У стен Синнлоса [Майкл Р Флетчер] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Майкл Р. Флетчер У стен Синнлоса

by Michael R. Fletcher — "At the Walls of Sinnlos"  

© 2015 by Michael R. Fletcher — "At the Walls of Sinnlos"

© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2022

 https://vk.com/litskit


Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям. 


* * *
Вступление от автора:


В начале 2008 года у меня возникла идея создать фантастический мир, где вера определяла нашу реальность. Изюминка заключалась в том, что только безумцы могли бы поверить во что-то настолько сильно, что сами изменили бы реальность. Я написал несколько рассказов, чтобы исследовать различные концепции и миры. Первый, "Огонь и плоть", был пересказом взаимодействия Франсиско Писарро с Атауальпой, императором инков. Испанские мушкеты были заменены на явные фантастические изыски. Это было первое появление персонажа Гехирн (Хассебранд в "Без надежды на искупление" — в то время я называл их Пироманьяки). Далее я написал "У стен Синнлоса". Гехирн появилась снова — в другой форме — и к тому времени, когда я закончил, я уже знал, что у меня есть моя магическая система. Рассказ был забыт и собирал цифровую пыль, пока Адриан не спросил, нет ли у меня коротких рассказов для журнала Grimdark.

Если вы читали "Без надежды на искупление", то узнаете некоторые имена персонажей. Но! Это не те же самые люди. Эта история происходит не в том же мире. То, что вы видите здесь, — это раннее исследование идеи, наброски, задумки для будущего мира персонажей. Это был эксперимент по написанию безумия.

Надеюсь, вам понравится.

* * *

Я ехала рядом с капитаном, пот заструился по складкам моей одежды и струйки пробежали по потной спине, пропитав рубашку. Я наблюдала за ним краем глаза. Он сидел, ссутулившись в седле, его некогда чистый синий мундир был пунцовым от кроваво-красной пыли пустыни Синнлос. Мое сердце сжалось, а к горлу поступил ком, и мне пришлось отвести взгляд. Его родители умерли в тот день, когда мы ехали из Граушлосса, схваченные во время последней чистки Теократом семей старой гвардии. Их земли и владения конфисковали, а всю семью капитана избили и подвесили в клетках для предателей, чтобы они голодали и гнили на потеху публики, и для устрашения бунтарей. Мы проехали мимо них, когда выезжали из города; он не удостоил их взглядом. Он не смел. Если бы они не отреклись от него, когда он вступил в ряды армии Теократа, он бы разделил их участь. Но годы безупречной службы не избавили его от подозрений. Доверие — это то, что Теократ требует, а не то, что он дает. Я не могла отделаться от мысли, что капитан был направлен в Синнлос умирать. Я знала, зачем я здесь, но не смела поделиться этой правдой. Мое молчание было похоже на предательство.

Я знала грехи капитана, как он знал мои собственные. Иногда мне кажется, что наша дружба была основана на этом знании больше, чем на чем-либо другом. Как мы могли судить другого, не осуждая себя? Не то чтобы мы не осуждали. Это далеко не так. Как бы я ни любила его, я была презренной. За пределами искупления. В своей жизни я многих предала, многих убила, еще больше сожгла. И я была почти уверена, что прощения мне нет.

Убеждения определяют реальность, а убеждения ненормальных могут быть по-настоящему опасными. Мы, сломленные, можем поверить во что-то настолько сильно, что это изменит реальность. Психическая нестабильность, которая была источником моей силы, сделала меня тем человеком, которым я являюсь сегодня. Теократ нашел применение этой руине. Он питал эту развалину, напоминая мне о моих преступлениях, подпитывая мою ненависть к себе, чтобы использовать проявления, растущие из моего безумия. В те моменты, когда я не была подвластна его силе, я ненавидела этого человека. Я хотел наказать его за его непринужденное манипулирование моими эмоциями.

Я хотела сгореть. Я хотела поджечь каждый дюйм земли и все что меня окружало, чтобы испытать умиротворение и покой.

В остальное время я любила и боготворила его. Это делало мысли об измене трудными. Почти невозможными.

Лошадь капитана выглядела более подавленной, чем ее всадник, который рассматривал почерневшие кончики пальцев левой руки, пока скакал по клубящейся кровавой пыли. Некогда гордый боевой конь тащил копыта, которые казались слишком тяжелыми, чтобы их поднять. Его спина провисла там, где раньше была прямой. Седло и юбка были покрыты красным налетом песка и конского пота и натерли бока бедного животного.

Позади нас шел взвод дисморфиков, массивных пародий физического совершенства. Мускулистые руки и ноги, толще многих деревьев, качались в унисон, не отставая от наших измученных лошадей. Наблюдая за тем, как метались их глаза, когда они сравнивали себя со своими товарищами, я представлял себе их мысли: Его руки больше моих? Моя левая нога