Выкупи меня [Яся Белая] (fb2)
Выкупи меня Яся Белая
Пролог
Моё платье разорванно в клочья. Они не церемонились со мной, когда тащили меня сюда. Муж заплатил за этот наряд несколько тысяч долларов, и прежде я бы порадовалась, что его деньги пошли прахом. Но сейчас… Клетка, как у животного. Грязный матрас на полу. Два лба на охране — мускулистых и тупых. — Я б ей вдул, — лыбится один, лысый и татуированный, бросая на меня сальный взгляд. — А кому бы ты не вдул? — гыкает другой. — Ты же еб**ь всё, что шевелится. — Этой бы я особенно вдул. Во все дырки. — Забудь. Она — товар. Кат нам голову оторвёт, если попортим. Товар… Это слово бьётся, пульсирует в голове. Меня продадут. Как куклу. Как игрушку. Как развлечение. Какому-нибудь извращенцу. Надо же так было вляпаться — убежать от мужа-олигарха, чтобы отказаться здесь… Мысли работают лихорадочно — Ресовский, конечно же, ищет меня. Чтобы наказать. Ведь я сбежала прямо из отеля, где должна была пройти наша брачная ночь. Вадим помог мне и…поплатился. До сих пор перед глазами жуткая картина: я бегу к Вадьке, он ждёт у машины. Готов вот-вот рвануть вместе со мной… И звучит выстрел. Любимый падает. С прострелянной головой. И кровь — почти чёрная — растекается по асфальту. И алая-алая — по белизне моего платья. Её много. Я вся в его крови. Вадим умер с улыбкой. Он улыбался мне. У нас ведь всё получилось… Почти получилось… Вадим… Меня душат слёзы. Но я не буду плакать. Не здесь. Не сейчас. Не перед этими уродами с членами вместо мозгов. Внутри всё сжимается, скручивается в тугой узел страха и отчаяния. Что будет со мной теперь? Может, Ресовский всё-таки меня спасёт? Хочу ли я этого? Оглядываюсь. Тёмный холодный подвал. Клетка. Грязный матрас. А впереди — торги. Вместо свободы и счастья рядом с любимым — подпольный аукцион. Определённо, хочу. Сейчас муж видится мне меньшим из зол. Хотя я почти уверена, что в смерти Вадима виноват он. Его люди наверняка вычислили, откуда был звонок. Да и эти отморозки, что топчутся сейчас у моей клетки, явно его рук дело. Ресовский просто позволил мне убежать — сейчас я понимаю это чётко. Значит, он не ищет, а точно знает, где я. Меня трясёт от холода и злости. Моё платье, пропитанное кровью Вадима, стоит колом. От роскошной причёски не осталось и следа. Тело в синяках. Я сопротивлялась, когда меня волокли сюда. Им пришлось меня усмирять. Это и есть наказание Ресовского. Оно началось! Осознание того, что я сама себя загнала в западню, заставляет сжимать кулаки и рычать от бессилия. Гад! Ублюдок! Тварь! Так и вижу его самодовольную ухмылочку. Мы с Вадимом думали, что просчитали всё. Оказывается, просчитались везде. Ресовский был на шаг впереди. Не удивлюсь, если сейчас он сидит где-нибудь в роскошном кабинете, попивает абсент и через камеры смотрит во что превратилась его строптивая жёнушка. И ликует, мразь. Я уверена, что он ликует и празднует победу. Потому что я сдамся. Я буду умолять сама. Мне слишком страшно и слишком гадко здесь. Хочется в ванну, чистую одежду, тепло. Проигрывать больно. Но… Это лишь первый раунд. Следующий будет за мной. Уж я постараюсь. Мне теперь есть, за что мстить. За смерть Вадима он дорого заплатит. Очень дорого. Кровью! — Она здесь? — этот голос заставляет меня дрожать ещё сильнее. Столько в нём льда и стали. Я не слышу, что отвечают ему, но когда дверь распахивается — понимаю, что ответ был утвердительным. Амбалы, охраняющие меня, переглядываются и отходят в сторону. Дальше — уже не их дело. Ресовский перешагивает через порог. Попадает в полосу света. Дорогой, стильный, изысканный. Неуместный здесь, в этом грязном сыром подвале. Словно бриллиант среди дерьма. Я чувствую себя этим дерьмом — замызганная, в изорванной одежде, с растрёпанными волосами. Ему нравится моё падение. Он рассматривает меня с лёгкой улыбкой. Как диковинную зверюшку. Я