Complete Maximum (СИ) [Pocket Astronaut] (fb2) читать онлайн

========== Part 1. Freedom ==========

Нужно зависеть только от себя самого. Люди свободны, и привязанность — это глупость, это жажда боли.

Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»

Настоящее время.

— Посмотри прямо в камеру, красотка, папочка явно хочет тебя увидеть.

Тэхён уже не чувствует боли, в голове до странного пусто, он не чувствует пальцев, не чувствует лица, не чувствует себя живым.

Тёмно-красный свет перед глазами сменяется ярко-красным. Тэхён понимает — его подняли за волосы с пола.

— Улыбайся, сучка.

По лицу прилетает пощёчина.

— Фу, блять, у него мясо уже вместо лица, — брезгливо вытирает испачканную в его крови руку о штаны.

«Чонгук, пожалуйста, зайди в Твиттер, зайди», — последняя мысль перед тем, как провалиться в темноту.

Пять месяцев назад.

— Ким Тэхён.

— Да.

— Тридцать первая рулетка, инспектор. Инспектора оттуда отправишь на брейк.

— Окей.

Тэхён поднимается с зелёного кожаного дивана в стафф-руме. Приглушённый свет, мягкие диваны, монотонные звуки, льющиеся из телевизоров на стенах комнаты для отдыха персонала — в ночную смену это достаточно сильно убаюкивает.

Он зевает, на ходу одёргивает жилетку и проводит рукой по волосам.

Впереди — два месяца работы в ночные смены. Пора привыкать.

Спокойные серо-белые тона стен сменяют лепнина и красно-золотое тиснение, серый ламинат, бордовое ковровое покрытие, невысокие потолки с обычными светодиодными светильниками остаются позади, сменяясь уходящими за границу обзора арочными сводами, поддерживаемыми массивными подсвеченными колоннами.

Тэхён поднимается этажом выше вместе с вереницей других ребят, идущих на позиции.

Добро пожаловать в «Brilliant Malibu Plaza».

Обитель роскоши, денег и азарта. Место, где самые алчные и мерзкие частички человеческих душ вырываются на свободу.

Крупнейшее казино на западном побережье.

За стенами — жаркие пляжи и бескрайний океан, пальмы и палящее солнце. Но вряд ли завсегдатаев таких заведений волнует то, что происходит снаружи.

Отсутствие часов на стенах, окон и любого намёка на то, что снаружи жизнь идёт своим чередом. Время здесь останавливается. Попадая сюда, человек приобретает всего одну, но безумно сильную зависимость.

Деньги. Жажда выигрыша. Жадность.

Этим пропитан каждый сантиметр внутри любого казино.

И именно здесь Тэхён нашёл свою свободу.

— А31, инспектор, — Тэхён легонько коснулся плеча хрупкой девушки, стоящей у барабана и внимательно следящей за игрой.

(А — Американская рулетка, 31 — номер стола)

— О, Тэхён-и, смотри, игра лёгкая, я флот подбила, — кивает головой в сторону сенсорного экрана сбоку от рулетки, — дилер стоит двадцать минут, менять его пока рано, если будут орать, чтоб поменяли, скажешь, что через двадцать минут сменят.

(«Флот» — место, где хранятся фишки)

— Окей, ну всё, беги, весь брейк пропустишь.

— О… и вон там, — Джен указала подбородком на небольшую группу людей, рассевшихся на диванах у бара, — какие-то серьёзные ребята, тоже вроде корейцы. Пока не играли, но Джин предупредил, чтоб без косяков с ними.

— Понял, — Тэ скользнул взглядом по лицам трёх парней азиатской внешности. И правда — корейцы. Взгляд задержался на лице симпатичного, молодого на вид парня.

Тёмные волосы уложены в небрежную укладку, пирсинг в ушах, чёрная рубашка расстёгнута на две пуговицы.

Выглядит шикарно.

И дорого.

Красавчик поднимается с дивана, являя миру свою подтянутую фигуру и подкаченные бёдра, Тэхён, опомнившись, быстро возвращает взгляд туда, откуда изначально не должен был его отрывать.

В конце концов, он — инспектор и должен следить за игрой за столом.

♥️

Ким Тэхён — обычный корейский парень. Хорошо учился в школе, ходил в спортивные секции и на языковые курсы, прекрасно окончил университет по востребованной специальности «Менеджмент и управление персоналом».

Что он делает здесь?

В царстве роскоши, жадности и азарта.

Удивительно, но любой образцовый, образованный молодой человек может оказаться на месте Тэхёна. Нет, не на месте инспектора в казино, где-то за океаном, вдали от Родины.

На месте человека, который не пригодился своей стране. Тэхён всегда мыслил высокопарно. Метил высоко. Мечтал о великом. Хотел путешествовать. Зарабатывать деньги. Расширять кругозор. Учить языки. Быть свободным.

Его страна не смогла ему дать для достижения его целей ничего, кроме образования, которое в итоге не пригодилось.

В двадцать один год, выпустившись из университета, он полгода потратил на поиски работы. Диплом с хорошими отметками, прекрасный английский, китайский на разговорном уровне.

Идеальный кандидат. Но, кроме скучной работы в офисе на посредственной должности, ему ничего никто предложить не мог. Это естественно, ведь он только после университета. Нужны были связи, а их, разумеется, не было. Мерзкая система. Тэхён долго искал место получше, поперспективнее. Но в конечном итоге поиски заканчивались там же, откуда начинались.

Конечной остановкой для Тэхёна в Корее стало непринятие родителями его ориентации.

Люди, глубоко консервативные, убеждённые православные христиане, приверженцы мнения, что не нужно изобретать велосипед и двигаться по жизни нужно так же, как все. Как все получить образование, как все устроиться в офис и ждать повышения, как все найти жену и до тридцати лет завести первого ребёнка. Не нужно выделяться и пытаться прыгнуть выше головы.

Тэхён отчаянно бунтовал против этой модели поведения и так жить не собирался. Он хотел развиваться. Хотел однажды полюбить того, кого хочется, а не кого нужно. Спать хотел, с кем хочется, в конце концов.

Но его пытались и здесь загнать в рамки. Почему нельзя просто принять? Он ведь всё время до этого был идеальным.

Тэхён ещё в средней школе понял, что засматривается на одноклассников, а не на одноклассниц. Тогда это почти стало проблемой. Пубертат накрывает с головой: по утрам стабильно крепкий стояк, с которым приходится как-то бороться, первая щетина над верхней губой, от которой ужас как хочется избавиться раз и навсегда, настолько мерзенько она выглядит, прыщи ползут по лбу, и приходится каждую ночь засыпать с лицом, перемазанным цинковой мазью, лишь бы побыстрее прошли, эмоции нестабильны, объекты обожания сменяются быстрее, чем листы отлетают с календаря, одно неосторожное прикосновение — щёки неизбежно краснеют, и попробуй со всем этим справиться. Подростки — самые жeстокие существа на планете. Узнай кто из одноклассников, что Тэхён по ночам в спальне мастурбирует не на самую популярную девочку в классе, а на милого парнишку-заучку в очаровательных очках — и он бы забыл, что такое нормальная жизнь.

В университете Тэхён наивно почувствовал себя более раскованным и даже завёл какие-никакие отношения, закончившиеся тем, что парень таки решил, что он всё же натурал. Ничто так не бьёт по самолюбию человека, как тот факт, что человек рядом с тобой заменяет не только тебя в качестве партнёра, но и ориентацию (как это вообще возможно?). Тэхёну нужно было просто немного поддержки, немного понимания, что он этот путь не выбирал, что так было всегда и девчонки его никогда не интересовали. Чтобы ему сказали, что это нормально, как это однажды сделала бабушка. Чтобы всё было, как в классных американских сериалах. На фоне накопившихся проблем с поиском работы действительно хотелось найти утешение хотя бы в чём-то, что-то поменять в своей жизни.

Поэтому он и решил открыться людям, которые должны были быть самыми близкими во вселенной — маме и папе. Как оказалось — зря.

Грандиозная ссора на почве каминг-аута окончилась вылетом Тэхёна в китайский Макао без обратного билета.

Больше Тэхён никогда не общался с родителями. Есть слова, которые никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя говорить близким людям в ссоре. Именно они и были произнесены.

Он улетел, имея одну лишь идею, но, сидя в кресле самолёта, уже продумал план дальнейших действий.

Тэ давно присматривался к вакансиям заграницей. Искал то, что сможет сделать его свободным и дать возможность перемещаться по миру. Туда, куда хочется. Среди вакансий часто попадались объявления о наборе персонала в казино по всему миру. Именно поэтому выбор пал на Макао.

Сфера игорного бизнеса подходила как нельзя лучше. Казино есть практически в каждой стране. Базовые языки для передвижения он уже знал. Оставалось только стать востребованным специалистом.

Тэхёну, уверенному в своих возможностях, не потребовалось много времени, чтобы найти способ получить желаемое. Попав на собеседование в казино в Макао и удивив всех идеальным знанием английского и разговорного китайского, Тэхён сразу поставил хэдхантеров в известность о том, какую должность хотел бы занять.

Он хотел стать крупье. Или же «дилером», если говорить на современный лад. Человеком, который ведёт игры за столами. Крутит рулетки, раздаёт карты, микшерит кости. Человеком, который правит бал в казино.

Подождав пару месяцев, пока стартанёт набор на обучение, Тэхён приступил к воплощению мечты в реальность, попутно перебиваясь подработками и жалея вечерами о потраченном на бесполезное обучение в ВУЗе времени. Ведь даже языки он выучил не благодаря университету, а благодаря личной инициативе и родителям, которые соглашались оплачивать курсы. Хотя бы за это можно было их поблагодарить.

Живой ум, хорошая память и прирождённое упорство помогли овладеть мастерством ведения нескольких игр за считанные месяцы. И, когда минуло полгода с тех пор, как Тэхён покинул родную страну, он впервые вышел в игровой зал.

С того момента прошло чуть больше трёх лет. Тэхён успел поработать в Макао, отточить навыки, максимально натренировать мозг на быстрый счёт и досконально выучить каждую игру. После — отправился на Филиппины. Шикарные пляжи, прозрачное лазурное море, свежие фрукты, тусовки — рай на земле.

Тэхён сидел ночью на скамейке у какого-то уличного кафе, смотрел на звёзды, держа в руках бумажный стаканчик с Мохито, когда понял: вот она — его мечта. Сбывается в эту секунду.

Филиппины — бедная страна. Много там не заработаешь, да и карьерный рост бессмыслен. Долго задерживаться на островах смысла не было. Заручившись поддержкой менеджера, с которым Тэ успел подружиться, он прошёл собеседование по скайпу, и через два месяца его встречали на новой работе.

Здесь, в «Brilliant Malibu Plaza», его приняли на позицию топ-дилера, но, спустя год, повысили до инспектора, избавив от необходимости работать непосредственно за столом. Ответственности прибавилось, как и денег к зарплате. Тэхён иногда скучал по фишкам, по спинам, которые так лихо закручивал последнее время на Филиппинах, но был несказанно рад своему быстрому карьерному росту и открывающимся возможностям.

Дальше — больше.

(«Спин» — это запуск шарика по желобку рулетки дилером с помощью щелчка пальцами).

Здесь Тэхён нашёл свою свободу. Свободу взглядов, убеждений, ориентации, возможность выглядеть так, как хочешь, делать то, что хочешь, и элементарно — быть собой.

♣️

— 20 сплит или номер?

Взрослый коренастый мексиканец, услышав голос инспектора, поправил фишку в районе числа 20, передвинув её в серединку клетки.

Тэхён был ощутимо младше большинства дилеров в казино. И уже был инспектором. Дилер — профессия не для молодых людей. Молодого дилера зачастую могут не воспринимать всерьёз. Потому что считается, что, только проработав лет десять в этой сфере, можно стать психологически устойчивым к постоянному негативу. Но рабочий этикет требует полного подчинения старшему по должности.

Тэхён краем глаза замечает, что красавчик со свитой подходит к его рулетке. И поворачивается к ним с ослепительной улыбкой:

— Здравствуйте.

Большего не требуется. Все нормы рабочего этикета на данном этапе соблюдены. Кореец лениво отвлекается от созерцания процесса, происходящего за столом, только потому, что заслышал едва заметный знакомый корейский акцент.

— Добрый вечер, — тянет он, склоняя голову набок.

Тэхён уже давно вернул взгляд столу и проверяет выплату, которую готовит мексиканец.

— Озвучишь? — скептично смотрит на него Тэ.

— 175 цветом по 10 и 17 кэш по 25.

— Общую.

— 2175, — говорит дилер, показывая clean hands («Чистые руки» — жест, выглядящий как потирание ладоней друг о друга и переворот их внутренней стороной к верху, чтобы показать окружающим людям и камерам CCTV, следящим за всеми процессами в казино, что в руках у дилера/инспектора ничего нет), — сто зелёных и 1175 кэшем, — добавляет дилер.

— Чек, — утвердительно кивает Тэхён.

Некоторые дилеры недолюбливают его. Во-первых, наглый молодой кореец слишком быстро двигается по карьерной лестнице, во-вторых, Тэхён требует от каждого дилера озвучивать все свои действия и говорить все анонсы.

Того же требуют и процедуры (правила) работы за столом. Но многие привыкли этим пренебрегать, предпочитая не озвучивать очевидные вещи. Часть инспекторов не имеет ничего против этого, но не Тэхён.

Он просто требует следовать правилам.

Делаешь всё по правилам — снимаешь с себя ответственность. Только и всего.

Дилер отвозит выплату грузному мужчине в синем пиджаке, подкуривающему толстую сигару.

— Пожалуйста, ваш выигрыш, поздравляю вас.

Тэхён не замечает взгляд тёмно-карих, почти чёрных, глаз, который сверлит его последние несколько минут. Он привык, что его постоянно разглядывают, и часто даже не подмечает этого.

Темноволосый парень в открытую пялится на молодого строгого инспектора и отмечает: «Командует он сексуально».

В глаза бросаются пухлые губы, ангельски красивое, совсем какое-то девчачье лицо, чуть длинные платиновые волосы, пушистые ресницы. Взгляд инспектора направлен вниз, на сукно рулетки, и удаётся разглядеть, что глаза слегка подведены сверху, по линии роста ресниц.

«Интересненько».

Кореец делает шаг назад, чтобы можно было оценить персонажа полностью.

Инспектор облачён в практически такую же, как у дилеров, форму. Золотой крупный бейджик — единственное отличие, у дилеров — обычные серые. Чёрные брюки эффектно облегают стройные ноги и округлые бёдра. Белая рубашка под горло сидит идеально, приталенная надетой сверху на неё чёрной жилеткой. Взгляд задерживается на бейджике с именем.

«Тэхён».

Кореец швыряет на стол чёрную кэш-фишку номиналом в одну тысячу долларов.

— На всё цветом, голубым, если он свободен, — приятный мелодичный голос.

Мексиканец кладёт фишку на обмен, параллельно озвучивая каждое своё действие под строгим взглядом Тэхёна:

— Тысяча обмен, сто голубых, пожалуйста, ваша тысяча, — отвозит по столу пять стэков голубых фишек.

(«Стэк» — ровный столбик из двадцати фишек).

— Крути, — бросает кореец дилеру.

— Извините, а можно, пожалуйста, Вашу карту гостя? — улыбаясь, вопрошает Тэ.

— Разумеется, — черноволосый посылает в ответ такую же ослепительную улыбку и кидает платиновую карту на стол.

Безупречно ровные белые зубы, безупречно сексуальный оскал — электрические импульсы расходятся по затылку.

Тэхён всего на секунду смущается, разумеется, никак себя не выдав, берёт карту и, проведя ею по ридеру сбоку на сенсорном экране, открывает профиль гостя.

«Чон Чонгук, значит. Боже, он даже на этом случайном фото на карту выглядит, как модель».

Тэхён отдаёт карту и гонит от себя надоедливую мысль о привлекательности гостя, оказавшегося земляком. Перед тем, как снова сосредоточиться на игре, он отмечает, что волосы у Чона не полностью чёрные, внушительных размеров прядь справа, сбоку выкрашена в ослепительно белый.

«Странный стиль».

— Чонгук, ты чё уселся, погнали в ВИП-зал, чё тут ловить, — бормочет спутник некого Чонгука. Это невысокий симпатичный парень с волосами мятного цвета.

— Подожди, Юнги, я хочу здесь сыграть, — тянет Чон, вновь впиваясь взглядом в инспектора. Мысленно он его уже почти раздел.

— Бля, крути уже, долго вы тупить собираетесь? — подаёт голос мужчина в синем пиджаке.

Начинается игра.

Спустя два спина, синий пиджак удаляется, покрывая матом всё казино и педали, на которые они якобы жмут, чтобы шарик прыгал по барабану не туда, куда нужно.

Чонгук легко играет цветом по полю, заставляя то один, то другой сектор.

Дилер на рулетке ощутимо расслабился: игра лёгкая, можно дать мозгам отдохнуть.

Закручивается спин. Чонгук расставляет фишки на поле, закрывая сектор серии «Орфолайнс».

— Соседи 1, 6, 9, 17 по 100, — две тысячные фишки ударяются о бортик.

Следом летят ещё две зелёные фишки номиналом в 100 долларов.

— Это на 33 и 25 в поле по номерам.

Дилер, ожидаемо, теряется. Выставляет соседей на рейстрек и вопросительно смотрит на Тэ, забыв, куда нужно было поставить сотни.

— 25, 33 по номерам, Хо, — подсказывает Тэхён.

— Меняйте дилера, — спокойный, но явно не терпящий возражений, голос.

— Нужно немного подождать, через десять… — договорить ему не дают.

— Я хочу другого дилера сейчас.

Тэхён встречается глазами с корейцем напротив и мысленно посылает его к чертям. Внутри закипает раздражение.

— Секунду, я позову пит-босса.

Тэ, повернувшись в сторону небольшого островка с компьютером и массивной тумбой посреди зала, издаёт пронзительный низкочастотный звук, похожий на тот, который мы воспроизводим, чтобы подозвать к себе собаку. Иронично, но именно такой звук является позывным среди работников казино во всём мире.

К рулетке подходит высокий, широкоплечий, потрясающе красивый мужчина азиатской внешности. Чёрный приталенный костюм, серебристый галстук. «Джин» — на серебряном бейджике слева на груди.

— Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

— Поменяйте мне дилера.

— Хорошо, через пять минут уже будет смена.

— Не нужно никакую смену.

— Не совсем Вас понимаю, — неловко улыбается пит-босс.

— Поставьте этого, — кивает в сторону Тэхёна.

Тэхён мысленно закатывает глаза.

Джин замялся.

— Не думаю, что это возможно, — снисходительная улыбка.

— Что именно в моих словах показалось тебе невозможным? Я за три дня занёс сюда миллионов десять, не меньше. И я, заметь, не так много прошу. Ставь мне этого дилером в ВИП-зал. Инспектор не нужен, сам поинспекторит. Давай, доставай свой телефончик и договаривайся с менеджером, не раздражай меня.

Лениво, но, не давая и слова вставить, молвит Чон, даже не удостоив пит-босса взглядом.

— Секунду, — Джин отходит в сторону и пару минут говорит по телефону.

Возвращается с максимально виноватым выражением лица, одними губами шепчет Тэхёну «прости» и приглашает наглого корейца в ВИП-зал.

Тэхён опешил от наглости и от того, что кому-то снова собрались потакать, но виду не подал. В конце концов, он только рад снова фишки в руках подержать. Проследил за тем, чтобы инспектор с другого неиграющего стола подошёл поинспектировать, пока не пришлют замену, и торопливо направился в другой зал.

— Крути, принцесса, — усмехается кореец и подкуривает сигарету.

Тэхён невозмутимо приступает к работе. Он ловко орудует фишками. Не ведётся на провокации. Не теряется, когда Чон закидывает устными ставками, вовремя говорит, что нужно добавить ещё фишек, или спрашивает, куда поставить сдачу.

Чонгук ставит себе задачей подловить красавчика хотя бы на малейшем проколе. Поймав волну азарта совсем не от игры на рулетке, а от странного соревнования с Тэхёном, которое выдумал сам, он продолжает засыпать его ставками, в которых постепенно пропадает логика. Чон заставляет чуть ли не половину поля и в большинстве случаев либо проигрывает, либо уходит в ноль, получая незначительный выигрыш.

У Тэхёна длинные и очень красивые пальцы. Пару раз Чонгук залипает на них, забыв, что проигрывает свои же деньги. Движения плавные и отточенные, словно он десятками лет учился этому мастерству, хотя на вид ему максимум лет двадцать.

Завораживает.

Чонгук пытается подловить его, заставить сделать ошибку, сбиться, рассыпать стэк — что угодно.

«Давай, проколись хоть в чём-нибудь».

Но молодой инспектор спокойно принимает все ставки, парирует любую провокацию и не реагирует на друзей Чонгука, шумно переговаривающихся о чём-то и периодически оглушительно ржущих на всё небольшое помещение ВИП-зала.

Неподалёку Джин следит за напряжённой игрой за столом и поражается тому, что молодой кореец сливается раз за разом и продолжает ставить какие-то совершенно дурацкие, заведомо неиграбельные ставки.

— Ты что, робот, блять? — не выдерживает Чонгук.

— Нет, сэр, — спокойная улыбка в ответ.

— Чонгук, завязывай, он тебя раз за разом въёбывает, я не пойду больше деньги менять, — Юнги ударяет Чона по плечу.

Чонгук совершенно не обращает на него внимания.

— Давно здесь работаешь?

— Полтора года.

— Где учился?

— В Макао.

— Сам из Кореи?

— Да.

— Где твой парень? — спрашивает по-корейски.

Тэхён вскидывает на него взгляд из-под ресниц и всего на секунду заминается.

— Извините, но я не могу здесь отвечать на вопросы личного характера, — по-английски.

— Ответь не здесь, куда за тобой заехать?

— Извините, меня это не интересует.

— Да ладно, я же вижу, что ты гей.

— Прошу прощения, у меня это на лбу написано, или как Вы это поняли? — раздражённо, понижая голос, спрашивает Тэ теперь уже тоже на корейском, чувствуя затылком неодобрительный взгляд Джина. Тот не любит, когда дилеры разговаривают с гостями на родных языках, это усложняет работу службе безопасности.

— Прощаю, — наглый взгляд в глаза.

Он только что впервые нарушил правила этикета. Не то чтобы нельзя было разговаривать периодически с гостями за столом на отвлечённые темы, но вступать в прямую полемику, касающуюся провокационных вопросов, точно было плохой затеей.

— Слишком уж ты красивый для натурала, и, — указывает пальцем на свой глаз, — подводка, так ведь?

— С каких пор тот факт, что человек использует косметику, указывает на его принадлежность к сексуальными меньшинствам? — совсем тихо говорит Тэхён, бросив красноречивый взгляд, ясно дающий понять, что разговаривать с умственно отсталыми он дальше не планирует.

— Ставки, пожалуйста, — добавляет, запуская спин.

Чонгук стреляет в него взглядом.

— А ты милее, когда молчишь и прячешь глазки. Но эта твоя строгость заводит. «Вуазан» по 150, — кидает фишку в тысячу долларов, не рассчитав силу, она ударяется о бортик в сантиметре от пальцев Тэ и отскакивает, сбивая выставленные цветом ставки на поле.

Тэхён даже бровью не повёл, быстро поправляя ставки.

— Нужно добавить 350.

Следом летит ярко оранжевая фишка номиналом в пять тысяч.

Тэхён объявляет об окончании приёма ставок, разменивает крупную фишку и уже было собирается отдать сдачу.

— Сдачу себе на чай оставь, — выпускает дым от очередной сигареты Чонгук и поднимается из-за стола.

— Четыре тыс…

— Давай быстрее, чё там, я проебал?

Тэхён смотрит в барабан и ставит долли в совершенно пустую клетку с цифрой 23.

— Устные ставки не играют…

Чонгук уже скрылся за дверью ВИП-зала.

Ему всё-таки удалось его обескуражить.

Тэхён поднимает шокированный взгляд на застывшего в немом удивлении Джина.

Кажется, это самая большая сумма, которую оставляли на чай за всё время существования этого казино.

♦️

— Да я тебе серьёзно говорю, просто пять штук почти оставил. Но мудак он, конечно, редкостный.

— Ну благодаря этому мудаку ты за полчаса чая больше заработал, чем мы с Джен, вместе взятые, за месяц, — Чимин усмехается, и его глаза-полумесяцы от этого становятся похожи на щёлочки.

— Дааа, это охереть можно, — тянет Джен с сильным русским акцентом.

Джен — самая первая подруга Тэхёна в Малибу. Невысокая русская девушка лет двадцати семи. У неё какое-то сложное и длинное русское имя (Евгения), которое достаточно сложно выговорить. В казино её все называют просто «Джен». Она приехала сюда намного раньше Тэ. Только в этом казино она проработала уже три года, а до этого успела поработать на лайнерах и где-то в казино в России. Заработав колоссальный для своих лет опыт.

Тэхён предпочитал в местах, куда приезжал работать, не заводить крепких дружеских связей и романтических отношений. Зачем связывать себя узами с кем-то? Привязанности ограничивают свободу. Однако эта невысокая милашка с копной русых волос, и Чимин, самый улыбчивый и добрый в мире паренёк, растопили его сердце с первых же дней после его прибытия в Малибу. Для дружбы он решил сделать исключение хотя бы здесь, в Калифорнии. Отношений это не касалось.

Чимин, к слову, тоже был корейцем. По крови. Родился и вырос он уже в США. Родители переехали ещё до его рождения.

Этих двоих Тэхён мог назвать хорошими приятелями или, когда перепьёт, даже лучшими друзьями. У него оставались друзья в Корее, убеждавшие его ещё в самом начале пути, что расстояние — не помеха для общения, если дорожить им. Но в конечном итоге они сами же и развеяли это убеждение. Тэхён понял:

Расстояние — самая страшная вещь, которая может обрушиться на взаимоотношения между людьми. Самая суровая пытка. Самая качественная проверка на прочность. Что бы ни писали поэты в своих произведениях, как бы ни воспевали тоску по любимому, но далёкому, всё всегда приводит к одному результату. Любые связи распадаются. Как ты с этим ни борись.

Люди, сумевшие сохранить химию между друг другом на протяжении долгого времени на расстоянии, — самые сильные люди в мире. Потому что они умеют верить, ждать, хранить тепло и могут узнать в, казалось бы, совершенно уже незнакомом человеке, которого когда-то отпустили, того, кого однажды полюбили. Таким умением едва ли обладает процентов десять в окружении любого современного человека.

Телефон призывно завибрировал у Тэхёна в кармане серых мягких шорт. Они уже переоделись и сидели болтали в стафф-руме, поджидая шаттл — корпоративный автобус, который развезёт их по домам. Обычно их развозила Джен на своём видавшем виды Ford Focus I, или Чимин — на купленной год назад Toyota Camry. Но в ночные смены они предпочитали не ездить на личных машинах. Отработав всю ночь, опасно садиться за руль. А у Тэхёна её и не было. Покупать имущество, движимое и недвижимое — привязываться к месту. Хотя у него давно были права. И международные тоже. И тачки он очень любил. И позволить себе уже мог. Но свою болезненную идею «не делать то, что меня может где-то затормозить» любил больше.

На экране загорелось имя, означающее, что Тэхёна сегодня утром ждёт максимально приятное времяпрепровождение.

«После смены едь сразу ко мне. Отмазки не принимаются».

Тэхён улыбается уголком губ и замечает похабные выражения на лицах друзей.

— А у кого-то будет сееекс, — орёт Чимин на весь стафф и получает тычок под рёбра от Джен.

— Если ты будешь так его смущать, они никогда встречаться не начнут, — строго заявляет девушка.

— Кстати, Тэхён-и, когда вы уже решитесь сказать, что встречаетесь, тут ведь это не запрещено, чего вы шифруетесь, — понижая голос до шёпота, спрашивает Чимин.

— Мы не встречаемся, сколько раз повторять, — закатывает глаза, — я не собираюсь строить отношения. Вы прекрасно это знаете. Если приписывать мне отношения со всеми, с кем я сплю, то можно смело шведскую семью заводить.

— Вот циничная шлюшка, — смеётся Джен.

Она почти успела влюбиться в потрясающе красивого корейца прежде, чем узнала, что он — гей.

Тэхён доезжает до остановки, рядом со своим домом, забегает ополоснуться в душе и взять с собой чистых вещей. Вызывает такси и через пятнадцать минут уже звонит в дверь симпатичного, недавно отстроенного, двухэтажного домика совсем рядом с пляжем.

— Ну чего так дооолго, — тянет Джин и увлекает Тэхёна в объятия, затаскивая внутрь.

Тэхён взял себе за установку самому придумывать себе рамки и правила. Во всём, что касается его личной жизни. Он очень ценит свои личное пространство, время и свободу перемещений и выбора. Одним из главных правил было: никаких отношений, тем более с коллегами.

Да, в игорном бизнесе нет запрета на отношения между персоналом. В конце концов, людям, работающим в казино, негде пересекаться с новыми людьми, кроме как на работе. Если поставить в известность менеджера, то парочка, находящаяся в компании в положении начальник—подчинённый, не будет работать в тандеме, чтобы исключить конфликт интересов. И больше никаких ограничений. Этот закон действовал и в «Brilliant Malibu Plaza». Но у Тэхёна на этот счёт были свои правила.

Никогда не спать и не ходить на свидания дважды с людьми из тиндера и случайными партнёрами — это первое правило, которое Тэхён придумал сам.

Никаких нежностей, милостей, поцелуйчиков, валяний в постели до вечера, ночёвок и завтраков по утрам, минетов, отсутствия презервативов — это второе правило.

Никаких отношений с кем бы то ни было, только секс — это третье правило.

Джин был почти исключением. Исключением из первого правила. Он был его отдушиной. Тэ сам не знает, почему решил оставить Джина себе, а не переспать и бросить. Джин был тёплым, домашним, потрясающе красивым, прекрасно готовил, пухлые губы сводили с ума, а ещё он со своей комплекцией спокойно мог подминать Тэ под себя каждый раз, но всё равно позволял тому делать со своим телом всё, что заблагорассудится, спокойно подчиняясь. Тэхён пообещал себе не привязываться и старательно трахал его каждую ночь, когда не был занят кем-то другим. Но не отходил от остальных двух правил. Не нежничал особо, не пренебрегал защитой, сразу объяснил свою позицию касательно отношений. Но иногда оставался переночевать.

Джин расстраивался периодически, но виду не подавал. Старался в постели и топил Тэхёна в нежности, которую Тэ без зазрения совести принимал, но не дарил в ответ. В конце концов, лучше хотя бы просто секс, чем вообще ничего.

Джин спускает с него шорты, едва прикрыв входную дверь, стягивает футболку. Тэхён разувается на ходу и утягивает Джина в щекочущий нервные окончания поцелуй без языка. Спустя пару минут, они уже в постели, ещё через пять минут заранее подготовленный Джин уже стонет под ним и извивается.

Приятные ощущения сопровождаются рваными вздохами и растекаются волнами по телу. Джин, как всегда, такой податливый. Тэхён уже и забыл о странном корейце с его непонятной причёской. Хотя предыдущие несколько часов сёрфил на просторах интернета каждый брейк в поисках информации о загадочном Чоне. Он даже нашёл кое-что интересное и хотел обсудить это с Джином, несмотря на то, что обсуждения посетителей строго запрещены. Но сейчас это уже неважно.

Тэхён энергично двигается и вырывает из груди Джина ещё один протяжный высокий стон.

Телефон с открытой в гугле вкладкой валяется где-то в прихожей в кармане шорт:

«Чон Чонгук, 25 лет. Пусан, Южная Корея.

Долларовый миллионер.

Владелец крупнейшей в мире букмекерской компании “Euphoriabet”.

От ставок на спорт до первого миллиарда.

Читать подробнее…»

Комментарий к Part 1. Freedom

Буду рада отзывам и конструктивной критике💜

Термины потерпеть буквально только в этой главе.

ПБ включена.

👩🏻‍🚀Залетайте на огонёк: https://t.me/pocketastro

========== Part 2. Mistake ==========

Свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу ошибаться.

Махатма Ганди

Тэхён с трудом продирает глаза. Джин легонько трясёт его за плечо.

— Тэ, вставай, смена через полтора часа.

Оставляет нежный поцелуй на плече.

Мучительно замычав, Тэхён садится в кровати, голова нестерпимо болит, неизвестно по каким причинам. Спина почти неприятно ноет, напоминая о бурно проведённом утре. Тэхён потягивается с недовольным лицом и мысленно отмечает, что понял, почему Джин всё-таки не идеальный парень. Иногда хочется просто расслабиться и побыть снизу, чтобы кто-нибудь взял тебя так же агрессивно и ненасытно, как он каждый раз ублажает Джина. Но Джин для этого слишком мягкий. Может только отсосать. Довольно хорошо, конечно, но всё равно — это не то. И сверху побыть, конечно, может, но со всеми этими присущими ему нежностью и осторожностью, а это тоже не то.

— Можно сдохнуть, пока с одного графика на другой перестроишься, — хрипло бормочет Тэ и удаляется в ванную.

Через двадцать минут он появляется на пороге кухни. Сонливость спала, но голова продолжает противно ныть. На столе дымится яичница с помидорами, беконом и ещё, черт разберёшь, с чем. При взгляде на неё желудок отчего-то издаёт протестующий звук. Тэхён отодвигает от себя тарелку и отпивает кофе из чашки.

— Тэ, ешь, тебе всю ночь работать ещё.

— Как и тебе. Джин-и, спасибо большое, но мне что-то хреновасто, я, наверное, не буду пока. На работе похаваю, — замолчал ненадолго, — прости, пожалуйста.

Джин сверлит его взглядом. Он тоже не так давно перешёл на ночной график, и подъёмы даются ему тяжело. Его мучают побочные эффекты от вещей, о которых Тэхён и не подозревает. И голова — от конфликтов, которые приходится улаживать на работе, и от косяков, которые приходится там же вечно разгребать, тоже неистово болит. А он специально встал, чтобы успеть приготовить Тэхёну завтрак.

— Блять, я специально раньше вставал… — раздражённо бормочет Джин, отворачиваясь к окну.

— Я тебя об этом не просил, сам знаешь — я редко завтракаю.

— И редко ночуешь, и много чего редко делаешь, понятно, — натягивает улыбку Джин. — Тогда допивай, и поедем вместе?

Тэхён чувствует нарастающее напряжение. Меньше всего сейчас хочется что-то с ним выяснять. Он прекрасно знал, на что шёл.

— Я на такси поеду, как обычно, — не поднимая глаз.

— А, ну да, не дай бог, кто увидит, что ты со мной приехал, — теперь уже почти злобно усмехнувшись, продолжает Джин и поворачивается к нему лицом. — Серьёзно, о какой свободе ты постоянно говоришь, если не можешь спокойно отнестись к тому, что кто-то там подумает, что у тебя появились отношения?

— У меня не появлялись отношения, Джин, мы сто раз уже это обсуждали. Мне казалось, ты понял. — бросает красноречивый взгляд Тэ.

— А ты хоть раз подумал, что мне это рано или поздно может надоесть? Да, Джин такой классный, можно приехать потрахаться, если нет варианта получше, и кинуть его опять на сто лет. А потом вернуться. Тэхён, у меня тоже есть своя жизнь, и чувства тоже есть, я не робот.

— Надоест — разбежимся, в чём проблема, я не понимаю? Я могу не возвращаться, зачем ты мне этим тыкаешь, ты сам сегодня меня позвал. Страдал бы от этого всего — давно бы нашёл себе уже нормального парня и жил бы припеваючи, нахера ты сейчас на меня это всё выливаешь? Не с той ноги встал? — Тэхён ощутимо повысил голос и уставился Джину прямо в глаза.

— А если я не хочу другого парня? Тэхён, я херову тучу времени тебя жду. Ты прекрасно знаешь о том, что я чувствую.

— А я виноват в том, что ты что-то чувствуешь? У нас был уговор: только секс. Я тебе «спасибо» лишний раз не сказал, чтобы тебя, кроме моего члена, во мне ничто не привлекало. Я виноват в чём-то? Ты кроме имени моего вообще что-нибудь обо мне знаешь? К чему у тебя там чувства? К моему похуизму?

Джин смотрит на него с нескрываемыми обидой и злостью. Тэхён поднимается со стула и, не давая сожалению о сказанных словах успеть себя догнать, подхватывает рюкзак с вещами с пола и молча выходит из дома, хлопнув дверью.

♥️

— Тэхён, ты чего злой сегодня такой? — Чимин легонько толкает друга плечом.

— Да Джин спросонья мозг вынес. И башка болит, вообще не понимаю, от чего, даже не бухал ведь, — вздыхает Тэхён, — Ладно, не бери в голову, ты как? Нормально проснулся?

— Да я вообще бодряком, не знаю, быстро привык к этому графику.

— З — зависть, — усмехается Тэхён и замолкает, замечая пролетевшего мимо по коридору Джина. Тот даже головы на него не повернул.

— Залупился… ну и хер с ним, — тихо добавляет Тэ.

Работа идёт своим чередом, дилеры нервируют периодически, но в этом нет ничего нового.

— Озвучивай названия комбинаций полностью, как я должен понять, что ты платишь, а что забираешь? — отчитывает Тэхён взрослую китаянку, раздающую Холдем (Техасский покер).

Она исподлобья зыркает на него глазами. Тэхён всегда строго требует следовать процедурам, но сегодня он чересчур грубоват.

— Ты можешь не отчитывать меня прям за столом перед гостями, — понизив голос до минимума, с акцентом говорит китаянка, наклонив голову в бок и принимая ставки на бонусы в маленьком сенсорном экране, сбоку от стола.

— Так работай так, чтобы мне не приходилось этого делать.

— Серьёзно, это невыносимо…

— Хорошо, подойди потом к пит-боссу или лучше сразу к менеджеру и вырази недовольство по поводу того, что тебя заставляют работать по процедурам. Я не против. А сейчас, сделай милость, продолжай игру.

Джин следит за тихой перепалкой издалека. Судя по выражениям их лиц, можно сделать вывод, в чём именно проблема.

На Тэхёна никто никогда не жаловался, потому что понимали — работает он без нареканий, всегда вежлив и приветлив с гостями, отлично ладит с коллективом. Но в зале нужно было подчиняться старшему по должности, и хотя Тэхён и не просил ничего сверхъестественного, от дилеров старой закалки часто можно было услышать недоброжелательные шепотки в сторону красавчика-корейца. Потому что люди не любят делать то, что нужно, или то, что у них просят. Они любят снимать с себя ответственность, спорить и пререкаться.

Странно, что до них до сих пор не дошла простая истина. Следовать правилам равно снять с себя ответственность.

Наверное, потому что люди не любят думать, они любят жалеть себя и защищаться от мнимого негатива в свою сторону. Чтобы, опять же, потом себя пожалеть.

Тэхён в течение смены ловит себя на мысли, что не испытывает желания помириться или хотя бы просто поговорить с Джином. Не появляется оно и на следующую смену, и через смену тоже. На работе Тэхён периодически, попадая в премиум зал или инспектируя в ВИПах, ищет взглядом среди гостей ту самую, спорную, противоречивую и вызывающую множество вопросов фигуру.

Тэхён прочитал каждую из статей в гугле о загадочном Чон Чонгуке. Из того, что удалось узнать: Чонгук очень богатый, но в этом никто и не сомневался, у него очень странный бизнес (ставки на спорт, серьёзно?), он не даёт интервью, ему всего 25, как и Тэхёну, он не раз занимал позиции в корейском Forbes, далеко не в последней десятке. Было ещё что-то о печальной кончине его матери три года назад от рака, но это к делу не относилось.

Тэхён сам не знал, что он искал. Просто хотелось понять, откуда такой молодой красивый взялся в этом казино, с кем, возможно, встречается, просто из праздного интереса, ссылки на социальные сети, в конце концов, но особо так ничего и не удалось раздобыть.

Да и в казино Чонгук пока больше не заявлялся. А Тэхёну отчего-то хотелось его снова увидеть, даже, возможно, сыграть с ним. Мысль эту от себя он, конечно же, гнал и убеждал себя в том, что тот ну просто до безумия сексуален, и поэтому, наверное, его так переклинило.

♣️

Тэхён плевал в потолок, стоя в премиум зале инспектором на покерном столе. Народу практически не было. Стол не играл. Выходные пролетели, будто их и не было. Из четырёх выходных два он потратил на пробеги по барам, один — на лютое похмелье и один — чтобы выцепить очаровательного чёрного парня на Тиндере и провести с ним шикарную ночь. Парнишка неплохо постарался, совершенно вымотав Тэхёна, и тот, едва волоча за собой ноги, под протестующие заявления уселся в такси посреди ночи и направился домой. Ночевать дома у парней из Тиндера? Нет, это вообще не в его правилах.

Язык болел ужасно, Тэхён в пьяном угаре что-то умудрился с ним таки сделать. Он пошевелил им во рту, провёл твёрдым выступающим фрагментом по зубам и болезненно сморщился.

— Выглядишь так, будто сосал кому-то всю ночь и теперьгорло болит, — насмешливый голос сбоку и знакомая корейская речь.

— Чего морщишься?

— Здравствуйте, как Ваши дела? — словно не расслышав всё, что было сказано до этого, с улыбкой поворачивается Тэхён.

Чонгук одет в светлую рубашку и чёрные облегающие джинсы. Волосы слегка уложены назад.

— Были бы лучше, если бы мы встретились где-нибудь в более уютном местечке, — тянет Чонгук, раздевая его глазами.

Тэхёну от его взгляда становится мерзко, он ненавидит, когда незнакомые люди смотрят на него, как на кусок мяса. Язык саднит.

— Эй, — Чонгук поднимает руку в воздух, привлекая внимание корпящего над бумагами Джина, — я хочу поиграть в ВИП-зале, — многозначительно качнув головой в сторону Тэхёна, — дальше сам разберёшься?

Джин утвердительно кивает головой:

— Разумеется, через пару минут его сменят и мы откроем вам стол, пойдёмте, я вас провожу.

Чонгук удаляется вслед за Джином, а Тэхён выпадает в осадок. Что? Никаких звонков менеджеру? Ничего? Спокойно можно брать и ставить Тэхёна за стол, и насрать, какую должность он вообще занимает? Тэхён уже основательно запутался в эмоциях и ощущениях. Но одно понимает точно: ему мерзко. От похабных взглядов, от банального отсутствия уважения, от того, что очередной человек, почувствовав мнимую власть, которую ему даёт количество нулей на банковских счетах, ведёт себя с ним, как с подножным кормом. И как он мог подумать, что хотел бы с ним поиграть?

Он выдыхает, собирается с мыслями и плетётся в ВИП-зал, на ходу разминая пальцы. Язык всё так же саднит, говорить анонсы, которых он так яростно требует от всех, будет достаточно сложно.

♦️

Тэхён основательно запыхался. Количество выпитого алкоголя в выходные даёт о себе знать.

Сегодня Чонгуку везёт. То ли он стал больше думать и делать ставки не наугад, то ли это, действительно, простое везение.

Чонгук облизывает нижнюю губу, смотрит на табло со статистикой.

— Что будет?

— Не знаю, сэр.

— Конееечно, блять, так ты и сказал.

В ответ тишина.

— Ты вообще говоришь что-то, помимо заученного скрипта? Или мозгов не хватает?

Тэхён едва заметно сжимает пальцы. Чонгук сидит напротив него, развалившись в кресле. Неподалёку мятноволосый втыкает в телефон.

— Делайте ваши ставки, — тянется к барабану.

— Я вроде бы не говорил тебе крутить.

— Прошу прощения, сэр, я поторопился.

Чонгук играется с фишками на столе, ловко перебирая их пальцами. Тэхён чувствует растущее напряжение в ногах. Обычно они находятся на позиции максимум час, потом идут на пятнадцатиминутный брейк, в премиум зале из-за капризности гостей их сменяют и того чаще. Сейчас, если посчитать всё вместе, он стоит на ногах уже час и сорок минут. Тэ бросает красноречивый взгляд на Джина, переминаясь с ноги на ногу, тот отвечает безразличным молчанием и снова утыкается в свои бумаги. Он его навечно на позиции оставить решил?

«Сука, с каких пор личные разногласия на работу влияют?»

— Ты чего мнёшься, задница болит? — усмехается Чонгук.

Тэхён продолжает молчать, не найдя, что ответить, чтобы это вписалось в рамки рабочего этикета.

— Давай, скажи хоть что-нибудь не по вашему блядскому уставу, и я отстану, даже уйду побухать в бар, чтобы тебя на перерыв отпустили, — ехидно предлагает на корейском.

Тэхён пару минут сверлит его взглядом, зацепляется глазами за белую прядь.

— Странная у вас причёска, в Корее сейчас так модно?

С лица Чонгука моментально слетает маска пофигизма и расслабленности.

Взгляд темнеет. Что это? Злость?

— Ответ неверный, крути.

«Так ты и вопросов не задавал».

Тэхён закручивает довольно слабый спин, Чонгук не спешит делать ставки, и Тэ злорадно отмечает про себя, что закроет стол, не дав ему ничего поставить, если тот не опомнится в ближайшие пять секунд.

Пять, четыре, три…

— Комплит Зеро и соседи 3 и 15, — на рейстрек падают две пятитысячные и две тысячные фишки. Тэхён оценивает, что там больше, чем нужно, и торопливо закрывает стол. Быстро разменивает одну пятитысячную и выставляет комплит, руки немного дрожат — эту ставку на его практике никто ещё не ставил.

(Complete Maximum — полная максимальная заставка номера на той рулетке, где они сейчас играют, чтобы поставить такую ставку нужно 8500 долларов, в случае попадания шарика в зеро выигрыш составит 126000).

— У вас будет превышение с соседей, — оповещает Тэхён.

— Оставишь себе на мороженое, пупсик.

Шарик, сделав последний слабый оборот, прыгает по барабану и останавливается в цифре 2.

Чонгук победно хлопает в ладони.

(Цифра 2 на сукно касается зеро в нескольких местах — это значит, что максимальная заставка всё-таки играет и выигрыш тоже будет внушительным).

— Юнги-я, я комплит по касательной поймал.

Тэхён выставляет долли, Чонгук смотрит на него почти восхищённо, Тэ зовёт пит-босса, чтобы дождаться подтверждения с камер.

— В качестве выигрыша я бы забрал эту аппетитную попку, — извещает Джина Чонгук, кивнув на Тэ.

«Постеснялся бы».

Джин отвечает снисходительной, спокойной улыбкой.

Звонок с камер, подтверждение. Получив от Джина бесцветное «плати», Тэхён разменивает сдачу, скидывает её, как и было велено изначально, в тип-бокс, уже не поражаясь немаленькой сумме, оставленной в этот раз на чай.

— Пожалуйста, ваш выигрыш — 72000, поздравляю вас, — дежурная улыбка, руки по-прежнему немного дрожат.

Джин утвердительно кивает головой, подтверждая правильность выплаты.

— Вааау, первый раз поставил комплит и попал, охренеть.

— Пойду закажу выпить, — шокированно бросает Юнги и удаляется.

Чонгук приметил волнение Тэ — пальцы слишком длинные, чтобы не заметить небольшой тремор, да и стоит он тут давно, устал, наверное. Чонгук решает, что сейчас чуть-чуть поднажать, и он в чём-то, да проколется.

— А сколько ставка всего на комплит?

— 8500, сэр.

— А где же тогда ещё моя сдача, сколько там, 1500 же?

Чонгук озорно смотрит на мгновенно тушующегося Тэхёна.

— Но вы же сами сказали…

— Да, на чай, но это было про превышение с соседей, а не про сдачу с комплита, — нагло улыбается, обнажив зубы.

— Простите, я сейчас позову…

— Не стоит, сладкий, я бы и так оставил тебе всё на чай, держи ещё, — кидает тысячную фишку.

— Спасибо большое, — тихо добавляет Тэхён. Что это было? Он сейчас облажался? Он, как и все, совершал ошибки в начале пути, учился на них. Периодически и сейчас случались недочёты, все ведь живые люди, а не машины. Но нельзя было ошибаться сейчас. Не здесь. Не с этим игроком.

— Ставки, пожалуйста, — Тэхён делает попытку вернуть голосу твёрдость и тянется к барабану, но задевает рукой стоящие у барабана стэки цветных фишек, и один рассыпается по столу.

«Бинго».

— Не крути, я устал, спасибо за игру, — Чонгук, ликуя и победно улыбаясь, поднимается из-за стола. Растерянный вид красавчика напротив — просто мёд на душу.

У него получилось. Пацан посыпался. Наконец-то. Можно было бы ещё его помучать, но Чонгук хотел просто снести с его лица эту рабочую маску и увидеть хоть одну эмоцию, как в первый раз, когда начал донимать его на тему ориентации. Он прекрасно понимал, что парень стоит тут уже почти два часа, и его незначительный прокол обусловлен и усталостью тоже. Да и придумал его Чонгук за пару секунд сам, ведь изначально он действительно имел в виду оставить всю сдачу себе.

— Отправьте его на перерыв, я понимаю, у вас клиентоориентированность на уровне, но я просто хотел с ним поиграть, а не заставить его стоять тут два часа, должны же быть какие-то рамки, — бросает Чонгук Джину и, подняв с кресла свой кошелёк, удаляется из зала.

Обескураженность сменяется злобой. До Тэхёна доходит: они всё это время разговаривали на корейском, про сдачу он говорил тоже на корейском. Откуда он узнал, что Джин ни слова не понимает на этом языке, несмотря на то, что относится к корейской диаспоре, проживающей на территории США?

Он просто хотел вывести его из себя, просто поиздевался, заставив думать, что тот позорно ошибся. Хотя изначально сам его запутал. А потом начал строить из себя ангела, прося отправить его отдыхать. Тэхён сжимает руки в кулаки и часто дышит. Давно его никто так не выводил. Этого темноволосого хотелось догнать и размозжить его голову о стену. Неужели ему мало превосходства, которое у него уже есть? Зачем ещё сильнее в грязь втаптывать?

Вот оно — единственное, за что Тэхён недолюбливал свою работу. Люди здесь не могут просто оставаться людьми. Обязательно нужно унизить кого-то и самоутвердиться за чей-то счёт. И всё из-за какого-то мнимого превосходства.

Порой он почти ненавидел эту вселенную.

«В этом мире одна религия — деньги».

Джин, не обращая внимания на состояние подчинённого, выходит из зала и пропадает ещё на полчаса, оставив Тэ наедине со своим мыслями.

«Отлично, Джин, забудь меня на позиции, конечно».

♠️

Нет смысла описывать, в какой осадок все выпали, узнав, какой комплит сыграл у Тэхёна в ВИПе. И сколько чаевых ему снова оставили.

Ребята не переставали восхищаться, делая из Тэхёна настоящую звезду всея казино, и благословляли его на долгую и прекрасную жизнь за то, что в этом месяце чаевых они получат ощутимо больше, чем в предыдущих.

Тэхён только больше раздражался, когда ему напоминали об этом событии. Всё прекрасно: не растерялся и ставку принял, выплату быстро посчитал, чаевых сгрёб кучу, но неприятный осадок от очередной встречи с Чоном всё равно оставался. Он ведь так и простоял там ещё битых полчаса, прежде чем Джин соизволил прийти и закрыть стол. Два с половиной часа на позиции, наедине со своими мыслями и раздражением.

Тэхён злился. Он месяцами до этого выгонял из своей головы мысли о несправедливости этого мира, о бесполезности его затей, о бренности идеи быть свободным и надежд на лучшую жизнь, которая сто процентов когда-нибудь наступит.

Разумеется, Тэхён не хотел проработать в казино всю жизнь. Если в ближайшие лет пять у него не получится дослужиться до пит-босса, он будет искать себя в чём-нибудь другом. В конце концов, зарабатывал он тут прилично. Хватало на оплату небольшой студии, в которой он жил, на перемещения на такси, еженедельные пьянки-гулянки и ещё и отложить внушительную сумму.

Большую роль во всём этом, разумеется, играли чаевые. Здесь, в Калифорнии, на самом берегу Тихого океана, можно было встретить совершенно кого угодно. И на чай многие не скупились.

Тэхён поначалу охал и ахал, когда видел выходящую из ВИП-зала звезду сериала, который он смотрел на днях, а потом свыкся со всем этим, и вскоре уже сам раздавал карты или крутил рулетку подобным людям. Обсуждать каких гостей к ним занесло, ему было запрещено. Да и не с кем. Близко он общался только с ребятами с работы. А они всё и так видели.

Понятное дело, когда раздаёшь покерок парню с пятидесяти-миллионной аудиторией в Инстаграм и фильмографией размером с плей-лист Тэхёна в спотифай, а он безумно большой, невольно начинаешь задумываться о бесполезности своего существования, о том, что ни черта, по факту, в жизни не добился, что время ты своё упускаешь, и всё, что у тебя есть — на самом деле лишь мнимая иллюзия успеха.

В такие минуты Тэхён утешал себя мыслью о том, что вечером пойдёт на самую отвязную пляжную вечеринку в Малибу и потратит там уйму денег, а мог бы сидеть допоздна в офисе, вылизывая задницу начальству, делая сверхурочную работу, и полночи заполнял бы какие-нибудь анкеты да бланки, чтобы потом поспать шесть часов и снова ехать на автобусе в офис, и делать всё то же самое.

В этот раз даже мысли о жизни, от которой он сбежал, его не утешали. Он чувствовал себя растоптанным и оскорблённым. Казалось бы, ну что такого ужасного произошло? Он ведь на самом-то деле и не облажался-то совсем. Но мерзенький, изучающий взгляд, небрежные реплики: «сосал всю ночь», «задница болит», «хочу эту попку в качестве выигрыша», наглая улыбка — всё это продолжало выгрызать Тэхёну мозг каждый день на работе. А потом ещё и на выходных.

Летели недели, а его всё так же начинало бесить всё, стоило только кому-нибудь упомянуть о ситуации с комплитом или о чаевых. О последнем вообще стоило молчать. Тэхён, конечно, был рад, что столько заработал, но чувствовал себя последней проституткой. И почему этот Чонгук стал катализатором для любой отрицательной эмоции в его голове? Стоило только подумать о нём, и Тэхён уже перебирал весь набор матерных слов на всех трёх известных ему языках.

Джин подливал масла в огонь. Весь блок рабочих смен после ситуации с комплитом Тэхён то и дело попадал в неприятные ситуации по его, Джина, вине. Так как на этой неделе Джин писал шифт (список с информацией, кому, во сколько и на какие позиции выходить), Тэхён то и дело зависал на позициях на час двадцать или даже сорок, никогда не получал первый и последний брейк, а соответственно, и больше времени отдохнуть, стоял инспектором на проблемном столе, где игроки орали и возмущались с просьбой поменять дилера и инспектора, его меняли, и он после пятнадцатиминутного брейка возвращался на ту же самую позицию под истеричные вопли игроков с вопросом «какого хуя он опять сюда припёрся?». Тэхён почти стоически выдерживал все эти насмешки судьбы, лишь иногда посылая Джину злобные взгляды: «Ты что, издеваешься?».

Пролетела ещё неделя без Чонгука в казино, Тэхён понемногу начал отпускать ситуацию, но Джин накалял неимоверно. И отработав крайнюю в блоке смену и проспав до вечера, Тэхён направился в клуб. Сегодня он напьётся и если не склеит никого там, то будет шерстить Тиндер.

После тройки Виски-Сауэр Тэхён понимает, что мир понемногу снова обретает яркие краски, пол в клубе покачивается, а люди вокруг совсем даже не раздражают.

Он долго болтает о жизни с барменом, отшивает пару не самых симпатичных парней — это гей-клуб, опрокидывает в себя ещё один коктейль и почти жалеет о том, что не курит: хочется расслабиться ещё больше.

Тэхён покачивает бёдрами на танцполе, баюкая в руках бокал. И неожиданно выхватывает из толпы знакомое лицо. Кажется, с этим парнем он спал. Кажется, это именно он потом атаковал его звонками и сообщениями. Кажется, он сейчас пялится на Тэхёна и начинает прорываться сквозь толпу.

«Нет, нет, нет».

Тэхён, мягко выпутавшись из объятий, в которые его едва не утянул какой-то незнакомец, не оборачиваясь, начинает пробираться к выходу.

Под ноги попадает что-то похожее на чужую ногу, Тэ запинается и, уже успев попрощаться со всеми, с кем ему когда-то было хорошо или плохо, внезапно оказывается пойман и прижат к барной стойке.

Чонгук.

В паре сантиметров от его лица.

— Не так быстро, красотка, — запыхавшись, ухмыляется он своей фирменной хищной улыбочкой.

Тэхён лишь на секунду теряется, но осознаёт — он не на работе, и нервно глянув за плечо Чонгука и не обнаружив там предыдущего преследователя, возвращает взгляд Чону.

— Ооо, бля, какие люди, руки свои поганые от меня убери, — тянет Тэ пьяным, полным отвращения голосом.

Чонгук опешил. Но быстро сообразил — здесь Тэхён молчать и глаза прятать не будет. Он не на работе, и субординацию соблюдать смысла нет. Вот он — Тэхён без маски, получите и распишитесь.

— Полегче, я ведь ничего плохого тебе не сделал, ну, — Чонгук снова растягивает губы в улыбке. — Я тебе мало чаевых оставил? Поехали, оставлю ещё, — Чон скользит по нему взглядом. Светловолосый потрясающе выглядит: джинсы в облипку, расстёгнутая на добрую половину пуговиц светлая рубашка, совершенно сексуально подведённые глаза и блестящие от бальзама губы. Господь, если бы они сейчас были тут одни, Тэхён бы уже был разложен на барной стойке.

Тэхён хмыкает, ну, конечно, этот конченый сейчас будет вести себя именно так. Тэ начинает закипать, он и так был напряжён последние пару недель, так ещё и алкоголь, вкупе с Чон Чонгуком, делают своё дело.

— У меня нет ни желания, ни каких-либо причин разговаривать сейчас с тобой, — почти выплёвывает слова Тэхён, — но я на всякий случай поясню, во-первых, чаевые, которые ты так великодушно оставляешь в казино, делятся на весь персонал, если бы система была другой, я бы давно был миллионером, благодаря таким, как ты, дрочерам, во-вторых, баблом своим будешь шлюх на трассе подкупать, не надо передо мной этим рисоваться. На чём ты там поднялся? На ставках? Пиздуй ставь дальше.

Чонгук тоже далеко не трезв. Он осознаёт, что в казино специально выводил парня, но не думал, что его слова и действия могли настолько его задеть. И откуда он знает о ставках? Гуглил?

— Эй, серьёзно, я без негатива, — засовывает в карман джинсов Тэхёна бумажку с номером телефона, — я в казино специально тебя на эмоции выводил, если будет желание…

— Да отъебись ты от меня! — в глазах промелькнуло что-то странное. Тэхён звучно ставит стакан с недопитым виски на бар за спиной и вырывается из хватки Чонгука, успев уловить едва ощутимый приятный запах, исходящий от него.

Чонгук пьяно и максимально растерянно проводит рукой по волосам. Оттягивает рукой ширинку — в штанах тесновато. Что это сейчас было? Трясёт головой и возвращается в свою ВИП-кабинку слегка растерянным и озадаченным. В казино он пока не попадает, слишком много дел. Рассчитывать на то, что парнишка позвонит, тоже не стоит. Ладно, об этом всём можно подумать на трезвую голову, в конце концов, нужно переварить и оценить этот момент. С одной стороны, наверное, стоит извиниться. Его явно не так поняли, или не поняли совсем. С другой стороны, его на матах только что оттаскали, и не понятно, имеют ли вообще извинения место быть.

Чонгук залпом выпивает шот текилы под неодобрительный взгляд Юнги. Мятноволосый не был геем, но соглашался ходить с Чонгуком в подобные места, потому что они — очень хорошие друзья. Но тут приходилось отсиживаться в кабинке, пока Чон отрывался. А потом снова тащить его на себе.

Тэхён вылетает на улицу. Вспоминает, что ему сунули что-то в карман. Достаёт оттуда смятую визитку и, хмыкнув, пялится на ряд чисел.

Тэхён не знает, что его сейчас бесит больше: омерзительная наглость Чонгука или стояк в его собственных штанах, вызванный тем же Чонгуком, который стоял слишком близко к нему в баре.

Тэхён сминает бумажку и выбрасывает на обочину. Однако, сидя в такси, по памяти сохраняет номер у себя в телефоне, пообещав себе, как протрезвеет, подумать, для чего он это сделал.

========== Part 3. Responsibility ==========

Большинство людей в действительности не хотят свободы, потому что она предполагает ответственность, а ответственность большинство людей страшит.

Зигмунд Фрейд

Чонгук всегда получает то, что хочет.

Но больная голова и жуткое похмелье на утро отнюдь не то, чего ему действительно когда-нибудь хотелось.

— Да, алло, Юнги.

— Ты живой там вообще?

— Да, но лучше бы я сдох, что такое?

— Тебе через полтора часа на открытии офиса нужно быть, помнишь?

— Фак.

♥️

Чонгуку было семнадцать, когда он начал играть с друзьями на ставках. Он подрабатывал в кафе бариста, зарплатой старался помогать маме, а все заработанные чаевые шли на ставки. К девятнадцати годам он полностью разобрался в этой теме и уже сам с лёгкостью создавал прогнозы и продавал к ним доступ.

Ставки — дело несложное, нужно: немного уметь аналитически мыслить, немного разбираться в спорте и определённая доля везения. К счастью, молодого Чона оно преследовало повсеместно. Со временем Чонгук вывел формулу успеха: не нужно заниматься чем-то только из желания заработать побольше денег.

Свои первые большие выигрыши он получил, мечтая не о деньгах, а просто о победе. Он просто хотел выигрывать, с головой окунаться в эйфорию, позволяющую чувствовать себя первым, лучшим, победителем. Он обожал эту сладкую негу, которая разливалась по телу, когда очередная ставка сыграла. Совершенно не имело значения, сколько денег упало на счёт, хотелось просто выиграть. И он выигрывал. Выводил свои стратегии, строил свои прогнозы, разбирался во всём сам. Это только усиливало победную эйфорию.

Выросший в небогатой семье и воспитанный матерью-одиночкой, Чонгук знал цену деньгам. И откладывал внушительные суммы с каждого выигрыша. Часть отдавал матери, упорно отпираясь идти получать образование. Часть снова ставил. К двадцати годам у него на счету скопилась более чем ощутимая сумма, и Чонгук, подключив друзей, решил двигаться дальше. Они создали собственную платформу для принятия ставок, и спустя полгода она окупилась настолько, что стало возможным открыть первую букмекерскую контору.

Это был маленький бар на окраине Пусана, там можно было следить за матчами, делать ставки и, разумеется, выпивать. Постепенно заработок рос, конторы открывались по всему городу, потом добрались до Сеула. Так началась история одной из крупнейших в мире букмекерских сетей «Euphoriabet».

Спустя пять лет успешный бизнес Чонгука, как и он сам, претерпел множество изменений и потрясений. Самыми сильными были — смерть матери и предательство друга, который пытался с доставкой компьютеров перевезти кокаин, и его последующая утрата, ибо такое не прощается. Да и полиция не дремала.

Когда-то они начинали вчетвером: Чонгук был основателем и основным инвестором, Намджун, тот самый друг, ступивший на скользкую дорожку наркоторговли и поскользнувшийся на ней, был идейным вдохновителем и тоже вложил достаточно денег с самых истоков, Юнги — молодой гений, отвечал за техническую часть работы, а Хосок, он же первая болезненная влюблённость Чонгука, внезапно исчезнувшая сразу после провала Намджуна, отвечал за рекламу и связи с общественностью. Эта четвёрка по странным стечениям обстоятельств сложилась ещё в школе. И развалилась не менее странно.

Чонгук тяжело переживал кончину матери, рядом постоянно был Юнги, ребята немного отошли от дел. Поэтому, наверное, момент, когда Намджун решил через них делать деньги совсем по-другому, был так легко упущен. Хосок вообще тихо пропал после этого всего, не оставив никаких следов и контактов. Сколько денег и времени не было потрачено, выйти на него так и не удалось. Он просто исчез, оставив после себя зияющую дыру на душе у Чонгука. Уже третью по счёту, вместе со всеми остальными потрясениями.

После развала квартета Чонгук взвалил всё на себя, и спустя несколько лет офисы его детища были открыты во всех крупных городах Кореи: от Сеула до Тэгу, от Пусана до Кванджу, а также в двадцати семи из пятидесяти штатов США, в крупнейших городах Китая и в Гонконге. А рядом с ним оставался только Юнги. Чонгук ночевал в офисе или спал дома на клавиатуре. И работал, работал, работал. Юнги оберегал его, как мог, опасаясь, что произошедшее с друзьями и с матерью может рано или поздно его подкосить.

Но Чонгук жил работой, жил идеей зарабатывать больше, продолжал играть, периодически теперь уже наведываясь и в казино, ради выигрыша, покупал недвижимость везде, где хотел, и выводил деньги на офшорные счета, потому что стал более осторожным. И, несмотря на предательство друзей, на потерю единственного родного человека, несмотря на все испытания, которые на него свалились, как бы пафосно это ни звучало, Чонгук, как ни странно, не утратил веры в людей. И в промежутках между завалами на работе продолжал ходить на свидания, находить новых знакомых и получал любого, кого захочет, если не благодаря потрясающей внешности и харизме, то благодаря, как это ни отвратительно, деньгам, так и не найдя до сих пор того, с кем бы захотелось остановиться.

♣️

Тэхёна он захотел сразу, как увидел. Вот только тот не поддавался от слова «совсем». С момента их последней встречи прошло две недели. Чон не появлялся в казино, но периодически вечерами наведывался в клубы отдохнуть. Однако судьба больше не была благосклонна, и платиноволосую очаровашку встретить так и не удалось.

От Тэхёна, ожидаемо, не было ни звонков, ни смс. Глупо было надеяться, что он вообще позвонит. Чонгук пытался выбросить его из головы, но пухлые губы и длинные пальцы появлялись перед глазами, стоило только их прикрыть. Пару раз Чонгук даже ублажал себя, представляя, как разложил бы Тэхёна прям там, на столе, в казино. Чонгук поискал о нём информацию, но ничего дельного так и не нашёл.

Ким Тэхён, 25 лет, бакалавр по направлению «Менеджмент и управление персоналом» (что он забыл в казино?), имеет первый киу по джиу-джитсу, и была парочка статей с соревнований — там, кажется, Киму лет пятнадцать, не больше. Кроме того, удалось выяснить, по каким дням он работал в казино. Но это ничего особо не давало. А манил он буквально очень сильно, с оговоркой на «пиздец как». Особенно после их встречи в клубе. Развратный, пьяный вид парня, плюс его грубость теперь уже не только во взгляде, но и в словах. Хотелось его безумно. Чонгук пару раз поймал себя на мысли о том, что загляни ему кто в голову, и точно подумают — извращенец, мазохист и маньяк вообще.

У Чонгука был максимально тяжёлый день. Со встречи на встречу, постоянно то за рулём, то в офисах. Он вышел из душа, протирая волосы полотенцем. Единственное, чего сейчас хочется — лечь и поумирать пару дней, чтобы никто не трогал.

Звонок.

Чонгук, сделав страдальческое лицо, посмотрел на экран, ожидая увидеть номер Юнги или кого-нибудь, кого он будет совсем не рад слышать.

Неизвестный номер.

«Кому я понадобился, время час ночи».

— Алло.

— Забери меня, — знакомый низкий, слегка пьяный голос, вот так вот просто без прелюдий.

Чонгуку потребовалось секунд тридцать, чтобы сообразить. Он лишь однажды слышал этот голос, обращающийся к нему неформально. В остальное время он просто повторял заученные фразы в казино.

— Тэхён… Где ты? Я сейчас подъеду. — Вот так вот просто, без прелюдий.

— Тот же клуб, в котором ты мне свой сраный номер дал.

— Хорошо, десять минут.

— Какая тачка будет?

Чонгук растягивает губы в улыбке, предвкушая удивление.

— Я буду на маленькой чёрной машине, сразу узнаешь.

Тэхён вышел из клуба основательно поднакидавшимся, события прошедшего дня просто выбивали воздух из лёгких, и совершенно непонятно, что и как делать дальше.

Возле клуба стоит куча машин на парковке. Но лишь одна сейчас, потихоньку хрустя песчинками на асфальте, подъезжает к дверям и призывно мигает фарами.

— Какого… — у Тэхёна на пару минут вылетают из головы все тревожные мысли.

«Маленькая чёрная машина, говоришь?»

flashback

«Тэхён, нужно поговорить, приезжай, пожалуйста» — на экране нового тэхёнова айфона. Старый он разбил на вписке в баре.

Это Джин.

Тэхён стучится в знакомую дверь, внутри слышится негромкая музыка, не дожидаясь ответа, Тэ входит.

Джин сидит, откинувшись головой на подушки дивана.

— Привет, Тэхён.

— Чего хотел? — Тэ усаживается в кресло напротив.

— Я, если честно, устал пытаться вывести тебя на эмоции или на разговор…

— Ааа… получается, так это теперь называется? Ты каждый день, пока был на шифте, дрочил меня, забыв нахуй, что такое вообще субординация и рабочие отношения, Джин. Это ты называешь вывести на эмоции? Чего ты добиваешься, я не понимаю? — Тэхён быстро заводится.

Джин не выглядит озадаченным. Не выглядит серьёзным. Не выглядит настроенным на разговор. Он выглядит… странным. На губах блуждает умиротворённая улыбка, взгляд направлен куда-то над головой Тэхёна.

— Я тебя позвал просто потому, что мне нужно разрядиться, ты ведь сам говорил. У нас только секс. Можешь сейчас обеспечить?

Джин обращает глаза на Тэ. Тот отвечает взглядом и замирает. В следующую секунду Тэхён почти явственно чувствует, как осознание мерзенько ползёт по позвоночнику. Постепенно начинает доходить, что тут не так. Тэхён подлетает к Джину, грубо хватает его за подбородок и вглядывается в глаза.

Так и есть: зрачки расширены настолько, что глаза кажутся почти чёрными. По краям полопались сосуды, взгляд не сосредотачивается на чём-то одном.

Он под кайфом.

— Какого хрена, Джин? — вскрикивает Тэхён, больно сдавив подбородок.

— Отпусти, больно, — Джин пытается вырваться из руки Тэ.

— Я спрашиваю, какого хрена тут происходит?!

— Это моя маленькая тайна, малыш. Взрослым серьёзным дядям тоже нужно иногда расслабляться.

— И как долго? Как часто ты спал со мной под кайфом? Когда это началось?

Джин отмахивается от Тэхёна.

— Расслабься, с тобой это никак не связано. Я давно употребляю. Странно, что ты сам не заметил. Хотя тебе же было похуй, прости, я забыл. А почему я должен был тебе говорить? И почему я сейчас должен оправдываться? Мы не встречаемся и не встречались никогда ведь.

— Ты никому ничего не должен, Джин, — с отвращением прерывает его монолог, отталкивая от себя подбородок, Тэхён направляется к двери, чувствуя, что его начинает потряхивать, внутри будто мешок от пылесоса вытряхнули: мерзко, сухо, нечем дышать, снаружи его колотит, словно от холода, — ты для этого меня позвал? Показать себя обдолбанного?

— Ну почти. Нет, на самом деле я думал, мы помиримся, займёмся чем-нибудь более интересным и всё такое. Не то чтобы я хотел что-то рассказывать или показывать. Но теперь понятно всё. Кроме того, нужно было ещё кое в чём убедиться. Теперь я вижу, что я для тебя был просто куском мяса. Были бы хоть какие-то чувства, ты бы реагировал совершенно по-другому, — тянет Джин, обращаясь к потолку.

Тэхён смотрит на него с отвращением. И пулей вылетает из дома. Выяснять, в чём ещё красивый, уютный Джин с потрясающими губами хотел убедиться, нет ни сил, ни желания. Тэхён в очередной раз поражается тому, какой мерзостью может обернуться любая привязанность.

«Буду считать, что мы остались друзьями», — остаётся не{?}[]отвеченным.

end of flashback

Тэхён садится в машину, по ощущениям — он в космическом корабле.

— Маленькая чёрная машина, говоришь?

На Чонгуке простая чёрная футболка, рваные синие джинсы и мокрые, словно после душа, волосы.

— Ну почти, — усмехается в ответ Чон, как-то совсем по-доброму, и чёрный Lamborghini Aventador выезжает с парковки.

Тэхён завороженно оглядывается. «Божечки, какая тачка». Потом вспоминает, с кем находится в машине, и одёргивает себя.

— Тэхён, правильно? Куда тебя отвезти? Ты просто так и не сказал, что случилось, в больницу не нужно? — Чонгук выглядит почти обеспокоенным.

«Сегодня я трахну тебя без подготовки и плевать на последствия. Возможно, как раз тебе нужно будет в больницу».

— Рад, что ты помнишь моё имя. Ничего не случилось, поехали к тебе, — Тэхён переводит взгляд на мокрые волосы Чонгука, которые тот пытается стряхнуть со лба, и отворачивается к окну.

«Он что, прям из душа сюда мчался?»

Чонгук задержал взгляд на лице парня, нахмурился и, кивнув, развернулся в сторону своего дома. В конце концов, почему бы и нет. Он давно хотел взять этого парнишку. А тут он сам в руки идёт.

— Ты гонщик?

— Что, прости?

— Ты в гонках участвуешь? Ну я про машину, иначе в ней нет смысла.

Чонгук снисходительно улыбается.

— А, ты об этом, нет, не гоняюсь.

— Тогда для чего она? Кататься по городу на 100км/ч она не предназначена, — озадачено тянет Тэ, — ей же от этого хреново. К чему эти понты? — усмехается.

— Я бы рассказал, но это личное, оставим на потом. А по поводу того, что ей хреново, мне плевать, это просто железо.

— А ну да, конечно… А с волосами что? Нет, ну это странная причёска.

Чонгук едва заметно меняется в лице, но быстро берёт себя в руки.

— Это тоже личное, прости, — полуулыбка.

— А орать на всё казино, что я гей, чью жопу ты хотел бы в качестве выигрыша — это не личное? — Тэхён вперил злобный взгляд в красивый напряжённый профиль.

— Кстати об этом… Я хотел извиниться за своё поведение ебанутое, я, по большей части, именно поэтому и номер оставил. Я, во-первых, почти всегда пьяный был…

— Отличное оправдание.

— Дай договорить. А во-вторых, меня триггерит от вот этого вашего заученного скрипта и безэмоциональной маски на лице. Ты меня как-то сразу зацепил, поэтому я и пытался её с тебя подснести. Веду себя, да, отвратительно порой. Грубоват. Когда перепью, так вообще. Потом самому стрёмно. Искренне извиняюсь за всё, что наговорил, я не думал, что смогу так обидеть. Я сам терпеть не могу людей, которые персоналу мозг ебут, хер знает, как это из меня вообще вылезло, правда, — виноватая улыбка, беглый взгляд в глаза.

Чонгук выглядит почти нормальным в этот момент. Тэхён поражается тому, как разнятся образы в его голове с тем, кто сидит сейчас слева от него и ведёт машину.

«Ну ничего, отработаешь сегодня», — остаётся несказанным.

— Извинения приняты?

— Будут приняты, когда расскажешь, в чём смысл тачки.

— Хорошо, похожу пока виноватым.

«А ещё наказанным».

Тэхён всё ещё собирается этой ночью сделать Чонгуку больно. Ему нужно дать выход негативным эмоциям. Их накопилось слишком много. Он выходил из клуба с одной чёткой мыслью: либо он сейчас ввяжется в драку, а этого делать никак нельзя, потому что завтра на работу и руки должны быть в порядке, либо он разрядится по-другому. Грубо взять чересчур самоуверенного Чона, который основательно подпортил ему жизнь в казино — не самый плохой способ избавиться от негатива.

Авентадор, уютно помурчав, заглушает двигатель. Они стоят на наземной парковке. Напротив огромного шикарного особняка из стекла и бетона прямо на пляже. Луна и свет ночных фонарей отражаются от водной глади в бассейне. На парковке рядом стоит ещё несколько машин. Тэхён старается выглядеть не слишком поражённым. Но, чёрт, это, правда, немного выбивает из колеи.

— Идём?

Тэ молча выходит из машины и ждёт, пока Чонгук откроет дверь. В прихожей — как и во всём доме — полумрак.

Чонгук едва успевает разуться, прежде чем оказывается резко прижатым к стене. Тэ впивается ему в губы грубым поцелуем. Чонгуку пока не особо нравится то, что происходит. Тэхён странно целуется: терзает его губы своими, но даже не думает использовать язык, когда Чон пытается ответить на поцелуй, тот будто бы выталкивает его язык и продолжает странную пытку губами. Чонгук хмурится, опускает руки на мягкие бока, срывает через голову чужую футболку и чувствует, что, несмотря на странность ситуации, начинает заводиться.

Ещё вчера он представлял его приоткрытые губы, ловящими воздух, и его самого, стонущим под собой. А сейчас эти губы странно, но целуют его.

Тэхён опускает руку на пах и слегка сжимает твердеющий член Чонгука через ткань джинсов, трётся коленом. Прижимается ещё теснее. Они постепенно избавляются от одежды. Тэ отмечает, что алкоголь потихоньку отпускает мозг, и начинают ощущаться прикосновения. Это уже хорошо.

Чонгук движется в сторону спальни, Тэхён ни в какую не хочет выпускать его губы из плена, но Чон разрывает поцелуй.

— Пойдёшь… в ванную? — задыхаясь.

— Нет, ты будешь снизу, — низкий хриплый голос, подкашивающий колени и не терпящий возражений.

Чонгук мешкает и зависает в раздумьях на долгих тридцать секунд. К такому он явно был не готов. Тэхён уже изнывает от нетерпения. Чонгука срочно хочется уложить на лопатки и вытрахать из него всю душу.

— Хорошо, подождёшь, я быстро… — как-то слишком тихо в итоге молвит Чонгук и скрывается за дверью ванной, отчего-то опустив глаза.

Тэхён проводит языком по нижней губе. Саднит.

Он избавляет себя от одежды, роется в прикроватных тумбочках и наконец извлекает на свет пачку презервативов и смазку. Десяти минут отсутствия Чонгука хватило, чтобы завести себя на максимум и надеть презерватив.

Чонгук выходит из ванной полностью раздетым, но каким-то озадаченным и раскрасневшимся. Тэхён не обращает внимания на потерянный взгляд и красные щёки, через мгновение Чонгук уже прижат его горячим телом к кровати, рот заткнут чужими губами.

Чонгук что-то мычит в поцелуй.

Тэхён отрывается от его губ и, выдавив немного смазки, начинает активно и без прелюдий мастурбировать Чону, устроившись меж разведённых в стороны коленей, чтобы тот хотя бы немного завёлся. Иначе совсем неинтересно. Дыхание у второго сбивается.

У Чонгука в голове воет сирена: что-то здесь не так, так не должно быть, но он заглушает её мыслями о том, что он слишком долго по своим меркам хотел этого красавчика, поэтому можно и отдать ему бразды правления.

Чонгук задумывается и замечает, что Тэхён уже выдавил смазку на руку и собирается входить в него, только в последний момент.

— Тэхён, только…

Тэ резко входит в него пальцем. И шокированно замирает.

Тело пронзает неприятная боль.

Чонгук надломно скулит, уткнувшись лбом в предплечье Тэ.

— … осторожно. Я хотел попросить осторожно.

Тэхён теряет почти все остатки алкогольного опьянения.

Что-то здесь не так. Слишком узко, слишком сильное сопротивление. Он такое встречал только однажды…

— Чонгук, эй, слышишь, как давно…

— Никогда, Тэхён, — обиженно обрывает его речь Чонгук, — я далеко не святоша и не девственник. Но я никогда не был снизу. Ни разу, — срывающимся голосом от нарастающих неприятных ощущений бормочет Чонгук.

Тэхён выдыхает, нет, этот день однозначно пытается его убить нахрен, озадаченно опускает голову Чонгуку на ключицы и утыкается в них лбом. Он был готов к чему угодно. Но не к такому. Они едва знакомы, но Тэхён почти физически ощущает, как груз ответственности начинает давить на плечи. Влип.

— Что мне сейчас… сделать? Я могу остановиться. Если тебе сильно больно, ты только скажи…

— Нет, продолжай.

— Но ты уверен, что это должно быть… так?

— По-другому уже не будет, всё равно начали. Я всегда хотел попробовать, иногда надоедает укладывать всех на лопатки, знаешь ли — о, да, Тэхён знает, — но не хотелось свою задницу кому попало доверять, — голос постепенно выравнивается, Чонгуку становится легче. Но в интонации чувствуется обида.

— Я тоже кто попало, Чонгук. Твою мать, я хотел взять тебя вообще без подготовки, мстить тут собирался за то, что ты мне в казино устраивал. Как можно едва знакомым людям такое доверять. А если бы я… Блять, ты как? — Тэхён следит за неровно вздымающейся грудью, и идея брать его грубо начинает казаться дикой. Тэхёну почти стыдно за самого себя. Как вообще он мог подумать сделать с кем-то такое? Трезвость подкралась вместе с чувством отвращения к самому себе. Когда он успел таким мудаком стать?

— Слушай меня, ладно? Я буду подсказывать. Я обещаю, что буду аккуратно, я не пораню тебя, — понизив голос, — прости, что больно сделал, что ж ты мне сразу не сказал, — Тэхён уже в открытую сокрушается. Куда-то делись вся злость и желание вымещать злобу на Чон Чонгуке. Тэхён ловит себя на том, что неосознанно большим пальцем левой руки нежно поглаживает предплечье Чонгука. На самом деле было бы проще сейчас это всё закончить. Но Тэхён отчего-то решает идти до победного.

— Можешь… можешь дальше делать, что там нужно, уже небольно почти. — Чонгук поворачивает к Тэхёну лицом и тянется за поцелуем. Кажется, извинения приняты.

Тэхён целует его чрезмерно аккуратно, пытаясь загладить вину за свою необдуманную грубость. Он растягивает Чонгука ещё несколько минут и добавляет второй палец.

Гримаса боли снова искажает красивое лицо, Чонгук прячет его в изгибе руки Тэ.

— Самый неловкий момент в сексе… Мне вот всё время интересно было, что ощущает человек, когда его готовят. Кому стыднее — мне или тебе сейчас? Я прекрасно знаю, что делать, когда сверху, но сейчас снизу как будто действительно не понимаю, что происходит вообще, — приглушённо усмехается Чонгук. Голос дрожит. Тэхёна, как ни странно, от этой дрожи ведёт.

— Тебе двадцать пять лет, а ты до сих пор чего-то смущаешься во время секса? — улыбается Тэ. Он понимает, что сейчас нужно отвлекать его разговорами, чтобы он как можно сильнее расслабился, потому что самое неприятное ещё впереди.

