Bane of my existence (СИ) [Katherine Cavallier] (fb2) читать онлайн

Примерно 10 лет назад.

— Определение слова «выбор», Ваша Светлость, — мягко просит учитель с улыбкой, и Драко передёргивает от излишней вежливости. Преподавателя снова заменили, когда выяснилось, что предыдущий обращался с ним слишком жёстко, а с этим ему теперь и вовсе скучно.

Он наблюдает за тем, как матушка наворачивает круги по саду вместе с леди Гринграсс, приехавшей к ним издалека погостить на несколько недель. Её неугомонная дочь бегает по лабиринту из живой изгороди и, кажется, вовсе не нуждается в ком-то, чтобы развлекать себя. Однако её однозначно не помешало бы обучить манерам.

— Ваша Светлость, — старик в простеньком сером костюме напоминает о себе, и Малфою, вдвое ниже его, приходится развернуться и, деловито вскинув голову, ответить.

— Предпочтение одних вариантов множеству других или отказ от одних вариантов в пользу других.

Настоящее время. Четверг. 11 утра.

— Тебе нужно сделать выбор, Драко! — его мать носится по комнате, нервно одёргивая платье, когда то задирается из-за частых шагов, и, кажется, атлас её перчаток вот-вот сотрётся от слишком частых соприкосновений с разными поверхностями пространства. Всё её существо выражает беспокойство, будто её сын обязан как минимум государству (в какой-то мере это является правдой, но отнюдь не столь важной деталью рассказа). — Люциус, скажи ему.

Люциус, глава семейства Малфой, восседает в кресле, чинно засматриваясь на сад за окном так же, как делал это долгие восемнадцать лет жизни сына. Его губы плотно сжаты, пальцы постукивают по подлокотнику, но на этом всё. Драко удерживается, чтобы не прыснуть от смеха и от иронии всей ситуации.

— Люциус! — Нарцисса грубо одергивает мужа и наконец переключает его внимание на себя. Совсем ненадолго.

— Да-да, Драко, уже пора бы, — пытается он со всей своей хмуростью добавить, но мысль быстро гаснет в глазах, и ясность пропадает.

Что бы вы ни подумали, Люциус в своём уме. Но вот никакого интереса в решении дел любовных, а уж тем более бальных не имел.

Но об этом попозже.

Поколения чистокровных волшебников Малфой проживали в Уилтшире уже несколько десятков, а то и сотен лет, в поместье, которое строили и перестраивали каждый из лордов по-своему и для собственных нужд. Зарабатывали они вкладами в торговлю и на колониальных плантациях, а потому и деньги имели сумасшедшие. Такие, что могли бы прокормить потомков века до двадцать первого, а может и дольше.

Правил семейным бизнесом и домом лорд Люциус Абраксас Малфой — важный человек с серьёзными намерениями обеспечить своей семье всё самое лучшее. Женился он лет двадцать назад на женщине, которую совсем не знал, но её семья, статус и деньги говорили за неё куда больше. А потому и выбирать особо не пришлось.

Нарцисса Малфой, а в девичестве Блэк, была очень своенравной, упрямой, гордой и острой на язык девушкой из настолько же чистокровной известной семьи ещё в свои восемнадцать. А сейчас, когда муж давно позволил ей вертеть всем вокруг, от цвета платьев великолепных дам на балу, до того, сколько денег будет вложено в торговлю в этом месяце, она и вовсе не собиралась становиться тихой и покладистой.

И именно в этой семье, где брак был то счастливым, то не очень, появился на свет Драко Малфой. Не унаследовав от отца всю деловитость, он часто слышал от учителей слова «легкомысленный» или «ветреный». Зато от матери мальчик получил всё самое лучшее (и худшее).

Этот прекрасный майский, безусловно, волшебный день его родители тратили на тщетные попытки уговорить юношу посетить бал лорда Паркинсона, дабы выбрать себе будущую жену.

Да будет моему читателю известно, что лорд и леди Малфой, конечно же, уже нашли ту самую девушку, которая определённо должна была покорить сердце их сына, а потому той были высланы бесчисленные метры ткани всех цветов радуги, коробки украшений, что могли потягаться с коллекцией самой королевы, и столько же помощниц-служанок, чтобы создать самый яркий, утончённый и красивый образ среди всех женщин на балу.

Драко лениво качает ногой, игнорирует мать и наклоняет голову в сторону. Ему неинтересны балы и леди, дамы и сплетни, а так всё всегда и заканчивается — интригами. Он рос, разглядывая колышущиеся огоньки свечей и слушая шуршание бесконечных юбок бесконечного количества девушек на бесконечных балах. Безусловно, не было в голове молодого лорда и мысли, чтобы согласиться на эту бесперспективную идею.

Бесперспективный.

Малфой мысленно делает маленькую пометку о том, чтобы позже найти это слово в библиотеке и прочитать о других его значениях.

— К чему все эти хлопоты, матушка? — ему претит обращаться к ней с такой язвительностью, но спрятать ее он не может. Его подташнивает от душной комнаты. — Все и так в курсе, что выбрана Астория. А всё это, — Драко взмахивает рукой, как будто танцуют вокруг него, — лишь красивая оболочка принятого решения.

— Это, — отвечает ему так же язвительно Нарцисса, кривя губы, — дорогой мой сын, твоя прямая обязанность и общественная жизнь.

— Да! — чинно поддакивает жене Люциус, но, когда Малфой переводит на него взгляд, в зрачках отца играет явное веселье прежде, чем он закатывает глаза за спиной у своей жены. Драко снова давится смешком.

— Вы… два идиота, — миссис Малфой тыкает в грудь сначала сыну, потом мужу. Молчит ещё секунду, уперев руку в бок, будто ждёт от них решения. И, так и не дождавшись, совершенно театрально вздыхает и топает в холл прочь из комнаты. — ЧТОБЫ БЫЛИ ГОТОВЫ К ВОСЬМИ ВЕЧЕРА.

Как только за ней закрывается дверь, Драко и Люциус наконец смеются во весь голос, не сдерживая себя.

Четверг. 6 вечера.

— Предпочтение одних вариантов множеству других… — Малфой тянет определение на языке, смакует и думает, думает, думает. В голове должно быть много мыслей, а у него всего одна. Какой толк от слова «выбор», если он ничего не выбирает и, на самом деле, как таковых вариантов, которые мог бы предпочесть другим, не имеет? Перспектива скорой женитьбы должна отягощать его, но Драко испытывает лишь сомнения касательно того, насколько академически правильно это слово было использовано в его случае. Глупость — переживать о своей будущей жизни, когда та расписана до мелочей.

Он стучит пальцами по подоконнику, засматриваясь на облака у горизонта. Думает, а сам хотел ли выбирать хоть что-то? И когда осознаёт, что отказываться в пользу чего-то другого более перспективного он всё-таки не умеет и не хочет, то просто пожимает плечами и откидывает любые вердикты, словно ленивую муху от лица. Решения нужно принимать в бизнесе — вот это важно, да. А любовь, как выражался Люциус, дело наживное. Ведь и он когда-то не любил Нарциссу, но сейчас жить без неё не может. А Нарцисса когда-то не любила его и… по-моему, все ещё не любит.

(Любит, конечно, просто чаще её муж ведёт себя как полный придурок. Не могу винить её за то, что она с неохотой проявляет к нему свои чувства.)

Драко лениво стягивает рубашку, кидает ту на диван и отправляется в ванную, в которой его собираются мучить ещё долгий час: стричь волосы, сбривать несуществующую щетину и так далее. В общем, всё, что сделает из него молодого, красивого, завидного жениха для любой девушки.

Четверг. 8 вечера.

Матушка его очень пунктуальный человек, а потому приходит в покои Драко ровно в восемь вечера, едва часы начинают отбивать время. Был у неё шанс застать его совершенно неодетым и неподготовленным к будущему приёму, но, к счастью, она вырастила сына более-менее умным человеком. И тот, слава богам, знал, что общественная жизнь — важная часть жизни лорда.

