Балканская республика (СИ) [Андрей Миллер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Annotation

Место действия — вымышленное государство Балканская республика, являющееся на альтернативный 2021 год серьёзным игроком мировой политики. Главный герой служит в местной Госбезопасности и борется с международным терроризмом. Помимо собственных паранормальных способностей, он также обладает весьма необычным ментальным симбионтом...


Предисловие

Go ask Alice

Who the fuck is Alice? (глава 1)

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Балканская республика: энциклопедическая справка


Балканская республика

Предисловие



Эта книга — по сути вводный материал для романа «Красная королева». Из неё вы узнаете многое о героях и самом мире произведения, где история Европы ещё в XVII веке пошла несколько альтернативным путём. Благодаря чему местом действия и является вымышленная держава — Балканская республика.

Книга состоит из написанного в 2017 году рассказа «Go ask Alice» (публиковался в журнале «Аконит» и авторском сборнике El creador en su laberinto), повести «Who the fuck is Alice?», а также стилизованной справки по сеттингу.

Вам решать: читать эту справку сразу, чтобы мир рассказа и повести изначально был понятен — или же напротив, обратиться к «энциклопедическому» материалу в конце, чтобы разобраться в непонятных аспектах. Например, в деталях местной альтернативной истории…

И тексты «Балканской республики», и «Красная королева» плотно завязаны на классику рок-музыки — потому не следует удивляться обильному цитированию англоязычных песен и самим названиям этих произведений. Вам вовсе не обязательно знать и любить эту музыку — однако если вы хорошо знакомы с классическим роком, то получите чуть больше, чем другие читатели.

Добро пожаловать в Балканскую республику!

Go ask Alice


На узкой улочке в центре Црвениграда — столицы Балканской Республики, с визгом затормозил чёрный джип. За рулём сидел молодой здоровяк: он носил дорогой костюм, сверкал обритой головой, средиземноморским загаром. Напоминал телохранителя кинозвезды. Водитель открыл дверь субтильному мужчине в мятом сером пальто, с чёрными волосами пониже плеч. Тот торопливо забрался на переднее сиденье, и внедорожник рванул с места.

— Это только отвлекающий манёвр, Мирко: настоящий теракт, теракт… ещё не случился. — так сказал пассажир, поправив круглые очки в тонкой оправе.

Мирко заметил, что Ави мелко шевелит челюстью. Наверняка с утра под амфетамином — и вовсе не потому, что собирался работать или отрываться. Увы, этому необычному человеку употреблять всякую дрянь приходилось по совсем иной причине.

— Сколько жертв?

— Как минимум пятеро, пан Ави, по раненым у меня пока нет данных. Взяли одного из террористов: исламист, конечно. Ребята в Центре его разговорят.

— Да, если курва вообще что-то знает. Но даже в этом случае времени у нас, у нас нет. Говорю тебе, дубина: настоящий теракт ещё не случился. Счёт идёт на часы. Часы.

Мирко не приходилось сомневаться: Ави знает, о чём говорит. Его особые способности позволяли узнавать и делать очень многое. Как говаривал шеф: «Мы не русские и не американцы. У нас нет ядерного оружия. У нас есть Ави». Некогда могучая балканская страна давно утратила настоящее величие, однако проблемы с терроризмом у неё были те же, что у сверхдержав.

Увы, но сам Ави знал: обычно подконтрольных ему возможностей недостаточно. И он всё равно не смог бы теперь сдержаться в определённых рамках. Меньше всего Ави хотелось опять садиться на проклятые наркотические качели, но выбора просто не было.

— Дай, дай таблетки, у меня пустые карманы. Всё осталось дома.

— Пан Ави, вам бы поберечь себя, и…

Машина моргнула дальним светом и всеми сигналами, издала гудок. Вспыхнули индикаторы на приборной панели. Руль дёрнулся в могучих руках Мирко; он почувствовал, как в кармане завибрировал смартфон, а часы обожгли запястье.

— Дай. Мне. Сраные. Таблетки.

Оставалось повиноваться, иначе Ави просто заглушил бы двигатель — и его ни за что не удалось бы завести. Мирко передал пассажиру баночку транквилизаторов. Тот проглотил таблетки три, не меньше.

— Уже лучше. Доктора говорят: с наркотой я, я превращусь в овощ не так быстро, как если дать Алисе вольницу. Больше времени у меня — больше пользы Республике. Республике.

«One pill makes you larger, and one pill makes you small — and the ones that mother gives you, don't do anything at all…»

Приборная панель опять засверкала. Медиаплеер активировался сам собой; из колонок зазвучала мелодия JeffersonAirplane, на которую ложился знакомый женский голос.

— Пан Ави, я ведь уже дал вам таблетки, не нужно…

— Это уже не я. Теперь это Алиса, наша любимая психованная сучка. Уже вся намокла бы, будь она настоящей… обожает мою работу.

Джип нёсся по широкой улице, сверкая стробоскопами, заставляя маленькие городские машинки сворачивать в правый ряд. Светофор переключился на зелёный за полминуты до положенного времени: Мирко не знал, сделала это Алиса или сам Ави.

«...tell 'em a hookah-smoking caterpillar has given you the call…»

О да, зов тут определённо звучал. Для Мирко — только зов долга его службы, а вот для Ави… Голос из колонок искажался помехами. Он больше не принадлежал Грейс Слик, уже не звучал с записи в iTunes. Голос сочился в аудиосистему прямо из головы человека на пассажирском сиденье.

«GO ASK ALICE, I THINK SHE’LL KNOW!»

Ави почувствовал, как женские ногти нежно царапают свод его черепа изнутри. Подумалось, что если сейчас он протянет руку назад — нащупает её бедро. Алиса шептала: «Дорогой, я так соскучилась, чем же мы теперь займёмся, ммм?..»

Ави ответил ей вслух:

— Как всегда, милая: будем спасать страну.


***

По дороге Ави благополучно заснул, перебрав таблеток. Он видел массу разных вещей наяву — самых удивительных вещей, хотя сам описал бы их куда более грубым словом. А вот сны, если и случались, давно уже оказывались почти одинаковыми. О прошлом.

Учитывая службу в Госбезопасности и специфические таланты, многие представляли себе детство Ави по лекалам популярной литературы и фильмов: будто его растили в лаборатории, как кого-то вроде кинговской Чарли МакГи или Одиннадцать из того сериала. На деле ничего подобного не было, хотя странных способностей родители явно не могли не замечать. Да и школа, наверное, тоже.

Просто с Ави никто никогда об этом не говорил. Сам он был мальчиком не из общительных, так что тоже молчал. А потом семьи просто не стало.

Той ночью он тоже спал в машине. Это случилось очень давно, с четверть века тому назад: тогда ещё не было ни мобильных телефонов, ни всей этой умной автомобильной электроники. И людям, попавшим в беду на горном серпантине, где не каждый день проезжает хотя бы одна машина, трудно было рассчитывать на помощь.

Да, не каждый день по проклятой дороге проезжал хотя бы один автомобиль. А той ночью встретились два. Мальчика разбудил удар.

Как ни странно, магнитола в искорёженной машине продолжала работать, и Ави прекрасно помнил, какая именно песня тогда звучала. Сейчас уже понимал, что в её словах был некий особый смысл. Каки во многих других песнях из жизни Ави.

« As I flow through your life, a thousand oceans I have flown, and cold spirits of ice… »

Некоторые вещи, наверное, происходят не случайно. Мальчик кое-как выбрался через разбитое окно; он не смотрел на передние сиденья, но и без того прекрасно знал, что о родителях уже бессмысленно беспокоиться. Пока не было ни боли от ужасной утраты, ни страха за свою жизнь. Он всегда превосходно владел собой в критических ситуациях, даже в детстве.

« I am the echo of your past, I am returning the echo of a point in time — distant faces shine… »

Совсем другое дело — человек во встречной машине, такой же смятой, отброшенной на добрый десяток метров: она застыла на краю обрыва. Там осталась живая женщина. Это Ави знал точно.

Стояла ясная зимняя ночь: такая, когда становится особенно холодно, потому что земля отдаёт всё своё тепло звёздному небу. А ещё дул горный ветер, от которого делалось хуже прежнего: Ави практически закоченел за то время, что ползком добирался до разбитого автомобиля.

Сейчас уже не вспомнить марку машины и тип кузова. Но она была красной, это точно.

И лица женщины Ави тоже не помнил, может быть — даже не видел. Видел длинные серебристые волосы, запачканные кровью, и протянутую к нему руку. Изящную, с бледной кожей и длинными ногтями, также окровавленную.

«A strand of silver hanging through the sky — touching more than you see…»

— Кажется, нам с тобой повезло, Ави. Если это слово подходит для такой ситуации.

Её голос звучал очень слабо, но совершенно отчётливо: порывы ветра и звон в собственных ушах нисколько не мешали. Возможно, это происходило прямо в голове Ави. Мальчик не удивился тому, что незнакомке известно его имя.

— Ты ведь из таких, Ави? Ты понимаешь, что я имею в виду. Из странных?

— Наверное… да, из таких.

— Я поняла. Я чувствую такие вещи. Возьми меня за руку.

Ави тогда немного промедлил. Конечности плохо слушались: и из-за удара, и от холода, ведь на нём даже не было куртки. Да и страх понемногу подступал: мальчик постепенно осознавал случившееся. И своё теперешнее положение тоже.

«The voice of ages in your mind is aching with the dead of the night…»

Незнакомка не разозлилась из-за этого промедления. Её голос оставался таким же ровным и мягким.

— Возьми меня за руку, Ави. Твои способности нас отсюда, к сожалению, не вытащат. И у меня самой уже… не получается. Так что я должна передать тебе кое-что.

Ави подносил свою ладонь к окровавленным пальцам блондинки в разбитой машине. Медленно, как будто ещё сомневался в том, что делает. Но их пальцы всё-таки сомкнулись. Он запомнил липкую кровь на холодной бархатистой коже.

— Ави… с годами ты меня, наверное, не поблагодаришь. Это сомнительный дар. Но иначе мы оба точно умрём здесь до утра, а так не годится. Хотя бы тебе точно нужно жить.

Мальчик так и не узнал имени женщины. Да и Алису ему тогда никто не представил: он вообще не понял, что именно произошло. Песня Deep Purple, доносившаяся из похоронившей родителей машины, по-своему объясняла, почему всё вышло именно так… он Ави осознал это лишь спустя очень много лет. Хотя уже тогда прекрасно понимал вообще любой язык, включая английский.

«And if you hear me talking on the wind, you've got to understand we must remain perfect strangers»

А почти в сотне километров отсюда, в сонном полицейском участке Лозниц раздался дребезжащий звонок телефона. Дежурный, который лениво снял трубку, услышал красивый женский голос: кто-то сообщил ему об аварии на горной дороге.

Ави этого не слышал, конечно, но всегда был абсолютно уверен: той ночью в трубке прозвучал именно голос Алисы.


***

Угол двух улочек в центре Црвениграда, образующий небольшую круглую площадь, оцепили. Столичная полиция действовала чётко, в точности соблюдая инструкции: увы, но к терактам за последние годы Балканская Республика успела привыкнуть. Плоды войны на Ближнем Востоке, в которую правительство вляпалось ради своих политических игр с русскими и НАТО.

А здесь ведь не Париж. Да и не Москва. Балканы есть Балканы: тут собственных мусульман всегда хватало, не говоря о давней напряжённости на чисто этнической почве. И для терроризма такая почва подходит превосходно. В Западной Европе человек восточной внешности, несмотря на обилие мигрантов, всё же хоть как-то бросается в глаза. А тут поди отличи…

Да, это было первое, что Ави понял на месте: террористы, по крайней мере совершавшие этот отвлекающий манёвр — не арабы и не африканцы. Местные. Вот только преданные совсем не родной стране.

Перед кордонами из полицейских бронеавтомобилей и переносных заграждений, понятное дело, собралась толпа зевак и журналистов. С другой стороны площади её оттесняли, чтобы дать дорогу санитарной машине: раненых давно уже увезли. Завывали сирены, свет мигалок отражался в окнах.

— Капитан Ковач, Госбезопасность. — Мирко раскрыл удостоверение перед полицейским в тяжёлом бронежилете, с автоматом в руках. — Этот человек со мной.

Ави редко показывал документы. Даже в Центре его настоящую фамилию знали далеко не все. Должность — секретная, звание — секретное.

— Прошу, пан капитан!

Автоматчики в тёмно-синей форме расступились, пропуская Мирко и Ави за оцепление. Подул холодный ветер, Ави поднял воротник пальто. Его подручный оделся совсем не по погоде.

— Пойдёмте внутрь, пан Ави?

— Подожди. Дай осмотреться.

Это был красивый район, застроенный зданиями позапрошлого века: золотая эра, ведь здесь когда-то была столица настоящей империи. Окна дорогих квартир над витринами магазинов. Вот цветочный: выставленные перед входом стеллажи опрокинуты — тюльпаны, розы, пионы и астры разлетелись по тротуару, ветер гнал их на проезжую часть. Ави не нужно было представлять, как так вышло: он ясно видел девушек в белых форменных блузках, что в панике выбегали оттуда. Образ из недавнего прошлого накладывался на реальность, как полупрозрачная картинка при киномонтаже.

Здесь были не только многочисленные полицейские: на улице работали люди в штатском, и хоть Ави никак не смог бы расслышать их разговоров, но прекрасно ощущал, о чём сейчас шепчутся.

— Это же сам пан Ави!

— Да ладно?..

— Точно. Я его видел однажды, пару лет назад. В нашем турецком посольстве… ну ты понял, о чём речь. Та самая история.

Мирко не мешал Ави осматриваться, а скорее — впитывать окружающую обстановку тем непостижимым образом, в котором так упорно пытались разобраться высоколобые люди в белых халатах. Мужчина, появившийся перед ними, оказался менее тактичен.

— Ты бы не торопился так, Ковач. Мог, мммать, приехать и к вечеру!

— Он не виноват. — тихо, но жёстко произнёс Ави. — Я не ночевал дома. Меня было трудно найти.

Ясное дело, что его майор Желько Станишевич отчитывать не стал бы. Ави и по званию был старше, а уж подчинялся напрямую таким людям, к которым Станишевичу на приём-то могли не пустить. Желько был немолодым, но крепким мужчиной с военной выправкой и седым ёжиком на голове. Гораздо выше и мощнее, чем Ави, но всё-таки меньше по-настоящему огромного Мирко.

— Типичный, мммать, почерк последнего времени. — Станишевич начал свой доклад. — Похоже, у муслимов проблемы с бомбами. Судя по показаниям, террористов пятеро было. Открыли огонь по кафе, как раз в обеденный перерыв: народу, мммать, до жопы в кафешках. Автоматическое оружие. Изрешетили там, мммать, почти всех… потом бросили гранату. Аллах-бабах, мммать.

— То оружие, что похитили в Киралево? — предположил Мирко.

— Да если бы, мммать! Те ППхи ещё всплывут, помяни слово. А тут вся улица в гильзах от 7,62… «калашниковы», старые. Я ещё с таким в армии служил.

Ави сам когда-то здесь обедал: уютное было местечко, с настоящим венским интерьером и добротным гуляшом. И ракию держали отличную, хотя в такие места не особо-то приходят выпивать. Теперь весь тротуар перед кафе был усыпан битым стеклом, а что творилось внутри — догадаться несложно…. Он нащупал в кармане пальто пачку сигарет, но сразу понял: не то. Это Camel, а они не подходят.

— Мирко…

Ави почти всегда говорил тихо, но когда начинал это делать, то все замолкали, прислушиваясь к нему; а сейчас, заторможенный транквилизаторами, он был ещё медленнее и тише обычного.

— Будь добр, сбегай за ментоловыми сигаретами.

— Вы ментоловые курите? — Желько так скривился, будто Ави едва ли не в гомосексуализме признался.

— Я? Нет. Алиса курит.

Судя по лицу майора Станишевича, в этот момент ему сильно захотелось перекреститься, но он удержал себя в руках.

Пока Мирко бегал на сигаретами, Ави вошёл в кафе, отыскал там уцелевший после взрыва гранаты стул и уселся посреди небольшого зала. Пол обильно залила кровь, смешавшаяся с пылью и мелкой крошкой изразцовой плитки со стен. Трупы давно убрали, но Ави всё равно видел картину целиком. Первая автоматная очередь срезала парочку за тем столиком: почти подростки, им было лет по семнадцать. А вот там осколки гранаты иссекли турка-баристу, который успешно избежал пуль.

Всё это не вызывало у Ави каких-то особых чувств: только профессиональный интерес.

Он исследовал недавнее прошлое места трагедии. Это было не сложнее, чем для обычного человека — смотреть записи с камер. Вот только интересовали Ави не те подробности, что и без него сослуживцы найдут на видео: он искал невидимое обычным взглядом.

Искал пока сам, потому что Алиса капризничала.

— Я хочу ментоловые сигареты!

— Потерпи, нам нужно работать.

— Хочу и всё! Си-га-ре-ты!..

К тому же он не просто так употреблял наркотики, что бы по этому поводу ни думали некоторые сослуживцы (а уж Ави отлично знал, что они думают — иной раз лучше них самих). Система была простой. Чем больше «разгон», чем сильнее эмоциональное и физическое возбуждение — тем сильнее делались его собственные способности. Увы, но с каждым годом мощь только росла, и их становилось всё труднее контролировать. Случались очень неприятные инциденты…

Помогали травка или транквилизаторы. Алкоголь давал забавный эффект: будучи депрессантом, в малых дозах подавлял тормозящие функции и делал возможности Ави сильнее. Но стоило выпить больше — и они, наоборот, начинали отключаться. Следовало удерживать баланс, потому что трезвым Ави постоянно клонился то в одну, то в другую сторону.

А чем больше он расслаблялся, тем сильнее становилась Алиса. Чуждая сущность в его голове, возможности которой были гораздо, гораздо более широкими, чем у самого Ави. Вот только и тут имелся один нюанс…

Мирко вернулся очень быстро. Протянул сигарету, щёлкнул своей «Зиппо» с выгравированным государственным гербом.

— Вы что-то узнали, пан Ави? Я расспросил майора, на те вещи можно не отвлекаться…

— Сам знаю, что можно. –— буркнул Ави, глубоко затягиваясь. — Мы не в супергеройском кинце. Люди работают. Одним словом, Мирко… пытать арестованного террориста бессмысленно. Не знаю пока, как всё организовано, но ему хоть ананас в жопу засунь — курва не знает ничего о главном теракте. Ничего полезного, точнее. Просто знает, что он будет… как и я.

— Это плохо.

— Да уж нихера хорошего. Не волнуйся, Алиса что-нибудь подскажет. Алиса должна знать.

Мирко заметил: Ави, закинув ногу за ногу, сидит в какой-то довольно «женской» позе. Такое он замечал нередко и прекрасно знал, о чём это говорит. Да и взгляд из-под очков изменился — приобрёл оттенок, который посторонний человек мог бы истолковать весьма превратно.

Что и говорить, Мирко Ковач был настоящим красавцем. Высокий, с фигурой Геракла, мужественным лицом. Алисе он нравился, как и почти всем женщинам — с внешностью повезло, в отличие от совершенно невзрачного Ави. Худосочного, неухоженного, скучно одевающегося очкарика с семитскими чертами.

Из-за всего этого в Центре ходили крайне раздражающие Мирко слухи понятного рода. Ави же на слухи было наплевать. О нём вообще мало кто сказал бы что-то хорошее, но когда в вентилятор попадало настоящее дерьмо — без этого человека обойтись становилось трудно.

— Вы что-то видите?

— Угу.

Ави отвёл взгляд от Мирко и смотрел теперь в угол. Для Ковача он был пустым, а вот Ави видел там старуху в инвалидном кресле: безобразно жирную, со спутанными седыми волосами, в старомодном траурном платье и шляпке с вуалью. Ну, началось…

Цок, цок, цок. Где-то за спиной острые каблуки стучали по полу. Угадай, кто?..

— Ты же не ревнуешь, дорогой?

— Тебя возбуждает ум, я знаю. Тут Мирко нечем крыть.

В кафе была аудиосистема, разумеется: обычно играла спокойная классическая музыка. Теперь колонки сначала зашипели, а затем плеснули в помещение женский голос — то ли Грейс Слик, то ли совсем не её.

«When the dawn is rose they are dead — yes, and you’re mine, you’re so full of red…»

Музыку слышали все. Многие на улице обернулись: Мирко замахал руками, давая понять, что всё нормально. Сейчас главное — не мешать.

Какое-то отражение зашевелилось в уцелевшем оконном стекле. Ави сразу понял, что это нечто важное: то, чего другие не увидят. Сначала заметил знакомый образ: рыжеволосую девочку лет десяти, в очаровательном розовом платьице и с красным воздушным шариком. Тут-то удивляться нечему, этого ребёнка Ави видел постоянно.

Но она была не одна.

С ней была ещё одна девочка, примерно того же возраста. Вся залитая кровью, изуродованная: и Ави почти сразу понял, что её не было в этом кафе. И убили её не пули, не граната. Это было что-то иное, это…

— Объясни.

— Сладкий, я показываю, что сама вижу. — как будто дыхание прямо в ухо, Ави даже немного вздрогнул от понятного волнения.

Девочка. Образ мёртвой девочки со страшными травмами: расколовшийся череп, вытекший глаз, кровь на платьице. Ави знал, что сейчас бессмысленно требовать пояснений: Алиса мыслила слишком иначе, если её сознание вообще можно было сравнить с человеческим. Он просто не поймёт, даже объясни она всё своим языком. Алиса пыталась показать ему нечто в образе, доступном человеческому разуму.

Оставалось не разочаровать даму, столь падкую на интеллект. Тем более что в Центре и без Ави хватало умных людей: не один он тут работал с полной отдачей…

— Мирко, звони в Центр. Пусть перестанут спрашивать курву, о чём сейчас спрашивают.

— А про что нужно? — Ковач сразу понял, что нащупано нечто важное: он далеко не первый год работал с Ави и уже давно приноровился.

— О девочке. Пусть хоть на куски режут, но узнают, что ему известно о какой-то мёртвой девочке. Любые методы форсированного допроса, если что — под мою ответственность. У нас охренеть как мало времени… час-другой, это точно. Скорее, бля!


***

Время тянулось медленно. Ави сидел на пассажирском сиденье служебного джипа Мирко, вывесив ноги наружу. Сам Ковач в такой позе мог бы достать до асфальта, с его-то ростом: а вот ботинки Ави болтались чуть ниже подножки. Половина пачки ментоловых сигарет уже ушла.

Мирко стоял рядом и пил кофе из пластикового стаканчика: он был серьёзным спортсменом и потому не курил. Зато Станишевич смолил одну за другой: вонючие дешёвые сигареты.

— И почему надо ждать результатов из Центра?

— Потому что у меня нет времени туда ехать. — пояснил Ави. — Тик-так, счёт на минуты. Как только позвонят, нужно будет куда-то срываться, прямо на реактивной тяге из жопы…

— Я не о том, пан Ави. Вы без Центра не узнаете, где будет теракт?

Мирко закатил глаза: он прекрасно знал, как его подопечного раздражают такие вопросы. Мало кто имел внятное представление, чем и как Ави действительно может помочь работе Госбезопасности, а где проходят границы.

— Желько, я не сраный Альбус Дамблдор. Да и Алиса — это не магический, курва, шар. Даже если она что-то знает, я далеко не всегда могу это понять вот так запросто.

— Не серчайте. Мне просто интересно, как оно всё работает. Я слышал всякие слухи.

— Слухи… хренухи. Знаешь, как работает мозг у дельфина?

