Посох Мерлина (СИ) [Любимчик Мориарти] (fb2) читать онлайн

Комментарий к ГЛОССАРИЙ

Так как названия научных дисциплин и явлений волшебного мира претерпели изменения, было решено создать Глоссарий. Кроме того, в работе есть дополнительные сноски, когда слова встречаются в первый раз.

Для удобства все термины разделены на блоки и распределены по алфавиту. Сам Глоссарий будет пополняться по мере написания работы.

БЛОКИ:

1. НАУЧНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ

2. ВОЛШЕБНЫЕ СУЩЕСТВА

3. ЗАКЛИНАНИЯ

1. НАУЧНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ

АМДДИФФИН — школьный предмет, который подразумевает обучение средствам борьбы с волшебными существами, а также боевым и защитным заклинаниям.

АРТАИОС — школьный предмет, подразумевает обучение трансформации предметов из одной кондиции в другую, а также наколдовывание вещей из ничего.

ДЭРВАДЭЛ— школьный предмет, на котором изучают травы, их свойства и применения.

СИМЕ́Г — школьный предмет, на котором изучают химию в нашем понимании и приготовление эликсиров.

ФФИНБОДЭД — школьный предмет, изучающий общественный строй волшебного и неволшебных миров.

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

АДРАН — в переводе с валлийского означает отдел или факультет. В Гринчвилде адранами называют профильные классы.

АТЕНЕУМ — атенеумом называлось основанное императором Адрианом высшее учебное заведение в Риме. Здесь атенеумом называют школу.

БЕНН — учебный курс, который идёт с третьего по шестой класс, во время которого дети учатся только профильным и интересующим их предметам.

ГЛАНХАЙ — специальное место, где волшебники могут пополнять запасы магии, снимать проклятия и высвобождать магию.

ИСГОЛ — высшее учебное заведение магов.

ОЛЛОН — учебный курс первых двух лет обучения, во время которого ученики учатся основам магии и нащупывают свой потенциал.

2. ВОЛШЕБНЫЕ СУЩЕСТВА

АВАНК — В валлийском фольклоре свирепое водяное существо. Здесь представлен в виде крупного бобра с зелёной шерстью, крокодильими хвостами и рожками или шипами, который утаскивает жертв в воду.

АРТИФ — иначе говоря, первый в своём роду. Является достаточно грубым словом.

БАРГЕСТ — в фольклоре северных графств Англии — злой дух, предвестник смерти, преследующий обречённых жертв в облике лохматого чёрного пса с огромными горящими глазами.​​‌‌‌​ ​​‌‌​​ ​​‌‌‌

БЕЛИФОСТЫ (БЕЛИФЫ) — хвостатые существа с гладкой шерстью, живущие на болотах; в современном мире работают в Гринчвилде.

БЛЕДНОЛИКИЕ — обтянутые бледной кожей скелеты, которые боятся солнца, питаются плотью и живут стаями. Их слюна способна расщепить слизистую человека. Бледноликих часто путают с вампирами.

ГАЗАФОН — крупное склизкое существо, которое обитает в скалах. Его слизь используется для лечения отравлений.

ГАЙТРАШ — в фольклоре Йоркшира призрачное существо, способное принимать форму собаки, лошади или козла, встреча с которым сулит смерть‌‌.

ГРИМ — в фольклоре народов Западной Европы существо, являющееся в облике чёрного пса.

КАФФИИХТ — дух в облике кота, предвестник Йоля.

ИЗБРИТАРТ — призрачный медведь, который становится видимым только после приёма пищи.

ИМП — мелкий бес в европейском фольклоре. Здесь — существо, чьими родителями являются хобгоблины и чёрные гномы.

КРЫСТОНОЖКИ — мохнатые паучки на тонких лапках, которые тащат в свои норы всё, что могут унести.

ЛИРНЕЙСКАЯ ГИДРА — чудовище из греческих мифов, которое представляет из себя монстра с телом змеи и девятью головами дракона.

МЕТИС — волшебник, один родитель которого не маг.

НИКСИ — в мифологии тип речных русалок, которые заманивали мужчин в воду своим пением. Являются вредными и злобными существами.

ПИКСИ — в британской мифологии — рыжеволосые фейри, зловредные и подлые домовые, разновидность брауни.​​‌‌‌‌

РЕОЛИ — эквивалент нашей полиции. В основном эти волшебники отвечают за безопасность во время перемещений в пространстве.

СКАЛЬ — существа, похожие на скорпионов, которые появляются в тех местах, где много чёрной магии.

СЛУА — мёртвое воинство в шотландском и ирландском фольклоре.

ТАРУ УШТИ — в фольклоре острова Мэн — вредный и хулиганистый водяной бык.

ТРОУ — фейри, похожие на маленьких гоблинов, которые живут на Шотландских островах.

УРХИНЫ — в британском фольклоре — маленькие буги или пикси, принимающие вид ежа.

ФЕРЬЕР — разновидность фейри из Саффолка (графства на востоке Англии). Здесь приносят подарки каждое утро до самого Йоля.​​‌‌‌‌

ХИНКИ-ПАНК — самая частая разновидность блуждающих огней, встречается на границе Девона и Сомерсета. Внешне чем-то похож на шотландского джеруча.

ЦЕРКОВНЫЙ ГРИМ — в скандинавском и английском фольклоре — дух в облике устрашающего чёрного зверя или карлика, следящий за благосостоянием отдельной церкви.

ЧЁРНЫЕ ГНОМЫ — представители клана гномов-отшельников, которые мародёрничают в лесах.

ШЕРСТЯНКИ ДЖОАН — один из самых малоизвестных региональных типов блуждающего огня; хотя в последнее время о ней писали как о корнуэльском пикси.

‌‌‌‌ЭЛЛИЛЛЬДАНЫ — это составное слово примерно можно перевести как «эльфийский завлекающий огонь».

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

НЕИСТОВЫЙ ГОН — в британской мифологии своры сверхъестественных собак, чьей добычей становились молодые и красивые парни, девушки и дети. Охотники уносили их в страну эльфов на «перевоспитание» после чего жертвы превращались в часть королевской свиты. Руководит охотой эльфийский король или королева. Случается в преддверии Йоля.

3. ЗАКЛИНАНИЯ

Catena auxilium — заклинание, создающее железные цепи.

Coloratus pingere — заклинание для стрельбы краской.

Decido — заклинание, снимающие предыдущие чары. Снять чары может только тот, кто их наложил.

Entangle — заклинание паутины.

Glacies — заклинание, образующее лёд.

Gwilth agor — заклинание «правды», которое трансформирует предмет во что-то, что волшебник способен прочитать, понять.

Hedfan — заклинание левитирования.

Lentumarea — пудинговое заклинание.

Lilimmanus — предмет превращается в кувшинку.

Lux — заклинание света.

Niaclastra removentur — снятие отпирающих чар.

Pila appruit — заклинание роста волос.

Prohibere subiectum — позволяет остановить любой предмет.

Tergum gwyn — заклинание, которое используют во время очистки, чтобы вернуть магию.

Tevulnus — заклинание чесотки.

Venire addme — призывающее заклинание.

Vitus vocat — заклинание, которое используют, для восполнения магии волшебника.

Vos duratus — заклинание, которое «замораживает» человека на несколько секунд.

⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯⎯

ЧАРЫ ПО ПРИЗЫВУ ГВИДОНА — призвание Гвидиона означает зачаровывание деревьев против врага. Является частично запрещённой магией.

========== Пролог ==========

Комментарий к Пролог

Под какую музыку писалось: https://vk.com/audio?z=audio_playlist258437673_43/39897be14db04c20f

Главый треком является Storm – Lifehouse. Из неё, собственно, я и взяла вдохновение и начала писать💕

Тон повествования и тема пролога несколько отличаются от основной части. Будьте готовы к тому, что темы об Астарте и незнакомце происходят в других временных отрезках и не будут упоминаться конкретно в этой работе – это запланировано в продолжении.

Прохладный ветер с севера трепал длинные седые волосы. Мужчина шёл вдоль разрушенного замка, аккуратно опираясь на трость и едва прикасаясь длинными аристократическими пальцами к его развалинам. Медленная, плавная поступь и благородная осанка выдавали в нём человека голубой крови. Дойдя до полуразрушенного входа в замок, он нежно, будто опасаясь потревожить дух бывшего каменного гиганта, облокотился о стену, прикрыл глаза и предался воспоминаниям. Иногда он морщился, думая о моментах своей жизни, и его тонкие губы кривились. Иногда распахивал глаза и боязливо всматривался в тёмный лес, но вскоре его встревоженный взгляд опять становился уверенным, и он вновь закрывал глаза.

Через какое-то время мужчина отстранился от стены и быстрым шагом направился к обрыву. Когда до него оставалось шагов сорок, аристократ сорвался на бег и, остановившись только на самом мысу, выбросил трость в море, которое с тихим всплеском билось о скалы, и из его рта вырвался крик, наполненный болью и отчаянием.

Был уже вечер. Солнце бросало свои последние лучи в воду, когда мужчина внезапно исчез.

***

Грациозно покачивая бёдрами, она выходила из шёлкового походного шатра Мерлина. Её длинные тёмные волосы, заплетённые в косы, украшенные даурскими лилиями, доходили ей до бедёр и ритмично раскачивались при каждом шаге из стороны в сторону. Лёгкий золотой халат почти не прикрывал её бледную кожу. Она шла, задумчиво улыбаясь своим мыслям. Ледяной, полный бесчувственности взгляд, прожигал окружающие деревья.

Уже идя среди старых деревьев, девушка услышала конский топот и мужские крики за своей спиной. За ней началась погоня. На её миловидном личике не проскользнуло и тени страха: она лишь хищно ухмыльнулась и быстро, почти летя, побежала в самую чащу. Ржание лошадей её преследователей стало отдаляться, из-за чего девушка звонко рассмеялась на бегу. Однако её хохот резко прервала голубая вспышка, ударившая почти у самых её ног.

— Астарта, остановись, — раздался бархатный голос где-то впереди.

— Я думала, что ты догадаешься раньше, Мерлин, — скрываясь в тени тиса, ответила она.

— Отдай мне его, и я пощажу тебя.

— Ты должен был знать о пророчестве, милый, — обнажив клыки, промурчала Астарта и сделала несколько шагов навстречу волшебнику. — Ты был неосторожен. Этого уже не исправить.

— Я не могу отпустить тебя, ты ведь это знаешь. Я мог бы придумать, что…

— Ты никогда не поймаешь меня. Я выиграла, как выиграет Тьма и Он! — выкрикнула девушка, обрывая волшебника на полуслове, и за считанные секунды трава вокруг Мерлина загорелась.

Когда маг разобрался с огнём, то заметил только стройный тёмный силуэт, который с нечеловеческой скоростью отдалялся от него.

Он выбежал из леса к обрыву, запыхавшийся и уставший от беготни по чаще. Пот холодными струйками тёк по молодому лицу, а ноги слегка дрожали от усталости. Мерлин взглянул на Астарту: она выглядела свежо и расслабленно, словно вышла прогуляться, и никакой погони не было. Но волшебник знал, как быстро течёт кровь в её жилах, как стучит её сердце, как напряжены мышцы под тонким халатом, и сколько эмоций скрыто под хищной улыбкой.

Она посмотрела на него с яростью, отчего его сердце болезненно сжалось. В ней было так много ненависти, сколько никогда не заподозрили бы в такой красивой девушке с чарующим голосом остальные люди. Но Мерлин уже знал, насколько она зла.

Астарта блаженно прикрыла глаза, незаметно продвигаясь к самому краю. Он, словно загипнотизированный, приближался к ней шаг за шагом, не отрываясь от её лица. Он был так близко к ней, что вскинул руку, чтобы взять её за локоть, в тот самый момент, когда Астарта резко распахнула глаза, окинув его изучающим взглядом, как будто видит его в первый раз. Мерлин был готов лицезреть ненависть и всепоглощающую злобу, но никак не ожидал разглядеть затаённую усталость и какую-то немую просьбу, расшифровать которую так и не сумел. Его пальцы почти сомкнулись вокруг её тонкой руки, когда она сделала последний шаг навстречу пропасти. Он не помнил, как оказался на коленях на земле с вытянутой рукой и почему Астарта камнем летела в бушующее море у подножия обрыва. Секундой позже не пойми откуда взявшийся чёрный туман начал окутывать падающее тело девушки. Её руки, ноги и волосы сами, на первый взгляд, превращались в этот чёрный зловещий дым, который полностью рассеялся почти у самой воды, словно его и не было.

Мерлин с ужасом в глазах и затаённой скорбью вглядывался в глубь воды, ловя воздух ртом, а потом вскочил на ноги и опрометью кинулся обратно в чащу. Гибкие ветви деревьев хлестали его по лицу, и магу приходилось постоянно жмуриться. Сил на колдовство не было.

Мальчик с испугом открыл глаза, когда очередная ветка ударила по щеке Мерлина. Какое-то время он вглядывался в пустоту, но ему всё ещё мерещилось падающее тело Астарты. Он видел её лицо в сумерках, ещё более бледное, чем во сне из-за лунных лучей, блуждающих по комнате. Когда ритм сердца стал прежним, мальчик взъерошил свои кудрявые волосы и откинулся на подушку. Этот сон уже начал надоедать.

========== Глава 1. Две семьи ==========

У Фосети Вермора — наследника древнего богатого рода, в котором все мужчины уже которое поколение работали в самой верхушке Парламента — не было настоящего детства. Не потому, что отец его вечно отсутствовал и почти никогда не проводил время с сыном, а мать была слишком занята своими хобби и порой словно забывала, что одиннадцать лет назад родила мальчика. И не потому, что ещё с младенчества в него вдалбливали правила этикета и учили непонятным вещам, которые пригодятся ему, когда он займёт своё место в Парламенте. У Фосети не было детства потому, что он был избалован, как бы странно это ни было, учитывая строгие правила его семьи. Он всегда получал, что хотел. Родители почти не уделяли сыну должного внимания и постоянно заменяли его самыми дорогими игрушками и аттракционами. Они быстро подавили детскую наивность Фосети и любовь к миру своим безразличием и холодностью. Уже к четырем годам мальчик перестал интересоваться некогда обожаемыми звездами, разноцветными жуками и играми с шумными мальчишками в песочнице. А тот факт, что он был волшебником, только усугублял ситуацию.

Но в то же время его нельзя было отнести к категории злобных людей или обладателей завышенного самомнения. Его просто не научили проявлять заботу и заинтересованность, не показали, что надо делать, когда ты чего-то страшишься. Няни и учителя относились к Фосети, как к фарфоровой игрушке: боялись лишний раз дотронуться до него и почти никогда не говорили ласковых слов, которых так сильно ему не хватало. Сам мальчик отчаянно нуждался во внимании — единственной недоступной для него вещи, — и часто ввязывался в драки с метисами, — детьми, у которых один из родителей не был волшебником — колотя их так остервенело, словно те являлись чумой. А ещё чаще он дрался с теми, кто вообще не был магом или родился в немагической семье, ведь до чёртиков страшился, что они высосут из него всю магию.

Но вот отец Фосети всегда брал, что хотел, и никогда не боялся. Да и чего может испугаться человек, который богат и влиятелен? Даже если бы действующая власть резко поменялась, старший Вермор манипуляциями и шантажом вырвал бы себе свои привилегии обратно, не потеряв при этом ни одного зуба и нервной клетки. Фосети восхищался этим, буквально боготворил такие качества и жутко злился на себя за то, что в нужный момент он не запугал одного назойливого мальчишку, который был ещё и на год младше, и сам не вышел сухим из воды. Наверное, этот мальчик был единственным человеком, которого юный Вермор возненавидел всеми фибрами своей души. Лишь из-за него одного Фосети упустил свой шанс стать таким, как Вермор-старший.

Худощавый ребёнок с чёрными волосами быстро пересёк коридор с гордо поднятой головой. Его лазурные глаза неотрывно глядели на дверь впереди, а мозг пытался угадать, какой окажется встреча с отцом. Достигнув кабинета, он остановился и медленно вздохнул, плотно сжав губы, прежде чем поднять руку и постучать в дверь. К удивлению Фосети, отец сам встретил его на пороге и учтиво пропустил в комнату. На Вермора-младшего никогда не кричали и не поднимали руку, ведь ребёнок был достаточно послушным, не протестовал против учёбы и светских мероприятий. Он уже давно уяснил для себя, что он не убежит от участи стать новым членом волшебного Парламента, и не витал в облаках. Но отчего-то мальчик каждый раз, придя в отцовский кабинет, оценивал, насколько мягким окажется ковёр перед массивным тёмным столом, если Фосети внезапно ударят и он упадёт. Ведь он несколько раз видел, как его знакомых били. Вермор-старший, казалось, не замечал этого, ведь когда мальчик заходил к нему в кабинет, он первую минуту упорно игнорировал сына, читая какие-то толстые книги или подписывая непонятные договоры, и лишь спустя какое-то время поднимал на своего наследника зелёно-карие глаза и сухо начинал диалог.

Лорд Эзель Вермор по обыкновению не заметил направленного на ковёр задумчивого взгляда сына и равнодушно обошел Фосети, чтобы подойти к столу. Он сел на мягкий стул с высокой спинкой, — один из тех, в которых обычно сидели его гости во время обсуждения политических дел — закинул ногу на ногу и жестом предложил сыну последовать его примеру.

— Рад видеть тебя, Фосети, — начал диалог Эзель. — Как прошёл день рождения?

— Здравствуй, отец, — кивнул мальчик с грустным видом. — Вы с maman сделали мне замечательный подарок, спасибо. Жаль, что ты был занят и не смог присутствовать.

— Да, досадно, что так вышло, — безразлично ответил мужчина. — Но ты уже взрослый и сам понимаешь, что дела в палате лордов не решат себя сами. Тем не менее, я слышал, что ты получил послание из Гринчвилда.

— Да, отец. Maman даже отводила меня в тот лес, чтобы найти со́лтор, — еле сдерживая радостный возглас, сказал Фосети. Он уже привык скрывать свои эмоции без особых усилий, но приглашение из атенеума было одним из самых радостных событий в его жизни, так что он едва успел одёрнуть себя.

— Надо же? Я бы хотел увидеть твой проводник.

Юный Вермор снял с шеи ожерелье — на серебряной цепочке висели два небольших кристалла, а между ними виднелся посеребрённый деревянный солтор, в котором и заключалась магическая сила — и передал его отцу. Эзель молча взял его, проводя большим пальцем по граням проводника магии своего сына. Увесистое ожерелье сверкнуло в свете комнаты и уже в следующий момент оказалось на шее волшебника, словно это было его собственное. Лорд хмыкнул и без единого слова призвал к себе какую-то папку, а потом взмахнул рукой ещё раз. В воздухе вспыхнули синие линии света, которые тянулись из его ладони и солтора, они переплетались и путались между собой буквально считанные мгновения, а затем разом потухли, и над ковром осталось парить лишь небольшое пальто под стать Фосети. Эзель удовлетворённо ухмыльнулся, вставая со стула, и кинул верхнюю одежду в руки сына.

— Я думаю, тебе будет интересно заранее увидеть Гринчвилд.

— Ты хочешь сказать, что покажешь мне его прямо сейчас?

— Да.

— Но до начала нового учебного года ещё шесть месяцев.

— Я не хочу, чтобы ты ходил там с раскрытым ртом, Фосети. Я знаю твою натуру, в нужные моменты ты не умеешь держать лицо, достойное лорда. Идём же.

Мужчины семьи Верморов в верхней одежде перешли из кабинета Эзеля в соседнюю комнату. В ней не было ничего кроме неглубокого, чуть ниже колена, бассейна длиной метра в два, от которого шёл голубовато-белый свет. Воду затянула какая-то плёночка, похожая на ещё не затвердевший лёд. В воздухе витала сильнейшая магия, от которой у Фосети сперло дыхание, а по спине побежали мурашки. Волшебство в комнате было настолько сильным, что он даже не почувствовал, насколько холодным был воздух в помещении. Кованая лестница со вставками из битого зеркала, на которую ступил лорд, не снимая ни обуви, ни одежды, была приставлена к тонкому бортику странного бассейна. Эзель развернулся лицом к сыну, раскинул руки в стороны и без единой эмоции упал в воду. Лёд под мужчиной потрескался, волны холодной воды с шумом накатили на бортики, голубовато-белое свечение дрогнуло и зарябило на стенах комнаты. Но уже через несколько мгновений всё стало точно таким же, каким было до появления Верморов. Лишь Эзеля не было рядом со взволнованным сыном.

Фосети быстро поборол лихорадочное возбуждение и уже совершенно спокойным наступил на верхнюю ступень лестницы и точно так же, как и отец, рухнул в воду. Хрупкие куски льда опять поломались под человеческим телом… и как только мальчика накрыла вода, сошлись вновь.

Что-то вытолкнуло юного Вермора из воды с такой силой, что сердце у него пропустило удар. Он обнаружил себя в таком же бассейне в комнате, очень похожей на ту, что была у него дома, но большего размера. Фосети встал на бортик, озираясь по сторонам и стряхивая с совершенно сухой одежды капли-бусинки. На лицо Эзеля, который осматривал внешний вид сына, падал свет, отражённый от воды, невольно подчёркивая излишне острые черты лица мужчины и тёмные синяки под его глазами, которые старший Вермор пытался скрыть даже от домочадцев.

— Поправь воротник, — сказал он требовательным тоном. — И добро пожаловать в Гринчвилд.

— И где мы именно? — на удивление восторженно спросил Фосети. Его отец улыбнулся краем губ, чтобы сын этого не заметил, а потом сдержанно ответил:

— Это рядом с твоей будущей гостиной. Ретт, Виктор или Тревельян составят тебе компанию.

— Тебя… ты будешь занят, верно?

— Да, есть некоторые дела, которые я хочу решить с директрисой. Сейчас тебе надо спуститься по лестнице и повернуть направо. Ты сразу поймёшь, где именно находится гостиная. Но через час будь на главной лестнице, и не заставляй меня ждать. Быть может, я успею показать тебе места, где проводил своё детство.

С этими словами Эзель исчез за поворотом, как всегда оставив Фосети одного.

***

В залитом светом полной луны доме раздавался громкий мальчишеский смех, а с кухни приятно веяло яблочным пирогом. Рядом с высоким поджарым русоволосым Скоттом Картером бегала и смеялась его копия, но с единственным явным отличием: волнистыми тёмно-русыми волосами.

— Брендон, сынок, не мешай мне готовить, пожалуйста.

— Я не мешаю, а тренируюсь, — скривил губы мальчик, пряча за спиной бумажный самолётик. — Меня же зачислят в атенеум{?}[Государственное среднее учебное заведение типа классической гимназии], правда? Мне так не нравится моя школа. Там сплошная математика и вся эта нудная и странная литература, а я очень хочу колдовать.

— Если ты будешь расстраивать меня, никто тебя туда не зачислит, — серьёзным тоном сказал мистер Картер, но в уголках его губ затаилась улыбка. — И, между прочим, там тоже есть математика, литература и другие страшные предметы.

— О, папа, — закатил карие глаза мальчик. — Мне уже давно исполнилось двенадцать. Ты меня не обманешь. Ведь я давно знаю, что ты никак не повлияешь на моё зачисление. А ещё там, помимо математики и других страшных предметов, есть наука амддиффина{?}[Школьный предмет, который подразумевает обучение боевым/защитным заклинаниям] и много-много разных многих друзей.

— Я и не собираюсь тебя обманывать, просто предупреждаю, что если ты не пойдёшь спать, то не получишь приглашение в Гринчвилд.

— Почему нельзя отправить письмо о зачислении в атенеум, как это делают во всём мире — с помощью воронов? — возмущённо сказал мальчик, плюхаясь на стул. — Может быть, у меня бессонница! И как они тогда доставят послание?

— Сновидения — это настоящее волшебство, Брендон. Именно в эти моменты твоя душа отправляется в другие миры, которые полны странностей и приключений. Только столкнувшись с магией сна, ты…

— Ты уже много раз говорил об этом, пап, — протаскивая через горловину пижамы свою лохматую голову, перебил отца Брендон.

— Да, просто… — поникнув головой, ответил Скотт, отрезая небольшой кусочек свежеиспечённого пирога, — твоя мама говорила так, когда ты был совсем маленьким. Ты постоянно спрашивал о сновидениях.

— Я скучаю по ней, — на выдохе признался мальчишка, глядя на спину отца. Он не хотел говорить с ним о маме, ведь знал, что отцу и так было тяжело вспоминать о ней.

Брендон почти не помнил её. Он не помнил маминого голоса, но ему всегда казалось, что она отлично пела, красиво растягивая гласные. Он совсем забыл, каким был мамин смех, но в память мальчика врезался навсегда её запах: сладкий аромат малины вперемешку с тягучим ореховым запахом масляных красок. Иногда он приходил в кабинет своего папы и с ногами забирался на широкий подоконник, заляпанный яркими капельками краски. Брендон, сколько себя помнил, ощущал едва уловимый аромат малины на том месте, где любила сидеть его мама.

Отогнав от себя нахлынувшие воспоминания, Брендон встал со стула и бойким голосом известил, что направляется спать, ведь не хотел заставлять отца чувствовать себя ещё хуже своим грустным настроением.

— Погоди, дружок, — мягко остановил сына Скотт и поставил на стол тарелку с куском пирога. — Попробуй и скажи, насколько вкусно. Если я опять испортил тесто, то с утра пораньше нужно будет сбегать в лавку миссис Кейкс за тортом для тебя.

— О, пап, не волнуйся, у тебя всё получилось отлично, — пережёвывая чёрствую корку пирога, ответил Брендон.

Сонно зевнув, он взял тарелку с остатками куска, чтобы отнести к себе в комнату. Уже дойдя до лестницы и стоя на скрипящей ступеньке, мальчик оглянулся через плечо и спросил:

— Как ты думаешь, меня пригласят учиться туда?

— Конечно, — улыбнулся Скотт. — Правда, они точно пожалеют об этом, как только ты влипнешь в очередную неприятность.

— Я люблю тебя, пап, — ухмыльнулся мальчишка. Он знал от бабушки, что его папа видел себя в своём сыне, так что если верить рассказам о его учебных годах, то Гринчвилд ждёт новая порция озорства в ближайшем будущем.

— Я тебя тоже. Сладких снов, Брендон.

Поднявшись в свою комнату, мальчик уселся на кровати, напряжённо вглядываясь в окно. Он понимал, что наверняка получит заветное письмо и отправится в окутанный тайной, историей и романтикой атенеум со странным названием Гринчвилд, но всё равно волновался, что не окажется таким же сильным волшебником, как его папа, и поедет в какой-нибудь Лурид или любой другой атенеум для бездарей.

Строительство Гринчвилда завершилось сразу же после смерти Мерлина его пятью учениками, в честь которых назвали адраны{?}[С валлиского переводится как классы], но фундамент великий волшебник и советник короля Артура заложил сам, оставив в нём, если верить преданиям, легендарный клинок Экскалибур.

В стране и за её пределами было достаточно много сильных атенеумов, из которых в конечном итоге выходили неплохие волшебники. Многие академии были способны потягаться с Гринчвилдом по уровню качества обучения, но ведь нигде больше нельзя было встретить столько пищи для пытливых умов, старающихся найти доказательства легендам о Мерлине. Конечно, в Гринчвилд можно было перевестись из любого другого атенеума, если у тебя хорошие оценки, но детям было бы очень тяжело там учиться. Лишь потому, что они не были предназначены именно для него.

Предназначение не являлось мифом или красивой легендой, ведь члены волшебного Парламента не просто так распределяли детей по учебным заведениям. В тот день, когда ребёнок проявлял первые признаки магических способностей, его родители отправлялись в Парламент, — или же члены Парламента приходили к хабиталам с удивительной информацией о скрытом мире — заполняли документы о том, когда и как проявилась магия, приносили каплю крови своего чада, чтобы было возможно отследить вспышки его волшебства, и на основе этих данных детей и отправляли в разные атенеумы. Раз в год ребята проходили соответствующие их потенциалу тесты, показывая, способны ли они задействовать все свои способности в колдовстве или им нужно обучение попроще. И спустя двенадцать лет после рождения в двенадцатый лунный августовский день будущие школьники получали письма о зачислении в подходящие именно им учебные заведения.

Нельзя сказать, что Брендона заботило, будет ли он считаться сильным магом или наоборот. Ведь больше всего он боялся, что не окажется в тех местах, где провели свою юность его отец, дядя и друзья. Боялся, что никогда не удостоится вдыхать просоленный морем воздух и смотреть, как башни замка освещают лучи солнца. А как же его многочисленные приятели? Почти все дети-волшебники, которых он знал, учились в Гринчвилде, и мальчику не хотелось быть вдалеке от своей компании. Ну и, в конце концов, его воображение не переставало рисовать, как именно он найдёт Экскалибур.

Так он и уснул, держа в руках тарелку с куском пирога, погружённый в свои мечты и переживания.

Но не успел он погрузиться в крепкий сон, как кто-то тронул его за плечо. Брендон уже хотел проворчать, что не выспался, как громовой голос заставил его подскочить на кровати. Прямо в центре комнаты, задевая ветвистыми оленьими рогами потолок, стоял Дагда — верховный бог и первый волшебник на континенте — и внимательно всматривался жёлтыми глазами в лицо Картера.

— Вставай, Брендон, — повторил он и протянул широкую ладонь мальчику, — твоя судьба ждёт тебя.

Мальчик не знал, что заставило его подчиниться, но всё же с опаской вложил свою руку в руку гиганта, а уже в следующее мгновение оказался в странной пещере. С её потолка падали разноцветные капли, которые превращались в драгоценные камни, как только ударялись об пол. Горы жемчуга, изумрудов, рубинов, сапфиров и бриллиантов почти что полностью закрывали собой стены, хотя даже стены в этой пещере оказались необычными. Сотни рисунков разных эпох и разных народов, волшебного и неволшебного миров сливались между собой, будто в калейдоскопе. Яркий приятный свет не оставлял теней даже за грудами камней магического места и незаметно успокаивал.

Брендон так восхитился этим зрелищем, что даже его страх перед Дагдой отступил. Картер дёрнул бога за тунику, выбивающуюся из-под золотых доспехов великого воина.

— Где это мы? — поинтересовался мальчик с искрящимися от восторга глазами.

— Как думаешь, кто я такой? — улыбнулся бог и подтолкнул мальчика к выходу из пещеры.

— Дагда, кто же ещё?

— Я лишь выгляжу, как он. Знаешь, давным-давно, когда только появлялись первые атенеумы, двадцать четыре Верховных мага прибыли в одно таинственное место. Последние двенадцать дней июля колдовали одни двенадцать волшебников, первые двенадцать дней августа — другие. Общими усилиями они смогли воскресить дух великого Дагды, хоть в каждом народе он и звался по-разному… Ты же знаешь, что его убили во время битвы добра и зла? Люди часто называют и трактуют это событие иначе — так, как это понимают они в силу своей веры. Но бог на то и бог, чтобы помогать каждому человеку, а поэтому он разделился на тысячи душ, подобных мне. В двенадцатый лунный день августа мы появляемся во снах волшебников, чтобы указать их путь. Посмотри туда, что ты видишь?

Брендон усилием воли заставил себя оторваться от лица духа Дагды и посмотреть туда, куда он показывал. На горизонте виднелись высокие башни старого замка, стоящего на утёсе, который он бы ни с чем не перепутал.

— Гринчвилд! — воскликнул Брендон и наткнулся на внимательный взгляд Дагды. — Я еду в Гринчвилд!

— Берегись Барр, Брендон — с изменившимся голосом сказал дух, растворяясь в воздухе. — Палач несёт погибель, палач несёт войну.

***

Золотистые лучи солнца, пробившиеся сквозь неплотно задёрнутую шторку, скользили по умиротворённому лицу мальчика. Брендон зажмурился из-за яркого света и резко открыл глаза. И как только он это сделал, утренний свет забрал с собой все предостережения Дагды, оставив лишь радость и некий трепет перед будущим.

Брендон не мог поверить, что этот сон не был просто сном, а посланием из Гринчвилда, о котором мечтал с тех пор, как познакомился с математическими уравнениями в своей скучной школе. Лишь когда он заметил на шее метку Дагды, поверх которой виднелась витиеватая буква «Г», он окончательно убедился в произошедшем.

Дом был погружён в сладостную тишину ровно до тех пор, пока мальчик не рассмотрел метку Гринчвилда и не начал ликующе подпрыгивать на кровати. Его отец же, работавший всё это время в дальней комнате дома и внезапно появившийся на пороге детской, смотрел с улыбкой на счастливого сына.

— Брендон, если ты не прекратишь прыгать, то вместо прогулки будешь вытирать пыль, — стараясь звучать как можно серьёзнее, произнес Скотт, когда понял, что мальчишеские радостные крики прекратятся ещё нескоро.

— Но папа! — воскликнул младший Картер, тряся руками и всё ещё стоя на кровати. — Я поступил! Поступил!

— Неужели ты сомневался в этом?

— Только если совсем чуть-чуть, — отозвался мальчик, усаживаясь по-турецки в кровати.

— Ну, в любом случае, теперь ты ученик. Только вот чем ты собираешься колдовать?

— Разве мы не пойдём в тот самый волшебный лес? — с надежной в голосе поинтересовался Брендон. Он так много мечтал о том, как найдет под сенью огромного дерева прямую, как стрела, ветку старого бука, которая вызовет приятную колкую дрожь. Как вечером он принесёт её домой, придаст ей ту форму, которую захочет, а потом повесит на золотую цепочку, которую носит с рождения. — Ведь все волшебники находят там свои солторы! Я так хотел пойти туда на день рождения, но ты заставил меня ждать Серебряной луны!

— Конечно, ты можешь пойти искать свой солтор там, но, кажется, у тебя уже есть свой проводник.

Брендон закусил губу, подумав, что его папа наверняка заметил, как он стаскивал его ожерелье, чтобы попрактиковаться в волшебстве или просто подурачиться. Прикинув в голове, что в такой замечательный день его ругать не будут, он был уже готов выпалить целую тираду о том, что он ничего не сломал, а даже если и сломал, то всё починил, да и вообще, за детьми надо лучше приглядывать…

— Я думал, ты сам его найдешь, — прерывая мысли мальчика, сказал Скотт, скосившись на изголовье кровати своего сына.

Брендон посмотрел в ту же сторону и уставился во все глаза на кулон в виде профиля лернейской гидры{?}[Чудовище из греческих мифов, которое представляет из себя монстра с телом змеи и девятью головами дракона] тёмно-коричневого цвета.

— Это мамин, — объяснил мужчина, изучая лицо сына. — Она всегда хотела подарить его тебе. Конечно, если какой-нибудь другой проводник не подойдет тебе лучше.

Прошептав что-то вроде «нет-нет, мне этот нравится», он потянулся к солтору, затаив дыхание. Как только мальчик сжал кулон в своей руке, по всему телу разлилось приятное тёплое чувство, которое бывает после долгой прогулки на морозе, когда ты залезаешь под большое одеяло.

Брендон с удивлением уставился на кулон в своих дрожащих руках, даже не моргая, пока голос отца не вернул его обратно. Зажав проводник, мальчик сорвался с места и бросился в объятия Скотта.

В выборе солторов определённо было что-то интимное. У каждого волшебника был «свой» проводник, который звал его к себе даже если был уже найден кем-то другим — у этих волшебных предметов не было определенных хозяев, они воззывали к себе сразу нескольких человек, которые подходили им по магическому потенциалу. Конечно, и умение колдовать не становилось лучше или хуже от этого, и проводились даже научные исследования на эту тему. Но ощущения были совершенно другими. Примерно такие, когда тебе дают на обед не суп, а мороженое с орешками и драже. Поэтому воровство солторов было совершенно неудивительным явлением.

Когда Брендон высвободился из объятий и принялся разглядывать кулон, Скотт молча улыбался, прислонившись к дверному косяку. Он был уверен с самого рождения мальчика, что того определят в Гринчвилд, ведь кто тогда может учиться там, если его сын, его смышлёный и одарённый мальчик, не будет достоин этого?

День Серебряной луны Брендон вместе со своим отцом провёл в Петси. Этот город считался уникальным, ведь в нём не было ни жилых районов, ни исторической части, ни парков или хотя бы аллей. Петси был единственным в стране городом-рынком, который по площади мог помериться с Копенгагеном и состоял только из беспорядочно разбросанных торговых рядов, высоких зданий с крупными известными магазинами, целых улиц небольших уютных лавок, шумных пабов и огромных толп людей, которые сновали из одного района города в другой и днём и ночью. А ещё Петси был известен тем, что у него не было точного месторасположения, но его выходы вели ко всем атенеумам и исголам{?}[Высшее учебное заведение, сравнимое с нашими университетами] в стране.

Некоторые улицы были выложены из старого камня, на котором плясали солнечные зайчики, отражённые от больших разноцветных окон верхних этажей, из-за чего создавалось впечатление, что дороги были покрыты мозаикой. Другие казались какими-то мистическими из-за гибких стеблей плюща, обволакивающих каменные стены домов с тёмными дверьми. Третьи представляли собой целые вереницы крытых прилавков, на которых виднелись и одежда, и игрушки, и ящики с зеленью и фруктами, а у каждого такого прилавка летала или стояла небольшая доска с зазывающими речами. На вторых этажах подобных торговых рядов часто сидели разновозрастные волшебники, неспешно обедающие простенькими блюдами из местных кафе. А в самых удалённых частях Петси можно было натолкнуться на двери, повисшие в воздухе, за которыми, казалось, ничего не было. Но стоило хотя бы приоткрыть их, как яркий свет бил по глазам, будто пытался скрыть от чужих взглядов многоэтажные библиотеки, захламлённые всем подряд магазинчики с нелегальным товаром или ещё что-нибудь в этом роде.

Для Брендона всё это было не в новинку, но каждый раз он чувствовал прилив воодушевления и лёгкости, словно никогда здесь не был, шагая по непохожим друг на друга улицам. Он любил заходить в самые причудливые магазины и рассматривать вещи, лежащие на прилавке.

Разумеется, детям, к великому сожалению мальчика, не разрешали брать дорогостоящие магические вещи, манящие своим блеском золотые кольца или зачарованные подвески, которые в представлении Брендона выглядели как гроздья калины, укрытые снегом, но в одном из его любимых магазинов, «В лавке горного эльфа», которым почему-то управлял толстенький гном, посетителям разрешалось тестировать товар, чему многие школьники и даже некоторые взрослые были несказанно рады. Можно было пересчитать по пальцам те дни, когда Скотт уводил своего сына оттуда полностью чистым. Как бы мистер Картер не ругался на мальчика, никакие преграды и запреты не могли перебороть его огромное мальчишеское любопытство к товарам мистера О’Махоуни.

Бережно сжимая время от времени цепь с кулоном, Брендон понёсся в огромный магазин, раскинувшийся на половину Нью-Билд-Стрит, где продавались учебники, тетради и другие школьные принадлежности. Подобную любовь к карандашам и красивым тетрадкам он перенял у своих родителей. Поэтому он с интересом ходил между полок, пестрящих разноцветными обложками, иногда брал какие-нибудь книжки и пролистывал их, разглядывая картинки.

Он воображал, как через год-два или пять лет он будет открывать эти самые книжки, чтобы пересказать их содержимое. Для Брендона учёба не была любимым занятием, но ему не давала покоя мысль, что он может купить учебники прямо сейчас и будет знать всё на несколько лет раньше, чем его будущие одноклассники, ведь это те самые учебники, по которым учились все. В том числе и его родители.

Помимо учебников детям приходилось покупать даже некоторое дополнительное оборудование самостоятельно, но к великой радости мальчика, котлы для варки эликсиров должны были раздать им на первом уроке, поэтому ему не пришлось лишний раз лицезреть их. Он просто ненавидел скрупулёзную работу, когда важно высчитывать всё, вплоть до миллиграмма. Ему больше нравилось действовать, защищаться и нападать. Брендон уже пробовал колдовать втайне от всех папиным солтором, и ему очень понравилось размахивать руками, а не отмерять количество капель яда чёрной мамбы для очередного эликсира. Кому вообще может такое нравиться, если магия позволяла вызвать летом снег и поиграть в снежки, бегая лишь в одной футболке?

Рассматривая учебник по зоологии, он врезался в какую-то девочку, углубившуюся в книгу для внеклассного чтения. Глухо зашипев, Брендон поднял на незнакомку глаза. Она была одета в необычную для магов одежду — в джинсовый комбинезон. У неё были светлые волнистые волосы, забавные веснушки на щеках и небесно-голубые глаза — умные, но с азартным огоньком. Девочка забавно ойкнула и приветливо улыбнулась, заметив изучающий взгляд мальчика, а потом протянула ему для приветствия руку, обклеенную пёстрыми пластырями.

— Я — Кэролайн Мэри Дан, — официально представилась она, не переставая улыбаться. — Как тебя зовут?

— Я — Брендон, Брендон Картер. Ты, видимо, хабитал?

— Что я? Впервые слышу это слово.

— Ну, — мальчик взъерошил себе волосы, — это значит, что твои родители не волшебники.

— Ах, да, они обычные… Как ты сказал? Хэби… кто?

— Хабиталы, через «а». Раз ты не из магического мира, то, наверное, ничего не знаешь о Гринчвилде и других атенеумах? — спросил он, горя желанием блеснуть знаниями. — Кстати, где ты будешь учиться?

— В Гринчвилде. И да, к сожалению! Я была отличницей в своей школе, но успела прочитать только пару книг о волшебстве исовершенно не представляю, что меня ждёт, — деловито, но несколько расстроенно произнесла девочка. — Но это всё равно так интересно — целый новый мир!

— И в этих книгах не было такого слова как «хабиталы»?

— Ну, там их называли «не волшебники», — опустив глаза в пол, растерянно проговорила Кэролайн. — В любом случае, я знаю кое-что про суматошников. Например, что они…

— Да, — задумчиво прервал её мальчик, глядя на девочку из-под полуприкрытых век, — придётся за тобой присматривать и помогать с простейшими вещами. Зачем тебе знать, кто такие суматошники, если ты без понятия, чем знаменит Гринчвилд?

— Это ещё кто за кем присматривать будет! — выпятила вперёд грудь она.

— Ну и зачем тебе нужно было так много учиться в той школе? Играть в войнушку же намного интереснее… Ну, или могла бы найти более подробные книги о нашем мире.

— Я знаю. Представить страшно, что они будут учить меня всякой умной всячине, а я даже не буду знать о простейших вещах… Но моя магия проснулась только полгода назад, родители так растерялись, что совсем забыли о рекомендациях тех людей из волшебного Парламента.

— Тогда тебе следует знать лишь несколько вещей, чтобы чувствовать себя свободно в Гринчвилде… — сказал Брендон, облокачиваясь о стеллаж.

И тут рядом с новоиспечёнными знакомыми прошёл симпатичный мальчик примерно на год старше их. Кэролайн успела разглядеть его яркие глаза цвета морской волны, аккуратную линию рта и острые скулы. Его чёрные волосы цвета воронова крыла были аккуратно и красиво уложены, но несколько прядей небрежно спадали на лоб. Он прошёл мимо них быстрым шагом с такой великолепной осанкой, что ему позавидовали бы даже балерины, и удалился в другой конец магазина.

Брендон заметил, как девочка проводила взглядом незнакомца, и с пренебрежением сказал:

— Лучше не разговаривать с ним. Его отец работает в верхушке волшебного Парламента, а поэтому его сыну многое сходит с рук. Помимо всего, он чистокровный и сильный волшебник и будет унижать тех, кто не знает каких-то тонкостей о нашем мире или не справляется с простейшими заклинаниями. Его отец — очень уважаемый маг, и в их семье не было ни одного человека со смешанной кровью. Поэтому он жесток с такими, как ты. Подножки — это меньшая пакость, которой он тебя удостоит. Во всяком случае, именно так он себя вёл в прошлый раз.

— Разве это плохо, что кровь смешанная?

— Нет, кровь волшебников сильнее крови обычных людей, и ребёнок всё равно будет магом, если, конечно, не перебарщивать с хабиталами в родословной. Но его семья прямо сходит с ума, если обыкновенный человек приблизится к ним.

— Ты знаком с ними? — прищурила глаза Кэролайн.

— Разумеется. Он — Фосети Вермор, мой дальний родственник, — усмехнулся мальчик. — Я собираюсь использовать это в атенеуме.

— И как же ты собираешься использовать это?

— Я знаю несколько его секретов.

— Не думаю, что это разумная идея, — протянула его подруга.

— О-о-о, Кэролайн, не будь занудой. Уверен, это будет весело! Проучить плохишей — всегда хорошее дело.

— Надеюсь, что меня не переведут в мою прошлую школу, если я не смогу тебя остановить… Ох, меня зовёт мама. Увидимся в атенеуме!

— Классная какая, — сказал Брендон сам себе, кладя на полку учебник. — Надеюсь, она будет в моём адране.

Мальчик вышел на знакомую улицу и прислонился к стене. Он так всегда делал, когда терял отца из-за новых знакомств. Судя по тому, сколько он завёл друзей на Нью-Билд-Стрит, добрая половина атенеума должна знать его. Но если не забывать про излишнюю гиперактивность, так или иначе его будут знать все.

Брендон стоял, играя маленьким красным мячиком, который всегда носил в кармане, и вскользь посматривал на прохожих. Одни спешили куда-то и не замечали остальных. Глядели строго вперёд, словно ракеты. Те, кто был из хабитальских семей, наоборот, рассматривали всё и всех вокруг. Многие волшебники носили хабитальскую одежду, а поэтому только восторженные взгляды помогали понять, кто не был колдуном. Большинство магов, особенно чистокровных, являлись преданными поклонниками брючных костюмов, однотонных платьев и изящных блуз, а такие как Картеры отдавали предпочтение джинсам и футболкам.

Как ни странно, мистер Вермор, отец Фосети, одевался только в костюмы, хотя и презирал всё, напоминающее ему об обычных людях. Но надо признать, что его семья, как и большинство привилегированных волшебников, выбирала одежду как нельзя умело.

Когда Скотт Картер нашёл у стены своего сына, красиво подкидывающего мячик, он сразу начал выведывать о его новой подруге как можно больше информации, ведя его в магазин одежды. Он любил слушать забавные обороты речи, которые применял Брендон, да и не таил, что гордился его коммуникабельностью. Как любой обычный отец, он не помнил и половины знакомых Брендона, но тем не менее всегда был не против поддержать разговор о новоиспечённых друзьях сына.

***

После получасового перекуса в тесном кафе рядом с магазинчиком, где Скотт издавал свои книги, Картеры направились в другой конец города, чтобы купить торт в лучшем кондитерском магазине Петси. В самом «Мелисе» они пробыли немало времени не потому, что торт было трудно выбрать, а потому что Брендон не мог устоять без движения и минуты и всё выспрашивал хоть какой-нибудь секретный рецепт. Пока консультанты отвечали на вопросы Брендона, Скотт с некой гордостью в глазах смотрел на своё чадо. Хоть по словам его отца этот неугомонный мальчик являлся точной копией своего папы в детстве, мужчина всё равно замечал в сыне черты своей жены. Он видел в нём её несколько заострённый подбородок, тонкие длинные пальцы и аккуратные стопы. А ещё Брендон так же сильно любил сладкую спелую малину.

До трагической смерти Кассандры Скотт никогда не обращал внимания на эти малозаметные сходства. Сейчас же, смотря на Брендона, он вспоминал, как сам так крутился перед витринами двадцать четыре года назад, когда встретил пару озорных васильковых глаз. Это была она — его подруга и его жена. Ещё девочкой она вскружила ему голову одной своей улыбкой, а потом исчезла на несколько лет в закрытой итальянской академии, встретившись с ним опять лишь в исголе.

Скотт улыбнулся своим воспоминаниям и потрепал мальчика по волосам. Он заметил, как тот с беспокойством на него посмотрел. Брендон давно знал, о чём думает его отец в такие минуты. Новоиспечённый первоадранец уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, когда дверь в магазин громко отворилась, привлекая внимание Картеров. В магазин большими шагами влетел Джереми Батлер — самый лучший дядя в мире по мнению Брендона и самый шумный человек в семье по мнению Скотта.

— Ну, племянничек, — громко сказал он, сгребая радостного мальчика в охапку. — Уже стал совсем взрослым, а?! Скоро женить будем!

— Тебя бы кто женил, — протянул Скотт, по-дружески похлопывая Джереми по плечу. — А то совсем старый стал. Песок так и сыпется!

— Я молод и красив, — сощурил глаза дядя Джер. — Но вот с вами состариться можно, это уж точно. Брендон, поторопи папку, вас все как полчаса ждут, а праздновать надо же когда-нибудь начать! А то бабушка уже устала чай греть. Говори скорее, куда поедешь учиться.

Через пару минут из кондитерской выбежал молодой красивый мужчина с радостным мальчишкой на плечах, а за ними пружинным шагом вышел Скотт с тяжёлыми пакетами в руках, и они направились прямо к бледно-зелёному куполу, скрывающему город.

Рядом с домом Джереми в ухоженном дворике стоял большой стол, застеленный до самой земли скатертью молочного цвета, на котором располагались различные блюда. На самом деле, стола и в помине не было, поэтому точнее было бы сказать, что на парящей в воздухе скатерти стоял праздничный ужин. Вокруг стояли приглашённые гости и увлечённо разговаривали друг с другом, приветливо махая руками Брендону, который уже оказался в объятиях бабушки Элис и что-то оживлённо рассказывал ей.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда мальчик наконец уговорил отца остаться в доме дяди на выходные и выпросил разрешение поколдовать в качестве «разминки перед учёбой». Он торжественно взмахнул рукой, выпалив своё любимое заклинание, о котором Скотт до этого момента и не знал, и из ладони и солтора вырвались потоки света.

Аккуратно выложенная плитка начала на глазах надуваться. Вскоре каменная дорожка превратилась во вздутую резиновую поверхность, на которой можно было прыгать, как на батуте. Довольный своей работой, Брендон важно вздёрнул голову, но эта напускная серьёзность сразу же пропала, когда дядя Джер мощным рывком кинул племянника на бывшую каменную дорожку и следом сам запрыгнул на импровизированный батут. Вскоре почти все гости, кроме бабушки и дедушки, хохоча, бегали друг за другом по пружинящей поверхности.

Сейчас Брендон, прятавшийся за спиной Скотта от Джереми, который хотел брызнуть в него водой, выглядел как их общий сын. С одной стороны, так оно и было. Джереми появлялся на пороге дома Картеров чуть ли не каждые выходные, принося пакеты со сладостями или другими вкусными, но вредными закусками. Он брал мальчика в немагический мир, чтобы покататься с ним на роликах или сходить в кино. А потом Скотт ругался на своего сводного брата за то, что тот давал ребёнку мороженое перед обедом или показывал ужастики перед сном. Поэтому Брендон рос, впитывая в себя манеру поведения и отца, и дяди, отчего с ним часто могла совладать только бабушка. И трудно было сказать, на кого же был похож этот неугомонный мальчишка по характеру: на весёлого, несколько беспечного, но галантного похитителя женских сердец с безупречным умением держать себя на публике Джереми или на такого же не менее весёлого, но одновременно серьёзного и внимательного к мелочам Скотта, заставляющего Брендона застилать кровать каждое утро. Они были такими одинаковыми, но в то же время такими разными молодыми людьми.

Джереми Батлер был высок и строен, как и отец Брендона. У него были иссиня-чёрные волосы с длинной отросшей чёлкой, спадающей на бездонные карие глаза с вечным мальчишеским задором во взгляде. Он обладал соблазнительно небрежной манерностью в движениях, которая сводила с ума не одну даму. А ещё Джереми любил саркастично шутить и часто лениво распевал гласные, когда говорил о неинтересных для себя вещах.

Скотту Картеру приписывали умение быть нежным и заботливым и делали это небезосновательно. В детстве, правда, он был заводилой всех драк и состязаний, но с возрастом преобразился не только физически, но и духовно. Конечно, умения дурачиться и привносить в жизнь радость и любовь ко всяким, причём не всегда безопасным, переделкам объединяли двух братьев, перекрывая и манерность одного, и спокойность другого.

Во время учёбы отец и дядя Брендона иногда попадались на своих проделках, хотя многие их «фокусы» оставались безнаказанными благодаря прекрасному умению заметать следы. Конечно, им доставалось за такое по первое число, и мальчики с щенячьими глазами клятвенно обещали больше не нарушать правила, однако уже на следующее утро обсуждали новые идеи. Возможно, их исключили бы ещё на втором году обучения, не будь они такими одарёнными в волшебстве и умении скрывать бо́льшую часть улик, выдающих их.

Мать Скотта часто смеялась, делясь своими мыслями о том, как учителя воспримут Брендона, памятуя о шалостях её сыновей. Но в чём именно эти шалости заключались, она никогда не говорила — хотя бабушка Элис очень любила ностальгировать, она всегда отнекивалась от просьбы рассказать о временах, когда её дети были ещё младшеклассниками, под предлогом: «Нам не надо, чтобы ты выдал что-нибудь этакое». Зато дядя Джер в подобной просьбе ему никогда не отказывал, и Брендон часто ложился спать именно под рассказы о «чём-нибудь этаком», когда он, сидя у изголовья кровати, пускался в воспоминания о своём детстве.

Так было и этим вечером, когда мальчик лежал в кровати и слушал о весеннем бале в последний год обучения его самых любимых людей.

***

На следующее утро Брендон, забравшись с ногами в кресло-качалку, которое находилось в углу террасы, рассматривал купленные учебники. Лишь в редкие минуты можно было наблюдать, как он спокойно сидит на одном месте, и Скотт был благодарен своей матери за то, что она приобщила этого непоседливого мальчика к чтению.

Брендон читал многое: не только приключенческие книги, но и разные справочники по предметам, которые он будет изучать в школе, и несмотря на то, что отдавал предпочтение защитным заклинаниям, он также интересовался магической историей и артаиосом{?}[Школьный предмет, на котором волшебники учатся трансформировать и наколдовывать из ничего различные вещи]. И надо отдать должное: мальчик не просто пролистывал учебники, а был весьма подкован в этих предметах. Из-за стремления к чувству превосходства, ненароком подсмотренного у Джереми, Брендон отчётливо понимал это и был уверен, что первые полтора года по этим предметам у него стопроцентно будет «отлично».

Подперев спину маленькой подушечкой, он увлечённо читал о последнем сражении Мерлина с каким-то самым сильным злым волшебником, которого называли не иначе как Барр или дьявольский палач, чьё настоящее имя считалось утерянным. Смутное чувство беспокойства почему-то преследовало его, стоило прочесть о Барр, но тут же исчезло. Но ни беспокойство, ни чтение не мешало мальчику вполуха слушать разговоры взрослых — Скотта, Джереми и Оскара Миллера — старого друга братьев, который был на год старше них.

Отец мальчика, не избавившийся за всю свою жизнь от вредной, по мнению его матери, привычки класть ноги на другие стулья, пил свой любимый китайский чай и время от времени отвечал на вопросы. Дядя Джер, как часто бывало, пустился в рассуждения о политике, неизменно затрагивая семью Верморов и их причастность к происходящему, и рассказывал истории о своих любовных похождениях, предусмотрительно опуская некоторые подробности.

Джереми, как говорила бабушка Элис, был бы идеальным мужчиной, будь он хоть чуточку ответственнее. В глазах молодых дам Батлер и так был настоящим современным Аполлоном, который умел носить вещи и вести себя с такой элегантной небрежностью, словно не отдавал себе отчёта в том, как он неотразим. Возможно, он и правда не понимал, насколько соблазнительным мог показаться.

Джереми был серьёзно влюблён раза два, хоть и до сих пор отрицал это, но никогда не замечал или не хотел замечать, как каждая девушка таяла от одного взгляда его глубоких выразительных глаз в её сторону. В школе, по словам Оскара, была только одна девушка, которая устояла перед чарами его обходительной улыбки. Но Оскар был уверен, что вскоре и её она покорила. Это была Амелия Вуд, с которой Джереми виделся на днях, и, драматично закинув голову, он сознался своему другу в том, что рад, что она опять свободна.

— Я пригласил её на ужин, — сказал он. — Она довольно болезненно переживает расставание с этим выродком Эриком Вермором, — фамилию одного из самых родовитых волшебников мужчина будто бы выплюнул. — Не думал, что такая чистая девушка, как она, свяжется с этим мерзавцем.

— Во-первых, называй вещи своими именами, — улыбнулся Скотт. — Ведь пригласил ты её отнюдь не на ужин. Во-вторых, Эрик более сносный, чем половина их семейства. Возможно, что он даже самый адекватный из них.

— Не думаю, что мы должны обсуждать его самого и его семью, — вставил своё слово Оскар. — Наши пути давно разошлись, и мы не знаем, какие они сейчас. Может, они вообще никогда не были злодеями. Может, только нам так казалось из-за нашей детской впечатлительности.

— Ты, может, никогда и не встретишь их, но не мы. Помимо того, что мы со Скоттом в родстве с ними, сынок Эзеля — вроде бы его зовут Фосети — будет учиться с нашим шалопаем. Ты же знаешь, как они нас не переносят, — вскинув руки к небу, будто бы желая, чтобы бог засвидетельствовал это, сказал Джереми. — И я уверен, что мне всегда хватало беспристрастности, когда я судил о людях.

— Мне кажется, ты утрируешь. Они о нас даже не вспоминают в отличие от тебя, Джер. Кстати, — решил перевести тему Скотт, — слышал, наша директриса до сих пор на своём посту, но миссис Линг ушла год назад, а старик Мёрфи уже пять лет как покинул стены атенеума. А Клиффорд наконец дорвалась до поста директора.

— Ему надо было сделать это ещё двадцать два года назад, — усмехнулся Джереми. — Сколько ему тогда уже было? По виду лет семьдесят, если не больше, а с той козлиной бородкой, которую он отрастил в последний год, я думал, что он старее, чем сам Мерлин. Кто же будет у твоего сына вести амддиффин?

— Уже года два преподаёт какой-то мистер Эванс. Он зелёный совсем, ему не больше тридцати, но тем не менее, говорят, это лучший учитель амддиффина за всю историю Гринчвилда.

— О, надо было нашего Оскара туда послать. Уверен, он бы порвал этого мистера в два счёта!

— Ты вечно всё преувеличиваешь, Джер, — покачал головой Оскар. — Так, значит атенеум лишился такого замечательного учителя ботаники в лице миссис Линг… Очень жаль, на её уроках было так здорово…

— Спать, — с ухмылкой закончил за него Джереми.

— Может, ты и спал. Но я больше, чем уверен, что мы со Скотти бодрствовали.

— Ну, не знаю, Ос, — сладко потянувшись, сказал Скотт. — Не помню ни одного её урока, на котором я бы не вздремнул минуту-другую.

— Если Брендон будет получать плохие оценки, Скотт, — пригрозил Миллер пальцем под тихие смешки своих друзей, — то он в тебя.

— Мелкий, что читаешь? — внезапно с полной серьёзностью в голосе спросил Джереми, отставив от себя подальше чашку с китайским чаем.

— Битву Мерлина с Барром.

— Да, этот Барр чуть ли не на голову круче Мерлина, — задумчиво глядя в потолок, ответил его дядя.

— Я бы хотел посмотреть на эту битву хоть одним глазком, — с энтузиазмом в глазах сказал мальчик.

— Я бы тебе уши надрал, на битву хочет он посмотреть. Иди завтракай, чай уже остыл.

Брендон лениво отложил книгу и, усевшись на стуле поудобнее, принялся отхлёбывать чай, пытаясь смягчить сухую корочку пирога, который приготовил его отец, пока прямо перед его носом лежал вкуснейший кусок торта с шоколадным кремом миссис Кейкс.

========== Глава 2. Гостиная рысят ==========

Брендон третий раз дёрнул отца за рукав лёгкой куртки, чтобы узнать, сколько времени. В четыре часа дня всех детей, что пришли в Парламент, должны были перенести к стенам их атенеумов. Но минуты лениво сменяли друг друга, будто специально старались разозлить мальчика, который и без того плохо себя контролировал из-за непонятного трепета перед одним из самых ключевых моментов в его жизни.

— Пап, — уже в который раз спросил Брендон Скотта, который сам едва ли успешно скрывал возбуждение, — а в какой адран меня определят?

— Я склоняюсь к тому, что в алэйсдэйр, как и меня. Но в предварительном тесте, который ты писал, были в конце выведены результаты. Так что там было написано? В какой области ты бы чувствовал себя, как рыба в воде?

— Я не успел посмотреть, потому что было много народу… Лист сразу забрали, — отбивая пяткой ритм какой-то песни, печально ответил мальчик.

— А ты думал, куда хотел бы больше всего?

— Алэйсдэйр, — уверенно ответил мальчик.

— Ты же помнишь, что это зависит от того, к чему ты больше предрасположен, а не к тому, какой у тебя характер? — с улыбкой поинтересовался Скотт и тут же почувствовал, как сердце замерло в грудной клетке. По цокольному этажу, в котором толпились родители и дети из разных атенеумов, разнеслись гулкие четыре удара часов, что означало, что старшему Картеру вот-вот придётся отпустить своего мальчика на учёбу на целых девять месяцев.

— Пап, а почему отменили праздник шатров? Я бы хотел побыть с тобой в Гринчвилде… Ты бы показал мне твои любимые места!

— Одна из директрис — миссис Клиффорд — была против праздника в этом году. Где-то бесчинствует шайка преступников, которые решили называть себя последователями дьявольского палача, а Донелла очень обеспокоена безопасностью атенеума. Не принимай эти слухи слишком серьёзно, но не спорь с директрисой ни в коем случае. А в следующем году покажем друг другу любимые места, что скажешь?

Мальчик кивнул, крепче сжимая ладонь отца и уставился на толпу. Скотт потрепал сына по макушке и в очередной раз постарался смириться с тем, что ему придётся отпустить своё чадо в другой конец страны. Судорожно хватая носом воздух, мужчина повёл Брендона к красивой резной арке, на которой крупными красными буквами было выведено слово «Гринчвилд». Это был далеко не единственный способ, как можно было попасть в атенеум, но только Парламент позволял хабиталам попасть в волшебный мир. И здесь, в куче школьников и их родителей, мальчик наткнулся взглядом на Кэролайн, крепко вцепившуюся в руку матери.

— Привет, Кэр! — воскликнул Брендон, лучезарно улыбнувшись подруге, однако голос выдал его небольшой мандраж. — Готова к приключениям?

Кэролайн стояла среди кучи чемоданов и держала маленькую собачку шоколадного цвета в левой руке. Она тайно надеялась, что встретит Брендона, ведь это был единственный человек, которого она знала хотя бы по имени, не считая Фосети, о котором её новоиспечённый друг упоминал вскользь. Кэр чувствовала себя невероятно одиноко в толпе незнакомых детей, а неугомонный, независимый от внешних обстоятельств Картер придал ей в их первую встречу уверенности на весь оставшийся день.

— Брендон, привет! Познакомься, это Джон Дан, мой папа. — Высокий, плотного телосложения мужчина протянул шрамированную руку с длинными худыми пальцами, как у пианиста, сначала мальчику, а затем его отцу. — А это Мэри, моя мама. — Миссис Дан оказалась худой низкой женщиной со впалыми щеками и рыжими, как лесной пожар, волосами. Она приветливо улыбнулась мальчику и подала бледную миниатюрную, как у фарфоровой куклы, руку. — А вот Наполеон, — сказала девочка и указала на собаку, удобно расположившуюся на её руках. — Мама и папа отвезут его к бабушке.

Брендон умоляюще взглянул на отца, пытаясь вложить в свой взгляд как можно больше нежности. Мистер Картер был непреклонен по отношению к питомцам, хоть мальчик и приводил несколько лет всевозможные аргументы преимущества обладания домашним животным. Брендон неизменно слышал в ответ лишь фразу о том, что пока он не научится быть ответственным, даже рыбок ему не заведут, ведь он настолько увлекается своими шалостями, что иногда забывает даже поесть.

Брендону казалось это максимально нечестным. Мальчик был уверен в том, что будь у него хоть кто-нибудь, он непременно стал бы самым ответственным человеком на свете и посвятил бы себя этому животному полностью. Ну, почти полностью, ведь о себе и папе, о завтраках и соревнованиях помнить тоже надо. Он надул губы и взял полусонную собаку подруги в свои руки. Правда, уже скоро мальчик забыл о своей обиде, сосредоточившись на рассказах родителей Кэролайн.

За пару минут выяснилось, что Джон был пожарным. Брендон никогда не слышал о такой профессии, хотя его отец был достаточно известным писателем-иллюстратором и брал с собой сына в немагические города. Джон рассказал о первом пожаре, после которого и стал борцом с огнём. Он говорил, как в своё время спас маленького ребёнка от огня до приезда пожарных и именно тогда заработал шрамы, разбив кулаком стекло в детскую комнату. Мужчина рассказывал об этом, добавляя всевозможные метафоры взбудораженным голосом, и по глазам Скотта было понятно, над какой историей он будет работать в ближайшие дни.

Мэри Дан — худая женщина с чёрными большими глазами на бледном лице — оказалась хирургом, которая в своё время наложила швы на раны Джона. Она в основном молчала, а когда говорила о себе или слушала рассказы мужа, то смущённо улыбалась. Несмотря на маленькую худенькую фигурку и даже какую-то робость в движениях, глубоко в её взгляде затаилась воля и сила, которая так сильно нужна в такой ответственной профессии, о которой она, правда, не успела поведать, так как барьер, пропускающий учеников в Гринчвилд, наконец сняли.

И тут Брендон внезапно сорвался с места и убежал, крикнув Кэролайн: «Иди в сто шестнадцатую комнату, я скоро подойду!» После он унёсся в противоположном направлении, надеясь, что его отец не выложит из рюкзака прихваченные для будущих шалостей вещи. Девочка в это время попрощалась с родителями, сдерживая слёзы. Выждав несколько минут, пока толпа немного поредеет, она перешагнула порог, помахав родителям рукой в последний раз.

Большое пространство за аркой оказалось поделённым на многочисленные маленькие комнатки, в которых могло поместиться по несколько человек. Все ученики, которые собирались отправиться в атенеум, должны были разойтись по этим комнатам. Оттуда их спустя некоторое время забирали на станцию, находившуюся около одного небольшого городка, который располагался совсем рядом с Гринчвилдом. В узких проходах между рядами необычных телепортов толпилось столько учеников, что Кэролайн с боем прорывалась к сто шестнадцатой комнате, таща за собой огромные чемоданы.

В такой толкотне это было слишком трудно, и её вещи постоянно задевали чьи-то бока, за что она не переставала извиняться. В проходе где-то между сто одиннадцатым и сто десятым помещением девочка споткнулась о чью-то сумку и, наверное, расквасила бы себе нос, если бы не чья-то сильная рука, подхватившая её почти у самого пола и с лёгкостью вернувшая в вертикальное положение. Кэролайн какое-то время растерянно смотрела на пол, автоматически поправляя свою задравшуюся клетчатую рубашку, а потом повернулась лицом к своему спасителю. На неё смотрел своими ярко-голубыми лучезарными глазами Фосети. Он мягко улыбнулся ей и протянул одну из её сумок.

— Давай помогу, — предложил он. Рассеянный взляд Кэролайн не успел уловить, как он внезапно сморщил нос, и одними губами задал себе вопрос: «Зачем?» Тем не менее, он сразу же добавил: — Я, кстати, Фосети Вермор.

— Кэролайн Дан, — робко сказала девочка и протянула руку для рукопожатия.

Фосети, не подавая виду, что это несколько его удивляет, невозмутимо и подчёркнуто галантно взял её за ладонь и легонько пожал её пальцы.

— У тебя, я так понимаю, нет компании? — спросил Вермор. — Ты можешь посидеть с нами, — юноша мотнул головой в сторону сто одиннадцатой комнаты, задвинутой тяжёлой шторкой, и выжидающе посмотрел на незнакомку.

— Да, конечно, — растерянно произнесла она. — Если я не буду мешать.

Фосети кивнул на эти слова и молча потащил несколько сумок Кэролайн за собой, всё ещё повторяя самому себе вопрос: «а зачем?».

В этой комнате сидело четверо ребят, обсуждавших что-то с деловым видом. Однако при появлении неизвестной девчонки разговор тут же прекратился, и на недолгое время установилось неловкое молчание, во время которого друзья Фосети оценивающим взглядом пялились на Кэролайн. Первым эту затянувшуюся паузу нарушил сам Вермор.

— Это — Кэролайн Дан, — сказал он. — А это — Виктор Тарлтон, Сьюзан Паркер, Киллиан Реннер и Ретт Мелроуз.

Все четверо после его слов бесстрастно кивнули головами в знак приветствия, продолжая лениво осматривать новенькую.

Виктор выглядел самым старшим из собравшихся. Он сразу не понравился девочке. Всё в нём она нашла отталкивающим: и натянутую улыбку, и маслянистый взгляд, и неказистое тело, придававшее ему вид гоблина с Серых гор. Сьюзан Паркер, кажется, было столько же, сколько и Фосети, если не меньше, но вела она себя, как взрослая, искушённая жизнью девушка. Когда Кэролайн вошла в вагон, девочка сидела под руку с Реттом — высоким пятнадцатилетним парнем с рыже-золотистыми волосами, яркими, как солнце. У него была смуглая кожа, вдоль запястья чёрным пятном расположилась татуировка дракона, а во взгляде, полном наигранного увлечения его блондинистой спутницей, таилось что-то опасное. Когда Фосети сел рядом с Дан, Сьюзан на мгновение оскалила зубы и сделала такую рожу, будто вот-вот загрызёт. Однако через мгновение на её миловидном личике уже появилось выражение полного безразличия к незваной девочке.

Самым милым из присутствующих, исключая Вермора, показался девочке Киллиан. Он тоже был рыжеволосым, как Мелроуз, но некоторые пряди его волос почему-то были чёрными. Его раскосые бледно-зелёные глаза и широкие скулы Кэролайн не находила привлекательными, но в отличие от остальных, он проявил интерес к новой спутнице.

— Первогодка? — картавя, поинтересовался мальчик. — Я тоже был когда-то… На самом деле, в прошлом году, но кажется, с тех пор прошла уже целая вечность. Какой-нибудь предмет уже интересует? Нет-нет, позволь мне угадать, — он сначала смотрел на неё в упор, а потом закрыл глаза и потёр переносицу, напоминая тем самым провидца. — Мне кажется, это дэрвадэл{?}[Ботаника] и… эм-м… литература? Я прав, верно?

— Почти, — робко ответила девочка. — Я интересуюсь больше историей и медмагией, но дэрвадэл и литература мне тоже нравятся.

— Да ты заучка, Дан, — промурлыкала Сьюзан. — Обычно эти поганые зазнавшиеся недомаги из хабитальских семеек сущие заучки! А ты одна из них, угадала?

— Успокойся, Сью. Ты сейчас ведёшь себя хуже любого артифа{?}[Артифы (они же — первые в своём роду) — волшебники, которые стали первыми магами в своей родословной. Является достаточно грубым словом], — одёрнул её Фосети.

— Посмотри на её одежду, — упрямо продолжала девочка. — Она как минимум полукровка. Не вижу ни одной причины, почему мы должны терпеть её присутствие. Только посмотри на эту одежду!

— Я сказал, чтоб ты закрыла свой рот, Паркер! — зашипел Вермор и уже спокойным голосом обратился к шокированной Кэролайн, которая всё не отрывала взгляда от болтающей Сьюзан: — Амддиффин и медмагия и впрямь стоят отдельного внимания. Через два года, когда закончится оллон — учебный курс, когда вы нащупываете свои магические данные — ты сможешь выбрать предметы для углублённого изучения помимо профильных, а пока можешь обращаться к нам с вопросами. Да заткни ты её, Ретт, она меня с утра бесит!

Пока Фосети говорил это Мелроузу, к Кэролайн наклонился Киллиан и прошептал в самое ухо: «Выпрями спинку, милая, иначе Сьюзан опять набросится на тебя, а Вермор и не подумает защищать простушку». Она с недоумением посмотрела на него, но мальчик не обратил на это внимания и уже громко, обращаясь ко всем, сказал:

— Мой отец дал мне денег, так что можем сыграть в фуллоуз, но дамы играть не будут — здесь надо уметь рассчитывать ходы. Даже не надувай губки, прелесть моя, ты опять всё проиграешь, — обратился он к Сьюзан, насмешливо выделяя фразу «прелесть моя». — Видишь, Кэролайн спокойна, словно и не знает, что это.

— Она и так не знает, — пренебрежительно отмахнулась от непрошенной гостьи Паркер. — И откуда ей это знать? Она же грязная простушка!

— Милочка, ты мешаешь Ретту своей болтовнёй, сдвинься с середины, — не замечая её слов, продолжал Киллиан. — Если всё повторится, как в том году, то нас заберут только через час, так что мы успеем сыграть пару конов.

Кэролайн села ближе к Фосети и с интересом смотрела на приготовления к игре.

Сначала Виктор наколдовал стол, и все игроки положили в центр по стопке монет. В волшебном мире, как и в обычном, люди пользовались обычно бумажными деньгами из-за редкости золота, почти все запасы которого лежали на счету таких людей, как Верморы. Наличие больших сумм золотом громко говорило о состоятельности семьи, а если ими могли так непринуждённо разбрасываться, то это значило, что эти семьи не беднее короля. Обыденно вывалив деньги из карманов, ребята достали свои палочки и пустые игральные карты. Пока всё это готовилось, Фосети наклонился к Кэролайн.

— В это редко играют среди небогатого населения. Ты, наверное, не знаешь правил, — после кивка согласия юноша начал объяснять: — Суть заключается в том, что нужно как можно быстрее избавиться от всех своих карт после того, как колода закончится. На внутреннюю сторону ты наколдовываешь разрешённые для этой игры заклинания. Видишь, у Ретта карта огненного дракона. Всего есть семь карт, с которых ты начинаешь игру, и дракон — одна из них. Моя задача сейчас — отбить дракона одним из заклинаний, но вся соль в том, что их ограниченное количество. Вот, смотри. — Мальчик наложил заклятие морского бриза, и оживший дракон начал промокать от летевших на него капель моря, а вскоре, уменьшившись до размера фаланги мизинца, и вовсе сдулся ветром с карты. Потом молодой Вермор, шевеля одними губами, наколдовал тролля, сидевшего на странном каменном волке с рогами огромных размеров.

— Если Киллиан не отобьётся, — продолжил Фосети, — то он должен будет забрать эту карту. Врагов для противника можно придумать много, но только тех, кого выдержит карта. Например, нельзя наколдовать армию гномов, потому что для неё это будет сложно, но одного гнома с каким-нибудь «секретом» наколдовать можно. Так вот, противников много, а заклинаний, которыми ты можешь их отбить, нет. Задача игрока в том, чтобы закидать всех сложными злодеями. Подкидывать их можно, даже если ходят не под тебя, потому что затем легче угадать, какое заклинание тебе лучше использовать в будущем, так как почти все карты будут заполнены теми тварями, о которых ты уже знаешь, а следовательно, к которым ты готов, ведь ни один злодей повториться не может. Если ты будешь в моём классе, или когда мы будем видеться с тобой в перерывах между занятиями, я научу тебя играть так, что ты станешь второй по уровню игры в атенеуме.

— А первый ты? — спросила смущённая таким предложением Кэролайн, улыбаясь.

— Да, — ответил Фосети, и его губы разошлись в скромной улыбке. — Ты будешь первой моей ученицей.

Игра шла легко для молодого Вермора. Он подкидывал соперникам разнообразных злодеев и мастерски рассчитывал, какие заклинания ему понадобятся. Парень ставил большие суммы на свой выигрыш и когда вышел из игры первым, забрал половину от общей кучи. Он шептал девочке о разных нюансах фуллоуза и иногда что-нибудь упоминал об атенеуме. Кэролайн с интересом слушала его и старалась делать вид, что понимает всё, о чём он говорит, хотя о многих фамилиях и явлениях не слышала ни разу.

Время от времени девочка видела, как откровенно скучающая Сьюзан пожирает её глазами и сжимает мягкое сидение так сильно, что костяшки пальцев у неё начинают белеть. Вермор не обращал на свою белокурую приятельницу никакого внимания — он был полностью погружён в игру и позволял себе вставлять едкие замечания в споры игроков, словно являлся для них авторитетом.

Спустя долгое время девочка внезапно услышала знакомый бойкий голос и повернулась в сторону заглянувшего в комнату Брендона.

— Кэролайн? Что ты здесь делаешь?! — От него веяло беспокойством и непонятной злостью. — Да и ещё среди этих змей! Я, считай, всё тут обегал, чтобы тебя найти, а ты именно с теми, с кем не должна находиться!

— Я тебе ничего не должна, Картер. Да и где тогда тебя носило?! — на удивление быстро для самой себя разозлилась Кэролайн, глядя на то, как лицо Брендона исказила гримаса отвращения к её компании. Необъяснимое острое желание стать своей в кругу взрослых не похожих ни на кого в её жизни подростков полностью захватило разум девочки. Ещё никогда она не общалась с кем-то старше себя, и уж тем более не была интересна людям, похожим на принцев. Из-за этого Дан впервые решила открыто дерзить ни в чём не повинному Брендону, решив, что так наверняка бы поступили и ребята из её новой компании. Кроме того, он вёл себя, как мамочка, отчитывающая ребёнка, а Кэролайн не хотела создавать впечатление, будто бегает на поводу у Картера. Ей же уже двенадцать, а значит, в состоянии выбрать себе компанию самостоятельно. — Фосети, в отличие от тебя, помог мне с сумками, а не скрылся в неизвестном направлении!

Сам Фосети, совершенно не удивлённый, откровенно забавлялся ситуацией, как и его друзья, ведь многие из них были лично знакомы с этим неугомонным мальчишкой ещё до поступления и не жаловали его.

— Вот скажи мне, где ты был, а, Картер?

— Я предупреждал тебя о нём, — грозно сказал Брендон, пропустив последний вопрос. Он решил не говорить, что побежал обнять дядю, которого заметил вальяжно опёршимся об плиточную стену, ведь они ещё долго не увидятся с ним. Но мальчик же сказал ей о том, что не стоит подходить к Верморам. Он прекрасно об этом помнил. — Ты даже не знаешь, с кем связываешься!

Дети начали ругаться между собой, переходя на личности, и на крики пришли реоли{?}[Эквивалент нашей полиции. В основном эти волшебники отвечают за безопасность во время перемещений в пространстве.] и выпроводили Картера. Кэролайн же с триумфальным видом осталась гордо сидеть в компании Фосети. Она решила больше не разговаривать с Брендоном до тех пор, пока тот не извинится, хотя бы потому, что он безосновательно обвинял Вермора, который был так мил и обходителен с ней, неизвестной для него девочкой, в злобе и жестокости.

Фосети и сам, по правде говоря, не понимал, почему позвал её с собой, ведь он признал в ней хабитала по одежде и протянутой для рукопожатия руке — а в приличном обществе для приветствия девушке просто говорят «здравствуйте», сопровождая это лёгким поклоном. Он собирался подумать об этом ночью: почему позвал её, почему точно уверен, что она чистокровная, и когда успел предупредить её о нём этот заносчивый мальчишка из семьи Картеров.

Пока, рассерженная, Кэролайн пыталась найти причины таких грубых слов в сторону её новых приятелей, у неё совершенно вылетело из головы то, что сказал Киллиан про простушек. Она и представить не могла, какую важную роль играют для её нового друга кровь и родословная. Девочка считала себя достаточно взрослой для выбора места и компании, и не менее важным являлось то, что она была обижена на Брендона, так как тот бросил её одну.

Дан задрала подбородок и, пытаясь найти одобрения в своём поступке, посмотрела на окружающих. В глазах присутствующих, кроме одного Киллиана, который, казалось, не заметил ссоры или просто оставался бесстрастен к происходящему, плескалось злорадство по отношению к Брендону, но Кэролайн решила принять это за взгляды восхищения. Виктор смотрел на девочку тем же масляным взглядом, что и прежде, но она больше не чувствовала такого сильного к нему отвращения. Ретт, откинувшись на спинку лавки, оценивающе глядел на неё, улыбаясь и приподняв бровь, как будто видел в первый раз. Фосети же презрительно ухмылялся, смотря на то место, где недавно бушевал Брендон. Одна Сьюзан продолжала сверлить девочку всё тем же злобным взглядом, но заметив, что Кэролайн взглянула на неё, тут же опустила глаза.

— Ты молодец, Кэр, — первым нарушил тишину Мелроуз. — Люди должны уважать и бояться тебя, только в этом случае они сделают для тебя всё.

Кэролайн не особо поняла, что имеет в виду Ретт, но улыбнулась его словам, понимая, что теперь её заметили.

— Ставь на своё место таких, как он, — добавил Фосети. — Я научу тебя тому, как обходиться с таким отребьем.

Туманное чувство триумфа начало пропадать. Девочке показались эти слова странными и зловещими, но она постаралась не придавать им особого значения, от чего прокрадывающееся чувство вины за своё резкое поведение по отношению к Брендону испарилось, и Кэролайн с чистой совестью предложила сыграть ещё один кон.

В это самое время Брендон Картер, нахмурившись, сидел в соседней комнате. Его спутники были шумны и веселы, здесь над головами летали сладости и слышались шутливые споры. Это была как раз та компания, которая могла бы понравиться Кэролайн. Мальчик то и дело разворачивал и заворачивал рукава рубашки и разговаривал со своими старыми знакомыми о выходке Дан.

— Ты понимаешь, Кит, я предупреждал её о Верморах, но она не послушалась. Ты же знаешь, какие они мерзкие!

— Может, она такая же, как и они? — предположил его собеседник. — Ты же знаешь, такие быстро становятся друзьями.

— Нет, она не такая. А вдруг они наложили на неё заклятие?

— Может быть. Я помогу тебе разобраться с ними, если это правда.

— Не будьте глупцами, — вставила девочка, похожая на Кита. Они были как две капли воды. — Может, они себя хорошо сейчас ведут, и Кэролайн не понимает, с кем связалась.

— Не говори чепуху, Мелли, — ответил ей брат. — Здесь явно что-то нечисто. Нам нужно решить, как действовать, чтобы вернуть ей разум.

— Раз это для тебя чепуха, то сначала хотя бы нормально поговорите с ней, — настаивала она.

— Но я уже говорил с ней, она первая начала кричать. Я не знаю хороших людей, которые стали бы общаться с Верморами по своей воле.

— Может, он ей просто понравился. Знаешь, Брендон, люди способны на глупости в такие минуты.

— Как он может ей понравиться? — возмутился Кит. — Ты видела его? В нём же нет ничего хорошего.

— Это тебе так кажется, потому что ты ещё маленький и не знаешь таких тонкостей.

— Я родился первее на две минуты!

— Зато девочки взрослеют и созревают для подобных тем раньше!

— Это явно не про тебя, раз ты считаешь, что он ей понравился!

— А ты считаешь, что он наложил на неё заклинание! И, между прочим, ты слышишь, что соседних ребят уже забрали?

И действительно — в скором времени все ученики выходили из комнат в совершеннонезнакомое место, оглядываясь по сторонам, и шептались друг с другом. Взрослые ребята всегда замирали и с трепещущим видом смотрели на величественный замок, виднеющийся за деревьями, хоть не признались бы в этом даже под страхом смерти.

Гринчвилд был огромен: его башни упирались в небо, а стены раскинулись на огромную территорию. С одной стороны его огораживал лес, с другой — широкая река, а с третьей — обрыв в море. Это был не единственный замок на всём северном побережье, — был ещё один, превращённый в исторический памятник, и находился он в магической деревушке — но именно этот являлся самым величественным и огромным во всей Великобритании. Ещё Гринчвилд был единственным атенеумом, в котором была конюшня. Все его выходцы были отличными наездниками на лошадях и пегасах.

Выходили ученики из симудов — специальных зачарованных комнат в Парламенте, которые переносили тех, кто в них находился, в такие же заколдованные комнаты в других концах Великобритании — у маленького города Гринхолл, а оттуда все желающие добирались на повозках, запряжённых пегасами. На каждую такую «карету» приходилось по пять крупных, больше по росту, чем обычные лошади, животных. Впереди всех стоял ещё более крупный, чем остальные крылатые кони, пегас с костлявыми крыльями, как у дракона. Животные громко фыркали, а ребят, находящихся рядом с ними, обдавало тёплым воздухом.

Из-за волшебных существ вышла маленькая женщина средних лет и крикнула детям: «Рассаживайтесь по повозкам, как сидели в комнатах. У вас будет полчаса свободного времени в атенеуме». Дождавшись, пока ученики рассядутся по местам, она с ловкостью, которой позавидовали бы и двадцатилетние, залезла на пегаса с костлявыми крыльями и что-то шепнула животному на ухо.

Кэролайн было как-то страшно от этих огромных животных мышастого цвета из-за дьявольских крыльев, но когда скакун маленькой женщины расправил их, она была потрясена. Было около шести вечера, и солнце уже начало спускаться к горизонту. Лучи, которые освещали силуэт замка, прошли сквозь этого пегаса, и он начал наполняться солнечным светом. Он взлетел, освещая всё вокруг и плавно взмахивая огромными, такими странными и красивыми лучистыми крыльями. За ним начали взлетать и все остальные повозки, из-за чего долина залилась мягким золотистым светом.

Кэролайн удивлённо смотрела на этих животных. Она читала о них, но не могла представить, что они так красивы. Лицо её приятеля ничего не выражало, и девочка подумала о том, как можно быть таким бесчувственным по отношению к такой красоте, но вспомнив слова Брендона о его злобе, поспешила откинуть эти мысли. Киллиан снисходительно улыбался, словно эти существа появились на свет по его желанию, и это была единственная улыбка в этой угрюмой компании. Виктор смотрел как бы сквозь пегасов злобным взглядом, но Кэролайн решила списать это на то, что юноша видит их слишком часто или переживает из-за учёбы. Ретт, наклонившись к Сьюзан, шептал ей, что у него есть такой, и это обыкновенный шотландский дьявольский пегас, который не идёт ни в какое сравнение с сицилийским с перьевыми крыльями — а такой у него тоже имеется. Его спутнице было всё равно, она с жадностью слушала сплетню от какой-то мелкой девчонки, непонятно откуда взявшейся в их карете. Дан посмотрела на других ребят — многие старшеклассники смотрели на светящуюся солнечными лучами крылатую лошадь так же заворожённо, как и она.

«Неужели я была неправа?» — быстро пронеслось в голове у девочки. Она почему-то попыталась найти Брендона глазами, чтобы взглянуть на его эмоции, но вокруг было слишком много карет и незнакомых лиц, чтобы найти его. Картер же, как и все дети, смотрел на пегасов с открытым ртом, хоть видел в Шотландском Магическом Зоопарке Глазго имени Тома Бетховена точно такую же породу. Правда, тот пегас был старый и облезлый, он ни разу не расправил крылья и всё время лежал в тени, но всё равно выглядел внушительно. Мальчик не представлял, что это так красиво, особенно если ты сам летишь за таким своеобразным солнцем.

Тёплый летний ветер, просоленный морем, дул мальчику в лицо и свистел в ушах. Он любил чувство полёта и мечтал прокатиться на спине крылатой лошади сейчас больше всего на свете. Однако когда ребята подлетели к школе, Брендон почувствовал аромат еды и понял, что на самом деле больше всего хочет есть. Ссора с Кэролайн и такое воздушное приключение — пегасы пролетели по всей территории, чтобы показать атенеум с высоты — притупили чувство голода, но сейчас аппетит мальчика начинал разыгрываться не на шутку.

Он спрыгнул с повозки и потянул за собой Кита и Мелани, надеясь найти в карманах что-нибудь съестное. Обнаружив недоеденное яблоко, мальчик решил пожертвовать его лошади, и тройка знакомых, улыбаясь, остановилась около светло-солового пегаса. Они гладили его по шелковистой гриве, пока животное громко чавкало, пережёвывая яблоко. Кэролайн услышала заливистый смех и посмотрела на его источник. Её глаза завистливо наблюдали, как три руки ерошили пышную гриву пегаса. Вермор и его друзья были молчаливы и слишком быстро отошли от повозки, и только Ретт рассуждал об опасности в таких передвижениях, лишив её возможности погладить животных. Девочка, сама того не понимая, начала скучать по то и дело смеющемуся Брендону.

— Ты правильно сделала, — осматривая Брендона с хищным выражением глаз, сказал Вермор, будто прочитав её мысли. — С таким подходом они ничего не будут иметь в будущем, — мальчик взял её под руку и быстрым шагом направился ко входу атенеума, не давая оглянуться на смеющуюся компанию.

Дети вошли в Гринчвилд. Многие ахнули ещё на пороге, когда перед ними сами распахнулись огромные железные двери с выкованными на них драконами. На улицу пролились яркие потоки света, и Кэролайн показалось, что трава вокруг вот-вот загорится. Каменная дорожка, на которой стояли дети, была освещена настолько хорошо, что можно было разглядеть каждый скол и неровность. Из атенеума по ветру разносился вкусный запах еды и веяло теплом.

Брендон с круглыми глазами и раскрытым ртом, стоя на пороге в толпе учеников, с интересом осматривал холл. Он был настолько огромен, что создавалось впечатление, будто замок построен для великанов. Косяки дверей и рамы окон были изрезаны красивым орнаментом. Карнизы и стены под потолком, как и он сам, были расписаны всевозможными картинами и причудливыми фресками. Так как потолок был очень высок, Брендон не мог разглядеть их в деталях, но в целом это выглядело волшебно. Мальчик смог узнать лица восьми учеников Мерлина, принца Артура и его ближайшую свиту. Над лестницей была изображена свадьба легендарного короля Англии и венчание великого волшебника.

«В моей книге точно такие же иллюстрации», — прошептал кто-то сзади. «Их отсюда срисовывали», — последовал ответ. «Это что, Мерлин? Я думал, он с бородой и в старом халате», — донеслось слева. «Это когда он с ума сошёл, так вырядился. Всю жизнь он был такой, как на потолке», — мальчик ткнул пальцем в то место, где высокий, крепкий мужчина с аккуратной бородкой и белоснежной улыбкой стоял по колено в воде без рубашки и держал над речной гладью левую руку. Внезапно вода стала подниматься большими каплями в воздух, и маг, радостно улыбаясь, как последний озорник, повернул голову на своих учеников. Молодые мужчины и женщины переглянулись между собой, и один из них что-то сказал Мерлину. Неожиданно картинка сменилась, и вот на этом месте уже стояли те самые ученики в лёгких блузах и поднимали магией воду.

Наконец дети вошли в холл, всё так же держась огромной кучей. Но тут ребята, начиная со второго года обучения, по одному или группками пропадали за огромной дверью.

— Жду тебя в наших адранах, — сказал Фосети девочке, взяв её за локоть. Он подмигнул ей и чинно удалился.

— Будем реалистами, — не пойми откуда взялся Киллиан, — ты не впишешься в коллектив снобов, а стоит тебе узнать нас получше — сразу убежишь к Брендону.

Кэролайн хотела спросить, что именно имеет в виду Реннер, но тот исчез так же незаметно, как и появился. Она почему-то опять начала искать глазами Картера и его компанию. На этот раз много времени это не заняло. Звонкий мальчишеский смех и какая-то яркая розовая вспышка в толпе сразу обозначили местонахождение её бывшего друга.

— Мистер Картер, вас исключат из атенеума ещё до начала учебного года, — с улыбкой сказала женщина лет шестидесяти пяти с худым лицом в нарядном длинном тёмно-голубом платье, слегка подобранном сверху и заколотым на тёмно-синие, как дно Тихого океана, заколки.

Она стояла на мраморной лестнице и строго смотрела на мальчика. На её зачёсанных наверх волосах, которые открывали острые, почти как у эльфа, уши и тонкую шею, красовалась маленькая чёрно-синяя шляпка, на которой были пришиты перья того же цвета, что и платье. Взгляд её серых глаз, казалось, проходил сквозь детей, заглядывая во все закоулки их душ. Её голос не был громок, она говорила достаточно тихо, слегка хрипловато, к концу предложения выделяя гласные громче, чем в начале. Женщина была не очень высока, не больше метра семидесяти, но несмотря на всё это, дети мгновенно замерли.

— Опустите руку. Спасибо. Я одна из ваших директрис — миссис Миранда Брадберри. Сейчас я отведу вас в Церемониальный зал, где вы сможете поделиться на адраны для упрощения вашего обучения в будущем, так как у каждого адрана своё углублённое направление помимо общих уроков, которое складывается в связи с вашими сильными сторонами. Итак, выстраивайтесь парами и идите за мной.

Дети вошли в Церемониальный зал, ошарашенно оглядываясь по сторонам. За овальными деревянными столами, хаотично разбросанными по залу, сидели вперемешку ученики разных возрастов. На первогодок смотрели все, кто был в зале, и Брендон увидел много знакомых лиц, которые приветливо ему улыбались. Почти все его приятели хорошо с ним общались — должно быть, потому, что он со всеми держался наравне, будто некоторым из них было не семнадцать, а столько же, сколько ему. Брендон обладал достаточно хорошим жизненным опытом по его мнению: он умел определять, где «друг», а где «враг», хотя папа говорил, что мальчик страдал от небольшой предвзятости по отношению к определённым семьям.

Церемониальный зал был не менее завораживающим, чем холл. Окна зала выходили на лес, и снаружи, как заметил Брендон, нельзя было рассмотреть столы и три большие дубовые двери, но внутри, как оказалось, окна тянулись от самого пола до потолка, во всю стену. В некоторых местах было будто бы увеличительное стекло, и иногда отражение разных зверей, обитавших в лесу, самым волшебным образом материализовывалось в помещении. Потолок так же, как и холл, был разрисован изображениями разных исторических событий, магическими и неволшебными зверями, а на каких-то участках пятнами сияли звёзды.

Зал не освещался ни электричеством, ни свечами — весь свет шёл от этих ярких, необычайно красивых небесных светил. Наибольшее их скопление располагалось над учительским столом и полностью их освещало. Сейчас там сидели только классные руководители и те, кто жил в Гринчвилде, — большинство педагогов должны были приехать только в понедельник.

Помимо директрисы миссис Брадберри Брендона сильно впечатлил своей суровостью в лице и взгляде учитель истории — Сауней Коннолли. Это был высокий худой мужчина средних лет с пепельными волосами и тёмно-синими, почти чёрными, глазами. Он пристально осматривал первоклассников и совсем не разговаривал, лишь иногда наклонялся и слушал, не скрывая пренебрежительности, молодого мужчину, сидевшего рядом. Мистер Коннолли казался настоящим консерватором, но одет был в классические бежевые брюки, такую же жилетку и белоснежную рубашку.

Того другого мужчину, которого приходилось слушать Саунею, Брендон по имени не знал. В отличие от строгого историка и некоторых других учителей, он ему сразу понравился. Это был человек по виду лет тридцати и совершенно неподходящий для педагогики. Ему больше бы пошло стать телезвездой и знаменитостью. Он сидел, ослепительно улыбаясь всем вокруг, и сверкал глазами, пристально вглядываясь в присутствующих. Создавалось впечатление, что даже скучный официальный дресс-код не мог скрыть его достоинства. Синяя рубашка, расстёгнутая на две пуговицы сверху, красиво сидела на его атлетичном теле, обтягивая в меру накачанные мышцы. Когда в зал вошла директриса, он встал, как и все учителя, и улыбнулся миссис Брадберри.

В какой-то момент по его тёмно-каштановым волосам, зачёсанным наверх, таким мягким и послушным, скользнул звёздный свет. Он осветил молодое, дышащее жаром и силой красивое лицо. У мужчины были слегка впалые щеки, широкие скулы и немного заострённый подбородок. Он выглядел, как сэр Гавейн на иллюстрации в книжке Картера. И этому мужчине предстояло учить Брендона и остальных амддиффину.

Помимо Саунея и молодого преподавателя была из учителей ещё молоденькая мисс Маккензи Коллинз — новенькая учительница дэрвадэла. Ей было около двадцати пяти, она казалась стройной, но ссутулившиеся плечи и мешковатость её платья старили девушку лет на десять. Она всё время смотрела на свои руки, иногда поглядывая на директрису каким-то отсутствующим, напуганным взглядом. А ещё нередко наклонялась к полненькой улыбчивой миссис Сандерс.

Её Брендон давно знал — муж Евы Сандерс приходился мальчику двоюродным дядей, и семейство Картеров иногда навещало их в Норидже, однако около пяти лет назад, как раз после гибели Кассандры, умер и мистер Берни, после чего его жена перебралась жить в Гринчвилд. Брендон помнил, как иногда, приезжая во время каникул к своим бывшим ученикам, Ева учила его математике, постоянно приговаривая: «Учись, мальчик мой, вот вырастешь, помогать мне будешь. Дай Мерлин, отучу тебя, а то такого непоседу другой учитель, может, терпеть и не станет, а я-то вижу, что ты мальчишка одарённый». Конечно, это была необычная математика. В волшебном мире математика совмещала в себе не только квадратные корни, но и разные иероглифы, руны и много разных других вещей, о которых хабитал и не догадается, но Брендон весьма хорошо с ней справлялся.

Миссис Брадберри вышла в центр зала, приветливо окинув школьников взглядом и, подождав, пока все замолкнут, начала говорить своим хрипловатым голосом:

— Хочу поприветствовать вас ещё раз. Я Миранда Брадберри, одна из директрис атенеума Гринчвилд — сказала она с улыбкой. — Поздравляю вас с началом ещё одного учебного года. Я очень рада видеть столько юных лиц в нашем атенеуме. Надеюсь, вы, как и все наши прекрасные ученики, отличитесь своим умом. Ну, а перед церемонией хочу просветить новоиспечённых учеников и напомнить остальным учащимся о правилах атенеума. Отбой строго в десять вечера, и чтоб я вас не видела после этого времени болтающимися по коридорам. Учёба начинается в девять, завтрак с семи и до звонка. Уроки заканчиваются в три, с подробным расписанием вас ознакомит староста. Походы в лес разрешены в присутствии учителя, но на улице нельзя появляться после половины девятого, — тут Брадберри повысила голос и посмотрела на один из столов. — Что касается размещения. Вы, вероятно, знаете, что в Гринчвилде есть пять адранов, в который каждый из вас попадёт. Мистер Коннолли является классным руководителем мюридхау, мистер Эванс, — тут Миранда указала на того самого молодого мужчину, который понравился Брендону, — будет руководить у кайндаймха, миссис Клиффорд, — пожилая дама, сидящая по левую руку от места директора, галантно встала, слегка качнув седой головой в знак приветствия, и так же плавно села на свой стул, — вторая директриса и руководитель драммонда, мисс Рейд, — это была рыжеволосая женщина лет сорока, которая резко закивала головой, раскачивая копну огненных волос, — у сайлотака. Я же буду ответственна за алэйсдэйр. Наш третий директор, мистер Бойд, сегодня отсутствует. Дети, прошу вас, не пугайтесь при церемонии. Тот зверь, которого вы увидите, является символом вашего адрана и вас не укусит. Что ж, начнём!

Оставив возбуждённых первогодок с этим известием, миссис Брадберри попросила подать ей лист со списком учащихся и начала громко зачитывать имена детей:

— Мисс Джинни Макгарт! Подходите, милочка. Не бойся. Вот, вставай сюда.

Маленькая светловолосая девчушка со смешными косичками встала на непонятную небольшую платформу и боязливо зажмурила глаза.

— Хах, ну и трусишка, — шепнул какой-то мальчик за спиной у Брендона. Миранда строго посмотрела в толпу, но ничего не сказала.

Внезапно не пойми откуда, рассекая воздух гигантскими крыльями, к маленькой Джинни прилетел большой красивый ястреб, оставляя за собой голубой дым. Таких огромных ястребов Картер ещё не видел. Воздушный охотник немного покружил вокруг девочки, а потом приземлился рядом с ней. Птица подошла к девочке, клюнула её за юбку, а потом, резко взлетев, громко крикнула на прощание и исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Алэйсдэйр! — крикнула директриса, и средний стол слева громко зааплодировал. — Мистер Колин Митчел!

Мальчик, который шептал про трусость Джинни, смело направился к платформе. Как только он зашёл на неё, откуда-то из-под учительского стола повалил клубящийся тёмно-синий туман, и оттуда выбежала росомаха. Грозно пошипев на окружающих, она бросилась к двери.

— Драммонд! — чётко сказала Миранда. С правой стороны раздались громкие хлопки.

— Мисс Сьюзан Паркер!

Глупо улыбаясь, девочка вышла в центр. В мгновение ока из ниоткуда возник водный дракон и потёрся об её руку, от чего по залу прошли испуганные возгласы первоклассников. Дракон поднял свою крупную голову к лицу Сьюзан и зашипел. Через мгновение от него уже остался лишь зелёный дым, а по залу среди новеньких опять пробежал ропот.

— Мюридхау! Мисс Люси О’Кифф!

Темнокожая девочка бойко подошла к платформе. Как только она встала на неё, большой олень с развесистыми рогами, от которого валил жёлтый пар, показался из-за её спины, потёрся о девичью руку и, несколько раз оглянувшись на первоклассницу, исчез между столами.

— Сайлотак! — громко объявила миссис Брадберри. — Брендон Картер!

Брендон, почти не дыша, встал на деревянный выступ, сильно сжимая свой любимый красный мяч в кармане, но в первые секунды ничего не происходило. Внезапно со стороны двери раздался громкий рёв, и все взгляды устремились туда.

Огромная рысь открыла пасть, обнажив клыки, а потом в несколько прыжков добралась до мальчика. Брендон аккуратно, затаив дыхание, протянул к ней руку и дотронулся до мягкой шерсти, которая растворялась в красной дымке. Рысь стояла, не двигаясь, лишь иногда разевая рот и шевеля длинным хвостом. Картер гладил животное почти минуту. Мистер Эванс от удивления подался вперёд, женщины начали перешёптываться, а Сауней, который до этого не проявлял никаких эмоций, поднял брови. Наконец рысь, лизнув руку мальчика, медленно пошла в выходу. Миранда молчала какое-то время, а потом объявила, тише, чем до этого, хотя после такого представления это казалось лишним:

— Кайндаймх.

Зал начал гудеть, будто никто не знал, что рысь — символ огненного класса, и Брендон чуть ли не вприпрыжку направился к одному из столов. Через какое-то время к кайндаймхцам подключились Кит и Мелани Тёрнер, а Картер с интересом ждал, когда очередь дойдёт до Кэролайн.

— Мисс Кэролайн Дан! — наконец объявила миссис Брадберри.

Кэролайн с замиранием сердца подошла к платформе. Она слышала, как другие школьники говорили об адранах, но не видела результатов своего тестирования. Девочка стояла, слушая свои мысли, и наконец увидела, как из-под второго, пустого, учительского стола важной походкой вышла рысь. Она обошла её и села рядом, грозно смотря на присутствующих. Потом медленно встала, лизнула пальцы Кэролайн и подбежала к столу, за которым сидели кайндаймхцы.

Как только животное оказалось напротив Брендона, то встало на задние лапы, а верхние положило мальчику на плечи. Картер прогнулся под тяжестью рыси и с большим усилием поднял руку, чтобы ещё раз погладить её по пятнистой шерсти. Хищница облизнул ухо сидящего рядом мальчика, которого звали Крис Барнс, и лёгкой рысцой побежала к выходу. У двери грозное животное повернуло голову, ещё раз посмотрело на стоящую на платформе Кэролайн и громко зарычало. Через секунду рыси уже не было, но её рев всё ещё отдавался в зале эхом.

Дан была объявлена кайндаймхцем и под аплодисменты направилась к столу. Девочка села подальше от Брендона не только лишь из-за того, что была обижена на него, но и потому, что за ней пристально наблюдал Фосети и его друзья, что было крайне неловко. Картер грустно опустил голову и сидел так, пока большие остроухие эльфы не начали разносить еду.

Эльфы, на самом деле, были свободным лесным народом, обнаружить который невозможно, как и говорят люди, но некоторые из этих существ уходили жить среди магов. Никто не знал, почему они приезжали на величественных оленях или огромных волках с мощными челюстями в волшебные города. Некоторые говорили, что это были преступники, на которых сородичи объявили охоту в тёмных лесах и высоких горах.

В Гринчвилде эльфов было немного, всего десять. Они быстро и плавно, как в танце, ставили огромные тарелки с едой, а иногда использовали магию. Длинные белые волосы, острые уши, гордый взгляд — они были словно своеобразные индейцы волшебного мира. Мужчины были облачены в коричневые штаны, которые очерчивали их стройные мускулистые ноги, в льняные небесно-голубые сорочки и длинные белоснежные накидки-мантии, из-под которых при каждом движении виднелись наконечники острых эльфийский мечей и охотничьи ножи. Женщины кружили вокруг столов в шёлковых туниках с кружевными вставками. На их узких талиях висели серебряные клинки, а острые плечи скрывали тонкие накидки с бисерными узорами.

Эти эльфы были олицетворением светлой магии: их длинные пальцы искрились, и спелые фрукты наливались соком ещё больше, а букеты цветов благоухали ещё сильнее. Школьники глядели на них во все глаза и надеялись, что будут видеть их каждый вечер, но так как на следующий день лесных жителей не оказалось, то Брендон пришел к выводу, что они появляются в лучшем случае только по праздникам.

Грациозные гиганты принесли много различной вкуснятины. На больших столах стояли и стейки, и рыба, и много всего разного. К мясу и морепродуктам подавались разнообразные соусы, салаты, закуски, жаркое и напитки. В огромных графинах были соки, вода, компоты, а в чайниках — травяной чай. Были там и пироги, и варенье, и печенье с предсказаниями. Запахи разносились по всему залу, и казалось, что даже люди с расписных потолков принюхивались к ним.

Когда банкет подошёл к концу, а все булочки и кексы были съедены, эльфы устроили шоу. Одни легко прыгали, почти не касаясь земли, выпускали друг в друга стрелы и ловили их на лету в нескольких сантиметрах от своего тела. Другие бились на тонких клинках, и металлический звон разносился по всему Гринчвилду. Эльфы дрались искусно, напрыгивая, изворачиваясь, уклоняясь от сложных ударов с такой лёгкостью, будто им это ничего не стоило. Потом двое самых высоких из них достали из-за пояса зелёные расписные дудочки, и музыка, заполняя все комнаты, чисто полилась, проникая в душу. Мелодия напоминала о прохладе леса, журчании реки, о свободном полёте орла в горах. Иногда о шторме, в разгар которого облака рассеиваются, кидая лучи солнца в бушующую воду, или о гордом олене, стоящем в тишине высоких деревьев. Окружающие притихли. Они с упоением слушали переливающуюся музыку, которую играли два эльфа, ходящие между столами.

— А теперь, — сказала директриса, когда эльфы, поклонившись публике, исчезли за дверью, — старосты адранов проводят вас в ваше крыло. Доброй всем ночи, — она плавно встала и исчезла в тёмном коридоре. Некоторые учителя тоже быстро вышли из зала, кроме тех, кто хотел поприветствовать своих учеников. Мистер Коннолли же остался на своем месте, пристально смотря на болтающего Брендона. Когда мальчик поднял на него взгляд, мужчина резко встал со своего места и растворился в толпе.

— Ты видел, как мистер Конноли на меня смотрел?

— Что? — Кит оторвался от своих брюк, на которых уже умудрился поставить пятно.

— На меня сейчас так странно смотрел мистер Коннолли… ты видел?

— Учебный год ещё не начался, а у тебя уже паранойя.

— Он готовится заранее, — улыбнувшись, сказала Мелани. — Идёмте, наш староста уже у выхода.

— Кайндаймхцы, идите за мной и не теряйтесь. Атенеум большой, искать будем долго, — сказал тот, когда все первогодки встали вокруг него кольцом. — Меня зовут Финли Харрис, можете обращаться ко мне со всеми вопросами, а…

— А домашнюю работу за меня сделаешь? — спросил какой-то рыжеволосый мальчишка из задних рядов.

— А пока я покажу, где находится наша гостиная и спальня, — проигнорировал он выскочку и повёл детей по лестнице.

— Смотрите под ноги. Осторожнее. Мы, кайндаймхцы, олицетворяем огонь. Огонь, как вам известно, распространяется с нижних ярусов на верхние, а спальни располагаются с нижнего яруса атенеума до башен. Общая гостиная находится между двух башен, самых маленьких из всех, которые есть в Гринчвилде. В этом году первогодкам повезло, вы занимаете самые нижние комнаты башен, они совсем рядом с гостиной. Проход в неё, кстати, всегда для всех открыт, как и во все остальные гостиные атенеума. Есть, правда, оговорка: войдёт лишь тот, кто помыслами чист, — староста поднял указательный палец к небу, желая, наверное, подчеркнуть драматичность сказанного. — И определит это наша рысь.

Поднявшись на четвёртый этаж по главной лестнице, сделанной из мрамора, школьники повернули направо. Они, уставившись во все глаза, смотрели на окружающие их стены замка. Потолок теперь был будто полностью соткан из мерцающих ярких звёзд, но на высоких стенах были приколочены канделябры. Свет свечей освещал картины, доспехи рыцарей и небольших каменных зверей, стоящих на маленьких пьедесталах. Между двух каменных извивающихся драконов была большая дверь. Финли кивнул головой в её сторону и сказал, что здесь находятся душевые и туалет. Прямо напротив этой двери располагался проход к широкой лестнице. Без лишних слов Харрис повернул туда.

Восемнадцать ступенек спустя дети увидели большую гостиную. В углу комнаты находился камин, рядом стоял немаленький круглый стол, а вокруг него располагались диваны, сквозь которые важно проходила полупрозрачная рысь с необыкновенно умным взглядом, от которой едва заметно веяло красным дымом. Так как гостиная кайндаймхцев была угловой, то по правую и левую сторону от камина были два огромных окна с большими подоконниками, на которых лежали разноцветные пледы и подушки. Несколько кресел, также стоящих вокруг круглых дубовых столов у противоположных стен комнаты, были приятного бордового цвета, как и диваны. Свет звёзд с потолка был настолько ярким, что вполне заменял собой свечи.

— Проход по этой лестнице и есть вход в нашу гостиную, — Финли указал на второй этаж, сделанный из дерева, по обеим сторонам которого находились комнаты. Рядом с дверными проходами были лестницы, ведущие выше в башню. — В тех комнатах будете жить вы. Вещи уже там. В душевой не используйте магию, это правило держится две недели для всех первогодок. Завтра в одиннадцать подробная необязательная экскурсия по атенеуму. Обычно на неё все приходят, ведь потеряться в Гринчвилде легко. А сейчас спокойной ночи.

Мальчик кивнул им головой и быстро спустился по лестнице, по которой только что их провёл.

— И куда он убежал? — послышались перешёптывания вокруг Картера.

— Ну, может, исследуем замок самостоятельно? — тут же подал голос Брендон, поднеся руку к рыси. Она осторожно принюхалась к его пальцам, а потом испарилась и появилась на втором этаже.

— С ума сошёл? — пискнула какая-то девочка. — А вдруг поймают? Миссис Брадберри сказала, что нельзя ходить ночью!

— Так ещё не ночь, — вступился за друга Кит. — И как ты собираешься идти мыться тогда? Кстати, где все ученики?

— Все? Может, в своих комнатах? Или Финли пошел искать их…

— Нам лучше не выходить, а то потеряемся, — вмешалась Кэролайн и тотчас же поймала на себе гневные взгляды Брендона и Кита. «Он что, из меня врага сделал? — подумала она с затаённой грустью в груди. — И этот мальчик, видимо, с ним заодно». — Дан внимательно осмотрела Кита.

Он был одного роста с Картером, но сразу бросался в глаза благодаря смуглой, как у пирата, коже. На его лоб спадали волосы цвета горького шоколада, а бледно-серые глаза, почти прозрачные, как озёра в горах, смотрели на неё с вызовом. Кэролайн заметила ещё одну пару таких глаз. Какая-то девочка с похожими на Кита чертами лица с интересом разглядывала её. Только волосы, заплетённые в «корзинку» с вплетёнными в них лентами, были чуть светлее, чем у её брата. Незнакомка тряхнула головой и дёрнула за рукав свою копию.

— Я предлагаю, — чётко, с расстановкой проговаривая все слова, произнесла эта девочка, — подняться в свои комнаты и переодеться. А потом можно уже заняться своими делами.

— Мелани права. Идём, надо занять кровати получше! — выкрикнул Брендон, уже вбегая по лестнице наверх. Через пару мгновений все мальчики в гостиной, толкаясь, шли в свои комнаты.

— Мальчики, такие мальчики, — закатила глаза Мелани и, резко развернувшись, быстрым шагом поднялась по правой лестнице в девичьи комнаты.

Как и сказал Финли, их классу удалось завладеть самыми удобными по мнению кайндаймхцев помещениями. Комнаты были круглыми, но они были больше, чем у одноадранцев того же самого Харриса, потому что считались не полноценными башнями, а лишь их основанием. В комнате мальчиков, которую заняли Брендон и Кит, было четыре кровати, расположенных полукругом.

Четверо мальчишек уже поделили кровати, шкафы и тумбочки и начали с интересом оглядывать интерьер комнаты, когда тот самый рыжеволосый выскочка ещё продолжал ругаться с каким-то их одноклассником комнатой выше.

— Ну и натерпимся мы с ним, — протянул Картер, сидя на своей кровати около большого окна, выходящего на зелёное поле и синее безграничное море. — Надо будет найти способ, как справиться с ним.

— Для этого надо хорошо колдовать, — ответил ему Кит. — Это так удобно, жить с заклинаниями. Не понимаю, как хабиталы обходятся без них. Этот шкаф такой огромный внутри и маленький снаружи. Вот, посмотри, — он демонстративно открыл дверцу узенького предмета мебели, который на первый взгляд трудно было бы даже назвать шкафом. Но внутри это оказался настоящий гардероб.

— Вернусь домой, — вставил блондинистый худой мальчик, — обязательно применю такое заклинание. Моя сестра захламила всю комнату своими вещами, ведь они не помещаются у неё в шкафу! — передразнил он свою сестрицу. — Я, кстати, Алекс Белл.

— Я Брендон Картер, а он Кит Тёрнер. А ты, — он выразительно посмотрел на немного неуклюжего с виду светловолосого мальчишку, который аккуратно, будто бы с трепетом, вешал пальто в свой шкаф, — Стефан Дельмас, верно?

— Ох, прости, это ты мне? — неуверенно протянул тот. — То есть, да, я Стефан, извините, не услышал сначала.

— Не страшно… не нервничай так, хорошо? Мы не укусим, одноадранцы же. Ну, вещи мы разложили, можно и атенеум изучить!

— Ты всё время сидел на кровати, а не раскладывал вещи, — сдвинул брови Кит.

— Нет, разложил, — небрежно ответил Брендон и начал шептать какое-то заклинание. Внезапно все вещи, которые у Брендона были, начали вылетать из его сумок и аккуратно размещаться в его шкафу и тумбочке. — Видишь? А теперь идём.

— Хорошо, — поднял Кит руки в знак своего поражения, — так уж и быть. Идём исследовать замок. Вы с нами?

— Я думаю, что повременю с вылетом из атенеума за нарушение правил, — ответил Алекс.

— Да, простите, я тоже останусь здесь, — вгрызаясь в тянучку неровными зубами, сказал Стефан.

— Почему он так часто извиняется? — спросил Тёрнер друга, когда они закрыли дверь своей комнаты. Брендон лишь пожал плечами, явно задумавшись о другом.

— Мне не верится, что мы будем жить здесь целых шесть лет, уезжая лишь на каникулы.

— Мне тоже, — согласился Кит. — Я пока ещё не привык к мысли о том, что мне надо будет тут учиться. А ты?

— Я? — теперь пришла очередь Брендона встать в ступор. Он принялся постукивать каблуком ботинка о ступени лестницы и нахмурил лоб. Его друзья вскоре поймут, что привычку сдвигать брови, взлохмачивать волосы и стучать об пол ногой во время размышлений Картеру не побороть никогда. — Я не знаю, надо привыкнуть жить здесь. А вот учиться тут я не привыкну точно. Как вообще можно учиться в замках? Это же нереально — думать о каком-нибудь дэрвадэле, когда ты буквально ходишь по историческому прошлому!

— У тебя определённо будет время привыкнуть к тому факту, что ты ходишь по историческому прошлому, Брендон, — встряла в разговор внезапно появившаяся на ступеньках Мелани. — И начнёшь ты прямо сейчас. Идите за полотенцами и в душевую. Исследовать будете завтра.

— С чего бы я должен тебя слушать, Мелли? — прищурил глаза Кит. — Я старше тебя, так что командовать буду я!

— С того, что я тоже хочу участвовать в этой вылазке, — гордо вскинула голову она, — а сейчас слишком поздно для этого. Надо сначала узнать повадки живущих тут учителей. Например, наш охранник, которого вы не видели, в отличие от меня, странный тип и с радостью доложит о нас миссис Брадберри. Ну, так вы идёте мыться?

— Я точно не лягу спать грязным. Пошли, Кит, за полотенцами. Мелли-мамочка всё же права.

Когда мальчики вернулись с душевыми принадлежностями, Брендон внимательно посмотрел на ожидающую их Мелани.

— Скажи мне, ты правда хочешь исследовать замок? С нами? Ночью?

— Да, и сначала надо посмотреть на него днём. Гринчвилд такой огромный. Вы пойдёте на экскурсию по атенеуму с Финли? Завтра узнаем, что и где находится, а потом решим, как сделать так, чтобы нас не заметили ночью.

— У тебя очень умная сестра, Кит, — с улыбкой сказал Брендон. — Она определённо будет в нашем клане, который мы с тобой создадим!

Тут мальчик заметил краем глаза Кэролайн, и его друзья почувствовали, как лёгкость этого неугомонного искателя приключений испарилась.

— Не переживай так, — негромко сказала Мелани, когда они спускались по мраморной лестнице, ведущей в гостиную, к душевой. — Вы помиритесь.

— Сначала она должна узнать, какой Фосети на самом деле, — хмуро ответил Картер.

Он не очень понимал, почему так сердится на неё. Возможно, причина была в том, что она была первым человеком, который так открыто проигнорировал его слова, а может быть, его просто раздражал Вермор, и все его друзья автоматически считались засранцами.

Освежившись после душа, Брендон быстро вернул себе задор и блеск в глазах. Вернувшись в гостиную, он с проказливой улыбкой, стараясь не сорваться на бег, поднялся в свою комнату, тихо насвистывая песню. Кит и Мелани не придали этому значения и, расположившись на диване около камина, разговаривали о впечатлениях от атенеума. Внезапно в голову смуглого мальчика прилетела подушка.

— Брендон! — крикнул он, сам не зная, почему решил, что это он. — Что ты творишь?!

Брендон облокотился на перила и с лукавой улыбкой посмотрел на друга.

— Я ничего не делаю, видишь?

Стоило ему это сказать, как в Мелани тоже попала подушка.

— Брендон, — вскочила она с дивана, — кончай с этим!

— Но я же ничего не делаю, — развел руки Картер, не переставая светиться от радости.

— Эй!

На выходящую из комнаты девочку с потолка упала подушка.

— Кто здесь кидается?!

Брендон не удержался и схватился за живот от смеха. Из мальчишеской комнаты донесся смех Алекса, и в Картера кто-то запульнул оттуда подушкой. Тот схватил её и со всей силой кинул в сторону комнаты девочек. Визг девчонок и заразительный звонкий смех Алекса и Брендона впридачу заставили действовать и Кита с Мелани.

Кэролайн вошла в гостиную, вытирая голову полотенцем и думая о своём, и застала настоящую баталию. Её одноадранцы прыгали по комнате в пижамах с растрепавшимися волосами и кидали друг в друга подушки. Мальчики, даже неловкий Стефан, прятались за креслами и метко запускали подушки в девочек и иногда кидали их в звонко смеющегося Брендона. Дан была уверена, что именно он устроил эту драку, и опять закатила глаза.

Такая спокойная Мелани, сидящая на спине брата, как на коне, хохотала и дралась подушками со своей одноадранкой Алисой и с блондинистым худым мальчиком. Атмосфера была для грустящей Кэролайн слишком радостной, и она уже хотела гордо удалиться в комнату девочек, когда рыжеволосый парень вбежал в гостинную и громко закричал: «Миссис Брадберри идёт сюда!»

На пару секунд в помещении установилась тишина, а потом дети быстро забегали по комнате, подбирая подушки, перекидывая их друг другу безмолвно, лишь с задорным огоньком в глазах и улыбкой на лице. Одни девочки и мальчики вбегали по лестнице и кидали подушки в своих комнатах куда придётся, другие быстро расправляли покрывала на диване и креслах и наводили общий порядок в комнате. Кэролайн увидела две подушки, которые должны были лежать на подоконниках и сбросила их вниз как раз в тот момент, когда директриса зашла в гостинную.

— Мисс Дан, — строго сказала она, — я слышала сильный шум отсюда, когда проходила мимо. Я так понимаю, вы устраиваете беспорядок и кидаетесь подушками?

Кэролайн начала запинаться, не зная, что ответить директрисе, а та, не отрывая взгляда, смотрела на неё.

— Это я устроил, миссис Брадберри, — услышала Дан бойкий голос Брендона, стоящего около камина. — Я кидался подушками в Кэролайн, потому что она казалась мне грустной, и сейчас ей вроде стало лучше. Вот она и кинула подушки.

— Да, миссис Брадберри, и мы с девочками дрались подушками, чтобы попытаться втянуть её в это, — сказали Мелани и Алиса, дополняя друг друга через слово.

— А мы были так… — начал Алекс.

— Воодушевлены приездом в Гринчвилд, а К… Кэролайн была такой грустной… — перебил его тот самый рыжеволосый выскочка.

— … что начали кричать. Мы думали ей от этого станет легче, — насупившись, закончил черноволосый мальчик.

— Что ж, — сказала директриса, еле сдерживая улыбку, вызванную сплочённостью этих детей, ещё толком не знакомых друг с другом, — в следующий раз попытайтесь развеселить вашу подругу более тихим путём, мистер Картер. А вы, Кэролайн, знайте, что мои двери всегда открыты, если хотите что-то обсудить. Приятных всем снов.

Директриса развернулась на каблуках и поспешила уйти, уже не пряча улыбки.

Брендон украдкой взглянул на Дан, пока все молчали, и быстро поднялся к себе в комнату в компании оставшихся внизу у камина во время появления директрисы мальчиков. Кэролайн поблагодарила своих одноклассников и тоже ушла к себе, но когда двери в комнаты остальных детей закрылись, спустилась вниз по причине бессонницы.

Она села у камина, слушая тишину в гостиной и стараясь отвлечься от своих мыслей. Но это никак у неё не выходило, и девочка всё думала о том, что только что произошло. Думала о том, что как бы она не обижалась на Брендона или кого-нибудь ещё из кайндаймхцев, они всегда помогут ей, что её почему-то несколько подбешивало. Она начала понимать где-то глубоко в душе, что Брендон — тот самый человек, к которому она сможет прийти за помощью всегда. Эта непонятная самоотверженность Картера заставляла её уважать его, но это также и раздражало. Да, она помирится с ним, просто потому что это Брендон… но почему-то она знала, что это произойдёт не скоро. А ещё Кэролайн знала, что она определённо лишняя в этой гостиной.

========== Глава 3. Женщина в подвале ==========

Комментарий к Глава 3. Женщина в подвале

Музыка, под которую писалось : https://vk.com/music?z=audio_playlist258437673_45/4c5bb8fb0d5fd97442

Брендон проснулся раньше обычного. Его отец говорил, что мальчика нельзя поднять раньше девяти даже с помощью пушечного выстрела. Но сейчас, в такое раннее время, он лежал на своей новой кровати и смотрел в потолок. Мальчик не мог понять, о чём именно он думает, а его мысли, словно рой пчёл, хаотично летали в голове. Вчерашний день принёс так много эмоций и приятных воспоминаний: распределение в адран, новые друзья, преподаватели… Но в то же время занимало его голову и что-то другое, но что именно, Картер не знал. Наконец спустя какое-то время мальчик встал с кровати, так как по своей природе не мог долго бездействовать и, быстрым движением набросив на себя халат, спустился вниз.

Было около десяти минут седьмого, и пока в гостиной он был один. Брендон походил какое-то время вдоль камина, безмятежно разглядывая пейзаж за окном, а потом залез с ногами на один из подоконников и прислонился плечом к стеклу. Нащупав в кармане халата маленький мяч, он начал подкидывать его, не отрывая взгляда от окна. Он опять думал о вчерашнем дне. О том, что долгое время не будет видеть папу и дядю, который часто вечерами заваливался к ним в дом и шумно рассказывал о причинах, что заставили его идти за советом к Скотту. Вчера Брендон был так рад, что поедет в Гринчвилд, а сегодня его томила тоска по родным, дому и вкусному запаху вафель по утрам. Потом Брендон вспомнил о Кэролайн, о Фосети и его дружках, с которыми, очевидно, решила спеться его подруга. Разони ей так понравились, то что она делает в Кайндаймхе? А может, она попросила о другом адране, потому что всё же поняла, что Вермор ей не друг? Но после недолгих раздумий, Брендон всё же решил, что ей бы больше подошел Мюридхау, нежели Кайндаймх, ведь она была так резка и вспыльчива. Тот факт, что распределение шло в зависимости от того, в каких областях ребёнок разбирается лучше всего, он решил проигнорировать.

Почти все в атенеуме считали, что выбор адрана зависит целиком и полностью от темперамента. Может быть, это было отчасти правдой. К примеру, у алэйсдэйрцев профильными предметами были артаиос, требующий всегда знать, что тебе надо, иностранный язык, заставляющий человека быть готовым запоминать огромное количество бессмысленных правил и слов, и ффинбодэд{?}[Предмет, изучающий общественный строй волшебного и неволшебных миров.], которые были интересны разве лишь тем, кто хотел расширять границы волшебного мира или встречаться с разными людьми в разных точках планеты. И именно в этом адране в большинстве своём учились невероятно свободолюбивые, отчаянные, целеустремлённые волшебники, предлагающие пользоваться телефонами, как это делали хабиталы, и мечтающие о покорении Марса. В то же время, кайндаймхцы — правдолюбы и несколько упёртые сорвиголовы до мозга гостей — зачастую становились испытателями или борцами с преступностью, которые не слишком любили философствовать, но обладали хорошей интуицией и горячей кровью.

Мысли о распределении заставили Брендона вспомнить о той огромной рыси, которая всё никак не отходила от него. «Интересно, чем я ей так понравился? Наверное, кошки тоже любят мячики, как и собаки, — думал он, подбрасывая и ловя свой мячик. — Хотя как она увидела его в кармане?»

Поведение зверя было и впрямь странным. Такого ни с кем не случалось, во всяком случае, о таком Брендон ещё не слышал, а мальчишки, как известно, ещё бо́льшие сплетники, чем девочки.

Его мысли прервал чей-то мелодичный голос:

— Тоже не спится?

Картер подпрыгнул от неожиданности, а мячик, который он подкидывал и ловил всё это время, ударил его по голове. Мелани сидела в одном из кресел в полутемноте и смотрела на него.

— Да, я не встаю обычно так рано. А ты долго тут сидишь?

— Нет, только пришла. Я…

— Не хочешь исследовать замок сейчас? — прервал её Брендон. — Ненавижу сидеть просто так, без дела и приключений. А с Китом мы потом можем обследовать другое крыло.

Девочка неопределённо покачала головой, вероятно взвешивая все «за» и «против», но вскоре кайндаймхский характер перевесил всю осторожность, что в ней была, и она согласилась.

Через пару минут переодетые в повседневную одежду Картер и Тёрнер спускались по большой мраморной лестнице, ведущей из гостиной.

— С чего начнём? Как думаешь, мы кого-нибудь встретим?

— Надеюсь, нет. Может, поищем кухню? Я только встал, но уже хочу есть.

— Ты вчера так много съел, а через несколько часов опять голодный? Если ты продолжишь в том же духе, то к концу обучения не пройдёшь ни в одну дверь.

— Да брось, Мелли, — улыбнулся мальчик, — у меня хороший мета… метаметализм.

Пресекая дальнейшие расспросы, Брендон потянул подругу к одной из боковых лестниц, которая еле освещалась свечами и вряд ли предназначалась для того, чтобы по ней бегали ученики. Он был настолько воодушевлён вылазкой, что почти летел над ступенями, явно не переживая о вероятности разбить себе нос, а Мелани, будучи более осторожной, цепко держалась за руку мальчика и внимательно всматривалась в большие и тёмные ступеньки. Когда узкий лестничный проход закончился, Картер остановился посреди освещённого солнцем коридора, мотая головой из стороны в сторону. Слева шёл длинный выход в сад Гринчвилда, а справа — расписной, как потолок холла, коридор, который вёл к главному выходу. Брендон с подругой пошли, стараясь быть предельно бесшумными и осторожными, дабы не нарваться на неприятности, к Главному залу. Вдруг сзади послышалось чьё-то глухое посвистывание.

— Это охранник, — испуганно шепнула Мелани. — Он идёт сюда!

— Бежим! За мной! — перенял её настроение Брендон и, схватив девочку за руку, потянул её в первую попавшуюся дверь, которая, на удивление, оказалась открытой.

Когда они подняли головы, их взорам открылась такая же гостиная, как и у кайндаймхцев, только в жёлтых и зелёных тонах. Солнечные полосы лежали на каменных стенах, светлом полу, устеленном коврами, на мягких диванах и креслах. В одном таком большом салатовом кресле спала маленькая золотоволосая девочка с маленьким игрушечным котёнком в руках.

Брендон приложил палец к губам и кивнул Мелани, приглашая её идти за ним. Девочка упиралась, мотала головой, но Картер быстро перестал обращать внимание на её гнев и протесты и смело шагнул вперед. Он осматривал комнату с неподдельным интересом, пока Мелани метала в него взглядом молнии.

— Брендон, — грозно шепнула Тёрнер. — Не надо!

— Да брось, — ответил он и внимательно посмотрел на стены и потолок. — Где здесь окна? Так светло, а окон нет.

Мелани наконец сдалась и, закатив глаза, пошла за другом, попутно осматривая гостиную.