Драко завязывает атласные ленты рубашки перед зеркалом, когда женщина мелькает в отражении и сияет довольной улыбкой. Настолько, что ею можно было бы освещать города — столько в ней было счастья.

Нарцисса бегло осматривает его, оценивает внешний вид, запускает ладонь в волосы и чуть-чуть приглаживает. Делает это с его лет пяти, наверное, а он не упускает возможность традиционно закатить глаза. У них есть всего минута, прежде чем отец появится в дверях, поэтому Малфой решается на вопрос.

— Почему ты так хочешь, чтобы я посетил этот бал? — тон его голоса серьёзен, он чуть хмурит брови, и только поэтому становится ясно, что спрашивает он не забавы ради.

— Потому что я хочу, чтобы ты был счастлив, — легко отвечает Нарцисса и улыбается снова, тепло, на секунду вновь становясь его матерью, а не невыносимым командиром. — И, может быть, если тебе понравится другая леди на этом балу, я буду не против, чтобы она стала твоей женой.

— Но… Астория, — тут же пытается возразить Драко, но мать опускает указательный палец на его губы, вынуждая помолчать.

— Она достойная девушка. Но не твоя любовь, верно? — её мудрость, которая так редко мелькает из-за всех её волнений о балах, женитьбе, платьях и муже, поражает в самое сердце, смешиваясь с ощущениями восторга и некоего смущения. — Все дебютантки из высшего общества, одна ничуть не хуже другой. А с Люциусом я разберусь. Только выбери.

Коктейль из удивления, счастья и всё того же смущения заставляет Драко испуганно сглотнуть. Ему дали право выбрать важного человека для своей жизни. Нет, безусловно, девушек у него всегда было много, лет с пятнадцати, наверное. Имелась даже «фаворитка», как ту назвал отец, но потом и её забрали замуж.

Смею напомнить читателю, что это не считалось чем-то совершенно невиданным — иметь любовницу до свадьбы. Почему? Уж если исключить то, что мужчины отрабатывали свои «навыки» на многочисленных не самых знатных женщинах, то это являлось, как минимум, занятием для ещё не погрузившихся с головой в дела семьи юношей. Хотя бы неприкаянными не мотались.

Драко думает секунду, смотрит на мать, всё ещё столь уверенную в своих словах, и не верит своим глазам и ушам, ведь ему действительно предоставили свободу в принятии судьбоносного решения. Восторг застревает где-то в горле и вот уже должен вылиться в благодарность, но из-за угла появляется отец, и атмосфера бесповоротно нарушается.

Люциус всю дорогу курит новые сигареты, в бизнес по продаже которых удачно вложился Лорд Забини — партнёр и близкий друг семьи Малфой. Запах мерзкого табака заполняет всю карету, и даже его можно вполне себе вытерпеть, но только не взгляды всей семьи, обращенные на Драко, напоминающие об обязанностях перед страной и ними в частности. Однако Малфой-младший пялится в окно и нисколько не сожалеет, что игнорирует их всех. Теперь он мысленно копает в два раза глубже, взвешивает все «за» и «против».

Драко не верит в любовь с первого взгляда. Есть вещи, которые просто не существуют в мире, и ничего плохого в том, что их нет… нет. Малфои верят в то, что любовь взращивается годами.

Пока ты будешь искать идеальную женщину, красивую, умную, расчётливую, то постареешь и останешься один. Иногда нужно уметь принимать недостатки, которые есть в человеке.

Так говорил Люциус, так считала Нарцисса, в это верил Драко. Красота — да, то, чего не отнять. Но остальное нужно просто принять, и выбора здесь нет. Есть статус, чистота крови и богатство, и это первостепенно.

Сегодня бал, вокруг него будет несколько десятков прекрасных девушек, и он не посмеет вернуться домой без невесты. Именно такое решение он и принял.

Малфой вышел из кареты, помог сойти матери и позволил родителям первыми направиться в дом, откуда доносилась прекрасная музыка танца. Поместье Паркинсонов отличалось невероятной красотой: стеклянные террасы, светлые тона, множество растений вокруг и сплошные леса на горизонте.

Семья Паркинсон, к слову, зарабатывает своими путешествиями. Отец семейства пропадает в плаваниях за рубежом, а его дочь управляет поместьем так, как умеет. И выходит неплохо. Сегодня она является хозяйкой вечера, встречает гостей у входа в своём платье цвета морской волны с короткими рукавами, короткие чёрные волосы завиты аккуратно лёгкими волнами.

Драко подходит к ней, легко подхватывает ладонь и касается губами перчатки, а потом сразу улыбается. Пэнси была его подругой детства, сестрой по разуму, какой по крови у него никогда не было, поэтому он чертовски рад видеть её сегодня на вечере, где его заставляют сделать один из самых значимых шагов в жизни.

— Рада видеть тебя, Драко, — улыбается она в ответ, ямочки проявляются на её щеках, и он замечает эту особенность в миллионный раз, но все равно умиляется. — Здесь было бы чертовски скучно без тебя.

— Да брось. Тео и Блейз наверняка где-то неподалеку, — усмехается Драко и взмахивает рукой в сторону зала, приглашая пройти внутрь. Кажется, его семья последняя из гостей, потому что Пэнси легко соглашается и следует за ним на торжество.

— Слышала, что твои родители объявили, будто ты ищешь невесту…

Драко закатывает глаза, но, на самом деле, не раздражённо. Он вообще не умел на неё злиться.

— Я никого не ищу. Видимо, они одержимы идеей женить меня раньше, чем умрут.

— Они просто боятся, что ты женишься на какой-нибудь грязнокровке, а не на чистокровной волшебнице, — замечает Паркинсон и, к сожалению, оказывается права.

Его семья чересчур яро цеплялась за чистоту крови, и их можно было понять. Много поколений волшебников и ни одного полукровки. Магия, что текла в его венах, была едва ли не чистейшей из всех в мире.

— Где я её возьму? — в тоне Малфоя слышен сарказм. — Мы с тобой обитаем в чистокровном обществе.

Они идут вдоль рядов графов, лордов, виконтов и виконтесс, всех сливок высшего общества, и Драко невольно восхищается тем, как всё организовано, до ужаса прекрасно. Он подхватывает с подносов слуг два бокала, протягивает один Пэнси и слышит мягкий тон её голоса, а в том намёк.

— Так что с невестой, выбрал?

Он фыркает, делает глоток и качает головой.

— Я был бы рад сказать тебе, что нет и моя жизнь будет вечно холостяцкой…

— Но это стало бы наглой ложью! — вставляет молодой человек, подошедший к нему слева. Тёмные, невероятно насыщенного цвета глаза, вьющиеся русые волосы и родинки на светлой коже, рассыпанные в форме созвездий.

Теодор Нотт.

Такой же, как и он, холостяк, известный чуть ли не всем девушкам Великобритании. Один, без родителей и всё ещё без невесты, безумно богат, да и хорош собой. Жаль, что пока ни одна особа не смогла хоть на минуту дольше украсть его влюблённое внимание. Он не был способен на что-то более длительное, чем мимолётный флирт.

— Те-е-е-о, — Драко тянет его имя, поднимая фужер в воздух. Ещё один друг его жизни, оплот радостей его жизни, если быть точным. Нотт никогда не уставал удивлять его новыми идеями для вечеринок и развлечений. — Может, хотя бы в твоей жизни что-то поменяется?

— В следующем веке, нисколько не раньше, — ухмыляется он.

Пэнси щурится так, словно что-то замышляет, и, пока в музыке зала ещё перерыв, стоит спокойно. Но её недобрые намерения Малфой чувствует кожей.

— Где Блейз?

— Твоя мать украла его на деловой разговор о сигаретах, которые производит его отец, — отпивая из бокала, проговорил Нотт. — По-моему, она собирается уговорить их продать бизнес. Люциус слишком много курит.