Желько Станишевич пожал плечами. Очевидно, что этот человек не был знатоком биологии, а вот Ави когда-то учился на биофаке: как раз перед тем, как Алиса окончательно утянула его на другую дорожку. Общение с животными её не интересовало.

Было время поговорить. Да и немного отвлечься от напряжённого ожидания очень хотелось.

— Ну видишь ли… Мозг дельфина частенько сравнивают с человеческим, и одно тут правда: он большой, сложный. Однако сам дельфин, как ты можешь заметить в океанариуме, туповат. Почему?

Майор снова выказал неудомение.

— Эхолокация. Мы обрабатываем очень мало информации извне: то, что видим, что слышим… а человек видит и слышит не так-то хорошо. Зато дельфин махом получает всю информацию о мире на десятки километров. Это как озарение. Как будто Дьявол поднял Христа на гору и показал ему весь мир в один миг. Понимаешь? С Алисой всё очень похоже. Она может показать мне очень многое. Только я хер разберусь в целом мире вокруг, если точно не знаю, что искать... Она не человек. А у меня мозг, увы, человеческий, он не может только обрабатывать внешние данные. Мы с ней мыслим и говорим дохерища разными категориями, такие дела…

Именно в этом состояла главная проблема с Алисой, из-за которой никак нельзя была спускать её с поводка — пусть это и вынуждало принимать наркотики, что отнюдь не полезно для здоровья. Доктора были уверены: мощь Алисы убивает мозг Ави куда быстрее, чем амфетамин. Если дать ей волю, то в ценнейшей для Балканской Республики голове скоро не останется ни хрена, кроме чего-то совсем чуждого. Человеческий мозг просто не приспособлен для подобного.

Никто не мог разобраться в природе Алисы. Одно было понятно: это не какой-нибудь компьютер, к которому можно будет подключиться, когда Ави ментально умрёт от перегрузки в понимании обычной биологии. Учёные только без лишних сантиментов говорили, что рано или поздно это случится: нечто вроде комы, а то и вегетативного состояния. Использование способностей самого Ави тоже приближало этот момент, и также с неочевидной скоростью. Вопрос один: как одновременно экономно и эффективно для страны использовать такой дар.

Важно было понимать, когда рационально потратить ценнейший ресурс, пределы которого неизвестны, а когда делать этого не стоит. Тут мнение самого владельца мозга часто расходилось с позицией начальства — куда более осторожного, чем сам Ави, который никогда себя не жалел.

Мирко выхватил из кармана зазвонивший iPhone, будто ковбой — револьвер из кобуры.

— Да?!

Через полминуты капитан уже объяснял ситуацию.

— Он рассказал.

— Что там? – хором выпалили Желько и Ави.

— В общем, арестованный был на контакте со второй группой террористов — о которой мало что знает. Действительно ничего толком не может сказать: ребята в Центре поработали на славу, они умеют. Но вот о девочке он слышал пару дней назад, на конспиративной квартире.

— Известна квартира?! — оживился Станишевич.

— Да, её уже обыскивают. Про квартиру он раскололся ещё утром, и…

— В жопу квартиру. — отрезал Ави. — Будь это важно, я бы узнал о ней. Что с девочкой?

— У второй группы есть большой автомобиль. Фургон. Арестованный его не видел, но слышал, что террористы на днях случайно сбили какую-то девочку.

— Фургон! — выкрикнул майор Желько. — Это как в том году? Покатят его куда-то, мммать, начинённым взрывчаткой?! Едрить, да ведь… пан Ави, вы можете…

— Нет. — Ави сразу понял, о чём будет вопрос. — У меня мозги вытекут из ушей, если попытаюсь заглянуть в каждый фургон в Црвениграде. Ни марки, ни цвета… Мирко, звони в операционный отдел: пусть бросают всё и ищут информацию о девочке.

— Так может, сразу в дорожную инспекцию?

— Нет, у них может не быть данных. Скажем, нашли тело, но не установили причину травм. Или её вовсе не нашли, просто лежит заявление о пропаже в каком-нибудь сраном участке… его могли официально принять буквально этим утром, если дело было на днях. Ты же знаешь, как полиция работает, там алкаш на дураке верхом. Короче, поднимай операционистов! Участки, морги, больницы, всё! Минуты, Мирко, минуты!..


***

Он неправильно истолковал своё видение: девочка показалась мёртвой, но на самом деле была ещё жива — хотя и в коме уже третий день. Мирко сам выслушал взволнованный доклад врача из больницы на окраине Црвениграда, совершенно ошалевшего от таких сюрпризов: нагрянули сотрудники Госбезопасности с целым кортежем полицейского сопровождения.

Ави не стал тратить времени: пока Ковач выяснял подробности о поступившей с тяжелейшими травмами Ирмаске Папац (вот ирония судьбы — мусульманке), обладатель особых способностей уже спешил к её палате.

Мирко застал коллегу у койки Ирмаски, держащим её за руку. Ави сидел на полу, привалившись к стене, и почти терял сознание — по крайней мере, выглядел очень плохо. Ковач догадывался о причине: Ави пришлось тормошить собственные способности, не связанные с Алисой, когда голова ещё была в её почти безраздельном распоряжении. Такое редко кончалось хорошо…

Пип, пип, пип: этот звук издавали мудрёные медицинские приборы вокруг Ирмаски, мигающие множеством мониторов, тянущиеся к ребёнку красными, синими и зелёными проводами. Воздух в палате был несвеж, её явно плохо проветривали.

Симпатичная медсестра забилась в угол: похоже, она увидела что-то, чего видеть не следовало. Этому Мирко, поднесший девушке стакан воды прежде, чем Ави, тоже совсем не удивился. Он знал: Алиса очень ревнива. Она ненавидит всех прочих женщин — тем лучше не приближаться к Ави, когда он химически заторможен и у странной сущности в его голове много власти над ситуацией.

— Ковач! Что, мммать, с ним?!

Это кричал Желько, застывший в растерянности над Ави. Тот совсем отключился: руку неподвижной девочки на больничной койке не выпустил, но сам уже лежал на полу. Из уголка рта тянулась тонкая струйка слюны. Круглые очки повисли на одном ухе.

— Это нормально! — Мирко мысленно выругал себя за то, что бросился помогать перепуганной женщине, а не человеку, от которого сейчас зависели сотни жизней. — Помогите ему сесть!

Майор Станишевич кое-как пособил Ави, а вскоре рядом был и сам Мирко: медсестра сжалась в углу палаты, беззвучно рыдая, и сейчас капитану Госбезопасности уже не была интересна. Из коридора слышался топот: как мягкой больничной обуви, так и тяжёлых полицейских ботинок.

Врачи заботились о своём долге, а особисты понимали: нужно действовать быстро. Террористы явно рассчитывали воспользоваться первыми часами переполоха после расстрела кафе…

— Нашатырь! Дайте нашатырь!

Ави привели в чувство. Он обильно вспотел, в глазах полопались сосуды, вены и артерии проступили под кожей — но взгляд всё-таки обрёл ясность.

— Я видел тот фургон.

— Что за марка? Номер?.. — Станишевич попытался поднести стакан воды, но половину от волнения расплескал.

— Я не разбираюсь в марках… могу описать, но времени на выяснения хер да ни хера… воды дайте…

Бегающий туда-сюда взгляд Ави вдруг остановился на ворвавшемся в палату враче. Тот явно не понимал, кому из людей перед ним сейчас больше требуется помощь.

— У вас есть красные двери?

— Что?..

— Я, курва, не шепелявый! — Ави закашлялся из-за крика, на который перешёл. — Красные двери?! Любые, сука, двери красного, блядь, цвета?..

Доктор растерянно помотал головой. Зато Ави, похоже, почувствовал себя ещё чуть лучше.

— Мирко! Ты где?.. А… Мирко, слушай внимательно. Времени нет. Нет от слова «совсем»… не спрашивай, Алиса знает. Она знает… Сделай вот что. Слушай внимательно, внимательно. Желько, ты тоже слушай…

Длинные волосы Ави прилипли к вспотевшему лбу. Сейчас он выглядел не лучше пьяницы, свалившегося под дверью цыганской забегаловки. Серое пальто, и до того не бывшее образцом опрятности, совсем безобразно измялось.

— Желько, вызывай спецназ, прямо сюда. Я имею, имею в виду настоящий спецназ, антитеррор, группу быстрого реагирования, не вшивых полицаев с пукалками… Мирко, раз у них нет красных дверей, то нужна краска. Краска. Покрасить любую дверь тут, быстро… ты, ты понял. Тот самый трюк.

— Но ведь… — Ковач уже понимал, о чём идёт речь.

— Ага. Можешь помолиться за мои мозги, учитывая текущую, текущую ситуацию. А заодно за бедняг из спецуры, которые увидят это дерьмо. Но иначе мы тупо, Мирко, не успеем. Эти скоты уже едут, и я, я не могу объяснить словами, куда. Тут поможет только дверь. Дверь. Раз я увидел фургон, то её можно использовать, да.

Проглотив залпом два стакана воды, Ави почти пришёл в норму: похож теперь был не на вдрызг пьяного, а скорее на тяжело гриппозного. Руку лежавшей без сознания девочки он выпустил только сейчас.

— Заодно готовьте бумажки. Тут подписок о, о неразглашении столько написать придётся…


***

Наспех выкрашенная дверь больничной подсобки наполнила резким запахом краски весь коридор. Но это неудобство никого не беспокоило. Мирко сейчас волновали парни из группы антитеррора, которым происходящее, естественно, казалось полным бредом. Но времени объяснять не осталось: да в сущности, не было и такого права. Уровни доступа…

— Не боись: ребята простые и надёжные, мммать, как молоток. Покажи им гвоздь, они его забьют. Без вопросов. — заявил Станишевич.

По глазам в прорезях балаклав не было похоже, будто вопросов у бойцов спецназа нет: штурмовать какой-то чулан в больнице — задача, по меньшей мере, странная. Станишевич и сам успел надеть бронежилет со шлемом: Центр распорядился, что командовать операцией должен он. Пусть по факту всё и находилось в руках Ави, к тому же старшего по званию, но тот совсем не занимался вопросами силовых действий.

— Пан Ави, вы бы дали хоть какую-то вводную: чего нам ждать… ну, там.

— Если бы я, я сам знал, что будет… Желько, я тоже туда пойду, пойду. Да-да, и не спорь со мной! Это тебе не фокус Копперфильда: я не могу быть уверен, уверен, что иначе всё получится.

Станишевич кивнул человеку в спецназовском снаряжении:

— Тащите броник: пану Ави он, мммать, потребуется.

Тяжёлый жилет, надетый поверх пальто, придал Ави довольно нелепый вид. Навроде ребёнка, через меру укутанного заботливой бабушкой.

— Вы вооружены?

— Нет, я табельного не ношу.

— Понятно. — Желько бесцеремонно вытащил пистолет из кобуры ближайшего к нему бойца и протянул Ави. — Пользоваться-то умеете?

Отвечать Ави не стал — но по тому, как он вполне уверенно проверил магазин и патронник, щёлкнув предохранителем и засунув пистолет в нагрудный карман жилета, Желько понял: с этим проблем нет. Невзрачного человека в штатском обступили экипированные бойцы, ожидавшие хоть какого-то инструктажа.

— Мирко, дай-ка мне стул. Стул. Ну и это самое, да… оно с собой? Из крыла выгнали весь персонал? Смотрите, не пускайте никого. Ну, панове: вы, вы сейчас увидите очень странную хероту, и я ожидаю, что это никому не помешает работать. Через некоторое время я войду, войду в эту дверь, и вы должны будете войти за мной. Так, как это вас учат делать, потому что наверняка сразу же станет жарко. Жарко. Надеюсь, кто-нибудь первым делом уберёт меня с линии огня: а то я, знаете, не лихой гайдук.

— Не беспокойтесь, пан Ави: мы о вас позаботимся. — когда речь зашла о конкретных действиях, растерянный до сих пор командир группы антитеррора обрёл уверенность в голосе.

— Славно. Мирко, огоньку… огоньку.

Здоровенный косяк в губах Ави, к которому Мирко поднёс зажигалку, стал вишенкой на торте общего сюрреализма сцены. Впрочем, Ковач-то прекрасно понимал, что спецназ увидит сейчас вещи куда более неординарные, чем высокопоставленный офицер Госбезопасности, курящий травку во время операции по пресечению крупного теракта.

Ави глубоко затянулся, надолго задержал дыхание, выпустил облачко дыма: из-за вони краски характерный запах совсем не ощущался. Затем откинулся на спинку стула, поставленного напротив красной двери. Сделал ещё затяжку. Бойцы спецназа выстроились колонной вдоль стены, слева от двери: чуть пригнувшись, прижав приклады автоматов к плечам. Один из них, назначенный страховать Ави, зашёл справа. Своё дело эти люди знали превосходно, сомнений никаких.

Какое-то время не происходило ничего. А потом Ави, которого постепенно накрывало, услышал то самое: «цок, цок, цок».

— Признай, сладкий: без меня у тебя ничего не получится… Молодец, машину ты узнал. Вот только как её отыскать, ммм?

— Давай просто сделаем нашу работу, пожалуйста.

Динамики больничной связи, обычно призванные объявлять какую-то важную информацию, захрипели помехами. Спецназовцы повели головами на звук, но майор Желько приказал им не отвлекаться.

Фокус с дверьми был гораздо проще, когда Ави знал, куда нужно попасть. Но теперь он мог ориентироваться только на образ фургона: того единственного из множества подобных автомобилей в Црвениграде, который был нужен. Требовалось выйти именно на него, а это чертовски непросто.

Такие машины сейчас аврально искали и по городским камерам наблюдения: на это бросили операционистов Центра. Увы, отслеживание транспорта до сих пор не автоматизировали, как сделано в Лондоне или Москве. Но был шанс, что это поможет, если у Ави не получится всё сделать быстрее. Ещё несколько таких же групп спецназа в разных концах Црвениград ждали команды.

Эта система не была построена вокруг Ави и его способностей, конечно. Он был лишь её частью, крайне эффективной во многих случаях — но далеко не незаменимой. И если уж на то пошло –— от этих здоровяков в броне сейчас зависело не меньше. Ави, возможно, и мечтал быть героем комиксов, спасающим всех в одиночку, но реально делал небольшую часть работы. Пусть зачастую и самую важную. Понимание этого принципа принёс когда-то ещё первый опыт столкновения с террористами…

Хрип динамиков постепенно обретал некую стройность. Он начинал складываться в мелодию: музыку, на которую скоро наслоился голос.

«…when she's ten feet tall: and if you go chasing rabbits…»

Моргнули галогеновые лампы на потолке, затем ещё раз — некоторые так и не зажглись вновь. Цепь бойцов перед дверью зашевелилась, словно жирная чёрная гусеница задвигала своими волосками. Трудно было винить спецназовцев за волнение. Веяло чертовщиной.

— Спокойно! — рявкнул на бойцов Станишевич. — Всё идёт, мммать, как нужно!

«When the men on the chessboard get up and tell you where to go…»

Ави ощутил головокружение. Ему становилось дурно, но этого и следовало ожидать. Голос из динамиков прибавил несколько тонов, зазвучал резко, с режущим звуком на верхних нотах.

«And you've just had some kind of mushroom, and your mind is moving low…»

В висках застучало. Пальцы расслабились, косяк полетел на пол: как в замедленной съёмке, оставляя за собой длинный красный шлейф. Он коснулся поверхности и взорвался искрами. Боковое зрение стремительно тускнело, и Ави не видел уже почти ничего, кроме красной двери прямо перед ним.

Да, красной. Всё правильно. Колонки над головой надрывались так, как не бывает ни на одном рок-концерте: Ави этого не видел, но Ковач и Станишевич закрыли уши.

«WHEN THE LOGIC AND PROPOTION HAVE FALLEN SLOPPY DEAD…»

Ави больше не видел, что происходит вокруг в реальном — или, по крайней мере, объективном мире. Только надеялся, что Желько и Мирко держат ситуацию под контролем. Он чувствовал, как падает назад, в бездонную пропасть или нору проклятого кролика, но не боялся этого ощущения, зная: в конце всё будет, будто погрузился в воду.

«AND THE WHITE KNIGHT IS TALKING BACKWARDS, AND THE RED QUEEN’S “OFF WITH HER HEAD!”»

Красная Королева, встречай Белого Рыцаря. Красная, конечно: впрочем, в английском это слово означает и другой цвет. Пора идти на Ту Сторону. Спросить Алису о том, что людям искать придётся, возможно, слишком долго.


Музыка смолкла резко: одновременно с тем, как перед глазами в одно мгновение повисла абсолютная чернота, словно выключили телевизор. Ави глубоко вздохнул: наверное, его веки сейчас опустились, но зато открылись какие-то другие глаза.

Перед ним был коридор.

Коридор, но совсем не похожий на тот больничный, где в хлам укуренный Ави сидел на стуле. Нет: скорее это был коридор старомодной имперской гостиницы, примерно такой, как в фильме «Отель Гранд Будапешт» — или любой из тех, что стояли в Црвениграде. Правда, этот коридор выглядел мрачно, здесь было довольно темно — слабый свет не исходил от светильников, а сочился через стыки стен, из щелей под дверьми номеров.

Ави понял, что лежит на полу. На женщину, стоящую спиной к нему, он глядел снизу вверх. А она смотрела куда-то в глубину коридора — возможно, бесконечного. Красивые туфли, стройные ноги в чулках, укороченное пальто с туго затянутым на талии поясом — до которого почти доставали завивающиеся ближе к кончикам рыжие волосы.

Алиса обернулась через плечо, пальцами поманив Ави за собой.

— Пойдём, дорогой.

Встать получилось не сразу: сначала Ави полз за ней на четвереньках, и только через десятокметров поднялся, опираясь на глухую стену, обитую бархатом. По противоположной тянулись одинаковые двери: деревянные, весьма изящные, выкрашенные чёрным.

— Ты хорошо запомнил фургон? Представь его, так мне будет проще.

Ави запомнил превосходно и представил во всех подробностях. Высокие каблуки Алисы цокали по паркету: она манерно вышагивала, качая бёдрами, ставя одну ногу точно перед другой, как если бы шла по канату.

— I see a black door and I want it painted red, no colors anymore I want it to turn red… — напевала Алиса, намеренно изменив знакомый текст, как нередко делала. — I see the girls walk by dressed in their summer clothes; you have to turn your head until this darkness goes…

Конца коридора было не разглядеть: он терялся во мраке. Но где-то перед самой границей этой темноты вполне различалась красная дверь. Казалось, прошли целые часы, прежде чем Ави достиг её, следуя за Алисой, и потянулся к латунной ручке.


***

Его выбросило с Той Стороны ещё более резко, чем затянуло туда. Ави больше не сидел на стуле: он стоял перед той самой дверью больничного чулана, ощущая запах свежей краски и крепко сжимая пальцами ручку из дешёвого пластика. Он немного промедлил, посмотрев налево. Скрытое маской лицо бойца спецназа оказалось совсем близко, и даже без способностей Ави, по одним глазами, ясно читалось: ничего, дальше выходящего за пределы адекватного, тот ранее не видел.

Ави понятия не имел, как вся сцена смотрелась со стороны. И не имел времени задумываться. Он просто потянул ручку вниз и решительно шагнул в дверь чулана.

Яркий дневной свет заставив зажмуриться, а внезапные звуки оживлённой улицы в центре города оглушили. Ничего ещё толком не понимая, Ави нащупал на груди пистолет, выдернул его из кармана жилета и чётко, в полную силу голоса, выпалил:

— Работает Госбезопасность!

Кто-то из прохожих замер, кто-то шарахнулся в сторону, и теперь Ави увидел тот самый белый фургон прямо перед собой, припаркованным на углу. Тонированные стёкла не позволяли толком разглядеть людей внутри, но кто-то там точно был: кажется, и рядом несколько мужчин стояли не просто так…

Один из них разворачивался к Ави: тот вскинул пистолет, но не успел прицелиться, потому что сзади его схватили на плечи. Спецназовец оттащил Ави в сторону, освободив проход. Тёмные фигуры, чуть сгорбленные, выставляющие перед собой автоматы, посыпались из распахнутой позади двери магазина.

— Лежать! Лежать, курва!

Падая из-за рывка за плечи, Ави заметил на противоположной стороне улицы инвалидную коляску. Старуха сидела вполоборота к сцене, но наблюдала за ней пристально. Неудивительно.

Кто-то истошно заверещал. Прозвучал выстрел, почти одновременно — длинная автоматная очередь и беглый огонь одиночными в ответ. Зазвенело разбитое стекло. Ави уже лежал носом в тротуар, боец спецназа прижал его к земле коленом: он стрелял в кого-то — гильзы со звоном сыпались на землю прямо перед лицом Ави. Цок, цок, цок. Почти как те каблуки.

— Аллаху акбар!

— Два часа, автомат!

— Бросай оружие!

Наверное, для спецназовцев этот хаос был таким же привычным, как для Ави — всё, что он видел перед красной дверью. Тёмные фигуры не переставали двигаться: кто-то из спецназа обходил фургон сбоку, кто-то бросился поперёк улицы, стреляя на бегу — но Ави в этом ничего не понимал. Тем более что очки слетели, так что и видел он теперь плохо.

Сознание выделило во всей творящейся вакханалии только одного человека, чётко указав: его надо остановить. Ави не объяснил бы, почему: может, он собирался подорвать бомбу или что-то подобное? Так или иначе, плотный бородатый мужчина в клетчатой рубашке спешил к задним дверям фургона, сгибаясь под обстрелом. Несколько пуль пробили белый кузов прямо над ним. Он очень спешил, и это было очень важно.

Скорее всего, миг спустя террориста всё равно остановили бы, но Ави опередил события. Он не мог вытащить из-под груди руку, сжимающую пистолет, потому что колено бойца по-прежнему вдавливало его в землю. Хорошо, что Желько заставил надеть бронежилет: а то так и рёбра бы треснули… Впрочем, пистолет Ави не слишком требовался.

Бородач почти достиг дверей фургона, но дотянуться до них не сумел. Его оторвало от асфальта, перевернуло в воздухе и швырнуло через весь перекрёсток — прямиком под колёса тяжёлого автомобиля.

Фургон, из-за которого оставшиеся террористы продолжали отстреливаться, ожил. В нынешнем состоянии Ави это было несравнимо труднее обычного: от напряжения свело челюсть, боль наполнила не только голову, но и все зубы разом, а затем суставы и остальное тело. Перед глазами посыпались искры, поплыли разноцветные круги. К горлу подкатил ком, едва не вывернуло.

Но фургон всё-таки сдвинулся. Точнее, он резко рванул с места, сокрушив на своём пути чугунный фонарный столб, и внезапно оставил террористов без укрытия. Оба упали почти сразу после этого, в неестественных позах: одного пули отбросили назад, другой сложился пополам.

— Ну вот и конец… Желько! Желько, всё хорошо?

Ответа не последовало. Но едва ли что-то прошло плохо.

Ави, видимо, снова выпал из обыкновенной реальности. Он не смог бы сказать, как оказался уже не вжатым в каменную плитку, а сидящим у стены перед разбитой витриной магазина. Блики солнца играли на рассыпанных повсюду осколках. Ави почувствовал, как кто-то обнял его.

Звуки стихли. Ави окончательно понял, что находится уже не совсем в том месте, где мгновение назад. Ну и отлично. Всё, что мог, он уже сделал.

Ави разжал пальцы, позволив пистолету с глухим звуком упасть на тротуар, и охотно уткнулся лицом в грудь обнимавшей его женщины. В вырез её блузки спадали рыжие локоны.


