Fallen Shadow (СИ) [Katherine Cavallier] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

Всё должно было быть иначе.

Когда трескается мир, грудь сдавливает желание понять, где была та точка, после которой всё пошло не так. Было ли это день назад или годы. Было ли этой вашей ошибкой или ошибкой другого человека, который позволил себе расколоть чужую душу на несколько частей.

В мире расщелина, почти дыра, в которую можно упасть и потонуть в собственных грехах и чувстве вины. Она делит всё существование на «до» и «после», а мозг лишь лихорадочно прокручивает многолетние события и всё пытается выяснить, где цикл происшествий сбился, и всё пошло не по плану. Почему история заимела ответвление, которое привело к этой точке?

И хочется вернуться назад, не переступать через эту границу, прочерченную лишь в разуме алой линией, не совершать тех ошибок и не наделать новых. Не причинять боль, не опускать руки, не позволять темноте поглощать разум и топить в себе чувства.

А получается лишь перешагнуть, оставив всё позади.

Гермионе Грейнджер было суждено что-то изменить в той вселенной, где она жила. Золотая девочка, самая выдающаяся ведьма столетия, лучшая подруга Гарри Поттера, избранного спасителя. Список идеальных прозвищ для героини, которая могла бы спасти Магический Мир. С набором таких же идеальных качеств, которые должны были служить свету.

Вот только свет, как оказалось, понятие относительное.

И для одних — это вера в беспринципное добро, которое победит всё плохое. А для других — в неизбежное зло, которое должно свершиться ради светлого будущего.

Гермионе много лет казалось, что она на стороне спасителей и героев. Она помогала Гарри бороться со Снейпом, вытаскивала Рона из лап злого волшебника Сириуса Блэка (который позже оказался не таким уж злобным, но важно вовсе не это). Она спасала жизни, училась только светлой магии, и это не должно было привести её к той точке, где она стояла сейчас.

Но вот она.

В черном атласном платье, которое тянуло своим весом к земле под руку с самым Тёмным и властным волшебником всех времен. С вырезом, прикрытым тонкой черной сеткой, прячущей под собой нежную кожу оттенка теплого меда.

Он не позволил бы ей оголить ни единого лишнего сантиметра. И дело было отнюдь не в приличиях, не в том, как должна одеваться девушка, потому что ему было плевать на это. Каждый делает то, что хочет, лишь бы это привносило крупицы в общее благо. Нет… дело было не в одежде… Том Реддл, а отныне Волан-де-Морт, слишком боялся, что сквозь оковы черного атласа и бархата пробьется хоть один пресловутый лучик добра, в которое она должна была верить и верила все свои долгие 20 лет.

Вера…

Он верил в неё. Верил в её намерения и преданность. Не ставил под сомнения её принципы, устои. Но не доверял сердцу, которое никогда не окутать траурной мантией зла, отравляющей душу.

Как оказалось, можно заставить человека думать, что война, боль, смерти принесут рано или поздно тот великий результат, к которому все стремятся. Идеальный мир. Где не будет угнетенных волшебников, и все будут жить согласно своему статусу. Нужно лишь пройти полосу, выведенную алой кровью положенных на эту победу жизней, и тогда да. Там, далеко, перспектива безупречной жизни мелькнет на горизонте.

А вот заставить убить внутри такие чувства, как сострадание и желание помочь — куда тяжелее.

Пытки выставляют всё больше стен, через которые не пробраться. Потери только усиливают броню. А под всеми теми зверствами все еще будет таиться тот лучик, который рано или поздно разорвет всё остальное.

Как же чертовски он боялся, что Гермиона вспомнит об этом лучике, который прожигал ей внутренности с каждым убийством. Он ждал, когда же она развернет палочку и направит на него, произнося заветные два слова. Вот только та Гермиона Грейнджер уже не придет, чтобы спасти Магический Мир.

Её руки давно были подготовлены к тому, чтобы взмахивать палочкой в форме молнии. С губ слетали слова, которые она никогда в жизни не должна произносить. И было бы ложью сказать, что подмены никто не заметил…

Они не понимали.

Она не могла их винить.

Зато она понимала Драко Малфоя, чьи серые глаза пристально следили за каждым её действием. Она поднимала бокал с вином во славу нового правителя, а он резал ей сонную артерию своим взглядом. Она говорила, а тот будто повторял её слова сухими, потрескавшимися губами.

Он тоже не понимал.

Но, если вопрос Гарри, Рона, Джинни был один — «как?». Как ты могла? Как ты посмела? Как ты…

То он спрашивал лишь — «почему?». Молча. Но громче всех остальных в этой забитой людьми комнате.

В его картине мира Золотая девочка должна была убивать Пожирателей Смерти. Заносить над ним отравленный кинжал и, в отместку за многие годы, выводить гребанную фразу «чистокровный» на предплечье, поверх темной змеи, разрезая строгие контуры. Она не должна была носить такую же поверх своего шрама, белеющего под меткой.

Гермиона видела в его глазах вопрос, когда Волан-де-Морт впервые назвал её имя. Панику. Но больше всего вопрос.

— С нами Гермиона Грейнджер! — сказал Лорд тогда, месяцы назад. Грязнокровка в рядах Пожирателей. Что-то невероятное…

Это было так давно, что по ощущениям прошли десятилетия. В холодный январь он устроил настоящий бал в её честь. Разве не могло быть праздником то, что правая рука главного врага теперь на его стороне? Даже пусть с грязной кровью. Она выбрала сторону, где её могли убить.

Мерлин, он устроил ей настоящую пытку, а потом заставил Нарциссу выводить идеальные черные стрелки по почти посиневшей от многочисленных попыток добраться до её сознания коже. Миссис Малфой не спрашивала и никогда не задавала вопросов, для неё все было ясно.

Предательство не забывается и не остается без мести.

Но Драко на самом деле не хотел бы знать ответ на свой вопрос. Потому что тогда и его вера в то, что есть идеальный мир, пошатнулась бы. А вместе с тем и его вера в родителей, в Лорда, в своих приспешников, в неё.

Гермиона ни за что ему не скажет, что сделал Орден. Она не расскажет ему, какой бывает война на стороне света, иначе это окончательно убьет его так, как убило её.

Но теперь она его понимала. Понимала обе стороны. Как должен делать каждый, кто ввязывается в войну. Наверное, поэтому Лорд сделал её своей второй рукой и позволил раздавать советы, как не позволял еще никому. Он думал, что раз она увидела и добро, и зло, остановившись на последнем, то её выбор был более честным, чем у остальных.

Впрочем, он был прав.

Драко не разговаривал с ней несколько месяцев. Он вообще едва говорил с кем-либо, будь то на собраниях или заданиях. Послушно преклоняя колено, Малфой шептал лишь ядовитое «мой Лорд». В какой-то момент это так явно врезалось ей в память, что она просыпалась и засыпала, слыша только это. Мой Лорд, мой Лорд, мой Лорд. Ваше величество…

На дворе был апрель. Она стояла в привычном черном одеянии, будто храня траур по потерянным дням, следила за распускавшимися на окне бутонами цветов, когда он вдруг оказался в дверях её комнаты.

— Я не могу перестать думать об этом, Грейнджер, — его тихий, надломленный голос звучал болезненно в жуткой тишине огромного поместья.

Она обернулась, встречаясь с ним глазами, и почти все её сны вдруг обернулись кошмаром наяву. — О чём? — не то, чтобы Гермиона не знала. Ей казалось, если и он произнесет это вслух, то теперь это станет их общим секретом.

— Почему ты бросила Поттера?

— Так было нужно, — холодно ответила она, как делала это из раза в раз. Заготовленный ответ для тех, кому было интересно, явно дающий понять, что разговор не состоится. Все сдавались, не пытаясь пробиться сквозь её внешнее спокойствие. Но Малфой не был собой, если бы не попробовал.

Он хлопнул дверью, закрывая ей путь к отступлению навсегда, и почти взревел.

— Черта с два ты будешь кормить меня этой чушью, которую говоришь всем остальным. Я ХОЧУ ЗНАТЬ!

Это мучало его так же сильно, как её мучал когда-то такой же вопрос про него. Гермиона испуганно хлопнула глазами, потерла предплечья ладонями и задумалась, а не стоит ли ей сказать правду. Может быть хоть кому-нибудь.

— Ты можешь спросить об этом у него, он знает ответ, — ей приходилось заталкивать дальше свое одиночество, чтобы не позволить Малфою разглядеть за ним то, что было для него опасно. Вера в добро была для него губительна.

— Мы оба знаем, что я не могу, — его тон снова вернулся к нормальному, но в глазах еще сверкала ярость. — Я хочу знать.

— Потому что есть вещи, которые не прощаются, — еще один ответ, который дал бы ему ровным счетом ничего, но и всё одновременно. Драко тяжело вздохнул, поднял голову к потолку, возможно, молясь где-то отголосками своего сознания, чтобы она перестала играть с ним в игры.

— Значит, вот оно как. Девчонку Грейнджер обидели, и она прибежала к врагу, — теперь язвительность прорывалась сквозь интерес. Если Драко считал, что сарказм заставит её говорить, то он ошибся.

— Мальчишку Малфоя задели, и он приполз под ноги к своим родителям, чтобы стать великим и наконец-то переиграть Гарри Поттера, — легко парировала Грейнджер.

Он прищурился, гнев исказил лицо. — Ты ни черта не знаешь обо мне.

— Так расскажи, — Гермиона дернула плечами. — И я дам тебе то, что ты хочешь знать.

Он ушел. Не дав ей ответа, не получив его. Она просто знала, что когда-нибудь он вернется.

*

— Я думаю, что стоит ударить вот сюда. В прошлом здесь был склад припасов. Я уверена, что они многое изменили, как только выявили нашу крысу, но вряд ли им удалось перевезти всё, — девушка обвела тонкой линией призрачной магии здание на волшебной карте.

— У нас достаточно припасов, — грубо отрезал Волан-де-Морт, закатывая глаза.

— Да, мой Лорд, — она верно склонила голову, не пытаясь вступить с ним в агрессивный спор. Все знали, чем это могло закончиться. — Но их хватит максимум на месяц. Вы ведь не хотите, чтобы Пожиратели голодали. И если егерям перестать выдавать еду, они обернутся против нас.

— Девчонка права, — Долохов скривил губы. Ненавидел признавать её правоту, хотя чаще правда все-таки следовала за ней по пятам.

— Там может быть заклинание умножения, — подметил Люциус, нервно поглядывая в сторону карты.

— Можно отправить туда кого-нибудь и проверить. Выждем сутки, копии к тому моменту уже должны пропасть, а заклинание развеяться. Тогда мы сможем забрать…

— Как ты смеешь отправлять наших людей на смерть?! — Беллатриса приблизилась к ней почти вплотную, рыча слова, которые не должны были казаться страшными. Но ведь разве есть то, что будет внушать доверие, произнесённое безумцем?

— Она смеет отправлять на смерть кого-угодно, если это приведет меня к победе! — вскричал Том за спиной Гермионы и заставил Лестрейндж отшатнуться от девушки. — Делай то, что посчитаешь нужным. Но если погибнет больше десяти человек, Грейнджер, ты об этом пожалеешь, — прошипел Лорд, спустился со своего стула и скрылся в темных коридорах.

Гермиона не думала, что она хороша в военной стратегии, но в тот день она не позволила ни одному Пожирателю умереть. А вечером на её тумбочке появилась коробка с ожерельем из черного жемчуга. Как будто тьмы в ней было недостаточно.

*

— Ты спишь с ним? — Драко лениво покачивал ногой, сидя в кресле. Его лицо пряталось за газетой. На переднем плане мелькали фотографии нового премьер-министра. Фигура то исчезала за вспышками фотоаппаратов, то снова появлялась, не давая забыть о себе. Еще немного, и ей начало бы казаться, что у нее начинается эпилепсия от этой световой игры. Малфой вдруг сложил газету пополам и посмотрел на Гермиону, сидящую с книгой напротив.

