Карибский Кризис: Ликвидация (СИ) [Петра Паркер] (fb2) читать онлайн

18 век. Лето 1706 года. Оберст-лейтенант Герман Барбаросса на своём вундерлинкоре безраздельно хозяйничает в океанах. Собрал целый флот прихвостней, стал королём морей и живёт в беспросветной роскоши. Темпоральные агенства различных государств будущего регулярно забрасывают в 18 век боевые отряды, чтоб приструнить зарвавшегося оберст-лейтенанта. Возиться с постоянно прибывающими недружелюбными гостями из будущего для Барбароссы утомительно. Чтоб покончить с ними, Герман решается на рискованный шаг, а именно освободить из заточения загадочных и беспощадных вневременных спецназовцев во главе с безымянным хроносферным защитником – или просто капитаном ХЗ. Основная миссия вневременного спецназа – не допускать ничьих перемещений во времени, чтоб его ход никто не нарушал. Проблема в том, что контролировать этих существ достаточно сложно и опасно – Поносса ведь и сам гость из будущего. Капитан ХЗ и его спецназ стремятся наказать всех, кто хоть раз в жизни посмел переместиться во времени, а особый зуб они имеют на советского темпорального разведчика Евгения Воробьёва.

24 век. Лето 2346 года. Остатки советских и европейских темпоральных разведчиков, что были отстранены от службы до приказа о расстреле всех коллег по темпоральным миссиям вместе с агентами Т.А.Б.О.Р.а устроили сходку по решению вопроса о ликвидации вневременного спецназа, на котором уже давно висит много превышений полномочий, в том числе и навык бессмертия Вурдалаков-фашистов с ограничениями хождения. Было много предложений, но остановились на самом безумном.

Командования разведок Европы и СССР после обрисовки ситуации дали добро отправить самых опытных ветеранов темпоральной разведки, по иронии судьбе, которые стали оперуполномоченные Уголовного Розыска по борьбе с бандитизмом города Одесса во главе с подполковником милиции и начальником отдела УГРО Давимой Марковной Гоцман и её закадычным другом, бывшим вором-карманником и радистом-подпольником Фимой Петровым.

За некоторое время до назначения начинается эта история…

***

24 век.

24 июня 2346 года.

Ночные улицы Одессы.

Чудо, какой это голубь был. Загляденье, а не голубь. Разве такого сейчас достанешь? Со всех окрестных дворов сбегались пацаны полюбоваться мурым николаевским, на которого Рваному подфартило. Продать предлагали. Да только разве такого красавца продашь? Конфета, а не голубь.

Рваный, пацан с порванной нижней губой, даже засмеялся от счастья. Негромко, как-никак ночь на дворе. А голубь, словно сознавая собственную необычайную красоту, важно поводил породистой головкой, доверчиво пригревшись в руках Рваного. Красота! И крыло - не острое, как у прочих, а дугой.

Вытянув губы, пацан нежно подул своему любимцу на перья. Голубь, отвечая на ласку, благодарно коснулся клювом порванной нижней губы.

– От щеня бесстыжая! - пацан от удовольствия зажмурился.

А когда открыл глаза, увидел очень хорошо знакомый ему предмет. Сизо-серый, в цвет голубиного крыла, ствол ТТ качался перед самым его носом - беззвучно и оттого особенно выразительно.

– Ч-ш-ш-ш… - прошипел старший оперуполномоченный Одесского уголовного розыска капитан милиции Леха Якименко, приложив палец к губам.

Рваный, не выразив удивления, кивнул. Чего ж непонятного? Работают люди. Вон их сколько не спит по ночам. Скользнув глазами по двору, пацан увидел не меньше десятка милиционеров, которые, стараясь не скрипеть старыми ступенями, взбегали по лестнице на галерею, шедшую вдоль стены дома.

– Вы до Сеньки Шалого? - шепотом поинтересовался Рваный.

Не опуская пистолета, Якименко молча кивнул. И тут же добавил:

– Где?

– У пятой квартире, - прошептал пацан, теребя птичьи перья.

Якименко усмехнулся, отчего русые усы над верхней губой приподнялись: мол, не об этом.

– Где губу-то порвал?

– Та было, - беззаботно отмахнулся Рваный.

– Ладно, вали, - кивнул капитан, опуская пистолет и оглядываясь на подчиненных.

Рваный, облегченно вздохнув, полез по ветхой лестнице на крышу голубятни. Голубь волновался у него в руках.

Немолодой старшина, возглавлявший сгрудившихся у дверей пятой квартиры милиционеров, нетерпеливо взглянул на начальника. «Ломать, шо ли?» - говорил этот взгляд.

Прежде чем отдать приказ, Леха Якименко зачем-то посмотрел на пацана с голубем. Тот был уже на крыше голубятни, внимательно и нежно рассматривал своего пернатого друга, словно собирался отпустить его насовсем. Красавец голубь у парня, это верно. Леха вспомнил собственное детство, свою голубятню - она была кривобокой, слегка осевшей в землю, - и улыбнулся углом рта.

Между тем Рваный, легко и сильно взмахнув рукой, подбросил голубя в ночное небо. Птица, трепеща крыльями, взмыла над Одессой. А пацан, провожая ее взглядом, внезапно прорвался оглушительной трелью. От мастерского свиста заложило уши.

– Атас, Сема! Мусора!

Сказать, что Якименко не был готов к такому обороту событий, было бы неправдой. Он ведь и сам, когда был дворовым пацаном, завидя ментов, прыгал с крыш в соседние дворы.

– Ломай! - бросил он старшине сквозь зубы, а сам, перевалившись через перила галерейки, бросился, на улицу.

На углу дома, где жил Сенька Шалый, скучал Тишак, молодой, неопытный оперативник. Скучал и в душе костерил капитана Якименко за то, что тот доверил ему такой непримечательный, тыловой, можно сказать, участок боевых действий.

Но оконное стекло на втором этаже вдруг хрустко рассыпалось, и из окна, как черт из табакерки, вывалился плотный, горбоносый, с заспанным лицом Сенька Шалый, одной рукой подтягивавший штаны, а второй — щелкавший затвором «тэтэшника».

“Усё”, - успел подумать Тишак, пока его холодные пальцы судорожно пытались выдрать из кармана застрявший наган. - “Вот теперь - усё… Мама дорогая”.

Наткнувшись на чужака, Сенька выбросил вперед руку с пистолетом. Промахнуться не мог - до мента было не больше полутора метров. Тот даже инстинктивно головой задергал, но вместо грохота тишину ночной улицы разорвал сухой щелчок. Осечка.

“Ну что ж ты, Тульский-Токарев!..” - Шалый дернул затвор и снова прицелился в темную фигуру… Снова осечка.

Тишак, завороженно глядя в черный зрачок дула, опять дернул головой, уклоняясь от невидимой пули. И словно во сне услышал собственный слабый голос:

– Э-эй! Стоять! Уголовный розыск!

Ну и нахал мент, удивился Сенька Шалый. Пустые руки, а еще орет посреди ночи. Он отскочил на пару шагов и в третий раз, уже в холодной злобе, щелкнул затвором.

Очнулся Тишак почему-то на земле, рядом тяжело дышал запыхавшийся Якименко. В последний момент он с разбегу сшиб оперативника на мостовую, и пуля Шалого просвистела над их головами. Сам Шалый, убедившийся в том, что ментовский ангел-хранитель сегодня на посту, улепетывал вниз по улице не хуже знаменитых бегунов братьев Знаменских.

– Куда ты голым задом наперед! - яростно выдохнул Якименко, вскакивая на ноги. - У него ж волына!

– Так не стреляла ж… — растерянно отозвался Тишак.

– Ладно. Потом поговорим. Сейчас есть дела поважнее.

Сенька Шалый бежал по улице не оглядываясь и время от времени петляя, чтобы преследователям было труднее целиться.

Так. Теперь подворотня… Он успел свернуть в спасительную тьму, но оттуда неожиданно грянул милицейский свисток. Ах ты… Оскалившись, Сенька наугад выстрелил и припустил дальше, к перекрестку. Уж там-то что-нибудь обязательно подвернется. И точно! Издалека увидал Сенька ссутулившегося на козлах брички-развалюхи извозчика - вечного, как сама Одесса, прошедшего через все революции, реквизиции и оккупации.

– Конячник, стой!.. - из-за сбитого дыхания грозности в голосе маловато получилось, но извозчик, точнее, извозчица, одетая в какую-то хламину с капюшоном, встрепенулась, заозиралась.

Леха Якименко, стучавший сапогами метрах в ста позади Сеньки, даже губу закусил от досады. Чтоб тебя, Шалый! Неужели опять уйдешь? Ну и везуха тебе!

Примерился с колена по бегущему. Отрывисто рявкнул ТТ. Сенька, нелепо взмахнув руками, упал, но тут же вскочил и запрыгал дальше.

Извозчику творившаяся на ночных улицах катавасия явно была не по душе. Втянув голову в плечи, он изо всех сил хлестнул было сонную конягу. Дескать, ну вас, граждане уголовники и граждане начальники. Пуля, она завсегда пуля, от своих или от чужих. Особенно в таком веселом городе, как Одесса…

– Сто-о-ой! - орал Сенька Шалый, морщась от боли в раненой ноге. - Ох ты… Сто-ой, пристрелю!!!

Извозчица тронуться с места не успела, перед носом еще теплый от стрельбы ствол.

– Гони со всей дури! Даю голдяком!

Удостоверившись в своем счастье, извозчик, или, по-одесски, балагула, от души вдарил вожжами по крупу клячи. Запели под ударами копыт булыжники. От скрипа видавшей виды пролетки, казалось, звенят окна в окрестных домах.

– Уходят! - майор милиции Довжик аж привстал на переднем сиденье, следя за тем, как пролетка с Сенькой постепенно растворяется в недрах ночного города. - Давай!

– Даю, товарищ майор, — не без яда отозвался шофер Васька Соболь, двадцатилетний парень с покалеченной левой рукой, и управленческий ХБВ.

Через мгновение на заднем сиденье, тяжело дыша, угнездились вспотевшие Якименко и Тишак. Майор, обернувшись, бросил на них полный недоброго веселья взгляд:

– Ну что, оперативнички? Упустили птичку?

Якименко вспомнил голубя, парящего над ночными крышами, свист Рваного и скрипнул зубами. Эта ночь могла оказаться последней и для него, и для Тишака… Могла.

– Догоним, - он толкнул водителя в плечо: - Что ж ты? Давай!..

– Нашли себе давалку, - буркнул Васька Соболь, выжимая педаль.

Тишину окраинного двора нарушил тяжелый всхрап запаленного коня, клацанье копыт по камню, скрежет ржавых рессор. Пролетка, скособоченная под тяжестью Сеньки Шалого, въехала во двор и остановилась.

– Будь здоров, - проворчал Сенька, выбираясь из брички. Попытался ступить на раненую ногу и вскрикнул. Задел-таки ментяра. Плохо дело.

Мысленно Сенька был уже там, в тепле и безопасности, поэтому он ужасно удивился, когда извозчица схватила его за плечо, не давая выйти. Не иначе как жить надоело. Все-таки наглые люди встретились ему этой ночью: один орет «Стой!» без волыны, второй так просто за плечи хватает. Морщась от боли, он проверенным жестом поднес пистолет к носу извозчика и вдруг с удивлением обнаружил, что балагула ловко, не пойми как вытащила у него из ладони ТТ и положила себе в карман. Шалому стало обидно.

– Ну, куда погнал? - густым голосом произнесла извозчица, глядя на Сеньку без всякой симпатии. - Голдяком грозился - отвечай!

“Тертая калач”, - скривившись, понял Сенька. - “Так просто не отделаешься”.

Тут еще нога разболелась.

– Лопатник-то дома! - попытался он объясниться. - Я это… портки еле успел! Ты ж сама видала - на подрыве шел…

Извозчица начала разбирать вожжи:

– Дома, говоришь? Поехали домой…

– Э-э, - забеспокоился Шалый. - Возила, жалость поимей! Там мусора шуруют!

– То у них бесплатно и катайся, - сварливо отозвалась спаситель, чмокая губами. - Н-но, пошла, родная.

Лошадь, вздохнув, переступила на месте. Пролетка, жалобно скрипнув, дернулась.

– Стой! - Сенька наконец понял, что надо действовать. - Ладно, конячница, пошли! Сейчас заплатют…

– Дурку не гони, - солидно возразила извозчица, но все же добавила: - Тпруу…

– Да бейцы под трамвай, что заплатят! - воодушевился Сенька. - Да и с кушем еще!

Извозчица немного помедлила, вздохнула:

– Смотри себе: соврал - трамвай за счастье станет… Пошли.

– Ты волыну-то отдай, - напомнил Шалый, осторожно выбираясь из пролетки и стараясь не ступать на раненую ногу.

Но извозчица только сумрачно хмыкнула в ответ:

– Пообожду. Шагай…

Прихрамывая, Сенька пересек колодец двора, остро провонявший кошками, зеленью, жареной рыбой и другими до сердечной тоски знакомыми ароматами.

Нашарил во тьме почти слившуюся с каменной стеной дверь и, перекосив лицо в непонятной гримасе, постучал условным стуком. Обернулся к извозчице. Та неспешно вытянула из кармана Сенькин «тэтэшник», поставила на боевой взвод.

– Чего ты вздернулась? - Шалый облизнул пересохшие губы. - Тут только женщины. Маруха здесь у меня.

За дверью послышались неторопливые шаги. Щелкнул замок. На пороге, в пятне тусклого света керосиновой лампы, стояла полная немолодая еврейка с темными усиками на верхней губе.

– О! - без всякого удивления произнесла она, глядя поверх Сенькиного плеча на извозчицу. - Давима Марковна?

Шалый дернулся, но сделать ничего не успел. От мастерски нанесенного удара в живот он покорно сложился вдвое, а потом и вовсе улегся на грязный пол у ног хозяйки, жадно ловя ртом воздух.

– А-а… - понимающе протянула хозяйка, давая дорогу непрошеным гостям.

А извозчица, она же начальник отдела по борьбе с бандитизмом Одесского уголовного розыска Давима Марковна Гоцман, переступила порог дома, волоча за собой по полу, словно тряпку, скрючившегося Сеньку.

Несмотря на глубокую ночь, коммунальная квартира, по бескрайнему коридору которой уверенно передвигалась Гоцман, не спала. Двери многочисленных комнат были гостеприимно распахнуты, будто для того, чтобы всякий мог убедиться: живут здесь люди небогатые и отягощенные множеством забот. Заглянув в одну из комнат, Гоцман обнаружила лежащую на топчане больную старуху, хриплое дыхание которой было слышно ей еще из коридора. Из другой комнаты вяло ползли сдавленные, прерывистые звуки скрипки. Гоцман, не переставая сжимать в руке пистолет, быстро заглянула и туда.

– Уже? - с выражением полной покорности на лице произнес мальчик лет шести, опуская скрипку-половинку.

Кухня встретила Гоцман натужным гудением керосинок, громом кастрюль и запахом чего-то неуловимо съестного. А также радостным восклицанием немолодой женщины, стремительно появившейся из облака кухонного чада:

– Дава!..

– Здравствуйте, тетя Ада, - вежливо ответила Гоцман, окидывая взглядом кухню.

– Шо Гута Израилевна?.. - по-видимому, этот вопрос мучил женщину давно: столько любопытства светилось в ее глазах.

– Умерла, - так же сдержанно сказала Гоцман. - Еще года два назад.

– Ай-ай-ай, - огорчилась хозяйка, вытирая руки полотенцем. – Еще тогда, подумать только! А я хотела до нее зайти.

– Таки уже не спешите, - посоветовала Гоцман.

Пожилая женщина собиралась сказать что-то еще, но тут из туалета появился немолодой мужчина в тельняшке и поношенных кавалерийских шароварах и умело оттеснил ее вглубь кухни.

Оставалась одна-единственная дверь - самая неприметная на фоне всех прочих. Пожалуй, человек, не обитающий в этой квартире, не сразу обратил бы внимание на эту дверцу, ведущую наверняка в какой-нибудь захламленный чулан или, на худой конец, в холодную комнату, где хозяйки держат скоропортящиеся припасы.

Остановившись перед убогой дверцей, Гоцман нахмурилась. Её решительное красивое лицо приобрело задумчивое выражение. Она слегка пожевала губами, оглянулась на провожавших её любопытными взглядами обитателей квартиры. Их головы высовывались из всех комнат, они маячили на пороге кухни и туалета.

Вздохнув еще раз, она пинком распахнула дверь, швырнула бесчувственного Сеньку на пол перед собой и выстрелила в потолок.

– Всем сидеть! Я - Гоцман!

От этого крика и грохота выстрела у присутствующих заложило уши. Кусок штукатурки, отбитый пулей с потолка, грохнулся в центр большого стола, точнее, в миску с наваристым борщом. Горячие брызги полетели в разные стороны. Опрокинулась рюмка с водкой. Валко закачался огромный арбуз. Бахрома низкого красного абажура болталась над головами, словно живая.

Пятеро сидевших за столом не предприняли попытки сопротивления. Только самый молодой и суетливый, парнишка лет двадцати с неприметным серым лицом, схватился за «вальтер». Но его сосед, седой человек в белой майке, накрыл его руку своей большой ладонью.

Пороховой туманец понемногу рассеялся. Борщ продолжал дымиться. Сенька безжизненно валялся на полу. В недрах квартиры кто-то всхлипнул, должно быть, мальчик-скрипач, но тут же умолк, видно, на него шикнули.

– Давима Марковна? - почтительно осведомился седой, глядя на вошедшую.

– «Давима Марковна, Давима Марковна»! - передразнила Гоцман, для убедительности извлекая из кобуры свой собственный ТТ. - Стволы на стол.

Седой, не отрывая глаз от оружия Гоцман, аккуратно принял «вальтер» из дрожащей руки молодого бандита и по цепочке передал угрюмому громиле, сидевшему во главе стола. Громила бережно взял пистолет двумя пальцами и медленно положил на пол. Остальные под пристальным взглядом Давы повторили ту же операцию. На крашеном деревянном полу выросла горка оружия.

“Все”, - устало подумала Гоцман. - “Можно будет поспать… Хотя нет… Какой тут сон! Сейчас хлопцы придут”.

Тупо, неприятно колотилось сердце. Начало колотиться, еще когда она во дворе с этим парнем возилась… Она взглянула на лежавшего на полу Сеньку. Из раненой ноги натекла порядочная кровавая лужа.

“Надо бы перевязать”, - подумала Гоцман равнодушно.

– Давима Марковна, мы таки выпьем? - вежливо спросил седой, аккуратно вытирая с чисто выбритой щеки брызги борща.

Гоцман кивнула. Она чувствовала, что очень устала этой ночью. И сердце продолжало биться чаще, чем следовало. Бандиты встали, молча опорожнили рюмки. Не глядя на них, Гоцман подошла к окну и ударом ладони распахнула ветхую раму. Еще один выстрел расколол тишину одесской ночи.

Примерно через полчаса в той же комнате капитан Леха Якименко, пыхтя от усердия, распарывал финским ножом штаны на самом молодом задержанном, парнишке с серым лицом. Придерживая брюки кистями связанных рук, тот неловко уселся спиной к стене, в ряд с другими бандитами, и растерянно спросил непонятно у кого:

– И как же мы теперь пойдем?..

– Небыстро, - объяснил Якименко.

На столе майор Довжик обстоятельно, словно сложный пасьянс, раскладывал листы протоколов обыска. Тишак, гордый порученной ему ролью, водил по коридору испуганных заспанных понятых.

Придирчиво окинув задержанных взглядом - все ли в порядке, - Якименко кивнул и, на ходу извлекая из внутреннего кармана кителя папиросы, направился на кухню.

Гоцман сидела на полу, тяжело привалившись спиной к стене. Женская ладонь лежала на сердце. Давима тяжело, нехорошо дышала. Щуплый, похожий на немолодого, много повидавшего в жизни скворца, Фима Петров по кличке Фима Полужид поил её водой из стакана, что-то жалостно приговаривая.

– Давима Марковна, и вот на кой вы сами-то полезли!.. - снова пряча папиросы, укоризненно произнес Якименко. - Я ж молодым мозги ставлю, а вы… Ну чисто ребенок, ей-богу.

Фима, не выпуская из рук стакана, зло мотнул головой в сторону Лехи — уйди, мол. А сам плачущим голосом продолжал вразумлять начальство:

– Додя, извиняюсь, но ты босяк - некому задницу надрать! Пять пистолетов - не пачка папирос, они таки по случаю стреляют! Ты же не окно женской бани, зачем у тебе дырка?!

– Ай, Фима, уйди… - ворчит женщина старому другу.

– Таки хорошо, - кивнув, Фима оставляет Давиму одну, идя к другим операм.

Гоцман мутно слушала болтовню любящих её людей, ощущая, как усталое сердце не справляется с её телом. А еще она видела, как на пороге мнется мальчик, пряча за спиной скрипку. Мальчику отчаянно хотелось спать, он изо всех сил старался не зевать, но еще больше хотелось знать, что происходит в этой непонятной квартире, где по ночам ходят люди, стреляют в воздух и арестовывают всех подряд.

Гоцман попыталась улыбнуться мальчику, но вместо улыбки лицо исказила гримаса боли. С трудом справившись с собой, она подмигнула маленькому скрипачу. Тот, робко улыбнувшись, подмигнул в ответ.

***

Некоторое время спустя.

Всё та же Одесса.

Квартирка Гоцман.

Дома у Гоцман пахло лекарствами - остро и тревожно. Сама Гоцман огромной, тяжело дышащей глыбой громоздилась на кровати, рядом с ней с озабоченным лицом сидел судмедэксперт - немолодой, седоусый подполковник медицинской службы Арсенин. Вслушивался в биение сердца через стетоскоп.

Фима Полужид, теребя в руках тюбетейку, нервно кружил по комнате и непрерывно что-то рассказывал, не обращая внимания на то, что никто его не слушает:

– Та она и с детства такие номера откалывала. На Пересыпи как-то три некрасивых пацана привстали на дороге, как шлагбаум. Повытягали из карманов перья-кастеты и сами себе смелые стоят. С понтом на мордах - сделать нам нехорошо. Так Дава, ни разу не подумав, пожала им сходу челюсти. Они с такого «здрасте» побросали свой металлолом, схватили ноги в руки и до хаты - набрать-таки еще пять-шесть солистов до ансамбля. Ну, при такой заветренной погоде неплохо ж пробежаться. Таки нет! Она встала столбом.

– Фима, - еле слышно пробасила Давима, с трудом разлепив веки. - Закрой рот с той стороны. Дай доктору спокойно сделать себе мненье.

– Мне не мешает, - отозвался Арсенин, откладывая стетоскоп и открывая потертый саквояж, стоявший на полу.

При виде шприца, извлеченного врачом из саквояжа, Фима умолк и, пятясь, поспешил ретироваться.

Галерея, на которую он вышел, вилась вокруг дома, старого одесского дома - давно вышедшего на пенсию инвалида, знававшего лучшие времена. И двор был такой же - похожий чем-то на двор Сеньки Шалого и еще на сотню других одесских дворов. Были тут и полуобгоревший каштан со стволом, иссеченным осколками недавней войны, и разрушенная авиабомбой стена каменного сарая, и покосившаяся голубятня, небрежно выкрашенная в синенький мирный цвет…

И конечно, тут была своя тетя Песя. Она смотрела на Фиму подозрительно и с любовью, как умеют только много пожившие одесские тети.

– Добрейшего вечерочка, Фима. А где у нас случилось?

– Пара незаметных пустяков, - любезно ответил Фима, облокачиваясь о перила. - Вам шо-то захотелось, мадам Шмуклис?

– Немножечко щепотку соли. Эммик, такое счастье, надыбал глоссика!

– Скажите, пожалуйста, Два Больших Расстройства и надыбал глоссика?! — изумился Фима.

– Таки да!

– Целого?! Или одни плавнички?

– Целого и виляет хвостом, как скаженный, - гордо ответствовала тетя Песя.

– Так надо ж жарить. По такой густой жаре глоссик долго не протянет…

– А я за шо? - пожала плечами тетя Песя.

Эммик, он же Два Больших Расстройства, — сын тети Песи, круглый, как шар, и нелепый, как вся жизнь, если взглянуть на нее с хвоста, — неторопливо вышел на галерею, прижимая к полной груди длинный нож и глоссика. Камбала энергично боролась за существование. Её тинистые глаза смотрели на Эммика с ненавистью, а белое жирное брюхо словно пыталось его отпихнуть.

– Мама, он проснулся и не хочет, - обиженно сообщил Эммик, не давая камбале вырваться.

Тетя Песя, ахнув, бросилась к сыну:

– Не трогай нож, халамидник! Ничуть не трогай!..

Не ожидавший такой активности сын выронил нож, который смачно воткнулся в доски пола. Вслед за ним полетела и воспользовавшаяся минутной слабостью Эммика камбала. Мать и сын, ругаясь на чем свет стоит, бросились ее ловить. Снизу сцену, смеясь, наблюдал еще один сосед Гоцман - седой дядя Ешта.

– Тетя Песя, я таки принесу вам соль и йоду, - прокомментировал Фима и пошел обратно к Давиме.

По-видимому, самое страшное было уже позади. Арсенин вытирал несвежим полотенцем руки. На Фиму он для порядка шикнул, хотя тот всего-навсего аккуратно шарил по шкафчикам в поисках соли.

Машинально продолжая вытирать руки, врач вошел в комнату, где лежала Гоцман. Кроме кровати, огромного круглого стола и платяного шкафа, здесь из мебели больше ничего не было. Но на выгоревших обоях опытный глаз Арсенина - как-никак судмедэксперт, а в прошлом военврач - углядел нечто, что всякий назвал бы следами от детской кроватки и ножной швейной машинки.

Повыше на обоях темнели прямоугольники от когда-то висевших здесь фотографий и, видимо, портрета. «А сейчас ни одного снимка», - машинально отметил Арсенин, оглядываясь по сторонам. За его спиной хлопнула дверь — это Фима с солью вышел на галерею.

– Где ваша семья? - спросил Арсенин, отбрасывая полотенце и садясь в ногах кровати.

– Нету, - коротко обронила та и, тяжело закряхтев, села. - Так шо вы скажете за мой диагноз?

Арсенин, сжав губы, повелительно махнул рукой: мол, что это еще за штучки, а ну ложитесь! Гоцман покорно подчинилась..

– Когда был последний приступ?

– Давно.

– А в детстве часто было?

– Ну, было…

Арсенин понимающе кивнул.

– Есть такое вещество — адреналин…

– Знаю, - вставила Гоцман.

– Вот… В момент опасности у вас его вырабатывается слишком много. А сердце вы поизносили с вашим-то темпоральным прошлым. И оно не справляется. Может плохо кончиться…

– Насколько плохо?

Арсенин сделал рукой жест, будто рвет что-то на мелкие части. Гоцман внимательно следила глазами за движениями его длинных пальцев.

– Та не смешите меня, доктор, - наконец обронила она. - Вас зовут?

– Андрей Викторович. Арсенин Андрей Викторович…

– Вы, Андрей Викторович, человек новый. Еще не врубаетесь…

– Я врубаюсь, - покачал головой врач. - Но сердце-то - одно…

– Шо предлагаете? - деловито поинтересовалась женщина и быстро добавила: - Только без больнички.

Арсенин со вздохом посмотрел на пациента.

– Изюм, курага, молоко - чем больше, тем лучше. Если понервничали, походите… Просто походите. Вообще побольше гулять, поменьше волноваться. Должно помочь.

– Угу, - промычала Гоцман. - Особенно в засаде. Прихватило сердце - встала, походила и полегчало…

– В крайнем случае вдохните поглубже и держите воздух, сколько сможете. И так несколько раз… Это тоже помогает. Упражнение японских самураев.

Гоцман подозрительно покосилась на него:

– Откуда знаете за самураев?

– В тридцать девятом - Халхин-Гол, - неохотно пояснил врач. - И до этого Дальний Восток. Кое-чему обучился.

Он взял тонкими пальцами запястье Давы. Холодные руки, подумал тот. И пальцы такие тонкие. Как у артистки.

– Попробуйте сейчас задержать дыхание.

Чистоту эксперимента едва не нарушил смеющийся Фима, с порога во всеуслышание сообщивший:

– Тетя Песя купила глоссика…

Арсенин бросил на Фиму молниеносный взгляд, отчего тот закончил фразу уже шепотом, по-прежнему давясь от смеха:

— …а в нем два солитера и полкило гвоздей…

Но Гоцман этого уже не слышала. От тонких пальцев врача шла по телу спасительная прохлада, от выдоха, казалось, потускнел свет под потолком, и Давима, ни о чем не помня, падала в долгожданный спокойный сон, от которого ей становилось легче, легче, легче…

***

День сиял над Одессой. Отличный день. Ровно дышало море, голуби чертили над крышами немыслимые фигуры, женщины казались ослепительными даже в скромных послевоенных нарядах. Дюк на своем постаменте доброжелательно смотрел вниз, на Потемкинскую лестницу, где целовались парочки, и на порт, в котором кипела работа. Весело шелестели по мягкому от жары асфальту новенькие троллейбусы. Афиши извещали о концерте несравненной Валерии Барсовой. И у Гоцман было легко на душе.

Она шла на работу, провожаемая огромной трофейной дуры, приемника «Телефункен», выставленного владельцем на подоконник, чтобы Утесова слышал весь двор. Открывая щегольскую карманную закрывашку и стряхивая в нее папиросный пепел, Гоцман улыбалась, представляя, как хозяин приемника, крепкий мужик в галифе и майке, ест в глубине своей комнаты пшенку, любуясь самим собой на настенной фотографии - там, где он с двумя орденами Красной Звезды и медалью “За взятие Кенигсберга”.

Она шагала знакомыми до последнего дерева улицами, городом, где шла её жизнь и где её подстерегало столько опасностей. С ней здоровались. И она здоровалась в ответ, невольно подмечая детали, которые, может быть, никогда ей не пригодятся, но все же, все же…

За эти считаные минуты Даве пожелали здоровья два пацана, возившиеся с велосипедом, женщина с полными ведрами воды, безногий чистильщик сапог и старшина конвойных войск МВД, сопровождавший с двумя солдатиками колонну пленных румын. Румыны шли вялые от жары, в поношенном обмундировании цвета хаки, с лопатами на плечах. И кто жадно, кто уныло смотрели на девушку, вышедшую из подъезда за руку с младшим братом.

Девушка сердито сдвинула брови, делая вид, что происходящее её не касается. Худой румын лет двадцати пяти, шедший с краю колонны, шумно вздохнул, отводя глаза в сторону. «Лукотенант», - машинально подумала Гоцман, глядя на погоны с одной серебристой нашивкой.