— Тут заклинание света, наверное… Брендон, куда ты лезешь?!

— Наверх, — сказал он, поднимаясь по лестнице. — Тебе разве не интересно, как живут дети в других адранах? У нас, вот, башни, а у них — отдельные этажи!

— Так же, как и мы. Идём же, охранник уже прошёл.

— Я нашёл окна, — громко сказал мальчик. — Мелли, тут так красиво. Иди сюда!

— Но… — начала протестовать она.

— Не будь занудой, Тёрнер, — ответил Брендон. — Все всё равно спят.

Мелани закатила глаза и, разочарованно вздохнув из-за собственного бессилия перед этим мальчиком, поднялась по светлым ступенькам на второй этаж гостиной сайлотака. Девочка была уверена, что это был сайлотак из-за цветов, в которые оформили гостиную, и какой-то непередаваемо уютной атмосферы земного адрана.

Она увидела застеклённый балкон, в котором стояло много горшков с самыми разными растениями, листами тянущимися к свету. Нежнейший аромат, приятные глазу цвета разных бутонов и цветков опьянили её. Ветви яблонь и других, незнакомых детям деревьев свисали над резным балконом, создавая чудесный шатёр из гибких веток, зелёных листьев и спелых красных яблок. Солнечный свет светил прямо на Мелани, и она прикрыла глаза, растворилась в тёплых лучах солнца.

— Здесь и правда красиво, — сказала она.

— И пахнет вкусно, — мальчик уже стоял в своеобразной оранжерее и вдыхал ароматный запах растений. Он находился в окружении больших красных цветов, похожих на маки, и Мелани, прикрыв рот ладошкой, засмеялась от вида этого неугомонного мальчишки в спокойном умиротворении. Брендон грозно посмотрел на неё и подошёл вплотную. — Ну всё, идём, Мелли. Охранник теперь точно ушёл, а мы так и не наведались на кухню.

— Как скажешь, — улыбаясь, ответила она. — Здесь, кстати, можно перекусить яблоками, если ты голоден.

— Нет, если кто-нибудь из сайлотакцев нас увидит, у них будут вопросы.

Мальчик быстро начал спускаться по лестнице, но замер на полпути, наткнувшись на взгляд двух ярко-зелёных глаз маленькой золотоволосой девочки, смотрящей на него снизу вверх.

— Привет, я Люси, — без лишних вопросов сказала та.

— Я Брендон, а это Мелани, — ответил мальчик, беря свою подругу за руку.

— Вы не из нашего адрана. Откуда вы?

— Кайндаймх, — гордо произнес Картер.

— Мы уже уходим, — тихо добавила Мелани.

— Даже если бы вам нельзя было приходить в гости, я бы вас не сдала, — улыбнулась Люси. — Вы уже видели наш сад? А пробовали наши яблоки? Они такие вкусные, я весь вечер их ела!

Девочка быстро встала с кресла, предварительно положив своего котенка на подушку, и побежала на балкон, оставив Брендона и Мелани переглядываться между собой на ступеньках.

Люси вернулась, держа в руках несколько яблок и стебли ярко-голубых цветов.

— Это, — она указала глазами на цветы, — холосеримел. Эти растения очень вкусные. Почти как мёд. Ещё ими можно легко наесться, хватит двух стеблей. Вот, держите. Надо высасывать сок. Вот так, — она взяла стебель в рот и втянула в себя липкую белую жижу, закрыв глаза от удовольствия.

— Ого, как вкусно! — обрадовался Брендон, попробовав сок цветка. — Как долго они цветут?

— Ну, здесь зачарованный балкон, всё будет расти с какой-то периодичностью.

— Я надеюсь, вы не будете против моего присутствия здесь, ведь это правда так вкусно!

Люси мило улыбнулась и сунула в руки Брендона и Мелани по яблоку.

— Конечно нет. Вы можете приходить сюда, когда хотите. Я уверена, вы понравитесь нашим ребятам.

— Тогда благодарю за угощение и приглашение, — Картер шутливо поклонился, как часто это делал его дядя, и чмокнул тыльную часть ладони Люси. — А сейчас нам пора идти.

Крепко сжимая холосеримел, мальчик шёл с уплетающей яблоко Мелани по освещённому солнечными лучами коридору. Он глазел на каменных зверей, картины и доспехи рыцарей. Когда на пути им встречались двери, он шустро и важно подходил к ним и дёргал за ручки, и если они оказывались незапертыми, то обязательно приоткрывал их и заглядывал внутрь. Когда Брендон замечал лестницы, то вбегал на пару ступеней вверх и, разочарованно вздохнув, замечая ждущую его девочку краем глаза, спускался вниз. Мелани уже спустя пару таких манёвров Картера свыклась с его любопытством к малейшим вещам и терпеливо ждала, высасывая сок растений, подаренных Люси, когда мальчик продолжит искать вместе с ней кухню.

Внезапно он резко отшатнулся от очередных доспехов рыцаря, но быстро придя в себя, мигом очутился возле амуниций воина двенадцатого века.

— Ты чего? — спросила девочка.

— Он только что пошевелился, — не отрывая глаз от блестящих лат, ответил Брендон.

— Тебе показалось, — покачала головой Мелани и вдруг глухо вскрикнула: — Он шевелится!

— А я что сказал? — Картер наконец посмотрел на подругу. — Не бойся, при нём нет меча.

— Нет, есть, — внезапно раздался глухой, как звук удара по льду, голос откуда-то изнутри доспехов. — Точнее, был, но всё равно, бойтесь меня!

— Кто здесь? — храбро спросил Брендон.

— Я, — последовал ответ.

— Я — это кто? Не тяни меня, Мелли, здесь нет ничего страшного.

— Я — это я. Я сэр Брайн О’Фарелл, — гордо произнес глухой голос, — рыцарь Англии, командовавший целым полком во время Тёмных набегов!

— Не слышала о таком, — тихо произнесла Мелани.

— Как это не слышали, миледи?

Брендон ясно представил себе, как у грозного Брайна округлились глаза от разочарования и удивления.

— Вы, верно, плохо изучали историю, миледи.

— Я её вообще не изучала, кроме историй о Мерлине, — робко сказала девочка. — Учёба начнется только в понедельник.

— Так вы впервые в атенеуме? Теперь ясно, почему вы ничего обо мне не знаете. Я — местное достояние!

— Очень интересно, — сказал Брендон. — И кто вы?

— Я же сказал, я сэр Брайн…

— Нет-нет, — прервал мальчик рыцаря. — Вы привидение?

— Да, сэр, я призрак, — гордо ответил дух О’Фарелла.

— И как вы оказались тут? — Картер встал на цыпочки и заглянул внутрь доспехов.

— Сэр, — прозрачный, как вода, призрак вылетел из своего бывшего рыцарского облачения, — прошу соблюдать дистанцию, и держите свой любопытный нос при себе. Я защищал этот атенеум во время Тёмных набегов, и покойный директор Флапрасес принял мой дух в стенах Гринчвилда, когда я погиб.

— И вам нельзя покидать доспехи? — поинтересовалась Мелани.

— Какой рыцарь будет покидать свои доспехи?

— Наверное, чистоплотный?

Бывший воин, как истинный рыцарь, пропустил бестактное замечание мимо ушей и пресёк будущие расспросы, ответив на всё разом:

— Я покидаю облачение только когда мне надо представиться, — призрак наконец обрёл форму и мило улыбнулся. Брайн О’Фарелл оказался жилистым мужчиной с длинными усами и морщинками вокруг глаз. — Подобные мне призраки, в отличие от неприкаянных, не имеют привычки попадаться людям на глаза. А когда мы исполняем свой долг, то отправляемся в мир иной… А может, просто становимся невидимыми для человеческих глаз.

— Вы такой милый, — протянула Тёрнер. — Что же вы не выполнили, раз всё ещё призрак?

— Миледи, — учтиво произнёс рыцарь, — как рыцарь я предпочитаю казаться храбрым, а не милым. А как мужчина… впрочем, вы ещё малы для этого. И позвольте оставить мне свои секреты при себе.

— А много тут ещё призраков? — с горящими глазами спросил Брендон.

— Нет, сэр. Раньше все доспехи принадлежали привидениям, но за последние несколько сот лет многие ушли в другой мир. И, в конце концов, это атенеум, и детям положено учиться, а не болтаться с призраками.

— А раз вы такой взрослый, то, наверное, знаете атенеум вдоль и поперёк? — озорно улыбнулся Картер и на утвердительный кивок О’Фарелла обрадованно потёр ладони. — Не подскажете, где здесь кухня?

— С удовольствием, сэр. Вам надо дойти до холла, подняться по узкой лестнице около самой крайней двери в Главный зал, повернуть налево и идти до картины с корзиной фруктов. Не помню, правда, что делать дальше, но нетрудно будет разобраться на месте. Только не говорите никому об этом. Как войти на кухню — большая тайна, дабы избежать частых на неё набегов.

— А почему вы нам тогда сказали? — не удержалась от вопроса Мелани.

— Потому что я взрослый и сам решаю, кому что говорить.

— Спасибо, сэр, — Брендон поклонился призраку, дёрнув подругу за рукав, чтобы та больше ничего не спросила. — Не переживайте, этот секрет никто не узнает. Хорошего вам дня.

— И вам, мой юный друг. Удачной учёбы, миледи. Не забудьте хорошенько выучить всё, что касается Тёмных набегов.

— До свидания, мистер О’Фарелл. Непременно.

Когда дети удалились от рыцаря, Брендон развернулся к Мелани, и, идя спиной вперед, улыбался девочке.

— Волшебный атенеум, согласна?

— Не зря же это атенеум волшебства.

— Нет, — смеясь сказал Картер, — я о том, что здесь всё так здорово!

— Да, здорово. Но, Брендон, тише, нас могут услышать.

— Так уже все просыпаются, мы можем шуметь.

— Я ещё никого не видела, кроме Люси и охранника, не думаю, что мисс Брадберри или мистер Конноли будут рады нас тут застукать.

— Хорошо-хорошо, я тебя понял, трусиха. Тогда и вправду надо идти тихо, мы уже у холла.

Брендон аккуратно выглянул из-за угла и огляделся. Удостоверившись, что никого не видно, он позвал жестом Мелани за собой. Глухие шаги разносились по холлу, и Картер, напряжённо оглядываясь по сторонам, быстро шёл к крайней лестнице. Когда дети дошли до тёмного прохода, мальчик прислонился к стене и украдкой перевёл дыхание. Тернер взглянула на тускло освещённые ступени, которые вели на второй этаж, а потом перевела взгляд на друга. Брендон озорно улыбался и оценивающе поглядывал на Мелани.

— Ты чего? — поинтересовалась она.

— Ты молодец, — ответил мальчик. — Ты была бы хорошим разведчиком.

— Спасибо. А что ты делаешь?

Брендон наклонился к вороту футболки, дотягивая её почти что до носа, и внимательно смотрел вверх по проходу.

— Я? Не знаю, видел это в одном фильме. Там агенты делали так во время секретных миссий.

— Что такое фильм?

— Это хабитальская вещь. То есть, это не вещь, это как… Не знаю, как сказать. Это как театр, только гораздо круче, мне дядя показывал… Да неважно, идём.

Мелани усмехнулась и пошла за мальчиком, который почти что летел к заветной картине, подгоняемый урчанием в животе.

В неприметной тёмно-коричневой рамке, которая висела на освещённой свечами каменной стене была нарисована большая корзина сплетенная из тонких прозрачных нитей, напоминающих паутину. В ней лежали крупные спелые яблоки, фиолетовая виноградная гроздь с невероятно большими виноградинами и драконьи фрукты с золотистой тонкой кожурой, через которую просвечивались белая в крапинку мякоть и маленькие чёрные косточки.

Брендон провел своими длинными пальцами по холсту, пытаясь нащупать какую-нибудь кнопку, которая могла бы открыть проход.

— Странно, — сказал он, — картина как картина.

— Может, рядом рычаг какой-нибудь?.. О боже, Брендон, на нас кто-то смотрит.

— Что? Где?

— Вон там, — показала Мелани пальцем вперёд по проходу.

— Эй, ты, выходи, — нахмурил брови мальчик и сделал шаг вперёд так, чтобы подруга оказалась за его спиной.

Маленькое существо с рыжими волосами, зачёсанными кверху, молочного цвета шерстью и испуганными сиреневыми глазами вышло на свет. Оно внимательно смотрело на Картера, который до сих пор держал руку у рамы картины.

— Кто ты? — смягчил голос Брендон, заметя безобидного на вид обитателя школы.

— Я Квиль, мистер, эм..?

— Картер. А она Тёрнер.

Квиль кивнул головой в знак приветствия, а потом вытянулся по струнке и одёрнул свой бархатный синий пиджачок с важным видом.

— Так вот, мистер Картер, я из рода болотных хвостатых белифов. Нас называют бельфостами. И я ответственен за кухню.

Бельфосты считались детьми прекрасной богини Белисамы, которая издревле покровительствовала ремесленникам и была великой богиней огня и извилистых английских рек. Конечно, никто не знал, есть ли в этом родстве хоть доля правды, но бельфосты невероятно гордились своими божественными истоками. Вот только от кельтских покровителей им не досталось ни великого ума, ни непоколебимой гордости или чести. Род Квиля не имел такого понятия как самоуважение и не имел привычки быть самим по себе. Бельфосты всегда подчинялись более сильным и в основном жили в заболоченных местах, питаясь ягодами и яйцами. Они дрожали от любой опасности и показушно охали при выполнении любой мало-мальски сложной работы.

Укрывались эти существа в болотной тине или в высокой траве, но из-за отсутствия большого ума их было легко поймать: достаточно иметь при себе цветы клевера, потому что они до безумия обожали клеверный сок. Так как бельфосты считались лучшими в выполнении кропотливой работы, такой как выстругивание из дерева игрушки, отлично обрабатывали мягкими пальчиками с острыми ногтями редкие минералы и были хороши в готовке, многие люди и даже эльфы вылавливали их таким способом для своих нужд.

Несмотря на тот факт, что жили бельфосты буквально в болоте, они были весьма чистоплотны и любили красивую одежду. Разумеется, в лесу было сложно найти хоть что-нибудь приличное, поэтому самые бесстыжие из бельфостов шли на сделки со своей совестью и выкрадывали у людей ткани, из которых они шили себе наряды. Сложилось так, что особенно у них ценились бархатные или замшевые пиджаки и жилетки. Однако штанов они не носили. Да и зачем, если начиная от пупка были покрыты шерстью, как у козликов, а сзади у них торчал козлиный хвост.

Бельфосты считались уважаемыми, если у них была красивая одежда и чистая шелковистая шерсть. Этого было трудно добиться, так как болотная жижа сильно пачкала и трудно вымывалась. По этой причине некоторые бельфосты спустя какое-то время сами начали уходить в поселения, где им не приходилось прятаться от опасности в болотах. Свершилось это спустя достаточно долгое время, когда названые дети Белисамы перестали трястись от одного произношения слова «человек».

Сначала, когда Гринчвилд только построили, болотных белифов отлавливали клевером, приносили в атенеум и пытались завоевать их доверие, задаривая их едой и жилетками. Как только это удавалось, им отдавали всевозможную «мелкую» работу: создавать для тогдашних педагогов перстни, наводить порядок в гостиных, готовить еду, даже ухаживать за воронами, которых когда-то держали в атенеуме и которых свободные родственники белифов боялись до смерти. Но потом болотным жителям начали поручать только работу на кухне и уборку, а самых смелых назначали в ассистенты учителям по таким предметам, как дэрвадэл. Со временем все бельфосты поняли, что к чему, и в атенеум потянулись их свободные сородичи. Любой бы на их месте с удовольствием согласился на такую жизнь, когда тебя одевают, защищают и кормят взамен на приятную для тебя работу.

Квиль уже родился в стенах замка и ни на что на свете не променял бы Гринчвилд. Он гордился тем, что не дикий. Маленький белиф даже умел считать в столбик, умножать и делить числа и мог немного писать, правда, допускал по несколько ошибок в каждом слове. Также он отличался превосходным умением готовить, был одним из главных на кухне и любил командовать. Однако ослушаться человека он, как и все остальные бельфосты, побоялся бы. Да и не захотел бы делать что-то наперекор сильным волшебникам, тем более, после нескольких сотен лет пресмыкания его сородичей перед ними.

— Хороший пиджак, — сказал Брендон, немного подумав.

— Мне тоже нравится, — ответил Квиль и с заботой погладил свою бархатную одежду. — Чем могу помочь вам?

— Понимаешь, — начала Мелани, — мы несколько проголодались, а до завтрака, кажется, ещё долго. Не мог бы ты нас впустить на кухню?

Квиль посмотрел на них недоверчиво и неуверенно отказал.

— Я слышал, — решил схитрить мальчик, — что ты готовишь лучше всех из бельфостов. Я бы с радостью научился готовить у профессионала!

— Они правда считают, что я лучший? — огонёк надежды блеснул в глазах Квиля. — Честно-честно?

— Да, почти, — смутилась Мелани, глядя на воодушевлённого белифа.

— Только это секрет, хорошо? Так впустишь нас?

— О да, конечно, — заверещал бельфост, купившись на неприкрытую лесть. Он подошел к стене, находящейся напротив картины, и стукнул по ней трижды кончиками пальцев. Неожиданно прямо на полу образовалась небольшая дыра. Дыра начала расширяться и вскоре увеличилась настолько, что Брендон и Мелани спокойно могли проскользнуть через неё.

Глазам детей открылась кухня, расположившаяся где-то между этажами. Это было большое помещение с печами, длинными большими разделочными столами, по которым среди разнообразных продуктов ловко бегали бельфосты, и многими другими вещами, необходимыми на кухне.

Бельфостов было много, облачённые в рубашки с засученными по локоть рукавами и фартуки, они быстро перебегали от кастрюли к кастрюле и кидали туда приправы с заговорщическим видом. Другие белифы доставали из печей выпечку, втягивая аромат еды с блаженным видом, передавали тем, что на столе, и мохнатые существа продолжали колдовать над ней, украшая взбитыми сливками и ягодами.

Сперва никто не замечал присутствие детей, так как все были слишком заняты приготовлением завтрака, но в какой-то момент гринчвилдские повара буквально замерли на месте и, не моргая, уставились своими круглыми глазами на Брендона и Мелани. Квиль подтолкнул новых знакомых в центр кухни и представил их сородичам. Многие из бельфостов остались, где застыли, но некоторые храбрецы, стоящие на столе в таких же бархатных пиджачках, как у Квиля, смело протянули ребятам руки для рукопожатий. Они учтиво улыбнулись пришельцам, а потом что-то буркнули через плечо своим подчинённым, и бельфосты опять засуетились, больше не обращая внимания на детей. Все руководители кухни, кроме нового друга Брендона и Мелани, тоже через несколько секунд принялись бегать по столам и отдавать распоряжения поварам.

Картер осматривал помещение с неподдельным интересом. Он внимательно следил за юркими бельфостами, которые подбегали к разным мискам, тарелкам и кастрюлям с нарезанными овощами и фруктами, тягучими смесями, похожими на карамель, и, кинув туда ингредиенты, старательно перемешивали всё, иногда останавливаясь и вдыхая сладкий пряный аромат, который витал на кухне. Брендон всё пытался высмотреть признаки волшебства и наконец, сдавшись, спросил:

— Вы что, не используете магию?

— Нет, сэр, — ответил Квиль и сдвинул брови, как будто он старый профессор, пытающийся тщетно вдолбить детям простейшую науку. — Не используем. Если хотите что-то сделать хорошо, то это надо делать самому! Когда вы готовите блюда своими собственными руками, то вкладываете в них часть своей души. Любовь, с которой человек что-нибудь сделал, а это относится не только к приготовлению еды, может сделать всё что угодно лучше, даже если это выглядит плохо. Это легко доказать. Скажите мне, — с загадочной улыбкой сказал бельфост, опуская тот факт, что они не умеют колдовать, — как много раз вы готовили яблочный пирог?

Брендон и Мелани выходили из кухни счастливыми. У них в руках были домашние мармеладки, конфеты, всякие пряности и фрукты. Пытаясь всё это не выронить, Картер аккуратно и медленно наклонялся к своей руке, в которой он держал кусок только что приготовленного им пирога. Он был горд собой и удивлён, что готовить так здорово. Его отец говорил, что он очень устаёт возиться на кухне, и Брендона со временем стала беспокоить мысль, что в будущем он будет готовить себе сам по вечерам. Но на самом деле это оказалось очень здорово. Да и Квиль был отличным учителем. Правда, он не давал мальчику поесть такого вкусного теста, которое они с Мелани сделали, но Брендон все равно ухитрился и съел несколько отщипанных им кусочков. Помимо этого он натаскал ещё много разной вкуснятины. Ну, как натаскал… многим бельфостам он сильно понравился, и они кормили его, пока их руководители не видели. Да и эти самые руководители оказались не такими строгими, как изначально подумали дети, потому что они тоже подкармливали ребят втайне от подчинённых, приложив один из пальцев ко рту в просьбе молчать. В конечном итоге, Мелани и испачканный в тесте Брендон вышли объевшимися, счастливыми, да ещё и с горой еды с собой.

— Не знаю, что Финли собирается показать нам в Гринчвилде, но он совершит огромную ошибку, если не пойдёт сюда.

— Ты же помнишь, что это секрет?

— Разумеется, помню! А ещё я никогда не вру. Разве что по четвергам, но сегодня же не четверг, можно не беспокоиться. Но Киту же надо сказать?

— Боже, нет, иначе он съест всё!

— Да ладно, и у его желудка есть пределы.

— Не хочу тебя разочаровывать, но этот человек может есть и есть…

— Постой, — Брендон резко остановился и начал прислушиваться к звукам замка. В какой-то момент тишину разорвал чей-то отдалённый приглушённый крик помощи, и Брендон, отдав Мелани распоряжение сохранить его еду в целости, как пуля, умчался в сторону источника крика. Мелани тоже было собралась побежать за Картером, но отданные ей булочки посыпались из рук девочки, и она оставила попытки последовать за другом. Она лишь фыркнула и, надкусив один из пряников, направилась в гостиную.

Брендон стремительно шёл туда, где, как казалось ему, кричал человек. Он плутал по длинным коридорам, пытаясь представить, откуда пошёл звук. Слабое эхо раздавалось отовсюду, и Картер даже не мог представить, куда именно ему идти. Но он твёрдо решил помочь попавшему в беду человеку и петлял по первому этажу Гринчвилда в его поисках.

Блуждая по коридору, Брендон не заметил, как обошёл весь первый этаж. Большие просторные комнаты и петляющие лестницы освещались звёздным потолком и солнечными лучами, которые словно танцевали по стенам школы. Стук его ботинок по мраморному полу раздавался глухим эхом. Мальчик шёл, попутно заглядывая в разные комнаты, которые попадались ему на пути, но многие из них оказывались запертыми или жутко маленькими. Несколько раз, затаившись за углом, Картер видел, как старшеклассники, оглядываясь через каждые десять шагов, цокая каблуками, быстро расходились в разные стороны, направляясь к своим гостиным. Наконец он решился проследить за кем-нибудь, ведь вдруг они знают, что это был за крик?

Одёрнув футболку, смелым шагом Брендон направился к отдаляющейся группе ребят. Они шли, оживлённо обсуждая последние новости, и совсем не обращали внимание на мальчика.

— Ты сам слышал, — сказала какая-то шестиклассница, — Эмбер совсем голову потеряла.

— Но, Эвелин, а вдруг это правда, — ответил ей блондинистый мальчик годом младше.

— Даже если это правда, Гринчвилду ничего не может угрожать. Этот атенеум хорошо защищён от нападений, как и любой другой.

— Извне. А если кто-нибудь проникнет внутрь?

— Наш мистер Эванс в одиночку остановит целую армию.

— О чём это вы?

Брендона, нахмурившего брови из-за сказанных подростками слов о нападении, обогнала миленькая, слегка полненькая девушка с искрящимися глазами.

— Это секрет, Кира, поэтому смотри, не разболтай это всем, — сурово ответила ей Эвелин. — Если говорить кратко, то Эмбер…

— Эй, а ты кто такой? — прервал её блондин и выразительно посмотрел на Брендона, резко остановившись.

— Я Брендон из кайндаймха.

— Первоклассник? — строго спросила Эвелин.

— Нет, — решил соврать Картер. — Я во втором.

— Странно, я тебя на распределении, кажется, видела, — задумчиво сказала Кира.

— Брендон, если мы сейчас встретимся с кем-нибудь из взрослых, то спросим, в каком ты классе. А если ты соврал нам…

— Но, Эвелин, нам нельзя… — Кира с удивлением посмотрела на девушку, но та в свою очередь взглядом заставила её замолчать.

— Да бросьте, — развел руками Брендон. — Никому из нас не хочется встретить учителей.

— Иди-ка ты в свою гостиную, — завершил разговор блондин и ускорил шаг.

Картер остался стоять на месте и разочарованно смотрел на удаляющихся подростков. Но, немного обдумав ситуацию, быстро пошёл вслед за Эвелин и её другом.

Стараясь быть как можно бесшумнее, мальчик крался за перешёптывающимися между собой ребятами. Он старался уловить, о чём они разговаривали, но их слова были слишком тихими. Ему очень хотелось узнать, о чём всё-таки шла речь, так как во время разговора в голосе Киры слышалось такое удивление, сменяющееся страхом, что интерес мальчика усилился не на шутку. Во время разгорающихся то и дело дискуссий на пониженных тонах Брендон надеялся подкрасться ближе, но чуткое ухо того мальчишки заставляло Картера каждый раз прятаться за ближайшие колонны и любые другие большие предметы.

Таким образом юный кайндаймхец проследил за Эвелин и её другом до нижних этажей. Хоть окон здесь не было, коридор всё же был освещён солнечными лучами, а вот атмосфера вокруг была совсем не солнечная. Брендон следовал по пятам старшеклассников и не терял их из виду, но в один момент, когда он отвлёкся лишь на секунду, блондинистый мальчик и его спутницы исчезли, будто их и не было.

Картер удивлённо огляделся. Он внезапно понял, что преследовал обычных подростков и сам не знал, зачем это делал, ведь где-то кричал, искал помощи человек. Брендон не обращал внимания на тот факт, что потратил слишком много времени и, как бы он не захотел, уже не сможет определить, где именно случилось несчастье. Не думал он и о том, что бедолаге уже могли помочь. Он понимал это задней мыслью, уговаривал себя вернуться в гостиную, но внутренний голос нашёптывал ему, что Брендон оказался в правильном месте и уходить отсюда нельзя. Поэтому, всё так же крадучись, мальчик зашел в один из ответвлённых коридоров.

Коридор был пугающе пуст. Голые каменные стены давили на мальчика. Ни одного звука, кроме тихого собственного дыхания, Брендон уловить не мог. Здесь было что-то не так. Картера не оставляло чувство, что стены вокруг него сейчас сойдутся и раздавят его. Он слышал, как его кровь пульсирует, глаза устали всматриваться вдаль, хотя он шёл по коридору не больше двух минут.

«Может, не надо было сворачивать сюда? — пронеслось в голове у мальчика. — Хотя если кто-нибудь мог попасть в беду, то только в таком месте».

Решив это, Брендон уже увереннее пошёл вперёд, внимательно вглядываясь в кирпичные стены. Вдруг перед ним открылось небольшое помещение, в которое выходило много проходов таких же узких коридоров. Солнце не могло просочиться сюда, но всё же в своеобразной сердцевине каменного лабиринта было необычайно светло. В самом центре пола находилась деревянная дверь. Являясь человеком, который не особенно заботится о последствиях, Брендон ухватился за кольцо, которое, очевидно, являлось ручкой, и сильно потянул на себя. Однако несмотря на приложенные усилия, дверь не поддалась. Картер подёргал за кольцо ещё несколько раз и внезапно вспомнил о солторе. В этот момент чья-то внезапно мелькнувшая в одном из проходов тень спасла атенеум от взрыва подвала.

Мальчик быстро уловил тень и молниеносно кинулся к кирпичной стене, дабы получить возможность проследить за её неизвестным обладателем. Он вытянул голову и заметил, как тень растворилась в темноте. Немного подождав, Брендон, как можно тише последовал за неизвестным человеком. Он шел, напряженно вглядываясь вперед, и почти забывал дышать. Потом коридор резко повернул направо, и Картер вжался в стену, высунув голову не так сильно, чтобы можно было его заметить, но достаточно, чтобы можно было разглядеть таинственного хозяина тени. Ему почти это удалось, как тут же «некто», брякнув ключом, отпер старую, судя по звуку, как мир, дверь. Картер высунул голову, но увидел только едва различимую тень, которая быстро удалялась от мальчика. Наплевав на все правила шпионажа, Брендон ринулся в темноту, пока дверь с самым противным скрипом на свете не успела закрыться.

Быстро пройдя коридор, мальчик оказался в довольно просторной комнате, которую тускло освещал единственный факел. В полу находилось небольшое отверстие, к которому подступал шест. Брендон смело подошёл к дыре и опустился на колени. Шест был покрыт какой-то слизью, настолько противной, что Картера начало тошнить от одного её вида. В попытке подавить рвотный рефлекс, мальчик начал рассматривать слизь внимательнее и заметил один небольшой отпечаток, будто по ней провели пальцем, желая удостовериться, что это не иллюзия. Брендон потянулся пальцем к шесту и на всякий случай зажмурился, но чей-то крик, как тот, который он услышал, ещё будучи с Мелани, помешал ему. Картер резко отпрянул назад и ударился спиной о каменную стену. Это был не человеческий крик, он был такой страшный и странный, что кайндаймхец никак не мог представить, что за существо находится там. Потом Брендон услышал хриплый женский голос. Слова были плохо различимы, и казалось, что этого человека душили.

Собрав всю свою волю в кулак, Брендон подполз к отверстию. Ему в нос резко ударил запах не самой свежей рыбы, которого раньше там не было. Мальчик зажмурился и, стараясь не дышать, начал прислушиваться к словам женщины, попутно думая, чем он сейчас может помочь. Всё же сквозь всхлипы и тяжелые вздохи Картер смог различить слова. Запах рыбы ударил ему в голову и спутал все мысли, поэтому он решил сконцентрироваться на голосе.

— Я не знаю, кто это был, — вздыхая, как при астме, проговорила женщина. — Честно, мессир, я не знаю, кто был тут.

Сдавленный крик опять повис в воздухе.

— Не надо, — взмолилась сквозь слёзы она. — Мне больно. Если бы я знала, то сказала бы!

— Ты лжёшь, — ответил ей чей-то хриплый от ярости голос. — Я не люблю ложь.

Послышался хлопок. Ещё один. Что-то блеснуло внизу.

— Я… я бы сказала, если бы знала. Вы думаете, я бы… стала терпеть эти муки?

— Да, ведь есть один фактор… — медленно ответил голос. Только сейчас Брендон понял, что второй человек — это мужчина.

— Не надо! — опять крикнула женщина, и что-то снова, как луч фонаря, вспыхнуло и угасло.

«Я должен что-то сделать», — устало решил мальчик. Запах рыбы обволок всю комнату, Картеру было трудно дышать, но он всё ещё пытался сосредоточиться. Очередной вопль, будто пушечный выстрел, прогремел в голове Брендона. Мир вокруг кружился, глаза ни на чём не фокусировались, и Картер просто выставил руки вперёд, надеясь не упасть камнем вниз. Его пальцы коснулись шеста, но мальчику уже было всё равно; казалось, что слизи там уже и не было.

Он не хотел спускаться туда, откуда шли крики, но его тело не слушалось. Брендон просто упал с шеста, когда до земли оставалось совсем немного. Мальчик плюхнулся в воду и услышал, как кто-то начал медленно подходить к нему. Картеру стало страшно. Он вскочил и помчался к груде камней в центре подвала. Разумеется, он шлёпал по воде, и его преследователь прекрасно знал, куда мальчик направляется. Но Брендон этого не понимал. Поэтому, дотронувшись до сырых камней, он вжался в них, отчаянно надеясь, что нашел спасение.

Внезапно шум воды от ходьбы хозяина той тени — Картер был уверен, что это именно он — прекратился. Усталый разум мальчика не мог расслышать тихий всплеск, не давал почувствовать небольшую рябь. Брендон уже начал расслабляться, адреналин перестал будоражить его кровь, когда внезапно нечто выпрыгнуло на мальчика из тёмной воды. Оно шипело, оскалив белые и острые, как у вампира, клыки, его глаза страшно горели красным, словно дьявольские котлы, пламенем. По бледному, словно мел, лицу существа ползли какие-то тёмные струйки, но Брендон видел только эти страшные глаза и яркий красный рот с острыми зубами. Холодные мокрые руки схватили его, но мальчик даже не почувствовал этого.

***

Брендон очнулся в своей кровати. Он что-то сказал сам себе и заметил, как к нему обратились с беспокойством несколько пар глаз. Загорелая физиономия Кита выражала крайний интерес, испуганные глаза Мелани виновато глядели на него, а мордашка Стефана светилась от страха. Только Алекс остался равнодушным, сидя на своей кровати, и, заметя, что Картер пришел в сознание, скомандовал:

— Перестаньте его изучать, дайте человеку сесть, в конце концов. Ну-с, браток, — с интересом обратился он к мальчику, как только тот сел в постели, — как себя чувствуешь?

— Женщина, — сглотнул Брендон с ошалелыми глазами. — Он её пытает.

— Брендон, ты о чём? — взволнованно спросила Мелани. — Ты о той, чей крик мы слышали?

— Так-так-так, — по-хозяйски протарабанил Белл. — Я спрашивал о самочувствии. Не стоит спрашивать о чём-либо другом сейчас.

— Нет, — возразил Картер, быстро приходя в себя. — Её надо спасти!

— Кого — её? — поинтересовался Кит.

— Ту женщину, что кричала. Она в подвале, её там пытает какой-то мужчина.

— В каком ещё подвале? — рассмеялся Алекс.

— В котором я был. Я… я же там потерял сознание. Там так воняло рыбой, вся моя одежда, наверное, пропиталась этим запахом.

— Брендон, — робко сказал Стефан, — тебя нашли на лестнице…

— Как на лестнице? Где?

— На главной лестнице. Точнее у неё. Ты упал, — объяснил Кит.

— Этого не может быть, — растерянно ответил Брендон. — Мы с Мелли… мы с ней расстались почти у главной лестницы, а я встретил ещё нескольких детей до того, как оказался в подвале… Я же не придумал это!

— Ты мог удариться головой при падении, — начал рассуждать Кит.

— Он это и сделал, — язвительно вставил Алекс.

— Белл, — рассерженно сказал Тёрнер, сдвигая брови, — ты совсем не помогаешь. Издевайся над другими.

— Мы будем жить вместе семь лет. Значит, самые близкие цели для издевательств — это вы.

— В том-то и дело, — хмуро ответил Брендон, — мы будем жить в одной комнате семь лет.

Алекс усмехнулся и поднял руки в качестве жеста, показывающего, что он сдается.

— Всё равно, это не отменяет того факта, что ты ударился головой. И это в первый день в школе. Великий прах святой печеньки, помоги нам… нет, не нам — ему прожить эти семь лет в целости и сохранности, — трагично сотрясая руками в воздухе, закинув голову, паясничал Алекс. — Я на экскурсию по атенеуму. Кто со мной?

Стефан неуверенно поднял руку, и вскоре оба мальчика скрылись за дверью. Послышался шумный выдох Мелани. Картер поднял на неё взгляд, призывая поверить его словам, но девочка старалась не смотреть на друга. Повисла напряжённая тишина, и только Кит, шмыгнув носом через долгое, как показалось детям, время, нарушил её.

— Ты правда был в подвале? — спросил он.

Брендон в ответ только слегка кивнул.

— Где это? — продолжил расспросы его друг.

— Я не знаю, — грустно ответил ему мальчик. — Я шёл за какой-то Эвелин и её друзьями. Я так увлёкся, когда следил за ними, что совсем потерялся. Я не представляю, в какой части замка был. Единственное, что я помню, — продолжил он, помолчав немного, — это запах рыбы и сырость. В том подвале была вода… И эта кричащая женщина. Её кто-то душил. Какой-то мужчина.

— Мужчина? Ты уверен? — дрожащим голосом спросила Мелани. — В школе не так много мужчин, и мы сможем найти его, если всё это правда.

— Разумеется, это правда, Мелли! Неужели ты не чувствуешь запах рыбы?!

— Но у тебя чистая футболка, Брендон, — ответил Кит. — Она сухая, как будто ты только её надел.

— Но я же не вру! — упрямо продолжал Картер.

— Нам нужны улики, — вставила Мелани. — Возможно, этаженщина ещё там, а мужчина до сих пор в школе. Мерлин, а вдруг он учитель?

— Тогда мы найдём его, — сказал Кит. — Нужно разработать план.

Комментарий к Глава 3. Женщина в подвале

========== Глава 4. Особенности воспитания ==========

Брендон проснулся от того, что Кит усердно тряс его за плечо. Дети вчера до поздней ночи пытались придумать план, как можно вывести страшного мучителя на чистую воду, но так ничего толком и не придумали.

— Брендон, вставай, мы так на завтрак опоздаем! Алекс и Стефан уже давно ушли!

— Сидеть так долго над этим планом было ошибкой, — зевая, проговорил Брендон.

— Потом подумаешь, что было ошибкой. Вставай же, я есть хочу.

— Тише, Кит, — лениво поднимаясь с кровати, ответил Картер. — Который час?

— Половина девятого, скоро уроки начнутся, — выпалил Тёрнер и кинул другу форму в руки. Брендон наконец собрался с мыслями и начал быстро одеваться. Через какое-то время с растрёпанной прической и в не до конца заправленной рубашке Картер выбежал из кайндаймхской гостиной вслед за Китом.

Аромат свежих булочек слышался в воздухе ещё у гостиной кайндаймха. Брендон почувствовал урчание в животе при первом же вдохе и прибавил скорости, но поесть в ближайшие две минуты у него не получилось. На первом же повороте мальчиков остановил Финли Харрис.

— Куда так спешите, молодые люди? — пренебрежительно спросил он, изогнув бровь. — Я вчера говорил, что по атенеуму бегать нельзя, это небезопасно. Да ещё в таком виде.

— В каком это — в таком?

Финли выразительно посмотрел на наполовину заправленную рубашку Брендона.

— Ах это. Ты что, Финли, это новый тренд. Так в Милане абсолютно все ходят, — бойко начал оправдывать друга Кит.

— Гринчвилд далёк от Милана, — строго ответил Харрис. — Ваши имена? Я не помню чтобы видел вас на экскурсии.

— Я Брендон, он Кит.

— Значит так, Брендон и Кит, по атенеуму бегать нельзя, ясно?

— Как и гулять ночью, верно? — серьёзно спросил Картер.

— А это тем более. Что ж, — стараясь не смотреть на первоклашек, протянул Финли, — завтраки в Гринчвилде невероятно вкусные, и будет обидно, если вы не успеете отведать вкуснейших плюшек, которые так редко появляются на столах. И постарайтесь попробовать их до начала уроков, а осталось всего минут двадцать до звонка, и мне неохота слушать от учителей упрёки, что кайндаймхцы едят на занятиях.

Сказав это, Финли быстрым шагом удалился от Картера и Тёрнера, что-то бурча себе под нос. Мальчики радостно переглянулись, пропустив мимо ушей тираду старосты, и побежали в столовую пробовать вкуснейшие гринчвилдские плюшки.

Еды на столах было не так много, как в первый вечер, тем более, что был уже конец завтрака, но Брендон и Кит сумели наесться до отвала. Начав по рекомендации Финли с плюшек, мальчики успели попробовать йогурты, добавив в них клубничного джема, съесть несколько вафель, свёрнутых в трубочку с тягучим шоколадом внутри, румяных тостов, запихнув между кусками хлеба толстый слой ветчины, листья капусты, нарезанные помидоры и всё, что только можно было бы туда положить. Также Кит попробовал волшебные рогалики, в которые можно дуть, как в дудочку, а из неё выходит мелодия подстать твоему настроению, и печеньки с секретной начинкой, от которых на короткое время может поменяться цвет волос. Брендон смело прятал в карман маленькие, как земляника, мармеладки, одновременно отправляя в рот друг за другом кексы с топлёным шоколадом внутри, которые могли взрываться, если на них подуть. Один такой кексик взорвался у одного из опоздавших, как Брендон и Кит, мюридхаудца. В итоге вся его рубашка была в конфетти и насквозь пропахла шоколадом и персиком. Также мальчики уделили время самому простому какао с молоком.

Где-то минут за пять до начала уроков Брендон и Кит выбежали из Главного зала, словно ужаленные, и понеслись, перепрыгивая через ступеньки, на свой первый урок в Гринчвилде: азы колдовства. Этот предмет Картер считал немного бесполезным для тех, кто родился в магическом мире, тем более три раза в неделю. Он вообще думал, что мог не ходить на этот урок, так как в те разы, когда он стаскивал у папы солтор, у него всё превосходно получалось. Ну, не всегда, конечно, но об этом никто не знал, потому что он убирал все улики, которые могли бы указать на его неудачи. А раз никто не знал — значит, этого не было. Разумеется, если бы это был не самый первый урок волшебства в его жизни, то он смог бы уговорить Кита прогулять азы вместе с ним и отправиться на кухню или на улицу. Солнце сейчас было как в августе жарким, на небе не было ни тучи, и мальчику было очень обидно, что он сейчас не может выбежать на еще зелёную траву и побеситься на улице с друзьями.

Запыхавшиеся мальчики прибежали в класс за минуту до девяти и поспешили усесться за парты, пока учитель не пришёл и не заметил, что они ещё не готовы к уроку. Только дети успели подготовиться к азам, старательно игнорируя строгий взгляд Мелани, как в класс зашёл не очень молодой мужчина с лысой головой, обрамлённой по вискам седеющими рыжими волосами, с такой же рыжевато-белой бородкой, в длинной красной тунике, больше похожей на халат, чем на полноценную одежду, со слишком большим количеством ненужных ленточек, сложно переплетённых на груди. Несмотря на почтенный возраст, учитель азов держался хорошо: его походка была энергична, он даже немного пружинил во время ходьбы. Старичок встал у своего стола и окинул взглядом класс.

— Здравствуйте, детки, — сказал он ровным, слегка скрипучим тихим голосом. — Я мистер Роберт Хоган, и я буду учить вас азам волшебства!

Из руки мистера Хогана вылетели искры, и тут же листок бумаги, лежащий на парте у одноклассницы Брендона, имя которой он не запомнил, сложился в бумажного лебедя. Лебедь взмахнул своими крылышками и взлетел под восторженные возгласы детей под потолок. В глазах учителя плескалось веселье, и он приглушённо хихикнул.

— Здесь вы научитесь не только тому, как мыть посуду с помощью волшебства или делать звёзды ярче. Вы сможете призывать силы ветра и воды, придумывать собственные заклинания и заставлять тыкву станцевать под джаз!

Брендон не заметил, как подался вперёд, и решил, что азы не такой уж скучный предмет. Главное, чтобы всё сказанное мистером Хоганом оказалось правдой. А сам мистер Хоган уже начал демонстрировать простейшие заклинания, которые предстоит выучить детям.

Однако урок оказался, к сожалению, не таким волшебным, как думал Брендон. Быстро покончив с демонстрацией заклинаний, первую половину занятия, Роберт Хоган посвятил инструктажу ребят по поводу безопасности в атенеуме в общем и на азах конкретно, потом учил, как правильно направлять магию из солтора в руки, и потом, когда осталось минут пять до звонка, рыжеволосый профессор предложил наколдовать мячик и сыграть в него с помощью волшебства.

Он раздал детям маленькие, с перепелиное яйцо, бумажные мячики и показал, как можно их увеличить. Брендон был чрезвычайно горд собой, потому что одним из первых добился нужного размера. Однако мальчик заметил, что Кэролайн уже сидела и любовалась на проделанную ею работу, когда он только закончил колдовать, и какая-то обида начала жечь его грудь, так что он постарался отвлечься от одноклассницы. Брендон поднял мячик в воздух с помощью магии и нацелился на парту Стефана… но нечаянно дёрнул рукой в последний момент, и мячик поменял траекторию полёта, угодив прямо на учительский стол.

Мистер Хоган заметил пролетающий по классу мячик. Даже если бы он не увидел, как он летит, то наверняка бы услышал, как опрокинулись чернильница и стопка книжек, аккуратно сложенные на краю стола. Роберт Хоган внимательно посмотрел на класс, слегка прищурившись, шустро подошёл к месту катастрофы, молча подобрал мяч и внимательно осмотрел его.

— Кто это сделал? — тихо спросил учитель и вопросительно изогнул рыжую бровь. Брендон медленно поднял руку и услышал, как глубоко вздохнула Кэролайн сбоку, наверняка закатив глаза.

— Останьтесь после урока, мистер…

— Картер, сэр. Я Брендон Картер.

— Очень приятно познакомиться, Брендон. Подойдите ко мне после урока, пожалуйста. Собирайте вещи, дети, скоро звонок. На следующем занятии мы перейдём к важным темам. Первые месяцы я буду учить вас, как эффективно и правильно тратить свои магические ресурсы. Очень многие дети, особенно первые в своём роду, не знают, как направлять нужный объём магических сил при колдовстве, а поэтому быстро устают и истощаются, — как восполнять запасы магии, тоже разберём — так что это будут самые важные уроки в вашей жизни. Можете идти.

После звонка Брендон храбро направился к столу Роберта Хогана, готовый слушать лекции о поведении на уроке. Старенький учитель перебирал листочки, что-то напевая под нос, и, казалось, не только не замечал мальчика, но и в целом забыл о своём желании оставить первогодки после урока. Наконец он поднял глаза на Картера и улыбнулся ему уголками губ.

— Замечательный пас, Брендон, — громче, чем на уроке, сказал учитель. — И мяч прекрасного размера и формы. Вы молодец.

Глаза Брендона расширились от удивления, ведь он был уверен, что его будут ругать.

— Вот что, мистер Картер, — как ни в чём не бывало продолжал пожилой мужчина, — если вы продолжите в том же духе, то сможете представить атенеум в следующем году. Поднять мяч вверх на первом уроке мало кто может по уже озвученным мною причинам. Из какой вы семьи?

— Магов, сэр, — немного ошарашенно ответил мальчик.

— Вы когда-нибудь использовали магию?

— Пару раз. Но папа этого не знает, я был аккуратен, — выпалил Брендон.

— И какие заклинания вы применяли?

— Я не знаю их точного названия, мистер Хоган. Моё любимое — это надувать поверхности, чтобы можно было на них прыгать.

— Сделайте это вот с этим листом, — протягивая тетрадный лист, сказал учитель.

Брендон сконцентрировался на листке и шёпотом произнес заклинание. Каждая клеточка начала надуваться по отдельности, а спустя несколько секунд вместо обычного тетрадного листа в клеточку Хоган держал белый с бледно-синими квадратами мини-батут.

— Прекрасная работа, Брендон! — воскликнул тот. — Прекрасная работа. Но где вы нашли это заклинание? Оно редкое.

— Я нашёл учебник по азам у своей мамы. Она училась в Италии, у них другая программа.

— А, Италия, — протянул старик. — А Скотт Картер вам кем приходится?

— Он мой папа.

— Ох! — немного растерянно, но в то же время радостно выдохнул Хоган. — Что ж, я надеюсь, вы-то не потеряете хватку, мистер Картер.

Брендон заметил, как учитель выделил «вы-то».

— Я могу идти?

— Да-да, конечно. Не смею задерживать. Всего доброго.

— До свидания, мистер Хоган, — ответил мальчик и вышел из класса к ожидавшим его под дверью Тёрнерам.

— Он ругался? — кинулся атаковать вопросами Кит. — Грозился письмо отцу послать?

— Спокойствие, Кит, я не успеваю отвечать! Нет, он наоборот похвалил меня.

— Похвалил?!

Челюсть его друга упала от удивления. Брендон понял, что выглядел точно так же при разговоре с мистером Хоганом.

— Именно, — усмехнулся мальчик. — Он сказал, что если я продолжу в том же духе, то буду представлять атенеум!

— О-о-о, — протянул Кит.

— Это так здорово! — радостно добавила Мелани.

— Интересно, по всем ли предметам мне так повезёт?

— Не знаю, как у нас пойдёт с остальными уроками, но говорят, что миссис Клиффорд очень строгая. А мы, кстати говоря, адран интенсив по её предмету.

— Дядя Джер говорит, что любого дракона можно приласкать.

— Ты хоть раз видел ласкового дракона? — улыбнулся Кит.

— Миссис Клиффорд будет первой.

Разговаривая, дети дошли до выхода из замка. Большие тёмные двери, отбрасывающие длинные тени на пол холла, открывали проход к светлому, красивому миру, словно портал, и ребята смело шагнули в него.

Солнечные лучи просачивались сквозь лес, и всё ещё сочная зелёная трава Шотландии начинала светиться приятным зеленовато-золотым светом. Гуляющий по верхушкам деревьев ветер раскачивал старые толстые ветви, и листья тихо шуршали, освещённые солнцем. От этого они казались бархатными, как будто весенними. С другой стороны с шумом перекатывались волны, солёный запах моря кружил голову, а тёмные тучи, неумолимо приближающиеся к берегу, контрастировали с голубым небом.

Птицы, кружащие над замком, смело ныряли в дымку облаков, и Брендон всей душой желал, чтобы у него тоже появились крылья хотя бы на пять минут. Он чувствовал прохладные порывы ветра с моря, слышал призывающий к себе шум листьев на самых макушках деревьев, видел лёгкие и стремительные взмахи крыльев птиц. Ветер трепал его волосы, забирался под рубашку, легко приподнимал юбку Мелани. Мальчику хотелось обнять этот ветер, окунуться в него с головой и плыть по нему сквозь тяжёлые синие тучи над морями, кучевыми облаками, над бескрайним зелёным лесом, и дышать так глубоко, чтобы лёгкие лопнули от этого опьяняющего ветра.

Потом он опустил взгляд на зелёную поляну. От земли шло тепло, трава тихо покачивалась и манила своей мягкостью. Последние цветы отцветали небольшими группками, заговорщицки склонив свои головки друг к другу, тем самым воззывая детей забрести в траву к цветам и узнать их тайны.

Вдруг с окраины леса послышалось конское ржание, порыв ветра донёс сладкий запах сена, и дети, не сказав друг другу ни слова, побежали по дорожке через зелёную поляну к источнику звука.

Они бежали легко. Так легко, что казалось, они всю жизнь только и бегали и были рождены только для этого. Даже Кит, который ненавидел бег, сейчас парил над землёй с такой же непринуждённостью, как и Брендон с Мелани. Его ноги отталкивались от ровной дорожки и не уставали, а наоборот, с каждым шагом становились крепче, а бежать было всё легче и легче. Даже дыхание не сбивалось, а было ровным, как во время сна.

Быстро пересёкши зелёную поляну, ребята перешли на шаг у молодого перелеска. Деревья тихо шумели, последние цветы наполняли воздух приятным нежным ароматом. Яркие лепестки тянулись к солнцу, которое рассекало жаркими лучами просоленный морем воздух.

В прохладной тени ветвей пряталась аккуратная деревянная конюшня. Из неё доносилось тихое пение мисс Франсис — той самой пятидесятилетней женщины, которая так лихо села на дьявольскую лошадь в день приезда. Иногда её песню прерывало лошадиное фырчание, после которого следовал быстрый ответ: «Иду-иду, моя прелесть», — и опять начиналось тихое пение.

Из-за деревьев послышались лёгкие шаги. Молодая девушка, один в один похожая на мисс Маккензи, с ведром, полным воды, в руке вышла из-за гибкого ствола дерева. На ней была надета, судя по всему, мужская рубашка, расстёгнутая до груди. Её полы и засученные по локоть рукава были в зелёном соке травы, а на солнце поблёскивали прицепившиеся к одежде конские волосы. Девушка вздёрнула голову так, что яркие лучики солнца светили ей прямо в веснушчатое лицо. Она медленно и глубоко втянула воздух, улыбаясь своим мыслям.

— Тётушка Долли, — сказала она звонким голосом, совсем как ребёнок, — а аспирант нам толковый достался!

Пение в конюшне прекратилось, и послышался радостный голос мисс Франсис:

— На сколько уроков ты свободна?

— Урока на четыре точно. Вам наверняка нужны лишние руки.

— Нужны, деточка, нужны. Я всё никак от своего солнца не отойду, а тут ещё целый табун.

Девушка улыбнулась, глядя на усердные старания старушки расчесать гриву своего любимца, и, качнув копной рыжих волнистых волос, подошла к ближайшей крылатой лошади. Уже запустив тоненькую ручку в гриву пегаса цвета лунных лучей, она резко повернула голову в сторону входа в конюшню и застыла. Детям показалось, что девушка даже забыла дышать или что на неё наложили какие-нибудь чары неподвижности. Но спустя какое-то время она отвернулась к лошади, сосредоточенно проводя пальцами по её морде, а затем, обращаясь к воздуху, громко сказала:

— Выходите из укрытия, вас рассекретили.

Троица гурьбой вышла к одной из дверц, ведущих в конюшню, и рассеянно уставилась на рыжеволосую учительницу и мисс Франсис. Они не прогуливали уроки и вообще не вели себя плохо, но всё же чувствовали неловкость под изучающими их взглядами. Ребятам показалось, что даже тишина стала угнетающей, но её внезапно прервал задорный смех девушки.

— Видели бы вы себя! — смеялась она. — Неужели я настолько страшная? И не стойте в дверях, как неродные, идите сюда и помогите нам управиться с этими красавцами. Вы ведь знакомы с главой конюшни, верно?

— Да, — кивнул Кит, не отрывая взгляда от рыжеволосой учительницы. — Миссис Франсис позавчера показывала нам атенеум с высоты полёта пегаса.

— Ах да, точно, — приложив ладонь ко лбу, сказала девушка. — А я Эйлси Коллинз, ваша учительница по рыцарскому мастерству и усердная помощница тётушки Долли. Вы тоже можете помочь нам, но сначала вас надо переодеть. Вещи есть в шкафу, они чис…

— Но, мисс, — перебил её Брендон, — не легче ли применить магию?

— И не говори, сынок, — послышался недовольный голос старушки из-за высокого рыжего жеребца. — С магией всё легче, но наша Эйлси пытается управляться собственными силами.

— Вы же знаете, животные чувствуют магию, и они более ласковые, когда ты всё делаешь своими руками. Вы это сами поймёте. Но сначала всё же переоденьтесь.

Вскоре дети, обступив одного из пегасов со всех сторон, наблюдали, как Эйлси ловко расчёсывала его тёмную, вьющуюся гриву. Сообразив, что от них требуется, мальчики принялись гладить щётками крепкую спину коня, пока Мелани, запустив одну руку в густые конские волосы, принялась помогать учительнице. Пегас иногда громко фыркал, обдавая тёплым воздухом ребят, переминался с ноги на ногу, терпеливо ожидая, когда дети наконец от него отстанут. Но троица и не собиралась отходить от него. То и дело доставая украдкой яблоки из деревянного ящика, они скармливали их ему. Конь быстро обнюхивал угощение и съедал, громко хрустя и всё так же фыркая. Но тем не менее, черногривый красавец, заглядывая детям в глаза и бодая их время от времени, ясно давал понять, что ему приятна их компания.

Так, за разговорами и чисткой одного-единственного пегаса, прошёл урок. Это, как ни странно, заметил Брендон, скармливая очередное яблоко Тучке. Душевно попрощавшись с добродушной тётушкой Долли и милой Эйлси, ребята направились к замку.

— Тучка — совсем несерьёзное имя для такого гиганта, — размышляя вслух, сказал Кит, разглядывая летающих на уровне облаков птиц. — Ему надо было дать имя Шторм или Гроза, или что-нибудь в этом роде.

— По-моему, Тучка — весьма милое имя, — пожала плечами Мелани, перебирая букет из сорванных ею отцветающих осенних полевых цветов.

— В том-то и дело, Мелли, оно не должно быть милым, — упрямо продолжал Кит.

— Я бы ему вообще драконье имя дал, — встрял Брендон. — Если это тот самый конь, что был вчера в нашей упряжке, то у него самые настоящие драконьи крылья!

— Сколько раз ты видел драконов? Мне кажется, что не так много, ведь его крылья вообще не похожи на драконьи.

— Для меня похожи, — пожал плечами Картер.

— Интересно, — прервала разговор о драконах Мелани. — Что мы будем проходить по амддиффину сегодня?

— Ничего страшнее водных фей вы точно не пройдёте, — послышался чей-то насмешливый голос. — А то Картер засунет голову кому-нибудь в рот, и поминай как звали. Ему мозгов больше ни на что не хватит.

— Фосети, — растягивая гласные, как это делал Джереми, сказал Брендон, поворачиваясь на пятках к своему родственнику. — А ты, я погляжу, побоялся даже водных фей.

Брендон злобно посмотрел на Паркер и Вермора, которые умудрялись выглядеть в школьной форме так, будто их вот-вот позовут на важный приём, в то время как у Брендона виднелись пятна от сока травы на брюках.

— Фосети, зачем связываться с малышнёй? — с презрением оглядывая троицу, спросила Паркер.

— Потому что у нашего милого Вермора только на это смелости хватает, — издевательски заметил Картер. — Он даже под страхом смерти никому из мюридхаудцев хоть на год старше себя так не скажет, иначе папочка ругаться будет.

— Не нарывайся, Картер, — скривил рот в непонятной улыбке Фосети. — Ты, поди, ни одного заклинания не знаешь, а нарываешься.

— Он тебя и голыми руками отчебучит, — не выдержал Кит.

— Вы такие самоуверенные дети, — сказал не пойми откуда взявшийся Киллиан. — Мы бы из вас всю вашу напускную храбрость выбили, будь на это время, но увы, у нас урок.

— Так страшно за свои морды? — никак не унимался Брендон.

— Слушай, ты, ангелок, ты позоришь всех волшебников, а не только свою и без этого грязную семейку. Ты настолько туп, что до сих пор веришь во все их сказки, в каждое слово, и не видишь, что на самом деле является правильным. Ты…

— Не смей вплетать мою семью, Вермор! У нас хотя бы руки чисты!

— А всё ли ты знаешь о них? — издевательски произнёс Фосети. — Ты, может, и не в курсе того, что происходит в твоей семейке? Не знаешь своей истории, Картер?

— Заткнись или…

— Или что? Ты не нажалуешься своему папочке, как в прошлый раз. Теперь тебе придётся самому за себя постоять. Добро пожаловать в Гринчвилд, Картер.

Каждую фразу Вермор говорил чётко, злобно, его слова о семье оставляли раны на сердце Брендона. Фосети криво усмехнулся и, зло сверкнув глазами, направился в замок. Какой-то старшеклассник, явно знакомый с Брендоном, с ледяным и надменным взглядом произнёс:

— Знай свое место, щенок, — и пошёл следом за Киллианом и Фосети.

— Я не знаю, о чём именно они говорили, — пытаясь звучать бодро, сказала Мелани, — но судя по словам мистера Хогана, ты определённо надерёшь им зад в ближайшее время.

Брендон вяло улыбнулся и молча пошёл в замок.

Ребята опять вбежали в класс как раз в ту минуту, когда прозвенел звонок. Картер, не сказавший ни слова за всё время, плюхнулся на первый попавшийся свободный стул и церемонно поставил свою сумку на то место, куда сядет Кит, когда заметил краем глаза растерянный взгляд Кэролайн, явно искавшей свободное место.

Все уселись, пошла пятая минута урока, а таинственного мистера Эванса всё ещё не было. Некоторые ребята, которые учились в кайндаймхе, от безделья запускали бумажные самолётики в воздух и друг в друга. Их громкие голоса, казалось, слышал весь этаж. мюридхаудцы же тихо перешёптывались между собой.

Обычно огненный и водный классы конфликтовали друг с другом, и это уже считалось чем-то сродни традиции, такой же, как тихая конкуренция за лучший аттестат между драммондом и алэйсдэйром и соревнование между кайндаймхом и сайлотаком за самую масштабную проделку. Эту особенность перенимали многие школьники из года в год, даже не интересуясь причинами такой обоюдной ненависти.

Брендон, который, казалось, отошёл от стычки с Фосети, обсуждал с запыхавшимся от быстрого бега Китом идею о внедрении пегасов в атенеум в свободном доступе для учеников, иногда замечая, как важно задравшие головы мюридхаудцы посматривали кидали насмешливые взгляды в сторону его одноадранцев. Перешёптывающиеся между собой девочки с кайндаймха смотрели на прыгающих от места к месту мальчиков точно с такими же выражениями лиц, но только от девочек получать такие взгляды было ни капли не обидно, а вот представителей драконьего класса так и хотелось ударить.

Знал бы мальчик, что именно с такими же мыслями сидела Кэролайн, следя за надменной Сьюзан! Найдя свободное место за партой со смешной рыжеволосой Дороти Блер, безостановочно болтающей со всеми вокруг, Дан чувствовала себя одиноко и с непонятной завистью наблюдала, как противно кокетничала со своими одноклассниками Паркер. Кэролайн несомненно бы начала думать о возможных причинах такой непонятной ненависти к подруге Фосети, если бы не внезапное появление учителя. Было сразу видно, что этот мужчина не такой, как остальные учителя, хотя бы по тому, как он вошёл в класс, поэтому девочка с интересом начала изучать своего преподавателя.

Мистер Эванс бесшумно, не афишируя своё появление, проскочил между первоклассниками и так же без единого слова уселся на край стола. Мужчина молча и расслабленно сидел какое-то время на массивном столе, заинтересованно следя за детьми. Его ноги были скрещены в длинных щиколотках, клетчатые укороченные брюки приоткрывали бронзовую кожу и необычные носки в полосочку. Учитель внимательно смотрел на детей и подёргивал ногами, которые были обуты в лакированные туфли.

Он не сказал ни слова, но класс почему-то довольно быстро заметил широкоплечего мужчину, изучающего их, и, тут же рассевшись по местам, затих. Дети ждали, что учитель что-нибудь скажет им, отругает за неподобающее поведение, но мистер Эванс продолжал молчать, постукивая каблуками о низ стола, и смотреть на учеников, будто выискивая среди них кого-то особенного. Потом, когда серые глаза учителя нашли и изучили лицо Картера, мужчина резко и всё так же бесшумно спрыгнул со стола. Затем взмахнул руками, как бы раскрывая для учеников свои объятия, и мягко, невероятно красиво улыбнулся, обнажая белые зубы с заострёнными, почти что вампирскими, клыками. Брендон в этот момент был готов поклясться, что услышал чьи-то восхищённые вздохи, и заелозил на месте в поисках источников звуков, но мистер Эванс проигнорировал это и громко представился.

Тембр его голоса был необычайно глубоким, и в то же время каким-то нежным и спокойным, и в его речи иногда проскакивал лёгкий, чарующий акцент. Такой голос можно было бы слушать бесконечно.

— Я Себастиан Эванс, ваш учитель по амддиффину, — всё так же внимательно осматривая учеников смеющимися серо-голубыми глазами, начал мужчина. — Но я всего немного старше вас, поэтому можете называть меня просто Себастиан. Знаете, я считаю, что амддиффин — почти самое интересное и древнее искусство. Возможно, вы слышали, что раньше, задолго до рождения Мерлина, нам не нужны были солторы, и мы могли колдовать без произношения заклинаний и взмахов руками, тростями и тому подобного. Однако та злополучная битва Мерлина и Барр лишила нас такой привилегии, и теперь нам приходится учиться простейшим и естественным вещам, таким как защита — и, конечно, нападение. Но это даже хорошо. Представьте, как бы трудно сейчас жилось хабиталам в окружении магов, которые не нуждаются в солторах. Или как трудно было бы скрывать свою безграничную мощь нам, волшебникам, а это очень непросто, ведь как-то они всё же узнали о волшебстве, эльфах и даже Мерлине, хоть и принимают это сейчас за сказки.

Знаете, я учился в Италии, и моим преподавателем по истории был Ренато Эспозито, — автор учебников по древнемагической истории, по которым вы будете учиться — поэтому я весьма подкован в средних веках… К чему это я? Ах да, вспомнил. По преданиям, Мерлин сошёл с ума на старости лет из-за того, что приложил колоссальные усилия для того, чтобы всю магию, которая существовала, заточить в деревьях и животных. Конечно, он оставил каплю волшебства и в нас, людях. При контактировании с определенными деревьями и животными, в которых есть магия, мы и колдуем.

Он сделал небольшую паузу, перевёл дыхание и продолжил:

— Вы дети уже взрослые, поэтому я могу рассказать вам правду. В давние времена шла многовековая война между силами света и тьмы, в которой тьма победила. По тем же преданиям — в которые верят, разумеется, не все — ангелы оказались убиты, а рай разрушен. Люди, видя мощь демонов, стали поклоняться им, нашли способ, как впустить адских созданий на землю, и погрязли в своих грехах. Но были среди них те, кто видел, к чему могло привести царствование демонов, а поэтому сильнейшие маги спустя много лет правления адских тварей изгнали демонов в ад, надежно запечатав их там магическими печатями.

В Великобритании самым сильным магом тех времён был Мерлин, он был одним из немногих, кто лично поставил печати на вратах ада. Но он был ужасно молод — живи он сейчас, то учился бы в нашем четвёртом классе — и горяч, и сила его была в то время как никогда велика. Но сердцем он был всё ещё наивен. Втайне от всех он позволил одной демонице, в которую был влюблён, проскользнуть в наш мир и остаться здесь. Многие считают, что та демоница и была тем самым Барр. А ещё у неё есть ребенок, который однажды придёт в наш мир, чтобы открыть врата и впустить сюда своих друзей-демонов. Чтобы защититься от нашествия нового Барр — дьявольского палача — как и для простой самозащиты, вы должны уметь колдовать. Я считаю, вам надо понять, как это происходит. Кто скажет мне, как люди раньше колдовали без солторов? Некоторые до сих пор могут делать простейшие заклинания таким способом, но как это у них получается? Скажи, солнце, — обратился Себастиан к мюридхаудке, — как они это делают?

— Практика, — уверенно ответила та.

— Скажи мне, как тебя зовут? Я не всех детей не из кайндаймха запомнил на распределении.

— Дэвена Даффи.

— Что ж, Дэвена, — Себастиан ещё раз широко улыбнулся, — разумеется, практика нужна, но этого недостаточно.

Он поинтересовался мнением всех детей, со многими соглашался, но, похоже, так и не услышал правильного ответа.

— Ты права, Мелани, нужен самоконтроль, но это всё ещё не то. Представьте, что вы живёте в те времена, когда люди только начали понимать, что такое волшебство, так как…

— Фантазия, — прервала учителя Кэролайн. — Для того, чтобы колдовать, нужна фантазия.

Брендон, который хотел ответить точно так же, но отчего-то постеснялся такого неоднозначного мнения, злобно сверкнул на девочку глазами, что осталось никем не замеченным.

— Наконец-то! Молодец, Кэролайн, — похлопал девочку по плечу радостный мужчина. — Здесь, на этом уроке, опасно придумывать новые заклинания, но если вы хотите быть профи в амддиффине, то вам нужно чётко видеть в своей голове, как работает то или иное заклинание. Совсем необязательно использовать для отдельного случая отдельное заклинание. Вы должны представлять, как сможете справиться с проблемой в любом случае, и по ходу обучения я буду просто-напросто усложнять задачи и давать вам больше способов решения. Я буду учить вас выворачиваться из самых разных трудностей, и начнём мы учиться этому прямо сейчас. Вставайте все из-за парт и идите к этой стене. Сюда, да. Не толкайтесь, аккуратно. Итак, сейчас я выпущу крыстоножек, кто-нибудь знает, кто это?

— Это такие существа, которые обитают у болот. Они похожи на пауков, только очень пушистые. Они не опасны, но постоянно всё тащат в свои норы.

— Верно, Кит, и как от них можно избавиться?

— Я не знаю точно, сэр. Моя мама сыплет перец вокруг сада, и они не лезут к нам.

— Да, они боятся перца, потому что у них очень чувствительные лапки. И, пожалуйста, называй меня просто Себастиан. Разве я похож на сэра? Итак, сейчас я выпущу крыстоножек, а вы наверняка знаете уже какие-нибудь заклинания и, поняв, как они действуют, сможете отловить или напугать всех пушистых пауков. Разделитесь на три группы, один человек может использовать только одно заклинание. И помните, отбирать свои вещи будете самостоятельно. Начинайте.

Эванс пихнул ногой в центр класса большой ящик с такой силой, что тот перевернулся набок, крышка соскочила, и по полу побежали десятки мохнатых нечто, у которых помимо шапок волос были видны только восемь лап, быстро семенивших по полу. Послышались испуганные крики и удивлённые оханья, но несколько бойких ребят тут же выскочили вперёд и начали использовать известные им заклинания.

Брендон в общей суматохе заметил, как боязливо вжималась в стену Паркер, и уловил вспышку яркого заклинания, которую отважно пустила Кэролайн в одного из крыстоножек, ухватившегося за её тетрадь. У воришки под лапами сразу образовалась ледяная лужа, на которой он не смог устоять, несмотря на изобилие лапок. Это натолкнуло мальчика на мысль, и он поспешил втиснуться между Китом и каким-то рыжеволосым мюридхаудцем. Еле дождавшись, пока Тёрнер произнесет заклинание о густоте волос, которое, к слову сказать, не увенчалось успехом, Брендон с горящими глазами взмахнул рукой и чётко произнес: «lentumarea».

Это заклинание мальчик изобрёл вместе с Джереми, когда они, заболтавшись о трудностях мужской жизни, таких как чистка зубов каждое утро, не заметили, как съели весь рождественский пудинг бабушки Элис. Суть данного заклинания состоялась в том, что на гладкой поверхности, такой как деревянные доски или железо, нарастал тонкий слой тягучего и липкого пудинга. Поэтому через секунд пятнадцать весь пол в кабинете мистера Эванса состоял из этой сладости, а крыстоножки, ползущие в поисках наживы по полу, начали застревать в липком десерте, к которому прилипали их волосы.

Себастиан, сидевший всё это время на своём столе и следивший, чтобы мохнатые воришки ничего не стянули оттуда, с поистине детским восторгом посмотрел на своего ученика и хлопнул в ладоши.

— Вот, — наконец обрадованно проговорил он, вставая на столе в полный рост, — вот о чём я говорил! Он чётко увидел в голове, как сработает заклинание, и поймал всех крыстоножек разом! А теперь садитесь за парты, законспектируем тему о крыстоножках и не забудем вписать этот способ их отлова.

Эванс легко махнул рукой, и все паучки, застывшие в пудинге, оказались в ящике, а пол стал опять чистым. Дети, у которых мохнатые воры успели стащить что-либо, столпились вокруг этого высокого ящика, пока Себастиан выведывал нюансы «пудингового заклинания».

Важно сидя на столе, молодой человек в красках описывал заклинания, спасающие от лохматых пауков, приводил примеры их отлова, которые он лично использовал, с ноткой грусти в голосе признавая, что действенней пудинга он ещё ничего не видел. Надо признать, Себастиан был мастером слова. Он сыпал потоками метафор, эпитетов, явно приукрашивая свои схватки с крыстоножками, и при всём этом оживлённо жестикулируя. В особо яркие моменты повествования он спрыгивал со стола, важно прогуливался перед первыми рядами и, наклонившись к какой-нибудь заворожённой его рассказом девочке, с воровской улыбкой почти шёпотом напоминал ей, что эту тему надо конспектировать, стуча длинным указательным пальцем по её тетрадке. Потом он резко поворачивался на пятках и быстрым шагом шёл к своему столу, чтобы опять важно на нём усесться.

К концу урока абсолютно все были влюблены в молодого учителя, и после звонка целая толпа кайндаймхских и мюридхаудских мальчишек и девчонок вертелась около улыбчивого мистера Эванса, наперебой желая ему хорошего дня.

— Знаешь, Кит, я думал, общий урок с мюридхау выйдет ужасным, — честно признался Брендон, выходя из класса, — но сейчас я уверен, что даже они не смогут испортить мне настроение благодаря мистеру Эвансу.

— Согласен, — кивнул головой Тёрнер. — Если бы таких, как он, было больше в школе, я бы никогда не замечал мюридхаудцев.

— Вы слишком плохо думаете о них, — послышался откуда-то со стороны голос Кэролайн. — Среди них тоже есть хорошие люди.

— Не о Верморе ли идёт речь? — даже не поворачиваясь к девочке, хмыкнул Брендон.

— О нём тоже, — по её голосу можно было догадаться, что Дан от возмущения поджала губы. — А ещё и помимо него есть неплохие ребята, которые не судят людей по адрану, в котором они учатся.

— Правда? — Брендон наконец развернулся к девочке, но сделал это так резко, что она налетела на него. — А они знают, что ты не чистокровная волшебница, Дан?

— Знают! — решила соврать Кэролайн. — И знаешь что? Мы встречаемся с ними после уроков, и их не останавливает то, что я из кайндаймха и что мои родители хабиталы!

С этими словами, гордо тряхнув хвостом, Кэролайн толкнула плечом Брендона и быстрым шагом направилась на следующий урок.

— Неужели Фосети больше не засранец? — саркастично сказал Картер в никуда.

Кит молча пожал плечами и направился в столовую, разглядывая потолок Гринчвилда.

Кэролайн твердой походкой шла к огромному тису, росшему на заднем дворе школы, который широко раскинул свои длинные ветви с ещё зелёными листьями. Прислонившись спиной к тёмному мощному стволу, поджав ноги в коленях, сидел с закрытыми глазами Вермор. Он говорил что-то рядом стоящему Киллиану. Ретт лежал на зелёной мягкой траве, положив голову на ноги какой-то ужасно бледной рыжеволосой девочке, и с полным безразличием слушал, что она говорила. Паркер сидела рядом с Фосети и зазывающим взглядом смотрела на него, чего мальчик, судя по всему, не замечал.

Дан опять почувствовала неловкость, когда приблизилась к ним, и вжала в грудь учебники.

— Она настоящая идиотка, — с закрытыми глазами надменно говорил Вермор. — Кто будет брать таких в атенеум? Никакой подготовки и знаний в голове. Будь Конноли директором, я уверен, они бы вышвырнули её.

— Я не слушаю её, — в тон своему другу ответил Киллиан, — мне всё равно, что там происходит. Здравствуй, Дан, — уже другим голосом сказал Реннер. — Как первый день?

— Я ужасно голодная, — призналась девочка.

— Садись сюда, — похлопав рукой по траве рядом с собой, дружелюбно сказал Фосети. — Мы решили обедать здесь сегодня. Просто подумай о том, что хочешь съесть, и произнеси левитационное заклинание.

— А так можно? — настороженно спросила девочка, усаживаясь к дереву.

— Думаешь, я тебя обманываю? — усмехнулся Вермор.

— В таком случае нам обоим попадёт, не переживай, — наконец подал голос Ретт, подняв голову с колен девушки и прервав ту на полуслове. — Venire addme, — сказал он, взмахнув рукой.

Спустя минуту ожидания в руках Мелроуза оказался аккуратный кулёк тёмно-зеленого цвета. Ретт быстро распутал узел, положив посылку на колени и достал из платка большой сэндвич, пару волшебных персиков, стеклянную бутылку воды и леденец.

— А если там нет того, что я хочу?

— Мне кажется, в этом атенеуме это невозможно, — сжав сэндвич длинными тонкими пальцами, ответил Ретт.

— А с чем этот сэндвич? — лениво поинтересовалась Сьюзан.

— Тебе нельзя такое, кошечка. Если ты, конечно, не хочешь поправиться. Сама замечательно знаешь, что ты крупнее, чем все девушки в твоей семье, тебе следует следить за собой с малых лет.

Сьюзан обиженно поджала губы и взмахнула рукой. Этому примеру последовали и остальные, так что через некоторое время к дереву плыло по воздуху несколько небольших платков с едой внутри.

Мюридхаудцы очень важно и чопорно принялись за свой обед, будто они находились не под деревом в Гринчвилде, а на каком-нибудь важном приёме. Кэролайн отчаянно пыталась хотя бы на четверть выглядеть так же важно, но рассыпающийся в её руках сэндвич с огромной котлетой и кучей салата не давали ей даже надежды на то, что девочка будет смотреться аккуратно. Сьюзан, видя эти заведомо обречённые на провал усилия, лишь хмыкнула и, прожевав кусок фисташкового краба, надменным голосом сказала:

— Знаешь, Дан, у меня возникает такое чувство, что твои родители совсем не научили тебя есть. Не напомнишь, из какого ты рода? Ни один чистокровный волшебник не имеет права выглядеть так неряшливо. Ты совсем как хабиталская оборванка!

— Тебя сильно это волнует, Паркер? Знаешь ли ты, что разбрасываться громкими фамилиями некрасиво и бессмысленно? Благородство находится внутри, а не на изображении семейного древа. — Дан почему-то боялась начать заступаться за хабиталов, поэтому старалась максимально игнорировать понятия чистокровности.

— Кэролайн права, — словно довольный кот, произнёс Ретт. — Сама вспомни, как ты уронила ту тарелку с рисом в прошлом году в свой же день рождения. Согласись, что это было весьма неблагородно. А те слова, что раздались из твоего ротика, м-м? Леди никогда бы так не сказала, согласен, Киллиан?

— Разумеется, — отрешённо согласился тот. — И, в конце концов, у тебя бы тоже плохо получалось красиво есть подобный сэндвич. Посмотри, как он разваливается.

В голосе Реннера не было ни намека на издевку, но Кэролайн ясно понимала, что ему было абсолютно всё равно, а заступается он за неё лишь от скуки. Атмосфера вокруг дерева была пропитана ложью, от чего Дан начинало мутить, но она не хотела отказываться от мысли, что когда-нибудь станет своей и почувствует себя в этой компании свободно.

— Я бы никогда и не подумала съесть такое, — упрямо продолжала Сьюзан. — Только нищие хабиталы едят подобное. И мне правда интересно, к какому роду она принадлежит, раз вы все так облизываете её со всех сторон. Неужели я упустила эту информацию?

— Заткнись уже, в конце концов, — сверкнул глазами Фосети. — У меня складывается впечатление, что ты просто ревнуешь кого-то из нас к Кэролайн.

— Я слишком умна для подобных чувств.

Голос Паркер остался таким же надменным, но что-то поменялось в её лице, от чего было понятно, что её слова — ложь.

— Даже меня не ревнуешь? — издевательски улыбнувшись, спросил Ретт.

— Было бы к кому!

— Я бы не разбрасывался такими словами, кошечка. Учти,я терпеть такие выходки не намерен, и если ты нападёшь на бедолажку Кэролайн безосновательно, мне придётся разрушить все отношения между нами.

— Ты не посмеешь этого сделать из-за какой-то простушки! Мы почти что в родстве!

— Я предупредил тебя, — произнёс Мелроуз с издёвкой. — Леди, разрешите довести вас до двери вашего следующего предмета?

Ретт быстро поднялся с земли, украдкой чмокнув всё это время молчавшую рыжую девушку, и взял под руку Кэролайн. Дан бросила взгляд через плечо на явно рассерженного Фосети и безучастного Киллиана и кивнула им на прощание.

Они шли какое-то время молча. Кэролайн смотрела себе под ноги и не решалась убрать от Мелроуза руку.

— Ты не против прогуляться немного? — спросил он. — У нас ещё полно времени до следующего урока.

— Если ты хочешь…

— Хочу. Не так часто можно встретить спокойного человека в моём окружении. Это забавно, но мюридхаудцы так любят закатывать сцены…

— Может, потому, что вы все любите быть в центре внимания и при этом чтобы ваша биография была окутана тайной?

— С чего такие выводы? Ты, считай, только вчера приехала и уже строишь догадки?

— Я не строю, я просто… — опустив глаза, начала оправдываться девочка.

— Ты права, — прервал её Ретт. — В Мюридхау чаще всего попадают снобы, выходцы из известных и влиятельных семей. Мы не имеем права раскрывать все карты, это не приветствуется в семьях, за это даже могут наказать, — Мелроуз дотронулся худыми пальцами до своей кисти при этих словах. — Так что для нас единственный способ заполучить внимание, которое нам так нужно — скандалы и разборки. Негромкие, разумеется. За которые максимум можно огрести наказание от директоров.

— А зачем вам это внимание?

— Думаю, это потребность человека. Но у избалованных детишек она ещё сильнее обострена, не так ли? — он показал рукой в сторону шумно кричащих мальчиков в кайндаймхской одежде.

— Ты сейчас о себе или о моих одноклассниках?

— А тебе за словом в карман лезть не приходится, — усмехнулся Ретт. — С чего же ты взяла, что именно мне нужно внимание? Я вообще говорил о Сьюзан.

— Я видела тебя вчера. Вокруг тебя постоянно вертятся девчонки, а всем видно, что тебе всё равно на них от слова «совсем». Тебе нравится лишь то, что они клюют на тебя.

— Я хороший соблазнитель. Если бы ты была в мюридхау, ты бы обязательно попала в мой плен.

— Я таким не интересуюсь, — сухо ответила Кэролайн.

— А может у тебя уже есть кто-то на примете?

Ретт круто развернулся и, нагнувшись, чтобы смотреть прямо ей в глаза, грязно улыбнулся.

— Я таким не интересуюсь, — ещё раз повторила девочка. — Я хочу сначала окончить учёбу. А начать встречаться планирую после шестнадцати.

— Неужели ты думаешь, что сможешь держать себя в узде все эти годы? Ты такая милая и наивная. Готов поспорить, что уже к концу этого года ты поведёшься на какого-нибудь кайндаймхца. Того же Картера, к примеру. Как бы он меня ни раздражал, не могу не признать, что он вырастет весьма симпатичным парнем и, вероятно, понравится тебе, как и другим девочкам.

— Но до тебя ему определённо будет далеко, — саркастично отметила Кэролайн. — Нет, Брендон оказался несносным, я не хочу такое терпеть.

— Как быстро разрушилась ваша дружба, — самодовольно улыбнулся Ретт, будто это изначально был его коварный план.

— Мы и не дружили. Просто познакомились в магазине незадолго до отъезда в атенеум. А откуда ты его знаешь?

— Его трудно не знать, он слишком шумный для того чтобы оставаться безызвестным. Но года два назад мы были на свадьбе одной девушки, которая приходится Фосети кузиной. Моя семья в хороших отношениях с Верморами, поэтому нас пригласили. Картеры находятся в родстве с ними, так что их пришлось пригласить по правилам, сама знаешь. Там я и познакомился с ним. Не буду рассказывать, что именно случилось в те два дня, но этот выходец из Картеров постоянно крутился вокруг и услышал то, что было не предназначено для его ушей. В итоге он сдал нас.

— Ты не переносишь его из-за того, что было два года назад, когда он только научился считать в пределах двадцати?

— Это уже как привычка. Тем более, наши семьи всегда конфликтовали из-за взглядов на некоторые вещи. Я не принимаю его позицию, а он любит навязывать свои идеи. Почему у тебя такие холодные руки? — резко переменил он тему.

— Не знаю, они всегда холодные.

— Дай их сюда.

Ретт опять встал напротив Кэролайн и взял её руки в свои. Он стоял так довольно долго, сжимая и разжимая свои пальцы, смотрел на её руки очень сосредоточенно, но иногда кидал быстрые взгляды на лицо девочки. Его взгляд казался мягким, губы не искажала надменная улыбка. Дан, стараясь побороть неловкость, рассеянно смотрела по сторонам, лишь иногда бросая взгляды на свои ладони, сжатые в его руках.

— Я вижу, что ты хочешь спросить что-то, — наконец сказал Мелроуз.

— Да, я… Почему вы за меня заступились? Я думала, что между тобой и Паркер есть что-то.

— Она так считает, — Ретт пожал плечами, внимательно рассматривая кисти Кэролайн. — Ей нравится думать, что за ней ухаживают, а это сильно раздражает время от времени. Ну, и ещё мы сосватаны с рождения. Но мне, на самом деле, всё равно, мне никто не интересен.

— Совсем? И всё же ты ищешь общества девочек.

— Вы вкусно пахнете и смешно закатываете глаза. Мне никогда никто не нравился, и не думай, что ты меня интересуешь, раз я с тобой вожусь сейчас.

Ретт резко отбросил ее руки, его лицо опять стало непроницаемым, а взгляд ледяным. Расслабленная улыбка пропала, а глаза будто потемнели.

— Дойдёшь до нужного кабинета сама. Я всё равно не знаю, какой у тебя урок.

Мелроуз отвернулся от девочки и без единого слова направился в перелесок. Кэролайн постояла какое-то время, смотря ему вслед, но вскоре, пожав плечами, направилась к кабинету.

Дан медленно шла туда, где должен был проходить урок литературы. Её мысли гуляли и перепрыгивали с темы на тему. Девочке казалось, что она никогда ещё не думала так много, как сейчас. Она постоянно возвращалась к разговору с Реттом, а потом в её голове то и дело звучали эхом слова Киллиана: «… а Вермор и не подумает защищать простушку». Кэролайн казалось, что её мир начинает вертеться вокруг новых знакомых с мюридхау, и как бы ей не было противно или обидно из-за их слов, она должна стать частью их мира. Не только из-за упрямства и желания утереть нос Брендону, которое въелось ей в мозг так сильно, будто он раздражал её всю жизнь. Она же волшебница, и она должна сделать все возможное, чтобы быть своей, равной, среди подобных ей.

В коридоре было светло: из окон открывался вид на синее море, солнечный свет блестел на шапках волн, кроме тех моментов, когда они белой пеной разлетались у скал. Даже здесь, внутри школы, пахло морем и цветами, а стены казались покрытыми солью. Ватные облака лениво затягивали небосвод ближе к горизонту, и в эту дымку то и дело ныряли птицы. Из большого окна старинного замка это казалось волшебной картинкой, как из тех самых сказок о принцессах и рыцарях, а в груди возникало такое чувство, что вот-вот из сероватой дымки облаков выпорхнет, медленно взмахивая крыльями, огромный огнедышащий дракон.

Атмосфера внутри самого атенеума была не менее сказочной: высокий свод потолка и карнизы были изрезаны рунами, а в некоторых местах по потолку ползли длинные стебли плюща, сквозь которые головками вниз росли цветы ястребинки. Пару раз Кэролайн даже казалось, что под зелеными листьями плюща с красными, будто нарисованными, полосками, ползают бабочки с огромными красивыми крыльями. Возможно, летающие мимо птицы тоже так считали, потому что на больших карнизах было множество гнёзд, в которых они ютились и, судя по всему, совсем не боялись шумных учеников.

Возможно, птицы вообще ничего не боялись. Свежий морской ветер дул прямо в их сторону и норовил взъерошить их гладкие перья и разворотить гнёзда. Если бы Кэролайн была на их месте, она бы спряталась за гибкими стеблями плюща, пережидая лучшей погоды, но отважные птички смело бросались с башни, а потом, взмахивая крыльями, маневрировали в воздухе. Казалось, они вовсе не боролись с ветром, а просто отдавались потокам свежего воздуха, точно как бумажный кораблик отдавался течению ручья. Или же могло создаться впечатление, что ветра вовсе не было, и птицы летали от нечего делать, словно путешествуя, и они были такими свободными…

Свобода — то слово, которое ассоциировалось с алэйсдэйром, и возможно поэтому комнаты этого класса расположили в этой башне, ближе к необъятному морю и птицам. Его ученики были не менее храбры, чем кайндаймхцы, не менее изворотливы, чем мюридхаудцы, да и честность и чувственность драммонда и сайлотака легко уживались в них. Разумеется, было бы глупо мыслить стереотипами, ведь и в сайлотаке были сорвиголовы ничуть не хуже кайндаймхцев, но алэйсдэйрцы словно являлись живым воплощением слова «свобода». Свобода — мысли, слова, идеи, чувств — была неотъемлемой частью алэйсдэйра.

Поголовно у каждого ученика ястребиного адрана глаза горели от сотен идей в их головах — осуществимых или нет, было неважно, ведь они всё равно найдут способ сделать задуманное. В их действиях не было детской упрямости, как у детей кайндаймха, они были наполнены смыслом, правда далеко не всегда понятным окружающим. Живя в башне, находящейся вдалеке от остальных, ученики создали здесь какой-то свой удивительный мирок, в который посторонний человек никогда не вторгнется, который никто никогда не разрушит. Так было всегда. Как бы ни были ребята социально активны, как бы крепко ни дружили с остальными, их никогда не могли понять в полной мере те, кто не жил в той гостиной.

Директриса Брадберри училась в алэйсдэйре, и неудивительно, что Гринчвилд так расцвёл при ней. Взгляд живых серых глаз пристально следил за атенеумом и учениками, не пропускал ни одного изъяна. Она и впрямь жила этим атенеумом и детьми. У неё не было собственного ребёнка, которому она могла бы отдать своё внимание, но не каждая мать может так любить свое чадо, как миссис Брадберри любила Гринчвилд и всё, что к нему прилагалось. Разумеется, она была требовательна и даже строга, но любой бы понял, что она такая только из-за сильных переживаний буквально о каждом ученике, который когда-либо переступал порог атенеума.

Миссис Брадберри в глазах многих учеников стояла наравне с самим Мерлином, а про её подвиги во время войны ходили легенды даже за стенами учебного заведения. Каждый новоприбывший посвящался в историю директрисы.

Миранда была сиротой, и единственным, что она знала о своих родителях было то, что её мать была чистокровной шотландкой, а отец — высокопоставленным немецким послом, который бросил её годовалую с матерью и старшей сестрой-хабиталом в последние годы Первой мировой войны. Девушка родилась сильной волшебницей, и два атенеума — Гринчвилд и Макшисхас, расположенный в Трире — желали видеть её в ряду своих учениц.

— Миранда не хотела ступать на родную землю своего отца, — рассказывал Финли после экскурсии, важно сидя в кресле, — и, вернувшись в Гринчвилд спустя три года после выпуска, стала самой молодой преподавательницей за последние пятьдесят лет. В первые годы Второй мировой она приняла пост директора в связи с кончиной её предшественника и сразу же открыла двери атенеума для беженцев из других стран и даже для братьев и сестёр-хабиталов своих учеников. В 1943 году, когда началась магическая война, вместо медового месяца Миранда и её муж вдвоём руководили Гринчвилдом днём и сражались с немецкими волшебниками ночью. В атенеуме ходят слухи, что её даже взяли однажды в плен, но она сумела не только сбежать оттуда, но и спасти военнопленных, которым предложила укрытие в Гринчвилде, неустанно заботилась о всеобщей безопасности и никогда не опускала рук, как настоящая алэйсдэйрка.

Кэролайн почувствовала эту необычную жизненную силу сразу, как только уселась за парту рядом с растерянным мальчиком с алэйсдэйра и ощутила внимательный учительский взгляд на себе.

Женщина ещё раз представилась, хотя в этом определённо не было нужды. Каждый раз, как начинал звучать её голос, всё, что она произносила, каким-то магическим образом надолго запоминалось. Миранда всегда говорила негромко, но её никто не осмеливался перебивать, а сейчас казалось, что даже ручки скрипели тише в знак уважения к ней.

— Кайндаймх, — сказала она, когда прозвенел звонок с урока, — у вас сегодня пропадает урок истории. Мистер Конноли сейчас отсутствует по семейным обстоятельствам, а мистер Бойд всё ещё болен, и никто не может их заменить. Поэтому вместо этого урока вы можете посидеть в своей гостиной или погулять на территории Гринчвилда, но только так, чтобы вас никто не слышал. Можете идти.

========== Глава 5. Ещё одно происшествие ==========

Комментарий к Глава 5. Ещё одно происшествие

Музыка, под которую писалось : https://vk.com/music?z=audio_playlist258437673_44/390cf29ac99db4ad63

— Боже, у меня совершенно нет сил делать домашку! — Кит в сердцах откинул от себя тетрадь с волшебной математикой. — Никто в здравом уме не будет задавать столько в первый же год обучения!

— Не так много и задали, — не отрывая взгляда от учебника, произнесла его сестра.

— Просто ты — зубрила.

— Просто ты — лентяй.

Дети сидели, уткнувшись в учебники и тетради, во внутреннем дворе Гринчвилда за каменным столом. Солнце совсем по-летнему грело спины учеников, было невероятно жарко даже несмотря на близость холодного моря, бьющегося внизу о скалы. Резкие порывы ветра, насквозь пропитанные морским солёным запахом, переворачивали страницы тетрадей, трепали волосы с таким невероятным усердием, что, казалось, дети даже и не знали о таком полезном инструменте, как расчёска. Ветер безуважительно залезал под юбки и рубашки, нагло приносил опадающие листья на серые полированные столы, и ребята, раздражённо фыркая, молча стряхивали листья со своих волос и учебников. За такими же столами сидели их одноадранцы и представители старших классов. Они все усердно что-то писали в тетрадях, непонимающе пролистывали параграфы учебников, иногда устало постанывая и недовольно обсуждая домашнее задание.

Бывало, к ним подсаживались менее ответственные ученики, закатывая глаза на возмущения своих одноклассников, и соблазняли отложить задание на потом. Некоторым это удавалось, и несколько человек вставали со своих мест, разминая шею, и отправлялись сидеть под деревья или же гулять по зелёной территории атенеума. Иногда мальчишки шумно подбегали к знакомым девочкам и, громко смеясь и строя рожицы, закидывали их на плечи или, держа за руки, убегали с ними подальше от огромных груд учебников. Другие, наоборот, подсаживались к ним, гладили по волосам и щекам, целовали в шею, тихо причмокивая, и, собрав своих девочек в охапку, тихо с ними перешёптывались.

— Ничего я не лентяй, — возмутился Кит. — Просто скажи мне, какой адекватный человек будет использовать математику, если есть солторы?!

— А ты думаешь, как дома и банки строят? Ты в курсе, что, дабы стрелы Робина получились хорошими и быстрыми, надо правильно сделать их аэродинамически?

— А ты в курсе, что ты зануда и стрелами пользуются только эльфы, которые и без них хорошие стрелки? Или ты хотела выпендриться заумными словами?

Мелани обиженно надула губки на эту фразу, и по её глазам было видно, что она собиралась колко ответить, но внезапно, всё это время молчавший Брендон с шумом закрыл свою тетрадь и с заговорщицким видом посмотрел на друзей.

— С того дня уже неделя прошла, — тихо сказал он. — Мы совсем не приблизились к разгадке!

— Ну, знаешь, — пожал плечами Кит, — не так уж и просто разрешить эту загадку, пока ты утопаешь в домашке по истории.

Тяжёлый учебник истории в толстом переплёте издевательски блестел на солнце своей глянцевой обложкой рядом с рукой Брендона.

— Если мы поймём, что происходит, то про нас напишут в точно таком же учебнике!

— Да, и напишут, что мы были самыми худшими учениками в потоке.

— Не напишут. О героях и первооткрывателях такого не могут написать.

— Уверен, что мистер Конноли позаботится о том, чтобы все знали о наших оценках. Он вообще, кажется, невзлюбил меня.

— Нечего на уроках отвлекаться, — мудро заметила Мелани.

— Нечего другим лягушек в кабинет таскать!

— Да тише вы, — раздался звонкий голос Алекса. — Учиться мешаете. Галдят, как гномы.

— Гномы ругаются, а не галдят, мне кажется, — тихо заметил Стефан.

— Да, Белл, мало того, что у тебя с математикой проблемы, так ещё и с английским.

— С чего это у меня проблемы с математикой?

— С того, что здесь ответ — минус семь.

— Ни разу не минус семь, здесь определённо двенадцать.

Брендон лениво развел руками, заметив, что это у Белла будет оценка снижена на балл, а не у него.

— Эй, Эмми, — на весь двор тогда крикнул раздражённый Алекс, — что у тебя в последнем номере?

Никто даже и головы не повернул, когда в воздухе уже растворилось последнее слово. Такие переклички между учащимися были далеко не редкими, как и летающие по небу от стола к столу маленькие бумажные лебеди, исписанные цифрами, буквами и какими-то формулами. В общем, в Гринчвилде взаимовыручка была на высоком уровне: ответы, шпаргалки или объяснения конкретных заданий кочевали между учениками на постоянной основе, поэтому к таким выкрикам все давно уже привыкли. Конечно, были и такие, кто из вредности сдавал учеников учителям или заклинанием менял текст в шпаргалке, но таких было очень мало. Некоторые, по большей части мюридхаудцы или, в более редких случаях, драммандцы, обменивались ответами только среди своих одноклассников и лишь издевательски улыбались со словами, что ничего не знают, пренебрежительно наклонив голову набок, когда их просили о помощи.

Из-за массивного каменного стола через несколько секунд встала миниатюрная девочка с широкими плечами и двинулась к Алексу. Вся её внешность кричала о том, что она рассержена. А ещё она явно была ирландкой — что само по себе являлось опасным тандемом. У неё был вытянутый нос, усеянный тёмными веснушками на переносице, длинное лицо со впалыми щеками, тонкие розовенькие губки, которые она вдобавок ещё и поджала, и горящая огнём копна волос, заплетённых в толстую косу. Эмми грозно метнула взгляд сине-туманных глаз в прискорбно ждущего её Алекса. Все её существо говорило о том, насколько взрывным был её характер и как опасно оказаться под её миниатюрной, но горячей рукой, когда она злится.

— Какого чёрта, Белл? — прошипела она сквозь зубы. Даже в этой короткой фразе чётко прослеживался её акцент.

— Какой у тебя ответ в последнем номере, Эмми? — спокойно повторил он.

— Чикаго, — издевательски ответила девочка, сбрасывая его тетрадь ему на ноги со стола. — Не думай, что я стану хоть как-то помогать тебе!

Девочка грозно заглянула в бессовестные болотно-зелёные глаза кайндаймхца и резко развернулась на пятках, предварительно использовав недавно выученное заклинание, попавшее в угол стола.

— Что её так разозлило? — смотря вслед гордо уходящей ирландке, спросил Кит, проигнорировав квакающую жабу на столе, которую призвала заклинанием Эмми.

Алекс равнодушно махнул рукой, уставившись в пример.

— Якобы я её опозорил перед старшими. Девчонки всегда себе на уме и любят искать виновных.

— Всё, я устал, у меня нет сил на уроки и мне жарко, — через пять минут тщетных попыток решить тот же дурацкий пример выдал Белл. — Кто-нибудь хочет сходить искупаться на речку? И отпустить туда лягушку.

— Вроде Финли вчера ясно дал нам понять, что на речку нельзя.

— Да брось, Кит, он переживал больше за пикси, а не за нас. Если мы их обойдём, то они даже и не пискнут.

— Ты определенно плох в магической зоологии, — усмехнулся Брендон, важно восседая на краю стола. — Территория пикси распространяется вокруг их жилища на сто метров, и единственное место, где можно пройти, не нарываясь на них и всякую прочую живность, затоплено.

— Он прав, — зевая, согласился Стефан, — нам не пройти к реке без шума.

— Какого чёрта учителя не могут поселить пикси в другое место?!

— Это сделано специально, чтобы такие, как ты, не лезли в реку, особенно в сентябре. Мало того, что вода холодная, так ещё и русалки…

— Какие ещё русалки, Мелли? Ты веришь в эти детские сказки о русалках, что заманивают моряков своим чудесным голосом в пучину морскую?

— Не путай сирен и русалок, Алекс. И да, я верю, что русалки существуют.

— Как они могут существовать, если мы, волшебники, живущие в мире колдовства и магии, ни разу не видели никаких девочек с хвостами дельфинов ни в Чеширском море, ни в Атлантическом океане?

— Девяносто процентов мирового океана не изучены, Белл, — сказала Мелани таким тоном, что стало ясно, что поддерживать разговор она не намерена.

На какое-то время над столом повисла тишина. Был слышен только скрип ручек по бумаге цвета тростникового сахара и возмущённое сопение Алекса, сидящего над тем самым дурацким примером. Брендон молча осматривал зелёную территорию замка, когда у одного из столов, за которым сидели несколько первоклассниц с сайлотака, мелькнула голова с чёрной, аккуратно уложенной охапкой волос. Наткнувшись на эту красиво причёсанную головку, Картер услышал тонкий голосок интуиции, предостерегающей об опасности, и напряг зрение.

Фосети Вермор вальяжно уселся рядом с маленькой, слегка полноватой девочкой с редкими золотистыми волосиками, заплетёнными в две косички. Кажется, её звали Аделаида. Аристократ хищно вглядывался в девочек с натренированной улыбкой восхищения перед собеседником и нескромно играл с кончиком косы Аделаиды. Мюридхаудец был полностью расслаблен, он несколько раз деланно рассмеялся, что-то написал в тетради одной из девочек, а потом, легко качнув головой, подозвал к себе Реннера и еще какого-то мальчика из своего класса с отвратительно глупым лицом.

Брендон же, наоборот, был чрезвычайно напряжён. Он не так хорошо знал своего кузена, но шестое чувство подсказывало ему, что в глубоких глазах Вермора затаилась скрытая угроза. Подлянка со стороны родственника не заставила себя долго ждать. Всего в несколько моментов произошло следующее: грубо дёрнув Аделаилу за косичку, Фосети притянул её ухо ближе к своему лицу и что-то шепнул ей, отвратительно ухмыляясь, пока его приспешник с тупым наслаждением на лице вырывал у нескольких девочек домашнюю работу. Стремглав вскочив со скамьи, Вермор махнул рукой, и на нагретом солнцем столе внезапно материализовалась большая тыква насыщенного оранжевого цвета, из которой двумя секундами позже, словно лава из жерла вулкана, полезли огромные, страшные пауки с отвратительно мохнатыми чёрными лапками.

Раздался оглушительный девичий визг и издевательский хохот Вермора и его дружка. Киллиан, сидевший всё это время рядом с одной из подружек Алелаиды, медленно поднялся со своего места, с бесстрастным выражением лица что-то сказал сайлотакцам и последовал за своим другом. Ученики с соседних столов разом повскакивали со скамей и атаковали тыкву и пауков, пока трое мюридхаудцев чинно уходили со двора. Брендон гневно пялился подлецам в затылок, обдумывая, как бы их проучить.

Спустя пару часов Кит, уткнувшись в свою тетрадь по артаиосу, отчаянно пытался успеть законспектировать слова миссис Клиффорд. Её строгий голос звенел, как звук ударов рыцарских мечей, и отталкивался от глухих кирпичных стен, как резиновый мяч, и был слышен даже в самом отдаленном углу класса. Тем не менее, Брендон умудрялся пропускать все её слова мимо ушей, на автомате выводя на бумаге правила превращений металлических и чугунных предметов.

— Не стоит забывать, — слегка откинув седую голову назад, говорила миссис Клиффорд, — что из стального ножа вы не сможете получить алюминиевую тарелку, иначе каждый бродяга мог бы наколдовать золото из чайных ложек. Также запишите, что трансформирующийся предмет не может быть больше или меньше, чем его первоначальная форма. Допустим, из листа бумаги вы можете получить карандаш, но если вы хотите длинный карандаш, он будет тонким в обхвате, а если карандаш короткий, то, соответственно, он будет толще в ширине. Если вы начнёте точить этот карандаш, то когда превратите его обратно в бумагу, лист будет уже меньше, чем изначально. И запомните, дети, что металл поддаётся волшебству лучше всего остального. Даже хабиталы могут выковать из него красивую розу. Эти знания, которые вы получаете сейчас, станут основой для дальнейшего обучения.

Брендон пропустил всю тираду мимо ушей, но всё же поставил два восклицательных знака у правила о пропорциональности превращения, совсем не вдумываясь в смысл этого правила — он это уже знал. Его мозг напряжённо придумывал, как бы подбодрить девочек и наказать идиота Вермора, ведь Картер понимал, что никто не пойдёт жаловаться на издевательства чистокровного аристократа, чьи родители берут на себя часть расходов школы.

***

Сентябрьское солнце быстро клонилось к закату, пронзая еще золотистыми, как летом, лучами тёмные воды реки. Тёплый ветер игриво поднимал скукоженные листья с дороги, изредка кидая их в прохожих, в том числе — в молодого красивого мужчину и маленького мальчика рядом с ним.

— Знаешь, Брендон, — небрежно сидя на поручне моста и облизывая мороженое, говорил Джереми, поправляя то и дело попадающие в глаза тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, — однажды мы с твоим отцом и Оскаром заколдовали чашки, чтобы они превращались в цветы, когда прикасаешься к ним. Без понятия, что за цветы там были, я плохо в них разбираюсь, но это было эффектно. Знаешь, как девчонки взвизгивали, когда у них в руках вместо бокала гранатового сока оказывался бутон цветка, наполненный до краёв их соком. Конечно, они потом хихикали между собой и улыбались, как дурочки, да и мы получили немало поцелуев от них после завтрака. Парни были не так тронуты этим, и, слава всем богам, не целовали нас, но когда оказалось, что мы сами вывели это заклинание, нас зауважали еще больше, чем раньше.

— А что за заклинание? — подняв брови, спросил Брендон, давно уже покончив с мороженым.

— Я тебе потом скажу, когда ты подрастёшь и надо будет произвести впечатление на девчонок.

— Зачем мне это делать? Девчонки такие скучные, за ними даже побегать нельзя, они сразу пищать начинают. И вообще я, может, хочу бабушке подарок такой сделать.

— Поверь мне, ковбой, — сажая на плечи семилетнего Брендона, ухмыльнулся Джереми, — девочки и девушки могут пищать довольно классно, и тебе обязательно захочется им понравиться, чтобы это проверить лично. А заклинание называется liliummanus. Только если хочешь цветок поменять на какой-нибудь подсолнух, то слово «лилиум» поменяй на латинский вариант подсолнуха. И рукой зигзагом веди, думая об этих цветах и цветении. Так спектр действия заклинания больше получается.

— Дядя Джер, а как заклинания придумывать?

— Не знаю, мелкий, оно само так получается. Главное — слова для заклинания правильные подобрать. Смотри, какой закат красивый, а там, вдали, большой пароход плывет, видишь? Если папу своего уговоришь, мы на нём завтра покатаемся.

***

— Эй, Брендон, — пнул локтем в бок Картера Кит, — пиши давай.

— Слушай, а что если потолок зачаровать?

— О чём ты?

— Ну, наложить на потолок заклинание, чтобы с него цветы падали. А над столом Мюридхау будут падать не цветы, а пауки, как те, которые из тыквы вылезали.

— Зачем тебе это?

— Мне тех девочек жалко, я их подбодрить хочу, а заодно отомстить за них мюридхаудцам.

— Ну и как ты это сделаешь? Это звучит довольно сложно, даже слегка нереально для нашего уровня владения магией.

— Мне дядя Джер об одном заклинании рассказал. Оно несложное, но мне понадобится твоя помощь.

— Ну, я по-любому в деле. Но я всё ещё не понимаю, как…

— Молодые люди, — грозно раздался голос Донеллы Клиффорд где-то за головой Кита, — вы уже готовы начать практиковать заклинание?

— Почти, миссис Клиффорд, — с энтузиазмом переписывая последние фразы лекции из тетради Кита, отозвался Брендон.

— Отлично, Картер, раз так, то покажите нам на практике, что вы вынесли из моей лекции. И не забывайте, что эта работа специально для вас будет на оценку.

Учительница положила на парту Брендона чистую ложку. Солнечный луч, пробившийся сквозь обильную листву плюща у окна, весело отразился от её поблёскивающей поверхности и отправил гулять солнечных зайчиков по высокому потолку. Картер озорно улыбнулся, разглядывая ложку, пока миссис Клиффорд строго глядела на неаккуратный конспект своего ученика, скрестив на груди худые руки.

— Я могу превратить это во что угодно? — вскинул кудрявую голову мальчик, скрывая тот факт, что сегодня утром пытался долго и в конечном итоге успешно сделать из ножа игрушечного солдатика.

— Превратите её хотя бы в вилку, Картер.

Брендон легонько пожал плечами и произнёс заклинание, чётко представив у себя в голове то, что он хочет получить.

Спокойно лежащая на столе ложка немного качнулась, когда впитала в себя короткую вспышку заклинания, но через долю секунды начала изгибаться и сжиматься, как раненная змея, пока не сжалась до формы овального блестящего камня. На этом, однако, все превращения многострадальной ложки не закончились. На одном конце овала вздулся маленький круглый шарик, который уже через мгновение вытянулся в аккуратную заячью мордочку, на голове проклюнулись два маленьких серебристых ушка, у тельца появились очертания лапок и малюсенького хвоста. Пока всё это происходило, строгое лицо учительницы постепенно удивлённо вытягивалось, но последней каплей для миссис Клиффорд стало то, что металлический зайчик кокетливо покрутил хвостом и звонко прыгнул к краю стола, ловя на себе лучи солнца. Изо рта Донеллы вырвалось глухое «ох», а по классу прошёл тихий скрип отодвигаемых стульев, и то тут, то там, вытягивая шеи, повскакивали ученики.

Брендон осторожно коснулся пальцем носа своего металлического зверька, а потом посадил его на ладонь, гордо вглядываясь в лицо учительницы.

— Весьма недурно, — наконец отметила та, старательно подавляя улыбку. Ещё никто из детей не превращал ложки в игрушки: все ученики придерживались написанного в учебнике. — Только не обязательно было его оживлять, это мы будем проходить позже. А теперь верните ложку в её первоначальное состояние. Кто следующим хочет попробовать?

В воздух поднялось сразу несколько рук, и пока отважные ученики пытались трансформировать ложки, Брендон обдумывал, какое именно заклинание ему применить для своего грандиозного плана.

***

Оловянный заяц и ею собственноручно превращённая из ложки уточка, которых Тёрнер таскала с собой со вчерашнего урока, прыгали по тетрадке, звеня лапками и нарушая тишину. Мелани сидела в библиотеке, внимательно вчитываясь в текст учебника по древней магии и не обращая на игрушки никакого внимания. Мистер Конноли опять срочно уехал из атенеума на неделю по семейным обстоятельствам и задал огромную кучу домашней работы. Как у такого тирана могли быть «семейные обстоятельства», девочка не понимала, ведь кто добровольно станет терпеть человека, который поставил «неудовлетворительно» за первую же домашнюю работу только из-за того, что ты расписал характеристику ранга древнейших волшебников не в том порядке?! И кому? Ей, Мелани, девочке, которая помнила родословную Мерлина лучше, чем свою собственную. Тёрнер злобно давила на карандаш, жирно подчёркивая причины исчезновения первых друидов, когда услышала чей-то всхлип. «Тоже, небось, из-за домашки по истории плачет», — пронеслось в голове кайндаймхки, и она опять уткнулась в учебник, усердно стачивая грифель карандаша.

Библиотека Гринчвилда привлекала своей интимностью даже самого ленивого ученика. Длинные стеллажи из чёрного дуба Чеширского леса тянулись правильными рядами и освещались волшебными факелами.

— В атенеуме все знают, что огонь этих факелов совсем не жжётся, и поговаривают, что потухнет он только когда рухнет замок, а из моря, окрашенного в бордовый цвет, выйдут демоны, — рассказывал Финли в воскресенье. — Насколько правдоподобна эта легенда, никто не знает, но то, что огонь совсем не горячий, было доказано многими, так что советую поверить на слово и не лезть в факелы руками.

Старинные книги в кожаных переплётах, к которым руки тянулись не так охотно, как к огню, тщательно охранялись библиотекаршей. Они аккуратно стояли на полках, иногда вперемешку с совсем новыми учебниками и томами сказок и романов. Круглые столы, за которыми занимались ученики, были геометрично расставлены по всему помещению и освещались большими красивыми люстрами. В центре столов всегда стояли перья и чернильницы, наполненные чёрными или синими чернилами, несмотря на то, что ими почти никто уже не пользовался. В библиотеке витал свой особенно вкусный запах старой бумаги, кожаных диванчиков, стоящих у каменных стен, а ещё иногда в комнату из больших окон влетал морской ветер, оставляя на языке солёный привкус воды и унося с собой духоту. Здесь всегда было тихо, даже если за столиками собиралась чуть ли не вся школа, и не потому, что кто-то боялся шуструю библиотекаршу. Тут как нигде чувствовалось присутствие великих учеников Мерлина, и каждый глубоко в душе вёл интимный диалог с духами основателей атенеума. Конечно, некоторые из ребят время от времени нарушали уютную тишину библиотеки, и иногда вдоль стеллажей разносились глухие вздохи, негромкие восклицания, смех и другие всевозможные звуки. Так было и сейчас, когда кто-то опять громко всхлипнул.

Мелани отложила сточенный карандаш и двинулась в сторону чьих-то сдавленных рыданий. В конце ряда бесконечных полок с книгами, куда почти не доставал свет факела, сжавшись в комочек, сидела и плакала темноволосая девочка. Она обхватывала острые коленки длинными бледными руками, на её впалых щеках виднелись мерцающие в темноте дорожки слез. Чёрная грязная юбка совсем не прикрывала тёмные синяки, которыми были усеяны белые стройные ножки. Растрёпанные волосы лежали на то и дело вздрагивающих плечах, в них торчали клочки засохшей земли и травинки. Мелани прикусила свою щёку и подошла к ней вплотную, не зная, радоваться ли ей, что незнакомка не слышала приближающиеся шаги, судорожно продолжая обхватывать свои коленки, или нет. Сделав нервный глубокий вдох, Тёрнер опустилась на корточки у самых ног девочки.

— Я могу чем-то помочь? — Мелани показалось, что её голос разразился громом в каменных стенах библиотеки.

Девочка вздрогнула, резко подняв заплаканные глаза на кайндаймхку. Её красные обкусанные губы дрожали, а тёмные глаза запуганно уставились на загорелое лицо Тёрнер. Всего на несколько секунд над ними двумя повисла звенящая тишина, но потом цвет глаз незнакомки будто бы стал на несколько тонов темнее, и она с ненавистью стрельнула ими в светлые глаза Мелани, напоминающие воды высокогорного озера.

— Уйди, — хрипло произнесла та. — Это не твоё дело.

— Я не спрашиваю, что случилось, а хочу знать, могу ли тебе помочь?

— Кто ты такая?

— Мелани, с кайндаймха.

— Поэтому ты лезешь ко мне? Твоя кайндаймхская сущность не дала тебе пройти мимо обиженной? Мне не нужна твоя помощь.

— Раз так, то я пойду, — поджав губы, ответила Тёрнер, резко вставая с корточек. — Но лучше не сиди на полу, так заболеть можно.

— Конечно, мамочка, — раздался язвительный голос позади.

— За что с тобой так? — через плечо спросила Мелани спустя несколько секунд молчания. Ей хотелось стукнуть непонятную девочку своим учебником по истории, но всё же что-то заставило её остановиться в нескольких шагах от конца прохода. За её спиной послышалось елозанье и шмыганье носом.

— Я неопределившаяся.

Девочка напряжённо смотрела куда-то сквозь Мелани, судорожно поглаживая руки. На её худое, мокрое от слез лицо спадали тёмные спутанные волосы.

— Это значит, что тебя…

— Что меня не смогли определить ни в один из адранов, да. Я отсутствовала в первый день по семейным обстоятельствам и проходила эту помпезную фигню с определением в один из адранов отдельно. Я понятия не имею, кто мог узнать, что ко мне явились сразу трое животных.

— Такое разве возможно?

— Миссис Брадберри утверждает, что такое уже случалось несколько раз и это не так страшно, как может показаться. Такая наивная.

— Ты из-за этого плачешь? — Мелани наконец решилась сесть рядом с девочкой, подобрав к груди колени.

— Мне всё равно, — усмехнулась та, — но моим родителям нет. Несколько поколений моей семьи отучились в мюридхау и…

— Вы — мюридхаудцы испокон веков, поэтому твои родители были обескуражены, что ты туда не попала? — Мелани была одной из многих учеников, которые полностью игнорировали существование профильных предметов, по склонности к которым и происходит распределение по адранам.

— Обескуражены? Они до сих пор в бешенстве! Я выбрала пойти туда, хотя могла выбрать любой другой адран, что, конечно же, не понравилось моим теперешним одноклассникам. Я порчу их идеальную картинку влиятельных прославленных волшебников и королей мира тем, что не сохранила принципы моей семьи, ведь к ним приползали водные драконы, едва они вставали на платформу. Думаю, ты слышала, что симпатяга Карл, шведский принц, как и всё его семейство, учится в мюридхау, не говоря уж о династии Бурбонов. Моя семья ещё более могущественная, чем они, мы стоим на одной ступени с Верморами и другими лордами. Если бы я не была Мортемон, они бы просто задирали меня и пакостили, что не так страшно.

Как бы странно то ни было, в мюридхау и впрямь каждый был чистокровным волшебником из влиятельной семьи. Почти все выходцы из этого адрана растекались, как ручейки буйной реки, по разным по престижу университетам, чтобы потом опять встретиться в Министерстве. Может быть, кто-нибудь проклял этот адран, когда только начали зарождаться стереотипы о том, что там учатся лишь бессердечные и избалованные снобы, но из года в год ученики мюридхау выпускались из стен атенеума, чтобы занять свое высокое положение на социальной лестнице и жениться на подобном им ученике мюридхау, сохраняя чистоту крови и запас денег в банке, а также поддерживая приток новых учеников в свой бывший класс.

— Это они тебя так?

— Да, — глубокий взгляд мюридхаудки внимательно изучал лицо Мелани. — И ты правильно поняла, что я говорю и о родителях, и об одноклассниках.

— О родителях?!

— Одним из зверей была рысь! — девочка состроила наигранно оскорблённую физиономию, выделяя последнее слово. — Это настоящий скандал, всё равно, если бы ко мне явился олень сайлотака, только в несколько раз хуже.

— Неужели учиться в кайндаймхе так плохо?

— Вы такие наивные и глупые, вечно лезете на рожон и пытаетесь защитить притеснённых, что для нас, стратегов, ищущих надёжные связи, а не дружков-собутыльников, сродни проклятию. Я уж не знаю, почему поголовно все в моей семье оказывались способными в одной и той же области на протяжении многих поколений, но я первая такая.

— Вы настолько ненормальные фанатики чистой крови, что избиваете всех, у кого не царская родословная и кто имеет другие взгляды на мир? Кто просто отличается от принятых устоев?

— Почти. Но именно из-за этого наши семьи такие состоятельные и известные в высших кругах… и да, из-за этого меня избили.

— Я думала, что это всего лишь слухи, что вы так поступаете друг с другом.

— Такое редко происходит, на самом деле. Многие мюридхаудцы — потомки не самых состоятельных чистокровных семей, но их никто не трогает. Я — Мортемон, и не имею права позорить свой род и своё имя.

— Мне очень жаль, что отличаться от других для вас значит позорить себя и свою семью.

— Ты слишком наивна, как я и сказала, — девочка снисходительно улыбнулась уголками рта и с затаённой горечью продолжила говорить: — Только благодаря имени и семье у нас появилось всё то, что мы имеем сейчас. Мои одноадранцы поплатятся за то, что притронулись ко мне, и они должны знать это. Глупцы всегда боятся того, чего не понимают.

— Какие вы странные, конечно. Если они знали о влиятельности твоей семьи, зачем рисковали?

— Это не касается тебя, — девочка встала на ноги, по-мальчишески вытерев нос рукой, и одёрнула свою юбку. — Ты не можешь помочь мне, — продолжила она, увидев, как Мелани открыла рот для нового вопроса. — Я сказала тебе об этом только потому, что уже завтра это станет достоянием атенеума, а не потому, что решила открыться непонятной девчонке.

Тернер с непонятной грустью, смешанной со странным раздражением, смотрела, как наследница рода Мортемонов шла меж длинных библиотечных стеллажей с расправленными плечами и гордо поднятой головой, слегка прихрамывая на левую ногу, и как только худой девичий силуэт пропал из еёполя зрения, взглянула в окно, отмечая про себя, что завтра наверняка будет ветрено, и решительно пошла искать любую информацию о неопределившихся, отложив историю и прогулку на потом.

***

Мисс Рейд нетерпеливо вытягивала вперёд шею, шепча себе под нос количество учеников, медленно подходящих к массивному дубу, росшему на окраине жилой части замка. Её кудрявые рыжие волосы выбивались из нетугого пучка и падали на болотного цвета плащ, складки которого она теребила. Если бы учительница решилась улыбнуться, оголяя кривоватые нижние зубы, никто не дал бы ей больше сорока, и только неглубокие складочки вокруг глаз могли бы указать на её возраст. Но когда она хмурила лоб, как сейчас, выглядывая стекающихся к ней со всей территории замка учеников, морщины беспощадно выдавали её истинный возраст.

Мисс Рейд любила смеяться, хоть у неё было весьма специфичное чувство юмора, которое мало кто понимал, и часто это делала, но только не в присутствии младшеклассников — с ними она пыталась держаться строгой. Конечно, у неё это не получалось, и дети с первых минут урока видели, как женщина нервничает, несмотря на немалый стаж работы, и отчаянно надеется заработать уважение учеников строгостью.

Весело щебечущие между собой дети не обращали внимания на псевдострогий взгляд своего классного руководителя и активно обсуждали маленьких синих фей. Ветер, дувший со стороны леса, приносил с собой приятный аромат листьев и хвои, соблазняя сорваться и побежать под кроны вкусно пахнувших деревьев, попытаться найти цветущий синий папоротник, в котором жили остроухие зелёные пикси. Ветер холодил тонкие руки учительницы и усердно путал выбившиеся из её прически рыжие локоны. Когда подтянулись все учащиеся, мисс Рейд последний раз поджала тонкие губы, внимательно осмотрев своих подопечных, а затем раздался её глухой голос, отдавая команду встать парами. Спустя минуту, наполненную толкотнёй и чьим-то смехом, от старого дуба, словно утята за мамой-уткой, стройная вереница юных сайлотакцев потянулась к опушке леса, окутанной серой паутинкой тумана.

***

В это же время Кэролайн сидела за обеденным столом, просматривая свои записи по французскому, и изредка подносила ко рту уже четвёртую по счёту остывшую творожную плюшку. Девочка то и дело ловила себя на мысли о том, насколько эта плюшка вкусная, и не могла до конца сосредоточиться на спряжении французских глаголов, хотя понимала, что она совершенно не готова к следующему уроку. Ещё её внимание отвлекал сидящий напротив Брендон, который каждые двадцать секунд, жестикулируя, взмахивал палочкой, что-то яростно нашёптывая нервному Киту. Мальчишки иногда опасливо озирались по сторонам, то и дело кидая взгляды в сторону мюридхаудцев, на что никто не обращал внимания. Кроме Кэролайн.

Каждый раз, когда Дан поднимала взгляд на излишне активного одноклассника, она ловила себя на мысли, что Брендон очень сильно напоминал ей Себастиана: они были словно два брата. От молодого учителя и Картера веяло непосредственностью и озорством, они постоянно размахивали руками и всё время играючи удивляли друг друга, демонстрируя такие заклинания, о которых ничего нет в учебнике. Это поражало всех, особенно мюридхаудцев, хотя те упорно делали вид, что не впечатлены достижениями неугомонного мальчика. Это было видно только по колким замечаниям, которые водный адран то и дело пускал в сторону Картера.

Кэролайн казалось, что дети мюридхау вообще почти не проявляли положительных эмоций, особенно на публике. Не то чтобы они были такими скрытными или чересчур гордыми — для многих это была вынужденная мера выживания. Если делать вид, что тебе не обидно или не больно от чьих-то колких слов, то даже самый отпетый задира будет приставать меньше.

Ещё Киллиан как-то шепнул ей, что те ученики этого ардана, которые были детьми из влиятельных и древних магических семей, росли примерно в одинаковой атмосфере: их родители чаще беспокоились о сохранении престижа своей фамилии, чем о счастливом детстве наследников рода. Такие как Вермор и Паркер провели бо́льшую часть своего детства на светских ужинах среди язвительных и лживых гостей или в классной комнате, где им часами вдалбливали, какой вилкой правильно есть спагетти. Они, как и их родители, могли цитировать Абеляра Пьера на французском и фальшиво улыбаться в любой ситуации, но не знали настоящей радости.

Так было и сейчас. Пока кайндаймхцы шумно обсуждали каждый то, что ему интересно, дети из мюридхау тихо перешёптывались, и лишь несколько учеников иногда не выдерживали и начинали говорить во весь голос, вспоминая урок с мистером Эвансом. Несмотря на взаимную антипатию двух адранов и абсолютное нежелание соглашаться даже в самых простых вещах, улыбчивый Себастиан полюбился им одинаково сильно, и даже сейчас некоторые ученики оживлённо обсуждали, как сильно надеются, что учитель завтра не отпустит их так рано, как это было в прошлый четверг.

Однако спустя пять минут со всех уголков замка на обед стеклись ученики и их преподаватели. Были слышны недовольные обсуждения сложного материала или новых сплетен, и с каждой минутой за многочисленными овальными столами становилось всё больше и больше детей. Когда поток учащихся наконец стал совсем незначительным и по огромному залу начало разноситься стучание ложками о края тарелок, послышалось чьё-то громкое восторженное «ох».

Со звёздного потолка, освещающего каждый квадратный сантиметр столовой, словно опадающие лепестки цветов, посыпались крупные снежинки. Их было много, но как только они долетали до столов или касались макушек детей, то превращались в нежные бутоны бенгальских роз или в конфетки белого шоколада, невероятно вкусно пахнущие ванилью. Дети, как и учителя, восторженно наблюдали за этим, раскрывали ладони, чтобы увидеть, во что превратится снежинка, а Миранда Брадберри смутно припоминала, когда до этого она видела подобное заклинание.

Ученики, набив рот конфетами, крутили головами, выискивая кого-нибудь, кто был способен на подобное чудо, но для Кэролайн всё окончательно встало на свои места, как только из-за столов у стены, которые всегда занимал мюридхау, раздался испуганный визг. Внезапно все снежинки, падающие на их стол и волосы, превратились в противных лохматых пауков неестественного молочного цвета. Они ползали по головам, плечам учеников, по эклерам с глазурью и фруктам, лежащим на серебристых тарелках.

Ученики повскакивали со своих мест, боязливо стряхивая с себя восьмилапых чудищ, и у многих это успешно получилось, что точно не относилось к Вермору и его компании. Озлобленно и брезгливо вытряхивая пауков из-за шиворота, Вермор приглушенно ругался, Ретт расстегнул рубашку и судорожно подпрыгивал, надеясь, что с него таким образом спадёт вся живность, а Киллиан, Сьюзан и близ сидящие мюридхаудцы с криками и закрытыми глазами лупили себя по рукам, шее и волосам. Некоторые ученики с других адранов запускали в бедолаг заклинания, помогая избавиться от пауков, а только что вошедший мистер Эванс, растерявшись всего на несколько секунд, стремглав поднял руку и отправил луч оранжевого цвета в потолок.

Снегопад резко прекратился вместе с воплями детей, когда оставшиеся пауки были ликвидированы с помощью директрисы. Разгневанная и удивлённая, миссис Брэдберри уже открыла рот, чтобы начать разбираться, кто устроил этот переполох, когда в зал ворвалась растрёпанная мисс Рейд, размахивая руками. Она вбежала в замызганном плаще, с грязными рыжими волосами и безумным, испуганным взглядом и, остановившись в самом центре зала, схватилась своими длинными пальцами за плечо худощавого старшеклассника с алэйсдэйра, тщетно пытаясь перевести дыхание. Задыхаясь от бега или же от страха, она наконец крикнула неестественно хриплым голосом: «Лес! Детей похитили!» — после чего упала на колени, и закрыв лицо руками, беззвучно зарыдала. Грязная цепочка с солтором виднелась из её кармана.

========== Глава 6. Две знакомые руны ==========

Первое, что осознала мисс Рейд, когда прекратила рыдать — лицо директрисы с ошалевшими глазами. Несмотря на немолодой возраст, женщина сильно сжимала плечи учительницы, энергично потряхивая её.

— Оссия! — трясла её Брадберри. — Где именно?! Кто?!

— Я не знаю, кто! Это произошло всего за несколько мгновений! — сбивчивая речь мисс Рейд стала совсем непонятной из-за сильнейшего ирландского акцента. — Полянка фей погрузилась в непонятный сильный туман, и они все пропали! Все до единого! Я не смогла ничего сделать. А затем тот волк…

— Волк?! — голос директрисы стал ещё более встревоженным, хотя в тот момент это казалось невозможным.

— Миранда, надо срочно идти туда, — учитель амддиффина говорил спокойно и уверенно. — Отправьте детей в свои гостиные и оставьте несколько учителей с ними.

— Надо сообщить родителям…

— Нет, Роберт, не будем поднимать панику раньше времени. Надо предпринять хотя бы одну попытку отыскать детей, прежде чем этот атенеум превратится в сумасшедший дом из-за нашествия родителей.

— Но это безответственно!

— Миранда, — Себастиан помассировал переносицу, — пожалуйста…

— Вы правы, мистер Эванс. Дети, — директриса обратилась к шумящим ученикам, — возвращайтесь в комнаты, не высовывайтесь до тех пор, пока ваши руководители не разрешат вам выйти.

Миссис Брадберри круто повернулась на каблуках к выходу, из-за чего подол её серого платья эффектно встрепенулся, и быстрым шагом направилась в лес вместе с учителями.

Финли, явно почувствовав такую ответственность, какой раньше не испытывал, громким, непривычно басистым голосом быстро собрал перепуганных учащихся в одну совершенно неровную колонну и повёл их за собой в гостиную. По дороге в башню кайндаймхцы наткнулись на шумных и ещё более перепуганных, чем остальные адраны, сайлотакцев, и от внимательного взгляда Брендона не ускользнуло, как Харрис осторожно взял за локоть маленькую рыжеволосую старосту сайлотака и, что-то сказав одними губами, повёл кайндаймхцев дальше. Он кидал быстрые взгляды на толпу учащихся, которые громче прежнего перешёптывались о случившемся, и вполголоса переговаривался со своими одноадранцами о пропаже детей.

Наконец, преодолев восемнадцать ступенек, куча разновозрастных учеников, словно лавина, обрушилась на гостиную. Голос Финли сразу же потонул во всеобщем гомоне, который стал феерично громким, как только нога старосты ступила за порог башни, да и было видно, что Харрис совершенно не хотел сейчас никого нравоучать и напрягать голосовые связки. Многие подростки в гостиной не стеснялись в выражениях, обсуждая таинственное нападение на ни в чём не повинных первоадранцев, активно махали руками и пытались угадать, кто стоял за этим происшествием.