— Я не знаю, почему меня это смущает, — хриплый смешок.

Чонгук тихонько скулит и прикусывает кожу Тэ на руке — Тэхён добавил третий палец, сложил их пикой и осторожно разводит в стороны.

— Тщщщ, тихо, тихо, ещё чуть-чуть осталось потерпеть и будет хорошо, — успокаивает его Тэ, — и где этот Скрудж Макдак, который меня комплитами закидывал, — ласково шепчет почти в самое ухо, пуская по шее мурашки. Аккуратно проводит носомвдоль скулы. Левой рукой продолжая оглаживать чонгуково плечо, задевая выступающие ключицы.

Чонгук хрипло смеётся. Тэхён почти залюбовался его очаровательной улыбкой. Чонгук выглядит таким уязвимым. Таким беззащитным под ним сейчас. Лицо горит, дышит через рот, лоб вспотел, и чёлка прилипла кое-где. И это его он собирался без подготовки взять?

«Нахрена ж ты согласился? Я же мудак конченный».

Тэхён благодарит свои остатки здравого смысла не совсем в трезвой голове за то, что не стал входить сразу, как планировал, а решил проверить. Думать о том, что было бы, не проверь он, теперь уже действительно страшно.

— Чонгук.

— Мм?

— Ещё пара минут, и я продолжу. Послушай внимательно, тебе сейчас главное расслабиться. Будешь напрягаться — сделаешь больно и себе, и мне…

— Тэхён, я знаю, как это всё работает, у меня было много парней, и девственники тоже были, — перебивает его Чон с улыбкой.

— И тем не менее, альфа-самец недоделанный, ты решил не говорить, что я у тебя первый, не подумав о том, что я могу тебя поранить.

— Ну… сюрприз. Да и ты мне разговаривать не давал особо.

— Если будет больно — не молчи ни в коем случае.

Спустя долгих пятнадцать минут за разговорами и растягиванием, Тэхён чувствует, что в Чонгуке стало более свободно, и, что каждое его движение перестало сопровождаться болезненной гримасой.

Он выдавливает побольше смазки на член и, просунув одну руку под шею Чонгука, а вторую — под поясницу, осторожно вставляет головку. Не предупреждая, чтобы тот не успел напрячься.

Чонгук снова пытается заглушить рвущийся наружу болезненный скулёж.

Тэхён входит до конца, прогибаясь в пояснице. Чонгук часто-часто дышит. Дыхание срывается на стоны. Но это не те стоны, которые нужны. «Ему всё равно больно».

Помимо этого, Тэхён чувствует, что самому безумно узко и с каждой секундой неприятные давящие ощущения нарастают.

— Чонгук, — сдавленный голос, — Чонгук, расслабься, пожалуйста, ты меня зажимаешь, слышишь меня?

— Я пытаюсь, Тэ…

Тэхён выждал ещё минуту. Ничего не меняется. «Он так вообще не расслабится».

«Блять, не в моих это правилах».

Раз.

Тэхён понятия не имеет, почему чувствует такую ответственность, он сам когда-то первый раз был снизу, и парни у него были, у которых он был первым. Тэхён всегда в таких случаях чувствовал чуть больше ответственности, чем обычно. Сейчас чувство отвественности настолько велико, что от него хочется бежать. Но теперь уже просто нет другого выхода, кроме как закончить начатое. И желательно, чтобы исход был приятным для обоих.

Тэ, стараясь не двигать тазом, чтобы не сделать больно ни ему, ни себе, и морщась от неприятных ощущений, осторожно отводит голову Чонгука вбок и склоняется к его шее. Почему он делает это для него, он подумает потом.

Губы Тэхёна нежно смыкаются на шее Чонгука. Он покрывает влажными поцелуями её основание, пробирается с поцелуями-бабочками выше, мягко кусает его за мочку уха и, прикусывая кожу на шее, снова спускается ниже, обводя место каждого укуса кончиком языка. Кое-где, на коже, моментально расцветают микрокосмосы засосов.

Чонгука пробирает дрожь. С губ срывается едва слышимый всхлип, он зарывается пальцами в волосы на затылке Тэхёна и притягивает его ближе. Чон постепенно расслабляется, поцелуи по шее горят под прикосновениями. Мурашки ползут по всему телу. Тэхён чувствует, что можно продолжать двигаться. Он на пробу делает три толчка внутрь Чонгука, тот вроде привык к размеру.

— Ты как? Не больно? — дыхание сбилось. Тэхён распаляется от одного только взгляда на горящее лицо Чонгука и давления на член.

— Давай, — почти стонет в ответ.

Тэхён продолжает поступательные движения бёдрами, придерживая Чонгука за поясницу, чтобы утром у него не слишком болела спина. Сам при этом изгибается в не самой удобной позе и чувствует напряжение в позвоночнике. У него самого точно будет болеть.

Ускоряясь, Тэ начинает покрывать поцелуями не только шею, но и щёки, губы, веки постепенно начинающего получать удовольствие Чонгука.

Чонгук слегка постанывает, когда член Тэ задевает какие-то особенно чувствительные места. Ему наконец-то начинает нравиться. Только целуется Тэхён странно, будто прячет куда-то этот злосчастный язык.

Тэхён уткнулся лбом в ложбинку между шеей и плечом Чона и сам уже не сдерживает стонов. В Чонгуке очень узко и горячо. Он прерывисто дышит, периодически прикусывая нежную кожу плеча. Чонгук путается пальцами в его волосах и жарко дышит в ухо. Тэхёна от этого ведёт ещё больше.

— Хорошо хоть немного? — сотый раз уже, наверное, шепчет Тэхён Чонгуку на ухо, в ответ получая утвердительное мычание.

У Чонгука какое-то приятное тепло внизу живота, внутренности будто крутят кульбиты от каждого движения Тэ внутри него, приятные покалывания в кончиках пальцев заставляют дрожать руки, до Чонгука постепенно доходит, какой смысл в том, чтобы иногда быть снизу. Он цепляется пальцами за спину Тэхёна, молясь, чтобы не наоставалось следов. Периодически добирается с поцелуями до его шеи — а вот там точно останутся. Тэхён приятно постанывает, отзываясь на прикосновения и не сдерживаясь при каждом своём толчке. Кожа горит от его дыхания и прикосновений.

Тэхён постепенно ускоряется и начинает буквально вдалбливать Чонгука в кровать, спина противно ноет, но на это пока плевать.

Тэ чувствует приятное ощущение, иголками ползущее по позвоночнику.

«Как? Уже!?»

Внизу живота разливается тепло. Кожа покрывается мурашками, конечности слегка сводит. Оргазм накрывает абсолютно неожиданно и чересчур быстро. Тэхён изо всех сил входит в Чонгука, заставляя выгнуться навстречу, вырывая из его груди ответный сладкий стон, ловит его губами и кончает. Ярко, дрожа всем телом, с громкими стонами, задыхаясь, вжимая Чонгука в себя и в матрас.

Он продолжает двигаться внутри, но сразу становится понятно: Тэхён в своём состоянии его просто не сможет обычным путём довести до разрядки, он, в конце концов, не совсем трезв, охереть, как устал и уже сам кончил, к тому же Чонгук так до конца и не расслабился. Основная проблема сейчас у него в голове, он словно сам себе не даёт кончить. Хотя в первый раз далеко не у многих получается. Тэхён снова ругает себя за грубое начало.

«Блять, он так и не расслабился до конца».

Тэхён без предупреждения выходит из Чонгука с пошлым влажным звуком, поморщившись. Чонгук протяжно мычит. «Устал уже».

И тянется руками к члену, чтобы коснуться себя и довести до оргазма.

— Тииихо, не так быстро, — шепотом, поймав руки на полпути и мягко отводя их в стороны.

«Твою мать, мы едва знакомы».

Два.

Тэхён берёт ещё один презерватив, оставляет влажную дорожку поцелуев по низу чонгукова живота от одной бедренной косточки до другой. Чонгук мелко дрожит от неожиданного нежного прикосновения.

— Тэхён, ты чего…

— Тссс.

Тэхён нежно разводит его ноги пошире, приятно щекоча кожу с внутренней стороны бёдер, оглаживая её. И раскатывает по члену презерватив. Чонгук бросает недоумевающий взгляд. Тэхён медлит пару секунд, взвешивая все «за» и «против».

«Нет, по-другому он не кончит. А он должен».

И смыкает губы на головке члена Чонгука, кончиком языка надавив на уретру. Чонгук слегка подаётся бёдрами вперёд, высоко застонав. И дальше происходит то, что навряд ли в ближайшее время сможет выветриться у него из головы. Тэхён берёт член в рот, заглатывая почти до основания, ласкает языком выступающие венки, доходит до головки, очерчивает её языком круговыми движениями и посасывает. Это можно было бы назвать обычным минетом. Стандартная техника. Если бы не одно «но». От каждого из этих прикосновений у Чонгука сокращаются мышцы и конвульсивно дёргаются конечности. Он закатывает глаза от удовольствия, ярко дрожит, громко стонет и борется со своими же руками, чтобы не схватить эти платиновые волосы и не войти ему в рот до основания.

— Дааа, блять, Тэ… — Чонгук трясётся всем телом, выстанывает его имя, пока Тэхён энергично двигает губами и языком по члену.

Чонгук никогда такого не испытывал.

Вот почему тот язык прятал и целовался без него. Вот почему ласкал губами так странно.

У Тэхёна проколот язык. Там чёртов, мать его, пирсинг.

И маленький холодный металлический шарик серёжки, проходясь туда обратно по стволу члена, заставляет Чонгука заходиться в агонии. Тэхён, нежно поглаживая большими пальцами по внутренней стороне бёдер, крепко придерживает его ноги разведёнными в стороны. Выпускает возбуждённую плоть изо рта, дразнит пирсингом уздечку через резинку и снова вбирает в себя медленно.

«Давай, малыш».

Чонгук уже на пике, он и так был где-то около того, когда Тэ из него вышел. Тэхён берёт, насколько это возможно, глубоко, приподнимает нёбо, как будто зевает и углубляет рот. Заглотив посильнее, он, мучительно долго и сильно сжимая губами, выпускает член из своего сладкого плена и, крепко присосавшись к головке, берёт глубоко снова.

Чонгук кончает. Так, как не кончал никогда. Он стонет в голос, выстанывает имя Тэхёна, не выдерживает и зарывается руками в волосы, инстинктивно выгибаясь бёдрами вверх. В голове пусто. Под закрытыми веками взрываются галактики. Сердце заходится в бешеном ритме. Чонгук впервые чувствует такое после секса. Будто бы они не просто переспали. Что-то тут не так. Он чувствует, что ему безумно холодно, тело от макушки до пят сводит судорогой, но при этом каким-то образом бросает в жар, заставляя капельки испарины собираться над верхней губой и прилепляя чёлку ко лбу.

«Умница».

Тэхён чуть-чуть не успевает выпустить член изо рта, когда Чонгук прижимает его голову к себе, выгнувшись. Слегка садануло по горлу, Тэ давится и едва сдерживает рвотный позыв. Но он ещё не закончил с экзекуцией.

Чонгук бьётся в конвульсиях, заходясь стонами, и пытается свести колени. Тэхён снова удерживает его, оставляя их разведёнными в стороны, и вбирает в себя член ещё раз глубоко, а потом быстро движет головой вверх-вниз, буквально скобля все нервные окончания чёртовым пирсингом, очень быстро, очень сильно, заставляя Чонгука кричать.

«Ещё чуть-чуть, малыш».

— Тэ…хён, я всё… давно, — хнычет Чонгук, зовёт его по имени и умоляет остановиться, пытаясь справиться с собственным телом, но Тэ не останавливается.

Болезненно присосавшись к головке и подразнив её пирсингом на языке, Тэхён наконец выпускает член Чонгука окончательно, отметив, что слава Богам, Чонгук любит ультратонкие.

Чонгук мечется в кровати. И стоит Тэ его отпустить, как тот инстинктивно пытается сжаться калачиком. Тэхёна выбрасывает к чертям из собственного тела куда-то в астрал от наблюдения такого оргазма. И это он ему его устроил. Он не даёт Чонгуку свернуться, навалившись сверху. Держит за шею, всматриваясь в обезумевшее от приятной пытки лицо, красные щёки, весь лоб в испарине, Чонгук будто задыхается, чёлка эта дурацкая… «Блять, как красиво».

— Тихо, тихо, малыш, подожди, ты же не хочешь, чтобы резинка испортила всё впечатление, — придерживая колени, которые Чон отчаянно пытается свести, своими коленями, Тэхён освобождает стонущего при малейшем прикосновении Чонгука от презерватива и лишь потом отпускает.

— Переведи дыхание, — целует в дрожащую макушку и уходит в ванную, у него у самого резинка, и она очень мешает жить. Последние минут десять уж точно.

Тэхёна нет около минуты. Вернувшись, он в полоборота усаживается на край кровати, но тут же оказывается утянут под одеяло к разгорячённому и всё ещё подрагивающему телу Чонгука в объятия. Тэхён смеётся, когда Чонгук смазанно целует его в нос.

— Тэ, ты что со мной сделал, я чуть не умер, — уткнувшись в шею, а голос охрипший до невозможности. «Тэ, значит».

— Наказал, не так, как планировал, конечно, но да ладно.

— Я готов тебе каждый день мозг трахать в казино, если ты будешь так наказывать, — что за бормотание такое сиплое? Тэхён ловит себя на мысли, что снова начинает заводиться.

Тэ гладит его по спине, отмечая, что тот дрожит от каждого прикосновения. «Всё тело сейчас — одна большая эрогенная зона».

— Пирсинг, значит, — хриплый сонный голос, Чонгука потихоньку отпускает.

— Сюрприз, — усмехается Тэ, — Чонгук, мне домой надо, мне на работу ехать к восьми вечера, а у меня нет вещей с собой и помыться надо, — сонно тянет Тэхён. Впервые у него действительно нет на это сил.

— Ага, щас, спи. Я отвезу тебя завтра. Вещи мои возьмёшь, ванна, как видишь, тоже имеется, — голос почти сошёл на нет.

— Я не поеду на твоей тачке, она палевная слишком.

— У меня другие есть, выберешь сам, на чём поедем, все тонированные, не бойся, не спалит никто, — Чонгук откровенно зевает, — всё спи, я тебя не выпущу сегодня никуда.

Объятия, и правда, чересчур крепкие, чтоб пытаться из них выпутаться.

Три.

— Чонгук.

— М?

— Никогда никому так слепо не доверяй. А если бы я маньяком оказался?

— Ну не оказался же, мне повезло, — сонно нежится носом о чужую мягкую щёку.

Тэхён выдыхает. Неплохо бы разобраться, что сейчас произошло. Но это всё потом.

Тэ находит губы Чонгука своими и увлекает его в глубокий, тягучий поцелуй, сплетая языки, нежно поигрывая пирсингом, выцеловывает каждую губу по отдельности и снова глубоко целует. Чонгук улыбается ему в губы и шепчет:

— Ну наконец-то, — пауза, — завтра скажешь, что это всё по пьяни было? — поднимает на Тэ совершенно осоловелый взгляд.

Тот залипает. Проводит пальцем по нижней губе, слегка оттягивая её.

— Я уже протрезвел сто раз, спи, — чмокает в губы и прижимает к себе горячее тело Чонгука ещё плотнее, наощупь убирая со лба прилипшие прядки.

«Мы едва знакомы, какого хрена».

«О том, что делать завтра, я подумаю завтра».

Комментарий к Part 3. Responsibility

Большое спасибо за отзывы, главы выходят не так часто, как хотелось бы, но это только потому, что я очень боюсь скомкать сюжет. И по 800 тысяч раз всё перечитываю.

Приятного прочтения🖤

Большое спасибо за отзывы, пб включена:3

========== Part 4. Problems ==========

Проблемы не ходят по одиночке. Они терпеливо дожидаются, пока твоё лучшее время не настанет, а потом обрушиваются всем скопом, чтобы уничтожить тебя, выбивают воздух из лёгких, вынуждают в панике искать решение всем им сразу.

Тэхён просыпается от солнца, нещадно палящего сквозь шторы в глаза. Следующее, что он чувствует — лютая жажда. Тэ разлепляет глаза, отмечая, что выпитый алкоголь не прошёл мимо — голова болит. Тэхён чувствует на бедре чью-то тёплую руку и постепенно начинает восстанавливать в голове события прошедшего вечера.

Он, болезненно морщась от неприятных ощущений в спине, поворачивается лицом к человеку, спящему на соседней подушке.

«Красивый».

Чонгук, и правда, очень красивый. Нежные розовые губы алеют в нескольких местах — там Тэхён вчера перестарался с поцелуями, по шее тянется россыпь аккуратных засосов, густые ресницы подрагивают, бросая тень на щёки.

Тэхён одёргивает себя, выдыхает, переставая пялиться, и приподнимается на локте, чтобы выбраться из-под одеяла.

— Ты куда? — сиплый ото сна голос, Чонгук мягко сжимает бедро Тэхёна, не открывая глаза.

— Мне домой нужно успеть съездить.

— Я же сказал, отвезууу, — канючит Чонгук, перекидывает руку через Тэхёна и притягивает его за живот ближе.

— Хорошо, можно я хотя бы попить схожу?

Чонгук приоткрывает один глаз. Мычит что-то похожее на «сейчас» и сам выползает из-под одеяла.

Через пару минут он, явно до конца так и не проснувшись, снова появляется в спальне со стаканом воды и двумя таблетками обезболивающего.

— Это…

— Это обезбол, сто процентов же башка болит, — Чонгук протягивает Тэ воду, дожидается, пока тот съест таблетки и попьёт, и снова ныряет под одеяло, удобно устраиваясь у Тэ на плече.

— Давай ещё пару часиков поспим, ладно? — голос постепенно сходит на нет. Рука крепко обвила торс, и Тэхён понимает: даже если «не ладно», тот его всё равно не выпустит.

Тэ растерянно смотрит на стакан от воды на тумбочке, переводит взгляд на тёмную макушку, мирно посапывающую у него на плече — Чонгук уже успел снова вырубиться.

Под рёбрами что-то шевельнулось. Тэхён чувствует тепло чонгукова дыхания на груди. «Надо бежать и не оглядываться» — мысль лейтмотивом пролетает у Тэхёна в голове, прежде чем он снова проваливается в сон, зарывшись носом в чёрные мягкие волосы.

Парни просыпаются только к пяти часам вечера.

Тэхён потягивается в кровати. Чонгук, не моргая, смотрит на него.

События прошлой ночи не прошли для Чонгука даром. Поясницу немного тянет, задний проход пощипывает. Но в голове настолько кайфово пусто, что он не обращает внимания на эти мелкие неурядицы. Что тут произошло ночью? Во-первых, он сделал важный для себя шаг. Во-вторых, кажется, Чонгук бы хотел повторить. В-третьих, Тэхёна отпускать не хочется. Странный набор после первого свидания.

— Доброе утро.

— Нормальное такое утро, — усмехается Тэ и, почувствовав, что горло болезненно садануло, слегка сморщился и инстинктивно потёр пальцами шею.

— Что такое? — Чонгук моментально встрепенулся и приподнялся на локте.

— Горло болит.

— Заболел?

— Сосал кому-то всю ночь, — задорно отзывается Тэхён, вовремя вспомнив фразочку и наблюдая, как на лице у Чонгука поочередно сменяется целый спектр эмоций.

— Это из-за меня, прости, пожалуйста, вообще себя в руках держать не умею, — Чонгук подползает ближе, тянется к нему и нежно целует под подбородком. Аккуратно обводит пальцем алые отметины засосов, — бля, ещё и засосов понаоставлял.

Выглядит при этом слегка расстроенным.

«Ты же и так до последнего держался, дурачок».

— Да ладно тебе, боже, ничего страшного, — усмехается Тэхён, ероша его волосы.

На то, чтобы заставить себя подняться с кровати, не спеша позавтракать и принять душ, уходит полтора часа. Тэхён стоит в одних трусах, любезно предоставленных Чонгуком, у большого платяного шкафа. На лице — крайняя степень задумчивости.

Чонгук, положив руки ему на бока, приближается и нежно целует его в место, где затылок переходит в шею, носом зарываясь в волосы. Просто хочется так.

— Чонгук, не заводи, повторить не получится, я на работу опоздаю, — почти недовольно бормочет Тэхён. Хотя по ощущениям готов расплавиться прям на месте.

Чонгук, стушевавшись, отдаляется, но руки не убирает.

— Да я даже не думал ни о чём таком. Я понимаю, что тебе на работу. Просто поцеловать захотелось, — немного обиженно.

Тэхён делает вид, что не заметил его интонации, бросает взгляд через плечо, намереваясь увидеть проказливое лицо, но Чонгук недоумённо свёл брови к переносице. Будто бы и правда ни о чём подобном не думал.

— Окееей, что мне из этого выбрать, это вообще всё не в моём стиле, — тянет Тэхён, поворачивая голову обратно, в сторону шкафа. Взгляд скользит по десятку рубашек, развешанных на рейле.

— Выбирай, что хочешь, можешь себе потом оставить, — Чонгук снова доверительно прижимается со спины.

Тэхён опять бросает на него скептический взгляд.

— Решил шмотками подкупать?

— Да я…

— Меня не интересуют твои деньги, Чонгук.

Чонгук резко отстраняется, на лице уже явно проглядываются обида и растерянность.

— Да господи, зачем ты в каждом слове подвох ищешь? Мне просто было бы приятно увидеть тебя в своих вещах, не знаю, я так подумал… Ладно, — Чонгук нервно проводит рукой по волосам и устремляет взгляд в пол, поджав губы, — я кофе пойду ещё сделаю.

Тэхён мысленно ругает себя за своё поведение. И ловит разворачивающегося к двери, явно выглядящего озадаченным и расстроенным Чонгука за запястье.

— Подожди, — мягко притягивает обратно к себе, — извини, у меня когнитивный диссонанс, до сих пор не вяжется твой образ из казино с тем, что я сейчас перед собой вижу, — бормочет ему уже прямо в губы.

А ещё не вяжется, как он, такой большой, плечистый, ничем не уступающий по размерам Тэхёну, так удобно умещается у него в руках.

Не вяжется, как он из противного вечно пьяного Чон Чонгука, который швырялся чаевыми и мерзкими подколами в казино, превратился в этого ласкового, боже упаси, котёнка.

Не вяжется образ мега-богатого чувака, который может себе кого угодно позволить, с тем уязвимым, запыхавшимся парнем, отдавшимся первый раз ему, непонятному, грубому, мудаковатому Ким Тэхёну.

Не вяжется ощущение абсолютно глупой теплоты, разливающейся в этот момент по собственным венам, с ощущением безудержной ярости пару недель назад, когда он, казалось, готов был этого высокомерного придурка стучать головой о стену, пока тот не отрубится.

Многое, на самом деле, не вяжется. Он обязательно объяснит себе это всё, но потом, не сейчас.

Впереди и так куча абсолютно дерьмовых дней, Тэхён чувствует это уже сейчас. Чонгук ему нравится. И многое случилось за эти сутки. Справляться с последствиями будет сложно, поэтому нужно остаток сегодняшнего дня провести так, чтобы потом хотя бы об этом не жалеть.

♥️

Чонгук целует его. Жадно, нежно, прикусывая. Всё вместе.

Одна рука покоится у него на щеке. Другой он нежно сжимает ляжку и поглаживает бедро. Тэхён сидит в полоборота в чёрном тонированном мерине. Не самая незаметная машина, но хотя бы не авентадор.

Тэ разрывает поцелуй и бросает взгляд на часы.

7:43 p.m.

Ему бы поторопиться, но он возвращает губы Чонгуку, нежно поцеловав его под нижней, там, где прячется родинка, и, постепенно утягивая его в новый, глубокий поцелуй. Тэхён, если честно, не останавливался бы. Голова идёт кругом. Руки путаются в мягких волосах на затылке. Он давно не целовался с кем-то вот так — с языком, не скрывая ничего, никак себя не ограничивая.

Скользит по его губам, нежно сдавливая их своими, сплетается языками, углубляя поцелуй, постепенно возвращаясь обратно к медленному, нежному темпу, легонько покусывает нижнюю губу, лаская место укуса проколотым языком. Млеет сам от ощущения того, что Чонгук буквально тает под его губами.

Даже от своих собственных рамок и правил рано или поздно можно устать. Но это не значит, что от них нужно отказываться.

Чонгук первым прерывает поцелуй. Его сбивчивое дыхание всего в паре сантиметров от губ Тэхёна. Проводит языком по его нижней губе, убирая ниточку слюны, протянувшуюся между ними. Тэхён снова льнёт за поцелуем, но Чон мягко останавливает его. Он расстроенно вздыхает и совершенно нежно целует Тэ в уголок губ. Тэхён медленно моргает, хочется закрыть глаза и подставлять лицо под приятные, нежные поцелуи снова и снова.

— Беги, опоздаешь. — Затуманенный взгляд из-под ресниц напротив.

— Угу, — на выдохе.

Тэхён не двигается с места. «Ещё минуту».

— Тебя забрать вечером? Или… позвонишь? — Чонгук смотрит доверчиво, явно не ожидая никакого подвоха.

— Дааа, я позвоню тебе, давай там уже потом решим… че, кого, — уклончиво отвечает Тэхён, прочистив горло.

Он на пару секунд залипает на растрёпанного, зацелованного Чонгука. Поправляет его торчащие волосы, которые сам до этого разлохматил.

— Ладно, я побежал, — нежно целует его в щёку, выходит из машины и быстро скрывается за углом здания, поспешно закрывая за собой дверь чёрного входа. «Главное — не оборачиваться».

Они не обсуждали тот факт, что Чонгуку следует помалкивать о том, что между ними произошло. Нельзя, чтобы это дошло до работы Тэхёна. Служба безопасности не одобряет любые контакты с посетителями вне казино.

Но Тэхён отчего-то уверен — что бы ни произошло дальше, Чонгук ему не навредит.

Тэхён не помнит, как преодолел расстояние от входа до раздевалки, как переоделся в форменные брюки и остановился у зеркала. Он рассматривает коллекцию темнеющих засосов, которую оставил ему Чонгук.

Ему нужно подумать. Нужно взвесить все «за» и «против». Чонгук не предлагал ничего. Не намекал на продолжение. Но дал понять, что не собирается обрывать связь. Тэхён запутался. Ещё в тот самый момент, когда услышал это его «осторожнее».

На самом-то деле своими ограничениями он довёл себя сам и давно изголодался по простым человеческим чувствам и ощущениям. По возможности не только принимать, но и дарить.

«Ты что, робот, блять?» — нет, он не робот. Далеко, к сожалению, не робот.

Тэхён жуёт губу, продолжая гипнотизировать отражение в зеркале.

Он не может продолжать просто проводить время с Чонгуком, как было с тем же Джином. Не сможет просто спать с ним иногда, исключительно по потребности. Не сможет целовать небрежно одними губами. Не получится просто.

Хотя бы потому, что внутри начинает опасно трепетать, он даже не уверен, что сможет спокойно отработать смену в казино без происшествий. Прошлая ночь грозит тем, что он вполне может уйти в свои мысли тогда, когда не нужно, и не миновать проблем.

Тэхён, выдрессированный самим собой, своими же ограничениями и правилами, давно научился дифференцировать каждую эмоцию и чувство и сейчас объективно оценивает своё к нему отношение. От прошлой злобы не осталось и следа. Чонгука хочется оставить себе, но не так, как Джина. Хочется узнать его поближе. Изучить полностью. Выучить наизусть.

С другой стороны, пойти на поводу у своих импульсивных желаний, общаться с ним и проводить время с расчётом на то, что у них зародятся отношения, а они не могут не, он тоже не сможет. Как минимум — Тэхёну не нужны отношения. Он прекрасно знает, что это такое, когда ты хочешь двигаться дальше, но для этого приходится оставить что-то дорогое позади.

И речь не о его прошлой жизни в Корее, не о родителях, не об оставленных друзьях. Речь о страстном красивом филиппинце, с которым Тэхён познакомился, как раз в тот звёздный вечер у кафе, когда размышлял о своих мечтах. Несмотря на наличие недоотношений в универе, первый секс, первый оргазм, первый терпкий поцелуй, который навсегда отложится в памяти, первое настоящее свидание — это всё подарил ему он. Загорелый, высокий, с выгоревшими на солнце волосами. Хосе. Он работал барменом в том кафе.

Тогда, получив от менеджера отмашку, чтобы проходить собеседование и двигаться дальше, Тэхён, не раздумывая, выбрал карьеру. Именно за этим он и уехал из Кореи. Быть свободным. Искать себя. Хосе понял его, хотя и был далеко не силён в английском. Их последний поцелуй был со вкусом морской соли, с обещаниями навещать друг друга и с послевкусием не оставленных друг другу контактов. Уезжая, Тэхён понимал — больше они никогда не увидятся. Но он выбрал этот путь сам.

Ему долго было больно. Полгода он безумно скучал по нему. Делал странные вещи в память о своей первой яркой влюблённости. И придумывал свои первые правила. Он далеко не мудак, как бы ни убеждал себя и других в обратном. Он помнит, какими тогда были бездонные карие глаза — самыми грустными на свете.

Сблизиться с Чонгуком означало попасть от него в зависимость. Тэхён не сможет продолжать работать, помня о своей ненасытности и беря в расчёт образ жизни Чонгука. Он будет хотеть проводить с ним время постоянно. Будет зависеть от его командировок и рабочего графика. Чонгук ведь тоже не живет в одной стране. Кто знает, куда он направится через месяц.

Окунуться в него с головой — потерять себя, свою идею, всё, чего добился. Да, его успех маленький, он не построил международную компанию, но ведь тоже успех. Он нашёл свою цель в жизни, нашёл то, что ему нравится. И строит свой мир и фундамент для будущей жизни аккуратно, медленно добавляя кирпичики в основание. Всё, что у него сейчас есть: его работа, его свобода, его страсть — это всё будет живо только в его, Тэхёна, мире. У Чонгука мир совсем другой. А если случится так, что он потеряет Чонгука, то что от него самого останется? Разбитые желания, мечты и недостроенный фундамент будущей жизни.

— Огооо, это кто так тебя? — полуголый Чимин застёгивает пуговицы на рубашке и смотрит на шею Тэхёна в отражении зеркала.

— Кое-кто не совсем из этой вселенной.

— А что с лицом? Всё плохо?

— Хуже, чем на 11 туз открыть, бро, — Тэхён проводит рукой по лицу.

Чимин усмехается, натягивает брюки и протягивает Тэхёну его рубашку. Он знает о странных принципах Тэ и давно предполагал, что рано или поздно они ему через задницу выйдут.

— Тэхён, десять минут до планёрки, давай быстрее.

Тэхён принимается одеваться. Сосредоточиться будет сложно.

— Ты где, кстати, был? Мы с Джен задолбались тебе названивать. Пропал и не отвечаешь.

— Я…

— Короче, предлагаю сделать так, — Чимин тянет свой телефон и указывает на ярлык, — вот приложение, «Lookapp» называется, скачивай, добавляй меня и Джен в друзья, и будем там общаться. Если что, видно, кто, где. Классно же?

— Нужно геолокацию включать?

— Ну да.

— И нахера… — тянет Тэ.

— Не знаю… просто показалось прикольно, ты совсем отдалился в последнее время. — Чимин сверлит пол взглядом. — Ну, ладно, не хочешь, не надо.

Тэхён улавливает знакомую интонацию. Ну только Чимина ещё осталось сегодня обидеть, и будет просто комбо.

— Да стой, малой, на, скачай мне сам. Настроения просто никакого, прости, — бормочет Тэхён, взъерошив волосы на макушке Чимина. Тот просиял и схватил айфон из рук Тэ. Этого миниатюрного пупсика обижать совсем не хочется, он слишком добрый и ранимый, на самом деле. Ему и так сложно бывает на работе постоянно выслушивать негатив от гостей.

♣️

jungkook:

Я хочу увидеться, есть планы?

jungkook:

Могу забрать с работы.

jungkook:

А, блин, ты же будешь хотеть спать после смены…

jungkook:

Слушай, я просто заеду за тобой утром, отвезу тебя к тебе домой, ладно?

По дороге поговорим?

jungkook:

Тэээээээээ?

Ты чего не отвечаешь?

jungkook:

Я крч на парковке.

Чонгук сидит в своём мерине, припарковавшись где-то позади автобусов для персонала. Мимо снуют люди. Он озабоченно уставился в экран телефона. «Почему он не отвечает?»

Чонгук понимает, что ведёт себя слишком навязчиво сейчас, но ему нужно кое-что сказать Тэхёну. Прояснить сразу. Он должен знать, что Чонгук не собирается его к себе привязывать или что-то в этом роде, только из-за того, что случилось прошлой ночью. Он просто хочет общаться. И, чего греха таить, надеется рано или поздно попробовать что-нибудь, когда они узнают друг друга получше. Главное, сейчас его напористостью не отпугнуть.

Но Тэхён упрямо продолжает молчать.

Хотя вчера вечером, когда Чон отвёз на работу, он был таким нежным и отзывчивым. И явно не выглядел так, будто собирался сбежать после одной, проведённой вместе, ночи.

Телефон оживает в руках: на экране вызов.

Unknown Caller

«Кто это? Тэхён? У него телефон сел, и он с чужого звонит?»

— Алло, кто это?

— Гуки, я наконец нашёл тебя, — хриплый, до боли знакомый голос.

Но он не может его сейчас слышать. Это невозможно. Этот человек сейчас должен быть далеко, очень далеко.

Сердце пропустило удар.

— Не рад меня слышать? А я так долго искал тебя.

Чонгук не дышит.

— Ну ничего, скоро мы встретимся, и ты отдашь то, что забрал у меня, маленький сучёныш, — насмешливая, издевающаяся интонация, тянет каждое слово.

Этого просто не может быть.

Они, конечно, предполагали, что такое может произойти, но не так. Всё должно было быть не так.

И эта интонация… Эти слова. Это явно не тот человек, которого Чонгук когда-то знал.

— Ммм, продолжишь молчать, и я начну с Юнги, я не люблю неразговорчивых.

— Намджун…

— Узнал наконец? — Чонгук отчётливо слышит улыбку в его голосе. — Жди малыш, я уже совсем рядом.

Гудки.

Чон замер с телефоном у уха. Вызов давно закончился. Сердце стучит где-то в висках. Краем сознания он понимает, что минут пять назад Тэхён прошёл мимо него в автобус, явно заметив машину, но не подав виду.

Но, помимо этого, теперь есть и другая проблема.

Липкий иррациональный страх иголками пробирается от позвоночника к затылку.

«И я начну с Юнги?»

♦️

Две недели. Ровно столько Чонгук донимал его звонками и смс. Тэхён ни разу не взял трубку, но сообщения читал. Чон не писал ничего сверхъестественного. В основном это были просьбы встретиться и поговорить. Чонгук уже не рассчитывал продолжить общение. Теперь ему уже просто хотелось узнать, что он сделал не так. Когда тебя бросают после первого же свидания, без единой предпосылки к такому исходу, естественно, возникают вопросы.

Чонгук не был чересчур навязчивым. Он звонил раз в два дня, сопровождая непринятый звонок сообщением.

Две недели в полнейшей прострации. Две недели ожидания неизвестно чего. Именно так Тэхён ощущал себя это время. Чего именно он ждал? Того, что в голове прояснится и он решится уже поднять наконец трубку и сказать Чону, что не готов продолжать общение. Он совершенно полностью ушёл в себя и свои дилеммы, не заметив, что Чимин прячет от него глаза и сам отстраняется. Тэхён начал делать ошибки. Джин вёл себя на работе так, будто бы ничего не происходило пару недель назад, лишь немного внимательнее начал смотреть на Тэ, будто бы пытаясь разглядеть что-то. Но Тэхён и этого не замечал.

Он старался не думать о Чонгуке. Но с завидной периодичностью прокручивал в голове ту злополучную ночь, когда его принципы пошатнулись. Это не было похоже на чувство, когда он прощался с Хосе. Это было что-то другое. Тогда, уезжая с Филлипин, Тэхён не сомневался в правильности выбора. Грустил, но не сомневался. Сейчас Тэхён вообще не хотел стоять перед выбором.

Периодически Тэхён замечал один и тот же чёрный мерин, который стоял неподалёку от казино, бывало попадался на глаза где-то в районе его дома. Тэ, разумеется, не запомнил, какой именно мерин был у Чонгука и какой у него был номер. Но что-то подсказывало, что это он. Это немного пугало.

Тэхён, в который раз заметив чёрную машину, стоящую на парковке казино, почти принял решение: если Чонгук позвонит — поднять трубку и разобраться уже со всем этим.

Тэ вышел из автобуса на остановке у своего дома. Он медленно брёл в сторону многоэтажки, в которой снимал студию, считая в голове вымышленные ставки на комплиты на рулетках с разными максимумами. Занимая мозг хотя бы чем-то. Внезапно его взгляд зацепился за большое чёрное пятно, стоящее у его дома. За ночь глаза совсем устали, Тэхён фокусирует зрение и понимает, что он видит перед собой.

Чёрный авентадор. На капоте сидит Чонгук и курит. Утреннее солнце бликает от поверхности машины.

Чонгук одет в обычную серую футболку и чёрные узкие джинсы.

«И куда он носит все эти рубашки, которые у него в шкафу понавешаны, только в казино что ли?» — совсем не кстати возникает в голове.

Тэхён останавливается в добрых двадцати метрах и смотрит на Чонгука. И судорожно соображает, как бы ему проскочить незамеченным и избежать разговора, при этом краем сознания отмечает, что хочет, чтобы Чонгук его заметил, он, кажется, впервые сам устал от того, что от кого-то бегает.

Чонгук затягивается в последний раз, закидывает голову наверх и выдыхает дым. Тэхён засматривается на его шею. Внутри что-то противно заныло. Чон бросает непотушенный окурок в урну, стоящую неподалёку, не поднимаясь с капота, наклоняет голову, проводит рукой по волосам. Белая прядка упрямо падает на глаза, и он снова пытается убрать её. Тэхён гонит от себя навязчивее видение из прошлого, в котором он нежно пальцами отводит ещё не успевшие высохнуть после душа прядки с покрытого испариной горячего лба.

«Нет, это невыносимо».

— Пожар тут решил устроить?

Чонгук резко поворачивает голову в его сторону. Ну вот он, Тэхён, стоит растрёпанный, сонный, в клетчатой мятой рубашке и странных шортах.

Чонгук понимает, что прождал его здесь час не только ради разговора, он правда скучал. Всё недовольство, которое он хотел высказать, на мгновение улетучивается из головы.

— Что ты здесь делаешь? — снова задаёт вопрос Тэхён, подходя ближе. Он решительно настроен предъявить Чонгуку за его новую привычку поджидать его у работы. Спасибо, что хоть не вышел и не спалился.

Тэхён подходит всё ближе: чем больше сокращается расстояние, тем больше деталей удаётся разглядеть. Чонгук выглядит разбитым и уставшим. Под глазами залегли тени, меж бровей виднеется морщинка, взгляд совершенно нечитаемый. При каждой их встрече Чонгук был ярким, странным, наглым, эмоциональным. Сейчас он стоит тут, смотрит пустым взглядом и молчит.

Но человек не может быть в таком состоянии только из-за того, что его кто-то упорно динамит. Что-то тут ещё.

«У него что-то случилось».

А ещё засосы прошли. Ни следа от того единственного, что их, казалось бы, связывало. Тэхён удивляется странному чувству разочарования, возникшему при взгляде на совершенно девственно чистую шею, на которой когда-то красовались его, Тэхёна, отметины, оставленные в порыве безумной страсти. С его собственной шеи синяки тоже давно сошли. А он ведь никого никогда так не целовал. Ну, почти никого. Чтоб до исступления. До засосов. До болезненного желания сделать настолько приятно, чтобы ноги сводило и отбивало малейшее желание сопротивляться. Тэхён сам не знает, почему это ощущает. Это же просто случайная случайность была. Даже не свидание.

— Привет? — тихо обращается к нему Чонгук, когда Тэ сокращает оставшееся расстояние до приемлемого.

Чонгук устал. Ему страшно. Он цепляется за последние островки адекватности.

— Зачем приехал? — практически повторяет вопрос Тэхён.

— Мне казалось, я не заслужил такой грубости, хотя ладно, это за то, что было в казино, верно?

— Чонгук, я устал, я хочу спать. Давай ближе к делу. — В животе что-то встрепенулось и противно тянет. Тэхён почти боится, что Чон сейчас опешит и уедет.

Чонгук вздыхает, в сотый раз проводит рукой («да оставь ты их в покое») по волосам и устремляет взгляд куда-то вправо, вглядываясь в пустоту утренних улиц.

— Тэхён, я, если честно, не знаю, зачем я здесь. Мне, вроде как, ясно дали понять, что больше, чем на одну ночь, я не в состоянии заинтересовать. Но мне бы не хотелось делать таких выводов о своей никчёмности самостоятельно, я бы хотел услышать напрямую от тебя. — Чонгук резко возвращает Тэ очень обиженный, почти злой взгляд, сопровождаемый поджатыми губами и сведёнными к переносице бровями. — Какого чёрта ты бегаешь от меня, блять? Нам по шестнадцать? Я думал, что ясно дал понять, что хотел бы продолжить общение. Так трудно было хотя бы раз взять трубку и объясниться? Всё же было нормально, неужели я не стою хотя бы того, чтобы мне прямо сказать, что я нахер не всрался?

«Так вот откуда эта морщинка».

— Чонгук, не ори. Ты разбудишь нахуй всю улицу сейчас. Ты сам сказал, что тебе ясно дали понять, что продолжения не будет. Ты хотел меня, ты долго хотел — сам говорил. Ты получил. Что тебе ещё нужно? Только не говори, что у тебя там какие-то чувства, я сто раз эту шарманку слышал. Ты знать меня не знаешь, чтобы что-то чувствовать.

Теперь Тэхёну совершенно ясно: это не то, что он хотел бы сейчас говорить Чонгуку. Слова оседают на языке противной горечью.

— Так ты и шанса не дал узнать, — вскидывает руки Чонгук, поднимаясь с капота, — ни одного шанса, Тэхён, я настолько сильно тебе не нравлюсь? Тогда зачем… зачем всё это было? Сделал бы всё, как хотел изначально, изнасиловал бы меня, отомстил, или что ты там планировал, — голос предательски срывается, Чонгук прочищает горло, прежде чем продолжить. — Оставил бы лечить нервы и задницу. Зачем это было делать для меня? Всё это… Побоялся ранить чувства? Так а какой смысл был их подогревать, если потом ты собирался о них ноги вытереть? Я понимаю, что сам виноват, что доверяю всем подряд, но блять, это такой у тебя способ людей насиловать? Морально? — Чонгук всё так же практически кричит. Он сделал пару шагов в сторону Тэ. На лице явственно виднеется откровенная ярость.

Внутри своего сознания один маленький, запутавшийся Ким Тэхён сидит в тесном тёмном углу, закрывает уши руками и исступленно повторяет одно лишь слово. «Нет, нет, нет».

— Чонгук, у тебя никогда не было связей на одну ночь или что? — собственный голос отчётливо кажется чужим. При взгляде на Чонгука самообладание Тэхёна трещит по швам,вместе со всем этим враньём, в котором он начинает путаться. В какой момент он врёт Чонгуку, а в какой — самому себе?

— Ладно, раз уж, блять, по-другому не получается, буду откровенен. Не рассчитываю, что ты поймёшь, но хотя бы попытайся. Чонгук, я не завожу отношений. — Тэхён делает паузу, останавливая взгляд на тёмных радужках глаз напротив. — Я не ищу постоянных связей. Я избегаю тех, кто может меня действительно зацепить, понимаешь? Я должен извиниться за то, что дал повод для того, чтобы какая-то привязанность появилась, окей, я извиняюсь, я раньше всегда держал себя в руках, но ты был таким… — Тэхён не произнесёт слово, которое просится наружу. — В общем, у меня не такая жизнь, как у всех. Я в любой момент могу взять и уехать в другую страну, если там будут лучшие условия. Понимаешь? Я не хочу быть Золушкой. Мне не нужен богатый парень. Я не могу и не хочу ни привязываться, ни привязывать кого-то к себе. Это пригвоздит меня к одному месту или конкретному человеку. Мне комфортно в моём блядском одиночестве, окей? — «Сказал», — он сказал это.

— Тэхён, ты дурак? — Чонгук едва сдержался, чтобы дослушать его бред до конца. — Я тебе свадьбу предлагал с кольцом от «Тиффани» на берегу Атлантики что ли, с отношениями к тебе лез, говорил, что ты мне чем-то обязан после того, что произошло? Я понимаю, что ты, скорее всего, уверен, что мы там из разных миров, и прочая вот эта вот хуета. И понятное дело, свой образ жизни ты не изменишь ради кого-то. Я отлично понимаю, что нам было бы сложно что-то строить, учитывая то, насколько по-разному мы живём. Но, сука, я же вижу, что тебе тоже не всё равно, что тоже что-то ёкнуло тогда, почему нельзя просто попробовать?

Тэхён отмечает, что, несмотря на то, что тут сейчас происходит серьёзный конфликт, они достаточно конструктивно спорят, Чонгук не перебивает, и Тэхён, подсознательно следуя его примеру, даёт договорить.

«Забавно».

— Нахера тогда ты приезжал в казино? Я видел твой мерин несколько раз, ты понимаешь, что спалил бы меня? Ты понимаешь, что это вторжение в частную жизнь?

— Что? — Чонгук выглядит ошарашенным. — Ты за кого меня держишь? За сталкера? Я был там один раз, ещё тогда, когда тебя на работу отвозил. Но я предупредил, что я приеду. Остановку, возле которой живешь, ты мне сам назвал. Дом не сложно было угадать.

— Чонгук, я не дурак, это был твой мерин, — Тэ блефует, он не помнит, какой именно у Чона мерин.

— Тэхён, машина в детейлинге, я везде езжу на авентадоре, ты с кем-то меня перепутал…

— Не имеет значения, — вскидывает руку Тэхён, впервые не дав договорить, — давай… давай не будем, а? Я ничего тебе нового не скажу. Я не хочу тебя обижать больше, чем уже обидел. Но такой я человек. Такая у меня жизнь. Мне не нужны лишние заморочки.

Тэхён не успевает подумать, прежде чем последнее слово срывается с языка. А потом доходит. Это было очень зря.

— Лишние заморочки… — Чонгук опускает в пол глаза, грустно усмехается и, сделав пару шагов назад, поднимает руки в сдающемся жесте.

— В смысле, Чонгук, я…

Разворачивается и молча, даже не бросив взгляда в сторону Тэ, садится в машину и выезжает с парковки.

— … нихуя не это имел в виду.

«Да, это было капец как зря».

Тэхёну ничего не остаётся, кроме как остаться стоять на месте и смотреть вслед болезненно медленно удаляющемуся авентадору. Стыдно признавать, но ему паршиво. И дело не только в перепалке. Паршиво от самого себя, почти каждое слово ведь ни разу не правдой было.

Он хотел, чтобы Чонгук не уезжал. Он хотел нормально поговорить. Он, чёрт возьми, хотел попробовать. Он ведь и правда задумывался: «а вдруг». Вдруг есть в мечте оплошность, и именно это был шанс сделать её идеальной. Вдруг он вообще не прав в своих поисках и суждениях. Вдруг он усложняет всё, как начальство, которое придумывает новые стандарты для переворачивания карт на привычном покере.

Но своим же ртом, используя самые отвратительные слова, оттолкнул единственного человека, который смог его зацепить. Зацепить настолько, чтобы Тэхён после нескольких странных встреч, одной прекрасной ночи и жуткой ссоры почувствовал: он по нему скучал. Он болезненно сильно хотел к нему прикоснуться. Ему не просто льстило его внимание. Он действительно хотел его узнать. Но все свои шансы сейчас растоптал сам же. Уже не греет мысль, что это ради благих целей, ради идеи, ради свободы, ради мечты.

Это уже не свобода. Свободные люди, в первую очередь, свободны от лжи.

Может, он устал откладывать жизнь на потом?

Может, он сейчас действительно херню сделал?

♠️

А Чонгук остался совершенно один. Он невидящим взором ведёт машину. Не знает, куда.

Остался только Намджун, с завидной частотой присылающий угрозы, фотографии его дома, его офисов, его машины, припаркованной на обочине у кафе. Чонгук всё ещё очень боится. Он мало спит, заморочился с охранной системой дома, постоянно оглядывается.

Но складывается впечатление, что Намджун решил брать его измором. Тихо, спокойно, без лишнего шума следя за ним. И как будто бы невзначай напоминая ему о себе раз в два-три дня. За две недели его жизнь превратилась в ад. В триллер. В то, на что в кино смотреть интересно, захватывающе, с замиранием сердца, но попади в такое пекло сам — и ты навряд ли сохранишь себе психику. И самое интересное — причины так и неизвестны. Чонгук пытался узнать — безуспешно. Он просто почему-то стал мишенью для человека, который когда-то чуть было своим поступком не разрушил его бизнес. А теперь за каким-то хреном взялся за его жизнь.

Чонгуку правда страшно и больше от того, что он впервые не знает, что ему делать. Будто его жизнь и судьба уже далеко не в его собственных руках. Но одно он знает точно: то, что дорого, он сможет уберечь.

flashback

«и я начну с Юнги».

— Привет, Юнги, слушай, я сразу к делу. У меня небольшие проблемы, ты можешь вернуться в Корею в ближайшее время?

— Чего блять? Нахера мне в Корею?

— Я тебе всё расскажу обязательно, но, пожалуйста, можешь сделать это для меня. Там куча каких-то непоняток с Сеульскими филиалами, нужно, чтобы кто-то этим занялся. — утаив от единственного лучшего друга тот факт, что он сам своими руками нанял хакеров из России, чтобы они ненавязчиво и осторожно крушили их сервера. И создавали эти самые непонятки.

— Чонгук, я слышал, что в Сеуле проблемы, но там целая команда программистов, основной штаб в Корее же, нафига я там?

— Юнги, это одни из первых наших контор, я не переживу, если что-то где-то безвозвратно упадёт, пожалуйста.

— Ты чёт не договариваешь, Чонгук.

— Блять, послушай меня один раз в жизни, вернись в Корею, разберись с этими сраными серверами, а я тебе потом всё объясню, хорошо?

Молчание. Чонгук на расстоянии чувствует, как вспыльчивый и грубый Мин начинает злиться. Но он ему не откажет. Не откажет же?

— Эм… ладно. Не думаю, что это много времени займёт. Я закончу за неделю максимум и жду объяснений, с какого хера ты меня туда гонишь, как будто я тебе мальчик на побегушках.

Нет, в Корее он быстро не закончит. Восстановится Сеул, начнёт падать Тэгу, после него Пусан, и так по цепочке. «Эйфорию» будет словно что-то жрать изнутри. И дай бог, чтобы Юнги не понял, кто за этим стоит.

Обмануть гения — это будет сложно. Но он должен оставаться в Корее настолько долго, насколько у Чонгука хватит сил врать и скрывать правду. Юнги пока нельзя подпускать к информации о Намджуне: во-первых, он слишком деятельный и нетерпеливый, он не будет спокойно ждать — это может повлечь за собой непоправимые последствия, во-вторых, его мозг и связи пригодятся позже, в том случае, если Намджун действительно настроен разобраться с Чонгуком раз и навсегда. Для этого Юнги нужно будет оставаться на нейтральной территории. Чонгук никогда не марал руки. Но если понадобится, Юнги и бизнес он отстоит любой ценой.

Юнги давно предлагал продать компанию, они уже заработали огромные деньги. Можно открыть любой другой менее проблемный оффлайн-бизнес. Но Чонгук слишком сильно любит дело своей жизни. «Эйфория» для него словно первый и единственный ребёнок. Безумно любимый, самый дорогой. Навряд ли бы он стал просить Юнги о вмешательстве, если бы там не было ничего серьёзного.

Намджун, совершенно очевидно, сейчас в Америке. За Чонгуком следят. Он точно здесь. Да и появляться в Корее он навряд ли бы смог беспрепятственно.

Пока ещё неизвестно, что будет дальше, и до того момента, пока понятнее не станет, он будет держать Юнги подальше от этого всего.

Три года. Три года за хранение, распространение и транспортировку наркоты через границу, серьёзно? Даже если помогла матушка-коррупция, прародительница Корейского экономического чуда, он не мог так быстро законным путём выйти из тюрьмы.

Открытым оставался и тот вопрос, почему он так радикально настроен. Совершенно очевидно — ему нужны не деньги. Ему нужен сам Чонгук. И он достанет его любым способом.

Чонгук не знает, что делать. Он будет ждать действий от Намджуна и от этого будет отталкиваться. Самому прятаться в Корее — не вариант. Он уже начал действовать. Добрался до него здесь. Рано или поздно доберётся и в Корее.

Сейчас главное — обезопасить Юнги.

end of flashback

Долларовый миллионер, завидный холостяк, парень с лицом, по которому плачут обложки глянца, один. Совсем один. Он цеплялся за последний островок адекватности. За последнее непредвзятое знакомство в Америке. За человека, которого в отличии от остальных, не интересовали его деньги. За того, к кому так быстро появились какие-то совершенно тёплые чувства.

Не то чтобы все знакомые Чонгука охотились за его деньгами. Отнюдь нет. Но, с другой стороны, ему плевать в общем-то было, за чем они охотились. К серьёзным капиталам подобраться возможности всё равно ни у кого не было. А мелкие затраты — ради бога. Куда-то же нужно их тратить.

Проблема в том, что почти все, кто был с Чонгуком. Не на одном свидании, а сколько-нибудь подолгу. Не доставляли. Вот вообще. После Хосока и пубертатной бешеной влюблённости Чонгук подобного больше не испытывал.

А Тэхён доставил. Максимально. Какие-то смешанные чувства, желание утянуть его с собой то ли на вершину, то ли на дно сразу. И уже потом узнавать. Себе оставить, а потом узнавать. Несмотря ни на каких демонов.

У него были тысячи знакомых. Но только им никогда не было дела до того, что он может слепо кому-то довериться и ему сделают больно, до того, что он чувствует, до того, каким он запомнит тот или иной момент.

Однако из этого следует, что люди, открыто демонстрирующие тебе своё около-безразличное к твоим чувствам отношение, ведут себя гораздо честнее, нежели люди, которые дарят какую-то надежду, а потом отбирают её, не дав даже насладиться толком.

Чонгук чувствует себя жалким. Ну что это такое, потёк, стоило только кому-то разок сыграть на эмоциях.

Осознавать, что всё, что говорил и делал Тэхён, было обманом ради приятного перепиха на одну ночь, почти так же больно, как понимать, что кто-то извне, кто-то, кто был дорог раньше, собирается рушить твою жизнь.

Тэхён на самом деле повёл себя, как настоящий козёл. Разговаривал сейчас с ним, как козёл. Чонгука швыряет из одной эмоциональной волны, где его душит страх неизвестности, подаренный старым другом, неожиданно решившим стать маньяком.

В другую волну, где его топит непонимание, как, каким образом Тэхён мог оказаться таким козлом. И оказался ли? Возможно, Чонгук подумает и придумает ему оправдание.

Он снова чувствует себя жалким.

Но ему самому оправдание имеется. Эта порочная слабость обуславливается простым и лаконичным желанием получить поддержку. Он сам не ожидал, что в стрессовой ситуации без Юнги будет так тяжело. В конце концов, хочется немного понимания, чтобы по голове погладили и пообещали помочь.

И он в тысячный уже, кажется, раз чувствует себя жалким.

Чонгук принимает окончательное решение. Он пропадёт. На время, возможно. Постарается решить свои проблемы, он справится сам и будет спокойно себе существовать в своём мире. Где не будет свихнувшегося, преследующего Намджуна. И козлины Ким Тэхёна, который топчет всё светлое в душе. И то, что было до него, и то, что поселил там сам.

Отдалённой частью сознания Чонгук понимает, что, может, это и к лучшему, что Тэхён мудаком оказался. Сейчас Чон явно не в том положении, чтобы заводить себе новые знакомства и строить отношения. Свою бы задницу понять, как прикрыть.

«Лишние заморочки…»

Комментарий к Part 4. Problems

Спасибо всем, кто читает и ждёт продолжения🖤

Пб включена, и не стесняйтесь, делитесь мнением в комментариях, это очень важно для меня🥺

Сто тысяч извинений за то, что части выходят редко❤️

========== Part 5. Im OK ==========

Keep calling out my name

cause it helps me see your face

and if I could let you know

I’d let you know

I’m okay

Breadcrumbs - Jacob Lee

— Привет, Юнги, ну как там дела?

— Здорово… бля, да я, если честно, ничего уже не понимаю. Пусан тоже валится, а я ещё с Тэгу не разобрался толком. Я просто на месте топчусь. Я стараюсь особо ребят из штаба не напрягать, у них и так работы по горло, но чувствую — скоро придётся и их задействовать. Это вроде бы простой баг был, но сука, оно будто идёт всё по цепочке, понимаешь? Как будто бы у кого-то есть ключи, он ждёт, пока я разберусь с одним филиалом и, не дав толком понять, чё это было, роняет другой, у меня уже просто мыслей даже нет, что это за хуйня может быть, ключи не могли утечь куда-то, и слить их некому было, блять… — Юнги выпаливает всё на одном дыхании. У него был очень напряжённый месяц.

— Бля, да что же это может быть за дичь… — Чонгук звучит достаточно убедительно. Тут он почти не обманывает. Ему и правда до боли жалко собственную компанию. А Юнги тем временем подобрался уже опасно близко. — Я не пожалел, что уговорил тебя поехать всё-таки, мало ли, что было бы, не будь тебя на месте.

— Да на самом деле, я и на расстоянии смог бы это всё решить, но, как ни крути, тут находиться — это удачная идея. Хер его знает, что это и когда я с этим разберусь.

Ты сам как? Я переживаю пипец, что ты там один остался, может, тоже пока домой?

Юнги, правда, очень сильно переживал, каково Чону там одному. У него ведь нет никого. У самого Мина практически тоже. Мама Чонгука, как ни странно, при наличии каких-никаких родственников, была ему одним из самых близких людей. А Чон навряд ли ходил тусоваться всё это время и как-то классно проводил дни. Они часто списывались, и Чонгук будто вечно онлайн. Сидит, наверное, целыми днями в работе да на телефоне.

— Со мной всё хорошо. — Чонгук старается звучать правдиво, внутри что-то неприятно щемит. В конце концов, он никогда столько не врал Юнги. Уже непонятно вообще, было ли это решение верным. Может, стоило с ним правдой поделиться. Чонгук уже просто крышей поехал пытаться решить всё в одиночку. — Работаю, делами занимаюсь, половину обязанностей, правда, свалил на заместителей, устаю почему-то капец, но это пох. Юн, я бы и рад обратно свалить, честно, но, сам знаешь, мы сюда не просто так приезжали, тут тоже дел жопой жуй.

— Это дааа, — Юнги медлит. — Чонгук, обязательно пиши мне или звони, если вдруг что, хорошо?

Внутри снова противно колет. Мин всегда заботился о нём, словно о родном младшем брате, хотя они и были почти одногодками, а Чонгук ему уже месяц врёт. Целый месяц. Он в жизни столько не врал, сколько за эти дни.

— Хорошо, ты тоже будь на связи.

— Точно всё хорошо?

— Да, я в порядке.

flashback

Прошло две недели с отлёта Юнги из США. Первое время Чонгук места себе не находил, в конце концов, никто не гарантировал Мину безопасность в Корее. Он боялся звонить слишком часто, мало ли Юнги поймёт, что что-то не так, мало ли его телефонные звонки прослушивают, и он сам палит Намджуну местонахождение друга.

Уже давно размышления и догадки перешли за грань адекватности. Чонгук перестал понимать, где вообще начинаются и где заканчиваются сферы влияния Намджуна, и как далеко он сможет добраться.

Устрашающее СМС, как ни странно, с утешающим подтекстом пришло спустя пару дней после отлёта Юнги в Корею.

Unknown Caller:

А ты молодец.

Догадался-таки, что сейчас мне дорога в Корею заказана.

Юнги, пожалуй, единственный, кто мог мне помешать разобраться с тобой.

jungkook:

Намджун, какого хуя я тебе сделал, ты подставил нас и заплатил за это всего тремя годами в тюрьме.

Что тебе, блять, нужно?

Деньги?

Компания?

Давай поговорим нормально, прекрати слежку, давай обсудим всё без угроз и прочей херни.

Unknown Caller:

О, не притворяйся, ты знаешь, что я потерял кое-что гораздо большее, чем три года.

jungkook:

Намджун, я нихера не понимаю, мы тебя не сдавали, ты подставился сам, что тебе даст тот факт, что ты до меня доберёшься?

Unknown Caller:

:)

jungkook:

Пожалуйста, давай нормально поговорим.

(!)Не доставлено.

Абонент ограничил круг лиц, которые могут отправлять ему сообщения.

Чонгук отправляет телефон в стену, вслед за ним в эту же стену летит его кулак. Навязчивая мысль, что он ошибся и Юнги нужно срочно вернуть, раз Намджун так сказал, сразу же отправляется далеко-далеко на задворки сознания.

Намджун умный. И ни одного слова не написал бы просто так. Это провокация. И вестись на неё Чон не собирается. Он тоже не дурак.

end of flashback

Рука Чонгука только-только подзажила. После этой, единственной на данный момент, походящей на адекватную, переписки костяшки «спасибо» ему, разумеется, не сказали. До этого Намджун ограничивался фотографиями, показывающими, что он знает, где искать Чона. В этой переписке появились какие-никакие намёки на что-то.

Он понимал, что полиция ничего не решит.

Во-первых, неизвестно, какие рычаги давления есть у Намджуна и не сделает ли обращение в полицию хуже.

Во-вторых, Чонгук решил до последнего действовать адекватно. Если Намджун не будет предпринимать никаких действий, которые будут угрожать его жизни и здоровью, то он будет ждать возможности поговорить, объясниться, выяснить, в чём причина его нападок.

Возможно, действительно что-то страшное случилось. Никто так и не понял ведь, почему он решил их предать. И сейчас их общение не походило на адекватное от слова «совсем». Намджун словно, и правда, чокнулся. В этом случае обращение в полицию просто добавит Джуну проблем с законом, и то, что между ними происходит, не решится ещё сто лет.

Чонгук не сидел на месте. У него было достаточно знакомых, он обратился ко многим ребятам, способным решить эту проблему. Но выход они предлагали один — выследить и убрать. Других вариантов не было. Удалось выяснить, что за три года, пока Намджун был в заключении, кто-то здесь, в Америке, налаживал его дела. Намджун вышел, и его здесь ждала практически готовая наркоимперия. Он теперь много кому мешал. Но и много кому был нужен. Он держал на игле добрую половину Невады. Пробрался во многие сферы жизни штата и потихоньку начал заходить с товаром в Калифорнию. Сейчас Чонгук был почти уверен, кто действовал всё это время от его имени. Осознавать это было в разы больнее, чем всё остальное. Верить не хотелось.

Сейчас, как никогда, нужен был Юнги. Он мог найти что и кого угодно. Та сфера, в которой они построили бизнес, тоже была далеко не самой чистой от криминала. Часто приходилось иметь дело с разными кадрами. Именно Юнги налаживал с ними общение, находил точки соприкосновения и тому подобное. Просто в силу своего характера ему куда проще это давалось. Чонгук же просто был со многими людьми знаком. Вместе они бы быстро разобрались. Но Чонгук так отчаянно боялся навредить Юнги, что, понимая, что, возможно сделал глупость, всё равно думал, что подключать Мина никак нельзя.

♥️

— Доброе утро, господин Чон. Какие-нибудь указания? — Секретарь появился на пороге его кабинета, едва Чонгук успел оторвать голову от стола.

Он теперь часто ночевал в офисе. Сейчас самыми защищёнными местами можно было по праву считать его особняк и его главный офис в Калифорнии. Охраны пруд пруди, но Чонгук постоянно проверял и перепроверял всё, чтобы исключить возможность Намджуна найти лазейку к нему.

Чонгук тянул время. Он нанял ребят, которые, в свою очередь, начали копать под Намджуна, чтобы выследить его местонахождение. Пока что безуспешно. Да и с другой стороны, Чон не совсем понимал, что потом делать с этой информацией. Ну узнает он, где Намджун, и дальше что? Открыто брать и ехать к нему на разговор — глупо и смертельно опасно. Отправлять своих ребят решить проблему — равно — убрать Намджуна навсегда. А этого делать никак не хотелось.

Хотелось разобраться во всём. Просто разобраться.

И отдохнуть. Чтобы хотя бы кто-нибудь поддержал. Но единственный источник поддержки сейчас ой как далеко.

Чонгук, максимально взъерошенный, с помятым от стола лицом и отпечатавшимися пуговицами на щеке, тупо уставился на секретаря. Постепенно до него дошло, где он и что происходит.

— Так… секретарь Хван… охрана офиса, вы сделали всё, что я просил?

— Да, господин Чон. Добавили по два наряда в каждую смену, как вы и просили.

— Особняк… как с установкой забора по периметру и сигнализацией?

— Рабочие закончили вчера, сегодня утром была установлена сигнализация по периметру и тревожные кнопки в каждой комнате.

— Отлично. — Чонгук постучал ручкой по столу и уставился в окно.

Уже давно перестало быть страшно. Стало просто сложно. Как минимум потому, что непонятно.

— Господин… Чон?

— Слушаю вас, — Чонгук перевёл рассредоточенный взгляд на секретаря.

— У вас что-то случилось? — секретарь выглядит обеспокоенным. Команда усиленно продолжает выполнять меры по обеспечению безопасности Чонгука.

Но никто понятия не имеет, чем обусловлены его приказы по обеспечению практически боеготовности.

Не то чтобы это было странно. Учитывая, кем он является и количество нолей на его счетах. Странно, что эти новые меры появились совсем недавно, всего пару месяцев назад он относился к собственной безопасности буквально на «отвалите, у меня есть Юнги».

К тому же Чон требовал гарантий, что эта информация не распространится, категорически запрещая сообщать что-либо господину Мину. Это тоже вызывало подозрения. Между главами что-то не так?

Секретарь, заместители и добрая часть безопасников недоумевали, но лезть с расспросами никто не решался.

— С чего вы взяли, секретарь Хван?

— Последнее время странные вещи происходят, вам угрожают? Вы просто часто ночуете в офисе, и все эти меры по обеспечению безопасности…

— Я в порядке, — оборвал его Чон. Взгляд мягкий, но не терпящий возражений, — в конце концов, мы живём в неспокойное время, это Америка, рэперов на улице средь бела дня убивают, разве плохо заботиться о своей безопасности? Я не последний человек в этом городе, это стандартные меры защиты.

Секретарь гонит от себя мысль о том, что это ему сейчас заявляет параноидально втыкающий сигнализации куда ни попадя, таскающий с собой на хвосте по четыре телохранителя, передвигаясь на машине, и отказывающийся посещать любые места, кроме офиса и своего дома, человек, который буквально пару месяцев назад пьяный вусмерть звонил секретарю из какого-то замызганного клуба с приказом найти ему мальчика. Обязательно светловолосого. Обязательно пассив. Желательно знающего хоть пару слов на корейском.

Тогда о безопасности никто не думал.

И забор Чон ставить раньше отказывался наотрез, заявляя, что ему нужен свободный выход к пляжу. Сейчас же ему, вроде как, всё равно уже на пляж. Забор полупрозрачный, дом на возвышенности, пляж и так видно, по периметру теперь электричество и сигнализация. Раньше он бы у виска покрутил, предложи ему кто такое поставить.

— Хорошо, господин Чон, какие-нибудь ещё указания?

— Подгоните мне мою машину и, как обычно, за мной четверых.

— Будет сделано.

Секретарь, поклонившись, удаляется, оставив Чонгука наедине со своими мыслями.

Чонгук закрывается в туалете, примыкающем к кабинету. Душ на работе он принимать не будет. За этим он обязательно вернётся в особняк. Чонгук разглядывает собственное отражение. Помятое лицо, синяки под глазами такие, что в них, кажется, может поместиться весь недосып этого мира. Чонгук скребёт пальцем недельную щетину и освежает лицо холодной водой из-под крана. В голове настойчиво поселяется мысль, что сотрудники, очевидно, начинают считать его ненормальным и с ночёвками в офисе пора завязывать.

«Как же я блять устал».

Чон усаживается в авентадор и выезжает с парковки, проследив, что за ним послушно, на небольшом расстоянии едут две одинаковые чёрные машины. Четыре телохранителя. Этого, вроде бы, достаточно, чтобы, в случае чего, Чонгук не остался где-нибудь посреди дороги один.

Чон выжимает привычные 90, потом 100, 110 и снижает обратно до 90 км/ч. Иногда его почти печалит несправедливость этой жизни. Хочется выжать все 250, 300, 350 из этой лошадки. Она ему только спасибо скажет. Но нельзя. А жаль. Это ото многих отрицательных эмоций помогло бы избавиться.

Есть, разумеется, и другие способы разрядиться. Более безопасные. Хотя это как посмотреть. Секс, например — отличный способ и относительно безопасное занятие.

Но в физическом плане.

В эмоциональном плане иногда случаются всякие Ким Тэхёны, и непонятно, что хуже. Букет венерических заболеваний от случайных связей без защиты или один Ким Тэхён, настолько пиздатый Ким Тэхён, что даже пытаться не стоит — на других пока что не встанет.

Да и пусто внутри. Только-только появляться что-то начало и вот, что мы имеем в итоге: месяц без секса и полное разочарование в людях и собственном организме, переставшем хоть мало-мальски реагировать на кого-то, кто не блядский Ким Тэхён. Даже порно не помогает, серьёзно, всё равно Чон, мастурбируя, кончает, видя под закрытыми веками светлые волосы, зажатые в собственных пальцах.

Чонгук раздражённо сжимает руль, понимая, что мысли об этом придурке в очередной раз сыграли с ним злую шутку. Он опускает руку вниз и оттягивает болезненно давящую на возбуждение ширинку. Нет, это невыносимо.

Помимо того, что Чон безумно хочет секса, он понимает, что максимально заебался разговаривать только с секретарём и с самим собой за этот месяц. Из развлечений за месяц: только плойка дома в одиночестве.

Чон снимает с сигнализации ворота. Паркует авентадор. Привычными движениями ставит всё на сигнализацию. Парни будут рядом. Потом их сменят.

В душе Чонгук отчаянно дрочит, несложно догадаться, на кого. Каким образом, извините, выбросить платиноволосого из головы, если ты фапаешь на него день через день?

У Чонгука огромная ванная комната. Душ — высокая гранитная конструкция с кучей кнопок и режимов, одна из стен — большое окно от потолка до пола с видом на пляж, который теперь немного портит забор, но всё равно красиво — дом стоит на возвышенности, ванная встроена в пол, огромная, с кучей функций, выдвижные шкафчики из пола наполнены пенами и бомбочками для неё, пол полностью кафельный с несколькими сливами, чтобы можно было не париться по поводу того, что ванная ограничена, и лить воду, где вздумается.

Чонгук обожает это место. Это, пожалуй, самая любимая комната в его особняке. И грустно осознавать, что за прошедший месяц эти стены десятки раз слышали имя Тэхёна, срывающееся в блаженстве с губ, но не видели его ни разу. В единственный раз, когда Тэ был в его доме, он ходил в ванную при гостевой комнате, в которой они спали. Чонгук почти жалеет, что не повёл его в собственную спальню. Так бы у него, может, сохранилось бы воспоминание о голом Тэхёне в этой ванной.

К вечеру Чонгуку становится совсем грустно. Буквально до того, чтобы слёзы на глазах наворачивались. Банально обидно. Банально надоело, что он один. Всегда был один. Друг у него был, есть и будет. Никуда не денется, хоть и сейчас далеко. Ему даже позвонить можно. Поплакаться. Но он тогда сто процентов приедет сразу. Делать этого нельзя. Нужно сперва разобраться с Намджуном.

Но дело-то не в дружбе, дело в совершенно другом одиночестве.

Чонгук жалеет себя, рассеянно укладывая волосы в хаотичном порядке. Чувствует себя всё-таки пиздецки жалким, надевая плотно облегающую рубашку. Понимает, что он, очевидно, самый слабый человек из всех, кого он сам знает, натягивая туфли.

Ну ещё одна попытка. Последняя. Чон кусает губу, садясь в авентадор. В конце концов, казино — одно из самых безопасных мест, в принципе. Туда никто не проберётся с корыстными целями. Сейчас 2020 год. Где, как не там, можно и развлекаться, и прятаться от Намджуна одновременно?

♣️

— Ким Тэхён в стаффе?

Тэхён разлепляет глаза, отрывая голову от дивана.

— Да, я тут, — получилось хрипло, он едва не уснул тут на диване.

Вообще-то в стаффе спать нельзя. Но за прошедший месяц Тэхён столько косячил, пожалуй, каждую смену, что ему уже относительно всё равно. Его даже стали ставить на игры дилером в обычные залы, чтобы он не спал на ходу.

— Возьми трубку.

Тэхён подходит к рабочему телефону, выключает громкую связь и прижимает трубку к уху.

— Слушаю вас.

— Тэхён, смотри, там мистер Чон… — приятный голос Дугласа — статного пит-босса, американца арийской внешности, тонет в гуле, резко заполнившем голову.

— Алло, слышишь меня?

— Простите, пожалуйста, вы пропадаете, не расслышал, — тихонько выдыхает Тэ.

— Я говорю, мистер Чон говорит, что хотел бы с тобой поиграть. Джин, вроде бы, говорил, что ты от этого не в восторге, и месяц у тебя выдался… странный. Я могу ему отказать и сказать, что ты пока не ходишь в ВИП-зал, если ты не хочешь…

— Нет! — Тэхён поздно понимает, что это было намного громче, чем следовало, — то есть, нет, конечно, я понимаю, что у меня косяков на пару ворнингов, но, если нужно, я выйду и поиграю с ним, мне несложно. Ну, если менеджер позволит, учитывая мои пробелы.

(Warning — строгий выговор).

— Да ладно тебе, Тэ, какие ворнинги, не было же ничего особо серьёзного. Просто месяц, я так понимаю, не очень выдался, поэтому ты и троишь. Но это со всеми бывает. Не знаю, говорили тебе уже или нет, но ты запомни одну простую вещь: если люди замечают, что ты тупишь и косячишь — это значит, что от тебя такого никто не ожидает, все знают, что ты лучший. В нашей работе важно это понимать. Гораздо хуже было бы, если бы все к этому привыкли и давно внимание не акцентировали. Мы понимаем, что случилось, наверное, что-то.

— Спасибо, Дуглас.

— Да не за что, машина. Давай, вместе со сменой выходи в шестой ВИП, встанешь на покер.

— Покер?

— Да, Тэхён, покер, помнишь его? — усмехается Дуглас.

Тэхён мысленно ругает себя за глупые вопросы.

— П..понял, — кладёт трубку.

Уставился невидящим взглядом в пол.

«Блять, он всё-таки пришёл, а что делать-то?»

— Эй, станция Малибу вызывает косячника Тэхёна, — Чимин неуверенно хлопает его по плечу.

Тэ поднимает взгляд.

— О, Чим, как смена проходит? — по интонации понятно, что ему, вроде как, всё равно, как там что у кого проходит.

— Нормально, Тэхён, ты чего такой? — Чимин обеспокоенно пытается заглянуть в глаза, — я тут тебе сказать хотел…

Тэхён замечает, что смену назначили, и все в развалочку выходят из стаффа. Уже нет никаких сил ждать.

— Чимин-и, давай позже договорим, — не глядя на друга, Тэхён подрывается с места и, обгоняя ребят, убегает из стаффа.

Чимин, которого не дослушали, растерянно проводит рукой по волосам. Чёрт, он забыл, на какую позицию его назначили.

♦️

Тэхён ожидал чего угодно, но не такого Чонгука. Всё такой же чертовски красивый. Но почему-то словно безумно уставший. Всё такие же потрясающе красивые мощные руки, Тэхён помнит, какими они могут быть сильными, но в то же время нежными, но одна из них с ссадинами. Всё такие же прекрасные чёрные, манящие своей темнотой глаза. Но такие грустные и такие потерянные, что хочется самому в них потеряться. Синяки под ними по темноте могут соперничать с цветом самой радужки. Всё в его образе выдаёт какую-то странность, какую-то несобранность. От хаотично уложенных волос до несочетающихся друг с другом рубашки с брюками.

Тэхён ожидал чего угодно. Но не такого Чонгука. Парня, можно сказать, использовали и выбросили. Да, со стороны Тэхёна всё было совершенно не так. Но для Чонгука-то, очевидно, именно так всё и выглядело. Но ни одного колкого замечания. Ни одной шутки. Ни малейшего похабного взгляда.

— Здравствуйте.

— Добрый вечер, — тихо приветствует Чон, мельком взглянув на Тэхёна, и ставит ставку в анте, опуская глаза на собственные руки. Ковыряет заусенец.

Тэ залипает на это совершенно глупое и не соответствующее Чонгуку действие.

(Ante — начальная ставка в покере, чтобы войти в игру).

Тэхён начинает раздачу. Они с равным счётом играют. Тэ не может перестать пялиться.

Что-то в образе Чонгука не так. Совсем не так.

Чонгук не смотрит в лицо Тэ. Довольствуется наблюдением за ловкими тонкими пальцами. Красивыми до безумия. Чонгук невольно вспоминает, что эти пальцы делали с ним. Глаза затягивает дымкой. Он проморгался, сбрасывая наваждение.

Сбрасывает его, чтобы понять. Пальцы-то ловкие, но непрестанно криво достают колоду из шаффл-машинки, не с первого раза берут фишки из флота, роняя обратно, неаккуратно раздают. «Это точно Тэхён?»

Чонгук рискует поднять удивлённый взгляд. И натыкается на чужие глаза, глядящие в упор. Конечно, у него всё сыплется, не смотрит даже, что руками делает. Тэхён спотыкается за абсолютно удивлённый взгляд, рука дёргается, и, вместо одной своей карты, он переворачивает две. Это серьёзная ошибка, будет перераздача.

Тэхён растерянно смотрит на карту. Зажмуривает глаза, выдыхая, словно успокаиваясь. Чонгук неотрывно за ним наблюдает. Тэ зовёт пит-босса: холёный светловолосый американец смотрит на Тэ долгим, странно понимающим взглядом, который Чон тоже успевает заметить, и звонит на камеры.

— Прошу прощения, господин Чон, ваш любимый дилер немного не в форме последнее время, мы можем его заменить, у нас полно профессионалов.

Тэхён будто перестал дышать. Не смотрит ни на кого из них. Покусывает губу и ждёт решения пита и гостя. Он уже готов уйти отсюда к чертям. Ничего у него не получается. И так косячил каждую смену, а сейчас так вообще всё из рук валится. По-хорошему ему бы сообщить, что Чон — его хороший знакомый, и тогда им запретят играть вместе. Очевидно ведь, что он из-за него собраться не может. Хотя для кого это очевидно? Он весь месяц собраться не может.

«Немного не в форме последнее время».

Чонгук запоздало понимает, что ждут ответа от него самого. Пит-босс уже удивлённо переводит взгляд с одного на другого. Того и гляди, эти двое себя выдадут.

«Надо же, а в прошлый раз два часа пришлось его на рулетке мурыжить, обмануть почти, и только тогда тот один стэк задел. А тут и стараться не надо, и так всё по одному месту идёт».

На элементарном-то покере, который, Чон уверен, Тэхён в другой ситуации раздавал бы более, чем виртуозно.

— Нет, что вы, все мы люди, все ошибаемся, я именно с этим дилером хочу поиграть, мне льстит, что вы позволяете мне брать такого хорошего инспектора себе в дилера. — Чонгук ослепительно улыбается парню с именем Дуглас на бейджике, чтобы окончательно закрепить эффект стопроцентной уверенности.

— Хорошо, тогда перераздача, и продолжаем игру. Давай поосторожнее, Тэхён.

Дуглас похлопал его по плечу и, убедившись, что перераздача прошла без проблем, уходит к тумбе с бумагами.

Тэхён ожидал чего угодно, но не такого Чонгука. Ни шутки, ни подъёба за прокол, ничего. Стоило Дугласу отойти, Чон снова уткнулся взглядом в свои руки, пальцы одной из которых снова ковыряют злосчастный заусенец, отвлёкся лишь на собственные карты, чтобы принять решение продолжать игру или делать пас.

Он настолько грустным, странным и потерянным сейчас выглядит. Что абсолютно точно понятно, что долбаную обстановку нужно разрядить. У Чонгука случилось что-то за всё время его отсутствия в казино. В этом уже глупо сомневаться. Выглядит так, будто умер кто-то.

Тэхён решает на время засунуть в задницу свои собственные эмоции, не дающие нормально работать. Он и так настрадался уже за этот месяц. Одни ошибки, ещё никогда он столько не косячил и никогда так плохо из-за этого морально не было. Он просто ну никак сосредоточиться не может до конца.

— Как… ваши дела?

Издалека начинает Тэ.

— Я в порядке.

Чонгук снова поднимает взгляд. Как ни странно, вопросов от Тэхёна он не ожидал. По глазам напротив понятно, что это не просто из вежливости заданный вопрос. Кажется, им обоим есть, что друг другу сказать.

— Хотя… — начинает он, немного погодя, сам не понимая, для чего, — с другой стороны, не очень. Навряд ли тебя интересуют реальные дела ваших игроков, но знаешь, столько дерьма разом навалилось, не знаю, как справляться, — грустно улыбается в ответ Чон, краем глаза отмечая, что Дуглас стоит в полоборота и прислушивается к их разговору.

Тэхён тоже не дурак, напрямую вопросы задавать не будет.

— Понимаю, сложно, когда жизненные неурядицы накладываются на неудачи в играх. В казино… были какие-нибудь хорошие выигрыши последнее время?

Чонгук моментально принимает правила игры. Тэхён, очевидно, хочет поговорить о себе. Если, конечно, он правильно его понял.

«Что ж, попробуем».

— Дааа, знаешь, я не был в этом казино месяц, пожалуй. В другом казино, в Лас-Вегасе, да, в Лас-Вегасе, поймал как-то бонус на джекпот, да такой сука большой, ты не представляешь.

— Роял Флэш?

— Да, на максимальной ставке.

— Вау,— выдыхает Тэ, протягивая карты в очередной раздаче.

— И представляешь, проиграл его сразу же и так и не понял почему, ну знаешь, как это в казино бывает. Глазом моргнуть не успел, а всё уже. В совокупности с остальными проблемами, это ну просто охуеть, как неприятно. Самая большая моя потеря за последнее время, я думаю. — Чонгук вложил все силы, чтобы интонация и взгляд казались более чем двусмысленными.

«Интересно, это он меня джекпотом на Роял Флэш, получается, назвал?»