– Марик, ты в школу или как?

Гоцман слегка вздрогнула от раздавшегося сверху крика. Так и есть — шестнадцатилетний Марик, крадучись, рвет куда-то вдоль стеночки, а бдительная мамаша высматривает его с балкона.

– В школу, в школу, - без всякой радости отзывается Марик.

– Так она в другой стороне, паразит!.. Здрасте, Давима Марковна!.

Из соседнего подъезда, кряхтя, появился хромоногий фронтовик. Его младший, Сережка, тащил за отцом станок для заточки ножей. Вместе они установили его на тележку. Вот с этими надо поговорить отдельно. Потому как дело серьезное.

– Доброго здоровьечка, Давима Марковна!

Фронтовик сдернул с головы кепку. Гоцман уважительно пожала твердую, исполосованную шрамами руку. На гимнастерке соседа пестрели ленточки за ранения - три желтых и три красных.

– Как жизнь?

Фронтовик степенно прикурил, насладился первой затяжкой. И только потом ответил:

– Крутимся. Хошь не хошь, а крутимся!

– Ты Ваську-то на работу устроил? - серьезно спросила Гоцман.

Фронтовик только вздохнул, опустив глаза. Дескать, сам понимаю, что старший у меня шалопут и балбес, а поделать ничего не могу.

– Слышь, Захар, - так же серьезно продолжила Гоцман, посасывая папиросу, - Вчера, часов так в пол-одиннадцатого, на углу Энгельса и Кирова…

– Не он! Точно не он! - живо перебил Захар. - Вчера, еще светло было, заявился задутый и залег. До сих пор лежит…

— …женщину раздели. А у ней часы были от мужа. Муж погиб в сорок четвертом. Сам понимаешь - память. Если твой… - Давима помедлила. - Так скажи, чтоб вернул.

– Ей-богу, спал! - горячился фронтовик. - Я за полночь ворочался, от Васьки только храп стоял!

– Живет она на Энгельса, в номере пять, - договорила Гоцман. - Квартира двадцать восемь. Легкова Наталья Ильинишна.

Подмигнув и улыбнувшись слушавшему разговор взрослых Сережке, Гоцман зашагала дальше.

А Захар, решительно сплюнув, бросил сыну, чтоб присматривал за станком, и вернулся в квартиру. Через минуту из окна на первом этаже послышался смачный звук удара и топот босых ног.

– Часы!!! У фронтовички!!! - ревел Захар. - Да шо ж ты за отродье!

– Батя! - оправдывался заспанный Васька. - Не я! Клянусь - не я!

– А кто?!

Еще через мгновение Васька в одних трусах выпрыгнул из окна первого этажа. Разъяренный Захар высунулся следом, цапнув рукой воздух.

– Та не знаю, батя! - уже плачущим голосом выкрикнул Васька. - Но не я!

– Найди! - рявкнул грозный отец, бухнув кулаком по подоконнику. - Чтоб вернули, падлы! А то порву!

– Так ты хоть штаны мне кинь! - взмолился Васька.

Сережка, молча наблюдавший эту сцену, вздохнул и перевел взгляд наверх. Там, над крышами, парили красавцы-голуби, и среди них знаменитый мурый николаевский. Только один такой был в округе — у Рваного.

А тем временем, Давима Гоцман неторопливо зашла в здание отдела Уголовного Розыска, не зная о том, как сегодняшний день станет весьма испорченным весьма неожиданными сюрпризами.

***

Сидя на стуле, Гоцман следила за руками начальника уголовного розыска Одессы. Быстрые то были руки и точные, хоть и далеко им было по красоте до рук врача Арсенина. Нервозность, пожалуй, чувствовалась в этих руках. Отделяли они от пачки стопку чистых листов, сбивали их в ровную стопочку, на глазок, привычно определяли середину, от души крякали по дыроколу, пробивавшему два симметричных отверстия, складывали в серую потертую папку скоросшивателя и двумя резкими движениями завязывали замурзанные тесемки.

Над столом начальника всепонимающе смотрел из рамки товарищ Сталин в мундире генералиссимуса. В окно рвался птичий щебет. В графине — теплая, желтоватая от стекла водичка. Жара. Гоцман вздохнула, меряя шагами кабинет.

– Нет, операцию по Сеньке Шалому задумала ты казисто, не скажу дурного, - Полковник милиции Андрей Остапович Омельянчук, седоусый и крупный, похожий на Тараса Бульбу, отбросил папку в сторону и уставился на Гоцман. - И балагула подставной - цикавая идея… Но зачем?! Зачем ты сама туда залезла? Для покататься с ветерком? А если б он тебя признал? Та дырку б провертел в тебе — не к ордену, а так, для сквозняка?

– Сенька - залетный, — спокойно произнесла Давима. - Всего месяц в городе. К тому же ночь…

– Согласен, - кивнул Омельянчук. - А если б кто признал из проходящих? Окликнул: здрасте, Давима Марковна, шо свеженького в уголовном кодексе? Тогда как?!

– Я ж повторяю — ночь…

– Обратно согласен! А к чему одна поперла на пять стволов?! Там народ с душком, очки не носит. К чему один?! Ты шо, броненосец?!

Гоцман снова вздохнула:

– Та если б я тех пацанов не взяла на бздо, они бы начали шмалять, Андрей Остапыч… Сколько бы пальбы вышло - волос стынет. А там ребенок скрипку пилит, мамаша от ужаса умирает на минутку.

Омельянчук раздраженно нашарил на столе очередную папку, дернул за тесемки так, что они порвались. Посмотрел на Гоцман, мерившую шагами кабинет.

– Та шо ты мечешься, как скипидарная?!

– Доктор сказал ходить, - пожала плечами Гоцман. - Вот и ходю. Полезно для здоровья.

– Ну раз сказал, ходи…

Оба умолкли. Раздражение повисло в воздухе, мешало двигаться. Омельянчук остервенело лупанул кулаком по дыроколу, но тот только жалобно чвакнул, пытаясь пробить толстую стопку листов. «От же ж зараза», — с сердцах сказал про себя Омельянчук.

– Ну хорошо… - наконец хмуро произнес он после паузы. - А Фима был к чему?

– Ты шо опять за Фиму, Андрей Остапыч? - выдохнула Гоцман.

– А то, - зло оскалился начальник УГРО. — В честь чего вор-щипач экстра-класса гуляет с вами до секретной операции, а?!

– Андрей Остапыч!..

– Нет, в честь чего?!

Омельянчук снова шарахнул по дыроколу.

– Ты дырку сделаешь в столе, - заметила возмущенно Гоцман. - Шесть лет как Фима завязал, и вам за то известно.

Дырокол полетел в сторону. Омельянчук выскочил из-за стола.

– Да, он герой подполья — это я знаю! И в катакомбах газом травленный — за то не спорю! Но вся Одесса знает Фиму Полужида за щипача! Он же из желудка гаманец сработает на раз! И то, шо он — твой друг! Ты шо?.. - голос начальника внезапно стал испуганным. - Шо, опять?!

Гоцман набрала полные легкие воздуха, глаза её расширились, лицо побелело. Омельянчук схватился за графин, плеснул в стакан воды, но Гоцман отрицательно помотала головой, тыча пальцем в сердце, - не волнуйся, мол, так надо.

С шумом выдохнула воздух, снова порозовела. Объяснила испуганному начальнику:

– Доктор прописал. Для здоровья.

– А-а… — с облегчением кивнул Омельянчук и сам жадно выпил воду.

Через минуту мужчина вернулся за стол и продолжил своё дело.

– Да шо ж такое, а… - Омельянчук, отдуваясь, пытался отцепить от стопки намертво въевшийся в нее дырокол.

– Дай я тебе прострелю эти несчастные дырки, - улыбнулась Дави.

Начальник УГРО, раздраженно сопя, отшвырнул папку вместе с дыроколом, поднял глаза на подчиненного.

– Объясни мне только одно… - начала Гоцман.

Но женщине помешал сияющий Якименко, ворвавшийся в кабинет без стука.

– Разрешите, Андрей Остапыч?.. Давима Марковна, Сенька Шалый раскололся! По семи эпизодам! И схованку, где заховали все бебехи, выдал!

– Так хватайте ноги в руки и тараньте его до того места, пока теплый! - рявкнула Гоцман. - Бикицер!

– Я уже отправил его с Фимой! - радостно закивал Якименко. - Дождусь грузовик и тоже поскочу!

Лицо Омельянчука потемнело.

– Шо значит «отправил его с Фимой»?! - взревел он. — Кто такой Фима?! Он сотрудник или кем?!

– Так я ж под конвоем, - растерянно пролепетал капитан.

Гоцман досадливо махнула на него рукой — проваливай! Плотно закрыла за Якименко дверь и повернулась к Омельянчуку.

– Нет, мне это начинает сильно нравиться, — заметил молчавший до этого мужчина. - Отправил его с Фимой! А?!

– За Фиму помолчим, - махнула рукой Гоцман. - Ты лучше объясни, какой гэц тебя с утра укусил?

Тут-то Омельянчук вздрогнул от этого вопроса, совсем не желая его слышать от Давимы Гоцман. Но, к несчастью, он всё прозвучал до конца и, скрепя сердцем, Андрей раскрывает ящик стола и протягивает женщине документ с приказом из Центра КГБ. Дава, взяв в руки документ, медленно вчитывается в него и как-то странно дышит.

Гоцман ясно видела, что это приказ о временном формировании отдела темпорального УГРО по борьбе с бандитизмом в рамках временного сотрудничества с Темпоральным Агентством по Борьбе с Организованным Раздолбайством. Но понять она не могла, с какой любовью верхушку гэпнуло, чтобы взять её начальником отдела вместе с подчиненными ещё со времён Красной Армии и темпоральной разведки.

– Это шо за лохотрон, Остапыч? - нервно фыркнула Давима. - Эти ж придурки давно расформировали все официальные разведки и всех разведчиков, радистов и прочих на расстрелы отдали. Отделались только Жека Воробьёв и фашинюга Барбаросса тем, шо их тырнули. Ну и “Моссад” с Т.А.Б.О.Р.ом втихую работают, усё. Вроде же… говорят, типа марсианка одна втихую свалила, но это слухи…

– А нет, Дава! Барбароссу втихую остатками боевых отрядов из всех разведок! - выдал неожиданную новость Андрей Остапыч. Точнее, только часть новости. - Видите ли, им не нравится его армада кораблей во флагмане с вундерлинкором, ибо он король морей! Вот он и… - тут мужчина неожиданно запнулся, боясь сказать.

– Не тяни кота за все подробности, выкладывай. Шо он сделал? - вопросом Гоцман мигом потребовала договорить проблему.

– Он пробудил заточённый вневременной спецназ…

Ой, как же Давима хотела сейчас выдать словесный поток отборного мата, описывающий в точных подробностях, куда оберст-лейтенанту надо идти и как он должен это осуществлять. Гоцман перестаёт верить в адекватность немцев с этой же минуты, ибо только там находились придурки аж с 20-го века, устраивающие тотальный оверкилл какой-нибудь мистикой! Да вспомнить даже дело о фашистах-вурдалаках и Жеке, или же задание темпорального агента Уильяма Бласковица в замке Вольфенштайн, где немцы воскресили короля Саксонии Генриха Первого! Дела о Гомо-Септипедисах и марсианами-каннибалами с их вундерлинкором и Хуаном Карлосом и то более адекватнее на их фоне!

Но отряд Вневременного Спецназа с их командиром - вышка всего темпорального идиотизма и раздолбайства. Лютые отморозки и убийцы, задача которых - закос под ноль всех темпоральных разведчиков вне их времени. Бессмертные пацаны, которым путь на сушу закрыт, но в море настигнут даже подлодку с бутафорским парусом. Не зря их запечатывали от греха подальше.

Иронично то, что запер их именно небезызвестный советский разведчик Евгений Воробьёв в быту своей молодости. И сделал это настолько эффектно и случайно, за что его ХЗ и весь спецназ ненавидит, обещав расправой ему в первую очередь. Откуда Давима это знает? В те года она только собрала свой небольшой отряд и была на советской подлодке, выполняя задание в бородатом семнадцатом веке.

– Так шо, Гоцман, делать будешь? - голос Андрея Омельянчука прервал размышления Давимы, заставив её перевести взгляд с приказа на него.

– Шо-шо? Выполнять, искать Воробьёва, угробить спецназ навсегда, - с чувством, полной безысходности из ситуации, даёт свой ответ Гоцман. – Звони в Москву и ищи майора Кречетова, начальника УГРО по Балашихе, ему и его команде передашь дела.

Информация к размышлению из досье Д. Гоцман:

Давима Марковна Гоцман. Ныне начальник темпорального УГРО по борьбе с бандитизмомгорода Одесса, подполковник милиции. Бывшая майор красной армии и советский разведчик.

Груба, прямолинейна, не имеет привычки без разбору сажать за решётку. Умеет договариваться с авторитетами в криминальной среде.

Имеются связи как в армии и разведке, так и в криминальной среде Одессы.

Пьёт, курит. Принимает и того и того в приличных количествах.

Нынешняя задача: Ликвидация Вневременного Спецназа.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ

========== Вторая серия ==========

Комментарий к Вторая серия

А вот и я! Притаскаю вам проду! Сейчас я на больничном, потому буду заниматься чисто фанфиком, лишь бы не обращать внимание на мигрень. 5 дней веселья, прода может почти каждый день, но до финала всё-таки, попробую довести, плюс вдохновилась госпожой Гретель. Не буду весь фильм брать, только со второй его половины начнётся приключение ликвидации Вневременного Спецназа.

Вечер и сильный ливень не предвещал и раньше ничего хорошего - вечная правда, которую Гоцман всеми правдами и неправдами пыталась забыть каждый божий день. Но когда над родной Одессой сгущаются тучи и начинается дождь, думалось только о какой-нибудь беде. Сходу Давима вспомнила парочку паршивых инцидентов и во время них всегда был дождь.

Жаль, о бедах думать тоже выходило из ряда вон. Точнее, можно было и Дава об этой беде и думала, сидя за столом в кабинете её отряда уголовного розыска, листая личные дела темпорального агента Евгения Ворообьёва и короля морей и бывшего члена фашистского Гитлерюгенда оберст-лейтенант Партайгеноссе Поноссы.

Вообще, ситуация с последним была забавной, точнее, с его именем. Пролистав пару страниц данного личного дела, после возвращения из мертвых благодаря невероятной шараде радистки Кандолизы Партайгеносс решил сменить своё имя. Вот так и вышел нынешним Германом Барбароссой. Мило, ничего не скажешь.

С Жекой всё же было проще, никакое досье не нужно. Дава лично имела дело работать с Воробьёвым в своей далекой молодости. Это было только-только самое первое задание молодого темпорального агента. Дикий конец семнадцатого века, охота по морям Карибского Архипелага за Вневременным спецназом…

***

ФЛЕШБЯКА

1693 год, май.

Карибский Архипелаг, подлодка “Максим Исаев”.

Даве Гоцман 23 года.

Боевая тревога застала Гоцман в её каюте. Девушка резко вскакивает с койки, наспех надев гимнастерку и два наруча с потайными клинками, вылетает из каюты и несётся в сторону люка, отвечающего за выход на поверхнрсть. Подлодку резко тряхнуло вместе с прозвучавшим звуком попадания снаряда. Кто-то из экипажа упал, потеряв равновесие, кто-то выдержал встряску и продолжил путь к предписанному месту по тревоге. Дава была из выдержавших тряску, продолжая путь к выходу на поверхность.

В лучших традициях ТАБОРа, подлодка не шла на глубине, вместо это весьма паршивенько маскируясь под самый обычный парусник всего-лишь одной и так бутафорской мачты с парусами из платков. И именно поэтому Гоцман спокойно вылезла через люк наружу и заприметив ответную стрельбу из ПВО-пушки на корме, бежит туда.

– Воробьёв, шо за чертовщина тут творится!? - первое, что спрашивает у капитана подлодки и легендарного, в будущем, темпорального разведчика-алкоголика, руководившего стрельбой.

– А ты посмотри, что в корму нам так сильно хочет поцеловаться и устроить сценку “Босс Качалки”, Гоця, - как бы, между прочим, дал дельный совет Евгений Воровьёв, указывая своей рукой на надвигающееся бедствие.

Последовав совету, разведчица обращает внимание на объект ответного обстрела и… Как бы сказать помягче, ловит жесткое охреневание с ситуации. По идее за Вневременным Спецназом и их монструозным судном-нечистью должны были следовать они. А по иронии - вышло наоборот. И только по этой же причине риск провала операции и помереть в карибских морях стал ближе к двум сотням процентам вероятности.

А через секунд пять добавилось к вышеописанным процентам ещё добрая соточка…

– ТОВАРИЩ НАЧАЛЬНИК, СПЕРЕДИ ТЕМПОРАЛЬНАЯ ПЕЩЕРА! - предупреждение мистера Глистера оказалось очень-очень вовремя. В плохом смысле.

Действительно, скалистый островок с пещерой очень даже имелась. Как и факт того, что пещерка действительно имеет темпоральную энергетику. Счетчики Гейгера, настроенные на такую энергию, зашкаливали у всех членов экипажа советской подлодки.

Тут неожиданно на губах Жеки заиграла улыбка, полная предвкушения и вероятной удачи выхода из ситуации.

– Глистер, давайте команду крепить канаты к бутафорской мачте м носовому орудию, сейчас будем совершать пиратский разворот! - отдал команду Евгений и тут же обратился к Гоцман. - Дава, как у тебя с немецким? Говорят, он вообще без акцента.

– Ну, это таки правда, Жека, без акцента, проверяли на немцах, - признала девушка и только сейчас до неё дошло. - Стоп-стоп, ты хочешь запереть спецназ в этой пещере? Тебя же немцы порвут, если узнают.

– Так мы умолчим, в какой пещере их заперли, - лишь пожимает плечами Воробьёв, не меняя своей улыбки в целом. - Ты знаешь слова запечатывания, так что быстро к носу подлодки, ефрейтор Гоцман!

Как ни странно, но выход Воробьёва из данной ситуации был самым оптимальным. Бессмертных не убить, а вот запереть - вполне возможно. Давиме пришлось это признать и потому, исполнительно пошла выполнять приказ Жеки, переместившись с кормы подлодки на нос, где уже экипаж подлодки был готов к совершению пиратского разворота.

И началось… Подлодка оказалась почти у входа в пещеру и Воробьёв тут же отдаёт приказ “НАКИДЫВАЙ!” и парни тут же скидывают на рифы тросы. Дава в этот момент считала Жеку либо гением, либо камикадзе с наклонностями к идиотизму, но думать уже было некогда. Резкий разворот накренил подлодку отбросил все мысли, заставив держаться за край борта.

“ДА ШОБ ТЕБЯ ЧЕРЕЗ КОРМУ В ПРОРУБЬ!” - в душе прокричала Гоцман, едва не теряя хватку.

К счастью, разворот случился без повреждений подлодки, а судно Вневременного Спецназа на полной скорости идёт прямо внутрь пещеры, не способный повторить сей разворот. Что ж, время настало. Девушке мигом подкинули устройство, похожее на рацию и она начала произносить слова запечатывания:

– Aufreide. Meer eh wolken, wolken eh regen, regen eh nebel. Sieht balle eh um sieht ballen. Wir gut freude, Danach Vrund Dill Becher!!! LOS!{?}[перевод с немецкого:

Тай. Море, обратись в облака, облака, обратитесь в дождь, дождь, обратись в туман! Всё сущее, обратись в незримое! Насладившись, мы бросим чашу на землю! Бери!]

Вместе с исчезнувшим в пещере спецназом в пространстве случилась не слабая ударная волна, откинувшая подлодку на несколько метров вперёд. Тут уже весь экипаж умудрилась опасть на палубы подлодки.

– Как же я рада, что батенька переводит меня в отдел ликвидации… - с долей оптимизма в голосе пропела себе под нос Дава, медленно вставая на ноги. - Воробьёв, ну ты и удачливый шлимазл! Быть тебе легендой!

– Да будет тебе, Гоця, зато есть теперь два повода выпить! - излучая оптимизм, ответил на слова разведчицы Жека. - Мы сделали то, чего не смогли другие. Их же ни один дурак не освободит.

КОНЕЦ ФЛЕШБЯКИ

***

И как оказалось, дурак всё же нашёлся. Наркаркал Жека на годы вперёд. Дава тяжело вздохнула, откидываясь на спинку кресла со своими размышлениями.

Мало кто знает и мало, кому вообще стоит знать, но Давима Марковна Гоцман была матёрым темпоральным разведчиком отдела ликвидации. На её совести было много убитых исторических личностей, которые ДОЛЖНЫ были умереть в отмеренным им срок. Причём, не всегда своими руками, как например, персидский царь Ксеркс и его сын Дарий. Было сложно подстегнуть на это дело начальника царской гвардии Артабана и евнуха Аспамитры. Но самое любимое даже до сих пор - зарезанный сенатом Гай Юлий Цезарь. Изящно, красиво и со вкусом.

Самое скучное из убийств и одно из последних - Чарльз Ли в 1780 году. Убить больного горячкой… Не самое приятное дело. Зато более милосердно, чем мучения болезнью.

Но это мелочи. Было одно задание. Последнее. Казалось бы, совсем не по прямому профилю, но осадочек оно оставило знатный. Заставивший сменить работу. Как бы Гоцман не хотела, но Лиссабон ей запомнился надолго.

***

ФЛЕШБЕК

1 ноября 1755 года.

Португалия, Лиссабон.

Даве Гоцман 34 года.

Монастырь Кармелитов с раннего утра в День Всех Святых был пуст. Давима в этот день была как всегда готова и в своём привычном снаряжении, одетая в плотную белую рубаху, светлый сюртук с отворотами темно-синего цвета; толстые манжеты, маскирующие наручи со скрытыми клинками; бордовый пояс, а на поясе - венецианский кинжал, абордажная сабля и двойная портупея с двумя кремниевыми пистолетами.

Гоцман помнила, зачем она прибыла в этот век. Темпоральной разведке необходим артефакт, скрытый под монастырём. Артефакт нужен им для изучения. Правда, в момент брифинга Марк Ештавич Гоцман, отец Давимы и начальник отдела ликвидации, о чем-то умолчал. А вот о чём - не понятно, что и пугало с самого начала задания.

К несчастью, монастырь был закрыт. И теперь она стала думать, как быть. Гоцман обошла здание, и единственное, что нашла - это телега и куча ящиков… Она забежала по телеге, потом запрыгнула на ящики и смолаг залезть на деревянный мостик. Потом она отпрыгнула от стены. Проделав несколько раз подобный алгоритм, опытная убийца оказалась на крыше, потом немного прошла вперед, спустилась по деревянной лестнице, где и обнаружила печать.

Повернув печать, она открыла проход и зашла туда. Через секунду Дава оказалась в кромешной темноте, хотя не чувствовала никаких ступенек и ловушек. Через минуту женщина оказалась около мраморной арки, где должен быть очевидный тайник, однако его нет. Она встала на это место, и почувствовала, что местоположение меняется. Через несколько мгновений перед ней предстал монастырь во всей красе. Дава оказалась на балконе. Как ни странно, людей нет. Ему же проще, поэтому она спрыгнула вниз, где с грохотом что-то упало. Прыгнув на балку, она раскачалась, а потом спрыгнула вниз, совершив кувырок. Гоцман подошла к мраморному саркофагу, на котором и оказался тот же символ, что на печати. Женщина перевернула его, и вновь послышался грохот. Разведчица обернулась: на фреске на полу выскочили 4 плиты.

- Ага, таки их нужно активировать, и тогда я смогу войти в тайник… - подумала Дава.

Шатенка наступила на первую плиту. Около золотого креста, расположенного выше саркофага, появился золотой маятник.

- Епт… Значит, нужно будет спустить его.

Гоцман побежала вперед, запрыгнула на павильон, под которым находится саркофаг, потом на балкончик, а потом на золотой крест, чтобы перебраться на другую сторону. Следом до маятника по органу. Она залезла на инструмент, а потом отпрыгнула на маятник, у которого оказались рычаги… Опять грохот. Давима перевела взгляд: Фрагмент фрески перевернулся… Ага, то есть, когда все 4 фрагмента встанут в нужное положение, откроется тайник… Гоцман спрыгнула вниз и направилась ко второй плите.

- Надо поосторожнее, а то скачу, как Принц Персии…

Как подметила Дава, это крыло церкви было недостроено ремонтом. “Ну что же, придется прыгать по недостроенным объектам”: подумала Гоцман. Маятник появился рядом с люстрой. Она побежала вперед, запрыгнула на какую-то конструкцию, после чего запрыгнула на карниз и полезла на балкон. Разведчица запрыгнула на ящики и зацепилась за железные ручки, находящиеся на стене… И когда она начала лезть, каким-то образом зацепилась за свой подол одежды ногой и чуть не упала. Давима перепрыгнула с балки на маятник. Она опустилась, и спрыгнула на пол.

- Итак, третья плита. Маятник прямо над витражом… Мама, если я свалюсь, то пожалуйста, похороните меня со всеми почестями…

Женщина побежала к балкончику, запрыгнула на балки, а оттуда уже на другой балкон. Оттуда она перепрыгнула на медные кресты, которые, видимо, служат люстрами, а с них на другую сторону. Потом Гоцман запрыгнула по балкам, находящимися на стене с фреской, чтобы сэкономить время. И вот, витраж. Он огромен. Рядом с ним стоят 2 ящика. Дава запрыгнула на них, а потом уже на сам витраж. Когда она залезла повыше, то перепрыгнула на маятник.

Фрагменты фрески складываются в символ аналогичный еврейской звезде. Осталась последняя плита. На этот раз маятник расположился снова над витражом, но этот находится у выхода. Давима побежала в коридорчик, залезла на колонну, потом перепрыгнула на карниз, а потом на балки, ведущие на другую сторону. Сейчас она оказалась на том балконе, откуда и пришла. Гоцман залезла на витраж, потом на очередную балку, а с неё на маятник.

- Да, действительно, теперь это звезда Давида… Странно, зачем тут прятать артефакт? - задалась вопросом разведчица-ликвидатор. Для неё такое явление всегда было чем-то странным.

И он опустилась вниз. Шатенка прыгнулана пол и подошла к фреске. Она думала, что там была лестница и правда, целая лестница, ведущая вниз. Она упала туда и грубо проматерилась. Гоцман кое-как поднялась на ноги, потирая колени, больно все-таки. В конце лестницы оказалась весьма странная комната, светящаяся голубоватыми свечениями через линии на стенах и огромном по самый потолок пьедестале, напоминающим песочные часы.

Но не это нужно было, а многоконечная звезда, левитирующая прямо посередине пьедестала. Давима медленно подошла к столь странному артефакту и осторожно взяла его в руки. Однако, в считанное мгновение, предмет начал рассыпаться, а свет в помещении тускнеть. Резко началось землетрясение.

Едва не падая, Гоцман в панике выбирается из тайника и обнаруживает, что землетрясение далеко не слабое. Монастырь и видные из под разваленных стен другие здание обращались в руины. Решив думать о последствиях совсем потом, женщина выбегает из руин и бежит по улицам уничтожающегося землетрясением города. Прыгает через ограды и обломки, забирается на едва целые и хрупкие крыши. Забравшись внутрь последнего этажа здание, то весьма невовремя начало падать в сторону и стол, врезавшись в Гоцман, выбило её на крышу соседнего здания. Не обращая внимания на боль по всему телу, Дава добирается до обвалившегося здания возле пристани и прыгает через разбитое окно прямо в в воду.

Доплыв до судна, используемого темпоральным агентом в качестве водного транспорта, Дава смотрит в шоке на то, что она сделала. Целый город одним махом…

– Как Бог допустил такое? - с нотками страха в голосе протянул один из матросов корабля.

– Бог тут совсем не причём…

Некоторое время спустя.

11 марта 2341 года.

Москва, штаб-квартира отдела темпоральной ликвидации.

Марк Ештавич Гоцман спокойно сидел в своём кабинете и слушал отчёты подчиненных, привычная считая важным только те части, где это необходимо. Ничего не предвещало каких-либо изменений в обычном скучном дне…

Пока дверь его кабинета резко не открывается с сильным грохотом. Причина грохота - его дочь, Давима, которая, кажется, только вернулась в настоящее и была очень зла.

– Шо, батя, какой город мне уничтожить теперь!? - вопрошает женщина, собираясь уже со всей любовью хорошенько врезать начальству и отцу в одном флаконе, но её вовремя тормозят докладовавшие офицеры. - В Лиссабоне было тоже самое, что и на Гаити! Землетрясение. Проклятый артефакт был сейсмическим, поддерживающим кусок земли! Погибли тысячи невинных из-за желающих экспериментировать!

Гоцман-старший был в шоке за поведение своей дочери и отлично знал, что если та злиться, то небезосновательно, всегда имея под этим очевидную причину. Мужчина знал, что в тот день исторически Лиссабон охватит сильное землетрясение, но не ожидал, что виной будет артефакт и Дава. Особенно, когда весь родной Одесситский говор пропадал у Гоцман-младшей… Ждать можно было и избиения. Потому он постарался спокойно успокоить свою подчиненную:

– Дава, я понимаю, моя вина в том, что я не договорил о землетрясении. Возможно, может что-то иное вызвало…

– Что, возомнили себя богами!? - резко перебивает женщина своего отца, продолжая свой праведный гнев. - Решаете, какой город уничтожить дальше!?

Недолго Марк выдержал подобного поведения и мужчина со всей дури хлопнул по столу, вставая со своего места.

– Капитан Гоцман! А ну быстро успокоилась, иначе за несоблюдение субординации и провал задания я тебя отправлю в отставку с позором и волчьим билетом! - перешел на прямую угрозу начальник отдела.

Услышав слова отца, Дава резко остановила свою тираду и поначалу шокировано смотрела на него. А потом шок сошёл, сменившись холодным презрением к начальству и родителю. Дав понять, что бить никого не будет, шатенка достаёт из внутреннего кармана лист и кладёт его на стол.

– Это прошение о переводе из темпоральной разведки в УГРО города Одессы, - пояснила Давима, что на листе. - Меня полковник Омельянчук уже ждёт. Так что подписывай и я сваливаю к херам из этой шарашки.

– А знаешь, неблагодарная, а вали ты туда, мне такие вспыльчивые тут не нужны, - на эмоциях Гоцман-старший поставил свою решающую подпись и отправил прошение в канцелярию одним из подчиненных. - Шоб я тебя больше в глазах своих не видывал, мелкая дрянь.

– И слава богу, шо я домой возвращаюсь.

Не прощаясь, Давима Гоцман, с лицом победителя покидает кабинет и гордо идёт навстречу новой ветки своей жизни.