— Много ли ему осталось жить? Пусть хоть насладится последними радостями, — пожимает плечами Паркинсон.

— Как не стыдно, юная леди, — пытается осудить её Драко, но сдаётся и улыбается. — Они и правда его погубят, но мама будет только рада. Наконец всё перейдет ей в руки.

— Всегда знал, что она вышла за него ради денег! — Тео, прислонившись к колонне, осматривает зал, пока Малфой приподнимает брови и старается смотреть на друга с укором.

— У её семьи их разве не в два раза больше? — в разговор вмешивается ещё один член высшего общества. Темнокожий итальянец, обольститель женщин, год назад окольцованный прекрасной девушкой по имени Дафна Гринграсс.

Блейз Забини. Поставщик великолепного джина всему королевскому двору.

Его жена беседует с другими леди на другом конце зала, когда он поднимает бокал в её сторону.

— Слышал, сегодня Малфоя сдают какой-то даме в белом, — Блейз улыбается ослепительно-ярко, довольный то ли собой, то ли тем фактом, что вскоре окажется не единственным женатым в компании. — Ну, как у будущей невесты дела?

— Ты про Асторию или про Драко? — невозмутимо задаёт вопрос Тео, и Пэнси давится смехом, прикрывая рот ладонью.

В зале звучат первые аккорды мелодии вальса, и Забини вынужден покинуть их после короткого извинения, дабы потанцевать с Дафной. Пэнси снова косится на Тео и в тот момент, когда мимо проходит подходящая леди, хватает его за руку и оттягивает от колонны. После пары недовольных вскриков он налетает на девушку и тут же прекращает возмущаться. Драко смеётся в кулак, а Паркинсон разве что слишком довольна собой, подмигивая Нотту, пока тот уводит свою даму для танца.

— Так что там с невестой? — она возвращается к теме уже без шуток, насмешливости в её вопросе нет, поэтому и юлить Малфой смысла не видит.

— Они выбрали Асторию.

— Я знаю. Но Нарцисса явно вытащила тебя сюда неспроста. Сам бы ты ни за что не приехал, — Пэнси приседает в лёгком реверансе проходящему мимо графу или лорду, или кто он там, а затем снова поднимает взгляд на Драко. — А то я тебя не знаю. Ты терпеть не можешь эти приёмы.

Малфой пожимает плечами, принимая всё сказанное и молча соглашаясь, не пытаясь врать ни себе, ни ей.

— Она хочет, чтобы я выбрал. Подозреваю, что это часть хитроумного плана, в котором Асторию просто нарядили красивее всех.

— Птичка нашептала, что утром ей привезли несколько комплектов драгоценностей.

— Что и требовалось доказать.

Он замолкает на секунду, но позже дополняет свою мысль.

— Но, думаю, мама искренна в своих намерениях.

— Подарить тебе прекрасную жену? — отзывается Пэнси.

— Да, — он кивает. — Полагаю, что, по большому счёту, она будет счастлива в любом случае, даже если я положу глаз на девчонку Уизли.

— Нет, не думаю, что она будет счастлива Джинни Уизли, — девушка смеётся, и с этим ему тоже приходится согласиться, но мысль ею уже была поймана, так что смысла исправляться нет. — Иди потанцуй и развейся хоть немного. Выглядишь загруженным.

Он и чувствует себя загруженным. Ответственностью. Хотя прекрасно понимает, что если и выберет кого-то сегодня, избраннице придётся пройти через знакомство с его родителями, потом ему через знакомство с её, а затем обоим через благословения, предложение, подготовку к свадьбе. Это не быстро.

Однако Пэнси права, он слишком глубоко засел в своих мыслях, затерялся в них окончательно и уже не берёт в расчёт реальность. Ему не помешает отвлечься. Предоставив подругу самой себе, Драко приглашает первую попавшуюся девушку, оттенок волос которой схож с его, и вливается в воздушный темп незамысловатого танца.

Его парой оказалась приятная англичанка по имени Кейт из какой-то богатой семьи. Она на балу в первый раз, но танцует определённо точно не впервые. Диалог выдаётся приятным, более лёгким, чем с его друзьями или родственниками. Они обсуждают немного музыку, немного искусство, немного интриги и присущую тем нелепость, и Малфой почти успевает проникнуться атмосферой, когда танец заканчивается, и девушка исчезает из поля его зрения, меняя партнера.

Что ж, она не заинтересована в нём, а потому и оставаться нет смысла. Драко не удаётся расслабиться, поэтому, схватив ещё один бокал с напитком, удаляется на балкон второго этажа подышать свежим воздухом. Внизу на террасе тоже танцуют, но музыка звучит иная, за спинами людей пространство освещается искрами множества огненных фонтанов. И людей много, даже слишком. С разных уголков Англии на бал съехались, наверное, все, кто только мог.

Малфою определённо не стоило выбираться сюда, но раз он уже здесь, то остаётся понаблюдать за обстановкой. Облокотившись на перила, он разглядывает пары и пытается угадать, насколько сильно представители каждой влюблены друг в друга.

Это простая интрижка или глубокое чувство зарождающейся любви? Они в браке или только планируют? А планируют ли вообще?

Он мог бы играть в эту игру очень долго, достаточно, чтобы замёрзнуть, даже при такой тёплой майской погоде, но в стеклянную дверь балкона стучат. Его мать мелькает в проёме.

— Драко, дорогой, возвращайся к нам.

Он, конечно же, отталкивается от перил, поправляет костюм и идёт на выход, теряя такую редкую минуту уединения на балах, как эта. Нечасто удается найти укромный уголок, чтобы покопаться в своих мыслях. Велик шанс наткнуться на назойливую молодую леди, которая будет очень активно светить своей ладонью без кольца… или даже врать, что её семья бесконечно богата…

Драко сопровождает Нарциссу вниз. Она сегодня в платье своего любимого приглушённо-изумрудного цвета, тёмные волосы со светлыми прядями в честь мужа и сына закреплены заколкой на затылке. Однако больше всего его мать всегда украшала уверенность в себе и статность, с которыми она общалась со всеми. Сын держит её ладонь, пока они спускаются по лестнице, а затем аккуратно передает ту подошедшему Люциусу и смотрит по сторонам. От скуки и отсутствия шампанского где-то рядом юноша дожидается начала нового танца и приглашает Дафну. Блейз закатывает глаза, но знает, что друг не позволит и намёка на то, чтобы украсть его жену. Малфою скорее хочется переговорить с будущей родственницей. Ведь именно на сестре Гринграсс он, кажется, и женится. Более достойной девушки в рядах дебютанток сегодняшнего вечера ему пока не довелось встретить.

— Блейз считает, что ты в ужасе, — снисходительная улыбка Дафны по каким-то причинам располагает к себе, и Драко улыбается ей в ответ, ведя в вальсе. — Я бы сказала, что ты не в восторге.

— Не пойми меня неправильно. Я был бы рад жениться на твоей сестре.

— Где-то здесь должно прозвучать «но», — она вздыхает, не театрально, а скорее, словно не дышала несколько секунд.

— Но что, если она не та? — Малфой хмурится.

— Найди ту, — Дафна отвечает просто, не замечая в этом проблемы, её плечи чуть приподнимаются и опускаются, губы поджимаются, и от неё это становится почти самым ярким проявлением эмоций за многие годы знакомства. — Просто сделай это до того, как женишься на Астории.

— Я хочу, чтобы она была счастлива, — пытается заверить девушку Драко, и та кивает, понимая его мысль.

— Но можешь ли ты сделать её счастливой?

На секунду ему всё становится ясно, но вскоре ясность сменяется новым туманом в голове. Ему душно и тошно от лент рубашки, что перетягивают горло. Складывается такое ощущение, что абсолютно все в этом зале не «за» свадьбу с Асторией. Но мотивы Дафны слишком чисты, она хочет для сестры только самого лучшего.