Тэхён почти выдерживает обвиняющий взгляд. Но сдаётся, смотрит щенком, мол, не надо, пожалуйста, я не могу этого терпеть. Чонгук в ответ на мольбу во взгляде вопросительно выгибает бровь, мол, а как ты хотел?

— Знаете, как поднять настроение?

Тэхён мысленно пообещал себе утром позавтракать серной кислотой в награду за то, что сейчас скажет.

— Попробуйте встретить рассвет где-нибудь на пляже, это очень сильно вдохновляет.

— Я не могу себе позволить роскоши шататься по безлюдным пляжам в одиночестве.

— Так вы не в одиночестве, часов в семь утра возле кафе «Spring soul» можно разных персонажей встретить. И единомышленников… тоже. Может там будет кто-то, кто захочет с вами посмотреть на утреннее солнце.

Чонгук долго смотрит на Тэхёна. Их разговор и правда выглядит очень глупо. Дуглас давно потерял интерес к междусобойчику. Чон искренне надеется, что правильно всё понял. Его зовут на свидание. Если это можно так называть. Навряд ли бы Тэ на полном серьёзе предлагал ему в семь утра идти возле какого-то кафе искать друзей. Ну это тупо, как минимум. Будто бы в подтверждение чоновых мыслей, Тэ едва заметно кивает головой и снова упирается взглядом в свои руки, проводящие махинации с картами — Чон сделал пас, Тэ забирает деньги и, раскрыв карты в аккуратном спрэде, убирает их в отбойник.

Игра после этого продолжает идти своим чередом. Чон смотрит на часы: прошёл час. Тэхён после их странного разговора будто бы с мыслями чудом собрался и без единой оплошности провёл несколько игр. Чонгук поймал пару сильных комбинаций. Получил заслуженные поздравления, звучащие абсолютно искренне, будто бы совсем не по скрипту, одарил светловолосого дилера щедрыми чаевыми и засобирался уходить.

По его просьбе Тэ зовёт пит-босса, Чон благодарит его и удаляется, но, даже не взглянув на Тэхёна, тот в свою очередь задумывается: а понял ли вообще Чонгук, что Тэ пытался ему сказать? Будет обидно проторчать около кафе час после смены и так никого и не дождаться.

Чонгук же в свою очередь, выходя, отдаёт приказы телохранителям, чтобы держались на достаточном расстоянии, нужно постараться не мешать ему утром и не вызывать подозрений, но увеличить количество машин.

Остальное время до утра он проведёт вресторане казино, до семи утра осталось от силы часа четыре, он будет выезжать в шесть. Остаётся только надеяться, что он правильно понял Тэ и не придумал себе все эти двузначные взгляды и странные фразочки. Будет обидно проторчать около кафе час и так никого и не дождаться.

Обиду свою он припрячет пока подальше, в тот же угол, где опасения насчёт того, что Тэхёну будет угрожать такая же опасность, как и ему самому, в случае чего. Сегодня охраны будет достаточно, чтобы к ним не подобрались. А потом уже Чонгук будет думать, что и как дальше. Пока что Тэхён не выглядит, как человек, потеря которого может привести Чона к Намджуну в поисках мести.

Хотя где-то на задворках сознания Чонгука эгоистично теплится уверенность, что, если встреча утром состоится, в его окружении прибавится людей, за которых нужно переживать.

Чонгук заказывает себе холодный кофе и закуривает терпкую успокаивающую сигарету.

♠️

Даже несмотря на то, что сейчас в Малибу зима, днём температура едва ли опускается ниже 20 градусов по Цельсию. Однако ночью и ранним утром на улице прохладно.

Ярко-красные щёки от бега, сбитое дыхание и испарина над верхней губой резко контрастируют с холодным воздухом, поступающим в лёгкие.

Тэхён бежал сюда, едва только смена успела закончиться. Отмахнувшись от Джен, предлагающей подвезти, так как приехала в этот раз на машине. В другой раз Тэ остановился бы и отругал её за то, что в ночные смены ездит за рулём, на правах хорошего приятеля.

Но сегодня не до неё. Вообще ни до кого.

Он тормозит у отвратительно милого кафе через два квартала от казино. Опирается руками о колени и пытается привести дыхание в норму. Мягкие треники и футболка с широким горлом уже не кажутся хорошим выбором в одежде. В трениках теперь жарко от бега, футболка сваливалась с плеч всю дорогу, пока он бежал. Но сейчас прохлада в воздухе покусывает разгорячённые ключицы. Да и вообще внешний вид оставляет желать лучшего.

Тэхён невольно вспоминает, как выглядел Чон ночью. Не сочетающаяся по оттенкам чёрная, максимально обтягивающая одежда выглядела настолько сексуально, что хотелось слюни начать пускать прям там. А он значится в трениках…

Он разгибается, вытирает пот со лба рукой, благодаря всех Богов за то, что хотя бы не вспотел подмышками особо и только успевает обрадоваться тому, что успеет отдышаться, потому что пришёл раньше, чем было оговорено, как из-за поворота показывается чёрный нос авентадора, и машина спустя мгновение тихо останавливается в паре метров от него.

Тэхён смотрит на часы.

6:16 am.

«Хренов ты нетерпеливый придурок».

♥️

В машине тепло, Тэхёну жарко. Чонгук даже не взглянул на него. Но краем глаза отметил покрытый испариной лоб и включил кондиционер посильнее на холод. Мысленно отвесив себе пощёчину за навязчивые мысли о том, что Тэхён может заболеть от кондиционера, и, что убрать капельки пота над верхней губой языком хочется до рези буквально в нём же.

Чонгук протягивает Тэ телефон с открытым навигатором. Тэхён молча вводит адрес пляжа и возвращает на место, пытаясь соприкоснуться пальцами. Не выходит. Телефон устраивается на держателе. Чонгук, откинувшись на сидении, ведёт машину по направлению, указываемому навигатором.

У Тэхёна внутри зудит от желания начать разговор побыстрее. Но каким образом, он понятия не имеет.

— Так для чего тачка?

Телефон Чонгука призывно загорается вызовом, тот быстро отвечает и, выслушав человека по ту сторону, выдаёт что-то странное:

— Понял, тогда одну машину отправьте, пусть попробуют догнать, остальные так же, на расстоянии, в случае чего сразу связывайтесь со мной.

Тэхён смотрит на него удивлённо. Что это? Какие машины?

Начать заинтересованно выглядывать из окна ему не дают:

— Следующий вопрос, — бросает Чон.

Тэ расстроенно вздыхает.

— Ну попытаться стоило. Кто надоумил тебя покрасить одну прядь?

Чонгук поджимает губы, проводит по нижней языком, заставляя Тэхёна по-детски покраснеть и отвернуться.

«В общем-то похер уже на твою прядь».

— Для того, чтобы объяснить мою, как ты говоришь, странную причёску, мне придётся всё-таки рассказать, зачем мне машина с 720ю лошадиными силами под капотом при условии, что я никогда не использую её мощь даже на половину.

Тэ терпеливо ждёт, уставившись в красивый профиль. Ловит дежавю и ждёт. Очень хочется, чтобы Чон посмотрел на него, как тогда, утром. Когда, не моргая, разглядывал его, просыпающегося рядом.

Выяснять ничего не хочется. Понимать ничего не хочется. Просто хочется, чтобы смотрел вот так.

Чонгук, тем временем, вздыхает, решаясь.

— Машина — это метафора. — Чонгук дарит Тэ взгляд, тот моментально цепляется за него, вникая в разговор.

— Метафора?

— Да. Знаешь, как неподожжённая сигарета в зубах. «ты зажимаешь орудие убийства прямо у себя между зубами, но не даешь ему силы убить тебя»*.

Тэхён буквально слышит хруст своих шестерёнок, силясь понять, где он это уже слышал. А Чонгук продолжает:

— Точно так же для меня метафорой является эта машина. Я сижу в этом, по факту для меня немыслимом, орудии смерти, но никогда не дам ему воли убить себя.

— Но почему орудие смерти-то? Если ездить аккуратно…

— Я боюсь скорости, Тэ. Безумно. Тахофобия. Сто двадцать. Это мой максимум. Больше я не выдерживаю.

— Ни морально, ни физически, — добавляет, помолчав. — Я проверял.

Как нельзя кстати из-под земли вырастает светофор, горящий красным, и Чонгук впивается взглядом в неморгающие глаза справа от себя.

— Ептвоюмать, Чонгук, как так вышло-то… — только и получается выдохнуть. Тэхён не хочет знать, как именно Чон проверял.

Чонгук снова странно улыбается.

— А вот это уже как раз напрямую связано с этим, — указывает пальцем себе на волосы. — Согласен, это странная причёска, но никто меня не надоумливал её сделать, и никто их не обесцвечивал специально. Это седина, Тэ. И я не хочу её закрашивать. — Чонгук возвращает руки рулю, а взгляд — дороге. Светофор давно горит зелёным. Хорошо, что раннее утро, иначе давно бы сигналили.

Чон не обращает внимания на то, как рот Тэ открылся в беззвучном вопросе, и продолжает.

— Мне было тринадцать, когда брат Хосока, одного из моих лучших друзей, брал нас кататься. Было прикольно, мы часто ездили все вместе куда-то. Пока один раз они не затащили меня на нелегал на корчёванной тачке. В этих машинах понапихано столько дерьма, знаешь, они и девятьсот лошадей могут выдать и даже тысячу. Только надёжности в них никакой. Просто вёдра с убийственным мусором под капотом. Эти уличные гонки… — Чон отстранённо качает головой, — это опасно очень и, как оказалось, пипец как страшно, — усмехаясь.

— Чонгууук…

— Нет, никто не умер, аварий не было, — словно прочитав мысли Тэ, продолжает Чонгук, — просто я сидел сзади, непристёгнутый, меня швыряло на поворотах из одного конца салона в другой, пока они смеялись и неслись на двухсот км/ч по улицам города. А я орал и искал этот блядский ремень, чтобы понять, что его там и в помине нет на задних-то сидениях. Я плохо помню, что в целом происходило всё это время, кроме начала. Но я настолько испугался, что меня в итоге стошнило прям в машине, я потерял сознание от страха и проснулся уже в больнице… таким. — Чонгук тряхнул головой, чтобы белая прядка упала почти на глаза, показавшись во всей красе.

— Мне много хорошего потом подарили эти люди, Хосок тот же, — Чонгук отчего-то болезненно поморщился, произнеся это имя, — но, помимо прекрасных воспоминаний, от них у меня осталось и это, — снова указал на свою голову.

Чонгук понятия не имеет, зачем принялся ему об этом рассказывать. Просто хотелось поговорить, а других тем, кроме этих двух, Тэ не заводил. Как и в прошлый раз.

Да и эгоистичная часть души захотела ущемить зарвавшегося блондина, который вечно тыкал этими двумя вопросами, и максимально больно и неприятно сделал, переспав с ним, ответив, вроде как, на тёплую симпатию, и слился в конечном итоге, обозвав нежные порывы Чонгука пообщаться «лишними заморочками».

И, несмотря на то, что Тэ о проблемах Чона был не в курсе, Чонгуку ведь было больно слышать обо всём этом, в конце-то концов. Особенно про волосы. Ему часто о них говорят, но он принципиально не красит их. Отвечая на подобные заявления, что мнения о своей причёске он не спрашивал ни у кого.

Чонгук тормозит почти у самой кромки воды: едва хватит места перед капотом, чтобы самим встать там.

— Чонгук, я такой мудак, прости меня… я столько раз к тебе лез с этими вопросами, — задыхаясь, начинает Тэ, осознавая, что он перед этим человеком накосячил больше, чем в казино за весь этот сраный месяц. Хотя они, блять, едва знакомы. Ну как так можно было? Как можно было на больное давить при случае и без.

«А всё потому, что сначала узнать его надо было поближе, а потом уже думать страдать хуйнёй или не страдать».

Краем сознания Тэ понимает, что Чонгук грубил ему в казино, но единственное личное, на что он перешёл — это ориентация. И то на пьяную голову, пытаясь подкатить. А Тэхён прекрасно видел ещё в первый раз, что шутка про волосы вызывает странную реакцию, но продолжал её пихать постоянно, при любой возможности.

— Не надо, ты не знал, и я не хочу, чтобы ты сейчас тут оставался только потому, что жалеть меня будешь. Я не для этого рассказал. Ты просто не первый раз выспрашиваешь. Не заставляй меня жалеть, что открылся. Это ни к чему не обязывает. Как и тот факт, что я тебе отдался тогда. Я кстати именно об этом хотел поговорить, когда тебя упрашивал встретиться. Хотел сказать, что не нужно делать из этого событие и возводить мой первый раз в какой-то культ. Я очень благодарен тебе за то, как это было. Но ни к чему тебя обязывать не хотел и не хочу. Поэтому не нужно извиняться… ни за что.

Чонгук нервно улыбается и, не дав Тэ вставить и слова, выходит и усаживается на капот.

Тэхён трёт лицо руками.

«Ещё, блять, один косяк, побоялся своих чувств, думал, что он навязываться будет, а тот, блять, просто хотел сказать, что не собирается ничего от меня требовать. Почему нельзя было нормально прийти и поговорить об этом?»

Собственная глупость уже кажется до смешного всеобъемлющей. Но в одном он прав точно. Он бегал от Чонгука, по большей части, из-за самого себя. Своего характера дебильного. Своих принципов. Он тоже должен ему об этом сказать. Он не должен думать, что Тэхён слился, потому что тот излишне настойчивым был. И извиниться нужно за всё, что наговорил около своего дома месяц назад. За «лишние заморочки» извиниться. И ещё одна мысль лейтмотивом:

«Что-то случилось».

Странные звонки, странное поведение, странный внешний вид, нужно обязательно выяснить, что за этим всем стоит. Может, он может как-то помочь, чтобы искупить своё поведение. Чон сейчас выглядит как человек, которому остро нужна поддержка. Тэ не знает, из каких глубин сознания это взял, но понимает, что чувствует, что прав.

Он выходит из машины следом и садится рядом на капот, устремляя взгляд карамельных глаз на спокойную водную гладь, по которой ванилью стелются утренние солнечные лучи.

— Чонгук, пожалуйста, выслушай меня, в этот раз я не буду врать тебе и прикрываться воплями о том, что мне не нужны отношения. Я просто хочу, чтобы ты меня понял, понял, какой я человек, чем обусловлено моё поведение. И уже потом делал обо мне выводы. Я мудак, конечно, редкостный. Я много с кем поступал хреново. Но в тот раз, когда ты уехал, я очень хотел позвонить и объясниться. Прям до того, что весь этот месяц думал об этом везде. Даже на работе. Я спокойно работать не мог, потому что из головы это всё выкинуть не получалось. Но позвонить побоялся, я никогда не забуду это твоё лицо, когда я лишнего пизданул.

К Чонгуку хочется прикоснуться. Хотя бы минимально. В утренней прохладе жар от чужого плеча ощущается через разделяющий их воздух. «Хотя бы пальцы переплести».

— Ты попробуешь понять? Я большего не прошу, — Тэхён поворачивает голову к брюнету.

— Я, в общем-то, именно за этим и приехал.

Пару секунд Тэ тонет в чёрных глазах напротив, потом опускает взгляд на губы и, выдохнув, возвращает взгляд морской глади.

♣️

Для начала Тэ повторяет немного о своих принципах, которые он для себя вывел, начав работать заграницей. Рассказывает о родителях, о том, что оставил ради идеи. Ради мечты.

Чонгук слушает внимательно, периодически поворачиваясь и вглядываясь в точёный профиль. Разговор о ссоре с родителями вызывает противную боль в груди. Чонгуку сложно понять, как можно было поступить так и столько наговорить родному ребёнку. С болью вспоминает, что своей маме так и не успел признаться. По большей части потому, что первой любовью был Хосок, а его мама терпеть не могла и, на самом-то деле, не позволяла общаться даже после ситуации с его братом и гонками.

Тэхён принял решение открыться полностью. Терять, в целом, нечего. Далее следует рассказ о Хосе и о том, как он окончательно принял себя и свою ориентацию рядом с ним. Тэ игнорирует мысль о том, что они по-прежнему толком не знакомы и какого-то чёрта рассказывают всё утро друг другу свою подноготную.

— Именно поэтому я и пытался ограничивать контакты, понимаешь? У меня, блять, всё рассыпалось, что внутри было, когда я уезжал, мне так больно вспоминать его было. Даже это, — Тэхён провёл шариком пирсинга по нижней губе, демонстрируя, — я в память о нём сделал. У него тоже язык был проколот. Хотел понять, что он чувствовал. Какую боль испытал, пока прокол заживал. Что ощущал, когда целовал кого-то с ним…

— Именно поэтому ты целовался без языка? — Чонгук впервые задаёт какой-то вопрос.

— Я так и не нашёл того, с кем захотелось бы это разделить, — смущённо бормочет Тэ, — ни с кем не использовал его до тебя.

Чонгук не отводит взгляда, но Тэ не поворачивается.

— Так почему тогда ты позволил себе его отпустить? Почему не вернулся в отпуск, например, не нашёл, не связался? Если было так больно. Никогда ведь не поздно вернуться.

Тэхён трясёт головой.

— Чонгук, в этом не было смысла. Абсолютно. Ну нашёл бы. Сделал бы ему снова больно. У нас не было будущего. Я не хотел жить на Филиппинах, он не хотел никогда оттуда переезжать. Его можно было понять — он так воспитан. Да и кроме этого, два парня, у меня с моей жизнью ничего не ясно, я не мог взять ещё и за его жизнь ответственность. А мне бы пришлось. У него было плохо с английским. Да, опережая твои вопросы, мы мало разговаривали. И представь, я утащил бы его за собой в другую страну. Хер его знает, как в итоге сложилось бы всё у меня. Хер его знает, как обстояло бы дело с отношением к геям там, куда бы я приехал. Я элементарно не хотел сломать ему жизнь. Лучше разбитые чувства и боль, которая продлится недолго, чем целая поломанная жизнь. Я тысячу раз повторил ему на тагальском, что он ни в чём не виноват. — Тэхён рвано выдыхает, понимает, что последние пять минут нервно жестикулировал и знатно расчувствовался.

— Извини, чёт я разогнался. Сейчас это уже давно в прошлом. Я сто раз всё это отпустил.

— Тэхён, я не осуждаю, эй, я просто пытаюсь понять до конца, как ты и просил, — тёплая рука нежно сжала запястье, — продолжишь?

Чонгуку немного неловко слушать о том, как безумно Тэ был влюблён в кого-то. Чувствуется какая-то иррациональная ревность и немного обида. Но он ни за что Тэхёну не покажет, что ему неприятно. Да и чем дальше заходит разговор, тем быстрее Чонгука почему-то отпускает злость.

— В общем, тогда было сложно очень. Я сам столько боли испытал, что понял: если Хосе было хотя бы в половину настолько больно от нашего расставания, как мне, я бы никогда не хотел причинить кому-либо такое снова. Правда. А я бы причинил. Мне рано или поздно пришлось бы уехать — не по работе, так виза бы закончилась.

Привыкание, оно ведь неизбежно, когда понимаешь, что человек твой. Совсем немного времени нужно, чтобы кто-то тебе под кожу въелся. Даже с тобой, блять, Чонгук, я до той ночи терпеть тебя не мог. Для меня ты был просто красивым, чудовищно, блять, сексуальным, зажравшимся пидорасом, которого отъебать да выбросить… — Тэхён морщится, чувствуя, что пальцы, поглаживающие запястье, исчезли, оставив лишь фантомное ощущение теплоты. Но успокаивается, когда понимает, что Чонгук отстранился, чтобы подкурить сигарету. — И я привык. За одни сутки буквально. Я, хер знает, почувствовал что-то, если это можно так называть, от одних только своих же мыслей, я ведь тебя даже не знаю. Я сам громче всех орал, что невозможно что-то чувствовать к человеку, которого знать не знаешь. Но вот он — живой пример. Возможно, блять. Я думаю, прикол в том, что мои правила всё-таки работают.

Тэхён упёрся взглядом в лицо сбоку от себя, чтобы удостовериться, что его слушают. Чонгук ответил тяжёлым взглядом из-под прикрытых ресниц. Выдохнул дым. Тэхёну отчего-то захотелось наоборот — его вдохнуть.

— Дело не во времени, я проверял, можно месяцами тусоваться с одним и тем же человеком, не отдавая ничего взамен, но привыкнешь лишь настолько, что тебе с ним станет удобно. А можно провести одну короткую ночь, отдав себя полностью, и привыкнуть настолько, что без него станет до невыносимого сложно. Нужно не только получать — получая, далеко не уедешь, нужно дарить — подарив один раз, не сможешь уже остановиться. Поэтому я себя и ограничивал. Поэтому я от всех вечно бежал. Поэтому брал только то, что нужно мне. Сколько бы мне не отсасывали, сколько бы не предлагали отношений, сколько бы не топили в нежности ебучей, мне ничего этого не было нужно. Я только брал. И я лишь на тридцать процентов делал это ради себя. Хотя, может, и на все сто. Потому что я не знаю, как это работает, но чужая боль делает куда больнее, чем собственная, серьёзно. В общем, да, я мудак, да, я много сделал с людьми нехороших вещей. Но я никогда не пользовался ради того, чтобы пользоваться. Это всегда были обоюдоприятные мероприятия. То, что я с тобой хотел сделать… — Тэхён снова качает головой, тысячный раз в себе разочаровываясь, — это какой-то нонсенс для меня. Очевидно, звоночек, что я настолько заигрался в своём каком-то мире из ограничений и правил, что стал конченым каким-то оленем. Я не знаю… — задумался, прежде чем продолжить.

— В общем, я хотел тебе рассказать это всё, чтобы ты понял, что мне, правда, жаль. Жаль, что я хотя бы не попытался объясниться сразу. Что сбежал. Что наговорил херни тогда. Я тогда так хотел подойти к тебе и прикоснуться, ты не представляешь, но просто побоялся через себя переступить, хотя уже тогда понимал, что тяжело будет пиздец. Но надеялся, что сам отстрадаюсь, а ты этой участи избежишь, и всё у тебя классно будет. Подумаешь о том, какой я козёл, и забудешь.

— Я не понял главного. К чему это всё? Ради свободы? Тэ, я тебе мог подарить куда больше свободы, чем ты, без обид, сейчас можешь себе позволить. Любая страна. Назови любую. Не хочешь за мой счёт — можно по-другому. Для меня бы не было проблемой переехать. У меня всё хорошо с английским. Я не заставлял бы тебя бросать то, что ты любишь. Я понимаю, что ты хочешь чего-то добиться на этом поприще. Ты слишком долгий и сложный путь прошёл, чтобы менять что-то. Если бы я понял, что между нами что-то большее, чем просто обоюдоприятные мероприятия, как ты говоришь, я бы последовал за тобой, куда угодно. Да, было бы время на расстоянии, потому что мне тоже иногда нужно присутствовать на своей работе. Но это ведь куда лучше, чем бежать от меня сломя голову, учитывая то, что тебе это оказалось в равной степени неприятно, как и мне. И мне было больно, правда. Я ни к чему не обязывал, но рассчитывал хотя бы на общение. — Чонгук тушит сигарету о песок. И понимает, что сколько бы не пытался звучать отстранённо и хотя бы немного грубо, сука, не получается. Всё вот именно так, как он и думал. Не мог Тэхён просто взять и оказаться козлом конченым.

— Чонгук, я не знаю уже, ради чего это всё, ради того, чтобы собой оставаться, как минимум, жить так, как я хочу, я не могу себе позволить раствориться в ком-то полностью, и я не просил тебя рассказывать о наших упущенных возможностях, я просто хотел, чтобы ты понял.

— Дааа, — словно пропустив мимо ушей остальное, — учитывая нынешние реалии, возможности, и правда, больше упущены, чем нет. — Тэхён сникает, он сам не знает, чего он ждал, но эти слова отчего-то делают очень больно.

Чонгук замечает потухший взгляд, кладёт руку ему на колено, нежно, успокаивающе гладит.

— Тэ, не в тебе дело. У меня сейчас немного больше проблем, чем обычно, я об этом.

— Чонгук, что у тебя случилось? Я сразу заметил, что с тобой что-то не так, — вскидывает на него взгляд.

«Он заметил, господь Бог, вот так вот просто взял и заметил, что с ним что-то не так. Вот тебе и едва знакомы».

Чонгук чувствует, что внутри что-то окончательно крошится на части.

— Я в порядке, ничего такого, что я не мог бы решить. А ты… — взгляд встречается с карамельным напротив, — ты потрясающий всё-таки человек. Ты знал об этом? Мне тоже следует извиниться. За настойчивость, за наезды, за то, что вывалил на тебя всё это, — неопределённо указывает рукой на машину за собой, — неожиданно, заставив почувствовать себя виноватым. Ты ни в чём не виноват. Ровно настолько, насколько я не должен винить тебя в том, что ты шутил над моей причёской, настолько же мне не стоит винить тебя в том, что у тебя оказались кое-какие свои принципы, с которыми я люто не согласен, когда они касаются меня, но по сути своей они более чем правильные. Ты ведь не только ради себя их придерживаешься.

От благодарности во взгляде Тэхёна хочется расплакаться. Её там просто море. А Тэхён внутри и так плачет.

Его поняли. Поняли от и до. Приняли и не назвали ёбнутым, как когда-то Чимин. Он стоит тут с голой душой, но никто не пытается залезть дальше, чем позволено, не пользуется моментом, не хватается за возможность и не плюёт в неё.

Чонгук почти принял решение впиться уже в эти губы, потому что хватит слов, потому что дальше уже просто невозможно, потому что уже до боли, до рези, до колючего желания хочется. Но останавливает себя. Ведёт большим пальцем по щеке, которая едва заметно льнёт к прикосновению. И отстраняется, закуривая новую сигарету.

Тэхён не знает, благодарен ли он, что Чонгук не поцеловал его сейчас. Он видел, что тому хотелось. Он и сам хотел уже наконец использовать губы по назначению. Но ситуация двоякая.

Чонгук втягивает дым, прикрывая глаза. Успокаивается.

— Можно… можно мне тоже?

Тэхён кивает на пачку под вопросительный взгляд Чонгука.

«А похуй на всё».

Тот долго смотрит, делает ещё затяг и резко приближается к тэхёнову лицу.

Аккуратно давит большим пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и выдыхает дым внутрь Тэ, на выдохе прошептав «Вдыхай».

Тэхён вздрагивает от неожиданного прикосновения, по спине бегут мурашки, соприкасается губами и послушно вдыхает терпкий плотный дым. По лёгким разливается странное тепло. В горле становится горько.

— Выдыхай, — Тэхён выпускает дым обратно, тот послушно стелется дальше по воздуху, обласкав губы напротив на выдохе.

Тэхён чувствует лёгкое головокружение и начинает понимать, что подразумевают люди, которые говорят, что никотин расслабляет. Дым горчит, оседает неприятно на языке, но расслабляет конечности, мозг, позволяет негативу утекать вместе с собой, растворяясь в воздухе.

Тэхён не отстраняется, Чонгук принимает это за просьбу продолжить и повторяет манипуляции, на этот раз чуть сильнее прижавшись губами, ещё через пару затягов он, отдав дым Тэ, нежно водит губами по чужим, ласкает, но не целует. Тэхён жмётся ближе. В голове пусто, сердце стучит, как сумасшедшее, конечности наливаются свинцом от желания, а голова идёт кругом то ли от сигареты, то ли по каким-то другим причинам.

Сигарета предательски быстро догорает, Чон, усмехнувшись, отстраняется и тушит её ногой.

— Почему бы просто не дать мне сигарету? — немного хрипло выдаёт Тэ.

— У сигарет есть неприятное свойство — когда ты зажимаешь её губами, вкус табака будто бы въедается в них. И горечь чувствуется очень долго. На своих губах я этого уже не ощущаю — привык, а эти, — Чон снова поворачивает голову к Тэ и приближается к его лицу, нежно оттянув пухлую нижнюю, — эти я собираюсь сегодня очень много и долго целовать, независимо ни от чего, поэтому я хочу, чтобы они были с тем вкусом, который я запомнил с прошлого раза.

— Собираешься целовать? — губы уже задевают чужие.

— Угу, — Чонгук отводит лицо в бок и нежно целует Тэхёна в щёку, касаясь уголка губ. Движется дальше, оставляя поцелуй на скуле, спускается с поцелуями по линии челюсти к шее и оставляет россыпь нежных, едва ощутимых касаний по ней, рассылая по всему телу приятную дрожь.

Тэхён чувствует, что готов, и тянется за поцелуем. Но Чон мягко уворачивается, покрывая поцелуями всё лицо, шею, касаясь губами мочек ушей.

Тэ тянет носом воздух. Благодарит себя за решение надеть треники утром. И понимает, что сердце до того болезненно щемит, что хочется вытащить его уже к чертям оттуда и сжать так, чтобы перестало уже, наконец.

— Чонгук…

— М?

— Любая страна?

— Угум.

— В конечном итоге, остановиться я всегда хотел в Японии, — произносит Тэ на выдохе, снова попытавшись поймать изворотливого Чонгука в плен своих губ, но тот снова уворачивается.

— Я тебя понял, — нежно шепчет Чон, мысленно посылая ко всем чертям Намджуна и все сопутствующие проблемы, в конечном итоге будет Япония. Он потом решит, как обезопасить Тэ, ему сто процентов нужно сказать правду, после их сегодняшнего разговора места лжи в общении точно не будет, но не сейчас, чуть позже. И с тем, что у них за отношения, они тоже определятся чуть позже. Сейчас пока что «похуй на всё абсолютно».

Нежная пытка губами продолжается, Чонгук нависает над Тэ, аккуратно выцеловывая и прикусывая его шею, вызывая своими действиями тихие раскайфованные всхлипы.

Тэхён хватает его лицо в ладони и тянет на себя, Чон отчаянно уворачивается, при этом понимая, что завёлся уже до предела.

— Да поцелуй ты уже меня, ну что это за догонялки, намучил уже, наказал, хватит, пожалуйста, — капризно тянет Тэ, взяв чоновы щёки в тиски.

— Я ждал, пока ты попросишь, —усмехается Чонгук.

Его губы накрывают мягкие чужие. Такие нежные, такие кайфовые с этим сладковатым привкусом бальзама и лёгким отголоском табачного дыма. Тэхён подаётся навстречу, моментально лаская чужие губы языком, зарывается в волосы, другой рукой пролезая под плотно сидящий ворот рубашки.

Чон отстраняется, резко расстёгивает несколько верхних пуговиц, позволяя этим потрясающим пальцам ползти дальше по плечу, сам при этом начинает дрожать — он готов кончить уже только от одного этого прикосновения. Целует оголённую ключицу Тэ, одной рукой придерживая его подбородок, второй рукой пробираясь под мягкую резинку треников, оттягивая снизу боксеры и оглаживая нежную кожу бедра.

Ему плевать, как это выглядит со стороны. Плевать, что парочка спортсменов-жаворонков метрах в ста от машины устроила утреннюю пробежку и им, при наличии неплохого зрения и бокового обзора, придётся лицезреть эту горячую сцену. Он безумно быстро распаляется, и уже почти стыдно за такое своё состояние. Но Тэхёну, очевидно, не лучше: он, дорвавшись до крепких плеч, моментально сжимает горячую кожу пальцами и нетерпеливо тянется к чонгуковым губам.

— И стоило от меня бегать? — полустоном в поцелуй. Ответом служит лёгкое покусывание.

Комментарий к Part 5. Im OK

*цитата из книги Джона Грина «Виноваты звёзды».

Приятного прочтения🖤

Я очень старалась над главой, кстати, как вам новое оформление (♥️♣️♦️♠️), оставить или вернуть всё таки на предыдущее (***)?

Обязательно послушайте Breadcrumbs - Jacob Lee, она невероятная😌

Жду отзывы и конструктивную критику:3

========== Part 6. Just let me love you ==========

Любовники думают, что все вокруг слепы.

Итальянское изречение.

Дрожь. В руках, ногах, в дыхании. Сводит пальцы.

Тэхён ещё не определился с тем, что именно он ощущает. Его накрывает с каждой секундой всё сильнее. Они не разговаривают. Чонгук ласкает его губы всё настойчивее, нежно перебирает пальцами кожу. Тэхён лишь вздрагивает, когда Чон касается каких-то особо чувствительных участков тела, тихонько постанывает от приятных прикосновений. Чонгук в ответ прерывисто выдыхает и сжимает мягкое тело в руках ещё крепче. Возможно, это лучше любых разговоров?

Сильные руки удерживают на крепких бёдрах — и когда он успел на них перебраться?

Тёплые пальцы контрастно сильно, почти больно, впиваются в ягодицу, при этом нежнейшим образом оглаживая шею, путаются в светлых прядках.

Тэ дрожит всем телом. Прикосновения пускают по коже пресловутые мурашки. Плавят, как то самое мороженое в жару. Рисуют цветные пятна под закрытыми веками. Заставляют хотеть, хотеть, хотеть. Хотеть ускориться, хотеть замедлиться, хотеть сильнее, жарче, глубже, хотеть хотя бы немного воздуха, хотеть больше прикосновений, хотеть отдавать, жертвовать, дарить, хотеть брать. Хотеть контраста. Чтобы нежно и грубо. Чтобы дальше губы в губы. Чтобы дальше руками по телу. Чтобы близко настолько, что почти под кожу. И Чонгук не то чтобы и против, сдерживаться всё сложнее, он то и дело прикусывает Тэ то губу, то подбородок, то нежную кожу в области кадыка. От его сдавленных всхлипов ведёт невозможно, взгляд туманится, атмосфера вокруг горит буквально.

Солнце понемногу нагревает песок, тот в свою очередь отдаёт тепло воздуху — на улице становится жарко.

Тэ ловит губами сладкие выдохи из губ напротив, чёрная рубашка Чонгука расстегнута почти до живота и стянута вниз, оголив тело до торса. Являя миру такие красивые, мать его, сильные плечи, такой красивый, мать его, рельефный живот. Тут и там красуются красные отметины от тэхёновых нетерпеливых пальцев. Шея нехило подыстёрзана, как и у Тэ, в общем то, мочки ушей от укусов горят. Бедром чувствуется чужое запредельное возбуждение, собственное болезненно давит на ткань влажных боксеров, Чонгуку, наверное, в его облегающих брюках совсем тяжко, Тэ ловит себя на мысли, что надеется на продолжение.

Тэхён ещё не определился с тем, что именно он ощущает. Жарко и холодно одновременно, под губами и сладость, и соль — кто-то кому-то что-то прокусил? Внутри всё щемит до боли приятно. Дыхания не хватает максимально. Голова кругом, подушечки пальцев колет.

Тэ отрывается от его губ, звучно задышав в основание шеи. Просто потому что уже совсем не осталось воздуха в лёгких. Чон прекращает истязать его бедро, осторожно вытаскивает руку из-под резинки штанов и нежно к себе крепко прижимает, тянет светлую макушку на плечо, успокаивая дыхание.

— Чёт мы подразогнались, — до невозможного хрипло. Чонгук прочищает горло.

Тэхён совершенно очаровательно сипло смеётся, щекоча чужую шею губами.

— Что мы с этим делать будем?

— А что не так?

— Ну… Надо же прояснить, всё такое…

— А что прояснять?

Тэхён отстраняется, непонимающе уставившись на зацелованное, покрасневшее лицо, раскайфованный взгляд из-под ресниц, растрёпанные волосы и максимально опухшие, такие чувствительные сейчас, сто процентов, губы.

— То есть, это ничего сейчас вообще не значило?

«Ты даже не представляешь, как много это для меня, на самом деле, значило».

— Тебя не поймёшь, то не трогайте его, отношения ему не нужны, то срочно давай решать, что дальше делать.

Тэхён ещё не определился с тем, что именно он ощущает. Именно поэтому раздражённо цокает, пытаясь подорваться с чужих колен и высвободиться из плена рук. У него сейчас такая голая душа, все чувства наизнанку, его сейчас целовать только, обнимать и обещать, что дальше будет просто, классно, счастливо и ванильно. А Чонгук ему все замки воздушные рушит.

Чонгук давно определился с тем, что именно он ощущает. Собственно, поэтому он не менее раздражённо заводит тэхёновы руки ему за спину, удерживает их там одной рукой, второй резко усаживает парня обратно, пригвоздив к собственным бёдрам, слегка задев чужим телом собственный, ещё такой чувствительный от долгих глубоких поцелуев и ласк член и, болезненно зашипев, зажмуривает глаза.

— Отпусти, — злой карамельный взгляд из-под серой чёлки, упавшей на глаза, сверлит лицо брюнета.

— Успокойся, чего ты дергаешься сразу, дурак что ли? — Чон приоткрывает глаза, медленно выдыхая. — Я не собираюсь тебя отпускать. Я просто не хотел давить сейчас. Судя по тому, как развивались события до этого, тебе не нравится настойчивость и вся хуйня, я и пытаюсь не торопиться. Я хочу все сделать нормально и правильно.

— А я хочу твой член в себе. — наглый взгляд, Тэ выпутывает руки из хватки и опускает одну на натянутую ширинку чёрных брюк, слегка сжимает пах, нежно оглаживает. Прикусывает за подбородок. Он и не подозревал, что так сильно завёлся. Чонгука хочется здесь и сейчас. А ещё он, конечно же, промолчит о том, в каком эмоциональном раздрае находится из-за всех этих утренних откровений и потрясений. Промолчит о том, что не уверен стоит ли им сегодня спать. Чонгука хочется. Хочется сильно. И Тэхён надеется, что в своей обычной манере, в случае чего, не пожалеет об этом.

Чонгук не сдерживает тихого всхлипа, смотрит загнанно, взгляд затуманивается сразу же. Ему сейчас много не надо.

— Ты невыносим.

— Чонгук, у меня не было секса месяц. А я пиздец как нервничал. Никакой разрядки. Ты не представляешь, как это сложно.

— Представляю, вообще-то. — лёгкая улыбка трогает губы брюнета. Осознавать, что Тэхён ни с кем не спал этот месяц — самый сладкий сироп на душу, плюс тысяча к самоуверенности.

Тэ, в свою очередь, неподдельно удивившись, поднимает глаза и вперивает взгляд в чёрные радужки напротив.

— Ты тоже…

— Неа. Вообще ни с кем. Дрочил только. И то, на тебя. — Чонгук беззлобно усмехается.

— Поехали ко мне? — полный надежды бемби-взгляд.

— Поедем. Только ко мне.

— Почему? До меня же тут ближе. Стремаешься?

— Потому что так надо. При чем тут стремаешься, не стремаешься. Я готов тебя хоть на этом капоте сейчас разложить, если честно. Но поедем всё равно ко мне.

— Да в смысле?

Чонгук не реагирует на негодование блондина. Невозмутимо поправляет свою одежду, застегивает одной рукой рубашку, второй удерживая раздражённого парня на руках, чтобы не рыпался лишний раз, подтягивает треники Тэ на место, поправляет сползшую с одного плеча футболку, приводит в относительный порядок светлые прядки, совершенно собственнически оглядывает с ног до головы, уверительно кивает каким-то своим мыслям под недоумевающий карий взгляд и оставляет лёгкий поцелуй на кончике носа. Проводит в конечном итоге по своим всклоченным волосам пятернёй.

— Просто поехали уже, а. — изрекает наконец.

И, не дав возразить, скользит взглядом по лицу, останавливается внизу и чувственно, нарочито медленно, томно впивается в чужие губы требовательным поцелуем, проникает в рот языком, ведёт ладонью по внутренней стороне бедра, слегка сжимая чувствительную зону совсем рядом с пахом, заставляя резко вздохнуть и прогнуться в спине навстречу. Тэхёна повело от одного только взгляда, которым Чон его смерил. Что уж говорить о поцелуях и прикосновениях. Он податливо распахивает губы в ответ, моментально позабыв всё своё недовольство, игнорируя тянущее чувство внизу живота. Чонгук так мило, заботливо поправлял его растрёпанную одежду. Убирал чёлку со лба. «Во время секса вы срываете друг с друга одежду, но после почему-то никто никому одеваться не помогает». Разве не автор этой цитаты сейчас нервно закурил в сторонке?

— Поехали, пофиг куда уже, — только и получается выдохнуть в ответ.

«Отлично, задолбал сопротивляться».

♥️

Тэхён не акцентирует внимание ни на чём. Внутри приятное волнение. Тугой тёплый комок предвкушения вперемешку с возбуждением и сильнейшим желанием, он никуда не делся и продолжает скручиваться внизу живота.

Но краем сознания Тэ отмечает наличие забора. До этого его, вроде, не было. Хотя тогда было темно, может просто не разглядел? Чонгук тратит уйму времени на то, чтобы понажимать какие-то кнопки, отходит подальше, созванивается с кем-то. Урывками слышатся фразы вроде: «если это обычный человек, какого хуя он торчал там всё это время», «нет, он сто процентов пас», «ну да, с другой стороны, нельзя было не отпустить».

Тэхён мнётся на пороге особняка, когда Чонгук, закончив со всеми своими созвонами, натягивает улыбку на лицо и, наконец, подходит.

— Ты чего стоишь, не заходишь? — мурлычет в самое ухо, целует в макушку.

— Тебя жду, это же твой дом.

Чонгук закатывает глаза и открывает дверь, джентельменским образом приглашая Тэ внутрь.

— А в прошлый раз ты был посмелее.

— Ой, заткнись.

Тэхён по памяти направляется в сторону спальни кинуть вещи для начала.

— Не туда.

— А куда?

— Там гостевая. Моя вон там, — кивает вправо.

Тэхён себя чувствует до ужаса не в своей тарелке. Покусывает губу.

— Ааа, гостевая… — задерживает взгляд.

— Что? Не ты один лелеешь своё личное пространство. — Чонгук отходит от заблокировавшейся со странными звуком двери и приближается к Тэ.

— А сейчас ты, получается, готов в него пустить?

— Думаю, да.

— Мы по-прежнему мало знакомы, а вдруг я маньяк?

— Хорошо, напомни больше к тебе спиной не поворачиваться. С остальным разберёмся, — короткий поцелуй в губы. Чонгук обходит Тэ, поманив за собой.

♣️

У Чонгука потрясающая ванная комната. Тэхён с нарастающим внутри ощущением нахождения не в своей тарелке раздевается, оставляя вещи на тумбе у входа. Противоположная стена, у которой расположен душ, затянута чем-то отдалённо напоминающим жалюзи.

«Странно, что это? Навряд ли тут окно».

По размерам ванная, пожалуй, больше студии, которую он снимает.

«Не думать об этом, не думать об этом, не думать об этом».

Пять минут Тэхён тратит на то, чтобы разобраться с тем, как работает странная душевая конструкция. Ни тебе стенок у душа, ни привычной лейки сверху, просто гранитное сооружение в форме перевёрнутой английской буквы L, куча кнопок на встроенном дисплее. После пары неудачных попыток справиться с тем, до чего техника — ого — дошла, прохладные струи, наконец, ударяют в лицо.

Минут двадцать уходит на то, чтобы сполоснуться, подготовить себя, промыв, — спасибо дорогой, заботливый Чонгук, что на единственном прозрачном высоком столике рядом стоит всё необходимое. Думать о том, для кого он изначально это приобретал, не хочется, но все равно думается. Тэ одёргивает себя, концентрируясь на собственной растяжке. От предвкушения начинает потряхивать. Ему не нужно сильно растягиваться. Он любит когда берут грубо. Нежность — это хорошо. Но не после месяца воздержания. Никак не после. Ощущения постепенно становятся почти приятными. Тэхён закусывает губу и снова включает душ, подставляет лицо под прохладные струи, продолжая движение пальцев, сложённых пикой, внутри себя.

Он не слышит, как тихонько приоткрылась дверь, как был включён набор воды в ванну, встроенную в пол, как обёртка от презерватива приземлилась на дно мусорного бака и щёлкнула крышечка лубриканта.

Не видит Чонгука, который остановился в паре метров от него, восхищенно разглядывая, оценивая, облизывая моментально ставшие сухими губы.

Не задумывается о том, как выглядит, когда стоит вполоборота и ласкает себя, водя рукой по набухающему члену, разминая плотное колечко мышц, проникая внутрь поочередно то двумя, то тремя пальцами.

И потому вздрагивает, резко распахнув глаза, когда чьи-то пальцы обхватывают запястья и отводят руки в стороны. Вода прекратила бить по телу, прохладный язык собирает капли влаги с виска, Тэхён недоумевающе уставился на наглое лицо за спиной.

— Не мог подождать?

— Ты долго, я сейчас хочу.

— Ладно, я в целом готов, пошли.

— Нет.

— Что нет?

— Я тут хочу. Стоя. Бля, Тэхён, какой ты охуенный… — выражение лица почти мученическое. Ведёт руками по бокам, сжимая. Смотрит в глаза.

Чонгук не разрывает зрительного контакта, когда опускает руку и, проведя ребром ладони по промежности, прижимается подушечками пальцев к чувствительному сфинктеру. Добавляет смазки, тщательно смазывая колечко мышц. Тэ облизывает губы, у Чонгука моментально появляется кинк на это его движение языком. Чон закусывает собственную губу, неразборчиво что-то прошипев, давит сильнее, и смотрит, смотрит в карамельные глаза подёрнутые дымкой желания, он не оторвёт взгляда, пускай Тэ видит, что с ним творится, благодаряему.

Тэхён всё прекрасно видит и потому слегка подаётся назад, практически насаживаясь на пальцы.

Опускает голову, снова облизывая чертовы губы, хрипит:

— Давай.

— Ну не торопись, — Чонгук входит сразу двумя, убедившись, что там свободно, добавляет третий и начинает осторожные движения внутри чужой горячей плоти.

Тэхён слегка заходится дыханием. Хочет что-то сказать, голос срывается до сиплого.

— Нн.. не надо.

— Что не надо? Больно же будет, с ума сошёл?

— Чонгук, я так хочу… грубо, давай. — Чон медлит пару секунд, словно ища подтверждения этим словам у Тэ на лице, потом утвердительно кивает.

Он ведёт рукой вдоль позвоночника Тэ, слегка надавливает на поясницу, заставляя прогнуться в спине, наклоняется, берет за руки, упирая их в стеклянный стол, член, давно пришедший в боевую готовность, вжимается Тэ в бедро, от этого у последнего почему-то возникает чувство лёгкой неловкости, удивительно, но факт, он всё ещё умеет смущаться, для него это тоже сюрприз.

— Обопрись.

— Не переоценивай се… аооохвоу, — Чонгук резко входит в него, даже не предупредив, прикусывает за затылок.

— Тут скользко, Тэхён. Тебе же самому неудобно стоять будет, — хрипло на выдохе. В Тэхёне очень горячо. В меру узко. И Чонгук мысленно посылает мольбы своему половому органу, чтобы не вздумал спускать раньше времени. Это стоило месяца ожидания и всех сопряжённых с этим переживаний. Внешне старается казаться самым что ни на есть настоящим, уверенным в себе альфа-самцом, когда скользит руками по чужим предплечьям и, приподнявшись, по-хозяйски сжимает руками мягкие бока. Внутри себя ликует, он никак не ожидал, что эти сутки закончатся именно так, когда проснулся в офисе прошлым утром.

Тэхён снова чувствует неловкость. Теперь уже из-за своего поведения дурацкого. Ведёт себя, как школьник, честное слово. Внешне старается оставаться спокойным и сдержанным, хотя внутри себя уже буквально кричит от желания и готов сам начать насаживаться.

Чонгук наклоняется, начав движение внутри, оставляет поцелуй на загривке, убеждается, что Тэ привык к размеру и делает три грубых толчка внутрь. Тэхён с первых же движений от неожиданной резкости срывается выдохами на стон. Чон усмехается, приподнимается и добавляет смазки.

«Сам же грубо просил».

Руки Чонгука крепко сжимают его бёдра, направляя, спина Тэ максимально прогнута в пояснице, светлые мокрые волосы падают на глаза, руки скользят по стеклянной поверхности. Чонгук ритмично двигается внутри, резко выдыхая через стиснутые зубы.

Тэхёна ведёт от влажных звуков хлопков тела о тело, от ощущения совершенно потрясающей заполненности внутри. Чонгук такой большой. И как он ему в рот вообще уместился в тот раз. Тэ словно издалека слышит собственные всхлипы и стоны. Хочется пошутить, отвесить какой-нибудь подъёб прикольный, пиздануть что-нибудь не в тему, как обычно, но получается только глушить собственные всхлипы и то через раз. Да уж, не зря Чон был девственником снизу, знал бы Тэ, что тот умеет так трахать, ещё тогда бы сам себя отдал, берите, пожалуйста, и спереди, и сзади, в любой позе, только берите, стольких проблем бы избежать удалось. Тэхён стонет, прогибается сильнее в пояснице, движется навстречу толчкам, и понимает, что единственная мысль, которая бьётся сейчас в мозгу «Наконец-то».

Наконец-то, нет неловких разговоров. Наконец-то, не приходится думать о последствиях. Наконец-то, не приходится себя ограничивать. Наконец-то, они настолько рядом, что буквально друг у друга под кожей. Наконец-то, здесь. Наконец-то, сейчас. Наконец-то, с Чонгуком.

Чонгук резко перемещает ладонь на тэхеново плечо и тянет его на себя, подаётся вперёд, входя до самого основания, вырывает из его груди протяжный стон, заставляет приподняться на носках и захныкать от болезненного удовольствия, прижимает Тэ за живот к себе, совершенно кайфово придушивает легонько и шепчет в самое ухо:

— Смотри, сюрприз.

Быстрое движение рукой и стена перед лицом приходит в движение. Как и бёдра Чонгука. Тэхён выгибается ещё сильнее, застонав, откидывает голову назад, Чону на плечо, кусает губу, растворяется в ощущениях, подмахивает бёдрами, помогая. Пока не понимает — Чонгук поднимает жалюзи. Спасительная чёрная конструкция быстро скрывается в нише под потолком. Тэхён видит себя прижатого спиной к чужой крепкой груди в отражении, видит, как Чонгук технично вдалбливается в него, удерживая за шею, в другой ситуации от одного этого зрелища Тэхён кончил бы моментально, но сейчас поражает другое.

Он видит пляж. Блядский пляж, на котором гуляют, мать их, немногочисленные, но люди. Получается, это всё-таки окно? А Чонгук, постанывая, ускоряется внутри него, влажно, пошло хлюпая смазкой, резко ударяясь о его ягодицы, держит рукой за шею, присасываясь к ней же. Трахает его. Трахает охуенно. На глазах у всего блядского пляжа. Тэхён снова и снова стонет — чужая рука оглаживает его бордовый от возбуждения член, сочащийся предъэякулятом.

— Чонгук… стой блять, стой, свингер хуев, всё же видно, закрой, — Тэхён вяло пытается выбраться.

Чонгук лишь хрипло смеётся в ответ.

— А ты смотри на… отражение, красиво же, да? — Чон снова требовательно наклоняет его вперёд, вбиваясь, не давая подумать толком.

— Ты псих сраный, — Тэхёну очень хорошо, но факт панорамного окна, хоть и начинающего запотевать, не может не остужать пыл, что собственно и происходит. Возбуждение довольно быстро спадает, несмотря на то, что Чонгук продолжает поступательные движения внутрь сопротивляющегося тела, ощущение неправильности происходящего давит уже нестерпимо, член начинает опадать, а Тэ всё меньше и меньше реагирует на ласки, выпутывается из чонгуковой хватки, оттолкнув руки.

— Серьёзно, я не могу так, не надо, давай закроем. — Тэ игнорирует факт того, что Чон в нём, поднимается, отстраняясь. Он никак не ожидал, что у Чонгука окажется кинк на секс при зрителях. С этой странностью мириться не получится. Помимо этого отмечает, что стоит на ногах он с трудом.

Чонгук останавливается, переводит дыхание и до него доходит. Собственное возбуждение сыграло с ним злую шутку. Он ведь даже не подумал о том, что Тэ это может быть очень неприятно. Он ведь думает, что его на всеобщее обозрение выставили. А Чонгук просто хотел открыть это дурацкое окно. Хотел, чтобы Тэхён запомнил всё в этой комнате так, как оно должно быть. Но явно пугать не собирался.

Чон мысленно отвешивает себе подзатыльник, снова прижимается со спины, не выходя из горячего напряженного тела, целует в затылок.

— Малыш, расслабься, оно зеркальное с той стороны, захочет кто-то что-то увидеть — не сможет. Никто нас не видит, не бойся, я пошутить хотел, неудачно вышло. Всё хорошо, я никогда бы тебя такого на всеобщее обозрение не выставил, я ж не совсем долбаёб, — оставляет дорожку поцелуев вдоль выпирающих по шее позвонков. — Да и зачем мне прозрачная стена в ванной, сам подумай.

— Точно? — недоверчивый взгляд из-под мокрых от душа ресниц.

— Конечно.

— Вот ты реально дебил, у меня аж упало всё, — разочаровано тянет Тэ, отворачиваясь и качая головой.

— Прости, — нежный шёпот в самое ухо. Плавное движение бёдрами, чтобы снова оказаться внутри полностью. Кончиками пальцев по низу живота. Губами по шее. Укус за мочку. Нежно пальцем на уретру — тихий всхлип. Тэ чувствует, что от этих незамысловатых махинаций тело снова наливается тягучим желанием. А Чонгук мучает, поворачивает голову за подбородок, целует через плечо глубоко, сплетается языками, поигрываясь с пирсингом, ласкает член кольцом сложёнными пальцами, оттягивает нежную плоть, очерчивает головку подушечками, аккуратно толкается внутрь, каждый раз под разным углом, наконец задевает простату, моментально вырывает низкий стон.

«Ага, вон оно как».

Движения становятся быстрее.

— Ты как? Тебе хорошо? Завёлся хоть немного? — собственный голос срывается.

— Я… о да, господи, не останавливайся, прошу. — хнычет в самые губы.

— Сейчас покричишь, главное не сдерживайся, я хочу тебя слышать, — хрипит в ответ.

Тэхёна выбрасывает из собственного тела от такого контраста. Вот только что тебя нежно возвращали в кондицию. А вот уже, вцепившись в шею и живот, технично грубо и глубоко берут, то и дело проходясь по простате и действительно заставляют кричать и извиваться.

Ноги уже, если честно, не держат. Тело прошибает то ли мурашками, то ли током. Он заходится стонами, приподнимаясь на носки, выгибается в спине, чтобы получить хоть какую-то передышку, но его снова и снова заставляют прогнуться, надавив на ямочки на пояснице и он послушно выпячивает задницу назад ещё сильнее. Он не знает, куда девать свои руки, каждый раз убирая их со стола, пытаясь прикоснуться уже к себе и кончить, но их перехватывают и снова возвращают на стол. Тэхёну бы упасть сейчас просто на колени и передохнуть. Выдохнуть наконец. Но из него тут решили то ли душу, то ли дурость вытрахать полностью. Чонгук периодически припадает к его спине, прижимается теснее, двигаясь внутри безумно, кажется, глубоко, хрипло выдыхая ему в ухо и основание шеи, продолжает шептать какие-то глупости про то, что у него самая потрясающая задница в мире, про то, что чувствительный он невероятно, и про то, что если понадобится, то он будет трахать его так весь день. Тэ бы посмотреть на него снисходительно и усмехнуться, что на весь день его то уж точно не хватит.

Но он сейчас может только кричать и умолять дать ему кончить, потому что это уже просто невозможно терпеть.

Совершенно некстати пролетает мысль, что вид из окна потрясающий, а если прибавить к нему отражение — боже, это точно никогда не забудется.

Чонгук сам давно перестал сдерживаться, силы на то, чтобы что-то говорить заканчиваются предательски быстро. С губ уже срывается не столько стоны, сколько рык и хрипы. Скулящий Тэхён, закусывающий кожу предплечья не помогает, наоборот заставляет колючее тепло, готовое вырваться наружу, собраться внизу живота. Одно «боже, Чонгук-и, да», пара откровенных блаженных стонов, вид длинных аристократичных пальцев, тщетно пытающихся уцепиться за гладкую поверхность стеклянного стола, и Чон разочарованно понимает, что больше оттягивать момент не получится.

Он снова тянет горячее влажное тело на себя, заставляя цепляться пальцами теперь уже за свою собственную кожу. Ускоряется, помогая себе насаживать Тэ руками, воздух заполняется звуками громких шлепков от соприкосновения плоти о плоть. Чонгука накрывает, конечности сводит, из груди вырывается плаксивый стон, сдерживать невозможно, он оставляет увесистый шлепок на чужой мягкой ягодице, несколькими глубокими толчками, отдавая всего себя из последних сил, входит до конца и содрогается всем телом, изливаясь внутрь податливого, дрожащего в руках тела, громко протяжно выстонав его имя. Теперь эти стены и видели, и слышали буквально всё. Задыхающийся, поскуливающий Тэхён снова обессиленно откидывается ему на грудь. Чонгука трясёт от каждого своего движения, он осторожно делает ещё пару аккуратных толчков, от которых Тэ всё равно всхлипывает, приводит дыхание в порядок, заставляет мир перестать кружиться перед глазами, слегка морщится — член внутри Тэ чересчур чувствительный сейчас.

— Всё хорошо, сейчас я дам тебе кончить, детка.

Он берёт в руку налившийся кровью от возбуждения чужой орган, начиная оглаживать воспалённую плоть, по стволу, исследуя каждую выпирающую венку, надавливает на головку, пальцами другой руки нажимает на высохшие от дыхания через рот губы, Тэ послушно берет пальцы в рот, ласкает их языком, чонгукова ладонь быстро скользит по влажному члену, его собственный по прежнему в нём, и спустя буквально минуту его пальцы, стеклянная поверхность стола рядом и пол под ногами заливаются полупрозрачной белой жидкостью. Тэхён крупно дрожит в его руках, стонет, поскуливая, дёргается от каждого прикосновения, выпустив изо рта пальцы Чона, которые до этого старательно ласкал языком, Чонгук, забыв о собственном состоянии, наблюдает за дрожащими ресницами и нежно приоткрытыми, блестящими от слюны губами того, кто сейчас так доверчиво откинулся ему на плечо. Смотреть на то, как Тэхёна накрывает оргазм — определённо, его новое хобби.

У Тэхёна снова под закрытыми веками расцветают галактики. Его так крепко держат в руках. Ему так безумно хорошо, его так потрясающе трясёт от каждого прикосновения этих чертовски красивых рук. Он находит одну свою кисть заведённой за чонову спину, вцепившейся в крепкую ягодицу, вторую хватающейся за украшенное рельефом выпирающих вен запястье, прикусывает подушечку среднего пальца Чона, что продолжает гладить его нижнюю губу и едва заметно улыбается тому, что Чонгук не может перевести дыхание, дышит прерывисто и горячо. Кожа во всех местах, где они соприкасаются друг с другом горит и липнет от влаги. Тэхёна размотало не только физически — он буквально стоит на ногах, только потому что Чонгук его прижимает к себе. Гораздо больше эмоционально — он не хочет, чтобы Чонгук его теперь вообще отпускал. В груди ужасно сильно всё смешалось, он никак не ожидал, что эти сутки закончатся именно так, когда вчера вечером пришёл в казино на смену. А ещё он, кажется, наконец определился с тем, что именно ощущает.

— Ты как, порядок? — Чонгук только с виду такой уверенный, на самом деле он жуть, как боялся поранить или ещё чего, — мне твоё «хочу грубо» вообще башню снесло. Нигде не болит? — оглаживает пострадавшую от шлепка ягодицу, понимает, что ударил достаточно сильно — на загорелой коже проявляется тёмный отпечаток.

— Я, да, я порядок…

Чон чувствуя, что начинает опадать, отстраняясь, выходит из разгоряченного Тэ. Не без неприятных ощущений, но как говорится: любишь кататься, люби и член болезненно из задницы доставать. Тэхён, воспользовавшись секундным послаблением, моментально опускается коленями на пол.

«Господи, как я оказывается устал».

Это не было долго. Они оба достаточно долго воздерживались. Но это было настолько чувственно, настолько грубо и нежно одновременно, настолько так, как именно Тэхёну нравится, настолько блять хорошо, что его, действительно, не держат ноги. После тяжелой ночи, бурного, эмоционально сложного утра, секс — это отличный способ разрядиться. Но как же, чёрт, это выматывает. Особенно, когда вот так. Стоя. Без единой возможности дух перевести.

— Тщщ, ты куда? — ласково зовёт Чон и опускается на одно колено рядом.

— Я не могу стоять, вообще не могу, — улыбается красными, припухшими губами, опираясь теперь уже и руками о пол.

Чонгук не знает откуда у него самого силы, он ведь тоже не спал всю ночь, и утро было более чем бурное, но каким-то образом собирает себя в кучу, подхватывает загорелого блондина под колени и поднимает на руки. Тот моментально краснеет, смущаясь своего вида, этого действия и ситуации в целом, и прячет лицо в изгибе шеи.

— Ты чегооо?

— Не надо на полу холодном сидеть, — Чонгук ловит себя на мысли, что Тэ хочется зацеловывать до смерти пока губы не откажут. Занежить до потери сознания. Зарывается носом в волосы и осторожно идёт в сторону ванны, выключая набор воды ногой, — она давно вышла из берегов и разлилась по полу. Опускается в тёплую воду, заботливо подготовленную до начала коитуса, устраивая Тэ себе между ног, укладывает светлую макушку себе на плечо, покрывая щёки и скулы поцелуями-бабочками. Тэхён прикрывает глаза, блаженно замычав.

— Ну ты как?

— Я тебе какое плохое зло сделал?

— В смыыысле?

— Я чуть не умер.

— Ну это обоюдоприятное мероприятие, получается.

— Бля, на самом деле, не хочу тебе льстить, но это охуенно было, правда, — Тэхён увлекает в нежный тягучий поцелуй мягкими опухшими губами. — Но за окно я тебя потом отпизжу, обещаю.

Чон, усмехаясь, отстраняется.

— Слушай, это нормально, что я постоянно хочу попытаться его поймать?

— Кого? Пирсинг?

— Угу.

— Ну на, можешь побаловаться, только без фанатизма, — Тэ доверчиво вытягивает сережку между губ, смотрит томно из-под ресниц.

Чон медленно склоняется к чужим губам, удивляется тому, что в животе что-то встрепенулось, бережно ловит шарик зубами, соприкасаясь губами и осторожно тянет на себя, утягивая в поцелуй, перемещая чужой язык себе в рот. Выглядит и ощущается это странно, но у обоих появляется стойкое ощущение, что этот момент намного более интимный чем всё, что происходило до. Поцелуй длится долго, пока губы у обоих не начинают неметь. В нём не было страсти и попытки возбудить, только нежность. Безусловная, заполняющая все пробелы и пустоши внутри, прекрасная.

— Странные ощущения.

— Да, но что-то в этом есть, так приятно, — Тэхён морщит нос, потирается им о подбородок Чона и прикрывает глаза, когда тот начинает перебирать мокрыми пальцами его спутанные прядки, убирая их со лба.

Тэхён чувствует, что потихоньку начинает засыпать. Эти незатейливые прикосновения, пожалуй, именно то, что ему всегда было нужно. Чувствуется какая-то рациональная и правильная забота. Какое-то совершенно потрясающее тепло. Словно нашёлся пазл, которого очень давно не хватало. Почему его так плавит стоит Чонгуку проявить минимальную заботу? Тот, наверное, сам своим действиям значения не придаёт. А Тэхёна от них мажет.

Вода нежно обволакивает уставшее тело. Расслабляет мышцы. Принять вместе ванну — это определённо лучшая идея, которая могла прийти Чонгуку в голову. И Тэ безумно благодарен ему за это. Принимать снова душ у него не было бы никаких сил. Чон достал пару бомбочек и пустил в воду. Тэ морщится от приятно-щекотных ощущений, открывает глаза, недолго смотрит на то, как они растворяются и снова прикрывает веки. Пальцами рисуя узоры везде, куда может дотянуться, на каждом доступном кусочке бледной кожи.

«Я готов уснуть в этой ванне и утонуть, лишь бы эти ощущения просто остались».

Чонгук, не отрываясь, наблюдает за невероятно красивым лицом парня, который сладко начал посапывать, прикрыв глаза у него на плече. Можно подумать, что Тэ спит, если бы не нежные движения пальцами по коже под водой, Чонгук бы так и думал. Слова сами просятся наружу. Сдавливая грудную клетку изнутри. Там под рёбрами что-то ноет, ноет, ноет. Чон гонит от себя каждую негативную мысль. Каждое напоминание о том, что у него огромные, на самом то деле, проблемы. Он всего лишь хочет смотреть на то, как медленно высыхают прикрытые, подрагивающие ресницы, снова становясь пушистыми. Как сладко Тэ облизывает пересыхающие губы. Чувствовать, как его дыхание щекочет каждый нерв в теле.

— Такой красивый, просто безумно красивый…

Целует, целует, целует. Везде, куда удаётся достать, чтобы не потревожить чужой покой, оставляет влажные нежные поцелуи по щекам, касаясь, каждой родинки, включая совершенно очаровательную на носу, по плечам, по шее, по линии скул.

Тэ смущённо улыбается, не открывая глаз, поворачивается в руках, утыкается носом за ухо и обнимает поперёк груди, мягко целуя влажную кожу шеи. Что это? Чонгук расчувствовался после секса? Комплиментами сыплет. Нежит его тут в этой чёртовой ванной, которая больше студии, которую он, Тэхён, снимает. Что это? Тэхён смущается. Чувствует, как к щекам приливает кровь, когда прячет лицо в изгибе шеи. И где оно было, смущение это, когда он на весь пляж заявлял Чонгуку, что срочно хочет его член в себе.

А Чонгука ломает изнутри, настолько этот мальчик сейчас тёплый и нежный, настолько комфортный, что хочется раздавить его в объятиях.

Чон в свою очередь начинает вырисовывать узоры по его предплечью и бедру.

— Эй.

— Мм?

— Что чувствуешь?

— Я так жалею.

Чонгук заметно напрягается. Но Тэхён ещё не закончил:

— Так жалею, что столько времени потерял. — такое клише, но так пофиг.

— Тебе… хорошо со мной? Сейчас? — Чонгук не знает к чему эти вопросы. Просто хочется, наверное, зачем то убедиться, что между ними не только секс. Потому что это было слишком. Это всё сейчас слишком, чтобы молча оставить между ними эту плотину невыраженных эмоций и уснуть, не сказав ни слова, забив на то, что им принесёт завтрашний день.

— Чонгук, мне никогда так хорошо не было, как сейчас, правда, а ещё я буквально… засыпаю, ты… не знаю, неземной какой-то, — едва слышно, нежная сонная улыбка. Сонный бред или послеоргазменный — с этим никто разбираться не будет.

— Так спи, малыш. — притянув к себе ещё ближе, хотя, казалось бы, уже просто некуда. Вопросов не осталось.

И Тэхён спит. Просто берёт и засыпает. Дыхание выравнивается. Сладко посапывая, заставляя мягкие темные прядки за ухом шевелиться и щекотать, задевает губами шею млеющего от этого всего Чона, мысленно успев поблагодарить вселенную за то, что сегодня была крайняя смена и впереди четыре выходных. А значит есть шанс повторить, ведь ему никуда не нужно. И сбегать он теперь тоже не собирается.

Просто спит.

Спит и не почувствует, как его аккуратно снова поднимут на руки. Потому что вода начала остывать, и мало ли, Тэ замёрзнет. Спит и не почувствует, как его отнесут в тёмную чонгукову — уже не гостевую — спальню. Спит и не почувствует, как заботливо промокнут тело и волосы полотенцем. Спит и не почувствует, как завернут в одеяло, чтобы не заболел под кондиционером.

Сегодня Тэхён выспится.

Спит, но сквозь сон ощутит, как крепко прижмут к горячему телу, зароются пальцами в волосы, запечатлев нежный поцелуй на губах, как уберут снова упрямые прядки с глаз, как поцелуют смежённые веки, как тихонько прошепчут «что же мне со всем этим делать, теперь ещё и тебя защищать».

А он в ответ лишь мило пожуёт во сне губу и уткнётся лицом в ложбину между ключицами, спутываясь ногами и руками с человеком, который, счастливо выдохнув, наконец закроет глаза и первый раз за полтора месяца уснёт спокойно, улыбаясь, без капли негатива в голове. Он знает точно: в этот раз его не разбудят собственные тревожные мысли, не дав возможности снова погрузиться в спасительное царство Морфея.

Сегодня Чонгук выспится.

А с проблемами разберётся потом.

Всё потом.

♦️

Чёрные простыни волшебно контрастируют со светлой кожей парня, спящего рядом на подушке. Тёмные волосы никто не высушил перед тем, как улечься в постель, они нелепо разметались по подушке и, наверняка, так и высохли. Чонгук спит на животе, просунув одну руку под подушку. Он полностью голый, нижнюю часть тела скрывает одеяло. На руке виднеется небольшая тату, сделанная в виде надписи, шрифтом, как у печатной машинки.

«no time to die».

Тэхён не знает, сколько времени он разглядывал спящего Чона. Сколько времени он вглядывался в тёмную вязь букв на предплечье, тоже не знает. С каких пор начал осторожно водить подушечкой пальца по тату, тоже понятия не имеет. Как и о том, в какой момент Чонгук от этих незамысловатых касаний проснулся и уставился на него из-под опущенных ресниц.

— Это просто напоминание, читаю каждый день, когда думаю, что не вывожу. — хриплое ото сна.

Тэхён вздрагивает от неожиданного звука, разрезавшего тишину, и одёргивает руку.

— Прости, пожалуйста, я не хотел в личное…

— Всё нормально, — не дав договорить, Чон переворачивается на бок и нежно оглаживает чужую щеку тёплой ладонью.

— Ты когда-то хотел умереть?

— Я, пожалуй, умер. Морально. Это на самом деле строчка из песни. Я никогда не задумывался над своей смертью в физическом плане, если ты об этом. Но был период в жизни, когда почувствовал, что морально мёртв абсолютно. Перестал себя ощущать кем-то. И тогда мне эта песня попалась. Помогла подняться и вспомнить, кто я есть и всё такое. Это если кратко.

— Воу.

— Не самая лёгкая тема с утра, согласен. — улыбается, обнажив зубы. Тэхён залипает.

— Давай начнём с начала тогда.

А после делает то, что ему совершенно не свойственно. Приподнимается на локте, нависает над Чонгуком, мягко давит на плечо, укладывая на спину, и склоняется к груди, шаловливо начиная покрывать её нежными тёплыми поцелуями. Постепенно начинает увлекаться и, услышав удивлённый выдох, лишь улыбается и продолжает нежную пытку, перебираясь постепенно к плечам, собирая губами мурашки, то и дело пробегающие по коже.

Такие проявления нежности всё ещё ему совершенно не свойственны, поэтому Чонгук сперва теряется. А после выдыхает и, блаженно прикрыв глаза, запускает пальцы в волосы. Если так начинать каждый свой день, жить будет куда проще. Пусть будет хоть десять Намджунов, пока он дома, под охраной, пока его буквально топят в нежности, пока рядом этот парень, всё будет хорошо. Обязано быть.

— Доброе утро, Чонгук, ты такой красивый спросонья, — заявляет, улыбаясь, спустя пару минут, посвящённых ласкам.

— Доброе утро, Тэхён. Это, определённо, одно из лучших утр в моей жизни.

— Кстати, сейчас вечер, мы вообще во времени запутались.

— Фак, тебе на работу же! Ко скольки?

— Ой бляяя, я опоздал уже на час, — расстроенно тянет Тэ, хлопнув себя по лбу.

Чонгук подскакивает с кровати и принимается натягивать на себя первые попавшиеся вещи, изливаясь проклятиями. Пока не понимает, что Тэ всё это время продолжал лежать на кровати, приподнявшись на локтях и беззвучно, совершенно бесстыдно над ним сейчас ржёт.

— Ты чего развалился, одевайся, поехали!

— Чонгук, — Тэхён едва не давится смехом, — во-первых, если я опоздал, не предупредив, мне уже поставили выговор, и мне нет смысла приезжать, на смену не допустят, — Чонгук бледнеет и меняется в лице, ещё бы, Тэ, кажется, потеряет из-за него работу, волосы стоят дыбом, высохли, и правда, очень смешно, — а во-вторых, — Тэхён заходится новым потоком истеричного смеха, — во-вторых, у меня сегодня первый выходной. Как я по-твоему понял, что на час опоздал, даже часов нигде нет, я понятия не имею сколько сейчас времени.

— Ну, Тэээ, разве можно так делать? — тянет обиженно, расстёгивая пуговицы на натянутой наспех рубашке.

— Это тебе за окно, ну ладно, не обижайся, иди ко мне.

Чонгук бы и рад пообижаться, но вместо этого скидывает рубашку на пол, ныряя в тёплые объятия. Устраивается на смуглой груди поудобнее.

— Придурок, блин. Ты как себя, кстати, чувствуешь? Ничего не болит? — приподнимает голову.

— Порядок. — на самом деле спину ломит жутко, задница в известном месте побаливает, было бы странно если бы не. Но Тэхён говорить об этом не собирается. И с ужасом осознаёт, что в их первый раз, который у Чонгука в качестве пассива вообще был самым первым, даже не спросил у него утром, как тот себя чувствовал. — А ты как? Выспался?

— Угу, я вообще в кайфе, — трётся подбородком о грудь.

— Слушай, меня мучает вопрос.

— Какой?

— У тебя, правда, нет соцсетей?

Комнату наполняет тихий смех.

— Официальных, как таковых, нет. Менеджер ведёт мой профиль в Инстаграм, как амбассадора моей же компании. Но там от меня нет ничего, только лицо.

— Жуть.

— Да ладно тебе, не настолько я далёк. Есть Твиттер, я там всякие инсайты пощщу, цитатки там, всё такое. Он закрытый. Не палюсь, что это я.

— Правда? — Тэхён даже приподнимается на подушках, настолько удивительно, что этот человек может вести левый аккаунт в тви с цитатами. — Покажешь?

— Ооо, нет, только в случае если между нами большая и светлая проснётся, — смеётся в ответ Чон.

— Ну нам недалеко уже, — покрепче притягивает его Тэ, улыбаясь.

— Тэ.

— М?

— Сколько у тебя выходных?

— Четыре.

— Проведёшь их со мной? Из развлечений предложить могу мало: поваляться в кровати, покушать вкусно и, может, покататься. Но будет классно, обещаю, — полный надежды взгляд, забавно, всё ещё думает, что Тэ ему в состоянии отказать в таком.

— Конечно, проведу. Даже если мы все четыре дня из постели не выберемся. — нежно целует в тёмную макушку. Он не будет уточнять, почему список развлечений такой короткий. Подумает об этом потом.

♠️

— Ого, серьёзно, и мои тоже? — Тэхён в абсолютном восторге уставился в экран телефона, где красуется твит, сделанный пару дней назад, с его красноречивой фразой: «Привыкание, оно ведь неизбежно, когда понимаешь, что человек твой. Совсем немного времени нужно, чтобы кто-то тебе под кожу въелся». Он уже и забыл о чём они болтали там у моря. А Чонгук не забыл. И когда он успел вообще?

— Да, настроение такое было: цитировать своего парня в Твиттере. Ну отдай, серьезно, что ты за зараза такая? Это личное, сказал же, сам потом покажу. — Чон снова наваливается на наглого блондина в попытке вырвать свой телефон из рук, и зачем он при нём вообще Твиттер открыл.

— Своего парня?

— Ой точно, я же не предложил ещё офи…

— Чон Чонгук, давай встречаться? — вопит в ответ Тэ, и валит Чонгука на пол гостиной, где они устроились на подушках посмотреть фильм вообще то, но потом Тэ дорвался до телефона Чона с открытым, как нельзя кстати, Твиттером.

— Вау, сам Ким Тэ, мистер недоступная задница, мистер «мне не нужны отношения», мистер главный шулер в казино, мистер «я хочу грубо», мистер «лишние заморочки»… — договорить не дают, последнее время они вечно друг друга перебивают. Вот и сейчас рот Чонгука, несущий сущую околесицу, оказывается требовательно заткнут поцелуем.

— Давай? Будешь моим парнем, а, Чонгук-и?

— Да буду, конечно, Тэ, куда я денусь, — игнорируя тревогу в виде червячка, предвещающего апокалипсис, который танцует на нервных окончаниях с транспарантом «Явно не время для отношений, явно!»

Тэхён сам предложил. А кто такой Чонгук, чтобы отказываться?

— Бля, мне кажется нам по пятнадцать, это всё глупо так.

— Ну, ты мне нравишься, и я не считаю, что глупо об этом говорить.

— Что именно тебе во мне нравится?

— Ты весь?

— Нет, должны быть отдельные наиболее любимые части, я считаю.

— Ахах, хорошо, я люблю твои пальцы, родинки и глаза, поэтому, кстати, надо бы что-то придумать с этой чёлкой, которая в глаза лезет.

— Прям любишь? Уже? Вот так быстро?

— Пусть будет так, — задумавшись на пару секунд.

— А зачем чёлку убирать?

— Ну в глаза лезет, тебе же неудобно и зрение портишь, — в подтверждение своим словам снова зачёсывает чужие пряди пятернёй назад. — Придумал.

Чонгук выбегает из комнаты, доверчиво оставив Тэ наедине со своим телефоном. Тот быстро прогоняет замешательство, вспомнив, что в руках кое-что более важное, находит себя в твиттере и подписывается на аккаунт, чтоб не потерять. Потом обязательно почитает. Откладывает телефон в сторону как раз в тот момент, когда возвращается Чонгук.

«Идеальное преступление».

А на лице у Чонгука не менее хитрая ухмылка, чем у самого Тэ.

— И что ты задумал?

— Ничего страшного, сейчас будем тебе чёлку убирать.

— Эээй, нет, я стричься не дамся!

— Да я заплету просто, успокойся. — Чонгук усаживается на диван и, кряхтя, подтаскивает протестующего Тэ за подмышки к себе, устраивает на полу между колен.

— Что ты там делать собрался? Алло!

— Да ну подожди пару минут и посмотришь, это не смертельно.

Чонгук достаёт из кармана кремовой объёмной худи мягкую расчёску-щётку и проводит по спутанным волосам. Тщательно расчёсывает прядки и делит их на три части от самого лба. Тэхён притих и наблюдает за отражением сего действа в экране потухшего телевизора напротив.

— Сейчас Гуки сделает всё красиво и не будут больше волосы Тэхёну в глазки лезть.

— Вай, ужас какой, — смеётся Тэ в ответ.

Чонгук лишь пакостно хихикает. Тэ отмечает, что пальцы двигаются в волосах уверенно и приятно. Не больно, никакого дискомфорта. Ему даже нравятся ощущения, от того, как аккуратно Чонгук берёт пальцами прядки, проводя с ними какие-то манипуляции.

— Готово, — Чонгук торжественно опускает руки Тэхёну на плечи нависает сбоку, чтобы чмокнуть ободряюще в щёку. — Бля, с этой толстовкой вообще круто смотрится!

— Мы в них реально, как парочка, откуда у тебя две одинаковые бежевые толстовки?

— Да я не помню уже, посмотреть хочешь?

— А, да, точно, — Тэхён так сильно хотел увидеть, что же там Чон наплёл, но отвлёкся на него же.

Тэ подходит к зеркалу в дальней части комнаты и замирает около него, уставившись в отражение. Оттуда на него смотрит совершенно счастливый человек, в нежно-кремовой толстовке, выгодно оттеняющей лучащиеся чем-то прекрасным карие глаза, светлые волосы со слегка отросшими тёмными корнями, которые обычно практически полностью закрывают ему лоб и глаза, доходя до скул, если их не убирать назад, заплетены в аккуратную косичку-колосок посередине, явив миру выбритые виски. Выглядит и правда стильно. И красиво. И идёт ему невероятно.

— Ну как? — со спины моментально обнимают.

— Супер, очень круто, — поправляет прядки по краям, — только уши немного торчат, вроде… — тихонько.

— Глупости, ты самый красивый, Тэ.

— Я зацелую тебя до смерти, — улыбается в ответ, поворачивается и подхватывает на руки, придерживая под бёдрами, обтянутыми мягкими чёрными домашними шортами, такими же, как на нём самом сейчас, — хочешь?

— Хочу, — Чонгук трётся носом о нос, покрепче обхватывая талию Тэ ногами.

— А где ты заплетать научился?

— В школе, девчонки учили, я их заплетал потом, они считали все, что это мило, и я типа на фоне пацанов пытался выделиться, все думали, что это я катаю так. А мне уже тогда друг нравился, пиздец кора, конечно, сколько мне там было, пятнадцать… В общем, так и научился.

Тэхён, ни разу не оторвав взгляд, продолжает наблюдать за болтающим Чонгуком вблизи, тот ведь тоже безумно красивый «Нужно обязательно говорить это почаще».

— Будешь каждый день заплетать, когда будем видеться?

— Буду, мне так нравишься ты с открытым лбом, — прижимается тёплыми губами к чужим напротив. Тэхён перехватывает крепче и отвечает на поцелуй, склонив голову для удобства в бок.

♥️

Чонгук баюкает в руках бокал с вином, оно лениво плещется на дне. Чон скользит взглядом по подтянутой фигуре инспектора, который стоит за рулеткой. Вот всё в этом казино прекрасно. Один минус — слишком много стаффа. Было бы меньше — он мог бы наблюдать за этим красавчиком на работе больше чем час или два. А так, Тэхёна назначают на разные позиции, где Чонгук не может его видеть, а ещё сегодня он попросил не играть с ним, потому что у них была очень богатая на эмоции неделя. Тэ считает, что ему будет трудно сосредоточиться. Поэтому сегодня Чонгук снова в казино, но на сей раз просто наблюдает.

Миссия на ночь: держать себя в руках. Он пялится на Тэхёна чересчур откровенно. Но как-то плевать. Здесь им ничего не угрожает. В казино прекрасная служба безопасности.

Максимум, что может произойти заметь кто его нездоровый интерес в сторону сотрудника — это ограничить их контакт. Но и это не страшно. Чонгуку в такие дни, когда предыдущую неделю они провели практически постоянно находясь вместе, достаточно просто смотреть на него.

Статный, красивый до безумия, сексуальный. Его. Только его. Из раздумий, сопряжённых с разглядыванием, его вырывает чей-то мерзкий голос, верещащий по-английски:

— В смысле поздняя ставка?! Я её поставил, когда шарик крутился, че ты мне пиздишь?

— Дилер закрывает стол за три оборота. Ваша ставка поздняя. Можем позвонить на камеры, но там ничего нового, я думаю, не скажут. — ровный безапелляционный тон. Чонгук подходит чуть ближе к рулетке, наблюдая за происходящим.

— Эй, слышь, уберите этого пидораса! — темнокожий американец продолжает орать, теперь уже обращаясь к пит-босу. На бейджике «Джин». Чонгук прикидывает в голове и понимает, что это тот самый Джин. Тут же просыпается какая-то иррациональная ревность. Глупо. Сам же выпросил Тэ рассказать, с кем он общался последнее время.