КОНЕЦ ФЛЕШБЕКА

***

Стук двери отвлек Даву от своих воспоминаний. Вскоре она открылась и перед начальником УГРО по борьбе с бандитизмом предстал мужчина лет сорока, блондин с голубыми глазами, волосы которого собраны в небрежный хвостик. Мужчина одет в удобный офицерский камзол тёмно-синего цвета с белыми вставками и капюшоном, поверх камзола же надеты кожаные доспехи в виде наплечников, нагрудника и наручей, в которых скрыты скрытые клинки. На поясе вальяжно висела абордажная сабля и портупея с кремневым пистолетом.

Этого мужчину Давима помнила с очень давних времен, имея до сих с ним редкую переписку.

– Ну, здравствуй, Давима, - с улыбкой, полной радости, начал первым разговор блондин.

– Виталий Кречетов… Как же я рада таки тебя видеть, - ответила вполне искренне Гоцман, вставая со своего кресла.

Информация к размышлению:

Виталий Егорович Кречетов. Кодовое имя “Академик”. Майор Красной Армии и бывший начальник Уголовного Розыска города Балашихи, бывший темпоральный агент из отдела ликвидации и напарник Давимы Гоцман. Пьёт, курит, в связях, порочащих его, замечен не был даже вчера. С давних времен имеет тёплые чувства к бывшей напарнице и даже встречался с ней прямо на заданиях. Причина расхождения - неизвестно. Характер спокойный, доброжелательный, но в меру жёсткий. Не женат. Должен был заменять Гоцман на её посту.

Дава, уже заранее надевшая свой старый наряд для путешествий в 17-18 века, обошла стол, подходя почти вплотную к Виталию, более детально начав осматривать его.

– А ты не изменился, Витя, - стукнула по животу кулачком женщина и фыркнула. - Вру. Пресс стал крепче.

– Зато ты не изменилась, Дава, - парировал Кречетов, продолжая оптимистично улыбаться шатенке. - При мне ты всегда прекращала говорить по-одесски.

– Потому что ты мой болван, хоть и бывший, что никогда не понимал речь одесситов, - закатила глаза Гоцман и только сейчас задалась вопросом: - Стоп, а какого хрена ты в этих шмотках? Ты же вроде, должен меня заменить тут на постоянной основе.

– И чтоб ты там одна осталась? - не скрывая своего недовольства в голосе, Витя ответил вопросом на вопрос. - Думаешь, я не знаю, что с твоим сердцем переход сквозь время ты выдержишь только этот раз, а потом поминай, как звали? Ишь чего, Давима Гоцман, ты одна не пойдёшь. Мой зам отлично справится с работой.

– Так и я не одна иду, Виталий! - возмущению Давы не было предела. Вон, аж на высокие тона перешла. - Со мной идут Якименко, Довжик и Фима! Все бывшие темпоральщики!

– А я был твоих напарником и изредка куратором в заданиях! - парировал Виталий Кречетов с победной улыбкой. - И вообще, тебе ещё мне “спасибо” говорить.

– Та за шо мне тебе благодарствовать, москвич ты мой аленький?

Зря. Зря она в тот момент это спросила, вот совсем зря. А причина крылась в том, что на задание они должны были отправиться с кораблём того времени. Боевым, в лучших традициях защиты в карибском море и Новом Свете, в целом. И это был… своеобразный гибрид двух классов: бриг по количеству мачт, и фрегат за счёт размеров и количества вооружения. Борта укреплены металлическими балками, 64 пушки (32 на каждый борт), на носу мортиры, фальконеты и ружья Пакла.

Сказать, что Кречетов не удивил весь экипаж этого военного корабля - значит, ничего не сказать. Матросы, бывшие штрафбатники в шоке, офицеры в виде Якименко и Довжика тоже, Фима Петров оценил находку по достоинству. Давима же просто в, пардоне за французский, глубоком ахуе.

Но всё впечатление Гоцман сдохло, когда она увидела на корме судна его название. Глаз шатенки нервно задергался, рука непроизвольно легла на рукоять абордажной сабли. Виталий резко испугался, видя позу своей бывшей и немного готовился бежать.

– Кречетов, мать твою за хомячий хвост! “Серкан Болат”!? Серьёзно!?

А теперь команда взирала на то, как Дава Гоцман вспоминала молодость и промежутки между заданиями, гоняя Виталия Кречетова по причалу за такие вот испорченные впечатления и величания корабля будущим страхом и ужасов северных морей и карибов.

Фима деловито наклонился к Якименко, насыпая ему в руку семечки и философски протягивает:

– Ставлю сто испанских дублонов, что они в итоге вновь сойдутся и сыграют свадьбу.

К его ставке присоединились и остальные. Ведь Фима Петров ещё никогда не ошибался.

КОНЕЦ ВТОРОЙ СЕРИИ

========== Третья серия ==========

Комментарий к Третья серия

ИИИИ СНОВА ПРОДА! По идее, должна была вчера ещё написать её, но… Боже мой, я же говорила, что подсела на сериал про Серкана? Вот этот турецкий красавчик мне и помешал.

На днях… а может и сегодня, если найду в черновиках морской бой, будет глава про бой Кречетова против британских кораблей. Да, в оригинале был один линейный и его грохнула Немая Мария, но у нас тут Карибский Кризис или я погулять вышла?

А ещё не знаю, после следующей главы переходить сразу к острову или этого морского эпика не хватит?

1706 год, июль.

Карибский Архипелаг.

Воды близ острова Борова Келли.

И вот, снова Карибский Архипелаг. И вот, снова Давима Гоцман идёт по этим водам, но уже не как объект перевозки, а как полноправный член экипажа в качестве капитана судна “Серкан Болат”. Женщина теперь отлично понимает, каково быть… Капитаном и моряком. Морской бриз, приятный, тёплый ветерок, ведущий бриг на половине парусов. Ощущение скорости… Это было чертовски приятно. Особенно, когда в руках её штурвал. Полное чувство управления.

Это Виталий Кречетов и наблюдал, сидя на носу корабля, изредка поглядывая вперёд. Мужчина не мог признать, что вновь помолодевшая бывшая разведчица сейчас была богиней, по крайней мере, для него. Где-то на уровне богини Морриган из кельтских мифов. Для остальных - вышестоящее начальство, с непререкаемым авторитетом среди офицеров и матросов. С нотками дурной репутации убийцы. Мало кто видел резню, которую Дава могла сотворить только с одними лишь скрытыми клинками.

Так мужчина и поглядывал за Гоцман, пока его легонько не тыкнул за плечо севший рядышком на канаты Фима Петров. Вид его был как всегда, спокойный, но в глазах так и играли хитрые одесские бесята. Глядя на него в ответ, блондин ответил ему бессловно хитрой улыбкой.

– И що, долго ты будешь гэца кусать или поведешь Даву под венец? - прямо, со всей отсутствующей совести, спрашивает Фима, клюнув очередную семечку (и где только достаёт, зараза?) и не сводит взгляда с резко удивляющегося Вити. - Таки ж помню, шо вы были друг дружку в интиме Амура и Афродиты. И это я ещё молчу за то ваше расставание.

– Да я бы с радостью, Фима, но мне хватило вполне прошлого отказа и расхода, - фыркнул Кречетов и тут же отводит взгляд на приближающийся всё ближе и ближе остров. - Я ей уже делал предложение лет десять назад.

Вот теперь Полужид уже несколько удивлённо протянул своё “О-о-о”, явно не ожидавший вот таких подробностей. Когда лучший друг неожиданно обнаружил свою старую подругу детства, пардоне, бухую в хлам в убежище и заплаканную, узнав причину душевного расстройства Гоцман. При этом ещё и приврала насчет предложения, мол не хотела вообще.

Но Гоцман и не хотеть за Кречетова? Смешно и тогда было, но теперь, получив от жизни и службы больше опыта, Фима Петров понимал причину отказа. Дава просто напросто боялась за себя и за Виталия. Работа темпоральных разведчиков - довольна опасна, не взирая на подразделение и отделы, страны и века. Отношения могли быть так и риском для семьи, простой гражданской семьи, так и если супруг - тоже темпоральный.

Петров тяжело вздохнул и похлопал Кречетова по плечу, заставив вернуть взгляд на него.

– А ты попробуй еще раз, Витя, - дал самый очевидный совет лучший друг Давимы. И опять ловит на себе озадаченность и удивление. - Она ведь теперь не сможет вернуться обратно. А ты сам для себя решил её не оставлять. Шо я, думаешь, не знаю твоих намерений? Представится шанс - сделай её счастливой, как вы этого хочите. Таки Бог любит троицу, но думаю, вторая попытка сработает.

На этих словах Фима тактично встал со своего насиженного места и медленным шагом пошёл гулять по палубе брига, не мешая матросам заниматься своим делом. Сам же Кречетов, оценив помощь одессита с его проблемой по достоинству. Уж кому ли не знать об одной конкретной девушке довольно многое.

Решившись на вторую попытку, заранее прикинув слова, с которых в целом начнёт, Виталий пошёл к Давиме, стараясь делать вид, что она вообще не по её душу. Однако, взгляд Гоцман уже всё видел и в нём явно читалась фраза “Шо, поц, готовь свой смертный приговор.”. Взгляду мужчина не внял, потому невозмутимо встал сбоку от Давы, не скрывая улыбки, полной позитива.

– Дава… Нам надо поговорить, - прямо начал разговор Кречетов, не сводя взгляда с Давимы. - Причём, серьёзно. О НАС.

– Витя, мы уже и тогда об этом говорили, - не менее серьезно отвечает шатенка и оставляет штурвал судна. - Мы расстались и так будет лучше для нас обоих. Что тебе не понятно?

– Давима Гоцман, мне непонятен твой задний ход! - фыркнул Виталий и неожиданно даже для себя обхватил Гоцман за руки и прижал к штурвалу. - Я имею право знать, почему ты меня бросила и почему ты отказалась. Это нечестно, Дава.

Такого финта ушами Дава ожидать могла от кого угодно, но уж точно не от Виталия Кречетова. Особенно характер. Вечный позитив и добродушное спокойствие сейчас очевидно сменилось столь знакомым раздражением. Неужели, его терпение лопнуло? И как на эту реакцию врать? Да никак, только ответить правдой.

– Витя, я… Знаешь…

Но весь момент откровений испортился всемирный законом… нет, не тяготения, а жестоким законом Мёрфи. И причиной этому был резко поднявшийся к ним Якименко.

– Товарищи начальники, да у нас там Невский возле острова и вдалеке стоит на приколе корабль-нежить! - оповестил парочку мужчина и только когда Гоцман и Кречетов посмотрели на него крайне недовольно, понял, что влез в не самый удачный момент. - Ой… Ну так я это… Пойду отряд готовить на высадку на остров?

– Да шуруй уже, халамидник!

Якименко, со скоростью Формулы-1 и чуть ли не падая с лестницы, пошел готовить десант. Оставшись же наедине вновь Дава и Витя тяжело вздохнули, по своему расстроившись испорченному моменту.

– Мне остаться на “Серкане”? - спросил мужчина деловито.

– Да… Да, оставлю командование на тебе.

Кивнув, Гоцман шустро исчезает из виду Виталия, резко занявшись делом. Самому же мужчине оставалось только думать, за какие грехи ему подложили такую свинью в виде подчиненного Давы в такой ответственный и откровенный разговор.

***

Некоторое время спустя

Остров Борова Келли.

– Якименко, вот шо ты за поц? Вот шо ты полез, видел же, начальники разговарили за свою Санта-Барбару, а ты шо сделал!? - и ладно бы, Фима так возмущался подобному действу. Но в данном случае на товарища, подальше от Кречетова, ругалась именно Гоцман.

Маленький десантный отряд из десяти человек, среди которых были Дава, Фима и Якименко, шли вдоль берега данного острова, в надежде отыскать Воробьёва. Гоцман честно нутром чуяла, что Жека попал в самый настоящий просак и по-любому ждал своего спасения. Уж чего-чего, а коронное “шлимазл везучий” работало в сторону легендарного темпорального разведчика с вероятностью сто процентов. Отправь его в казино ставить на зеро - обчистит с потрохами и раздаст деньги крестьянам.

А пока было время, Давима решила устроить разнос за испорченный момент своему подопечному.

– Та я ж не знал, Дава Марковна, вдруг он вас того-этого, вот я и спасать шёл! - оправдывался как мог мужчина, принимая на себя весь честный праведный гнев начальства. - Ну правда!

– Таки шо с него взять, Дава? Ну не понял момента, ну нервы растрепались за начальство, - философским тоном старался спасти Лёшу Фима Петров, даже на острове, идя чуть ли не на цырлах, жевать семечки.

– Ладно, фиг с тобой, зря ругаюсь…

Вовремя закончился разговор. Очень вовремя. Давима услышала шаги со стороны джунглей и дав жестом команду спрятаться в листве, сама забирается на дерево, выжидая, кто это к ним такой хороший идёт со своим отрядом.

Оберст-лейтенант Поно… кхм, пардон, Герман Барбаросса вышел первым из джунглей с аркебузой в руке, при этом осторожно осматриваясь по сторонам, будто знал, что рядышком затаился отряд убийц. Впрочем, так оно и есть, но только он упорно параноил, пока остальная его дружная компания осторожно шла за ним, удачно не врезаясь в засаду. Наконец, держа равновесие на ветке, Давима выпрямилась в боевую стойку и классически спрыгнула вниз на фашиста.

Герман явно не успев ничего осознать, среагировал вполне прилично - вовремя метнулся в сторону. Видно, лязг скрытого клинка услышал… Но полностью уйти от атаки скорости ему не хватило, а потому Гоцман успешно сбила его с ног и нависла сверху. Лезвия она уже не скрывала.

Команда тоже быстро взяла в оцепенение людей владыки всех морей.

– Последнее слово? - насмешливо бросила Дава.

– Стой, - Вурдалак приподнялся на локтях и поднял настолько удивленный взгляд, что хотелось рассмеяться - мордаха была, так сказать, забавная с этим париком и шляпой.

– Глупый выбор, - скептически хмыкнула Гоцман, однако ариец, все еще пребывая в глубочайшем изумлении, невежливо пнул её ногой в грудь, оттолкнулся и поднялся на ногу и протезную палочку и золота и камешкев.

– Давима Гоцман?! - голос оберст-лейтенанта едва не сорвался. - Вы не поверите. Руки сами тянутся к затылку.

– Слышал обо мне, значит? - хмыкнула уроженка Одессы, выдвигая клинок обратно в наруч и осмотрела готовых пойти в бой пиратов и бывших “пара нормальных ребят” Хуана Карлоса и парочку экс-парагвайских недо-охранников, готовых с трусливо поджатыми хвостиками наброситься на русских. - Всем три шага назад и дышать носом! Значит так, Вурдалак. Доктор прописал мне спокойствие для сердца, и я буду спокойна. Или ты говоришь мне, зачем выпустил Вневременной Спецназ, или я гэпну тебя у морду со всей моей любовью.

– Давима Марковна, вот чем уж клянусь, так это тем, что я не дурак, использовать эту бессмертную и не подконтрольную никому армию мертвецов! - сразу же начал оправдываться Барбаросса, зная репутацию одной из лучших темпоральных ликвидаторш. Это тебе не Воробьёв и не одна не менее опасная уроженка Марса, убийцы вообще те ещё фрукты. - Я ведь знаю, что этот самый спецназ рук наших нео-нацистких наследников из Третьей Мировой, но пусть судьба будет мне судьёй, если вру.

– Помнится, я и Жека в 1693 году их заперли в вашей темпоральной пещере, - продолжила “лёгкий допрос” женщина, сверля Барбароссу взглядом “ну же, соври ну дай повод горло проткнуть”. - Как они оттуда выбрались? Неужели, артефакт Меч Смерти в руках ХЗ со временем смог вырвать их оттуда?

– О, вот это самое интересное, но, - Герман резко остановил этот разговор, добавив. - Госпожа Гоцман, давайте сначала спасём Воробьёва и его дружков из лап местного пиратского аборигена от вынужденной свадьбы, а потом на Невском расскажу причину. Всё же, кое-что из его вещей тоже причастно.

С одной стороны, информация о Германе Барбароссе было подробным и некоторые в шутку называли его “Локи, но в весьма неудачной немецкой интерпретации” и с таким надо быть во все оружии, держать за его спиной, как минимум, десять хвостов, а в идеале - убить и делов-то. А с другой, и ему эта недо-нежить так хорошо подгадила, что ему сейчас главное дело - расправиться с ошибкой Четвертого Рейха и вернуться к привычному разбою, да жизни в роскоши.

Потому, немного поразмыслив над этим предложением, Гоцман, хоть и с не охотой, но всё же даёт знак опустить оружие. Подчинённые быстро убирают своё оружие, вставая возле своего командира.

– Хорошо. Итак, как мы найдём этого удачливого шлимазла, Герман? - вопрос был проще, чем попытка собрать с нуля Звезду Смерти.

Ответ на вопрос оказался ещё проще. На губах фашиста заиграла весёлая ухмылка, когда он держал на веревочке так легко узнаваемой Гоцман компас марки “Иван Сусанин”, принадлежащей Жеке и всегда… ВСЕГДА указывает на местоположение Воробьёва.

И всё из-за бронетрусов “Слепой Ярости” из нержавейки…

***

В это же время, но чуточку позже.

- Подъем, Воробьянинов! - раздался эхом в голове голос.

Жека медленно открыл глаза. Всё расплывалось, но ему всё же удалось сфокусировать взгляд. Он быстро окинул взглядом то, что его окружало и обстоятельства ему не понравились. Он был привязан верёвкой за шею к скелету кита, который нависал над ними словно какая-то скала. Воробьёв пробежался взглядом по людям, сидящих на импровизированных скамьях, среди них он заметил Фокса и Карину, которые были связанны. Взгляд его пробежал ещё немного и остановился на стоящем перед ним мужчине, который снова громко повторил:

- Подъём, Воробьянинов!

- Боров? Боров Келли? - неуверенно улыбнувшись, произнёс раздолбай и алкоголик. - Рад тебя видеть.

- Меня то? - хрюкнув, засмеялся Келли. - О как братцы! Гнусного русского, что мне должен кучу серебряных удачненько занесло к нам на остров, где мы и взыщем с него старый должок.

- Оу, я… Я готов, готов платить! - с полной уверенностью произнёс Евгений, хотя в кармане у него лежало всего пару копеек. - Назови цену!

- Её имя Беатрис! - с какой-то странной нежностью в голосе произнёс Боров и повернулся кута-то в сторону. Жека сделал тоже самое и глаза его полезли на лоб. - Моя бедная вдовая сестрица.

- Что это? - с отвращение и шоком произнёс Евгений, смотря на довольно страшную женщину в грязном, местами порванном свадебном платье.

- Подыскивал ей приличную партию, но и ты сойдёшь, - проговорил Келли, то ли действительно уверенный в том, что его сестра красотка, то ли просто издевался над Воробьёвым.

- Луис, жени уже нас! - недовольно взмахнув увядшим букетом, вмешалась в их разговор женщина.

- Что? Кого? - Воровбьёв вообще ничего не понимал, ну или делал вид. - С чего бы мы вдруг?..

- Не век же мыкаться ей одной, - Келли наклонился чуть ближе к Жеке и противно проговорил - Поздравляю, женишок.

Темпоральный разведчик сморщился и отрицательно замотал головой.

Тут со стороны правого плеча раздался голос. Жека моментально повернулся туда.

- И так, начнём, - это был старенький мужчина, в рясе священника.

- Миловаться будем в сарае! - произнесла Беатрис, подходя ближе на пару шагов.

- Аа! - с лёгким, пока ещё, испугом и возмущением вскрикнул Евгений. - Ахаха.

Он наигранно рассмеялся и развернувшись пошёл было прочь, но верёвка на шее сдавила его горло, от чего он аж захрипел и ему пришлось встать обратно.

Один из матросов заиграл на полуразвалившейся скрипке торжественную мелодию, хотя выходило надрывно и походила больше на похоронную.

- О нет, нет, нет, нет, нет, нет, - затараторил Жека. - Боров, сам посуди, разве могу я составить его счастье… - мужчина с ужасом смотрел на женщину подошедшую к нему. - То есть её. Конечно, её.

Он нервно усмехнулся, а в это время из-за спины женщины вышли двое детей, мальчик и девочка, такие же “прекрасные” как их мать.

При виде них Воробьёв скривился ещё больше:

- Это что такое?

- Наши детки, - хриплым голосом ответила Беатрис и поспешила предупредить - Им в глаза лучше не смотреть.

Естественно Жека рефлекторно посмотрел в их глаза и одной секунды ему хватило, чтобы понять что из себя представляют эти детки.

Информация к размышлению:

Когда-то давным давно, в частности, давно, Воробьев был женатым человеком. Жена его бывшая, Василиса, была очень красивой женщиной и прилично старше самого Жеки, что не мешало ему на ней жениться в первый запойный период с товарищами по партии. Ведь многие понимают, что по пьяне у всех женщин красота находилась сзади, а спереди было уже лицо.

К сожалению, даже сейчас, находясь с похмелья после смачного удара по пьяной голове, данное состояние не спасало от того ужаса, который не переживали спокойные и нервные клетки Воробьёва.

- Ведите шафера и подружку невесты, - снова подал голос Боров.

- Уф, всё посмотрел в глаза, - зажмурившись и отвернувшись произнёс Жека.

- Правая рук на библию! - потребовал священник.

Тем временем к Жеке подтолкнули Карину Смит и Фокса Терьера, которые и являлись шафером и подружкой невесты. Воробьёв судорожно перебирал в голове варианты побега, поэтому ляпнул не подумав:

- Я чесоточный, - он посмотрел на Беатрис.

А та как не в чём не бывало ему ответила:

- Я тоже.

- Вот же черти… - Жека с отвращением отвернулся. А священник всё не унимался:

- Положите руку на библию!

Воробьёв высоко задрал нос и молчал. Боров Келли направил на него заряженный пистолет.

- Скажи да! Не то череп продырявлю!

- Шека, нас фсех престреееелят! - вмешался Фокс, из-за спины наклоняясь к его уху. В этот момент Жека готов был его прикончить.

- А мне пофигу! - ответил Воробьёв с возмущением, поворачиваясь к нему лицом.

- Таки скажи “да”, поц ты такой! - теперь вмешалась и Карина.

- Так как, Жека? - Боров всё ещё держал пистолет перед его носом. Воробьев терялся, мысли его разбегались. Он ненавидел, когда на него давили и угрожали. А ещё, когда забирали водку.

- Стойййтеее! Конечнооо же это фсё несаконнооо! - вскрикнул Терьер и посмотрел на Карину. Они обменялись взглядами и видимо о чём-то договорились, но Жека не мог этого видеть, так как стоял к ним спиной, но тут же поддержал его, совершенно ни о чём не догадываясь:

- Это не законно! Малыш эстонец прав.

- Он таки прав. Здесь есть противники этого, с позволения сказать, брака? - спросила Карина.

- Да! - ляпнул Жека, не подумав и в следующую секунду сильно об этом пожалел.

- Мои поздравления, можете поцеловать невесту! - улыбнулся священник.

Беатрис подошла к Воробьеву почти вплотную и облизав обветренные губы, кашлянула. А потом харкнула в сторону и вытерла губы рукой. Жека скривился и простонал. Она потянулась к нему за поцелуем. Мужчина подался вперёд и запричитал:

- Ой, ой, ой, ой, - сморщившись спросил. - Любишь протухшую рыбу?

- Не томи! - выкрикнула она и снова потянулась к нему.

К счастью, а для кого-то, к сожалению, свадьба была сорвана в самый лучший момент. Прозвучавший выстрел аркебузы в воздух быстро всех перепугал и заставил посмотреть в сторону выстрела. В этот момент Воробьёв как никогда был счастлив встретить своего заядлого коллегу и врага с его командой.

– Жека, какая встреча! - веселился радостной встрече Барбаросса и, в особенности, положению Воробьёва. - А ты, как-никак, решил остепениться?

– Оберст-лейтенант, мой самый старый враг! - ответил радостью Воробьёв. - Ты хоть принёс шнапсу и подарков?

На это Герман лишь улыбнулся. В следующий миг Борова повалила спикировавшая на него Дава Гоцман, протыкая шею скрытым клинком. Гости свадьбы под давлением бойцов Вурдалака и Гоцман быстро дали деру. Жека был вдвойне рад своему спасению. И долгов нет, и своих встретил. Ну чем не повод выпить?

– Гоця, старая подружка, как сердечко? А то слышал, нельзя тебе гулять по векам, - с неприкрытой заботой по-Жековски спросил Евгений.

– Та не надо сейчас ща это, Воробьев, хоть и рада тебя видеть, везунчик. Вот реально, шлимазл везучий, так ещё и легендарный! Из любого говнеца вылезеть сухим, -фыркнула, но больше по доброму, Давима, срезая путы Воробьёва и пеньковый галстук. А потом занявшись Терьером и Кариной, резко тормозит на последней. На губах резко заиграла недобрая улыбка. - Та ладно, кого я вижу. Стерва израильская, какими судьбами?

– Гоцман, шо, у одесской хати лушпайками кидаться устала? - ответно оскалилась Карина. - Будь ласкова не сдавать моё имя. Используй погоняльце, Дава.

– Скажу твоё имя и родственные связи тебе офигенно аукнуться, - усмехнулась Дава, наконец, срезая клинком путы Смит.

– О, ты знакома с этой роковой красоткой? - удивился Воробьёв и все остальные такому разговору между ними.

– Ну… Мы пару раз работали, - отмахнулась Дава. - Гоп-стопы темпоральные за наше раздолбайство вешали разрешать, своеобразно подружились.

– Не без любовью дружелюбного катания бочков, - добавила разведчица из МОССАДа и УГРО. - Вот до сих пор помню вечеринку у Тель-Авив. Помнишь, Дава?

– Это когда ваше начальство посадило всех местных авторитетов и началось, - фыркнула Дава, вспоминая то задание.

– Так шо, у нас был отпуск, мы с Давой смачно приложились к коньячку и решили прилечь, дабы продолжить на завтра. Но спать накрылось, щас начали гулять ребята - мама, не ходите до ветру, там волки. Разнесли город в клочки, - рассказала кратко еврейка, недовольная своим новеньким платьем.

– А шо за шлимазл придумал посадить авторитетов? - вопросил Фима, не слышавший о таком подвиге верхушки.

– Так Жуков же, - ответ пришёл не от Гоцман или Смит. Неожиданно… от Воробьёва.

– Так, беру шлимазла обратно…

– Господа и дамы, Вневременной Спецназ, желающий нас убить и артефакты Четвертого Рейха как бы, ждать не будут, - тактично напомнил оберст-лейтенант Барбаросса.

– Ах да… Фима, бери наших и обратно на “Серкана Болата”, - услышав название брига, Карина и Жека старались честно не свалиться в дикий хохот. Гоцман же тактично не обратила внимание. - И следуйте за нами на расстоянии. Охотников за трезубцем ещё хватает, Кречетов за капитана. Я же перехожу на “Александра Невского”. И да, Барбаросса, если попытаешься сменить власть на подлодке, то я сдам твои старые имя и фамилию.

– Намёк понял, переименовки в Дас Холокост не будет, - с неохотой соглашается Герман.

***

И снооова некоторое время спустя…

Время подходило к ночи. Медленно, но верно подлодка “Александр Невский”, плыла за счет потомков гомо-септипедиса в виде больших морских коньков, в рубке управления подлодкой проходило совещание темпоральных агентов. В особенности из квартета после одного довольно интересного факта, троица смотрела довольно гневно на четвертого. Этим четвертым оказался Жека.

– Жека, вот только ты мог сделать на ровном месте катастрофу! Зачем ты сломал компас, когда менял его на бухло? - спрашивала Дава, чуть ли не желая придушить виновника руками.

– Да я его об стол просто шмякнул! Кто же знал, что этот компас был элементом закрытия наших недругов? Я знал только основную информацию, честное пионерское.

Тут уже крыть было, к сожалению, нечем. Зная Воробьева, всех подробностей он действительно мог либо не знать, либо вообще не додуматься. Вот вспомнить, как радистка Диа Фрагма радировала им рисунок “палка-палка-огуречик”, так никто ведь не угадал, хоть и среди раздолбаев выделился Глистер своими познаниями в БДСМ.

– Таки мы в заднице, - Карина тяжело вздохнула. - Таки хорошо, шо коньки держат нужный курс. Но скоро нам выходить наружу.

– Лучше выйти сейчас, на небе сейчас чисто и координаты по книжке будет проще разобрать, - дал более резонную идею Герман.

С горем пополам, но квартет разведчиков начал идти к люку, ведущему наружу. И тут неожиданно затрубили тревогу на всю подлодку. Даже сквозь стены подлодки уже были слышны звуки пальбы из пушек. Разведчики быстро вылезли наружу и теперь взирали, как несколько британских фрегатов с одним линейным следовали за обнаглевшим на их честь бригом “Серкан Болат”.

– ОЙ, СМОТРИТЕ, ТАМ КОРААААПЛЬ! - крикнул Фокс Терьер с вороньего гнезда бутафорской мачты.

Воробьёв и КО быстро перевели взгляд и мысленно ругалась матом высшего пилотажа. Корабль-нежить был уже у борта и готовился к абордажу подлодки.

– Жека, быстро Карину к поводьям, пусть ведёт коньков по нужному курсу! Герман, готовь свою жопу и всех парней к затяжному бою! - быстро отдав приказы, Дава обнажила саблю и кинжал. А потом уже тихо себе добавила. - Если выживем… Сама потащу Витю под венец…

Пора вспоминать, чему учили в отделе ликвидации…

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ СЕРИИ

========== Четвёртая серия ==========

Комментарий к Четвёртая серия

Для начала, ссылка на альбом с иллюстрациями есть в примечаниях, но и сюда добавлю - https://vk.com/album592069587_287736771

СКАЗАЛА СЕГОДНЯ ДВЕ ГЛАВЫ ЗА ДЕНЬ - СДЕЛАЛА!

Итааак, потихонечку идём к кульминациии. Что же ждёт бедного эстонского почти шустрика?

звук главной темы сериала Ликвидация

Ладно, я решила таки частично дать себе по лапам и создала НЕОЖИДАННЫЙ ПАВАЙОООООТ… Кхм. Мир большой, артефактов как грязи… Интрига…

Ну и да, выделила часть на Невском. Скоро финал пятой и… прости господи, самой хреновейшей части Пиратов. Вот правду говорил Сокол, трилогия хорошая и Берега ещё нормас в целом, а тут… Эээээх.

В это же время.

Карибский Архипелаг, воды близ кристального острова.

Бриг “Серкан Болат”.