Они были одни в гостиной после часового собрания. Ей хотелось почитать книгу, а он просто сидел там, и выглядело все так, будто это будет очередное молчаливое разделение пространства.

Гермиона приподняла бровь в вопросе, отвлекаясь от книги по рунам, которую изучала последние часы.

— С Лордом, — коротко добавил Малфой. Она покачала головой. — Он позволяет тебе делать все, что вздумается просто за твое красивое личико?

— Может, он просто доверяет мне? — девушка закинула ногу на ногу, коротко пожала плечами и опустила глаза в текст несмотря на то, что мысли её уже были гораздо менее сосредоточены, чтобы уловить хоть одну строчку.

Он тихо и коротко рассмеялся. Искренне, но не по-доброму. Потому что откуда добро могло бы взяться в стенах Малфой Мэнора? — Ты же не настолько идиотка. Он никому не доверяет.

— Никому, — коротко согласилась она.

— Тогда с какой стати ты имеешь такую власть? — Драко откинул от себя бесполезную газету, текст для которой писал чуть ли не он сам, и подался вперед. Облокотившись на колени, он вдруг взглянул на неё с таким неподдельным и мрачным интересом, что по спине побежали мурашки. Она кожей чувствовала исходящую от него угрозу. Может быть, это была зависть. Или упрек в сторону Лорда. — Белла провела рядом с ним годы, была верна ему даже, когда никто не был. А он все равно ставит выше тебя, появившуюся всего пару месяцев назад.

— Пару месяцев результативной работы и верности от меня он, очевидно, нашел более ценными, чем её слепую верность, — снова довольно спокойно ответила Гермиона, стараясь не выдавать напряжение, стягивающее нервы.

Малфой промолчал, только едва вскинув брови, провел глазами линию по её рукам, затем по челюсти, хрупким ключицам, которые не были прикрыты одеждой. И только спустя несколько мучительно долгих секунд продолжил разговор, разрушая затянувшееся молчание. — Слишком много для выскочки, переметнувшейся из Ордена.

Гермиона удержалась, чтобы не закусить губу, которая и так уже давно горчила металлическим привкусом, стоило провести по ней языком. В ушах стучали слова Лорда, которые он произносил снова, и снова, и снова. Угрозы, если она провалится или даст ему хоть единый повод засомневаться в себе. Или и то и другое. Положив свою жизнь на стол с его карточной игрой, она поклялась в верности, она не имела права оступиться.

Грейнджер постаралась втянуть воздух как можно тише, подняла голову к парню на против и, запрятав поглубже все, кроме холода, наконец набралась смелости посмотреть ему в глаза. — Я даю ему то, что он хочет. Он хочет Флёр — я нашла, где она. Он хочет ни единого погибшего в операции — я сохраняю им жизни, — прервавшись на минуту, девушка задумалась, а что, если он попросит её убить кого-нибудь. Или умереть самой, потому что ему это нужно. Она ведь не сможет отказаться. — Он не доверяет мне, зато доверяет тому, что я делаю.

— Значит, ты продаешь не тело, а мозг?

— Пытаешься назвать меня шлюхой?

— Не имею привычки бросаться такими громкими оскорблениями, — Драко откинулся на спинку кресла, но не свел с нее задумчивого взгляда.

— Это хорошо, — вдруг прокомментировала она, опуская голову вниз.

— Намек, что аристократам нельзя материться?

— Нет, что ты не считаешь меня шлюхой, — в нем мелькнул огонек легкого удивления, прежде чем он снова отвел глаза и уставился в газету.

Чертова ошибка. Гермиона тщательно выстраивала свои отношения со всеми пожирателями, говоря то, что они чаще всего хотели слышать. Она не любила открываться им, потому что в отличие от бывших друзей из Ордена, этим людям доверять было нельзя. Каждую слабость можно было обернуть против неё.

Но, черт подери, единственный, кого она знала среди них, к кому хотела бы быть хоть чуть ближе, был Драко. Он просто казался знакомым, чего было немного на этой стороне войны, хотя Гермиона прекрасно отдавала себе отчет, что она ни черта о нем не знает, а он скорее питает к ней голый интерес, нежели влечение.

Они не могли быть друзьями. Но иметь каплю своей прошлой жизни в этой запутанной неразберихе было чем-то более приятным, чем совсем ничего.

Грейнджер снова сосредоточилась на рунах, мысленно выделяя нужные ей символы на листах бумаги, на случай, если те пригодятся для чего бы то ни было. В армии Волан-де-Морта нужно быть готовой ко всему. И ей все еще хотелось знать, не нашлось ли лекарства. Чего-то, что могло ей помочь хотя бы чуть-чуть.

Время тянулось до жути лениво. Они читали, погруженные в собственные раздумья, до тех пор, пока Малфой, спустя минут двадцать, не меньше, снова не обратился к ней. Или скорее просто обратился, подразумевая её, но не говоря этого напрямую.

— Всё дело было в родителях, — тише обычного вдруг выдал он, и часть картины появилась в голове, чтобы позже посмотреть на неё цельную. Гермиона не стала отвечать, Драко ведь не ждал от неё этого. Но теперь это был шаг ближе к той развязке, которую она искала. У них ведь был уговор. Он расскажет свою историю, она свою.

Девушка загнула уголок страницы, потому что дальше читать просто было невозможно. Информация не откладывалась в голове.

*

Она взяла перо и простой лист пергамента с рабочего стола спустя неделю после того, как они говорили в той гостиной.

Родители.

Гермиона написала только это. Первая заметка в расследовании, которое она не то, чтобы очень хотела вести. Она не копалась в действиях, не пыталась разгадать загадку. Только терпеливо ждала, когда информации, данной ей, будет достаточно для ответа.

Но на самом деле ей даже не нужно было ничего больше. Драко раскрыл ей самый главный козырь своего убийства света в душе. Семья. Люциуса посадили, он предал Лорда, он просил пощады и прощения. Видимо его способом расплаты был Малфой. Но это было лишь предположение, и ей нужно было больше. Больше…

Змея на руке вдруг ожила, больно опоясывая запястье и прожигая кожу. Гермиона выронила белоснежное перо и тут же двинулась в сторону двери, оставляя пергамент так и лежать на поверхности стола. Как лежала на поверхности разгадка.

*

В тот вечер он вернулся весь в крови и жутко истощенный. Люциус окидывал сына таким взглядом, каким смотрят на предателя. Он снова его подвел, снова ошибся, снова не справился. Драко же едва мог стоять на ногах.

— Сколько? — устрашающим громом среди страха своих приспешников спросил Лорд, возвышаясь над ними. Гермиона справа от него вздрогнула, ухватилась за край каменного стула, чтобы не показать своей внутренней паники. Она шарила по лицу всех Пожирателей, стоящих внизу, и пыталась понять, что же пошло не так. Какая ошибка была допущена в этот раз.

— Девятнадцать, мой Лорд, — пролепетал Нотт-старший, старавшийся спрятаться за спинами своих «коллег». — Девчонке Джинни удалось сбежать.

Том поднял глаза к Грейнджер, по-змеиному щурясь. Ему хотелось бы увидеть за маской безразличия радость, облегчение, но как бы ей не хотелось его чувствовать, внутри была лишь одна пустота. Ей следовало бы испытывать хоть что-то, так? Но крутились лишь воспоминания о такой же безучастности со стороны Уизли несколько месяцев назад, когда она впервые получила ужасающие новости. Оказалось, что для нее это новостями вовсе и не было.

Он повернулся назад к Люциусу, который руководил этой вылазкой, и задал один ужасающий вопрос, который любого заставит сомневаться в своей чести.

— По чьей вине?

Это выбор, где нет правильного ответа. Скажи правду, и кто-то будет мучаться, а его страдания останутся на твоей совести. Соври и спаси шкуру виноватого, а потом жди, пока ложь наконец вскроется и пострадают оба. Гермиона знала ответ еще до того, как Адриан Пьюси произнес его. Дрожащие руки Драко говорили за него.

И она не позволила себе отвернуться, даже когда его пнули по голени и заставили опуститься на колени. Не разрешила даже прикрыть глаза или вздохнуть слишком испуганно, когда его лицо подняли к Лорду. И встретившись с испуганными глазами Малфоя, впитав в себя весь его страх, она смотрела.

Была обязана.

Себе, ему, Лорду. Люциус смотрел. Нарцисса на лестнице смотрела. Это правило, которое никто не имел право нарушить.

Несчастное Круцио будет ей сниться еще слишком долго, являясь в самых страшных кошмарах. Но она заслужила. Это была её расплата за предательство, которое не имело никакого отношения к Драко Малфою.

Часы спустя она постучалась в его спальню после многочисленных колебаний. Ночь опустилась на её новый дом, и коридоры опустели от шныряющих повсюду Пожирателей. Ей не стоило переживать.

Она стучалась дважды. Трижды. И уже занесла руку для четвертого, когда замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Гермиона на секунду засомневалась, но потом шагнула в комнату, темную, как и все остальное пространство, с одной только тлеющей свечой на тумбочке.

Драко сидел на кровати, сгорбившись в надежде, что это поможет его телу пройти через боль. Та все еще должна была отголосками разливаться по каждой кости и каждой мышце. Его руки дрожали, держа мокрую тряпку, чтобы стереть с себя наконец следы крови.

Ей не стоило приходить. Ему не стоило задавать ей вопросы, чтобы напомнить о своем существовании, и тогда мысль о помощи не возникла бы в её разуме.

Но ведь он спросил однажды, потом еще раз, и еще. И теперь Гермиона здесь.

Она закрыла за собой дверь и подошла к постели куда быстрее, чем ей следовало бы. Опустилась на край, чтобы без единого слова забрать у него влажную ткань, а потом провести по обнаженному плечу, все еще кровоточащему после сражения.

Малфой выглядел до ужаса забитым и несчастным. Его наверняка убивала собственная немощность из-за действия магии, но он не пытался это показать. Она смыла запекшуюся кровь с мраморной кожи, снова смочила тряпку в емкости с водой и перешла к шее.

— Почему ты дал ей уйти?

Она не пыталась докопаться до него с этим вопросом, чтобы донести Лорду, но огонек недоверия все еще блеснул в его глазах.

— Ты скажешь ему?

— Нет, — сразу ответила Гермиона на его тихий вопрос. — Нет, я… спрашиваю для себя.

— Для себя, — усмехнулся парень, вторя её словам.

Она не стала отвечать, заканчивая с его шеей. Крошечная капля воды потекла по его груди, и Грейнджер не думая, поймала её своими пальцами.

— Она не знала ничего, что могло бы нам навредить. Она не могла донести о чем-то важном, стратегически важном, — наконец подал голос Драко. — К чему все эти бесполезные смерти?

— Он считает, чем меньше будет важных для Ордена людей, тем лучше для победы.

— Он прав, — Драко вскинул плечами, но тут же тихо зашипел от пронзившей его боли. — Но я дал ей уйти в надежде, что она отступится, приблизившись так близко.

— Это Джинни. Ты знал, что она не отступится. Как и Гарри, и Рон.

— Я могу во что-то верить, Грейнджер, — Малфой повернул к ней голову. — Я должен. Иначе всё это не имеет никакого смысла.

Гермиона понимающе кивнула, закусила в который раз несчастную губу и посмотрела на собственные ладони. Иногда ей казалось, что те вымазаны в алой жидкости по локоть, даже когда были идеально чистыми.

— Ты сказал, что дело было в родителях, — напомнила ему девушка. — Всё дело в том, как Орден действует и кем жертвует.

— Подставили кого-то, кем ты дорожила?

— Что-то в этом духе, — увильнула она.