забавляю его. Меня раздирает изнутри — страх, ненависть, бессилие. Я ничего не могу, полностью в его власти, завишу от его милости. Аристарх Ресовский не прощает предателей. А я его предала. Хуже — размазала, унизила, поманила и бросила. Он был убедителен… там… в номере отеля… я едва ли не отдалась ему. Целовал сладко, говорил красиво. Про медовый месяц на Багамах. Но забыл одно — я не продаюсь. Те, кто продал меня ему, — не хочу больше считать их своими родителями! — не спросили меня. Не узнали моего желания. Он предложил деньги, и меня продали. В двадцать первом веке! В правовом государстве! Отец извинился, мать сказала, что так будет лучше для всех. Для них. Не для меня. Мне не оставили выбора. Я постаралась взять его сама. И потеряла окончательно. Ресовский пугает меня до икоты — закрытый, холодный, циничный. У него слишком много денег, чтобы считаться с другими. Он может купить всё. Он может сделать, что угодно и ему ничего за это не будет. Он вхож в любое министерство и даже, говорят, к самому президенту. Но там, в его мире, — тепло, светло, есть вода. А я слишком слаба. Я оказываюсь не готова к таким испытаниям. Мне всего двадцать, я не хочу сгинуть в каком-нибудь борделе или в лапах извращенца. Сердце колотится в горле. Мысли путаются. Гордость ещё сопротивляется. Но я давлю её. — Забери меня отсюда, — хриплю, не узнавая свой голос. Ресовский хмыкает: — Чтобы ты опять сбежала? Засовывает руки в карманы, перекатывается с пятки на носок. Высокий, сильный, довольный жизнью хищник. Сейчас ему охота поиграть с глупой мышкой. Но мышка слишком устала и измучена, она готова прыгнуть в пасть монстру добровольно. Сжимаю прутья клетки до побелевших пальцев. — Я больше не убегу. Ты знаешь. Вадима больше нет. Никто не поможет. Рублю слова, как робот. Глотаю слёзы. Часто моргаю. Я действительно одна в целом мире. Любимого больше нет, а друзей у меня и не было — родители постарались. По жуткой иронии я могу рассчитывать только на этого человека. Нет, на чудовище, не знающее милосердия. На бессердечного циника. — Похвально, — говорит Ресовский, добивая меня своим спокойствием, — но я не могу так просто тебя забрать. Ты — товар и принадлежишь сейчас другому человеку. Сглатываю. Понимаю, чего он хочет. Чтобы я сломала себя. Сама. Окончательно. Сдалась. Чтобы умоляла. И я падаю на колени, вцепливаюсь в решётку, как в спасательный круг, и молю: — Выкупи меня. Лучше он. От него я вытерплю всё. Он жесткий, но не извращенец. Вроде бы. Я не знаю. Но тогда в номере он был почти нежен со мной. Обещал взять меня ласково в мой первый раз. Униженная я нравлюсь ему ещё больше. Ресовский склоняет голову набок, ухмыляется, как сытый кот. — Хорошо, — говорит он, а меня начинает трясти, потому что это согласие потянет за собой условия. И я не ошибаюсь. — Но ты станешь моей куклой, подстилкой, вещью. Я буду делать с тобой всё, что захочу и когда захочу. Дерёт холодом по спине. Всё ещё хуже. Я сама загнала себя. Дура. Но сейчас у меня действительно нет выбора — я коченею, голодна и измучена. Не хочу заболеть. Болезнь — последнее, что мне нужно. — Я согласна. — Звучит, как музыка, — довольно отзывается Ресовский и бросает моим похитителям: — Подготовьте её! Торги начнутся через полчаса. — Нет! — кричу я. — Аристарх, не делай этого! Не хочу стоять на подиуме и чтобы на меня пялились сальными глазами похотливые самцы. Не хочу! — А как иначе, Ника, — говорит он, будто вдалбливая прописную истину глупцу. — Чтобы я мог купить тебя, нужно тебя сначала выставить на продажу. Вот так просто. Будто речь идёт о покупке акций или нового Порше. Кричать и упрашивать бесполезно. Он просто разворачивается и уходит. Меня продадут. Он купит. Я стану его рабыней. Лишусь свободы окончательно. Но главное — я буду жить. Жить, ради того, чтобы однажды всадить нож в его ледяное сердце.
