Сообщение: Нефть 74-2 [Ник Картер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Картер Ник
Сообщение: Нефть 74-2





Ник Картер


Сообщение: НЕФТЬ 74-2


перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне


Оригинальное название Message: OIL 74-2




Пролог


Бледный лунный свет слабо освещал жемчужно-серый полумесяц песка, тянущийся на запад. У кромки воды легкий прибой подкрался к берегу, задержался на мгновение, затем отступил, оставив на песке неприглядные следы пены. Тропический лес начинался в двадцати метрах линии прибоя. На опушке леса ряд кокосовых пальм неровной линией выделялся на фоне ночного неба. На полпути между пальмами и прибоем стояла худощавая прямая фигура. В лунном свете его льняной костюм казался цветом пены, оставшейся на пляже. Куртка свободно висела на плечах, скрывая небольшую выпуклость наплечной кобуры. Если не считать этого человека, на пляже никого не было.

Он постоянно смотрел на воду, которую англичане называли Пастью Дракона. Узкая и неглубокая она отделяет Тринидад от материковой части Южной Америки. Вот где этот человек должен быть, не здесь, а на Тринидаде. Но поскольку у него было так мало времени, этот человек решил сыграть в азартную игру, хотя по натуре он не был игроком. Он посмотрел на люминесцентный циферблат своих часов. Он пришел раньше, чем на полчаса. Раннее прибытие было одной из мер предосторожности, которые он предпринял, чтобы ограничить риски. На месте встречи он занимал свою позицию, а затем ждал неподвижно, чтобы исключить возможность засады.

Крик ночной птицы разорвал тишину. Невольно мужчина быстро повернулся к тропическому лесу справа от него. Он опустился на одно колено и прислушался, засунув руку в куртку. Несколько минут он слушал неподвижно. Снова раздался скребущий шорох сухопутных крабов, заглушенный его резким движением. Глубоко в лесу снова закричала птица. Мужчина медленно расслабился. Улыбнувшись на мгновение своему ответу, он начал вставать.

Внезапно острая, пронзительная боль пронзила его бок и швырнула на песок. Тихий стон сорвался с его губ. В горле жгла тошнота. Он сдержал это чувство и достал из кармана бутылочку. Из нее он взял две зеленоватые таблетки и выдавил их себе в горло. Затем он растянулся на песке и стал ждать, пока утихнет боль. Это происходило медленно. Он пролежал так минут десять, заставляя себя быть готовым к встрече.

Наконец он встал и подошел к кромке воды. Некоторое время он наблюдал, как прибой постепенно поднимается выше с приливом.

При приглушенном звуке шагов начали вспыхивать маленькие предупредительные сигналы, спрятанные в тайниках его мозга. Сразу же он был начеку. Его правая рука скользнула под куртку и сжала револьвер из гладкой стали. Знакомая форма успокоила его.

— Море сегодня теплое, — небрежно сказал он фигуре, приближавшейся к нему слева, едва различимой в темноте.

«Да, дальше по дороге становится холоднее». Ответ был правильным, но это был не тот голос, которого он ожидал. Он слегка повернулся, чтобы лучше рассмотреть фигуру.

— Ты бы не пришел. Я думал, что это было согласовано.

— И все же я здесь, как видишь.

Чувствовал ли он бодрость в ответе? Предупреждающие сигналы вспыхнули красным в мозгу мужчины. Его надпочечники выпустили стимулятор в кровь: тело и разум были готовы к бою. Слишком поздно... Вспыхнувшая восходящая стальная дуга блеснула в свете звезд. За миллисекунду до удара лезвия его натренированный аналитический мозг решил проблему.

Он почувствовал, как нож пронзил его куртку. Инстинктивно, но слишком поздно, он отвернулся от ножа. Он пронзил внешние слои его кожи, без усилий скользнул по мышцам, задел ребро и вонзился в грудь.

Он попытался вытащить пистолет из кобуры. Он был бесконечно тяжелым и не сдвинулся ни на дюйм. Он нырнул на нападавшего. Это превратилось в вращающийся поворот, который приземлил его лицом вниз на мокрый песок. Когда он с трудом поднялся на колено, вокруг него закружилась черная тьма с красными прожилками, но его разум продолжал функционировать. Нога напавшего толкнула его обратно в песок. Беспомощно он чувствовал, что его обыскивают, а затем выкатывают в море и толкают. Смерть подползла ближе. Он смутно слышал, как его убийца уходит. Сознавая, что его жизнь теперь можно измерять секундами, мужчина попытался вытащить себя из прибоя. Упираясь локтями в песок, он пробился на берег. Затем он потерял всякую силу в руках и понял, что не сможет ползти выше. Со своим последним желанием на этой земле он молился, чтобы прилив не достиг его, пока он не будет найден.

Медленно, слепо мужчина начал выцарапывать на песке сообщение: НЕФТЬ. Среди них были и важные числа, которые смутно помнил его умирающий разум.



Первая глава


Барбара потянула за шелковый шнур, и тяжелые портьеры бесшумно открылись. Через огромное окно спальни я мог видеть заснеженные луга, тянущиеся через волнистые сельскохозяйственные угодья Вирджинии.

Летом здесь паслось несколько тысяч лошадей-чемпионов. В отличие от всех нас, их кормили и заботились о них в помещении, пока весеннее солнце не растопляло снег и лед. Не то чтобы мне было на что жаловаться прямо сейчас. Внезапный и сильный шторм неожиданно вторгся на юг, разбивая и затопляя неподготовленное атлантическое побережье. Разбитые автомобили украшали дороги, как остатки ледникового периода. Морская элита Аннаполиса наблюдала, как ее любимые, вонючие дорогие игрушки были разбиты в щепки бушующим морем. Страховщики от Делавэра до Тайдуотера в Джорджии подумывали о самоубийстве.

Кошмар шести штатов был для меня очень приятным сном. Барбара и я были изолированы на ее элегантной конной ферме почти сутки. Со мной обращались так же хорошо, как с дорогими жеребцами в ее племенных конюшнях. 'Проклятие!' — воскликнула Барбара. «Снег прекратился».

Растянувшись на большой кровати, я посмотрел через комнату на ее высокое стройное тело, обрамленное серым февральским светом.

— Невероятно, — сказал я.

Проигнорировав мой комментарий, она продолжила: «Когда снег сойдет, вам придется вернуться в Вашингтон». Я предупредил ее, что могу остаться только на одну ночь, но буря вселила в нее надежду.

Ко мне подошла Барбара. Ее груди были высокими и упругими, с маленькими, затвердевшими сосками из-за низкой температуры в комнате. Ее золотые волосы рассыпались по плечам. Там, где я лежал, я убедился, что это ее натуральный цвет. «Колоссально», — заявил я.

Барбара колебалась, ее ноги были слегка расставлены, когда она остановилась на середине шага. В ее зеленых глазах вспыхнул внезапный гнев.

'Проклятье! Тебя вовсе не принуждали оставаться здесь.

Мгновение она свирепо смотрела на меня из-за массы золотых волос. Я свирепо оглянулся и подавил желание улыбнуться. На мгновение мы, казалось, были прикованы к гневу в глазах друг друга, пока Барбара не обнаружила, что мой пресс дернулся от сдерживаемого смеха. Постепенно она начала краснеть всем телом. — Мы говорим об одном и том же? — медленно спросила она.

С серьезным лицом я ответил: «Сомневаюсь». Ее зеленые глаза сузились. Внезапно она издала веселый крик и нырнула в постель. Она лежала у меня на груди, ее рот был у моего уха. — Скажи, что сожалеешь, — прошептала она.

— Хорошо, тогда ты не невероятна.

Она укусила меня за ухо.

— Но порочна, — сказал я.

Барбара ударила меня по бедру и от смеха перевернулась. Ее волосы развевались золотым ореолом, когда она плюхнулась обратно на подушку. «Ты также упомянул колоссальна», — напомнила она мне.

Я провел рукой по ее нижней части живота и погладил ее. Ее тело дрожало под моей рукой. Барбара могла легко рассердиться, но она никогда не нуждалась в утешении. Она была идеальной женщиной. В салоне или на конюшне, в бизнесе или в постели у Барбары всегда был правильный и обширный репертуар.

В один прекрасный день и ночь я наслаждался ее репертуаром в ее спальне. В моем мире нечасто бывают такие неожиданности. В АХ никто не понимает 40-часовую рабочую неделю, особенно Дэвид Хоук, мой босс. Но такая неожиданная удача определенно была «освежающим спокойствием». К субботнему утру Барбара дала слугам выходные. Вскоре после этого буря и я прибыли примерно в одно и то же время. Барбара встретила меня на крыльце своего дома с белыми колоннами. Она была одета в норковую шубку, меховые сапоги и больше ничего.

Не требовалось большого воображения, чтобы понять, что за свое благополучное прибытие я буду щедро вознагражден. Цена была такой, какую я ожидал. В течение дня в помещении становилось все лучше и лучше, в то время как снаружи условия быстро ухудшались. К полудню дороги из Аннаполиса, штат Мэриленд, в Блу-Ридж, штат Вирджиния, были закрыты. Губернатор тоже сотрудничал, запретив все, кроме экстренного движения. Когда отключилось электричество, Барбара включила аварийный генератор. Время от времени я проверял телефон. Но гудок терялся где-то в метели.

«Ну, — говорила Барбара время от времени на выходных, — пусть этот ублюдок Хоук перезвонит тебе из Вашингтона».

Барбара не знала Хоука. Она назвала его ублюдком из убеждения. Это была привычка, которую она приобрела с тех пор, как он прервал нашу последнюю встречу срочным приказом.

Когда она представляет меня своим друзьям, я журналист. У меня есть пресс-пропуск, чтобы доказать это, так как прикрытие АХ, - Объединение прессы и телеграфных служб в Dupont Circle. Виды работ, которые выполняет АХ грязнее, чем те, которык выполняют ребята из ЦРУ . Если конец палки выглядит подозрительно коричневым, его отдают нам. Вот почему Хоук иногда бывает настоящим ублюдком, и по этой же причине у меня редко бывает три дня подряд для отдыха. И, будучи тем, кто я есть, я поцеловал Барбару в ухо и потянулся через ее мягкое тело к телефону. Я почувствовал, как она напряглась рядом со мной. Я прислушался, затем поднес трубку к уху Барбары. Я почувствовал, как она расслабилась.

— Старый добрый дедушка Белл, — пробормотала она. «Все еще мертв». По крайней мере, с целым утром впереди нас, мы успокоились для разнообразия. Неотложная необходимость нашей первой совместной ночи была удовлетворена, и мы начали целоваться с большим воображением. Как и многие женщины, демонстрирующие хладнокровие и решительность по отношению к случайным знакомым, Барбара обладает горячей кровью и феноменальным воображением. Почти небрежно она провела влажными губами по моим ребрам к напряженному животу. Ее левая рука ритмично поглаживала меня, ее дыхание хрипело, когда я затвердел в властной хватке ее руки.

Ее тело напряглось, когда она вытянулась на мне, ее груди плотно прижались к моей груди. Она поднесла свое лицо к моему рту, и ее твердый, мощный язык глубоко погрузился в меня. Слабый аромат страсти висел вокруг нее. Я схватил ее за бедра, чтобы развернуть. Она слабо сопротивлялась. Она снова поцеловала меня и приподнялась на локтях.

Я вышел из-под нее. Она поджала колени и осталась неподвижной, скрючившись, длинная золотая грива упала ей на лицо. Я взял ее, ее круглые ягодицы выдвинулись, чтобы принять меня. Барбара была одним экстазом движения. Глубокие стоны отвечали на мои жесткие пронзительные толчки.

Я схватил ее за бедра и заставил их двигаться в еще более жестком ритме. Глубоко внутри нее я чувствовал, как ее тело засасывает меня. Моя голова покоилась на ее гладкой спине. Никто из нас не думал. Мы действовали инстинктивно, страстно, контролируя себя до тех пор, пока не перестали себя контролировать. Последний стон Барбары был резким и яростным. Подо мной ее ягодицы на мгновение напряглись, затем ее руки и ноги опустились, и она упала лицом к лицу на кровать.

Я скатился с нее и притянул к себе. Она посмотрела на меня глазами, все еще мутными от угасающей страсти. Она слабо улыбнулась и сказала: «Если есть что-то истинное в отношении реинкарнации, ты проведешь свою следующую жизнь в конюшне, где ты сможешь потворствовать своей похоти на племенных кобылах». Она хихикнула от этой мысли, закрыла глаза и уснула.

Я посмотрел на нее сверху вниз и подумал, что бы сделал Хоук, если бы я действительно понадобился ему в это заснеженное воскресенье. Ответ пришел быстро. Вдалеке я услышал шум винтов приближающегося вертолета. Ферма находится не менее чем в пятнадцати километрах от аэропорта. Так что я точно знал, куда направлялся этот вертолет.

Не потревожив Барбару, я выскользнул из постели и подошел к окну. Вертолет находился еще примерно в шести километрах и завис в тридцати метрах над пустынными лугами. Я смотрел, как он подошел к дому и описал угол 45 градусов. Он начал кружить и терять высоту, пока не приземлился на снег перед домом. Лопасти несущего винта взметнули вихрь снега, затем лениво остановились. Выпал снег, и двое мужчин вышли. Я пристегнул оружие и продолжил одеваться. Прозвенел дверной звонок.

Я оставил Барбару спящей, спустился вниз и открыл дверь. Нашими посетителями были двое героев. Один был с зонтом. Ему было лет двадцать шесть, высокий в ногах, узкий в талии. Его лицо было узким, а глаза образовывали две узкие щелочки над курносым носом. Я предположил, что он ненавидел этот нос, потому что он портил его сходство с Джорджем Паттоном.

Другой был офицером в костюме и шинели. На нем была серая шляпа, частично закрывавшая аккуратно остриженную белокурую голову. В руке он держал портфель. На мгновение я подумал, что он из ФБР. был, или ученик агента ЦРУ. Я смотрел на них и ждал. Ученик ЦРУ заговорил первым.

— Мистер Картер?

Я продолжал ждать.

"Эм... а... у нас есть важное задание". Мальчик казался немного растерянным. Он посмотрел через мое плечо. Я повернулся и увидел, что там стоит Барбара. Она накинула шубу на плечи. Спереди она была закрыта, но вида Барбары было достаточно, чтобы доставить студенту смутиться своими официальными речами.

Я попросил. - «Национального значения или международного?»

«Международного... но не для мирового внимания».

— Сделай нам кофе, дорогая, — сказал я через плечо. Барбара сердито посмотрела на меня и затопала, сдерживая ругательства, на кухню.

— Входите, джентльмены, — сказал я. АХ тратит мало денег на дорогостоящее оборудование; она оставляет такие вещи более роскошным учреждениям, таким как ЦРУ . Так что я предположил, что это два летчика из армейской школы в Форт-Холаберд. Хоуку не хотелось бы использовать G-2, но в случае необходимости он пошлет свою бабушку.

Мы вошли в просторный зал. Тяжелая мебель была расставлена хаотично, а стены обшиты панелями из глянцевого орехового дерева. Он мог быть обставлен английским лордом, что и было в действительности.

«Меня зовут Миллер, сэр ». Студент протянул руку.

Я встряхнул его, пораженный силой его хватки. " Как тебя зовут?"

Мальчик покраснел. — Это мое имя, сэр . Миллер Фарнсворт.

Я сразу поверил ему и повернулся к летчику. — Рас Бертон, — сказал он.

Тоже вряд ли удивительно.

Я спросил. - "Служба безопасности армии?"

'Только я. Миллер — один из вас.

Я как раз собирался подумать, что вербовка, должно быть, идет плохо, когда в комнату вошла Барбара.

— Кто-нибудь хочет черный? — спросила она не самым дружелюбным тоном. На ней все еще была шуба, и представление о том, что было под ней, а что нет, явно отвлекало двух молодых людей. Меня тоже.

«Извини, Барбара, мы не можем остаться, — сказал я.

Мальчики выглядели разочарованными. На мгновение я подумал, что Барбара вот-вот взорвется, но этого не произошло. Вместо этого она прошла по коридору и принесла мою сумку.

— Я взяла, на всякий случай, — сказала она.

Я быстро поцеловал ее.

'Пойдем.' - Я подошел к двери, сопровождаемый мальчиками на побегушках Хоука.

Когда мы вошли в вертолет, я заметил, что Миллер пристально смотрит на Барбару, стоящую в дверях. Ее пальто слегка распахнулось, обнажив длинную стройную ногу амазонки до бедра. Он почти пускал слюни. Я позволил ему насладиться еще одним моментом, а затем схватил его за руку.

— Забудь об этом, малыш, — сказал я. «Вы не смогли бы даже преодолеть первое препятствие».




Глава 2



Офис AX в Дюпон Серкл в Вашингтоне, округ Колумбия, выглядел как обычно невзрачным. После того, как мы с Фарнсвортом вышли из вертолета, Бертон поднял его на маленькой вертолетной площадке, спрятанной на крыше старого здания, и отправил это синее, гигантское механизированное насекомое, возвращаться в свой улей. К тому времени, как я прошел по крыше к стальной двери, Фарнсворт уже держал ее открытой. Тремя этажами ниже мы снова подошли к стальной противопожарной двери. Аккуратно напечатанными черными буквами было написано «Объединение прессы и телеграфных услуг». За ней несколько человек сидели вокруг столов, передавая некоторые сообщения, которые Хоук считал необходимыми для нашего прикрытия.

Я прошел через офис. Никто не смотрел на меня. Фарнсворт остался. Я предположил, что его инструкции заключались в том, чтобы сопровождать меня в офис, но не разговаривать со мной с Хоуком. Я улыбнулась. Бедный ребенок выглядел так, будто был бы счастлив отказаться от своего модного костюма, чтобы проследовать за мной внутрь.

Мисс Прайд, секретарь Хоука, села за аккуратно расставленный стол и пригласила меня войти. Однажды я наткнулся на ее личное дело. В ее послужном списке во время Второй мировой войны было много интересного. Ее голос был мягок, но в нем звучала властность, которой немногие, иногда даже Хоук, осмеливались бросить вызов.

— Входите, Николас. Он нетерпелив. Он ждет тебя с утра. Сказав это, ее рука нажала кнопку на столе, чтобы Хоук знал, что его лучший агент вернулся.

Я вошел в офис. Хоук, как обычно, сидел за своим потрепанным столом из красного дерева, короткая черная сигара воинственно торчала из его длинного худого лица.

Откуда-то из-за этой сигары Хоук прорычал приветствие. Мой первый настоящий утренний сюрприз случился, когда я оглядел офис. У окна стоял незнакомец, глядя на облачное небо. Характер большинства моих заданий требует, чтобы не было свидетелей моих инструкций. Перед столом Хоука стояли два кожаных кресла. На одном был коричневый кожаный портфель, безусловно, дорогой. Хоук указал на другое место.

Мужчина у окна повернулся, когда я сел. Хотя я никогда не видел его вблизи, его интеллектуальное лицо, высокое тело и безукоризненно скроенная одежда были мне очень знакомы, как и любому, кто когда-либо смотрел новости по телевизору. Это был Фэрли Райт: Нефтяной миллионер, ученый-самоучка с почетными степенями полудюжины университетов и, благодаря избирателям своего штата, один из самых видных членов Сената.

Сенатор Райт пришел ко мне. Я попытался встать, но он жестом предложил мне сесть.

Хоук беспокойно закашлялся. Я знал по опыту, что мой босс подавлял любую возможность светской беседы.

Сенатор Райт легко рассмеялся. «Дэвид, кажется, хочет, чтобы я сразу перешел к делу. Вот причина твоего драматического вызыва .

Сюрприз номер два: за те годы, что я работал на Хоука, я не могу припомнить, чтобы его имя упоминалось более двух раз.

Все еще с ноткой юмора в голосе сенатор продолжил: «Конечно, как всегда, он прав». Он улыбнулся Хоуку. На мгновение я подумал, что начальник AX замешкается. Вместо этого он еще сильнее прикусил сигару и понюхал её. Сенатор Райт громко расхохотался. «Не смущайся нас, N3. Мы с Дэвидом старые товарищи по оружию.

Сюрпризы продолжали сыпаться. Очень немногие люди вне службы знают мой кодовый номер. Несомненно, сенатор также знал, что NI и N2 больше не функционируют, так как они погибли во время миссий, которые никогда не обсуждались в Сенате Соединенных Штатов.

Сенатор Райт взял портфель с другого сиденья, сел и открыл сумку. Он вытащил лист желтой бумаги размером восемь на шесть дюймов. Он мельком взглянул на него и передал мне без комментариев.

Это была распечатка нового кодового компьютера, используемого сегодня в большинстве наших посольств. Это 100% безопасный способ отправки дипломатических сообщений. Только другой компьютер, запрограммированный аналогичным образом, может расшифровать сообщение. У него есть один недостаток. Он настолько прост в использовании, что у ребят из Государственного департамента появилась склонность к многословию. В сообщении, которое я получил от сенатора Райта, не было ничего многословного.


АГЕНТ ДЖЕЙМС РАЙНЕР НАЙДЕН УБИТЫМ НА ПЛЯЖЕ В 54 КМ К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ ПОРТА ИСПАНИИ. БУКВЫ "Н Е Ф Т Ь" РЯДОМ С ТРУПОМ, ИСЧЕРПАННЫМ В ПЕСКЕ. ПОД БУКВЕННЫМ НОМЕРОМ, НАПОЛОВИНУ СТРЕТЫМ, ВОЗМОЖНО 742. СОВЕТ ПОЖАЛУЙСТА.


Сообщение было датировано вчера и подписано министерским кодом, который для меня ничего не значил. Я взглянул на Хоука. Его лицо было невыразительным. Джеймс Райнер был здесь уже давно. Он и Хоук вместе начинали в старом УСС, когда оно впервые заработало во время Второй мировой войны.

Но я знал, что Джима Райнера не посылали на работу уже более шести месяцев. Было что-то подозрительное, но ничего определенного в его последнем медицинском осмотре. Врачи все еще искали и гадали. Без комментариев я вернул сообщение сенатору Райту. Я ждал инструкций от Хоука. Сюрпризом номер четыре было то, что их дал сенатор.

«Во-первых, я хочу подчеркнуть, что ни Хоук, ни я не знали, чем занимался Джим Райнер на Тринидаде в ночь, когда его убили. Согласно его сообщениям, он ждал только самолета в Панаму. Бог знает, что он делал там, на пляже.

Райт сделал паузу. «Я не могу сказать вам, почему он был в Карибском море. В последнее время у Джима было несколько проблем со здоровьем, из-за которых он не выходил в поле. Однако он обладал одним из самых аналитических умов в любом подразделении американских служб безопасности. Мы с Хоуком сошлись во мнении, что именно он должен проверять некоторые необоснованные сообщения, пришедшие из Карибского моря за последние несколько месяцев».

Шорох целлофана предупредил нас, что Хоук разворачивает новую сигару. Райт, очевидно знакомый со всеми привычками своего друга, даже не поднял глаз.

"Что говорят вам буквы НЕФТЬ, Картер?"

С того момента, как я увидел их в сообщении, мой разум вернулся к сотням файлов, которые отдел расследования АХ за последние несколько месяцев тема НЕФТИ была одной из тем, которая, насколько я помню, была короче, чем обычно . 'НЕФТЬ - OIL — это сокращение от « Организация промышленного ограничения » , — вспомнил я вслух, — «Приобретена три года назад Адрианом Брекером. Утверждается, что OIL — это глобальная некоммерческая группа, созданная для защиты окружающей среды от чрезмерной индустриализации. Первоначально его поддержали несколько ведущих ученых США и Европы, в том числе лауреат Нобелевской премии. Хотя ни один из этих выдающихся мужчин и женщин не дискредитировал НЕФТЬ, они, как правило, отказывались от нее, особенно в последние полтора года.

Есть подозрение, что эта реакция была вызвана новой политикой этой группы, их заявление о том, что все запасы энергии должны быть переданы экологической группе, работающей с Организацией Объединенных Наций, ОIL дали четкий намек на то, что ее собственная организация должна использоваться в качестве зонтичного органа. Недавно они получили крупные суммы денег. Считается, что деньги поступили от КГБ , его китайского эквивалента... или и от того, и другого. Однако последнее крайне маловероятно.

— Я вижу, вы сделали домашнее задание, — сказал сенатор с мрачной улыбкой в мою сторону. «Не так уж и удивительно, что НЕФТЬ, кажется, противостоит именно тем видам промышленности, в которых Запад опережает страны коммунистического блока». У сенатора было отношение профессора, который читает лекции своим студентам. «Одним из ключей к промышленному росту является изобилие энергии. Нефть является одним из величайших источников энергии, и у нас есть основания полагать, что наши обширные объекты и резервуары в Южной Америке и Карибском бассейне находятся под угрозой ».

Хоук был готов взять на себя дать инструкции. Он вынул новую сигару изо рта и сделал строгое лицо. «Кто или что угрожает нашим поставкам нефти, в этих слухах не упоминалось», — сказал Хоук. «Некоторое время мы думали, что эти слухи были ложными, спровоцированными другой стороной, чтобы побудить нас тратить силы на бессмысленные расследования. Мы пока придерживались этой теории, пока сенатор Райт не получил телеграмму от капитана танкера Феликса МакПартланда.

МакПартленд — офицер запаса ВМФ. Он служил в морской разведке во время Корейской войны. Я тесно работал с ним в то время. Он сильный человек, независим и не торопится с выводами.

Сенатор Райт вытащил из портфеля еще один документ. «Сообщение было коротким. МакПартленд сказал, что у него есть важная информация, которую он хочет передать нам. Это было строго конфиденциально, и он хотел передать его нам лично, но в то время не мог покинуть свой корабль. Вот почему Джим Райнер пошел к нему. Сегодня он должен был отправиться в Панаму и встретить корабль Макпартленда.

«Наши контакты в Тринидаде понятия не имеют, почему он остался там?»

— Господи, нет, — прорычал Хоук. — По чистой случайности человек из тринидадской разведывательной группы отправился на расследование, когда было найдено тело Райнера. Он был на пляже, недалеко от одной из их радарных установок. Сотрудник секретной службы находился в Вашингтоне по межправительственному учебному заданию, и Райнер был одним из его инструкторов. Он немедленно связался с посольством США. Этот человек должен был сообщить нашему посольству, кто такой Райнер. Должно быть, посольство сейчас в смятении, потому что мы не сказали им, что Джим был там. И правительство Тринидада, безусловно, в смятении».

«Оставьте это мне, — сказал сенатор Райт. Ведь мы не знали, что Райнер пробудет там более 45 минут, не говоря уже о том, чтобы провести там ночь. Хоук пожал плечами. «За эти 45 минут с Джимом Райнером произошло что-то, что заставило его изменить свои планы. Вчера была суббота. Очевидно, он не смог найти безопасный способ обсудить это с нами. Это последние дни карнавала, и бог знает, сколько народу там таскается. Райнер, вероятно, думал, что решение проблемы, какой бы она ни была, будет недолгим.

Сенатор Райт вздохнул. «Что бы это ни было, на это у Райнера ушла целая жизнь».

Хоук встал. «Сенатор Райт от имени Специальной комиссии попросил отправить еще одного агента в Карибское море, чтобы расследовать смерть Райнера и поговорить с капитаном МакПартландом».

Я спросил. - "Как долго его корабль будет оставаться в Панаме?"

«Это трудный момент, — сказал сенатор. «МакПартленд отплыл сегодня утром. Ему нужно отправиться на Санта-Крус, чтобы разгрузить нефть, но сначала он едет на Арубу для экстренной проверки.

— Экстренная проверка? Дело обострилось.

«Мы подозреваем, что он нашел что-то, что угрожает его кораблю», — заявил Райт. В своем последнем сообщении он не сказал, что это такое. МакПартланд человек осторожный: то, что он знает, он хочет рассказать нам лично. Поскольку он не может покинуть свой корабль, мы должны отправиться к нему.

Хоук прошагал по офису, как тигр в клетке. «Мы сделаем это так», — сказал он. Корабль МакПартленда, «Дом Бофорта», на малой скорости направляется к Арубе. Я организовал для вас полет отсюда в Тринидад, а затем в Колумбию. Вас встретят в аэропорту Барранкильи и отвезут в меньший и менее заметный аэропорт: Санта-Марта. Оттуда вертолет пролетит над линией тысячи футов в пятидесяти милях от берега, где вы встретите "Дом Бофорта" . После этого MacPartland уведомит вас. На следующее утро вы прибываете на Арубу. Оттуда вы можете сесть на рейс обратно; вас будет ждать вертолет, который доставит вас в штаб.

Сенатор Райт перевел взгляд с Хоука на меня. - «Я отдаю это в ваши руки. Сенат не может взять на себя никакой ответственности за ваши действия, если о них станет известно, но вы оба знаете, что будущее Соединенных Штатов и любой другой страны зависит от энергии. Без энергии наши компании не могут производить машины и товары, еда не может расти, и, конечно же, вооруженные силы не могут выполнять свой долг по защите этой страны».

Сенатор Райт поднял свое высокое тело со стула. Он положил два послания, которые показал нам, обратно в свой портфель и закрыл его. Он прошел через кабинет и, открыв дверь, обернулся. Его длинное лицо, казалось, было траурным.

— Удачи, Картер, — сказал Райт. «Нам всем это нужно. У меня крайне плохое чувство: чувство, что наше время уходит, и мы не знаем, где спрятаны песочные часы».

Хоук какое-то время смотрел на закрытую дверь, затем вернулся на свое место. Он открыл ящик и бросил мне коричневый конверт. «Это все, что у нас есть по НЕФТИ». Пакет был тонкий. Хоук прочитал мои мысли. «Этого недостаточно, но это лучшее, что у нас есть. Позже Симпсон из отдела монтажа и спецэффектов представит аудиовизуальные материалы о карибских танкерах и нефти. У тебя есть время до трех часов дня, чтобы все обдумать. В четыре часа вы уезжаете из Даллеса в Майами. Вы забронированы на утренний рейс в Тринидад через Антигуа и Барбадос. Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что времени осталось мало, поэтому, когда Хоук кивнул, говоря, что разговор окончен, я сунул бумаги под мышку и стал искать свободную комнату, чтобы пройти ускоренный курс по организации, которая могла бы положить конец западному миру.




Глава 3



У аэропорта Майами есть приличная гостиница, где я снял номер на ночь. Образ Барбары постоянно всплывал в моем сознании, но его вытесняли мысли о Джиме Райнере и моем задании.

Около одиннадцати часов я бросил попытки посмотреть какой-то невнятный английский фильм и пошел в бар внизу, чтобы выпить на ночь. Было оживленно и шумно из-за той вынужденной веселости, которую можно встретить в аэропорту. Мне там не место, поэтому я вскоре оставил бармена с чаевыми в полдоллара и вернулся в свою комнату. Никто не вечен, особенно агент AX, но вы будете ходить дольше, если разработаете какую-то систему предупреждения. К счастью, моя работала сверхурочно, когда я открыл дверь в комнату 635.

В комнате было темно, сквозь закрытые жалюзи пробивался слабый свет. Сам не зная почему, я почувствовал, как адреналин струится по моим венам. Короткие волосы на затылке встали дыбом.

Я толкнул дверь одним плавным движением. Я попал в цель и услышал испуганный вздох. Я быстро обернулся через полуоткрытую дверь к стоявшему за ней мужчине. Жесткая кожа спасательного жилета прижалась к виску. Его удар был направлен не туда. Моя голова вспыхнула от боли, но сила удара была поглощена напряженными мышцами на плече.

Я набросился на мужчину, прижавшись к его телу, от которого пахло потом и ромом. Он попытался вырваться, дать себе место для нового удара . Я ударил коленом ему в промежность. Он согнулся пополам, и я ударил его по шее. Человек был быстр; он снова попытался поднять голову, когда я ударил его ладонью. Позвонки на его шее сломались. Он на мгновение напрягся, а затем рухнул у моих ног, не издав ни звука.

