Разоблачённая [Элла Бернс] (fb2) читать онлайн

Разоблачённая

Перевод осуществлён TG каналом themeofbooks при поддержки TG канала hot library

Переводчик_Sinelnikova

Глава 1

Анна

Вот оно, момент, когда все эти годы скрывания и притворства мужчиной, наконец-то рухнул на землю. Столько работы и тренировок, и все впустую. Подстриженные волосы и перетянутая грудь, по крайней мере, ещё хранят мой секрет в безопасности, но с тех пор, как меня поймали, я не могу быть уверенна, как долго ещё будет скрыт мой пол. Из-за тугой ленты, обмотанной вокруг моей груди, мне еще труднее контролировать дыхание, и мне приходится заставлять себя делать неглубокие вдохи.

— Постройте их! — кричит голос рядом со мной, и я инстинктивно опускаю голову. Даже несмотря на мою маскировку, я все еще боюсь, что кто-нибудь посмотрит на мое лицо и сочтет его слишком женственным. Скулы, через-чур высокие. Губы, немного полноваты. В наши дни даже красивые мальчики не в безопасности. Грязь на моем лице и постоянное покусывание губ немного помогают, но однажды кто-то может присмотреться повнимательнее. Мужчина рядом со мной пристально смотрит на меня, и на мгновение я волнуюсь, но он только смеется.

— Не волнуйся, малыш, возможно, ты слишком молод для тюрьмы. Возможно, тебе повезет, и они выстрелят тебе в голову. — Он снова смеется, и я прищуриваюсь, глядя на него, но ничего не говорю. Я очень хорошо знаю, что происходит с теми, кого считают слишком молодыми для "Гробницы", более распространенного названия тюрьмы D1219.

Гробница (могила) — это то, что она и подразумевает. Тюрьма, которой управляют заключенные, слишком страшные и необузданные, чтобы охранники оставались в стенах. Выхода нет, кроме как в смерти.

Я до сих пор не могу поверить, что меня поймали.

Все мои уловки, мои маскировки и прятки в жопе, я все еще стою здесь, готовая быть застреленной или в лучшем случае брошенная в Гробницу.

Это какой-то грёбаный отстой.

Я стараюсь держаться прямо, когда ополченцы выстраивают нас в шеренгу. В конце концов, жить другим днем — хороший девиз. Льет дождь, и я благодарна за это, хотя бы потому, что он ограничивает видимость. Все еще влажно, и я потею под тяжелыми слоями одежды. Все мое тело напряжено, а ноги хлюпают по грязи, пока я жду своей очереди. Мужчина с другой стороны от меня рычит, когда другой подходит и смотрит на него. Ополченцу, похоже, это не нравится, потому что он ударяет своей дубинкой в живот мужчины, прежде чем крикнуть:

— Гробница! — и становится передо мной.

Я не поднимаю глаза, даже после того, как он срывает шляпу с моей головы и бросает ее к моим ногам. Мое сердце колотится так громко, что оглушает. Я жду его решения и не могу поверить, что нахожусь в ситуации, когда Гробница является предпочтительным выбором. По прошествии времени, которое кажется часами, но на самом деле это всего лишь секунды, конвоир наклоняется, и я морщусь от ощущения его горячего дыхания на своей щеке.

— Красивый и молодой, — тихо говорит он, посмеиваясь. — Они будут любить тебя.

Отступая от меня, он кричит:

— Гробница!

Я хватаю свою шляпу, прежде чем другой мужчина оттаскивает меня от очереди, бесцеремонно запихивая в кузов грузовика, в котором всего несколько щелей по бокам, а в остальном кромешная тьма. Пахнет потом, страхом и мокрой псиной. Я пробираюсь внутрь, используя свою руку, чтобы направлять себя. Сзади меня достаточно света, по крайней мере, я ни на кого не наступаю, и, к счастью, те, кто внутри, не обращают на меня особого внимания. Я двигаюсь, пока не добираюсь до конца, прислоняюсь к стене и жду, когда отправлюсь в новый ад.

Мой дом скоро будет, Гробница.

Каждый в этой части мира слышал о Гробнице, даже если это просто слухи. На самом деле, это была первая тюрьма в Новой Европе, из которой выгнали всю внутреннюю охрану и персонал. Я знаю это из статей, которые читала на протяжении многих лет, так же как и то, что произошло это несколько десятилетий назад, но все еще имеет большое значение.

Тюрьма, полностью управляемая заключенными, с большим количеством внешней рабочей силы, чья единственная задача сдерживать их внутри. В таком месте, как это, нет никаких прав, правил или законов.

И вот именно поэтому, я молодая девушка, переодетая в мужика, нахожусь в полной заднице.

Глава 2

Аксель

Стиснув зубы, я крадусь к яме, не отрывая взгляда от человека передо мной. Я вижу страх в его глазах, и я могу только представить себе маниакальный взгляд на моем лице, когда он буквально ссыт в штаны. Моя улыбка исчезает. Гораздо меньше удовольствия от избиения такого ссаного муравья, но мне нужно поддерживать силу. И если я буду честен с самим собой, моему телу нужен хаос насилия и смерти. Я вырос в клетке, окруженной кровью и злом, это все, что я знаю и умею.

Я рычу, прыгая вперед, и мужчина кричит, пытаясь вцепиться в стену ямы. Идиот. Через секунду я оказываюсь на нем, и только грязь и гладкость его кожи позволяют ему выскользнуть из моей хватки.

— П-пожалуйста, Акс. Я не это имел в виду! — умоляет мужчина, пока я продолжаю кружить вокруг него. Меня пронзает укол сожаления, но я не могу этого показать. Этот человек не заслуживает смерти, но если я не убью его, это сделает кто-то другой. К тому же я уже несколько дней не убивал, и мне это нужно, жажда уже мучает.

Если я не пущу кровь сейчас, неизвестно, что произойдет позже. Возможно, я делаю это для Гробницы, которая хорошо питает мою ярость. Быстрее, чем он может уйти, я бросаюсь вперед и хватаю его за бицепс. Он кричит и пытается отвернуться. Плохая идея. Моя рука крепко сжимается, и все, что ему удается сделать, это вытащить свою руку из сустава, вывихнув ее. Теперь он кричит от боли, его бесполезная рука повисла вдоль тела, и он падает на колени. Я прищуриваюсь от жалкого зрелища, прежде чем подойти к нему сзади и свернуть ему шею. Рев толпы вокруг меня оглушителен.

Я терпеливо стою у края ринга, наслаждаясь моментом передышки от огня в моей крови, в моих костях. В этот момент я — Бог. Веревка опущена, но я не смотрю вверх, вместо этого я закрываю глаза, глубоко вдыхая. Запах крови, грязи и смерти наполняет мои чувства, и я ухмыляюсь, смеясь, когда мои глаза распахиваются. Я протягиваю руку и хватаюсь за веревку, твердо ставя ногу на привязанное дно, и слушаю ворчание наверху, когда меня подтягивают. Ступая на платформу наверху, я слышу, как льются слова похвалы, но я не обращаю на них внимания.

Это не достаточный повод, чтобы радоваться, черт возьми.

Убить такого маленького ублюдка — ничто. Он оказался не более чем, не в том месте не в то время. Он всего лишь тот, кто немного смягчит ярость, которая постоянно бурлит у меня под кожей, как бы я ни пытался это отрицать. Ликование вокруг меня не успокаивают демонов в моем теле, только запах крови и ощущение смерти от моей руки могут успокоить мой огонь.

Единственный человек, которого я выношу, подходит ко мне с ухмылкой на лице, как будто он знает, насколько я близок к тому, чтобы разорвать всех в этой толпе на части. Итан и я знаем друг друга большую часть нашей жизни, так что он, вероятно, точно знает.

— Быстро ты, — говорит Итан, останавливаясь передо мной. Даже он знает лучше, ко мне не прикасаться. Никто никогда не прикасается ко мне. Я ворчу в ответ и хватаю протянутый мне бурдюк с водой. Отодвинув его от себя, я впрыскиваю тепловатую жидкость в рот, позволяя ей пролиться на бороду и грудь. Это место действительно ад, даже когда идет дождь, жарче, чем в Аду. Можно подумать, что после более чем двадцати лет я к этому не привык.

— Почему ты здесь? — Спрашиваю я, зная, что Итану не нравятся матчи в яме так сильно, как многим дикарям в этом месте. Обычно он подносит спичку, а затем уходит.

— Новое пополнение, — отвечает он. Я глубоко выдыхаю и готовлюсь к очередной игре разума.

Глава 3

Анна

Громкий скрежет металла наполняет воздух через мгновение после того, как мы останавливаемся, и я не знаю, радоваться мне или плакать, что эта адская поездка наконец-то закончилась. Мы добрались сюда как минимум на несколько часов раньше, трясясь в кузове маленького движущегося грузовика. Жара гнетущая и удушающая, что делает и без того неприятный запах страха и немытых тел в разы хуже. Я рада, что сегодня не ела, иначе, я уверена, меня бы вывернуло наизнанку. По дороге вспыхнуло несколько драк, а в этом тесном пространстве собралось около тридцати человек, я уверенна, что сейчас их на пять меньше.

Есть что-то особенно ужасное в том, чтобы слышать звуки смерти и изнасилования в темноте, зная, что ты можешь стать следующим в любой момент. Не говоря уже о том, что произойдет, если они узнают, что я девушка.