Глава 1. Неожиданное знакомство
Двумя неделями ранее Ника
Машка нервно ёрзает на стуле. Она ещё не съела и крошки из того, что набрала. Слишком занята новостью. — Тебя, правда, не волнует, что сегодня к нам приезжает сам, — она прерывается и поднимает палец вверх, — САМ Ресовский?! — Нет, — честно отзываюсь я, утыкаясь в телефон. Куда больше меня волнует переписка с Вадимом. Любимый флиртует, и это путает мои мысли и ускоряет сердечный ритм. Вадим у меня — правильный. Ни-ни до свадьбы. Но помучить меня вот такой жаркой перепиской, подразнить — обожает. Я не злюсь. Вадим — моё солнце, мир, жизнь. Без него — только тусклое, неинтересное существование. Машка в шоке. Она хватает свой айфон, что-то быстро листает и поворачивает гаджет ко мне. Очень красивый темноволосый мужчина в расслабленной позе сидит в кресле и лёгкой усмешкой смотрит перед собой. Кажется, он насмехается надо мной. Он достаточно молод — на вид около тридцати или чуть больше, но при этом во всей позе сквозит пресыщенность умудрённого жизнью старика. Вскидываю брови, смотрю на Машу: — И? — Ну, он же красавчик и мегасекси! — выпаливает подруга. Она не боится кричать. Столовая Академии гудит, как пчелиный улей. Хотя, наверное, правильнее — как осиное гнездо. Тут все только и норовят ужалить друг друга побольнее. Все соперники. Нет друзей. Мы с Машей тоже не дружим. Просто сидим вместе с первого курса. — Ну, да, неплохо выглядит, — киваю на гаджет в руке подруги. — Неплохо? — тянет Машка и округляет глаза. — Ладно, круто, очень круто, — соглашаюсь я (ну не отрицать же очевидное?) — и что? — Ну как ты не понимаешь. Он будет здесь! Живой Ресовский! Тот самый из списка Форбс! Это же шанс! — Шанс на что? — я действительно не понимаю и не разделяю Машкиной радости. Более того, она сбила у меня настроение флиртовать. И теперь я лишь вяло отвечаю Вадиму. Злюсь на Машку — из-за неё осталась без сладкого. У нас с Вадькой всё уже переходило в пожароопасную стадию. — Привлечь его внимание. — Зачем? — Ррр, Ника! — бесится она. — Ты как с Луны. Неужели не видела его статус в Фейбуке? — Нет, я и о нём самом-то узнала от тебя только. — Ну, ты даёшь! — Машка снова роется в гаджете и снова поворачивает экран ко мне, едва ли не в нос тычет. — Вот! — стучит пальцем с ярким маникюром по надписи. Возле фотографии Ресовского красуется фраза: «Ищу тебя». — Маш, — разочаровываю одногруппницу, — он может искать кого угодно. — Дура ты, Ника! — злится она. — Ясно же, что он ищет свою единственную. — Даже если так, — отзываюсь равнодушно. — С чего ты взяла, что это — ты? — А почему не я? — Машка выпячивает вперёд свой третий почти четвёртый. Натуральный. А ещё она блондинка. Природная. Может и прокатить. Это рыжих бестий, вроде меня, не любят. Боятся. Считают роковыми. А блондинок предпочитают. Ну что ж, если она считает, что у неё есть шанс — пусть попробует. — Тогда рискни, — говорю и понимаюсь, чтобы отнести поднос. Мысленно выстраиваю дальнейшие планы на остаток дня — хотела заглянуть в библиотеку, подобрать литературу по своему проекту. Машка поднимается вместе со мной. — Помоги мне! — просит она, умоляюще глядя на меня. Она выше, но её взгляд сейчас не кажется снисходительным, как обычно. — Как? — недоумённо спрашиваю я. — Идём, — она забирает у меня поднос, ставит на стол, подхватывает наши сумки и оглядывается, будто обокрала деканат. — Я всё уже распланировала. Но здесь рассказать не могу. А я не могу отказать Маше — она несколько раз помогала мне удрать от родителей, чтобы побыть с Вадимом. Прикрывала меня. И я не уверена, что мне и в дальнейшем не понадобится её помощь. Машка затаскивает меня в пустую аудиторию и выкладывает план. — Я всё изучила. Даже переспала со старостой управленцев — они устраивают эту встречу. Макс показал мне план — как Ресовский будет идти, куда, откуда войдёт. Всё-всё. Нужно только попасться ему на глаза. — Так управленцы тебя и пустили в святая святых. Губу закатай. — Ой, Ника, дура ты, — она качает головой. — Понимаешь, я дважды переспала с Максом. Он поможет. Потому что рассчитывает на третий раз. — Слушай, — меня передёргивает, — ты собираешь переспать со всей Академией? Уверена, что потом будешь нужна Ресовскому? Сотрёшься же! — ехидничаю беззастенчиво. Машка