— А что если это сделал тот же человек, что и мучил ту женщину? — Брендон сидел на кровати, скрестив ноги по-турецки и барабаня пальцами по коленям.

Кит взглянул на друга, остановившись на несколько секунд, чтобы надеть свитер, и задумчиво поджал губы, глядя в окно.

— Согласись, в этом так много мистики, что мы не можем просто забыть об этом. Да и такого ещё не случалось в Гринчвилде.

— А что если на кого-нибудь из атенеума объявлена охота? — с придыханием предположил Стефан.

Его глаза были так широко распахнуты, что даже с кровати Брендона можно было разглядеть, что левый глаз был цвета нефрита, а правый, даже в свете серого неба, был словно мёд.

— Если так, то нам нельзя ходить в одиночку, особенно сейчас, и…

— Мы найдём то место все вместе! — выпалил Картер, вскакивая с кровати. — Это должно будет помочь учителям.

— Помочь им чем? Тем, что мы пропадём без вести или травмируем себя? Или ты на самом деле хочешь создать лишнюю проблему, чтобы вместо поисков наших друзей учителя отчитывали тебя?

— Нас. Мне нужно найти подробную карту замка в библиотеке, а вы должны мне с этим помочь.

— Я стоять на стрёме не буду, — скороговоркой выпалил Стефан, нервно сжимая солтор.

Брендон посмотрел на Алекса взглядом, означавшим «ты в деле, тебе не отвертеться», и с таинственным и несколько гордым выражением лица чинно двинулся открывать дверь спальни, после чего, словно дворецкий, слегка кланялся, когда его друзья выходили из комнаты.

Уйти незамеченными оказалось довольно просто. Напряжённый Финли сидел где-то в дальнем углу и бездумно глядел в окно, и шумная толпа учащихся в гостиной кайндаймха была всё ещё достаточно сильно взбудоражена обсуждениями и маловероятными теориями. Они совершенно не обратили внимания на то, как четверо первоадранцев прошмыгнули за дверь и ломанулись в коридор. Так же легко дети добрались и до библиотеки. В атенеуме было так тихо, словно он превратился в пристанище молчаливых призраков, и от такого ощущения по спине мальчишек несколько раз пробежали мурашки.

— Ну, и какую книгу ты планируешь искать? — лениво поинтересовался Алекс.

— Не знаю, желательно нужен полный план замка. Папа говорил, что здесь наверняка есть разные потайные проходы, как во всех старых постройках.

— Можно посмотреть в истории Гринчвилда, потому что в тех картах, которые нам раздали, не было ничего похожего на то, что ты нам рассказывал.

— Не думаю, что мы что-то найдём, — неуверенно протянул Стефан, нервно вглядываясь в проходы между стеллажами книг.

— Если мы будем бесцельно бродить по библиотеке, мы ничего не найдём, нам нужна помощь этой… как её там… короче говоря, библиотекарши.

— Нам нельзя выдавать свое присутствие, Алекс, и мы будем искать сами. Поэтому я вас и позвал. Нужна самая подробная карта Гринчвилда, которая только найдётся.

— Что ты хочешь на ней разглядеть?

— Люк, окружённый коридорами.

С этими словами Брендон юркнул в один из проходов, над которым висела табличка «Всё о родном крае», и принялся с завидным энтузиазмом искать подходящую литературу.

Прошло всего минут сорок с того момента, как четверо мальчишек вошли в библиотеку, хотя Алекс мог поклясться, что пробыл там уже два часа, когда половицы снова под кем-то тихо заскрипели. Новопришедший несколько секунд вслушивался в шёпот кайндаймхцев, а затем двинулся к его источнику. Чья-то тень скользила по полу, останавливаясь лишь на пару мгновений в каждом проходе. Наконец, дойдя до таблички «Всё о родном крае», тень свернула туда, и рука этой самой тени уперлась в кудрявую голову Стефана.

— Какого чёрта ты тут забыла, Дан?

Брендон стоял у стеллажа, вальяжно упёршись в него плечом, с толстой раскрытой книгой в руках и гневными глазами.

— А какого чёрта вы тут забыли, Картер? — передразнила его она. — Нам сказали сидеть в гостиной, а я нахожу вас в библиотеке.

— Не твоего ума дело, что мы делаем в библиотеке. Но ты так и не ответила на мой вопрос.

— Сначала ты ответь!

— Нет, ты!

— Ребята, — взмолился Стефан, — может, сначала вы уберёте руки от моей головы, а потом будете кричать?

— Мы не можем кричать, если что. Нам надо быть тихими, если не хотим получить по шее.

— Кит прав. Так что отвечай, Кэролайн, ведь мы уже уходим, а ты явно не хочешь получить выговор в первый же месяц учёбы.

На этих словах книга громко захлопнулась, а Брендон в ту же секунду оказался совсем рядом с девочкой, с превосходством смотря на неё сверху вниз.

— Я пришла сюда, потому что решила, что могу найти что-нибудь, что поможет учителям найти пропавших ребят быстрее. Гринчвилд — древний атенеум, и здесь много разных книг. Возможно, подобное уже происходило. Теперь твой черёд ответить, Брендон. Только честно.

— Мы здесь для этого же, но нам пора идти.

— Вы нашли что-нибудь?

— Да. Но это не та информация, которую ищешь ты.

— Тогда я пойду с вами! — почти вскрикнула Кэролайн, когда мальчики были уже на пороге. — Если не хотите неприятностей, то не вредничайте.

— Думаю, её придётся взять с нами, — прошептал Кит, на что Брендон неопределённо покачал головой. — Она правда может рассказать, что нас не было, и ей поверят.

— Как же я устал от вас, — не вытерпел Алекс, гневно взмахивая руками. — Сначала непонятный план, который вообще никак не поможет сайлотакцам, потом она! Берите девчонку, а я ухожу в гостинную. Стефан, ты со мной? Нет? Ну и ладно.

С триумфальным видом Кэролайн подошла к мальчикам, пока Белл, запихнув руки в карманы, быстрым шагом отдалялся от своих одноадранцев.

— Ну, и что вы планируете делать?

***

— Ты уверен, что мы там, где надо?

— Да, мне кажется, это было здесь, за дверью, да и карта не должна врать, — ответил Брендон, убирая листок с перерисованной картой замка в карман.

Брендон с Китом, бледным Стефаном и мрачной Кэролайн стояли перед деревянной дверью, на вид настолько старой, что никто не удивился бы, если бы узнал, что её в свое время поставили основатели атенеума. Картер старательно игнорировал назойливые расспросы одноадранки по поводу деталей плана и её пристальный взгляд от самой библиотеки, а Тёрнер и Дельмас непонятно отчего разделяли его недружелюбный настрой и иногда «нечаянно» наступали на пятки.

— Ваш план — полный бред.

— Ты говорила, Кэролайн.

— Надо было остаться в библиотеке и найти реальный способ помочь учителям.

— И это ты говорила. Мы тебя здесь не держим, ты можешь идти и искать, что хочешь, — раздражённо ответил Кит.

— А вы так и останетесь смотреть на эту дверь и ждать, когда вас поймают учителя? Ты вообще уверен, что она не развалится, когда ты к ней прикоснёшься?

— Ну, раз ты такая умная, то иди и проверь.

— А вот и проверю! — нагло вскрикнула девочка и со всей силы дёрнула за ручку.

В этот же момент из-за двери раздался противный хриплый крик, проникший в пустой коридор, словно ветер.

— Чёрт тебя дери, Дан! Он сказал прикоснуться, а не дёргать! — затыкая от крика уши, прорычал Брендон.

За несколько секунд в коридоре поднялся непонятный ветер, который вдавливал детей в стены. Их настолько сильно прижимало к камням, что создавалось впечатление, что ещё чуть-чуть, и они окажутся внутри них. И в какой-то момент испуганный Стефан заметил, что впечатление это не ложное. Швы каменной кладки разорвались и стали расширяться, словно пасть, засасывая туда конечности и туловища детей, пока сами камни потихоньку начинали сходиться обратно.

— Что нам делать? — кричал Брендон, пока пытался оторвать руки от пожирающего его замка. Ему на несколько секунд померещилось, что на противоположной стене есть выпуклости, смутно напоминающие очертания человека.

— Я не знаю! Я не могу двигаться! — звучало откуда-то сбоку.

— Стефан! — грудь девочки начинали сдавливать камни, а её левая рука уже почти полностью была поглощена стенами. — У тебя одного солтор не затянут камнем, наколдуй что-нибудь!

— Но я не знаю, что! — чуть ли не плача, ответил Стефан, пытаясь высвободить плечи.

— Что-нибудь!

— Prohibere subiectum! — Дельмас неловко сделал движение кистью по спиральной траектории и сильно зажмурил глаза, заведомо готовясь к провалу. Ветер всё ещё вжимал его с прежней силой, от чего мальчику не хватало воздуха и закладывало уши. Наконец спустя долгие пять минут он понял, что камни больше не двигаются, а кто-то неаккуратно вытаскивает его тело из стены, и так резко дёрнулся, что наконец высвободился из камней и грузно на кого-то шлёпнулся.

— Стефан? — доносился сверху чей-то знакомый мальчишеский голос, а щёки с каждой секундой почему-то становились всё горячее. — Стефан, ты справился, слышишь? Ты в порядке?

— Мы открыли дверь? — тихо простонал он в ответ.

— Ещё нет, но мы что-нибудь придумаем. Можешь встать?

— Да, кажется… надеюсь, рубашка не порвалась, а то она моя любимая.

Мальчик тяжело поднялся с пола, попутно осматривая себя и свою одежду и опираясь на трясущиеся плечи Кита и Брендона. Застывшие камни, из которых его только что вытащили, образовали вмятину, точно очерчивающую его силуэт, и напоминали о том, как он только что избежал смерти. Кэролайн стояла вполоборота к двери и виновато смотрела в пол, нервно теребя кулон. За её спиной зияла её «собственная» вмятина, из которой она выбралась чуть больше минуты назад.

— Я, кажется, придумала, каким заклинанием открыть дверь, — наконец полушёпотом сказала девочка. — В прошлый вторник Фосети, — на этих словах раздался громкое фырканье со стороны Брендона и Кита, — Фосети пригласил меня посмотреть на его дуэль с одним из одноадранцев по фехтованию.

— Но нам же нельзя делать это без учителей.

— Да, поэтому они выбрали одну из запертых комнат в Южной башне. Фосети нашёл одно заклинание, достаточно мощное, которое, по идее, может отпереть любой замок, — с этими словами девочка вытащила из-за пояса небольшой блокнот и прочитала одно из записанных в нём заклинаний: — Niaclastra removentur!

Кэролайн, глубоко вдохнув, сделала непонятное движение рукой, рисуя в воздухе перечёркнутую «s», и буквально в следующий миг дверь со скрипом чрезвычайно медленно отворилась.

— Я надеюсь, — нервно добавила Дан, глядя на мимо проходящего Картера, — вы никому не скажете про Фосети.

Брендон задержался напротив Кэролайн, судорожно выдохнув и схватив косяк двери так сильно, что у него побелели костяшки пальцев и опять раздался неприятный скрип несмазанных петель, а потом метнул гневный взгляд на Дан, с силой отпихнув дверь.

— Мы — кайндаймхцы и умеем хранить тайны своих одноадранцев, даже если считаем, что они заблуждаются в выборе дружков. Кстати, не советую дальше идти с нами. Девчонкам опасно быть в таких местах.

Кэролайн только фыркнула и прежде, чем нога Картера переступила порог, прошмыгнула впереди него в темноту.

— Мы — кайндаймхцы, — передразнила его девочка, — и поможем спасти чужие задницы из опасных переделок, даже если считаем, что то, что они затеяли — полный бред.

Брендон лишь картинно закатил глаза и повёл за собой уже несколько уставших мальчиков и воинственную Кэролайн, мысленно надеясь, что не перепутал коридоры.

Они шли медленно, рассматривая высокие стены замка и нервно ожидая какой-нибудь ловушки, и почти не разговаривали, а у Стефана так пересохло в горле, что он решил соблюдать полную безмолвность. Однако через какое-то время он издал удивлённый звук, и вся компания устремила взгляды туда, куда смотрел юный Дельмас. Там, в небольшом, ничем не освещённом коридоре, на который уставился мальчик, от одной из стен исходил странный блёклый свет. Оттуда веяло теплом и излишней сухостью, так что Стефан, агрессивно мотая головой, дал понять, что туда без нужды не пойдёт и лучше будет стоять на стрёме. Кэролайн наверняка бы тоже решилась остаться с одноклассником, слишком ярко помня об их недавнем приключении перед дверью, но глупая упёртость в стремлении утереть Брендону нос была сильнее любой осторожности и инстинкта самосохранения. Поэтому она юркнула в коридор вслед за Китом и Брендоном, почти не дыша и стараясь наступать туда, где только что стояла нога Тёрнера, чтобы не угодить в какую-нибудь ловушку.

Наконец дойдя до источника света и сухого воздуха, мальчики и Кэролайн тупо уставились на светящиеся руны, в хаотичном порядке расположенные на стене, о значении которых они не имели ни малейшего понятия. Тонкие ниточки лучей, исходящие из рун, окутывали детей, навевая приятную дрёму, и начинали слепить глаза.

— Знаешь, — поборов порыв зевнуть, протянул Кит, — я не уверен, что ты нас ведёшь туда, куда надо. Ты не говорил об этом и о двери.

Брендон заворожённо глядел на светящиеся знаки, и лишь приложив какое-то усилие, смог наконец оторвать взгляд от стены и перевести его на друга.

— Если честно я тоже уже не уверен. Он эту дверь ключом открыл, я в неё и забежал, но этого я точно не видел.

— Но что это? — раздалось негромкое эхо Стефана.

Кэролайн в этот момент резко подняла руку, и когда между одной из рун и её пальцами оставались какие-то полсантиметра, легонько пошевелила кончиками пальцев в воздухе, словно обводя её контур. Кит, затаив дыхание, следил за её движениями и тихо ответил больше себе, чем Стефану, что это похоже на магические руны.

— Мне кажется, я видела это раньше, — наконец сказала девочка, всё ещё полуприкасаясь к стене. — Но я не могу вспомнить, что это означает.

— Да, я тоже, — раздался голос Брендона словно издалека. — Она такая горячая, но совсем не обжигает. Как факелы в библиотеке.

Он осторожно дотронулся костяшками пальцев до светящегося знака, легонько постучав по нему. Потом развернул руку и засунул пальцы прямо в руну, проведя по одной из её линий несколько раз вниз и вверх.

— Я словно касаюсь фонарика. Чувствуется, что сунь руку за стекло, и ты её обожжешь, но если трогать снаружи стекла, то тебе просто становится тепло.

— Что если это ещё одна ловушка? Мне кажется, нам лучше дальше искать то, что вы ищете.

— Может, их перерисовать на всякий случай? — Кит резко оживился, будто очнулся от сладкой дрёмы, и теперь нервно теребил рукав.

— Ребят, — раздался обеспокоенный голос Стефана, — я кого-то слышу!

— Займёмся этим позже, — поспешил к выходу Брендон, — у нас ещё много дел.

— Это было там, — Дельмас нервно облизал сухие губы и махнул в сторону ещё одного темного прохода. — Я слышал глухие шаги оттуда, и мне кажется, там кто-то говорил.

— Брендон, нет, — резко прервал одноадрнаца Кит, будто почувствовал, что творится в голове друга, — мы не пойдём туда. Ты сам сказал, что у нас ещё дела, и они важные.

Брендон неловко потоптался на месте, закинув к потолку голову и одним движением взлохматив волосы.

— Да… да, ты прав. Идём?

Не собираясь ждать ответа на свой вопрос, он быстрым шагом повёл за собой опасливо озирающихся по сторонам одноадранцев. Меньше чем за минуту он пересёк коридор, краем глаза следя за своей маленькой группкой, и очень тихо, но облегчённо выдохнул, когда наконец заметил знакомый факел под самым потолком и закрытый круглый люк в полу.

— Как ты там то заклинание произнесла?

— Niaclastra removentur, но это действует только на реальные замки, к которым можно хотя бы ключ подобрать.

— А твой дружок не упоминал ещё что-нибудь? — спросил Брендон после неудавшейся попытки отпереть люк.

— Во-первых, он не мой дружок. Во-вторых, нет.

— Толку от тебя, как от гаргульи.

Картер стукнул по чугунному люку, отчаянно вспоминая какое-нибудь заклинание. Было бы бесконечно глупо уходить отсюда, ничего так и не узнав, и это после того, как его чуть не съела стена.

— Может, его вручную поднять можно…

— За него даже зацепиться невозможно, он плоский, как блин.

— А что если его трансформировать? — предложил Стефан, прокручивая кулон между пальцами.

— Дельмас, ты гений! — обрадованно воскликнул Брендон, похлопав одноадранца по плечу.

Два мальчика одновременно пальнули заклинанием в люк, заведомо договорившись о будущей форме трансформируемого предмета, и спустя несколько секунд круглый проход перекрывала чугунная лестница. Приложив немалые усилия, маленькой компании в итоге удалось спустить лестницу вниз.

Брендон стоял по щиколотку в воде и освещал подвал светом солтора. Кэролайн, отжимавшая подол своей юбки, и Кит, потиравший ушибленный локоть, растерянно озирались по сторонам, пока Стефан вглядывался в воду.

— Странное место, — наконец произнес Дельмас. — Вода вроде солёная, но однозначно не морская.

— Это единственное, что тебя смущает? — саркастично заметил Кит.

— Сегодня я был почти что погребён заживо, поэтому огромный затопленный подвал под атенеумом выглядит весьма обычным делом. Удивительно, что этого в путеводителе по замку не было.

— Там вообще об этом крыле две строчки, — вставила Кэролайн. — Да и в книгах о Гринчвилде не упоминается подтопленный подвал и стена… Там что-то было со стеной…

— Может, мы будем шевелиться чуть быстрее? Что если кто-то, кого слышал Стефан, тоже идёт сюда?

— Тогда надо закрыть люк.

— Смысл его закрывать, если этот человек всё равно здесь скоро окажется, а мы тогда просто сами запрём себя в клетке. Надо просто поторопиться найти ответы.

— Мы не можем быть уверены… — тихо ответил Брендон. У него начало сосать под ложечкой от непонятно откуда взявшегося страха, и мальчик, сам того не осознавая, боялся идти дальше в воду.

— Невозможно, чтобы всё это было совпадением, — резко заметила Дан.

— Слушай, — глядя в напряжённую спину друга, начал Кит, — ты говорил, здесь должна быть где-то суша. Ты и Стефан можете пойти разыскать что-нибудь там, пока мы с Кэролайн пойдём к камням.

Брендон краем глаза взглянул на Тёрнера. Ему казалось, что он даже отсюда видит, как сверкают его серые глаза, а рот приоткрылся в приободряющей улыбке.

— А что именно ты собираешься найти?

— Здесь пытали женщину. Ну, или пытались заставить её делать грязную работу. Я не знаю.

— Ты сказал, что это поможет учителям в поисках наших друзей, притащил нас всех сюда, чуть не угробил по дороге, и не знаешь, что хочешь найти?

— Да, не знаю! — голос Брендона, усиленный эхом, распространился по пещере, словно раскат грома. — И я не заставлял тебя идти сюда!

— Как это нам поможет вообще? То, о чём говорят мюридхаудцы — правда?

— И что же они говорят? — злобно, сквозь зубы, процедил мальчик.

— То, что тебя нашли на лестнице без сознания, а ты начал выдумывать историю о женщине с красными глазами, — холодно ответила Кэролайн.

— Я ничего не выдумывал. И я уверен, что пропажа сайлотакцев связана с той женщиной и мужчиной, который её пытал. Раньше такого в атенеуме не было, ни пыток, ни пропаж, и это не может быть совпадением.

— У тебя нет ни одного доказательства, что это связано.

— Я и пытаюсь их сейчас найти, Дан! Так что либо помогай нам, либо убирайся отсюда.

Кэролайн тихо выдохнула, сжав кулаки, и пошла к камням, наплевав на сухость своей юбки и футболки.

Незатопленная часть подвала представляла собой полуразрушенную плиту, тянущуюся вдоль всей стены, шириной метров в пять. Некоторые массивные плитки торчали из воды, словно своеобразные сталагмиты, и угрожающе сверкали в свете волшебных палочек своими острыми углами, ненавязчиво напоминая о поджидающей их опасности. Бетонная коса с причудливым узором на плитке, которую решили исследовать Брендон и Стефан, на первый взгляд не казалась чем-то примечательным, поэтому мальчишки решили осмотреть стены. Самое интересное, на них не было ни следа плесени или сырости, и они были в таком же превосходном состоянии, как и стены в спальне мальчиков, если не лучше. Потолок казался необъяснимо высоким, хотя дети уже по опыту знали, что от той комнаты с люком до этого самого подвала было не больше трёх-трёх с половиной метров. Даже свет магии солтора не мог осветить его в должной мере, но Картер был точно уверен, что разрушение этого помещения затронуло только пол.

Он перевёл взгляд на Кэролайн, скучающе рассматривавшую камни в центре подвала, и Кита, по плечи погружённого в воду и искавшего что-то на глубине. Ровная гладь воды мирно отражала белое свечение магии, расходясь редкой рябью от детей и одинокого камня. В подвале не было ни одного звука, кроме тихого плеска от движений Кита и глубокого дыхания Стефана. А в голове Картера не было ни одной мысли о том, что делать дальше.

Брендон обвёл помещение взглядом ещё раз и тупо уставился в пол, перебирая в памяти все факты, которые он знал о магии и Гринчвилде. Так ничего и не вспомнив и ни к чему не придя, он заставил себя еще раз сфокусироваться на мысли, что здесь что-то нечисто, и наконец заметил, что мокрый пол оказался изрезан вовсе не странными узорами, а рунами. Эти руны, словно вены, исполосовывали плиты под ногами мальчика, и чем ниже и правее была расположена плита, тем они становились всё больше и больше. Картер повернул голову налево, промычав себе под нос что-то неопределённое, и пошел вдоль стены.

Брендон словно во сне продвигался к углу подвала, вглядываясь в каждый символ с таким интересом, будто мог что-то понять. Вдруг он врезался в угол, едва не сломав палец, и неожиданно для самого себя узнал самую первую и самую маленькую руну, вырезанную в полу. Неловко потирая лоб, он опустился на корточки и пристально вгляделся в символ.

— Посох? — удивлённо прошептал Брендон. Мальчик перевёл взгляд правее, пытаясь найти ещё одну подсказку, ещё одну знакомую ему руну, которая могла бы объяснить такой странный выбор первого слова в послании. Он так сильно вглядывался, что в один момент ему показалось, что его голову словно зажали в тиски, а перед уставшими от напряжения глазами всё поплыло. Картер так внезапно заметил ещё несколько знакомых ему рун, что от нарастающего возбуждения не смог устоять в полусогнутом положении и грузно шлёпнулся на колени, тихо выругавшись — благо, папы не было рядом.

— Пророчество и королевский маг, — еле шевеля губами, сказал он. Его мозг быстро работал, пытаясь связать все факты в единую цепь, от чего голова болела ещё сильнее.

Он настолько погрузился в себя в поисках ответов, что в какой-то момент, понял, что буквально находится в старом лиственном лесу именно в те минуты, когда тот самый единственный королевский маг, легендарный Мерлин, такой же, как на рисунках на потолке, поднял над головой длинный посох и хриплым голосом начал выкрикивать заклинание. Непонятно из-за чего мальчик решил, что именно сейчас маг пытается запечатать всю окружающую магию в своём теле.

Брендон чувствовал пронизывающий до костей холодный ветер, разносивший по земле тяжёлые дождевые капли. Казалось, что даже серое небо, затянутое грузными, чёрными до ужаса тучами, в тот момент плакало от непонятного бессилия. Крупные капли падали на молодое лицо мага, скатываясь с его острого подбородка на мокрую землю. Лес, в котором стоял великий волшебник, содрогался от близких и как никогда страшных раскатов грома, а деревья пригибались к земле из-за сильных и резких порывов ветра. Мерлин всё продолжал выкрикивать заклинание уже севшим голосом и сжимал свой посох так сильно, что костяшки его пальцев казались белыми, а на сильных руках крупно проступили вены. Однако со временем стало казаться, что руки его больше не так сильны, а лицо осунулось и избороздилось мелкими морщинами, и дышащий силой и здоровьем мужчина превратился в слабого старика, безумно выкрикивающего заклинания.

Внезапно он упал, и ураган резко прекратился. Окружающие деревья со скрипом выпрямились, попутно стряхивая с зелёных листьев дождевые капли. Мерлин, по лицу которого бежали холодные струйки пота, лежал на мокрой земле, его тело едва заметно тряслось из-за усталости и ветра, а посох, который он всё так же крепко держал в руке, тускло светился.

В лесу не было ни звука, кроме приближающихся встревоженных голосов и топота ног взволнованных учеников Мерлина, которых Брендон сначала не заметил. Они в несколько секунд примчались к дрожащему телу учителя, обступили его со всех сторон и бережно попытались поднять его на ноги. В это же время под сенью старого дуба стоял тёмный силуэт, исподлобья следящий за еле светящимся посохом в руке старика, которого никто из-за суматохи не заметил. С капюшона наблюдателя стекали тяжелые капли дождя, падали на его внимательное лицо и скатывались по его острым скулам, оставляя мокрые дорожки на щеках, словно он плакал. Неизвестный резко поднял голову и хищно улыбнулся Мерлину, единственному человеку, заметившему его присутствие, посмотрел прямо в его серые глаза и внезапно пропал.

— Брендон, на камне кровь! — встревоженный голос Кэролайн выдернул мальчика из транса и безжалостно вернул в реальность. Картер потряс головой из стороны в сторону, чтобы прийти в себя, и так резко поднялся с колен, что у него даже потемнело в глазах. Переборов непонятную слабость в ногах, он заставил себя вбежать в тёмную воду, и вскоре уже стоял вместе со Стефаном и Китом у камня, молча глядя на красные пятна на камне, на которые указывала Кэролайн.

— Значит, ты не врал, — с глубоким вздохом нарушила тишину девочка.

— Тебя удивляет, что я не такой скользкий, как твои новые дружки?

— Картер, они не…

— А теперь постарайтесь объяснить мне, что вы вчетвером делаете здесь, в запертом подвале, в то время, когда должны находиться в своих комнатах, — строгий мужской голос раздался позади первоадранцев, обрывая девочку на полуслове.

Сауней Конноли стоял на середине затопленного подвала на замёрзшей под его ногами воде, гневно разглядывая нарушителей. Одетый в идеально выглаженную рубашку и чёрные брюки, он выглядел странно в окружающей обстановке. На его большой лоб спадало несколько прядей шелковистых волос, тёмные глаза с некой жёсткостью осматривали детей, а от его позы разило непомерным раздражением.

— Извините, мистер Конноли, но разве вы не должны разбираться со своими семейными проблемами? — нагло выпалил Кит, игнорируя вопрос учителя.

Сауней без лишних слов взмахнул рукой в воздухе, и на детях оказались связанные между собой наручники, поблёскивающие в свете солторов.

— С вами разберется миссис Брадберри или миссис Клиффорд, когда она вернётся из леса, — холодно ответил учитель, а наручники заискрились, и всю компанию резко вытянуло из подвала. Мужчина ещё какое-то время смотрел на круглый просвет в потолке, а затем резко развернулся и побрёл к одинокому камню, сердито шепча невероятно разнообразные бранные слова, которые только можно найти в английском языке. Дойдя до своей цели, он заметил запёкшуюся на остром углу камня кровь и тихо хмыкнул.

Мальчики и Кэролайн, на удивление сухие, стояли в кабинете директрисы, неловко переминаясь с ноги на ногу. Они оказались в большом помещении, выдержанном в сине-кремовых тонах, посередине которого стояли красивые массивные столы с резьбой на ножках, стены были заставлены множеством книжных шкафов и мягкими креслами и диванчиком у стены, на котором лежали маленькие мягкие подушки. Столы, как это принято у директоров, были загромождёны аккуратными стопками бумаг, всевозможными канцелярскими приборами, в том числе и из неволшебного мира, а на левом углу стола миссис Брадберри стояли фотографии. На стенах также висели картины самого Гринчвилда и его основателей, фотографии педагогического состава прошлых лет и нынешнего времени, лавандовые поля и светлые лесные опушки, огромные озёра и величественные горы. Эта небольшая, но тем не менее красивая картинная галерея занимала всю стену за столом директоров и уходила высоко под потолок её кабинета.

На другой стене ломились полки от того объёма книг, который был на них возгромождён. Один из шкафов, стоявший в самом углу, оказался полностью забит маленькими и большими морскими ракушками, вручную сделанными керамическими куклами и красивыми статуэтками из стекла и дерева. Самая нижняя из полок была полностью занята маленькими вышитыми подушками, которые, видимо, не уместились в креслах и на диванчике, а среди них можно было разглядеть пару нежно-голубых пуант.

Внимательный глаз Кэролайн заметил полуоткрытую тумбочку рядом с небольшим, но красивым камином, в котором аккуратно лежали шали, которые девочка уже видела на плечах Миранды, и, наверное, даже пара свитеров, хотя едва ли можно было представить директрису в чём-то другом, кроме платьев. Почему-то шкафы и столы двоих других директоров были едва ли заставлены хотя бы одной-двумя фотографиями. Стефан, в свою очередь, обратил внимание на аквариум, расположившийся на полке камина, в котором плавали, поблёскивая яркой чешуёй, рыбки. Брендон подошёл к самому столу миссис Брадберри и краем глаза взглянул на те фотографии, что стояли в углу. Как только он кинул взгляд на одну из чёрно-белых фотографий, молодая и худенькая девушка с короткими волнистыми волосами в аккуратном берете, приспущенном к левой стороне, в лёгкой блузе и чёрной юбке по щиколотку бросилась на шею не очень высокого, но статного парня в белоснежной рубашке и штанах на подтяжках, рядом с ногами которого стоял чемодан, пока позади них с места тронулся длинный поезд. Молодые люди кружили в объятиях, и казалось, что если напрячь слух, то можно будет услышать их радостный смех. Рядом с этой фотографией, датированной 1937 годом, стояли ещё, на которых была изображена эта же пара, которая от фотографии к фотографии становилась старше. На других, более мелких, улыбались девочки в форме на фоне Гринчвилда или же обнимали за шею белифов, пока на заднем фоне готовился торт.

Мальчик с интересом перевёл взгляд на картины на стене. По центру, над камином, висели пять портретов основателей Гринчвилда. В самом центре был изображён строгий поджарый мужчина с небольшой красивой бородкой, в которой пробивались седые волоски, так же как и в его каштановых волнистых волосах, невероятно аккуратно уложенных назад. Уголки его рта и лоб были усеяны мелкими морщинами, а одна из бровей была рассечена. Этот мужчина, а именно сэр Алэйсдэйр, былизображён с одним из первых солторов на груди, который светился приятным голубым светом, прямо как крупный камень сапфир в его кольце. Внезапно портрет поменялся, и вот уже на месте величественного сэра Алэйсдэйра улыбался он же, только лет так на тридцать младше. Запустив пятерню в свою кудрявую шевелюру, парень задорно поправил белоснежную рубаху, обворожительно улыбаясь куда-то в сторону. После этого он щёлкнул пальцами, и на его раскрытой ладони образовался вихрь, который секунду спустя поднялся в воздух идеальным кольцом, и… на картине опять застыл серьёзный Алэйсдэйр.

С одной стороны от этого портрета была изображена привлекательная женщина с чёрными, как смоль, волосами и ярко-зелёными глазами, пронзительно вглядывающимися в рассматривающего её Брендона. У нее были длинные тёмные ресницы, острые скулы и немного вздёрнутый нос, которые в совокупности с её мраморной кожей придавали леди Мюриэл Тафт вид фарфоровой куклы. В руках с длинными гибкими пальцами, на которых были надеты разные перстни, сложенных замком у груди, она держала свой солтор за серебряную цепочку. Мюриэл обворожительно улыбнулась и резко стала выглядеть на несколько десятков лет моложе, точно как это случилось с Алэйсдэйром. Всё так же в зеленом платье, молодая девушка очаровательно смеялась, немного откинув голову. Потом она вытянула руку, и вот уже в ладони оказалась вода, которая чуть позже поднялась идеально ровным кругом в воздух. Ещё мгновение — и девушка опять стала такой, какой была минуту назад.

Лорд Кайндай, который выглядел значительно моложе других основателей атенеума, был с пепельными волосами, гладко выбритым лицом и ярко-голубыми глазами. На шее молодого человека был виден тонкий шрам, тянущийся от правого уха до ключиц. Руки у него были все в грубых мозолях и без колец, зато на груди гордо блестел непонятный медальон. Кайндай подбрасывал свой солтор, словно это было не одно из мощнейших оружий, а простая побрякушка, и красиво улыбался, оголяя удивительно ровные белые зубы. Через несколько секунд он остался всё таким же молодым и сильным, но уже без мехового плаща, а в тунике с закатанными по локоть рукавами. Юноша озорно поднял руку на уровень своего лица, и внезапно между его пальцами, на которых блестели перстни, заискрился непоседливый огонь, который в скором времени закрутился кольцом вокруг его безымянного пальца.

Рядом с Кайндаймом висел портрет сэра Сайлота, мрачного, даже несколько грубого на вид мужчины, между бровями которого залегла глубокая морщина. Его отличительная бледность контрастировала с когда-то яркими рыжими волосами. Передние пряди волос были завязаны сзади на затылке, из-за чего в полной мере открывался его хмурый узкий лоб. На его груди висели драгоценные камни, на каждом пальце было по кольцу, а солтор едва можно было рассмотреть под тяжёлым украшением с камнями. Сэр Сайлот высоко задрал голову, из-за чего его жидкие рыжие волосы пришли в движение, когда его лицо стало молодым, но таким же мрачным. Теперь он был лишь в одной коричневой тунике, на которую спадали длинные рыжие волосы, а острый подбородок зарос редкой бородкой. Мужчина резко вытянул руку и напряг пальцы, и из рукава туники, словно змея, выполз гибкий вьюнок, который в момент обвил запястье мужчины, будто браслет.

Когда Картер хотел перевести взгляд на мужчину из клана Драмманд, воздух за его спиной будто бы заискрился, и позади него оказалась рассерженная Миранда Брадберри. Платье директрисы порядком запачкалось, а подол был полностью измазан в глине, что могло указывать лишь на то, что учителя ушли далеко в лес в поисках детей. Однако её сосредоточенный и задумчивый взгляд ясно давал понять, что эти поиски не принесли никакого результата.

— Мистер Картер, — Брендон впервые слышал такую сталь в голосе женщины, — я понимаю, что с генетикой ничего не поделаешь, но даже ваши родственники не смели ослушаться меня, когда ситуации были ещё менее опасные, чем сегодняшняя. Пропал двадцать один человек, а вы позволяете себе шастать по подвалу замка в это самое время?! А вы, мистер Тёрнер и мистер Дельмас, как вы позволили себя втянуть в подобное? Мисс Дан, вам всё равно не только на свою, но и на всеобщую безопасность? Вы можете объяснить своё поведение, или мне легче сразу исключить вас всех из атенеума?

— Миссис Брадберри, — сделав глубокий вдох, вышел вперёд Брендон, — вы, должно быть, слышали, что меня нашли на лестнице несколько недель назад?

— Извините, что вы сейчас сказали?

— То, что меня нашли на лестнице в первый день пребывания в атенеуме. Дело в том, что я нечаянно попал в какой-то затопленный подвал, в котором мужчина пытал девушку. Я решил, что, возможно, он стал причиной, из-за которой пропали сайлотакцы, и попросил ребят помочь мне найти ответы. А потом там появился мистер Конноли, и…

— Даже если бы это была правда, — возмущённо ответила директриса, — первое, что вы должны были сделать, это рассказать мне о затопленном подвале и… женщине. А не искать ответы, не зная при этом ни одного заклинания для собственной защиты. Кроме того, вы подвергли своих одноадранцев опасности.

— Но мистер Конноли…

— Мистер Конноли доложил мне, что вы находились в одном из помещений подвала атенеума, в которых хранятся животные для уроков амддиффина. Мы с вами четверыми ещё поговорим о ваших нарушениях, после того, как я проинформирую ваших родителей о том, что вы сделали. И назначу вам отработку, если найдётся хоть одна причина не исключить вас прямо сейчас! Теперь идите в комнаты, — с этими словами директриса исчезла за дверью, оставив за собой запах леса и парфюма.

— Почему она сказала, что мы были в помещениях с животными? — первая нарушила тишину Кэролайн.

— Очевидно, потому что так ей сказал Конноли, — ответил Кит, рассматривая вязаного медведя, лежащего на полке.

— Не может быть, — закатила глаза девочка. — Зачем он это сделал?

— Может быть, он пытал ту женщину? — предположил Стефан, глядя в голубые глаза Кайндайна.

— Мне кажется, он тоже знает, что происходит в атенеуме.

— Что значит «тоже»? — возмутилась Кэролайн. — Мы в атенеуме едва ли месяц отучились, а ты просто нечаянно наткнулся на тот подвал!

— Старшие ребята, на которых я наткнулся, говорили о каких-то нападениях, Дан. Я уверен, что все эти три факта, которые есть у нас на руках, связаны. Кто-то собирается напасть на Гринчвилд или даже развязать войну.

— Почему ты думаешь, что это не он был в подвале в тот день? — вмешался в спор Стефан.

— У него был другой голос.

— Ну, есть же эликсиры, которые меняют голос, — вставил Кит.

— Да, знаю, но я почему-то уверен, что это не он. На самом деле, я бы предложил следить за ним. Знаете, вслушиваться в его слова и всё такое.

— Ты хочешь предложить нам слушать, как он объясняет историю? — усмехнулся Кит. — Чтобы мы учились?

— Я предлагаю шпионаж. Он наверняка нечаянно скажет что-нибудь важное или пойдёт куда-нибудь, чем выдаст себя.

— Я уверена, что он начнёт осторожничать, особенно рядом с вами.

— Почему бы не узнать у старшеклассников о том, о чём они шептались?

— Не думаю, что они захотят говорить с нами об этом.

— По-моему, ты в очень даже хороших отношениях с половиной атенеума и можешь хотя бы попробовать, Картер.

— Тогда пойдем в гостиную, — сказал наконец Брендон после нескольких секунд сомнений. — Только мне кажется, что информативный ответ нам стоит ждать лишь от мюридхаудцев.

— Что за предрассудки! — вспылила Кэролайн, раздражённо разворачиваясь в проёме двери, заслоняя проход. — Я вообще не понимаю, с чего тебе бы нападать на них, ведь они не сделали ничего плохого! Ладно если бы ты так относился только к Фосети, хотя и он ни разу не сделал пакость, в отличие от тебя, но нет! Да, Картер, я знаю, чьих рук делом были те пауки в столовой!

— Я знаю Вермора гораздо дольше тебя, а те пауки были лишь местью за его проделки! А ещё ты совершенно ничего не знаешь о волшебном мире, хабиталка! — воскликнул Брендон, злобно глядя на девочку и сжимая дверной косяк.

Он был так взбешён её верой в добрых мюридхаудцев, что его мозг совершенно отказывался подбирать аргументы в доказательство своих слов, но зато очень быстро изобретал разные обидные словечки. Какая-то часть его понимала, что грести всех под одну гребёнку, будет неправильно, но Кэролайн же общалась именно с самыми настоящими злодеями, от которых все умные предпочитают держаться подальше…

— Если ты думаешь, что они такие белые и пушистые, то подожди тех пор, когда ты им надоешь! И я очень сомневаюсь, что ты сказала им, кто ты такая, потому что, верь мне, Вермор тебя бы проклял в ту же секунду, как ты с ним села.

Мальчик грубо отпихнул одноадранку с порога и, нарочито громко стуча ногами по ступенькам, быстрым шагом направился в гостиную.

То бешено сжимая, то разжимая мячик в кармане, Брендон добрался до гостиной, так ни с кем и не заговорив. Грозно молчать и кидать взглядом молнии он научился ещё у своего дедушки, который, к сожалению, застал своего внука переступившим лишь порог младшей школы, но этот суровый образ так впечатался в детское сознание, что он всегда в первые пять минут ссоры превращался в уменьшенную версию своего деда. Потом наступала вторая стадия гнева: представления о том, как все его обидчики будут жалеть, что поступили с ним так, когда он сбежит из дома, станет разбойником или супергероем и непременно умрёт самым трагичным способом. Или просто станет самым сильным колдуном и превратит всех в лягушек, хоть это и было слишком банально. Однако сейчас, ставя ногу на четвёртую ступеньку, Брендон понимал, что ему придется выведать тайну у старших о мистической опасности, которая угрожала атенеуму. Поэтому он, не дожидаясь Кита и Стефана, нацепил на себя маску заговорщика, который слишком много знает, и направился прямиком к Тому Хорну — худощавому бледному парню, лицо которого было полностью усеяно веснушками — одному из немногих ребят, которые не поднялись в свои комнаты. Он сидел с книгой на диване, закинув длиннющие ноги на подлокотник.

— Что читаешь? — бойко, без предисловий, выпалил Брендон, запихнув руки в карманы.

— «Скотный двор», — подняв на него глаза, ответил Том. — Но я больше чем уверен, что ты здесь не за этим, Картер.

— Это комедия? — продолжал играть мальчик, с интересом вглядываясь в жёлтые страницы книги.

— С одной стороны, очень вероятно, что да. Так что тебе надо?

— Да так… Мне просто Эвелин из твоей параллели шепнула, что…

— Эвелин? У нас только одна Эвелин в параллели, и я уверен, что тебе она уж точно ничего не шептала.

— Да брось, — неловко закатил глаза Брендон, импровизируя на ходу, — ты же знаешь, какая она сплетница.

— Знаю, и уж её сплетни я слышать точно не хочу.

— Значит, ты тоже слышал это?

— Не уверен, о чём ты говоришь, — наконец прикрыв книгу, Том внимательно вгляделся в невероятно честные глаза Картера.

— О том, о чём весь атенеум жужжал, — пожал плечами Брендон, настороженно оглядываясь вокруг. — Ну, знаешь… о той опасности, что нам грозит.

Том едва заметно сжал скулы, так же мельком осмотревшись по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет лишних ушей. Потом он нервно одёрнул рукава рубашки, которые заставляли его руки выглядеть ещё более худыми и длинными, и наконец прямо уселся на диване, глядя в глаза Брендона.

— Среди первогодок уже тоже пошли слухи?

— Ну, как сказать… Есть небольшие обрывки информации, но, знаешь, они кажутся ещё более пугающими, чем полная история. И они такие запутанные. Может, ты знаешь больше?

— Насколько ты посвящён в происходящее?

— Намного меньше, чем хотелось бы. Я не разболтаю, — спустя секунду заверил Брендон, пиная скомканную бумажку у стола. — Просто хочу знать, когда мюридхаудцы намеренно запугивают нас.

— Ладно. Тогда попытаюсь рассказать то, что знаю, в правильном хронологическом порядке. Где-то в конце августа начали гулять новости о каких-то таинственных приверженцах тёмной магии. Конечно, все решили, что это простые преступники, поэтому расследования не были особенно активными. Но за три дня до начала учебного года эти ребята устроили теракт в какой-то мелкой деревушке на самом севере страны и полностью разрушили её. Правительство сказало, что просто убили пару человек, но на самом деле в живых никого не осталось. Кроме того, поговаривают, что эти… маги поступили так потому, что пытались выведать какую-то информацию об атенеуме. Один дьявол знает, что у них на уме и зачем им нужен Гринчвилд, но они потихоньку приближаются к нам.

— Неужели ни одного из них не взяли?

— Они используют по-настоящему тёмную магию, Брендон. Это нечто более опасное, чем умертвляющие заклятия, нечто более древнее. Я слышал, что один из погибших был поражён проклятием, которое могли наколдовать лишь в те года, когда магия была возможна и без солторов.

— Но как такое возможно?

— Некоторые считают, что нескольким волшебникам удалось найти способ не стареть. Другие считают, что всё в мире циклично, и даже несмотря на заклятие Мерлина вернутся маги, способные колдовать без проводников. Но это невероятно, что все они оказались бандитами. Так что скорее всего их этому научили и наняли искать информацию.

— Думаешь, то, что они хотят найти в атенеуме, связано со свитками или чем-нибудь ещё?

— Может быть. Может, это связано с рождающимися волшебниками. Если эти ребята такие, как, например, Верморы, то весьма вероятно, что несколько поколений волшебников без рода просто вымрут. В атенеуме перебить первых в своём роду легче всего.

— Мы же будем защищаться!

— Нашлёшь на них пудинговое заклинание? — усмехнулся Том. — Нет, Картер, тебя на поле битвы точно не пустят.

— Тебя тоже, — надул мальчик губы.

— А кто разрешение спросит? В отличие от тебя, я уже весьма самостоятельный человек, так что меня не смогут удержать, если я решу пойти на защиту атенеума. А вас отошлют отсюда первым же рейсом, даже раньше, чем запахнет жареным.

— Ага, только сайлотакцы пропали, а я всё ещё здесь.

— Вероятно, у Себастиана и директоров есть план. И как найти их, и как защититься. Поэтому ты всё ещё здесь.

— А ты случаем не знаешь ничего о… посохе Мерлина? — резко поменял тему Брендон.

— Знаю. Его рисуют для того, чтобы у Мерлина было что-то, что заключало бы в себе его мудрость и силу. Он никогда не ходил с посохом. Даже под старость лет.

Брендон неловко замолчал, переносясь в своё воспоминание, в котором Мерлин лежал на земле, сжимая посох.

— Я надеюсь, — прервал Том мысли мальчика, — ты не будешь болтать о набегах. На эту тему шума у старших ребят хватает с лихвой, чтоб ещё вас успокаивать.

— Да, конечно, — отвлечённо ответил Брендон, шаркая ногой. Постояв так ещё пару секунд, бесцельно оглядывая полупустую гостиную, он кивнул сам себе и наконец пошёл в свою комнату, оставив книгу Тому на растерзание.

Мальчик рухнул на свою кровать и уставился в скучный деревянный потолок. Нащупав в кармане мяч, он стал подкидывать его, попутно размышляя о том, что узнал за весь день, старательно игнорируя существование домашнего задания, несмотря на то, что кто-то из драммонда сказал: «Люди пропадают редко, а домашка есть всегда» — что означало лишь то, что от уроков ему не отвертеться. Тяжело вздохнув, Брендон призвал в кровать тяжёлый учебник по амддиффину.

«Змеиный сглаз вызывает учащённое сердцебиение и повышенное потоотделение, которые сопровождается кратковременными галлюцинациями», — монотонно читал мальчик, пытаясь не отвлекаться за жалобное завывание ветра за окном. Он так громко шумел, будто пытался выпросить разрешение впустить его внутрь. Это настолько надоело Картеру, которому и без этого было чрезвычайно сложно вчитываться в скучные строки о яде японских змей, что он не выдержал и вскочил с кровати, чтобы наложить глухие чары на окно. Уже вскинув руку для заклинания, он внезапно заметил на утёсе кучку детей, потерянно озирающихся по сторонам. Мальчик прильнул к окну, чтобы рассмотреть их внимательнее, и резко для себя осознал, что заметил в общей куче милую светловолосую Люси.

— Люси! — вскрикнул Брендон, уже выбегая за порог своей комнаты, обращая на себя внимание тех, кто сидел в гостиной. — Сайлотакцы вернулись!

========== Глава 7. Баргесты и русалки ==========

Солнце робко выглядывало из-за низких облаков и лучами поглаживало испачканные головы группки детей. По их круглым глазам и удивлённо вытянутым лицам можно было легко догадаться, что они понятия не имели, как оказались здесь, под негреющими лучами сентябрьского солнца. Отчаянно тянущиеся туда, к теплу, блёклые бутоны последних в этом году полевых цветов будто тоже не знали, что забыли на этой поляне, где дождь долгими ночами беспощадно лупил их нежные листья, такие же зелёные, какими они были в приветливом мае, а порывы морского ветра нагло уносили с собой их лепестки. Только вчера эта часть Шотландии наслаждалась тёплой погодой, жадно вбирая в чёрную землю яркие солнечные лучи, будто догадывалась, что уже на следующее утро холодящий плечи ветер решит установить на этой территории свои правила.

Деревья пристыженно гнулись к земле, а из их крон то и дело вылетали птицы, ошалело взмахивая крыльями и изредка что-то выкрикивая. Мотая головами по сторонам и растерянно моргая, дети с Сайлотака плотнее запахивали лёгкие куртки и кофты, ведь ветер достаточно быстро бросил нежные игры с их непослушными волосами и лёгкой одеждой и начинал набирать мощь, вызывал у каждого ребёнка колкую дрожь, раздражённо дуя им в уши и забираясь под все слои грязной одежды. Тяжёлые облака медленно проплывали над их головами, и иногда могло показаться, что даже могут задеть их, стоит лишь вытянуть более рослым мальчикам или девочкам руки и встать на мыски.

В такой неприятной обстановке, когда тебе всё говорит о надвигающейся грозе, кайндаймхцы разных возрастов с наспех накинутыми на плечи куртками и пальто нашли маленькую группу испуганных детей, жавшихся друг к другу, словно стайка воробьёв, которых засадили в клетку. Финли, который точно знал, что его отчитают за то, что он не удержал одноклассников в стенах атенеума, оказался перед сайлотакцами даже раньше Брендона, который изначально первым выскочил из гостиной. Он возник перед ними словно щуплый, но тем не менее отважный греческий бог, окинул их внимательным, не по годам взрослым взглядом, подсчитывая количество учеников и оценивая их состояние. Его глаза, казалось, становились темнее на несколько тонов каждый раз, когда он замечал на пухлых щеках ярко-красные свежие ранки и только что спёкшуюся кровь на их сухих губах.

Окончив осмотр и подсчёт из ниоткуда появившихся сайлотакцев, Финли достал из кармана удивительно белый и чистый лист бумаги, единственным несовершенством которого были нечёткие линии складок, написал на нём что-то быстрым, но аккуратным угловатым почерком, безмолвно сложил его в виде самолётика с такой скоростью, что можно было подумать, что именно этот мальчик изобрёл оригами, и отправил послание в замок. Потом, даже не расспрашивая о том, что с детьми случилось в лесу, он скомандовал своим друзьям взять всех первоадранцев, включая и кайндаймхцев — ради безопасности — за руки и повёл такую мешанину из учеников обратно за каменные стены атенеума. Он поминутно оглядывался на толпу, изредка поторапливая ребят, всё это время крепко и нежно прижимая к своей груди маленькую и худую до ужаса девочку с прямыми волосами цвета тростникового сахара, которая, в свою очередь, уткнулась юноше в шею и сжимала его тонкую кофту маленькими испачканными ручками.

Гринчвилд встретил их пустым холлом. Не было ни одного звука, ни одного запаха, тянущегося с кухни, как это бывало в обычные дни. Лишь всепоглощающая тишина, которая забралась под самый потолок и теперь сдавливала ученикам уши своими костлявыми и холодными руками, вгоняя длинные ногти им в сердца, от чего появлялось чувство тревоги, дышащее прямо в затылок и не отстающее ни на шаг.

Поэтому громкий возглас старосты сайлотака, которая выскочила из того коридора, где Брендон встретил рыцаря О’Фарелла, обрушился на холл, словно пушечный выстрел, несколько снимая напряжение. Будто рыжий вихрь, девушка подбежала к Финли, который всё ещё держал маленькую девочку, обвила их обоих длинными гибкими руками, что-то начала нашёптывать девчушке на ухо, попутно чмокая её в щёки, а потом притянула к себе Харриса за ворот его футболки и поцеловала. Наблюдая за счастливым воссоединением, Брендон заметил, как к некоторым перепуганным сайлотакцам подбегали их старшие братья, сёстры или даже друзья, обрадованно прижимая к себе. Другие дети сбились в кучку и смотрели на холл так, будто никогда не видели его.

Несколько позже бледная, как смерть, директриса в компании как никогда дёрганной Оссии, измотанного Себастиана и нескольких других учителей оказались на пороге атенеума. Миранда, дав короткое распоряжение закрыть все двери, старшим ребятам расходиться по своим комнатам, а мисс Рейд — отвести своих учеников в медпункт, пообещала навестить пострадавших чуть позже, а потом жестом пригласила Финли, Брендона и остальную инициативную группу идти за собой.

Кэролайн и трое провинившихся мальчишек молча плелись за Мирандой, которая хмуро выслушивала старосту кайндаймха, рассказывавшего о том, где были обнаружены дети. Цоканье невысоких каблуков женщины и приглушённый голос Харриса резали обступающую со всех сторон тишину, как только что наточенный нож режет бумагу. Брендон не видел призраков, которые прятались в тускло освещённых латах, но был почти на сто процентов уверен, что даже духи, которые и так не могли бы умереть во второй раз, забивались в самые дальние уголки своих доспехов в страхе попасть под раздачу. Он старался думать о том, как мог бы поднять восстание бывших рыцарей, чтобы наказать похитителей, упорно игнорируя тот факт, что совсем скоро на него будут ругаться. Стефан неотрывно смотрел на сцепленные за спиной руки Финли, замечая, как ладони старосты постепенно становились блестящими от пота. «Всё не может быть настолько страшно, — думал он, слыша, как стучит сердце в ушах. — Нас не могут исключить в первый же месяц из-за такого пустяка».

«Меня однозначно исключат», — словно вторила мыслям одноклассника Кэролайн. Она шла, уставившись на подол платья директрисы, и видела невероятно яркие картинки, как её с позором выгоняют из атенеума, все вокруг смеются, а родители качают головой, сложив руки на груди. А что если выгонят лишь её, потому что она первая в своём роду? Тогда Фосети точно всё узнает, и его красивые глаза цвета морской волны разочарованно и наверняка злобно сверкнут на солнце, когда он посмотрит на неё, но тут же отвернётся и никогда в жизни ей не напишет. И даже улыбчивый Себастиан не захочет смотреть на неё, лишь возьмёт надменную Сьюзан за руку и отведёт на урок, где будет рассказывать о чём-нибудь невероятно захватывающем, о чём Кэролайн никогда не узнает, даже если станет уборщицей в Гринчвилде.

Ученики поднялись к директрисе по уже известной им дороге. Её кабинет встретил их приятной светлой обстановкой, несмотря на то, что за окном набегали тяжелые тучи. Но ни Брендон, ни Кит уже толком не рассматривали окружающую их мебель, целиком и полностью сосредоточившись на своих ботинках. Стефан, в свою очередь, заметил небольшое пятно на штанах и никак не мог решить, наклониться ли ему, чтобы стереть его, или нет. Однако голос Миранды грубо прервал все его размышления.

— Мистер Харрис, потрудитесь объяснить мне, почему вы мало того что сами покинули замок, а не сообщили мисс Маккензи о том, что обнаружили сайлотакцев, но и разрешили своим одноадранцам сделать то же самое.

Финли бесстрашно смотрел миссис Брадберри прямо в глаза, лишь слегка поджав губы и едва заметно заламывая пальцы. Глупое восклицание «но мы же с кайндаймха!» упрямо вертелось на его языке, и оно могло бы сработать в любой другой раз, но только не сейчас.

— Я знаю, что не должен был позволять им покидать гостиную, — сухо ответил юноша, не отводя упрямого взгляда от лица Миранды. Ещё когда он выскочил из своей комнаты, то решил, что ни за что не стушуется при виде строгой директрисы, а то, что помимо него в кабинете оказались двенадцатилетки, лишь подкрепляло его решение. — Особенно нельзя было выпускать первоклассников, но, миссис Брадберри, я бы не сказал, что у меня вообще был какой-либо выбор. Брендон заметил пропавших учеников, а так как я понятия не имел, кто из учителей был в атенеуме, то поспешил к детям, а не стал бегать по кабинетам в поисках помощи. Я бы чисто физически не смог проследить за всеми кайндаймхцами, чтобы те не покидали комнат, и успеть вовремя к сайлотакцам, пока с ними не случилось ещё чего-нибудь. Я был уверен, что они могут ещё раз исчезнуть так же внезапно, как и появились, поэтому поспешил в первую очередь к ним. Я уже заканчиваю бенн{?}[Учебный курс, который длится с третьего по шестой класс, во время него дети обучаются только профильным предметам], поэтому я не так глуп, как вы думаете.

Миранда вопрошающе подняла бровь на такую реплику, окинув оценивающим взглядом смелого старосту.

— Я проверил окрестности на опасных существ обнаруживающим заклинанием и всегда был наготове, так что если бы кто-нибудь и напал, я смог бы защитить нас.

— Вы считаете, что могли бы справиться с нападающими лучше, чем педагог?

— При всём моём уважении, я уверен, что в боевых навыках окажусь лучше, чем мисс Рейд, — резко выпалил Финли, сжимая кулаки. — Помимо того, вы сами принимали у меня экзамен по поисковым и обнаруживающим чарам, а Себ… мистер Эванс экзаменовал меня по защитным, и я получил «отлично».

— Неужели у вас хватает дерзости и глупости утверждать, что вне класса без должной подготовки вы, даже если бы пошли один, неся таким образом ответственность за меньшее количество детей, могли бы защитить толпу юных волшебников, при условии, что нападают без предупреждающих знаков?

Миранда испепеляла взглядом старосту кайндаймха, которому была по подбородок, а он чисто из-за принципа не отводил глаз от директрисы, наблюдая, как её зрачки с поразительной скоростью сужаются. Финли вскинул голову, отчего стал казаться ещё выше, и расправил худые плечи.

— Хватает, — просто ответил он, заметя, как миссис Брадберри от возмущения поджала губы, явно сдерживая гневные восклицания.

Женщина замолкла на несколько секунд, прежде чем несколько успокоилась и продолжила говорить:

— В таком случае, думаю, вас можно будет экзаменовать по защитным заклинаниям уже в конце октября, не переживая, что вы провалитесь.

— Я готов хоть сейчас, — нагло вставил юноша.

— Я говорю про всю параллель, мистер Харрис, — так же вздёрнув голову, сказала Миранда, усаживаясь за свой стол. Она лёгким движением руки открыла один из ящиков, достала оттуда чистый лист и начала что-то быстро писать. Меньше чем через минуту миссис Брадберри всучила своему ученику приказ о проведении экзамена по амддиффину 24 октября.

— Передайте, пожалуйста, в учительскую и оповестите своих, что принимать экзамен будут мистер Эванс и мистер Бойд. И советую записать отдельно для себя, что всю эту неделю вы будете заняты в конюшнях в качестве отработки. Начнёте сегодня же вечером, в семь. Можете идти.

Финли молча развернулся, кинув Брендону вопрошающий взгляд, явно не понимая, что тот забыл перед столом миссис Брадберри, но через несколько секунд дверь в кабинет директрисы за ним глухо закрылась.

— Теперь вы, молодые люди, — сухо констатировала факт Миранда. — У вас есть хоть какие-то доводы, чтобы я не отчислила вас?

— Мы были не в подвале с магическими животными, — коротко ответил Стефан, не отрывая взгляда от раздражающего его пятна.

— А где же вы были? — директриса спросила это таким тоном, что даже пятилетнему было бы унизительно отвечать.

— В другом подвале.

— Так значит, вы вчетвером были в подвале в то самое время, когда вам запретили покидать гостиную?

— Мы были где-то здесь, — Брендон резко вытащил из кармана скомканный лист бумаги, на котором был виден люк, окружённый коридорами, а за ним — та самая дверь. — И пошли в этот вот проход, за дверью, потому что неделей ранее я оказался в этом самом подвале, выслеживая какого-то мужчину.

Мальчик провёл пальцем по криво нарисованному коридору, избегая смотреть на разгневанную директрису.

— Мы хотели помочь, — тут же вступился Кит, увидев, как начал раскрываться рот Миранды. — Это правда, что мы были в затопленном подвале и нас там встретил мистер Конноли.

— Который пришёл туда не за нами, а по своим делам, — вставила Кэролайн. — Он точно знает, что там было.

— Он наверняка был там из-за пророчества, — добавил Брендон.

— Пророчества?

— Его самого, — уверенно мотнул головой Кит, не понимая, правда, о чём идет речь.

— О посохе Мерлина, — продолжил гнуть палку Брендон. — А о подвале я узнал, потому что в первое же воскресенье услышал, как из той части атенеума кто-то звал на помощь, и побежал на звук.

— За той дверью, мистер Картер, и находятся такие твари, как Тару Ушти{?}[В фольклоре острова Мэн —вредный и хулиганистый водяной бык​​‌‌​‌ ​‌​​​‌ ​​‌‌​‌ ​‌​​‌‌ ​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌​ ​‌‌‌​‌‌ ​​‌‌‌‌], урхины{?}[В британском фольклоре — маленькие буги или пикси, принимающие вид ежа​​‌‌‌‌], гримы, церковные и обыкновенные{?}[В фольклоре народов Западной Европы грим — существо, являющееся в облике чёрного пса. Церковные гримы​‌​​‌‌ —​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌‌‌​‌​​‌‌‌‌духи в облике устрашающего чёрного зверя или карлика, следящие за благосостоянием отдельной церкви. Встречаются в скандинавском и английском фольклоре], и импы{?}[Мелкий бес в европейском фольклоре​​‌‌‌​ ​​‌‌​​ ​​‌‌​‌ ​‌​​​‌ ​​‌‌​‌ ​‌​​‌‌ ​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌​ ​‌‌‌​‌‌ ​​‌‌‌], которых вы обезвреживать явно не умеете, — раздражённо ответила женщина, глядя на плохо срисованную карту. — Никаких затопленных комнат и пророчеств там нет.

— Но это не так! — раздосадованно воскликнул Стефан. — Нас сначала чуть стены не всосали, потом мы видели те руны в коридоре, а потом этот затопленный подвал с солёной речной водой…

— Не бывает солёных речных вод в Шотландии, — зачем-то сказала Кэролайн.

— Это единственное, что тебя удивило? — тихо шепнул Кит, но уже громче добавил: — Мы точно были именно там, ведь в других коридорах нет ничего такого.

— В других коридорах расположены подсобные помещения и кабинеты со старой мебелью. Вы четверо наказаны: две недели будете дежурить после ужина и неделю полировать латы и мебель на первом этаже без магии. С вашими родителями я свяжусь сегодня же вечером. Свободны.

***

В противоположной кабинету Миранды стороне часом позже спокойная вода разошлась от рокового камня робкими кругами. Две мужские руки высунулись над тёмной поверхностью и зацепились за неровности валуна мёртвой хваткой, раз за разом хватаясь за него всё выше и выше, тем самым вытаскивая мужчину на спасительный кусочек суши.

Мокрая рубашка противно облепила продрогшее тело Саунея, как только мужчина вскарабкался на камень в заброшенном подвале. Сауней Конноли ненавидел и боялся воды ещё с детских лет, а нырять в самую толщу было сродни пытке, которую он самолично организовывал для себя уже который месяц подряд по несколько раз в день. Всего два с половиной часа назад он погрузился в воду, чтобы незаметно от всех сбежать в лес, что у него, несомненно, получилось бы, если бы не четверо неугомонных первоклассников.

Как только мужчина почувствовал спасительный кусочек суши под животом, он быстро наколдовал чары света, всё ещё ощущая тяжёлую массу воды на плечах, и вжался в камень, игнорируя, как его острые углы впиваются в кожу. Сауней тяжело дышал, содрогаясь всем телом, отчего мокрая рубашка прилипала к бокам всё сильнее, и смотрел на свои руки. Его пальцы почти полностью почернели, будто он копался в угле, а ладони были покрыты мелкими, но болезненными ранками. Внезапно он почувствовал, как по подбородку потекла какая-то горячая струйка, и на ладонь капнула кроваво-красная капля, к которой секундой позже прибавилась ещё одна и ещё.

— Чёрт бы побрал это артериальное давление, — прошипел Конноли, сжимая руку в кулак. — Каждый раз одно и то же, — продолжил раздражённо говорить он, уставившись, как на камень капает его собственная кровь.

Он окинул взглядом подвал, едва ли задерживаясь на чём-либо. Здесь ничто не могло помочь ему достигнуть желаемого: всё, что было нужно для успеха, осталось в лесу, там, где перепуганная мисс Рейд видела волка и туман. Внезапное появление в лесу опасного животного, которое так всех взбудоражило, точно не входило в его планы. От такого стечения обстоятельств Конноли был взбешён не на шутку, ведь его идеальный план сорвался. Он целых полгода ждал, чтобы расцвёл редкий камакурский плющ, который раскрывает свои бутоны лишь два раза в год: во время первого весеннего и осеннего дождя. А пропажа сайлотакцев, на которых ему было откровенно плевать, лишь означала то, что даже если бы его не увидели назойливые кайндаймхцы, сегодня ему из замка больше не удалось бы выйти. Всё происходило так невовремя, будто назло ему. Плющ был нужен ему ради одного простенького, но очень нужного эликсира, которое помогло бы ему разгадать, что же всё-таки написано на полу этого самого подвала. Сауней бился над пророчеством несколько месяцев, расшифровав, наверное, лишь треть, и ему жизненно необходим был этот эликсир для завершения работы.

Внезапно в голову Конноли пришла гениальная идея, так что он оживлённо встрепенулся и опустил зажатую в кулак руку в воду, при этом чуть не соскочив с камня. Кровь на мгновение окрасила воду под ладонью в красный цвет и сразу же в ней растворилась. Мужчина весь обратился в слух, затаив дыхание, но ничего так и не услышал, кроме биения собственного сердца. Сауней уже был готов рассечь себе руку ради лишних капель крови, когда из дальнего угла подвала донёсся легкий шлепок. Конноли тут же вскочил на ноги, быстрым жестом высушил магией одежду и уставился на неподвижную воду, сделав отрешённое лицо.

Откуда-то из самой глубины выплыла белая, как смерть, девушка с кроваво-красными глазами, красиво очерченным, но отчего-то пугающим ртом и чёрными волосами, в которых клочьями торчали водоросли. На её коже блестели капельки воды, обрамляя ещё незажившие раны, хаотично разбросанные по всему телу, и тонкую шею с огромным синяком, который напоминал улыбку, растянутую от жабры до жабры. Она схватилась цепкими руками с длинными изрезанными пальцами за камень, на котором стоял учитель, и подняла на него упрямый, но несколько затравленный взгляд.

Сам мистер Конноли с ненавистью во взгляде смотрел прямо ей в глаза. В глаза русалке, первой из своего рода, которую увидел человек. Будь мужчина глупее, он бы непременно рассказал о ней научному магическому сообществу, но он определённо не собирался размениваться по мелочам. Если бы её поймали, Сауней потерял бы свою единственную шпионку. Она часто подводила его, но пока что только она могла хотя бы намекнуть ему на любую важную для него крупицу информации.

— Что за туман там был? — без прелюдий спросил Сауней, глядя на русалку с нескрываемым превосходством сверху вниз.

— Дьявольские последователи решили действовать, мессир, — ответила девушка, заворожённо глядя на капли крови на камне.

— Кто отдал им приказ? Смотри на меня, грязная тварь! — крикнул он, когда его шпионка проигнорировала вопрос.

Конноли наступил русалке на длинные пальцы, от чего та глухо зашипела, и приставил ей к горлу только что материализовавшийся кусок стали. Другой рукой он грубо схватил её за шею, вдавливая пальцы ей в челюсть, и подтянул к своему лицу. Он видел, как белоснежный стройный живот прочертил по острым каменным углам, оставляя на коже новые мелкие, но болезненные ранки, из которых тут же побежали тонкие струйки крови. Всё так же шипя от боли, обнажая острые клыки, она посмотрела прямо на Саунея. Взгляд его синих глаз с узкими до предела зрачками пересёкся с её нереалистично большими глазами в оправе длинных чёрных ресниц. Бордового цвета радужка водоворотом заворачивалась вокруг тёмных зрачков, гипнотизируя и вводя в транс школьного учителя. Её рот приоткрылся в полуулыбке, а тёплое дыхание приятно ласкало его шею. Сауней почувствовал мурашки, пробегающие по спине, и отчаянное желание получить чуть больше тепла. Он наклонился к лицу русалки чуть ближе, а та, словно играя в жмурки, отпрянула от него на несколько сантиметров, всё так же шипя. Его пальцы, будто сами по себе, перевернули кусок стали, чтобы его конец указывал ему в грудь, пока левый большой палец очерчивал линию её скул. Конноли не обратил внимания на то, как девушка плавно протянула руку к его волосам, начала легонько массировать затылок, совсем немного царапая кожу. Он лишь хотел почувствовать тепло её дыхания на своем лице и плечах. Но резко ощутив, как на шею упало несколько холодных до отвращения капель, Сауней встрепенулся, будто пробудившись ото сна. Мужчина сразу же сжал ей горло, сдавливая его ещё сильнее, чем прежде, и полностью вытащил девушку на камень.

Словно набитое соломой безвольное чучело, девушка распласталась на камне, изогнувшись в неестественной позе. Длинный хвост, в чешуйках которого застряли редкие водоросли, блеснул в свете солтора. Сауней ногой вытащил из воды самый кончик и наступил на него, от чего русалка дернулась, хрипло вскрикнув.

— Кто отдал приказ? — ещё раз спросил Конноли, сжимая кулаки.

— Они решили, что так будет легче искать посох! — рявкнула девушка, неотрывно глядя на волшебный свет. — Все уже знают, что в Гринчвилде находятся две части великого посоха Мерлина из пяти.

— Ещё в августе была лишь одна. Отвечай, где вторая!

Русалка закусила губу, чтобы не закричать, и привстала на руках, переводя взгляд на синие глаза Саунея.

— Видимо, у кого-то из детишек.

Вместо ответа мужчина пнул девушку в бок, от чего та упала с камня с громким шлепком, ободрав оставшуюся кожу. Потом он рассёк заклятием предплечье и вытянул его над самой водой. Густая кровь струйками лилась над тем местом, где секундой ранее исчезла русалка, окрашивая воду на короткие мгновения в красный насыщенный цвет. Внезапно появившиеся из воды две белоснежные руки вцепились в конечность учителя, и смертельно белая русалка с жадностью впилась в его кожу, вылизывая и высасывая человеческую кровь.

***

Брендон плёлся с отработки, борясь с желанием зайти на кухню и перекусить ещё раз. Было около десяти вечера — до отбоя оставалась пара минут, а мальчик был в противоположном от угодий кайндаймха крыле. Но даже имея в виду отдалённость от шумных гостиных, в атенеуме было подозрительно тихо. Все комнаты, которые проходил мальчик, были заперты и темны, от чего создавалось впечатление, что замок на самом деле необитаем. За всё время, что Брендон шёл с отработки, он встретил лишь одного Ретта с растрёпанной девушкой, тайком выходящих из одного из кабинетов. Завидя целующуюся парочку, Картер, как любой мальчишка его возраста, резко поменял направление на противоположное от того места, в котором Мелроуз обжимался с тощей девушкой, и поспешил удалиться.

— Наверное, надо было брать ту брошюру с картой атенеума, — сам себе сказал Брендон, плутая по темным коридорам. — В прошлый раз подобная ситуация привела меня к отработке.

Сделав такой вывод, мальчик решил заглядывать в каждую дверь на своём пути в поисках учителей, рассудив, что лучше схлопотать ещё одно наказание, чем заснуть не пойми где. Ещё в самом начале, на первых семи запертых комнатах, было понятно, что идея обречена на провал, но чего Брендону было не занимать, так это бестолковой упёртости. В конечном счёте он оказался в комнате с музыкальными инструментами, разглядывая гитары, арфы и огромный рояль.

Раньше это помещение запиралось, как и все другие, но со временем учителя поняли, что у подрастающего поколения огромная страсть к музыке, для которой запертая дверь не станет преградой. Так что через какое-то время ключ от кабинета оказался забыт в тесной комнатушке охраны, и любой ученик мог взять отсюда гитару и сыграть что-нибудь на заднем дворе атенеума, развалившись под деревом в окружении разновозрастных слушателей. Когда Скотт Картер ещё учился в Гринчвилде, «Rolling Stones», «The Beatles» и некоторые набирающие популярность волшебные рок-группы звучали в коридорах чаще, чем фраза «Добрый день, миссис Брадберри». Да и сейчас, двадцать лет спустя, знакомые всем мелодии и отдалённые звуки репетиций гринчвилдских групп можно было услышать то здесь, то там даже во время отбоя.

Брендон огляделся по сторонам восхищёнными глазами. Он часто представлял себя на сцене с длинными, как у дяди Джера, волосами и в кожаной куртке, поющим свои любимые песни перед огромной толпой, пока его пальцы жили бы своей жизнью, быстро перебирая и зажимая струны, как это делали все крутые музыканты. Но мальчик так и не получил заветную гитару или барабанную установку на прошлый Йоль, так что когда он заметил тускло поблёскивающие в лунных лучах тарелки,он тут же забыл всё, о чём думал пять минут назад, и ринулся к своей прошлогодней мечте. Брендон уже занёс руку с зажатыми в кулаке барабанными палочками для первого громкого удара, когда в поле его зрения попал яркий свет, бьющий из пола. Беспокойная и любознательная натура мальчика заставила его отложить игру на потом, и, стараясь не шуметь, Картер подполз к источнику света — вентиляционной вытяжке. К своему удивлению и некому разочарованию, вместо новой необъяснимой загадки он увидел весь педагогический состав атенеума, собравшийся в большой комнате прямо под ним. Мальчик смутно разглядел в толпе взрослых встревоженное, но собранное лицо директрисы и с затаённым дыханием припал ухом к отверстию, сам не зная, что именно хотел там услышать.

— Спасибо, что смогли прийти в такой поздний час, — чуть громче, чем обычно, сказала Миранда, когда за Евой Сандерс закрылась дверь. — Я бы не созвала срочное собрание, не будь мы в таком опасном положении, из-за которого, быть может, скоро придётся закрыть атенеум.

— О чём именно вы говорите? — спросила Маккензи, подрагивая плечами с накинутой на них шалью.

— О похищении сайлотакцев, милочка, — сухо ответила миссис Клиффорд, смеряя стоящих рядом близняшек строгим холодным взглядом.

— Это еще полбеды, Оссия. Я собрала вас потому, что сайлотакцев вероятно похитили приспешники Барр.

По комнате прошёл тихий удивлённый ропот, который грубо пресёк Конноли, как всегда одетый в идеально выглаженный костюм и рубашку, хотя шёл уже одиннадцатый час.

— Мы все слышали о Гаренин. То, что на него совершили набег — полная чушь. Люди всего лишь поняли, что реконструкция непонятной деревушки окажется крайне невыгодной, и решили приплести именно Барр и недавних преступников, дабы в конечном счёте свернуть всю лавочку без лишней волокиты с бумагами.

— Речь не о Гаренин, Сауней, — раздался непривычно сильный голос Себастиана. — Ты бы знал, что именно случилось, не шатайся ты незнамо где, пока мы прочёсывали лес в поисках детей. Не напомните, кстати, ради чего так рано в атенеум вернулись, мистер Конноли?

Себастиан говорил это без издёвки, лишь с еле уловимой ноткой подозрения в голосе, пока его голубые глаза, направленные на историка, нагло и бесстрашно блестели в свете свечей.

— Дела мистера Конноли касаются только мистера Конноли, мистер Эванс, — строго вставила Миранда, уставшая от споров за день. Женщина несколько помедлила перед тем, как начать говорить дальше, явно стараясь сопоставить все имеющиеся факты у себя в голове, перед тем как объявить, вздёргивая подбородок: — Сауней, там был не волк. Это был баргест.

— Вы, должно быть, шутите!

— Нет, это были те самые чёрные псы с горящими глазами, что предвещают смерть, — подтвердил Хоган, не отнимая руки от бороды.

— Подождите, псы? Он был не один?

— Целая стая, я сам видел.

— Но это невозможно! Баргестов не видели уже несколько сотен лет. Они исчезли сразу же после смерти Мерлина. Тем более, не может появиться и пропасть целая вымершая стая всего за несколько часов.

— Баргесты подчиняются дьявольскому палачу, — внезапно вставила Маккензи, не поднимая глаз. — Раз объявились они, то не может быть сомнений, что слухи о нём и его приспешниках не врут.

— Мисс Коллинз, и вы туда же? — раздражённо спросил Конноли, даже не глядя в сторону молодой учительницы. — У нас есть какие-то реальные факты о похищении?

— Я говорила с детьми, они ничего не помнят. Единственное, что у нас есть — слова мисс Рейд, в которых мы также не можем быть до конца уверены из-за её некоторой… впечатлительности, и то, что мы видели сами.

— Урок должен был проводиться на полянке фей, — продолжила говорить Миранда, обращаясь уже не только к Конноли, но и ко всем учителям. — Ради наблюдения за голубыми феями мисс Рейд передвинула у них время обеда и повела их сразу в лес, без перемены. Как только дети расселись, по периметру полянки возник туман, словно стена, а потом стал заполонять всё пространство так, что нельзя было ничего рассмотреть на расстоянии вытянутой руки. Бесспорно, такое под силу даже многим нашим подросткам, но тогда остаётся вопрос: как произошло проникновение на территорию Гринчвилда? Наш атенеум, как и гостиные, защищён сильнейшими чарами, которые воздвигнули ещё ученики Мерлина, и их не под силу снять даже очень хорошим магам. Далее, по словам мисс Рейд, когда туман рассеялся, а это произошло довольно быстро, на поляне не было ни одного ученика. Единственным живым существом, которое она обнаружила, был баргест.

— Я слышал, что ученики шептались о волке, — прервал Сауней директрису, — что само по себе является бредом, их нет здесь уже два столетия. Возможно, туман был отравлен и вызвал галлюцинации.

— Оссия приняла его за волка, это так. Они одинаковые в холке, у них крупные вытянутые лапы и чёрный окрас. Но мистер Хоган и мистер Эванс видели целую стаю баргестов со светящимися белыми глазами, когда туман уже давным-давно рассеялся. Когда мы прибыли на полянку, то постарались отследить перемещающие или скрывающие чары, но ничего подобного не было, ни намека на какое-либо волшебство.

— В исголе я писал научную работу по утерянным чарам, — вставил Себастиан, поднимаясь с края стола. — Помнится, во времена набегов сильнейшие маги использовали Пожирающий туман. К нему прибегали, когда надо было переместить что-либо или кого-либо без возможности отследить всплеск магии, который при обычном колдовстве способен указать на то место, куда это что-либо было перенесено, с огрехами в несколько миль. Глупо верить в то, что кто-то уцелел с тех времён, но, возможно, родились новые гениальные волшебники, ведь техника воспроизведения таких сильных чар была утеряна сотни лет назад, как раз когда Мерлин умер.

— Забавно, что эта фраза так часто сегодня звучит, — заметил Сауней.

— Мистер Эванс, вы учились в Италии, там другая программа амддиффина, так что, быть может, вы знаете, как обезопасить Гринчвилд? — спросила директриса, и когда Себастиан отрицательно покачал головой, вздохнула: — Что ж, очень жаль. Тогда я попрошу вас патрулировать территорию атенеума с сегодняшнего вечера. Ежечасно накладывать защитные чары на кабинеты, гостиные, на все места, где будут проводиться уроки. Под нашим носом может начаться война. В конце концов, не каждый день обнаруживаешь вымершую стаю баргестов у своих окон и неотслеживаемую магию.

Через десять минут, когда было решено, кто и когда патрулирует Гринчвилд, учителя стали один за другим покидать кабинет. Лишь сёстры Коллинз, мрачный Сауней и уставший Себастиан остались в комнате. Эванс вертел в руках солтор, не отрывая взгляда от улыбчивой Эйлси, которую, казалось, ни капли не заботило происходящее, и иногда полушёпотом что-то спрашивал у неё. Маккензи совершенно не обращала внимания на короткие смешки своей сестры и задвигала за столы стулья, стараясь такими механическими движениями отвлечь себя от пугающих её мыслей. Но Конноли пресёк все её попытки отгородиться от реального мира лишь одним действием. Девушка почувствовала тяжёлую мужскую руку на своем плече, сжимавшую его с такой силой, будто пытается прощупать до кости. От резкой прошибающей боли она вскрикнула сквозь зубы и развернулась лицом к Саунею.

— Я сделал вам больно? — будто бы правда обеспокоившись, спросил он. — Мои глубочайшие извинения, мисс Коллинз, я не рассчитал силу.

— Вы что-то хотели?

— Да-да, меня очень заинтересовала ваша фраза на собрании. С чего вы взяли, что вымершие зверьки подчиняются Барр?

— Так говорят, — растерянно ответила Маккензи, не понимая, что конкретно от неё хотят услышать. — Все дьявольские создания поклонялись дьявольскому палачу, ведь он был… она была демоницей.

— Верите, что её сын пришёл в наш мир? — скривил лицо Сауней. — И что какая-то демоница, женщина, была ровней Мерлину?

— Так говорят.

— Кто? Ученики или ваши дружки? Или, быть может, вы общаетесь с восставшими?

— Сауней, — резко прервал учителя Себастиан, придерживая за талию Эйлси, — если хочешь добиться расположения дамы, то надо делать комплименты, а не устраивать допрос с пристрастием, не думаешь? Дорогая, — обратился затем он к девушке, ослепительно улыбаясь, — думаю, вам с сестрой надо идти в свои комнаты. Думаю, тебе лучше её довести, пока мистер Конноли не украл.

Эйлси выразительно взглянула на Себастиана, будто не верила своим ушам, а потом, громко хмыкнув, взяла близняшку за руку и вместе с ней ушла, тряся волосами, собранными в высокий хвост. За ними, сверкая глазами, вышел и Сауней, от чего учитель Защиты лишь тихо рассмеялся, заложив руки за голову. Одним взмахом руки он расставил стулья по своим местам, не отрывая мечтательного взгляда от потолка.

Брендон упрямо игнорировал покалывающее ощущение в конечностях и продолжал сидеть у вытяжки, слушая, как Себастиан насвистывает какую-то отдалённо знакомую мальчику мелодию. Всё самое интересное уже прошло, но Картер не мог заставить себя оторвать глаз от молодого учителя. Он выглядел как Арес: сильный, непоколебимый, будто всегда точно знающий, что ему сделать, чтобы победить любое чудище на своём пути. Отблески свечей мерцали в его глазах, никогда не вызвавших и тени сомнения, а в чарующем голосе неизменно слышались лёгкие нотки уверенного в себе лидера, хотя в его лице не было ни одной черты, которая могла бы выдать мужчину за хвастуна и гордеца.

Брендон так увлечённо рассматривал учителя, что даже не заметил, как, слегка прищурив глаза, Себастиан разглядел мальчика, припавшего к вентиляционной вытяжке. Хмыкнув самому себе, Эванс быстро развернулся и вышел из класса, оставив Картера в недоумении от такого манёвра. Но не успел мальчик выйти из комнаты в надежде самому найти дорогу в гостиную, как уткнулся носом в грудь своего руководителя.

— Опять заблудился? — просто спросил Эванс, когда Брендон поднял на него глаза и молча кивнул. — Завтра я тебе дам карту замка, чтобы ты легко находил дорогу в гостиную.

После этих слов Себастиан начал расспрашивать своего ученика о самочувствии и о том, не боится ли теперь он находиться в атенеуме, и взял мальчика за руку, от чего Картер сделал поразительное открытие, что его рука почти что вдвое меньше учительской. Да и вообще мистер Эванс оказался очень высоким.

— Брендон, — резко остановившись у главной лестницы, сказал Себастиан, — я знаю, что ты подслушал весь разговор учителей, но, пожалуйста, не говори об этом никому. Даже Киту и Мелани, и тем более, Фосети, когда он будет тебя опять задирать, а ты решишь выказать своё, м-м-м… превосходство никому не известной информацией.

— А это правда про баргестов? Что они прислуживают Барр.

— Многие верят в то, что это так. В любом случае, они вернулись, а стычек с его так называемыми последователями стало больше. Поэтому нам надо, чтобы вы целиком и полностью отдались учёбе и детским забавам, Брендон, а не лезли во взрослые проблемы. Хорошо? Сейчас скажешь друзьям, что заблудился, но если будешь чувствовать себя обеспокоенным из-за услышанного, то можешь заглянуть ко мне на чай на днях.

С этими словами Себастиан похлопал мальчика по плечу, пожелав ему спокойной ночи, и ушёл к себе.

========== Глава 8. Скотт и дядя Джер ==========

Комментарий к Глава 8. Скотт и дядя Джер

https://vk.com/music?z=audio_playlist258437673_49/a28039a58311404e4a

Плейлист к главам 8-10💕

После того дня казалось, что всё начало приходить в норму. Кэролайн продолжала вечерами постигать науку снобизма на заднем дворе атенеума вместо отработки. Каждый раз, сидя на полу у очередных лат, она с опаской соглашалась на магическую помощь в уборке от Фосети, который неизвестным ей способом заметал следы того, что работу она выполняла не самостоятельно. Стефан выполнял свои обязанности честно, хотя Алекс пытался пару раз соблазнить его на прогул, а потом старался вникнуть в дэрвадэл, который помимо вызубривания абзацев о всевозможных растениях требовал и умения готовить эликсиры. Брендон и Кит отнеслись к наказанию на удивление серьёзно. Они почти не опаздывали на уроки и исправно дежурили в столовой, однако не забывали выпросить у белифов лишний кусок пирога перед тем как вернуться в гостиную под осуждающим взглядом Мелани. Правда, отчего они плутали по атенеуму, опаздывая из-за этого на уроки, было всё ещё непонятно, ведь та карта, которую Себастиан дал Картеру, максимально точно отображала коридоры. Тем не менее, Брендон хорошо запомнил только дорогу на кухню и в комнаты мистера Эванса и всё так же чрезвычайно часто забывал, как дойти до кабинета истории.

Дорогу к кабинету мистера Эванса знали многие, ведь он был негласным психологом для учеников и даже некоторых учителей, явно затмевая в этой профессии лишь одной своей улыбкой вечно уставшую миссис Бреннан, которая устроилась в Гринчвилд именно по этой специальности. Да и его комната, в которой он выслушивал обеспокоенных подростков и взрослых, была достаточно просторной и светлой, наполненной запахом винограда и миндаля, чем сильно отличалась от мрачноватого кабинета Бреннан. Не решись он помогать советами обитателям замка, он мог бы сделать из неё комфортную личную гостиную, где по вечерам слушал бы итальянские песни и пил красное вино, а потом проверял домашние работы. Но вместо красивого патефона у него на подоконнике стояло лишь маленькое радио, настолько пыльное, что создавалось впечатление, что им ни разу не пользовались, а вместо вина были бесконечные запасы чая и кофе. Ближе к двери, что вела в его спальню, стояли несколько небольших шкафов, сверху донизу набитые книгами в толстых переплётах, к которым он иногда подходил, чтобы вытянуть чью-нибудь работу по философии и всунуть пришедшему в руки с фразой, что она поможет ему успокоиться. Некоторые девушки из старших классов пользовались моментом, чтобы подложить меж страниц страстное послание Себастиану, после чего с томными вздохами возвращали ему книги, заверив, что они очень помогли.

Эванс не был психологом, но он умел слушать. Незаметно осматривая на наличие порезов на руках, он кивал своим собственным мыслям, которые позже озвучивал в качестве действенного, ему самому на удивление, совета, пока пришедший изливал душу. А если не мог помочь, то отправлял к миссис Бреннан, которая уже зрила в корень проблемы, а не на поверхностные моменты, всучивая несколько булочек в придачу.

Брендон очень робко спрашивал разрешение войти и встречался радушно, но тихо, как и любой другой ученик. Себастиан тут же ставил на маленький аккуратный столик, который был вечно завален тетрадями, ароматный чай и целую тарелку сахарных булочек, а сам усаживался в большое мягкое кресло и спрашивал, как дела.

Картер старался не злоупотреблять временем и вниманием учителя, поэтому заглянул к нему во второй раз лишь перед приездом отца в атенеум, перед этим проходив около комнаты мужчины добрых полчаса, взвешивая, надо ли ему об этом поговорить или нет.

— Я слышал, твой отец сегодня приезжает, — сказал Себастиан после недолгих расспросов о самочувствии, быстро сообразив, о чём пойдёт разговор.

— Папу пару раз вызывали, когда я ещё учился в младшей школе, — ответил Брендон, не поднимая глаз. — Но мне кажется, он просто понравился моей учительнице, ведь я не сделал тогда ничего дурного.

— А в этот раз ты повёл друзей в место, где мы храним достаточно опасных созданий.

— Вовсе нет! — мальчик поднял упрямый взгляд на учителя. — Там был затопленный подвал и всякие руны.

— Хорошо, допустим, это так. Тогда почему больше никто из учителей, спускаясь в подвал, не попадал туда?

— Я могу тебя туда отвести, если ты мне не веришь, — вместо ответа выпалил мальчик.

— Хочешь, чтобы я разрешил тебе идти туда, где, по твоим словам, пытали женщину? Брендон, я честно ненавижу так говорить, но мне кажется, что всему виной твоё детское восприятие. Может быть, где-то прорвало трубу, а ты решил, что это вселенский заговор.

— А как же женщина?! Кроме того, я ведь сам слышал, как вы говорили о Барр — дьявольском палаче — с учителями, а ещё тем вечером ты мне сам сказал, что его последователей всё больше и больше…

— Я сказал, чтобы ты наслаждался детством, Брендон, учился магии или научился играть на гитаре, пока взрослые разруливают ситуацию. И ты должен был сфокусироваться на этой части предложения, а не на той, что была о последователях.

— А как же Кит, Стефан и Кэр? Они тоже видели подвал, кровь на камне и руны, — немного помолчав, сказал мальчик. Он точно знал, что не сошёл с ума, и ни за что не собирался признавать разумность слов учителя.

— Брендон… — со вздохом произнёс мужчина и сразу же осёкся, не зная, что ещё ему сказать.

Брендон смотрел на Себастиана таким взглядом, будто тот собирался вынести ему смертный приговор. Мужчина запрокинул голову, запустив в волосы пальцы, и старался подобрать слова. Жгучее желание отправить Брендона к миссис Бреннан мешало ему привести хоть один аргумент. Через пару секунд он продолжил говорить, внимательно вглядываясь в глаза ученика, будто старался внушить ему свою мысль:

— Брендон, я верю, что вы были в каком-то затопленном месте. Где, скорее всего, просто прорвало трубу. Мы в волшебном мире, да, но не стоит путать реальность с книжками.

— В очень многих книжках случаются неприятности из-за того, что взрослые не верят детям, — просто сказал мальчик, ставя чашку на стол.

Себастиан не отвечал. Он откинулся в кресле, не отнимая рук от волос, и поджал губы, явно обдумывая слова мальчика. Часы на столе тикали, отмеряя секунды, а Себастиан всё молчал.

— Ладно, — спустя какое-то время сказал мужчина, вставая на ноги. — Хорошо. Покажи мне.

Картер с триумфом во взгляде достал скомканную нарисованную им несколько дней назад карту и вышел из комнаты учителя широкими шагами, пока этот самый учитель со вздохами следовал за учеником.

Та самая дверь страшно предстала перед взором мальчика, ощутимо притупляя его желание идти дальше. Пара ссадин на руках не могли не напоминать о недавнем приключении, которое произошло на этом самом месте буквально несколько дней назад, невольно заставляя коленки Картера трястись от чувства опасности. Брендон остановился в нерешительности в нескольких метрах от двери так резко, что Себастиан, увлечённый своими мыслями, налетел на ученика, глухо ругнувшись, на что последний даже не обратил внимания.

Эванс украдкой взглянул на лицо кайндаймхца и достаточно быстро сообразил, что тот побаивался прикасаться к двери, но подумал, что не смог бы его осудить, даже если бы хотел. Эта часть замка пугала даже такого бесстрашного мужчину, как Себастиан. Каменные высокие стены заглушили бы любой смешок, любой радостный голос, с такой лёгкостью, будто пытались задавить своей мрачностью каждого, кто придёт в это опасно тихое место. Несмазанные петли дверей, в то же время, могли бы проще простого погрузить любого пришедшего в атмосферу старых ужастиков, которые показывали ещё в те времена, когда телевизоры работали лишь в чёрно-белом цвете.

Эванс понимающе похлопал мальчишку по плечу и с помощью магии открыл дверь, которая распахнулась перед пришельцами с утробным стоном, явно навевающим на мысли смазать петли или убраться отсюда. Всё так же придерживая Брендона за спину, Себастиан прошёл с ним в коридор, неловко пошутив, что за такими дверьми не найти что-нибудь необычное будет странно и даже глупо. Однако они почти полчаса проходили по коридорам за той дверью и ничего не обнаружили. Мальчишеский пыл заметно поубавился, а немного позднее на смену ему пришла растерянность и даже непонятная обида.

— Я не понимаю, где подвал. А мистер Конноли мог это сделать? — в смешанных чувствах спросил Брендон, игнорируя один из проходов вот уже полчаса. Сухой воздух, на который Себастиан не обращал никого внимания, заставил его губы потрескаться, но мальчик всё не мог вспомнить, чувствовал ли он что-то подобное в тот раз.

— Он мне тоже не особо нравится, но я ручаюсь, что мистер Конноли к этому не имеет никакого отношения. Не думаешь, что трубу починили, а подвал высушили? Извини, Брендон, но если окажется, что там были заперты магические твари, то я не разрешу тебе туда сунуться.

— А где они заперты?

Вместо слов Себастиан кивнул головой в сторону массивной дубовой двери, за которой мальчик точно никогда не был.

— Нет, не она. А почему ты уверен, что это не мистер Конноли?

— Никогда не суди человека по внешнему виду, малыш. Он превосходный учитель и отменный педагог. Да, иногда он очень придирчив, но он ведь ни разу не снизил тебе оценку из-за личной неприязни. Я вижу, что ты пытаешься приписать ему то, чего не было, но это неправильно. Знаешь, многие очень хорошие люди учились в мюридхау, и это глупо с твоей стороны — так относиться к этому адрану.

— И кто же там учился?

— Слышал новую рок-группу «Тринадцатый Меч»? Тот барабанщик, Джордж, учился в мюридхау. Я общался с ним — очень приятный парень, очень честный и добрый. А ещё многие из Парламента тоже мюридхаудцы.

— Папа говорит, что все, у кого есть власть в Парламенте — газафоновы морды.

— Смотри так Фосети и его друзьям не скажи, — рассмеялся Себастиан, усаживаясь у стены. — Ты же знаешь, что это ругательство?

— Знаю, конечно. Но газафон ведь ещё животное, помимо ругательства.

— Очень склизкое и противное, а ещё больших размеров. Не самое лучшее, что можно сказать о власти, так что лучше не повторяй слова отца. Надеюсь, ты никому не скажешь, что я закурил?

Брендон живо заверил, что не расскажет, но всё же поморщил нос, когда в руках учителя рассмотрел сигарету, которую мужчина тут же зажал меж губ. Он щёлкнул пальцами, из-за чего на них возник огонь, и блаженно затянулся сигаретой, откинув голову.

— Никогда не кури, — обворожительно улыбнулся Себастиан, стряхивая пепел на пол. — Во рту потом отвратительное послевкусие остаётся.

— Ты же куришь, — сказал мальчик, наблюдая, как дым растворяется в воздухе причудливым рисунком.

— Я начал в старших классах баловаться с друзьями, но я определенно счастливо бы прожил и без этого.

Себастиан сделал ещё одну затяжку, слегка наклонив голову, от чего его челюсть стала выпирать так сильно, что создавалось ощущение, что кожа там непременно порвётся. Эванс выпустил дым, прикрыв глаза, пока кончиками пальцев отбивал такт последней песни «Тринадцатого Меча», и улыбаясь уголками губ своим знаниям о молодёжных группах.

— Знаешь, Брендон, — внезапно сказал он, пристально взглянув на скучающего мальчика, который уселся напротив, — магия делится на несколько видов. Самый простой из них — когда ты представляешь результат в голове, а он потом претворяется в жизнь. То пудинговое заклинание сработало именно так, и всё, что вы сейчас проходите на артаиосе, тоже построено на этом принципе. То, что получится, не имеет должного запаха или вкуса. Когда вы научитесь более-менее работать со своей фантазией, то перейдёте к следующему этапу. Это когда на твоё представление результата в голове накладывается точное требование к нему. То есть, ты не сможешь с современными знаниями наколдовать глянцевую бумагу — она будет просто обычной бумагой. То есть… хм, не знаю, как сказать лучше, но ты подчиняешь предмет своей воле, своему воображению. Такие заклинания, как пудинговое или с потолком, — да-да, я помню о потолке — может изобрести любой человек, но не каждый точно додумывается, как.

— Дядя Джер сказал, что это легко.

— Ну, давай рассмотрим то заклинание с потолком. Представить, как падают с потолка цветы, достаточно просто, так? Сложность данного этапа для тебя была в его масштабности, так что ты наверняка попросил помощи. Потом идёт следующий этап, и, видит Минерва, я не представляю, насколько гениальной семьёй надо быть, чтобы достичь такого результата. Следующий этап в магии — психология. Ты задействовал свою психологию, свои суждения о том, кто хороший, а кто плохой, поэтому ты управлял теми пауками и цветами. Воображением легко управлять, а вот эмоциями, своим собственным умом — нет. Заклинания на этом этапе сложнее изобрести. Те, кто их придумывает, задействует весь свой мозг для того, чтобы сфокусироваться на результате вплоть до атомов, поэтому у тестировщиков часто возникают огрехи. Чем сложнее заклинание, тем больше ты должен концентрироваться на результате и на желании, чтобы это заклинание сработало.

— А что потом?

— Потом люди учатся второму этапу сначала, но без слов. Проговаривать проблему — значит понимать и принимать её. Проговаривать заклинание означает то же самое. Так что целый семестр мы отводим для того, чтобы дети научились осознанию заклинания без слов.

— А кто умеет пользоваться магией без солтора? — резко поменял тему Брендон. — Мне кажется, ты точно должен.

— Ты прав. Ещё мистер Конноли и мистер Бойд. Мы способны только на самые простые заклинания, такие же, какие ты сейчас проходишь. Но это, наверное, наследственное, а бешеное желание — это уже вторично. Поэтому Верморы и стараются сохранять чистоту крови.

— А я смогу колдовать без солтора, если очень сильно захочу и буду стараться?

— В этом мире нет ничего невозможного, Брендон. Надо лишь прикладывать усилия и не спешить. Но сначала освой первые два пункта. И это как минимум. А сейчас, судя по времени, твой отец уже здесь. Так что надо идти.

***

Гринчвилд был таким же величественным и красивым, каким Скотт запомнил его ещё в своё время, когда выпускался. Острые башни упирались в небо и словно удерживали груз многотонных облаков на себе, не давая им упасть на землю. Каменные стены хоть и были старыми, но создавали впечатление, что они защитят от чего угодно, что никогда не разрушатся и будут стоять до конца времён, укрывая в себе сотни учеников от подстерегающих их во взрослом мире опасностей. Зелёный лес дополнительным барьером окружал Гринчвилд, удерживая меж крон деревьев приятную прохладу и какую-то особенную магию, неподвластную никому, даже волшебникам. Среди ещё зелёной травы, которая местами сменяла свой цвет на жёлтый, виднелась извилистая дорога, которая вела прямо в Гринхолл, маленький, но шумный город. Скотт втайне от всех, даже от Джереми, мечтал жить в нём ещё когда был школьником, хотел иметь там свой небольшой дом напротив симпатичной кофейни, где делали лучший в Англии пунш.

Отец Брендона вдохнул свежий, несколько солоноватый воздух полной грудью, но сразу же закашлял, когда по его хребту ударила тяжёлая ладонь Джереми. Батлер оценивающе, но быстро провёл взглядом по зелёным верхушкам деревьев и слегка улыбнулся, когда услышал лошадиное ржание.

— Помнится, я именно в этом месте свалился с пегаса и сломал себе руку, — сказал он, поправляя ворот своей косухи.

— Здесь я свалился с пегаса, — поправил брата Скотт. — А ты полез под копыта и сломал руку.

— Ты же присобачил ему к груди мой рюкзак, естественно я полез за своим добром, пока он не улетел в замок.

— Будто ты не мог забрать свои вещи у замка, — усмехнулся мужчина, идя по аккуратной дорожке вдоль перелеска. Он помнил эту дорогу так хорошо, словно сам её прокладывал: ещё поворот — и Гринчвилд предстанет перед ним во всей красе. Чуть слева покажется тропа к конюшням, справа тихая речка скроется от его глаз в кустах, а чуть дальше обогнёт величественный дуб и убежит в лес, затем взору откроется когда-то крутой обрыв с шаткой каменной лестницей, которая приведёт прямо к пляжу с шумными волнами. На памяти Скотта туда спускались лишь парочки под покровом ночи, пока остальные ученики предпочитали смотреть на синее море из-за надёжных стен замка.

— Чтоб какой-нибудь ребёнок или учитель нашёл там бренди? Даже сейчас я готов пожертвовать лучевой костью, лишь бы спасти бутылочку виски от лишнего рта.

— Знаешь, Джер, мне кажется, ты никогда не поменяешься! Скорее снег в пустыне выпадет!

Глухо рассмеявшись от толчка в плечо, Скотт и Джереми пошли к Гринчвилду, наслаждаясь в тишине своими воспоминаниями об атенеуме и гадая, о чём станет говорить Миранда.

— Выглядите так же шикарно, как и десять лет назад, миссис Брадберри, — сказал Батлер, отвесив директрисе шутливо галантный поклон, как только завидел её в коридоре.

— То есть, либо в пятьдесят я выглядела на шестьдесят, либо в шестьдесят на пятьдесят? — улыбнулась уголками губ женщина, пропуская мужчин в кабинет. — Я очень рада видеть вас в добром здравии, — Миранда искренне улыбнулась бывшим ученикам, слегка пожав им руки. — Как успехи с иллюстрациями, Скотт? Как родители? Хотите кофе?

— Всё просто замечательно, заканчиваю крупную работу на будущей неделе. Мама тоже здорова, сейчас гостит у тётушки Батлер. А от чего-нибудь тёплого мы точно не откажемся.

— О да, — усмехнулся Джереми, — две старушки поставили весь Странрар на уши. У них там что не человек, то старый знакомый. Но когда миссис Картер успела со всеми перезнакомиться, ума не приложу.

— Они у вас всегда шустрые были, насколько помнится. Неужели ты так и не нашел себе спутницу жизни? Такую шевелюру отрастил, наверняка все девушки без ума.

— Да начал вот встречаться с одной, — скрывая смущение, ответил Джереми и мотнул головой, ненавязчиво демонстрируя шелковистые пряди. — Но не знаю пока, серьёзно ли это.

— С Амелией Вуд, — вставил Скотт, заведомо игнорируя взгляд брата, который живописно говорил: «Какого чёрта, Картер?»

— Амелия? Она была влюблена в тебя классе в пятом. Я даже посадила вас вместе, чтобы дать девчушке шанс впечатлить тебя.

Джереми поперхнулся горячим кофе, как только услышал эти слова, и поднял удивлённый взгляд на улыбающуюся женщину.

— Ну хорошо, остальное потом спрошу. Брендон скоро будет, так что сейчас я хочу поговорить с тобой, Джереми, о делах. Ты изучил тот феномен?

— Конечно, хотя, не скрою, был удивлён вашей просьбой, — как ни в чём не бывало ответил мужчина, вытирая капли кофе со стола.

— В этом году Церемония была достаточно… необычной, — уклончиво ответила Миранда, ставя перед бывшими учениками тарелку с печеньем. — Ещё в самом начале церемонии к ученице, которая в конечном итоге пошла в драммонд, чуть не пришли сразу несколько зверей. В тестах она была явной драммондкой, но здесь что-то пошло не так. Как вы знаете, распределение по адранам происходит ради наиболее продуктивной учёбы детей. У кого-то лучше развита логика, у кого-то память и так далее. Много факторов складывается воедино, что и позволяет ученикам учиться комфортно и действенно. Так что я не была удивлена, что у одной из девочек могли оказаться сразу несколько «талантов», а тесты списала за ошибочные. Однако олень и дракон к ней не подошли, они будто прятались. Сразу за ней вышел мальчик, он попал в алэйсдэйр, но опять та же история: рысь и олень были, но на глаза детям и тому мальчику не попались. Половина учеников могла стать неопределившимися, такого никогда не было. Один, максимум двое, но никак не половина из первоадранцев.

Джереми молча кивнул и вытащил из сумки папку с документами. Пролистав до заломанной страницы, он откашлялся и поднял на директрису тёмные глаза с таким выражением, будто был готов зачитать наизусть стихотворение. Он говорил спокойно и уверенно, хотя его взгляд выдавал интерес и даже некоторое беспокойство. Джереми встречался с неопределившимися всего раз пять за всё время обучения в Гринчвилде. Миранда сидела молча, казалось, даже не дышала, лишь сосредоточено слушала приятный голос Батлера, запоминая каждое слово. Изредка мужчина опускал глаза на лист, чтобы найти там лишние доказательства своим объяснениям. Лист был исписан непонятным витиеватым почерком его славного деда — Гофрэйдха Артуа, который скрупулёзно собирал информацию о легендарном атенеуме ещё до того, как стал историком. А Джереми, который был единственным и любимым внуком Артуа, в качестве наследства получил все исторические работы, которые бережно хранил у себя дома и часто перечитывал.

— В целом, ничего необычного в феномене неопределившихся нет. Один человек из сорока попадает под это понятие, поэтому неудивительно, что пара учеников из потока могут так выделиться из толпы. Но в таком огромном количестве их ещё никогда не было, — подытожил он спустя какое-то время. — Тем более, когда в тестах относились конкретно к одному адрану.

— Это может быть связано… с баргестами?

— С байками о Барр? — усмехнулся Джереми, закрывая папку. — Если это так, то дедушка явно этого не знал. Здесь вся информация о…

— Почему вы сказали о баргестах? — Скотт подался вперед, заглядывая в серые проницательные глаза Миранды каким-то по-особенному внимательным отцовским взглядом, недоступным для Джереми.

К облегчению Миранды, громкий стук в дверь прервал дальнейшие расспросы — Брендон Картер с потупленным взглядом вошёл в кабинет директрисы, всеми силами избегая смотреть на отца. Скотт беглым взглядом оценил внешний вид сына: не до конца заправленная рубашка выглядывала из-под симпатичной серой безрукавки, волнистые волосы казались непричёсанными, а костяшки пальцев были испачканы синей пастой. Брендон неловко перемялся с ноги на ногу, покусывая губы, а потом поднял глаза на папу и дядю Джера и чётко произнёс:

— Это была моя вина.

***

Кит сидел на подоконнике рядом с кабинетом директрисы, теребя полы рубашки и постоянно вздыхая. Он сам недавно вышел оттуда под руку с родителями, которые тут же устроили нагоняй не только ему, но и Мелани за то, что она не уследила за своим братом. Мысль о том, что она не смогла бы его остановить, а скорее была бы вынуждена присоединиться к проискам мальчишек, даже не пришла им в головы, что было странно, ведь они были знакомы с характерами своих детей. Отчитав их на месте, Раф и Шарлотта Тёрнеры умчались домой, на прощание спросив об успехах в учёбе. Мелани долго дулась на брата и друга за то, что её так отчитали, демонстративно приходя и уходя из гостиной под руку с одноадранками, каждый раз изворотливо вставляя фразу наподобие «не совать нос, куда не просят» или «сидела, делала уроки, никуда не лезла». Но в роковой для Брендона час и она пришла к кабинету директрисы в качестве поддержки и сразу же начала мерить неширокий коридор шагами. Брендон зашел туда лишь полчаса назад, но ощущалось это так, будто он там находился уже целый вечер.

Наконец дверь раскрылась, и из неё вышли хмурый Скотт и Джереми, который сочувственно похлопывал племянника по спине. Мелани остановилась на месте, а Кит, который спрыгнул с подоконника, как только услышал глухой толчок в дверь, мигом оказался перед семьёй Брендона.

— Я так понимаю, вы Тёрнеры? — спросил Джереми, улыбнувшись краем губ. — Думаю, нам всем следует поговорить о случившемся. Вы не против сходить с нами в «Домик фей»?

Гринхолл, который находился минутах в пяти от замка, встретил мужчин и детей ароматом пряностей и тёплым воздухом. Косые лучи солнца робко пробивались сквозь неплотные облака и почти не грели, а от дороги, ведущей к городку, веяло прохладой и даже сыростью, поэтому небольшая компания шла к «Домику фей», чувствуя, как холод отступает. Гринхолл, застроенный миниатюрными домами с трубами, погружал своих жителей в сладкий запах корицы и дерева, а тепло от каминов чувствовалось даже сквозь кирпичные стены. Каменная мощёная дорога, пронизывающая городок в бесконечным сплетением тропинок, освещалась неярким светом из окон. Деревянные лавки с игрушками, сладостями и горячими напитками, за которыми торговали толстенькие волшебники или миниатюрные ведьмочки, встречались то тут, то там; мимо невозможно было пройти без оклика купить что-нибудь, чтобы согреться. В Гринхолле помимо отчего-то вечно голодных подростков часто появлялись туристы-зеваки, которых в это место манили легенды о Мерлине, поэтому жители этого города жили достаточно безбедно.

«Домик фей» находился ровно в центре Гринхолла, как и небольшой паб мелкого и худощавого ирландца Колина. Колина знала вся округа, не только потому, что он являлся внуком какого-то обыкновенного туриста-зеваки, который додумался открыть в городе место, где можно было бы посидеть с хорошей компанией за кружкой пива, но и потому, что он невероятно любил поболтать. Колин был таким болтуном, что у его посетителей, друзей-шотландцев, иногда прослеживался ирландский акцент, который некоторые ребята не понимали. У «Удачливого Дэли» и «Домика фей» постоянно сновал местный народ или туристы, поэтому эти два заведения насквозь пропитались уютной атмосферой и какой-то милой потасканностью, хоть владельцы и следили за ними очень тщательно. Затёртая от ветров и времени табличка «Домика фей» гордо висела у входной голубой двери, вокруг которой рос плющ, убегающий под самую крышу.

Усевшись за «свой столик», как его назвал Джереми с собственническим взглядом, и заказав яблочный пирог и безалкогольный пунш детям, Батлер облокотился на стуле и внимательно посмотрел на Брендона.

— Не знал, что ты приедешь, — неловко сказал мальчик под изучающим взглядом дяди.

— Миссис Брадберри попросила меня привезти кое-какие документы.

— А кем вы работаете, мистер Батлер? — бойко поинтересовался Кит, пока Мелани влюблённо рассматривала длинные вьющиеся волосы мужчины.

— Просто Джереми, — улыбнулся дядя Брендона. — То там, то сям, малой. Кто-нибудь просит меня презентовать что-нибудь, я и презентую.

— А ещё он барабанщик в рок-группе!

— Ну… иногда играю, да. Раньше, конечно, больше было, а сейчас приходится зарабатывать реальные деньги на реальной работе.

— А на гитаре можешь?

— Влёгкую, — усмехнулся Джереми, отпивая свой ромовый пунш.

— А вы где работаете, мистер Картер? — спросила Мелани, с усилием отрывая взгляд от лица Батлера.

— Я писатель-иллюстратор. В основном работаю дома.

— Но мы здесь не для разговоров о работе, малышня.

— А что миссис Брадберри хотела узнать? — прервал Брендон дядю, недоверчиво глядя в его тёмные глаза. Такая немногословность удивила мальчика, даже несмотря на тот факт, что он так накосячил, и молчание было первым признаком недовольства.

— А тебе всё скажи, — вместо брата ответил Скотт.

— Так, мелкий, что за чертовщина у вас тут происходит?

— Я же всё рассказал, — расстроенно произнёс Брендон, почёсывая мочку уха.

— Кит, — сказал Скотт, незаметно отдавая сыну корочку — его любимую часть пирога, — зачем вы пошли в подвал атенеума?

Кит неуверенно посмотрел на друга, молча спрашивая у того разрешения рассказать всю правду. Брендон осушил кружку пунша до середины одним глотком, как это делал его папа, когда нервничал, и уверенно кивнул.

— Так, — протянул Скотт, когда рассказ закончился, — ты пошел туда с Себастианом и ничего не нашёл? Совсем ничего? Ты уверен?

— Вы нам верите? — осторожно поинтересовалась Мелани, укутанная в кожаную куртку Джереми.

— Брендон, конечно, тот ещё фантазёр, но ведь твой брат там тоже был, и видел то же самое.

— А в историю о женщине?

— Ты слышала крики?

— Я не уверена, — честно ответила Мелани. — Но раз был подвал, то была и женщина, разве нет?

— Держите ухо востро, — просто сказал Джереми. — И будьте начеку с этим мистером Конноли.

— А почему ты решил, что это не он, кстати?

— Не знаю. В «Скуби-Ду» самые подозрительные часто оказываются самыми добрыми.

— То есть, ты основываешься на…

— Мультике, — ответил Брендон Мелани, которая, словно строгая учительница, подняла брови.

— На мультике?

— Я просто уверен, что за ним надо проследить!

— Нет, Брендон, — прервал сына Скотт. — Просто будь начеку. Но я думаю, лучше будет забрать тебя.

— Но папа! — взмолился мальчик. — Тут же мои друзья! Я только-только начал учиться и не хочу уезжать!

— Твои одноадранцы пропали.

— Они из сайлотака, — тихо поправил мужчину Кит. — И в любом другом атенеуме может случиться то же самое. Мистер Картер, мы не будем уходить с территории, честно!

— Кит, — Скотт вздохнул и потёр переносицу, — вы буквально нарушили наказ директрисы и пошли в подвал. Как я могу быть уверен в ваших словах?

— Мистер Картер, — подключилась к уговорам Мелани, — если речь идёт о том, чтобы Брендон остался с нами, то мы точно сдержим обещание.

— Так, Скотти, — вздохнул Джереми, поднимаясь со стула, — ты разбирайся с малышнёй, ты в этом хорош, а нам с Брендоном надо погулять. А то он весь зелёный. Можешь пока посидеть в куртке, Мелли. — С этими словами Батлер залпом допил остаток пунша и потрепал девочку по голове. — Пошли, мелкий.

Джереми шёл в дымке от сигареты по вечерним улочкам Гринхолла. В этой части Шотландии всегда рано темнело, поэтому единственным освещением становился свет из окон. За шторами мелькали чьи-то силуэты, кто-то сидел на подоконнике, погрузившись в чтение, а кто-то, явно вышедший из паба Колина, громко смеялся. Джереми, который уже давно хотел переговорить с Брендоном о случившемся, нарочно повёл мальчика в тень, подальше от чужих ушей. Ещё в те времена, когда мужчина застал плачущего племянника на любимоммамином подоконнике сразу после её похорон, они условились, что все тревоги и секреты, которые хранились в сердце Картера, они будут обсуждать, как только мальчик почешет мочку правого уха.

— Ладно, малыш, — на выдохе сказал Джереми, так что густой дым на секунду спрятал его лицо, — что случилось?

— Я знаю о баргестах.

Лунный свет отразился в тёмных глазах Батлера, который явно складывал в уме, что к чему. Прохладный ветер вызывал у него лёгкие мурашки, которые мужчина доблестно игнорировал, но все равно время от времени расправлял плечи. Чёрные волосы лезли ему в лицо, так что, зажав сигарету в зубах, он быстрым жестом сделал себе неряшливый пучок и запрокинул голову.

— Ты знаешь о неопределившихся? — только и спросил Джереми, внимательно глядя на звёзды. — И что почти весь твой поток только и пестрит ими?

— Мелани говорила о них, она знает одну девочку. А я неопределившийся?

— Нет, — усмехнулся мужчина, — рыси ты понравился явно больше, чем дракону или любому другому зверью.

Брендон прислонился к одной из закрытых лавок с товарами и внимательно посмотрел на дядю. Джереми почти никогда не вёл себя как взрослый рядом с ним. Он шутил и заводил шуточные драки, иногда расспрашивал мальчика о переживаниях и всё в такой же шуточной манере помогал советом. Он лишь изредка позволял себе быть сосредоточенным и серьёзным, будто боялся, что мальчик повзрослеет, если начать говорить с ним о тяготах жизни. В глазах Батлера это была прерогатива Скотта — рассуждать с сыном о мире, добре и зле. Да и что он, одинокий волк, может дать такому чистому и славному мальчишке?

— Ты слышал байки о Барр? Что баргесты и всякая другая нечисть слушается его приказов?

— А ты веришь в это?

— Уже не знаю, если честно. Просто будь осторожен, хорошо?

— Я боюсь, что папа заберёт меня.

— Я бы забрал, — честно признался Джереми. — Ты всё, что у отца… у меня… у нас есть. Знаешь, Брендон, ты должен вести себя, как Скотт. Быть ответственным и осторожным. Держись подальше от приключений, а особенно — от Конноли и Фосети.

— Он сказал, что наша семья что-то скрывает, — медленно, будто не зная, стоит ли это говорить, пробормотал Брендон.

— Фосети? Он завидует, что у тебя счастливая семья. Я бы сказал тебе, будь это так, малыш. От кого ты узнал о баргестах?

— Я подслушал собрание учителей, когда заплутал. Мистер Эванс попросил меня не говорить Киту или кому-нибудь ещё.

— Как только что-нибудь случится… — замялся Джереми, — как только что-нибудь случится, беги в город к телефонной будке или пиши. А ещё на четвёртом этаже рядом с… рядом с кабинетом дэрвадэла — во всяком случае, раньше там проходил тот урок… Короче, там есть комната с водными зеркалами.

— Как дома?

— Да, только у вас маленькое. Главное — держаться за раму, тогда связь не пропадёт и мои слова или твоего папы будут слышать только те, кто держится за неё.

— Когда я вырасту, я придумаю, что-нибудь действеннее водных зеркал.

— Глупый, не спеши взрослеть. Ты не представляешь, как много бы я отдал, чтобы хоть на немного стать опять одиннадцатилеткой. А лучше шестнадцатилеткой. Благо, у меня прыщей не было. У тебя сейчас минимум ответственности, Брендон, и это прекрасно. Конечно, у тебя есть свои проблемы и переживания, но пока что ты не обязан думать о том, как заработать себе на еду, у тебя не болят суставы, и это как минимум.

— У тебя тоже не болят.

— У Оскара болят, а это то ещё зрелище — смотреть, как он кряхтит, когда встаёт с корточек. Но Брендон, ради меня и папы, не спеши взрослеть. Наслаждайся каждым днём, но только не лезь в неприятности. Можешь подраться разок-два, но не более того. Это полезно, если хотя бы раз получишь в нос.

— Дядя Джер, — Брендон замялся, заламывая руки, — со мной ведь всё будет хорошо? Я ведь не пропаду и не…

— Я тебе обещаю, — Джереми выкинул сигарету, присел на корточки и обхватил плечи племянника, — что у тебя всё будет лучше всех. А если какой-нибудь мистер или хоть сам Барр сунется к тебе, то я ему пасть разорву прежде, чем он моргнет.

— А правда, что будет война?

— Не слушай ты эти сплетни, — неловко качнул головой мужчина. — Учителя между собой часто байки травят. Как, кстати, моё заклинание, сработало?

Брендон улыбнулся, распрямляя небольшие плечи, и гордо вскинул голову.

— Теперь вместо вас с папой в атенеуме будем главными мы с Китом.

========== Глава 9. Опасное и прекрасное ==========

Первая половина октября выдалась на редкость дождливой. И если старшие ребята, которые готовились к сдаче экзамена по амддиффину, и Брендон с друзьями, серьёзно занятые учёбой, не особо переживали по этому поводу, то для учительницы рыцарских дуэлей Эйлси Коллинз это была трагедия. Даже ученики, которые занимались этим профессионально, не были так сильно расстроены погодными условиями, хотя именно им приходилось тренироваться на корте на открытом воздухе, пока на улице бушевал ветер, в то время как Эйлси чаще всего обсуждала ненавистный ей дождь за стенами замка. Иногда она выходила на балкон на втором этаже атенеума и следила оттуда за процессом. В тёплое время года женщина любила проводить таким образом уроки и тренировки у старших: открытая поляна была как на ладони, намётанный глаз превосходно видел ошибки и недочёты, а сражающиеся юноши и девушки выглядели, словно её собственные рыцари, что ей бесконечно нравилось. Но как только холодало, Эйлси усаживалась со свободными от уроков учителями на первом этаже, чтобы поговорить, почти даже не смотря в сторону учеников.

Но даже в этом случае женщину нельзя было обвинить в том, что она не принимала участия в тренировочных процессах. Когда на землю падали первые капли дождя, или ветер становился настолько холодным, что легко можно было бы простудиться, на месте для тренировок учителя благодаря инициативе Коллинз парой заклинаний возводили крытую арену с длинными деревянными колоннами и крышей, а по периметру наколдовывали барьер, защищающий детей от ветра и поддерживающий тёплую температуру. Отсутствие Эйлси на тренировках всегда вызывало недоумение у обычных учеников, к которым на уроки она исправно приходила, но, научившись у учительницы базовым вещам, спортсмены справлялись с упражнениями сами, хотя часто просили помощи у ведущих чемпионов, которые уже превосходили женщину в мастерстве.

На самом деле, рыцарской дуэлью этот вид деятельности именовали только подростки, для которых название «Демонстрация конкура и фехтования» звучало недостаточно помпезно и неоправданно длинно, тем более, что кроме конкура существовало много видов демонстрации умения сидеть в седле. Помимо этого, Гринчвилд был местом, где всё ещё рождались легенды об Экскалибуре, и из уст в уста передавались истории о подвигах рыцарей Круглого стола, и такая атмосфера просто-напросто не позволила бы подросткам, особенно тем, кто проходил через тот самый возраст, когда желание выглядеть крутым и взрослым было сильнее даже базовых инстинктов, называть это такими скучными словами. А поскольку Демонстрация зародилась ещё в те года, когда дуэлями увлекались и хабиталы, со временем даже учителя перестали пользоваться официальным названием, вспоминая о нём только при составлении расписания.

Рыцарские дуэли были нескольких видов: начиная от конкура и скачек на обычных лошадях и фехтования и заканчивая воздушными сражениями на мечах на пегасах. Единственное главное правило, которое для всех видов деятельности было одним и тем же — запрет использования солторов, а единственной целью, объединяющей все виды рыцарских дуэлей, был долгий путь к самосовершенствованию через изнурительные тренировки.

В первом и втором годах обучения Эйлси занималась с учениками без официальных помощников, хотя на деле ей помогали наследники богатых семей, которые были одинаково хороши как в умении владеть лошадью, так и в навыках фехтования, или в помощь ей приходили старшие, когда у них было свободное время.

Молодая учительница выделяла целый семестр, чтобы научить детей держаться в седле и ухаживать за лошадьми. Другая половина года уходила на обучение владению оружием, боевым стойкам, правильным выпадам. Способных ребят она ставила в спарринги, да и сама с ними участвовала в дуэлях, терпеливо кружа вокруг каждого ученика и поправляя им позы. Хотя спаррингами назвать это было сложно: они протекали медленно, ведь Эйлси должна была объяснить каждое движение и направить руку ученика в нужную позицию, и часто приходилось это делать не только мечом, но и «вручную». Во втором классе происходило то же самое, лишь появлялись небольшие усложнения и короткие спарринги на более повышенных скоростях, из которых девочки часто выходили победительницами, так как не нарушали правила, в отличие от мальчиков, которые часто били наверняка и путались в движениях.

С третьего года Эйлси для урока делила учеников на две группы: с одной она занималась конкуром на лошадях и основами полётов на пегасах, а другую предоставляла новоиспечённому практиканту, который учил детей новым приёмам фехтования, сидя на лошади. И эти группки менялись между собой каждую неделю. Практикантами оказывались в основном бывшие ученики Гринчвилда, которые сменялись каждые полгода. И если в начальных классах дети занимались без особого задора и понимания, зачем им всё это надо, то третий год Демонстрации кардинально отличался. Конец второго семестра оказывался переломным не только для взрослых подростков, которые сдавали экзамены, но и для тех, кто хотел продолжить рыцарские дуэли на профессиональном уровне. Бывшие рыцари атенеума и действующие чемпионы устраивали недельный отбор в команды, в котором участвовали многие, даже те, кто не особо хотел в будущем напрягаться с тренировками больше, чем привык на уроках — возможно, из-за ярких впечатлений от соревнований.

В зависимости от непредвзятых результатов ученики попадали в отдельные группы. Самыми многочисленными из существующих из года в год оказывались обычные конкурщики, участники гладких скачек, чуть реже либо виртуозы демонстрационных вылетов на пегасах, либо фехтовальщики на лошадях. Заветной мечтой каждого спортсмена первоначально оказывалась настоящая рыцарская дуэль: битва на мечах в воздухе. Если за год ученики показывали хорошие результаты, то им рекомендовалось купить своего скакуна перед выходом на каникулы, на что атенеум даже мог выделить часть денег, если были видны серьёзные намерения рыцаря. Однако, как бы прискорбно это ни звучало, таких ребят оказывалось меньше всего, ведь для соревнований надо было быть профессионалом во всех областях рыцарских дуэлей и не отставать по учёбе. Со временем дуэлянты отсеивались: тяжёлые тренировки, разбитые от урока к уроку пальцы, мозоли от поводьев, синяки на бёдрах и любые другие случайные травмы, которые обрабатывали вонючим, но действующим заживляющим бальзамом, несколько рассеивали романтику, витающую вокруг этой деятельности.

Брендон, который уже успел свалиться с лошади раза так четыре, достаточно быстро понял, что полноценные рыцарские дуэли не для него, хотя в душе лелеял надежду, что станет хорошим летуном. Но это не мешало мальчику с огромным энтузиазмом пойти на открытие спортивного сезона. Кит и Мелани, которые после разговора с Джереми и Скоттом стали верной компанией юного Картера, с не меньшим трепетом ждали рыцарских дуэлей ещё хотя бы по той причине, что у обоих, в особенности у Мелани, прекрасно выходило управлять лошадьми.

Овальная арена, окружённая трибунами, была украшена разноцветными флагами подстать каждому адрану. Учителя решили не отменять соревнований и тем самым не разжигать панику среди учащихся, так что, проверив всю окрестность всеми возможными обнаруживающими чарами, они хорошо постарались, защищая арену от различных угроз, пока украшали её. Зелёный плющ и цветы Афродиты, похожие на вьюнок, но с особенно крупными и пышными соцветиями разных оттенков, обкручивали колонны в хитромудрых сплетениях и приковывали взгляд. Сочная трава, которую зеленили специальными эликсирами для услады глаз, росла по всей площади корта, кроме самого его центра — площадки для фехтовальщиков. Площадка представляла собой низкий пьедестал круглой формы с несколько завышенными бортиками из коры дуба. По правде сказать, и сам пьедестал являлся трансформированным дубовым деревом, дно которого, где и сражались фехтовальщики, было устелено мхом, дабы смягчить возможные падения. На бортиках площадки выжигались основы рыцарских дуэлей: честность, достоинство, культура, уважение и собранность. Потом эти слова заколдовывались таким образом, что подсвечивались основными цветами тех адранов, в которых учились дуэлянты, сошедшиеся в спарринге, а имя победителя фейерверком ознаменовывалось под самой крышей арены. Правда, ученики четвёрного и пятого годов обучения часто соревновались вокруг площадки для фехтования по несколько пар сразу, так как их было слишком много для спарринга по очереди, и те, кто выигрывал среди всех пар, уже бился на пьедестале.

Конкур часто был на скорость и почти всегда сопровождался громкими криками болельщиков и овациями. Случалось это не только из-за зрелищности, но и из-за высокого напряжения: для старших многие барьеры не были расставлены заранее, они материализовывались за считанные секунды по мере приближения к ним участников, отчего нервы болельщиков и соревнующихся были напряжены до предела. От тяжёлых травм конкурщиков спасали наколдованные дорожки воды по бокам, в которые время от времени падали спортсмены. В нескольких метрах перед лошадью тоже была вода, расступавшаяся перед участниками, словно перед Моисеем, но не закрывавшая обзор для судей и болельщиков. Голубой цвет таких волшебных бассейнов на фоне зелёной травы чрезвычайно манил к себе, напоминая о лете, так как на арене было весьма тепло. Некоторые своевольники из взрослых ребят прыгали туда, пока готовился следующий наездник, даже несмотря на опасность получить отработку. А упавшие спортсмены нередко не спешили подниматься из воды, хотя к ним довольно быстро подбегали учителя, чтобы проверить, не повредился ли участник.

Соревнования начинались всегда в субботу с позднего утра, где-то часов с десяти, и первыми на спарринг выходили подростки с четвёртого года обучения, за которых в основном приходили поболеть их одноадранцы, друзья и первоадранцы, ещё не привыкшие к таким зрелищам. Потом, после награждения победителей, приходила очередь конкура — зрителей становилось больше. Ближе к концу соревнований ребят с пятого года трибуны были уже полностью заняты. Те, кто постарше, часто прогоняли малышню, которая занимала лучшие места, так как приходила раньше всех. А меж рядов в перерывах ходили бельфосты с подносами, полными разных закусок.

И вот, ближе к вечеру, под громкие крики, от которых у Брендона закладывало уши, Эйлси Коллинз объявила о начале воздушных боёв. Зрители со свистом и овациями повскакивали со своих мест, ожидая фееричных выступлений своих друзей, пока учителя заставили потолок исчезнуть и наколдовали своеобразное хабитальское табло над пьедесталом для фехтования. Как только были объявлены первые участники, всё, что происходило в воздухе, стало транслироваться на это самое табло, чтобы зрителям не пришлось запрокидывать головы.

Первыми дуэлянтами стали Ретт Мелроуз и мальчик из драммонда по имени Роберт. Как только они вышли из шатра, ведя за поводья своих пегасов, табло засветилось, и на нём появились их изображения в полный рост. Ретт широко улыбался белозубой улыбкой взбудораженным зрителям с едва скрытым превосходством во взгляде. Как ни странно, ему и правда было чем гордиться: совсем недавно он был объявлен первым учеником за последние семьдесят лет, который стал настоящим воздушным рыцарем в четырнадцатилетнем возрасте да ещё и одержал победу над двумя старшими ребятами на первых же соревнованиях.