Малфой вздохнул, его руки все еще дрожали, и она откинула от себя тряпку, схватила обе его ладони, чтобы унять дрожь хотя бы на секунду. Мерлин, ему было не место в рядах Пожирателей, как и ей. Он верил не в те вещи, не в те, в какие должен был. Но побывать на стороне Ордена она бы ему не пожелала.

Драко посмотрел на нее благодарно, и ей захотелось сказать ему, что все будет хорошо. Жалко, что это было бы ложью.

— Они не отпустят Джинни, даже если она когда-нибудь опустит руки и захочет сбежать. Даже если разлюбит Гарри.

— Точно так же, как Лорд скорее убьет кого-нибудь из нас, чем даст уйти.

— Принести тебе зелье сна без сновидений? — боясь показаться слишком громкой, поинтересовалась Гермиона.

— Да, было бы неплохо, — он вымучил из себя подобие улыбки, когда его уголок губ приподнялся. Она кивнула, прежде чем уйти и отправить домовика к нему с зельем.

Потом Гермиона еще долго будет думать, какие же его руки холодные и все в мозолях. И каким же несчастным он выглядел, преданный своей же семьей. Они сдали его, заставили согласиться на это. А он ничего не мог с этим поделать, потому что маховик времени давно был уничтожен.

*

Была какая-то система в том, как они взаимодействовали. Десять шагов друг к другу, потом девять назад. И осторожно, медленно продвигаясь по этой прямой, где точкой было некое доверие и понимание, они шли навстречу.

Неделя молчания, а потом одна короткая игра вопросов и ответов.

Иногда они значили много, иногда были о чем-то простом, вроде книг и любимых цветов. Гермиона поймала себя на том, что считает дни через месяц после того случая его пытки у ее ног.

— Ты привязалась к этому мальчишке.

Не вопрос, утверждение. Нельзя было ждать от Волан-де-Морта каких-то отеческих разговоров. Но и тон был мягче обычного, и его позу нельзя было назвать напряженной. Он стоял, опершись о край стола, и смотрел на расположение крошечных картонных фигурок на карте Англии.

— О ком вы, мой Лорд? — невинно спросила Гермиона, и так зная, о ком пойдет речь.

— Давай ты не будешь пытаться мне врать, а я не буду жесток, — уже жестче отрезал мужчина, строго взглянув на девушку подле себя. Почему-то она редко задумывалась о том, что он в трое старше её, а воспринимает чаще, как равную себе. Хотя нет. Равного себе он не считал никого. Том смягчился, увидев её кивок. — Я говорю о Малфое. Младшем.

— Я не имею привязанности к кому бы то ни было. Это… довольно опасно в наше время, разве не так? — и ведь это даже не было ложью…

— Я привязан к тебе, — неожиданно для них обоих честно признался Лорд. — К тому, как ты думаешь и как действуешь. Разве это делает меня слабым?

— Нет, но… — она запнулась. — Для чего вы говорите мне это?

Он пожал плечами.

— Я подумал, что ты многому могла бы его научить. Он слаб, не уверен, от него легко можно ждать предательства. Я не забыл его ошибку с Дамблдором, а теперь ситуация повторяется и с Уизли.

— Не боитесь, что его неуверенность передастся мне? — приподняв бровь, полюбопытствовала Гермиона.

Лорд рассмеялся в ответ на её вопрос, потом улыбнулся и покачал головой.

— Нет, поверь мне. Орден был способен посеять в тебе сомнение, но теперь ты здесь. Общение с Драко Малфоем не сделает тебе ничего плохого, но поможет мне вырастить из него сильного солдата. У него великий потенциал.

— Другие Пожиратели могут почувствовать угрозу от него, — попробовала напомнить Грейнджер, но и этот вариант он откинул.

— Люциус уже слаб, он не станет соперничать с собственным сыном. Как и Беллатриса, и Долохов. Все они знают своё место. Нам нужно найти и место Драко, — спокойно проговорил Лорд, а затем через секунду добавил. — Я… мне нужно, чтобы ты поискала кое-что для меня.

Она удивленно хлопнула глазами дважды, затем с особой внимательностью посмотрела на Лорда.

— Они уничтожают крестражи. И большинство из них, кроме Нагайны, уже не в моих руках. Мне нужен новый способ поддерживать в себе жизнь.

— Я не уверена, что части души могут собраться в одну, мой Лорд.

— Я не хочу снова сделать её цельной. Я хочу иметь силы жить с одной седьмой от этой души.

— Поищу что-нибудь… — она провела пальцем по краю стола, раздумывая над его словами. — Может быть есть у вас что-то конкретное на уме?

Он посмотрел в сторону, чуть наклонив голову, что обычно Гермионой воспринималось как то, что он думает над вопросом. И пока не стала прерывать его размышления, просто сосредоточившись над задачей самостоятельно.

— Я слышал о ритуале, который поглощает магию из других, — сообщил Лорд, снова возвращая ей свой взгляд. — Но это лишь слух, как и все, что связано с ритуалами. В наше время они практикуются…

— Редко, — подтвердила девушка. — Вы правы, информации о такой магии немного. Но я думаю, что могу поискать.

— Хорошо, — коротко откликнулся он и махнул рукой, бросая негласное «свободна». Когда она разворачивалась, чтобы уйти, он снова окликнул её.

— И Гермиона. Я не хочу, чтобы ты говорила об этом кому-либо.

— Конечно, мой Лорд. Хорошего вечера, — наклонившись в легком поклоне, Грейнджер скрылась за дверью, унося тяжелые мысли с собой.

*

— Грейнджер в библиотеке. Некоторые вещи не меняются, — Малфой усмехнулся, снова показываясь в проеме комнаты. Среди полок, наполненных книгами, тусклым светом от свечей, Гермиона сидела за столом рядом с целой стопкой произведений. Она на секунду обратила внимание на вошедшего Драко и тут же захлопнула книгу перед собой.

— Что читаешь?

На нем была черная рубашка, расстегнутая на пару пуговиц у воротника, и, он казался более довольным, чем обычно. По крайней мере, прежней мрачности, выражавшейся в нахмуренных бровях или сжатых губах, не было.

— Не твое дело, — неожиданно грубо ответила Гермиона, будучи абсолютно не в настроении разговаривать с ним. Она хотела провести тихий вечер после тяжелого дня, копаясь в литературе, но мечтам было не суждено сбыться.

Он аккуратно подхватил пальцем обложку книги, чтобы посмотреть на блестящее золотом название.

— Любопытно. И зачем тебе это?

— Я же сказала. Не твоё дело.

Драко чуть вскинул брови, все еще усмехаясь, и отпустил обложку. — Ритуалы, темная магия. Строишь заговор?

Слово «нет», похоже, не существовало в словаре Малфоя, и его настойчивость могла бы бесить, но злости девушка по каким-то причинам не испытывала. Ну или, по крайней мере, не на его дотошность.

— Нужно быть готовой ко всему, — снова коротко и резко она дала ответ.

— Чего ты ощетинилась, Грейнджер, — он чуть свел брови, подхватил её лицо за подбородок и вынудил посмотреть на себя. Его прикосновение обожгло горячее любого раскаленного металла. Первое за многие месяцы, даже годы, чересчур аккуратное даже для него. Выражение его лица сменилось за секунду и снова обрело привычную озабоченность и даже волнение. — От тебя разит смертью.

Причина её сегодняшнего плохого настроения и желания побыть наедине со своими проблемами и мыслями.

Гермиона отвела взгляд в сторону, посмотрела на колышущееся пламя свечи, лишь бы Малфой не рассмотрел за её внутренним барьером всю правду. Она сама не понимала, почему хотела это скрыть, очевидного было достаточно.

— Сколько? — короткий простой вопрос со сложно дающимся ответом. Число застряло в горле, и вместо признания Гермиона сделала очередную попытку его оттолкнуть.

— Я не хочу об этом говорить.

— Сколько, Грейнджер, — настойчивее повторил Драко, чуть сильнее надавливая указательным пальцем.

Она закрыла глаза не больше, чем на две секунды, сглотнула и, выдохнув наконец, выдала ему ответ. — Пятеро.

Реакцией его было то, что он повернул её лицо чуть в сторону и наклонил голову, взгляд впился туда, где пульсировала её сонная артерия. Второй рукой Малфой откинул несколько её шоколадных прядей назад и тут же отпрянул. — Раздевайся, — коротко приказал он.

— Что? — Гермиона удивленно посмотрела на него в ответ.

— Ты слышала. Раздевайся.

— С какой стати? — самозащита крылась в злости, и теперь её кровь медленно начинала закипать от такой наглости.

Драко не стал ждать, пока она сломается под его давлением и выполнит то, что ему было нужно. Он дернул её за руку на себя, вынуждая встать, до того, как она могла бы выдернуть запястье из хватки, развернул за плечо спиной к себе и застыл.

Она была в черном, как и всегда. Любые другие цвета казались неуместными, когда ты Пожиратель Смерти. Какой бы было глупостью надеть что-нибудь желтое, например, правда? Атласное платье ей было по колено, с ровным строем крошечных пуговиц вдоль позвоночника.

— Что ты дел-

Гермиона и закончить предложение не успела, сменив его испуганным криком, когда Драко схватился за ткань и дернул ту в стороны. Атлас порвался, пуговицы посыпались на пол, а он снова замер, осматривая всю поверхность обнаженной спины.

— Твою ж мать…

Она знала, что он там увидит. Попробовала развернуться и прикрыться, но Малфой снова схватил её за плечо и вынудил остаться на месте под её тихий вздох разочарования в самой себе. Даже такой простой секрет спрятать не получилось.

Вся спина Гермионы была покрыта рисунком, напоминающим ветки голого дерева зимой, стволом от поясницы и до самых плеч. Черные вены, ломающиеся и закручивающиеся, отравляющие каждый отрезок кожи своей безумной красотой. Как картина, нарисованная художником с кистью и угольной краской.

Прикосновение его руки заставило её вздрогнуть. Но боли не было, почти никогда. Гермиона лишь чувствовала, как с каждым новым заклинанием прорывалась новая веточка, чтобы подобно татуировке навсегда остаться на коже.

— Давно это началось? — серьезность передавалась ей через воздух, заставляя панику вспыхивать в груди.

— Давно.

Осознание накрыло его секундой больше, когда он на выдохе прошептал. — Орден… Почему ты не сказала?

— Никто не спрашивал, — Грейнджер заметила его мутное отражение в окне напротив. Драко выглядел не просто удивленным, он был в таком ужасе, что его рот приоткрылся, и он все смотрел, бегал глазами по каждой части рисунка, словно не веря, что действительно видит это вживую.

— Он знает?

— Нет.

Малфой снова провел кончиками пальцев по её позвонкам, нежно очерчивая рисунок, и следом за его касанием побежали мурашки. Ей хотелось спрятаться, закрыть узор тканью, укрыть его под собой, обнять тело руками. Настолько обнаженной и физически, и морально она себя чувствовала.

— Некоторые… просто не созданы…

— Да, я знаю, — Драко кивнул. — Нотт погиб от этого в прошлом году, когда получил метку. Он не прожил и пару месяцев.

Тот лучик солнца, пробивающийся сквозь густые черные облака — не дар, а проклятье для любого, кто выбрал не ту сторону. Плата за предательство добра и света.

Грейнджер наконец развернулась, придерживая ткань платья, чтобы заглянуть в глаза Малфоя.

— Что они сделали с тобой?

Смысла врать и увиливать не было. Уже пора было выложить все карты на стол. Уже пора… Она набрала в легкие воздуха и закусила губу, прежде чем заговорить.

— Было задание. На которое мы отправились группой из пяти человек. Нас не предупредили, что при прикосновении к артефакту, который был нужен Ордену, человек получает огромную дозу темной магии и будет проклят.

— Они знали?

— Знали, — Гермиона кивнула. — Гарри знал, Рон знал, Джинни, Кингсли, Грюм. Даже Невилл. Артефакт взорвался у меня в руках. Остальные погибли, а я… — она пожала плечами вновь. — А я получила то, что получила.