***

Црвениград уже покрылся сумерками: небо приобрело красивый насыщенный оттенок синего, поднималась луна. Сильно похолодало. Мирко в его костюме из дорогой, но слишком тонкой шерсти сделалось совсем некомфортно. Но о себе он сейчас думал в последнюю очередь.

Здоровяк волок к чёрному джипу Ави, который едва перебирал ногами. Что и говорить, сегодня подполковнику Госбезопасности Аврааму Шлиману досталось порядком — однако всё закончилось хорошо. И это оставляло приятное послевкусие заслуженной победы в короткой, но яростной схватке.

Очередной победы добра над злом, как бы приторно эти слова ни звучали. Достигнутой вовсе не одними лишь усилиями человека, которого только что вырвало на тротуар, но всё-таки именно он здесь стал главным героем. О котором, как обычно, и в Центре-то не все узнают.

Мирко помог Ави улечься на заднее сиденье внедорожника, подобрал выпавший из его кармана смартфон. Пассажира била сильная дрожь, так что Ковач снял пиджак и заботливо укрыл им Ави— а затем надолго зажал кнопку, регулирующую климат-контроль в задней части салона.

— Это вышло здорово, пан Ави. — сказал он, захлопнув за собой дверь. — Я имею в виду, что мы сегодня прямо герои. Особенно вы.

Шлиман закашлялся, попытавшись что-то ответить. Но затем всё-таки проговорил:

— Мирко, отвези меня домой, пожалуйста. А потом сходи в магазин. Купи литр. До понедельника меня не ждите, отключу телефон наху…

Фраза снова оборвалась кашлем. Мирко только усмехнулся: отключать телефон Ави было строго запрещено по должностным инструкциям, он никогда этого не делал. Только лукавил, как в утреннем разговоре с майором Станишевичем.

— Как скажете, пан Ави.

Внедорожник моргнул поворотником и мягко влился в поток на вечерней улице Црвениграда. Мирко забыл включить музыку, но кто-то сделал это за него: будь то Ави или Алиса — неважно.

«Hey you, out there on your own, sitting naked by the phone, would you touch me?»

Ну уж нет, это точно был не голос Роджера Уотерса… Кто-то мурлыкал колыбельную для подполковника с Той Стороны — природу которой Мирко даже не пытался понять. Просто знал оней чуть больше других.

«Hey you, would you help me to carry the stone? Open your heart — I'm coming home…»

Ави уснул — и Мирко надеялся, что ему снится что-то хорошее. Может, сама Алиса? Он никогда её не видел, но смел предполагать, что это должна быть красивая женщина. Огни города, который вскоре по обыкновению позабудет о потрясениях, вытягивались в длинные цветные полосы.

— Together we stand, divided we fall!.. — в такт Алисе пропел Мирко последнюю строчку.

Who the fuck is Alice? (глава 1)


Был прекрасный весенний день, но увы: ласковое балканское солнце, щебетание птиц и свежий ветерок остались снаружи. А в небольшой аудитории, напоминающей школьный класс — только гул потолочного вентилятора и запах свежевымытого пола. Даже окна закрыты.

Пластиковые парты — удобные стулья с откидными столиками, стояли в три ряда. За ними сидели мужчины и женщины в скучных костюмах, с приколотыми к лацканам бейджиками-пропусками. Напротив висела большая магнитная доска для маркера, а также круглые часы.

Спикер опаздывал на восемнадцать с половиной минут, что в этой организации было не принято.

— Ещё немного, и я иду за кофе. Кому-нибудь захватить?

— Автомат есть только в холле, а раньше времени туда не выпустят.

Смуглый молодой человек, стриженный по-военному, вздохнул. Он подумал о кулере, который стоял прямо за дверью: хотя бы воды попить точно не помешает. Никто из собравшихся толком не понимал, для чего они здесь — было лишь ясно, что дело серьёзнее официального повода.

Наконец дверь распахнулась: в аудиторию ввалился человек с толстой папкой подмышкой. Выглядел он неважно.

— Доброе утро, коллеги. Прошу, прошу, прощения за ожидание, да. Да.

Это был невысокий, очень худой мужчина средних лет. Длинные чёрные волосы, явно не мытые уже несколько дней, он собрал в хвостик. Мешки под глазами неудачно подчёркивались очками: круглые, в тонкой стальной оправе. Вошедший носил твидовый пиджак и ужасно мятую сорочку, без галстука и без бейджика.

Спикер протянул стопку бумаг блондинке со строгим каре — потому что она сидела ближе всех.

— Панна Николич, раздайте это, пожалуйста. Пожалуйста. Будьте любезны. Ручки есть у всех? Да-да. Спасибо.

Мужчина говорил торопливо и сбивчиво, дёргал головой туда-сюда, странно шевелил челюстью. На первый взгляд казалось, будто он сильно нервничает. Однако на взгляд проницательный сразу становилось ясно: дело совсем в другом. И никому из проницательных это не понравилось.

Блондинка раздавала листы, ещё чуть тёплые — едва из принтера, а долгожданный спикер начал говорить. По-прежнему почти скороговоркой.

— Итак, итак. Перед вами, панове и пане, особая форма о, о неразглашении. Изучите и подпишите её незамедлительно. До тех пор, пока не подпишете эти, эти бумаги, для вас я — Авихай Кофман, сотрудник первого класса бюро переводов Министерства иностранных дел Балканской республики. И должен провести, как вы, вы знаете — лекцию на тему особенностей арабского жаргона и эвфемизмов, распространённых среди, среди членов так называемого «Тысячелетнего халифата». Организации, как говорится, запрещённой на территории Республики, вы все в курсе, да. Да.

Мало-помалу он брал себя в руки начинал говорить более чётко. Между тем кто-то уже ставил подписи, особо не вникая в детали: дело привычное. Таких бумаг эти люди подписали за свою карьеру в Госбезопасности очень много.

— Кстати, если у кого-то действительно есть вопросы по, по этой теме, то я отвечу на них после нашей встречи, минут пятнадцать ещё останется, я думаю. Можете поверить, арабским я и правда владею в, в совершенстве.

Пока слушатели завершали положенные формальности, назвавшийся паном Кофманом шагал из угла в угол, сложив руки на груди. Блондинка собрала документы и вернула их мужчине.

— Благодарю, да, чудесно, спасибо. Итак, панове и пане, теперь мы можем перестать ломать комедию. Меня зовут Авраам Шлиман, я подполковник Госбезопасности, сотрудник Службы по защите государственного строя и борьбе с терроризмом, управления «Международный антитеррор», начальник отдельной следственно-оперативной группы особого подчинения. Как вы понимаете — для всех, кто не подписывал вот эти вот бумаги, бумаги, легенда про МИДовского переводчика и цель встречи не изменилась. Так уж сложилось, что я являюсь засекреченным сотрудником нашей великой и прекрасной организации, но все вы — достаточно важные для неё люди, чтобы наконец познакомиться со мной.

Офицеры прекрасно понимали: настоящие сотрудники спецслужб (тем более — в солидных чинах и при важных должностях) редко похожи на Джеймса Бонда. Но образ этого человека уж слишком плохо вязался с таким положением в организации. Скорее он напоминал какого-то полубезумного гика из лаборатории.

Шлиман повернулся к мужчине с военной стрижкой, который недавно мечтал о кофе.

— Наркоман, говорите?

— Что?.. Простите, я ничего не говорил.

— Ну хорошо, не говорите: думаете.

— Вы мои мысли читаете? — офицер принял это за шутку и даже улыбнулся.

— Знаете, если честно, то да. Да.

Шлиман произнёс это с такой абсолютной серьёзностью, что некоторые в комнате переглянулись. На шутку совсем не походило…

— В народе говорят: слухами земля полнится… Даже для такой организации, как наша, это вполне справедливо. Уверен, как минимум некоторые из вас слышали байки о пане Ави. Это, это верно?

Никто не ответил, и явно не потому, что сказать было нечего. Шлиман выдержал паузу.

— Мне, в принципе, не требуется ответ словами. Но я всё-таки подполковник, а среди вас никого старше майора. С точки зрения субординации, субординации, было бы очень уместно ответить.

— Я слышала.

— И я.

— Я тоже.

Шлиман вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку «Кэмел» и закурил, хотя делать это в здании Госбезопасности запрещалось. Он несколько раз торопливо затянулся, а потом кивнул.

— Прекрасно, прекрасно. Что же: пан Ави — не выдумка, и он сейчас перед вами. Хотя это не относится к теме разговора, но должен признать, что капитан Стоичков прав: я действительно сегодня употреблял определённые психоактивные вещества. Что совершенно не должно вас беспокоить, уж поверьте, поверьте. Я осуществил свою первую контртеррористическую, так сказать, операцию, в девятнадцать лет. Иными словами, я борюсь с исламским терроризмом ровно столько времени, сколько эта проблема стоит перед Балканской Республикой.

Ави потушил сигарету об магнитную доску и щелчком запустил её в урну. Не промахнулся.

— Я могу вас кое-чему научить.


***

Вагон дребезжал и качался на рельсах: многие составы метро Црвениграда требовали ремонта или замены. А здесь, на наземной линии, ещё и рельсы ни к чёрту не годились. Пути шли вдоль огромного парка на окраине столицы, совершенно заросшего и одичавшего: он напоминал лес из страшной сказки. По другую сторону проносились огни города — тёплые, разноцветные, манящие. Вагон словно оказался посередине между блистательным имперским прошлым и сомнительным настоящим Балканской Республики.

Юсуф плюнул на пол, который от этого мог стать только чище. Кивнул в сторону городских огней.

— Вот бы и туда самолёт захуячили.

— Лучше ядрёную бомбу.

— Ядерную.

— Я и говорю: ядрёную.

Шли первые числа ноября. Сентябрьский теракт в Нью-Йорке по-прежнему обсуждал весь мир, и Юсуф с друзьями тоже говорили о нём постоянно. Все трое были коренными, полноправными гражданами Республики — но на бумаге. Ведь мусульманское меньшинство всегда ощущало себя меньшинством. Особенно в столице.

Если ты мусульманин, то ничего хорошего от родины не жди. Её ведь когда-то отстояли в борьбе с турками, ты не забыл? В сраном семнадцатом веке! Седобородые мудаки из Сейма, называющие себя правоверными, постоянно чесали языками о всяком равенстве. О религиозной терпимости в светском государстве, об интеграции мусульман в общество. Однако реальная жизнь в исламских кварталах от этого не менялась совсем. У депутатов росли животы и дорожали тачки, в остальном же… можно подумать, будто лично Юсуф сжёг почти все христианские города на Балканах дохера веков назад!

А если к нему всё равно так относятся, то не грех и правда прирезать кого-нибудь.

— Думаешь, это сделал Усама бен Ладен? Ну, в Америке?

— А кто ещё? Только он мог. Нам бы такого человека, во чаво думаю. Воин!

Троица двигалась из вагона в вагон, от головы поезда. Время позднее, а в этом есть плюсы и минусы. Плюсы понятны. Темнота — друг молодёжи: в темноте не видно рожи. К ночи и без того плохо охраняемое метро полностью оказывалось во власти парней вроде Юсуфа и его приятелей. Минусы тоже очевидны: пустовато. Людей почти нет — и никого подходящего…

В очередном вагоне — таком же обшарпанном, разрисованном кривыми граффити — ехали трое. Юсуф окинул их оценивающим взглядом.

Поближе сидела щебечущая парочка. Девушка была очень скромно и старомодно одета, но от того казалась ещё привлекательнее. Не похожа на столичную по акценту: она откуда-то с севера Республики. С самой польской границы. А вот парень местный, это точно — типичный сербихрват. Юсуф от рождения получил мало талантов, но акценты различал превосходно. Кавалер одевался неплохо, что странно: такие шмотки, а на такси денег не хватило? Кто ж подружку на метро катает по ночам, да в злачном районе…

Зато есть шанс, что сэкономленные деньги остались в кошельке.

Подальше, в конце вагона, расположился ещё один парнишка: лет восемнадцати. Совершенно тщедушный, с растрёпанным и немытым рокерским хаером, в потёртой косухе, накинутой на футболку с логотипом какой-то группы. Эта хрень, на которую попадает свет, а с другой стороны выходит радуга… Юсуф забыл название. Школу он бросил давно. Толку от неё всё равно не было.

Типичный рокер-говнарь, ничего интересного: странными показались только круглые очки в металлической оправе. Такие же, как на постерах свежего фильма о мальчике-волшебнике из Англии, которых повсюду рекламировали… Юсуф и это название не помнил.

Сопляк-неформал или двое любовничков, которые слишком хороши для такого места и времени? Выбор очевиден.

— Добрейшего, ляяя, вечерочку.

Дальше всё вышло просто: даже интересного разговора не получилось. Парень в крутом прикиде был полной размазнёй, зато у девки яйца оказались побольше. Она истошно ревела, но пыталась помешать Имрану и Тарику, когда те вытащили парня в проход между сиденьями и начали бить. В итоге девочке врезали по зубам: она отлетела к стене и замолчала.

Сербихрват от того даже обрёл подобие мужества, начал сопротивляться. Но лишь пока Тарик не пырнул его ножом-выкидухой. Дальше придурок только орал, зажимая рану: между дрожащих пальцев обильно текла кровь.

Что делать с девчонкой, Юсуф ещё не решил. Имрана с Тариком баба не особо интересовала, а вот он был бы не против. Но это успеется… пока Юсуфу показалось занимательным другое.

— Чо смотришь, курва?

Дрыщ-рокер никак не отреагировал. Он с самого начала наблюдал за происходящим: без особо уж ярого интереса, однако неотрывно.

— Чо смотришь, говорю?

Опять ноль реакции. Странный парень.

Юсуф направился к нему. Неформалы Юсуфу не нравились, а этот пусть не рвался геройствовать — но и не испытывал страха, что показалось мусульманину обидным. Таких, как он, должны бояться! Вагон закачался пуще прежнего: приходилось хвататься за поручни, чтобы не упасть.

Юсуф приблизился к рокеру достаточно, чтобы рассмотреть лицо и обнаружить ещё одну деталь.

— Ляяя. Ты чо, жид?

Действительно ведь, типичный еврей. Да ещё и рокер. Нефор с рожей очкастого студента-ботана! Ему бы ещё глиномесом оказаться, и это будет полный набор косяков.

Приближение человека, с которым мало кому захотелось бы встретиться в таких обстоятельствах, очкарика совсем не беспокоило. Он смотрел мимо Юсуфа, по-прежнему увлечённый избиением мажора.

— Оглох, сука?

Нефор наконец-то перевёл взгляд на Юсуфа, вытащив из уха наушник. Холодный свет вагонных ламп отразился в линзах очков. Дохляк дохляком, однако от его взгляда мусульманину стало не по себе. В животе что-то шевельнулось, руки похолодели. Странное ощущение.

— Ты прав: стоило предохраняться.

— Чо?

— Я говорю, правильно думаешь: стоило натянуть резинку, когда трахал сестру… как его, Тарика? Если уж она тебе дала, то наверняка спит с кем попало. Трипак обеспечен.

Юсуф раскрыл рот, но слова перепутались и комом застряли в горле. Что он сейчас услышал? Свои же недавние мысли, озвученные незнакомцем? Что за бред?..

— Чо сказал?

— Ты слышал. Отвали.

Скуластое лицо паренька, со впалыми щеками, большим носом и высоким лбом, оставалось почти неподвижным. Никаких эмоций: ни страха, ни гнева. Зато в его глазах читалось нечто, и хотя Юсуф не мог описать ощущения в деталях, одно сказал бы уверенно. Это было нечто пугающее.

Юсуф потянулся к карману: оружие в руке всегда возвращало самообладание. Но до ножа он так и не дотянулся.

Показалось, будто за окнами вагона наступила полярная ночь, зато внутри стало очень жарко — тотчас на лбу выступил пот. Воздух вокруг неформала зарябил, как над раскалённым асфальтом. Юсуфу захотелось отвернуться от глаз незнакомца, но он не смог этого сделать. Накатила какая-то ужасная, необъяснимая и невыразимая тоска: мусульманин ощутил страшную боль, только то была боль не физическая, а душевная. Руки затряслись, голова затрещала, живот дико скрутило — пришлось напрячься, чтобы не обделаться. Грудь будто ремнями стянули: не вздохнуть.

Это был какой-то кошмар. Юсуфу казалось, что пространство вокруг еврея, в которое он вторгся — нечто абсолютно противное человеческой натуре. Это мёртвая земля, едва ли не сам Джаханнам, геенна огненная. Место безо всякой надежды. А ещё — будто воздух кишит спорами смертельной болезни, или пронизан радиацией, или стремительно убивает иным путём. Гиблое место.

— Юсуф! Юсуф!

Его звал Тарик или Имран? Непонятно. Юсуф отступил, ноги подкосились: мусульманин плюхнулся на сиденье. Он и думать забыл о ноже, как и вообще о чём-либо, кроме острого желания убраться подальше. Только никаких сил на это не было.

Поезд остановился. Юсуф посмотрел в окно, но почти ничего не разглядел — смутные очертания станции тонули во мраке. Поле зрения сузилось: он словно смотрел наружу из глубины тоннеля.

Неформал поднялся, без спешки водрузил на плечо рюкзак-торбу, застегнул косуху. Ему больше не было дела ни до кого в вагоне. И лишь когда двери захлопнулись, а неказистая фигура еврея скрылась в ночи, Юсуфу стало чуть-чуть получше.

Глава 2


Ави смотрел вслед поезду, с грохотом уносящемуся прочь. Свет его окон отдалился, и на перроне осталась почти сплошная темнота — из всех фонарей горело лишь два или три. Это не помпезные станции в центре Црвениграда, похожие на дворцы… Те-то не хуже московских, насколько Ави мог судить по фотографиям.

Он думал о случившемся. Привычный конфликт разума с совестью.

Ави понимал, что мог вмешаться. Он легко разобрался бы с теми муслимами. Ну ладно, пускай не «легко» — попозже пришлось бы хреново, но в итоге всё равно накатывало. Так что разницы нет. Сердце неистово билось, грудь наполнил жар. Юноша знал, что это ненадолго — скоро его бросит в холодный пот. Силы выходили из-под контроля, когда он злился.

А в вагоне он злился. Из-за того, что увидел, но ещё больше — сам на себя.

Ави нащупал кнопку плеера, прокручивавшего любимый mp3-диск: голос Джима Моррисона сменился риффом Джимми Пейджа. А в голове тем временем крутились воображаемые картины всего, что не было сделано.

Однако если скверная жизнь чему-то и научила Ави за неполных девятнадцать лет, то лишь двум вещами: не вмешивайся и не высовывайся.

— Это не твоё дело. Забей. Успокойся. Ох, бля…

Он вспоминал парочку из вагона и надеялся, что ощутит какое-то сочувствие. Но нет. Чем та дура отличается от Златы, холодной бессовестной суки с факультета? Для неё Ави сделал многое, а чего получил в ответ? Юноша не рассчитывал, конечно, что Злата переспит с ним из благодарности — хотя и мечтал об этом, чего греха таить. Ещё как мечтал…

Но чёрт возьми — могла хоть сделать вид, будто ей не всё равно! Наверное, Ави прочитал бы настоящие мысли девушки, однако это уже что-то. Немного тепла, он на большее не претендовал, но…

…но Злата предпочла упорхнуть с таким же мудаком, какого трое муслимов раскатывали по полу. Все участники этой жестокой сцены для Ави мало чем различались. И то говно, и это говно.

Юноша вспомнил выкрашенные блевотно-жёлтым стены учреждения, которое покинул год назад. Ненавистное место, где было так много людей — однако ни один никогда ничем не помог. Никто никому ничего не должен. Да будет так.

Это говорил разум, но совесть слабо сопротивлялась. Родиться с совестью — такой себе дар. Ещё сомнительнее, чем силы.

— Ох…

Ави прислонился к стене. Жар спал, и теперь ощущалось: футболка промокла насквозь, её хоть выжимай. Становилось холодно, охренительно холодно — на дворе ноябрь, причём неожиданно суровый. А холод всегда вызывал одни и те же воспоминания из детства. Воспоминания, которые тоже тянули за собой злобу и обиду, заставляя Ави терять контроль и в очередной раз мучительно за это расплачиваться. Горная дорога, зимний ветер, две разбитые машины. Смерть.

Череп будто наполнился расплавленным свинцом: голова одновременно потяжелела и страшно заболела. Колени дрогнул, Ави чудом не упал. Фонарь рядом моргнул, засветил на миг сильнее прежнего, а потом лампочка звонко взорвалась.

Обычно было проще. Обычно Ави более-менее себя сдерживал. Но не сейчас, не сегодня.

Его всё бесило — и только что случившееся, и прочие события дня, и недавние обиды, и боль из прошлого. Из-за злости кругом начинало твориться то, что Ави так не любил показывать: от греха подальше, ни к чему хорошему слава героев фантастики не приведёт. Это снова раздражало, как и мерзкие ощущения неотвратимой «обратки». А злость, в свою очередь… Проклятый замкнутый круг.

Выход из него был, разумеется.

Как раз ради этого «выхода» Ави и попёрся в такую даль на ночь глядя. Он видел тёмные силуэты многоэтажек за деревьями: там жил нужный человек, давний знакомый. У него всегда всё есть.

Достаточно дунуть травки, и злость исчезнет. Боль, жар, судороги — тоже. Всё дерьмо уйдёт. Но тогда начнётся другая дичь.

Если к плюсам и минусам сил Ави привык с детства, то творившееся в последнее время пугало непонятностью. Не имелось даже идей, что происходит, когда мозг Ави наконец расслабляется. Несколько лет назад приходили совсем неясные видения: обрывки, словно двадцать пятый кадр в кино… в университете стало куда страшнее.

Но прямо сейчас никакие глюки и прорехи в ткани реальности Ави не могли напугать. Ему стало слишком плохо. Наверное, так себя ощущают наркоманы-опиатщики во время ломки? Хотя состояние юноши от ломки мало чем отличалось. И давно пора было признаться себе в одном…

— Да, я наркоман. А что делать?..

Наркотики делали жизнь немного лучше, хоть для здоровья это вовсе не полезно. Ави даже подумывал, что пора пойти дальше травы и рецептурных седативных средств. Но пока не решался.

Еле-еле, ползком по стеночке, Ави добрался до скамейки. Да, нужно сесть… Сегодня случилось столько дерьма, что силы просто не могли не разгуляться. А чем больше их сдерживаешь — тем мощнее «прорыв» потом. И тем поганее в итоге.

Ави нащупал в кармане косухи обёрнутую фольгой таблетку. Не хотелось принимать сейчас, но он не был уверен, что иначе доберётся до проклятых многоэтажек, чёрными тенями нависающих над лесопарком. В таком состоянии Ави и вовсе мог дел натворить ненароком… Прецеденты были.

— Бля… выбора нет. Надо.

Во горле ужасно пересохло: проглотить таблетку оказалось непросто. Она кое-как скользнула по пищеводу, но казалось, будто намертво застряла. Неприятно, хотя ерунда по сравнению с тем, как Ави колотило и как разболелись разом все суставы. Он полулежал на скамейке, глядя в холодное осеннее небо, и тяжело дышал. Ничего-ничего, всё не так страшно. Нужно успокоиться. Немного успокоиться…

Поезда выныривали из мрака, останавливались напротив Ави и уезжали в ночь, однако на перрон никто не выходил. Да и вряд ли валявшийся на скамейке нефор, похожий на передознувшегося, мог вызвать у случайного прохожего интерес. Никто бы не побеспокоился: что это с ним, нужна ли помощь... Окраины Црвениграда полны наркоманов. Ничего необычного.