— Ты по-английски не понимаешь, узкоглазый? Я сказал, забирай нахуй этого педика и поставь мне другого инспектора, в смысле ставка поздняя, вы охуели тут все?

— Хорошо, скоро придёт смена и инспектора поменяют.

— Ставку мою поставьте, она сыграла, с хуёв она поздняя?!

— Я уже уточнил по камерам, вы правда поставили её после того, как дилер закрыл стол, к сожалению. В этом вопросе мы не можем пойти навстречу, извините.

— Да если бы этот пидор дырявый тут не стоял, никто бы слова не сказал! — вопит мужчина, подскакивая за столом, дилер, стоящий за рулеткой, — миловидный парнишка тоже азиатской внешности, Чимин, вроде, если Чонгук правильно запомнил, он, вроде бы, друг Тэ — едва заметно вздрагивает от громкого крика. А вот Тэ продолжает стоять и невозмутимо смотреть на игрока. Только вот вид у него не очень. Над губой испарина, на лбу, который Чонгук заставил открыть, уложив чёлку по бокам, тоже. А в зале то прохладно.

«Почему так?»

Чонгук внимательно следит за своим парнем. Тот, лишь посильнее сжав руки в кулаки, прячет их за спиной и стоит с невозмутимым лицом дальше. Чон подходит ближе. Становится у самого барабана. Уже не пытается разобрать поток ругательств со стороны темнокожего парня. Пит-бос тоже звучит где-то на фоне в попытках буйного успокоить. И тут Чонгук замечает: Тэ мелко дрожит. Чонгук смотрит в упор, Тэхён не выдерживает и бросает короткий взгляд на лицо, которое сегодня утром проснулось с ним на соседней подушке и так некстати в данный момент нарисовалось рядом. Сейчас оно выглядит озадаченным. Тэхён себя, и правда, неважно чувствует, его весь день морозит, и сейчас тоже. Возможно Чонгук и прав был, не надо было с мокрыми волосами под кондиционером спать ложиться.

— Я чем-то могу вам помочь? — дежурно улыбается Тэ, по уставу обратив внимание на гостя.

— Себе помоги, убогий, — доносится грубое на английском справа, и Чонгук не выдерживает. Во-первых, у него отняли внимание, которое Тэ на него обратил, во-вторых, что бы Тэхён не говорил по поводу таких ситуаций, этот мудак сейчас стоит и оскорбляет его парня последними словами, а чёртов Джин совсем не может ситуацию урегулировать.

— Я плачу огромные деньги, чтобы находиться в этом зале, — приятный баритон нового участника перепалки привлекает внимание Джина и его оппонента, те моментально поворачиваются к нему, — и мне не нравится то, что я должен ваши вопли выслушивать. Не можете вести себя адекватно, идите в подпольное казино и делайте что хотите. А здесь вы мешаете мне отдыхать. А вы, — поворачивается к Джину, — могли бы выполнять свою работу чуточку лучше. Клиентоориентированности никакой. Почему мне не могут предоставить комфортный отдых? У вас нет инструкций, как действовать с буйными гостями?

Джин выглядит странно спокойным. Смотрит на него долгим взглядом. Чонгук свой не отводит. Темнокожий, бросив «а ну вас нахуй» швыряет на стол пустую пачку от сигарет и удаляется, забрав оставшиеся фишки и извергаясь проклятиями по пути.

— Приношу свои извинения, обещаю, что впредь такого не повторится. Сожалею, что вам пришлось всё это выслушать.

— Извинения приняты, а ещё, кстати, — не даёт Джину удалиться, — мне кажется, вашему инспектору плохо, отправьте его в больницу.

Джин переводит недоумевающий взгляд на Тэ. Тот, растеряв самообладание, мечется глазами с одного лица на другое.

— Тэхён, тебе плохо? Господин беспокоится о здоровье персонала.

— Я… — Тэ спотыкается о взгляд из-за плеча Джина, там столько нежности плещется, целый океан, — да, мне немного нехорошо, думаю, у меня температура, — опускает взгляд вниз, тщетно пытаясь скрыть пылающие то ли от смущения, то ли от температуры щёки. Ситуация, и правда, сос.

— Хорошо, тебя сейчас сменят пойдёшь в медпункт, я скажу на шифте, если будет температура бери освобождение на сегодня и утром едь в больницу открывать больничный.

— Понял, — едва слышно.

Чонгук залпом допивает вино.

— Надеюсь, вы здоровы, а если нет, то лучше бы вас, и правда, отправили домой. — Тэхён бросает предостерегающийся взгляд. Хотя чего уж там. Чонгук уже и так сделал всё, чего Тэ просил не делать на его работе. Но и винить его нельзя, он же переживает.

Они так и стоят, глядя друг другу в глаза, позабыв к чертям, где находятся. Чимин смотрит на них, приоткрыв рот в беззвучном вопросе. Джин разворачивается на пятках и уходит, не попрощавшись с гостем и не извинившись повторно, очевидно решил, что тому не очень это уже и нужно.

♣️

jk:

Я возле казино

В мерине

Отпишись, как известно будет домой ты или нет

Я к себе забираю, возражения не принимаются

tae:

Ты пиздец

Щас выйду

Тэхён подходит к мерину, теперь он выучил, как именно тот выглядит.

И стучит в окно со стороны водителя. Чон открывает дверь.

— Тэ,садись, в чем дело?

— Ты выпивал.

— Один бокал вина, камон, садись.

— Не сяду.

— Тэхён, ты палишься.

— Ты меня сам чуть не спалил сегодня своими выступлениями.

— А мне нужно было тебя там оставить больного? И терпеть пока этот там пиздел? Я его ещё найду потом и пизды дам. Сядь в машину.

— Блять, успокойся, я тебя предупреждал, что если будешь наблюдать на работе, такие кадры там постоянно. Привыкай или будем завязывать с твоим посещением казино, будем видеться вне. Никуда я не сяду, я сказал, выпившим ты никуда не поедешь.

— Я тогда всех буду искать потом и пиздить. Сядь в блядскую машину, я тебе сказал.

— Не сяду! — ощутимо повысив голос.

Чонгук, противная слабость внутри, головная боль и ситуация в целом начинают бесить.

Чонгук выскакивает из машины, сгребает Тэ в охапку и заталкивает на заднее сидение, залезая следом и блокируя двери.

— Я тебе просто сказал сесть, я никуда не еду, видишь, — поднимает телефон, где во вкладке «Контакты» светится номер подписанный, как «Водитель», — я только звонить ему собирался и ты пришёл сцены устраивать, я не повёз бы тебя никуда пьяным. Я не дурак, Тэхён. Я не стал бы подвергать тебя опасности.

«Точнее большей опасности, чем уже подверг просто своим присутствием в твоей жизни».

— Чего ты сразу не сказал, начал вот это вот «один бокал всего», — обиженно дует губы и откидывается на спинку сидения.

Чонгук не отвечает, звонит водителю, потом охранникам, и наконец убирает телефон в карман.

— Через пять минут будет водитель, поедем домой.

— Опять к тебе?

— А что не так?

— Просто до меня ближе.

— Детка, давай не будем сейчас спорить, приедем домой, покушаешь, я вызову врача на дом, уложу тебя потом спать и утром поедем больничный лист заведём, док сделает. Хорошо? — переплетает пальцы с Тэхёном. Руки у того горячие. Капризно выпятил нижнюю губу. — Вот ты ребёнок, ей богу. — прикладывает ладонь ко лбу. Горячий. — Вот как можно в Малибу простуду подхватить? М?

Тэ облизывает пересохшие губы.

— Не знаю, хочу ныть сейчас, ныть и ещё раз ныть, — застонав падает Чонгуку на ляжки, обняв рукой ноги под коленками.

Дверь машины хлопает — пришёл водитель. Молча заводит и выезжает с парковки.

— Ну всё, потерпи до дома чуть-чуть. — убирает волосы со лба совершенно привычным движением, хотя они даже почти не мешают, наклоняется и целомудренно целует в горячий лоб.

♦️

— Да, в целом обычная простуда, скорее всего кондиционером надуло. — поджарый кореец в возрасте убирает все принадлежности в чемодан, обращаясь к скуксившемуся Тэхёну, сидящему на краю кровати, и стоящему со скрещёнными на груди руками Чонгуку, нахмурившемуся чернее тучи. — Я лекарства необходимые оставлю, недельку дома поваляетесь, таблеточки попьёте и должно пройти. Но температура высокая, нужно сбивать. Вроде, всё сказал. А, ну и постельный режим. Никакого моря. Никакой работы. Это понятно?

— Угу. — в один голос.

— Всё, Гук, лечитесь, будет хуже — я на связи, я ему больничный лист на работу открою, отдам, как выздоровеет. Пойдём, проводишь меня. До свидания, Тэхён, выздоравливайте. — пожимает горячую ладошку, тепло улыбнувшись.

— До свидания, спасибо. — шмыгает носом.

Чонгук провожает доктора до двери. Он их с Юнги старый знакомый. Прекрасный врач. С внушительной клиентурой. А ещё когда-то он был лечащим врачом его мамы. И Чонгуку с Юнги, к которым знатно прикипел за год, когда женщина находилась в больнице, а они поочередно спали то на кушетке у её кровати, то в коридоре на стульях, готов помочь в любое время дня и ночи.

— Прости ещё раз, что посреди ночи выдернул. Я переволновался немного, — неопределенно махнув рукой в сторону спальни.

— Чонгук.

— М?

— Это парень твой?

— Ну да, мой, — смущённо треплет волосы на собственном затылке, потупив глаза.

— Ну вот и отлично, ты, смотрю, вообще расцвёл, — щёки заливает краска, — таблетки не забывайте принимать и через пять дней ко мне на приём. Всё, лечи своего парня, если что звони, я всегда на связи. Ты же знаешь.

— Спасибо, док.

— Давай, до встречи.

Дверь за доком захлопывается.

— Доктор ничего не говорил больше?

— Сказал любить тебя изо всех сил, нежить и лечить целую неделю.

— Ой, ну прям любить, куда бы деться. Ты и рад небось, что я заболел, теперь не надо на работу ходить, целыми днями тут тебе глаза мозолить буду.

Чонгук вмиг серьёзнеет, присаживается рядом на корточки, укладывая голову на тэхёновы колени.

— Я рад, что ты не один будешь дома болеть и что я смогу позаботиться. Но в то же время грустно, что так всё вышло, ты должен быть здоровым, а сейчас тебе плохо, и в этом и моя вина есть, я тебе позволял холод такой на кондишках ставить.

— Ну, это был мой выбор, так что твоей вины тут нет.

Спустя полчаса приёма таблеток и микстур, Тэхён переодет в тёплую толстовку и носки и тщательно укутан в одеяло. Чонгук пробирается к нему в кокон немногим позже, Тэ шмыгает начавшим забиваться носом, уютно устраивается в тёплых объятиях. И быстро засыпает под мерное дыхание крепко обнимающего его Чонгука, нежно перебирающего его волосы, мягко отводящего их от лица.

Чонгук и сам быстро в сон проваливается, не заметив, как загорелся экран телефона с долгожданным именем «Юнги» на дисплее. Друг три дня не звонил. А Чон, погрузившись в отношения, забывал ему позвонить сам.

Несколько непринятых звонков на телефоне в беззвучном режиме. И сообщение, которое Чонгуку навряд ли понравится утром читать. Там всего один вопрос. И ответ именно на него Чонгуку давать никак не хочется.

yoongi:

ЧОНГУК КАКОГО ХУЯ?!

Комментарий к Part 6. Just let me love you

Я очень много времени, по своим меркам, потратила на написание этой главы. Это глава-мостик, не особо влияющая на сюжет, но охватывающая важные аспекты жизни героев перед тем, как можно будет погрузиться в сюжет.

Я постаралась вложить туда как можно больше чувств.

Надеюсь, вам понравится💜

Совершенно неожиданно получилось, что выпускаю я её в такой день.

С Днём знаний, с днём Чонгука, с днём возглавленного топ100 билборда!🎊

В фандоме великий день🥰

Приятного прочтения, пб включена, радуюсь безумно каждому отзыву — это помогает мне писать🖤

========== Part 7. Truth ==========

Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой.

О. Уайльд

Мин Юнги всегда был одиноким. Всегда. Наверное, с тех пор, как родился. И до тех пор пока не встретил Чонгука.

Юнги не знал никогда особо, куда и почему делись его родители. По словам тёти и дяди, которые его «воспитывали», мама бросила его ещё при рождении, потому что была слишком молодой, глупой и боялась взять ответственность. Оставив малыша на отца, такого же молодого маргинального типа, который жил от бутылки до бутылки и пропал без вести ещё тогда, когда маленький Мин ничего толком не понимал.

Так он и свалился на плечи старшей сестры отца, чему она была совершенно не рада. Собственных детей у неё с мужем не было, да они и не хотели их никогда. Эта женщина знала, что такое настоящий бизнес, что такое зарабатывать деньги, получать удовольствие от жизни, путешествовать, но понятия не имела о том, что такое материнский инстинкт.

Поэтому, когда ей на шею в расцвете сил и карьеры свалился годовалый ребёнок от пропавшего алкаша-брата, не сумевшего смириться с успехом сестры, была максимально раздосадована. Под давлением семьи мужа и общественного мнения ребёнка пришлось взять под опеку.

Досада её была настолько велика, что она не чуралась напоминать Юнги о том, что он отнял лучшие её годы, каждый день, с тех пор, сколько Мин себя помнил.

У него всегда были деньги на хорошую одежду, на еду, на новые телефоны и всякие классные штуки, которые так любят подростки, но не было совершенно ничего, что могло бы напоминать здоровую семейную атмосферу.

В девять он окончательно понял, что пытаться достучаться до родственников и вытребовать любовь не получится. Деньги — да. Игрушки — да. Гувернантки — да. Остальное —увольте, выживай, как хочешь, обживайся в социуме, как хочешь. И в целом, Юнги быстро всему научился. Он просто жил тихо. Делал то, что ему хотелось, старался не доставлять тётке проблем, ходил в школу и не привлекал внимания.

В десять лет он увлёкся компьютерными играми, доступ к которым ему никто не ограничивал, к двенадцати годам подсел на аниме и начал учиться программированию, покупая курсы, на деньги, оставленные на карманные расходы.

Но знаете, как это бывает: находишь себе новые классные занятия, тратишь сутки напролёт, отвлекаясь лишь на школу, на то, чтобы совершенствоваться. И в конечном итоге осознаёшь — ты ушёл далеко от своих сверстников.

Они всё бегают с сопливыми носами, дерутся, пинают бесполезный мяч сутками, дёргают девчонок за волосы, тупят на уроках и обсуждают, в какой компьютерный клуб пойти, чтоб поиграть в какую-нибудь игру, как последние нубасы, потому что только учатся.

А тебе тринадцать и ты уже можешь сам написать игру. Не новую версию ГТА, конечно, но тоже что-то неплохое сообразить вполне в состоянии.

Вот примерно так себя ощущал тринадцатилетний Мин Юнги.

Мин Юнги, у которого не было особо друзей, в тот период устал быть невидимкой и внезапно понял, что очень хочет выделяться. В тринадцать он впервые покрасил волосы. Ярко-синие. Юнги не хотел общаться особо ни с кем из сверстников, не находил интересными никого в своём классе, а больше ни на кого в школе не смотрел, старался уйти оттуда побыстрее.

Он хотел просто выделяться из общей массы, чтобы если люди не просились с ним дружить, то хотя бы понимали, что он, Мин Юнги, есть. Присутствует. Каждый день на уроках. Хотя бы потому что в глаза будут бросаться его волосы.

Но дети — существа, как известно, жестокие. Юнги, и правда, начали замечать. Даже более чем. Некоторые ребята и даже девчонки пытались общаться, кто-то просто стал обращать внимание чуть больше, чем ничего.

Это могло бы увенчаться успехом. Но лишенный родительской любви и не особо интегрированный в социальную среду Юнги своей ершистостью отпугивал всех, и вскоре его начали замечать ещё больше. А потом, ожидаемо, стали задирать. Абсолютно все, кому не лень.

Они цеплялись к его волосам, называли педиком, тыкали его тем, что он из богатой семьи, не зная, что этой семьи, как таковой, у него по факту не было, называли высокомерным идиотом, не подумав о том, что он просто не умеет общаться. Они ведь никогда его не видели, не замечали, не разговаривали, откуда они могли знать, какой он человек? Откуда могли знать, что бьют по самому больному? Они не хотели разбираться, они просто задирали, а Юнги им не отвечал. Просто не знал, что ответить.

А когда наконец понял, что нужно говорить, когда к тебе пристают, его впервые избили. Ему было больно и морально, и физически, он банально не понимал, почему его бьют. Почему обзывают. Он не понимал, почему ему никто не может помочь. Почему дома всем плевать, что ребёнок пришёл избитый.

Единственное, что было понятно, — он прав. Правильно, что он отвечает. Он не может бить их, потому что один против толпы, а он сам по себе слабый. И он отвечал, словами, дерзил, отвечал каждый раз, зная, что за это будут бить ещё сильнее. Но не плакал.

Синяки стали постоянным украшением, идеально сочетающимся с синими волосами. Внешне он оставался непоколебимым, показывал сверстникам, что ему наплевать, что не сломается. А внутри продолжал рушиться. Крошиться по кусочкам и каждый день жалел о том, что когда-то решил выделиться. Но обратного пути ведь уже не было.

А потом в его жизни появился Чон Чонгук. Маленькое симпатичное солнышко с очаровательной улыбкой. Он помог ему тогда, вытащил из всего этого дерьма, что вокруг скопилось, но не из жалости, получив при этом сам.

У него были самые понимающие глаза на свете и слова о том, что не нужно на это обращать внимания, что все вокруг говнюки и он всегда вообще-то хотел с ним подружиться, казались самыми искренними, когда Чонгук помогал ему смывать с щёк и волос кровь.

Ему было плевать на его внешний вид, на его репутацию высокомерного странного паренька, на то, что его не любил никто, и популярности Чонгуку общение с ним не прибавит.

Он залепил ему пластырем рассеченную бровь, а потом потащил к своим друзьям: Намджуну и Хосоку, которые жили с ним в одном дворе, были постарше, дружили с ним и оберегали его, как младшего брата. Чонгук привёл его избитого за руку, сам с фингалом под глазом, долго разговаривал о чем-то с Намджуном, и на следующий день в коридорах Юнги помимо своего увидел ещё парочку лиц с фингалами, и никто ему больше слова не сказал. За спиной шептались, но в открытую не подходили.

Потом к нему подошёл Чонгук, и закинув руку на плечо потащил его по коридору дальше, словно они лучшие друзья, подождал в итоге после школы, и пока они прогуливались через парк по пути домой, а Чонгук болтал без остановки, Юнги впервые перед кем-то разрыдался. Просто резко остановился, из глаз потекли долгожданные слёзы, и спросил:

— Почему ты мне помогаешь, мы ведь даже не знакомы?

— Как не знакомы? Ты Мин Юнги. Я Чон Чонгук, ещё вчера выяснили.

— Почему?

— Потому что хочу с тобой дружить. — пожал плечами, будто это очевидная вещь.

— Почему? Я высокомерный и странный, я выгляжу, как педик, мы даже учимся в параллельных классах, а не в одном, зачем тебе со мной дружить?

— Вот заладил, почему да почему. Я знаю, что ты не такой, я видел твои тетрадки в столовой и все эти классные программы на планшете. Ты просто меня не замечал совсем, а я часто рядом сидел. Ты делаешь игры?

— Только поэтому хочешь дружить? Потому что игры делаю?

— Нет. Мне нравятся твои волосы. Мне нравится, что ты смелый, я часто видел, как к тебе пристают, ты всегда высоко держал голову. Я бы не полез помогать, кому попало. Я думаю, с тобой капец, как интересно, и правда, хотел бы подружиться. А почему ты спрашиваешь? Ты что же не хочешь со мной дружить?

— Хочу. Очень хочу. — а потом Юнги долго плакал.

А Чонгук долго его обнимал и перебирал его красивые синие волосы. И обещал, что его больше никто никогда не будет бить, потому что теперь у него будут хорошие друзья. Юнги понимал, что, наверное, это не похоже на то, как ведут себя друзья-мальчики их возраста. Да и Чонгук в целом был таким хорошим, таким мягким и добрым, таким непохожим на остальных, странно, как он вообще решился в драку влезть и защищать Юнги. Но ему было так хорошо и спокойно в объятиях нового друга. А потом Юнги, растирая слёзы по щекам, пересказал ему всю свою биографию, хотя бы для того, чтобы новый друг понял, что он не плохой, не высокомерный, что нормальный, просто одинокий, а Чонгук терпеливо слушал, а потом просто взял с него обещание показать, как делать игры, поиграть вместе, посмотреть «Наруто» и «Ван Пис» и пригласил в гости познакомиться с мамой.

Она у него была замечательная. Чонгук притащил его домой под предлогом, что если нет своей мамы, он поделится, звучало это грустно и забавно, но с тех пор так оно всё и было. Чонгука он видел чаще чем своих одноклассников, а его маму чаще своей тети. Чонгук стал ему самым близким человеком. Научил его дружить. Шутить. Находиться в классной компании. Они вместе многое попробовали. Алкоголь, сигареты и прочую ерунду. Научил доверять. Стал его комфортным местом. Безопасной гаванью. Лучшим другом. А самое главное — обещание в итоге сдержал.

Их всегда защищали старшие Намджун и Хосок. Потом с Чонгуком случилась беда, Юнги тогда долго успокаивал его маму, которая плакала в больнице, будто бы Чонгук умер, а не получил моральную всего лишь травму. Случился сильнейший разлад с Хосоком. И между их родителями, которые дружили, к слову, не один десяток лет.

Юнги тогда выбрал просто оставаться нейтральным к ситуации, рядом с Чонгуком, поддерживая его, в то время, как Намджун поддерживал Хосока, которому по слухам очень досталось от родителей и было запрещено общаться с братом, которого тот безумно любил.

Но любые недомолвки между настоящими друзьями рано или поздно решаются. Так произошло и с ними. Все постепенно забылось, друзья помирились и часто потом смеялись с этой ситуации. По крайней мере, так казалось.

В восемнадцать лет Чонгук признался друзьям, что он гей, а объектом его обожания неожиданно оказался его лучший друг Хосок. Юнги подозревал друга в подобном, готов был принять, но всё равно обалдел с такого поворота событий, но больше обалдел, когда увидел совершенно счастливого Чонгука, держащего Хоби за руку. Тот заявил, что принял его чувства и они попробуют отношения.

Намджун порадовался за друзей хоть и было это все безумно странно и неловко. А Юнги впервые смотрел на кого-то внимательнее, чем на Чонгука. Он смотрел на Хосока и видел там то, что замечал часто за последние четыре года, что-то проскальзывало в его глазах. Что-то пряталось. И сейчас это было прям наяву, и это была отнюдь не какая-то хорошая эмоция. Но Чонгук был счастлив и это главное. Однако, когда Хосок спустя года, после предательства Намджуна пропал, Юнги не удивился, но виду не подал. Просто помогал Чонгуку держаться на плаву.

Старался изо всех сил и решил, что настала его очередь становиться безопасной гаванью для Чонгука, и он стал.

С тех пор прошёл не один год, они стали ещё ближе. Оставаясь друг другу семьёй, пережив утрату единственного родного для Чона человека. Его мамы. Юнги тогда тоже было безумно тяжело, она долгие годы заменяла ему мать. Ругала за плохие отметки, уговаривала остаться ночевать, безумно радовалась, что у её малыша такой друг, называла сыночком и очень расстраивалась, когда у Юнги не получалось прийти на ужин. Чонгук тогда совсем поломался, и Мин, засунув личную боль подальше, бросил все силы на поддержку друга, по итогу сумев вытянуть его из пучины работы, в которую тот себя погружал, из депрессии, и заставил ожить и вернуться к нормальной жизни. Юнги мог простить ему всё, что угодно. Чонгук никогда ничего не скрывал, как и Юнги. Они были друг для друга открытыми книгами. Юнги только молчал о том, что может друга ранить. А Чонгук никогда не обманывал. И если случался какой-то незначительный обман, Юнги всегда мог его понять, ведь тот обязательно приходил с правдой каяться.

А вот какого хуя Чонгук спустя двенадцать лет дружбы решил развалить их компанию собственными руками, он не мог понять.

Почему отправил его домой чинить то, что сам ломает, больше месяца обманывая его, тоже не мог понять.

Кроме того, у Юнги были не радостные новости относительно Намджуна для Чонгука, он просто пока не решался рассказать о том, что всплыло совершенно недавно.

Но сейчас сидя и тупо пялясь в экран ноутбука, он уже не понимал нужна ли вообще эта информация кому-то. Стоит ли предостерегать. Его обманули. Так, как никогда не обманывали. Чонгук делает дичь. И не отвечает ему сейчас на звонки. Почему? Он никогда не пропускал его звонки.

Юнги переводит взгляд на часы 9:35 pm. Шестнадцать часов разницы. Значит в Малибу сейчас шестой час утра.

Юнги просидел, втыкая в экран, несколько часов. За это время он успел прокрутить в голове всю их жизнь, все совместные моменты, прокручивал всё снова и снова, но так и не нашёл повода, благодаря которому Чонгук решился бы обмануть своего лучшего друга так. Юнги этого не заслуживал. Никто не заслуживал. С ними уже было такое, когда произошёл весь зашквар с Намджуном. Они клялись друг другу говорить правду всегда. Так какого хуя сейчас происходит?

«Чонгук, причина всей этой хуйни должна быть очень весомой, иначе я не знаю, что с тобой сделаю».

♥️

Спать с Тэхёном под одним одеялом явно было плохой идеей. Он всю ночь был безумно горячим, под одеялом настоящая баня, в комнате помимо этого жарко, а включить кондиционер похолоднее нельзя, потому что этот чудик заболеет ещё больше. Чонгук плохо спал.

Всю ночь мучился от жары, выпутываясь из одеяла, вспоминал, что нужно, чтобы Тэ было тепло, сквозь сон укутывал его обратно, наконец блаженно засыпал, не укрываясь, чтобы через час снова проснуться в крепкой хватке рук, прижимающих к себе под чёртовым одеялом.

Под утро, правда, стало прохладнее. Чонгук, наконец-то, смог нормально уснуть, но его сон прервал противный звонок будильника.

Мученически застонав, Чон вырубает будильник и аккуратно выбирается из тэхёновых объятий. «Хоть подышать бы чуть-чуть дал, вот собственник», — нежно улыбается воспоминаниям о том, как Тэ не давал всю ночь и часу поспать вне его цепких рук. Так и прижимался. Тэхён недовольно морщится во сне, ощутив прохладу рядом вместо тёплого тела. Чонгук, не сдерживая улыбки, поправляет одеяло, убирает прилипшие к взмокшему лбу пряди и прижимается к солёной коже губами, чтобы мало-мальски определить есть ли у него сейчас температура. Лоб, на удивление, оказывается холодным.

— Молодец, хорошо, постарался, продолжай в том же духе и совсем скоро перестанешь болеть, — шепчет, гладит по макушке. Залипает на совершенно очаровательную сонную мордашку.

И вздохнув, потому что придётся оторваться, встаёт с постели, направляясь в душ. Сегодня нужно будет поработать, он немного выпал из жизни, и на почте, наверное, пиздец, что творится.

Чонгук освежается под прохладными струями, смывая с себя эту жаркую, в прямом смысле, ночь. Сушит волосы, отмечает, что выглядит отвратительно. Надевает домашнюю футболку и шорты и снова заходит в спальню в поисках телефона.

— Ну что за сладость такая, оторваться не могу, — снова почему-то оказывается рядом со спящим Тэ. Хочется разбудить и зацеловать до смерти. А нельзя. Тот будто почувствовав, что его разглядывают, сквозь сон чешет нос, открывает глаза и смотрит осоловело.

— Ты куда так рано встал? Иди ко мне, — хриплым голосом, тянется руками своими невероятными, выпутываясь из одеяла.

— Я не могу, малыш, мне поработать надо. — перехватывает руки, целует запястья, наклоняется, нежно чмокает в тёплые ото сна губы, — поспи ещё, сладкий. — укутывает обратно под недовольное бормотание, что он не маленький вообще-то, но стоит только закутать его обратно, подоткнуть одеяло и погладить по волосам, как глаза Тэ сами закрываются и тот начинает мирно посапывать. Чонгук совершенно счастливо усмехается.

«Очередное лучшее утро».

Находит телефон в изножье кровати.

«Разрядился».

Чонгук ерошит собственные волосы, не переставая улыбаться странному ощущению бабочек в животе, которое не покидает последнее время ни в какую.

Он закрывается в кабинете, ставит телефон на зарядку и открывает почту на ноутбуке. Пока телефон заряжался, Чон успел разобрать кучу писем по работе, разобрался немного с бумажной волокитой, созвонился по скайпу с секретарем и позвонил охране, проверив, сколько экипажей сейчас дежурят у него на районе.

Айфон призывно загорелся и зажужжал.

«Включился, наконец».

Чонгук насвистывая под нос «Street» - Doja Cat, берёт в руки айфон, фокусирует взгляд на куче уведомлений.

«Нужно набрать Юнги, он столько раз звонил».

А потом он видит его. Внизу живота холодеет. Чонгук вскакивает с кресла уставившись в экран, по затылку ползут противные мурашки. Он тупо смотрит сквозь телефон. Минуту, пять, десять, так и не поймёт потом сколько.

Сначала его будто окатили холодной водой, чтоб очнулся уже и вспомнил, что вокруг не тёплое корейское весеннее утро, а вокруг не вишни цветут.

Потом будто встряхнули, чтобы вспомнил, что помимо Тэхёна и любимой работы было ещё кое-что. Кое-что очень неприятное и очень весомое.

А потом розовые очки, которые на него наделись будто бы сами собой, так, что он их даже не заметил, разбились. Осколками внутрь.

Он видит его. Такое короткое. Но такое ёмкое. Такое в стиле Мин Юнги. Сообщение.

«ЧОНГУК, КАКОГО ХУЯ?»

И правда, какого хуя, Чонгук? Нет смысла сомневаться — Юнги догадался. Иначе и быть не может. Обман длился слишком долго. Чересчур долго для гения вроде Юнги. Просто потому что Чонгук сыграл на том, что тот ему доверяет. И никогда бы не заподозрил ни в чём подобном.

Чонгук, окаменев, опускается в кресло. Кладёт телефон перед собой.

Сейчас уже нет другого выхода, кроме как рассказать ему всё. Только каким образом? Как вообще в глаза ему смотреть, даже если по видеосвязи?

Но ведь Чон пытался его защитить. Разве можно его в этом обвинять? Мин поймёт, он всегда понимал. Чон прокручивает самые счастливые и печальные моменты, которыми их с Юнги связала жизнь. Вспоминает его красивые синие волосы на своём плече, когда тот впервые при нем плакал, его счастливую улыбку, когда они впервые ужинали втроём с его мамой, его горящие глаза, когда показывал ничего не понимающему Чонгуку, как писать игры. Между ними было слишком многое.

«Он поймёт».

На почту снова приходит какое-то письмо. Чонгук решает посмотреть позже. Он медленно выдыхает, и набирает Юнги по фейстайму, поставив телефон на стол, оперев об экран ноутбука. В Корее сейчас глубокая ночь, Чонгуку бы надеяться, что Юнги не ответит. Но у него отчего-то безумно зудит от того, как хочется поговорить с другом. И рассказать уже правду. Так будет правильно. Он уговорит его остаться в Корее и просто подождать действий от Намджуна.

«Все будет хорошо».

Лицо Юнги в свете от его ноутбука появляется на экране айфона. Мин смотрит нечитаемо, уперевшись губами в сцепленные в замок руки. Просто смотрит. Чонгук выдыхает. Зажмуривает глаза. Он не умеет выдерживать этот взгляд.

— Намджун на свободе. Он меня нашёл, почти два месяца угрожает мне, за мной следят. Я не могу пойти в полицию. И в душе не шатаю, что мне делать. Все ребята, к которым я обратился, как один, говорят, что его только убирать. По-другому проблему не решишь. А я не могу… Юнги. Это же Намджун. Я просто не понимаю, чего он хочет. Он говорит, что собирается завалить меня, понимаешь? Я поэтому и тебя выпроводил, чтобы он тебя не достал, блять, Юнги… Хотел чтобы ты был подальше от этого. В безопасности. Он угрожал, что начнёт с тебя, я не мог по-другому, Юн. Не мог. — захлёбываясь словами, на одном дыхании.

«Настолько в твоём стиле, Чонгук, настолько».

Чонгук ждёт, что на него обрушится шквал ругательств и требования прояснить подробности. Но этого не происходит. Юнги долго напряжённо молчит и наконец выдыхает в трубку.

— Ёбаный ты придурок, Чонгук… — словно вообще не удивлён и не напуган. В этом весь Юнги.

— Что?

— Ничего, ты сам лично вырыл себе могилу. И если со мной ничего не случится, то тот, кто рядом с тобой сейчас, если он есть, а я, блять, знаю, что кто-то есть, вот он тоже в опасности. Ты это понимаешь?

— Да что я сделал?! Его ведь даже не я полиции сдал, он сам проебался! И как ты узнал, что…

— Да не в этом дело, Чонгук. Первой твоей ошибкой было — не рассказать мне сразу. Я бы что-нибудь придумал. Сейчас я по рукам и ногам связан. Как ты собираешься без меня это решать?

Голос Юнги полон какой-то безотчетной грусти. Словно он давно знает что-то и молчит.

— Да какого хрена, Юнги, какого хрена он мне так угрожает? Он сам попал, он отсидел всего три года, нахера меня убивать за это, это психодел какой-то, я просто не понимаю, что к чему! Мы всю жизнь вместе были, он, сука, сам предал нас.

Чонгук вспоминает, что в доме не один. Бормочет «секунду» и убегает закрыть дверь плотнее. Вернувшись, Чонгук натыкается взглядом на письмо, которые пришло ранее на почту. Внутри только ссылка на статью из интернета. Чонгук дрожащими пальцами нажимает на кнопку мышки.

— Чонгук, я не хотел тебе говорить, но, блять, Мунбёль…

— Её убили.

— То есть, ты знаешь?

— Минуту назад не знал, сейчас мне скинули ссылку, подозреваю, что это Джун, — севшим, бесцветным голосом. — Какого хуя, она же уехала, сразу же уехала к родителям в Китай. Пропала потом с радаров, но она уехала, как это могло произойти?

— В общем, товар, который он гнал, ещё не был оплачен. Это были охуеть какие бабки, Гук. Охуеть какие. Но Намджун подъебался с полицией. И с нами всеми. Я не знаю, как там оно точно было, но её взяли в заложники с требованием вернуть бабки, в какой момент неизвестно, знаю одно: до Китая она не доехала, но Джун в тюрьме соотвественно об этом даже не знал. Джун не хотел посвящать нас в свои планы, поэтому у людей, которые ему поставляли не было наводок на нас никаких. А на неё были. Из нас про Мунбёль никто на фоне этого всего даже не вспомнил. Я помню, что она написала тогда Хосоку, что уезжает в Китай, пока он был ещё с нами. А потом пропала. И Хоби тоже.

— Получается, он узнал только сейчас, когда смог вылезти оттуда? И ты думаешь, Хоби тоже мёртв? — голос предательски дрогнул.

— Хоби, не знаю, правда, — Юнги устало трёт лицо рукой и продолжает, — А по поводу Мунбёль, я почему-то уверен, что Джуну не говорили об этом, он наверное извёлся в тюрьме, пытаясь с ней связаться. Но она, получается, погибла почти сразу же, как его забрали. А ещё её пиздец как пытали.

— Да, я вижу, — Чонгук с трудом проглатывает комок в горле. Девушка на фото, чем ниже он листает страницу, тем более начинает походить на смесь крови и… крови.

— Он с катушек слетел, наверное, вообще, плюсом он думает, что мы его сдали. А ещё был кто-то на свободе, кто обеспечивал ему подвязки, когда он выйдет.

— Это может быть тот, о ком я думаю?

— Не знаю, Гук, что угодно может быть.

— И ты всё это знал и только сейчас мне об этом говоришь? Пиздец, я больше месяца с ума сходил, не понимая, что происходит, боялся за тебя. А ты такое скрывал… Промолчать о том, что его жену завалили из-за него. Юнги, как так? Как мы вообще это проебали?

— Не нажигай, ты тоже проебался, сказал бы сразу, что он на тебя вышел, у нас уже было бы решение, я не принцесса, у меня тоже есть охрана, он так просто до меня бы не добрался, а сейчас ты меня сам по рукам и ногам связал. Я про Мунбёль не так давно узнал. Буквально, может, пару недель назад, сука, смешно, но я решил с ней связаться, просто вспомнил, стало интересно в Корее она вообще или нет, вышел на родителей, они отхуесосили меня на чём свет стоит, и тогда всё и всплыло. Мне так стрёмно было, что мы совершенно не подумали о ней. Да, Джун нас предал, да, она к нам особого отношения не имела. Они не так давно были вместе. Но все равно это пиздец. Вот я и не стал говорить, потому что… просто я уже не знаю, это слишком, мне показалось, слишком для тебя.

— Мы могли бы помочь деньгами если бы знали… сука, почему всё так? Да, он уёбок, кинул нас, но мы то не такие.

— Гук, ты только не расклеивайся, скажи, что мне делать, я подключу кого угодно, он до тебя не доберётся. Найми охрану. Понадобится — пускай убирают. Это уже вообще не шутки. Либо давай я вернусь?

— Юнги, какой убирать? Это же Джун…

Намджун по школе был старшим братом для них всех. Самым сильным, самым умным, самым лучшим. Его боялись все. Пацанам, помеченным судьбой быть под его крылом, нечего было опасаться. Его родители были в прекрасных отношениях с мамой Чона. И тот с детства считал его младшим братишкой. Он был самым классным, лучше всех играл в баскет. Был примером для подражания. Когда Чонгук привёл несуразного подбитого мальчишку с цветными волосами, Джун без раздумий принял и его тоже. Попутно вломив всем, кто обидел младшего братика и его нового друга. А потом они стали той самой прикольной компашкой, против которой вряд ли у кого-то найдётся смелость что-то сказать. Вместе шагали через проблемы. Вместе принимали насмешки судьбы. Выдержав даже испытание ориентацией Чонгука и его влюблённостью в одного из друзей. Да и ничего бы по сути не было. Ни «Эйфории», ни денег, ни самой компашки. Если бы не Джун. Джун стоял у истоков всего. И его они все предлагают убрать?

— Чонгук, сними свои ебаные розовые очки, пока они стёклами внутрь не разбились, (уже разбились) я полностью узнал обо всём, что происходило, десять минут назад и мне уже понятно, что другого выхода нет. Он хер пойми сколько уже следит за тобой, а ты собираешься решить это всё разговорами? И напоминаю, пока мы хоронили твою маму и вытаскивали тебя из депрессии с психотерапевтом, он, блять, гнал с нашей техникой кокс через границу. Подставляя нас и наши жопы. Понимаешь? Я безумно сожалею о Мунбёль, но она, видимо, тоже не разглядела мудака. В этом нет нашей вины, Чонгук. Ни малейшей. Мы толком её не знали по факту, вина в том, что мы её не откупили тогда, только на Джуне и его жадности, раз решил нас не посвящать. Он сам подверг её опасности, зная, какая это ебаная дорога — лезть в наркобизнес. И на Хоби… если он имел к этому отношение, то должен был задницу порвать, но найти деньги, даже если бы пришлось прийти к нам. Это всё только мои предположения, но, возможно, ему он помогает лишь по этой причине. Чувствует себя виноватым, а валит всё на тебя и меня. И если Намджун реально чокнулся, то им очень легко управлять. Он ведь очень умный всегда был, но доверчивый и ведомый если дело касалось друзей. Понимаешь? Не считай себя виноватым ни в чем. Ты понял меня? Нельзя винить кого-то просто за то, что он чего-то не знал.

— Юнги, я… Давай я подожду активных действий и от этого буду отталкиваться? У меня тут есть парни наготове. Приготовь мне самолёт, обеспечь медицину, на всякий случай, и место куда свалить. Намути мне отходные пути и оставайся там. Ты не сможешь мне помочь если тоже будешь в опасности. Я подключу дока. И тут, наверное, к братьям обращусь. Они первые согласились помочь.

— Активные действия — это попытка тебя убить? Или что, блять?

— Хотя бы так. Юнги, если он крышей поехал после всего этого, ему может помощь нужна, а не пуля в лоб. Давай не будем разгоняться.

— Как знаешь, но если сдохнешь, ко мне не приходи.

Чонгук грустно хмыкает. И слушает дыхание Юнги. Господи, так приятно было снова поговорить, ничего не скрывая. Поделиться хотя бы с кем-то. Юнги никогда не нравился ему, как парень. Он был ему словно брат. Но Чонгук обожал в сложных ситуациях просто увалиться к Мину на колени и лежать с закрытыми глазами, пока не станет проще, или зарыться пальцами в яркие волосы, под недовольное бурчание. Юнги всегда казался недовольным и ершистым. Но Чонгук знал, этих всех милашеств другу часто не хватает. Он так долго жил один, никому совершенно не нужным. Потом обрёл тепло в лице мамы Чона. А потом снова потерял. Юнги стал для него после всех потрясений старшим братом. Оберегал, покрывал, прятал от всякого дерьма. А Чонгук стал для него теплом. Вот так и выживали.

— Чонгук, я отзвонюсь, как всё будет готово, а ты обязательно звони мне и сообщай что к чему. Понял? Я организую всё, что нужно. Если нужно самого Мун Чжэ Ина вытащу. Только отзванивайся, окей?

— Окей.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— А… твой парень?

— Док рассказал?

— Угу… это серьёзно?

— Не знаю, Юнги, — прячет лицо в руках, — насколько вообще в этих условиях может быть серьёзно?

— Он не знает?

— Нет. — лицо Чонгука — ну просто мучение, как оно есть.

— Чонгук, я не хочу сказать сейчас очевидной хуйни, но он тоже сейчас в опасности. Тебе нужно рассказать ему. Взять под защиту если будет согласен. Или изолировать от себя, пока всё не решится. Чем больше вокруг тебя сейчас людей, тем проще тебя достать, не забывай об этом, пожалуйста.

— Понимаю, — почти шёпотом. — Джун скинул статью. Это можно расценивать, как активное действие. Дальше больше. Я… я обязательно скажу. Я хочу немного ещё побыть с ним. Просто, вот так. Хотя бы день. А потом скажу…

— Ты думаешь, он испугается?

— Я ни в чем пока не уверен.

— Чонгук, я всегда на связи, умоляю будь осторожен, говори мне всегда только правду, не твори хуйни и помни, я без тебя вообще не смогу. Окей?

Чонгук долго смотрит в глаза, глядящие напротив через экран, кажется, в самую душу. Так всё и случилось. Мин просто взял и понял. Поругал. Обматерил. Но понял.

А ещё слышать от него такие слова редкость. Такая необходимая иногда редкость.

— Хорошо, Юнги, я обещаю быть на связи. И буду осторожен. И всё… ему расскажу. Ты тоже там аккуратнее. Спокойной ночи тебе.

— Пока, малой, люблю тебя, — забавно, у них полгода разницы.

— И я тебя. — отключается.

«Блядство, но полегчало».

♣️

Тэхён проснулся к одиннадцати. Состояние варёное максимально. Он быстренько сходил в душ. Поискал Чона по дому, вспомнил, что тот собирался поработать.

«Чонгук такой заботливый всегда, я приготовлю завтрак».

Долго стоял, уставившись в холодильник. Не потому что был в шоке от обилия продуктов в нём, совсем нет. Просто Тэхён не особо то и готовить умеет.

«Так, ладно, просто сделаю что-нибудь, что точно умею».

Повозившись минут десять, достав и нарезав все ингредиенты, невозможно часто шмыгая носом, Тэхён наконец поставил сковородку на плиту.

«Господи, отвратительно жить с насморком».

Выливает на сковородку перемешанное яйцо, кладёт перпендикулярно пару хлебцев для тоста, внутрь кладёт ветчину, помидоры, заворачивает успевшие поджариться края яичной лепёшки, добавляет сыр, смазывает другую сторону соусом «Цезарь» и добавляет лист салата. Складывает хлебцы друг на друга. Получается бутерброд. Гордо смотрит на своё произведение.

«Ну да, жареный бутерброд, и что?»

Тэ ненадолго задумывается, почему в свои двадцать пять жареный бутер для него — вершина кулинарного искусства.

«Пофиг, зато точно вкусно, это невозможно испортить».

Тэ жарит ещё несколько таких бутеров, выкладывает на тарелку, погремев посудой, находит наконец крышку и закрывает сверху, чтоб не остывали. Нарезает простой салат. Готовит себе кофе и довольный опускается на диван в гостиной.

tae:

Я завтрак приготовил, возвращайся скорее <3

Ответ приходится подождать, Тэ уже успел запереживать. Он, к счастью, не видел лица Чонгука, который давно услышал грохот посуды из кухни и почувствовал запах чего-то жаренного. Тот просто уронил голову на руки, увидев в итоге ещё и сообщение, и обессиленно пробормотал «нахуя так сложно?». Эффект облегчения, что принёс разговор с Юнги, испарился. Он не готов его отпускать, не сейчас.

jk:

Хорошо, малыш, я скоро..

Тэхён совершенно счастливо улыбается и решает, что сейчас самое время для того, чтобы провернуть одну пакость. Он быстренько сбегал в гардеробную, отыскал любимую в чоновом гардеробе бежевую толстовку, выпил быстренько таблетки, закапал дурацкий нос и спустя пять минут уже развалился на диване задницей кверху и открыл, наконец, вожделенный Твиттер.

«Ну здравствуй, amkook, что у нас тут?»

Там действительно оказалось много твитов, все и не перечитаешь. Пролистав назад на добрые сотни три, Тэхён погрузился в изучение содержимого Твиттера Чонгука.

Через десять минут оказалось, что Чонгук либо очень любит цитаты, либо правда достаточно начитанный. А ещё, к немалому Тэхёна удивлению, оказывается, что многие книги и авторы были ему знакомы. Значит, вкусы у них во многом сходятся и будет о чем поговорить. Тэ улыбнулся этому факту и не заметил, как пролистал почти к самому началу. И цитаты стали разбавляться обычными твитами. Где-то Чон пишет, что его задолбала работа. Где-то, что мятноволосый задолбал быть занудой. Где-то радуется прекрасной погоде в Калифорнии. Твиттит фотки пляжей и еды из ресторанов, словно начал больше показывать свою жизнь. По-прежнему не раскрывая личность. Постепенно появляются твиты, дающие понять, что автор находится в состоянии лёгкой влюблённости. Тэ запоминает и скринит пару из них, потом нужно будет обязательно спросить, о нём ли там речь, хотя он почти уверен, что о нём.

Пара твитов привлекает внимание, Тэхён долго смотрит в экран, пытаясь соотнести содержимое с тем, что видел перед собой всё это время.

Первый твит сделан пару месяцев назад.

«Теперь я по-настоящему один».

Чонгук рассказывал, что у них небольшие проблемы с работой, и его лучший друг Юнги улетел в Корею, наверное, речь об этом.

«Я просто блять устал бояться, я не понимаю, почему вообще должен».

— Чего бояться? — шёпотом.

Ответа на этот вопрос он не нашёл. Следом шли несколько фото закатов сквозь окно машины и тот самый твит о привыкании, ниже шла подпись через копирайт, этого Тэ в первый раз не заметил, автор цитаты подписан, как ©️мистер «мне не нужны лишние заморочки». Тэ закатывает глаза, подумывает обидеться, но быстро гонит от себя эту мысль, потому что заслуженно, и возвращается к твиту о том, что Чон чего-то боится.

Под этим твиттом собралось множество встревоженных комментариев от немалочисленных подписчиков пользователя amkook.

Тэ пролистал их все, пока не увидел в самом концекомментарий оставленный чуть больше недели назад Чонгуком: «всё хорошо, спасибо всем, кто за меня переживал, сейчас я счастлив и это главное».

Он тянет тупую улыбку. Значит у Чонгука были проблемы в то время, пока у них был разлад. А сейчас у него, вроде как, все хорошо. Хочется верить, что причина счастья Чонгука — это Тэ сам. Тэхён мысленно даёт себе очередного пинка под зад за то, что столько времени было потрачено на то, чтобы в себе разобраться. Если бы Чонгук снова первый шаг не сделал и не приехал в казино, Тэ бы его потерял. Сто процентов бы потерял. Ему, наверное, так поддержка была нужна, когда друг уехал и проблемы навалились.

«Я снова мудак».

Тэ скроллит ленту вверх, не находит больше ничего интересного и блокирует экран телефона. Состояние из-за простуды странно слабое, и вообще если честно хочется уже кушать, а Чонгука всё нет и нет. В голове после Твиттера проще не стало. Как-то тоже всё путается больше и больше.

Тэхён пытается подвести черту в собственных мыслях, после которой его собственное настроение, его досуг и просто повседневная жизнь стали крутиться вокруг Чонгука. После которой он перестал думать о Чонгуке, как о парне, с которым просто хочется быть. Он за это недолгое время стал отчего-то человеком, быть без которого просто уже не представляется возможным. И дело не в комфорте, который ему могли бы обеспечить внушительные финансы Чонгука. Они вообще к нему отношения по факту не имели. Да, Чонгук возил его на работу и к себе домой. Но это, пожалуй, и всё. Они вместе в том смысле, что прям вот совсем вместе, уже почти месяц. Они никуда не ходили за это время. Но Тэ и не хотелось, если честно. Он так, оказывается, устал от тусовок, а Чонгук речи никогда не заводил об этом, наверное, тоже надоело уже это всё. И, блять, ему настолько хорошо было, несмотря ни на что. Настолько комфортно с этим чёртовым Чонгуком. Как он вообще додумался от него тогда бежать?

А может оно и нужно было ещё тогда, не останавливаясь, меняя города, страны, континенты. Сейчас уже поздно. Уже разливается по венам что-то необъяснимое, почти страшное. В чём-то он был прав, когда впервые себя отговаривал пробовать с Чонгуком что-либо. Разве можно вообще такое чувствовать спустя такой короткий промежуток времени, они знакомы в общей сложности месяца четыре, может чуть больше. Лишь месяц Тэ держит его за руку и называет своим парнем. Лишь месяц целует губы до исступления. Лишь месяц они стонут друг под другом, отдавая себя до последнего. Лишь месяц. А он уже не знает, как жил до этого. Банально не помнит. Словно вся жизнь была подготовкой к тому, чтобы дурака этого, самого красивого в мире, самого сладкого, самого заботливого, встретить. Растворился? Нет, просто нашёл то, чего не доставало, шутите дальше про свои половинки.

А будет ли вообще его жизнь хоть немного похожа на прошлую? А осталось ли что-нибудь хотя бы от прошлого одинокого Тэхёна? А надо ли это прошлое вообще?

Он уже почти успел дойти мыслями до того, что нет, нахрен оно ему теперь уже всё не надо. Он уже и не помнит, как оно там всё было…

Тэхён слегка вздрагивает от испуга, ощутив тяжесть на спине, когда сверху осторожно наваливается чужое тело, Гук просовывает ему руки под животом, прижимаясь совсем крепко, зарывается носом в волосы на затылке, судорожно выдыхает.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду.

— Почему не позвал, как проснулся?

— Не хотел отвлекать, ты же работаешь.

— А я тебя отвлекал от работы всегда. Дебил, да?

— Сегодня я снизу, если что, — пропускает мимо ушей остальное.

Чонгук недоумевающе приподнимает голову, заглядывая через плечо.

— Это почему это?

— Ну, у кого сопли, тот снизу, — усмехается Тэ.

— Пффф, — Чонгук прыскает и снова утыкается лицом в мягкие волосы на затылке.

«И что такого хорошего в прошлой жизни сделал, что такое чудо на голову свалилось?»

— Тэ.

— М?

— Я не смогу без тебя.

Тэхён замирает, перестав дышать. Переворачивается, прижимая Чонгука к спинке дивана, снова тянет его на себя, устраивая поудобнее.

— Это ты к чему сейчас? — смотрит задумчиво из-под упавшей чёлки, которую ему с утра никто не убрал. Чонгук тут же тянется поправить.

— Ни к чему. Просто.

— Детка, просто так такие вещи не говорят, — берёт лицо в ладошки, заставляет в глаза посмотреть.

— А я… я говорю. — выпутывается из хватки тёплых рук и прячет лицо в изгибе шеи.

Тэхён пару минут задумчиво гладит его по голове, слушая мерное дыхание, прижимает покрепче, теперь его ещё больше тяготит мысль, что что-то с Чонгуком происходит. Он вроде бы многое знает о его работе. Знает, что нет ни братьев, ни сестёр, ни родителей, только Юнги. Они особо не заводили темы о семьях, о чём-то подобном. И раз Чонгука что-то гложет, то, наверное, пора? Пора ворошить личные темы. Чтобы разобраться. Но раз сейчас он не настроен, Тэ подождёт. Он слишком долго был истеричкой в отношениях. Сейчас хочется сделать всё правильно и надолго.

— Хорошо, только, пожалуйста, пускай меня побольше в свою жизнь и если что-то случится, говори обязательно, — Чонгук буквально сжимается при этих словах. — я всегда выслушаю и постараюсь понять… Пойдём кушать? Я приготовил. — снова приподнимает спрятанную в капюшоне толстовки мордашку за подбородок.

— Пойдём.

А потом Тэхён совершенно умильно стесняется широченной чонгуковой улыбки, когда тот увидел полуостывший завтрак из жареных бутеров и салата из тунца, помидоров и листьев латука, и бормочет, ероша волосы на затылке: «Ну да, мне двадцать пять и не умею я ничего другого, ну что теперь поделать, такой родился».

И атмосфера недосказанности с обеих сторон на время будто бы растворяется.

Чонгук смеётся так искренне, сгребает в объятия.

А потом Чонгук целует его, протестующего, что может его заразить, целует, пока ноги не начнут становиться ватными, целует и чувствует, что тот буквально становится до невозможности мягким, плюшевым, нежным, млеет и дрожит, выдыхая судорожно в самые губы, целует, понимая, что не соврал, в тысячный раз за последние дни убеждаясь — не сможет он без него, вообще никак. От этого на душе не просто кошки скребут — гиены выгрызают дыры изнутри, Тэхён ведь будет прав если уйдёт на какое-то время, ведь тогда он будет в безопасности. Вот только Чонгук без него не будет. Не хватит просто трезвости ума. Особенно если он исчезнет не на время, а навсегда.

«Пожалуйста, Тэхён, позволь мне влюбляться в тебя ещё сильнее, даже если ты узнаешь всю правду. Ругайся, обижайся, уходи на время, но обещай вернуться, я буду заботиться о твоей безопасности и на расстоянии, только не бросай… прошу».

Комментарий к Part 7. Truth

Приятного прочтения♥️

Очень нужны ваши отзывы, правда.

========== Part 8. Lie ==========

Caught in a lie

Please find the me who was innocent

I can’t escape from inside this lie

Please return my smile.

Jimin - «Lie»

Unknown Caller:

Ты не можешь вечно от меня прятаться, Гуки. Поменял ник? Мило.

jk:

Джун, я в последний раз предлагаю, давай поговорим нормально.

Unknown Caller:

Твоя СБ, конечно, нечто, но рано или поздно ты проколешься.

Ты уже почти…

jk:

Блять, мы не знали, я клянусь тебе, мы не знали ничего о том, что происходит.

Вини кого угодно, себя, своих сообщников, Хоби, если он причастен, но никак не нас, ты нас кинул! Мы в душе не ебали, что у тебя там происходит.

Unknown Caller:

И ты не представляешь, насколько я близко…

jk:

Ты неадекватен.

Unknown Caller:

Распусти охрану и просто подожди, пока я за тобой приду.

Зачем этот цирк?

Или приди ко мне сам и ответь за всё, что случилось по твоей вине, тогда всё закончится хорошо для остальных

если ты понимаешь, о чем я.

Чонгук трясущимися не от страха, от злости пальцами нервно жмёт на кнопку вызова.

«Абонент недоступен».

— Сука! — досталось ни в чем не повинному рулю Мерседеса, который ещё хранит тепло их Тэхёном прощальных объятий, когда тот уходил на работу.

Чонгук делает скрин диалога и отправляет его Юнги. Пора уезжать отсюда. Он битый час стоит возле казино с тех пор, как высадил Тэ. Зачем вызывать лишние вопросы.

yoongi:

пиздец.

jk:

По-другому и не скажешь.

Я связался с братьями, встреча на следующей неделе.

yoongi:

Держи меня в курсе.

У меня всё готово.

Неделя затишья. Неделя. С Тэхёном. В работе. На проводе с Юнги.

♥️

jk:

Тэ, где ты? Полчаса с конца смены прошло(((

Не день, а пиздец.

tae:

Забери меня возле «Walmart», тут рядом.

jk:

Что ты там забыл?

tae:

Сюрприз.

А Чонгуку сегодня уже не до сюрпризов. Чонгук вообще их, если честно, в последнее время не любит. Да ему и одного по горло хватило. Он давит внутри раздражение, повторяя себе, что Тэхён явно не тот человек, на котором стоит сейчас срываться. Снова лупит по рулю ни в чём неповинного мерина. Медленно выезжает с парковки казино.

«Сука, как хочется раз в жизни, блять, педаль в пол положить, раз в жизни».

Мало-мальски привести нервы в порядок получается спустя минут десять и, когда загадочно улыбающийся Тэхён, шебурша пакетами, усаживается в машину, Чонгук уже почти спокоен.

Тэхён не так давно начал работать в дневные смены, потратив крайние ночные на больничный. Док, к слову, сказал, что иммунитет упал и позволил Тэ слечь с простудой от обычных кондиционеров, как раз потому что организм переутомился работать в ночное время, и нужно больше отдыхать. Соответственно и их ночной образ жизни, наконец, сменился на нормальный. Тэ ныл по утрам, что вставать так рано невозможно, но зато его вечные синяки под глазами за несколько дней ощутимо посветлели, а вечную усталость, как рукой сняло.

Чего не скажешь о Чонгуке. Того помимо собственных не озвучиваемых проблем, совершенно выматывал за день и вечер более активный, чем раньше, бойфренд, в хорошем, разумеется, смысле. И ему бы валиться спать без задних ног, растворяясь в ставших родными объятиях. Но Чонгука начала одолевать начальная стадия паранойи.

Мало того, что он стал дёргаться при звуке любого уведомления на телефоне, так ещё и срывал триггеры каждый раз, когда просыпался ночью и не обнаруживал Тэхёна рядом. Тот, конечно, оказывался в туалете или на кухне, куда ушёл попить, а Чонгук за пару минут пока судорожно искал его по дому успевал придумать себе тысячу и один вариант того, что могло случиться.

Тэхён хмурился каждый раз, когда случалось подобное, перехватывал шатающегося, полуспящего на ходу Чонгука, бормотал бесконечные свои вопросы: «Ну чего ты? Ну я же тут рядом, куда бы я делся?», тащил обратно в кровать, где, уложив снова спать, прижимал к себе теснее. А на утро все чаще заводил разговоры, стараясь выяснить, что его малыша беспокоит. Но пока они ни разу не привели к какому-либо объяснению.

Тот лишь отмахивался и звучало вот это его обычное: «Да не помню я такого, никуда я не ходил» или «Ну просто поискать пошёл, че бубнить то».

Тэхён раздражался из-за состояния Чонгука.

Он не слепой и давно заметил эти его вечные взгляды, которые он бросал по сторонам, стоило им появиться где-то на улице. К чему это вообще? Потому что он миллионер? Боится, что конкуренты наймут киллера?

Он не слепой и прекрасно видел, что последнюю неделю Чонгук подпрыгивает от каждого звука, что издал его телефон.

Он не слепой и прекрасно видел, как Чонгук уходит подальше, когда ему звонит Юнги. А Юнги ли это вообще? Истерить не хотелось, но Чон только поводы давал для подобных мыслей.

— Что за сюрприз? — улыбается почти искренне, устраивая руку на бедре парня.

— Чонгук, послушай меня, это важно. Для меня. Очень. Я никогда не понимал, почему ты против, но ты вечно отнекивался от этого, будто это мерзость какая-то. А мне это нужно, я очень хочу.

— О чем речь, Тэ? — выдыхает почти устало.

— Давай мы сейчас поедем ко мне. Там сюрприз.

— Детка, сейчас не самое удачное время…

— Оно никогда не удачное. Чонгук, ну пожалуйста, я же готовился.

— Малыш, я не могу, как бы не хотел, — по лицу и правда видно, что не может, присмотрись Тэ повнимательнее и увидел бы концентрацию растерянности и боли, наполнившую взгляд. Но тот не смотрел в его глаза.

— Блять, я купил идиотские эти ароматические свечки, — швыряет пакет назад, — сейчас под дверью охуеют пару курьеров с китайской едой, потому что им никто не откроет. А ты не можешь. Чего ты не можешь, Чонгук? Поехать ко мне домой? Дай руль, я тебя сам отвезу. В чём проблема? — Тэхён ни разу ещё, к слову, не сидел за рулём машин Чонгука. Сколько бы тот не предлагал.

— Тэхён, блять, сказал — не могу. Для нас обоих лучше, чтобы мы сейчас как обычно поехали домой, — одёргивает руку, впиваясь обеими в руль. Потом, словно опомнившись, легким движением с мелодичным щелчком блокирует двери и окна и прибавляет газу. Не сильно. До приемлемых для него 100км/ч.

Тэхён удивлённо озирается, он заметил манёвр Чонгука.

— Объяснишь? — а в голосе не то сталь, не то лёд.

— Что именно? — усталое.

«Может пора?»

— Всё, Чонгук. Объясни всё от начала до конца. Нахуя вот, например, ты сейчас двери заблокировал? Ты думаешь я настолько ебанько, что на ходу буду выпрыгивать или что? Что происходит вообще? Что ты скрываешь от меня? Почему ты дёрганный такой последнее время? Что ты вечно с этим телефоном? Юнги без тебя жить не может? Это Юнги вообще или меня тут за дебила держат? Почему ты не хочешь ехать ко мне домой? Я может просто хочу тебе показать свою студию, тебе совсем не интересно? А я блять, извините, чувствую необходимость. Почему у меня ощущение, что я все время пытаюсь тебя узнать, а ты дальше буйков заплывать не разрешаешь? Почему когда я сам иду на контакт, ты меня вообще будто бы узнавать не собираешься? Блять, было же всё нормально! — Тэхён почти перешёл на крик.

А Чонгук продолжает молчать.

За окнами пролетают пляжи, дома, уютные магазинчики, торговые центры и открытые бары, спортивные площадки, снова дома, снова бары, снова магазинчики. Постепенно дорога начинает петлять вдоль линии берега, где выкупили землю богатые и знаменитые, обосновавшись в своих коттеджах.

До дома Чонгука на этом побережье буквально рукой подать.

Тэхён остервенело пялится на напряженный профиль Чонгука.

«Скажи, блять, хоть что-нибудь».

— Я сам с собой поговорил? Не ответишь?

— Потерпи до дома, там постараюсь ответить. Мы зайдём и после уже сам решишь остаться или вернуться к себе домой.

«Вернуться к себе домой… Это что значит вообще?»

Тэхён принимается гипнотизировать дорогу перед собой. Этот день явно обещал быть лучше. Тэ подозревал, что из-за тараканов Чонгука его может быть сложно уговорить поехать, раз он столько раз отнекивался. Но, блять, не настолько же.

Заехав во двор, Чонгук не спешит как обычно отправить Тэ домой, сам задержавшись с телефоном. Он, ещё сидя в машине, при парне набирает что-то в смартфоне и включает громкую связь.

— Как обстановка?

— Всё чисто, господин Чон, мы на районе, один экипаж рядом с особняком, второй ниже по трассе встанет.

— Хорошо, добавьте с сегодняшнего дня ещё один экипаж, поступила прямая угроза. — с тех пор, как с ситуацией ознакомился Мин, охрана и главный секретарь с сутью проблемы наконец были ознакомлены, чего не скажешь о Тэ, за что Чонгук продолжал себя винить каждую минуту каждого дня, но рот свой открыть и признаться не решался.

Тэхён смотрит удивлённо. Он уже слышал урывками странные фразы и всё такое, но не придавал значения, и не приставал с расспросами, чтобы не показаться мнительными или ещё что-то, мало ли, почему Чонгуку требуется охрана, в конце концов гости казино часто приходят с собственными вышибалами, и то, как за Чонгуком в Премиум или ВИП-залы заходит три лба и держатся будто бы на отдалении, Тэхён тоже заметил. Но опять же, в этом нет ничего странного, учитывая положение Чонгука в обществе.

Но сейчас шла речь о каких-то угрозах.

«Что-то новенькое».

А ещё Тэхёну почти стыдно за то, что он опять вспылил. По правде говоря, стыдно стало ещё тогда, когда Чонгук на его тираду ответил молчанием. Тэ точно не перегнул?

Но в силу своего характера снова порыва не сдерживает и едва Чонгук успевает сбросить вызов:

— Это что, блять, значит?

— Пожалуйста, давай войдём.

Тэ отмечает краем одурманенного нарастающим конфликтом сознания, что сейчас снова похож на истеричку, а Чонгук на психиатра, который спокойно, мудро, взвешивая каждое слово, ведёт диалог.

Чонгук наконец снимает всё с блокировки, не взглянув на Тэ, выходит из машины. Тэхён выскакивает следом и рассерженной фурией летит прямо к дверям. А Чонгук не торопится догонять. Тэ уже оборачивается, чтобы снова наорать на нерасторопного парня, с которым назревает серьёзная ссора, но то, что видит перед собой заставляет задуматься и отложить это в памяти на всякий случай, как аргумент для самого себя в будущем.

Чонгук вместо того, чтобы сразу пойти домой, открывает заднюю дверь машины и быстро собирает в пакет рассыпавшиеся по полу, совершенно потрясающе пахнущие арома-свечки, какие-то ароматические палочки и прочие штучки купленные Тэхёном. Потом, все также не глядя, Тэхёну в глаза, бережно прижимая к себе пакет, проходит мимо, открывает дверь и скрывается в доме.

— Да что происходит, мать твою… — приглушенно бормочет Тэхён и, войдя, по памяти нажимает на пульте кнопки, активируя сигнализацию на заборе и блокируя двери особняка. Тэхён наблюдал, как Чон это делает, несчетное количество раз. И только сейчас почему-то бьётся в голове смутная мысль, что это важно.

Чонгук обнаруживается в спальне сидящим на краю кровати и опустившим голову на сцепленные в замок руки, локтями которых тот упирается в колени. Тэхён подходит молча и останавливается на небольшом расстоянии от Чонгука, ожидая пока тот скажет хоть что-то.

— Пожалуйста, только не перебивай меня и дослушай. Потом я приму любой твой выбор. — поднимает взгляд и останавливается глазами на карих чуть выше напротив, больше не отводит, —Ты наверное заметил, — голос предательски хрипит, Чон прочищает горло, — наверное заметил, что у меня немного странный образ жизни. У меня повсюду воткнуты всевозможные сигнализации и системы безопасности дома и в офисе. Около моего дома постоянно дежурят два экипажа личной охраны. Из публичных мест я посещаю только казино, тоже с охраной, не знаю заметил ты их или нет. В этот дом, — неопределенно махнув рукой вокруг себя, — за последнее время из посторонних людей зашёл только док. Ни доставка еды, ни курьеры, ни клининг — ничего из этого здесь ты не мог наблюдать. Продукты и еду закупает и привозит мой секретарь, либо я сам захожу с охраной в определённые магазины. Убираюсь тоже сам. Это ты знаешь, за последний месяц не раз мне с этим помогал.

Тэхён молча слушает. Отмечая каждый раз, что все утверждения верны и на подкорках сознания запечатлены моменты, где они подтверждаются. Тэ вспоминает стильного, дорого выглядящего мужчину в хорошей одежде, который пару раз привозил им пиццу и суши, на доставщика он явно не был похож. А ещё пока Тэ отсыпался днём после смен, кто-то привозил продукты, он то думал, что Чон сам за ними съездил, либо он заказал доставку. Впрочем, когда Тэ свои предположения озвучивал, Чонгук их и не отрицал.

— Мы месяц фактически живем вместе и встречаемся. И я, человек, который может показать и подарить тебе всё, что угодно, ни разу не сводил тебя ни в ресторан, ни в кино, ни на какое-нибудь светское мероприятие. Мы ни разу не выбрались на вечеринку, не ходили вместе по магазинам, не было ни театров, ни прогулок, мы даже не ездили на пляж. Мы вообще фактически из дома не выходили. Ты ездил по началу пару раз домой, мы тусили у меня и всё. Я кстати поражён, что ты ни разу этим не возмутился, — Тэ отмечает про себя, что за последний месяц задумался об этом мельком один раз, но никогда этим фактом особо недоволен не был. Ему просто нравилось быть с Чонгуком рядом.

— Более того в тот день на пляже, в который… с которого всё началось, мы разговаривали и целовались больше часа, и это было единственное наше свидание. Но и там неподалёку от нас находился экипаж с охраной. — Чон ненадолго затихает.

Тэ по прежнему смотрит нечитаемо.

— Как это к нашим проблемам относится? Я это всё и так знаю. Ну кроме некоторых моментов, но не суть.

— У нас нет проблем, Тэхён. Проблема есть только у меня и так уж вышло, что ты и не подозревал, но и тебя она тоже коснулась. Я влюбился в тебя по уши, но с того самого первого дня, когда ты меня отшил, — Чонгук не звучит раздражённо, эмоционально, обиженно — нет. В голосе только усталость, грусть и какая-то обреченность во взгляде. Словно он узнал, что неизлечимо болен, и смирился. — точнее я ещё тогда не знал, что ты меня отшил. С того, дня, как мы впервые переспали, мне начали угрожать. Причину угроз и обстоятельства в полной мере я узнал буквально, наверное, неделю назад.

— Я по-прежнему не понимаю нихуя…

— Ну так не перебивай, я же просил. В общем, всё, что я перечислял раньше — это вытекающие последствия из того, о чём я расскажу сейчас.

Чуть больше трёх лет назад случилось три вещи. Во-первых, я потерял свою маму и впал в глубокую депрессию, из которой Юнги меня еле вытащил вместе с психотерапевтом. Не нужно меня жалеть, это было важно упомянуть, чтобы ты понял, что во-первых, я говорю правду, во-вторых, я действительно не заметил ничего из того, что происходило вокруг, просто потому что мне было не до этого. — об этом Тэ частично знает.

— В-третьих, в то время, как я пытался справиться с потерей матери, мой старший товарищ, которого я считал братом, один из моих лучших друзей решил подставить нас с Юнги, пока мы были заняты похоронами и всем остальным, и подумал, что перегнать через океан хуеву тучу кокса с поставкой наших компьютеров — это охуенная идея. Мы не имели ни малейшего понятия о его мутках. Но в наркобизнес красиво и без проблем можно войти только в кино, в жизни так нихера не бывает. Его в итоге въебала полиция. Поставками техники занимался он же, поэтому, решив нас подъебать, он переоформил доставку на стороннюю компанию, подъебал, конечно, с компами, но зато по поводу наркоты к нам претензий у полиции не было. Недавно выяснилось, что наркоту, которую полиция перехватила ещё на границе, не успели оплатить. Намджуна уже повязали и выхода на него или на нас у людей, которым он был должен, не было. А на его молодую жену был. Я не буду вдаваться в подробности, скажу коротко: её долго и упорно пытали, пока она не умерла, выбивая деньги неизвестно из кого, так как Намджун уже был за решеткой. — челюсть Тэхена пробила бы сейчас пол если бы действительно умела отстёгиваться. Не такого он ждал, когда начинал ссору.

«Пытали? Убили? Что? Мы в дораме? Это как вообще?»

— Сразу после всего этого, а может и во время, я уже не помню, пропадает ещё один человек из нашей компании. Мой бывший лучший друг и человек, с которым мы на тот кон уже как четыре года состояли в отношениях. Мы долго его искали с Юнги. Но он просто пропал будто его и не было. И если на тот момент я чуть не сдох, когда потерял его вместе со всеми этими пиздецами, то сейчас, опираясь на факты, могу сделать вывод, что именно он — Хосок — был сообщником Намджуна во всем этом дерьме. И скорее всего именно из него выбивали бабки поставщики, но раз есть труп жены — значит не выбили. Возможно, поэтому тот из чувства вины уже здесь, в Америке, три года толкал дурь, чтобы Джун вышел на готовый бизнес, ну и обеспечивал ему подвязки на свободе. А ещё, судя по всему, каким-то образом заставил его поверить, что мы с Юнги его сдали и мы виноваты в смерти его жены. А мы, повторюсь, в душе об этом всём не ебали. И теперь он четыре месяца следит за мной, кидает фотки моей тачки, тип «я тебя вижу», пишет всякую хуйню и обещает завалить. И если бы не моя охрана и тот факт, что я перестал появляться даже в офисе, может я бы уже и сдох, — у Тэхёна кружится голова, он чувствует себя словно попал в какой-то тупой, совершенно тупой фильм про наркотики, убийства и любовь на фоне катастрофы, а Чонгук говорит об этих вещах так, будто о погоде рассказывает, даже взгляд не отводит.

— Выбрался он, сто процентов дав кому-то на лапу, и в Корею ему путь пока заказан, поэтому я обманом отправил туда Юнги. Сейчас Мин уже обо всем знает, но я месяц ему пиздел, чтобы удержать там и защитить от Намджуна. Потому что завалить он изначально обещал нас обоих, а начать хотел с него. Опережая вопросы — полиция не вариант. Мне прятаться от него в Корее — тоже. Это всё ненадолго. И к самому главному…

Хоть Чонгук и старался говорить спокойно и размеренно, а произнести всё это вслух, глядя в ставшие родными глаза, в которых на протяжении рассказа отчётливо непонимание сменялось ужасом, было очень сложно. Чонгук сам не заметил, как в груди начало безумно сильно давить, уши словно заложило, в глаза будто насыпали песка.

— Когда ты отшил меня окончательно около твоего дома, тогда ещё не было ничего понятно с Намджуном. Но когда у нас начались отношения я уже точно знал, что меня будут пытаться убить. И сознательно подверг тебя опасности. Хоть и пытался всё это время оберегать. Поэтому я не ездил к тебе домой и нигде с тобой не светился, не потому что меня там поймать могли, а потому что вышли бы на тебя и постарались бы меня достать, навредив тебе. Исключением было только казино, потому что в таких заведениях уровень безопасности выше, чем в Белом Доме. Вот такой я пидорас, Тэхён, — грустно улыбается напоследок и опускает вниз глаза, после снова уткнувшись лицом в руки, — я, блять, обманывал тебя все это время, врал тебе, что всё хорошо, но я правда хотел рассказать, я Юнги пообещал всё тебе рассказать ещё неделю назад, когда инфа про его жену всплыла, но ты мне шансов не оставил, я слишком, я не мог тебя отпустить, не хотел пугать, хуй пойми на что надеялся, ты меня буквально на плаву всё это время держал, а я пользовался и обманывал каждый ёбаный день. — голос сильно дрожит и постепенно сходит на нет.

— Я понимаю, как это выглядит: спрятал Юнги, а тебя осознанно втянул, но я просто не мог уже без тебя, с первых дней, когда это всё началось, я даже подумать боялся, что тебя рядом не будет. Я надеялся предложить тебе просто остаться со мной, я бы продолжил тебя защищать, через неделю у меня встреча с ребятами и они возьмутся за Намджуна, я вижу, что на контакт он не идёт, а значит выбора нет и мы, наверное, будем его убирать… — Не видит, как Тэхен вздрагивает на этих словах и глаза его отчего-то темнеют, — но я готов к тому, что ты захочешь держаться на расстоянии от всего этого дерьма. Я готов к этому, Тэ. Это правильно. Ты будешь в безопасности. Только вернись потом ко мне… пожалуйста, я со всем разберусь, — почти шёпотом, но Тэ слышал каждое слово.

— Раньше надо было, — Чонгук вздрагивает от низкого голоса, разрезавшего тишину.

Тэхён пока не уверен, что он ощущает. После всего, что на него тут вывалили, в голове сумбур. С одной стороны, его наглейшим образом обманули и подвергли его жизнь опасности. С другой стороны, если поставить себя на место Чонгука он бы не факт, что с таким справился, и уж точно хуй бы когда в жизни такое сумел бы сказать. Тем более своему парню.

«Несколько месяцев слежки и угроз, как тут не ёбнешься? Конечно, он дёрганым будет, конечно, от каждого звонка и смс будет подпрыгивать».

В голове постепенно отпадают вопросы, копившиеся всё это время. Казалось бы, всему есть объяснение. Некстати всплывает образ разбитого парня, который собрал все Тэхёна покупки и мимо прошёл с этим пакетом. Когда это было? Пятнадцать минут назад или вечность? Чонгука жалко до боли. Жалеть не хочется, всё-таки многого не договаривал, да и плохое это чувство, но стоит представить, что столько говна и на одни плечи…

— Что раньше? — подозрительно шмыгает носом.

— Предлагать мне держаться на расстоянии или уходить там, хуй знает чего ты сейчас добиваешься. Вот это надо было раньше. Это нужно делать было до того, как успел стать мне самым дорогим, что у меня есть. — Чонгук судорожно выдыхает услышав это, — Сейчас, зная это всё, даже не переварив до конца, я не смогу уйти просто потому что… я не могу тебя оставить с этим всем. Я слишком долго вёл себя, как мудак, со всеми. Мне, как минимум, совесть не позволит. Поэтому не решай за меня, что будет правильно, а что нет. Я сам выберу, где мне безопаснее. — Тэхён опускается рядом на кровать. Внутри такой коктейль из чувств. Одно из ведущих — злость за обман, но насчёт этого они поговорят позже.

Тёмная макушка дрожит. И стоит Тэ закончить говорить, как раздаётся тихий душераздирающий всхлип. Тэхён опешивает, понимая, что Чонгук настойчиво прячет лицо в ладонях не просто так.

«Не ломайся, Чонгук, теперь тебе точно нельзя».

Встаёт, не без труда отрывает чужие локти от коленей, усаживаясь парню на бёдра, слегка сжимая их своими коленями по бокам, намерено не смотря в лицо, чтобы не стать свидетелем чужой слабости и не смутить ещё больше, и тянет голову Чона к себе за затылок, заставляя уткнуться в шею, что тот и делает, повозившись и зарываясь под ворот лёгкой рубашки надетой поверх футболки. На шее моментально чувствуется влага, Тэ запускает пальцы в чужие волосы, другой рукой гладя обманщика по спине. Чонгук в ответ сильно сжимает его в объятиях. И кажется изо всех сил глушит рыдания.

— Ты очень сильный, малыш, самый сильный из всех, кого я знаю, я не представляю, как ты все это вынес один. Я не брошу тебя, слышишь, я останусь здесь. Мы потом обязательно придумаем, как это все решить. Всё будет хорошо. Я не позволю тебе сломаться, понял?

Чонгук что-то неразборчиво мычит, сильнее вжимаясь лицом в шею и, перестав давиться всхлипами, тихонько начинает плакать, мелко сотрясаясь плечами, всхлипывая иногда. И каждый всхлип Тэхёну лезвием по сердцу. Чонгук плачет. Не потому что слабак. Потому что устал безумно. Может Юнги прав и это для него уже слишком?

Внутри у Тэхёна буря бушует, он вроде бы принял ситуацию, которую невозможно было принять. Эмоций вагон. Непереваренной информации столько же. Новых вопросов миллион. Но это всё потом. Сейчас нужно хотя бы успокоить Чонгука.

Внутри Чонгука просто пусто. Он так долго этот груз на душе нёс. Слишком долго. И сейчас, рассказав наконец всё от и до, он правда чувствует себя пустым, внутри только тёплое нежное чувство по отношению к человеку, который его сейчас должен был оттолкнуть по идее, а он все равно обнимает, и настолько оно всеобъемлющее, что Чонгуку буквально больно от этого и хочется плакать ещё сильнее.

Множество событий вызывают негативные эмоции, невозможность выразить их правильно заставляет их копиться внутри нас, они копятся годами, откладываясь невыраженными в долгий ящик. И мы уже, казалось бы, давно забыли о существовании тех эмоций. Но стоит только вспомнить то или иное событие и проговорить его вслух, как одно за одним переживания начинают всплывать из глубин сознания, тянут остальной запас по цепочке и ломают, ломают, ломают тебя. Заставляя вспоминать, проживать все эти события в своей голове снова и снова. И хорошо, когда есть возможность плакать…

Чонгук затихает спустя минут десять.

— Чонгук, а по поводу того парня… С которым вы четыре года встречались? Он кто вообще, я так и не понял?

Чон напоследок шмыгнув носом, вытирает лицо о ворот рубашки и приподнимает его, моментально пряча в руках, и нервно смеётся.

— Чёрт, как стыдно.

Тэ мягко отводит руки от чужого покрасневшего и припухшего лица. Берёт его в ладони и покрывает поцелуями влажные щёки, красный нос, оставляет нежные поцелуи на переносице и веках.

Чонгук возвращает руки на тэхёнову талию, когда Тэ, закончив покрывать лицо поцелуями, слегка отстраняется и смотрит вопросительно, никак, к счастью, не прокомментировав слова о том, что Чонгуку стыдно.

— Он был моим лучшим другом. Это как раз с ним и его старшим братом я на гонки тогда попал. Лет в пятнадцать я начал подозревать, что чёт со мной не так…

— Ааа, это тот самый который нравился, когда ты типа к девочкам катал и косички плёл?

— Да, всё верно.

— И он в итоге взаимностью ответил, круто.

— Ну да, в восемнадцать я рассказал пацанам о своей ориентации, они всё норм приняли более-менее. А вечером, когда по домам шли, я ему признался, он сказал, что подумает, и в итоге четыре года вместе были. — Чон вперивает взгляд в потолок.

— Прости если на больное.

— Спрашивай, что угодно, ты имеешь право знать.

— Тогда давай немного не в тему. Что бы ты мне в первую очередь хотел показать если бы была возможность?

— Закат на пляже El Matador, сто процентов. А можно выбирать только места, которые в Малибу находятся?

— Нет, любые.

— Тогда… Цветение сакуры на Хоккайдо, мы ещё кстати успеваем, — грустно улыбается, смотрит в глаза.

— Запомнил?

— Конечно. Я бы вообще тебе всю Японию показал. Ты там не был же?

— Неа.

— Ну вот протащил бы тебя от Отару до Фукуока через все острова, это совсем другой мир, я обожаю Японию всем сердцем. Вот всё в ней люблю от культуры, мультиков и еды до природы и архитектуры.