Я быстро отступил назад и повернулся к двери. Коридор был пуст. Когда кабина лифта опустилась, над дверями лифта вспыхнул свет. На мгновение мне стало интересно, видел ли кто-нибудь бой. Если бы по холлу бродил какой-нибудь турист, у меня были бы большие неприятности. Закрыв за собой дверь, я включил свет и склонился над мужчиной на полу. Его черное лицо смотрело на меня безжизненными карими глазами. Я пощупал его пульс: пульса не было. Его быстрое нападение на меня после удара в промежность стоило ему жизни. Если бы не сила его напрягающегося тела, мой удар только бы его оглушил.

Он был одет в грязно-белую куртку и выбеленные синие брюки. Его грязная рубашка когда-то была белой. Я быстро обыскал его. Под курткой, в пропотевшей кобуре, я нашел револьвер калибра . 38 Полицейский Специальный. Какими бы ни были его намерения, у него было с собой оружие, чтобы их подчеркнуть. Очевидно, он услышал, как я возвращаюсь, и прыгнул за дверь. Либо ему было приказано не убивать меня, либо он боялся, что звук выстрела привлечет внимание.

Больше на теле ничего не было: ни кошелька, ни сигарет, ничего. На куртке не было этикеток. Он носил льняные туфли без носков. Его одежда воняла гнилой едой, гнилыми овощами и мусором. Без сомнения, он использовал маскировку мусорщика, чтобы проникнуть внутрь. Весь день отель был полон. Мужчина, несущий мусор, не привлекал внимания даже около полуночи.

Удар в висок немного ошеломил меня, но мой мозг снова заработал. Я разгладил свою одежду, вернулся в вестибюль и сел возле стойки. Записались три девушки в форме авиакомпаний. Пожилая пара с потускневшими от дневного полета глазами попросила комнату. Затем мужчина положил свой ключ на прилавок. Я внимательно наблюдал. Он оплатил свой счет чеком. Когда он ушел, секретарша повернулась и повесила ключ на крючок. Случайно я подошел и посмотрел на номер. 462, двумя этажами ниже меня. Слишком далеко, чтобы тащить 250-фунтовое тело. Кому-то на моем этаже потребовался час, чтобы уйти: 632, но через три комнаты от моего .

Я снова поднялся на лифте на шестой этаж и взломал замок в пустой комнате. Я приклеил кромку замка и мягко закрыл дверь. Потом я вернулся в свою комнату. Я схватил мертвеца за лодыжки и потащил через дверь. Огни лифта мигнули и прошли мой этаж. Я тащил безжизненное тело дальше, пока оно не оказалось в пустой комнате. Я сунул тело под кровать, оттягивая момент обнаружения. В зависимости от усердия горничной тело может не быть найдено до тех пор, пока кто-нибудь не пожалуется на зловоние.

Запах мертвеца остался в моей собственной комнате. Несмотря на кондиционер, я вспотел. Я запер замок на двери, пошел в ванную и принял душ. Потом я поспал, пока регистратор не разбудил меня в 7:30 телефонным звонком. Это было ничто по сравнению с звоном в голове: последствия вчерашнего удара. Я умылся холодной водой и оделся.


Рейс 127 Карибских авиалиний на Антигуа, Барбадос и Тринидад был заполнен группой шумных, отмеченных наградами продавцов, направлявшихся на Барбадос, которые получали вознаграждение за продажу большего количества холодильников, чем их коллеги, примерно в пятидесяти точках по всей территории Соединенных Штатов. В туристическом классе не было свободных мест. В первом отсеке два места были незанятыми. Я занял место у окна. Полет начался с пустого места рядом с моим . Пилот направил нос Боинг-727 в небо, и мы быстро вырвались на свободу.

Большинство пассажиров громко разговаривали и смеялись. Казалось, все всех знали, и все они были заняты темой холодильников и предполагаемыми цифрами продаж на следующий год. Все обладатели главного приза летели первым классом, остальные летели туристическим классом.

Я посмотрел на одну из стюардесс, высокую индийскую девушку. Она быстро прошла через салон, поднося полные стаканы тринидадского рома, отвечая на вопросы, покачивая бедрами, чтобы не задеть локти успешных бизнесменов. Не то что к этой женщине были какие-то подлые прикосновения. Она была окружена аурой класса, которая замедляла даже самых агрессивных призовых пассажиров. Ее высокий гладкий лоб и овал лица подчеркивал патрицианский нос и почти черные глаза, блестевшие, несмотря на ее возвышенность. Она и еще одна стюардесса подали напитки почти так быстро, как пассажиры могли их проглотить. Во время паузы индийка поймала мой взгляд, и мы оба улыбнулись. Она склонилась над сиденьями в моем ряду. Значок на ее блузке сообщил мне, что ее зовут Метра.

— Извини, — сказала она. «Мы не пропустили вас намеренно. Но их так много».

«Не волнуйся. У меня не бывает тремора до полудня. Она пристально посмотрела на меня и решила, что я не всерьез. Она снова улыбнулась, показав два идеальных ряда блестящих белых зубов. — Тогда все еще безопасно. Сейчас только половина девятого.

— Только половина девятого? Я посмотрел на часы. — Ну, тогда в Риме полдень .

Она издала звонкий смех. — В таком случае, я лучше принесу тебе что-нибудь прямо сейчас. Чего бы ты хотел?' Она колебалась. Я видел, как кровь еще больше потемнела на ее лице. Она ждала, что я сделаю «хороший» комментарий.

— Как насчет барбадосского рома?

Напряжение рассеялось, и она снова улыбнулась. 'Подходящий.' Она повернулась, чтобы уйти, помедлила и вернулась. — Спасибо, — сказала она. Она поспешила уйти, не дожидаясь моего ответа.

Ром был резким и едким. Я выпил его чистым, наслаждаясь сухим, острым вкусом. Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на пятнистую синеву моря внизу.

Долгое время сонные под тропическим солнцем, моря, от северного побережья Южной Америки до коммунистической цитадели Кубы, менее чем в ста милях от побережья Флориды, теперь страдали от волнения. Это была суматоха, порожденная трехсотлетней экономической и расовой напряженностью, и надвигающийся взрыв мог поставить под угрозу все американские страны, если бы способность США защищать это полушарие была поставлена под угрозу. Мысленно я просмотрел дополнительную информацию, предоставленную в AX.

Работать было особо не с чем, OIL, за исключением нескольких аспектов, была такой же, как и сотня других экологических групп, возникших за последние несколько лет. Девять лет назад OIL был основан немецким ученым, профессором Эриком Стандхеймом, который вложил свои деньги Нобелевской премии и встал на защиту мира. Три года назад он упал мертвым на улице в Мюнхене. Почти сразу после этого организация выбрала ранее неизвестного члена своим новым директором. Его звали Адриан Брекер. О Брекере было известно очень мало. Он утверждал, что был химиком, но не имелось никаких сведений о его работе как таковой, хотя в Кембриджских записях указано, что степень по химии была присуждена Адриану Брекеру. В течение шести месяцев после того, как он пришел к власти, о нем ничего не было слышно. НЕФТЬ. Хотя в этом не было ничего особенного. До смерти основателя о OIL было мало что слышно, хотя у сотрудников был целый отдел по связям с общественностью. С самого начала этот отдел по связям с общественностью возглавляла Аня Шааль, молодая женщина из австрийского города Грац. В общем, решил я, у меня много поверхностной информации, но ничего достаточно надежного, чтобы связать НЕФТЬ с заговором, направленным на то, чтобы остановить приток нефти из Карибского моря. Но тогда зачем было потрачено огромное количество денег, этой когда-то бережливой группой. Полностраничная реклама в ведущих газетах и журналах мира стоила недешево. Так же, как и широко просматриваемый, грязный телесериал, который OIL транслировала в каждой стране, которая разрешала арендовать для них эфирное время.

Каждая программа была разработана, чтобы представить отрасль в наихудшем свете. Факты были настолько искажены, что промышленность, казалось, находилась в состоянии войны с людьми и окружающей их средой, причем между людьми и экологическими катастрофами стояла только богом ниспосланная Организация промышленного ограничения. Их призывы были эмоциональными. А поскольку НЕФТЬ с одинаковым рвением нападала как на западных, так и на коммунистических промышленников, привязать их к какой-либо идеологии было невозможно. У них были веские аргументы, которые за двенадцать месяцев с момента начала великой битвы захватили тысячи сторонников.

По общему мнению данных АХ , несмотря на то, что OIL выглядела законно, огромные средства вызывают подозрения. Специалисты единодушно сошлись во мнении, что никто не зарабатывает столько денег на четвертаках и десятицентовых пожертвованиях благонамеренных друзей-экологов. Аудио-видео осталось очень мало НЕФТЬ: менее пятнадцати минут звукового фильма, который Адриан Брекер показал на недавней демонстрации в Антигуа. Хотя организация должна была стать международной, она все больше сосредоточивала свою деятельность на Карибском бассейне. Для встречи была использована каменная платформа разрушенной плантации, и несколько сотен антигуанцев невозмутимо стояли рядом, когда Брекер осудил британское правительство за разрушение окружающей среды острова. Я смотрел и слушал фильм в течение пяти минут, прежде чем понял, что он рассказывает о том, что произошло двести лет назад.


Рядом с ним на помосте стояла высокая женщина с короткими волосами, и когда камера увеличила масштаб, он показал почти первозданное лицо, белокурое и красивое, это была Аня Шааль, которой не хватало красоты из-за определенно неописуемой твердости, портившей ее черты. Когда камера вернулась к общей картине, она показала гибкое и спортивное тело, интимно обнажённое ветром, который развевал её короткую шелковую юбку. По лицам антигуанцев, запечатленных камерой, было видно, что они больше пленены чувственным телом женщины, чем словами, сказанными высоким, несколько женоподобным мужчиной. Рядом с Аней сидел огромный доберман. Собака села на задние лапы и яростно смотрела на толпу. От животного исходила аура смертельной жестокости. К этому моменту фильм закончился, как и информация, которую могла предоставить Audio-Visual. Из мыслей меня вырвал соблазнительный аромат экзотических духов. Я посмотрел вверх. Это Метра подарила мне свою ошеломляющую улыбку.

— Еще рома?

Я кивнул, отвечая на ее улыбку.

Через несколько минут она вернулась с моим стаканом, и когда она наклонилась, чтобы поставить его на откидной столик передо мной, мне захотелось погладить кофейного цвета кожу на ее шее. Она встала, а затем заколебалась. — Вы журналист, не так ли?

Это ложное сообщение было напечатано в моем паспорте. Я кивнул. - 'Да, это так.'

Девушка улыбнулась. «Надеюсь, вы не посчитаете меня самонадеянной, но вы собираетесь на Тринидаде писать о карнавале?»

'Частично.' - Хоук упомянул о карнавале, но я не получил никакой информации о нем.

«Завтра масленичный вторник, последний и величайший день карнавала», — продолжила Метра с большим энтузиазмом. «Тебе действительно стоит присоединиться к вечеринке».

«Я хотел бы… с тобой… сегодня вечером».

Она огляделась, чтобы убедиться, что никто из других бортпроводников не находится в пределах слышимости. Общение с пассажирами, конечно, не поощрялось. — Возможно, — сказала она. 'Позвони мне.' Она дала мне свой номер телефона и поспешила уйти.

Внизу пушистые белые облака время от времени скрывали глубокую синеву моря. Небольшие песчаные острова, окаймленные пальмами пляжи появились в поле зрения и быстро исчезли за нами. Самолет несся в сторону Антигуа. Я рухнул на стул и подумал о Джиме Райнере. Интересно, как он себя чувствовал на прошлой неделе, летя тем же рейсом? Был ли он взволнован, потому что вернулся на работу? Были ли у него предчувствия? Я покачал головой. Беспокойство не продвинет вас дальше в нашей профессии.

Я пил ром и смотрел в окно, пока самолет не начал снижаться в плоскую коричневую местность Антигуа. Воздух в самолете был горячим и гнетущим, пока мы стояли на земле для дозаправки. Здесь никто из пассажиров не вышел, а вышла только одна пассажирка.

Я смотрел, как она идет по бетону, рядом с ней шел огромный черно-коричневый пес. Собака была почти так же заметна, как и женщина. Почти, ноне совсем. Она остановилась и нетерпеливо огляделась. Слуга, чье черное лицо блестело от пота, мчался через поле, таща телегу, на которой стоял большой ящик с дырками в боках. Женщина наклонилась вперед и произнесла команду на ухо собаке. Животное послушно прыгнуло в открытый ящик. С неохотой слуга потянулся, чтобы закрыть коробку, но тут же отпрыгнул назад. Женщина сердито отмахнулась от него и сама закрыла загон. Слуга вздохнул с облегчением и начал везти ящик в грузовой отсек. Я потерял его из виду и обратил внимание на женщину, поднимавшуюся к кабине. Через несколько секунд я уже сидел рядом с Аней Шааль.

Буквально вчера то же самое лицо смотрело на меня из аудиовизуального фильма, а теперь ожили данные с данных АХ . Аня Шааль, 26 лет, рост 1,75 м, вес 105 фунтов, родилась в Австрии, окончила Венский университет и возглавляет отдел по связям с общественностью организации НЕФТЬ. Совпадение конечно, но я никогда в это не верю. Я ни на секунду не поверил, что Аня Шааль случайно сидит рядом со мной. Кстати, вовремя. Это избавило меня от необходимости искать ее. Она медленно шла по проходу, ее светлые волосы были зачесаны назад, зная о жадных взглядах продавцов холодильников и открытой зависти и враждебности их жен. Я должен был признать, что она проделала большую работу. Она улыбнулась, садясь рядом со мной. Ее длинные ноги скользнули на место за стулом перед ней, обнажая достаточно загорелых бедер, чтобы было интересно. Я вернул ей улыбку и кивнул. Ее полные груди мягко покачивались под блузкой.

Мы не разговаривали, пока самолет не поднялся в воздух. Она повернулась ко мне и сказала капризным голосом, который, казалось, не принадлежал ее жестким голубым глазам; «Они не хотели, чтобы Бруно летел сюда со мной».

«Ему бы понравилось лежать у меня на коленях».

Теперь она действительно посмотрела на меня в первый раз. Ее глаза слегка сузились. Она, казалось, оценила меня и не стеснялась, потому что я знал это.

Она спросила. — Ты едешь на Тринидад? Ее немецкий акцент был тяжелым, но не неприятным.

Я кивнул.

"На карнавал?"

— Думаю, да, — согласился я. Она выглядела удивленной. Это как львица, которая решает, какую антилопу разорвать на части.

— Ты не знаешь, зачем едешь в Тринидад? она смеялась над этой глупостью . — У вас должна быть причина для вашей поездки, не так ли?

Одно было свойственно Ане: она не давала открыть рот. Я мог бы помочь даме на ее пути. «На самом деле, — объяснил я, — я на самом деле не еду в Тринидад. Я проезжаю мимо только по пути в Баранкилью, Колумбия».

— А, — сказала Аня. — Вы занимаетесь нефтяным бизнесом?

'Нет. Газетой.

— У вас есть газета? — намеренно невинно спросила женщина. Я получил полный заряд. Я засмеялся. 'Ну нет. Я работаю на нее, я репортер.

Ее глаза загорелись. «Какое приятное совпадение. Я также работаю в новостях». Она легко рассмеялась. По крайней мере , я работаю с журналистами. Вы, конечно, слышали об Организации промышленных ограничений.

«Организация промышленного ограничения?» — повторил я. — Нет, я не могу сказать, что когда-либо слышал об этом.

'Посмотрим? Я плохо делала свою работу. Если бы я знала о вас, вы бы сразу узнали это имя. Она пристально посмотрела на меня. «Я Аня Шааль, руководитель отдела по связям с общественностью этой организации. Мой босс, Адриан Брекер является её директором. Скоро весь мир услышит о нашей организации».

- НЕФТЬ, - нарочно тупо повторил я.

— О да, — с энтузиазмом сказала Аня. «Мы международная организация. Сегодня в десять часов мы проведем пресс-конференцию в отеле Royal Trinidad. Вы должны прийти, потому что вы репортер. А потом на вечеринку, да?

— Я постараюсь прийти.

— Но ты должен прийти! Вы должны прийти и послушать доктора Брекера. Он расскажет прессе, как мы в конце концов спасем мир от самого себя!»


Она выступила фантастически. Потому что была одна вещь, в которой я мог быть уверен. Она знала, кто я. Либо один из ее сообщников заметил меня в Майами и позвонил ей, либо в нашей системе произошла утечка. Я сомневался, что Хоук доверился многим людям в этом вопросе. Я доверял сенатору Райту, потому что Хоук ему доверял. Но всегда оставался шанс, что кто-то из его сообщников продает информацию. В любом случае, я был убежден, что OIL знает, что агент AX Ник Картер направляется на Карибы.

Я поднял голову и увидел, как Метра смотрит на Аню холодным, оценивающим взглядом. Аня проследила за моим взглядом, испугалась стюардессы рядом с ней и заказала напиток. Не сказав ни слова, ни улыбки, Метра ушла, чтобы принести то, о чем её просили.

Всю дорогу до Тринидада Аня рассказывала мне о коварных промышленниках. Я изобразил большой интерес. Когда замигали аварийные огни, она наклонилась вперед и потушила сигарету. Ее грудь прижалась к тонкой ткани блузки, и она понимающе улыбнулась. "Не слишком ли утомительно было лететь?"

— Вовсе нет, — сказал я. «Я надеюсь, что мое пребывание на Тринидаде будет таким же приятным».

Не может быть, чтобы она не знала, кто я такой. КГБ имеет довольно обширное досье на меня, и Аня Шааль казалась девушкой, которая делала домашнее задание. Но я решил придерживаться комедии прикрытия кроткого журналиста. Ане Шааль и ее друзьям пришлось бы волноваться, если бы я зашел в ближайший телефон-автомат, чтобы надеть костюм Супермена.




Глава 4



В здании аэропорта Priarco было жарко и влажно, как в парилке. В толпе в аэропорту у меня была Анна Шааль потерялась из виду. Без сомнения, ее друзья по организации подобрали ее.

Держа в руке кейс с пишущей машинкой, в котором на самом деле был портативный «Ройял» как часть моего прикрытия, я стоял у стойки выдачи багажа и увидел маленького человека, который потянулся за холщовым чемоданом. Цепляясь за чемодан, он поспешил на таможню, проталкиваясь сквозь толпу потных туристов. Поскольку он нес мой чемодан, я последовал за ним. В десяти шагах от таможни он вытащил из кармана маленький тонкий нож. Занятый проверкой багажа, таможенник даже не заметил, как мужчина взламывал замок.

— Мистер Коллинз? — сказал я маленькому человеку.

Он в шоке поднял взгляд, аккуратно спрятав нож в ладони.

— Вы Натан Коллинз, не так ли? — спросил я дружелюбным тоном.

Сделав ложное недоумение, он сказал: «No habla inglés, сеньор».

Я думал, что обнаружил след венесуэльского акцента. Я переключился на испанский.

«Если вы не Натан Коллинз, этот чемодан не ваш». Он посмотрел на чемодан, а потом на меня.

— Вы Натан Коллинз? — спросил он с насмешливой ухмылкой.

Я помахал паспортом маленькому венесуэльцу. - "Натан Коллинз. Все в порядке."

Скучающий таможенник начал проявлять интерес. Маленький человечек скривился, как ему показалось, в невинном удивлении.

— Я взял не тот чемодан, сеньор. Так трудно узнать свои собственные вещи, когда тебя часами подбрасывает в воздух».

Он пытался говорить с достоинством, но трущобы Каракаса продолжали капать через структуру его предложений.

— Не беспокойся, — легко сказал я . — И спасибо, что принес мой чемодан. У вас явно есть опыт.

Он хотел ответить, но передумал. Слегка поклонившись, он повернулся и пошел к стойке выдачи багажа, где сделал вид, что ищет свой чемодан.

— Вам есть что заявить? — спросил таможенник.

Я не сказал ничего, но он обыскал мой чемодан и ничего не нашел. Если бы он использовал флюороскоп, я был бы за решеткой через несколько минут, но сейчас у меня проверяли паспорт на иммиграционной стойке.

На выходе из здания аэропорта играл карнавальный оркестр, и девушки в длинных ярких юбках раздавали чашки с ромовым пуншем. Рекламный баннер приветствовал меня на карнавале от имени ведущего производителя рома на острове.

Снаружи я подошел к стоянке такси. Старое такси промчалось сквозь встречный транспорт, оставляя за собой след из гудков. Он остановился прямо передо мной, завизжав.

«Чувак, ты выглядишь так, будто тебе не помешало бы такси».

Водителем был длиннолицый мужчина с узкими плечами жокея. Его черное лицо было разделено улыбкой и тонким шрамом, который шел от лба вниз по центру носа к кончику подбородка.

Я открыл дверь и бросил чемодан внутрь. Я повернулся и посмотрел на здание аэропорта. Маленький венесуэльский вор сумок смотрел на меня из-за окон . Я помахал, он развернулся и ушел. Машины позади такси начали нетерпеливо шуметь. "Эй, мужик, ты едешь в Порт-оф-Спейн?" — спросил водитель. — Отель «Саванна Парк», — сказал я.

— Я уверен, что ты американец?

«Я могу показать это в своем паспорте».

— Я бы подумал, что ты остановишься в «Хилтоне» или «Ройял Тринидад».

— Пресса, — объяснил я.

— О да, репортер. Что ж, вы прилетели в нужное время. Порт-оф-Спейн на Карнавале не похож ни на какое другое место в мире».

Голос мужчины был низким и мягким, с той вест-индской интонацией, благодаря которой обычные слова звучат как песня. Я взглянул на водительские права, прикрепленные к спинке сидения передо мной. Родни Стронгхарт Боутрайт. Ему 47 лет, он родился на Тринидаде.

— Этот сахарный тростник, чувак, — вдруг сказал Родни. «Проклятие и благословение Вест-Индии. Если вы посадите его один раз, он будет возвращаться каждый год. Идеальный урожай для рабского труда. Его легко вырастить, так зачем кому-то пытаться делать что-то более сложное?»

— А нефть?

— Да, у нас она тоже есть. По крайней мере , у нас есть промышленники, чтобы усовершенствовать все эти причудливые вещи. И много криков, что это загрязняет остров».

"Вы верите, что это так?"

Водитель пожал плечами. — Естественно. Но сахарный тростник также загрязняет окружающую среду. Это зависит только от того, в какой степени.

"Вы слышали о НЕФТИ?"

— Ты имеешь в виду тех парней, которые говорят, что мы портим атмосферу?

«И море». В разговоре возникла пауза, когда Родни обогнал грузовик, который имел тенденцию скользить к центральной линии, когда мы пытались его объехать. Я попытался вспомнить молитву.

Шоссе в Порт-оф-Спейн было забито. Родни пронесся мимо машин, как жокей, выезжающий на прямую. Я сосредоточился на окружающей среде, акр за акром сахарного тростника.

«Да, чувак, я слышал о НЕФТИ. Все, кто живет в этом районе, знают их истории о привидениях».

— Тебе это не очень нравится?

Родни посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Я бы так не сказал. То, что они говорят, имеет большой смысл. Но сегодня у вас будет шанс рассудить самим, не так ли?

Я не удивился. Родни Стронгхарт Боутрайт не случайно предоставил для меня свою машину. Я переместил свой вес на заднее сиденье. Родни рассмеялся глубоким рокочущим звуком, который, должно быть, исходил от его пальцев ног. — Не нервничайте, мистер Коллинз, или как вас там. Я думаю, мы на одной стороне.

Я уже слышал это раньше, поэтому оставил правую руку свободной. Я не верил, что он имеет какое-то отношение ко мне на этом оживленном шоссе, но я не хотел ставить на кон свою жизнь. Нож на моем предплечье всегда может пригодиться.

«Не знаю, как вы, — сказал я категорически, — но я репортер».

'Да мужик. А я Великий Белый Епископ! Послушай, сегодня звонили начальнику Красного Дома, — продолжил он. — Это было сегодня утром на рассвете. И знаешь, что? Босс не любит думать так рано, но этот разговор определенно заставил его задуматься. Кажется, у него есть друг в Вашингтоне, который попросил его присмотреть за одним разносчиком газет. Некий Натан Коллинз. Он похож на тебя, этот Натан Коллинз. Если это не ты, мой босс разозлится , и я потеряю эту работу роскошного таксиста, и мне снова придется чистить туалеты всю ночь.

Я подумал, не сообщило ли Радио Тринидада в новостях, что Ник Картер, он же Натан Коллинз, прибыл на остров для какого-то шпионажа посреди зимы. Родни, должно быть, угадал мои мысли. — Никто тебя не прикроет, Коллинз. Только босс и я знаем о вас, и если вы не попадете в беду, никто больше не должен знать.

— Что, если я попаду в беду?

Родни немного помолчал, прежде чем ответить. — Я полагаю, это зависит от характера трудностей. Мы вроде как новое государство, и некоторые люди в нашем правительстве очень раздражительны, когда дело доходит до парней из другой страны, работающих в Тринидаде. Один неверный шаг, и они будут кричать ЦРУ.'

Когда я не ответил, человечек продолжил. Теперь я знаю, что ты не из ЦРУ, мужик. Мой босс даже не пустил бы меня, если бы он это знал. ЦРУ не является хорошей политикой в Карибском бассейне. Я не знаю, кто или что ты, но я знаю, что, по крайней мере, в данный момент, что Парни из НЕФТИ не делают ничего противозаконного, и пока они этого не делают, босс будет в ужасе, если вы сделаете что-то, что приведет к беспорядку. Так что вам надо залечь на дно.

— Спасибо за совет, — сухо сказал я.

«Но если это станет грязным, — продолжил Родни, его улыбка блестела в зеркале заднего вида, — я постараюсь обойтись водой с мылом».

Это было прекрасно. Полицейскому на работе нужно беспокоиться не только о враге. Иногда все беды доставляют такие «парни». Машина свернула на улицу, которая тянулась вдоль широких зеленых лужаек, изредка прерываемых купами деревьев. Это был знаменитый Квинс-Парк-Саванна в Порт-оф-Спейн, центр жизни этого города со времен карибских флибустьеров. «Вот Саванна Парк». Родни свернул к обочине перед отелем и в то же время ударил по тормозам и распахнул дверь.

« На чьей ты стороне, Родни?» — спросил я, выходя из машины.

— Я этого не говорил, мистер Коллинз. Скажем так, я на стороне того, что правильно и справедливо. Будем надеяться, что это и ваша сторона тоже. Такси умчалось от тротуара.

Вход в вестибюль Savanna Park подобен входу в туннель времени, который тянется на сто лет назад. Виктория по-прежнему на троне, и даже мебель носит юбки, чтобы скрыть ноги. Вестибюль был длинным и прохладным, с полом из темного мрамора, привезенным бог знает откуда. Кучка каучуковых растений, достаточно большая, чтобы их можно было сдерживать стальными кольцами, росла на дискретных расстояниях. Я мог видеть прием на горизонте. И это вернуло меня в настоящее. Сто лет назад бледное лицо британского колониста ждало бы там с достоинством и тишиной. Теперь лицо было черным. Администратор посмотрел на меня и вопросительно улыбнулся, когда посыльный поставил мой чемодан перед своей стойкой.

«Комната зарезервирована для Натана Коллинза из Amalgamated Press and Wire Services».

Он смеялся. — О да, мистер Коллинз. Он протянул карточку через прилавок, и я подписал ее.

«Один из моих коллег останавливался у вас раньше: мистер Райнер».

Его улыбка внезапно исчезла. Мы очень сожалеем о мистере Райнере. Он был здесь всего одну ночь. Он говорил так, будто отрицал ответственность за смерть Райнера.

«Я хотел бы получить комнату, в которой был мистер Райнер, когда он был здесь», — сказал я.

«О, да, я верю, что мы можем это сделать». Он повернулся и нашел правильный карман для ключей в стене позади него. В нем была карта. Он вынул его и прочитал нацарапанное сообщение.

" Сэр ..." Он посмотрел на мою карту. - Мистер Коллинз, боюсь, это все-таки невозможно. Комната забронирована.

Его рука лежала на стойке, в ней свободно лежало сообщение. Я не ожидал никакой пользы от тонкостей, поэтому протянул руку и взял бумагу прежде, чем он успел возразить. Это мало что мне сказало. Комнату 206 пришлось отдать представителям НЕФТИ, которые должны были прибыть из Венесуэлы во вторник. Это было завтра.

— Я могу выйти рано утром, — сказал я.

« Мне очень жаль, мистер Коллинз, но комната уже оплачена. На сегодня.

Я снова посмотрел. В сообщении говорилось, что деньги заблокированы. «Я уверен, вам понравится комната, которую мы приготовили для вас». Он вручил ключ мальчику на побегушках, индейцу, выглядевшему на шестьдесят лет, а может быть и на тридцать. Я последовал за человечком к лифту. Это было в соответствии с традициями парка Саванна. Четверо дружелюбных людей сумели втиснуться в парчовый салон с небольшой долей доброй воли. Когда он впустил меня в мою комнату, индеец поставил мой багаж и похотливо улыбнулся.

"Вы хотите девочку, мистер Коллинз?"

«Я буду довольствоваться бутылкой хорошего бурбона и бутылкой хорошей газировки в довершение всего». Я вынул пачку тринидадско-тобагских-долларов и снял тридцать. — И большое ведро со льдом, — добавил я. Когда я остался один, я оглядел комнату. Она была просторный, с большой кроватью вдоль стены. Другая стена была полностью сделана из стекла, с дверью, ведущей на балкон.

Я вышел на балкон и посмотрел на сад внизу. Его могли посадить на кокосовой плантации. Они, вероятно, вывозили копру целыми вагонами. В дверь постучали, и, прежде чем я успел сказать «войдите», Гунга Дин поставил ведерко со льдом, стаканы и бутылку Chapin & Gore на кофейный столик с мраморной столешницей.

«Дополнительные очки, на случай, если вы потом передумаете насчет девушки, — сказал он, добавив, — если да, позвоните мне». Чихнув, он поклонился и вышел. Я налил стакан C&G и брызнул в него водой. Проскользнуло с удовольствием. Я взял еще один, чтобы скоротать время. На западном фронте все спокойно. Если что-то и преследовало меня, то в данный момент оно меня игнорировало. Организация рассчитывала найти что-то, если они заплатят за пустую комнату, НЕФТЬ была связана с Райнером по какой-то причине. Я допил свой стакан и пошел осмотреть комнату Райнера.

Она легко открылась третьим ключом. Я положил свое кольцо с набором специальных ключей, предоставленных AX, обратно в карман и вошел внутрь. Комната была точной копией моей . Кровать была открыта, как будто кого-то ждали. Я огляделся. В остальном ничего необычного не было. Тогда я начал серьезно искать.

Я нашел желтую бумагу, приклеенную скотчем к верхней части потолочного вентилятора. Я развернул его. Текст был явно сгенерирован на компьютере. На самом деле бумага выглядела очень знакомо. Затем я вспомнил кодовое сообщение, которое Хоук получил из Тринидада относительно смерти Райнера. Это тоже было сообщение от компьютера. Я знал, что это будет не один из нас. Шансы на его расшифровку были ничтожными, если не нулевыми. Я положил его в карман и хотел уйти. Именно тогда я столкнулся с проблемой, а точнее с двойной проблемой. Я был всего в нескольких футах от двери, когда ворвались двое мужчин. Сначала появился огромный грубый парень с взлохмаченными волосами и плоским медно-красным лицом. За ним шел грязный человек, который пытался украсть мой багаж в аэропорту. Он остановился, как только увидел меня, поднял руку и направил мне в нос мелкокалиберный револьвер. С моей точки зрения отверстие ствола выглядело как туннель.