Юноша махал рукой в кожаной перчатке, на которой красовалась татуировка дракона, словно ненавязчиво выползающая из-под рукава редингота, полы которого доходили ему почти до колена, и раздавал публике воздушные поцелуи. Его рыже-золотистые волосы прикрывала чёрная широкополая шляпа с большим пером изумрудного цвета, а тёмно-синие глаза, казалось, посветлели на несколько тонов. Его грудь гордо вздымалась под белоснежной рубашкой свободного кроя и кожаных своеобразных лат, обтягивающих тело дуэлянта. Из-под одежды поблёскивал медальон в виде силуэта драконьей морды. Рапира в кожаном чехле в такт шагам постукивала о его бедро. Чёрные бриджи с полной леей обтягивали его сильные ноги, выделяя каждую мышцу вплоть до голени; высокие чёрные сапоги с блестящими шпорами служили завершением его образа. Каждая вещь его наряда выглядела дорого и ново не только потому, что Ретт мог позволить себе такую роскошь, но и потому, что рыцарские дуэли были почти единственной вещью, которой он дорожил.

В шаг хозяину рядом гарцевал силицийский пегас. Огромное, но резвое животное ивово-коричневого цвета с блестящей гладкой шерстью и пепельно-бежевой гривой гордо вышагивало по арене, ведомое сильной рукою юноши. Хотя его перьевые крылья цвета топлёного молока были сложены, всё равно было нетрудно представить, насколько они огромные и мощные, как легко режут воздух и как быстро позволяют набирать высоту и скорость, заставляя своего наездника терять голову от адреналина.

Пегас Роберта был такого же телосложения и оперения. Белоснежная шерсть, на которой хаотично были разбросаны рыжие овальные пятна, волнистый коричнево-рыжий хвост и крылья приковывали к себе взгляд так же легко, как и пегас Ретта. Да и драммондец выглядел не менее обворожительно. Чёрные глаза озорно обводили трибуны, длинные пепельные волосы, собранные в косу, и коричневый костюм подчёркивали необычность юноши.

Когда соперники дошли до середины арены, они привязали мечи к дорогим кожаным сёдлам, ещё раз поклонились кричащим зрителям, выложили на бархатную подушку ожерелья и пожали друг другу руки. Пять правил рыцарских боёв, выжженные на пьедестале, загорелись яркими зелёным и тёмно-синим цветами. Эйлси Коллинз свистнула в свисток, и наездники вмиг оказались на своих пегасах. Медленной рысью Ретт и Роберт поскакали по арене в противоположные стороны. Мелроуз всё так же очаровательно, но самодовольно улыбался публике, на ходу снимая с себя редингот, чтобы кинуть его какой-нибудь милой девушке. Когда он избавился от него, как и его соперник с другой стороны арены, Ретт снял с себя шляпу, помахав ею в воздухе, дабы разжечь новые овации, и кинул её прямо в руки старосте мюридхау, которая с напускным безразличием следила за спортсменом. Дав понять ей изящным жестом, чтобы она надела шляпу, парень взялся обеими руками за поводья, легонько ткнул пегаса в бока шпорами и помчался прямо на Роберта. Когда юноши на большой скорости вот-вот должны были врезаться друг в друга, пегасы оторвались от земли и стремительно стали набирать высоту.

С этого момента началась дуэль. Ретт, который почувствовал, что может отпустить поводья без риска позорно упасть, мигом выхватил меч. Вывернувшись в седле почти на сто восемьдесят градусов, юноша замахнулся для удара, но Роберт вовремя среагировал для того, чтобы не быть выведеным из поединка на первой же минуте. Однако за первым ударом Ретт поспешил обрушить второй, почти что лёжа на крупе пегаса. Драммондец в секунду вытащил ногу из стремени и подался корпусом вправо, буквально выскакивая с седла и удерживаясь на лошади лишь благодаря крепкой хватке за рожок. Его пегас, который, казалось, сам знал, что делать, резко набрал высоту, из-за чего Роберту пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы удержаться в седле. Провернув такой финт за считанные мгновения, парень вскочил на своего летуна и направил его прямиком на Ретта.

Звон скрещивающихся в бою мечей звучал так же громко, как звук взмахов огромных крыльев и зрительский гул. Табло, на которое было устремлено большинство взглядов, ярко горело в центре арены, чётко передавая всё то, что происходило в воздухе. За время дуэли тугая коса Роберта расплелась: длинные пепельные волосы, взъерошенные ветром и сражением, лезли юноше в лицо. Крупные капли пота выступили на его лбу, белая рубашка, на удивление всё ещё заправленная в бриджи, колыхалась от ветра, а ловкие руки с длинными крупными пальцами с силой сжимали меч. Всё это делало из Роберта настоящего рыцаря, который вжимал меч соперника ему же в грудь, сидя на бело-рыжем пегасе. Ретт с рассечённой бровью и упёртым, отчасти злобным оскалом сидел в седле задом наперёд. Если он сдастся, то проиграет. От напряжения тонкие вены выступали на шее юноши, который помимо борьбы с соперником должен был ещё следить и за тем, чтобы пегас не скинул его с себя.

Зрители, даже те, которые хотели остаться беспристрастными не к своим фаворитам, внизу надрывали связки. Некоторые из них повскакивали со своих мест и безостановочно жестикулировали, не отрывая взгляда от табло. Внезапно с трибун кто-то запустил заклинание, которое молочно-белой вспышкой ударило Роберта в плечо. Короткая судорога, сковавшая тело соперника, дала Ретту шанс скинуть его с крылатого жеребца. Пегас драммондца, который всё это время летел под пегасом Мелроуза, сделал быстрый рывок вперёд и поймал своего хозяина, который болезненно жёсткой хваткой вцепился в поводья и направил своего летуна вверх — прямо на Ретта.

Но мюридхаудец не поспешил воспользоваться мечом: вытащив из-под рубашки солтор, он спрыгнул с пегаса и отразил вторую вспышку заклинания, которое уже летело в бедного Роберта. Ещё мгновение — и Мелроуз опять оказался на своём жеребце. Ожерелье торчало из-за пояса, а крепкие руки сжимали меч как ни в чём не бывало. Оба юноши были готовы к ещё одной схватке, но громкий свист, который заглушил даже зрительские вопли, послужил сигналом прекратить бой и спуститься.

Эйлси Коллинз ждала дуэлянтов внизу, стоя на арене для фехтования. Слово «честность» ярко горело на бортике, затмевая своим светом оставшиеся четыре основных правила рыцарских дуэлей.

— Мистер Мелроуз, вы отстраняетесь от рыцарских дуэлей на один месяц за пронесение и использование проводника во время проведения соревнований, — с едва уловимой горечью сказала Эйлси. — Мистер Келли, вам автоматом засчитывается победа в дуэли, — женщина пожала руку удивлённого Роберта, вернула спортсменам ожерелья и поспешила огласить следующую пару.

На табло крупным планом показывались Ретт и Роберт, хотя в этом не было никакой нужды: все зрительские взгляды были прикованы к арене для фехтования, на которой стояли юноши. Мелроуз сжал челюсть и ледяным взглядом проследил за Эйлси, которая поспешила к судейскому столу. С прекрасной маской безразличия и чувством собственного достоинства Ретт протянул Роберту руку для рукопожатия, а потом с поднятой головой ушёл в шатёр.

Кэролайн ушла с трибун, как только мюридхаудец исчез в тени шатра. Она сидела на размашистой ветке дуба недалеко от конюшен и ждала Фосети. Она думала, что гордые ученики мюридхау обязательно уйдут с соревнований из-за дикой несправедливости по отношению к их одноадранцу, но ученики хотели зрелищ и мести, а потому лишь некоторые из них под громкие аплодисменты новой паре дуэлянтов ушли с арены. Кэролайн ожидала, что и Фосети с Киллианом окажутся в их числе, но она не была в этом уверена, так как потеряла Вермора из вида ещё в самом начале соревнований.

Вообще, в последнюю неделю он начал будто бы её избегать. Дан сидела с книжкой каждый вечер в общей гостиной для учеников на третьем этаже в одиночестве, и в отнюдь не гордом, пока Фосети, Киллиан и Сьюзан пропадали непонятно где. Кэролайн часто ловила на себе жалостливые и пренебрежительные взгляды одноадранцев, но в особенности её выбешивал Брендон, который всем своим видом показывал, что он изначально был прав насчёт её компании.

Девочка сидела, скрытая листвой, на удивление ещё в изобилии державшейся на толстых ветвях дуба. Возбуждение от самых необычных соревнований в её жизни не думало отступать, как и острая обида за Ретта. Они не разговаривали с ним толком после того дня, когда он решил проводить её до класса, но это не мешало её врождённому чувству справедливости прорваться наружу. Она была так поглощена своим негодованием и бурными эмоциями от рыцарских дуэлей, что не обратила внимания на приглушённый шум в конюшне. Девочка очнулась от своих мыслей лишь когда уловила громкий стук прямо рядом с ней. Кэролайн тихо развернулась на ветке, чтобы выглянуть из-за блёкло-зеленых листьев и узнать, что случилось.

Мелроуз припечатал к стене темноволосую девушку чуть ниже его ростом. Прямые волосы незнакомки растрепались на ветру и частично скрывали её лицо, чёрный длинный распахнутый плащ и короткая чёрная юбка заставляли выглядеть худые девичьи ноги ещё более белыми, чем они были на самом деле. Ретт держал девушку за запястье, вдавливая её руку в стену конюшни. Вторая его рука была прижата к деревянным доскам в нескольких сантиметрах от её головы. С этого ракурса не было понятно, собирался ли он её поцеловать или ударить, и Кэролайн не могла определиться, отвернуться ли ей или продолжить смотреть.

— Это должна была быть моя победа! — севшим голосом прошипел Ретт.

— Я и собиралась обеспечить тебе победу! — голос незнакомки был сиплым, будто она долго кричала или же давно начала курить, но не напуганным.

— Я бы справился и без тебя, грязная потаскуха!

— Не смей меня так называть, Ретт Мелроуз, — девушка было дёрнулась в попытке освободиться, но крепкая хватка Ретта не дала ей вырваться. — Зовёшь себя истинным мюридхаудцем и наследником своего отца, а на деле ты слабак. Даже победить не пытаешься. Победитель не проигрывает, а вырывает победу зубами!

— Да что ты знаешь о победах?!

— Достаточно, чтобы видеть, что ты размяк.

Ретт ударил кулаком рядом с головой девушки и ледяным голосом приказал ей убираться. Незнакомка лишь глухо хмыкнула и скрылась за конюшней с гордо поднятой головой, оставив рассвирепевшего парня в одиночестве.

Кэролайн, недолго думая, спрыгнула со своего убежища достаточно тихо, чтобы уйти незамеченной, но Ретт резко развернулся к ней.

— Какого чёрта ты здесь забыла? — взбешённо спросил он со сбившимся дыханием.

— Я ждала Фосети, — начала оправдываться девочка, стараясь не смотреть на юношу.

— Вермор не придёт, — ледяным и спокойным голосом сказал Ретт. — Паркер нашла неких Мэри и Джона Дан, паршивых хабиталов. Никто из нас не собирается якшаться с лгуньей и артифом.

Кэролайн растерянно посмотрела на Мелроуза. Он был спокоен, с горделивым взглядом, как это было всегда, словно не он ещё пару минут назад припёр к стене девушку. Его взгляд был ледяным, но в глазах всё ещё можно было заметить яростные молнии.

— Я не лгунья, — пытаясь справиться с дрожью в голосе, сказала Кэролайн, расправляя плечи. — И не артиф. Я волшебница.

— Хочешь сказать, что они не твои родители? — усмехнулся Ретт. — Можешь не отвечать, мне всё равно на твою судьбу и проблемы.

— Ты настолько жалок, что не можешь принять отстранение от соревнований на месяц?

Мелроуз яростно сжал челюсть и подошёл к Кэролайн настолько близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже. Девочка только сейчас поняла, что сказала и, сгорбившись, подняла упрямый, хоть и несколько испуганный взгляд на юношу.

— Я спас Келли от бесчестного поражения, — сквозь зубы процедил Ретт. — Это была моя обязанность, а меня за это отстранили!

— Обязанность?

— У меня есть всё, чего можно пожелать, Дан. У меня есть деньги, власть и безграничные возможности благодаря связям и фамилии. Меня боятся. Но у меня не было единственной вещи в этом мире — уважения, пока я не стал рыцарем. И я не позволю никому в этом мире забрать это уважение. Даже если бы я проиграл Роберту, я бы этого не лишился, ведь всё было бы честно. А теперь все считают, что на протяжении всех выступлений я использовал магию! — на последнем слове голос Ретта сорвался до яростной хрипоты, отчего у Кэролайн замерло сердце.

— Почему для тебя это так важно?

— Потому что я достиг этого своим трудом, а не благодаря тому, что я сын Алькора Мелроуза! Как думаешь, почему мне никто не перечит, Кэролайн? Потому что меня боятся. Мой отец обладает почти что безграничной властью в Великобритании, поэтому мне многое сходит с рук. Он влиятелен, но жесток, и всё, что я когда-либо имел, было лишь из-за того… что я его собственность, и никто не имеет права унижать меня, кроме него, — с этими словами он решительно отвернулся.

— Меня восхитило, что ты его спас, — сказала Кэролайн, глядя на прямую спину Ретта. Полы его плаща дрожали от ветра, и это была единственная вещь, которая сейчас указывала на то, что он не был статуей. — Ты настоящий рыцарь.

Мелроуз не ответил, лишь несколько склонил голову, будто невзначай просил её говорить дальше.

— Мой папа говорит, что если тебя уважают, то никогда не отвернутся, а если боятся, то убегут при первой возможности.

— Мой отец считает совершенно иначе. Когда люди тебя боятся, то делают всё как можно лучше, ведь понимают, что их могут лишить всего.

— А ты?

Ретт обернулся к девочке и пробежался по ней задумчивым взглядом. Его синие глаза блестели в свете дня болезненным светом, будто слезились, а губы сжались в тонкую линию.

— Должен быть баланс, — наконец ответил он дрогнувшим голосом, прикрыв при этом глаза и сильно сжимая кисть правой руки. Кэролайн внезапно поймала себя на мысли, что никогда не видела его в одежде с коротким рукавом: единственное, что Ретт позволял увидеть — его длинные пальцы и татуировка на левой руке.

— Я сфальсифицирую документы о твоих родителях, — внезапно сказал он, когда девочка уже открыла рот для вопроса. — Не думаю, что ты хочешь потерять расположение Вермора, так что будешь мне должна.

— Мне нечего тебе предложить, Ретт.

— Я дам тебе знать, когда решу, что мне от тебя нужно. А теперь иди отсюда, не хватало, чтоб ты слегла завтра с простудой! Да и в принципе не беси меня своим видом.

***

— Да он мой новый кумир! — воскликнул Кит, эмоционально взмахивая руками. — Ты же видел, как он надрал этому алэйсдэрцу задницу!

— Я уверена, что тот Джонни из сайлотака намного лучше. А ты видел его пегаса? — прервала брата Мелани. — Он на нём ногами встал!

— Мне кажется, их общая битва будет потрясающей! — с придыханием ответил Брендон. — Но очень жалко, что дуэль Мелроуза и Келли так закончилась.

— Я ничего другого не ожидал от мюридхаудца, — пожал плечами Кит. — Удивительно, что раньше никто не подумал о втором солторе.

— Но он спас Келли! И даже хотел продолжить дуэль на мечах.

— Ну и зачем тогда он взял солтор?

— Может, он знал… — хотела выдвинуть свою теорию Мелани, поворачивая к душевым.

— Ничего он не знал! Брендон сам говорил, что он мерзавец. А куда ты идёшь?

— Я хотела сходить в душ.

— А как же концерт в общей гостиной? Денни сегодня играет на гитаре, и если ты опять будешь долго плескаться в душе, мы никуда не успеем.

— Так давай она помоется и придёт в гостиную?

— Мелани постоянно дуется, когда я оказываюсь первый, — качнул головой Кит. — Ещё в младшей школе я обещал ей, что всегда буду её ждать. — прислонившись к стене в ожидании сестры, он решил сменить тему: — А ты когда-нибудь был в хабитальской школе?

— Папа настоял, чтобы я там учился.

— Ого, как круто! Мы с Мелли ходили в школу рядом с Манчестером. Нам там даже не разрешили колдовать!

— Было бы нечестно, если бы ты начал колдовать ещё в младших классах, — через минуту ответил Брендон, рисуя поле для игры в крестики-нолики в воздухе.

— Наверное. Но чем ещё заниматься, как не колдовать?

— Мне нравилось читать, — пожал плечами Брендон. — Очень жаль, что ты не знаешь об «Острове сокровищ», это моя любимая книга.

— Уверен, что я не потерял слишком много. Мне хватило «Приключений старого чёрта» и того факта, что в будущем нас заставят читать эти хабитальские книжки.

— О старом чёрте? Теперь понятно, почему ты такой ворчун, — усмехнулся Картер, увернувшись от тычка в плечо. — Если Мелли не выйдет прямо сейчас, то мы точно опоздаем к началу.

— Джонни из третьего года показал мне потайной проход к общей гостиной. Знаешь, где все были в первый вечер? По тому проходу они все ушли праздновать! Джонни сказал, что и нас возьмут в следующем году.

***

— Здесь налево, я точно помню.

— Боже, Кит, признай, что ты плутаешь!

— Ничего я не плутаю! Да и вообще, если бы ты не пропадала в ванной, то нам бы не пришлось идти короткой дорогой.

— Хочешь сказать, это моя вина? — возмутилась Мелани, махнув в сторону брата рукой. — Tevulnus!

— Скаль тебя подери, Мелли! — воскликнул Кит, у которого мигом зачесалось всё тело. — Pila appruit!

Брендон прижался к разбитым ступенькам из старого камня, когда заклинание роста волос пронеслось над его головой, а Мелани мигом последовала его примеру. Заклинание попало в стену, растворившись в ней яркой синей вспышкой. Когда девочка вскочила на корточки, чтобы атаковать брата, в узком коридоре раздался звук глухого удара. Этот гул заполнил весь потайной проход и так напугал детей, что те решили, что на них сейчас обвалится потолок. Тёрнер надломанным голосом скомандовала бежать и схватила мальчиков за руки, юркнув в левый проход.

Пробежав не больше тридцати метров, Кит резко затормозил, крикнув друзьям прислушаться к окружающей обстановке. Коридор был плохо освещён и чрезвычайно узок. Кирпичи здесь были не маленькие, как во всем атенеуме, а большие, словно валуны. Ступени были пыльные и менее исхоженные, чем там, где компания была всего несколько секунд назад. А ещё в коридоре было невероятно тихо, как это бывает в тех местах, где обязательно случится что-нибудь плохое. Брендон почувствовал, как у него пробежал холодок по спине, и вспомнил, что у него были примерно такие же ощущения в тот день, когда он обнаружил тот подвал. Тёплые и несколько влажные пальцы Мелани сильнее вцепились в его руку, будто это могло спасти её от тревоги. Они с ней дышали тихо, но рваное дыхание Кита резало тишину.

— Мелли, ты же у нас тут строишь из себя самую взрослую, — гневно сказал Кит, потираясь спиной о стену, вдавливаясь в кирпич всем телом, — так что снимай эти дурацкие чары. Где ты вообще их нашла?

— На прошлом уроке амддиффина Кэтрин из мюридхау использовала это заклинание на Драконьем ужасе, — ответила девочка, махнув рукой. — Decido.

Кит, вжимавшийся в стену, зажмурился, когда белая вспышка заклинания была поглощена его телом. Но не успел он открыть глаза, как почувствовал, что камень, в который он упирался, издал странный трескающийся звук, а в следующий момент понял, что его тело куда-то проваливается, а в воздухе повис крик его сестры.

Тёрнер распахнул глаза и сразу же зажмурился из-за яркого лазурного цвета, который, казалось, был всюду. Прикрыв лицо рукой, мальчик приподнялся на локте, осматривая помещение, где он оказался, но нечаянно взгляд упал на его правую ногу, лежащую в неестественном ей положении в прозрачной воде. Словно приливная волна, обрушивающаяся на берег, голень Кита сковала острая боль, из-за которой мальчик даже закричал. Он схватился обеими руками за колено, начиная с силой давить на мышцы, будто это как-то могло помочь.

— Кит! Кит, что случилось? — Мелани подбежала к брату и упала на колени рядом с ним. Она обхватила руками его лицо, заставляя посмотреть на себя, и стала нарочно громко дышать, пытаясь заставить Кита дышать её темпом. Брендон, только слезший со стены, из которой вывалился его друг, громко выругался теми словечками, к которым его отец прибегал лишь в крайних случаях, когда был уверен, что мальчик его не слышит.

— Это издевательство какое-то, — сказал он тихим шёпотом, мельком осмотрев обстановку, прежде чем подбежать к Киту. — Опять чёртова вода в подвале. Я же обещал папе…

— Мне кажется, у него перелом, — на удивление спокойно произнесла Мелани, подняв на Брендона взволнованный взгляд. — Его надо как-то отнести к врачу.

— Если это перелом, то нужны носилки, — заметил мальчик, присаживаясь на корточки рядом с другом. — Тебя тошнит?

— Нет, просто ноге больно, — откинувшись на сухую плиту, ответил Кит, не отнимая рук от ноги.

— Папа говорил, что если не тошнит, то не так всё и плохо.

— Ну да, падение с нескольких метров на плитку совершенно меня не травмировало.

— Здесь не больше двух, — ответил Брендон, заморозив воду в ладони, чтобы приложить лёд к ноге друга.

— Прости меня, Кит, — тихим голосом сказала Мелани, поглаживая голову брата. — Я не должна была…

— Да, — подтвердил Кит, но тут же зашипел из-за того, что Брендон шлёпнул мальчика по бедру со строгим взглядом. — Ты не должна была заколдовывать меня, — поправил себя Тёрнер, — но это не твоя вина. Так просто получилось.

Мелани хотела сказать ещё что-то, но её прервал громкий возглас Брендона:

— Чёрт возьми, там женщина!

Мелани и Кит наконец обратили внимание на то место, куда попали, и в частности — на возвышение в самом центре комнаты. Этот подвал был куда меньше, чем тот, где уже побывали Кит и Брендон, и намного освещённее.

Яркий и завораживающий лазурный свет был повсюду: он обволакивал комнату и блестел в водной глади. Каменная плита была покрыта мягким мхом, от чего цвет воды становился ещё сочнее и ярче. В самом центре было ровное возвышение — серая плита напоминала собой древний каменный стол со сколотым углом. Над ним, под самым потолком, росли цветы, похожие на вьюнки с большими листьями и яркими вытянутыми головками лавандового цвета. Гибкие стебли были длинными и закрученными, а от раскрытых резных листьев, усеянных белыми прожилками, которые напоминали причудливую паутину, казалось, и шёл свет. Эти листья были прижаты к потолку, но некоторые обрамляли крупные головки цветов, приятно подчёркивая сиреневый цвет.

Рядом с возвышением женщина с длинными руками и тёмными волосами хищно выглядывала из своего укрытия. Как только дети взглянули в её сторону, она пропала в лазурной воде, скребнув ногтями по плите. Брендон, поддавшись первому же порыву, велел Мелани охранять брата и найти, что можно трансформировать для него в носилки, а сам кинулся к тому месту, где была незнакомка.

Мальчик вскарабкался на возвышение, насквозь мокрый, хотя воды было ему чуть больше, чем по пояс. Только оказавшись на каменной плите, он понял, что подверг себя и друзей опасности: кем бы ни была эта женщина, она наверняка сильнее его. Брендон, готовый воспользоваться солтором в любой момент, начал осматривать окружающую его воду, с облегчением для себя отметив, что след незнакомки окончательно простыл. И тут яркая лазурь, окружающая его, внезапно застлала ему глаза. Мальчик поднял глаза на цветы и забыл, как дышать, изумлённый их красотой.

Брендон вспомнил, что ему надо моргать, когда к бутону потянулась изящная женская ручка с гибкими пальцами в перстнях.

— Мерлин, — мягко сказала она таким очаровательным голосом, что у мальчика побежали мурашки, — эти цветы прекрасны.

К леди Мюриэл подсел Мерлин, одетый в длинный походный плащ, охровые штаны и белую рубашку с длинным рукавом. Изумрудные глаза волшебника внимательно вгляделись в лицо женщины, которая с нежностью рассматривала цветы. Мерлин молчал, не отрывая взгляда от ученицы, из-за чего её щёки медленно заливались краской.

— Да, они прекрасны, — наконец сказал мужчина, протягивая руку к одному из нераскрытых бутонов. Слегка коснувшись сиреневых лепестков, он улыбнулся, а бутон сразу раскрылся, потягиваясь к солнцу. — Это последние цветы, которые удалось спасти после пожара.

— У тебя наверняка есть планы на них, — сказал молодой сэр Алэйсдэйр, стоя рядом с Кайндаймом. Его голос был громким, как гром, а глаза цвета тропических морей в солнечные дни, искрились в свете дня. — У тебя на всё есть план.

— Некоторые прекрасные глаза никогда не сохранят тайны, — улыбчиво ответил Мерлин, глядя куда-то вдаль, — но прекрасные цветы крепко схватятся корнями за неё.

— Ненавижу, когда ты говоришь загадками, — промурчала Мюриэл, подавая Кайндайму руку, чтобы встать.

Мерлин перевёл на женщину взгляд, усмехнувшись, а потом посмотрел в сторону Брендона с таким выражением, будто видел мальчика.

— Загадки заставляют меня выглядеть мудрее, чем я есть. А если ты их разгадаешь, то станешь самой гениальной среди нас. Верно…

— Брендон! — позвала мальчика Мелани. — Мне нужна твоя помощь!

Брендон оторвал взгляд от цветов, проморгался, так и не поняв, что именно сейчас произошло. Он быстро спрыгнул в воду и помчался к друзьям.

— Что ты там увидел? — поинтересовалась Мелани, когда Картер подбежал к ней. — Что-то случилось?

***

— Ничего страшного, — сказала медсестра, осматривая ногу Кита, — простой перелом. Ещё раз, как он упал?

— Упал с лестницы, — ответил за друга Брендон, который только-только пришёл в себя после странного видения.

— Ну, бегать по ним не надо, — строгопрокомментировала женщина, возвращаясь к койке Тёрнера с флакончиками эликсиров. — Выпей ложку этого, оно обезболит. Хорошо, теперь я заклинанием поставлю тебе кость в правильную позицию. Больно не будет, ты же только обезболивающее выпил. Отлично, ещё ложку этого эликсира, он быстро восстановит и укрепит твою кость. Ночь проведёшь здесь, чтобы срослось всё правильно, а утром твои друзья придут за тобой.

========== Глава 10. Два одиноких человека ==========

— Ну что, Кайндаймх, — сказал мистер Бойд слегка севшим от простуды голосом, когда прозвучал звонок на урок, — вот мы снова и встретились.

Сэмюэлю Бойду было около сорока лет, быть может, чуть меньше. Никто точно не знал, сколько ему, из-за его маленькой особенности, связанной с глубоко посаженными выразительными глазами, а точнее глазом. Эта травма, которую он получил в молодости во время участия в контрольной зачистке бледноликих в Норвегии, приводила учеников в замешательство, когда они пытались определить его истинный возраст.

Но несмотря на этот дефект, мужчина был видный, высокого роста с сильно выпирающей грудной клеткой и небольшой, едва заметной хромотой на правую ногу. Волосы у него были словно крашеные: волнистые пряди цвета зрелой пшеницы резко контрастировали с пучками тёмно-шоколадных тонов. По словам самого историка, ему это досталось от его далёких предков-друидов, которые заселили Великобританию ещё до артуровских времён и были родоначальниками британского магического сообщества. А кроме цвета волос и глубокого грудного голоса Сэмюэлю от предков досталось железное кольцо с небольшим камушком кварца, которое он никогда не снимал, и необъяснимая любовь к астрономии. Но не это приковывало взгляд к мистеру Бойду.

Хабиталы часто путали вампиров и бледноликих — настолько часто, что все признаки последних приписали Дракуле и ему подобным. Да и бледноликие стали так активно попадаться на глаза даже в тех местах, где их никогда не было, что и некоторые маги путали эти две расы между собой, хотя единственным, что их роднило, была боязнь солнца. Вампиры, как правило, были существами сильными, быстрыми и коварными, невероятно одарёнными во многих областях — будь то музыка или психология — и жадными до крови. В магическом мире они были могущественной расой, ведь почти никто не осмеливался открыто судить их за нападения и мошенничество или хотя бы попрекать за это. Лишь редкие сорвиголовы бросали им вызов в открытую, требуя, чтобы те предстали перед законом, когда по вине кровососов теряли родных, в то время как остальные действовали исподтишка, организуя сезонные охоты за этими чудищами. Бледноликие же были полной противоположностью вампиров: почти лишённые рассудка, они жили лишь инстинктами и жутким желанием выпотрошить любого попавшегося на глаза человека. У них была бледная болезненная кожа, на которой появлялись ожоги, как только солнечные лучи попадали на неё, пугающая худоба и безобразный потрёпанный вид. Слюна этих тварей считалась ядовитой: если не применить специальные эликсиры и бальзамы вовремя, любая слизистая подвергалась медленному расщеплению, а укус был способен парализовать. И эти существа медленно, но верно начали плодиться по всей Европе ещё пару веков назад.

Поэтому сразу после окончания волшебного атенеума на юге Ирландии Сэмюэль пошёл добровольцем зачищать просторы Скандинавии от бледноликих. Долгие шесть лет он потратил на борьбу с ними и, на удивление, ни разу не был травмирован после стычек с ядовитыми тварями, пока однажды не оказался окружён целым племенем. Именно этот день и стал роковым для внешности учителя: левый глаз у него после этого оказался полностью застлан бледно-зелёной пеленой, подстать бывшему цвету радужки, и лишь непонятным пятном выделялся невероятно маленького размера чёрный зрачок.

Некоторые из младших учеников обходили его стороной, так как странная внешность историка пугала их, а его специфичная манера изъясняться только ухудшала ситуацию. Но Бойда это абсолютно не тревожило: во-первых, он был одним из главных любимчиков подростков в атенеуме, которые с интересом выслушивали результаты его работ по астрономии, а во-вторых, мужчину перестало тревожить чужое мнение о том, как он выглядит, после того, как его трёхлетняя дочь назвала его повелителем болотных фей, когда он вернулся домой.

— Я так полагаю, для вас это настоящий праздник, — продолжил говорить Сэмюэль, присаживаясь на край стола, — ведь мистер Конноли намного строже подходит к организации урока и постоянно проводит тесты. Но на ваше счастье на него и мистера Эванса возложили обязанность подготовить площадь для проведения экзамена через день, так что в четверг мы с вами тоже увидимся. Я от подобного занятия всё же отвертелся. А поэтому, как настоящий хороший учитель, я начну урок с рассказа о новой теме. Вы что-то хотели, мисс?

— Мистер Бойд, — бойко начала атаку вопросами Доминик Такер, — а когда мы начнём изучать Мерлина?

— Каждый год одно и то же, — причитающе заметил учитель, не забыв шумно вздохнуть и закатить глаза. — У вас ещё два семестра впереди, чтобы выучить, что происходило вплоть до пятого века, мисс, а только потом артуровщина. Неужели эпоха египетских проклятий такая неинтересная?

— Очень даже интересная, но мы ведь в Гринчвилде, а тут что ни шаг — напоминание о Мерлине. Так почему бы не начать с главной достопримечательности?

— Ну почему нет учеников, которые способны идти по программе? — взмолился Сэмюэль. — Я такую интересную тему подготовил, а они опять про Мерлина да про Артура.

— Но мистер Бойд, если мы попросим мистера Конноли рассказать нам что-нибудь такое, он вместо этого даст нам писать ещё один тест, а вы же не такой, — подключился к уговорам единственный рыжий мальчишка в кайндаймхе — Сверр Шаклей. — Вот мы и просим вас, нашу единственную надежду на новые знания.

— Ладно-ладно, — сдался мужчина, откладывая свои записи по теме урока на стол, — что вы хотите узнать?

— А как они познакомились с королём Артуром?

***

Чеширский лес был отличным местом для того, чтобы в нём скрываться. Высокие деревья с раскидистыми ветвями, в которых можно было прятать ворованное барахло, отлично подходили ещё и для того, чтобы самому там спрятаться от чужих глаз. Особенно если речь шла о самых отдалённых участках леса, в которые лишь иногда заглядывали лесничие и представители местной фауны, и то по чистой случайности. Земля уже затвердела от низких ночных температур, но её прикрывал приятно шуршащий настил из опавших разноцветных листьев, которые путешествовали от палатки к палатке с помощью свежих и холодных порывов ветра. Лишь ветер был способен несколько развеять застоявшийся запах эля, крови, джина и непонятных эликсиров вперемешку с потом, которым была пропитана эта часть Чеширского леса радиусом в пару миль. В самой чаще было холодно, даже ночные костры не были способны согреть протянутые к танцующим в сумраке языкам пламени руки. Казалось, только чокнутый решится проводить дни своей жизни именно так.

Но мужчина, который стоял вдалеке от костров на дозоре, думал иначе. Он прислонился сутулой спиной к такому же корявому, как и он, дереву и внимательно всматривался в темноту, согреваемый чарами и эликсирами. Он почти не двигался, лишь иногда чесал щетинистый подбородок да делал небольшие глотки эля — что, скорее всего, и было причиной того, почему он на самом деле не мёрз — хотя ноги, уставшие находиться в одном положении, давно просили себя размять. Но он был слишком сконцентрирован на своём задании, чтобы обращать на это внимание. Если там, около гниющего пня, на несколько мгновений покажется красная вспышка, то ему придётся доложить об этом как можно скорее любым способом, а затем пожертвовать собой в бою, давая своим соратникам сбежать. А если она будет белая… главный принесёт новый приказ.

Здесь было тихо, лишь редкие звуки летающих сов нарушали устоявшуюся тишину. Непротоптанные тропинки, нерваные и чистые листья деревьев, разбросанные по всей земле, девственно чистая поляна, на которой нельзя было обнаружить ни бычка от сигареты, ни кем-то оставленной бутылки, ни сожжённой карты, казались чем-то неестественным, чем-то, что встречается лишь в другой жизни, после часов, проведённых в шумном лагере в паре миль отсюда. Это была настоящая сказка, которой он бы обязательно насладился, если бы не был дозорным.

— Эй, Томми, — раздался чей-то приятный голос из темноты, развеивая чувство умиротворения, — как успехи?

— Эль почти кончился, — не поворачиваясь, ответил мужчина, явно раздражённый чужим присутствием. — Думаешь, она придёт сегодня?

Пришелец показался в поле зрения дозорщика: некрупный, но довольно симпатичный парень лет двадцати пяти вышел из тени деревьев. Он был одет в длинный плащ, который прибавлял ему немного роста, под ним проглядывалась мешковатая рубашка, толстый кожаный ремень, плотно прилегающие к худощавым ногам штаны и высокие, на удивление чистые сапоги, что никак не наводило на мысль о том, что парень провёл несколько недель, скрываясь в лесах.

— Конечно, придёт. Не может же Барр настолько рассердиться на нас за то, что мы припугнули детишек.

Томми лишь пожал плечами, переводя взгляд на руки пришедшего парня. Хрустальная маска с тонкой чёрной полосой, нарисованной на ней от самого верха до переносицы, крепко, но любовно была зажата в его руках с короткими пальцами. У Томми тоже была такая, и он невероятно ею гордился, ведь то была маска первых метисов, которые оказались в отряде Барр.

— Сколько новеньких привели?

— Достаточно, — голос пришельца резко поменялся и стал ледяным, как это часто проскальзывало в интонации чистокровных волшебников, которые в большинстве своём и были солдатами в отряде палача. Многие из них не сидели в лесах, как метис Томми, а аккуратно дёргали за ниточки в поисках какой-то информации в своих комфортных и тёплых кабинетах и на светских мероприятиях. — Но я не понимаю, зачем мы собираем столько левых магов. Их становится слишком много, а мы даже не понимаем, ради чего Барр армия. Вдруг среди них предатели?

— Зачем тогда ты пошёл, раз не понимаешь?

— Он обещал долгую жизнь, могущество и деньги. Ты сам такой же, как и я, и наверняка жаждешь того же. И если я вижу, что совсем скоро у меня будет власть, то не понимаю, каким образом я проживу на лишние сто лет больше, следуя его плану?

— Ты вообще бываешь на собраниях? — разозлился Томми. Его вера в лидера была непоколебима, ведь именно этот таинственный, но великий маг открыл утерянные заклинания, о которых можно было прочесть лишь пару строк в пыльных книгах — информации там было мало, но достаточно, чтобы понять, чего маги лишились. — Ему — или ей, я уж не знаю, кто это — нужно собрать все пять проводников основателей Гринчвилда. И тогда он сможет выпустить магию, чтобы мы могли колдовать сами, без солторов. А вместе с магией к нам придёт и бессмертие. Пять учеников Мерлина задействовали свои солторы, чтобы лишить нас привилегий, и эти же проводники вернут нам их. А разозлился Барр потому, что мы изначально не могли попасть на территорию замка, не могли внедрить туда наших людей, дабы найти ожерелья, а теперь, после нашей выходки, атенеум охраняется в два раза тщательней, и лишь чудо нам поможет проникнуть внутрь.

В это время белая вспышка на короткий миг озарила тёмный лес, и Томми сразу выпрямился по струнке у своего поста, быстро пряча фляжку с элем во внутренний карман куртки. Его знакомый, было открывший рот для нового глупого изречения, замер, устремив взгляд на главного. Невысокая женщина с длинным пышным хвостом угольного цвета шла прямо к ним. Полы расстёгнутого пальто колыхались при каждом шаге, тяжёлые ботинки громко ломали все ветки, которые попадались ей на пути. В свете её солтора ярко блестели серебряные серьги с крупными камешками изумруда, карие глаза смотрели строго вперед сквозь прорези маски и, казалось, были способны убить одним взглядом. Белая маска со странным рисунком ветви рябины, изображённым точно на месте скулы, и черными стрелками у прорезей для глаз, полностью закрывала её лицо. Томми лишь видел, как серебряное кольцо с красивыми зелёными камешками заблестело на её маленьком тонком пальце. Женщина была так прекрасна в своём несложном, но тщательно подобранном одеянии на фоне голых ветвей деревьев, так волшебна в свете ярких звёзд, казалась такой совершенной и невинной в красивой маске тончайшей работы, что никто бы не подумал, что она способна на жестокость.

— Миледи, — неловко поклонился ей Томми, когда свет солтора попал на него, — рад вас видеть.

Женщина внимательно осмотрела дозорщика и его компаньона, не снимая маски: чистокровные волшебники не хотели, чтобы метисы знали их личности, пока армия Барр не станет достаточно мощной. Быстро пробежавшись взглядом карих глаз, она заговорила тихим, но властным голосом с лёгким французским акцентом:

— Сегодня мы выступаем с новым заданием, идите в лагерь.

Лагерь был подстать его обитателям. Метисы, иначе говоря, полукровки, желающие заполучить власть и богатство, как у чистокровных, старались во всём подражать семьям с голубой кровью. Но всё же было понятно, что врождённого утонченного вкуса и непоколебимого чувства собственного достоинства у них никогда не будет в таком обилии, как у чистокровных. Какая-то приятная простота, умение приспосабливаться и обращать внимание на важные детали, а не на официоз, проглядывались в их действиях.

Яркие костры были разбиты у палаток, расположенных по пять-шесть штук полукругом. Влажные шуршащие листья, которые уже надоело убирать с протоптанных дорожек, блестели в свете огней. Деревья с размашистыми ветвями почти что заменяли небо: хитромудрые сплетения веток паутинным рисунком покачивались от ветра над головами, редкие звёзды, которые лишь иногда выныривали из пушистых облаков, робко подглядывали за обитателями лагеря каждую ночь, сохраняя все тайны, что застали. В середине лагеря у большого дуба было несколько шатров. Они в основном пустовали, но там почти нельзя было протолкнуться, когда кто-то из главных возвращался в лес. Солдаты дьявольского палача, которые так и не пришли к общему соглашению, как им называться, бодрствовали: все приказы поступали ночью, когда чистокровные волшебники, которые были приближены к магу, могли покинуть светские мероприятия и огромные кабинеты, чтобы передать его приказы, и ложиться в лагере спать в такое время было глупо. Многие из волшебников сидели у костров и обсуждали, кто такой Барр и как скоро они получат то, за чем пришли в его армию. Другие строили конкретные планы.

— Он собирается подчинить хабиталов. Мало того, что мы больше не будем прятаться — они станут нашими слугами. Мы имеем на это право — мы волшебники, а не жалкие людишки, — послышался чей-то стальной голос.

— В таком случае странно, что он вербует только английских магов.

— Надо же начать хоть с чего-то, — возразила говорящему какая-то девушка. — Я слышала, когда наши люди захватят Парламент, мы начнем вербовку в Германии. Представь себе, как все родовитые волшебники встанут во главе стола. А метисы получат деньги и славу.

— А что же достанется первым магам в семье? — поинтересовался какой-то юноша в дорогой резной маске.

— Сомневаюсь, что они горят идеей позволить нам поработить их друзей и родителей, — скучающе отметил их собеседник. — Да и они сами по себе слабее, даже у метисов некоторые заклинания не выходят. Чистота важна, хоть я и не стал бы уничтожать любых магов. Мне просто надоело прятаться от людей. Пусть первые в своём роду получают, что хотят, а мне нужна свобода.

Но чем дальше по лагерю чинным шагом продвигалась главная, тем меньше волшебников просто сидело. Многие начинали толпиться у большого дуба, пряча в карманах уменьшённые рапорты, предложения и карты. Опасное возбуждение, которое выдавал лишь собранный и настороженный взгляд чистокровных и взбудораженные верчения голов метисов, пронизывало лагерь. Страшные тени по пятам преследовали каждого волшебника, собирались у шатров и безмолвно ждали, когда им отдадут новый приказ. Даже яркие языки костров не пугали их: насколько сильными были могущество и вера в дьявольского палача Барра в ту ночь. Десятки голов поворачивались на женщину, которая принесла новое задание для солдат, жаждущих безмерной свободы и богатств. Их чёрные тени с поклонением и едва сдерживаемым возбуждением хватали её за полы пальто, выпрашивая наиболее опасного задания для себя: все знали, что чем больше ты принесёшь пользы для власти палача, тем больше он тебя одарит. А палач не любил шутить и играть в глупые игры.

Даже деревья склонялись ближе к толпе волшебников, укрывая их тайны и заговоры от бесстыдных звёзд, пряча от любопытного взгляда тощей убывающей луны. Как быстро таяла луна, часто скрываемая тучами, так быстро вскакивали со своих мест волшебники, завидев женщину. Запах зелий и крови, окутывающий каждого из солдат, становился острее, будто подгонял своего носителя к новым деяниям. А ведьма шла, принося с собой запах чего-то нового, едва уловимого и желанного, пока не скрылась вместе с этим ароматом в одном из шатров. И толпа волшебников без лиц тихо просочилась за ней, готовясь исполнять новый приказ.

Звезды горели всё ярче, пробиваясь сквозь тучи, ветер печально завывал в верхушках деревьев оттого, что ему были непостижимы речи заговорщиков. Спокойные и тихие голоса раздавались в шатре, обсуждая новый план, но окружающий мрак пожирал каждое слово, унося великие тайны с собой. Но вот на вытоптанную тропинку упал луч света, и выход из шатра открылся. Десятки волшебников безмолвно выходили со своего собрания, по одному или парами буквально растворяясь в воздухе.

Лишь Томми на пару секунд остановился в свете потухшего костра и взглянул на новенькие часы: шёл третий час ночи. Оставалось лишь восемь часов до того момента, как очередной триумф армии палача потрясёт Англию. А чуть больше, чем через неделю, за ним последует другой, ещё более сокрушительный.

***

— Но это ещё не всё, — с придыханием продолжил рассказ мистер Бойд, голодным взглядом поглядывая на коробку печенья, которую ему принесли старшеклассники. — Артур велел казнить Мерлина!

По классу прошёл тревожный шёпот, пока Сэмюэль всеми силами пытался выдержать драматическую паузу. Ученики столпились у первых двух парт, где были разложены книжки по началу Средневековья, и переводили взгляд с них на учителя. Цепочка с солтором светилась мягкими радужными цветами, стоя на специальной подставке, а кончик кулона указывал на учебники. Шершавые страницы будто бы впитывали волшебный свет, а потом над столом, словно необычный телевизор, красочные объёмные картинки сменяли друг друга, пересказывая содержимое книг. Вот храбрый молодой Артур лет семнадцати вскинул руку, указывая на такого же молодого Мерлина со смеющимся взглядом, и несколько охранников хватают мага под локти… но тот исчезает прямо из их рук.

— Но, конечно же, Мерлин не дался так просто, — продолжил рассказывать Сэмюэль, приковывая к себе всеобщее внимание. Он подозревал, что такие моменты и делают его одним из самых любимых учителей. — Он наколдовал те самые утерянные чары, которые делают человека настолько невидимым, что даже тень не образовывается под ногами, и громовым голосом заявил Артуру…

— Мистер Бойд, — прервал учителя косматый охранник, высовывая голову из-за двери, — вас зовут в учительскую.

— Неужели так срочно? Лишь пол-урока прошло, — разочарованно протянул мужчина, взяв солтор с подставки. Артур застыл на месте с мечом наголо, крича что-то в воздух, от невидимого Мерлина примялась нежная трава, но так и не поспешила распрямиться под грустные вздохи детей. — Открывайте новый параграф, кайндаймх, — скомандовал Сэмюэль, — пишите по нему конспект. Приду — проверю. Печенье не брать, оно моё, но в верхнем ящике стола есть конфеты. Надеюсь, этого хватит для того, чтобы вы не шумели.

***

В комнате стояла духота, хотя все окна были раскрыты настежь. Кабинет был большим — одним из тех, которые в Южном крыле заперли из-за ненадобности после того, как в Великобритании открылись новые магические атенеумы. Он даже больше походил не на кабинет, а на целую гостиную, в которой могло находиться человек пятьдесят одновременно, но почему-то пустовал. Голые холодные стены и пол блестели в дневном свете, но ничего кроме них здесь не было, даже маленькой паутинки в тёмном углу. Но Бойд уже по опыту знал, что через день-два один из учителей прошепчет заклинание, и тщательно спрятанные ловушки и чары активируются. Лёгкий мандраж окатил мужчину, будто он опять стал мальчиком, которому приходится сдавать экзамены каждый чёртов год, хотя принимать их тоже было мукой. Но даже схватки с бледноликими ему казались не такими страшными, как экзаменационная пора, когда каждый твой знакомый, будь то одноадранец или учитель, считает своим долгом тебе напомнить, что тебя ожидает. А ведь его «удовлетворительно» по дэрвадэлу не сыграло в его жизни абсолютно никакой роли.

— Себастиан, предупреждаю, — громко сказал историк, перешагивая порог кабинета, — если ты решишь атаковать, как в тот раз, то я тебя на месте прибью.

— Какой же ты зануда, — раздался голос Эванса, который вышел из зачарованного невидимостью угла. — А ведь тебе сорока нет, и с детьми каждый день видишься.

— У меня просто шило из одного места вытащили лет так десять назад. Но где Конноли? Что случилось, что меня с урока с твоими шалопаями дёрнули?

— Да просто решил, что ты утомляешь их своей нудностью, вот и позвал тебя.

— Эванс, клянусь небесами…

— Ладно-ладно, Сэм, не горячись, — усмехнулся Себастиан, наколдовывая два кресла прямо по центру комнаты. — Конноли ушёл предупредить своих, что шестой урок у него отменяется, как и у нас с тобой. Под Манчестером было сражение.

— Именно сражение, а не набег?

— Именно сражение, — ледяным голосом подтвердил Сауней, заходя в кабинет. У него был потрёпанный вид, будто его били или не давали спать всю ночь. Подойдя к двум учителям, он устало провёл пальцами по лицу, задевая появившиеся мешки под глазами.

— Дерьмово выглядишь, — отметил Сэмюэль, предлагая Конноли сесть.

— Всё из-за твоих кайндаймхцев, Эванс. Провинились они, а отдуваются все. У Долорес чуть ли не истерика случилась ночью, пришлось сначала вести её в медпункт, а потом выслушивать наставления Бреннан.

— Да брось, — пожал плечами Себастиан. — Этот экзамен им, наоборот, услугу окажет. Всё же амддиффин — не математика, он всем пригодится. Да и со своими тебе стоит больше времени проводить.

— Психолог из тебя вообще никакой, — усмехнулся Сэмюэль. — Так что случилось с Манчестером?

— Только что пришла информация сверху, что шайка Барр стала признанной террористической группировкой. Её впервые упомянули в Парламенте с момента её появления, что уже является тревожным звоночком. Отряды зачистки потеряли много своих людей, пытаясь сохранить от жителей Манчестера факт существования магии.

— Но мы здесь при чём? — не понял Сэмюэль.

— Неужели к Гринчвилду приставят охрану? — поинтересовался Себастиан, откидываясь в кресле.

— Властям стоило бы заинтересоваться охраной атенеума, но нет.

— Не понимаю, — с таким же недоумением воскликнул Бойд, — каким боком мы тут? Да, вокруг Гринчвилда много легенд витает, но с чего бы властям, да и армии палача, им заинтересоваться? Тем более, что это почти что в другой части страны от Манчестера.

— А с того, что за час до нападения на Манчестер была крупная атака на Порт-Гарвок. Никто из волшебников не умеет телепортироваться, но было установлено, что это были те же люди. Все зачистщики, что были направлены в Порт-Гарвок, были убиты или пропали. Ну, кроме одного, который и доложил требования армии.

— Скорее всего, это были его последние слова, — мрачно заметил Сэмюэль.

— Увы, — с притворной скорбью ответил Сауней. — Из-за того, что в атенеуме учатся дети уважаемых семей, нам по секрету сообщили об этом требовании. Барр и его свите нужны солторы основателей, которые ему никто не даст.

— Это что-то совсем странное, — непонимающе сказал Себастиан. — В Гринчвилде нет солторов, здесь лишь один из пяти. Да и зачем это? Они едва ли сильнее наших.

— Также по секрету, — вздохнул Конноли, явно раздражённый расспросами, — нам сообщили о неком пророчестве. А-ля, новый Барр придёт в наш мир, соберет все пять проводников и откроет адские врата.

— Ну нет, — рассмеялся Сэмюэль, вставая с кресла. — В адские врата я уж точно не поверю. Барр? Ты же историк и понимаешь всю абсурдность, Конноли! Этим палачом был обычный волшебник, который просто-напросто хотел новые земли.

— Не я это выдумал, Бойд, — злобно ответил Сауней.

— Так и ради чего собрание?

— Как я и сказал, власти не собираются защищать Гринчвилд. Поэтому Миранда попросила нас, самых подкованных в защитных чарах и не болтливых учителей, наколдовать дополнительную защиту. И именно сейчас, пока идут уроки. Только те, кто живёт в атенеуме или работает в нём, будет способен пройти на территорию.

— А как же родительский день? — поинтересовался Себастиан, взмахом руки убирая кресла. — Миранда и без этого сдвинула посещения родителей на месяц.

— Придётся детишкам справляться самим, — пожал плечами Конноли. — Или ты будешь за ручку отводить их в Гринхолл к маме и папе.

***

Себастиан и Сэмюэль шли среди кривых стволов деревьев, возводя дополнительную защиту вокруг атенеума. Свежий ветер трепал их волосы и румянил щёки, иногда принося целые охапки листьев к ногам волшебников. Приятное шуршание и яркие цвета вселяли непонятную радость в сердца уже взрослых мужчин, отчего их мысли то и дело убегали к воспоминаниям о детстве. Лето в этом году никак не хотело уходить, так что осень пришла с опозданием, и листья только недавно застлали землю, сорванные дождями и холодными ветрами. Голые деревья стояли будто потерянные и пристыженные и словно пытались зацепить корявыми ветвями пушистые серые облака с неба, чтобы прикрыть неожиданную наготу.

Полы осенних пальто лениво развевались ветром, под тонкими рубашками бегали лёгкие мурашки, хотя никто не забыл применить согревающие чары. Себастиан изредка нагибался, поштучно подбирая красивые листы, а потом подбрасывал их, давая ветру унести их в своём направлении. Иногда он поглаживал холодную шершавую кору деревьев и посматривал на Гринчвилд. Замок всегда был красивым и величественным, но сейчас тёмные каменные стены выглядели особенно эффектно на фоне ярких красных и жёлтых листьев. Лишь где-то там, у гостиной сайлотака, можно было бы найти молодые зелёные стебли, которые свешивались через перила, но здесь абсолютно всё было заполнено тёмными стволами и разноцветным ковром. Сэмюэль шёл, напевая какую-то норвежскую мелодию, время от времени взмахивая рукой, одетой в кожаную перчатку. Он намеренно сильно зарывал ботинки в листьях, чтобы они потом шумно поднялись в воздух. Из их рук и ожерелий искрами вылетали защитные заклинания, лишь им известные, пока в нескольких десятках метров от них тем же занимался и Конноли.

— Знаешь, Сэм, — внезапно сказал Себастиан, заворачивая за конюшню, — мне кажется, если ребята палача продолжат в том же духе, то скоро развяжется серьёзная война.

— И за кого ты будешь? — усмехнулся Бойд, которого это ни капли не заботило: всё самое страшное произошло с ним ещё в Норвегии.

— Это надо подумать, — саркастично ответил Себастиан, заметив краем глаза Эйлси, которая корпела над гривой одного из пегасов. — Наверное, я приму её сторону.

— Неужели она тебе так нравится?

— Не так сильно. Но это самая приятная совершеннолетняя девушка в моём окружении.

— Мне кажется, его армия будет сильнее нашей, — спокойно заметил Сэмюэль, также смотря на Эйлси. — Ещё одна прямая для барьера — и вернёшься к своей совершеннолетней. Так что давай, только вперёд!

***

Кэролайн сидела в гостиной кайндаймха, увлечённо делая наброски для будущего рисунка в блокноте. Потрескивающий огонь в камине и приятное тепло невероятно убаюкивали девочку, а мягкие подушки, которыми она подпирала спину, бессовестно соблазняли отложить зарисовки в сторону и лечь на этом самом подоконнике, вытянувшись во всю длину. Затянутое облачной пеленой солнце не давало ярким лучам проскользнуть к продрогшей земле и согреть её, но здесь, в гостиной, приятное матовое свечение за окном успокаивало, создавая впечатление, что кто-то большой и сильный укрывает тебя одеялом. Редкие ученики переговаривались между собой об уроках и личных тайнах, но мягкие подушки цвета ванили и треск огня заглушали их голоса, а приятный звук стачивающегося об шероховатую бумагу карандаша наполнял девочку блаженной радостью, которую невозможно объяснить.

Её рука с маленькими пальчиками делала осторожные штрихи уже сточенным оранжевым карандашом. Засевшая в голове картинка потихоньку проявлялась на бумаге, хотя уже несколько опытный глаз юной художницы неумолимо замечал все несовершенства работы, заставляя девочку стирать неровные линии раз за разом. Маленькая фея с крыльями, как у бабочки, приветливо улыбалась ей из блокнота; улыбка получилась почти такой же, как у её соседки по парте из алэйсдэйра, а вот глаза смотрели на неё с мальчишеским азартом, точь-в-точь как у Брендона. Ей нравились эта улыбка и живой смеющийся взгляд, такой беспечный, что самому становится радостно. Кэролайн уже успела привыкнуть к тому, что так и не смогла обзавестись друзьями. Хотя она достаточно хорошо общалась с соседками, в том числе и с Мелани, и с некоторыми алэйсдэйрками, но со всеми ними она никак не могла поддержать разговор. А вот с Фосети и Киллианом было иначе. Но они её избегали.

— Я не понимаю, почему они так себя ведут, — говорила Кэролайн, нервно теребя край юбки. Вот уже пару дней мюридхаудцы её игнорировали, и вся злость и переживания прорывались в виде слёз, капающих на пол кабинета Эванса. — Я не понимаю, почему у меня нет друзей, почему они так задирают меня. Особенно эта Сьюзан!

— Послушай, — вздохнул Себастиан, протягивая девочке вазочку с печеньем, чтобы привлечь её внимание, — эти ребята никогда не общались с кем-то беднее их настолько близко. Да, они контактируют с одноадранцами из семей среднего заработка, но… Дети жестоки, Кэролайн. Они будут цепляться к тем, кто слабее их или чья реакция смешит их. Когда они подрастут, то будут стараться задеть тебя более хитрыми и изощрёнными способами. И раз ты не хочешь попытаться найти других друзей, а ты бы нашла, ведь ты смышлёная и интересная, то покажи им, что и у тебя есть зубки. Ни в коем случае не набрасывайся на них первой, но если Сьюзан опять начнёт задирать тебя, удави её интеллектом.

— Тогда почему они задирают и других? Даже богатых, даже потомственных волшебников? Наедине и Киллиан, и Фосети, даже Ретт со мной нормально общались, а как только появляется эта дура Сьюзан…

— Сьюзан всегда была в центре внимания твоих новых знакомых. Насколько я знаю, они ещё с детских лет пересватаны друг с другом, поэтому её чувство собственничества заметно страдает, когда они обращают на тебя, неизвестную им девочку, столько же внимания, сколько и на неё, а иногда и больше. Это чувство прививается многим из них ещё в детстве, оно даже перевешивает ум и рациональность. Тебе больше достаётся из-за того, что ты очень быстро сблизилась с ними, а её это пугает. Сьюзан нападает лично на тебя так рьяно потому, что она хочет это внимание назад, и она не уверена, что способна сделать это исключительно благодаря своей личности, — внимательно всматриваясь в выражение лица Кэролайн, ответил Себастиан, умалчивая о втором вопросе. — Вот Киллиан и Фосети так же себя ведут?

— Нет, они… они даже учат меня играть в фуллоуз. Но всё равно, такое отношение бесконечно нечестное!

— К сожалению, у нас в мире много несправедливости. Но им всё равно придётся преодолеть себя и налаживать связи с людьми из-за работы. Вопрос в том, прекратят ли они нападки на тебя уже сейчас и надо ли тебе водить дружбу с теми, кто неискренен в своих поступках и словах, — сказал Эванс, протягивая девочке ещё одну дольку шоколада.

Из воспоминаний о разговоре с учителем Кэролайн вернул в реальность тонкий запах карамели, и она закрыла глаза, мечтательно размышляя о вкусностях. Карандаш застыл над бумагой, а живот требовательно дал знать, что одними мыслями она сыта не будет. Аромат пирога с корицей и яблока в карамели, который начал казаться ей слишком реальным, заставил девочку захлопнуть блокнот и раскрыть глаза. Время обеда уже прошло, впереди остался последний урок, а сильные запахи так вскружили ей голову, что она поняла, что не досидит до конца учебного дня, если сейчас же не перекусит. И, обрадованная скорой трапезой, Кэролайн спрыгнула с подоконника, но сразу же застыла на месте. Красивые глаза цвета морской волны внимательно изучали её лицо.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась девочка Фосети.

Мальчик вздохнул и взглянул на Кэролайн: она стояла с расправленными плечами, как ходили все его друзья, но с несколько наклонённой головой, отчего выглядела, как гордый, но капризный ребёнок. Оранжевый карандаш был зажат в её руке, чёрная юбка в складку была красивой, не вычурной, как у некоторых его одноклассниц. Из-под толстовки с подвёрнутыми рукавами выглядывал ворот беленькой рубашки. Чуть выше коленки, там, где заканчивались бордовые гольфы, виднелся разноцветный пластырь, закрывавший очередную ссадину.

— Хотел пригласить тебя поужинать с нами, но не увидел в общей гостиной. И лишь Мерлин знает, что вам, кайндаймхцам, взбредёт в голову, — голос мальчика звучал дружелюбно при этих словах, лишь какая-то скованность движений выдавала, что он чувствует себя не на своём месте.

— Я думала, ты со мной больше не общаешься, — сложила руки в замок Кэролайн и несколько приподняла брови, как это делал Фосети, когда потешался над знакомыми.

— Сьюзан сказала, что ты из хабитальской семьи.

— И что же изменилось?

— Ретт… намекнул, что у тебя родители бежали из Норвегии, ведь… Это правда?

— Знаешь, Вермор, я разочарована тем, что ты был готов перестать дружить со мной только из-за этого. Я думала, тебе было интересно со мной, а моё происхождение ничего не значило.

— Мне было! — на удивление громко воскликнул он, обращая на себя и без того лишнее внимание: мюридхаудец в гостиной кайндаймха был удивительным явлением. Кэролайн лишь театрально хмыкнула, отметив про себя, что впервые с их знакомства её друг показал истинные эмоции. — Я не виноват, что не в правилах моей семьи общаться с артифами.

— Ретту это не мешает, — продолжила гнуть свою палку девочка.

— В его семье другие порядки. Его отец в первый раз был женат на ар… на первой в своём роду колдунье. Мой отец считает, что кровь волшебников напрасно уходит таким, как она. Поэтому они и артифы, Кэролайн. Они крадут то, что должно принадлежать тебе и мне.

— Ты тогда из-за этого напал на Аделаиду?

— На ту сайлотаковку? Нет. Она… Я не знаю, могу ли сказать об этом.

— То есть обижать можешь, а сказать нет? Это глупо. Как и нападать на вашу же одноклассницу.

— А ты знаешь за что с ней так?

— Она неопределившаяся, — неуверенно ответила Кэролайн.

— Сайлотаковка тоже. Они опасны для атенеума, как артифы для общества. Те, кто оказывается неопределившимися, на самом деле не предназначены для атенеума. Они просто забирают место другого волшебника, который правда достоин. Именно поэтому магия не может выбрать им адран. Отец говорит, что такие, как она, становятся убийцами.

— Мелани сказала иначе — что они талантливы. Она нашла книгу, и…

— Кому ты вообще веришь? — опять повысил голос Фосети, давая волю эмоциям второй раз за день. — Она общается с этим недомагом Картером! Разве можно ждать от неё чего-то умного?

— Брендон хороший волшебник, как и Мелани! — вырвалось у Кэролайн, но она даже не отдала себе отчёта в том, что начала опасную тему. — Ты можешь ненавидеть их, но отрицать их способности было бы глупо.

— Ты просто многого о нём не знаешь! И куда тебе, девочке из Норвегии. Наверняка еще и бледноликих оправдывать начнёшь!

— Ну так скажи! Я же поняла про опасность неопределившихся.

— Будто ты мне поверила.

— Может, и поверила!

Фосети удивлённо на неё посмотрел, сжимая ногтями левой руки тонкую кожу своей шеи. Потом он обогнул её и сел на подоконник. Дрова в камине всё так же потрескивали, бледный свет из окна падал на его чёрные волосы, от чего они поблёскивали. Редкие ученики вернулись к своим обсуждениям, и уже кто-то вполголоса рассказывал о проблемах в семье, совершенно не замечая Кэролайн с Фосети. Приятный аромат карамели уже не кружил вокруг Дан: она полностью сосредоточилась на диалоге с мюридахудцем. Вермор сидел с прямой спиной и почти непроницаемым выражением лица, будто на ужине с королевой. Лишь поджатые губы и лихорадочный блеск красивых глаз выдавали его истинное настроение.

— Ты бы правда перестал со мной дружить, если бы я была артифом? — внезапно спросила Кэролайн, не отрывая взгляда от блокнота, оставленного на подоконнике рядом с рукой Вермора.

— Я бы хотел дружить с тобой, но да. У моей семьи есть определённый имидж, и я не хочу подводить их дружбой с кем-то вроде вашей Ингрид.

— Но и у тебя в адране есть такие. Неужели вы не общаетесь?

— Каждый сам за себя, — пожал плечами Фосети, беря в руки её блокнот. Кэролайн затаила дыхание, когда он открыл его без разрешения, но побоялась что-либо сейчас говорить. Через какое-то время Вермор заговорил тихим голосом: — Картер сорвал наши планы, когда мы хотели проклясть одну семью артифов, которые купили особняк рядом с нами. Как наши соседи, они были приглашены на праздник — это был идеальный момент для наших действий. Мало того, что они крадут магию, места в атенеумах и на работе, так ещё и землю, по праву принадлежащую волшебникам! Но этот недомаг попытался защитить эту поганую семейку, стащил у кого-то солтор… Из-за него обрушился балкон с бабушкиными редкими цветами. А когда он понял, что нас это мало того, что не остановило, так ещё и вызвало желание отомстить, он рассказал всё своему дяде Джеру и папочке, — передразнил Брендона Фосети, переворачивая очередной листок. — Не знал, что ты рисуешь. Красиво.

— Спасибо, — улыбнулась краешками губ Кэролайн, не зная, что ещё сказать.

— Мы придём на ужин в семь ровно, если хочешь знать, — по-деловому вставил Вермор, взглянув на девочку. — Как ты рисуешь такие красивые крылья?

— Я могу показать тебе, — ответила Кэролайн, усаживаясь рядом с мальчиком и забирая у него блокнот. — Если тебе интересно, — быстро добавила она, взглянув в его яркие глаза.

— Отец говорит, что я отвратителен в рисовании, но ты можешь показать мне, — ответил Фосети уже вырисовывая на чистом листе ветвь какого-то странного дерева, похожего на рябину.

Комментарий к Глава 10. Два одиноких человека

Хочу выразить отдельную благодарность ждунам, вы просто булочки 🥺

И, конечно же, всем своим читателям и комментаторам; мой творческий застой прошёл только благодаря вам!

========== Глава 11. История ==========

Комментарий к Глава 11. История

Стихотворный отрывок взят из стихотворения Роберта Барнса “Хэллоуин”. http://eng-poetry.ru/PoemE.php?PoemId=6030

Эстетика к этой и следующей главам от прекрасной Миланы Высочанской (https://ficbook.net/authors/592828) : https://vk.com/photo258437673_457271924

Самайн – реальный родоначальник Хэллоуина, многие мифы, связанные с ним в этой главе являются реальными фактами из истории.

https://vk.com/music?z=audio_playlist258437673_50/12f4b60a3e9839fb0e А тут плейлист к главам 11-13

Наступило последнее воскресенье перед началом каникул. И это означало лишь то, что учителя, как всегда, решили, что самое время задать побольше домашней работы первоадранцам на выходные, ведь впереди целых десять дней, когда дети смогут ничего не делать и забудут все азы колдовства. А это, в свою очередь, означало, что почти все старшие ребята кайндаймха будут заняты не только своими домашними заданиями, но и примут активное участие в помощи детям, у которых от такого объёма работы шла кругом голова. Себастиан знал об этом негласном правиле, поэтому подговаривал многих учителей несколько разгрузить тех, кто был старше второго-третьего года обучения, ведь сам как учитель знал, что если кто-то из педагогов решил, что дети всё забудут за каникулы, то ничто в мире не изменит его решения и желания задать побольше. В конечном итоге, это был один из тех редких дней, когда уже взрослые кайндаймхцы проводили время с подрастающим поколением и могли показать детям хороший пример или объяснить что-то на доступном языке, ещё помня о том, как детский мозг воспринимает информацию.

Высокие, статные выпускники, которые управлялись с магией почти так же хорошо, как и учителя, примеряли на себя маски авторитетных всезнающих взрослых и делились полезными советами о каких-то конкретных науках или же о том, как незаметнее списать. Конечно, терпения всё объяснить им хватало едва ли больше, чем минут на двадцать, так что по истечении этого времени они просто подсказывали ответ, когда этотребовалось, или приносили свои тетради с упрощёнными конспектами, а сами уходили заниматься своими делами. И довольные первоадранцы с поразительной скоростью расправлялись с домашними заданиями и возвращались к своим шумным обсуждениям и играм. А когда Себастиан заходил в гостиную и спрашивал, всё ли у ребят хорошо, те активно кивали, делая умные лица, и заверяли, что им несколько часов подряд разъясняли непонятные темы и совершенно не подсказали, и Эванс, гордый своими учениками, искренне за них радовался.

И вот, разделавшись с утомительным домашним заданием ещё вчера, не без помощи старших, Брендон воодушевлённо направлялся в гостиную алэйсдэйра, где, по слухам, собирались наколдовать торт с настоящими предсказаниями. Картер думал, что это было бы действительно фееричным представлением, если бы это увидел весь атенеум, а не всего лишь несколько десятков человек. Брендон всегда старался собрать как можно больше публики вокруг себя перед тем как выкинуть что-нибудь такое, но хорошо заметал следы, создавая впечатление, что лестница из шариков, а не мрамора, или непонятно откуда взявшиеся мыльные пузыри в общей гостиной не были его рук делами, хотя многие прекрасно догадывались об этом.

Конечно, нередко у него были и огрехи, но в эти моменты даже старшие ребята вставали стеной за непоседливого мальчика, как в тот день, когда по его вине у охранника вырос ярко-красный хвост в синюю полосочку. Тогда он хотел заколдовать Фосети, который сидел вплотную к Кэролайн, чтобы у него выросли длинные кошачьи усы, но то ли Картер перепутал слова, то ли просто звёзды так сошлись, однако бедный охранник почти полдня проходил с пушистым хвостом, прежде чем заметил, что все вокруг него посмеиваются. Но Вермор каким-то образом узнал, что именно он был мишенью, и наслал лягушек в гостиную кайндаймха, после чего взрослые кайндаймхцы с Брендоном, Китом и ещё парой ребят помладше в их рядах непонятно как зачаровали все диваны и кровати в мюридхау, от чего те стали насквозь мокрыми, и даже высушивающие заклинания не помогали. Всё наверняка закончилось бы кабинетом директора и отработкой, если бы драммондцы не решили присоединиться к этой конкуренции и не наслали в гостиную алэйсдэйра стаю созданных ими зачарованных воронов, которые взрывались небольшим салютом, когда в них кто-то стрелял заклинанием. Такая баталия между пятью адранами затянулась почти на две недели, вплоть до экзамена по амддиффину, и лишь подготовка к этому самому экзамену и спасла Гринчвилд от очередной недели розыгрышей.

Это воскресенье выдалось достаточно холодным, из-за чего восторг перед Хеллоуином, который все называли не иначе как Самайн, и предвкушение того, что скоро по всему атенеуму будут распиханы тыквы и сладости, становились сильнее обычного. Вкусно пахнущие яблоки, спелые и хрустящие, лежали в красивых хрустальных вазах в каждой гостиной и даже изредка на подоконниках. Этих фруктов было действительно много, а оттого казалось, что сам Гринчвилд пропитался их ароматом, в особенности первый этаж. Вот уже несколько дней на столах дети обязательно находили яблоки, запечённые с корицей и мёдом, настолько вкусно пахнущие, что никто не мог удержаться и не попробовать их. Эта последняя неделя перед каникулами была единственной в году, когда бельфосты готовили это блюдо, и из-за этого оно было ещё вкуснее. Даже хлеб, казалось, в это время был ещё мягче, несмотря на рубленые орешки в нём.

Почти каждое утро на завтраке можно было найти тарелку с яйцами по-шотландски — такое же редкое блюдо, которое появлялось всё чаще и чаще с приближением Самайна: перепелиные яйца, обрамлённые в нежное куриное филе и панировочные сухари, нередко оставляли жирные пятна на одежде неряшливых учеников, но это было последнее, о чём дети думали, уплетая их за обе щёки. На обед было великое разнообразие птицы: от вальдшнепов с беконом до обычной курицы и уток в клюквенном соусе. Чищенные гранаты красиво блестели в свете звёздного потолка, уступая своим блеском разве что отполированным рыцарским латам. На ужин было дикое разнообразие свинины, рыбы, орехи всех сортов и размеров и, конечно, ещё гора яблок, а также яблочных и тыквенных пирогов.

Со всеми этими пиршествами Брендон даже и думать забыл о непонятых видениях о Мерлине, о двух затопленных подвалах и близкой опасности. Его мозг больше не хотел играть роль взрослого, и мальчик откровенно наслаждался тем фактом, что ему можно было шалить и не думать о страшном будущем и мире за стенами атенеума. Даже Конноли, казалось, стал чувствовать себя счастливее и перестал быть таким требовательным, так что и он покидал мысли Брендона, как только кабинет учителя скрывался из поля его зрения. Да и смысл искать ответы на сложные загадки, когда на носу праздник и огромный торт в гостиной.

Гостиная алэйсдэйра действительно была чем-то уникальным и неповторимым. Она совершенно отличалась от кайндаймха и всех остальных мест, где собирались ученики. Взгляд Картера сразу же притянули прозрачные воздушные тюли, которые легонько покачивались у больших окон, словно это призраки из старых фильмов пытались привлечь к себе внимание. По деревянным колоннам и балкам будто бы ползли хрустальные вьюнки, которые отражали в себе яркий свет факелов и посылали на пол и стены десятки солнечных зайчиков. Синие, как цвет волн в штормовую погоду в Японском море, диваны и кресла отличались от тех, что стояли в других гостиных тем, что на них ожившие рисунки учеников беспрестанно скакали со спинок на подлокотники, а оттуда на подушки. А в самом центре гостиной алэйсдэйра над резным кедровым столом повис торт в форме тыквы.

Вокруг толпились ребята разных возрастов, с предвкушением глядя на десерт и перешёптываясь о том, что же там за начинка. Старшие алэйсдэйрцы стояли на верхних этажах, облокотившись на перила, и что-то едва слышно напевали. Но чем больше глаз смотрело на них, тем громче звучала песня:

«Для резвых фей, для их затейНастала нынче ночь;И при луне спешат онеОт Кэслз-Донэнз прочь.А путь один — туда, в Колин!Летите, скакуны,Вперёд! И вот — заветный Грот,Потоки, валуны… И что за ночь! …»

На стол залезла девушка лет девятнадцати на вид, хотя на деле она только-только перешла в последний год бенна. У неё были блестящие и мягкие волосы цвета тёмного шоколада, который смешали с карамелью, с вплетёнными в них веточками берёзы с зелёными листьями, из-под которых выглядывали чуть заострённые, словно у эльфа, уши. На ней была какая-то маска из костей с приделанными к ней небольшими рогами, которая доходила ей до переносицы. Расстёгнутая белая рубашка с большими рукавами на манер пиратской подчёркивала её точёные плечи и узкие запястья. Под рубашкой виднелся чёрный кожаный корсет с грубой шнуровкой спереди, который, казалось, переходил во в меру пышную кружевную юбку, доходившую чуть ли не до пола.

Девушка улыбнулась, сверкнув ровным рядом белых зубов, и щёлкнула пальцами. В её ладонях вспыхнул огонь и, немного поиграв с ним на глазах у восхищённой публики, она поднесла руку к лицу, в её тёмных бездонных глазах появились блики пламени. Брендон с затаённым дыханием неотрывно смотрел на девушку, которая сдувала огонь со своих рук куда-то вверх, еле доставая до торта. Она тряхнула головой, от чего её волнистые волосы красиво всколыхнулись, и посмотрела на собравшихся с задорной улыбкой, и сердце мальчика пропустило удар.

— Кельты верили, — сказала она слегка хриплым, но приятным голосом, от которого у Картера побежали мурашки, — что в ночь Самайна стиралась граница между нашим и потусторонним мирами. И Король года, которого выбирали потусторонние существа и которого приносили в жертву друиды, своей смертью даровал плодородие в будущем году нашим предкам. Три дня было дано на то, чтобы Король был выбран и убит, три дня духи и феи ждали в лесах того момента, когда в самой чаще разведут костёр ради последней трапезы Короля. Взамен на это духи помогали следить за урожаем и открывали людям их судьбу. Пока одни весело праздновали Самайн в кабаках и пабах, другие гадали на суженых, ведь в этот день отмечается годовщина священного бога-прародителя Дагды и его прекрасной жены Морриган, которые и открывают то будущее, уготовленное нам. Его свет, мудрость и сила помогали скотоводам и земледельцам, он приносил урожай, силу своим воинам и великое успокоение, — при этих словах гостиную окутала приятная еле слышимая мелодия арфы, от которой у присутствующих разом пробежали мурашки. — Триединая Морриган, богиня войны и прекрасная мать, великая женщина, забирает у Короля жизнь в эту ночь, но дарит её всем остальным, кто перепрыгнул через очищающий костёр. Однако важно понимать разницу между волшебниками и жрецами, мифами и реальностью. Многие из вас отлично знают, что происходит в этот день, а те, кому только предстоит столкнуться с настоящим Самайном, пусть остаются в сладком неведении и предвкушении. Раньше праздник шёл три дня и три ночи, люди прыгали через костры, гадали и праздновали, слушали, как проходит бал фей, боясь выйти за черту города. Сейчас же учителя запрещают нам подвергать себя опасности и приносить жертвы великим кельтским богам, а потому мы порежем торт очищающим огнём, в котором вы найдёте ответ, как выбрать Короля года для предстоящего бала!

С этими словами под громкие хлопки и свисты девушка запустила в торт заклинание одновременно со своими одноадранцами, которые всё это время стояли на втором этаже. Как только десерт впитал в себя последнюю вспышку, то сразу же загорелся тусклым синеватым огнём. Танцующие языки пламени взяли тыкву в кольцо, а потом начали перемещаться, складываясь в формы треугольников. Шоколад и мастика начали плавиться, капать вниз, тем самым заточая красивую девушку в маске из костей в сладкий плен под самым тортом. И чем дольше огонь охватывал огромную тыкву, тем глубже в начинку он пробирался, горя там всё ярче и ярче. И вот, когда пламя потухло и торт оказался расплавлен по кусочкам, девушка с одноадранцами взмахнули руками ещё раз. Куски торта плавно поднялись с большой тарелки, начали крутиться в воздухе, а потом полетели прямиком в руки каждого зрителя этого необычного представления, пока в гостиной раздавалась знакомая всем песня под звуки волшебной арфы.

— Очищающий огонь совершил своё дело! — воскликнула алэйсдэйрка и как истинная актриса рухнула на колени, разведя руки и запрокинув голову. — Лишь своей ловкостью и умом вы сможете доказать, что достойны звания Короля! В вашей начинке есть записка с именем и фамилией того человека, которого вы должны убить до Самайна — зловещим голосом продолжила она. — А убивать вы его будете заклинанием «Coloratus pingere». Цвет краски будет соответствовать цвету вашего адрана, но если вы попадёте не в того человека, то она окажется белой. Расплату за своё случайное убийство вам назначит пострадавший. А когда пятно краски от вашего заклинания появится именно на вашей жертве, вы заберёте у него такую же записку, на которой написано имя его цели, и после этого убьёте и его жертву. И так будет продолжаться пока не останется всего один победитель — он и станет Королём или Королевой года, и ему будут даны некие льготы и приз во время бала.

— Но не стоит забывать о правилах, — подал голос долговязый бас-гитарист алэйсдэйрской группы, взойдя на стол с раскрашенным лицом. — Никому не показывайте свои записки, в эти несколько дней каждый сам за себя. Не теряйте их, всегда храните при себе, как и солторы. Нападение может совершиться в любой момент. Однако во время приёмов пищи, нахождения в библиотеке и ванной убийства строго запрещены — за них вас дисквалифицируют. И по атенеуму в одном полотенце разгуливать тоже нельзя, Эллен, — повысив голос, отметил алэйсдэйрец, стрельнув взглядом в толпу под глухие смешки. — На уроках этим тоже лучше не заниматься, если не хотите схлопотать наказание во время бала.

— Дресс-код для бала не обязателен, но желателен, так что тему этого Самайна вы найдёте в листовках, которые уже разложены в ваших спальнях, — прервала музыканта девушка. — Будьте готовы к тому, что как только я скажу следующее предложение, освещение по всему атенеуму станет тусклее, многие боковые проходы будут закрыты во время больших перемен — только в последние три минуты до начала уроков они открываются. А сейчас, когда вы доели свои куски, посмотрели и спрятали записки, я торжественно объявляю, что ежегодная самайнская охота открыта!

Факелы в гостиной потухли, и в ней, освещённой теперь лишь тусклым дневным светом, как будто стало темнее. Ощущение чего-то грандиозного повисло в воздухе. Брендон видел, как некоторые ребята, осторожно озираясь по сторонам, выскальзывали из гостиной, и по их лицам было ясно, что они уже знают, где их жертвы. Многие алэйсдэрцы, наоборот, расслабленно плюхались на мягкие диваны и кресла, нарочно громко начинали что-то обсуждать, краем глаза осматривая лица окружающих. Где-то кто-то неаккуратно поинтересовался, где можно найти Финли Харриса, и Брендон окинул быстрым взглядом белокурую драммондку. Картер задним шагом пошёл поближе к стене, а когда добрался до неё, то, затаив дыхание от переполнявшего его азарта вновь прочитал записку. На белой бумаге вразброс были написаны буквы, которые пришли в движение, как только взгляд карих глаз устремился на них, складываясь в необычное и красивое имя — Эрида Мортемон.

— Кто у тебя? — раздался тихий голос у уха. — Конечно, можешь не говорить… но не подумай, что я растреплю.

Брендон быстро спрятал бумажку, замечая, как буквы опять разлетаются по листу. Внимательный, но стеснительный взгляд Стефана проследил за этим жестом.

— А у тебя кто?

Дельмас неловко повёл плечом, расправляя смятую записку у себя в руке.

— Я не знаю, кто это, — тихо признался он. Его зелёный глаз отливал изумрудным цветом в свете низкого факела и блестел так же ярко, как и правый, который переливался всеми медовыми оттенками. — Вот хотел спросить у тебя, ты ведь всех знаешь. Это Марк Бьюкен.

— Я не знаю, в каком именно он адране, но ему точно пятнадцать. Папа брал меня в аквапарк этим летом, и он пытался убедить спасателя, что ему уже шестнадцать. Он полный, с очень тёмными волосами и у него прямо посередине шеи родинка.

— Спасибо, — улыбнулся мальчик, переминаясь с ноги на ногу. — Не скажешь, кто у тебя?

— Я хочу сам её найти, как настоящий охотник. Как лев! — воскликнул Брендон, встряхнув шевелюрой, словно царь зверей. Немного помолчав, он осторожно спросил, устремив смущённый взгляд себе под ноги. — А ты ведь знаком с той алэйсдэйркой в короне, верно?

— С Эйслин? Она провожала меня в первый день до нашей гостиной. Это она твоя жертва?

— Что? Нет, просто хочу такую же корону, — начал отпираться Брендон, упорно игнорируя, как у него начали краснеть щёки. — Тогда я бы выглядел не как лев, а как охотник на львов, а это ещё опаснее!

Стефан хотел что-то ответить ему, но какой-то третьеклассник прервал его, крикнув Картеру, что того искал Кит в общей гостиной.

Общая гостиная находилась чётко по центру третьего этажа. Её раскрытые двери вели к центральной лестнице, поэтому ноги сами часто вели учеников туда. Шоколадного цвета диваны и тёмно-синие кресла были застланы пледами и подушками. Тёмные кофейные столики всегда были заняты белыми блюдечками, чашками и хрустальными корзинами с фруктами и ягодами. Шторы, тяжёлые и длинные, мягкий пушистый ковёр в кремовых тонах и прозрачный, едва заметный тюль, сквозь который пробивался дневной свет, приносили в гостиную необъяснимое спокойствие и умиротворение. У стен стояли ряды шкафов в цвет шторам, забитые книгами и разными фигурками. Там же были и настольные игры, целые коробки карандашей и художественной пастели, бумаги и разноцветной пряжи. Это было лучшее место, где любой подросток мог заняться тем, чем захочет, в компании своих друзей, и именно туда Брендон и направлялся, шагая по одному из извилистых лестничных проходов вдоль гостиной мюридхау.

— Она, должно быть, здесь, — сам себе сказал Картер, остановившись на пару мгновений у двери в гостиную. Он только на уроках видел Эриду, но никогда не обращал на неё внимания. Он смутно помнил, что у девочки были тёмные распущенные волосы, слегка острые черты лица, даже несколько мальчишеские, и что она сидела рядом с Александром Фордом — молчаливым, но вредным мальчиком с тёмно-коричневыми волосами и невероятно яркими голубыми глазами, который одинаково хорошо писал что левой, что правой рукой.

Брендон дёрнул за ручку двери в надежде, что та раскроется, но ничего не вышло. Прокрутив в голове, как ещё можно попасть в гостиную, Картер решил спрятаться за поворотом и дождаться, чтобы кто-нибудь открыл дверь. И вот, спустя несколько долгих минут, проход в гостиную открылся, и из него вышел Фосети с колодой пустых игральных карт в руке. Первоадранец прошептал пудинговое заклинание, чтобы дверь не закрылась, но высунулся из своего укрытия слишком сильно, поэтому острый глаз Вермора его быстро заметил.

— Что, Картер, хочешь ещё раз устроить какую-нибудь подлость? — надменно поинтересовался мюридхаудец, доставая волшебную палочку из кармана. — Уверен, что ты не один из наших водных драконов?

— Я не такой трус, как ты — со спины не нападаю! — воскликнул Брендон, покидая своё укрытие без задней мысли. Но стоило ему сделать это, как в него полетело сразу два заклятия, одно из которых было coloratus pingere. Лишь чудом он успел опять спрятаться за поворотом. Зелёная краска, медленно превращающаяся в белую, впечаталась в стену ровно на уровне груди Картера. — А вот ты точно змея! — нахально выкрикнул мальчик и, запустив в неприятеля первое вспомнившееся ему заклинание, помчался по широкому коридору Гринчвилда, надеясь запутать Фосети.

— Так быстро от меня не убежишь, Картер! — ответил Вермор, преследуя свою жертву. — Glacies!

Тонкий слой льда затянул каменный пол прямо перед Брендоном. Спохватившись в последний момент, мальчик неловко перепрыгнул препятствие, но не рассчитал силы и каблуком левой ноги попал на замёрзший пол, проехавшись по нему. Связки и мышцы неприятно напряглись, пытаясь удержать мальчика в вертикальном положении, и тупая боль тут же прострелила ногу. Картер понадеялся, что сможет спрятаться в первой же комнате, что ему попадётся, и хоть немного переждать, пока не уйдёт неприятное ощущение в паху.

Словно ответом на внутренние мольбы Брендона оказался незапертый кабинет. Он казался почти пустым: лишь медальон одного из основателей, красовавшаяся на искусно выкованной подставке, виднелась на специальном пьедестале. По периметру стояли стенды со всяческими реликвиями, письмами директоров, портретами и остальной несколько скучной музейной ерундой. Но их почти не было видно в полуосвещённой комнате — весь свет был направлен на первый проводник. Посчитав такую обстановку лучшей для временного укрытия, Брендон вбежал туда и спрятался в тени, большими пальцами проминая связки, как это делал его отец. Спустя несколько секунд и Фосети оказался в комнате.

— Страшно без папочки? — издевательски поинтересовался Вермор, озираясь по сторонам. — Да и учителя далеко, нажаловаться некому. Прячешься? Ну, прячься, пока я расскажу тебе небольшую историю об одной грязной семейке. Пусть это будет семейство… Мартеров.

Фосети медленно шёл по периметру комнаты, вглядываясь в тени хищным взглядом. В руках он расслабленно крутил своё ожерелье, будто знал, что Брендон не станет его атаковать, пока история о Мартерах не закончится.

— Только не подумай, что я каким-то образом намекаю на тебя, Картер. Всего лишь созвучные фамилии, ничего такого. А сама история началась в Италии, в стране жаркого солнца и горячей крови, пока будущий глава семьи Мартеров прохлаждался в Англии. Только недавно закончилось восстановление секретности волшебного итальянского сообщества, страна приходила в себя, май подходил к концу. Вино, гулянки и снятие запрета на появление волшебников в хабитальских районах расшевелили магов: они отмечали это событие несколько дней, совершенно забыв об обязанностях и детях. И вот одна прелестная волшебница с прекрасным британским акцентом и не менее прекрасным личиком, в чертах которого смешались две великие нации — итальянская и английская — отпраздновала своё шестнадцатилетие в самом центре Флоренции без присмотра родителей. Она была счастлива и беззаботна, вкусная еда и терпкие вина завладели её разумом. И вот в вечер своего дня рождения, когда алкоголь уже завладел её рассудком, она встретила невероятного юношу — настоящего лорда с блестящими чёрными волосами, огромным состоянием и звучной фамилией. В этой истории его будут звать Бермор.

Картер еле сдерживал себя, чтобы не выкрикнуть что-нибудь нецензурное и этим заткнуть сказителя. Вермор в это время стоял у пьедестала и рассматривал ожерелье основателя, пока свой держал за спиной почти перед самым носом Брендона. Его взгляд был хитрым, почти что дьявольским, а рот исказила издевательская ухмылка. Фосети откровенно наслаждался своим рассказом, ожидал, когда гнев наконец захлестнёт Картера, и тот выдаст себя. Он безумно хотел проклясть его, а тот факт, что Брендон оказался ещё и его жертвой в сезон охоты, только увеличивал это желание.

— Его титул, деньги и речи так понравились девушке, что она не сдержалась и отдалась ему в тот же вечер, как последняя шлюха. Ты же знаешь, что эта фраза значит, или до сих пор не вырос из возраста игры с вымышленными друзьями? Держу пари, что твоя назойливость отпугивает всех твоих знакомых, и совсем скоро тебе придётся играть одному. Но это неважно, вернёмся к истории. О, Картер, до этого она была невинная и нежная, но когда Бермор овладел ею, она превратилась в страшную ненасытную фурию. Ему настолько всё понравилось, что он ей после этого даже заплатил. Коттедж лорда погрузился в темноту, которая исходила из неё вместе со стонами, а потом…

— Заткнись, Вермор, ты лжёшь! — крикнул Брендон, выдирая из руки Фосети его ожерелье и заезжая кулаком по скуле мюридхаудца. — Моя мама не была такой, она была только с папой!

Вермор со злобным видом схватил кулон с подставки, даже не обратив внимания на боль от удара. Защитное поле, которое защищало разве что от любопытных детей, которые хотели подержать волшебный предмет, ударило Вермора током. Но юноша был так зол, что наплевал на боль и уже спустя мгновение атаковал Брендона. Речи о бое красками даже не могло быть: Фосети выпустил заклинание света, желая ослепить Брендона, а потом добить его чем-нибудь похуже.

Адреналин в крови Картера повысился, как и злость. Возможно, это и помогло мальчику спастить от заклинания, но ему было некогда об этом думать.

–Entangle! — крикнул он. В это же мгновение толстая паутина обвила грудь Вермора, из-за чего его руки до локтя оказались плотно прижаты к туловищу, и свободными длинными концами приклеилась к стене за ним. — Не смей говорить о моей матери, гнусный лжец!

Следующее заклинание Брендон отправил с помощью проводника Фосети. Скотт иногда использовал его на сыне, когда у того болела спина из-за чрезмерной активности на улице, но отец всегда использовал электостимуляцию мышц аккуратно, чтобы не было больно. Однако Брендон хотел как раз причинить Вермору боль, хотя бы немного. Когда тело неприятеля поглотило яркую вспышку заклинания, его мышцы сократились, что дало Фосети возможность выбраться из паутины.

–Клянусь, Картер, я убью тебя! — зашипел Фосети, готовясь выстрелить новым заклинанием. Но внезапно проводник заискрился, что было явно не запланировано. Вермор ошарашенно, но злобно посмотрел на него, с досадой понимая, что не сможет проклясть врага. Но наплевав на магию, мюридхаудец сделал резкий выпад, как учили на дуэлях, и заехал правым локтем по челюсти Брендона. Немного пошатнувшись, первоадранец ухватился за рукав нападавшего и внезапно понял, что именно в этой руке была зажата цепочка с солтором, который продолжал искриться. Откинув в сторону чьё-то ожерелье, надеясь, что это был тот, что принадлежал Фосети, Картер со взбешённым взглядом выхватил у него древнюю реликвию.

Кулон в виде феникса удобно лёг ему в руку, а по телу пробежались мурашки, будто это был его собственный проводник — мамин. Большой палец проскользил по крылу феникса, ощущая едва заметные неровности, а в голову закралась одна-единственная мысль, которая заглушала отголоски разума. Это был его солтор, он слишком хорошо помнит, что чувствовал, когда колдовал именно им. Время будто встало, каждая секунда растягивалась в минуты, по спине не переставая бегали мурашки, и Брендон словно в замедленном действии видел, как у Фосети кривятся губы и его рука тянется к лицу Картера.

И в то мгновение, когда тонкие мальчишеские пальцы наконец сжали кулон в кулаке с желанием дать неприятелю отпор, он почувствовал, как под кожей по нервам пробежал ток, десятки нервных импульсов рассредоточились по всему телу, вызывая колкую дрожь и странную взбудораженность и готовность к атаке. И спустя меньше трети секунды, которая, казалось, тянулась чуть ли не вечность, солтор послал последнюю волну электрического заряда и магии мальчику. По самому центру его кости, там, где был костный мозг, пробежал ток, устремляясь в голову кайндаймхца. Брендон сам не понял, как вскинул руку в самой правильной боевой позе и без единого звука атаковал нападающего Вермора заклинанием, которого никогда не знал. Яркая голубая вспышка мигнула на самых кончиках пальцев и устремилась к Фосети.

Картер осознал, что произошло, лишь когда пелена, застлавшая ему глаза и разум, спала, нервы успокоились от электрического разряда, а перед взором мальчика открылась каменная статуя Вермора. Застывший мюридхаудец стоял на мыске правой ноги, левая была согнута в колене под таким углом, что было ясно, что мальчик сорвался с места резко, почти прыжком. Вытянутая рука с растопыренными пальцами тянулась к лицу Брендона, другая зажимала поднятое ожерелье, которое никак не могло принять чёткой формы. Когда-то чёрные волосы были каменными, пряди неразличимыми, хотя Вермор наверняка гордился шелковистыми прямыми волосами, послушными и лёгкими. Лицо второклассника было искусно выточенным: аккуратные губы, сложенные в гневную полоску, острая линия подбородка с плотно сжатой челюстью, гневная складка меж бровей и яростный, хоть и каменный, взгляд. Полы рубашки были приподняты, каждая складка брюк выглядела более настоящей, чем у Брендона. Он казался прекрасной древнегреческой скульптурой, над которой трудились месяцами, а может, и годами.

Картер осмотрел это всё невероятно быстро и тщательно, как никогда бы в жизни не смог. Острый мальчишеский глаз заметил и едва уловимые трещины в этом изваянии, странные пугающие потёртости, хотя на пальцах и в левом глазу Вермора отчего-то они были более глубокими, даже каменная крошка сыпалась на пол. Он оценил статую Фосети слишком быстро даже для того, чтобы понять, что произошло, и испугаться. Лишь когда неизвестные растения с гибкими стеблями, росшими откуда-то из другой комнаты, начали оплетать ноги Вермора, Брендон осознал, что это всё не сон. Мальчик отшатнулся, наблюдая, как растения уже закручивались вокруг груди мюридхаудца, и хотел отбросить кулон одного из основателей атенеума, но пальцы не разгибались, а, наоборот, ещё сильнее сжимали волшебный предмет. Тело так дрожало, будто он только что пробежал марафон, от рваного судорожного дыхания кружилась голова, а сердце гулко билось о рёбра. Глаза неотрывно глядели на статую Вермора, полностью опутанную неизвестным растением, а ноги сами собой делали шаги назад.

— Вермор? — испуганно спросил Брендон. — Я… Я приведу помощь. Себастиан и миссис Брадберри обязательно всё исправят!

Когда в голове пронеслась эта спасительная мысль, незримые тиски вокруг его груди несколько ослабились. Брендон развернулся на пятках, еле отрывая взгляд от трескающегося лица Фосети, и помчался в сторону кабинета Эванса. A пальцы всё так же судорожно, но цепко держали цепь с кулоном-солтором.

Коридоры были тёмными, глухими, рваное дыхание Брендона заглушалось стенами, а его глаза уже не различали с виду одинаковые двери, по которым мальчик всегда ориентировался. Лишь чёткое знание местонахождения кабинета Эванса спасло его от того, чтобы не начать плутать. Сердце стучало где-то в горле, а в голове застыл лишь нужный маршрут. Поворот — лестничный пролёт — длинный коридор — ещё один поворот. И вот здесь должна быть долгожданная дверь в кабинет учителя.

Но взору открылся проход к люку, окружённому коридорами. По полу полезли чу́дные растения, как те, которые облепили статую Вермора. Они тянулись откуда-то издали, источая странный аромат и покрывая стены сыростью. Там же, где-то вдалеке, завывал ветер, пахло морем и лесом. Непонятная прохлада окружила растерянного Брендона, и лишь кулон, который внезапно начал нагреваться, привёл его в чувство.

— Это, должно быть, шутка, — усмехнулся он, не замечая, как его нога наступила на гладкий стебель непонятного растения. И чем дальше продвигался мальчик, тем больше и больше растений облепляло стены. Словно в трансе Брендон разглядывал их, проводил по листьям пальцами, едва касаясь. Они были влажные, невероятно зелёные, словно в весеннем лесу. Ему даже пару раз показалось, что он заметил кленовые листья, но как только они пропадали из его поля зрения, мальчик тут же забывал об этом.

Внезапно Брендон налетел на что-то твёрдое и шершавое, едва не выронив от неожиданности ожерелье. С трудом оторвав взгляд от стеблей, Брендон взглянул на препятствие: огромный раскидистый бук упирался ветвями в небо. Листья шуршали от ветра, где-то в кроне щебетала маленькая птичка. Мальчик почувствовал, как у него отвисла челюсть, и, совершенно не веря в происходящее, залепил себе звонкую пощечину. Но бук не хотел исчезать: напротив, краем глаза он заметил ещё пару деревьев сбоку от него. Брендон опешил. Он обернулся кругом в поисках длинного стебля, но повсюду были лишь деревья, а под ногами вместо плитки оказалась трава.

— Это что-то уже запредельно невразумительное, — сам себе сказал Картер. — Либо кто-то слишком не смешно шутит, либо я сошёл с ума. А вдруг я умер? — Не успел мальчик поверить в эту идею, как внезапное жжение в руках заставило сразу же её откинуть. Брендон опустил взгляд на руки: в правой он держал проводник основателя, в левой солтор казался таким размытым, что даже нельзя было определить форму, и оба искрились, нагревая кожу.

Первоадранец бросил кулоны в высокую траву, но те продолжили вибрировать и искриться, а руки всё так же немного тряслись. Огромное желание выкинуть взбесившиеся волшебные предметы и уйти обратно боролось с пониманием того, что без магической защиты он пропадёт. Даже если это была иллюзия, он рано или поздно обязательно очнётся и надерёт зад тому, кто это сделал. Но сейчас всё окружение казалось слишком реальным, разрушая сладостные мечты, что происходящее — не более, чем странный сон. Изобилие звуков, порывов ветра, насквозь пропахшего морем и ярким запахом молодой лесной зелени, обступали мальчика со всех сторон. А глухой треск сухой ветки под кем-то ускорил пульс Брендона за считанные мгновения, ясно давая понять, что это правда. Он быстро пригнулся к земле, подобрал кулоны, которые всё ещё немного обжигали руки и расходились искрами, и сунул один из них в глубокий карман.

Картер плюхнулся на живот и отчего-то вспомнил фильмы про ковбоев, где индейцы беззвучно и быстро ползали, изредка вскакивая на ноги и убивая завоевателей. Прижавшись к земле, скрываемый высокой травой, мальчик в страхе думал, кто же сейчас окажется жертвой, и что-то подсказывало ему, что это будет он.

И вот из-за куста вышел волк. У него была на удивление густая чёрная шерсть, длинные лапы, но такие сильные и с такими когтями, что Брендон почувствовал, как у него ухнуло сердце. Хищник принюхался, слегка прижав острые уши, а потом посмотрел чётко в то место, где затаился мальчик. Картер наткнулся на белые, жуткие глаза, смотрящие именно на него. Пришло страшное осознание, что это был не просто волк, а настоящий баргест, хотя он никогда прежде их не видел. Предвестник смерти, который нередко сам её и приносил, медленной поступью двинулся к Брендону. Его спокойный шаг и не отрывающийся от жертвы взгляд так напугали мальчика, что сердце в ушах шумело куда сильнее, чем гортанный полурык хищника и его сородичей, которые выходили из-за кустов вслед за ним. Совершенно забыв о проводниках, Брендон отчаянно надеялся, что сердце от страха остановится раньше, чем зубы баргеста сомкнутся вокруг его шеи. Но быстрый пульс тяжёлыми толчками в шее всё не прерывался, а животное подходило всё ближе и ближе, пока не замерло перед носом Картера. Противное дыхание убийцы обдало мальчика, вязкая слюна капнула рядом со сжатыми в кулак пальцами, а Брендон зажмурился и издал еле слышимый стон, моля страшного зверя о пощаде.

Он телом чувствовал, как тяжело переступил с лапы на лапу баргест, каждая клеточка тела ощущала на себе безжизненный горящий взгляд белых глаз, а уши внезапно заложило от тихого рычания.

— Пожалуйста, не надо, — со слезами на глазах попросил он хищника тихим шёпотом. И как только с его губ сорвалась мольба, в мозгу зародилась надежда, дурацкая уверенность, что зверь не будет нападать на него, что у баргеста другая цель в этом лесу. При каждом рыке эта надежда умирала, сгорая дотла, а потом опять, словно феникс, возрождалась, однако, не прекращая поток слёз. Брендон вжался в траву ещё сильнее, сжал её в кулаке, чувствуя, как его потряхивает от страха, и понимая, что он не может заставить себя прекратить дрожать и плакать.

Мальчик не помнил, что заставило его открыть глаза, но когда он это сделал, вокруг него никого не было. Даже трава не была примята от тяжести баргестских лап. Он тут же вскочил на ноги, судорожно оглядываясь по сторонам, и резко сорвался куда-то туда, вперёд, молясь о том, чтобы встретить хоть одного живого человека, а не ещё какую-нибудь тварь.

Брендон бежал долго и так быстро, как никогда в жизни. Страх и отчаяние подгоняли его, проводили сквозь хаотичные ряды деревьев, мелких ручьёв и крутых оврагов. Солтор в кармане бился о ногу с каждым шагом, но он даже не чувствовал этого. Все его мысли занимало дикое желание добраться до папы и дяди Джера, до дома, где было всегда спокойно и уютно, где его защищали и баловали. Скотт Картер и его крепкие и безопасные объятия, запах чернил, опилок и корицы стали его главной целью и надеждой. Брендону казалось, что вот закончится лес — и он увидит свой дом, игрушечную мельницу на заднем дворе, которую смастерил этим летом под чутким контролем папы, проплешины в газоне в тех местах, где они, Брендон, и Скотт стояли, играя в бадминтон, вбежит за калитку мимо неровной клумбы цветов, пролетит вдоль пышных кустов малины по колючей траве и ворвётся на порог дома, устремится на второй этаж в кабинет папы и расскажет ему об этих ужасных чудищах, а он обязательно спасёт своего сына от их клыков.

Но Брендон выбежал из леса и не увидел ничего из того, о чём так мечтал. Его взору открылась небольшая, смутно знакомая поляна и обрыв в шумное море. И это оказалось куда страшнее баргестов. Мальчик остановился и внезапно почувствовал, как сильно он устал и отчаялся. Со слезами на глазах ребёнок забрался на дуб, ободрав себе все колени, нашёл небольшую нишу из переплетённых меж собой ветвей, пристроился на толстом суку, избегая солнечных лучей, и уснул, совсем не ощущая, как по щекам текли слёзы.

========== Глава 12. Болезненный момент ==========

Комментарий к Глава 12. Болезненный момент

Шерстянки Джоан – один из самых малоизвестных региональных типов блуждающего огня, хотя в последнее время о ней писали как о корнуэльском пикси.

‌‌‌‌Эллилльданы – это составное слово примерно можно перевести как «эльфийский завлекающий огонь».

Хинки-панк – самая частая разновидность блуждающих огней, встречается на границе Девона и Сомерсета. Внешне чем-то похож на шотландского джеруча.

‌‌Слуа – мертвое воинство в шотландском и ирландском фольклоре. Некоторые считали, что их злые души не принимали ни в раю, ни в аду, поэтому слуа ходили по земле и заманивали население в своё войско.

По спине Брендона пробежали мурашки из-за прохладного вечернего ветра, который и разбудил мальчика. Его глаза испуганно распахнулись и несколько секунд боязливо озирались по сторонам. Безжизненный горящий взгляд баргестов мерещился ему повсюду, даже в тусклых тенях листвы. Но Картер не мог пошевелиться и отогнать страшные образы из-за усталости, неожиданно обрушившейся на него, и одеревеневших от долгого пребывания без движения конечностей. Кулоны больше не жгли его кожу, хоть и продолжали едва заметно светиться сквозь плотную ткань штанов, но не казались ему ключом к спасению. В свете последних часов мальчик даже начал сомневаться, что проводники вообще могут как-то помочь ему, а мир хабиталов, построенный на физике и логике, казался безопаснее, чем непредсказуемая жизнь волшебников.

Брендон высунулся из своего укрытия и слегка прищурился из-за вечернего, но яркого солнца, нависшего над линией горизонта. Золотистые лучи пронизывали высокую траву и листья, прогоняли страшные тени и окончательно рассеивали сон мальчика, вместе с которым уходили и призраки баргестов. Он сощурился от тёплого солнца, а лёгкие наполнились свежим запахом леса. Пережитое казалось совсем нереальным, и лишь усталость напоминала о том, что происходящее не было обычным кошмаром. Желание остаться на дереве, где он наверняка не встретит каких-нибудь других чудищ, всё же уступило смутной надежде найти того, кто сможет ему помочь и вернуть домой. С этими мыслями Брендон вылез из своего укрытия и отправился скитаться по опушке леса в направлении приветливого солнца.

Море шумно билось внизу, обтачивая скалы, ветер гнал облака, которые постепенно серели то ли из-за темнеющего неба, то ли потому, что судьба решила обрушить на голову мальчика ещё и проливной дождь. Слева виднелись зелёные шапки деревьев, и казалось, что этому лесу нет конца и края, от чего едва жившая в груди надежда на чью-либо помощь таяла на глазах. Но Брендон шёл, не чувствуя ног и времени, лишь иногда отмечая, что солнце окуналось в воду всё глубже и глубже, а стопы начинало ломить от долгой ходьбы. И кроме шума моря не было ни одного звука, даже далёкого щебета птиц или глухого карканья воронов. Иногда мальчик срывался на бег, буквально кожей ощущая, как одиночество и страх вцеплялись в его плечи мёртвой хваткой, от чего сердце громко стучало в ушах, а ноги сами ускорялись в попытке сбежать от неприятных ощущений. Но как только последний луч потух в морской толще, потерянность вконец овладела им, противно запуская свои липкие холодные пальцы в мальчишеское тело. А звёзды одна за одной появлялись в тёмном небе и беззаботно мигали, словно дразнили испуганного Картера своим весёлым светом.

Брендон уже успел возненавидеть ночные светила и любые другие источники света, когда заметил впереди, почти у самого обрыва, яркое пламя костра. Ноги сами побежали в его направлении, а желание найти помощь стало так велико, что он не чувствовал боли от хлёсткой травы или опасений, что те, кто развёл огонь, окажутся врагами. Ветер холодил нос и свистел в ушах от скорости, смешивая в этом свисте все окружающие звуки.

Но внезапно Брендон остановился в нескольких шагах от костра, скрываемый кустом. Знакомый голос долетел до него сквозь ветер, вызывая мурашки, а костёр осветил говорящего, отметая все сомнения. Мальчик видел этого человека уже не один раз, но сердце вновь сделало кульбит, как только Картер узнал черты лица Мерлина.

Волшебник несколько постарел в сравнении с первыми двумя видениями, его лицо немного осунулось, в волосах поблёскивали серебряные пряди, но взгляд стал ещё более безрассудным и даже безумным. Изумрудные глаза лихорадочно блестели в свете костра, а зрачки были узкими до предела. Мерлин сидел один, без остановки произнося какие-то странные заклинания, пока зажатый в руках посох светился разными цветами. Кулоны в кармане Брендона опять стали нагреваться, от чего он зашипел, пригнувшись к земле и переломав все ветки под ногами. И когда мальчик вновь поднял глаза на Мерлина, то к своему удивлению обнаружил, что волшебник вскочил с высокой травы и пристально вглядывается в то место, где стоит Картер. Полы плаща мужчины шумно зашуршали из-за ветра, шёлковые золотые нити, насквозь пронизывающие его тёмно-коричневое одеяние, блеском загорелись в ночи.

Мерлин навёл посох в сторону Брендона и слегка поправил плащ, обнажая эфес меча, повязанного у пояса. Навершие ярко отразило пламя костра, больше завораживая, чем пугая. Светящийся меч, посох и безумный взгляд превратили Мерлина в того самого помощника короля Артура из мифов и старых фресок, который всюду ходил за королём, одетый в странные цветастые мантии, и вызывал страх и благоговение. Он свёл тёмные брови, а волшебный предмет ещё сильнее загорелся на самом кончике ярким красным светом. Брендон хотел уже взмолиться о пощаде, но солторы в кармане вновь начали жечься, от чего Картер упал на колено, приглушённо шипя и надеясь, что его не проклянут прежде, чем он скажет хоть слово.

— Я хочу поговорить, Мерлин, — раздался откуда-то слева хрипловатый низкий голос, непонятно кому принадлежащий: мужчине или женщине. Брендон поднял взгляд и заметил, как из-за ещё одного куста вышел незнакомец в капюшоне. Его лицо и фигура были скрыты одеждой и тенями, и единственная часть тела, которую было видно — длинные, женственно изящные пальцы с золотыми кольцами.

— Нам не о чем разговаривать, дьявольский палач, — ответил маг, делая акцент на последних словах. — Ты вынудил меня отнять у волшебников магию, а сейчас развязываешь войну!Скажи баргестам и другим дьявольским созданиям убираться, пока я не уничтожил всех их.

— Вечно ты драматизируешь, — пожал плечами пришедший, усаживаясь у костра спиной к Брендону. Он лёгким небрежным жестом снял капюшон, и его чёрные волосы чуть ниже плеч заблестели в свете звёзд. — Я всего лишь освобождаю человечество от ваших моральных законов и угрызений совести.

— Интересно, как же.

— О, это сущий пустяк, Мерлин. В моём новом мире всё будет честно. Людишки без магии будут в самом низу, у них будет чуть меньше власти и свободы, чем сейчас. И станет совершаться меньше идиотских поступков. Наверняка ты слышал об очищении волшебников водой или огнём — идиотизм одинаковый, что там, что здесь. Твоих друзей, Мерлин, сжигают уже сейчас за обычную магию, за то, что в них заложено природой, за то, что они не могут изменить, и всё больше и больше людей боятся колдовать открыто. Сам вспомни своё знакомство с Артуром. То, что ты ограничил их магию, запер её без возможности выхода, спасает их. Ведь будь они действительно свободны в использовании волшебства и не бойся они своих собственных способностей, то бросились бы на тебя при первом же удобном случае за то, что ты отнял у них силы. Людям нужна честность, я её им дам. А эта свобода… Это всё ложь, иллюзия, от которой надо избавить человечество. Лишь контролируя свободу, которой эти идиоты обладают, этот мир можно будет спасти.

— Не заговаривай мне зубы, я знаю, что ты собираешься выпустить своих дружков-демонов.

— Я и не скрываю, — сказал палач таким голосом, что было ясно, что он улыбается. — Мои братья и сёстры пророчат мне трон Люцифера за то, что я дам им ту же самую честность. Почему самые сильные существа должны скрываться в Аду? Почему те, кто чтит правду и делит власть и богатства в зависимости от силы, горят в вечном огне? Они будут верховодить вами, магами, будут награждать вас, как только вы откроете свои способности и станете достойны новой кучки богатств. О, Мерлин, ты мог бы стать моим приближённым волшебником, — мечтательно промурлыкал говорящий. — Мне довелось побывать во всей Европе, Азии и даже на тех континентах, которые вам, людям, ещё только предстоит открыть, и никого там не было сильнее тебя.

— Думаешь, я сдамся только из-за того, что мне светит быть тем, кем я и без тебя являюсь?

— Вроде было решено, что люди идиоты, а не я, — усмехнулся палач. — Конечно же, ты получишь больше. Ты ведь знаешь, что вы никогда не использовали свои силы на полную мощность? И мозг тоже, хотя у меня даже уверенности нет, что большинство людей знакомо с таким понятием как «думать»… Мерлин, не будет никаких убийств, не будет мучений, будет лишь справедливость. Разве это честно, что у богатых людей рождаются пьяницы, которым не нужны те знания, которые им могут дать, в то время как в семье пьяниц и бедняков рождаются те, кто хочет учиться, хочет большего, но не может этого получить?

— Не держи меня за глупца, я знаю твои истинные цели! Выпустить демонов, чтобы они поглотили человечество и забрали их души! Играть с людскими жизнями — ваша любимая часть нахождения в Аду! И это твои слова!

— Не могу сказать, что происходит в Преисподней, меня же там не было, — пожал плечами палач. — Но разве ты слышал от меня хоть одну ложь за всё время, что мы знакомы?

— У меня нет гарантий, что ты вообще умеешь говорить правду. А теперь извини, но я тебя убью, — сказал Мерлин и навёл посох на Барр. Солторы в кармане Брендона начали жечь с большей силой, но мальчик не обращал на это внимания, следя за лицом великого волшебника.

— Ты знаешь, что это невозможно. Хотя бы потому, что мне служит вся нечисть в этом мире, — равнодушно ответил палач.

В этот же миг вокруг костра показались десятки блуждающих огоньков: это были и шерстянки Джоан, маленькие противные пикси с огненно-рыжими волосами, зечёсанными вверх, и огонь, исходящий от них горел, словно костёр; и эллилльданы, эльфы размером с пикси с горящими зелёным огнем пальцами, которые могли прыгать почти на полтора метра от земли; и даже хинки-панки, великаны размером с валуны с одной ногой и рукой, которые в ладонях держали голубые огни. Из леса выбежали и адские гончие вперемешку с баргестами, щёлкая клыкастыми пастями и рыча. Где-то, звеня мечами и цепями, шагали слуа, горланя непонятные, но омерзительные песни, которые выучили в пабах ещё в те далёкие времена, когда были людьми. И несмотря на свет блуждающих огоньков и языки яркого костра, ночь стала казаться темнее и мрачнее. Вокруг палача появился леденящий душу чёрный туман, пожирающий всё на своём пути.

Мерлин удивлённо и немного испуганно огляделся по сторонам, будто бы не веря в то, что происходящее реально. Посох дрогнул в его руках, пока адские псы подбирались к волшебнику всё ближе и ближе со страшным гортанным рычанием. Огоньки слепили его, уши закладывало от пошлых и жестоких песен слуа, которые тонули в близком лае баргестов, пока туман, из-за которого возникал иней на зелёных травах, охватывал всё больше территории, почти дотягиваясь до Брендона.

— Покончим с этим сейчас? — скучающим голосом предложил палач.

— Я заберу твоё умение контролировать дьявольских существ! — нагло ответил Мерлин, и Брендона ослепила яркая вспышка.

Когда мальчик наконец проморгался и стал различать очертания окружающих его предметов, Барр и вся нечисть, что ему служила, пропала. Остался лишь немолодой Мерлин, который уже успел сесть в прежнюю позу и начал греть руки у костра. Брендон внезапно ощутил обступивший его холод и уже хотел было выйти на свет и попросить помощи, но его отвага и энтузиазм испарились, стоило только поблизости раздаться треску под тяжестью чьей-то обуви. Мальчик присел на корточки, внимательно вглядываясь в то, как несколько человек, высоких, стройных и безмолвных, словно призраки, выходили из леса.

Мерлин открыл глаза, которые радостно сверкнули в свете костра, когда восемь его учеников сняли капюшоны и сели рядом с ним.

— У тебя получилось сломить его? — сразу задала вопрос Мюриэл, легонько пожав руку учителя.

— Да, милая моя, — спокойно отозвался Мерлин, улыбнувшись ученикам, погладив большим пальцем руку женщины. — Силы Барр теперь мои благодаря вам, хотя незначительная часть и осталась в нём и в окружающих деревьях. Но он больше не потревожит нас, нечисть теперь ему не подвластна, как и магия.

— Ты, конечно, силён, — отозвался Кайндай, упорно игнорируя строгий взгляд сэра Драммонда, — но не думаешь ли ты, что отнять силы у демона невозможно?

— Как всегда, ты всё ставишь под сомнение, если работа не была выполнена лично тобой, — вздохнул Алэйсдэйр. — Мы — последние маги, которые способны колдовать без солторов, мы пятеро, — показал он на будущих основателей атенеума, — стояли в углах дьявольской звезды и проводили обряд, чтобы Мерлин смог отнять силы палача.

— А мы подпитывали Мерлина своей магией, находясь буквально в шаге от этого самого костра! — воскликнула какая-то девушка, лицо которой Брендон не видел.

— Он просто хочет быть уверенным, — прозвучал мурлычущий голос Мюриэл. — Но мы всё сделали правильно, у нас всё получилось.

— Он всё равно развяжет войну, и мы все это знаем, — холодным металлическим голосом сказал Драммонд. — Нам нужна какая-то стратегия, чтобы защитить Англию и мир впридачу.

— Боюсь, что ты прав, — грустно отозвался Мерлин, вставая с места. — Но для этого я должен забрать у вас последнюю магию и заточить её в посох.

— Разве не будет разумнее оставить её нам? — поинтересовалась леди Мюриэл. — С нашей силой мы могли бы повести в бой не меньшее войско, мы сами будем сдерживать Барр.

— Мерлин что-то опять недоговаривает. Кроме того, в мире всё же есть волшебники, которые не хотели запирать в себе магию, и они уж точно будут взбешены, если у учеников Мерлина ограничений не будет. Возможно, это даже даст им повод перейти на сторону врага.

— К сожалению, это так, Драммонд. Астарта передала своему чаду знания Ада. Дьявольские сторонники хоть и лишены вашей свободы колдовства, но уже обучены тем заклинаниям, которые никто из нас не знает. Я видел под плащом палача ожерелье-проводник, так что наши противники опаснее, чем вы думаете. Они умеют фокусировать волшебство в себе, передавая его полностью в ожерелья, так что каждое заклинание будет сильнее, чем ваше, расфокусированное.

— Значит, это правда? Свобода — иллюзия? — поинтересовалась девушка, сидящая к Брендону спиной.

— К чему эти глупые вопросы?! — воскликнул Кайндай. — Я готов отдать свою магию, если она поможет мне спасти то, что я ставлю выше этих сил.

— Я не буду вас принуждать к этому, но те, кто готов к данной жертве, дайте мне руки. Тем более, мы не знаем, когда он выступит на нас войной. Это может быть уже завтра, а может и через много лет. Так что, боюсь, мне нужно будет также выбрать преемника.

Ученики без раздумий протянули руки к Мерлину, и тот, слабо улыбнувшись им в благодарность, начал читать заклинание. Опять налетел ветер, из-за которого деревья гнулись чуть ли не до земли, звёзды затянули низкие, непонятно откуда взявшиеся тучи. А по сплетённым друг с другом рукам волшебников пробежал золотистый свет, который становился всё более ярким с каждым новым словом заклинания. Вены учеников и сами загорелись под тонкой кожей этим светом, и даже пламя костра казалось не таким ярким по сравнению с волшебниками.

Брендон обхватил себя за плечи, спасаясь от холода, хотя его бедро нещадно жгли ожерелья. В ушах звенел ветер, а пальцы посинели от холода, будто мальчик был не в родной стране, а на северном полюсе. Картеру было так плохо и страшно, так непонятно, что вообще происходит, что он чётко решил, что несмотря ни на что, он наконец пролезет к костру и попросит у великого Мерлина помощи.

И вот, когда ветер утих и пламя огня разгорелось ярче, а Брендон был уже готов встать в полный рост, не обращая внимания на жжение солторов, и смело подойти к легендарным волшебникам, Мерлин громко крикнул: «А теперь я попрошу пятерых из вас остаться! Вы сердцем должны понять, кто готов к тому, чтобы возложить на себя миссию полководцев и будущих учителей!» И с этими словами маг ударил посохом об землю, и тот треснул.

Интерес к будущим действиям Мерлина противостоял разрастающемуся страху в груди Брендона и непониманию, что из случившегося за прошедшие несколько часов было правдой. Тёмная, обступающая со всех сторон ночь казалась слишком реальной, как и манящий жар костра и запах солёного моря. Картер даже ощущал соль на губах, которую приносил ветер, и боль от ранок на коленях. И всё же мозг не отсекал успокаивающую мысль, что всё это сон или чья-то шутка, а тихий треск ломающегося посоха напоминал о камине в гостиной кайндаймха. И Брендон застыл в скрюченной позе, пытаясь решить, нарушить ли ему передачу проводников в руки учеников королевского мага или остаться на месте.

В это время Мерлин поднял в воздух посох, который представлял собой ровную трость со спиралевидным концом. Вокруг мужчины осталось лишь пятеро людей, и только Кайндай и Мюриэл, держащая его за руку, были повёрнуты лицом к Брендону. На их лицах играли тени от надетых капюшонов, но смесь восторга и принятия бешеной ответственности сковывали каждую их черту. Трещины в посохе засветились красным светом, словно дерево охватил огонь, а потом Мерлин с лёгкостью отломил первый кусок дерева, который вспыхнул в его руке в форме какого-то чудища, за ним последовали остальные. Посох засветился ещё сильнее; скрывая вырванные из него части, этот свет заполнял пустые пространства, а потом, словно предыдущей минуты и не было, он оказался в руке Мерлина точно таким же, каким и был.

Брендон опять зашипел, когда второй кусок посоха оказался в чьих-то руках, и тут внезапно на его плечо опустилась чья-то тяжёлая рука. Картер вздрогнул, и отчего-то хрупкая надежда на спасение в его груди разбилась вдребезги.

На мальчика смотрела внимательным изучающим взглядом какая-то женщина. Глубокий капюшон скрывал её волосы и бросал тень на лицо, тёмная мантия прятала фигуру, и единственное, что Брендон мог хорошо разглядеть — её медового цвета глаза и тонкую линию губ. Картер мог поклясться, что видел её уже тысячу раз, но вместе с тем совершенно не узнавал.

Сердце сжалось, предательски запирая в себе всю храбрость, когда рука женщины поднялась с его плеча, от чего мальчику стало резко холоднее. А потом он почувствовал спокойствие, когда палец с блестящим железным кольцом дотронулся до его лба.

— Ещё рано, ты устал, — прошептала незнакомка и вдавила в его кожу палец, погружая сознание мальчика в темноту.

«Ты поймёшь, что делать» — эта последняя долетевшая до его ушей фраза женщины словно на повторе проскакивала в мозгу, принося успокоение и чувство блаженного отдыха.

Каменное лицо Фосети было повёрнуто к Брендону, а пальцы Картера всё так же крепко держали солтор основателя. Сковывающий сердце страх медленно, но верно отступал и забирал с собой холод. Вместо них где-то в груди разливалось спокойствие, подстёгиваемое дальним шёпотом женщины:

«Ты поймёшь, что делать».

Брендон кивнул этим словам и вскинул руку. На ладони сформировался голубоватый свет, которой секундой позже сорвался и полетел в застывшее тело Вермора, конечности которого уже почти окончательно превратились в каменный песок.

Мальчик даже не проследил за этим. Он положил солтор на подставку, задней мыслью радуясь тому, как сердце спокойно билось в груди, словно ещё пару минут назад его не сжимали когтистые лапы страха. Но проходя мимо недруга, он на несколько мгновений остановился и осмотрел Фосети внимательным взглядом. В какой-то момент мальчику показалось, что он видит сырые пятна от стеблей тех растений, что обвивали Вермора, и в ушах в тот же миг раздалось раскатистое рычание баргестов, из-за чего сердце резко ускорило свой темп. Брендон испуганно оглянулся, словно хотел проверить, нет ли вокруг него адских псов или непонятных растений. Отдалённый лай баргестов послышался со всех сторон, и он ещё раз мельком взглянул на мюридхаудца, не зная, куда спрятать от нечисти статую, и с радостью отметил, что у того медленно проявлялись участки кожи под крошащимся камнем, а руки снова были целы. Этого хватило мальчику, чтобы перетащить Вермора под одну из накрытых одеялом ниш и без оглядки броситься в кабинет Себастиана.

***

Мелани очень не хотела идти в гостиную мюридхау, но утром накануне она обещала Кэролайн, что поддержит её и обязательно пойдёт с ней. Дан всю ночь вертелась, чем очень раздражала девочку, лишь часам к двум сдалась и раскрыла свои страхи: она собралась встретиться с Фосети и его компанией в первый раз после того, как те игнорировали её целую неделю. Мелани откровенно не понимала, почему Кэролайн так сильно цеплялась за этих ребят, явно не претендовавших на звание самых душевных в атенеуме, и почти полчаса пыталась отговорить одноклассницу от подобной затеи вместе с ещё одной соседкой по комнате. Но внезапно Дан расплакалась, уткнувшись Тёрнер в плечо, пока приводила неубедительные доводы в пользу дружбы с Фосети, и поэтому Мелани с Мэрсайл Готье — той самой соседкой — пообещали сходить с ней.

И вот три кайндаймхки, почти что единственные представительницы своего адрана в гостиной мюридхау, заворожённо смотрели на представление в самом первом ряду. Конечно, Фосети и ещё какой-то мальчик учащимся на году третьем ради приличия поворотили носами перед перспективой стоять с девчонками, да ещё и из ненавистного адрана, но быстро сдались, стоило Ретту с громким вздохом вывести под руки Кэролайн и Мелани в первый ряд.

В мрачной гостиной с задвинутыми шторами под звуки гулких барабанов несколько учеников с масками на лицах завораживали своими действиями всех зрителей. Они крутили вокруг себя длинные цепи, на концах которых горело красное пламя, и дрались тяжелыми палками, которые были полностью в огне, из-за чего в комнате стояла невероятная духота, но на неё не обращали внимания. И вот после нескольких минут такого представления, очень похожего на хабитальские шоу, которые видела Кэролайн, мюридхаудцы начали дуть огнём друг на друга, однако в самый последний момент пламя каждый раз превращалось либо в оранжевых и зелёных змей, которые потом растворялись в воздухе, либо в воду, которая крупными каплями усеивала лица бесстрашных подростков.

Подростки, устроившие всё это, были одеты в чёрные рубашки свободного кроя, а талия каждого из участников шоу была втиснута в зелёные корсеты поверх одежды. Чёрные кожаные ботинки, чокеры на шеях или массивные браслеты на тонких запястьях дополняли образ выступающих. Да и зрители, которые в большинстве своём были представителями драконьего адрана, были одеты в такие же цвета, так что первое время Мелани чувствовала себя несколько неловко, ворвавшись в изумрудно-серебряную гостиную мюридхау в яркой синей кофте.

И вот, объяснив всем правила игры в убийство, какой-то старшеадранец опалил волшебным огнём публику под чьи-то испуганные вздохи и приглушённые вскрики. Девочки закрыли лица руками, однако вместо обжигающего огня почувствовали лишь, как между пальцев появились какие-то шероховатые бумажки, и с удивлением и интересом раскрыли свои записки.

«Фосети Вермор», — каллиграфично выведенными буквами гласила записка Мелани. Сердце отчего-то испуганно стукнуло где-то в животе, однако разум радостно воскликнул: «Ну, теперь он получит!».

Тёрнер не до конца разобралась, за что именно должен был получить Вермор, но непонятная вражда Брендона с её жертвой всё же оставила свой след. Девочка подняла глаза и хищно осмотрела свою цель. Фосети выглядел расслабленно, и казалось, что ему было безразлично происходящее, но от Мелани не утаился восторг и даже злорадство во взгляде мюридхаудца, и она точно решила, что не даст совершить ему убийство, даже если его жертвой окажется Сверр Шаклей — её заносчивый и раздражающий одноклассник. От таких мыслей щёки Тёрнер вспыхнули, а глаза лихорадочно заблестели в сумраке гостиной, что успела заметить Кэролайн.

— У тебя же Фосети? — мягко поинтересовалась Дан, отведя одноадранку в сторону.

— Если я скажу да, ты расскажешь ему и сорвёшь мне всю охоту? — несколько заносчиво спросила Мелани.

— Не-е-ет, — протянула Кэролайн с неуверенной улыбкой. — Я хочу провернуть одну штуку: помогу тебе его убить.

— С чего бы тебе помогать мне убить твоего друга?

— Он хвастался, что в том году дошёл почти до конца игры, а я ему не верю. И он сказал об этом не один раз, даже не два, а весь месяц только об этом и говорил. Так что я бы хотела, чтобы ты утёрла ему нос!

— Честно поможешь? — недоверчиво спросила Тёрнер спустя минуту молчания.

— Я не хочу тебя подставлять. Иногда он бывает невыносимым хвастуном! Это должно быть весело: представь себе его лицо, когда его подстрелит не какой-нибудь выпускник, а ты!

— Как-то кровожадно, — усмехнулась Мелани, посматривая на улыбающегося Фосети.

— Он не рассердится, лишь перестанет так сильно зазнаваться. Хотя бы при мне, ведь ты сможешь убить его на моих глазах.

— И как же?

— Давай дружить с нами? Так ты подберёшься к нему совсем близко, а твоё нападение будет выглядеть более зрелищно, чем если ты просто выскочишь из-за угла. А ещё ты сможешь узнать их получше… и объяснить Брендону, что они не такие плохие.

— О чём шепчетесь? — внезапно послышался весёлый голос Мэрсайл, от чего Мелани подпрыгнула.

— Вот скажи, — тут же повернулась к ней Кэролайн, — тебе понравились мюридхаудцы?

— Ну-у, — задумчиво потянула девочка, теребя короткие чёрные волосы, — они не очень приятные. Хотя Ретт и Ярвуд очень даже милые. А ещё у Тиган такой красивый голос, лицо, и она приветливая! Но в основном они правда неприятные и напыщенные.

— Ну, а Фосети?

— Не знаю, — честно ответила Мэрсайл, не переставая мечтательно глядеть в потолок. — Мне кажется, он жуткий притворщик и очень скрытный… Я бы хотела выглядеть, как Тиган, когда вырасту. Согласна, что она очень милая?