— Подумай над этим, — она мягко улыбается, прежде чем покинуть его посреди танца.

Драко хочется поднять голову к потолку, замереть посреди круга танцующих сплошь и рядом пар, постоять так хоть минуту. Потеряться во всём, что происходит. Его состояние нагнетается с каждым движением стрелки на циферблате часов.

Всё вокруг, на самом-то деле, посредственно. Странно, что столь явно это понимание приходит к нему именно сейчас. Балы, дворцовые интриги и вообще вся светская жизнь — просто красивая мишура. Она похожа на кукольный домик, в который играют леди и лорды, оставляя реальность позади.

Восторг и желание продолжать играть в игру, правила которой постоянно меняются, стремительно покидают его.

Он замирает. Там, где его едва не сбивает с ног танцующий со своей леди виконт Бриджертон. И вдруг осознает, что там ему и место — пока мир бежит, не думая, ему важно знать, что будет с его жизнью дальше.

Малфой закрывает глаза, открывает и шагает обратно к друзьям на безопасную для себя территорию, подальше от пристальных взглядов. Тео всучивает ему бокал, но алкоголя в сладкой воде не чувствуется.

— Важные решения важно принимать на трезвую голову, друг мой, — замечает Нотт с видом философа, отчего вызывает у Дафны лёгкий смешок, пока та держится за руку Блейза.

Драко делает глоток, ещё один, смотрит на кружащихся в центре вальса мать и отца, замечает Пэнси, которая флиртует с виконтом на другом конце зала, и в следующее мгновение его глаза, серые, как небо перед самой суровой грозой, находят другие. Тёплые, карамельные, светящиеся изнутри так, как сверкают отблески граней настоящих драгоценных камней. На секунду он тонет, утопает в них, и только потом смотрит на их обладательницу. Которую видит издалека, но всё равно так близко, словно она стоит прямо напротив.

Девушка не старше него, с прекрасными волосами цвета шоколада, которые вьются, даже будучи уложенными в причёску по всем правилам. Её платье светло-голубого цвета расшито витиеватыми узорами и жемчугом, а в руках белый веер, который то и дело порхает перед лицом.

Да, в помещении и правда душно. Особенно теперь.

Подле неё стоят молодой человек и девушка, они что-то обсуждают, активно, а она, видимо, обернулась на секунду.

Всего на секунду.

И их взгляды пересеклись.

И в мире что-то сдвинулось с места.

И Драко почувствовал, как его прошибает изнутри.

Незнакомка растерянно хлопает ресницами, глядя на лорда Малфоя. Отдающая медовым оттенком кожа на щеках начинает краснеть, и ему кажется, что он смотрит на неё слишком долго. Но не может оторвать взгляда, перевести на что-либо ещё.

Она не дебютантка, иначе была бы в белом. Но это его совершенно не волнует. Если бы Драко мог остановить время и заставить всех замереть, то несомненно сделал бы это. Чтобы рассмотреть её, изучить её, насладиться ею.

Перед ним неминуемо появляется танцующая пара, лишая обзора, а когда он снова может обратить свой взор туда, где стояла девушка, её уже нет. Он был бы и рад думать, что сошёл с ума, и леди, имя которой он не знает, ему просто привиделась. Но никогда ничего более реального, чем это чувство в груди, он не испытывал.

Малфой озирается по сторонам, ищет её, осматривает каждого, но не находит. Забини замечает его метания.

— В чём дело?

— Была девушка… минуту назад, — ему трудно даже подобрать слова, он не может перестать заглядывать в одно лицо за другим в надежде увидеть тот самый исключительный цвет глаз, как у неё. Драко останавливается, чтобы посмотреть на друга и сосредоточиться на том, что помнит из её образа. — Кудрявые тёмные волосы, голубое платье, тёплого оттенка кожа. Не знаю имени.

Вслед за ним, Забини осматривает зал, но на мгновение задумывается и растерянно пожимает плечами. Обычно именно он знает всех гостей.

Кто она? С кем пришла и почему так внезапно исчезла?

Драко игнорирует то, каким взглядом его провожает мать. Нарцисса косится на Люциуса, и становится ясно, что с минуты на минуту в зале должна предстать его идеальная невеста, но все мысли заняты таинственной девушкой. И он не в состоянии переключиться.

Малфой толкает двери в коридор, пробегает вдоль картин, встречает множество гостей и пытается откланяться каждому, пока не достигает другого конца поместья. Затем возвращается, снова ищет, поднимается, осматривает людей на террасе с высоты балкона. Он, наверное, сходит с ума. Определённо. Ведь спрашивает про неё, и никто не понимает, о ком идёт речь. И Драко был почти готов поверить в то, что девушка — плод его больного воображения. Однако стоит ему войти обратно в зал, как она вновь мелькает на другом конце. В этот раз в тёмных зрачках пляшут черти, выдавая её маленькую хитрую игру.

Да. Он почти поверил.

Леди стоит, прикрывая половину лица веером, и Драко сдерживает улыбку. Как истинный джентльмен, он обязан сохранить лицо. Не отрывая от неё глаз, Малфой возвращается к друзьям и пытается затеряться в толпе, чтобы не стоять посреди зала и не пялиться так открыто для остальных. Девушка тоже движется, прячется за фигурами людей, но видит карамельный омут столь же ясно. И когда она на секунду опускает взгляд в пол, а затем снова поднимает на него, Драко знает, что она принимает правила этой молчаливой игры.

Малфой чуть отводит плечо назад, едва заметно ведёт ладонью по воздуху, указывая кончиками пальцев в центр комнаты.

Намёк. Приглашение.

Возле её глаз образуются крошечные морщинки, которые дают понять, что за веером скрывается улыбка. Кивком головы леди намекает на стоящих рядом людей, но Драко они не волнуют. Он настаивает, приподнимая брови, наклоняя голову. Больше всего на свете ему хочется, чтобы она согласилась, а сам не видит, как сильно она кусает губы от желания дать положительный ответ и прячет то за пышными ресницами. Внезапно девушка опускает веер, откладывает его на ближайший столик и делает пару шагов вдоль периметра комнаты. Малфой замирает на несколько мгновений, но всё же вторит ей. Она бежит от него, хочет, чтобы он её догонял. И когда это осознание достигает его головы, ударяя, словно по колоколу, Драко не ждёт. Он пересекает зал прямо через центр, обходя танцующие пары, и успевает заметить то, как девушка проводит языком по губам, полагая, что он не увидит.

Но он видит.

Господи боже сохрани его душу и все его мысли…

Он видит многие вещи слишком ясно.

Убежать леди больше не пытается, замерев у столика с закусками, и наблюдает за тем, как Драко приближается. Малфой стремительно сокращает расстояние и, только оказавшись рядом, забывает, зачем вообще подошёл. Вблизи она ещё прекраснее. Теперь ему видно каждую её родинку и россыпь крошечных веснушек на острых ключицах.

— Вы пригласите меня на танец, Ваша Светлость? — она невинно хлопает ресницами, протягивая ему ладонь.

— А вы скажете «да»? — отвечает ей Малфой, берет её руку в свою и чуть сильнее сжимает тонкие пальцы в длинной перчатке, которую хочется стянуть в то же мгновение, чтобы прикоснуться к нежной, он уверен, тёплой коже.

Он ведёт её к остальным парам, всего четырём, ожидающим начало нового танца. Некоторые никогда не устают танцевать, и Драко обычно ненавидит это. Но сегодня, сейчас, глядя в её глаза, он думает, что будет не против провести напротив этой девушки всю ночь напролёт. Вдыхая тонкий, едва уловимый цветочный аромат, который от неё исходит, ему рисуется в голове образ цветущего сада, возможно, лилий или роз. Пионов, раскрытых, тянущихся к яркому майскому солнцу.

— Могу я узнать ваше имя? — Драко делает шаг в сторону вместе с ней, кладёт руку на изящную талию и чувствует, как её дыхание замирает на долю секунды.