Виталий Кречетов спокойно стоял у штурвала, умело ведя столь манёвренный и шустрый даже для своего размера бриг. Ещё тогда, когда он показал его всей команде, военное судно уже достаточно долго было в крепких лапках бывшего начальника УГРО Балашихи. Его “Серкан Болат”, ранее имевший имя “Лежащий Поперёк”, довольно много плавал по северным водам, водам карибский и успел покрасоваться где-то в областях Азии, жестоко разбивая суда тех, кто надоумевал китайцев и японцев втихую начать воевать за земли на века раньше. С надоумевающими личностями уже занималась сама Дава Гоцман.

Впрочем, не о прошлом же говорим. Кречет ловко держал приличное расстояние от “Александра Невского” и с наступлением темноты дал приказ не зажигать сигнальные огни. Идти надо быстро, но и незаметно для корабля-нежити и возможных недругов. И, кстати, о недругах…

– КАПИТАН, К НАМ ПЛЫВЁТ ОТРЯД ИЗ БРИТАНСКИХ КОРАБЛЕЙ ПО ПРАВОМУ БОРТУ! - оповестил Кречетова с грот-мачты вахтёрный. - ЛИНЕЙНЫЙ И ДВА ФРЕГАТА! ИДУТ ПРЯМО НА “НЕВСКОГО”!

– А англичане-то откуда знают… Ладно… - начал было Виталий, но сам себя оборвал и выкрикнул уже в приказном порядке: - Идем севернее, парни! По местам! К бою!

Михаил Довжик скептически поглядел на то, как забегали матросы, и заорал, памятуя обязанности старпома:

– Левый борт, гляди в оба! — и гораздо тише насмешливо обратился к начальству: - А если там не по наши души?

– А если там не по наши души, будет очень обидно, потому что могут охотиться и за Воробьёвым, - вздохнул Витя и возвысил голос. - Больше парусов!

Михаил уточнил - на той же громкости:

– Брамселя, лиселя!

Фима застыл в своей излюбленной позе - ноги расставлены, в руках семечки, и спрашивает:

– Ты-таки собираешься просто потопить их флагман?

– Как пойдет, - засопел Кречетов. - От нежити мы не защитим, конечно, но я предупреждал о нежданных гостях. А кто отправил - бес их знает.

– КАПИТАН, К “НЕВСКОМУ” ПОДСТУПАЕТ КОРАБЛЬ-НЕЖИТЬ, СКОРО БУДУТ БОРТ В БОРТ!

– Вот о чём я, Махал Махалыч! - фыркнул Кречет.

На палубе зазвенела рында, предупреждая всех о необходимости готовиться к сражению, а Виталий проорал:

– Пушки к бою!

– Зарядить бортовые! — начал отлажено пояснять Махал Махалыч. - Мортиры, фальконеты, ружья Пакла!

“Серкан Болат” ловко вышел на зону видимости британскими судами, и Виталий мрачно произнес, вглядываясь в сторону “Невского”, уже начинающий отдаляться:

– Ой, как мне это тишина не нравится…

Потемнело еще больше, и сверху начал накрапывать дождь, пока еще мелкий. Довжик встревоженно глянул на небо - неожиданно на их пути тучи ходили не очень низкие, дождь явно ненадолго. Хорошо еще, что море не штормило.

“Серкан Болат” разогнался, насколько это было возможно, и расстояние до британцев стало сокращаться сильнее. Кречетов выправил курс, чтобы идти к линейному под углом - явно собирался ударить с борта, когда с носа послышалось:

– Не было печали! Фрегаты меняют построение! - с досадой процедил Якименко. - Шоб им вечность якорями греметь! Действовать быстро - наш чуть ли не единственный шанс!

Кречет услышал - и среагировал:

– Книппели! Линейный на абордаж, других на дно!

– Ну, пирааат, - хмыкнул Фима.

– И дети будут в меня, - кивнул Виталий, хотя не отрывал взгляда от «поля боя». Вдалеке сверкнула молния, раздался глухой раскат грома. Дождь неожиданно начал усиливаться.

Бриг чуть отвернул, отошёл на достаточное расстояние от флагмана британцев, и Довжик нервно дернулся. Самое время для удара, еще несколько секунд - и будет поздно!

– Пли! - выкрикнул Виталий Кречетов, словно услышав мысли. - Ломай грот-мачту!

Снаряды вырвались и устремились к фрегату очень вовремя. Линейный явно готовился к бортовому залпу, и Махал Махалыч скомандовал:

– Берегись!

Матросы присели и попрятались за фальшборт, но выстрела не последовало - удар Виталия оказался точен, грот-мачта покосилась и подломилась почти у самого основания. Видимо, для капитана судна это было важнее, и приказа стрелять он не отдал.

– Мачта рухнула! — восхищенно раздалось с борта.

Это было несколько преждевременно, но она действительно уже начала падать, потянув за собой гирлянду парусов. Парни уже успели по вставать и теперь удовлетворенно наблюдали.

– Ну все, - Довжик философски подвел итог боя, состоявшего из единственного выстрела. - Теперь флагман никуда не денется. Но лучше отойти подальше, а то вдруг опомнятся и начнут палить…

– Главное, нам теперь на дно не «деться», - буркнул Витя. - И они подготовятся к абордажу, потому что времени у них теперь - завались.

Но с советом квартирмейстера конечно, не спорил - отвел “Серкана Болата” в сторону, насколько мог - фрегаты уже подступали, и было видно, что они-то на абордаж не пойдут, каким бы ценным ни был бриг. Очевидно, с флагмана капитан приказывал им защитить линейный любой ценой, и единственный шанс капитанов фрегатов оправдаться - это отправить пиратский бриг ко всем морским чертям.

– Ядрами заряжай! - вдруг спохватился Кречетов и попенял Довжику. - А ты-то что молчишь? А еще старший помощник!

– А я книппелями обычно не заряжаю, - фыркнул Михаил, но голос прозвучал виновато. - И потом, Витя, откуда мне знать, может, ты и фрегаты собрался останавливать, а не топить?

– Мимо, - парировал Витя. - Я же говорил, что линейный берем, остальных на дно.

– Таки он прав, - неожиданно вклинился Фима, хмуро наблюдающий за приготовлениями к бою. - Так шо минус тебе, старпом.

– Да ну вас, - буркнул Довжик и заорал. - Наводи с борта!

Первый фрегат дал залп, и Кречет с досадой выпалил:

– Пригнись!

Сам он не пригибался, а мощно выкрутил рулевое колесо. Будь “Серкан Болат” порожней, этого маневра бы хватило, чтобы уклониться от огня, но сейчас она шла тяжело, а потому ядрами зацепило нос и часть борта. Едва грохот затих, Махал Махалыч заорал:

– Огонь!

Второй фрегат отошел в сторону, чтобы не попасть по своим же дружественным огнем, и Михаил торопливо среагировал и на это тоже:

– Мортиры к бою!

– Ого, - кто-то на палубе натужно простонал. - Два капитана - хуже, чем один.

Виталий сумрачно поглядел на Довжика, ему явно такое положение дел не нравилось, но не время было для спора, а потому он отдал приказ:

– Мортиры!

Грянул мощный выстрел, и дальнему фрегату пришлось туго. Огонь с него временно прекратился, и Михаил насмешливо отдал следующий приказ:

– С борта - пли!

– Вы таки еще длиной мачты померяйтесь, - раздраженно бросил Фима Полужид. - Лучше времени не нашли.

– А чего тут мериться, когда у Махал Махалыча сейчас мачта… кхм… рухнула? - фыркнул Виталий.

– Смотри, чтобы у тебя не рухнула, - не удержался Довжик от ответа.

Однако, несмотря на это, выстрел с борта тоже оказался удачным. К тому моменту, как дальний фрегат явно начал наводить орудия, временно замолк ближний.

Кречетов присвистнул и резко направил корабль в сторону, отводя от огня. Грянул залп, но большинство снарядов ушло в воду. Почти одновременно с тем «Болат” прошёл мимо борта фрегата. Он был много ниже и с этого положения - почти недоступен для оружия ближнего боя с фрегата. Зато ближе к носу появился отличный ракурс на пороховые трюмы, и Витя с Михаилом одновременно выпалили:

– Фальконеты!

По борту линкора застучали мелкие ядра, с трудом продирая обшивку. Их ушло с лихвой, но цель была достигнута - кому-то из артиллеристов удалось пробить борт, и внутри трюма что-то сверкнуло.

– Отводи! - почти испуганно выкрикнул Довжик.

Виталий и сам это понимал, но вывернуть было трудно, и Довжик вложил всю силу, чтобы помочь товарищу провернуть рулевое колесо. Бриг отходилл медленно, позади уже набирали силу хлопки, и тут грянуло - пороховой трюм взорвался. В паруса “Серкана Болатв” ворвалась горячая упругая волна воздуха с искрами и осколками - и бриг разом отнесло в сторону, изрядно продырявив паруса.

– Мы теперь, как настоящие пираты, - буркнул Витя, сняв капюшон и рукавом вытерев пот. Он с досадой поглядел наверх. - С рваными парусами. Не хватает черепа с костями.

– Ничего, у нас английский флаг есть, - утешил Фима. - По нынешним временам в испанских водах это почти одно и то же.

Кречетову и Довжику удалось, наконец, развернуть бриг, и теперь можно было озаботиться тем, что там с фрегатом. С фрегатом, можно сказать, было уже «всё»: трюмы полыхали, команда отчаянно пыталась потушить пожар забортной водой, и к бою способен не был. Виталий потребовал:

– Еще с борта!

Михаил не возразил. Несмотря на то, что бриг выходил на открытое для удара со второго фрегата место, отправить противника на дно было необходимо - чтобы не восстал.

С борта брига полыхнул еще один залп - и с фрегатом окончательно было покончено. Корабль начал заваливаться на сторону, и тем быстрей тонул, чем больше воды попадало в корпус. Самые умные уже попрыгали в воду - воды карибского бассейна теплые, а неподалеку - обездвиженный линейный, который явно никто затапливать не собирается.

И тут до “Серкана” долетел “ответ” на желание Виталия убедиться, что один из врагов потоплен. Второй фрегат мел возможность приготовиться к выстрелу, и выстрелил - будь здоров.

– Пригнись, ребята! - заорал Михаил и дернул Петрова за руку, чтобы не вздумал изображать героя.

Даже Виталий, не выпуская штурвала, склонился к перилам капитанского мостика. Довжик, стараясь удержать равновесие на мокрой от дождя палубе, увидел, как одно из ядер летит прямо в сторону мостика. Успел оценить, что их троих зацепить не должно. К счастью, так и случилось.

– Нам сейчас очень повезло… - потрясенно протянул Михаил, стряхивая оцепенение, и бегло оглядел бриг на предмет других повреждений. Несмотря на то, что везение везение, но удар был все равно хорош. Марс фок-мачты сорвало, парней на носу накрыло кливером, и теперь они барахтались, пытаясь выбраться из-под плотного полотнища, как крабы на пляже. Рядом с люком в трюм появилась лишняя дыра - ядро пробило палубу. Прочие разрушения вроде побитого фальшборта можно было даже не считать.

– Мужеложцы британские, - прошипел Виталий, с трудом поднимаясь. - Сейчас они у меня получат! Мортиры! Карронады! Парни, заряжай!

Фрегат отошел в сторону, и теперь “Серкан Болат” шёл прямо на него, будто на таран. Мортиры уже начали наводить, но это дело небыстрое, и Михаил раздраженно вскинулся, пытаясь понять, почему молчит нос. Сейчас вдарить карронадами было бы очень неплохо… Однако только глянул — и сразу все понял. Все матросы были на своих местах, так что вытащить из-под кливера парней на носу было некому. Придется смириться, что в ближайшие пару минут карронад у “Серкана” нет. А с линейного снова начали палить.

– Ах ты ж, триста якорей мне в зад, - простонал Кречетов и выкрутил штурвал.

Прицел мортир, конечно, сбился, зато исчезла опасность врубиться во врага тараном - такого противника на таран сейчас не возьмешь. Да и с борта можно было продолжить стрелять, пушки быстрее заряжаются…

Ядра летели пореже, но все равно то и дело плюхались поблизости, и это нервировало. Довжик выправил курс, чтобы артиллеристам легче было нацелиться - и скомандовал сразу, как только увидел, что прицел на месте:

– Пли!

Мортиры дружно грянули, и фрегату пришлось так же туго, как бригу. Важно было не потерять преимущества, а потому Виталий заорал:

– Бортовыми! Огонь!

Два выстрела подряд - и фрегат наконец затих. Кречетов мстительно сощурился и выкрикнул:

– Вдарьте еще раз мортирами, чтобы морским чертям тошно стало!

Было понятно, что этот выстрел будет последним, но Витя слишком беспокоился о судьбе брига, потому что потребовал:

– Эй, кто-нибудь! Трюмы проверьте, где проломило!

На этот раз целиться было много проще, а потому от мортирного удара фрегат сразу пошел ко дну. Повреждений было слишком много, и под воду он ушел быстро и почти бесшумно. Из трюма показалась взлохмаченная мальчишеская голова матроса, и тот, лопаясь от важности возложенной на него миссии, завопил:

– Все в порядке, товарищ капитан! Пороховой и грузовой трюмы почти не пострадали, борта целы!

– Ну так што ж, - Петров вздохнул и вдруг повернулся, почти улыбаясь. - Ты молодец, Виталик.

– А я? - хмыльнулся Довжик.

– А с тобой и так все понятно, - фыркнул Петров, принимаясь ОПЯТЬ за семечки.

– Спасибо, Махал Махалыч, - выдохнул Виталий. – Без хорошего старпома я не знаю, как справился бы.

Михаил Довжик победно глянул на товарища, однако Кречетов вдруг встрепенулся:

– Чуть не забыл! Миша, ты мне, конечно, здорово помог, но вообще-то… Соблюдай дисциплину, квартирмейстер Довжик, иначе дальше матросом поплывешь.

– Замечательно, - поморщился мужчина.

– Осталось чуть-чуть. А до наших теперь далеко… Ну всё, сейчас они у меня за повреждения получат! - проорал праведным гневом довольно резко Кречет.

Бывший майор развернул штурвал и повел “Серкана Болата”прямо на таран. Это было настолько поразительно, что Довжик наблюдал с удивлением. Фима тоже с чувством глубочайшего удовлетворения проследил за тем, как их капитан, резко отвернув, со скрежетом прошел вдоль линкора, ободрав борт брига, и звучно выкрикнул:

– На абордаж!

– О-о-о, - протянул Довжик и восхищенно усмехнулся. - Работа пирата взяла свое?

– Помолчи, - задыхаясь, выпалил Кречет.

И больше не сказал ни слова - бросил штурвал и устремился на борт линкора.

Михаил ограничился коротким:

– Ну и ну, - после чего заорал: - Сцепить корабли! - и отправился вслед за другом.

Ну что ты будешь делать… Фима обреченно взялся за командование - надо же было сориентировать команду и провести абордаж по-человечески, а не так, как эти двое…

- Подтягивай! - громко заорал Петров. - К оружию! К фальконетам! Прикрыть с квартердека! Бекицер!

Всего борта Фима не видел, но с кормы полетели «кошки», а нос отошел под углом, так что пришлось уточнить:

— Корма, вяжи крепче! На носу — тяни!

Разболтанная команда все-таки собралась - и сделала что-то полезное, так что Фима оставил капитанский мостик - и рванулся на борт линейного, где уже вовсю яростно сражался Довжик. Виталия не было видно.

Махал Махалыч явно увидел Полужида, попытался было повернуться, но ему не дали - пришлось успокоить какого-то слишком ретивого моряка с абордажной саблей. Он повернулся второй раз, но кто-то снова наскочил сзади, и зазвенела сталь. Добив и второго, Довжик уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но сбоку, как бык, бросился новый противник, и Фима понял, что и поговорить-то толком не дадут… Пришлось Мише помочь. Петров торопливо спрыгнул с борта, положив сразу двоих и встал спиной к спине с Довжиком. Тот рвано выпалил:

– Мне нужно в трюм! Кречетов успел первым - и исчез, а я застрял тут!

– Не знаешь, шо ли? - хмыкнул лучший друг Давимы Гоцман, с трудом удержавшись, чтобы не ткнуть друга локтем. – Надо таки убрать капитана и помощников - и тогда остальные таки станут шелковыми девками.

– Помощника я уже снял выстрелом, - пояснил Михаил. - А кто тут капитан - не разберешь.

– Ну, здравствуйте, - удивился Фима. - У кого тряпки лучше и понты богаче. Если случайно прибьешь не того - не страшно. Короче, я таки пошёл искать Витька, а ты заканчивай!

Фима помчался через палубу, расталкивая дерущихся, а Михаил Довжик поспешно огляделся. Цели наметил сразу - и не было тут ничего сложного. Сложно - когда эти сволочи залезают в «воронье гнездо» или закрываются стенкой из моряков, а эти… Да чего тут справляться? Одного… ну, как одного?.. Довжик убил сразу. Увидел, что тот дерется рядом с пороховыми бочками, и выстрелил, даже не целясь. Бочки ожидаемо рванули, и разбираться, кто там в этом месиве был помощником капитана, мужчина не стал.

Второй сражался на корме, и чтобы к нему пробраться, пришлось лезть через какие-то ящики. Впрочем, нет худа без добра: уж с них убить — много ума не нужно.

Потеряв командиров, матросы линейного умерили пыл и осознав, что их просто напросто взяли мощным опытом, решили сдаться во власть пиратского милосердия и по выкидывав своё оружие, сложили руки на затылок. А через несколько секунд из дверей каюты капитана вылетел его же владелец, уже мёртвый. А следом спокойным шагом вышли Кречетов и Фима Полужид.

Тут же от Виталия пошёл приказ:

– Людей на борт. Раненым оказать помощь… Если вести себя прилично будут. Снаряды, если остались, забираем. Мы со старпомом и Фимой - в капитанскую каюту, все остальное, если что найдете - ваше.

В капитанской каюте было как-то… уныло. Фима даже подумал, что если бы существовал конкурс на эталонную каюту унылого англичанина, то этот линкор мог бы претендовать на призовое место. Виталий прошелся вдоль аккуратных столов, где в образцовом порядке были разложены судовой журнал и путевые документы, и небрежно в них порылся.

Довжик не лез. Вместо этого он оглядел аккуратно застеленную кровать, заглянул в одежный сундук и погремел оружием, размещенном на крюках.

– Странно, - уронил он вполголоса. - Понятно, что британцев сюда кто-то подослал. Но вот кто?..

– Фрегаты - только для охраны, - рассеянно ляпнул Фима. - Для перевозки грузов такой корабль не нужен, он тяжел и дорог в обслуживании. Вот через Атлантику - таки другой разговор. Без нескольких десятков пушек ты просто не отобьешься.

– Есть и другая сторона, - Довжик вдруг начал перебирать счета, но, судя по лицу, ничего важного не находил, да и говорить продолжал. - Флот Британии, скажем так, подотчетный. Это к колонистам любой пират может записаться. Здесь же явно жил кадровый офицер. Когда Гоцман работала в этом веке, я получал отчеты обо всех крупных кораблях Короны, но не слышал о… - он заглянул в счет. - О «Верном рыцаре».

Виталий встрепенулся и шагнул к другу, но его не интересовали счета - он предполагал, что ничего нового там не увидит. Если капитан был британским офицером, то очевидно, что все сделки у него чисты и прозрачны, как слеза. Снаряды, обеспечение и прочая ерунда….

Он подхватил отложенный Довжиком судовой журнал и, пробежав пальцами по срезу страниц, безошибочно открыл на предпоследней заполненной странице. Вчитался - и все больше недоумевал.

– Что-то не так? - Михаил заглянул ему через плечо.

Фима тоже подобрался ближе, и Витя развернул журнал так, чтобы ему тоже было видно. Тот склонился, шевеля губами, а потом резко поднял голову:

– Бред какой-то. Откуда он знал ЭТИХ предателей? Они разве не сотрудничали только с испанцами и… известным охотником на нашего брата? - поинтересовался удивлённо он.

– Так ведь так и считалась. Чисто с ними и адмиралом Диего де Очоа, - согласился Кречетов, помня о таком неприятном инциденте и его последствиях. - И ведь даже после смерти руки Брукхаймера и Маршалла добираются до чего-то. Ладно. Полный обыск и бегом на бриг. Чую, нашим нужна будет помощь.

***

А тем фреее… неожиданный боньк по эстонской голове тяжелой битой с шипами

А тем временем на борту подлодки “Александр Невский”…

Дава Гоцман уже была в семи потах, чертовски злая и вообще представляла собой весьма неприятную картину “мать-волчица защищает волчат”. В случае волчат сейчас исполняла свою роль Карина Смит, почти приведшая подлодку на остров и хлопала поводьями сильнее, заставляя милых, но огромных морских коньков ускориться.

– Карина, блять, мне не восемнадцать, щоб так махать саблями без остановки! - как-бы напоминает женщина о том, что она вообще не резиновая в плане выносливости.

Действительно, после того, как кинжал пришлось заменить второй саблей, чего Давима вообще не любила, её оборона от толпы нежити стала довольно лучше и ни одна сабля или шпага так и не добрались до неё. И вообще, еврейку из МОССАД должен был защищать Воробьёв, но Жека, в своей чертовски везучей манере бегать так шустро, как какой-нибудь Шустрик, от самого капитана ХЗ по подлодке и кораблю-нежити, не был хорошей защитой.

Про Барбароссу и остальных стоит же промолчать. Как они стояли насмерть без потерь, так и стоят. И не понятно же, как так им везёт? Вдруг, у них всех из рта шмырдит жёсткий перегар, а почти мёртвых он тоже отбивает…

– ПРИГОТОВИТЬСЯ К ЗАЗЕМЛЕНИЮ! - вовремя предупредила Карина.

Но не успев толком опомниться от солдат ХЗ, этот самый капитан нежити резко оказывается возле Смит и пытается перевести курс подлодки с кристальной суши на воду.

– И ТУТ ПОЯФЛЯЮС ЙААА!

Фокс Терьер, шустро даже для потомка очень везучего эстонца, налетел на капитана ХЗ и схватившись за его шпагу, совершенно случайно улетел с ним на его корабль.

– ЙА ЧИСТА ИНТИАНА ТШООООНЗ!

Неожиданно подлодку начало сильно трясти. Гоцман, не выдержав только сильного столкновения с землёй, теряет равновесие и вылетает за борт “Александра Невского”. Последнее, что она увидела, как это падает спиной на мягкую поверхность, удачно спасшись колющих ранений.

И неожиданно нагрянувшую тьму в момент рассвета…

КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ СЕРИИ

========== Пятая серия ==========

Очнувшись довольно скоро, Гоцман обнаружила, что её буквально по каменистой земле тащили двое подопечных Барбароссы, бывшие солдаты Парагвая при губернаторе Свайне. Чувствуя боль в плече, женщина зарычала, указывая тем, что вообще-то, вполне не в нирване. Чем и напугала двоих, откровенно говоря, тюфяков и тупиц.

– Хватит. Я могу идти… - недовольно прорычала на них Давима и теперь, начала понемногу понимать, что у неё при падении вывернуло плече, оттого и дикая боль, будто пулей прострелили.

– Знаете, мисс, вам бы в вашем возрасте не быть такой шустрой, а то вот всякое же бывает… - начал толстоватый Тюфяк. - Ну, это…

– Ну, он правду говорит, сорок лет - не двадцать пять… - договорил за ним худощавый дружок с глупой улыбкой. - Травмы не так легко заживают.

“В моём возрасте? Придурки…” - разозлилась на них Дава за их слова и, чудо, этой злости хватило вправить плечо на место и хоть болезненно, но уже нормально подвигать рукой. И тут же добавила уже вслух. - Свалите уже хоть куда, хоть на Поносец, хоть на подлодку Человека-Осьминога. А то носы сломаю, мамки не узнають.

Когда двое из ларчика покинули Даву, она обнаружила неподалёку Жеку с оберст-лейтенантом и Кариной, аккуратно идущий к одному из рубиновых нагромождений среди белых кристалликов и как можно быстрее поспешила за ними.

Ещё на подлодке Смит успела рассказать о том, какая это ещё лингвистическая шарада по поиску местонахождения трезубца, так ещё и то, что его разрушение приведёт к ничему. Просто Меч Смерти станет просто тупым мечом, а вся нежить станет очень даже живыми людьми не под контролем сверх-мощного ИИ.

Но точка, находящаяся ниже спины, трубила самую настоящую тревогу, а воспоминая о Лиссабоне ещё очень даже свежи. Артефакты разных веков и технологии пришельцев - то ещё веселье, в плохом смысле этого слова. Ведь уже были произведены операции по ликвидации целых научных групп, раньше времени открывших невероятные технологии. Даат Ихуд - древнейшее тайное общество до сих пор мозолит глаза ТАБОРу и всем разведкам и до сих пор не найдены все их “художества”.

И Гоцман вообще не удивится, если трезубец и Меч Смерти были основаны на технологиях этих самый последователей науки. Как и сейсмический артефакт…

Нагнав троицу, бывшая темпоральная разведчица поначалу молча оглядела то, чего не может понять. Остров и пять столпов алых камней и был путём к этому артефакту? Задание ещё не дошло к финалу?

– Всё это… Так дерьмого пахнет, шо моя жизнь… - мрачно прокомментировала Дава. - Где там этот ваш трезубец, Карина?

– Таки… здесь! - камень, ранее переданный Германом девушке был умещён на место.

Всего миг и вскоре свечение пяти столпов создало рисунок того же самого созвездия, что было изображено на книге и на звёздном небе. А затем последовало столь знакомое чувство землетясения прямо на месте, где стоял почти весь квартет темпоральщиков. Медленно само море разошлось в стороны, а земля для Давы, Воробьёва и Карины ушла из под ног, отправляя покататься по наклонной дорожке на самое дно, до морской земли.

Даже имея опыт в таких скольжениях, Гоцман не успела сориенироваться и приземлиться в нужный момент. Вся троица смачно плюхнулась о землю лицом вперёд. Слава богу, получилось не попасть песком в рот.

– Если проболтаетесь - убью… - шёпотом прошептала Дава, вставая с морской земли и начиная путь по коридору дна моря. - Хотя, хуже всё равно не станет.

Странное чувство опасности в таком месте до сих пор не оставляло женщину. Её рука уже на чистом рефлексе обнажила саблю и только так бывшая темпоральная ликвидатор могла более спокойно сопровождать Воробьёва и Карину.

– Что-то ты совсем мрачная, Гоця, - заметил Жека, держась поближе к бывшей подчиненной. - Словно тревога и чувство опасности тебя не хотят бросать. А ведь даже пить бросить - непосильно безнадежное дело.

– Жека… Просто такое чувство, будто меня ждёт тут расплата за содеянное… - мрачно ответила шатенка. - Лиссабон мне до сих пор аукается, а уж теперь так точно. Чувство, что я получу не только за наше художество.

– Так, Дава Гоцман, сейчас я скажу кое-что важное, а ты внимаешь, - даже для Давы было неожиданно увидеть и услышать режим “Воробьев трезв и за работой”, что обычно сводилось к серьезности ситуации. - Люди не знали откуда берутся круги на кукурузных полях. Сначала всё сваливали на пришельцев. Ну…

– …а потом узнали, что ежики водят там хороводы. Вот такая загигулина! - уже вместе с Евгением договорила его фразу Гоцман, зная её с давних пор, и немного расслабилась. - Спаси…

– ЗА РЕЕЙХ!

На чистой реакции Дава толкает Воробьёва к Карине и в последний момент блокирует атаку Фокса Терьера с воздуха и переходит в оборонительную позицию, не веря, что полу-парагвайско-эстонский юноша так тупо будет драться за уничтоженную уже второй раз арийскую идею. К тому же, Терьер слишком шустр и неприлично умело сражается… Мечом Смерти?!

– Ах ты тварь, ХЗ… - прорычала женщина, отводя в сторону очередной выпад “Фокса”, в котором одноразово засел глава всей армии нежити. - Что, артефакт подводит, старик? А я говорила, лафа этот меч. Так себе, знаешь…

– Заткнись!

Элегантно-небрежный уход от очередного выпада позволил Давиме поиздеваться, пнув “Терьера” к кораллам, чем только сильнее его разозлила.

– Сработано руками финских мастеров, освоено руками кизлярских воров! - продолжила провокацию женщина, мастерски покручивая клинком. - Кстати… ХЗ, а ты случаем, не веришь в гномиков? Нет? А вот они в тебя верят, не подводи их.

Только сейчас Давима поняла, что рядом с нынешним Жекой общаться крайне бациллярная затея. Такими хохмами алкоголика шатенка ещё никогда не выражалась, а тут… А тут ХЗ стал нападать куда яростнее и быстрее. Затем последовала неожиданная атака со стороны трезубца, устроившего обоим противникам очередные водные процедуры и полуметровый полёт. И если “Фоксу” повезло, видать везение Буля, и он упал на землю, то вот Гоцман в очередной раз ударилась об кораллы и укатилась спиной за них.

До кучи, женщина ощущала, как ей в плечо что-то вошло больное и дико неприятное. Зарычав, Дава осмотрела проткнутое плечо и старается побыстрее очистить рану от тканей и грязи мини-аптечкой первой помощи.

– ГОЦМАААН, У НАС СЕЙЧАС ТУТ ТРЕЗУБЕЦ ХЗ ЗАБЕРЁТ! - Смит, сопротивляясь хватке ХЗ в теле Фокса, старалась не дать его забрать из её крепких, как у жадного еврея, рук. - А ну брысь, арийский поц, моё!

Зарычав, Дава успела провести над раной только срезание лишней ткани скрытым клинком и теперь через не такую уж адскую боль вычищать рану антисептиком. Через пару минут терпения в последнюю очередь пошёл особый охлаждающий спрей, притупляющий боль не хуже болеутоляющих, и при этом позволяющий вести бой ближайшие минут десять.

Когда Гоцман уже собралась выбраться из временного укрытия, она крайне вовремя пригнулась обратно, иначе с ней бы случалось ещё и сотрясение мозга от летящего в водной сфере Воробьёва. А когда могла высунуть голову, то очень даже поняла причину неожиданного явления “Белка Алко-Летяга”, отчего Дава очень некультурно выругалась. У ХЗ, вне тела Фокса, в руках уже был трезубец.

Только перескочив через кораллы, Давима собиралась добежать до капитана Вневременного Спецназа, как всё же получила смачный удар Вороьёвым, вместе с ним врезавшись в камень и упав на колени. А ХЗ медленно, но верно подходил к двум бывшим темпоральным разведчикам, явно готовясь насадить свои цели на трезубец.

– Ладно… Попробуем так… - Гоцман, через боль, встаёт на ноги и с вызовом в позе и оскалом на губах, начала произносить то, что будет “красной тряпкой” для нежити. - Aufreide! Meer eh wolken, wolken eh regen!..