Глава 5



Я только взглянул на человека с оружием. Его узкие, широко расставленные глаза нервно смотрели на меня. Командовал, по-видимому, более крупный и тяжелый мужчина.

— Итак, — сказал он с сильным русским акцентом. — Так это мистер Коллинз из американской прессы.

Если он из КГБ у него был низкий чин. Его широкое лицо с высоким лбом не попало в фотогалерею AX. Я подозревал, что он не знает, кто я такой. Вероятно, его начальство опознало меня только как репортера Натана Коллинза. Его голос, не более чем глубоко модулированное рычание, произносил одно слово за другим, как будто он не был знаком с английскими интонациями.

— Что вы здесь делаете, мистер Коллинз? Это звучало как очень длинное, многосложное слово.

Блеф подобен войне, нападение - лучшая защита. — Какого черта ты здесь делаешь? — возмущенно спросил я.

Русский на мгновение замялся, пытаясь произнести английское слово. Я начал ходить по комнате и видел, как русский полез в карман, но мой взгляд отвлекся на тощего венесуэльца. Сухожилия на его запястье сжались, когда он начал нажимать на спусковой крючок револьвера. Резкий хлопок наполнил комнату. Запах кордита ударил мне в ноздри. Я уклонился от траектории пули, когда она с тихим стуком врезалась в стену.

Выживание — это скорее вопрос инстинкта, чем мысли. Я перекатился через кровать и закончил свой маневр с моим Люгером, как продолжением моего запястья, современным Юпитером, готовым выпустить 9-миллиметровый удар грома в человека с оружием. Русский нырнул на меня сверху, и тонкое лезвие направилось мне в горло. Я попытался парировать нож предплечьем и перехватил его костяшками пальцев. Может, русский и был агентом низшего ранга, но в боевой школе он был силен. Пока я контролировал нож, он врезался мне в запястье. Кипящая боль пронзила мое предплечье. Мой палец на спусковом крючке ослаб. Я рванулся за ножом и упал на пол с другой стороны кровати. Люгер бесполезно выпал из моей поврежденной руки. Пистолет ударился о землю и выстрелил.

Пуля срикошетила о землю и разбила ножку стула позади венесуэльца. Он испуганно отскочил в сторону. Его рука качнулась. Я бросилась через кровать на его спутника. Боль в правой руке была слишком сильной. Оно бесполезно висела у меня. Теперь русский вытащил длинную, обтянутую кожей биту и замахнулся для удара. Я знал, что на этот раз он не будет целиться в мою руку. Он проломил бы мне череп битой так же легко, как искусный повар разбивает яйца, чтобы приготовить омлет.

На левой руке я спрыгнул с кровати и нырнул под пролетевшей битой. Нападавший оправился и мягко прикоснулся ей к моей голове. Комната исчезла, и я начал опускаться на колени. Я попытался ясно покачать головой, но туман был слишком плотным. Я увидел, как рука снова поднялась. Бита выглядела толстой, как ствол дерева.

Жестокая торжествующая ухмылка расколола лицо мужчины, как гримаса на карнавальной маске. Он снова пришел ко мне. Пуля просвистела мимо моего уха. На мгновение мужчина с дубинкой заколебался. Я стоял на коленях. Человек с револьвером снова прицелился. Резкий приказ напарника остановил его.

«Я убью его», — приказал русский. Он сунул биту в карман и снова взял нож. Лезвие блеснуло. Бита и нож. Это был старомодный профессионал, но он сделал одну ошибку: ему нужно было пропустить вперед своего напарника. В голове быстро прояснилось. Я вскочил на ноги, когда он подошел ко мне в согнутой боевой стойке. Он действовал быстро, нож был поднят вверх к моему животу.

Я принял удар подушкой и поглотил силу его атаки, упав на спину на кровать. Его атака отбросила его к моим вытянутым ногам, я схватил его ими за бедра, как плоскогубцами, и перекинул через себя. Раздался треск разбитого стекла, и я быстро повернулась к человеку, который только что пролетел надо мной. Он застрял в разбитом стекле двери на балкон. Какое-то мгновение он свирепо смотрел на меня. Из нескольких порезов на его голове потекли ручьи крови. В остальном он не пострадал. Он выругался по-русски и изо всех сил пытался вырваться из стеклянной двери. Он не пережил эту ошибку достаточно долго, чтобы сожалеть о ней. Когда он поднял свое тело, из верхней части двери выпал большой кусок стекла. Он соскользнул вниз и ударил по его сальной шее, как хрустальная гильотина. Он перерезал артерию. Кровь брызнула на полкомнаты, заливая пол перед мужчиной с револьвером. Выпученные глаза здоровяка, глядевшие среди осколков стекла на полу, на мгновение расширились, а затем быстро начали стекленеть.

Человек с револьвером казался ошеломленным. Его взгляд был прикован к скользкому полу. События развивались для него слишком быстро. В этот момент он мог бы убить меня, но момент прошел, пока он смотрел на своего умирающего приятеля.

Я действовал. Чувство в моей руке начало возвращаться, и я не был уверен, что это было преимуществом. Пульсирующая боль пронзила мое предплечье. Я снова попытался достать стилет из ножен на руке. Он действительно вырвался... и сразу упал на землю. Мои пальцы не могли его ухватить. Левой рукой я рубанул револьвер нападавшего. Моя рука скрипнула на костлявом запястье худощавого мужчины. Он застонал от боли и выронил оружие.

Его боевой дух испарился после того, как он увидел, как стекло перерезало горло его приятелю. Он дико оглядел комнату, ища выход. Он выбежал на балкон, но вид его мертвого товарища в растущей луже крови остановил его. Он повернулся, распахнул дверь и побежал по коридору.

Я пошел за ним. Было важно знать, приказала ли НЕФТЬ уничтожить меня, или двое мужчин действовали чисто инстинктивно, обнаружив меня в той комнате. Отель Savannah Park был построен в британском колониальном стиле конца 1800-х годов, что означало наличие длинных угловых коридоров и небольших частных гостиных. Убегающий мужчина как раз заворачивал за первый угол, когда я выскочил за дверь. Его ноги бесшумно ступали по толстым коврам, покрывавшим полы. Хотя моя рука все еще болела, с ногами все было в порядке. Я услышал человека передо мной на служебной лестнице. Как только я завернул за угол, он споткнулся и покатился по изношенной, открытой лестнице, размахивая руками и ногами, как отброшенная тряпичная кукла.

Я пошел за падающим человеком. Чудом он не выглядел раненым; он вскочил и открыл дверь, прежде чем я добрался до нижней части лестницы.

Разразился хаос звуков. Улица между отелем и парком была заполнена танцующими и кричащими людьми. Вокруг кружились факелы, а гротескные головы ударялись о лица сверкающих чернокожих мужчин и женщин, одетых в искусно одетые перья.

Я видел, как венесуэльцы дерутся на улице. Если он уйдет далеко в парк, я больше никогда его не найду. Я помчался за ним. На нас никто не обращал внимания. Давление движущихся тел было невероятным, и по мере того, как мы продвигались вглубь парка, рев толпы усиливался. Дважды я думал, что потерял свою добычу, но каждый раз мельком видел маленькую фигурку, продирающуюся сквозь толпу. Потом он снова исчез.

Передо мной была огромная деревянная платформа на обширной лужайке. Танцоры прыгали и принимали гостей, а около двадцати музыкантов отбивали примитивный ритм на стальных барабанах. Мой человечек полностью испарился. Люди подталкивали меня в огне танца. Запах пота, мускусный и чувственный, висел в воздухе, как туман.

Я локтями пробирался по подиуму, тщетно пытаясь найти венесуэльца. Затем я увидел фигуру, прислонившуюся к задней части платформы. Его голова была покрыта огромной розовой свиной головой из папье-маше. Я подошел к нему и коснулся его плеча. Тело упало, и позади меня начала кричать женщина. Она тоже видела, что открыла падающая голова из папье-маше. Худое лицо было пробито крупнокалиберной пулей. Я быстро развернулся и начал пробираться сквозь толпу. Меня остановила рука.

Я повернулся и посмотрел на темную форму двух полицейских с красной окантовкой.

"Что же мы имеем здесь?" — спросил молодой офицер с морщинистым от усталости лицом.

— Кто-то, кто не выносит шума, — небрежно сказал я. «Карнавал — не лучшее время для несчастного человека», — сказал старший из двоих. «Самоубийства не редкость». Уставший полицейский подошел к мертвецу и посмотрел на него сверху вниз. Его фонарик осветил разбитое лицо.

— Я думаю, тебе лучше оставить это нам, — сказал он, пристально меня разглядывая.

Назовите еще двух жителей Тринидада, которые узнали секретного агента, когда увидели его.

«Я предлагаю вам немедленно отправиться в свою комнату и остаться там хотя бы на час. Если нам нужно будет связаться с вами, мы сделаем это в течение этого времени. Если нет, то предлагаю вам забыть об этом несчастном. Плохо для туризма, знаете ли. Самоубийство посреди всего этого веселья. Очень плохая реклама.

Пожилой мужчина повторил: «Очень плохая реклама».

Я не стал ждать, пока они передумают. Шансы были сто к одному, что это были не обычные агенты, но даже сотрудники Секретной службы не любят, когда иностранцы оставляют за собой мертвый след по всей их стране.

Я быстро вернулся в отель. И мой Люгер, и мой стилет были в комнате Райнера. Я подозревал, что если я пойду забрать свое оружие, мне придется довольно долго отвечать на вопросы. Я вошел через вестибюль, кивнул стройной молодой женщине, которая теперь сидела за прилавком, и поднялся на лифте на третий этаж. Безоружный, я осторожно вошел в свою комнату. Мне не хотелось вмешиваться, чтобы столкнуться с человеком, который убил венесуэльца. Я не верил, что русские убили своего человека. Они были бы немного сбиты с толку, если бы узнали, что двое их людей навсегда выведены из строя.

Прижавшись всем телом к стене коридора, я распахнул дверь в свою комнату. Комната была пуста... почти. Мой пистолет и стилет лежали на столе. Не было сообщения. Я тоже этого не ожидал. Очевидно, Родни был на работе и уже шел с мылом и водой, как и обещал, когда все стало грязным. Мне вернули оружие, и я больше не был связан с мертвецом в комнате 206. Из чемодана с пишущей машинкой я вытащил лист фирменного бланка Amalgamated Press. Соответствующий конверт был тщательно адресован мисс Прайд и проштампован. На бумаге я написал: «Коммюнике Райнера, перевод должен быть сделан вчера», сложил ее вокруг компьютерной распечатки, которую нашел в комнате Райнера, положил все это в конверт и запечатал. Я вышел в коридор и бросил письмо в прорезь почтового тюбика.

Вернувшись в свою комнату, я нашел лед в ведре. Я налил себе двойной бурбон, прежде чем одеться для пресс-конференции.




Глава 6



Если ваши представления о тропиках основаны на фильмах 1930- х годов, вы почувствуете себя в отеле Royal Trinidad как дома. Расположенный на склоне холма за пределами Порт-оф-Спейна, он состоит в основном из двух гектаров стекла и стали, окруженных королевскими пальмами и еще пол-акра одетых в бикини брюнеток с нефтяных месторождений Венесуэлы, где они оставили своих мужей корчиться за их счета.

Хотя и не аутентично, но картинка неплохая, если учитывать брюнеток. Я бродил между ними, направляясь к бару. Они смеялись надо мной и хихикали, но, поскольку я застрял на пресс-конференции и встрече с Метрой, я остановился только для того, чтобы быстро осмотреться. Затем я поднялся на лифте в конференц-зал.

Конференция уже шла, когда я вошел. Комната была немногим больше футбольного поля, покрытая оранжевой травой и наполовину заполненная гостями. Две трети оказались сторонниками экологической группы; они были одеты в экологическую одежду, и их рты были полны природозащитных криков. Они казались гротескно неуместными в экстравагантной роскоши Королевского отеля Тринидада. Остальное действие было вокруг стола с выпивкой и едой. Они глотали прекрасное виски и, как волки, запасались большим количеством элегантной еды, как будто голод, предсказанный OIL, уже наступил. Это были мои коллеги, господа журналисты.

С другой стороны комнаты стояло с десяток человек. В них не было ни нарочитой неряшливости защитников окружающей среды, ни пресыщенного равнодушия газетчиков. Я пришел к выводу, что это сотрудники НЕФТИ. Ани Шааль в группе я не увидел и предположил, что воротилы ждали её, пока экологические уроды не начали пениться гневом от изнасилования окружающей среды, а журналисты толерантно поели и попили.

Я выпил бурбона с журналистами, свет начал театрально гаснуть, и на сцене через всю комнату засиял большой круг света. Худощавый человек с проницательным взглядом поднялся на сцену и воздел руку к затемненному залу, словно Мессия, изливающий свое благословение на собравшихся. Его приветствовали вежливые аплодисменты.

Я посмотрел на мужчину на сцене. Адриан Брекер, директор НЕФТИ, выглядел точно так же, как фотография в нашем исследовательском файле. Он выглядел здоровым и подтянутым, как футболист в белых штанах и синем блейзере. Небольшой прожектор осветил его серебристо-голубые волосы. Это, а также короткие серебристые усы подчеркивали темно-коричневый цвет его лица. Он коротко поклонился толпе. Он повернулся и кивнул кому-то в темноте сразу за сценой. Аня Шаал вышла на свет рядом с ним, держа в руках беспроводной микрофон.

— Я знаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы слушать меня. То, как Аня это сказала, наводило вас на мысль, что она думала, что именно поэтому вы пришли. Я посмотрел на Брекера. Очевидно, он не одобрял тон Ани, или, может быть, его собственное эго было настолько огромным, что он не замечал чьего-либо еще. «Как вы знаете, OIL стала самой важной экологической группой в мире под руководством Адриана Брекера. Везде, где люди в мире, индивидуально или в массовом порядке, где в мире гигантские компании или правительства нанесли ущерб окружающей среде, Организация по Промышленным Ограничениям пришла на помощь».

По толпе прошел одобрительный ропот. «Сегодня мы вступаем в новую фазу нашей борьбы за спасение нашей родной планеты». Голос Ани потерял свою соблазнительность и теперь звучал из громкоговорителей сильно и твердо. Сегодня вечером мы призываем тех, кто интригует и замышляет разрушить нашу атмосферу, наши поля и моря, чтобы остановить их было волей людей! Но, как я уже сказала, вы пришли сюда не для того, чтобы слушать меня. Вы пришли встретиться с нашим прославленным лидером, Адрианом Брекером, лучшим шансом на спасение, который есть у этого мира.

Аплодисменты начались медленно, затем переросли в оглушительное крещендо. Я видел, как это делалось раньше в поддержку политических лидеров в Америке. Громкоговорители использовались, чтобы дополнить звук, который публика издавала сама. Для этого обмана нужны хорошие плёнки, опытные звукорежиссёры и идеальные громкоговорители: записанные аплодисменты выступили фоном. Звук порождал звук. Вскоре толпа бурно аплодировала. Подключились даже несколько журналистов .

Все было сделано красиво. Такого рода публичные манипуляции были эффективными, но дорогостоящими. Но стоимость не была проблемой с тех пор, как Аня Шааль присоединилась к OIL. Настоящий вопрос заключался в том, как Адриану удавалось сохранять лидерство, получая большие суммы денег от КГБ . Или, может быть, Анне удалось убедить беспомощного Брекера, что он главный. А она всего лишь его помошница

С кафедры раздался стандартный ответ Брекера. Он утверждал, что на протяжении многих лет успехи его организации произошли благодаря тяжелой работе Ани Шааль и собранному ею самоотверженному персоналу. Затем он перешел к сути своей речи. Он снова атаковал гигантские корпорации и особенно нефтяные танкеры.

«Долгое время я думал, что одна из наших акций обречена на провал. Но исторические силы слишком сильны. Мы добьемся успеха. На этой неделе у Организации Объединенных Наций есть шанс выступить против угрозы, исходящей от гигантских танкеров. Эти гигантские монстры, наконец, попадают в поле зрения Генеральной Ассамблеи. Мы можем только надеяться и молиться, чтобы что-то было сделано, чтобы положить конец этой чуме».

С небольшой трибуны Брекер привел в действие свою тяжелую артиллерию. «Корабелы и нефтяные картели хотят, чтобы вы поверили, что эти новые корабли не опасны. Но мы знаем, что моря могут разрушить все, что может построить человек. Непотопляемых кораблей не бывает. Во времена, когда человек заходил слишком далеко в конфликте с Природой, она брала его в руки и сбрасывала с его гордого трона. Танкеры, которых она не уничтожит, повезут свой грязный груз на нефтеперерабатывающие заводы, и они порождают сажу, разрушающую нашу атмосферу.

Брекер на мгновение замолчал. «Но, в конце концов, за нашим делом стоит вся мощь крупных держав. Впервые в истории могущественные правительства помогают частной организации защищать Землю».

Я заметил, что Аня Шааль удивленно посмотрела на него. Я не был уверен, заключили ли русские и китайцы какие-либо договоренности с НЕФТЬЮ, но если и договорились, готов поспорить, что они не хотели, чтобы это обсуждалось на пресс-конференции. В то же время этот момент должен был прийти в голову и Брекеру. Он остановился и посмотрел на лист бумаги.

«Но что нас здесь интересует, — продолжил он, — так это то, что НЕФТЬ может сделать для мира. У нас есть знания, опыт, если хотите, чтобы установить правила, которые навсегда защитят моря нашей планеты».

Снова начались усиленные аплодисменты. Брекер поднял руку, призывая к тишине. -- У нас есть, -- самонадеянно продолжал он, -- сегодня письмо генеральному секретарю ООН в котором мы изложили наши предложения. В течение недели у меня будет встреча с заинтересованным комитетом. Позвольте мне теперь пригласить вас всех получить экземпляр от одной из многих очаровательных помощниц, которые посещают вас».

Брекер слегка поклонился публике. Он был бы гигантом в мире сбытом подержанных автомобилей, но я решил, что его настоящим призванием было актерское мастерство: весь мир был его сценой.

Когда Брекер сошел со сцены, послышался гул разговоров. Загорелся свет.

— Ах, вот ты где, Натан! Ко мне подошла Аня, все ее лицо улыбалось. Если бы я не понял ее игры, я мог бы поклясться, что был ее любимым репортером. Может быть...

Она взяла меня за руку. — Я так рада, что ты смог прийти. Также удивлена, я хотел поспорить. Если бы русский и венесуэлец хорошо справились со своей задачей, я бы сейчас лежал в большой луже крови.

— Ничто не могло удержать меня, — сказал я.

Голубые глаза Ани оценили меня. — Знаешь, Натан, ты мог бы мне очень понравиться. Она рассмеялась, и звук вырвался из глубины ее горла. У нее был кошачий характер, который меня очаровал, несмотря на то, что я знал, что она так же смертоносна, как разъяренная тигрица.

— А вот и Адриан. Аня кивнула Брекеру, когда он направился к нам.

— А, любимый журналист Ани. Что вы думаете о пресс-конференции, мистер Коллинз?

Я пожал плечами. «Поздравляю с крестовым походом за спасение мира». Я не сказал это с сарказмом, но фраза так прозвучала.

Брекер покраснел. — Значит, ты думаешь, что мы просто кучка чокнутых крестоносцев? Обычно нас за них принимают. Фанатики . Но ты скоро узнаешь.

Аня встала между нами. Кончики ее грудей коснулись пиджака Брекера, и он сделал шаг назад. — Пошли, Адриан. Мистер Коллинз не настроен враждебно. У него просто естественный цинизм хорошего репортера».

Адриан напрягся и сцепил руки за спиной. — Прошу прощения, мистер Коллинз. Давление последних нескольких недель было очень утомительным». Обаяние, которое он ранее излучал на сцене, вернулось, но только в его голосе. Чистая ненависть вспыхнула в его глазах. Он отвернулся, не протягивая руки. Я смотрел, как он прошел через комнату и выскользнул из двери на другом конце комнаты. Сотрудник закрыл за ним дверь.

Бар был теперь полон эко-друзей. Оркестр вышел на сцену и начал отбивать стучащий ритм. Я повернулась к Ане, которая казалась подавленной после вспышки Адриана. «Здесь есть все для хорошей вечеринки ».

— О, это для простых людей, — прошептала она, с отвращением оглядываясь по сторонам. « Вечеринка в нашем люксе намного меньше и более избирательна».

"Чудесно... и я приглашен?"

Аня медленно улыбнулась и сжала мою руку. Я чувствовал, как она дрожит. — Дай мне десять минут, чтобы приготовить напитки. Мы решили не нанимать бармена для небольшой вечеринки ».

Я посмотрел на часы. — Десять минут, — сказал я. Когда я поднял голову, ее уже не было.

Пять минут спустя я направился в комнату OIL. Если они приготовили для меня неприятный сюрприз, я хотел узнать об этом побольше, прежде чем они все закончат.

Я прошел через широкие коридоры, поднялся по лестнице и нашел номер в дальнем конце отеля, в крыле, взгроможденном на снесенной бульдозером вершине холма, где внизу не было ничего, кроме десятков метров воздуха.

Я коснулся дверной ручки. Изнутри не было ни звука. Дверь бесшумно распахнулась. Меня встретили приглушенные огни и тихая музыка . Это, конечно, была засада, но не из тех, от которых хочется убегать. Аня соблазнительно лежала на диване, одетая в тонкий шелковый халат, который гармонировал с фарфоровой голубизной ее глаз. На ее губах играла слабая улыбка. — Входите, Натан. Ты рано. Ты скучал по мне, не так ли?

Она встала, чтобы подойти ко мне. — Я пригласила сто человек, Натан. Но появился только ты. Ее халат распахнулся, когда она протянула ко мне руки, обнажив белоснежную круглую грудь. Я мельком увидел красновато-коричневый набухший сосок как раз перед тем, как она приблизила мое лицо к своему.




Глава 7



К сожалению, я обнаружил, что прямое мышление приводит к лишенным воображения занятиям любовью. Как бы она ни старалась, у Ани не было таланта по-настоящему раскрепоститься. Она должна была доминировать во всем и всегда. Она должна была сказать, как и когда. Заниматься любовью с Аней было все равно, что участвовать в Олимпийских играх, в то время как она пыталась выиграть золото для своей родины. Но свирепость ее страсти компенсировала ее доминирующее отношение.

"Возьми меня туда," простонала она. — Поцелуй меня здесь, — приказала она. Это было все равно, что пытаться плыть по вихрю под всеми парусами. Когда ее высокое белое тело практически пылало страстью, она прижала меня к кровати, забралась на борт и направилась к золоту. Через несколько минут мы оба были на подиуме, когда взорвались экстазом. Я посмотрел на ее лицо надо мной, обрамленное золотым нимбом. Глаза, глубоко посаженные в орбитах, были затуманены и странно широко раскрыты. На мгновение я подумал, что у нее было что-то кроме страсти, но отбросил эту мысль, когда Аня начала новую атаку. Я почему-то подумал о кузнеце, который однажды изводил меня в течение двух часов.

«Ты весь в сексуальном доминировании, Картер», — прорычала она, когда я устал пытаться убедить её, что я даже не ненавидел свою мать, не говоря уже о том, чтобы ненавидеть ее. Сексуальное доминирование Ани Шааль было последним, чего я хотел. в данный момент На самом деле я был бы счастлив выйти из боя со всем, с чем я в него ввязался.

И снова Аня выиграла золото. Она перевернулась на спину и притянула меня к себе. Ее мускулы были как сталь. Она начала медленно целовать меня, ее дыхание было короткими рывками. Но тут зазвонил телефон зазвонил. Аня в первый раз даже не услышала, но второй звонок издала «черт». Вырвавшись на свободу, я схватил трубку... по привычке.

'Не прикасайтесь к нему!' Ее голос был резкой командой.

Телефон лежал на столе и хныкал, как младенец от боли. Молча проклиная всё Аня посмотрела на него. Я на мгновение отдышался, а затем встал.

— Куда ты идешь? — спросила Аня, бросив на меня недобрый взгляд. — Послушай, — сказал я, подходя к бару в углу. «Я выпью, прежде чем мне придется дисквалифицировать себя».

— Ты издеваешься над Аней? — спросила она спокойно.

— Вовсе нет, дорогая. Сейчас как раз время ужина. Телефон продолжал ныть. "Почему бы тебе не поднять трубку?"

«Сейчас мне не с кем говорить». Аня опиралась на локоть. Теперь ее дыхание стало более ровным. Телефон продолжал протестовать.

— О, черт, — раздраженно воскликнула она, срывая трубку с крючка. — Да что это? она закричала. 'Кого?' Ее лицо побледнело. Глубокие синие глаза казались почти черными, как будто над бушующим морем пронеслась туча. — Его здесь нет, — рявкнула она, пытаясь ударить по телефону. Я взял его у нее из рук прежде, чем она поняла, что я рядом.

'Привет?'

"Натан?" — пробормотал Метра. 'Это ты?'

— То, что от меня осталось? — ответил я, удивляясь, как она узнала, что я здесь. Если бы репутация Ани была известна вовсем Тринидаде, она, вероятно, просто догадалась бы.

С другой стороны было колебание. - "У тебя проблемы?"

«Это вопрос интерпретации».

Она снова заколебалась. — Пресс-конференция закончилась?

Я ей об этом тоже не говорил. От кого она получила информацию? «Она только начинает заканчиваться».

Аня села в постели, ее розовые соски торчали в мою сторону, как двойные морские пушки. Судя по ее лицу, она могла выстрелить в любой момент.

"Почему бы вам не прийти сюда?" — сказала Метра, давая мне свой адрес и указания, как туда добраться, прежде чем повесить трубку.

— Что ж, долг зовет, — сказал я.

— Долг, — выплюнула Аня. Ее рот превратился в тонкую яростную линию.

«Или разумная альтернатива». - Я сохранил свой голос спокойным. Аня, казалось, была на грани сильного взрыва гнева, и я был не в том настроении, чтобы подтолкнуть ее к этому.

"Ты не уйдешь!" - В ее голосе звучала нотка истерики. «Никто не оставляет Аню Шааль одну», — кричала она.

— В таком случае вы должны притвориться, что я в отпуске.

Я развернулся и пошел в другую комнату, чтобы одеться. Я закрыл за собой дверь. Я услышал крик Ани. Она ругалась по-немецки, и при других обстоятельствах я остался бы с восхищением послушать. Это было действительно красочно. Когда я снова оделся и надел оружие — я разделся в этой комнате, чтобы Аня его не видела, — я постучал в дверь.

"Auf wiedersehen, Liebchen!"

Тяжелый предмет ударил в дверь.

Музыка оркестра заполняла вестибюль, и когда я вышел из отеля, шум стал невыносимым. В уме я повторил инструкции Метры. Она предложила мне срезать путь через Ботанический сад.

Красивая женщина, которая работала стюардессой... и не только? Я не знал, где она находится, но Ботанический сад с его длинными извилистыми дорожками, обсаженными тысячами кустов и деревьев, был не тем местом, которое я обычно выбирал для прогулки в это время ночи. Если бы в OIL хотели убить меня, они не упустили бы возможности для второй попытки. Я должен был дать следующему убийце возможность разоблачить себя, прежде чем я подвергну опасности жизнь, возможно, совершенно невинной девушки.

На тот случай, если кто-то нападет на меня, я должен был хотя бы сделать это красиво. Я вышел из вестибюля и посмотрел вниз с холма. Квартира Метры должна была находиться на краю Ботанического сада, в миле ходьбы.

Где-то в саду закричала птица. Мысленно я проверил свое оружие. Мой Люгер, Вильгельмина, легко висел в кобуре. Хьюго, мой стилет, был лишь минимальным весом на моей руке. А Пьер, газовая бомба, уютно устроился на внутренней стороне моего бедра. Я был максимально подготовлен. Не оглядываясь, я пошел к дороге. Огромные хлебные деревья в саду выделялись на фоне неба. Их листья были похожи на огромные руки, готовые нанести удар. Хоук поручил мне расшевелить обстановку. Аня, вероятно, была взволнована больше, чем я предполагал. Пришло время увидеть, что НЕФТЬ была готова нанести новый удар.




Глава 8



Я на мгновение задержался у темного входа в сад: мощеная дорожка, исчезавшая между двумя фантастическими кустами жасмина. То, что было светом от луны, было затенено дождевыми облаками, катившимися с холмов. Была темная, мрачная ночь. Достаточно темно, чтобы спрятать во тьме сотню вооруженных убийц.

Когда я вошел в пышный сад, то немногое света, которое там было, казалось, было поглощено густой растительностью. Путь впереди был почти невидим, освещенный только светом города, отражающимся от густых облаков надо мной. Почти инстинктивно я пошел быстрее. Должно быть, я был на полпути через сад, когда впервые услышал тихое движение позади себя. Там, во влажных джунглях, кто-то был, и этот кто-то подкрадывался ко мне. Кто бы это ни был, он быстро сократил дистанцию. Но быстрые, мягкие шаги все меньше и меньше походили на человеческие. Далекие звуки ритмов джунглей, гротескные формы экзотических деревьев и растений, молчаливый невидимый преследователь — все это заставило мышцы моей шеи напрячься. Похоже, я собирался заставить НЕФТЬ действовать.

Я сохранил свой темп. Охотнику не нужно было знать, что его добыча настороже. Но разве за мной охотились? Звук шагов позади меня прекратился.

Я остановился и прислушался. Ничего такого! Я полез в карман, достал сигарету с золотым мундштуком и чиркнул зажигалкой. Тот, кто следил за мной, не мог ошибаться. Если бы ему было приказано атаковать меня, ему вскоре пришлось бы действовать. Я продолжал идти, не быстрее и не медленнее. Во рту был легкий металлический привкус. Мои надпочечники закачивали свой стимулятор в кровь. Я намеренно заставил свое сердце биться медленнее.

Я шел сквозь влажные ночные джунгли. Затем я услышал звук. Не шаги, а шаркающее, нерешительное движение справа от меня. Я посмотрел туда. Ничего такого!

Теперь я услышал звук слева и что-то впереди меня. Ничего не было видно. Деревья казались доисторическими зверями в бледном свете, отражающемся от плывущих облаков. Что бы это ни было, оно уже хорошо меня поглотило. Почти бесшумно мой преследователь кружил вокруг меня. Ни один человек не смог бы этого сделать.

Потом я услышал дыхание. Быстрый вздох, раздавшийся прямо позади меня. Пыхтение собаки. Не оборачиваясь, я понял, что позади меня стоит Бруно, огромный доберман Ани. В этот момент я вспомнил, что вытер лицо платком в Аниной квартире. Я пошарил в кармане пальто… его там не было. Она нашла платок и использовала его, чтобы навести Бруно на мой запах. Он был на моем следе с того момента, как я вышел из отеля. И вот он приблизился, чтобы убить.

Я полез в куртку и вытащил Люгер. У меня не было настроения драться с собакой. Как только я его увижу, я без колебаний всажу пулю 9-го калибра между его маленькими желтыми глазками .

Я огляделся. Мой путь привел меня вглубь сада. Я едва мог видеть дорогу перед собой. Было слишком темно, чтобы заметить яму, оставленную рабочими. Я вступил в нее и пошатнулся, острая боль пронзила мою лодыжку. Я не упал, но на мгновение потерял равновесие.

Бруно почувствовал, что его жертва в беде, и бросился в атаку. Вспышка черной смерти пронеслась сквозь тьму. Я взмахнул Люгером и выстрелил. Зверь поймал пулю в воздухе. Он прекратил свою атаку, и собака врезалась в подлесок рядом со мной. Я не попал чисто. Если бы это было так, Бруно был бы отброшен туда, откуда пришел. В лучшем случае я бы поцарапал его.