— Забавно да, когда-то наша страна была от неё в зависимости и каждый кореец ненавидел Империю, а сейчас мы сидим в другой совершенно стране, свалив подальше от Родины, и болтаем о прелестях Японии.

— А ещё знаешь, что забавно?

— Что?

— Забавно, что я обещал дать тебе столько свободы, сколько ты себе не сможешь позволить, а теперь ты сидишь тут связанный чувствами с человеком, который связан по рукам и ногам обещанием другого человека его угробить. Без свободы передвижения. Без свободы выбора. Мы начали отношения с борьбы со свободой в твоём её понимании. Но то, что происходит сейчас — это в принципе антоним к слову «свобода», не находишь? И чем больше я это понимаю, тем сильнее осознаю, что ты не заслуживаешь того, чтобы с тобой так поступали. Хочешь уедем? Кто знает насколько, но это решит проблему, Намджун не всемогущий, не везде сможет достать.

— Чонгук, — самый нежный взгляд в глаза, — это сейчас. А потом что? Какова вероятность, что он адекватный? Мне кажется, ничтожная. И если ему помогает твой бывший парень, о котором к слову тоже нельзя сказать, что со стороны он выглядит нормальным, извини, это просто вывод от стороннего слушателя. Ни один человек не способен просто взять и бросить любимого человека в одночасье, зная, что он в дерьме по уши. Да и не бывает таких совпадений. И психи, они, знаешь… С ними нужно разбираться сразу. Сколько ты будешь бежать, прятаться и оглядываться? Постоянно? Вот это антоним к слову «свобода». А мы со всем разберёмся.

Чонгук порывисто выдыхает и снова прячет лицо в изгибе смуглой шеи.

— Тэхён, почему ты такой? Это ненормально. Я первый месяц, когда это всё только началось, вообще не особо осознавал, что происходит, на уровне инстинктов обеспечивал охрану, тип ну мало ли. А ты вот так просто это всё взял и принял.

— Я не принял, Чонгук. Такое невозможно принять. Я в тебя тоже, знаешь, по уши. Думаешь, мне легко это всё было услышать? Ну просто, а что я могу? Разораться, как обычно? Психануть и уйти? Ты разорвал мне все рамки и шаблоны, послал нахуй все мои принципы и правила, все обстоятельства и прочую хуйню. А я сам себя заебал быть истеричкой. Да, у меня есть выбор, я могу уйти. Только смысла в этом выборе маловато. С тобой я не отделаюсь пирсингом и полугодом страданий. Я не хочу это всё выносить и терять тебя, если есть шанс разобраться со всем и оставить всё как есть. Я тоже молодец, я ведь всё замечал, но думал, что это хуйня всё и мне кажется. Тип я вот сейчас понимаю, что мы реально месяц провели тупо у тебя дома. И у меня даже вопросов не возникло. Это как вообще? — пальцы ласково перебирают чужие волосы.

Чонгук не отвечает, поднимает голову и накрывает чужие губы своими. Целует сначала нежно, будто бы стараясь хоть как-то отблагодарить за всё, что Тэ для него сейчас сделал и готов сделать. Потом настойчивее, словно обещая, что всё однажды наладится, нужно только подождать. И постепенно начиная распаляться, потому что Тэ отвечает, отвечает также нежно, чувственно, с придыханием, словно понимает посыл каждого касания.

Руки Чонгука блуждают по чужой спине. Тэхен спускается с поцелуями к шее, заставляя порывисто выдохнуть и блаженно замычать, оставляет влажные поцелуи по нежной коже, снова поднимается выше, целует за ухом — Чонгук дрожит, пальцами слегка натягивает волосы, ласкает губами хрящик уха и… внезапно сильно прикусывает за мочку.

— Айщщщ, — Чонгук вздрагивает, болезненно зашипев, отстраняется, смотрит совершенно обиженно. — Тэ, больно же.

— А мне не больно? — смотрит, а во взгляде… Что это? Злость?

— Что… что ты имеешь в виду? — Чонгук теряется, вот только что всё было относительно хорошо, что произошло то?

— Я могу стерпеть всё, Чонгук, — больно надавливает на подбородок, — и у всего есть свои причины. И у твоих поступков тоже. Но это не отменяет факта, что ты врал мне весь месяц. Врал в мелочах, когда говорил, что все хорошо, недоговаривал, умалчивал, врал глобально, не сказав о важном. А я, сейчас если перенестись назад, скажи мне на том блядском пляже правду сразу, а не ответь своё вот это «у меня просто чуть больше проблем, чем обычно», я один хуй бы попробовал, Чонгук.

Чонгук смотрит загнанно, из глаз исчезла обида совершенно, сменившись всепоглощающим чувством вины и болью, что прям из берегов карих выплёскивается.

Смотрит на злого Тэхёна, не отрывая взгляда от глаз напротив, что разве что молнии не мечут. И просто слушает, не возражая. Потому что прав. Глупо было полагать, что Тэхён вот так просто, мягко и плюшево простит ему всё на свете. И к чему бы сейчас не вёл, будет прав.

— Так вот, я всё могу стерпеть, кроме того, что самый близкий мне человек меня обманывает. И просто потому что ситуация такая, в которой я бы сам не знал, как себя бы повёл и что было бы правильно, только поэтому я сейчас всё спущу на тормозах. Но с этого момента ты больше никогда не будешь мне пиздеть, понял? — едва заметный кивок головой. — Все звонки, сообщения, всё что происходит, я хочу быть в курсе всего. Не нужно пытаться меня оберегать и заниматься прочей хуйней без моего ведома. Ты меня понял?

— Я понял. — сдавленно, рука тянется потереть уже наконец пострадавшую нежную кожу мочки, Тэ перехватывает её заводя к себе за спину.

Взгляд смягчается, отпускает подбородок, гладит большим пальцем покрасневшую кожу, перемещает ладонь на чужую щеку, склоняется к повреждённой ранее зубами части тела и нежно сминает её губами. Ласкает языком, снова губами. Отрывается чтобы подуть и снова губами прижимается, просто задержавшись в таком положении.

— Не больно больше? — поцеловав напоследок, отрывается.

— Нет.

— Чонгук.

— М?

— Я люблю тебя, давай сделаем так, чтобы я никогда не пожалел о своём выборе. — слова вылетели сами по себе, просто отчего-то решили, что сейчас самое время для них.

— Больше, чем уже жалеешь? — дурацкое сердце внезапно решило проломить грудную клетку к чертям.

— Я не жалею.

— Даже не думаешь сейчас о том, что будет если ничего у нас с тобой не получится?

— Какой смысл начинать отношения если в чем-то сомневаешься, я перестал это делать ровно тогда, когда позвал тебя встретиться возле того дебильного кафе.

— Я тоже люблю тебя, Тэ, и хуй его знает, почему меня моя жизнь волнует всё это время меньше, чем факт того, что я могу тебя потерять.

Тэхён чувствует себя конченным придурком. Дураком. Дебилом. Кем угодно, но только не адекватным человеком. Какой адекватный человек после всего, что было сказано и понято, будет сидеть и совершенно глупо улыбаться обычному признанию. Но он сидит улыбается совершенно счастливо, квадратной своей улыбкой. Не понятно, что будет завтра, что произойдёт через неделю, станет ли их жизнь нормальной. Но раз уж вышло всё так, как вышло, остаётся просто ждать. И Чонгук улыбается наконец тоже. Слабо, едва приподняв уголки губ, больше глазами. Но внезапно он дёргается, испортив момент, и глаза округляются от испуга.

— Что случилось? — хмурится Тэхён, когда его пытаются спихнуть с бёдер.

— Я сигналку не включил!

— Да успокойся, я включил всё, не дёргайся ты так, уронишь меня на пол нахрен. — Чонгук облегченно выдыхает и, поправив парня, которого чуть не спихнул на кровать, на коленях, целует Тэ в кончик носа.

— Как мы будем себя вести эту неделю? Всё остаётся также или ещё какие-то меры предосторожности?

— Ты можешь носить с собой телефон на работе?

— Вообще нет, но технически, если смогу его спрятать в форме, то да, можнопопробовать. Я игры сейчас особо не веду, мешать не будет.

— Хорошо, тогда эту неделю держи его при себе, чтобы в случае чего… — Чонгук замолкает, а действительно чего? Тэхён, находясь в зале, всё равно не сможет им воспользоваться, его уволят. — ну просто пусть будет. Хуй знает, так спокойнее.

— Хорошо, я что-нибудь придумаю.

Тэхён переводит взгляд на окно, там начали сгущаться сумерки.

— Чонгук, давай сегодня наверху поспим?

— А ты хочешь? Ну давай, — кивает головой. — И прости, Тэхён, прости, что я с тобой случился, прости, что обманывал тебя, прости за твой сюрприз, за всё прости, ладно? Я всё потом исправлю, обещаю.

— Ладно, — вот так вот просто, без лишних разговоров, снова нежно целует, — пойдём в душ.

♣️

Их окутывает облако пара от горячих струй воды, разбивающихся о пол за спиной у Тэ, они не выключили душ, когда увлеклись поцелуями и, чтобы вода не заливалась в нос и рот, просто отошли из-под неё.

Чонгук свободной рукой проводит Тэ по волосам, убирая назад мокрую чёлку. У них не было времени заплести Тэхёну косичку и сейчас Чонгуку приходится постоянно отвлекаться, чтобы позаботиться о глазах своего парня. Тэхён льнёт к прикосновению, Чонгук спускается рукой по затылку, по шее, по спине, устраивая ладонь в районе очаровательных ямочек на пояснице.

Другая рука заставляет Тэхёна приоткрывать губы и ловить ртом воздух, постанывая. Чонгук и сам в похожем состоянии, губы блестят, припухшие от поцелуев, по телу бегают мурашки, перед глазами самое красивое, что доводилось видеть — Тэхён на грани кульминации.

Он снова проводит рукой по его члену до основания, возвращает руку назад, очерчивая большим пальцем выступающую вену, контрастно нежно ласкает головку, слегка надавливая на уретру, всхлипывает, чувствуя, что чужая рука проделывает с ним самим похожие махинации. Тэхён напротив облизывает высохшие губы и Чонгука почти накрывает, он тянет Тэ ближе, от чего рукам становится неудобно, ускоряется на чужом члене, тянется к губам, влажно, развязно целует и:

— Детка, я не могу, я всё почти.

— Я тоже, малыш.

Чонгук, чувствуя приближение неизбежного, спешно тянется к губам, до боли впивается в них, но поцелуй прерывается низким стоном из чужих губ, Чонгук лишь через пару секунд осознаёт, что вторит ему, а вязкое, тёплое попавшее на его руку, это кончил Тэ. Но и он сам содрогается от прикосновений и пытается свести колени.

— Бля, малыш, мы одновременно, — задыхаясь, смеётся Тэ, замедляя движения рукой и прекращая терзать чужое естество.

«Черт, да мы, и правда, одновременно, это как вообще, он кто вообще?»

Чонгук тянет парня на себя, аккуратно вталкивая под душ. Горячие струи не дают долго целоваться и им приходится разорвать уже поцелуй и закончить наконец с водными процедурами.

♦️

— Какую самую странную вещь ты делал, которая потом сильно повлияла на дальнейшую жизнь?

— Не считая того, что влюбился в парня, которого преследует маньяк?

— Да, не считая этого, — усмехается, прижимая к себе тёплое, разомлевшее от долгих поцелуев и ласк в душе, тело, одетое в мягкий лонгслив и шорты, под одеялом.

В Малибу второй месяц весны, по ночам уже намного теплее, чем было зимой, но всё равно прохлада ощущается. Они лежат на мягком матрасе в куче подушек и одеял на большой открытой террасе на втором этаже чонгукова особняка.

Соорудить это всё придумал Тэхён пару недель назад, вытащив матрас из спальни на втором этаже и собрав отовсюду подушки. Ну, а кто такой Чонгук, чтобы ему отказывать? Спать на свежем воздухе, и правда, очень круто.

Перед взглядами песчаный пляж и море, переливающееся лунными бликами, небесный свод, такой чистый и такой, кажется, низкий сегодня. Тысячи звезд. Красивее этого только парень, устроившийся в его, Чонгука, объятиях.

— Хмм, — Тэхён задумчиво жуёт губу, — да много было моментов, которые можно так назвать. Хотя подожди, если именно странные вещи вспоминать… Точно. Я красил бабушке ногти на ногах.

— Воу, серьёзно, и как?

— Не противно, если ты об этом.

— Прости.

— Да нет, это нормально, я бы если бы сам такого не делал тоже бы думал, что это ну… не самое приятное, что может быть.

— И как это на дальнейшую жизнь повлияло?

— Ну, я довольно рано понял, что мне не нравятся девочки. Раньше, чем ты. И мне прям безумно сложно было с этим справляться. Я пытался душить в себе это всё. Дрочить старался на обычное порно, на девочек. Вообще не работало. А потом мы сидели с бабулей в один из подобных вечеров, она тогда болела сильно и я чёт решил её порадовать, давай, говорю, тебе педикюр сделаем. Сделал. И признался ей в итоге, что у меня проблема. Я думал, пиздюлей даст. Ну знаешь, старое поколение, все дела. Но она поняла тогда, сказала, что главное любить, что у любви ни пола, ни цвета и лав из лав, и все дела. Я проще к этому стал относиться и когда вырос и готов был пробовать отношения у меня уже была твёрдая уверенность, кто мне и как нравится. Без этих всех метаний, детских травм и психологов. Даже предки, которые меня захуесосили, в целом моё моральное состояние не пошатнули. В общем, в том, что моя жизнь не сломалась в самом начале, её заслуга. Ну и это я считаю более чем повлияло на дальнейшую жизнь.

— У вас, наверное, прекрасные отношения. — Чонгук внезапно задумался, а не скучает ли хоть немного Тэ по тем, кого оставил в Корее.

— Да, были.

— Блин, прости. — снова жмёт его к себе сильнее, целует макушку.

— Хватит с тебя на сегодня извинений, — Тэ приподнимается на локте и оказавшись лицом напротив Чонгука аккуратно, легонько целует в губы. — всё нормально, ты же не знал.

— Ты сильно любил её?

— Больше всего на свете. А ты? Как сам ответишь на свой вопрос?

— Ой сложно… — Тэ устраивается поудобнее в объятиях, чтобы была возможность смотреть на Чонгука. — Наверное, когда с Юнги заобщался. Я в общем, малой когда был, я вот вообще никогда не дрался. Ни с кем. Боялся всех этих кулаков, пацифистом до зубного скрежета был, добрым пиздец, ходил котят на улице собирал, пока все в войнушки играли. У меня проблем с друзьями как-то не было особо. У мамы были друзья, у них дети и мы общались как-то с детства. Они сначала меня шпыняли от себя, тип самый мелкий, а потом мы не разлей вода стали. Это вот как раз Джун и Хоби были…

— Хоби — это…

— Да, Хосок. Вот, а лет в тринадцать я жуть как захотел с одним парнишкой подружиться, из параллельного класса, он игры писал, постоянно чёт там мутил в своём планшете, но вообще внимания не обращал. А у него друзей вообще не было. И дрочили его в школе постоянно. У него волосы ещё такие были, ярко-синие. И вот короче однажды я увидел, как его толпой пиздят, серьёзно, человек семь. И пошёл зачем-то помогать, напоминаю, драться вообще не умел никогда… Я такой пизды тогда огрёб, ты не представляешь. Хотя по лицу старались не бить. Потом кто-то сказанул, что я с Джуном вечно ошиваюсь, они испугались, взяли обещание, что я не расскажу ему и отвалили. А я тут же нажаловался пошёл. И им потом пиздец приснился. — усмехается. — Ну и с тех пор у меня и появился человек, оказавший огромное влияние на мою жизнь, и единственный теперь, как показало время, настоящий друг. Как-то так.

— Охуеть, вот у тебя жизнь реально интересная, ты не задумывался? Я такой скучный.

— Да ну тебя нахрен с такими интересностями, я бы предпочел существование потише, поспокойнее и поменьше проблем. И ты не скучный. — Тэхён замечает, что настроение парня снова катится вниз.

— Эй, детка, ну ты чего? Ну у тебя я есть теперь, не надо грустить, ты мне сердце разбиваешь. — выпячивает нижнюю губу капризно.

— Скажи мне что-нибудь приятное. Почему ты меня тогда на свидание позвал, когда я в казино приперся?

— Да я сам не знаю.

— Это не приятно, — улыбается уголком рта.

— Хорошо, мне просто казалось, что я разгадаю тебя, как судоку, как любого другого до тебя, но я в итоге прогадал. И хорошо, что понял это пока ещё время было. Знаешь, что это такое? Такой странный вид головоломок, там упустил одну цифру и всё. Дальше уже не получится. Как в химии, пропустил одну тему, не понял её, всё, дальше дебри непроглядные. Такой ответ устроит?

— Судоку? Любишь цифры?

— Естественно, не просто же так я дилер.

— Шулер ты, а не дилер, ну-ка, Вуазан по 75?

— 675, зараза, блин, — шлёпает по ягодице, обтянутой мягкими шортами.

Чонгук звонко смеётся. Тэ чувствует себя почти счастливым. Так уютно. Сейчас только они двое имеют значение.

То, что творится за стенами этого дома. То, во что превратилась жизнь Чонгука. То, что Тэхён оказался во всё это вмешан.

Это всё кромешный пиздец.

Но вот он — Чонгук, смеётся, тянет к себе ближе, шепчет: «Химия значит» в самые губы, сплетает пальцы, и заводя их руки Тэ над головой, припадает к его губам, целует, опьяняет, заставляет мелко дрожать.

— А почему ты решил тогда всё-таки прийти? У тебя же и так проблем было выше крыши.

— Ну я тебя себе по-прежнему хотел. Вот и решил в последний раз попробовать. Ну знаешь, как у вас там в казино говорят «да — да, нет — нет».

— Со щитом или на щите, в общем. — улыбается.

— Ну да. Кстати, надо будет потом поговорить о твоей импульсивности, я тебя сегодня испугался, ты меня точно потом за носки разбросанные пиздить не будешь?

— Прости, правда, вспылил очень, не хотел больно сделать, но вообще не знал, как донести то, что хочу донести. Обещаю больше не делать так. Веришь? — целует нежно в подбородок.

— Верю.

— Эй.

— М?

— Отче, я согрешил.

— В смысле?

— Я пока тебя не было всё-таки подписался на твой аккаунт в тви и прочитал кучу твитов. Прости. — смотрит котом из «Шрека».

— Вот засранец, никакого доверия в этой семье, а ну показывай, кто ты там, сталкер сраный, — бормочет Чонгук сжав в руках чужое бедро, и шарит другой рукой в поисках телефона.

— Вот, вот этот, — тычет пальцем спустя несколько минут скроллинга списка подписчиков.

— Винсент? Ван Гога любишь?

— Ну да, немного, вообще живопись люблю.

— А меня? Меня любишь? — новое хобби — слушать, как Тэ своими губами невероятными и низким этим хрипловатым голосом слова любви шепчет.

— И тебя люблю, придурка, — рукой по щеке нежно.

— Хорошо, обещаю сводить посмотреть на его «Звёздную ночь». — и целует его, целует неистово, чтобы губы утром болели.

А потом Чонгук засыпает первым, мирно, тихонько посапывает, уткнувшись носом Тэхёну в щёку. Тэ водит аккуратно, мягко пальцем по выступающим ключицам. А в голове этот дурацкий Дункан Лоуренс, с его дурацкой «All I know, all I know

Loving you is a losing game».

♠️

Они лениво гоняют фишки по полю в VIP-зале. Чонгук через раз забывает ставить ставки, без конца пялясь на Тэхёна, который постоянно, столкнувшись взглядами, смущается, краснеет и не знает, куда глаза отвести.

«Ёбаный Чонгук, перестань ты так палить».

А Чонгук не перестаёт. И ведь не скажешь же ему тут ничего.

Тэхёну немного мешает телефон, заткнутый под ремень форменных брюк под жилетом; Чимин взбесил в начале смены, уговаривая пойти на улицу постоять с ним пока он курит и поболтать, и обижаясь, когда Тэ отказался, потому что нужно было время спрятать телефон, а Чимин всё давит: отдалился видите ли сильно, есть, что обсудить; Чонгук напротив заставляет краснеть, бледнеть, потеть и заикаться, когда мимо идёт пит-бос. Не Джин, к слову, что не может не радовать. Атмосферу относительного спокойствия нарушает телефонный звонок. Чонгук моментально, став серьёзным, когда увидел, что номер не определился, начинает подносить его к уху, когда:

— Громкая связь, — железным, не терпящим возражений, голосом, наплевав на то, где они находятся.

Чонгук послушно принимает вызов и ставит на громкую.

— Ты наивно полагал, что можешь от меня прятаться в каком-то сраном казино? — оба уставились в экран. Чонгук чувствует, как позорно похолодел от страха. Пальцы сжались на корпусе телефона. Тэхён вздрагивает, впервые услышав этот голос. — Пора раскрыть пару карт, так уж и быть. Я выловил тебя в США в первый же день, когда ты в это казино припёрся. Слава богам, у меня много друзей. И так обидно думать, что ты считаешь меня настолько тупым, что думал, что спрятал от меня свою принцессу? Оо, ты так быстро заменил Хоби, ему, наверняка, обидно. — Чонгук вскидывает испуганный взгляд на Тэхёна, тот отвечает напряженным. Они были уверены, что о Тэхёне никто не знает, да они палились сто раз, но… — Я был в курсе каждого его шага с момента второй вашей встречи, малыш. Каждого шага. Я, конечно, до последнего не хотел прибегать к этому способу, но ты усложнил мне задачу, когда перестал пускать его к нему домой, и мне пришлось таки наведаться в казино, использовав нашего общего теперь знакомого. Так забавно, твой парень сам привёл тебя ко мне в руки…

— Какого хуя ты несёшь?! — по спине ползёт холодок.

— Оу, не разговаривай так со старшими, и не смотри на него такими виноватыми глазами, я ведь всё сейчас вижу и прям сердце кровью обливается. Да прекрати ты озираться по сторонам, ты меня не увидишь. Подними голову, — Чонгук не может не повиноваться, — давай, а теперь правее, ещё правее, отлично, теперь ты буквально смотришь мне в глаза. — Чонгук с Тэхёном смотрят на тёмный овал плафона скрывающего камеру видео-наблюдения. — Казино на самом деле такие неприступные организации, никогда бы не подумал, что у меня может получиться. Я ведь даже не президент. Но брошенные, использованные, обиженные бойфренды — страшная сила, а если они ещё и героиновые наркоманы с приличным стажем, так тем более, да, малышка ТэТэ, — Тэхён вздрагивает, когда к нему обращаются. — Видишь, как забавно вы друг друга погубили, сюжет достойный «Оскара».

«Нет, не может быть, не может» — Чонгук медленно отводит взгляд в поисках своих телохранителей.

— Ты ищешь своих мальчиков, Куки? К сожалению, ты так усиленно втыкал в лицо своей подружки последние полчаса, что не заметил, как твои мальчики сменились моими, и моих чуть-чуть побольше. Какая жалость. — Чон распахивает глаза, если это всё его парни, Чонгуку тут уже никто не поможет. Охраны полный зал.

Тэхён стоит ни жив, ни мёртв. С лица Чонгука сидящего перед ним постепенно сошли все краски. Вот теперь Тэхён чувствует. Чувствует то, чего не осознал вчера. Он влип. Давно влип. И пути назад нет. И вчера не было. Он уже давно не мог просто вернуться домой. Он всё это время получается, по лезвию ходил, чудом не попавшись. Вот чьи это были чёрные тачки тогда, сто лет назад, кажется, у казино. Вот почему Джин отстал и смотрел так задумчиво.

«А ты хоть раз подумал, что мне это рано или поздно может надоесть? Да, Джин такой классный, можно приехать потрахаться, если нет варианта получше и кинуть его опять на сто лет. А потом вернуться. Тэхён, у меня тоже есть своя жизнь, и чувства тоже есть, я не робот».

«Я тебя позвал просто, потому что мне нужно разрядиться, ты ведь сам говорил. У нас только секс».

«Мне нужно было кое в чём убедиться. Теперь я вижу, что я для тебя был просто куском мяса. Были бы хоть какие-то чувства, ты бы реагировал совершено по другому».

Джин просто ждал и взвешивал. И очевидно, принял решение не в его, Тэхёна, пользу. В этот момент Тэхён впервые чувствует такую сильную вину за то, как он поступал с людьми. Если это и должно было аукнуться, то это самый жестокий способ, как оно в итоге могло произойти. Он, и правда, своими действиями в прошлом привёл опасность к Чонгуку в будущем? Как это возможно? Как вообще работает эта вселенная?

— Ладно, мне надоело с вами болтать. Вы, конечно, очаровашки и всё такое, но время идёт. — Чонгук поднимает полный боли взгляд на Тэ, Тэхён в ответ смотрит нечитаемо. — Сейчас у тебя есть два пути. Взять принцессу и попытаться с ней сбежать, но вам не дадут, как видишь, охраны полно. Тогда ему тоже придётся умереть. А мы ведь этого не хотим. Да и шума много. Либо второй путь: ты спокойно подходишь к моим ребятам и они цивилизованно проводят тебя ко мне, не нарушая правил и стандартов работы этой прекрасной обители денег и азарта, что так любезно приняла нас в своих стенах. Тогда малышка останется невредима, если будет молчать, я обещаю. Несмотря на то, что ты у меня мою забрал. Ты, конечно, можешь попытаться бросить его тут и сбежать, но тогда обещаю, его прикончат тоже. Бежать тебе, к слову, всё равно некуда, выходы заблокированы.

Чонгук всё смотрит на Тэхёна. Он всё это время смотрел. Чон давно для себя всё решил, как бы оно там ни было. У Тэхёна на лице ни одной эмоции. У Чонгука миллион сразу.

— Прости меня, Тэ, прости, всё обязательно будет хорошо, — шепчет, опуская телефонную трубку на сукно стола. Того самого стола, за которым они впервые играли вместе. В глазах океан боли и страха плещется.

Не так всё должно было быть, не так. В голове кадры, где он пьяный и веселый, рядом Юнги, напротив красавчик с платиновыми волосами и слегка подведёнными глазами. Все началось с этого зала. С этого стола. Тут оно всё и закончится.

«— Извините, а можно, пожалуйста, вашу карту гостя?

— Разумеется».

«— Поменяйте мне дилера.

— Хорошо, через пять минут уже будет смена.

— Поставьте этого».

«— Крути, принцесса».

«— Ты что робот, блять?

— Нет, сэр».

«— Да ладно, я же вижу, что ты гей.

— Прощу прощения, у меня это на лбу написано или как вы это поняли?»

Охрана в начале зала начинает шевелиться, заметив телодвижение Чона. Чонгук, услышав шум за спиной, в ответ приподнимает руки в сдающемся жесте. Вот и всё.

«Добегался, теперь всё кончено. Прости меня, Тэ, я так сильно тебя полюбил».

— Свяжись потом с Юнги, сообщи, как всё вышло.

Комментарий к Part 8. Lie

Продолжаем нагнетать обстановку ^_^

Слушать обязательно «Arcade» - Duncan Laurence. Это что-то невероятное🥰

Искренне надеюсь, что история доставляет, чувства откликаются и атмосфера чувствуется.

Иногда боюсь за обилием диалогов скатиться к тому, что читать станет скучно и сухо, надеюсь этого не происходит.

Приятного прочтения🖤

Пб по-прежнему включена, я только рада, когда указывают на ошибки, потому что иногда глаза и мозг реально выходят из чата😄

========== Part 9. Weakness ==========

Сильного человека ничто не нервирует так, как оказаться слабым.

Ганнибал Лектер.

Других вариантов нет. Так не должно было быть, но раз уж вышло. То других нет…

Тэхён не должен пострадать. Он никому ничего не должен и не обязан. Он ни к чему не причастен. Ни словом, ни делом не виноват. И не приходит в голову, что и сам Чонгук вообще-то тоже. Тоже ни в чём не виноват.

Но Чонгук — это Чонгук. Он уже в дерьме по уши и давно, и из-за своей нерасторопности или по другим причинам позволил всему этому зайти так далеко.

Кто их там помог слить, Джин? О нём говорил Намджун? А Чонгук только его увидел сразу понял — пидорас. Но раз уж так всё сейчас заканчивается, то нет смысла кого-то винить, выяснять причины и искать виноватых. Главное — Тэхён не должен пострадать. Ни одного волоска не должно со светлой макушки упасть. Что бы он ни говорил. Как бы ни доказывал, что сильный и готов всё принять и помочь разобраться.

Он просто случайно во всё это влип. А Чонгук случайно в него по уши. И так больно только от мысли, что ему сейчас тоже. Тоже больно, наверное. Ведь он тоже… по уши.

«Сюрреализм и ебаный спектакль, пора уже с этим заканчивать».

Чонгук давно поднял руки в сдающемся жесте. Давно ждёт, что вот сейчас подойдут и непременно помогут выйти отсюда, заломав руки. Да только не торопятся. А Чонгук давно сдался. Если даже здесь они не в безопасности. Если всё это время их жизни зависели от одного конкретно обиженного нарика, который выбирал, помочь Намджуну с этим всем или нет. Если действительно бабки теперь решают всё. То может и не за что больше ему, Чонгуку, в этом мире бороться? Всё равно никто не услышит. Намджун сказать даже не даст, объяснить, что не виноват. Конечно, зачем? Давно ведь послушали другого человека. Того, кто всегда ближе. На шаг дальше. Старше. Того, кто вроде любил. А потом ноги вытер о дружбу, любовь и совместное прошлое.

Где она, чонгукова страсть к жизни? Любовь к работе и путешествиям? Жизнь ради поиска той самой большой и светлой? Где сейчас эта страсть? Вот она — напротив стоит. Новая. Недавно приобретённая. Но сильнее героиновой или любой другой зависимости. Стоит. И не выглядит напуганным, хотя ему должно.

Стоит и смотрит с… презрением на поднятые руки?

«Ну а что я могу, малыш? Что я могу? Кто знал, что так скоро? Так неожиданно. Так… здесь. Ты только не презирай слишком сильно».

Смотрит с презрением, что-то взвешивает в голове своей светлой, за которую до потери сознания сейчас страшно. Да уводите, куда хотите. Только его не трожьте. Только не трогайте.

А он всё смотрит, смотрит в глаза, на стол, на телефон, на руки.

И… улыбается?

♥️

Тэхён давно посчитал сколько в зале стоит охранников, он в отличии от Чонгука отводил хотя бы иногда взгляд.

Их девять. Да вот только всего четыре амбала могут представлять собой какую-никакую опасность. Остальные — это ведомственная охрана казино. Все выходы, через которые мог уйти Чонгук, и правда, заблокированы. Он по факту тут всего один полноценный, чтобы выйти из зала, а выбраться потом из холла казино, понятное дело, будет не проще. Не известно, сколько там ещё охраны. Там поймают, даже если только дёрнешься бежать, не важно кто ты и почему бежишь, ты для всех тут подозрительный.

Для казино, как привыкли заявлять владельцы, на первом месте всегда была, есть и будет безопасность его гостей. Так как они тогда проебланили вторжение в святая святых, в обитель большого брата, следящего за всем и вся? Непонятно. Просто вышло так и всё. Просто пропустили момент, когда психопат камерами CCTV завладел.

Получается безопасность для них на первом месте лишь на словах. На деле класть все на неё хотели, когда дело касается более важных вещей. А что может быть важнее?

А в этом мире одна религия — деньги.

В казино деньги — это игральные фишки. Те самые тысячные, пятитысячные, симпатичные разноцветные фишечки, спрятанные в боксах из искусственного стекла у изголовья рулеточных столов.

Стоят ровненькие, ни в чем не повинные, стэками по двадцать фишек. Тэхён смотрит на них. Когда-то они были его страстью. Возможностью хоть чего-то от этой жизни прихватить. Когда-то сохранность и правильная выплата этих фишек гостям были для него на первом месте. Это казино, этот игральный мир, мир денег, пафоса и роскоши, мир азарта, сказок и сокрушительных проигрышей, мир перекатывающихся под куполом костей, шелеста раскладываемых карт и мерного жужжания шарика о борт барабана. Это был его мир. Его сбывшаяся мечта. Его возможности. Его билет в новую, когда-нибудь однажды счастливую жизнь. Его страсть.

Но напротив смиренно поднимает руки перед какими-то мудаками его новый мир. Его новая, самая безумная из всех, сумасшедшая страсть. Его новое «на первом месте».

Тэхён не знает, когда всё стало так. Когда его боль — твоя боль. Когда его жизнь под откос — нет уж заберите мою, либо я с ним рухну. Когда за каждое слово услышанное из маленькой чёрной плоской трубки за тысячу долларов, лежащей на краю стола, за которым всё однажды началось, хочется взять обладателя таинственного голоса и бить его головой о близстоящий игровой аппарат, пока не заткнётся.

Тэхён не знает, когда и почему так вышло, что вот он, Чонгук, под кожей. Настолько, что Тэ поверить готов его каждому слову. Пойти за ним куда угодно. Оставить всё. Сделать всё, лишь бы его не трогали. Вчера, сегодня, два месяца назад? Когда? Почему? Потому что, наверное, любовь? Потому что он его страсть и смысл. У него ведь с его приходом ничего не осталось, как он изначально и боялся. Ни идеи, ни застарелых принципов, ни свободы пресловутой. А страсть эта, пожалуй, самая сильная из возможных и ради неё он, не зная, когда всё стало так, готов сейчас оставить все свои предыдущие. Готов оставить… всё?

И он улыбается. Кривой. Совершенно сумасшедшей улыбкой. Потому что то, что собирается сделать — это что-то не из его, Тэхёна, вселенной. Но он давно уже решил. Ещё когда разговор шёл. Давно для себя определился. Потому что вот он Чонгук, смотрит болезненно и немного испуганно, оттого что вроде бы как сейчас его заберут от него, а Тэхён истеричка, Чонгук знает об этом и боится иногда этой его стороны. И дальше Тэхён не будет делать что-то ради него, он будет делать вопреки планам тех, кто его новый мир пытается разрушить.

Стоит перепуганный, как будто осталось чем бояться, смотрит своими «пожалуйста, молчи дальше и ничего, ничегошеньки не делай, дай просто уйти, я по дороге что-нибудь придумаю». Да только хрен, потому что Тэхён если не свободная птица, то как выяснилось совершенно только что и неожиданно — собственник.

И попробуй у него забери.

— Иди ты нахуй, Намджун, — заговорщическим шепотом, склонившись к телефону, а после утыкается взглядом в тёмно-карие, почти чёрные, напротив, — А ты, — улыбается ещё шире, отмечая, что помимо пит-боса на него оборачивается охрана, — Сообщишь своему Юнги сам, я его знать не знаю, — и вскакивает на стол.

Да, это последнее казино, что он увидит в своей жизни, но раз уж так, раз уж уходить, то скажите пожалуйста, кто ещё мог лицезреть эти помещения, стоя на рулеточном столе ногами? Если и уходить, то только так. Хоть и больно до рези в глазах, ведь прощаться с этим всем никогда не хотелось.

Это только на словах на первом месте у казино безопасность клиентов.

А на деле в этом мире одна религия — деньги.

И спасать они будут их.

А на кого, налетят ведомственные охранники, случись что сейчас с фишками?

На тех, кто кинется в сторону беззащитных денег.

Да, от четырёх охранников сбежать в таком маленьком помещении будет сложно. Но от четырёх левых охранников, ринувшихся в сторону денег, но заломанных ведомственной охраной — вполне.

А они ринутся. Гарантировано. Потому что нет необходимости бежать к дверям, выходящим в холл. Чонгуку то они все выходы заблокировали. А его маленькой, глупой принцессе отнюдь нет. И заветная дверь, открываемая только пропуском для персонала, как раз почти за спиной.

«Давайте, змейки, бегите к папочке».

Мозг взрывается всплеском адреналина и другим потрясающим чувством, подаренным возможностью лицезреть шок и праведный страх в таких уже любимых карих глазах.

— Это ваша хвалёная система безопасности, любой психопат пролезть может?! Ким Сокджин, геем ты был всегда, а вот пидорасом оказался только что! — на всё, кажется, казино, на превосходном английском, поражаясь неправильности своих действий и ощущая себя блядским Джокером, покрутившись вокруг своей оси и показав средний палец, кажется, всем камерам, способным его увидеть.

А после с ноги в флот. В святое, охраняемое и по сто раз на дню пересчитываемое, место. А после ещё, когда все уже кинулись от дверей к рулетке. И ещё, чтобы проломить шаткий бортик за флотом, и тысячи долларов, обличённые в яркие фишки, сыплются на пол.

«Вот они ваши деньги, защищайте».

Тэхён не уверен, что получится. Он вообще от своего перфоманса охренел не меньше остальных, но начавшаяся толкучка и назревающая драка, ведомственная охрана, влетающая из холла через узкий вход, чтобы обезопасить самое святое в этом месте — деньги. Это всё подтверждает, что теория верна и план рабочий. Тэ, воспользовавшись оцепенением Чона, что точно сейчас не будет заниматься самодеятельностью и сопротивляться, спрыгивает со стола, схватив его за рукав, подхватывает другой рукой телефон. Всего десять секунд потрачено на всё это.

Десять.

Тэхён подлетает к служебному выходу, пиликнув пропуском по двери, вталкивает Чонгука внутрь, попутно, просовывая его телефон чёрт знает зачем себе под ворот рубашки, чтобы не потерять очевидно. В зале начинается невозможный переполох. Эти стены такого ещё не видели.

Тэ бросает взгляд на бросившегося за ними Дугласа. Почти извиняющийся взгляд. Дуглас милый. Дуглас почти помог им встретиться в то злополучное утро. Дуглас никому ничего плохого не сделал, но мороки ему теперь со всем этим дерьмом… Прости, Дуглас.

«Если и уходить, то только так».

— Тэхён, что…

— Просто держи меня за руку.

Ноги сами несут по коридорам. Куда-то несётся охрана. Да впрочем, понятное дело куда. Никто пока не соображает, что ловить очевидно нужно вот этих двоих, несущихся по коридорам, потому что на цокольном этаже для персонала никогда не бывает гостей. А уж тем более таких. А уж тем более бегущих за руку с молодым, некогда перспективным инспектором.

Тэхён бежит судорожно соображая, как же им пройти проходную. Вход узкий, охраны до опизденения много, рамки металлоискателей, дилера и остальной персонал, что возвращаются на перерыве с курилки, там невозможно будет протолкнуться. Но об этом Тэхён подумает потом, сейчас хотя бы немного получилось, хотя бы чуть-чуть. Осталось только покинуть этот гроб из стекла, бетона и денег. Чонгук послушно бежит рядом, руку не выпускает, хотя бегут вровень. А Тэхён бежит, надо же, с чувством незакрытого гештальта, оставил ведь стол без дилера и инспектора. Никогда такого не было и не могло быть. Не в правилах казино. Да только что теперь от этих правил? Ничего уже не важно.

Тэхён тащит Чонгука по извилистым коридорам, серые полы, светлые стены, обычные светодиоды, расступающиеся в недоумении сотрудники. Тэ сносит кого-то плечом и совершено по-дибильному притормаживает, чтобы извиниться, просто потому что, ну, а как по-другому? Притормаживает, чтобы увидеть, как отходит от стены отлетевший в неё Чимин и смотрит испуганно до невозможности.

— Тэхён…

— Прости, что задел, Чим, и потом спишемся. Пока что, мне кажется, я уволен. И как бы не по статье, — и последнее болью в груди невероятной, но уже снова на бегу.

Потому что там, за Чимином, бегут придурки в чёрных костюмах. И совершенно точно это не намджуновские, им без пропусков бы пройти не дали. Да только от этого не легче.

«Не тех вы, сука, ловите».

Чонгук не задаёт вопросов, не истерит, бежит послушно следом, кажется, забыв к чертям, как дышать. Тэхён подбегает к повороту на проходную под уже вполне уловимый топот кучи ног и понимает: на проходную нельзя, оттуда тоже сейчас выбегает куча народу.

«Мои ж вы сладкие…» — нежно ребятам разгружающим коробки с овощами у служебного входа, через который парни быстро вылетают наружу, рассыпав по полу огурцы. И вот она улица, совсем немного осталось.

— Простите, ребят… — тонет в гуле.

Тэхён не хочет смотреть, что там позади. На Чонгука сейчас тоже смотреть отчего-то не хочется.

Вон он его чёрный, красивый и сексуальный, как сама ночь, авентадор. Вот он. Осталось только в него и подальше отсюда. И внезапно ключи в руки и сбивчивое:

— Ты веди!

Тэхён, которого трясёт от адреналина по венам и страха, запрыгивает в спорткар, хлопает дверями, заводит быстро, как сотни раз наблюдал, делал это Чон, быстро выезжает с парковки.

И наконец удосуживается хоть что-то Чонгуку, не дышащему до сих пор, сказать.

— Полицию они не вызовут. Это даже не разбой. Панику успокоят, пересчитают фишки, поймут, что всё плюс-минус на месте и больше ни ты, ни я опасности представлять не будем… Ребятки, косившие под охрану, попадут под раздачу и надеюсь их хоть ненадолго задержат, хотя бы чтобы выяснить, почему выглядели, как охранники, но без пропусков и людей, с которыми могли бы прийти. Главное, чтобы сейчас не кинулся кто-нибудь догонять, — бегло в зеркало заднего вида. На спидометре уже 110.

— Тэхён, я…

— Придумай куда нам ехать, я не могу сейчас ничего сообразить.

— Я не знаю, куда ехать, я не понимаю, куда можно вообще, он везде, ты его слышал, он вообще везде, я не понимаю, куда вообще можно, — неожиданно начинает лепетать, а Тэхён раздражаться.

Тэ краем глаза отмечает, что они петляют по дорогам города и удалились на добрые несколько кварталов от злополучного казино. Странно, никто не догоняет. Но это не его дело, сейчас нужно срочно уезжать, спрятаться, перевести дух и решить как дальше быть.

Покоя не даёт вопрос, почему он, только вчера обо всём узнавший, понимает это, и пытается сделать хоть что-то, а Чонгук, весь из себя всегда такой уверенный и пиздатый, только бред лепечет и откровенно ничего сообразить даже не пытается. Тэхёна распирает от гордости за себя. Если из такого дерьма выбраться получилось, то и разобраться со всем остальным получится. Если Чонгук начнёт делать хоть что-то, а не просто руки каждый раз поднимать, сдаваясь. До Тэхёна неожиданно доходит, как сильно он разозлился на Чонгука. Тэ направляет машину на север к выезду из города, просто потому что это самое дальнее направление, куда можно попытаться прорваться. Не в Мексику же гнать.

— Чонгук, быстро сообрази, у меня адреналин по башке бьёт, я пытаюсь хоть как-то следить за дорогой. Я за рулем сто лет не сидел. — чуть злее, чем хотелось бы.

— Ты слышал его, Тэ! Он все равно достанет, я не знаю… не могу, не знаю…

— Заткнись! — резко по тормозам и на обочину. — Заткнись блять, Чонгук, просто заткнись и подумай, ебаный ты в рот, я… всё, всё из-за тебя оставил, а ты не можешь сейчас просто яйца в кулак собрать и придумать хоть что-нибудь? Загородные дома, знакомые, мотели, в полицию, в конце, сука, концов, сказать, что преследуют, хотя бы попытаться и похуй, что будет. Просто скажи, куда мне поехать. Ты просто, блять, можешь сказать, куда мне вести конченную тачку с не менее конченным и обосравшимся при первой же возможности тобой?! — орёт, вцепившись в руль руками, а в перепуганное лицо напротив глазами и, не получив мгновенного ответа, кладёт педаль в пол, срываясь с места.

На спидометре сразу 100.

— Тэ, я…

110.

— Прости меня, меня пожалуйста, я сейчас что-нибудь придумаю, просто нервы не выдержали, — не смотрит.

120.

— Не гони так, эй. — вперил взгляд в дорогу и не слышит словно.

140.

— Тэхён! — голос глохнет.

— Сбрось скорость, пожалуйста!

180.

— Я прошу тебя, сбрось скорость, — глаза зажмурены и руками обивку сидений.

200.

— Тэхён, прости, прости меня! — из последних сил, но тот не слышит или не хочет слышать, давит чёртову педаль в пол.

220.

— Прошу тебя… — уже еле слышно, падая лицом в колени.

А Тэхён не слышит, какие-то раздражающие звуки на периферии, душит злоба, душит несправедливость, душит даже обида на струхнувшего Чонгука, хотя Тэ сам признавал, что ему туго пришлось, ему очень тяжело было, а сейчас ему его, Тэхёна, жизнью угрожали, конечно, мог перепугаться.

Чем больше скорость, тем быстрее отпускает. За сказанные слова становится стыдно. Но ничего, потом Тэ обязательно перед ним извинится. В ушах гудит, в глазах рябь от того, как плывет изображение прямой дороги перед глазами, дома пропали, бары пропали, магазинчики пропали. Только море, песок, скалы, редкие ларьки и дорога по которой они несутся со скоростью 250км/ч и Тэхён, выныривая из своего кокона раздумий и мысленного шума, почти успевает восхититься тем, что сейчас эта машина делает под его ногой.

«Двести пятьдесят километров в час! Ёбаный ты блядский бог!»

«Двести пятьдесят!»

«Я боюсь скорости, Тэ. Безумно. Тахофобия. Сто двадцать. Это мой максимум. Больше я не выдерживаю».

Холодком по спине. Мерзкими мурашками по затылку.

«Ни морально, ни физически. Я проверял».

«Чонгук… Тахофобия, точно!» — мысленно Тэхён почти плюнул себе в лицо.

Он сбрасывает скорость также стремительно, как и набрал, и наконец осмеливается оторвать взгляд от дороги и перевести его вбок, туда, где совсем недавно сидел Чонгук.

Да только Чонгук, ради которого он так орал, что всё оставил, не сидит там больше вовсе. Он лежит, сложившись на сидении пополам, едва заметно содрогаясь всем телом и свесив голову меж коленей.

«Черт, черт, черт!»

— Чонгук, — не откликается, на лёгкий толчок в плечо не реагирует, вообще ни на что не реагирует.

— Чонгук, прости меня долбаёба, я забыл, — снова пытается растормошить, но тот совсем не шевелится.

«Тахофобия? Что это вообще блять такое, вот только этого нам сейчас не хватало!»

Тормозит у первого попавшегося ларька, припарковав машину поодаль за небольшим строением, чтобы с дороги не было сильно видно.

Выскакивает из машины и, открыв пассажирскую дверь, тянет Чонгука за плечо.

— Давай, Чонгук, выходи, надо подышать. — не шевелится.

— Ну, чё ты? — тянет совсем мягко и ласково, касается волос, не получив ответной реакции, наклоняется, берёт под подмышки, буквально вытаскивает из авентадора и пытается поставить на ноги.

Но только вместо того, чтобы встать ровно, тот падает на четвереньки, шумно наконец вдохнув, словно и не дышал все это время. Хотя может, и правда, не дышал. А потом Чонгука начинает рвать.

— Блять! — отскакивая в сторону.

Тэхён в полной прострации, смешанной с шоком, зависает на пару секунд и понимает, что перед собой видит.

Морально израненный до него человек, искалеченный судьбой и конченными людьми, которые совершенно случайно на пути попались, с кучей то ран на, на самом деле, тонкой душе, которую ему, Тэхёну, недавно доверили и открыли. Сейчас лежит на песке грязном и сотрясается в судорогах из-за того, что он, Тэхён, человек, который совсем недавно слова любви шептал, с ним сделал. Ни Намджун, который преследует, ни Хосок, кем бы он ни был. А он, любимый взаимно человек, с ним это сделал.

И когда осознание кувалдой на голову, Тэхён срывается с места. Бежит, не останавливаясь, к ларьку, покупает бутылку воды и несётся обратно, попутно проклиная себя за каждое слово, сказанное, перед тем как газ в пол вдавить. Потому что сейчас, когда наваждение отпустило, он прекрасно понимает. Это были не раздражающие звуки на периферии, это Чонгук звал его, кричал и умолял сбросить скорость.

Чонгук обнаруживается там же, где Тэ его оставил, его больше не рвёт, лишь откатился подальше к колесу авентадора и даже встать не пытается. Тэхёну что-то обжигает лицо, он искренне надеется, что это просто стыд, а не слёзы. Кидает бутылку на песок и опускается рядом на колени.

— Чонгук, малыш, прости меня пожалуйста, слышишь, иди сюда… — тянется, берёт за плечо напряжённое.

Тот наконец собирается с силами, всё ещё задыхаясь, приподнимается на четвереньки и отталкивает со всей оставшейся силой чужую руку, совершенно дико посмотрев.

— Я доверял, — каркающим звуком из лёгких. Отползает подальше, опирается на колесо машины. Смотрит загнанно, как на врага, и стоит потянуться, от рук шарахается. Ножом по тэхёнову сердцу буквально.

— Чонгук, пожалуйста, не отталкивай. Я не слышал ничего, у меня словно шторка на глаза упала, не видел и не слышал ничего. Я вспылил, прости меня. — упрямо подползает ближе и плевать, что форменными брюками по пыльному песку.

— У тебя всегда… всегда твоё «вспылил».

— Чонгук, прости меня, пожалуйста, я не знаю, как перед тобой извиняться, я… после того, что там произошло, мне тоже страшно было, я ничего опаснее сёрфинга в жизни не пробовал, а тут такое, у меня крыша от адреналина поехала, я не хотел кричать, не хотел больно делать, я ничего этого не хотел, я же люблю тебя, блять, помнишь? — не поднимает глаз, открывает бутылку с водой, поднимается на корточки и подходит совсем близко, приставляет горлышко прям к губам. Другой рукой едва касается линии челюсти и, понимая, что Чон, обычно очень отзывчивый, к прикосновению не льнёт, обречённо отпускает руку.

«Не простит».

— Попей хотя бы.

Чонгук вопреки ожиданиям воду принимает, полоскает рот, сплёвывая совсем где-то рядом, пьёт жадно и оставляет уже наконец бутылку. Успокаивается. Взглядом скользит по прячущему глаза Тэхёну. Тэ в свою очередь выглядит таким виноватым, словно руку ему отрезал. Чонгук понимает, что тоже в общем то накосячил, Тэхён такое провернул, спасая его задницу, а он заистерил когда уже всё почти закончилось. Да и не умеет он на него обижаться, какие бы тот периодически истерики не закатывал, какую бы чушь не нёс.

Чонгук уже собирается сам прикоснуться, мол ладно, забили, всё хорошо будет, потом обсудим. Но Тэхён не дожидается разрешения, в глаза по-прежнему не смотрит и за плечи в объятия тянет.

«Только не отталкивай пожалуйста, нам теперь вообще друг без друга никак».

— Прости, малыш, прости меня, что я такой тупой. — жмурится, когда Чонгук позволяет покрепче прижать.

А когда Чонмедленно за его спиной пальцы в замок сцепляет, облегченно выдыхает наконец. Не простил, но подпускает хотя бы.

— Ты тоже меня прости. Ты мне жизнь спас, а я расклеился в последний момент. Кто, кто, но явно не я слабаком должен был оказаться. Сам ведь тебя втянул. — и утыкается носом в шею. А у Тэхёна от этого движения незамысловатого снова бабочки в животе просыпаются, и пофиг на обстоятельства, пофиг на всё абсолютно.

Гладит Чонгука по спине, зарывается пальцами в волосы, целует лоб совсем невинно, глаза прикрыв. А потом решает наконец в глаза посмотреть. И что угодно готов там увидеть, потому что кричать хочется, что сам себя потом сожрёт за то, что сделал.

А в них неожиданно ни укора больше, ни обиды, ничего, только тепло какое-то в глубине совсем плещется.

«Так быстро остывает дурачок, я бы себе за такое въебал».

Тэхён берет лицо Чона в ладони.

— Хочешь, ударь меня.

— Не хочу. Хочешь сам меня ударь за то… за казино в общем.

Договаривать ему не нужно. Они оба прекрасно всё понимают. Убегая, понимали — мир казино чертовски маленький. Тэхён при всем желании ни в одно легальное больше на работу не устроится. А может и поиграть после такой выходки не зайдёт. Никуда и никогда.

Тэхён с мыслями собирается, переваривая весь абсурд ситуации. И, словно окончательно для себя что-то решив, продолжает:

— Ты не конченный и я не выбирал между тобой и работой, и не бросал одно ради другого, просто третье лицо не оставило возможности сделать по-другому, но не смей никогда себя винить в этом, понял? Я сам все эти решения принимал. — оглаживает большими пальцами скулы.

— Я всё равно буду, Тэхён, как бы не старался.

— Прости в любом случае за каждое слово, я никогда так не думал и не буду.

— А ты прости, что я таким слабаком оказался.

И вроде бы никого не устроит такой ответ и обязательно нужно будет оспорить это всё, потому что ни один не согласен, с тем, за что другой извиняется, но это потом. У них ещё будет время поговорить обо всём. И о том, что было наговорено, и о том, кто и в чём виноват. Обо всём этом.

— Нам по факту сейчас любой мотель подойдёт, нужно только с Юнги связаться и с братьями. Придётся встречу перенести на пораньше. А по поводу полиции… как ты там говорил? Раньше надо было. Мне нужно было не очковать, что меня достанут сразу же, и идти как только начали угрожать. Но я тогда верил, что он всемогущий и боялся. Окружить себя охраной показалось проще. Либо надо было идти, когда поговорил с Юнги. Но я начал Джуна жалеть неистово и верить, что смогу помочь. Сейчас ни его уже не остановишь, ни противоположную сторону, которая совместно с Юнги уже готовит всё для того, чтобы наши пути разошлись теперь уже точно навсегда. А этим людям огласка и внимание полиции, ой, как не нужны. Вместе у них работать не получится. Удивительно, сколько ни зарабатывай, кем ни становись, а вот от такого дерьма никто не застрахован. И, блять, не всё в этом мире деньги оказывается решают. В моем случае исход решила куча неправильно принятых решений. — на одном дыхании, собрав наконец мысли в кучу.

— Хорошо, хватит это мусолить, поехали поищем, где остановиться. — коротко целует в губы. Отстраняется. И снова целует, но уже глубже.

— Я вообще-то блевал тут десять минут назад.

— Ой, успокойся, ты литр воды выпил. — снова целует.

— А если бы не выпил? Целовал бы?

— Возможно, без языка, я ж не мазохист, но в губы бы точно да, — отвечает с глубокомысленным выражение лица.

Чонгук кривится, представив, и слабо лупит по коленке.

— Фу, блин, придурок!

— Ну, чё ты? — смотрит ехидно, бодает лбом в лоб и атмосфера немного разряжается, — Вставай, — помогает подняться и принимается отряхивать чужие брюки. Чонгук стоит ещё не твёрдо, но вяло пытается сопротивляться.

— Да брось, я сам.

— Помолчи.

Через пару минут Чонгук оказывается усажен в машину и пристёгнут. Тэхён вспоминает, что отъезжая от казино тот даже пристегнуться не успел. Снова ужасается тому, что наделал, и наклоняется к парню, накрыв побелевшие костяшки, которыми тот бездумно вцепился в ремень руками.

— Я поведу осторожно, больше сотки разгоняться не буду. И никогда теперь уже не забуду, что нельзя топить. Я тебе обещаю, прости меня ещё раз. — «И давай молиться, чтобы не было погони, иначе это будет феерическое комбо» — добавляет мысленно, выжидающе смотрит в глаза и, дождавшись кивка и того, что Чонгук под его руками ощутимо расслабился, целует его напоследок ещё раз поглубже, чтоб хотя бы немного ситуацию отпустил, и перемещает руки на руль.

— А, точно, — расстегивает рубашку и жилет, выуживая из-за пояса брюк свой телефон и телефон Чонгука, который чудом удалось не выронить, так как он просто держался прижатым к телу под рубашкой, за счёт того, что давил жилет. Вызов на нём давно сброшен.

А после, подумав пару секунд, отцепляет мешающий бейджик на магните и смотрит, водя пальцем по гравировке имени.

В голове сплошь мысли о том, как счастлив Тэ был, когда ему этот инспекторский бейджик вручали после повышения. В голове слайд-шоу из отпечатавшихся в памяти дней проведённых в стенах любимой работы. И накатывает осознание.

Он никогда не был свободен. Ни от привязанностей. Ни от места. Ни от чего. Он крепко прикипел к казиношной семье, хоть и мало общался. Безумно привык к атмосфере. Полюбил Чимина и Джен, с которыми потерял связь на месяц почти, лишь парой слов обмениваясь на работе, по-настоящему. Он скучал по всем, кого в этой сфере оставил. По тренерам из школы крупье в Китае, по милым дилерам-вьетнамкам и менеджерскому составу с Филиппин, немного, но занимали они все место в голове и в сердце. Он всегда был в зависимости от этого всего.

В чём была его свобода? В том, чтобы не было никогда этих привязанностей. А они появлялись даже тогда, когда он не думал об этом и не замечал. Как раз ради таких моментов он этого всего избегал. Когда всё придётся оставить. Как раз ради таких.

Тэхён, не долго думая и не обращая внимания на обращённый на него полный боли взгляд тёмно-карих, открывает окно и зашвыривает бейджик подальше. Заводит машину и выезжает на дорогу.

— Не смотри так на меня, не впервой всё бросать и уходить в закат. Всю жизнь так делаю. — улыбается уголком рта. Почувствовав взгляд буквально затылком.

— Это другое, мне так жаль…

— А мне нет. Я уже говорил? Если и уходить, то только так, — дарит улыбку зубами и взгляд, заставляющий практически верить.

Внутри больно пиздец, но Чонгуку он этого не покажет. Конечно, это другое. Раньше он уходил, потому что «вот-вот и ещё чего получше добьюсь, побольше заработаю, большему научусь, больше мест посещу». А сейчас просто едет на дорогой тачке, с миллионером, которого преследует маньяк, и едет не куда-то, а непосредственно в неизвестность, потеряв всё, что оказывается не догадывался, но любил. Но уже выбрал. Выбрал его. Новую зависимость. А значит, нужно бороться. Остальное наладится обязательно.

— В конце концов, возьмёшь меня на работу, чего уж там.

«Перманентно чувствовать себя мудаком это как, норм вообще?» — лейтмотивом в обеих головах, только каждый из обладателей фальшивую улыбку на лицо натягивает и сплетает с другим пальцы. Раз уже вместе, то вместе. И что толку теперь жалеть?

♣️

Чонгук бросает телефоны, ключи и кошелёк на кровать и

устало опускает голову.

«Сколько часов спокойствия? Пять? Десять? Можно хотя бы два?»

Тэхён заходит следом не менее растерянным. Пока они искали мотель подальше от главной дороги, пыл успел остыть, эйфория от побега рассеяться, эмоции, возведённые адреналином в апогей, улеглись и уступили место подавленности. Они ведь даже не подозревали, насколько морально и физически устали.

За окном догорает день, дело близится к закату, буквально несколько минут назад должна была закончиться смена у Тэхёна. Его бы забрал его прекрасный не то принц, не то личный парикмахер, увёз бы домой, где они обязательно бы вкусно поужинали готовой едой или жареными бутерами, к которым Чонгук изрядно пристрастился, сходили бы вместе в душ и до следующего утра топили бы друг друга в нежности, заставляли стонать и прогибаться, зацеловывали бы губы, искусывая в нетерпении, кусали бы друг друга за плечи в приступах сокрушительных оргазмов, а потом, когда сил уже совсем не осталось бы, просто заснули, стиснув привычно друг друга в объятиях, или поползли бы на кухню полуголые пить кофе посреди ночи, забив на то, что это кофеин, потому что всё равно не работает и, оказавшись в постели, через несколько минут провалились бы в счастливый сон сопряжённый приятной усталостью и привычной, почти доставляющей больше удовольствие, чем дискомфорт, болью в поясницах.

Чонгук отмирает первым.

— Надо… в душ для начала.

Тэхён не отвечает, лишь берёт за руку и тянет за собой в подобие ванной комнаты. Ни сменной одежды, ни привычных шампуней, гелей, пен для ванны и бомбочек, ни большой, удобной для двоих, ванны и душа размером с полкомнаты, ничего. Обычный душ, с обычными стенками, просто кабинка, несколько одноразовых пакетиков с шампунем и гелем для душа, одноразовые щётки и странного вида мыло. Пара жестких, явно перенёсших не одну стирку полотенец на крючках, тут же унитаз и белая раковина с небольшим зеркалом.

И все, казалось бы, нормально, настолько, насколько это может быть в такой ситуации нормально. Явно лучше, чем лицом в пол и в багажник какой-нибудь машины. Но Чонгук ломается. В который раз за этот день ломается. Ненавидит себя за слабость, но ничего с собой поделать не может. Все принятые решения были неверными, нужно было просто идти в полицию, окопаться дома, закрыв с собой всё ещё сопротивляющегося отношениям Тэхёна, сидеть и ждать пока уполномоченные люди разберутся. А сейчас что?

Да, есть план. Да, есть люди, готовые воплотить его в реальность. Да, есть Юнги, который большую часть работы уже сделал. Есть Тэхён, который несмотря ни на что остался рядом. Но Чонгук ломается. Просто потому что нет никакой уверенности. Нет смелости брать сейчас и что-то делать. Всё ещё хочется посмотреть Джуну, тому, которого когда-то знал, в глаза и попросить поверить. Объяснить всё и простить тонны потраченных нервов, если поймёт. И от этого стыдно так. И перед собой, и перед Тэхёном. Они же вот были уже едва-едва, на грани. И если бы не Тэ, кто знает, где бы сейчас был Чонгук и что бы с ним делали. Может и не дали бы Джуна даже увидеть и поговорить, просто закопали бы где-нибудь в песок. И сейчас если всё получится, благодаря Тэхёну, который их вытащил, с Намджуном будет покончено в ближайшие дни. В носу и глазах словно этот самый метафорический песок, в который вроде бы закопать должны были.

Вот так, Чонгук, не хотел добавлять ему проблем с полицией. Зато добавит себе пятно на карму за смерть лучшего друга, которая случится по его вине. Потому что нужно было изначально идти к властям. И как же, господи, за всё стыдно теперь перед Тэхёном.

А Тэхён, не зная даже, какие мысли Чонгуку голову забивают, видит его состояние, и утыкается лбом в лопатки, позволяя вот так постоять, опустив голову, посреди тесной душевой в мотеле и подумать. А потом начинает осторожно расстёгивать пуговицы на его рубашке. Стаскивает с плеч и вешает на змеевик. Гладит по плечам опущенным. Целует каждое по разу. Разворачивает к себе и, повозившись с бляшкой ремня, расстегивает брюки, мягко оттолкнув дёрнувшиеся помочь руки. Не обратив внимания на тихое «Не надо».

Молча раздевает, заталкивает в кабинку и, скинув с себя тесную казиношную форму на тот же змеевик, заходит следом, выкручивает краны на полную, чтобы тёплая вода лупить начала безбожно. Чонгук вздрагивает от, неожиданно сильно ударивших в спину, струй и продолжает стоять.

А в голове одна мысль: «Как же стыдно за всё это перед Тэхёном».

А Тэхёну вроде и плевать, что кому-то перед ним стыдно. Встаёт под струи, которые моментально отросшие пепельные волосы к лицу прибивают, и крепко кожей к коже прижимается. Прижимается, и невозможно в ответ не обнять. Держит так крепко, как только может, и ничего не говорит. Ровно дышит в основание шеи и украдкой целует медленно от воды перестающую быть солёной кожу.

— Мне так перед тобой стрёмно, ты не представляешь. — выдыхает наконец.

— Расслабься.

— Я вообще не могу. Даже сейчас. — жмурится, пытаясь совету последовать, нежно пальцами гладит мокрую кожу спины.

— Я помогу тогда. — и словно вместе с водой вниз внезапно стекает.

У Чонгука глаза на лоб лезут. Этот Тэхён вообще сумасшедший? В такой момент? Когда Чонгуку и так перед ним за всё на свете стыдно?

— Не надо, Тэхён, ну что ты делаешь? — дёргается, пытаясь ухватить за предплечье.

— Чонгук, успокойся.

— Нет, не надо, правда, не время и не место, я не могу так. — тянет вверх, ухватив таки за скользкие от воды руки.

— Да что с тобой, Чонгук? М? Ну, чего ты? — выдохом в самые губы, когда взглядами поравнялись наконец.

Молчит, опуская глаза вниз куда-то. С чёлки капли, остывая, срываются на пол.

Тэхён выжидающе смотрит. Выдыхает, успокаиваясь, тянется рукой к вентилям, закручивая немного воду, чтоб не лупила так сильно, тянет подальше от назойливых струй и так привычно, и странно в то же время, потому что обычно не он это делал, убирает чужую мокрую челку со лба, потому что видит — неистово в глаза лезет. Зачесывает мокрые прядки назад совсем, свои, головой тряхнув, откидывает тоже. Ведёт по макушке, фиксируя их подальше ото лба, и руку на затылке оставляет. Прижимается своим лбом к чужому.

Чонгук взгляд вскидывает совершенно нечитаемый. Не знает он, что с ним. Знал бы — перестал сразу же.

— Успокойся и дай мне сделать то, что я хочу сделать. Перестань грузиться, перестань закрываться от меня, я ни в чём не виноват, перестань думать, как это всё могло произойти, если бы ты по-другому действовал, перестань и себе, и мне доказывать, что ты меня во что-то втянул, я не безвольная кукла, запомни ты уже это наконец. Не ребёнок, не жертва, я твой парень, если ты не забыл. Твой парень, Чонгук. А ты мой. Моё всё на данный момент. И нам нужно со всем этим побыстрее разобраться, а ты в таком состоянии мало на что способен. Так дай я хотя бы попробую помочь. Перестань усложнять ситуацию своим поведением и успокойся, слышишь?

Чонгук шумно дышит словно сдерживается от чего-то, прикрывает глаза, слегка кивнув. Вот тогда, когда надо, Тэхён спокойный и собранный. Хотя порой и сам признаёт себя истеричным. А он, Чонгук, что?

— Хорошо, я понял… прости.

— Молодец, и перестань передо мной извиняться.

А после Тэхён целует его нежно в лоб и виски, в переносицу, заставляя голову таки приподнять, в кончик носа, в щеки и уголки губ, в подбородок, ниже по шее, не забыв сладко выдохнуть и поцеловать за ухом, в ответ мурашки по коже и томный вздох. Тэхён спускается ниже, прикусив кожу над кадыком и влажно поцеловав после, по груди цепочкой нежных касаний, приласкав темные ореолы затвердевших сосков, в ответ едва слышный всхлип. Постепенно Тэхён таки опускается на колени, с которых его до этого так отчаянно пытались поднять. А сейчас Чонгук не сопротивляется, когда Тэхён закончив покрывать поцелуями мышцы твёрдого пресса в районе проступающих кубиков, нежно целует там, где косые, и постепенно подбирается к гладко выбритому лобку, руками сжимая половинки и оглаживая бёдра с внешней стороны во внутреннюю.

Тэ берёт в руки уже начавший затвердевать член и делает пару движений рукой на пробу. Чонгук сжимает руки в кулаки, потому что опоры нет, и закидывает голову.

— Можешь помогать мне, — шепчет доверительно, понимая, что этот упрямый навряд ли разрешит себе хотя бы притронуться.

А после разомкнув влажные и успевшие припухнуть губы, Тэ высовывает язык и пошло стучит головкой по нему с влажным звуком, накрывает губами лишь самую головку, крайнюю плоть и смазывает слюной. Рукой продолжает водить по стволу.

Чонгук инстинктивно едва заметно подаётся следом за рукой, сам толкается, но не сильно, продолжая видеть лишь красный фон под закрытыми веками.

«Давай, открой глаза, смотри на меня».

— Чонгук, я хочу, чтобы ты смотрел. — и тот не может не повиноваться. Опускает голову, смотрит почти мученически, и Тэхён поймав наконец его взгляд, насаживается всем ртом полностью, заставляя шумно втянуть воздух через стиснутые зубы. На фоне шумит вода, Тэхён продолжает ритмично двигаться, не позволяя Чонгуку отвести взгляд. Они многое пробовали, не один минет на кухне и в ванной, в спальне и в гостиной подарен был друг другу, но вот так, в душевой мотеля, когда один убивается со всего на свете, а второй из него это всё пытается вытрясти, такого ещё не было.

Чонгук не сдерживает тихого стона, когда Тэ, снова взяв насколько возможно глубоко, едва не подавился, но вытерпев, медленно повёл губами вверх, сдавливая, лаская проколотым языком каждую венку, цепляя словно каждое нервное окончание, заставляя коленки начать подрагивать, добирается до верха и выпустив возбужденный теперь уже до предела орган, водит им по губам своим невероятным, все также смотря снизу вверх, а потом снова поласкав головку губами, подразнив языком, насаживается. И вот оно, упала таки блядская челка на глаза. И Чонгук, конечно, не может сдержаться, тянется, убирая, чтобы поскорее от соблазна избавиться и руку одёрнуть, но белобрысая чертовка пальцами свободной руки за запястье перехватывает и удерживает на месте.

Сводит брови к переносице угрожающе и Чонгук сдаётся, отпускает себя, ситуацию, всё на свете. Расслабляется наконец. Гладит по волосам и толкается навстречу, закусив губу до боли почти, потому что, ну, невозможно ему такому сопротивляться.

Он всегда был будто бы духом сильнее. Да, несдержанный. Да, вспыльчивый. Да, делает всегда так, как хочет и хрен ты его переубедишь. Но такой невозможный вместе с тем.

Тэхён, заметив, что парень оттаял наконец-то, выпускает изо рта головку и улыбается хищно так, а от губ ниточка из смеси слюны и предъэякулята тянется. И вот этого Чонгук вообще вытерпеть не может. Зарывается руками в волосы, накручивает пару прядей на пальцы и сам член в руку берёт и похлопывает призывно по губам приоткрытым.

А Тэхён словно отмашки ждал, сжимает своей рукой чонгукову на члене и прихватив за головку губами, отводит руки в сторону и насаживается резко до основания, до талого, едва подавив рвотный рефлекс, немного касается зубами для остроты ощущений, Чонгук рефлекторно дёргается и подаётся бёдрами вперёд. Тэхён терпит, позволяет ему помогать себя насаживать, даёт делать всё, что хочется, лишь бы только делал.

Тэ перестаёт дразнить языком и опустив вторую руку Чонгука себе на голову, сам обеими руками берёт его за бёдра и, прикрыв глаза, начинает ритмично двигаться вверх-вниз по члену, едва успевая сглатывать слюну и активно выделяющийся предъэякулят. Чонгука ведёт окончательно, он путает в волосах руки и не выдержав всех этих негласных разрешений и приглашений, наконец делает то, чего от него добиваются тут уже битых минут десять. Имеет Тэхёна в рот, начиная двигаться навстречу, берёт больше грубо, чем нежно, как бы не сопротивлялся сам себе до этого, бесконтрольно громко дышит, срываясь на стоны, всхлипы и хрипы, а тот не отрываясь, стараясь не давиться и отчаянно шумно дыша через нос, всё больше и больше ускоряется.

Чонгука накрывает, накрывает безбожно сильно и ярко, он дёргается, изо всех сил подаётся назад, чтобы успеть вытащить, потому что вот оно колючее блаженство, собирающееся из всех уголков его тела, заставляющее всё кроме рук и члена буквально онеметь, заставляющее коленки позорно затрястись и зубами вцепиться в нижнюю губу почти до крови. Но нужно же успеть вытащить, чтобы не испачкать его.

Но Тэхён не выпускает. Крепко держит за бёдра и берёт несмотря на сопротивление, кажется, невозможно глубоко, до самого основания, пропустив в гортань.

«Да стой ты, я же не успею» — паникой по мозгам, вырываясь уже постфактум, потому что семя болезненно, порывами изливается куда-то внутрь тэхёнового рта, туда глубоко, куда он смог чудом каким-то взять. Чонгука парализует шоком.

«Что он сейчас сделал?»

Теперь уже Тэхён не выдерживает. Одёргивает голову подальше, постепенно выпуская, отметив насколько безвольными стали руки, запутавшиеся в волосах. Не выпускает до конца изо рта, потому что чуть-чуть воздуха и точно вырвет, и глотает вязкую солоновато-горькую жидкость, по миллиметру, успокаивая собственные всколыхнувшиеся внутренности, выпускает окончательно. А потом закашливается немного, потому что не получается вытерпеть и проводит дрожащей рукой по губам, где ещё ощущаются остывающие капли. Взгляд не поднимает отчего-то, гипнотизирует свои начинающие саднить коленки. Чонгук, опомнившись, моментально поднимает на ноги, хватает за лицо и смотрит в глаза с какой-то молчаливой истерикой во взгляде.

Такого у них ещё никогда не было. Не один минет был подарен. Но никогда не было такого. Было с презервативами, было без, чтобы потом, когда уже совсем на пике, додрочить куда-нибудь. Было на кухне и в ванной, и в спальне, и в гостиной, но всегда обоим было удобно и после приятно. Никогда не было на коленях на жестком, мокром, непонятно кем до этого истоптанном полу, хоть и с виду чистом.

И никогда Тэхён не глотал, не позволял даже кончить в рот, чтобы после сплюнуть, да Чонгук и не пытался, потому что понимал, что это слишком. Не настолько они в близких отношениях. И Чонгук, будучи принимающей стороной, никогда такого не позволял. Потому что это слишком. Они в любви друг другу признались вчера буквально.

Но вот он Тэхён, стоит, пытается скрыть, что его потряхивает, смотрит из под ресниц как-то слишком томно, взгляд туманный, губы красные.

«Да что ж ты делаешь то?»

— Поцелуешь? — севшим шепотом.

Конечно, он поцелует. Забив на всё. На собственный вкус на губах, на то, что им сейчас явно не этим нужно заниматься, поцелует. Припадёт к губам, не став глаза закрывать даже. Поцелует насколько это возможно глубоко и нежно. Оглаживая трепетно щёки и линию челюсти.

— Ты дурак, Тэхён, я тебя никогда не заслужу, наверное, ты мне вообще шансов не оставляешь.

А тот лишь посмеётся в ответ хрипло, уронив голову на плечо.

— Пойдём уже, время тикает.

— Ну нет уж, давай с тобой закончим, — и не встретив никакого сопротивления, в укор самому себе, который ломался будто бы шансов наедине вот так остаться впереди гарантировано много предвидится, обхватывает давно стоящий чужой орган, оставшийся совершенно без внимания, и нежно целуя и без того сегодня переработавшие губы, быстро, стараясь максимально нежно, доводит своего мальчика до разрядки. Покрывая поцелуями шею, щеки, плечи. Это, конечно, не то, что тот ему только что подарил, но время, и правда, тикает.

А когда Тэхён, заскулив, дрожит наконец в руках и кончает, Чон опускается сам на колени и, поцеловав каждую покрасневшую коленку, обнимает за ноги. И просто молчит. Пока Тэ перебирает его волосы.

И ведь прав был Тэхён. Помогает. Отпустило. Сейчас на всё готов, лишь бы вот так всегда было. Всегда с ним. Постоянно.

♦️

Чонгук созвонился с Юнги и остальными участниками плана. Предварительно натянув на себя лишь рубашку, брюки изгвазданы пылью, сидит и общается с Юнги по телефону. Тэхён лежит, устроив голову у него на ляжках, и отчаянно пытается не уснуть, прошло полтора часа с того момента, как они заявились все пыльные и взмыленные в мотель.

Тэхёну отчаянно кажется, что произошедшего за последние десять часов слишком много для одного дня. А количества адреналина и на год пожалуй хватит. Из разговора Юнги и Чонгука в общих чертах становится понятно, что они там готовят вообще. Чонгук оживился после «помощи» Тэхёна в душе, не трясётся от страха, не грузится, не втыкает в одну точку, как ненормальный. Активно что-то обсуждает и предлагает Мину варианты, свободной рукой обласкав, кажется, каждый миллиметр на голове и шее, устроившегося на руках парня.

— Можно в общих чертах обрисовать, что, кого, как и куда? — когда Чонгук наконец договорил и сбросил вызов.

— Сейчас братья срастят, как нас отсюда забрать и где нам покрыться…

— Что за братья? Кто это вообще?

— Крис и Лиам. Хемсворты. Будешь смеяться, но профессиональные киллеры и решалы, если можно так назвать.

— Господь бог, такие реально бывают?

— Я тоже в шоке был, когда впервые о таком услышал. Но оказывается да, все эти фильмецы про киллеров не всегда полностью выдумка.

— Как ты их нашёл?

— Давно были контакты, Юнги очень предусмотрительный тип.

— Понял. И как это всё по итогу будет выглядеть? Они пришьют его с крыши снайперкой или что? — Чонгук буквально поёжился на этих словах.

— Им платят за то, чтобы я не заморачивался о том… как это будет, — взгляд моментально тухнет.

— Много платят?

— Более чем достаточно.

— Чонгук.

— М?

— А если бы меня нужно было спасать, сколько бы ты денег готов был отдать?

— Да всё, наверное, чего уж там, заработается, — усмехается по-доброму, несмотря на то, что вопрос глупый.

— Вааау.

— Дурак такой, — тянет в объятия.

— Сколько их ждать?

— Я думаю, в течение часа подъедут.

— Думаешь, он не успеет найти?

— Мы достаточно далеко.

— Да, но… мало ли.

— Он не всемогущий. Как он нас отследит? По телефонам? Это нужен доступ к спутникам, чтобы искать по сигналу gps. Ой, как навряд ли у него есть что-то подобное в распоряжении. Он далеко не ФБРовец и к органам власти навряд ли бы сунулся. Даже подкупным. Нет, невозможно.

— Ммм, — Тэхён задумчиво накручивает прядь на палец. Ощущение будто что-то забыл не проходит последние полтора часа. Потерял что-то? Хмурится, пытается отвлечься.

Чонгук сжимает Тэхёна в объятиях, зарывшись носом в мягкие волосы, тянет их запах. Какой-то совершенно прекрасный, особенный, ни на что не похожий запах, который не испортил даже дешевый мотельный шампунь из пакетика. И Чон наконец успокаивается.

Вот он, Тэхён, рядом. Совсем скоро это всё закончится. Совсем скоро. А Тэхён поможет ему забыться. Выбить из головы то, что это вообще когда-то происходило. Они просто начнут всё каким-нибудь образом заново.

Драгоценные секунды умиротворения прерывает телефонный звонок.

— Юнги что ли?

Чонгук поднимает трубку и сердце снова пропускает удар.

«Нет, нет, нет, рано».

Неизвестный номер.

Тэхён подрывается и тоже смотрит на экран. Одно из двух. Либо это точно конец и никто уже не успевает им помочь. Либо снова будет просто запугивать.

Чонгук принимает вызов, автоматически поставив на громкую связь.

— Такие глупые, я не могу. Далеко однако убежали и мотель такой стрёмный выбрали.

Чонгук приоткрывает рот в немом вопросе, хватает с кровати ключи, судорожно соображая, куда сейчас двинуть и кому первому звонить.

А до Тэхёна потихоньку начинает доходить.

«Я был в курсе каждого его шага».

— Не догадались до сих пор?

«В курсе каждого шага».

«С момента второй вашей встречи».

— Малыш ТэТэ, скажи что-нибудь, мне понравился твой голос, когда ты меня посылал. Неужели и ты такой же тупой, как твой парень?

«Каждого шага».

«Вот приложение, «Lookapp» называется, скачивай, добавляй меня и Джен в друзья и будем там общаться. Если что видно, кто, где. Классно же?»

— Очень классно, Чимин… — едва слышным шепотом.

Тэхён хватает с постели свой телефон и негнущимися пальцами тыкает в экран в поисках злосчастного приложения, в которое он не зашёл ни один блядский раз. Ни один.

«Нет, нет, нет, быть не может, там только Чимин и Джен в друзьях, я не мог, такого быть не может».

— Тэ?

— Ой, кажется у кого-то голова заработала. Настроение сегодня игривое, поэтому если хотите ещё побегать, то у вас плюс минус минут десять. Хотя… может я и обманываю, кто его знает. Ждите в гости в общем.

Звонок прерывается, Чонгук сжимает трубку в руке и подлетает к уткнувшемуся в телефон Тэхёну.

— Да что случилось, Тэ? Ты нашёл что-то?

— Нет, нет, нет, сука!

— Ты можешь нормально ответить?!

Тэхён поднимает взгляд обезумевших глаз на Чонгука и просто проворачивает экран телефона к нему.

Тому хватает пары секунд, понять принцип работы приложения. И ещё пары секунд, чтобы разобраться, что первые два аккаунта — это друзья Тэ.

А третий с саркастичным ником «little cold revenge» — это очевидно то, что выкопало им могилу.

— Как же так, Тэ? Чем ты думал?

— Я не устанавливал лично эту хуйню.

Чонгук молчит не зная, что еще можно тут сказать. Молчит и ждёт. Шок накрывает по-новой. И кажется это затягивается на долгие часы. Но на деле проходит всего минута и Тэхён неожиданно, совершенно странно улыбнувшись, подходит совсем близко. Смотрит в глаза самые и:

— Видишь, как забавно мы друг друга погубили. Сюжет достойный «Оскара».

— Ч..что? — крепко хватает его за локоть, Чонгук, ошалев, пытается вырваться. — Чего ты лыбишься? Эй?!

— Прости, Чонгук, сейчас так надо.

Тэхён впервые в жизни искренне благодарит мысленно своего отца за «мужик должен ходить на джиу-джитсу» и тренера за «если ты не будешь знать расположение всех жизненноважных точек в теле, то грош цена тебе на соревнованиях».

— Что ты имеешь ввиду?! — вырывается уже изо всех сил.

— Не рыпайся. — точный удар поддых, прямиком в солнечное сплетение и пальцами на сонную артерию. Мягко, постепенно, почти нежно, словно в наркоз.

«Гуманнее ничего и не придумаешь, пожалуй».

— За… что? — задушенное, обращённое уже куда-то к полу.

Ответа нет, накатывает странная тишина, гул, непокидающий голову весь день, утихает постепенно, в глазах необъяснимо ярко и темно одновременно. Какой-то всплеск неизвестно чего в организме, а потом спасительная, мягкая, такая желанная на самом то деле темнота. Утягивает в свои объятия постепенно, и даже боль в солнечном сплетении отступает. Обволакивает как мягким бархатом.

«Предал? Зачем тогда помогал…»

Комментарий к Part 9. Weakness

Надеюсь, получается не затянуто.

Приятного прочтения❤️

Пб включена.

========== Part 10. Physical pain ==========

«Хорошо, что хотя бы от физической боли можно сбежать, просто потеряв сознание».

flashback

— Пак Чимин?

Чимин испуганно оборачивается, мысленно отругав себя за то, что дёргается последнее время постоянно. С этой работой никаких нервов не хватит.

— Мы знакомы?