— Гермиона Грейнджер, — улыбается девушка в ответ.

Гермиона… Это что-то из Шекспира, так он полагает. Память подбрасывает множество пьес, в образах которых он находит то самое имя и улыбается. Девушка, кажется, замечает его удивление и восхищение.

— Леди Грейнджер… — Малфой пробует её имя на вкус, оно сладкое и, по ощущениям, немного тягучее.

— Я не леди, — с улыбкой исправляет Гермиона, и Драко приходится сдерживать то, как поразил его этот факт.

— Прибыли с кем-то за компанию? — выдав себя, любопытствует Драко и делает шаг на неё, подхватывая вторую ладонь.

— С семьей Поттеров. Полагаю, вы знакомы с ними, Ваша Светлость.

И пусть слова её официальны и столь грациозны, он не чувствует в них той напыщенности, которую привык слышать. Гермиона, скорее, насмехается над тем, что вынуждена называть его таким образом, ведь видит в нём отнюдь не лорда.

Разворачивая её под своей рукой, Драко ищет взглядом главных соперников семьи Малфой — Поттеров. Гарри со своими родителями Джеймсом и Лили стоят поодаль, не обращая на них никакого внимания.

Странно, но даже тот факт, что ещё одна богатая семья, враждующая и конкурирующая с его семьей, привела сюда эту девушку, нисколько не трогает Драко. Он перемещает руку на лопатки Гермионы, чтобы аккуратно опустить спиной назад.

— И что же вы можете рассказать мне о себе, мисс Грейнджер?

— Зависит от того, что вы хотите знать.

Всё.

Абсолютно всё.

Их лица находятся слишком близко, её грудь упирается в его, между носами всего пара сантиметров, и Малфой напрочь забывает, что они не одни, что вокруг есть люди, даже слишком много. Он перестает ощущать на себе чужие взгляды, не слышит шёпота. Для него остаются только музыка, неровное дыхание Гермионы где-то возле его губ, цветочный запах и карие глаза.

Мерлин.

Её глаза…

Ни один писатель не сможет сравнить их с драгоценными камнями, да. Они не похожи на сапфиры или изумруды… Они цвета карамели, цвета тёмного солнца, когда то закрывает луна и наступает затмение. Они цвета прекрасных полей до того, как взойдут зелёные стебли. Они… цвета янтаря, если подставить его под лучи солнца. Они светятся изнутри таким светом, какой нельзя воссоздать. И пусть янтарь не драгоценность. Пусть Драко сравнит её глаза с оттенком дорогого алкоголя.

Он тонет в них.

Они как омут, в который хочется окунуться с головой. В них хочется теряться, захлёбываться и никогда не всплывать на поверхность.

«Она не леди» — напоминает себе Малфой, когда Гермиона делает от него шаг назад, но вот она шагает вновь, он опускает руку ей на локоть, аккуратно уводит от своего плеча и тянет за тонкую ткань молочного цвета у кончиков её пальцев. А затем отбрасывает перчатку в сторону так, словно та ничего не значит.

Она и не значит.

Прикоснуться к её тёплым рукам всё равно, что просидеть зимнюю ночь у камина с книгой в руках, вкусить самого изысканного вина на ужине с семьёй, выйти ранним летним утром на балкон и вдохнуть полной грудью. Это то волшебство, которое не имеет с настоящей магией ничего общего, и именно оно заставляет кончики пальцев буквально искриться.

Ему кажется, что всё, что он знал до этого,— пустое и бесполезное. До этого момента было неважно ровным счетом ничего, а теперь важна лишь она. И этого достаточно.

Драко видит и страх, и предвкушение в глубине её зрачков, но она не отступает. Следит за тем, как он чертит линию вниз по её предплечью, и ровный строй крохотных мурашек вторит его касаниям, поднимаясь выше, вдоль по руке. Гермиона греет его щёку тёплой ладонью и аккуратно перемещает ту обратно на своё место — на его сильное плечо.

Однако Малфой не останавливается.

Он проводит пальцами по открытому месту возле её шеи, откинув пряди мягких волос в сторону, и снова забывает обо всём на свете. Но когда ему в очередной раз приходится отстраниться от мисс Грейнджер, глотнуть холодного воздуха без неё, — его сердце протестует и намеревается разорваться на несколько частей.

Если люди говорят, что их любимый человек — их вторая половинка, то не потому, что изначально были не целыми. А потому, что женщины крадут половину мужского сердца и уносят с собой, всегда напоминая о том, что кому-то эта часть уже принадлежит. И в то мгновение, когда ты встаешь с ней рядом, дышишь с ней одним воздухом, вместе, — вот тогда все пазлы складываются воедино.

Драко задаёт вопросы. Один за другим, избегая разговоров о её семье или деньгах, почему-то ему это интересно в последнюю очередь. Гермиона смеётся куда-то ему в плечо, когда он спрашивает о любимом вине или времени года. И всё, что узнаёт, кажется ему необычайно важным. Ведь она знает о нём куда больше. Малфой зовёт это нечестным, и Грейнджер снова смеётся. Этот звук проникает ему глубоко под кожу, отдаётся внутри новым чувством. Ранее неизвестным.

Они танцуют ещё две маленьких жизни, проживая их ярко, незабываемо, и мысль, что эта девушка необыкновенна, укореняется в сознании Драко. Он не встречал никого прекраснее, во всех смыслах.

Гермиона умна, это заметно по тому, как она размышляет, отвечая на его вопросы. Она знает себе цену. Краснеет, что выдаёт её смущение от танца перед другими людьми и близости. Однако движется великолепно, как фея, порхающая с цветка на цветок — элегантно и нежно.

Драко кружит её в последний раз, стараясь придумать хоть единый предлог, чтобы попросить её остаться, когда замечает на лестнице со второго этажа знакомую фигуру. Взгляд цепляется за тёмные волосы и яркое белоснежное платье, а руки по-прежнему держат мисс Грейнджер, но видит он, увы, только разочарованный взгляд Астории. Чувствует, что поступает неправильно по отношению к ней, а сам неосознанно притягивает Гермиону ближе.

Астория спускается медленно, шёлк юбки струится за ней по ступенькам, мать горделиво ступает следом, и музыка останавливается в этот самый момент. Драко замирает с девушкой в руках, глядя на предназначенную ему невесту, а затем опускает взгляд и видит, как выражение лица Гермионы стремительно искажает нечто болезненное. Он чувствует себя так, словно предал её, и она, наверное, ощущает то же самое.

Малфой, будучи не в силах произнести ни слова, делает поклон совершенно машинально, притягивает её руку к себе, чтобы оставить невесомый поцелуй, но она всё равно выглядит жутко обиженной и оскорблённой, и он может понять почему. Гермиона торопливо приседает в реверансе и, мимолётно взглянув на Асторию, чуть ли не со слезами на глазах исчезает из поля зрения Драко так быстро, что ему становится дурно. Из уважения к семье Гринграсс он подавляет желание броситься за ней и объясниться. Хотя до конца и не понимает, что именно будет говорить.

Он встречает Асторию, одетую в почти свадебное платье, улыбается и приветствует, но взгляд у девушки уже поник. Сколько же в ней всё-таки мудрости, раз она понимает в чём дело. Возможно, чувствует его желание уйти, поэтому обменивается с ним лишь несколькими словами: спрашивает, как он проводит вечер, и уходит поговорить к сестре.

И Малфой срывается с места.

Ну как срывается… В его реалиях так мог выглядеть как максимум быстрый шаг в сторону тех коридоров, куда ускользнула Гермиона. Он надеется, что она ещё где-то среди них, надеется найти её среди картин, которые так старательно коллекционирует Пэнси, ведь только там ей, мисс Грейнджер, и место. Как истинному произведению искусства.