Мое тело содрогается от одной только мысли об этом.

Грузовик немного продвигается вперед, прежде чем раздается громкий звук закрывающихся дверей, и я выдыхаю, готовясь к тому, что будет дальше. Вокруг меня разные эмоции и реакции от радостных возгласов до скулящих рыданий. Последнее кажется мне пустой тратой времени, и я, конечно, тоже не в восторге быть здесь, но кто я такая, чтобы судить?

Когда двери открываются, я уже надвинула шляпу на лицо, чтобы защитить его от света, который, я знаю, будет жестоко ослепляющим после такой темноты. Кроме того, это скрывает мое лицо. Я приложила много усилий, чтобы скрыть свою женственность в последние годы. Как было очевидно по реакции другого мужчины, даже маленькому мальчику не поздоровится в таком месте, как это.

Крики пронзают воздух, и я жду, пока остальная часть грузовика опустеет, проталкиваясь в середину толпы, а не оставаясь сзади. Нас ведут к забору из звеньев цепи рядом с нами и привязывают к кольцам кусками веревки. Мы в маленьком коридоре, ведущем к главным воротам, я полагаю, для высадки. Я хмуро смотрю на веревки на своих запястьях, не понимая, почему они завязали их так слабо. Это приличный узел вокруг моего запястья, но прикрепленный веревкой к самому звену цепи, не займет много времени, чтобы выбраться из него, и ясно, что многие из тех, кто меня окружает, уже работают над тем, чтобы освободиться.

Когда грузовик трогается с места и ворота со скрипом открываются, я начинаю понимать, что они не должны задерживать нас надолго. Я поворачиваю голову и вижу, как грузовик отъезжает, когда за ним захлопываются гигантские ворота.

Черт.

Я слышу еще один шум позади нас, и еще несколько ополченцев присоединяются к нам. Я смотрю на сторожевые башни, окружающие внешний периметр этого места, и мне интересно, сколько здесь сторонних наблюдателей.

— Не двигайся, — говорит один из них, и я, перестаю пытаться выкручиваться из веревок. Я полагаю, что некоторые другие не такие умные и продолжают пытаться освободиться, когда я слышу, как где-то справа от меня раздается выстрел.

Я замираю, как и остальные участники группы. Кроме звона в ушах, единственное, что я слышу, это глухой удар, после того, как тело падает на грязную землю. Я стою совершенно неподвижно и жду, пока через несколько минут веревка, прикрепленная к забору, резко не развязывается, и меня бесцеремонно разворачивают. Я застыла, и жду, пока остальные будут развязаны. Осторожно поднимаю глаза, и вижу, что ополченцев всего восемь, но у всех оружие. Я медленно опускаю голову и жду.

— Слушайте, отморозки, — наконец раздается голос из-за ворот. — Мне все равно, кто вы. Вы здесь, значит вы облажались. В D1219 есть только одно правило; тебя посадили, и ты не покидаешь эти ворота, либо же я пристрелю тебя при попытке, как жалкую псину, которой ты и являешься.

Мертвая тишина стоит до тех пор, пока не открываются еще одни тяжелые ворота, и нас ведут в гораздо меньшую клетку с цепью. Один за другим мы снова привязаны к этому новому забору, и я почти уверена, что человек, который связал меня, на самом деле шептал молитву себе под нос. Для кого? Для меня?

Когда двери снова закрываются, я, наконец, поднимаю голову, чтобы увидеть свой новый дом, и не могу не ахнуть от увиденного. Гробница расположена на один уровень выше нас, с открытым потолком над большим грязным пространством за пределами этой незначительной клетки. Кажется, что все это сооружение сделано из камня, и сразу становится понятно, откуда оно получило название “Гробница”. Длинная прямоугольная форма, больше всего похожа на гроб.

Внешняя зона, кажется, представляет собой что-то вроде металлической дорожки с каменными стенами позади. Стены же различаются по размерам, где-то полностью отсутствуют, открывая вид на камеры позади, другие с отверстиями и решетками. Это выглядит солидно, но в то же время как будто разваливается.

На каждом уровне есть люди, мужчины, которые спускаются с дорожек и смотрят на нас. Их лица мрачные, восторг и дикость написаны на каждом. На нас обрушиваются крики и вопли, какофония хаоса. Некоторые слова я знаю, другие на незнакомых языках, но все они имеют одинаковую насмешливую и зловещую интонацию.

Я снова пытаюсь контролировать свое дыхание, паника, наконец, начинает нарастать. За последние несколько лет я побывала в ужасных местах, избежала нескольких неприятностей. Но ничто не сравнится с этим. У других заключенных, окружающих меня, разные реакции. Некоторые, как и я, поражены необъятностью этого хаотического ада. Другие плачут, и новый резкий запах в воздухе указывает на то, что, по крайней мере, один из нас потерял контроль над своим кишечником. Я с изумлением наблюдаю, как несколько вновь прибывших со мной кричат и приветствуют мужчин по другую сторону ворот, по-видимому, старых друзей за пределами этих стен.

Крики толпы стихают, когда мужчина выходит вперед в грязный двор за пределами клетки. Он высокий, более шести футов, и очевидно, что у него здесь есть какая-то сила. У него длинные каштановые волосы, собранные назад, чтобы показать суровое выражение его лица, которое почти чисто выбрито. Его одежда слегка запачкана и грязна, но все еще прочная, в отличие от некоторых лохмотьев, которые я вижу на других заключенных. Он с интересом наблюдает за клеткой, поднимает руку вперед, и дюжина мужчин подходит, чтобы открыть клетку.

Мои глаза расширяются, когда до меня доходит истинная природа нашей ситуации. Нас приветствуют в Гробнице ее узники, в то время как мы привязаны, беспомощны к ее открывающимся вратам. Я поворачиваюсь к своим запястьям и начинаю шевелить ими, пытаясь выскользнуть из верёвки. Мысль о том, чтобы быть разоблаченной вот так, связанной и обнаруженной, наполняет меня более неподдельным страхом, о котором я и не подозревала. Грубые руки настигают нас и начинают вытаскивать, оставляя наши запястья связанными. Я перестаю сопротивляться, когда меня вытаскивают из клетки и ставят на колени в ряд с остальными.

Один заключенный из грузовика не уходит так легко. Я не вижу, что происходит, но я слышу крики и борьбу позади меня. Я смотрю на мужчину рядом со мной, а не оглядываюсь назад, и вижу, как его лицо сдувается в тот же момент, когда я слышу глухой удар позади нас. Им не нужно много времени, чтобы вытащить всех остальных, кроме одного человека, который все еще лежит на земле, я не уверена, в нокауте ли он или мертв, мы все ждем, затаив дыхание, что будет дальше. Через мгновение высокий мужчина начинает расхаживать перед нами.

— Я Итан, — объявляет он через мгновение, все еще расхаживая взад и вперёд. — Добро пожаловать в Гробницу.

Глава 4

Аксель

Я стою на краю своей комнаты, наблюдая за открытием, пока Итан приветствует вновь прибывших. Волнение в воздухе ощутимо, мужчины любят свежую рыбу. Прошло много времени с тех пор, как у нас были новые поступления, и насилие в воздухе такое густое, что его можно попробовать.

Итан уже в пути, чтобы привести этих несчастных сукиных сынов сюда, ко мне, для реального знакомства. Я неизбежно убью одного или двух, чтобы подать пример, а остальные уйдут отсюда, зная, кто тут главный, и что поставлено на карту, если один из них перейдёт мне дорогу.

Мой любимый нож медленно скользит по коже моего предплечья, не совсем пронзая кожу, но лаская ее. Я жду, пока заключенных освободят. Моя кровь начинает кипеть у меня под кожей, и я больше не могу быть терпеливым. Я сильнее прижимаю лезвие, вздыхая, когда оно врезается и выпускает огонь. Это не так приятно, как резать кого-то другого, но я сделаю всё, чтобы освободить своих демонов. Даже с моим недавним убийством демоны, которых Гробница вселила в мою кровь и кости, требуют большего.

Монстрами не всегда рождаются, иногда их создают.

Я здесь с тех пор, как мне стукнуло шесть. Один из немногих столь юных, доживших до зрелого возраста. Ставлю на то, что оказался не в том месте не в то время. Я процветал, несмотря на все это дерьмо, только с одним реальным последствием, у меня ненасытная потребность в боли и смерти, в людских страданиях. Необходимость, которую я принимаю, но с которой постоянно воюю.

Мне было шестнадцать, когда я бросил вызов Бренану за его титул, лидеру того времени.

Бренан был слаб.

Я убил его и всех тех, кто был в его окружении, и принял мантию лидера. Босс. Не имеет значения, какое название, это одно и то же. Прошло пятнадцать лет, и никому не удалось узурпировать мое положение. И часть сохранения этого означает пугать всех вновь прибывших.

Я не перестаю водить лезвием по своей коже, когда слышу, как шаркающие шаги множества тел входят в комнату позади меня. Когда я вытаскиваю нож, я вижу, как кровь поднимается и льется, капая на землю. Я улыбаюсь, наблюдая за каплями, прежде чем повернуться к ним лицом.

— Я Акс, и я здесь главный. — Мой голос твёрже стали.

Можно было бы услышать как пукает мышь, настолько стало тихо.