— Вот, почему ты переметнулась? — ясность, отвратительная и горькая, заливала все его лицо, заставляя хмуриться еще сильнее. Злиться на них за то, что они так нагло поставили её под угрозу.

Она снова кивнула. — Я подумала, что если и быть на стороне тех, кто так беспрекословно жертвуют другими, то… хотя бы с теми, кто не прикидываются чистейшим добром.

— Они просто пожертвовали тобой…

— Им казалось, что я смогу выполнить это задание в лучшей форме. И это та жертва, которую можно принести ради великой победы над Волан-де-Мортом.

Малфой показал пальцем в воздухе разворот, и Гермиона послушно снова подставила ему спину. Пока он ремонтировал платье, она старалась не жалеть себя, как делала это долгое время до этого. Воспоминания о том случае она прятала глубоко в своих мыслях, и, когда они снова начали затапливать всё вокруг, слезы стали собираться в уголках глаз.

— Как ты объяснила это ему?

— Лорду?

Он промычал утвердительно в ответ.

— Я просто скрыла факт проклятья. Но ему было достаточно и того, что Орден так меня подставил.

— Разве тебя не пытали Легиллименцией под Круциатусом?

— Нас готовили к такому, — мягко напомнила ему Гермиона. — Я знаю, как выдавать то, что нужно, и прятать то, что не для чужих глаз.

Слово «ужасно» почти зависло над ними. Но ведь это война, как могло быть иначе? Не было там никаких проблесков чего-то кроме боли, кошмара и страхов. Драко застегнул последнюю пуговицу у линии роста волос на шее, и Гермиона шагнула назад к столу, чтобы сесть и вернуться к своим книгам.

— Не говори никому.

— Это поставит тебя под удар, не так ли? — он чуть сощурился, высказывая ей легкое недоверие.

— Заставит сомневаться во мне, скорее. Я умру, — она снова дернула плечами. — Нужно смириться и доживать так, как я умею.

— Да уж, Грейнджер. Умрешь из-за этих придурков, а запомнят тебя предательницей.

Она грустно усмехнулась, пару прядей волос упали на лицо, когда девушка опустила голову вниз.

— Но мне ведь будет все равно. У меня нет детей, которым придется с этим жить, нет родителей. Был только Орден, а им все будут сочувствовать.

— Как, девушка, которую предали, умудряется хранить в себе столько благородства? — Драко оперся на спинку соседнего стула. — Я не понимаю.

— Людям нужно во что-то верить, — вернула ему Гермиона интерпретацию его же слов. — Если Орден считается добром и борется за него, то пусть так и остается. Об остальном им знать необязательно.

— Значит, мы оба не верим в идеи Лорда так, как должны, — печально заключил Малфой.

— Тебе с этим жить, Малфой, а мне — нет.

— Не нужно постоянно произносить вслух то, что ты умрешь, — он ощетинился при этих словах, словно ему давили на очень глубокую давнюю рану и вскрывали ее заново. В нем почти прослеживалась злость на то, что Грейнджер так просто сдалась и опустила руки.

— От того, что я это не скажу, ситуация изменится? — спокойствие затапливало все её существо, и это чувство умиротворения и отсутствия страха было ей давно знакомо. У Гермионы не было поводов бояться смерти хотя бы потому, что её жизнь уже давно была разбита на миллионы осколков.

— Нет, — процедил Драко сквозь зубы.

— Мы все умрем. Рано или поздно, — она провела пальцами по корешку книги перед ней, мысленно возвращаясь к Волан-де-Морту и его просьбе. — Я из-за проклятья. Ты, потому что всех Пожирателей казнят. Лорд, потому что он уже стар и слаб. Гарри, потому что ему суждено пожертвовать собой ради великой цели.

— Думаешь, казнят? — надежда, похожая на совершенно ребяческую, промелькнула во взгляде Малфоя. На светлое будущее или на такую легкую и простую смерть? Гермиона медленно кивнула, подтверждая свои слова.

— Любая диктатура рано или поздно рушится. Сейчас, через десять лет, через сорок, да хоть через сотню. Ни один режим, который держит людей в страхе, не может стоять вечно. Значит, даже если он выиграет эту войну, рано или поздно его имперские амбиции его убьют. А новым Лордом стать будет некому, потому что все слишком боялись, чтобы даже приблизиться к такому уровню могущества.

— Он знает о таких твоих идеях? — Драко усмехнулся.

— Боже упаси! — воскликнула девушка. — Нет, конечно, он бы убил меня.

Его молчание стало для неё полным согласием.

— Ты удивишься, но… он сам это понимал. Во время Первой Магической, судя по воспоминаниям Дамблдора. Он был осторожен и привлекал не столько ужасом, сколько властью и идеей. Но перерождение его сильно изменило.

Малфой хмыкнул, довольно многозначительно, сомневаясь в её суждениях: — Отец бы с тобой не согласился.

— Он обязан верить в то, что сказано. Его убеждения должны быть безоговорочными. Как и ваши с Нарциссой.

— На что намекаешь?

— На то, что, может быть, оно того не стоит, — Гермиона сжала губы и глубоко вдохнула. — Может быть, тебе стоит спрятать их обоих до того, как все рухнет. Если хочешь спасти родителей, куда проще не ложиться под Лорда, а бежать.

— Бежать, — и снова грустный смешок. Драко поднял голову к потолку, улыбаясь, горько, как смеются над скорой гибелью. — Может быть, — лишь коротко бросил он, прежде чем развернуться, чтобы уйти.

— Драко! — она впервые назвала его по имени, и это сразу вспыхнуло красной лампочкой в голове. Удивительное созвездие, в честь которого назван не менее удивительный человек… не идеальный, не добрый, но удивительный. По-своему запутанный. — Я не пытаюсь склонить тебя к предательству.

— Знаю. А мне жаль, что всё так вышло, — Малфой обернулся. — Ты не заслужила этого.

Он исчез за дверью вновь, оставляя её наедине с тяжестью в груди, как и всегда. Но этот разговор дался ей тяжелее, чем обычно. Он оставил тот болезненныйосадок, который курсировал по венам и с каждой секундой отравлял всё больше. Боль, которая не проходила, сколько бы обезболивающих Гермиона не влила в себя, и сколько бы стен не возвела.

Она смотрела на свое отражение в зеркале, повернувшись спиной, кончиками пальцев задевая черный рисунок и рассматривая его, пока все до одной линии не поплывут перед глазами. Её все еще мокрые после душа волосы были перекинуты на другую сторону. И глаза, впервые за много недель, были по-настоящему красными от слез.

Гермиона осознала, как же чертовски сильно она скучала по таким простым вещам, как нежность. Объятия. Поцелуи в макушку. Ей очень не хватало всех тех частичек её жизни, которые дарили близкие ей люди. Если Орден был семьей, в которой были ошибки и неверные шаги, то Пожирателей связывала лишь власть. Грейнджер не была уверена, что ей позволено так думать и проводить подобные сравнения.

Голова раскалывалась от продолжительного дня, начавшегося с убийств, а закончившегося многочасовым поиском в библиотеке. Девушка аккуратно убрала с кровати книги и записи, наткнулась глазами на пергамент с единственным словом, выписанным аккуратным почерком. И, подхватив его, разорвала на кусочки. И так всё было ясно.

Она залезла под одеяло, укуталась по самые уши и, в надежде спрятаться от всего мира, наконец уснула, глубоко в душе надеясь, что просыпаться не придется.

*

— Мой Лорд, — Гермиона постучала в двери комнаты и, только услышав утвердительный ответ, зашла внутрь. Мужчина стоял у окна, надменно наблюдая за тем, как внизу одну из девушек-шпионок Ордена грязно мучают уже который час. Её крики отдавались эхом от стен, наполняя весь дом, но Грейнджер уже почти игнорировала их.

Волан-де-Морту же доставляло особое садисткое наслаждение наблюдать за слезами и мольбами несчастной в руках Пожирателей. Гермиона поежилась, сильнее ухватилась за книгу и кашлянула, обращая внимание Тома на себя.

— Я нашла кое-что, что может вам помочь, мой Лорд, — неуверенно начала девушка, выкладывая на стол чуть дряхлую, старую книгу с потертыми желтоватыми страничками. Он подошел к ней, ожидая дальнейших разъяснений, пока змеиные глаза уже бегали по строкам. — Это ритуал, который поглощает магию из других людей. Нужно семь человек, которые навсегда лишатся своих волшебных сил. Все, что принадлежало им, перейдет к вам.

Лорд хмыкнул в задумчивости.

— Я не уверена, что есть еще какие-то способы.

— Значит мне нужно выбрать семь самых сильных волшебников, магию которых я хочу поглотить? Это не навредит мне?

Гермиона провела пальцем по одной из строк. — Здесь важно соблюсти определенный баланс сил. Если переборщить с магическим потенциалом, то ритуал сделает из вас скорее обскура, чем волшебника. Это убьет Вас если не мгновенно, то довольно скоро.

— Хммм, — задумчиво промычал в ответ Реддл, поглаживая подбородок двумя пальцами. — Кого бы ты предложила?

— Мне сложно судить.

— Но всё же, — настаивал он.

— Я не могу взять на себя такой выбор, мой Лорд, простите, — она виновато посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Недовольство проскользнуло в его выдохе, но более давить он не стал. — Мне стоит подготовиться?

— Нет. Проведение ритуала влечет за собой множественные риски, я не могу лишиться тебя. Думаю, что знаю, кому могу это поручить, — Волан-де-Морт подхватил книгу, — здесь все, что стоит знать?

— Абсолютно, — подтвердила девушка.

— Хорошо. Спасибо. Ты свободна.

*

Когда новость ударила по её голове, словно молния среди ясного неба, её ноги подкосились. Ей пришлось незаметно опереться на ближайшую колонну, чтобы не упасть, когда последнее имя прозвучало в списке. Почему она вообще, черт подери, предложила это.

Гермиона еще никогда так не жалела, что маховик времени уничтожили.

Она бы вернулась в прошлое. Для многих вещей, но так как ошибки даже недельной давности уже было не исправить, то вот события, произошедшие менее суток назад — вполне. Ей так хотелось… четыре оборота, может пять. И на пару часов назад, чтобы сжечь злополучную книгу.

Имя стучало в висках, готовое вот-вот разорвать в щепки черепную коробку.

Она не успела зайти в зал, где за длинным столом еще оставалось её место под руку с Лордом. Тошнота подступила к горлу, и Гермиона даже не успела осознать, когда оказалась в другой части дома, прижимающаяся к стене. В жалких попытках убежать от собственных поступков, она затаилась в самом углу и опустилась на пол.

Она обрекла семь человек практически на смерть.

Она обрекла на это Драко Малфоя.

*

Ей давно не было так плохо и так больно от своих ошибок. Каждая частичка души кричала о вине, и именно это чувство расплывалось по телу, ведь так и должно было быть. Её мозг лихорадочно шерстил все известные ему книги и информацию в поисках способа вернуться назад во времени, и все исправить.

За каждым шагом вниз по лестнице стояли тысячи мыслей разного содержания, но ничего нельзя было поменять. Некоторые ошибки были допущены, а если бы и не были, то в любом случае были бы другие. Альбус Дамблдор считал, что как бы не поворачивалась история, итог будет одним и тем же. Был ли он на самом деле прав?

Выходит, что Драко суждено лишиться всей магии и стать изгоем в магическом мире, научиться жить как маггл. Ну или погибнуть от отчаяния, когда вся жизнь уже не будет прежней?

Гермиона нашла его в саду Мэнора, в котором сегодня утром состоялась встреча. Среди белоснежных пионов и роз, он сидел на качелях, старых и заржавевших, и заламывал пальцы, уставившись в никуда.

