Ведьмино кольцо [Галина Губич] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Галина Губич Ведьмино кольцо

Ветер гонял по улицам листья, то подбрасывая их вверх, то загоняя в темные сырые углы. Площадь быстро опустела, даже коты, казалось, держались подальше от недоброго места. На город надвигалась ночь. Темнота медленно выползала из грязных закоулков, быстро поглощая узкие улочки, захватывала все больше пространства дворов и площадей. Достойные жители, стремясь поскорее укрыться за массивными дверями своих домов, беспокойно озирались и невольно съеживались, переступая черту между освещенной последними лучами площадью и темнотой переулков.

Стефан уверенным шагом шел по знакомым с детства улицам. Пересек площадь, повернул направо. Неожиданно женский смех нарушил тишину ночи, напоминая, что до таверны оставалось всего ничего.

Там Стефана ждал Марек. Он сидел один за широким столом возле окна, подальше от веселой компании других гостей, и потягивал пиво. Посетителей было всего четверо. Двое приезжих торговцев выпивали с пышногрудой девицей. Тот, что помоложе, крепко обхватил ее за бедра и что-то шепнул на ухо, она ответила звонким смехом.

Новый посетитель у мужчин интереса не вызвал, зато девица одарила его долгим оценивающим взглядом. Невысокий и излишне худощавый Стефан старался придать больший объем своему поджарому телу, предпочитая многослойную одежду. Так он выглядел солиднее. Вот и сейчас под курткой на нем красовался хорошей ткани жилет. Движения его были размеренными, словно он никуда не спешил, и только живые беспокойные глаза выдавали с трудом сдерживаемое волнение.

Стефан мельком взглянул в сторону веселой компании и подсел к Мареку, на что тот только небрежно кивнул, подчеркивая собственную важность. Стефана это раздражало — слишком давно и хорошо они были знакомы, чтобы так важничать. Марек никогда не упускал возможности показать, кто из них знатнее, а сегодня его прямо раздувало от значимости, но Стефану было не до того. Он не мог думать ни о ком, кроме Зореславы.

— Что слышно? — Стефан старался говорить небрежно. Но Марек намеренно тянул время, разглядывал девицу, ковырял в зубах и не отвечал на вопрос. "Он что, мстит за то, что я пригрозил ему больше не давать взаймы? Что посмел нарушить их молчаливое соглашение о дружбе — Марек ведет, Стефан следует и платит?" Стефан ухватился за кружку Марека.

— Ответь.

— А что может быть слышно?! Сейчас все разговоры только об одном, сам знаешь о чем.

— Ты тоже считаешь, что Зореслава ведьма? — не выдержал Стефан.

— А что прикажешь думать?! Могила разрыта, череп и кольцо пропали, что ни день, то новый труп. Тот, кто творит эти зверства явно не в себе, в него вселилась ведьма.

— Откуда известно, что она именно в Зореславу вселилась, а не в кого-нибудь другого?

— Так у нее в комнате нашли череп и то ведьмино кольцо проклятое. Все аккуратно в красное сукно обернуто и под кроватью спрятано. Она, конечно, отпирается, говорит, не видела ничего, и вещи мол эти не ее. Только вот что я тебе скажу: кольцо это потому с ведьмой и захоронили, что только ведьмино отродье может его на руку надеть.

— А если ей эти вещи подкинули?

— Нет, брат. Есть свидетель, кто видел, как она той ночью от ведьминой могилы возвращалась и в руках сверток несла. По его наводке на нее и вышли. Зачем бы купеческой дочурке в могилах копаться, если не для ведьминых дел?! — Марек сделал большой глоток и замолчал. Он знал, что новость болезненно подействует на Стефана и не жалел подробностей.

— Думается мне, это череп заставлял ее ночами вставать и мужикам глотки резать. Без дьявольской помощи как бы она со здоровыми мужиками управилась, тощая девица.

— Кто этот свидетель, что Зореславу на смерть посылает?

Марек притянул Стефана к себе и тихо сказал на ухо: «Камила».

— Только я тебе ничего не говорил, сам понимаешь, все это между нами, — добавил он, озираясь.

— Не верю я. Не может Зореслава быть ведьмой, ну не может. Я ее с детства знаю, как себе верю. Поклеп это все.