“Красная тряпка” сработала на “ура”: ХЗ с диким воплем бежит на неё с выставленным трезубцем. Гоцман отталкивает Воробьёву и в последний момент хватается руками за зубцы артефакта, используя всю свою силу для сопротивления.

– Regen, eh nebel! Sieht balle eh um sieht ballen! - продолжила зачитывать старую фразу запечатывания Дава, обнаружив только сейчас, что артефакт Рейха довольно подозрительно начал светиться в сердцевине.

В это же время Карина хорошенько била по щекам лежающего без сознания Фокса. Ещё один шлепок, наконец, его разбудил и малыш парагвайско-эстонский резко вскочил на ноги.

– Карина, надо сломать трезубец, немедленно! - неожиданно без эстонской тормозухи выдал парень и схватив с пояса оставленный ХЗ Меч Смерти, поспешил на помощь Гоцман.

А Смит же осталась стоять в немом шоке. Фокс больше не эстонский тормоз… Вопрос был только один и весьма актуальный - “А как?”.

– Wir gut freude, Danach Vrund Dill Becher!!! - не тормозила русская ликвидатор, а вот трезубец был уже у самого сердца.

– НЕ СМЕЕЕЙ ГОФОРИИ… ШТОО!? - а, так вот куда делась эстонская тормозуха Фокса. ХЗ её случайно себе забрал вместе с трезубцем.

– LOS!

Вместе с этим Меч Смерти в руке младшего Терьера последний артефакт Четвёртого Рейха. Следом за разрушением последовала едва ощутимая ударная волна, сами же артефакты медленно обращались в пыль. Такого вот Карина уже не уточняла, но бог с ним. Остался вопрос, что делать с бывшим спецназом, а ведь те начали вместе с ХЗ приобретать настоящий, живой вид.

И только когда ХЗ принял свой истинный вид, Гоцман смогла осмотреть его и неприятно удивилась, узнав, кто всё это время пытался их убить.

– Ба, какие люди! Пабло Эскобар, я же тебя завалила в 93 году, а Рейх тебя втихую нашёл и воскресил… - а потом глянув на людей Пабло, фыркнула. - Да ладно, у нео-нацистов похоже была хорошая травка. Армия вне времени из бывших криминальных знаменитостей.

– Герману только не говори, он же умрёт со смеху, а ему ещё… ну… - Жека аккуратно кивком указывает на Карину с Фоксом и делает рисунок большого пуза на своём примере. - Ну ты поняла. Не сейчас, но потом менять то подгузы придётся. Кстати, а малыш эстонец правда вылечи…

Договорить Евгений Воробьев не успел. Стены из водной глади начали сближаться, знаменуя о сигнале “ПОРА ВАЛИТЬ НА СУШУ!”. Но вот проблема. Суши вокруг нет, а они все сейчас буквально на дне и не успеют вынырнуть. Их могло спасти только самое натуральное чудо…

– ДОБРОЕ УТРО, БИКИНИ БОТТОМ! - неожиданный голос Виталия Кречетова заставил всех посмотреть наверх.

Чудо таки случилось. “Серкан Болат” буквально лавируя по воде на грани падения, довольно резко спускал якорь, на котором величественно стоял его капитан, добавив к своему наряду пафосные очки-авиаторы. Гоцман и Воробьёв закатили глаза, а вот Карина и её потенциальный подкаблучник, как самые молодые, оценили данные понты. И весь квартет быстро допёр, что надо бы бежать на самый высокий валун данного дна и забираться по цепи якоря наверх.

С горем пополам, едва успевая за якорем брига, темпоральщики нагнали его в последний момент и осторожно запрыгнули всей гурьбой, тут же начиная подниматься по цепи. В самом конце для предосторожности ползла Давима и не зря. Она увидела, как их пытается нагнать бывший спецназ.

– ВИТЯ! КИДАЙ ДИНАМИТ И КОМАНДУЙ ПОДНИМАТЬ ЯКОРЬ! - прокричала Гоцман Витале во всё горло, чуть не закашлявшись.

Видимо, докричалась. Сверху к женщине вниз уже падала перевязь из трёх шашек динамита, а якорь медленно, но вполне добротно и без происшествий подниматься обратно к бригу. Закрепив меж цепи шашку, Гоцман было много трудов держать вес только ногами и чиркать об скрытые клинки, дабы появляющиеся искры попадали на “детонатор”. Ещё пару искр и он загорелся.

– Ёпт, сработало… - удивилась Дава, резко хватаясь рукой за цепь и берёт в руку зажженный динамит. - Как говорят американцы, хто много знаить, тот порох глотаить. Приятного покушать.

Дождавшись нужного момента, Давима кидает под ноги перед самым Пабло Эскобаром динамит и через пару секунд криминальные звёзды прошлых лет уже не бежали. Кто-то погиб от взрыва, кому-то досталось меньше. Впрочем, думать об это уже не стоит. Вода нагнала их и вполне сама добьёт.

Однако, добраться до борта без дополнительных водных процедур успели только Виталий Кречетов и Евгений Воробьёв. Фоксу, Карине и Даве же пришлось ещё разочек ополоснуться перед тем, как запрыгнуть на борт “Серкана Болата”.

Но стоило Гоцман прийти в себя, как её тут же начал обхаживать Виталий, осматривая каждый сантиметр женщины и как только остановился на раненом плече, на его лице сразу же появилась предельно серьёзное выражение с нотками… хотя, какими нотками, толстенной лапшой огромное беспокойство за неё. Давима впервые за свою жизнь испытала неимоверный страх перед Кречетовым, хоть и очевидно, ожидала его нотации грозным тоном. При этом признавая, что Витя в этом состоянии до чертиков милый… и неимоверно горячий.

– Давима Гоцман, вот теперь ты не отвертишься, дорогая моя, - словам Кречетова внимали ВСЕ присутствующие. И матросы, и темпоральные агенты, и люди Барбароссы с Воробьёвым… и вылечившимся от эстонских генов Фоксом. - Это было последней каплей. Все свидетели этому и плевать, что сам порчу себе фантазию увидеть тебя в свадебном платье. С этого момента, Гоцман, ты моя жена. Пока, формально, конечно, но…

– Так шо, я это… согласная… - еле выдала шокированная Гоцман, или уже почти Кречетова. - Вить, ты чего такой гневный-то?..

В данный момент Фима, Довжик, Якименко и матросы “Серкана Болата” облегченно выдохнули. Никто свою ставку не продул, все при деньгах. А потом вдруг среди троицы бойцов Давы внезапно оживился Алексей Якименко:

– Шо, братцы, гульнём свадьбу в Одессе али как!?

– Никакой Одессы нам не светит.

(Я БЫ ПОСТАВИЛА В ВОПРОСИК ЭТО, НО ЛУЧШЕ СДЕЛАЮ ПРИМЕЧАНИЕ ТАКИМ. ЭТУ ЧАСТЬ ДО КОНЦА ЛУЧШЕ СЛУШАТЬ ПОД ТРЕК “Фима и Гоцман” из “Ликвидации”.)

Слова Виталия озадачили уже всех без исключения. Штрафбатники то знать не знают, почему, а вот бывшие и пережившие суды и расстрелы темпоральные агенты отлично поняли через пару мгновений значение слов бывшего майора.

– Телепортыуничтожены, а на “Серкане” никогда не стояла машина времени… - для не знавших, пояснил Виталий и дополнил отсутствием нужного устройства на своем судне. - Нас вообще втихую просто списали таким образом.

Медленно, но верно, все без исключения получили неприятное ощущение. Все, кто хотел, упаднически уселись на борту брига и как-то грустно смотрели на пол.

– Нас просто напросто наебали… - за всех озвучила более правильную мысль Карина Смит и медленно перевела взгляд на Германа. - Ну, таки раз у нас больше нет секретности в любом случае, я…

Барбаросса, будто зная, что хочет сказать Карина, неожиданно, со всей своей арийской мужественностью и невозмутимостью, собранными в кулак, встал на ногу и протез и помог встать девушке. После чего решился сказать сам:

– Эту тайну я хранил вот уже многие десятки лет. Я всегда был фашистом и всегда всех ненавидел одинаково, а некоторых - одинаковее прочих. Но и у меня всегда было своё самое большое сокровище. Не золото и рубины, не пиратство и приятный разбой, не эти моря. Для человека всегда самое главное сокровище - это его дети. Потому, пора сорвать покров тайны. Разрешите вам представить, Интегра Барбаросса, моя дочь и наследница моего состояния.

Неожиданно случился смачный хлопок, ознаменовавший смачное падение. Причиной звука был невероятно шокированный Евгений Воробьёв. Его шок был настолько силён, что он умудрился в один миг протрезветь, задаться извечным вопрос “А как это?”, словить когнитивный диссонанс, “сломать мозг” и шмакнуться в обморок.

Остальные же просто были, в глубоком шоке. Кроме, конечно, Гоцман и Кари… кхм, Интегры, приложившись к фляге с коньяком последней. К сожалению, долго Жека без сознания не был. Его нос отлично учуял среди морского бриза запах качественного и очень дорогого алкоголя.

И так прошло несколько часов. Люди решили постоять на приколе и прийти в себя, пока не пришло время заканчивать всю эту бабскую истерику и с понимаем, что теперь их жизни - в их собственных руках, начать жить по своему и так, как им хочется. Впрочем, штрафбатники решили остаться матросами “Серкана Болата” до самой смерти.

Когда настал у Гоцман и Кречетова вопрос о месте жительства, в их разговор деликатно вклинился Евгений Воробьёв и тактично протянув необходимые листы для документаций, испанские флаг со знаками для брига и пояснил, что “В Санта-Доминго вам будет лучше всего. Поверьте, я знаю.”. Жека явно о чём-то умолчал, но явно просто для приятного сюрприза.

Впрочем, выделился не только Воробьёв. Под конец сборов отплывать сюрприз неожиданно выдали Фима Петров, Алексей Якименко и Михаил Довжик, ранее посовещавшись и приняв своё решение, которое они только что и озвучили Давиме и Виталию.

– То есть как “вы хотите уйти на “Александра Невского””? - шокированно задала вопрос своим друзьям Дава. - Вы нам на “Серкане Болате” будете куда нужнее.

– Дава, мы таки подумали, шо у нас есть шанс повеселиться, пока молоды, - философски изрёк Петров с грустной улыбкой на губах. - А Жека хороший поц, с ним не пропадём.

– Но Фима, как же наша дружба? Ты меня так просто кинуть решил? - как-то грустно протянула женщина и, Витя сейчас видел спустя годы мокрые от глаз слёзы шатенки.

– Дава Гоцман, ты шо, не строй из меня Клару Целкин! - поняв, до чего доводит подругу, Фима резко поправляется. - Мы же будем приплывать и таки я застолбил за собой место крёстного для твоего ребёнка! Шо би я, Фима Петров навсегда мочканулся из твоей жизни? Щаз, взял разгон! Друзей не бросают!

С тяжелым сердцем, Давима Гоцман, раскрывает кармашек и подставляет его Фиме для его семечек. Это всегда было знаком высокого доверия и выполнения данных обещаний. Фима, не менее тяжело давая обещание жить и возвращаться к лучшей подруге, отсыпает в карман приличную горку семечек.

А затем бывшие оперуполномоченные УГРО по борьбе с бандитизмом города Одесса, Фима Петров и Дава Гоцман, не сдержав эмоций, утягивают друг друга в крепкие объятия. Объятия кончились и… Через несколько минут подлодка “Александр Невский” уплывает в сторону уходящего солнца, на встречу новым приключениям и жизни пиратов.

Бриг “Серкан Болат” же выпустил все паруса и под управлением Виталия Кречетова и под запевание команды, направляется в сторону испанских колоний в Новом Свете. Ведь скоро…

– Кстати… Хорошо, что Фима вовремя уплыл, - не без хитрой улыбки сказала Давима, стоя возле своего мужчины.

– Это почему же? - как-то с беспокойством спросил Виталий и получив документацию на владения бригом, вчитался в имена владельцев. Через пару секунд он зарычал и чуть не перешёл на крик. - Эдвард Кенуэй и Мэри Кенуэй?! Вот за какие грехи ты мне досталась с твоим дружком!? Довольна, жена пирата и!?..

Наконец, месть за весь троллинг всех лет их прошлых отношений и недавнего подкола свершилась. Давима, ну или же Мэри, недолго, но всё же весело хохотала, пока плечо предательски не заныло.

Ведь скоро у одной из испанских колоний будет ещё одна непростая семейная чета. Семья Кенуэй тоже наведёт шороху на этот дикий и в то же время романтичный восемнадцатый век…

КОНЕЦ ПЯТОЙ СЕРИИ… НО ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ СЕРИАЛА.

Комментарий к Пятая серия

Для начала, пока не показала радость, добавила ещё и альбом с саундтреками к работе - https://vk.com/music?z=audio_playlist592069587_129/1f4adb12a9884554e9 надеюсь, виден будет.

НАКОНЕЦ. ФУХ. НАФИГ ПЯТУЮ ЧАСТЬ ПИРАТОВ, ТАКОЙ БРЕДОВЫЙ ИДИОТИЗМ С ЭТИМ ТРЕЗУБЦЕМ, НО Я НЕ ЖАЛЕЮ, ЧТО ВООБЩЕ РЕШИЛА ДОПОЛНИТЬ ВОЛЬНУЮ ВСЕЛЕННУЮ “КАРИБСКОГО КРИЗИСА”, ЧЕСТНО. И ПРЯМ БОЛЬШУЩЕЕ СПАСИБО ГРЕТТЕ КАЛЬТ И ВСЕМ, КТО ВООБЩЕ ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ЛАЙКАЛ, НЕ ОСОБО ЧИТАЛ И ОСТАВЛЯЛ ОТЗЫВЫ, ВСЕМ ВАМ ТОЖЕ СПАСИБО.

И ИМЕННО КРИЗИС ПРИНЁС МНЕ ПЕРВУЮ НАГРАДУ…

НО Я С ВАМИ НЕ ПРОЩАЮСЬ. ФИНАЛ ЭТОЙ АРКИ МОЖЕТ И ЕСТЬ, НО НАСТАЛ МОМЕНТ ПОСТ-КАНОНА…)

========== Шестая серия: Полярный зверёк от Воробьёва ==========

Несколько недель спустя.

1706 год, начало августа.

Эспаньола, Санта-Доминго.

И вот, наконец, территория испанских колоний. Долго плыл бриг “Серкан Болат” к заветной пристани и будущему месту ремонта. Это судно бы и могло дойти куда быстрее, всего за неделю пути, но в силу нескольких обстоятельств, а именно - вечно переменный ветер-изменник, чуть ли не переполненный грузовой трюм трофеями с британского линкора и своими сюрпризами, что само по себе, увеличивало вес и снижало скорость, так ещё остались не совсем приятные повреждения самого брига.

В довесок к повреждениям по пути пришлось останавливаться возле одного из островов. Самое сложное с горем пополам поправить удалось. А мелкие и не столь критичные уже хватит починить уже в порту. Ещё одна лишняя остановка на пару недель.

И у всего этого был своеобразный плюс. По ночам новоявленная семейка бывших разведчиков отдала ближе к вечеру управление судном и до самого утра они не выходили из капитанской каюты. Хочешь не хочешь, а проспавшие годами страсть, любовь и чертово воздержание резко проснулись, позволяя “наверстать упущенное”. Команда к этому относилась к глубоким понимаем, кстати, потому никто не смел вмешиваться в “брачные игры орлов”.

И всё же бывший майор УГРО Виталий Крече… кхм, то есть, Эдвард Кенуэй, капитан этого судна, не юный матрос, а опытный мореплаватель, знающий свою “красотку” вдоль и поперёк, как и её привередливый характер. Так что бывший советский темпоральный разведчик знал, как в данном положении вести “Серкана” и уже, когда остров уже виднелся отчетливо, и можно уже было разглядеть береговые строения, он приказал убрать все паруса, кроме брамселей. Бриг долго снижал скорость, а потом довольно легко подошёл.

Легко завернув судно к причалу, подходящему для его брига, Виталий-Эдвард тут же приказал матросам убрать все паруса и кидать швартовы. Через пару минут труда матросов и береговых рабочих, “Серкан Болат” был пришвартован, а команде была дана великая участь отдыха и времени полежать без дела, но всё равно приглядывать за состоянием корабля. Мало ли, что случится.

“Хорошо, что мы зашли в порт под голландским флагом”, - подумал блондин, сходя с судна на пристань. - “Скоро моя грозная ликвидатор должна выйти. Надеюсь, она возьмёт нужный наряд”.

С такими позитивными мыслями Кенуэй не сразу обратил внимание на подходящего к нему мужчину средних с охраной из двух испанских солдат. У мужчины с собой была засаленная книга. “Ясно, пришли за портовым сбором”: подумал Эдвард, принимая расслабленную позу и убирает руки за спину.

– Доброго дня, сеньор, - приветствовал местный казначей бывшего темпоральщика, пока открывал книгу и ставил её на близ стоящую бочку. - Это ваш корабль, надо полагать?

– Да, определённо мой красавец, - с довольной улыбкой ответил на данный вопрос Эдвард. - Понимаю, он сейчас не в лучшем виде, на нас неожиданно напал британский патруль из нескольких фрегатов. Благо, мы отбились и набрали трофеев. Их хватит на ремонт.

Казначей должного внимания рассказу не обратил, а вот солдаты, оценив повреждения брига навскидку, уже взглядом проявляли уважение новоявленному капитану. Потопить довольно мощный патруль, взять все трофеи и до кучи ещё живым остаться - не для всех посильная задача.

– Назовите ваше имя, название корабля и его тип, - попросил мужчина, подготовив перо и чернила.

– Эдвард Кенуэй, бриг “Серкан Болат”.

Теперь уже с солдатами и казначей как-то озадаченно посмотрели Кенуэя. А тот всё так же проявлял расслабленную невозмутимость, смотря в ответ на испанцев. Впрочем, их вопрос легко угадывался.

– У голландцев свои причуды в именах, - “Виталий” лишь пожал плечами. - Мы с моей женой решили попытать счастье в Новом Свете. А ведь это лучше можно сделать только под защитой испанской короны и отвечать защитой её интересов на колонии.

– Хотите поступить на службу капером, сеньор Кенуэй? - невольно поинтересовался один из солдат.

– Эдвард, ты с кем там разговариваешь?! - со стороны корабля послышался незнакомый для испанцев женский голос. Для Виталия Кречетова же этот голос лучше любого ангела и сигнала тревоги.

Дава Гоцман, ныне же Мэри Кенуэй, весьма ловко перепрыгнула с борта брига на причал, вставая возле законного (подумаешь, троллинг обратный сработал) супруга. И, к его счастью, она всё таки сподобилась одеться прилично перед выходом в город, а не в стиле “я пиратка, иду на разбой”. Хотя, с его то вкусом “ассасины на выгуле”, тёмно-синий с белыми вкраплениями офицерский мундир с полами спереди и сзади по колен и капюшоном. Толстые манжеты как всегда, отлично скрывают скрытые клинки. Абордажная сабля, кинжал и портупея с пистолетом так же были на месте. Впрочем, в этом же наряде был в данный момент и сам дорогой муж одесской бестии, за исключением того, что основной цвет мундира был более светлым синим и пистолетов было два.

Сказать, что испанцы не были в очередном шоке, значит - ничего не сказать. Особенно солдаты, которые как-то странно переглянулись, будто словили самое настоящее дежавю. Но вот какое - не понимают.

– Эм… Дорогая моя супруга, просто общаемся за портовый сбор, - ответил Эдвард, с доброжелательной улыбкой указывая на господ. - Сколько с нас за швартовку, сеньор казначей?

Опомнившись, казначей озвучил сумму сбора. Тут уже вмешалась Гоцман, просто подкинув мешок мужчине с привычным “сдачи не надо”. Поблагодарив за щедрость, казначей и его сопровождение покинули парочку. Женщина крайне недовольно посмотрела на своего мужа.

– Я надеюсь, тебе хватило ума их не впечатлить, - скорее не спрашивала, а констатировала факт Мэри, почти вплотную встав к Кенуэю.

А потом послышался знакомый щелчок и звон высвободившегося скрытого клинка Мэри, который был сейчас в очень опасной дистанции около области паха. Кречетов слишком хорошо знал свою даму сердца, впрочем, такой её метод укора всегда хорошенько охлаждал пыл и заставлял быть честным.

– Так я просто рассказал, почему корабль побитый, - рассказал Эдвард, после чего дополнил. - Будто, мы встретились с патрулем британцев. Три фрегата и…

С тяжелым вздохом и осознанием, чего наговорил нерадивый муж с этих слов, Кенуэй хорошенько ткнула локтем в бок горе-супруга и пошла в сторону улиц Санта-Доминго. Кречетов так и не понял, за что он сейчас получил довольно больной тычок, но стоило ему нагнать Даву, он тут же услышал ответ на немой вопрос:

– Меньше болтай с три короба, Витя. По слухам, последние два года в этой колонии идут семимильными шагами положительные реформы. Сфера образование, как пример. Вроде как, губернатор с подачи своей супруги занялся организацией школ для детей. Спонсоры нашлись неожиданно на это дело.

– И что это значит? - не понял, для чего Мэри сейчас такое ему рассказывает. Подумаешь, реформы и школы. Обыденное дело.

И тут резко Дава Гоцман резко тормозит и смотрит на своего мужчина, как на самого глупого человека на Земле и во всех веках.

– Эспаньола должна была быть в не таком уж хорошем положении. А к близкому к разорению, - разжевала женщина и указывает рукой на довольно мирные улицы, приведенные в порядок. - А мы с тобой видим обратное. Выводы сам сделаешь или продолжить тебе разжевывать кашу?

Поняв, что его благоверная имела ввиду после того, как он сам осмотрел хоть небольшую частичку города, но мыслить Кенуэй начал в далеко правильном направлении и, о боже, порадовал Мэри, озвучив выводы:

– За это место занялись всерьез и уверенными шагами выводят из любого риска упадка в стабильное процветание. Такое ощущение, будто не губернатор тут руководит балом, а его супруга.

Мэри даже похлопала муженьку, выдавая настоящее одобрение и похвалу за сообразительность.

– Браво, Кенуэй, ты начал думать, как Академик, а не как заправский пират и ассасин, - “подколола” мужа Давима. - А из этого следует, что ничего без ведома даже если только супруги, не происходит и твои слова могут нам сказать “здрасьте” вызовом на “ковер” в резиденцию губернатора. А ещё могут спросить за название корабля. Про возможные глаза и уши вообще молчу.

– Ну тут уж дуд… ки… - резко осознал свой второй прокол Эдвард, прикладывая ладонь ко лбу. - Я растерял хватку. Казначей в подотчетности у губернаторов и приходит ежечасно с докладом и журналом. Надо было тебя послушать и в момент плавания сменить название на корме.

– Будто хватка у тебя была, - съязвила Гоцман не без ехидной улыбки на губах. - Ладно, нам бы и так пришлось идти на поклон за патентом для твоей морды. Но для начала займись поиском нашего семейного гнезда. Хоть в этом тебе подсказывать не надо?

Буркнув что-то про “вредных жён” и “тамплиеров в юбке”, Кенуэй накинул капюшон и ушел заниматься поиском самого идеального семейного гнёздышка, чтобы Давима, наконец, умерила пыл главенства. А то нашлась тут, больно умная.

Проводив довольным взглядом муженька, быстро исчезнувшего прямо в толпе, Давима обнаружила недалеко трактир и решила, а почему бы, собственно и не выпить пару кружек рома?

Таверна была темным местом с низкими потолками и тенями, которые скакали и плясали на стенах, где мужчины, сидели, склонившись над пивными кружками, и подозрительно говорили, едва шевеля губами.

Когда Кенуэй заняла место в ожидании мужа, на неё исподлобья взглянул грязный, пьяный палубный моряк. Возможно, ему не нравился один её вид - она привыкла к такому - или, может, он был сторонником справедливости, который неодобрительно отнесся к тому, что дамв отхлебнула эля уснувшего пьяницы.

- Я могу таки тебе чем-то помочь, друг? - спросила Гоцман, чуть опустив край кружки.

Матрос причмокнул.

- Забавно встретить девку в мундире голландских офицеров, - невнятно сказал тот. - Я сам из Англии, жду своего часа, пока война не призовет меня к исполнению службы.

Мэри кривила рот в улыбке.

- Ну и счастливчик же этот король Георг, да? С таким-то засранцем, несущим его флаг.

Тот аж сплюнул.

- Эй, девка, - сказал он. На его губах заблестела слюна, когда он, вытянувшись вперед, выдохнул на Мэри кислый запас пойла недельной давности. - Я ж тебя видел раньше, да? Ты ж та девка, которую видели в Большом Инагуа с пиратами, иль нет?

Дава замерла и бросила взгляд осмотреться вокруг. Не было похоже, что кто-то услышал. Гоцман не взяла в счет пьянчугу рядом с ней. Он подался вперед, еще ближе к её лицу.

- Это ты же? Это…

Его голос стал раздаваться громче. Пара моряков за столом неподалеку покосились в их сторону.

- Это ты, так ведь? - он почти сошел на крик.

Кенуэй встала, схватила его, корчащегося, из-за стола и швырнула к стене.

- Лавку закрой, пока я тебе не гэпнула. Понятно?

Моряк неопределенно взглянул на неё. Если он и услышал Даву, то не подал виду. Вместо этого он, прищурившись, сфокусировал зрение и сказал:

- Ты убила капитана Эвери!

Мэри ударила лбом в лицо, и его дальнейшие слова скончались на смертном одре сломанных зубов; моряк соскользнул на пол и не шелохнулся.

- Ты, шлюха, - услышала Кенуэй сзади и, обернувшись, увидела второго краснолицего моряка. Она расправила руки. Мол, эй, остынь!

Но этого было недостаточно, чтобы предотвратить удар правой рукой по Гоцманскому лицу, и затем уже Мэри пыталась всмотреться сквозь багровую занавесь боли, стрелявшую со дна глаз, когда прибыли еще двое членов экипажа. Бывшая разведчица качнулась и ударил противника, что дало ей несколько драгоценных секунд прийти в себя. Говорят, повторение - мать учения, бойцовские навыки, отточенные во время тренировок и заданий, взяли верх, и вскоре эти трое валялись в стенающей куче рук, ног и обломков мебели, годной разве что для топки.

Кенуэй всё еще стряхивала с себя пыль, когда раздалось «Стража!». В следующий миг девушка уже занималась двумя вещами: во-первых, побегом со всей мочи сквозь улицы Санта-Доминго, чтобы сбежать от вооруженных людей со свекольными лицами, при этом, во-вторых, стараясь не заблудиться.

К счастью, с первым пунктом удалось справиться. Иронично, но спрятаться в неприметном тележке со стогом сена был самый лучший способ, сверхестественно заставив стражу тупо пробежать мимо. Через пару минут Кенуэй проверила обстановку и удостоверившись, что никого рядом нет, вылезла и снова отряхиваясь, забирается по выступам здания на крышу. Второй пункт был же провален - Гоцман заблудилась и придется разведывать самым опасным способом.

Самая ближайшая высотная точка была… по иронии, церковь, в минутах пяти, если идти по улицам. А вот по крышам - две. Тяжело вздохнув, Кенуэй начала уже жалеть о своей ответной шутке Вите. Вот как всё вернулось ей смачным шлепком по затылку.

– Я не лучше мужа… - мрачно заключила Мэри, запрыгнув с края крыши на выступ башни церкви и зашипела, ощутив резкую боль в плече. - Чёрт, я и забыла, что нельзя напрягать плечо.

Осторожно добавшись до самой верхушки, забирается на точку обзора и начинает осматриваться, радуясь, что сейчас солнечно и район можно ещё прилично запомнить. Найдя портовые пристани и главное - мачты “Серкана Болата”, Гоцман смотрит вниз и тихо завыв волком, прикинула траекторию падения и…

“БОЛЬШЕ НИКОГДА! НИ ЗА ЧТО! Я ЧУТЬ ИНФАРКТ НЕ СЛОВИЛА!!” - зареклась мысленно женщина, выбираясь уже второй раз за день из стога сена после успешного прыжка с высоты птичьего полёта.

– И эта женщина говорила мне быть аккуратнее, - неожиданное появление Эдварда слегка напугало Даву, однако она быстро отошла от испуга, что и увидел её муж. - Классный прыжок. Но вот новости у меня плохие. Пошли обратно, я всё расскажу по пути.

– Что такого может быть сложного в приобретении имения, Эдвард? - недовольно протянула женщина, следая за мужчиной обратно в порт.

– Вот именно, что этот процесс имеется. Но из возможных для доступа… имуществ, есть только несколько имений. Сумма - весь наш семейный бюджет плюс горка, - с неохотой озвучил это Виталий, чем словил озадаченный взгляд супруги. - Виллы или поместья аристократы за меньше не дадут.

– Они там совсем охренели, дорогой мой, - фыркнула недовольно Гоцман и нервно дёрнула плечом. - У тебя трюм забит золотом чуть ли не двадцатью процентами общака пиратов из Либерталии. С какого перепугу они завысили цену?

– А вот тут самое интересное. Они в опале у господина губернатора и его супруги. Как они же и сказали, они руководят вместе, но губернаторы бдят днём и ночью за ними. Похоже, ясна причина их завышенных цен. Их держат за карманы.

– Браво, я впечатлена их тупостью. Не власти, а аристократии, - уточнила Кенуэй с довольной улыбкой. - Грести то стало нечего, вот и ищут, как нажиться и обмануть. Знаешь… Я бы в этом случае, предложила бы устроить ассасинский метод, раз по хорошему не понимают.

– Но, я слышу в твоих словах кое-какое “Но”, - усмехнулся Эдвард, беззастенчиво приобняв Мэри за плечо и прижав к себе. А та, в целом и не против.

– Но не время ему, к сожалению. Мы только приехали и шуму навели… И помнишь, что я говорила, когда мы расходились? - Дава с ехидной улыбкой указывает взглядом на пристань с пришвартованным “Серканом”. - Плоды твоих рассказов нам аукнулись.

Глянув туда же, Кречетов тяжело вздохнул. Десять солдат, среди которых - целый капитан, стоят в ожидании владельцев брига. Впервые за все годы Виталий Кречетов не был так близок к провалу. Однако, как показала практика, за свои слова всё же стоит отвечать. И это даже Давима подтвердит, что совсем уж в последнее время проявляет слишком много ехидства и язвы.

Скрепя нервы, чета Кенуэй прошла к пристани и только капитан отряда их заметил, да двинулся им навстречу и, вытянувшись и щелкнув каблуками, обратился - казалось бы, вполне вежливо:

– Доброго вам дня, сеньор и сеньора. Вы ведь капитан брига “Серкан Болат” Эдвард Кенуэй и его супруга Мэри Кенуэй?

