не от девичьего удара, а от шока.

— Убей меня, — заявила Мейкна.

Остолбенелый Фикс с широко раскрытыми глазами смотрел на неё. Ни о чём не думая, он нашёл на полу нож и занёс над ней. Мейкна закрыла глаза.

— Прощайте все, я вас люблю, — прошептала она.

— Беги!

Мейкна услышала голос матери. Ноуза и Тейю сдерживали Фикса. Хант и Тил, чтобы не терять времени, закрыли их в сарае, а не подвале. Мать и отец смогли выломать дверь.

— Беги! Не думай о нас! — закричал Тейю.

Мейкна не могла бросить родителей. Но отец и мать в упор посмотрели на неё. Это была не просьба, а приказ. Мейкне пришлось повиноваться. Не оглядываясь назад, она выбежала из комнаты. Но неожиданно на её пути встали Тил и Хант. Мужчины держали в руках револьверы. Тил мог бы двумя выстрелами убить Ханта, а затем сбежать, стать человеком, а не рабом. Но он никогда даже не думал отказываться от сытой и прекрасной жизни ради свободы. А Роджер Хант выполнял то, что должен был сделать, чтобы получать зарплату от хозяина. Однако револьверы не понадобились мужчинам, чтобы справиться с девушкой. Тил держал в руках ещё и палку. От удара по голове Мейкна потеряла сознание.

Мужчины ворвались к хозяину. Тейю занёс над Фиксом нож. Он собирался за всё отплатить хозяину. Хант поспешно опустил руку на спусковой крючок. Но, увидевший слуг, Фикс закричал надсмотрщику:

— В ноги стреляй. Не убивай их!

Хант покорно выполнил приказ хозяина, а затем спросил:

— Они же хотели вас убить, почему вы решили их помиловать?

Фикс встал на ноги, вытер из носа кровь, отряхнулся и сказал:

— Девушка должна же своими глазами увидеть перед своей кончиной, как её мать и отец распрощаются с жизни. Тил, — хмуро посмотрел он на раба, — и зачем ты только сознания её лишил, мне ведь придётся ждать пока она придёт в себя, осознает что натворила. А это только к утру произойдёт, когда приедут гости. Из-за тебя мне ещё два дня придётся их терпеть, прежде чем их повесить.

***

Пьер стоял, замерший от ужаса. Он потерял дар речи и задрожал как ребёнок. Быстро совладевший с ситуацией Дэвид хотел было расспросить девушку, но она быстро убежала, ей не хотелось разделить участь Мейкны. Она только быстро крикнула парням, что Мейкну и её родителей заперли в подвале сарая и его постоянно охраняет Тил.

При имени Тил Пьер быстро очнулся. Он вспомнил раба Фикса, который заметно выделялся из толпы остальных.

— Нам нужно немедленно что-то предпринять! — глаза Пьер впервые засверкали ненавистью.

Дэвид задумался. В такие ситуации он никогда не попадал. Если бы его родители и бабушка с дедом поддерживали его энтузиазм и ради чужих людей смогли бы рискнуть собой, то Дэвид непременно обратился за помощью к родным. Но его родные были противниками рабства только на словах.

— Даже не знаю, что нам делать. Единственное, что могу предложить, так это пробраться на плантацию Фикса. Я возьму с собой тяжёлый лом, чтобы вырубить Тила, а ты освободишь девушку и друзей.

— Он вдвое тебя старше и двое сильнее, — сказал Пьер. — Как ты его вырубишь?

— На меня в том году напали двое грабителей, я справился с ними, — не без гордости ответил Дэвид. — Вообще тот год был самый “лучший” в моей жизни, меня даже бывшая девушка заказала. Но, увы, она совершила самую главную ошибку — попросила меня пристрелить девчонку. Мы с наёмницей два месяца в любви клялись потом, — проникся ностальгией Дэвид. — Но на всякий случай стащу у отца ружьё, если что, то такого как он пристрелить не жалко.

План Дэвида был рискованным, очень рискованным. Даже если бы всё получилось, кто-нибудь из рабов смог бы заметить его с Дэвидом и запомнить их. Пьер тут же вспомнил об отце. Вот кто бы точно смог уговорить Фикса деньгами или же другими ценностями не убивать своих рабов, а продать их себе. Пьер хорошо помнил, как когда-то отец смог выкупить Чунга, брата Азубуика от точно такого же хозяина как Фикс.

Но Пьера отталкивала встреча с отцом. Он стал искать разные способы спасти друзей без помощи отца. “В любой ситуации есть больше, чем два выходов, — считал он.

И Пьер нашёл третье решение. Он не мог принять этот вариант. Это было против всех его принципов и законов логики. Но стать снова Пьером де Лоре, куклой в руках родных, женихом и родственником Анны де Ландро (а они приходились друг другу дальней роднёй) он отказывался.

Пьер повернулся к Дэвиду и, скрывая эмоции, проговорил:

— Мы должны попросить помощи у Анны.

От такого решения Дэвид поперхнулся.

— Ты сдурел? Мы только что похитили у неё раба, а сейчас ты пойдёшь к Анне и станешь просить её спасти жизнь семье Экене? Да она тебя на виселицу отправит за кражу раба, а потом следом Экене и вашу семью! Она прекрасный человек, не спорю, но если в ней разбудить зверя… А ты всех чертей в ней пробудишь, не только зверя!

— Попытка не пытка. Если что я обязательно найду выход, — заявил Пьер. “Если не получится с Анной, то тогда я готов ради Мейкны и друзей на всё, даже принять свою судьбу, которую мне предопределят отец и мать”, — он решил для себя.

***

Друзья решили не говорить пока Экене правду о семье, чтобы не волновать его. Они сказали ему, что на плантации ходило этой ночью много народу, и поэтому побег оказался невозможен. Но завтра он состоится непременно.

Позавтракав, они отправились к Анне. Экене было сказано, что Дэвид хочет познакомить нового приятеля со своими друзьями. Пьеру больше не пришлось носить обноски, у щеголя Дэвида сохранилась прекрасная одежда, которая была по росту Пьеру.

— У меня появился соперник, — усмехнулся он, когда Пьер надел прекрасный чёрный костюм Дэвида.

Но в остальном у радости у него не было.

— Это самое неразумное решение, которое я когда-либо предпринимал, тюрьма нам обеспечена точно, — ворчал он по дороге.

Дэвид решил разговаривать с Анной сам, боясь, что Пьер случайно наговорит ей много лишнего. Он даже сам попросил служанку, чтобы та позвала госпожу. Анна спустилась к ним минут через десять. Она смотрела на юношей холодными каменными глазами, но про побег Экене она не сказала ни слова. Пьеру потребовалось огромных усилий, чтобы не дать Анне леща за друга, но он понимал, что сейчас он не может выяснять с ней отношения.

— Зачем пришли? — равнодушным тоном спросила Анна.

— Милая Анна, нам нужная ваша помощь, — завёл Дэвид свою шарманку и взял её руку, чтобы поцеловал её.

Анна отдёрнула руку. Она смотрела на Дэвида также презрительно как и на Пьера. Он ведь стал его другом.

— Ближе к делу.

Пьер решил сразу начать разговор, не ходя вокруг да около. Он мысленно сосчитал до десяти, чтобы утихомирить гнев, и сказал:

— Родителей и сестру Экене завтра повесят, — он сглотнул комок, застрявший в горле. — Твой дядя влиятельный судья в городе и хороший знакомый Фикса. Анна, можешь попытаться повлиять на дядю, чтобы он как-то уговорил Фикса помиловать семью Экене или же выкупил их? Когда приедет мой отец, я за всё вам оплачу.

Анна удивлённо посмотрела на Пьера, а затем на Дэвида. Она спустилась с порога.

— Ты просишь меня помочь тебе? — медленно проговорила Анна, указав пальцев сначала на себя, а потом на Пьера. — А ты в курсе, что я могу сдать тебя власть за кражу раба? — Пьер кивнул головой. — С какой стати я обязана помогать вам? Лично ты меня терпеть не можешь. Экене страшно нервы мне подпортил, его благо, что я решила помиловать его и отомстить более-менее мягко, а не поставить клеймо и не забить до смерти.

— Что? Да я сам тебя убью! — завопил Пьер. Дэвид закрыл рукой ему рот.

Анна спокойно продолжила:

— Так что я спасать его родителей и сестру, который я, кстати, и за людей не считаю, не должна. Скажите мне ещё спасибо: я сказала родственникам, якобы моему знакомому потребовалась в хозяйстве лишняя пара рук и я одолжила ему Экене на время, а могла бы рассказать правду о побеге. Но не стала, знаю, что рано или поздно встречусь с ним.

Дэвид решил взять инициативу в свои руки.

— Милая Анна, — вновь ласково обратился он. — Вы в гневе на Уэйта и Экене. Но вы разве хотите, чтобы Экене стал сиротой как вы? У вас-то хоть мама жива. Как вы думаете, чтобы бы сказал ваш отец, узнав, что вы отказались спасти людям жизнь?

Анна побледнела. На глаза навернулись слёзы. Воспоминание о смерти папы навеяли грустные мысли на неё.

— Ладно, я поговорю с дядей, — дрожащим голосом пролепетала Анна и грубо добавила, взяв себя в руки. — Но только из-за отца. Ждите меня здесь.

Анна вернулась в дом, а друзья уселись на порог. Пьер был молчалив, ему хотелось отомстить за друга по полной программе, но он терпел. Пьер никак не мог поверить: Анна согласилась им помочь.

— Это самый безрассудный поступок в моей жизни, — повторил Дэвид.

Анна разговаривала с родственниками целый час. Она спокойно объяснила им про ситуацию с семьёй Экене. Сердобольная тётушка Эмилия несколько раз вздохнула, посочувствовав семье Экене.

— Жалко их, но мы ничем им помочь не можем. К Фиксу же не придёшь со словами: “Старый приятель, смилуйся над ними. Пощади”.

— Но их можно ведь выкупить! Я дам столько, сколько потребуется.

— Анна, ты хоть знаешь сколько Фикс потребует? — сказал дядя Шон.

— Займу у Луи де Лоре. Пожалуйста, сделайте чтобы-нибудь. Их же убьют! Вы хотите, чтобы трое человек погибли в руках тирана Фикса? — она не заметила как перешла на мольбы, как назвала семью Экене людьми.

Долго и упорно Анна умоляла родственников спасти Ноузу, Тейю и Мейкну. Представляя их смерть, она тут же вспоминала отца, который возможно умер в таких же страшных мучениях, что предстоит вынести и семье Экене. Но у Джонсов было гораздо более важные дела, чем спасение жизни рабов: приглашение на обед, бал у соседей, интересный спектакль в театре. Джонсы только охали над Мейкной и её родителями и ругали Фикса. Анна поняла, что от родственников что-то просить бесполезно.

Нахмуренная и печальная Анна спустилась к мальчишкам.

— Уэйт, тётя и дядя отказались вам помочь, — со сделанным равнодушием проговорила она, впервые назвав Пьера по имени.

Пьер вздохнул, но он не удивился отказу.

— Но я знаю одного человека, которого точно не останется равнодушным, — продолжила она. — Он обязательно сможет выкупить твою семейку. Это друг моей семьи — Луи де Лоре.

Пьер побледнел и вздрогнул. Он схватился за Дэвида, чтобы не потерять равновесие. Его же друг повеселел.

— Анна, дорогая, мы вам очень благодарны! Пожалуйста, скажите его адрес!

Анна назвала Дэвиду адрес де Лоре. А затем сказала Пьеру:

— Уэйт, я отпускаю твоего друга на свободу. Но я его не прощаю. Смотри, чтобы он вновь куда-нибудь не влез, я выручать его снова не намерена. Я до сих пор хочу прибить его. Но убивать его желания у меня уже нет.

Дэвид радовался и веселился удачному исходу дела. Он слышал о Луи де Лоре и знал, что он не откажет им в помощи. По такому случаю он даже заскочил в ресторан. Только Пьер был печальный и угрюмый.

— Мы не можем обратиться к Лоре, — монотонно произнёс он. — Нам нужно самим выручать Мейкну, Тейю и Ноузу.

Дэвид поперхнулся булкой.

— Что ты сказал? — закашлял он.

Пьер повторил свои слова.

— Ты думаешь, что Анна хотела нам подножку подставить и назвала адрес человека, который только поможет ей расквитаться с тобой и Экене? Я слышал о маркизе Лоре. Он не такой человек.

— Я знаю. Но мы не можем идти нему, — повторил Пьер, сжимая кулаки.

— Почему? — ничего не понимал Дэвид.

Пьер вздохнул. Как ему этого не хотелось делать, но он должен был сказать.

— Луи Лоре — мой отец.

Дэвид с выпученными глазами и раскрытым ртом слушал Пьера. Тот рассказывал ему о взглядах родителей, для который аристократичность семьи была важнее всего на свете, говорил про первое знакомство с Анной и про марсельскую встречу с девочкой и Одноглазого Алана.

— Я всё понимаю, — произнёс Дэвид, когда выслушал историю Пьеру и отошёл от шока. — Но на кону жизнь твоих друзей и девушки. Иногда нужно пожертвовать собой.

— Еслимы проберёмся на плантацию ночью с железным ломом, то не надо будет жертвовать собой. Ты же у нас профессионал, тебе приходилось драться с неравными по силе противниками и освобождать рабов.

— Да я только два раза в жизни был в серьёзных переделках! — воскликнул Дэвид. — Когда на меня напали грабители и когда я сражался с наёмницей-девчонкой, умеющей хорошо драться. Я не знаю, поучится у меня на этот раз или нет. Мне всего двадцать лет, тебе и вовсе пятнадцать. А рабов я освободил совсем другим способом, сказал их молодой госпоже, что сделаю ей предложение, только если она напишет вольную.

— Тогда возьмём с собой ружьё или револьвер. Думаю, земля не пострадает, если мы лишим её таких мразей как Тил, Хант или же Фикс.

Дэвид долго размышлял и обдумывал идею Пьера, сопоставляя все факторы. План Пьера мог бы пройти безупречно, но риск был великим. Дэвиду не хотел соглашаться с другом, но Пьер не слушал никакие доводы приятеля. Если есть шанс спасти друзей без вмешательства отца, то он им обязательно воспользуется. Дэвид долго не склонялся ему, но упорство Пьера оказалось сильнее упорства Дэвиду. Он сдался и согласился на план Пьера, мысленно и вслух проклиная себя за это.

***

Сердце Пьера так и хотело вырваться из груди, до того сильно било. Оставалось совсем мало времени, и вся его семья наконец-то будет свободна. Навсегда можно будет забыть про Фикса и, наверное, забыть про Анну. Но это был самый рискованный день в жизни Пьера. Только два исхода могло быть: или Мейкна, Ноуза и Тейю спасутся или же он их больше никогда не увидит. Всё зависело только от него и от Дэвида. Пьер несколько раз задумался, а правильно ли это применять оружие, лишать человека жизни? Но Тил давно перестал быть для него человеком, также как и его хозяин. “Лучше пристрелить эту мразь, чем на коленях просить прощения у отца и умолять его о помощи”, — считал Пьер.

Дэвид тоже сильно волновался и уже тысячный раз винил себя, за то, что пошёл на уступок Пьеру. Лишь один Экене был весел и счастлив. Он ни о чём не подозревал, ребята объяснили своё состояние обычным волнением. Когда как Пьер и Дэвид обдумывали каждую мелочь в своём плане, то Экене представлял долгожданную встречу с Мейкной и родителями, встречу с младшими братом и сёстрами и друзьями на родине. Он не мог сидеть в четырёх стенах, итак уже много насиделся взаперти у Анны, и хотел прогуляться. Но Пьеру и Дэвиду было не до прогулок, и тогда Экене решил прогуляться один, ведь в списках беглых он не числится, а Анна обещала, не искать его (Пьер сказал ему, что случайно встретил её на улице). Пьер и Дэвид были не против этого, им как раз требовалось побыть одним и всё более подробно обсудить.

Ещё только начинало вечереть. Город продолжать жить в привычном весёлом ритме. На душе у Экене было хорошо и радостно. Впервые за пять месяцев он чувствовал такую безмятежность и спокойствие как сейчас. Экене рассматривал людей, которые были также счастливы, как и он. Ведь не зря говорят, когда плохо, видишь только плохо, когда хорошо — только хорошее. Торговцы голосили на всю улицу, хваля свой товар. Молодая парочка сидела на скамейке и о чём-то прекрасном ворковала, а рядом сидела пожилая черта и вспоминала молодость. Мимо Экене пробежала детвора, игравшая в догонялки. Другая компашка ребят играла в прятки. Одна девочка с помощью лестницы пробралась на балкон второго этажа в чужой квартиру и с улыбкой наблюдала, как друзья ломают голову, пытаясь найти её. Экене вспомнил своих малышей.

— Потерпи ещё немного и скоро ты сможешь обнять брата и сестёр, — улыбался он.

Постепенно Экене покинул чертоги главных улиц и оказался в одном тусклом переулочке. Где главной достопримечательностью был деревянный кабак. В нём собиралась все нищие пьяницы Орлена. Кабак был большим и просторным помещением. Сквозь окна было видно, что внутри всегда поддерживалась чистота, чтобы посетители распивали напитками в кабаке, а не несли их домой. Правда, часто на пол проливалось пиво, а иногда и капли крови, после пьяных драк посетителей. Но снаружи кабак выглядел довольно жалко. Краска давно уже облезла, стены покрылись плесенью.

Экене проходил мимо кабака и вдруг его взгляд упал на одного из посетителей. На Луи де Лоре. Великий дипломат, зять Филиппа де Вернанта сидел в компании самых последних отребьев за стаканом пива, самого худшего качества. Экене сперва подумал, не обознался ли он? Но он не обознался. Обаятельный маркиз де Лоре, который ещё вчера вечером приходил к Анне и утешал её, сегодня напоминал жалкое зрелище. Экене заинтересовался, что же мог делать аристократ де Лоре среди такой толпы, если он любитель выпивки, но почему же он не наслаждается лучшими винами в самых дорогих ресторанах.

Экене вспомнил про желание друга. Но любопытство было сильнее клятвы. “Уэйт загадал мне слушаться его, пока я не буду в безопасности. А я уже почти что свободен, мне ничего не угрожает. Так что поговорить с Лоре имею право”, — убедил себя он.

Экене подошёл к Луи де Лоре, опустошавшему третий стакан, и подсел к нему.

— Здравствуйте, маркиз де Лоре, — сказал он.

— Здравствуй, — очнулся Луи. — А ты кто? А, узнаю тебя. Ты ведь раб Анны, как она? — вспомнил Экене маркиз.

— Также как и вчера, — сказал Экене.

— Откуда ты знаешь французскую речь? Хозяева научили? — спросил Луи.

Экене вздохнул:

— Долгая история. Я выучил язык ещё до того как стал рабом. Я родился в племени Тинуваку, но из-за своих нелепых ошибок оказался с родителями и сестрой рабов в Америке.

— Я тоже разлучён навсегда с семьёй, — маркиз выпил четвёртый стакан.

— Не расстраивайтесь! Вернётесь домой и встретите жену и детей! — улыбнулся Экене.

Луи посмотрел на стакан, а потом взглянул на Экене, из глаз покатились слёзы.

— Никогда я больше не увижу своего сына.

— Он умер? — сочувственно спросил Экене.

— Нет, этот паршивец сбежал из дома. Ему не понравилось, что мы с супругой выбрали ему самую лучшую жену — Аннетт де Ландро. Оставил на прощание записку и больше мы его никогда не видели и, наверное, больше не увидим. Мы везде искали его. Даже заграницей.

Маркиз снова осушил стакан. Экене не знал, как ему быть в такой ситуации. Словами “верьте, и ваш сын найдётся” не поможешь человека, ему не станет лучше на душе.

— А расскажите о сыне, — попросил он.

Луи повеселел. Ему было приятно вспоминать своего мальчика, хоть это воспоминания и причиняли ему боль.

— Моего мальчика звали Пьер, — начал он. — Как мы с женой его любили, просто души не чаяли в нашем единственном сынишке. Сейчас ему пятнадцать лет, он, кстати, твой ровесник. Дедушка Пьера, Филипп де Вернант всегда почему-то звал его Уэйтом.

— Как? — воскликнул Экене. Он схватился руками за стол, едва не упав со стула. “Это совпадение. Это просто совпадение. Сколько ещё Уэйтов по земле бродит”, — сказал он сам себе.

Луи не заметил удивление Экене. Он был пьян и думал только о сыне.

— Уэйтом называл его Филипп. Пьер с дедом проводил больше времени, чем с нами. Дедушка даже вашему тинуваковскому языку его научил.

— А ка-как выглядеть П-пьер? Каким человек был? — заикаясь, спросил Экене.

— Мой мальчик с ранних лет не был безразличен к людям, к несправедливости общества. Он всегда мечтал стать взрослым и помогать всем. Уверен, он и сейчас так думает. До сих пор Пьер стоит у меня перед глазами веселым и улыбчивым малышом, светловолосым кареглазым мальчишкой. По ночам часто мне снится, как он играет со своими друзьями Денисом и Ричардом и собакой Тити.

“Это совпадение. Это совпадение”, — убеждал себя Экене, вцепившись в стол и пытаясь не выдать своих мыслей маркизу.

— Гепард тогда эту собака убить? — спросил он, в надежде услышать “нет”.

— Да, — вздохнул маркиз. — Шесть лет назад я поехал в Нолошо вместе с сестрой Камиллой Дельфур и собакой сына. Но я не смог даже их уберечь. Сестре зачем-то понадобилось посетить ваше племя, и её растерзал гепард.

Луи заплакал. Экене бессознательно встал и обнял его. Он думал только о своём друге, который оказался совсем другим человеком. Маркиз продолжал рассказыватьо сыне Пьере. Экене больше не мог этого слышать.

— Мне пора. Анна велела не опаздывать, — сказал он.

— Пока, — произнёс Луи. — Не волнуйся, парень. Я выкуплю тебя и твою семью. Даю слово. Знаешь, я восемь лет назад был с сыном в Америке, в Ричмонде. Мы тогда встретили Чунга, твоего соплеменника. Увы, он умер. Ты его знал?

— Он брат вождя, — сказал Экене и вышел из кабака.

Экене не знал куда ему идти. “Это совпадения, просто обычные совпадение”, — убеждал он себя и желал в это верить. Но совпадений было слишком много. Язык, Чунг, имя, внешность, собака, фамилия тёти… Уэйт Барре оказался Пьером де Лоре.

Экене впервые в жизни душила ненависть, ярость, желание убить. “Ублюдок, мразь, козёл, — повторял он. — Я верил тебе, доверял свои тайны и даже жизнь, считал тебя родным братом. Сука!

Каким же я был идиотом! Наивно верил твоим сказкам про детские истории в Ричмонде, про скитания с мамой по трущобам Марселя. Готов был убить твоего мерзкого дядю. А ты оказался похуже этого дяди. И в придачу трусом. Не мог даже родителям возразить и отказаться от свадьбы с Анной. Надо было предавать всех и из дому сбегать. Чтобы ты узнал такие страдания, которые испытывают сейчас твои родители!”

Экене чувствовал к названному брату, самую настоящую ненависть. Прежние убеждения Экене о прощение, добре, понимании поступков людей исчезли. Он вспоминал каждый день, проведённый с другом, но не видел ни одной причины, чтобы понять его.

“Ещё меня упрекал, когда я захотел увидеть Францию и пробрался на корабль. Я-то хоть не бросал семью на всегда. Жалел я ещё тебя, когда на твоих глазах убили Камиллу… Думал, бедный мальчик, увидеть убийство человека — это ужасно. А ты уже через два дня играл мной и друзьями в догонялки, забыв про тётю.

Понятно, почему ты отказывался о помощи маркиза Лоре. Если бы не Дэвид, то ты бы и ухом не повёл, чтобы нас спасти, свою новую семью. Я бы по-прежнему терпел Анну, а Мейкна и папа с мамой Фикса. Кончено же, если забыл про родную семью, то зачем волноваться о приёмной?”

Экене был другим человеком. Все прежние идеалы исчезли. Ни жизнь в рабстве, ни истязания Анны и Джека, ни Фикс, никто и ничто не мог сломить его. Кроме предательства лучшего друга, названного брата. Экене познавал ненависть и злость. Никогда ему не было так плохо на душе как сейчас.

— Эй, Экене, дружище! — он услышал вдруг голос Джека.

Бывший возюбленный Анны, с тремя друзьями шёл к Экене с распростёртыми руками.

— Дружище, как поживаешь? — обнял его Джек. Приятели загугукали.

— Отвали, — огрызнулся Экене.

— Ну не злись на меня, — взмолился Джек на французском языке. — Давай забудем прошлые обиды. Мы теперь в одной лодке плаваем, обоим насолила Анна. Мне даже похуже, душевные травмы ведь больнее физических. Давай объединимся и отомстим ей?

— Отвали, я не собираюсь мстить ни кому, — закричал Экене.

— Не надо таким тварям ничего прощать, друг, — говорил Джек, веселя компанию друзей. — Давай заманим Анну в тёмное место и, как следует, выпорем её. Воздашь ты ей, наконец, за все грехи, а я помогу.

— Я сказал — уйди, — закричал Экене. Он чувствовал, как теряет терпение. Ему хотелось задушить Джека, взять палку и забить его до смерти.

Джек вздохнул:

— Так и знал, что ты откажешься. Поэтому сделал всё сам. Анна же решила стать ангелом, ей надоело ходить в чертях. Уже даже твой друг за помощью к ней приходил. Я решил утром с ней разобраться и увидел Уэйта в гостях у Анны с приятелем.

— Что ты сказал? — Экене снова ощутил невидимый удар от лучшего друга.

— Уэйт со старшим приятелем приходил к Анне. Им помощь нужна была. И наша Мисс Мстительница решила её оказать. Я наблюдал из окна на заднем дворе, как она чуть ли не на коленях умоляла родственников спасти твою семью. Но у Джонсов есть дела куда поважнее. А я в стороне не остался. Решил помочь милой старой мстительной Анне осуществить её мечту, а заодно наказать новую добродушную дуру. Я всё рассказал Фиксу, — лицо Экене вытянулось от страха. — Мистер Фикс решил пригласить Уэйта на спектакль. Твою семью повесят при Уэйте.