— Можем переговорить? Это не займёт много времени, обещаю.

— Ну… хорошо.

Чимин, опасливо оглядываясь, усаживается в шикарный чёрный мерин E-класса.

— Насколько мне известно, у вашего отца проблемы с алкоголем и вы едва-едва со своей зарплатой наскребаете матери на лекарства? Обидно, так мало лет, Калифорния, а на плечах мать с её дорогущими антидепрессантами да психотропами. Америка такая дорогая страна.

— Какого хуя… — отшатывается как от удара.

— Давайте будем сдержаннее в выражениях, я здесь не для того, чтобы издеваться, у меня небольшое деловое предложение.

— Но вы почему-то издеваетесь.

— Отнюдь. Скажи мне, пожалуйста, мой сладкий сахар, какова вероятность того, что я попрошу тебя помочь твоему другу воспользоваться одним приложением, взамен дав, ну скажем… пятнадцать тысяч долларов, а ты согласишься?

— Чего?

— Мне повторить?

— С чего бы мне это делать?

— Потому что тебе нужны пятнадцать тысяч долларов, очевидно.

— Я понятия не имею о чём вы, можно я пойду?

— Можно, конечно, Америка свободная страна. Но если решишься уже из дерьма выбраться, то вот на этом скриншоте приложение, там же в сообщении укажу ник, кого нужно будет добавить в друзья, — в подтверждение словам призывно пиликает айфон в кармане джинсов.

— Откуда…

— От верблюда, друга зовут Ким Тэхён, реквизиты твоей карты у меня есть, встречаться нам больше не нужно, жду твоего ответа, мой номер соответсвенно у тебя уже есть.

— А что вы… зачем вам это?

— Я просто хочу встретиться со своим старым другом.

— Почему бы просто не встретиться?

— Ну это уже моё дело, как мне и с кем встречаться. Хочу сделать… сюрприз. Поэтому не открывай свой очаровательный ротик лишний раз, хорошо?

— Я пойду. Извините, ничем помочь не смогу, — по спине ползут противные мурашки.

— Иди, иди, но для тебя я всегда доступен, если что.

Чимин уже открыл дверь и вышел, но отчего-то задержался.

— А как вас…

— Ммм, Чон Минсок, да, пускай будет Чон Минсок. Звони, пиши.

Машина срывается с места стоит Чимину только прикрыть ошарашено дверь.

— Чего блять?

end of flashback

♥️

«Не надо, блять, так на меня смотреть» — мысленно бросает женщине метрдотелю, которая имела удовольствие наблюдать, как двое парней сначала сняли на двоих один номер и через полтора часа один выволок другого полуголым и связанным неизвестно чем по рукам и ногам, явно находящимся без сознания.

Она уже положила трясущуюся наманикюренную пухлую ладонь на телефонную трубку и того и гляди ждёт, чтобы тот побыстрее убрался, поскорее вызвать полицию. Тэхёну нет до этого дела. Вызывайте, делайте, что хотите.

«Какого хуя, Чимин, ну вот тебе я что сделал? Что?»

Когда он его упустил? Может он об этом мялся и поговорить вечно звал? Хочется обвинить себя на манер Чонгука за невнимательность, за эгоизм, но хотя бы в этом Тэхён упрямо считает себя невиновным. Виноват, что врага в лице Джина нажил, да. Виноват в том, что с Чонгуком сегодня по дороге сделал, да. Но не в этом. Он всегда относился к Чимину хорошо, они прекрасно общались на работе, проводили вместе время, им нечего было делить. И тот ведь даже подойти пытался. Но винить себя в том, что не выслушал, тоже глупо. Потому что сильно бы хотел — подошёл бы и сказал нормально. Он же просто менжевался чего-то. Хер пойми сколько времени. Раздумывал, видимо: «А стоит ли?» А стоило.

Тэ запрыгивает в авентадор, упирается лбом в руль и наконец даёт себе выдохнуть. Уже давно всё сам решил, уже всё, что решил, сделал, осталась вторая часть.

Куда-то на затылок давит безумно сильно осознание того, что пару часов назад он думал о том, как прикипел ко всему, что было связано с казино. Почти успел начать страдать от ощущения потери чего-то важного. А теперь что? Хоть что-то было настоящим? Хоть что-нибудь? Только Джен или она тоже? Тоже продала его за пять центов, как только предложили? Следующую подлянку от кого ждать? От всех с кем Тэ спал? От Хосе? От родителей? Ото всех, кого не заметил и обидел?

Каким образом нужно было ослепнуть и оглохнуть, чтобы не заметить, что люди вокруг тебя полностью гнилые? Что готовы продать тебя при первой же возможности. Ладно Джин… Окей, Тэ его обидел, возможно, сделал больно, возможно, очень больно. Но Чимин за что?

«Ну, как это так вообще?»

Не хотел привязанностей, не хотел ограничивать свободу, не хотел обрезать себе крылья. И вот к чему это привело. Окружил себя по итогу теми, кто готов был застёбы терпеть, да только кем эти люди оказались?

Тэхён бьёт по рулю чужой тачки и вдавливает педаль в пол, выезжая с парковки мотеля. Теперь он один, абсолютно один, как хотел всегда. Бросает телефон на соседнее сидение.

«Ну поехали, погоняемся, посмотрим насколько хватит».

Совсем один. Не сидит рядом Чонгук готовый отрубиться в любую секунду, едва превысишь допустимую норму. Не страшно нарваться на полицию. Не страшно размотаться даже. Пускай догоняют, зато больше времени удастся протянуть.

«Помчались».

Внутри уже не просто дыра на месте сердца зияет, внутри будто умерло всё, ничего живого не осталось. Лишь маленькое напоминание о том, что было что-то настоящее, в виде крошечного Чонгука, пытающегося склеить остатки того, что некогда было его, Тэхёна, сердечком. Только он и осколки. И ничего больше внутри. Лишь снаружи фантомное ощущение тепла чужих губ на собственных. Прав был Тэ, работают все его правила. Ни к кому приближаться не надо было. Из-под колёс вырывается пыль. Тэхён улетает в темноту.

flashback

Какая ирония. Наивно полагает снова, что в чём-то виноват.

«Чонгук, невозможно предугадать кого и когда ты встретишь. Нельзя себя винить только за то, что мы вместе оказались. А вот меня винить за то, что окружил себя уёбками, через которых всякие пидорасы до тебя пытаются добраться, вполне себе можно».

Эта растерянность во взгляде, паника в голосе и полнейшее неверие в то, что происходит.

«Не верит и не поверит пока не сделаю».

Грубо за локоть, грубо «не рыпайся», грубо поддых, а больно как будто бы сам себе врезал.

Приглушенное «за что?»

«Да ни за что, дурачок, а для чего, вдвоём, пока мы кидаемся в панике защищать друг друга, мы всё равно далеко не уедем, а вот в разные стороны если разбежимся, то вполне себе есть все шансы хотя бы твою задницу спасти, а там уже будь, что будет».

Тяжелеет в руках, медленно переставая дышать, пока не отключается полностью.

Тэхён укладывает его осторожно на кровать.

«Как же ж блять до такого дошло?» — зарывается пальцами в волосы обреченно, наклоняется, целует нежно-нежно в губы, которые не отвечают совершенно, гонит от себя отвратительные мысли и ассоциации, у него всего несколько минут, чтобы разобраться со всем этим.

— Когда-нибудь ты простишь меня за это, но другого выхода я не вижу, а времени ждать, пока ты его найдёшь, у нас нет.

Секунд тридцать уходит на то, чтобы брюками связать ему ноги и руки, стараясь вообще ни о чём не думать, стараясь не смотреть на умиротворенное выражение лица, с которым Чонгук отключился.

Связывает его и молится, чтобы получилось так, как задумал. Надеется, чтобы этот финт с кислородным голоданием обошёлся Чонгуку без последствий со здоровьем. И торопится, торопится, потому что если тот придёт в себя, то ничего уже не получится, он не сможет ему сейчас объяснить зачем всё это было нужно, второй раз вырубать слишком опасно, а время идёт.

Просовывает между узлами чонгуков телефон на всякий случай, выуживает из кошелька пару тысяч, поблагодарив всех богов сразу, что Чонгук снимает и возит с собой много наличных, убирает ему под резинку трусов под рубашкой кошелёк и, подняв на руки, выносит из номера, быстро спускаясь по лестнице не обращая внимания на то, как люди смотрят. По-прежнему стараясь не смотреть на его лицо, потому что это слишком.

На удачу рядом стоит сразу несколько такси, Тэ выбирает самое дальнее, водитель — темнокожий мужчина с самым миролюбивым выражением лица. Не спросив, открывает заднюю дверь и укладывает безвольного Чонгука назад, пристегивает под оклики таксиста, вялые попытки дотянуться с водительского назад, чтоб постучать по плечу, и нескончаемые глупые вопросы.

Закончив, Тэхён подлетает к водительскому окну, замечает страх в глазах мужика, поражается тому, что жизнь докатилась до того, что он теперь уже людей пугает.

— Он спит. Он живой, всё нормально, просто нужно увезти его подальше, пока не очнулся. Не важно зачем, просто сделайте это, — суёт в руки купюры замолчавшему водителю, который моментально округляет глаза, — Побыстрей, пока спит, и подальше, желательно в сторону севера. Как очнётся, ещё минут тридцать не давайте ему выпутаться, хорошо? И ни в коем случае не везите сюда обратно. Сделаете?

Таксист не дурак, он уже прикинул сумму, которую ему всучили за ерундовую, по сути своей, поездку и кивает головой заторможенно, но согласно.

— А что он сделал то? И почему полуголый?

— Он просто не трезв и пытается нарваться на неприятности, пожалуйста, приятель, давай быстрее. А, и как очнётся… больше сотки не гони, — и суёт вдобавок ещё пятьсот.

Тот озадаченно сдвинув брови, кивает и резво выезжает с парковки, бросив «развелось же психов, ну, мы люди простые…» напоследок.

Тэхён наконец выдыхает, и бежит в мотель забрать свой телефон. Именно он ведь источник проблемы сейчас.

«Решили погоняться, давайте погоняемся».

end of flashback

♣️

— Алло, Тэхён, это ты?

— А ты уже небось похоронил меня?

— … — слишком громко дышит в трубку.

— Мне одно покоя не даёт, что я тебе сделал, Чимин?

— Тэхён…

— Что я тебе, блять, сделал?! Что? — резко закричав на него, практически явственно видит, как бывший друг вздрагивает.

— Я пытался сказать…

— Плохопытался, Чимин, да и смысла в этом не было, ты ведь давно меня на бабло променял, зачем сожалеть и говорить что-то?

— Я не променивал, Тэхён, у меня были проблемы…

— У всех бывают проблемы, Чимин, но никто не идёт продавать друзей. Только ты. Скажи мне, сколько я стоил? Пять тысяч баксов? Десять? Сколько?

— Да не в этом дело…

— Нет уж, скажи, сколько?! За сколько ты меня продал? Сколько по-твоему стоила моя никчёмная жизнь? — Тэхён едва удерживает руль, чуть не вписавшись в фонарный столб, шины скрипят, он возвращает машине устойчивость и продолжает, не получив ответа:

— Ну так сколько, Чимин-и? М? Сколько для тебя стоит человеческая жизнь? — забив на то, что повторяется.

— А что случилось? Мне сунули кучу бабла, сказали установить тебе приложение, типа старый друг твой хочет сюрприз сделать, что в этом такого? Мне показалось странным, я попытался сказать, но ты бегал, как заполошный, весь этот месяц от меня, что я должен был сделать?!

— У меня никого нет и не было, Чимин, в Америке вы с Джен были единственными, кому я открылся. И сука, как же я теперь об этом жалею. Ты мог прийти со своими проблемами ко мне, я бы попробовал помочь хоть как-то. Но видимо продать меня было проще. Тебе хуй его знает сколько уже лет, а ты веришь, что дяденьки, которые суют в твои очаровательные ручки пачки зелёных, готовят старому другу сюрприз?

В ответ тишина.

— А знаешь, нет, ни о чем я, блять, не жалею, не в моих это правилах. Спасибо, что был в моей жизни, Чимин, несмотря на то, что она катастрофически быстро заканчивается сейчас благодаря тебе. Бывай.

— Что? Тэхён?! Да в чём дело? Ты скажи что случилось, я помогу! Я не знал… — обрывок фразы тонет в гуле, Тэхён сбрасывает звонок, он заехал в тоннель.

И по иронии, в конце тоннеля какой-то свет.

«Это что…»

«А, да, понятно».

«Недолго музыка играла».

Тэхён сколько бы не хорохорился и в «Агента 007» сегодня не играл, но останавливаясь, при виде забаррикадированного машинами выезда из тоннеля его накрывает по-настоящему парализующим страхом.

Он отправлял Чонгука с таксистом, чтобы дать ему возможность уехать подальше, встретить уже своих головорезов и оказаться в безопасности. Сам же собирался с помощью дебильного приложения и своего телефона повести преследователей по своему следу и оттянуть время, необходимое Чону, чтобы убраться. И вроде бы всё относительно по его плану. Только Тэ не думал о том, что будет, когда его таки догонят, как случилось сейчас. А случилось это быстро, словно он сам им в руки приехал.

В голову лезут страшные мысли о том, что Чонгука могли перехватить. Он мог очнуться раньше времени и заставить таксиста вернуться в мотель, где его бы сразу приняли. А Тэхён, получается, просто сбежал. К машине приближаются четыре амбала и до Тэхёна доходит.

Он не хочет и не собирается умирать. Он устраивал всю эту погоню на манер голливудских фильмов для того, чтобы изначально попасться и огрести пизды, что карты спутал. Но умирать он не собирался. Он даже не думал о таком, для него любое рассуждение по теме смерти за последние два дня так и оставалось рассуждением, как бы Чонгук не доказывал, что всё серьёзно, ведь не будут же они его убивать? Чимина он просто хотел напугать и заставить почувствовать себя виноватым. Зачем им его убивать? Цивилизованные же все люди. Не будут же?

И неожиданно становится стыдно за трусость. Теперь уже поздно бояться, уже накуролесил. Но Чонгука то спас, по крайней мере, хочется на это надеяться. А значит шансы есть. Нужно только дать ему знать, куда своих решал отправлять. Это ведь отличный шанс, попасть к ним в штаб и привести туда на хвосте остальных. Вот только как? Как посадить его на след?

«Что ж я блять его в это приложение сраное не добавил?» — последняя мысль, телефон под ворот рубашки, «спасибо» самому себе, что удосужился натянуть жилет, резко за шиворот и прекрасное лицо Тэхёна впервые в своей жизни здоровается с асфальтом.

И… перестаёт быть страшно.

«А это больно».

♦️

Чонгука мутит. Глаза открывать совершенно не хочется, мерный звук шуршащего под колёсами гравия убаюкивает.

«Какие колёса? Какой гравий?»

Чонгук пытается восстановить в памяти события предшествующие тому, что он где-то уснул. Пробует пошевелиться, понимает, что нихрена у него не выходит, руки и ноги стянуты чем-то.

И вспоминает. Тэхён его вырубил. Его Тэхён его просто взял и вырубил. А сейчас его везут куда-то. Рядом что-то не перестаёт противно жужжать.

Чонгук решает уже наконец открыть глаза и посмотреть в какой багажник его закинули. Хуже уже не может быть.

Чон разлепляет веки. Первое, что он видит — это собственные руки перетянутые штаниной собственных брюк, второе — что-то, что продолжает противно жужжать, оказывается телефоном просунутым под узлы на запястьях, третье — он ни разу не в багажнике.

На водительском обычный темнокожий мужчина, озабоченно уставившийся на дорогу.

— Эй.

Водитель буквально подпрыгивает от неожиданности.

— Слава богу! Я уж думал обманул и труп подсунул! Ну как вы? Сильно перебрали?

— Что? — Чонгук тупо уставился в глаза водителя, отражающиеся в зеркале заднего вида.

— Ваш друг сказал вы перебрали с алкоголем и попросил увезти вас подальше. Хорошо заплатил.

— Мой друг?

— Ну да, блондин такой.

«Блондин такой…»

— А сам он где?

— Понятия не имею, убежал обратно в гостиницу, как вас мне вручил.

«Блять… нет».

— Развяжите, пожалуйста, меня, я не пьян, мне нужно срочно позвонить. Сколько мы едем?

— Мне велено было не развязывать вас, как проснетесь ещё минут тридцать. А едем, ну, минут двадцать наверное, может, больше…

— Развяжите сейчас же, иначе я подам на вас в суд.

— Так велено же было…

— Это противоречит абсолютно всем, блять, моим правам, сидеть хочешь за похищение?! Развяжи, сказал!

— Хорошо, хорошо, — испуганно паркуется у обочины. Открывает дверь и неловко помогает развязать узлы.

Чонгук отбрасывает мешающие брюки подальше. Телефон беспрестанно звонит. Юнги.

— Юнги, пиздец.

— Куда ты пропал, блять?! Крис приехал к мотелю, там полиции куча, женщина в панике орет, что кто-то кого-то связал, убил и вывез, потом приехали какие-то амбалы перевернули весь мотель, искали кого-то. И ты на связь не выходишь, че там произошло?

— Я сам не понял. Оказалось, что Джун всё это время через приложение у Тэ на телефоне за нами следил.

— Нахуя такие приложения?

— Да это уже вообще не важно! Он меня вырубил!

— Да кто?!

— Да Тэхён, блять! Вырубил, засунул в такси, дал бабла водителю, меня увезли хуй пойми куда, тут темно, где мы вообще? — последнее опешившему водителю.

— Окраина Бейкерсфилда.

— Ёбаный рот…

— Что?

— До Лос-Анджелеса почти два часа пилить.

— А зачем тебе туда?

— А куда мне сейчас?! Этот придурок наверное у них, либо там у мотеля, мне нужно к мотелю!

— Нет, его там нет.

— Да с чего ты так уверен?

— Крис был там, баба, которая полицию вызвала сказала, что парень вынес второго связанного, вернулся за телефоном и уехал, потом приехали ещё какие-то ребятки и перевернули весь мотель, когда полиция приехала, там уже никого не было.

— А где Крис?

— Очевидно на пути за тобой, у них есть возможность отследить твой телефон по спутнику, он выехал сразу тебя искать, когда понял, что в мотеле тебя нет.

— Телефон! Тэхён забрал с собой телефон, сначала нужно его найти, я в безопасности.

— Один посреди дороги ты в безопасности?! У нас нет столько людей чтобы делать всё одновременно!

— Да он у них, твою же за ногу! Юнги, он убьёт его нахуй.

— Он сам выбрал действовать так. Сам виноват, что хуйни в телефон понакачал.

— Он не качал ничего!

— Чонгук, что ты хочешь, чтобы мы сейчас сделали? Что? Мы тоже не всемогущие. Свяжись с Крисом. Он где-то рядом с тобой. Твой дом, его квартира, давно всё проверили, там пусто. Если он и у них, то нужно искать теперь уже самого Намджуна и делать то, что изначально собирались.

— Это долго, Юнги… А если мы не успеем и ему что-то сделают? Он мне второй раз за сутки жизнь спас… — голос предательски срывается.

Мин смягчается наконец.

— Чонгук, мы будем очень стараться. Соберись, сейчас нужно просто собраться.

— Тебе легко сказать, ты в Корее и не твоего любимого человека сейчас, возможно, убивают!

— Да ты охуел?! А кто меня сюда засунул и умолял остаться?! Моего единственного любимого человека преследует долбаёб, а тот к нему сам по своей тупости в руки суётся, блять! Не знаешь, о ком я?!

— Прости… прости, у меня уже нервов не осталось, не знаю, что несу.

— Успокойся, нормально всё будет с твоим Тэхёном, может он действительно съебал в закат и не попался. — «Опуская, конечно, тот факт, что это очень маловероятно, потому что скорее всего, кем бы этот Тэхён не был, действовал он достаточно понятно и логично» — разумеется не вслух.

— Ладно, до связи.

Чонгук отключается.

И набирает Криса.

— Я вижу тебя, Чон, уже вот почти подъехал, не рыпайся, подожди там.

— Окей, — без лишних слов.

«Не рыпайся».

«Какой же ты придурок, Тэхён, где же мне тебя теперь искать».

Чонгук выскакивает из машины, заполошно ходит около двери, пытаясь успокоить нервы и перестать представлять, что сейчас может с Тэхёном происходить.

«Все хорошо, он выкинул телефон, он спрятался где-нибудь, он уехал».

«Тогда почему не вместе со мной? Почему отдельно отправил?»

«Блять!»

— Вы бы это…

— Что?!

— Оделись.

До Чонгука доходит, что он носится вдоль дороги в рубашке и трусах. Он быстро подходит к машине, натягивает помятые брюки, берёт в руки телефон.

Бездумно пялится в экран. Несколько десятков пропущенных входящих вызовов от Юнги и Криса, ни одного от него. Позвонить? А если…

Уведомление в твиттере.

«Не до этого… хотя стоп. Винсент?»

Чонгук нажимает на уведомление. Некто Винсент оставил комментарий под последним постом. У Чонгука в тви достаточно много фолловеров. Но он знает только одного Винсента.

Руки впервые в жизни хватает тремор.

«Чимин».

— Что, блять, значит Чимин? Кто такой Чимин? Он у Чимина?

Чонгук почти собирается набрать Тэхёна, забыв о том, что это может быть опасно, когда рядом тормозит серый джип и из открытого окна высовывается бородатый Крис.

— В машину, быстро!

Чонгук подлетает к джипу и забирается внутрь. Не обернувшись на находящегося в замешательстве таксиста.

— Какой план?

— Вы можете отследить местонахождение Тэхёна с помощью его телефона?

— Разве мы не Намджуна ищем?

— Сначала Тэхён, я должен убедиться, что с ним всё хорошо.

— В любом случае, не получится.

— Со мной же получилось!

— У меня был доступ к твоему телефону и мы с Юнги заранее подготовили согласие абонента для мобильного оператора и он предоставил нам доступ к отслеживанию. Это много времени заняло и куча мороки с бумагами. Нам нужно действовать быстро, мы не сможем сейчас ничего придумать, чтобы можно было его отследить. С Намджуном проще. Машины, которые предположительно принадлежат ему и свите, удалось засечь около доков в Санта-Марии.

— Ну надо же…

— А как ты хотел? Он толкает дурь, где ему ещё обосноваться?

— Значит, мы туда?

— Мы ждём отмашки от Лиама, он собирает ребят, не поедем же мы туда втроём пизды огребать.

— Блять, как же с Тэхёном быть, а если его поймали? Может позвонить? Как думаешь безопасно?

— Да не кипишуй так, Чон, он явно понимал, что делал, надолго он тебя выключил, похвально, я бы его к нам позвал с такими умениями и мозгами. Звонить я думаю не стоит, мало ли.

— Как думаешь, зачем он это сделал?

— Вам позвонили и сказали, что следили через приложение, а потом он тебя вырубил и исчез, правильно?

— Угу, засунул в такси и отправил хуй пойми куда.

«А я почти подумал, что он тоже с ними и предал меня» — Чонгука передёргивает от одной только мысли, что он мог такое предположить.

— Эти приложения, конечно… Запретить вообще надо. Ну логично предположить два варианта. Первый: он просто попытался отправить тебя подальше оттуда, куда за вами уже ехали, а потом со своим маячком повёл их в противоположную сторону, что довольно стремно, потому что противоположной стороной Бейкерсфилда является как раз Санта-Мария. Если двинул туда, то скорее всего он уже у них. Второй: просто не стал связываться, отправил подальше, выкинул теху и слинял, решив, что по отдельности точно получится сбежать.

— Пожалуйста, пускай второе.

Крис краем глаза наблюдает за Чонгуком. Они уже встречались когда-то. Юнги любитель организовать «полезные» встречи. Тогда он был совсем другим. Очевидно этот Тэхён много значит для него. Удивительно для людей с таким доходом иметь такой силы привязанности.

— А мы вообще куда едем?

— Пока обратно в Лос-Анджелес.

— Зачем?

— Уладить остальные вопросы и дождаться пока Лиам закончит. Юнги кстати уже приготовил самолёт, он ждёт у нас на базе, а ещё ваш док с бригадой там же.

— Окей.

— Мы убираем обоих?

— Хосок точно там?

— Информация стопроцентная.

— Постарайтесь… обезвредить. Намджун, думаю, не совсем адекватный, может удастся его просто в психушку закрыть?

— Чтобы он потом вышел и всё повторилось? А со вторым что?

— Действуйте по ситуации, но если есть хоть малейшая возможность обойтись без убийств, то пожалуйста…

— Я понял тебя.

Двадцать минут проходит в полнейшем молчании, Крис ведёт машину бросая изредка взгляды на Чона. Ехать ещё примерно час.

Чонгук судорожно пытается сообразить, что значит это его «Чимин». Надеется, что он у этого самого Чимина и прячется сейчас. Пытается вспомнить, что ещё было на экране телефона с открытым приложением. Пока безуспешно. Но кажется отчего-то таким важным. Прокручивает в голове каждое действие Тэхёна, надеясь, что хоть что-то его натолкнёт на то, чтобы понять, где искать. Опять же безуспешно.

— Крис.

— М?

— Нужно будет уничтожить полностью все следы, все трупы и всё, что будет сопутствовать. Сделать так, чтобы это не просочилось никуда.

— Понятное дело, но Чонгук, мы как-то не обговаривали, потому что встречи так и не было, это будет дорого тебе стоить. А если мы ещё и собираемся не всех убирать, то очень дорого.

— Я понимаю.

Разговор прерывает звонок. По видеосвязи.

— Тэхён!

Вот только номер не определился. Да и на экране далеко не Тэхён.

Крис сбрасывает скорость.

— Посмотри прямо в камеру, красотка, папочка явно хочет тебя увидеть.

Сердце пропускает удар.

«Нет, это не он».

— Улыбайся, сучка.

«Не может быть он».

Чонгук холодеет. Пальцы сводит.

— Фу блять, у него мясо уже вместо лица.

«Нет, пожалуйста».

А потом Чонгук умирает. В буквальном смысле умирает внутри. Потому что он ошибся. Хуже чем сейчас не может быть, до этого были цветочки. Потому что с тем, что он сейчас видит перед собой, невозможно будет жить дальше. Проще действительно умереть прям здесь и сейчас.

— Нет…

— Оууу, дааа, Гуки, я немного подпортил парнишке лицо. Кто это? Твой парень? Быстро ты нашёл мне замену. Мне даже почти обидно. Я ведь иногда скучал.

И эта улыбка. Улыбка, которая всегда заставляла трепетать. Раньше от окрыляющей влюблённости и счастья рядом с этим человеком. Сейчас от праведного страха, потому что за спиной того, кто держит сейчас телефон, за светлые волосы от пола отрывают его Тэхёна. Лицо в крови, некоторая ещё сочится откуда-то, оставляя дорожки по уже запёкшейся, губы разбиты, глаза не открывает…

Прошло полтора часа, когда они успели это с ним сделать?

— Нет…

— Ну что ты заладил, нет и нет. Да, Чонгук, да. Чувствуешь себя виноватым? Какое противное чувство, правда? Ещё не нашёл куда тебе ехать? Я бы подсказал, только Намджун-и хочет сам с тобой поиграться. А я пока с твоим парнишкой позабавлюсь, нам тут очень весело. Мило поболтали. Ну ладно, если что звони, я скажу куда приезжать за его трупом. Если Намджун раньше не привезёт твой собственный положить рядом.

Звонок прерывается.

Чонгука накрывает. Он тупо уставился в одну точку. Мысли лихорадочно мечутся. Туман в голове рассеивается. А все сомнения и страхи отчего-то пропадают мгновенно. А ещё наконец доходит, что это за Чимин. И к чему было его упоминание. Удивительно, как резво работает мозг в ситуациях, когда боишься за любимых людей до потери сознания.

— Чонгук, посмотри на меня, никаких необдуманных действий, слышишь, Чонгук? Они не убьют его, им нужно заманить тебя туда, он нужен им живым.

— Хосок… С ним можете делать всё, что угодно. Не на моих глазах только, иначе я начну жалеть. И, кажется, я знаю, как их найти и кто нам в этом поможет. Пак Чимин, найди его адрес, едем до него и сразу потом выезжаем, — если бы мёртвые умели разговаривать, у них были бы такие голоса, как сейчас у Чонгука. Ни одной эмоции. Теперь он уверен, что фамилия у первого из трёх аккаунтов была Пак. А внешность, которую Чонгук видел лишь мельком пару раз, теперь въелась подкорку. Если с Тэхёном что-то случится, этот полетит в топку следом за Джином.

Перед глазами образ окровавленного любимого лица. Въедается в сетчатку глаза и навряд ли когда-нибудь теперь оттуда получится его вывести.

«Малыш, как же ты умудрился такой хуйни в окружение напускать?»

— Но мы не обговорили детали, Намджун здесь тоже не последний человек, у нас будут, возможно, проблемы, это Америка тут все друг другу должны. Для начала нужно обсудить это всё, сам понимаешь, нам с братом нужны гарантии, потому что разгребать потом пиздец сколько.

Чонгук отвлекается на телефон.

jk:

Подготовь мою долю в компании, я отдаю её Хэмсвортам. Я не хочу чтобы меня с этими что-то связывало.

yoongi:

Уверен?

jk:

Давно было пора её продать. Нужно сделать в форме завещания, сможешь?

yoongi:

Боже, я не буду спрашивать почему завещание.

Хорошо.

Будь острожен, ладно?

jk:

Всё нормально будет не очкуй, будь на стрёме.

— Никаких деталей, Крис. Выживает Тэхён — «Эйфория» ваша.

— Что?

— Полностью вся моя доля, я думаю остальное можно будет договориться с Юнги и выкупить у него. Сами решите, что с ней делать. Продавать, развивать, мне похуй. Согласен?

— Но я не гарантирую того, что парнишка выживет, мы всё ещё далеко.

— А мне нужно, чтобы выжил. Мне нет дела до того, что будет с остальными.

— Я должен сначала переговорить с братом.

— Боже, просто сообщи ему об этом и всё, это лучше чем пятьдесят, сто или сколько вы там собирались взять за это всё дерьмо тысяч баксов. Он будет согласен и начнёт наконец быстрее шевелиться. Он не может не согласиться.

— Но…

— Юнги подготовит завещание.

— Что? Всмысле? Чонгук, ты сам сказал парнишка должен выжить, какое завещание? Мы профессионалы, сделаем так, чтобы ты уж точно остался живым.

— Нет, Крис. Ты должен сделать так, чтобы мы погибли. Оба.

Крис отвлекается от дороги и нарывается на его взгляд. И что-то есть в этих глазах, говорящее о том, что лучше с ним сейчас не спорить.

♠️

flashback

— Ну привет, привет, маленький любитель посылать взрослых незнакомых дядюшек по телефону.

Тэхёна отрывают от асфальта. Щека безбожно саднит.

— Обивку попортили, Чонгук расстроится, ну ничего.

— Ну и нахуя я вам?

— Фу, как грубо, — наручники защёлкиваются за спиной у Тэ и страх, удивительно, отступает полностью. Осталось только раздражение. И дикое желание что-нибудь уже наконец выяснить.

— Видишь ли, Гуки отчаянно сопротивлялся все эти месяцы тому, чтобы просто прийти. А твой брошенный, вечно обдолбанный, экс-бойфренд ломался до последнего, пришлось перекрыть ему все поставки, чтобы убедить помочь. Я буквально поражён, что у нас с ним получилось провернуть. И всему, как видишь, своё время, пока он думал, вы друг к другу привыкли, а сейчас ты снова приведёшь его к нам. Теперь уже окончательно. Отдельный респект за эффектный уход, я успел лицезреть.

Тэхён скользит взглядом по лицу человека, с которым разговаривает.

Красивый, обаятельная улыбка, хорошая стрижка, дорогие вещи. Больше напоминает профессора или успешного IT-разработчика из Кремниевой долины, чем наркодилера, начинающего маньяка и убийцу бывших лучших друзей в перспективе.

— Ну, чё ты до него доебался? Он же ничего плохого не сделал, разобрался бы хоть сначала по чьей действительно вине кого завалили, а потом уже хуйней страдал. Сам, блять, влез в дерьмо, а виноватых ищешь.

По лицу прилетает ощутимый удар куда-то в область челюсти. Тэхён чувствует металлический привкус во рту. Упасть ему не дали, держат со спины. А он мог бы. Бьёт сильно.

Тэ проводит языком по внутренней стороне губы, сплёвывает кровь на асфальт. Устало выдыхает и поднимает не менее наглый, чем до этого, взгляд. В нём ни грамма сожаления.

— Ццц, давай немного больше уважения, я всё-таки постарше буду. Совсем растерял всю культуру, свалив из Кореи?

— И как мне к тебе обращаться? Хён?

— Можешь и так. В любом случае у нас с тобой диалог будет недолгим. Лично мне ты ничего плохого не делал, и раздражает только твой кривой базар. Я подожду Чонгука здесь, потому что ты хоть и подпортил планы, но тот дурачок импульсивный и всё равно поедет за тобой, когда поймёт, что ты у меня. А тебя я бы вообще отпустил если честно. Но нельзя, слишком много знаешь. Отправлю поболтать с Хосоком, у него с Чонгуком свои счёты, они сегодня тоже встретятся, но немного позже.

— Ты же знаешь, что он не виноват.

— Продолжаешь защищать, зачем? Он ведь тебя во всё это втянул. Ещё и обманом небось. Смотрю ты хорошо осведомлён. Только почему ты ему так веришь? Он ведь любит прикрываться слабостями и врать, доказывая, что ни словом, ни делом.

— Да это же даже не логично. Присмотрелся бы к своему Хосоку, он тебе пиздит, а ты и ведёшься. И че у вас у всех за прикол виноватых искать. Никто меня ни во что не втягивал, заебали.

— Ладно, нет у меня времени по полочкам тебе раскладывать. Не повезло тебе в общем, не в то время, не в том месте, не с теми людьми. К Хоби его.

— Стой.

— Ну что ещё?

— Сколько… сколько вы заплатили Чимину за приложение?

— Это так важно?

— Один хуй сдохну, хотелось бы понимать, сколько моя жизнь по мнению других людей стоила.

— А мне нравится твой настрой, — усмехается, — Да хуйню совсем, пятнашку вроде ему Хоби дал.

— Ясно, — грустно улыбается в ответ.

«Приложение, Чимин, точно».

Тэхёна почти деликатно провожают к машине, усаживают вовнутрь и закрывают дверь.

Тот быстро начинает выдирать рубашку, заткнутую под ремень брюк.

«Быстрее, быстрее, быстрее».

— Звонить не вариант… — открыт Твиттер, искать что-то другое времени нет, взгляд цепляется за шкафа, который приближается к машине.

Тэ быстро, насколько это возможно, под первым же постом в комментарии пишет одно слово.

«Поймёт, если не совсем дурак».

Заталкивает телефон между сидушек машины, щёлкнув рычажком для выключения звука, помогает себе протолкнуть его бедром, и когда амбал усаживается на водительское, окинув подозрительным взглядом через зеркало заднего вида, широко ему улыбается, несмотря на разбитую губу.

— Ёбнутый?

— Очевидно.

«Чимин» — отправлено.

♥️

— Так, так, так. Кто это у нас тут? Моя замена?

— Ой блять, как вы меня все заебали.

— Воу.

В солнечное сплетение прилетает с ноги пиздец как больно. Тэхён сгибается пополам на полу.

— Давай повежливее. Можем поболтать. На том свете расскажешь Чонгуку, почему ж всё так вышло, если я сегодня не успею.

— Да что он вам сделал? — сдавленно, потратив минуту на то, чтобы отдышаться.

— Вооот, уже интереснее, а то сразу на матах.

Тэхён поднимается с пола и опирается спиной о стену.

«Это было больно».

— Знаешь ли. Смотря с какой стороны посмотреть. Ты многое знаешь о Чонгуке и его прошлом?

— Ммм, дай подумать, ты очевидно Чон Хосок? — дожидается ответного кивка, — Я знаю, что вы встречались, что ты его бросил, как последний пидорас, когда он в дерьме оказался, а ещё вы его кинули с наркотой. А… точно. Ещё и с гонками перепугали так, что стоило мне чуть-чуть ускориться сегодня, как его вывернуло к хуям. Аааа, и ещё кое-что, — Тэхён не знает, когда перестал отдавать себе отчёт в том, что говорит, и в том, что прикуси он сейчас язык и проживёт, может быть, подольше. Снова душит злоба, он человек вспыльчивый, а тут перед лицом некто, кто разломал ему всю его жизнь, да ещё и отобрать пытается единственное, что у него осталось из настоящего. — Ты вроде как бедную жёнушку намджунову на произвол судьбы бросил, бабло зажав, это ж за твой косяк по факту Чонгука Намджун ёбнуть всё пытается. Да ты тот ещё гандон, получается, конченный, — последнее слово буквально выплюнув в лицо присевшему напротив Хосоку.

Тот рвано раздраженно выдыхает, встаёт и следующий удар ногой приходится Тэхёну прямо в лицо. Голову пронзает острой болью. Нос моментально перестает ощущаться, по лицу бегут первые тёплые струи, нижняя губа очевидно лопнула снова.

Тэхён бы отделался полегче не сиди он, оперевшись о стену, а так ещё и влетел затылком в неё настолько сильно, что в глазах моментально потемнело.

Хосок снова садится напротив и наматывает на руку светлые пряди, с силой потянув на себя. Поворачивается к охранникам и показывает головой на дверь, те моментально удаляются.

— Ты меня раздражаешь, Тэхён, не пизди слишком много, я хочу повеселиться сегодня, а если ты так продолжишь, я завалю тебя раньше, чем твой дружок допетрит, где тебя искать. А я бы хотел последнюю пулю всадить тебе в бошку у него на глазах.

— Ну это же ты во всем виноват, — упрямо гнёт свою линию, растеряв остатки страха и здравого смысла. — Одного не пойму, у вас же там пиздец любовь была, — губами двигать тяжело и больно. — Такая редкая удача. Он гей, ты гей. Встречались так долго. Чем он тебе не угодил по итогу? Трахал плохо?

— Ты во всем прав, — натягивает волосы изо всех сил, заставляя болезненно сморщиться. — Это я во всём виноват. Я подбил Намджуна попробовать толкать дурь, я нашёл поставщиков, я надоумил везти с нашими же компами через границу, я выбрал момент, когда мамашка Чонгука наконец откинулась и они с его щенком полудетдомовским отвлеклись на то, чтобы сопли на кулак мотать, я у истоков этого всего стоял. В одном ты ошибся. Я не гей. И никогда им не был. Я терпеть не могу педиков и всё, что с ними связано. Поэтому это своё «любовь» и «встречались так долго» засунь себе в свою раздолбленную задницу, понял?

— Чего блять?

— Того блять, — следущий удар опять же в лицо, только уже кулаком в бок, по касательной, голова безвольно отлетает в сторону, пронзённая новой вспышкой боли, Тэхён валится на пол.

«Сколько в нём дури, что он, сидя на корточках, так бьёт?»

— Но как тогда… — задыхаясь, упрямо пытаясь подняться, что делать безумно сложно со сцепленными за спиной руками.

— Обычно, — Хосок подскакивает на ноги, — Чонгук такой молодец, рассказал тебе всё, блять, — с ноги по рёбрам, — рассказал, как на гонки его несчастного притащили, напугали до седины, до сдвига по фазе, такие злые мальчики напугали, — другой ногой снова в область рёбер, Тэхён сворачивается калачиком, пытаясь прикрыться и перевести дух, понимает, что навряд ли получится снова разогнуться. — Да только он легко, блять, отделался, нихуя с ним страшного не случилось, даже не поцарапался, истеричка ебаная, — другой ногой несколько беспорядочных ударов, куда придётся. — А меня потом отец пиздил так, что я две недели в школу ходить, сука, не мог, но он этого не знал, он же, блять, на больничном у нас был, дохуя пострадавший!

Снова присаживается рядом, поднимает Тэхёна за волосы с пола.

— А мне нравится, что ты не сопротивляешься.

— Он же… не виноват, что… испугался.

«А нет, вот сейчас больно».

Тэхёну никогда не было так больно, болит буквально всё, в груди что-то жжёт и щиплет, живот противно режет, болят руки, выкрученные и стёсанные от падений на пол, болят предплечья и бёдра, по которым Хосок попадал ногами, лицо вообще одна сплошная концентрация боли, собственная кровь забила нос и мешает дышать. Хосок наклоняется к нему и выдыхает совсем близко, обдав лицо запахом арбузного леденца изо рта, Тэхёна тут же начинает мутить от этого сладкого запаха смешанного с металлической отдушкой крови.

— Конечно, не виноват, Чонгук никогда ни в чём не виноват. Тебе интересно, почему я так с ним? Хорошо, я тебе расскажу. Как ты думаешь, как чувствовал себя человек, когда по его якобы вине покалечился бедный мальчик, который сам, между прочим, в машину сел? Человек, которому запретили общаться с братом, с единственным нормальным, блять, членом семьи, потому что «вы же старше, как вы допустили, что он сел»? Человек, которого сделали кругом виноватым, в ссоре между предками, в чонгуковой псевдофобии, во всем нахуй! Хоби такой плохой, Хоби всю жизнь перед ним виноват будет! Ты вообще знаешь, что это такое, когда на тебя вешают всю вину и заставляют каждый раз чувствовать, что ты один во всём виноват? Заставляют потакать постоянно бедному Чонгуку, несчастному, который когда-то из-за тебя перепугался. Защищать его видите ли надо ото всех, дружить с ним, пидорасом, обязательно продолжать. Ведь Чонгук такой хороший, великодушно всё всем простил. А Хоби всю жизнь ему обязан будет! И когда его в бизнес великий и добрый Чонгук позовёт, он пойдёт обязательно, не начав ничего своего, как же, он ведь перед ним виноват и обязан. И в жопу ему даст через боль, слёзы и отвращение, потому что он перед ним всю жизнь виноват и обязан! И сосаться с ним будет, чтобы от него все отвернулись, потому что не ожидали, что педиком вырастет, потому что всю жизнь, сука, виноват и обязан! Он то своей мамаше не сказал нихуя, а меня просто из-за него отпиздили в очередной раз и на улицу выкинули нахуй, не оставив выбора кроме как к нему, Чонгуку, пойти, перед которым виноват и обязан и помочь попросить с жильём, чтобы ещё больше обязан был! Как я себя должен был чувствовать? Это он тебе рассказал?! А? Сука! — снова ногами куда-то в живот, Тэхён заходится кашлем и сплёвывает кровь.

Из последних сил собирая себя по кусочкам, отрывается от пола, перед глазами красная пелена. Хосок моментально наклоняется и сдавливает рукой его шею. Воздух покидает лёгкие слишком быстро. Тот давит всё сильнее и сильнее, Тэ чувствует — давление стало настолько сильным, что чужие ногти впились в кожу до крови. И сипит:

— А он… любил тебя, идиот.

Хосок отталкивает его, моментально подавившегося жадно хватаемым воздухом, отскакивает и переводит дыхание. Пропускает фразу мимо ушей. Не спешит добивать, видимо и правда повеселиться хочет и растягивает удовольствие.

— А жена Джуна не такая уж и невинная была. Она была в теме, поэтому не стоит удивляться, что её мочканули. Просто её смогли поймать, а меня нет. И связи у них со мной не было. Завалили и завалили, — беспечно проводит рукой по волосам.

— Но мне же нужно было что-то делать. Я начал бизнес здесь, прикрываясь именем Джуна на всякий случай. Уладил потом всё с теми ребятами, чей товар мы тогда потеряли. Жалко, конечно, Мунбёль, но ребятки за вспыльчивость процентов семьдесят от суммы скинули. И всё зашибись пошло. Но тут Намджун заявляется и говорит, что получилось откупиться через три года. И что я должен был делать? — смотрит выжидающе в глаза, ответа, естественно на вопрос не следует и Хосок продолжает.

— Я просто решил отдать Чонгуку долг. Я же всю жизнь ему был обязан. Поэтому я и возвращаю ему долг тем, чем брал. Болью. Потому что только этим за последние двенадцать лет он меня и пичкал. Я не собираюсь его убивать, это слишком просто. Пускай этим старший занимается, а я уничтожу тебя, чтобы он мучился. А Намджун, он, знаешь, сейчас уже пришибленный очень, в тюрьме его поломали, про Мунбёль узнал, как вышел. Всех по факту потерял, предкам тоже бывший зэк не нужен. Он привык во всем быть лучшим. Он всегда им был. И представляешь такому человеку, прирождённому лидеру, повернутому на том, чтобы всё было идеально, всё потерять. Вот он и поехал немного кукушкой. Он ведь умный пиздец, бизнес тут помог быстрее поднять. Он в первый раз то на наркоту согласился, только потому что, как и я, устал под Чонгуком ходить. Стоило только идею подать, чтобы процесс в его голове запустился, он ведь ведомый, знаешь, когда дело друзей касается, мне ничего не стоило ему в уши нассать, что это Чон с собачёнком нас полиции слили, хотя это по факту случайность была, ну а раз они слили, то им и ответственность за смерть Мунбёль нести. Если ты понимаешь о чём я. Поехавшие они чем хороши? Им только дай навязчивую идею. Я и дал. Всё хорошо складывается определённо. А Джун… как только разберётся с Чонгуком, нужно будет его припрятать куда-нибудь, где рубашки за спиной завязывают. Ну его нахуй, от греха подальше. А Чонгук не умеет любить. Он только думает, что ему все обязаны и должны. Так что не надо мне тут хуйню нести, — закуривает, а голосом таким говорил, словно с лучшим другом пообщался.

— Не понимаешь, зачем я тебе всё это рассказываю? — в ответ тишина. — Считай это простым снисхождением, выжить у тебя сегодня навряд ли получится, но, я думаю, ты имеешь хотя бы право в последние свои минуты понимать, почему и из-за кого для тебя всё так закончилось. Если коротко. Чонгук сломал мне жизнь. Я сломаю её тебе. А Намджун просто поехавший.

У Тэхёна, который уже и не пытается подняться особо, только опирается головой на холодную стену, холодок по спине бежит, и в этот момент он окончательно осознаёт в какой заднице оказался. Из такой не выбираются. Он ему ножку стула в глаз воткнёт, улыбаясь, и ничего тут уже не поделаешь. Ненормальные это перепады настроения. Ненормально о погибших людях с такой лёгкостью говорить. А ещё он наконец понимает, понимает всё от и до и ему бы молчать, но:

— Так ты же не лучше, ты же ёбнутый, повёрнутый нахуй полностью. Ты псих, — совсем тихо, насколько хватает сил при разрывающей боли в грудной клетке.

— И кто в этом виноват?

— Ты.

— Ответ неверный, сука, виноват этот ебучий педик, который, блять, всего на свете пугается!

Хосок в мгновение ока оказывается рядом с едва пытающимся сгруппироваться, ожидая очередной удар, Тэхёном. Усаживается сверху. Смотрит задумчиво.

— Слезь с меня, уёбище, — вяло брыкается в ответ.

— И откуда же ты такой дерзкий…

А потом тушит сигарету Тэхёну о предплечье и тот не выдерживает, впервые за всё время, пока тот его избивал, вскрикнув.

Хосок улыбается совершенно безумно, отбрасывает бычок в сторону и снова бьёт кулаком в лицо, заставляя окончательно, безвольно повалиться на спину. А потом ещё, разбивая губы в мясо окончательно. И ещё, забрызгивая кровью пол и стену. И ещё, выбивая буквально душу из тела. Тэ совершенно некстати понимает, что кроме как на соревнованиях никогда и не дрался то по-настоящему. Его никогда не били. Он бы и сейчас наверное мог ногами помахать, вспомнив старые приёмы, не зря же первый киу по джиу-джитсу. Но так бы он правды не выяснил никогда. Потому и сносил каждый удар смиренно по началу. А сейчас уже не осталось сил сопротивляться. Только вот толку опять же от этой правды? Выживет — ни в жизнь Чонгуку не расскажет. Не такую правду. Это будет для него слишком.

Тэхён чувствует, что сознание немного уплывает, когда понимает, что звуков он не слышит, изображение затягивается дымкой, физическая боль притупляется, а кулаки, швыряющие его голову ударами из стороны в сторону, постепенно перестают мелькать перед лицом, хотя всё ещё чувствует, как его мотыляет туда-обратно, а значит тот и не думал прекращать бить.

Глаза сами собой закатываются, грудную клетку сдавливает, впервые так больно за кого-то, под закрытыми веками сумасшедшая безумно широкая улыбка отпечаталась, в носу запах арбузных леденцов, а на задворках сознания Чонгук аккуратно опускает его в тёплую воду, устраивая у себя на руках.

«Хорошо, что хотя бы от физической боли можно сбежать, просто потеряв сознание».

end of flashback

В большое, полностью пустое складское помещение возвращается пара охранников, едва окинув взглядом белокурого, безвольно лежащего на полу в луже крови, растекающейся в районе головы, некогда острого на язычок паренька и человека, который их нанял, что спокойно себе восседает на бездыханном теле.

Высокий, симпатичный молодой парень, с потрясающей улыбкой и слегка растрепавшейся укладкой, достаёт немного дрожащими от напряжения руками телефон из кармана и набирает давно выученный номер по фейстайму, заляпав кровью экран совершенно. Встаёт. Ногой переворачивает избитого парня на живот. Кивает одному из охранников, мол нужно будет продемонстрировать. Присаживается рядом на корточки.

— Тэхён! — спустя пару гудков и глаза расширяются в ужасе.

«Не рад видеть?»

— Посмотри прямо в камеру, красотка, папочка явно хочет тебя увидеть.

Тэхён уже не чувствует боли, в голове до странного пусто, он не чувствует пальцев, не чувствует лица, не чувствует себя живым.

Тёмно-красный свет перед глазами сменяется ярко-красным. Тэхён понимает — его подняли за волосы с пола.

— Улыбайся, сучка.

По лицу прилетает пощёчина.

— Фу блять, у него мясо уже вместо лица. — Хосок брезгливо вытирает испачканную в его крови руку о штаны.

Тэхён не поднимал век. Лишь почувствовал, что чёлка отчаянно в глаза лезет. И почти явственно через пару секунд ощутил, как Чонгук нежно пальцами, как обычно, прядки со лба отвёл.

«Показалось? Нет, всё нормально, Чонгук здесь, можно засыпать».

Комментарий к Part 10. Physical pain

Даже трек никакой посоветовать не смогу…

Под прошлой главой отметилось достаточно много ждущих продолжения.

Это не может не радовать🥺

Спасибо, что читаете🖤

========== Part 11. Real pain ==========

Если боль мучительна, она не продолжительна, а если продолжительна, то не мучительна.

Цицерон Марк Туллий

Чимина трясёт. После разговора с Тэхёном он несколько раз пытался снова ему позвонить, но в ответ раздражающее, как никогда прежде, «абонент не отвечает».

Среди всех доступных человеку ощущений есть одно неприятное до скребущих кошек на душе.

То самое ощущение, когда ты заранее знаешь, что накосячил. Знаешь, борешься с самим собой, чтобы попытаться исправиться, с переменным успехом. Потом правильная часть твоей души побеждает. Ты идёшь каяться, но стоит встретить на своём пути незначительное препятствие и ты выдыхаешь, потому что «Ну я попытался, у меня не получилось».

А потом просто ждёшь, надеясь, что всё-таки пронесёт и никаких твой поступок последствий за собой нести не будет.

А не проносит.

С Чимином случилось именно так.

Он ожидал чего угодно. Того, что какой-нибудь бывший парень Тэхёна его найдёт внезапно, того, что очередной из использованных мальчиков с Тиндера его таки выловит, чего угодно. Даже самых абсурдных вещей вроде того, что действительно кто-то очень богатый сюрприз задумал. Но он даже не допускал мысли, что всё может быть настолько страшно и сложно.

«У всех бывают проблемы, Чимин, но никто не идёт продавать друзей. Только ты».

«Сколько по-твоему стоила моя никчёмная жизнь?»

«Спасибо, что был в моей жизни, Чимин, несмотря на то, что она катастрофически быстро заканчивается сейчас благодаря тебе».

Чимина трясло несколько часов после этого разговора. Ему никогда не было так страшно. Он понятия не имеет, что происходит. Одно понятно точно — у Тэхёна из-за него проблемы.

Он сверлит взглядом телефонную трубку, входит и выходит из этого злополучного приложения, наблюдая за тем, как иконка сименем Тэхёна движется по карте. Сначала она перемещалась очень быстро, неслась куда-то в сторону Санта-Марии, но не доезжая несколько километров остановилась, потом таки доехала до окраины города, вернулась обратно и последние пару часов больше не двигалась, замерев в одной точке. Чимин успел посмотреть по карте, что именно находится на точке с такими координатами.

И… ничего. Просто тоннель. Ни одного строения рядом.

Что Тэхён мог делать в таком месте непонятно. Чимин безуспешно пытается гнать от себя мысль о том, что слова о том, что жизнь Тэхёна заканчивается, могли оказаться правдой и поэтому Тэхён остановился.

В голове набатом.

«Что я тебе сделал, Чимин?»

Чимин сгрыз себе все ногти, наплевав на то, что завтра ему на работу, выпил даже успокоительные, спёртые из аптечки у матери. Ничего не помогает.

Потому что ничего ему Тэхён не делал. Они не были супер близкими друзьями. Чимин очень общительный, у него полно друзей. Тэхён лишь один из них. Но к нему он относился всегда с какой-то особой любовью.

Тэхён жил в Корее, успел поработать в Китае, на Филиппинах, он представлял собой всё то, на что у Чимина никогда бы не хватило смелости и знаний.

Пак знал всего один язык, английский, с которым он родился. Не имел ни опыта, ни малейшего представления о том, каково это — работать в другой стране. Он мечтал однажды побывать в Корее. Мечтал начать жить, как Тэхён.

Свободно. Интересно. Сегодня здесь, а завтра там. Не жить от зарплаты до зарплаты, отдавая всё по большей части родителям. Хотел представлять из себя хоть что-то.

Именно поэтому Тэхён для него был кем-то особенным, примером для подражания, если угодно.

Но Чимин никогда ему не завидовал. Никогда не думал о нём плохо. Смеялся иногда по-доброму над его причудами с этими всеми правилами, но понимал: Тэхён огромный молодец, раз умеет жить так, как Чимин, возможно, никогда не будет. Чимин и так переживал после сцены вечером в казино. Слухи расползлись быстро, обросли такими невероятными подробностями, что Чимин буквально был в шоке от произошедшего. А потом этот звонок.

А сейчас Чимин выстукивает по столу какой-то непонятный ритм пальцами.

И пытается понять, что же ему сейчас делать, как поступить? Он называл его своим единственным другом. Чимин и так кругом перед ним виноват. Так ещё и сообразить теперь не может, придумать выход из ситуации. Ему бы только убедиться, что с Тэхёном всё в порядке, как извиниться он позже придумает.

Обычными способами нервы успокоить не получается, Чимин решает таки прибегнуть к старому, давно забытому способу и собирается, чтобы сходить за сигаретами в магазин. Он вообще-то бросил. В такой семье, как у него, где отец от бутылки до бутылки, а мать все соки уже из всех вытянула своими депрессиями да попытками выпилиться из этого мира, наглотавшись чего-нибудь, хочется быть нормальным. Хочется быть правильным.

Отец сидит на кухне, уставившись в экран телевизора.

«Лучше бы на работу вернулся».

Матери дома нет. Она снова в больнице, как и каждый год в общем-то. Ближайшие пару месяцев она будет под строгим наблюдением психиатров. Потом её выпустят. Пару месяцев она побудет нормальной на своих антидепрессантах. Отец рядом с ней адекватной снова расцветёт, а потом она опять из-за какой-нибудь мелочи сломается и начнётся долгий период рецидива. И Чимин снова каждый раз будет прятать острые предметы и закрывать под замок таблетки, уходя на работу, а отец начнёт снова спиваться.

Чимин знает, так и будет, не один год уже всё повторяется вот так по кругу. Он не жалуется, он привык давно. В целом у них нормальная семья. Просто сложно иногда чуть больше чем обычно. И плохим человеком себя Чимин не считает, он устал просто немного, а скоро больничные счета опять оплачивать. Вот только в этом году Чимин не успел накопить. Что теперь машину продавать? Но он так долго на неё зарабатывал. А тут подвернулся этот мужик с пятнадцатью тысячами баксов. Ну кто в здравом уме бы не воспользовался?

Чимин, погрузившись в размышления, в которых отчаянно пытался себя оправдать, опускает руку в карман, нащупывая телефон, собираясь набрать Тэхёна ещё раз по дороге, выходит из дома. Не успевает пройти и пары шагов, как оказывается прижат лицом к холодному металлу чьего-то капота.

Он даже увидеть не успел, кто его заломал и что это вообще за машина.

Чимин больно ударился лицом и перепугался до жути. У него впервые в жизни буквально затряслись колени от страха.

— Телефон, быстро.

♥️

Чонгук пытается сдерживаться. Но увидев миниатюрного парнишку, который вышел из небольшого домика в спальном районе, не выдержал, оттолкнул руки Криса, пытающиеся его ухватить за плечи и не дать ничего сделать, и стоило тому только выйти за калитку, как Чонгук моментально кинулся, заломив ему руку за спину, с силой впечатал его лицом в капот машины.

— Телефон, быстро.

— Кто…

— Быстро, я сказал, — пристукнув его, поторапливая.

— Чонгук, полегче, вызовет полицию, нам это сейчас вообще ни к чему.

Парнишка трясущейся свободной рукой лезет в карман толстовки и осторожно кладёт потрёпанный айфон на капот.

— Пароль — четыре нуля, — сдавленно.

Чонгук отпускает его оттолкнув с силой, чтобы тот снова к капоту припечатался. Хватает телефон и готовится судорожно искать приложение, молясь, чтобы тот его не удалил, но стоит только разблокировать и приложение оказывается открытым, а на экране приближена карта с яркой иконкой с именем Тэхёна.

Чонгук поднимает взгляд на паренька, что уже успел повернуться лицом и отойти подальше, чтобы не схватили ещё раз.

— Ты понимаешь, что ты наделал? — ровным безэмоциональным голосом.

— Не понимаю, пытался понять, но…

— Сколько тебе заплатили, чтобы ты ему это втюхал?

— Пятнадцать тысяч, — опуская глаза в пол и звуча совсем тихо, понимая, что нет смысла отнекиваться. Глаза тут же щиплет. Перед ним тот самый игрок из казино, в связи с которым он так долго и упорно подозревал Тэхёна. И, кажется, Чимин, правда, совершил страшную ошибку.

— Если он сегодня умрёт, я не дам спокойно жить ни тебе, ни твоей семье. У меня хватит денег и связей, чтобы уничтожить тебя.

«Умрёт? Откуда такие слова вообще? Что происходит?»

— Я не знал… Я представить себе такого даже не мог. У меня были проблемы, я хотел сказать, — сбивчиво, и плотину прорывает, по щекам побежали тёплые дорожки. Страшно.

— У всех бывают проблемы. То, что ты сделал, это ни разу не выход. У меня нет времени разговаривать, поехали Крис, он где-то в районе Санта-Марии, как ты и говорил.

— Возьмите меня с собой, я не понимаю, что происходит, пожалуйста, я помогу! — неожиданно даже для самого себя хватает Чонгука за рукав.

Тот смотрит с нескрываемой угрозой в глазах.

— Ты уже помог кому посчитал нужным. Теперь иди и молись тем, в кого ты веришь, чтобы твоя помощь не отобрала у меня человека, которого я могу назвать своей семьёй, — буквально выплёвывая слова, с отвращением отрывая вцепившуюся в рукав руку.

— Пожалуйста…

Чонгук не выдерживает, резко подаётся вперёд, хватает его за грудки, парнишка сжимается, но не отбивается даже. Чон поражается своему шаткому эмоциональному состоянию, когда осознаёт, что при виде слёз, отчаянно срывающихся из глаз-полумесяцев, которыми парень уже начинает давиться буквально, внутри защемляет что-то. Расшаталась психика, другого объяснения внезапной вспышке жалости нет.

— Чонгук, время.

Чон отталкивает его от себя, рвано выдохнув, и бросается к дверям машины.

— Никакой полиции, приятель, ты уже и так накуролесил. — добавляет высокий бородатый парень в бронежилете, которого Чимин даже не заметил изначально.

Минута и джип, резко сорвавшись с места, скрывается в переулке.

Чимин опускается на корточки, вцепляется руками в волосы. Домой он сегодня не пойдёт. И на работу завтра не пойдёт.

♣️

Чонгук нервно теребит чужой телефон в руках, в сотый раз, кажется, разблокирует экран в надежде неизвестно на что. Чон ясно видит перед глазами картинку. Тэхён в таком состоянии не может никуда перемещаться сам. А значит, если иконка и начнёт шевелиться, это не будет гарантией того, что это Тэхён куда-то движется.

Крис стоит неподалёку. Около поворота на Санта-Марию собрался настоящий консилиум. Похоже на сцену из боевика. Два грузовика с крытыми багажниками, пара джипов. И куча, куча народу. Чонгук уже подошёл поздороваться со вторым Хемсвортом. Таким же здоровым, таким же похожим на голливудского актера, таким же внушающим одновременно страх и доверие, парнем. С виду и Крис, и Лиам отличные, добрые ребята. Всегда спокойные, уравновешенные, имеющие в запасе два и более решений на каждую из предоставленных проблем.

Но на деле профессия у них чересчур интересная, чтобы верить в миролюбивый образ. Сколько крови у них на руках — представлять страшно.

Вот и сейчас после короткого разговора Чонгуку ясно дали понять, что им нужно быстро переговорить с глазу на глаз. Чонгук старается вести себя сдержанно, потому что понимает: вот он момент икс. Настал. Истерики будут только мешать и тратить время, а Тэхён всё ещё у Хосока. Сегодня то, что Чон так долго оттягивал, наконец закончится. Каким образом непонятно. Присутствует твёрдая уверенность, что с Намджуном будет покончено. По этому поводу Чонгук почти не беспокоится. Он поставил на это слишком многое. Трясёт его физически от страха по другому поводу.

Тэхён у них. До сих пор неизвестно в каком именно он состоянии. Если опираться на то, что Чонгук видел. То всё более чем плохо.

Раздражает невозможность что-либо сделать. Как-то помочь. Тэхён рядом, в километрах пяти-семи дальше по трассе. Но не дотянуться пока не разрешат, иначе хуже будет. Странно, что на карте не было ни одного строения, а судя по картинке со звонка Хосока они на каком-то складе. Неизвестность давит. Перспектива встретиться с ними лицом к лицу давит. Бездействие давит.

Вокруг куча народу. По ощущениям целый отдел спецназа. Снуют туда сюда не обращая внимания на Чонгука ни малейшего. Им нет дела до того, кого валить, а чью жопу спасать.

Чонгук, отвлекая себя от назойливых мыслей, размышляет о том, что заплати Намджун этим парням, они бы сейчас его, Чонгука, труп где-нибудь закапывали. От этих мыслей не легче ни разу.

Звонит телефон.

— Привет, док.

— Ну как ты? Держишься?

— Угу. Тебе Юнги подробности рассказал?

— Да, мы тут рядом если что.

— Хорошо, там Тэхён…

— Я знаю, Чонгук, соберись сейчас, обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы он в порядке был.

— Мне нужно будет как-то вывезти его из США на время, как думаешь это будет возможно?

— Я не могу ничего гарантировать, Гук, я его ещё даже не видел, — оба понимают, что никто не может гарантировать даже того, что сейчас вообще осталось ещё кого вывозить, озвучивать этого никто не хочет, оба пытаются заверить в том, что всё в порядке, одного человека — Чонгука. — Ты главное на рожон не лезь. Никому не будет проще если мы тебя потеряем. Не забывай, пожалуйста, что у Юнги больше нет никого, да и я твоей матери обещал, что погуляю за неё на твоей свадьбе.

Чонгук усмехается. Нет, он не собирается сдаваться, умирать сейчас тоже не собирается. Он уже один раз сдался за эти сутки. Тэхён смотрел на него в этот момент, как на дерьмо. Нет уж, с ним всё в порядке, с ним обязательно будет всё в порядке.

— По машинам!

— Хорошо, док, мне ещё есть за что побороться, обещаю быть адекватным. Только, пожалуйста, держитесь близко, ладно?

— Хорошо, до связи.

♦️

Намджун нетерпеливо подкидывает в руках пистолет. Пушка холодная, металл приятный на ощупь, удобно ложится в руку, тяжелая.

Он смотрит на часы. Они торчат в этом дибильном тоннеле, фактически перекрыв движение, уже несколько часов. Пришлось оставить свободной одну полосу, имитировав аварию, чтобы никто не догадался вызвать копов. Намджун, если честно, устал чертовски.

Чонгук сто процентов появится. Слишком много времени потрачено на всё это дерьмо. Он всегда был таким. Где-то то он умный, догадливый и всё такое. Где-то мозгов не хватает на элементарное.

Намджун прекрасно понимает, что просто нашёл виноватого. Но осознание того, что он себя сам с Олимпа сбросил, в воспалённый мозг поступать не желает совершенно. Если бы он был не прав, Хосок бы сказал обязательно. Хосок по-любому мыслит трезво. Хосок на свободе был всё это время, налаживал его дела, чтобы Джун вышел и у него уже был готовый бизнес, капитал и не нужно было думать, как бывшему заключённому из дерьма самому выбираться. Хосок в этом плане молодец, позаботился.

Единственный его прокол — Мунбёль не уберёг. А Намджун ведь только благодаря мыслям о ней в ебучей тюрьме держался. Только о ней. И как прикажете жить если её теперь нет? Давно оказывается нет. А он так ждал встречи, так верил и недоумевал, почему она на свидания не приходит.

Хотелось верить, что она просто на дно залегла, потому что мужа поддержала в его незаконном начинании. Поэтому и не появлялась, чтобы тоже не загреметь. Не потому что нашла себе кого-то, точно не поэтому.

Вот в этом Хосок прокололся. Как бы не отмазывался, что покрылся и на связь с ней не мог выйти, он тоже виноват. Как и Чонгук с Юнги. А значит к ним ему и дорога. У Намджуна сегодня два варианта, как будут развиваться события.

Первый: Чонгук приедет сюда, в тоннель, и тут он и останется, Хосок отправится следом. У них же такая любовь была, так пусть и умирают в один день. Хотя Намджун, если честно, никогда в них не верил. Если Чонгук и смотрел на Хосока с обожанием в глазах, то у того искренности было хуй да маленько. Джуну вообще периодически казалось, что Хоби Чона ненавидит. И сейчас, когда у него неожиданно тоже какие-то предъявы к младшему появились, стало понятно, что Ким был прав.

И второй вариант, не менее к слову желаемый: Чонгук приедет не один, а с нормальным эскортом, что, судя по его службе безопасности, которая ни на шаг не давала приблизиться все эти месяцы, вполне себе вероятно. И с чьей-то помощью или сам уже закончит наконец намджуновы мучения. Никто не гарантирует, что месть принесёт успокоение. Намджун, если честно, чертовски устал и готов, на самом то деле, давно холодную сталь к собственному виску приложить. Только это вообще не в его правилах. Он всегда был самым старшим и сильным. Всегда был первым. А значит и наказывать будет всех сам. Больше всех виноват Чонгук. Он знал, как Джун любил Мунбёль. Он не имел никакого права дружбу длиною в жизнь рушить и сдавать лучшего друга полиции. Все могут оступиться. Мог бы пойти навстречу. Обязан был. В одном Джун блефовал — Юнги ему даром не всрался. Его и так жизнь обидела. Да и Чонгук ведь сдал их. Не Юнги. Это мелкий вечно со своей справедливостью.

«Что ж ты по справедливости не рассчитался с поставщиками? Пожалел бабло».

Вот и Намджун будет действовать по справедливости. Они дружили всю жизнь втроём. Потом Юнги прибился.

Втроём они и закончат. Все понесут наказание. Сначала умрёт Чонгук, потому что не уберёг. Потом умрёт Хосок, потому что не уберёг. А следом за ними и сам Намджун, потому что тоже не уберёг.

Так будет справедливо. Так будет правильно.

Либо сейчас умрёт один Намджун, что тоже не самый неприятный исход. Потому что у него ничего больше уже не осталось. Только месть его глупая, основанная на косвенных доказательствах и прочем дерьме. Да и устал Намджун катастрофически просто.

Из мыслей вырывает звук приближающихся машин. Намджун почти радуется.

«Боже, ну наконец-то».

Отмечает в голове, что выбрал удачное место, потому что Чонгук, на чём бы сейчас не ехал, дальше их заставы не проедет. А потом Намджун с тоской понимает, что снова совершил ошибку. Ошибку, которых он никогда не делал, но три года назад его кто-то проклял и он начал делать их одну за одной.

Машины едут с двух сторон. Они каким-то образом смогли объехать тоннель и сейчас зажмут их в тиски посреди него.

Охрана рассредотачивается вокруг Джуна, прикрыв со всех сторон.

«Да начнётся веселье».

♠️

Чонгук не прыгает от нетерпения на сидении. Не сгорает в ожидании. Он вперил взгляд в дорогу перед собой и в одном сейчас уверен точно — Тэхён обязан выжить, как бы оно в итоге всё не сложилось. Он за эти часы настолько вбил себе в голову, что Тэ жив, что уже сам в это поверил и даже не допускает другого исхода, в голове уже тщательно продумав ход дальнейших действий.

— Всё, подъезжаем, — берёт рацию, — Лиам 361му, как слышно?

— Это 361й, Лиам, мы почти на месте.

— Отлично зажимаем их максимально с двух сторон грузовиками. Не дайте нашим машинам в первую линию выйти. Дальше всё по схеме, как и оговаривали. Меньше крови. Охрану обездвижить полностью, не убирайте по возможности, они тоже наёмные. Цель — Ким Намджун, держать на прицеле пока не откроет огонь, обезвредить, по возможности так же не убирать.

— Что за операция такая миролюбивая, кэп? — усмехаются на том конце.

Чонгук скрипит зубами, раздражаясь.

«Конечно, блять, вам лишь бы мозги кому-нибудь выставить».

— Давай без лишних вопросов. До связи.

— Вас понял.

Лиам откладывает рацию. И они заезжают в тоннель.

— Не бери в голову, Чонгук, у нас просто редко такие масштабные операции с таким объёмом деталей. Обычно всё проще.

Чонгук не хочет думать, что в их понимании «проще» и почему.

Мерный гул, свет фар где-то далеко спереди и первые звуки громких хлопков.

— Позади меня, Чон, без самодеятельности, без истерик.

— Я могу хотя бы поговорить с ним если удастся его просто обезвредить?

— Только после моей команды. Всё, собрался с мыслями… На выход!

А дальше всё, как в замедленной съёмке, Чонгук поправляет бронежилет, выданный ранее, пригибается, как и было велено, выпрыгивает из джипа, что остановился позади двух, вставших плугом, грузовиков. От стен тоннеля уже грохотом отражаются хлопки, Чонгук, пригнувшись, оббегает джип, Лиам быстро оглядывается, оценив обстановку, и вытягивает руку вбок, Чонгук послушно становится ему за спину. В руку резво всовывают что-то холодное и тяжелое, Чонгук удивлено смотрит вниз.

Micro UZI.

Накатывает осознание. Это всё, мать его, по-настоящему.

С противоположной стороны сквозь грохот от выпускаемых пуль прорезается голос Криса, усиленный мегафоном.

— Ким Намджун, останови своих ребят, ты в меньшинстве, не надо больше крови чем уже есть, это бессмысленное сопротивление.

— Где Чонгук? Вы вообще кто? — до боли знакомый голос совсем где-то рядом. Чонгук дёргается, но тут же оказывается остановлен чьей-то тяжелой рукой. Он оглядывается. Потрясающе, охранники с четырёх сторон. И как искать Тэхёна?

Он только об этом всё это время и думал. Надеялся улизнуть от Лиама, как только возможность появится. И как прикажете это делать, когда самого в кольцо взяли, как преступника?

«Вообще не доверяют».

— Он что, блять, купил армию, чтобы с одним несчастным мной встретиться?

— Отдай парням приказ опустить пушки и поговорим нормально, они не умирать за тебя пришли.

— Где Чонгук, сука, я тебя спрашиваю?!

— Пусти, Лиам, видишь же вообще дело не двигается, мне нужно к Тэхёну.

— Чон, угомонись и следуй плану.

Чонгук покрепче перехватывает рукоятку пистолета-пулемёта и в сотый раз за эту ночь скрипит зубами, сдерживаясь.

— Он здесь, положи пушку, я дам вам поговорить.

Ответом служит приглушённый звук от удара металла об асфальт.

«Что вот так просто?»

— За мной.

Чонгук двигается за Лиамом, выставившим перед собой компактный UMP. Они осторожно выходят из-за кузова грузовика. Лиам слегка отклоняется в бок и Чонгук наконец видит его.

Вот он. Намджун стоит напротив и смотрит безэмоционально. Руки опущены, пистолет у ног. От остального, что удаётся увидеть, Чонгука моментально начинает мутить, минимум шесть человек лежат на асфальте, в свете фар видно, что по асфальту растекаются лужи влаги.

Это кровь. Не все ребята от Намджуна, кое-кто из них — парни Хемсвортов.

Чонгук быстро отводит взгляд.

«Все нормально, они не устроили бы бойню посреди дороги, они все живы, просто ранены, док скоро подъедет».

— Где Тэхён? — Чонгук вцепляется взглядом в глаза Намджуна. Тот стоит расслабленно, лицо совершенно спокойное, смотрит осмысленно.

— Даже не поздороваешься со старшим братом? — не обращая внимания на нацеленные на него дула, говорит размеренно. — Я проторчал тут несколько часов, тебя дожидаясь. Потратил кучу времени и сил на то, чтобы вообще до тебя добраться. А тебя интересует только твоя сучка?

Чонгук инстинктивно дёргается, Лиам тормозит его рукой, бросив предостерегающий взгляд через плечо.

Чон, кивнув, мол понимаю, зря это, поднимает руку с зажатым в ней UZI.

ПП тяжелый, но Чон твёрдо держит руку приставив съемный приклад к плечу, показывая серьёзность своих намерений.

Всё до безумия странно и покоя не даёт одно. Неужели Джун думал, что Чонгук настолько безмозглый, что пришёл бы один или с парой охранников? Он видел состав его СБ пока следил за ним, он видел, на что Чонгук был способен, чтобы оградить себя от всего мира, понимал какие деньги готов потратить, чтобы обеспечить свою безопасность от и до. Чон ведь в буквальном смысле мог позволить себе купить армию.

Так почему Ким стоит посреди тоннеля, окружённый лишь полутора десятком людей, обычных наёмных охранников?

Почему?

Совсем не страшно?

Или что-то тут ещё?

Чонгук угрожающе прищуривается.

— Братом? — шипит неожиданно даже для себя с ненавистью в голосе, — ты себя называешь моим братом? Я простил тебе, сука, всё, что ты наворотил. Простил то, что ты меня кинул, выбрав другую дорогу. Спустил всё на тормозах, потому что вроде как прошлого не вернёшь, а полицию от нас отвёл и ладно. А ты заявляешься, даже не отбыв положенный срок, и угрожаешь мне расправой ни за что, просто потому что тебе захотелось так, это ты себя братом моим называешь?!

— Так уж и ни за что, Чонгук, мы оба знаем, на ком ответственность за смерть моей жены и за три моих потерянных года в тюрьме. Всё было идеально, нас некому кроме вас с Юнги было слить.

«Оправдывается?»

А до Чонгука доходит наконец что именно нужно ему сейчас говорить.

— Намджун, ты всегда был самым умным. Лучший ученик в школе, лучший, блять, во всем. Сколько у тебя там айкью, 140? 150? Так почему твою светлую головушку не посетила мысль о том, что не может тебя сдать человек, который понятия не имеет о твоих планах. Ты потерял Мунбёль, её не стало, — лицо Намджуна тут же искажается гримасой, он дёргается поднять пушку, со стороны Криса кто-то делает предупредительный выстрел ему под ноги, тот отшатывается, а Чонгук, и не вздрогнув даже, продолжает, — больно тебе, блять, было осознать, что её больше нет?

Намджун смотрит с нескрываемой яростью в глазах. Чонгук, оттолкнув рукой плечо прикрывающего его Лиама, выходит вперёд, осознавая, что стоят они совсем рядом, два метра буквально. Лиам матерится и уже было снова пытается оттолкнуть к себе за спину, но Чонгук упрямо дёргает плечом, сбрасываясь чужую руку.

— Отвечай, больно тебе, сука, было?! — Чонгук нажимает на курок, пустив очередь под ноги охранникам, асфальтовая крошка разлетается в стороны, те сжимаются опасливо теснее, продолжая прикрывать Кима. В ответ не стреляют. Лиам отступает, бросает встревоженный взгляд в сторону брата.

— Как ты такой умный, — шаг вперёд, — такой дохуя эрудированный, не смог сопоставить очевидные вещи? — ещё шаг, Лиам снова предостерегающе окликает, — Я потерял тогда единственного родного человека, похоронил собственную мать, она мучилась до последнего и умерла у меня, блять, на руках! Как ты думаешь, больно мне было, а, Намджун? Как думаешь? Думаешь, было мне дело до тебя и твоих заёбов? Да продай ты компанию полностью, убей сам свою жену, уведи у меня Хоби — мне было бы абсолютно похуй. Мне было, блять, не до вас и ваших муток! Я чуть не сдох тогда и когда предположительно я должен был бегать по полицейским участкам, сдавать тебя и следить за твоей женой, я в соплях валялся в психушке, потому что меня боялись наедине с острыми предметами оставлять! Может тебе тоже стоит поваляться, а, Намджун?! Если тебе больше заняться нечем, кроме как жизнь людям портить, ты иди полежи, полечись, там заново жить научат, проверено! — Чонгук уже кричит, с удовольствием отмечая, как лицо Намджуна постепенно искажается, закрадываются похоже какие-то мысли в голову, — Думаешь, я слабак, что не пришёл сам, что охраны нанял ораву целую? Ты прав, я слабак конченный и потерю близкого человека не вынес тогда, сломался. Но сейчас всё по-другому, я не собираюсь рыдать в сторонке, пока вы пытаетесь всё разрушить, если понадобится я тебе всю эту обойму в лицо всажу, мне плевать уже давно, для меня ни тебя, ни Хосока не существует после того, что вы сделали. Ори и доказывай тут свою правду сколько хочешь, если тебе нравится в это верить, но не мне. Мне ничего доказывать не надо. Мне похуй. Уйди с дороги, Намджун.

Намджун молчит, лицо невозможно прочитать совершенно.

— Ты ведь и не рассчитывал ни на что, да? Тебе поебать, как сейчас всё закончится, я правильно понял?

— Правильно ты понял, Чонгук, мне давно похуй, кто прав, кто виноват. Даже если ты и не сдавал нас, даже если и не знал ничего. Мне плевать. Ты прав, я просто нашёл виноватого. Я просто всё потерял, Чонгук, и у меня была одна цель после отсидки, уничтожить всех, кто причастен. И сейчас, что бы ты не говорил, менять я свои планы не собираюсь.

А потом он растягивает губы в такой улыбке, что Чонгук убеждается в своих догадках. Он неадекватный.

— Все должны понести наказание. Все. За мою Мунбёль. За всё. Мы неправильно жили, нет смысла это всё продолжать.

— С чего ты взял, что тебе решать, что правильно, а что нет? Кто ты такой, чтобы принимать какие-то решения?

— Потому что так будет справедливо, ты же так любишь справедливость, Гуки, вот она, держи. — разводит руки в стороны, — Заканчивайте с этим! — Намджун резко кидается вниз, подхватывает пушку, Чонгук не успевает ничего понять, снова слышится грохот выстрелов, он цепляется взглядом за обезумевший Намджуна напротив, когда получает сильный толчок с ноги между лопаток, и ощутимо прикладывается головой и конечностями об асфальт, упав плашмя на землю, сверху что-то придавливает, он моментально начинает вырываться.

Грохот заканчивается также быстро и неожиданно, как начался. Чонгук отчаянно пытается спихнуть с себя тяжесть сверху.

— Спокойно, я не собираюсь отскребать твои мозги потом с асфальта. Без обид, но мне не заплатят если ты помрёшь сейчас тут. — незнакомый английский говор.

Как только становится совсем тихо и слышится лишь какая-то возня совсем рядом, Чонгуку наконец дают приподняться с асфальта.

Воздух наполняется запахом крови и звуками чьих-то стонов.

Чонгук стряхивает наваждение. Столько людей с простреленными руками он даже в фильмах не видел.

«Намджун… где он?»

Ким обнаруживается хрипящим там же где и стоял, в паре метров от Чонгука, тот подползает к нему на коленях, не став тратить время на то, чтобы подниматься с асфальта.

На периферии слуха Крис с Лиамом отдают какие-то команды, звучит сирена подъезжающей скорой.

Чонгук не задумывается что это и откуда. Не задумывается и почему в тоннель не заехала ни одна машина за всё это время, хотя это дорога связывающая два города. Он лихорадочно быстро подползает к Джуну, отмечая, что обе руки у того прострелены по предплечьям, но почему он не встаёт? Не бежит? Ответ находится сразу же. Во-первых одна нога тоже обильно сочится кровью, во-вторых он, кривясь от боли… усмехается.

«Он не собирался сегодня выживать, он просто хотел всё закончить».

Чонгук склоняется над ним и, не отдавая себе отчета в том, что делает, хватает его лицо в ладони, которые уже умудрился где-то уделать в крови.

— Чёрт, чёрт, чёрт… — глаза лихорадочно блестят, Чонгук выпускает его лицо из рук, в панике ищет, что бы ему прижать к кровоточащим ранам, на лице почти истерика.

— Да оставь… — болезненно морщится.

— Какого хуя, Намджун, какого хуя, ну зачем ты это всё начал?

— Не знаю, Чонгук, ошибся просто, а я ведь никогда… никогда раньше не ошибался, — снова улыбается, на лбу испарина, дышит прерывисто.

— Ты же знаешь, что я ни при чем. — упрямо прижимает ладони к кровоточащим отверстиям на руках. Вокруг возня, кто-то носится, кого-то куда-то тащат, слышится голос дока.

— Сейчас знаю, а десять минут назад представлял, как буду пичкать тебя свинцом. Перестань собирать бездомных котят на улице, когда нужно кулаками махать, мелкий. Где-то ты смелый. Закончи уже со всем этим, раз у меня не получилось.

Чонгук замирает.

— И что изменилось? Почему сейчас знаешь? — опустив остальное.

— Это, — кивает головой в сторону безвольно лежащей руки, — отрезвляет. Соберись, Чонгук, ты не там задержался, здесь нет твоего Тэхёна, навряд ли ты уже вообще успеешь. Надо было к Хосоку приглядеться изначально. Я кстати его следующим за тобой планировал.