Драко пролетает один этаж за другим, шлейф её платья так и не попадается на глаза, но он не останавливается, даже когда достигает последнего этажа и чердака, а затем снова спускается. Ему не приходит в голову мысль о том, что он ищет её уже по второму кругу. Малфой не хочет и близко предполагать, что Гермиона спряталась в укромном уголке, дождалась, пока он уйдет, и уехала с бала вовсе, ведь вечер перетёк в ночь уже давно, и гостей становится всё меньше.

Нет.

Не может быть такого. Не в его далеко не идеальной картине мира, в которой появился проблеск чего-то настоящего. Не было в Гермионе натянутой фальшивости благородных дам, жажды сплетничать, вытягивать деньги и плести интриги. Все, что в ней было,— лишь свет и искренность.

Драко срывался на бег сразу, как слышал глухую поступь туфель по коврам поместья, но каждый раз ошибался. Хотелось рвать на себе волосы от безысходности, но он не сдастся, нет.

Ни в коем случае.

Стоя в тишине поместья, Малфой прислушивается ко всем мимолетным звукам, и его магия внутри просыпается святой интуицией. Не существует заклинания поиска человека, но ведь оно и не нужно. Он позволяет волшебству пропитать себя с ног до головы, добраться до последней мысли в голове, чтобы дать себе наводку. Драко вспоминает о своей любимой привычке прятаться по комнатам и доверяет лишь шестому чувству, когда уже медленнее шагает вдоль дверей. Он касается пальцами ручки каждой до тех пор, пока импульсы внутри не дают понять, что конкретно у одной из них ему стоит остановиться. Драко стучит и, не получив ответа, толкает ту вперёд.

Его тут же встречают заполнивший все помещение прохладный воздух и запах ночи. Вы ведь знаете, что она пахнет совершенно по-особенному? Иначе, очень тепло, и вызывает тёплые чувства.

Малфой закрывает проход за собой, шагает вглубь пространства и в тот же момент замечает Гермиону, убежавшую от него в надежде, что он её не найдет.

Чёрт подери, как она красива.

Его леди стоит на балконе с открытыми стеклянными дверями, белоснежные прозрачные шторы приподнимаются с каждым порывом прохладного ветра и, словно продолжение её платья, закутывают девушку в объятия нежного дыхания лета.

Она оборачивается на него практически сразу, как под его ботинком скрипит половица, и тут же делает шаг навстречу.

— Зачем вы пришли? — голос её звучит обвиняюще, и нотки обиды больно ранят, хотя Драко и осознаёт, что в какой-то мере она имеет право злиться.

— Я не хотел, чтобы вы восприняли всё неверно… — пытается оправдать себя он.

— Мы прекрасно друг друга поняли, Ваша Светлость, — она сужает глаза, но почему-то именно глубокая степень разочарования затмевает её злость. Или ему так кажется. — У вас есть невеста. Я же не… — Гермиона замолкает, и маска её гнева наконец спадает, а за ней он видит лишь светлую печаль. — Я ведь не глупая.

— Я не называл вас глупой, ни в коем случае, — Драко хочет снова взять её ладонь в свою, но сдерживает себя, а вотот сокращения расстояния удержаться не может. — Астория ещё не моя невеста. Мне дали право выбора.

— Я не могу стать вашим выбором.

— Почему нет?! — повышая голос возражает Малфой. — Вы умная, красивая, талантливая. Вы обучены манерам, прекрасно держите…

— Я грязнокровка! — вдруг вскрикивает она, и в комнате повисает вязкое, тягучее молчание. Драко старается осознать её слова, смотрит на неё долгие секунды, отбиваемые часами на тумбочке, вдыхает полной грудью и отводит взгляд. Гермиона поджимает губы, жмурится, и ему становится так стыдно за то, что сейчас это имеет какое-то значение. — Я магглорождённая, Ваша Светлость. Я не леди, у меня нет богатств, нет семьи. Поттеры взяли меня под своё крыло много лет назад. И я не их дочь, а лишь лучшая подруга их сына.

Малфой слушает внимательно, впитывая каждую её эмоцию, и думает, попутно с тем, как слова укладываются в голове. Думает, каковы шансы сделать её той самой. Может ли он, как лорд, присвоить ей титул? Что скажут родители? Магглорождённая… Насколько это важно для него самого?

Люциус всегда относился к таким, как она, как к самому низшему классу волшебников. Ведь они чудом обрели магию и не несли её в своём роду так долго, как делала это семья Малфой. Столетиями они выбирали только самых лучших, чтобы магия не была утеряна. Это многолетняя работа. Грязнокровки же — лишь везунчики, которые ничем не лучше простых магглов.

— Я не могу быть ни вашей женой, ни вашей невестой, ни даже вашей возлюбленной, — с тоской заканчивает она и сглатывает подступающие слезы, что выдает дрожь в голосе. — Я уеду. Куда-нибудь далеко, как и хотела. Мне обещали помочь, а дальше я сама.

— Это в любом случае будет недостаточно далеко! — после долгого молчания Малфой наконец прерывает её, снова переходя на повышенный тон. — Разве на земле есть уголок настолько далекий, куда вы могли бы уехать и избавить меня от страданий?

— Ваша Светлость…

— Я — джентльмен, — он приподнимает брови, указывает на двери. — Мой отец воспитывал во мне благородство, но оно висит на волоске, становясь все более шатким с первого же мгновения, как я увидел вас.

Драко задыхается, смотрит Гермионе прямо в глаза, пока она молчит. И не понимает, какую эмоцию видит, но уже не может остановиться, и слова льются из него быстрее, чем мысли успевают образовываться в голове.

— Вы — боль моего существования, — он считает секунды, пока выдыхает и пытается умерить свой пыл, две-три-пять, пока ловит на её лице новый намёк на грусть и понимает, что вынужден закончить, — и объект всех моих желаний.

То, как громко она выдыхает, доносится до его ушей. По-прежнему удивлённая и напуганная. Драко идет к ней, а она внимательно слушает каждое его дальнейшее слово.

— Днём и ночью я буду мечтать о вас. И о том, что я… — «сделал бы с вами» почти срывается, но Малфой закусывает губу и молчит.

Он останавливается в миллиметрах от лица Гермионы, она прикрывает глаза, и кончик её носа почти касается его щеки.

Мерлин, рядом с ней так прекрасно. Ничего лучше в своей жизни он еще не испытывал.

— Знаете ли вы, сколько существует способов соблазнить леди?

Его пальцы касаются её запястья. Гермиона смотрит ему в самую душу, возможно, с вызовом. Но её поступки только доказывают, что ему не нужно её соблазнять. Она подарила бы ему своё сердце, если бы он мог дать ей единственное обещание.

— Я мог бы показать вам.

— Я не просила всего этого, — её дыхание тяжёлое, в нём звучит и желание, и разочарование, — терзаться от подобных чувств. Просить вас о таком решении. Сбиваться с мысли только при вашем взгляде.

Драко медленно проводит пальцами по её скуле, а затем запускает ладонь в её волосы и притягивает ещё на миллиметр ближе к себе.

— Вы понимаете? Это невыносимо, — шепчет он прямо ей в губы.

— Невыносимо, — Гермиона соглашается с ним таким же шёпотом.

Малфой резко накрывает её губы своими, и вкус клубники сразу вспыхивает у него на языке. Он целует её слишком жадно, слишком настойчиво, но она отвечает ему точно так же, обвивая сильные плечи хрупкими руками. Малфой познал вкус настоящего наркотика — любви. И теперь не может остановиться, подхватывая её ногу в кружевах и шёлке, ведя девушку к себе, вжимая в собственное тело.

— Нет, — вдруг заявляет он и сам же отстраняется от неё. — Я остановлюсь.

— Не смейте, — яростно отвечает ему Гермиона и тянет к себе за лацканы пиджака.

— Я остановлюсь, — твёрже уверяет её Драко.

— Не. Смейте, — чеканит она каждое слово прежде, чем утягивает в новый поцелуй.