Под серыми облаками его склоненная к земле фигура казалась сломанной болью. И Грейнджер знала, что ему не до нее, но она просто хотела… поговорить? Она понятия не имела, что собирается ему сказать. Не могла же она честно признаться, что лишь её вина в том, что он лишится волшебства навсегда. Драко возненавидел бы её, а она могла бы ему помочь.

Может быть даже помогла бы ему спрятаться далеко, стерла бы память обо всем, что связано с Лордом, и научила бы его жить по-другому, лишь бы только исправить то, что натворила. Гермиона чувствовала себя обязанной хотя бы попробовать его утешить.

Ему это было нужно.

Но она стояла там, бессмысленно наблюдая за его крошащимися в осколки остатками прежней жизни, и не находила в себе сил подойти.

Поэтому сбежала. Так же, как делала это всегда.

*

Но Гермиона была бы не собой, если бы просто села со сложенными руками. Справившись со своими обязанностями днем, она на трясущихся от изнеможения ногах дошла до библиотеки. Книгу за книгой она выкладывала на стол, пока места не осталось. Тогда она отсортировала их по алфавиту, наколдовала второй столик, и разместила все по темам.

А затем по книге начала перебирать в поисках информации. То, что не подходило отправлялось назад на полку. То, что было хоть приближено к теме, оставалось на полу. Темная магия, ритуалы, спасение души, крестражи.

Слова плыли перед глазами, прячась за слезами от усталости, но Гермиона продолжала искать, сколько бы времени это не заняло. Закат сменился глубокой ночью, а у нее была лишь одна зацепка.

И то не имеющая никакого отношения к тому, что на самом деле будет происходить. Она уткнулась в ладони, сдерживая всхлип отчаяния, уронила голову на раскрытые страницы. Решения нет… его не существует.

У каждого действия есть противодействие.

Жаль только, что далеко не всё можно обернуть вспять.

Закрыв глаза, Гермиона попыталась хоть на секунду представить, как это будет происходить. Лишение магии, на самом деле, это огромная боль, которую нельзя унять. Из всего твоего существа вытягивают то, что делало тебя человеком. Грейнджер просто рассчитывала на другой выбор. Ей нужно было перечислить тех, кого она считала подходящим. Убить и отобрать магию у Беллатрисы, у Долохова, у Яксли. Да, черт их дери, идеальные кандидаты.

А в идеале и молчать про баланс силы ей нужно было. Идиотка, просто идиотка.

Гермиона не заметила, как её окутали тонкие чары тепла, пока она продолжала корить себя за совершенное. Не заметила и то, как уснула, лежа на открытых страницах.

Все её тело ныло от нескольких часов в неудобной позе, пальцы ног онемели в неудобных туфлях, и пробуждение вышло куда более некомфортным, чем хотелось бы. Грейнджер повела головой, из груди вырвался стон легкой боли, каждая мышца кричала о том, что ей не стоило так засыпать.

Только спустя секунд пятнадцать Гермиона осознала, что на её плечах покоится мантия темного зеленого цвета. Она придержала ту, когда выпрямлялась, чтобы она не упала. Капюшон был расшит серебристыми нитями. Девушка нахмурилась, озираясь по сторонам в поисках любого чужого присутствия.

— Гоменум Ревелио, — она взмахнула палочкой, но ответом ей служили лишь тишина и покой. Напряжение внутри чуть спало, и Гермиона посмотрела на стол, на котором лежала свернутая в несколько раз записка.

С интересом она развернула её особенно аккуратно. Вряд ли тот, кто укрыл её мантией стал бы накладывать какое-нибудь заклинание на бумагу, правда? Странный был бы жест заботы. На идеальном белом листе сначала была лишь пустота, но чернила проступили через несколько секунд, образовывая буквы.

Если каждый элемент ритуала заменить противоположным, его действие можно нейтрализовать.

— НУ КОНЕЧНО! — Грейнджер не смогла сдержать восторженного выкрика, тут же откладывая от себя все те книги, которые читала до этого ночью. Она не потрудилась посмотреть на время или хотя бы выяснить, сколько она спала. Это было столь же неважно, как и все остальное.

Гермиона вскочила со своего места, тут же нашла на полках среди словарей книгу по латыни, затем по рунам, следом за ней отправились и её предыдущие записки по ритуалу, который она показала Лорду.

Каждую деталь…

Девушка начала с самой сложной части — перевода заклинания. К каждому слову нужно было найти прямой антоним, чтобы всё сработало. Какое красивое аккуратное преступление. Предать Лорда Гермиона могла лишь таким изящным методом, даже с Орденом связываться было не нужно.

Если она помимо нейтрализации действия магического ритуала еще и обернет волшебство против Волен-де-Морта, она сможет кардинально изменить всё. У Гермионы перехватило дыхание. Она с особым трепетом выбирала слова и записывала те на листе, периодически накладывая защитное заклинание.

Затем руны на полу, самое простое. Всего семь, и то довольно известных. Противоположное расположение свечей. Грейнджер нарисовала на пергаменте даже точную копию того круга, который должна была изобразить на поверхности. Все лучи звезды были направлены внутрь.

И когда работа была закончена, а солнце стояло так высоко, что его свет опалял руки теплом, Гермиона наконец смогла выдохнуть. У нее осталось всего два пункта, чтобы совершить задуманное.

Выяснить, где и когда будет проходить ритуал, а затем его совершить.

А ну еще остаться в живых при этом, что, пожалуй, было… почти не выполнимо.

Она свернула все свои заметки и убрала их за тонкую полоску кружева на бедре, где хранила и волшебную палочку. После чего убрала книги и вылетела из библиотеки, движимая одним лишь желанием разузнать следующие шаги Лорда.

И Гермиона знала у кого спросить.

*

— Тебе-то какая разница, Грейнджер? — Драко выглядел так, как и выглядел всегда. Казалось, что он и не в курсе, что совсем скоро ему грозит. Вот только он определенно знал. А потому сейчас разворачивался от Гермионы, чтобы уйти.

Она грубо схватила его за запястье, останавливая, и почти сквозь зубы прорычала: — Скажи мне дату и место.

— Отвяжись, — Малфой выдернул руку. — Тебе надо, иди и спроси у своего великого Лорда.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Мне очень нужно знать.

Он прищурился, вглядываясь ей в глаза, будто размышляя, стоит ли этого вообще. Какое-то подозрение закралось в его голову от её настойчивости, но даже если он разгадает её мотивы и причины, Гермионе уже было все равно. Он может хоть ненавидеть её до конца жизни, зато она попробует спасти его.

— Зачем тебе? — самый страшный вопрос прозвучал с его стороны, и Грейнджер перестала дышать.

— Мне…

— Я хочу четкий ответ, и тогда я скажу время и место, — оборвал её Драко на полуслове. Его тон не терпел возражений, и Гермиона выдохнула, понимая, что другого выхода у нее нет. Она толкнула его внутрь ближайшей комнаты и огляделась, надеясь, что она пустая.

После чего максимально тихо, приблизившись к Малфою, сказала: — Я хочу провернуть кое-что, что может помочь тебе и остальным. Для этого мне нужно время и место. И я не скажу тебе ни слова больше и не принимаю отказа в виде «мне не нужна помощь».

Его дыхание вспыхнуло у нее на губах, и только сейчас Гермиона поняла, насколько же близко они стояли, её ладонь все еще лежала у него на груди, чувствуя каждое биение неспокойного сердца.

— Грейнджер…

Она мотнула головой, слезы снова подступили к горлу от мысли, что, если у нее ничего не выйдет, это будет их последний подобный разговор.

— Я знаю, что это была твоя идея, — добавил он и все внутри резко оборвалось. Гермиона всхлипнула, уставившись куда-то ему на ключицы, не в силах произнести ни слова. Рядом с ним хотелось спрятаться от всего на свете. От Драко веяло безопасностью и теплом, несмотря на легкий привкус темноты.

Она ждала, что он будет злиться, оттолкнет её, закричит, сделает хоть что-нибудь.

Малфой обвил свою руку вокруг её талии и прижал к себе, когда слезы все-таки вырвались наружу. Грейнджер зарылась носом в его шею, обхватывая руками всё его тело. Драко погладил её по голове нежно, и спокойствие передалось ей. Она не понимала, почему он так реагировал на неё, почему позволял заливать своими слезами белоснежную рубашку, но от этого ей стало чуточку легче.

Гермиона все еще ждала подвоха. Чего-то вроде «ты предательница, Грейнджер, не хочу иметь с тобой ничего общего». Но едва эта мысль родилась в голове, Драко оставил легкий поцелуй у нее на макушке и обнял крепче. Ей так этого не хватало…

— Я не виню тебя, — его шепот проник ей под самую кожу. — Пожалуйста, не пытайся. Мы оба знаем, что это убьет тебя.

— Тебе не стоит беспокоиться о моей жизни, — проговорила она ему в кожу. Усмешку Драко она распознает за километр.

— Не стоит. А тебе не надо пытаться спасать меня.

— Вдруг я это не для тебя делаю? — привычная язвительность снова вернулась. Малфой тихо рассмеялся, прежде чем ответить.

— Ну да. С нетерпением жду, когда ты мне расскажешь историю, почему решила спасти отца Пэнси и пожирателя, имя которого я даже не знаю.

Гермиона сквозь слезы повторила его смех, все еще прижимаясь к парню всем своим телом.

— Поместье Забини, восемь вечера завтра. Ты дашь мне обещание, что не рискнешь собой? — Драко отстранил её от себя, чтобы посмотреть в глаза. Большим пальцем он стер мокрую дорожку с правой щеки. Она отрицательно покачала головой.

— Я рискнула, задумав это.

— Ты дура, Грейнджер.

— Я знаю, — улыбнувшись, девушка аккуратно отстранилась от него.

— Увидимся завтра?

— Ни за что, — успела бросить Гермиона, прежде чем отпустить его ладонь, и убежать из комнаты вовсе. Ей нельзя было терять ни минуты времени.

Чуть больше суток на то, чтобы все подготовить, не попасться, и при этом не ошибиться. Мерлин ей помоги.

*

Идти снова по улицам Лондона было как минимум странно. Гермиона нацепила на себя простенький свитер и джинсы с кроссовками, завязала волосы в высокий хвост на затылке, чтобы не привлекать особо внимания. Людям, которые бежали куда-то по своим делам, было все равно и на неё, и на всё происходящее в её жизни.

Хотелось бы ей быть столь же беззаботной и переживать только о том, что в этом месяце зарплата задерживается, а ребенок получил двойку за домашнее задание. И не нужно было бы думать о смертях, о войнах. Гермиона чертовски хотела думать только о таких проблемах.

Она заглянула в небольшой магазинчик с красками на Фаррингтон Роуд, потом в магазинчик со всем для дома за свечами и спичками. И ни у кого не возникло ни единого вопроса к ней. Так ведь поступают девушки в простом сером свитере — обустраивают свою новую квартиру. Может быть, Гермиона даже была похожа на художницу, которая готовится раскрасить белую стену в гостиной. Она бы нарисовала там пейзаж леса Дин, где так любила проводить время с родителями.

Они бы не узнали ни её, ни те деревья. Даже если бы к ним вернулась память, её мама никогда не смогла бы понять поступков собственной дочери…

Еще раз проверив, что у неё было все необходимое, Гермиона села в метро и доехала до любимой улицы. Той, где можно было заметить маленький бар — Дырявый котел. Где не было уже давно ни бармена, ни посетителей, а двери были замурованы.

Дырявый котел стал местом, где собирались члены Ордена для своих встреч, и однажды Пожиратели накрыли его полностью, поймав почти всех важных персонажей. Кроме Гарри и Рона, которые успели ускользнуть в последнюю минуту. После этого вход туда было решено закрыть, чтобы никто больше не пострадал, ведь стало ясно — Волан-де-Морт знает. Знает всё.