— А потом кого?

— Себя, — отворачивается.

Чонгук всматривается в лицо бывшего друга. Ему не нужно спрашивать, почему речи о Юнги не идёт.

Намджун просто решил закончить с теми, с кем начинал. Даже если это его болезненная навязчивая идея, крупица логики в этом есть.

— Посмотри на меня. — не откликается.

Чонгук берёт друга за подбородок и с силой надавив, заставляет посмотреть в глаза.

— Хуй ты здесь сегодня умрешь, тебе придётся за всё это ответить.

— А где обещанная обойма в лицо?

— Обойдёшься, слишком много хочешь.

— Я не буду извиняться.

— Мне плевать.

— Чонгук, — на плечо опускается крепкая ладонь.

Чон оборачивается, из темноты тоннеля выныривает док, около Намджуна на землю опускаются носилки.

— Времени мало, нужно ехать в доки, сигнал телефона был отсюда, Тэхён привёл нас к нему, самого его здесь нет. — обладателем ладони на плече оказывается Крис. — Выезжаем.

— Док, ты с нами? Джуну тут помогут?

— Да, я следом за вами буду, своих ребят тут оставлю разбираться… тут есть несколько, кто… кому не поможешь в общем.

Чонгук морщится при этих словах.

— Сдохнуть и то не дают, — тихое снизу, но Чонгук уже не обращает внимания и кидается следом за Крисом в машину.

Вот теперь начинает трясти. Руки в крови. Она ни в какую не оттерлась, сколько бы Чон не елозил руками о штанины.

Машины срываются с места и длинной вереницей объезжают место потасовки, выезжая из тоннеля. На выезде стоит экипаж копов.

Чонгук бросает испуганный взгляд на Криса.

— Всё нормально, это наши. Нужно было как-то оцепить тоннель. Ты с той стороны не заметил их?

Чонгук отрицательно качает головой и сжимает руки в кулаки. UZI, поднятый в спешке с асфальта, тоже перепачкан кровью. Холодной тяжестью давит Чонгуку на ноги, на которые тот его устроил.

— А ты не промах, Чон, чуть не сорвал всё, конечно, но я приятно удивлён, признаться другого поведения от тебя ожидал.

Чонгук лишь усмехается.

— Я тоже другого ожидал. И не только от себя.

— В доках строго за мной, любое движение и пострадать можешь не только ты. Если паренька и удастся вытащить, то только действуя аккуратно. Не провоцируй никого больше. В этот раз это было простое везение.

— Я постараюсь, — внутри всё холодеет, когда подкрадывается осознание. Тэхён рядом. А если они не успели? Если Намджун прав был и слишком поздно? И там… Хосок. К встрече с ним Чонгук не готов изо всех сил.

♥️

Чонгук ожидал чего угодно. Стоило только покинуть тоннель, оставив позади Намджуна и всё, что между ними произошло, как Чонгука накрыло.

Он ожидал чего угодно, но не того, что накроет настолько.

Он сам не понял в какой момент перестал слышать то, что говорил ему Крис, понимая, что тот что-то настойчиво говорит, лишь когда тот начинал тормошить его за плечо.

В голове поселился странный гул, вокруг всё одновременно стало резким до невозможности и подёрнутым дымкой.

Через десять минут Чон понял, что без конца повторяет про себя «Он в порядке», как мантру, через пятнадцать успел в своей голове извиниться перед всеми известными религиями и всеми сопутствующими им божествами, попросив буквально у каждого «Пожалуйста, пусть будет в порядке».

Чонгук никогда ни во что не верил. Так сложилось, что он в какой-то момент понял просто, что атеист. Чон не верил ни в Иисуса, ни в Будду, не верил в Аллаха, не верил в духов, чем так любят заниматься в Корее, не верил в Шаманов и силу гор, не наделял предметы сущностью, на манер японского синтоизма.

Корея — светское государство, и несмотря на обилие исповедуемых в стране религий, большая часть населения остаётся атеистами. Как и Чон Чонгук.

И до сегодняшнего дня его это волновало в последнюю очередь.

Сейчас же мыслями он загнался настолько, что, правда, готов был принять уже любую религию и верить хоть в Будду, хоть в инопланетян, если это поможет.

Чонгук искусал себе все губы, оторвав от обветрившейся нижней внушительный кусок подсохшей кожи, во рту сразу почувствовался металлический привкус. Стало больно, но вопреки тому, что сказал Джун, это ни разу не отрезвило. Только затуманило мозг ещё больше.

Через двадцать минут из темноты показались очертания доков. Склады, вагончики, гаражи — хозяйственные помещения на любой лад.

Ещё через минуту, после быстрого инструктажа, во время которого Чонгук кивал, как болванчик и чувствовал, что нарастающее внутри напряжение велико настолько, что ощущается физически, ему наконец позволили выйти из машины.

И закрутилось. Из багажников снова выпрыгивают облачённые в броню, совершенно безликие сейчас, ребятки и рассредотачиваются по территории, где стоят машины. Был приказ действовать как можно тише, и, о чём Чонгука, конечно, в известность не поставили, не мелочиться и не жалеть никого.

А Чонгук собственно и не заметил бы сейчас даже если бы они взорвали тут всё к чертям. Последнее, что он успел проанализировать — людей куда больше, чем было в тоннеле, а значит, там даже не все повыходили. Совершенно некстати возникает мысль, а сколько вообще такая операция должна была стоить. Сколько бы он заплатил Хемствортам за всё это действо? На деле они получат готовый бизнес, многомиллионную компанию с офисами по всему миру. Это не десять и не двадцать миллионов долларов. Закончат ли они предоставлять услуги, которыми сейчас занимаются? Или просто перепродадут «Эйфорию» не понятно. Понятно одно — не жалко. Если всё получится, ничего не жалко. О том, каким образом они будут с братьями расходиться если главное условие договора всё таки не получится сегодня спасти, Чонгук подумать не успевает. В и без того воспалённый паникой и напряжением мозг врезается:

— Правый отсек, они на складе, снаружи охрана в минусе, 361й прочёсывают остальные склады, начинаем штурм. — механический голос Лиама из рации в руках Криса.

И самое мучительное в жизни Чонгука ожидание заканчивается. И мысли заканчиваются. Последнее, о чём Чонгук успел подумать — он за себя уже не отвечает.

Чонгук покрепче сжимает ручку ПП в ладони и бесшумно, пригибаясь за спиной Криса, прикрытый со всех сторон, подбегает к двери склада.

А потом всё взрывается. В прямом смысле, потому что парни буквально выносят двери склада, гремят выстрелы, чьи-то вскрики, а Чонгук понимает, что вот оно, не выдерживает нервная система и напряжение вырывается на свободу, затмевая здравый смысл; вокруг падают люди, свои или чужие уже совершенно непонятно; у кого-то в глазах испуг и непонимание, потому что ожидали увидеть здесь Намджуна, а ввалилась целая ватага абсолютно левых людей; у кого-то злость, потому что пули, которые врезаются в тело явно не заслужены, они ведь просто наёмники; а у кого-то, с кем Чонгук наконец сталкивается глазами, и кто держит на вытянутой руке пистолет, направленный вниз, туда, где через мельтешение можно увидеть светлые, склеенные запёкшейся кровью волосы, рассыпавшиеся по полу, ничего не отражается во взгляде. Сначала его глаза, такие теперь до боли чужие, удивлённо расширились, а потом просто потемнели и по губам поползла улыбка. Чонгук пытается протолкнуться вперёд, его продолжают теснить внутрь за спины охранников, вокруг всё рябит, трясётся и рушится, кто-то валится на пол, охранники двигаются согласованным заранее строем, откуда-то слышится приглушённый вскрик Лиама, которому попали пулей в бедро и куда-то в район живота, что на удачу защищён бронежилетом. А Чонгук не видит этого всего, стоило только зацепиться глазами. Он не контролирует свои конечности, что отчаянно пытаются прорвать стену из охранников. Не контролирует себя совершено, когда не своим голосом вопит:

— Нет!

И Чонгук прорывается, растолкав стену перед собой локтями. Окружающий шум накатывает внезапно, Чонгука отчего-то отбрасывает назад, словно в плечо толкнули. Он не акцентирует на этом внимания, а потом резко становится очень больно, рука, держащая до этого UZI, безвольно падает, роняя ПП. А потом Чонгука второй раз за день швыряют на пол и придавливают сверху.

— Не надо тебе, приятель, на это смотреть, — тихий голос Криса.

Остальные звуки словно отходят на второй план, когда слышится выстрел, один единственный выстрел, который Чонгук почему-то вычленил из общей какофонии, куда и кем он был сделан непонятно, но Чонгук отчего-то уверен, что этот тот самый выстрел, который закончит для него сейчас всё.

Именно поэтому тот не помня себя от страха за Тэ, вопя не своим голосом, не обращая внимания на раздирающую на части боль в плече, снова брыкается, стряхивая с себя тяжелое тело, с неизвестно откуда взявшейся силой и рвётся вперёд.

Все происходит слишком быстро. Чудовищно быстро.

— Тэхён, нет, пожалуйста, — не замечает, что Хосок пропал из виду.

— Держите его, блять!

— Нет, Тэхён, нет, — горло дерёт буквально от собственных воплей.

— Держите, сказал!

Чонгуку заламывают руки за спину сразу два охранника. Он мечется, лихорадочно блестя глазами.

— Нет, нет, пожалуйста, пустите к нему, — снова вырывается, ударив одного локтём поддых, а второму саданув с ноги по колену.

Бежит, и вот он, вот рядом совсем лежит, всё лицо в крови, пол в крови, слишком много её вокруг, разве может столько из одного человека вытечь?

«Это ведь не его. Не его же?»

Губы разбиты, ресницы слиплись, и чёлка… чёлка прилипла к этому всему, упав в последний раз на глаза.

И Чонгук понимает, что всё, не выдерживает.

Прав был Юнги, для него это слишком.

Вот он Тэхён, дайте дойти только до него. Добежать. Но Чонгук спотыкается обо что-то, не поняв даже, что это тело бывшего лучшего друга и парня, падает, перед глазами плывёт, боль в плече нестерпимая, но вот же уже почти дошёл. Всего метр остался. Ползёт на коленях. Второй раз за день к кому-то на них ползёт.

— Держите его, мы не знаем, что со вторым, не нужно, чтобы он его трогал, — железный, безэмоциональный голос дока.

И Чонгука, обхватив поперёк груди, не поднимая толком с пола кто-то сдавливает в руках, отворачивая от тела парня. Не давая смотреть. Что они от него прячут?

А Чонгук ничего с собой поделать не может. Ни о каком трезвом уме и успокоении и речи не идёт. Он за себя уже давно перестал отвечать. Он не думает, не анализирует, не оглядывается даже по сторонам. Только вырывается из последних сил, отчаянно пытаясь пелену с глаз сморгнуть.

— Пожалуйста… пожалуйста, ему… ему волосы в глаза лезут… пожалуйста, — хрипит, потому что сил говорить не осталось, — прошу… волосы… — а потом Чонгук затихает, свесив голову, так и стоя на коленях, под ошарашенным взглядом сжимающего его Криса, до которого, кажется, только что дошло, что Чонгук не друга сюда спасать пришёл. Далеко они с этим парнем не друзья.

«Ему чёлка в глаза лезет, ему нужно убрать чёлку, нужно убрать…»

Чонгук отчаянно цепляется за собственное сознание, но оно упрямо уплывает то ли потому что для него это и правда слишком, то ли потому что он весь пол уже кровью из собственного простреленного плеча залил.

«— Не больно больше?

— Нет».

«Очень больно, Тэхён, безумно».

«— Чонгук.

— М?

class="book">— Я люблю тебя, давай сделаем так, чтобы я никогда не пожалел о своём выборе.

— Больше чем уже жалеешь?

— Я не жалею».

«А я жалею, малыш, не представляешь, как жалею, что доставил тебе эти все… лишние заморочки».

«— Я тоже люблю тебя, Тэ, и хуй его знает, почему меня моя жизнь волнует всё это время меньше, чем факт того, что я могу тебя потерять».

«Я не могу тебя потерять. Я не смогу без тебя уже».

А потом он выключается, моментально потяжелев в руках Криса, с твёрдой уверенностью, что тот единственный выстрел пришёлся Тэхёну куда-то прямо в светлую голову.

С твёрдой уверенностью, что от этой боли не сбежать, потеряв сознание, и единственным желанием — никогда не просыпаться больше.

Выключается, потому что не может такая боль продолжаться долго. Просто не может.

Комментарий к Part 11. Real pain

something about real pain.

Неожиданно, но писалась глава под эту потрясающую песню

Jungkook - “Still with you” 🖤

👩🏻‍🚀Залетайте на огонёк: https://t.me/pocketastro

========== Part 12. No time to die ==========

Are you death or paradise?

Now you’ll never see me cry

There’s just no time to die

Billie Eilish

Единственное желание. Такое простое по сути своей. И тому не суждено сбыться.

Чонгук чувствует себя отвратительно. Мозг ещё не успел толком проснуться. Чон медленно восстанавливает в голове события последних часов, отмечая, что всё это время ему снилось, что он на какой-то операции, он уже готов был проснуться, чтобы сон прекратился, а его словно снова заталкивали куда-то в забытье, где нет ни картинок, ни мыслей, ни очертаний предшествующего этому всему сна. Только боль какая-то давящая в груди. Откуда взялась непонятно. Как избавиться тоже. Чонгук вроде бы осознавал что спит, но голову не покидало ощущение, что что-то потерял, забыл, вылетело осознание, чем это что-то было, и никак обратно поймать его не получается.

Вот и сейчас Чонгук чувствует, что ему снится, словно он в больнице. Он даже будто бы приоткрывает глаза и уже ожидает того, что снова куда-то провалится. Но… этого не происходит.

Постепенно начинают работать и другие органы помимо глаз и мозга.

Слух улавливает тихое, мерное попискивание где-то справа, и раздражающую мелодию, будто кто-то в «Subway Surfers» бежит от полицейского.

Зрение с каждой секундой фокусируется всё лучше и Чонгук понимает — в этот раз не сон. В глаза бьёт свет лампы. В нос запах медикаментов. В мозг настоящие воспоминания о том, что происходило… сколько времени назад? Сколько минут, часов, дней прошло?!

Чонгук, паникуя, пытается подорваться с кровати, резкое сокращение мышц вызывает острую режущую боль в плече, настолько сильную, что из глаз едва слёзы не брызнули. По запястьям резанули ремни.

«Почему подняться не получается?»

— О! Проснулся наконец. Я уж было думал, док подъебался с кратковременным наркозом.

Мелодия прекращается со щелчком заблокировавшегося экрана айфона.

Чонгук встречается взглядом с Крисом.

Глаза у того моментально расширяются, когда он понимает, что Чонгук ни много, ни мало, кажется, срастил наконец, что происходит и уж слишком красные у него белки сейчас, чтобы не подумать, что он плакать собрался. Крис тут же подрывается с кресла и в пару шагов оказывается рядом с койкой.

— Спокойно, не дёргайся, сейчас отцеплю.

— Почему прицепили? — едва слышно, в горле сухо.

— Ты был под наркозом, операцию делали, обычно прицепляют руки, чтобы пациент не подорвался резко и швы не разошлись, когда очнётся, как ты вот сейчас пытался. Тем более ты у нас буйный, — усмехается.

— Операцию? — всё также тихо.

— Ну да, пулю доставали, зашили отверстие от неё. Повезло ещё, она в мышце застряла, ничего серьезного, крови только много потерял, — самым что ни на есть будничным тоном, закончив наконец с ремнями, беспардонно опускается на край кровати и смотрит, сидя в полоборота.

— Пулю? — Чонгук пытается пошевелить правой рукой, но новая вспышка боли не даёт этого сделать, он тут же тянется к ней левой, растирает запястье.

— Ты вообще помнишь что-нибудь?

И эта фраза, как спусковой крючок, Чонгук помнил всё прекрасно, просто почему-то блокировал мозг всё это время все остальные детали. Лицо искажается болезненной гримасой, Чонгук снова порывается подняться, не известно зачем, к кому бежать собрался, вроде бы как не к кому уже, дыхание моментально срывается.

— Воу, тормози, тормози, — мягко толкает его в здоровое плечо, удерживая, — разрешат тебе ещё сегодня подняться, полежи чуть-чуть, док подойдёт, проверит всё и встанешь. Чонгук, он…

— А почему ты здесь? — с трудом проглатывая ком в горле, подавляя желание свернуться калачиком и заскулить, перебивает лишь бы не говорили этого вслух, пока все молчат это не может быть правдой.

— А где мне ещё быть? Тэхён…

— Ну операция же завершена, разве тебе не нужно все детали улаживать и всё такое? — «Не говори, прошу».

— Ну во-первых, здесь Лиам, ему бедро прострелили и по бронику попали в живот, гематома сильная, а во-вторых, — поднимает руку, смотрит на часы, — детали сейчас как раз догореть должны были. Мелочами типа документов, медицинских отчетов о погибших и вот это вот всё, этим другие люди сейчас занимаются. Всё в порядке, Чонгук, вы оба погибли, как и просил. А Тэхён кстати…

— Не надо! Почему ты со мной в палате сидишь? Мы не друзья. Почему не с братом? — жмурится, прижимая руку к глазам, внутри закипает всё, готовое выплеснуться наружу. Он готов ему миллион других вопросов задать, только не говорите этого вслух.

— Да ты, может, дашь мне договорить, ну? — Крис обхватывает его запястье и с едва заметным усилием отрывает руку от лица, в конце концов, Чонгук ещё слабый после наркоза. — Он жив, Чонгук, не в порядке пока что, но жив. Док у него сейчас, ему уже третий час операцию делают. Я думаю, он выкарабкается. Слышишь?

Чонгук замирает. Облегчение, опустившееся на плечи, рукой потрогать можно, настолько оно явственное. Чонгук не сразу понимает, что из уголков глаз на подушку скатилась таки пара слезинок, не зная, что больше из себя он их выдавить сегодня не сможет, в лёгких резь, вцепился здоровой рукой в одеяло. Стыдно за это чувство безумно. Чонгук сам видел, там были трупы, не один труп. Кто-то может из хемсвортовских пострадал. Но его Тэхён жив. И это постыдное облегчение буквально рвёт грудную клетку изнутри. Крис склоняет голову в бок.

— Эй, дыши.

И тот, словно команды ждал, наконец звучно выдыхает, под тихий смешок, осознавая, что перестал дышать стоило только Крису договорить.

«Жив».

— Почему операцию? Куда он ему выстрелил? — голос срывается.

— Никуда он ему не стрелял.

— Я ничего не понимаю… — качает головой.

— Ну потому что ты не видел по большей части ничего. Я, если честно, был против того, чтобы тебя в доки брали, и Лиама уговаривал тебя в машине оставить, но тот сказал, что прикрыть тебя труда не составит, а вот в тачке удержать навряд ли получится. И, судя по тому, что ты там вытворял, он прав был.

— А что я такого вытворял? Я ничего сделать не успел.

— Ну кроме того, что сам ему под пули полез то, конечно, ничего. Но всё вообще удивительным образом сложилось. Можно считать, что Тэхёна от пули как раз ты и спас.

— Каким это образом я спас?

— Поймав её сам.

— По-прежнему ничего не понимаю.

— Для начала тебе пожалуй стоит знать, что людей мы перевалили достаточно, точных цифр называть не буду. Покалеченных и того больше. С нашей стороны тоже есть пострадавшие, есть сильно пострадавшие, но пока без потерь если все выкарабкаются. Тут респект доку, такой медицинской поддержки у нас ни на одной операции не было.

— Ух… Окей, Джун жив?

— Да, даже более чем, тоже крови много потерял, но жив. Если уговор о психушке в силе, то док обещал помочь пристроить его. Ты веришь, что он сумасшедший?

— Неадекватный точно, уж лучше так, чем тюрьма или могила.

— И то верно. Главное, чтоб не сбежал и мстить не стал, что упекли.

— Ну это, я надеюсь, входило в стоимость.

— Разумеется.

— Тогда нет смысла и предполагать такие исходы.

— Тут ты прав.

— Мне нужно к Тэхёну. Я пытаюсь сообразить о чём ещё спросить, но, блять, честно, не могу ни о чем другом думать. И то ли шок не отпустил, то ли я хуй его знает, почему до сих пор слезами не захлёбываюсь.

— Ну у тебя два варианта. Задавать вопросы и получать ответы, проводя время с пользой. Либо помолчать и просто тупо полежать без дела. Потому что в операционную тебя не пустят, да и подняться я тебе не дам.

— Бля… — Чонгук снова прикрывает глаза, прижав ладонь к груди, внутри парадоксально спокойно так.

«Жив, главное, что жив».

А ещё, понемногу отравляя кровь, по венам разливается мерзкое, свербящее чувство вины. Вселенской. Всеобъемлющей. Такой, которую себе простить невозможно будет.

Чонгук пытается отвлечься. Вопросов, и правда, много.

— А Хосок?

Крис только головой качает в ответ.

Чонгук рвано выдыхает.

— Так и не понял, за что он со мной так.

— Возможно, Тэхён узнал что-нибудь, если очнётся расспросишь.

Чонгук моментально впивается в него глазами.

— «Когда», я хотел сказать «когда», прости.

— Мне нужно туда, я должен посмотреть сам, — снова принимается вставать. Крис снова осаживает, закатывая глаза.

— Чонгук, он потерял много крови. Это раз. Его сильно били по голове, док не исключает сотрясение и возможное кровоизлияние в мозг. Это два. У него сломано несколько рёбер, почти все переломы двусторонние и окончатые, что не исключает вероятность пневмоторакса, если осколком лёгкое проткнет. Это три. Ему разбили всё лицо, губы в мясо, нижнюю будут зашивать, не знаю все ли на месте зубы, либо сильный ушиб, либо перелом носа, глубокий ожог на предплечье, будто от сигареты, стёсана кожа на руках и на лице, вся шея синяя, наверное, душили, огромные гематомы по всему телу, грудная клетка вообще вся — один большой кровоподтёк, не удивительно, раз рёбра сломаны, скорее всего били ногами. На это ты хочешь посмотреть сам?

Крис нарочно вывалил всё это на упрямого Чонгука разом, потому что пластырь с раны нужно срывать быстро и резко, лучше так, чем потом это всё постепенно будет на него выливаться, Крис отчего-то проникся этими ребятами безумно, собственно поэтому он и остался в больнице помочь доку. Поэтому сидел в палате Чона, а не с братом. Поэтому пытался разговорить его. Чонгук — единственный заказчик, который оправдал фразу «ради него/неё на всё пойду», даже не произнося её. Даже не думая. На всё пошёл и всё отдал. И Крису, живущему в других, более суровых, реалиях, чем остальные люди, давно переставшему удивляться какому-нибудь дерьму, спокойно смотрящему на кровь и кишки по асфальту, вот эта его самоотверженность была до боли интересна и непонятна. В кой то веки что-то новое. Что-то настоящее.

Крис не обращает внимания на то, что Чонгук буквально задыхаться начал на этих словах, его затрясло, как от холода, он начал что-то лепетать и ещё сильнее порываться встать, вяло борясь со снова придавившей его к подушке сильной рукой.

— Ты вместо того, чтобы скатываться в истерику с мыслями бы собрался. Я сделал как ты и просил. Вы теперь оба считаетесь зверски убитыми психопатом Чон Хосоком, который устроил перестрелку с вашей охраной, а когда все друг друга перевалили, добил остальных, поджег склад и застрелился сам. Тебе бы с этим разобраться, зачем оно всё вообще было? Ты точно не на эмоциях это придумал? Потому что логики пока не вижу. Это будет греметь во всех новостях, вам нужно убраться нахрен из США, я понимаю, что пути отступления готовит Юнги, но действовать надо быстро, проверь всё, созвонись со всеми, подумай ещё раз насчёт компании, мы готовы если честно взять деньгами, к чему такие жертвы, все же живы. Вот об этом подумай. — заглядывает в глаза. — И о том, что, правда, его спас, забрав последнюю пулю себе. — добавляет, убедившись, что на взгляд отвечает.

— Почему… почему спас то? Я его втянул. Я даже не знаю, кто меня подстрелил, кто Хосока убил, я запаниковал и ничего не понял. — с мольбой в голосе, потому что «ну объясните нормально хоть кто-нибудь».

— У него в обойме была одна пуля, Чонгук, он скорее всего ждал, что Намджун притащит тебя полудохлого туда и тот у тебя на глазах ему эту пулю в лоб всадит. Слишком уж демонстративно он там стоял и явно нашего появления не ожидал совсем. Он тоже, мне кажется, не совсем адекватный был, обидно, конечно, что понять не удалось, почему он так поступил. Но что есть, то есть. Одна пуля, как бы тупо это не выглядело, Чонгук, и когда всё это месиво началось, когда он тебя увидел, он уже готов был выстрелить, я буквально видел, как он ждал, когда же ты наконец на него посмотришь, и даже если бы мы на поражение стрелять в него начали, по рукам даже, как с Кимом, не было никакой гарантии, что он не успеет на курок нажать. Даже на простреленной руке мышцы могут инстинктивно сжаться и сустав сработает, дёрнувшись. Ты, конечно, вообще всё через задницу сделал, когда всех наших растолкал и вперёд кинулся, но ему пришлось руку поднять и в тебя пальнуть, а пуля одна была, и на Тэхёна у него не хватило уже. Это была его самая главная ошибка. Не удивительно, что ты ничего не понял, там всё буквально в пару секунд произошло.

Я тоже не знаю, кто его убил, если честно, его тело будут подменять на экспертизе, потому что пуль всадили слишком много, чтобы кто-то поверил что он сам застрелился.

— Так это он меня, значит, — тупой застарелой болью, усиленной непониманием, почему же так, по мозгам, — А уронил… уронил ты меня зачем? Я думал это чтобы я не видел, что с Тэхёном что-то. Я и выстрел слышал с той стороны, уверен был, что он стрелял.

— Ну я рискнул предположить, что не нужны тебе воспоминания, где твоего близкого человека, хоть и оказавшегося пидорасом, пулями прошивает. Поверь, это ни разу не эстетично выглядит. А выстрел, не знаю, там их слишком много было.

Чонгук смотрит долго. Задумчиво. Крис спокойно выдерживает его взгляд.

Как человек, работающий всю жизнь киллером, может быть настолько гуманным и думающим об окружающих? В голове не укладывается.

— Ты ко всем клиентам так относишься?

— Не думай слишком много, Чон. — улыбается в ответ и, сжав напоследок плечо, убирает руку, отметив, что тот перестал дёргаться.

— По поводу компании я не передумаю. Или она вам не нужна? Я не понимаю, чего ты менжуешься.

— Ну, просто всё хорошо закончилось, я не хочу отбирать у тебя дело всей жизни. Я погуглил тебя, ты интервью, конечно, не даёшь, но именно она же тебя миллионером сделала. Ты всю сознательную жизнь ей посвятил.

— Она изначально была нашей на четверых. Когда Намджун сел, а Хосок пропал, доля Хосока перешла ко мне, потому что он был объявлен безвести пропавшим, что приравнивается к смерти, а долю Джуна Юнги выкупил у его родителей, так как он должен был сесть очень надолго и все его активы перешли к ним. Она задумывалась, строилась и реализовывалась нами вчетвером. И всё это время, я гнал от себя мысли, что парни и правда могли сделать нам что-то плохое. Думал, что Джун оступился просто, а Хоби таинственным образом исчез. Разбираться не хотел, ты слышал, у меня проблем хватало. А сейчас оно вон оно как вышло. То есть, то, что я сохранить хотел и лелеять, как память, хотя бы что-то значило по факту только для меня и Юнги. С Юнги у нас и так много общего, нам не нужен совместный бизнес, чтобы рядом оставаться. А с парнями я больше не хочу быть связан ничем. Я хочу чтобы даже воспоминания пропали нахрен. Я оставлю только то, что было до моих восемнадцати, а остальное забуду к хуям. Главное, чтобы с Тэ всё было в порядке. Без него у меня не получится. Я без него не смогу.

— С ним всё нормально будет, док слишком лихорадочно в это вцепился. Он ваш хороший друг?

— Он был лечащим врачом моей мамы.

— Ии?

— Знаешь, что самое страшное для врача?

— Что?

— Влюбиться в пациента. Особенно неизлечимо больного.

— Оу. — обмениваются взглядами. — Насколько я знаю, если такое случается они должны передать пациента кому-то другому, это тип негласное правило врачебной этики, всё такое.

— Ну вот он его нарушил. И с тех пор нас с Юнги оберегать пытается, насколько это возможно.

— То есть вы эти три года втроём прорывались? Ты, док и Юнги?

— Неа, я не хотел с ним на контакт идти, знал, что он маму любил. И отталкивало это почему-то. Общался хорошо, но особо близко не подпускал.

— Зря, он к тебе, как к сыну.

— Исправлюсь, теперь точно исправлюсь.

— Ой, Чонгук, глядишь вот на таких, как ты, и думаешь, как до своих лет дожил вообще? — усмехается Крис и проводит рукой по волосам.

— Ну, как-то дожил, но ещё пара часов в неизвестности и точно откинусь.

— Неизвестности?

— Мне нужно знать, что с Тэхёном, знать о каждой ранке и болячке, каждой царапине, каждом синяке, каждой сломанной кости, каждой операции, которую ему сделают, мне нужно знать всё. Я захлебнусь чувством вины, но сначала починю, всё, что они ему поломали. А потом захлебнусь обязательно… — устало прикрывая глаза, не обращая внимания на то, как смутил Криса своими словами.

— Я кстати это… не думал сначала даже, что вы ну…

— Встречаемся? Да, он мой парень. Как ты все разговоры мимо ушей пропустил? Сто раз же говорили.

— Хуй знает, — снова усмехается.

— А что такое? Знал бы сразу, не стал бы помогать?

— Да ну ты брось, на моей памяти просто впервые такое.

— Какое такое?

— Я не мастер говорить высокопарно, скажу просто: правильно он сделал, что вырубил тебя и решил разделиться. На ваши поступки посмотреть, были бы рядом только мешали бы и себе, и людям, пытаясь прикрыть друг друга. Вы когда куда-то ходите, не дерётесь, споря кто кому дверь открывать будет?

— Вот и узнаем, кстати, пока что не было возможности выяснить, может, и будем. — наконец отпустило, наконец поверилось. «Жив, точно жив». — Надеюсь, что узнаем.

— Нормально всё будет, не очкуй. Я пойду до Лиама схожу, ты не будешь херней страдать и вставать пытаться?

— Не буду, иди, конечно, брат там валяется подстреленный, а ты с придурком каким-то сидишь, — улыбается, не открывая глаз.

Крис встаёт и направляется к двери, усмехнувшись.

— Крис.

— М? — оборачивается и натыкается на тяжёлый взгляд тёмных, почти чёрных глаз.

— Спасибо… за всё. И заканчивай эту свою карьеру, не на то ты жизнь тратишь. Теперь будет возможность сменить сферу деятельности.

— Не благодари. А по поводу карьеры

обещаю подумать, — подмигивает и скрывается за дверью, оставив Чонгука одного.

♥️

Стоило Крису выйти за дверь и Чонгука ломает. Скручивает изнутри, как лист под палящим солнцем, которое вытягивает всю влагу.

Он не хотел казаться Крису слабым. Этот персонаж заставлял держать себя в руках. Как минимум, они с братом многое для него сделали, несмотря на то, что это дорого стоило. Как максимум, этот их разговор, в целом отношение Криса ко всему, дарят безумное ощущение комфорта, но в совокупности со всем, что на Чонгука за эти сутки свалилось, даже доброта и гуманность Хемсворта ощущаются стекловатой, забившей дыхательные пути.

Плечо болит нестерпимо, но внутри болит куда сильнее, Чонгук переворачивается на здоровый бок, подтягивает ноги к груди и сжимается в комок. Чтобы хоть как-то заставить этот ад, что в груди разверзся, прекратить сдавливать лёгкие, отбирая последний воздух.

«сильно били по голове»

«сломано несколько рёбер»

«губы в мясо»

«исключить возможность пневмоторокса»

«если очнётся»

«если осколок проткнёт лёгкое»

Чонгук поздно осознаёт, что кулак, который он закусил, чтобы не заорать в голос, всё ещё кое-где хранит остатки чьей-то крови, она плотно засела под ногтями и как её теперь вымывать?

Чонгук не хотел быть слабым при Крисе. Он хотел дождаться пока оставят в одиночестве и захлебнуться уже слезами, что душат буквально изнутри, но сейчас у него… не получается. Просто не получается даже заплакать. Орать да, готов бесконечно. А слёзы не идут. Только больно, безумно больно. Он так перед ним виноват. Господи, как он перед ним виноват.

Плевать на последнюю пулю, плевать на Хосока, плевать на Намджуна.

Хотя может и не совсем плевать и не вся эта боль Тэхену принадлежит.

На Намджуна нет ни злости, ни ненависти, никаких сильных чувств. Только безотчетная жалось и отголосок понимания нерациональной частью сознания.

К Хосоку миллион вопросов, которые так и останутся, видимо, без ответов. И вот это мучительнее всего. Безумно больно за Тэхёна. Безумно страшно за его здоровье. Но больнее с каждым часом, куда больнее, в десятки раз, потому что всё закончилось, он пострадал, а ответа на вопрос «за что?» так и нет. За что по голове били? За что рёбра ломали? За что душили и тушили о него сигареты? Почему он, абсолютно ни к чему не причастный, пострадал? Ни одной зацепки, не мог же Намджун его на это подбить. Не мог, Чонгук точно знает. За что Хосок так? Не с Тэхёном даже, понятное дело тот ему ничего не сделал, он своим поступком хотел уничтожить его, Чонгука. А за что? Всё закончилось, а вопросов больше, чем когда начиналось.

Когда дышать становится немного легче, а из груди попадает ощущение, что сломанные тэхёновы рёбра протыкали всё это время его, Чонгука, лёгкие, он, с трудом поднимаясь, встаёт с кровати.

«Буду херней страдать, Крис. И вставать тоже буду».

В коридоре пусто, Чонгук пытается прикинуть, где он вообще. Возможно, одна из клиник дока. Он у него не был особо.

Неожиданно из-за поворота нарисовывается миниатюрная медсестра. Завидев бледное, шатающееся, изгвазданное пылью, кровью и ещё чёрт пойми чем привидение перед собой, глаза её испуганно расширяются, она моментально подбегает, начиная отчитывать его и с силой, большей чем может уместиться в такой крохе, тащит Чонгука обратно в палату.

— Что ж это такое, кто ж вам позволил?

— Девушка, остановитесь.

Упрямо тащит, вот же пристала.

— Стойте, пожалуйста, мне больно.

Уже подвела к палате обратно, грубо руку выдергивать воспитание не позволяет, да и обижать не хочется.

— А у вас случайно не в апреле день рождения?

— Что? Эм… Нет, в сентябре. — остановилась наконец.

— Тогда почему вы такой овен?

— Что, простите?

— Прекратите буксировать меня, я всё равно выйду. Мне нужно к палате Ким Тэхёна. Где она? Покажите лучше сразу, иначе я буду вылезать из палаты, пока замертво не свалюсь.

— Я буду вас караулить, не переживайте, — грубовато, обиделась, наверное, на «овна».

— Никто не отменял окна.

— С ума сошли? Третий этаж.

— Если бы меня это волновало, если бы, — вздыхает натурально драматично.

— К нему нельзя, там сложная операция.

— Я рядом подожду посижу, мне нужен доктор, который ответственен за всю нашу… банду вот эту, — неопределённо передернув здоровым плечом.

— А он кстати не оперирует, он там рядом где-то просто.

— Тем более, — Чонгук аккуратно, но настойчиво руку отнимает.

— Ладно уж… провожу.

♣️

— Тебе кто вставать разрешал? — недовольно, беглый предостерегающий взгляд на провожающую медсестру.

— Она не виновата, я шантажировал.

— Чем?

— Тем, что в окно вылезу.

— Чонгук, тебе сколько лет?

— Мне пять, — выдыхает тихонько Чонгук, сокращает расстояние между ним и доком и обнимает его, что явно ниже ростом, сгибается, но обнимает.

— Ну что за ребёнок, действительно, давай сядем, — тихонько тянет Чонгука назад и вниз, заставляя сделать шаг и опуститься рядом на сидение. Разница в росте пропадает, поэтому Чонгук с лёгкостью утыкается лбом доку в плечо и опускает руки себе на колени, сжав полы выбившейся рубашки.

Док осторожно гладит по волосам.

— Чонгук, я осматривал его лично. Все анализы, пункции, рентгены и узи делались и брались при мне. С ним всё будет хорошо.

— Крис перечислил мне… всё, — голос сходит на нет.

— Всё не так страшно, ты помнишь, кто такой Крис? Он просто готовит к худшему даже тогда, когда этого не нужно делать. Я тебе как врач говорю, всё почти обошлось, остались мелочи, операцию скоро доделают. Проблема только с рёбрами. Сотрясение скорее всего есть, но кровоизлияния удалось избежать. Мы прочистили дыхательные пути, нос сильно разбит, но не сломан. Губу пришлось немного зашить снизу, но это мягкие ткани, срастутся быстро, может, и шрама не останется даже, — док понимает, что нужно сказать ему всё сейчас, чтобы был в курсе всего. Так будет честно по отношению к нему и продолжает, несмотря на то, что Чонгук ощутимо сжимается, гладит по голове, успокаивая, — с зубами слава богу тоже всё в порядке, гематомы сойдут, с рёбрами разберёмся, кости срастутся и будут иногда только ныть на погоду. Не переживай слишком сильно. Ты ему жизнь своей выходкой спас, пули бы он куда угодно уже не выдержал, очень много крови потерял. Но меня, если честно, чуть на тот свет своей самодеятельностью не отправил с сердечным приступом.

— Прости, доктор Чхве, — приглушённо.

— Не извиняйся.

— А почему операцию тогда делают если по твоим словам всё относительно нормально, — Чонгук решается наконец поднять голову и в глаза глянуть, он не хотел в них видеть жалость, поэтому не смотрел. Но её там не оказывается. Только усталость, пожалуй, и больше ничего.

— Нужно извлечь мелкие осколки рёбер и остальные… как сказать, чтоб ты понял, починить в общем.

— Говори как есть я хочу знать обо всех процедурах.

— Зачем?

— Просто мне нужно.

— А тебе и правда пять. — качает головой. — Сейчас ему делают остеосинтез. С остальным уже закончили, думаю.

— Что это?

— Сделаем из парнишки немного киборга, пару рёбер придётся снабдить скобами металлическими. Но ты не пугайся, они никак в жизни себя не проявят, забудете о них через пару недель.

Чонгук рвано выдыхает.

— Сколько шрамов останется?

— Ух, сложно сказать, ну один от ожога точно, на лице… Ну, может быть на губе и там, где кожу рассекли на лбу, он смуглый, боюсь, что могут остаться. Но это всё не факт. А, ну и на груди от операции.

— Понятно… Почему не оперируешь?

— Я терапевт и онколог. Не хирург.

— Даже не ассистируешь?

— Я доверяю своим докторам. Да и не берусь больше за такие вещи, он твой парень, а ты для меня много значишь, сам понимаешь…

— Понимаю, это правильно.

— Чонгук.

— М?

— Ты снова это делаешь.

— Что делаю?

— Запираешь всё внутри себя. Не нужно этого. В прошлый раз это очень плохо закончилось. Плакать и срываться в такой ситуации нормально, не держи всё в себе.

— Я так перед ним виноват… — уставился на свои руки.

— Не вздумай ему это сказать или показать. Он у тебя вспыльчивый, не думаю, что после всего, что он сделал он одобрит твою надуманную вселенскую вину, Чонгук. Ты будешь нужен ему сильным, уверенным и немного благодарным. Никому не нравится когда их топят в жалости, сопряжённой с чувством вины, — Чонгук понимает, док знает о чём говорит.

— Можно я хотя бы сегодня себя поненавижу?

Чхве в ответ усмехается.

— Мы сможем вывезти его в таком состоянии из США?

— А вот это как раз опасно. Ему нужен период реабилитации после операции, мы должны следить за динамикой изменений в организме, он сейчас под общим наркозом, после операции пройдёт часа четыре и он из него выйдет. И я не уверен, что он сможет перенести перелёт, это очень сильный стресс для организма.

— Что же делать то…

— У меня только один вариант: искусственная кома.

— А это разве не опасно?

— Ничего нельзя знать заранее, но это будет явно безопаснее, чем обычный наркоз. Он и так в сознание не приходил. Меня беспокоит его голова. Когда все процессы в организме запустятся, мозг начнёт работать активнее, а перепады давления от высоты могут поспособствовать кровоизлиянию в мозг, чего мы тут все и опасаемся. Седация исключит этот вариант. Но если мы решим её использовать, то не дадим ему прийти в сознание ещё минимум пару суток. Сегодня, весь перелёт и там на месте, пока я буду его из этого состояния выводить тоже время пройдёт, прежде чем он очнётся полностью. Это ж как избивать нужно было, чтобы такое с человеком сотворить… — Чонгук сникает окончательно. — В любом случае пара дней в медикаментозном сне хуже ему не сделают. Вообще, конечно, накладно всё с этим перелётом… Ты объяснишь зачем свою смерть вообще затеял?

— Обязательно док, после того, как вернусь, мне нужно собрать вещи… И к нему домой. Он очень хотел, чтобы я побывал у него дома. Возможности больше не будет.

— Как тебя отпускать? Тебе плечо зашили всего два часа назад.

— Я попрошу Криса меня отвезти, он подождёт. Держи меня в курсе, как он, ладно?

— Чонгук, ты случаем не собрался сбежать и виной своей упиваться где подальше, решив его от себя избавить?

— Я бы так и сделал, док, ты чересчур хорошо меня знаешь. Но я разрушил его жизнь. Я не оставлю его, пока не построю ему новую.

♦️

Если вы думаете, что принимать душ в больнице неудобно, то вы не пробовали принимать душ в больнице с огромной повязкой через плечо и строгим наказом от врача не вздумать её намочить.

«Какой смысл не мочить если все равно повязку менять будут».

Чонгук морщится, натягивая на себя любезно предоставленную доком футболку и обратно свои, повидавшие всё на свете, грязные брюки. Поехать домой и там принять душ ему не разрешили. Повязку видите ли намочит. Не доверяют.

Чонгук испыхтелся изо всех сил, пока отмыл от себя то, что за последние сутки успело к нему пристать. Даже кровь из под ногтей почти всю отковырял. Повязку разумеется намочил, но почему-то нет дела до этого.

Ни до чего не было дела, когда он стоял босыми ногами на холодном полу душа, примыкающего к кабинету дока, и за невозможностью встать под вертикальный душ, просто направил струи из лейки в лицо, пытаясь воспоминания о его последнем походе в душ приглушить. Но они были настолько реальны и болезненны, что прикосновения, которыми Тэхён покрывал его тело тогда, отзывались в конечностях буквально фантомной болью.

«А если он не простит меня за всё это?»

Захлебнуться водой из душа и чувством вины не дал док, деликатно постучавший в дверь, мол пора бы заканчивать.

♠️

Выспрашивать у подстреленного Лиама, как они нашли адрес и узнали номер квартиры Тэхёна, когда искали их обоих вчера, тоже было не очень удобно. Отчего-то стало неловко до жути. Но Лиам спокойно объяснил всё и вручил дубликат ключа, который успели сделать.

Собирать вещи одной рукой тоже не совсем удобно. При виде двух одинаковых бежевых толстовок что-то больно кольнуло внутри. Чонгук напоследок прошёлся по каждой комнате, отметив, что полиция ещё не успела очевидно до сюда добраться. Потому что дом не опечатан и все вещи на месте. После его «смерти» этот дом, как и всё в целом, отойдёт Юнги. Все счета и прочее тот уже начал переоформлять на нового Чонгука.

А дом… наверное, просто продать нужно будет.

Чонгук провел здоровой рукой по спинке дивана, вспоминая, как они с Тэхёном часто лежали на нём в обнимку, бросил взгляд на подушки, почти явственно ощутив под пальцами его мягкие волосы, которые он так часто, сидя здесь, заплетал, барная стойка на кухне почти физически источает аромат этих его жареных бутеров и кофе посреди ночи.

Настоящие призраки прошлой жизни. Привидения. Отголоски.

Чонгук чувствовал себя странно, когда вошёл в их ванную комнату, рисуя памятью картинки, где вот он его Тэ, стоит под душем и не замечает, как тот его разглядывает, вот он лежит у него на руках в ванной, вокруг пузырятся бомбочки, к волосам цепляется пена.

Жалюзи открыты с момента их первого секса в этой комнате, они никогда их не закрывали. Тэхён всегда говорил, что то, что тогда произошло, навряд ли забудется, слишком сильное впечатление осталось. Хотя он и сбегал потом на улицу проверить точно ли окно зеркалит с той стороны.

Кровать так и осталась не заправленной, Чонгук быстро отогнал желание просто обнять его подушку и уснуть, заправил кое-как одной рукой постель. Натянул обычные чёрные джинсы, чёрную футболку и, недолго думая, накинул сверху одну из объёмных тэхеновых рубашек в серую клетку.

На то, чтобы разобрать их гнездо из подушек и одеял на террасе ушло минут десять, матрац пришлось оставить там, затащить его одной рукой точно бы не вышло.

Чонгук покидал каких-то своих вещей в большую сумку, сложил все вещи Тэ, нацепил кепку с маской и быстрым шагом пошёл на выход, где его уже ждал в машине Крис, по дороге выбросив в мусорный бак все продукты из холодильника, чтобы не пропали там.

На самом деле всякие мелочи можно было поручить секретарю. Он всё равно приедет сюда потом отправить остальные вещи, но Чонгук отчего-то хотел сделать хоть что-то сам. Нужно ведь было попрощаться с этим местом.

Уезжая, Чон явственно ощутил, что все воспоминания, что были связаны с этим домом, сохранились только с момента, когда в него впервые пришёл Тэхён. До этого будто и не жил в нем Чон Чонгук никакой, только ночевать кто-то иногда приходил.

Если предыдущие пару часов Чонгук испытывал какие-то неоднозначные чувства: неудобство, неловкость, грусть, чувство нахождения не в своей тарелке, то стоя перед дверью квартиры Тэ, в которую тот его так отчаянно тащил, но так и не смог притащить, все эти чувства усилились настолько, что кажется возросли в геометрической прогрессии.

А ещё снова вернулась боль. Такое коварное чувство, вроде приотпустила сначала, когда надежду дали и заверили, что всё будет хорошо, а сейчас накатывает с новой силой. Он ведь так хотел привести Чонгука однажды к себе домой. Почему так сильно хотел? Он ведь сам говорил, что ни к чему и ни к кому не привязывается, что он хотел показать, холостятское жилище?

Чонгук выдыхает, собирается с мыслями, в конце концов Крис ждёт, нельзя сильно задерживаться, вставляет ключ в замочную скважину, проворачивает пару раз, открывая, и входит внутрь.

Он ожидал увидеть что угодно. Но не красные, перепуганные, заплаканные, явно не спавшие всю ночь глаза напротив.

Чимин.

— Что ты здесь делаешь?

— Я… я ждал Тэхёна, он оставлял мне второй ключ, когда он придёт?

— Он сюда больше не придёт, — непроницаемое лицо, безэмоциональный голос. Желание напугать ещё больше, сделать побольнее.

Чимин замирает с приоткрытым ртом, глаза тут же по новой наполняются слезами, что начинают срываться из опухших до невозможности уже глаз, задыхается, роняя лицо в ладони.

И рыдает. Рыдает так, как Чонгук сам бы безумно хотел, но не может почему-то. Чонгук смотрит на него, наблюдает за тем, как сотрясаются его плечи, как зарывается виновато в волосы пальцами, оттягивая, он ведь должен сейчас быть на работе. Или дома с родителями. Но нет же, сидел тут со вчерашнего вечера, судя по одежде.

За окном уже солнце давно в зените. Время тикает, Крис ждёт, Юнги поторапливал, просил разбираться со всем быстрее, в больнице Тэхёна должны были перевести из операционной в реанимацию, а значит есть шанс, что к нему пропустят. Нет времени ждать и наблюдать, как он убивается. И чем больше Чонгук стоял и смотрел, тем сильнее становились чувство жалости и вина за то, что мучает его и не говорит правду.

Кто знает, какие у него были причины взять деньги. Он ведь, и правда, не подозревал даже, что всё может так закончиться. Может Тэхён его и не простит никогда, но какое право Чонгук имеет отбирать у этого парня сейчас надежду, он ведь все это время, по словам Тэ, был его единственным другом. Была у них ещё подружка какая-то, но про Чимина он слышал от Тэхёна куда чаще.

«Нет желания отбирать у него друга, сам решит потом, что с ним делать».

— Перестань убиваться, Чимин, он жив. Только не нужно никому об этом говорить. Сегодня к вечеру по всем новостным каналам объявят, что он погиб вместе со мной. Мы к этому моменту будем уже далеко отсюда. Перестань реветь и уходи, мне нужно собрать его вещи.

Чимин вскидывает на него взгляд.

— Почему… почему вы сразу не сказали? — подскакивает, руки сжимает в кулаки.

— А я тебе что-то должен разве?

Виновато опускает глаза, поникает плечами и едва заметно кивает головой, мол и на том спасибо.

Трёт лицо рукавом толстовки.

— А где он? Мне бы только извиниться, убедиться, что в порядке, не больше…

— Да мне бы тоже, приятель, извиниться хотя бы, но это невозможно, к сожалению. К нему пока не пускают.

— А что случилось то? Что я наделал? Можете хотя бы объяснить? — упрямо поднимает голову, смотрит в глаза, уходить не собирается.

— Мы с тобой не знакомы от слова «совсем», чтобы я тут откровенничал, но в двух словах так уж и быть объясню.

Чонгук кратко, не совсем понимая зачем это делает, пересказал всё Чимину, наблюдая за тем, как его лицо искажается ужасом.

— А теперь пожалуйста, уходи, у меня не так много времени.

— Зачем вы втянули его? Вы же знали, что у вас проблемы! Почему не сказали ему сразу?!

— Теперь я уже не уверен, что что-то бы изменилось, скажи я сразу. Да и не тебе меня судить. Давай, на выход.

— Не скажете, как можно будет с ним связаться?

Отрицательно качает головой в ответ.

Чимин теряется, снова проводит рукой по волосам и, обречённо выдохнув, идёт в сторону выхода.

— Одно интересно, — Чимин оборачивается у двери, смотрит вопросительно, — для чего тебе нужны были деньги?

— Не надо вам этого знать, по глазам вижу, жалеть начнёте, мне это ни к чему. Я не буду оправдываться.

Несколько секунд играют в гляделки.

— Я оставлю номер, позвони через месяц-два, — достаёт чиминов айфон, отобраный ночью, из рюкзака, вводит номер и тянет ему обратно.

Тот опасливо принимает трубку.

— Надеюсь, я в тебе не ошибся и ты не побежишь сейчас трубить всем о том, что сейчас узнал. Я хочу избавить Тэхёна от последствий насколько это возможно, поэтому мне приходится так поступать сейчас.

— Я буду молчать, — коротко и лаконично, — и спасибо. — Приподнимает телефон, после скрываясь за дверью, оставляя Чонгука одного.

Одного в его квартире. Тут повсюду его запах. И, чёрт возьми, вот почему он так тащил его сюда. Это отнюдь не холостятское жилище. Не квартира человека, который живет без привязанностей.

«Чёрт, ему двадцать пять, а квартира словно у американского школьника».

Маленькая светлая студия, с большими окнами выходящими на проспект, светлые шторы на окнах, уютные серые коврики на полу, куча кактусов и суккулентов на столе и полках, лёгкий беспорядок, какие-то листы на столах с небрежными зарисовками, карандашные наброски на стенах, Чонгука пронизывает иголками, он ведь понятия не имел, что тот рисует, плакат с изображением барабана рулетки и какие-то таблицы с цифрами на стене над столом, надо же быть таким помешанным на работе, снова колет внутри, эти рубашки клетчатые везде буквально, на рейле с одеждой, на спинке стула, пара на кровати со сбившимся покрывалом. Светодиодная вывеска со многое говорящим о хозяине квартиры «freedom» над изголовьем кровати, куча ежедневников повсюду, в которые Чонгук не осмелился заглянуть, внушительных размеров минибар и кальян на полу рядом, пара плюшевых кумамонов на кровати, куча фотографий на стенах, в основном пейзажи, какие-то явно сделаны здесь, в Малибу, фотографии пляжей, неба, листьев развевающихся на ветру. Чонгука снова что-то ломает изнутри, он не знал, что тот фотографирует. И куча книг. На самом деле куча. Они везде. На столах. На полу у стены аккуратными стопочками, на широком подоконнике рядом с пледом, даже там, где подобие кухни с небольшой барной стойкой, высятся стопочкой рядом с туркой и кофемолкой.

Чонгук бы перебрал их все и выбрал, что из этого читал, чтобы обсудить обязательно. Но времени катастрофически мало. Он должен быть сильным. Потому что с Тэхёном всё обязательно будет в порядке. Он поймёт, почему Чонгук так поступил. Обязательно поймёт.

Чонгук, не позволяя себе лишний раз остановиться и поубиваться, быстро собирает в рюкзак несколько тэхёновых рубашек, шорт, штанов, футболок со свитерами, всего понемногу, засовывает один из ежедневников, мало ли онему пригодится, пока остальные вещи придут, подхватывает с близстоящей стопки пару книг и тоже заталкивает внутрь.

А потом позволяет себе одну слабость. Всего одну. Сгребает в охапку рубашки лежащие на кровати, обнимает подушку и, вдыхая во все лёгкие его запах наконец, прикрывает глаза, свернувшись в позе эмбриона, позволяет чувству вины затопить себя полностью. Но слёзы не идут, он снова завидует Чимину, потом гонит его из мыслей, занимая их другим человеком, и лежит вот так минут десять, зарывшись лицом в мягкую клетчатую ткань.

♥️

Если бы Тэхёну год назад бы сказали, что он будет влюблён в кого-то настолько, что поедет получать за него пиздюлей, он бы покрутил пальцем у виска.

Если бы Тэхёну год назад сказали, что его будут избивать ногами по лицу, а он будет продолжать провоцировать, получать ещё сильнее и снова провоцировать, он бы покрутил пальцем у виска.

Если бы Тэхёну год назад сказали, что он устроит разгром в казино и уйдёт оттуда, сжигая все мосты, он бы покрутил пальцем у виска.

Если бы Тэхёну год назад сказали, что он сделает всё вышеперечисленное по своей воле, затолкав подальше все свои правила и принципы, что добровольно принесёт кому-то своё сердце на блюдечке с голубой каёмочкой, чтобы «вот, пожалуйста, держи, оно только твоё теперь», что главной целью станет просто принести человеку свободу от всего и спокойствие, он бы заржал в голос, показал средний палец и покрутил у виска.

Потому что Тэхён год назад — это: «я не завожу отношений», «не звони мне больше, я предупредил сразу у нас только секс», «мне не нужны лишние заморочки», «нет, я не целуюсь с языком, не делаю минет, не ебусь кожа к коже, и не смей прижимать меня к стене, ладно, я поехал».

А сейчас Тэхён пытается проснуться. Он, кажется, занимается этим целую вечность. Он уснул с потрясающе тёплыми мыслями, провалился в настолько глубокий сон, что, кажется, года прошли, но потом его постепенно начало вытягивать что-то на поверхность. Он отчетливо понимал, что над ним вода, что в горле что-то мешает дышать, но и помогает одновременно, что его качает на волнах тёмных и иногда получается вынырнуть, вот он свет, похож на больничный, а потом его опять, словно мягко на голову надавив, под воду заталкивают. Не дают проснуться. Ну почему не дают? Ему куда-то было нужно. Почему не получается проснуться и пойти куда нужно? В какой-то момент Тэхён явственно почувствовал потрясающее тепло там, где у него настоящего, не того, что здесь во сне, лоб.

«Это Чонгук? Скажите, что это Чонгук, прошу».

Кто этот Чонгук, Тэ подумать не успевает, как и почему его мозг отчаянно кричит о том, что хочет чтобы это был Чонгук. Его снова засасывает куда-то, каким-то тяжелым дурманом, темнота опускается, как с ней не борись, затмевает зрение, мысли, крадёт возможность дышать. Почему забирает? Зачем я ей?

В следующий раз Тэхён почти просыпается, ловя расфокусированным зрением сквозь пелену на глазах длинный ряд ламп и странный потолок. Где он видел такой потолок? Где-то ведь точно видел. Только мозг упрямо подбрасывает образы каких-то тёмных кругов, меняющих форму в пространстве, Тэхён заставляет единственный работающий в теле орган — глаза, шевелиться, нужно как-то заставить остальное тело проснуться. Он уже буквально смог моргнуть два раза, почти ушла пелена, когда со лба пропало потрясающее тепло и свет затмило чьё-то испуганное лицо.

«Чонгук? Верни тепло».

Какая-то возня, какие-то тени на периферии, но это не так уж важно, да? Не так уж важно, потому что тепло вернулось, а темнота с привкусом физраствора, Тэхён не знает почему ему знаком этот привкус, он вообще сейчас, наверное, многое знает, наполняет голову, снова свет не видно, снова глаза туманит.

Снова тепло. И тихое «Поспи ещё, пожалуйста, родной».

«Родной?»

Показалось.

«Самолёт? Такой потолок в самолёте?».

А потом снова пришла темнота.

♣️

Окончательно разорвать окутывающий с ног до головы тёмный туман, наполненный непонятными фигурами, образами и чем-то до боли надоевшим, удаётся снова спустя, кажется, опять таки сотню лет.

Тут светло. Пахнет приятно. А ещё холодно. Холодно, как в Антарктиде.

«Почему холодно так?»

А ещё страшно. И слишком много воздуха. Он везде. В носу. В горле. Поступает кажется отовсюду. И никак это не прекратить. Потому что руки не работают. Даже пальцем пошевелить не получается. Только глазами. Тэхён старается. Моргает изо всех сил. Понимает, что наступает паника. Но никак перестать задыхаться не получается. Во рту, кажется, слишком много слюны, чтобы не захлебнуться. Тело не чувствуется от слова «совсем».

Тэхён начинает хрипеть, слюна во рту пузырится, и вот оно, шевелятся пальцы на одной руке, только руку сдавливает чем-то. Тэхён отчаянно начинает скрести пальцами по кровати. И хрипит, хрипит, хрипит, задыхаясь.

Снова испуганное лицо где-то сбоку, как-то замедленно осоловело моргает, а потом как-то слишком быстро подрывается и всё вокруг трещит по швам, когда в мозг врывается слишком для этой вселенной громкое:

— Док! Он задыхается!

Комментарий к Part 12. No time to die

пора просыпаться, спасибо всем, кто читает.

дисклеймер: финал очень близко🥺

Слушаем Billie Eilish - «No time to die»

========== Part 13. Guilt ==========

«Мне и невдомёк было, что можно нанести человеку такую глубокую рану, после которой уже ничего не вернёшь, не поправишь. Иногда для этого достаточно одного своего существования».

Харуки Мураками

Док, наверное, сто тридцать раз пожалел, когда позволил Чонгуку зайти к Тэхёну тогда в больнице. Тот позеленел сначала, затрясся как лист на ветру, да так, что доктор Чхве Минхо уже подумывал было уколоть ему успокаивающее что-нибудь. А потом Чон прилип к нему так, что никакими уговорами не отдерёшь. Прицепился к этим его волосам, сидел всё время до самолёта у изголовья, прижимал руку ко лбу, стараясь ранки не задевать, и попробуй объясни, что холодный такой, просто потому что кровоток замедлен.

Через пару часов дока начала раздражать эта молчаливая истерика, в самолёте, когда тот отказался сидеть на своём месте и уселся опять возле Тэхёна, зацеловывая его лоб несчастный всю дорогу, наплевав совершенно на то, что в полёте людям в сознании полагается сидеть на своих местах, даже если самолёт частный, даже если никому он не мешает, где бы не сидел.

И подзабив на то, что в салоне самолёта он далеко не один, тут док и двое молодых врачей на всякий случай.

Никого не стесняется, прилип и всё тут.

Когда Тэхён неожиданно даже для дока начал приходить в себя на середине полёта, Чонгук уже успел почти уснуть, согнувшись в три погибели и устроив голову на подлокотнике кресла рядом с Тэ. И попробуй объясни, что такое бывает. И попробуй успокой бесконечный поток вопросов. И попробуй осади этого заполошного.

По прилёте, когда всех уставших и убитых почти в прямом смысле слова привезли уже наконец домой, Чонгука удалось от него оторвать, но не надолго и лишь для того, чтобы он прилип к Юнги на добрых минут тридцать, половину из которых обнимал и рассыпался в благодарностях за то, что тот всё это на расстоянии распланировал, прокурировал и сделал всё в лучшем виде. И ещё минут пятнадцать занял процесс оговаривания деталей.

Последний раз вечно невозмутимый Юнги выглядел таким обеспокоенным лет пятьсот, пожалуй, назад. Ещё бы, извёлся, наверное, на расстоянии всё это время держаться.

Он крепко обнимал Чонгука, гладил его по голове, увещевая о том, что вина его вселенская совершенно не к месту. А док наблюдал за ними с чувством потрясающего умиротворения внутри и лёгкой тревоги по поводу того, что если Чонгук не перестанет его так сильно сжимать в объятиях, то пару рёбер придётся чинить и Юнги.

Тэхёна устроили в спальне на большой двуспальной кровати, под раздражающее всех уже буквально «ну пожалуйста, ну аккуратнее».

Тогда док впервые не выдержал.

— Чонгук, он не сахарный, не рассыплется. Всё уже позади, к утру уже проснётся. Успокойся, ты задолбал всех.

Сильная разница во времени, состояние перманентной паники, больное плечо, на которое положили болт совершенно, долгий перелёт, усталость и моральная и физическая после того, что пришлось пережить, и Чонгук, который настойчиво восседал у кровати Тэ в кресле с книжкой по психологии, увезённой у того из дома, начал засыпать, сидя.

Тогда док не выдержал во второй раз.

— Чонгук, не выводи меня из себя, иди поспи, тебе тоже нужно отдохнуть. Что это такое, оттого что ты тут сидишь он быстрее не отойдёт.

— Я не уйду, док, я хочу тут быть, когда он проснётся.

— Ну так я и не выгоняю, ложись с ним, места полно.

— А если задену?

Взгляд, которым док его наградил можно смело брать и убирать в ножны, убил бы честное слово.

— А где Юнги?

— Спит давно, он тоже летел, да и не спал совсем всё это время. Ложись, — кивнув головой на кровать и обратно уходит, спать дальше.

Чонгук устроился на самом краю, отмечая, что правда болит всё ужасно, устал ужасно, спать хочется ужасно. Неприятное чувство вины, сколько бы ему тут кто не доказывал, что нужно от него избавляться, никуда не делось, лишь смешалось с каким-то новым чувством.

Потому что даже если не простит, даже если к чёрту пошлёт со всем, что из-за него пережить пришлось, даже если не поймёт, почему Чон их «убить» решил, Чонгук всё равно рядом будет.

Потому что ему самому это необходимо. Необходимо увидеть его прошлого. Без огромных синяков под глазами и разбитого опухшего носа, без ссадин на щеках и лбу, без распухших, покрытых ранками и трещинами губ, без этого шва под нижней, без трубки, что оттягивает пострадавшие почему-то больше всего губы, без синевы по шее, с нормальными волосами, а не спутавшимися, всё ещё склеенными кое-где кровью, улыбающимся, а не с таким умиротворенным выражением лица, здоровым, а не с несколькими швами под футболкой, со вздымающейся при дыхании грудью, а не под аппаратом ИВЛ.

Чонгук обещал себе его не трогать. Но нарушил обещание сразу же, ещё в больнице. И сейчас засыпая, когда кончиками пальцев его холодные перехватил, радуясь, что все напальчники странные и прочая ерунда, к аппаратуре подключённая, на другой руке, снова нарушил.

А потом проснулся от звука, который будет преследовать в кошмарах всю жизнь.

♥️

Чонгук уже успел почти провалиться в сон, спокойным, просто немного раздражённым, потому что внезапно понял, что очень давно не курил, а хочется, с чувством болезненного волнения, ведь он скоро же должен очнуться. И начнётся новая эпопея. Чонгук ещё не знает, что будет происходить. Наверное, он вопреки словам дока расскажет ему всё сначала, отругает за то, что он сделал, а потом будет ползать на коленях и умолять простить, потому что а иначе как.

Мысли затихают, эмоции улеглись наконец и отчётливо слышится словно что-то скребётся. А потом этот звук. Хрип.

Чонгук подрывается с подушки и вперивает взгляд в его лицо. Глаза открыты, смотрит испуганно и задыхается. По-настоящему задыхается, грудь ходуном ходит, хрипит и дёргается.

Чонгука накрывает таким страхом, что кажется нервные окончания отмерли где-то в пальцах и никогда больше работать не будут.

— Док! Он задыхается!

Паника, истерика, называйте, как хотите, но Чонгук разбудил весь дом.

В комнату влетает сонный перепуганный Чхве, за ним явно не успевший проснуться Юнги.

И док не выдержал в третий раз.

— Юнги, придержи его, он мне мешать будет.

— Иди ко мне, Чонгук, не смотри туда, — подцепляет его за здоровый локоть и мягко, но настойчиво тянет к себе.

— Почему не смотреть? Почему задыхается? Почему, док?!

Юнги морщится от всех этих воплей и от чувства острой неловкости перед доком.

— Дай он сам разберётся и объяснит, — давит на локоть уже ощутимо больнее, чтоб перестал дёргаться.

Тот затихает.

— Успокоился? Иди сюда, — заставляет усесться на диван.

Чонгук сверлит взглядом спину дока, который склонился над кроватью. Из-за него ничего не видно, Юнги не даст встать посмотреть, слышно только, как док тихо что-то говорит, руками делает какие-то махинации, откуда-то появляется трубка, Тэхён заходится слабым кашлем, док быстро что-то делает, светит ему в глаза, прощупывает там что-то, подкручивает на капельнице, смотрит в монитор, утвердительно кивает головой и, погладив того напоследок по голове, шепчет «Молодец», отходя.

— Док? Всё нормально будет?

— Ну, конечно, будет, Чонгук. — устало и снисходительно, — Он не задыхался. У него в горле трубка была от ИВЛ, чтобы лёгкие вентилировались, пока он самостоятельно дышать не мог, туда поступал воздух, он проснулся, мозг запустил процесс дыхания и ему стало слишком много кислорода, плюс слюна скопилась, а из-за трубки не было возможности её проглотить, потому и звуки такие издавал. Он запаниковал просто. Я если честно думал, что он к утру в себя начнёт приходить, поэтому и не переживал особо на этот счёт. Да и он под присмотром был. Ты его больше воплями своими напугал, чем всё остальное.

— А почему когда я проснулся от наркоза, у меня трубки не было?

— Тебя не надолго погружали, ты самостоятельно дышал.

Чонгук тушуется.

— А можно мне…

— Ну, валяй. Навряд ли ему нравится, что мы тут о нём в третьем лице, да, Тэхён? — улыбаясь, оборачивается.

— Да, не очень приятно… — хриплое в ответ.

— Пойдём, Юнги, — док кивает на выход, — если что зови, только поспокойнее, ещё пару раз так завопишь и у меня точно сердце откажет.

Чонгук уже не слышит последней фразы. Слышал бы, конечно, бы извинился. На негнущихся ногах подходит к кровати и смотрит наконец в эти карамельные. Пара дней прошла, когда он последний раз смотрел в них. А кажется, что вечность.

— Привет, — с трудом разлепив губы.

Чонгук бы поздоровался. Но получается только на колени рядом с кроватью опуститься и, вцепившись в его руку, наконец зарыдать. Слишком долго был сильным, хватит уже. Наконец прорвало плотину, вот они долгожданные слёзы и такое облегчение, словно этими мокрыми дорожками весь дёготь из души вытягивает. Кажется, слишком много слез, никогда столько не было, дыхание сбивается, громко всхлипывает, тщетно стараясь успокоиться.

— Эй, не надо, эй, — рука нежно гладит уткнувшийся в неё лоб, перебирается на мокрую щёку, — пожалуйста, Чонгук, не плачь так, — а голос такой будто сам ещё чуть-чуть и разревётся.

— Ну посмотри на меня хотя бы, я пизды ехал получать не для того, чтобы всю жизнь потом на одну лишь твою макушку смотреть.

Чонгук нежно целует его ладонь дрожащими губами, а та вся мокрая от слёз. Копил их так долго оказывается.

Поднимает взгляд. А Тэхён неожиданно тоже плачет, бегут мокрые дорожки, теряясь в волосах, впитываются в подушку.

— Ты то чего, — усмехается Чонгук сквозь слёзы, подползает ближе и тянется, чтобы аккуратно их собрать.

— Мне так обидно, что я отрубился и не видел, чем всё закончилось.

— Из-за этого плачешь?

— Нет, вообще-то из-за тебя, перестань реветь, я с тобой тоже плаксой так стану.

«Тэхён такой Тэхён».

— Прости меня, пожалуйста, ладно? Простишь?

— За что?

— Что втянул тебя. Что ты так из-за меня пострадал.

— Не из-за тебя. Не ты же меня бил.

— Но…

— Чонгук, для начала где мы и чем всё закончилось? Хосока поймали? Как вы меня нашли вообще, я телефон в машине чьей-то оставил, надеялся, вы догадаетесь и приедете как раз к Намджуну, — голос срывается, — бля, дай попить.

Чонгук, резво сбегав за водой, садится на второй половине кровати, подобрав под себя ноги, помогает Тэ приподняться и приставляет стакан к губам.

— Я сам могу. — Слабой рукой отбирает стакан. — Бляяя, а почему болит так всё? — пьёт и смотрит вопросительно, а Чонгук сникает окончательно.

— Тебе рёбра сломали, операцию делали…

— Сука, всё-таки сломал, вот так и знал, что сломает, пидор.

Чонгук комкает в руках полы тэхеновой рубашки, смотрит на них.

— А с плечом что?

— Прострелили.

— Кто?

— Хосок.

— Вааау, так это ты получается меня от последней пули спас, мой рыцарь, блин жалко, что я отрубился, не видел ничего даже, — забавляется. Чонгук смотрит ошалело.

— А ты откуда знаешь, что от последней?

— Ну он… говорил, — заминается отчего-то, — в общем до того, как меня отрубило он говорил, что у него последняя пуля.

— Вы разговаривали? Он рассказал для чего всё затеял?

— А вы так ничего и не узнали? Чем все закончилось то?

— Намджуна подстрелили, но он жив, я поговорил с ним, убедился в том, что он неадекватный. Я так понял ему больше не я нужен был, он собирался меня вальнуть, потом Хоби, а потом себя. Хуйню какую-то устроил, кто прав, кто виноват, жили видите ли неправильно, давайте умрём.

— Психодел какой-то.

— Что есть, то есть.

— А Хосок? С ним что?

— Его сразу убрали.

— Как это сразу?

— Мы приехали на склад, кстати Джуна до этого нашли, отжав телефон у Чимина твоего, если бы не ты, хуй знает, может и не успели бы. На складе он был с кучей охраны и ты в луже крови лежал… — затихает. — Меня перекрыло, я полез всех расталкивать и всё, потом особо сам ничего не видел и не понял. Видел Хоби, он как-то странно на меня посмотрел, потом он меня подстрелил вроде, пока я прорывался. И всё. Потом меня Крис фейсом в пол и больше я ничего не видел. Орал там, как ебанутый, когда к тебе не пускали, и сам отрубился.

— Пиздец, и я всё пропустил. То есть вы с ним даже не разговаривали?

— Нет, мы бы и не успели особо. А вы разговаривали? Он говорил что-то?

— Давай потом об этом, ладно?

— Ну… ладно, конечно, — задумчивый взгляд из-под ресниц. — Бля, эти слёзы закончатся сегодня вообще или нет, — трёт лицо рукавом рубашки.

— А мы где? И как вы всё уладили? Я же правильно понимаю, что там как минимум один труп?

— Давай об этом тоже позже, ладно? Мне ещё нужно тебе кое-что рассказать.

— Ладно.

— Я люблю тебя, прости меня, пожалуйста, за всё, — смотрит побитым щенком.

— Перестань извиняться, ей богу, раздражает.

— Но я же виноват.

— В чём ты, блять, виноват? В том, что вытащил меня оттуда?

— В том, что втянул тебя, если бы не я, ты бы никогда в жизни…

— Забудь нахуй это слово, пожалуйста. Вы в этом очень сильно с Намджуном похожи твоим, зачем искать виноватых там, где их нет? Почему ты вечно на себя всё гребёшь, прям как Хосок этот, — не обращает внимания на миллион вопросов, появившихся во взгляде. — Я последний раз тебе напоминаю, что я взрослый, адекватный человек, я сам принимал решения. Во всём, что касалось наших отношений я всегда делал решающие шаги первым. Кроме твоего визита в казино. Я тебя первый поцеловал, я тебя первый, извините, выебал, я потащил тебя на свидание, я первый в любви признался, я тебе, в конце то концов, отношения сам предложил. Я тебя вырубил и сам к ним поехал. Это моё было решение, меня никто клещами не тащил. Я просто понял, как сделать так, чтобы все закончилось удачнее, чем пиздецом, и сделал. Это для тебя хоть что-то значит? У меня, извините, считаю необходимым напомнить, немного пошла сейчас жизнь по пизде, и мне нужен рядом человек, который будет любить меня и считать равным, мне не нужно, чтобы ты смотрел на меня вечно извиняющимися глазами. Понимаешь? Нам теперь с этим всем жить и нужно научиться об этом разговаривать нормально и спокойно. По-другому не получится, Чонгук. Если собираешься извиняться по сто раз на дню и заниматься прочей вот этой херней, то может нам лучше паузу взять? М?

«Он у тебя вспыльчивый».

— Тэхён…

— А что Тэхён, всё хорошо же закончилось, зачем это мусолить? Че ты себе напридумывал уже?

— Мы серьезно сейчас ругаемся?

— Бля, — Тэхён устало прикрывает глаза, прижимает слегка руку к груди, сморщившись. И выдыхает. — Ну отпиздили чуть-чуть, что я за парень такой был бы, если бы даже такой мелочи не смог бы вынести, ну? У тебя вон тоже плечо, тебе тоже больно, почему мы об этом не разговариваем?

— Ладно, ладно, остынь, я не хотел до ссоры доводить. Я чуть не сдох в больнице, пока мне не сказали, что ты живой, — растирает остатки слез по щекам. — Я что виноват, что чувствую себя виноватым?

А потом Тэхён резко начинает смеяться, настолько насколько это возможно с острой болью в груди и разбитыми губами.

— Чего ты смеёшься?

— Ты хоть понимаешь, как это тупо звучит?

— Ну а что я поделаю, прости, что разревелся тут, тысяча извинений, что так сильно за тебя испугался, я не знал, что мне нельзя. Стоило только заикнуться, а ты сразу «паузу».

«Обиделся».

Тэ перемещает ладонь ему на предплечье, тянет к себе поближе, заставляет наклониться.

— А ты у нас тоже, как я погляжу, истеричка оказывается? Я не запрещал тебе плакать, я бы сам ревел если бы с тобой подобное случилось, не запрещал тебе бояться за меня. Вообще ничего по факту не запрещал. Просто не хочу, чтобы ты и меня, и себя изводил своим виноватым видом. Ты ни в чём абсолютно не виноват. Тебе не за что передо мной извиняться. Мне не нужна никакая пауза. Я как обычно на эмоциях. Я просто хочу, чтобы ты был всегда рядом, ладно? И прикасайся ко мне, я не развалюсь от этого, я же чувствовал, это ведь ты был, да? — указывает другой рукой на лоб. Чонгук смущённо глаза опускает.

— Я.

— Поцелуй меня.

— Но губы же…

— Давай, — настойчиво вниз тянет, и когда успел сил набраться.

— Можно плакать? — срывающимся шёпотом в самые губы.

— Можно, малыш, всё можно.

А потом Чонгук нежно-нежно касается воспалённых, пораненных губ своими. Покрывает их лёгкими теплыми касаниями. Сухими, чтобы ему потом не сушило, и без того пострадавшую, кожу. Но это оказывается бессмысленно, потому что с глаз опять слёзы срываются, скатываются на губы и солёной влагой таки попадают на ранки, на что Тэхён совершено никак не реагирует, лишь подставляется под поцелуи, одной рукой придерживая Чонгука за здоровое плечо, чтоб не сильно напрягал больное, а второй нежно щёку оглаживая.

«Настрадался, наверное, тут в ожидании».

— Напугал я тебя? — тихонько в губы.

— До потери сознания буквально, — шмыгает носом.

— Надеюсь лимит проблем на эту жизнь мы исчерпали, потому что если отношения с таких пиздецов начались, то что дальше? Нашествие инопланетян?

— Я никаким инопланетянам тебя не отдам.

— Это я тебя не отдам.

— Знаешь, один хороший человек предположил, что мы будем драться, споря кто кому двери открывать будет.

— Кстати надо будет проверить, может, и правда, будем.

— Я так и ответил.

Тихий смех заполняет комнату, иногда смешиваясь со звуком шмыгающего носа, Чонгук наконец успокаивается.

Тэхён уговаривает его лечь поближе и Чон устраивается у него на животе. Этой ночью им предстоит о многом научиться разговаривать спокойно, пока они будут пересказывать друг другу, что с каждым из них происходило за последние пару суток.

Лишь о паре вещей оба пока что умолчат.

♣️

Юнги не просто устал за все эти дни, он натурально заебался.

Достаточно сложно держать себя в руках, не психовать и не срываться, когда твой единственный близкий человек далеко, сто процентов в опасности и его жизнь отчасти, но зависит от тебя и твоего трезвого ума.

Поэтому когда всё закончилось, когда вот он, Чонгук, покалеченный, заполошный, перепуганный до смерти сошёл с трапа самолёта, Юнги мечтал об одном: просто уже отдохнуть и выспаться.

Единственное, чего хотелось больше, чем спать — это узнать уже наконец всю правду в подробностях. И каково же было разочарование, когда выяснилось, что Чонгук не так уж и много знает, а из деталей смог рассказать только то, что непосредственно происходило на операции. Ответов не добавилось, а единственный человек, который мог рассказать с чего это всё началось давно уже мёртв и признан преступником в США.

После ночи, когда Тэхён пришёл в себя на новом месте, а Чонгук перепугал весь дом, прошла пара дней. Чонгук познакомил их с Тэхёном. И Мину тот заранее понравился. Он ожидал увидеть на его месте хрупкого, капризного мальчика, мягкого, как тёплый свитер и глазами полными любви и обожания в сторону большого и сильного на его фоне Чонгука.

Но на деле парень оказался полностью соотвествующим своим поступкам.

А ещё Юнги сразу почувствовал, что характерами они похожи. Тот тоже саркастичный, грубоватый и наглый до жути. Только Мин по большей части закрытый и с людьми особо не общается. А тому, кажется, пофиг кого подъёбывать и кому грубить.

И это… ну guilty pleasure на самом то деле. Юнги души в Чонгуке не чаял, хоть и не показывал этого особо, и боялся, что новый парень отберёт его насовсем или окажется таким, что невозможно будет проводить время вместе. Но тот плохих ожиданий не оправдал. Оказался славным малым. Симпатичным, нужно отдать должное, даже с разбитым лицом. Отнёсся к ситуации так, что не будь Мин натуралом, может, и сам бы ему дал.

Одно покоя не давало. Чего-то он не договаривает. Юнги знал прекрасно, что о последствиях этого всего Чонгук Тэхёну пока не рассказал. Но и тот не договаривает. И Мин даже рискнул предположить, о чём именно. Именно поэтому, Юнги внезапно выпал из их общего разговора обо всем и ни о чем, во время которого Чонгук то и дело отвлекался то на книжку, то на то, чтобы пальцы с Тэ переплести. А Тэхён безостановочно поглощал чипсы и требовал отвести погулять, потому что ему упрямо не говорили, где они находятся, а знать видите ли очень хочется. Выпал из разговора, чтобы неожиданно предложить Чонгуку сгонять в магазин за сигаретами. Тот посмотрел так страдальчески, словно и не было у него самого этой привычки, но согласился и, чмокнув Тэхёна в щёку, удалился.

— Дались тебе эти сигареты, он, может, и бросил бы так.

— Поговорить нужно. Без него.

Тэхён откладывает чипсы и смотрит вопросительно.

— О чём это?

— Ты ведь не всё рассказал, верно?

— К чему ты ведёшь, давай без вот этой вот хуйни.

Мин усмехается и продолжает.

— Ты ведь знаешь, почему Хосок так поступил, я прав? — впивается взглядом в глаза напротив.

— Прав, — вот так вот просто, без увиливаний.

— Тогда почему молчишь?

— Я не знаю, как это можно ему рассказать, он и так на себя всё гребёт, поверь, там пиздец похуже намджуновых закидонов. В разы хуже.

— Он имеет право знать, да и я тоже. Как нам отпустить ситуацию если мы так ни в чём и не разобрались. И спросить не у кого.

— Но он тоже о чём-то молчит, я не слепой, вижу, как вы переговариваетесь, как док его вечно шпыняет «расскажи, да расскажи». Я же не лезу, оставляю возможность выбрать. Захочет — расскажет.

— Он расскажет даже если не захочет. Просто готовится. Там тоже не всё так просто.

— А я не расскажу, Юнги, я просто не смогу, я не могу смотреть, как он плачет, я ору на него каждый раз, когда он извиняется, я запретил ему произносить все слова с корнем «вина» и любое слово тождественное слову «втянул». Потому что я не могу. Понимаю, что ему больно, понимаю, что он имеет право знать, а я, человек, который вообще ничего знать не должен был, не имею права скрывать ничего. Но я не могу. Ты видел его, когда я очнулся? Видел, как он плакал? Я, блять, не вынесу такой хуйни ещё раз.

— А если отложить свои слабости, зажмуриться и рассказать ему всё? Ему так и будет больно, пока он не отпустит ситуацию. Тэхён, он любил его несколько долгих лет. Очень любил. Ты не представляешь, как он убивался, когда он пропал. А теперь это. И его больше нет. И ты пострадал неизвестно за что. Думаешь, это не больно? Побольнее будет, я считаю.

— Ты не понимаешь…

— Так расскажи, расскажи, чтобы мы все поняли. Я понимаю, что не могу давить, но, блять, не один ты его любишь, он имеет право знать всё, как бы неприятно это не звучало.

— Кто имеет право знать всё?

— Да ёбаный ты нахуй… — Тэхён откидывается на подушки, прикрыв глаза.

Ну, конечно, так и должно было произойти, по-другому с ними и быть не могло. Обязательно Чонгук должен был вернуться за чем-нибудь.