Он не задает ей вопросов, а она и не планирует отвечать. Всё, что его волнует,— она. Она, она и только она.

Заперев двери магией, он проводит языком по её сладким губам и думает, что определенно оказался в мире куда лучшем, чем свой. Драко чувствует, как она улыбается, когда он кусает её, затем целует, а потом снова кусает и, скрывая внутреннее ликование, резко разворачивает её спиной к себе, пытается найти пуговицы на платье. Он соврал бы, сказав, что не делал это тысячу и один раз, но сегодня, с Гермионой, всё ощущается иначе. И он пытается, но никак не может избавиться от совершенно ненужной ткани. Может, всё из-за того, как тихо она выдыхает от прикосновения его губ к её шее. Или из-за того, как он чересчур сильно тянет её кожу зубами, заставляя дрожать в своих руках.

«А может, и из-за того, и из-за другого»,— думает он, пока вторая рука шарит по её телу радикально бесстыдно.

Драко сдается и тянет ленту в её шоколадных кудрях на себя. Вытаскивает цветы, имена которым не знает, бросает их то ли на пол, то ли на стол, пока все пряди шёлковых волос не упадут на её плечи. И, зарываясь в них носом, Малфой вдыхает её великолепный аромат, а затем почти сразу же нащупывает застежки чёртовой одежды и срывает пуговицы резким движением. Ткань спадает к её идеальным стройным ногам.

Если она не потомок вейлы, то к чёрту вейл.

Грейнджер прекраснее.

Его губы покрывают всё, до чего могут дотянуться. Плечи, ключицы, руки. Её колени подкашиваются. Драко снова резко разворачивает её и тянет на себя. Гермиона берёт секунду на то, чтобы отдышаться, её легкие разрываются, но даже по этой причине она не в силах остановиться, поэтому давит на его плечи, и Малфой садится на кровать позади себя.

Он может лишь надеяться, что это гостевая комната.

Одной рукой Грейнджер снимает с него пиджак, а он аккуратно придерживает пальцами вторую, стягивая и эту перчатку, как совершенно лишний предмет и без того избыточной одежды на ней. После Драко опускает её ладонь на свою щёку, и она целует его вновь, углубляя поцелуй, плавясь в его руках от таких простых ласк.

На ней корсет, шёлковое белье, и ему хочется избавиться от всего, чтобы оставить её полностью обнаженной под светом луны и любоваться ещё несколько часов. Гермиона нависает над ним, упираясь коленом между его ног, пока Драко торопливо расстёгивает жилет и рубашку и смотрит на него так, словно он рассыпал звёзды по небу только для неё. А он хочет подарить ей всю свою жизнь, если этого будет достаточно.

Её волосы касаются его плеча, когда он тянется к ней и кладёт руку на поясницу. Это не вопрос, это, скорее, приказ, хотя Малфою не кажется, что он имеет на это право. Но Грейнджер не возражает. Она наклоняется, привстаёт, и он наконец может поцеловать открытый участок прямо под её бюстье. Её кожа сразу покрывается мурашками, а внутри него разливается чувство собственного удовлетворения.

Ведь он делает это с ней, никто другой.

Драко оставляет мокрую дорожку на её идеальном плоском животе и упирается подбородком меж грудей.

— Что? — она улыбается, на щеках образуются ямочки, и Малфой очерчивает линии черт её лица большим пальцем.

— Ты красивая.

— Чего только не скажут мужчины, чтобы залезть даме под юбку, — снисходительно бросает Гермиона и откидывает прядь светлых волос от его глаз.

Малфой лениво поднимает брови.

— Думаешь, дело в этом?

— Сколько там существует способов соблазнить женщину? — добавляет она и смеётся, когда Драко кусает её снова, оставляя на коже следы зубов, пока тянется руками к своему пиджаку. В переднем кармане верхней одежды лежит крошечная коробочка, которую он открывает, и перед Гермионой предстаёт небольшое кольцо, выполненное из золота. В центре — камень светло-зеленого оттенка, а по бокам маленькими бликами сверкают бриллианты.

Малфой берет её руку в свою, осторожно разводит тонкие пальчики и надевает золотую полоску на один из них. Грейнджер открывает и закрывает рот несколько раз, не находя, что сказать.

— Ваша Светлость…

— Драко, — он поправляет её и целует костяшки пальцев.

— Но почему? Ты ведь знаешь меня буквально несколько часов. И моя кровь…

— Не имеет для меня никакого значения. Я сказал тебе всё, что должен был. Для меня любая женщина меркнет на твоём фоне. Я был и буду влюблён в тебя с того первого момента, как ты позволила утонуть в своих глазах.

Наверное, если бы Малфой мог подобрать более удачные, красивые слова для описания всего, что она сотворила с ним за короткие минуты их знакомства, он бы их выразил. Но когда она просто целует его, отдавая всю себя, падая ему на грудь, он уже не думает о поэмах и любовных письмах. У него будет целая жизнь, чтобы написать ей миллионы таких, восхваляющих каждое из её многочисленных качеств.

— А что насчёт тебя? — Драко позволяет себе отвлечь её, покрывая горячими следами ключицы под тихие звуки её прекрасных стонов. — Вот так сразу отдать всю себя?

— Если любовь и существует, то только та, что с первого взгляда, — смело говорит Гермиона, и у него нет ни единого повода ей не верить.

Малфой подхватывает её за талию и тут же опускает на огромную постель. Дергает за верёвки на подпорках, чтобы балдахин окутал их полностью. Спрятал от всех. На всю ночь она принадлежит лишь ему. А теперь, вообще-то, на всю жизнь.

— Только не останавливайся, ладно? — просит она, и Драко кивает.

— Никогда.

Он берётся изучать её всю, каждый миллиметр кожи. Стягивая корсет, он тратит драгоценное время, чтобы насладиться открывшимся ему видом. Её грудь небольшая, легко помещается в его ладони, пока другой рукой он скользит по рёбрам своей будущей жены. И сразу же запечатывает каждое своё действие поцелуем. Это касание столь интимное и чувственное, что Гермиона выгибается под ним, тянется ему навстречу и встречается с его бёдрами.

Ей стоило бы думать о приличиях. Но ведь она не леди. Пока ещё нет.

Драко вжимает её в матрас сильными руками, буквально придавливает к поверхности, и сразу же очерчивает губами нежную кожу под правой грудью, а затем аккуратно цепляет зубами сосок и слышит писк, сорвавшийся с её губ.

Это не услада для его ушей, это настоящая музыка.

Опускаясь ниже, Малфой обводит языком маленькие неровности на её коже, которая на вкус как настоящий мёд, поэтому и нравится ему столь сильно. Она будет высечена в его голове со всеми своими недостатками, которые он назвал бы преимуществами, навечно. И когда он сползает к её ногам, становится на колени и поднимает к ней свой взгляд, то видит лишь протест в её глазах. Но пока тот остается немым, и пока она все ещё обнажена на покрывалах перед ним, Драко не останавливается. Цепляя шёлковое белье, он стягивает его вниз по стройным ногам и откидывает за границу их постели.

Она задыхается перед ним, буквально мечется по постели. Малфой целует её слишком хрупкую коленку, царапая ногтями кожу, поднимаясь выше, пока не достигает ступни и не устраивает ту на своём плече. Грейнджер меньше его, ниже, может, почти на голову, и сейчас он смотрит на неё и понимает, что она действительно маленькая. Ему даже становится страшно сломать её.

Драко переворачивает Гермиону на живот и тянет на себя, пока она не становится на колени вместе с ним. Его член настолько восхитительно упирается ей в спину, что она стонет так, что ему приходится зажать её рот ладонью.

— Чуть тише… Там внизу ещё идёт бал, помнишь?

Ей необязательно знать, что на комнате стоит заглушающее заклинание.