Но Гермиона без особого труда взорвала двери и шагнула в место, которое видела уже в тысячный раз. Но все еще не узнавала. Разбитые стекла, перевернутые стулья, осколки бутылок, засохший эль на полу… её портал в мир магии так хорошо отражал то, что в итоге случилось и с её волшебной жизнью. Интересно, был ли у Грейнджер шанс просто убежать и прожить всю свою жизнь так далеко, как только можно.

Она обошла разбитые столы, и подошла к кирпичной стене в самом конце. Кончик палочки коснулся заветных кирпичей, открылся проход в Косой Переулок, такой же пустой и унылый, как и все остальное.

У девушки не было времени предаваться ностальгии или думать, как ей отвратительно от того, во что это место превратилось. Она едва шагнула за пределы бара, трансгрессируя в нужном ей направлении.

Ворота поместья показались перед ней, как только легкое головокружение прошло. Гермиона не ела уже несколько дней, еще одно такое путешествие может закончится печально. С заклинанием Люмос на палочке, она прошла по тропинке к дому. Внутри не горел свет, двери были наглухо заперты, а значит подготовка еще не началась. Гермиона успеет спрятаться до того, как сюда нагрянет команда.

В холле уже начали рисовать идеально белыми мазками нужную картину, свечи стояли кучей недалеко. Сердце болезненно сжалось, когда она поняла, где примерно будет стоять Лорд, где будут стоять все остальные. В её голове Драко стоял бы ближе к ее месту сейчас, но не посередине, а немного правее. Если бы она смогла запомнить его местоположение, то могла бы попробовать спасти лишь его одного.

Жаль, только, что ей не удастся это увидеть. Гермиона поднялась по лестнице на самый чердак — единственное пространство, находившееся прямо над залой. На входе она замерла и осмотрелась.

Темная комната с паутиной в углах и пылью на полу. Прекрасное место, чтобы умереть.

Грейнджер стояла там, пока её ботинки оставляли следы, а каждый выдох заставлял пылинки подниматься в воздух несколько секунд точно, прежде чем достать палочку и зажечь свечи на тумбочке, а потом и убрать пыль.

Пора приниматься за работу…

Она стянула с себя свитер, оставшись в одной черной майке и вытащила все краски из пакета. Затем достала пергамент с её рисунком и села на пол, даже не зная, с чего начать.

*

Дождь бил по окнам и служил легкой мелодией, под которую было не так одиноко оставлять белоснежные мазки на деревянном полу. Плоской кистью она заканчивала узор на одном луче звезды, а затем переходила к другому.

Наверняка, это было необязательно, но Гермиона основательно подошла к своему заданию сделать полную противоположность. Все её джинсы были покрыты белыми пятнами, капли краски виднелись и на волосах, и на щеке, но девушка не могла себе позволить отвлечься ни на секунду.

Рисунок красками оказался действенной терапией, в которой все проблемы исчезали. И Гермионе удалось даже забыть о цели этих действий, пока приятный шум наполнял пространство. Она макала кисть в краску, а затем продолжала линию по текстуре дерева. В душе царила особая умиротворенность, которая не должна была сочетаться с мыслями о смерти, но все-таки сочеталась.

Гермиона за несколько долгих часов успела подумать о своих последних словах, которые никто не услышит. Мысленно она простила Гарри, попросила прощения у Рона и пожелала добра и любви Джинни. Она успела так многое сказать им в своей голове, но ей не удастся даже оставить записку.

Будут ли они рады, когда узнают о её смерти? Будут ли они скорбеть по ней или забудут через несколько дней? Она была бы рада узнать ответы на эти вопросы, вот только… она успела подумать о том, что сделала в этой жизни и сказать себе, что прожила её достойно. Короткие мгновения радости, даже незначительные, были теперь самыми ценными из того, что хранилось в её сердце.

Её пугало лишь то, что она умрет, не справившись. Не спасет тех, кто стали ей дороги, кто были ей дороги, и заставит весь мир содрогнуться от нового пришествия Волан-де-Морта.

Она так потерялась в своих мыслях и ощущениях, что не сразу услышала шаги внизу. Гермиона тут же остановилась, напряженно вглядываясь в темноту и вслушиваясь в каждый доносившийся шорох. Шаги приближались, человек явно поднимался по лестнице, ведущей на чердак. У Грейнджер перехватило дыхание.

Она аккуратно отложила кисть в сторону, тут же хватаясь за древко волшебной палочки, которая лежала рядом. Она понимала, что к ней тоже прислушиваются, стараясь точно так же, как и она, поймать каждое движение, а половицы скрипели слишком громко. Она чуть повернула голову, чтобы дверь была в пределах видимости.

Мужчина, это был мужчина. Мужской голос девушка распознала, когда он прошептал контрзаклинание к отпугивающим чарам, которые она наложила ранее. Блять, все, это конец. Его отправили сюда проверить дом, и, если он не вернется живым, ей грозит только смерть. И если он её сдаст, исход будет тем же.

Пол заскрипел под его ботинком прямо перед дверью, и Гермиона лишь сильнее ухватила палочку, уже мысленно думая о заклинании. Она свяжет его, да. А потом наложит Империо и заставит его вернуться назад и рассказать все честно. Ей уже поздно заботиться о чистоте собственных рук.

Когда мужчина резко толкнул дверь, Гермиона подскочила со своего места, бросая заклинание. Она промахнулась, так как оно черными искрами ударилось о поверхность.

— МАЛФОЙ! — почти выкрикнула Грейнджер, испугавшись так сильно, что у нее затряслись плечи. Драко стоял напротив нее, выставив палочку в искреннем замешательстве, и его лицо, выражающее полное удивление, вызвало у нее подобие истерической улыбки.

— Господи, Грейнджер, — выдохнул он спустя секунду, и опустил палочку. — Это ты.

— Что ты здесь делаешь? — она убрала свою в пучок в волосах. — Еще даже близко не восемь.

Драко кивнул. — Знаю. Я… — он замялся и потер свою шею ладонью. — Честно говоря, я надеялся, что не найду тебя здесь.

Гермиона махнула рукой на рисунок за ней. — Я здесь уже пару часов.

— Ты сошла с ума, Грейнджер, — это прозвучало настолько осуждающе, что она в этот же момент повернулась к нему, вскинув брови.

— Я пытаюсь спасти твою задницу, — ошеломленно проговорила девушка.

— Я не просил, чтобы меня спасали ценой чьей-то жизни! — неожиданно громко заявил Малфой, сжимая руки в кулаки.

— Это моя вина, и я за нее буду расплачиваться! Ты не имеешь никакого права диктовать мне, как распоряжаться своей жизнью! — закричала Гермиона, слыша себя и свой гнев в голосе будто со стороны.

— А ты подумала, какого мне будет жить с этим?! ПОДУМАЛА?!

— Мне плевать, КАК ты будешь с этим справляться, если ты будешь ЖИТЬ! — она с силой толкнула его в грудь, надеясь привести хоть немного в чувство. — У тебя есть жизнь, блять, есть огромный мир, который ты еще можешь посмотреть, ты НЕ умираешь. ЖИВИ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ!

— Я не буду жить твою жизнь! Я не хочу жить жизнь за счет тебя, Грейнджер, да твою мать, как ты не понимаешь, — Драко схватил её за плечи и хорошенько встряхнул, но поднял лишь новую волну злости внутри неё. Она, движимая своими эмоциями, почти в ту же секунду залепила ему пощечину. И лишь когда в комнате раздался звук, и его бледная кожа начала краснеть, девушка наконец захлопнула рот.

Она смотрела, как сначала он потер щеку, затем повернул голову обратно к ней.

— Я предлагаю тебе реальную возможность жить так, как хочешь. Почему ты не можешь просто взять её?! Я НИЧЕГО не могу сделать со своей жизнью. НИЧЕГО. Мне остается только, сука, доживать эти дни в надежде, что я не умру в ПОЛНОМ ОДИНОЧЕСТВЕ! — снова вскричала Гермиона.

— ДА ТЫ НЕ ОСОБО ПЫТАЕШЬСЯ НЕ УМИРАТЬ!

— Я СМИРИЛАСЬ СО СВОЕЙ УЧАСТЬЮ.

— ТЫ ПРОСТО СДАЛАСЬ, ГРЕЙНДЖЕР. ПРИЗНАЙ ЭТО!

Она отшатнулась, пораженная его же словами. Он правда… он серьезно верил, что она не пыталась и не искала? Грейнджер даже видеть его больше не желала. Она отвернулась, указывая двумя пальцами на дверь.

— Выметайся. Я не хочу тебя видеть.

Но Малфой схватил её запястье и движением, от которого у нее заныли кости, развернул весь её корпус к себе. — Признай это, Грейнджер. Ты просто опустила руки и решила, что ты плохой человек.

— ВЫМЕТАЙСЯ! — взревела девушка, стараясь вырвать руку, но Драко держал её слишком крепко. — ПРОСТО ИДИ К ЧЕРТУ!

— Признай. Это нетрудно, — все настаивал он.

— ДА. ДА. ДА. ДА! — наконец выкрикнула она и тут же подняла к нему глаза, снова красные от подступающих слез. — Да… — резко переходя на шепот уже плакала Гермиона в его руках. — Мне надоело жить в этом мире. У меня ничего не осталось. Я одна. Я так жить не хочу.

— Ты не одинока, неужели ты, блять, этого не видишь?

Она захлебнулась сначала от его слов, но даже не успела ответить. Драко притянул её к себе так быстро, что из груди вырвался только писк от удивления. Она вновь могла бы ждать от него всего, что угодно, но нет. Он умел удивлять её с самого первого дня знакомства. Не всегда в положительном плане, но сейчас ей было это совершенно неважно.

Гермиона вцепилась в его черную рубашку обеими руками, отвечая на поцелуй мгновенно, даже не до конца отдавая себе отчета, что происходит. От Малфоя веяло ароматом леса, хвойного, в котором есть риск заблудиться, если не знаешь дороги назад. Она легко потеряла тот чертов запах тьмы и смерти в привкусе его губ, от которых чуть отдавало сигаретным дымом, но больше какой-то сладостью. Драко был как шоколад, он был на вкус… слишком волшебным.

Она обвила его шею руками, а его ладони сильнее прижали её к себе, пока он отвечал на поцелуй с таким же рвением. Они будто дышали друг другом, научившись делать это впервые за многие годы сплошного одиночества и самобичевания. Потонувшие в собственной боли, они разучились чувствовать что-то другое.

Целовать его было, как снова жить, не иначе. Это был отголосок той жизни, куда ей уже никогда не добраться. И странно было ощущать что-то столь знакомое с тем, кого ты едва знаешь. Хотя, наверное, Гермиона бы поспорила с таким выводом.

Но немного позже.

Драко даже не потрудился наколдовать им кровать или еще что-то, и черт, как же Грейнджер была ему благодарна за то, что он отстранился лишь на секунду, чтобы покрыть поцелуями её щеки, скулы, обе уголка губ, пока он тянул её на пол за собой. Но Гермиона была нещадно потеряна, чтобы заметить, как она уже сидела на полу, обернув обе руки вокруг его шеи и зарываясь пальцами в жесткие светлые пряди.

Они казались ей мягче издалека, но на самом деле почти царапали её ладони. Она оттянула его волосы, чтобы на секунду остановиться, взглянуть в его глаза, а потом не нашла там ничего кроме решимости и желания, очевидного настолько, что серость темнела и превращалась в грифель. Большего было и не нужно.

Она снова его поцеловала, но замедлила темп. Гермионе было нужно продлить этот момент настолько, насколько это вообще было возможно. Драко провел по её талии руками, сначала вниз, а потом теплым ладонями прямо под тонкую ткань майки, задевая пальцами угольный рисунок на коже.

Девушка выгнулась вперед на его прикосновение, прижимаясь грудью, таким ярким оно было. — Чувствуешь? — прошептал он ей между поцелуями в район ключиц. И новое движение, уже по спине, где она ощущала каждой клеточкой каждый отпечаток его пальцев. — Это ты живешь. Всё еще живешь.