Передо мной около двух дюжин мужчин, и я осматриваю их, чтобы определить, к какому типу они относятся. У нас здесь есть разнообразие, и мне приятно получить представление о том, как рыба изменит здесь динамику. Или, по крайней мере, те, которые сохранились до наших дней.

У некоторых есть блеск в глазах, говорящий мне, что у них тоже насилие в крови. Некоторые плачут, и я скрежещу зубами при виде этого. Всегда есть несколько, и ничто не бесит меня больше, чем трусы. У всех мужчин есть слабости, это неизбежно, но трусость совсем другое дело. Только глупый или самовлюбленный человек будет утверждать, что у него никогда не было слабости или страха. Но храбрый человек, настоящий мужчина, черт возьми, владеет своим страхом. Когда я просматриваю остальных, мне бросается в глаза один малыш, но я продолжаю двигаться. Маленькие и слабые здесь долго не живут, трусливые или нет.

— Кто-нибудь здесь хочет занять мою позицию? — Я бросаю вызов, расхаживая перед ними. Я сгибаю руки, сжимая окровавленный нож, который все еще ношу с собой. Никто никогда не делал шаг вперед, но я имею права помечтать. Я ловлю взгляд одного человека и вижу в нем нерешительность. У него есть шрам на одной из его щек, который я не забуду. Он хочет этого, но он достаточно умен, чтобы не бросать мне вызов сейчас. Я смотрю ему в глаза, пока он не опускает взгляд, и я ухмыляюсь. Он будет тем, за кем нужно наблюдать.

Когда становится очевидно, что никто не выйдет вперед, я выбираю другого мужчину, я чувствую, как ненависть и гнев уходят. Он не угроза, не вызов. Во всяком случае, не для меня. Но внешне другие могут бояться его только из-за его размера.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю я, и он смотрит на меня. Он большой, даже стоя на коленях, ему едва нужно смотреть вверх, а я не коротышка.

— Ронан, — отвечает он грубым и глубоким тоном.

Я задумчиво киваю.

— Почему ты здесь, Ронан?

Он на мгновение колеблется.

— Убийство. Я убил ополченца и попался.

— Тогда ты один из нас, — отвечаю я, и несколько других смеются. Я тоже хихикаю на мгновение, прежде чем броситься вперед. Я вонзаю длинный нож в его шею и наслаждаюсь этим ощущением. Вокруг меня раздается несколько тихих вздохов, когда Ронан падает на пол, все еще булькая. Я стою над ним и пристально наблюдаю, как он истекает кровью меньше чем за минуту. Вытаскивая свой нож, я смотрю вдоль ряда, выбирая другого.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю я, а он буквально хнычет.

— Уильям, сэр, — пищит мужчина. Я стою перед ним неподвижно, наслаждаясь аурой страха, окутывающей меня. Ощущение власти и смерти вызывает привыкание, и я принимаю это вместо наркотиков, проходящих через это место каждый день.

— Уильям, — говорю я, прежде чем протянуть руку, хватая его за шею подтягивая к себе. — Не будь таким гребаным трусом. — Я вонзаю лезвие ему в живот и выворачиваю, наслаждаясь этим ощущением, прежде чем тоже опустить его на землю.

Ярость и жажда в моей крови остывают, но я не хочу останавливаться сейчас. Я еще раз просматриваю линию, лев, преследующий свою добычу, когда мои глаза снова останавливаются на малыше. Мальчик?

— Ты. Сними шляпу, — рявкаю я. Он слушается, снимает шляпу с головы и опускает ее, держа голову опущенной. Его волосы коротко подстрижены, поэтому видно его лицо. Длинные ресницы смотрят в землю. Он не так молод, как я сначала подумал, исходя из его размера, вероятно, ближе к двадцати, хотя его лицо чисто выбрито, так что, возможно, моложе. Он напоминает мне меня самого, когда я пришел к власти.

— Как тебя зовут?

— Джош, — отвечает мальчишка, все еще не поднимая головы. Я замечаю легкую дрожь в его голосе и поднимаю его лицо, чтобы посмотреть на меня, размазывая кровь по подбородку.

Большие голубые глаза приветствуют меня, и я чувствую, как под ними скрываются секреты. Несмотря на дрожь, он не отводит от меня взгляда. Храбрый мальчик. Есть несколько мужчин, которые могут встретить мой взгляд, и моя оценка его возрастает, несмотря на то, насколько он мал. Я грубо отпускаю его подбородок, и он возвращается на место.

— Уходите, — говорю я им всем, и заключенные начинают, спотыкаясь, выходить за дверь в новый ад, который их ждет. Я позволю другим заключенным представиться им самим. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, прежде чем слышу тихий крик позади меня.

— Он симпатичный, — комментирует Рик, один из моего ближайшего окружения, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что он держит мальчика в руках. — Можно мне забрать его, босс?

Теперь я вижу, как страх наполняет глаза мальчика, и я чувствую, как во мне поднимается ярость. Это маленькое дерьмо больше боится Рика, чем меня? Неужели то, что я выпотрошил бы его, не хуже, чем быть изнасилованным этим ублюдком? Я рычу и делаю шаг вперед, когда Рик отпускает мальчика, делая шаг назад. Джош снова опускается на колени, и я сердито смотрю на него. Остальные заключенные заканчивают убегать, и только я, Рик, Итан и мальчик все еще в комнате.

— Посмотри на меня! — Кричу я, и Джош поднимает глаза, чтобы снова встретиться с моими. Мое тело горит изнутри, и я рычу, прежде чем вонзить свой нож глубоко в грудь Рика. Моя собственная грудь вздымается, и я не отрываю взгляда от Джоша, чьи глаза большие, как блюдца.

Хорошо. Черт возьми, бойся меня.

Рик падает на землю, и единственными звуками являются отдаленные крики заключенных, приветствующих новую рыбу. Запах страха все еще пропитывает комнату под более густым запахом медной крови.

Мой выбор.

— Оставь нас, — наконец говорю я Итану, который кивает и выходит из комнаты, опустив плотную занавеску над дверью.

Глава 5

Анна

Я не хочу ничего больше, чем убежать, убежать из этой комнаты и спрятаться, но мое тело приросло к полу. Я всегда считала себя смелой. Я не новичок в насилии, но этот человек пугает меня до чёртиков, я такого раньше никогда не чувствовала. Его присутствие больше, чем жизнь. Я опускаю голову, но мои глаза широко раскрыты, и я быстро моргаю, чтобы не дать слезам пролиться.

Это было близко, слишком близко. Я могу только представить, что бы произошло, если бы тот человек взял меня и узнал правду. Не то чтобы сейчас я оказалась не в более затруднительном положении. Акс все еще стоит надо мной, и я слышу, как из его носа вырывается тяжелое дыхание. Я не совсем понимаю, что тут происходит.

Когда Акс поднимает мое лицо, чтобы снова посмотреть на него, я не вижу в его глазах похоти, как тогда, когда другой мужчина смотрел на меня. Когда он смотрит мне в глаза, это выглядит так, как будто он пытается вытащить мои секреты, а через них мою душу. Его глаза темные, почти черные. Но это не значит, что ему все еще не нравится насиловать маленьких мальчиков. В конце концов, это тюрьма, а у Гробницы самая плохая репутация из всех.

По какой-то причине эта мысль печалит меня. Я не знаю этого человека, который утверждает, что наблюдает за Адом. Когда он посмотрел мне в глаза, я почувствовала какой-то укол. Что-то, что я подавляла в себе долгое время, с тех пор, как Джош пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Опасные чувства, которые я не должна испытывать.

Желание.

Притяжение.

Страстное желание.

Требуется много воли, чтобы не отвести взгляд, но, поскольку я здесь, я изучаю остальные его черты. В отличие от другого мужчины, который привел нас сюда, его волосы короткие по бокам, но на макушке длиннее, чем у меня. Его высокие скулы все еще видны под светлой бородой. Черные татуировки покрывают его руки и шею, напрягая мышцы, от которых я, кажется, не могу отвести взгляд. Я должна перестать представлять, каково это пробежаться руками по этим мышцам. Должно быть, со мной что-то не так, если меня привлекает человек, который буквально убил несколько человек у меня на глазах. Опять же, я давно знала, что со мной что-то не так.

Он отпускает меня и расхаживает по комнате, и так тихо, как только могу, я делаю глубокий вдох, оправляясь от его пристального взгляда.

— Почему ты больше боялся его? — Наконец спрашивает Акс, его голос переходит в тихий шепот. Предупреждение. Я глубоко сглатываю. Так вот что его расстроило. Он увидел, что я больше боюсь Рика, чем его.

— Я не хотел, чтобы меня насиловали, — шепчу я в ответ, опустив голову. Я сдерживаю крик, когда он срывает шляпу с моей головы и поднимает мою голову, чтобы посмотреть на него. Я ненавижу то, какой слабой этот человек заставляет меня чувствовать себя.

— Ты думаешь, я не изнасилую тебя? — Рычит он на меня. Я чувствую, как слезы собираются у меня на глазах, но я отказываюсь позволить им упасть перед ним.

— Это Гробница, — мрачно говорит он, — и у мужчин есть потребности. Хочешь сохранить свою задницу нетронутой, тогда учись драться. Ты хочешь знать, кого бояться? Как насчет человека, который отдал бы тебя худшим садистам и мучителям в этом месте, не задумываясь? — С этими словами он опускает мое лицо, не слишком нежно.

Во мне поднимается непрошеный жар.