– Ну, да. Или вы думаете, это дама какая-нибудь куртизанка, - притворно проявил раздражение Эдвард и тут же получил нежный тычок под бок.

– Простите моего мужа, он не в настроении. Ему за покупку имения завысили такую сумму, что он чуть не дошёл до рукоприкладства с аристократами, - вежливо взяла на себя весь разговор Мэри. - А так да, это наш корабль и я его старпом. Что-то случилось?

– А… А, да, понимаю вас, сеньор Кенуэй, но вскоре эта проблема решится, - поняв, что всё пойдёт спокойно и без напряжения за счёт сеньоры, испанец расслабленно приняв извинения, поняв причину. - Донья Аделаида де Очоа просит кого-то из Вас к ней в губернаторский дом. Губернатор сейчас в отъезде, потому донья исполняет обязанности.

– Я отправлюсь к донье, - сразу же ответила Давима, мягко освободившись из полу-объятий супруга, моментально принимает осанку и убирает руки за спину, оценив с полоборота серьезность ситуации. - Эдвард, ты пока возвращайся обратно на бриг, отдохни, ты уже больше суток на ногах.

Закатив глаза, Виталий с дикой неохотой проходит мимо капитана с его солдатами, возвращаясь на бриг. Маленький же конвой вёл Мэри прямиком в сторону губернаторского дома. И только где-то уже возле дома до Мэри Кенуэй начал доходить интересный факт, который уж очень напрягал где-то совсем на задворках сознания.

– Де Очоа? Ваш губернатор Дон Диего де Очоа? - удивлённо выдала Гоцман, боясь весьма своей догадки.

– Да, сеньора, - с искренним удивлением ответил капитан и поинтересовался. - А вы не знали?

– Мы не очень следили за тем, что творилось в Новом Свете, - уклончиво ответила Гоцман. - Мы и не знали, что его перебросили сюда. Как и то, что дон успел жениться. Не расскажете?

– Думаю, вам сама донья и расскажет.

Спустя недолгое время, Дава Гоцман оказалась на территории губернаторского дома, а ещё спустя минуту, уже внутри. Дальше вместо солдата женщину уже сопровождала к кабинету гувернантка. Бывшая разведчица и недо-орлица (прыжок веры она уже никогда не забудет) была не сильно, но всё же напряжена. А в момент ожидания у кабинета успела заприметить портрет самого охотника на темпоральных разведчиков и мысленно, словно змея, прошипела “Лююцииууус”, заметив сходство внешних черт лица с одним блондинистым магом из старинных фильмов про одного юного волшебника.

Однако, через несколько секунд вышла из кабинета гувернантка и указала рукой.

– Проходите, донья де Очоа готова Вас принять.

– Благодарю, - кивнув, Кенуэй моментально собралась.

Но как только женщина прошла в кабинет и тактично прикрыв за собой дверь, она ожидала прямого контакта с женой губернатора, однако, пока видела лишь спину и… ей кажется или волосы впрямь рыжие-рыжие, как небо в момент рассвета солнца? И почему всё это казалось чересчур подозрительным.

– Не знаю, кто у вас такой шутник, но кто так издевается над собственным кораблём? - задаётся вопросом девушка, тут же с невиданной грацией и эффектностью развернувшись к Гоцман. Голубые глаза так и вовсе заставляли понервничать подозрительным прищуром. - Про имя пирата и ассасина, которого и в помине не существует у твоего мужа, мне стоит промолчать?

Кенуэй снова сейчас была в том же состоянии, как после Лиссабона. Дикий шок, паника и до кучи желание сломать нос одному патлатому советскому разведчику в отставке.

– Поговорим, бывшая подполковник Гоцман?

– Это… Если только под коньячок…

Как бы Дава не была рада, что Марсианский Демон на самом деле жива и превзошла всех в плане обмана, даже самого асгардского бога Локи и его продолжателя Германа Барбароссы… Но сейчас только была жажда если и говорить, то под хороший алкоголь и внутренний благой мат на Воробьёва.

ВОТ ТАКУЮ ПОДСТАВУ НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ!

А тем временем этот самый упоминаемый Жека настолько доикался, что случайно опрокинул на пол бутылку водки и та разбилась вдребезги, разлив всё содержимое. А бутылка была открыта только впервые…

КОНЕЦ ШЕСТОЙ СЕРИИ.

Комментарий к Шестая серия: Полярный зверёк от Воробьёва

Спокойных и нервных клеток у Давы Гоцман… Или лучше уже перейти к Мэри Кенуэй?.. Короче, становится ещё меньше с таких неожиданных поворотов в жизни.

И блин… Теперь у меня тупо встал вопрос ребром… Придется к фендомам добавлять Клуб Романтики, тут не отделаюсь даже. Ибо ТАКИЕ камео далеко не халявные! Но всё равно приятно, ладно.

И да, я повторюсь ещё раз… ЛЮЮЮЦИИИУУУС прошипела как змея

========== Седьмая серия ==========

Комментарий к Седьмая серия

Глава короткая, да, такой я и планировала. Слегка более ламповой, теплой и милой, с примесью доброго юмора. С моей дизморалью после забаненной страницей было нелегко, но я нашла в себе силы, вспомнила, что у меня две симки, плюс продление больничного плюс я досмотрела сериал “Постучись в мою дверь” (161 серия, боже…)… И я снова с вами!

Музыку и сохранки жалко, но от этого я не умерла. Альбомы с треки и иллюстрациями переделала, так что всё. Дизмораль окончена и я продолжу радовать Кризисом. Он на этой главе нифига не окончится!

Четыре месяца спустя.

Декабрь 1706 года.

Эспаньола, Санта-Доминго, особняк Кенуэй.

Тихим вечером, пред знаменующим к ближайшим слишком шумным и праздничным, Мэри Кенуэй перебирала многочисленные бумаги и вздыхала. С тех пор, как в Санта-Доминго по просьбе одной бывшей разведчицы нужно было организовать шпионскую сеть в опальной части знати и в криминальной среде Эспаньолы, бренди в первый месяц стал постоянным спутником женщины. Это не радовало, но так действительно было проще тогда. Сейчас, маленький нюанс позволял пить лишь чай, кофе и всевозможные соки.

Первый месяц пребывания вообще был самым весёлым именно для бывшей разведчицы. По факту, донья Аделаида де Очоа потребовала относительно невозможного - организовать своеобразный Уголовный Розыск, тайную полицию, плевать за название. Цель - шпионаж в самом дерьме общества, в близких к опасному криминальных кругах и по необходимости, ликвидации самых опасных личностей. Но и “проверка” на последний пункт была весьма… прибыльной. Опальную семью в расход “по тихому и желательно без свидетелей” - дело для начинающих ликвидаторов. Стоит ли говорить, что про “резкий отъезд” никто особо и не заикался? Просто передали свой неплохой особняк в неплохом райончике молодой семье и тихо уплыли в Старый Свет - официальная версия.

Супругу же повезло куда больше. Когда Вита… кхм, Эдварда Кенуэя представили губернатору де Очоа и тот, оценив бриг не иначе, решил проверить капитана и его судно в реальном бою, взял его с собой в недолгую экспедицию. Стоит ли говорить, что по возвращению оба мужчины уж больно хорошо друг с другом ладили, чем немного пугали? И такие походы в море уже под каперством были частым явлением. Кенуэй и “Серкан Болат” были частыми гостями в отрядах патрулирования вод близлежащих территорий и Эспаньолы.

И бывший Виталий Кречетов, узнав про всё после общения жены с доньей Аделаидой, проявил неожиданный даже для Гоцман философский пофигизм. “Подумаешь, бывшая покойная Ада Шурикова жива. Мы вон с тобой тоже должны быть жмурами”: так ответил ей вполне позитивно Эдвард. Но к рому всё же немного приложился в тот вечер, за что был подёрган за хвостик волос.

В целом, первый месяц был очень даже спокойным, работа с “Уголовкой” шла вполне неплохо. Небольшой группой в одиночку было легко справиться. Правда, к половине второго месяца здоровье и характер Мэри как-то странно лавировало с одного конца в другой, даря окружающей прислуге “концерты”, а потребности в еде как-то слишком повысились… В общем, ситуация была патовой и потому в срочном порядке пришлось просить одного патлатого алкоголика вернуть ей под руководство её парней.

И стоило Фиме Петрову, Алексею Якименко и Михаилу Довжик пройти в кабинет, да посмотреть, как их бывшее начальство как-то подозрительно осматривала свой живот в зеркале, думая о том, что форма то теряется, трио мужчин были готовы расхохотаться в истерике. Но по их глупым мордам Кенуэй поняла, что те о чём-то думают.

– Дава Гоцман, таки скажи через 8 месяцев здрасте своему чипиздрику.

Фраза Петрова была простой, на самом деле, да вот только вызвала эффект самой настоящей атомной бомбы в сознании. Мэри Кенуэй настолько забила в себе все знания о том, как проходит беременность, думала совсем о бредовых теориях. А правда оказалась проста, как швейцарские часы.

Три недели ночных “брачных игр орлов” сделало своё дело слишком наверняка. С человеком вот договориться можно, а с маленьким пока ещё мини-нано-или-каким малюткой в животе, попросив “подождать до следующего годика” не выйдет. Чаем в тот день Давиму Гоцман отпаивали и раскармливали сладким до ночи.

Ради тактики молчания Аделаиде рассказывать о потенциальных “малышах ассасинах” женщина не стала. И всем остальным запретила. Про местных докторов и говорить нечего - сдохнуть дама не планировала от слова совсем.

Так подошло время к четвёртому месяцу роста чуда в пузе…

Сеньоре Кенуэй слегка претило то, что она теперь только рассылает членов Уголовки на задания, а сама занимается исключительно руководством и бумажной работой, однако она не может взяться за любое серьезное дело. Любое серьезное дело требует внимания, сосредоточенности, а самое главное - для этого необходимо покинуть ставшие родными стены и жертвовать малышом. Мэри чувствовала неприятную обеспокоенность даже тогда, когда была вынуждена покидать дом на доклад лично к донье, скрывая пузо под слоями одежды. Все казалось, что именно в это время вернется Эдвард - и, возможно, можно свалить работу на него. Бриг никуда не денется.

Думая так, Кенуэй бессменно сидела над бумагами и решала даже те вопросы, которые в другое время непременно бы делегировала кому-то из младших членов группы.

Надо сказать, что подобный подход привел к меньшему количеству операций, но к большей дисциплине и сплоченности - и это по-своему было не так уж плохо. Парни рано или поздно вернутся, а вот дисциплина - останется.

Однако даже с чаем четко знала меру. Уже сейчас взгляд её стал менее внимательным, а акценты начали смещаться. Еще пара писем - и на сегодня работу придется прекратить. А дальше - ужин и одинокая постель, в которой только и можно, что выспаться.

Однако стоило женщине написать последнюю резолюцию, заверив собственной личной печатью, чтобы завтра передать письмо срочной почтой, как в доме раздался шум. Шумели на первом этаже - хлопали двери, раздавались чьи-то голоса. Мэри держала в доме не так уж много слуг: экономку, которая к тому же была неплохой кухаркой, прачку, двоих горничных, старого Хуана - на все руки мастера, да еще охрану.

Такой шум могло наделать только что-то… значимое.

Мэри немедленно вышла в коридор. До лестницы было не меньше сотни футов, и за то время, что пришлось идти, женщина успела много чего «хорошего» надумать. Фима вернулся? Только ему Кенуэй дала беспрецедентное право прийти сюда в любое время дня и ночи, а сейчас уже дело к ночи, пожалуй…

Однако не успела бывшая разведчица даже ступить на верхнюю ступень, как разобрала в шуме один очень знакомый голос - и даже замерла, не успев донести ногу до ступеньки. Да это же…

Сеньора Кенуэй с трудом удержалась, чтобы не сбежать по лестнице. Неужели нельзя было обставить возвращение… с меньшим треском?!

Дава как могла сдержанно спустилась и уже у подножья лестницы заметила и фигуру мужа - сразу четверо солдат заступили хозяину дома дорогу, а тот, кажется, пытался им что-то втолковывать. Ну, не убил - и на том спасибо.

– Господа, негоже не пускать домой моего мужа, - Мэри произнесла это не слишком громко, но все услышали. И повернулись к ней. - Муж мой… Какими судьбами? Только не говорите, что вы успешно справились с порученным вам заданием доном Диего. Не поверю, - сеньора Кенуэй не удержалась от улыбки.

Охрана, признав Эдварда Кенуэя, виновато извинились и мигом покинули дом, возвращаясь на свои посты.

А вот сам Эдвард моментально подошел к своей любимой женщине весьма эффектным способом: аж целых полметра перед контактом проскользил на коленях, не жалея их, ткань штанов и хороший пол.

– Дорогая, почему о твоём положении я узнаю от Фимы, а не от тебя?! - со всем волнением спрашивает Эдвард и как самое сокровенное, целует животик Мэри, в котором растет их сын. А может, дочка!

– А вы, майор Виталий Кречетов, больше ходите в патрули и общайтесь с доном губернатором, - не скрыла всей своей обиды в голосе Мэри, потому специально пользовалась настоящим именем мужа для запугивания. - Так, может и пропустишь рождение ребёнка, его рост и воспитание.

Оценив ситуацию на полную катушку, до блондина дошло - беременность подняла чувствительность супруги и катастрофа была в миллиметре от истерики. Уж свою то Мэри Эдвард знает и потому принимается спасать ситуацию из критической в мирную семейную теплоту. И начал же, конечно, с аккуратного подхватывания Гоцман на руки с перемещением в спальню.

Сначала Кенуэй очень хотела сопротивляться режиму сверх заботливого мужа, однако ощущение его тепла, любви и заботы взяли верх над бунтарским характером беременной женщины и позволили насладиться, расслабиться в заботливых руках Эдварда, а потом после переодеваний в спальне просто лежать и смотреть, как будущий папочка, словно непоседливый мальчишка, общается с пузом, целуя и поглаживая.

Теперь Мэри Кенуэй, глядя на это с умилением, начала дико жалеть, что Давима Гоцман десять лет назад отказалась от предложения руки и сердца Виталия Кречетова и рассталась с ним. Знай раньше, что он может и в такую стезю заботы… Ни о каких “нет” бы и не было речи.

– Милый… Мы с малышом кушать хотим, - с теплой улыбкой пропела Мэри. - Бананчиков в томате и огурчиков в шоколаде…

Но кто сказал, что беременность пройдёт не без приколов и потери нервных клеток Эдварда Кенуэя? Пять месяцев “хочу”, перепадов настроения и ложных родов никто не отменял.

Завтра глава семейства лучше сам сходит в губернаторский дом и попросит помощи с будущими родами. А то, зная современную медицину, мужчины врачи Мэри не только грохнут, но ещё и ребёнка с гарантией. А свою жену этим коновалам он точно не отдаст. Две сабли, четыре пистолета и парные скрытые клинки ему в помощь.

Он же Кенуэй, а не погулять вышел, в конце-то концов.

***

Пять месяцев спустя…

Виталию Кречетову всегда было легко делать много вещей. Он мог легко быть отличным мореходом, всё же это ему передалось по крови, как и любовь к морю. Он легко мог взяться за любое дело и освоить его с нуля, как это мужчина делал всегда на заданиях. Он с лёгкостью привык к своему новому имени и быстро адаптировался общаться на испанском чаще, чем на любом другом языке, который знал. Он мог проползти всю улицу ползком, оставаясь совсем незамеченным толпой…

Но к родам Эдвард Кенуэй не был готов. Нервы мужчины шалили, пока он, ходит, как скаженный, стучит каблуками ботфорт по коридору их с супругой особняку, слушая за дверью дикий крик Мэри, её благой мат на русском с примесью одесских оборотов и всё желал выбить дверь к чертям и поддерживать любимую женщину не ментально, а физически. Однако, армия повитух, шаманка и Фима запретили Кенуэю врываться, а ждать с другой стороны.

Беспокоило ещё и то, что роды идут уже больше, чем положено. Чуяло сердце, что ему уготован смачный сюрприз. Кенуэй не зря ещё и в казну колонии занёс ради повитух, жадным он не был и так, а тут ещё и жена беременная. Какие тут могут быть мелкие расходы? Большие и с гарантией на успех! Аделаида де Очоа вообще ещё никогда не видела доведённого до ручки темпорального убийцу, зато честно посмеялась и признала, что гиперзабота по отношению к пузу и Гоцман быстрее доведёт последнюю до атаки кухонной утварью.

Через пару минут резко наступила тишина… Все, кто был в коридоре, кроме Эдварда, а именно вечное одесское дуо Лёха-Миша, губернаторская чата де Очоа (чисто для того, чтобы проверить ещё один полученный опыт у повитух) и парочку матрос с “Серкана” расслабленно выдохнули. Подумали, всё…

Но…

– ФИМА, В СМЫСЛЕ, БЛЯТЬ, СЕЙЧАС ВТОРОЙ ПОЛЕЗЕТ!? - панический голос сеньоры Кенуэй разразился на весь особняк и, возможно, дошёл до улиц. - МАМАААА!

Роды продолжились…

Услышав, что господин папаша настругал целую двойню, компания с искренним сочувствием смотрели на Кенуэя. Тот сейчас выглядел крайне бледно, испуг в глазах, морда в мимике шока. И… мужчина завис.

– Всё, он сломался. Ремонт произойдёт по призыву жены, - нервно хохотнула Ада. Некоторые правдивую шутку, не оценили.

Правда, бывший майор проснулся спустя минут. Не выдержав больше этого призыва терпеть и ждать, мужчина с ноги выбивает дверь в стерильную спальню и моментально оказывается возле рожающей супруги, стоически переживая болезненную хватку Мэри за руку и её истошные крики. При этом не давая себе грохнуться в обморок. Фима же, критично оценив стоимость выбитой двери со стоимостью ребёнка, подметил, что никакая преграда на спасёт Даву Гоцман от взволнованного мужа.

А потом женские крики и отборные маты сменили два горланящих плач детских горла… Мэри расслабленно улыбнулась и еле смотрела на счастливого до чёртиков Эдварда. А потом Фима с помощью повитух показал счастливым родителям их двух спиногрызов.

– Ну, шо, здрасьте уже горланят ваши мальчик и девочка, - умиленно пропел Петров. - Имена то уже выдумали или шо, будем импровизировать?

– Девочка… Её имя Мария, - довольно уверенно произнёс Эдвард, глядя на детишек и жену с улыбкой. - В честь мамы моей дорогой супруги.

– Да… Она тебя очень любила, в отличии от старика, - едва усмехнулась Гоцман. - А вот мальчишка… Я успела придумать. Шэй. Шэй Кенуэй… Хотя, Серкан тоже ничего.

– Мэри… - притворно поворчав, “главный орел” семейства поцеловал женщину в уголок губ.

На улицах Санта-Доминго будет долго гулять праздник. Майские тёплые дни принесли в этот дикий век, полный пиратской романтики, две новые жизни. Правда, потом эти двое “детишек жизни” будут устраивать “праздники” уже другого типа.

Впрочем, это уже совсем… Другая история.

КОНЕЦ СЕДЬМОЙ СЕРИИ.

========== Восьмая серия: Молодой Орёл ==========

Октябрь 1728 года.

Эспаньола, Санта-Доминго.

Вечер в Санта-Доминго была праздной. Губернаторская семья организовала народу Эспаньолы невиданную щедрость, устроив в честь помолвки одной из особ аристократии карнавал, ничуть не уступающий известный бразильским. Граждане города праздновали, веселились, танцевали… Наслаждались жизнью. По улицам было сложно протиснуться, никто не рискнул относиться к карнавалу с пофигизмом.

В губернаторском же доме проходил бал для знати города. Все сливки общества, в своём обыкновении, занимались лизоблюдством и вполне обыденным для аристократии отношением, в ожидании главного события. Правда, на этот праздник одну особу, ожидаемо, не пригласили.

По крышам города довольно шустро бегает женская фигура, облаченная в плотную белую рубаху, светлый сюртук сотворотами и капюшоном темно-синего цвета; штаны коричневого цвета из плотной кожи и ботфорты. Всё эту одежду дополняли алый пояс и доспех из кожи, защищающий плечи и грудь со спиной, особенно выделяются наручи, на которых довольно открыто видно очень даже приметное оружие темпоральный разведчиков отдела ликвидации - скрытые клинки.

Оказавшись на краю крыше перед забором, заграждающий губернаторский дом, неизвестная особа сняла капюшон, давая свободу пшенично-золотом волосам длиной до шеи, собирая частично в хвостик на затылке алой лентой. Этой девушке внешне было лет двадцать от роду, ещё молода, глаза голубые, острый взгляд, блондинка, аккуратные черты лица.

Девушка с крайне весёлой усмешкой на губах смотрела, как праздник знати проходит, как и снаружи, так и изнутри, затем осмотрела дерево, толстые ветки которого выходят через забор на территорию дома. И пользуется этим, с грацией кошки запрыгнув на одну из ветвей и как обезьянка, шустро спрыгнула с дерева в один из довольно красивых кустиков с цветами. Раньше времени не вылезая из кустов, дабы не попасться охране дома, блондинка тихо выжидает момента, пока патруль пройдет. Тихий шаг на корточках и девушка уже идет по длинным кустам, по пути втихую забрав со стола пару пирожных.

Глянув, кто стоит среди знати, девушка резко тормозит свой путь, узнав в кучке высокого мужчину с широкими плечами среди лет, такого же, как она блондинка с голубыми волосами и схожей причёской, одетого в капитанский мундир морского офицера с наградами на груди и капитанской треуголкой на голове. Не в силах пройти мимо, девушка подошла как можно ближе и вслушивается в разговор.

– Дон Кенуэй, как я рада, что ваш сын решил порадовать нашу колонию своим заявлением, могу вас поздравить, - пропела с довольным хохотом молодая дама в помпезном платье с диким перебором косметики на лице. - Не каждый юноша окажет храбрость предложить руку и сердце дочери дона губернатора.

– Благодарю, госпожа Монтеро, - ответил ей с дежурной улыбкой на губах никто иной, как Эдвард Кенуэй. - Шэй достойная партия. Он умен, расчетлив, кроме того, имеет боевой опыт и имел давнее общение с доньей Вероникой де Очоа и её братьями с ним в дружественных отношениях.

– А что же ваша дочь, Мария? - с нескрываемым интересом спрашивает дама. - Говорят, она ваша кровь. Любовь к морю и морскому делу передалась от вас к ней.

– Ох, моя дочь моя точная копия меня молодого, - весело засмеялся мужчина. - По идее, она уже должна быть уже здесь. Говорят, “Галка” пристала к берегу уже больше получасу назад. Не удивлюсь, если моя дочка сразу сошла с корабля и побежала прямо сюда.

– А как же приглашение, дон Кенуэй? - удивилась собеседница такому заявлению со стороны старшего Кенуэя.

Мария Кенуэей, коей и была хитрая и не учтенная гостья на праздника, с довольной улыбкой на губах едва сдерживала весёлый смех. Боже, как же она обожает и любит своего отца. Зато лёгким шорохом она отлично привлекла вниманием любимого папочки почти краем взгляда и сквозь кусты еле помахала рукой.

Внутренне Эдвард был рад, что его чадо пришла на помолвку сына. Впрочем, она обещалась, что последнее, что Мария пропустит в жизни - помолвку Шэя.

– О, госпожа, моя дочь точно вся в меня и такие препятствия не остановит её любовь к брату и данное обязательство присутствовать на празднике, - заверил донью Кенуэй. - А теперь простите, мне надо пойти помочь жене и сыну с последними приготовлениями.

Незаметным жестом мужчина указывает дочери пробираться снаружи в комнату для гостей и с улыбкой покидает общество, исчезая внутри дома. Сама же блондинка, закатив глаза, доедает второе пирожное и продолжает путь уже по новому маршруту и новой точке назначения.

Терпеливо терпя разговоры знати, кусты и патрули, Мария через несколько минут вышла к стене, рядом с которой не было никого и увидев открытое окно, забирается по карнизу вверх к нему и проникает внутрь гостевой комнаты, где её уже ждёт всё семейство.

– А вот и блудная дочь вернулась, - саркастично выдала Мэри Кенуэй, первая заметив появление своей дочери.

За двадцать лет бывшая Давима Гоцман не изменила себе в плане одежды, продолжая носить тёмно-синий мундир, сменив лишь белые цвета на красный. А вот возраст начал давать своё, отражая на лице едва заметные морщины и очень даже видные седые волосы. Но с возрастом острый взгляд карих глаз каким был, таким и остался, сосредоточенным и способным выдать ехидство с тем же молодым энтузиазмом.

Рядом же с Мэри стоял её с Эдвардом сын и брат Марии, Шэй. Такой, как отец, высокий и широкоплечий юноша. Цветом волос и глаз пошёл в свою мать, вобравший в себя не только и внешние черты, так и внутренние. Так же далеко умён, смотрит вдоль и вширь, не имеет привычки оставлять без внимания даже ничтожные крупы информации. Умелый предпринимать и начальник с невероятной харизмой. И именно благодаря этим качествам Шей вскоре займёт место собственной матери в “тайной полиции”. Но и навыкам темпорального ликвидатора он обучен, конечно же.

Однако, не стоит думать, что Мария рядом с ним - круглая дура. Девушка, хоть в целом человек позитива, тоже довольна умна, на практике вместе под наставничеством отца изучала морское дело, картографию, географию и всё то, что нужно уметь любому моряку. И этим Эдвард не ограничивался. Все знания аналитика, темпорального разведчика и навыки “ассасина”, фехтование и стрельбу с рукопашным боем и акробатикой Мария схватывала буквально на ходу и в этом деле легко обставляла Шэя на добрые сто шагов. А потом дело дошло и до подарка на совершеннолетие. Бриг “Галка”, только что со стапелей, построенный по чертежам Эдварда… Девушка была вне себя от счастья, особенно ловила дикий экстаз, когда она выходила в море на первый патруль, ведомая бригу отца.

И, не смотря на эти различия во внешности, умениях и характере, два молодых орла очень даже дополняли друг друга, нивелируя минусы плюсами.

– Мама, а можно без этого? - весело поинтересовалась Мария у матери, вместо бурчания, и тут же её обняла. - Как ты? А то после смерти дяди Фимы…

– Да в порядке я, в порядке, - а вот бывшая одесситка для вида побурчала, но не обнять любимую дочь не смогла. - Хоть я и скучаю по старому другу, но… свыклась.

Несколько лет назад, выполняя одно задание, Фима Петров, лучший друг Давимы Гоцман и крестный Марии, был убит английским диверсантом. Его смерть для старой подруги стало сильным горем, как и для молодой Кенуэй. С одной этот умелый карманник прошёл огонь и воду, а для другой стал лучшим дядей с интересными историями, забавными одесскими выражениями и лучиком позитива в отсутствии родителей.

– А меня обнять, сестрёнка? - с притворной обидой на хитрой мордашке Шэй развёл руки в стороны. И конечно же, свои законные объятия парень тоже получил. - Спасибо, что успела до официальной помолвки.

– Я ради тебя постаралась закончить как можно скорее, - тяжело вздохнула Мария после объятий. - Донья Аделаида устроила мне весёлые месяцы в Новой Англии.

– Мда, подставил ты сестру, Шэй, - весело захохотал Эдвард, обняв за плечи обоих своих детей. - Кстати, дочка, а когда ты нас порадуешь женихом?

– Ни за что… - фыркнула девушка, скрывая злобный румянец под капюшоном. - Никогда. Даже вот Антонио просто невыносим. Так и хочется пристрелить.

В отличии от своего брата, Мария в плане партнера по жизни была крайне тяжело в этом настроена. Местные парни из аристократии четыре года уже ломятся в особняк Кенуэй, дабы поухаживать за такой прекрасной девушкой и со временем, предложить руку и сердце. А в итоге Мария показала характер, надменно отвечая отказом и смачным закрытием двери. Никого гордая орлица и капитан “Галки” не пустит к себе даже показать щиколотки.

И такой подставы юная Кенуэй никак не ожидала от своего друга. Чуйка девушку ещё никогда не подводила, но когда неожиданно Антонио сначала как-то осторожно для себя перевел девушку из категории “подруга детства” в “девушка моей мечты”, ей стало совсем не по себе. К чести младшего брата, Грегорио помогал подруге спастись от излишних нападок, предупреждая о его планах.

Но Антонио… Сын своего отца, пока не достигнет своей цели, не успокоится. То домой через окно залезет, то открыто начнёт ухаживать, то совсем обнаглеет, предложив дуэль со ставками. В ход шло ВСЁ. Эдвард уже даже шутил, когда методы были чересчур наступательными и всё равно, подобно ядрам, отскакивали от крепкого корпуса корабля: “У меня стойкое ощущение дежавю истории одной пары. И это далеко не про меня с Мэри.”. Угадайте, кто за эту шутку очень больно дёрнул его за хвост?

И при этом, имея такую толпу женихов, только одному человеку Мария Кенуэй была готова открыть врата своей крепости.

Впрочем, только сейчас, в момент тройных объятий, до Марии резко дошло, ГДЕ она сейчас находится и КАК сама себя загнала в самую натуральную ловушку. Девушка с паникой посмотрела на брата и родителей. Братец следующим допёр до мысли Марии, видя её взгляд.

– Вот и ловушка Антонио… - вместе выдали брат с сестрой и тяжело вздохнули.

– Сама же и доигралась, дочка, - съязвила бывшая Гоцман с едва заметной улыбкой на губах. - А вообще… Своё обещание ты выполнить - выполнила. На помолвку пришла, брата поздравила. Если ты сюда бежала со стороны гавани… Выходи через конюшню, там есть окно.

– Эй, это я должен помогать дочери сбегать с праздника, - с притворной обидой фыркнул Эдвард, приняв позу “руки в боки”. Но улыбка быстро пришла на его лицо. - Беги уже домой, наша маленькая орлуша. Об ужине мы позаботились. И, перед тем, как ты уйдешь… Ты уверена в том решение?

– Да, отец. Понимаю, здесь я тоже нужна, но… Сердце говорит мне другое. Свадьба и…

– Хорошо… - как-то с грустью уже за него договорила Мэри. - Ты уже взрослая девушка и вольна делать всё, что хочешь.

В которой раз радуясь, что ей достались такие чудесные родители и братец, Мария вновь всех переобнимала и эффектно через то же окно, в манере отца, покинула губернаторский дом. И снова кустики с укрытиями по пути к конюшне. Однако, вечер для девушки останется приятным во всех смыслах. Антонио оставлен без желаемого, братец поздравлен… и конечно же, вкусные пирожные тоже были съедены. Осталось выбраться с территории и добраться домой.