— Это ненадолго, — закрывая глаза, с трудом собирая мысли в слова и срываясь на стон, ответила ему Гермиона. Он зацепил зубами тонкую кожу на шее, оттягивая ту на себя, чем заставил её коротко рассмеяться.

— Пожалуйста, — поцелуй на её обнаженном плече. — Пожалуйста, я тебя умоляю, — за ухом, после которого по ней пробежалась целая волна мурашек. На щеке. — Гермиона, пожалуйста, не поступай так со мной.

Грейнджер поймала его лицо своими ладонями, поднимая к себе. Огромные глаза выдавали всю мольбу, и ей стало больно от того, как много несчастий она приносит, даже пытаясь спасти. Она очертила пальцем его скулу.

— Я не хочу позволить ему лишить тебя магии. Это хуже смерти, Драко.

Он уткнулся ей в грудь носом, тяжело вздыхая. — Ну почему ты…

— Кому-то нужно быть злодеем, не правда ли? — Гермиона улыбнулась, прижимая его к себе. — Пообещай мне кое-что.

Драко тут же снова посмотрел на неё.

— Ты не расскажешь Гарри и Рону правду.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет, и не проси, — чтобы заткнуть все её возражения, Малфой снова потянулся к её губам и накрыл их своими, заставляя забыть обо всем. Она попросит его об этом попозже. Ей хотелось наслаждаться лишь им. И последними живыми мгновениями.

Гермиона подцепила пуговицу на его рубашке, и он спустил лямки её майки с плеч, открывая себе больший доступ для прикосновений. Это ведь все, что им оставалось, так? Ей было физически тяжело оторваться его губ, но, когда теплое дыхание коснулось ложбинки на груди, у нее остановился весь мир.

Пока она пыталась расправиться с пуговицами не слушающимися пальцами, Драко медленно проводил свою карту на её теле, постепенно избавляя её от жалких кусков ненужной одежды. Он был с ней не нежен, но и не груб. Желание граничило со страхом навредить, а потому в каждом действии ощущалась его осторожность.

Но стоило ей двинуть бедрами ему навстречу, она поняла, что не осталось уже никаких преград, кроме ткани между ними. Гермиона стянула его рубашку, тут же касаясь его изрезанной шрамами груди. Она знала, откуда они, знала так хорошо, что становилось страшно. Каждая неровность, словно карта для слепых, которую могли прочитать лишь те, кто помнили историю. Малфой мягко убрал её ладонь и поцеловал пальцы, а затем отвел, чтобы окончательно стянуть майку через голову.

Он даже не дал ей толком прикрыть себя, сразу же хватая запястья и щекоча кончиком носа кожу. — Не вздумай.

Драко втянул кожу на её правой груди, вызывая первый нежный стон. Гермиона прикрыла глаза, оперлась на свои ладони за спиной и не заметила, как те приземлились на картину на полу, пачкая и оставляя следы еще не засохшей краской.

Он очертил место собственного преступления кончиком языка, а потом сразу слегка зажал зубами её сосок, заставляя буквально забыть, что такое кислород. Она вцепилась ему в плечи, и первый белоснежный отпечаток ладони показался на его коже. Она позволила ему быть всюду. Везде. В каждом миллиметре кожи, закрывая своими губами маленькие шрамы на ребрах, пока его пальцы все чертили свои рисунки на её спине. Не те темные, которые у нее навсегда под кожей. Драко создавал свои светлые узоры, перекрывая старые, и на минуту Гермионе показалось, что они реальные.

Он дернул её за бедра еще немного ближе к себе, и Гермиона укусила нижнюю губу в надежде сдержать все то, что рвалось наружу. Драко довольно ухмыльнулся, осматривая шею в покрасневших засосах, и грудь в таких же отметинах. — Я оставлю еще вот здесь, — он провел пальцами по её левой ключице. — И здесь, — скользнул ей за плечо, — И еще вот здесь, — а потом прочертил линию до внутренней стороны бедра по её плоскому животу, еще пока поверх ткани рисуя ногтем круг.

Гермиона засмеялась ему в губы, хватая их своими, прекрасно зная, что все его слова — ложь. Он не успеет. И у них не будет следующего раза.

Она дернула ремень его брюк на себя, снова оставляя мазки краски на ткани. Звук пряжки почти вернул её на землю, но Драко быстро заставил её об этом забыть, когда вынудил выпрямиться. Его пальцы ловко справились с пуговицей на джинсах, гораздо лучше, чем она с его. И снова дурацкий смех вырвался у нее, когда он победил и расстегнул первым, как в чертовом соревновании.

Он стащил ткань по её ногам и сразу же притянул Гермиону так близко к себе, как только это было возможно. Рядом с ним ей было так комфортно, еще никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Малфой погладил её голые бедра, которые были вокруг его талии, перешел на спину и вернулся к своей карте сплошных отметин на её теле.

Она умрет с ними. Подумать только, Гермиона Грейнджер умрет с засосами от Драко Малфоя. Ей стало стыдно перед человеком, который будет делать вскрытие. Хотя вряд ли будет. Все будет предельно ясно.

— Не думай. Пожалуйста. Хоть секунду, — прорычал парень сквозь зубы, не ожидая, что она снова улыбнется, и наконец расстегнет несчастную молнию его брюк.

Драко положил обе её руки себе на шею, пальцами стиснул талию, чтобы лишь слегка приподнять её одними своими руками. Она смотрела в его глаза каждое мгновение, утопая в том, какие чувства она видела. Гермиона не признавала его красивым никогда, а зря. Она могла бы наслаждаться им еще долго, если не вечно.

Почему-то внутри нарастала неуверенность, такой детский страх, но и его Грейнджер откинула подальше, зарываясь пальцами в волосы Малфоя, снова целуя его. Углубляя поцелуй, она могла почувствовать и вкус виски на кончике его языка, что смешило её.

Рядом с ним было волшебно, хотя и все как впервые. Она оставила следы краски от своих ладоней даже в его волосах, и потом только опустила взгляд и поняла, что все её бедра в таких же белых отпечатках его пальцев. Еще один на груди. И на шее. И на спине. Его узоры были не мнимыми, он рисовал нечто настоящее.

— Иди сюда, — попросил Драко, когда Гермиона слишком отвлеклась на разглядывание своего тела. Он стянул с себя брюки с боксерами, и теперь ждал лишь её, а Грейнджер лучше умрет, чем скажет ему «нет» в этот момент.

Ей не хватало всего. Не хватало его прикосновений, его объятий, его поцелуев, чертовски мало всего Малфоя в целом. Но это было лучшим из событий её несчастной жизни в последнее время. Странно, наверное, не заботится о контрацепции, когда ты знаешь, что это последние секунды жизни. Гермиона старалась не думать об этом. Он её попросил.

Яркой вспышкой у нее заволокло абсолютно весь мир, когда Драко аккуратно опустил её на свой член с низким гортанным стоном. — Чёрт…

Грейнджер замерла, открыв рот и пытаясь вдохнуть хотя бы немного. Она видела звезды перед глазами, никак не меньше. Пока Малфой целовал её соски, сжимал бедра, Гермиона пыталась стонать не слишком громко, но в её уголках глаз уже стали собираться слезы от того, как хорошо было это забытое чувство.

Она сомкнула руки на его плечах сильнее и двинулась в первый раз, тут же наполняя пространство собственным стоном, который был слышен как будто со стороны. Драко дышал ей в самые губы, аккуратно приподнял девушку и снова опустил вниз. Мерлин, еще один раз, и она расплачется от эйфории.

— Грейнджер… — он был обеспокоен, но она не знала, как еще может его разубедить, кроме как попросить еще. И тогда барьер просто исчез, хотя его в общем-то и не было. Малфой припал к её шее губами, пока двигался в ней снова, и снова, и снова, кусая кожу там, где чувствовалось неспокойное биение её сердца. Она глушила все свои стоны сомкнутыми губами, её грудь слишком восхитительно терлась о его при каждом толчке, и ей казалось, что вся жизнь была сосредоточена только в этом моменте. Он шептал ей что-то неразборчивое, а потом смотрел так, будто она рассыпала звезды на небе.

Она рассыпала бы звезды для него. Столько, сколько бы понадобилось.

Это длилось для нее, как маленькая жизнь, а больше всего было похоже на сладкий сон, от которого суждено скоро проснуться. Гермионе было страшно, что еще секунда, и Драко растворится в её руках, она целовала его везде, чтобы запомнить, какой он. Каждую неровность его кожи, каждую ухмылку, движение рук. Она запомнит его всего, потому что он будет последним светлым воспоминанием. А потом будет жить с его образом в памяти, даже если они потеряют друг друга.

Это была настоящая близость, когда тела соприкасались, а души переплетались. Гермиона была благодарна за этот момент. Её стоны становились беспомощными, тело было уже неподвластно ей, и это была та агония, вызванная лишь толчками Драко, и в которой было бы здорово мучаться хоть всю жизнь.

Он накрыл её клитор двумя пальцами там, где сплетались их тела, и Гермиона окончательно пропала после пары движений. Она чувствовала, как он ускорился, и его стоны сквозь зубы слышались уже откуда-то со стороны. Ей нужен был воздух, и она делила его с Малфоем. Оставалось лишь дышать, пока оргазм накрывал полностью, волнами, то захлестывая с головой, то снова отступая.

Гермиона почувствовала, как Драко кончает вместе с ней, удерживая её на месте сильными руками. И рухнула наконец на его плечо, выдыхая устало, пока он обнимает её всю.

Они молчат. Молчат, и в какой-то момент она всхлипывает, цепляясь за плечи парня, как за последний круг. Малфой проводит ладонью по её распущенным волосам. — Я знаю, что это последний раз. Я знаю, что, если ты не попытаешься, это будет сжирать тебя изнутри. Я знаю, что сегодня весь мир перевернется. Но я просто безумно влюблен в тебя.

— Не надо, — она покрутила головой. — Не говори. Пожалуйста.

— Я не хочу, чтобы ты умирала с мыслью, что ты одинока, Грейнджер. Ты. Не. Одна.

— Тебе пора идти, — Гермиона отстранилась от него, вытирая тыльной стороной ладони щеки. — Тебя будут искать, а мне еще нужно закончить подготовку.

— Ты уверена, что справишься сама? — Драко откинул непослушную прядь от её лица.

— Нет. Но тебе нужно идти.

Она знала, что еще минута, и она не сможет его отпустить. Она пошлет к черту принципы, слова и останется с ним в этом мгновении, сидя обнаженной в его руках. Ей будет уже все равно на весь остальной мир просто потому, что Гермиона потеряется в моменте и не откажется от него. Она была обязана вытолкать Малфоя за дверь, засунуть свои слезы как можно глубже, а затем закончить начатое. Иначе нельзя.

Гермиона натянула джинсы, майку, завязала волосы и посмотрела наконец на Драко, который уже стоял возле стены, застегивая последние пуговицы. — Стой. Я должна убрать краску. Иначе появятся вопросы.

Она взмахнула палочкой, и все следы её пальцев постепенно стали исчезать с кожи так, будто ничего и не было. Малфой подхватил руку девушки, дернул на себя и остановил в миллиметре от собственных губ.

— Постарайся выжить.

Слово «невозможно» застряло у нее в горле, она не была в силах его произнести, поэтому дважды кивнула. Он погладил её по щеке, и дыхание опалило губы, но он оставил после себя обещание поцеловать Гермиону еще раз, когда все закончится. Драко дошел до двери так и не обернувшись ни разу.

И по каким-то причинам она подумала, что это было для нее еще и обещание никогда её не забыть.

Он не прощался.

Драко никогда с ней не прощался, всегда надеясь, что ему удастся вернуться вновь.