— Я не знаю, кто это, — пожала плечами Кэролайн, — я дружу только с Фосети, Киллианом и тем третьим мальчиком… никак не запомню его имя.

— А они дружат с Паркер.

— Ничего они с ней не дружат, — фыркнула Кэролайн. — Это она прицепилась к ним, а они просто…

— Притворяются?

— Да нет же! Просто ведут себя галантно, как настоящие джентльмены.

Ещё какое-то время подискутировав про мюридхаудцев, Дан окончательно уговорила Мелани работать сообща и под этим предлогом заставила девочку познакомиться со своей компанией. К сожалению обеих кайндаймхок, Фосети к этому моменту куда-то испарился, так что на растерзание Кэролайн, Мелани и Мэрсайл достались только Киллиан, его друг, чьё имя никто так и не смог запомнить, и Ретт, которого Готье уговорила на несколько минут общения, чтобы познакомиться.

— И с чего бы две хорошенькие девочки предпочли нашу склизкую компанию своим одноклассникам? — скучающе поинтересовался Мелроуз.

— Да вот, ты моей жертвой выпал. Хочу покончить с тобой здесь и сейчас, — дерзко выпалила Мелани, сама от себя такого не ожидая. Ретт с усмешкой поднял брови на её признание и быстро окинул первоадранку взглядом.

— Ну так и убей меня, о Кровожадная Королева, и избавь от вашей мелковозрастной компании! — ткнув себе ладонью в грудь, трагично воскликнул он. Его тёмно-синие глаза блестели даже в тёмной гостиной, но совершенно не выражали эмоций.

— Ты часто проводишь время с Киллианом, — заметила Кэролайн. — Или тебе не нравится компания девочек?

— Если бы у него был выбор, то и со мной он бы не стал носиться, — раздался безразличный голос Киллиана. Мальчика полностью поглотили невидимые пылинки на рукаве, и он без остановки их стряхивал. — Ретта обязали следить за Фосети, Ачиллом и мною. Это как Мелани в твоём случае, только с усиленным чувством сострадания.

— Как всегда, зришь в корень, — усмехнулся Мелроуз, не дав кайндаймхкам вставить и слово, и уселся на диван, жестом подозвав к себе несколько одноклассников. Когда пара девушек и парней наконец прекратили переговариваться друг с другом и подошли к юноше, присутствующих обдал запах крепких сигарет, от чего Ретт поморщил нос. — Как насчёт игры в денсон?

— Ты сдурел, Мелроуз? — с упрёком шепнула одна из девушек. — При детях, да ещё и в гостиной?

— А разве я говорил, что в гостиной? — улыбнулся он, откинув голову на спинку дивана и дёрнув говорящую за волосы. — Мы все дружно переместимся к Киллиану в комнату, напиваться не будем, детям ничего не предложим. Просто ознакомим их с популярной подростковой игрой.

— Какой интерес играть без шотов, да ещё и с мелкими? Чтобы кто-нибудь из вас всё же осмелился выбрать младшеклассницу для поцелуя?

— Тебе ли не привыкать? — закатила глаза одна из девушек с простеньким именем Мэри. — Да и вообще, сейчас первый день убийств, а значит, ничего интересного не произойдёт, и эта игра будет как нельзя кстати.

— Я не согласен без выпивки, — продолжил упрямиться блондин с крашеной чёлкой, — так что либо мы находим, что пить, либо вы теряете одного игрока как минимум.

Бледная, но невероятно конопатая Мэри с кудрявыми светлыми волосами несколько минут поупрямилась, но потом сдалась и пошла на поиски вина, пока вся остальная компания направилась в одну из комнат под лестницей. Все младшеклассники и Ретт вошли в спальню Киллиана без каких-либо трудностей, но вот одноадранцы Мелроуза какое-то время потоптались перед входом. Один за другим они приложили к голове кончики пальцев и стояли с закрытыми глазами, что-то нашёптывая, пока их окутывали тонкие, едва уловимые потоки света. Ретт с усмешкой объяснил, что в комнату нельзя войти, если ты собираешься сделать что-то, что нарушает правила атенеума, так что многие школьники шли на хитрость и очищали мысли старым, но не слишком замысловатым заклинанием. И вот наконец вся компания смогла зайти в комнату, уже снабжённая вином, и обустроилась на одной из кроватей.

— Правила следующие, — сказал крашеный блондин, которого звали Эрролл, стуча пальцами по игровой доске, — как вы все видите, каждая клеточка поля подписана, и вы должны выполнить то, что написано. И логично предположить, что, кидая кубики, вы и определяете клеточку, на которую ваша фишка встанет. Если вы не выполняете задание, то берёте карточку, — он ткнул в стопку карт, перевёрнутых рубашкой вверх, — и зачитываете её. Так как почти все задания там надо выполнять… в парах, мы будем выбирать вашего партнёра. Всем всё понятно? Тогда начнём с виновника этой игры. Ретт, бросай.

Ретт без единой эмоции, лишь с небольшой усмешкой встал с кровати, взял кубики с самым важным видом, на который был способен, легонько повертел рукой с кубиками и бросил их на один из столов из тёмного дерева.

— Шесть, — непринуждённым тоном сообщил он и уселся в глубокое мягкое кресло.

Мелани услышала, как на деревянной доске передвинулась на нужную клеточку серебряная фигурка с лицом Ретта, одетая в латы, и с интересом посмотрела на задание мюридхаудца.

— Ох и не повезло тебе, Мелроуз, — раздался злорадный голос Эрролла.

— Покажи один из самых болезненных моментов своей жизни, — тихо прочла одна из девушек и подняла встревоженный взгляд на одноклассника. Ретт расслабленно сидел в кресле, глядя в окно, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Но когда он перевёл взгляд на собравшихся, Кэролайн успела разглядеть боль в его глазах, прежде чем юноша овладел своими эмоциями.

— А если я не хочу? — просто поинтересовался он.

— Тогда твоим партнёром для задания с карточки будет… — протянула другая девушка.

— Мэрсайл, — прервал её Киллиан и снисходительно посмотрел на Готье, щёки которой резко покраснели. — Думаю, она понимает, что за задания в карточках. Что скажешь?

— Лиза, дай мне бокал, — вместо ответа попросил Ретт и залпом осушил содержимое. Я покажу, — Мелроуз подошёл к кровати, положил руку в центр доски, сказав всем, чтобы они проделали тоже самое, и приставил пальцы к голове.

У Мелани резко закружилась голова, и всё в комнате заходило ходуном. Лишь бесстрастное лицо Ретта с падающими ему на лоб непослушными рыжими волосами и запах вина, окружающий её со всех сторон, оставались неизменными. Но внезапно всё закончилось, в нос ударил аромат мяты, а Мелроуз предстал перед ней ещё совсем ребёнком с озорными блестящими глазами и милой улыбкой, закутанным в одеяло.

Яркий свет бил в окна, и даже задёрнутые шторы не могли справиться с летними солнечными лучами. Будь это не Ретт, а кто-нибудь другой, он бы наверняка не был рад перспективе вставать так рано, но мальчик проснулся ещё полчаса назад и всё это время ждал, когда прислуга наконец уйдёт из-под окна, нарвав мяты для чая.

— Бетти, шевелись быстрее, — проворчала одна из служанок. — Лорд Мелроуз хоть и терпеливый человек, но от его недовольных взглядов мне становится не по себе.

Бетти что-то сказала в ответ, но явно ускорилась, ведь когда Ретт выглянул из окна, их уже не было. Радостно потерев руки, мальчик быстро переоделся в лёгкую рубашку и шорты, вытащил из шкафа связанные за концы простыни, привязал один конец к решётке балкона, а другой кинул в сад. В самый последний момент, перед тем как перелезть через перила, он о чём-то вспомнил и бросился к кровати, из-под которой вытащил аккуратно свёрнутую салфетку с чем-то внутри и убрал её в карман. Уже через минуту его ноги стояли на зелёной мягкой траве, щекотавшей щиколотки, а голову кружил мятный запах.

Часы на кухне пробили восемь утра, но Ретт этого уже не слышал. Обдуваемый тёплым летним ветром, мальчик побежал к концу поместья, где рос огромный ветвистый дуб. Непонятно почему, но его листья всегда были насыщенного красного цвета, словно огонь никак не мог поглотить их. Мелроузу так нравилось представлять, что это случилось из-за страшного огнедышащего дракона, что он часто проводил время, забравшись на толстые ветки и исследуя ствол дерева в надежде отыскать следы когтей. А ещё у дуба были странные корявые корни, выглядывающие из-под земли, которые переплетались между собой, образовывая необычные пещерки, в которых Ретт даже мог поместиться, если очень постараться. Но мальчик нашёл им другое применение: он прятал там всякие безделушки, которые родители не разрешали приносить домой. Из одной такой пещерки Ретт вытащил старый длинный плащ своего дедушки-хабитала, настоящего детектива, с которым его отец сильно конфликтовал. Он тщательно отряхнул его и надел, полностью застегнув его, несмотря на жаркое утро. Из одного кармана он достал медные часы на цепи, которые ярко блестели в солнечных лучах, отмерил два часа — время, к которому он должен быть дома — и, хлопнув часами, перелез через высокий забор.

— Виннету! — громко позвал Ретт, стоя в тени деревьев. — Я принёс тебе кое-что вкусненькое!

Где-то рядом хрустнула ветка, и Мелроуз развернулся посмотреть, кто там идёт. И уже в следующую секунду его лицо озарила радостная улыбка.

Комментарий к Глава 12. Болезненный момент

Не стесняйтесь писать отзывы, строить теории, рассказывать о своих ощущениях и эмоциях даже в двух словах! Автору очень приятно читать и отвечать на комментарии и видеть ждунов – это огромная мотивация к творчеству :)

========== Глава 13. Как ты мог? ==========

— Виннету! — ещё раз воскликнул мальчик, раскрывая объятия и приседая на корточки. — Беги ко мне, мальчик!

Чёрно-подпалый лохматый шотландский сеттер радостно вилял хвостом, стоя в кустах. И стоило только Ретту подозвать пса к себе, как тот понёсся к другу, повизгивая. Мелроуз сильно, но нежно обнял собаку, уткнувшись носом в длинную шерсть и не переставая улыбаться. Она почему-то пахла брусникой, хотя мальчик ни разу не видел этих ягод в округе, и лесом, несмотря на то, что Ретт купал собаку с помощью магии каждые несколько дней. И этот запах окружал ребёнка, дурманя голову, пока Виннету старательно лизал мальчишескую шею, время от времени прикусывая рыжие волнистые волосы. Это приветствие длилось почти десять минут, и за это время пёс уже несколько раз успел повалить на землю радостного хозяина, который со смехом просил смиловаться над его чистой одеждой. Потом Ретт нашёл в себе силы встать на ноги и достать из кармана салфетку, в которой оказались завёрнуты котлеты ещё со вчерашнего ужина, из-за чего возбуждение Виннету только возросло.

— Извини, друг, — гладя животное по голове, сказал Мелроуз, — это всё, что у меня получилось для тебя достать. Но зато у меня сегодня целых два часа до завтрака, и всё это время мы будем гулять!

Пёс в ответ громко гавкнул и, когда с чавканьем съел последнюю котлету с салфетки, важно побежал за Реттом, который уже скрывался за деревом с радостным возгласом: «Вперёд, Виннету, у нас новое преступление!»

Мальчик и собака обследовали опушку рядом с ровной каменной дорогой вдоль и поперёк. Высокие деревья упирались в небо, хотя вокруг было и много пней, заросших молодой травой. Где-то пели птицы, восхваляя лето, а где-то жужжали жуки. Дорога убегала далеко за горизонт, манила туда, в другую жизнь, где по мостовым ходили компании подростков, вспоминая свои дни в атенеумах, куда-то спешили волшебники, всё ещё недоверчиво поглядывающие на стрежневые ручки, и предприимчивые молодые люди, мечтавшие ввести в магический мир сотовые телефоны. Это манило оторванного от шумной жизни мальчика, который жил в отдалённом от городов поместье и имел только один способ оказаться в этом загадочном мире — вообразить его.

Ретт долго объяснял своему четвероногому помощнику, что им надо найти белую перчатку, благодаря которой они точно раскроют дело номер 28. По задумке мальчика, в одном из пабов на Маркет-стрит в Манчестере произошло громкое убийство, и убийца, лица которого никто не видел, бежал в окрестности, а Мелроуз был единственным, кто мог решить эту загадку. Но Виннету совершенно не хотел понимать важность задания или что это за вещь, и даже рисунок веткой на старом муравейнике не принёс никаких результатов. Ретт не собирался подсказывать ему, но спустя некоторое время сдался и наконец наколдовал вторую пару, чтобы Виннету было легче искать пропажу. А потом благополучно отвлёкся на игру, которая его помощнику понравилась намного больше — начал кидать ему корявую палку.

— Ты самый умный пёс! — радостно воскликнул Ретт, когда собака опять принесла ему ветку. — Как жалко, что тебя нельзя взять домой. Знаешь, Виннету, — со вздохом продолжил мальчик, запуская длинные пальцы в шерсть питомца, — папа вообще ничего не разрешает. Хотя он даже не замечает меня! Он недавно очень ругался из-за того, что я громко смеялся, потому что это ему, видишь ли, мешает. И не разрешает мне приглашать друзей, а я уже взрослый, у меня их много. Так что когда я вырасту, я заберу тебя отсюда и отвезу в наш новый дом в самом центре Лондона. Даже если он будет маленьким и совсем без прислуги, мы будем жить там вдвоём, без родителей и девчонок. Я стану детективом, как дедушка, а ты станешь детективной собакой, как дедушкина. А у папы есть Триса, пусть он с ней и живёт.

Виннету неотрывно смотрел на серьёзное лицо хозяина, будто чувствовал то же самое, и всё пытался извернуть морду так, чтобы облизать мальчишеские руки. Но Ретт быстро вернулся в реальность и с задорной улыбкой потрепал пса по голове, а потом ещё раз кинул ветку.

— Мы нашли её, Виннету Мелроуз! — воскликнул мальчик, держа белую перчатку над собой. Ретту оставалось всего полчаса до возвращения домой, а у него было слишком много идей на дальнейшую игру. Пёс с радостным лаем забегал по невысокой сочной траве, вероятно решив, что достаточно потрудился, пытаясь схватить пёструю бабочку. Ретт в это время присел на землю с закрытыми глазами и придумывал дальнейшее развитие следствия, подставив тёплым лучам лицо.

— Ретт Мелроуз? — раздался мягкий голос за спиной мальчика.

Ребёнок вздрогнул и развернулся к незнакомцу. Перед ним стоял худой мужчина с длинными и пышными усами и сощуренными глазами. Мужчина не был неприятным на вид, а даже наоборот — морщины на лбу и усы делали из него того самого дальнего родственника, который приезжал раз в год и рассказывал несмешные анекдоты. Но взгляд у него был какой-то маслянистый, отталкивающий. Мелроуз поднялся на ноги, краем глаза посмотрев на бегающего по поляне Виннету, и медленно попятился назад.

— Я предпочитаю не общаться с незнакомцами, — сказал Ретт отцовским тоном.

— Неужели ты не помнишь меня? Хотя нет, конечно, ты был тогда совсем маленький.

— Не помню. Кто вы?

— Я Гарри. Гарри Диксон. Старый друг твоего отца.

— Ни разу не видел вас у нас дома, — недоверчиво ответил Ретт. — Все его друзья часто бывали у нас, а остальные либо подчинённые, либо никто.

— Меня много лет не было в Англии. Хотел навестить вас, ещё раз принести сожаления из-за смерти твоей мамы.

— Она умерла несколько лет назад, — буркнул Мелроуз, теребя перчатку. — Вы невовремя.

— Извини, не хотел сыпать соль на рану. Очень жалко, — добавил он спустя некоторое время, — что она так редко выходила в свет. Она была такой красивой, а её картин и фотографий почти нет.

— Вы видели её?

— Говорю же, старый друг, — улыбнулся Гарри.

— Он не любил выходить с ней, даже к гостям часто не пускал, потому что она была первая в своём роду, а он считал, что многие чистокровные не готовы принять это. Он чаще выходил с Трисой.

— Она очень похожа на маму.

— Наверное, поэтому папа её любит больше, — тихо ответил Ретт.

— Я всегда думал, что он стыдится её, — проигнорировал последние слова мальчика Гарри. — И её происхождения.

— Я слышал, как он говорил Трисе, что хабиталы, метисы и первые в своём роду очень важны для нашей… экономики. И что они могут оказаться полезными когда-нибудь. Папа никогда не стыдился мамы, она была очень красивая и умная, просто остальные волшебники оказались не готовы. А ещё мне очень нравился её папа.

— Надо же?

— О да! — с жаром ответил Ретт. — Он был детективом! До того, как он бежал в Америку, он подарил мне этот плащ и Виннету, рассказал, как тренировать его, чтобы он тоже стал детективной собакой.

— И много он уже умеет?

— Виннету, ко мне! — вместо ответа крикнул мальчик, с радостью наблюдая, как лохматый пёс понесся к нему. — Молодец, мальчик! А теперь сидеть и дай лапу.

Грязная лапа плюхнулась на маленькую ладонь Ретта под хвалебные возгласы. Мелроуз обнял верного друга за шею, не сводя с него радостного и гордого взгляда.

— После того, как мама умерла, а дедушка бежал, Виннету — всё, что у меня есть. Папа почти не обращает на меня внимания, а Виннету… Он даже спас меня однажды. Он лучший в мире пёс!

Гарри сказал что-то невнятное в ответ на эту реплику, а через две минуты откланялся с обещанием дать о себе знать. Ретт почти не обратил на это внимания, ведь времени до завтрака почти не оставалось, так что мальчик и лохматый пёс понеслись в сторону дома, как только силуэт Диксона исчез за поворотом. Мелроуз пообещал вынести собаке поесть ещё вечером и погулять на следующее утро. Но почему-то встревоженная нянечка наутро сообщила, что покидать стены дома нельзя, заперла окно и дверь, и Ретт, слоняясь по комнате, весь день только и мечтал о завтрашней встрече с Виннету.

Но окна никто так и не открыл, а магия Мелроуза была ещё не настолько хороша, чтобы обойти заклинание нянечки, так что свою комнату он покинул только на следующий день, когда отправился на завтрак. Ретт уселся за стол, стараясь не выдать своего волнения от скорой встречи с питомцем, хоть и знал, что на него никто не смотрит. Однако в тот день отец почему-то начал с ним разговор, смерив строгим взглядом, будто заметил сына впервые с момента рождения. Он спрашивал о дедушке, о том, не ведут ли они переписку, как мальчик вёл себя в атенеуме, не опозорил ли он семью. Еле высидев этот непонятный допрос, Ретт поинтересовался, может ли он идти гулять, после чего быстро собрался на улицу, украдкой прихватив с собой колбасы.

Мальчик решил уделить время тренировке лохматого друга, так что, миновав красный дуб, он направился прямиком в лес. Утро было отличным. Деревья всё ещё пахли свежестью, а тени, что они отбрасывали, спасали от жары и духоты. Ретт шёл, придумывая, как именно сегодня будет учить собаку, и задней мыслью представлял, что совсем скоро — через пять лет — он покинет этот сказочный лес, наполненный корявыми деревьями, и уедет в Лондон или любой другой крупный город. Погружённый в эти сладостные мысли, он дошёл до своей полянки, где всегда встречался с питомцем, и громко позвал его.

— Виннету, мальчик! — во второй раз крикнул Ретт спустя минуту, начиная беспокоиться, что не слышит лая своего питомца. — Где ты?

— Ты разочаровал меня, Ретт, — прозвучал за его спиной тихий голос, который почему-то рассёк воздух, словно хлыст. Мальчик вздохнул и со страхом в глазах обернулся. Перед ним стоял Алькор Мелроуз и одной рукой держал на верёвке Виннету, а другой — обгоревший плащ. Ретт не мог бы посмотреть на отца, даже если бы сильно того захотел: с застрявшим в груди криком он смотрел на безжизненное тело своей собаки, шея которой болталась на верёвке, словно голова принадлежала плюшевой игрушке.

— Теперь я примусь за твоё воспитание, — продолжил говорить Алькор, подходя к застывшему в ужасе сыну.

В тихом лесу послышалась фраза: «Как ты мог?!» — за ней последовал удар, а затем раздался громкий крик боли.

Мелани понадобились долгие пять минут, чтобы окончательно прийти в себя. Перед глазами стоял отец Ретта, который занёс над хрупким мальчиком с волнистыми рыжими волосами и мокрыми глазами руку для первого в жизни ребёнка удара. Тёрнер нутром чуяла, что это был именно первый и далеко не последний удар. Она подняла на Ретта встревоженный взгляд, но тот сидел на кровати без единой эмоции, будто он не был участником этих событий и, более того, даже не видел случившегося. Кэролайн положила на его плечо руку, будто это как-то могло изменить прошлое, но он брезгливо скинул её.

— Это в прошлом. Уже неважно, — чеканя каждое слово, произнёс юноша.

— Я помню, как отец принёс тот номер, где Алькора Мелроуза уличили в связи с артифом, — хохотнул Эрролл, но быстро получил болезненный удар по плечу от одноадранки.

— Если ты хоть слово скажешь о моей матери, — стрельнул Ретт в одноадранца злобным взглядом, — будь уверен, что в своей мести я не стану придерживаться моральных принципов.

Эрролл лишь усмехнулся, провожая взглядом Мелроуза, который усаживался в кресло с бокалом вина, и кинул кубики.

— Это отвратительная игра, — гневно сказала Мелани, поднимаясь с кровати. — Я не буду в это играть!

— Нет, будешь, — ответил ей Киллиан. — Ты увидела секрет нашего одноадранца, так что справедливости ради покажешь нам свой или сделаешь что-то из этих карточек. И это касается всех. Я буду кидать после Тёрнер.

***

— Ну что, Кэролайн, — вздохнула пьяная девушка, тыкая девочку в плечо, когда наступила очень Дан, — твой ход!

Кэролайн неуверенно взяла кости в руки, глянув на Мелани и Мэрсайл, которым не выпало ничего страшного. Но девочка была уверена,что она окажется не такой удачливой, поэтому потрясла рукой с зажатыми в ней кубиками, а потом неотрывно смотрела, как они громко упали на доску, переворачивая грани.

Ей выпало «восемь», а задача была позволить кому-то из участников напугать её с помощью магии. Кэролайн была не из пугливых, но она поняла, что многие из присутствующих были до чёртиков злобными садистами, так что не хотела просыпаться следующие ночи в холодном поту по их милости.

— Я выбираю карточку, — уверенно сказала Дан.

— Точно? Выполнять её ты будешь… с Реттом! — воскликнул друг Киллиана.

— Точно, — ответила Кэролайн, хоть и не представляя, что может быть в карточке — до этого её никто не выбирал.

— Не хочешь зачитать вслух, Мелроуз? — поинтересовалась одна из девушек, протягивая ему задание.

Ретт, уже достаточно пьяный, вытянул карточку из её рук и с усмешкой прочёл: «Выбравший карту игрок позволяет себя поцеловать в любое место игроку Мелроузу». Он уставился на Кэролайн смеющимися глазами с таким выражением лица, будто сам не понимал, что от него требуется сделать.

— Серьёзно? — хохотнул он, указывая на неё. — С малолеткой?

— Мелроуз! — крикнул второй юноша с блуждающим пьяным взглядом, не давая никому вставить слово. — А спорим, ты не посмеешь по-настоящему поцеловать её в губы?

— Естественно, нет, — поморщился Ретт. — Ей двенадцать.

— А в шею? — продолжил подначивать одноклассник.

— Да легко! — ответил Мелроуз, уже притягивая к себе застывшую в смятении Кэролайн.

— Не смей! — крикнула в это времени Мелани, которую тут же удержали на месте несколько пар рук подростков.

Горячее дыхание обдало лицо Кэролайн, которая растерялась ещё больше, чем прежде, из-за кружащего голову запаха алкоголя и приближающегося к ней Ретта. Длинные юношеские пальцы вцепились в её волосы и слегка оттянули голову назад, а потом девочка почувствовала его губы на своей шее, слегка влажные от выпивки. По спине Дан пробежались мурашки, а в голове всплыло осознание того, что Ретт был первым парнем, который целовал её. Ей стало так стыдно за то, что она так просто позволила непонятному мальчику, который был старше её на несколько лет, себя целовать. Когда она ощутила его горячий язык на своей коже, Кэролайн почувствовала себя такой грязной, что наконец пришла в сознание и пихнула его в грудь. Но Ретт успел укусить её тонкую кожу до того, как с пьяной ухмылкой соизволил оторваться от Дан.

— Какого чёрта ты творишь?! — крикнула она, хватаясь за укушенное место, пока одноклассники Мелроуза одобрительно улюлюкали.

— Не понравилось, сладкая? — с улыбкой спросил Ретт, щёлкнув её по носу.

— Она не согласилась на поцелуй в шею! — подключилась Мэрсайл. — Ты не можешь делать этого без разрешения!

— Не вздумай читать нотации, — огрызнулся он. — Она сама выбрала карточку с конкретным заданием, так что на её согласие мне абсолютно плевать! Всё было честно!

— Ваша игра — полная дикость, — холодно вставила Мелани, вставая с кровати. — У вас есть наши секреты, так что мы уходим. А ты, Ретт Мелроуз, полный козёл и невероятно жалок, прямо как твой отец!

— А ну, повтори! — вспылил Ретт, хватая Мелани за локоть и впечатывая её в ближайшую стену.

— Ты козёл, — словно выплюнула она.

Мелроуз тряхнул её, от чего девочка ударилась головой о стену и с ненавистью и неким страхом посмотрела на юношу. Только сейчас она заметила его мутный взгляд, блуждающий по её лицу, будто он не понимал, кто она такая. Этот факт разозлил Мелани ещё больше.

— Никто, — опалил он её щёку тяжёлым дыханием и до боли сжимая её локоть, — никто не смеет говорить мне, что я жалок. И уж тем более сравнивать меня с отцом, — прорычал он ей на ухо, а затем ушёл из комнаты, громко хлопнув дверью.

Кэролайн впервые видела, чтобы Ретт настолько сильно потерял над собой контроль. Она помнила сцену у конюшни, но она казалась ей ничем в сравнении с этой. Ей было невероятно жаль его, ведь образ мёртвой собаки и громкий удар по мальчишеской щеке не выходил из её головы, но этот поцелуй обещал надолго остаться в её памяти и приносить лишь негативные эмоции. Кэролайн всё ещё чувствовала дыхание юноши на своей шее, и это полностью поглощало её мысли. Поэтому она на автомате попрощалась с Киллианом, который будто опять не заметил, что произошло, и вышла вслед за Мэрсайл и Мелани, даже не видя смеющиеся лица оставшихся в комнате подростков.

Они долго шли молча и почему-то выбрали самую длинную дорогу до своей гостиной, едва ли замечая редкие пятна краски на стенах. Гринчвилд внезапно стал огромным и холодным, даже ароматные яблоки никак не могли разрядить эту мрачную атмосферу, как и струящиеся солнечные лучи. Где-то раздавались приятные звуки гитары и громкий смех, но было ощущение, что всё это происходило в другой вселенной. Кэролайн краем глаза видела, как Готье заламывала руки, пыталась несколько раз завести разговор, но Дан была не в силах помочь ей нарушить это молчание.

— Я не думаю, что общаться с ними — действительно хорошая идея, — внезапно сказала Мелани.

— Ретт никогда… он не вёл себя так при мне. Может, во всем виновата игра и то воспоминание? Кроме того, ты ещё не знаешь Фосети, а он другой.

— Думаю, главное различие между Вермором и Мелроузом в том, что первый пока что не пьёт.

— Мне кажется, мы должны держаться вместе, — прервала девочек Мэрсайл. — И если для Кэролайн так важна дружба с Фосети, то мы все вместе будем дружить.

— Брендон рассказывал о Фосети, — холодно ответила Мелани, хоть в душе и согласилась со словами подруги, — так что я уверена, что он последний человек, с которым нам стоит общаться. Он загрызёт тебя, лишь бы…

— Смотрите, ожерелье основателя! — прервала её Кэролайн, указывая на приоткрытую дверь.

Девочки остановились у входа в музейную комнату. По центру стоял пьедестал с ожерельем основателя, который почему-то весь светился, согревая вокруг себя воздух. Во рту стало сухо, а по спине пробежали покалывающие мурашки. Свечение манило, упрашивало дотронуться до себя, и девочки, словно в трансе, пошли к пьедесталу. Все сомнения и предосторожности разом отпали, даже Ретт Мелроуз резко покинул их мысли, будто его и не было в их жизнях. Кэролайн смутно ощущала, что уже была в похожей ситуации, когда тепло так манило к себе, но никак не могла вспомнить, когда и где. Мелани же даже не заметила, как рука сама потянулась к солтору, и пришла в чувство только после того, как защитное поле током дало ей по пальцам.

Она отвернулась от пьедестала, пытаясь отогнать от себя желание взять волшебный предмет, и обвела комнату взглядом. Внезапно она разглядела в тени одного из стеллажей чей-то силуэт и ткнула девочек в бок. Кэролайн и Мэрсайл медленно повернули головы в том направлении, в котором Мелани показывала, несмотря на то, что их невероятно сильно тянуло к ожерелью. Так же неотрывно они уставились на таинственный силуэт. Всем было отчего-то неловко идти в ту сторону, и лишь приложив огромное усилие Тёрнер наконец сдвинулась с места и подошла к неизвестному человеку.

Черноволосый мальчик сидел, уронив голову на грудь. Мелани аккуратно провела рукой по подбородку незнакомца, отмечая про себя, что у него была неестественно сухая кожа, и медленно подняла его голову. На неё смотрели лазурные глаза Фосети Вермора, который явно не осознавал, что происходит и где он оказался. В его волосах виднелась каменная крошка, губы были потрескавшиеся, щёки — болезненно впалые. Он выглядел так, будто из него выбили жизненную силу, заставили пробежать километр и бросили здесь. Мелани отчего-то потянулась к его шее — прощупать частоту пульса, который нечёткими толчками бился у неё под пальцами.

— Кэр, это Фосети, — сказала наконец Тёрнер, всё ещё придерживая его голову рукой.

Кэролайн подлетела к подруге. Её сердце болезненно сжалось, когда непонимающие глаза Фосети посмотрели на неё. Прошептав нужное заклинание, девочка поднесла к его губам бутылку воды, и они с Мелани поили его в полном молчании. Капли стекали по его подбородку и капали на пыльную рубашку. С каждым глотком его грудь вздымалась всё сильнее, а с глаз спадала пелена.

Кэролайн всё смотрела на его лицо, с каким-то страхом выжидая, когда он наконец узнает её. Но Фосети смотрел в никуда, жадно поглощая воду, и под конец нашёл в себе силы самому взяться за бутылку. Наконец он выпил всё до капли и оглядел девочек.

— Так больно, — прошептал он спустя несколько бесконечно долгих минут, вдавливая пальцы в грудную клетку. — Мне так больно.

— Скажи только, что случилось, а потом молчи, — ответила Кэролайн, поглаживая его плечо.

Вермор неуклюже покрутил головой, из-за чего Мелани пришлось отпустить его подбородок, и мальчик рухнул на колени Дан. Он цеплялся за её одежду, как за спасательный круг, стараясь поднять своё тело. Кэролайн закусила губу, впервые видя Фосети таким беззащитным, и придвинулась к нему, положила его руки себе на плечи, ожидая, что он захочет встать. Но мальчик уткнулся ей в шею, его грудь начала вздыматься быстрее, и Кэр почувствовала, как на её кожу упала слеза.

— Больно, — прохрипел Вермор и сильнее вцепился в неё.

— Фосети, кто причинил тебе боль? — вполголоса спросила Мелани, пока Кэролайн гладила его волосы.

— Картер.

***

Брендон так и не постучался в дверь Себастиана. Он уже один раз повёл учителя в подвал, которого на самом деле и не было, а если что-то и оказалось затопленным, так наверняка из-за прорванной трубы. Сейчас логичного объяснения случившемуся определённо не найдётся, и он точно прослывёт психом. Поэтому он начал бродить по замку, сопоставляя все факты, что имел на руках, но перед этим оставил своё ожерелье в комнате. Он чётко решил, что эта магия ему не нужна, во всяком случае — на выходных. Да и вообще, от того, что он волшебник, у него только неприятности. Вместо ожерелья он взял ручку и тетрадь, собираясь засесть где-нибудь и написать папе письмо, рассказать обо всём, что тревожило. Ведь если собственный отец не сможет помочь, то кто?

Первым местом, куда Брендон пошёл, была общая гостиная. Он надеялся встретить там Кита и отвлечься за их новаторскими идеями, посвященным улучшению атенеума, пока мысли о том, как преподнести все странности в письме, не придут сами. Но Тёрнера там не оказалось, что не так уж и огорчило мальчика. Эта мысль так внезапно настигла его и так больно ударила по без того запутавшемуся сознанию, что Брендон вот уже в который раз за сегодня отпустил пару резких слов.

— У-у-у, Картер, как не стыдно? — послышался девичий голос за его спиной.

Мальчик обернулся и наткнулся на зелёные глаза Эриды. Она была куда ниже него, но от неё веяло такой непоколебимой уверенностью, что её слова ни капли не задели его — мальчик был рад, что встретил кого-то, кто с лёгкостью скажет, что ничего необычного в этом атенеуме не встретить. Но, видимо, Мортемон не была настроена на беседу с кайндаймхцем, ведь быстро прошла мимо него и села за свободный стол с важным видом.

— Я слышал, как ты ругалась, — сев за стол, ответил он. — Так что не тебе такое говорить.

Эрида удивлённо подняла бровь, явно не ожидая, что Картер подсядет к ней. Она бы могла понять такой поступок, если бы они воевали, но они ведь даже не общались! Девочка так давно ни с кем не нормально говорила, ведь всё её общение с другими адранцами сводилось к постоянным издевкам над её непохожестью. Поэтому она решила не прогонять кайндаймхца и не откладывать пока тетрадь.

— Напишешь на меня докладную? — притворно испугалась она, черканув что-то на желтоватом листе, и подняла на Брендона глаза. Это был первый раз, когда она видела его так близко к себе, ведь в основном он создавал шум по всему атенеуму, свободно общался с ребятами постарше, словом, всегда был в гуще событий, что было прямо противоположно её образу жизни. Конечно, иногда можно было наблюдать, как он тихо сидел, записывая конспекты, от сосредоточенности высунув кончик языка. Но сейчас он был ближе некуда: у него оказались забавные кудрявые волосы, достаточно тонкие губы, сложенные в неуверенную усмешку, поцарапанная щека и глаза цвета тёмного шоколада с беспокойным взглядом. Этот взгляд совершенно не сочетался с его беспечной натурой и задорным смехом, который уж очень часто можно было услышать, но Эрида решила, что его проблемы — не её дело.

— Своих не сдаём, — с улыбкой ответил он.

— Своих?

— Я слышал, что одним из твоих зверей была рысь.

— Как видишь, я оказалась больше драконом, чем рысью.

— А ты знала, что нашим символом изначально был лев, а не рысь?

— С чего ты взял?

— Читаю много, — пожал Брендон плечами и подтащил к себе её тетрадь.

— Уж не поверю, что главный… задира адрана любит читать, — ответила Эрида, забирая тетрадь.

— Не только вам, мрачным тихоням, этим заниматься, — парировал мальчик, перетягивая её имущество обратно к себе.

— Сейчас как прокляну тебя, — угрожающе зашипела она. — Руку даже не успеешь поднять.

— А я и не собирался, — спокойно сказал Брендон, отпуская её тетрадь.

— Почему же? — недоверчиво поинтересовалась Эрида, не притронувшись к ней.

— Внезапно понял, что из-за магии постоянно нахожусь в опасности, и оставил солтор в комнате.

— Поэтому решил лишить себя единственной вещи, что тебя защитит?

Брендон покосился на неё красноречивым взглядом, который она не смогла понять. Картер внезапно стал выглядеть старше и осознаннее, будто ему открылось что-то, что сама Эрида сможет понять лишь на смертном одре. Девочка ждала, что он моргнёт, и в его глазах вспыхнет мальчишеский неутомимый огонь, но этого не произошло.

— А ты именно поэтому с ожерельем не расстаёшься? — вместо ответа поинтересовался Брендон. — Боишься, что за твою особенность тебя проклянут?

— Я не боюсь этих трусов, — фыркнула Мортемон. — Кто посмеет проклинать наследницу древнего рода?

— Любой другой наследник древнего рода. Ты боишься, и поэтому не подпускаешь к себе даже безобидных ребят. Вдруг ты неаккуратно скажешь что-нибудь — и все решат, что ты живой человек, которого можно задеть. Лучше уж быть последней стервой, чтоб не лезли, или каким-нибудь чудаком, чтоб не воспринимали как противника.

— Когда же ты успел познать все тонкости психологии? — ехидно поинтересовалась Эрида. — Знаешь, что говорят о неопределившихся? Что мы опасны, если лезть, и я сейчас это докажу.

— Мне дядя говорил, что люди часто задевают тех, кто от них отличается. Они боятся того, чего не понимают или к чему не привыкли, чего не знают. И для того, чтобы не бояться всякой чуши, я и читаю, Мортемон. Как говорят, насилие — не ответ, так что ничего ты мне не сделаешь.

— А вот я сделаю! — послышался голос Кэролайн. Брендон поднял голову и увидел рассерженную девочку, а за ней стояла Мелани. — Отвечай, Картер, за что ты так поступил с Фосети!

Брендон на минуту растерялся и услышал лай баргестов за окнами. Он резко почувствовал зов солтора, только никак не мог понять, чьего: маминого или основателя. По телу опять пробежала дрожь, как от удара током, и он поднял взгляд на Кэролайн со слишком увеличенными зрачками.

— Что бы он ни сделал, Брендон, ты не имеешь права проклинать его, — сказала Мелани прежде, чем мальчик придумал, что ответить. Эрида в любопытстве склонила голову, тихо хмыкнув. «Как говорят, насилие — не ответ».

— Ты постоянно наговариваешь на Фосети! — продолжала Кэролайн, забыв об истории с проклятием соседей Вермора. — А потом делаешь это?!

— Я не собираюсь оправдываться! — воскликнул Брендон, даже не осознавая, что у него нет объяснения тому, что произошло. Он хотел сказать, что это всё случайность, но язык работал быстрее мозга: — Если я с ним так поступил, значит он заслужил. А будешь лезть ко мне, Дан, я и тебя прокляну.

— Всё это время ты задевал Кэролайн, хотя она абсолютно ни в чём не виновата, а сам оказался таким же, как мюридхаудцы? — резко прервала его Мелани, подходя к нему вплотную. Её глаза потемнели и почти что метали молнии. Она замечательно знала, что он не может сосредоточиться на аргументах, когда на него кричат без разбора, но не могла сдержать эмоций.

— А я так посмотрю, ты тоже с мюридхаудцами подружилась? — сквозь зубы процедил мальчик.

— Они пока никого до полумёртвого состояния не заколдовывали, — в тон ему ответила Мелани. Где-то в мозгу возникла мысль, что, возможно, это был и не Брендон и что он так бы не поступил, не говоря о том, что он вряд ли знает такие сильные заклинания, но она затерялась в потоке гневных слов и не дала этим догадкам развиться.

— Можете пожаловаться, если хотите, только моё слово идёт против слова Фосети, а ему точно никто не поверит. Меня видели в гостиных и здесь, пока ваш ненаглядный Вермор шлялся со своими дружками!

С этими словами Брендон вышел из общей гостиной, решив немного подышать на балконе сайлотака. Мысли путались в голове, переплетались с лаем баргестов, издевающимся тихим голосом Барр, а слишком много знающий взгляд Мерлина виделся в тенях замка. Он заколдовал Фосети, но сам не понимал, как. Ему так хотелось выговориться кому-нибудь, попросить помощи или ещё лучше — уткнуться в отцовскую грудь и найти поддержку в его объятиях. Но до тех пор, когда он наконец увидит Скотта, мальчик чувствовал, что ему надо объясниться. Пока Брендон шёл по просторным коридорам атенеума, он подбирал слова, записывал их в тетради, приложив её к неровным стенам, чтобы вечером объяснить всё Мелани, а потом шёл с запрокинутой головой, рассматривая звёздный потолок.

Пока мальчик шёл, он один раз наткнулся на попытку убийства: девушка с последних годов бенна какое-то время преследовала свою цель — парня с проколотым ухом, который постоянно оборачивался, но она успевала прятаться. Внезапно парень сорвался на бег, явно собираясь влететь по боковой лестнице, но врезался в барьер грудью. Именно то, что он врезался и отшатнулся от прохода на лестницу, и спасло его: жёлтая краска пролетела в сантиметре от его плеча и впечаталась в стену. Парень быстро махнул рукой и отразил следующий удар и ещё один.

— Солнышко, ты бы ещё в постели меня убила, — со смешком крикнул он, развеивая её чары и в отместку запуская в неё шуточные заклинания.

— Ничего личного, милый, — ответила она, уворачиваясь, — просто хочу стать Королевой и сделать тебя Королём.

— Не думаешь, что у меня шансов победить больше? — поинтересовался он, выглядывая из проёма незакрытого кабинета. Но девушка опять воспользовалась туманными чарами, на что юноша только хмыкнул. — Эй, парень, — спросил он у проходящего мимо Брендона, — не слышишь стук каблуков?

— А это уже нечестно, — раздался голос девушки, которая выскочила из тумана перед самым носом своей жертвы и запустила в неё очередное заклинание.

Подросток успел поставить барьер, но ухитрился высунуть из него руку, хватая нападающую за локоть и резко прижимая её к стене. Другой рукой, предусмотрительно сняв барьер, он схватил её за кисть.

— А на собственного парня нападать честно? — поинтересовался он, глядя на подружку сверху вниз с усмешкой на губах.

— Я же рассказала о своих мотивах, — состроив невинное лицо, ответила она.

— Люблю твою честность, но дай мне хотя бы три дня поохотиться, — прижимаясь к девушке всем телом, попросил он и нежно поцеловал её в шею.

— Ну нет, — брыкнулась она в его объятиях, не скрывая улыбки, — мы проходили подобное в том году.

— Прошу, Николь, — приближаясь к девичьим губам, попросил парень.

Ответ Брендон уже не услышал — он отошёл достаточно далеко от возможного места преступления, да и был слишком занят собственными мыслями. Несколько страниц уже ушло на черновой вариант объяснения произошедшему, и это он ещё не писал отцу.

Звёзды с потолка грели и тускло освещали коридор, как будто окна не могли справиться с такой простой миссией, так что Брендон даже не почувствовал непонятной сухости в воздухе, но всё же внутренний голос заставил его остановиться и повернуть голову. Кто-то опять сыграл с ним злую шутку: вместо гостиной сайлотака он оказался в противоположном крыле замка.

На пьедестале зазывающе горело ожерелье, и Картер даже успел удивиться, что учителя ещё не заметили по неведомым причинам пробудившийся древний проводник. Брендон несколько минут таращился на него без единого движения. Ему почему-то казалось, что если он возьмёт его, то сможет защитить себя от баргестов и дьявольских приспешников, которые казались ему во всех тенях, которые он встретил за это время. И эта блаженная мысль боролась со здравой: что именно из-за этого солтора он попал в беду. И, к сожалению рациональной части Брендона, надежда на защиту победила.

Он осторожно приблизился к пьедесталу и вытянул руку, ожидая, что его ударит током. Но к удивлению мальчика, ожерелье само сорвалось с подставки и оказалось крепко зажатым в мальчишеской руке.

***

Кэролайн возвращалась из больничного крыла в крайне раздражённом состоянии. Фосети стало лучше, но он упрямился и не хотел рассказывать о проклятии со стороны Картера, однако обещал свести с ним счёты. Дан это разозлило настолько, что она молча вышла из комнаты, даже не попрощавшись, и решила рассказать директорам всё и без Фосети. Но чем ближе она шла к их кабинету, тем больше понимала, что без подтверждающих фактов или хотя бы слов Вермора ей никто не поверит. Поэтому на полпути она решила пойти в гостиную, ведь злость на упрямство друга всё ещё не отпускала.

— Кэр? — раздался хриплый голос из темноты, прерывающий её мысли. Девочка взглянула на Ретта, который оторвался от стены рядом со входом в гостиную кайндаймха.

— Чего тебе? — сжала губы девочка, гневно оглядывая мюридхаудца. Он выглядел несколько помятым, но его взгляд был на удивление внимательным и сосредоточенным.

— Хотел извиниться перед артифом, но, видимо, я не единственный, кто должен это сделать.

— Артиф занята, Мелроуз.

— Я знаю, — сказал он, перекрывая ей вход в гостиную, — но я хочу извиниться. Прости за тот поцелуй. Я знаю, как неприятно, когда врываются в личное пространство, и не хотел поступать так с маленькой и наивной девочкой. Дан, послушай, — схватил он её за локоть, видя, как она хочет уйти, но тут же отпустил, будто ошпарившись. — Слушай, я, вообще-то, обычно не извиняюсь, так что пожалуйста, дай мне договорить. Ты ещё ребёнок и будешь переживать это сильнее, чем кто-то моего возраста, поэтому поверь, мне вдвойне жаль. Ты мелка… маленькая и наивная, как я уже и говорил, так что мне не слишком интересно проводить время с тобой, но я бы хотел отвести тебя в Гринхолл и купить тебе вкусностей в качестве извинения. Ты можешь во вторник?

— Я подумаю, — глядя прямо в глаза Ретту, ответила Кэролайн. — Но сейчас мне надо идти.

— Конечно, — поднял руки Мелроуз, будто бы сдаваясь. — Приятной ночи.

***

Следующие несколько дней прошли на удивление спокойно, если, конечно, не считать суматохи из-за убийств. Краска с полов, стен и всевозможных поверхностей даже не успевала пропадать, как появлялись новые пятна. Было такое чувство, что учебная неделя пробудила в подростках дремлющую на выходных энергию и страсть к убийствам, поэтому криков и смеха только прибавилось даже во время уроков. Ученики Гринчвилда иногда вваливались в кабинеты, измазанные краской, несмотря на то, что её можно было отчистить одним лёгким движением. Некоторые учителя недовольно ворчали, а другие умудрялись принять участие в их игре. Бойд, Эванс и даже Миранда с Робертом Хоганом подсказывали детям, где находились их жертвы, а потом сталкивали убийц и жертв в одну кучу, втихую делая ставки, кто из их борьбы выйдет победителем. В основном весь куш забирала директриса, а Хоган радовался, как ребёнок, когда побеждали девочки и младшие адраны.

Себастиан же довольно потирал руки, когда выигрывали его кайндаймхцы, но всё же отсутствие какой-либо активности от Брендона его несколько удручало — мужчина был уверен, что этот мальчишка мог бы далеко продвинуться, но он уже два дня бездействовал. Мало того, что мужчина на него поставил, он не переставал тревожиться о мальчике. Картер, казалось, избегал любой лишней возможности использовать магию, а на вопросы Эванса о самочувствии с самым уверенным видом отвечал, что всё в порядке, хотя его глаза выражали крайнее беспокойство. Вообще, Брендон внезапно стал тихим и будто бы безразличным к происшествиям в атенеуме, даже на уроках сидел один, хотя во время перемены всегда старался быть в самом центре толпы, будто боялся тишины и одиночества.

Однако в среду всё поменялось. Его будто током ударили, и он начал носиться по атенеуму, как ужаленный, в компании Стефана, Кита и изредка — Мелани, кидавшей в его сторону недоверчивые взгляды, которые Эванс не мог не замечать.

Вообще, Мелани дружила на два фронта и в обоих случаях создавалось впечатление, что недобровольно. Сначала она ходила с Кэролайн, Мэрсайл и компанией Фосети, явно недовольная их обществом и словами. Потом она пару перемен пропадала с братом и Брендоном, недовольная и их поведением, хоть Картер был чрезвычайно спокойным в первые дни недели. И лишь вечером она уходила мыться и торчала в душевой почти по часу, стоя под расслабляющими струями горячей воды наедине со своими мыслями.

Она сама не понимала, как реагировать на историю Брендона. Было ли это попыткой выгородить себя, или он действительно столкнулся с чьим-то злым розыгрышем? Её безмерно напрягала его апатия и отторжение всего магического, однако последовавшая за этим резкая смена настроения мальчика лишь усугубила ситуацию и вызвала новые подозрения. Накануне Мелани приходила в музейную комнату проверить, что же с проводником, но тот стоял на подставке без проявления какой-либо активности. Тёрнер полюбила Брендона как брата, менее вредного, чем её собственный, так что всё происходящее вокруг него, это чёртово ожерелье и постоянные перепады настроения её и тревожили, и злили. Картер в любом случае вёл себя словно ребёнок, а «мамочка» Мелли своим поведением полностью оправдывала это прозвище, носясь за ним по всему атенеуму. Сама не заметив этого, Мелани начала жертвовать собой и своим временем в угоду проблемному Брендону и наивной Кэролайн, которая отчего-то пропускала все гнусности дружков мимо ушей, что раздражало Тёрнер даже больше, чем Картер, попадающий в опасности. Тёрнер даже успела поругаться с ней, едва начав дружить, когда узнала, что та собирается на прогулку с Реттом, но все доводы, что она привела, оказались бесполезны.

Настал вечер среды. Солнце выглядывало из-за туч, будто бы поддерживая идею прогуляться. Оно насквозь пронизывало лучами оставшиеся листья, своим золотым, но не греющим светом, просвечивая тонкие жилки. И наверняка старалось скрыть наготу деревьев или хотя бы отвлечь от неё, разбрасывая вокруг реки солнечных зайчиков. Трава уже пожухла и сливалась с неширокой дорогой в городишко, делая поле ещё безграничнее, чем оно было на самом деле. Речка весело поблёскивала, уносясь вдаль, но даже несмотря на голубизну воды, казалась холодной и совершенно не манящей. Особенно когда ты стоишь на морозе в ожидании чего-то непонятного.

Кэролайн, которая перенесла встречу на день позже, переминалась с ноги на ногу, стараясь согреться, хоть на улице было не так уж и холодно — некоторые подростки ходили в расстёгнутых куртках и пальто, были даже старшие ребята, которые носились, освещённые солнечными лучами, в одних футболках или лёгких кофтах. Но это был явно не тот вариант, которым могла бы воспользоваться Дан, мёрзнувшая в юбке и дутой куртке. И что за чёрт её дёрнул вырядиться в юбку ради Ретта Мелроуза, который ей даже не нравился? Фосети был куда интереснее, хоть она знала его едва ли лучше Ретта, более сдержанным на едкие комментарии и помпезные речи, но всё же девочка не смогла отказать мюридхаудцу из-за какого-то необъяснимого чувства, сковывающего грудь. Наверное, это была жалость.

Ретт опоздал на пять минут, едва успев застать замёрзшую Кэролайн на месте встречи — у реки вдалеке от чужих глаз — зато был одет с иголочки: дорогое расстёгнутое пальто кофейного цвета, облегающий чёрный тонкий свитер, длинный клетчатый шарф, укороченные чёрные брюки, как у Эванса, лакированные ботинки и кожаные перчатки. Всё такое взрослое и правильное, несколько пафосное, и единственное, что выбивалось из образа — взлохмаченные рыжие волосы.

— До ужина полтора часа, — вместо приветствия сказал Ретт, — а я не уверен, что ты променяешь перепелов на мою прекрасную компанию.

Наигранным галантным жестом пропустив молчаливую девочку выйти на дорогу первой, он незаметным взмахом руки направил на неё согревающие чары.

— Неплохо выглядишь, — начал разговор Мелроуз только когда они подходили к Гринхоллу.

— Спасибо, — улыбнулась Дан, наконец согреваясь и расстёгивая куртку.

— На будущее, Кэр — если ты хочешь сойти за чистокровку, то не забывай, что ты умеешь пользоваться магией. Ведь к легенде о твоём прошлом и я руку приложил, так что мне бы не хотелось, чтобы ты подставила ещё и меня.

— Вроде эта прогулка — твоё извинение, — с наигранной надменностью, подсмотренной у Фосети, сказала девочка, — а не лекция, что я должна делать, чтобы казаться чистокровкой.

— Не думал, что ты такая обидчивая, — ухмыльнулся Ретт. — Ещё чуть-чуть — и будешь почти что хорошей притворщицей, кошечка.

— Не зови меня так.

— Почему же? Потому что я так называю и Паркер?

— Да почему все так прицепились к этой Паркер?!

— Она ревнует тебя к Фосети, ко мне и ко всему магическому миру из-за того, что твоя наивность и святая убеждённость в том, что мы не пропащие, подкупают наши не до конца сгнившие души больше её вульгарности, милая. А ты бесишься, что такую пустую девушку принимают без каких-либо вопросов и условностей в наше общество, а тебя, умную и перспективную, нет. И вот вы, как две фурии, набрасываетесь друг на друга, пытаясь поменяться местами. А мне нравится смотреть, как хоть иногда проявляется твой кайндаймхский характер.

— Почему это иногда?

— Потому что когда ты с нами, ты теряешься, утрачиваешь своё внутреннее рвение к справедливости и тому подобной чепухе. И лишь иногда твоё упрямство и жажду честности можно расшевелить, но не без использования грязных приёмов.

Кэролайн замолчала на несколько минут, пытаясь придумать какой-нибудь веский аргумент в свою защиту в роли кайндаймхки, но почему-то ничего не приходило на ум. Да, она бы и без знакомства с Фосети и его друзьями отличалась от своих одноадранцев, но всё же Дан чувствовала, что теряет себя. Однако она решила отложить самокопания на другой день и спросила у молчаливого Ретта:

— За что вы так ненавидите… артифов?

— Я думал, ты не станешь использовать такое унизительное слово к подобным себе, — усмехнулся Мелроуз.

— Стараюсь соответствовать репутации, к которой ты приложил руку, — буркнула она.

— Лично я не брезгую называть вас первыми в своём роду. Но ладно, неважно. Все волшебники обладают способностью контролировать магию, которой наделён человек. Магия есть у каждого на этой планете, но у кого-то её больше, у кого-то меньше. Хабиталы не умеют, не понимают, как задействовать её. Но волшебники, они… мутанты. У нас есть способность контролировать эти силы, и чтобы сохранить её для следующих поколений, мы ищем подобных нам ради потомков-мутантов. Ты будешь считаться метисом, если не дальше трёх поколений назад у тебя были в роду волшебники, а в противном случае окажешься первым в своём роду. Маги не принимают подобных тебе по двум причинам. Первая — артифов мало. Считай, что ты — аномалия, а аномалии пугают людей. Вторая тоже проста и логична — чтобы стать волшебником впервые за три поколения, ты должна быть невероятным мутантом, из-за чего рождаются легенды, что вы «забираете» магию у метисов и чистокровок, а из-за огромных сил сходите с ума и представляете опасность. Тебе карамель или шоколад?

— А можно всё вместе? — поинтересовалась Кэролайн, пытаясь осмыслить слова Мелроуза. Она бы никогда не подумала о волшебстве в подобном ключе, поэтому ей нужно было немного времени, чтобы понять все тонкости такого объяснения магии.

Ретт же просто выгнул бровь, но жестом дал знать продавцу за прилавком, что ему нужно. Молча протянув пакет с конфетами, плюшками и цветами какого-то волшебного растения в карамели, он повёл её за границу городка.

— Здесь есть красивое место, — объяснил он в ответ на её вопрошающий взгляд. — Думаю, это придаст моим извинениям большей убедительности.

То место, куда Ретт привёл Кэролайн, действительно было красивым. Вечно зелёные заколдованные деревья по обе стороны железной дороги склонялись перед каменным тоннелем, переплетаясь ветвями и будто бы продолжая его. На некоторых ветках виднелись пёстрые ленточки, магией приклеенные конверты с письмами и даже парочка парных браслетов. Трава, что росла между шпалами, была такая же зелёная и высокая, как летом, и среди неё росли жёлтые маленькие цветочки, убегающие в самую глубь тоннеля. Здесь же, облеплённая вьюнками и огороженная от ветра гибкими ветвями в форме навеса, стояла скамейка, поставленная спинкой к рельсам. Поставлена она была явно не теми, кто управлял железной дорогой, но облупившаяся краска на её ножках живописно говорила о том, что всем было всё равно.

Ретт поставил Кэролайн спиной к спинке и молча указал вдаль. Там виднелась река, поблёскивающая на солнце и казавшаяся серебряной линией на горизонте, разделяющей жёлтую поляну и яркое голубое небо. Тяжёлые серые тучи как-то сами собой разошлись, оставив за собой лишь перистые облака. В небесной голубизне виднелась луна серым диском, и глаза не знали, на что смотреть: на разделяющую два разных мира реку или далёкую луну. И пока Кэролайн с восторгом смотрела на пейзажи, любовалась милыми домами Гринхолла ниже по оврагу, Ретт стоял на шпалах, мысом ботинка поднимая головки жёлтых цветов.

— Правда, красиво, — улыбнулась Дан, оборачиваясь к юноше. Мелроуз поднял на неё голову и хмыкнул, хотя девочка разглядела в его взгляде затаённую улыбку.

— Сюда приходят выпускники, — объяснил он. — Из четвёртого или шестого года, тут уж кто докуда доучится.

— А ты уйдёшь в этом году?

— Думаю, по моим воспоминаниям было ясно, что дома мне не очень нравится, — ответил Ретт, продолжая теребить цветы мыском. — Если наступить на них, они всё равно поднимутся. Это место зачаровано в символ вечной весны в сердцах выпускников. Звучит дико и смешно, но место красивое.

— Неужели тебя всё ещё бьют? — произнесла Кэролайн раньше, чем подумала. Мелроуз поднял на неё голову ещё раз, но теперь его взгляд и выражение лица были нечитаемы.

— До Гринчвилда идти минут двадцать, надо поспешить, если не хочешь опоздать к ужину.

С этими словами Ретт ушёл вперёд, не оборачиваясь на растерянную Кэролайн. Но достаточно скоро ему всё же пришлось остановиться.

По улице нёсся Брендон, шапка которого обещала свалиться с кудрявой головы если не сейчас, то через шаг. Он иногда разворачивался корпусом и запускал какие-то заклинания в преследующего его Фосети. Вермор с лёгкостью перепрыгивал через лужи и бегающих по улицам кур, не отставая от Картера. Из его рук и проводника то и дело вылетали заклинания, и через одно это было Coloratus pingere.

Ретт усмехнулся и выжидающе взглянул на Кэролайн. Девочка быстро почувствовала его взгляд на себе и отчего-то начала злиться.

— Не хочешь помочь дружку отомстить? — просто поинтересовался он и сразу же обернулся. На него с ненавистью смотрела Мелани со сжатыми кулаками. Весь её вид кричал о том, как она была раздражена происходящим, и девочка то и дело кидала злобный взгляд то на Ретта, то на удаляющуюся от неё фигуру Фосети. — Хотя мне кажется, ты ему вряд ли поможешь, — не оборачиваясь к Кэролайн, продолжил говорить Ретт. — Тёрнер достаточно зла, чтобы уложить и меня на месте, так что тут я тебя оставлю, кошечка.

Дан в непонимании посмотрела в ту сторону, куда уставился Мелроуз и даже не заметила, как юноша тихо ушёл от неё. Она разглядела, как Тёрнер подняла руку, как мимо проскочил Брендон, и из ладони Мелани вылетела вспышка заклинания. Тут же из-за угла дома выскочил Вермор с красным пятом краски на груди. Но он не остановился рядом с девочкой, чтобы отдать карточку с именем жертвы, а дальше помчался за Картером, запуская в него заклинания.

Внезапно одно из них попало прямо в шею, но, видимо угодило прямо в цепь с солтором, которая отлетела к ногам Кэролайн. Брендон чудом это заметил, на ходу меняя траекторию движения, но второе заклинание попало ему в лодыжку, из-за чего мальчик не смог устоять на ногах и со всего разбегу упал в лужу. Дан почему-то подобрала ожерелье Картера и уже кинулась останавливать Фосети, но вдруг со стороны Брендона засветилась вспышка какого-то заклинания, и Кэролайн заметила, как в мальчишеских руках мелькнул увесистый кулон.

Картер решил не терять время и подбежал к удивлённой однокласснице, отнимая своё ожерелье из её рук, убегая куда-то за дома. Она даже не заметила этого, неотрывно глядя на то, что наделал Брендон.

Из чёрного тумана от заклинания вышел баргест с обнажёнными желтоватыми клыками.

========== Глава 14. Волшебство Самайна ==========

Комментарий к Глава 14. Волшебство Самайна

Музыка, под которую писалось: https://vk.com/music?z=audio_playlist258437673_47/7402125cca92145c1b

Всех с Хеллоуином! Спасибо, что читаете💕

Атенеум некоторое время гудел о внезапном появлении баргеста в городе, хотя многие считали, что это был просто волк, а богатое воображение детей дорисовало ему черты нечисти. За один вечер ученики Гринчвилда поделились на два лагеря и спорили между собой о случившемся. Кэролайн настаивала на том, что это был самый настоящий баргест, но никто не верил в её историю о причастности двенадцатилетнего мальчишки — Брендона Картера. Тем более, никто не верил, что тот воспользовался ожерельем основателя, ведь оно так мирно стояло на подставке в музейном зале. Точно так же не верили Вермору и парочке зевак-очевидцев. Брендону неоправданно везло, так как на все проделки нужно было найти обличающие его доказательства, но зверь слишком быстро скрылся за домами, а идти в лес, дабы найти подтверждение слухам, все отказались. Главной причиной тому был страх действительно обнаружить в лесу доказательства, ведь если бы рассказанное детьми оказалось правдой, то пришёл бы конец мирной жизни, а кто в здравом уме будет искать лишний повод лишиться умиротворяющей атмосферы, особенно в преддверии праздника.

Однако в качестве мер предосторожности Миранда всё же усилила охраняющий проводник основателя барьер, так что теперь он не просто бил током, а откидывал нарушителей от себя почти на метр. В тот же вечер другие учителя проверили защитные чары вокруг атенеума, наложили новые и дополнительно защитили дорогу в Гринхолл, чтобы Самайн точно обошёлся без каких-либо происшествий. В деревне баргесту тоже никто не обрадовался, и хотя его видели всего человек десять, каждый волшебник, живущий там, — а среди таковых были и учителя — также позаботился об охране деревенской границы.

Конечно, педагоги переживали о безопасности учеников, ведь многие из них видели настоящих баргестов ещё месяц тому назад. Поступило даже предложение отменить праздник, но его отклонили — такую меру эмоциональные подростки точно восприняли бы как признак серьёзной беды, что вызвало бы ещё больше проблем. К тому же, возбуждения, витающего вокруг осеннего бала, было так много, что создавалось впечатление, будто добрая половина учеников жила ради подобных мероприятий. Многие уже на прошлой неделе успели сбегать на почту и получить новые украшения к Самайну от родителей, которым всё так же было запрещено приезжать в Гринчвилд, если не было чего-то сверхсрочного, ведь именно их реакция обещала быть более опасной, чем нападение клыкастых хищников.

Дети хабиталов приносили с собой гирлянды и развешивали их по комнате, благо розетки в атенеуме имелись — ходили слухи, что их поставили сами же ученики с помощью каких-то мудрёных чар — а на кирпичных стенах это выглядело более чем эффектно. На столиках стояли кружки в форме привидений или тыкв, неизменно наполненные чем-нибудь горячим и с молочной пенкой наверху. Из вазочек резко пропали все фрукты — их заменили маршмеллоу для какао и хрустящие печенья в виде тех же привидений, тыкв, летучих мышей и пауков. Настоящая паутина и её создатели, однако, всё так же не приветствовались, хотя метисы и первые в своём роду подвешивали игрушечных шестилапых созданий рядом с каминами, уставленными чёрными и оранжевыми свечами, как бы абсурдно и неестественно это не выглядело.

Кайндаймх особенно отличился в плане декораций: кто-то наколдовал листья самых ярких и всевозможных цветов по всей гостиной и даже в коридорах, увеличил число подушек и где-то умудрился достать фотографии всех учащихся за последние пять-десять лет в разных костюмах и с необычным макияжем и вырезанные из газет или ещё откуда кадры из фильмов, подходящих по атмосфере, и развесил на толстенькихверёвочках на стене, где горела одна из гирлянд. И этот кто-то оказался таким изобретательным, что даже Себастиан не смог убрать эти листья — конечно, если он правда попытался сделать это. Первоадранцы сначала подумали, что этому был виной Брендон, но в четверг, когда наступил Хеллоуин и появились листья, он опять стал апатичен ко всему.

Драммондцы, однако, тоже не отстали в изобретательности и умудрились наколдовать тыквы с вырезанными на них мордочками, бегающие на двух маленьких, будто бы гномьих ногах в разноцветных чулках и постоянно врезающиеся в учеников. По слухам, которые окрепли в замке уже в десять минут первого ночи, когда только-только наступил Самайн, эти тыквы должны были взорваться во время вечеринки, и внутри них были припрятаны подарки для учеников. Помимо этого, подростки умудрились выпустить из лат призраков, хотя Миранда после прошлого раза строго-настрого запретила духам покидать их.

Двоих алэйсдэйрцев — редких сорвиголов — заметили ночью расставляющими на всех подоконниках и любых других возможных плоскостях тыквы — говорили, что они даже нанизывали их на пики башен. К свечам, горящим внутри таких украшений, тут же слетелись самайнские пикси, которые по легендам защищали дома от кровожадных лесных фей. Эти пикси были маленькими, едва ли с фалангу пальца, но свет от них был, как от самых ярких светлячков, а оттого замок будто бы горел. Другие представители алэйсдэйра также ночью втихую разбрелись по атенеуму, разрисовывая плиты краской кровавого цвета, пряча в тёмных углах пугала с тыквами вместо голов и наколдовывая несгораемые свечи.

Ребята из сайлотака утром пораньше превратили все яблоки, растущие на их балконе, в маленькие склизкие черепа. Потом они подсунули бельфостам какие-то редкие рецепты волшебных печений, которые превращались в маленькие фигурки того, что на них изображено, если не съесть их в течение часа. По милости тех же сайлотакцев многие лестничные проёмы обросли виноградными лозами, в листве которых обосновались самайнские пикси, причём чем дальше по лестнице проходили дети, тем пестрее становились листья. Сочетание каменных стен, потолков и широких окон с извивающимися виноградными лозами было невероятно красивым и атмосферным. И вдобавок ко всему этому именно сайлотакцы осмелились наколдовать паутину, затягивающую потолок чуть ли не по всему атенеуму. Свет от звёздного потолка еле освещал широкие коридоры, так что если днём с этой задачей справлялись окна, то вечером планировалось зажечь свечи и тыквы, которые будут стоять и даже летать вдоль стен.

Мюридхаудцы же полностью украсили первый, второй и третий этажи, где и собирались проводить бал, и контролировали, какие блюда будут готовиться целый день. На кухне, начиная с ночи, пахло пряным пуншем, который ученики, а в особенности алэйсдэйрцы и мюридхаудцы, постоянно выпрашивали у белифов. Подростки постарше из водного адрана дотошно следили, по правилам ли готовился пирог с предсказаниями: пока повара месили тесто и готовили апельсиновый и яблочный соки для будущего сиропа, которым должны были полить хрустящее лакомство, несколько девушек раскладывали карты для предсказаний на каждого ученика, а их помощники уже отдавали бельфостам команды, как выразить предсказания в своём блюде. Многие парни, которые заглядывали на кухню между делом, только фыркали, глядя на то, как ловкие пальчики их одноадранок вытаскивали из колод карты, переводили их значение и принимались за следующего ученика. Какой здравомыслящий человек поверил бы в бред о гаданиях на будущее, особенно если помнить, что пироги будут нарасхват, и невозможно будет вытащить тот кусок, в котором было гадание именно на тебя? С этими словами какой-то юноша съел несколько сгоревший кусочек, смело проигнорировав предсказание о том, что его голова окажется красной, а через час вернулся в алой краске на волосах с криками, что это было подстроено.

Почти никто из подростков в ту ночь не спал. Некоторые учителя, жившие в замке, время от времени выходили из комнат и посматривали за ними, пытаясь убедиться, что те не начали отмечать Самайн чем-то более увеселительным, чем пунш. К шести утра, однако, вылазки взрослых прекратились, но уже проснулись первые ученики, которые в это время часто делали зарядку или ещё что в этом духе, и только благодаря им жаждущие праздника старшие ученики заметили рассвет. С чистой совестью они осматривали результаты законченных работ и уходили к себе вздремнуть на час-другой, благо уроков не было.

Самайн для волшебников по своему значению был чуть ли не равен Рождеству для хабиталов. Ещё во времена до Мерлина маги поняли, что в этот день, а вернее сказать, ночь, нечисть в дремучих чащах была особенно активна. Граница между мирами по до сих пор не изученным причинам почти пропадала, и феи, брауни, боуги шумно давали о себе знать, уступая в пиршествах разве что призракам, которые наконец приобретали утраченные чувства. Многие шаманы действительно приносили Королей года — храбрых юнош, но плохих воинов — в жертву нечисти, а некоторые волшебные существа, особенно кровавые феи, были и не против. Но со временем Магическая Комиссия решила, что больше не позволит людям привирать о волшебных укладах жизни, чтобы убивать таким способом невинных неугодных людей и охотиться на волшебников, и защитила свои волшебные земли от варваров-хабиталов мощнейшими барьерами. Лишь привидения не подчинялись требованиям Комиссии, раз в год попадаясь немагам на глаза, отчего неволшебный мир всё не мог выкинуть из своих легенд фей и эльфов.

Сэр Брайн О’Фарелл наконец покинул свои доспехи, с блаженным видом прикасаясь к стене и чувствуя её шероховатость, а запахи опять начали кружить голову. Латы он поменял на приталенную рубашку, ведь призраки, вопреки всем мифам, в Самайн могли менять одежду на себе по щелчку пальцев, и дырявые джинсы, которые явно подсмотрел у какого-то не самого стильного школьника, но потом решил, что брюки на нём выглядят менее странно. Рыцарь не отличался заносчивостью, но внезапно обретённые чувства одурманивали его, из-за чего мужчина ходил с королевским видом и необъяснимой важностью, хотя в душе, как ребёнок, ликовал, что по спине опять пробегали мурашки от холода. Пару раз сэра Брайна выдёргивали из этой эйфории, и он глухо ойкал, когда сквозь него проносились невнимательные ученики, ведь большую часть покойной жизни он был в латах или совершенно не ощущал, что происходило с его телом, а от этого вмешательства в его прозрачную сущность оставался ком в груди. Но всё же он попытался в шутку позаигрывать с девушками, постоянно закручивая свои усы, ввязался в несколько споров с первоадранцами, отстаивая честь рыцарей, и каждый раз громко давал знать, что в своё время украл немало женских сердец, когда замечал, что девочки хихикали над его необычным видом.

День проходил незаметно, и в атенеуме царила такая уютная обстановка, будто ни баргестов, ни экзаменов, ни слухов о том, что Брендон стащил солтор основателя, не было. Сам же Картер вёл себя странно: отчего-то боялся тыкв, которые наколдовали драммондцы, сбежал с места битвы оставшихся выживших в игре, которая была настолько яркой, будто от этого действительно зависели их жизни, но закончилась всё же ничьей, ведь один из кандидатов в короли скрылся в толпе. Весь день мальчик шатался по атенеуму с письмом от отца в руках, не подпуская к себе ни Мелани, ни Кита, который в итоге разозлился на друга и ходил надутым до самого вечера.

Фосети держался от своего врага подальше, но, тем не менее, внимательно следил за Картером и его передвижениями — даже украдкой пытался наколдовать заклинание слежения, которое было запрещено к использованию мирным населением, но у него не получилось. Поэтому Вермор решил, что одной Кэролайн, которая из-за врождённой подозрительности собралась ходить за Брендоном по пятам, будет достаточно, чтобы знать, что мальчишка не заколдует его опять. Ради приличия он сказал ей пренебрежительным тоном, что не боится Картера и сам разберётся, но это было далеко от правды. Руки мюридхаудца всё не переставали едва заметно трястись, а на правой, почти полностью превращённой в каменную крошку в тот день, виднелся тонкий шрам, которого раньше не было. Каждое утро Фосети с непонятным даже для него отчаянием и страхом в глазах проводил пальцем по этой белой полосочке, расположившейся от самого запястья до плеча, и в голове возникали затуманенные образы страшных существ и явлений, описать которые он никак не мог. А Кэролайн, не скрывая своего недоверия и нелюбви к Картеру, пыталась всеми силами разговорить Мелани, чтобы та выдала секреты друга и созналась, что мальчик действительно взял ожерелье.

— Он такой подозрительный! — воскликнула Дан, вплетая в волосы песочного цвета сухие ветки, облеплённые мхом, будто это были рога. Маленькое приталенное чёрное платье, также покрытое на спине и вокруг талии мхом, создающим причудливый узор, мелькало в зеркале каждый раз, когда Кэролайн вскакивала со стула и ходила с недоделанной причёской, порицая Брендона. Мелани терпеливо ждала, когда подруга угомонится и сядет на место, с раздражением поглядывая на свой ещё не надетый костюм.

— Может, он взрослеет? — улыбнулась Мерсайл, подкрашивая длинные густые ресницы. В её коротких чёрных волосах красовались ярко-красные цветы, которые буквально несколько минут назад наколдовал ей какой-то выпускник. Свет от гирлянды разглаживал и без того гладкую кожу, а блестящие тени, из-за которых её зелёные глаза казались ещё более глубокими, делали из девочки фею, которая видела в людях лишь хорошее. — Из подозрительного в его поведении остались только хорошие оценки по истории и дэрвадэлу, да то, что он сейчас не шалит.

— В том и дело! Он совершенно не использует солтор, хотя ещё вчера колдовал направо и налево. Боже, я вчера не проверяла, было ли ожерелье на месте!

— Миссис Брадбери лично укрепила барьер, Кэр, — вставила Мелани, одеваясь. — И вообще, я за твоим Фосети не слежу, хотя он не менее подозрительный тип.

— Но это твой Брендон заколдовал Фосети! — раздосадованно воскликнула Кэролайн. — Неужели ты не видишь, что его предрассудки способны ополчить вас против хороших людей?

— Я уверена, что Вермор нехороший человек и без влияния Картера. Ты половину мерзостей, которые он говорит, пропускаешь мимо ушей. Удивлена, как он меня не проклял за убийство, но не удивлюсь, если он тебе что-нибудь подмешивает в чай, чтобы ты не замечала его расистских замечаний. Он ненавидит таких, как ты, а ты это терпишь!

— Ну, он же со мной общается и без родословной. Да я и не таскаюсь за Фосети, словно мамочка, в страхе, что он кого-нибудь проклянёт, — совершенно спокойно соврала Кэролайн, даже не замечая, что с каждым разом это давалось ей всё легче.

— Зато я за тобой таскаюсь, чтобы ты не ввязалась в его гадкие игры и не стала козлом отпущения, когда их поймают, а они свалят всё на тебя. И что-то я не заметила в его поведении намёков на то, что он знает о твоей семье.

— Девочки, пожалуйста, успокойтесь, — попыталась не дать разгореться скандалу Мэрсайл, но её явно решили проигнорировать.

— Это Картер нарушил кучу правил, да ещё и солтор основателя стащил!

— Да что ты прицепилась к Картеру?! Я вообще о тебе говорю и твоей наивности, из-за которой мне приходится везде ходить с тобой!

— Ну так и не ходи!

— Мелли, я принёс тебе тени. — На пороге появился Кит, из-за чего Мэрсайл радостно возвела руки к потолку, надеясь, что хотя бы его появление успокоит девочек.

— О, а вот и верный друг твоего безвинного Картера! — фыркнула Кэролайн.

Кит застыл на пороге с протянутой рукой и в непонимании уставился на одноадранок. В его густых волосах цвета горького шоколада виднелся вплетённый в локоны пятилистный клевер, а скулы были подчёркнуты небрежными мазками чёрных теней, из-за чего мальчик выглядел взрослее. Цвет левого глаза поменялся на багрово-красный из-за популярного у подростков зелья на основе гранатовой кожуры, и тени ещё сильнее выделяли это даже на фоне смуглого лица. Кит молча поднял брови, убирая косметику в карман тёмных джинс, и прошёл в комнату. Когда он размеренным шагом прошёл мимо девочек, они заметили у него коричневый хвост подстать цвету волос, как тот, что появился у охранника из-за заклинания Брендона.

— Опять прикрываешь Вермора? — с хрипотцой в голосе поинтересовался Тёрнер, кажется, переняв у котов не только пушистый хвост, но и самодовольство. — Ещё и мою сестру пытаешься в это втянуть?

— Вы так свято верите в невинность Картера, что я даже не пыталась, — грубо ответила Кэролайн. — Я не понимаю, почему вы такие слепые! Ну почему? Да, Фосети может сказать что-нибудь неприятное, да, он пару раз нападал на неопределившихся из-за того, что они опасны, — он мне показал книгу, где об этом написано чёрным по белому — но он никогда не проклинал учеников Гринчвилда! А Брендон использует солтор основателя, я сама видела, а вы его бессовестно прикрываете! Я знаю, что он вам всё рассказал, но вы продолжаете делать вид, что всё в порядке, даже несмотря на то, что он, словно наркоман, шатается по атенеуму и выпускает всю свою энергию лишь для того, чтобы проклясть ещё одного безвинного человека! Он вчера набросился на Киру из драммонда, после чего она убежала от него с криками. Но учителя не верят мне из-за наших с ним разногласий, а вы вечно выгораживаете его.

— Да ничерта ты не знаешь! — крикнул Кит, быстро сокращая между собой и Кэролайн расстояние, хотя не имел на руках ни одного аргумента кроме истории о баргестах и видениях, которую обещал не рассказывать. — Мне плевать, что ты себе нафантазировала о Верморе, но не смей впутывать в это Мелани и найди хоть одно доказательство того, что Брендон опасен. Идём, Мелли, — не оглядываясь на сестру, приказным тоном сказал Кит ещё до того, как Дан открыла рот, — оденешься у меня в комнате.

***

Фосети не хотел идти на бал хотя бы из-за того факта, что Сьюзан обязательно будет к нему приставать с танцами. Паркер не общалась с ним с того дня, когда объявили игру, видимо, не желая выпендриваться рядом с двумя кайндаймхками, что его полностью устраивало. Но лишь слепой не был способен увидеть, что через день-два «мамочка»-Мелли наконец устанет от его комментариев, которые специально стали ещё грубее и жёстче, ведь в компании снобов держала её лишь Кэролайн, и Сьюзан тотчас же вернётся. Вермор достаточно быстро раскусил план своей подруги, но ему было всё равно на возможную смерть в игре, ведь из головы не выходили Картер, держащий ожерелье основателя, пугающая темнота, которая казалась лишь напускным туманом, скрывающим что-то жуткое, что проявлялось страшными звуками почти в каждом сне, и желание отомстить за ночные кошмары. Мальчик решил, что, возможно, ему удастся сделать это во время бала, так что он был обязан отвертеться от назойливой Паркер.

— Ты опять завис, — вытянул Фосети из размышлений бодрый голос Киллиана. — Опять думаешь о проклятии или о Кэролайн?

— Не говори ерунды, Реннер, — немедленно ответил Вермор, заправляя в брюки с завышенной талией пиратскую рубашку. Лишь иногда он мог позволить себе выглядеть не как главный наследник древнего рода в дорогом костюме, а как обычный мальчик. Серебряная клипса с крупным камнем топаза, который переливался всеми оттенками голубого, весело качнулась на ухе от резкого поворота головы в сторону Реннера и ударилась о шею, на секунду холодя кожу. Правый глаз Вермора скрывала маска из переплетённых ветвей дерева, которая чётко очерчивала его скулу и нос. Выбивающиеся ветки по краям маски скрывались под чёрными волосами, будто бы сливаясь где-то на затылке с кожей головы, что выглядело очень красиво и пугающе одновременно. Особенно на фоне бледного, будто бы мраморного лица мальчика, не выражающего эмоций.

— Ты же знаешь, что ничего от меня не скроешь, — искренне улыбнулся Киллиан, не отрывая взгляда от друга. — Я бы спросил, что тебя беспокоит в этом проклятии, но ты же не ответишь, хотя наверняка только об этом и думаешь. Ну, или о баргесте, Кэролайн и её слежке за Картером.

— Я разберусь со всем сам.

— Ты всегда так говоришь, только мне приходится часто слушать твои гневные удары по стенам, когда ты не справляешься с накопленными эмоциями. Знаешь, даже таким, как ты, нужно порой выговариваться.

— Я же от тебя ничего не скрою — вот и догадайся, — наконец улыбнулся и Фосети, глядя на отражение друга в зеркале. Быстрым движением руки он убрал солтор под небольшой корсет, опоясанный вокруг талии, прикидывая, что так быстро сможет её достать, и развернулся к Киллиану. — Я обещаю, что расскажу тебе, когда пойму, что один не справлюсь. А теперь извини, но меня ждёт Кэролайн… И Паркер.

Он и кайндаймхка договорились встретиться у общей гостиной, в которой было слишком много людей. Создавалось впечатление, что бал проходит не на первом этаже, а именно здесь. Не дойдя до входа в помещение, Фосети понял, почему было так шумно, и быстрый взгляд в сторону гостиной подтвердил его догадки.

Все окна были задёрнуты шторами, а сверху на них повесили белую плотную ткань, растянутую чуть ли не по всей ширине комнаты. И на этой ткани быстро сменялись кадры из достаточно нового хабитальского фильма под названием «Битлджус». Конечно, Фосети понятия не имел, о чём там было, но плакат на двери, сообщающий об афише на вечер Самайна, куда входили этот бредовый фильм и старый сериал о семейке Аддамс, явно давал понять, что гостиная не опустеет до глубокой ночи. Столы из гостиной пропали, зато прямо в центре помещения стояли мягкие кресла и низенькие диванчики. Вокруг каждого предмета мебели стояли тыквы с горящими глазами, заполненные попкорном. Рядом с полотном, на котором зеленоволосый чудик забавно строил козни, трещал камин, на каменных пристроях к камину виднелись разные блюда со сладостями и напитками, с которых иногда срывались какие-нибудь кексы и летели в руки голодному ученику, укутанному в плед. В основном в гостиной сидели либо первоадранцы, либо ребята с года пятого, басисто посмеивающиеся над происходящим на экране. Сам прожектор, явно доработанный магией, витал где-то над дверью, а раскрашенные под тыквы и привидения колонки стояли во всех углах.

Фосети не без интереса осмотрел помещение, хабитальские устройства и то, что происходило на экране. Как бы он не недолюбливал простых людей, глупо было отрицать, что многие вещи в их мире определённо интересны и стоят внимания. Вермор даже почти шагнул за порог гостиной, чтобы было удобнее смотреть фильм, но послышался голос Кэролайн — всё ещё звонкий, но уже с более сдержанными интонациями. Фосети повернулся к ней, быстро отметив, что Мелани и Мэрсайл рядом не было, и пробежался взглядом по подруге. Она распустила волосы и вплела в них листья и тоненькие веточки, которые на удивление органично смотрелись в её причёске. Ресницы казались длиннее, чернее и пушистее, чем всегда, что определённо красиво выделяло голубые глаза. Аккуратное чёрное платье мило сидело на детской фигурке, делая из Кэролайн маленькую модель.

— Красиво выглядишь, — протянул ей руку Вермор, с весельем для себя отмечая пластыри на коленке, к которым уже успел привыкнуть.

— Спасибо. Надеюсь, причёска не растреплется к концу праздника, — с деланно чопорным видом ответила Кэролайн, краем глаза улавливая Сьюзан. — Я слышала, что внизу будет бал, давай посмотрим? — поспешила добавить она, надеясь, что они с Фосети успеют пропасть из поля зрения Паркер до того, как они их заметит.

— Да, хорошо. Как раз объявят победителя. А Картер ничего не вытворил?

На месте учительских столов установили небольшую эстраду, на которой играли группы атенеума; рок, поп и переделанная классическая музыка сменялась с невероятной скоростью. Волшебный потолок был заколдован и менял цвет звёзд каждые пять минут, из-за чего большой зал становился то красным, то синим, то золотисто-розовым или зелёно-чёрным, а иногда вообще серебряно-голубым. По периметру стояли небольшие столики с едой и напитками, от них валил солёный на вкус туман, и вокруг постоянно толпились школьники. Заколдованные драммондцами тыквы врезались в танцующих и без устали бегали по комнате, освещая затуманенный пол.

Многие из подростков всё же придерживались дресс-кода, одевшись в духов морей и леса. У одних в волосах виднелись ветки, листья и цветы, а шеи, руки и талии были опутаны толстыми стеблями, у других на коже блестела чешуя, грубые морские сети иногда заменяли подолы платьев, на лицах не высыхали капли солёной воды или крови, а у некоторых на открытых участках кожи лениво перемещались рисунки волн, русалок, кораблей. Кто-то загримировался в полуоборотней, скелетов и даже вампиров, но таких было намного меньше. Здесь же, в толпе танцоров, коих было пока что мало, вовсю зажигали призраки, будто желая нагрузить сердце настолько, чтобы умереть во второй раз. Сам сэр О’Брайн без передышки танцевал с тощей женщиной-призраком с высокой причёской как у дам из восемнадцатого века. И подростки, заражаясь их примером, группами выходили на танцпол. Другие, пьющие явно не пунш, вылетали в центр зала и с радостными возгласами прыгали под музыку, которая от песни к песне становилась всё громче и энергичнее. Даже Кэролайн с Фосети, который так и не обнаружил своего врага, не устояли перед атмосферой праздника и потерялись в толпе танцующих.

Никто не знал, сколько прошло времени с начала празднования Самайна, когда где-то в зале пронеслась вспышка заклинания. Раздались возбуждённые крики, и на платформу вышла Миранда. На ней было строгое чёрное платье в пол с кровавого цвета нижней юбкой и такого же оттенка плечами в форме пятен крови, а в ушах блестели рубиновые серьги.

— Прошу минуточку внимания! — сказала директриса, привлекая к себе затуманенные от втайне распитой выпивки или наслаждения от танца взгляды. — У нас есть Королева атенеума!

По залу, словно громовой раскат, пронеслись аплодисменты и свистки неизвестной победительнице. Миранда с улыбкой в уголках губ подождала, пока звуки станут потише, а потом с гордостью объявила Королевой Эйслин — ту самую сказительницу из алэйсдэйра. Толпа еле пропустила девушку к платформе, ведь каждый считал своим долгом лично поздравить Королеву. В итоге алэйсдэйрка в несколько помятом тёмно-зелёном платье и немного съехавшей маске в форме орлиной головы лишь спустя несколько минут после объявления смогла подняться к директрисе.

— Королева получает зачёт по амддиффину в качестве приза! — громко объявила Миранда. — И некоторые призы от своей параллели, которые ей вручат уже в гостиной. А теперь она проведёт нас в лес, чтобы выполнить своё предназначение!

Толпа опять взорвалась аплодисментами и криками, а потом часть учеников вышла из зала следом за директрисой и победительницей. Кэролайн с Фосети, увлекаемые толпой, в общей куче вышли на задний двор атенеума, когда старые часы в общей гостиной пробили одиннадцать. Следом за учениками выбежала добрая половина тыкв, рассекая темноту своими горящими глазами, и вылетели свечи. Со стороны это выглядело необычно: несколько сот учеников, обезличенных в тенях замка, но с причудливыми причёсками, рогами, хвостами и нарядами, вокруг которых летели свечи, словно проводники из другого мира. А откуда-то сверху слетелись самайнские пикси, свет которых затмевал яркие звёзды Млечного пути.

На заднем дворе ученики опять начали разделяться на группки и уходить куда-то, окружённые горящими свечами и тыквами. Кэролайн поняла, что не видит победительницы, лишь когда её усадили на бревно, покрытое мхом, и накинули на плечи зачарованный плащ алого цвета. Дан повертела головой, ища взглядом Фосети, и заметила Мелани, Кита и Мэрсайл, сидящих рука об руку почти напротив неё. Красный глаз Тёрнера казался насыщенного гранатового цвета из-за быстро разведённого костра, и он постоянно переводил взгляд с огня на смеющуюся с Готье сестру. Плечи его были напряжены, будто он ожидал нападения, а загорелое лицо с хитрой ухмылкой напоминало иллюстрации о каком-нибудь Робине Гуде. Справа от Кэролайн сидела Эрида, вокруг которой образовались пустые места, но она сразу же забыла о ней, почувствовав, как её руку сжала горячая ладонь Фосети.

— Сейчас будут гадания, — безэмоционально сказал он, не отрываясь от костра. — Это глупо и по-детски, так что, если хочешь, можем уйти. Уверен, тебе это тоже осточертело за все года, что ты праздновала Самайн. Кроме того, тут много неопределившихся, а они опасны, ты же знаешь.

— У нас в Норвегии такого не было, — спокойно ответила Кэролайн, судорожно ожидая, что же произойдёт дальше. — Всё же Самайн — кельтский праздник, а не скандинавский. Да и неопределившиеся выглядят спокойно.

Вермор раздражённо фыркнул, накидывая на себя мантию, и уселся рядом с девочкой, игнорируя, как его звала Паркер.

— Скучаем? — раздался близкий голос Себастиана, когда все расселись. Подростки подняли головы на учителя, с интересом разглядывая его. Эванс, не изменяя себе, стоял в свободной хлопковой рубашке, заправленной в тёмные штаны с кровавыми пятнами чуть ли не по всей длине, из-за чего его талия казалась ещё уже, чем была. Его руки по локоть были измазаны углём, и серебряные кольца ярче обычного переливались в свете весёлого костра, будто звёзды в тёмном небе. В левом ухе виднелась серьга в форме полумесяца с подвеской на цепи, так же ярко поблёскивающая. Шея и левая скула были также испачканы углём, подчёркивая его острые черты лица, а половина волос, начиная от правого уха и заканчивая непослушными локонами, спадающими на лоб, оказались посеребрены звёздной пылью вперемешку с кровавыми каплями. — Хотите, расскажу историю?

Ученики Гринчвилда нестройным, но полным энтузиазма хором выразили своё согласие, незаметно для себя ближе придвигаясь к костру и мужчине, который уже успел сесть рядом с Эридой.

— Вы же знаете историю о Джеке? — хитро поинтересовался Себастиан. — Давным-давно на просторах Ирландии, там, где сейчас обитают тролли, жил Джек — хитрый кузнец лет сорока, до ужаса жадный и грубый. И больше всего — после денег, естественно — он любил выпить, и это было единственное занятие, на которое он не скупился. И вот однажды, Джек сидел в пабе, пил эль и потратил всё, что у него было. Даже на хлеб не осталось. Хозяин паба не хотел наливать в долг, а так как ирландец был тем ещё грубияном, никто ему занимать не собирался. А Сатана всегда знает, когда он нужен больше всего. И пришёл он в паб: волосы чернее ночи, на щеке шрам в виде креста, косая сажень в плечах, а сам высокий и поджарый. Подошёл Дьявол к Джеку и говорит: «Ты мне душу, а я монетой стану, да такой, что ты всё в этом пабе купить сможешь». Кузнец хоть и был душой пропащей, но дураком не являлся — согласился на сделку. Обратился Сатана в монету, когда пьяница заказал себе побольше выпить, а Джек взял и сунул её в карман с серебряным крестиком. Не мог нечистый сам выбраться из ловушки и пообещал не забирать душу наглеца, а подарить год жизни.

И вот прошёл год, за который Джек стал ещё бо́льшим негодяем, так что Сатана не устоял перед соблазном и пришёл за душой должника лично. Оказался Дьявол в саду, в котором кузнец воровал тыквы, — хотя если верить историческим данным, это была репа, — потребовал за собой в Ад идти. Джек согласился, но попросил сначала достать яблоко красное с самой высокой ветки и пообещал за это в самое пекло нырнуть. Ну и полез властитель Ада на яблоню, не заметив, как хитрец нарисовал вокруг дерева кресты. Дьявол взбесился и проклял Джека: «Будешь, — говорит, — всю жизнь скитаться по земле в таком виде, что капли в рот не возьмёшь!». Кузнец лишь рассмеялся и пошёл дальше воровать да пить. Но прошло с того дня пять лет, и пьяница умер. Только его душу в Рай не приняли, а Сатана со смехом достал уголёк из самого пекла, куда Джек обещал пойти, и отдал мертвецу вместе с бутылкой эля. И в этот самый момент превратился обманщик в того самого Джека-с-фонарём, вместо головы которого вечным огнём горит тыква. Так и вышло, что отныне этот пройдоха провожает заблудшие души в Ад, а сам огня боится, как чёрт креста, — оттого мы с фонариками в Самайн, когда Джек становится сильнее, и ходим. Не хотите яблок?

— Мистер Эванс, — раздался томный голос одной из старших учениц с голыми плечами, покрытыми каплями, — а правда, что нечисть отмечает Самайн по своим правилам, а некоторые волшебники до сих пор приносят дань древним силам?

Себастиан накинул на продрогшую Эриду, которой никто не дал тёплой одежды, свою мантию, и вопрошающе взглянул на ту, что задала вопрос.

— В прошлом году на гадании я видела кое-что, — начала объяснять девушка, не отрываясь от лица учителя. — То было связано с лесом и истинным предназначением фей Самайна.

— Расскажешь, что видела, после того, как мы погадаем, — снисходительно улыбнулся мужчина, посмотрел на Мортемон, которая сидела будто в трансе, и продолжил свой рассказ: — По легенде Джек вылил весь эль, подаренный Дьяволом, в реку, ведь больше не мог его испить, но адский напиток смешался с чистыми водами и наделил их силами предсказания. Так что, вы не хотите погадать, как Джинни в том году? — опять обратился он к толпе, на что получил утвердительные кивки.

Когда большинство детей ушли вперёд, к реке, Себастиан нашёл взглядом Эриду и направился к ней, гордо идущей в одиночестве посередине толпы.

— Не хочешь взять меня под руку? — поинтересовался Эванс. — Так будет теплее.

Мортемон недоверчиво посмотрела на мужчину, но потом протянула ему руку в тонкой перчатке, как настоящая леди.

— Не мог не заметить, что ты всё время одна, — глядя на звёзды, сказал Себастиан. — Проблемы с одноадранцами?

— У одноадранцами проблемы со мной, — хищно улыбнулась девочка, чего, однако, учитель не заметил.

— Очевидно глупый вопрос, но почему же?

— Я же неопределившаяся. В библиотеке есть несколько книг о таких, как я. В некоторых из них говорится, что подобные мне опасны, так как более… разносторонние, а такие возможности нас одурманивают.

— Я имел дело с неопределившимися, в Италии таких называют indefinito, и они абсолютно безвредные. Просто более способные в нескольких совершенно разных аспектах. Уверен, ты сама знаешь, что толпа глупа…

— Я их уже прокляла.

— Судя по всему, неудачно, — со сдавленной усмешкой сказал Себастиан. — Я видел, что ты неплохо общалась с Брендоном. Даже сели на моём уроке вместе. Не хочешь подружиться с ним? Понимаешь, то, что ты сама считаешь, что с тобой что-то не так, чувствуется, а тебе надо просто принять это. Ты такая же, как и все остальные, не лучше и не хуже, не опаснее и не испорченнее. Ведь главное то, какой ты человек, а дружба с кем-нибудь поможет тебе доказать самой себе, что в тебе нет ничего сверхъестественно пугающего и опасного.

— Мистер Эванс, — официальным голосом произнесла Эрида, отнимая руку, — в этом атенеуме все меня боятся и никто не трогает, так что я не буду рисковать собой в очередной раз и показывать свои слабости. Учителя никогда не знают, что на самом деле происходит за их спинами, а о вашем Картере и без дружбы с неопределившейся слухи ходят. Я лучше одна, — с этими словами девочка резко повернула назад, а Себастиан, задумчиво глянув ей вслед, проследил за ней до ближайшего поворота, а потом тряхнул головой и быстро нагнал подростков.

По берегу реки неугомонно бегали тыквы, из-за чего давно опавшие красные листья то и дело поднимались с земли, стряхивая с себя осевшую пыль. Тыквы Джека выглядели так, будто действительно могли спасти от злых духов, а бегающие где-то в лесу за рекой баргесты, возможно, не рисковали подходить к замку только из-за них.

Однако подростки об этом не думали, скидывая с себя накидки. Все, кто вышел из стен замка и разбрёлся по кострам, опять оказались вместе, а Королева года стояла в реке в полупрозрачном светящемся платье, будто сшитом из света звёзд. Вместо маски у Эйслин была корона такого красного цвета, каким бывают только языки костра. Девушка дала команду окружающим, чтобы те разбились на пары таким образом, чтобы старшие ребята стояли с младшими, вылила какой-то эликсир в воду, а потом рассекла кожу на пальце заклинанием, глядя, как несколько капель крови растворились в реке. Дан с интересом следила за её действиями, но Фосети и кучка других учеников твёрдо решили быть простыми наблюдателями, так что Кэролайн пошла рисковать без друга.

Взрослая часть подростков на удивление быстро нашла себе пару, так что Дан, которая какое-то время потратила на тщетные уговоры Вермора, искала глазами хоть кого-нибудь свободного. Но когда она уже нашла одну девочку, ожидающую ребёнка для гадания, сзади на плечи Кэролайн упали горячие ладони, а в нос ударил знакомый запах одеколона. Ретт с ухмылкой смотрел на неё сверху вниз, из-за чего в груди девочки почему-то зародилось раздражение. Но Мелроуз не дал ей возмутиться и одним жестом снял с себя откровенно хабитальскую джинсовку с таким видом, будто даже внезапная война не изменит его решения. Под изорванной футболкой виднелась чёрная паутина полос, в точности повторяющая вены под кожей. Она покрывала его грудь, шею и тянулась к лицу. От образа наследника знатного рода осталось лишь дорогое ожерелье поверх солтора.

— Если хочешь гадать, то пойдём со мной, — издевательски изогнув губы, сказал Ретт.

— И почему ты не выбрал кого-нибудь ближе тебе по духу? — поинтересовалась Кэролайн, недоверчиво шагая за юношей в реку, где уже стояли остальные гадающие.

— Потому что мне интересно, что ты можешь скрывать. Ты же знала, что наши видения сплетаются, кошечка?

Дан от такого заявления захотела отнять руки и уйти, но Мелроуз сгрёб её в охапку, шепча заклинание в унисон с оставшимися на берегу подросткам и учителями. А наперебой им пара человек начали петь песню с удивительно знакомым мотивом:

Где меж излучистых брегов Струится светлый Дун,Где древле Брюс громил врагов, Сельчане — стар и юн,Сходились в доме близ воды — Искать себе потех:Рвать кочерыгу из гряды, В печи калить орех — Гадать всю ночь… Кэролайн ушла под воду в очередной попытке отодвинуться от груди Ретта, совсем не успев вдохнуть перед погружением и не расслышав последние слова куплета. Но тут же в растерянности открыла глаза из-за окружающего её тепла, а не сырости, видя, как лунные лучи проникают в речную воду и играют с ожерельем Мелроуза. Но в этот же момент перед её глазами вдруг появилась русалка — или Дан это показалось — которая с громким всплеском рассеяла лунные лучики от кулона. Девушка с растрёпанными мокрыми волосами, красными глазами и острыми клыками тут же набросилась на кого-то, утаскивая глубже под воду. Кэролайн от неожиданности чуть не захлебнулась. Вокруг слышались крики, мольбы о помощи и чей-то вой, от которого она закрыла уши и зажмурилась, почувствовав толчок в бок.

Но потом резко всё вокруг затихло. Она со страхом открыла глаза, и перед ней появилось окровавленное лицо Ретта. Дан одним движением ног оказалась рядом с мюридхаудцем и с испугом взяла его лицо в свои руки, пытаясь сообразить, как помочь знакомому, когда почувствовала, что сквозь неё к груди юноши кто-то приставил нож. Кэролайн не успела разглядеть толком, кто это был, как окружающий мир резко поменялся на образ той девочки у костра. Только сейчас кайндаймхка поняла, что происходящее не было правдой. Она с удивлением видела, как Эрида что-то кричала, взмахивая руками в сторону стоящих к ней спиной людей, а потом на долю секунды где-то в тени мелькнул силуэт человека в плаще с горящими глазами. Но этот образ резко сменился клыкастой пастью волка, нависшего над Киллианом у дерева на заднем дворе и… Дальше была темнота.

Кэролайн поняла, что вынырнула из воды в тесных объятиях Ретта, когда спину обдало холодным ветром. Читающие на берегу стихи едва перешли к следующему восьмистишью, однако у девочки заканчивался воздух в лёгких, будто она была во власти реки не меньше нескольких минут. Она слышала, как из-под воды выскакивали другие ученики, но ей было всё равно на них и их тихие перешёптывания. Быстро стучащее сердце Мелроуза под мокрой футболкой было единственной успокаивающей вещью, как и непрерывно горящие огни в тыквах, от которых она не могла оторвать взгляд. Они не взорвались, а значит, ещё не было даже двенадцати, а всё желание праздновать куда-то резко улетучилось.

Девочка поняла, что мёрзнет, когда рука Ретта быстро прошлась по её спине вверх-вниз, согревая кожу и одновременно медленно пробуждая от видений. Он, наверное, тоже успокаивал себя монотонными движениями и одновременно унимал испуг дрожащей кайндаймхки.

Но Мелроуз достаточно быстро взял себя в руки и подталкивал Кэролайн на каждом шагу, чтобы она двигалась к берегу, а потом быстро использовал осушающее заклинание на них двоих и накинул ей на плечи свою куртку. Дан стояла без движений, стараясь дышать спокойнее, так что он несколько раз пощёлкал пальцами перед её носом, чтобы обратить на себя внимание.

— Хей, Кэр, — сказал он твёрдым, но слегка хриплым голосом, когда она подняла на него глаза, — эти гадания часто не сбываются. Потому что в одной реке слишком много учеников, их линии судеб сплетаются и доходят до нас отрывками. Половина из того, что ты видела, предназначалась не тебе и вообще перепутана, — с этими словами Ретт, будто бы убедив в истинности сказанного самого себя, а не её, важно поправил сухие волосы и растворился в толпе.

***

Музыка эхом разносилась в самые дальние уголки замка, но Брендон игнорировал любые звуки. Застланный листьями по милости веселящихся школьников коридор казался волшебной тропинкой, которая может вывести из царства каменных стен и тёмных окон в другой, чистый мир, где он наконец сможет зажить своей прежней жизнью. Но перечитывая письмо отца снова и снова, мальчик понимал, что теперь мечты о прошлой жизни были такими же нереальными, как интересный урок по дэрвадэлу. Всё было настолько плохо, что даже Самайн не спас убитого настроения, хотя Брендон всеми силами пытался заразиться всеобщей радостью. Из головы не вылезал лишь один способ вернуть себе бодрость и радость — вызвать чувство силы и власти над своей жизнью. Но он не хотел прибегать к нему — должен справиться сам, выкинуть из головы видения и всё с ними связанное.

Брендон остановился у окна, подставляя белый, но уже помятый лист с письмом жёлто-оранжевому свету свеч. Аккуратно выведенные слова уже успели запомниться ему, но он не переставал перечитывать их.

Мальчик мой,

Я очень рад был получить от тебя письмо, хотя надеялся, что ты воспользуешься зеркалом. Я не буду долго описывать, как я, ведь ты скоро вернёшься домой, но я не могу не ответить тебе.

То, что ты написал о видениях, меня пугает, малыш. Но почему же ты не рассказал мне об этом раньше? Например, когда я был в атенеуме? Пожалуйста, Брендон, сообщай мне о любых проблемах, как только они начинают тревожить тебя, ведь я всегда рядом, чтобы помочь.

Так вот, я попытался найти книги или бумаги о таких больших подвалах в Гринчвилде, но о них нет ни слова, как и о русалках. Кроме того, скрывать не буду, но и у меня как-то получилось взять в руки ожерелье основателя, однако магия в нём уже как несколько сот лет как иссякла, я в этом уверен. Поэтому мне кажется, что ты просто очень нервничаешь из-за перемен в жизни. Ты поступил в атенеум вдалеке от дома, слышал все эти сплетни о баргестах… А кроме того, я отлично помню объёмы домашнего задания в Гринчвилде, так что, малыш, мне кажется, ты просто очень взволнован и устал. Но всё равно сходи к Себастиану или миссис Бреннан, или даже к директорам, если никто больше не сможет помочь. Обязательно сделай это завтра и по приезде в атенеум после каникул не переживай о том, что они подумают. Ты одарённый, смышлёный мальчик, лучший мальчик! Так что не бойся сказать им то, что сказал мне.

И не бойся колдовать! А как только ты приедешь, мы с тобой разберёмся со всем лучше, хорошо? Если хочешь, можем с тобой переместиться домой и без симудов, так что напиши мне о встрече с кем-нибудь из педагогов и о своём решении, как ты вернёшься домой.

Мы со всем справимся, сынок!

С любовью,

Папа

P.S. Джереми присмотрел тебе гитару, так что, если у тебя будут желание и силы, он научит тебя азам. Люблю тебя!

Брендон не заметил, как на глаза опять навернулись слёзы, а сердце начало рваться на части. Ему было плохо, невыносимо плохо без папы в атенеуме, где всё пошло не по плану. Бессилие и непонимание того, прав ли Скотт, вот-вот обещали свалиться на плечи, из-за чего мальчик сорвался на бег, надеясь, что эти болезненные чувства его не нагонят, и понёсся к тому, в чём видел спасение.

Искусственная паутина, к которой прилипли несколько красных листьев, почти полностью залепила проход в музейную комнату. Вдоль стены висели тыквы с яркими свечами в них. На витринах стояли аккуратные вазочки с засохшими цветами физалиса, приглушённый свет звёзд с потолка создавал какую-то неописуемую интимную атмосферу Самайна.

Но Брендона это мало беспокоило, ведь его единственной целью было ожерелье основателя. Он знал об улучшенном барьере, охраняющем его, но ещё в прошлый раз волшебный предмет будто бы нашептал ему, что надо делать. Картер вытянул руку, не сводя взгляда со своей цели, в полном безмолвии. Далёкие звуки музыки почти не долетали до его слуха, а мозг не реагировал на то, как за окном разводили костры. Мальчик лишь видел, как ожерелье слабо пошатнулось на подставке, а потом резко сорвалось с места и прилетело прямо к нему в руку. Ток приятно пробежал по нервам, будто бы наполняя собой всё тело. Краски сразу стали ярче, запахи заманчивее, а мышцы слегка загудели,уже зная, что Брендон не сможет стоять на месте, пока магия проводника пронзает его.

В голове тут же возникла тысяча идей, что можно ещё сделать для Самайна, ведь это такой грандиозный праздник. Мальчик уже хотел побежать к друзьям, попросить у них прощения, подарить что-нибудь необычное и написать папе, чтобы тот не волновался, но у солтора опять оказались свои планы. Картер каждый раз ужасался той силы, которая была заложена в волшебный предмет, ведь он совершенно не контролировал себя, когда держал его в руках, а когда клал на подставку, то чувствовал себя так, будто из него высосали все силы до последней капли, из-за чего лай баргестов, о котором он запрещал себе думать, когда был в этом состоянии, слышался отовсюду.

И вот опять Брендон даже не заметил, как оказался в затопленном подвале, расписывая значение рун на полу в потрёпанной тетради.

========== Глава 15. Высвобожденные чудовища ==========

Стук был настолько громким и раздражающим, что создавалось впечатление, будто он раздавался внутри головы. Кто-то долго и с извращённым наслаждением бил по мозгу чем-то тяжёлым и тупым, явно желая вывести слушающего из себя, но Фосети не мог позволить себе потерять лицо даже в собственной постели. Помимо этого, он знал причину подобных звуков.

К Эзелю приходили с раннего утра, несмотря на тот факт, что лорд не привык принимать посетителей раньше полудня. Но эти незнакомцы в дорогих костюмах с чопорным выражением лиц пренебрегали привычками Вермора-старшего, это давали понять их шаги, хлопки дверями и громкие голоса. Фосети долго ждал, когда его отец разозлится такому грубому вмешательству в его размеренную жизнь в стенах собственного дома, но этого не произошло даже после того, как лорду Эзелю не дали спокойно позавтракать. Даже напротив, своенравный и гордый Эзель Вермор разговаривал очень тихо, а лицо не сковывала гримаса откровенной скуки. Его голос, обычно сухой и не выражающий эмоций, сейчас звучал, словно далёкая трель невиданной сладкоголосой птицы, а тонкая линия бровей ни разу не сошлась к переносице, выдавая недовольство мужчины. Фосети настолько был удивлён подобным поведением отца, что не удержался и спросил у него шёпотом, что случилось, но этот вопрос, конечно же, остался без внимания. Однако сразу после этого одна из нянечек сообщила юному Вермору, что он должен оставаться в своей комнате до тех пор, пока ему не разрешат выйти.

И вот, наследник древнего и почтенного рода оказался запертым в четырёх стенах, вынужденный слушать, как очередной незнакомец из палаты Лордов стучал чем-то до отвращения громким в кабинете принимающего его хозяина. Судя по звукам, дверь в соседнюю комнату с волшебным бассейном то открывалась, то запиралась, а непрошенный гость то и дело падал в ледяную воду и перемещался куда-то, а потом возвращался. Но несмотря на оживлённость в доме, Фосети было скучно и одиноко в этой просторной комнате, выдержанной в тёмно-синих тонах. Однако мальчик не имел права терять самообладание и раздражаться, как это сделал бы любой ребёнок на его месте, — просто потому, что не был уверен в том, что за ним никто не наблюдает.

Три дня назад Фосети вернулся домой, в душе надеясь, что его радостно встретят, но лишь в который раз убедился, что даже в далёком атенеуме на берегу холодного моря лучше, чем в собственном поместье. В стенах Гринчвилда у него были хоть какие-то развлечения и друзья, которые замечали перемены в его настроении и интересовались самочувствием, в особенности Кэролайн. Конечно, она почти никогда его не понимала, но всё же её внимание было весьма лестно. Да даже присутствие Картера рядом было более сносным, чем игнорирующие его родители, — хотя бы потому, что на Брендона всегда можно было бы наслать какое-нибудь противное заклинание — а учителя не раздражали так сильно, как нянечки.

От мыслей о несносном кайндамхце руки сами собой тянулись к тонкой линии шрама, которую никто из его родных так и не заметил. С закрытыми глазами Фосети провёл пальцем по гладкой коже, ощущая неровности от шрама. Далёкий зловещий вой и холод опять заполонили всё пространство, из-за чего сердце ускорило свой темп. Глаза метались из стороны в сторону под тонкой кожей век, размытые образы чудовищ становились всё более отчётливыми, но Вермор ни разу не нашёл в себе отваги, чтобы попытаться увидеть пугающих его тварей без пелены тумана вокруг них. Мальчик оторвал руку от шрама с судорожным вдохом и уставился в потолок.

Потолок был изрисован едва заметными линиями, которые складывались в крылья птиц, сильных пегасов и вершины высоких гор, а если очень напрячь зрение, то в самом углу комнаты виднелся эльфийский бой. Фосети почти не замечал контуров рисунков, но отлично знал, что там изображено, так как сам вырисовывал их длинными скучными вечерами. Но как бы сильно мальчик ни хотел отдать всё своё внимание потолку, он то и дело мысленно возвращался к учебным будням.

Вермор решил, что надо как-нибудь себя развлечь, когда вспомнил, как Картер до тошноты радостно обнимал своего отца в последний день перед каникулами. Тогда Фосети плёлся с кем-то из прислуги, односложно отвечая на вопросы об учёбе, а перед ним шла эта семейка и болтала до самых синодов, будто не виделась несколько лет. Он помнил обеспокоенное выражение лица Скотта из-за какой-то реплики его сына и щенячьи глаза Брендона, будто тот увидел бога. Фосети не понимал, за что этому кайндаймхцу доставалось столько внимания, особенно после того, как он заколдовал его, наследника древнего рода. А больше всего его раздражало, что, заметив на себе внимательный и даже обеспокоенный взгляд Скотта, он понял, что Картеру простили даже это. Тёмные изучающие глаза мужчины преследовали Фосети так же часто, как и монстры после превращения в камень, из-за них грудь сковывала жгучая обида, что родной отец не смотрел на Вермора так же внимательно, как глава ненавистного семейства.

Стараясь отвлечься от воспоминаний об этом взгляде, мальчик проскользнул в давно найденный потайной проход в стене и очутился во внутреннем дворе поместья.

Холодный воздух заполнил лёгкие, даже слегка обжигая их. Ноябрь выдался настолько морозным, что на траве и на карнизах виднелся иней. Серое небо сливалось с землёй на линии горизонта, из-за чего казалось, что владения лордов были бесконечными. Лишь высокие лохматые ели с яркими зелёными ветвями выбивались из серо-белой картины, словно были проводниками в другой, яркий мир. От сильного аромата хвои слегка кружилась голова. Фосети закашлял, что, видимо напугало ворона, который с громким криком улетел с крыши.

— Я думал, тебе было сказано сидеть в своей комнате, — раздался привычно сухой голос Эзеля.

— Мне стало плохо, отец, и я вышел, — ответил Фосети, поднимая взгляд от следов ботинок на белой траве на безэмоциональное лицо лорда. — Я не думал, что потревожу тебя этим.

— В следующий раз скажи Кэтти, что тебе плохо, прежде чем покинешь комнату. Я думаю, ты слышал, как в доме произошло некое… оживление, и мне не хотелось бы, чтобы ты путался под ногами.

— Прости, отец. Я тогда пойду к себе.

— А я думал, тебе было интересно, что послужило причиной этого оживления, — хмыкнул Эзель и поправил солтор на красивой цепи. — Мне кажется, ты достаточно взрослый для того, чтобы знать, что происходит.

Фосети слегка замялся, удивлённый словами отца, что явно позабавило главу рода. Мужчина принялся рассматривать летающих в небе воронов, будто пытался подогреть интерес сына к происходящему, а потом, не поворачивая головы, продолжил с лёгкой ухмылкой:

— Сколько тебе лет, Фосети? — произнёс Вермор, краем глаза замечая, что губы его сына слегка поджались. — Я не возьму тебя туда, если ты недостаточно взрослый для этого.

— Мне тринадцать, — с вызовом ответил мальчик и ещё сильнее расправил и без того прямую спину.

Эзель удовлетворённо качнул головой и жестом пригласил сына следовать за ним, пока вороны продолжали кружиться в небе.

— Мне думается, — сказал Эзель, когда они прошли мимо какого-то лорда, который обменивался любезностями с матерью Фосети, — ты слышал о шайке нового Барр и об их бесчинствах?

— Ретт говорил об этом, — понизил голос мальчик, входя в отцовский кабинет. — Его семья придерживается их взглядов.

— Да, Алькор сильно изменился после смерти своей красавицы-артифа. Он никак не может определиться, хочет он видеть артифов рядом с собой или под своим каблуком, а ещё совершенно потерял осторожность и треплется об идеях Барр со всеми подряд. Я всё чаще думаю, что слухи не врут, и первые в своём роду действительно настолько аномальны, что их магия вызывает помешательства у нормальных волшебников, как это случилось со старшим Мелроузом. Ты же не якшаешься с подобными отродьями? Молодец. Когда ты займёшь своё место в палате, тебе придётся контактировать с артифами, так что сейчас держись от них как можно дальше — береги свой разум, пока это возможно.

— Я думал, что идеи Барр были правильными, — неловко признался Фосети, взбираясь на ступени бассейна.

— Я бы не стал спешить присоединяться к последователям палача, несмотря на то, что мне импонируют их взгляды. Во всяком случае, те, о которых мне известно. Возможно совсем скоро подростков начнут зазывать в его ряды, но ты всегда должен думать своей головой, Фосети, и не покупаться на заманчивые обещания.

— А куда мы идём?

— На встречу с Барр. Надеюсь, ты не боишься крови.

***

— Пап?

Скотт оторвался от листа бумаги и поднял взгляд на сына. Мальчик неуверенно потоптался на месте, а потом протянул руку с зажатым в ней кулоном-проводником. Пальцы едва заметно дрожали, что можно было бы списать на холод в комнате из-за открытого окна, не знай его отец, что крылось за этим тремором. Брендон в целом выглядел болезненно: лицо сильно исхудало, под глазами залегли тёмные синяки, хотя он хорошо спал с самого приезда домой, а сами глаза, казалось, потеряли свой здоровый блеск и стали тусклыми. Скотт уже водил сына к врачу, но безрезультатно. Однако Брендон продолжал избегать магии и использования солтора, чем тревожил отца и дядю не на шутку, даже когда доктора заверили Картеров в его отличном состоянии здоровья.

— Ты уверен, что я должен это сделать?

— В этом нет ничего страшного, малыш, — улыбнулся Скотт и обнял мальчика. — Мы просто израсходуем всю твою силу, а потом вернём её.

— А что если проблема в проводнике? — поинтересовался Брендон. Он не помнил, что именно делал, когда трогал ожерелье основателя перед самым отъездом, но почему-то эта мысль засела в его голове и совершенно не хотела покидать его. Мальчика преследовало ощущение, что проводник основателя туманил его рассудок, оставляя лишь холодное чувство опустошённости и усталости, но всё же продолжал призывать к себе и днём, и ночью. Перед сном мальчик вновь и вновь возвращался к тем моментам, когда ожерелье основателя срывалось с подставки и прилетало в его руку, после чего реальность пропадала за пеленой забвения. Он силился вспомнить хоть что-то, что дало бы подсказку, как вернуть свою беззаботность, но единственное, что Брендон никак не мог забыть — опьяняющие сила и и мощь, которые потом всегда уступали слабости и невозможности сопротивляться древнему солтору.

— Если не поможет очищение, то я отдам тебе свой, — продолжил убеждать сына мужчина. — Или мы найдём другой, как ты и хотел. Мне кажется, это могло бы помочь. Что думаешь по этому поводу?

Брендон не отвечал, а лишь рассматривал мыс ботинка, надеясь увидеть в нём ответы на мучающие его вопросы. Скотт тихо вздохнул, выпустив мальчика из объятий, и потрепал его по голове.

— Слушай, а как дела у Кита и Мелани?

— Последние пару дней мы не очень ладили. Знаешь, у меня совершенно не было сил, чтобы общаться с ними… Я бесполезен без своего хорошего настроения!

— C чего ты вообще взял, что бесполезен? — искренне удивился Скотт. — Неужели ты думаешь, что они дружат с тобой только потому, что ты придумываешь всякие проделки, а не потому, что ты хороший, добрый мальчик, с которым им очень интересно общаться?

— Зачем им дружить с нюней? — так же искренне удивился Брендон. — Конечно же, они дружат со мной потому, что со мной весело! Поэтому я не хочу общаться с ними до тех пор, пока не стану таким, каким был.

— Ох, Брендон… Скажи, ты бы перестал дружить с Китом, если бы он заболел? А если бы у Мелани было плохое настроение из-за оценок, ты бы сказал ей «пока» и перестал поддерживать в трудные для неё минуты?

— Нет, — буркнул мальчик, надув губы. — Но это же другое!

— У каждого в жизни случаются плохие дни, малыш. И хорошие друзья не оставляют друг друга в беде. Об этом даже пишут во всех сказках, разве не так? Может дашь ребятам шанс проявить себя настоящими друзьями?

— Скажи честно, пап, ты привёз меня в Манчестер именно для того, чтобы я помирился с ними?

— Ну-у-у, — протянул Скотт, пряча лицо за кружкой китайского чая, — может, это счастливое совпадение?

Брендон внимательно посмотрел на отца, и его глаза, кажется, даже блеснули прежним огнём. Мальчик уже убрал солтор в карман, когда мужчина снова заговорил, накидывая на плечи куртку:

— Сам не забывай быть хорошим другом, хорошо? Проявляй внимание и заботу и будь честным.

Кит и Мелани сидели в одном из хабитальских кафе, о чём-то без умолку разговаривая. Маршмеллоу в их кружках закручивались в водовороте из какао и молока, следуя за серебряными ложками, а аромат горячего напитка обволакивал детей. Здесь же, за угловым столиком, занятым двойняшками, стояла и третья кружка, но прозрачный пар, валящий от неё, становился всё менее заметным. Несмотря на её увлечённость разговором, серые глаза Мелани устремлялись ко входу каждый раз, когда над дверью раздавался звук медного звонка, а потом со слегка разочарованным взглядом возвращались к таким же серым глазам Кита, когда на пороге появлялись незнакомцы. Однако в определённый момент на её лице прочиталось беспокойство, и Кит обернулся к выходу, отсалютовав вошедшему стаканчиком с какао.

В кафе вошёл Брендон, махнув отцу за дверью на прощание. Младший Картер стянул с себя шапку и длинный шарф с наигранной вальяжностью, но близнецы отлично видели, как он нервно вздохнул, прежде чем приблизиться к столику. Пока мальчик снимал с себя куртку, он успел превратиться из аккуратно одетого ребёнка в слегка неряшливую версию себя со спутанными волнистыми волосами и неаккуратно вздёрнутыми рукавами толстовки. Картер зачем-то опять взъерошил волосы перед тем, как сесть за столик.

— Привет, — робко сказал он. — Не думал, что вы любите хабитальские кафе.

— Они неплохо подойдут для встречи с человеком, который делает всё возможное, лишь бы не использовать магию, — заметил Кит, не обращая внимания на удар по ноге от Мелани.

— Здесь вкусное какао, — поспешила заверить друга девочка.

— Нет-нет, Кит прав. Я избегал вас и магии, потому что… Я рассказывал вам, что случилось тогда, но уверен, что даже для волшебного мира это звучало очень бредово, так что вы вправе не верить мне и обижаться на то, что я не общался с вами.

— Это действительно было… — начала говорить Мелани, но тут же замялась.

— Фантастически.

— Именно. Мы с Китом знаем едва ли больше тебя о волшебном мире, но все эти баргесты, Мерлин и Барр больше походят на больную фантазию, чем на правду, знаешь. Даже в легендах никогда не было таких людей, которые бы перемещались в эпохах и пространстве, как ты.

— Да и если не говорить про все странности, что с тобой случились, Вермор тот ещё козёл, конечно, но те чары были очень опасными. Мелли говорит, он выглядел, как мумия.

— Дело даже не в Верморе, а в тебе. Ты очень изменился: стал грубее и апатичнее. Ты гулял с нами перед Самайном, смеялся и принимал участие в боях, но в то же время ничего не слышал из того, о чём мы говорили. Я не обвиняю тебя, просто находиться с тобой было несколько страшно. Если Вермор выглядел как мумия, то ты был словно зомби.

— Это действительно было странно, но мы не в обиде. Мы сами должны, наверное, извиниться за то, что поругались с тобой перед самым отъездом.

— Ты совсем не псих, Брендон. И не опасен для окружающих! — воскликнула Мелани. — Просто твой вид во время Самайна…

— Ты был в крови! И постоянно говорил о каком-то непонятном заклинании.

— Я не помню этого, — признался Брендон, так и не дотронувшись до стаканчика с остывшим какао. — Но папа предложил очиститься, так как это может помочь, и я подумал, что мы могли бы сходить вместе, ведь вам нужна подпитка магии.

— Подожди, ты сказал «очистка»? — переспросил Кит. — Это же опасно! К такому прибегают только при проклятиях.

— Поэтому я и прошу пойти со мной. Дядя Джер сказал, что при магическом истощении важно чувствовать магию близких людей, а папа не хотел пугать никого из родственников, поэтому об этом знаете только вы и он с Джереми. Но всё же я не думаю, что проклят: на меня так подействовал именно солтор основателя, так что есть вероятность того, что я просто нечаянно вобрал в себя его древнюю магию. Это, конечно, очень странное объяснение, потому что я колдовал, как мне кажется, проводником Вермора.

— Но солторы же безвредны. В плане, если бы они могли вызывать то, что происходит с тобой, то их бы не крали.

— Я просто хоть как-то пытаюсь остаться оптимистом, — неловко усмехнулся Брендон. — В любом случае, я был бы очень признателен, если бы вы помогли мне.

— О чём речь?! — воскликнул Кит. — Конечно, мы поможем, несмотря на скептицизм Мелани!

— Но есть кое-что, о чём вы должны знать. Когда мы истощаем запасы волшебства естественным путём, колдуя на протяжении долгого времени или создавая сложные заклинания, они просто уходят с заклинаниями, а потом мы восполняем их так, как нам рассказывал мистер Хоган. Огнём. Но когда магия должна иссякнуть по принуждению, как в моём случае, то я буду выплёскивать её в специальном месте и вы… будете обязаны пропускать её через себя. Вы будете, как фильтр для воды, а потом легко сможете восстановиться.

— Мы почувствуем всё то, что чувствовал ты, когда колдовал? — уточнила Мелани.

— Да. Это вынужденная мера очистки, которую нельзя избежать.

— Немного нервно из-за того, что это опасно, — признался Кит, надевая куртку. — Я слышал, что некоторые полностью лишались магии после очистки.

— Для вас это безопасно, — судорожно выдохнул Брендон. — Единственное, что вам действительно стоило бы знать перед очисткой, я уже сказал.

Мелани с сочувствием сжала пальцы Картера и всё оставшееся время до переместительной точки — обычного, на первый взгляд, люка, который находился в самом тёмном углу улицы вне зависимости от расположения солнца — болтала с Китом наперебой в надежде отвлечь друга от тревожных мыслей. Однако когда люк под её ногами едва заметно заблестел, и улица поменяла свой вид, у неё засосало под ложечкой.

Волшебный Манчестер вообще не был похож на свою неволшебную часть или обычный стереотипный магический город. Вместо ожидаемых причудливых старых каменных домов, высоких и впечатляющих церквей и красивых мостов окраина города состояла из резных домов, полностью покрытых плющом. Дикие стебли, которые местные называли драконами Тундеры, двигались сами по себе, словно живые существа, и переплетались над головами прохожих. Такие необычные арки можно было встретить на каждом углу, а некоторые тянулись чуть ли не на всю улицу. Другие стебли ползли к ещё одним необычным строениям волшебного Манчестера — огромным зданиям, полностью состоящим из воды. Будто мощные потоки буйной реки, вода могла литься строго вверх или в разные стороны, соблюдая все архитектурные линии своих авторов. Единственным несовершенством таких зданий были редкие холодные капли, которые случайно могли попасть на прохожего, хотя зимой по чьему-то безумному велению они превращались в снежинки. Пабы и подобные им забегаловки находились в домах, похожих на тропический лес, и в водных строениях. Однако в городе не было ярких запахов листвы и гибких стеблей, в небе не летали цветные попугаи, а горячее солнце не выжигало траву даже в самые жаркие дни. Яркие необычные дома крайне странно смотрелись на фоне серого неба Манчестера, как и люди, которые выходили из них в серых скучных пальто и куртках.

Брендон видел, как дети со съехавшими на бок шапками перепрыгивали тонкие стебли драконов Тундеры, видел сквозь наименее плотные потоки воды, как маги смеялись, сидя за деревянными столами, наблюдал, как вечнозелёные драконы нечаянно начинали обматывать толщи воды, что выглядело невероятно завораживающе. Мальчик был уверен до этого момента, что после величия Гринчвилда его вообще ничто не сможет удивить, но Манчестер действительно не был похож ни на один город, который он видел до этого. Ему даже казалось, что трепет перед очисткой притупился перед подобным зрелищем, но стоило ему увидеть папу и дядю Джера, как в животе с новой силой завязался тугой противный узел.

Джереми приветливо похлопал племянника по плечу, а его глаза лихорадочно поблёскивали даже при тусклом осеннем освещении. Брендон видел, как его солтор в форме аспида гордо висел на груди под незастёгнутой курткой, от чего тревога накатила новой мощной волной. И либо мужчина заметил во взгляде мальчика, что он чувствует, либо сам волновался, но он не убирал своей тёплой ладони со спины младшего Картера, даже когда здоровался с его друзьями. Скотт, явно чувствующий облегчение, что его сын пришёл с бойкой компанией, два раза поинтересовался, не хотят ли они поесть, а потом с едва заметным вздохом повёл за собой ребят и брата по незатейливым дорогам Манчестера к месту отчистки.

То место, куда им всем предстояло прийти, для хабитальского глаза показалось бы заброшенной ирландской баней. Мозаичные своды почти не освещались, свет шёл лишь от факелов на колоннах, и поэтому красный цвет стен казался таинственным. Сами колоны были молочного цвета, но недостаток света придавал им цвет кожи, который постепенно переходил в тёмно-коричневый, схожий с корой дуба. Стены с колонами убегали вверх, где резко обрывались, предоставляя холодным ветрам морозить воду в бассейнах. Гланхаи — места подпитки магических сил — были разбросаны по всей стране для того, чтобы волшебники могли полностью восстановиться после изнурительных заклинаний, особенно во время войны. Воздух в них всегда казался каким-то наэлектризованным, а на языке всегда оставался странный привкус магии. Хоть изначально их построили для снятия проклятий во времена набегов фанатиков палача, со временем они поменяли своё назначение и стали местами для восполнения магии.

Брендон не раз слышал, как его родные говорили о гланхаях, но почему-то никогда не вдавался в подробности принципа их работы. Ох, как же он надеялся в последнюю неделю, что мистер Хоган расскажет, что делать в таких местах! Всё, что учитель поведал о восполнении магии, не предполагало, что будут такие большие волшебные затраты, и мальчик впервые в жизни ощущал, что страдает от недостатка знаний.

Его грудь быстро вздымалась, пока он стягивал с себя толстовку и футболку. Лишь неискоренимая упёртость не позволила коленкам Брендона задрожать в присутствии других. Когда он вздыхал, плотно сжав губы, можно было бы даже сосчитать его рёбра. Тем не менее, мальчик пытался строить из себя бесстрашного героя до последней секунды, поэтому подошёл к бассейну как можно бодрее и естественнее, ни на кого не оглядываясь. Он обернулся лишь тогда, когда холодная вода коснулась его ног и разошлась едва заметной рябью. Брендон не мог перестать кусать тонкие губы, а блеск его лихорадочно горящих глаз затмевал лишь мерцающий волшебным светом солтор. Он не заметил поддерживающего кивка отца и нервничающих друзей, внимательно следящих за всеми его движениями, просто начал спускаться по мраморным ступеням в бассейн, предавшись целиком и полностью страху перед неизвестностью.