поднимает палец вверх: — Не сотрусь, а отшлифуюсь. Буду как бриллиант. А он станет моей оправой. И поверь мне — мужики любят опытных, а не стесняшек вроде тебя. Ты ж наверное в обморок грохнешься при виде члена. Фыркаю. Я, конечно, девственница, но не настолько отсталая. — Не волнуйся за меня. Мы с Вадимом сами разберёмся. — Да уж, — ухмыляется Машка, — пока вы надумаете разбираться, ему придётся отбойный молоток покупать. Зарастёт у тебя всё на хрен. Закатываю глаза — познания в физиологии у некоторых ровесниц меня удручают. Хуже, чем каменный век. — Хорошо, — говорю я. — А дальше? — Дальше, дождёмся, пока он достигнет середины этажа, и мы с тобой выйдем из-за угла ему на встречу. Будем бурно разговаривать. Потом я споткнусь и полечу ему прямо в объятия. — Замечательный план! — показываю палец вверх. — Только я причём? Машка хлопает веерами нарощенных ресниц. — Ну не могу же я разговаривать сама с собой. — Логично, — соглашаюсь. — Идём. Пусть тебе повезёт. Машка тянет меня в заранее приготовленное место. Ещё раз всё выверяет: вот он движется по основному коридору в сторону актового зала управленцев. Вот мы идём по боковому ему наперерез. Всё вроде бы должно получиться. Машку ощутимо трясёт. — Как я выгляжу? — сотый раз переспрашивает она, поправляя причёску. — Хорошо, — честно комментирую я. Особенно, на моём фоне, — хочется добавить. Но мне холостяков-миллиардеров не соблазнять. Можно быть немного растрёпанной, в балахонистой длинной юбке, растянутом свитере, ботинках на тяжёлой платформе. Я хожу в Академию за знаниями, а не красоваться, как кое-кто. По шуму, доносящемуся из основного коридора, понимаем — Ресовский приехал и уже здесь. Счёт идёт на секунды. Машка покрывается испариной. Шаги всё ближе. Пора. Мы выходим и бурно обсуждаем последнюю лекцию по социологии. Там есть, что обсудить. Вернее, как обсуждаем. Говорю я — Машка слушает и кивает. Она ни хрена не понимает в социологии. Впрочем, в других науках тоже. Не смотрю вперёд, не смотрю на Машу, жестикулирую. Кажется, на меня накатало вдохновение. — Понимаешь, социальная стратификация… — Черт бы побрал эту длинную юбку! Путаюсь в подоле, неуклюже лечу вперед. Почти у самого пола меня подхватывают сильные мужские руки. Вскидываю голову, встречаюсь с внимательным взглядом больших карих глаз. Губы мужчины кривит довольная усмешка. Продолжая удерживать меня за локоть, он притягивает меня к себе непростительно близко, на глазах у всех, отводит за ухо непослушную прядку и говорит: — Вот я и нашёл тебя.
Аристарх
Когда я вижу её в первый раз — она смеётся. Так искренне, задорно, по-настоящему весело. И от этого смеха незнакомой рыжей девчонки становится светлее и, одновременно, щемяще грустно. В моём мире уже давным-давно никто не смеётся так. Здесь только дежурные улыбки, ехидные смешки, презрительное фырканье. И ничего натурального. Вместо отношений — игры. Бесконечные выматывающие игры. А ещё продажность — продаётся и покупается всё что угодно: родители, дети, любовь, право на счастье. Вот только та девчонка, что шла по скверу и смеялась, она не продаётся. Я знаю. Таких девочек — умеющих искренне смеяться, одетых просто и безыскусно, чуть растрёпанных и невинных — в моём мире просто нет. Светские львицы, акулы и тигрицы просто перекусывают их на подлёте. Потому что слишком силён контраст. Рыжая девочка очень юная. Сколько ей — восемнадцать? Чуть больше? Раньше я никогда не обращал внимания на таких пигалиц. Ровно до той поры, пока не понял — среди сверстниц ловить нечего. Все они будут с прошлым, с багажом, а то и с довеском. А я так не хочу. Хочу эту — нежную, смешливую, похожую на весну. Интересно, какого цвета у неё глаза? Загадываю — ярко-зелёные, как молодая листва. У рыжих обычно очень белая кожа. И пахнет она, наверняка, цветами. Чем-нибудь весенним — нарциссами, фиалками, гиацинтами… Хочу её. Себе. Навсегда. Но как найти её в миллионном городе? Рыжулю, что мелькнула ярким солнышком за окном авто. Тронула серебристым смехом через закрытые окна. То ли девочка, а то ли виденье… Как найти? Думать. ...
Последние комментарии
4 часов 57 минут назад
5 часов 17 минут назад
5 часов 42 минут назад
5 часов 46 минут назад
15 часов 17 минут назад
15 часов 20 минут назад