— Что? — протянул Экене.

— А ты не знал? — удивился Джек. — Хороший же у тебя друг… — он протянул, улыбаясь ехидной улыбкой. — Завтра утром Фикс решил повесить твою семью.

Экене оттолкнул Джека и побежал прочь. Он должен предотвратить убийство. Но он ничего не может сделать сам. Оставался только один человек — Анна.

***

Кромешная тьма опустилась на плантацию Фикса. Пьер и Дэвид держались за рукава друг друга, чтобы не потеряться. Они даже не видели лица друг друга. Дэвид нёс ружьё, Пьер держал револьвер. Мимо пронеслась сова. Дэвид вскрикнул.

— Тише, иначе всех перебудишь! — прошептал гневно Пьер.

Тил стоял возле сарая и ногой от скуки чертил разные рисунки на земле.

— Стреляю я, — сказал Дэвид. — Я несколько раз был на охоте с отцом и знаю, что надо попасть именно в голову, чтобы его крики не перебудили всю плантацию.

— Вообще-то я почаще, чем ты был на охоте, — обиделся Пьер.

Дэвид не слушал его, он прицелился на Тиле и нажал на спусковой крючок. Вдруг его кто-то схватил и выбил из рук ружьё. Пьер потянулся к револьверу, но другой человек сцапал и его.

Дэвида держал Фикс, а Пьера Хант.

— Юноши, вы пришли вовремя! Да начнётся представление! У вас билеты в первый ряд! — закричал Генри Фикс.

 

========== Глава 28. Конец злоключений. Часть 2 ==========

 

Экене бежал к Анне де Ландро. Он понимал, что надежда на Анну очень мала, ничтожна. Но больше бежать Экене было не к кому: Луи де Лоре страшно написался, хоть язык у него и не заплетался и маркиз мог ещё размышлять, но в таком состоянии он был бесполезен. А сейчас Луи так наверняка ещё пьянее стал. “Эта мразь даже в такой момент не могла к отцу прийти”, пылал от злости Экене. Единственным, возможным него у Экене оставалась только Анна, которая могла бы в самом лучшем случае просто отказать ему. “Если что, как-нибудь раздобуду оружие”, — решил он.

Анна в одиночестве сидела в саду в беседке, вспоминала о прошлом и думала о будущем. На коленях у неё грелась кошка, единственное близкое существо в этой стране. Для родственников Анна была чужим человеком, а с Джеком она рассталась.

Анна увидела Экене.

— Что ты забыл тут? — удивилась она сильно и даже подумала, уж начались ли у неё галлюцинации.

— Анна, мне нужна твоя помощь. Фикс хотеть убить моя семья, — задыхаясь, проговорил Экене.

Анна цыкнула языком.

— Вы издеваетесь надо мной? Почему я вам что-то всё должна? — она положила кошку на скамейку и направилась в дом. Не оборачиваясь, она своим привычным твёрдым повелительным голос сказала Экене. — Помнишь маркиза де Лоре? Обратись к нему. Я ручаюсь за него. А от меня отстань.

— Он сильно напиться в кабаке, — ответил Экене.

— Де Лоре вообще не пьёт, а тем более не ходит в кабаки. Ты его с кем-то перепутал.

— Он скорбить по сбежавший сыну, — злость снова вспомнилась и подскочила к горлу.

— Ну тогда понятно, — вздохнула она. — Но я всё равно тебе не буду помощником и товарищем. Решай с Уэйтом и Дэвидом как спасать вашу семью.

Ложное имя друга злило Экене ещё сильнее. С каждой секундой он чувствовал всё сильнейшую злость к бывшему уже другу.

— Они у Фикс. Фикс всё знает, его предупредить Джек, — произнёс Экене, стараясь забыть на время про Пьера.

Анна повернулась к Экене.

— Откуда Джек узнал про вас? — удивилась она.

— Он подслушивал ваш разговор.

На лбу у Анны зло дёрнулась жилка.

— Вот значит как решил он со мной поступить, — медленно проговорила она, обращаясь то ли к себе, то ли к Экене. — Не выйдет. Ему не удастся победить меня, сделать мне больно. Экене! — крикнула она. — Я помогу тебе.

— Спасибо большое! — воскликнул Экене.

— Не благодари! — огрызнулась она. — Мне всё равно на тебя и твою семью. Я спасаю вас ради личных интересов. Не хочу, чтобы Джек наслаждался тем, что обвёл меня вокруг пальца. Ты стрелял когда-нибудь из ружья? — спросила она Экене.

— Пару раз было. Если надо, выстрелить смогу.

— Ты-то выстрелишь… скорее человек на Луну полетит, — вздохнула она.

Анна скрылась в доме и через полчаса она выбежала с верёвкой, ружьём и огромным ножом.

— Другого оружия у Джонсов не нашла. Держи нож. Им-то ты, дикарь, умеешь пользоваться. Я сама ни разу не стреляла, так что не знаю, смогу ли попасть прямо в цель.

Анна отперла конюшню и вывела двух лошадей, для себя и Экене. Садиться вместе с негром и рабом на одну лошадь было для неё противно. Напоследок она напомнила Экене:

— Повторяю, я помогаю тебе и спасаю твою семью только, чтобы не быть униженной Джеком. Я не привыкла проигрывать. Об меня ещё никогда не вытирали ноги.

***

Пьер и Дэвид схвачены были за миг. У них отобрали оружие. Фикс подошёл к Дэвиду:

— Молодой человек, вы уж извините, что я так грубо с вами обошёлся, с джентльменами я так никогда не поступаю, только с плебеями вроде Уэйта. Если вам неприятно смотреть на то, что я сейчас совершу, то я позволю вам лишиться такого восхитительного зрелища. Но, извините, отпустить вас не смогу, вы мне все планы попортите. Посидите уж взаперти. — Фикс грозно мигнул ему глазом. — Не советую вам обращаться в полицию, что я вас удерживал в заложниках. Я на вас тоже могу дельце завести. И не одно: кража рабов, покушение на убийство меня и моего надсмотрщика, оружие-то ваше при мне как улика.

Фикс повернулся к Пьеру.

— А вот тебе-то, дорогой, придётся всё увидеть воочию. Для Мейкны это станет большим “счастьем”, которого она заслужила!

Фикс приказал Ханту и Тилу проводить Дэвида в его “апартаменты”. Юношу заперли в довольно уютном чулане в доме.

— Тварь, подонок! Раб презренный! — крикнул он Ханту, пытаясь выломать крепкие железные двери. На Тила даже смотреть Дэвиду было мерзко.

— Заткнись, козёл, — пробурчал Хант. Ему было неприятно, что его называют рабом. Он же свободный человек, а лижет зад хозяину не из-за страха, а ради хороших денег.

Генри Фикс с Джеком самолично привели Пьера к сараю, где в погребе были заперты Мейкна с родителями. Он отчаянно сопротивлялся и пытался побороть Фикса и Джека, но они были сильнее его. А вскоре подоспел Джек.

— Я не опоздал? — уже испугался он. Но, увидев, скрученного Пьера тут же успокоился. — Уэйт, ничего личного. Ой, то есть, маркиз Пьер де Лоре, вас же так надо величать! — спохватился он. Его лицо растянулось в оскале. — Я всего лишь хочу рассчитаться с Анной. Не удивляйся, что я про тебя всё знаю. Дабы твой отец не смог помешать мне, я решил за вами понаблюдать, чтобы знать, когда нужно предупредить Фикс, а заодно сделать так, чтобы Анна своими глазами увидела смерть, а не просто узнала об убийстве через третьих людей. Я специально как бы случайно встретился с Экене и всё ему рассказал, жаль, что не успел сообщить про Пьера-Уэйта, но у вас будет время побеседовать. А Анна обязательно сюда явится: или захочет стать святошей и спасительницей людских душ или же просто не дать победить мне.

Фикс с Джеком пихнули Пьера в погреб и довольные ушли подкрепиться перед таким ответственным моментом. В погребе стояла непроглядная тьма.

— Уэйт, это ты? — он услышал слабый голос Мейкны.

Пьер, ничего не видя, нашёл в темноте девушку и прижал её к себе. Как он был рад вновь встретиться с ней, услышать её голос, обнять, поцеловать! На мгновение Пьер стал счастлив. Ему даже показалось, что они спасены. Но это было только начало конца.

Тейю и Ноуза находились в полулежащем положении. Они не могли ходить. Их раны обработали только так, чтобы они не умерли от потери крови или болевого шока.

— Уэйт, присмотри за Экене, — послышался тихий голос Ноузы. — Он ещё большой ребёнок.

— Уэйт, позаботься о Коу и девочках, — промолвил Тейю. — У них остались только ты и Экене.

Пьер ещё сильнее прижал к себе Мейкну.

— Да, — слабо прошептал он.

“Что я наделал?” — только сейчас начал он осознавать. У них не было никакой надежды. Оставалось только ждать смерти. И виной этому были не только Фикс и Джек, но и он сам — Пьер. — “Я должен был идти к отцу”, — проклинал себя он. Вдруг он вспомнил Анну. Опять Анна… Всюду она, что в Марселе, что в Орлеане…

“Нет! Хватит винить других! Во всём виноват только я!” — готов был кричать Пьер, ненавидя каждый свой шаг, из-за которого должны теперь расплачиваться его близкие.

***

Уже начинались виднеться владения Генри Фикса.

— Погоди, — остановила Анна Экене. — Думаю, нам лучше пойти другим путём, не тем, которым вы с Уэйтом шлындали к родным по ночам. Я знаю другой путь через мелкую речушку.

— Да ты на глазах меняться! — обрадовался Экене.

Анна сверкнула глазами.

— Я так поступаю только из-за личных чувств к Джеку. На тебя и твою семью мне как-то всё равно.

Экене и Анна благополучно перебрались через речонку. Лошадей они привязали к дереву, чтобы не им не мешали, и отправились навстречу судьбе пешком. Сарай охранял Тил и на сей раз без притворства внимательно следил, чтобы к нему никто не подошёл. Фикс, Хант и Джек ждали Анну на веранде дома, болтая на любимые пошлые темы. Джек хотел наказать девушку за её предательство, ну а Фикс согласился ему помочь. “Ничего страшного, если подожду лишние часики”, — решил он.

Анна приготовила ружьё и собралась спустить спусковой крючок.

— Подожди, не нужно стрелять, — Экене опустил ружьё вниз. — Если ты выстрелишь, то они услышать. Нам же нельзя привлекать к себе внимание.

— И что ты предлагаешь? — начала злиться Анна.

Экене достал нож и прокрался к Тилу. Через несколько секунд Экене с быстрой молнии заломил руки Тилу и приложил нож к его горлу. Тил пришёл в ужас, оторопел. Экене умело воспользовался этим замешательством и, пока кабан-Тил не собрался с духом и не завалил его, ударил железной рукояткой ножа Тила по голове. Тот мгновенно потерял сознание.

Экене вернулся за Анной.

— Надо связать его и кляп в рот вставить.

— Да зарежь ты его или жалко? — язвительно спросила Анна.

— Нет, — ответил Экене. — Но он может из-за боль прийти в себя и закричать.

Вдвоём они легко связали Тила. Экене достал у него связку ключей и открыл подгреб.

Бледный ночной свет осветил лица родителей и сестры. Экене бросился к ним, зажав каждого в объятия. На глаза Мейкны и Ноузы выступили слёзы радости — они спасены! Они почты свободны! Тейю с гордостью похлопал сына по плечу. Экене обнимал и целовал родных, только он Пьера он отвернулся.

— Что с тобой, брат? — удивился Пьер, но Экене ничего не ответил ему. Ещё больше чем друг Пьера поразила Анна. Что она тут забыла? Анна — воплощение зла.

— А где Дэвид Басс? — тут же она подала голос.

— Он заперт в доме. Экене, Анна дайте мне ружьё или нож. Я должен освободить его, — решительно сказал Пьер.

— Нет, за Дэвидом пойду я. Я пару раз была у Фикса, так что ориентируюсь у него в доме. А ты позаботься о Тейю и Ноузе, они не могут сами идти. Экене покажет, как лучше выбраться и где лошади, — произнесло “воплощение зла”.

Пьер изумлялся ещё больше.

— Не хочу, чтобы Джек наслаждался тем, что отомстил мне, — заметила недоверие Пьера Анна.

Всё встало на места свои.

Тейю, Ноуза и Мейкна были втроём связаны цепью, что ещё больше усложняло их передвижение. Пьер и Экене помогли опереться Тейю и Ноузе на них и с помощью Мейкны отправились к речушке. Экене даже не смотрел на бывшего друга. Ему хотелось столько высказать Пьеру, но сейчас было не время для выяснения личных отношений.

— Вы покидаете меня? — внезапно раздался за спиной голос Фикса.

Генри Фикс, Джек Морган и Роджер Хант стояли на их пути. Они стали подозревать, что-то слишком долго нет Анны, и решили сами проведать Тила и сарай.

Анна подняла ружьё и прицелилась прямо в голову Джеку.

— Ещё шаг и я стреляю!

Несмотря на угрозу, Джек вышел вперёд. Он ничуть не боялся девушки.

— Ну что ты не стреляешь? — медленно начал подходить он, смеясь. — После смерти отца ты стала слабачкой. Иначе только что убила бы меня и даже предупреждать не стала. Признайся, ты ещё любишь меня. Ведь невозможно разлюбить кого-то за три дня.

Джек подходил всё ближе и ближе к Анне. Она вспомнила того заботливого и славного Джека, которого ещё недавно считала лучше всех на свете. Она всё ещё продолжала его любить. Анна опустила ружьё.

— Вот и славно! — засмеялся Джек. — Жаль, что ты родственница судьи, а не сапожника, так бы я попросил мистера Фикса, чтобы ты разделила судьбу тех негров. Всё же ты слабачка, тряпка.

Кровь подступила к её лицу. Оскорбления попали ей прямо в сердце. Анна подняла ружьё и выстрела в грудь Джеку. Пуля просвистела в миллиметре от него, только разорвав рубашку.

Джек ошарашено посмотрел на руку и небольшую рану.

— Вот, значит как, дрянь! — разъярённо воскликнул он. — Пристрелить меня решила!

Он стоял совсем близко к Анне, она не успела и моргнуть, как Джек выхватил у неё ружьё и заломил руки. Фикс и Хант последовали его примеру. Меньше через минуты Пьер с Экене был схвачены. Подростки храбро боролись, но они не могли победить двоих взрослых мужчин. Ноуза, Тейю и Мейкны были связаны и не могли им ничем помочь. Мужчины связали Анну, Пьера и Дэвида и уложили их в телегу, не забыв развязать Тила. Джек и Фикс ликовали.

Начинало светать. Фиксу это было на руку: больше света — больше возможностей Мейкне в деталях увидеть казнь родителей. Пленники, что есть силы, пытались освободиться, но они были крепко связаны. Даже если бы кто и сумел бы порвать верёвки, то Тил стоял перед ними с ружьём Анны. Семья прижалась друг к другу, чтобы последний раз побыть с родными. Анна сидела в стороне. Её мало волновала жизнь Ноузы, Тейю и Мейкны. Она не могла поверить, что теперь она в роли жертвы, что она проиграла. Анна была всегда только на вершине, роль палача доставалась всегда ей.

Виселицы уже были приготовлены. Первого вывели Тейю. Фикс накинул ему на шею верёвку.

— Нет! Не надо! — взмолилась Мейкна.

— Поздно, дорогуша, — любезно ответил Фикс.

Он уже и не помнил, когда испытывал такую радость. Дерзость и неповиновение рабов заставило исчезнуть почву под его ногами, но сейчас всё вернулось на круги своя. “Хозяева жизни должны стоять на верху, остальные обязаны жить для них или быть уничтожены, — считал Фикс. С раннего детства он привык, чтобы ему все беспрекословно подчинялись и боялись. Ещё когда Фиксу было пять лет, он навлекал ужас не только на сверстников-рабов, но и на взрослых. Бывали случаи, когда рабы сбегали от Фикса, но это его не расстраивало, он имел хорошие связи и всегда находил их. Бывало когда и девушки, сохраняя верность возлюбленным, отказывали ему, но когда они видели родных с верёвками на шее, то мигом забывали о всей своей верности. Бывало даже, когда раб дерзил хозяину, но никогда с такой ярости и никогда не поднимал на него руку, не то что заносил нож; Фикс ловко умел потом сбивал из него всю смесь. Но даже если бы Мейкна и согласилась отдаться Фиксу, он бы не помиловал девушку и её родных. Уничтожить их — это уже было делом чести.

Тил и Хант стояли наготове, чтобы в нужный момент выбить табурет из под ног Тейю. Тилу доставляло глубочайшее удовольствие от страданий других. Таким образом, он возвышался перед остальными рабами. Тил невероятно гордился тем, что ходит у хозяина в любимчиках и тот даже разговаривает с ним как с равным. Но Тил никогда не задумывался, что он такой же раб, как и остальные. Хант, напротив, не получал никого удовольствия от экзекуций и казней. Но Фикс платил намного лучше ему, чем остальные плантаторы, Ханту даже не приходилось напрягаться на работе или применять плеть, рабы под страхом смерти всё выполняли сами, ради этого он готовы был принять любые условия хозяева. А когда нужно было кого-то повесить, то Фикс даже платил ему добавку.

Хант был намного выше Тила и Фикса. Он не обладал зверской жестокостью, уметь любить и понимать. Но он был куда ниже их. Хант никогда не задумывался над тем, что он делает. Он просто покорно выполнял приказы.

Джек был смесью Тила и Ханта. Он умел любить, обладал тягой к знаниям, не перед кем ни преклонялся, а действовал только по собственным желаниям.

— Эй, Анна, — вдруг заговорил он на французском. До этого они с Анной общались только на английском. — Помнишь, когда мы с тобой только познакомились и даже ещё не начинали встречаться? Ты сказала, что никогда не умеешь прощать. Ты никогда не забываешь без отмщения даже простого недруга, а врага добиваешь до конца. Ты никогда не позволишь, чтобы кто-то унизил тебя, не воздав этому человеку по полной. А твоя месть всегда жестока. Я тогда ответил тебе: “Я такой же”.

Закончив речь, Джек кивнул Фиксу. Лицо Фикса растянулось в противной улыбке, он победоносно взглянул на Мейкну и дал знак Ханту и Тилу. Те подошли к Тейю.

Он видел, что это его самые последние минуты жизни. Тейю бесстрашно воскликнул:

— Экене, сын, будь всегда храбрым! Всегда соблюдай заповеди предков и будь честен с самим собой! Экене, Уэйт, всегда стойте друг за друга горой!

Мейкна, Ноуза и Пьер просили Фикса о пощаде, Фиксу эти мольбы только грели уши, в особенности Мейкны. Экене смотрел на отца и не мог поверить, что его скоро не станет.

— Нет! Нет! — закричал он. Он так сильно пытался разорвать верёвки, окутывавшие, что Тилу пришлось держать его руками, дабы Экене не освободился.

Хант выбил табурет. Тейю задёргался в предсмертных судорогах, и его тело через несколько секунд спокойно стало раскачиваться от ветра в петле.

Пьер умолял пощадить Ноузу и Мейкну, но Фикс только качал головой. Мать и дочь последний раз поцеловали друг друга. Они больше не просили о пощаде. Всё равно это уже было бессмысленно. Они думали об Экене и Пьере, которым придётся жить с этой болью навсегда, думали о младших детях, с которыми никогда больше не увидятся.

Экене онемел. С широко выпученными глазами и раскрытым ртом он смотрел на мёртвое тело отца и не мог даже пошевелиться. Он будто бы лишился сознания.

Джек, ухмыляясь, поглядывал на Анну. Она была бледна как сама смерть. Минуту назад она своими глазами увидела эту смерть. Анна дважды видела пожар, но никогда не задумывалась о людях, которые могут там погибнуть. Она сама десять раз приводила к преступнику своих так называемых врагов и готова была даже лишить их жизни. Но только когда у неё у самой убили отца, только когда она своими глазами увидела настоящее убийство, Анна осознала что такое смерть.

— Джек, прошу, остановись! — взмолилась она. — Прошу, пожалуйста!

Джек в ответ указал рукой Фиксу на Ноузу. Хант накинул ей петлю. Ноуза ласково взглянула на дочь, затем на Уэйта и сына.

— Мальчики, заботьтесь о Коу, Мики, Марани, Эми и Инате, — сказала мать. — Мейкна, девочка моя, только не пугайся. Скоро мы увидимся.

Анна рыдала вместе с Мейкной и Пьером.

— Знаешь, Анна, — обычным голосом, но с малозаметной усмешкой сказал Джек. — Говорят, что в дружбе и любви противоположности притягиваются. Но на самом деле люди начинают дружить или любить тех, кто похожи на них, у кого есть общие интересы, разделяют их взгляды и имеют такое же отношение к жизни. Ты не раз говорила, что мы похожи, что мы одно целое. Мне иногда казалось, что я твоя копия: не умею сострадать, не умею понимать, не знаю прощения, за исключением к самим близким, всегда отвечаю злом назло и получаю удовольствие от страданий других, если они мне насолили. Но скажу вот что, мне до тебя далеко, в десять лет я бы не смог привести ровесника к разбойнику за плохое словечко и сказать: “Убей его”. Сейчас же я поступаю так, как бы поступила ты на моём месте.

И тело Ноузы повисло вместе с телом её мужа.

Настала очередь Мейкны. Связанный Пьер как только мог пытался предотвратить смерть любимой девушку. Но ему это было невозможно. Мейкна успела поцеловать его в лоб перед тем, как её поднял Хант и накинул на шею петлю. Для Фикса настал момент истинного триумфа.

— Последнее слово, — с видом справедливого короля, принимающего казнь врага народа, проговорил он.

Мейкна стояла с гордым лицом и гордой осанкой.

— Я Мейкна — счастливая, — без малейшего страха произнесла она. — Я счастлива, что у меня есть такие прекрасные родители. Я счастлива, что Экенечидисинпу мой брат. И я счастлива, что встретила Уэйта, — Мейкна улыбнулась. — Уэйт, я люблю тебя.

Хант выбил табурет. Тело Мейкны повисло посередине тел матери и отца. Семья воссоединилась наконец-то на небесах.

Счастливый Джек не стал толкать речи. Он слегка вздохнул:

— Во всём виноваты женщины.

***

Фикс, Джек, Хант и Тил ликовали. Они были довольны выполненной работой. Мужчинам больше не хотелось издеваться над пленниками, они отвезли их за пределы плантации и развязали. Фикс пообещал, как только вернётся домой, освободить Дэвида. Всё оружие Анны и Дэвида Фикс забрал себе, чтобы никто не мог пискнуть на него стражам закона. Только Джек вернул нож хозяевам. Он кинул его к ногам Экене и прошептал:

— Ты знаешь, что делать.

Экене не двигался. Душа словно покинула его тело. Он сидел на коленях и смотрел в пустоту. Всё исчезло.

Анна рыдала. Она увидела себя в облике Джека. Сейчас она осознавала всё: каждое своё слово, каждый свой шаг, каждый поступок. Как и Джек она была палачом, лишить жизни неугодных ей людей мешал только закон, милость Алана да принадлежность Экене семье Джонсов, а не ей самой. Анна соглашалась во всём с Джеком. “Как же это легко убить человека, чья-то кровь могла быть и на моих руках сейчас, — страдала она. — Нет, кровь уже есть на мне. Я виновата в их смерти. Я позволила сделать то же самое, что сделали и с моим отцом”. Как же сейчас Анне хотелось вернуть всё назад, но это было невозможно. Вся её жизнь, все убеждения перевернулись с ног на голову. Эта уже была те Анна, которая обожала месть и ненавидела весь мир.

Пьер прислонился к большому дубу. Ему не хотелось жить. Лучшие друзья, любимая девушка… Мейкна, Ноуза, Тейю… их больше нет. Мёртвые тела близких стояли у него перед глазами как живые. Жизнь потеряла всякий смысл. Пьер думал о детях, которые остались круглыми сиротами. Как им об этом рассказать? Внутри была только пустота и величайший груз — вина. Ведь это он был виноват в смерти Мейкны, Тейю и Ноузы. “Что я наделал? Что я наделал?” — стонал он.

— Ты!

Пьер услышал голос Экене. Друг встал с колен. В его глазах стояли дикая ненависть и звериный гнев. Из глаз ручьём лились слёзы. Впервые в жизни, после двух лет младенчества Экене плакал. Отвращение, гнев, ненависть, желание уничтожить бурлили в нём.

— Это ты убил мою семью! – с яростью прокричал он Пьеру.

Пьер заплакал.

— Я не хотел, я не знал, что так получится! Прости меня, брат!

— Не называй меня братом, Пьер Лоре! — прокричал он и ударил Пьера по лицу.

За первым ударом последовал второй, затем третий, четвёртый… Пьер не двигался. Он опёрся на дуб и принимал все удары от Экене.

— Из-за тебя, Пьер Лоре, умерла моя мать! Из-за тебя умер мой отец! Из-за тебя умерла моя сестра! — с каждым ударом всё меньше человеческого и больше звериного было в Экене. Он хотел уничтожить бывшего друга, которого ненавидел больше Фикса и всех остальных его помощников вместе взятых. — Ты даже про родную тётю, которую на твоих глазах разорвал гепард, забыл! Ты последняя тварь, гнида!

Анна ничего не понимала. Почему всю свою ярость Экене вымешает не на ней, своём враге, бывшей госпоже, виновнице гибели семьи, а на лучшем друге, который как мог пытался спасти семью.

— Экене, остановись! — закричала она.

Экене повернулся к ней.

— Заткнись, пока не убил! — громовым голосом рявкнул он. Экене ненавистно посмотрел на Анну. Ему хотелось выплеснуть всю свою злость и на неё, но Пьер был куда важнее.

— Лжец! Подонок! Предатель! Убийца! — повторял он.