Я выстрелил еще раз, но зверь бесшумно убежал в темноту. Вопреки себе, я должен был восхищаться храбростью зверя. В него попала пуля, но он не издал ни звука. Я попытался перенести свой вес на лодыжку. К счастью, растяжение оказалось несерьезным. Осторожно обошел яму. Глиняные канализационные трубы звенели, когда я карабкался по холму из песка и грязи. Я надеялся, что Метра, как хорошая стюардесса, знает, как почистить грязный костюм. Путь по другую сторону горы был немного легче. Где-то передо мной среди группы деревьев мерцал тусклый свет. Я ускорил шаг. Слева от себя я снова услышал тяжелое дыхание, за которым сразу же последовал треск в подлеске. Я быстро повернулся, ожидая нападения собаки. Я не увидел её, пока не стало слишком поздно. Я поймал его атаку правой рукой, защищая свои артерии. Доберман позволил своим голым клыкам вонзиться в мышцы моей руки, и я упал под силой его атаки. Я боролся, чтобы защитить свое горло, когда собака пригнулась, чтобы нанести последний удар своей покрытой пеной пастью.

Кровь хлынула из моей раны, но я не чувствовал той боли, которая должна была быть. Собака дернула меня за руку, и Люгер выстрелил из моей скользкой от крови руки. Я потерял инициативу. Если я хотел жить, я должен был вернуть его. Мой пистолет пропал, и я знал, что никогда его не найду, пока пес не перегрызет мне горло.

Я подтянул колено к груди и ударила ногой по его яичкам. Я почувствовал, как мой ботинок попал в цель. Доберман по-прежнему не издавал ни звука. Только звук нашего учащенного дыхания нарушал тишину ночи. Он снова пошел в атаку. Я откатился и почувствовал его горячее дыхание на своем горле. Я снова пнул, и собака на мгновение вздрогнула.

У меня был только один шанс. Пришлось встать и помериться силой с собакой с тонким лезвием стилета. Я уперся правым локтем и рухнул на грязную насыпь мокрого песка. Моя правая рука была парализована. Даже сейчас я не чувствовал боли. От шока мои нервы онемели. Отлично снимает боль, но фатально при защите от атаки слева.

Я перекатился через гору и приземлился на ноги перед псом. Он снова бросился в атаку. На этот раз мой каблук попал ему в правый глаз. Мгновенно образовалась влажная капля крови. Кто бы ни дрессировал добермана, он хорошо поработал. Даже со слепым правым глазом животное продолжало атаковать меня слева, где моя парализованная правая рука не могла контратаковать. Чего дрессировщик собак не мог знать, так это того, что я держал стилет в левой руке. Я сжал его в руке и стал ждать, пока Бруно нападет.

В моей руке сильно текла кровь из раны. Все, что нужно было сделать доберману, это помешать мне остановить кровотечение, и тогда ему удастся убить меня. Но Бруно не был приучен ждать. Он непрерывно кружил, ища брешь в обороне, которая, как подсказывал ему его инстинкт, была бы там. Он знал, что кровь означала, что последний удар был неизбежен.

Наконец он прыгнул вперед. Губы приподняты, пасть широко раскрыта, огромные зубы блестят в бледном свете. Его глаза были в морщинах гнева. Красная полоса бежала по его спине, где моя пуля разорвала ему кожу, не затрагивая его инстинкты убийцы.

Я упал на правое колено и вытянул левую руку, как копье, закаленная сталь стилета образовала смертоносное острие. Бруно налетел на нож в грудью, широкой, как пивной бочонок. Шок от удара отбросил мою руку обратно в плечевую впадину, и боль пронзила мою спину, как удар раскаленной добела кочергой. Сокрушительный вес отбросил меня назад и прижал к земле. Слюна капала мне на лицо.

Затем Бруно умер, растянувшись во весь рост на моем теле, его пенящаяся пасть была всего в нескольких дюймах от моего горла. Он умер так же, как и сражался, молча.

Я оттолкнул от себя собаку и вскочил на ноги. У меня кружилась голова от слабости. Моя правая рука онемела, а боль в левой делала ее практически бесполезной. Кровь хлынула на мою куртку, и я, сдерживая приступ тошноты, снял ее. Я сорвал с себя рубашку, не обращая внимания на боль в плече. Моя правая рука могла заболеть в любой момент, и весь мой организм сошёл с ума.

Я так быстро, как только мог, зубами оторвал полоску ткани от рубашки и завязал жгут вокруг плеча. Я зажал его, пока кровотечение не превратилось в каплю. Если шок не поразил меня сразу, или, еще лучше, не поразил вообще, у меня был шанс.

Я повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на собаку. Именно тогда я увидел причину его молчаливых атак. Хирургический шрам был виден под его мертвым ртом. Ей был нужен бесшумный убийца, поэтому ему удалили голосовые связки. На мгновение я почувствовал сочувствие к животному. Он умер, верный хозяйке, которая подвергла его крайней жестокости.

Я нашел свой Люгер, сунул его в кобуру и побрел по тропе как раз в тот момент, когда мою израненную руку пронзила первая волна боли. Мой желудок перевернулся, и я боролся с тошнотой, которая, как я знал, предвещала состояние шока. Я напрягся и начал идти. Я надеялся, что смогу избежать потери сознания до того, как найду помощь. Наконец я подошел к краю парка и вошел в сумасшедший дом, в который карнавал превратил улицы. Запускались петарды. Негры с лицами, выкрашенными в белый цвет, прижимались к белым с лицами, выкрашенными в желтый цвет. По улице катилась платформа, ее свет на мгновение осветил меня. Я посмотрел вниз. Я был весь в крови и грязи. Меня никто не замечал. Если бы я остался, я, вероятно, выиграл бы приз. Это казалось действительно забавным.

Несколько световых лет спустя я нашел квартиру Метры. Когда я наткнулся на мраморный вход, швейцара не было. Я помню, как выглядело соответствующее похоронное бюро, прежде чем я наткнулся на лифт. Мой палец прошел по ряду кнопок и остановился на шестой. Должно быть, я на мгновение потерял сознание. Я привалился к стене лифта, когда открыл глаза и увидел, что дверь открылась.

Квартира 6С находилась напротив лифта. Я кинулся к ним. Мои руки были тяжелыми. Я не мог заставить их позвонить в колокольчик. Я бросился вперед, как бешеный зверь, и ударился головой о дверь. Я продолжал стучать в дверь, а затем рухнул на дверной косяк.

Дверь открылась. Метра стояла в дверях, прижав руку ко рту, ее глаза расширились от ужаса. Я попытался сказать что-то насмешливое. Но ничего не вышло, меня окружила тьма.




Глава 9



Первое, на что я обратил внимание в стоявшем надо мной большом черном мужчине, был его рост. Вторым было его напевание, запоминающаяся мелодия калипсо. В моей руке было лишь слабое эхо боли. Гудение прекратилось. — Значит, ты начинаешь выздоравливать? — сказал чернокожий тоном, который указывал на то, что он не хочет ответа.

Я сосредоточил взгляд. Он шил аккуратными стежками, которым он мог бы научиться у своей бабушки, если бы его бабушка была хирургом . Очевидно, он восстановил разорванную артерию и теперь возился с разорванной плотью. Бруно проделал хорошую работу. Доктор изящным жестом завязал шов. «Через несколько недель вы будете как новенький».

"Я не могу дождаться этого," сказал я. Я оглянулся на Метру. Она стояла около кушетки и смотрела на доктора.

Она широко мне улыбнулась. "Натан... слава богу, с тобой все будет в порядке!" Она быстро поцеловала меня в щеку. Здоровой рукой я приблизил ее лицо к своему . Она отреагировала на мгновение, а затем оторвалась. — Вы готовы, доктор?

Доктор пожал плечами. «Я хотел бы еще раз измерить ему давление, но сейчас… я полагаю, это было бы бессмысленно». Его круглое лицо превратилось в ухмылку. Он порылся в своей сумке. — Когда вам в последний раз делали прививку от столбняка?

— Около половины двенадцатого вчера утром.

Доктор выглядел удивленным. — В таком случае мы освобождаем вас от укола. «Он закрыл сумку и повернулся к Метре. «Ему нужна как минимум неделя отдыха».

Метра не ответила. И я тоже. Если меня не будет на неделю, Хоук пришлет кого-нибудь сюда. И я не верил, что мне это нравится. У меня было ощущение, что Аня возненавидит меня за свою собаку. Попытка убить меня дважды за одну ночь, и все еще безуспешная, не была бы кем-то в КГБ принята любезно. В ближайшие несколько дней на нее будет оказано большое давление . При достаточном давлении КГБ она может совершить ошибку. Я хотел быть там, когда она это сделает.

Метра повела доктора к двери. Какое-то время они шептались вместе. Затем он ушел, видимо, выкинув из головы заботы американца . Когда дверь за ним закрылась, Метра вернулась ко мне.

"Тебе повезло, Ник Картер!"

Прощай, прикрытие, было первое, что я подумал.

— Еще несколько дюймов, и ты был бы уже мертв! †

Я не ответил. Метра, казалось, жаждала поговорить, и я решил позволить ей делать то, что она хочет. Я начал догадываться, на кого она работает. Как раз в этот момент раздался звонок в дверь.

Когда Метра открыл дверь, вошли двое мужчин, как будто квартира принадлежала им. Одним из них был усталый полицейский, присматривавший за моим венесуэльским другом. Другой был невысоким мужчиной с острым лицом, тонкими усами и прямыми волосами.

— У нас есть для вас сообщение, — сказал офицер.

"Мой босс, который хочет знать, где моя статья о карнавале, я полагаю."

— Не совсем так, мистер Картер, — коротко ответил человечек. Мистер Хоук говорил со мной напрямую менее часа назад . Вы должны немедленно позвонить ему. Он достал бумажник из пиджака и протянул мне карточку.

Я узнал название организации. Это было элитное подразделение секретной службы Тринидада. Имя на карточке было Гектор Таунсенд. Я слышал о нем. Согласно файлам AX, он был одним из лучших агентов. Он работал на британцев до обретения Тринидадом независимости. Тогда он решил служить своей родной земле. Его имя фигурировало в нескольких сверхсекретных документах, к которым у меня был доступ благодаря моему статусу Киллмастера. Он был крепким парнем, способным уничтожить врага без колебаний.

— Ты знаешь Метру, — сказал Таунсенд со слабой улыбкой. Он указал на другого мужчину. «Это Билл Тру, которого вы встретили в Саванне». Морщины на худом лице Тру превратились в ухмылку.

— Вы можете позвонить Хоуку по телефону Метры, — сказал Таунсенд, — он будет на связи, уверяю вас, но я сомневаюсь, что вы расскажете нам что-нибудь интересное. В противном случае у нас поблизости было бы достаточно оборудования, чтобы оборудовать космическую капсулу.

В своей вежливой вест-индской манере он дал мне понять, что в данный момент он на моей стороне. Он также сообщил мне, что, если сочтет это необходимым, предпримет шаги для защиты интересов Тринидада, что мне понравилось больше всего. Насколько я понял, Тринидаду грозила потеря основного источника дохода.

Я встал с дивана. На мгновение я почувствовал дрожь, но я крепко держался.

«Мы подождем в кабинете, чтобы вы могли говорить более свободно», — сказал Таунсенд, когда я подошел к телефону.

Через несколько минут затрещал голос мисс Прайд. - «Мы пытались связаться с вами в течение двух часов».

— Я выгуливал собаку, — объяснил я. Я услышал, как она раздраженно вздохнула.

Когда Хоук подошел к телефону, в его голосе не было нетерпения. Это означало, что его разум работал сверхурочно над более важными проблемами. Слава богу, Таунсенд смог передать вам мое сообщение. Я хочу, чтобы вы были в Баранкилье завтра к десяти часам утра».

— Мне не удалось найти убийцу Райнера. Я также не обнаружил...

Он, должно быть, нажал кнопку селекторной связи, потому что на линию вышла мисс Прайд.

«Что вам удалось узнать о возможности доставки N3 завтра в Баранкилью?» — рявкнул Ястреб.

— Никакая регулярная служба не сможет доставить его туда вовремя, — размеренным голосом произнесла мисс Прайд. «По воздуху — лучший вариант, если только кто-то не убедит Таунсенда позволить тринидадской армии подвезти его».

— Таунсенд сейчас здесь, — сказал я.

"Где ты, черт возьми?"

Я дал ему номер.

«Хорошо, оставайтесь там, пока кто-нибудь не свяжется с вами по поводу транспорта. Очевидно, вы можете связаться с людьми из секретной службы Тринидада по номеру, которого у меня нет.

— Вообще-то это номер одного из их агентов, — сказал я.

— Женский, я полагаю.

Я не отрицал этого.

— Я полагаю, они подслушивают разговор?

«Они так не думают».

'Не имеет значения. Они в этом так же глубоко, как и мы, может быть, даже глубже. А вот и история. Вчера, когда сенатор Райт уехал отсюда, ему позвонил Макпартленд. Кажется, на прошлой неделе, когда он привел свой корабль в Баранкилью, винт застрял в мусоре. Это не имело большого значения, но Мак и его первый инженер в гидрокостюмах перестарались, чтобы взглянуть. Им потребовалось менее пяти минут, чтобы освободить винт, но они обнаружили нечто гораздо более тревожное: на корпусе была установлена магнитная мина. Вот тогда он и позвал нас. Мак не мог дать Райту точную информацию о силе мины, но она не была сильной. Вчера он обнаружил на корабле еще 14 мин. Он не знал, смогут ли они его потопить. Он проинспектировал корабль на Арубе, чтобы увидеть, есть ли еще мины, прикрепленные к корпусу. Затем он пришвартовался на острове Санта-Крус, прежде чем отправиться в Панаму.

Хоук на мгновение замолчал. « Бофорт Хоум » — один из новых гигантских танкеров, которые мы спустили с рампы за последние несколько лет, более ценный для Америки, чем три тяжелых крейсера. Они считаются самыми безопасными кораблями из когда-либо построенных! Он снова промолчал. — Но именно так они думали о « Титанике» . В любом случае он уедет на Арубу завтра в десять часов. Он не должен задерживаться более чем на пятнадцать минут, потому что ему предстоит пройти довольно мелкое море, и он должен использовать прилив. После половины одиннадцатого он подвергнет свой корабль опасности, если не прождет еще двенадцать часов. Мака точно не будет. Он должен прибыть на Арубу на следующее утро. Так что постарайся добраться до Баранкильи до того, как он уйдет. Следуйте нашему первоначальному плану: машина до Святой Марты, вертолет до корабля. Я не знаю, что происходит, но мы уже потеряли чертовски хороший контроль над этим делом. Он снова замолчал. — Были ли у вас проблемы?

— Ну кое что, — согласился я. Я сказал Хоуку дождаться компьютерной распечатки. Я рассказал ему о собаке, о пресс-конференции, но ничего о частной вечеринке Ани . На другом конце линии несколько секунд тишина.

— Я так понимаю, вы не освобождаете себя от этого задания? — наконец спросил он.

'Не сейчас. - Затем я добавил: « Утром я буду в порядке».

Я повесил трубку и крикнул, что закончил разговор. Когда Метра, Таунсенд и Билл Тру вернулись в комнату, я рассказал ему суть истории Хоука. Я посмотрел на Таунсенда. «Вы тот человек, который может устроить мне рейс в Баранкилью?»

— Наверное, да. Это будет нелегко . Он, казалось, взвешивал это на мгновение. «Я знаю кое-кого, кто должен мне услугу. Я постараюсь связаться с ним сегодня вечером. Он посмотрел на свои часы. 'Этим утром; уже за полночь. Я позвоню через несколько часов.

Впервые я заметил, что над городом воцарилась неестественная тишина. Наступила Пепельная среда. На карнавале было всего около ста тысяч похмельных людей. Гуляки теперь брели домой или в церковь. После того, как Таунсенд и Билл Тру ушли, Метра вернулась из-за двери, ее глаза блестели черным лаком. — Тебе пора спать, Ник.

Взгляд, которым она меня наградила, напомнил мне постель... но не сон. Она медленно подошла ко мне, протянув одну руку. Ее пальцы чувствовали прохладу на моей щеке, но ее дыхание было коротким, беззвучным взрывом. Я притянул ее к себе и почувствовал, как ее губы дрожат под моими . — Ты не в настроении для этого. Она попыталась сделать так, чтобы ее голос звучал небрежно, но не смогла. Она быстро последовала за мной в постель. Она была мягкой и милой. Моя рука забыла о боли, когда она двигалась подо мной. Несколько минут ее глаза смотрели на меня, полные страсти. Она задохнулась, ее глаза были плотно закрыты, и на мгновение она дико дернулась, сжимая меня между ног. — Я была осторожна, не так ли, Ник?

— Ты была осторожна, — согласился я.

Ее лицо исказилось в тревоге. — Но не слишком осторожна?

— Нет, Метра. Не слишком осторожна. Не будьте слишком осторожны. Должно быть, мы так и заснули, потому что, когда Гектор Таунсенд позвонил два часа спустя, Метра все еще лежала в изгибе моего тела.

«Будь в аэропорту к семи», — сказал Таунсенд, когда я ответил после второго звонка.

— А как насчет транспорта на корабль?

«Военная машина ждет вас в аэропорту Баранкильи, чтобы доставить вас в Санта-Марту, где вас ждет вертолет, чтобы доставить вас на корабль. У тебя достаточно времени.

«Спасибо», я повесил трубку и посмотрел на Метру. Она улыбнулась и подошла ко мне. Ее твердые круглые груди прижались ко мне. На этот раз она тоже была осторожна… но не слишком осторожна.




Глава 10



Далеко внизу было побережье Южной Америки. Рядом со мной пилот сосредоточился на приборах. Его овальное черное лицо ничего не выражало. Меньше часа назад я наконец сел в самолет Learjet. Родни Стронгхарт Боутрайт забрал меня из квартиры Метры.

В аэропорту я встретил молодого капитана ВВС Тринидада Джона Биллингейта. Через полчаса Биллингейт поднял самолет в облака для беспрецедентного полета над Карибским морем.

Теперь он запросил по рации разрешение на посадку. Через десять минут я спустился во влажную жару Баранкильи. Нам разрешили пропустить таможню и иммиграцию. В здании аэропорта мы с Джоном Биллингейтом обменялись рукопожатием и расстались. Он не задал ни одного вопроса за час или около того, что я знал его. Мне нравятся такие люди.

Я прошел через здание аэропорта к стоянке такси. Если меня ждала машина, она должна была быть там. Маленький, коренастый мужчина подошел ко мне, прежде чем я успел сделать три шага.

— Мистер Коллинз?

Я посмотрел на него. Его глаза были спрятаны за большими солнцезащитными очками, линзы которых плотно прилегали к лицу. Его рот был широким и мягким, а улыбка растянулась еще шире. Его плохо сидящая форма цвета хаки делала его несколько комичным. Но ничего смешного в этом не было. Револьвер 45 калибра, торчащий из кобуры с правой стороны. Я посмотрел на красный значок на его воротнике. Он был офицером спецназа колумбийской армии.

«Верно, — сказал я, — Натан Коллинз».

— Я капитан Луис Руис, мистер Коллинз. Имею честь приветствовать Вас от имени наших военных. Добро пожаловать в Баранкилью. Капитан, похоже, не чувствовал себя сильным в английском языке, поэтому я не удивился, когда он добавил: «А-бла-эспаньол?»

Я решил пока не сообщать капитану, что свободно говорю на его языке. Я виновато улыбнулся. 'Еще нет.'

Капитан пожал тяжелыми плечами. 'Нет смысла. Мы можем немного поговорить по-английски. Его улыбка стала шире. «Мы предоставили машину такому журналисту, как вы. Поездка до Санта-Марты не долгая.

Капитан подозвал носильщика, и старый седовласый мужчина заковылял вперед. Старик взял мой чемодан и поспешил к двери под отрывистые команды офицера. Ожидающей машиной был большой черный «плимут». Только небольшой номер на нем указывал на то, что это служебная машина. Однако меня интересовала не машина. Трое мужчин в форме стояли рядом, курили и совещались. Капитан заколебался на долю секунды, а затем пошел впереди меня. — Сержант Варга, — рявкнул он. «Кто эти люди?» Сержант отдал честь. «Полковник поручил этим людям сопровождать вас и репортера». Они быстро заговорили по-испански. Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к колумбийскому акценту. Капитан не ответил. Очевидно, он ждал, пока сержант даст дальнейшие объяснения в отношении двух других мужчин.

Сержант Варга сказал: «Полковнику стало известно о нескольких действиях партизан недалеко от города.

Он не ожидает никаких неприятностей в Баранкилье, но не осмеливается рисковать безопасностью американского репортера.

Руиз посмотрел на двух других мужчин. — Ваши документы, — рявкнул он. Мужчины какое-то время рылись в карманах. Капитан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Я почувствовал, как напряжение потрескивало в воздухе.

Я огляделся. Группа из шести детей остановилась и во все глаза смотрела на солдат. — Идите отсюда, ребята, — рявкнул капитан.

Сержант Варга поднял руку. — Подожди минутку. У меня есть для тебя подарок, — сказал он самой младшей девочке. 'Подарок!' — воскликнули дети, приближаясь к нам. — Могу я теперь его увидеть? — спросила девушка. — Через минуту, — сказал Варга. «Ну, капитан, если вы и ваш гость хотите сесть в машину сейчас, никто из этих детей не пострадает».

Его рука покоилась на оружии. Двое других были вооружены автоматическими винтовками. Судя по всему, носили их небрежно, но нацелены они были на детей. Капитан Руиз посмотрел на меня. Его открытое лицо застыло, выражая гнев и разочарование. Мы мало что могли сделать. Я не сомневался, что мужчины безжалостно расстреляют детей. Я пожал плечами, глядя на Руиса, и сел в «плимут». Капитан последовал за ним.

"Где мой подарок?" - Маленькая девочка стала нетерпеливой. — Ты обещал это.

'Тихо!' — рявкнул Варга. Он повернулся к старшему, худому мальчику лет двенадцати. — Ты достаточно взрослый, чтобы понять. Я скажу тебе, что это за подарок, а ты расскажешь своим родителям. Подарок, который мы даем вам, — это жизнь».

Мальчик посмотрел на оружие, и в его глазах мелькнуло понимание. Он выпрямил спину. Его сестра начала дергать сержанта за рукав. Мальчик протянул руку и хлопнул ее по руке.

— Хватит, Луиза. Пойдем со мной.' Он притянул ребенка к себе и ушел с прямой спиной. Он научился жить в страхе, не теряя при этом своего юного достоинства.

«Сначала мы избавимся от вашего оружия», — сказал сержант Варга, стоя у задней двери машины. Он наблюдал, как один из двух мужчин схватил револьвер капитана и мой Люгер.

«Пако! Сзади!' он заказал. Солдат шагнул сзади, капитан теперь сидел между ним и мной. Сержант Варга и другой человек, капрал, вышли вперед. Сержант вел. Уже через несколько минут стало ясно, что нас уносят прочь от гавани.

Капрал впереди повернулся к нам лицом. Его лицо исказила саркастическая ухмылка. «Итак, в наши сети попал важный журналист». Капитан сказал: «Вы, должно быть, сошли с ума…»

Пако, полуобернувшись, ударил кулаком по лицу Руиса. Очки капитана разбились, и струйка крови поползла по его шее. Солдат выругался и поднес руку ко рту. Он порезался разбитыми солнцезащитными очками, и, судя по выражению его лица, рана привела его в ярость. — Держи себя в руках, Пако, — быстро сказал сержант Варга. "Будет много времени, когда мы будем не в городе."

Мужчина зарычал и пососал руку. Сержант Варга продолжал: «Итак, знаменитый Натан Коллинз, представитель капиталистической прессы, собирается сообщить о нашей борьбе за свободу». Говорил он правильно, только с легким акцентом по-английски.

— У меня для вас новости, сержант, — сказал я. «Я совсем не знаменит».

Сержант сдержанно рассмеялся и сказал по-испански: «Пусть отрицает свою деятельность. Наши сведения исходят из самых высоких источников Тринидада. Посмотрим, что он скажет позже. Нет?'

Капрал согласно кивнул. «Скоро он будет трещать как попугай».

«И чем быстрее он будет говорить, как попугай, тем быстрее мы получим деньги », — сказал Пако. «Деньги будут приветствоваться. У меня не было женщины уже несколько недель.

Капрал снова повернулся. — Пако, ты лжешь. Ты был вчера с Розалитой.

— Вы называете Розалиту женщиной? Это корова.

— Но с большим выменем, — засмеялся Варга.

«Деньги будут приветствоваться», — настаивал Пако.

— Помните, товарищ, — сказал капрал, — мы делаем это не ради денег. Мы делаем это для всей Колумбии».

Я посмотрел на Руиса. Я видел, как он подавил желание заговорить.

Рядом с капитаном Пако свободно держал мой «люгер» на коленях. Предохранитель был повернут. Я надеялся, что он будет осторожен. На таком расстоянии пуля прошла бы прямо сквозь капитана, меня и дверь. Он не казался слишком знакомым с пистолетами.

Разговор оборвался, когда мы покинули город. Мы спокойно ехали по главной дороге. Маленькие хижины исчезли позади нас. В «Плимуте» стояла вонь немытых солдат. Стоявший рядом со мной капитан смотрел на людей, как на червей, выползающих из мусорного бака. Капрал рядом с Варгой повернул голову и, видимо, заметил отвращение на лице капитана.

"Каково это быть не на той стороне одной из этих вещей, капитан?" Он постучал по своему оружию.

Капитан отвернулся.

Выругавшись, капрал бросился и ударил его. «Отвечай, когда к тебе обращаются».

Он ударил еще раз, и порез под глазом капитана снова начал кровоточить.

Я хотел, чтобы капрал держал себя в руках. Судя по всему, он был психически неуравновешенным. В любой момент он мог нажать на курок, забыв, что его товарищ тоже погибнет. Варга, должно быть, тоже беспокоился об этом. — Не сейчас, капрал, — рявкнул он. Затем он сказал более мягким голосом: — Мы будем держать их, пока не получим выкуп. Тогда вы можете убить их.

Постепенно злость угасла с лица капрала. Варга был достаточно умен, чтобы знать, что он получит за нас выкуп, даже если мы будем мертвы, при условии, что он мог бы получить у нас какое-то письмо или заявление перед нашей смертью. Но он явно не хотел, чтобы угнанная машина стала сценой нашей гибели. — У меня есть план, — сказал Варга. «Вы знаете, куда мы привезли этого управляющего банком в прошлом месяце?»

Лицо Пако скривилось от какой-то непристойной мысли.

«Мы отвезем их туда».

Капрал сказал: «Теперь ты говоришь мудро, Варга».

Мы ехали молча еще десять минут. Хотя мы проехали несколько полицейских и армейских машин, нас не остановили. Варга хорошо прикрылся. Вероятно, никто еще не знал, что нас взяли в плен. Варга свернул на узкую асфальтированную дорогу, прорезавшую густую растительность джунглей. Сразу же воздух стал влажным и вонючим. Тропическое солнце обожгло машину, пока мы медленно ехали по дороге, разделявшей джунгли на две части. Через десять минут мы подошли к естественной открытой местности. По какой-то причине джунгли не претендовали на эту территорию. Пятно было около десяти метров в поперечнике, и хотя в кругу не росло ни одного дерева, ветви окружающих деревьев соприкасались, почти закрывая поляну. Это было то место, куда вы берете красивую девушку или заключенного, которого планируете устранить.

Варга и капрал выскочили из машины и распахнули дверцу со стороны Пако. Пако вышел и поманил нас за собой. Капитан, одеревеневший от тесноты и все еще ослабевший после побоев, среагировал, по мнению Пако, недостаточно быстро. Он выругался и выдернул маленького офицера из машины. Варга пнул его, когда он, пошатываясь, упал в траву. Он попытался встать. Слизь с травы испачкала его безупречный мундир. Маленькие насекомые начали роиться вокруг его окровавленного глаза. Секунду все смотрели на маленького человечка, который боролся за то, чтобы восстановить хоть немного своего достоинства. Это было именно то время, которое мне было нужно. Я потряс стилетом в ладони и нацелился на Пако, который был ближе всех.

Словно вспышка молнии, я выпустил нож. Пако должен был быть мертв, но рана в моей руке сбила меня с толку. Лезвие задело плечо и разорвало куртку. Он закричал, и его глаза широко раскрылись от страха, когда он инстинктивно поднял руку. Слепящая боль пронзила руку, которую Бруно покалечил, когда его рука случайно ударила меня. Варга уже бросился в бой, и я почувствовал, как мне в спину врезался приклад винтовки. Воздух вырвался из моих легких, и следующий удар пришелся мне в шею. Беспомощно кружась в красном тумане, я начал падать. Трава была острой и жесткой, покрытой мокрой слизью, которая, казалось, заполнила мой рот и ноздри. Я не мог двигаться. Мужчины, чьи лодыжки я мог видеть только, стояли вокруг меня. Удар в нижнюю часть черепа временно парализовал меня. Я почувствовал крюк под ногой под своим телом. Смутно я увидел Варгу, стоящего надо мной и ухмыляющегося. «Ну, мистер Коллинз, что журналисту делать с таким подлым оружием?» Он поднял стилет. 'Нет ответа? Не так уж и странно, не так ли? Агент ЦРУ никогда не раскроет себя. Но НЕФТЬ нас предупредила. Мы знаем, кто вы.

ЦРУ, старое магическое проклятие в латинском мире, использовалось НЕФТЬю, чтобы поджечь людей, НЕФТЬ ни на секунду не поверила, что я был из ЦРУ, но они не заработали бы много денег на неизвестном агентстве под названием АХ. Я не собирался исправлять ситуацию.

«Пако, перестань искать кровь. Ты не ранен, — рявкнул Варга. «Вытащите кабели из багажника».

Я услышал полуистерический ответ Пако: «Сначала я воспользуюсь ими, Варга. Я воспользуюсь ими в первую очередь.

Варга поднял меня и потащил вокруг передней части машины. Капрал открыл капот «плимута». В его левой руке болтались два троса в красной оболочке длиной около пяти футов. На конце каждого троса был зажим. Другой конец состоял из тонких металлических стержней. Капрал зажал один кабель к минусовой клемме автомобильного аккумулятора, другой — к плюсовой. Затем он постучал двумя палками вместе. Когда два куска металла соприкоснулись, брызнула яркая искра.

Пако хихикнул и протиснулся мимо капрала. 'Сначала я!' Он схватил кабели и поднял их, как тореадор, показывающий публике бандерильо. Он медленно опустил их, едва не задев меня глазами. Электроды задели друг друга чуть ниже моего подбородка. Резкий треск дуговой вспышки ударил мне в ухо. Я почувствовал жар.

Пако усмехнулся. Подавленный, он простонал: «Оле». Я приготовился. — Расстегни штаны, — приказал он.

— Пако, — сказал я насмешливо. — Я не знал, что ты один из таких. Прямо сейчас это было единственное, что я могла придумать, чтобы по-настоящему разозлить его. Достаточно свирепо, чтобы он стал беспечным и приблизился ко мне так близко, что я смог бы схватить его.

Пако выругался. Капрал навел винтовку. — Расстегни ремень, хомбре, — сказал он. Я видел, как его палец напрягся на спусковом крючке. Я не двигался.

— Хорошо, капитан. Теперь ты можешь принести пользу, — обратился Варга к маленькому офицеру. Он оторвал капитана от земли. «Возьми этот нож и разрежь штаны нашему журналисту». Неохотно капитан схватил нож. Он оценивающе осмотрел ее, затем плоскую узкую грудь Варги.

«Даже не думайте об этом, капитан, — сказал Варга, — мои друзья снесут вам голову, прежде чем вы успеете поднять руки».

Капитан, казалось, потерял сознание. Потом он выпрямился и подошел ко мне. Когда он подошел ко мне, я сказал: «Неважно» и расстегнул ремень.