Как только на пути не осталось гостей и солдат, Мария рысью добежала до конюшни и, осмотревшись по сторонам, тихонько зашла внутрь. И, как невовремя же она подобрала момент пройти, как навстречу ей нежданно вышла Аделаида де Очоа, на губах которой играла хитрая улыбка. А вот девушка уже имела нотки испуга.

– О, Мария, как знала, что стоил “Галке” причалить и тут вскоре придешь поздравить брата, - с очевидного факта начала разговор женщина, которую с диким трудом сложно назвать постаревшей, обошла юную Кенуэй и осмотрела с ног до головы. - Но я не для этого тебя отлавливала. Как там моё поручение? Два месяца молчания в Америке - не добрый знак.

Быстро отмерев и поняв, за что говорит донья Адедаида, Мария достаёт конверт и передаёт его женщине.

– С могавками было сложно, как и с другими племенами, донья, - ответила кратчайшим отчётом Мария. - Но я смогла договориться, поэтому “артефакты” найдены и уничтожены. А ещё я оставила на себя смелость присмотреть себе в Массачусетсе в относительной дальности от Бостона неплохое место для своего поместья.

– Ты так быстро хочешь покинуть родной дом, что меня это сильно поражает. Ты на счету у моего мужа среди капитанов, вторая после своего отца лучшая мореход уже в таком возрасте и гроза британских судов и французских. Не говоря уже о том, что ты в себя вобрала лучшее, что было у твоих родителей. У тебя большое будущее, но ты идешь иным путём. Почему?

– Не знаю… Но что-то мне подсказывает, что мне пора идти собственным путём. И мой путь ведёт меня в колонии Новой Англии, - с грустью отвечает девушка, решив закончить разговор простым обходом бывшей темпоральной разведчицы. - Как только Шэй с Вероникой сыграют свадьбу, я отплываю обратно в Новую Англию.

– Мой муж будет крайне недоволен, - тяжело вздохнула Аделаида и вновь улыбнулась. - Ладно уж, беги давай, юная Кенуэй. Однако, у меня будет к тебе последняя просьба.

– Какая, донья де Очоа? - подобралась Мария.

– А вот её озвучу в день свадьбы. Иди.

В манере своего отца, Мария Кенуэй тихонько поворчала о чём-то, да забежав по стене, запрыгнула в окно и по побежала в сторону особняка. Донья де Очоа с хитрой улыбкой смотрела ей вслед.

– Девчонка не из Техаса, но дома её ждет большой сюрприз, - загадочно пропела бывшая Ада Шурикова, возвращаясь в дом к гостям.

***

Особняк Кенуэй встречал юную Марию заметным освещением и, как всегда, старой доброй охраной, привыкшей к закидонам одной из своих госпожей, любящей запрыгивать на территорию с крыши чужого дома, плюя на заборы и спокойное возвращение через дверь.

– С возвращением, донья Кенуэй, - бодро и с улыбкой поприветствовал один из охранников у двери в дом. - Как ваше путешествие?

– О, спасибо, Мигель. Путешествие прошло не без проблем, но я уже тут. Кстати… - пошуршав по подсумкам, девушка протягивает обоим солдатам по пирожному. - Поешьте хоть. Для вас украла из губернаторского дома.

– Заботливая госпожа, - второй охранник со своим напарником приняли по пирожному и с довольными мордами ели их.

Оставшись довольной, Мария пожелала удачи бойцам дождаться конца смены и прошла в дом уже через главную дверь. И тут блондинка уже немного напряглась. Отец говорил, что ужин готов, но тишина и отсутствие прислуги говорили совсем не об этом. Единственное, что говорило о правде, так это едва ощутимый запах из столовой. Впрочем, есть хотелось сильнее.

Подойдя к стенду для своей одежды и снаряжения, девушка довольно быстро избавилась от кожаной брони с сюртуком, пистолеты и сабля легли на свои ниши. Рукава рубахи же были закреплены ремнями скрытых клинков, которые Кенуэй никогда не снимает. Стало определенно легче, походка стала куда мягче.

В столовой девушку ждал ужин на одного и, который раз ей придётся благодарить отца уже и за её любимое блюдо. Мария поужинала фаршированной курицей с жареными овощами. Превосходный отцовский ром она наполовину разбавила водой. Недавнее напряжение сменилось сильной усталостью - с того самого момента, как она вернулась из Америки, она вообще не отдыхала. Всё же “Галка” - не “Серкан Болат” по размеру, но вооружена не хуже: 50 бортовых пушек, 2 мортиры и фальконеты. И это не мешает быть немного быстрее брига Эдварда. Но строптивая девочка, как её капитан.

Ужин шёл бы куда ещё лучше. Но вдруг слух Марии уловил парочку скрипучих шагов на втором этаже, и девушка резко оторвавшись от ужина, бесшумно идёт к лестнице через гостиную и потихоньку поднимается на второй этаж. Слуги так не шагают, не один из всех, кого Кенуэй запомнила на слух. Никто так не шаркал… По её комнате!?

“Антонио, придурок, если это ты, я тебе яйца оторву”, - мысленно заранее пригрозила старшему из сыновей губернатора Мария, находясь уже вплотную у двери.

Не став сдерживаться и выжидать момента (всё-таки, в её же комнате шумят, а там могут быть и всякие извращенцы), Кенуэй, не жалея дверь, выбивает её ногой и вооруженная скрытыми клинками, врывается в спальню… Где в глубоком шоке признаёт в нарушителе не менее шокированного Грегорио де Очоа, вооруженного завернутой в ленту новенькой абордажной саблей.

Хоть и оба сына дона Диего де Очоа были красавцами хоть куда, но как-то недавно Мэри перешептывалась со своим мужем и едва, но Мария услышала от мамы фразу “Грегори не зря такой красавец, ну вылитый Антонио Бандерас с голубыми глазами”. Девушка не знала, что ещё за Бандерас, но с “таким красавцем” единственный раз могла согласиться.

Вот кто ж виноват, что Мария Кенуэй влюбилась по самые помидорки именно в него? А сейчас так он вообще стоит прямо перед ней, да ещё и с весьма приятным подарком (прим.: Угу, да, цветы фуфло, а вот сабля, пистолет и хороший ром - лучший подарок). И почему-то казалось, что душа сейчас от вероятного будущего уйдёт в пятки от счастья.

– А… Грегори, а ты что здесь делаешь? - неуверенно спрашивает девушка, оглядев презенты от младшего де Очоа.

– Я… - кашлянув и приняв вид, будто вторжения в спальню не произошло, Грегори изобразил элегантную улыбку. - Мария, прости меня, но я терпел всех твоих ухажёров и своего брата почти пять лет, с меня довольно. Если бы не Шэй, я бы до конца был в стороне, но теперь ты от меня никуда не денешься!

Вот Шэй, вот собака такая, сдал тайну “влюбленной помидорки”. И явно не только за влюбленность, но и за ту тайну, ответственную с полного ухода с Эспаньолы. Блондинка далеко не дура, поэтому… Брата она тоже отблагодарит и обнимает его… и обнимет руками за шею.

– То есть… Ты делаешь таким образом мне предложение, да, “Гриша”? - решив изобрать излюбленный материнский скепсис с нотками язвительность, переспросила Мария Грегорио, до кучи применив его “шпионское имя”.

Младший де Очоа после вопроса девушки недовольно вздохнул и воткнул подарочную саблю, служившую экзотичной заменой обручальным кольцом, убрал руки на бока и с прищуром смотрел на веселую Кенуэй. Даже сейчас парень ощущал то, как победно она улыбается, явно добавившись в её список “отказано”.

Однако, он не ожидал того, как Мария наброситься на него, подобно дикой кошке, и завалит прямо на постель, довольно таки властно устроившись сверху на его ногах. Руки прижаты, хитрые голубые глаза смотрят чуть не в душу, а вот губы явно намекали, кто охотник, а кто жертва.

– Четыре года, как дура, держалась подальше… Теперь, мой маленький грозный адмиральчик, ты от меня никуда не денешься, - властным голосом прошептала прямо в губы де Очоа Мария. - Надеюсь, микстуры от детей у тебя много.

Эту ночь не забудут не только внутри особняка, но и снаружи. Особенно охрана имения Кенуэй, слух у которых был очень даже отменный. Краснели все, уважали тоже… За “весёлые мелодии” от заката до рассвета.

КОНЕЦ ВОСЬМОЙ СЕРИИ.

Комментарий к Восьмая серия: Молодой Орёл

ИИИИИИ… Прода. Всё, капс кончился.

Итааааак, эта глава, возможно (Я СКАЗАЛА ВОЗМОЖНО, ДОНТ СЦАТЬ) предпоследняя. Я в целом вижу финал истории, но не заканчивается он не на Давиме Гоцман, её муже и сыне. Да, вот такой клиффхенгер у меня. Финал отведётся Марии Кенуэй (либо с диким стеклом, либо ламповый хэппи-энд).

Альбом с иллюстрациями я обновила, все дела… Как видите, девчонка ну вся в отца.)

========== Девятая серия: Мэри Кенуэй ==========

Январь 1732 года.

Эспаньола, Санта-Доминго.

Глядя на себя в зеркало, она видет ту, кем она всегда была, есть, и какой будет до самого конца. Её стан, её осанка, всё в ней вот уже многие годы показывало силу и величие. Даже её одежда, казалось бы, ничем не отличается от любой офицерской, с нотками удобства, были не из дешёвых тканей и пошивов. Её волосы как всегда, были хорошо уложены в привычное каре. Взгляд карих уверен в будущем и настоящем. Она ликвидатор, убийца, одна из старых орлов семьи, но никакие новые морщинки с каждым годом и отблеск седины был лишь признаком полувекового возраста.

Мэри Кенуэй, когда-то бывшая подполковник милиции и начальник Уголовного Розыска по борьбе с бандитизмом города Одессы, готовилась к главному празднику, который будет большим гулянием для всей колонии. Свадьба единственного сына - отличный повод в кой-то веке быть во всей своей красе и величии. Не каждый день любимый ребёнок женится на прекрасной девушке. Ну и что, что пришлось подождать чуть больше трёх лет? Главное - терпение, а награда будет лучшей.

Так и думала Гоцман, в который раз удовлетворившись своим собственным видом. Но это одежда. А вот физическая оболочка… Может, тело женщины и было в хорошем виде, лицо ещё не потеряло всей своей красоты, однако, главной проблеме укоротить жизнь - не мешало.

Прав был когда-то давно Арсенин, врач, лечивший её за несколько дней до того, как Дава Гоцман и вся её гоп-компания отправится в восемнадцатый век. Сердце женщины уже работало не так хорошо, как хотелось бы. И с каждым днём, месяцем и годом - хуже. Однако, никому, ни Шэю с Марией, ни Эдварду, ни своим лучшим подругам Аделаиде и Интегре, НИКОМУ не говорила об этом. И не показывала боли и слабости, ощущая приступ дикой боли.

А сегодня - тем более не покажет. Не в день свадьбы Шэя.

И вот, снова очередной приступ боли в груди. Кенуэй тихо зашипела, держась одной рукой за раму зеркала, а другую руку держала на груди. Как же всё невовремя, чёрт возьми! Вытерпев приступ, женщина посмотрела на стол, на котором лежали её ремешки со скрытыми клинками, задумчиво улыбнулась и, покачав головой, уверенной походкой выходит из их с Эдвардом спальни.

Она безбожно была последней из всей своей семьи, кто идёт в губернаторский дом. Верно, зачем проводить церемонию бракосочетания в церкви, если можно всё устроить в более… романтичной манере? Персиковый сад в имении был просто волшебно прекрасным. А сама Мэри любила персики, они навевали воспоминания далекого детства и подростковой жизни.

Персики напоминали о маме. С отцом-тираном - всегда в войне и ругани, это женщина не забудет никогда. А вот с дочерью… Совсем другая, любящая, заботливая и дико мудрая. И всегда она приносила домой малышке Даве этот фрукт. Всегда сладкий и всегда вкусный. А сейчас, она вновь увидит сад, своего уже взрослого ребёнка, не в силах будет сдержать слёз. Всегда черства и саркастична, но не для семьи и друзей. Для них… Она настоящая.

Путь к дому семьи де Очоа был недолгим. Однако, женщина сама шла медленно. Мэри хотела хотя бы немного помедлить, но сын… Но и воспоминания били смачным шлепком по затылку, напоминая, что из всех одесситов - Гоцман осталась одна. Довжик… Якименко… Фима… Все почили на тот свет. Некому её было поддержать именно сейчас. Мэри хотела вновь услышать ворчливого Мишу, весёлого Лёху и под боком вечно щелкающего семечки Фиму.

Дава Гоцман всегда будет с ними. А сейчас… Надо на свадьбу. Хватит медлить. Не жалея себя, женщина слегка ускорилась, переходя чуть ли не на бег.

Десять минут почти бега и вот, её встречает буквально у ворот Эдвард. Как всегда, красив, лих и немножко придурковат в этих аристократских сюртуках и глупых штанах. А ведь говорила супруга надеть командорский наряд, так нет же, упёрся рогом, как и всегда. Однако, при приближении Мэри глава семейства тут же взял супругу под локоть, как всегда, одним лишь взглядом наслаждаясь своей госпожой.

– Ты так же прекрасна, как и в день нашего знакомства, - буквально пропел не менее седовласый, чем Мэри, Эдвард, аккуратно ведя любимую женщину на место церемонии.

– В первый день нашего знакомства я тебя чуть не кастрировала, - весело и с нотками язвы ответила Мэри.

– И всё же, я уже тогда понял, что свою судьбу свяжу с твоей, моя “Эда Йылдыз”, - прошептал мужчина, вспомнив одно из любимых женой шпионских имён.

– Я ненавижу тебя, “Серкан Болат”, - не скрывая улыбки, ответила Мэри. - Нам надо поспешить.

А дальше… А дальше - сама церемония. Взглядом разведчика Кенуэй отметила всю знать колонии и расслабилась. Весь опал и криминал уже как пару лет были, наконец, добиты наверняка и теперь их общий с Аделаидой план создания “Уголовного Розыска” был успешно окончен, но не уйдёт в небытие. Эдвард, когда узнал о деятельности Уголовки, подметил, что по факту, дамы создали натуральный Орден Тамплиеров с добавлением методов Братства Ассасинов. Уж их-то почерка мужчина никогда не забудет аж с подросткового возраста.

Священником, на удивление, был вновь Джуниор, хотя по возрасту его таким именем его звать довольно странно. Церемония прошла по всем занудным правилам. Гоцман вспомнила свадьбу своей дочери, иронично припоминая мужу двойной прыжок веры с верхушки церкви Грегорио и Марии. В тот день Диего чуть не убил друга, а Аделаида устроила после свадьбы молодоженам такую мозгополоскайку, во век не забудут. Однако, ответ “Зато какие острые ощущения падать за ручку” её чуть не убил и не довёл до истерики.

Всё-таки Шэй не зря ждал эти три года, Мэри это отлично видела. Подумаешь, старше Вероники, так что, любовь - стерва хитрая и имеет среди своих Купидонов какие-нибудь отряды спецназа, бьющие точно в цель. Юная де Очоа была почти точной копией матери, выученная не хуже своих братьев маленькая разведчица, скрытая среди высоких качеств. С такой девушкой за спиной даже опасность будет казаться не такой опасной. Вместе оберегать друг друга - вот главное в браке.

А среди гостей, тут уж пришлось постараться, была Интегра Барбаросса, продолжающая жить под шпионским “Карина Смит” со своим мужем Фоксом и взрослой дочерью. Вот уж кто-то, а эта лучшая подруга, по совместительству крёстная мать Марии, смогла урвать себе хороший кусок жизни после смерти отца. Она со своим мужем (кстати, в семье главенствует именно Карина, поэтому ясное дело, от кого набралась младшая Кенуэй) уже давно обжилась в Нью-Йорке в районе Нижнего Манхэттена и живет довольно припеваюче, по примеру Кенуэй организовав в Новых Англии и Франции обширную сеть шпионов-убийц, и вырастив чудесную дочь, названную в честь бабушки - Элизабет. И тоже… состоит в любителях бегать-прыгать по крышам-деревьям и мастерски тыкать смертельно клинками в шею. В общем, там уже не поскупились, прикола ради назваться Тамплиерами.

Мэри не удивиться, если Эдвард через неё втихую в Массачусетсе помогал оформлять клочок земли на их дочь и начать постройку поместья. Ведь Мария на следующий день после церемонии уплывёт с мужем в Новую Англию и станет по просьбе Интегры частью их “тайной группы”. А Грегорио, носящий второй год после весьма забавной свадьбы фамилию Кенуэй по наставлению супруги (угроза кастрацией и очередным секс-марафоном были слишком сильны), хоть и был недоволен последним пунктом, однако, свою любимую он обещал поддерживать в любом случае. А ещё парень займётся поместьем, уж в этом он знаток, а семье нужны будут деньги.

После всех церемоний началась более приятная часть праздника. Танцы, общение с новоявленными супругами, подарки… Всё было так приятно на это смотреть. Но и Мэри тоже оставила сына без подарка, теперь уже полностью, при сватах, Карине и муже с дочерью, полностью передала пост Великого Магистра в испанских колониях. Она давно знала, что её проект вышел за пределы Эспаньолы и действовал через союзников и в других колониях. На ходу, конечно, была придумана клятва, но тоже вышла хорошей.

Празднество потихоньку шло ближе к вечеру. Отдыхая недолго за столиком, Мэри с довольной улыбкой следила за молодым поколением, своим мужем и подругами, весело проводящими время. Что-то обсуждая, что-то вспоминая… Так бы женщина и глядела, пока не услышала рядом с собой такой знакомый, ЕГО, отдающий эхом голос:

– Давима…

Голос Фимы… Неужели, ему было суждено отвести её на тот свет и ждать семью? Бог оказался поистине злодеем и ублюдком. Но пока есть остатки времени….

Эдвард как раз вовремя подошёл к своей супруге, решив проверить, устала ли она. И в этот же самый момент Мэри встаёт со своего места, чтобы тут же свалиться вмиг испугавшегося мужчины. Этот приступ был сильнее и, очевидно, последним.

– Нужен лекарь, срочно! Моей жене плохо! - в панике заорал Эдвард, аккуратно, в качестве опоры, помогает Мэри идти в одну из гостевых комнат губернаторского дома. - Держись, дорогая, сейчас дойдём…

Шэй и Мария, не мешкая последовали за родителями и помогают им, не взирая на происходящее. Зато старший Кенуэй, поглядывая на бледнеющую женщину отлично понимал, что происходит. Она умирает, её сердце как назло, решило испортить их годовщину союза и свадьбу их сына. Так жестоко… С каждым шагом Мэри все сильнее и сильнее сжимала ладонь мужчины, словно это была единственная её опора, единственная надежда в жизни. Впрочем, так оно и было.

– Держись, дорогая, прошу тебя, родная, потерпи, мы уже почти пришли, - шептал Эдвард ей, поддерживая под руку. - Ведь я здесь, я рядом, и я не брошу тебя, не отпущу твоей руки. Ты только держись! Ты ещё меня пережить должна, плутовка…

Силы покинули Мэри у самых дверей в спальни, Эдвард почувствовал, как дрогнули её пальцы, и она медленно стала оседать на пол. Он еле успел подхватить её на руки.

- Что вы встали? - не помня себя, закричал Кенуэй на гостей, которые сопровождали их следом. - Зовите лекаря, немедленно! Мэри, - он осторожно опустил её на постель. - Очнись, милая, ты слышишь меня? - шептал он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Где этот чертов лекарь? - Мэри! - неужели… но нет, затрепетали ресницы, и она открыла глаза. Кенуэй осторожно присел на край постели. - Я здесь, Мэри, я с тобой.

– Я ухожу… - с печальной улыбкой на губах, еле прошептала Мэри.

– Нет, прошу тебя, не… - блондин не был в силах сдержать своих слёз, пелена печали и отчаяния брали над ним верх.

– Просто… не отрывай своего взгляда от моих глаз, - еле слышно прошептала Гоцман, и он наклонился к ней, чтобы лучше расслышать. - Не отпускай мою руку.

Эдвард снова взял её за руку, крепко сжал и, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, смотрел на нее.

– Эдвард… - позвала она.

– Да, любимая.

– Тогда… много лет тому назад ты написал для меня стихи, я хочу снова их услышать… - голос женщины ослабел сильнее.

Кенуэй кивнул и, не обращая внимания ни на бежавшие по щекам слезы, которые не в силах был сдержать, ни на стоявших в спальне детей, их пар и Диего с Аделаидой, ни на дрожащий голос, начал читать:

– Душистый цветок мой,

Любовь, сияющая луна,

Главное сокровище, смысл бытия,

Сама красота моя, ты моя жизнь,

Ты моя госпожа,

Ты поишь меня водами райской реки,

Молодость моя, бытия моего радость…

Мэри с теплой улыбкой слушала голос мужа, наслаждаясь им в последний раз. Родным, любимым. Она не видела остальных, не видела, как Мария сдерживает слёзы, вжавшись лицом в грудь Грегорио, находясь в крепких объятиях. Она не видела слёз держащегося из последних сил Шэя, будучи в объятиях Вероники. Она не видела, как её провожают в последний путь. Сейчас она последние секунды отдавала мужу…

– Праздник дней моих,

Всё ты - смеющаяся роза.

Ты словно сад, что благоухает розовыми цветами,

Питаешь вдохновением подобно плодородной земле.

Ты мое утро, мой день,

ты мой вечер, мое сокровище,

сладость и радость моя.

Ты освещаешь мою жизнь, и в темноте моей спальни,

Ты пылаешь словно цветок тюльпана…

Мэри Кенуэй глубоко вздохнула и улыбнулась Эдварду - в последний раз. В то же самое мгновение блеск её глаз померк, словно затушили ярко пылающий факел, и они медленно закрылись. Больше Эдвард не был в силах держаться. Он завыл диким волком, уткнувшись лицом в покинувшую его супругу, сгребая в крепкие объятия.

Сегодня день был наполнен счастьем… За которым пришло горе.

КОНЕЦ ДЕВЯТОЙ СЕРИИ.

Комментарий к Девятая серия: Мэри Кенуэй

Да здравствует стекло!

Я специально не ставила предупреждения, чтобы даже с ними не было нежданных спойлеров.

А так… вслед за Фимой, Якименко и Довжиком в одесский рай пошла следом и Гоцман…

========== Десятая серия… ==========

Апрель 1738 года.

Новая Англия, Массачусетс.

Поместье Кенуэй.

Который год Мария Кенуэй уже жалеет, что она такая хорошая на слух после тренировок родителей. Она за это была лично готова себя убить, если честно. Особенно дико ранним утром…

– Господи, - сонно бурчит всё еще свернувшаяся на кровати Мария, не открывая глаз. - Шумно.

– Ах, прости, - доносится шёпот Грегорио откуда-то сзади, но шум его шагов из другого конца комнаты не утихает. Мария практически слышит, как тот мысленно проходится по списку своих вещей, чтобы точно ничего не оставить дома.

– Не забудь средства для бритья, - хрипло напоминает женщина. Грегорио постоянно забывает его и возвращается домой с неровной щетиной, потому что чужие крема ужасны, и Марие приходится не только мучить свои глаза этим безобразием, но ещё и касаться его щетины лицом, если блондинке захочется поцеловать мужа.

– Хорошо, хорошо, - со вздохом отвечает мужчина, и Мария готова поспорить - тот закатывает глаза. - Он и так уже в сумке, зануда.

– Прекрасно, - блондинка пропускает выпад мимо ушей (она предусмотрительная, а не занудная, ясно?), потому что у неё сегодня хорошее настроение, и вообще она великодушная и всепрощающая жена. Вместо этого женщина зевает и готовится вернуться ко сну. - Возвращайтесь с сыном из Нью-Йорка быстрее…

В итоге просыпается Мария Кенуэй ближе к вечеру. Она вообще последний год сама не своя, наглухо забив на многие вещи, кроме мужа и сына, Алехандро. Женщина медленно выползла из постели и начала одеваться. Свободная рубаха, штаны и сапоги. На манекен со своей старой доброй формой и оружием Мария даже внимание своего не обратила, выходя из их с мужем спальни.

Прошло шесть лет с тех пор, как умерла Мэри Кенуэй и Мария вместе с мужем после похорон покинула Эспаньолу и направилась в свой новый дом в Новой Англии. И всё-таки Эдвард не без помощи знакомой только им еврейки с арийской кровью справился с подарком на свадьбу дочери. Поместье было чертовски прекрасным, как и особняк, как и вся земля в их имении. И когда Грегорио изучил их земли, у него буквально развилась бурная деятельность и работы по самые гланды.

И так, со временем на территории поместья образовалась довольно скромная, но дружная деревенька из тех ремесленников, жизнь которых была неудачной и угнетенной. Как например, семья фермеров чернокожих, которых англичане чуть не убили и лишили их земли. И у этих людей были семьи и дети… Очень дружная деревенька, серьёзно. И продажа излишков сырья и урожая в Бостон позволяют жить отлично.

В то же время сама Мария, особенно после рождения сына, бегала по поручениям Карины Смит вместе с её дочерью Элизабет по всей Новой Англии, изредка даже выходя в море на “Галке”. Девушки, со временем став старше и уже женщинами, начинали понимать, что разведка и убийства имели какой-то подтекст. А Смит и не стала скрывать, что умирают не только невыгодные будущим США люди, но и спящие агенты темпоральных разведок. Хорошо, что никто из родителей, бывших темпоральщиков не стал скрывать своего прошлого и рассказал, какие беды могут случиться. Не удивительно, что эффективность дуэта Кенуэй-Барбаросса от этого только повысилась.

Однако, чуть меньше года назад из Санта-Доминго Марие пришла весточка от Шэя. Отряд из британских тяжелых судов решил рискнуть захватить испанскую Эспаньолу во власть английской короны, но дико проштрафился. Форт города и флот колонии, не задействованный в патрулях, доблестно и не без потерь смог разбить английский кулак.

Потери… парочку шхун и бриг “Серкан Болат” с его капитаном, Эдвардом Кенуэем. Смерть жены, конечно, слегка подкосила на полгода, но мужчина ради семьи и близких сам вынырнул из депрессии и вернулся в строй. Однако, даже на его бриг нашлась коса из трёх линкоров и двух фрегатов. Пушки все были уничтожены, вооружения ноль всего за несколько прямых залпов. Бриг сбил наступление тараном в один из кораблей, а его капитан успел наследить с остатками матросов боем прямо на одном на другом, сбив формацию.

Несмотря на то, что отец умер, сражаясь до конца даже в своём почтенном возрасте, на Кенуэй это возымел совсем негативный эффект. Причём такой, что её больше не заботили дела Ордена и она ушла в себя, предпочитая помогать мужу вести дела в поместье и не выезжать дальше Бостона и дома. Однако, личная дизмораль не позволила женщине не передавать собственному сыну все те знания, что она сама получила.

Алехандро должен быть готов ко всему, как и к тому, что его семью рано или поздно могут достать.

День должен был быть очень тихим и спокойным. Весна на территории поместья всегда была теплой для времени года, а снятие стресса разминкой в виде бега по деревьям по личному мнению было лучшим занятием, чем простенькая физкультура.

Но всемирный закон Мёрфи оказался быстрее. Шум на первом этаже был совсем неожиданным, как и чертовски знакомый голос, заставивший ускориться. Её-то каким боком сюда забросило?!

Миссис Кенуэй как мог сдержанно спустилась и уже у подножья лестницы заметила и знакомую фигуру в казалось бы на вид фиолетовом платье с капюшоном - сразу четверо прислуг заступили гостье дорогу, а тоа, кажется, пыталась им что-то втолковывать. Ну, не убила - и на том спасибо…

– Миссис О’Брайен, - Мария произнесла это не слишком громко, но все услышали. И повернулись к ней. - Миссис О’Брайен… Какими судьбами? Только не говорите, что вы успешно решили выпить со мной пару бутылок вина. Не поверю, - миссис Кенуэй не удержалась от улыбки.

Элизабет О’Брайен, в девичестве Смит, отмерла и опустила голову:

– Не выпивать, мэм, но это дело времени. Я прибыла… м-м-м… меньше часа назад. Собиралась заночевать на “Галке”, но подумала, что не следует откладывать. Но если у вас нет возможности выслушать меня сегодня, я могу подождать. Если бы дело было срочным, я не вернулась бы в Америку так скоро из Санта-Доминго. Боюсь, если дела, связанные с нашим общим делом.

На Марию с любопытством пялилась прислуга, а потому она выдержала характер и широким жестом указала:

– Прошу. Я выслушаю вас, раз уж ваши сведения столь интересны, что вы появились у меня на пороге в такое время.

Элизабет опустила голову еще ниже и змеиным движением проскользнула мимо людей. Стоило им отвлечься - и они уже не представляли для неё никакой угрозы.

Мария даже не поворачивалась. Отправившись наверх в кабинет, она постоянно слышал за собой знакомые шаги и не могла не думать… лишнего. Это все из-за желания выпить бренди, иначе бы миссис Кенуэй в первую очередь озаботилась тем, что О’Брайен вообще пришла. Что же случилось?

Едва за гостьей хлопнула дверь кабинета, как миссис Кенуэй указала на кресло, но не уселась напротив, а демонстративно заперла дверь и встала рядом, скрестив руки на груди и всем своим видом демонстрируя, что теперь отсюда гость так просто не выйдет.

– Выпить не предлагаю, - бросила она довольно сухо. - Лиза, как ты… Зачем ты приехала? А уж если приехала, то неужели было так трудно прислать хотя бы записку?

Поскольку старая подруга молчала, Мария возвысила голос, внимательно, однако, следя, чтобы за пределами комнаты её не смогли бы услышать:

– Молчишь? Последнее твое письмо пришло из Лондона, а потом - тишина на семь месяцев. Там что, все бордели для твоего мужа закрылись, что тебе и пойти было некуда?

– Мария, не до шуток, - Элизабет заговорила чуть хрипловато, но на кресло не села, остановилась рядом. - Я подумала, что ты будешь рада увидеть меня, но если это не так, то я расскажу суть дела и завтра же снимусь с якоря.

– Нет, видеть тебя я, конечно, рада, - Мария чуть сдала позиции. - Но еще я была бы рада понять, что все это значит. Есть вести?

– Крайне неприятные, - Элизабет кивнула.

– Рассказывай, - Кенуэй почти успокоилась и даже дошла до своего кресла, чтобы выслушать подругу со всеми удобствами.

Потомственная эстонка с арийскими корнями уселась в кресло, тяжело вздохнула и всё же заговорила:

– Помнишь, мы в колониях довольно бурно мешались нашим дорогим гостям из будущего, помимо местных личностей, способных изменить судьбоносные промежутки? Так вот… Я несколько недель назад была в Санта-Доминго, мне теперь, как Великому Магистру Колониальной Ложи, кстати, могла бы поздравить с этим, положено вести дела и общаться с другими Ложами. Я общалась с твоим братом, суть не важно, о чём. Важно то, что на меня и Шэя совершили нападение.