Пьер терял силы. Он был весь крови. Но он никак не пытался защитить себя. Ему хотел только умереть.

Вдруг Экене остановился. Он повернулся назад и вспомнил про нож. Он ни о чём не думал. Прощение, любовь, понимание… Экене забыл про такие слова. Он взял нож и занёс над сердцем Пьером.

— Сдохни, мразь! — проговорил он с ненавистью.

Экене быстро опустил нож. Но тут его остановила рука. Рука Анны.

— Не делай этого, — промолвила она.

— Уйди прочь! Дай мне разобраться с этой мразью! — закричал он.

— Он не знал, что так выйдет. Он желал тебе добра, — произнесла Анна.

— А ты знать кто он? — ещё больше свирепел Экене. — Он Пьер Лоре! Сын маркиза Луи де Лоре! Он мог бы спасти моя семья! Он заслужить смерть!

Мозаика сложилась в полную картину и для Анны. Она не могла переварить, всё услышанное до конца, но сейчас не было времени для раздумий.

— Я понимаю тебя. У меня тоже убили отца. Ты вправе лишить его жизни, — сказала она. В голосе Анны не было ни ненависти к Экене, ни презрения. — Но подумай о себе. Уэйт, точнее Пьер, родной сын маркиза де Лоре и приёмный сын Шарля Барре. Без этих людей тебе никогда не вернуться домой. Если ты хочешь увидеть родных, то сохрани жизнь Пьеру-Уэйту. Только ради себя.

Анна говорила правду. Пьер был ниточкой на свободу для него. Экене тяжело вздохнул и кинул нож на землю.

— Я тебя ненавижу. Будь ты проклят, Пьер Лоре, — добавил он со злобой Пьеру.

Анна хотела помочь Экене. Она попыталась обнять его. Ей так хотелось искупить свои грехи перед ним. Но Экене сильно толкнул её. Анна упала, но она ни слова не сказала ему и даже не разозлилась. Анна помогла подняться почти бесчувственному Пьеру.

В кустах послышались шаги. К ребятам вышел Дэвид Басс. Он уже всё знал про Мейкну, Тейю и Ноузу. Дэвид увидел израненного избитого Пьера:

— Что произошло? — изумлённо спросил он.

— Убей меня, — прошептал Пьер.

***

Экене принял решение пойти к маркизу де Лоре. Он не смотрел на Пьера, не замечал перед собой Анну. Сзади плелись Анна и Дэвид, тащившие еле живого Пьера. Ненависть и гнев окутывали Экене, но ради брата и сестёр он не должен был предаваться эмоциям.

Они уже пришли в город. Гостиница маркиза находилась возле порта. И вдруг Пьер заметил в толпе так знакомые черты лица. Высокий черноволосый усатый мужчина что-то выискивал.

— Отец?! — вырвался крик.

Шарль услышал голос сына и бросился к нему.

— Отец! Отец, как я рад тебе. Как ты нам был нужен! — стонал Пьер на плече Шарля Барре, называя его впервые отцом.

При слове “отец” ненависть запылала в Экене. Как же легко для этого мерзавца же променять одних близких людей на других.

Экене озадаченно смотрел на Шарля. Он не понимал, как тот мог оказаться в Орлеане, ведь только месяц назад было отправлено Пьером письмо. Шарля они должны были ждать как минимум ещё месяц.

Тут Анна положила ему руку на плечо.

— Это я написала письмо. В ту ночь, когда Фикс выгнал Пьера с плантации, — прочитала она мысли Экене.

Анна улыбнулась.

— Кто-то же должен разорвать круг ненависти.

Шарль обнимал Пьера. Он хотел обнять и Экене, но он не позволил Шарль коснуться себя.

— Сын, что с тобой? — спросил испуганно Шарль избитого Пьера.

Но Пьер молчал.

— Как Мейкна, Ноуза и Тейю? — взволнованно спросил он.

Пьер вздохнул. Он посмотрел печально на Экене, в взгляде которого ничего не было кроме бесконечной ненависти и страшной боли и еле слышно промолвил:

— Их больше нет.

Комментарий к Глава 28. Конец злоключений. Часть 2

На таком печальном моменте заканчивается арка, и автор отправляется в очередной творческий перерыв (запой) и тяжёлый учебный процесс.

 

Поздравляю школьников и студентов с началом учебного года!

 

========== Глава 29. Изгнание ==========

 

В тот же день Шарль выкупил Экене у Джонсов, забрал с улицы Пьера. Отъезд домой состоялся через неделю, как только он приготовил свой корабль “Лахесис” и команду к следующему долгому путешествию.

Прощание с Дэвидом и Анной было коротким. Пьер с Дэвидом крепко обнялись и пожелали друг другу удачи.

— Ещё увидимся, — одновременно сказали они.

Экене с Анной не обмолвились ни словом. Анна не знала, что сказать ей Экене после нескольких месяцев издевательств над ним. Слово “прости” она так и не моглавыговорить, хоть и хотелось, оно просто не слетало с языка. Экене было всё равно. Он не испытывал к Анне ни ненависти, ни отвращения, ни злобы. Только глубокое равнодушие поселилось у него к Анне. Да и вообще ко всем людям. Он потерял интерес не только к Анне, но и к самой жизни.

Прощание же с Фиксом и Джеком не было столь быстрым. Долго и упорно Экене руками и ногами колотил Генри Фикса. Фикс был старше его и сильнее, но злоба и ненависть придали ему чудовищную силу. Шарль насилу оттащил его от Фикса, иначе бы Экене убил его.

Ханту повезло, хозяин отправил его в город, чтобы продать хлопок. Тил же, зная, что ему может наступить конец, спрятался в подвале сарая. Однако бедолага Джек, на свою беду, в последний день, когда Экене и Пьер были в Орлеане, решил навестить старшего знакомого. Он достался Пьеру. Израненный другом, Пьер едва стоял на ногах. Но при виде Джека точно бес вселился в него. Никогда он не дрался, даже по-доброму с друзьями шутки ради, сейчас Пьер бил мерзавца сметным боем. За всех он отыгрался на Джеке: за Экене, за Мейкну, за Ноузу и Тейю… за Анну.

Пьер не знал, что им движет, но на прощание он сказал Джеку:

— Только посмей что-нибудь сделать Анне. Из-под земли достану и вновь туда зарою.

Пьер больше не считал Анну воплощением всех смертных грехов.

***

Плавание длилось полтора месяца. За всё это время Экене ни слова не сказал бывшему другу и названному брату. Редко он отвечал на бессмысленные попытки Пьера поговорить с ним, рассказать, что тот не хотел смерти Мейкны, Ноузы и Тейю.

— Пошёл прочь, — двумя словами грубо отвечал Пьеру Экене.

Впрочем, иногда по утрам он подходил к бывшему другу и злорадно спрашивал:

— Хорошо ли ты тебе спалось? Что снилось? Может быть тётя Камилла, которая умерла, пытаясь спасти тебя, или же Мейкна, согласившаяся на смерть, чтобы остаться верной тебе?

Первое время его преследовало страстное жгучее желание уничтожить Пьера. Но постепенно оно сходило на нет. Экене понимал, что убийством Пьера он не избавиться от боли, не воскресит родителей и сестру. Только ненависть и боль оставались в сердце у него, которые никак не становились меньше. Жизнь потеряла для него всякий смысл. Экене словно умер вместе с отцом, матерью и сестрой.

Он хотел умереть.

Ночь. Мерзкий ливень. Бушующий жестокий океан, заливающий водой палубу. Экене смотрел вниз, в чёрную бездну океана, не имеющую дна. Ему казалось, что только там он сможет забыть про боль и предательство, про смерть и отчаяние. Экене поднялся на борт и желал одно: забыть всё, принять покой. Он смотрел в непроглядную воду и произнёс:

— Мама, папа, Мейкна, мы сейчас встретимся.

Скорая смерть казалась ему милостивой и заботливой.

Внезапно он увидел в гневающихся очертаниях волн лица младшего брата, младших сестёр. Экене в страхе соскочил в борта. Нет, он не может их бросить. Кроме него у них никого больше нет.

Он не имеет права умирать. Он обязан жить.

— Мама, папа, Мейкна, обещаю вам, я не оставлю Коу и девочек, — воскликнул вслух Экене родителям и сестре. — Я дам им всю свою теплоту и любовь, которые могли бы дать вы. Я подниму их на ноги. Я сделаю всё, чтобы они ни в чём не нуждались и были счастливы.

Жизнь Экене вновь наполнилась смыслом. Раньше он постоянно думал, в чём заключается его смысл жизни и, ища его, попал в разные, порой грустные и трагичные истории. Теперь он обрёл его. Младшие брат и сёстры стали его жизнью. Ради них он должен жить.

Дети часто снились ему. Все его мысли теперь заняты только тем, как им рассказать о случившемся, как помочь пережить детям смерть папы и мамы. Экене представлял свою семью. Он всегда раньше гордился ей: любящие и добрые родители, два брата, пять сестёр… но отца, матери и сестры больше нет… брат тоже умер.

Экене вспоминал один из последних дней, когда семья была ещё вместе. Он показывает малышне фокус с огнём и спичками, который видел в цирке. Дети визжали от восторга и просили брата повторить фокус, не замечая половину уничтожившей огнём крыши и в страхе разбежавшихся по всей деревни кур и скотину. Тут к Экене пришли друзья и позвали на речку, мальчишка убежал с ними и возвратился только ночью. А родители, Мейкна и Пьер весь день пытались отмыть детей от сажи, до самой ночи искали разбежавшихся животных и думали, как теперь восстанавливать крышу.

— Каким же я был бестолковым и безответственным? — вздыхал Экене. Только сейчас он начинает понимать, как тяжело приходилось его родителям, пока он обезьянничал с друзьями и не приносил родителям ничего, кроме проблем и разочарований.

Сильнее ненависти к Пьеру, раскаяния за свою безответственность было только одиночество. Никого больше у него нет, кроме брата и сестёр. Соплеменники не оставят его, но они никогда не заменят ему семью. Друзья никогда не поймут того, что пережил он. Даже Токи, у которых тоже нет отца и матери. Мать умерла ещё при родах, Токи никогда не знала материнскую любовь, ей не понять, что значит потерять маму. А в смерти её отца не было вины человека, он умер из-за болезни. Токи никогда не понять, что такое потерять одних самых близких людей по вине другого близкого человека.

Даже ненависть к Пьеру уступала дорогу одиночеству и пустоте. Но никто не был нужен Экене кроме младшего брата и сестёр, ни друзья, ни подруги. Даже с Шарлем Барре, с которым раньше у Экене были тёплые дружеские отношения, он практически не общался. Экене сильно замкнулся в себе.

 

Ненавидел Пьера не только Экене, но и сам Пьер. Он проклинал себя. Ему не хотелось жить. Жизнь без Мейкны была пуста и бессмысленна. Но Пьера держался только ради отца, который бы не пережил смерть второго сына, и ради детей, к которым, скорее всего, его даже и не пустят больше никогда, только с Марани может быть ему разрешат увидеться. Он уже знал, какое решение тинуваку примут насчёт него.

Экене ошибался, Пьер никогда не забывал тётю. Он похоронил боль и горе далеко внутри себя, но никогда не забывал тётю Камиллу. Каждую ночь весь в поту он вскакивал с кровати, ему непрестанно снился гепард, разрывающий в клочья тётю Камиллу и верную Тити, снились Мейкна, Тейю и Ноуза с петлями на шеях. Кошмары ни на одну ночь не покидал Пьера, становясь всё ужаснее.

Он вспомнил слова Бохлейна: “Это — только начало”. Старейшина оказался прав. Смерть тёти и собаки была только предупреждением свыше. Но Пьер не понял знака, он продолжал врать и скрываться от своего прошлого. Расплатой стали его близкие. Он не переставал думать о последних словах Анны. За день до отъезда та спросила его:

— Я так поняла, твоя тётя погибла, спасая тебя? — Пьер кивнул головой. — Знаешь, у меня сложилось впечатление, что всем, кто тебя полюбил приходиться страдать, а некоторым приходится умирать из-за тебя. Ты не убивал ни Камиллу, ни Мейкну и родителей Экене, но ты причастен к их смерти. Уж не проклят ли ты? Слишком уж много несчастий вольно или невольно ты преподносишь своим близким?

Пьера не опускали слова Анны. Он начинал в них верить. Ведь именно он был причиной бед у своих близких. И неважно была ли это случайность, как встреча чужого гепарда на территорию Тинуваку, собственная безалаберность, из-за которой украли драгоценную сумку с деньгами и документами, или собственное осознанное решение сбежать из дома, в самый трудный час не прийти к отцу за помощью, а взвалить всё на себя…

“Может быть, и правда меня кто-то проклят? Может быть, родные мать или отец кому-то крепко насолили, и тот человек решил, что за их грехи буду расплачиваться я? А может быть, это гаапи решили таким образом наказать моего деда, Филиппа де Вернанта, ведь я ничего про него толком не знаю?”

Пьер стал бояться самого себя. Он боялся за Шарля, за Марани. Ему хотелось навсегда остаться одному, чтобы никто больше не страдал из-за него. Совесть медленно сгрызала Пьера. Ведь он мог спасти Мейкну, Тейю и Ноузу, если бы только решился пожертвовать принципами и гордостью и пошёл к отцу. “Если б я только знал… Если б я знал… — убивался он.

Каждый день он каялся перед Мейкной и умершими друзьями, простил у них прощения. Но никто не отвечал с того света. Порой Пьеру хотелось просто кричать от горя, кричать в пустоту, но у него не было для этого сил. Только чёрную и безжалостную пустоту он чувствовал. И невыносимую боль, пронзавшую душу и сердце, и разбивавшую их на тысячи осколков. Это он позволил умереть любимой Мейкне, лучшим друзьям, по его вине названные братья и сёстры остались сиротами.

Пьер постоянно видел Мейкну. Его глаза, руки, губы. “Как ты там, дорогая? — спрашивал он. Но никогда больше Мейкна не ответит ему. Слова Пьера тонули во тьме. Каждое утро Пьер просыпался и ему казалось, что всё это было страшным сном. Сейчас он увидит счастливую и радостную Мейкна. Но это не сон. Это он, Пьер, позволил кошмарам воплотиться в быль.

Пьер вспоминает своё первое знакомство с Мейкной. Какой же занудной и высокомерной она тогда ему показалась. Кто знал, что спустя несколько лет Мейкна станет самым прекрасным для него человеком?

Пьер думал и о Тейю и Ноузу. Они стали для него старшими братом и сестрой, а он был для них младшим братом. Никогда муж и жена не жалели, что приняли Пьера в свою семью. Никогда Тейю и Ноуза не делали различия между Пьером и своими детьми. Вот таким ужасным образом он отблагодарил их за всю заботу и любовь.

Но Мейкна, Ноуза и Тейю больше теперь ничего не чувствуют. Пьеру не дают покоя дети, которые по его безответственности, остались круглыми сиротами на попечении старшего брата. Он лишил их самого дорогого — матери и отца. Никогда брат не сможет заменить маму и папу.

И никогда Экене не простит его. Пьер и не надеялся на его прощение. Он не пытался оправдаться перед другом, он лишь хотел сказать ему, что если бы знал, то никогда бы не допустил смерти Мейкны, Тейю и Ноузу, объяснить, почему он сбежал из дома, чтобы Экене перестал считать его чудовищем. Но Экене отвечал ему только презрительным ненавистным взглядом.

Ненависть брата была тяжелее и больнее всего для Пьера, что ему приходилось когда-либо пережить. Даже тяжелее смерти любимой девушки и лучших друзей. Но ему оставалось только смириться.

— Ты для меня умер, — сказал однажды ему Экене.

Это было правдой. У него больше нет лучшего друга и брата. Родной семьи Пьер лишил себя сам, второй лишился благодаря гордости и обиде.

***

Уже виднелись знакомые очертания Нолошо. Над головой летали чайки. Пьер заметил, как в глазах Экене впервые зажглась светлая искра. Он больше полугода не видел родную землю и близких. “Лахесис” пришвартовалась в порту. Экене горячо попрощался с Шарлем. Навсегда. Поблагодарил его за приют и заботу во время путешествий во Францию и за своё спасение. Он попросил у Шарля взять на время последний раз лошадь, чтобы можно было добраться до дома быстрее. Шарль разрешил.

— А ты пойдёшь со мной! — приказал Экене Пьеру. — Тинуваку должны узнать, какую змею пригрели у себя на шее.

— Да, — мрачно ответил Пьер. Он должен был в последний раз повидать малышей и друзей, чтобы попрощаться с ними навсегда.

— Может быть, мне стоит пойти с тобой? — заботливо предложил помощь Шарль.

— Нет, отец, — ответил Пьер. — Зачем тебе идти со мной? Чтобы оправдать меня? Мне нет оправданий.

Был октябрь, сезон дождей. На время дождь прекратился, но холодный и влажный ветер яростно дул в лицо юношам. Он зло раскачивал деревья, из-за которых невозможно было пройти. Испуганные чем-то или кем-то птицы в панике кружились вокруг и о чём-то кричали. Лошади ребят то и дело вскакивали на дыбы от резких шумов в кустах.

Пьер влачился за Экене. Он заметил, как его друг изменился за последнее время не только внутренне, но и внешне. Экене вырос, возмужал. Пьер достал маленькое зеркальце и посмотрел на себя. Нет, он ничуть не изменился.

Вот и показалась родная деревня. Уже были слышны голоса взрослых, смех детей. У Пьера защемило сердце, он узнал смех Марани, Мики и Коу. Юноши въехали в деревню и слезли с лошадей.

— Экене! Экене!

Навстречу ребятам выбежала Токи. Она прильнула к Экене. Экене чувствовал, как вздрагивали её плечи, по щеках Токи катились слёзы радости.

— Наконец-то! Наконец-то! — повторяла она.

Токи отпустила Экене и обняла Пьера, а затем расцеловала его.

— Уэйт, спасибо тебе за то, что спас Экене, Мейкну, Тейю и Ноузу! — благодарила она друга, не замечая, что Мейкны, Тейю и Ноузы рядом с ним и Экене нет.

Пьер тихо оттолкнул её.

— Я никого не спас, — грустно прошептал он.

Токи изумлённо посмотрела на него.

— Где Мейкна, Тейю и Ноуза? — боязливо спросила она у Пьера и Экене.

Тем временем радостные крики Токи привлекли к себе внимания тинуваку. Все тинуваку, не веря своим ушам, хотели убедиться, что их соплеменники вернулись домой. Акиш, Баако, Ненжёди и Гарани бросились на шею к Экене и Пьеру. Нелюдимый Ненмарди и то улыбнулся, сказав:

— Экене, с возвращением домой.

Но Экене словно не слышал тёплые слова друзей. Он растолкал их всех, взял Пьера за руку и вытолкнул его к толпе.

— Мои отец, мать и сестра были убиты! Только мне удалось остаться в живых, — громко произнёс он, не скрывая боли и злобы. — А виноват в смерти моих родных он! — Экене грубо вытолкнул Пьера к соплеменникам.

Среди толпы пронёсся удивлённый гул. В такое было невозможно поверить! Четверо соплеменников, которых они видели каждый день, за которых так отчаянно молились духам, погибли. Словно известие о смерти родственника на лицах тинуваку отразился ужас и изумление. Люди стали задаваться вопросами: как? почему? Ещё больше их поразил Пьер. Почему же он виноват в смерти своих близких?

— Никого Уэйта Дельфура никогда не было! — продолжил Экене. — Это Пьер Лоре, внук Филиппа Вернанта, племянник убитой шесть лет назад гепардом Камиллы Дельфур.

Толпа вздрогнула. Новость ошарашила их. Тинуваку отказывались верить в услышанное. Но сильнее всех слова Экене сразили Токи и Азубуика. Токи недоумевающими большими глазами смотрела на Пьера, дрожащие слова вырвались из неё:

— Уэйт, это правда? Ты внук Филиппа Вернанта, ты обманывал нас?

Пьер не смотрел на неё. Ему не позволяла совесть.

— Да, Я Пьер Лоре, внук Филиппа Вернанта.

Слёзы брызнули из её глаз.

— Как ты мог… — пошептала она.

Пьер воскликнул, он взял её руку.

— Мне пришлось. Мне пришлось сбежать из дому. Мне пришлось вас обмануть, чтобы вы приняли меня. Мне некуда было бежать, — дрожал и его голос.

Токи толкнула Пьера в грудь.

— А я считала тебя своим другом! — она кричала так громко, как могла. Она задыхалась. — Считала другом моего отца! Значит, ты врал мне про отца всегда!

— Прости меня!

Пьер упал перед ней на колени. Он извивался в извинениях, умолял о прощении. Но Токи даже не взглянула на Пьера. Она прижалась к дяде и рыдала. В глазах Азубуика мелькнула искра ненависти. В руках у него был лук со стрелами. Он сжал его сильнее. Вождю хотел пристрелить предателя. Но тут заговорил снова Экене:

— Пьер Лоре мог бы спасти мою семью, но отказался. Ведь для этого пришлось бы идти за помощью к его родному отцу, Луи Лоре. Он не только предатель и лжец, но и убийца.

Пьер встал с колен. Он во весь голос завопил Экене и всему племени:

— Я не знал, что так получиться! Если бы я знал, что Джек решил отомстил Анне через нас, то непременно бы побежал к отцу! Я не знал, что так случиться! Мне очень жаль, я любил твоих родителей, любил твою се…

— Заткнись! — прервал его Экене. — Меня не волнует, что ты знал, а что не знал. Я верил тебе, а ты всю жизнь мне врал. Но ладно бы враньё, может быть я простил бы тебя. Но смерть родителей и сестры я никогда тебе не прощу.

Экене схватил Пьера за рубашку.

— Я бы тебя сейчас убил и не пожалел об этом никогда. Но я сохраню тебе жизнь только ради памяти Мейкны, которая не чаяла в тебе, мерзавце, души.

Тинуваку смотрели на бывшего соплеменника, которого они так ждали, с презрением, отвращением и ненавистью. Никто не хотел пытаться понять, почему он так поступил. Для них Пьер Лоре, бывший Уэйт Дельфур, стал предателем, чужим. Только Бохлейн и его жена Шониирида с жалостью и сочувствием смотрели на него. Взгляд Бохлейна как бы говорил Пьеру: “Я ведь предупреждал”.

Экене подошёл к вождю. Он имел привычку никогда никому не подчиняться, что вождю Тинуваку, что госпоже Анне, и поэтому Экене смело сказал Азубуику:

— Вождь Азубуик, решай, что делать с ним.

Убить — вот было решением вождя. Однако Пьер был не простым тинуваку. Он был приёмным сыном Шарля Барре. В отличие от соплеменников, вождь просто так не мог отдать приказ убить юнца.

Азубуик вышел в середину и промолвил:

— Тебе полагается смерть. Но я пощажу тебя. Изгнание — вот моё решение. Забирай свои вещи и никогда больше не возвращайся. Отныне ты здесь чужой, Пьер Лоре.

— Никогда не приближайся ко мне, моему брату и сёстрам. Иначе я тебя убью! — бросил вслед Экене. — Шониирида, пожалуйста, собери вещи это мерзавца, я не хочу чтобы он даже ногой не входил в мой дом.

Это означало конец. Пьер прекрасно понимал: ни на что другое он не может надеяться. Он сам своими действиями, вернее бездействием, всё разрушил.

— Да, Экене, я уйду, — сказал удручающе Пьер. — Позволь мне только попрощаться с детьми.

— Нет. Я сказал, что ты их никогда не увидишь. И не заставляй меня повторять.

— Пожалуйста, Экене, разреши мне попрощаться хотя бы с Марани! — взмолился Пьер.

— Нет! — гаркнул Экене. — Я не дам увидеть тебе детей, пусть это станет для тебя наказанием!

Экене был жесток и беспощаден. Злоба к названному брату затмевала всё, но не только она заставила принять такое решение. Он не хотел потерять ещё одного близкого человека — Марани, которая не мыслила жизни без Пьера.

Однако прятать детей было невозможным. Играя в конце деревни, они заметили, что все взрослые куда-то ушли, и решили узнать, что же такое важное произошло. Любопытные детишки побежали в центр деревню. Оказалось, старшие братья наконец-то вернулись! Дети бросились на шею к Пьеру и Экене. Юноши едва успели всех пере обнять и перецеловать, как дети забросали их вопросами:

— А где мама? Где папа? Скоро мы увидим Мейкну?

Ребята сильно выросли за эти семь месяцев. Шестилетнюю Эми и пятилетнюю Инату, аж, узнать было нельзя.

Тинуваку замолчали. Наступил самый тяжёлый момент — сказать детям о смерти их старшей сестры и папы с мамой. Экене обнял всех ребят. Он не знал, как лучше, как помягче им об этом сказать. Он с трудом проглотил застрявший в горле комок и сказал:

— Папа, мама и Мейкна умерли. Они никогда не вернуться.

Визг и смех среди детей мгновенно прекратился. Ребята молчаливо уставились на старшего брата. Эми и Ината пытались понять, что значит “умерли”. Малышки ещё не могли понимать истинное значение этого слова. Через сколько наши папа, мама и сестра вернуться? Нам ещё столько же долго их ждать? Мысленно спрашивали они у Экене и боялись задать этот вопрос вслух.

Старшие, в отличие от малышей, всё понимали. В глазах Коу промелькнула маленькая искорка гнева, но она была ужасна. Те, кто её заметил, в страхе охнули. Коу смотрел то на Экене, то на Пьера. И внезапно воскликнул:

— Ты обещал, что спасёшь их! Ты же обещал нам!

Коу сильно пнул Пьера, а затем обрушился на него с кулаками. Он становился похожим на старшего брата, он готов был забить Пьера до смерти. Марани и Мики насилу оттащили Коу от Пьера.

— Уэйт пытался спаси папу, маму и Мейкну, — они обняли брата и пытались успокоить его. Несмотря на боль, тоску по родителям, они старались не расплакаться. — Не вини Уэйта, — говорили они Коу. — Экене, скажи, что Уэйт ни в чём не виноват.