— Э, парень! Да ты влюблен по самые уши. Околдовала она тебя видать, только не по тебе это яблочко, — Марек засмеялся и назидательно похлопал Стефана по плечу.

— Может и влюблен, только это сути не меняет. Зореславу нужно спасать.

— Ничего тут не поделаешь. Если бы не ее отец с деньгами и связями, горела бы уже твоя ведьмочка на костре синим пламенем. Чтобы не повадно было из земли вставать, когда вздумается. А так ждет ее суд в скором времени. Только сдается мне, все равно сожгут со дня на день. Видал, что в городе творится?! Люди боятся на улицу выходить, торговля встала, казна пустеет. Если кто про тот череп и кольцо прознает, народ такое устроит, девка и до суда не доживет.

— А что это за кольцо такое ведьмино? — Стефан решил сменить щекотливую тему.

— Обычное на вид кольцо, серебряное, на нем пентаграмма из трех кругов, друг в дружку вписанных, а в середине крестик.


Неделей раньше

Стефан поднял голову, посмотрел на окна дома напротив, улыбнулся и замурлыкал себе под нос веселую, но далеко не самую пристойную песенку. В ней было что-то про ярко-синие глаза, алые губки и горячие поцелуи.

Стефан любил посидеть вот так после работы, то предаваясь мечтам, то размышляя о работе. Перед внутренним взором проплыл магазинчик на рыночной площади, где Стефан усердно работал последние семь лет, постигая тонкости торговли.

Хозяин, человек требовательный, но не злой, подобрал его голодного на улице, обучил всему, что знал, и сейчас принимал уже почти как сына, которого у него не было. Стефан был ему искренне благодарен, работал честно и усердно, хоть и без особого интереса.

Стефану все давалось легко, он быстро изучил как вести учетные книги, умел договариваться с поставщиками и находить подход к покупателям. Постепенно хозяин переложил на Стефана почти все задачи, сам же все реже появлялся в лавке, позволяя себе заслуженный годами упорного труда отдых. И мог себе это позволить, дела шли в гору, доходы росли.

У хозяина была дочь, нескладная, застенчивая, и не ребенок уже, и еще не женщина. Бывало, забежит в комнату, щеки надует, смотрит темными глазами не мигая, потом пытается что-то сказать, но только открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Смешная и нелепая, совсем для торговли неприспособленная.

Стефан хорошо понимал, хозяин хочет поженить их с дочерью. Так всем было бы лучше. Хозяин был бы спокоен за дело и дочь, а Стефан стал бы хозяином лавки, и потекла бы жизнь скучная, но спокойная и полная довольства. Только это не грело сердце Стефана, все мечталось о чем-то великом, и Зореслава — была как маяк на его пути. Она придавала смысл всем его усилиям, только с ней он не чувствовал себя пустым и одиноким.

В ее окнах в доме напротив появился свет. Он с надеждой посмотрел в большое окно, вдруг мелькнет знакомый силуэт. Там с отцом и теткой-приживалкой жила девушка его мечты. Отца Зореславы на рыночной площади все знали, уважали и побаивались. Они с дочерью занимали весь второй этаж.

Зореслава славилась красотой и легким нравом. Длинные ресницы скромно прикрывали искрящиеся смехом глаза. Светлые волосы отливали золотом на солнце, а весной на носу и румяных щечках высыпали игривые веснушки.

Они были знакомы с детства. Оборванцу Стефану не разрешалось подходить к нарядной девочке, но иногда Зореславе удавалось сбежать от тетки, и тогда они убегали за стену через потайную калитку, спускались вниз в предместье и чувствовали себя по-настоящему свободными. Вернее, это Зореслава наслаждалась свободой, Стефану же больше нравилось представлять себя рыцарем, сопровождающим даму сердца.

Уже тогда Стефан решил, что всегда будет любить и защищать Зореславу, а когда они вырастут, то непременно поженятся. У них будет большой дом и трое розовощеких детишек с веснушками как у Зореславы. Для этого нужны деньги и положение, и он их обязательно добьется. Тогда отец Зореславы уже не сможет отмахнуться от него, как от назойливой мухи, запрещая дочери даже смотреть в его сторону, они смогут говорить на равных.