Чем больше его тело погружалось в воду, тем сильнее горел на его груди проводник, слепя глаза. Мурашки успели покрыть всю кожу, когда Брендон наконец достиг центра, а Джереми, Скотт и друзья встали по углам бассейна. Он стоял по плечи в прохладной воде, которая с каждой секундой всё заметнее расходилась пузырями, с поднятыми к серому небу глазами. Юный волшебник почти не слышал низкого голоса чтеца — человека, певшего песни друидов, чтобы магия начала покидать тело мальчика. Все звуки сливались в единую мелодию, от которой холодела спина, а мир вокруг то расплывался, то внезапно становился нереалистично ярким и чётким. С каждым словом песни мышцы сковывало так, что нельзя было даже пошевелить пальцем. Однако несмотря на это, он всеми клеточками тела чувствовал, как слабый ветер гулял по гланхаю, чувствовал запах огня, который наверняка появился из чьей-то зажигалки на несколько секунд, ощущал, как штанины джинс становились всё тяжелее и тяжелее из-за воды, будто бы они весили по тридцать фунтов.

Но внезапно все звуки стихли, а мир вернул привычные краски. Брендон едва успел перевести дыхание и удивиться, что очистка так быстро закончилась, как понял, что вместо своих друзей и родственников видит лишь сгустки энергии из огромной мешанины цветов. Энергия не была каким-то единым пятном, а состояла из сотни нитей, больше похожих на застывшие в небе молнии и располагалась в венах, коже, костях его родных. Особенно много этих своеобразных молний было вокруг солторов, которые горели яркими серебряными линиями, повторяющими контуры ожерелий. Внезапно фигуры подняли правые руки вверх, и из их пальцев цветастые пятна начали уходить куда-то в небо, переплетаясь между собой, бурля и искрясь. Нити магии сплелись прямо над его головой и ярким фейерверком распылились по воздуху. Искры снежинками падали на плечи и лицо Брендона, который не мог оторвать взгляда от такого зрелища. Мальчик даже не понял, что за вспышка это была, когда внезапно его тело скрутило так, что он с головой ушёл под воду. Вода забурлила, вспенилась и внезапно вспыхнула ярким огнём, когда чтец закончил петь.

Мелани хотела спросить, что случилось и жив ли Брендон, а Кит был уже готов был идти вытаскивать друга со дна, но тут в самом центре бассейна огонь расступился, и Картер вынырнул. Магия, вырывающаяся из него, полыхала даже ярче огня. Оранжево-жёлтые потоки волшебства высвобождались из каждой поры, из ушей, носа и рта, окрашивались то в перламутровый, то в изумрудный, то в фиолетовый или тёмно-синий цвет, создавая необъяснимую палитру красок. В один момент от позвоночника Брендона отделилась тонкая линия, которая в ту же секунду превратилась в огромного огненного дракона с мощными крыльями, огромного василиска нефритового цвета и в не менее крупного иссиня-чёрного вампала. Существа, рождённые магией, устремились вверх, но когда столкнулись с невидимым барьером, вихрем закружили по гланхаю, проносясь сквозь колоны, из-за чего они начали угрожающе гудеть. Огненные драконьи крылья обдавали жаром, угрожая подпалить волосы и одежду присутствующих. Зверь постоянно раскрывал пасть, и непонятные гортанные звуки гулом разносились по зданию, а потом резко пропадали, пока чудище опять не открывало рот. Василиск всё время шипел и оставлял за собой едва заметные потоки магии, которые выглядели словно неаккуратные линии на картине начинающего художника. А вампал не переставал выть, однако вместо воя из его глотки вылетал лишь ветер. Его хвост бил рядом с Мелани, которая казалась рядом с псом ещё более маленькой и слабой, а некоторые волоски шерсти норовили пройтись сквозь неё.

Внезапно Брендон, не отдавая себе в этом отчёта, махнул руками, пока магия продолжала вырываться из его тела, и звери замерли на месте. Свет стал ещё ослепительней, а их глаза заполыхали самым настоящим огнём, из-за чего в воздухе появился запах гари. Ещё взмах — и твари сорвались со своих мест. Огромные потоки магии по кругу пронизывали четырёх человек, с каждым разом становясь менее яркими и огромными, но песни чудищ, напротив, казались всё громче и громче.

Кит и Мелани едва могли стоять на ногах из-за пронзающей их магии, после которой было сложно дышать. Но они продолжали произносить очищающие заклинания, о которых узнали всего пятнадцать минут назад, пока по щекам бежали тонкие ручьи слёз. Они не чувствовали боли, но ощущали всем телом присутствие чужеродных волшебных сил, которые едва ли могли сравниться с их собственными. Нечёткие силуэты незнакомых людей, которых связывали, словно цепями, кроваво-красные и зелёные нити, мелькали на краю сознания, будто воспоминания, которые вот-вот должны были исчезнуть. Эти образы то становились ярче, то почти затухали, но цепь неоновым цветом светилась так же ярко и пугающе завораживающее. Силуэты, казалось, состояли из дыма и сражались друг с другом: они то падали, из-за чего от их тел уходила сырая дымка, то вскакивали на ноги и принимались душить друг друга. Один из них указывал пальцем на непонятный предмет, но ветер скрывал, что там было. В какой-то момент Мелани так засмотрелась на незнакомцев, что запнулась при чтении заклинания и оказалась совершенно не готовой к очередному зверю, который пролетел сквозь неё. Грудную клетку сковало, прерывая дыхание, а в голову ударили истинные звуки мифических существ. Впервые за всё время очистки ей стало дико больно, и она была уже готова сойти с едва выступавшего над огненным бассейном пьедестала, как заметила, что тело Брендона внезапно перекосило в её сторону. Языки пламени были опасно близки к руке мальчика, а он будто не замечал того, как горячо стало его коже. И чем дольше Мелани молчала, сдерживая крики боли, тем сильнее опускалось тело её друга в огонь. Но внезапно влетевший в неё дракон встряхнул Тернер, и она поняла, что делает. Девочка, превозмогая боль, от которой кружилась голова и подташнивало, начала опять читать заклинание, урывками заглатывая воздух.

Брендон медленно выпрямился и через пару мгновений снова неестественно взмахнул руками. К этому моменту огромные твари почти полностью испарились, а вода переставала бурлить. Но тело мальчика всё ещё не слушалось его, а голова была запрокинута к небу с безжизненным кукольным взглядом. Чтец в капюшоне что-то шепнул, глядя на эту картину, но Картер так и не отреагировал.

— Его магия иссякла, — прозвучал голос чтеца, который слышался отовсюду, но только не от него самого. — Поднимите руки и произнесите: «Tergum gwyn». Глубоко вздохните перед этим и зажмурьте глаза, если не хотите ослепнуть.

Скотт, Джереми и дети сделали, как им сказали, и гланхай залился ярким светом — магия Брендона мощным потоком влилась обратно в его тело, из-за чего побледневшая кожа возвращала свой прежний цвет.

***

— Ты что-нибудь чувствовал? — поинтересовался Скотт, приобнимая сына за плечи.

— Совсем ничего. Когда я вошёл в воду, а чтец начал песню, меня словно ввели в транс. Я даже не видел тех зверей! Они были очень большие?

— Ты бы даже на них залезть не смог, — улыбнулся Джереми, давая племяннику воды. — Говорят, что эти звери охарактеризовывают тебя, а их размер сравним с магическим потенциалом.

— Я похож на огромного дракона?! — воскликнул Брендон, вскакивая с места. — На настоящего дракона!

— Вероятнее всего, — усмехнулся Джереми. — Но я имел в виду, что тебе присущи черты тех существ. Как минимум, у тебя действительно звериное упрямство.

— Я тоже хочу узнать своих зверей! Есть какой-то другой способ узнать, кто это?

— О! Я и без этого могу сказать, что ты, Кит, — грифон. И ты должен поверить мне, если не хочешь, чтобы твои родители убили нас со Скотти.

— Как ты себя чувствуешь сейчас? — тихо спросила Мелани, у которой всё ещё шумело в ушах из-за криков монстров. — Ты… прежний?

Брендон закрыл глаза и попытался прислушаться к чувствам. Всё казалось прежним, таким, каким должно быть. Усталость и апатия тихо отступали, силы и энергия же возвращались, но где-то глубоко в душе мальчик понимал, что не всё пришло в долгожданную норму. Да, тени отступили, а дышать стало свободнее, но чёткая уверенность, что древний солтор так просто не выпустит его из своих сетей, не покидала его.

— Да, — улыбнулся Брендон, решив, что всё скоро пройдёт, — я прежний.

***

Скотт и Джереми тихо сплетничали об Эмилии и иногда поглядывали на смеющихся детей, которые мочили ноги в другом маленьком бассейне. Кит что-то шумно рассказывал, мастерски передавая артикуляцию передразниваемого им человека. Мелани от смеха жмурилась и мотала головой, из-за чего её косички забавно колыхались из стороны в сторону. Иногда она тоже строила рожицы, хоть и с меньшим профессионализмом, чем брат. По каким-то неуловимым движениям Картер-старший понимал, что речь шла о конкретном учителе, который постоянно дёргал плечами.

— Он опять начал смеяться, — тихо сказал Скотт, глядя, как Брендон от смеха откидывал голову назад, а потом подключался к пародированию бедного преподавателя.

— С ним всё будет хорошо, — ответил Джереми и хлопнул брата по плечу. — Мне кажется, его невозможно по-настоящему выбить из колеи.

— Я не хочу, чтобы он возвращался в атенеум. Что если всё опять повторится? Что если на Гринчвилд всё же нападут? Я постоянно слышу разговоры о новых палачах, о том, как они устраивают бойни рядом с атенеумами. Скажи мне, на кой чёрт им это? Об их идеях никто не знает, они ничего не требуют, но постоянно подвергают опасности детей. Ладно бы у них был зуб на весь мир взрослых, но разве дети должны расплачиваться за их обиды? Я думаю, что оставлю Брендона дома, пока на этих безумцев не найдётся управы.

— Кит и Мелани вернутся…

— Потому что за три месяца на Манчестер напали уже дважды. Им действительно безопаснее быть дальше от этого города.

— Лишь раз за всё это время произошла драка у атенеума, а ты пытаешься найти любые доводы, чтобы не дать Брендону вернуться.

— Разве я не прав, что оберегаю его?

— Ты не можешь запереть его в доме до тех пор, пока угроза со стороны палачей не пройдёт. Ему надо учиться защищать себя, заводить дружбу и хоть раз получить за то, что он затычка во всех бочках. Не фыркай, ты сам замечательно знаешь, что он унаследовал эту твою дурацкую черту характера.

— Можно подумать, что ты у нас великий демократ.

— Не забывай, что я был ещё более несносным в детские годы, — усмехнулся Джереми и покосился на детей. — Тебе однажды придётся отпустить его в этот страшный мир, так дай ему закалить свой характер. Я уверен, что у такого древнего и почётного атенеума как Гринчвилд есть методы, как дать отпор палачам, если те посмеют напасть. Но, опять же, ты не можешь привязать его к себе, как бы сильно того не хотел, — с этими словами Батлер поднялся, вытащив из куртки зажигалку, и направился к детям.

Скотт тоскливо взглянул на небо, что-то прошептал и пошёл за братом.

— Господа, дама, а вы уже пополняли силы? — спросил Джереми, отвешивая детям лёгкие поклоны.

— Нам только рассказывали об этом, но ещё не учили это делать, — ответила Мелани с красными щеками.

— Мы два месяца потратили на то, чтобы не тратить магию напрасно, — скривил губы Кит.

— О, уверен, что ты не тратишь теперь даже лишней капли магии на шалости, — улыбнулся Скотт.

— А то!

— Я сказал им, что вы покажете, как это делать, — сказал Брендон.

— Раз вы уже прошли теорию в школе, значит, можно не рассказывать вам скучные подробности о том, с чем связано пополнение магии? — поинтересовался Скотт.

— Я была бы не против услышать всё ещё раз. Некоторые детали забылись за это время, — уставившись на Джереми, ответила Мелани.

— Джер, не хочешь блеснуть знаниями на публику, как любишь это делать?

— Тронут, что ты позволяешь сделать это, Скотти. Рассказывать, на самом деле, нечего. Магия не привязана к крови или любым другим жидкостям, как считают хабиталы…

— Я видел магию во время очистки! Она была во всём теле! Это было потрясающе.

— А точно нельзя мне тоже попробовать очистку?

— Боюсь что так, Кит, — засмеялся Скотт. — Если тебе нас хоть немного жалко, ты не будешь этого делать.

— Мы ни в коем случае не хотим, чтобы мама с папой на вас ругались!

— Всё равно я однажды обязательно узнаю, что это такое.

— Надеюсь, ты-то за солтором не полезешь. Но о чём я говорил? Ах да, магия. Волшебство действительно заключено во всех нас, но, как всё на этом свете, имеет свой резерв. Когда вы очень много колдуете — уверен, что теперь никто из вас не тратит магию напрасно — магические силы истощаются, как физические во время тяжёлых упражнений. Однако, к сожалению, волшебство само по себе не возвращается. Нам приходится задействовать посторонние вещи для этой цели. И, как бы парадоксально это ни звучало, пополняем магию мы с помощью нашей крови. На ладони с помощью магии мы рисуем руну Уруз и кладём на неё наш солтор. Затем сильно зажимаем солтор и говорим «Vitus vocat» до тех пор, пока вы не увидим сочащуюся кровь.

Когда Джереми заметил, как по его руке скатилась капля крови, он разжал кулак. Казалось, что руна была вырезана на его коже острым ножом, а проводник в виде аспида был весь в крови. Но как только он раскрыл руку, едва уловимый золотисто-красный свет спиралью закрутился вокруг его руки, согревая кожу, а кровь на ладони на секунду вспыхнула огнём.

— Надо же, как красиво, — ахнула Мелани. Брендон смотрел, как её руку окутывала магия, а потом рана на руке внезапно затянулась, оставив лишь тонкий шрам от руны, и понимал, что это даже близко не было похоже на всю ту магию внутри неё.

========== Глава 16. Тайна на грани ==========

Кэролайн никак не ожидала увидеть его у входа к синодам, тем более в полном одиночестве. Мысль о том, что Ретт Мелроуз должен появляться помпезно или в окружении поклонниц и знакомых старшеклассников, как-то сама собой укрепилась в сознании кайндаймхки за прошедшие три месяца. Да, он определённо был тем человеком, который способен подлететь к атенеуму на пегасе, и по мнению Кэр он не имел права оказываться в таком обыденном месте совершенно один. Более того, Мелроуз стоял в расстёгнутом тёмном плаще, который выглядел слишком холодным для ноября, и рассматривал потолок, будто тот хранил в себе письмена предков, вместо того, чтобы выпендриваться или флиртовать.

Кэролайн услышала восемь стуков, исходящих от часов, тепло улыбнулась родителям, помахала им рукой, на которой красовались новые браслеты, и смело двинулась к Ретту, толком не зная, однако, о чём с ним говорить. Всего за неделю в родном городе среди старых друзей девочка как-то забыла, что общение с мюридхаудцами было не таким простым. Каких-то семь дней ушло на то, чтобы Кэролайн успела вспомнить, каково жить без притворства и постоянного желания поговорить по душам, а не строить из себя наследницу древнего рода. Но даже несмотря на уют, царивший дома, девочка каждую ночь засыпала с мечтами о том, что однажды Фосети откроется ей, будет чутким и настоящим, что они станут хорошими друзьями, которые будут защищать друг друга и поставят Брендона на место. Даже Киллиан появлялся в её мечтах и переставал отвечать сарказмом на все вопросы и делать Кэролайн замечания по поводу её поведения. Паркер всегда переходила учиться в другой атенеум, а Ретт… Его никогда не было в ночных фантазиях о совместном обеде под деревом, но его пристальный и полушутливый взгляд преследовал девочку даже в её собственном воображаемом Гринчвилде. И вот, только когда Мелроуз заметил приближающуюся к нему храбрую первоклассницу, Дан резко засмущалась от этого самого взгляда и начала понимать всю опрометчивость своей странной идеи.

— Ты же понимаешь, что нам необязательно говорить каждый раз, как мы видимся? — со вздохом поинтересовался Ретт, едва она подошла.

— Тебе так неприятно разговаривать со мной?

— Тебе двенадцать, так что нам просто не о чем разговаривать.

— Я всего лишь хотела спросить, как прошли каникулы. Но раз я такая мелкая для того, чтобы удостоиться диалога с тобой, то до встречи в Гринчвилде.

— Спрашивая такое, ты делаешь это из любезности или действительно думаешь, что я скажу правду? — спросил Ретт, когда Кэролайн уже отошла от него на пару шагов.

— Тебе есть что скрывать только если ты последователь Барр. Поэтому я не знаю причин, почему ты мог бы соврать, — ответила Кэролайн, искоса посмотрев на юношу. Мелроуз фыркнул и по обыкновению закатил глаза, а потом вплотную подошёл к ней. Кэролайн пришлось поднять голову, чтобы хотя бы попытаться прочесть намерения знакомого, когда тот вытащил руку из чёрных джинс и взял её чемодан.

— А где твои вещи?

— Не знаю людей, которые бы честно отвечали на личные вопросы, так что привыкай к суровой реальности. Я был в гостях и ничего не забирал из атенеума на каникулы.

— Здорово! — воскликнула Кэролайн. — Ты был за границей, как хотел?

Ретт на мгновение замер и посмотрел на наивное выражение лица девочки с неподдельным удивлением, но уже через секунду на смену его ошарашенности пришла привычная ухмылка. Мюридхаудец улыбнулся уголками губ и пошёл настолько медленно, насколько мог.

— Я был у невесты.

— Где?!

— У невесты, кошечка. Понимаю, что твоё сердце разбито, но некоторые чистокровные всё ещё те самые старомодные черти, которые договариваются о женитьбе своих детейв день их рождения. Помнишь, ты подсмотрела мою размолвку с одной красоткой?

— У конюшни? Неужели ты должен будешь жениться на ней?

— Мы тогда с ней ругались из-за этого, — усмехнулся Ретт, пропуская удивлённую Кэролайн в синод. — Она хотела посадить своего брата с моей сестрой, а это был бы настоящий скандал.

Дан впервые слышала такое пренебрежение в голосе Мелроуза, который всем своим видом давал понять, насколько смешно ему было думать о подобных вещах. Она всё ещё помнила, каким злым он был в тот день, поэтому никак не могла поверить в правдоподобность его равнодушия и смотрела на него широко раскрытыми глазами, будто пыталась найти ответ в чертах его лица. Ретт сначала игнорировал этот взгляд, воображая, что он шокировал её, но потом с тихим вздохом сел в синод.

— Я поругался с отцом, а так как мне дорога моя шкура, решил погостить у, — он фыркнул, — невесты. Нам всё же с ней одну постель придётся делить, так что можешь считать это тренировкой перед браком.

— Ты её ненавидишь.

— Меньше, чем отца.

— Мне жаль, Ретт. Если бы я знала, как помочь, то…

— Это не имеет значения, Кэр, — мягко улыбнулся мюридхаудец и впервые посмотрел на спутницу, не скрывая чувств. — Мой папаша позорит нашу фамилию из-за того, что не может заткнуться, когда надо, а я пытаюсь выцепить у него семейный бизнес, которым он не занимается после смерти матери, чтобы больше никогда с ним не видеться. Если бы я только мог играть грязнее… Если бы я был силён хоть в чём-то, то уже бы давно сбежал, наплевав на его деньги. Возможно, моя подружка была права на мой счёт, и я действительно проигрываю.

— Но ты же во многом хорош! Я слышала, как тебя хвалят мистер Эванс и миссис Клиффорд!

— Если я останусь без наследства, то окажусь на улице, Кэролайн, — холодно прервал девочку Ретт. — Что, по-твоему, я смогу сделать? Средняк во всём, без денег и связей. Плевать, что полмира так живёт, я чёртов подросток, который понятия не имеет, что делать со своей жизнью!

Кэролайн чувствовала себя так, будто это она была в четвёртом классе, всего в двух годах от того дня, когда детство официально закончится и все окружающие будут ждать от неё важнейшего решения в жизни. Быть может, при иных обстоятельствах Ретт смог бы путешествовать по миру в поисках себя, но его потерянный взгляд ясно давал понять, что это нереально. «Всё нормально, саоили{?}[Юрист в магическом мире] нужны во всех мирах», — лениво улыбался Мелроуз, но потом кричал в пустоту: «Я не знаю, что делать!» — а окружающие верили, что его ничего не тревожит.

— Как провела каникулы?

Кэролайн отвлеклась от своих мыслей и опять посмотрела на мюридхаудца. Его лицо уже не выражало обеспокоенности, но пальцы выстукивали отдалённо знакомую успокаивающую мелодию. Ретт глядел на девочку из-под полуопущенных ресниц, задрав голову к низкому потолку синода, словно он был героем драматического сериала.

— Моя лучшая подруга ночевала у меня почти всю неделю. Мы ходили в кино и…

— Не говори этого в Гринчвилде, иначе твой секрет раскроется раньше, чем хотелось бы.

— В этом всё равно нет ничего страшного. Киллиан знает, что я первая в роду, а Фосети не перестанет общаться со мной из-за этого. Я же волшебница!

— Когда ты поймёшь уже, что некоторые люди общаются с тобой не потому, что ты им нравишься, а потому, что им от тебя что-то надо? Подружись наконец с Тёрнер и оставь свои глупые мечты о мюридхаудцах. Мы по-разному мыслим, по-разному воспитаны, и вряд ли есть хоть кто-то, кто решит поставить тебя выше своих интересов и имиджа, в чём и заключается нормальная дружба! Кроме того, я уверен, что ты слышала байки о том, как подобные тебе сводят волшебников с ума, так что не надейся на общество Вермора, когда все всё узнают.

— Тогда почему ты со мной общаешься, раз в твоём мире нет дружбы?

Ретт уже открыл было рот, чтобы ответить, когда внезапно синод сильно затрясло, что было странно. Снаружи раздались грубые голоса. Кэролайн сердито посмотрела на юношу и собралась открыть дверь, но Ретт, в мгновение посерьёзнев, перехватил её руку. Жестом приказав не издавать ни звука, Мелроуз взмахнул кистью, и из его пальцев и солтора полупрозрачными искрами разошлись потоки волшебства, которые тут же начали кружить в тесном синоде. Магия превращалась то в молочного цвета дымку, то переплеталась в единое стремительное течение и опять расплывалась дымом, но уже секунд через пять полностью растворилась в воздухе. Как только это произошло, Ретт вдохнул полной грудью, а потом широко раскрыл рот, из которого тут же повалили клубы тумана. Кэролайн с удивлением смотрела, как магия проходила сквозь стены синода, но внезапно услышала тяжёлое дыхание мюридхаудца и перевела на него взгляд.

Не успела она испугаться его вида, как Ретт с белыми страшными глазами зажал ей рот и опять жестом приказал молчать. Он выглядел пугающе, но как-то завораживающе в этом чёрном пальто, с этим пустым взглядом и побледневшими губами, на фоне которых рыжие волосы, волнами уложенные на его голове, казались ещё ярче. Кэролайн даже не обратила внимания на исполосованное шрамами запястье, лишь неотрывно смотрела, как в белых глазах Мелроуза появлялись нечёткие картинки людей в масках. Одни что-то говорили, размахивая руками, пока другие грубо вытаскивали из одного из синодов брыкающуюся из всех сил женщину. Кэролайн видела, как она цеплялась за дверь синода, и даже начала думать, как же ей помочь, но тут картинка начала стремительно терять краску, пока наконец не уступила место синим глазам Ретта.

— Ретт, что это было? — просипела девочка, хватаясь за рукава его пальто.

— Сейчас я незаметно открою дверь, и ты очень быстро, но незаметно спрячешься за тридцать шестой синод, — проигнорировал её Мелроуз.

— Что это было?! — громче воскликнула Кэролайн.

— Заткнись, если не хочешь, чтобы нас услышали! И слушай, баг тебя дери, что я говорю. Ты незаметно подбежишь к тридцать шестому синоду, встанешь на его порог так, чтобы не было видно твоих ног. Подождёшь пару секунд, аккуратно выглянешь через дверной косяк, проверишь, нет ли людей, и побежишь очень тихо к концу платформы. Соберись и слушай меня, ты же кайндаймхка в конце концов! — встряхнул он её, повторно обращая на себя внимание. — Я буду позади тебя, но если что, ты прячешься между плитками и наколдовываешь любое скрывающее заклинание. Ты же умеешь? Отлично. Если поймёшь, что можешь бежать в перелесок — беги. Если нет, то оставайся в укрытии, пока они не уйдут. Только не высовывайся, ты ещё не умеешь удерживать скрывающие чары в движении. Поняла?

Кэролайн сделала глубокий вдох, прежде чем медленно кивнуть. Дрожь в ногах перестала ощущаться, а стук собственного сердца утих. Дан даже не посмотрела на Ретта, который приоткрыл ей дверь, чтобы дать сбежать, но почувствовала отвратительный холод на том самом месте, где секунду назад лежала его рука.

Дальше Кэролайн почти не помнила происходящего. Каким-то образом она сначала оказалась на пороге тридцать шестого синода, вгляделась в вечерние тени, залёгшие на платформе с переместительными комнатами, а потом уже тихо, но часто вздыхала в пространстве между землёй и платформой. Вдох носом, пара секунд паузы, а затем долгий выдох ртом, пока тревога не отступит. Время шло быстро, но его можно было почувствовать всеми клеточками тела, будто Кэролайн оказалась в реке из киселя с быстрым течением, которая, уносясь прочь, неприятно обволакивает её и пытается забрать с собой. Но внезапно этот поток нарушил властный голос Ретта Мелроуза, приказавший бежать без остановки.

Ноги Кэролайн, словно пружины, вытолкнули её из укрытия, вмиг рассеивая скрывающие чары. Ветер холодил щёки и ошпаривал лёгкие, высокая трава затрудняла бег и хлестала по запястьям. Но даже это не могло её остановить, потому что где-то совсем рядом с собой она ощущала чьё-то присутствие, но это не напугало её, а наоборот, разозлило. Кэролайн точно решила, что если с ней что-то и случится, то точно не здесь и не сейчас, а поэтому ускорила бег.

Деревья преграждали путь и постоянно пытались удержать её в своих голых ветвях. На мягких детских щеках появлялись мелкие раны от веток и высокой травы, расстёгнутая куртка спала с плеч, джинсы сильно перепачкались в грязи, а глаза из последних сил пытались разглядеть дорогу, чтобы не напороться на коряги. Кэролайн была уверена, что бежит в верном направлении, чтобы отказаться прямо перед атенеумом, но чем дальше несли её ноги, тем яснее становилось, что она далека от Гринчвилда.

Перед глазами мелькнула водная гладь, едва отражающая скрытый дымкой свет звёзд. Прудик в перелеске определённо не выглядел спасительным местом, но Дан не придумала ничего лучше, чем спрятаться под поваленным деревом, стоя по колено в воде. Вжавшись в сырую кору и окончательно испачкав одежду, кайндаймхка сделала глубокий вдох и начала вслушиваться в шаги своих преследователей, которые не заставили себя долго ждать. Сердце в груди ёкнуло, когда из-за деревьев выбежали три человека едва ли выше её самой. Шальная мысль о том, что она может умереть от руки школьника пугала до чёртиков, ведь это означало не только то, что она ничто по сравнению со всеми, но и то, что эти люди могут убить и всех остальных в атенеуме. Но внезапно блёклая луна осветила одного из преследующих, и Кэролайн узнала раскрасневшееся от бега лицо Мелани. Затем стало видно, как Кит пытался разглядеть следы на песке. Они молча обследовали небольшой пляж и ближайшие кусты, пока к ним минут через десять не подбежал Брендон.

— Ты уверена, что это была она? — поинтересовался Кит разражённым голосом. Дан слегка подалась вперёд, чтобы слышать, что он говорит, ещё не уверенная, что одноклассники не были всё это время притворщиками, желающими ей смерти.

— Да. Но Ретт сказал, что встретил ещё троих, помимо Кэролайн.

— Неужели мы будем ждать их всех? Нам надо найти лишь Дан и место, где переждать то время, пока те люди не уйдут от синодов.

— Мы не можем оставить остальных, — заметил Брендон, зажимая солтор в кулаке. — Возможно, там тоже первые в своём роду, которые не знают нужных заклинаний.

— Ретт сказал только о ней, — парировал Кит, явно раздражённый.

— Нам как минимум надо сначала найти её, — прервала брата Мелани, но затем резко развернулась лицом к лесу. — Мне кажется, кто-то идёт.

— Если ты собираешься так реагировать на все звуки, то считай, что тебя уже убили, — раздался надменный голос Фосети. Кэролайн сильнее вцепилась в кору дерева, чтобы не упасть от удивления, когда он вышел на еле освещённую поляну.

— Что ты делаешь здесь?

— Возможно, я удивлю тебя, Картер, но синоды захватили, и я бежал оттуда так же, как и вы.

— Я думал твой папочка позаботился о том, чтобы ты не пользовался общественными способами передвижения, а то вдруг артифа встретишь, — съязвил Брендон. — Не видел свою подружку?

— Кончай, Брендон, — одёрнула друга Мелани. — Ретт сказал, что Кэролайн была в синодах, а она не знает, как добраться до атенеума.

— Я думаю, у неё хватит мозгов на то, чтобы найти способ передвижения. Говорят, в Норвегии часто возникали проблемы с синодами, — огрызнулся Вермор. Кэролайн внутренне содрогнулась от его тона и прикусила губу, понимая, что её секрет может так глупо раскрыться.

— В Норвегии? — не понял Кит.

— Неужели ничего не знаешь о своей однокласснице, Тёрнер?

— С чего бы ей…

— Так ты видел её? — прервал друга Брендон.

— Я даже Мелроуза не видел. Кто ещё из наших был в синодах?

— Пара старшеклассников…

— А что конкретно произошло? — поинтересовалась Кэролайн, незаметно выбравшись из-за своего укрытия. Нельзя было допустить, чтобы разговоры о ней продлились, особенно здесь, где их легко заметить.

Кайндаймхцы и мюридхаудец в удивлении повернули в её сторону головы. Мелани едва заметно выдохнула, Брендон не переставал изучать её мокрую грязную одежду, а Вермор наоборот несколько напрягся.

— Почему мы не у Гринчвилда? — продолжила задавать вопросы девочка, стараясь не выдать своего смущения. — И кто те люди?

— В основном синоды переносят людей через пространство по определённому пути, как… лифты. Да, как невидимые и улучшенные лифты. И реоли контролируют не только исправность синодов, но и могут корректировать их путь. Это сложная магия, для её использования нужно учесть много вещей, поэтому те люди, должно быть, долго всё планировали, чтобы мы оказались не у атенеума, а в этом неизвестном никому месте…

— Зачем ты объясняешь принцип работы синодов, будто она сама не знает? — закатил глаза Фосети. — Да ещё и на открытой территории, когда приспешники палача могут застать нас здесь? Неужели твой драгоценный папаша не научил тебя думать?

— С чего ты взял, что это они? — вмешался Кит.

— Давай будем выяснять это позже, — предложила Мелани. — Нам надо попасть в Гринчвилд, потому что у тех людей могут быть наши одноклассники, а учителя могли бы с этим разобраться.

— Ты же хотела дождаться остальных. Да и где гарантии, что этот, — ткнул Кит пальцем в Фосети, — не разделяет замашки палачей и не поведёт нас в лапы к врагам?

— Не беспокойся на этот счёт, ведь если они делают это ради денег, вашим родителям не хватит финансов даже на спасение одной вашей руки, и они об этом знают. Я видел четверых одноклассников, они побежали левее этого пруда, и среди них была Королева года. Они справятся, а у вас ситуация сложнее, если вы останетесь без моей помощи.

— Надо найти Ретта! — воскликнула Кэролайн. — Мы не можем бросить его там!

— Мелроуз в состоянии справиться сам, — фыркнул Фосети.

— Он помог нам бежать, и раз уж он организовал такое, то я уверена, что он уже в Гринчвилде. А нам действительно пора убираться отсюда. Я так понимаю, у тебя есть эликсир?

— А как он спас вас? — спросила Кэролайн, когда все двинулись к озеру.

Дан понятия не имела зачем им идти к холодной воде, но старалась делать вид, что подобное поведение её ни капли не смущает. Однако она всё же никак не могла удержать своё любопытство не взглянуть на защищающего её тайну Брендона. Картер был почти таким же испачканым, как она сама, таким маленьким среди тёмных деревьев в совершенно незнакомом месте. Но всё же что-то было в нём родное и успокаивающее, несмотря на то, что он не прекращая теребил солтор. Брендон вообще не реагировал на взгляды и толчки Вермора — может, на него так действовала всегда спокойная Мелани, которая почти не выпускала его пальцы из своих, а может, он ещё до конца не понял происходящего. Зато вот Кит препирался с Фосети все пять метров, что они шли до воды, притом довольно громко. Картер и девочки понимали, что выяснять отношения сейчас было бы глупо, поэтому Кэролайн старалась отвлечь внимание Тёрнера разговорами, а Мелани — толчками в бок.

— Мы видели, как он выскользнул из солтора и пошёл прямо к нам. Он сказал, что ты где-то здесь, как и ещё несколько старшеклассников, которые должны о нас позаботиться.

— Он помог бежать и тебе? — поинтересовалась Кэролайн у Фосети.

— Ты это слышала?

— Что? Нет. Ты не ответил.

— Давай об этом поговорим позже. У меня мало эликсира, так что старайтесь прыгать друг за другом, потому что как только ледяная корка перестанет собираться обратно, вы останетесь торчать здесь. Я прыгаю первым, Кэролайн за мной. Кто-то из вас, кто прыгает последним, должен изолировать этот участок воды, чтобы эликсир не разлился по всему озеру, — раздавал инструкции Фосети, открывая флакон с ярко-синей жидкостью. Но не успела первая капля скатиться с горлышка стеклянной баночки, в лесу очень громко хрустнула ветка под чьим-то тяжёлым сапогом, а затем раздался хрипловатый раздражённый голос.

Дети на секунду замерли и затаили дыхание. Фосети, не отнимая внимательного взгляда от леса, пальцем вдавил резиновую пробку в бутыль, которая тихо хлопнула по стеклянному горлышку. Однако для Вермора и кайндаймхцев хлопок показался пушечным выстрелом, который скомандовал им бежать от озера как можно дальше. Не сговариваясь, дети кинулись под тени деревьев, надеясь скрыться от незнакомца. Но, как назло, дымка над луной успела рассеяться, и серебряные лучи луны упали на сбегающих от своей судьбы подростков.

Вышедшие из перелеска люди в масках запустили в кого-то из школьников заклинание. Лишь вмешательство судьбы волшебным образом заставило Брендона за секунду до этого обернуться на преследователей и заметить поднятую руку. Мальчик с силой пихнул Фосети в плечо, и яркая магическая полоса пролетела мимо, ударившись о ствол дерева. Лысая ель слегка покачнулась, сбрасывая старые иглы, заскрипела, будто угрожая упасть. Но ни стон ели, ни мимолётный взгляд Вермора в сторону палачей не остановили незнакомцев в масках. Кто-то выпустил новое заклинание, и оно хлыстом, состоящим из неестественного серого тумана, со свистом рассекло воздух, ударив Кэролайн в плечо. Девочку потянуло к выпустившему его магу.

— Баг тебя дери, Дан! — крикнул Кит, хватая одноклассницу на рукав куртки. — За дерево, чтобы не утянуло!

Кэролайн вжало в шершавую кору какого-то дерева, пока Тёрнер судорожно вспоминал заклинание, которое могло бы спасти её. Однако совсем близко от его уха пролетела зеленоватая вспышка, наколдованная Фосети, прерывая всяческие размышления. Это была ещё одна нелепая случайность, которая смогла спасти Кита от чар одного из палачей. Пока Кэролайн с ног до головы покрывалась склизью, кайндаймхец отскочил от такого же лассо, которое с щелчком ударило по замёрзшей земле и растворилось в воздухе. Ещё движение — и Кит опять дёрнул одноклассницу за скользкую руку, отчего девочка выскользнула из волшебных пут.

— Бегом! — скомандовал Тёрнер и, не отпуская руки Дан, потянул её за собой за ближайшую кучу валунов.

Никто из них не видел палачей, но чувство, что их преследуют, не покидало школьников. Петляя между деревьями, группка детей бежала всё дальше в лес, не отдавая себе отчёта в том, сколько миль уже за спиной. Их тела, развевающиеся от бега волосы, одежда мелькали в освещённых луной пространствах, словно мифические тени, которые хотели скрыться от своих хозяев. Лёгкие горели, а ноги болели от постоянных ударов о кочки и корни, но дети продолжали мчаться прочь от опасности.

Безмолвный лес был наполнен лишь тяжёлым дыханием пятерых школьников, убегающих от людей в масках. Но в какой-то момент среди деревьев прокатился страшный рык, из-за чего сердце могло ухнуть в пятки, не бейся оно так сильно от быстрого бега. Брендон обернулся на шелест пожухлых старых листьев, который ему слышался отовсюду, и заметил силуэт непонятного зверя, бежавшего прямо к нему.

— Вермор, что за чёрт за нами гонится? — крикнул Картер, игнорируя жжение в горле.

— Бегите быстрее! — скомандовал Фосети, распознав приближающегося зверя. — Это гайтраш!

Упоминание страшного существа придало сил и открыло второе дыхание. Никто не хотел быть сожранным или раздавленным тварью, которая умела менять облики и отличалась своей любовью к человеческому мясу. Гайтраш не сулил смерть — он приносил её.

— Фосети, кидай эликсир! — крикнула Мелани, подбегая к Вермору. — Заклинанием! В воду!

Наследник древнего рода обернулся на стремительно приближающегося гайтраша в облике огромного волкодава и, как ему показалось, услышал лязганье зубами. От этого звука у него встал ком в горле, но нельзя было терять ни секунды, если он хотел остаться в живых. Поэтому Вермор указал на небольшое пространство между двумя деревьями прямо перед собой и скомандовал наколдовать там глубокую лужу. Такую, чтобы можно было погрузиться в неё целиком.

Сразу несколько вспышек заклинаний ударили в указанное место. Промёрзшая земля разлетелась во все стороны, но ямка тут же заполнилась водой. Вермор кинул склянку в воздух, подорвал её заклинанием и прыгнул в покрывшуюся льдом воду. Холодные брызги грязной лужи сверкнули в свете луны и упали уже в замёрзшую воду. Кит, бежавший позади всех, услышал рык гайтраша прямо за своей спиной, когда под его весом проломился лёд. На миг дыхание прервалось от обжигающего холода, а перед глазами стояла непроглядная тьма, которая через несколько мгновений начала рассеиваться, сменяться на голубое, почти что морского цвета, свечение, и в спину ударило что-то настолько мощное, что сразу вытолкнуло Тёрнера из воды.

***

Брендон пытался перевести дыхание под изучающим взглядом лорда Эзеля. Лёгкие всё ещё жгло, а в голове звучали слова Дагры из рокового сна: «Палач несёт погибель, палач несёт войну». Картер затаил дыхание, пытаясь успокоиться, но у него плохо получалось. Кэролайн тоже была неспокойна: она переживала, что станет предметом интереса отца Фосети, а тот уж наверняка бы обличил её ложь, но он наблюдал лишь за Брендоном, облокотившимся о стену.

— Я попрошу директоров открыть проход в Гринчвилд, — сухо заговорил Эзель. — Не позволю своему сыну пропускать учёбу из-за подобных вещей. Я так понимаю, все ваши вещи остались в синодах? Надеюсь, вы знаете, что такое очищающие чары. Фосети, предложи гостям чай, пока я жду разрешения от руководства Гринчвилда отправить вас в атенеум. — С этими словами Эзель уселся за стол, красноречиво взглянув на дверь.

Кит, Брендон и Мелани молча смотрели на чашки горячего чая, будто ожидали почувствовать отраву сквозь вкус молока. Просторная столовая была освещена толстыми свечами, слабо пахнувшими сиренью. С потолка свисала красивая люстра из хрусталя, отбрасывавшая пятна бледной радуги на потолок. Резная мебель из нефрита и белого дуба была красива, но никто особо не рассматривал её. За столом царила тяжёлая атмосфера. Кэролайн лишний раз боялась вздохнуть и сделать что-то неподходящее чистокровке, Брендон думал, что надо поскорее обо всём рассказать папе, а Кит и Мелани чувствовали себя откровенно неловко в компании Вермора.

— Это будет неуважением по отношению к моей семье, если вы не притронетесь к еде, — известил Фосети и взял в руку чашку. — Не думаю, что вам хватит глупости оскорблять нас в нашем же доме.

Брендон громко хмыкнул, криво улыбнулся и двумя руками ухватился за чашку. Девочки и Кит повернули на него головы с удивлёнными выражениями лиц. Картер громко стукнул ложкой по тарелке, отделяя кусок от своей порции чизкейка, и быстро отправил её в рот. Он умел есть тихо и аккуратно благодаря Джереми, который легко мог выдать себя за сына какого-нибудь лорда, но сейчас ему хотелось позлить Фосети и расслабить друзей таким поведением. И это сработало: пока Вермор сверлил взглядом Брендона, Кит принялся за свой кусок десерта.

— Кэролайн, — деловито сказал Картер, отпивая чай, — как прошли каникулы? Помню, наши девочки хотели сходить на мировую выставку морских существ, ты была там?

— Нет, — как можно спокойнее ответила Кэролайн и осторожно взялась за чашку, подражая Фосети. — Я все каникулы провела дома. Родители очень соскучились и хотели узнать, сильно ли отличается Гринчвилд от рассказов о нём.

— А мы часть каникул провели вместе, — сказала Мелани с полуулыбкой. — Помнишь, мистер Хоган рассказывал о восполнении магии? Дядя и папа Брендона отвели нас в гланхай, чтобы показать, как это делается.

— Это же можно сделать и дома?

— Верно, — поддержал странную сцену Кит, — но нам захотелось почувствовать всю атмосферу. Там красиво. Ты был когда-нибудь в Манчестере, Фосети?

Вермор опасно блеснул лазурными глазами и почти естественно улыбнулся, принимая правила игры. Раз они хотят строить из себя идиотов, он может подыграть, чтобы узнать, что произойдёт дальше. Тем более, в гланхаи просто так никто не ходит.

— Знаешь, не доводилось, к сожалению. Но я посетил упомянутую выставку и могу сказать, что Кэролайн поступила правильно, оставшись дома. Полнейшее разочарование.

— Надо же? — деланно удивлённо воскликнул Брендон. — Подобные мероприятия всё больше и больше разочаровывают. Ещё совсем немного — и они станут такими же скучными, как и семейные праздники. Фосети может подтвердить, не так ли?

Вермор опасно улыбнулся, в глубине души сожалея о том, что он сейчас дома. Будь он в атенеуме, он уже давно бы наслал малоприятные чары на дерзкого кайндаймхца.

— Не соглашусь с твоим мнением о семейных пиршествах. Помнится, я отлично провёл время в последние разы на таких мероприятиях. Конечно, мне сильно докучали первые в своём роду, но у меня были все шансы разобраться с ними. Кэролайн, ты же не станешь отрицать, что происхождение сильно влияет на нашу жизнь? Будь у тебя выбор, ты бы ни за что не хотела стать артифом, так ведь? Кто захочет, чтобы его родители оказались никчёмными хабиталами?

Кэролайн едва не поперхнулась от внезапного вопроса. Она почувствовала испытующий взгляд Брендона на своём лице и услышала едва заметное восклицание Кита, который понял, что происходит. Сейчас ей предстояло либо продолжить врать, втаптывая в грязь себя, своих родителей и друзей, или возмутиться, что было бы опасно. Но в девочке наконец взыграло чувство справедливости, и она, нарушая странную игру в любезность, громко положила ложку на тарелку.

— Знаешь, Фосети, я всё не могу понять, что плохого тебе сделали хабиталы и их дети. Я уверена, что среди них есть прекрасные люди, быть может, даже лучше, чем волшебники. Совсем необязательно оскорблять первых в своём роду из-за детских баек про их опасность. Им и так сложно приходится из-за того, что на них нападают такие, как ты, из-за того, что они вынуждены управлять магией, в которую никто в мире хабиталов не верит, из-за того, что они не могут поделиться этим с друзьями! Я правда-правда, — затараторила Кэролайн, — пыталась понять, почему ты так относишься к ним, ведь они не сделали ничего плохого. Они просто немного отличаются от тебя, а ты уже записал их во враги волшебного мира!

— Их опасность — не сказки, Кэролайн, — чопорно ответил Фосети. Но девочка уже достаточно хорошо его знала, чтобы разглядеть негодование в уголках его губ.

— А ты не заметил, что учишься в атенеуме, полном первых в своём роду? — дерзко поинтересовался Брендон. — Будь твои слова правдой, ты бы уже давно сошёл с ума!

— Может он такой говнюк из-за артифов? — ехидно спросил Кит. — Ты в такую никси{?}[Тип речных русалок, которые заманивали мужчин в воду своим пением. Являются вредными и злобными существами.] из-за них превратился?

— То, что он несправедлив к первым в своём роду, не даёт тебе права оскорблять его, Тёрнер.

— А тебе, значит, можно всё из-за того, что ты чистокровная? — ухмыльнулся Кит и уже хотел открыть рот для новой нападки, как его прервала Мелани.

— Они сами разберутся с этой темой, не разводи скандалы из-за этого.

— Да, Тёрнер, послушай свою мамочку. У вас один мозг на двоих, и то весь у сестрицы, так что прислушайся к ней, пока жив.

С этими словами Фосети встал со своего места и внезапно направил заклинание в руку Кита, который так и не донёс ложку с чизкейком до рта. Кусок десерта упал на замызганные штаны, когда Вермор уже покинул столовую. Где-то через минуты две, уронив ложку на тарелку, из помещения вышла и Кэролайн.

Одна из служанок с необъяснимым недоверием указала ей, как подняться в уборную. Ровные линии картин тянулись по всему коридору, а в конце, словно отдельное произведение искусства, стоял Фосети и рассматривал какую-то скульптуру. Кэролайн какое-то время думала, подойти к нему или свернуть налево, но Вермор уже её заметил, а молча уйти было бы невежливо. Дан подошла к другу, по обыкновению думая, что он начнёт разговор о чём-нибудь отвлечённом, как он обычно делал после споров.

— Значит, ты солгала?

— В чём? — не поняла Кэролайн, но её щёки предательски покраснели.

— Что ты была согласна со мной насчёт опасности артифов и неопределившихся.

— Не называй их артифами.

— А о чём ещё ты врала? — не выдержал Вермор и повернулся к ней.

— Может, мы не будем ругаться здесь? Я мало знаю о неопределившихся, но я уверена, что уж первые в своём роду точно не заслуживают такой ненависти! У тебя есть хоть один аргумент в защиту своего мнения об их опасности?

Фосети поджал губы, кивнул и подошёл к ближайшей двери.

— Иди за мной. Нам действительно не стоит ругаться здесь.

Кэролайн вошла за другом, нервно кусая губы. Он определённо не поймёт, что не прав, если не привести веский аргумент в защиту первых в своём роду. А такой был лишь один, и Дан не была уверена, что готова разрушить эту странную дружбу сейчас.

— Слушай… — начала кайндаймхка, решив, что просто одним разом вывалит на него поток мыслей, но Вермор её прервал:

— Я не поменяю своего отношения к этому, Кэр. Я могу доказать тебе свою правоту, а ты просто переобщалась с Картером.

— Интересно, когда я успела это сделать. Это мои взгляды, а не его, Фосети.

— Артифы туманят разум!

— Значит, будь я первой в своём роду, мы бы перестали общаться? Потому что я сведу тебя с ума?

Вермор замялся, явно серьёзно обдумывая её слова. Кэролайн же плюхнулась на большую кровать, так как думала, что при его положительном ответе, у неё подкосятся ноги. Неужели он действительно поступит с ней так, когда узнает?

— Нет, — прошептал Фосети. — Это не меняет моего отношения к артифам, но с тобой… Нет, я бы не перестал.

— И почему же? — не унималась Кэролайн, опять вскакивая на ноги.

— Потому что ты другая. Я вижу, что ты стараешься быть похожей на Киллиана, меня и Паркер, но ты всё равно более честная… да просто другая. Ты… — вдохнул поглубже Фосети, подходя ближе к кайндаймхке. Он чувствовал, как сердце билось в грудной клетке, а горло пересохло так же, как от бега в лесу, но решил, что должен сказать об этом сейчас. — Ты мне нравишься.

Кэролайн показалось, что он шутит. Она попыталась заглянуть в его глаза, но мюридхаудец то отводил взгляд, то опять устремлял его на растерянное лицо девочки на пару секунд, чтобы потом опять отвести.

— Ты мне тоже, — после нескольких секунд молчания призналась Кэролайн. Она не была точно уверена в своих словах, но признание Фосети было таким необычным, что туманило разум.

Фосети неуверенно посмотрел на подругу, явно не ожидая взаимных чувств. Её серые глаза блестели в тусклом свете свеч, словно серебряный снег искрился под лучами луны. Щёки порозовели от непривычного смущения, а руки нервно сжимали складки джинс. Фосети медленно потянулся к её пальцам, не отрываясь от изучения девичьего лица, а потом сжал её ладонь в своей. Его движения были такими неловкими и неуверенными, будто его вот-вот должны были отругать за то, что он держит в руках древнюю скульптуру. Кэролайн наблюдала за выражением его лица, всё ещё не веря в искренность его слов, да и в правдивость этого момента в принципе. Но внезапно она поймала себя на мысли, что видит, словно в замедленной съёмке, как он приближается к ней всё ближе и ближе, из-за чего смущение уступило любопытству перед новыми впечатлениями. И спустя бесконечные секунды Кэролайн почувствовала неумелый поцелуй на своих губах. Он казался очень тёплым, хоть и неуверенным, из-за чего по спине пробежали мурашки, а выдох застрял в горле.

***

Ретт сидел в синоде и ждал кого-то с неестественно злобным видом. Уже было далеко за девять, и кроме последователей палача на платформе никого не было. Да больше никто и не был ему нужен, за исключением разве что Фосети Вермора. Может, Мелроузу было бы чуть меньше плевать на происходящее, находись кто-то вроде Фосети под его ответственностью. Но он был совершенно один. Ретт уже хотел закричать, — так ему было скучно — когда дверь в синод открылась, и на пороге появилась женщина в резной маске. Её карие глаза быстро пробежались по лицу Мелроуза, но он лишь лениво отметил рисунок рябиновой ветки на скуле. Драматизму палачам было не занимать.

— И зачем я понадобился вашей доблестной армии?

Женщина склонила голову набок, и по её глазам была заметна её снисходительная улыбка, скрытая под маской. Она играючи повертела его солтор, явно пытаясь нарагнать интригу, но Ретта интересовало лишь то, зачем он и Вермор было были нужны опытным магам.

— Наслышана о твоих проблемах с отцом.

— Думаю, по моему отчаянию в глазах видно. Извините за дерзость, но я не заинтересован в вашей идеологии.

— И многое ты знаешь о наших взглядах?

— Весьма, если моему отцу не выдали ложную информацию.

— Ох, Ретт, — засмеялась женщина, слегка откинув голову, — однажды ты попадёшь в неловкую ситуацию из-за своей дерзости.

— Я не заинтересован в вашей идеологии, мисс, — взрослым голосом сказал Ретт.

— И даже это не поменяет твоего мнения? — поинтересовалась женщина, протягивая Мелроузу небольшой свёрток.

Ретт взглянул на него, и внутри у него что-то оборвалось.

========== Глава 17. Сложные отношения ==========

Брендон выбежал из перелеска совсем не там, где все остальные. В стремлении укрыться от захватчиков и найти Кэролайн мальчик умчался от Мелани и Кита и опомнился только, когда справа от него показалось озеро, к которому он вышел совсем один.

Картер уже успел заметить друзей, ищущих что-то на другом конце берега, и хотел бежать обратно к ним, как вдруг до него донеслось бултыхание. Неестественно громкое для такого тихого и странного места, что не могло не привлечь внимание.

Луна мелькала в тёмном небе, то скрывая секреты этого незнакомого места, то посылая бледные лучи на землю. Деревья поддерживали игру природы в кошки-мышки и нагло отбрасывали тени на воду, когда тучи пропускали лунный свет. Но трава вне зависимости от темноты казалась чёрной, будто бы мёртвой или облитой чернилами, а вода — тягучей, смолянистой. От этого по спине пробегали редкие мурашки, но всё же развивался какой-то сверхъестественный интерес к источнику бултыхания.

И Брендон увидел её, когда луна снова услужливо бросила свои лучи в озеро.

Ближе к берегу можно было разглядеть женщину, по грудь погружённую в воду, такую бледную, что она казалась ярче луны. Тёмные волосы прилипли к её шее, плечам и рукам, а глаза выглядели словно две зияющие дыры на белом лице. Капли воды поблёскивали на её коже крошечными звёздами и, скатываясь, умирали в чёрной глади. В ней всё кричало об опасности, и Брендон уже хотел развернуться и убежать, когда женщина вдруг ушла под воду. Такое резкое исчезновение незнакомки будто бы припечатало Картера к месту и лишило способности соображать.

Мальчик подумал, что сейчас на него нападут со спины, и на бесконечный миг замер на месте, прислушиваясь к звукам. Где-то ухнула сова. Ветви качнулись от слабого ветра — и всё снова погрузилось в тишину. Брендон стоял у берега и боялся пошевелиться, но когда у самых ног послышался тихий всплеск, сердце сильно ударилось о рёбра, побуждая к действиям. Картер наконец очнулся и побежал обратно в лес под странные звенящие звуки — слишком неестественные и весёлые для такого места…

Будильник — шар, брызгающий водой, не встань ты вовремя — издал предупреждающий звон, обрывая сон. Брендон раскрыл глаза, слушая сонные вздохи и едва разбираемые жалобы на будильник со стороны своих соседей по комнате. Картер слышал невнятные проклятия утренних подъёмов от Кита и пытался сфокусироваться на голосе друга, отогнать вспоминания о вчерашнем вечере и сне, в точности повторяющем встречу с незнакомкой до нападения палачей. Глаза слипались, а конечности казались ватными, поэтому мальчику пришлось приложить немало сил, чтобы слезть с тёплой постели. Он решил, что перед уроком надо связаться с папой, но по телу разошлась такая слабость, что Картер побоялся уснуть на полпути к комнате с зеркалами и проснуться ближе к ужину.

— Если ты собираешься убивать, — послышался сонный голос Алекса, а затем показалась его лохматая голова, — начни с меня.

— Не думай, что я избавлю тебя от мучений, — сказал Брендон и кинул в друга подушку.

***

— У меня урок через десять минут, — сказал Себастиан, рассматривая в зеркале отражение девушки с каштаново-рыжими волосами.

— Мы успеем за это время повеселиться, не думаешь? — протянула эта самая девушка и слегка задрала мужскую рубашку, открывая вид на плоский живот.

— Я предпочитаю качество веселья, а не количество. Думал, ты уже поняла это ночью.

— Не будь занудой. Ну поторчат детишки немного у кабинета, поговорят о твоей обворожительной улыбке лишние пять минут, — Эйлси села на колени учителя амддиффина и запустила тонкие пальцы в его мягкие волосы, оттягивая его голову так, чтобы Эванс смотрел ей прямо в глаза. — Тем более, там что-то случилось вчера вечером, и им есть, о чём посплетничать.

— И что же?

— Не знаю, — улыбнулась Эйлси, закатывая карие глаза от наслаждения из-за влажных поцелуев в шею. — Слышала, что это связано с синодами и якобы последователями палача.

— Синоды? Ими же пользуются школьники.

— Все вернулись целыми, не переживай.

— Тогда зачем мне эта информация?

— Нравится смотреть, как ты становишься ответственным взрослым. Очень редкое событие не может не возбуждать.

— Раз так, то как думаешь, за восемь минут успеем?

Преподавательница рыцарских дуэлей неопределённо качнула головой, и рубашка соскользнула с её плеч, открывая ключицы. Себастиан медленно, словно испытывающе, провёл пальцами по бедру и сжал ягодицу, одновременно придвигая Эйлси ближе к себе и неотрывно следя за её лицом. Вторую руку он положил ей на шею, чтобы притянуть к своим губам, но в его грудь упёрлись женские ладони.

— Знаешь, — повела плечом Коллинз, из-за чего рубашка соскользнула ещё ниже, — я тоже предпочитаю качество количеству.

***

Через несколько минут дверь в комнату учителя амддиффина открылась, и на пороге оказался мистер Эванс с синяками под глазами из-за бессонных ночей. За ним в проёме мелькнул женский силуэт, а потом послышалось, как на столик поставили тяжёлую кружку. Впервые за всё время, что мужчина жил в замке, маленькое радио тихо заработало.

Сэмюэль Бойд, поджидавший коллегу у противоположной стены, сразу же выпрямился и без какого-либо смущения заглянул за плечо Себастиана. Эванс якобы случайно отстранился от дверного косяка с плохо скрытым хвастливым взглядом, позволяя рассмотреть спину и длинные ноги завтракающей в его комнате женщины. Лицо историка на пару мгновений исказила насмешливо-осуждающая гримаса, но Сэмюэль быстро вспомнил, ради чего пришёл.

— Я так понимаю, о случившемся вчера вечером ты не слышал?

— Что-то, связанное с синодами?

— Именно. Твоя прекрасная учительница по верховой езде подсказала?

— Ты уверен, что хочешь услышать мой ответ?

— Постоянно забываю о твоём чувстве юмора. Там твои в историю какую-то вляпались.

— Никто не ранен? — спросил Себастиан с серьёзным видом. — Я вчера заходил к ребятам после обеда, только человек десять из всего адрана должны были вернуться в атенеум позже. Что произошло?

— Твой Брендон с друзьями имеет редкую способность вляпываться в неприятности: они единственные прибыли отдельно от всех. Наша Королева собрала тех, кто отправлялся в атенеум в восемь, и отправила сюда почти сразу же после захвата. Твои же…

— Они в порядке? — спросил Себастиан, игнорируя звонок на урок.

— Лорд Эзель лично отправил их из своего поместья в Гринчвилд. Если какие травмы и есть, то явно не физические. Я хотел тебя проинформировать как ответственного за данный адран учителя, потому что официальное собрание будет после обеда. Ты должен поговорить с детьми и успокоить их.

— У тебя сейчас урок?

— О нет, Эванс, я однажды согласился провести первую половину твоего урока, пока ты что-то выяснял с Мирандой. Тебе только дай повод — будешь болтать, пока язык не распухнет. Тем более, у тебя же сейчас старшие классы?

— Да, в подвалах.

— Увидимся после, — Бойд хлопнул учителя амддиффина по плечу и скрылся за поворотом.

Эванс сделал нервный вдох и спокойный выдох, а потом поспешил на урок. Наводить панику среди первогодок совершенно не хотелось: дети едва ли понимали, что происходит, но легко поддавались тревожному настроению своих старших товарищей и пересказывали друг другу подслушанные новости и мнения старшеклассников. А из-за того, что почти не понимали тонкостей сложившихся обстоятельств, пересказывали всё неправильно и пугали друг друга всё больше и больше. Эванса убивали мысли о том, что ему придётся как-то разузнать подробности у своих детей, не посеяв зерно паники.

Тёмные кирпичные стены на пути к подвалу совершенно не позволяли откинуть безрадостные мысли. Ему было не так тревожно за свою сохранность, — он многое умеет и знает, чтобы пережить ещё одну группировку, — но дети с их невероятной способностью накручивать себя, по мнению Себастиана, могли натворить бед. Хотя бы потому что одним из детей был Брендон, который и без потрясений в виде нападений видел затопленные подвалы, в сторону которых Эванс как раз шёл. Он уже хотел было проверить лишний раз те комнаты, о которых говорилКартер, но что-то обсуждающие драммандцы поменяли его внезапные планы.

— Думаю, интервью у вчерашних пропавших успели взять? — поинтересовался мужчина без лишних приветствий и пропустил в одно из подвальных помещений толпу неугомонных пятиклассников. — Узнали что-нибудь интересное, о чём учителям знать нельзя?

— А я думал, что вам нельзя распространять и укоренять слухи среди учащихся, — крикнул кто-то из драммандцев.

— Есть такое, да, — согласился Эванс, облокачиваясь в излюбленной позе о дверь с запертыми за ней импами. Гоблины сразу же оживились, почуяв человека, и начали щёлкать языками, что всегда случалось, когда мелкие бесы собирались напакостничать. Себастиан цыкнул, когда в дверь влетел один из импов, мельтешение сразу же прекратилось, и мужчина с улыбкой продолжил: — Но как учитель амддиффина я должен привести пример важности моего предмета, а эта ситуация подходит отлично. Так что случилось?

— Слышала, что Мелроуз сотворил заклинание не из учебной программы.

— О да, я тоже слышал!

— А мне Вики рассказала о заклинании хедфанов.

— Да не помогло бы оно! Вики та ещё сплетница.

— Да всё равно лучше дизлюминационных заклинаний ничего нет.

— Ребят-ребят, — усмехнулся Себастиан, — вы заставляете меня убеждаться в том, что вы не являетесь надёжными информаторами. Давайте уж лучше я всё узнаю и расскажу, потому что чары хедфана{?}[левитирование] точно не сработают в такой ситуации. Так какое именно заклинание использовал Ретт?

— Да не знает никто деталей, — фыркнула девушка с тёмно-синими волосами. — Я слышала, что он призвал Гвидиона{?}[Гвидион — валлийский бог, который известен тем, что во время одного сражения заставил армию деревьев двигаться, что привело к победе над другим богом. Здесь призвание Гвидиона означает зачаровывание деревьев. Является частично запрещённой магией. ], а Марк уверен, что была замешана запрещённая магия.

— Что ж, если он воспользовался силами Гвидиона, то ему можно поставить высшую оценку. У меня не всегда получается сделать это в спокойной обстановке, а он умудрился сотворить такое во время захвата. А за использование запрещённых чар его вообще можно моим заместителем взять… Ладно, названные методы не получится связать с темой урока, поэтому перейдём к занятию, оставив сплетни на потом.

Подростки разочарованно загудели, но Эванс как ни в чём не бывало продолжил говорить, постукивая костяшками пальцев по накрытой клетке:

— Надеюсь, вы хорошо помните, как справиться с аванками, потому что у меня их здесь целая орава. Марк, озвучишь для нас их слабые места?

— Песок и липкие жидкости, такие как кленовый сок, — уверенно ответил драммандец, не заметив, как под его ногами разлилась лужа.

— Отлично. Лайл, солнце, есть ещё идеи?

Синеволосая девушка надула тонкие губы, пытаясь вспомнить свои конспекты, из-за чего Себастиан громко цокнул. Импы, словно дрессированные зверушки, ожили за тяжёлой дверью и опять начали с разбегу врезаться в стены. Лайл вздрогнула из-за резких звуков и только сильнее растерялась, даже не обращая внимания на подсказки одноклассников.

— Надеюсь, экстремальные условия заставят ваши головы работать, — сказал Эванс, успокаивающе похлопывая девушку по плечу.— А какие у нас экстремальные условия?

— Темнота!

— Деревья!

— Закрытые пространства?

— Ну… Деревья я тут не наколдую, но с закрытым пространством и темнотой подсобить могу. Ах да, тут ведь где-то были фейри!

С этими словами Себастиан щёлкнул пальцами, и все свечи разом потухли. Потом послышался звук падающего покрывала, а дверь в логово аванков открылась. С другой стороны помещения показались десятки огоньков от фейри, которые недовольно гудели из-за прерванного сна, а школьники в растерянности загудели ещё громче.

Эванс с ногами залез на одну из железных клеток, всматриваясь в темноту, разбавленную волшебным светом фей. Он видел, как бобры с зелёной шерстью, крокодильими хвостами и закрученными рожками, громко топая по полу, сбивали школьников с ног и цеплялись за их штанины лапами. Послышался плеск воды и приглушённая ругань. Себастиан на это лишь улыбнулся и крикнул:

— Забыл сказать, что для правдоподобности я наколдовал воду, поэтому те, кто будут затянуты в омут, дисквалифицируются из нашей игры до тех пор, пока не высушат ноги! Каким бы храбрецом я ни был, под горячую руку медсестёр попадаться страшно. Выходим за дверь каждый раз, как наши милые друзья одерживают над вами победу.

Не успел мистер Эванс договорить, как в его сторону полетел шар света, но мужчина вовремя вскинул руку и отвёл вспышку от себя. Заклинание разошлось искрами из-за удара о стену, и в это время учитель уловил сливающихся с полом аванков из второго вольера — крупных бобров с небольшими отростками по позвоночнику, похожими на шипы с зазубринами, которые неслись прямо на него. Эванс помнил о небезопасности выбранного для наблюдения за школьниками места и, уклоняясь от заклинаний и преследующих его бобров, добежал до двери, где его уже поджидали двое подростков. Себастиан кинул аванкам волчьих ягод, чтобы отвлечь, и ещё раз посмотрел на драммандцев и их успехи.

Хоть утонуть в луже было нереально, а шипы и рожки нападающей нечисти были подпилены, ребята пыхтели в борьбе с тварями и нередко разрешали себе сказать что-нибудь неприличное. Изобретательная часть адрана огораживала себя клетками и превращала их прутья в песок, из-за чего аванки шипели, но держались подальше. Однако назойливые фейри не давали подросткам расслабиться, и ученикам приходилось постоянно находиться в движении и изобретать новые способы защиты. Другие же отчаянно пытались наколдовать из ничего песчаную бурю, что, конечно же, не получалось, а поэтому то и дело падали на пол, запускали в бобров странные заклинания и опять вскакивали на ноги, чтобы упасть через пару минут. Сражение с аванками было достаточно трудным делом, но ведь никто никогда не говорил, что магия — это легко.

Себастиан удовлетворённо кивнул сам себе, отмечая слабеньких ребят, с которыми придётся дополнительно тренироваться, и вышел с двумя промокшими драммандцами в коридор.

***

Сауней стоял на камне и с превосходством смотрел на русалку. Она повисла в воздухе, наполовину высунутая из воды, и капли громко падали в водную толщу, нарушая тишину. Помимо этого звука ещё слышалось хриплое дыхание русалки из-за скрюченной позы, что Конноли раздражало и развлекало одновременно. Её руки почти по плечи были перевязаны тугой верёвкой из конского волоса, на молочного цвета коже проступили пятна от ожогов. Женщина хрипела и шипела, обнажив острые зубы, и скребла собственную кожу длинными когтями.

— Ты хорошо подумала? — скучающе поинтересовался Сауней и слегка повернул руку. Тонкие потоки магии обвязали тело русалки и выгнули ещё сильнее.

— Я не следила за приспешниками палача! — рыкнула та, срывая горло. — Я охотилась!

— Я заклеймил тебя и знаю, где ты была. Выполняй ты свои обязанности лучше, я бы не ставил на тебя метку, грязная тварь! Вчера я капнул кровь на карту, и угадай, куда она потекла? Ты будешь выполнять наш договор, а следовательно, говорить правду, если хочешь выжить.

— Я ничего не знаю!

Конноли выкрутил руку ещё сильнее и магией притянул русалку ближе к себе. Её красные глаза с ненавистью уставились на Саунея, а клыки, казалось, стали ещё больше. Женщина дёрнулась в оковах магии, и пара капель попали историку на лицо. Прозрачные дорожки нежно очертили сжатые челюсти, что выбесило Конноли ещё больше, и тот приблизил лицо к русалке.

— Лжёшь.

Женщина застонала от боли, и по её щекам побежали мутные серые слёзы.

— Палачи хотят… Они хотели наследников, они никого не поймали. Я видела, как какой-то мальчишка с друзьями умчался от них, но я больше ничего не знаю!

Учитель истории лишь улыбнулся и нарочито медленно рассёк кожу на запястье. Кровь тёмными струями засочилась из раны, очерчивая руку, а потом закапала на камень. Конноли придвинул запястье к лицу русалки, держа его, однако, на таком расстоянии, чтобы она не могла укусить. Тело женщины судорожно дёрнулось, её слёзы упали прямо на рану, но магические путы лишь сильнее сковали её.

— Если ты хочешь получить мою кровь, ты скажешь мне всё.

— Наследник должен достать солтор основателя. Я должна была… должна была поймать тех, кто войдёт в воду. Барр отдаёт приказы, и я не могу их ослушаться.

— Они говорили что-нибудь про посох Мерлина? Или о дьявольском палаче? Ты знаешь, кто это?

— Я знаю лишь байки, которые гуляют среди рыбаков, мессир, — прохрипела русалка.

Сауней резко разжал кулак, и женщина упала в воду.

— Слижешь с камня. Ты же охотилась, — сказал Конноли, с отвращением наблюдая, как язык русалки принялся усердно слизывать густую кровь.

Мужчина уже успел дойти до люка, когда бледное лицо мифической девы показалось из водной толщи. Налитые кровью глаза почему-то завораживали, а белоснежные руки с немного зажившими ожогами плавно и нежно двигались в тёмной воде. Сауней уже хотел отшвырнуть её заклинанием, но русалка игриво наклонила голову к плечу, и капли ярко заблестели в свете солтора, словно магия фейри пыталась прорваться сквозь её кожу.

— У меня есть секрет, — одними губами сказала она, но Конноли казалось, что он слышит её голос в своей голове.

— Какой? — хрипло поинтересовался историк, всеми силами пытаясь оторвать взгляд от её глаз.

Русалка потянула свои руки вдоль его тела, оставляя мокрые следы на одежде. Она всё так же, не моргая, смотрела на мужские губы и глубоко дышала, из-за чего её грудь, прикрытая тёмными волосами, вздымалась, почти что прикасаясь к паху Конноли. Странное чувство из смеси отвращения, страха и возбуждения мешало думать рационально и вызывало колкую дрожь по всему телу.

— Нагнись, — попросила она, впиваясь ногтями в мужские руки и оставляя царапины на его коже.

Сауней ненавидел себя за то, что подчинялся её голосу в своей голове, пытался сопротивляться ему, но… так хотел узнать этот секрет. Это клеймо, что он поставил на ней своим грубым вмешательством в её сущность, давало ему возможность отслеживать передвижения прислуги Барр, но позволяло и ей найти способ управлять им. Он так надеялся узнать, где скрывается дьявольский палач, к которому водная бестия наверняка часто приплывала, а вместо этого подарил ей возможность манипулировать им. Голос русалки проникал в каждую клеточку его тела и заставлял внутренности сжиматься то ли от страха, то ли от желания подчиниться воле адского создания, а во рту пересохло от волнения из-за непонятного секрета и смертоносности существа, обладающего им. Конноли молился в глубине души, что его кровь послужит веской причиной, чтобы сохранить ему жизнь, но красные завораживающие глаза не давали таких обещаний.

Руки мужчины были напряжены, подсознание раз за разом предлагало применить чары и убираться отсюда, но в голове тихим шёпотом раздавалось слово «секрет». Алые губы беззвучно двигались, отдавали приказы, ловко замаскированные под невинное желание выдать ему важную информацию взамен на что-то ужасное и кровавое.

— Барр хочет, чтобы я следила за мальчишкой, который ходит сюда, — послышался голос русалки у самого уха. Вода с её волос капала на плечи и грудь, вызывая кучу странных мурашек. Конноли, не в силах пошевелить языком, лишь кивнул и болезненно, но тихо охнул, когда горячее дыхание русалки на его коже сменилось ощущением боли — в его шею впились клыки.

В глазах темнело, а по телу разливалась отнюдь не приятная слабость, из-за чего мужские руки были не в силах отстранить от себя русалку, вытягивающую из него кровь. Он никогда до этого не позволял ей кусать его не в запястье, но Конноли едва ли понимал, что происходит. Мозг медленно, то и дело уводя мысли в другую сторону, пытался понять, о каком мальчишке шла речь. Лицо Брендона Картера — неугомонного, даже раздражающего своей непоседливостью кайндаймхца — уже в который раз всплыло перед глазами, пока по шее бежала тонкая струя крови, растворяясь в воде. Сауней был уверен, что этот глупый и чрезмерно активный ребёнок не может быть целью Барр, но он и его друзья были единственными, кто знал о подвале, и это сбивало с толку. К этому факту добавлялось и странное поведение Картера, и непонятный изучающий взгляд мальчика, который Конноли часто ловил на себе.

Историк повалился на застывшую под его ногами воду, на которой стоял ещё пару минут назад, когда тонкие руки русалки оттолкнули его. Да, его кровь была нужна ей, чтобы питаться и заживлять раны, которые появлялись даже без его «бесед» со своим агентом, и это радовало и пугало одновременно. Конноли почувствовал, как у него скрутило внутренности, когда он опять ощутил чужое дыхание на своей шее, по которой без остановки бежали тонкие горячие струи его крови.

— Колдуйте, мессир, если не хотите умереть, — шепнула русалка, облизывая укус.

— Я убью тебя, как только прочитаю послание, — с ненавистью прохрипел Сауней и на удивление быстро вскочил на ноги, как только почувствовал её язык, из-за чего в глазах сразу же потемнело.

— Если мальчишка не расшифрует его раньше. Барр не говорит, почему этот ребёнок важен, но с ним явно что-то не так.

Конноли, борясь с головокружением, хотел продолжить разговор о странном мальчике, но русалка исчезла в воде до того, как он успел открыть рот.

Саунея начало тошнить из-за запаха рыбы и недалёких голосов учеников, которых, судя по выкрикам, кто-то кусал, толкал и пытался утопить, как только он вылез из подвала. Должность учителя в его глазах была больше проклятием, чем благословением, особенно когда школьники мешали его планам или же доводили до головных болей. Пару лет назад Сауней находил преподавание увлекательным: хоть он и был строгим преподавателем, его ученики хорошо знали программу, а некоторые даже подходили к нему за советами, какую книгу взять для более глубокого изучения истории. Однако однажды вечером, прогуливаясь по безлюдному району, Конноли впервые услышал про возвращение Барр и про посох Мерлина из-за неосмотрительности солдата только появившейся на свет армии палача. И в тот момент, когда мужчина шутки ради решил изучить столкновение Барр и Мерлина детальнее, он собственноручно сломал свою жизнь. Несколько неделей чтения огромной кипы разных книг и документов были приятным способом отвлечься, но потом Сауней вернулся в атенеум. И в одно мгновение красивая легенда превратилась в реальность, в непонятную, но ощущаемую угрозу, в которую Конноли не верил до глупой случайности, которая и привела его в этот подвал. В подвал, который никогда не существовал.

А затем начались первые набеги, но никто, кроме Конноли, не связывал их с адскими палачами. Мужчину ужасно раздражала глупость его коллег. Почти так же сильно, как раздражала его собственная подозрительность по отношению к каждому живому существу. А после встречи с русалкой, со скупыми знаниями, которые он смог выудить из надписей в подвале, он не придумал ничего лучше, чем найти людей Барр, чтобы… Причин было много.

Сауней никогда не был душой компании, поэтому многие учителя едва ли заметили пристальные недоверчивые взгляды на себе, но сёстры Маккензи и Себастиан Эванс, которые только пришли в Гринчвилд, отнеслись к этому иначе. Девушки решили как можно реже сталкиваться с ним, в то время как учитель амддиффина принял подозрительность Конноли на свой счёт. Что бы ни произошло, Себастиан с белозубой улыбкой и нахальным взглядом убеждал директоров и коллег в своей точке зрения, не забывая кидать колкости в сторону Саунея.

Учитель истории воскресил в своей памяти тот день, когда понял, что терпеть не может молодого мистера Эванса, как раз в тот момент, когда этот самый мистер Эванс вышел из-за двери с белобрысым драммандцем в насквозь промокшей рубашке. Конноли всеми клеточками тела ощутил на себе его внимательный взгляд, который на несколько мгновений задержался на прижатом к месту укуса окровавленном бинте. Себастиан встал в центре коридора и что-то сказал мальчишке, который сразу же скрылся за дверью.

— Попадаешь в неприятности с утра пораньше? — прищурился учитель амддиффина.

— Не думаю, что тебя касаются мои дела, Эванс.

— Моя специальность идёт бок о бок с неприятностями, так что…

— Это всё ещё не твоё дело, — прервал Себастиана Сауней. — Дай пройти, мне нужен эликсир.

— Сейчас не время секретничать, если ты не заметил. Все атенеумы, друг за другом, решают закрыться и не выпускать учеников даже на каникулы из-за всего того, что происходит в городах. Не думаешь, что хранить секреты о чём-либо хоть на долю опасном неразумно в такое время?

— Я никогда не утаивал важную информацию от директоров. Хочу ещё раз отметить, что мои дела тебя касаются в последнюю очередь, — сказал Конноли, задевая учителя амддиффина плечом.

— Ты несколько лет вёл себя подозрительно, Сауней. Не заставляй думать о тебе лишнего.

Историк резко остановился, из-за чего в глазах сразу потемнело. Он чувствовал, как из носа вот-вот должна была политься кровь, как ноги с каждой секундой становились ватными. А напротив стоял учитель амддиффина с наглым взглядом с расправленными плечами, загораживая свет.

— Подозреваешь меня? — с ухмылкой поинтересовался Сауней, стараясь не шататься от слабости.

— Предупреждаю.

Сауней лишь глухо хмыкнул и направился к себе за эликсирами под внимательным взглядом Эванса.

***

Кит, Мелани и Брендон молча изучали потолок, лёжа на кровати Кита, после встречи с Себастианом и долгого рассказа о вчерашней ночи. Вспоминать и заново переживать все эмоции было страшно, хотя бы потому, что их — первоклассников без знаний и опыта — хотели поймать без единой объяснимой причины. Почти час дети в компании Кэролайн должны были рассказывать о том, чего ещё сами до конца не понимали. Конечно, Себастиан подбадривал и не заставлял вдаваться в подробности, а потом поговорил с ними на отвлечённую тему, мельком упомянув, что следующие каникулы они будут вынуждены провести в атенеуме.

Тени от заходящего солнца необычными кляксами перемещались по потолку, словно облака по небу, меняя формы. Золотистый свет лучей даже особо не грел, но выкрашивал комнату в приятные тёплые оттенки. Часы на одном из столов тихо тикали в такт дыханию друзей, даже немного убаюкивали, хотя спать вечером казалось странной идеей. Кит что-то мурлыкал себе под нос, но настолько неразборчиво, что нельзя было разобрать и слова. Только его тихие постукивания пальцами по груди выдавали какую-то интересную мелодию, заседающую в мозгу. Мелани пыталась угадать в тенях на потолке каких-нибудь животных, а Брендон перебирал в памяти моменты, когда он видел женщину в воде.

— Я должен вам сказать кое-что, — внезапно послышался голос Кита. Его пальцы на пару мгновений перестали отбивать ритм неизвестной мелодии, пока мальчик подбирал слова. — Я нашёл кухню.

— Мы тоже, — сказал Брендон. — Ещё в самом начале учебного года.

— Так это оттуда ты таскал все сладости?

— Я попросила его не говорить тебе, зная о твоём пристрастии к ужину в два часа ночи. Мне пришлось уговаривать его почти неделю, — созналась Мелани, и в комнате на минуту наступила тишина.

Внизу послышался звук разбивающегося стекла, а следом разочарованный стон Алекса, который мальчики научились опознавать с первых секунд. Заливистый смех Стефана не заставил себя ждать, как и следующие за смехом извинения, которые потонули в недовольных криках старших девочек. Брендон пытался угадать, относилось ли выпущенное Беллом заклинание к домашнему заданию, к которому Картер ещё не приступал, или это было последствие очередной странной идеи одноклассника.

— Знаешь, — опять начал разговор Кит, — когда я шандарахнулся в подвале — в том, втором, — ты странно себя вёл. Про наше приключение в другом подвале я даже говорить не буду. Но если честно, я пришёл потом в то место и… не нашёл разлома в стене. После этого происшествия ты носился по атенеуму, словно проклятый лепреконом, пропадал непонятно где, да и вёл себя как настоящий псих…

— Ты отличный друг, Кит, но речи — явно не твоё.

— Я не договорил. И вообще, больше всех пострадал именно я. Если тебя вернули в чувство очисткой, — на этих словах Брендон почувствовал, как у него дёрнулась рука, чтобы сжать солтор, — то у меня вот до сих пор фантомные боли!

— Они не…

— Не будь занудой, Мелли. Вообще, я вёл к тому, что наш первый год немного не такой, как мы ожидали, но знаете что? Предлагаю забыть обо всех этих странных вещах и пойти приготовить что-нибудь вкусное.

— А ты прав, — сказала Мелани, подрываясь с кровати. — Думаю, учителя простят нам, если мы один вечер проведём за готовкой.

— Неужели ты предлагаешь не делать домашку? — деланно удивился Брендон, чувствуя прилив сил из-за хитрых взглядов Тёрнеров.

— Как бы сильно я не любил домашнюю работу, — растягивая каждую гласную, сказал Кит и приложил руки к сердцу, — считаю, что мы просто обязаны нарушить пару правил! О, Алекс, Стеф, не хотите сходить с нами на кухню?

Только что вошедшие в комнату мальчики удивлённо переглянулись между собой. По их взглядам было понятно, что идти не пойми куда с компанией, которая постоянно влипает в неприятности, не было самым лучшим способом провести вечер перед самостоятельной по истории, однако Мелани уверенно схватила одноклассников за руки и потащила за собой.

Попасть из воспоминаний о холодном мрачном лесу в тёплую светлую кухню с забавными белифами было невероятно приятно. Ужин для школьников был в самом разгаре — со столов, уставленными разными тарелками с рыбой, мясом, гарниром, десертами и напитками, то и дело пропадали блюда, максимально гружённые всякими вкусностями. Запах выпечки и мяса витал в воздухе и вызывал громкие требования голодных животов наполнить их всем, чем только можно. А ягоды и фрукты! Спелые, сочные, до того яркие, что невозможно оторвать взгляда, — персики, яблоки, гранат и клубника лежали в тарелках и поблёскивали намытыми боками. Даже Кит — охотник до сладких шоколадных тортов и взбитых сливок — не мог избавиться от желания отведать фруктов.

Белифы, несмотря на частые посещения их кухонных владений детьми, каждый раз как первый удивлённо смотрели на волшебников, даже не моргали, а потом, словно по команде, возвращались к работе. Квиль неизменно вызывался добровольцем, чтобы обучать кайндаймхцев важной науке приготовления вкусной еды, конечно же, с запретом пользоваться магией. Он часто охал, когда мука попадала на его чистый бархатный пиджак или когда Алекс, который явно не появлялся на кухне у себя дома, ронял всё, что возможно. Стефан же явно наслаждался вечером, украдкой стаскивая уже нарезанные ингредиенты и вываливая покрасневшему Брендону всю информацию, которую знал о Королеве года.

— Без магии вы вкладываете частичку своей души, — третий раз за вечер сказал Квиль как раз в тот момент, когда Кит отвлёкся на исчезающие с соседнего стола десерты и перестал контролировать чары. Повисшая в воздухе миска просеянной муки качнулась, словно от ветра, и тонкая струя содержимого посыпалась прямо на кудрявую голову Брендона. Только громкий возглас Картера заставил Кита спохватиться и вернуть миску в нормальное положение. Квиль, насупившись и явно обидевшись, что правилами готовки так бесстыдно пренебрегли, пошёл искать свободные руки, которые могли бы протереть пол: нельзя, чтобы его кухня была грязной.

— Не быть тебе рыцарем с такой внимательностью, — рассмеялся Алекс, когда мука с головы Брендона разлетелась по всему помещению.

— Меня тренирует Джонни, так что мы ещё посмотрим, кто из нас не станет рыцарем! — запротестовал Кит.

— Мне кажется, вам обоим не суждено ими стать, — заметил Стефан.

— Ну да, а ты вот, думаешь, станешь?

— Да мне оно не надо. Готовить интересно… Танцевать… А мечами махать или синяки из-за седла набивать вообще не хочется.

— Так ты танцор? — с издёвкой сказал Алекс, не замечая, как Стефан заметно стушевался.

— А что танцуешь? — поинтересовалась Мелани, внимательно разглядывая Дельмаса.

— Да ничего я не танцую, — буркнул кайндаймховец. — Я просто смотрел.

— Ну танцевать не по-мальчишески, — заметил Брендон, пока старательно трепал волосы, чтобы избавиться от муки.

— Всё это по-мальчишески, — тихо ответил Стефан, доставая первый готовый противень с булочками. Запах яблок и корицы перекрыл все остальные ароматы, а уже наполненный ужином живот опять издал тихое голодное урчание. Мука с пирожков едва заметно испачкала пальцы, и мальчик, не желая продолжать беседу, принялся усердно стирать её с рук.

— Лорды обучаются танцам, — заметил Кит. — И это помогает в фехтовании.

— А я бы хотела походить с тобой на танцы. Видела в расписании кружков, что их можно посещать в четверг и воскресенье.

— Надеюсь, ты не будешь против поддержки, Мел, — продолжил ехидничать Алекс, пока ему в бок не прилетело печенье от Кита.

— Если мы продолжим выяснять увлечения Мелани и мои, — сказал Стефан, кусая ароматный пирожок, — то до ночи так и не поужинаем. Кстати, во сколько начинается рыцарская дуэль?

========== Глава 18. Разговор ==========

В среду миссис Клиффорд объявила кайндаймхцам о грядущей контрольной работе, поэтому несколько дней улетело в судорожной подготовке к зачёту по артаиосу. За девяносто минут каждый ученик должен был продемонстрировать все свои знания и умения, приобретённые за три с половиной месяца, и ни один из адранов не был уверен в том, что их знаний хватит, чтобы заработать хорошую оценку. Все первогодки, которые, казалось, были главным источником шума в Гринчвилде, разом забыли об отборе в орден рыцарей, запланированный на середину ноября. Они почти не вылезали из библиотек и общих гостиных, пытаясь преобразовывать предметы сложными заклинаниями. Однако чем меньше по атенеуму распространялось сплетен про отборы предыдущих лет, тем популярнее становились претенденты в орден в этом году, и, пока младшеклассники усердно учились, оставшиеся ученики Гринчвилда готовились к грядущим зрелищам.

Рыцарский орден предложил ввести Сэмюэль Бойд, как только стал директором, чем обеспечил себе любовь учеников. Для старшеклассников, которые боролись за место в новом престижном клубе лучших рыцарей, это стало отличным шансом привлечь к себе внимание и пропустить пару-тройку уроков в неделю на усердных тренировках, а для зрителей добавился ещё один повод отложить домашнюю работу и поглазеть на арену. Начиная с середины ноября, подростки, которые до этого могли даже не участвовать в боях, соревновались за девять первых мест во всех трёх категориях. И с тех пор, как объявлялась первая девятка лидеров, наступал второй тур соревнований, оканчивающийся победой шестерых участников. А через два боя оставался тот единственный претендент, который вступал в орден и даже получал небольшой денежный приз. Ещё ему даже разрешалось выбрать из проигравших двоих рыцарей, чтобы лично тренировать их. Ни один ученик, сдавший экзамены на высший балл, не запоминался так сильно, как член рыцарского ордена. И если отличники покидали стены Гринчвилда с нелестным званием зубрил, то рыцарям сыпались признания в любви и уважении даже после окончании учёбы.

Во вторник, когда бледные как смерть сайлотакцы рассказывали, что происходило на контрольной не менее взволнованным кайндаймхцам и драммандцам, участники турнира решили обратить на себя ещё больше внимания перед состязанием. Девушки и юноши вошли в столовую в своих самых эффектных облачениях: звон шпор на сапогах конкурщиков заставлял сидящих оборачиваться в их сторону, длинные редингтоны, колыхающиеся от каждого шага, белоснежные блузы под кожаными латами и широкополые шляпы на головах девушек так необыкновенно и даже странно смотрелись среди подростков, одетых в скучные школьные формы. У фехтовальщиков рапиры тихо постукивали о бёдра, а эфесы ловили и играли лучами звёзд с потолка. Некоторые юноши ради эффектной позы не убирали с эфесов руки, отбивая пальцами в перчатках по рукоятям замысловатые мелодии. Но помимо горделивой осанки и привлекающего внимание вида рыцари принесли с собой запах лошадей, железа и мороза. Свежие резкие запахи перебивали аромат блюд и кружили голову чем-то непонятно новым и соблазнительно опасным. Десять человек, которые сменили учебную форму на рыцарское облачение, превратились из обычных подростков в местную элиту, обожаемую каждым из присутствующих. Юноша-фехтовальщик и конкурщица важным шагом направились к столам учителей, в то время как остальные либо остались ждать их неподалёку с обворожительными улыбками, либо решили перекинуться парой слов с друзьями за столиками.

Кэролайн, внимательно впитывающая в себя процесс проведения будущей контрольной, почувствовала аромат знакомого одеколона, перемешанного с запахом конского волоса, и увидела мимо проходящего Ретта. Словно в причудливом танце, он увернулся от глазеющего на его будущих соперников сайлотакца и какой-то девушки из своей параллели, которая явно хотела о чём-то с ним поговорить. Мелроуз отвесил насмешливо-галантный поклон ближайшему столику, за которыми сидели его одноклассники и Фосети со Сьюзан. Кэролайн видела, как Паркер в одно мгновение забыла о Фосети и с самым глупым и вульгарным видом начала расспрашивать Ретта о будущем соревновании. Мелроуз не спешил с ответами, наслаждаясь вниманием сверстниц, обмахивал себя шляпой с пером, в такт покачивая ногой, пока Эрролл — тот самый крашеный блондин, который заставил Ретта вспомнить о собаке — ему что-то сообщал. Кайндаймхка краем глаза видела, как юноши и девушки из других адранов с не меньшим наслаждением от внимания и грацией взмахивали руками или рассказывали о своей тренировке, слышала, как в дальнем углу крикнули тост за победу, но Ретт… Никто не выглядел так потрясающе в дорогом облачении рыцаря, никому так не шло внимание десятков глаз, как ему. А Фосети, второклассник за столом старших ребят, да ещё и в компании Мелроуза, был не менее интересен для окружающих, как и ненавистная Сьюзан. И Кэролайн, сидящая с сайлотакцами, а не с Вермором и Паркер, которой тоже только предстояло писать контрольную, была очень далека от образа популярной и элегантной девушки Фосети Вермора.

— Кэролайн? — послышался тихий голос Люси из сайлотака.

Дан оторвала взгляд от смеющейся Паркер и улыбающегося Фосети и перевела его на милую светловолосую девочку, которая всю перемену вспоминала детали контрольной, чтобы помочь остальным ребятам удачно с ней справиться. Буквально на мгновение Кэролайн задержалась на её золотистых косичках, розовых мягких щеках с ямочками из-за милой, слегка стеснительной улыбки. Такой не похожей на ту, которую она наблюдала у мюридхаудцев.

— Ты выглядишь грустной.

— Я дружу с Фосети, — сказала кайндаймхка с таким выражением лица, будто это должно всё объяснить.

— Слабо сказано, — фыркнула Мэрсайл. — По вашим неловким взглядам можно предположить, что вы уже давно не друзья. Теперь Кэр будет нервничать ещё больше, чем раньше.

— Что ты имеешь в виду?

— У Мэрсайл воображение разыгралось, — с едва уловимыми холодными нотками ответила Кэролайн.

— Ах, если бы! Мы с Мелани уже неделю подозреваем, что вы с Вермором…

— Какая тебе вообще разница? — вспылила Дан, вскакивая со своего места. — Я ваше отношение к Фосети замечательно знаю — вам всем всё равно, что Картер сделал с ним перед самым Самайном, ведь обвинять мюридхаудца намного проще! С чего бы мне вообще нервничать в компании настоящих джентльменов?

— Но она же ни в чём его не обвинила, — растерянно сказала Люси, явно не понимая, почему Кэролайн так резко завелась. Девочка не заметила ухмылки Ретта, который единственный из своих друзей услышал гневное шипение кайндаймхки, или осуждающего взгляда Тёрнеров и Картера, сидящих неподалёку, но быть рядом с рассерженной Дан всё равно хотелось меньше и меньше.

— Не вот чтобы я страдала предубеждением по отношению к твоему Фосети, но Мелани была права, когда сказала, что он плохо на тебя влияет, — просто сказала Мэрсайл.

Кэролайн так сильно хотелось взглянуть на Готье с холодным безразличием, но её природный максимализм и вспыльчивость были намного сильнее, чем влияние компании Вермора. Девочка рассерженно уронила на стол остатки сэндвича, собрала книги и тетрадки и вылетела из столовой, сопровождаемая внимательными взглядами Ретта, Фосети и Паркер.

На улице было холодно. Даже иней, ночью покрывший пожухлую траву, не исчез с наступлением дня. Солнце больше не старалось пробить густые облака, завладевшие всем небом, да и ветер оказался недостаточно сильным, чтобы разогнать их и показать хотя бы частичку голубого небосвода. Однако он старательно и упрямо заставлял посеревшие волны разбиваться о прибрежные камни и расходиться тысячью каплями, чтобы потом окрапить ими стены древнего замка. Редкие вялые листья, которые притащил накануне ветер, шуршали под ногами, крошились на мелкие кусочки и тут же разлетались. Вороны с чёрными блестящими клювами перелетали с высокой крыши Гринчвилда на голые ветви деревьев и обратно, каркали, разглядывая глазами-бусинками странную девочку, и стучали своими длинными когтями по старым камням замка.

Кэролайн не обращала внимание ни на птиц, ни на отдалённые крики тренирующихся рыцарей. Она не слышала, как промёрзшие травинки хрустели под её ботинками, не видела, как талый иней оставлял узкую тропинку из её следов. До следующего урока оставалось всего десять минут, но почему-то оставаться в тёплых стенах замка совершенно не хотелось. А вот ветер, морозный и порывистый, расслаблял получше горячей ванны или долгого вечера в своей кровати. Кэролайн, не найдя успокоения в собственной комнате, рванула на улицу, даже не застегнув пальто, стоило ей лишь взглянуть на серое бескрайнее небо, пропитанное сыростью и холодом. Однако кайндаймхка не чувствовала, как мороз вызывал мурашки по всей спине — лишь необыкновенную свежесть, дарящую новые силы и возвращающую рассудок.

Кэролайн гуляла под стенами замка, задней мыслью надеясь, что услышит звонок на урок. Может, она не права, что так остро реагирует на неодобрение своих соседок в выборе друзей, может, и Брендон не такой несносный, как она привыкла думать, но она была лишней в своём адране. Непохожесть убивала и раздражала, а быть одной — ужасно тоскливо. Дан постоянно казалось, что на неё косо смотрят одноклассники и друзья Фосети, и это сводило с ума. Что делать с этим, как перестать обращать внимание на неприязнь к компании Вермора со стороны всего адрана, как стать своей в обществе детей лордов или подружиться с кайндаймхками, она никак не могла понять. Однако шорох за её спиной в миг оборвал поток хаотичных мыслей, преследующих её уже не первый день.

— Что ты здесь делаешь?

— Видел, как ты выбежала из столовой пару минут назад. Хотел узнать, что случилось, — ответил Фосети.

— Ты искал меня в гостиной адрана?

— Нет, я… тоже решил прогуляться. Попросил у Ретта редингтон, — объяснил мюридхаудец, переминаясь с ноги на ногу.

Кэролайн внезапно почувствовала укол обиды, что для Фосети ушло несколько минут для того, чтобы решиться сходить за ней. Она была уверена, что выбежала бы за ним сразу же, если бы увидела его расстроенным. И обязательно бы обняла его, а не стояла бы в нескольких метрах, рассматривая ворон на крышах.

— Всё отлично, — соврала Кэролайн. — Просто решила подышать свежим воздухом перед историей.

Фосети некоторое время молча смотрел на неё, будто пытался убедиться в правдивости её слов, кивнул сам себе, а потом отчеканил:

— Хорошо. Тогда я пойду. Не хочу опоздать на французский.

— Мы же увидимся после уроков? Может, сходим в Гринхолл?

— Я спрошу Киллиана и Сьюзан, — через плечо бросил Вермор и ускорил шаг.

— Фосети, стой! — Подбежала к нему Кэролайн. Она чувствовала, как сердце громко отбивало ритм в грудной клетке, будто она пробежала несколько километров, а не шагов. Непонятный страх накрыл с головой: после поцелуя в его комнате они не говорили о своей дружбе, общались лишь между уроками, а единственная перемена заключалась в том, что начали избегать споров про первых в своём роду и неопределившихся. Вся неделя пробежала перед глазами, отчётливо ощутилась вся та неловкость и неопределённость, которая возникала между ними, стоило нечаянно соприкоснутья кончиками пальцев. — Я хотела сходить только с тобой.

— Слушай, Кэр, — избегая смотреть на подругу, сказал Фосети, — уже урок скоро. Давай поговорим об этом вечером? После тренировки, часов в семь.

Кэролайн очень хотелось высказать ему все свои переживания и беспокойства именно сейчас, но почему-то перед Вермором она теряла смелость и умение отстаивать свои желания. Поэтому ей не оставалось ничего, кроме как согласиться на вечернюю встречу и ждать, когда холодный ветер успокоит мысли.

Но день тянулся, будто пытался сделать всё возможное, лишь бы не дать разговору случиться. История была скучна до безобразия. Сауней Конноли как всегда долго спрашивал домашнее задание, пугая своим взглядом отвечающих учеников до чёртиков, а потом так же долго рассказывал о токийских чародеях. Затем начался сложный и изнуряющий симег. Вместо того, чтобы отсчитывать капли сока лапчатки, Дан отсчитывала минуты до будущей встречи, не обращая внимания на замечания учителя. Потом настал обед в компании весело болтающих алэсдэйрцев, которые даже не знали её имени. Взгляд Мелани, полный жалости, на который она наткнулась во время прогулки. Потраченный на попытки взяться за домашнее задание или карандаши час в гостиной кайндаймха, пока на неё рассерженно поглядывала Мэрсайл в компании подружек. Безвкусный ужин, во время которого девочка опять отсчитывала минуты до назначенного времени, она провела с задумчивым Киллианом. Он единственный за всё это время поинтересовался её самочувствием пару раз, с сожалением поглядывая на кайндаймхку, будто заранее знал, что день для неё закончится грустно. Даже пожелал ей удачи, хотя так и не получил ответа ни на один вопрос. И оставшиеся полвечера Кэролайн Дан провела в шатре с рыцарями.

Кроме неё на раскинутых по мягкому тёплому одеялу подушках разместились ещё несколько школьников, которые, судя по их разговорам, были лучшими друзьями будущих победителей турнира. Яркие разноцветные одеяла и пледы, подушки самых разных размеров, карандаши и тетради, раскиданные вокруг учеников, больше походили на место, где друзья собираются во время во время летних каникул. Сочная зелёная трава под крышей шатра, тёплый, даже несколько душный воздух не давали и намёка на распоряжающийся на территории Шотландии ноябрь. Кэролайн, подложив под живот подушку, пыталась подготовиться к завтрашним урокам, но её вечно отвлекал смех учеников и звон рапир. Время от времени она всё же поднимала голову, особенно после неприятных подбадривающих возгласов Сьюзан, чтобы посмотреть на Фосети, не слишком усердно занимающегося фехтованием. Конечно, он выглядел красиво, как и настоящие рыцари, которые уже полчаса после окончания своей тренировки не могли наговориться друг с другом о предстоящем турнире. Вермор был облачён в кожаные латы поверх рубашки, чёрные брюки и до блеска начищенные сапоги, будто он собирался не учиться профессиональному обращению с оружием, а на ужин в дорогом ресторане. Однако он очень сильно отличался от Ретта или хотя бы от учителя парой лет старше своего ученика. У рыцарей даже спустя полчаса после окончания занятий были мокрые волосы, а глаза горели задором и энтузиазмом. Кэролайн весь вечер хотела понаблюдать, насколько Фосети хорош в фехтовании, но длинноногий юноша, обучающий его, всё время перетягивал внимание на себя. Выражение его лица говорило о сосредоточенности в каждом своём движении, рот слегка кривился, когда он ловил себя или своего ученика на неправильном движении во время выпада, а рапира в руке легко отражала все удары, резала воздух с таким усердием, что казалось, будто могут посыпаться искры от очередного скрещивания клинков. А Вермор хоть и впечатлял своей красотой в рыцарском облачении, но лицо всё время искривляла скука.

И вот, когда Фосети вконец надоело исполнять одни и те же движения раз за разом, а Кэролайн была готова начать разговор о тревожащих её вещах, Паркер кинулась к мюридхаудцу с очередными восхвалениями его способностей. Дан видела, что её общество было не самым желаемым, но в глазах Фосети то и дело мелькало удовлетворение от того, что он так хорош. А в конце потока бессмысленных и лживых комплиментов Вермор даже предложил Сьюзан дождаться его, чтобы всем вместе перекусить, хотя время уже перевалило за половину восьмого. А когда он мельком глянул в сторону Кэролайн, на его лице не отразилось ни одной эмоции — даже сожаления за задержку и несостоявшийся разговор. Вместо это он лишь предложил Паркер руку и скрылся с ней в шатре.

Кэролайн сама не поняла, когда и зачем успела подойти к направляющемуся в Гринчвилд Ретту, метая глазами гневные молнии. Мелроуз хоть и удивился её раздражённому взгляду, ноему хватило несколько секунд, чтобы поинтересоваться с самым беззаботным видом, что назойливой кайндаймхке надо.

— Научи меня быть такой, как ты, — потребовала Кэролайн.

— Зачем тебе такое проклятие, кошечка? Внимания или проблем не хватает?

— Я хочу стать своей для вас. Хочу, чтобы Фосети не стеснялся быть со мной таким же галантным, как с Паркер. Но он не любит проводить со мной время без Киллиана и твоей любимой Сьюзан. Что бы он ни говорил, я уверена, что он стесняется меня.

— Фосети? — рассмеялся Ретт. — Дагда, Кэр, на кой чёрт тебе сдалось подобное отношение?

Кайндаймхка открыла рот, но так и не произнесла и слова. Она не была уверена, что Фосети захочет, чтобы о его чувствах к ней знал кто-нибудь типа Мелроуза. Он даже попросил её ничего не говорить о поцелуе своим соседкам, потому что, по его словам, считал это недостойным поведения будущего лорда, а Кэр согласилась, переживая, что иначе он догадается о её происхождении. Она думала, что леди нельзя давать целовать себя.

— О-о-о, — протянул Ретт, состроив сожалеющую физиономию, — так он тебе нравится?

— Я прошу тебя научить меня быть леди, а не пытаться прочитать мои мысли. Ты сам говорил, что моё поведение выдаст моё происхождение. А ведь именно ты заставил всех думать, что мои родители чистокровки, сбежавшие из Норвегии. Не думаешь, что разоблачение этой лжи отразится и на том, кто к ней приложил руку?

— Я замечательно помню, что сказал тогда, кошечка. И всё ещё так считаю. Однако я думал, что вечер в лесу заставил тебя принять свою кайндаймхскую сущность.

— Я никогда не была против своей кайндаймхской сущности! Я просто хочу стать ровней именитым волшебникам, а не белой вороной.

— Тогда почему ты хочешь притвориться кем-то другим, раз не против настоящей себя?

— Я хочу научиться этикету и всем занудным правилам, чтобы нравиться Фосети! — не выдержала Кэролайн. — Чтобы ему нравилось гулять только со мной, без Киллиана и Сьюзан!

— Так бы сразу и сказала. — Ретт пожал плечами. — Но я не собираюсь наниматься в учителя.

— Что мне тогда делать?!

— Смотри и учись у Паркер, раз хочешь превратиться в неё. Только учти, Дан, чтобы стать своей среди нас, надо научиться не только этикету и занудным правилам, но и изменить своё отношение к миру и к таким, как ты. Иначе ты будешь милой девочкой, которая знает, какой ложкой есть суп — и только. Такие Вермору не нужны в качестве девушки.

— Не обязательно быть таким противным, Ретт, — раздражённо сказала Кэролайн, еле сдерживаясь, чтобы не проклясть его и ему подобных.

— Обязательно. Считай это моим вкладом в твоё становление мной, кошечка, — улыбнулся Мелроуз, взяв кайндаймхку за подбородок. — И да, дорогая, ты уже белая ворона, потому что никак не можешь найти себе место в попытках стать кем-то другим.

***

Девушка с тугим пучком тёмно-синих волос в очередной раз замахнулась для атаки веснушчатого юноши. По её лицу бежали тонкие ручьи пота, очерчивали мягкие щёки и капали на блузу. Рот приоткрыт, и кровь в потресканных губах вот-вот обещала порвать тонкую кожицу и потечь по подбородку. Однако руки крепко держали меч, без намёка на дрожь или слабину в мышцах, а сталь оружия отражала дневной свет, слепя глаза противнику. Ноги были напряжены до предела и из-за того, что всадница ни разу не опустилась на седло с того момента, как пегас оторвался от земли, и потому, что сайлотаковка должна была быть готовой в любой момент выскочить из седла. Юноша-алэйсдэйрец едва успел слизать пот с губ, когда удар обрушился на него. Удар пришёлся по гарде и заполонил воздух звоном стали, который могли заглушить разве что взмахи крыльев. И как только по бедру пегаса пришёлся лёгкий удар пяткой, животное полетело вниз. Подростку пришлось лечь на круп, чтобы отразить мигом последующий за предыдущим удар. Миловидная ученица сайлотака явно намеревалась взять победу измором — так много ударов подряд ещё никто не наносил.

С трибун доносились имена бойцов, но они смешивались и превращались в непонятный шум к тому времени, когда долетали до рыцарей. Однако Марку хотелось верить, что его поддерживают больше, чем конкурентку, а ради поддержки зрителей можно пойти на риск. Пока пегас летел вниз, алэйсдэйрец высвободил ногу из стремени, а это было последнее, что могло удержать его в седле. Стараясь ни на секунду не оказываться спиной к противнице, юноша завертел мечом в руке в попытке заставить девушку воздержаться от очередной атаки. Другой рукой он сжал поводья и дёрнул на себя из всех сил. Пегас, будь он на земле, непременно встал бы на дыбы от такого действия, но сейчас он лишь мог мощно взмахнуть крыльями, чтобы резко взмыть вверх. Марк видел, как Ева, заметив его манёвр, попробовала заставить своего жеребца сделать тоже самое, хотя она наверняка знала, что у неё не получится совершить такое достаточно быстро. Кисть начала ныть, когда его пегас наконец вынырнул из прозрачной дымки в метре от ноги сайлотаковки. Он чувствовал, как хватка за поводья слабеет и тело тянет вниз, но решил выдержать ещё несколько секунд. Марк видел, что Ева же никак не могла понять, как ударить его, ведь сама еле держится в воздухе, но отлично знала, что сейчас идёт нешуточная борьба за храбрость и профессионализм. Но внезапно её нога дрогнула из-за долгого напряжения, что могло бы в конечном итоге привести к падению с седла. Громко чертыхнувшись, сайлотаковка дёрнула поводья, призывая пегаса вернуться в горизонтальное положение как раз в тот момент, когда Марк уже был готов сдаться.

Юноша ткнул пегаса в бок, чтобы тот перестал набирать высоту, и отпустил поводья, чтобы приземлиться прямо на её пегаса перед самим носом соперницы. Едва он почувствовал под ногами тело животного, ударил сплеча в правую руку Евы в надежде выбить меч. Но девушка явно не хотела так легко сдаваться, поэтому вместо того, чтобы растеряться, устремила пегаса вниз. Зрители с восторгом наблюдали за причудливыми американскими горками, кричали и махали руками, но для двух рыцарей они не имели никакого значения в данный момент. Сейчас, сражаясь за последнее призовое место в отборочном этапе турнира, они проявляли всё своё мастерство и сноровку, всю хитрость и умение быстро принимать решения в опасных ситуациях. И Марк решил, что достаточно хитёр для очередного обмана соперницы. Съехав серому пегасу на шею, он вырвал поводья из рук девушки и перекинул их перекрученными на своё туловище. С силой сжав их под мышками, алэйсдэйровец развернул корпус влево так, чтобы иметь под руками опору, одной из которых стало колено сайлотаковки. Ева, словно действующая по его плану, наклонила пегаса чуть вправо, что окончательно позволило Марку решиться на отчаянный шаг.

Подгадав правильное время, когда крылья пегаса оказались высоко вверху, бесстрашный рыцарь приложил неимоверные усилия и способности в растяжке, чтобы пронести правую ногу под поводьями, пока сам разворачивался на хребте животного. Он чувствовал, как его колено упёрлось в плечо пегаса меньше, чем на долю секунды, чтобы дать ноге перекинуться через круп и обхватить Еву за туловище, в то время как руки вцепились в её плечи. Сайлотаковка вскрикнула, ударила мечом в голень соперника, но это заставило Марка лишь сильнее вжаться в её тело и вдавить эфес своей рапиры ей в туловище. А мощные крылья уже опять поднимались вверх, как раз в подходящее время для того, чтобы юноша смог удобнее усесться на бедро конкурентки и скинуть с себя поводья. Ещё секунда — и он позади неё, готовый нанести удар. Но Ева очевидно не хотела допустить своего поражения, и неважно, какие выкрутасы провернул алэйсдэйрец.

Едва она почувствовала поводья в руках, высвободила ногу из стремени и с силой ударила юношу локтём, одновременно натягивая вожжи. Этого хватило для того, чтобы пегас опять взмыл в воздух. Девушка выкинула рапиру — если этот план не сработает, тогда её ждёт проигрыш — и вцепилась в шею своего летуна. А Марк, лишь на секунду отпустив плечо наездницы, не сумел вовремя ухватиться за что-либо ещё и полетел вниз.

Громкий свист судьи раздался, стоило алэйсдэйрцу коснуться зачарованной сетки в нескольких метрах от земли. Последний победитель отборочного турнира был определён, и Марку оставалось только наблюдать, как девушка на пегасе радостно пролетела над ареной, вымотанно, но ослепительно улыбаясь, и махала дрожащими руками, пока пот стекал по лицу и просаливал пряди синих волос, выбившихся из причёски. А зрители в это время кричали и свистели, прыгали на месте, обрадованные победой сайлотаковки, или пытались перекричать толпу и подбодрить Марка, который шёл по периметру арены на несгибающихся ногах. Благо его пегас пшеничного цвета, переходящий в чёрный в ногах, с тёмными крыльями, который не успел поймать хозяина вовремя, позволял держаться под уздцы и не возражал против медленного шага. А к тому времени, когда юноша дошёл до входа в рыцарский шатёр и забрал с подушки свой солтор, трибуны радостно встречали Еву.

Брендон не знал, за кого из них болел больше. Вместе с большинством зрителей он ахал во время опасных манёвров рыцарей, а затем начинал громко кричать и хлопать, поддерживая сам не зная кого — проигрывающего или выигрывающего. Не болеть за милую девушку из сайлотака он не мог. Ещё до учёбы в Гринчвилде она покорила его сердце, пока выбирала книги в тесном магазинчике в Петси. В тот день он разрекламировал книгу с иллюстрациями своего отца настолько мастерски, что Ева в конечном итоге её купила, на прощание бросив, что с радостью обучит его парочке трюков с рапирой, во что Брендон ей не поверил — девочки никогда не были рыцарями. Но сейчас, как хороший друг, он не мог не поддержать её в такой важной схватке, с удивлением отмечая для себя, что сражалась она искусно. А вот болеть за Марка казалось самой очевидной вещью: по мнению Брендона, любой мальчишка был просто обязан выиграть у девушки, с чем Мелани была дико не согласна. Они даже успели поссориться из-за этого, но как-то незаметно помирились, стоило Еве спешиться со своего пегаса.

Кит, Стефан и Брендон так радовались тому, что посмотрели первые отборочные бои в рыцарский орден, будто не видели трёх предыдущих соревнований. Мальчишки настолько оживлённо пересказывали самые запоминающиеся моменты этого вечера, что даже не заметили самих виновников торжества, которые шли до Гринчвилда в нескольких метрах от них и даже ужинали за ближайшими столиками. Мелани с неменьшим восторгом рассказывала Мэрсайл, какое зрелище та пропустила, пока отмечала в кафе день рождение подруги из драмманда. Стефан так вдохновился победами девочек в таком сложном искусстве боёв на пегасах, что клятвенно пообещал друзьям стать однажды таким же профессионалом в своих увлечениях, даже если достижение целей будет очень трудным. Алекс, который, кажется, только и ждал таких громких слов, тут же предложил поспорить на имеющиеся у него карманные деньги, что однажды он станет главным рыцарем в ордене, на что Кит радостно согласился: лучшим будет именно он, а не Белл. Всё дошло до того, что Стефан решил задокументировать спор и умчался за бумагой, но уронил какие-то латы и застрял в разбирательствах с обитающим в них призраком о своей невиновности. Алекс, узнав об этом от хихикающих одноклассниц, не мог не увидеть этого воочию и быстро скрылся в толпе. Троице не осталось ничего делать, кроме как ожидать разрешения конфликта в комнате.

— А потом она сделала ещё один выпад! — комментировал Брендон битву Мелани и Кита, проводящуюся у него на кровати.

Волшебная рапира уткнулась Киту в ребро, но остриё внезапно превратилось в большое перо. Несколько коротких движений хватило для того, чтобы Тёрнер рассмеялся и промахнулся мимо бока Мелани.

— А теперь наш лучший рыцарь пытается вернуть себе победу и-и-и… у него заплетаются ноги! Леди и джентельмены, Кит Тёрнер упал!

Кит, наполовину свесившись с кровати, пытался сдержать нападающую на него Мелани ногой, заглушая все комментарии Брендона своим смехом. Его сестра утопала в подушках и мягком тёплом одеяле и никак не могла нормально удержать равновесие из-за брыкающегося в паре сантиметров от её ног брата. Картер тоже совершенно не помогал ей попасть рапирой в бок двойняшки из-за того, что раскачивал кровать в попытке найти себе лучшее место для комментирования происходящего.

— Так просто не сдаёмся! — закричал Кит в один момент, вскакивая на четвереньки. Словно огромный медведь, он раскинул руки и обвил ими талию Мелани, чтобы опрокинуть её на спину.

Визжащая и смеющаяся Тёрнер мигом забыла о рапире в руках и начала вертеться на кровати, чтобы Кит не смог начать щекотать её.

— Нечестно! Нечестно! — вопила она, пока Брендон рассказывал незримым зрителям, как его друг пощекотал ей все четырнадцать или даже шестнадцать пар рёбер. — Ты неправильно двигался, когда фехтовал!

— Всё я делал правильно, меня Джонни учит!

— А мисс Коллинз говорит, что так нельзя! — крикнула Мелани, сбрасывая с себя брата. — Вечно ты на уроках в облаках летаешь.

— Да ничего я не летаю, правда, Брендон?

— Не знаю, — пожал плечами мальчик. — Я за эти три месяца так и не понял, как ногами двигать.

— Ну тогда тебе придётся мне поверить, Кит, что учитель у тебя так себе.

— Ну или ты тоже так и не понял, как двигаться, несмотря на уроки с Джонни.

— Да, или кому-то нравится умничать. Вот спорим, что я любому внизу покажу, как хожу, и они подтвердят мою правоту?

— Конечно, чтобы мы наткнулись на Сверра, который ничего не знает.

— Давайте спросим у Эндрю или хотя бы Евы? — вмешался Брендон. — Они же могут попасть в орден, значит, знают даже лучше мисс Коллинз, как двигаться.

— Угу, — хмыкнула Мелани, — пойдём искать рыцарей по всему замку, чтобы спросить про движения в фехтовании почти в девять вечера.

— А что ты так сразу отказываешься? Боишься, что я окажусь прав, Мелли?

— Ещё чего! — воскликнула она. — Брендон, ты знаешь, где сейчас рыцари?

Несмотря на все старания, шарм и природное обаяние, Брендон не смог уговорить старшеклассников сказать, где же сейчас победители, но это только ещё сильнее заставило его хотеть найти их. Договорившись с друзьями разделиться, чтобы быстрее обнаружить рыцарей, они разбежались в разные стороны. Мелани решила осмотреть Южное крыло, Кит нижние этажи, а Брендону достались верхние.

Дабы не терять время, Картер решил примерить на себе маску детектива из туманного Лондона. Поразмыслив пару минут, он пришёл к выводу, что будь он на месте подростков, которые хотят скрыться от всех остальных, выбрал бы самое очевидное секретное из всех доступных — башни. Картер был глубоко убеждён, что на месте учителя стал бы искать толпу старшеклассников в тайных комнатах, а не там, куда догадаются пойти даже дети. И как только Брендона озарила эта мысль, он ракетой влетел в единственную незанятую башню в Северном крыле.

На каменном полу лежали сухие листья, ветки и принесённый птицами и ветром песок. Камень в некоторых местах покрылся то ли плесенью, то ли мхом, а в других начинал крошиться и отваливаться некрупными кусками. Пыльные лестницы, старые каменные стены, которые слишком сильно отличались от всего остального в Гринчвилде, и даже мусор под ногами имели одну простую причину. Спустя много лет после смерти учеников Мерлина, когда средние века и тёмные набеги уже подходили к концу, слишком не вовремя, а потому опрометчиво, директор решил, что замку нужна защита, и приказал возвести оружейную башню. Конечно, никто так ею и не воспользовался. Это сооружение оказалось так не по вкусу учителям и тем, кто оплачивал стройку, что на него даже забыли наложить чары, сохраняющие камень от разрушений. Лишь спустя несколько веков, когда один из школьников повредил ногу, исследуя башню, первый действующий в Гринчвилде директорат принял решение реконструировать её. С тех пор вместо бойни были вставлены огромные окна с вырезанными по их периметру рунами, которые весь день собирали солнечный свет, чтобы ночью светиться ярким огнём.

Однако в местный маяк, как его прозвали учащиеся, почти никто не ходил. Кроме окон, одно из которых почему-то всегда было открыто, и крошащихся стен там ничего не было. Даже запертый вход на пологую крышу, к которому вела узкая лестница, не прельщал искателей приключений и наказаний, чтобы выбраться наружу и посмотреть на территорию Гринчвилда свысока. Брендон понял, что зря карабкался по кручёным ступенькам столько времени, как только перешагнул порог.

Мальчик собирался уходить, когда что-то громко стукнуло по крыше. Грохот был приличный, будто по ней кто-то ходил, однако кайндаймхец приложил все усилия, чтобы повести себя, как взрослый человек, и уйти. Но после того, как стук раздался второй раз, а Брендон так и не смог разглядеть причины громыхания сквозь окно, природная тяга к проблемам заставила его забраться к входу на крышу. Когда детские плечи и магия не смогли выбить дверцу, он решил подойти к проблеме с оригинальным решением.

— Catena auxilium, — шепнул мальчик, высунувшись из окна. Поток магии тут же полетел в тёмное небо и растворился на фоне звёзд. Однако спустя мгновение Брендон почувствовал в своих руках холодную железную цепь и услышал, как другой конец со скрежетом прочертил по крыше и зацепился за какой-то выступ.

— Есть! Рыцари наверняка там! После того, как я взберусь по стене, — рассуждал он, — они точно будут в шоке и обязательно покажут Киту, как ходить.

Картер пару раз дёрнул за имеющийся у него в руках конец цепи и принялся старательно обвязывать его вокруг пояса, уже воображая, как он полезет на крышу по стене. Главное папе не проболтаться, что он, в отличие от него, всё же побывал на крыше Гринчвилда, да ещё и со старшеклассниками.

— Прям через окно полезешь? — послышался голос за его спиной.

Брендон от неожиданности дёрнулся, ударился из-за этого об форточку и уронил цепь. Мальчик тут же решил подобрать её, чтобы в любой миг суметь избавиться от доказательств своей затеи, но стоило начать выпрямляться, как опять ударился об форточку спиной. Лишь тихий смех заставил его наконец прийти в сознание и обернуться.

— Чего застыл? — ухмыльнулась Эрида Мортемор из проёма двери, ведущей на крышу. — Хочу посмотреть на твои таланты скалолаза.

— А как ты открыла дверь?

— Всё тебе скажи. Вдруг ещё лазить наверх начнёшь.

— Да мне наверх надо, чтобы рыцарей попросить помочь.

— Тут нет никаких рыцарей. Но ты можешь повеселить меня и воспользоваться цепью.

— Ну раз ты смогла открыть проход, а мне очень интересно как, я могу воспользоваться старомодным способом. Лестницей.

— И упустить возможность свернуть себе шею? Позор кайндаймху, раз его ученик решил не рисковать!

— И ты могла стать одной из нас, — напомнил Брендон, всё ещё теребя цепь. Как так вышло, что мюридхаудка открыла дверь, а он не смог?

— Ну я учусь не в твоём адране, ибо ума хватило выбрать что получше.

— Но для всего атенеума превратилась в чокнутую неопределившуюся. Конечно, это лучше.

— Лучше быть чокнутой мюридхаудкой, чем кайндаймхой, — фыркнула Эрида.

— Так как ты открыла?

Мортемор лишь возвела тёмно-зелёные глаза к небу, тряхнула копной растрёпанных волос и уже через мгновение исчезла на крыше. Брендон на пару секунд остался в башне маяка один на один со своей цепью, безостановочно стуча ногой по полу, а потом применил заклинание decido и поспешил за Эридой.

Наверху было холодно и светло. Ветер угнал все тяжёлые облака, которые цеплялись за пики на башнях на протяжении всего дня, и оставил лишь прозрачную дымку вокруг луны. Стены, башни замка казались огромными, особенно если бросить короткий взгляд туда, на землю, покрытую тонким слоем инея. А чуть дальше виднелся лес, в котором ели со своими огромными размашистыми ветвями, усеянными вечнозелёными иглами, выделялись среди голых корявых деревьев. Глядя на тёмные тени от них, легко было представить, что где-то совсем бродят волки, вспыхивают эллилльданы, как арсвиды охотятся на оленей, а в холодной речной воде, блестящей в свете луны, плавает лу́на энгвис. А Эрида, словно богиня этого мира, стояла на высокой крыше, омываемая лучами звёзд, и наслаждалась своим творением. Свет ночных светил серебрил её густые чёрные волосы, ещё сильнее бледнил лицо с правильными тонкими чертами.

Когда Брендон подошёл к ней, девочка молча протянула старую огромную куртку, которую он не сразу заметил в её руках. Мортемор искоса взглянула на него из-под длинных чёрных ресниц, изучая его удивлённое лицо и уверенно протянутую к ней руку. Она видела много раз, как мюридхаудцы заводили дружбу друг с другом, как юноши пожимали друг другу руки, как девушки в её гостиной благодаря полученным знаниям психологии успокаивали своих приятелей, поглаживая их по спинам. Но ещё никто не протягивал руки ей. Конечно, ведь она была опаснее даже первых в своём роду.

— Я прихожу сюда уже чуть больше месяца. Но то, что дверь открыта, не моя заслуга. Наверное, здесь бывает кто-то ещё.

— Может, Конноли приходит сюда повыть на луну, когда мы его сильно достаём, — сказал Брендон, даже не поняв, как это вырвалось из рта. Но Эрида внезапно рассмеялась. Громко, откинув голову, словно ей не хватало воздуха — совсем не так, как мог ожидать кайндаймхец. Он смотрел на смеющуюся дочь влиятельного лорда так, словно никогда до этого не видел девочек. А когда Мортемор успокоилась, то села на какую-то подстилку и шмыгнула носом.

— Я стояла на входе на крышу, когда ты чем-то ударил в дверь. Что это было?

— Моё плечо, — признался Брендон, накидывая куртку на Эриду и себя. — Но потом заклинание.

— А-а-а… Я решила посмотреть, что за чёрт сюда лезет, когда услышала, как что-то тяжёлое упало на крышу. Ты правда собирался лезть по стене?

— Ну да, а что?

— То, что это опасно.

— Я же вокруг пояса обвязал конец. Я не такой дурак, как ты думаешь.

— Ага, ты ещё хуже.

— Значит, ты ни с кем не дружишь потому, что ты неопределившаяся? — спросил Брендон спустя какое-то время. Он понимал, что надо идти к друзьям и продолжать искать рыцарей, но хотелось ещё чуть-чуть посмотреть на звёзды.

— Это со мной не дружат, — ответила девочка и уставилась куда-то на верхушки деревьев.

— А ты не хочешь… Мелани собирается заняться танцами, ты бы тоже могла найти хобби и завести приятелей. Папа говорит, что искусство объединяет, а он у меня художник, так что врать не будет, — затараторил Брендон, чувствуя неловкость из-за длительного молчания Эриды. — Я слышал, что дети лордов учатся петь, даже если у них нет красивого голоса, а у нас много разных музыкальных групп, а у тебя очень даже хороший голос.

— Да, даже если нет слуха, — кивнула Мортемор. — Отец заставлял меня заниматься этой ерундой, хотя всегда называл бездарностью.

— Неужели все лорды такие? Я часто слышал о том, что их дети несчастны из-за давления… Ну ты сама знаешь.

— Многие — да. Например, у Фосети едва ли семья лучше моей, — рассмеялась Эрида, когда Брендон состроил страдальческую физиономию.

— Вермор сам не против быть таким же мерзким, как и его отец. Он согласен абсолютно с каждым его словом, даже проклятия на первых в своём роду готов наслать, чтобы его похвалили.

— Это и есть тот самый конфликт, о котором Вермор говорил твоей подружке-артифу?

— Понятия не имею, о чём он ей врал. А ещё она не моя подруга. Но ты так и не ответила.

— Конечно, не все, — вздохнула Эрида. — У того же Киллиана — друга Вермора — хорошая семья. Наверное, как у тебя. Но Реннер всё равно странный, слишком наблюдательный и иногда он спрашивает, как у меня дела, будто ему не всё равно.

— Ты страннее, — самым серьёзным голосом сказал Брендон. — Ты же неопределившаяся.

— О да! Сейчас ты отвернёшься, а я накинусь на тебя и сброшу с крыши, чтобы сюда не ходил, — улыбнулась Эрида, даже не заметив, как впервые за долгое время позволила себе расслабиться.

— Я в жизни не проиграю девчонке!

— Я смогу победить тебя своей непредсказуемостью или тем, что свяжусь с демонами, — сказала девочка, протягивая руки к Брендону, будто собиралась его защекотать.

— Ты даже мухи не обидишь, не придумывай, — усмехнулся Брендон. — Хотя бы потому что не поймаешь.

Эрида деланно-презрительно посмотрела на кайндаймхца, будто всерьёз подумывая скинуть его с крыши, но потом резко помрачнела.

— Я тебя обидел? — обеспокоенно спросил Брендон, заметив такую внезапную смену настроения.

— Иногда мне кажется, что слухи об опасности неопределившихся правдивы, — неожиданно для самой себя призналась Эрида. — Может, про арт… первых в своём роду тоже. Ну знаешь, раз эти оказались правдой.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя бывает такое ощущение, что тебя кто-то зовёт? Не когда ты сидишь в комнате и слышишь зов прислуги, а потом оказывается, что они тебя не звали. Это больше похоже на зов против твоей воли. Но, кто это делает, никак не можешь понять, и мечешься от одного к другому, а потом так устаёшь от этого, что начинаешь беситься из-за всего вокруг!

— Меня звали. Не человек, правда, а предмет… Долгая история, но я понимаю тебя.

— Мне кажется, однажды зов окажется настолько силён, что я не смогу не сопротивляться.

— А я думаю, что если очень захотеть, то…

— Уже пора, — внезапно прервала его Эрида и кивком указала на часы. — Скоро придут классные, чтобы проверить нашу сохранность, а тебе ещё рыцарей искать.

— Но… — растерянно начал говорить Брендон.

— Уже поздно. Но спасибо за этот вечер, — неловко улыбнулась Эрида и исчезла за дверью, ведущей с крыши.

========== Глава 19. Йольские чудеса ==========

Кит сидел, укутанный в зелёный плед, на балконе сайлотка. Из гостиной адрана доносились страдальческие возгласы Брендона, которому Люси всё утро пыталась объяснить симег, и периодические вздохи Мелани, которая уже давно поняла все нюансы и искренне недоумевала, как можно быть таким тугодумом. Тёрнер всё время ловил себя на мысли, что хочется уже взять друга за руку и увести из гостиной, чтобы Люси смогла нормально насладиться выходным днём, но ему слишком нравилось сидеть на балконе. Глубокие кресла, покрытые лоскутными покрывалами, как у бабушки дома, вечнозелёные деревья, закрывающие своей листвой блёклое небо, нежно-розовые, почти что белые бутоны на яблонях, множество разнообразных вкусно пахнущих цветов в горшках ненавязчиво нашёптывали, что уходить отсюда будет преступлением.

Кит поплотнее укутался в мягкий плед, когда морозный ветер ударил по зачарованному саду сайлотака и разбился о защитный барьер тёплого воздуха. Яблони слегка качнулись, будто готовые рассмеяться из-за наглых попыток декабрьского холода пробраться под их кроны, а ветки едва заметно дрогнули, пропуская крупицы прохлады и свежести. Зимний ветер нежно погладил мальчишеские волосы и щёки, в то время как тёплые руки сильнее натягивали одеяло до самого носа. Тёрнер лениво зевнул и перевёл взгляд на свисающие с крыши балкона растения. Длинные, с гибкими стеблями, они напоминали вьюнки или молодой побег драконов Тундеры, даже так же двигались, обвивали подвешенные горшки с цветами и кормушки. Но в отличие от диких стеблей в Манчестере, у этих были тёмно-фиолетовые цветы с маленькими белыми вкрапинками по краям. А самым удивительным было то, что волшебные цветы ловили любой источник света, поглощали его, образуя едва заметную чёрную дымку, из-за чего с лепестков падала фиолетовая пыль и белые вкрапинки становились всё больше и больше, пока не заполоняли весь цветок. Так они радовали глаз пару дней, пока ветер не срывал их и не кидал на пол, где те валялись и пачкались в собственной пыли, в то время как на их месте зарождались новые нежные фиолетовые бутоны.