Интересно: как скоро хватятся в университете, если Ави сдохнет на пустой полутёмной станции в бедном районе? Или наконец наберётся духу шагнуть с перрона перед поездом? По-прежнему манящая, хотя и пугающая идея…

Очередной порыв суицидальных мыслей прошёл, как только полегчало. Голова пришла в норму, мысли упорядочились, а вслед за этим отступили мучительные физические ощущения. Ави даже мог сказать, что ему стало хорошо.

Но тут неожиданно прервалась мелодия, звучавшая в наушниках. Посредине малоизвестной песни Led Zeppelin прозвучали первые аккорды совсем другой композиции — Ави сразу её узнал.

«If you don't hear me, how can I tell you? If you don't listen, why should I speak?»

Это была песня The Who, и играли определённо они же — но пела женщина. Ави нажал на кнопку stop — никакого эффекта. Нажал ещё раз, и ещё, однако песня продолжалась.

«If you're indifferent, how can I reach you?»

Он судорожно, толком не слушавшимися пальцами откинул крышку плеера и вытащил диск. Это, конечно, совсем не помешало музыке литься из наушников в голову.

«Just 'cos you're angry don't assume you're weak

Певица прочти проглотила последнее «'re», чтобы попасть в размер — ведь текст песни немного менялся. У неё был красивый низкий голос, но Ави не мог этим насладиться. Только не в ситуации, когда опять начинается чертовщина.

Может быть, он сходит с ума?

«Who will walk through the blood-red door?»

— Какая ещё дверь, мать твою… — простонал Ави, наконец догадавшись избавиться от наушников.

Он швырнул плеер прочь, но по-прежнему слышал музыку из темноты.

«Who will walk through the blood-red door? WHO WILL WALK THROUGH THE BLOOD-RED DOOR?»

И теперь юноша действительно видел красную дверь: она вела в техническое помещение или что-то вроде того. Точно такая же есть на каждой станции метро. Просто сейчас дверь нечему было освещать — Ави сам ненароком разбил фонарь, но… свет всё-таки откуда-то взялся. Красная дверь ярко выделялась в полумраке, словно под прожектором. Красивый, сочный оттенок красного.

Песня прекратилась. Из тьмы послышался другой звук: каблуки, стучащие по бетонному перрону. Цок, цок, цок. Размеренная женская походка — но Ави понимал, что никакой женщины там быть сейчас не должно.

Возможно, стоило поговорить с ней. Но вместо этого Ави усилием воли рассеял наваждение — иногда это удавалось сделать. Затем быстро отыскал под урной плеер и поковылял прочь.


***

Малик ввалился в комнату под номером 237 — с давно свойственной ему решимостью.

Примерно так же он, уроженец крохотного мусульманского городка на самой границе с Турцией, подал документы в лучший университет Балканской Республики. Так же легко собрал пожитки и уехал в манящий, будоражащий воображение Црвениград, даже не оглядываясь. Так же уверенно отказался от любезного предложения брата, давно обосновавшегося в столице. Нет, Малик будет жить в общежитии! Он сделает всё сам.

До сих пор-то получалось отлично.

Малик уже успел понять: таких, как он, в Балканском национальном университете очень мало. Во всех смыслах «таких».

— Привет! Меня зовут Малик! Я твой новый сосед! А ты мой первый, выходит… Я сам вот только поступил! Я из… а, ты это место не знаешь, наверное. В общем, из-под Кирчали. Это в Булгарии. Далеко, да! На юге. Ну, ты знаешь. Я…

Малик мог тараторить ещё долго, но понял, что патлатый парень за рабочим столом не обращает на него внимания. Юноша счёл это намёком на недостаточную учтивость.

— Ой, извини, что я болтаю, ну да я вообще много болтаю, да! В общем, меня зовут Малик. А как тебя?

Темноволосый парнишка обернулся. Малик сразу понял, что это тоже не сербихрват: типичный еврей. Сочетание самой стереотипной семитской внешности с рокерскими шмотками показалось забавным.

— Можем и не знакомиться. Всё равно ты скоро свалишь.

— Почему это?

Рокер вздохнул и отложил книгу.

— Ты же нищий мусульманин из деревни. Чудом поступивший… думаешь, тебе могли предложить что-то кроме худшей комнаты? Никто со мной жить не хочет. Валят, как только получается.

Малик на мгновение опешил, задумавшись о принципах распределения комнат в кампусе, но тут же отбросил эти невесёлые размышления. Он никогда не акцентировался на плохом.

— Ты слишком негативный! Не надо так. Не важно. Забей. Как тебя зовут-то, ну?

— Ави.

— Славно! Будем знакомы! Так, а место моё где? А, ну это явно твоя кровать… значит, я тут!

Он бросил потёртый рюкзак на койку: немного при себе имелось вещей. Ави вернулся к чтению. Только теперь Малик толком осмотрел комнату.

Что и говорить: скромная обстановка. Потрёпанная мебель из прессованной стружки, старый линолеум, лишившаяся плафона трёхглавая люстра. Но ничего: Малик был не из прихотливых. Зато окно предоставляло отличный вид на парк, где жёлто-красная листва ещё не облетела окончательно. Яркие кроны шевелились на фоне серого црвениградского неба.

А ещё…

— Ух! Вот это коллекция! Можно?

— «Можно» что?

— Посмотреть!

— Валяй.

Малик бросился к полкам над кроватью Ави, забыв обо всём. Его родители, конечно, рок-музыку не одобряли: возможностей послушать выдавалось немного. А тут!..

— Обалдеть, чего только нет! Led Zeppelin! The Who! Jefferson Airplane! Grateful Dead!

— Только осторожно с дисками. Редких много…

— О, Black Sabbath!..

Ави удивился бы, что парнишка из мусульманского селения в самой заднице Республики может быть любителем рока — но иной раз, сам того не желая, неожиданно узнавал о людях вещи куда более чудные. Однажды он сидел в метро рядом с мерзкой старухой и вдруг понял, что у неё есть молодой любовник — карга как раз пилит на свидание. И ведь не скажешь, что богатая… чьи-то вкусы весьма специфичны. В другой раз внезапно стало совершенно ясно, что один из универских преподавателей виновен в убийстве. Он зарезал какую-то женщину: точнее Ави не разобрал, все детали остались размытыми. Наверное, стоило выяснить больше, однако пан Войнович казался Ави хорошим мужиком. И сам себя наказывал муками совести, без сомнений. Пускай…

— Слушай, а откуда всё это? — чёрные глаза Малика буквально горели.

— Ну откуда… купил.

Новый знакомый посмотрел на Ави с явным недоверием. Очевидно, что стоила вся эта коллекция прилично — а Ави на мажора не походил. Но кое-какие деньги у него водились.

В основном за счёт подработки переводами: хотя назвать то, что делал Ави, обычным переводом было нельзя. Никаких иностранных языков он не изучал — на уроках в интернате и универских парах лишь плевал в потолок. Любой язык был понятен Ави с раннего детства, не хуже родного балканского. Говорить на них, писать — тоже словно на родном. До определённого момента Ави вовсе не догадывался, что на свете бывают разные языки.

И будучи пяти лет от роду, с детской непосредственностью задал отцу вопрос о словах из весьма скабрезной англоязычной песни, услышанной по радио. Неловкая вышла ситуация. Кажется, так впервые и проявились силы. Да, похоже на то. Именно с понимания любых языков всё началось.

Тем временем Малик, увлечённый изобилием пластиковых коробочек с заветными названиями, всё-таки обратил внимание на одну странность. Ави читал, однако с совершенно ненормальной скоростью — пролистывал страницы, едва пробежав взглядом. Не было похоже, будто он искал что-то: именно читал, но…

Неважно, наверное?

— Слушай… а туалет тут где?

Ави кивнул на узкую дверь в углу.

— Как ни странно, санузлы в каждой комнате.

За дверцей Малика ждало ещё кое-что любопытное. Нет, конечно — средней убитости унитаз, дешёвый кафель и огороженный клеёнчатой занавеской душ его не удивили. Взгляд приковало небольшое зеркало на стене.

— О, да ты подружку водишь!

— Что?..

По лицу Ави, мгновенно бросившего чтение, было ясно: смутился. Очень сильно. Понятное дело!

— Нет… это не подружка. Это… забей, лучше забей. Не спрашивай.

«And if one day she comes to you, drink deeply from her words so wise». Малик узнал текст песни Uriah Heep и мог бы подумать, что их намалевал Ави. Но больно женский почерк, да и написано ярко-красной помадой…

Пожалуй, действительно лучше не задавать лишних вопросов.

Глава 3


Ави сторонился однокурсников и любил пить один.

Он сидел на стойкой, тянущейся вдоль стеклянной стены бара — лицом к улице, где уже стемнело и моросил осенний дождь. Порывистый ветер гнал листья, прилипающие к зеркальным островкам луж, заставлял прохожих зябко ёжиться. Вдалеке выла сирена — не полиция, парамедики.

Заведение было довольно приличное, так что на молодого нефора в дешёвой косухе тут кое-кто смотрел косо. Однако бармен плевать хотел: платит — и ладно. А марки у Ави нынче водились, так что он мог позволить себе пиво получше. Северное: из Нитры, с самого краешка Чехословакии, давным-давно отвоёванного Республикой. На севере варили славное пиво — в остальном страна больше славилась ракией.

Выпивал Ави нередко, но по-настоящему напиваться в последнее время опасался. В небольших дозах алкоголь разгонял его стрёмные видения, однако после определённой границы — лишь усиливал. А это плохо.

Впрочем, была существенная причина тому, что сейчас юноша тянул третий литр. Этой причиной стал случай с Маликом. Раз тот видел надпись помадой на стекле, значит…

…что именно? Что Ави всё-таки не сходит с ума — просто вновь столкнулся со странным, как собственные силы и та блондинка из детства? Или у них с едва знакомым мусульманином коллективный трип? Или Ави настолько поехал крышей, что ему даже сосед по комнате привиделся?

Ни один из вариантов нельзя было исключать. Требовались ответы.

— Здравствуй, сладкий.

Голос как будто прозвучал не в его голове, чего следовало ожидать, а со стороны. Как должен был звучать, подсядь к Ави какая-то женщина. Он повернул голову, однако увидел только пустой стул.

— Меня там нет.

Женщина всё-таки говорила изнутри головы Ави. Просто голос эхом ходил внутри черепа.

— Тебя вообще нет, правда? Это глюки?

— Будь я галлюцинацией — ничто бы не мешало видеть меня рядом, правда? Если бы ты захотел. А ты, уж конечно, захотел бы на меня посмотреть! Впрочем, отчасти верно. В каком-то смысле меня нет… нет там, где находишься. Но я всё-таки есть. Ну… знаешь, как на автомобильных зеркалах пишут? «Отражённые объекты ближе, чем кажутся». А иногда всё бывает наоборот.

Ави понял, к чему незнакомка клонит. Стеклянная стена перед ним позволяла разглядеть кое-что позади. Отражала обстановку полупустого в вечер буднего дня бара, пусть и крайне размыто.

— Я очень-очень далёко, но одновременно очень-очень близко. Я давно рядом с тобой. Много лет, сладкий…

Юноша обернулся через плечо, окинув взглядом публику, и снова повернулся к стеклу. Теперь стало понятно, кого он не замечает обычным взглядом, зато способен различить в отражении.

В тонкой игре света на стекле нельзя было рассмотреть незнакомку подробно. Довольно высокая: длиннющие ноги и, наверное, на каблуках. Стройная, а скорее даже очень худая. Длинные волосы — похоже, рыжие. И будто вовсе без лица: сплошной засвет от люстры там, где оно должно быть.

— Как тебя зовут?

Дурацкий, наверное, вопрос. Важно было совершенно не это. Но другой у Ави как-то не получился.

В баре и до того играла музыка, но первые звуки новой песни прозвучали громче прежнего. Туц, туц-туц, туц, туц-туц — почти как тот звук каблуков на станции метро, только барабанной палочкой по тарелке. И постепенно проступающая сквозь элементарный ритм мелодия. Ави хоть не сразу, но всё-таки узнал песню: Дэвид Боуи ему не особо нравился. Жеманный какой-то.

Голос Боуи, однако, так и не зазвучал — зато напевала женщина в отражении.

— Don't you know my name?.. You've been so long…

— Я правда не знаю.

— Зато знаешь песню? Помнишь: those who feel me near pull the blinds and change their minds…

— А если без загадок?

— Ох, ты бываешь такимскучным! Давай, угадай сам. Как у Джаггера: hope you guess my name!

Учитывая, от чьего лица написана та песня «Роллингов» — мрачноватый намёк. Но запаха серы не ощущалось, а вот духи Ави чувствовал. Хотя это даже не духи… это что-то такое… не поймёшь.

— Допустим… Алиса.

Ави понятия не имел, почему в голову пришло это имя.

— Ох! Я бы обняла тебя, если бы могла. В точку, почти в точку… С этим именем кое-что связано. Дело было… очень давно, у меня на родине, если можно так выразиться. Очень давно. It's been so long… видишь, как нам подходит Боуи? Алиса: так и следует меня называть. Ты фанат Кэрролла или Грейс Слик? Да я сама знаю, что обоих. Зазеркалье, опять подходит. Всё как по маслу идёт. Я так и представляла наш долгожданный разговор.

— Кто ты?

— Мы уже знакомы, только не представлены. Ты же помнишь ту ночь в горах? Конечно… прости. Наверное, это больно. Я не всегда хорошо понимаю людей, но думаю, что должно быть больно. Хотя в боли нет ничего плохого: соль на раны сыпать необходимо. Пусть они болят, чтобы лучше всё помнить.

— Не приходится ничего сыпать. И так хреново.

— Ты можешь это исправить. Ты вообще можешь очень многое. Ты ведь из тех… из странных. Как она говорила.

— Наверное. Из странных.

— И не спросишь, как именно всё исправить?

«Всё» — отличное слово. И ничего конкретно не выражает, и полный спектр разом. Может быть, выражает даже слишком многое. Что такое «всё»? «Всё» — это гадкая жизёнка Ави? Или нечто куда большее?

Ави помотал головой. Возникло ощущение, будто это не его мысли, а какие-то чужеродные. Будто Алиса не только говорит в его голове, но и вкладывает в неё нечто иным путём. Возможно, это происходит уже очень давно. It's been so long.

— Как?

— Всего две вещи, сладкий.

Теперь Алиса действительно села рядом с ним, по-прежнему невидимая иначе, чем в отражении.

— Нам бы сейчас выпить по пиву. Только не этой гадости, а ирландского стаута… жаль, не получится, я ведь не совсем здесь. Ах… придётся пока воздержаться. Всего две вещи, Ави. Во-первых, перестань отгонять меня.

Ави хотел сказать что-то другое, но невольно выдал абсолютную правду.

— Ты меня пугаешь.

— Это нормально. Ты ведь не первый, с кем я имею дело… Далеко не первый. За всё это долгое-долгое время… Но кое-чем отличаешься от прочих, и как раз это, сладкий, подводит нас к «во-вторых».

— Имеешь в виду, что я странный?

— Точно, сладкий. Я была со многими, и многие так обрели… силы. Но у тебя-то есть собственные. Даже не представляешь, насколько это интригует! Интересно, что насчёт «во-вторых»?

— Угу.

— Рада, что ты спросил! Ави, на что ты тратишь свой талант?

— Ну…

— На жалкую работёнку, чтобы покупать пилюльки лучше тех, которые ничего не делают? Зачем, если ты способен к великому? На ту дурочку? Зачем она тебе, если можно быть со мной, ммм?

— Тебя же нет здесь.

Эту тему Алиса решила не развивать.

— Ты же читал комиксы. Помнишь ту историю про мальчика с силами… «Чем больше сила, тем больше ответственность». Ну и что же?.. Долго собираешься игнорировать сову, стучащуюся в окно с письмом?

— Только не говори, что заберёшь меня в Хогвартс.

— Ах… мальчик, который выжил. Хогвартс не нужен, ведь у тебя могу быть я.

— Я просто хочу жить спокойно.

— Ты никогда не сможешь жить спокойно. Не смог бы уже из-за того, что случилось при твоём рождении. А уж после той ночи… мальчик, который выжил, да. Прости, но это не твоя судьба — жить спокойно. Однако выбор есть: можно дальше мучиться, а можно взяться за дело.

— Какое ещё дело?

— Это уж тебе решать. Нет идей? Ну, как там, в песенке… go ask Alice — I think she’ll know. Я-то знаю, уж я-то знаю... Но немножко подожду, пока сам догадаешься. Я уже и так жду долго… я терпеливая. Просто не гони меня больше. Споём под Боуи? Feel my love enraged — it's just the fear of loosing you…

Прогонять Алису сейчас не хотелось, хоть разговор доставлял Ави мало удовольствия. Но ведь он хотел ответов? И теперь, наверное, мог получить даже больше, чем ожидал.

— Ты раньше была с той женщиной?

— Женщина с серебристыми волосами. Да.

— Кто она?

— Она умерла.

— И не была странной?

— Она? Нет. До встречи со мной — нет.

— Но она сказала, что я из таких. Из странных. Значит, есть другие?

— Вас даже не один на миллион. Может, один на сто миллионов. Или на полмиллиарда. Именно поэтому ты не имеешь права так поступать со своим талантом. Ты можешь многое, но мы вместе… ах! Куда больше, чем могли я и женщина с серебристыми волосами.

— Я немногое умею.

— Это пока. Началось с языков, верно? Потом ты начал слышать мысли. Сначала изредка, а теперь всё чаще, иногда даже намеренно. И некоторые уже слышат твои мысли. А когда ты бывал зол — помнишь, что случалось? Как на днях, с теми ребятами в поезде. О… вот этому мальчик, который выжил, научился лучше всего: отгонять от себя людей. Мастерски. Но тебе ещё многому предстоит научиться. Силы крепнут с годами: так бывает всегда.

— Ты знала других странных?

— В каком-то смысле. Я здесь очень, очень давно.

— Ещё я двигаю предметы.

— Это здорово. Но ты даже не представляешь, чего добьёшься вместе со мной. Я умею… в общем-то, почти всё.

Всё, да не всё: иначе Алиса не убеждала бы перестать её прогонять. Кем бы она ни была, но явно что-то не договаривала — в этом юноша уже убедился. Как и в том, что никаких галлюцинаций тут нет. Всё взаправду. Всё ещё сложнее, чем Ави думал в детстве — когда только осознал обладание способностями, недоступными другим людям. Непонятными ему и пугающими окружающих.

Да: кем бы ни была Алиса, её природа не имела ничего общего с силами Ави. Это нечто другое.

— Мне пора. Понимаю: ты пока не готов меня выпустить.

— Из-за красной двери?

— Оттуда. Подумай хорошенько.

Образ в отражении рассеялся, вызвав одновременно облегчение и какую-то грусть. У Ави никогда не было друзей — хотя Малик начинал вызывать чувства, похожие на те, которые у нормальных бывают к друзьям. Ави плохо понимал, каково это — близость между людьми. То, что он ощутил в детстве, сразу провело черту. Словно нарисованный мелом круг из фильмов про нечисть. Эта зона комфорта, в которой как-то не особенно комфортно.

И он никогда не мог поговорить с кем-нибудь вот так. Даже с родителями. Но это не означало, что Алиса перестала его пугать.

Глава 4


— Ну не отчислят же они меня за то, что я мусульманин?

Ави пожал плечами. Он прекрасно знал: именно это и именно по такой причине кое-кто из преподавателей хочет устроить. Однако не хотелось расстраивать Малика — а ещё меньше хотелось объяснять, откуда ему подобные вещи известны. Довольно случая с надписью на зеркале.

— Да всё будет нормально! — Малик не терял присутствия духа. — Хотя нашим теперь будет сложнее. Ну, из-за этого… что в Нью-Йорке случилось.

— Нью-Йорк далеко. И американцы Республике… не особые друзья.

Ерунда, конечно: возразил из принципа, от желания ободрить Малика. Три месяца спустя даже тем, кто не интересовался политикой, стало ясно: 11 сентября — историческое событие. Мир изменится.

Была суббота. Они гуляли вдвоём далеко от университетского кампуса — по улочке на краю центра столицы, застроенной старыми имперскими зданиями. Погода выдалась мерзкая, так что прохожих было мало: все люди — за тепло светящимися окнами баров и ресторанов. Порывистый ветер трепал волосы Ави и бросал в лицо мелкие колючие снежинки. Он был одет не по погоде — всё в ту же старую косуху, без шапки. Малик оделся гораздо теплее.

— Понимаешь, теракты… что в Америке, что у русских… их ведь совершают от имени мусульман. Это всё равно касается меня. Касается каждого из наших, даже в Республике.

— У нас-то никаких терактов нет.

— И без них непросто. У границы полегче живётся. Наших там много, там…

Мусульман хватало и в Црвениграде, хоть это почти центр Балканской республики — далековато от исламизированного юга. В основном ислам, конечно, был силён южнее Мостара, Митровицы и Тарново — а на севере страны Аллаху мало кто молился, хотя с венграми и поляками сложностей водилось также изрядное количество. Да и румыны с русинами, например… все, кто говорил не на балканском, находили причины для недовольства.

— Смотри на это иначе. Читал Фукуяму? «Конец истории и последний человек»?

— Не-а. Про что там?

— Ну, если в двух словах… Фукуяма писал в начале девяностых, что у либеральной демократии не осталось альтернатив. Соцблок сдулся, авторитарные страны с рыночной экономикой тоже встали на эти рельсы: что Испания с Южной Кореей, что наша Республика. И это как бы «конец истории», не будет больше никакого конфликта. Венец социокультурной эволюции.

— Хм… а к чему ты это?

— А к тому, что «Аль-Каида» намекает: история-то далеко не закончилась. Фукуяма ведь говорил, что ислам не способен бросить вызов либеральной демократии на её территории. Сам видишь, как на деле оказалось.

— Хорошего в этом мало.

— Да нихрена в этом хорошего. Мир вообще говно. Но знаешь: в степях люди сушёным говном дома топят.

Суждения Ави привели Малика в большую задумчивость. Политикой он раньше не интересовался. Его вообще немногое занимало, кроме музыки и биологии — потому пробился на лучший биофак страны, хотя теперь были все шансы там не задержаться.

— Ой, да псу под хвост эту политику! — заявил в итоге мусульманин. — Давай по пиву, а?

— Ваши же не пьют?

До сих пор Ави не видел, чтобы его товарищ выпивал, хотя за последний месяц провёл с ним много времени: больше-то ни с кем не общался без необходимости. Вот покурить травку друзья успели уже не раз — благо что у Ави она всегда водилась.

— Ну а ваши не работают по субботам!

— Да я как-то не особый иудей.

— Вот и я не особо правоверный. Хотя семья у нас…

— Религиозная? Не знал. Твой брат из-за этого переехал?

— Нет, наоборот. Он же в «Союзе исламской молодёжи» работает. По этой линии и... в общем, вот.

Малик явно не хотел развивать эту тему, а Ави привык не лезть людям в душу. Всё по-честному: он ни к кому не пристаёт с лишними вопросами, вот и к нему не стоит. «Союз исламской молодёжи» — приличная общественная организация, прямо связанная с религиозной фракцией в Сейме. Раз брат Малика перебрался в Црвениград «по этой линии», то явно был на хорошем счету — и уж точно серьёзно относился к религии.

— Пошли туда. — Ави указал на вывеску солидного заведения, видневшуюся в конце квартала.

— А может…

— Не парься, угощаю.

Малик тут же прибавил шагу.

Мусульманин и так редко молчал дольше минуты, а беседа в тепле и под пиво всегда течёт легче. Ави даже не успел предложить какой-нибудь тост.

— Всё про меня да про меня! Ты о себе совсем не рассказываешь!

— Особо нечего.

— Ну, так не бывает!