В знакомых окнах никто не появился, зато из дверей вышла невысокая женская фигура, закутанная в черный плащ. Словно тень она проскользнула вдоль дома и быстро скрылась в соседнем проулке.

Это была Камила, жена мясника. Они с мужем поселились в доме напротив несколько лет назад, заняв правое крыло первого этажа. Муж Камилы, неопрятный расплывшийся детина с огромными волосатыми ручищами неистово ревновал жену, еще сохранившую былую красоту и стройность. Поэтому с соседями они общались мало. Детей у них не было. Ходили слухи, что муж еще и редкостный скупердяй, экономит каждую копейку и периодически бьет жену то ли за транжирство, то ли из ревности.


* * *

Следующий день начинался как обычно. Стефан открыл лавку, проверил все ли на своих местах, отчитал подсобного мальчишку за опоздание, и уже обслужил нескольких посетителей, когда по рыночной площади разлетелась печальная новость. Убили ростовщика Сумятина.

Старика нашли в переулке возле его же дома с перерезанным горлом. Кто-то выманил его в поздний час и зарезал. В этом не было сенсации, в городе нашлось бы не меньше десятка шальных голов, готовых зарезать Сумятина. Он не только ссужал деньги под безумные проценты, но и приторговывал чужими тайнами, шантажируя жертву сам или отдавая ее в руки других.

Потому врагов у него было много, только старик всегда был крайне осторожен, вечерами из дома не выходил, а порой нанимал охрану. А между тем, кто-то все же смог до него добраться. Вот только на груди мертвеца была вырезана пентаграмма в виде трех кругов и в центре крест, а это уже пахло нечистой силой и погаными ритуалами.

После смерти отца Стефан получил в наследство старую халупу и длинный список долгов, в основном Сумятину. Тот, несмотря на репутацию редкостного кровососа, отнесся к мальчику с состраданием, дав беспроцентную отсрочку. Сначала Стефан отрабатывал долг, выполняя мелкие поручения семейства, а как устроился работать в лавке, смог постепенно отдать всю сумму.

Весь день Стефан с горечью вспоминал старика. Бывало, прибежит он к Сумятину с очередным платежом, старик аккуратно деньги пересчитает, и давай парня уму разуму учить: «Самое важное в жизни — достаток и положение. Без денег ты кто? Букашка малая, каждый тебя раздавить и обидеть может. А с деньгами у тебя в руках власть и уважение, ты чужими судьбами играешь, а не они твоей». Стефан вздохнул: «Сколько у Сумятина денег было, а все равно они его от смерти не уберегли».

Так и ходил Стефан до вечера, размышляя об убийстве старика, пока не подоспела еще одна новость: из могилы поднялась ведьма. Посетители лавки наперебой обсуждали случившееся.

— Я своими глазами видел ту могилу за городом, там, где хоронят нехристей. Земля вздыблена, кусками вывернута, рваные полосы, как от когтей, словно что-то, вылезая, хваталось за края. Останки тела вокруг разбросаны, а головы нет, только серп в могиле и остался, — захлебываясь словами делился мастеровой.

— Говорят, когда она из земли вылезала, серп ее удержать пытался, в шею врезался, да голову и отрезал, — вторила ему жена каменщика, — так и пошла с отрезанной головой.

— Как же она пошла, без головы-то?

— А так. Дух ведьмы в любого вселиться может, если ее захоронить неправильно. И будет человек по свету бродить, управляемый нечистой силой.

— Все правильно они сделали. И серп на шею, и деревянный кол в грудь, и псалмы нужные прочитали. Да только видно ведьме очень нужно было по своим делам каким-то. Я и тогда говорил, и сейчас говорю: ведьм сжигать надо, чтобы только пепел и остался.

По городу поползли слухи, старики предсказывали недоброе, и, хотя могилу снова зарыли, нужные молитвы прочитали, а недоброе все же началось.

Трупы так и сыпались со всех сторон. Что ни день, то новая жертва. Одного пьяницу нашли мертвым у таверны, на следующий день другого у рыночной площади. Оба давно окоченевшие, но с пентаграммами на груди. Город охватила паника. Крестьянин с лошади упал, малец палец порезал, в соседнем селе корова сдохла, все приписывалось ведьме.