Мои штаны упали до щиколоток.

Пако снова хихикнул. Он выступил вперед. Мне показалось, что я увидел что-то движущееся в джунглях примерно в десяти метрах от меня. Капрал тоже это увидел. Когда он поднял руку, чтобы показать, его лицо исчезло в массе кровавой мякоти, а его тело пролетело по воздуху от удара пули магнум.

Я двинулся до того, как корчащаяся фигура коснулась земли. Пако был потрясен, на его лице была маска ужаса, когда он пытался понять, что происходит. Варга, обученный солдат, нырнул в укрытие. Я услышал грохот пистолета, убившего капрала. Варга нырнул за «плимут». Я вырвал электроды из рук Пако и шлепнул их ему по лицу. Он закричал, когда дуговая вспышка проделала ожог на его переносице. Звук перекрывал треск стрелкового оружия, словно крик из ада. Он отшатнулся с дымящимися глазами.

Над поляной летело много свинца, и я последовал примеру Варги. В земле была небольшая ямка, и я нырнул в нее. Это было не время для приличия. Я услышал лай ружья Варги, и земля рядом со мной взорвалась. Я откатился и стал искать оружие мертвого капрала. Это было слишком далеко. Маленький капитан бросился к фургону. Варга взмахнул оружием и выстрелил. Он чуть не разорвал офицера пополам. Он упал без звука, одной рукой зажав огромную дыру в животе.

Пако снова встал, шатаясь по поляне. Он продолжал кричать, хватаясь за глаза. — Варга! воскликнул он. — Боже мой, Варга, помоги мне! Он спотыкался по кругу. Пуля попала ему в плечо и отбросила на десять футов по скользкой траве. Он был еще жив. Капитан Руис попытался уйти с линии огня, оставив за собой огромный кровавый след. Он потянулся к оружию капрала и прижал его к своей окровавленной груди. Он медленно перевернулся и выстрелил в ослепленного Пако. Две пули попали шатающемуся мужчине в горло, и кровь хлынула из ран, словно из фонтана. Пако упал с ужасающим вздохом. Толстый капитан издал первый звук с тех пор, как его поразил огонь Варги. Это был печальный, безнадежный вздох, замерший в пропитанной кровью траве.

Варга выстрелил в мертвое тело капитана, и тот заскользил по склизкой траве, как фантастическая шайба из клюшки гигантского хоккеиста. Варга махнул на меня оружием. Но оно отказало. Он потратил последние боеприпасы на труп капитана.

Между нами на бампере «плимута» лежал пистолет Пако, куда он положил его, когда напал на меня с электродами. Я был на ногах и направился к нему.

В то же время мы с Варгой подошли к оружию. Он, должно быть, весил на двадцать фунтов больше, чем я, и все это были мускулы. Но у меня в руках было оружие, и я потянул его к себе... Варга стоял передо мной, его лицо было искажено ненавистью. Он зарычал и прыгнул на меня.

Я парировал атаку левой рукой, вращая ее, как тореро, бьющий быка в плаще. Я пнул его изо всех сил. Моя нога ударила его в живот, как топор. Он побледнел и начал падать. Я отступил назад и ударил его падающую шею ладонью. Позвонки хрустнули под моей рукой. Варга сделал еще одно движение, спотыкнулся, должно быть, был чисто рефлекторно, потому что, когда он упал на землю, он был мертв. Стоя рядом с ним, я увидел, как из джунглей осторожно вышли четверо мужчин.

Не говоря ни слова, они осмотрели тела мертвецов, разбросанные по поляне. Я подошел к машине и сел задыхаясь. Моя рана пульсировала, но сквозь рубашку кровь не текла. Один из матросов, лейтенант, накрыл своим плащом мертвое лицо капитана. Другой пнул партизан, чтобы посмотреть, не увидит ли он признаков жизни. Этого не произошло.

Ко мне подошел высокий худощавый мужчина с лицом цвета новой меди. Он сочувственно посмотрел на меня. — Не очень приятный способ познакомиться с Колумбией, не так ли, мистер Коллинз? Он протянул руку. — Полковник Бургоста, — сказал он.

«Полковник, мне кажется, что я привлекаю много внимания, когда просто хочу продолжить свою газетную работу».

Полковник мрачно улыбнулся и посмотрел на трупы похитителей. «Городские партизаны. Есть идеи, почему они заинтересовались тобой?

«Может быть, они приняли меня за кого-то другого».

Полковник внимательно осмотрел меня. 'Возможно. Но мне не нравится, когда меня не предупреждают об открытых действиях партизан».

— Сомневаюсь, что кто-то мог это предвидеть, полковник. я не собирался в дайте им знать, что НЕФТЬ заплатила людям, чтобы они забрали меня . «Я думаю, что им просто нужен был репортер».

Полковник задумался. «Да, это может быть лучшим способом справиться с этим вопросом». Его главной заботой, по-видимому, был отчет, который он должен был представить по делу. — Что я могу сделать для вас, мистер Коллинз? Я так понимаю, вы должны быть на корабле?

— "Дом Бофорта" , — сказал я. — Он должен был отплыть в десять часов. Он посмотрел на свои часы. — Тогда мы уже опоздали. Он повернулся и пролаял приказ. К нему подошел солдат с рацией. — Свяжитесь с начальником порта. Выясните, отплыл ли «Бофорт Хоум». Мгновение спустя радио затрещало, сообщая, что корабль уже вышел в море. «Капитан МакПартленд ждал до последнего момента, прежде чем уйти», — заявил тонкий голос по рации.

— Дайте мне штаб, — приказал полковник.

Когда солдат по рации просигналил, что штаб на линии, он схватил устройство и щелкнул. Он быстро передал нашу позицию и ряд приказов. Закончив, он повернулся ко мне. «Мы отвезем вас на ваш корабль, мистер Коллинз».

Я оглядел трупы. «Отличная работа, полковник.

«Последние 15 километров вы находились под наблюдением. Мы не осмелились остановить машину, пока вы все были внутри. К тому времени, когда мы окружили это место, для капитана Руиза было уже слишком поздно.

Я услышал звук приближающегося вертолета. Через несколько минут он приземлился в щель между верхушками деревьев. Полковник коротко пожал мне руку, и я сел в него.

Пилот кивнул и вернулся к своим приборам. Он поднял самолет в тяжелый тропический воздух. Когда мы поднялись над густыми джунглями, я понял, что прошло менее двадцати пяти часов с тех пор, как Хоук позвал меня прочь от заснеженного фермерского дома в Вирджинии и теплых объятий Барбары.




Глава 11



Вертолет трясся, подгоняемый тяжелым влажным воздухом. Сидевший рядом со мной пилот осторожно управлялся с приборами, менее чем в пятистах футах над низкой длинной волной, накатывающейся наконтинентальный шельф. Мы висели, как гигантское насекомое, вне своей стихии, потерявшись над недружелюбным морем. Мы пролетели низко над несколькими танкерами, затем поднялись выше. Позади нас висели серые и трудноразличимые горы на горизонте, как дым горящей земли.

Внезапно хвост веролета качнулся, как форсированный серийный автомобиль на песчаной дорожке. Пилот указал на север. Корабль был едва виден: высокое большое сооружение, балансирующее на горизонте. Даже на таком расстоянии он был огромным.

— Ваш корабль, сеньор , — сказал пилот. Он звучал так, как будто дарил его мне.

Вертолет задрожал от внезапного ускорения. Танкер быстро рос в размерах. Через несколько минут мы обогнули корабль. Это было похоже на мореходный город, плывущий между двумя континентами.

Пилот позволил вертолету зависнуть над мостиком корабля. Под нами мы могли видеть различные фигуры, которые ждали. На носу я увидел согбенную фигуру, спешащую к носу. Когда мы спустились ниже, я понял, что это мужчина на велосипеде. Хороший способ сэкономить время на обширной палубе.

Эти новые гигантские танкеры были самыми большими кораблями в мире. И "Дом Бофорта" был самым новым и самым большим из них. Я вспомнил слова Хоука: «Для Америки это важнее, чем три тяжелых крейсера». Я хотел в это поверить.

Резкий голос, впечатляющий, несмотря на тонкий тон УКВ-приемника, прогремел над пульсирующим звуком вращающихся лопастей несущего винта. «Разгрузи свой груз и убери эту дерьмовую штуку от моего корабля». Капитан МакПартленд не очень-то обрадовался нашему прибытию. Пилот ухмыльнулся, когда я перевел сообщение на испанский. Он указал на петлю рядом с открытым сиденьем, где я сидел. Я перевернул его и отмахнулся от вертолета, вращаясь маленькими кругами, когда пилот быстро опустил стальной трос, соединяющий петлю с вертолетом. На мгновение показалось, что мой желудок решил не опускаться, но тело приспособилось, и через долю секунды после того, как мои ноги коснулись стальных пластин открытого моста, я выскользнул из петли.

Я помахал пилоту, и он направил вертолет в сторону от корабля, направляясь к материку.

На мосту меня встретили двое мужчин. Нетрудно было выяснить, кто из них Макпартленд. Капитан "Дома Бофорта" не был высоким мужчиной, но он был плотным. Рубашка цвета хаки растянулась до слез на его тяжелых плечах. Его шея была толстой и мускулистой. На голове у него была бейсболка с удлиненным козырьком, закрывавшим глаза от тропического солнца. Не то чтобы он нуждался в этом. Темные обрезанные стекла его огромных солнцезащитных очков сверкали в утреннем свете, придавая Макпартленду почти нереальный вид. Он выглядел как недавно разработанный робот, созданный для выносливости и долговечности. Однако его громкий голос был вполне человеческим.

'Иисус Христос!' — проревел он. «Ты выглядишь как старая развалина в португальском борделе!»

Стройный молодой человек рядом с ним немного покраснел. Впервые я посмотрел на себя. Моя рубашка была в лохмотьях. Один рукав был коричневым от засохшей крови. Макпартленд повернулся к человеку рядом с ним. — Спускайся вниз, Симпсон. Я думаю, что смогу справиться с этим самостоятельно». Затем он протянул руку, очень похожую на окорок. — Макпартленд, — прорычал он. Я не полностью потерял сознание от шока.

«Картер, Ник».

Макпартленд указал на лестницу, ведущую вниз с открытого мостика. 'Пойдем со мной. Я покажу тебе, где ты можешь переодеться.

Я последовал за капитаном вниз по стальным ступеням на нижние палубы. У меня не было проблем с сохранением равновесия. В корабле было тихо, как на кукурузном поле Среднего Запада, и только слабая вибрация указывала на то, что под нами вращаются мощные турбины. Макпартленд провел меня в каюту с двумя большими кожаными креслами и удобной кроватью. Он сделал жест взмахом руки. 'Чувствуй себя как дома. Я пришлю кашу с камбуза. Он ушел и закрыл дверь.

Я запер ее и вытянулся на кровати, чтобы проверить матрас.




Глава 12



Меня сразу разбудило первое движение дверной ручки. Когда на дверь легонько надавили, я замер. Не сильно, просто для пробы. Замок выдержал. Снаружи повисла пауза, за которой последовал тихий стук. 'Кто там?'

— Арборг, стюард, — сказал надтреснутый голос.

Я подтянулся. Корабль слегка покачивался. За иллюминатором я услышал, как ветер мягко дует в корпус. Когда я открыл дверь, стюард сделал покорное лицо и перешагнул через порог. — Яйца с беконом? — сказал он, кивнув на крытый стальной поднос, который принес.

Я проигнорировал вопрос и посмотрел на мужчину. Его глаза были невероятного оттенка голубого, блеклые, почти бесцветные. Его длинное, ничего не выражающее лицо смотрело на меня без интереса.

— Что-нибудь еще, сэр ? Он поставил поднос на стол под иллюминатор, снял с него крышку и теперь наливал кружку дымящегося кофе.

"Это все, спасибо."

Арборг попятился к двери, чтобы ни на мгновение не повернуться ко мне спиной. Он явно был хорошо образован, но значит ли это войти в хижину без стука? Я пошел в ванную. Она была большой и выложена плиткой. Я мог бы быть в отеле Hilton где угодно в мире. Я быстро почистил зубы одноразовой зубной щеткой, которую нашел в большом зеркальном шкафу. Я решил подождать с бритьем до обеда и вернулся в каюту. Я не слышал, как Арборг ушел. Теперь я обнаружил, что он ещё тут. Стюард поставил мой чемодан на кровать и возился с замком.

— Я сам об этом позабочусь, — сказал я. Было слишком рано для шуток. Но также возможно, что он был послушным бортпроводником, пытающимся угодить важному гостю, прилетевшему на вертолете. — Не трогай его, — мягко добавил я, пока он продолжал трогать замок.

Стюард не дрогнула: «Я хотел объяснить вам, сэр ».

'Неважно.'

Арборг поставила чемодан обратно на кровать. Я заметил, что у него дрожат руки. Я подошел к нему и открыл дверь. Его бледные глаза беспокойно осматривали каюту.

— Ты уверен, что я ничего не могу для тебя сделать?

— Не в этот раз, — сказал я, придерживая дверь открытой.

— Вы надолго задержитесь на борту? Он задержался у двери.

'Довольно долго. А теперь иди свари кому-нибудь яйца и дай мне позавтракать. Я положил руку ему на спину и помог ему выйти в дверь.

Я только что допил свой кофе, когда зазвонил красный телефон на стене. Я взял трубку.

— Ты готов выйти на мостик? Телефон немного смягчил резкий тон капитана Феликса МакПартланда.

Через восемь минут после звонка Макпартленда я ступил на крыло мостика. Взгляд капитана сказал мне, что он удивлен, что я так быстро нашел дорогу. Макпартланд посмотрел на стальное поле, образующее палубу корабля. Короткие болтающиеся стрелы и длинные извивающиеся трубы бежали по палубе угловатыми змеями. — Должен признаться, — сказал Макпартленд, — я хожу в море с шестнадцати лет, но "Дом Бофорта" до сих пор меня поражает. Двадцать пять лет назад я был матросом на первом "Бофорте". В то время это был самый большой танкер в мире. Ты знаешь, сколько нефти он мог вместить?

Он не стал ждать ответа. «Меньше четверти того, что может унести этот корабль». Он покачал массивной головой. «Ну, ничто не похоже на то, что было в детстве, так почему я должен ожидать, что корабли будут такими же?»

Он провел меня к лифту. После быстрого спуска задняя часть лифта открылась, и я увидел большую каюту, которая, по-видимому, была кабинетом капитана.

"Хотели бы вы выпить?" — спросил Макпартленд. — Кофе и бренди?

"Я мог бы немного выпить."

На электрической плите стоял чайник с дымящимся кофе. Там рядом бутылка Наполеона. Макпартленд путешествовал первым классом. Он налил в большую чашку почти децилитр бренди и разбавил его кофе. Он протянул мне чашку и налил другую. «Давайте поговорим о нашей текущей проблеме».

— И что это?

Макпартленд на мгновение помрачнел, его круглое широкое лицо было сосредоточено. « Черт возьми, если я знаю, Картер». Он сделал глоток кофе, повернулся и пошел к большому столу в другом конце комнаты. Он опустил свое тяжелое тело в кожаное кресло за столом и скользнул назад, чтобы добраться до картотеки у стены. Несколькими быстрыми движениями он повернул комбинацию, открывающую нижний ящик. Он открылся.

«Я нашел это на винте на прошлой неделе. Макпартленд протянул мне тусклый предмет в алюминиевой оболочке, отдаленно напоминавший сверхтяжелую улитку. Я взял его осторожно.

— Теперь это безвредно, — сказал он.

Я повертел аппарат в руке. Нижняя сторона была плоской, с двумя узкими ребрами, идущими по всей длине корпуса, что немного напоминало рельсы игрушечного поезда. Я потер его пальцами.

— Силовой магнит, — сказал Макпартланд.

Я искал механизм времени. Ничего не было видно. Только очень тонкая щель показала, где мина открылась, чтобы обезвредить ее. Тот, кто разбирал его, должен был быть экспертом.

Словно прочитав мои мысли, капитан сказал: «Я сделал это сам. Один из приемов, которым я научился, когда Хоук и я работали вместе на войне.

«Что вызывает взрыв?» — спросил я, возвращая вещь капитану.

«Вибрации. Около двух тысяч в секунду, это лучшее предположение, которое я могу предположить. Есть короткий предохранитель. Я видел такое только однажды, и то в старых книгах, которые хранил после войны. Механизм зажигания представляет собой узкую полоску металла из специального сплава , выдерживающую огромные нагрузки, но крайне уязвимую для определенной частоты. Эта особая частота очень быстро утомляет металл, он ломается, и это вызывает взрыв».

Я спросил. - «Как вы думаете, как долго мина должна подвергаться воздействию этой частоты, прежде чем она взорвется?»

'Сложно сказать. Наверное, минут пять. Все, что короче, сделало бы вероятность случайного воспламенения слишком большой. Эти предохранители настроены на две тысячи оборотов.

— На корабле есть что-нибудь, что может передавать эту частоту?

— Ничего такого, чего обычно нет на корабле, — ответил Макпартленд. «Конечно, в машинном отделении есть устройства, которые можно приспособить для этой цели. Я приказал обыскать корабль от носа до кормы в поисках детонатора. Вчера мы нашли еще четырнадцать мин, спрятанных под картошкой на камбузе. -- Я одобрительно присвистнул. Неудивительно, что Хоук молниеносно послал меня сюда. «Может ли кто-нибудь из парней в машинном отделении быть вражеским агентом?»

— Это возможно. Если да, то этот агент не уйдет далеко. Лейки, главный инженер, работает со мной уже более десяти лет, если там внизу случится что-то сумасшедшее, он сразу об этом узнает».

«Какая у вас была текучесть кадров в вашей команде?»

— Небольшая, — сказал Макпартленд. — После Лейки идут Арборг и казначей с восьмилетним стажем. Все остальные по крайней мере два года со мной, а то и дольше. Капитан покачал головой. "Все вроде надежны."

«Хорошо, на данный момент мы знаем, что корабль был заминирован, но мы не знаем, как взорвать мины и чем».

— Или когда, — добавил Макпартленд. «Наш диверсант должен был успеть поставить другие мины. Но главный вопрос в том, почему?

Я снова взял свою. «Какую силу выдаст эта штука, если взорвется?»

— Ты бы не хотел, чтобы она тогда была бы у тебя в руках. Это, вероятно, пробило бы дыру в корпусе на дне корабля.

Парализуют ли пятнадцать мин "Дом Бофорта" ?»

'Ни за что. Танкеры практически невозможно потопить. Разорванные торпедами танкеры все же добирались до порта. Грузовое пространство разделено на множество небольших цистерн. Все водостойкие, конечно. Мины пробили бы маленькие дыры в корпусе, и нам даже не пришлось бы снижать скорость».

— А груз?

'Что вас интересует?' — отрезал Макпартленд.

«Что произойдет, если мины взорвутся?»

'Немного. Груз не содержит термита или других взрывоопасных материалов. Гигантские танкеры, такие как этот, не перевозят бензин. Это может взорваться одним большим огненным шаром. Наш груз — тяжелая нефть, и для ее воспламенения потребуется много тепла».

Какова бы ни была цель взрывчатки, танкеры не уничтожить. Должно было быть что-то еще. «Конечно, — добавил Макпартленд, — большая часть груза будет потеряна».

'Сколько?' Тень идеи, крутившейся в моей голове, начала обретать форму.

«Миллионы галлонов, в зависимости от того, где будет размещена полезная нагрузка и сколько отсеков будет повреждено».

«Какое финансовое бремя это будет означать для владельцев корабля?»

«Конечно, это будет значительная потеря. Но благодаря страховке ничего катастрофического.

«Так что единственное, что может случиться, это потеря части груза, но это покрывается страховкой. Большая потеря, но не то, что разрушит общество или нанесет ущерб экономике страны. Не более чем неудобство.

— Больше ничего!

Казалось, мы никуда не денемся. — А как насчет других мин?

«Идентичны. Тот же корпус. Взрыватель одинаковый, и все с одним и тем же зажиганием.

— Их всех, конечно, разобрали?

— Естественно. У меня ушло два дня. Но в конце концов все они были безобидны.

— Вы не возражаете, если я взгляну на них?

МакПартленд покачал головой и провел меня через кабинет к стальной двери, окрашенной под дерево, в водонепроницаемой переборке. За ним стояла спартанская каюта, совсем не похожая на шикарную роскошь офиса. «Владельцы говорят, что офис должен отражать богатство компании. Вероятно, они правы. Это, безусловно, впечатляет даже нефтяных шейхов, которые время от времени посещают корабль. Но, черт возьми, я не позволю, чтобы мои собственные покои украшались будуаром какой-нибудь модной шлюхи.

Обезвреженные мины лежали в деревянном ящике, задвинутом под письменный стол напротив встроенной койки. Старый эксперт по бомбам научился жить со своим бывшим врагом. Судя по всему, он хорошо спал, имея на расстоянии вытянутой руки несколько килограммов взрывчатки. МакПартленд умел читать мысли.

«Это все еще пугает меня», — сказал он. «Но я знаю его ограничения. Было время, когда я знал только свои собственные мины. Я изучал этот материал, пытался разобраться в этом. Какова, черт возьми, ее цель?

Я осмотрел одно из устройств. Это было то самое, которое я рассматривал в офисе. Гладкая прочная металлическая оболочка, в которой заключен небольшой, но мощный заряд взрывчатого вещества.

"Есть идеи, где они были сделаны?"

Макпартленд покачал головой. «Невозможно определить. Они не русские и не китайские. Они могут быть французскими. Они делают такие вещи очень хорошо. Как и итальянцы, некоторое время назад, но я тоже так не думаю. Если бы мне пришлось делать ставки, я бы поставил половину своих денег на шведов, а другую половину — на австрийцев. Небольшая компания, которая может работать с ведома своей страны, но уж точно не с ее одобрения».

Я был готов заключить пари с Макпартландом, но все свои деньги поставил бы на австрийцев. Именно такой контакт был бы у Ани Шааль. Большая часть ее сотрудников на родине будет состоять из квази-юристов. Она могла нанять спецов где угодно. Внештатные технические специалисты, которые не задавали вопросов, были совершенно другими людьми. «Кто-то чертовски сильно заминировал мой корабль». Макпартленд двигался по своей каюте, как акула, плавающая кругами в слишком маленьком аквариуме. "Должна быть причина. Нам просто нужно найти её.

Телефон на стене в каюте зазвонил. Макпартленд взял трубку.

Голос, прозвучавший из гудка, принадлежал молодому рулевому, который вместе с капитаном ждал мой вертолет. — Тот ливень, который мы зафиксировали на радаре, уже близко, капитан.

"Что-нибудь в поле зрения?"

"Ничего не видно," ответил помощник. «Я засек большой корабль пятнадцать минут назад, но последние пять минут дождь скрыл его от радаров».

— Какой был курс относительно нас?

215 градусов. Они должны пройти далеко к юго-востоку от нас.

— Уменьши скорость на четверть. Я буду на мостике через пять минут, — сказал Макпартленд. Он положил трубку на крючок и посмотрел на меня. «Хотите поближе взглянуть на эти штуки?»

'Нет. Я хочу, чтобы они прибыли к Хоуку как можно скорее.

Капитан положил мины обратно и передал ящик мне. «Возможно, кто-то в Вашингтоне узнает о них больше, чем я. Как быстро вы сможете их туда доставить?

Я взял коробку у коренастого капитана. «Не должно быть проблем с тем, чтобы отправить их на дипломатический рейс». Я улыбнулся. — А пока продолжим пить коньяк и отдыхать. Макпартленд хмыкнул и насмешливо отсалютовал.

Мы вышли из каюты одновременно. Макпартленд пошел на мостик, а я спустился по лестнице в свою каюту. Коридоры были пустынны. Каким бы большим ни был корабль, он плыл с минимальным экипажем. Погрузка и разгрузка груза была полностью автоматизирована. Только компьютеры нуждались в том, чтобы кто-то их обслуживал. Я задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем старые тюлени, такие как Макпартленд, станут такими же старомодными, как гребные галеры или левантийские паруса финикийцев. Считая автоматически, я посмотрел на мины в ящике. Их было всего четырнадцать. Пятнадцатая все еще находилась в кабинете Макпартленда. Это была первая найденная мина, и хотя она выглядела идентично остальным, я был убежден, что капитан хочет, чтобы все они были доставлены в Вашингтон. Я поднялся по лестнице и открыл дверь кабинета. Кукурузно-желтый цвет толстого ковра был испачкан кровью, вытекшей из глубокого пореза на лбу капитана Феликса Макпартленда. Он лежал на боку, на полу. Его глаза были закрыты. Над ним стоял чересчур услужливый стюард Арборг.

— Входите и закройте дверь, Картер. Оружие, которое он указал на меня, выглядело как «Субботний вечерний револьвер», дешевое оружие, обычно используемое при ограблениях заправок и других барахолок, но такое, из которого можно было кого угодно изрядно подстрелить. Я переступил порог и закрыл за собой дверь, как мне было сказано.




Глава 13



Рука Арборга постоянно дрожала, но в его бледно-голубых глазах мерцало торжество, смешанное с изрядной долей страха. Арборг явно был в восторге от своего успеха, но боялся, к чему это может привести. Должно быть, ему казалось, что он держит за хвост стаю тигров. Это делало его еще более опасным. Резкий шаг с моей стороны мог спровоцировать его и сделать интерьер шикарного офиса похожим на сцену резни в День святого Валентина. Медленно, обдуманно я сказал: «Я собираюсь спросить капитана». Я подошел к истекающему кровью мужчине на полу. Арборг быстро отступил назад, на мгновение споткнувшись. Его палец напрягся на спусковом крючке.

«Не пытайся извлечь из этого что-либо. Я не хочу причинять тебе боль, но могу, если придется. Звучало так, будто он пытался обмануть самого себя.

Я склонился над телом Макпартленда. Порез, хотя и неприятный, не казался серьезным. Вероятно, у него было сотрясение мозга. Его широкое лицо было бледным, но дыхание было ровным. Он стонал и двигался. Когда он открыл глаза, ему потребовалось мгновение, прежде чем он смог их сфокусировать.

'Хорошо. Отойди от него.

Услышав голос Арборга, Мак издал низкий рык и перевернулся. Стюард снова отпрыгнул назад, прислонившись спиной к стене.

"Что, черт возьми, происходит?" — пробормотал Макпартленд. "Эта маленькая крыса загнала меня в угол в коридоре..."

Я посмотрел на Арборга. "Почему бы вам не сказать нам?"

Мужчина удовлетворенно улыбнулся. Теперь, когда все было под контролем, он наслаждался своим триумфом. — К сожалению, вы нашли кое-что моё. Мне придется забрать его обратно.

"Что, черт возьми, происходит?" повторил Макпартленд.

Я взглянул на капитана. Его глаза были ясны. Цвет вернулся к его лицу. Он просто хотел, чтобы Арборг говорил. Он тоже знал, что человек, который наслаждается своей победой, может потерпеть поражение.

— Эти игрушки, — Арборг кивнула на коробку с минами, — должны были быть размещены на корабле. У меня было бы время закончить работу, если бы наш осторожный капитан не вызвал ищейку, чтобы вынюхать в чем дело. Он улыбнулся. — Но ты нас не остановишь, вот увидишь. А теперь я хочу, чтобы мои любимые игрушки вернулись.

'Не будь глупым!' — отрезал Мак. — Куда, черт возьми, ты собираешься их везти? Дом Бофорта — большой корабль, но недостаточно большой, чтобы это можно было спрятать. Мы будем примерно… — Макпартленд посмотрел на настенные часы, — всего в десяти минутах от мыса полуострова Пуэбло-Нуэво. Рулевой удивится, почему меня нет на мостике. Потом он придет и увидит.

— Вам лучше надеяться, что он не придет раньше, капитан. Дайте мне пятнадцать минут, и он сможет искать, где захочет. Тогда я уйду.

— Я полагаю, ты собираешься искупаться? В голосе Макпартленда звучало отвращение.

Стюард покраснел. — Думаешь, ты один разумный? Я не собираюсь плавать, ублюдок. Я собираюсь улететь.

Единственным, кто не знал, что идет допрос, был сам Арборг. Следующую информацию он дал нам бесплатно. «Вертолет прилетит, чтобы забрать меня».

'Вертолет?' Голос Мака звучал недоверчиво.

'Верно! Ваш радист отправил сообщение десять минут назад. Никто не верит, что я могу что-то придумать сам. И не думай, что ты можешь меня преследовать. Ваше радио уничтожено.

— А радист?

«Также обезврежен. Не так уж и плохо… вроде тебя. Арборг прошел через комнату, внимательно наблюдая за нами.

Я спросил. — "Почему ты так уверен, что твои друзья спасут тебя? — В конце концов, ты провалил свое задание." Лицо Арборга вспыхнуло от гнева. "У меня есть гарантия... здесь!" Он направил свой пистолет на тяжелый портфель на столе. «Я позаимствовал его… э… у моего босса в Тринидаде».

Макпартленд встал на колени.

'Осторожно!' Арборг огрызнулся на него нервным голосом.

'Можно стакан воды?' Мак казался слабее, чем был на самом деле. Арборг, должно быть, видел это.

«Вы можете пить столько воды, сколько хотите, когда я уйду. А пока оставайся на месте и заткнись . Телефон на столе зажужжал: «Поднимите трубку!» — приказал бортпроводник. Я посмотрел на Макпартленда.

— Возьми этот чертов телефон! Арборг закричал на меня, явно сбитый с толку. "Вы делаете то, что я говорю сейчас."

Мак пожал плечами. Я взял трубку. Это был Симпсон, помощник.

— Капитан Макпартленд, — начал он немного запыхавшись.

"Капитан сейчас не может говорить." - Это Картер.

— Я должен немедленно поговорить с капитаном. Происходит что-то, о чем он должен знать.

Я спросил. — "Радист в порядке?"

"Вы знаете об этом!" — воскликнул он, и голос его вдруг прозвучал настороженно.

«Человек, ответственный за это, здесь. Стюард Арборг. Радист в порядке? — спросил я снова. 'О, да. У него, вероятно, сотрясение мозга, но радиостанция полностью разбита. Где капитан Макпартленд?

Голос молодого человека стал немного паническим. Вероятно, школа торгового флота не научила его чрезвычайным ситуациям.

"Он здесь. Он в порядке. Чудовищная головная боль, но ничего серьезного."

Вмешался Арборг. - "Прекрати эту чушь. Скажи ему, чтобы высматривал вертолет и сразу же предупредил нас, когда он появится.

Я передал информацию рулевому и велел ему не делать ничего, что могло бы помешать подходу вертолета или уходу стюарда. Бог знает, насколько легким был спуск курка, чтобы выстрелить из этого старого револьвера. С профессионалом я бы так не беспокоился. Но Арборг определенно не попадал в эту категорию.

Тем временем мне удалось засунуть одну из мин под стол. Если бы Арборг не заглянул под него, он бы этого не увидел. Кровь все еще текла по лбу Макпартленда. Стюард толкнул коробку с салфетками через стол к капитану.

«Вытри лицо. Я не хочу, чтобы у кого-то из команды появились сумасшедшие идеи, и он начал атаку. Ты просто сидите здесь он указал на два кожаных кресла, — а мы просто подождем, пока меня подберут мои друзья.

Прежде чем я успел сесть, вдалеке послышался слабый звук винтов вертолета. Арборг ухмыльнулся, видимо, с облегчением. Он не был полностью уверен в своих «друзьях». Телефон снова зазвонил. На этот раз трубку взял Макпартленд. Он прислушался. «Да, Симпсон, мы их слышим. Мы будем через минуту. Ничего не пробуй и все будет хорошо. Держите корабль на этом курсе. Сколько воды у нас под килем? Он подождал, пока Симпсон проверит эхолот. Видимо остался доволен. Он зарычал и повторил приказ сохранять текущий курс.