Никто не мог спокойно смотреть на эту сцену. На глазах у женщин выступали слёзы. Но Экене было тяжелее всего. Он обязан был оставаться самым сильным, не предаваться чувствам, сохранять самообладание ради детей. Экене повернул малышей спиной к Пьеру, прижал их к себе и сказал:

— Забудьте про Уэйта. Он нам никто. Он нас обманывал всю жизнь. Его имя не Уэйт, а Пьер. Пойдёмте домой.

Дети от изумления пораскрывали рты. Это новость была последней в переполненной чаши. Поверить и справиться с предательством брата они не могли.

— Уэйт, Экене говорит неправду? Ты нас ведь никогда не обманывал? — взмолилась Мики. Девочка, которая только что узнала про смерть мамы, папы и старшей сестры, вся затряслась, думая и о том, что она потеряла и брата, который оказался страшным предателем. — Пожалуйста, скажи, что это неправда, что ты нас любишь.

Сердце Пьера разрывалось от боли. Но лгать он больше не мог.

— Мики, прости, пожалуйста, меня! Простите все меня! Я не знал, что так получиться! Я вас всех очень люблю!

Пьер умолял детей о прощении. Он стоял у них на коленях, в который раз за день. Пьер был на последней ступени отчаяния. Он встал с колен, пытался подойти к каждому из ребят, объяснить всё, но Экене закрыл собой детей. Пьер взял Экене за руку.

— Экене, брат, выслушай хотя бы ты меня. Да, я врал тебе всегда. Но я не хотел, чтобы погибли Мейкна, Ноуза и Тейю. Я ничего не знал про Фикса и Джека! Если бы я знал, я бы обязательно…

— Замолчи, — прервал его Экене. — Слишком поздно о чём-то размышлять. Самое ужасное свершилось: твои оправдания никогда не смогут вернуть мне родителей и сестру.

— Экене, пожалуйста… — не терял попытки отчаявшийся Пьер.

Но Экене и слушать не хотел бывшего друга и брата.

— Так, парень, оставь ты их уже наконец, — вмешался один из соплеменников. — Если не хочешь их больше мучить, то просто уйди навсегда.

Как же Пьеру хотелось всё объяснить Экене, чтобы друг понял — он не хотел смерти его родителей и сестры. Но Экене отказывался слышать его. Самый лучший способ помочь ему — уйти.

— Хорошо, я ухожу. Прощайте все, — дрогнувшим голосом сказал Пьер.

Пьер взял свою сумку, собранную Шонииридой, он старался не оглядываться. Но не смог этого сделать и оглянулся. Экене зло и гордо взирал на Пьера, одной рукой он обнимал младших детей, второй — старших. Этот Экене не был похож на того Экене, которого знал Пьер. Он был сильным, ответственным, рассудительным.

Пьер печально побрёл вперёд, вдруг он услышал детский голос:

— Брат, постой!

К нему выбежала Марани. Она взяла Пьера за руку и важно сказала:

— Я остаюсь с братом.

Ноги подкосились от Пьера. “Марани, ты меня не ненавидишь?”, — готово было слететь с языка. Но ласковая добрая улыбка Марани говорила сама за себя. Марани взяла руку Пьера, показывая всем, — она не винит Пьера, он будет с ним до конца. Экене со скорбью вздохнул:

— Что ж, Марани, прощай, — он не скрывал грусти, Экене любил её как родную сестру. Но выбор есть выбор. Нужно отвести остальных сестёр домой.

Соплеменники Экене расходились по своим домам. Друзья и многие другие хотели пойти за Экене, поговорить с ним, может как-то помочь морально. Но он сказал, что ему не нужна ничья помощь. Пьер слышал, как возле дома вдруг заревела малышня, чуть позже разрыдались старшие ребята.

Никто из бывших соплеменников, знакомых, друзей Пьера, никто не сочувствовал Пьеру. Только презрение и гнев они испытывали к нему. Один лишь Бохлейн с Шонииридой печально провожали его взглядом. Пьер подошёл к старейшине Бохлейну и спросил у него:

— Ты ведь всё про меня знал с первых мгновений, так почему ты ничего не рассказал никому?

— Я сначала только подозревал, что ты внук Филиппа Вернанта, — возразил Бохлейн. — Лишь спустя несколько лет полностью убедился в своих догадках. Уж слишком ты похож на своего деда внешне, да и не только внешне. Филипп был таким же верным и прекрасным другом, отчаянным храбрецом, ради близких и чужих ему людей готов был, не раздумывая, пожертвовать собой. Только вот твой дед не был зависим от своих же выдумок. Он умел здраво смотреть на мир.

— Но почему ты не рассказал всё?

— Поначалу я ничего не мог рассказать. Вдруг я ошибаюсь, а ты на самом деле Уэйт Дельфур? А если бы и рассказал, то тебя бы вернули в семью. Ты не просто бы обиделся на родителей и возненавидел многие законы вашего общества. Ты бы возненавидел весь мир, — Бохлейн вздохнул и слегка приобнял его. — Помнишь, ты мне рассказывал про одну девочку из Марселя, кажется, её звали Анна Ландро? Она сильно тебя зацепила, — Бохлейн не догадывался, что Пьер встретился с Анной в Орлеане, но он увидел, какую боль причинило его младшему брату это имя. Несколько догадок стало рождаться у старейшины. — Ты очень похож на Анну Ландро, ты бы мог стать как она. А если бы рассказал правду о тебе соплеменникам спустя несколько лет, когда ты стал сыном капитана Барре, то, — Бохлейн закрыл глаза и замолчал, — то, ты бы никогда не понял глубину своей ошибки. Ты бы спокойно жил в мире собственных убеждений и стал бы одним из тех людей, которых ты так презираешь. После смерти тёти я предупредил тебя, что может совершить твоя ложь, но ты меня не послушал.

Пьер нагнул голову вниз.

— Зато Мейкна, Ноуза и Тейю остались бы в живых.

— Кто знает, — Бохлейн положил руку на плечо и поднял его голову. — Кем бы ты ни был: Пьером или Уэйтом, Мадива бы полюбил Абени. Его пленение от тебя не зависело. Я не пророк, я не знаю, нашёл бы Экене другого мальчишку, который вместе с ним попал в плен гаапи и невольно познакомил Мадиву с Абени. Не знаю, будь ты Пьером, смогли бы они четыре года прятаться от наших глаз. И кто знает, будучи Пьером, смог бы ты отговорить Экене не вольнодумствовать. Кто знает, как дальше бы сложилась его судьба и судьба его родителей и сестры. Отправился бы за ними Шарль или нет, нашёл бы их там. Я не могу видеть различные будущего, но ложь никогда никому не приносила чести и счастья.

Пьер соглашался с каждым столом старейшины. Но он не понимал… почему Мейкна? Экене?

— Если пороки наказывают своих хозяев, то почему погибли мои друзья и Мейкна, а не я? Почему страдать должны больше всех Экене и его брат с сёстрами, а не я? Ведь они ни в чём не виноваты!

— Потому что они были для тебя дороже собственного счастья и даже в жизни. Наказания за грехи никогда не бывает мягким. Оно бьёт нас по самому больному. Кто-то погибает сам, кто-то разоряется, а кто-то теряет близких.

Пьеру ужасно больно было слышать каждое слово Бохлейна. Тот словно копался в его души и говорил то, о чём Пьер даже боялся думать. Особенно поразили его слова насчёт своего пути, если бы жизнь у него сложилась чуть по-другому. Он бы не отличался от Анны. Впрочем, Анна оказалась намного лучше его.

Шониирида заметила смятение и горестное уныние на лице Пьера. Она молча дала мужу знак, чтобы больше не мучил он мальчика. Пьер итак довольно многого сегодня лишился и узнал. Бохлейн пожал на прощание Пьеру руку и сказал ему:

— Пока, Пьер, ещё увидимся. Я с тобой уж не прощаюсь. Надеюсь, смерть Мейкны, Ноузы и Тейю окажется не бессмысленной.

***

Пьер сидел на грубом неотёсанном камне вдалеке от деревни Тинуваку. Он не хотел возвращаться домой, к Шарлю. Ему хотелось исчезнуть, испариться из этого мира навсегда. Пьер рассказывал всё Марани.

— И как ты после всего продолжаешь верить мне? Любить меня? — спросил непонимающе он Марани.

— Ты ведь мой брат, — тихо ответила она, прижавшись к плечу Пьера.

— Я ходячее несчастье, несущее всем беды, — вздохнул Пьер.

Марани положила руку на лицо Пьера.

— Это неправда. Уэйт… Пьер, ты очень хороший.

— Ты так говоришь, только потому, что ты любишь меня, — возразил Пьер.

— Нет, брат, у тебя только два недостатка: ты считаешь своё мнение единственным правильным, и всеми силами не хочешь принимать свою родную семью, считая, что они тебя предали, использовали для личных нужд. Хотя родители тогда, думали, что принесут тебе только добро. Ах, да! Ты ещё по ночам сильно храпишь, — засмеялась она.

Пьер слегка улыбнулся. Он согласился с Марани только насчёт последнего.

— Пьер, перестань скрываться от них, научись прислушиваться и к другим мнениям, — попросила Марани Пьера.

Пьер не ответил. Какая уже разница кто он: Пьер или Уэйт? Правильно ли продолжает жить или нет? Он лишился всего: уважения, друзей, семьи. Он сам разрушил всё то, ради чего боролся. Экене был прав — уже слишком поздно…

Марани просила Пьера возвратиться домой, к родным родителям, говорила, чтобы он перестал мучить хотя бы родную семью. Но он казалось, не слышал её. Пьер думал только о Мейкне, которую никогда больше не увидит, о Экене, который никогда не простит его, и о всех остальных, которым причинял только страдания.

Неожиданно его взгляд пал на деревья. За ними раздавался какой-то шорох. Какая-то тень приближалась к Пьеру.

— Неужели Экене? — пронеслась у Пьера мысль. — Он хочет… поговорить со мной?

Но тенью оказался добрый гепард Риго. Гепард узнал Пьера, своего немохнатого друга, по которому сильно соскучился за это время, и как котёнок забурчал и поластился к Пьеру. Он почесал за ухом и Риго замурлыкал от удовольствия ещё больше.

— Риго, Риго, — упавшим голосом говорил Пьер. – Почему люди не могут быть такими, как ты? Ты родился хищником. Человек – твой злейший враг и добыча. Ты просто обязан убивать людей. Но ты не такой, ты живёшь против своей природы. Так почему же люди не могут жить без вражды и ненависти, ведь человек, в отличие от зверя, был создан для любви, по образу Божьему?

Риго что-то промурлыкал, но Пьер не понял ни слова. Он смотрел на гепарда, который хотел было заснуть на коленях у Пьера, и вспомнил тётю Камиллу и гепарда, убившего её. Как же тот гепард отличался от мирного дружелюбного Риго. Тот был настоящим зверем, кровожадным чудовищем. «Кровь, кровь, убийство», — читал тогда Пьер по его морде.

«У них звери такие же человекоубийцы как и люди», — вспомнились слова вождя. Да, Азубуик не ошибался. Они были чудовищами. Только зло слышал про них Пьер и зло видел сам. Только Абени была исключением, да и её убили.

Он ещё раз взглянул на Риго. Тинуваку часто звали его своим талисманом. Риго как бы представлял члена племени Тинуваку: смелый, добрый, справедливый. Среди гаапи только чудовищ видел Пьер. Причинять страдания было для них наслаждением, они не видели разницу ни между чужими, ни между своими. Они убивали и продавали не только врагов, но и своих, кто не был согласен с их правилами.

Пьер не замечал, как подкатывалась ненависть ко всему их племени и она росла. Внезапно он, впервые после смерти друзей, задумался — не один он вместе с Фиксом и Джеком виноват в их смерти, но и гаапи. Если бы они не продали их, то никогда бы Экене, никогда не стал рабом Анны и не испытал на себе все «прелести» рабства, никогда бы Фикс не захотел покорить себе Мейкну. Если бы не гаапи, то Мейкна, Ноуза и Тейю были бы живы.

— Уэйт, Уэйт, что с тобой? У тебя лицо такое злое и страшное! – вдруг услышал он голос Марани.

Он встал с камня. Его лицо, и правда, было страшным: на нём кипела ярость, как тогда у Экене, когда на его глазах убили семью.

— Я должен отомстить гаапи, — протянул Пьер. – Тогда отец не позволил нам с Экене придушить Фикса и Джека. Сейчас меня никто не остановит.

— Ты чего? – вскочила перепуганная Марани. – Это же неправильно.

— К чёрту это правильное и неправильное, — бросил Пьер. – А они правильно поступали, когда продали нашу семью? Почему я должен по-другому поступать?

Злоба ещё больше вселялась в Пьера. Он, как и Экене, менялся на глазах. Чем больше он думал сейчас о погибших друзьях и Мейкне, о всевозможных зверствах гаапи, то тем больше Пьер соглашался с Анной.

— Только не надо мне тут возражать и учить что правильно, а что нет, — прикрикнул он на Марани, ища в кутелях, что отдал ему Экене, ружьё. – Я понял, что прощение и прочая чепуха для дураков. Молодец Экене, что не прощает меня. Всё равно мне уже некуда падать. Не волнуйся, невиновных я не трону.

Марани ни черта не понимала. За какие-то мгновения добрый старший брат загорелся злостью и местью. Она пыталась отговорить Пьера от поступка, который казался ей таким ужасным. Но Пьер считал это справедливостью. Тогда Марани решила действовать по-другому.

— Вспомни. Как Экене удалось сделать то, что он хотел – спасти Мадиву. С тобой будет тоже самое.

— Нет, не будет. Я пойду не с луком, а с ружьём. Их стрелы против моих пуль ничто.

Пьер посадил её на лошадь.

— Езжай к отцу, дорогу, надеюсь, не забыла. Если что, то конь умный, он тебя сам приведёт в Нолошо. Отцу про меня ничего не говори.

Ярость была настолько велика, что Пьер даже не хотел тратить время, чтобы отвезти свои вещи домой, тем более опасался, что отец просто никуда не пустит его. Вторая лошадь оставалась в Тинуваку, Пьер готов был идти пешком в далёкое Гаапи ради осуществления справедливости.

Марани на лошади преградила ему дорогу.

— Тогда я еду с тобой, — заявила отважно она.

— Нет, — возразил Пьер. – Это только моё дело.

Марани никак не могла остановить его. Она печально смотрела вслед Пьеру, который хотел без всякой пощады уничтожить зло, отомстить за себя и свою семью.

 

========== Глава 30. Месть порождает лишь месть ==========

 

Ветер становился всё сильнее. Он едва не срывал с корнем мелкие деревья. Но дождя не было, единственные на небе тучки исчезли.

— Сама природа благословляет меня, — говорил Пьер. В дождь практически невозможно было добраться до Гаапи. Мелкие речушки разливались, земля превращалась в грязь, везде была кромешная тьма.

Пьер шёл тем же путем, что несколько месяцев назад шёл Экене. Но его друг готов был рискнуть собой ради спасения соплеменника, Пьера же двигала месть. Он прошёл много километров, но не чувствовал усталости.Пьер сделал привал только, чтобы поесть. Дабы не тратить порох, он камнем забил птицу.

Вдруг он услышал цокот копыт.

“Кто это может быть? — подумал Пьер. — Отец?”

На лошади сидела одна Марани. И лошадь, и девочка, обе были запыхавшие.

— Пьер, прошу, остановись! — взмолилась Марани. — Ты не знаешь, какой опасности подвергаешь себя. Гаапи тысяча, ты — один!

— Какое тебе дело до меня, подонка? — вышел из себя Пьер. — Я всё осознаю. Пускай меня прирежут, но я отомщу им за всё.

— Пьер, ты не представляешь, как я о тебе беспокоюсь. У меня теперь только ты остался.

— Возвращайся домой, — грубо отрезал он.

Но Марани и не думала ехать домой, она и не могла оставить Пьера. Сестра последовала за братом. Если она не сможет остановить неразумного словами, то быть может она остановит его через каби.

Темнело. Пьеру пришлось сделать вновь привал, чтобы набраться сил к завтрашнему дню.

— Возвращайся домой, Марани, пока не поздно.

— А я уже забыла дорогу, — насмешливо сказал Марани. — И я к тому же темноты очень боюсь.

— И с каких это пор ты боишься темноты? — вздохнул устало Пьер.

Ночью Пьеру плохо спалось. Он думал о завтрашнем дне. Как же ему отделаться от Марани и совершить свою месть? Вопрос с Марани решить можно, придётся отдать девочку каби, а вот с гаапи потруднее. Пьер хотел не просто отомстить им, но и узнать правду от второй стороны по поводу продолжительной ненависти двух племён и войны между ними. Если бы он собирался мстить тинуваку, то он попросту взял бы в заложники ребёнка или старика, никто из тинуваку не посмел бы выстрелить в Пьера, зная, что он пристрелит их ближнего. Но гаапи были не такими, если и брать заложника, то родственника вождя или старейшин. Пьера также волновало, как незаметно добраться до деревни, в тот раз, его с Экене схватили почти сразу же, правда, сам Экене со своими песнями дал о себе знать. Идти ночью было самое безопасное, но Пьеру нужно было ещё и поговорить с вождём, а не моментально лишить его жизни, а вождь Бомасейн легко мог бы позвать на помощь и в темноте Пьер стал бы бессильным.

Он решил проникнуть к гаапи днём и надеяться на удачный исход. В крайнем случае, главное суметь отомстить, даже ценой своей жизни. Пьер лишь жалел об одном — он не смог прикончить и Джека с Фиксом.

***

Пьер проснулся очень рано: до деревни ещё далеко идти. Марани думала, что Пьер остынет к утру, но брат был ещё решительнее и молчалив. Пьеру не пришлось искать каби, они нашли его сами.

Каби, что в переводе значило “защита”, были специальной группой, которая охраняла территорию Тинуваку от гаапи, в неё входило пятнадцать человек, состав группы менялся каждые три недели. Всего было три таких группы-охранников. И как только Абени каждый месяц проходила незамеченной, оставалось загадкой.

Бывшие соплеменники сильно были удивлены встрече с Пьером. Они забросали его разными вопросами: когда вернулся? зачем пошёл к территории Гаапи? как семья?

Пьер молча выслушивал их вопросы, а потом ответил:

— Мейкну, Тейю и Ноузу убили. Дайте мне пройти, я должен отомстить гаапи. И не пускайте со мной Марани.

Каби онемели, услышав трагическую новость об их соплеменниках и друзьях. Первым в себя пришёл их лидер Джеро, отец небезызвестного Ненмарди.

— Твоё желание, Уэйт, понятно. Но ты не можешь преступать эту реку, иначе гаапи имеют право убить тебя.

— Я уже не член Тинуваку. Я изгнан. Ко мне ваши законы не относятся. — возразил Пьер. — Присмотрите за сестрой.

Джеро пристально уставился на него.

— За что тебя, Уэйт, изгнали? Что ты натворил?

— Долго рассказывать, — ответил Пьер. — Вы всё потом сами узнаете.

Но Джеро и остальные не отпускали его. Они хотели знать правду. В голове просто не укладывалось, с чего вдруг Азубуик изгнал их Уэйта? Изгнанием удостаивались немногими тинуваку, которых по пальцам можно пересчитать. Что такого ужасного сотворил Уэйт, оскорбил кого? Однако то, что ответил им Пьер не витало даже где-то далеко-далеко в мыслях каби.

— Я внук Филиппа Вернанта. Моё имя Пьер Лоре, — как ни больно было ему говорить, но ему пришлось рассказать правду, чтобы каби дали пройти до гаапи. — Я был изгнан за ложь и бездействие и за то, что допустил смерть моей девушки и друзей.

Каби стояли потрясёнными, им и в голову никогда не могло прийти, что справедливый и заботливый Уэйт когда-либо сможет их обмануть и допустить смерть своих друзей и Мейкны. Семь лет знали Пьера как облупленного, но оказалось не совсем хорошо они изучили приёмыша. Только Джеро поверил с первого слова. Глава каби обладал одной примечательной особенностью: охотно верить, когда люди рассказывали о своих тёмных делах и слабо верить их добрым поступкам.

— Иди, мы тебя не держим, — сказал Джеро. “Пускай идёт, будет прекрасно, если его пронзят стрелы гаапи”, — захотел мужчина.

— Спасибо, — ответил Пьер.

В сердце в маленькой груди Марани заколотилась, она не могла поверить, что каби отпускают её брата навстречу смерти. Она подбежала к мужчинам и стала умолять остановить её старшего Пьера. Каби это и хотели сделать, но Джеро дал им знак рукой:

— Он предатель. Пускай идёт куда хочет, мы не в ответе за него. А девчонку остановите. Она не должна страдать из-за предателя Лоре.

Пьер был благодарен Джеро за Марани. Он спокойно, невзирая на крики сестры, перешёл бурлящую реку Коолжу. Из-за недавних дождей река стала ещё выше, ещё беспокойнее. Она, как и Пьер, бурлила злобой и ненавистью.

Пьер передвигался очень аккуратно, чтобы его никто не заметил. Но никто не встретился ему на пути, ни женщины, собирающие ягоды, ни детишки, всегда бегающие, где можно и нельзя, что сильно удивило его. Но загадка быстро решилась, когда он подошёл к деревне. В Гаапи был праздник. Все жители собрались в центре деревни, где был разведён большой костёр в честь духов, рядом лежали туши двух убитых накануне слонов. Очень ценная добыча даже для Тинуваку. Гаапи благодарили духов на удачную охоту и просили благословление на новую. Рядом стоял привязанный козёл — жертва духам.

Всё было привычно для Пьера, традиции Гаапи не сильно отличались от традиций Тинуваку, ведь несколько веков назад два племени были едины. Только чем-то отличался этот большой и важный праздник от праздников в Тинуваку. Казалось, будто этот праздник сделан только для вождя Бомасейна, старейшин и их друзей. Не чувствовалось праздничного духа среди остальных членов племени.

Пьер притаился и стал выжидать нужного момента, когда гаапи будут максимально расслаблены. В ту секунду, когда праздник достиг своего апогея, и вождь собирался поблагодарить за всё духов, Пьер выстрелил. Пуля пролетела в миллиметре от Бомасейна и вошла в землю. Но Пьер и не собирался попадать в вождя. Среди жителей началась паника. Пьер вышел к ним навстречу и громко заявил:

— Никому не двигаться. Иначе убью. Эта штука мигом отправит вас на тот свет.

И он выстрелил в дерево, пробив стволнасквозь. Гаапи замерли. Некоторые знали, что такое ружье и не хотели, чтобы оно пальнуло по ним, те, кто не знал, в страхе застыли перед волшебной палкой.

— Всем встать сзади вождя, так, чтобы я всех вас видел! — приказал Пьер.

Бомасейн стоял, застывший в ужасе перед Пьером. Остальные гаапи тоже покорно повиновались. Внезапно Пьер заметил, как один из воинов, спрятавшийся в толпе, поднимает свой лук, а какой-то мальчишка берёт в руки камень. Не задумываясь ни о чём, Пьер выстрелил прямо воину в грудь, мужчина скончался на месте. И тут же Пьер пустил пулю в мальчишку, она попала в ногу.

— Я предупредил вас, — сказал он и обратился к матери мальчика. — Его рана не смертельна. Разрешаю увести сына домой, но если что-нибудь заподозрю, то тут же убью обоих.

А затем Пьер направил ружьё прямо в грудь вождю.

— Если хочешь быструю и лёгкую смерть, и чтобы я не трогал твою семью, то ответь на все мои вопросы.

Бомасейн кивнул головой.

— Перед тем как их задам, предупрежу, я теперь не являюсь тинуваку — меня изгнали. Так что ваши законы на меня отныне не действуют, — начал Пьер. — Вопрос первый: зачем ты продал моих друзей?

Вождь, заикаясь, ответил:

— Они же нарушили закон, вступили на нашу территорию. А поэтому мы имеем право делать с ними, всё что захотим.

— Что ж, я знал, что ты так ответишь, но мог бы придумать какую-нибудь небылицу, вдруг поверю и смилуюсь, — с насмешкой сказал Пьер. — Вопрос второй: зачем ты убил Абени и продал вместе с моей семьёй своих же соплеменников?

— Так они осмелились возразить мне, вот я сделал то, что должен, — продолжал трястись Бомасейн, но видя, что Пьер пока не собирается лишать его жизни и у него есть попытка что-то изменить, набрался уверенности.

— Из-за чего началась война между племенами? — резко спросил Пьер, перестав ходить вокруг да около.

— Да ты сам же всё знаешь, — слегка усмехнулся вождь, — Около двадцати двух лет назад наш вождь Швэйло попытался убить вождя Тинуваку Йекини, но не получилось, и Йекини, защищаясь, убил его. Вот мы и начали войну, захотев вас всех уничтожить. Должна же быть справедливость, тинуваку живут на богатой растениями и животными земле, а у нас даже порыбачить-то трудно. К тому же вы можете покупать всё нужное у европейцев, а мы с ними только через сайгельцев с ними общаемся и то, рискуем попасть в рабство в случае чего.

— Я слышал эту версию уже много раз. Я хочу услышать и другую правду.

Бомасейн набрался уверенности. Он хотел было дать знак своим воинам, но Пьер внимательно следил за всеми и не пропустил бы ничего. Вождю приходилось играть по правилам Пьера.

— Если нужна правда, то я расскажу её тебе.

Бомасейн нахмурился и слегка кашлянул. Он пристально смотрел на Пьера, желая поймать его на каком-нибудь проколе, но Пьера теперь обмануть и отвлечь так просто нельзя было. Он знал уже цену невнимательности.

— Из-за скудной земли мы не раз в прошлом совершали набеги на Тинуваку, но всё изменилось, когда вождями стали два близких друга Швэйло и Йекини. Набеги прекратились, все стали уже забывать о недавних склоках. Йекини мечтал об объединении. Но мы не были к этому ещё готовы. Тогда Йекини решил действовать не правдой и справедливостью, а через кровь. Он решил избавиться от друга, а заодно поженить своего сына Джеро и дочь Швэйло Адаез. Благодаря браку детей Йекини бы стал не только родственником вождя, но и частью Гаапи, тем самым после смерти Швэйло мог бы подстроить оба племени под себя.