Мария раздраженно плеснула себе ещё виски. Она очень медленно вдохнула, так же медленно выдохнула, а потом нашла в себе силы язвительно заметить

– И что же за шельмец посмел напасть на вас, свору начальников?

– Темпоральные разведчики-убийцы, Мария, - неожиданно крайне серьёзным тоном ответила на язву подруги Элизабет. - Нам влетело в затылок последствие наших художеств.

Кенуэй удивленно поглядела на свою боевую подругу, не имея представлений, как-так вообще они спалились. Вспомнив все без исключений проведенные операции, блондинка озадаченно плеснула себе ещё виски и выпила содержимое сосуда моментально. Никого в живых не было, никаких провалов. А тут… Какая-то странная шутка.

– Это бред какой-то. Либо мы что-что не доглядели, либо кто-то из наших выдал нас, - задумчиво произнесла Мария. - На семью де Очоа тоже было нападение?

– Как ни странно, их это обошло, - не стала не без раздражения скрывать Лиза, нагло взяв бутылку бренди и с горла сделав пару глотков. - Я видела у одного из убитых список целей. Там я, ты, мама, твой братец, некие Давима Гоцман, Виталий Кречетов… Что ты на меня так смотришь? - спрашивает, увидев на лице Марии очередной приступ шока.

– Последние два имени… Настоящие имена моих родителей… - ответила взаимной честностью Кенуэй. - Но ихуже не достанут. Сердце мамы не выдержало, а отец уже почти год на дне морском. Значит, на нас действительно открыли охоту.

– И я успела по пути обратно получить письмо от мамы, - продолжила женщина. - Она в порядке, на неё тоже напали, но довольно резво отбились без потерь. И со дня на день должны попробовать убить тебя. Поэтому вместо Нью-Йорка я прибыла к тебе в поместье. Раз уж драться, то нашим дуэтом и на знакомой нам территории.

– А как же наши мужья и дети? - с нескрываемым беспокойством произносит Кенуэй.

– Их не тронут. Но и нам ещё рано на тот свет, подруга, - позитивно усмехнулась О’Брайен. - Вспомни, что ты Кенуэй, возьми себя в руки, наконец, и давай встретим наших “поклонников” с приветом, утюгом и пистолетом.

Мрачные мысли тотчас же охватили сознание Марии, её взгляд перешёл с Элизабет на окно, из которого так хорошо виден пейзаж их поместья. Она не хотела вновь браться за оружие, но и лучшая подруга, как нельзя вовремя, права. На кону их жизни и будущее, которое они так легко могут потерять. Грегорио и Алехандро не должны оставаться одни, нельзя быть эгоисткой…

– Пройдись по поместью, оповести всех жильцов сидеть в домах, - попросила резво Мария, вставая с насиженного места. - А я пока подготовлюсь и отпущу прислугу на сегодня.

Элизабет с явным удовлетворением смотрела на то, что Мария, наконец, через себя взяла в руки. А затем она встала с кресла и сиганула из дома через окно заниматься оповещением местных жильцов. Сама же Кенуэй направилась готовиться к привычному делу.

Через десять минут женщина осматривала себя и вполне иронично подметила, что одежда ей как шла, так и идёт. А ведь тоже подарок отца… Очень хороший подарок. Никогда не стеснял движений, капюшон совсем не закрывал глаза, да и цвета выдержанные. С удобством для ношения кожаных доспехов. Проверку оружие прошло успешно, особенно скрытые клинки.

Мария повернулась к огню, отблески пламени играли на её лице.

***

Некоторое время спустя…

Глубокой ночью Мария услышала подозрительные звуки, доносившиеся снаружи, и прошла на кухню. Сквозь закрытые окна лился лунный свет. Она рефлекторно проверила клинки и сделала пару выпадов.

Сверху донесся шум, а секундой спустя за окном пролетело чье-то тело. Кенуэй увидела, как Элизабет встала на корточки, а потом стрелой рванула в ночь. Не успела женщина пройти к двери и снять засов, как вдруг дверь начали выбивать и ей пришлось спрятаться в тени возле. Дверь слетела с петель и внутрь вошло сразу трое человек, одетых по местному и с характерными капюшонами.

Правда, что-то они возомнили о себе крутое, раз не следят даже за спину. В в ту же секунду Мария всадила в двоих из них скрытые клинки. Третий резко обернулся на хрип, но успел только в изумлении открыть рот, глядя на медленно оседающих товарищей, когда женщина, оттолкнувшись, сильным движением рванулась вперед, зажала ему рот и перерезала горло. По рукаву плеснуло кровью, и Кенуэй торопливо стряхнула что успела, пока не впиталось.

Обнажив саблю, Мария спешит на помощь Лизе. Снаружи нежданно оказался ещё один убийца, который тут же бросился на блондинку с мечом. Кенуэй отступила и захлопнула дверь. Удар пришелся по руке противника, сломав ему лучевую и локтевую кости, меч выпал у него из рук, и враг взвыл от боли. Мария раскрыла дверь и обрушила на голову противника скрытый клинок, пробивая тому голову. Потом перепрыгнула через труп и выскочила на улицу.

О’Брайен оказалась неподалеку, схватившись сразу с тремя противниками. Дела у нее шли плохо, и Мария появилась как раз вовремя. Темпоральщики отступили к небольшому винограднику возле дома и заняли там позицию.

Элизабет немедленно атаковала одного их них. Дралась она привычной саблей и скрытым клинком. Кенуэй сбила другого подсечкой, тут же пронзая ему лицо саблей. Но третьему удалось вырвать у блондинки оружие, так что ей пришлось драться по старинке. Повалив противника на землю, Кенуэй изо всех сил вонзила клинок ему в шею, раздробив шейные позвонки.

Всё закончилось. Мария рухнулв на пологий склон, где рос виноград. Она очень устал, но не пострадала. Перехватив взгляд Элизабет, она попыталась засмеяться, но смех быстро перешел в хрипящий кашель.

– Звук, словно кошка умирает, – выдавила она.

– Давай, я помогу тебе.

О’Брайен подняла её на ноги, и они вместе вернулись в дом. Осталось убрать трупы, а там можно и выпить вместе парочку бутылок бренди. Как-никак, рожденные в прошлом уделали гостей из будущего.

***

Жизнь - сплошной путь, наполненных странных вещей и событий. Жизнь одновременно так коротка, и так же очень долга. Казалось бы, имелось чувство того, что ты едва успеваешь что-то сделать, а по факту можешь и ничего не сделать. Но такое не про семью Кенуэй, де Очоа и О’Брайен, родов, основанных на крови темпоральных разведчиков и охотников на них. Им навстречу идёт лишь судьба, которую они будут искать по ту сторону горизонта.

Возникновение Ордена, способного противостоять опытным темпоральным разведчикам и преступникам разных мастей, всколыхнул темпоральные разведки всех стран вплоть до самого 24-ого века. Верхушки были в панике, отделы аналитики показывали интересные результаты, расследования шли семимильными шагами. Однако, базы данных лишь говорили, что есть некий Орден Тамплиеров, скрывающий себя настолько круто, что им могут позавидовать последователи Ктулху и Массоны. Кто состоит, цель - ничего… Один раз удалось выявить несколько возможных членов этой группы, но посланные последние темпоральные убийцы на то и были последними. Орден показал свои клыки.

Общим решением было от греха подальше не трогать Орден. Они смело рншили, что если и опытных убийц те порешали лишь защищаясь, то такие в атаке будут ещё страшнее. На них чисто случайно скидывают то, чего выполнить разведки не очень в силах. А со временем это стало уже излюбленной фразой “Как-нибудь само рассосется”.

И так проходят годы. Потомки Грегорио и Марии Кенуэй успевают поучаствовать в крупных событиях на севере. Семилетняя война, Война за Незавимость… Со временем, с каждым новым штатом молодой страны сети Ордена распространяются всё сильнее и крепче, максимально сильно скрывая свою деятельность и убирая возможных свидетелей. Канада и США - под защитой на долгие века.

Кенуэи со стороны Шэя тоже весьма недурно постарались выполнять своё дело и даже больше. К концу века Кенуэи и де Очоа покинули Санта-Доминго, как только в родной колонии и на Гаити начались восстания невольников, и вернулись в Старый Свет. И начиная с Испании, началось распространение влияния Ордена. Теперь не только разведка и убийства, но и вливание в государства.

Времена идут… Методы меняются… Однако, брошенные когда-то темпоральные разведчики оставили свой в тайной истории мира. А их идея живёт и по сей день. История эта началась в водах Одессы и на диких просторах красной планеты… И эта история так никогда не возымеет своего конца, покуда каждое поколение - новая ветка этой истории.

КОНЕЦ ДЕСЯТОЙ СЕРИИ… НО ЭТО НЕ ЭПИЛОГ.

Комментарий к Десятая серия…

ВОУ-ВОУ, ЧТО ЗА НАПЛЫВ ЛАЙКОВ, ПОДПИСОК И ОЖИДАНИЙ ПРОДОЛЖЕНИЯ… БОТЫ?

Следующая глава - настоящий финал. Как я рада, что наконец, вернулась к фанфикам и довольно резво за больничный его почти закончила. Возможно, сегодня, возможно, эпилог завтра утром. Как успею. А пока… альбом иллюстраций обновлен, немного передохну и за эпилог.

И да… Да направит вас Отец Понимая, мои дорогие читали и самая любимая авторша…

P.S.: Я чуть из-за тебя не подсела на Клуб Романтики! чисто дружеский кусь

========== Одиннадцатая серия: Эпилог ==========

20 февраля 2353 года.

Восточная Европа, Румынская ССР.

Конец зимы… Оно всегда прекрасное. Но в этом году снег и холод явно решили остаться на подольше, как минимум, до апреля. Снега много даже за городом набралось…. Так, всего лишь выше колена, но это уже дело привычное в Восточной Европе уже многие-многие века. Ничего никогда не мешало детишкам из соседних домов гулять и веселиться, балуясь лепкой снеговиков и катания на ледянках с горок.

Однако, время было очень позднее. Все давно уже спят. Однако, один из довольно дорогих особняков не спал, в некоторой части дома, а именно на кухне и в гостиной работал свет. В этом доме сейчас довольно скромно живут двое мужчин. Можно подумать, что они - куда больше, чем просто друзья. Но это так думают только лишь их соседи и в целом, не осуждали их за это.

Но на самом же деле эти двое мужчин живут вместе и выживают лишь по одной причине - ошибке сотрудничества не с тем человеком. Этих мужчин зовут Йоаким Рённинг и Эспен Сандберг, пособники давно уже покойного предателя американской темпоральной разведки Джерри Брукхаймера, сами при этом бывшие разведчики из Норвегии. Эти двое, с позволения сказать, норвежских неудачника думали, что американец им поможет, однако, Брукхаймер и им жизнь подставил, когда свалил с Маршаллом в дикий восемнадцатый век, не убрав за собой следы преступления квартета.

Но парни оказались не настолько тупыми, зная, что их может ждать, поэтому под шумок катастрофы они тихо слиняли подальше от своей родины и США. Кто из них додумался прятаться на территории Новой СССР в республике Румынии - не ясно, однако, под новыми имена двое скрываются уже лет десять и ничего, так никто их не нашёл. Если вообще ищут до сих пор…

– Йоаким, я тебе говорил, что ты тот ещё параноик? - скорее риторически, чем серьезно задал этот вопрос коллеге по несчастью Эспен, потягивая кофе за кухонным столом и поглядывая на Рённинга, всё высматривабщего в диком снегопаде что-то на улице. - Нас уже давно никто не ищет. Сам посуди, как только пару лет назад все темпоральные разведки и ТАБОР полностью были упразднены с уничтожением всех машин времени и чертежей, никому до нас дела нет.

– Ты так в этом уверен? - мрачно фыркнул его собеседник, прикрывая окно шторкой и вставая подальше от него возле стола, ближе к своей кружке с кофе. - Может, разведке мы и не нужны уже даже мертвыми, то вот другим личностям - нужны. И точно не живыми.

– Ну, опять ты за своё, друг мой, - немного, чисто лишь для вида поворчал Сандберг. Он сделал глоток кофе и с довольной улыбкой посмотрел на друга. - Опять будешь говорить за некий Орден Тамплиеров и за неких его охотников на темпоральных разведчиков? Да брось ты это дело. Орден - сказка для тех, кто думает, что он крут и способен изменить прошлое. В мире был только один такой охотник и жил данный господин в семнадцатом-восемнадцатом веке, - мужчина усмехнулся, однако, заметив возмущение, добавил. - Я помню про семью Кенуэй, не напоминай. Нет достоверной информации, что по линиям Шэя и Марии Кенуэй имелись члены этой группы отморозков.

– Да потому что, они были тамплиерами! Естественно, ТАКОЕ они будут скрывать! - перешёл на крик довольно внезапно Йоаким. - Верхушки явно знали о том, чем пахнет затея к ним лезть. Я втихую нашёл через одного знакомого отчёт о нападении на потенциальных его членов и верхушки. Никто не вернулся. Последних лучших из отдела ликвидации отправили!

– Они были не самыми лучшими. Ещё никто не смог переплюнуть Давиму Гоцман из советской разведки. Лучшая из лучших на планете убийца, каких свет не видывал, - с долей уважения подметил Эспен. - Даже после перехода в Уголовный Розыск её эффективность никто не побил. Она бы справилась, однако, от неё избавились изощренным способом. Помнишь про Вневременной Спецназ?

– Очень… экзотический способ убийства, - оценил иронию собеседник. - Насколько я знаю, инициатором кандидатуры был её отец, Марк Гоцман. Они друг друга вполне обоюдно ненавидели. Не помнишь, почему?

– Госпожа подполковник не оценила юмора своего дорогого папаши, решившего отправить жену и Давида, своего младшего сына, на опасное задание, - хоть какая-то была от Брукхаймера польза. Знать главную беду в лицо и знать прошлое охотника - полезная вещь. - Как итог, мадам Гоцман почила на тот свет, а младший брат стал инвалидом. Обе ноги по бедро… Тогда женщина своего отца в кабинета не забила на смерть, забив на то, что могла довести дело до расстрела. Однако, сломала лишь нос об стол, за что получила понижение в звании и годовое отстранение от службы.

– Не удивительно, что потом ему эта кандидатура аукнулась медным тазом, - фыркнул с усмешкой Йоаким. - Он же провернул это совсем задним числом и далеко незаконным методом. Увольнение с волчьим билетом и лишением всех наград. Не пожалели старика за убийство собственной дочери. Впрочем… Пару месяцев назад его убили в Одессе. По слухам, попал в бандитскую разборку и шальная пуля его настигла.

– Но ты не веришь в эти слухи, я тебя понял, как и твою паранойю, - не скрыл ответной усмешки Эспен. - Если его и правда устранил охотники на нашего брата, то в Ад ему и дорога.

– Знаешь, может, это просто кар…

Договорить Рённинг не успел. Резкий звук разбитого стекла и попадания пули в плечо резко вызвало немой испуг и крик мужчины. Эспен резко вскочил со своего места, не менее напуганный, пытаясь понять, кто их нашёл. Однако, думать долго не получилось. Свет резко отключился и кухню еле освещал свет луны.

– Йоаким, ложись! - быстро среагировал Сандберг, падая на пол, не забыв потянуть за собой раненого товарища.

И как раз он успел вовремя. Со всех сторон слышались хлопки стрельбы винтовок из глушителей, стекло и деревянные стены дома пробивались пулями насквозь. Пострадала мебель, посуда и некоторая техника. К счастью, в газовую плиту попаданий не было, смерть от взрыва газа как-то не вызывала мгновенной радости встречи того света.

Вскоре нескончаемая стрельба прекратилась. Боясь встать с пола, Эспен заметил из под стола, как к ним идёт человек. Стол был резко оттолкнут в сторону и теперь оба беженца, с ужасом в глазах, узнали, кто за ними пришёл. Точнее, пришла.

Черные, как крыло ворона, волосы; слегка бледноватая кожа; глаза карие, чуть больше идущие к тёмному оттенку. Одетая в чёрный свитер с воротником, поверх которого надет лёгкий бронежилет с кобурой для пистолета и длинный чёрный плащ. Ноги покрывали чёрные армейские штаны и сапоги. Однако, на руках под рукавами были надеты на вид неприметные наручи. В наручах хранились скрытые клинки.

– Не… Не м-может б-быть… - неверяще, с диким страхом, шептал Эспен, пятясь назад. - Кенуэй… З-зачем вы за нами пришли?…

Информация к размышлению.

Совершенно секретно из файлов Ордена Тамплиеров:

Елена Кенуэй. Потомок Грегорио и Марии Кенуэй. Магистр Ордена Тамплиеров Северной Америки и Канады, охотник на темпоральных разведчиков и командир ударной группы “Гидра”. Позывной: Зимний Солдат. Основные задачи: Ликвидация, охота на темпоральщиков, дестабилизация, шпионаж, диверсии и контртеррористические операции. Есть мнение, что способна устроить госпереворот и никто не поймет, откуда прилетело.

Характер спокойный, доброжелательный, но когда надо, крайне груба и прямолинейна. Склонна к жестокости и хладнокровию, что в себе при этом, не очень любит. Не замужем, в разводе.

– Отец Понимания привёл меня к вам, - хладнокровно ответила на вопрос Елена, наставляя пистолет с глушителем на испуганного до одного места Сандберга. - А ещё лень местных ячеек.

Две пули - голова и сердце. Основа основ для убийц современности. Глянув на второго не менее безразлично, Кенуэй убрала пистолет в кобуру под пальто и присев перед Йоакимом, подставляет запястье к его шее. Тот взгляд молит пощадить его, однако жизнь его померкла куда быстрее. Клинок оборвал его жизнь моментально, без мучений.

Вытерев с лезвия и рукава полотенцем кровь мертвеца, Елена скептически оглядела созданных беспорядок, с тяжёлым вздохом признавая, что хороший особняк испорчен неприлично больно. Но, судьба так распорядилась, а лентяям из европейской и советской ложи Ордена за такую лень в поисках должны устроить взбучку.

Вот делать будто больше нечего, честное слово…

К Елене подошёл один из её подчинённых и пока та, небрежно точным действием закуривала сигарету, немного выдержал паузу и отчитался:

– Командир, здание проверено, лишних свидетелей нет. Соседи тоже спят и ничего не видели, - однако, он тут же снял балаклаву, дабы поправить свои блондинистые волосы и скрыть ярко-голубые глаза очками. - Нет, ну серьезно, сестра. С какого хрена нам надо заниматься этими придурками?

– Крис, братишка, вот задай вопрос попроще, честное слово, - с тяжелым вздохом после затяжки сигаретой ответила ему довольно искренне Елена. - И без этих остатков и осколков Рейха дел ну просто по горло. А вообще, что за панибратство? Обращение по уставу, все дела. Или забыл?

– Признак того, что задание выполнено и можно расслабиться - момент, когда ты закуриваешь, - с саркастичным ехидством выдал Крис, с чем уловил на себя удивленный взгляд шатенки. - Тебя, кстати, наша мама искала. Ужин семейный ты-то прошлый пропустила.

– Знаю, - очередной тяжелый вздох. - 74 сообщения прислала, и ещё одно без подписи.

– Наш отец тоже придёт, - о, Крис очень хотел увидеть ещё более печальное лицо сестры. Ну же, не подведи братишку.

– А, так во-о-от откуда без подписи… - и действительно, Елена как-то уж совсем взгрустнула, оценив масштаб того, как тридцатилетнюю дочь будут отчитывать за излишний синдром трудоголика и, самое главное, отсутствие внуков. - Мне конец.

– Энтони, кстати, тоже пригласили на ужин… - а это уже Кенуэй добавил совсем по-садистки улыбаясь.

Энтони Мастерс, ну или же Тони, заместитель начальника отдела аналитики в Ордене и, негласно, среди женского состава далеко не только за внешний вид имел титул первого красавчика всея Ордена. А мужчина, как это заведено с его доброжелательным и приятным характером, дружелюбно отказывал девушкам даже в простом свидании, однако, дружба после такого оставалась. Однако, вкус у парня оказался очень даже… горячий. Крис давно сдружился с Тони и был в крайнем шоке, когда узнал, что его друг неровно дышит к Елене, но не знает, как подступиться.

А тут уж и звёзды так удачно сошлись в тайном взаимном чувстве. Хоть Елена и искренне побаивалась второго развода в дальнейшем. Прошлый брак и многократная измена мужа оставили хороший отпечаток на характере женщины. Но Крис слишком лучший друг и родной брат, потому и рассказал маме с отцом о таком приколе между ними.

Так что, как только Елена услышала про присутствие на семейном ужине объект потайных желаний, её самообладание и вся-вся хладнокровность без остатка спряталась за ширмой “вернёмся попозже, когда влажные фантазии уйдут”. Женщина быстро поняла, чьих рук это дело и за кое-что ещё это было своеобразной отместкой.

Подумаешь, оригинально свела брата с милой барышней… с разницей в лет восемь, конечно, но кого это волнует? Впрочем, и сама не лучше, влюбилась в двадцати двухлетнего парня, в свои почти тридцать один год.

– Я тебя убью когда-нибудь… - еле докурив сигарету и вернув себе нотки хладнокровия, Елена гневным взглядом посмотрела на блондина. - Командуй возвращаться в квинджеты. Летим домой.

Ворча, чисто в стиле Кенуэй, женщина вышла из дома довольно резко, оставив довольного братца собирать отряд обратно домой.

***

23 февраля 2353 года.

США, штат Массачусетс.

Фронтир/Поместье Кенуэй.

Елена ехала из Нью-Йорка. Настроение было мерзким. Нет, конечно, и с утра у командира ударной группы оно было не радужное, но как только она прочитала отчёты о состоянии дел…В тот миг она очень была рада, что в кабинете не было ни камер видеонаблюдения, ни прослушки. Впервые Кенуэй не смогла сдержаться, даже вбитое с детства воспитание не стало преградой. Кабинет сотрясся от ругательств.

Мастер Ордена ругалась долго и со вкусом, вспоминая все те выражения, которые слышала и знала. Да и вообще, чьи только ругательства Кенуэй не вспоминала, даже парочка русских и испанских слетело с языка. Когда же Елена высказалась, то и минуты не задержалась в штаб-квартире. Усевшись в машину и зло хлопнув дверью, она приказала водителю ехать в поместье.

И вот отмелькали своё серые, полустеклянные дома большого грязного города, остались позади гарь и запах не сгоревшего топлива. На некотором отдалении от обочины появились деревья, чередуясь с полями и небольшими городишками, но вскоре и городки с полями остались позади. Фронтир принял свою защитницу безропотно, позволив машине скрыться среди деревьев. Елена помнила, сколько грызни было за этот кусок земли. От людей избавились быстро, просто предоставили жильё ближе к городу, и вуа-ля! Фронтир вновь оживает, дома и водопроводы с электролиниями убраны, лишь рыже-чёрные пятна говорят о том, что здесь что-то совсем недавно было.

Кенуэй усмехнулась, вспомнив, как визжали прошлые гранд-мастера, когда род из старой гвардии прищемил им хвосты. Елена с братом и отцом, нынешним Великим Магистром, на почве тоски по родным корням, решили восстановить особо памятное место и вернуть весь клочок земли. Так что магистры плевались и чуть ли не выли, когда это трио стало усиленно тратить деньги, причём бешеные деньги, но увы, поделать ничего не могли. Как оказалось, Кенуэй и скрытые клинки могут быть эффективнее современного оружия.

Вот уже показалась замёрзшая река и первые небольшие мостики через неё.

– Останови. Езжай в гараж, я прогуляюсь.

Отпустив машину, брюнетка пошла вдоль заснеженной дороги. Заложив руки за спину, она слушал пение зимних птиц. Под ногами похрустывал снег, зайцы активно пищали, удирая от лисиц. Надрывно кричали вапити, эхом разлетался по Фронтиру рык пумы и рыси. Волки молчали, впрочем, как и медведи. Это зверьё встречалось намного реже, даже тех же хитрых кошачьих. Но зверьё активно восстанавливало свою популяцию, стараниями очистки Фронтира от лишних элементов.

Кенуэй тяжело вздохнула. Работы с каждым годом становилось всё меньше и меньше. А недавний, немного несанкционированный вылет за двумя индивидами был так… Даже не разминкой, а потягиваем в постели после сна. Без темпоральщиков Орден вообще заскучал и работал уже чисто, как организация, способная делать многое и нужное. В целом, жизнь мастера стала дико скучной.

Вид, открывавшийся со скалы, радовал Елену. Высокие деревья и спрятавшиеся между ними разнообразные постройки с красивой лепниной, арками и колоннами. Всё сделано из современных материалов, но ни в одном из зданий не был явно выражен современный вульгарный стиль строительства, даже планетарий со стеклянной крышей вписывался идеально.

Взгляд Кенуэй зацепился за мачту восстановленной “Галки”. Елена едва сдержала улыбку. Но, как бы ей не хотелось стоять здесь и вспоминать истории её семьи, семейный ужин не ждал. Женщина решила срезать путь, поэтому изобразив прыжок веры и приземлившись в засыпанный снегом стог сена, она пошла по тропке, что вела через лес к дому. Когда оставалось пройти всего ничего, интуиция Елены разоралась так, словно сейчас её подвергали египетской казни.

Отскочив в сторону, Елена заметила что-то чёрное, прилетевшее сверху. Это самое чёрное приглушённо что-то невнятно вякнуло, явно не ожидав встречи со снежной поверхностью, и тут же, перекатившись по земле, село и начало растирать ноги. Когда же Кенуэй поняла, что прыгунов оказался никто иной, как Энтони, то тут же подняла его за воротник пиджака и удивленно осмотрела его.

– Тони, ты чего творишь? - начала разговор женщина, еле сводя взгляд прилипшей к торсу взмокшей после снега рубашки.

– А, черт… - виновато улыбнулся Тони. - Просто решил попробовать вас подловить, мисс Кенуэй.

– Мы не на работе, Тони, к чему это “Вы” и вне?.. - мысленно же Елена была уже где-то в другом месте, пытаясь не переводить взгляд карих глаз обратно на торс. - “Да не смотри ты ж на торс, дура. Сама виновата, что мужчины лет семь не было!” - мысленно себя же и упрекала. Вслух же добавила. - Не пытайся, у меня опыта и реакция покруче будет. И как ты на семейном ужине будешь сидеть в мокром?..

И снова эта виноватая улыбка… Вот чертёнок, будто знает, как сделать вид милого щеночка и заставить в душе как гореть, так и умиляться. Кенуэй, стоически выдержав вырывающийся наружу приступ паники, хватает парня за руку и чуть ли не тащит того в дом.

Однако, дома никого не оказалось. Но при этом свет был приглушён и исходил лишь только со стороны гостиной.

– Это что за прикол?.. - удивилась вновь Елена, стягивая сапоги и направлясь в гостиную. А потом она увидела накрытый стол итальянской кухней только на двух человек, и для неё тут всё сразу стало ясно. Брюнетка мгновенно поворачивается к Тони и смотрит на него самым выразительным взглядом. - Это кто тебе так помог оригинально позвать меня на свидание, Тони?

– На самом деле, вся твоя семья помогла, - честно признался парень, однако, взгляд, полный скепсиса, не исчез. - Ну, понимаешь, из всех девушек, что я видел, ты… Ты… Особенная, что ли. Боевая, холодная, непреступная, ну вот не знал я, как к тебе подойти так, чтобы не получить в нос. Однако, - вдруг с неожиданным рвением он вовремя заставил Кенуэй остановить поток раздражения женского разлива. - Я понял, в чём моя ошибка. Забыл, что дорогая мне женщина другого калибра.

Когда Тони стал довольно уверено сокращать дистанцию между ними, Елена невольно вместо того, чтобы хорошенько сбить спесь с парня, стала отступать спиной вперёд. Однако, её пятая точка встретилась с чем-то острым, но не настолько, чтобы проткнуть, и Кенуэй вздрогнула. Столешница, тупик… Беда.

Нет, такое наступление со стороны Мастерса, конечно, импонировало Елене. Но не настолько, чтобы вот так вот сразу… Но Тони оказался куда более уверен в своих действиях, потому тактика отступления не сработала, а не очень-то и не недовольная сменившая положение со стоячего на переносимое на крепком мужском плече, оценили перспективы следующей ночи до самого утра. За такое вьюнош получит фурию… Как и любой другой мужчина, решивший связать узы с девушкой из рода Кенуэй.

А тем временем, за очередной в роду, бомбезной парочкой сквозь щелочку приоткрытой двери на втором этаже следили как родители, так и брат Елены, вместе со своей женой.

– Однако, - ошарашенно пробормотал Джон Кенуэй, когда лн увидел состоянии дел. Крис пожал плечами.

– Главное - слушать Сердце. Ну, и инстинкты, - философски протянул он.

– Нецивилизованно… - поморщилась мать этого семейства.

– Зато действенно, - злорадно оскалилась Джилл, жена Криса, поправляя рукава блузки. - Кстати, о инстинктах. Муженек…

Поняв, что и эту молодёжь следует оставить наедине, хотя при этом Кенуэй тактически спасался от хищницы в лице собственной супруги, главы этого шебутного семейства тактически тихонько свалили сначала на первый этаж, а потом уже на улицу в сторону гостевого дома.

– Обоим отпуск на месяц придётся оформить… - весело заметил Кенуэй-старший. - Боже, обоих детей пристроили. С дочкой, правда, с первого раза не повезло. Недосмотрели такого гада. Так ведь ещё и связан был с криминалом!

– Первый блин порой всё же бывает комом. Или тебе напомнить первое наше знакомство? - с хитрой улыбкой решила напомнить женщина, смотря в глаза супруга, признавшего поражение.

– Ладно, сдаюсь, Клэр, - словесно дополнил мужчина, не менее хитро улыбаясь. - И раз уж наши дети, то и мы мож…

– Нет, Джон, мы будем эту ночь проводить за сериалом, - резко поставила на место женщина Джона. - Ты ведь проиграл спор и обещал исполнить моё желание.

– Клэр, ну зая, только не “Постучись в мою дверь”, молю… - взвыл Великий Магистр, осознав ночную подставу.

– Успокойся, всего-то 61 серия осталась, за ночь осилим, - невозмутимо ответила ему женщина.

Единственный раз в роду Кенуэй был сбой в плане “активной” стороны. И Джон Кенуэй - тот самый сбой, не способный препятствовать желаниям любимой супруги.

В целом, подстава на многие века, пока же сбоя не дала… Но для Ордена настанут более ммрные времена. А род Кенуэй… всегда будет со своими причудами.

КОНЕЦ.