Арборг одной рукой направлял на нас оружие, а другой взял портфель. 'Пойдем! Картер, возьми мои игрушки. Если капитану понадобится помощь, вы можете позволить ему опереться на вас.

— Я могу идти, ты, подонок. Это большее, чем ты сможешь сделать, когда я закончу с тобой.

Ничто не могло поразить Арборга теперь, когда прорыв был близок. — Капитан, не правда ли, — сказал он, развлекаясь, — какой язык. Он злобно вонзил пистолет в спину раненого. Макпартленд подавил крик. Арборг вышел из офиса последним, закрыв за собой дверь. Рулевой подчинился приказу, и коридор был пуст.

— Что ж, капитан, вы можете провести нас на палубу. В то самое место, куда сегодня утром приземлился Картер.

Нам потребовалось десять минут, чтобы преодолеть это расстояние. Корабль качался на гребнях волн, выросших на северном ветру. Оказавшись на палубе, я увидел, как облака начали сгущаться над материком позади нас, хотя небо над Арубой было чистым. По правому борту лежало темное пятно Пуэбло-Нуэво. Старый вертолет Сикорский подходил к левому борту. Арборг посмотрел на него и ухмыльнулся. Он радостно помахал рукой, словно отправляясь в увеселительное путешествие. Но у меня было ощущение, что для него это не пикник. Я заметил кое-что, что стюард, по-видимому, упустил из виду. К тому времени, как мы добрались до места посадки, вертолет завис примерно в двадцати футах над палубой. У пилота был определенный стиль, чтобы держать старую машину в идеальном положении. Тонкий нейлоновый трос опустился, и Арборг жестом приказал мне загрузить мины в сетку, висевшую внизу троса. Он все еще не видел этого.

Мины быстро исчезли, и вертолет опустился ниже. Спустилась веревочная лестница. Какое-то время Арборг не знал, что делать. Мы с Маком отступили и дали ему достаточно места. Мы оба видели двух мужчин в кабине. Мы оба поняли, что это всего лишь двухместный самолет

— Я же говорил, что у меня есть друзья, — прокричал он сквозь грохот лопастей несущего винта. Он пристегнул портфель к ремню, сунул пистолет в карман и взобрался по лестнице. Он был на четвертой ступени, когда машина накренилась и взмыла в воздух, трясясь взад и вперед. Арборг качался, как маятник. Его лицо было белым от ужаса, понимание истинной природы его друзей вырвало крик из его горла.

Он держался, пока машина не достигла тридцатиметровой высоты. Он бросил портфель на палубу. Пилот дернул трос, как будто это был хлыст. Крика мы больше не слышали. Обреченный был слишком далеко, и пилот на полном газу вел вертолет вокруг корабля.

Лестница вырвалась из рук Арборга, и он закружился в воздухе. Он чуть не промазал мимо палубы танкера. Его тело, приближаясь к морю под крутым углом, ударилось о переднюю подвесную мачту. Его голова, казалось, лопнула, как воздушный шар, похожий на кашу. Он вылетел за борт, оставив только красный след на стальной палубе.

Я нырнул за портфелем. Пуля отскочила от палубы рядом со мной. Сикорский висел рядом со мной. У пассажира был пистолет, из которого вылетали пули, пытаясь удержать меня от портфеля. Раздался еще один выстрел. Я нырнул в укрытие за опорой трубы. Вертолет закружился в воздушном потоке, вызванном большим кораблем. Я снова попытался схватить портфель. Раздался выстрел, отбросивший меня обратно на стойку.

"Картер!" Я оглянулся через плечо. Высоко на мостике я увидел Симпсона, молодого рулевого, с ружьем в руках. Пилот его еще не видел. Парень бродил по мостику: как мишень, когда его внимание привлек стрелок вертолета.

Симпсон навел винтовку. Если он выстрелит, люди в вертолете наверняка нападут на него. У него не было шансов. "Жди удачного случая!" — крикнул я, надеясь, что он услышит меня за гулом лопастей винта. Затем я бросился вперед, чтобы привлечь на себя огонь противника.

Пуля врезалась в сталь рядом со мной, и в штаны попали осколки свинца. Они кусали, как миниатюрные комары. Затем я услышал ответ от винтовки Симпсона. Три выстрела прозвучали так быстро, что прозвучали как один. Я прокатился мимо портфеля, прижимая его к груди. Я слышал, как выстрел с вертолета промахнулся. Затем еще один. Рулевой снова сделал три быстрых выстрела.

Над собой я услышал странный свист! Вернувшись в укрытие за опорой трубы, я впервые взглянул вверх. Сикорский был охвачен пламенем. Летчика охватило пламя. Стрелок не пострадал, но около его тела вырвалось яркое оранжевое пламя. Когда вертолет неконтролируемо развернулся в воздухе и врезался в море в сотне ярдов от танкера, его крики донеслись до меня.

Я подбежал к борту корабля. Мы направились прямо к обломкам. Стрелявший каким-то образом выпрыгнул и уплыл от обломков.

Корабль врезался в него в тот момент, когда человек повернулся, чтобы увидеть свою смерть. Нос, все еще двигавшийся со скоростью тридцать узлов, несмотря на то, что двигатели работали на полную мощность, превратил человека в красное пятно на стальном корпусе. Следующая волна смыла и это .

Макпартленд молча стоял рядом со мной. Карибское море было таким же голубым, как в туристическом буклете. Даже ветер, только что обмахивающий его, неумолимо утих, как будто какой-то фантастический морской бог был удолетворен принесенной ему жертвой.

Я повернулся к Маку, держа портфель. «Посмотрим на прощальный подарок Арборг».

На глазах у Макпартленда я расстегнул ремешок, которым был обернут портфель. Внутри была только одна вещь: небольшой лист желтой бумаги на дне сумки. Я вынул его, и Макпартленд тихо выругался. "Что это за фигня?"

— Хотел бы я знать, — сказал я, передавая его капитану. Это было идентично тому листу, который я нашел в комнате, где жил Джим Райнер на Тринидаде. У меня было ощущение, что это также стало причиной смерти Джима. Теперь Арборг был мертв. Люди в вертолете пытались убить нас, чтобы помешать нам получить этот портфель. Это должно было стать секретом НЕФТИ и содержать их планы. Нам нужно было найти в нем смысл, и быстро.




Глава 14



«Думаю, пора мне вернуть себе командование собственным кораблем, пока меня не сменил какой-нибудь проклятый ублюдок». Макпартланд вытер окровавленный лоб носовым платком, наблюдая, как двое его людей убирали останки Арборга.

— Да-да, капитан, — сказал я, насмешливо отсалютовав.

«Зовите меня Мак». Это был скорее приказ, чем просьба, но я знал, что я единственный на борту, кто пользуется такой привилегией.

Он пошел на мостик, а я в свою каюту. Мой мозг работал сверхурочно, пытаясь осмыслить события последних нескольких часов. Я разглядывал распечатку: ряд за рядом угловатых букв и цифр без узнаваемого узора, дубликат Райнера, не поддающийся расшифровке.

Мне удалось сохранить одну из мин. Но, казалось, мало что можно было обнаружить. Вероятно, в АХ в Вашингтоне мы могли узнать страну происхождения и даже того, кто их сделал. А как же Арборг? Почему OIL использовала этого неуклюжего любителя? Единственным логичным ответом было то, что OIL не удалось внедрить на борт иностранного члена экипажа. Поскольку Мак хорошо знал свою команду, и большинство из них плавали с ним годами, они должны были использовать единственного сочувствующего, который уже был на борту.

Вернувшись в свою каюту, я снял окровавленные брюки и надел единственную оставшуюся пару. Помимо всего прочего, это сильно истощило мой гардероб. Телефон загудел.

— Послушай, — сказал Мак, — я должен остаться здесь еще как минимум на час. Вам что-то нужно?'

«Просто перевод этой распечатки», — ответил я и повесил трубку. У меня было ощущение, что что-то вот-вот произойдет, как только мы доберемся до Арубы. Рана от зубов Бруно снова запульсировала. У меня в чемодане были обезболивающие, но рисковать не стоило. У Арборга мог быть напарник на борту, и я не мог рисковать, что это замедлит мою реакцию. Поэтому я принял пару таблеток аспирина и заставил свой разум забыть о боли. Через два часа меня разбудил звонок телефона.

«Я просто проверял нашу позицию, — сказал Мак, — и у меня есть идея, что могут означать эти цифры на распечатке».

Это навело меня на мысль. «Как вы думаете, они обозначают положение или местонахождение чего-либо?»

'Может быть. Готов поспорить, что в следующее нападение там и будет.

"Как вы думаете, вы могли бы разгадать координаты?"

Я услышал, как Мак гнусаво рассмеялся. «Я на шаг впереди тебя». Он ждал, что я спрошу. Я это сделал.

«Нигде! Нет такого места!

'Что ты имеешь в виду?'

«Именно то, что я сказал. Локации на самом деле не те места, где что-то есть, кроме воды. Они разбросаны по всему проклятому Карибскому морю.

— Ни одной на острове?

'Не одной. Все они в милях от земли. Они также не могут быть корабельными позициями.

'Почему бы и нет?'

«Если это не касается военных кораблей, такие позиции не являются секретом. Вы можете получить эту информацию от любой компании.

Бактерия подозрительности начала размножаться в моем мозгу. Мне это не понравилось. «Дайте мне подумать об этом».

«Если вы хотите, чтобы Хоук это проверил, нам придется подождать, пока мы не пришвартуемся в Арубе», — сказал Мак. «Наше радио все еще не работает».

Я никак не мог связаться с Хоуком. Многие разведывательные организации прослушивали радиосообщения. Без возможности транслировать сообщение в зашифрованном виде это было слишком рискованно. У меня было ощущение, что это то, с чем мы не должны играть без необходимости. Если мысли, заползающие в мой разум, верны, нам может понадобиться вся удача, которую мы можем получить. Мак все еще ждал у телефона. — Позвони мне за час до прибытия, — сказал я.

— Считай, что это будет сделано.

Я не пошел спать. Пока Мак прокладывал курс корабля, мне тоже нужно было кое-что наметить.




Глава 15



Аруба, небольшой остров, зажатый в глубокой синеве Карибского моря, зависит в своей экономике от туризма и огромных нефтеперерабатывающих заводов, находящихся так близко к нефтяным месторождениям Венесуэлы. Порт — оживленное маленькое место, где ежемесячно обрабатываются миллионы тонн грузов. Этот груз состоит почти исключительно из нефти. На территории вокруг гавани резервуары для хранения выделяются как огромные белые доты.

Наконец, "Дом Бофорта" был пришвартован в гавани, одной из самых глубоких в мире, и Мак наблюдал за разгрузкой груза. Я вышел из корабля и пошел вниз по пирсу. Черный «мерседес» скользнул рядом со мной, и задняя дверь распахнулась.

'Так! Это сам суперагент.

Голос с сильным акцентом показался мне смутно знакомым. Я промолчал. «Мерседес» остановился. Лицо, выглядывающее наружу, могло быть только голландским. Невероятно голубые глаза блестели на покрасневшем лице, раскрывшемся в улыбке, грозившей перерасти в смех. Но голубые глаза не улыбались. Макс Веерман выглядел как Санта-Клаус, который много работал. Приоделся, побрился и собирался раздавать подарки. Возникло ощущение, что лучше взять подарок, а то… Я сел в черную машину. Верман пожал мне руку.

— Рад тебя видеть, Ник. Его голос был таким же холодным, как и его глаза.

— Что привело тебя на Арубу, Макс?

— Это мой вопрос, — ответил мужчина. — Вы здесь по делу, я так понимаю?

Я не ответил. Верман пожал плечами и рассмеялся. «Я здесь в отпуске. По крайней мере , так было со мной, пока я не получил сообщение от моей компании в Нидерландах, что вы едете сюда. Очень нелюбезно с твоей стороны, Ник. Я действительно наслаждался солнцем». Должно быть, потому что светлая кожа его лица была покрыта пятнами от ожогов. Макс Вирман почти не изменился за три года, прошедшие с тех пор, как я сообщил ему о заговоре с целью похищения члена королевской семьи. Я обнаружил его случайно, работая над другим делом, и передал его БВД. В то время Макс был там одним из заместителей директора. Он действовал быстро и эффективно, но ему не понравилось, что я обнаружил нечто такое, о чем он должен был знать несколько месяцев назад.

«Вы запомните, что это голландская территория», — сказал он, и теперь в его голосе не было юмора. «Соединенные Штаты могут быть могущественными, но у вас нет полномочий действовать на голландской земле».

«Я не знаю, кто вас информировал, Верман, но я только что сошел с того корабля. Я исчезну с этого острова как можно скорее. Так что, если у вас есть разрешение из Гааги усложнить мне задачу, давайте.

Лицо Вирмана покраснело еще больше, но он не принял вызов. По-видимому, БВД не против моего присутствия. Верман знает это. Он посмотрел на меня ровным взглядом, не моргая.

— Никаких официальных сообщений? Тогда высади меня где-нибудь.

«Вы должны позвонить по своему номеру в Вашингтоне», — прорычал он.

— У тебя есть для меня телефон?

— Да, — ворчливо признал он. — Наш шифратор отправит сообщение в посольство Нидерландов в Вашингтоне. Оттуда у ваших людей есть безопасная линия связи с вашей компанией. Все строго конфиденциально.

Я не был так уверен в этом, но Хоук, очевидно, был готов рискнуть, чтобы поговорить со мной.

— Хорошо, — сказал я, — пошли.

Водитель Макса отвёз нас в отдаленный отель в двадцати минутах от порта. Комната Вермана была обычной, с двумя односпальными кроватями, письменным столом и стеклянной стеной, выходившей на ряд пальм, заслонявших собой участок пляжа метрах в тридцати. Напротив двери стоял письменный стол. Там были телефон и блокнот. Более интересным был черный ящик, прикрепленный к нижней части стола. Телефонный шнур вел прямо к нему. Звонок прервался, прежде чем звук достиг главного коммутатора в вестибюле. Комната должна была быть поставлена на прослушивание, если кто-то хотел услышать мой разговор.

— Я позвоню отсюда, — сказал я Вирману. Ему это не понравилось, но он ничего не сказал, повернулся и вышел из комнаты. Я тихо закрыл за ним дверь. Он ушел слишком легко . Менее чем за минуту я нашел микрофон — маленький передатчик, спрятанный в ручке ящика стола. Все сказанное по телефону будет транслироваться на приемник, который, несомненно, находился поблизости. Похоже, подслушивающее устройство не было там давно. Типичный трюк Вермана.

Я открутил устройство от ручки ящика, подошел к унитазу и смыл его. Это все еще работало, и я бы много заплатил, чтобы увидеть лицо голландца, когда он уловил все эти завораживающие звуки водопровода в отеле. Вернувшись к письменному столу, я набрал номер, который дал мне Верман.

Голос на другом конце заговорил по-голландски. Я ответил на том же языке. «Я пытаюсь связаться со своей фирмой в Вашингтоне. Я слышал, вы могли бы мне помочь.

На другом конце линии на мгновение повисла тишина. Наконец хриплый голос произнес почти на безупречном английском: «Да, сэр . Мы ждали вашего звонка. Один момент, пожалуйста.'

Я слышал мисс Прайд. — Николас, берегись. У него грипп, но он не хочет...

Когда Хоук вошел, я не узнал его голоса. Он звучал глухо и тяжело. Также немного раздраженным. «Иногда с тобой чертовски сложно связаться, Картер». Пауза в несколько секунд. «Я только что узнал, что Джим Райнер был на последнем издыхании...»

«Знал он это? Я уже знал ответ.

Напрямую от частного врача в Арлингтоне. Райнер что-то заподозрил и отправился на ежегодный осмотр, который должен был состояться в марте. Он никому не сказал.

— Что ж, это объясняет, как они его убили.

— Чертовски верно, — согласился Хоук. «Здоровый Джим Райнер никогда бы не позволил себя поймать вот так, на пустынном пляже».

Я услышал чихание с другой стороны.

— Ерунда, — хрипло рявкнул Хоук. Хоук никогда не признавался, что болен. Я почти видел, как он сидит за своим столом, как ни в чем не бывало, с насморком, слезящимися глазами и мисс Прайд рядом, недоумевая, как ей уговорить его что-нибудь взять.

«Примите две таблетки аспирина и ложитесь спать».

Своим хриплым голосом он предложил мне совершить поступок, который был бы безнравственным, если бы не тот факт, что это невозможно. Очевидно, мисс Прайд не было рядом.

Я слышал, как он высморкался, а затем сказал: «Отдел спецэффектов и монтажа прогнал эти цифры с распечатки Райнера через компьютер, пока эта чертова штука не запела национальный гимн. Пока цифры ничего не значат. Они определенно не заменяют слова цифрами. Усилие говорить, казалось, утомило Хоука. Я подождал, пока он снова высморкается.

— Мы с Маком думаем, что это координаты, — сказал я. Я услышал новую силу в его голосе. — Вы их, конечно, проверили?

«Мак проверил несколько раз. Это не острова или что-то еще, что представляет собой что-либо. Похоже, это просто точки на карте.

«Может быть, это рифы или другие точки?»

«Но не согласно картам Макпартленда в "Доме Бофорта"».

'Христос.'

«Скорее всего, числа указывают на положение корабля в пути или на положение нескольких кораблей за один день», — сказал я, размышляя вслух. «Единственные числа, которые, кажется, не соответствуют позиции, — это те, которые Джим нацарапал на песке перед смертью». Что-то щелкнуло в моем сознании. «Где вырос Райнер?»

«Старые годы он провел в Германии и Австрии. Позже он был в Сорбонне. Он отправился туда в 39-м, как раз тогда, когда началась война.

«Как он написал числа?»

Хоук сразу понял меня. 'Момент.' Я слышал, как он выкрикивал приказы в интерком, а затем: «Я смотрю на фотографию сообщения, которое Джим оставил в песке. Мы всегда предполагали, что числа были 74-2. Правильно?'

'Верно. А Райнер умирал. Должен был скоро умереть. Его тренировки были единственным, что поддерживало его, пока он не нацарапал это сообщение. Его первое воспитание, вероятно, происходило в его подсознании».

— Опять верно, — согласился Хоук. «Так что, если бы он написал цифру 7, он бы перечеркнул ее по-европейски. Число, которое он написал, похожее на нашу семерку, с длинной верхней чертой перед вертикальной чертой, на самом деле является единицей».

"Число, вероятно, 14-2," сказал я. «А поскольку Райнер писал по-европейски, мы можем предположить, что число — это дата».

— Естественно! Я почти видел, как Хоук взволнованно оглядывается в поисках одной из своих вонючих черных сигар. «А так как европейцы сначала пишут день, а потом месяц, то должно быть четырнадцатое февраля».

— Итак, через три дня, — сказал я.

«Нам просто нужно выяснить, какая связь между 14 февраля и информацией на распечатке».

— Вот и все, — ответил я. Хотелось бы, чтобы я думал так же оптимистично, как Хоук. На другом конце линии раздался чих. Со стуком Хоук швырнул трубку.




Глава 16



Внизу я нашел Вермана, который шепотом разговаривал с администратором. Сотрудник секретной службы выглядел угрожающе, его покрасневшее лицо стало темно-бордовым, глаза сверкали от ярости. Секретарь выглядел несчастным, но держался под натиском здоровяка.

— Это убьет тебя, — отрезал Верман.

«Это мой приказ. Между прочим, система устроена иначе.

Я предположил, что Вирман не мог допустить, чтобы его не подключили в мой разговор, и пытался заставить служащего отеля позволить ему подслушать.

Мужчина за прилавкомпервым увидел меня и вздохнул с облегчением. Верман обернулся. На его губах было проклятие, но что-то в моем взгляде, должно быть, остановило его, потому что он быстро стер гнев с лица, изобразив гримасу, которая должна была быть дружеской ухмылкой.

— Все готово, Ник? Вам приказано излечить мир от его болезней?

— Мне нужна помощь, Верман, и быстро. Так что перестань болтать и делай свою работу.

На лицах голландца отразился холодный гнев. — Ты ублюдок, — выдохнул он. «Как вы думаете, я собираюсь помочь вам, чтобы вы и ваши товарищи в Вашингтоне могли поставить себе в заслугу мою работу?»

— Ты глуп, Верман. Я не знаю, как много вы знаете об этой операции. Я надеюсь, что немного, но я уверен, что вы знаете, чтобы понять, что это так же важно для Нидерландов, как и для Соединенных Штатов. Что ж, я должен позволить Вашингтону это исправить? У некоторых из моих товарищей, как вы их называете, есть товарищи в Гааге.

Ему это не нравилось, но он был неправ и знал это. Он посмотрел на меня на мгновение, прежде чем пожать плечами. «Я всегда работал с американцами, — прорычал он.

'И как!' Мне нужен кто-то, у кого есть карты доставки. Данные о движении танкеров.

"Как далеко назад?" Веерман злобно посмотрел на администратора и последовал за мной через дверь.

«Шесть месяцев или меньше. « Я думаю, что могу связать вас с кем-то, у кого есть такая информация», — официально сказал он, наслаждаясь кратким моментом третьесортной славы.

— Когда ты хочешь поговорить с ним?

'Как можно быстрее.'

'Хорошо. На острове есть страховой агент. Он ведет списки позиций всех кораблей в Карибском море на случай, если что-то пойдет не так. Не только кораблей, застрахованных его компанией, но и всх кораблей в этой части мира».

— Пошли, — сказал я.

Через час Ганс Бертольд из компании Trans Oceanic Assurance Company изучил цифры на распечатке. — Для меня это ничего не значит, — сказал он наконец, но желтую бумажку не вернул. — У меня здесь есть Лекс Гетье, техник. Он волшебник с компьютерами. Хочешь, чтобы он взглянул на нее?

"Можете ли вы сделать копию оригинала?" Я не собирался отдавать оригинал.

Бертольд кивнул. — Пройдет некоторое время, прежде чем я смогу что-либо сказать по этому поводу. Лекс сегодня на Кюрасао и не вернется раньше четырех часов.

— Не мог бы ты позвонить мне в мой отель? Я остановился в «Карибе Азул».

— Естественно.

Мы остановились на этом. Бертольд сделал фотокопию для Гетье и проводил нас. Насколько я знал, он мог работать на НЕФТЬ. Но даже агенту AX иногда приходится доверять людям.




Глава 17



"Caribe Azul" представляет собой прочную структуру из стекла и кирпича, которая вписывается в топографию Арубы, как черная буква G на светловолосой стриптизерше. Где-то в этом памятнике безвкусицы должны были быть заложены местные материалы, но они были хорошо спрятаны. Но красота – не главная функция Caribe Azul. Все дело в огромной комнате, занимающей большую часть первого этажа. Большую часть дня она заполнена любителями развлечений в тропических одеждах, которые вкладывают свои деньги в такие развлечения, как рулетка, кости и ряды сверкающих игровых автоматов.

Секретарь заверил меня, что никаких других сообщений, кроме бронирования номера, мне не оставили. Я расписался в гостевой книге и передал свой чемодан худощавому чернокожему мужчине, который провел меня к лифту и на верхний этаж отеля Carib Azul, седьмого, поскольку строительные нормы для отелей на Арубе запрещают строить выше.

После того, как он поместил меня в мою комнату, посыльный оставил меня. У меня в руке был ключ, а у него два гульдена. Я взял телефон с красной кнопкой и набрал номер, который Мак дал мне перед тем, как я покинул танкер .

Женский голос с гнусавым голландским акцентом сообщил мне, что капитан МакПартланд передал свой корабль отбывающему капитану и, если возможно, встретится со мной за ужином в вестибюле «Карибе Азул». Если его задержат, продолжала она, могу ли я подождать в своей комнате, пока он придет? С неловкостью я понял, что если его задержали, то это, вероятно, означало, что досмотровая группа обнаружила на корпусе больше мин. Если Бертольд позвонит до того, как Мак придет и скажет, что расшифровал распечатку, мне придется уйти без Мака. Я разделся и быстро принял ванну, неуклюже намылившись, пытаясь сохранить сухой повязку, которую доктор навязал мне на руку в Тринидаде. Побрившись, я снял трубку и заказал стейк, салат, бутылку бурбона и ампулу аспирина. Я как раз пил коктейль из бурбона и аспирина, когда зазвонил телефон. Это был Ганс Бертольд. «Хорошие новости, мистер Картер».

«Что я могу узнать».

«Я только что говорил с Лексом Гетье. Он может расшифровать бумагу, которую вы дали.

— Когда я могу поговорить с ним?

— Вы можете связаться с Лексом в его офисе. Скажите ему, что я сказал тебе позвонить. Может быть, он сможет дать вам данные сегодня вечером.

Я поблагодарил Бертольда, отключился и набрал специальный номер, который он мне дал. Гетье ответил немедленно. Я дал о себе знать.

Я спросил. — "Ты взломал код? Ответ был педантичным, но не недружественным. — Боюсь, пока не взломал, мистер Картер. Я только что узнал его.

— Ты можешь вз-ломать его?

"О, без сомнения." Лекс Гетье четко произносил каждое слово. Он так долго работал с компьютерами, что казалось, будто сам был запрограммирован.

— Ты сказал, что узнал его.

— Это австрийский код: Blauwe Doetler, один из первых так называемых компьютерных кодов, использовавшихся в Европе. Очень примитивно по нынешним меркам. Видите ли, каждая буква алфавита связана с любой другой постоянно колеблющимся образом. Внутренняя связь, основанная на предшествующих пяти буквах, определяет значение или звук соответствующей буквы».

Я сам неплохо разбираюсь в компьютерах, но Гетье выше моего уровня. Я прервал его. — Как скоро, по-вашему, вы сможете взломать код?

— Довольно скоро, я бы сказал. Не больше двух недель, если я успею на этой неделе.

'Иисусе!' — пробормотал я.

'Что вы сказали?'

— Господин Гетье, — терпеливо объяснил я ему, — я считаю, что эта операция также очень важна для безопасности вашей страны. Я также считаю, что в ближайшие несколько дней должно произойти что-то, что невозможно предотвратить, если мы не знаем, что написано на этой бумаге. Учитывая репутацию вовлеченных людей, я могу только подозревать, что это будет очень серьезно для западного мира, возможно, даже катастрофически».

« Мне ужасно жаль, мистер Картер. Я бы с удовольствием помог, но криптография — дело, требующее много времени. Обычно приходится угадывать правильно или неправильно, пока не найдешь первое совпадение.

— Вы можете мне что-нибудь сказать об этом сообщении?

— Ничего, кроме… — Его голос понизился.

— Кроме чего, мистер Гетье. Все, что вы можете обнаружить, может помочь».

«Ну, я не уверен, но подозреваю, что это список».

"Какой список?"

«Ах, вот в чем проблема… узнать, что за список у нас есть».

"Что бы вы сказали?"

— Не знаю, мистер Картер. Это могут быть места. Имена людей. Это было бы...

"Минуточку... Может быть, это названия вещей?"

— Естественно. Насколько мне известно, это могут быть торговые марки предметов домашнего обихода».

— Предположим, у вас есть имя одной из этих вещей. Сколько времени вам понадобится, чтобы взломать этот код?

«Около часа, говорю я, может чуть больше. Blauwe Doetler был разработан для германского алфавита. Как вы наверняка знаете, в нем на несколько символов больше, чем в английском. Да, непременно час, самое большее час и три четверти часа.

Я посмотрел на часы. — Сейчас половина одиннадцатого. До полуночи?'

«Не понимаю, почему бы и нет, если вы можете дать мне одну из статей на распечатке».

«Попробуйте "Дом Бофорта"». Я дал это для него.

— Да, это может сработать. Это название одного из больших танкеров, не так ли?

'Верно. Вы позвоните мне, как только взломаете код, мистер Гетье? Я держал свой голос ровным. Я не был его начальником и не мог отдавать приказы.

— Да, конечно, — сказал он и повесил трубку.

Я налил еще стакан и закурил сигарету с золотым мундштуком. Мне не нравились вещи, которые я имел в виду. Мины в "Доме Бофорта". Список, который мог бы содержать названия целого флота таких гигантских танкеров. Радикальная подрывная группа, выступающая против этих больших кораблей и свидания менее чем в пятидесяти часах пути.

Я наткнулся на пышный ковер, ожидая звонка Мака.




Глава 18



Макпартленд позвонил из вестибюля в 11 часов. «Нам повезло: корпус чистый! Давайте поедим!'

Я приказал оператору звонить по телефону и через несколько минут обнаружил, что Мак мрачно смотрит на стеклянный бассейн, образующий северную стену столовой. Несколько фигур скользили по воде, как выброшенные морские существа из научно-фантастического фильма.

Я решил дождаться, пока Мак закончит есть, прежде чем подумать о НЕФТИ, Арборге и распечатке. Это был мой второй ужин в тот вечер, но у меня был аппетит к нему. Когда мы запили ужин из трех блюд большими порциями коньяка, я сказал: «Я не смогу отправить мины к Хоуку раньше полудня». Затем я описал свой день. «У меня есть представление об этих минах, но ничего определенного».

«Давайте послушаем эту идею».

Вместо того чтобы ответить прямо, я сказал: «А что, если распечатка, которая постоянно всплывает, — это список кораблей?»

«Кораблей? Каких кораблей?

«Если мои подозрения верны, это могут быть только танкеры».

— "Дом Бофорта" есть в этом списке?

«Мак, я просто не знаю».

— Что говорит этот компьютерный волшебник?

"Он говорит, что это в коде..."

"О, круто."

— По его словам, это код Blauwe Doetler

Мак присвистнул. — Для этого вам понадобится около трех недель.

Значит, Феликс МакПартланд знал о взрывчатке и кодах.

«Предположим, что наш специалист по информатике предположит, что "Дом Бофорта" — одно из имен в этом списке, и он будет прав?» Я продолжил, проверяя его.

— Тогда ему понадобится всего несколько часов.

'Именно так.' Я посмотрел на часы. — Он расшифрует его менее чем за час. Если « Дом Бофорта» является одним из кораблей, это означает, что другие корабли также будут подорваны или уже подорваны.

Мак сделал глоток бренди. — Значит, можешь поставить за это свою голову.

"Мы можем быть вынуждены сделать это."

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду!

«Допустим, мы подозреваем, что будут подорваны танкеры пяти-шести разных стран. Мы скажем Хоуку. К тому времени, когда он пройдет через наших бюрократов, эти мины будут уже взрываться.

— Совершенно верно, — признал Мак.

— Вы уверены, что эти мины не потопят корабли?

"Нет шансов!" — сказал Мак. — Они пробьют несколько дырок в корпусе, вот и все. Вы потеряете много груза, и вашим кораблем будет трудно управлять, но он сможет добраться до дома самостоятельно.

Официант в красном мундире с телефоном стоял перед нами. — Простите, джентльмены. Есть телефонный звонок для капитана Феликса МакПартланда. Поскольку Мак был единственным мужчиной в форме в столовой, официант без труда нашел его. Он подключил телефон к розетке рядом со столом, и Мак схватил трубку.

«МакПартленд». Наступила тишина. «Что, черт возьми, ты имеешь в виду, что тебе нужно поговорить со мной сегодня вечером».

Мак слушал, как его хмурый взгляд усиливался. — Хорошо, я буду минут через двадцать пять. Нет, я возьму такси. Когда официант убрал телефон, он взорвался.

'Дерьмо! Копы снова на борту и хотят снова услышать все о смерти Арборга . Они уже записали мое заявление стенографически один раз и два раза на пленку. †

«Может быть, они сейчас хотят купить права на экранизацию», — предположил я.

'Очень хорошо! Но вы не можете винить их. Все это звучит абсурдно. Член экипажа застрелен при попытке к бегству: от чего? Про мины я ничего не могу сказать. Никто не упомянул портфель, который мы получили после смерти Арборга. Что я должен сказать, если какой-нибудь парень расскажет полиции? Он поднял плечи.