Кит не без интереса рассматривал причудливые листья неизвестного растения, когда внезапно заметил что-то рыже-чёрное в кроне ближайшей яблони. Он был уверен, что ещё пару минут назад на ветке ничего не находилось, поэтому медленно встал с кресла, по прежнему укутанный в плед, и подошёл к самому стволу в надежде разглядеть что-нибудь снизу. Но стоило Тёрнеру поднять голову, как он наткнулся на два изумрудных глаза пушистого кота, внимательно рассматривающего кайндаймхца сквозь ветки. Когда животное оказалось замеченным, оно сразу же поднялось с облюбованного места и с завидной лёгкостью спрыгнуло на пол балкона.

Кот оказался таким большим, что доставал мальчику почти до коленей, а излишняя пушистость лишь укрупняла незваного гостя. Кит во все глаза рассматривал рыжую шерсть кота, его чёрные мягкие лапы, которые животное невероятно бесшумно переставляло, расхаживая перед Тёрнером, длинный хвост и разноцветную хитрую мордочку с умными глазами. Смесь лёгкого страха и интереса накатывала, стоило коту медленно моргнуть и слишком осмысленно осмотреть первоклассника, приблизиться к нему чуть ближе. Кайндаймховец хоть и страдал аллергией на кошек, был не в состоянии подумать о последствиях в виде отёкших красных глаз из-за неистового желания дотронуться до мягкой, слегка вьющейся шерсти. Однако стоило Киту протянуть руку, как зелёно-жёлтый поток магии вихрем влетел на балкон и замер между ним и котом. Пушистый зверь остановился и, сверкая узкими зрачками на изумрудной радужке, зашипел. Сгустки волшебства уже приобрели отчётливую форму оленя сайлотака, который казался ещё выше и крупнее, чем обычно, и боднул воздух ветвистыми рогами. Рыжий красавец особо не испугался и, не переставая шипеть и скалить зубы, попытался обогнуть защитника гостиной, на что олень недовольно ударил копытом об пол и тряхнул головой.

— Это всего лишь кот, — шепнул Кит и пронёс руку сквозь зверя сайлотака, из-за чего зелёно-жёлтые потоки магии рассеялись.

Пришелец, казалось, только этого и ждал и сразу же прыгнул ближе к Тёрнеру. Пара бесшумных шагов позади кайндаймхца, и Кит почувствовал закручивающийся вокруг его ноги пушистый хвост. Мальчик опустил голову и наткнулся на два изучающих его глаза, которые то горели зелёным огнём, то становились тёмными, словно лес в безлунную ночь. Завороженный необыкновенными глазами Кит не успел даже заметить, когда перед самым его лицом появился зелёный поток магии, ещё не принявший окончательную форму оленя. Однако было видно, как символ сайлотака встал на дыбы и потом грузно приземлил копыта на кота. Тёрнер уже хотел закричать и побежать за любым человеком, который хоть немного знает строение животных, но лесной гость распался на красно-чёрную дымку и закружил вокруг Кита.

— Каффиихт! — на выдохе произнёс он, во все глаза уставившись, как олень, бодая воздух рогами, отгонял от него туман — Йоль, скоро Йоль! — громче закричал мальчик, надеясь, что его друзья прибегут на его крики.

— Мы знаем, — откликнулась Мелани. — На следующих выходных!

— Иди сюда, Мелли! Тут каффиихт, самый настоящий! — не отрывая взгляда от столкновения двух духов, чуть ли не визжал Кит. Едва он произнёс последнюю реплику, услышал топот нескольких пар ног по лестнице и осознал, что применил сюда не только своих друзей, но и добрую половину гостиной, которая теперь толкала его всё ближе и ближе к сражению в надежде уместиться на балконе.

— Какой красивый! — ахнул кто-то за его спиной, когда дым вновь обрёл форму и прыгнул на ограду балкона. Рыжий кот на несколько мгновений замер и обвёл публику взглядом, из-за чего на дне его зелёных глаз вспыхнул огонь. Однако уже в следующий миг разъярённый олень с глухим рёвом ударил копытами по ограде, и кот переключил всё внимание на врага.

— Так это просто кошка, — недоумевал какой-то первоклассник, явно не заставший превращение каффиихта из тумана в животное. — Что мы тут стоим? Почему они дерутся?

— Балбес, — цокнул другой мальчик. — Это предвестник йольского кота! Ты хоть раз слышал о нём?

— Чего? — изумился его одноклассник и сразу же удивлённо вскрикнул, когда каффиихт опять превратился в туман и проскочил между ног оленя, желая добраться к подросткам. Но олень не растерялся, метнулся к коту, чтобы преградить тому дорогу, и опять ударил по духу копытами. Предвестник Йоля растворился в воздухе с явным желанием сохранить безупречный мех, а защитник сайлотака погнал собравшихся вниз, тряся рогами.

— Что произошло? — продолжал вопрошать первый в своём роду. — Я знаю про ваше странное Рождество, но что не так было с тем котом?!

— Йольский кот каждый год приходит из самых холодных гор Исландии, чтобы покормиться лентяями, которые не сумели себе даже шерсти на варежки собрать. Он огромный, чёрный и с красными глазами.

— У того глаза красным блестели! — ахнула его одноклассница. — Неужели он нами кормиться станет?

— Это же предвестник, а не сам кот, — пожал плечами объясняющий.

— Йольский кот — выдумка, — возмутился Кит. — Не пугай людей просто так. Появления каффиихтов означает приближение Йоля. И, следовательно, зелёных ферьеров.

— Это миленькие феечки, которые оставляют подарки под кроватью каждое утро до самого Йоля, — пояснила Люси.

— Тогда почему олень так рассердился? — не унимался мальчик.

— Потому что каффиихты воруют все тёплые вещи. Откуда-то же легенды о йольском коте пошли, — вмешалась девушка из старших классов. — Духи Гринчвилда из-за этого опознают их как наших врагов и прогоняют.

— На меня однажды так алэсдейрский ястреб налетел, когда я со своей подружкой в комнате остался, — засмеялся её одноадранец. — Можете меня теперь тоже считать мифической тварью.

— Это он ещё не сказал про Неистовый гон! — воскликнула одна из учениц сайлотака.

— Неистовый гон случается каждый год, а вот каффиихты очень редкие существа, — с важным видом проинформировал Брендон. — Они приходят только в самые магические места, как на земли казни Великой Ведьмы или в атенеумы, подобные Гринчвилду. А ещё обладание каффиихтом показывает исключительное мастерство владением магии.

— О-о-о, — протянул сайлотаковец, — собираешься изловить его?

— Я? Нет. Мы с Китом уже давно думали о том, что было бы классно приручить его. Представь себе, как было бы здорово стать первыми в атенеуме, кто оказались достаточно хитрыми, чтобы пленить каффиихта!

— А ты будешь ловить с ними? — поинтересовалась Люси у Мелани.

— Нет, я буду очень долго припоминать им, как они пытались схватить ветер. А сейчас нам надо украшать гостиную и комнаты, раз каффиихты уже объявились. Если, конечно, Брендон не хочет продолжить учить симег.

— О, нет! Большое спасибо за помощь, Лу, — сказал Картер, отвешивая девочке шутливый поклон, — но если я хоть ещё один раз услышу слово «эликсир», то меня просто стошнит. Увидимся!

***

— Я слышал, они улетают в леса. Подальше от назойливых людей, но достаточно близко к гуляющим в шапках школьникам, — сказал Брендон после обеда.

— Больше, чем уверена, что в лесах их все старшеклассники уже искали, — возразила Мелани, играясь с огнём. Необжигающий огонь из библиотеки кольцом вился вокруг её руки, вызывая тепло и приятное покалывание из-за близости к самой светлой магии в атенеуме. Магия солтора слилась полупрозрачным потоком с огнём, который обхватывал кисть и пальцы девочки, и не давал ему перейти на руку Кита.

— Они наверняка не искали на ветках, — возразил её брат, в который раз уже ударившись плечом об стену из-за того, что засматривался на необычную игрушку Мелани. — Я видел, как тот рыжий кот притаился на дереве, и…

— Да, за листвой.

— А что ты тогда предлагаешь, зануда?

— По легендам Йольский кот приходит с гор. Может, предвестники Йоля тоже прячутся в чём-то, похожем на горы. Например… Скалы у моря.

— Во-первых, это всё же коты, а они не любят воду и сырость. А во-вторых, у нас только башни похожи на горы. Они хотя бы каменные и в них можно спрятаться.

— Есть ещё подвалы, — неуверенно сказал Брендон, чувствуя, как от одного упоминания подвалов пробуждается знакомое ощущение затуманенного рассудка. Он так давно уже не думал о солторе основателя и затопленных помещениях, что почти забыл, как в попытках вернуть себе контроль провёл весь октябрь. Мальчику показалось, что он стал задыхаться, когда рука почти незаметно дёрнулась, чтобы призвать древний проводник. Он хрипло вздохнул, пытаясь отделаться от неприятных воспоминаний, что не осталось незамеченным.

— Брендон, всё хорошо? — отдалённо послышался голос Мелани, будто она была в другом конце крыла.

— Ты чувствуешь солтор? — так же бесконечно далеко прозвучал голос Кита, который заметил, как его друг сжимал и разжимал пальцы.

— Нет… Нет, — ответил Брендон, приходя в себя и выдавливая улыбку. — Просто вспомнилось, что Эрида говорила о втором зачарованном балконе в Южном крыле. Ты наверняка видела его, когда искала рыцарей.

— Эрида? Та, из мюридхау? Которая ещё неопределившаяся.

— Да. Она, оказывается, даже лучше нас изучила атенеум.

— Когда ты с ней успел обсудить балконы? Она же мюридхаудка!

— Она не такая, как Фосети или его дружки, Кит. Эрида достаточно классная, чтобы поговорить с ней на переменках или в общей гостиной. Странно, что у неё нет друзей.

— Она же неопределившаяся. Вокруг них столько слухов витает, вплоть до того, что они прислужники демонов, что в это начинают верить даже первые в своём роду, — сказала Мелани. — А детей лордов приучают к тому, что любые отклонения от рядового чистокровки присущи только монстрам, сводящим их с ума, с пелёнок. Когда я встретила Эриду, то почти весь день провела в поисках книг про таких, как она, и нашла буквально пару абзацев про их «безвредность», а вот от того же Фосети наслушалась огромную кучу доказательств об их опасности. Он ещё говорил, что в этом году было ещё несколько неопределившихся и их надо изгнать из Гринчвилда любыми способами.

— И что он говорил? — с явным раздражением поинтересовался Брендон.

— Что они предрасположены к убийствам и вообще психи. Он сказал, что они наполовину демоны или что-то в этом роде.

— Он сам будет хуже любого демона. Не представляю, что хорошего видит в нём Кэролайн.

— Да в мюридхаудцах вообще ничего хорошего нет. — Возвёл руки к небу Кит.

— Вечно ты делишь всё на чёрное и белое, — буркнула Мелани. — В любом адране есть хорошие люди. Например, в мюридхау уделяют много времени тому, чтобы научиться налаживать контакт с людьми…

— Да, мы заметили, как они наладили контакт с Аделаидой, — прервал сестру Тёрнер.

— …или понять психологию. Старшеклассники тонко чувствуют людей, понимают их и могут дать дельный совет. Взять хотя бы того же Киллиана. Он очень внимательный.

— Я не общался с ним и не собираюсь.

— Ну и дурак.

— Готов поспорить, что Реннер поймёт, зачем ты к нему подойдёшь уже через десять минут, — сказал Брендон.

— Да и пусть отгадывает. Когда я вырасту, я стану охотником на вампиров или кого-нибудь похожего, мне эта ваша психология не нужна!

— А я актрисой стану, — мечтательно вздохнула Мелани. — Ну или здания строить буду. У меня много идей, как сделать Манчестер ещё более красивым.

— А я хочу лётчиком быть, — признался Брендон. — Папа писал как-то о лётчике из хабитальского мира, и мне очень понравилась профессия.

— У вас обоих работа не подходит под профиль нашего адрана, — пожал плечами Тёрнер.

— Мы не зря углублённо изучаем математику и артаиос, Кит. Можно сделать намного больше вещей, чем просто руками махать в охоте на вампиров.

— Вот спасу тебе жизнь — и узнаешь!

— Ага, а вот я тебе дом не построю — сам узнаешь!

— А чем тебе лётчик не нравится? — вклинился в спор Брендон, когда ребята дошли до входа в гостиную.

— Да ну, хабитальская работа, — фыркнул Кит. — Вот если бы ты заклинания изобретал, было бы намного круче!

— Так это не наш профиль, — совредничала Мелани.

— Ты такая вредная, что я даже не удивлюсь, когда к тебе зелёный ферьер не придёт!

— Да я так украшу комнату, что он мне даже твой подарок притащит!

— Да ты украшать не умеешь ничего, здания она строить будет!

— Раз так, — топнула ногой Мелани, — сам себе костюм ищи!

— Да и пожалуйста, — так же топнул ногой Кит и схватил Брендона за рукав. — Нужна мне больно твоя помощь!

— Кажется, Неистовый гон начался даже раньше наступления сумерек, — сам себе шепнул Брендон, ведомый рукой Тёрнера к ним в комнату.

***

Подготовка к Йолю была не менее грандиозной, чем к Самайну. Под чутким руководством Миранды атенеум поделили на две независимые территории: общую гостиную с несколькими комнатами поменьше отдали под распоряжение выходцам из немагических семей для празднования Рождества. Проектор, облепленный мишурой, почти что целые сутки крутил самые разные фильмы, фигурки эльфов разместились на каждой полке ждущего подарков школьника, запах цитрусовых и конфет исходил из всех углов, а из некоторых комнат почти без передышки доносились звуки радио и патефонов с хабитальской рождественской музыкой, которая была не менее волшебна, чемвесь магический мир вместе взятый. Мохнатая ель в общей гостиной была полностью наряжена только первыми в своём роду, носки для подарков чуть ли не закрывали собой весь камин, и лишь благодаря магии конфеты, оставленные в них, не таяли от жара огня. Кроме нарядных комнат дети ещё толпились и в помещении с водными зеркалами, так как на каникулы всё ещё не выпускали из атенеума. Они рассказывали родным и друзьям о своих планах, о вечерах в Гринчвилде, которые как никогда раньше были заполнены музыкой и разными мероприятиями, чтобы отвлечь каждого обитателя от нарастающей угрозы за пределами стен.

Вся остальная часть замка отошла к желающим праздновать Йоль. Маги почти не совались к любителям праздновать Рождество, потому что одни сооружали йольские светильники, другие усиленно искали омелу по всему атенеуму, готовили яблочный глинтвейн для вассайлинга под присмотром учителей, некоторые вязали одежду, как это было принято ещё у древних кельтов, или просто украшали чуть ли не каждую горизонтальную и вертикальную поверхности. Но деление Гринчвилда для двух разных праздников всё равно было несколько странным, так как первых в своём роду разные даты празднования не останавливали от надежды на подарки и пышный бал.

Да и на первый взгляд Йоль не сильно отличался от Рождества: та же рождественская ель, которую притащили в Гринчвилд, когда объявились каффиихты и эльфы достали свои арфы, появилась лишь на несколько дней раньше рождественской. На подоконниках и столах обязательно стояли зелёные или красные свечи, все факелы и дверные проёмы оказались завешаны еловыми ветвями с вплетёнными пёстрыми лентами, душистыми травами и звенящими бубенцами. Свинина подавалась огромными порциями в любой приём пищи, баноффи из бананов, сгущённого молока и карамели тоже появлялся на столе каждый вечер, глинтвейн на основе виноградного сока, щедро сдобренный корицей и апельсиновой коркой, яблочный пунш с ароматной гвоздикой и мускатным орехом переливались насыщенными красными оттенками в стеклянных разноцветных стаканах, из-за чего по и без того украшенным стенам то и дело бегали солнечные зайчики. Гринчвилд невероятно быстро превратился из каменного гиганта в зелёно-красный особняк, насквозь пропахший хвоей, которая устилала все полы в главных залах, сладостями и морозной свежестью. Главным отличием, которое указывало на то, что большая часть обитателей собиралась праздновать Йоль, а не Рождество, заключалось в небольших алтарях, расставленных по углам замка, к которым иногда подходили подростки и колдовали в надежде, что их мечты сбудутся, и в том, что призраки внезапно решили вылезти из своих убежищ.

А ещё по ночам выходили петь эльфы. Но в их пении не было голосов природы или блаженного умиротворения, как во время Церемонии. Эльфы, которые покинули родные места из-за гордости, словно бы мысленно возвращались в свои леса, где были богами для каждого окружающего их существа и преклонялись только перед царём эльфов, возглавляющего войско Неистового гона. Их музыка была по-праздничному величественна, но энергична до тех пор, пока где-то вдали нежные длинные пальцы не касались тонких струн арфы и невероятная яркая мелодия не сменялась на нежный, но в то же время опасно-манящий мотив. Ученики часто засыпали под спокойные звуки далёкой арфы, но некоторые просыпались посреди ночи и клятвенно заверяли, что слышали вой собак и звук охотничьих рожков. А эльфы, одетые в лосины из оленьей кожи, в обтягивающие стан корсеты поверх расшитых рунами и причудливыми орнаментами туник кофейного цвета и в плотные плащи, днями дудели на необычных дудочках, будто бы заигрывая с каждым встречным, а вечерами прятались в тени и играли свою волшебную музыку там. И пока прекрасные существа восхваляли священный Неистовый гон, весь первый этаж день ото дня покрывался всё большим и большим количеством свечей, которые стояли на любом столе и подоконнике, а слухе о предстоящем бале становились всё более обсуждаемыми.

И вот, за два дня до двадцать первого декабря, Кэролайн наконец решила поговорить с Фосети о своих переживаниях: если и праздновать Йоль, то только с теми, кому она небезразлична. Целый месяц она пыталась стать такой же, как и Сьюзан, медленно превращаясь в комок нервов, так как Вермор, вопреки всем ожиданиям, отдалялся и всё чаще избегал оставаться с подругой наедине. Мысли о том, что он всё же узнал правду о её родословной, не давали покоя, ведь в тот раз ей помог Ретт, а сейчас она осталась совершенно одна с не самыми понятными для неё людьми. По слухам кайндаймхка знала, что наследники самых важных в магическом мире семей ежегодно устраивали свою вечеринку, на которую Кэролайн почему-то Фосети или даже Киллиан так и не позвали, что стало последней каплей.

Девочка долго ходила взад-вперёд перед входом в гостиную мюридхау, прежде чем наконец открыть дверь и наткнуться на водного дракона. Зелёно-синяя дымка от него не давала рассмотреть ничего, что находилось за ним: ни украшений, которые на удивление Дан были даже в этой гостиной, ни диванов, покрытых чуть ли ни шёлковыми покрывалами, ни камина, рядом с которым лежали заранее найденные йольские поленья.

— Я пришла поговорить, — отчеканила Кэролайн, пытаясь выдавить надменный взгляд. Водный дракон, казалось, не особо интересовался её мотивами и чисто из-за вредности не хотел уступать дорогу.

— Просто пройди сквозь него, — послышался девчачий голос со стороны диванов. — Если ты пришла с плохими намерениями, он тебя выплюнет тебя обратно к выходу.

— Я хочу просто поговорить, — повторила шёпотом Кэролайн, не горя желанием оказываться в сгустке магии. Рысь никогда не проявляла к ней такого интереса, и девочка не помнила, чтобы вообще проходила сквозь духов гостиной. — Я даже ругаться не буду.

Но дракон не собирался упрощать жизнь кайндаймхке и даже головой не пошевелил, из-за чего Кэролайн пришлось зажмуриться и шагнуть навстречу живой преграде. Однако она не почувствовала ничего магического или необычного, от удивления открыла глаза и наткнулась на насмешливый взгляд мюридхаудки. Эрида, с которой за эти несколько месяцев они ни разу не разговаривали, сидела в глубоком кресле, положив ноги на кофейный столик и без какого-либо чувства такта пялилась на вошедшую. Мортемор едва заметно улыбнулась реакции незванной гостьи и со смешком заявила, чтобы Кэролайн не падала в обморок, ибо ловить её не собирается.

— Мы не знакомы лично, — самым официальным тоном ответила кайндаймхка, подумав, что это именно то, как общаются настоящие леди с незнакомцами. — Я Кэр…

— Я знаю, кто ты — подружка Вермора. И мы обе учимся тут первый год.

— Фосети рассказывал мне о тебе, — кивнула Кэролайн. — Говорят, ты тоже могла попасть в кайндаймх.

— А ты, судя по всему, хотела бы оказаться в мюридхау.

— Не думаю, что мне бы дался ваш профиль, — пыталась строить из себя не пойми кого Дан. — Но друзей у меня тут однозначно больше.

— Ну да, знаем, — усмехнулась Эрида. — Только некоторые из старших классов считают, что вы и близко не друзья — мол, ты из семьи хабиталов, поэтому так цепляешься за Вермора, который может протащить тебя в касту настоящих волшебников.

— Нет, я не первая в своём роду, — серьёзно ответила Кэролайн, с радостью отмечая, что про поцелуи не было и слова. — И даже если бы и была, это не делает… не сделало бы меня кем-то недостойным вашего внимания.

— Реннер говорит то же самое, а вот Вермор считает, что если бы слухи оказались правдивы, то вашу дружбу можно было бы объяснить только тем, что ты свела его с ума. Ну ты знаешь, как хабитальские дети влияют на нормальных волшебников.

— Фосети так правда говорит?

— Он спорил с Реннером об этом на тех выходных, — ответила Эрида, внимательно наблюдая за тем, как быстро развалилась маска Дан, которая скрывала все потаённые переживания. — Киллиан говорил, что артифы не так и плохи, привёл в пример целую кучу ребят, даже из нашего адрана, но Вермора ничего не переубедило. Он говорил, что даже Паркер была бы лучшей компанией, чем ты. Он, кстати, у себя в комнате, если ты его искала.

— Искала, merci, — безэмоционально кивнула Кэролайн, поднимаясь наверх, и даже не заметила, как бровь мюридхаудки поползла наверх.

— Кайндаймхка, — сама себе шепнула Эрида, которая знала о глупом притворстве Дан из-за неосмотрительности Кита. — Как глупо устраивать ссору без холодной головы.

— Привет, — сказал Киллиан, едва Кэролайн отняла руку от двери. — Не знал, что мы собирались встречаться сегодня.

— Привет, мы — нет. Я хотела бы поговорить только с Фосети.

Реннер кивнул, будто уже собрался пропустить её внутрь, но вместо этого сам вышел к Кэролайн, закрыв за собой дверь.

— Я не хочу ничего советовать, — тихо сказал он, — но я заметил, как ты старалась стать похожей на нас.

— Просто решила, что мне бы пошло на пользу знание этикета, — с невинным взглядом ответила Кэролайн.

— Оно всем на пользу, конечно, но ты явно пытаешься стать копией Сьюзан. Фосети не понимает, что с тобой происходит и почему, однако твои изменения отталкивают его. Думаю, ты это чувствуешь. Твоя честность и доброжелательность, кайндаймхский характер сильно отличались от его окружения, поэтому ему было так интересно нащупывать в тебе новые грани. А желание стать ещё одной снобкой делает тебя из необычной девочки приставучей подражательницей.

— Подражательницей?

— Ты всё ещё не похожа на девушку из высшего общества, как бы Мелроуз ни старался всё это время убедить всех, что в Норвегии иные правила.

— Мне всё равно на Ретта и его старания. Моя непохожесть заставляет Фосети чувствовать себя неловко, а я не хочу позорить его и себя, — чопорно проинформировала Киллиана Дан с горящими щеками. — Так я могу поговорить с ним?

Реннер на мгновение замолчал и окинул взглядом явно нервничающую кайндаймхку, затем кивнул и нараспашку открыл дверь, обращая внимание Вермора на гостью, и направился вниз.

— Не хочешь пройтись по замку? — без лишних предисловий спросила Кэролайн у Фосети, не заметив, как он поджал губы.

***

Даже полгода в стенах Гринчвилда не помогли Брендону нормально запомнить все ходы в замке. Карта, выданная Себастианом, осталась в комнате на тумбочке среди беспорядочно разбросанных тетрадей, фантиков и йольских свечей. И карта Тёрнера на кровати, где расположилась книга из библиотеки с говорящим названием «Вредилки от боггана», которую он с Китом несколько раз прочёл от корки до корки в надежде запомнить, как поймать каффиихта. Четверо мальчишек уже трижды видели пушистого зелёноглазого кота, пытались выследить, куда тот испаряется, когда духи гостиной прогоняли его подальше от учащихся, но у них ничего толком не вышло. Кит, несмотря на логичные аргументы своей сестры, всё же отправился со Стефаном в лес с непоколебимой уверенностью, что кот обязательно окажется там, но их ждал провал. Мистер Бойд, который обходил территорию Гринчвилда в тот день и проверял, не снял ли кто защитные чары, тогда устроил нешуточный нагоняй двум нарушителям правил, погрозил им тем, что доложит обо всём родителям и заставит оттирать кухню после старшеклассников и их попыток сварить глинтвейн. Но всё же намекнул, что если каффиихт и имеет постоянное убежище, то точно в атенеуме, видимо, подумав, что Гринчвилд безопаснее, чем лес. Поэтому трое мальчишек со скептически настроенным Алексом начали исследовать каждый уголок в замке.

Но время шло, а каффиихт так и не обнаруживался. И лишь за два дня до Йоля, когда Кит, в очередной раз поругавшийся с Мелани, пытался смастерить себе костюм на бал, Брендон вспомнил про подвал, где его друг сломал себе ногу. Не найдя никого из четвёрки искателей проблем и йольского духа, он решил перед сном рискнуть и пойти в затопленный подвал один. В конце концов, на очистке от узнал, что в нём живёт дракон, так что бояться было глупо. Да и интуиция подсказывала, что именно в тех развалинах могут прятаться духи, ведь там тепло, нет любопытных носов, но есть множество способов в любой момент выбраться из убежища, чтобы натаскать у невнимательных школьников шарфы и перчатки. Однако как только Картер зашёл чуть дальше по проходу, он понял, что сделал это зря.

Несколько узких ответвлений от более просторной главной лестницы разбегались в разные стороны, словно весенние ручьи от бурлящей речки. Одно, судя по направлению, вело к маяку, куда Брендон решил не соваться, хотя и хотел бы увидеть Эриду, которая несколько дней назад хвасталась, что географическим кретинизмом не страдает, в отличие от Картера, сумевшего заплутать в двух коридорах. Другое, скорее всего, приводило на кухню, а остальные в неизвестность.

Мальчик бесцельно бродил по лестнице, силясь вспомнить, куда же в тот день они помчались. Но вместо нужных ему воспоминаний на ум приходили только приставучие мелодии и обрывки его мечт о том, как он бы превратился в дракона и улетел в далёкую мифическую страну или стал Королём и покорил сердце нынешней Королевы. Из-за того что Брендон то и дело отвлекался на любую мысль, которая закрадывалась ему в голову, ему было почти нереально сфокусироваться на дороге. Сдавшись, он заклинанием нарисовал в воздухе руны, призывающие удачу — Кано, Феху и Вуньо — напротив одного из коридоров, и шагнул туда.

Выбранный им коридор явно не пользовался популярностью. Если к тому же маяку вели несколько стёршиеся ступеньки, то тут они чуть ли не покрылись слоем пыли. Дорога почти не освещалась, стены почти что сжимали шедшего между ними мальчика, совсем как в тот раз. Ощущения от прогулки в стенах замка были не самые приятные: постоянное ощущение слежки преследовало Брендона, как только он прошёл сквозь руны, но он никак не мог понять, сам ли он навязывает себе тревогу или что-то следовало за ним по пятам. Обернувшись пару раз назад, где маячил свет основного потайного прохода, он наконец остановился.

— Если бы я бежал всё это время, как в тот раз, то остановился бы здесь, — сам себе сказал Брендон. — Надо ломать стену.

Мальчик пару раз глубоко вздохнул, перед тем как решиться разрушить целую стену. И воздух, видимо, заставил мозг работать, так как у Картера внезапно родилась более безопасная идея.

— А если это всё же не та? — сам у себя спросил он и начал взглядом искать самые разрушенные кирпичи, размером с целую плитку. — Тогда меня точно из атенеума исключат, даже если баргесты вернутся. Dwyn! — воскликнул Брендон, когда заприметил крошащийся камень, который минутой позже прилетел к его ногам. Вызвав таким способом ещё несколько камней, которые представляли собой первый слой стены, мальчик достаточно сильно запыхался. Гринчвилд не хотел отдавать то, что принадлежало ему веками, так просто, а на то, чтобы хотя бы сдвинуть один кирпич с положенного ему места, уходило немало сил и волшебства. У Картера стало сухо во рту, когда он в который раз сказал «dwyn», нацелившись на второй слой стены. Он поклялся в жизни не соваться в этот проход, если обнаружит ещё один ряд камней.

— Слава Дагде! — чуть ли не прокричал он, когда заметил свет по ту сторону стены. Брендон прильнул к достаточно большой дыре и обвёл тот самый подвал взглядом. Руны удачи не подвели: лазурная вода, от которой слепило глаза, камень в самом центре подвала выглядели так же, как и в тот раз. Единственное, кого не было, так это женщины.

Очевидная удача придала мальчику сил, потому что с оставшимися камнями он справился намного легче. Картер сел на корточки, просунул голову в отверстие, чтобы убедиться, что не сломает ногу, и спустился в подвал по наколдованной цепи. К своему удивлению Брендон наткнулся на груду камней чуть дальше от себя, которые были следствием падения Кита. Он перевёл взгляд чуть выше, рассмотрел ничем не отличающуюся от других стену, почему-то сглотнул и принялся к поиску каффиихта.

Немного побродив по берегу и тщательно исследовав камни, свидетельствующие об их прошлом приключении, Брендон не нашёл даже намёка на существование духов в подвале. Однако он был уже вовсю одержим идеей притащить сюда Кита, как только он заметил рыжую шерсть предвестника Йоля, поэтому ринулся к воде. Даже холодящая ноги лазурная вода, из-за яркости которой приходилось щуриться, не отрезвляла кайндаймхца, который уже промочил штаны по самое колено. Мокрая ткань лишь усиляла ощущение холода, но неистовое желание стать с друзьями первым, кто подчинит себе каффиихта, согревало.

Такими темпами Картер быстро добрался до камня, покрытого мхом и какими-то мягкими склизкими водорослями, и поскользнулся, как только поставил ногу на него. Холодная вода сразу обволокла тело падающего в неё мальчика, затягивая его своими объятиями на самое дно. Тысячи пузырьков, которые сразу же поплыли к поверхности водной глади, совершенно не спасали от яркого света и не давали отнять взгляд от цветов лавандового оттенка.

***

Фосети и Кэролайн не обмолвились и словом с тех пор, как вышли из гостиной. Девочка растеряла весь свой пыл слишком быстро, чтобы дать хотя бы начало разговору, лишь раз за разом повторяя в мыслях одни и те же фразы, но не в состоянии произнести их вслух.

Вермор тоже не мог заставить себя говорить, так как уже представлял, о чём пойдёт речь, а у него не было никаких ответов на её вопросы. Почему он закрылся опять после признания, которого она даже не просила? Фосети едва ли сам мог ответить на это, так как даже близко не представлял, что послужило причиной. Конечно, подчас ему было слегка неловко рядом с Кэролайн, которая иногда игнорировала все правила этикета, но даже это в ней нравилось ему. Но и заставляло возвращаться к надоедливому и даже пугающему вопросу: почему он так уверен, что Кэролайн чистокровка? Конечно, далеко не все волшебники были приучены к хорошим манерам в обществе, но их взгляд всегда чётко давал понять, что они знают, что находятся на своём месте. У Кэролайн этого взгляда не было, хоть она иногда смотрела на Вермора так, будто они всю жизнь знакомы друг с другом. Но потом его подруга начала терять даже эту необычную притягательную черту и сливаться с толпой. Хоть она стала в чём-то походить на леди, из-за чего могла бы уйти в конечном счёте и неловкость самого Фосети, но в ней появилось что-то неправильное, ненастоящее. И поймёт ли она, если он попытается связать этот поток мыслей воедино, он не знал.

В молчании и неловкости они дошли до душевой кайндаймха. И внезапно родные ступени, которые вели в гостиную, придали Кэролайн сил.

— Ты, кажется, жалеешь, о чём сказал мне тогда? — спросила девочка, не глядя на Фосети. Ей ужасно хотелось разузнать, правда ли он считает, что она сводит его с ума, но вовремя осеклась.

— С чего ты так решила? — поинтересовался Вермор, почувствовав, как на лбу выступила испарина, которую он поспешил спрятать в тускло освещённом проходе.

— Ты опять отстранился, Фосети. Как когда услышал слухи о том, что я первая в своём роду.

— Ты же знаешь, как много тестов учителя устраивают под конец полугодия, — как можно беспечнее ответил мюридхаудец. — Просто был занят.

— Ты не был особо занят, когда гулял с Киллианом и даже Паркер, — холодно заметила девочка. — Я думала, что нравлюсь тебе, но тебе приятнее проводить время со Сьюзан, которая смотрит тебе в рот, чем со мной.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы мы либо начали нормально общаться, либо…

— Либо что? — спросил Фосети, когда Кэролайн резко замолчала. Он догадывался о продолжении этой фразы, как и о том, что его подруга не готова к тому, что он может выбрать второй вариант. Он не собирался ранить Кэролайн, но почему-то ему хотелось предложить перестать общаться, чтобы когда она решит помириться, никогда не начинала таких разговоров.

— Либо ты соврал, когда сказал, что я тебе нравлюсь. Я думала, что если буду больше походить на твоих друзей, тебе будет легче приглашать меня гулять вдвоём. Что ты не делаешь этого потому, что я недостаточно аккуратно ем или ещё что-нибудь, но когда я начала вести себя иначе, ты ещё больше стал избегать меня!

— Я не соврал, Кэролайн. И я уже сказал, что был занят, чтобы находить дополнительное время на прогулки только с тобой, — отрезал Фосети, заворачивая в какой-то узкий проход.

Кэролайн чуть ли не с мокрыми глазами наблюдала, как Вермор удалялся от неё в едва освещённом проходе. Внутри что-то болезненно сжалось от обиды и неуверенности, что она вообще может просить его о прогулках вдвоём, о внимании или объятиях.

— Конечно, могу! — сама себе ответила Дан, срываясь с места. — Он же меня поцеловал!

Она быстро нагнала Фосети, совершенно уверенная в себе и своей правоте, и даже не обратила внимания на то, что находилась в совершенно неизвестном ей коридоре.

— Я стала учиться постоянному притворству из-за тебя, — рыкнула Кэролайн, схватив Вермора за локоть. — И если ты не готов ничего сделать для меня, то тогда мы перестаём дружить. Потому что ты бываешь по-настоящему честен только когда что-то ужасное происходит!

— Ничего не готов сделать? — переспросил Фосети, вырывая руку. — Многие в мюридхау считают тебя артифом, а я единственный защищаю тебя!

— А я слышала, что кто меня и защищает или пытается тебя образумить, так это Киллиан. А ты так и не поговорил со мной, так и не пришёл обсудить, кто мы друг другу! — с невероятным драматизмом крикнула Кэролайн и устремилась вперёд по проходу, в глубине души надеясь, что там не окажется тупика. — Мне было бы плевать, Фосети, что ты не гуляешь со мной, если бы ты обсудил это вместо того, чтобы флиртовать с Паркер!

— Ты ведёшь себя, как артиф! — внезапно выпалил Вермор. — Это и заставляет меня и всех думать, что ты свела меня с ума, из-за чего ты мне и нравишься!

— Ты же говорил, что общался бы со мной даже если бы я оказалась артифом, — напомнила Кэролайн и тут же сдавленно крикнула из-за того, что споткнулась о груду камней.

— Что это? — проигнорировал её реплику Фосети, рассматривая мягкое свечение из дыры в стене.

Кэролайн ничего не ответила и лишь брякнула цепью, привязанной к одному из самых крупных камней. Ей не потребовалось даже секунды на размышления: девочка уже слезла вниз, прикрывая глаза рукой, когда послышался всплеск воды. Кайндайхмка всмотрелась в появившуюся над водой голову с кудрявыми мокрыми волосами, сразу же догадавшись, кто был обладателем подобной шевелюры. И все сомнения в возможной ошибке улетучились в один миг, когда она наткнулась глазами на лицо Брендона.

— Вылезай, Кэролайн, — шикнул сверху Фосети. — Замурую его здесь до прихода учителей.

— Не командуй, — огрызнулась Дан и пошла ближе к воде. Сейчас даже присутствие Брендона раздражало её меньше Вермора, да и она отлично помнила те два приключения со своим одноклассником.

— Тогда и тебе влетит, если не уйдёшь!

— Признай, что просто струсил! — крикнула через плечо девочка и сразу переключила всё своё внимание на Картера — Брендон, что ты тут делаешь?

— Просто заметил проход, и стало интересно, что тут, — соврал он, глядя, как Фосети слезал по цепи в подвал. — А вы ищете себе уютное гнёздышко?

Дан возмущённо поджала губы и отвернулась от одноклассника. Всё же это было слишком — находиться в компании таких глупых мальчишек, которые явно устроят перепалку. Поэтому она отошла от них как можно дальше с гордо поднятой головой, едва Вермор дошёл до воды.

— Что, Картер, ищешь манускрипты, как стать полноценным убийцей?

— На истории говорили про родовые проклятия. Вдруг найду руны, которые отведут от тебя его и ты перестанешь быть придурком. Говорят, проклятия насылают чистокровные женщины, если мужья им с хабиталами изменяли.

— Тебе ли не знать — шлюхи же у тебя в роду уже были.

— Закрой пасть! — рыкнул Брендон.

— Или что, проклянёшь меня, как в тот раз? Или ты здесь всё же из-за детских игрушечек? Говорят, ты ищешь каффиихта, — чуть ли не сюсюкал Фосети, ткнув пальцем в грудь Картеру. — Может, твой папаша утаивает о твоих проблемах с головой?

Брендон ударил Фосети по руке, который всё ещё нажимал своим пальцем ему на грудь. Вермор злостно ухмыльнулся на подобный поступок и с нечленраздельным выкриком выпустил из руки вспышку заклинания. Яркий малиновый луч наверняка бы попал точно в солнечное сплетение кайндаймхца, но когда первый поток магии стал виден на растопыренных кончиках пальцев Вермора, что-то дёрнуло его за ногу. Вспышка пролетела рядом с ухом Брендона и врезалась в стену, из-за чего помещение слегка завибрировало. Одновременно с этим Фосети с перекошенным от страха лицом ушёл под воду под испуганный крик Кэролайн.

Женщина с мраморной кожей и чёрными волосами и длинным чешуйчатым хвостом потянула за собой брыкающегося Вермора. Брендон сразу же дёрнулся с места, из-за чего вода чуть ли не фонтаном разбрызгивалась во все стороны, и выкрикнул первое, что ему пришло в голову:

— Glacies! — закричал мальчик, в следующую же секунду осознавая провальность этой затеи.

Корка льда сразу разбежалась от того места, в котором ещё секунду назад проплыла русалка, во все стороны. Справа послышался топот ног Кэролайн по замёрзшей воде, которая точно так же бросилась на помощь Фосети, а Брендон внезапно почувствовал, как его пояс оказался скованным льдом. На мгновение у Картера промелькнула мысль, что Себастиан был бы сейчас явно разочарован такой неизобретательностью своего ученика, но оригинальничать сейчас явно не было времени: русалка с Фосети всё дальше уплывала от мальчика под слоем льда. И пока Кэролайн пыталась удержаться от падения, Брендон решил рискнуть и нырнуть вслед за русалкой.

Мальчик успел сделать несколько гребков, но потом ударился головой о незамеченный им камень на дне, из-за чего лазурный свет в подвале быстро сменился на тьму.

***

Брендон очнулся из-за приятного покалывания и отвратительного холода во всём теле. Яркое освещение той комнаты, в которой он находился, медленно рассеивало темноту перед глазами, неприятно слепя их обилием света и цвета. Окружающий мир всё ещё не хотел принимать чёткие формы, но откуда-то доносился звонкий голос Кэролайн, которая по неизвестной ему причине звала его. Да и помимо её криков в ушах звенело, а к горлу подступала тошнота. Но мальчику пришлось быстро прийти в сознание, стоило помимо своего имени разобрать что-то похожее на «русалка» и «к тебе».

Кайндаймхец с усилием сфокусировал зрение на напуганной и абсолютно сухой Кэролайн, которая почему-то вся тряслась, словно от холода, обнятом ею за плечи Фосети и быстро тающем льде. Почувствовал, как магия поддерживает его тело в нескольких сантиметрах от воды, увидел едва уловимые потоки волшебства, исходящие из рук Кэролайн, но так и не заметил быстро подплывающую к нему русалку. Брендон даже не был в силах закричать, когда бестия внезапно прыгнула на него, сверкнув клыками. Некогда мифическая тварь казалась самым реальным существом, стоило мальчику увидеть её кровавые глаза. Точно такие же, как у женщины из подвала, которую пытали. Всё это время он был уверен, что русалка была одной из пытающих, одним из его кошмаров, а не жертвой.

— Ты хотела нас всех убить, — только и успел произнести Брендон прежде, чем его утащили обратно в воду.

Воздуха в лёгких на сражение почти не осталось. Не было и сил, чтобы произнести заклинание и оградить себя от верной гибели. Всё, на что был он способен в тот момент — смотреть на острый подбородок, чёрные путающиеся волосы, которые, словно водоросли, развевались в воде, придавая лишь ещё более страшный вид. Сильные руки с острыми когтями впились в плечи, из-за чего кайндаймхец даже немного вскрикнул, чем привлёк внимание страшной твари. Кровавые глаза смотрели прямо в душу, закручиваясь в воронку, лишая воли, словно древний солтор. Русалка оскалилась, из-за чего сердце на мгновение замерло. Казалось, что хуже почувствовать себя уже невозможно, однако мышцы разом свело от одного воспоминания о подчиняющей себе магии проводника основателя. А лазурный свет всё слепил глаза.

Яркое свечение казалось чем-то материальным и манящим. Такое же, как облака, похожие на сахарную вату, грозовые тучи, до которых можно было бы коснуться, встав на мыски, или порывистый летний ветер, который обнимал тебя перед самым началом урагана. Брендон внезапно понял, что он видит, ощущает всё это наяву. На востоке дымка окутывала восходящее солнце, которое золотило тонкую полосу прямо над горизонтом и отражалось в белоснежном снеге. Еловые лапы, засыпанные мягким снегом, словно сахарной пудрой, покосившиеся домики в нескольких метрах от него с крошечными окнами. Но в них можно было рассмотреть камин со стремительно разгорающимся в нём огнём, йольскую ель, завешенную свечами и тряпочными игрушками-куклами. Сквозь них можно было услышать манящий запах жареной индейки с клюквенным соусом, картошки и фруктового пудинга, из-за чего рот наполнялся слюной. Где-то в дали комнаты сидела девушка в тонком платье и сосредоточенно гладила кота.

Брендон же чувствовал, что на нём было надето что-то тёплое, слегка колющее шею и запястья — свитер, наверняка красного цвета с вышитым узором оленьих рогов. Но опустить взгляд и посмотреть на себя не хотелось. Этот поток мыслей прервал хруст снега за рядом домов, пофыркивание лошади, разочарованной, что ей не прихватили яблока со стола, и спустя несколько мгновений мужской силуэт перекрыл восходящее солнце. Только в тот миг Картер увидел длинноволосого мужчину, непонятно во что закутанного, который сидел на срубленном стволе ели. Брендон затаил дыхание — иногда он видел дядю Джера, наслаждающегося лучами и теплом, словно кот — и смело шагнул ближе. Было плевать, что Джереми и сам Брендон делали в этом странном месте, где отовсюду слышался едва уловимый звук бубенцов и смеха, ведь наконец-то любимый дядя был рядом. Даже русалка и Фосети не имели сейчас значения, ведь можно было просто взять брата папы за руку и отвести в дом, где они будут смотреть на огонь, читать сказки и есть индейку, после чего обязательно посмотрят, кому достанутся игрушки из рождественской хлопушки. Но вместо родного голоса дяди мальчик услышал хриплый голос Мерлина.

— Пора на покой, друг мой, — сказал он мужчине, который всего на секунду раньше подошёл к волшебнику, чем Брендон.

— Так ли оно тебе надо? Сразу после Йоля!

— Человеку не положено жить так долго. — По голосу Мерлина было слышно, что он улыбается. — Жизнь меняется, становится лучше, если старые люди вовремя уходят, забирая свои изжившие себя традиции и проблемы. И если молодые, учась на ошибках старых, не будут обременены нашими недовольными взглядами и ворчанием, чтобы построить своё будущее.

— А если «молодые» не справятся? Я уже давно не юноша, но что если Барр вернётся однажды? Что если то был действительно не конец?

— У вас найдётся способ справиться с дьявольским палачом по-своему. Но если начнёте сдаваться — вспомните о моих ошибках, — многозначительно ответил Мерлин, сделав странный жест рукой. — Ваши проводники всегда будут связывать нас, так что вы найдёте способ найти силы в себе или обратиться ко мне.

Старый волшебник, немного покачиваясь, встал со ствола, из-за чего солнце ударило прямо в глаза мальчику. Брендон зажмурился лишь на мгновение, но когда открыл глаза, то увидел лицо русалки сквозь толщу воды. Он снова ощутил холод и страх вместо умиротворения и тепла йольского камина. Русалка утащила его уже куда-то за камень, где наверняка был проход, соединяющий один подвал с другим. Увидев сквозь воду очертания двух силуэтов, он внезапно понял, как сильно ему не хватает воздуха, и дёрнулся. Адское создание явно не ожидало сопротивления и выпустило свою жертву из когтистых лап, что дало мальчику всплыть и вздохнуть полной грудью. Наткнувшись взглядом на обессиленную Кэролайн, он сразу понял, кто будет следующим блюдом морской твари, и это придало ему сил сражаться.

Картер почувствовал, как его опять хватают за ноги и пытаются утянуть на дно. И перед тем, как с головой погрузиться в воду, он задёргал ногами и закричал, глядя прямо в кровавые глаза русалки:

— Отстань от нас и убирайся!

В этот момент хватка кровопийцы резко ослабла, из-за чего Брендон решил, что ударил её по голове, и поплыл к камню, собрав все силы. Адреналин позволил ему забраться на спасательный островок суши, сжать руку Кэролайн, пока обессиленный Фосети сжимал её другую руку, с которой скатилась капля крови. Картер судорожно стал осматривать гладкую поверхность воды, в любой миг ожидая нападения, пока старался перевести дыхание и почувствовать тепло своего солтора на груди. Он ощутил взгляд на своей спине и обернулся, чтобы напороться на бледное лицо русалки. Она выглядывала из воды, скалила клыки, но будто бы не могла подплыть ближе.

— Убирайся, — одними губами сказал Брендон и показательно сжал проводник в ладони. Он хотел уже наколдовать что-нибудь, но на его удивление русалка с ненавистью во взгляде ударила хвостом по воде и устремилась прочь.

— Она израсходовала почти всю магию, чтобы спасти тебя, — раздался хриплый голос Вермора, который не видел всего этого.

— А я поплыл за тобой из-за тебя, — так же хрипло шикнул кайндаймхец, борясь со сном. Тошнота всё ещё подкатывала к горлу, а голова раскалывалась.

Мальчик попытался втянуть ртом как можно больше воздуха, задрав голову, как внезапно заметил рыжего кота, прятавшегося в листьях цветка на потолке. Каффиихт внимательно рассматривал его изумрудными глазами, будто не верил, что его убежище раскрыл такой щуплый мальчишка.

«А я тебя почти нашёл», — подумал Картер и провалился в сон.

***

Крепкие руки сжимали плечи Брендона, а в воздухе витал аромат хвои и пряников. Вокруг было тепло и тихо, лёгкие больше не горели и голова не болела. Однако он чувствовал себя таким слабым, будто его только что разбудили от глубокого сна, из-за чего в мыслях сразу возникло обеспокоенное лицо Кита, который искал своего друга всё это время. С этим неприятным чувством Брендон наконец открыл глаза и сразу же увидел Себастиана в белом свитере под горло.

— Доброе утро, Брендон. Если ты думал, что можешь избежать выговора, что лежишь не в своей кровати после отбоя, уснув здесь, — обвёл рукой часть общей гостиной Эванс, — то это не так. Вставай давай и пойдём в нашу гостиную, пока не наткнулись на миссис Клиффорд. Она, как ты знаешь, очень не любит нарушение правил.

— А где Кэролайн и Вермор?

— Вермор где не знаю, но Кэролайн как раз и сказала мне, где тебя искать. Поругались или подружились?

— Не ругались, — неуверенно ответил Брендон.

— Она, вроде, хорошо на него влияет.

Брендон лишь хмыкнул, ощупывая голову в поисках шишки.

— Всё хорошо? — спросил Себастиан. — Просто сонный или что-то случилось?

— Просто сон странный. Я думал, что Кэр с Вермором были со мной всё это время.

— Ну, насколько мне известно, Фосети довёл нашу Кэролайн до гостиной около получаса назад. Но мне всегда говорили, что спать на закате — плохое дело.

Картер утвердительно кивнул, чем вызвал лёгкую улыбку у учителя, и всё оставшееся время до гостиной они шли молча. Уже за дверью, украшенной еловыми ветками, после пожелания хороших сновидений, Брендон нашёл в себе силы говорить. Тем более, у камина сидела Кэролайн.

— Как день прошёл? — будто бы невзначай поинтересовался он, когда был в пару шагах от своей комнаты.

Кайндаймхка от неожиданности слегка вздрогнула и вопрошающе посмотрела на одноклассника.

— Тебе-то что?

— Просто ты мне снилась, — пожал плечами Картер, после чего дверь за ним закрылась.

========== Глава 20. Всё пошло не так ==========

Брендон даже не заметил, как Йоль прошёл, закончились шоколадные конфеты, долгие вечера у водных зеркал, когда он говорил с папой и дядей Джером и пытался угадать свой подарок. Пока он перебирал огромную кучу вариантов подарка на Йоль, начиная от гитары и заканчивая каникулами в Факсе, прошли и йольские каникулы, за которыми тянулась учёба. Временами интересная, но чаще всего скучная, с похожими друг на друга днями и уроками, которые разбавляли разве что рыцарские бои за членство в ордене и редкие вылазки на кухню. Так пролетел январь с его белоснежным снегом и целой армадой снеговиков на заднем дворе Гринчвилда, однако за одним зимним месяцем пришёл другой с новым праздником, наполненным ещё большим количеством факелов и свечей.

На Имболк вокруг атенеума целые сутки горели костры. На этот раз никаких балов и игр не было — в священство Имболка верили даже те, кто слышал о нём в первый раз, из-за особой атмосферы. Свечи Самайна считались погребальными, йольские фонари зарождали надежду, а костры Имболка связаны с возрождением. Остатки снега быстро таяли, как таяли долгие холодные ночи, высвобождая чёрную землю с пожухлой травой, которая приносила особенный запах свежей весны, хоть по календарю до неё был ещё месяц. Ученики ходили в белых и светло-розовых одеждах, на руках можно было найти браслеты из шёлковых лент всех цветов радуги, а в каждый приём пищи многие отдавали предпочтение молоку из кувшинов и творожному сыру с разными сухофруктами. Венки из молодых веток с зачарованных балконов висели в главных помещениях Гринчвилда: от Церемониального зала до гостиных, особенный запах листвы разносился по всему замку и зелёный цвет поднимал настроение. Рыцари, которые претендовали на членство в ордене, и Короли года принимали ванны, усыпанные цветами, в свете свеч, и всё второе февраля ходили полностью облачённые в шёлковые одежды.

Первых в своём роду и многих метисов такой почёт традиций удивлял и забавлял одновременно. Все расступались перед Избранными, словно волны, которые наплывают на волнорезы, чтобы разглядеть рыцарей или королей в церемониальных одеждах. Смотрели на них, вытягивая головы, запоминали все детали их одежд, ведь по слухам рано или поздно Избранные окажутся на службе владыки эльфов, возглавляющего Неистовый гон. Публику обдавало можжевеловым запахом, и таким необычайно вкусным, что просыпалось желание ходить за Избранными по пятам, из-за чего даже образовывались маленькие кучки последователей. Однако с наступлением вечера все короли и рыцари внезапно пропадали из поля зрения учеников и уходили с молодыми учителями в лес, чтобы совершить древние обряды и попросить богиню Морриган продолжать освещать их пути светом и спасать от бедствий.

Когда же все вернулись в атенеум, начался дождь. Даже для Шотландии гроза в феврале была необычным делом, так что в некоторых спальнях слышались беседы о том, насколько такое погодное явление было хорошим знаком. Многие считали, что это к беде, однако первым человеком, который бы с этим не согласился, был Сауней Конноли.

Учитель истории был одним из немногих взрослых, который жил в Гринчвилде почти весь год, так как у остальных были семьи в Гринхолле или других городах, связанных с Петси. И в ночь со второго на третье февраля он был рад этому факту, несмотря на то, что нередко встречал раздражающе наглых подростков даже ночью, а с недавних пор из атенеума не выпускали даже взрослых.

Он ещё не ложился, когда услышал первые крупные капли дождя, бьющие по окну. Медленно подкрадывающийся сон как рукой сняло, а кровь забурлила в жилах, стоило пальцам нащупать в шкафу плащ. Мужчина стремительно вылетел из комнаты, на ходу просовывая руки в рукава, с целью выбраться из атенеума. Несколько раз он замедлял шаг, вслушиваясь в звуки, ждал, сжав челюсти, когда другие учителя завернут за поворот, чтобы не натолкнуться на них и не придумывать причины, которые заставили бы его покинуть Гринчвилд в грозу поздней ночью.

Сауней не пошёл к массивным дверям главного входа в замок, а повернул в слишком хорошо изученный коридор, который вёл к затопленному подвалу. Пара поворотов, пугающая скрипучая дверь, которая наверняка могла разбудить добрую половину учеников и учителей, непонятный холод, веющий из одного прохода, и, наконец, он наткнулся взглядом на люк. Взмахом руки мужчина открыл проход, трансформируя люк в чугунную лестницу. Прошло ещё несколько секунд, и он почувствовал противную сырость под ногами. Сам воздух был пропитан этой сыростью и запахом тухлой рыбы, из-за чего его каждый раз тошнило. Конноли обвёл взглядом гладь воды, в глубине души радуясь отсутствию русалки. Воспоминания об их последней встрече приносили лишь злость и приглушённую боль в шее, хоть он и обработал рану эликсиром. Поэтому столкнуться с водной бестией не хотелось хотя бы из-за затаившегося в груди страха и слишком важного дела.

Сауней дошёл до камня в тщетных попытках настроить себя на оптимизм: камакурский плющ найти достаточно просто, сорвать его цветы ещё легче, а потом сварить эликсир, рецепт которого знал наизусть. Перед тем, как нырнуть в холодную тёмную воду подвала, он в последний раз кинул взгляд на уже ожидающих часа своего применения котелки и снадобья. Старая медная посуда прощально блеснула начищенными боками, когда голова Конноли погрузилась под воду.

Было холодно и мерзко. Мутные истоки реки, которые каким-то невиданным способом пробили в стене Гринчвилда дыру и заполнили подвал, были непроглядными. Только то, что Сауней несколько раз уже устраивал заплыв вверх по течению, спасало его от того, чтобы напороться на камень или обломки кирпичей. Каждый раз, когда он проплывал сквозь дыру в стене, он ловил себя на мысли, что с егостороны было бы лучше забыть эту историю, залатать дыру и сбежать от всего мира и последователей Барр куда подальше. Но алчность и гордыня каждый раз заставляли его грести руками, чтобы выплыть уже по другую сторону стены и сделать спасительный вдох холодного воздуха. Капли усердно били по лицу, но где-то на западе уже виднелся просвет, что вынуждало Конноли торопиться. Ещё несколько гребков приблизили его к берегу, а пара взмахов рукой высушила одежду под дождевиком, когда ноги уже несли в лес.

Голые ветви тянулись к грозовым тучам и время от времени освещались яркими вспышками молний. Когда они рассекали небо, тени деревьев, отброшенные в реку, выглядели словно исковерканные бликами воды лапы монстров. Каждый куст казался укрытием для опасных врагов, хоть Сауней и пытался убедить себя, что подобные страхи возникали в его голове только из-за волнения. Но камакурский плющ, к его великому сожалению, рос только у воды, поэтому приходилось хлюпать по сырой земле вдоль холодной реки в поисках цветущего растения.

И через какое-то время он наконец заметил слабое свечение. Листы плюща светились приятным красноватым светом, гипнотизируя, словно глаза русалки. По спине пробежались редкие мурашки из-за неожиданных ассоциаций, но медлить было бы глупо. Тучи всё дальше убегали на восток, открывая звёздное небо на западе, и Сауней рисковал остаться без цветов, но полностью мокрым. Историк сделал шаг к плющу и дотронулся до листьев руками. Свет отвлекал, но ещё из старших классов он помнил, что именно ради отвлечения внимания плющ и светится, поэтому быстрее заскользил пальцами по шершавым листьям вглубь, ближе к коре деревьев. Подушечки пальцев вскоре уткнулись в нежные лепестки первого цветка, распустившегося почти на двухметровой вышине. Сауней удовлетворённо улыбнулся, магией раскрывая листья ещё сильнее, чтобы потом запустить её в центр плюща с самым большим скоплением шершавых листьев. Из правой руки у него потянулись тонкие струи магии, которые, словно лассо, обматывали маленькие цветы и аккуратно срывали их в открытую Саунеем склянку.

— Аккуратно, — сам себе сказал Конноли, когда первые два цветка легли на донышко, будто инструктируя себя. — Главное — не сорвать листок, иначе цветы потеряют ценность. Вот так, осторожно.

Молния на востоке рассекла небо, освещая голубо-белые лепестки цветов в склянке в тот момент, когда Сауней позволил листьям вернуться в обычное положение. Быстрым движением он заткнул колбу пробкой, убрал её во внутренний карман и украдкой, словно преступник, оглянулся в сторону замка.

— Главное, чтобы все спали, — неожиданно произнёс он вслух, — а то от этого сосунка Эванса и Бойда не оберёшься идиотских вопросов.

Обратная дорога по раскисшей от дождя земле заняла чуть больше времени из-за дикого желания Саунея не поскользнуться и не улететь в реку. Он огибал лужи из растаявшего снега, наполненные грязью и песком, и постоянно бросал взгляды на стремительно проясняющееся ночное небо с мыслями, что начинать варить эликсир лучше во время дождя. Хотя другая часть сознания вопила в отвращении к подобной погоде и к перспективе опять нырять в холодную реку, пока на голову падают капли. Сауней, не переставая, отпускал крепкие словечки, пока шёл обратно к Гринчвилду, активно грёб руками по направлению к дыре в стене. Он всё ещё не понимал, как остальные учителя не обнаружили скрывающие чары того участка реки, который послужил причиной затопления подвала, и это были единственные радостные мысли в его голове. Не быть идиотом было достаточно приятно, но и невнимательность коллег после случая с баргестами всё же раздражала.

С подобными размышлениями Сауней всплыл в затопленном подвале, высушив одежду сразу, как только почувствовал под ногами плитку сухой части помещения.

— Venire addme! — сказал учитель, даже не смотря, как все нужные ингредиенты и утварь для варки эликсира расположились на небольшом наколдованном столике.

Котёл, серебряная ложка, толкушка, сито и несколько склянок уже расположились на столе, когда Конноли достал из кармана дождевика колбу с цветами плюща и сразу же спрятал под плотной салфеткой, чтобы свет не падал на лепестки. Потом он разжёг горелку и зачерпнул в котёл воды, в глубине души радуясь, что для варки этого эликсира ему не пришлось искать исток реки, питающей плющ. Пока языки огня лизали дно котла, Сауней начал толочь цветы жасмина до мелкой крошки, осторожно добавляя кусочки корня одуванчика. После того, как скинул в воду порошок, достал из третьей склянки дольки апельсина с ужина, уже изрядно засохшие, поэтому ему пришлось постараться, чтобы выжать нужное количество сока. Содержимое котла стало потихоньку закипать, что позволило Конноли отложить серебряную ложку и добавить листья мяты и ровно четырнадцать лепестков камакурского плюща и свой волос. Его руки слегка дрожали, когда в темноте, подальше от света солтора, он отщипывал лепестки цветов. Волнение и привычка выполнять все свои действия с помощью магии не давали мыслям о возможном провале покинуть его голову, из-за чего Сауней напрягал все свои мышцы ещё сильнее, вызывая этим самым ещё больше дрожи.

Но стоило последнему лепестку упасть в котёл, он жестом призвал скопление света, напоминающее маленькую звезду, к самому котлу, чтобы озарить светло-коричневую жидкость. Спустя несколько мгновений вода начала активно бурлить, приобретая насыщенный коричнево-красный оттенок, и обещала вылиться за края. Мужчина опустил взгляд к наручным часам, засекая время и молясь, что не допустил ошибки в таком лёгком рецепте.

— Сто восемнадцать, сто девятнадцать, — отсчитывал Сауней секунды, — сто двадцать!

Стоило прозвучать последнему слову, как историк резко поднял котёл с огня и погасил магический свет. Потом опять взмахнул кистью, призывая склянку с оставшимися цветами плюща.

— Сто тридцать четыре, сто тридцать пять… — чеканил Конноли, закидывая цветок за цветком в горячую воду в кромешной темноте, пока пар обжигал руки. — … Сто сорок два, сто сорок три…

Затем он оставил котёл с ещё не готовым эликсиром парить в воздухе и поставил на стол второй котелок с натянутым от края до края ситом. В тот момент, когда он отсчитал сто пятьдесят секунд, первые капли снадобья громко ударили по дну второго котелка. Магический свет снова загорелся в воздухе, с каждой секундой прибавляя в яркости до тех пор, пока Сауней не смог в деталях рассмотреть посиневшие цветки камакурского плюща вперемешку с листьями мяты на сите. Едва он увидел цвет растений, тихо выдохнул и мысленно поблагодарил всех богов, которым молился всю эту ночь.

— Gwilth agor! — воскликнул он, раскрывая руки.

Пальцы и солтор сразу же заискрились, словно из них образовывался ток, а спустя секунду все потоки объединились в один единый, напоминающий быструю реку. Магия пронзила варево, и всё содержимое котла тут же воспарило в воздух и начало делиться на маленькие капли. Сауней с замиранием сердца наблюдал, как капли начали разлетаться по каждой отдельной руне — утерянным кельтским письменам — и обещали с минуты на минуту наконец объяснить надписи.

— Дагра, считай меня своим вечным рабом, если всё получится, — в потолок шепнул Конноли, но в следующую секунду его лицо исказила усмешка: — Барр будет на коленях меня молить открыть древние письмена, и даже ты не будешь мне нужен.

Капли продолжали падать на каждую отдельную руну, и в подвале послышалось крошение камня. Некоторые древние знаки начали меняться, превращаться из непонятных зигзагов и полос в английские буквы и слова. Правда должна была вот-вот оказаться раскрытой только для Саунея, из-за чего в груди разлилась едва сдерживаемая радость. Однако когда он снисходительно рассматривал творение своих рук, внезапно понял, что английские буквы не держатся даже и десяти секунд, а опять превращаются в кельтские письмена.

— Чёрт! — чуть ли не во весь голос воскликнул Сауней. — Чёрт! Гаст{?}[Ругательство на валлийском, схожее на русское “сука” или более нецензурные выражения.]! — продолжил ругаться он, пока в голове носились мысли, где он допустил ошибку и не рано ли начал смеяться над древним богом. — Почему не срабатывает?! Я сделал всё верно!

Историк, поздно спохватившись, начал в воздухе записывать те слова, которые успевал прочесть. Однако, чем быстрее он пытался запечатлеть древние письмена, тем больше он понимал, что просто угадывал половину слов. А когда он в отчаянии упал на колени, чтобы пальцами сдержать трансформирующуюся в исходное состояние букву, почувствовал, что это никак не помогает, и от злости зарычал, ударив по плитке кулаком.

— Чёртова магия! — крикнул Сауней, когда молния рассекла небо в последний раз в ту ночь.

***

Имболк уже чуть больше двух месяцев как прошёл, когда Сэмюэль Бойд наконец смог вырваться из стен Гринчвилда, чтобы навестить семью. Когда он надевал пальто, которое заставляло его выглядеть ещё выше, он даже в своей комнате мог почувствовать запах весны и радости. Несмотря на то, что сырой и холодный апрель только недавно вступил в свои права, для Сэмюэля мир приобретал яркие краски.

— Вау, — раздался голос Себастиана, — ты даже волосы уложил.

— Я приучаю дочку к опрятности. Чтобы карандаши не раскидывала, кровать заправляла, — сказал Бойд, пытаясь красиво повязать шарф. — И после подобных уроков вернуться к ней с растрёпанными волосами? Что ж я за учитель такой, если нарушаю собственные правила.

— Уверен, она поймёт. Помочь с шарфом?

— Никогда не умел их красиво завязывать, — согласился Сэмюэль, позволяя Себастиану поправить его образ.

Эванс приспустил с плеч Бойда пальто и ловкими движениями стал развязывать мудрёный узел, который завязал его друг в попытках нагнать современную моду. Историк смотрел в потолок, вытянув шею, из-за чего Себастиан, который и без того был на три дюйма ниже, казался гномом-помощником.

— Да ты на все руки мастер, — послышался тихий голос Миранды со стороны дверей. — Не знала, что умеешь так ловко завязывать шарфы.

— Если я не ношу их, это не значит, что не умею, — ответил Эванс, хлопнув друга по груди. — Примерно то же правило работает в аммдиффине: лучше думать, что брауни умеют плевать ядом, чтобы не пострадать от их пинка под зад в самый неподходящий момент.

— Волнуешься? — поинтересовалась Миранда, стряхивая невидимые пылинки с пальто Бойда. — Сколько ты их уже не видел?

— Почти год. Не представляешь, как соскучился по ним.

— Сложно, наверное, жить с хабиталами, — заметил Себастиан. — Особенно с женой археологом, застрявшей в Израиле на всё лето.

— Сложнее жить с Департаментом Израиля. Только тот факт, что она работала там без отпуска и нормальных выходных, спасает меня от чувства вины за то, что мне единственному можно покинуть Гринчвилд. Я хорошо выгляжу?

— Не волнуйся так сильно, а то все подарки дочке пороняешь, — мягко улыбнулась Миранда. — Ты замечательно выглядишь. Почти как в день твоей свадьбы.

— Помню, как вчера, на Энни было такое красивое зелёное платье.

— Вы оба выглядели чудесно. На вашем фоне я чувствовала себя замухрышкой. Но давай ты будешь предаваться воспоминаниям не здесь, а со своей женой.

— Меня там не было, но я уверен, что ты выглядела шикарно, — сказал Себастиан. — Было бы, кстати, удобно, если бы у тебя был быстрый способ перемещать к себе тех людей, за которых ты ответственен.

— К чему эта фантастика? — ответила Миранда, протягивая Сэмюэлю его портфель. — Надо просто поторопиться сейчас. Не забудь передать Энни привет.

— Конечно, я ещё и принцессу от тебя поцелую! Она точно будет рада твоему подарку на прошедший день рождения , — улыбнулся Бойд. — Эванс, если найдёшь способ, как перемещать нужных людей к себе в мгновение ока — дай мне знать!

— Буду весь день об этом думать! — ответил Себастиан, наблюдая, как Сэмюэль быстро отдалялся от атенеума.

Сам Бойд даже не замечал, с какой скоростью ноги вели его к синодам. Не ощущал холода и не слышал хруста камушков под ногами: было всего три дня на то, чтобы провести время с семьёй, что казалось непростительно маленьким сроком, поэтому терять драгоценные секунды даже на дорогу до синодов не хотелось. Конечно, всё равно его преследовало ощущение, что всё в мире двигается недостаточно быстро, будто желает подразнить и без того взволнованного мужчину. Но судьба вняла просьбам Сэмюэля, поэтому вскоре он оказался в Парламенте, где отыскал нужный отдел, занимающийся перемещением людей между странами, а в течение получаса получил разрешение переместиться в Израиль.

Однако когда Бойд подошёл к свободному синоду, он почувствовал такой мандраж, что не смог просидеть в комнате-телепорте даже минуты без судорожного постукивания ногой по полу или пальцами по столу.

— Ну нет, так встречать своих нельзя, — заключил Сэмюэль и поспешил выйти из готового к перемещению синода. — Я же бывший солдат, должен излучать спокойствие и уверенность! Иметь в семье двух плачущих взрослых странно.

Однако даже ромашковый чай, который Бойд купил в ближайшем маленьком кафе, не особо помогал успокоиться. Сэмюэль не переставал двигать у игрушечного дракона — подарка дочке от Миранды — хвост и шею, самым внимательным образом рассматривал вложенный в драконьи лапы волшебный камень, который предсказывал погоду. На маленьком столике уже стояла одна пустая чашка, когда он принялся за вторую, отпивая содержимое большими глотками. Иногда Сэмюэль поднимал глаза на входивших в кафе людей — уставших и измотанных или просто замёрзших. Потом опять рассматривал подарок, пытаясь понять, поможет ли ему ещё одна чашка чая.

— Можно счёт, пожалуйста? — поинтересовался Бойд спустя несколько минут.

— Прежде, чем вы оплатите, это вам комплимент от нас, — сказал официант, поставив ещё одну чашку.

— Спасибо, не надо.

— Вы сидите за счастливым столиком. Поэтому если вы примите наш комплимент, мы подарим вам вон тот букет, — продолжил настаивать официант, указывая на цветы, напоминающие миниатюрные подсолнухи. — Вы, кажется, идёте на праздник, так что такой букетик обязательно понравится имениннице.

— Хорошо, спасибо, — сдался Бойд, делая глоток.

Горячий чай приятно грел горло и руки, пока за окном стояла сырость и слякоть. В кафе пахло выпечкой и кофе, и Сэмюэль уже представлял, как поведёт своих девочек в подобное место сегодня же вечером и будет слушать радостные восклицания жены о раскопках и хвастовство дочки, что она самая высокая в классе. Мечты и предвкушение встречи с семьёй не дали Сэмюэлю допить напиток, а заставили его вскочить с места, схватить из рук официанта букет и чуть ли не побежать к синодам.

— Всего пара минут, и я буду на месте, — думал Бойд, крепко держа дракона и цветы. — Всего пара минут.

Однако секунды бежали, а знакомого толчка от перемещения так и не было. Пальцы опять принялись стучать по столу, отсчитывая каждый лишний миг, который он проводил в синоде. Снаружи было тихо, что означало, что проблем никаких ни у кого нет, так что оставалось только ждать.

Сэмюэль тихо застонал, проклиная себя за то, что поддался мандражу и пошёл в кафе, и потёр лицо. Всё было так долго, что хотелось ругаться и ворчать, как старый дед. Историк откинулся на спинку диванчика в синоде, открывая глаза и вздыхая. Однако почему-то перед глазами не было низкого светлого потолка. Его окружала настолько непроглядная темнота, что он даже подумал, что так и сидит с закрытыми глазами.

— Что за чёрт? — не понял Сэмюэль, наколдовывая свет.

— Ну, привет, приятель, — раздался голос официанта, и Бойд перевёл взгляд на выход из какого-то тесного помещения.

Сэмюэль быстро поднял руку, из которой уже вырвался поток магии. Однако официант отвёл от себя чары с лёгкой улыбкой.

— Ну уж нет! — рыкнул Бойд, выпуская из двух рук разные заклинания.

Официант даже не уклонялся. Он лишь отбивал заклинания, которые либо вообще исчезали, стоило им оказаться в полуметре от юноши, либо взрывались или опутывали предметы за его спиной.

— Похвально, что ты так стараешься, но у тебя ничего не выйдет, — ещё шире улыбнулся волшебник, и Сэмюэль почувствовал, как его связывают волшебными путами.

***

По ощущениям прошло всего несколько часов. Бойд помнил времена, когда чуть ли не сутками мог сидеть и наблюдать за бледноликими, чтобы потом уничтожить каждого из них, но сейчас время текло не так быстро, как в Скандинавии.

Сэмюэль оказался заточенным в тесной тёмной комнате, в которой едва ли мог встать в полный рост, лишённый солтора и возможности на побег. Где находились подарки для дочки или личные вещи, было невозможно догадаться, как и о причине, по которой учителя могли пленить. И Бойд так злился на себя, что он не смог победить какого-то юнца, что не нашёл ничего лучше, как долбить по стенам в надежде, что кто-нибудь придёт на шум и поможет, и чтобы хотя бы куда-нибудь излить злость.

— Когда надеру этим щенкам зад, обязательно буду делать зарядку, — пообещал себе Сэмюэль, когда в очередной раз присел к стене, чтобы отдышаться.

Его руки уже заметно тряслись, когда дверь в комнатку открылась и на пороге оказалась невысокая женщина с маской на лице. Прикрывая глаза рукой, отвыкший от света Бойд смотрел, как вошедшая лёгким жестом сняла с плеч пальто и оставила его висеть в воздухе.

— Не думайте пробежать мимо меня, мистер Бойд. У вас нет магии. А женщин, насколько знаю, вы не бьёте.

— Ещё пара минут, и вы станете первым исключением, мисс, — ответил Сэмюэль, встав на ноги и пытаясь разглядеть незнакомку. — Но сначала ответите, кто вы и ваши прихвостни такие и зачем вы меня держите.

— Миссис, — поправила его женщина. — И вопросы задавать в вашем положении несколько глупо.

— Тогда скажите, что вам надо, чтобы я с уверенностью сказал, что выкуп невозможен, а…

— Мы замечательно знаем о вашем финансовом благополучии, — ответила женщина, взмахнув рукой.

Дверь за её спиной тихо закрылась, а из пальцев вылетел поток света, который осветил небольшую комнатку. Пришедшая оказалась ещё ниже, чем думал Сэмюэль. Лицо её скрывала белая маска с рисунком рябины на месте скулы, а карие глаза без интереса осматривали пленного. Женщина поддёрнула белоснежные брюки и плавно села на стул, который незаметно наколдовала.

— Присаживайтесь, мистер Бойд, — ласково сказала женщина, и Сэмюэль с удивлением обнаружил точно такой же стул за своей спиной. — Можете называть меня Эос.

— Чёрта с два я буду с вами общаться! — выплюнул Сэмюэль и ломанулся к двери. — Зачем вы меня держите?!

— Поговорить, — пожала плечами незнакомка и махнула запястьем, из-за чего кисти Бойда сковало наручниками, которые тянулись из дальнего угла комнаты.

— Для разговоров не похищают и не сковывают. Кто вы такие?!

— Я уже назвала вам своё имя…

— Плевать я хотел на твоё имя! Выпустите меня!

— Не будьте глупцом, мистер Бойд. Своими криками вы ничего не добьётесь.

— Проваливай к чёртовой матери, — рыкнул Сэмюэль, со всей силы дёрнув цепи. — Иначе я тебе шею сверну и без магии.

— Как скажете, — улыбнулась женщина, качнув головой. За её спиной возник силуэт, который поставил тарелку на пол и тут же исчез. — Не переживайте, не отравлено. Второй раз опаивать вас не станем.

Как только дверь за женщиной, которую Сэмюэль так и не смог рассмотреть, закрылась, волшебные цепи растворились. Бойд сорвался с места и начал долбить в дверь в кромешной темноте. Тарелка со всем содержимым в ней валялась перевёрнутой у его ног, но Сэмюэлю было плевать на это.

Однако через какое-то время он сдался, съехал по стене на пол и уснул. Когда он проснулся, то даже приблизительно не мог угадать, сколько времени прошло с тех пор, как он покинул Гринчвилд. По ощущениям прошло чуть меньше суток, но даже когда дверь снова открылась, а на пороге появилась женщина, свет за её спиной не стал тусклее или ярче. Неизвестность злила, но не могла притупить тревоги за семью. Он мог только гадать, схватили ли они его девочек или нет. Женщина сказала, что им нужен только он, но верить ей было глупо.

Когда она пришла в следующий раз, он уже не кричал. Лишь сидел у стены, плотно сжав челюсти. Незнакомка не отходила от двери, лишь что-то говорила про лето во Франции и о какой-то речке, у которой чудно сидеть на пикнике.

— Мистер Бойд, — ласково воззвала она к Сэмюэлю, — неужели вам нечего рассказать? Я слышала, что Скандинавия прекрасна.

Сэмюэль лишь поднял на неё голову, задержав перед этим взгляд на новой тарелке, и пожал плечами. Женщина качнула головой и достала из складок пальто флягу и небольшой стаканчик. Бойд видел, как что-то янтарное блеснуло в свете дня, но не пошевелился до тех пор, пока стаканчик не оставили на полу, а дверь не закрылась с наружной стороны.

Он тихо подполз к оставленным продуктам и в первый раз за всё это время поел в маленькой тёмной комнатушке, запив это обжигающим горло виски. Он даже не успел почувствовать вкус алкоголя, как неожиданно для себя заснул.

— Я совсем забыла попросить принести вам подушку. — Первое, что услышал Сэмюэль, когда проснулся.

— Вы действительно плохо заботитесь о заложниках.

— Вы не заложник, мистер Бойд. Просто гость с ограниченными возможностями.

— Кто вы? — в сотый раз поинтересовался Сэмюэль.

— Можете называть меня Эос, — в сотый раз ответила женщина.

— Как богиню рассвета?

— Да, ибо моё командование принесёт долгожданный рассвет всем магам.

— Так вы воительница?

— Вы же историк, мистер Бойд? Что вы можете сказать про участь волшебников? Начиная со времён Мерлина, когда он нас лишил возможности быть свободными.

— Свободными? Это когда он якобы лишил нас возможности колдовать без проводников? Право, миссис Эос, неужели вы верите в эти сказки? Про магию, про Барр и слухи о его армии? Уверен, вы не очень хорошо знакомы с армией палача, но это всего лишь глупые подростки, которыми управляют трусы, неспособные громко заявить о своей позиции. Нет никаких доказательств тому, что мы вообще умели колдовать без солторов.

— Некоторые маги способны колдовать без проводников.

— Да, те, у кого магия настолько сильна, что вырывается из них и может быть бесконтрольной, если задействовать её в чём-то сложнее venire addme. Неужели вы действительно Эос, любовница бога войны, которая возглавляет его армию в этом глупом дебоширстве? Чего вы хотите добиться?

— Я не знаток мифологии, дорогой мой мистер Бойд. Но у каждого у нас есть своё амплуа, в котором мы превосходно выглядим. Моё — быть лидером, который прогонит темноту в лице хабиталов. Вы же выходец из древней семьи, не так ли?

— Полагаю, как и вы, миссис Эос.

— И неужели вас не раздражало, когда вас не приняли в исгол из-за того заносчивого артифа? Именно из-за него вы пошли добровольцем истреблять бледноликих вместе с другими сильными магами, которых отвергли ради кого?

— В моей неуспеваемости была только моя вина, — ответил Сэмюэль, проворачивая кольцо на пальце.

— А из-за чего вы так резко перестали быть отличником? Не помните тот момент?

— Вы там целое досье на меня нашли? Похвально. Однако я был обычным подростком, которому было интереснее ходить на свидания с девочками, чем учиться.

— С какими именно девочками? Я точно знаю, что главной любовью была артиф.

— Думаете, я поверю, что она затуманила мой разум и я поглупел? — улыбнулся Бойд.

— Думаю, вы помните, как она поступила с людьми, когда не получила должность мечты. Она стёрла им память и контролировала их сознание. Неужели артифы имеют права решать, кому что помнить? Имеют права разрушать их жизни из-за необычайного чувства всемогущества, которое захватывает их по окончании атенеумов? Когда они выходят из тени настоящих волшебников, которые в отличие от них всегда успешно колдуют, и подчиняют слабых людей?

Сэмюэль смотрел мимо Эос невидящим взглядом. Он помнил, как услышал об этом по радио, как весь мир замер в тот момент. Смеющаяся девчушка с веснушками на носу и необъяснимой любовью к холодной погоде резко превратилась в жестокую разрушительницу судеб. Тринадцать хабиталов пострадало из-за того, что она не справилась с чувством своей уникальности. И таких, как она, действительно было много.

— Вы замечали, что маги никогда так не поступали, когда получали отказ? Даже потомственные лорды и леди, несмотря на состояние и возможности, всегда уходят и становятся лучше? Они не тратят сил на хабиталов и их смешной мир, потому что истинная сила в магии, которой нет у этих никчёмных людей. Лорды учатся и становятся начальниками тех, кто когда-то им отказал. Они не выказывают превосходство: просто уже знают, что хабиталы — никто. Но метисы не такие.

— Значит, те нападения на атенеумы были связаны с первыми в своём роду?

— Вы всё ещё не рассказали мне о жизни волшебников со времён Мерлина.

— Так понимаю, вы намекаете на инквизиции? — уточнил Бойд, пытаясь выкинуть из головы воспоминания о спятившей подруге. — И о гонении магов во времена Мерлина?

— Мне просто интересно послушать, чему вы учите юных магов, — улыбнулась Эос. — Но раз вы заговорили про глупость хабиталов, хочу поинтересоваться кое-чем. Как бы вы отнеслись к тому, что вашей жене сотрут её память, личность какие-нибудь артифы из-за того, что она нашла грааль?

— Это угроза?

— Это вопрос и не более, не переживайте. Хотя не представляйте этого. Я уже вижу вашу реакцию. Вы бы дождались суда, прожигали бы взглядом виновного, а потом пошли заботиться о своей жене.

Сэмюэль кивнул, хотя был уверен, что разорвал бы любого на клочки. Стирать память было преступлением, которое в народе приравнивали к убийству: человек забывал всё, включая имя, терял себя и никогда больше не находил. Стать счастливым здоровым человеком после стирания памяти было невозможно, как научиться ходить человеку с ножом в позвоночнике.

— Но что если восстанавливающее память заклинание существует? Что если вы можете прожить со своей семьёй не жалкие сорок-пятьдесят лет, а сто? Что если спятивших с катушек артифов судили бы так же строго, как и за убийство? Десятки хабиталов бы не потеряли свою сущность, если бы у артифов не было послаблений. Вы же не раз слышали, как их оправдывают? «Она не знала, что у заклинания такая сила — этого не проходили в атенеуме.»

— Я не стану на вашу сторону, что бы вы ни сказали сейчас, — наконец ответил Сэмюэль, расправляя плечи.

— Вы отличный боец, но мне не нужны. Мне нужен солтор основателя.

— Зачем?

— Чтобы мой сын, которому стёрли память, мог вернуться к счастливой жизни, — ответила Эос, открывая дверь. — Чтобы он был отмщён и имел лишние пятьдесят лет, чтобы прожить ту жизнь, которую мог бы, не лиши его памяти артиф.

— Нет, — сказал Сэмюэль, и в комнату шагнул парень в маске.

— Я проведаю вас через полчаса, — послышался холодный голос Эос и тихий смешок вошедшего. — Надеюсь, к тому времени, вы хорошо подумаете над своим ответом.

***

Себастиан вошёл в кабинет к директорам поздним вечером. Миранда, как он и ожидал, что-то быстро писала за своим столом, а Доннела раздражённо поглядывала на наручные часы. Себастиан подумал, что поступил опрометчиво, вызвав директрис в одиннадцать часов, но всё же причина для такого поступка была.

— Мистер Эванс, — строго сказала миссис Клиффорд, — что за срочное собрание такое, из-за которого меня выдернули из постели в столь поздний час?

— К сожалению, оно более чем срочное. Сэмюэль так и не попал в Израиль. Его жена позвонила мне двадцать минут назад и сказала, что её муж не пришёл в лагерь. На звонки он не отвечает, провидец в Израиле тоже не смог его найти.

— Может, он уснул в Парламенте? — предположила Доннела. — Что могло случиться с высоким, крепким мужчиной, который сражался с бледноликими?

Себастиан тихо выдохнул и протянул конверт. Белоснежный лист, на котором виднелись аккуратные чёрные буквы, выпал на массивный стол. Над ним сразу же склонились две женщины с округлёнными глазами.

— Они требуют солтор основателя, — продолжил говорить Эванс. — Сауней и Роберт держат в волшебных путах посыльного этого письма из какой-то шайки, которой заправляет некая Миледи. Они требуют солтор взамен на Сэмюэля.

Брендон, притащенный к кабинету директоров охранником за нарушение режима в гостиной, сильно сжал кулаки. Он уже знал, что сделает, чтобы спасти солтор и мистера Бойда.

========== Глава 21. Открытия ==========

Охранник, который будто бы не обратил внимания на слова директрис, спокойно постучался в дверь и сразу же открыл её, из-за чего на Брендона уставилось три пары глаз.

— Миссис Клиффорд, рад, что вы здесь, — буркнул охранник, не отпуская рукава кайндаймхца, — а то этот постоянно нарушает правила отбоя.

«Даже имени не запомнил, а всё равно к директорам притащил», — раздражённо подумал Картер и перевёл взгляд на взрослых.

Миссис Клиффорд стояла с таким выражением лица, будто увидела комара, который не давал ей спать всю ночь. Миссис Брадберри сложила руки на груди, непринуждённо оглядывая своенравного Брендона, будто не слышала минутой назад ужасные новости. Она уже открыла рот, чтобы начать гневную тираду, но подал голос Себастиан.

— Миссис Клиффорд, если вы разрешите, я отведу своего подопечного в гостиную кайндаймха и проведу короткую воспитательную беседу с ним по пути. А завтра вы сделаете ему выговор по всей строгости, когда его соображалка будет в состоянии понять, за что его ругают, и сделать выводы.

Охранник на это надул губы и испытующе посмотрел на директрису. По его возмущённому лицу можно было предположить, что Брендон каждую ночь стучит кастрюлями у него над головой, хотя Картер по пальцам мог пересчитать те разы, когда кто-либо ловил его с Китом и Мелани на нарушении режима.

— Была бы рада, если бы вы объяснили мистеру Картеру, для чего созданы правила, — строго сказала Доннела. — Лично поговорим с вами завтра после урока.

— Хорошо, — кивнул Брендон, невинно хлопнув глазами. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, — отозвалась Миранда, накидывая шаль на плечи.

— Какое оправдание на этот раз? — поинтересовался Себастиан, едва дверь в кабинет директоров закрылась.

Брендон молчал, прислушиваясь к возмущённому голосу миссис Клиффорд, которая отчитывала охранника за то, тот не смог подобрать времени получше, чтобы привести ученика, без которого и так много хлопот.

— Я думал, мы всё уже обсудили про правила, про режим сна, про важность сна, — продолжил загибать Эванс пальцы. — А ты опять бродишь по атенеуму в такой час?

— Я был у Люси и не заметил времени.

— Должно быть, у Люси много разных историй, раз ты не заметил, что с отбоя прошло три часа. Брендон, если тебе так хочется поговорить, то говори с Китом в своей комнате хоть до первых петухов. Но чтоб по атенеуму не ходил после девяти, и в гостиной тебя не было видно после одиннадцати. Иначе сам буду отводить тебя к миссис Клиффорд.

— Папа обещал подарить мне наручные часы в предыдущем письме, — буркнул Брендон. — Так что в следующем году точно не буду ходить по Гринчвилду после отбоя.

— А почему не в этом?

— Мне ж домой нельзя, — вытер нос Картер, обиженно глянув на Себастиана. — И папе сюда тоже нельзя. А подарки надо дарить лично. Для того их и дарят, чтобы посмотреть на реакцию.

— Мы очень надеемся, что скоро можно будет снять этот запрет, и устроим внеочередные каникулы, — сочувственно хлопнув ученика по плечу, сказал Себастиан. — Так что не переживай, совсем скоро сможешь следовать правилам.

— А как скоро его снимут? — спросил Брендон с таким недовольным видом, будто не слышал пять минут назад про похищение Сэмюэля. — А то дядя Джер обещал меня очень классной песне научить, про которую тут никто не знает.

— Я не знаю, — признался Эванс, открывая дверь в гостиную. — Что за песня хоть? А то вдруг я научу.

— А ты играешь на электрогитаре?

— Нет, к сожалению.

— Я думаю, мне её подарят. Моя первая совсем не подходит для этой песни. Но раз у тебя такой нет, то ты тоже мне не поможешь.

— Я всё же надеюсь, что тебе подарят часы, — улыбнулся учитель. — А теперь иди спать. Давай-давай, я посмотрю, чтоб дверь за тобой закрылась.

Брендон с оскорблённым видом пожелал Себастиану спокойной ночи и пошёл наверх, уже прикидывая в уме, как выкрасть солтор до того, как директрисы решат отдать его. Почему-то он был уверен в том, что они даже не задумаются о необычности такого обмена и обязательно отдадут его не в те руки. И раз Брендон узнал о новых опасных заклинаниях, то люди Миледи точно разнесут Шотландию по кускам. Но он же не был глупым ребёнком — Картер уж точно знал, что проводник надо спрятать как можно дальше. Осталось только проникнуть в комнату с реликвией до того, как взрослые совершат огромную ошибку.

Когда дверь в спальню открылась, луч света осветил лицо Кита. Тёрнер сидел на своей кровати, по шею натянув одеяло, под мирное сопение Стефана и Алекса.

— Как ты не успел нырнуть в проход?! — шёпотом поинтересовался Кит, сбрасывая с себя одеяло. Уличный джемпер, который кайндаймхец так и не снял, явно давал понять, что Тёрнер даже не собирался спать, а его горящие глаза говорили о том, что у него на уме какой-то план.

— Да не знаю, — пожал плечами Брендон. — Не представляю, как охранник меня нашёл. Он же даже не видел, куда я спрятался!

— Наверняка учуял!

— Да не оборотень он, — ответил Картер, выглядывая за дверь. — Мелли у себя?

— А я уверен, что он оборотень, — запротестовал Кит. — Он же такой волосатый и постоянно принюхивается. И ты думаешь, я бы сидел одетый, будь Мелли у себя? Она в чулане сидит, а меня мисс Коллинз нашла и к себе отвела. Не представляю, чего ей не спалось так поздно.

— Надо найти её, если этот охранник её не учуял. А мисс Коллинз не спит потому, что мистера Бойда пленили.

— Да ну! — послышался встревоженный голос Стефана. — Извините, не хотел подслушивать, но мистера Бойда невозможно застать врасплох! Он же сражался с бледноликими!

— Я сам слышал, — заверил Брендон, сжимая красный мячик в кулаке. — Директрисы хотят отдать солтор основателя, чтобы освободить его.

Кит едва заметно напрягся и повернулся к другу. Картер сосредоточенно разглядывал мяч, будто тот был драгоценным камнем, и всеми силами пытался не выглядеть встревоженными и сам не понимал, что в этой ситуации хуже: могущество солтора или опасность людей Миледи.

— А зачем похитителям солтор? — спросил Стефан, натягивая свитер.

— Не знаю, но им явно нельзя отдавать его. Почему ты одеваешься?

— Как почему? Мелани сидит в чулане, мистера Бойда похитили, как я буду спать дальше после таких новостей?

— Молча, — внезапно вставил сонный Алекс. — Чтобы я поспать мог.

— Ну и спи, мы всё равно уже уходим, — сказал Кит уже с лестничной площадки.

— Ага, как же. Я с вами иду.

— Это ещё зачем?

— Так Мелани в чулане сидит, — прыснул Алекс. — Я хочу сам это увидеть.

— Будешь смеяться — я тебя ударю, — предупредил Тёрнер и спустился по лестнице.

***

В атенеуме было тихо, но всё равно чувствовалось, что произошло что-то плохое. От пола веяло холодом, темнота облепила окна так сильно, что в них можно было разглядеть созвездия с потолка. Четверо мальчиков старались идти как можно тише, хотя Кит был уверен, что охранник слышит каждый их шаг и вот-вот выскочит из-за угла. Он вслушивался в каждый звук, но единственное, что слышал — собственное дыхание.

Стены казались бесконечно уходящими вдаль и лишь иногда сменялись на лестничные площадки, двери в пустые кабинеты, коридоры. Каменные фигуры разных мифических существ и рыцарские латы заставляли задерживать дыхание с мыслями, что кто-нибудь обязательно за ними прячется. Но стоило на цыпочках пройти мимо и убедиться, что они одни в проходе, как на горизонте возникало следующее изваяние. Особенно быстро сердце застучало, когда Алекс нечаянно наступил на печенье, которое наверняка кто-то уронил, пока впопыхах уходил с позднего ужина в гостиную. Хруст показался таким громким, что мог бы разбудить половину замка. Да ещё Белл наступил на печенье прямо напротив прохода в длинный коридор. Все мальчики замерли на месте, всматриваясь в тени, а потом разом дёрнулись с места, когда Брендону показался звук шагов. Правда бежали они так громко, что можно было услышать из другого крыла.

— Сюда! — шикнул Кит через минуту и на полной скорости завернул к двери рядом с лестницей.

Кайндаймхцы в тускло освещаемой комнатке врезались друг в друга, попутно роняя лежавшие в ней вещи. Стефану по лбу ударило что-то деревянное, Брендон чуть ли не проломил дно у железного ведра, а Алекс повалил Кита на пол.

— Нас точно услышали! — обречённо воскликнул Дельмас, потирая ушибленное место.

— Сфокусируйся и скрой себя чарами, — ответил Картер, перебивая оханья друга и возмущённые ругательства Алекса.

— Какие вы громкие! — послышался голос Мелани, и комнатку осветил свет её солтора.

— Слава богам, тебя не нашли! — выдохнул Кит, присаживаясь на пол. — Я боялся, что ты ушла отсюда.

— Я же не дурочка, чтобы шататься по атенеуму так поздно.

— Зато нашла себе подружек, — хохотнул Алекс, поднимая с пола швабру, которая зарядила по лбу Стефана. — С такими же шикарными волосами, как у тебя.

— Сейчас я наплюю на выговор от директоров и заряжу в тебя заклинанием.

— А директора очень заняты и не прибегут к тебе на помощь, когда я в тебя что-нибудь запущу, — состроил рожицу Алекс и тут же приглушённо шикнул, получив пинок от Кита.

— Чем это они заняты?

— Мистера Бойда похитили.

— Как? Кто?

— Не знаю, но похитители хотят получить за него солтор. Так что нам надо его выкрасть раньше.

— Зачем? Пусть забирают, от него и так проблем много.

— Ты что, его однозначно нельзя отдавать!

— Тогда они мистера Бойда просто-напросто убьют! Кто поверит, что солтора не было на месте? Они наверняка решат, что его как раз спрятали.

— А она права, — вставил Алекс. — Вдруг они ещё на Гринчвилд нападут, чтобы забрать проводник?

— Солтор слишком важный артефакт, чтобы отдавать его, — возмутился Брендон. — Я в жизни не чувствовал такой силы, как с ним!

— Да что ты придумываешь? Проводник уже как пятьсот лет вообще не проводит магию.

— Всё он проводит, — помрачнел Картер. — А в качестве доказательства они могут залезть посыльному в голову и увидеть, что солтора уже не было.

— Конечно, потому что его спрятали до того, как посыльный вошёл в комнату, — парировала Мелани. — Это верная смерть для мистера Бойда и того, кто принесёт воспоминания.

— Посыльный у наших ворот, связанный путами мистера Хогана. И никто никого убивать не будет, потому что и в воспоминаниях посыльного можно отыскать путь к похитителям.

— А что если это те самые, кто нападал на другие атенеумы? Или на нас тогда в лесу? Не может за раз возникнуть столько преступников.

— Тогда это армия Барр, а Барр уж точно нельзя давать в руки солторы основателей!

— А почему? — поинтересовался Стефан.

— Давайте выберемся отсюда, пока не пришли учителя, и я всё расскажу, — низким голосом сообщил Брендон, вспоминая все свои странные видения и слова Дагры в ту ночь, когда узнал, где будет учиться. Неожиданно для него самого все пазлы сложились в чёткий рисунок. Почему-то до этого момента Картер и не предполагал, что похитители и армия палача — одни и те же люди, но теперь защита солтора не была обычной перестраховкой. Теперь это был способ защитить весь мир. Брендон слишком хорошо помнил тот ужасный вечер, когда он слышал мурлычащий голос Барр, который с такой лёгкостью рассказывал о своём плане подчинить людей.

Вся эта логическая цепочка выстроилась за считанные секунды, но когда Кит выглянул из-за двери и дал знак, что в коридоре чисто, Картер был готов сразиться с самой миссис Клиффорд или Себастианом, если ему придётся, чтобы не отдать мощный проводник не в те руки.

Пятеро подростков тенью скользили от одного коридора до другого. Стефан пытался дышать через раз, чтобы их уж точно никто не услышал из старших, Алекс смотрел под ноги в желании избежать любые хрустящие предметы, а Мелани не отпускала рук Картера и брата. Но как же она ненавидела план своего друга! Ей хватило подавленного выражения лица Брендона и той страшной очистки до самой смерти, чтобы всю оставшуюся жизнь надеяться избавиться от солторов основателей.

Тёрнер смотрела на друга всю дорогу до кабинета с историческими экспонатами, будто надеялась, что её осуждающий взгляд поменяет его намерения. Но либо Брендон был так поглощён своимимыслями, что ничего не замечал, либо просто не хотел обращать внимания на Мелани и её немой протест, но все они всё равно дошли до комнаты с солтором.

— Алекс, тебя не ловили сегодня, поэтому надо, чтобы ты следил за обстановкой и дал нам знать, когда придут учителя. А ты, Мел, будешь стоять с той стороны коридора, — раздавал инструкции Кит.

— А если они уже здесь? — спросил Стефан, теребя рукава свитера. Его глаза лихорадочно блестели в тусклом освещении коридора, будто именно он был подчинён волшебному предмету, а не Брендон.

— Ты или Кит должны посмотреть, есть ли там кто.

— Почему не ты? — поинтересовался Алекс, сложив руки на груди. — Стой ты на шухере, а я всё достану.

— Там защита вокруг солтора. И так получилось, что я единственный умею призывать проводник, — невнятно буркнул Брендон.

— Ну и где ты этому научился?

— Это было перед самым Самайном. Я тогда подрался с Фосети и нечаянно схватил солтор, и до самых каникул почти каждый день вытаскивал его из-за защитного барьера, просто вытянув руку.

— Ага, и зачем ты это делал?

— Очевидно, чтобы похвастаться, — перебил расспросы Алекса Кит, возведя глаза к потолку.

— Короче, Кит проверяет обстановку, я забираю солтор, вы оба следите за коридорами. Стефан пойдёт со мной, и если что-то случится, то я спрячусь за стеллажами, а он будет притворяться, что один в комнате.

— Ты только не обижайся, Стеф, но ты плохой актёр, так что я пойду с тобой, — сказала Мелани.

— Да, пусть она идёт, — кивнул Дельмас. — А если кто-то будет в коридоре, то я просто побегу сюда и скажу вам раньше, чем столкнусь с учителем. Я буду стоять вон там за углом, а Алекс пройдёт за комнату.

Четверо кайндаймхцев согласились с предложением друга и разошлись по постам. Тёрнер и Белл быстро скрылись за поворотом, и Кит достаточно скоро вернулся с новостью, что солтор на месте, а учителя ещё не пришли. Брендон с Мелани шумно выдохнули и, прислушиваясь к каждому шороху, пошли навстречу темноте.

Неяркий шарик света едва освещал коридор с шершавыми стенами, а тишину нарушал только звук ботинок двух пар ног. Это слишком напоминало Картеру те вечера, когда он врывался в комнату с реликвией и терял рассудок, едва пальцы сжимали чужой кулон. Он почти видел паутину в проходах и опавшие листья на полу, словно вернулся в самайнскую ночь. В момент становилось одиноко, а артерия на шее пульсирующими толчками кричала, что страх и волнение уже завладели его телом. И Брендону внезапно захотелось схватить подругу за руку и почувствовать тепло, но Мелани шла впереди. Но спустя минуту он всё же схватил её за пальцы, когда перед их глазами открылся солтор на подставке.

Не проронив и слова, Брендон вытянул свободную руку, уже готовый призвать проводник, когда послышался условный сигнал о близости учителя — громкий наигранный кашель. Друзья уже хотели убежать, но внезапно поняли, что понятия не имеют, с какой стороны придут взрослые. Это мог быть и Стефан, который не успел убежать, и Алекс. Поэтому в следующий момент Картер, чуть ли не уронив все стенды, забился под какой-то столик и сосредоточился на том, чтобы сдержать дезиллюминационные чары. Мелани в это время растерянно смотрела на вход в комнату и пыталась быстро придумать, как увести учителей от солтора и дать Брендону шанс выкрасть его прямо из-под носа. Но когда первая идея пришла в голову, на пороге показалась Миранда Брадберри.

— Кого ещё я сегодня встречу? — поинтересовалась директриса, строго посмотрев на Тёрнер. Алекс и Кит выглядывали из-за спины женщины с надеждой в глазах, что Мелани не оплошает.

— Миссис Брадберри, вы не представляете, как я рада вас видеть! — воскликнула кайндаймхка и кинулась к Миранде. — Я всё это время искала Кита и заблудилась!

— Нечего было искать мистера Тёрнера, — ответила директриса, но всё же погладила Мелани по голове. — Вам надо уже давно спать, а вашему брату и другу прекращать бродить по замку после отбоя. А то сегодня все разгулялись… Где Картер?

— Наверное, в гостиной, — хныкала Мелани, сильнее прижимаясь к Миранде. — Мы все вместе шли от Люси, а потом Брендона забрал охранник, а Кит и Алекс спрятались в другое место, чтобы нас не наказали. И потом они меня так и не нашли, а в комнате никого, кроме Стефана, не было. А я так испугалась, что с ними что-то случилось!

— Значит, по замку больше никто не шастает? Хорошо, отведу вас в гостиную кайндаймха, чтобы вы не терялись.

— Только не наказывайте нас, — чуть ли не плача продолжала говорить Мелани, держа «найденного» брата за руку, когда Миранда и Тёрнеры с Алексом вышли из комнаты.

Брендон какое-то время сидел под столом, вслушиваясь в тишину и ожидая появления других взрослых. Теперь, когда миссис Брадберри явно намеревалась отдать солтор похитителям, все оставшиеся сомнения в правильности кражи древнего проводника разом отпали. Когда он убедился, что ничьих шагов не слышно, вылез из-под стола и уверенно подошёл к стенду. Но в тот момент, когда он поднял руку, чтобы призвать проводник, краем уха уловил стук каблуков.

Во второй раз он залез под стол ещё быстрее, чем в первый, но чары сокрытия упорно не хотели подчиняться ему. Брендон внутренне был уже готов к раскрытию своей миссии, когда на пороге появился кто-то его роста. Волосы пришедшего знакомо топорщились в разные стороны, и кайндаймхец мысленно поблагодарил судьбу, что это был всего лишь Стефан.

— Брендон, ты тут? — тихо спросил Дельмас, но не рискнул наколдовать свет.

— Да, — так же тихо ответил Брендон и вылез из укрытия. — Миссис Бредберри увела Кита, Мелани и Алекса в гостиную. Тебе лучше поспешить и побежать туда же, чтобы оказаться в своей кровати, когда она придёт.

— Ещё чего, я с тобой останусь.

— Тебе точно влетит за это.

— Ну и пусть, — неуверенно протянул Стефан спустя несколько секунд молчания. — А куда мы будем прятать солтор?

— Наверное, если его украсть, то могут подумать на похитителей мистера Бойда. Очень сомневаюсь, что они станут рыскать по нашим комнатам.

— Ты что, хочешь у себя в вещах его оставить?! А вдруг кто-нибудь из ребят зайдёт и найдёт нечаянно? Или по всему атенеуму проверки устроят?

— Остальные места можно легко найти. Или они слишком опасные, — поспешил добавить Брендон, вспомнив про подвалы.

— Ладно, — спустя какое-то время согласился Стефан. — Но если они найдут, то нас точно исключат.

— Не найдут, — отмахнулся Картер, всеми силами пытаясь не выдать своего волнения. — Ты только иди на выход, чтобы если что предупредить меня.

Стефан разглядывал одноклассника, склонив голову на бок. Брендон не видел его лица, но почти с уверенностью мог предположить, что глаза у него сейчас были большие и круглые, будто он сейчас расплачется, а губы поджаты настолько, что их почти не было видно. Но прошло несколько секунд, и Стефан тихо вышел из помещения, даже не оглядываясь.

Картер тихо выдохнул и вытянул руку. Было страшно и волнительно, несмотря на то, что он был уверен, что ничего не почувствует. Но смотреть на очертания солтора на подставке было отчего-то невозможно: Брендону пришлось отвернуться, чтобы сосредоточиться на призыве проводника. Спустя мгновение в ладонь упёрлось холоднее ожерелье, а пальцы сразу же прижали его к горячей коже. Изо рта кайндаймхца вырвалось глухое «ох», когда по телу пробежалось знакомое ощущение пробегающего тока, а окружающий мир будто бы накрыло туманом. Брендон никак не мог понять, жжётся ли его собственный солтор на груди, как раньше, или он слишком взволнован и накручивает себя, но всё равно поскорее положил древний проводник в глубокий карман и вышел к Стефану.

До комнаты мальчишки шли молча. Картер всё прислушивался к своему телу, готовый к очередной потери памяти, нервно ощупывал солтор сквозь штаны, будто никак не мог поверить, что тот совершенно безвредно бьётся о его бедро при каждом шаге. Иногда оглядывался в страхе попасться учителям или увидеть что-нибудь необычное из полузабытых видений, из-за чего только больше шумел, спотыкаясь о свои же ноги. Дельмас, видя задумчивость друга, не лез с расспросами, хотя и не забыл о намерении спросить, как же Брендон достал реликвию сквозь барьер и что за история произошла перед Самайном. Несколько раз они останавливались перед длинными лестницами и пытались уловить звук каблуков миссис Брадберри, хотя заведомо выбрали более долгую дорогу до гостиной, чтобы уж точно не попасться директрисе. Потом заново крались на мысочках, пока кто-нибудь из мальчиков не шаркал слишком громко, из-за чего приходилось сбегать в самую тёмную часть коридоров. Один раз даже налетели на что-то, убежали с места происшествия, но когда через минуту выглянули из-за угла, чтобы узнать, ищут ли их, поняли, что это были рыцарские латы.

— Я думал, мне опять придётся собирать латы, — выдохнул Стефан, вызвав у Брендона тихие смешки, когда они подошли посмотреть на напугавшее их облачение рыцаря.

— У него там шлем не перекошен?

— Ты обещал не подкалывать меня за то, как в тот раз всё, что я собрал, рассыпалось из-за дурацкого шлема. Надо будет Алекса сюда позвать, чтоб почувствовал, что я испытал. Да ещё и дразниться буду, как он.

— А вдруг ты станешь экспертом по средним векам, — усмехнулся Брендон, рассматривая латы.

— Тогда ты по временам Мерлина.

Но шлем рыцаря внезапно ещё сильнее съехал с противным скрипом, и мальчики сорвались с места в сторону своей спальни до того, как Картер придумал ответ.

Однако заходить в саму гостиную после того, как Стефан предположил, что их могут ждать там с самым гневным выражением лица, которое только можно представить, было страшнее, чем шастать по атенеуму. Только когда дверь беззвучно открылась и мальчиков встретила тишина, они позволили себе расслабиться. У Стефана начали от пережитого волнения подкашиваться ноги, из-за чего он поспешил к себе в кровать, а Брендон не захотел оставаться внизу один.

Когда мальчики уже входили к себе в комнату, Картер услышал, как его тихо зовут. В дверном проёме в противоположной стороне гостиной показалось лицо Мелани. Её волосы были завязаны в тонкие косички, как она всегда делала перед сном, из-за чего она казалась ещё младше и меньше. Тёрнер коротко улыбнулась другу, когда Брендон стукнул по карману с солтором и шепнул, что всё нормально, махнула рукой, желая спокойной ночи, и исчезла в темноте.

Кит сделал то же самое, что и его сестра, едва Картер и Дельмас оказались в комнате. Они ещё немного поговорили под громкое сопение Алекса, пообсуждали глупое поведение учителей, которые хотели отдать такую важную реликвию похитителям, дружно пожелали мистеру Бойду удачи и спокойной ночи и легли спать.

***

Время шло, будильник тихо тикал, отмеряя секунды. За окном ухала сова, ликуя пойманной добыче и радуясь тёмной ночи, которая скрывала бурую охотницу в чаще деревьев и на фоне серого замка. Чистое февральское небо с тысячами звёзд озаряло мягкие тёплые покрывала и подушки мальчиков, письменные столы и стулья, на которых висела одежда. А Брендон всё никак не мог закрыть глаза или хотя бы отвести взгляд от своих штанов, из кармана которых выглядывала часть солтора.

Картер никак не мог понять, что он чувствует: тревогу, что кто-нибудь непосвящённый в происходящее войдёт в комнату и увидит древний проводник или что просто слишком поздно лёг спать — но он в любом случае не ощущал усталости. Однако спустя какое-то время Брендон всё же слез с кровати, не обращая внимания, как пол холодит ноги, и подошёл к стулу с одеждой. Мальчик стоял, словно призрак, не шевелясь и почти не моргая, и лишь неотрывно смотрел на освещённую лунными лучами часть солтора, выглядывающую из кармана. Его пальцы то сжимались, то потом опять разжимались, пока Брендон пытался сам для себя решить, нужно ли ему перепрятать проводник или оставить всё как есть и пойти спать.

В конечном итоге он решил, что бояться нечего, но едва он положил голову на подушку, как опять вскочил с кровати и подошёл к проклятому стулу. Меньше пяти секунд ушло на то, чтобы он решился схватить древний солтор.

Во рту в мгновение стало сухо, едва он почувствовал холодное древко, хотя ни тока, пробегающего по всему телу, ни новых странных видений не было. Брендон обрадованно сжал реликвию в кулаке и начал думать, куда бы ему спрятать её, но комната почему-то резко перестала быть достаточно укромным местом в его глазах. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как спрятать солтор в подвале с цветами на потолке подальше от воды, чтобы русалка не могла найти его. Брендон надел на пижаму свитер и тихо покинул комнату.

Как долго он добирался до того самого лестничного прохода, кайндаймхец не знал, но с полнейшей уверенностью повернул в один из узких коридоров, словно ходил по нему всю жизнь, а не пару раз. Без каких-либо проблем нашёл и сделанную им ещё в йольские каникулы дыру в стене, но совершенно не задумался, почему её никто не обнаружил и почему в прошлый его визит неделей ранее её не было. Что-то подсказывало ему, что сама судьба просто хочет, чтобы Брендон спрятал солтор в укромном месте, как это, а задавать вопросы вселенной не было смысла.

Картер прищурился, прикрывая лицо рукой с зажатой в ней солтором, спасаясь от привычного яркого цвета, и нормально осмотрел помещение, только когда стоял в метре от воды. Он видел бирюзовый, обволакивающий всё на своём пути свет и троих подростков, лежащих на камне. Один из них был темноволосым и мокрым. Он сидел спиной к входу, но Брендон сразу узнал Фосети, который прижимал к себе Кэролайн. Чуть дальше от них полулежал сам Брендон и всматривался в толщу воды.

Стоявший на суше Картер чуть отшатнулся, едва увидел свою же кудрявую голову в нескольких метрах от себя, но опять запнулся об свою ногу и потерял равновесие на долю секунды. Этого времени было достаточно, чтобы Брендон нашёл себя уже на том самом камне в полностью сырой и холодной одежде, а лёгкие раздирало, словно ему недавно не хватало воздуха. Левый кулак тоже отчего-то жгло, хотя солтора, который кайндаймхец принёс с собой, в нём не было.

— Кэр? — шепнул Картер, оборачиваясь на подругу. — Это правда ты?

Но Дан не отвечала, а тихо сопела в руках спящего Фосети. Брендон подполз к ней ближе, тронул за плечо, но девочка продолжала спать. Где-то в глубине сердца зарождалось отчаяние: он по книгам знал и о вечном сне, и о комах, и ни в одной из этих ситуациях не мог помочь.

— Вермор, хотя бы ты вставай! — воскликнул Брендон, сильно тряся кузена. Но у Фосети от этого только сильнее мотались туда-сюда пряди волос, из-за которых кайндаймхец не сразу заметил выглядывающее из-под воды лицо той самой русалки.

— Что ты с ними сделала?! — рявкнул мальчик, чуть ли не спрыгнув в воду.

Он вообще не понимал, что происходит: ему казалось, что ещё несколько минут назад он был в другом месте, что-то держал в руке, но никак не мог вспомнить деталей. Больше месяца его жизни внезпно стёрлись в один момент, оставив только жжение в левой ладони.

— Отвечай!

— Они спят из-за магии, мессир, — тихо сказала русалка, так и не подплыв ближе. — Магия этого места спасает людей от плохих вещей.

— Как мне разбудить их? Что за магия? Кто ты такая?

Русалка не отвечала, а лишь загипнотизированно следила за медленно стекающей в воду с камня кровью.

— Отвечай! — опять крикнул Брендон.

— Их надо отвести отсюда подальше, и они проснутся и забудут всё, что произошло здесь, — нехотя сказала русалка. — И это сильная магия, мессир. Магия Мерлина и его учеников. Волшебство посоха Мерлина хоть и пропускает меня сюда, оно сдерживает всех остальных плохих людей за пределами этих стен. А я русалка.

— Я вижу, что не фея. Это ты кого-то пытала в начале года, не так ли?

— Я не пытаю, я питаюсь.

— Ты съела какого-то мужчину!

— Я многим навредила, потому что я могу питаться только кровью и тем, что поймаю в воде. Я не хотела вредить вашим друзьям, мессир, мне приказали найти солтор основателя, а я чувствую, что он у вас.

— Он… в историческом зале… Так что ты зря охотишься на них, — медленно ответил Брендон, показывая в сторону спящих Кэролайн и Вермора.

— Если вы скажете, я перестану охотиться на ваших друзей и солтор.

— Как я могу тебе верить, если ты до сих пор облизываешься, глядя на Кэр?

— Вам подчинён солтор основателя, я буду слушать вас.

— Лучше убирайся, — разозлился Брендон, магией поднимая спящих знакомых в воздух и делая для себя тонкую ледяную дорожку к берегу.

Когда Картер ступил на замёрзшую воду, русалка опять исчезла, а окружающий мир почему-то начал плыть, словно от качки. Кайндаймхец сжал голову руками и зажмурился, а когда снова открыл глаза, то стоял в своей комнате, сжимая солтор в руке.

Будильник тихо тикал, отмеряя время, Алекс что-то бормотал во сне, Стефан негромко храпел, а Кит сопел, уткнувшись лицом в подушку. Февральское небо с тысячами ярких звёзд освещало комнату таким приятным светом, что не лечь спать было бы преступлением. Но Брендон не смотрел на красоты за окном, а пялился на горячий солтор.

— Когда это всё закончится? — сам у себя поинтересовался он и закинул проводник основателя на полку прикроватной тумбочки. — Дурацкий солтор, дурацкая русалка.

========== Глава 22. Записки сумасшедшего ==========

Миранда не могла уснуть всю ночь. Новость о похищении Бойда так потрясла её, словно Сэмюэль был ей сыном, которого отправили на войну. Она вертелась в кровати, пытаясь перестать думать, каким пыткам прямо сейчас подвергается её друг, как издеваются над его девочками, как строят планы, чтобы добраться до остальных её детей — учителей, учащихся, Гринчвилда — ведь Миранда не была глупой и не собиралась отдавать солтор основателя. Но она представляла себе разбитое лицо Сэмюэля в свете тусклого света, едва пробивающегося в сырую темницу, и с каждым разом её воображение подсовывало всё более ужасные картины. Миранда думала и о неспящих этой ночью ребятах — Мелани, Ките и Алексе, — которых тоже не пощадят, если они окажутся в лапах похитителей. Никто не посмотрит на испуганный взгляд хрупкой Тёрнер, которая переживала из-за такого пустяка, как потеря брата в коридоре Гринчвилда, никто не помилует влезающего во все передряги Брендона. Однако у Брадберри не было ни одной идеи, как всё же защитить атенеум и всех, кто ей так дорог.

Директриса лишь знала, что Доннела точно с такими же мыслями лежала сейчас у себя в постели. Они долго обсуждали, что же им делать и как поступить с посланником неизвестной Миледи, пока Себастиан не предложил разобраться со всем утром на незатуманенную сонливостью голову.

— Мы заперли крысёныша в Южной башне, — устало поведал Себастиан, когда вернулся в кабинет директрис. — Мы с Саунеем наколдовали различные охранные чары, возможно нечаянно добавили пару заклинаний, которые обеспечат небольшой дискомфорт нашему товарищу. К приходу реоли он будет достаточно уставший для того, чтобы врать.

— И в чём выражается дискомфорт? — безэмоционально спросила Доннела, вглядываясь в тени за окном.

— Да так, всего лишь раздражение и сыпь в некоторых частях тела от меня, и Сауней тоже решил не оставлять нашего гостя без сюрпризов, — пожал плечами Себастиан. — Хотелось бы надеяться, что его сторонники тоже не сильно мучают Сэмюэля.

— Когда прибудут реоли? — наконец спросила Миранда, когда все в комнате уже представили себе мучения Бойда в подробных деталях.

— К утру. Роберт, он… попросил подумать про передачу солтора.

— Солтор основателя является мощным артефактом, несмотря на то, что уже давно не проводит магию, — строго ответила Клиффорд, отрывая взгляд от окна. — Нам не нужно так много часов на решение, что делать с посыльным и его требованием. Обмена не будет.

— Есть ли смысл рисковать здоровьем Сэмюэля, если мы точно знаем, что проводник не рабочий? Я призываю хотя бы подумать о том, что такая сделка может оказаться выгоднее.

— Если они требуют проводник, значит, он им на что-то нужен, что в свою очередь означает, что мы можем им собственноручно отдать бомбу. Да и как мы объясним реоли, что пленника нет?

— Я или те же реоли могли бы пойти обменять солтор и взять ещё нескольких людей из этой банды. И что можно сделать с обычным кулоном? Только сжечь его или продать повыгоднее.

— Доннела права, что мы не пойдём на эту сделку, — подала голос Миранда и встала со стула. — Мы не можем рисковать так сильно, толком не зная, жив ли вообще Сэмюэль. Реоли найдут его магический след и без переговоров с этой Миледи. И у меня есть основания полагать, что сегодняшний гость является членом банды дьявольских палачей, а вокруг армии Барр ходит и без того слишком много слухов. Думаю, ты помнишь, что нам по секрету сказали высокопоставленные лица — они хотят собрать все солторы основателей нашего атенеума.

— Лично я бы предпочёл вернуть Сэмюэля до того, как он лишится частей тела от рук озлобленных бандитов. Так что предлагаю поспать и утром с ясной головой подумать об обмене ещё раз. И не верить в страшилки-предсказания про Барр.

С этими словами Себастиан покинул кабинет, оставив Миранду один на один с бесконечными мыслями и тревогами. Она действительно обдумывала его слова даже тогда, когда собиралась спрятать солтор куда подальше, когда вела детей в гостиную и с усталой улыбкой желала им спокойной ночи. Но правильное решение скрывалось за представлениями покалеченного Сэмюэля, дразнило женщину до нервной трясучки, ведь выбрать из двух одинаково ужасных вариантов лучший было нереально.

Она лежала и молча глядела в потолок, не обращая внимания, как небо медленно окрашивалось в светлые тона и птицы тихо напевали за окном. Она даже не жмурилась, когда на кристально чистом небе появилось солнце и начало слепить глаза сквозь стёкла, а лишь пыталась услышать в звуке робкого ветра обещание богов или самой вселенной защитить каждого, кто когда-либо переступал порог Гринчвилда.

Однако на утро и на следующий день небеса не разверзлись и не покарали Миледи и её людей. И не дали ответов, а лишь добавили проблем: солтор основателя исчез.

С этим сообщением с утра пораньше прискакал охранник, которого почему-то потянуло проверить древние реликвии. И за столь «приятные» новости Миранда послала его будить посвящённых в происходящее учителей, чтобы начать срочное собрание. И преподаватели, большая часть которых появилась на пороге с синяками под глазами, пришли действительно быстро, устало пояснив такую пунктуальность отсутствием сна этой ночью.

— Вы знаете, что наш Сэмюэль оказался в заточении некой Миледи. И что её единственное условие — солтор основателя…

— Надеюсь, мы собираемся рассмотреть эту сделку? — поинтересовался Хоган, прижав свой солтор к груди. — Я говорил Себастиану, что это наш единственный выход, тем более, пока не прибыли реоли, которые едва ли смогут установить место нахождения Сэма.

— Обмена не будет, Роберт, — строго ответила Донелла. — Мы не можем рисковать так сильно, ведь у нас нет ни одного доказательства, что Сэмюэль жив.

— Обмена не будет ещё и потому, что солтор основателя пропал. Я не успела переместить его в более безопасное место ночью, но утром его уже не было на подставке.

— Не мог ли кто-нибудь другой из нас его взять? Кто знал о требовании и решил перестраховаться, — предположил Себастиан.

— Барьер был наложен тремя директорами, — качнула головой Донелла, — поэтому забрать его с подставки мог только тот, кто присутствовал при наложении, или тот, кто умеет отслеживать тончайшую магию. Сауней, ты был с нами в тот день.

— Я был слишком занят с нашим пленным этой ночью. Но я уверен, что Себастиану под силу распознать магию с его обширными талантами. Или одарённым старшеклассникам из драммонда или кайндаймха, которые могли заметить посыльного.

— Как бы то ни было, нам надо проверить весь атенеум на скрытые чары. Если кто-то воспользовался такой тонкой магией, её можно будет легко распознать чарами в этой обители элементарнейших заклинаний, — заметила миссис Клиффорд. — И не стоит посещать посыльного без реоли, ведь своим вмешательством мы можем сильно усложнить работу профессионалов.

***

Брендону пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя открыть глаза. Усталость будто приобрела человеческую форму и надавливала толстыми горячими пальцами мальчику на веки, а сонливость нашёптывала о тягучих сновидениях, которые так отчаянно ждут его в царстве Морфея. И Брендон был уже готов сдаться, когда сквозь дремоту послышался голос Кита.

— Ну ты первоклассно спрятал солтор, конечно!

— Нам по полной влетит за то, что мы утащили этот идиотский кусок дерева! — раздалось восклицание Алекса. — Вдруг нас кто-то видел в коридоре? Тогда мы являемся единственными подозреваемыми!

— Думать надо было раньше, — тихо ответил Стефан. — Так что хватит ворчать. И я уверен, что сейчас главные подозреваемые — похитителей мистера Бойда.

— Да, — выдавил из себя Брендон, переворачиваясь на другой бок. Почему-то на него накатила такая же усталость, которая была до очистки, стоило Картеру на секунду подумать, что теперь он опять будет подконтролен проводнику основателя.

— Нас двоих она не видела, а солтор был ещё на месте, когда она вошла, — продолжил заступаться за ночную вылазку Стефан.

— Да всё равно, на кого подумают. Надо было его спрятать хотя бы в штанах, а не оставлять на тумбочке.

Алекс на это ответил что-то близкое по смыслу к «я пошёл из-за Мелани в чулане, а теперь я преступник», но Брендон уже не вслушивался. Солтор основателя и его собственный проводник едва заметно горели жёлтым цветом. И манили к себе, требовали прикоснуться и воспользоваться по мере того, как Картер всё больше и больше думал о том, что эффект очистки постепенно перекрывается использованием проводника ночью. А свет то угасал, то опять набирал мощность и напоминал мигающий вдалеке светофор, гипнотизируя мальчика. Где-то на фоне ругались Алекс с Китом, Стефан что-то им иногда отвечал, но всё это казалось несущественным белым шумом, к которому чуть позже прибавились три стука в дверь. Кажется, на пороге через несколько секунд показалась Мелани, но ничего не могло так сильно привлечь внимание Брендона, как два горящих солтора.

«Нет, это не светофор», — подумал про себя Картер. Эта простая мысль со скоростью черепахи появилась в его абсолютно пустой голове. Настолько медленно, что Брендон долгое время не понимал, что именно об этом он думал все последние минуты. И стоило ему осознать это, как мигание солторов стало трансформироваться в зеленоватый свет с двумя пульсирующими красными точками. Свет начал заполонять всю голову, словно утерянное воспоминание, приобретать размытые очертания.

Красные точки были похожи на глаза. Зелёный цвет на воду. Непонятной формы тень выглядела, как обнимающаяся пара. Желтоватый цвет принадлежал солтору. Красные точки-глаза — русалке. Существу, которое подчиняется владельцу проводника основателя. И только громкий голос Тёрнера, утверждающего, что скоро конец завтрака, заставлял возвращаться из иллюзий в реальный мир.

Брендон на автомате поздоровался с Мелани и поднялся на локтях с постели с ощущением, будто кто-то вложил ему в голову не его идею. И пока он натягивал футболку и штаны, спускался в столовую и сжимал украденный проводник в кармане, пытался понять, кому же принадлежала ещё не до конца оформленная мысль у него в голове. Но внезапно появившиеся перед его лицом зелёные глаза Эриды резко оборвали всю логическую цепочку, успевшую выстроиться за это утро.

— Выглядишь, как зомби, — вместо приветствия сказала мюридхаудка, брезгливо осматривая Брендона.

— Он и есть зомби, — ответила Мелани, усаживаясь за стол. — Мы полночи просидели в гостиной сайлотака.

— Удивительное явление: Картер молчит и не носится по атенеуму. Наверное, в пустыне снег выпал.

— Он выпадет, когда подобные тебе люди не будут кидаться оскорблениями, — сверкнул глазами Кит.

— Но она права, — улыбнулся Брендон, ощущая, как ему отчего-то становится легче. — Я начал терять хватку, — продолжил он говорить, отодвигая стул.

Эрида на это лишь фыркнула и отвернулась, не заметив вытаращенные глаза Кита, явно вопящие о безумном поведении друга. Ладно ещё сказать, что теряешь хватку, несмотря на ночные приключения, но вот приглашать мюридхаудку за стол было слишком. Даже Алекс впервые за всё это время был согласен с Тёрнером и неодобрительно покосился на отодвинутый стул.

— А ты не кидаешься проклятиями за любые нападки в твою сторону, — как ни в чём не бывало продолжил говорить Брендон. — Наверное, в пустыне родился полярный медведь.

— Эрида, садись с нами, — предложила Мелани, не обращая внимание на немой протест брата. — Все столы заняты, а тебе наверняка скучно сидеть с незнакомыми ребятами.

— Можно подумать, мы знакомы, — ответила Мортемор, но уходить не стала. Даже вскользь посмотрела на лежащие на столе блюда.

— Если хочешь, могу наслать на тебя кошмары про нас с Алексом, чтобы даже во сне ты знакомилась с нашей дружной кайндаймхской компанией.

— Мне и без того кошмары про вас снятся.

— Оу, ну мы не такие злыдни, так что тебя тут не держим.

Брендон с интересом наблюдал, как Эрида гневно прищурилась, быстрым оценочным взглядом пробегаясь по лицу Кита. Он почему-то был убеждён, что сейчас она действительно нашлёт на его друга какие-нибудь чары, но вот Мелани была готова поклясться, что в этот момент мюридхаудка решила, что уже и без того является выродком своей семьи и пасть ниже уже просто не сможет.

Мортемор с приторно-сладкой улыбкой поддёрнула юбку и села на отодвинутый стул, прямо напротив Кита и Алекса. Её зелёные глаза ярко горели, давая понять, что она настроена продолжить перепалку. Но Брендон на это лишь хмыкнул, схватил румяную булку, даже не взглянув на серебряные щипцы, и положил на тарелку Эриде. Мюридхаудка, уже готовая говорить колкости, запнулась на первом же звуке и удивлённо покосилась на руку Картера, блестящую от булки.

— С ней особенно вкусно есть кашу, — пожал плечами он под приглушённый смешок Алекса.

— Я не буду её есть.

— Не нравится? Могу дать эту, — сказал Брендон и схватил другую булку, при этом потрогав половину сдобы для завтрака, пока с самым честным взглядом искал пирожок с другой начинкой.

— Можно мне? — хлопнув глазами, поинтересовалась Мелани.

Картер с широкой улыбкой отдал булку в руку Тёрнер, а потом с вопрошающим видом посмотрел на Эриду. И всё так же старательно делал вид, что не пытается смутить её настолько, чтобы перепалка прекратилась, и что не замечает выражение лица Кита, который определённо думал, что цель Брендона — вывести мюридхаудку из себя.

— Лучше завтракать с противным Дастином и его идиотскими проклятиями, — сморщила нос Мортемор. — Что вы за пещерные люди…

Брендон лишь пожал плечами, и одна из булок воспарила в воздух и уже через несколько мгновений звонко упала на тарелку гогочущего мальчишки. Эрида тихо хихикнула из-за забавного вида того самого Дастина, который начал озираться по сторонам с недовольной миной, и отхлебнула чай, поёрзав для удобства на стуле.

Картер, как ни в чём не бывало, начал уплетать свой завтрак, и вскоре даже Эрида с глубоким вздохом откусила кусок булки. Кит и Алекс продолжали подначивать Мортемор всякими глупыми шутками, выстроенными на стереотипах про её адран, однако Брендон с каждой секундой всё больше и больше пропускал их перепалку мимо ушей. Ему всё время казалось, что солтор очень сильно жжётся в его кармане, но когда уже четвёртый раз его рука потянулась проверить правдивость этих ощущений, а в голове то и дело воссоздавался маршрут к любому из затопленных подвалов, он понял, что надо напрячь все свои силы, чтобы выбросить всё это из головы.

— Я больше туда не сунусь, — прошептал Картер, хлопнув по карману с солтором, и попытался сфокусироваться на словах Эриды.

Но вскоре кайндаймхец понял, что Мортемор не собиралась так быстро забывать о своём намерении не общаться с представителями его адрана хотя бы на людях, поэтому в один момент просто отложила тарелку и растворилась в толпе. Чему Кит и Алекс, к удивлению Брендона, были не обрадованы. Поэтому как только прозвенел звонок на урок амддиффина, а Эрида оказалась на пороге класса, её чуть ли не силой усадили с Картером за одну парту.

Со стороны мюридхаудцев достаточно быстро раздались хмыканья и смешки, сопровождаемые презрительными взглядами. Это внезапно так выбесило Брендона, что он сжал солтор основателя сквозь карман и почувствовал, как едва заметный поток магии начал струиться от него в сторону ненавистного адрана, и испуганно отдёрнул руку.