— Я знаю, как драться, — выплевываю я в ответ, не в силах сдержаться. Это правда. Мы с Джошем научились этому сами, когда были молоды, и мне удавалось обеспечивать свою безопасность в течение многих лет. Я побывала в своей доле драк.

Акс поворачивается ко мне и заливается смехом.

— Хорошо, — говорит он, — мне нравится твоя смелость. Тебе это понадобится, если ты хочешь выжить здесь, но драться за свою жалкую задницу тебе придется не со мной.

Я несколько раз моргаю.

— Убирайся к чертовой матери, — наконец говорит он, и без промедления я вскакиваю из комнаты.

Я так взволнована, что на мгновение забываю, что ждет меня снаружи. Мои глаза расширяются, когда я прекращаю свой безумный рывок из комнаты, и реальность снова поражает. Я бросаюсь за колонну и пытаюсь еще раз взглянуть на то, где я нахожусь.

Я на втором уровне, и рядом со мной никого нет, но по звукам я могу сказать, что они недалеко. Похоже, что в этом месте нет настоящих окон или дверей, только вырезы в камне, некоторые из которых покрыты тканью, а на других решетки. С моего места, я могу наблюдать, что происходит.

Мужчины сидят и разговаривают, некоторые играют в азартные игры. По их лицам и позам становится ясно, кто лидер. Я вижу нескольких прислонившихся к стенам людей, которые, похоже, принимают какие-то наркотики, их глаза устремлены куда-то вдаль. Я смотрю вниз, когда слышу крики, подобные которым я никогда раньше не слышала, исходящие от мужчины. Это не крики, это чистый ужас в звуках.

Несмотря на нежелание знать, я смотрю вниз на нижний уровень и вижу нескольких новоприбывших, окруженных другими заключенными. Несколько человек рыдают на земле, несколько порезов и синяков дают понять, что они здесь не по своей воле. Тот факт, что они голые, еще раз иллюстрирует это, и я дрожу от того, что произошло бы, если бы я была там, внизу. Крики исходят от одного из мужчин, который был привязан рядом со мной к забору. На мгновение я не могу понять, почему он кричит, из-за тел, прижатых к нему, это трудно разглядеть. Я вижу вспышку чего-то розового и блестящего.

Заставляя себя отступить, я отвожу взгляд, но не раньше, чем понимаю, что другие заключенные буквально потрошат его, вытаскивая внутренности, пока его держат кричащим. Есть толпа, которая наблюдает и смеется. Никто не двигается, чтобы помочь ему.

Прижимаясь спиной к стене, я падаю и закрываю глаза, желая проснуться от этого кошмара. С помощью практикуемого искусства медитации я заставляю свое тело успокоиться, сердце замедлиться до нормального ритма, а дыхание выровняться. Затем я урываю момент, чтобы обдумать странную реакцию своего тела на этого человека, Акса. Я никогда на самом деле не хотела мужчину каким-либо образом раньше. Что в нем такого особенного?

— Кто ты? — Произносит голос, и я открываю глаза. Я даже не видела пожилого человека напротив меня, скрытого в тени. У него редкие седые волосы, а кожа выглядит темной, но я быстро понимаю, что это от грязи, а не от солнца. Из-под кустистых бровей его глаза впились в мои, но я не вижу никакой злобы.

— Джош, — говорю я ему, ругая себя за то, что вообще закрыла глаза. Это старик, но там мог сидеть кто угодно. Паника заставляет меня совершать ошибки, и мне действительно нужно сориентироваться и сделать правильный выбор в будущем. Мне так долго удавалось оставаться в безопасности. Гробница или нет, мне нужно держать себя в руках, и не изображать легкую мишень на спине для начала.

— Я бы сказал добро пожаловать, но это кажется неуместным. Так что вместо этого я попрошу прощения за то, что ты здесь видишь, — говорит он с искоркой юмора в глазах, и я чувствую, как у меня дергается рот, несмотря на ситуацию. Мужчина встает с легким стоном и направляется ко мне. Мое тело напряжено, готово, но он только протягивает руку.

— Ты можете называть меня Тео, — говорит он. Я критически оглядываю его на мгновение, прежде чем принять предложенную руку и пожать ее.

— Я бы сказал, что приятно познакомиться с тобой, Тео, но это тоже было бы неуместно, — отвечаю я.

Тео хихикает и улыбается.

— У тебя есть мужество, малыш, — говорит он, вторя словам Акса, которые он мне сказал ранее. — Это может быть как благословением, так и проклятием в этом месте. Пойдем, я отведу тебя куда-нибудь, где ты сможешь немного спокойно посидеть.

Он поворачивается, и, зная, что у меня нет лучших вариантов, я следую за ним.

— Почему ты мне помогаешь? — Спрашиваю я его, немного сбитая с толку этим странным стариком. Он не похож на человека, сидящего в тюрьме, тем более в этой, но опять же, я полагаю, что здесь, вероятно, есть все типы людей.

Посмотрите на меня.

Тео пожимает плечами и выглядит немного неловко.

— Ты мне кое-кого напоминаешь, — загадочно говорит он.

Я больше не задаю вопросов, когда иду по коридорам. Глаза следят за всем, когда мы проходим мимо, и в воздухе витает ощущение опустошения. Здесь жарко, влажно, и мой нос переполнен от запаха немытых тел. Несколько заключенных прищуриваются, глядя на меня. Я делаю все возможное, чтобы смотреть вперед.

— Я здесь уже тридцать лет, — говорит он мне, пока мы идем, — половину своей жизни. Люди больше не обращают на меня особого внимания, просто видят во мне старика. Однако ты слишком молод и мал. Тебе нужно следить за собой.

Я киваю, но ничего не говорю. Отчасти меня спасает то, что люди недооценивают меня, но я также не могу показаться слишком легкой мишенью. Маленькие и молодые будут легкой добычей в таком месте, как это. Я выполняю мысленный контрольный список, стою прямо, не отводя глаз, проверяю каждый угол на предмет потенциальных угроз и возможного оружия…Я посылаю молчаливую благодарность Джошу за все, чему он меня научил.

Тео идет медленно, и я под впечатлением, правда ли он здесь так долго, как говорит. Его тело слегка горбится, а его одежда чуть больше, чем лохмотья. Глубокие морщины на его лице, решительно рассказывают о жизни полной трудностей.

— Как здесь всё происходит? — Спрашиваю я, как только опомнилась.

Конечно, есть вещи, которые приходят и уходят, может быть, если я смогу выяснить, как работает система, я смогу найти выход отсюда. Кроме того, я не ела со вчерашнего дня, а я всегда любитель заедать стресс.

— Еженедельные поставки, — бормочет Тео. — Все под присмотром Акселя и его команды. Там, во дворе, есть место, где можно раздобыть еду, но ее дают не всем.

Я хмурюсь.

— Так что же делают остальные из нас?

Тео останавливается перед дверным проемом, прикрытым плащом, и поворачивается, чтобы ухмыльнуться мне.

— Что ты думаешь?

Он отодвигает занавеску и жестом приглашает меня войти. Я делаю шаг вперед, чтобы ненадолго заглянуть внутрь, но не вижу ничего зловещего или неуместного, поэтому захожу. Мы должны быть в задней части тюрьмы, но внешняя стена это толстый камень, сквозь который ничего не видно. Интересно, есть ли где-нибудь в этом богом забытом месте место, где можно увидеть настоящее снаружи?

Как только плотная драпировка возвращается на место, единственным источником света становится единственная мигающая лампочка. Провода тянутся по потолку. В нескольких местах стен есть гигантские дыры, показывающие, насколько сильно это место разваливается внутри. Однако даже при тусклом освещении я вижу что-то вроде поддона в одном углу, один стол и несколько предметов домашнего обихода.

— Спасибо, что привел меня сюда, — искренне говорю я Тео, который подошел к столу. — Ты здесь всегда один?

Тео кивает:

— Да, это не по пути, но мне нравится, что здесь так тихо.

— Достаточно справедливо.

Что также напоминает мне о другом затруднительном положении, с которым я столкнулась. Мне нужно пописать, и к тому же у меня заканчиваются месячные. Две вещи, которые означают, что мне действительно нужно побыть одной.

— Есть ли где-нибудь поблизости, где я мог бы отлить? — Грубо говорю я, надеясь, что он не попытается вручить мне бутылку или что-то в этом роде. Это случалось раньше, и я придумала несколько интересных оправданий. К счастью, Тео кивает головой мимо стены справа от него.

— Просто спустись на одну или две ячейки вниз и найди уголок. Если там есть чьи-то вещи, не мочись на это, понял?

Я киваю с легкой ухмылкой на лице и иду по коридору. Когда я убираюсь, я замечаю, что в этой части тюрьмы намного тише. Интересно, могу ли я занять одну из этих клеток поблизости? Оставаться в стороне, пока я обдумываю свой следующий шаг, кажется разумным планом.

К тому времени, когда я возвращаюсь, из камеры Тео исходит другой запах, и я принюхиваюсь, пытаясь понять, что это. Я поворачиваю за угол и вижу маленькую керосиновую горелку, стоящую на его столе, а сверху кастрюлю с водой. Я понимаю, что запах газа это то, что я чувствую. Это напоминает мне о горелке, которую мы с Джошем использовали, и меня пронзает укол сожаления.

— Я подумал, что приготовлю нам ужин, — хрипло говорит Тео, стоя ко мне спиной.