Гермиона откидывает свою голову ему на плечо, целует в шею, точнее, в то самое место за ухом, и Драко пронизывает зарядом от этой ласки насквозь. Он чувствует её улыбку кожей.

Малфой рисует круги на её ребрах, проводит обеими руками по изгибу её талии и понимает, что может обхватить ту почти полностью. Одной рукой он продолжает удерживать девушку близко к себе, а второй соскальзывает ниже. Перпендикулярная линия невидима для неё, но горячее касание поперёк низа живота заставляет её вздрогнуть. Драко кусает её плечо, опуская пальцы, и она моментально подаётся навстречу его движению, но его руки удерживают её.

— Тш-ш-ш, — попытка успокоить заканчивается тем, что он улыбается подобно коту.

Блять, она горячая и мокрая для него, и ему дурно от этого, как в первый раз. Эйфория накрывает с головой. Он раздвигает её, касается средним пальцем клитора, опускается ещё чуть ниже и едва входит в неё на одну фалангу, тут же ощущая укус на своей шее. Её рука цепляется за его волосы, чтобы удержаться, а его вторая перекатывает меж пальцев чувствительную вершину на её груди, чтобы вырвать из Гермионы ещё один стон.

Драко хочет довести её до сумасшествия.

До той же степени наслаждения, до какой доводит его она.

Малфой не контролирует себя, рычит ей в кожу плеча, и Гермиона выдаёт ему что-то невнятное в ответ.

Искусство. Великолепие. Идеал.

Он двигает пальцами по её клитору, постепенно набирая темп, пока она не содрогается абсолютно вся, так, что даже его ладони чувствуют все вибрации её тела. Одновременно с тем, как оргазм сотрясает и разум, и тело Грейнджер, Малфой толкает её вперед и переворачивает на спину. Её щеки красные, опухшие губы приоткрыты, и ему хочется покрыть засосами и укусами каждый участок открытой кожи, чтобы заставить её выкрикивать его имя. Но он все ещё не уверен, что она готова на большее этой ночью. Даже несмотря на то, что пообещал жениться на ней.

Гермиона внимательно смотрит на него, и её глаза застилает такой туман похоти, что у Драко дергается член от невыносимого желания оказаться внутри неё. Он оставляет укус на груди так, чтобы скрыть тот под тканью платья, а затем засасывает и обводит языком сосок левой груди, что явно нравится Гермионе.

Она вся будет покрыта следами их ночи, когда будет покидать эту спальню, к чёрту остальное.

На животе, на боку, на внутренней стороне бедра. Грейнджер не пугают следы его зубов и красные кровоподтеки, а его уж подавно. Малфой целует её и грубо, и нежно, и чувствует, что ей не нужны розовые единороги и исключительная аккуратность. Поэтому он позволяет себе оставить дорожку поцелуев на её бедрах, а затем резко смещается и захватывает губами клитор.

Твою мать.

Гермиона выгибается дугой. Он двигает языком вдоль входа, и она хватается за простыни под собой. Драко сжимает губы чуть сильнее. Она стонет его имя. Хватается за его волосы. Он скользит внутрь. И, Салазар, он вылизывает её всю, потому что она прекрасна до последней капли.

Грейнджер останавливает его тогда, когда он уже решил, что ей не хватает совсем немного до достижения разрядки. Она резко поднимает его за подбородок и тут же приникает к нему своими губами. Проходит несколько секунд, и она обводит своим языком его, собирает свой вкус, и Драко не пытается сдержать ухмылку.

— Хочу всего. Тебя. Пожалуйста, — она заикается, теряется, и он не способен ей отказать.

Она сама тянется к его брюкам, но, нет, Малфой заключает её руки в замок над головой. Гермиона подаётся к нему бёдрами, и он чувствует, что она намеренно дразнит его, пачкая ткань брюк следами возбуждения.

Он больше не может ждать.

Драко стягивает с себя брюки под её довольным взглядом, и она… кусает, чёрт подери, губы. Он целует их, и это слишком соблазнительно, ведь она всё такая же сладкая. Ему страшно целовать её шею, потому что на той он бесспорно оставит следы, а это чревато последствиями.

— Уверена? — уточняет он, обдавая горячим дыханием её щеки.

— Без всяких сом…

Драко затыкает её в начале фразы поцелуем, резко толкаясь вперёд.

И всё.

Его реальность распадается на кусочки столь мелкие, что он никогда не будет способен собрать их воедино. Это что-то не сопоставимое ни с чем из того, что он переживал когда-либо раньше.

Гермиона дёргается под ним, и когда он чувствует, как её ноги оборачиваются вокруг его талии, решается выйти из неё почти полностью, толкнуться назад, чтобы услышать восхитительный шёпот её голоса.

— Драко…

Он будет жить ради этого.

Она просит ещё, и он постепенно пристраивается к ней, входит в неё снова, смотрит в эти глаза и понимает, что те стали почти чёрными от чересчур расширенных зрачков. Он слушает каждый её вскрик и звучание своего имени, каждый неразборчивый бред, шепот и стон, слетающие с её губ с каждым его толчком.

Малфой тонет в ней весь, а она тонет в его руках, и именно так их души переплетаются. У него сдвигается весь мир, и он уже не понимает, как дышать без неё. Жить без неё. Открывать глаза по утрам. Он может лишь целовать её целую вечность, поглощать как наркотик. Пока не умрёт от передозировки, если Гермионы вообще могло бы быть слишком много.

Её мало, когда он чувствует, что уже на грани. Ему недостаточно быть в ней так недолго, хочется ещё чуть-чуть, но и сама Гермиона под ним уже близко. Он рычит и кусает её губы, пока не чувствует, как её мышцы сжимаются вокруг него. Встречая каждое следующее движение его бёдер, Гермиона кончает, выкрикивая его имя, и это выглядит для него реально, убивая, добивая его. Он больше не нуждается ни в чём, кроме её тихого хныканья «Драко» после. Малфой вбивается в неё ещё несколько мгновений и кончает следом за ней, стараясь не рухнуть сверху.

Он ничего не говорит, она тоже не в силах, но Драко может её поцеловать, поэтому так и поступает.

Казалось, он не смеет восхищаться этой девушкой ещё больше, но всё равно восхищается тем, какой красивой она выглядит именно сейчас, хоть уже и изрядно уставшей. Гермиона просто смотрит на него из-под пышных ресниц, улыбается, и это его лучшая награда.

Пятница. Около 3 часов ночи.

Малфой не пытается врать или увиливать, когда выводит Грейнджер из спальни и ведёт вниз. Поверх её атласной перчатки красуется кольцо, и он сомневается, что это можно растолковать как-то иначе.

Он чувствует себя невероятно гордым за ту неловкость, что испытывает Гермиона перед таким публичным представлением, но больше всего он горд за свой выбор.

Да, тот был спонтанным, но стал ли от этого неосознанным?

Нет.

Глупым?

Однозначно, нет.

Пожалеет ли Малфой о том, что сделал именно такой?

Он улыбается, глядя на Гермиону подле себя, поднимает её ладонь и целует пальцы.

К черту.

С какими бы трудностями ему ни пришлось столкнуться потом, с родителями и их взглядами в частности, он смог предпочесть один вариант множеству других. И не ошибся.

Пара ловила на себе все взгляды оставшихся в тот вечер гостей.

И когда Драко Малфой вышел в середину зала, единственное, что он успел объявить до восторженных криков и полных ужаса возгласов, было:

— Дамы и господа. Хочу представить вам свою невесту — мисс Гермиону Грейнджер.

Если вы по каким-то причинам не посетили бал в доме Паркинсонов, то вы упустили уникальную возможность услышать главную новость этого сезона вживую: магглорожденная волшебница из семьи Поттеров смогла привлечь внимание наследника огромного состояния семьи Малфой.

Как отнеслись родственники обеих сторон к этому союзу ещё только предстоит узнать.

И если кому и суждено выяснить обстоятельства подобного союза, то мне.

Леди Уислдаун.