— Бывает.

— А про семью?

Люстра над столиком моргнула, по тёмной жидкости в бокалах побежали круги. Малик на это не обратил внимания. Ави отвернулся.

На улице мелкие снежинки превращались в мокрые хлопья, прилипавшие к тёплому окну бара и таявшие: они оставляли длинные водяные разводы. Едва была видна трамвайная остановка: новенькая, странно выглядящая среди фасадов прошлых столетий. Под её укрытие спешили немногочисленные прохожие.

Отродясь не возникало желания обсуждать эту тему, но теперь оно откуда-то взялось. Наверное, так нормальные и ведут себя с друзьями: говорят по душам?

— Мои родители погибли.

— Ох… извини.

— Да не за что извиняться. Это было давно. Автокатастрофа. Так что вырос я в Црвениграде.

— А я думал, ты местный.

— Мы жили около Сараево. Там много еврейских местечек.

— А здесь, выходит, родственники?

— Все родственники в Боснии. Но я их с тех пор не видел, сколько уже… лет десять, получается. Даже адресов и телефонов не знаю.

— Тогда как ты попал в Црвениград?

— Сначала отправили к Сёстрам матери Терезы в Пиринию, но я там… не задержался.

Едва католические монахини столкнулись с проявлением сил, как пребывание Ави под их тёплой опекой стало невозможным. Чуть до обряда экзорцизма не дошло. Тогда он и сделал вывод: лучше не отсвечивать.

— В общем, перевели в столичный военизированный приют для мальчиков. Дерьмовое место. А уже оттуда — сразу в универ. Теперь ты понимаешь, почему с девчонками я общаться… немного не привык.

— То есть получается… родственники тебя не приняли?

Ави только поднял бокал, предложив выпить. Малик возражать не стал, зато подмигнул:

— А что до девочек, это мы исправим! Кстати, а почему биофак? Чего на переводчика не пошёл? Вон как шпаришь: английский, немецкий, русский! Или в армию?

Ави сам толком не знал ответа на этот вопрос. Понятное дело, что армия в Балканской республике — это лучший шанс для каждого, кому по жизни не очень повезло. Народ и государство ценили военных одинаково высоко. Тут и образование, и жильё, и другие возможности — однако Ави никогда не мог представить себя в мундире.

Дальше болтали совсем ни о чём, пока не решили, что выпили достаточно.

— В общагу?

— Или прямо сейчас туда, или уже до утра не возвращаться.

— Тогда идём!

Хоть Ави не бедствовал, тратиться на такси не хотелось. Лучше в метро: станция неподалёку, а субботним вечером все едут в центр — поезда на окраину почти пустые. Пара бокалов приятно расслабила, от беседы и вовсе стало неожиданно легко на душе.

Друзья пересекли трамвайные пути, обошли площадь с памятником жертвам Братоубийственной войны середины ХХ века, а оттуда до станции «Улица Маринковича» оставалось полсотни метров. Возле вестибюля, выстроенного в стиле классицизма, было многолюдно: тусовщики прибывали к пешеходной улице, полной клубов, баров и кальянных.

Прямо у тяжёлых деревянных дверей Ави с Маликом преградили путь.

— Добрый вечер, панове.

Полицейский с лицом и акцентом типично сербихрвата дежурно козырнул: учтивости в его фразе не чувствовалось, она вышла совершенно холодно-казённой.

— Будьте любезны, документы.

Ави потянулся к внутреннему карману, но сержант отмахнулся и ткнул пальцем в Малика, едва увидел корочку паспорта. Документы на месте — и ладно, а вот явно похожий на мусульманина интересовал полицейского куда сильнее.

— Нет, вы.

Странное дело, если честно. Что у смуглых проверяют документы — понятное дело, но то обычно в злачных районах. Не в центре. Да и с чего вдруг полицейский прицепился именно к Ави с Маликом, когда у метро было полно людей куда более нетрезвых и ведущих себя шумно — поди пойми.

— Сейчас-сейчас…

Малик то ли специально тянул время в пику полицейскому, то ли правда нашёл паспорт не сразу, но предъявить его всё равно не успел.

Ави будто не услышал самого взрыва — в ушах остался только оглушительный звон. От вспышки сильно зарябило в глазах, тротуар под ногами содрогнулся. Тяжёлая дверь вестибюля сорвалась с петель, пронеслась мимо и сшибла полицейского, размазав его по гранитной плитке. Из метро на улицу повалил густой дым. Криков Ави, вдруг обнаруживший себя упавшим, расслышать не мог: видел только перекошенные лица, мелькающие среди калейдоскопа ярких мушек перед глазами, смешавшихся с отблесками осколков стекла.

Малик тормошил Ави, пытался помочь подняться. О, это значит — Малик жив и более-менее цел. Тёмные силуэты сновали вокруг с фантасмагорическом беспорядке, сквозь гул в ушах пробилась какофония визгов сигнализаций.

Ави совершенно не понимал, что случилось. И тем более не мог знать, что в этот самый момент жизнь Балканской республики изменилась навсегда. Как, впрочем, и его собственная жизнь.


***

На больничной койке Ави нечем было заняться, кроме как пялиться в висящий над углом палаты телевизор с пузатым экраном. Поэтому новостные сюжеты «Балканской телерадиовещательной компании» он запомнил — насколько позволяло неприятное, хоть и не угрожавшее жизни состояние.

«…приспущены государственные флаги. Послы Соединённых Штатов, России, Израиля и Германии уже выразили…»

«…вместе с тем польское Министерство иностранных дел в присущей ему манере…»

«…объявил, что непосредственный исполнитель теракта и один из его сообщников арестованы, в настоящее время ведётся розыск…»

«…канцлер Войнич также сообщил об объявлении с завтрашнего дня общереспубликанского траура длительностью…»

«…запаздывающая реакция турецких дипломатов красноречиво говорит о…»

«…ни одна из международных террористических организаций не взяла на себя ответственность…»

«…опровергается представителями Госбезопасности. Пресс-секретарь SDS заявил о возможной причастности «Аль-Каиды» к планированию…»

«…что Юсуф Зариши, обвиняемый в организации и исполнении теракта в Црвениграде, не связан с террористическими организациями, однако сообщает, что был мотивирован на преступление примером недавних событий в Нью-Йорке и…»

«…Тарик Маньяни также даёт признательные показания. Второй предполагаемый сообщник Юсуфа Зариши оказал вооружённое сопротивление полицейским и сотрудникам SDS при задержании. В настоящий момент террорист находится в реанимации, его состояние оценивается как…»

«…что число жертв теракта на станции столичного метрополитена «Улица Маринковича» выросло до восемнадцати…»

«…несмотря на отсутствие судимостей, неоднократно попадали под подозрение в совершении насильственных преступлений…»

«...утверждает, что Юсуф Зариши никогда не состоял в «Союзе исламской молодёжи», а его сообщник был исключен из организации за полгода до теракта в связи с употреблением…»

«…из уважения к жертвам теракта отменил выступление рок-группы Bijelo Dugme на…»

«…однако Ата Хамшири, лидер исламской фракции Сейма, призывает не допускать огульных обвинений в адрес всей исламской общины Црвениграда и Балканской республики, обращая внимание общественности на…»

«…заявил глава «Балканской народной социалистической партии» Слободан Милошевич. Консервативные представители Совета Республики, включая Виктора Орбана, возразили лидеру левого крыла Сейма: по мнению группы советников верхней палаты парламента, случившееся является ярким сигналом о…»

«…осудил заявление нападающего футбольного клуба «Црвениград» Златана Ибрагимовича, в последнее время известного своей происламской риторикой. Также пан Кустурица отметил…»

«…семьи получат выплаты в размере миллиона балканских марок. Канцлер правительства также заверил, что все лица, здоровью которых в результате теракта был нанесён вред, могут рассчитывать на…»

«…а также резонансные высказывания краковийского кинорежиссёра Романа Полански, которые многие сербихрваты расценили как недопустимые для гражданина Бакланской республики и…»

Малик даже не пострадал, об этом Ави было хорошо известно — но в больнице приятель его так и не навестил, что показалось странным и даже немного обидным. Алиса тоже не появлялась, и Ави удивился собственному ощущению: кажется, он скучал по загадочной женщине из иного мира, с Той Стороны.

Тот декабрьский вечер Балканская республика запомнила навсегда, однако Ави не сразу осознал влияние случившегося на него самого. Сначала предстояло вернуться в общежитие, обнаружив комнату пустой. Дальнейшие события развернулись уже в начале нового, две тысячи второго года.

Глава 5


В последние недели чувства Малика легко было описать словом «потерянность».

Да, он потерялся. После теракта вылетел из универа так быстро, как в сказке, где чёрт уносит человека. И что делать дальше — ни малейшего понятия не было. Ехать домой, в глухую булгарскую деревню на турецкой границе? Ну нет. Устраиваться в Црвениграде? А как?..

Хотя и зарекался этого не делать, но пришлось идти к Булуту. Брат принял Малика радушно.

И весь январь таскал по всяким собраниям. Сначала это были мероприятия «Союза исламской молодёжи». Затем начались какие-то странные встречи, где присутствовали почти все те же люди… но разговоры другие. И некоторых лиц Малик не узнавал. Это были очень разные лица.

— Бен Ладен не заинтересован в Балканской республике.

— То, что теракт совершён местными подражателями — не значит, будто настоящие воины ислама не смотрят на нашу страну пристально.

— Воины? Убивать мирных людей — это похоже на настоящий газават?

— Газават заключён не в форме, а в сути. Никто не может воевать с США в открытую, даже русские не решились на это. Но действовать всё равно необходимо!

— Ты говоришь о войне с США, Булут. Но при чём здесь Республика? Эта страна не подчиняется ни американцам, ни русским.

— Я не говорю о войне с США. Я говорю о войне за ислам. О войне за нашу веру, нашу культуру, наше будущее. Вы думаете, старики из Сейма хоть почешутся, чтобы сделать жизнь исламской молодёжи лучше? Посмотрите, как они залепетали после теракта. Думают лишь о том, как не растерять политический капитал и сохранить положение. Пусть мы и сунниты, но слова Хасана ибн Саббаха от того не становятся менее мудрыми: Рай покоится в тени сабель. И только так.

— Насилие не выход.

— Ха! Насилие — единственный выход. Или что, эту огромную страну построили добротой, непротивлением и всепрощением? Ничего подобного. Иначе всеми Балканами давно правили бы мусульмане, и это было бы правильно. А что теперь? Посмотрите на моего брата. Его выгнали из университета просто за то, что он мусульманин, а давать образование мусульманам Балканская республика не желает. Да, на словах тут страна равных возможностей. А на деле?

Малик ничего не говорил на этих встречах: только слушал. Его брат говорил больше всех.

— Как в том русском фильме: «садись на коня и возьми сам всё, что хочешь — если ты сильный и смелый». Те трое героев не побоялись. У них не было ни денег, ни руководства, ни плана — только скачанные из интернета инструкции. Но они выступили за свободу мусульман! Они всей Балканской республике показали, что мы снова сильны!

— В метро погибло трое мусульман.

— И погибнет ещё больше! А какой газават без жертв?

Шёл январь, и разговоры на тайных встречах обретали всё более конкретную форму. Малик не мог определиться со своим отношением к происходящему. Он был обижен, был разбит и утратил какие-либо ориентиры. Только теперь стала ясна настоящая суть веры: она даёт смысл даже тогда, когда никакого смысла не осталось. Ты знаешь нечто, даже если ничего не знаешь. Почему Малик не мог понять этого раньше?

Для чего поиски особого собственного пути, если Пророк уже указал таковой? Или он всё-таки не прав… но кто тогда прав?

— Мы не одни. Посмотрите на палестинцев, борющихся с еврейским игом — и кстати, случайно ли жидов так поддерживает наше правительство? Посмотрите на Чечню. Посмотрите на уйгуров в Китае. Куда ни глянь, правоверные подвергаются гонениям, и каждый их них может ступить на тропу газавата. Разница лишь в том, что одни уже ступили, а другие ещё нет!

С каждым разом участников собраний становилось всё меньше, но их глаза горели всё ярче. А вот Малик по-прежнему сомневался. Однако ему не на кого стало опереться, кроме брата.

Понятное дело, что безымянное сообщество не было как-либо связано с «Аль-Каидой». Никто о нём не знал, никто не помогал — впрочем, как и совершившим теракт в метро. Булут твердил, что нужно заявить о себе. И тогда всё, разумеется, поменяется.

Пусть не сразу, но обязательно поменяется.

В какой-то момент Малик просто забыл, что сам чудом не стал жертвой декабрьского теракта.


***

Зима в Црвениграде почти всегда выдавалась мягкой. Чтобы столицу засыпало снегом — такого Ави не помнил, но январь две тысячи второго года выдался морозным и щедрым на осадки. Не готовые к подобному коммунальщики провалились: машины целовались на скользких дорогах, даже в центре тротуары покрылись сугробами, а уж окраины и вовсе завалило. Последний раз Ави видел столько снега в ту зиму, когда его жизнь впервые драматически изменилась.

Быть может, неслучайно и вторая перемена настала в подобную зиму.

Ави ничего не знал о Малике и не имел понятия, как с ним связаться. Силы тут помочь не смогли, хотя он пытался. Возможно, стоило спросить Алису — она-то должна знать, но этого делать Ави не пожелал. Выйдя из больницы, он так толком и не взялся за учёбу, практически все лекции прогуливал. Голова оставалась забитой тяжкими мыслями: ведь парней с фотографий, постоянно мелькавших в телевизоре, Ави узнал.

Не отпускало ощущение, будто Алиса что-то подстроила.

В один из холодных дней Ави, по-прежнему не удосуживавшийся натянуть шапку, шёл вдоль исписанной граффити крепостной стены. С утра он ничего не принимал и, как ни странно, чувствовал себя при этом неплохо — увы, нормой давно сделалось обратное. Ладонь приятно согревал пластиковый стаканчик с кофе из цыганской забегаловки. В наушниках играли Pink Floyd: пели о стене отчуждения, заслоняющей одинокого подростка от жестокого мира, и это казалось очень уместным. We don’t need no education

Ави бесцельно глядел под ноги, а когда вдруг зачем-то поднял глаза — то увидел Малика прямо перед собой. Насчёт его спутника Ави догадался и без помощи сил: уж больно похожи. Наверняка тот самый брат.

— Малик!

Друг услышал и обернулся. Ави он узнал, конечно — но попытался сделать вид, будто нет.

— Малик! Стой! Это я!

Мусульмане всё-таки остановились, хоть брат Малика явно не был этим доволен. Они спешили.

— Малик! Чёрт возьми, я тебя искал. Куда пропал? Ты в порядке?

— Всё нормально. Слушай, я занят. Давай потом поговорим.

— Да у меня телефона-то твоего нет…

— Я знаю, где тебя найти.

Брат потянул Малика за рукав, недобро зыркнув. На светофоре загорелся зелёный: Ави поспешил за мусульманами через почти незаметную под снегом «зебру».

— Да постой же!..

Малик шагал прочь, не оборачиваясь. А вот его брат обернулся и что-то произнёс, но слов Ави не услышал: звук заслонило иное ощущение. Силы. Это было очень похоже на обычные звуки речи, но чуть по-другому: как передача по радио с помехами. Мысли Ави слышал сильно искажёнными и приглушёнными, обычно только обрывки фраз, но вслед за ними часто приходило совершенно чёткое понимание. Оно словами из чужой головы уже не выражалось: Ави сам формулировал мысли других людей, цепляясь за самый краешек.

«Теракт». Именно это слово силы уверенно выхватили.

Ави остался стоять на месте, как вкопанный. Малик с братом давно ушли, машины на перекрёстке неистово сигналили, но юноша стоял истуканом ещё долго — пока патрульный не отволок его на тротуар за шкирку.

Ноги сами понесли куда-то. Ави, чудом не врезаясь в бранящих его пешеходов, приковылял к кинотеатру: нелепому зданию из стекла и бетона посреди изящной трёхсотлетней застройки. Он плюхнулся на покрытую патиной бронзовую лавочку.

И сидел на ней ещё очень долго, сжимая в ладонях стакан. Мимо мелькали весёлые молодые компании, еле волочащие ноги старики, полицейские, дамы с собачками и мужчины без них. Снег лип к волосам, ноги в высоких ботинках коченели. На всё это Ави не обращал особого внимания: важно было иное. Силы разгонялись, начинали работать.

Что-то о теракте он услышал. Теперь нужно было понять остальное, размотать клубок. Достаточно немного сосредоточиться, добиться концентрации: дальше понимание приходит само, как идеи при мозговом штурме.

Это не про декабрьский теракт

Про тот, который ещё не случился

Булут готовит его

Кто такой Булут

Это брат Малика

Брат Малика готовит теракт

Малик знает об этом

Вовлечён ли он

Да

Определённо

Собрание

«Союз исламской молодёжи»

Нет: просто террористы состоят в нём

И то не все

Понятно. Непонятно только, что со всем этим делать.

Нужно думать, а это становилось всё сложнее: начинала болеть голова. И не только голова, как обычно. Всё отчётливее ныли зубы, а мышцы ног заполняло противное ощущение, которое так трудно описать словами. В животе тоже крутило. Не стоило пить кофе. Но кто ж знал…

Ави отыскал завёрнутую в фольгу таблетку. Промедлил секунду, но потом всё-таки сунул её в рот и торопливо запил — пока не успел передумать. Ничего хорошего из этого тоже не выйдет, однако соображать надо.

А если вылезет Алиса?

Не так уж плохо. У неё можно что-то спросить. Алиса должна знать.

Но можно ли ей верить?

Ави задался вопросом, насколько случайна его встреча с Маликом. Это же не деревня: город на три миллиона жителей. Один из крупнейших в Европе. Какова вероятность так запросто встретить здесь человека, которого не мог разыскать намеренно? И не просто встретить, а вместе с братом, из головы которого выплывут сведения о теракте?

Можно пойти в размышлениях дальше. Случайно ли они с Маликом зашли в тот бар, случайно ли покинули его и пошли к метро так вовремя? Нельзя исключать, что Алиса контролирует мозг Ави куда сильнее, чем пытается показать. Может, она же надоумила того несчастного полицейского… Ей что-то нужно.

Хотя… а что этакое ей может быть нужно, если загадочная сущность уже вертит Ави как пожелает, подменяя своими сигналами его собственные мысли? Выйти из-за красной двери? Но Ави даже не знал, что дверь собой представляет. Это может быть фикция, бессмысленный образ. Но может и наоборот: некий блок. Последняя преграда в мозгу Ави, которая отделяет существо неизвестной природы, живущее в ином мире, на Той Стороне, от…

…от чего? Чем больше Ави думал, тем сильнее путался.

— Не множь сущности. Бритва Оккама на что?

Есть куда более простое объяснение. Ави практически ничего не знал об Алисе, но ведь и о своих силах — немногим больше. Да, они теперь подчинялись мозгу лучше, чем в детстве, но всё-таки слабовато. Ави не сумел ничего узнать о Малике сознательно — но почему не предположить, что силы просто сработали опосредованно, выведя его к другу во время прогулки? Возможно, очень даже возможно. А полицейский… в подобное совпадение уже не грех поверить.

Алисе же верить не стоит.

Похоже, таблетка начала действовать — потому как Ави понял, что замёрз. И достаточно сильно, чтобы счесть необходимым немедленно согреться: остывший кофе здесь помочь уже не мог. С болезненным кряхтением поднявшись на ноги, юноша направился к кинотеатру.

Что он станет делать с полученной информацией? Пойдёт в полицию или SDS? Ну да: «Я узнал о планируемом теракте. Откуда? Ну, я иногда слышу мысли людей или просто узнаю про них какие-то вещи…» Ха-ха. Да и потом, если сдать этих вонючих подражателей Бен Ладена — тогда сдать придётся и Малика. Если он действительно вовлечён в подготовку теракта, а сомнения на эту тему почти отпали — исход понятен.

С мусульманами в Республике и раньше не церемонились при случае. Неудивительно: почти всё прошлое страны — борьба с ними. С семнадцатого века неподалёку лежат руины Белграда, не позволяя обществу забыть обо многом: это не говоря про десятки других городов, не переживших османские осады. А теперь в Црвениграде случился теракт.

Ави прекрасно понимал, что Малик — не отбитый исламист и точно не ненавидит свою страну. Он просто запутался, когда все планы на жизнь пошли прахом. Зато брат — действительно радикал, воспользовавшийся моментом слабости. Значит, есть шанс спасти друга. Это не будет просто. Да куда там: Ави даже приблизительно не представлял, как действовать. Но что-то делать нужно…

У дверей кинотеатра расположилась тусовка хиппарей: охранник в строгом костюме смотрел на них неодобрительно, однако гнать не спешил. Парни и девушки, ровесники Ави — в фенечках, патчах, косичках и с прочей милой белибердой. Самый волосатый в компании неумело бренчал на гитаре, а остальные подпевали — от души, так что получалось более-менее терпимо. Компания как раз закончила издеваться над наследием Grateful Dead: на секунду затихла, выбирая продолжение никем не прошенного концерта. Гитарист встретился взглядом с Ави и как будто подмигнул ему. Показалось, нет?

Ави всегда терпеть не мог песню, которую затянули хиппи, но теперь она и вовсе звучала каким-то изощрённым издевательством.

— Sally called when she got the word…

Серьёзно?..

— And she said, "I suppose you've heard... about Alice?"

Надежда на то, что это простое совпадение — которое уже в череде «совпадений», растаяла на припеве. Вряд ли хиппари перепутали слова случайно. Хотя… слышали ли окружающие то же самое? Не факт.

— …'cause for so many years you’ve been living next door to Alice! — пропел гитарист.

Хор товарищей задорно ответил ему:

— Alice? WHO THE FUCK IS ALICE?

Ави остановился напротив. Девушки с бусинами и яркими ленточками в волосах улыбались ему, улыбались необычайно тепло: на Ави давным-давно никто так не смотрел.

— …just waiting for a chanceto tell you how I feel, and maybe get a second glance…

— Alice? WHO THE FUCK IS ALICE?

Один из хиппарей подскочил к Ави, протягивая разрисованную пацификами и цветами кубышку. Он тоже лыбился во все тридцать два зуба, которые всерьёз захотелось выбить. Парнишка не был ни в чём виноват, конечно, но Ави положение совсем не располагало к веселью.

— Подкинь монету, брат! За любовь вместо взрывов!

— Пошёл в жопу. Играете как говно.

Ави отпихнул хиппаря и попытался пройти к дверям, но ребята оказались из тех, кто считает «нет» недостаточно уверенным «да». Хиппи искренне хотели выяснить, отчего их собрат по рок-культуре на таком негативе — и почему бы ему не спеть светло-грустную песню про Алису с ними. Неужели слов не знает? Тогда хотя бы who the fuck is…

— Отъебитесь!

Словно маленький взрыв: Ави даже испугался, что получилось слишком похоже на взрыв, так что сейчас на него набросится охрана. Снег под ногами обратился паром, а вокруг — поднялся в воздух, как от ударной волны. Кубышка с жалкой пригоршней фенингов полетела в одну сторону, цветная шапка хиппаря-аскера — в другую, а его самого опрокинуло навзничь. Струны гитары лопнули, корпус треснул. Девушки оцепенели в ужасе.

— Вы, блядь, ничего не знаете про Алису!

Как будто Ави сам многое знал о ней.

Он торопливо зашагал прочь. Никакого решения насчёт Алисы пока не было, вот с одним Ави определился. На всякий случай ему стоит съездить за кольцевую дорогу, в цыганские трущобы. Всё-таки может потребоваться то, чем привычный дилер не торгует…

Глава 6


Ави всегда радовался, когда соседи съезжали, и он снова оказывался в общажной комнатке один. Одиночество всю жизнь одновременно тяготило и как-то влекло: «зона комфорта» — не всегда то место, где тебе хорошо. Но Малик — единственный, чьему исчезновению из своей жизни Ави не радовался.