Я сажусь, задергивая за собой дверную занавеску.

— Спасибо. — Отвечаю я, позволяя своим глазам блуждать, пока он готовит. — Итак, Тео. Что еще ты можешь рассказать мне об этом месте?

Он делает паузу, наливая что-то в кипящую воду. Он шевелится почти задумчиво, прежде чем повернуться ко мне.

— Ты когда-нибудь раньше был в тюрьме? — Спрашивает он, и я качаю головой.

— Нет, но я был в нескольких, скажем так, похожих обстоятельствах. Но ничего похожего на это.

— Ну, — говорит Тео, скрестив руки на груди, — здесь есть порядок, понимаешь? Даже если внутри нет охраны, все равно есть рутина, все еще есть правила.

— Ты имеешь в виду правила Aкселя?

— Да, но не только это. В любом случае ты увидишь, как только пыль осядет. Рыбы всегда в центре внимания в течение нескольких дней.

— Рыбы?

— Новые заключенные, — уточняет он. — Скоро разберёшься со всем этим жаргоном.

Он посмеивается, возвращаясь к кастрюле, помешивая ее еще несколько раз.

— Надеюсь, ты любишь рис, — говорит он, поворачиваясь с дымящейся кастрюлей.

Находиться в этом месте чертовски хреново, но, по крайней мере, сегодня вечером у меня будет полный живот и теплое место для сна. Это больше, чем было у меня в большинстве ночей.

— Я люблю поесть, — отвечаю я, откидывая капюшон с головы.

Тео делает паузу на секунду, глядя на меня, когда мое лицо появляется в поле зрения. На мгновение меня охватывает беспокойство, когда он смотрит на мое лицо, и мне интересно, о чем он думает. Это быстро проходит, и он начинает делить наши порции.

— Итак, — говорит он, ставя перед собой свою дымящуюся тарелку, — расскажи мне, что привело тебя сюда.

Глава 6

Анна

— Еще раз спасибо, что позволил мне остаться, — говорю я, зевая, быстро сворачивая нитяное одеяло и возвращая его Тео. Его кустистые брови собираются вместе, и он нерешительно берет его из моих рук.

— Ты можешь остаться дольше. Ты знаешь… — отвечает он, — Гробница не самое безопасное место. Так что, добро пожаловать, пока не прочувствуешь это место.

Я улыбаюсь доброму человеку, чувствуя, что мне повезло, что я столкнулась с ним, а не с кем-либо из других заключенных.

— Если я не смогу найти свое собственное место к вечеру, я вернусь. Я пойду прогуляюсь. Не смотри так взволнованно, старик, — поддразниваю я. — Я сильнее, чем кажусь.

Тео бормочет что-то неразборчивое, но отмахивается от меня, и я ухожу, не оглядываясь. Мои внутренние часы не самые лучшие, я достаточно привыкла использовать солнце, чтобы определять время, но я предполагаю, что еще довольно рано. Вчера вечером Тео подтвердил, что окон на улицу нет, так что, пока солнце не взойдет над нами в полдень, точно сказать будет невозможно.

Я медленно пробираюсь по решетчатому проходу, используя периферию, чтобы проверить некоторые камеры, мимо которых прохожу. Тюрьма огромная, и мне интересно, сколько здесь обитателей. По мере того как я удаляюсь от уголка Тео, я действительно начинаю видеть все больше и больше людей.

Я удивлена, увидев, что относительно немногие все еще спят, большинство из них больше похожи на тех, которые приходят в себя после сна и отдыха. Некоторые бросают на меня быстрые взгляды, но никто меня не беспокоит. Я останавливалась во многих дерьмовых местах раньше и некоторое время спала там, так что, кроме отсутствия внешней свободы, это действительно не отличается от многого из того, к чему я привыкла.

В исследовании проходит большая часть моего утра, и мне удается оставаться на окраине, наблюдая за ежедневными событиями. Я не видела Акса со вчерашнего дня, но мои глаза смотрят туда, где, как я знаю, находится его камера. Интересно, какой он лидер. Конечно, кажется, что все его боятся, но, основываясь на том, что я видела, и на том, что рассказал мне Тео, он, похоже, не совсем мне не конченный.

К вечеру у меня все еще остается больше вопросов, чем ответов, но я получила представление о нескольких “группах” или "бандах", или как там они себя здесь называют. Я мысленно отмечаю несколько мест в тюрьме, от которых следует держаться подальше.

Двор, похоже, является активным местом встреч, и около полудня Аксель спустился на платформу и некоторое время просто сидел, наблюдая за происходящим. Находясь в безопасности на втором уровне, я наблюдала за ним. Я никогда раньше не знала такого человека, как он, и это загадка, которая меня интригует. Может быть, это злоба под и без того грубой и, я признаю, великолепной внешностью, но я нахожу его более привлекательным, чем любого мужчину, которого я встречала раньше. Это немного нервирует.

Когда я вижу пустую ячейку с красивым скрытым уголком, мое тело напоминает мне позаботиться о других функциях. Я обошла вокруг и вернулась к камере Тео, и она кажется благословенно тихой. Оглядевшись еще раз, я быстро писаю и с благодарностью замечаю, что кровотечение прекратилось, хотя немного крови пробилось сквозь слои ткани моих штанов. Ну что ж. Я полагаю, это поможет мне больше вписаться во всё это, если на моей одежде будет кровь. Я не могу дышать спокойно, пока снова не встаю и не заворачиваю за угол, натыкаясь лицом на твердую грудь.

— Ой, а что это за маленький мальчик! — говорит голос надо мной.

Я поворачиваюсь, чтобы пойти другим путем, но натыкаюсь на стену из других. Смотрю в лицо одному из мужчин из грузовика. Я помню шрам на одной стороне его лица, и, по-видимому, он уже завел друзей. Все мое тело напряжено, когда я смотрю на полдюжины злобных мужчин, окружающих меня. Они думают, что я подросток, и у них практически текут слюнки.

Они не могут узнать, что я женщина.

Сжимая кулаки, я поднимаю подбородок и выпрямляюсь. Я не думаю, что смогу справиться с ними всеми, может быть, с одним или двумя, но я чертовски уверена, что не сдамся без боя. Может быть, если я буду стоять на своем, они отвалят к чертовой матери.

— Дайте мне пройти, — говорю я незнакомому парню.

За спиной шрамолицего стоит блондин с татуировками на лице и пристально наблюдает. У меня такое чувство, что он следит, как реагирует незнакомый парень. Я с трудом выдыхаю.

Отлично, я что, чертова инициация?

— Я так не думаю, красавчик, — говорит он, и несколько мужчин смеются. — Почему бы тебе не позволить нам немного показать тебе окрестности? Нам всем здесь нужны друзья.

Я открываю было рот, но рука обхватывает мое горло, удерживая меня. Мой поток воздуха немедленно прерывается, и я борюсь всерьез, цепляясь за руку, удерживающую меня. Рука немного отпускает, чтобы я могла дышать, но держит меня полностью обездвиженной. Незнакомый парень хихикает и делает шаг ко мне, проводя рукой по моей щеке.

— Все, что нам нужно сделать, это отрастить тебе волосы, и ты будешь самой красивой малышкой, — шепчет он, наклоняясь вперед и проводя языком по моей щеке. Я рычу и поднимаю руку, ударяя его прямов нос. Кровь брызжет из-под моих костяшек, и человек, держащий меня, настолько удивлен, что роняет меня. Я падаю на землю и путаюсь у них под ногами, пока меня больше не окружают.

Моя грудь вздымается, когда я быстро встаю и поворачиваюсь к ним, мои кулаки сжаты, а по предплечью течет кровь.

— Эта чертова дыра сломала мне нос! — Орёт лицо со шрамом.

Татуированное лицо, которое все еще стоит там, смотрит на мужчину без впечатлений. Он поворачивается ко мне, и я делаю шаг назад, все еще стиснув зубы.

Черт. Черт. Черт.

— Это было не очень приятно, рыба, — говорит мне мужчина, вытаскивая заточку и медленно направляясь ко мне. Он почти симпатичный, повсюду татуировки. Вокруг его глаза обернуто что-то похожее на змею, и я сопротивляюсь желанию содрогнуться. Детские голубые глаза и светлые, хотя и грязные, волосы. Он не такой высокий, как некоторые из них, может быть, пять футов десять дюймов или около того, но он выглядит сильным. Его улыбка неискренняя, почти маниакальная, а блеск в глазах говорит о муках и боли. Я медленно отступаю назад, понимая, что я полностью облажалась, когда позади меня раздается голос.

— Он мой, Коул.

Коул, он же татуированный, рычит на Акса, я скорее чувствую, чем вижу его, он подходит ко мне сзади. Мне следовало бы волноваться не меньше, но я думаю, что если бы это было то, чего он хотел от меня, он получил бы это раньше. Я не повернусь спиной к этим другим парням. За спиной Коула еще несколько человек настороженно наблюдают за происходящим. Сломанный нос, так я решила его переименовать держится за лицо и сердито смотрит на меня.

— Я думал, у тебя есть монашки, чтобы составить тебе компанию, — говорит Коул. — Почему бы тебе не оставить что-нибудь для остальных?

Мои глаза поднимаются к Акселю лишь на мгновение.

Монахини?

— Он мой, — это все, что он говорит в ответ, делая один шаг вперед, так что он едва впереди меня. Я смотрю, как Коул убирает оружие и ухмыляется жуткой улыбкой, от которой меня бросает в дрожь.