Горожане были так напуганы, что с закатом перестали выходить из дома. Улицы и таверны опустели, путешественники предпочитали объезжать город стороной, торговля встала.

На рыночной площади только и разговоров было, что про убийства и нечистую силу. Стефана разговоры о ведьме только злили. Хозяин их лавчонку освятил, иконы по углам развесил. Заходил теперь каждый день, только об убийствах и говорил. Сам трясся, и клиентов распугивал.

Стефан в ведьм не верил. Суеверия — от темноты душевной. Дремучие люди. И у таких-то он в услужении. Вот от чего он мрачнел день ото дня. Да еще и Зореслава отдалилась и словно бы избегала его.


* * *

В пятницу Стефан проснулся от пронзительных криков кухарки. Женщина истошно вопила во дворе, не замолкая. Накинув, что было под рукой, Стефан выбежал на улицу. Кухарка стояла над распластанным телом мужчины, выронив корзину и закрыв лицо руками.

Стефан подбежал к телу и сразу узнал мясника. Горло мужчины перерезано, а на груди коряво вырезана пентаграмма в виде трех вписанных друг в друга кругов и крест в центре.

Стефан внимательно осмотрел труп. Рана на горле глубокая, из такой вытекла бы целая лужа крови, а между тем вокруг головы расплылась лишь небольшая багряная лужица. Следовательно тело сюда притащили. Но откуда? С такой здоровой тушей и не всякий мужчина справится, что уж говорить о женщине, даже если она ведьма.

Следуя за мелкими каплями крови и стараясь при этом не затоптать следы, Стефан приблизился к окну первого этажа. Мясника явно выволокли отсюда, из его собственного дома. На раме видны свежие сколы, а под окном сломаны цветы. «Что ж, видимо жене надоело терпеть побои и жадность мужа. Это не мое дело, пусть власти разбираются», — подумал Стефан и отправился на рынок.

В этот день заняться в лавке было решительно нечем, Стефан сверял учетные книги, пересчитывал товар и скучал, когда в лавку заглянул встревоженный хозяин.

— Тут мальчонка какой-то сунул мне письмо, для тебя, сказал. Да что письмо, такое творится. Зореслава… — хозяин отвлекся на товары на витрине, принялся расставлять их в нужном порядке.

Стефан автоматически сунул письмо в карман и весь напружинился, но хозяин словно и забыл, что хотел сказать. Тут зашла покупательница:

— Мне бы моток бечевки.

И пока Стефан заворачивал покупку, злясь на хозяина, на покупательницу, она обернулась на хозяина и заговорила шепотом:

— Зореслава-то, слышали, арестовали пташку.

— Да-да, тоже вот хотел сказать, — важно начал хозяин, но тут и он, и покупательница с удивлением обернулись на Стефана. Он бросил заворачивать покупку, выскочил из-за прилавка и бросился на улицу.

Он бежал, не замечая ничего вокруг, в душе надеясь, что произошла ошибка. И даже представлял себе, как выскажет хозяину, что думает о сплетнях, ведьмах и прочих глупостях. Когда Стефан влетел во двор, два жандарма запихивали Зореславу в арестантскую повозку.

Стефан бросился было к жандарму, бесцеремонно толкавшему Зореславу. Его удивило ее спокойствие. Она смотрела на жандарма и столпившийся народ насмешливо, будто ее грела какая-то тайна.

— Не надо грубостей, офицер, я справлюсь сама, — уверенно сказала она, но жандарм пихнул ее к повозке. Этого Стефан не вынес и кинулся на жандарма. Тот лишь покачал головой:

— Отойди парень, не ввязывайся. Поверь так будет лучше всем.

Стефан потерял голову, лез на жандарма с кулаками, кричал, но его оттащили подальше и бросили на землю. Повозка с Зореславой, скрипнув, двинулась к тюрьме.

Отец Зореславы, всегда такой уверенный и сильный, выглядел уставшим и осунувшимся. Он безвольно смотрел, как увозят его дочь, и ничего не делал. Когда повозка скрылась за поворотом, Стефан, раздираемый болью и гневом, набросился на него.

— За что ее арестовали? Она не имеет отношения к этим убийствам. Как вы это допустили?