Он нацепил наушники, нажал play и завалился на кровать. Пока одна старая песня сменялась другой, успело стемнеть.

Ави уже покурил, а вот купленный у цыган пакетик бросил в ящик стола. Пускай Алиса не объясняла, как можно выпустить её из-за красной двери, догадаться легко. Неспроста она так акцентировалась на наличии у Ави своих сил, просила не прогонять её. Силы-то ей и мешают. Остальное понятно. Психостимуляторы, от кофе до любимых веществ клубных тусовщиков, усиливают способности Ави. Депрессанты, чем они сильнее — тем больше ослабляют. Дураку понятно, что именно нужно принять, дабы Алиса получила свободу.

А пока травка расслабила достаточно, чтобы ритм из песни Боуи вклинился в эйсид Country Joe & The Fish. Голос Алисы зазвучал очень скоро.

— See these tears so blue, a broken heart that can never mend…

— Там не так, ты неправильно поёшь.

Алиса проигнорировала замечание. У неё был чертовски красивый голос: как очень низкое меццо-сопрано или очень высокое контральто. Голос Ави уже знал хорошо — это внешность в окне бара почти не разобрал. И едва подумал об этом, как Алиса подхватила мысль.

— Ну тебе же хочется на меня взглянуть, правда? Хотя бы одним глазком… See this hair so red, red like jungle burning bright…

Красивый и тревожный образ. Горящие джунгли, да — как в опенинге «Апокалипсиса сегодня» под Джима Моррисона, но ведь тут и Акселя Роуза легко вспомнить: welcome to the jungle, и эти джунгли уже каменные. Но с недавних пор — тоже горящие.

— Они уже всё подготовили, Ави.

— Почему я должен тебе верить?

— Ты ведь сам узнал про теракт. Я не помогала. Честно-честно.

— Но ты всё знаешь.

— Конечно. О прошлом, о настоящем, о будущем. И ты сможешь знать такие вещи, если будешь со мной.

— Многие знания, как говорится, многие печали.

Миг назад через окно были отлично видны огни кампуса и тёмное небо, в котором кружились снежинки — но вдруг стекло превратилось в зеркало, будто оператор покрутил поляризационный фильтр. В отражении различался силуэт женщины, присевшей на край кровати возле Ави. Голова была повёрнута, пышные волосы закрывали лицо. Действительно рыжие, не показалось в прошлый раз. Red like jungle burning bright. Отличное слово в английском: red. Подойдёт что помаде, которой Алиса писала на зеркале, что волосам, что огню.

— Так что ты собираешься делать?

— С чем?

— Да хоть со своим другом. Желаешь и его увидеть в новостях?

Этого Ави, конечно, не хотелось.

— Ты должен предотвратить теракт.

— Почему я?

— Кому-то придётся, знаешь ли — и почему бы не человеку, способному на удивительные вещи? Ты же встречал тех ребят, которые взорвали метро. Нет-нет, я тебя не виню. Ты не мог увидеть так много наперёд, это Алиса знает. Они сами ещё не догадывались, как всё повернётся. Тут далеко не «Аль-Каида», но нашлись люди, которые обиженных на страну парней надоумили. Которые объяснили, как сделать бомбу. И брат твоего друга знаком с такими людьми. Пока их немного, они плохо организованы, но у гидры со временем станет больше голов. Силы крепнут год от года: и у тебя, и у них. Кто-то должен рубить головы. Ты знаешь историю Чарли Мэнсона? Достаточно лишь показать, как делается «Хелтер Скелтер», а уж последователи найдутся.

— Если на то пошло… Малик сам принимает решения. А про «кому-то придётся»… у нас женщин в армию призывают, как в Израиле. Уж в Республике-то найдётся, кому заняться террористами!

Ави сам понимал, что это лишь отговорка. Алиса рассмеялась.

— Может быть, может быть. Но разве это повод бездействовать?

— А что я могу сделать?

— Ты? Ничего.

Женщина в отражении наклонилась к Ави. Он повёл рукой — туда, где должно было быть её бедро, но ничего не нащупал. А жаль.

— Мы можем, сладкий. Вместе.

— И что мы сумеем вместе?

— Увидишь. Ах, было время: я могла заставить реку бежать в гору. Сделать так, чтобы солнце не взошло поутру, а за зимой не настала весна. Но и теперь, вместе с тобой… о, ты даже не поверишь. Мы спасём Малика. Мы спасём многих людей.

Ави показалось, что присутствие Алисы усиливается. Она по-прежнему на Той Стороне — но чуть ближе. Трудно было осознать или описать это чувство. Наверное, как секс с любимой женщиной, насколько Ави мог его представить: дело не в физической близости, должно быть и нечто иное.

— Мне кажется, ты со мной играешь. Слишком много совпадений.

— Ави, ты говоришь обидные вещи. Но допустим, пускай так. И что меняется? Я разве предлагаю нечто плохое? Невозможно винить тебя за отчуждённость. Ты слишком отличаешься от обычных людей. И мало кто из них бывал к тебе добр, это правда. Но Иисусу тоже было тяжело, а в итоге люди вообще его распяли — однако он всё равно пытался их спасти. Он был из странных, кстати.

В прошлый раз говорили о Гарри Поттере, а теперьв ход пошёл Иисус. Хорошая динамика.

— Ты бы не купил этот гадкий порошок, если бы сам не хотел того, что я предлагаю. Ты просто боишься, но это нормально. Боишься меня. Боишься себя. Боишься того порошка… и в последнем случае, пожалуй, не зря. Но что поделать? Люди вроде тебя вынуждены платить цену, большую цену. Саморазрушение — удел всех странных. Просто можно губить себя без малейшего смысла, а можно… ради чего-то.

Алиса пододвинулась ближе. Ави почти ощутил тепло тела, которого рядом не было.

— Я уже говорила: ты не сможешь жить так, как все. Дальше станет только тяжелее. Силы, которым не найдётся применения, выйдут из-под контроля. Убьёшь себя алкоголем и наркотиками или из-за них, или из-за одиночества — тут как выйдет. И куда быстрее, чем ты думаешь. Биофак, серьёзно? Надеешься говорить со змеями, как мальчик, который выжил? Мы не в сказке, увы. Уж поверь: я кое-что знаю о вещах, которые вдохновили людей на сказки. Такого финала ты хочешь? Конечно нет.

— Я не спешу умирать.

— Но всё равно не проживёшь долго. Говорю об этом честно, не хочется обманывать. Но можно придать маленькой жизни большой смысл, а можно спустить её в унитаз. Кроме того… ах, жаль, я не могу тебя обнять — потому что сейчас самое время это сделать. Ну хорошо, обойдусь словами. В общем, Ави… если послушаешь меня — ты никогда больше не будешь одинок.

Может ли после сравнения с Иисусом остаться в рукаве ещё более сильный козырь? Оказывается, может. Ави не сознался бы в том и сам себе, но сейчас больше всего на свете захотелось положить голову ей на колени.

В конце концов, Алиса провела рядом с Ави больше времени, чем любой человек — хотя сам он об этом так долго не догадывался. It’s been so long.

— Каково твоё решение, дорогой?

Как известно, мамины таблетки не делают ни-че-го. Необязательно и спрашивать Алису, дабы это понять. Ави никогда не ставил инъекций, однако дурное дело особых знаний и умений не требует: любой идиот из тех, что обретаются под мостом в паре кварталов от кампуса, справляется. Образ в окне растаял: теперь там снова падал снег. Ави долго следил за ним, не особо о чём-либо думая. Потом, не вставая с кровати, потянулся к ящику.

Раз-два — и готово. Ничего особенного, кажется, не произошло.

Ави вспомнил о плеере и нажал play, но музыка зазвучала не в наушниках.

She came to me one morning, o ne lonely Sunday morning, h er long hair flowing in the mid-winter wind

Это не случилось утром, но и пела пока что не Алиса. Музыка играла не из плеера и не в голове: снаружи комнаты, из-за двери. Окно заволокло непроглядной тьмой.

I know not how she found me, f or in darkness I was walking

Ави поднялся с кровати, испытав необычайную лёгкость. Словно почти в невесомости. Нужно идти за музыкой, это абсолютно ясно. Он отворил дверь в коридор.

And destruction lay around me f rom a fight I could not win

Довольно глупо выходит, когда ты способен на вещи, о которых остальные читают в фантастике, но какой с этого толк? Если Ави и мог выиграть бой, в который так не хотел ввязываться — то лишь с её помощью.

Длинный коридор тоже окутала темнота, хоть глаз выколи. И никаких звуков, кроме песни. Ави едва узнавал столь знакомое ему место: вроде оно, но что-то сильно изменилось. Как будто давно привычную общагу вывернули наизнанку.

She told me name my foe then and said the need within some men t o fight and kill my brothers

Теперь уже пела Алиса. Один голос сменил другой так мягко, что Ави этого почти не заметил. Он повернулся на звук и, конечно же, увидел в конце коридора сочащуюся светом красную дверь. Какие ещё братья? Никого из окружающих Ави братьями не считал. Он и Малика называл другом, быть может, просто потому что так положено.

And I begged her give me horses t o trample down my enemies…

Врагов у него тоже никогда не было, кроме самого себя. Возможно, самое время нажить их.

So eager was my passion t o devour this waste of life…

Не исключено, что скоро Ави предстояло иначе взглянуть на прекрасно знакомые слова старой песни. Хотя Алиса опускала строчки, не ложившиеся в её высказывание. Всё не так просто, ей по-прежнему нельзя верить, но кому-то ведь надо? Коридор качался при каждом шаге. Чёрные стены то сдвигались, то расходились в стороны, будто Ави очутился во чреве мерно дышащего существа.

"Have faith and trust in me", she said, and filled my heart with life…

Ави ощущал скорее смерть, чем жизнь. Но это не пугало и не мешало приближаться к красной двери. Миг назад казалось, будто она очень далеко, и вот — буквально под носом.

Никаких магических символов или загадочных надписей, только свет из-под гладкой красной поверхности. Замка тоже не было, лишь круглая металлическая ручка. Песня звучала прямо из-за двери, но ровно с той же громкостью, как до сих пор.

Ави подумал, мешает ли ему что-то развернуться и уйти. Не похоже… Разве только это довольно бессмысленно: не стоило заходить так далеко, чтобы в итоге отказаться. Как там поётся: take courage from her as your prize. Всё будет непросто, однако лёгкой жизни никто и не обещал. Зато Ави действительно не останется один. Be assured she won't be far away.

Зачем вообще все эти игры с песнями? Алиса полагала, что так ей проще говорить с Ави? А ведь и правда, проще. Он сжал пальцами ручку двери, но не торопился повернуть.

Ещё не поздно отказаться. Какое ему дело до террористов и Республики? Не считал ли он Малика другом просто потому, что у людей должны быть друзья, а никто иной не подходил? Неужели всё это стоит того?

Ави не знал, где находится. По-прежнему слишком мало знал об Алисе и ничего — о её планах. Твёрдо понимал лишь одно: стоит открыть дверь — и прежней жизнь уже не будет, к сожалению или к счастью.

Но на этот раз Ави сам принимает решение.

Никто не спрашивал, хочет ли он родиться с силами.

И красная машина на горном серпантине тоже выбора не предлагала.

Кстати, она была красной.

Или Ави просто запомнил её красной?

По эту сторону двери ответов больше не станет, лишь вопросы продолжат множиться. В конце концов они сведут Ави с ума, если передоз не убьёт его раньше. Хотя и на Той Стороне — едва ли царство здравого рассудка.

Зачем вообще дверь? Почему не кроличья нора? Червонной королеве плевать на всё: она просто рубит головы. Но Червонная королева — в Стране Чудес, на которую всё, что Ави видел в жизни, мало похоже. А вот в Зазеркалье — Красная королева. Она и должна быть видна в отражениях. Красная, да. Red. Красная, рыжая… почти без разницы, если говорить по-английски. Не случайно же на нём книги Кэрролла и написаны.

— Да пошло оно всё. — вдруг совершенно спокойно произнёс Ави и повернул дверную ручку.

Что будет за дверью? Сказочный дворец, пасторальное поле, геенна огненная, кислотные цвета? Потяни дверь — и узнаешь. На всякий случай Ави плотно сжал веки и шагнул вперёд вслепую.

Свет. Уже неплохо. А вот музыка стихла.

Открой глаза, будь мужиком.

Это была самая скучная комната на свете. Всего-то шагов пять на пять, с низким потолком, под которым тускло светила люминесцентная лампа. Белый пластик на стенах, как в дешёвом офисе. Наливной пол, как в хорошей больнице. Складной стул посередине, больше ничего.

Если не считать сидевшую на том стуле женщину, конечно. Теперь уже никаких смутных видений, никаких засветов на месте лица и удачно скрывающих его ракурсов.

Совсем худая, грудь под свободной блузкой и не разглядишь — Алиса была выше того, чтобы воплощать женский идеал Ави. Зато тонкие ноги оказались неприлично длинными и идеально стройными. Кружевные края чулок выглядывали из-под короткой юбки, слегка вьющиеся волосы доставали до пояса. Ави думал, что глаза Алисы окажутся зелёными, но они были голубыми — и огромными, превосходно гармонирующими с бледной кожей. Это отнюдь не лицо очередной покорительницы Црвениграда из горной деревни, конечно: это черты, которые должны быть у королевы. Скорее у злой, чем у доброй.

— Я ведь говорила: ты захочешь на меня посмотреть.

— Ты очень красивая.


Ничего умнее Ави не придумал, но Алиса улыбнулась. Помада такая же красная, как дверь — и как туфли с каблуком, которым насмерть заколоть можно.

— И что теперь?

— Для начала я всё-таки тебя обниму, если хочешь.

Ави не возражал — но когда Алиса обвила руками его шею, это ощущалось как-то странно. Словно не совсем по-настоящему. Ави вспомнил повесть Стивена Кинга, где на Той Стороне не горело топливо, а у еды отсутствовал вкус. Не настолько велика разница, но…

Алисы нет в обычном мире — а Ави, наверное, не совсем есть здесь. Граница всё равно лежит где-то между ними: только одной ногой переступишь, однако не перейдёшь совсем. Наверное.

— Нам пора. — шепнула Алиса, коснувшись губами его уха. — Выведи меня отсюда, пожалуйста.

Глава 7


— А я по-прежнему говорю: метро взрывать надо!

— Помолчи, Зариф. Действуем по плану.

— В метро больше людей!

— И полицейских.

Фургон был припаркован у торгового центра «Дунай» на бульваре Вука Караджича — самый центр столицы. Булут с Маликом, Зариф — тоже до недавнего времени студент престижного вуза, и невротичного вида мужик по имени Ибрагим смотрели на переливающееся огнями здание: когда-то оно было имперским дворцом. Барокко. Бесстыдная роскошь восемнадцатого века.

Когда дошло до дела, и без того узкий круг сторонников Булута сократился до четырёх человек. Никто не признался в малодушии, каждый нашёл какую-то отговорку. Малик сам испытывал сомнения. Робко пытался намекнуть брату, что необязательно всем ехать на дело — хватит и двух человек, но…

…но всё же он оказался здесь.

Бомбу делали Булут с Зарифом: первый достал какие-то инструкции на арабском, непонятном Малику, а второй имел за плечами три курса химфака. Оказалось, что собрать бомбу куда проще, чем кажется: все компоненты без проблем приобретаются в магазинах. Нужно лишь знать, что с ними делать.

— Да мы там никого не убьём!

— Глаза раскрой! Народу больше, чем в метро!

Ещё бы: вечером выходного дня, да в таком модном месте. Понятное дело, меры безопасности в столице усилили, но Црвениград — слишком большой город. Малик полагал, что план брата достаточно надёжен: в основном за счёт того, насколько прост. Это же не «башни-близнецы», не захват самолёта.

— Итак, ещё раз. — начал Булут, излучавший полную уверенность. — Я иду туда, и пока не выйду с другой стороны, не дёргайтесь. Ибрагим пойдет через минуту, чтобы проследить. Затем Зариф трогается и объезжает здание. Постарайся, ради Аллаха, ни в кого не врезаться! Всем всё понятно?

— А что мне делать? — подал голос Малик.

— Молиться!

Ну что же: достаточно простая роль.

— Машину вычислят!

— Не вычислят.

Малик плохо понимал, на чём основана железобетонная уверенность Булута в этом — однако он и не знал, откуда фургон взялся. Кроме того, камер в городе мало: это не Лондон с его CCTV.

— А мне как близко подходить?

Булут тяжело вздохнул.

— Чтобы всё видеть и не убиться, вот настолько близко! Идиотские вопросы. Соберитесь, братья. Наше дело угодно Аллаху, и он не оставит воинов ислама, можете быть уверены. Уж если какая-то шпана справилась, то справимся и мы.

— Угу. Их всех поймали.

— Разговорчики!.. Всё. Я пошёл.

Булут накинул рюкзак на плечо, сунул за пазуху пистолет и выпрыгнул из машины. Малик закрыл глаза и впервые за долгие годы действительно начал молиться — пусть беззвучно. Он не знал, о чём именно молится. Об успехе плана? О том, чтобы увидеть брата ещё раз? Или чтобы ничего не вышло — и они с Булутом вернулись к прежней жизни?

Молитвы хороши тем, что их содержание не так уж важно.


***

Ави ожидал, что случится нечто необыкновенное, но ударивший в лицо холодный воздух всё равно оказался внезапным.

— Охренеть…

Алиса немногое успела объяснить насчёт своих возможностей. Да она и не особо хотела. Может, просто не могла. Ави спрашивал, куда ему надо идти, где всё случится, как произойдёт — а в ответ получил нечто странное. Не слова и не картинку. Даже не понимание, как это бывало с его силами. Нечто вроде озарения, в котором с наскока ничего не понять. Словно целый мир предстал перед глазами в один миг. Слишком много… «Я показываю так, как сама вижу» — пояснила Алиса. «Не все вещи я могу просто объяснить».

— Охренеть можно. — повторил Ави, шагнув на улицу.

Он открывал дверь у себя в общаге — красную дверь, но не ту, за которой нашёл Алису. Нет. Ту, что была на Этой Стороне: обычно она вела на пожарную лестницу, но Ави обнаружил странный коридор, подобный гостиничному. И вот…

— Привыкай, сладкий. Это полезный фокус.

Ави очутился в центре Црвениграда: не сразу догадался, где именно. Повертев туда-сюда головой, сориентировался — сначала по знакомому углу улиц, потом по краешку набережной Дуная. Позади оказалась дверь табачной лавки. Рослый мужчина, которому Ави нечаянно перегородил путь, оттолкнул его, пробурчав под нос пару нелестных слов — но лишь на тему нерасторопности юноши. Ничего необычного незнакомец, выходит, не заметил.

— Куда идти?

— Ты ведь уже понял…

Положим, не «понял». Скорее «почувствовал», но и это плохое слово — ничего общего ни с обычными пятью чувствами, ни даже с силами. Однако Ави вовсе не случайно смотрел теперь на залитое тёплым светом здание молла. Настоящий сказочный замок.

Всё ясно, конечно. Действовать надо не по видению и не по знанию — это Алиса знает. Надо по наитию, имеющему вполне надёжный источник. Ави приподнял воротник — уж очень противно ветер задувал в шею, и пошёл к светофору. Пошёл довольно торопливо, но не побежал: кабы требовалось бежать, Алиса бы сообщила. Он успевает. Действует именно настолько быстро, насколько требуется.

Лица и спины прохожих неслись мимо. Никто из беззаботных црвениградцев не обращал на Ави внимания. Ворковали счастливые парочки, кто-то на ходу прижимал плечом к уху мобильник, в чьих-то руках мерцали вспышками фотоаппараты. Посреди площади за торговым центром, под протянутыми между фонарными столбами гирляндами, кудрявый старик чертовски здорово играл на саксофоне: вокруг него плотно сбились слушатели. Троице патлатых парней с гитарами меньше повезло — полицейский едва ли не пинками гнал их прочь, к подземному переходу.

Вращающиеся двери молла, непрерывно затягивающие людей внутрь и выплёвывающие обратно, становились всё ближе. Возле них стояла девочка не старше десяти лет — рыжая, в лёгком платье, которое совсем не подходило к погоде. Наверняка Ави не просто так её видел, но задумываться об этом придёт время позже.

Пока он, с трудом растолкав зазевавшихся в дверях школьников, поспешил внутрь.


***

— Всё нормально?

— Нормально!

Спокойствие Булута заметно поколебалось: несмотря на мороз, он вспотел, как будто пробежал пару километров. Хлопнула дверь фургона.

— Так…

Малик ободряюще похлопал брата по плечу, но тот только фыркнул. Зариф, минуту назад не без труда припарковавшийся между сугробом и малолитражкой, продолжал изо всех сил сжимать руль.

— Минута. Если Ибрагим сигнала не подаст, то…

Это была, без сомнений, самая длинная минута в жизни Малика. Зариф тяжело дышал под ухом, не сводя глаз с «Дуная» — потоки плохо различимых сквозь снегопад фигур лились в здание и вытекали из него. Доносилась музыка, весьма приятная Малику и ненавистная Булуту. Мимо проезжали машины, на мгновение ослепляя фарами и выстраивая неровные линии красных задних огней. Снежинки быстро таяли на лобовом стекле: фургон не заглушили.

— Телефон.

Малик протянул брату «Нокию». Способность силовиков отследить мобильник тоже беспокоила как Ибрагима, так и Малика: просто первый об этом постоянно говорил, а второй помалкивал.

— Пора?

— Пора-пора.

Булут уверенно жал на клавиши, телефон отзывался противным писком. Раз, два, три… отправить СМСку — ничего сложного. В последний момент палец замер над кнопкой.

— Аллаху акбар.

«Пик».

Малик зажмурился.

Ничего не произошло.

«Пик», «пик», «пик».

— Что такое?

— Да не знаю!

— Дай сюда…

— Сам разберусь!

Пока Булут пререкался с Зарифом, а мобильник продолжал пищать и никакого взрыва не происходило, Малик всё-таки решился поднять веки. Фигуру, что стремительно приближалась к фургону, он и через разводы талой воды на стекле сразу узнал.

Ибрагим нёсся, размахивая руками — совершенно позабыл о конспирации, и явно неспроста. Он перебежал четырёхполосную улицу вдалеке от светофора, едва не попав под колёса, и спустя мгновение уже бил ладонями по окну фургона. Рукоятка заедала — Зариф не сразу сумел опустить стекло.

— Там!.. Бомба!

— Что?!

— Он бомбу уносит!

— Кто???

— Едем! Главный вход!..

Булут втащил товарища в машину, когда она уже тронулась. Зариф бормотал что-то на арабском, и это наверняка были весьма грубые выражения — но у Малика с языками не сложилось, понять он ничего не мог. Едва не столкнувшись с дорогим седаном, фургон скользнул вдоль торгового центра.

— Кто уносит бомбу? Полиция?

— Нет! Мудак какой-то! Скорее!

Булут продолжал тыкать по клавишам, но это по-прежнему ни к чему не приводило. Зариф довёл машину до перекрёстка и начал поворот, опередив сигнал светофора.

— Я так и знал! Я так и знал!

— Заткнись! Знал он… Быстрее, Зариф!

— Надо было в метро!

— Завались! Не видно, курва, ни хрена… Малик, ты видишь? Видишь чего?

Малик-то видел, но даже не знал, что сказать по этому поводу.