— Нет проблем, босс, — отвечает он, прежде чем кивнуть головой вперед. Я не шевелю ни единым мускулом, пока все они не пройдут. Когда их голоса, наконец, затихают, я осмеливаюсь снова взглянуть в чернильную глубину глаз Акселя. Они врываются в меня, требуя моих секретов. Мне не стыдно признаться, что я первой отвожу взгляд.

Аксель хмыкает и уходит, кивая головой.

Мне стыдно признаться, но я следую за ним.

Глава 7

Аксель

Я не знаю, что, черт возьми, со мной сейчас не так. Я был на пути, чтобы найти Дока, когда наткнулся на гребаного мальчишку, Джоша, загнанного в угол Коулом и его парнями. Обычно я не вмешиваюсь в их дерьмо, если оно не выходит из-под контроля. Как бы мне это ни было противно, это не мое дело. Я не смог бы поддерживать это место в рабочем состоянии все эти годы, если бы начал устанавливать правила и прочее дерьмо. Я держу вещи довольно открытыми, и в результате заключенные соблюдают это, когда я навязываю свою волю. Наши разногласия улажены в яме. Так было всегда.

Но по какой-то причине я не мог позволить им забрать этого пацана.

Что-то в нём есть, его смелость впечатляет меня. Может быть, он просто напоминает мне меня в том возрасте. Пока я не узнаю почему, я не отдам его этим животным на уничтожение. Как только я это выясню, решу головоломку, я брошу его в яму, если понадобится. Похоже, он нанёс, по крайней мере, один хороший удар, если судить по сломанному носу другой рыбы. Может быть, он был бы хорошим парнем.

Мы добираемся до моих покоев, я вхожу и, конечно, не держу занавеску открытой. Секундой позже я слышу свист позади себя и усмехаюсь про себя.

— Сядь, блядь, и ничего не трогай, — говорю я ему, указывая на угол со старыми тряпками. Мальчик кивает и идет прислониться спиной к стене, лицом к двери. Моя губа приподнимается в изумлении, прежде чем снова опускается.

Моя голова дергается, и я на мгновение начинаю чесать руку, прежде чем Итан входит, вальсируя. Он сразу замечает мальчика в углу и поднимает бровь на меня.

— Тебе уже недостаточно монахинь, брат? — Спрашивает он с намеком на улыбку. Я рычу на него и киваю головой в сторону двери. Он понимает намек и выходит на улицу.

— Не двигайся, черт возьми, — предупреждаю я мальчика, прежде чем выйти из комнаты. Итан стоит в пустой камере через две от моей. Никто не хочет быть рядом с дьяволом, поэтому я получаю большой двор. Его собственная камера находится несколько дальше, но все же одно из лучших мест в этой дыре. Несмотря на то, что у него нет официальной власти, все знают, что он мой номер два.

— Что?

Итан не двигается со своего места, наблюдая за ямой во дворе. У него странное выражение лица, и я не в настроении для этого.

— Что с мальчиком? — Он спрашивает снова, на этот раз без шутливого тона в голосе.

— Это, блядь, не имеет значения, — отвечаю я, угроза очевидна.

Я знаю, что он пришел не для гребаного социального визита, и я почти готов выпить в одиночестве. Сегодня я убил еще добрых трех или четырех человек, и у меня все еще есть ром из последней партии.

Или подождите, этот гребаный пацан там.

Черт!

— Коул убил еще одного, — говорит он мне, переводя взгляд на меня.

По крайней мере, это объясняет, почему они охотились за мальчиком.

— Кого?

— Тони, — говорит мне Итан со вздохом. — Так же как и других.

Я провожу рукой по лицу. Мне не нужно это дерьмо.

Я позволяю Коулу и его парням время от времени брать новую игрушку для секса, но иногда один из них решает, что им нужно немного больше, и находит случайного заключенного, хорошенько его потрепав. Другие заключенные уже жалуются мне на это. Учитывая здешние стандарты, тот факт, что это проблема, вероятно, о чем-то говорит. Они, блядь, воруют дерьмо, убивают людей и насилуют их. Я не могу этого допустить, но я также не могу убить их без гребаного восстания доброй трети заключенных.

— Что ты хочешь сделать, босс?

Он знает, что я ненавижу, когда он называет меня боссом. Черт.

Мы знаем друг друга с детства, выросли рядом друг с другом, но у него есть такая доброта, на которую я никогда не мог надеяться. Он убил много, это не имеет ничего общего с кровопролитием. Итану не хватает абсолютной склонности к насилию, которая, кажется, течет в моих венах.

— Я собираюсь выпить, черт возьми, — говорю я ему. — Скажи Эмилио и его парням, что я завтра приду поговорить с ними о Тони.

Итан кивает и уходит. Даже не задумываясь об этом, я достаю бритву и провожу ею вдоль руки, надавливая, но, не совсем повреждая кожу. Я чувствую, как шипение хочет вырваться на свободу, и на моем лбу выступает пот. Даже убийство тех людей ранее не уменьшило потребность. Некоторые дни бывают хуже других, и сегодняшний день один из самых плохих.

После моего первого убийства, наркомания, потребность в крови усилилась. Зло внутри меня, бушует, чтобы вырваться наружу. Я убиваю, потому что должен. Когда я убиваю и разрезаю плоть другого человека, это единственное, что приносит освобождение. Мои руки усеяны шрамами. Никто никогда не говорит об этом дерьме, не здесь.

Несмотря на то, что я здесь, я на самом деле довольно начитанн. В моих покоях есть небольшая библиотека в задней части, скрытая от дикарей, за исключением немногих избранных. Я много читал о зависимости, психических заболеваниях. Но понимание чего-то ничего не меняет. То, что я знаю, что у меня есть проблема, не означает, что у меня есть сила остановить ее. Это то, кем я сейчас являюсь.

Я не знаю, как долго я стою там, прижимая лезвие к своей коже, но когда я понимаю, что делаю, там, где я нажимал, остается только один глубокий порез. Я вытаскиваю бритву обратно и засовываю ее за пояс.

Пью.

Я возвращаюсь в свои покои и понимаю, что меня не было какое-то время. Пацан спит на полу на куче тряпья, и мне интересно, отключусь ли я снова. Это случалось несколько раз, когда потребность была особенно велика. Но это никогда не случалось в день, когда я убивал так много. Я стягиваю рубашку через голову, вытирая ею вспотевшее лицо, прежде чем швырнуть ее в другой угол. Ворча про себя, я пересекаю комнату и достаю ром. Я не трачу время. Откидывая крышку, я выпиваю последнюю четверть бутылки, прежде чем остановиться, чтобы перевести дух. Когда я заканчиваю, я разбиваю бутылку об угол, улыбаясь удовлетворительному грохоту. Я слышу, как мальчик садится, задыхаясь, позади меня.

О да.

Когда алкоголь, наконец, попадает, демоны превращаются в пар под моей кожей. Мои губы дергаются, и я вздыхаю с облегчением, когда мои глаза снова смотрят на мальчика. Я замечаю кровь на его штанах и хмурюсь. Я думал, что добрался до него раньше, чем Коул, но, возможно, нет.

Я беру новую бутылку, прежде чем пододвинуть свой стул и сесть напротив него. Я делаю еще один здоровый глоток, прежде чем снова посмотреть на него.

— Встань и покажи мне свою травму, — говорю я ему, кивая на красное пятно на его штанах.

— Я… ничего страшного, — заикается он. Его глаза широко раскрыты и полны страха, а мои сужаются.

— Я, блядь, не спрашивал, — говорю я снова, теперь чертовски злясь, что он не слушается. Ром приятно разливается по моим венам. Мальчик хнычет, и его глаза наполняются слезами.

— Пожалуйста, — тихо говорит он, и я с рычанием отбрасываю стул назад. Прошло много времени с тех пор, как мне кто-то отказывал, и это сразу же наполняет меня яростью. В два больших шага я оказываюсь возле него, и он издает тихий вскрик, когда я хватаю его за рубашку сзади, срывая ее с его тела.

— Твоя одежда это чертова привилегия… — начинаю я говорить, прежде чем останавливаюсь, разинув рот, смотрю на открывшееся передо мной зрелище.

Грудь Джоша обмотана бинтами, а по лицу текут слезы. Это не гребаная травма.

В его глазах мольба.

Его грудь обернута.

Черт возьми.

— Пожалуйста, — говорит ОНА.

Глава 8

Анна

Слезы текут по моему лицу, мои руки без нужды прикрывают бинты на груди. Аксель стоит надо мной, тяжело дыша, не сводя с меня своих обсидиановых глаз. Видения того, как меня будут насиловать, и пытать всю оставшуюся короткую жизнь, заполняют мой разум, и я сдерживаю стон. Я так отчаянно хочу быть храброй. Я не могу проделать такой долгий путь просто так, но страх быть брошенным заключенным слишком велик.

— Пожалуйста, — прохрипела я, не понимая, почему я беспокоюсь.

Кроме того факта, что он смотрел на меня по-другому, что он спас меня уже дважды, он ничем не отличается от любого другого человека в этом мире. Есть причина, по которой я притворялась мальчиком, скрывала и отказывалась от секса и любви все эти годы. Сейчас мужчины хотят от женщин только одного.