Йекини придумал хороший план: пойти со Швэйло на охоту и сделать так, чтобы его друг чисто случайно упал в реку Коолжа и погиб. Но Швэйло за мигом, когда Йекини хотел его сбросить в реку, раскусил замысел друга. Ему пришлось защищаться от Йекини, а не наоборот, как тебе говорили, но вождь Тинуваку оказался сильнее и нанёс Швэйло несовместимые с жизнью ранения. Швэйло сумел только добраться до дома и всё рассказать соплеменникам.

— Вот значит как всё было, я слышал эту историю по-другому, — задумался Пьер и слегка опустил ружьё. — Что ещё можешь мне нового рассказать?

Бомасейн продолжил рассказ, стараясь, чтобы в разговоре Пьер потерял бдительность, и дать знак своим воинам:

— После убийства Швэйло половина гаапи хотела начать войну, однако другая половина была против войны. Тинуваку тоже разделились на две стороны, но куда больше среди них выступало за мир, чем у нас. Новым вождём Гаапи стал мой старший брат, которым стремился всё уладить миром и продолжать дружбу. Но это было не так-то просто.

Мой брат долго думал и, наконец, нашёл выход. Решением проблемы был брак между Джеро и Адаез, как союз двух людей, простившие отцам и соплеменникам друг друга всё. Но для мира мало было простого брака, Джеро должен был покинуть родную семью, считать Гаапи своим новым домом. Он должен был разорвать все связи с прошлой жизнью, чтобы через сына Йекини не мог стать частью Гаапи. Такое решение мало кому понравилось. Оно способствовало миру, но тинуваку теряли свою честь. Всегда при браках двух людей из разных племён девушки уходили к своим мужьям, никто не мог запретить мужчине общаться с семьёй, если он добровольно покидал племя. Кроме того, мало кто верил в наши благие намерения, и помимо этого тинуваку пришлось в таком случае согласиться с тем, что именно Йекини первым захотел убить Швэйло.

Джеро был согласен на брак, несмотря на то, что любил другую девушку. Но старейшины и вождь Йекини были против этого, они слабо верили, что браком продолжиться мир и они не хотели терять честь. Они хотели по-другому разрешить вражду. Ваш старейшина Бохлейн старался отговорить Джеро и Адаез от брака, но молодые люди не поддавались уговорами. Незадолго до свадьбы Бохлейн предпринял последнюю попытку, но она потерпела крах. Адаез, уставшая от бесконечных мучений и раздоров, высказала Бохлейну всё, что накопилось у неё на душе. И знаешь, что тогда ваш уважаемый старейшина сделал? — спросил Бомасейн.

Вождь замолчал, он ждал ответа, но того же самого ждал и Пьер. Бомасейн лукаво подмигнул ему и вскричал:

— Он убил девушку! Всё произошло сгоряча, Бохлейн ударил Адаез, и та упала без чувств. Я не вру тебе, я из укрытия своими глазами это видел. Смею утверждать, что ваш Бохлейн до сих пор жалеет о случившимся. Но смерть Адаез не была случайность, Бохлейн умышленно её убил. Ох, какой шум тогда начался поверх прежнего, — с ухмылкой, глядя на поражённого правдой Пьера, говорил Бомасейн. — Но мой добренький братец вновь был против войны. Он готов был простить тинуваку и смерть невинной девушки. Но никаким уже браком нельзя ничего было решить, гаапи были готовы разделить позицию брата и простить всё тинуваку, только если они нам выдадут тело Бохлейна или самого Бохлейна нам.

Однако его лучший друг Филипп Вернант, который больше всех нас хотел мира не мог согласиться с этим. Он знал, что Бохлейн умышленно лишил девушку жизни, но настоял на том, что её смерть оказалась случайностью, его друг сам себя в порыве вины оговорил. А раз Бохлейн не виновен, то мы не может требовать старейшину или его тело себе.

Пьер принимал удар за ударом. Он знал, что соплеменники не всё договаривают ему, а кое-где и врут, но он не как не мог представить, чтобы его друг Бохлейн оказался убийцей невиновной девушки, чтобы его дед согласился на ложь, пусть и во имя спасения друга, но которая могла развязать войну. А Бомасейн продолжать рассказывать ему правду:

— Мой братишка даже после такого продолжал стоять на мире. Он искал новые и новые решения не только, которые способствовали его заветному миру, но и продолжению дружбе. Мне надоело это, и я убил брата. Я стал новым вождём, беспощадным и мудрым.

Бомасейн смеялся. Он забыл и про ружьё.

— Сынок, Абени может, говорила тебе, что у неё нет отца. Так вот, его убил Азубуик. У нас тогда был сильный голод, отец Абени решил попытать удачи — попросить тинуваку, чтобы они оказали помощь хотя бы его дочкам. Но Азубуик поступил так же, как и мы с нарушителями закона — убил отца Абени.

Вождь хохотал, а Пьеру становилось всё труднее сдерживать внимания на толпе гаапи. Он жаждал правды, но правда оказалась ужасной. Она рушила многие воззрения Пьера и на деда, и на Бохлейна, и на недавно ещё родное племя Тинуваку.

— Хватить гоготать! — проревел Пьер. — Чего тебя веселит, моё незнание? Так знай, я рад, что всё узнал. Или может, радуешься собственному превосходству?

— Второе, — ответил вождь. — Тот день, когда я расправился с братом, всю жизнь, стоявшим у меня на пути и идущим всегда и во всём впереди меня, был для меня самым счастливым.

— Даже брата, мерзавцу, не жалко, — вздохнул со злостью Пьер.

Он посмотрел в глаза вождю, который улыбался лучисто и радостно, как ребёнок, пусть и ядовито. Улыбка не растрогала Пьера.

— Гнида. Никогда не прощу тебя за мою семью, — прошипел Пьер и нажал на спусковой крючок.

Бомасейн камнем рухнул вниз, для большей достоверности Пьер выстрелил ещё два раза. В толпе раздались крики женщин и детей. Трое мужчин схватили луки, но Пьер оказался быстрее — он уложил их пулями.

Затем Пьер подошёл к жене убитого Бомасейна, которая держала на руках маленького ребёнка, и подставил дуло ружья к малышу.

Он сказал вдове вождя:

— Хочешь сохранить жизнь ребёнку, покажи мне тех, кто стоял за продажей моей семьи в рабство.

Внук был для женщины самым ценным сокровищем на свете. Она без колебаний указала рукой на старейшин и ближайших друзей Бомасейна, среди которых были уже убитые Пьером воины. Пьер всадил в живых пулю.

— Я могу убить вас всех, если кто шелохнется, — сказал он толпе. Хотя у него оставалось всего две пули, он знал, что гаапи ему поверят.

И они поверили. Никто не помешал Пьеру уйти.

Пьер ликовал: он отомстил за свою семью, он убил десять ненавистных ему гаапи. Но легче ему на душе не стало. Он смог оплатить за Мейкну и друзей, но всё равно их не вернуть уже никогда в этом мире. Всё равно никогда он не сможет, как прежде общаться с Экене, и видеть детей. Отмщение не принесло никакого облегчения.

***

На другом берегу его уже ждали каби и Марани. Никто не знал, вернётся ли Пьер живым или нет. Каби всматривались вдаль и молча надеялись на счастливое возвращение Пьера. Марани им всё рассказала, но никто не возненавидел Пьера, его стремление отомстить гаапи оказалась выше ненависти. Воины каби желали Пьеру только удачи.

И вот Пьер вышел к берегу. Он поднял наверх ружье: у меня всё получилось! Каби ликующе зарукоплескали.

— Молодец, — прошептал Джеро, несмотря на то, что страстно желал, чтобы предателя всё-таки бы прихлопнули.

Внезапно Пьер закричал не своим голосом. В его плечо вонзилась стрела. Он упал вниз, на бревно, которое соединяло два племя. Навстречу Пьеру бежали неистово разгневанные гаапи, во главе с молодым юношей, чуть старше самого Пьера. Он был сыном Бомасейна.

Гаапи не собирались сдаваться без боя. Они не могли позволить убийце вот так просто уйти. Но оставалась одна загвоздка: Пьер упал на бревно, которое протянулось над рекой — нейтральной территорией. Если тинуваку перенесут его на свою землю, то гаапи не смогут расплатиться с ним.

Марани бросилась на помощь брату. Пьер был жив, гаапи не собирались его убивать сейчас, но у него едва хватило сил подняться. Марани с трудом помогла ему подняться. Каби хотели помочь ей и спасти бывшего соплеменника, но глава каби Джеро остановил их.

— Мы не должны помогать ему. Пьер смог сделать то, о чём мы только мечтали, но предатель.

Сын Бомасейна с быстрой молнии приблизился к бревну, схватил за рубашку Пьера, а заодно и Марани и перенёс их на территорию Гаапи. Он гордо посмотрел на каби, а затем скрылся, прихватив с собой ружьё убийцы отца, как трофей.

— Скоро дождь будем, пойдемте в пещеру, чтобы не промокнуть, — сказал Джеро своей группе и подумал про себя: “Поделом тебе, Пьер Лоре, внук Вернатна. Но всё же благодарю тебя сильно за убитых гаапи”.

***

Гаапи торжествовали, они были на седьмом небе от счастья. Правда, не все, а лишь меньшая часть. Остальные лишь жалостно взирали на связанного Пьера и Марани.

— Он подлежит немедленной смерти, — громко и яростно произнёс сын Бомасейна, Непои. — Мы должны немедленно уничтожить его. Духам придётся принести другую жертву, покрупнее козла.

Часть гаапи отчаянно заликовала. Это значило конец для Пьера и Марани. Пьер, который через столько прошёл, который ещё недавно на своих глаза потерял столь близких ему людей, теперь должен был погибнуть сам. Но его больше не волновала его жизнь, он хотел смерти. Смерть для него была избавлением от всех страданий. Было лишь одно НО.

Вместе с ним должна погибнуть и Марани.

Этого Пьер позволить не мог. Слишком много было смертей в его жизни. Трое воинов схватили его, но раненый Пьер смог вырваться из их тисков, он выхватил Марани из рук других гаапи. Но тут перед ним появился сын Бомасейна. Непои схватил его за горло, скрутил за спиной руки и обездвижил сильным ударом.

Пьера и Марани привязали к двум столбам. Возле них стояли радостные и яростные гаапи, которые собирались принести их в жертву духам. К пленникам вышел Непои, он встал к ним спиной и сказал соплеменникам:

— Пускай этот день будет уроком всем, кто посмеет причинить нам вред. Отныне я принимаю новое имя. Теперь я Воифенако — идущий по стопам отца. Уважаемый старейшина, позволь мне принять это новое имя, позволь мне наказать от имени вождя этого убийцу и его сестру.

Рядом на носилках лежал дряхлый старик. Это был единственный выживший после пули Пьера. Но его силы были на исходе.

— Благословляю, — тяжело сказал он. — Кроме того, я хочу, чтобы ты стал новым вождём.

Воифенако повернулся к Пьеру. Несмотря на смерть отца, он был счастлив.

— Прощайся с жизнью, убийца — промолвил он. — Да здравствует справедливость! Надеюсь, куогши хорошенько тебя помучают на том свете.

Тут старейшина издал последние слова:

— Будущий вождь, не забывай про законы духов.

Старейшина испустил последний вздох и умер. А Воифенако посмотрел на небо. Оно всё покрылось тучами, которые должны были вот-вот пролить на землю мерзкий дождь. Выл ветер, надвигался мрак.

— Какая жалость, — промолвил Воифенако. Поверья запрещали гаапи убивать врагов в дождь.

К Воифенако обратилась вдруг жена:

— Но у нас ещё есть время, чтобы убить одного.

— Точно, — согласился будущий вождь.

Сердце Пьера бешено заколотилось, в его глазах блеснула надежда: у одного из них есть слабая надежда на спасение! Кого одного из них убьют через несколько дней, после дождя, выживший ещё может спастись. Надежда была ничтожная, но она была.

— Убейте сегодня меня! — завопил Пьер. — Убейте меня!

Воифенако посмотрел удивлённо на пленника. Пьер вертелся как уж на столбе.

— Меня! Меня убей! — кричал он истошно.

Пьер покраснел, волосы стояли дыбом, казалось, он вылетит сейчас из своей одежды. Разъярённый и полный сил, он надрывался глотку осиплым голосом.

— Слышь, ты, обезьяна вонючая, ублюдок дерьмовый, я убил твоего отца! Как собаку пристрелил, — Пьер стал смеяться, — так чего же ты ждёшь? Ну, давай разберись со мной! Как же ваше правило: кровь за кровь, око за око?

Гневная жилка недовольно дрогнула на лбу у Воифенако

— С удовольствием прикончу тебя.

Но тут вдруг Марани издала слова:

— Сначала иду я.

Она говорила тихо и уверенно. В этот момент Маранаи выражала само спокойствие, которое не было никому присуще из всей злобной испуганной толпы гаапи.

— Первую убейте меня. Я ведь всё-таки его сестра.

— Нет! Марани, замолчи! — заорал Пьер не своим голосом. — Ты должна жить! Нет!

Марани ласково посмотрела на брата.

— Пьер, пообещай мне, что когда-нибудь ты простишь родителей и вернёшься к ним. Не позволяй ненависти и обиде господствовать над тобой.

Она сбросила с ноги ботинок, и все увидели, что у неё четыре пальца.

— Прощай, братишка, — улыбнулась Марани без страха и сожалений.

Воифенако натянул тетиву и пустил в сердце Марани стрелу. Раздался гром и на землю рухнули тяжёлые капли дождя. Пьер ничего не понимал. Он потерял разум. Кровь прильнула к его голове, он разорвал верёвки, разорвал одежду на себе. Он уложил на землю Воифенако, выхватил из его рук вторую стрелу и занёс над сыном Бомасейна.

Внезапно что-то тяжело ударило по голове. Земля поменялась с небом местами. Пьер потерял сознание.

 

========== Глава 31. Друг ==========

 

Вот уже как второй день Экене был на родной земле, с друзьями и семьёй. Но это мало его радовало. Весь вчерашний день друзья, подруги и соседи приходили к Экене, говорили соболезнования, предлагали помощь, но он из вежливости говорил “спасибо” и просил оставить его одного. Даже Ненмарди не забыл про горе друга и навестил его, в другой бы день Экене рад был бы его неожиданной помощи, но не сегодня. Никто не был нужен ему.

Родных у Экене больше не осталось. Родители Ноузы умерли очень рано, Ноуза сама была сиротой, а бабушка и дедушка по отцу покинули этот мир незадолго до появления Пьера. Ноуза и Тейю были единственными детьми в семье, поэтому и хотели большую счастливую семью. Оставалась у Экене только всякая двоюродная и троюродная родня. Но никто ему не нужен был; после смерти родителей и предательства названного брата какая-то отчужденность появилась у Экене к людям.

Весь день Экене был занят домашними хлопотами. Ему нужно было ухаживать за домашней животностью, убирать хижину, кормить детей. Брат и сёстры были необычайно тихи. Коу, Мики и даже Эми всё прекрасно осознавали. Они хотели задать старшему брату столько много вопросов по родителям и Мейкне, по Пьеру-Уэйту, но боялись причинить брату боль. Экене видел это, и ему становилось ещё больнее. Маленькая Ината не могла пока ещё осознать, что мамы, папы и сестры больше нет. Если Экене и Уэйт вернулись, то почему они не возвращаются?

Девочка задавала брату мучительные вопросы:

— Когда же мама, папа и Мейкна вернутся домой? Почему ушёл Уэйт?

Экене прижимал к себе сестру и отвечал:

— Они никогда не вернутся. Они на небе, оттуда не возвращаются, а Уэйт… просто постарайся о нём забыть.

Ближе к ночи Эми случайно увидела на спине брата страшные шрамы, “подаренные” Джеком, она ужаснулась:

— Кто это сделал? — спросила в страхе Эми.

— Потом расскажу, когда ты вырастешь, — сказал Экене.

Он теперь приходилось ходить постоянно в одежде, чтобы не пугать брата и сестёр.

На другой день Экене, любителю поспать, пришлось вставать с петухами, чтобы успеть сделать все дела. Лишь к полудню у него появилось немного свободного времени, но он не пошёл веселиться с друзьями. Однако дети не давали ему отдохнуть: Ината с Эми подрались из-за игрушки, и Экене пришлось разнимать их и решать спор, потом Мики споткнулась о камень, и Экене должен был обработать ей рану на ноге.

Но на помощь Экене пришёл брат. Коу вывел девочек на улицу и наказал брату отдохнуть, а он сам присмотрит за мелкими.

Давящая на сердце тишина стояла в хижине без лепета младшеньких, ворчания Мейкны, голосов родителей. Раньше Экене мечтал о такой тишине. “Вот бы стать сиротой и жить одному”, — частенько в плохом настроении говорил он. Что ж, часть “мечты” сбылась…

Экене думал, как им теперь жить дальше. Ладно Коу, он взрослый, недавно исполнилось двенадцать, к тому же мальчик, а как быть с девочками? Получиться ли у него подарить сёстрам счастливое детство? А что дальше? Никакой брат никогда не сможет рассказать девочкам то, что может рассказать им только мать. А Экене должен помочь им стать прекрасными девушками, выдать замуж.

С улицы доносились счастливые голоса малышей-соплеменников и не менее счастливые голоса их родителей. Экене хотел только одного: забыться в тишине. Он вспомнил Марани, которая стала для него как родная сестра. Но ничего не поделаешь, это был её выбор — уйти с предателем-Пьером.

Экене вспоминал и этого мерзавца, который мог бы спасти его семью, но не спас. За эти годы Пьер для Экене стал настоящим братом. В тот день, когда Пьер только появился в их семье, был для Экене таким же счастливым, как и те дни, когда родились Коу и девочки. Потеря Пьера была чем-то даже страшнее потери родителей и сестры, ведь брат и друг оставался жив. Он просто предал его. Пьер позволил погибнуть родителям и сестре Экене.

Экене, не желая этого, понимал, что Пьер не хотел их смерти. Пьер любил его, его семью. Ведь тогда зачем он чуть не разорвал Алана в Марселе, поехал один на край свете за ним и его родными? Откуда Пьер мог знать о сговоре Фикса и Джеком? Он не был убийцей. Но злоба не становилась меньше.

Тогда, на корабле, Экене и видеть не мог бывшего друга. Он не желал слушать его “прости, извини, я не хотел, я не знал”, выслушивать рассказы о якобы ужасных маркизах Лоре, помолвки с мерзкой Анной Ландро. Сейчас же Экене захотел взглянуть в глаза бывшему брату и задать только один вопрос: почему ты за шесть лет, так и не рассказал мне правду? И услышать на него честный ответ.

Экене вышел из дома. Он нашёл Коу и сказал ему:

— Я вернусь где-то к вечеру, побудь с девочками.

— Хорошо, — крикнул Коу, желая быть полезным брату. — А ты куда?

Но Экене не ответил ему.

Возле конюшни он встретился с Бохлейном. Старейшина был чем-то сильно расстроен.

— Здравствуй, а ты куда? — спросил он.

— Да так, — нехотя ответил Экене. — А ты?

— Да я с Шонииридой разругался, — вздохнул Бохлейн. — Ей не понравилась, что слишком мелкую я рыбу поймал. Вот, приказала нормальный улов принести.

Из хижины старейшин раздался крик Шониириды:

— И без рыбы не возвращайся в дом! Трухлявая ты задница, лентяй ты деревянный!

— И не подумаю возвращаться, ведьма хромоногая! У сына буду жить, но к тебе не вернусь, — не остался в долгу Бохлейн.

— Ну и замечательно, нового мужа найду! — крикнула Шониирида.

Экене слегка усмехнулся. Впервые за несколько месяцев ему стало смешно.

— Эх, четвёртый раз за всю жизнь с женой разругался — вздохнул Бохлейн, ему было не до смеха. Он стал более серьёзным. — Так куда ты идёшь, Экене, ты мне не ответил?

— Мне нужно поговорить с Пьером, — сказал Экене.

— Решил, значит, простить брата, дать ему вторую попытку? Решил простить его?

— Нет! — возразил Экене. — Я брата не простил и никогда его не прощу. Я продолжаю его ненавидеть. Я всего лишь хочу пояснить для себя несколько вопросов. Простить его! Вот ещё! У прощения тоже есть свои границы.

Бохлейн посмотрел в глаза парню.

— Ненавидишь? Но тогда почему ты назвал Пьера братом? Родных-то братьев братьями не называют, когда их ненавидят… — Бохлейн немного помолчав, желая увидеть реакцию на лице Экене, а когда он опустил глаза вниз, то сказал. — Ты его так сильно ненавидишь, что готов был зарезать ножом. К большому сожалению или к великому счастью, тебе это не удалось сделать. Но ты бы мог лишить такого мерзавца жизни прямо здесь, когда вернулся домой, когда воссоединился с родными. Так почему ты этого не сделал. Ведь немного раньше ты мечтал об этом?

Экене поднял глаза.

— Мстить бессмысленно. Убив Пьера, я не стану счастливым человеком, мои отец, мать и сестра не воскреснут.

Бохлейн хлопнул Экене по плечу.

— Да, мстить бессмысленно, прощать — тяжело. Не надо быть одержимым злобой. Ты молодец, раз решил поговорить с Пьером, попытаться понять его. Даже если из вашего разговора ничего не получиться толкового, то это всё равно будет большим шагом с твоей стороны. Все совершают ошибки, даже я, но не нужно из-за них разрушать всю свою жизнь.

— Вот кто-то, но ты ошибок никогда не совершал, — сказал Экене. — Разве, что рыбачить не умеешь.

— Да, я такой! — засмеялся Бохлейн и почесал затылок. — Восемьдесят лет как живу, а так ни в зверя попасть не могу, ни рыбу из реки вытащить, — он глубоко выдохнул. — На самом деле я однажды совершил очень омерзительный поступок, которому нет никакого оправдания, нет прощения. Я перешёл эти границы. Но у Пьера другая история, он не сволочь, в отличие от меня.

Экене понял, о чём говорит Бохлейн — о своём бесславном прошлом. Он знал про историю с Бохлейном и Адаез, однако слышал её по-своему — как и должны её были знать юные тинуваку. И о ней редко говорилось в племени.

— Не стоит больше двадцати лет винить себя за несчастный случай, — захотел утешить он старейшину. — Ты же не собирался лишать девушку жизни, это был нелепый, ужасный, трагический случай, но это не было сознательным убийством.

— Ошибаешься, — глухо прошептал Бохлейн и ушёл.

***

Экене выехал за пределы деревни. Он несколько раз спрашивал себя, нужен ли ему этот весь разговор, не набьёт ли он просто Пьеру морду и так ничего не решит для себя. Вдруг к нему подбежал гепард Риго. Лошадь от испуга встала на дыбы, но гепард не собирался лакомиться ей, он просто хотел поприветствовать своего приятеля. Экене успокоил коня, слез с него и погладил Риго. Неожиданно он заметил, что гепард держит что-то странное в зубах. Экене пригляделся — это была куртка Пьера.

— Не может быть… — глаза его округлились от нахлынувшего ужаса, который сковал парня. — Риго! — выдавил он себя.

Но тут Экене посмотрел назад. Неподалёку в кустах лежала сумка Пьера, полностью разорванная любопытной кошкой. У Экене отлегло на сердце. Но тут же появилось новая причина для беспокойства. Где же Пьер, где Марани? Почему же мерзавец ушёл без сумки?

Экене внимательно осмотрел остатки вещей Пьера. Там было всё, что собрала Шониирида, исчезло только ружьё. Экене терялся в догадках. Он ничего не понимал.

На окраине Нолошо Экене неожиданно для себя столкнулся с Шарлем Барре. Шарль явно был чем-то сильно обеспокоен. Увидев Экене, он первым делом поприветствовал его и спросил:

— Как твои брат и сестрёнки? Хорошо о них заботились Бохлейн и Шониирида? Как они восприняли то, что мамы, папы и Мейкны больше нет?

— С ними всё хорошо, — сухо ответил Экене, не желая поднимать эту тему. — А Пьер дома, мне нужно кое-что спросить у него?

— Нет, Пьер так и не вернулся! — воскликнул Шарль. — Я его вчера весь день ждал, думал, может ему разрешили у вас остаться, раз столько долго Пьер не возвращается. Но такого не могло случиться, да даже если бы и Тинуваку простили Пьера, он обязательно приехал ко мне, рассказал бы об этом.

— Я нашёл вещи Пьера в лесу в кустах. Ружьё исчезло.

Шарль изменился в лице, побледнел.

— Тогда где он? Неужто… Нет, Пьер не столь безрассуден.

— С ним ведь ещё и Марани.

В воздухе повисло напряжение. И у Экене, и у Шарля возникла одна и та же мысль.

— Не переживай, — сказал Шарль. — Я найду его. Надо расспросить людей, вдруг кто видел Пьера. Надеюсь, он всё-таки не к ним отправился.

Экене нахмурился и про себя сказал: “Буду я ещё по нему переживать”. Забыв, что совсем недавно заколотился, когда решил, что Пьера разорвал гепард.

Расспросы людей ни к чему хорошему не привели. Пьера никто не видел. С каждой минутой Шарлю становилось всё страшнее, Экене же оставался безразличным ко всему.

Последним человеком, которого решил спросить Шарль, прежде чем начинать действовать, был его сосед, любитель кабаков да баров, в похмелье забывающий обо всём на свете.

— Нет, сына твоего не видел. Хотя, — он почесал затылок, — девчонка мелкая приезжала вот к тебе, а тебя дома не было. Просила передать, что твой сын к гаапи поехал мстить.

Сосед, так и не поняв, что сказал, отправился в кабак. А Шарль едва не упал из седла, самые его страшные опасения подтвердились.

— Понимаю я его, — сказал тёмно Экене.