'Что ж. Дай мне знать, если услышишь что-нибудь от этого компьютерщика».

Я поднялся наверх в свою комнату, чтобы дождаться звонка, который, как я надеялся, раздастся в ближайший час. Я еще не решил, что буду делать, если список будет состоять из танкеров. Я только знал, что это нужно было сделать быстро, иначе НЕФТЬ приведет в действие силы, о которых я мог только догадываться. У меня было не так уж много фактов, на которых можно было бы основывать свои догадки. Но разведывательная работа состояла в основном из догадок и недостаточных фактов. Мало что изменилось с тех пор, как Александр Македонский отправил купцов в Персию, чтобы узнать, что еще у Ксеркса на уме, кроме жен.




Глава 19



Было уже за полночь, когда наконец позвонил Лекс Гетье. — Вы были правы, мистер Картер: это список кораблей. У меня было предчувствие, я прогнал названия кораблей через компьютер. Предполагал?' Он был очень взволнован.

'Я сдаюсь.' Для игр было поздно.

— Извини, — быстро сказал он. «Эти корабли сейчас все в Карибском море».

'В настоящее время?'

'Да. В основном в Карибском бассейне.

'Остановись!' - Это была открытая линия. Я не хотел говорить больше, чем было необходимо. — Ты можешь подождать там, пока я не приеду?

— Естественно. Сколько времени это занимает?'

- Дай мне полчаса, я сейчас выхожу. Я положил трубку. Знакомое возбуждение охватило меня. У меня было ощущение, что решение находится в пределах досягаемости. Что-то, что Мак сказал за ужином, отвлекло меня. Я взял телефон и набрал номер, который дал мне капитан. Он поднял трубку на втором звонке. «Мак, это список кораблей».

— Черт возьми, — устало сказал он. "Что это значит ?"

— Я подумал вслух. «Предположим, что все мины в твоем танкере взорвались. Ты сказал, что потеряешь от трети до половины груза. Сколько это нефти?

« Около миллиона баррелей. Это стоит от семи до десяти миллионов долларов. Зависит от того, у кого ты её купишь».

«Это много нефти и много денег, но недостаточно, чтобы разорить страховую компанию, не так ли?» Мак издал безрадостный смешок. «Десять миллионов для парней, которые работают на нефтяном рынке, это ерунда».

— А если задействуются несколько танкеров?

— Это может иметь значение. Но принцип тот же. Вы бы увидели кучку руководителей страховых компаний, уезжающих в страны без возможности депортации, с секретаршей-блондинкой под одной мышкой и портфелем ценных бумаг под другой. Большие, крепкие парни справятся с этим».

«Так что, если кто-то хочет наброситься на страховые компании, разве это бессмысленно?»

«Конечно, если только он не какой-нибудь урод, который хочет протестовать против повышения страховых взносов. И это не кажется мне логичным.

«И ни одна террористическая группа не выиграет от этого».

Он хмыкнул в знак согласия. — Куда, черт возьми, все это идет, Картер?

Я помолчал. «Я приду прямо в "Дом Бофорта" из компьютерного офиса ».

'Я приду.'

Я вынул «люгер» из кобуры и проверил. Это тяжелое оружие, и его вес давит на рану в моем предплечье. Я на мгновение заколебался. Мысль о том, чтобы бросить Вильгельмину, была не очень приятной, но на самом деле я не мог относиться к ее угловатой красоте с достаточным щегольством. Быстрым жестом я открыл фальш-дно своего чемодана. Я достал маленькую Беретту, которую забрал у одного сицилийца несколько лет назад. Оружие не обладало останавливающей силой люгера, но могло выстрелить в кого-нибудь на мгновение. Я поместил Вильгельмину в убежище Беретты и закрыл коробку.

Несколько такси ждали на стоянке возле отеля. Швейцар подозвал черный «форд», и я сел. Водитель, человек с острым лицом и тонкими усами, кивнул, когда я назвал ему адрес «Транс Оушеник», и резко развернул машину. Через пятнадцать минут мы остановились перед зданием в голландском стиле. Несколько окон были освещены, но все было тихо. Звонка не было, поэтому я воспользовался латунным молоточком, блестевшим в центре двери. Ответа не было.

Я снова постучал. Лекс Гетье, вероятно, сидел перед большой машиной, слушая секреты, которые компьютер нашептывал ему. Я попробовал дверь. Она была открыта. Я уже подготовился к выступлению с инструментами для открытия дверей, которые у меня были с собой. Тонкий стальной пружинный лист, который открывает замок почти так же быстро, как ключ, который идет в комплекте.

Беретта прохладно лежала в моей руке. В зале ничего не было видно. Вдалеке я услышал жужжание компьютеров. Я почувствовал, как напряглись мышцы шеи. Лекс Гетье может быть без ума от компьютеров, но не настолько, чтобы сидеть посреди Ораньестада и слушать их с широко открытыми дверями. Свет горел, но комната была пуста. Пол был завален бумагами, шкафы вдоль стен были открыты, а их содержимое разбросано, как конфетти на новогодней вечеринке великанов. Я закрыл дверь и вытер ручку носовым платком. Вернувшись к главному входу, я сделал то же самое. Затем я попробовал открыть другую дверь в холле, схватив дверную ручку носовым платком. Что бы я ни нашел, я не хотел оставлять отпечатки пальцев.

Дверь вела в кабинет с четырьмя столами. Звук компьютеров стал громче. Я прошел через комнату и открыл следующую дверь. Первым, кого я увидел, был Макс Верман. Маленькая лысина на затылке исчезла. На его месте была зияющая красная дыра, где крупнокалиберная пуля разорвала его череп. Пол и стена рядом с ним были забрызганы отвратительной смесью плоти, крови и мозговой ткани, выпущенной пулей.

Я ходил вокруг трупа. Любопытно, что лицо не пострадало, за исключением нескольких ожогов. Убийца, должно быть, вставил ствол своего оружия Вирману в рот, когда нажимал на курок.

Маленький человек, похожий на профессора, сгорбился над большим столом. Я проверил его сердцебиение на шее. Этого не было. Тело было еще теплым. Я осторожно вынул бумажник из его кармана. В его документах говорилось, что Лекс Гетье считал данные со своего последнего компьютера. Я осторожно положил бумажник на место.

— А, мистер Картер. Очень приятно тебя видеть.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Адриана Брекера. Звук его голоса, напомнивший мне речь, которую он произнес перед Тринидадом, подтвердил мысль, которая весь день крутилась у меня в голове. Теперь я знал, что задумал OIL. Я обернулся.

Адриан стоял у двери без оружия. Аня стояла рядом с ним. В ее руке было оружие, которым, должно быть, был убит Макс Вирман. Это был Люгер, холодный и смертоносный, родственник Вильгельмины.

«Даже не двинься», — прошипела Аня Шааль. Ее глаза были темными от ненависти, серыми, как Стикс. Женщине не терпелось перенести меня в Реку Смерти. Ее красивое лицо было искажено гримасой, которая карикатурно изображала ее красоту.

«Я хотела бы отправить вас в ад прямо сейчас».

«Сегодня ночью здесь было достаточно убийств, Аня», — дрожащим голосом предупредил Адриан Брекер. — Я не думаю, что теперь кто-то проглотит эту теорию ограбления, но мы все равно должны попытаться. По крайней мере , пока мы не уберемся с этого острова.

— Могла ли я позволить этому глупому Верману вмешаться в наши дела и следовать за нами с такой же грацией, как слон?

Она контролировала себя. Макс Верман, должно быть, видел их и следовал за ними самостоятельно. Бог знает, какой спор у нее был с Брекером по поводу смерти Вермана. Так или иначе, она выиграла, Брекер все еще был в деле. Но он нервничал. У меня было ощущение, что он запаникует, если сейчас что-то пойдет не так. Видимо, Аня тоже так видела.

Я сказал. — "Великое убийство еще впереди, не так ли, Аня?"

Она улыбнулась. Теперь ее лицо было красивым. Только ее слова, мягкие и хриплые, выдавали безумную ненависть, которую она несла в себе.

— Ты угадал, не так ли, Натан? Она повернулась к Брекеру, прислонившемуся к дверному косяку. Его глаза проигнорировали останки Макса Вермана на полу и стене. Очевидно, мысль о новых убийствах что-то сломала в его сознании. Его глаза остекленели, а дыхание было коротким и быстрым. Аня подошла к нему и дважды ударила его по лицу. Она никогда не держала Люгера в стороне от меня.

Брекер моргнул. Потом вдруг его вырвало сухим, пульсирующим звуком, похожим на гнилостный крик.

"Прочь с глаз моих!" — приказала Аня по-немецки. Адриан вышел, шатаясь, в своем испачканном рвотными массами костюме прекрасного покроя на Сэвилл-Роу.

«Если он не сможет понять, что эти вещи необходимы, от него больше не будет никакой пользы». Она снова подарила мне эту красивую улыбку. В каком-то смысле я рад, что ты догадался о наших планах. Специальное убийство, которое мы устроим.

— Не людей, — подсказал я.

'О, нет. Не так просто. Не так часто. Она указала на трупы Веермана и Гетиера. 'Это нормально. Хотя вы бы видели Вермана, когда я сказал ему взять в рот ствол «Люгера». Она тихо хихикнула. «Фрейд мог бы что-то из этого сделать».

— Но тебе этого мало, не так ли?

'Нет нет! Убивать людей может каждый. Мой отец научился убивать людей, когда руководил лагерем при нацистах. Он и остальные ему подобные не могли представить, что то, что они сделали, можно улучшить. И они были правы. Но я, Аня Шааль, убью часть земли, море! Море Ник . Вы понимаете, что это значит? Теперь в ее голосе не было ненависти, по крайней мере , такой, какой ее знают нормальные люди. Это была песня настоящего художника, новатора, открывшего новую технику, новое средство.

— Нефтяное загрязнение, — сказал я.

Она кивнула в знак согласия, стремясь объяснить свой новый вид искусства. «В течение следующих двух дней в Карибском море будет около 50 гигантских танкеров. Когда я передам сигнал нашим передатчиком на Санта-Крус, на каждом из этих кораблей активируется вибратор. Минуты через две мины взорвутся. Стальные корпуса будут пробиты, и нефть потечет в море».

— Я глубоко впечатлен, — сказал я, подпитывая ее эго. «Такого рода операции намного превосходят обычные методы ваших красных боссов».

Ее глаза загорелись фанатичным огоньком. «О, это был мой план. Мой! Не из Москвы. Когда русские впервые поддержали НЕФТЬ, они просто увидели в этом рутинную насмешку со стороны Запада. Я покажу им...

— Аня, не пытайся сказать мне, что те двое шутников, которые напали на меня в комнате Райнера, не из КГБ.' Ее губы скривились в горьком смехе. «Москва не ценит людей, которые действуют по своему усмотрению. Тот русский и тот венесуэльец, это были агенты КГБ, которых послали выследить меня. Они также хотели распечатку, которую Райнер украл у меня, в качестве доказательства. дураки! Их пришлось ликвидировать. Я заставил Лопеса, одного из моих людей, следить за ними. Они обыскали комнату Райнера в поисках распечатки и думали, что вы ее нашли. Ты убил одного для нас, а Лопес сделал все остальное на карнавале. Теперь у Лопеса другая работа. Иди сюда, Лопес, — бросила она через плечо.

Рядом с ней появился невысокий жилистый мужчина. — Подержи , — сказала она, протягивая ему оружие. Рука маленького человека была твердой. Он был таким же крутым, как Аня. Она достала из сумочки шприц и подошла ко мне сбоку.

Если я умру сейчас, ничто не сможет спасти этот район. Вся окружающая среда Вест-Индии погибнет, если произойдет разлив нефти такого масштаба, как она предполагала. Рыба плавала бы брюхом кверху в этой черной жиже, морские птицы застывали в масляных когтях, пока не умирали, не в силах летать, не в силах питаться отравленной рыбой. Острова умрут. Пострадала бы погода. Часть биосферы погибнет.

— А теперь, Картер, я отдам тебе последнюю дань уважения. Ты можешь взять на себя вину за то, что здесь произошло. Ваша неприязнь к Верману известна в кругах секретных служб. Его начальству не составит труда поверить, что вы его убили. Особенно потому, что ты исчезнешь так подобающим образом. Она нажала на поршень шприца. — Повернись, Ник.

Я и пальцем не пошевелил.

— Тогда будь по-твоему, — сказала она, двигаясь позади меня. — Ты больше не сможешь победить меня, Ник. Я выиграла!'

Я почувствовал, как игла вонзается мне в плечо. Она проткнула мою одежду. Я быстро обернулся. В тот момент, когда я двинулся, человек с люгером сузил глаза, чтобы выстрелить. Я видел, как Аня подняла руку, чтобы остановить его. Я потянулся к ней. Мои руки двигались, как расплавленный свинец. Огонь прожег мое тело, и я шлепнулся на землю. Не в силах пошевелиться, я уставился на эту красивую белокурую голову. Она улыбнулась мне, и мягкий, влажный рот прижался к моему . Ее язык танцевал у меня во рту.

«До свидания, Ник Картер». Незадолго до того, как я потерял сознание, Аня прошептала: «Я выиграла». Ее поцелуй стал более страстным. «Вы побеждены».




Глава 20



Я знал, что страшная боль у меня в голове, вырвется наружу, если я продержусь еще немного. Постоянная волна боли, исходившая от левого уха, пронзила макушку черепа, около восьмидесяти ударов в минуту. Я открыл глаза.

Я сгорбился на заднем сиденье пустого De Haviland Heron. То есть пустого самолета, если не считать двух джентльменов впереди, которые пилотировали самолет. Под нами было Карибское море. По крайней мере, я окончательно решил, что синяя дымка под нами должна быть водой. Красный туман качался взад и вперед перед моим мозгом, как плащ пьяного тореадора.

Я закрыл глаза и подождал, пока мой разум снова успокоится. Осторожно я попытался вспомнить, как стал единственным пассажиром этой безымянной авиакомпании. Результат был нулевым.

Решил спросить у парней впереди. Когда я потянулся, чтобы подняться со стула, тугие наручники врезались в мои запястья. Я посмотрел вниз и увидел, что мои голые лодыжки тоже закованы. Кроме того, я заметил, что мои голые лодыжки вытянуты вверх. Я был голый, как леди Годива...

Когда мой разум прояснился, я оглядел самолет. Он был рассчитан на двадцать пассажиров и имел узкий проход между рядами сидений. На полпути к проходу стойки крыла сходились в седловидную выпуклость, через которую приходилось перешагивать высоким шагом.

Я наклонился в сторону и посмотрел в проход на двух мужчин в кабине, которая не была отделена от пассажирского салона в Heron. Они говорили по-голландски, но звук двигателей не позволял их понять. Цифровые часы на потолке над плечами пилота тикали: 16:24:32. Итак, я был без сознания почти двадцать четыре часа. В шприце Ани было чертовски сильное успокоительное.

Я откинулся назад. Попытка наклониться в сторону вызвала волну головокружения. «Успокойся, — сказал я себе.

Тошнота делает человека более уязвимым, чем боль.

Медленно мой желудок успокоился.

— А, мистер Картер, — сказал хриплый гортанный голос. — Я вижу, ты как раз вовремя для купания. Мы сняли с вас одежду только для того, чтобы вам было легче. И сделали так, чтобы меня было труднее идентифицировать, а акулам было легче, подумал я. Я открыл глаза и увидел, что ко мне приближается светловолосый великан с поросячьей мордой. Волосы у него были тонкие и пушистые, растущие прямо из головы, как увядшая трава. Низкий узкий центральный проход казался низок его длинному, толстому туловищу, но если он вытянется, его рост должен быть между шестью футами пятью и шестью дюймами. Он снова перешел на голландский, его голубые глаза проверяли мои руки. Удовлетворенный тем, что я все еще крепко скован наручниками, он подошел ближе.

«Не притворяйся, что не понимаешь по-голландски, Картер». На самом деле я ничего не делал. Я просто подумал, что будет слишком больно отвечать. Блондин наклонился и ухмыльнулся. «Из-за твоей репутации тебя трудно убить, Картер». Его дыхание было отвратительным, и мои кишки свернулись. На совершенном голландском языке, насколько это возможно для американца, я прокомментировал происхождение его матери. Его рука оцарапала мой висок, как топор. — Не шути со мной, Картер. Прибереги шутки для себя, когда упадешь с 8000 футов».

Из кабины пилот крикнул по-английски: «Перестань болтать, Алекс. Сбрось его за борт. Это должно было случиться час назад.

«Всему свое время, дорогой друг. Всему свое время, — хрипло сказал Алекс. Мужчина развернул свое крупное тело и вернулся в кабину. Он перешагнул через боковые стойки, как будто их и не было. Он был большим и некрасивым, но при этом очень проворным. Я опустился на стул и осмотрел свои кандалы. Ни шанса сломать их. Тонкий плетеный нейлон был крепок, как сталь. Вероятно, его было достаточно легко разрезать, но тонкий клинок Хьюго в ножнах из замши был снят с моей руки вместе с моей одеждой и Береттой.

Я проверил металлические стулья на наличие острых краев, но у них была трубчатая рама. Каждый раз, когда я двигал запястьями, нейлон глубоко врезался в кожу. Через час я смогу вырваться на свободу. Я не думал, что у меня будет столько времени, прежде чем Алекс пойдет посмотреть, умею ли я летать.

Пилот потянулся в кресле. Это был невысокий мужчина жокейского телосложения, напряженный и жилистый. Он что-то сказал Алексу, и здоровяк рассмеялся. Пилот пожал плечами и снова сел. Однако, когда он потянулся, я заметил что-то в верхней части кабины. Аккуратно подвернутые к потолку, висели две кислородные маски. В моей голове начал расти смутный план. Я небрежно опустил связанные руки на колени. Между моими ногами, плотно прижатая к моим гениталиям, была маленькая газовая бомба, которую Advanced Weaponry описывает шестью или семью очень научными словами. Я зову его Пьер. Бомба напоминает пиявку с приплюснутыми концами. Нижняя сторона покрыта чувствительным к давлению веществом, которое удерживает его на месте. Слегка выпуклая вершина телесного цвета практически незаметна. Как описывают ребята из лаборатории, бомба содержит два вещества, разделенных тонкой мембраной. Одна сторона содержит жидкость, другая сторона содержит сжатый газ. По отдельности они безопасны. Даже если внешняя оболочка сломается, ничего не произойдет. Но когда центральная мембрана разрывается, два вещества смешиваются под давлением, и все живое в этом районе падает замертво одним махом.

У Пьера есть один серьезный недостаток. Это оружие убийства при использовании на близком расстоянии уничтожает как атакующего, так и его цель. Менее кубического сантиметра образовавшейся смеси в легких считается достаточным, чтобы вызвать мгновенную смерть. По крайней мере, так мне сказали в Вашингтоне. Этот газ — недавно разработанный продукт, который вызывает резкое повышение артериального давления, вызывая разрыв жизненно важных вен и капилляров в головном мозге.

Я использовал Пьера раньше и знал, что в случае с таким ублюдком весом 250 фунтов, как Алекс, «немедленно» может занять немного больше времени. Однако его меньший приятель, сидящий прямо под кислородными масками, не выглядел так, будто собирался причинить мне много хлопот. Исходя из этого ошибочного предположения, я начал осуществлять свой план.

Я прикинул, что если бы меня не задержали, мне потребовалось бы около двух минут, чтобы доковылять до кабины. Мне потребовалась еще минута, чтобы снять кислородную маску и активировать её. Так что у меня ушло три минуты с того момента, как я активировал бомбу. Задержать дыхание на три минуты не составило труда, если только я не напрягался ни на что, кроме прыжков. Если бы это было… ну, что-нибудь лучше, чем погружение на две с половиной мили.

Я начал быстро дышать, быстро вдыхая больше воздуха, чем мне нужно, чтобы моя кровь насыщалась кислородом и с низким содержанием углерода: трюк с нырянием, которым я занимался много раз.

Бомба легко оторвалась от моего бедра . Я держал её в связанных руках, накачивая воздух в легкие. Я начал чувствовать головокружение, признак того, что я почти достиг предела. Слишком много кислорода имеет тот же эффект, что и слишком много мартини.

Внезапно Алекс навис надо мной. «Боже мой, — воскликнул он своему помощнику, — Картер умирает от страха! Он задыхается, как испуганная девственница.

Я сложил спрятанную бомбу и посмотрел на электронные часы, чтобы записать время в памяти. Я бросил связанные руки к проходу и уронил Пьера.

Ничего не произошло, только легкий шипящий звук исходил от скомканного пластика.

Алекс наклонился, чтобы проверить это, когда поверхность бомбы взорвалась с тихим вздохом. Зеленый туман взметнулся к здоровяку. Он закричал, его голова закружилась от удивления и страха. Алекс нырнул и моментально умер. Я видел, как его маленькие глазки покраснели, когда смертельный пар опустошил его мозг. Бездыханное тело упало на меня с силой дикого кабана. В своей смерти Алекс почти победил меня. Его вес давил на мою грудь, почти выбивая воздух из моих легких. Я оттолкнул огромное тело и попытался встать со стула. Мертвый Алекс все еще держал меня. Я снова толкнул, и тело упало в сторону.

— Алекс, что, черт возьми, там происходит? Пилот свесился со своего места, его лицо исказилось от шока, когда он увидел труп своего напарника, лнжащий в проходе с головой на полу. Маленький пилот вскочил на ноги, бросив приборы. Самолет закачало, как парусник во время шторма. Меня перекинуло через Алекса и ударило спинкой сидения, когда пилот снова схватился за приборы и вывел самолет на курс.

Я начал понимать, что недооценил маленького человека. Он снова посмотрел на мертвого Алекса и наползший на него зеленый туман. Он спокойно поднял руку и стянул кислородную маску. Он щелкнул пальцем по автопилоту и повернулся ко мне. Я посмотрел на часы. Прошла всего одна минута. Я перепрыгнул через выпуклость в центральном проходе и начал ползти вперед. Пилот подсоединил кислородный шланг, в то время как он рассматривал меня холодным взглядом. Он не волновался.

Я встал как раз в тот момент, когда он надел маску на нос и рот. Я нырнул за него. Он дернул штурвал назад. Мои ноги полетели вперед, и самолет резко поднялся вверх. Беспомощно я откатился назад и врезался в выпуклость в центральном проходе. Пришлось бороться, чтобы не вдохнуть. Моя грудь была опухшей и пустой. Я задохнулся и на мгновение подумал, что вдохнул смертельный газ.

Я снова рванулся вперед. Холодные глаза смерти смотрели на меня. Кислорода в моей крови почти не осталось. Тьма начала окутывать меня. Прошло две с половиной минуты с тех пор, как я включил бомбу. Пилот смотрел на меня поверх маски, как будто я был лабораторным животным, которого проверяют на выносливость. Он потянулся за береттой на полу рядом со стулом Алекса. Тщательно прицелившись, он выстрелил.

Я не услышал щелчка. Алекс видимо вынул патроны. Я пополз дальше. Мой план был забыт. Все, что мне было нужно, это кислород... что-то... что-нибудь, чтобы дышать, кроме зеленой смерти, кружащейся по кабине.

Три минуты. Пилот был далекой каплей. Только его глаза проникали в мой мозг. Впервые они выразили неуверенность. Он бросил Беретту. Я даже не почувствовал, как она а меня по плечу. Тонкий стилет Хьюго оказался в его руке, но он не любил ножи. Когда он бросился на меня, я нырнул в сторону, и он промазал. Это был беззвучный бой. Только тихое шипение кислородной маски и звуки воздуха снаружи. Он вздрогнул и стал ждать, пока я подойду к нему.

Три с половиной минуты. Я наткнулся о маленького человека, и он ударил меня ножом. Наконец его самообладание было нарушено. Я поднырнул под его нож, перекатился на спину и поднял колени. Я уперся ногой в его промежность. Он согнулся вдвое, но я не смог нанести ему удар карате. Мои руки отказывались подчиняться. Он упал мимо меня, и последним отчаянным движением я потянулся к его маске. Она была сорвана, и мужчина издал короткий отрывистый крик, прежде чем кровь взорвалась у него в голове.

Я прижал маску к лицу и глубоко вздохнул. Глубокий глоток чистого кислорода заставил бы меня закрутиться, а если бы я уронил маску, то ушел бы за Алексом и пилотом в Великое Неизвестное. Медленно я пришел в себя. Как только мой пульс стал стабильным, я начал вентилировать самолет. Я выхватил Хьюго из-под мертвого пилота и разрезал нейлоновые манжеты. Я взял в руки штурвал. Я никогда не летал на Heron, но есть всего полдюжины подобных самолетов, так что мне не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к нему. Полчаса мы носились над Карибским морем, пока разреженный свежий воздух очищал каюту от зеленого тумана. Advanced Weaponry утверждает, что действие газа прекращается в течение пяти минут. Я не рисковал.

Наконец, я не мог больше ждать. Что-то нужно было сделать с двумя телами. Я поставил управление на автопилот, снял маску и пошел к Алексу. Мертвый он был ни на унцию легче живого. Я тащил, толкал и проклинал его в хвосте самолета. Я прислонил его к люку, открыв его достаточно широко, чтобы его нога проскользнула в щель. Я напрягся и толкнул остальную часть его тела. Он медленно падал вниз, пока не растворился в синеве моря.

С маленьким летчиком было проще, и когда он упал вниз, я нашел свою одежду и оделся. Потом я разыскал свои сигареты. Никогда еще я так не наслаждался дымом в своих легких. На передатчике я искал частоту станции мониторинга AX в Пуэрто-Рико, но ничего не произошло. Маленький пилот каким-то образом сделал его бесполезным. Я повернул ручку на приемнике. Ничего такого. Я включил звучащее радио. Это сработало. Вскоре я получил звуковой сигнал Санта-Круса. Я скорректировал курс, расслабился и прислушался к звуку мотора над Карибским морем с наступлением темноты.




Глава 21



Солнце стояло низко на западе, а покрытые дождем горы Санта-Крус вырисовывались на горизонте, словно высокие серые слоны. Я установил трекер на горизонте и сосредоточился на электронной дорожке, ведущей к взлетно-посадочной полосе с востока на запад в аэропорту Александра Гамильтона Я толкнул штурвал вперед и дал примерно половину замедления элеронов. На высоте 5000 футов я снова выпрямился и повернулся к острову.

Огни Фредерикстеда начали мигать, когда я пролетал над юго-западным побережьем острова. Перед собой я мог видеть излишки газа, выгорающие из длинных труб нефтеперерабатывающего завода. Я повернул Де Хэвиленд влево от аэропорта и пролетел над нефтеперерабатывающим заводом. В море перед комплексом я увидел то, что искал. Огромная масса гигантского танкера. Я спустился еще на тысячу футов. Это был "Дом Бофорта".

Я вернул нос самолета в горизонтальное положение и описал длинную дугу в 360 градусов. Поскольку я был на одной линии с взлетно-посадочной полосой, я медленно и осторожно спускался по темному небу. Без передатчика я не мог связаться с диспетчерской вышкой. Не то чтобы я ожидал, что кто-то еще будет там. Последний рейс на остров должен был приземлиться около часа назад. Я был благодарен, что огни дорожки все еще были включены.

В моем ухе завизжала сирена превышения скорости. Я дал немного газа и сделал глубокий вдох. Свет бросился на меня. Теперь, если на трассе не было какого-то ублюдка, делающего несколько поворотов, все было в порядке. Я включил носовые огни . Двойной луч ослепительно-белого света прорезал вечер. Они не доставали до трассы. Я продолжал спускаться. Мне пришлось бороться со склонностью самолета задирать нос, когда мы приближались к земле. Бетон растянулся впереди меня, и перспектива иссякала, как детский рисунок.

Земля! Мягкая посадка, как шепот в соборе. Я расслабился в своем кресле и позволил самолету выкатиться на длинную взлетно-посадочную полосу.

Проехав двести ярдов за стальной и стеклянной конструкцией здания аэропорта, я выбрался из «Де Хэвиленда», оставив ключи на сиденье. Кто-то другой должен отвезти этот самолет домой. Никто не обратил на меня внимания, пока я шел по зданию к телефонным рядам. Я бросил монетку в прорезь и позвонил на береговую радиостанцию. "Боже мой, Картер!" — воскликнул Макпартленд, когда я дозвонился до него . — Что, черт возьми, с тобой случилось?

— Ты можешь приехать сюда прямо сейчас?

"Где ты, черт возьми?"

«В аэропорту. Я жду тебя здесь.

— Вы имеете в виду аэропорт Александра Гамильтона здесь, на острове Санта-Крус?

'Верно. Как быстро ты можешь быть здесь?

— Примерно через полчаса. У меня готов шлюп. Где, черт возьми, ты был?

— Когда ты будешь здесь, я расскажу тебе всю историю. Я жду на смотровой площадке.

Я предположил, что у меня достаточно времени, чтобы запастись едой, прежде чем мне придется следить за Де Хэвилендом, чтобы увидеть, кто придет искать пилота и его приятеля . Из торгового автомата я взял вялый кусок сыра между двумя кусками картона, который сошёл бы за хлеб, и банку датского пива. Я взял бутерброд и пиво на смотровую площадку, где ждал своего друга... и своих врагов.

Не прошло и обещанных получаса, как через платформу шагнул Мак с портфелем в руке. До сих пор друзья пилота не появлялись.

Мак тепло пожал мне руку. «Сынок, ты что-то узнал. Осталось немного времени.

«Сообщите мне».

Он был быстр и лаконичен. Когда я не появился на танкере, он позвонил в мой отель. Ему сказали, что я уехал . Расспросив посыльного, он обнаружил , что мой счет был оплачен, а мой чемодан забрал человек, который, как был уверен Мак, был самозванцем. Потом он позвонил в Trans Oceanic. Ответил охранник. Затем Мак повесил трубку и связался с Хоуком в Вашингтоне.

«Ему стало плохо. Хоук в больнице. Никаких посетителей... никакого телефона... ничего!

— Что… — начал я.

'Пневмония. Он ничего не стал делать с простудой, которую он подхватил...

'Как у него дела?'

Мак пожал плечами. 'Нехорошо. Вы знали, что он не может принимать пенициллин?

Я покачал головой. Я многого не знал о Хоуке.

— Это плохо. Его легкие наполняются кровью, и ни один из антибиотиков, которые он может переносить, похоже, ничего не делает». Я выбросил из головы больного в Вашингтоне. «Кто заменит его?»

«Иисус, я не знаю. Президент держит ситуацию под своим контролем».

'Иисус Христос!' — воскликнул я. Никто в Вашингтоне, по-видимому, понятия не имел, что время вышло. «Вы слышали о взрывах на кораблях?»

'Ничего такого.'

"Если я правильно угадал, у нас не больше, чем..." Я посмотрел на часы, было ровно восемь часов: "четыре часа!"

— И, наверное, меньше.

Я кивнул в знак согласия. «В сложившейся ситуации OIL определенно хочет попасть в европейские утренние газеты. Также вещает ранняя Всемирная служба БиБиСи. Я полагаю, десять часов — последний срок, когда они могут ждать. Я встал и подошел к краю платформы, щурясь, чтобы разглядеть в темноте Де Хэвиленд. — Ты знаешь, что сейчас произойдет?

Макпартленд прорычал. - «Частично могу догадаться. Огромное загрязнение нефтью. Вой экологов. Страшилки о загрязнении морей... и они будут правдой. Карибское море будет мертво; гигантские танкеры будут запрещены!»

— Запрещены, — согласился я. «Запрещены в качестве политического спасения».

Мак сердито топтался вокруг. «Кто, черт возьми, даже подумал бы о такой вещи».