— Почему у тебя идет кровь? — Он, наконец, спрашивает тихим голосом, и мои глаза распахиваются от удивления. — Коул причинил тебе вред?

Я потеряла дар речи. С какой стати этому человеку беспокоиться?

— Н-нет, он этого не делал. Это… другое. — Наконец выплевываю я, осознавая, что смотрю на него с открытым ртом. Его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня, и кажется, что проходят часы, но на самом деле это не больше минуты.

Если бы я не знала наверняка, я бы сказала, что он тоже не знает, что со мной делать. Взгляд, который он бросает на меня, какой-то странный. Это не заставляет меня чувствовать себя неловко, как в прошлом. Мой взгляд падает на новую бутылку в его руках. Я даже не помню, когда в последний раз осмеливалась выпить. Я облизываю губы, не думая об этом.

— Если тебе все равно, если ты собираешься просто пялиться на меня, можно мне хотя бы немного этого рома?

Я вижу, как дергается уголок его губы, и после паузы он протягивает бутылку. Я стою на трясущихся ногах и принимаю её, не сводя с него глаз, пока делаю глубокий глоток. Крепкий ликер обжигает, оседая в глубине моего желудка. Я не знаю, что будет дальше, но на этот раз это кажется хорошей идеей. Я делаю еще один здоровый глоток, прежде чем вернуть бутылку, наблюдая, как он повторяет движение. У меня приятно кружится голова.

Мы стоим и смотрим друг на друга, на мне только штаны и повязка, обмотанная вокруг груди. Он без рубашки, его торс покрыт потом и кровью. Я не могу не бросить быстрый взгляд вниз и оценить зрелище, хотя мужское тело никогда раньше меня не интересовало. Хотя его кожа бледная, без сомнения, результат длительного проживания в помещении, повсюду темные татуировки, и он, очевидно, заботится о своем теле. На нем нет ни грамма жира, и мои глаза опускаются к глубокому V, и я не могу удержаться, чтобы снова не облизать губы в нервном тике.

То ли это стресс, то ли целибат, настигающий меня, я не знаю. Не то чтобы я когда-либо испытывала приятные сексуальные прикосновения раньше, но то, как он смотрит на меня, согревает, а не пугает меня. Мое тело горит так близко к нему. Его глаза ни на секунду не перестают следить за мной, лаская меня своим взглядом. Это не зловеще. Это заставляет меня чувствовать себя почти… обожаемой.

Он ничего не говорит, стоит с бутылкой в руке и смотрит, не сводя с меня глаз.

— Что теперь? — Наконец говорю я, немного теряя терпение. Я знаю, чего я ожидала, если бы мужчина когда-нибудь узнал меня, но это точно было не так. Особенно от такого безжалостного человека, как этот.

Предводителя Гробницы.

Он несколько раз моргает, как бы возвращаясь к реальности, прежде чем подойти к столу и со стуком поставить бутылку. В данный момент он стоит ко мне спиной, и я с удивлением чувствую укол сожаления, что он больше не смотрит на меня. Я так долго пряталась в тени, что никогда не знала, что могу жаждать чьего-то взгляда.

— Ты женщина, — наконец тихо говорит он.

Всё что я могу сделать, так это сдержаться, чтобы не закатить глаза. Он поворачивается ко мне, и когда его глаза встречаются с моими, я краснею. Пытаясь успокоиться, я протягиваю руку, как идиотка:

— Анна.

Может быть, если я очеловечу себя, он не бросит меня буквально на съедение волкам. Он опускает взгляд на мою руку, и уголок его рта снова дергается. Отпуская бутылку, он поворачивается ко мне, и я инстинктивно отступаю назад, пока не натыкаюсь на стену. Он кладет руку мне на голову сбоку и наклоняет свое лицо ближе. Мое сердце бьется быстрее, мои чувства наполняются запахом крови, пота и чего-то необычного.

Что-то мужественное. Что-то смертельно опасное.

Он наблюдает за моим лицом, за моей реакцией. Еще одно едва заметное подергивание. У меня такое чувство, что этот человек не часто улыбается, так что, возможно, для него это эквивалент улыбки.

— Настоящая женщина, — тихо говорит он, как будто про себя. Мои глаза расширяются. Я чувствую, как мое тело нагревается от этой близости. Почему-то я не думаю, что это страх.

— Я… я думала… монахини…

Аксис просто улыбнулся, настоящей улыбкой, проведя пальцем по моей щеке, едва касаясь поверхности.

— Это шлюхи, а не женщины. Но ты, тем не менее. Ты теперь моя…

Я хмурюсь на это и собираюсь открыть рот, когда губы смыкаются на моих. Его губы мягкие, но требовательные, и я не могу не поддаться их зову. Я знаю, что должна отступить, но что-то в нем взывает ко мне. Его борода щекочет мое лицо, и я сдерживаю стон, когда его язык проникает внутрь, и на мгновение все остальное не имеет значения. В данный момент здесь есть только мы.

Когда он отрывается и смотрит на меня сверху вниз с самым странным выражением лица. Замешательство? Интерес? Страх? Я вижу все это и многое другое, когда он смотрит на меня сверху вниз, а затем поднимает свою руку, покрытую шрамами, критически смотрит на нее, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Демоны спят, — говорит он с явным удивлением в голосе. У меня нет времени обдумывать, что он имеет в виду под этим загадочным заявлением, когда голос вызывает по рации.

— Босс!

Лицо Акселя тут же снова становится жестким и злым. Я вздрагиваю от этого зрелища, так отличающегося от того, как он только что смотрел на меня. Он бросает взгляд вокруг, прежде чем он приземляются на какие-то тряпки, на которых я лежала, и он сует несколько штук мне в руки.

— Одевайся. И оставайся. Здесь.

Я быстро киваю и натягиваю на себя одежду, наблюдая, как он выходит из комнаты. Когда он уходит, я снова прислоняюсь к стене для поддержки. Мои губы все еще покалывают там, где он их поцеловал, и я поднимаю руку, как будто для того, чтобы сохранить это чувство подольше.

И что теперь?

Глава 9

Аксель

Я так отвлечен мыслями о ней, об Анне, что едва обращаю внимание, слушая, как Киран болтает о проблемах с командой Коула. Он здесь один из самых молодых, и хотя большую часть времени я терплю его нелепости, сейчас у меня нет терпения. Я действительно не слушаю, и когда он останавливается, я просто хмурюсь на него. К счастью, это возымело желаемый эффект. Он убегает, не дожидаясь моего ответа.

Идиот.

Когда он исчезает из поля зрения, мой взгляд снова опускается на мои руки, которые я сжимаю и разжимаю. Я только сейчас чувствую знакомое желание под кожей. И по какой-то причине, когда я поцеловал ее, оно отступило. Даже когда я режу или убиваю, я все еще чувствую постоянный зуд зла внутри меня, но что-то в этой женщине успокаивает его. Монахиня Сэмми, которая приходит ежемесячно, этого не делает. И остальные женщины тоже. Но Анна…

Я возвращаюсь в комнату, а она все еще там, прислонившись к стене. Когда наши глаза встречаются, я чувствую, как во мне поднимается новый огонь, и мои ноздри раздуваются. Я уловил момент, чтобы по-настоящему рассмотреть ее черты, и теперь, когда я это делаю, я поражен, что сразу не понял, что она женщина.

Она, вероятно, около пяти футов пяти дюймов, не очень маленькая для женщины, но определенно мала для мужчины. Ее брюки свободные и мешковатые, завязанные сверху, её рубашка была мешком до того, как я сорвал ее с ее тела. Я чувствую, как мой член шевелится при мысли о том, чтобы сорвать с нее еще больше одежды. У нее светлые волосы, коротко подстриженные, длиной всего несколько дюймов на макушке и отросший пучок сбоку. У нее есть татуировки, тянущиеся вверх по ее рукам и по всей шее, одна тянется вниз по лицу. Боги. Она потрясающая. Линии ее лица демонстрируют красоту и женственность, с определенной твердостью, которая говорит о силе. Хорошо. Ей она понадобится.

Моя рука дергается, демоны напоминают мне заплатить свои взносы. Инстинктивно я вытаскиваю свой нож и прижимаю его к предплечью, вздыхая, когда он проникает под кожу.

— Зачем ты это делаешь? — Спрашивает она, возвращая меня к настоящему моменту. Я моргаю и смотрю на свою руку, кровь теперь льется не на шутку. Когда я поднимаю взгляд и смотрю в ее глаза, я вижу эмоцию, которую почти не помню, это было так давно.

Может быть, волнение? Обо мне?

Я подхожу к ней, и когда я это делаю, она отталкивается от стены, чтобы встать прямо, но не вздрагивает, когда я приближаюсь, встречая мой пристальный взгляд. Я чувствую, как во мне поднимается волна гордости. Когда я нахожусь всего в нескольких дюймах от нее, я останавливаюсь. Ее ясные голубые глаза смотрят в мои.

— Мне нужно выпускать огонь, — шепчу я, проводя рукой по ее руке. Она дрожит, и я останавливаюсь. — Почему ты здесь? — Я спрашиваю мягким голосом, который удивляет меня. Ее глаза распахнуты, но не от страха.

— Это была ошибка, — говорит она, немного задыхаясь. — Я оказалась не в том месте и не в то время. — Я киваю. Это история многих обитателей Гробницы. Те, кто входят невинными, не остаются такими надолго, но что-то подсказывает мне, что Анна не невинна, независимо от того, почему она здесь. Я только сейчас замечаю кровь, покрывающую костяшки ее пальцев, грязь, покрывающую всю ее. На ее подбородке все еще пятно крови на том месте, где я касался её раньше.