— Пьер… ну почему он так себя повёл? — воскликнул напуганный отец. — Это безрассудно! Он отомстит, если сможет, но его всё равно убьют!

— Понимаю его, — повторил Экене.

Шарль почесал затылок.

— Пьер на лошади, в таком случае он должен добраться до Гаапи уже сегодня. Нет, нам невозможно его будет догнать. Хоть только каби его остановили, — было заметно, как Шарль сильно волновался. — Даже если он и грохнет нескольких ублюдков, всех перебить не сможет, гаапи его всё равно поймают, да и патроны не вечны.

Равнодушный к судьбе Пьера Экене призадумался:

— Через несколько часов польёт дождь, ливень, который будет идти несколько дней. А пока идёт дождь, гаапи не могут лишить Пьера жизни. Но тебе придётся, Шарль, добираться до гаапи пешком. В такой ливень, который сейчас пойдёт, на лошади невозможно ехать по грязи и болотам.

Шарль похлопал Экене по плечу.

— Спасибо, дружище, за помощь. Молю Бога, Пьер и Марани ещё живы. Ладно, пока, ещё увидимся. Нужно собрать друзей, в одиночку даже с ружьём действовать глупо и бессмысленно.

Шарль развернулся. Вдруг его позвал Экене:

— Шарль, я с тобой.

— Ты же ненавидишь его! — удивился Шарль. — Почему тебя стала волновать жизнь Пьера?

— Я хочу задать ему несколько вопросов, я переживаю сильно за Марани, на остальное плевать.

— Ну хорошо, — протянул удивлённый Шарль.

— Тогда подожди меня, я съезжу домой, попрошу Бохлейна присмотреть за детьми.

До дома Экене добрался очень быстро. Его мучили сомнения, правильно ли он поступает, бросаясь на помощь к мерзавцу и подонку, лжецу и предателю? Он уже был дважды в “гостях” у гаапи, и ничем хорошим его путешествие к ним не закончилось. Но Экене твёрдо решил для себя: не менять своего решения. Вместе с гадёнышем-Пьером в беду попала и Марани, сестра Экене. Экене не простил бы себя, если с ней что-нибудь случилось, а он не попытался этому помешать. Кроме того Мейкна, старшая сестра, любила Пьера, этого паскуду, так пусть она будет спокойна за своего возлюбленного.

Экене забежал домой, чтобы только сказать несколько слов Коу.

— Братишка, мне придется отлучиться на несколько дней. Ты за главного в доме.

Он быстро нашёл Бохлейна и всё рассказал. Бохлейн переосмыслил услышанное.

— Мда, — сказал он. — Мда.

— Ты присмотришь ещё раз за детьми? — спросил Экене.

— Моя жена присмотрит. Я пойду с тобой, — произнёс Бохлейн.

Повисло томительное молчание, Экене и не знал, что и ответить старейшине. Он был поражён. Слишком много за последние месяцы выпало на его долю, но находились люди, которые ещё могли удивить Экене. Бохлейн по-дружески толкнул парня.

— Мой долг как старейшины защищать своих соплеменников. Чутьё подсказывает, что я вам пригожусь.

Мимо Бохлейна и Экене прошла Шониирида. Она ещё злилась на мужа и не желала с ним разговаривать.

— Эй, карга, мы с Экене немного прогуляемся. Присмотри за его малышнёй, — крикнул Бохлейн.

— А ты, хрычь, куда собрался? — проворчала жена.

— К гаапи, — беззаботно ответил муж.

— К-куда? — Шониирида потеряла дар речи.

Бохлейн сделал понурое траурное лицо:

— А куда мне идти? Жена родная из дома выгнала. Вот, приходится к гаапи попроситься, чтобы под бочёк к себе приняли.

И Бохлейн чмокнул Шониириду в щёку. С неба упала первая капля дождя.

***

Пьер открыл глаза. Всё было, как в тумане, стояла кромешная темень, он едва различал силуэты деревьев, рядом сидела какая-то девушка. В ушах раздавался шум, Пьер разлилась только как крупные частые капли дождя ударяются обо что-то железное. Голова раскалывалась. Тело изнывало от боли. Пьера тошнило. Всё напоминало последствия сна-в-бодрствовании.

Да, ему всё привиделось. Марани жива. Мейкна жива. Ноуза и Тейю тоже живы. Всё было только сном, ночным кошмаром.

— Пришёл в себя? — над ухом прошептал голос девушки.

— Марани жива, она жива, — пробормотал Пьер. — Жива…

— Нет, — вдохнула девушка, меняя повязку на израненной голове Пьера. — Она мертва.

— Марани жива, — словно не слыша девушки, повторил Пьер.

— Нет, это не так. Её убил Воифенако. Когда кончиться дождь, он убьёт и тебя. Эх, ты, дурак. Вот зачем полез к нам? Мой народ никогда не отпустит врага.

— Превосходно, — недоброй улыбкой улыбнулся Пьер. — Справедливость восторжествовала. Мне нет места в этом мире.

Девушка, которая была старше Пьера всего года на два, подала ему кувшин с водой и немного еды, но он отказался пить и есть. Девушке пришлось силой затолкать пищу и воду силой в рот Пьера.

— Воифенако не хочет, чтобы ты умер от голода или ран, он хотет лично убить тебя и отомстить за отца, — объяснила она. — Он приказал ухаживать за тобой. Если ты умрёшь, то Воифенако убьёт меня. Я — Юна, сестра Абени.

Пьеру было безразлично, что с ним станет: умрёт ли от голода, или его принесёт в жертву Воифенако. Он потерял всякое желание жить, существовать. По его милости погиб ещё один близкий человек, самый близкий — Марани. Она пожертвовала собой, чтобы спасти брата. Но Пьер не испытывал благодарности к Марани, он ругал сестру: “Глупая Марани, зачем? Каково дьявола ты захотела умереть вместо меня? В любом случае, мой черёд придёт. А у тебя появился бы шанс выжить. Ты должна была жить, не я”.

Пьер и не думал о спасении. “Когда же кончиться дождь? Когда же придёт мой час?” — молил он небеса. Он проклинал гаапи за смерть сестры, но сам же решил превратить жертву приёмной сестры в пустое место.

Он находился в железной клетке, которую гаапи приобрели давно у работорговцев. Клетка стояла на холме, так что вода не добиралась до Пьера. Несколько раз в день к нему приходила Юна, меняла повязку, кормила и поила его. Остальные гаапи по-разному ввели себя с пленником. Кто-то внимательно и подолгу рассматривал его, чаще всего это были дети, кто-то грустно вздыхал и с жалостью поглядывал на него, кое-то решил же забросать его камнями. Но Воифенако быстро отогнал мерзавцев от клетки. Было видно, что будущий вождь благосклонно относиться к пленнику и не желает превращать последние его дни в мучения. Пьер заметил, что гаапи намного меньше бояться Воифенако, нежели его отца. На вид сын Бомасейна не был похож на подлого мерзавца, как его отец. Воифенако было двадцать лет, но у него уже родился сын.

На шее Воифенако носил ключ от клетки. Он давал его только Юне, которая, после ухода из клетки, должна сразу же возвращать ключ будущему вождю. Если бы Пьер заполучил ключ, он смог бы выбраться, но он не хотел этого. Он медленно умирал от тоски, от ножа, который вонзала совесть в сердце. Он ни о чём не думал, только о Марани и близкой спасительной смерти. Иногда вспоминал и отца, представлял, как тот узнает о смерти второго сына. Но Пьер успокаивал себя словами: “Я проклят. Будет лучше для всех, если меня не станет”.

Юна ухаживала за пленником не как за врагом, которого она должна выходить, а как за другом. Она переживала за судьбу Пьера. Юна приходила к нему, только когда вокруг никого не было, и шептала:

— Тебе нужно спасаться. Я постараюсь достать ключ.

— Зачем? — отвечал Пьер. — Кто я тебе? Какое тебе дело до меня?

— Ты такой же пленник Воифенако, как и я, мы все, — отвечала Юна, скрывая слезу.

Волей-неволей Пьер замечал, что жизнь в племени Гаапи заметно отличается от жизни в Тинуваку, в Нотцая, откуда была родом Марани, и Тсину, в котором Пьер был несколько раз. Племя Гаапи напоминало ему Францию, Штаты. Точнее не само племя, а отношения между людьми. Гаапи делились на “господ” и “остальных”. Воифенако, его мать и жену, друзей Воифенако и Бомасейна боялись, трепетали перед ними, некоторые не смели даже голову поднять, разговаривая с ними. Другие подлизывались к ним, старались угодить. Пьер будто бы видел перед собой картину, как голодранец притворно хвалил крупного буржуя, желая устроиться к нему за су, или раб сломя голову выполнял приказ хозяина, не желая получить кнут.

— Почему вы не можете прикончить их всех сами? — не понимал Пьер. — Это же легко. Проникнуть в их хижину ночью и перерезать глотку.

— Мы не может, — вздохнула Юна. — У нас немного по-другому, чем у тинуваку. Тот, кто осмелиться восстать против вождя будет продан. Бомасейн установил хорошие отношения и с сайгельцами, и с рабовладельцами. Воифенако восставших просто продаст, если что он сможет и ваше волшебное оружие приобрести.

— Да если же вы всех дружков Бомасейна и Воифенако перебьёте, кто тогда продаст вас?

— Сайгельцы. У них больше силы, чем у нас. Нас от них спасал только Бомасейн, а сейчас это будет продолжать делать Воифенако. Защита покойного Филиппа Вернанта после разрыва всех связей с Тинуваку по сути дела уже не распространяется.

Пьер отвернулся к стене и вяло проговорил:

— Ваши проблемы, — его перестала волновать не только своя жизнь, но и чужая.

— Пьер, я хочу жить! — с мольбой закричала Юна, она уже знала его истинное имя. — Прошу тебя, помоги мне сбежать из этого ада. Воифенако не оставит меня в покое. После предательства Абени, меня и нашу мать превратили в преступников, будто бы мы сами сделали что-то ужасное и подлое. Мама недавно умерла, а меня, я чувствую, рано или поздно или убьют и продадут. Я сниму с шеи Воифенако ключ, я украду твоё оружие из его хижины. Только помоги мне выбраться отсюда.

— Уходи одна, — отмахнулся рукой Пьер.

— Меня тогда убьют тинуваку, как моего отца. Если я переступлю границу с тобой, Пьер, то быть может, мне сохранят жизнь.

— Нет, я такой же поддонок в глазах тинуваку, как и гаапи.

— Тогда я буду счастлива умереть на земле Тинуваку, — ответила Юна.

***

Ветер свирепствовал во всю свою мощь, дождь обрушивал на землю всю свою воду. Природа гневалась так, словно казалось, что сами небеса решили преградить путникам дорогу до Гаапи. Друзья Шарля просили его повернуть назад:

— Да мы сами погибнем, прежде чем доберёмся до них!

— Боитесь погоды, разворачивайтесь обратно, — отвечал им Шарль. — Я пойду за сыном.

Экене, знающий очень хорошо дорогу, вёл группу вперёд, и не думая о возвращении домой. Он уже не столь желал поговорить с Пьером, взглянуть вновь ему в глаза, сколь убедиться, что Пьер ещё жив, что Марани тоже жива, ей не угрожает никая опасность. А если что, так вырвать девочку из лап этих сукиных сыновей. Думать о том, что возможно Пьера и Марани растерзали гаапи, Экене боялся.

Если взрослым мужчинам тяжело было продвигаться сквозь болота да заросли в столь свирепую погоду, то старый Бохлейн еле плёлся за ними.

— И куда тебя, старик, понесло? Сидел бы дома, нянчил внуков? — ворчал всё время один из друзей Шарля.

— Я могу хорошо пригодиться вам, не смотри на мой возраст, — отвечал старейшина.

Бохлейн пошёл во враждебные земли с Шарлем и Экене не от безделья. Он знал очень хорошо своих врагов. Несколько раз Бохлейн говорил Экене:

— Я знаю их слабые места. Экене, будь всегда со мной. Если что, я прикрою тебя. На худой конец, беги прочь. Они забудут обо всём, увидев меня. Запомни, твоя жизнь только начинается, моя — подходит к концу. Ты — молодой парень, ты должен позаботиться о младших брате и сестрёнках, создать свою собственную семью, а я — дряхлый старик, я всё отжил. Что должен был сделать, то я уже сделал.

Экене чувствовал, что Бохлейн идёт к гаапи с тяжёлым сердцем, он как будто бы даже хотел, чтобы именно пришёл его последний час. Он понимал причину, которая терзает Бохлейна.

— Прошлое не изменить, смирись с тем, что произошло, — Экене захотел утешить Бохлейна. — Ты же не по собственному желанию сделал это. Смерть Адаез — несчастный случай. Постарайся понять это, Бохлейн. Не стоит корить себя до конца жизни за это.

Бохлейн молчал. Но вдруг заговорил:

— Это не было несчастным случаем. Я убил Адаез намеренно.

Экене, Шарль Барре, его друзья с огромным изумлением посмотрели на Бохлейна, известие шокировало их, а старейшина, не замечая этого, продолжал говорить:

— Этими же руками, — он поднес к лицу старые дряхлые руки. — Я поднял с земли камень и ударил им об голову Адаез. А когда мой друг Филипп сочинил прекрасную легенду о случайном ударе девушки, который случайно оказался роковым — что Адаез упала и сама ударилась головой об камень, — то я просто промолчал.

— Но зачем ты это сделал? — спросили у Бохлейна Экене и Шарль.

— Потому что не верим им! — вскричал Бохлейн. — Экене, я был такой же, как и ты, хоть мне и было не пятнадцать, а намного больше лет. С ранних лет я наблюдал предательство от своих друзей-гаапи, мне казалось, что они все жестокие мерзавцы и предатели, хотя жестокости и предательства совершали одни и те же люди. Именно они стали старейшинами и вождями племени. Нападение на Йекини, смерть Швэйло, ужасные требования к браку Джеро и Адаез, друзья-гаапи, которые повернулись комне спиной… Всё это полностью разрушило мою веру в гаапи. Я не знал, как можно по-другому предотвратить этот брак, и Адаез и Джеро настроены были решительно, а вождь Гаапи не соглашался менять условия… Случилось бы наша встреча на час позже, я, возможно, никогда это не сделал. Но в тот час я посмел схватить этот проклятый камень и забрать у девушки жизнь!

Шарль был потрясён рассказу Бохлейну. Он пытался долго его переварить в сознании, но не получалось. Бохлейн всегда казался ему добрым умным старикашкой, для которого любая жизнь, хоть человека, хоть зверя была высшей ценностью. А вот у Экене удивление быстро прошло, он даже и не ахнул, а слегка усмехнулся.

— Я так и знал, что от меня или что-то скрывают или нагло мудрят мозги. Знаешь, я даже не удивлён сильно, что ты это сделал нарочно. Привык уже к подобным вещам.

Бохлейн печально вздохнул. Он ощущал свою вину не только за смерть девушки.

— Экене, ты уже взрослый парень. Считаю, нет больше смысла врать тебе и скрывать правду.

Бохлейн начал свой рассказ. Он рассказал ему всё, что скрывалось от него по поводу войны двух племён, нападении Йекини на Швэйло, отца Абени. Шарль многое знал о племенах Тинуваку и Гаапи, но всё услышанное оказалось для него новым. Ведь мало кто из европейцев посвящался в истинные дела Тинуваку и Гаапи, остальным рассказывалась своё “объяснение” этой истории.

Спокойный же Экене сказал ему:

— Что удивительного? Меня такими словами не удивить. Привык, что мои люди оказываются не теми за кого себя выдают.

Экене молчал. Он ничего не чувствовал внутри: ни обиды за ложь от соплеменников на протяжении всех жизни, ни каких-либо плохих эмоций к Бохлейну. Всё зло он истратил на Пьера. Лишь немного радости находилось в душе у Экене: гаапи получили немало страданий благодаря Бохлейну и другим его соплеменникам. “Они этого заслужили, они — само зло”, — повторял Экене слова Азубуика.

Бохлейн посмотрел на него и сказал:

— Ты сейчас очень похож на меня в прошлом. После предательства бывших друзей на протяжении многих лет, неверия других, я внушил себе, что все гаапи — зло. Я разделил мир и людей на две стороны: плохую — гаапи и хорошую — всех остальных. Хотя я не хотел этого признавать, глубоко внутри гаапи казались мне чудовищнее самых ужасных палачей и тиранов на свете. Я не видел середины. Убийство Адаез я считал пустяком. Ведь я убиваю не молодую, непричастную к заговорам старейшин, девушку, а члена Гаапи. Ты сейчас такой же, — Бохлейн смотрел Экене прямо в глаза. — Ты тоже разделили мир и людей на две стороны. Но только в легендах бывает истинное зло и истинное добро. В реальности всё имеет двойную природу.

Бохлейн показал на небо.

— Каким ты можешь назвать этот дождь? Ужасным, чудовищным, подарков злых духов. Но кое-кто называет сейчас этот дождь спасением от засухи, надеждой на то, что возможно Пьер и Марани живы. Ты ведь сам рад этому дождю. Так и люди не бывают однозначны, они противоречивы. И злодеи способны сделать добро, и герои способны совершить зло. Никогда не суди никого только по одной стороне.

Перед глазами Экене возник Пьер, бывшим когда-то его лучшим другом, не раз выручавший его, балбеса, из самых разных заковырок, как мелких, так и крупных, готовый был в случае чего даже пожертвовать собой ради Экене. Этот Пьер стоял перед ним и нагло врал, рассказывая про трудную свою судьбы из-за бессердечного дяди. Перед глазами Экене возникла и Анна Ландро — безжалостная, жестокая и ненавидящая его всем сердцем, пытающая превратить его жизнь в череду страданий, но которая стоя на коленях перед Фиксом и Джеком от всего сердца умоляет помиловать их семью Экене… Абени — весёлая девушка, без ума любящая своего врага Мадиву, но гаапи.

— Пойдемте, нечего терять времени, — Экене мотнул головой, избавившись от лишних мыслей и пошёл вперёд.

Он больше ни слова не промолвил про Пьера или Гаапи.

Шарль смотрел ему вслед. Он так желал помочь парню, но только сам Экене мог помочь себе. Он сам для себя должен решить, как будет в дальнейшем относиться к Гаапи, к Пьеру, простит ли он бывшего друга или навсегда вычеркнет его из своей жизни. Как отец, Шарль хотел, чтобы Экене простил Пьера, постарался забыть ложь названного брата, перестал обвинять его в смерти родителей и сестры, но Экене сам должен принять для себя одно из важнейший решений в своей жизни. Шарль решил для себя, какой бы выбор не совершил Экене —

простит он ли Пьера или сохранит в сердце ненависть — он, не оставит Экене, он будет помогать ему и его семье.

С каждой минутой Шарль на несколько шагов был ближе к Гаапи. С каждой минутой его сердце всё сильнее трепетало и билось в неведении и страхе. Он вспоминал покойного сына Валентина. Он, как и Бохлейн, до сих пор винил себя в смерти сына. “Если бы я сразу заметил проявление болезни, то мой мальчик остался бы жив… Если бы я нанял лучших бы врачей, а не тех шарлатанов, гордо называющих себя докторами, которые думают не о спасение ребёнка, а о пополнении кошелька, то мой Валентин был бы сейчас со мной… Если бы я проводил с ним больше времени…” — часто проклинал себя Шарль. Он не мог допустить, чтобы с его приёмным сыном, Пьером де Лоре, случилось тоже, что и с Валентином. Он готов был сделать, всё то спасти сына, вырвать его из когтей треклятых гаапи.

Шарль поставил перед собой две важные цели. Если каби препятствовали желанию Пьера свести счёты с гаапи, то всеми силами привести мальчишку домой и никогда не сводить с него глаз, если чёртовы гаапи схватили сына и пленили его до прекращения дождя, то любой ценой спасти Пьера и его сестру Марани, если его больше нет в живых, то… Об этом Шарль и не думал. Вторая же цель у Шарля была — оказать поддержку семье Экене, подать ему, его брату, маленьким сёстрам руку помощи. Он чувствовал и себя во многом виноватым. Ведь он сам закрывал глаза на ложь Пьера. Шарль обвинял и себя в смерти Ноузы, Тейю и Мейкны, хотя он ничем не мог им помочь. Он находился слишком далеко, он не умел предсказывать будущее, он не умел мгновенно перемещаться на другой конец света, узнав о трагедии. Он и так прибыл так быстро, как только мог.

***

Путешествие отняло много времени. Но путники, не взирая на гнев природы, невредимыми добрались до реки Коолжа. Дождь кончился, небо освещала полная яркая луна. Но никто не радовался прекращению ливня. Это означало, что судьба Пьера и Марани, если они в плену у гаапи, висит на самом крохотном волоске. Благо, наступила ночь. Гаапи спали.

Экене отыскал лагерь каби. Он ворвался к ним в пещеру, перетормошил всех и закричал:

— Где Марани и Пьер?

Испуганные каби вскочили с постелей, кто-то даже схватился за лук, думая, что это гаапи. Но их страхи оказались напрасны. Мужчины до чего же сильно обрадовались, увидев наконец-то Экене, что чуть не задушили его. Но ему было не до радостных приветствий, его волновали только Марани и Пьер.

— Они у вас? — спросил он с надеждой.

Но каби только грустно мотнули головой. Глава группы Джеро сказал:

— Нет, их поймали гаапи. Уэйту, ой, Пьеру! — Джеро хлопнул себя по голове. — Этому… даже не знаю каким словом-то его обозвать, после того как он лгал нам всю жизнь и оказался виновников в гибели твоей семьи… Ему удалось пристрелить несколько ублюдков, но прямо здесь, возле реки вражеская стрела вонзилась в него. Он упал на бревно. Марани попыталась его перетащить на нашу сторону, но гаапи схватили и её.

Экене глубоко вздохнул и выдохнул, а потом сказал:

— Почему вы не помогли Марани? Почему вы позволили, чтобы забрали и её?

Каби неловко переминались с ноги на ногу, поглядывая на главу. Джеро ответил на вопрос Экене:

— Мой долг защищать и соблюдать законы Тинуваку. Я не обязан был спасать предателя. А Марани сама сделала выбор, оставшись с Пьером, она решила свою судьбу.

— Но она ребёнок! — воскликнул Экене.

Его переполняли эмоции, но он не стал их выливать наружу. Не было времени, да и чего ждать от отца Ненмарди? Экене лишь спросил у него:

— Через сколько времени пошёл дождь?

— Да почти сразу, как схватили их.

Экене облегчённо выдохнул. Возможно, Марани и Пьер ещё живы. Он сказал Бохлейну и Шарлю:

— Сейчас ночь. Если… если они живы. То мы сейчас можем воспользоваться прекрасной возможностью.

Путники не стали даже тратить времени на отдых. Они сразу направились к реке. Джеро пристально и недружественно посмотрел на Экене и Бохлейн.

— Я, как глава каби, запрещаю тебе проникать на территорию гаапи! — гневно приказал он.

Экене повернулся к нему и спокойно ответил:

— А я не выполняю ни чьи приказы. Как-то поднадоело уже.

— Желаешь погибнуть ради человека, который всю жизнь только притворялся твоим другом?!

— Прямо мечтаю, — сарказничал Экене.

Но Джеро не пропустил его. Он преградил ему путь. Джеро не так боялся и переживал за Экене, как не хотел, чтобы Пьера Лоре спасли, пусть и он был многим благодарен парню. Джеро мягко сказал Экене:

— В твои годы я был очень похож на тебя. Я был беззаботным оболтусом, интересовался только посиделками с друзьями, различными шалостями и отлыниванием от работы. Меня, как и тебя, отец и мать постоянно корили, ругали, но я не менялся. Я, как ты, готов был побежать любому на помощь, забыв про себя. Ради соплеменников и семьи я даже готов был уйти из родного дома, забыть семью, девушку, которую я люблю. Но жизнь, к счастью, быстро меня поставила на место. Я изменился, пошёл по правильному пути. И учу сына своего быть настоящим мужчиной, не забивать голову всякой ерундой, быть жестоким и гордым.

— Я тоже изменился, — прервал Экене Джеро. — Изменился в лучшую сторону. Больше я не балбес, больше не ищу мира с гаапи. Поэтому дай мне пройти.

Но Джеро так и не собирался пропускать его. Видя это, к ним подошёл Бохлейн:

— Джеро, я старейшина Тинуваку. Я даю согласие Экене. Попусти нас, это приказ.

Слово старейшины равнялось слову вождя. Джеро был вынужден отойти в сторону. Путники прошли через реку.

Они осторожно шли к племени. Кто знает, чего можно ожидать от гаапи? Деревня мирно спала, не похоже было, чтобы гаапи чего-то подозревали. В некоторых хижинах плакали капризные дети, Воифенако не спал, он с другими мужчинами в хижине совета обсуждал свою будущую церемонию, выбирался новый совет старейшин. Экене вглядывался с тихую деревню, в его голове появлялись самые разные мысли, сердце наполнялось ненавистью “Вот бы сжечь их дотла. Эх, жаль, дождь был, деревня не загореться» — думал он и страшился своих мыслей. У Шарля был специальный бинокль, позволяющий видеть в темноте, к тому же луна очень хорошо освещала местность. Он нашёл Пьера. Сын сидел в железной клетке, он был жив, но по Пьеру трудно было это сказать. Пьер потерял связь с жизнью.

Шарль опустил бинокль.

— Пьер сидит в клетке. Его не убили. Где Марани, не знаю. Но мы не можем вытащить Пьера из клетки без ключа.

Шарль и его спутники задумались, где может быть ключ, как его достать. Внезапно лёгкая тень пронеслась между ними. Экене не растерялся, он моментально схватил тень. Шарль приставил ружьё к горлу пойманного и сильно удивился, когда внезапным врагом оказался не воин-гаапи, а молодая девушка. Юна.

Юна подняла руки вверх.

— Вы близкие Пьера? — спросила она. — Я на вашей стороне. Я хочу освободить Пьера. Поверьте мне, я сестра Абени.