*

Пожиратели были недостаточно умны или просто чересчур самоуверенны, чтобы проверить даже второй этаж. Или воспользоваться заклинанием. Гермиона услышала их голоса ровно в 7:50, но они так и оставались на первом этаже. Она сидела в центре своей пентаграммы, окруженная дюжиной свечей, и прислушивалась к каждому действию внизу.

Легко был различим голос Темного Лорда, затем Беллатрисы. Она слышала даже слезы Нарциссы, настолько тонкими были стены этого дома. Сердце рвалось из груди, чтобы сбежать вниз и попрощаться с Малфоем, но у нее уже не было на это времени.

Она положила обе ладони на пол и закрыла глаза, надеясь почувствовать хоть какую-то энергию внизу. Все до единой были темными, ни одна не отличалась чем-то особенным, как Гермиона не старалась представить себе картинку.

Не прошло и двух минут, как все внезапно стихло. Лорд должен был подняться на маленький постамент в центре, остальные должны были разместиться вокруг. Если ониисполняли все согласно её инструкциям, на что ей оставалось лишь надеяться. На самом-то деле, вряд ли Лорд успел бы проработать даже хотя бы какую-то иную деталь, слишком боясь оступиться.

В голове тикали часы, отсчитывая секунды. Внизу послышался женский голос, который Грейнджер был незнаком, но судя по её словам о начале с минуты на минуту, магия будет на её руках.

Гермиона запретила себе чувствовать, голова должна была оставаться холодной, чтобы ничего не забыть. Она испугалась потерять хоть слово, поэтому написала все заклинание остатками белой краски на стене напротив.

— Ты справишься. Ты должна, — выдохнула она последние слова, прежде чем все резко замерло и затихло окончательно.

Девушка взяла свою палочку и стала зажигать каждую свечу по очереди, постепенно разворачиваясь вокруг своей оси по часовой стрелке в том же темпе, в каком были слышны шаги по каменной кладке внизу. Когда последняя была зажжена, комната начала наполняться теплом, но тело все еще морозило и потряхивало.

Гермиона не могла даже растереть плечи ладонями от холода, потому что теперь не имела права на любое лишнее движение. Она оставалась сидеть на коленях, потому что это тоже было полной противоположностью тому, как должен был исполняться ритуал. И была одна… все складывалось ровно наоборот. И не будь в этом трагедии, была бы капля иронии.

Она подняла с маленькой фарфоровой тарелки тлеющую стопку трав, их запах распространялся по всей комнате, и провела в воздухе рядом с собой. Вправо, влево, крестом перед своим лицом. И в полной тишине, снова по границе рисунка, пока девушка внизу обводила всех присутствующих в один замкнутый круг.

С губ сорвался крошечный выдох, выдающий все её сомнение и страх, даже скорее всхлип. Пальцы сильнее сомкнулись на сухой траве, и когда эта часть была закончена, полностью сожгла ту заклинанием.

Теперь самое сложное.

Гермиона внимательно вслушалась во все происходящее. Она снова вернула свои ладони на пол, чтобы направить свою магию туда. И начала произносить заветные слова, которые и должны были забрать у волшебников их магию.

— Fiat firmamentum in medio aquanim et separet aquas ab aquis, — прозвучало там.

— Non, mollis a aquarium, sic, continuaverat, ignis cum igne, quae in posterum non esse eadem, ut de supra, et quod Euphery non esse, sicut ex infra ad miracula fictus — проговорила она в полную пустоту почти шепотом.

И затаила дыхание. Собирая всю свою магию у самого сердца, она старалась направить её через ладони на Лорда и его приспешников. Едва последнее слова было сказано, рисунок на спине с жуткой болью стал расползаться по коже. А её ладони засветились желтоватым, еще довольно тусклым светом, опаляя теплым прикосновением.

Держись, Гермиона, держись. Ты справишься.

— Sol ejus pater est, luna mater et ventus hanc gestavit in utero suо…

— Luna est mater eius, sol est pater eius, et ventum erat, dimisit ex alterius utero…

Свет под ладонями стал чуть сильнее, пальцы задрожали, всю силу Гермиона могла почувствовать в собственных ладонях. Её сердце забилось быстрее, и дышать стало почти невозможно.

Слова застряли в горле, когда ей снова выпал шанс проговорить продолжение.

— ascendit a terra ad coelum in terram descendit, — напряжение чувствовалось и там, захлестывало бедную девушку, которой выпала такая «честь». Ее тело сначала пропустит всю силу магии через себя целиком, соберет в ней, а только потом отдаст Лорду, который должен будет вобрать чужое волшебство в себя.

Сбиваясь и с трудом выговаривая слова, Гермиона отчеканила каждое максимально точно, насколько это было возможно. — Descendit de caelo ad terram ad caelum usque

По всему телу пробежался мороз.

Мысли поплыли, и, неожиданно для себя, Грейнджер потеряла прикосновение к полу, потеряла комнату, в которой сидела, и даже прохладный воздух из окна. Это было похоже на транс, в который она впала, медленно раскачиваясь в такт словам.

Все стало ярким, и мир стал другим. Она испугалась, что магия окончательно захлестывает её и утягивает за границу смерти. Но слова заклинательницы все еще были слышны слишком четко среди вороха всего другого.

Гермиона еще чувствовала структуру дерева, когда вывела пеплом от сгоревших трав руну. Она еще не умирала. Ей нужно было собраться.

— Exorciso te creatura aqua, ut sis mihi speculum Dei vivi in operibus ejus et fons vitae et ablutio peccatonim. Amen.

— Ego vivíficet eum, purus impotentia, a creatura ignis, quia pro eo, ipsa reflexio mortuorum Deus in operibus suis et in fine mortis, et lotis pecatonym. Amen.

Казалось, что весь пол задрожал, каждая стена и каждый камень — все это превратилось в свою музыку, кричащую об ужасах таинства.

— Da magia ad aliquem, considerandum est dignus. In carne in ipso est virtus et Salvatoris nostri. Praedita, potens vim

Ужасающая иллюзия то нахлынывала на Гермиону, то снова спадала, пока сквозь остальные ощущения пробиралось заклинание. Она не могла открыть глаза, в то время как перед ней уже полыли изображения рун. И некий горизонт вырисовался вдали, но все еще был заполнен туманом.

— Auferre magia ab aliquo spectes indignum. In carne in eum nostra impotentia et mortem. Non dare potens vim, — на выдохе продолжала девушка. Даже говорить ей стало легче, а вот поверхность под руками все накалялась и накалялась, уже почти делая кончики пальцев черными от невидимого огня.

— Eam a Walden McRae.

Оставь её у этих людей. Оставь им волшебство, которое они имеют.

— Relinquere eam in Walden McRae.

Тягучие и мокрые дорожки побежали вниз по щекам, на губах вдруг стал ощутим вкус крови.

— Eam a Thorfinn Rowley, — настаивала она.

— Relinquere eam in Thorfinn Rowley, — возражала Гермиона.

Линии все ползли по спине и уже показались на шее, захватывая сонную артерию и проникая под нее с какой-то адской жгучей болью, сравнимой с агонией.

— Eam a Augustus Rookwood.

— Relinquere eam in Augustus Rookwood.

Она ведь даже не знала, что это за люди. Кто они, чем занимались…

— Eam a Evan Rozier.

— Relinquere eam in Evan Rozier.

В попытках спасти им жизнь, Грейнджер затерялась. Она ведь убивала и себя и их. А даже не знала их имен и слышала многие впервые, шепча заклинание, которое должно было сохранить им жизнь.

— Eam a Avery.

— Relinquere eam in Avery.

Почему они оказались в Пожирателях… было ли им страшно?

— Eam a Walden McNair.

— Relinquere eam in Walden McNair.

Последнее имя. Последний человек.

— Eam a Draco Malfoy.

— Relinquere eam in Draco Malfoy.

Она молила всех богов спасти его. Сидящего там, ожидающего своей жуткой участи. Последняя фраза, последний вердикт.

— Concede hoc magia ad Dominum Voldemort, Thomas Marvolo Solvere, servus tuus, salvator noster.

Прошла секунда, две, три. Гермиона не решалась, ей было страшно.

Ты и так погибла. Ты уже ничем не можешь себе помочь.

— Tolle hoc magia a Domino Voldemort, — запинка, почти паралич голосовых связок. Гермиона закричала последние слова, чувствуя, что темнота поглощает её изнутри. — Thomas Marvolo Solvere, tuum servum, nostrum, — еще чуть-чуть, немного, из её рта потекла черная кровь, отравленная темным ритуалом. — EXEMINATORE!

Тишина.

Вот, как выглядит смерть. Нет там ни тоннелей, ни света, ни родственников, протягивающих руку. Только сплошная тишина, где ты остаешься наедине со своей болью и надеждой, что смог сделать что-то хорошее в этом мире.

Взрыв магии вышел оглушительным. Драко резко поднял голову, когда его мучения закончились, и все ниточки внутри снова сплелись в одну. Он посмотрел на волшебную палочку перед собой, а затем вскинул голову туда, где стоял Лорд.

Стоял.

Его мантия лежала на постаменте, как лохмотья старика, оставленные за ненадобностью. Магия разорвала его, накалившись до предела. Она сожгла каждую его вену изнутри, а затем все его тело, оставив после себя лишь кусочки пепла, разлетавшиеся по воздуху. Малфой выдохнул неожиданно громко с облегчением, когда осознал, что случилось.

Пожиратели рядом с ним начали приходить в себя, озирались по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Алекто Кэрроу лежала неподалеку, все её лицо стало серым, покрылось страшными венами, и не было видно никакого дыхания.

А затем раздался звук глухого падения сверху, и Драко тут же сорвался с места. В ту секунду ему было плевать на волшебство, на то, что о нем подумают, что скажут. Он взбежал по лестнице, не чувствуя собственных ног, и почти забыл о заклинании, запирающем двери.

Он легко толкнул её, и все внутри оборвалось. Магия исчезла. Её заклинание исчезло.

Его крик зародился где-то в сердце, а затем, когда он шагнул в темную комнату и увидел Гермиону, вырвался наружу жутким отчаянным воплем. Она лежала там, среди свечей, вокруг был сожженный по рисункам пентаграммы пол, на одежде все те же следы краски.

Драко подбежал к ней, все пытаясь назвать её имя, заставить очнуться, подхватил на руки и прижал пальцы к тому месту, где должен быть пульс. Его сердце остановилось.

Волосы были испачканы в пепле. Все лицо в черных линиях, которые раньше он видел лишь у нее на спине. Те обвили изящными узорами каждый сантиметр теплой медовой кожи.

Холодная.

Он прижал её к себе так, как делал это до этого, надеясь ощутить теплое прикосновение рук. Золотая девочка, его солнце, его свет, его воплощение искренности и добра. Внутри рвалась душа на миллионы ошметков, и он даже не знал, что такое возможно.

Проведя рукой по волосам, Драко посмотрел на её веки, под которыми виднелись черные дорожки крови, на шею, на грудь. Все было отравлено. Они отравили её и уничтожили. Сожгли под своей ненавистью. Она была настолько черной, что смогла убить человека.

Малфой взревел, хватаясь за хрупкое бездушное тело, все не прекращая её молить, чтобы та очнулась. Его Гермиона. Та девчонка с вороньим гнездом и родинкой за ушком. С двумя огромными передними зубами и огромной кипой знаний в голове.

Она была тем, в кого он верил.

В то безусловное добро, которое может запачкать руки ради светлого будущего.

И он не ошибся.

Драко ошибался тысячу и миллионы раз, делал неправильные выводы, принимал неверные решения, но с самого первого дня он знал, что эта девочка, знающая все на свете и сующая свой нос в чужие дела, сделает для этого мира что-то хорошее.

Он обнял её сильнее, зарываясь носом в кипу растрепанных волос.

А для неё, там, после смерти… там ничего не было.

Была лишь мысль. Одна единственная.

Все должно было быть иначе.

Но в этот раз Гермиона ошибки не допустила.