— Не лезь не в свое дело, мальчишка.

— Я сам спасу Зореславу, докажу, что она тут ни при чем, — в запале Стефан буквально выкрикивал слова ему в лицо.

— Спасешь? Думаешь, ты ей больно нужен? Ты парень хороший, только места своего в жизни не понимаешь, смотри, как бы носом в грязь не упасть по глупости своей, — он отвернулся от Стефана, процедив сквозь зубы, — рыцарь.


* * *

Вечером того дня Стефан встретился с Мареком в таверне, пригрозив ему деньгами. Нужно было узнать, почему арестовали Зореславу. После встречи Стефан ежился на холодном ветру и медленно брел в сторону дома, обдумывая ситуацию. Положение складывалось трудное. Было очевидно, что Зореслава не имеет отношения к убийствам, и это было бы легко доказать, если бы не череп и кольцо.

Как только дело касалось колдовства и ведьм, люди теряли разум и способность мыслить здраво. Сколько бы денег и влияния не было у отца Зореславы, а спасти дочь от смерти он был не в силах. Стефан жалел о резких словах, что ему наговорил. Никогда раньше он не видел этого сильного человека таким потерянным и разбитым.

На подходе к дому из-за туч неожиданно показался молодой месяц и осветил небольшую площадку. Во дворе стояло двое: мужчина и женщина. Они были любовниками, в этом не было сомнений, их головы склонялись друг к другу, а тела переплетались, создавая причудливый танец теней.

Стефан вжался в стену, стараясь незамеченным подкрасться как можно ближе. В женщине он с удивлением узнал Камилу. Еще не похоронила жестоко убитого мужа, и уже радуется свободе. С кем же? Мужчина ему был незнаком. Они прощались. Подарив любовнику последний жаркий поцелуй, безутешная вдова направилась домой.

«Вот оно что! Марек сказал, свидетель — Камила. Оклеветала, значит, Зореславу, чтобы скрыть свои грязные делишки». Он никому не позволит причинить вред любимой женщине. Толпа хочет видеть ведьму, она ее получит, но не Зореславу, другую. Ведьму и ее подельника. Решение было принято, осталось проследить за мужчиной и выяснить подробности.

Стефан вернулся домой лишь под утро уставший, но довольный. Прямо в одежде упал на кровать и забылся коротким тревожным сном. Письмо так и осталось лежать нераспечатанным в правом кармане куртки.

* * *

Суд над женой мясника Камилой и ее любовником Михайло прошел двумя днями позже за закрытыми дверями. Власти боялись народных волнений, но это не помогло. Люди собрались вокруг здания трибунала, кричали оскорбления, кидали камни в окна и требовали выдать им ведьму. Толпа жаждала крови. Стыд за собственный животный страх, пережитый всего несколько дней назад, требовал человеческой жертвы.

Суд выслушал показания свидетелей: Стефана, который видел свидание любовников, и Марии, пышногрудой девицы, что слышала в таверне, как Михайло похвалялся, что скоро женится на богатой вдове. Но главным свидетельством против Камилы стало кольцо. Надеть его на руку смогла бы только потомственная ведьма, любой другой получил бы ожог. Кольцо легко село на безымянный палец Камилы, признав родную кровь, и тем ее выдав.

Люди кричали, свистели, улюлюкали, бросали в Камилу камни и оскорбления. Она стояла неподвижно с ведьминым кольцом на пальце, и смотрела только на одного человека. Стефан чувствовал ее взгляд всем телом, он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Неожиданно стены комнаты уплыли, и на их месте оказалась залитая солнцем поляна. Высоко над собой Стефан видел трех танцующих женщин. Он был счастлив, смеялся, бегал за ними, пытаясь схватить за белые босые ноги.

В следующий момент стемнело. Он чувствовал, как мать крепко прижимает его к себе, и он слышит учащенный стук ее сердца. Снова три женщины. Потом шум, крики, запах гари. Он задыхается, плачет. Ужас наполняет его, вытесняя все остальные чувства. Он бежит по лесу, падает. Запах сырости и опавших листьев, теплые женские руки обнимают и гладят, успокаивая. Он поднимает голову и видит совсем близко глаза Камилы.