Он узнал человека, идущего от парадных дверей «Дуная» через улицу к Дунаю настоящему — до набережной было рукой подать. Силуэт худосочного волосатого парня в косухе Малику был знаком прекрасно. Ави нёс тот самый рюкзак, прижимая его к груди обеими руками — шёл торопливо, едва не спотыкаясь и не сталкиваясь с прохожими, но чётко видя перед собой цель. Фургон как раз вырулил к набережной и почти достиг «зебры».

— Сбей его!

— Булут…

— Сбей урода!

Зариф утопил педаль в пол. Мотор взревел, машину чуть повело на дорожной слякоти. Ави повернул голову: они с Маликом, смотревшим из-за плеча брата, встретились взглядами.

«Малик, уходи»

«Уходи, пока не поздно»

«Не стоило этого делать»

Словно мелькнувшие в голове мысли, только это не они. Это голос.

От бампера до Ави оставалась пара метров, когда фургон вдруг остановился. Он не заглох, ни во что не врезался, Зариф не жал на тормоза — даже не было визга покрышек. Просто мгновенная остановка: словно играющий ребёнок схватил катящуюся игрушечную машинку рукой.

Лицо Зарифа расплющило по рулевому колесу, мобильник вылетел из пальцев Булута. Малик удержался на сиденье, но тут последовал удар сзади: кто-то из потока врезался в фургон. Скрежет мнущегося металла Малик слышал отлично, а как оказался на полу — не понял.

— Аллах!

— Курва, ну я сейчас…

Булут, с наполовину окровавленной головой и пистолетом в руке, пробирался к двери. Зариф уже вывалился наружу и умывался снегом. Вдалеке завыла сирена: сразу ясно, что не пожарные и не скорая. Наверняка автоинспекция заметила аварию.

— Эй, ты!

— Подожди, Булут…

Булут и так замер — от неожиданности.

— Это твой дружок?

— Это… ну…

Ави уже добрался до гранитных перил набережной: рюкзак полетел в холодные воды Дуная. Теперь о взрыве точно можно забыть — и Малик не сказал бы, что оказался сильно разочарован. Ему даже полегчало.

Стоило ожидать, что Ави побежит прочь — однако он направился к мусульманам, уже без спешки, вполне уверенно. Сирены тоже приближались. Булут наставил на пистолет на еврея и закричал: вряд ли Малик не сумел разобрать его выражений. Скорее от волнения и злобы у брата просто не вышло издать нечто членораздельное.

Оружие Ави совсем не испугало.

— Убери ствол. Я вам не враг. Я вам помогаю.

— Помогаешь?!

Ави остановился в паре шагов от мусульман, невысоко подняв руки.

— Помогаю. Вы ещё не совершили ничего непоправимого. Бомба в реке, так что… концы в воду. Отделаетесь штрафом от дорожной инспекции и пойдёте по домам. Никто не умрёт.

— Ты, курва, умрёшь! — выпалил Булут, но лишь словами: на спуск всё-таки не нажал.

Ави сохранял спокойствие. Ветер усилился, подхватил его волосы: вместе с чуть разведёнными руками, открытыми ладонями, это сделало парня похожим на Иисуса. Малик удивился, что ему пришёл на ум именно Иисус.

— Никто не умрёт. — твёрдо повторил Ави. — Никто. Ребята, я прекрасно вас понимаю. Самому не за что любить эту страну, да и вообще людей. У вас тяжёлая жизнь. Она у всех тяжёлая: жизнь поимеет каждого, особенно в Республике. С вами поступают несправедливо. Но это не повод убивать! Убивая, вы добьётесь лишь одного: все страдания мусульман в Республике станут справедливыми. Это уже будет месть.

«Как в семнадцатом веке» — подумалось Малику. Он вспомнил руины Белграда, куда ездил на экскурсию школьником. В словах Ави был смысл — как, впрочем, и во всех словах Булута, которые Малик слышал за последний месяц. Недавно юноше казалось, что проповедях он нашёл столь желанный ответ, однако на деле лишь запутался пуще прежнего.

Сильнее всего хотелось домой.

Вопрос только, где у Малика теперь дом. В съёмной однушке Булута? Или в родной булгарской деревне? Или в другой стране — там, где с идеями газавата всё как-то более однозначно?

Меньше всего хотелось, чтобы домом стала тюрьма — но к тому всё и шло, пока приближалась машина полиции, а Булут продолжал размахивать пистолетом.

— Полиция, Булут! Легавые! Слышишь?! — заверещал Ибрагим.

— Слышу! Стволы на месте?

— У меня нет. — сказал Малик и сразу об этом пожалел.

Булут достал где-то четыре старых советских пистолета, но перед терактом выдал их только Зарифу с Ибрагимом. Лучше бы так и оставалось, но теперь брат всучил Малику оружие. Юноша слабо представлял, как им пользоваться, и учиться не хотел. Небольшой кусок железа в руке казался куда более тяжёлым, чем весил на самом деле.

— За мной!

Булут схватил Ави за ворот и потащил к пешеходному переходу: тот не сопротивлялся. Остальные последовали за главарём, ещё не представляя, что он задумал.

Зато Ави знал всё прекрасно, но совсем этому не радовался. Конечно, бомба уже не взорвётся. Но до парня наконец дошло: его план по спасению Малика не очень-то хорош.

Возможно, он даже был непростительно плох для человека, способного заглядывать в чужие головы, а следовательно — заранее понять, что представляет собой Булут. Да, силы далеко не всегда работали так, как хотелось, если вообще работали: это не магический шар. Но чёрт возьми — стоило получше разобраться в возможностях Алисы!

Хотя было ли на это время? Едва ли.

Бессмысленные сомнения. Оставалось действовать по обстановке, и прямо сейчас Ави счёл разумным просто дать ей развиваться. О да, он мог оказать сопротивление. Ещё как мог. Смог бы и раньше, а уж при помощи Алисы…

Уберечь Малика — вот задача. Он мог погибнуть в схватке на набережной. Полиция тоже может его застрелить. Нет-нет-нет, никаких резких движений. Нужно увести друга отсюда. Хоть своими ногами, хоть благодаря Алисе, но увести!

Булут волок Ави через проезжую часть: уже загорелся красный, водители начали сигналить — но прекратили, увидев в руках мусульманина пистолет. На другой стороне дороги, возле перехода, стояло инвалидное кресло: скрючившаяся на нём жирная старуха внимательно наблюдала за сценой. Ави вдруг понял, что видит каргу не впервые — просто прежде не обращал внимания.

Наверняка никто больше её не замечает. Как и ту девочку в лёгком платье. Но ведь надпись на зеркале видел Малик?.. Странно. Не сходится. Но к чёрту — не время для таких размышлений.

Булут направлялся к магазинчику на углу: силы говорили Ави о том однозначно. Чокнутый радикал одновременно слишком хочет устроить теракт и слишком испугался сирен: вместо среагировавших на аварию инспекторов представил себе броневик, полный спецназа. Поэтому…

— Булут, это глупо.

— Заткнись!

— Захват заложников — это глупо. Ещё хуже бомбы. О брате подумай! Не впуты…

Булут не поинтересовался, откуда Ави знает план — только врезал ему по рёбрам, оборвав фразу. Что ж: плевать на Булута, как и на двух его друзей. Пусть этих правоверных придурков закроют за железную дверь или перестреляют, как бродячих собак. Волновала лишь судьба Малика, и вот тут идиотский план Булута играл Ави на руку.

Ведь через витрину продуктового магазина Ави видел красную дверь. Ведущую, может, на склад или в административную каморку — не важно. Главное, что она была красной.

Глава 8


Людей внутри оказалось немного. За кассой сидел немолодой, почти уже старый мужик: полный, с лысиной и очень пышными усами. Он было вскочил со стула, но Зариф остановил его, пригрозив пистолетом.

Крепкий парень в спортивном костюме с начёсом сразу же смекнул, что происходит — он поднял руки и призвал всех не сопротивляться. Хотя парочка, единственные оставшиеся посетители, явно и не планировала: субтильный паренёк с серьгой в ухе перепугался пуще своей подружки, одетой в яркое пальто.

Пока Ибрагим по приказу главаря выталкивал их к витрине — «чтобы снайперы не стреляли», Булут швырнул Ави в проход между полками. Тот упал и теперь пытался отыскать под стеллажом слетевшие очки. Булут направил на него пистолет, хоть прежде это и не очень работало.

— Ну, курва, объясни-ка мне... Ты откуда всё знаешь? Малик рассказал, да?.. Малик! Ты ему всё рассказал?!

— Да я ниче…

— Ничего он не говорил.

— Так откуда ты, сука, узнал?!

Ави наконец нашёл очки и криво водрузил их на разбитый нос: одна из дужек погнулась. Не без труда сел, оперевшись на полку с консервами. Снова показал раскрытые ладони.

— Ты вряд ли мне поверишь, если начну объяснять. Слушай, Булут, ты только что совершил тяжкое преступление — это уже плохо, но пока не конец. Пока это не убийство и не взрыв. Можешь сесть лет так на семь и строить тюремный джихад, но о брате подумай!

— Не убийство? Вот тебя-то я…

— Не стоит пытаться меня убить.

— Это ещё почему?

— Ты расстроишь Алису.

Пока Булут пытался переварить это абсурдное заявление, Ави перевёл взгляд на Малика.

— Зачем тебе всё это? Ты же не джихадист. Ты даже не особый мусульманин, мы с тобой пиво пили. Мы сами чудом не погибли в метро. Одумайся! Ещё не по…

— Пиво пил? — Булут так возмутился, словно всерьёз ожидал от не особо религиозного брата соблюдения правил ислама. — Вот тогда ты ему и рассказал, да?

— Я не говорил!.. Клянусь! Я не говорил!!!

— Так откуда он, курва, узнал?! Отвечай, скотина! Да вы… вы же сговорились. Сговорились, кровь псиная. Вы испортили бомбу! Поэтому она не взорвалась! Это он тебя уговорил? Он?!

Следовало отдать должное Булуту: хотя всё пошло не по плану и он откровенно разбушевался, сжимавшая пистолет рука совсем не дрожала. А вот у Малика колени затряслись.

На улице выла уже не одинокая сирена: множество, на разные лады и не в такт. Всё плотнее сверкали красно-синие огни.

— Малик ни при чём. Успокойся. Ни на что я его не уговаривал. Никто не портил твою бомбу.

— Да?! А какого хера она не сработала?

— Алиса не позволила.

Ави лень было придумывать какую-нибудь ложь в ответ. Для объяснений всё равно не время и не место, никому они не нужны. Он пытался решить, стоит сейчас тянуть время — или же наоборот, торопиться. Полицейские подтягивались к магазину, и долго горе-террористы тут не продержатся: наверняка сделают какую-то глупость и сгинут почём зря. Вместе с Маликом.

А то и с самим Ави, что ещё печальнее.

С другой стороны, лишнее время позволило бы лучше разобраться, чем Алиса способна помочь. Ави чувствовал себя гораздо сильнее прежнего. Возникло ощущение непостижного могущества — словно он сейчас и воду в вино обратит, только не знает, как именно это делается. Присутствие Алисы усилилось. В какие-то мгновения Ави казалось, будто она сидит сзади, касается ладонями его плеч. А иногда — будто Алиса легонько шевелит пальцами внутри черепа.

— Что будем делать?

Вопрос Зарифа вышел своевременным: перед магазином уже образовалось оцепление. Фары светили через витрину, мешая рассмотреть происходящее снаружи — но там мелькало много теней.

Булут растерялся. Дальше идеи «захватить заложников» план он не продумывал: об этом догадался Малик и это точно знал Ави.

— Ну. Они это… переговорщика должны прислать, вот. Предъявим требования!

— А какие у нас требования? — поинтересовался Ибрагим.

— Да не знаю! Эта… журналистов, вот! Пусть журналистов приведут!

— И что ты им скажешь? — снова подал голос Ави.

Пожалуй, напрасно. Крик застрял у Малика где-то в груди, так и не родившись, но зато он успел ударить Булута по руке: пуля прошла мимо. Почти мгновенно раздался ещё один выстрел, но прозвучал он совсем иначе.

Булут рухнул: половины головы у него больше не было. Кровь забрызгала ряды разноцветных упаковок, пакетов и банок, кусок мозга вывалился из разбитой черепной коробки. Малику показалось, будто он в оцепенении смотрел на это целый час, прежде чем обернуться — на деле, конечно, и доли секунды не прошло.

Сначала Малик увидел две чёрные глазницы — дуло обреза, и лишь затем — чёрные глаза сжимавшего оружие кассира. Толстяк оказался на удивление проворен. Он развернулся быстрее, чем Зариф успел прицелиться — «бах», и мусульманин рухнул, опрокинув стойку с газетами.

Парочка куда-то пропала, а Ибрагим боролся с набросившимся на него здоровяком в спортивном костюме. Боролся без особого успеха, пока не сумел прижать оружие к животу противника и пару раз нажать на спуск. Спортсмен сразу обмяк и безвольно придавил Ибрагима к полу.

Малик наконец закричал — или, по крайней мере, ему так показалось.

Несмотря на ошалевшее лицо, действовал кассир удивительно хладнокровно. Он переломил обрез: гильзы звякнули об напольную плитку. Коробка выпала из-под прилавка, патроны рассыпались, но парочку толстяк ухитрился загрести ладонью и вставить в стволы. Щёлк.

Не успел он только выбрать между двумя террористами: Малик вышел из ступора прежде. Юноша не считал выстрелы и почти не целился — просто жал на спуск, пока кассир не рухнул за прилавок, скрывшись из виду.

«Теперь я убийца» — мелькнуло в голове.

— Ибрагим! Ибрагим!

Но докричаться до Ибрагима было невозможно: совсем мозгов лишился, только от шока, а не от картечи. Выбравшись из-под трупа спортсмена, он зачем-то пополз к дверям.

— Ибрагим! Не выходи!

Без толку. Ибрагим протиснулся наружу, поднимаясь с колен: пистолет оставался в руке.

За стеклом витрины как-то странно стемнело — речь не о сгустившейся ночи. Всё вокруг магазина покрылось равномерным, непроглядным мраком: как лапочка разливает вокруг свет, только наоборот. Выстрелы из тьмы прозвучали приглушённо, будто через мягкие стены. Выстрелов было много.

Ибрагиму конец, это яснее ясного.

— Зря ты его убил, Малик… Это плохо. Это проблема. Но я думаю, её ещё можно решить. Пойдём.

— Что?..

— Пойдём, говорю.

Ави кивнул на красную дверь, ведущую в какое-то техническое помещение.

— Надо спешить, Малик. Сейчас мы… не совсем здесь. Не знаю, дело в пространстве или времени, но это ненадолго. Долго тянуть у меня… у Алисы… у нас не получится. Полиция вот-вот вломится. Пошли.

Однако Малик его не слушал. Он склонился над телом Булута и, что особенно обеспокоило Ави, по-прежнему сжимал пистолет. Нехорошо. Последнее, что сейчас требовалось Малику — оружие в руках.

— Надо уходить. Через красную дверь можно выйти, поверь мне.

— Я никуда не пойду.

— Тебе ни к чему сидеть за убийство. Ни к чему сидеть за всех этих придурков.

— Придурков?!

Ави сразу понял, что ляпнул лишнего — но слово не воробей. Потерянность во взгляде Малика сменилась злобой.

— Они моего брата убили!

— Я понимаю… брата, да. Но он стрелял первым. Он всех нас в это втянул. Неприятно такое говорить, но Булут сам виноват. А вот ты не виноват ни в чём. Ну… немного виноват. Ты же защищался: этот мужик убил бы вас всех. Малик, ты ещё можешь спастись. Идём со мной. Ты же не террорист.

— Не террорист? А кто тогда?

Это был не просто философский вопрос. Ави явственно ощутил перемену в друге: тот, конечно, не был террористом… не был до того, как брату снесли голову. Очень вероятно, что теперь Малик оказался за чертой. Очень возможно, что уже слишком поздно. Иногда всё в жизни меняется за одно мгновение — это Ави знал лучше многих.

— Пойдём. — он шагнул к Малику, протянул руку.

— Пошёл в жопу! — мусульманин поднял оружие.

Хреновая ситуация.

— Малик, только не стреляй в меня. Ничего хорошего не выйдет: мне придётся защищаться. Алисе придётся меня защитить.

— Какой ещё Алисе? Ты ебанулся?

— Ну… может быть. Это не худшее, что может случиться с человеком. Опусти пистолет. Пойдём.

— Нет!

Мрак на улице рассеивался, через него стали видны проблесковые маячки и силуэты людей: те двигались, словно под водой или в замедленной съёмке. Времени совсем не осталось. Вот-вот случится непоправимое…

— Пойдём!

— Нет!

Ави решил, что может попытаться разоружить Малика. Да, наверняка у него получится… Но не получилось, потому что вспышка опередила мысленное усилие.

Звука не было — как тогда, при взрыве в метро. Пистолет разорвался в руке Малика, затвор полетел назад вместе с обломками. Удар запрокинул голову мусульманина, будто бейсбольной битой врезали.

— Курва!

Ещё можно помочь?.. Ави упал на колени рядом с другом.

— Нет, нет, нет… Курва, нет…

Это не случайность, конечно — пистолет словно назад выстрелил. Ави догадывался, что нечто подобное и произойдёт — догадывался, но всё равно не был готов. Кажется, Малик ещё дышал: Ави попытался проверить пульс, как это показывают в кино, но ничего не нащупал. Руки запачкала кровь — это напомнило о детстве. Об аварии в горах.

— Помоги!

— Поздно. Мы сделали всё, что могли.

Ави хотел оттащить Малика к красной двери, но даже с места сдвинуть не смог. И пожалуй, это уже действительно было бессмысленно. Люди в форме приближались, а ничего хорошего от встречи с ними Ави не ждал — как будто сам оказался виновен в случившемся. Хотя, наверное, и правда оказался.

Плохой момент для сомнений. Ави пригнулся в надежде, что его не заметят, и юркнул к красной двери.


***

Ави снова не понял, на какую улицу вывалился из двери. Судя по звуку сирен, недалеко. Какая разница?

Опиатная дрянь уже отпускала, становилось паршиво. Это не ломка: это силы отвоёвывают себе привычное пространство в голове, заставляя всё болеть. Хорошо, что Ави с утра ничего не ел — иначе неизбежно заблевал бы тротуар.

Трамвайная остановка с навесом и удобной скамейкой стояла в двух шагах, но Ави доковылял до неё с трудом, пару раз поскользнувшись и завязнув в сугробе. Холод не ощущался, однако это ненадолго. Впрочем, плевать…

Ави чувствовал себя абсолютно опустошённым. Алиса что-то говорила, но словно очень издалека: её присутствие ослабло. Едва-едва разберёшь.

— Ты его убила.

— Я?.. Неправда. Меня нет на Этой Стороне. Я никого не убиваю.

Легче от этих слов не сделалось.

— Тогда выходит, я его убил…

— Нет, сладкий. Твоего друга убил терроризм. Великое зло, губящее не только тех, против кого направлено.

Эта мысль вдруг стала абсолютно ясна и предельно близка. Ави до сих пор почти не видел в мире добра, однако именно теперь познал суть зла. Быть может, ради подводки к такой мысли всё и случилось: даже много лет спустя Ави предстояло о том размышлять.

— Ты говорила, что мы его спасём.

— Мы сегодня спасли много людей. Но даже с моей помощью… не всё и не всегда получится. Если ты хочешь бороться с этим злом, нужно нечто помимо сил.

— Что?

— Мы не спасём всех вдвоём. Даже у Иисуса с его апостолами, увы, не получилось. Он был странным и был силён, однако… Мы должны помогать людям, которые сражаются со злом. Ты понимаешь, о чём я.

Ага. Вот к чему всё пришло. Сначала речи об ответственности, затем — предложение выйти на фронт. Впрочем, Ави всё равно слабо представлял, как и ради чего вернётся к прежней жизни. Вряд ли она теперь могла стать прежней.

Смешно: Ави никогда не любил свою страну. Но если подумать — нужно же что-то любить?

Плеер остался в общаге, а жаль: музыка сейчас не помешала бы. Одна песня пришла на ум, и Ави стал негромко напевать её, чуть изменив под ситуацию.

— Alice, do you think they'll blow the bomb?

Мимо с грохотом проехал трамвай, следующий в депо. Сирены стихли.

— Alice, do you think they'll try to break my balls? Ooh… Alice, should I build the wall?

Алиса не спешила подпевать. Возможно, уже не слышала? Но Ави всё равно продолжал.

— Alice, should I trust the government? Alice, will they put me in the firing line? Ooh… Is it just a waste of time?

На углу засветились фары: машина аккуратно свернула в сторону остановки. Темнота и снег поначалу мешали её рассмотреть, но вскоре Ави увидел — это чёрный фургон марки Dunav. Почти как тот, на котором приехали террористы, только новёхонький.

Над головой зашипел динамик системы оповещения о чрезвычайных ситуациях. Ави всё-таки услышал голос Алисы: если совсем недавно он сильно пугал, то сейчас уже успокаивал. Всё изменилось.

Hush now Avi, baby, don't you cry,

Alice gonna banish all your nightmares from you,

Alice gonna put all her power into you,

Alice gonna keep you right here under her wing...

Фургон остановился напротив, большая дверь отъехала в сторону. Из салона показались тяжело вооружённые люди в гражданском. Ави спокойно, плавно поднял руки. Всё шло так, как нужно. Ни к чему сопротивляться. Ни этим людям, ни судьбе.

Alice gonna keep Avi cosy and warm,

Ooh baby…

Ooh baby…

Ooh baby, of course Alice gonna help build the wall.

Мужчины с автоматами взяли Ави под руки и посадили в фургон. Дверь захлопнулась, машина тронулась с места, но мелодия в голове продолжала звучать. Теперь Ави думал совсем не о той стене, которую представлял раньше, слушая Pink Floyd. Это больше не столь понятная, близкая ему стена отчуждения — выстроенная одиноким мальчиком Пинком, отец которого не вернулся с войны и чей талант непонятен школьным учителям.

Совсем, совсем другая стена. И разумеется, Алиса поможет её построить.


***

Генерал-майор SDS Вук Рибар, начальник службы по защите государственного строя, обладал такой внешностью, что нагонял страху на подчинённых даже в хорошем настроении. Высокий и очень худой, с мертвенно бледной кожей, тонкими губами, острыми скулами — да ещё глаза разные: один зелёный, другой карий. В Госбезопасности спорили, похож он скорее на вампира или на инопланетянина.

Сейчас пан Рибар ещё и был не в духе, так что при его появлении капитан Шандор съежился. У Рибара были причины для мрачного настроения: ему не нравились камни в почках, свалившаяся на плечи борьба с терроризмом и текущая ситуация. Вопрос ещё, что сильнее не нравилось.

— Отследили в итоге звонок?

— Никак нет… пока нет. Техники работают.

— Чудеса: кто-то звонит в Центр, а мы номер не можем вычислить. Вы уж определитесь, кому мне конфеты слать: пшекам или кебабщикам.

— Если позволите высказать личное предположение — я не думаю, что звонившая женщина связана с какой-либо из иностранных разведок. Скорее проблема в телефонной сети. Никуда не годится…

— Ладно. Что с этим? Личность установили? Интересное всплыло… помимо того самого?

— По личности всё сошлось споказаниями. Авраам Шлиман, восемьдесят третьего года рождения, пригород Сараево, по национальности еврей, религиозную принадлежность не определяет. Детдомовский — родители погибли в девяносто втором в автокатастрофе, опеку никто не взял. Студент БНУ, биофак, по учёбе на хорошем счету. К срочной службе годен, в призывной лотерее участвовал. В базах не значится — то есть без приводов, без ничего. Ни в каких организациях официально не состоит. Судя по всему, вообще мало с кем общается, но подробные результаты опросов будут позднее. Живёт в главном общежитии университета. Комнату уже осмотрели: там ничего интересного, только наркотики.