Недоверие к Юне сохранялось, Шарль не опускал ружья. Но Экене подошёл к ней и дружелюбно спросил:

— Если ты на нашей стороне, то должно быть знаешь, где держат Марани и где ключ от клетки?

— Ключ на шее у Воифенако. Он с ним никогда не расстаётся. Вам придётся либо поймать, либо убить его, чтобы забрать ключи, — голос Юны задрожал. — А Марани убили. Она пожертвовала собой ради брата.

Экене печально вздохнул. Ещё одна смерть за такой короткий срок постигла его семью. Шарль обнял его. Но Экене не собирался горевать, скорбеть, он думал над планом.

— Я знаю, что нам делать! Мы можем забрать ключ у Воифенако, не привлекая к себе внимания! — воскликнул он через некоторое время.

— Что ты задумал? — спросил Шарль.

— Мне нужны спички! — закомандовал Экене. — Юна, расскажи, кто в такой хижине живёт, кто сейчас находиться вместе с Воифенако.

Юна во всех подробностях рассказала о хижинах соплеменниках и о них самих.

— Шарль, быстрее за мной! — быстро бросил Экене и скрылся, таща за собой Шарля.

Он хорошо запомнил слова Юны. Экене забежал в одну из хижин, где находились только маленькие грудные дети. Их родители были в хижине совета. Экене выпустил на волю весь скот семьи, а затем взял детей на руки и поджог хижину изнутри. Огонь быстро завладел всей хижиной. Хозяева и соседи выбежали на улицу. Мать с отцом бросились спасать детей, но дети исчезли. Экене отнёс их за пределы деревни и оставил одних.

Он вернулся в племя. Деревня вся проснулась, началась паника. Пока хозяева не понимали в чём дело, Экене выпускал их животных, забирал маленьких детей, пользуясь отвлечением родителей, и относил их подальше от дома. Экене сделал несколько факелов, он бросал их в окна хижины. Деревянные и соломенные дома гаапи вспыхивали как факелы. Постепенно огонь из хижины выбирался наружу. Даже промокшие крыши не спасали дома гаапи от огня.

А Пьер сидел в клетке и смотрел в одну точку. Он не замечал пожар. Вдруг он услышал своё имя, голос был похож на Экене. Перед Пьером и правда стоял друг. Но умирающий Пьер решил, что это просто видение.

— Жди нас! — услышал он снова.

Нет, это было не видение. Пьер подскочил.

— Экене, ты? — закричал он.

— Жди нас! — бросил Экене и исчез.

Даже дряхлые старики не помнили такого кошмара. Деревня пылала. Хижины невозможно было потушить, они горели внутри. Взбешённый скот бегал по деревни. Матери искали своих детей. Кто-то бросился спасать свои дома, кто-то чужие. Но Воифенако быстро совладал с ситуацией, он отдал приказания соплеменникам, что каждому надо делать. Сам же будущий вождь решил спасать свои вещи.

Внезапно он почувствовал у себя на груди холодное железо. Перед ним стоял Шарль. Он собирался нажать на спусковой крючок. Но Воифенако не растерялся, он схватил дуло ружья и вырвал его из рук Шарля, а затем достал нож. Но Шарль ловко увернулся от ножа. Между ним и Шарлем началась драка. Воифенако сражался как настоящий воин, но Шарль победил. Шарль победил не благодаря своей силе, им двигало стремление спасти сына. Будущий вождь лежал на земле без сознания. Шарль сорвал с его шеи ключ и поднял с земли ружьё. Тут он услышал голос Экене:

— Ты взял ключ? Быстрее, а то нас скоро заметят.

Шарль побежал к клетке. Экене смотрел на бездыханного Воифенако, рядом лежал нож. Ему так сильно хотелось взять в его в руки и завершить начатое Шарлем дело. Но он не стал. Экене плюнул в лицо Воифенако, который начал приходить в себя и слегка открыл глаза, и забежал в общую хижину.

Шарль прибежал к Пьеру и быстро открыл. Но Пьер не радовался спасению.

— Отец, Марани мертва, — прошептал он.

— Я знаю, я знаю, — горько ответил отец.

— Тогда оставь меня здесь. Я заслужил.

— Нет, ты пойдёшь домой, сынок. Мы так боялись за тебя. Нет, мы не бросим тебя, — тихо говорил Шарль.

За пределами деревни их уже ждали Бохлейн, друзья Шарля, Юна, Экене, который забрал ружьё Пьера. Команда заликовала.

— Браво, Шарль! — закричал Экене и захлопал в ладоши.

— Сзади! — раздался внезапно голос друга Шарля.

За спиной у Пьера и Шарля стоял воин-гаапи. Он собирался спустить стрелу. Друг Шарля выстрелил в него. Но пуля прошла мимо. Воин показал звериный оскал и вновь прицелился. Но вдруг он схватился за сердце, рука покрывалась кровью, и рухнул без памяти. В теле торчала стрела.

— Говорили, не пригожусь? — с задором спросил Бохлейн у друзей Шарля.

Группа покинула деревню Гаапи. Вдали ещё виднелись пылающие избы. Отряд и Юна радовались. Но только спасённый Пьер оставался упавшим и ослабевшим духом. Он без конца повторял одно:

— Зачем вы меня спасли? Я должен был умереть. Здесь должна быть Марани, а не я.

Отец обнимал вновь возвращённого сына. Юна была рядом. Экене шёл неподалёку, но он ничего не говорил Пьеру. Тут к нему подошёл Бохлейн:

— Экене, а почему ты поджёг не все хижины? И мне кажется, что ты их как-то выбирал.

Экене весело покачал головой:

— Наверное, духи устали терпеть жестокость и несправедливость некоторый личностей, вот обрушили на них свой гнев. При этом они не трогали невинных людей, собак и свиней.

— А ты не думаешь, что гаапи, чтобы восстановить деревню, смогут продать своих соплеменников в рабство?

— Духи в наказание за грехи полностью выжгли главную хижину племени, но сохранили ровно половину от будущего ожерелья нового вождя, а на остатки ожерелья бросили цепи. Если Воифенако умный мальчик, он поймёт знак небес, решит, что наказание для него будет ещё страшнее, если кого-нибудь продаст. А если и догадается, что тут даже не пахнет духами, то большая часть жителей об этом-то не додумается. Хоть какой властью обладает Воифенако, оскорбить веру и духов своего народа он побиться. Не зря, Пьер, у вас говорят, что религия мощное оружие.

— А ты не боишься, что духи тебя накажут за богохульство? — спросил с тревогой Бохлейн.

— Не боюсь, — смело ответил Экене. — Самое страшное, что они могли мне сделать, я уже получил.

Экене посмотрел на Пьера. Ребята молчали. Каждый хотел так много сказать другому, расспросить обо всём, но никто не знал, с чего начать.

Тут Пьер почувствовал, как кто-то налетел на него сзади. Он обернулся. Возле него стояла маленькая девочка, убежавшая в страхе из деревни. Девочка попыталась убежать, но споткнувшись, упала.

— Мама! — закричала она, свернувшись в комок.

Девочке было около девяти-десяти лет. Пьер знал эту девочку, она была очень похожа внешне на Марани. Девочка часто пробегала мимо клетки Пьера, когда как тело сестры грызли собаки. Вся ненависть, вся злость, забытая ярость, вновь ожили в Пьере. Ожил и он сам.

Пьер вырвал из рук Экене ружьё и занёс его над девочкой. Он нажал на крючок. Осечка. Пьер, не задумываясь, опять положил палец на крючок и приготовился нажать.

Рука Экене быстро опустилась на ружьё.

— Не надо этого делать, — тихо сказал он. — Будь выше Фикса, Воифенако, Анны. Не превращайся в тех, кого ты так ненавидишь.

Экене забрал ружьё из рук Пьера. Он махнул девочке рукой.

— Иди, тебя никто не тронет.

Пьер задрожал, слёзы брызнули из его глаз. Он бросился к Экене. Экене не оттолкнул Пьера, он обнял его.

 

========== Глава 32. Сила слов ==========

 

Племя Гаапи оставалось позади. Экене сбросил в бушующую Коолжу бревно, которое соединяло два ненавидящих народа. Пускай всё будет как в старые времена, когда только был заключён мир и уничтожен единственный мост. Бесполезно мечтать о настоящем мире. Слишком много ненависти, не прощённых обид. Каждая семья в большой или малой степени пострадала от рук гаапи или тинуваку. Так пускай два племени не будут соприкасаться больше. Исчезнет мост между ними — дерево, больше десяти лет назад поваленное страшной грозой. Быть может мир между Тинуваку и Гаапи настанет, будет дружба, но не сейчас.

Путников уже ждали каби. Несколько мужчин, забыв обо всём, взяли Пьера на руки и несколько раз подбросили в воздух, как его, а затем и Экене. Остальные же сурово глядели на Пьеру, злоба на лжеца для них оказалась сильнее его “геройств”. Среди них был и Джеро. Внимание мужчины привлекла незнакомая девушка, которая была с командой.

— Это гаапи? — спросил он, хотя и не ожидал услышать другой ответ.

— Да, — без волнения ответил Бохлейн, он закрыл собой Юну.

— Зачем ты притащил сюда? Ты ведь знаешь, что ей грозит по закону.

— Знаю. И Юна это тоже хорошо знает.

— Ты её привёл на смерть!

— Нет. Никто не убьёт Юну, — возразил Бохлейн.

Джеро удивился словам старейшины, они привели в гнев.

— Ты забыл про наши законы? Любой гаапи, кто преступит границу, попадает в нашу безграничную власть. И нарушитель…

— Но в законе ни слова не сказано, что мы обязаны делать с нарушителем, — прервал резко Джеро старейшина. — Нарушитель становиться нашей собственности. Остальное на наш выбор. Может убить, может продать в рабство или сделать своим рабом, может потребовать выкуп, а может и дать приют у себя. Я, как старейшина, не допущу, чтобы хоть один волос не упал с головы этой девушки.

Джеро пронзительно посмотрел на Юну. Та поняла, что он хочет ей сказать: “Я ненавижу тебя. Твой народ убил моих троих братьев, убил моего отца и мать. Ты ещё у меня ответишь”. В слух же Джеро сказал Бохлейну:

— Будь по-твоему, если Азубуик и другие старейшины разрешат ей остаться у нас, то пускай остаётся. Но ты должен понимать, что ей не будет житья.

Бохлейн обнял девушку.

— У Юны всегда есть выбор уйти из Тинуваку. Если она захочет, то я помогу ей устроиться в Нолошо или в другом племени.

Команда оправилась в путь, она даже не осталась на привал в лагере каби. А отряд каби во главе с Джеро продолжали охранять границу, пока их не сменит другой отряд. Есть ли проход между племенами или нет, охрана должна быть. Ведь даже гневную реку Коолжа можно переплыть, если захотеть. Джеро это знал по себе.

***

Дождь прошёл и не собирался начинаться в ближайшее время. Природа оживала после сокрушительного удара стихии. Растения распускали свои цветы и привлекали внимания насекомых, певчие птицы наполняли лес чудесными песнями, а грациозные антилопы повсюду резвились и не страшились людей. Но среди путников не было особой радости. Они не смогли спасти Марани, девочка погибла, отдав жизнь за Пьера.

Пьер постоянно оглядывался назад. Ему хотелось вернуться к гаапи и принять на себя весь их гнев, он не мог больше спокойно жить, зная, что Марани больше нет. Но Пьер этого не мог себе позволить. Его отец, Бохлейн и Экене проделали такой долгий и опасный путь, скольким готовы были пожертвовать, чтобы спасти его. Он был обязан жить.

Экене молчал, он не беспокоил Пьера, хотя столько хотел ему сказать, столько желал спросить. Но Пьер первым нарушил молчание.

— Зачем ты решил спасти меня? — спросил он поникшим и безжизненным голосом.

Экене взглянул на Пьера.

— Я сперва и не собирался спасать тебя. Меня волновала только Марани. Но потом я передумал, слишком много мы с тобой пережили, чтобы вот так просто дать тебе умереть.

— Я же убийца.

— Не надо говорить моими словами, — сказал Экене. — Не ты убил моих родителей и сестру. Ты не убийца. Я знаю, что ты этого не хотел. А что до гаапи… давай не будем о них вспоминать.

— Я бы сделал всё, чтобы Мейкна, Ноуза и Тейю остались живы! — воскликнул Пьер и с мольбой посмотрел на Экене. — Поверь мне!

— Верить-то верю, — вздохнул Экене.

Каждое слово друга вселяло в Пьера всё новую надежду.

— Так ты меня прощаешь? — спросил он, вцепившись в друга.

— Нет, — мотнул головой Экене. — Я не простил тебя. И не знаю смогу ли когда-нибудь простить тебя. Кажется, что нет. Я потерял к тебе всё доверие.

Пьер потупил голову. Он опять впал в уныние. Вера в прощение друга, в восстановление старой дружбы разрушилась. Экене видел это, ему было жалко Пьера, но он даже и не думал утешать друга. Экене задал лишь вопрос:

— Мы с тобой дружим больше шести лет, мы стали братьями. Почему за всё это время ты не мог рассказать правды. Ты так “хорошо” доверял мне или дело в другом?

— В другом, — пробормотал Пьер. — Я доверяю тебе как самому себе, я просто ни хотел об этом никому говорить. Я хотел забыть обо всём, что связывало меня с прошлым. Стать другим человеком, Уэйтом Дельфур или Уэйтом Барре. Начать жить новой совершенно другой жизнью, если бы была возможность, то я бы даже лишил себя памяти.

— А почему об этом Марани знала? Почему ты ей всё рассказал, а мне так и не смог? — голос Экене звучал как набат.

— Марани чисто случайно узнала обо мне правду. А так бы я и от неё до последнего дня всё скрывал. Экене, — голос Пьера стал звучать громче, — думаешь, меня не грызла совесть? Ещё как она меня грызла!

— Хорошо же она тебя грызла, раз ты продолжал врать мне из года в год! — вскричал Экене. — Ты не просто представился другим человеком, но и нагло врал мне постоянно в лицо, сочиняя различные байки про выдуманных родителей, мерзкого дядю, который вас с матерью даже на одну ночь на порог не пустил переночевать. Я тогда, так и мечтал встретить твоего дядю и начистить ему рыло. А ты оказался ещё похлеще своего “дяди”.

— Вот поэтому я так мало о себе рассказывал, — произнёс Пьер. — Мне было стыдно лгать тебе, но я это делал, чтобы только не вызвать подозрения.

— И когда лгал Токи тоже мучился из-за совести? — гневно просил Экене. — Токи так любила своего отца, с которым разлучилась в три года. Я прекрасно помню, как она всё время говорила мне, когда мы были ещё маленькими детьми, что папа рано или поздно вернётся, скоро она увидит его. А когда появился ты, и она узнала, отца нет больше в живых, то ты стал для неё единственной ниточкой, которая роднила её с отцом. Она так доверяла тебе, а ты… За Токи совесть тоже грызёт? Если бы правда не вскрылась, то продолжал бы до сих пор лгать?

Пьер вздохнул:

— Грызёт. Ещё как. Да, продолжал бы до сих пор.

— А родителей не жалко было? Когда бросал их? — затронул Экене самую другую самую больную для Пьера тему.

— Ты даже не представляешь как. Я по-прежнему продолжаю их любить и постоянно виню себя за боль, которую причинил им. Но они причинили мне ещё большую боль, предав меня, разрушив мою веру в них. Поэтому я и решил сбежать. Экене, я сейчас говорю истинную правду. Я их люблю. Но их поступок по отношению ко мне я не могу оправдать. Как я могу быть любимым их сыном, если они предопределили мне, как слуге, мою судьбу. Да ещё выбрали из всех девчонок на свете Анну Ландро. Как будто не знали, кого она из себя представляет. А если и не знали, то хорошо, называется, подумали о будущем сыне, так, значит, оно им важно, если не узнали как следует его будущую жену. Нет, честь семьи важнее сына.

Пьер отчаянно жестикулировал руками. То понижал, то повышал голос, стараясь, чтобы Экене понял его. Но тот не понимал друга.

— Хоть гиену двулапую сделали твоей бы невестой, сбегать — не выход. Сбегают только трусы, храбрецы смотрят в лицо неприятностям и врагам. Ты мог, став взрослым, просто сказать родителям «нет». И прощай, Анна Ландро.

— Я понял это только когда подрос. Моя семья очень отличалась от твоей. Родителям невозможно возразить, их слово закон. Мать — царь, отец — бог. В таком духе я воспитывался. Мне казалось, что я не могу ни в чём пойти наперекор родителям. Единственный выход — побег. Случилось такое бы сейчас, я бы смело сказал им бы “нет”, но я тогда был слишком мал и глуп.

Пьер замолчал. Он в который раз разбирал свои поступки, думал над своими действиями.

— Знаешь, Экене, возможно, я не хочу принимать настоящее имя, сталкиваться с тем, что связывает меня с родной семьёй, не из-за обиды. Я боюсь признать свои ошибки. Ведь если я вернусь домой, то это будет значить, что мои понятия оказались ложными, я совершил ошибку, если всего лишь ошибкой можно это назвать. Может, я и сейчас ошибаюсь, говоря это тебе, но, возможно, я врал тебе и не говорил правду, потому что боялся признать свою неправоту перед тобой. Всякий раз, когда Марани начинала упрашивать меня, чтобы я хотя бы дал знать отцу и матери, что я жив и здоров, или когда Марани пыталась поставить меня на путь истины, то я пытался сменить тему. А ведь когда человек уверен в своей точке зрения, он пытается доказать её всеми способами, а не уходит от неё.

— Так ты осознаёшь, что ты не прав? — удивился Экене.

— Нет, — тихо проговорил Пьер. — Я знаю, что совершил большую подлость, предал самих близких на свете людей, чувствую муки совести, но я не осознаю это. И не знаю, смогу ли когда-нибудь осознать насколько страшную вещь я совершил.

— Надеюсь, рано или поздно ты поймёшь, — вздохнул Экене.

Повисло молчание. Между ребятами впервые за много-много времени возникло, хоть и ничтожное, но взаимопонимание. Экене не только впервые поверил Пьеру, но и немного начал понимать его.

— Брат, — сказал Пьер. — Не знаю, простишь ли ты меня или нет. Но я раскаиваюсь перед тобой от чистого сердца. Это правда. Я никогда не буду больше ничего скрывать от тебя. Пускай я и подлец последней степени, но если бы я не сбежал тогда, не совершил этого мерзкого поступка, то мы бы никогда с тобой не познакомились, я бы не встретил твою сестру, Марани, — Пьер глубоко и тяжко вздохнул, он не мог спокойно вспоминать о сестре, — возможно, умерла ещё раньше. Так что, не только в моём поступке есть плохие стороны, но и светлые моменты.

— Не называй меня братом, — произнёс Экене. Он задумался. — Если бы не ты, то мои отец, мать и сестра возможно были бы живы, были спасены, а возможно… возможно и я был бы сейчас мёртв.

Больше Экене не говорил с Пьером ни о семье, ни о поступке бывшего друга. Дорога была длинна. Они вместе добывали пищу, вместе сидели за едой перед костром, общались на разные бытовые темы, но казалось всем, что стена между ними ни исчезла, ни стала тоньше. Шарль, его друзья и даже Бохлейн ошибались: Пьер и Экене вновь ощущали себя друзьями.

***

Время в пути до Тинуваку пролетело быстро. Экене и не заметил, как начал узнавать родные очертания природы. Вскоре на пути у него появился близкий приятель — гепард Риго. Гепард, присев в тени, лопал обед.

— Риго, кис-кис! Иди ко мне! — позвал дружка Экене. Он обрадовался, увидев эту большую кошку, доброго и честного зверя.

Но Риго даже не обернулся.

— Не тревожь его, — сказал Бохлейн. — Риго сейчас очень занят.

Гепард услышал голос “хозяина”. Он поднял голову и, несмотря на важное дело, поприветствовал старика мурлыканием. Вся морда, лапы и туловище гепарда были в крови жертвы.

Возле самой деревни Бохлейна ожидала новая неожиданная встреча. Навстречу мужу выбежала жена. Шониирида была очень стара, но, как только она увидела Бохлйна, то её скорости и подвижности позавидовали бы молодые. Старушка сжала в объятиях мужа. Она, не утихая, покрывала его лицо и седую голову поцелуя.

— Милый, родненький мой птенчик. Прости меня, дуру. Как же я себя проклинаю, что накричала из-за какой-то рыбы на тебя, солнце моё! — причитала Шониирида.

— Ну полно, полно, — смутился Бохлейн. — Милушка, успокойся. Я же совсем ненадолго отлучился, и со мной были друзья.

Оханья да аханья Шониириды привлекли тинуваку, в который раз взволнованных отлучкой соплеменников к ненавистным гаапи. Но на лицах жителей не было такой большой радости, когда несколько лет назад освободили из плена двоих мальчишек, когда недавно вернулся Экене. Тинуваку знали, что на сей раз и с Бохлейном, и с Экене будет всё хорошо: с ними целая команда Шарля. Они задавались только вопросом, почему Экене и Бохлейн привели с собой в Тинуваку этого мерзавца Пьера. Зачем?

Присутствие Юны вызвало же среди соплеменников такую бурю возмущения, злобы и гнева, что даже сам Экене поразился насколько могут быть злыми его товарищи и соседи. Среди толпы слышались самые разнообразные крики, кто-то вопил, чтобы Юне отрезали голову, кто-то — чтобы её забили камнями, а кто-то так вообще голосил за четвертование. Тех, кто хотел помиловать Юну и не причинять ей зла было всё же большинство, но их голоса растворялись в оре ненависти и ярости.

Вождь Азубуик смотрел на Юну с такой злостью и отвращением, будто бы в него вселился демон.

— Ты понимаешь, что ты сейчас перечертила всю свою судьбу? — сказал вождь. Он пытался говорить спокойно, величаво, но он не мог скрыть лютой ярости.

— Азубуик, не цацкайся с нею! — крикнул кто-то в толпе.

Четверо рассвирепевших мужчин вышли вперёд, чтобы схватить девушку. К ним присоединился Ненмарди. Неожиданно для всех Экене закрыл собой Юну. Он был полон отваги и стремления защитить девушку любой ценой.

— Только посмейте тронуть её! Будете иметь дело со мной! — заявил Экене решительно и смело. — Не знаю, какое решение примет вождь и старейшины, но я не позволю, чтобы кто-то из вас, хоть пальцем к ней прикоснулся. Вот, вы четверо, называете гаапи злом, убийцам, душегубами, которые отняли у вас брата или отца, а взгляните на свои руки, у скольких лично вы отобрали брата или отца? Или это называется “нам можно, им нельзя”? Не подумайте, я не оправдываю тех тварей, я даже рад, что благодаря моему другу, — Экене указал на Пьера, — некоторые из них уже лежат в земле. Я всего лишь не перекладываю вину на всех подряд. Я умею мыслить трезво и без миражей.

Эта девушка пострадала от рук гаапи не меньше, чем мы. И не только от гаапи она пострадала, — Экене покосился на Азубуика, который, к счастью, не заметил этого. — Вы теперь хотите полностью доказать своим врагам, а заодно и своим подрастающим сыновьям и дочерям, какие же справедливые, милостивые и добрые люди живут в племени Тинуваку, лишив невинную девушку жизни на глазах у сыновей и дочерей?

В толпе воцарилось молчание. Те четверо мужчин очень многое хотели сказать Экене, чтобы заткнуть ему рот, но не могли подобрать нужных для этого слов. У молодого Ненмарди тоже не было веских доказательством, чтобы побороть Экене, он решил действовать своими методами, надавив на больное.

— Так быстро забыл мать, отца и сестру? А может над тобой в Америке не так уж и сильно издевались, чтобы считать тех, кто тебя продал, своими приятелями? — ехидно спросил он.

Экене ни чуть не покоробился, хоть его сердце и сильно ёкнуло об упоминаниях о семье, он ожидал от Ненмарди подобного.

— А ты забыл свои слова, когда мы только познакомились с Абени? А я вот помню: “Она мразь, она тварь, она зло, мы должны уничтожить её!”. Точно так же кричали гаапи, когда я был у них. Они, признаюсь, даже уступали тебе в жестокости и гневе. Я никогда не прощу тех мерзавцев, но я никогда не опущусь до их уровня, причинив вред невиновному только ради мести или удовлетворения своей жестокости.

Ненмарди немного сконфузился. Он стал думать, что ещё сказать Экене. Ненмарди понимал, что его призывы к банальной мести никому не покажутся убедительными.

— Не простил… Как же. Да ты Пьера простил, за то, что он убил твою семью. А гаапи-то точно простишь!

— Пьер не убийца моей семьи. Он как никто другой желал их спасти! Невозможно передать, какие муки совести он сейчас испытывает, как ему сейчас тяжело! — воскликнул Экене. — Если ты это не видишь, то мне не о чём с тобой разговаривать. И с остальными тоже, — Экене взглянул на соплеменников.

— Да он же всё это время лгал, смотря тебе и нам прямо в глаза! Ложь — одно из самых страшных злодейств, — сказала одна женщина из толпы.

— Если ложь — это злодейство, то почему вот ты себе это позволяешь, вот ты, вот ты? — спросил Экене, указав на некоторых из соплеменников, которые отличались подлым характером и привычкой лгать как чужим, так и близким из самых разных побуждений. — Честно сказать, я немного благодарен Пьеру. Он научил меня смотреть на мир без миражей, без предрассудков. Он научил меня мыслить трезво, доверять не только друзьям, но и врагам, но не быть наивным. Отличать ложь от правды, реальность от миража.

Мой друг совершил страшную ошибку, но он пытается исправить её, пытается измениться. В христианстве есть одни хорошие слова: “Пусть тот, кто без греха, первым бросит камень”.

Экене завершил свою речь. Даже Ненмарди не стал возражать ему, но и не согласился ни с чем. В толпе слышалось лишь тихое перешёптывание. Азубуик посмотрел на Экене, затем обратил свой взгляд на Юну и сказал Бохлейну и другим старейшинам:

— Нам нужно поговорить.