— Оу, ты не ушёл, — Юнги звучит почти озадачено.

— Ушёл, но вернулся спросить не нужно ли чего Тэ, вы на трубки не отвечали, так о чём речь? — в голосе опасно просачиваются стальные нотки. — Я сам с собой разговариваю?

— Тэхёну, возможно, нужно что-то тебе рассказать, я пойду пока, ты потом мне перескажешь, мне тоже до жути интересно. — самый елейный голос на свете, всё получилось лучше, чем задумывалось. Не пришлось долго уговаривать. Тэхён не мудак, расскажет, чем бы оно ни было, врать сейчас уже точно не станет.

— Отлично, Юнги, давай, бросай меня в самое пекло, конечно, едва знакомы ведь, совсем меня не жалко. — драматично бросает ему Ким вслед.

— Вы заебали, можно нормально?

— Может и можно, но это не про нас, — бормочет Юнги, огибая Чонгука, и выходит за дверь.

— Детка?

— Иди сюда, я накосячил, мне нужно тебе одно дерьмо рассказать.

— Какое дерьмо? — не двигается.

— Мне подойти самому? — порывается встать, Чонгук ожидаемо пугается и поспешно подходит, усаживается рядом.

— Ложись и обними меня.

— Тэхён, ну чего ты тянешь? И какой обниматься, мне док пизды даст.

— Делай, как я говорю, ладно? Ни разу не приятная история и рассказывать это всё не то чтобы очень хочется.

Чонгук смотрит задумчиво в глаза, тот спокойно выдерживает взгляд и приглашающе похлопывает по одеялу рядом с собой.

Чонгуку ничего не остаётся кроме как улечься рядом, устроив голову на плече, аккуратно приобняв его поперёк живота больной рукой.

— Ну так о чём речь? — такой растерянный и грустный в этот момент, что Тэхён бы сжал его в объятиях до хруста в костях, но свои кости уже своё отхрустели и получается только аккуратно обнять его, зарывшись пальцами в волосы.

— Чонгук, ты не перебивай только. Я должен был сразу сказать, но если бы Юнги не вынудил, я бы, наверное, никогда не рассказал. Я действительно разговаривал с Хосоком. И я знаю, почему он так поступил. — замолкает ненадолго. — Как же начать то… Ффух, за что мне это. Ну для начала, Чонгук, он не был геем.

— Но как же тогда… — приподнимает шокированный голову.

— Не перебивай, — целует лоб аккуратно, — А ещё это он во всём кроме смерти твоей матери был виноват. Во всём от и до. — Тэхён не обращает внимания на тихое «В смысле, как так?» и пересказывает всё, что поведал по глупости или специально Хосок. Каждую фразу, каждое слово, не утаив ничего абсолютно. Не останавливаясь, чтобы не смотреть на него и его реакцию.

— И ты это скрыть хотел?

— Кто, как не ты, должен меня понять сейчас. — и Чонгук, конечно, его понимает.

А Юнги впервые в жизни подслушал что-то. Неловко, конечно, но ждать пока они наговорятся и расскажут ему, терпения не хватит. И то, что он услышал было хуже всех его предположений, хоть в чём-то он Хоби и без этого подозревал.

♦️

Чонгук молчал с того момента, как Тэ начал рассказ, лишь пару раз перебив. Прошло уже минут пять, как Тэхён закончил, заверив его в конце, что он ни в чём не виноват, что никогда не знаешь, как тот или иной человек воспримет ситуацию и будет реагировать, что никакой отвественности никто из них за то, что произошло с Хосоком, не несёт.

Чонгук понимал это, конечно, краем сознания. Но к такой информации был не готов. Просто обухом по голове. «Здравствуй, я твоя прошлая жизнь и я была одним сплошным наёбом, не обижайся». Плакать не хотелось, не осталось уже с прошлого раза слёз, но больно просто до рези в глазах. Он собирался забыть всё об их совместной взрослой жизни, об их отношениях, которые не были идеальными, но было же что-то, о своих чувствах, что давно угасли, но о них получается давно вытерли ноги и это тоже больно. Собирался забыть это всё, оставив лишь воспоминания о детстве, но получается он и тогда его уже ненавидел? Сколько лет? Двенадцать? Двенадцать лет верить в искреннюю дружбу, принятие и любовь. Чтобы это всё потом разбилось вот так? За Намджуна больно. Им ведь просто воспользовались, поиздевались над его слабостью, отобрали то немногое, что осталось. За самого Хосока больно, удивительно, что бывает так. Круговорот боли в природе. Чонгук ведь и не подозревал даже, представить себе не мог, что делал человеку долгие годы больно не только своей любовью, но и просто существованием.

Это будет очень сложно принять.

— Чонгук, не молчи так долго, пожалуйста.

— Я всё забуду.

— Что ты собрался забывать?

— Всё, что с ним связано было, буду вбивать себе в голову, пока не поверю, что всю жизнь у меня было только двое друзей, а любовь одна и нашёл я ее в двадцать пять.

— Не нужно этого делать.

— Предлагаешь мне жить с этим? В моей жизни оказывается из настоящего были только кеды от гуччи. Из натурального только Юнги.

— Малыш, запомни одну простую вещь. Люди, как персонажи из книг. Тебе будет интересно читать историю, где все поверхностные, бесхарактерные, без прошлого, без интересных деталей и мелочей? Мне нет. Потому что у каждого персонажа должен быть какой-никакой бэкграунд. Что-то за плечами, понимаешь? И я тебе, как человек, который пытался жить без него, заверяю, что это глупо, сложно и потом аукается в будущем тем, что тебя продадут преспокойно себе за пару центов, потому что никакой ценности ты из себя представлять не будешь. Да, это в твоей жизни было. Да, оказалось, что это теперь не приятные воспоминания. Но это твоя жизнь. Твоё прошлое. Так оставь его в покое, ты наконец с ним окончательно разобрался. Оно больше никак на твою жизнь не повлияет. Оставь это всё, как есть, и давай с чистого листа начнём. Вместе. Не нужно ничего забывать. Было и было. Сложно, но это же жизнь в конце концов. Никто не обещал, что будет просто.

— Хотя бы дисклеймер бы пускали на выходе, чтобы заранее было понятно, что сложно так будет. Совсем охуели там наверху. А ты предупредил бы хотя бы, что ты такой, когда отношения начинали. Я морально не готов к тому, чтобы встречаться с лучшим парнем во вселенной.

— Расстанемся?

— Через мой труп.

— Ой, не шути про это.

— Прости, — усмехается, — Ты про Чимина там в конце, да?

— Да про всех них.

— Не жести с ним. У него были серьезные причины деньги взять, я разузнал потом про него. Там реально не очень всё хорошо. И он перепугался до жути. Сидел в твоей квартире, плакал всю ночь, ждал тебя, пока я за вещами не пришёл. Я ещё поиздевался, сразу не сказал, что ты жив. Сказал, что ты не придёшь больше. Серьезно, он так рыдал, у меня чуть сердце не разорвалось. Поразмысли над этим, я не думаю, что он не достоин хотя бы того, чтобы его выслушали. Нормальный вроде пацан. Оступился немного просто. Не ставь крест, подумай, может, сможешь простить когда-нибудь.

— Не хочу пока об этом, — тупой болью в груди. — Ты был у меня дома? — контрастно тому, что внутри, улыбается, приподнимаясь на локте, в лицо заглядывает.

— Ага, был, скоро придут кстати все твои кактусы, — и так тепло у Тэ внутри становится, что, кажется, рёбра быстрее срастаться начинают.

— Жил бы со мной?

— Сто процентов, ты такой же уютный, как твоя квартира. — украдкой касается губами шеи, с которой уже начали сходить синяки, становясь желтоватыми. — Все эти рисунки, ты не говорил, что сам рисуешь, — с обидой в голосе, но ещё поцелуй, — Фотографии классные, — ещё касание, — Книг столько, что пиздануться можно, — ещё поцелуй, Тэхён млеет и расслабляется рядом окончательно, — Курили бы вечерами калик, ты бы варил кофе, потому что я вообще не умею, обсуждали бы что-нибудь из этих всех стопок по всей квартире, а потом я бы прижал тебя к стене где-нибудь на кухне или повалил прям на подоконнике, — нежным шёпотом в ухо, пуская по телу мурашки. — Завтра проснемся пораньше, пойдём прогуляться и нужно будет поговорить как раз таки про чистый лист.

— Интригуешь. — на выдохе.

— Поверь, сам волнуюсь, как ты отреагируешь.

— Я не дождусь, умру от нетерпения, честное слово.

— Не шути про это, — прихватывает губами кожу на шее, нежно щекочет её языком. Хочется помучить, укусил бы, но желания делать больно и без того пострадавшей коже нет никакого.

Тэхён чуть сильнее рукой его голову к себе прижимает, сладко выдохнув.

— Ммм, Чонгук, не надо.

— Терпи, — чуть сильнее впивается губами, ласкает языком. — Не больно? — хриплым шепотом.

— Чонгук… Я так хочу тебя, ты не представляешь.

— Прости, детка, пока без секса, — спускается с поцелуями к выглядывающим из под футболки ключицам, не обращая внимание на начинающее ныть плечо.

— Что, совсем-совсем?

— Совсем-совсем, — сползает вниз, устраиваясь коленом у него между ног.

— Ты чего делаешь?

— Ничего, — приподнимает футболку, проклинает свою бесполезную правую руку, которая только мешает, старается не смотреть на синяки и кровоподтёки, гладит кожу, оставшуюся нетронутой.

Тэхён замечает перемену в лице, секунду назад у того привычно кайфово туманилось зрение, как происходило каждый раз, когда Чонгук начинал возбуждаться, прикасаясь к Тэ, а сейчас будто слетело всё с лица, но благо всего на пару секунд.

Чонгук борется с собой. Тэхён прав, всё уже произошло и нужно учиться с этим жить. Он склоняется, док хоть и настаивал на том, чтобы повязкой обездвижить руку полностью, Чонгук не дался и теперь она хоть и болела больше, потому что он беспокоил её вечно, но хотя бы не стесняла движения так, как могла бы если бы её, и правда, привязали к нему. Он укладывается к Тэ на ноги, стягивает пониже спортивки под его шокированным взглядом, целует края кровоподтёков по бокам, оставляет дорожку влажных поцелуев от солнечного сплетения до пупка, Тэхён запрокидывает голову, слишком сильно тело отзывается на его прикосновения, словно истосковалось по нему давно.

— Чонгук, пожалуйста… остановись, я даже выгнуться не смогу сейчас, — свистящим шепотом.

— Тихо, — высвобождает твердеющий член из плена боксеров, которые сам ему помогал утром надевать, после того как тому разрешили наконец нормально помыться, не намочив швы разумеется. Чонгук ещё тогда, когда пену ему с волос смывать помогал, едва в руках себя держал.

Дразнит языком головку, посасывает уздечку, пальцами лаская нежную кожу промежности, не берет в рот до конца, ласкает член языком в основном, стимулирует головку.

Тэхён не сдерживает стона.

— Ты же сказал… никакого секса.

— Мне прекратить? — насаживается ртом поглубже, заставляя дёрнуться.

— Боже, нет, конечно, — снова стонет, когда Чонгук осторожно пальцами яички в руке перекатывает и присасывается сильнее.

— Тщщщ, потише, детка, не будем смущать Юнги, ладно? — выпустив ненадолго.

Тэхён в ответ только поджимает от удовольствия пальцы с хрустом на ногах, отворачивает голову в бок, закусив ребро ладони.

Чонгук долго, растягивая каждый момент, ласкал его ртом, пока тот не начал заходиться в экстазе, пытаясь то дотронуться до себя, то выгнуться уже наконец, то просто хоть как-то пошевелиться, в то время как Чонгук посасывая головку осторожно, двумя пальцами массировал ствол. И было в этом что-то неуловимо милое, приятное, бережное.

— Ладно всё, хватит с тебя, извертелся весь, — тихонько усмехается и ускоряется рукой на члене, чтобы закончить приятную экзекуцию.

Тэхён словно отмашки ждал. Кончает быстро, со скулежом, отчаянно сжимая его бока коленями, пачкая собственный живот. А после просто, подрагивая, пытается восстановить дыхание, глядя в потолок.

— Не шевелись, — Чонгук подскакивает с кровати и убегает за салфетками в туалет. Быстро вытирает живот и возвращает все вещи на место, поправляет ему футболку, садится рядом.

— Чего подвис?

— Иди поцелую.

Чонгук наклоняется, а Тэхён ему в самые губы:

— Говорят, не обязательно в стрессовой ситуации, чтобы забыться, отсасывать друг другу.

— Пиздят.

— Точно?

— Ну, конечно, мы же обычные люди, нужно делать то, что хочется, а иначе зачем вот это вот всё.

— А тебе хотелось? Я же не могу пока ничего в ответ сделать, хотя технически если попытаться…

— Тэхён, вот где-то ты умный, а где-то такой дурачок.

— Эээй.

— Я не хочу больше ничего знать и не хочу сегодня ни о чем думать. Я просто хочу смотреть, как тебестановится хорошо, и ловить кайфы от этого. Можно?

— Ты невозможный.

— Я знаю. И мне тоже нужен пирсинг, ты так не считаешь?

— Ну нет, мы будем цепляться, а с тем, как ты иной раз накидываешься, можно кому-то и без языка остаться, а они нам обоим нужны.

— А ты невыносим.

— Я знаю.

♠️

Чонгук капитально переволновался. Буквально издёргался весь. Вечером он укатал Тэхёна спать, благо тот ещё слабоват после всего, что произошло, и засыпает рано. А потом пошёл и сделал то, что давно собирался. К счастью салоны красоты работают до позднего вечера, а у Чонгука такое очаровательное лицо, когда он упрашивает кого-то помочь, что в первом попавшемся не смогли отказать и приняли без записи.

После того, что он узнал, сделать это просто необходимо. Ему даже понравился результат по итогу.

«Теперь точно всё кончено».

Но на утро, когда проснулся до будильника и нужно было идти будить Тэхёна, помогать ему собираться, отвести уже и показать, куда он его притащил, и рассказать уже о том, что похоронил его вместе с собой, начал волноваться дико.

А вдруг не понравится? А вдруг вообще всё не понравится? А вдруг не поймёт и разозлится за то, что Чонгук в одиночку такое решение принял? А вдруг, а вдруг, а вдруг…

Но сомнения немного рассеялись, наполнив лёгкие надеждой, когда первым, что сказал Тэхён спросонья, было:

— Ой, какой красивый! — и столько умиления в глазах, что собственные защипало от желания расплакаться от счастья, обнимая это уютное, тёплое ото сна чудо.

Чонгук смущенно глаза отводит, краем глаза отмечая, что Юнги, заглянувший на шум, окинул его оценивающим взглядом, усмехнулся в своей этой обычной манере и ушлёпал на кухню, кофе, наверное, делать и курить, как паровоз, сто часов.

Юнги вообще потрясающий человек. Вот, например, вчера вечером, когда Чонгук поплёлся ему пересказывать то, что Тэ рассказал, тот отмахнулся лишь:

— Не трать время, я всё слышал.

Чонгук тогда покраснел, как рак.

— Подслушивать вообще-то не хорошо.

— Было бы неловко, если бы не было так похуй, — улыбается дёснами и снова в свой телефон втыкает.

— А ты… ты ничего больше не слышал? Ну, странного.

— Чонгук, умоляю, я не хочу знать, чем вы там потом занимались. Я услышал то, что мне было надо, и ушёл.

— Слава богу, ну, я пошёл, у меня дело одно.

— Чонгук.

— М?

— Ты как? Порядок? — ему не нужно уточнять, Чонгук и так его понял прекрасно.

— Пока нет, но буду. С ним точно буду.

— Прикольный он у тебя пиздюк, был бы геем сам влюбился бы, — говорит с самым что ни на есть серьёзным лицом.

— Есть у него друг, ну такое милое создание…

— Боже, иди к дьяволу или куда ты там шёл, пока я не стал гомофобом.

И в этом пожалуй весь Юнги. Один диалог, а понятно всё сразу. Чонгук в сотый раз благодарит себя за то, что полез тогда получать вместе с ним. Если бы не та драка, кто знает, может, и не было бы у него такого друга. Самого лучшего на свете.

— А как же твоя прядь? — вырывает, отойдя от шока, из размышлений. — Ты же сказал, что полюбил себя с ней, почему избавиться решил?

— Я не совсем всё рассказал тебе, полюбить то полюбил, и хуй забил на мнение окружающих, но причина её не закрашивать все равно была, подсознательно всегда была. Я думал это связывает нас с ним как-то. Но теперь причины больше нет, да и не было никогда оказывается, и никогда бы не подумал, что красить волосы так прикольно, — улыбается, треплет совершенно персиковые волосы на затылке.

— Тебе безумно идёт.

— Ну давай, собираемся и поехали, — подходит, оглаживает нежно лицо, придерживает за подбородок и целует припухшие ото сна, подзажившие губы.

— Я зубы не чистил, — морщится.

Чонгук в ответ только глаза закатывает и вытаскивает его из-под одеяла.

— А зачем так рано то? Сколько времени? — канючит.

— Шесть утра, давай, быстрее, быстрее.

♥️

Чонгук ведёт его куда-то с завязанными глазами. Аккуратно придерживая за поясницу здоровой рукой, а Тэхён, если честно догадался уже давно, но проверить догадку не получилось, телефон он так и потерял тогда. Новый не особо то был и нужен. Вообще интернет особо не нужен был. Чонгук почти всё время был рядом. И какой тут интернет? Но аналитический склад ума не давал мозгу покоя. И Тэхён почти высчитал уже по разнице во времени и пейзажу за окном, куда они таки прилетели в итоге. Не понятно только зачем. И куда ведут непонятно.

— Готов?

— Я, кажется, знаю, что увижу сейчас, — тихонько, находит наощупь руку.

— Ну впечатления это, надеюсь, не испортит.

Чонгук свободной рукой стягивает с глаз повязку и Тэхён замирает, широко раскрыв глаза. Сердце пропускает удар. Чонгук прижимающийся со спины, чтобы проще стоять было, ощущается как-то особенно сильно.

На улице прохладно. В воздухе витает потрясающий, свежий запах раннего утра. В нем роса, которая по утрам всё ещё настолько холодная, что понизь температуру ещё хоть на градус и станет инеем, молодая трава, источающая приятные растительные нотки, и потрясающий, безумно приятный аромат цветущей сакуры. Не сладкий, не навязчивый, едва заметный, нежный, как касания человека, что аккуратно обнимает со спины, гладит по щеке кончиками пальцев, осторожно губами другой щеки касается, через плечо перегнувшись.

— Чонгук… — и так щемит внутри.

Цветы повсюду, над головой нежные розовые облака, по земле лепестки, разбавляют новорожденную зелень, украшая редкие, плохо протоптанные дорожки.

Тэхён заворожённо стоял, задрав вверх голову несколько долгих минут. Внутри такое тепло разливается контрастное с прохладным воздухом, бежит по венам, впитывается в плоть, выходит через кожу наружу, чтобы потом через нос и приоткрытые губы снова попасть внутрь.

Нормально вообще чувствовать такое рядом с человеком?

Законно вообще дарить кому-то такие воспоминания?

— Чон Чонгук, я уже говорил, что ты лучший парень на свете?

— А ты очень тонко подвёл меня к тому, для чего я это всё и затеял. — Тэхён поворачивается у него в руках, становится лицом к лицу, в глазах непонимание.

— Для начала, догадался, где мы?

— Я подозревал, что ты утащишь меня в Японию, и судя по тому, что сейчас май, а сакура ещё цветёт… Хоккайдо?

Утвердительно кивает головой. Тэхён в ответ обвивает талию руками и нежно целует в щеку.

— Спасибо.

— Пока не благодари. Ты уже говорил, что я лучший парень на свете, но есть одна оговорка. Я больше не Чон Чонгук.

— В плане?

— А ты не Ким Тэхён, — Чонгук разволновался, это говорить и правда страшно, сомнения вернулись втройне. Похлеще чем утром. Комкает в руках тэхёнов свитер на спине.

Тот смотрит непонимающе, не моргает, даёт с мыслями собраться, ждёт.

— Я уже рассказал тебе, как все происходило там в США. Из-за того, что не удалось подготовить операцию тщательно и пришлось действовать по ситуации было много жертв и следов. Помимо Хосока было много пострадавших и куча улик, которые не было гарантии, что удастся все уничтожить. — а до Тэхёна, кажется, начинает доходить.

— Я не хотел, чтобы призраки этой ситуации потом преследовали тебя всю жизнь, мало ли как у нас с тобой сложится. Не хотел проблем с полицией, с прессой. А ещё после того, что в казино произошло, Ким Тэхён потерял возможность работать в этой сфере. А ты так любил то, чем занимался. А ещё, Намджун, конечно, в психушке, Хосока нет, но они были наркодиллерами и, как сказал Крис, там все друг другу должны, поэтому я побоялся последствий, того, что тебя достать могут…

— Малыш, к чему ты ведёшь? — склоняет голову в бок.

— В общем Ким Тэхён и Чон Чонгук погибли от рук Чон Хосока пятого мая две тысячи двадцатого года.

— А мы тогда кто?

— Ну с фантазией у меня не очень, поэтому я просто взял себе твою фамилию.

— А мне дал свою? — снисходительно улыбается.

— А тебе изменил имя.

— И как же меня теперь зовут?

— Я честно первое попавшееся Юнги назвал, не было времени думать…

— Как меня зовут, ну же? — бодает лбом, совсем как ребёнок.

— Винсент, — зажмуривается стыдливо.

Тэхён вопреки ожиданиям тихонько смеётся.

— Господи, если и начинать новую жизнь, то только так, — качает головой, поднимает лицо вверх, улыбаясь, тянет носом воздух, вглядывается в розовую вязь бутонов над головой.

Чонгук носом тянет его подбородок обратно, возвращая себе его взгляд.

— Не злишься? — смотрит в глаза так уязвимо.

— На что мне злиться? Ты правильно всё сделал. Но не слишком ли категорично? Перечеркнул ведь всё, что было.

— Прости за это…

— Да я не про себя, Чонгук, у меня ничего особо и не было, я про твою жизнь, твоя работа, твои светские мероприятия и всё, чем ты до меня занимался, как с этим быть?

— Я вообще это всё затеял, чтобы ты, если захочешь, смог вернуться работать в казино, не в то же самое, конечно, там тебя и твою внешность никогда теперь не забудут, но в другое то под другим именем спокойно можно пойти.

— Чонгууук, ты слышишь мои вопросы?

С твоей жизнью как? — совсем мягко, в глаза смотрит, по спине гладит.

— Компания больше мне не принадлежит, я к ней никакого отношения не имею. Медийности у меня как таковой не было, год-два и забудут, что умер какой-то там бизнесмен. А на так называемые «светские мероприятия» я особо не ходил никогда, так что ничего тут пожалуй не изменится.

— А что с компанией?

— Ребята, которые нам помогали, я свою долю им завещал. И Юнги, кстати, переговоры ведёт, продавать будет.

— Почему?

— Мне она теперь не нужна, я не хочу, чтобы меня что-то связывало с теми людьми, с которыми мы её открывали. Поэтому и отдал её вместо денег за то, что помогли.

— Вау. Это… масштабно, — усмехается тихонько. — Значит, получается, отсюда наш чистый лист начнётся?

— Получается, отсюда.

— То есть я больше не Тэ? А мне так нравилось, — притворно расстроено.

— Для меня всегда будешь моим Тэ. Но если хочешь, можешь быть ещё и Ви.

— Мне нравится, — целует нежно в уголок губ. — А ещё у нас одинаковые фамилии, мы что, женаты?

— А ты хочешь, чтобы мы были женаты? Я могу устроить. — порывается достать уже телефон и начать решать что-то.

— Разогнался, — руку перехватывает, возвращает себе на талию. — Я знаете ли теперь хочу предложение с кольцом от Тиффани и свадьбу на берегу Атлантики.

— Настроение: Меган Фокс?

— Немного.

— Господи, мне очень стыдно, что в такой ситуации я так счастлив. — упирается своим лбом в его, забирается холодными ладошками ему под свитер, целует холодный нос, жмётся теснее, стараясь не задевать грудь, — так счастлив, что ты появился. Я так люблю тебя, Тэ, так люблю.

— Ты вроде атеист, а всё «господи» да «господи» вечно, — целует осторожно губы, ото лба не отрываясь, — на самом деле, кто-то сверху знатно с нами позабавлялся, я ведь жил чёрт знает как, бежал за своей свободой всё это время, но так и не добежал, пока тебя не встретил.

— А что я?

— А ты подарил мне такую свободу, которую я никогда бы не смог себе позволить.

— Каким это образом?

— Что бы этому ни предшествовало, ты просто начал для меня всё сначала и как это не парадоксально, но только с тобой я могу дышать полной грудью даже с переломанными рёбрами. А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что тоже люблю тебя до боли сильно и нет на свете человека свободнее, чем человек, который счастлив.

— Я никогда не научусь так говорить, как ты, ты даже материшься эффектно.

— А ты не говори, а займи рот чем-то более полезным.

Чонгук выдыхает со смешком и накрывает его губы своими, впервые спустя все эти дни поцеловав его по-настоящему, глубоко, нежно, вкладывая все свои чувства. Стараясь не акцентировать внимания на корочках покрывших ранки и твёрдый кончик медицинской нити, выступающий под нижней губой. Один поцелуй. А потом он даст ему долечить губы. У них ещё очень много времени.

И так и простоят под цветущей сакурой, как герои шаблонной дорамы, передавая тепло друг другу губами, согревая друг друга руками, окутанные прохладным весенним утренним воздухом, обласканные первыми лучами утреннего светила, просыпающегося над «Страной Восходящего Солнца». Идеально сочетаясь чонгуковыми нежными прядями с цветущей сакурой и тэхеновыми светлыми со снежной вершиной спящего вулкана где-то на краю горизонта.

Комментарий к Part 13. Guilt

Надеюсь, все поняли, что цитата из превью относится не к Тэ.

Следующая глава будет маленькой и последней.

Я не знаю, как благодарить тех, кто остаётся с этой историей с первых глав и до конца.

Я реально очень сенсетив от этого всего и от самой работы буквально.

Не знаю как это работает🥺

Потрясающей всем осени🧡🍁

========== 10000 hours (the end probably) ==========

02.04.21

Симпатичный молодой парень, одетый в простые чёрные брюки и светло-бежевый свитер, с каштановыми волосами, едва заметным ягодным бальзамом на губах, нанесённым чьей-то заботливой рукой, потому что весна и воздух отвратительно сушит кожу, разглядывает кого-то перед собой, оглаживая пальцами бархатный футляр в кармане пальто, что держит в руках, перекинув через локоть.

В Нью-Йорке в этом году странная весна. То жара такая, что впору вытаскивать кожаные куртки и лёгкие пиджаки, то, как сейчас, мерзкий дождь и такой холод, словно снег пойдёт, хотя зимой его не было особо.

Парень достаёт из кармана телефон и смотрит на время.

«Ещё полтора часа, пора тащить домой».

А потом украдкой фотографирует стоящего напротив человека, увлечённо разглядывающего «Звездную ночь» Ван Гога. Они уже прошлись по большинству залов, но к этой картине решили подойти напоследок, так долго до неё добирались.

Молодой человек, осматривающий картину, потрясающе выглядит: волосы неизменно светлые, русые, но с платиновым отливом, мочки ушей проткнуты гвоздиками, от одного тянется длинная цепочка к плечу, темные облегающие брюки, темный приталенный свитер, руки в карманах, и вид сзади, знаете, завораживает.

Поэтому нельзя обвинять Чонгука в том, что он сталкерит собственного парня. Тем более теперь, когда Тэхён полгода назад завёл блог, пользуясь тем, что знакомых у него мало и после его «смерти» никто особо не встрепенулся, а если кто и увидит потом в сети, ну словит кринж ненадолго, ничего страшного.

Тэхён стал постить фотки, селфи, иногда светить в сети Чонгука, не открывая, правда, лица, тот всё ещё не рисковал показываться. Начал выкладывать фотографии рисунков, природы и архитектуры из поездок. И количество подписчиков стало расти с катастрофической скоростью.

Чонгук слегка ревновал его к каждому, кто на него подписывался, но лучшие тэхёновы фото были сделаны его, Чонгука, руками.

В казино Тэхён очевидно не вернулся, это сделало бы их с Чонгуком «смерть» в половину менее значимой, если бы она не несла за собой упрощение всего и по всем фронтам. Ведь пережить такой стресс, а потом не ощутить последствий — это лучший из возможных исходов. А казино никуда не денется. Всех денег не заработаешь.

Чонгук убирает телефон в карман. Подходит к парню со спины и приобнимает сзади — не было ни дня, чтобы они смущались отношений.

— Поехали домой, дело есть, — целует в висок.

— Какое дело? — оборачивается с улыбкой.

— Чрезвычайно важное.

— Ну поехали, интриган.

Вопреки опасениям, они не стали драться, выясняя кто кому будет открывать двери. Тэхён пару раз попытался, мол нужно делать всё на равных. Но вскоре понял, что гиблое это дело. У Чонгука забота в заводских настройках установлена и ничего с этим не поделаешь. И Тэхён разглядел это, к счастью, быстро. Ему нравится открывать Тэ двери, придерживать за поясницу, просто чтобы придерживать, помогать надевать пальто, пропускать вперёд, а Тэхён… он не то чтобы и против. Они недолго притирались. Тэхён позволяет заботиться, но не забывает, что малыш у них в отношениях — Чонгук.

И так и двигаются вместе. Чонгук открывает дверь, Тэхён ведёт машину. Чонгук подаёт пальто, Тэхён готовит завтрак. Чонгук любит брать его лицом к лицу, чтобы смотреть в глаза, а Тэхёну нравится брать его кожей к коже, чтобы близко настолько, что ближе некуда. Тэхёну нравится разбудить его минетом и убежать в ванную, не дав себя довести до разрядки с утра. А Чонгуку нравится выловить его, выходящего после этого из душа, прижать к ближайшей стене и заставить кончить, не коснувшись себя ни разу.

Уже год они живут в Нью-Йорке в квартире, которую Чонгук уговорил Тэ купить. Тот настаивал на том, что нужна мобильность, чтобы можно было передвигаться, и незачем тратиться на недвижимость, а Чонгук увещевал о том, что полжизни зарабатывал это всё не для того, чтобы жалеть денег на недвижимость и вообще задумываться. Сломался Тэхён, когда Чонгук заявил, что дом в Малибу, который сейчас принадлежит Юнги, но никто в нём не живет, тогда нужно тоже продать, раз не нужно никакой недвижимости.

— Нет, ты не можешь его продать!

— Ещё как могу.

— Чонгук! Там столько воспоминаний.

— Думаешь, вернёмся туда когда-нибудь?

— Конечно, вернёмся.

— А квартиру тогда почему нельзя? Давай одну хотя бы тут, чтобы было куда возвращаться, ну? Чего ты ерепенишься?

— Ты невыносим.

— А ты невозможен, я же ничего не говорю.

— Ладно, господи, квартиру, так квартиру.

Потом, к слову, Тэхён тысячу раз пожалел, что сразу не соглашался. Они обставили её под себя, заполонив почти все свободные пространства тэхёновыми кактусами и забив до отказа минибар, и настолько уютно в ней им вдвоём, несмотря на то, что на деле она достаточно большая.

Они недолго прожили в Японии. Восстановились полностью, поправили здоровье. Уладили все дела с документами. И снова засобирались в США. В конце концов Тэ исполнилось двадцать шесть в конце мая, а Чонгуку совсем недавно в сентябре. В Японии Тэхён хотел в конечном итоге остановиться. А они ещё слишком молодые, чтобы останавливаться.

А вот Юнги остался там, потом вернулся в Корею, нашёл девушку и полгода всё было счастливо и ванильно, а послезавтра он приезжает к ним, потому что они с ней расстались и Юнги срочно требуется моральная поддержка. Это, конечно, не он сам решил, а парни, купив ему билет в Нью-Йорк из Сеула в один конец.

about quarreling

С Юнги вообще у них всё прекрасно складывалось. Тэхён сдружился с ним крепко, и Чонгук иногда даже обижался, когда они начинали подтрунивать над ним на пару. Но потом быстро оттаивал, Тэхён ведь всегда знал, что сказать и как правильно подкатить и извиниться. А Юнги только поражался и смеялся с их выдуманных ссор, приговаривая: «Пацаны, вы если нормально сраться разучились, то лучше не надо, это убого выглядит».

— А где Чонгук?

— Мы не разговариваем.

— Что вы опять не поделили?

— Он, блять, хочет кошку.

— И что не так?

— А я животных не люблю и вообще только на собаку согласен.

— Это типа повод для ссоры?

— А я не знаю, зачем обижаться из-за фигни, — повысив голос, чтобы обида во плоти услышала в соседней комнате, где засела с кружкой кофе, книжкой и «Я не обижаюсь, просто хочу почитать посидеть».

— Вообще-то это не фигня, — с гордым видом прошествует мимо.

— Ну вот, пожалуйста, мы в залупе, — усмехается.

— И что делать будешь? — Юнги уже буквально давится смехом.

— Не знаю, наверное, расстанусь с ним из-за этого, — снова крикнув погромче.

— Ну и пожалуйста, — снова мимо из кухни топает обратно в комнату.

— Ой бля, я думал тебе мозги тогда отбили, а нет.

— Да ладно, щас кофе допью, пойду разберусь, ему нужно иногда повыпендриваться, у меня тоже такое бывает, ты просто не заставал.

— Так а че вы за тачку то взяли, я так и не понял?

— Да АМГ обычный, не спорт даже.

— Ааа, да? Я думал вы после авентадора агеру вообще возьмёте.

— Да ну, зачем она, — кивнув головой в сторону комнаты, в которой скрылся Чонгук.

— Ну сам бы погонялся.

— Да ну ты брось. Мне не настолько это нравится, я больше ровно отношусь, ты представь, что с моей наседкой случится если я таким займусь. — тихонько смеётся.

— Это да, с фобией этой его… Не думал попробовать бороться? Не знаю, прокатить его пару раз быстро там, я раньше часто думал предложить ему, тип клин клином вышибает.

— Неее, братан, ты че, это так не работает. Я даже представить такое боюсь, не гони.

— Ну тоже верно, мало ли что. Ладно, я погнал, там Суран ждёт.

— Давай, заходи, — Юнги тоже купил квартиру в этом ЖК и, приезжая в Нью-Йорк, останавливался в ней.

Тэхён закрыл за ним дверь, потопал в комнату и остановился, облокотившись на дверной косяк, вперив взгляд в свою маленькую обиду.

— Малыш.

— Никого нет дома.

— Тебе снова пять? — подходит и присаживается рядом на корточки, заглядывая в лицо.

— Да.

Тэхён выдыхает совершенно мученически, словно и не забавляют его эти выходки вовсе. Он ведь и сам любитель поистерить на ровном месте. Но каждый раз, когда такое происходит у обоих стойкое ощущение, что это просто какая-то игра, чтобы веселее было. Один истерит почти натурально обижаясь, иногда действительно обижаясь, а другой берёт яйца в руки и решает проблему по-взрослому. Тэ встаёт, поднимает Чонгука с кресла, отнимая кружку с кофе и всё, что в руках держит, и усаживается сам, устраивая обиду у себя на бёдрах.

— Ну, Тэхён, отпустиии. — брыкается.

— Меня Винсент зовут, уже год почти вместе, а ты имя выучить всё никак не можешь, — приближается к губам.

— Очень смешно.

— Вообще-то да.

А потом целует его запустив руку под футболку, заставляя прогнуться навстречу и углубить поцелуй.

— Ну кошка, так кошка, перестань сцены устраивать. — выдохом в губы, лизнув нижнюю напоследок.

— И лысую можно?

— И лысую, — поморщившись.

— Я знал, что ты сломаешься, — и зацеловывает всё лицо до смерти под недовольное бормотание.

— Ребёнок, ей богу, когда я тебя упустил и ты вырос таким провокатором?

— Я уже нашёл, какую хочу, Тутанхамоном назовём.

— Господи, ещё и мумией назвать решил?

— Не мумией, а фараоном, тупица.

— Мне одно интересно. Когда все в очереди за нормальными парнями стояли я бухал где-то или где меня носило?

— Не нравится что-то?

— Всё нравится, ты самый лучший.

— Вот и не пизди, — в самые губы.

about quarreling

Раньше они часто вспоминали события, произошедшие в начале их пути. Но со временем всё улеглось, восприниматься стало проще. Чонгука отпустило. Тэхён смог выдохнуть окончательно, потому что очень переживал, что его таки поломает исход. Сейчас всё вспоминалось, как страшный сон, который и забывать никто не собирался и вспоминать часто тоже никто не торопился. Они, к слову, периодически навещают Джуна, тот особо не хочет никогда разговаривать, но Чонгук всё равно продолжает это делать. А Тэхён не может не поддерживать. И пускай он не хочет разговаривать, пускай на контакт не идёт. В настоящем он никакой боли не приносит. А прошлое оно… Было и было. Главное ведь то, что сейчас.

А сейчас у них дома появилось лысое чудо, которое Чонгук величаво называет Тутанхамоном, а Тэхён ласково Чудовищем.

Чимин его, к слову, обожает.

about Jimin

Прошло два месяца с тех пор, как они обосновались в Японии. Юнги снял потрясный дом на окраине Хокодатэ.

Рёбра Тэхёна давно зажили, как и плечо Чонгука. Дни вместе летели так быстро, что буквально страшно становилось. Через две недели они вроде бы как собирались поехать путешествовать вдвоём по Японии. У Чонгука какой-то пунктик на то, чтобы всё тут Тэхёну показать.

Собираться то собирались. Но Чонгук допросится и никуда с ним Тэ не поедет, сомневаться не приходится, его рук дело, он же топил тогда за этого придурка в самом начале ещё. Вот и сейчас по-любому сам его притащил.

Других объяснений тому, что на пороге дома стоит Чимин с выражением максимального нахождения не в своей тарелке на лице, попросту нет.

— Отлично, Чонгук, а со мной ты посоветоваться не хотел? — повысив голос, чтобы разбудить засранца.

— Он не при чем вообще-то, я сам прилетел.

— Да уж конечно.

— Не хочешь — не верь, он мне телефон только оставил, когда вы уезжали.

— Ммм, и что же ты сделал? Отследил меня через какое-нибудь приложение, тебе же это так нравится.

— Я просто позвонил и спросил адрес, Тэхён, ну не надо, я просто извиниться же.

— Просто извиниться пол-планеты облетел?

— А что, нельзя?

Тэхён выдыхает, прикрыв глаза.

— Внутрь зайдём или прогуляться хочешь? — через себя.

— Если можно, то я бы прогулялся.

— Да уж можно, чего уж там. — прикрывает дверь и спускается по ступенькам, поздоровавшись на ходу с Юнги, который почему-то шарахается по улице в семь часов утра с сигаретой в зубах.

— Привет? — бросает Мин парнишке, что явно чувствует себя неловко, пытаясь догнать Тэхёна.

— Здрасти, — краснеет весь и бежит догонять.

— Здрасти? Мне что, пятьдесят семь? — пожимает плечами в ответ самому себе.

— Ну выкладывай.

— Что выкладывать?

— Ну ты всё вроде знаешь о том, что со мной произошло. Тебе мой прекрасный парень всё растрындел, а вот я твою тру стори так и не слышал ещё.

— Перестань издеваться, Тэхён, я понимаю, что виноват, я дал тебе время остыть, приперся хрен пойми куда извиниться, а ты дрочишь меня, как вот с тобой разговаривать? — резко тормозит и смотрит обиженно.

— Чимин, а как я должен себя вести?

— Просто выслушай.

— Я слушаю.

— С нормальным лицом.

— Ну, ёбаный ты рот, всё, у меня нормальное лицо, говори.

— Нет, не нормальное, я даже начинать не хочу, — тянет уже совсем как-то потеряно.

Тэхён снова выдыхает. Вот как на него обижаться?

«Что ж ты со мной делаешь, маленькая ты продажная задница».

Берёт его за руку под испуганный взгляд и продолжает уже совсем мягко, сжав ладошку.

— Видишь, слушаю, не издеваюсь, ну, что ты хотел рассказать? — склоняет голову в бок.

— Тэхён, прости меня, пожалуйста. Прости, я очень виноват. Я не должен был брать деньги, должен был сразу к тебе пойти и рассказать. Всё. Это всё, что я сказать хотел, — опускает глаза в пол.

— И ради этого летел сюда из Калифорнии?

— Угу.

— Ну у тебя же были причины, я хочу их знать.

Тот протестующе головой машет.

— Чимин?

— Не расскажу, это неудобно.

— Неудобно в задницу вставлять без смазки, сладкий.

— Тэхён! — и покраснел снова.

— Я жду.

— Ты не жалей меня только. Обещаешь?

— Обещаю.

— У меня у мамы хроническая депрессия. Она каждый год в больнице лежит по два месяца на терапии. А папа не работает давно и я оплачиваю стационар. Там не пятнадцать, конечно, тысяч, но тоже немало. Поэтому и взял, навалилось всё тогда просто.

— Ну ёптвоюналево, а сразу сказать, — и тянет в объятия.

— Ты обещал не жалеть, — приглушенно в плечо.

— Да кому ты нужен жалеть тебя, я радуюсь, что у меня хоть что-то от прошлой жизни осталось, а то не честно, у Чонгука Юнги, а у меня никого.

— Это значит, прощаешь?

— Ну, а что с тобой ещё делать… Нет! Не смей при мне реветь!

Но поздно, тот уже уткнулся носом в плечо и шмыгает им так отчаянно, что сердце щемит.

— Вот развелось вас нытиков. А с Джином что, не знаешь?

— Неа, уволили точно, вроде по профессии пошёл работать, не знаю наладилось у него всё или нет.

— У него либо член отвалился и ты по-мужски его жалеешь, либо вам нужно придумать очень серьёзное оправдание почему он зажимает моего парня.

— Господи, Чонгук, слава яйцам, что он по-корейски не понимает. Только здороваться умеет и то коряво.

— Тэхён, что он сказал? — шепотом.

— Сказал, что ты сладкая булочка и можешь потусить с нами пару недель, пока мы не уехали, — отстраняя парня от себя и потрепав по голове.

Но прыснувший Чонгук, заявившийся из ниоткуда, выдыхая сигаретный дым, явно навёл на мысль, что Чимина тут обманывают.

about Jimin

Чонгук вешает пальто в шкаф. Идёт на кухню сварить кофе. И залипает. Начало апреля. А в Нью-Йорке снег.

Чонгук бросает взгляд на часы.

«Чёрт, ещё рано».

— Зай!

— Ау?

— Иди сюда!

— Ты чего вопишь?

— Смотри, — сгребает в охапку и тащит к окну.

— Вааау, Чонгук, пошли туда срочно!

— Не надо, заболеешь, тут смотри.

— Ну, на балкон хотя бы.

— Ладно, пойдём, но на пять минут буквально.

— Почему пять?

— Потому что гладиолус, пошли.

Через пять минут сопротивляющегося Тэхёна таки заволакивают обратно, на ходу стряхивая с него снег.

— Эй, ещё минуту то можно было постоять, ну?

— Прости, но ни минуты не получится.

— Да что такое? Ты чего загадочный такой сегодня?

— Сядь на диван, — целует холодную щёку и выходит из гостиной.

— Ладно, — растерянно опускается на диван.

«Да что случилось то?»

Чонгук, улыбаясь какой-то новой улыбкой, подходит к дивану и опускается на корточки.

— Ты чего?

— Около года назад с нами произошла одна заварушка. Ты тогда был без сознания, помнишь?

— Чонгук, ну, конечно, помню, ты не заболел? — тянется рукой ко лбу температуру померить.

Чонгук перехватывает его ладонь одной рукой, нежно целует запястье, укладывает на колени и придерживает там, в глаза смотрит, не отрываясь.

— Помнишь?

— Помню. — Тэхён начинает ловить его странный вайб.

— Я когда вещи у тебя дома собирал нашёл книжку. Какая-то лёгкая по психологии и пока ждал, что ты проснёшься, наткнулся в ней на упоминание одной интересной вещицы.

Знаешь какую теорию выдвинул Малькольм Гладуэлл?

— Смутно припоминаю имя, но нет, теорию не знаю.

— Он популяризировал идею о том, что чтобы достичь совершенства в любой области, нужно потратить на её изучение около десяти тысяч часов.

— Да, я слышал что-то подобное. — задумчиво голову в бок склоняет.

— Десять тысяч часов — это 416 суток с мелочью.

— Так, и? — уже почти шёпотом.

— Сегодня второе апреля и если я не ошибся со всеми погрешностями и разницей во времени, то примерно в эту минуту истекает срок, за который я должен быть в совершенстве научиться любить тебя. Потому что, клянусь, за всё это время, каждую минуту, каждого часа любил тебя. Просыпался и засыпал с мыслями о тебе, в любом состоянии, каждую секунду.

— Чонгууук, — а тот совсем по-киношному уже опускается на одно колено, не давая отвести взгляд.

— Десять тысяч часов люблю тебя, Тэхён, я уже явно профессионал в этой области, — разжимает ладонь.

— Да как же…

— Выйдешь за меня? А? Ким Тэхён? — заглядывает в глаза, второй рукой гладит по щеке нежно. А на раскрытой ладошке широкое обручальное кольцо от «Тиффани» из белого золота 18 карат с бриллиантами круглой огранки.

— Чонгук, — прячет лицо в ладонях. — А жаловался, что говорить красиво не умеешь…

— Родной, мне нужен твой ответ, — чужие руки от лица отнимает, смотрит обеспокоенно.

— А то ты его не знаешь.

— Я хочу, чтоб ты сказал мне «да», — настойчиво, свободной рукой его ладошку, вмиг ставшую горячей, сжимает.

— Это неловко, Чонгук.

— Выйдешь за меня?

— Да, конечно, да.

— Что, да? — лучисто улыбаясь.

— Выйду за тебя, Чон Чонгук.

Чонгук губу закусывает и надевает аккуратно кольцо на безымянный. И, господи, как правильно и красиво это выглядит.

— А твоё где?

— Вот, держи. — кладёт на раскрытую ладонь, достав из кармана.

Тэхён осторожно, нежно держа за руку, надевает ему кольцо. Завороженно смотрит на руку. Чонгук наконец выдыхает. Волновался до жути оказывается.

— Выглядишь так, будто думал, что может быть другой исход.

— Я, правда, переживал. Мало ли изменилось что-то.

— Я люблю тебя, Чонгук, ты абсолютно невозможный, ты знаешь об этом?

И топит, топит отовсюду этой безусловной любовью. Такой, которой любят ни за что, и не вопреки, просто любят, без рамок, правил, условий и стандартов. Любят, чтобы любить.

Тот лишь улыбается в ответ и тянет на пол, усаживая себе на бёдра. Накрывает его губы своими. Они уже такие родные. Такие любимые. Ни разу не надоевшие и не наскучившие. Каждый раз манящие по-новому. С каждым днём все сильнее. Вообще это лицо, этот парень в целом — это панацея от любой болезни. Даже когда злой, обиженный или недовольный, сонный, простывший, с похмелья, перевозбужденый, потный после зала, объевшийся гадостей посреди ночи. В любом состоянии и амплуа он ему, Чонгуку, своим существованием тучи разгоняет.

Это нормально вообще такое чувствовать рядом с человеком?

— А с какого момента часы пошли? — отрываясь от губ лишь для того, чтобы лицо в ладони взять и начать нежно покрывать его поцелуями-бабочками.

— С шести утра шестнадцатого февраля две тысячи двадцатого.

— Первое свидание что ли? — отмечая в голове, что его часы примерно в это же время запустились.

— Угу.

— Это не помолвочные, мы в них и останемся?

— Угу. — смотрит и улыбается только.

— А потом что?

— Свадьба на берегу Атлантики, сам же заказывал.

— Ты вообще всё помнишь?

— Угу.

— Вот заладил: «угу, угу». — снова нежно впивается в губы, оттягивая нижнюю зубами. А внутри так трепещет, словно действительно им по пятнадцать и Тэхён только учится любить, а не отточил этот навык до совершенства за десять тысяч часов.

— Не всё же первые решающие шаги тебе делать. — в поцелуй.

— А когда ты вообще посчитать решил?

— Когда книжку прочитал, логично же.

— Это ты уже тогдааа?

— Да, иногда прям от нетерпения крыша ехала. Но видишь, дождался.

— Боже мой, слава богу мы не граждане Кореи, представляешь пришлось бы потом в армию уйти.

— Даже смысла не вижу представлять, — берёт его руку в свою и переплетает пальцы.

— Блять, как красиво.

— И пиздецки правильно выглядит, не находишь?

— Есть такое, ну.

— А какая фамилия то будет? Мою оставим?

— Ну если ты не против.

— Моё сердечко не выдерживает лучшего парня во вселенной.

— Иди ко мне, моё сердечко.

— Иду.

И Тэхён сжимает его в объятиях буквально до дрожи в мышцах. Прижимается губами к макушке. И хочется всего его поцелуями покрыть и на каждом выдохе в любви признаваться. Собственно этим он сейчас и займётся.

Это вообще законно настолько сильно в кого-то по уши?

04.04.21

— Чимин, блять, отпусти кошку, она задолбала орать.

— Тэхён, это кот, ты нормальный вообще?

— Мне пофигу кто это.

Звонок в дверь.

— Малыш, открой, это Юнги.

— Окей.

Через пару минут из прихожей в гостиную вваливается не особо то и выглядящий расстроенным после расставания Юнги с повисшим на нём Чонгуком.

— Привет, — Чимин здоровается на английском, хотя и преуспел за последние полгода в корейском.

— Здрасти, — бросает в ответ Юнги, усмехнувшись.

Чимин тушуется тут же. Тэхён задумчиво смотрит на друга, переводит взгляд на своего парня и замечает, что тот всё это время смотрел туда же. Тэ встряхивает головой.

— Ну как она, свободная жизнь?

— Ой, знаешь, вот ну его нахуй, отношения эти ваши. Я рот ебал ещё раз в это лезть.

— Может ты не с тем полом пробуешь?

— Чонгук, иди в жопу, не до этого сейчас.

— Я бы и рад, да мне при гостях не дают.

— Господь Иисус, — закатывает глаза. — Тэхён, чёт ты слишком хорошо выглядишь для весны, зимой обычно все отъедаются.

— Тэ, последний раз повторяю, перестань качать задницу, тебе уже даже сухарь Юнги комплименты делает!

— Кто такой Тэ? Я Винсент, — машет рукой, направляясь в кухню.

— А ну стой! — Чимин подпрыгивает с пола, стряхнув Тутанхамона с колен. Все взгляды метнулись в его сторону.

Тот подбегает к Тэ, тащит за руку к дивану, где на подушках развалился не раздевшийся до конца с улицы Юнги и Чонгук восседает на подлокотнике.

Чимин маленькими требовательными ручками хватает Тэ за ладонь, второй рукой тянет руку Чонгука.

— Да лааадно, вы даже не сказали?

Поднимает на ребят обиженный взгляд. Юнги приподнимается посмотреть, о чём речь.

— Ого, я не заметил даже, охуели? — хлопает Чонгука по коленке.

— Да мы не успели ещё, ты только приехал. Хотели обоим нормально сказать. — улыбается миролюбиво Тэхён и треплет Чимина по волосам.

— Нет, ну ты их видел, — бросает взгляд на Мина, мол ну поддержи мой праведный гнев, но тут же тушуется и отводит его стоит только глазами пересечься.

Чимин выпускает их руки, те моментально пальцами сплетаются.

— Чонгук, кольцо за семь с половой тысяч баксов, я надеюсь оно не помолвочное, а навсегда?

— Ну конечно. Круто смотрится, да? — приподнимает сплетённые пальцы.

— Молодцы, поздравляю, — искренне улыбается Мин.

— Реально молодцы, — расплывается Чимин в улыбке, а потом улепётывает куда-то с телефоном.

— У меня ощущение, что он меня боится, — задумчиво тянет Юнги.

— Я бы тебя тоже боялся, если бы не знал.

— Да ладно, я же хороший.

— Не бери в голову, он стеснительный просто.

— Ты извини, мы тут с этим всем, а ты расстался, мы планировали тебе пьянку устроить, чтоб отвлёкся.

— Да забейте болт, оно не стоит того, чтобы заморачиваться даже. А вот пьянка — это прекрасная идея, — скидывает куртку на диван и, подскочив, скрывается куда-то, очевидно делать ревизию в минибаре.

— Извините, а вы моего мужа не видели? — тянет Тэхёна на себя.

— А вы моего?

— Ну мой красивый такой и с офигенной задницей.

— А мой с пиздатыми бёдрами.

— Не видел.

— И я не видел, — роняет Чонгука на диван.

— Можем тогда, пока их нет, с вами позажиматься, — целует требовательно в губы.

— А я вас обманул, я вообще-то пока ещё не женат.

— Так и я тоже.

— Какое совпадение, ну давайте позажимаемся тогда. — прижимается бедром между ног, быстро целует в шею, оставляя смачный засос.

— Уф, тормози, не заводи так, ты чё, я как со стояком сидеть там с ними буду? Они и так какие-то странные, может с нами переобщались и голубеют.

— Да хер их знает, — помогает подняться, прижимает к себе, целует нежно в губы, пальцами по свежему засосу проводит, — набери доку, опаздывает чёт, я пойду Чимина найду.

— Люблю тебя, — чмокает в нос.

— А я тебя, — нежно сплетая пальцы, трепетно в щеку целует.

И какая разница, как, почему и за что кто-то любит, главное, что есть ещё в мире, осталась эта безумная, движущая сила, способная толкнуть на что угодно. Способная возродить из пепла и уничтожить полностью. Способная подарить счастье и гармонию или толкнуть на скользкую тропу ненависти. Способная на всё на самом то деле.

И пока она есть, безусловная и созидающая, остальное не важно, остальное не больше, чем лишние заморочки. Так ведь?

♾

Комментарий к 10000 hours (the end probably)

Сама задумка изначально казалась шаблонной, а сюжет заезженным, но сделав ставку на то, что буду писать о том, с чем хорошо знакома, решила попробовать, даже если выйдет скучно🃏

То, как работа началась и как она закончилась — это что-то и в эмоциональном плане и плане написанияабсолютно разное. Мне нравились многие части в главах, но никогда не было такого, чтобы я, дописав, сидела и думала, как вот сейчас: «Я вкрашилась в ситуацию полностью»🥺

Если середина работы подвисла на месяца полтора, то завершающие главы я написала за пару ночей.

Я честно пытаюсь посмотреть трезвым взглядом и найти пробелы, но я столько раз это всё перечитала, что даже опечаток элементарных не вижу. Не то что дыр в сюжете.

Посему, буду очень благодарна за каждый отзыв🖤

И отдельное спасибо светлому, комфортящему человечку, (я знаю, ты это читаешь, спасибо за всё❤️) который поддерживал главы титанических размеров отзывами. Это огромная ценность для автора, особенно начинающего.

Я смотрела на эти отзывы и в голове помечала, где нужно не пропустить момент, чтобы не наделать фигни.

Приятного прочтения♥️

Огромное спасибо, что остались до конца.

Я оставила на всякий случай несколько пасхалок если решусь когда-нибудь написать бонусы.

Мини по Юнминам: https://ficbook.net/readfic/9896319

🎶Писалось под:

JK - “10000 hours”

Duncan Laurence - “Arcade”

Doja Cat - “Streets”

Trippie Redd - “Excitement”

Ayzha Nyree - “No Guidance Remix”

JK - “Still with you”

BTS - “Your eyes tell”

========== Bonus: Sudoku ==========

Комментарий к Bonus: Sudoku

👩🏻‍🚀Залетайте на огонёк: https://t.me/pocketastro

Я разгадаю тебя, как судоку

По вертикали

Горизонтали

Сбоку…

Мот

Чонгук спит, обняв руками подушку, развалившись посередине кровати, сбив одеяло куда-то вниз. Эта дурацкая привычка даже начала в какой-то момент раздражать Тэ. Но Чонгук на него посмотрел, как на придурка, когда тот заявил, мол ну и прикол у тебя одеяло вечно спихивать и мёрзнуть ночью. Потому что ну а как человек во сне это контролировать может?

Они уже достаточно давно вместе. Три месяца назад Чонгук сделал ему предложение самым потрясающим способом, который можно только придумать. До запланированной даты свадьбы осталось всего ничего. Пару месяцев максимум.

И всё бы ничего. Чонгук не дёргался никогда особо по этому поводу. Нашёл организаторов, заказал церемонию, принялся искать костюмы, выбирать еду на банкет и присматривать место, куда они улетят вдвоём, когда с официальной частью будет покончено.

И вроде бы всё продумано уже прекрасно и до мелочей. И самое счастливое событие, которое хоть и опошляется последнее время во всех странах по-разному, но всё равно остаётся трепетным и ценным днём в жизни двух любящих людей, уже вот-вот должно произойти.

Чонгук так сильно горел этой идеей. Сделал всё, чтобы брошенная им же когда-то фраза и запомнившаяся навсегда, ставшая мечтой, наконец уже стала реальностью.

Они уже давно носят кольца и его массивное приятно холодит кожу, невзначай напоминая, что это не сон всё. Что тогда, в конце апреля он не уснул навсегда на полу склада, попав в рай, а выбрался оттуда благодаря человеку, который ему потом этот рай на земле устроил.

Чонгук потрясающий на самом деле. Он подарил Тэ жизнь, о которой тот даже не мечтал. За пару лет вместе научил верить во всё абсолютно. Тэхён, когда в него с головой решил кинуться, как в омут, наплевав на себя и своих тараканов, он ведь даже и не думал, что может быть так. Он думал, покайфуют вместе, потрахаются с чувствами, а потом наскучат друг другу, потому что оба личности слишком сильные, и разбегутся однажды.

А потом утонул Тэ в нём настолько за пару то месяцев, что сам себя потом испугался. Изменился до неузнаваемости внутри. Да, он всё такой же вспыльчивый, наглый и грубый. Да, его отношение к жизни изменилось не сильно. Но появилось дичайшие желание свою жизнь с его связать. Переплести, чтобы не разделяться никогда. Чтобы быть рядом, оберегать его, лечить, когда он болеет, доставлять ему удовольствие всеми возможными способами, таскать на свидания, устраивать дома пьянки вдвоём, когда сначала вы мешаете друг другу какие-нибудь коктейли, а потом — даже сквозь такие толстые стены — мешаете спать соседям, чтобы смотреть что-нибудь вместе по вечерам, разговаривать о высоком или шутить пошлые шутки, носить вещи друг друга и быть уверенным, что никуда твоё от тебя не денется. Тэхёну уже сейчас буквально нравилось называть его мужем. А после свадьбы — он уверен — просто в эйфории будет от этого всего. Поэтому Тэ на всё готов пойти был. Всё принять, на все изменения свои согласиться, от вредных привычек отказаться. На всё.

И очередная тэхёнова мечта, неозвученная, неоформившаяся, только проклюнувшаяся когда-то в голове робким «а может, мы когда-нибудь по-настоящему?» буквально несколько месяцев назад почти исполнилась.

Чонгук ведь сам её ему когда-то подарил. Сам разделил её с ним напополам. Сам невзначай воплотил в реальность.

Дело, конечно, не в печати в паспорте. И вообще не в чём-то физическом. Они уже всеми физическими способами друг друга заклеймили. Полгода назад Чонгук своим предложением. И следом через месяц Тэхён, притащивший с горящими глазами эскизы парных татуировок.

— Ты сам придумал? — смотрит восхищенно.

— Ну конечно, нравится?

— Очень, это судоку?

— Угу.

— А почему везде цифра двадцать?

— Это ноль и два, не догадываешься почему?

— Зеро, комплит Зеро?

— Да, ты ставил комплит зеро тогда, а он по касательной в двойке сыграл.

И говорящая всё и сразу «MY FREEDOM», разделённая на два квадратика, чтобы можно было соединить татуировки.

— Готов это под кожу?

— Я боль не люблю капец как, придётся тебе меня успокаивать, но, конечно, готов, в конце концов, одну же я вытерпел когда-то.

— А где бить будем? На рёбрах?

— Может на руках лучше, чтоб совмещать можно было?

— Хорошо, — и скрепили всё поцелуем.

А Юнги, когда лицезрел темную вязь у друзей на предплечьях, рассмеялся и заявил, что иногда его от них тошнит. Хотя эскиз похвалил.

Но что-то в глазах его плескалось, что доказывало, что не очень то ему и смешно. Как-то задумался и, может, даже загрузился слегка.

Поэтому Тэхёну не нужно было ничего ни себе, ни другим доказывать. Чонгук и так его. И свадьба ничего не изменит, просто станет ещё одним трепетным моментом между ними. Он с момента их первой встречи на самом то деле навсегда его. Тэхён это давно почувствовал. Там если врозь, то только влачить глупое безэмоциональное существование, вспоминая о том, что так было. И то исключительно для того, чтобы встретиться лет через десять и охуеть от того, что всё упущено и время потеряно.

Тэхён даже не думал, что в его жизни однажды может быть так. Ему двадцать семь лет, он не думает о том, где и как заработать денег, какая работа принесёт больше мобильности, как платить за аренду квартиры. Ни о чем не думает. Делает, что захочется. И это благодаря тому, что спящий кверху задницей человек напротив большую часть сознательной жизни проработал и обеспечил им в будущем этот комфорт.

Он так сильно переживал из-за ситуации с казино, смог решить даже её, лишь бы ему, Тэхёну, жилось проще и приятнее. Но Тэхён отказался от игорного бизнеса. Во-первых, глупо тратить время на работу по найму, когда можно не тратить. Во-вторых, не мог он себя пересилить и даже играть ходить отказывался. Что-то было в этих заведениях ностальгичное до ужаса.

Год они вообще не работали. Засыпали и просыпались вместе, проводя друг с другом восемь дней в неделю и двадцать пять часов в сутки. И всех всё устраивало. А потом начал приближаться день свадьбы, началась нервотрёпка, Чонгук последнее время какой-то обидчивый, а три месяца назад Тэхён ещё и решился наконец, и открыл клуб по спортивному покеру, изъебав и себя, и Чонгука, и Юнги с Чимином психами, потому что получать все эти лицензии — это безумная нервотрёпка.

Чимин, к слову, поддался на уговоры и переехал не так давно в «Большое яблоко». Снял квартиру недалеко от их ЖК и уже как три месяца работает директором в покерном клубе Тэхёна.

Тэ помнит прекрасно, какая у них была интересная и динамичная работа. Но помнит и о том, насколько она, сука, была нервная. Чимина оттуда нужно было вытаскивать. Его бы там сломали однажды точно. У него не было тэхёнового стержня из сарказма и похуизма внутри.

Нервы, нервы, нервы. Вспыльчивый Тэхён. И даже наличие всегда готового выслушать и остудить Чимина, понимающего от и до соулмейта Юнги и лучшего в мире парня, не помогло… и случилось. Тэхён всех заебал трепать нервы и даже невзначай обижать иногда. Особенно Чонгука.

Большую часть времени, что они были вместе, Чонгук вёл себя как маленький и устраивал сцены по мелочам. Тэхён обычно был спокойным. Выслушивал свою маленькую истеричку, разговаривал, позволял попсиховать, а потом неизменно мудро и правильно выводил из конфликта. Сам не понимая, как он научился вести себя так. А сейчас Тэхён подустал и сам не заметил, как стал злиться на всё и вся.

И случилось. Поругались за два года впервые сильно. Настолько, что не разговаривают уже три дня. А все потому, что Чонгук в последнее время чересчур ранимый, и это объяснимо, он тоже из-за свадьбы волнуется, плюс большая часть подготовки на нём. Но он очень легко обижается. А Тэ очень легко заводится.

И вот результат. Лежит, спит обиженный, даже не стал его дожидаться. Развалился так, чтобы Тэ поленился его двигать и на диван пошёл.

Понять можно. Наговорил он ему ерунды, конечно. Причём абсолютно из ниоткуда взятой. Вроде фразы: «Ты меня с бывшим своим сравниваешь?», за что Чимин, когда узнал, что он это ляпнул, такого подзатыльника отвесил, что мозги зазвенели. С Юнги Тэ по этому поводу вообще говорить не стал, ну его, отпиздит ещё за такое.

Тэ и сам понимает. Очень накосячил. Никогда даже мыслей таких не было. Ну срывается у психов хуйня с языка, когда посильнее задеть пытаются, это же не значит, что у них и правда в голове это хранится всё время.

А Чонгук обиделся сильно очень. И Тэхён стоит, смотрит на светлую кожу на темном белье и материт себя на чём свет стоит. И как извиняться главное непонятно, нужно ведь так, чтоб осадка не осталось. Тэ за три дня так и не придумал, как это лучше сделать.

«Так, сначала нужно сделать ему хорошо, а потом подобреет и прощение вымаливать буду».

Тэхён скидывает толстовку на пол, стягивает спортивки с бельём вместе и аккуратно опускается на кровать ему в ноги. Тянет вниз его боксеры, тот начинает сонно шевелиться. Тэхён достаёт смазку, которой они забили прикроватные тумбочки после пары случаев, когда приходилось в магазин бежать в не самом для бега удобном положении.

Выдавливает на пальцы, недолго греет её в ладонях, чтобы не напугать холодом спросонья, нежно целует ямочки на пояснице, поднимется поцелуями по позвоночнику, тот что-то нежно скулит во сне. У Тэ буквально глаза щиплет от этой безумной нежности, затопившей пространство вокруг.

Тэхён аккуратно, нарочито нежно прижимается подушечками пальцев к проходу, обильно смазывает и начинает ласкать пальцами твёрдое колечко мышц. Сам при этом склонился над его спиной, влажно выцеловывает выступающие позвонки, ласкает языком и губами, кожа откликается мгновенно, как и всегда в общем-то, на его прикосновения.

Тэхён ведёт носом по линии рёбер и, аккуратно надавливая, проникает пальцем внутрь. Туговато, но это естественно, три дня не было секса совсем.

Чонгук ворошится во сне, задницей инстинктивно назад подаётся, постанывая, Тэхён закусывает высохшие моментально губы, это слишком сладко выглядит. Тэ добавляется второй палец, чувствуя, как горячая плоть быстро поддаётся растяжке, проникает поглубже, нащупывает узелок простаты, массирует пальцем и Чонгук, вздрогнув всем телом от прошившей мышцы волны удовольствия, просыпается от собственного стона, сонно приоткрыв глаза, ошарашенно смотрит назад.

— Какого?

— Такого, — Тэхён без предисловий придвигается ближе и, не дав Чонгуку рыпнуться, наваливается сверху, приставляет головку ко входу. Берёт его, начинающего вяло вырываться, за шею, оставляет полупоцелуи-полуукусы, на плечах, Чонгука инстинктивно выгибает, тот глушит рвущийся из груди стон, утыкаясь лицом в подушку.

— Ну же, детка, ну чего ты. Отзываешься весь ведь.

И входит специально медленно, оттягивая момент, когда наполнит его полностью. Тэ просовывает руку, ему под живот и толкается, чтобы прочувствовать насколько он в нём глубоко. Тэхён прекрасно знает, что ему не больно, Чонгук хоть и выпендривается, пытается отбиваться, но тело всё равно расслабленное, прижимается сам крепче.

Чонгук снова глушит выдох подушкой, Тэхён прижимается полностью. Он так любит трахать его вот так. Кожа к коже. Придерживая его подрагивающие от возбуждения ноги своими коленками, подсунув ему под живот подушку, чтобы проникать ещё глубже, чтобы попадать по его чувствительной точке ещё чаще, чтобы он скулил и стонал. Чтобы выгибался сильнее, комкая руками простыни. Чтобы так сладко хныкал, как обычно, когда истязаешь его тело не один час. Чтобы когда совсем жарко станет чувствовать, как он горит, грудью.

Тэхён шумно выдыхает через зубы и плавно начинает подмахивать бёдрами, приподнявшись и протолкнув ему под живот подушку, хотя тот упрямо делает вид, что и не его тут трахают совсем. Ну ведь и «нет» не говорит.

Тэхён приподнимается, сжимает руками бока ритмично хлюпая смазкой, моментально содрогается от прошивающего всё тело удовольствия — так по нему скучал. Припадает к его спине. Впивается поцелуями в шею, а тот не даётся особо. Только руки под голову сует и лицо в них прячет, стараясь не стонать. Тэхён снова наваливается полностью, ногами его ноги раздвинув и придавив их к кровати. Ускоряется, прикусывая за загривок, стонет низко, утыкаясь носом в его волосы, отчаянно работая бёдрами, стараясь поглубже взять. А тот лишь жмётся лицом в ладони и вообще никак не реагирует. Старается по крайней мере вид делать.

— Малыш, перестань, дай мне тебе хорошо сделать, а потом поговорим, — наращивает темп, разваливаясь внутри на куски буквально от влажных пошлых звуков. Но не даёт по-настоящему возбудиться этот упрямый засранец, не дающий ни себе насладиться близостью, ни ему до конца. — Ну же, я же чувствую, что хочешь меня.

— То, что у меня член от ласк встал, не значит, что я тебя хочу, — приглушенное подушкой.

Тэхён психует.

«Выбесил».

Он всегда, когда был сверху, по-джентельменски, насколько это было возможно, доводил его до оргазма первым. И если не получалось одновременно, Тэхён кончал следом за ним. Но сейчас он вообще не даётся.

«Будто насилую, ну что это такое?»

Тэхён психует, привстает, берёт его под бедра, встав коленями на кровать и с силой вдалбливаясь внутрь него, с громкими хлопками, быстро и грубо трахает его, пока оргазм не накрывает со стоном, заставив сжать в руках бока посильнее и затрястись, согнувшись, прикусив кожу на его спине.

«Ну, конечно, даже кончить себе не дал, придурок».

Тэхён с психом выходит из него, но не отталкивая, а аккуратно укладывая на кровать, прикрывает его одеялом.

Пошарив рукой по карманам его спортивок, вытаскивает пачку сигарет, садится на край кровати.

Чонгук лежит молча, не шевелится, дышит сбивчиво, обиженно до невозможности. Тэхён с конца кровати эти вибрации обиженные чувствует.

И что, блять, делать сейчас вообще не понятно. Хотел как лучше. Получилось, что мало того, что обидел сильно, так ещё и изнасиловал почти. Почему вот именно сейчас всё должно начать ломаться?

Тэхён предпринимает последнюю попытку. Наклоняется назад. Гладит по бедру, целует нежно мягкий изгиб. Прикрывает глаза, снова прижавшись губами.

— Я скучаю, давай прекращать.

Молчит, разглядывает стену напротив.

«Понятно».

Тэхён поднимается, вздохнув, упирается локтями в колени, смотрит на свои руки. На пачку сигарет и психует окончательно. И просто вытащив одну, зажимает между губ и подкуривает. Хуже ситуацию уже ничего не сделает.

— А ты не охуел ли курить? Тем более в кровати? — приподнимается на локтях.

— О, заметил меня наконец.

— Выебал?

— Что?

— Понравилось?

— Вообще-то нет, но…

— А не надо было растягивать вообще, целовать не надо было, надо было прям так взять и выебать, у тебя же уже была когда-то такая идея, — злобно сверкнув глазами, отнимает пачку из рук, натягивает боксеры, его, Тэхёна, толстовку, наверное, вообще себе в этом отчёта не отдавая. — Может, понравилось бы больше. В следущий раз так и сделай, — и направляется к балкону.

«А нет, может быть хуже».

— Малыш, ну зачем ты так, ну? Я хотел извиниться…

— Да ну тебя нахер с твоими извинениями, понятно? — открывает балконную дверь.

— Зачем ты такие вещи говоришь? Я ведь пытаюсь хотя бы.

— Ну а почему тебе можно за больное цеплять, а мне нет? Тебе же нравится прошлым тыкать, почему я не могу? — и выходит на балкон, хлопнув дверью.

Первым желанием было — разреветься. Вторым — быстро одеться и убежать подальше, чтоб искал и обещал простить. Но победило третье, и Тэхён, стараясь не уронить пепел от сигареты в губах на пол, быстро натянул трусы, чонгуков лонгслив, валяющийся на кресле, и вышел за ним.

Чонгук стоит на балконе у открытого окна и, прикрыв глаза, курит. Тэ выкидывает свою сигарету в окно, отнимает у него тоже и прижимается со спины, виновато потираясь лицом о его затылок, вдыхая запах волос, пролезает руками под худи, гладит по животу. Чонгук нервно выдыхает.

— Не надо, ну…

— Чонгук, зачем ты такое говоришь, мне же тоже больно, я никогда тебе неприятно нарочно не сделаю, ты же знаешь, перестань отталкивать, малыш, пожалуйста, — уже буквально в глазах закипает, ну устал ужасно, ещё и с ним впервые так рассорились.

— Тэ, потому что мне тоже обидно, ты сам не свой последнее время, вообще за тем, что говоришь, не следишь. Что у тебя в башке, раз такое с языка срывается? — поворачивается в руках, тяжело в глаза смотрит. — С кем я тебя там сравниваю, ну, скажи это? Мне есть с кем, считаешь?

— Да ни с кем ты не сравниваешь, — выражение лица почти мученическое, Чонгук замечает плаксивые нотки в голосе, Тэ почти никогда не позволяет себе плакать, а тут его мажет буквально.

Тэхён порывисто целует его в щеки, переместив ладони на шею, прижимается к его лбу своим.

— Ну прости, малыш, ну пожалуйста, я весь на нервах последнее время, свадьба скоро, клуб этот так не вовремя открыли, — гладит большими пальцами по щекам, — ты обижаешься постоянно на мелочи, я постоянно себя виноватым чувствую, где че не так сказал, чем обидел, — целует приоткрытые мягкие губы легко-легко совсем, глаза прикрывает, трется лбом о лоб, — я понимаю, что всех заебал, понимаю, что обижаю тебя, но мне тоже себя контролировать сложно иногда, ну будь ты снисходительнее, ты ведь даже на безобидные шутки агришься, я понимаю, ты из-за свадьбы тоже на нервах. Ну прости, прости ты, пожалуйста, ну я же так люблю тебя, я не могу с тобой ссориться, — и глаза уже буквально слезами наполняются, ресницы мокнут, но Тэ держится. Перемещает руки на плечи, обнимает любимого своего человечка, зарываясь лицом в шею, целует её нежно-нежно пару раз и снова лицом в неё утыкается, прижимает парня к себе, Чонгук чувствует кожей влагу, с ресниц смазавшуюся, — я думал, сейчас заставлю тебя кончить хорошо, ты тоже ситуацию подотпустишь, расслабишься и поговорим нормально, мы же никогда так не ругались, ну, прости, Чонгук, я не хотел больно делать, ну ты же знаешь меня от и до, как я могу тебя нарочно обидеть? Я люблю тебя, слышишь? Ты моё всё, — порывисто снова к губам прижимается.

И Чонгук наконец отвечает. Сжимает губы своими, тянет в поцелуй глубокий, гладит нежно по голове, руку на пояснице устраивает. У Тэхёна камень с души падает от облегчения.

— Ну всё, тихо, разогнался, — в глаза заглядывает, — ну чего ты расклеился?

— У нас свадьба через три месяца, меня от этого больше всего колбасит.

— Я тоже нервничаю, но это же не страшно, уже давно всё спланировали, остались детали, — целует в щёку. — Или ты не хочешь? Я поторопился? Давай подождём? Перенесём на попозже если не готов, м? Ты же нас тут всех уничтожишь, миленькая бомбочка замедленного действия, — зарывается пальцами в волосы, массирует затылок, с лица Тэ от этого незамысловатого движения пальцами постепенно озадачено-грустное выражение сходит, морщинка между бровей разглаживается, Тэхён расслабляется ещё немного.

— Чонгук, я очень хочу, поэтому и развозит так. Представить себе не можешь, как хочу. Ещё клуб этот…

— Ну давай на Чимина всё свалим, пусть учится вести бизнес, раз ты морально не вывозишь, отдохнём вместе, мы вообще мало времени стали вместе проводить.

— Да я уже на всё готов, лишь бы отпустил этот нервяк.

— Нахватал дел потому что, а у нас и так период сейчас очень нежный и ранимый. Я тоже поспокойнее буду, не замечал, что на мелочи дуюсь, правда. И наговорил тоже всякого естественно не со зла, не бери в голову, пожалуйста. Я тоже тебя очень люблю, сладкий мой.

— Я три дня тебе не говорил, что ты самый лучший.

— А ну исправляйся, — нежно хлопает по ягодице.

— Можно я начатое до конца доведу сначала? Прости, что я тебя так… сквозь сон. Плохая идея была.

— Это на самом деле пиздец как классно, я бы повторил, просыпаешься уже раскайфованным, я сам себе кончить не дал, успокойся.

— Я грубо тебя взял потом.

— Ой, значит наручниками меня к изголовью пристёгивать это не грубо, а тут грубо видите ли, завязывай. Натворили хуйни чуть-чуть и ладно, я готов, заканчивайте со мной, можете пожёстче, — нежно языком по ушной раковине.

Тэхён закусывает губу и тянет его за собой на пол.

— Ну куда?

— Сюда, — на ходу с него боксеры стягивает, бегло по начинающим загустевать остаткам смазки пальцем проводит и проникает внутрь сквозь ещё не успевшее отойти от прошлого раза колечко мышц, прижав к себе, едва успевшего опуститься к нему на бёдра парня, Чонгук от неожиданности рвано звучно выдыхает, моргает шокировано, а когда тот с ходов на простату нажимает, тут же воздух сквозь зубы тянет, заскулив, и припадает ближе.

Тэхён ловит его губы своими, нежно целует, активнее начиная стимулировать узелок внутри его тела, того тут же начинает трясти, он мычит раскайфовано, пальцы на ногах от удовольствия поджимает.

— Я хочу тебя слышать, а то у меня психологическая травма, никогда ещё не трахал тебя, чтобы ты вообще молчал.

— Это было сложно. А Тэхён… какого хрена на балконе? — выдохом в губы, прикусывая их, внутри начинает собираться тепло, в конце концов, он едва-едва не кончил там в постели.

— А смысл идти куда-то?

— Ммм, — стоном, — меня это смущает, тут панорамные окна.

— А когда-то тебе они нравились.

— Там другое… — прогнувшись навстречу и высоко застонав, — было.

— Малыш, четырнадцатый этаж, чего стесняться? — впиваясь зубами в нижнюю губу.

«Господи, ну почему он так красиво кайфует?»

Сидит на нём сверху сейчас, до середины бедра в бордовую толстовку «Champion» спрятанный, русые волосы лохматые ото сна, губы покраснели, руками то Тэхёну за плечи, то за подол толстовки цепляется, чтобы задрать её.

— Пальца в заднице, как минимум.

— Ты невыносим, боже, никто не видит, расслабься, — прикусывает за подбородок, нежно поцеловав напоследок.

— Да я не то, чтобы напряжен, ой, бля, господи, — максимально выгибается, отклянчивая зад сильнее, вцепившись в шею, прижимается что есть сил и тихонько скулит в тэхёновы волосы, сотрясаясь оргазмом, пачкая естественно обе толстовки. — Я надеялся подольше продержаться, — усмехается хрипло.

Тэхён прекращает терзать его, вынимая палец. Осторожно по спине и волосам поглаживает, прижимает ещё крепче. Вот теперь спокойно. Чонгук рвано, громко дышит, влажно целует в висок.

— Давай больше никогда так не ссориться и до трёх дней игнора не доводить, даже ради таких примирений, ладно? Мы слишком дохрена вместе прошли, чтобы этим париться. Без пяти минут женаты, ну куда начинать хуйней страдать, поздно уже, — переведя наконец дыхание, прихватывает губами кожу тэхёновой щеки.

— Обещаю целовать каждое утро и никаких больше ссор масштабных. Люблю тебя, прости ещё раз, я никогда ничего подобного не думал и не буду. Давай уже доживем до этой свадьбы и сдохнем от счастья наконец. Посраться, как приличные молодожёны, мы уже успели, хватит на этом.

— И я тебя люблю ужасно и рассказывай мне обязательно обо всём, что беспокоит, я буду помогать. Хорошо? Не тащи всё на себе, мне нужен здоровый муж, а не невротик, понял?

— Муж? — смотрит глазами загоревшимися моментально.

— Да, муж. Будущий муж. Ты меня понял?

— Понял.

— Погоди, это что, моя толстовка?

— Твоя.

— Опять вещи тыришь, засранец, — прикусывает нежно за мочку.

— А ничего, что ты в моей сидишь, жадина несчастная?

— А, да?

— А, да, блин, убежал и даже не посмотрел, что напялил, — сжимает ладонями родные мягкие бёдра. Мажет поцелуем по губам.

— А тебя ещё раз с сигаретой увижу, губы синие будут, ясно? Устроил тут представление. Курить научился, я тебя быстро отучу.

— Ну мам.

— Не мамкай.

— Тебе, значит, можно?

— А тебе только с моих губ, — проводит по его нижней языком.

— Какая-то вы неправильная мамочка, — ведёт руками по бёдрам вверх, склоняясь к его лицу, смотрит из-под ресниц томно.

— А вы моего мужа не видели? — упирается лбом в его лоб.

— Не видели. А вы моего?

— И мы вашего не видели.

— Тогда, может, позажимаемся пойдём, пока их нет?

— Может, и пойдём.

Тэхён подхватывает тяжеленного на самом то деле Чонгука на руки и тащит внутрь.

— А я вообще-то говорил вам, что на самом деле не женат ещё?

— Да говорили вы, говорили, раз двести точно, — тонет в ночной тишине, вырываясь в открытые окна балкона.

Тутанхамон презрительно смотрит на то, что Чимин называет его хозяевами, и, гордо задрав голову, проходит мимо завалившейся на кровать парочки, скрываясь за дверью спальни.

— Слушай, мне кажется, кошка извращенкой выросла.

— Бля, Чимин говорит, это кот.

— Реально?

— Ага.

— Не верю.

— Пойдем яйца искать?

— Да надо оно нам что ли, у меня тут есть о чьих позаботиться, — наваливается сверху.

— И то верно, — сцепляет ноги у него за спиной, обвивая шею руками.

На город давно опустилась ночь, Нью-Йорк, кажется, не спит никогда. Этот чёртов город постоянно в движении. Затягивает в свой бешеный ритм, заставляет двигаться вместе с ним. В этом невозможном мегаполисе главное знать, что у тебя есть человек, с которым можно остановиться. Пока мимо шумят потоки машин и людей, пока метро с громким рёвом развозит всех по домам, пока пестрит рекламой Таймс Сквер, пока «Большое яблоко» живет своей быстрой и перенасыщенной жизнью, главное, чтобы рядом был человек, который сможет подарить тебе свободу от тяжелого смога в мегаполисе, наполняя собой твои лёгкие, заменив ненужный совершенно кислород. Человек, которым дышать сладко.