— Торгует?

— Нет, явно для личного употребления, но есть и тяжёлые вещества. По медосмотру результаты будут позже. Но… сами видите, на роже написано. Наркоман.

— Насрать, что он употребляет. Дело личное, за это не сажают. Меня больше интересует его связь с соседом.

— Вот тут как раз один моментик. И Шлиман, и Малик Оздимир значатся среди пострадавших при теракте в метро. Шлиман был госпитализирован, Оздимир отказался. По опросу — мол, пили пиво рядом, возвращались в кампус.

— Интересное совпадение. Из непохожих на совпадение…

— Так точно, пан генерал.

Вук Рибар потянулся к внутреннему карману — очень захотелось сигарету. Нынче повсюду курить запрещают, но хотя бы в родном Центре это пока не возбраняется. Щёлкнула зажигалка, к потолку потянулось облачко дыма.

Генерал смотрел через стекло, прозрачное лишь с одной стороны. В ярко освещённой комнате с белыми стенами, полом и потолком сидел тип, не очень похожий на большинство её невольных посетителей. Обыкновенный нефор при патлах и косухе, одновременно очкастый ботаник, да ещё этнический еврей. Таких только полицейские за наркотики берут, вот уж правда. А в здание Služba Državne Sigurnosti обычно привозят иных людей.

Хотя по нынешним временам… чёрт разберёт.

— Ладно, ясно всё с формальностями. Главное рассказывай.

— Лаборанты собрались всерьёз заняться. «Контролируемый научный эксперимент», говорят. Но я сам кое-что проверил.

— Что?

— Ну… когда он все эти странные вещи говорил — про теракт, про меня, про вас…

— Про меня?

— Да, и про вас.

— Псина кровь… ладно, продолжай.

— Так вот, я всё на какие-то фокусы списал. Знаете: менталисты, «холодное чтение», такого рода вещи. Насчёт истории с ручкой пускай лаборанты разбираются. Но меня заинтересовали его слова насчёт языков. Вы же знаете, где моя жена работает?

Пан Рибар раздражённо зыркнул на Шандора.

— Нет, представь себе! Понятия не имею.

— Ну, она лингвист, доктор наук. В общем, ладно там русский, немецкий, английский, турецкий и так далее. Я её попросил коллег дёрнуть: чтобы набросали каких-то фраз на языках, знакомых только реальным спецам. Мезоамериканские, санскрит, авестийский, что-то ещё.

— И?

— Он всё прочитал.

Генерал потушил сигарету. Забрал у Шандора планшет с бумагами, пролистал их, ещё раз изучая по диагонали.

— Эти бумажки… эти бумажки — полная хрень. Это…

Рибар вдруг осёкся. Забегал взглядом по строкам, внимательно перечитывая несколько абзацев, а потом поднял разноцветные глаза на капитана.

— Кто, блядь, такая Алиса?

Балканская республика: энциклопедическая справка



Балканская республика (б. Balkanska republika) — государство в Юго-Восточной Европе. Основана в 1949 году, окончательно установилась в современных границах и признана международным сообществом в 1955. Постоянный член Совета безопасности ООН с 1971 года.

Столица — город Црвениград, государственный язык — балканский. Парламентская республика, светское государство, национально-территориальная федерация. Многонациональная страна с большим этнокультурным разнообразием.

Без учёта европейской территории РФ — крупнейшее по площади государство Европы и второе (после Германии) по численности населения.


Не являясь членом ЕС и НАТО, но также не входя в «пророссийский» блок, Балканская республика является одной из основных политических и военных сил в современной Европе.


Содержание

• История

• География

Государственное устройство

Экономика

Демография, языки, религия

Внешняя политика и борьба с терроризмом

Вооружённые силы

Культура, образование, спорт


История

Истоки Балканской республики лежат в XVII столетии и неразрывно связаны с германской династией Габсбургов, а также османской экспансией в Европу.

Предпосылки

После заключения Пражского мира в 1635 династия Габсбургов оформила своё доминирование в Западной Европе. Вопреки ожиданиям многих, кардинал Ришелье убедил короля Франции не вступать в большую войну, что легко могла бы продлиться все 30 лет.

Лишившись противников на западе Европы, Габсбурги переключились на борьбу против Османской империи, которая значительно усилилась после окончательного подчинения Египта, подавления сепаратизма на Кавказе и разгрома Персии. У османов тоже не осталось соперников на иных фронтах: они рассчитывали завоевать весь центр Европы.

Полем битвы стали Балканы. На протяжении XVII века этот регион переходил из рук в руки. По мере того, как чаша весов склонялась в сторону короны Габсбургов, османы проявляли всё большую жестокость.

В отместку за крупное поражение в 1670 году турками был полностью разрушен Белград. Та же участь постигла и многие другие крупные города Балкан: они просто перестали существовать. Развитие прочих поселений замедлилось из-за тягот военного времени.

Габсбургская империя

Конфликт завершился Венецианским договором 1702 года. Османы сохранили контроль над югом Балканского полуострова (хотя позднее им всё же пришлось признать независимость Греции), а Габсбургская империя отныне включала в себя территории до Чёрного моря. Впрочем, не только австрийцы имели на эти земли большие планы: интересовали они и Польшу. По ходу борьбы за Балканы поляки не раз устанавливали непродолжительный контроль над территориями до Дуная, в результате чего северная часть современной БР была значительно полонизирована.

Эти сложные процессы сделали и без того культурно пёстрый регион ещё более эклектичным. В постепенно складывавшийся балканский язык, основанный на языках сербов, хорватов и боснийцев, обильно проникали не только венгерские или романские, но также польские заимствования. Главным центром развития литературной нормы нового языка стал основанный в 1720 году Црвениград.

Город, задуманный в качестве новой «второй столицы» империи, заложили на Дунае восточнее лежавшего в руинах Белграда. Благодаря большим денежным вложениям Црвениград бурно развивался — за короткое время став не только архитектурной жемчужиной Европы, способной сравниться с Веной, но также центром науки и искусств. Габсбурги рассчитывали, что новая столица позволит объединить разрозненные народы востока империи, однако в Црвениграде почти сразу наметилось доминирование наиболее родственных южных славян: сербов, хорватов и боснийцев-христиан. Именно их объединению город на деле способствовал.

Балканская империя

По итогам Наполеоновских войн империя Габсбургов распалась на западную (Австрию) и восточную части. Это привело к новому витку конфликтов как внутри будущей Балканской республики, так и на границах: поляки и турки опять увидели возможность завоевать полуостров. Хотя формально уже в 1816 году была провозглашена Балканская империя со столицей в Црвениграде, реально император контролировал не более трети территории страны.

Борьба против внутренних и внешних врагов шла с переменным успехом. К 1830 году военным и дипломатическим путями удалось установить власть из столицы над землями венгров, румын и болгар. Однако попытка балканской экспансии на юг провалилась: формально независимая Греция к тому времени оказалась под плотным контролем османов, сильно исламизировавших страну.

На севере вышло иначе: балканцы успешно перешли в наступление и завоевали часть южных польских земель. Полякам так и не удалось вернуть свою бывшую столицу — Краков, несмотря на две продолжительные осады.

Во второй половине XIX века Балканская империя, пользуясь сравнительно мирным (по меркам своей бурной истории) временем, активно развивалась экономически и культурно. Продолжались столкновения с турками и поляками, но они не имели масштаба прежних войн. На юго-востоке Европы наметилось доминирование новой державы.

Возникновение Балканской республики

Балканская монархия рухнула после Первой мировой, что ввергло страну в новую смуту. Усугубили положения войска Муссолини и Гитлера, вторгшиеся на Балканы уже во время Второй мировой. Регион оказался расколот, открытая вражда началась между практическими всеми этническими группами. Война (в официальной историографии БР именуется Братоубийственной) продолжилась и после 1945 года.

Явный перелом в этой борьбе, где никто не достигал успеха, наметился лишь в 1949 году. Военные лидеры сербов, хорватов и боснийцев смогли не только укрепиться в Црвениграде, но и договориться об общем будущем, что привело к провозглашению Балканской республики. Декларация об этом была составлена 3 сентября 1949 года: годовщина события отмечается как День Республики, главный государственный праздник БР. Одиннадцать военно-политических лидеров, подписавших документ, почитаются в стране как «отцы нации».

Война за контроль над прежними имперскими территориями продлилась до 1955 года. Она сопровождалась значительными разрушениями городов и большими жертвами как среди военных, так и среди мирного населения.

НАТО и СССР, на тот момент более озабоченные судьбой Германии, не сумели помешать созданию на Балканах «третьей силы».

Согласно оценкам современных исследователей, Черчилль и Сталин первоначально не восприняли происходящее на юго-востоке Европы. всерьёз. Британия явно переоценила степень контроля над военно-политическими лидерами региона, которых ранее активно поддерживала. СССР же сфокусировался на Польше, которая упорно и сравнительно успешно сопротивлялась нацистами, из-за чего просто не смог нарастить военное присутствие на юге Европы вовремя.

Момент для включения Балкан в политическую орбиту Запада или соцблока был упущен. Создались все условия для формирования сильного независимого государства.

Новейшая история

В 1955 году Балканская республика стала членом ООН. Поначалу государство развивалось преимущественно в военном направлении, но именно грубая сила позволила уверенно заявить о себе как о стране, с которой придётся считаться и НАТО, а Организации Варшавского договора. Последующие годы упрочили это положение.

От фактической военной диктатуры страна постепенно перешла к высоко развитым демократическим институтам. Политический курс напоминал послевоенную Испанию: несмотря на явные авторитарные тенденции властей и политические репрессии, неуклонно шёл процесс либерализации.

Первоначальные Основные законы 1949 были заменены Конституцией 1964 года. Несмотря на ряд нюансов (см. раздел «Государственное устройство»), политические реформы на Балканах одобрили как страны Запада, так и Советский Союз. Впрочем, специалисты полагают, что произошло это из-за неспособности обоих блоков, уже увязших в Холодной войне, диктовать БР свою волю. В 1971 году ООН пришлось включить Балканскую республику в Совет безопасности на постоянной основе, хотя Польша и Турция категорически возражали против этого.

В то же время Балканская республика, как и Китай, до сих пор не была принята в «Большую семёрку». Этот факт укрепил связи БР с Россией, ослабшие после распада СССР.


География

При площади около 750 тыс. км² (учитывая некоторые спорные, по фактически контролируемые приграничные территории) Балканская республика является крупнейшим государством Европы — без учёта европейской территории РФ.


БР занимает существенную часть Балканского полуострова, практически всю Среднедунайскую равнину, основную часть Карпатского региона и ряд других территорий — вплоть до реки Висла на севере и предгорий Альп. Омывается Адриатическим морем с запада и Чёрным морем с востока.

Граничит с Турцией, Грецией, Италией, Австрией, Чехией, Польшей, Украиной. Значительную часть территории страны занимают горные цепи. Крупнейшая водная артерия — река Дунай.

Административно БР делится на 27 субъектов: город Црвениград (особый статус), Абов, Банат, Бичка, Босния, Буковина, Булгария, Восточная Венгрия, Герцеговина, Далмация, Доброжея, Дунатул, Зета, Истрия, Карниола, Краковия, Мараморос, Молдова, Мунтения, Нитра, Ольтения, Пириния, Русиния, Сербия, Славония, Словения, Трансильвания.

Крупнейший город — Црвениград, население превышает 3 миллиона человек. Другие крупные города страны — Краков, Сараево, Темишвар, Триест, Кошице, Дебрецен, Суботица, Марибор.


Государственное устройство

БР — парламентская республика. Президент страны исполняет лишь церемониальные и представительские функции, почти не участвуя в политике государства.

Исполнительную власть имеет правительство, канцлер которого избирается парламентом сроком на 5 лет и затем формирует кабинет министров.

Парламент двухпалатный. Нижняя палата — Сейм, члены которого избираются общенациональным голосованием, входя в партийные списки. Выдвижение независимых кандидатов запрещено. При этом требования по представительству регионов в списках делает невозможным создание большой фракции, если партия не имеет достаточного числа членов по всей стране. Таким образом, региональные партии существенно поражены в избирательных правах.

Верхняя палата — Совет Республики, состоящий из выборных представителей регионов, а также почётных пожизненных членов.

Структура парламента БР и требования к фракциям Сейма создают ситуацию, при которой власть в многонациональной, мультикультурной стране де-факто принадлежит представителям славянского христианского населения, в первую очередь сербами, хорватами и христианизированной части боснийцев (как правило, в БР представителей этих трёх народов объединяют понятием «сербихрваты»).

Оппозиция считает, что административное деление Балканской республики рассчитано как раз на такое преимущество. Этим положением традиционно недовольны многочисленные на юге мусульмане, венгры, жители Краковии и романоязычное население востока страны. В меньшей степени оппозиционно настроены словенцы и словаки, культурно приближенные к сербам, хорватам и боснийцам. Неоднозначным остаётся отношение к текущей политике болгар.


Экономика

МВФ относит Балканскую республику к экономически развитым странам, хотя ряд экспертов подвергает такую оценку сомнению. БР входит в топ-15 стран по номинальному ВВП, однако показатели на душу населения существенно ниже.

Денежная единица страны — балканская марка (составляет 100 фенингов). В обращении банкноты по 5, 10, 20, 50 и 100 марок, монеты достоинством в 1 и 2 марки, а также монеты-фенинги различного номинала.

Экономика рыночная, индустриально-аграрная. Ведущую роль в ней играют машиностроение и химическая промышленность. Хорошо развиты автомобильное производство, широко работающее на экспорт, и предприятия ВПК (БР активно поставляет в страны «третьего мира» военную технику — вездеходы, бронеавтомобили и бронетранспортёры). Автомобили местных марок Dunav и Koral конкурентоспособны на мировом рынке в бюджетном и среднем классах.

Развитие сельского хозяйства позволяет активно экспортировать продукцию злаковых культур, а также фрукты и овощи. Балканская республика является ведущим мировым производителем вишни, малины и сливы.

В стране динамично растёт туризм: адриатические курорты популярны у жителей Западной Европы (за счёт низких по сравнению с Италией цен), черноморские — у россиян (за счёт культурной близости и сервиса, опережающего турецкий).

Идёт восстановление исторических памятников, создание природных национальных парков, довольно быстро расширяются горнолыжная сфера и оздоровительные туристические программы — прежде всего связанные с термальными водами.

Правительство БР неоднократно озвучивало планы по широкому развитию в стране IT-сектора. Однако пока их реализация находится на стадии вложений в высшие учебные заведения соответствующего профиля.

Балканская республика обладает весьма разветвлённой сетью автомобильных дорог и массовым железнодорожным транспортом, однако многие магистрали страны и большая часть подвижного состава нуждаются в модернизации.

Международный аэропорт имени Николы Тесла в Црвениграде — один из важнейших авиахабов Европы, является шестым по пассажиропотоку на континенте. Авиакомпания Balkan Airlines выполняет регулярные рейсы в 135 пунктов назначения по всему миру.


Демография, языки, религия

Население Балканской республики на 2021 год составляет 72 миллиона человек: это второй показатель в Европе после Германии. При этом оно неоднородно — в стране насчитывается более 100 различных этнических групп. Отношения между многими из них оцениваются экспертами как напряжённые.

Несмотря на то, что единственным государственным языком страны является балканский, существуют многочисленные группы говорящих на венгерском, румынском, польском, албанском и болгарском языках. Разнообразны и другие меньшинства — например, носители словацкого, русинского, греческого, западноцыганского, турецкого.

Ни один язык, кроме балканского, не имеет даже регионального официального статуса. Все эти языки не входят в обязательную школьную программу ни в одном регионе страны, но могут преподаваться факультативно или в качестве иностранного (заменяя обычно преподаваемые в таком качестве английский, немецкий и русский).

Существуют независимые радиостанции, интернет-ресурсы и печатные СМИ, использующие языки меньшинств (в особенности это касается венгерского и румынского языков). Однако телевизионное вещание не на балканском языке запрещено законом «О статусе государственного языка» с 1970 года.

Около 80% верующего населения БР — христиане. Среди них 3% составляют протестанты, а оставшаяся доля поделена между католиками и православными примерно поровну.

Исламское меньшинство составляет около 15%, при этом на юге страны его доля достигает 50%, а в отдельных районах мусульмане доминируют.

Также в БР велика иудейская община, сформировавшаяся в XIX веке за счёт миграции из Польши, Российской империи и Турции, особенно расширившаяся в годы Холокоста, когда некоторые регионы будущей Балканской республики активно противостояли странам Оси.

Несмотря на то, что Балканская республика по Конституции является светским государством, оппозиция и правозащитники часто обращают внимание на то, что мусульманское население подвергается дискриминации. Конфликт между католиками и православными к 2020 году потерял остроту, однако также не исчез полностью: радикально настроенные религиозные лидеры с обеих сторон до сих пор существуют.

В последние годы принят ряд законов и поправок, направленных против розни между христианами и антисемитизма, однако они не затрагивают исламский вопрос. Этот факт является постоянным пунктом повестки существующей в Сейме исламской фракции и советников верхней палаты из исламизированных регионов.


Внешняя политика и борьба с терроризмом

На протяжении всего существования Балканская республика позиционирует себя «третьей силой» в Европе. Несмотря на отсутствие ядерного оружия, эта «третья сила» была и остаётся достаточно мощной для того, чтобы избегать контроля со стороны НАТО или русских — хотя политика БР часто описывается как «лавирование» между двумя полюсами.

У Балканской республики всё ещё сохраняются крайне враждебные отношения с Турцией, и именно этот факт сделал невозможным вступление последней в НАТО. Также ощущается напряжённость с входящей в Североатлантический альянс Польшей.

Поворотным моментом для БР стало вовлечение в конфликт на Ближнем Востоке. До распада СССР страна лишь минимально вмешивалась в борьбу за эту сферу влияния, однако с 1991 года присутствие Балканской республики в регионе заметно усилилось.

Армия БР вошла в Международную коалицию в Ираке, прямо поддержала Израиль в конфликтах с Сирией и Иорданией, по при этом вместе с Россией обеспечила создание Свободного Курдистана.

Все эти события сделали Балканскую республику постоянной мишенью для исламских террористических атак. С 2001 по 2021 годы совершено более 300 терактов, включая порядка 10 крупных, имевших международный резонанс.

Служба госбезопасности БР (SDS) почти каждый месяц сообщает о пресечении террористических атак на территории страны. По данным SDS, в организацию 90% терактов вовлечены граждане Балканской республики, исповедующие ислам.

Армия и спецслужбы БР приняли активное участие в окончательном разгроме «Исламского государства» (например, именно оперативники SDS уничтожили в 2011 году Абу Сулеймана ан-Насира), а в настоящее время сотрудничают с НАТО и Россией в борьбе против пришедшей ему на смену организации «Тысячелетний халифат». На сегодняшний день взаимодействие в сфере международного антитеррора — один из основных приоритетов внешней политики Балканской республики.


Вооружённые силы

Балканская республика — милитаризованное государство. Все граждане страны являются военнообязанными. На воинском учете состоят как мужчины, так и женщины, однако на практике призыв в армию женщин с 1991 года (после распада СССР) производится только в части тылового обеспечения и в малом объёме.

Численность вооружённых сил и военизированных формирований Балканской республики превышает 700 тысяч человек, что является одним из крупнейших показателей в мире и кардинально выше, чем в других странах Европы. Около 1% населения находится на военной службе.


Призывной возраст — с 18 до 30 лет, продолжительность срочной службы составляет 3 года.

Учитывая численность населения страны и обилие «сверхсрочников», ВС Балканской республики никогда не используют потенциал призыва полностью: проводятся «призывные лотереи». Граждане, попадающие в запас, регулярно вызываются на военные сборы (за уклонение от которых в БР предусмотрена уголовная ответственность).

Престиж военной службы в стране очень высок. Характерно, что коррупция в сфере призыва за пределами крупных городов основана не на попытках от него уклониться, а наоборот: на желании молодых людей из провинции попасть в армию. Для жителей бедных регионов, а также представителей национальных, языковых и религиозных меньшинств армия является «социальным лифтом». Отслужившие имеют доступ к бесплатному высшему образованию вне общего конкурса, налоговые льготы, особые условия ипотечного кредитования и другие преимущества.

Количество абитуриентов военных академий в разы превышает число мест, не менее популярна и Академия государственной безопасности. Сотрудники Госбезопасности и связанных с ней военизированных подразделений имеют в вопросах льгот, социальной поддержки и пенсий тот же статус, что и военные.

До 1970-х вооружение и техника армии БР были почти полностью импортными: стрелковое оружие и наземную технику поставлял СССР, авиацию и средства ПВО — страны НАТО.

Но по мере усиления Балканской республики на международной арене все виды войск постепенно переходили на собственные оружие и технику. Ныне от России и НАТО армия Балканской республики зависит только в вопросе боевых самолётов и высокотехнологичного вооружения. 80% парка техники заменено моделями местного производства (лицензионного или собственной разработки), то же касается стрелкового оружия в большинстве частей и формирований. Впрочем, войска специального назначения предпочитают оружие немецкого и австрийского производства.

Балканская республика не имеет ядерного оружия и никогда не заявляла о планах его создания.


Культура, образование, спорт

В Балканской республике реализуются масштабные программы по поддержке искусства, проводится много массовых культурных мероприятий. Большая их часть рассчитана на привлечение гостей из-за рубежа (например, престижный Международный црвениградский кинофестиваль) или на поддержку сербско-хорвато-боснийской культуры.

Основные христианские праздники широко отмечаются на государственном уровне. Рождество и Пасха являются общенациональными выходными днями, причём это касается и григорианского, и юлианского календарей (то есть оба праздника отмечаются дважды в год).

Исламские праздники не имеют официального статуса. Массовые мероприятия по их поводу в большинстве регионов страны ограничены. Эти ограничения не раз приводили к массовым беспорядкам в Црвениграде — единственном городе за пределами южных провинций, имеющем большую мусульманскую общину.

Культурные мероприятия христианских меньшинств (венгров, поляков, болгар, русинов, румын и др.) поощряются государством, проводятся регулярно, однако носят локальный характер и слабо освещаются в СМИ. Чуть большее внимание уделяется мероприятиям еврейской общины. Проводятся фестивали цыганской культуры.

Среднее образование в БР обязательно, уровень грамотности составляет 98,5%. Высшее образование частично бесплатное: количество бюджетных мест в вузах колеблется от 25% до 60%. Полностью бесплатно военное образование. Самые престижные университеты расположены в Црвениграде — конкуренцию им составляют только Университет Триеста и вузы Кракова.

Практически вся научная деятельность также сосредоточена в столице.

Спорт в Балканской республике имеет серьёзную государственную поддержку. Наиболее популярны футбол и баскетбол.

Футбольные клубы «Црвениград», «Орао» (г. Суботица) и «Ривьера» (г. Триест) успешны на международной арене: неоднократные победители Кубка УЕФА, «Црвениград» дважды играл в финале Лиги Чемпионов. Сборная Балканской республики по футболу — постоянный участник Кубков мира, чемпион Европы 2004 года. Успехи баскетбольной сборной ещё более значительны: мужская команда четырежды побеждала на Олимпиаде, женская — дважды.

Кроме того, балканские спортсмены традиционно успешны в лёгкой атлетике, горнолыжном спорте и фехтовании (которое особенно развито в Восточной Венгрии).

В 2024 году Црвениград примет Летние Олимпийские игры.