Прошёл час, если не меньше. Но ни вождь, ни кто-либо из старейшин не выходил из главной хижины. Юна спокойно и безропотно ожидала решения своей дальнейшей судьбы. Рядом с ней был Мадива, нежно державший её за руку. В этот миг решалась и его судьба. Мадива, только увидев Юну, дал себе клятву, защитить сестру любимой всеми силами.

А пока старейшины решали что да как, Экене вернулся домой. Он рассказал брату и сёстрам про смерть их приёмной сестрички Марани. Но дети отнеслись к этому без слёз, многочисленных вопросов. Они словно ждали, что нечто подобное услышат, как только увидели старшего брата. За время долгого ожидания родителей и старших, после трагической новости о гибели мамы, папы и сестры, предательстве брата, они словно привыкли к разным бедам в их семье. Детишки только печально опустили глаза.

Пьер ждал Экене на улице. В хижину его не пустил Коу. Мальчик, как когда-то его старший брат, возненавидел Пьера:

— Пошёл вон, убийца! — закричал он.

Экене попытался вразумить братишку, объяснить, что Пьер не убийца, он хотел спасти папу, маму и Мейкну. Но Коу дал Экене пощёчину, пнул ногой в живот и с криком убежал из дома:

— Ты, значит, оправдываешь его! Видеть тебя не хочу!

Экене грустно вздохнул.

— Что ты про меня ему рассказал? — спросил Пьер.

— Ничего я про тебя не говорил. Про тебя те дни мы даже не заикались. Он сам так решил, когда услышал весь наш разговор во время твоего изгнания. Будет сложно теперь вернуть Коу доверие к тебе. Даже сложнее, чем пришлось это сделать мне.

Наконец-то Азубуик и старейшины закончили своё совещание. Они собрались в центре деревни. Азубуик сухо промолвил:

— Я и уважаемые старейшины решили, что Юна остаётся у нас.

Мадива, Экене и Пьер радостно обняли девушку.

Вождь осмотрел их, а затем произнёс:

— Экене, готовься, через десять дней тебе придётся пройти инициацию взросления.

 

========== Эпилог ==========

 

Один день стремительно летел за другим. Друзья и не заметили, как прошло три месяца. За это время их жизнь сильно изменилась. Экене блестяще прошёл церемонию инициации, он больше не считался ребёнком.

Инициация взросления всегда проходила в семнадцать лет. Очень, очень в редких случаях кому-то разрешалось проходить её раньше. Экене же не хватало всего одного месяца до шестнадцатилетия. На него после решения вождя обрушился шквал похвал и восторгов от соплеменников. То, как Экене умело разделался с гаапи, смог облапошить их и незаметно на глазах гаапи освободить Пьера, восхищало многих тинуваку. Но ещё больше им понравилась то, как ловко Экене смог заткнуть высокомерного Ненмарди.

Вместе с Экене инициацию проходили два его друга, старшие на год, — Гарани и Ненмарди. К огромнейшему негодованию последнему. Ненмарди был не просто раздражён тем, что этот идиот и придурок (а именно так Ненмарди называл про себя своего “друга”) проходил инициации на год раньше, он был в страшном гневе. Он считал, что такого как Экене вообще в жизни не допустят на церемонию, а оказалось, что балбес Экене смог обогнать его, Ненмарди. Экене смог доказать соплеменникам, что он взрослый, что он может считаться мужчиной. А по законам Тинуваку только избранные становились мужчинами и женщинами раньше семнадцати лет.

На все колкие вопросы друзей “завидуешь, Ненмарди?” он отвечал:

— Чему мне завидовать? Думаете, Экене становится в шестнадцать лет мужчиной, потому что он особенный? Ничего подобного! Вождь и старейшины вынуждены были на это пойти, потому что Экене остался сиротой, а на его руках четверо детей. Он ведь должен за них теперь полную ответственность нести и кормить брата с сёстрами. Так что любого, окажись он на месте Экене, раньше срока сделали бы мужчиной. Церемония же это ерунда, ума-то от неё не появится.

Но, несмотря на свои слова, Ненмарди поедала зависть. А в Тинуваку, помимо Экене, жили и другие ребята, рано оставшиеся без родителей с младшими братьями и сёстрами, но никто не думал разрешать проходить им инициацию раньше времени.

И вот наступили долгожданные дни церемонии. Мальчиков и девочек старейшины отвели за пределы деревни в особую хижину, где ребята должны были просидеть три дня и три ночи без еды и без сна. Раньше им всем казалось, что эта такая ерунда. Ну подумаешь не поспишь и не поешь? Они и раньше бывало обходились без сна и без еды. Но как оказалось, это не такое уж и простое дело.

Перед ребятами на столе лежали самые вкусные яства, к которым они не должны были даже прикасаться. Но если с голодом ещё можно было побороться, то отсутствие сна было самым страшным. Чтобы у юношей и девушек не начались галлюцинации, они не упали в обмороки, старейшины давали им отвратительный сок, от которого сон на время пропадал, но от сока ребятам становилась ещё хуже. Кроме того, каждые три часа ребята должны были со старейшинами молиться духам и совершать благодарящий ритуал.

Многие не могли больше терпеть эти муки и хотели даже отказать отцеремонии, но это бы означало позор для них и их семей, ребята продолжали держаться. Экене лучше всех справлялся со страшным испытанием. Он уже знал, что такое не спать ночами, когда все ночи напролёт был как на углях, не зная ничего про судьбу родителей и сестры. Он знал и что такое голод по нескольку дней.

Чтобы хоть как-то облегчить страдания, ребята всё время болтали друг с другом, спорили, шутили, играли в игры. Только Ненмарди держался в стороне.

— Я скоро мужчиной стану! Мне не положено в игрушки играть! — возражал он и с презрением смотрел на приятелей, хотя сильно хотел к ним присоединиться.

Наконец спустя три дня пытка кончилась. Ребята вместе со старейшинами вернулись в деревню. Их уже ждали переживающие отцы и матери, бабушки, дедушки и другие родственники.

На душе у Экене было грустно, несмотря на такой торжественный день, его ведь никто не встретит кроме младшего брата и сестёр. Экене печально посмотрел в толпу, и внезапно на его лице засияла улыбка: к нему шли Пьер и Шарль.

— А ты думал, что мы забыли про тебя? — прыгнул на Экене радостный и оживлённый Пьер. — Нет, мы с тобой до конца.

Испытания для ребят ещё не кончались. Измученные и уставшие юноши должны были теперь отправиться на охоту и поймать зверя, чтобы доказать какие из них охотники. А девушки должны были из пойманной добычи приготовить вкусный ужин — доказать своё умение готовить, а пока мальчишек не будет, девочки показывали соплеменникам всё своё умение вести хозяйство.

На охоте ребята разделялись по парам.

— Зачем мне кто-то ещё? Я сам справлюсь, раз сто охотился, — возражал Ненмарди.

— Животные тоже должны жить, — сказала Шониирида. — Мы должны обходиться как можно меньшими жертвами среди животных, чтобы могли продолжать дальше жить и мы, и они.

Пары разбивал жребий. Ненмарди достался Экене. Обоим юношам дали по луку и по одной тупой стреле. Они должны были убить зверя тупыми стрелами, никаких больше оружий они не должны были использовать.

Экене и Ненмарди отправились в поход. Они были без сил, впрочем, им разрешалось в дороге и поспать и подкрепиться, но время охоты было ограниченно. Они смогли только быстро перекусить первыми попавшими под руку фруктами, на сон не хватало времени.

До них начало доходить, зачем были все эти лишения. Зачем их отправили на охоту, хотя они много раз до этого доказывали свои умения. Они должны были доказать, что готовы к любым трудности, которые могут выпасть им во взрослой жизни. Пойти голодным на охоту — не самое ещё страшное, что может быть в жизни. И ребята понимали, почему они вместе, почему их стрелы тупые: Экене и Ненмарди должны были доказать всё своё мастерство охотника, чтобы убить зверя тупой стрелой, но чтобы это сделать нужна ещё и командная работа. А проницательность ума и умение работать в команде — самое главные качества будущего охотника.

В степи они набрели на стадо буйволов. Эти животные крайне редко заходили в их местность, встретить и убить буйволов считалось большой удачей. Ветер дул в сторону ребят и копытные спокойны ели травы, не подозревая, что рядом находится враг. Ненмарди быстро нашёл нужного им зверя.

— Видишь здорового вожака? Его мы и прикончим. Все антилопочек принесут, а мы огромного буйвола! Мы тут же уважение к себе большое заслужим, — с гордостью сказал он.

— Как ты представляешь себе убить его с помощью наших-то стрел? — возражая, спросил Экене. — Не забывай ещё про наше с тобой состояние. Мы еле ноги волочим, голова так и ноет и кружится, что я тебя-то плохо вижу. Мы вовек тушу такого буйвола до деревни не дотащим, а у нас только время ограничено.

— Ты опозориться хочешь? — захотел вскричать Ненмарди, но вспомнив про стадо, тихо прошипел он. — Конечно, самое лёгкое поймать телёнка, старика или больного зверя. Мы в лучшем случае позор навлечём, а в худшем так инициацию только спустя три года пройдём. Мы должны поймать того здоровяка.

— Ты хоть видел одного парня, который не прошёл обряд из-за маленькой добычи? Повторяю, не забывай про наши силы. Старейшины нас не просто так пытали. Они хотят проверить не только нашу силу, но и наш ум, нашу способность осознавать свои возможности и применить действия исходя из наших возможностей, а не гордыни, — сказал Экене. — Мужчина должен продумывать каждый свой шаг. Им должны двигать разум и забота о близких, а не гордыня. Представь, что от тебя зависит жизнь всего племени, если будешь пытаться выставить в себя в лучшем свете, не взирая на свои возможности, а не думать о близких, то все погибнут, не останется никого перед кем ты бы смог выставляться, и потом погибнешь и ты.

Экене внимательно рассмотрел стадо.

— Вот тот буйвол нам подходит. Он ещё молод, стрела сможет вонзиться в него, а мы дотащим его вдвоем, но надо действовать сообща. Мы должны отделить его от стада.

Ненмарди не был согласен с планом Экене. Он хотел отличиться на этой охоте, не просто стать мужчиной, но и доказать, что он особенный, он выше тех недотёп. Не зря он решил поймать именно буйвола, а не антилопу. Только идиот Экене ставил палки в колёса. Нет, он этого терпеть не мог.

Ненмарди, не обращая внимания на запреты Экене, подкрался к стаду. Нацелился на вожака и пустил стрелу. Стрела попала в шею. Но она не смогла пройти под толстую кожу зверя. Испуганное животное пустилось наутёк, всё стадо последовало за ним.

Ненмарди сокрушённо взирал, как убегал его заветный зверь.

— Ты, идиот! — закричал Экене. — Ещё меня что-то в опрометчивости обвиняешь?

Времени с каждой секундой становилось всё меньше и меньше. Экене собрался с последними силами. Пан или пропал. И тут он разглядел того буйвола, на которого он указал Ненмарди. Бедняка запутался и отстал от стада.

Он натянул свой лук. Вдруг Ненмарди вырвал из рук Экене лук и сам пустил стрелу. Он не мог допустить, чтобы кто-то другой завершил охоту. Стрела попала в сердце зверя, животное погибло сразу.

Экене взглянул на мёртвого зверя, его сердце бешено заколотилось. Возле убитого зверя стоял маленький буйволёнок и отчаянно кричал. Ненмарди убил не самца, в которого хотел попасть Экене, а самку, которая была рядом с ним. Самка была крупнее того молодого самка, она привлекла взгляд спесивого Ненмарди.

— Ты что сделал? — прорычал Экене. — Мы должны были поймать того буйвола. Что будет с телёнком?

— А мне до него есть дело? — спросил чванно Ненмарди. — Посмотри какая самка крупная и какой сильной была.

— Ты мерзавец, — обронил с отвращением Экене.

— Не отрицаю, — не стал молчать Ненмарди.

Экене грустно смотрел вслед убегающему буйволёнку. Он знал, что такое остаться одному на свете. Судьба телёнка была ещё более печальна, неизвестно сможет ли он отыскать стадо, не станет ли он лёгкой добычей для хищников, которые погуманнее Ненмарди.

Экене с Ненмарди взвалили себе на плечи тушу зверя и потащили в деревню. Никогда ещё Экене не испытывал к приятелю такое омерзение как в этот день.

***

Все юноши справились с поставленной задачей. Все прошли самую главную часть обряда, все были допущены к посвящению. Ненмарди презренно обвёл ребят взглядов и важно проговорил:

— Я поймал буйвола. Это я вогнал стрелу в его сердце.

Но никто не обратил внимания на его слова.

Наконец мальчикам разрешили как следует поесть и поспать. А на следующий день начиналось посвящение.

Вождь и старейшины целый день совершали призыв духов предков, совершали призыв самого главного духа — Сюолуна. Под вечер, уставшие вождь и старейшины дали право приблизиться к ритуальному костру героям торжества.

После ритуала ребята должны были раздать приготовленные подарки соплеменникам. Ребята, знавшие день своей инициации, давным-давно ещё их заготовили. У Экене было на это всего десять дней, но он справился.

Раздав подарки, девушки и юноши приготовились к самой главной части. Они должны были принести клятвы.

— Клянусь, быть любящей матерью, заботливой женой, верной сестрой для всех моих братьев и сестёр тинуваку. Клянусь, не забывать про отца и мать и помогать им в старости, как ещё недавно они заботились обо мне. Клянусь, что буду воспитывать дочерей в духе тинуваку, — сказал каждая из девушек.

— Клянусь, быть любящим отцом, заботливым мужем, верным братом для всех моих сестёр и братьев тинуваку. Клянусь, не забывать про отца и мать и помогать им в старости, как ещё недавно они заботились обо мне. Клянусь, что буду воспитывать сыновей в духе тинуваку. Клянусь, защищать нашу общую семью ценой своей жизни, — сказал каждый из юношей.

Старейшины благословили ребят. Теперь им предстояло поменять своё имя при рождении на то имя, которое они заслужили. Кто-то хотел, чтобы при нём осталось имя данное отцом и матерью, а кто-то считал это имя детским и желал обрести настоящее, взрослое.

Но из тридцати ребят только троим поменяли имена. Остальные ещё не смогли так сильно отличиться, стать заметными, чтобы им дать новое имя, которое невозможно было отныне сменить. Ведь новое имя должно было двигать человеком всю жизнь, а не только некоторое время. И сам человек должен был признать его. Но у ребят впереди была ещё целая жизнь, чтобы сменить имя.

Новые имена получили трое: паренёк-хохотун стал Нохэном — Весельчак, девушка, которая не мыслившая свою жизнь без цветов и возле своей хижины сделавшая настоящий сад, стала зваться Изагатамар — хозяйка цветов. Третьим обладателем нового имени стал Ненмарди. Его с этого дня должны теперь звать Этераяма, что значило “надменный”. Но Ненмарди даже рад был новому имени.

Подруга Экене Гарани была рада, что у неё сохранилось старые имена.

-Я хочу, чтобы все обращали внимание на мои глаза, на мою красоту, — кокетничала Гарани. — Но я буду не против, если меня потом будут звать “Самой прекрасной красоткой”.

— Эй, ревновать начну, — говорил её возлюбленный Баако.

Экене тоже был рад сохранению имени: он продолжал носить память о родителях в себе. Но больше всего Экене был рад тому, то прошёл обряд. Но его не переполняло гордостью за свою избранность, Экене нужен был обряд только, чтобы он мог полноценно заботиться о брате и сёстрах

***

С этого дня у Экене появились новые обязанности. Он теперь принимал участие во всех крупных охотах, посвящался во все дела племени. К нему отныне прислушивались и просили даже совета.

Но взрослая жизнь оказалась не такой уж и лёгкой, какой раньше её представлял Экене. Помимо обязанностей члена Тинуваку на его плечи легла вся забота о младших детях и о хозяйстве. Никто больше не звал Экене Таналбги — “Неумеющий грустить”. Соплеменники помогали ему чем могли, но он не нуждался в их помощи по дому. Будучи ребёнком Экене гордился тем, что у него такая большая семья — всё племя Тинуваку. Сейчас, потеряв родителей и сестру, он понял, что соплеменники никакая ему не семья, значительное большинство тинуваку — совершенно чужие для него люди. Никогда племя не сможет заменить ему настоящую семью.

Из-за многочисленных обязанностей у него совсем мало времени оставалось, чтобы проводить его с друзьями.

— Посмотрите, каким он важным стал! Думает, раз прошёл инициацию раньше, то не обязан водиться теперь с простыми смертными, — злобно пыхтел Этераяма, бывший Ненмарди.

После инициации кое-какие существовавшие намёки на дружбу у Экене и Ненмарди стремительно исчезли. И решил положить конец дружбы не Этераяма, а сам Экене. Случай с буйволицей раскрыл для Экене полностью всю чёрствую и надменную природу бывшего приятеля.

Юна не смогла долго прожить в Тинуваку. Слова Джеро оказались пророческими, некоторые тинуваку начали мерзко оскорблять Юну, затравливать её. Особенно ловко изощрялся Этераяма. Намотав себе на ус, что пленник-гаапи, пересёкший границу, считается собственностью Тинуваку, Этераяма с едкой усмешкой подходил иногда к Юне и говорил ей:

— Эй, раб, живо помой мне ноги! — и протягивал в лицо Юны ногу, вымазанные грязью.

Однажды Этераяма набрал в старый кувшин навоза от свиньи и кинул его в Юну:

— Раб, убери за свиньями хозяев! — злорадно крикнул он.

На беду Этераямы рядом оказался Мадива. Мадива с кулаками набросился на обидчика его подруги. Если бы не подоспевшие вовремя соплеменники, то Мадива бы до смерти забил бы Этераяму.

Но за такое оскорбление девушки, Этераяме ничего не было. Джеро похлопал сына по спине и сказал:

— Я горжусь тобой, сын.

Досталось только Мадиве, который опять связался с гаапи и не может по-другому называться, только как предатель, так ещё и посмел побить Этераяму, сына уважаемого Джеро.

В конце концов, Юна стала жить в Нолошо. Бохлейн договорился там с одним своим приятелем и устроил Юну в кабак официанткой.

Брат Экене, Коу, постепенно переставал питать к Пьеру глубокую ненависть. Экене смог убедить мальчика, что Пьер Лоре не хотел смерти их мамы, папы и Мейкны. Он, напротив, страстно желал их спасти. Но несмотря на забытую ненависть и обиду, Коу больше не испытывал к Пьеру никаких братских чувств, в отличие от сестёр, которые в силу возраста не винили ни в чём Пьера и продолжали считать его своим названным братом.

Отношение среди тинуваку к Пьеру у многих улучшилось, после “геройства”, которое он совершил с мерзкими гаапи. Но остальные же продолжали считать его убийцей и предателем, а бойню гаапи восприняли в штыки. Но всё же друзья смогли простить Пьера, что было самое главное для него. Только Токи не могла забыть его за обман, но она была очень рада тому, что Экене нашёл в себе силы понять и простить друга. В последнее время Экене и Токи очень сблизились.

А Пьер впал в глубокую хандру. Смерть Марани стала последней каплей, которая подорвала все его силы. Пьер перестал есть, по ночам вскакивал с постели в холодном поту из-за кошмаров, а то и вовсе не мог заснуть, вспоминая всех ему близких людей, который он не смог спасти: тётю Камиллу, Тейю, Ноузу, Марани. Пьер почти перестал говорить, он порой даже обменивался жестами с отцом и Экене, не желая слышать свой противный лживый голос. Шарль часто замечал сына, смотрящим по часу в одну точку, и боялся, уж не сошёл ли мальчик с ума?

Часто Пьер спрашивал отца: “А каково на том свете? Скоро ли я туда отправлюсь?”. Перепуганный до смерти Шарль, боялся даже на секунду оставить Пьера одного, чтобы тот ничего с собой не сделал. Но Пьер настолько обессилен, что даже если бы и захотел покончить с собой, то не нашёл для этого сил.

Он пообещал помогать Экене. Но помощь оказывал не Пьер Экене, а Экене, который на своих глазах потерял отца и мать, который должен теперь сам растить четверых детей, помогал Пьеру. В первые, самые страшные дни, Экене даже кормил друга с ложки, чтобы тот не умер от голода.

Постепенно, благодаря заботам Экене и Шарля, Пьер стал приходить в себя. Он стал всё и больше и больше задаваться вопросом: почему всё это происходит со мной?

Однажды, встретив Бохлейна, Пьер прижал старика к дереву, и заставил сказать, кто проклял его деда таким страшным проклятием, которое передалось ему, Пьеру.

— Да никто его не проклинал! — всплеснул руками изумлённый Бохлейн. — Твоего деда гаапи, несмотря ни на что, так уважали, что ни у кого бы не повернулись слова проклятий. Если они и прокляли кого, то это меня, а не твоего деда.

— Другого объяснения моим несчастьям нет, — возразил Пьер. — Я проклят.

— Ты не проклят, — заявил старейшина. — В твоих несчтастиях виновато не “проклятие”, а твои собственные решения и поступки. Эх, опять ты что-то сочиняешь, а потом страдаешь.

Но Пьера всё равно не устраивал такой ответ. Он был полностью убеждён, что является носителем проклятия.

***

Одним тёмным вечером Экене сидел в гостях у Пьера. Тот больше не жил вместе с ним. Пьер печально смотрел в окно на заходящее солнце.

— Я долго думал над словами Марани, — произнёс Пьер. — Я выполню последнюю просьбу сестры и встречусь с родителями. Я не вернусь к ним, но обязательно встречусь с ними. Не сейчас, потом, сейчас я ещё не готов к этому. Я хотел написать им письмо, но не знаю, что даже сказать в моём письме.

— Это хороший шаг, — поддержал Экене. — Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь и простить их.

Пьер не ответил. Он смотрел в окно, и ему казалось, что вместе с солнцем заходит его короткая жизнь.

— Какие планы на будущее? — спросил Экене.

— Не знаю. Отец предлагает вернуться мне во Францию и пойти учится в парижский университет, который когда-то закончил сам, учёба в этом университете поможет моей дальнейшей карьере?

— А ты сам-то хочешь там учиться?

— И хочу и не хочу, — пробурчал Пьер.

— Поясни.

— Я давно приметил этот университет и хотел там обучаться различным полезным наукам. Но как же ты? Тебе нужна помощь.

Пьер повернулся к Экене. Он смотрел ему в глаза и твёрдо сказал:

— Уезжай. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

— Экене, подумай о себе. Хватит думать только обо мне.

— А дело и не в тебе, — сказал Экене. — Я не могу тебя видеть. Каждая наша встреча напоминает мне о маме, папе и Мейкне. Я не могу потом уснуть всю ночь и думаю о родителях и сестре. Я так и не простил тебя. Будет лучше, если наши пути разойдутся, — не скрыл он разочарования. — Пойми, наши жизни сильно различаются. Моё призвание быть рядом с братом, сёстрами. Стать достойным членом Тинуваку. Ты не из этого мира. Возвращайся в Марсель или Париж. Я уже взрослый человек, ты тоже скоро станешь совершеннолетним. Мы должны создавать уже и свои семьи.

— Я никогда не женюсь, я не смогу забыть Мейкну — печально ответил Пьер. — Я никогда не смогу полюбить другую девушку или женщину.

— Не глупи! — воскликнул Экене. — Не будь отшельником. Нужно жить настоящим, а не прошлым.

— Я не смогу изменить твоей сестре.

— Верность нужно хранить живым любимым, а не мёртвым. — Экене положил руку на плечо Пьеру. — Ты найдёшь прекрасную девушку, у вас будут милые и озорные детишки.

Пьер взглянул на небо. Дружным кланом над морем летела стая птиц. Чайки громко кричали, в их голосах слышалась жизнь, такая, что позволяла птицам оторваться от земли и парить над водой. Летели они не так быстро, но с каждой секундой, с каждым мгновением были всё ближе к земле.

— Ты прав, — Пьер повернулся к Экене, его взгляд слегка изменился. Нечто, похожее на зарождавшую жизнь сверкало на его лице. — Я вернусь во Францию и поступлю в этот университет.

Экене заулыбался:

— Брат, не забывай, писать письма и навещать меня, — впервые за долгое время назвал он Пьера братом.

— А ты поймёшь, что я тебе напишу?

— Конечно, и сам буду писать и передавать тебе письма с Шарлем!

— Да я твои каракули и за месяц не разберу! — повеселел Пьер.

Он серьёзно отодвинулся от окна, поближе к Экене.

— Обещаю, что как только окончу учёбу, то тут же приеду к тебе в гости, — в голосе его звучала решительность, которую вот уже три месяца никто не видел в Пьере.

— Я тоже как-нибудь навещу тебя, — сказал Экене. — Когда ребятня подрастет.

Экене налил себе и другу по бокалу вина, которое стояло на столе. Пьер осушил бокал досуха. Ему стало как-то легко и тепло впервые за много месяцев. Вдруг он спохватился:

— А ты не боишься, что снова встретишь…

— Не боюсь, — прервал его Экене. — Я уже два раз с ней встречался и как видишь живой. Видно, это моя судьба быть вместе с Анной, а не твоя. Анна уже побывала и моей заказчицей, и врагом, и госпожой, и помощницей, и дальней-предальней родственницей по тебе считается. Придётся нам пожениться.

Пьер чуть не разбил бокал.

— Ты-ты шутить или говоришь серьёзно? — заикаясь, спросил он.

— Нет, на полном серьёзе говорю, — серьёзно ответил Экене.

Пьер вылупил на него глаза, а Экене едва сдерживал смех от выражения лица Пьера. Через минуту он, схватился на живот, и чуть не помирал от смеха. Вскоре за живот схватился и Пьер.

— Значит, старый Экене не умер? — слегка радовался он.

— Нет. Старый бы Экене по-настоящему смог предложить ей руку и сердце. Я изменился. И я рад, что ты тоже меняешься.

Солнце едва виднелось на горизонте. Пьер последний раз взглянул в окно. Нет, его жизнь не кончалась. Наступал новый день, новая страница в его судьбе. И никто не знает, что его и Экене будет там ждать.