«Я предполагаю, что изначально к этому обратилась какая-то клика в Москве. Запад зависит от гигантских танкеров, чтобы поддерживать работу промышленной отрасли. Цена на нефть уже достаточно высока, чтобы угрожать нашей экономике. Без гигантских танкеров цена на нефть может удвоиться».

— Но это бесполезно, — запротестовал Мак. Уничтожьте западную экономику, и экономика остального мира тоже будет разрушена. Даже они это знают.

«Я не думаю, что они зашли такдалеко. Бьюсь об заклад, прямо сейчас в Москве кучка очень нервных бюрократов копается в делах, чтобы им нельзя было предъявить средства, потраченные на финансирование НЕФТИ».

Нахмурившись, Мак зашагал по платформе. «Должно быть, это был какой-то шишка, пытающийся стать еще большей шишкой. Но что хочет получить от этого НЕФТЬ? Это не может быть шантаж. Если НЕФТЬ и просила денег, то я ничего об этом не слышал».

«Они не требовали никаких денег. Аня — движущая сила этой организации». Я рассказал ему о разговоре, который у меня был с ней до того, как меня усыпили. «Эта распечатка была, конечно же, планом игры».

Он выглядел недоверчиво. "Она сумасшедшая !"

'Полностью. Она честна в этом. Не может то, что она видела в детстве, изуродовало ее. Позже она возненавидела своего отца. Но не за то, что он сделал, а за то, чего он не сделал. Он не убил достаточно много... просто людей.

— Боже мой, — прошептал Мак. Это было больше похоже на молитву, чем на проклятие. 'Что мы можем сделать?'

«На этом острове есть передатчик, который передаст сигнал на подрыв мин, Мак, мы должны найти его».

«Это может быть проблемой».

— Вы знаете, где он?

Большой человек покачал головой. — Я не знаю, где он. Ну где он должен быть. У Адриана Брекера есть поместье, построенное около старого сахарного завода высоко в горах. Люди там называют этот район Тропическим лесом, хотя это не настоящий тропический лес. Дом находится среди эвкалиптов и красного дерева.

— Можем ли мы добраться до него незамеченными?

«Ни за что! Завод построен на открытом пространстве, огорожен забором. С точки зрения архитектуры не очень интересен, просто огромные белые блоки, расположенные вокруг сахарного завода со смотровыми площадками по бокам. Даже если мы найдем его; он вооружен как цитадель. Это усложнит задачу. Поскольку Хоук вышел из дела, у меня не было шанса получить подкрепление для атаки. В Вашингтоне не осталось бы никого, кто мог бы принять такое решение. Насколько миру было известно, OIL была праведной группой неравнодушных защитников окружающей среды. На данный момент у нас не было доказательств обратного. Атака должна была быть быстрой... и тихой. Не должно быть никаких следов участия со стороны АХ. И никаким другим агентам AX , кроме меня и Мака, не разрешили бы участвовать.

Мое внимание привлекло движение возле ангара. Я посмотрел мимо Мака, когда фигура в темноте у Де Хэвиленда приняла форму. Мак повернулся и проследил за моим взглядом.

— У нас есть компания, — пробормотал он.

Я кивнул. «Давайте схватим его».

Мак открыл портфель и вытащил оружие. Одно из них, револьвер 38 Police Special, он оставил себе. Он дал мне оружие, которым я никогда не пользовался, хотя видел его братьев в оружейных музеях. Это был Кольт. 44 калибра, большой револьвер, любимый на Западе сто лет назад. Он был в прекрасном состоянии, и металл блестел в ярком лунном свете.

Здание аэропорта было полностью пустым. Менее чем через три минуты мы были у припаркованного Де Хэвиленда. Мы наблюдали, как двое мужчин с удивленными лицами снова вылезли из самолета. За крупным мужчиной с одутловатым бледным лицом следовал тощий молодой человек с отвисшей челюстью в джинсах и куртке. Когда ноги здоровяка коснулись асфальта, он потянулся за пистолетом. Я прицелился в него и сказал по-английски: «Один щелчок и я снесу вам голову».

На ломаном английском мужчина спросил: « Вы воры или что-то в этом роде?»

'Нет. Выходите из самолета.'

Человек в джинсах уставился на револьвер. — Ради Бога, Пол, сделай это! Я знаю, на что способно это оружие!

— Обыщите их, — сказал я Макпартленду.

Как эксперт, Мак стоял позади них и обыскивал их в поисках оружия. Он выудил револьвер из кармана одутловатого голландца.

— Хорошо, идите. Я указал пистолетом на стоянку. Мужчины колебались.

Я приказал. - "Идите."

В моей профессии можно научиться ожидать неожиданного. Но ничто не могло подготовить меня к внезапно появившемуся в поле моего зрения офицеру в фуражке и шинели. Я пока не знаю, как ему это удалось, но на секунду никто иной, как Миллер Фарнсворт, встал между нашим оружием и ними. С ловкостью, порожденной отчаянием, голландец схватил свое оружие с земли и схватил Хансворста смертельной хваткой. Револьвер в правой руке мужчины был воткнут в натянутую кожу за ухом Фарнсворта. Курок был взведен: малейшее нажатие на спусковой крючок — и Фарнсворт был мертв.

"Теперь мы уходим... и вы нас не останавливаете... отсюда!" Это была длинная речь, и его английский был гортанным и ломаным. Несмотря на отсутствие опыта, Миллер держался стойко. Он поднял голову, и посмотрел на нас, но не было никаких признаков мольбы. Парень знал, что он во что-то вляпался и все испортил. По крайней мере, так он думал. Я посмотрел на Макпартленда и понял, что он понял. Это был наш последний шанс найти передатчик. Если бы мы могли отследить мужчин, мы могли бы избежать этой катастрофы.

Голландец указал на своего спутника. — Подгони машину к воротам, — сказал он по-голландски. Я не подал вида, что понял его. Его приятель колебался.

— Возьмем его с собой? — спросил он на том же языке, но с акцентом, в котором я легко узнал американский. 'Не будь глупым. Я выстрелю, как только мы благополучно окажемся в машине.

Фарнсворт не двигался. Он, видимо, не понял, что они сказали. Голландец крепко держал пистолет на месте, пока его напарник не вернулся с машиной. Это был белый универсал Volvo, крепкий, как танк. Машина остановилась перед воротами.

— Вы идете, — приказал голландец, приставив револьвер к уху Фарнсворта. Он свирепо посмотрел на Мака и меня.

«Не двигайся».

Он знал свое дело. Ни на мгновение не дав мне шанса, он пошел боком к воротам и ожидающей машине. Мы последовали за ним, но дистанцию не сократили.

— Если вы последуете за нами, он умрет здесь, — крикнул он, наклоняясь, чтобы убрать Фарнсворта из открытой дверцы машины. Потом это случилось.

В идеально выполненном движении Фарнсворт упал на одно колено. Голландец навис над ним. Рука Фарнсворта вытянулась. Он ударил большого человека по горлу. Он ушел из атаки, одной ногой твердо упершись в голландца, когда тот отскочил от удара по горлу. Его голова рванулась вперед, Фарнсворт схватил ее и развернулся, поймав падающий вес человека.

Фарнсворт рухнул под голландцем, но не растерялся. Его спина почти мягко коснулась асфальта, и он поднял ноги, чтобы поймать падающего человека на пятки. Он помахал ею над ним, все еще крутя теперь уже красную голову в руках. Я услышал громкий треск, когда сломалась шея. Тело голландца ударилось об асфальт. Фарнсворт поднялся, вытянув руки перед собой в классической стойке кунг-фу. Он закричал: «Аахии!»

«Вольво» взревел, когда водитель вдавил педаль газа в полку. Машина рванулась вперед в облаке обожженной резины.

Фарнсворт все еще стоял в том же положении. Он посмотрел на упавшего человека. На его лице появилось растерянное выражение. — Боже мой, — пробормотал он. «Оно работает».




Глава 22



У Миллера Фарнсворта не было времени обдумывать плоды часов тренировок с Синг Ку, мастером кунг-фу в арктической погоде Вашингтона. Макпартленд взглянул на мертвеца, схватил Фарнсворта и закричал: «За ним».

«Вольво» с визгом вылетел со стоянки, сделав опасный поворот на дороге. Фарнсворт посмотрел на меня, ожидая подтверждения приказа. Я кивнул, и он бросился за коренастым Макпартлендом.

Я последовал за ним немного медленнее. Водитель Volvo, должно быть, думал, что у него есть шанс уйти. Если ему откажут в этой возможности, он может решить бороться, а не вести нас к передатчику.

Двое мужчин забрались в новый Range Rover, младший брат большого Land Rover. Я прыгнул в кузов, и Макпартленд отпустил сцепление. Машина ожила. Не успели мы проехать и тридцати ярдов, как Мак выкрутил все передачи, один раз переключившись на пониженную, за поворотом, с парковки. Range Rover почти не отклонялся, когда мы были в дороге. К счастью, трафика было немного. Мак держал оранжевые задние фонари «Вольво» примерно в 200 ярдах от нас. Я посмотрел через плечо Мака. Стрелка спидометра была выше девяноста пяти. Белый «Вольво» свернул на Сентр-Лайн-роуд, дорогу, протянувшуюся с востока на запад через весь остров. Движение стало более оживленным. С гудками «Вольво» метался среди машин. Мак сократил дистанцию. Он взял все из Range Rover, чтобы обогнать грузовик, нажал на газ и пронесся мимо грузовика как раз вовремя, чтобы увернуться от другого, идущего с противоположного направления.

Мы мчались через Фредерикстед. Я знал, что мы могли бы обогнать машину впереди нас, если бы Мак захотел. К тому времени, когда мы миновали старое бейсбольное поле на другом конце города, расстояние сократилось до пятидесяти ярдов.

Я похлопал Макпартленда по плечу. «Заставь его поверить, что он победил».

«Впереди нас ждет довольно прямая дорога длиной в несколько километров. Даже этот парень должны умудриться сбежать от нас.

Он был прав. Следующие пять минут «Вольво» мчался вперед. Расстояние между двумя автомобилями составляло до трехсот метров. Мак еще не выжимал максимум из Range Rover. Теперь движения не было. Между нами и убегающим Вольво ничего нет. Внезапно стоп-сигналы впереди идущей машины вспыхнули и исчезли. Вольво сошел с главной дороги. Мак ускорился.

— Он едет вглубь к центру острова, — прорычал он.

Это меня не удивило. Передатчик, который должен был охватить весь Карибский бассейн, должен был вещать на 360 градусов. Для этого им нужна была возвышенность, вершина гор, составляющих большую часть острова Санта-Крус. Мак повернул «Ровер» на дорогу, по которой поехала «Вольво». Состояние дороги быстро ухудшалось, когда она карабкалась через запутанные, извилистые тропические джунгли к горам на вершине острова.

У Мака не было особых проблем с присмотром за Volvo. Когда дорога стала круче, он переключился на полный привод. Машина перед нами снова свернула на более узкую, но лучше асфальтированную дорогу. Она шла наискось по откосу острого пика, возвышавшегося над окружающими горами. Дорога была скользкой, над горами висел густой туман. Впереди мы увидели, как задние фонари качаются взад-вперед. Неопытный водитель с трудом удерживал машину на дороге. Мы были правы: мощный Range Rover, тянущий всеми четырьмя колесами, уверенно преодолевал путь вверх по склону.

Внезапно мы вошли в поворот, который неожиданно круто загибался назад, на краю крутого склона. Шины больше не держались на скользкой дороге, скользя по тонкой пленке воды, прилипшей к черной поверхности дороги. Мак сосредоточенно хмыкнул. Миллер Фарнсворт ахнул. Сзади все, что я мог видеть, была темнота над краем откоса, когда мы скользили к нему. Мак попытался контролировать скольжение. Он заставил шины сцепиться с твердостью тротуара под водой. Он повернул руль и переключился на более низкую передачу. Колеса продолжали крутиться, скользить и, наконец, зацепились за асфальт. Осторожно, Mac ускорился, и мы сползли с края. В то же время мы вздохнули.

Дорога снова сузилась. Мы свернули за поворот и вошли в большой поток света. Заднее стекло разбилось у меня за спиной, и я почувствовал на щеке горячее дыхание свинца. Мак вывел машину из света. Мы услышали выстрел, потом еще один, с другого направления. По крайней мере двое мужчин стреляли в нас. Мак ударил по тормозам и уже почти вышел из машины, когда двигатель заглох. Я был с ним как раз в тот момент, когда Миллер выполз с водительской стороны.

«Я думаю, мы нашли это место » , — сказал он, тяжело дыша.

— Миллер, я думаю, ты прав.

Свист рикошетящих пуль разрывал ночь, они летели как смертоносные птицы в поисках плоти. Мак открыл тяжелый ящик, прикрепленный к задней части машины. Он бросил Фарнсворту израильский автомат «Узи». — Ты знаешь, как им пользоваться?

— Да, капитан Макпартленд, — коротко ответил молодой человек.

Миллер Фарнсворт все меньше и меньше походил на молодого офицера, приехавшего за мной в Вирджинию.

«Посмотри, сможешь ли ты поразить эти лампы». Я указал на ряд из трех огней, светящих на нас . Мальчик колебался, но мгновение. Он выглянул из-за борта Range Rover и был встречен скорострельной стрельбой. Крепко сжимая в руках автомат, Миллер выскочил из-за фургона. Треск «узи» перекрыл звук выстрелов из-за фонарей. Первый прожектор разлетелся на осколки искр и осколков.

«Узи» снова затрещал, но на этот раз наугад . Фарнсворт обернулся. Он упал, ударившись о мокрый асфальт, и из его левой руки закапала кровь. Он был поражен огнестрельным оружием.

Я нырнул за «Узи», оторвал его от земли и занял позицию. Две последние лампы сразу попали под пули. Мы оказались в темноте. Я потащил Фарнсворта за машину. Было похоже, что кто-то взял шило и процарапал ему в руке неглубокую букву U. Кровь текла по его руке. Пуля едва попала в него, но силы было достаточно, чтобы сбить его с ног. Еще несколько сантиметров, и рука была бы пробита.

Мак оторвал полоску от рубашки. Ловким движением он перевязал руку Фарнсворта. В темноте стрельба стихла. Я протянул Маку «узи» и взял длинноствольное ружье, которое он взял из явно неиссякаемого арсенала в деревянном ящике. Я сделал пометку, что спрошу его, где он взял это оборудование. Он мог с ним начать войну.

В темноте я скользнул под Range Rover. Я залег там, навел винтовку на защитников и стал ждать. Ожидание было коротким. Я увидел вспышку выстрела и сразу же нажал на курок. Даже за сотню ярдов, разделявших нас, я мог слышать, как пуля попадает в цель в твердую плоть и мускулы. Крика не было. Я прицелился и выстрелил во вторую вспышку. На этот раз крик пронзил ночной воздух, и я услышал, как упало тело.

Прошла минута. Больше никаких вспышек. Я пробрался дальше под корпусом к другой стороне машины и медленно поднялся. Пуля врезалась в металл рядом со мной. Я боком перелез через край машины. Еще одна пуля попала в машину. Позади меня раздался стук, сопровождаемый вздохом. Небо разверзлось ослепительной вспышкой.

Я недоверчиво обернулся. Мак бросил новый снаряд в жерло миномета. Первой была вспышка. Потом взорвались ворота. Тело словно подпрыгнуло в воздух; туловище в одну сторону, руку и кисть в другую. Одному Богу известно, откуда он его взял, но у Мака была маленькая чешская мортира. Я не видел такого за пределами Кубы уже много лет. Я полагаю, что в современном мире у вас, как у фермера, выращивающего масло, есть определенные вещи «в вашем распоряжении». Он выпустил еще две гранаты через забор, а затем еще одну сигнальную ракету. Она повисла высоко в небе, и мы впервые смогли ясно увидеть цитадель, в которой скрывалась судьба Карибского моря.

Она лежала на склоне горы и выглядела не чем иным, как грудой выбеленных известняковых блоков высотой в семь этажей. Это действительно была крепость. Даже джунгли были врагом, которого нужно было держать в страхе. Газон был ухожен, как поле для гольфа. Внутри ограждения дома были похожи на ров, окруженный открытой нейтральной полосой, которую нападавшие должны были пересечь. На крыше, выступающей над гребнем горы, находилась круглая башня, увенчанная длинным карандашообразным острием.

Я спросил Мака. — Ты можешь взорвать эту башню?

«Нет шансов».

«Хорошо, давай зайдем внутрь».

Мак полез в арсенал и протянул мне пистолет. Это был один револьвер 44 калибра. Ему должно быть сто лет. Не то оружие, которое я бы выбрал, но Вильгельмина была с Аней Шааль, и нам нужно было войти в цитадель, если я когда-нибудь снова увижу кого-то из них.

«Он принадлежал моему деду», — сказал Мак, глядя на револьвер и жестикулировал, вытаскивая из арсенала ремни с связками ручных гранат. Он перекинул одну через плечо и дал нам с Миллером по одной. Фарнсворт все еще был бледным от шока, но в остальном выглядел в хорошей форме. Мы сели в Range Rover, и Мак завел машину. Он нацелил его на частично разрушенный забор и отпустил сцепление. Машина рванулась вперед. Мы врезались в забор на скорости около 40 миль в час и разорвали металл на части. Проехав через ворота, шины вцепились в землю и потащили нас к штаб- квартире OIL.

Все было тихо. Догорела последняя вспышка заката, и облака отошли от гор, открывая яркий полумесяц. Из цитадели не доносилось ни звука. Все, что мы слышали, это потрескивание костров в результате минометного огня.

Когда мы выпрыгнули из Ровера, я взял на себя инициативу. Мы подошли к зданию, наклонившись вперед. Со стороны цитадели нас остановила запертая дверь, защищенная декоративной решеткой из кованого железа. Мак протиснулся мимо меня и потянулся, чтобы схватить его. Я грубо оттолкнул его руку.

— Ради бога, подожди… — рявкнул я. Я дал знак Маку и Миллеру отойти в сторону. Я видел одну из таких вещей раньше: два года назад, в Пуэрто-Рико. Человек, с которым я тогда был, теперь мертв из-за такой двери. Я вытащил гранату из ремня, который дал мне Мак.

Когда я вытащил чеку, Мак и Фарнсворт нырнули в укрытие. Я ждал до последней секунды, а затем прижал гранату к двери. Затем я последовал примеру двух других и прижался телом к влажной земле. Граната взорвалась. То, что последовало за этим, было впечатляющим. Электрический луч, словно самодельная молния, ударил в отверстие. Ток тысячами Вольт вспыхнул вокруг разбитого железа двери, песнь смерти плескалась и трещала. Я бросил еще одну гранату. Она взорвалась, ударившись об искривленную решетку и деревянную дверь за ней. Искры исчезли. Из-за разрушенных взрывом проводников и изоляторов ток на мгновение сошёл с ума. После этого устройство умерло, как большое мифическое животное, которое было ранено.

При последнем треске тока я встал и выбежал в дверь. Я нырнул на землю и покатился в темноту, сжимая револьвер 44 калибра обеими руками на расстоянии вытянутой руки передо мной. Комната была пуста. Луч света ударил в стену. Мак держал фонарик и искал выключатель. Он нашел его, и комната была залита светом. Миллер стоял у двери с «узи» в руках. Он сильно изменился за последний час.

— Ты в арьергарде, — сказал я ему. Он кивнул. Я повернулся к Маку. 'Пойдем?'

— Прямо за тобой, — коротко сказал он.

Мы прошли дальше. Мак, сменявший оружие быстрее, чем стриптизерша может одеться во время полицейского рейда, имел при себе автоматический пистолет неизвестного производителя. У меня еще были его дедовский револьвер 44 калибра. Вдоль противоположной нам стены шла лестница, ведущая на балкон. Мы взбежали по лестнице и выбили первые две двери, которые встретились. Комнаты были пусты. Мы попробовали последнюю дверь в конце балкона. Заблокировано. Я позвал Мака. Автомат издал короткий лай, и дверь повисла на петлях. Я пнул ее, уворачиваясь от падающих обломков, и поднялся по винтовой лестнице, которая была заперта дверью.

Мы оказались в большом круглом помещении с каменными стенами, голыми и без окон. Должно быть, вдруг сообразил я, это старый сахарный завод. Лампа Мака пронзала темноту. В стене прямо напротив входа была еще одна лестница. Мы были рядом с сердцем НЕФТИ. Наверху лестницы, за деревянной дверью, мы услышали жужжание электронного оборудования.

Мак потянулся за гранатой. Я остановил его. 'Слишком опасно. Взрыв может активировать передатчик. Дверь не казалась трудным препятствием, OIL никогда не думала, что кто-то зайдет так далеко. Мы молча поднялись по лестнице. Вдруг из-за двери раздался приглушенный треск автомата, и в дереве появился ряд дыр.

Мак повернулся в сторону. Я не стал ждать, чтобы увидеть, насколько серьезно, ставя на то, что тот, кто стрелял, опустошил свой магазин. Мое тело ударилось о ослабленное дерево. Он разбился, и я погрузился в мозговой центр НЕФТИ.

Я правильно угадал. Адриан Брекер стоял передо мной с пустым пистолетом-пулеметом в руке. Позади него был передатчик: гигантский убийца. Лента крутилась на глянцевой кнопочной доске. Сложный набор сигналов, необходимых для активации мин, начался. Я понятия не имел, как долго это продолжалось. Вполне возможно, что мины уже взорвались, а прекрасное Карибское море превратилось в лужу черной смерти.

Крик гнева эхом прокатился по комнате. Я поднялся на ноги, когда Аня Шааль, ее красивое лицо было искажено ненавистью и гневом, закричала Брекеру: «Другой магазин, идиот! Убей его! Убей его!'

Я пошел к Брекеру. Пришло время ему умереть. Мужчина, дрожавший от страха, снова обрел голос. «Я сказал ей не убивать этого агентаа в Тринидаде», — прохрипел он. «Мы знали, что это привлечет к нам внимание. Но она хотела убить его. Она сумасшедшая! Безумная!' Мужчина закрыл лицо руками, отказываясь смотреть на смерть в моих руках.

Аня громко рассмеялась. - "Ты слабый идиот!" — плюнула она съежившемуся мужчине. "Я должна делать все в одиночку!"

Я попытался направить револьвер 44-го калибра на кричащую женщину. Я не мог поднять руку. Бруно, убийца Ани, все еще мог убить меня. Когда я ворвался в дверь, рана, которую он мне нанес, вновь открылась. Ослабленные мышцы не слушались.

Брекер увидел свой шанс и бросился к двери позади меня. Аня швырнула пустой магазин от патронов в убегающего мужчину. Он ударил его высоко в висок, и тот потерял сознание. Я вытащил гранату. Она полетела по дуге к передатчику.

'Нет!' — закричала Аня, уворачиваясь от падающей гранаты, ловя ее через плечо, как дальний игрок, и поворачиваясь, чтобы бросить ее по дуге. Ее пятка зацепилась за пол в ковре. Ее тело не выдержало, и она искала поддержки. На роковой момент она забыла о гранате в руке. Она ударилась о кассетную деку, когда взорвалась граната. Ее тело подбросило вверх, и она упала на доску с кнопками.

Все здание на мгновение замолчало. Потом ко мне повернулась еще живая Аня. Ее красивое лицо не изменилось, но ужасно гротескно исказилось в безмолвном крике. Взрывом ей оторвало руки. Она посмотрела на них и на свое когда-то красивое тело. Она продолжала беззвучно кричать и смотреть на свое тело, пока я не вытащил револьвер 44-го калибра и не прислонился к дверному косяку, чтобы поддержать руку, стреляя от бедра. Мой выстрел вырвал часть ее мозга и черепа. Это было больше, чем она могла бы сделать для меня. Я повернулся и выстрелил еще раз в Адриана Брекера. Большая пуля попала ему в щеку, и он умер бесшумно. Более быстрая и менее болезненная смерть, чем у Джима Райнера.

Я выдернул чеку из своей последней гранаты и бросил ее в передатчик. Я вышел из комнаты до того, как взрыв положил конец убийственным планам НЕФТИ и Ани Шааль. Я не обернулся. Мак был внизу лестницы. Он сел, и его плечо было в крови. "Ты достал их?"

"Все кончено."

Он кивнул. -'Хорошо.'

Это был не очень комментарий, но я верил, что он отметил нашу ночную работу.

'Хорошо!' Мак снова кивнул и потерял сознание.




Глава 23



Два дня спустя Макпартленд, Фарнсворт и я сидели под плетеным зонтиком из пальмовых листьев и смотрели на Карибское море. На горизонте висели перистые белые облака. Пара пеликанов парила над мелководьем, их причудливо вытянутые пасти, словно копья, скользили по воде. Половина кувшина ромового пунша стояла на деревянном столе. Вторую половину мы выпили из высоких запотевших стаканов. Песок был мягкий, мелкий и чистый. Это было все, что может желать мужчина. Нас это ни капельки не интересовало.

Миллер Фарнсворт имел на руке кусок марли, не больше пластыря. Маку не повезло.

Пуля, попавшая ему в плечо, серьезно повредила мышцы, но не кость. Врач, прилетевший из Вашингтона для обеспечения секретности, сказал, что пройдут месяцы, прежде чем он сможет использовать его снова. Рана на моем предплечье была повторно зашита, и моя рука покоилась на перевязи. Учитывая трудности, мы должны были быть благодарны судьбе. Нам было на всё наплевать.

На мягком, мелком, чистом песчаном пляже лежали две красивые женщины, глядящие на пушистые облака на горизонте. Секретарша, высокая и стройная в красном бикини, и смуглая, знойная аристократка из Пуэрто-Рико Мария де Кордова Пез. Две самые желанные женщины, которых только может найти мужчина. Нас это совершенно не интересовало.

Мы все трое тусовались с печальными лицами, ожидая звонка телефона. Мария встала и пошла по песку к нашему зонту, ее сильные темные ноги выделялись на фоне белого. Мы втроем наблюдали, как она приближалась, наслаждаясь ее знойной красотой.

— Для меня это женщина, — восхищенно сказал Мак. Но в его голосе не было настоящего энтузиазма.

Она остановилась прямо перед Маком и посмотрела на наши мрачные лица.

'Еще ничего?' В ее английском был лишь слабый мягкий испанский акцент.

Миллер сказал: «С сегодняшнего утра. И тогда они ничего нам не сказали.

Мария погрузилась в песок рядом со стулом Мака.

Она спросила. — Хочешь еще удар? Не получив ответа, она протянула руку и погладила Мака по ноге. "Это должно прекратиться. Ты не можешь помочь своему другу с этим.

Она ничего не знала о человеке, которого мы уже оплакивали. Мы не могли представить мир без Хоука. Если бы он умер, кто-то другой возглавит АХ. Конечно, некоторые другие будут оплакивать его. Может быть, он получит четверть колонки в газетах. Ведь для широких масс он был всего лишь главой небольшого информационного агентства. Газеты непременно посвятили бы его памяти некрологи. Он был одним из них, однако неизвестным.

Многие люди во всем мире не будут скучать по Хоуку. На самом деле они были бы счастливы. Может быть даже несколько скромных вечеринок в таких городах, как Москва, Пекин и, возможно, даже в Вашингтоне.

Мария попыталась сменить тему. Она кое-что знала о событиях, приведших к травме Мака. — Со всех этих кораблей сейчас сняты мины?

— Еще нет, — ответил я. «Министерство иностранных дел находится в контакте со всеми заинтересованными странами. Это займет время. Но теперь опасности больше нет. Теперь, когда специальная связь разрушена, эти мины не взорвутся.

Другая девушка, Кэролайн Риес, подошла к нам и нанесла последний удар. На следующий день после нападения Кэролайн пришла к Миллеру. Она была подругой сестры Миллера и пришла с рецептом ромового пунша, который бизон учуял бы за двадцать шагов. Она была вдовой, примерно на десять лет старше Миллера и только начинала заниматься его «частным воспитанием».

Мария была старой подругой Макпартленда. Как только его залатали, он позвонил ей, и она приехала, чтобы провести с ним следующие тридцать дней. Она была хладнокровна и горда, за исключением тех случаев, когда разговаривала с Маком. Тогда она была милой.

Кэролайн смешивала еще один кувшин ромового пунша, когда из отеля к нам подошел высокий темнокожий мужчина в белом смокинге. Это был Карлос Ортайо, менеджер, и он позаботился о том, чтобы нас не беспокоили любопытные репортеры или надоедливые гости. Он принес телефон.

«Разговор из Вашингтона», — сказал он. «Для мистера Картера». Я протянул руку и взял телефон, большую беспроводную модель для гостей пляжа.

«Картер слушает». Последовали несколько свистков и хлопков. Вы не могли бы ошибиться в опознании голоса, который доносился сквозь всю электронную путаницу.

«... вечеринка, пока остальные здесь на работе. †

Это был голос Хоука, такой же грубый и фальшивый, как всегда. Он не стал ждать ответа.

'Ник...'

Я улыбнулась при использовании моего имени: по крайней мере, он был счастлив.

— Я отложил приказ о вашем немедленном возвращении. Я слышал, ты снова ранен.

Его тон заставил меня решить не отрицать этого. - 'Я выживу.'

Со стороны Хоука раздалось брюзжание. «Что, черт возьми, ты имеешь в виду, что я не могу курить здесь?» Потом более тихим голосом. — Я все равно не буду её курить. Тишина. — Медсестры-садистки здесь, в больнице, Ник. Когда ты сможешь путешествовать?

— Не через неделю, — сразу же сказал я.

Хоук с подозрением фыркнул. — Ты же знаешь, что здесь все еще идет снег, не так ли?

'Верно.'

— Ладно, возьми неделю отпучка, — прорычал Хоук. 'Только одну неделю. Эти доктора советуют мне расслабиться на месяц или около того.

Я знал, что это последнее, что скажет Хоук, признав, что ему нужна помощь.

— Одна неделя, — повторил Хоук. — А потом вы с Фарнсвортом явитесь. Как поживает этот мальчик Фарнсворт?

— Он уже не мальчик, — сказал я.

'Хорошо хорошо! Вы никогда не знаете всего, не так ли? Он не ждал ответа, и я его не дал. — Скажи Макпартленду, чтобы он остерегался этой испанки. Прежде чем он опомнится, он узнает, что женился на ней.

— Скажите ему сами, сэр !

«Я не в психиатрической больнице!» Телефон отключился.

Я вернул устройство менеджеру отеля. Мак и Фарнсворт подслушивали мою часть разговора. Они знали, что Хоук снова в седле, хотя ему, возможно, придется какое-то время лечиться. Улыбаясь, Миллер встал и подошел к воде, чтобы поговорить с Кэролайн, которая выпила в море большой стакан ромового пунша. Мак побрел прочь с Марией. Я рухнул на стул и закрыл всю эту прекрасную сцену. Ладно, на этот раз я действительно отдохну.

Движение песка у моих ног заставило меня поднять глаза. Метра стояла передо мной, спокойная и собранная. Улыбалась. Она была в униформе. В одной руке у нее был портфель, в другой туфли. Мы ничего не сказали. Я встал и, обняв ее, повел к моему бунгало.

Фарнсворт поднял голову, увидел Метру, и у него отвисла челюсть. Он хотел прийти к нам. Рука Кэролайн остановила его. Я ухмыльнулся своему приятелю по колледжу, затем снова посмотрел на Метру.

Я подумал, сможем ли мы пройти Камасутру за неделю.






О книге:


Непредубежденные идеалисты стекаются со всех уголков мира на Карибы в массовом протесте против далеко идущего загрязнения Матери-Земли. И OIL — Организация по промышленному ограничению — ловит их и точно указывает, что делать.

Звучит вполне невинно, пока агента АХ Джеймса Райнера не находят убитым на пляже Тринидада... А рядом с ним из на песке написано: НЕФТЬ 74-2.

У Ника Картера есть всего три часа, чтобы разгадать загадку. А за три часа могут произойти ужасные вещи...





Оглавление

  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23