«Хватит с меня магии основателей и подвалов», — напомнил он про себя.

Поэтому как истинный джентльмен решил отвлечь внимание мюридхаудцев от своей же одноадранки с помощью громких глупых шуток, из-за чего Мортемор начинала смотреть на него самым убийственным взглядом. И даже Себастиан, появившийся в кабинете с как обычно лёгким опозданием, не смог заткнуть фонтан шуток и смеха, которые выливались из Брендона, Кита и других подключившихся к ним мальчишек.

— О нет, ребятки, — сказал Эванс, ставя на стол банку с большой жёлтой улиткой, — над ней лучше не шутить. Знаете, чем опасны солнечные улитки? Под слоем их слизи очень быстро развиваются семена осин, их же слизь позволяет молодым побегам расти не по дням, а по часам. А кто помнит, чем плохи осины?

— В их корнях любят прятаться пегорские блиды!

— В кронах живут пикси!

— В осиновых лесах много бледноликих!

— Молодцы, всё помним, осины у себя на подоконнике не сажаем. Осины часто привлекают своим запахом не очень приятных нам гостей и создают достаточно тени, чтобы им было удобно прятаться от солнца. Этих улиток называют солнечными тоже не просто так: они пожирают солнечный свет, из-за чего вырабатывают ещё больше слизи. Ваши ставки, сколько я продержал эту малютку на свету?

Срок от пяти минут до нескольких суток увеличивался от ученика к ученику, пока Себастиан раздавал ученикам мешочки с какими-то травами, чтобы ученики сами догадались, что с ними делать. Кто-то мешочек взорвал, кто-то рассыпал по парте, кто-то преобразовал содержимое в маленького садового гнома не без наводящих вопросов Эванса, и потом весь класс пытался активировать этого самого гнома, «вдохнув в него жизнь». Кажется, этому заклинанию предстояло стать главным заклинанием семестра, которое предстояло отрабатывать чуть ли не до апреля. И оживлять абсолютно неживые вещи для самозащиты было настолько увлекательно, что Брендон даже забыл про солтор.

— Почти! Почти получилось! — воскликнул Себастиан, склонившись вместе с другими учениками над одной из парт. Мюридхаудка, покраснев от напряжения, очень плохо, медленно, но верно заставляла содержимое мешочка, собираться в какую-то корягу, когда гном почему-то рассыпался.

— Нога двигается! — перебивая одноклассников, крикнул Брендон и тут же встретил несколько возражений касательно части тела коряги.

— Да ничего не двигается, — скучающе ответила Эрида. — Она уже пять минут так сидит, и ничего не поменялось.

— Как не поменялось? — прищурился Себастиан. — Жизнь начинает в нём зарождаться, а на следующий урок это будет ещё заметнее. А теперь, дамы и господа, я отпускаю вас с занятия. Улиток можете попросить у меня сегодня вечером, чтобы показать мне, как вы побеждаете их в качестве домашнего задания. Можете идти, но попрошу Брендона остаться.

Кайндаймхец с замиранием сердца направился к учительскому столу с ощущением, будто Себастиан сейчас по запаху поймёт, кто забрал солтор. А ведь он видел, как к мистеру Хогану подходил охранник с взволнованным видом на первом уроке. И всё равно, что в атенеуме участник армии Барр.

— Я думал, у тебя быстро получится овладеть этими чарами, — сказал Себастиан, вырывая мальчика из его мыслей. — Помнится, ты уже оживлял зайца из ложки.

— Ну, он просто прыгал. В плане, эти же умеют думать или что-то типа того.

— Да, ты прав, эта магия сложнее. Но раз ты тогда потолок зачаровал, то это для тебя не станет большой проблемой. Кстати, о проблемах. Помнишь, как ты водил меня в подвал?

— Да, — неуверенно ответил Брендон, ощущая, как мгновенно вспотели ладони.

— Мне надо идти на экстренное собрание, — беспечно продолжил болтать Себастиан, перебирая бумаги на столе. — Наверняка по атенеуму уже разлетелись новости про пропажу одной ценной вещи, поэтому учителя хотят обсудить, как это оказалось возможным, и я не успеваю отнести улиток в подвал. И очень не хотелось бы, чтобы они выросли из размера банки.

— Это туда, где всякие импы? Ты говорил, что не пустишь меня туда, даже если речь идёт про затопленные подвалы и всё такое.

— Это за дверью напротив. Она приоткрыта, так что если не возражаешь помочь учителю и в придачу побороть потаённый страх перед той частью атенеума, то буду очень тебе благодарен.

— Я не уверен, что у меня достаточно времени, — соврал мальчик, внутренне сжимаясь от одной идеи приблизиться к подвалам.

— А, хорошо, без проблем. Сможешь тогда Кэролайн позвать? Она тоже должна знать, о чём идёт речь, не так ли?

— Кэролайн? Она же девчонка!

— Думаю, дружба со старшими ребятами ей идёт на пользу в плане приобретения знаний.

— Я сам схожу, — ответил Брендон и сжал в кармане солтор основателя, ощущая, как с плеч свалился один груз, но появился сразу же другой: на краже солотра его пока не поймали, но предстояло оказаться рядом с подвалами. — Она пугливая. Мало ли что услышит за дверью с импами и убежит.

— Спасибо, — наконец разобрав все бумажки, улыбнулся Себастиан и взмахнул рукой. Кольцо на его пальце засветилось слегка розоватым цветом, что Брендон смог разглядеть, когда кольцо оказалось в его ладони. — Справиться с поддержанием в воздухе такого количества банок сложно, поэтому оно будет источником моей магии, а ты доставщиком в нужное место. Только на урок следующий не опаздывай!

Брендон так внимательно рассматривал свечение кольца, будто никогда не видел подобных вещей. И вполне успешно убеждал себя в том, что ему очень интересно, как магия может быть связана с чем-то кроме солторов, хотя чувствовал пробегающий по спине холодок из-за перспективы оказаться рядом с подвалами.

Он то замедлял шаг, то опять ускорялся, чем привлекал к себе недоумевающие взгляды одноклассников и Кэролайн, которая плелась позади Вермора. Но ничего не мог с собой поделать, так как непонятный и резко возникающий страх и беспокойство сковывали всё тело, а потом уступали такой же непонятной упёртости и желанию побороть неприятные ощущения. Поэтому коридоры и проходы либо тянулись бесконечным лабиринтом, либо мелькали со скоростью света, однако в любом случае вели к скрипучей двери.

Затем рука, блестящая от пота, потянулась к холодной ручке этой отвратительной двери, после непродолжительной, но энергозатратной внутренней борьбы, а негнущиеся ноги медленно приближали к тесной комнатке с достаточно безобидными созданиями и туго набитыми мешочками, стоящими на полках шкафов. Дальше Брендон будто во сне наблюдал, как банки с улитками вставали на свои места, пока сердце глухо колотилось в груди. И почти на сто процентов был уверен, что его организм так остро реагировал на то, что его буквально тянуло к затопленному подвалу.

Кайндаймхец то и дело оборачивался на тускло освещённый коридор, ощущая совершенно неприятное дежавю, будто он проходил здесь не пару раз, а пару десятков. Во рту пересохло, ногти вдавливались в кожу ладони, несмотря на то, что в кулаке был зажат достаточно крупный мяч. Брендону казалось, что если он услышит хотя бы один звук, доносящийся со стороны подвала, то однозначно грохнется в обморок, но всё равно почему-то медленно подходил к люку, ведущему в логово русалки.

Сердце замерло и будто даже перестало стучать, когда рука словно сама собой слегка вывернулась, позволяя магии обволочь чугунный люк и превратить его в узкую лесенку.

— Ну зачем, зачем я туда иду? — зашептал Брендон, пялясь на тёмную воду, скрывающую последнюю ступеньку. — Я же не хотел, обещал себе не идти сюда… Хотя если пришёл, то, может, есть причина? Я же помню, как спускался сюда уже несколько раз, только вот когда…

Глухой стук ботинок по лестнице пугал до чёртиков и заставлял Картера несколько раз обернуться к выходу из подвала и желать сбежать из этого места. Но что-то необъяснимое тянуло вниз, толкало туда, подсовывая что-то похожее на полузабытый сон. И Брендон не мог сопротивляться этому, спускался всё ближе к воде, высматривая кровавые глаза и белые клыки русалки. Но даже когда холодная вода пробралась в ботинки и под штаны чуть ли не по пояс, морская убийца не появилась.

Мальчик слегка выдохнул, когда добрался до расписанного знаками и рунами пола, так и не услышав всплески от хвоста русалки. Но его всё равно что-тотянуло в глубь комнаты, ровно как и отталкивало, вызывая желание бежать. Однако Брендон всё шёл и шёл, пугаясь собственных шагов и абсолютно забыв про время.

От спутанных мыслей не спас даже холод стены, который ощущался особенно ярко из-за сырости. Картер даже не понял, когда успел протянуть к стене руку, и осознал это лишь после того, как пальцы ощупывали очертания руны.

— Что я, чёрт возьми, делаю?! Надо убираться отсюда, пока не влип во что-нибудь. — Брендон отдёрнул руку, но тут же замер на месте. Чуть дальше от него лежал камень, который выглядел до боли знакомым. Где-то в мозгу вспыхнуло нечёткое воспоминание, как Брендон лазил под него и что-то доставал, и этого было достаточно, чтобы кайндаймхец подошёл к камню ближе, предварительно потоптавшись на месте.

И ему захотелось кричать, когда в ладонь уткнулся край холодной тетрадки. Дрожащими руками Брендон открыл свою собственную тетрадь, которую потерял почти что полгода назад, с каждой страницей становясь всё спокойнее: кроме уравнений, заметок по дэрвадэлу и остальным предметам ничего не было.

— Наверное, выронил, — выдохнул Картер, уже собираясь закрыть тетрадь, как вдруг глаз зацепился за коряво написанный текст. Круглые и слегка неряшливые буквы Брендона превратились в неразборчивые закорючки, которые были написаны даже не в строчку, а как-то по-диагонали. Будто он принялся писать что-то, даже не посмотрев, как положил тетрадь.

Брендон нагнулся к находке поближе в попытках разобрать написанное. И дыхание спёрло от наплывающих нечётких воспоминаний, как он калякал эти закорючки, сидя на этом самом холодном полу под влиянием солтора основателя. От этого открытия сразу же передёрнуло, но выкидывать проводник из кармана было страшно: попадать под его влияние опять совершенно не хотелось.

Однако ещё хуже стало, когда Брендон начал без труда понимать написанное. Хотя это больше походило как на пересказ стиха наизусть, ведь наплывающие воспоминания яркими вспышками воскрешали большую часть слов в тетради. Однако исписанных страниц было много, на некоторых были жирно зачёркнуты целые предложения, на других были несколько раз обведены знаки с пола, а рядом виднелись большие столбцы с синонимичными словами.

Дрожащими руками кайндаймхец переворачивал листы тетради, поглощая слово за словом, которые так и не складывались в единый текст, пока Брендон не наткнулся на страницу с каллиграфически выведенными буквами. Веретеница слов во многих местах прерывалась, оставляя пустое пространство для ещё не переведённой фразы или даже целого предложения, но послание от основателей всё равно выглядело угрожающе.

«Посох Королевского мага и представителя древнего двора Виттлов Мерлина Примекса торжественно был разделён на несколько частей во время <…> ровно за сто пятьдесят лет до погребения великого провидца на этом самом месте. Мы, его ученики и <…>, увековечиваем его память, воздвигнув атенеум, посвящённый <…>, на могиле Королевского мага и представителя древнего двора Виттлов Мерлина Примекса и главной арке в <…>, распыляем остатки посоха над прахом одного из двенадцати владельцев ключей от ада и заточаем проводники магии в стенах атенеума, ровно как и Королевский маг заточил магию в нас, дабы уберечь от кровопролитной бойни, отведя каждому проводнику, как и телам нашим, склепы в каждом углу пятиконечной звезды, ознаменовав победу Мерлина над дьявольскими тварями, отныне подвластных владельцам проводников магии главных учеников Королевского мага и представителя…»

Дальше было ещё много посвящений Мерлину, часть которых оказалась ещё не вписанной в пробелы, однако Брендону хватило и прочитанного отрывка, чтобы захлопнуть тетрадь и в раздумьях перевести взгляд на воду.

— Значит, и правда подчиняется мне, — в задумчивости произнёс кайндаймхец и подошёл к воде ровно в тот момент, когда нога Фосети Вермора ступила на первую ступень чугунной лестницы.

Комментарий к Глава 22. Записки сумасшедшего

Очень сильно нуждаюсь в обратной связи по поводу этой главы. Это финальная четверть первой части Посоха Мерлина, поэтому хотелось бы узнать, чувствуется ли, что это уже развязка, присутствует ли напряжение!

========== Глава 23. Перестановка сил ==========

— Фосети, куда ты идёшь? — спросила Кэролайн, которая единственная из всей своей компании заметила исчезновение Вермора в ближайшем коридоре.

— По делам, — ответил он таким тоном, что стало понятно, что продолжать диалог он не намерен.

— Твои дела — это Брендон?

— Не думаю, что тебя это касается, Кэр. Иди на урок, — отчеканил каждое слово Фосети, не оглядываясь на подругу.

Кайндаймхка замерла в середине коридора, обиженно хлопая глазами и совершенно не понимая, что она опять не так сделала, ведь всё это время так старательно копировала поведение наследниц древних семей.

И она действительно стала походить на ту Паркер даже внешне, настолько сильно ей хотелось стать своей. Даже не ради самоутверждения, как это было в начале, а ради Вермора. Но пока Сьюзан стреляла ему глазками, её кайндаймхская копия со скукой рассматривала кашу или просто молчала, не находя слов для начала диалога. А когда слова всё же находились, он не пытался раскрутить беседу.

Даже её весёлые косички уже пару недель как исчезли, сменившись на прилизанные к голове распущенные волосы. После разговора в переходе рядом с душевой кайндаймха она начала медленно менять не только своё поведение, но и внешность. Ни она, ни Фосети толком не помнили, о чём они разговаривали. Вермор не забыл только, как в его голове проскользнула идея прекратить общение и посмотреть на попытки Кэролайн вернуть его расположение и себя заодно. А Кэролайн помнила лишь своё поникшее настроение.

С того вечера пластыри исчезли с девчачьих коленок и пальцев, хотя Дан продолжала резаться и ударяться обо всё подряд на каждом уроке фехтования. Светлые ресницы теперь неизменно были покрыты слоем туши, но слишком неумело для того, чтобы выглядело привлекательно. И сама Кэролайн неумолимо теряла в красоте для него: зажатая и испуганная, она делала вид, будто ей не было больно от каждого отказа Фосети. А он продолжал отказывать и всё реже думать о ней. Будто та кайндаймхка, которую он поцеловал, пропала десяток лет назад, и теперь он иногда бредит и видит её призрак рядом с собой. И Кэролайн не знала наверняка, что именно происходит в его голове, но видела, как реже и реже мысли о ней посещали его, из-за чего ещё старательней пыталась вернуть его симпатию.

Мысль о том, что, если его оставить в покое, как он просит, будет хорошим проявлением её чувств, не давала сдвинуться с места. Но внезапно Кэролайн ощутила где-то глубоко в себе клокочущую ярость.

— Это он мне приказал, что ли? — сама себя спросила Дан. — После всех отмахиваний от меня ещё и приказывает?

Этого простого вопроса было достаточно, чтобы сорваться с места и с силой потянуть на себя Вермора.

— Ты что делаешь?! — с бешеным взглядом воскликнул мюридхаудец.

— Иду с тобой, очевидно же. За Картером же следишь?

— Это тебя не касается, — повторил Вермор.

— Я так посмотрю, меня вообще ничего больше не касается, если речь идёт о тебе. В чём твоя проблема, Фосети? Так стесняешься проводить время со мной или просто пользуешься моим вниманием?

— Я не собираюсь разбираться в твоих фантазиях. Отпусти мою руку и иди в класс.

— Ну уж нет. Сначала ты ответишь на вопрос, а потом я пойду с тобой, чтобы ты не плакался мне в жилетку, как в историческом зале.

Взгляд Фосети менялся от секунды к секунде: обида, гнев, даже страх плескались в его глазах, но почему-то это больше не трогало её.

— Ты мне больше не нравишься, Кэролайн, — вздёрнув подбородок, сказал он безэмоциональным голосом. — Ты словно артиф, который попал в высшее общество: нацепила на себя все украшения, чтобы мы обратили на тебя внимание, а на деле ты ничто. Я даже не замечаю, когда ты уходишь, настолько мне всё равно на тебя.

Кэролайн безмолвно пялилась на Вермора, будто видела его в первый раз. Ей безумно хотелось расплакаться и убежать к себе в комнату, чтобы свалиться в ворох плюшевых игрушек, но желание утереть нос этому возомнившему о себе непонятно что наследнику перевешивало боль.

— Шагай вперёд до старой двери, а затем свернёшь налево, — приказала Дан.

— Всё ещё стараешься походить на нас, чтобы мне было комфортно гулять с тобой?

— Иди вперёд, Фосети.

Её прилизанные волосы покачивались из стороны в сторону в такт шагам, и Кэролайн ощущала себя ведьмой из детских сказок, которая гипнотизировала и вела вредных мальчишек на смерть. И она была почти уверена, что её глаза, которые до этого не выражали ничего, кроме страха быть отверженной, сейчас выглядели как у настоящей мюридхаудки: полные власти и непоколебимой уверенности в себе. Но почему-то когда она увидела удивление и проснувшийся интерес во взгляде Фосети, ей вспомнились слова Ретта.

«Лишь иногда твоё упрямство и жажду честности можно расшевелить. Так проявляется твой кайндаймхский характер».

Она думала об этом всё время, что шла по коридорам знакомым маршрутом, с едва ощутимой надеждой не найти подвал открытым и выкинуть голос Мелроуза из головы. Но когда Фосети обогнал её и нагнулся над полом, внезапно обнаружила у своих ног люк с лестницей, убегающей вниз, и все мысли улетучились. Запах тухлой рыбы ощутимо ударил в нос, из-за чего Кэролайн совсем не как леди натянула верх кофты до самых глаз, когда Вермор громко стукнул ботинком по ступени.

Без единого слова Дан последовала за ним, пытаясь разглядеть, что находится в темноте. Какой-то животный ужас сжимал все внутренности, особенно усердно сминал сердце в ледяном кулаке, но его ещё можно было контролировать до тех пор, пока в поле зрения не попала кудрявая голова Брендона.

Картер смотрел на воду и совершенно не реагировал на звуки со стороны люка. Этот непонятный транс от самого неспокойного мальчика, которого она знала, настораживал и пугал настолько, что Кэролайн застыла на месте в нескольких сантиметрах от воды. В тот раз путешествие в подвал закончилось отработками, но ощущение чего-то противоестественного витало в воздухе и парализовало её.

А вот Фосети без какого-либо страха наступил на уже замёрзшую под ногами воду и взмахнул рукой. Брендона в тот же миг скрутило и обтянуло едва заметной плёнкой. Кайндаймхец даже не успел произнести и звука или поднять головы на атакующего.

— Зачем? — только и смогла выдавить из себя Кэролайн, наблюдая, как Вермор обходит сжавшегося Брендона.

— У нас незаконченное дельце, — пожал плечами Фосети. — Я так и не смог проучить его за сование носа, куда не надо, и за то проклятие. Ну же, Картер, посмотри на меня. Попробуй наслать какое-нибудь страшное заклинание. Я никогда не прощу тебе того, как ты подставил меня перед отцом на том празднике, — процедил Вермор, вынимая из кармана Брендона солтор основателя, который почему-то горел ярко-красным цветом.

Фосети не посмотрел на цепочку на шее Картера, а наигранно внимательно рассматривал проводник в руке. Вермор вёл себя так, будто уже знал о краже из исторического зала и тешил себя тем, что Брендон ещё не до конца обезоружен. Будто тот факт, что у обездвиженного противника на шее весит солтор, делает из него честного дуэлянта.

— Ого, Картер, а вкус к вещам случайно не перешёл тебе от твоей мамки-шлюхи?

— Оставь его! — воскликнула Кэролайн. — Нападать со спины нельзя!

— А он что сделал в тот раз?! — зашипел Фосети, засучивая рукава рубашки. Свет его солтора упал на бледную кожу с едва заметными полосками шрамов. Его рука начала трястись, из-за чего Фосети озлобленно сжал чужой проводник в кулаке и медленно вздохнул сквозь стиснутые зубы.

— Оставь его в покое, — повторила Кэролайн, сверкая глазами. — Я не позволю тебе нападать на него, что бы он ни натворил в прошлом.

— О, неужели ты вспомнила про свою сущность? Защищать униженных и оскорблённых, дружить с отребьем и заступаться за артифов решила? — не унимался Вермор, бешено вертя глазами. Он выглядел так, будто сошёл с ума, вглядываясь в тени за спиной Дан и избегая смотреть на неё. — Уйди, Кэролайн, это не твоя забота. Просто хочу, чтобы он ответил за всё и тоже услышал вой тех тварей!

— Да что с тобой такое?! Vos duratus! — Потоки магии полетели в сторону Фосети. Однако заклинание не ударило в солнечное сплетение, чтобы произвести максимальный эффект, а попало в бок вовремя среагировавшего Вермора.

Кэролайн ненавидела себя за то, что почти не знала боевых заклинаний, которые могли бы удержать свихнувшегося Фосети дольше нескольких секунд, поэтому просто ещё несколько раз наколдовала то же самое, даже не глядя на бешеное лицо мюридхаудца.

Однако стоило ей сделать шаг, как взгляд упал на тёмную воду и два красных глаза, выглядывающих из-под неё. Чёрные волосы распластались по поверхности, словно непонятные растения, бледный лоб отражался в воде и сверкал из-за света солтора. Слишком знакомо, будто это был не первый раз встречи с этим монстром. Кэролайн замерла, уставившись на морскую обитательницу, и совсем упустила тот момент, когда Фосети освободился от чар. И даже не шелохнулась, когда раздался глухой голос Вермора, которой уже запустил заклинание в неё.

Но в этот момент что-то случилось. Брендон, который до этого не мог даже выдавить из себя мычания, резко разогнулся, а сковывающая его плёнка загорелась огнём. Кэролайн от удивления оступилась и упала в воду, пока пламя сжигало остатки заклинания Фосети. К её горлу тут же подступила тошнота. Она была уверена, что никто в мире не способен на такое использование магии, и не менее уверена была в том, что чудище в воде сейчас схватит её. Однако Кэролайн не могла заставить себя пошевелиться и лишь краем глаза видела, как Фосети, абсолютно не шокированный, что-то наколдовал.

— Ну уж нет, Картер, во второй раз ты не разрушишь мои планы! — воскликнул Вермор, когда с его пальцев и солтора основателя сорвался поток магии. Хаотичные струи волшебства разлетелись во все стороны, ударились в стены, в воду, впитались в защитный барьер Брендона.

Плиты тут же издали шипящий звук и будто бы стали плавиться: какая-то тянущаяся субстанция полилась на пол, не переставая дымиться. Кэролайн вскочила на ноги, чтобы спастись от затаившейся женщины в воде, кинулась к лестнице, но через несколько шагов обернулась на Фосети. Тот трясся, словно в припадке, не переставая посылать неизвестное ей заклинание в Брендона. Рассеивающиеся во все стороны вспышки говорили о том, что он едва ли контролировал свою магию. Идея обезвредить Фосети, пока он её не видит, внезапно родилась в голове, побуждая вспомнить какие-нибудь особенно эффективные заклинания, но внезапно раздался спокойный голос Картера:

— Взять его.

Кэролайн перевела взгляд на красноглазую женщину в воде, но та уже подплывала к Вермору. И Дан, неожиданно совладавшая с чувствами, без замедления заколдовала воду в лёд. Женщина врезалась в кромку льда и хищно оскалилась, однако в следующую секунду уже поднырнула под замёрзший островок. Но быстрый взгляд в сторону Брендона опять ввёл её в ступор: его лицо, лишённое каких-либо эмоций, сбивало с толку, путало, кого сейчас лучше обездвижить. Глаза Картера были словно стеклянные, не выражали ни сомнений, ни страхов. А его пальцы словно жили своей отдельной жизнью и выпускали заклинание за заклинанием. Это абсолютно точно был не Брендон, а его пугающая до чёртиков копия, у которой время от времени закатывались глаза, а губы беззвучно двигались.

Дан будто бы целую вечность вглядывалась в кайндаймхца в попытках разглядеть того раздражающе непоседливого мальчишку, каким он был большую часть года, прежде чем всё же махнуть рукой в надежде заколдовать его. Но Брендон внезапно выставил барьер, который впитал в себя всю прилетевшую в него магию, ещё до того, как повернул голову в сторону Кэролайн. И в этом медленном повороте головы было что-то настолько противоестественное, настолько пугающее, как будто он без сомнений был готов убить её. Лишь прыжок в воду был способен спасти Кэролайн от смерти, и стоило ей погрузиться в холодную пучину, как над головой пронеслась вспышка её же заклинания, увеличенного по мощности в разы.

Однако она почти сразу же пожалела о своём решении: кроваво-красные глаза русалки ярко горели даже в тёмной воде. Глаза завораживали, пугали, заставляли оставаться на месте и желать вынырнуть одновременно. Кэролайн уже где-то видела эти чёрные волосы, обрамляющие белоснежное лицо, красные губы, тонкую шею с голубыми венами, длинный сверкающий хвост, но не могла понять, во сне ли она встречала это чудище или в далёком прошлом. Но спустя пару мгновений встречи с русалкой, которая скалилась, но не подплывала, кайндаймхка нашла в себе силы сделать один гребок и почувствовать коленями дно.

Когда Дан вынырнула, Фосети трясся, глаза были широко распахнуты, из его носа текла кровь, а из кулака с зажатым в нём горящим красным цветом солтором вырывалась магия пульсирующими толчками. Заклинания рассеивались при столкновении со стенами, образовывали щиты, летели в Брендона: казалось, что у Фосети просто-напросто в руке маленькая коробка с дешёвым салютом, а не что-то, чем Вермор умеет управлять. Однако Картер выглядел не лучше. Лицо, всё ещё лишённое эмоций, сковала кривая усмешка, будто её высекли на мраморной статуе. Одна рука безостановочно махала в воздухе, создавая барьеры, наколдовывая заклинания и попутно рассеивая прорывающуюся сквозь барьеры магию. Другая рука выглядела, как клешня. Она медленно поворачивалась, растапливая лёд. Почему-то Кэролайн казалось, что только в этом заклинании Брендон давал себе отчёт.

Фосети медленно заходил всё дальше и дальше по почти что растаянному льду, продолжая извергать из себя заклинания. И пока Кэролайн в тщетных попытках старалась хоть как-то воздействовать на мальчишек, рядом с ногой Вермора треснул лёд.

В следующий миг на фоне заклинаний и проклятий оказалась русалка с вытянутыми вперёд руками. Её когти впились в ногу Фосети, длинный хвост свесился с ледяного островка и потянул за собой хозяйку и её жертву. Прежде чем Кэролайн успела понять то, что делает, она махнула руками и выкрикнула заклинание, которое замораживало воду. Корка льда сковала часть затопленного подвала и туловище русалки, не позволяя Фосети оказаться в воде. В тот же момент Кэролайн почувствовала, как мощный поток ударил её прямо в солнечное сплетение. Удар оказался таким сильным, что Дан не удержалась на ногах и отключилась до того, как её тело рухнуло на пол.

Когда девочка пришла в себя, Брендон стоял на коленях над обездвиженным Фосети. Лицо Картера наконец отображало эмоции: округлившиеся глаза, трясущаяся нижняя губа кричали о том, что произошло нечто ужасное. Солтор на шее едва заметно светился и покачивался от каждого движения.

— Чёрт, Вермор, очнись! — в отчаянии крикнул Картер, тряся Вермора за плечи. — Я же даже не помню, какие заклинания использовал, чтобы помочь!

— Оставь его, — процедила Кэролайн. Ноги почти не держали, а в груди всё ещё отдавало от удара заклинанием. — Что вообще произошло?! Вы чуть ли не поубивали друг друга! Ты бы видел своё лицо! Ты… Ты был словно неживой, даже не обернулся на моё заклинание!

— Успокойся, Кэролайн! У меня нет нормального этому объяснения, понятно? Лучше помоги мне со своим дружком.

— Он мне не дружок! И я не собираюсь слушать твои оправдания или ломать голову, что ты натворил с Вермором! Ты не представляешь, что это было за зрелище — сражение двух неживых людей, которые знают неизвестные никому заклинания! Посмотри на стену, Брендон! Там камни в жижу превратились!

— Заткнись, Кэр, заткнись! Думаешь, я не понимаю, как это выглядело? Думаешь, я хотел этого?! Солтор основателя… Он… Он сильнее меня, тебя, Фосети, сильнее любого! Он что-то делает со мной, завладевает мною и всеми, кто его касается!

Кэролайн чувствовала, как кровь прилила к её щекам от злости, и вырвала из дрожащей руки Брендона солтор основателя.

Ожерелье уже перестало светиться и просто болталось в воздухе, словно это был не великий артефакт, а сувенир с рынка.

— Так это причина твоего сумасшествия, да?! Чёртов солтор, который по словам всех учителей не способен проводить магию уже несколько веков внезапно стал подчиняться тебе и проводить никому неизвестные заклинания?!

— Не трогай! — крикнул Брендон, вскакивая на ноги и пытаясь схватить проводник. — Люди палача охотятся за ним!

— Поэтому ты его забрал? — кричала Кэролайн. — Поэтому устроил сражение, которое слышал весь атенеум?!

Дан хотела высказать всё, что думала, но внезапно холодные мокрые руки русалки схватили её за щиколотки и дёрнули назад. Кэролайн вскинула руки от неожиданности, выронив солтор основателя, но от падения её спасла крепкая хватка Брендона, который с силой прижал её к груди.

— Я приказал тебе убираться! — шикнул Картер на русалку, когда Кэролайн оказалась за его спиной. Дан переводила взгляд с морской твари на лёд в надежде найти проводник, но как только она заметила его, кулон взмыл в воздух и в следующий момент оказался зажатым в руке Брендона. — Я запретил тебе трогать их!

— Вы думали об этом, мессир, — ответила русалка, съёжевшись в страхе перед направленным в её сторону солтром. — Я чувствовала, что вы хотели спасти проводник.

— Ты теперь и мысли читаешь?!

— Я чувствую ваши приказы. Вы подчинили магию основателей, я чувствую все ваши желания.

— Фосети… тоже подчинил? — с дрожью в голосе поинтересовалась Кэролайн.

Русалка замолчала, хищно взглянув на девочку. Казалось, что она была готова накинуться на кайндаймхку в любую секунду, но когда Брендон повторил тот же вопрос, её словно тряхнуло током, и красные глаза уставились на него.

— Я не знаю, мессир. Но я не чувствовала его приказов и власти надо мной. Он ведь не был способен управлять хаотичной магией солтора.

— Ты… Ты больше контролировал заклинания, — согласилась Кэролайн. — Фосети не прекращал колдовать ни на минуту, а ты…

— Его магия! Он наверняка растратил почти все запасы и поэтому не может прийти в себя!

Брендон метнулся к лежащему без сознания Вермора, несколько минут пыхтел над ним, вырисовывая руну Уруз на его ладони и сжимая кулак до тех пор, пока на пол не упала капля крови, вызвав шевеления со стороны русалки. Кэролайн настолько страшно было за себя и Фосети, что как только последний очнулся, потащила его к лестнице, чуть ли не волоча на себе. Картер в это время чем-то шелестел, но достаточно быстро тоже взобрался по лестнице и закрыл за собой люк. Под косым взглядом Дан он предложил помощь, чтобы довести Вермора до его комнаты, тихо причитая, что опоздает на артаиос. Будто та вечность, проведённая в подвале, была несущественной задержкой, которую миссис Клиффорд не заметила.

Окончательно Фосети пришёл в себя в гостиной мюридхау, когда Брендон побрёл в сторону класса, а Кэролайн усадила бывшего возлюбленного на диван и не слишком вежливо поинтересовалась, не надо ли ему ещё чего-нибудь.

— Что произошло? — простонал вместо ответа Вермор.

— О, а ты не помнишь, как наговорил мне гадостей и напал на Брендона? Как оказался под влиянием древней магии. Ты обязан мне и Брендону тем, что ещё жив, — сказала Кэролайн с горящими от злости глазами. Теперь, когда опасности были позади, обида с новой силой взыграла в ней.

— Я был не прав, что сказал это тебе…

— Мне плевать на твои извинения, — перебила его Дан. — Я больше не хочу тебя видеть. Ты мне тоже больше не нужен.

— Кэр, я хочу объяснить тебе своё поведение. Я не помню, что происходило в подвале, но я знаю, что ты действительно спасла меня, несмотря на все мои слова. Наверное, именно такого человека недостаёт в моей жизни.

— Кто будет прощать тебя после всех обидных вещей?

— Пожалуйста, погуляй со мной сегодня вечером, — вместо ответа попросил Фосети.

Больше всего в жизни девочка хотела отказаться, послать Фосети на все четыре стороны и посмотреть на него с тем же превосходством, с каким он смотрел на неё столько недель. Но сама мысль о том, что он всё же просит её погулять наедине, что она, возможно ещё нравится ему, не давала ей сказать «нет». И даже такая резкая перемена его отношения к ней не имели такого значения, как желание Вермора провести этот вечер с ней.

— Ладно. После обеда жди меня у входа в гостиную.

***

— Я уверена, что ты притворяешься, — сказала Мелани на перемене, когда Брендон с щенячьими глазами доложил миссис Клиффорд, что он всё это время был в медпункте из-за больного живота. — Ты выглядишь так, будто убил кого-то.

Брендон лёг на парту, прикрыв голову руками и заламывая пальцы. Отсидев в медпункте несколько минут, пока он старательно изображал боль в животе, он принялся бродить по атенеуму в надежде вспомнить хотя бы часть заклинаний, которые запустил в Вермора. Или понять, что ему делать с солтором основателя.

— Себастиан попросил меня отнести улиток в комнату, которая находится рядом с подвалом…

— Неужели он не мог попросить меня или Мелани хотя бы? — сказал Кит, пока Мелани гладила друга по спине.

— Наверное, он хотел, чтобы я перестал так опасаться той части Гринчвилда, но это закончилось тем, что я нашёл в подвале кое-что важное и заколдовал Вермора.

— Опять?

— Что ты нашёл там?

— Вот, — вытащив из-за пазухи тетрадь, сказал Брендон. — Не знаю когда, но я расшифровал часть послания основателей. Про солторы и посох. Про то, что дьявольские создания теперь слушаются меня.

— Пять склепов в углах пятиконечной звезды? Как так вышло, что один из проводников оказался в историческом зале, а другие считаются утерянными? И погоди, что? Ты управляешь дьявольскими созданиями?

— Я не знаю, что не так с этим солтором, но его однозначно надо спрятать. Сегодня Вермор смог использовать его, и камни расплавились из-за заклинаний, которые он запустил в меня. Мне кажется, это были утерянные заклинания, Мелли.

— Как тогда ты спасся? Вермор, конечно, фиговый фехтовальщик, но не мог же он так часто промахиваться.

— Я не помню. Русалка сказала, что я как-то активировал солтор до того, как Фосети забрал его. Может, он слушался и меня тоже, потому что Кэролайн говорит, я тоже колдовал.

— Русалка? — одновременно переспросили Кит и Мелани. — Ты говорил про сны, но это уже слишком!

— Честно, клянусь! Кэролайн может подтвердить, — зашептал Брендон, указывая на только что вошедшую в класс Дан.

Кит и Мелани обернулись в её сторону и наткнулись на сверкающие глаза одноарданки. Ещё утром прилизанные волосы растрепались, несмотря на то, что девочка не отнимала рук от передней пряди, а во взгляде читалась смесь разнообразных эмоций. Едва Тёрнеры повернулись к ней, Кэролайн молча кивнула и поспешила удалиться в противоположный конец класса. У Кита от этого кивка разинулся рот, будто ему мысленно передали все воспоминания и он увидел весь бой.

— Дагра, Брендон, всё в порядке? Ты же так долго мучился из-за этого дурацкого солтора. Ты чувствуешь его? Ты абсолютно ничего не помнишь из происходящего в подвале? — начала закидывать друга вопросами Мелани.

— Боже, Мелли, тише, — зашипел Кит, одёргивая сестру. — Ты на весь класс кричишь.

— Да, я в порядке. Если честно, я не чувствую на себе последствий использования солтора, даже помню некоторые моменты из боя. Помню, как вышел из себя, когда Вермор решил заколдовать Кэролайн, как метнул в неё заклинание, чтобы она не могла приблизиться к зоне сражения… И русалка… Она слушается меня.

— Может, это только она. Может, безмозглая нечисть будет вести себя иначе, и тогда нам не придётся беспокоиться, что армия палача попробует разобрать весь Гринчвилд по кирпичику, чтобы найти оставшиеся солторы.

— Думаешь, они знают про оставшиеся в стенах атенеума? — спросил сестру Кит и сразу же притих, заметив миссис Клиффорд на пороге.

— Думаю, они как-нибудь узнают. Поэтому нам надо проверить, правдиво ли то, что написано в тетради.

Брендон кивнул и устроился за партой, всеми силами пытаясь делать вид, что все его мысли сосредоточены на уроке, а не на том, что произойдёт вечером. А урок длился долго, минута медленно перетекала в другую, стрелка на настенных часах ползла, как черепаха. И так было весь день: ещё два урока, обед, домашнее задание, дополнительное задание от мистера Хогана, который надеялся, что Брендон примет участие в межатенеумных соревнованиях по демонстрации азов колдовства, активное избегание присутствия в комнате Кэролайн. Захватывающая злость на эту саму Кэролайн, которая скрылась в пальто за поворотом чуть ли не под ручку с Вермором, и на Вермора с его поклонами и комплиментами, будто сегодня утром он не пытался убить их всех. И особенно сильно взбесился, когда Дан с красными щеками вернулась в гостиную перед ужином, предварительно пообещав мюридхаудцу подумать насчёт следующей прогулки.

Но когда начался ужин, это перестало иметь значение. Мелани держала Брендона за руку в попытке успокоить его перед повторным походом в сторону подвала. Это едва ли помогало, ведь Картер вклинивался в любой разговор за столиком и окружающими людьми, лишь бы порция пюре с рыбой медленнее исчезала с тарелки. Но осознание того, что этот вечер важнее любого другого в Гринчвилде, заставило Брендона оставить друзей и десерты на ужине и пойти навстречу истине. Мелани не переставала держать друга за плечо, Кит всё рассказывал свои планы побега от учителей, если их застанут в коридоре, и совершенно не заботился о том, что время отбоя ещё не наступило. Картер время от времени добавлял какие-нибудь детали к планам Тёрнера даже тогда, когда они несколько минут провели напротив двери в комнату к импам, аванкам и прочей живности. А когда дёрнул за ручку, но дверь не поддалась, почувствовал выдох со стороны Мелани.

— Какое заклинание использовала Кэролайн? — самым спокойным голосом, на который был способен, поинтересовался Брендон.

— Niaclastra removentur, — произнёс Кит и услышал, как замок несколько раз щёлкнул.

Тусклый свет коридора пролился на пол довольно большой комнаты, освещая белые простыни, которыми накрывали клетки, полки с разными ящиками и банками, в которых тоже была всякая живность. Чуть дальше виднелись двери, ведущие в какие-то комнатки, и они были обшарпанные и давно выцветшие. Иначе говоря, находиться в помещении совершенно не хотелось, как и искать животных, чтобы проверить догадки про силу солтора.

Компания друзей разбрелась по комнате. Они останавливались у каждой занавешенной тряпками клетки, в нерешительности топтались рядом с ней, а потом поспешно уходили, когда под простынями слышалось шевеление. Даже когда что-то начинало шебуршать в банках, становилось страшно, хотя наверняка существа за стеклом были едва ли больше кулака. Но когда Брендон уже пошёл на третий круг, разглядывая непонятно что, ожидание и страх ему надоели, поэтому он резко стянул покрывало с одной из клеток. Решётка скрипнула от такого действия, чем разбудила небольших тёмно-зелёных существ с тонкими передними лапками. На пушистых щеках виднелись яркие красные и малиновые пятна, рядом с висячими ушами пробивались достаточно крупные острые рога. Существа смотрели на Брендона своими огромными фиолетовыми глазами и всё плотнее и плотнее прижимались друг к другу.

— Кажется, они не особо опасные на вид, — прошептал Картер.

— Они такие милые, — согласилась Мелани. — Может в качестве приказа скажешь вон тому, со сломанным рогом, подойти к тебе?

— Да, давай. — Брендон достал из кармана штанов солтор основателя и зажал его в кулаке, направив на миловидное нечто. — Подойди, — дрогнувшим голосом скомандовал он.

Существо лишь противно пискнуло и прижалось ещё сильнее к своей копии.

— Отдай приказ. Не бойся, Брендон, мы с тобой, — посоветовал Кит.

Картер кивнул и попытался совладать с эмоциями. Он подошёл ещё ближе к клетке и, присев на корточки, чуть твёрже скомандовал подойти. Пушистый зверь на это лишь опять пискнул и, понюхав кулак с зажатым в нём солтором, кинулся в самый центр сородичей. Те, не желая отдавать своё место, напрыгивали на бедолагу со сломанным рогом. И Брендон даже не заметил, как все эти милые пушистые создания оказались друг на друге в форме бесформенного зверя, покрытого шипами-рогами. Зверь качнулся и, издав громкий противный звук, навалился на прутья клетки. Рога скрипнули по металлу, и Брендон заметил, что в некоторых местах решётка была будто бы немного подпилена, в других неровности и сколы виднелись невооружённым глазом.

Картер отпрянул от клетки под просьбы Мелани сделать с этим что-нибудь, и уставился на разъярённого монстра в нескольких метрах от него. Решётка всё это время трещала, где-то даже виднелись искры, а чудище явно не собиралось останавливаться, пока не выберется наружу.

— Брендон, бежим, надо позвать Себастиана! — воскликнул Кит и потянул друга за рукав.

— Они не воспринимают заклинания, которые я запускаю! Надо либо бежать, либо заставить их замереть хотя бы! — поддержала брата Мелани.

— Замрите! Замрите! — кричал Брендон, подбегая к двери.

Но когда он почти оказался в коридоре, все звуки прекратились. Друзья остановились у порога и обернулись на клетку. Чудище не двигалось. Некоторые из существ, которые явно в неудобной позе упирались рогами в решётку, казалось, даже не дышали. Кит, не без предостерегающих слов Мелани, медленно двинулся ближе к замершей куче. За ним пошёл и Брендон, с силой сжимая солтор основателя в руке.

— Они не начнут опять двигаться, если почувствуют вас? — спросила Мелани.

— Кажется, они послушались его, — ответил Кит и протянул руку к клетке. Горячее дыхание существ защекотало пальцы, но это был единственный признак того, что они ещё живы: никто из зверей даже не посмотрел на протянутую к ним руку.

— Слезьте друг с друга, — послышался серьёзный голос Брендона.

Куча сначала никак не реагировала на приказ, но спустя какое-то время медленно начала двигаться. Сначала по одному, затем по несколько они спрыгивали на пол и тут же сбивались в стайку с тихим пищанием. Когда монстр, которого они образовали, распался, Брендон протянул солтор основателя Киту.

— Что если он попадёт к кому-нибудь в руки и этот человек тоже сможет отдавать им приказы? — пояснил он. — Попробуй приказать им что-нибудь.

Кит с опасением уставился на протянутый проводник. Он никогда не видел, что именно происходило с его другом в момент использования солтора, но для того, чтобы опасаться древней реликвии, хватало и того, как Брендон вёл себя в Самайн. Горячие пальцы Картера дотронулись до ладони Кита и слегка погладили её будто в попытке поддержать.

— Хорошо, — кивнул Тёрнер с лёгкой улыбкой. — Под моим контролем эти зверьки научатся читать, раз утираю тебе нос в артаиосе!

Брендон со смехом согласился и принялся наблюдать за попытками друга заставить существ прыгать. Кит уже успел раз десять отдать один и тот же приказ, прежде чем начал чуть ли не выкрикивать что-нибудь по типу «голос» или «сидеть», поясняя это тем, что зверьки глупые и не понимают сложных приказов. Но с каждым таким приказом Картер всё больше чувствовал облегчение от того, что солтор больше никому не подчиняется, но где-то в глубине души проклинал факт того, что он один оказывается под влиянием проводника. И спустя двадцатую попытку Кита заставить существ слушаться возненавидел свою связь с реликвией ещё больше, так как в шутку повторил один из приказов Тёрнера и зверьки послушались.

— Мне даже не надо держать его, чтобы подчинять их, — с округлившимися глазами сказал Брендон, хватаясь за голову. — Почему так, если сейчас Кит держит этот дурацкий солтор?

— Но ведь в сражении с Фосети ты тоже колдовал с его помощью, хотя он и был в руках Вермора, — заметила Мелани. — Может быть, из-за долгого использования солтора возникает какая-то связь? Это же настолько древний проводник, что магия в нём работает иначе.

— Может, это из-за того, что Мерлин раздал эти солторы ученикам, когда забрал силы Барр… — сам себе сказал Брендон. — А палач ведь демон, демоническая магия наверняка не такая, как наша.

— Да, наверное, — согласился Кит, хотя не очень понимал, с чего это Брендон взял, что силы Барр лишили именно тогда. — Но зато ты сможешь этим существам приказать спрятать солтор, и они никогда не нарушат твоего приказа. Можешь представить себе армию палача, залезающего в норы каких-нибудь троу{?}[Фейри, похожие на маленьких гоблинов, которые живут на Шотландских островах.]?

— Они бы застревали в них, и эти тролли бы устроили им концерт четырнадцати лун{?}[О концерте упоминается в книжке «Похождения старого чёрта». Суть концерта состоит в том, что фейри и пикси устраивают двухнедельный концерт каждый год в честь смерти возлюбленного Изабеллы из замка Киннэрд-Хед. В книге Изабелла является полуэльфийкой, поэтому волшебные существа решили устроить ей концерт, чтобы развеселить после смерти любимого. Участники концерта не жалуют людей в эти две недели, поэтому не дают попавшим на их территорию людям найти тропу домой и прячут все ягоды и грибы от взора человека.]! — поддержал идею Картер, занавешивания клетку простынёй.

— Мальчики, — внезапно сказала Мелани серьёзным голосом, — а что если действительно избавиться от солтора таким образом?

— Не валяй дурака, Мелли. Вокруг атенеума обитают только зверьки, для которых спрятать что-либо означает закинуть под куст.

— А та русалка? Брендон, она же тебя слушается и может спрятать солтор где-нибудь глубоко под водой. И его никто никогда не найдёт.

— А как же твои слова этой ночью, что без солтора мистера Бойда убьют?

— Мне Мэрсайл сказала, что она видела реоли этим утром в Южной башне. А ты сам знаешь, что учителя схватили посыльного этой Миледи. Реоли найдут мистера Бойда, а мы спрячем солтор. Они наверняка как-нибудь придут к выводу, что солтор выкрали похитители нашего учителя. И за ними начнётся ещё более жёсткая охота!

— Идём, — сказал Брендон. — Думаю, она достаточно быстро приплывёт, а мы вернёмся в гостиную ещё до отбоя.

Пока друзья шли к подвалу, спускались к воде, они разговаривали, не переставая. И о реоли, и о том, как они будут искать учителя, и как они поймут, что проводник пропал не без помощи злобных приспешников Миледи. И без размышлений о том, какими крутыми они окажутся для одноарданцев, если правда вскроется. Кит и Брендон, казалось, даже дышать забывали — так активно они трепали языком, усердно делая вид, что совсем не волнуются. Болтовня лишь прекратилась, когда Картер в пустоту подвала выкрикнул приказ приплыть к нему.

И русалка не заставила себя ждать. По ощущениям не прошло и пяти минут, когда вода разошлась рябью и вдали блеснул хвост. Мелани вцепилась в руку Кита, пока тот выглядывал из-за плеча Брендона и таращился на медленно подплывающую к ним морскую деву. Красные глаза хищно смотрели на двойняшек, а волосы казались какими-то странными водорослями, которые могли запутать кого угодно в них и утащить на дно. На щеке русалки красовался глубокий порез, которого ещё не было утром, но даже он не был таким красным, как её губы.

— Не смей прикасаться к моим друзьям или даже смотреть на них, — сказал Брендон, подойдя к берегу.

Русалка зашипела, но кивнула, отведя глаза от Тёрнера.

— Ты возьмёшь этот солтор и спрячешь его глубоко под водой. Так, чтобы он никогда не оказался на поверхности, — продолжил приказывать Картер и вытянул проводник над водой. — И больше никогда не появишься в Гринчвилде или рядом с ним. Ты поняла меня?

— Да, мессир, — ответила русалка, протягивая дрожащие руки к проводнику.

— Повтори всё, что ты обязана сделать.

— Я спрячу солтор глубоко под водой так, чтобы он никогда не оказался на поверхности. И больше никогда не приближусь к Гринчвилду и к вашим друзьям.

— Хорошо, — кивнул Брендон, отдавая солтор основателя в руку русалке.

— Ты будто всю жизнь отдаёшь приказы, — сказал Кит, когда морская бестия исчезла под водой.

— Надеюсь, это сработает, — ответил Брендон.

Комментарий к Глава 23. Перестановка сил

Это одна из последних глав, буду очень рада комментариям и ждунам, чтобы видеть, что история цепляет, и приняться за новую!

========== Глава 24. Пожалеть о своём выборе ==========

В этой лесной глуши, казалось, никогда не было человека. Сосны упирались в небо, мелкие птички, которые пришли в оживление с приходом весны, без перерыва щебетали и перелетали с одной лысой ветки на другую или к кустам, чтобы найти в них что-то, что могло бы прокормить их прохладным апрельским утром. Некоторые кусты росли так тесно друг к дружке, что сквозь них с трудом продирались зайцы и ежи, а поваленные ветрами и непогодой много лет назад стволы хвойных деревьев, проросшие мхом, перекрывали лисьи тропы. Под сенью деревьев было так холодно, будто февраль не покинул Шотландию почти два месяцаназад и время не бежало с неумолимой скоростью к Бельтейну{?}[Праздник одного из кельтских богов солнца Беленоса, который проходил в ночь с 30 апреля на 1 мая.]. В таком неприступном и далёком от шума городов и деревень лесу невозможно было встретить даже лесника.

Однако на старом пне, укутавшись в платок поверх тонкого пальто, сидела женщина в маске. Её глаза блуждали по стволам в лесу, по заросшим засохшими за зиму травами камням и молодым, чудом пережившим холодные ночи, кедрам, но не задерживались ни на чём. Будто её мысли и разум были где-то далеко. Возможно, в том месте, где ей бы не пришлось носить пальто. Женщина сидела так тихо и неподвижно, что походила на высеченную из дерева даму, которая ждала кого-то важного в этой глуши и не собиралась сводить глаз с горизонта, даже если бы рядом с ней оказался медведь.

Но ветки и сухая трава внезапно затрещали под весом чьих-то ботинок, и женщина медленно поднялась со своего места. Медленно повернула голову, изучая подходящего к ней человека в маске, и полезла в карман одежды, чтобы достать из него серебряный портсигар с выкованной веткой рябины на нём. Серебряный футляр блеснул в свете утреннего солнца, затянутого дымкой, прежде чем его открыли.

— Я ожидала увидеть тебя здесь ещё пять минут назад.

— Каюсь, — ответила подходящая девушка на удивление нежным голосом. — Сама знаешь, как сложно из этих плебеев вытянуть хоть слово по делу, а не их вечные расспросы или, ещё хуже, комплименты.

— Меня всегда слушают, — сказала Эос, предлагая портсигар знакомой.

Длинные пальцы девушки с тёмно-зелёными, как и её глаза, ногтями погладили тонкую сигарету с такой нежностью, будто это был её ребёнок. Потом ловко подцепили её и поспешно зажали между тонкими розовыми губами. Маска подруги Эос к этому времени уже оказалась в её руках, пока пахнущий мятой дым прятал её лицо.

— Я в ваших рядах всего чуть больше месяца, неудивительно, что им хочется произвести на меня впечатление. Возможно, думают, что я новая главнокомандующая, раз потомственная волшебница.

— Особо не увлекайся, Сайл, — прервала размышления девушки Эос, разгоняя дым рукой. — Отчёты о солторе мне нужны для следующего шага.

— Сколько твой мистер уже сидит у нас? Наверное, недели три, — вместо ответа сказала девушка, смотря, как пепел падал на почку какого-то низкого деревца.

— Да, приблизительно. Мои мальчики на побегушках уже хотят прибить его из-за этих постоянных психов про его девочек и нашу бесчеловечность. И это мы ещё не применяем насилие, а лишь немного копошимся у него в сознании. Удивительно, как много грязи в голове такого благородного мистера. Почему ты спрашиваешь?

— Да так, интересно, что ты планируешь с ним делать после того, как вся эта заварушка с солтором закончится.

— Отпущу на все четыре стороны, — пожала плечами Эос. — Толку мне от него, если он даже на мою историю с сыном не клюнул? Может, конечно, первые недели он мне верил, но его прозорливости хватило для того, чтобы обличить мою истинную мотивацию быть в армии Барр. Единственное, для чего он мне нужен, так это для обмена, а что из него не сделать последователя, было понятно ещё неделю назад. Я хотела вдолбить ему в голову, что мы заняты хорошим делом, что он должен принести проводник, если мы его отпустим, не дожидаясь обмена, но его упёртость сломать сложно.

— Интересно, — хмыкнула Сайл. — Придётся тебе его отпускать.

— Наши бравые директора всё ещё не хотят передать солтор, несмотря на неспособность реоли отыскать нас? Они все упёртые идиоты в этом Гринчвилде.

— Не слышала новости от Малоуна? Твоего посыльного посадили в тюрьму, а он так испугался своего срока, что умер прошлой ночью.

— Небольшая трагедия, таких собачек, как он, у меня несколько лагерей, — явно не без улыбки сказала Эос.

— Думаю, следующая новость произведёт на тебя больше впечатлений. Солтора в Гринчвилде больше нет.

— Что?

— Малоун решил проверить, «не оставил ли террорист магический след», и облазил весь атенеум несколько раз. И солтора не было на месте. И учителя клянутся, что не трогали его. Винят нас в проникновении и краже. Вроде как, всех учеников выгнали на улицу, чтобы отследить любую магию, которая была задействована рядом с древним солтором, но, представляешь, абсолютно ничего не обнаружили. Возможно, они что-то скрывают от нас, ведь над Малоуном стоит начальство, которое может утаивать информацию от подчинённых.

— Пойдём, Сайл, поговорим с нашим мистером, чтобы узнать, куда могли запрятать этот проводник. Может быть, у директрис действительно есть туз в рукаве.

Сайл довольно улыбнулась и натянула маску на лицо. Её зелёные глаза с кошачьим разрезом приобрели ещё более глубокий оттенок из-за выписанных на маске терракотовых стрелок, а аккуратная ветка папоротника, которая расположилась от уха и до подбородка, делала из неё фею леса, а не последовательницу армии дьявольского палача. Которая следовала за своей королевой в тёмную чащу по едва заметной тропинке в молодой траве.

И перед ней, словно перед божеством, расступались солдаты без масок, оглядывались вслед и спешили на следующую тренировку, чтобы научиться новым заклинаниям и их использованию в бою. Шатры не развевались, несмотря на гуляющий по верхам ветер, но выглядели не как походные, а будто бы в каждом из них спали принцессы. Яркие цвета не потеряли красок, несмотря на долгую зиму, следовали один за одним ровным рядком или окружали кострища, в которых тлели угли с ночи. Однако в отдалении от убежища армии Барр виднелась единственная деревянная постройка без окон и даже намёка на дверь. Маленькую ручку можно было разглядеть лишь если вглядываться, но ни Эос, ни Сайл не волновало её местоположение. Один из солдат с лёгким поклоном открыл им дверь, и взору представился порядком потрёпанный мужчина с неухоженной бородкой и спутавшимися волосами, в помятой одежде. Он сидел в дальнем углу рядом с пустой тарелкой и смотрел на руки. Пристально, но в то же время не видя ничего перед собой.

Смеющиеся глаза Сайл быстро потухли, когда Сэмюэль перевёл взгляд в её сторону и тут же вернулся к рассматриванию рук.

— Твои ребята случайно не перестарались? — как можно безэмоциональней поинтересовалась девушка, не отнимая взгляда от пленника. — Такой неухоженный, что похож на бездомного в центре Лондона.

— Мистер Бойд в качестве протеста решил не следить за собой, — ответила Эос, наклонив набок голову, словно рассматривала щенка на улице. — Ему не нравится идея того, что мои люди будут расчёсывать его и мыть. Он пытается призвать сокрытую в нём магию вот уже… Впрочем, Сэмюэлю не так важно, как долго он тут заперт.

Сайл вопрошающе взглянула на аристократку, но так и не получила ответов.

— Мистер Бойд, вы не хотите поприветствовать мою подругу?

— Нет, — тихо ответил Сэмюэль.

— Почему же вы так грубы? — с поддельным интересом поинтересовалась Эос. — Мы так давно не виделись, а я к вам привела ещё одну знакомую. И вы так некрасиво поступаете.

— Я не понимаю, зачем весь этот цирк. Не понимаю, зачем нужен вам, если я дал свой ответ, а обмена, очевидно, не будет! — с каждым словом Сэмюэль повышал голос, поднимаясь с пола.

Шатающийся высокий и сильный мужчина, который даже не старался контролировать свои эмоции, пугал Сайл. И не потому что она боялась его, а потому что внезапно поняла, что именно с ним делали эти три недели. Залазили в сознание, и не ради информации, а просто так. Не пытались начать стимулировать определённые участки мозга, чтобы подчинить его, чтобы он выболтал какую-нибудь информацию, чтобы запугать его, отняв на короткое время зрение. Всю эту неделю, когда Эос уже точно знала, что от него ничего не добиться, отдавала приказы мучать его, врываясь в его сущность и забирая чувство защищённости, просто так. Бесцельно. И новоиспечённая последовательница палачей до дрожи в ногах не хотела обрекать Сэмюэля на очередные бесполезные муки, ведь только Эос знала, как долго будет жить этот бедолага, если она соблаговолит отпустить его. Она даже была близка к тому, чтобы пожалеть о своём вступлении в ряды последователей Барр, когда не заметила ни одной эмоции в глазах главнокомандующей.

— Как раз об этом я и хотела поговорить, — промурлыкала женщина, наколдовывая три стула, пока Сайл молча смотрела на обессиленного охотника на бледноликих.

— Миледи, — раздался слишком высокий даже для молодой девушки голос Сайл, — неужели вам хочется тратить своё время на это? Он определённо слишком глуп, чтобы понимать важность наших требований.

Эос впервые серьёзно посмотрела на подопечную, прожигая ту взглядом. Если бы Сайл не была наследной леди, то наверняка умерла бы на месте от страха перед этой бесчувственной женщиной, но фортуна наградила её строгой бабушкой, к которой иногда отправляли её родители.

— Неужели у нас нет кого-то, кто оказался бы более эффективным и умным, чем это еле соображающее тело? — продолжала настаивать девушка, совершенно не задумываясь, что может услышать положительный ответ.

— Вообще-то есть, — задумчиво ответила Эос, присаживаясь на стул. — Хорошо, что ты мне напомнила о моём молодом агенте. Быть может, мистер Бойд, вы однажды пересечётесь с ним. Однако не будем дёргать его сейчас, перед самым Белтейном, и потолкуем с нашим гостем.

Сайл закрывала глаза, всеми силами стараясь не смотреть на Сэмюэля или Эос, которая уже залезла в голову бедному мужчине.

***

Звон скрещивающихся клинков можно было услышать даже в дальних комнатах замка. Юноши и девушки — рыцари всех видов — усердно тренировались к главному соревнованию в учебном году, которое из года в год проводили в Лит — великий праздник летнего солнцестояния — и, по совместительству, в день основания атенеума. И хоть до середины июня было чуть меньше месяца, никто не хотел ударить в грязь лицом. Даже те, кто уже проиграл в борьбе за членство в рыцарском ордене. И Ретт Мелроуз был одним из тех, кто продолжал тренироваться, несмотря на поражение в полуфинале, который выпал на Белтейн.

Белая рубашка развевалась на ветру и приходила в движение даже от самого незначительного выпада. Волосы, мокрые от пота, были зализаны назад, хотя некоторые пряди и падали на глаза, но поправлять их было некогда. Рука Ретта, перехваченная белым бинтом на кисти, жила своей жизнью и оказывалась в нужном месте, чтобы заблокировать удар до того, как противник успевал дотронуться шпагой до Мелроуза. Ноги двигались словно в танце, с лёгкостью выдерживали бешеный темп атак и выпадов. И Ретт, совершенно не ощущая ни усталости, ни времени на арене, сосредоточенно выискивал слабые стороны соперника, чтобы наносить по ним точечные удары.

Он выглядел так красиво и двигался с такой непринуждённостью, уворачиваясь от меча, будто родился в этой одежде с оружием в руках. Словно он был ребёнком эльфов, который что-то забыл в атенеуме, полном людей. Кэролайн настолько залюбовалась Реттом и так воодушевилась этим сравнением, что она пожалела об оставленном блокноте для рисования в комнате. Дикое желание пригласить Фосети на арену, чтобы почувствовать себя настоящим рыцарем, росло с каждой секундой. Но когда она уже чувствовала, что вот-вот решится осуществить эту идею, Ретт сделал финальный выпад, выбив шпагу из рук противника и после обмена рукопожатиями пошёл в сторону трибун. Прямо в сторону кайндаймхки, с которой не разговаривал всю весну.

Кэролайн хотела покинуть арену до того, как Мелроуз заметит её и сделает вид, будто на самом деле её не существует, но нога застряла между местами для болельщиков. Девочка дёрнулась, но нога по ощущениям оказалась ещё сильнее зажатой в тисках, Ретт подходил всё ближе, а в груди уже начало зарождаться чувство обиды. На глубоком выдохе Дан дёрнулась четвёртый раз и так резко высвободила ступню, что не удержалась и свалилась на сидение.

— Магией когда начнёшь пользоваться? — послышался голос Ретта, и Кэролайн наткнулась на его насмешливый взгляд.

— Спасибо, — буркнула девочка.

— Ага, обращайся, кошечка.

— Не зови меня так. — Дан подняла глаза на мюридхаудца и с вызовом посмотрела на него. — Я ничем не похожа на Паркер и твоих подружек.

— Как скажешь, дорогая, — пожал плечами Ретт, высушивая магией волосы.

— Я серьёзно. Я… Я больше не пытаюсь стать той, кем не являюсь.

— Неужели? Перестала пудрить Вермору мозги, что ты не первая в своём роду? Что ты все эти месяцы бегала за ним, как собачка, не потому что хочешь стать своей среди нас, а лишь потому что не можешь сопротивляться его обаянию? Уверен, он правильно воспользуется этим фактом.

— Ничем он не воспользуется, и ничего я не бегаю за ним. Теперь он бегает за мной!

Ретт замер, отняв руки от головы, и вопросительно посмотрел на Кэролайн. Она так прожигала его взглядом, будто от его слов зависело, станут ли её мечты реальностью. Такая маленькая, с красными щеками то ли от злости, то ли от смущения из-за своей вспыльчивости.

— Надо же, Фосети Вермор бегает за тобой, — протянул Мелроуз, будто пробуя слова на вкус. — И он больше не планирует избегать тебя в обществе Паркер? Могу только поздравить тебя, Кэролайн, что ты действительно стала мюридхаудкой и перестала скромничать на этот счёт.

— Ты меня вынудил сказать ещё одну глупость своими постоянными издёвками! И не ёрничай. Кое-что произошло, что заставило Фосети понять, что я намного интереснее Паркер! И вообще, почему ты всё ещё на трибунах, а не с какой-нибудь фанаткой?

— Не переживай, тыковка, я уже ухожу, — ухмыльнулся Мелроуз. — Не буду сбивать твой настрой от предстоящего свидания.

— Ретт, постой! — крикнула Кэролайн через какое-то время, не до конца понимая, зачем окликает его. — Я не это имела в виду!

— Тебе постоянно надо бегать за парнями или за год это просто вошло в привычку?

— Я не бегаю за тобой. Просто хотела сказать спасибо, что не стал учить меня, как быть собой. Знаешь, я, наверное, не справилась бы с ролью такого грубияна, — сложив руки на груди, сказала Кэролайн.

— Оу, Кэр, неужели ты на меня обиделась? — склонился над ней Ретт.

— Я хотела стать своей не только из-за Фосети, но ещё и чтобы дружить с тобой. Знаешь, не говорить все те вещи, из-за которых ты закатываешь глаза, которые задевают тебя. И хоть ты и бываешь невыносимым, но ты мне действительно помог, очень сильно помог справиться со всеми трудностями из-за моей лжи и всего остального, — смотря куда-то в пол, сказала Кэролайн. А когда подняла голову, внезапно встретилась с внимательным взглядом Ретта.

— И почему же ты хочешь дружить со мной? Неужели тебе не хватает общества одного сноба и хочется обзавестись ещё одним?

— Фосети больше не сноб! Он стал другим, сам зовёт меня гулять, рассказывает мне о…

— Звёздах, музыке и поэтах?

— Как… Как ты узнал?

— Дагра, Кэр, ты такая маленькая, — сказал Ретт и выпрямился, из-за чего девочке пришлось задрать голову. — Это снобские разговоры о великом, когда твоя жизнь настолько никчёмная, а душа настолько пустая, что никого не подпускаешь никого к себе и прикрываешься разговорами о прекрасном. Он хоть раз рассказал тебе о себе?

— Он сказал мне, что боится отца, — выпалила Кэролайн секрет друга. — Боится не оправдать его ожиданий и стать никем!

— Хочешь собрать клуб тех, кто боится стать никем в глазах других? — усмехнулся Ретт.

— Я опять из-за тебя сказала глупость, — буркнула девочка. — И почему это ты себя приписываешь к таким людям?

— Потому что я боюсь остаться в тени своей семьи и никогда не найти своё признание, в котором добьюсь успехов только из-за своих талантов, очевидно. Ну и потому что из-за папаши я не способен изливать душу и доверяться другим людям, вынужден уходить от разговоров о себе и строить грубияна, хотя я чуткий и внимательный, — по интонации Ретта нельзя было понять, говорил ли он правду, но почему-то Дан казалось, что он не врал. — Знаешь, Кэролайн, ты права. Мы были бы прекрасным трио.

— Но для меня и для многих ты намного больше, чем сын лорда Мелроуза. Ты — основная причина того, почему я сейчас не такая белая ворона, какой была. И ты спас мне жизнь, я всегда буду обязана тебе и правда хочу дружить с тобой. Я…

— Кэр, ты никогда не была белой вороной. Просто люди, которых ты выбрала в своё окружение, не смогли оценить тебя по достоинству, — слишком серьёзно ответил Ретт, не сводя с девочки синих глаз. Сердце болезненно сжалось в её груди, стоило только посмотреть в них: Мелроуз был искренен в своих словах, но что ещё хуже, ему было грустно. — Но не ври мне. И не ври себе. Ты забудешь обо мне, стоит мне скрыться за горизонтом.

Он хотел добавить что-то ещё, когда на трибуны, улюлюкая и размахивая мокрой рубашкой и письмом, вбежал Эррол с ещё небольшой компанией мюридхаудцев, часть которых даже не была рыцарями. Кэролайн ненавидела этого парня и всё его окружение заодно ещё с той злополучной игры во время недели убийств, но сейчас она невзлюбила его намного больше. И Ретт явно разделял её чувства. Закатив глаза, Мелроуз развернулся к одноадранцам и скрестил руки на груди. Из-за такой позы и лёгкого наклона головы к плечу он походил на учителя или родителя нерадивых детишек, кем Эррол с друзьями и являлись.

— Что, Ретт, пудришь голову ещё одной девчушке? — хохотнул подбежавший мюридхаудец, затыкая рубашку за пояс.

— Что тебе надо?

— Да так, тебе одно письмецо пришло. От какой-то госпожи. — Эррол прижал письмо к носу под смешки друзей и с шумом вобрал воздух в лёгкие. — По запаху очень богатой и властной. Я думал, ты больше не изменяешь своей невесте после выходных с её отцом.

— Тебе так завидно, что у меня есть взрослые женщины, раз ты собрал целую группу поддержки? — просто поинтересовался Ретт, вызвав чей-то приглушённый смех. — И что же эта госпожа хочет?

— Не при детях будет сказано, — уже без весёлых интонаций ответил Эррол. — Но она, видимо, такая страстная и известная, что хочет тебя… вдалеке от Гринчвилда. Чтобы ты сбежал из атенеума и, — важно подняв перед собой письмо, начал зачитывать юноша, — помог ей «разрешить некие трудности этим же вечером». А гостиницу какую выбрала, ммм…

— А можешь напомнить имя одной из моих пассий? — шаловливо сверкая глазами, спросил Мелроуз, а Кэролайн почему-то почувствовала злость. Словно это был Фосети на месте Ретта, который даже не скрывает увлечённость другими девушками. Ну или злилась она из-за того, что так и не успела убедить его дружить.

— А мы думали, ты зовёшь её госпожой, — подала голос подружка Эррола. — А то имени она не упомянула, но подчинять определённо любит.

— Или Миледи, как она подписала письмо, — поддержал другой мюридхаудец, совершенно не замечая, как Ретт выпрямился и поджал губы, явно встревоженный этим фактом. Его рука потянулась к правой кисти и сильно сжала её — до белых костяшек.

— Всё хорошо? — спросила Кэролайн, заметив, как напрягся Мелроуз после слов одноадранца.

— Да. Но даже если бы я был не в порядке, то всё равно не хочу общаться с тобой, Дан. — Ретт зачесал волосы и одёрнул рубашку, хотя ни причёска, ни одежда не нуждались в этом, избегая смотреть на девочку. — Дай письмо, Эррол. И да, можешь предупредить мою невесту, что сегодня вечером я не вернусь в замок.

Кэролайн стояла в окружении полуголого Эррола и его приятелей, которые продолжали обсуждать предпочтения Мелроуза, и смотрела, как тот уходил с трибун. Его слова, словно хлыст, совершенно неожиданно для неё оставили раны на сердце. А в груди помимо грусти зародилось ощущение, что с ним случится что-то ужасное, настолько страшное, что заставит её жалеть о своём выборе в сторону Вермора. Ведь она могла бы побежать за Реттом, остановить его, не позволить уходить из замка, а не идти в Гринхолл, чтобы разговаривать о звёздах. Предстоящее свидание с Фосети уже не имело никакого значения, ведь все мысли Дан были заняты тем, что этим вечером Мелроуз навсегда пропадёт.

***

И Ретта преследовало то же самое чувство всё то время, что он брёл в душевую, тёр кожу до покраснения под струями горячей воды, будто хотел стереть себя из жизни, сидел в одиночестве в комнате с раскрытой не на той странице, где остановился, книжкой на коленях. Глубоко вдыхал окружающие запахи и даже не морщился из-за смешений приторных духов в гостиной, словно завтра они уже перестанут существовать, а он так ими и не насладился. Он почему-то надеялся уловить запах корицы от духов Кэролайн, но всё время отгонял от себя воспоминание о её грустных глазах этим днём. Возможно, она поняла, что его ждёт.

А потом долго смотрел на себя в зеркало, толком не видя деталей из-за наступающих за окном сумерек. Высокий и жилистый, намного загорелей своих бледных одноадранцев. С длинными пальцами и тонкими запястьями, одно из которых было исполосано побелевшими шрамами. Спутанные рыжие волосы спадали на лоб, вились лёгкими кудрями и блестели в свете комнаты. С потерянным взглядом и сжатыми в тонкую нить губами. Такой отличный от вечно ухмыляющегося Ретта Мелроуза, такой чужой. Но Ретту казалось, что этим вечером он потеряет их обоих, и ему совершенно не хотелось этого. Не хотелось покидать комнату. Не хотелось отстраняться от всех знакомых, даже от назойливой кайндаймхки, из-за ощущения чего-то ужасного, поджидающего за пределами Гринчвилда. Но свёрток на тумбочке постоянно обращал на себя внимание и заставлял каждый раз с горечью осознавать, что ему придётся выйти.

Поэтому когда часы показали семь часов вечера, Ретт был уже за пределами атенеума и горящего яркими огнями Гринхолла и вёл своего пегаса под уздцы. Животное, то ли предчувствуя опасность, то ли разделяя настроение хозяина, противилось и упиралось, недовольно фыркало, когда его ставили в стойло и трепали за гриву. Тёплое дыхание жеребца немного успокаивало мюридхаудца, но женский голос с лёгким французским акцентом разрушил всё лишь одной фразой.

— Рада, что ты пришёл, Ретт, — сказала Миледи и явно улыбнулась, когда наткнулась на напыщенно дерзкий взгляд юноши. — Отлично выглядишь.

— Мои друзья считают, что вы моя девушка, — будто бы в попытке вызвать гнев этой холодной женщине выдал Мелроуз.

— Я думаю, что за хорошее исполнение своих обязанностей ты вполне мог бы получить некоторые привилегии, раз эта тема интересует тебя, — ответила Миледи и приблизилась к Ретту. — Но для начала тебе надо пойти со мной.

Серый туман потянулся по холодной земле. Он приближался к паре неестественно быстро, скрывая за своими клубами всё, что было вокруг. А когда обвил ноги и начал подниматься всё выше и выше, по спине пробежался холодок, вызвав неприятные мурашки по всему телу. Ретт видел, как туман с каждой секундой обвивал его тело, поднимаясь к горлу, и пытался подавить в себе желание набрать побольше воздуха в лёгкие прежде, чем нырнуть в неизвестность.

Противное ощущение, будто тебя бросили в снег, накрыло, стоило туману полностью завладеть мюридхаудцем, и перемешалось с секундным, но пробирающим до костей холодом. От волнения было сложно заставить себя дышать, а сознание лишь добивало, рисуя то, как прямо сейчас на него набросятся какие-нибудь чудища или холодные руки Миледи схватят его за горло. А потом она приставит его к стволу дерева с корявыми ветвями и вытащит из груди сердце, даже не сжалится и не моргнёт из-за его криков. И чем сильнее он пытался избавиться от этой мысли, тем реальней виделись деревья, с каждым мгновением становились всё больше и страшнее до тех пор, пока Мелроуз не осознал, что он находится в лесу.

Бездушная Миледи уже шагала куда-то глубже в чащу, а мозг безостановочно подсовывал идею убежать в противоположном направлении. Но Ретт заставил себя следовать за женщиной и сохранять самообладание, пока внутренне содрогался от каждого сучка и звука. Из приоткрытого рта вырывались пары горячего дыхания, но почему-то казались признаками присутствия страшного мифического существа без души и тела, которое впечатывало в него своё клеймо с каждым новым шагом. А когда уловил свет костров, внезапно понял, что его жизнь действительно была в руках главнокомандующей палачей и её подчинённых и что им будет всё равно, если его короткая нить жизни внезапно оборвётся.

— Чувствуй себя как дома, — раздался голос Миледи. — Хотя это скоро может и так стать твоим новым домом.

Ретт покосился на женщину с едва сдерживаемой ненавистью в глазах, в которых читалось желание проклясть её чем-нибудь страшным. Однако совсем скоро мысли поменяли направление, стоило Мелроузу наткнуться на людей Миледи.

Все в плащах и без лиц. Лишь где-то вдали мелькнуло несколько человек, которые не прятались за масками, но они были так далеко, словно это были рассеивающиеся в ночи души тех, кто сейчас сидел у костров. На одних волшебниках виднелись маски словно из хрусталя, на нескольких других такие же, как и у ведущей в центр лагеря женщине, но с другими рисунками. Маги сидели у огня и грели руки или обсуждали что-то шёпотом, от звука которого сосало под ложечкой, а другие бесшумно передвигались по дорогам. Но все эти люди без лиц оборачивались на Ретта — будто бы единственного живого человека в этом месте — и смотрели на него своими пустыми, скрытыми тенями глазами. Даже когда проходили совсем близко, невозможно было увидеть глаз. Они казались призраками, которые ждали Самайна, чтобы ожить и переубивать всех, кого видят. Вернее, накинуться на одного Мелроуза и растерзать его, рассмеяться над его страданиями и невозможностью сразить монстров, не чувствующих ни боли, ни холода. Кривые тени от костров падали на маски, из-за чего люди казались неживыми ещё больше, ведь даже танцующий огонь не был способен вернуть им утерянные души. Балахонистые плащи некоторых таких мертвецов были настолько огромными, что под ними без труда можно было спрятать топор, и Ретт был почти уверен, что таким оружием охотно воспользуются.

Однако Миледи вела юношу всё дальше в лагерь, и это пугало не меньше перспективы оказаться окружённым этими людьми без лиц. Красные палатки и потрескивание костров незаметно оказались позади, и в какой-то момент Ретт подумал, что все те волшебники были галлюцинацией из-за ядовитого тумана или фантазией воспалённого могза от ужаса из-за будущего. И небольшая деревянная постройка казалась эпицентром этого безумного вечера. У неё не было видно ни дверей, ни окон, но создавалось впечатление, что в ней сидел скованный какой-нибудь страшный монстр, которому Мелроуза принесут в жертву. Поэтому, когда Миледи внезапно развернулась к нему и сказала не двигаться, сердце в груди болезненно сжалось. В следующий момент поток магии на секунду ослепил глаза, а лицо будто сковало льдом и тут же словно попытались отодрать вместе с кожей.

Когда Ретт снова смог различать предметы, женщина уже открыла дверь в деревянное помещение и, наклонив голову к плечу, рассматривала Мелроуза.

— Это, — кивнула она в его сторону, — спасёт тебя от проблем в будущем. Проходи, посмотри на наш главный экспонат.

Мюридхаудец, стараясь не выдавать свои эмоции, шагнул через порог в абсолютно пустое помещение и почувствовал, как сильнейший поток магии прошёл через его тело. В этот момент в комнате внезапно появились два человека. Один из них стоял спиной к вошедшему Ретту, другой шатался, поставленный на колени. Руки мужчины на коленях были скованы наручниками, которые шли из углов помещения, а голова была обессиленно опущена. Плечи пленного тряслись, словно его били током, напрягались и резко лишались сил, но в комнате не было слышно и звука. Мюридхаудец ещё несколько секунд абсолютно не понимал, зачем ему это показывают, пока не заметил знакомое кольцо на пальце мужчины. Внезапное болезненное открытие было сравни удару под дых, из-за чего юноша качнулся и лишь силой воли заставил себя устоять на ногах.

Стоящий на коленях Сэмюэль Бойд был лишь тенью любимого учителя истории. Он не сражался, не насмехался над мучителем, отпуская саркастичные комментарии, даже не стонал. Он был тряпичной куклой, которую удерживали лишь цепи, ведь она была даже не в состоянии поднять голову и посмотреть на вошедшего человека. А Ретт безумно хотел, чтобы учитель посмотрел на него, потому что если бы он увидел Мелроуза, то нашёл бы в себе силы одолеть этого хлипкого парнишку, который пытал его. Но уже спустя пару мгновений это не имело значения: Ретт вскинул руку и отправил проклятие в солдата. Вспышка магии сорвалась с его пальцев, озаряя всё вокруг, но почему-то тут же растворилась в воздухе. В следующий момент мюридхаудец почувствовал, как кто-то ударил его по затылку. Сэмюэль так и не поднял головы, когда мир уже лишился чёткости, красок и смысла.

***

Ретт очнулся в одном из шатров, привязанным к стулу. Красные ткани шатра казались особенно зловещими, кровавыми в свете настольной лампы, которая светила Мелроузу прямо в лицо. Но юноша не мог заставить себя отвернуться от источника света: его собственный солтор качался на лампе. Он примагничивал взгляд, будто гипнотический маятник. Лишь пару раз мюридхадец отвёл взгляд, чтобы посмотреть на свои руки, которые противно жглись из-за тугих верёвок на запястьях. Самые обычные верёвки обхватили его тело, будто он был обычным мальчишкой, а не волшебником, безвредным подростком, а не рыцарем. Эта мысль бесила и оскорбляла, но даже эта злость казалась ничем по сравнению с яростью от осознания того факта, что без магии Ретт — ничто.

— Надеюсь, тебе удобно, — послышался безэмоциональный голос Миледи за спиной. — Уж не ожидала я, что ты поведёшь себя так глупо и решишь напасть на своего соратника.

— Мы не соратники, — процедил Мелроуз, теряя самообладание. — И никогда ими не станем. Я уже дал свой ответ, что не разделяю ваши идеи и не примкну к вам.

— Однако ты здесь, — усаживаясь на крае стола, сказала женщина. Её глаза осматривали мюридхаудца с таким выражением, будто Ретту было пять лет и он рассказал стих без запинок.

— Я здесь не для того, чтобы вступить в ваши ряды. И причину, почему я всё же пришёл, вы тоже знаете, так что даже не думайте, что я поменял решение. Тем более после того, что вы сделали с Бойдом!

— Если ты не хочешь оказаться на его месте, то тебе придётся сделать то, чего я хочу. Иначе из наблюдателя, — продолжила она и погладила маску из белой кости, лежащую под лампой, на которую Ретт до этого не обращал внимания, — окажешься в менее выгодных условиях.

— Не пытайтесь меня запугать. Я — сын лорда Мелроуза, вы не осмелитесь тронуть его наследника.

— Поверь мне, Ретт, в моих силах сделать так, что ты превратишься в бездумную пешку, готовую услужить дьявольскому палачу, и никто об этом не догадается. Другой вопрос в том, что в своих рядах мы хотим видеть исключительных магов, которые отличаются нестандартными идеями и умениями, особенно в бою. И твои рыцарские способности делают из тебя более чем желаемого бойца.

— Мне это всё ещё неинтересно. Если представление закончено, то предлагаю отпустить меня и забыть о моём существовании.

— Ты прав, я здесь не для агитации подростков нахожусь, — согласилась Миледи и, встав с края стола, провела холодной рукой по щеке Мелроуза. — Хотя пост одного из главнокомандующих позволил бы тебе избавиться от влияния отца и перебраться подальше от его правил и даже от нас чуть ли не с первой зарплатой. Стать личностью, а не пешкой твоей семьи.

Рука женщины поднималась всё выше ко лбу и волосам и застыла в густой шевелюре Ретта, чуть сжав рыжие пряди. Ретт всё это время безотрывно смотрел в глаза главнокомандующей армии, пока в его голове эхом отдавались её слова о свободе от семьи и о его собственной значимости. Но как бы заманчиво ни звучали слова этой женщины, Мелроуз знал, что его разорвут на части, как только он попытается уйти от них. И желание напасть первым и спасти заодно Сэмюэля Бойда обещало прорваться сквозь его плохо имитированный безразличный взгляд.

— Что вам надо? — с нажимом поинтересовался Мелроуз, пока Миледи с фальшивым интересом рассматривала его лицо.

— Где солтор основателя? — ледяным голосом спросила она, ощутимо потянув за волосы.

Ретт поддался и задрал подбородок, позволяя женщине увидеть пульсирующую артерию на шее. Даже рядом с отцом, против которого он не мог ничего сделать ещё с детских лет, никто не видел его таким уязвимым, каким Мелроуз был сейчас.

— Он пропал. Учителя не стали афишировать это, хотя их волнение можно заметить в противоположном конце зала.

— Надо же? И такой наблюдательный и умный юноша, как ты, верит в их непричастность к пропаже?

Ретт почувствовал, как что-то инородное проникает в его сознание, заставляет отдать контроль над мыслями и собой другому существу. Апатия и безразличие к будущему наваливалась, нашёптывая, что разумнее не сопротивляться. Мышцы словно перестали существовать, и Мелроуз перестал ощущать конечности, мозг больше не был способен контролировать их. Казалось, будто разумная часть юноши очутилась в комнате с движущимися стенами, которые вот-вот раздавят его. Было страшно, мысли путались и менялись со скоростью света, как в агонии, ведь что-то миллиметр за миллиметром отнимало сущность Ретта, подчиняло. А в груди внезапно заболело, словно её вспороли ножом. Даже какая-то тёплая струйка побежала вниз, но отключающееся тело слишком рано перестало ощущать что-либо.

— Я знаю, что в атенеуме есть неофициально существующий клуб избранных юношей и девушек, которые знают о каждом шаге учителей. А ещё я знаю, что ты посвящён в происходящее, так как один из твоих друзей является сыном начальника отдела, который занимался пропажей проводника и похищением мистера Бойда. Так что подумай ещё раз и скажи мне, что случилось с солтором.

— Он… пропал… — медленно ответил Ретт.

— Хорошо, — ответила Миледи и отстранилась от Мелроуза.

Голова раскалывалась, но мюридхаудец громко выдохнул с облегчением, почувствовав, что его сознание медленно начало возвращаться под его контроль. Но именно в тот миг в голову ударило осознание того, что серебряный нож торчал в груди, весь перепачканный тёмной кровью. Его кровью, которая стекала по животу. Боль сковала тело, дыхание перехватило, но горло словно застыло, из-за чего из него вырвался лишь хрип.

— Ну что ты так волнуешься, Ретт, — промурлыкала Миледи и дотронулась до ножа. Лезвие вошло ещё глубже, заставив юношу содрогнуться от боли. — Это всего лишь небольшой порез, чтобы твоя кровь доказала правдивость твоих слов.

Она быстро дёрнула рукоятку на себя, и Ретт издал хриплый стон, чуть ли не теряя сознание. Краем глаза он заметил, как окровавленный нож оказался в руках кого-то другого, кто тут же поспешил скрыться из поля зрения Мелроуза. Миледи что-то сказала через несколько секунд, но он не смог расслышать её слов. Лишь когда потоки магии пронзили его тело, мюридхаудец стал опять различать предметы в шатре и рисунки на маске женщины. Как только он начал осознавать происходящее, тут же опустил взгляд на грудь, но на ней не было даже шрамов. Лишь рубашка оказалась расстёгнутой чуть ли не до пупка.

— Я очень рада, что ты не солгал мне, — сказала Миледи, наклоняясь к Ретту. Её холодные пальцы задевали его кожу, когда она мучительно медленно начала застёгивать рубашку юноши, словно мечтала продолжить пытку. — Я бы так разочаровалась в тебе, что пришлось бы отклонить твою кандидатуру в последователи Барр. Но слава небесам, ты оказался достаточно умным, чтобы сказать правду. По такому случаю, я предлагаю тебе стать одним из агентов армии палачей… Если ты, конечно, не хочешь, чтобы с твоей семьёй произошло что-нибудь невообразимое, из-за чего они стали бы похожи на управляемых кукол. Ну как, ты согласен?

Ретт поднял на женщину взгляд, полный ненависти. Её глаза смеялись над ним, она знала, что у него нет выбора. Может, отец ему и был бы безразличен, может быть, даже сестра. Возможно, он наплевал бы и на себя, но даже у такого одинокого человека как Мелроуз оказалось слабое место, на которое они смогли надавить. Он просто не мог отказаться, из-за чего ненавидел её и себя заодно. Ему предстояло предать свои идеалы и пожалеть об этом.

— Согласен. — Голос, который Мелроуз услышал, будто принадлежал другому человеку. — Но вы отпустите Сэмюэля Бойда.

========== Глава 25. Расставить все точки над i ==========

Комментарий к Глава 25. Расставить все точки над i

Это последняя глава перед эпилогом и завершением работы, поэтому мне очень важно ваше мнение о “Посохе Мерлина” в целом и об этой главе в частности. Хотелось бы начать вторую часть без ошибок первой работы. ✨

Радостное объявление о том, что учителя отпустили из плена, прогремело в самом начале мая, из-за чего в атенеуме устроили не менее пышное празднество, чем пару ночей назад в праздник весёлого костра. По радио объявили о том, что злостные нарушители спокойствия в Великобритании, которые нападали на Манчестер и ряд других городов, были пойманы, а храброго учителя из Гринчвилда освободили, осмотрели и спокойно — если так можно назвать тот шквал репортёров, которые хотели взять интервью у потерпевшего — отпустили к семье.

Сонные ученики сидели в кабинетах и слушали, как усиленное магией радио вещало об этом на весь атенеум, и сонливость отступала с каждым новым предложением. Многие радостно вскакивали, обнимались или кидались проклятиями в сторону пойманных преступников, но контролируя потоки бессвязных ругательств, чтобы учителя на радостях не отправили на отработку за сквернословия. Другие просто выдыхали, сбрасывая накопившееся напряжение за этот месяц, благодарили всех богов за то, что этот ужас закончился.

Полгода они были заперты в атенеуме, неспособные изменить ровным счётом ничего, напуганные и потерянные из-за новостей о нападении на города. Оказались вынужденными ходить на уроки, будто тогда для них эти занятия имели значение, и они не думали о том, что лишь бы к ним не пришла беда. Но, когда похитили мистера Бойда, ощущение защищённости пропало окончательно: беда обрушилась на их плечи. Подростки постарше, которые ещё в начале года сплетничали о бандитах, с новой силой начали разносить по Гринчвилду догадки и прогнозы. Предрекания скорой войны, нападения на атенеум, рассекречивание волшебников по всему миру и их истребление пугали и порождали новые. Обеспокоенные родители писали директрисам, те долго и детально расписывали вместо сна, почему им не надо бояться, а потом появлялись на уроках уставшие и бессильные, из-за чего вызывали ещё больше опасений у юных волшебников.

Спустя пару недель новые слухи о войне и похищении почти перестали распространяться, хотя бы потому что эмоционально вымотанные подростки больше не хотели переживать и бояться и посвятили себя урокам и играм. Рыцарские бои хоть и выглядели в глазах некоторых предречением того, как рыцари будут защищать атенеум, но проходили всё так же зрелищно, с забитой болельщиками ареной и редкими дисквалификациями, которые вызывали больше эмоций, чем причина удаления бойца с поля сражения.

Апрель всё же пронёсся в ярком вихре красок из-за наступающей весны и приехавшего в Гринчвилд волшебного театра. В нём зрители буквально попадали в тот цветастый и беззаботный мир, где жили герои пьесы, пока атенеум осматривали из-за пропажи солтора. Сначала всё было до ужаса скучно: благородная леди испанского двора влюбилась в пирата, но все оказались против такой любви. Но вскоре часть подростков осталась на суше, где оказалась на помпезных приёмах с пиратом, который пытался обмануть всех высокопоставленных господ, представляясь графом. Другая отправилась с новоиспечённой пираткой в море, где сразилась со штормами и водяными чудищами. Но и те, и другие из-за слухов, немыслимым образом проникающих во все порта и на все балы, знали о том, как живётся притворщикам в их неродных стихиях, из-за чего особенно ярко переживали воссоединение пары. Или же смерти лжецов, если их действия оказывали плохое влияние на пиратку и графа.

После этого представления девушки и юноши какое-то время ходили вразвалочку или любезничали, поедая виноград, копировали поведение героев и их одежды. Директрисы сквозь пальцы смотрели на то, как на следующий день чуть ли не все ученики пришли на обед в костюмах пары, а потом активно делали вид, что время отбоя ещё не настало. И недостаточно строго контролировали совершеннолетних учеников, пропавших куда-то из Церемониального зала в Белтейн.

Брендон с Китом и Мелани хоть и хотел пойти в секретное место выпускников, но Мерида с неизменным сарказмом в голосе озвучила провальность этой идеи. Поэтому мальчикам, волосы которых на целый вечер превратились в густую листву, прикрывающую закрученные рога, и Мелани с крупными цветами в причёске пришлось развлекаться иначе. И вытаскивание Эриды в центр поля на заднем дворе Гринчвилда показалось им весьма забавной идеей. Хотя бы потому что из толпы, которая собралась у Майского столба{?}[«Майское дерево» или же «майский шест» иногда называют столбом. Он символизировал у англосаксов шест бога, оплодотворяющего землю. К верхушке шеста подвешивали большой венок, который, как и само древо, украшался цветами и лентами. Шест становился центром майских гуляний: вокруг него водили хороводы, устраивали игры. Здесь майский столб частично несёт в себе дань уважения традициям Белтейна и авторскую задумку:столб полностью украшен эльфийскими цветами, и если во время танцев случайная пара людей не специально дотронется до одного и того же цветка, то в скором времени влюбятся друг в друга.], выскочили и Стефан с Алексом. И они очень сильно хотели потанцевать со слишком горделивой для подобных вещей мюридхаудкой под весёлые звуки дудок и скрипок.

В тот вечер всего в нескольких метрах от них на лавочке сидела Кэролайн в надежде, что её пригласят на танец. Фосети куда-то опять пропал, будто бы опять решил избегать её и делать вид перед толпой, что она ему неинтересна. И это начинало злить. Да и тот факт, что Ретт, который внезапно начал предпочитать затворничество поклонницами, упорно не хотел покидать её мысли. А Фосети… Не может же это постоянно идти по одному и тому же кругу в сотый раз! Очевидная симпатия — игнорирование — раскаяние — опять симпатия. Он же совсем недавно сам начал звать её гулять, а теперь опять непонятно где ходит.

Поэтому когда Фосети всё же пришёл и устроился рядом, Кэролайн с демонстративным холодом в голосе поинтересовалась, где он был.

— Разговаривали с Киллианом, — последовал ответ. — А что?

— М-м-м, — протянула Дан, достаточно злая для того, чтобы не скрывать своих эмоций. Может быть, ещё месяц назад она бы и промолчала, но после того случая в подвале её терпения перестало хватать на подобное отношение к своей персоне. — Я думала, что ты опять меня избегаешь. Знаешь, мы уже несколько раз это проходили, не хотелось бы делать это снова.

— Я не стал бы так поступать с тобой. Не снова.

— Ну да, ты и в те разы так говорил, но всё равно игнорировал меня. Себастиан как-то рассказывал мне, что некоторые люди просто любят пользоваться чужим вниманием, а, когда перенасыщаются им, просто уходят.

— Это ты так хочешь узнать, почему я себя так вёл?

— Да, хочу.

— Когда я поцеловал тебя… Знаешь, раньше я никогда не испытывал таких чувств, поэтому, наверное, испугался. Ты — кайндаймхка, о которой я ничего не знаю, слишком непохожа на всех моих друзей. И они бы это обсуждали. Ну обсуждали бы, что я теперь с той, кого едва знаю. А потом, перед Йолем, я не знаю, что с тобой случилось, но ты стала себя вести иначе. Будто тебя подменили на какую-то… только не обижайся, но на унылую оборванку. И ты так сильно защищала всех этих артифов, будто ты была им. Теперь понимаешь, почему я отстранился?

— Но ты же говорил, что тебе было бы всё равно, если бы я оказалась арт… первой в своём роду, — тихо ответила Кэролайн, ощущая, как потеют ладони.

— Пожалуйста, давай мы не будем опять ругаться из-за этих идиотов-артифов — ты не одна из них, тебе нечего опасаться. И ты замечательно знаешь моё к тебе отношение.

— И почему тогда ты пригласил меня в тот день, раз я была такой непримечательной для тебя? И ты рассказывал мне не только о звёздах, когда мы гуляли!

— Ну… да? Мы же общались, про одни звёзды говорить неинтересно, — не понял Фосети. — Наверное, в тот день ты резко перестала вести себя как Паркер и все эти глупые девчонки. Ну знаешь, из серой мыши опять стала собой, — неловко заключил он, глядя куда-то перед собой. — Хотя мне нравилось, что ты красилась.

— Значит, я правда тебе нравлюсь? — спросила кайндаймхка, решив расставить все точки над i. Ей было всё равно, что придётся скрывать всю свою жизнь за стенами Гринчвилда от него, если он признается в своих чувствах. Ведь всё таки он говорил с ней не только о звёздах.

Фосети кивнул и приобнял Кэролайн ровно в тот момент, когда небо над Гринчвилдом озарил фейерверк.

***

Лишь редкие ученики решили остаться в атенеуме, когда Миранда объявила о внеочередных каникулах, которые можно было наконец-то провести дома. Многие родители не стали дожидаться, пока их дети упакуют чемоданы и проделают долгий путь от синодов до домов, поэтому толпы родственников стояли под окнами замка. И после шумного долгого дня, когда все разъезжались из Гринчвилда, он стал казаться обителью одних лишь призраков. Мрачный, серый, с высокими башнями на фоне зелёной травы и серо-синего моря, атенеум выглядел таким лишним на этом цветущем всевозможными цветами и пахнущем разнообразными ароматами обрыве. Но было в нём нечто притягательное, манящее в гибких стволах деревьев, которые вплотную росли к древним стенам, в птицах, круживших над крышей. Может быть, этот гигант, сохраняющий прохладу в своих коридорах и запах моря в комнатах, никак не мог покинуть мысли некоторых учеников, поэтому через пару дней после начала каникул они всё же вернулись в Гринчвилд. А может, они просто надеялись достойно подготовиться к экзаменам вдали от чрезмерно шумных родственников.

Фосети вернулся в Гринчвилд спустя неделю каникул, так как его отец решил, что сыну лучше выучить все предметы к финальным экзаменам. Киллиан пробыл дома чуть дольше, но потом уговорил родителей отпустить его обратно в замок, чтобы тоже начать готовиться. И хоть его родня не была в восторге от идеи отпустить сына в место, где тот пробыл безвылазно полгода, в полном составе провожала его до ворот Гринчвилда. В тот же день вернулась и Эрида, но совершенно одна, с взъерошенными волосами и сердитым взглядом, чем напугала особенно впечатлительных одноадранцев и других первогодок, которые верили в опасность неопределившихся.

Стефан тоже выпросил у родителей разрешение уехать в замок раньше окончания каникул и пробыл в тишине всего несколько дней прежде, чем его соседи целой гурьбой ввалились в комнату, делясь впечатлениями об этих двух неделях. Кит, Мелани и Брендон провели большую часть времени вместе в Дублине у родственников Тёрнеров. Они очень шумно рассказывали о концерте, на котором случайно очутились, описывая музыкантов так, будто те были богами из другого мира. Алекс, не досмотрев мини-сценку, как гитарист играл соло в исполнении Картера, пока барабанщик в лице Тёрнера тряс головой, начал рассказывать о Доме страха у себя в городе. У Мелани закрались мысли, что Белл слишком уж приукрашивал встречу с избритартом — призрачным медведем, который становится видимым только после приёма пищи — ведь по словам Алекса можно было подумать, что чудище чуть ли не съело посетителя.

Но таких историй у Белла оказалось так много, что он почти каждый день выдавал новые детали об этом Доме. В один из дней кайндаймхцы вместе с учителем вместо того, чтобы практиковать новые заклинания, слушали рассказы Алекса. Которые, на удивление, ни разу не повторялись.

И в таком настроении день сменялся днём. Атенеуму больше ничего не угрожало, солтор основателя перестал воззывать к себе Брендона, майская зелень веселила глаз и чудесно пахла. Даже мелкие стычки Картера и Вермора прекратились, но не без заслуги Кэролайн, которая обычно уводила своего друга подальше от одноадранцев.

— Ты так и не перестала общаться с ним после всего, что произошло в подвале? — спросил как-то девочку Брендон.

Дан только-только попрощалась с мюридхаудцем, который не забыл напоследок стрельнуть ненавидящим взглядом в Картера, и мечтающе смотрела в окно.

— Я же не строю козни против тебя, почему я должна перестать общаться с Фосети?

— Он напал, а я защищался. И ты прекрасно знаешь, что он пытался проклясть меня ещё до того, как взял солтор основателя.

— Ты его полгода назад превратил в статую. Думаешь, он бы напал на тебя, не заколдуй ты его первым? И не вздумай говорить, что напал бы. Я знаю Фосети лучше тебя, я знаю, что он чуткий и добрый, а вот ты невыносимый и возомнивший о себе непонятно что дурак!

— Когда мы с тобой только познакомились, я тебя предупреждал о Верморе, о том, какой он на самом деле, — упрямо гнул свою палку Брендон. — И говорил, что он отвернётся от тебя, как только ты сделаешь малейшую ошибку. Конечно, если тебя устраивает, что он тебя то игнорирует, то зовёт гулять, как ни в чём не бывало, у меня нет вопросов. Может быть, только один: как тебе живётся в качестве тряпки?

— Да что ты вообще прицепился к нам, будто тебе есть дело? — вспылила Кэролайн, привлекая внимание всех остальных в коридоре. — Что тебе вообще надо? Чтобы я перестала дружить с ним? Чтобы признала, что я недостаточно хороша для него? А хочешь знать правду, Брендон? Мы с Фосети поцеловалась! Представь себе, как взрослые люди! И это все вы недостаточно хороши для того, чтобы хотя бы смотреть в нашу сторону!

— О, и это Брендон о себе много возомнил? — вклинилась в спор Эрида, наклонив голову. — Он почему-то всё ещё переживает за тебя, пытается образумить, а ты, словно заносчивая мюридхаудка, ещё и обзываешься? На свой же адран фыркаешь. Тебе же потом хуже будет из-за этого.

— И огрызаешься даже на Мелани, которая вынуждена терпеть твои «Фосети такой чудесный», «Фосети рассказывал мне о новых созвездиях» каждый вечер! — поддержал Кит.

— Сказала та, которая сбежала от своих же одноадранцев к кайндаймхцам. Или тебе, как чистокровной, можно делать, что ты хочешь, а мне дозволено только в сторонке стоять и по указке действовать? И да, представь себе! Мне абсолютно всё равно на наш дурацкий адран и неудобства твоей сестры! — воскликнула Кэролайн, хотя и почувствовала вину за своё поведение перед Мелани. — Я действительно больше подхожу мюридхау, нежели бестолковым кайндаймхцам, которые единственное, что умеют — махать руками! Можете считать с этого дня меня мюридхаудкой, нечаянно попавшей в ваш адран.

С этими словами Дан тряхнула косичками и с гордым видом пошла в сторону Вермора. Тот стоял со своими одноадранцами у одного из кабинетов со скучающим видом и взбодрился только когда увидел приближающуюся подругу. Брендон и Кит, сложив руки на груди, наблюдали, как она взяла Фосети под локоть и чуть ли не потащила его ближе к Киллиану. Со стороны Кэролайн выглядела как мамочка, которая уводила своего ребёнка подальше от хулиганов, о чём Тёрнер поспешил сообщить Брендону.

— Да, они прекрасная пара, — согласилась Мелани, услышав такое сравнение. — Она защищает его с таким рвением, что он чувствует себя важным для кого-то впервые в жизни. А ему наконец не всё равно.

— Вы так на неё реагируете, будто ответственны за то, каких друзей она выбирает, — заметила Эрида, закатив глаза. — Отстаньте от неё, она сделала свой выбор.

— Он просто очень глупый, — фыркнул Брендон. — Это же Вермор, а не Кристофер Робин.

— Подожди немного, и он поймёт, что она артиф. Тогда она прибежит к тебе и твоими друзьями станут главные отщепенцы атенеума.

— Оу, так мы теперь друзья? — с ухмылкой уточнил Картер.

Эрида улыбнулась уголками губ и с нарочитым интересом стала рассматривать потолок, будто бы серьёзно задумалась над вопросом.

— Ну… мы приятели.

— Поэтому я сейчас твои учебники тащу? — поинтересовался Брендон.

— Да, — кивнула Эрида, не скрывая лукавой улыбки. — Кстати, на тебя благотворно повлияли каникулы. Ты стал таким же невероятно шумным и гиперактивным, каким был в начале осени. Я даже удивлена, что ты идёшь рядом, а не прыгаешь перед нами.

— Ага, и опять не даёт нормально делать домашку, — ворчливо отметил Кит. — Каждые полчаса отвлекается, да ещё и меня отвлекает.

— Ну мне сложно сидеть на одном месте, особенно за скучной домашней работой. Сложно сидеть за столом и учиться, когда вообще не можешь сфокусироваться даже на одном абзаце. Зато я уже придумал, что мы будем делать в Литу, и для этого мне не пришлось ломать голову за письменным столом полчаса!

— И что же придумал? — поинтересовалась Мелани.

— Вы сами всё увидите!

***

Лит самым неожиданным образом настиг Ретта. А именно в его комнате, когда он корпел над домашним заданием, внезапно послышались чьи-то околоистеричные крики и звук, похожий на журчание воды. Мелроуз отнял взгляд от выцветших страниц учебника по симегу и посмотрел в сторону приоткрытой двери. Там, в дверном проёме, отлично было видно, как первогодки вскакивали на диваны и с округлившимися глазами смотрели на пол. И стоило присмотреться чуть лучше, как зоркий глаз Мелроуза уловил отблеск воды, которая всё выше и выше поднималась, затапливая кресла и столы в гостиной.

— Надо же, — хмыкнул Ретт, — даже двенадцати нет, а они уже начали празднование Литы.

Ещё недолго просканировав параграф после такого открытия, мюридхаудец взмахнул рукой, и разноцветные потоки магии захватили каждую вещь в комнате, окружили и с яркой вспышкой впитались в высокие кровати, стулья, шкафы и прочую мебель, пока внизу мальчики и девочки, явно не привыкшие к потопам, кричали и звали на помощь.

— Трубы! Трубы прорвало! Позовите кого-нибудь, чтобы остановить это!

— Чем больше вы будете стараться остановить воду, тем интенсивней она будет приливать, — устало заметил кто-то из верхних комнат.

— Ну сделайте хотя бы что-нибудь! У нас диван под водой!

Ретт усмехнулся детским крикам, достаточно ярко помня, как сам в первый год учёбы испугался внезапному пришествию воды в гостиную. Тогда он кинулся спасать фотоальбом, который стащил у отца после смерти мамы, а сейчас… Если бы чары не сработали, он просто бы купил всё новое. Эта мысль почему-то вызвала грусть и даже отвращение к самому себе, но Ретт решил не задумываться о такой реакции. А когда послышались новые крики детей, поспешил уйти из этой суматохи на улицу.

Каждый год в праздник Литы либо преподаватели, либо старшие ребята, которые слишком прикипели к традициям атенеума, — инициаторов таких потопов Мелроуз не знал — насылали чары живой воды на Гринчвилд. Прохладная и чистая вода растекалась по всем коридорам, комнатам, просачивалась в кухню и гостиные, медленно, но верно поднималась чуть ли не до пояса даже такому высокому парню, как Ретт. Многие подростки избегали затопленного атенеума где-нибудь в пабах Гринхолла, другие, наоборот, только и ждали Литы, чтобы помочить в воде ноги или даже целиком в неё погрузиться. Потому что приписывали этой влаге самые разнообразные способности: от очищения кожи до полного выздоровления от противной простуды. А потом, едва часы пробивали шесть часов вечера и все желающие уже достаточно промокли, чтобы выздороветь от всего подряд, вода начинала на глазах уходить в какое-то неизвестное место, откуда и пришла утром, чтобы её кристаллический холодный блеск уступил жару вечерних костров.

Но до первых огней был ещё весь день впереди, поэтому Ретт лишь ухмыльнулся своим мыслям о том, как двенадцатилетние волшебники, которые едва ли освоили магию за год, будут справляться с передвижениями по Гринчвилду. Сам он спокойно шагал по замораживающейся под его ногами воде и не обращал никакого внимания на то, что очень странные растения и даже мелкие деревья росли прямо в центре коридоров. Хотя за эти годы едва ли можно было настолько привыкнуть с пробивающимся сквозь камень и воду растениям, которые исчезали и появлялись раз в год.

Листья одних отражали серебряную гладь поверхности и несколько слепили глаза, другие с каждой секундой всё больше и больше превращались в негнущиеся стебли хрусталя и переливались всеми цветами радуги. Третьи, похожие на ивы, быстро росли, закрывая своими ветвями целые коридоры, и каждый год воображение рисовало, как Ретт будет раздвигать их и натыкаться на красоток в белых платьях. Кувшинки и лотосы на глазах раскрывали свои бутоны и росли с невиданной скоростью, благоухая и поблёскивая в дневном свете из-за капель воды на лепестках. Среди ив на ветвях сверкающих деревьев росла омела, причём все её кустики свешивались к полу, будто бы сейчас была не Лита, а Йоль.

Ретт витал в своих мыслях, которые представляли собой смесь фантазий о девушках в белых платьях и нерадостных мыслей о прошедших неделях, когда из-за поворота на него кто-то налетел. Юноша, не стесняясь, чертыхнулся, но, когда поднял раздражённый взгляд на невнимательного прохожего, наткнулся на Сэмюэля Бойда. Самого настоящего, ни капли не изменившегося, помимо лёгкого загара, будто с ним ничего плохого не произошло. Мужчина, как обычно, несколько прищурился, окидывая быстрым взглядом ученика, и едва открыл рот, чтобы поздороваться, как Ретт уже озвучивал вопрос.

— Вы вернулись? — только и смог выдавить из себя Мелроуз, сжимая руки в кулаки. Дикое желание обнять учителя ощущалось каждой клеточкой тела, но приходилось стоять на месте и смотреть на Сэмюэля, как идиот.

— Конечно, — улыбнулся Бойд. — Не оставлю же я твоих друзей без экзамена!

— Я очень рад вас видеть, — сказал Ретт. — Мы всем атенеумом ждали вашего возвращения. Не представляете, какая суматоха тут была без вас.

— Очень тронут, Ретт, что ждали, — похлопывая мюридхаудца по плечу, ответил Сэмюэль. Даже его движения ни капли не изменились, будто люди Миледи не вторгались в его сознание несколько недель подряд, из-за чего в таком сильном мужчине не было сил сражаться за свою свободу. — Думаю, ваши переживания убедили вселенную помочь мне.

— Да, наверняка, раз они сами отпустили вас. Извините за бестактность, но вы… сможете рассказать что-нибудь про плен? Ну знаете, чтобы Себастиан или даже вы собственноручно подготовили нас к аналогичным ситуациям, — медленно подбирая слова, поинтересовался Ретт.

— Надеюсь, что вы в таких ситуациях не окажетесь, но боюсь, что мой опыт ничем вам не поможет. Я абсолютно ничего не помню.

Что-то очень тугое будто бы сковало грудь Мелроуза при этих словах. Он был рад, что учитель не запомнил, что ему пришлось пережить в плену, но внезапная мысль, что Бойд на самом деле подконтролен Миледи, закралась и сразу же укрепилась в голове. Где-то там же, где и подозрение о том, что из-за постоянных вмешательств в разум они повредили его сознание. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Ретта, из-за чего его лицо заметно помрачнело, что не осталось незамеченным для Сэмюэля.

— Всё хорошо?

— Да, конечно. Просто задумался об этих гадах, которые вас похитили.

— Слава Дагде, больше о них думать не надо, — заметил Бойд с успокаивающей улыбкой. — Реоли отлично потрудились, поймав самых активных из террористов. Не решили, кстати, поменять свою будущую профессию в сторону стражей порядка на фоне таких событий?

— Нет, — мотнул головой Ретт и чуть ли не добавил, что реоли абсолютные глупцы и совершенно бесполезны.

Потому что последователи палача никуда не делись, а только становились сильнее и сильнее, набирали новых людей из метисов, из молодых лордов и леди, день за днём изучая всё больше утраченных в веках заклинаний и проклятий и строя планы, как быстрее захватить Великобританию. И чем сильнее становились палачи, тем больше Ретт отстранялся от всех в атенеуме. Чтобы ему не приходилось объяснять, почему на нём нет лица, почему он так мрачнеет, стоит кому-то сказать, что на его столе письмо. Почему он пропадает вечерами, когда от бумаги пахнет ирисами, и совершенно не радуется тому, что похитителей мистера Бойда поймали. Хотя Ретт не очень понимал, зачем так нужен Миледи сейчас, когда в атенеуме не надо никого уговаривать присоединиться к их армии. Тем более, если Сэмюэль всё же подчинён её приказам. Ретт абсолютно ничего не делал, кроме освоения новых чар наравне с новобранцами в ряды армии палачей. Ну и сжимался внутри от холодного взгляда Миледи, слушал обещания оказаться на их советах, едва они убедятся в его надёжности, и намёки на очередное вмешательство в его сознание, если он разочарует.

— Если ты не против, я пойду обрадую остальных учеников своим появлением, — прервал размышления Мелроуза Сэмюэль.

Ретт кивнул и натянул улыбку, которая не сползла даже после того, как мистер Бойд исчез из вида. Он стоял в нескольких метрах от куста омелы, скрытой ветвями ивы, где прежний он абсолютно точно прямо сейчас бы целовался с какой-нибудь девушкой. Но тот Ретт безвозвратно пропал в чаще леса, поэтому мюридхаудцу не оставалось ничего, кроме как тупо пялиться на то место, где минуту назад был Бойд.

И абсолютно не догадываться о том, что в нескольких метрах от него сам Сэмюэль тяжело дышал, привалившись к холодной стене, с силой сжимая раскалывающуюся голову.

========== Глава 26. Звёзды всё видят ==========

Комментарий к Глава 26. Звёзды всё видят

Спустя три года я наконец закончила свой первый макси. И закончила благодаря вам, вашим комментариям, чему я невероятно рада! Спасибо большое, что разделили со мной этот долгий путь❤

Очень надеюсь, что Посох Мерлина не оставил вас равнодушными, ведь впереди нас ждет ещё больше приключений Брендона, Кита и Мелани, любовных терзаний Кэролайн, и опасный путь Ретта.

Совсем скоро будет опубликована первая глава новой части Посоха Мерлина, буду с нетерпением ждать встречи с вами❤❤❤

— Вам правда интересно? — в который раз поинтересовался Брендон.

— Конечно! — поспешил заверить сына Скотт, демонстративно ставя на стол большую чашку с китайским чаем. — Почему бы нам не было интересно?

— Ну, вы же столько лет праздновали Литу в атенеуме. И абсолютно всё знаете про каждую деталь.

— Мы почти двадцать лет назад учились в Гринчвилде, за такое время многое меняется, — ответил Джереми.

— И ещё большее забывается. Кроме того…

— Ты из кайндаймха. А ещё у тебя классные друзья, даже мюридхаудка среди них затесалась.

— О, ты не представляешь, как она фыркала и смотрела на нас с Алексом, когда мы её в воду столкнули! Почти так же убийственно, как Мелани на Кита!

— Смотри не натрави девочек на себя, — заметил Скотт, глядя на кекс в руке сына, который почти за час так ни разу не достиг рта.

— Да они только для вида сердились. Потом Мелани стянула Кита в воду, а Эрида минут пять пыталась заклинанием затащить меня. Только у меня опыт с существами, которые хотят меня потопить, уже был, — брякнул Брендон раньше, чем понял, что сказал.

— О чём ты?

— С майских каникул успел жизнью рискнуть?

Мальчик отрицательно покачал головой, в мыслях ругая себя за неосторожность. Про ситуацию с солтором основателя и русалкой он решил не трепаться, предварительно обсудив такую идею с Тёрнерами, чтобы не пугать родных ну или не выглядеть последним безумцем. Что хуже из этих двух вариантов, он так и не решил, но точно не хотел проверять на практике.

— Так, дурачились в начале июня. Но это было едва ли опасней заплыва по коридорам Гринчвилда в Литу. А ведь в замке мы почти и не пробыли в воде, ведь девчонкам слишком быстро надоели наши брызги, поэтому они вынудили нас пойти во двор. Там тоже не было ничего интересного, кроме эльфийской музыки.

Они играли на своих флейтах, странных штуках, похожих на скрипки, и дудочках, как во время Белтейна, но от музыки пахло маргаритками и лавандой, а вокруг них росло так много клевера и каких-то фиолетовых цветов, которые цвели всё больше и больше с каждой новой песней. И мы ведь в нашем городе не особо празднуем Литу, я даже не помнил, что это из-за сватовства Луга. Но было очень красиво!

Эльфы сидели на ветках деревьев, все эти цветы обвивали стволы деревьев, как дикий виноград фонари в саду бабушки, и убегали под наши ноги. В воздухе так вкусно пахло, что у меня даже голова кружиться начала. Наверное, из-за этого аромата… дурмана! — вспомнил более подходящее слово Брендон, — некоторые старшие ребята начали приглашать девушек на танцы. Слишком уж неожиданно это случилось. Но как необычно танцевали! Почти как сами эльфы, которые так и остались в тени деревьев. Даже Кит и Мелани пошли танцевать вместе с остальными и плясали так, будто всю жизнь это делали.

К нам сходилось всё больше людей, которые даже минуты не успевали посмотреть на выступление, как их выдёргивали из толпы. И музыка становилась всё громче и быстрее, — шевеля кистями в такт запомнившейся мелодии, говорил Брендон. Он ненадолго прервал рассказ и начал напевать себе её под нос, совсем не замечая, как Джереми и Скотт тихо поддержали явно знакомый мотив.

— А ты танцевал? — спросил Батлер.

— Да, меня тоже вытянула Королева года, — с горящими глазами признался Брендон. — Она такая красивая! И она очень красиво двигалась. Иногда мне кажется, что она вообще всё умеет. Правда, Эйслин быстро решила променять меня на своего одноадранца, так что я вытащил Эриду, хотя и она тоже через пару минут смылась от нас. Но это лишь напомнило мне о моём плане, который я задумал задолго до Лита.

— О-о-о, кажется, я знаю, что это был за план, — протянул Скотт, недовольно покосившись на сына. Брендон на какое-то время стушевался, но одного вопросительного взгляда Джереми хватило для того, чтобы юный Картер продолжил рассказывать.

— Да там честно не было ничего страшного! Кит и я всё предусмотрели, так что произошедшее — случайность! Пока девочки и Алекс со Стефаном, которые то приходили поболтать с нами и моими остальными друзьями, то куда-то пропадали, обедали и гадали, что вечером будут делать с Воротами Литы, мы всё подготовили. Я не буду рассказывать, что именно мы делали, потому что это не очень интересно, но вот когда наступил вечер, живая вода начала уходить, а костры один за одним загораться, наш план начал исполняться. Самый большой, как и у вас, наверное, костёр был почти на самом утёсе. Учителя наколдовали целую дорожку, которая вела к нему: к высоким столбам с разными узорами крепились те хрустальные стебли растений, выросших прямо в замке за день, а на них каким-то чудом росли те же цветы, что появлялись от музыки эльфов. Даже омела была в некоторых местах, а среди неё и остальной растительности горели огоньки, летали маленькие феи, почти как самайнские. Разные ленточки развевались на ветру… Скамейки, кажется, были украшены рунами и цветами скамейки были среди этих столбов, и старшие заняли их задолго до того, как главный костёр зажгли. Наши девочки почему-то решили, что постоять у других костров им важнее, чем найти место посидеть у главного, как оказалось. Поэтому когда мы с Китом вернулись, нам негде даже было сесть, чтобы оценить наши старания.

А момент воплощения нашей задумки в жизнь очень быстро настал, ведь мы хотели все вместе отметить Литу вместе с одноадранцами и учителями. Поэтому едва мы подошли к девочкам, заклинание, которое я разузнал у Тома, заставило всю живую воду, собранную нами в вёдра, салютом взлететь в небо. Это выглядело красиво, потому что в воду мы добавили порошок из луции{?}[От латинского luceo — сиять, блестеть. Является волшебной биолюминисцентной водорослью. В нашем мире есть нечто похожее под названием ночесветка. Ночесветки являются одноклеточными организмами, которые биолюминесцируют при раздражении. Широко распространены на Тайване и в Охотском море.], чтобы она светилась синим. И в небе появились сначала целые столбы воды, которые стали закручиваться в много разных спиральных ракушек. И, едва достигалась нужная форма, эти спирали снова взрывались, как самый настоящий салют, и много-много сияющих капель вот-вот должны были просто упасть на стоящих внизу ребят. — Брендон услышал шумный выдох Брендона на этих словах, но решил это проигнорировать.

— Но оказалось, что живая вода не просто так уходит перед кострами… Когда совсем рядом от того места, куда мы натаскали вёдра, загорелся костёр. Прямо в тот момент, когда начался наш салют! И когда капли приближались к земле, они из-за волшебного огня опять стали чуть ли не взрываться и прямо на лету превращаться в хрустальные цветы.

— Нда, — прервал племянника Джереми, — вас нельзя даже на вечер одних оставить. Неужели ты не додумался спросить про все эти необычные обряды с водой и огнём?

— Помню, мы тоже хотели так с тобой учудить в первую Литу. Но кого-то из нас дёрнуло поинтересоваться у Оскара, почему воду не оставляют для большей помпезности праздника. Как ни крути, но поплавать с друзьями в свои двенадцать в коридорах Гринчвилда, а потом понестись греться у костров — идея заманчивая.

— Оскар вроде сказал, что кто-то так однажды сделал и весь покрылся цветами. Представь, мелкий, у него из ладоней росли стебли!

— И что с ним случилось? — с округлившимися глазами спросил Брендон.

— Ну медсестра долго с ним возилась. Цветы не особо хотели покидать его даже после целой горы разных эликсиров и прочей дребедени, так что она за ним где-то неделю уж точно наблюдала и пичкала снадобьями. Так что если вы с Китом решитесь на новую авантюру в следующем году, спросите, не пострадал ли кто-то от подобного раньше вас.

— А ещё лучше не делайте ничего, противоречащее правилам, — добавил Скотт. — Где искать одежду на сына-цветка я пока не придумал.

— Да и в обычный мир так не сходишь, если, конечно, хабиталы не начнут внезапно наряжаться в странные образы не в Самайн. Но что у вас дальше произошло? Хрусталь ведь вам бы глаза выбил осколками от падения.

— Я, если честно, в тот момент подумал, что это сделало наш салют ещё красивее, — признался Брендон, увлечённо рассматривая кекс в руке. — Но старшие ребята стали выставлять всякие защищающие куполы и похожие штуки. И в итоге все эти цветы просто начали поглощаться магией. Но у некоторых эти куполы почему-то стали покрываться цветами. Кстати, некоторые говорили, что в тот момент эльфы в лесах начали играть.

— Это их традиция, — сказал Скотт и засунул в рот сына конфету. — Тебе никогда почему-то не нравились мифы, а жизнь волшебников и уж тем более эльфов тесно связана с древними поверьями.

— Вы не изучали это на литературе?

— Нет, мы часть года изучали хабитальские книги, а в другую читали про Мерлина, его учеников и про закрытие всяких демонов в аду. Было что-то про друидов и Дагду, но большую часть из мифов про богов я не запомнил.

— Ну тогда если говорить кратко, помимо Дагды, Луга, рождение которого празднуют в Литу, и других богов были ещё два Короля: Дуб и Падуб. Первый — светлый, второй — тёмный, который рождался в Литу и погибал от рук брата-Дуба в Йоль. Поэтому днём эльфы и волшебники радуются рождению бога, а вечером, когда маги просят у Луга и других солнечных богов счастья и благополучия, эльфы начинают играть военные мелодии, чтобы предупредить Короля Дуба о возвращении брата в мир. Из-за этого, кстати, как считали некоторые из учителей в мои годы, вода уступает огню.

— О, если бы я знал, то тоже бы спросил у старших, можно ли живой воде приближаться к кострам.

— И чем хоть всё закончилось? — спросил Джереми.

— Ну после того, как щиты старших ребят спасли их от осколков, Эрида и Мелани пытались нас с Китом отчитать, и у Мелли, если честно, синонимов к слову «дураки» оказалось больше. Я думал, что раз уж девочки так развыступались на нас, то учителя вообще нас прибьют, но оказалось, что все они были с мистером Бойдом, когда случился салют.

— Он уже вернулся? Как он?

— Да. Он нам ничего не рассказывал про плен, а лишь говорил про Израиль, местные созвездия и его историю, что было достаточно интересно. Очень жалко, что у нас ведёт мистер Конноли, а не он. Сам мистер Конноли, кстати, вообще ни с кем не разговаривал и всё время косился на Бойда. Прям весь вечер, будто тот ему что-то плохое сделал. Иногда мне кажется, что мистер Конноли сам каким-нибудь образом подстроил этот плен.

— Наверное, об камень в том подвале ударился головой и говорить разучился, — хмыкнул Джереми. — Так что это тебе ещё одна причина не соваться в подвал.

— А я и не суюсь, мне всех этих приключений хватило ещё осенью. Мистеру Бойду тоже, наверное, потому что он иногда замолкал прям по середине рассказа. В итоге Себастиан увёл его к учителям ближе и через какое-то время сам вернулся. Он рассказал нам всё, что узнал про плен и про остальные слухи, которые ходили по атенеуму. Он нам сказал, что мистер Бойд ничего не помнит, но мы всё равно в следующем году будем идти немного не по программе, ведь надо научиться защищать себя.

— А что ещё ваш Себастиан рассказывал?

— Да ничего особенного. Он же друг Бойда, поэтому очень сильно радовался, когда тот наконец вернулся. Старшие утром говорили, что Себастиан перебрал той ночью на радостях, хотя через день после Литы должен был принимать экзамен. Но, как по мне, утром он выглядел нормально, попрощался со всеми нами, что-то шепнул этой Кэролайн, а мне сказал, как рад моему хорошему самочувствию. Эрида тоже мне говорила, что я стал лучше выглядеть, когда… Когда узнал про освобождение мистера Бойда.

— Конечно, это же такой стресс оказаться так далеко от дома на много месяцев, — согласился Скотт.

Брендон кивнул, хотя был почти на сто процентов уверен, что почувствовал себя так хорошо, когда русалка исчезла с солтором основателя. Он до сих пор помнил её лицо со страшными красными глазами, не мог забыть и тот бой с Вермором. Где-то в глубине души он всё ещё переживал, не освободится ли русалка от его приказа и не отдаст ли она проводник кому-нибудь из несхваченных последователей армии Барр. Но тут его мысли прервал голос Джереми, и мальчик полностью сфокусировался на рассказе дяди и папы о том, какой была их первая Лита.

Когда Батлер ушёл, оставив племянника учить аккорды к любимой песне Брендона, было уже почти десять. Скотт читал и слушал пока что не очень складную игру сына на гитаре, время от времени попивая чай. В доме пахло летней вечерней свежестью сада, которая проникала в дом благодаря тёплому ветру и будто бы была третьим слушателем мальчика. Занавески тихо шевелились от несильных потоков ветра, за окном шелестели листья деревьев, словно аплодировали каждому новому звуку гитары. Луна мягко освещала сад, хотя солнце буквально меньше получаса назад бросало последние за день золотые лучи на неровную дорожку, деревянную мельницу и зелёную молодую траву. Птицы с уходом дневного светила тоже постепенно смолкали, предоставляя папе с сыном насладиться первым вечером каникул в приятной тишине.

И либо яркий день, либо такой идеальный вечер достаточно быстро сморил Брендона. Небо ещё не успели усеять многочисленные звёзды, когда мальчик уже сопел в своей кровати, по самые уши укрывшись одеялом. Родные подушки дарили сладкие сны, но в один момент по лицу Картера пробежала тень страха. Он резко дёрнулся и прохрипел имя палача, потом внезапно сжался в клубок, повторяя имя Астарты, после чего сразу замер. Он так тихо и медленно дышал, что со стороны казался мёртвым, и единственным признаком жизни оказались быстро шевелящиеся глаза под веками. К спине от пота прилипла пижама, кудрявые волосы промокли и облепили голову, кошмар за кошмаром проникал в его сны, но Брендон всё никак не мог очнуться.

Прошло немало времени, за которое Брендон так и не двинулся, когда наконец с тяжёлым вдохом он открыл глаза и сел на кровати. Сердце стучало в груди, дыхание никак не успокаивалось, словно он пробежал целый марафон. В тенях комнаты ему виделись и падающая женщина, которая не снилась уже почти год, и ветвистые рога Дагды, и корявые деревья, окружающие кого-то в плаще. Все эти тени будто бы кружили перед глазами, не желая выпускать мальчика из неприятного сна, и лишь только когда Картер до боли в пальцах сжал проводник на груди, они внезапно отступили. Звёзды тут же засветили сильнее, на кухне послышались звуки воды из крана и звон посуды, бьющейся об ложки. Атмосфера родного дома медленно успокаивала, но одна и та же мысль никак не хотела покидать голову мальчика.

— Солтор основателя… — устало прошептал Брендон. — Он попал кому-то в руки.

***

Свет звёзд почти не пробивался сквозь густую листву окружающих деревьев. В их тени было достаточно прохладно и темно, чтобы любители палаточных ночёвок предпочли более открытую и прогретую местность и оставили этот лес животным. Поэтому где-то на верхних ветках глухо ухала сова, а в траве тихо шуршала мышь, догрызая землянику и зёрна, которые оставили птицы и олени. Некоторые из животных в этом лесу, возможно, никогда не видели человека или даже эльфа, но едва в глуши хрустнула ветка, все звуки прекратились. Мелкие зверьки затаились, сова лениво перелетела с одного корявого дерева на другое. И едва она приземлилась на высокую осину, как в свете едва пробившихся сквозь кроны звёзд появился некто в плаще.

Недостаточно высокий для эльфа, но весьма бесшумный по меркам людей, человек медленно продвигался к реке. Её почти не было видно и лишь тихое журчание выдавало её местоположение, явно ориентируя пришедшего. Сова безразлично смотрела, как фигура в плаще остановилась на несколько секунд в паре шагов от воды, пока рядом образовывался шар света. С каждым мгновением он становился всё больше и больше, всё ярче освещая деревья, землю и воду, пока его создатель стоял без единого движения.

Лишь когда свет не стал настолько мощным, будто бы сейчас был день, а не ночь, человек резко двинулся к реке. На её берегу, зацепившись за тонкую ветку маленького куста, висело ожерелье. Оно внезапно заискрилось, когда длинные пальцы пришедшего дотронулись до него, из-за чего сова взмахнула крыльями и поспешила покинуть это место, когда человек, любовно погладив солтор большим пальцем, потянулся к внутреннему карману плаща.

— Вы довольны, что проводник основателя у вас? — раздался из воды тихий вопрос женщины с тёмными волосами.

Человек в плаще перевёл взгляд с находки на русалку. Возможно, её кровавые глаза и бледная кожа и могли напугать кого-то, но волшебника она сейчас боялась явно больше. Губы мага растянулись в хищной улыбке, заставив морскую бестию дрогнуть, но он так ничего и не ответил.

Она знала, что этому человеку нужны были все пять солторов. И она их поможет достать, даже если придётся показаться Брендону Картеру на глаза ещё раз.