Наваждение отступило. На лбу Стефана выступил холодный пот, из глаз катились слезы. Сердце сжималось от боли и одиночества. Он остался совсем один.

Михайло признали виновным в убийстве четырех человек под влиянием колдовства. По мнению суда, бедолага мало что понимал, сознание его было замутнено, потому убивал каждого, на кого указывала любовница. Наказание ему было вынесено самое мягкое из возможных.

Камилу же признали виновной в колдовстве, наведении порчи, и убийстве четырех человек: ростовщика Сумятина, двух случайных прохожих и мужа. Под давлением общественности, ее приговорили к публичному сожжению на костре, чтобы не могла снова подняться из могилы и творить непотребства на земле христианской.

Костер устроили на рыночной площади не случайно. Казне требовались деньги, а посмотреть на сожжение ведьмы собрались не только все жители города и соседних сел, но и гости из других городов. По такому случаю все лавки были открыты с раннего утра до позднего вечера, торговля шла как никогда раньше. Город вновь дышал полной грудью, звеня монетами в лавках и бокалами в тавернах.

Только Стефан был чернее тучи. Оставив лавку на хозяина, он с тоской наблюдал за приготовлениями на рыночной площади. В кармане лежало помятое письмо, он снова достал его и в который уже раз перечитал.

“Дорогой Стефан!

Если ты читаешь это письмо, значит я уже не живу. Прибрали к себе черти старого грешника. Знаю, что гореть мне в аду, только ничего поделать с собой не могу. У каждого своя страсть, кто-то любит выпить, как твой отец, кто-то женщин, а я люблю злато. Ничего мне слаще нет, чем пересчитывать мои сбережения и смотреть, как они растут и множатся.

Я виноват перед тобой и твоей семьей. Сильно виноват. Твоя бабка, хорошая женщина была, хоть и ведьма, отдала мне на хранение крупную сумму денег, целое состояние. Знала, что угрожает ей опасность. Грязная то была история, много высокородных ханжей в ней запачкалось, тебе лучше не знать подробностей. От тех денег у меня в голове помутилось, и я на нее донес. Погубил ее и твою мать.

Захоронили твою бабку, как ведьму, с серпом на шее и колом в груди, а деньги я себе оставил и благодаря им поднялся, разбогател. Деньги эти я тебе завещаю, может мне в аду за это послабление какое сделают.

Знай, ты на свете не один, осталась у тебя в живых тетка, сестра твоей матери. Зовут ее Камила, она тогда сбежала, а несколько лет назад вернулась с мужем мясником. Камила, ведьмино отродье, поклялась отомстить мне и другим, она и про деньги знает, но пока я жив, денег ей этих не видать.

Старый грешник Соломон Сумятин”

Стефан скомкал письмо, он не мог успокоиться, тяжело дышал, сжимал и разжимал кулаки. Чем он лучше Сумятина? Погубил последнюю родную кровь, свидетельствовал против нее, а она его не выдала, ни словом об их родстве не обмолвилась. Ее образ так и стоял у него перед глазами. Но ведь он не знал! И не ради денег и корысти, ради спасения Зореславы, все ради нее одной. Теперь, когда у него есть деньги, ее отец уже не будет стоять между ними, они поженятся и будут счастливы. Рядом с ней он сможет забыть об этом кошмаре и обрести покой.

* * *

В золотистых волосах Зореславы играло солнце. Она подняла бледное, слегка осунувшееся, но такое прекрасное лицо к небу, посмотрела на высоко летящих птиц. Взяла Стефана за руку и, глядя ему прямо в глаза, наконец ответила.

— Стефан, я так тебе благодарна, ты вернул мне свободу. Ты столько сделал для меня. Ты замечательный, но я не люблю тебя. Дело не в тебе, я вообще не хочу замуж и детей, я хочу быть ведьмой. Понимаешь, я для того и достала из могилы это кольцо и череп, чтобы меня взяли в ученицы к ведьме. Ты ведь понимаешь меня, правда?

Сердце почти остановилось у него в груди, в легких закончился воздух. Она говорила что-то еще, гладила его по руке, но он ничего не понимал, не слышал. Его словно затягивало под толстый слой воды, а ее голос и весь остальной мир оставались где-то там наверху все дальше и дальше от него, становясь все менее и менее реальными.