— Тебе нужно помыться, — резко говорю я, поворачиваюсь и направляюсь к ванне, а она все еще стоит там, наблюдая за мной. — Чего ты ждешь, иди сюда.

Я вижу, как она ощетинивается команде, и я чувствую, как мой член дергается. О. Я собираюсь насладиться этим.

— Я в порядке, — говорит она, и я поднимаю на нее бровь.

— Я предлагаю тебе чистоту, а ты отказываешься?

— Мне ничего от тебя не нужно, — огрызается она в ответ, тут же закусывая губу. Мой взгляд падает на ее рот, и к своему удивлению я осознаю, как сильно мне самому хочется прикусить ее полную нижнюю губу. Должно быть, она что-то видит в моем лице, потому что ее глаза расширяются. Я делаю шаг вперед и снова впечатлен, что она не дрогнула, но я не могу не заметить напряжение в ее теле. Храбрая, но осторожная и упрямая.

— Не очень мудро так говорить, учитывая, что я единственный, кто стоит между тобой и групповым изнасилованием на всю оставшуюся твою короткую жизнь, — тихо говорю я, и ее глаза становятся еще шире. Я вижу еще одну быструю вспышку неповиновения, прежде чем она исчезает, и она опускает взгляд. Маленький укол вины разрастается в моей груди.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — говорю я, на этот раз немного тише. — Я не причиняю вреда женщинам.

Ее глаза возвращаются к моим, оценивая. Она, должно быть, видит что-то во мне, потому что коротко кивает. Довольный своей победой, я иду через комнату и откидываю еще одну простыню, чтобы показать потертую ванну. Горячей воды нет, но я попросил своих людей наполнить ее раньше, так что она слегка теплая, не ледяная. Несмотря на то, что ранее прошел дождь, воздух все еще тяжелый и теплый.

— Сюда, — я указываю на ванну и снова вижу намек на вызов в ее больших голубых глазах, прежде чем она, кажется, решает передумать и подходит. Я отступаю и смотрю, как она идет развязывать повязку, прикрывающую ее грудь, когда останавливается, краснеет. Я представляю, как вся кровь приливает к ее щекам, и мой член мгновенно становится твердым, как камень.

— Могу я немного побыть одна? — Спрашивает она, кладя руку на бедро. Я качаю головой и скрещиваю руки на груди. Я ни за что не упущу это из виду. Она на мгновение прищуривает глаза, прежде чем вздохнуть, зная, что теперь она у меня в руках.

Глава 10

Анна

Как бы мне не хотелось, не раздеваться перед этим мужчиной, я знаю, что у меня нет выбора. Он мог легко бросить меня заключенным, а тем более заставить меня раздеться. Хотя я замечаю хищный взгляд в его глазах, когда он смотрит на меня, я думаю, что он делает это из лучших побуждений. Я также думаю, что он в любом случае намерен оставить меня для себя. К лучшему это или к худшему, я пока не знаю, но мое тело покалывает от этой мысли. Кроме того, это мой первый шанс за несколько недель принять нормальную ванну, и мое грязное тело уже в восторге от этого.

Прошло много, очень много времени с тех пор, как кто-то еще видел мое тело. Я притворялась мужчиной уже около восьми лет, с той ужасной ночи, когда я потеряла невинность. К счастью, Джош спас меня, но мы знали, что это только вопрос времени, когда это случится снова. Я обрезала свои длинные светлые волосы и научилась лучше всего заворачивать грудь, чтобы мои сиськи не были заметны. Добавила несколько новых татуировок, не только потому, что мне это нравится, а так же и для того, чтобы дополнить зловещий образ. Джош научил меня ходить более по-мужски, немного понижать голос. Он научил меня сражаться и обгонять противников намного крупнее меня. Это был интересный процесс обучения, но за все это время меня ни разу не вычислили, и все благодаря Джошу.

Я с трудом сглатываю, выталкивая эти воспоминания из головы. Я не могу думать о Джоше прямо сейчас, не тогда, когда Аксель так пялится на меня. Я чувствую, как жар приливает к моему лицу, но я полна решимости не показывать слабость этому человеку.

Я осторожно развязываю ленты на груди, медленно разворачивая их, хотя и знаю, что это оттягивает неизбежное. Я чувствую, как его глаза следят за каждым моим движением. Когда я заканчиваю, я отворачиваюсь от него и расстегиваю последнюю часть, не достаточно храбрая, чтобы повернуться и обнажиться перед ним. Я слышу слабые шаги позади себя, и мое сердце бьется быстрее, когда он подходит ко мне сзади и кладет руку мне на плечо. С беспрецедентной нежностью он разворачивает мое тело, так что я оказываюсь обнаженной сверху лицом к нему. Мои губы дрожат, но я не сопротивляюсь, просто смотрю в его черные глаза. Я потрясена, увидев, что они смотрят прямо на меня, его взгляд не опускается ниже на мою обнаженную грудь. Я чувствую себя такой уязвимой, и, я думаю, ему нравится вид, если судить по его натянутым штанам.

Очень медленно он опускает руки и запускает пальцы в пояс моих брюк, не отрывая от меня взгляда. Мое дыхание учащается, когда он стягивает ткань с моих ног, и теперь я стою перед ним полностью обнаженная. Тем не менее, он не сводит с меня глаз.

Мои губы приоткрываются, чтобы удовлетворить мою потребность в воздухе, и без предупреждения его губы прижимаются к моим. Я и раньше целовалась с мужчинами, но не так. Это дико и наполнено желанием. Я ловлю себя на том, что целую его в ответ, быстро погружаясь в этот момент. У него вкус ликера и боли, и я хочу большего.

Когда он отрывает свои губы, я удивляюсь сама себе, когда издаю слабый стон. Между ног у меня что-то влажное, к чему я не привыкла, и я инстинктивно сжимаю бедра вместе. Теперь он опускает взгляд вниз по моему телу, и его глаза темнеют еще больше. Взгляд в его глазах говорит о желании, и не кажется зловещим. Его глаза благоговеют и поклоняются моему телу.

Мой взгляд опускается на его штаны, которые не делают ничего, чтобы скрыть твердость внутри. Он ловит мой взгляд и указывает на ванну.

— Заходи, пока я не решил, что тебе не нужно быть чистой.

Я киваю, не уверенная, что мой голос сработает прямо сейчас, и забираюсь в ванну. Вода прохладная, но не холодная. По сравнению с влажной температурой, даже ночью, это приветствуется. Я вздыхаю, когда погружаюсь в воду. Я на мгновение опускаю руки в воду, прежде чем дотянуться до маленького кусочка мыла на краю. Это божественное чувство смывать грязь с моей кожи.

Все это время Аксель наблюдает. Он смотрит на меня, как голодный волк, готовый наброситься на свою добычу. Несмотря на это, я обнаруживаю, что наслаждаюсь этим процессом. Никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного раньше. Желанная и сексуальная. Никто никогда не смотрел на меня так, как смотрит Акс.

Когда я была маленькой, может быть, тринадцати или четырнадцати лет, некоторые мужчины смотрели на меня с вожделением. Я была еще так молода, моя грудь едва набухала, а тело оставалось худым и долговязым с юности. Я ненавидела ощущение, что мужчины наблюдают за мной, оценивая меня, как красивый предмет, который им нравится, и который они хотят. Мне так повезло, что Джош был рядом. Он говорил всем, кто делал в мой адрес неподобающие жесты, чтобы они отвалили. С ним я чувствовала себя в безопасности. Только год или два спустя, я наконец, начала маскироваться, и только через два года после этого, когда он…

Я перестаю тереться куском мыла, внезапно переполненная чувством вины. Может быть, это страх быть здесь или что-то большее, но я не должна жаждать, чтобы на меня смотрел какой-либо мужчина, а тем более этот. Джош умер за меня, чтобы я была в безопасности, и вот я наслаждаюсь ситуацией именно того типа, из-за которой он умер, чтобы предотвратить.

Должно быть, что-то отражается на моем лице, потому что Аксель в одно мгновение оказывается на краю ванны.

— В чем дело? — Клянусь, он действительно обеспокоен.

— Ни в чём, — вру я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Просто думаю кое о чем.

Он хмурится и отходит на несколько футов, чтобы взять стул и бутылку рома, прежде чем сесть и повернуться, чтобы посмотреть на меня.

— Твое лицо изменилось, — говорит он, как ни в чем не бывало, — ты была чем-то расстроена.

Я делаю паузу и смотрю на его лицо. Он делает еще один глоток из бутылки, все еще наблюдая за мной.

— Что ты собираешься со мной делать?

Он смотрит на меня, несколько раз моргнув.

— Ты моя, — говорит он, звуча немного удивленно, что я вообще спрашиваю. Я бросаю на него свой лучший невозмутимый взгляд, но он, кажется, этого не замечает. Я решаю попробовать другую тактику.

— Как долго ты здесь главный? — Это хорошая идея для меня, чтобы лучше прочувствовать это место. Хотя заставить его узнать, что я женщина, не было частью плана, возможно, я смогу использовать это в своих интересах. Я краснею, когда думаю о том, что мне, вероятно, придется сделать, чтобы получить это. Странно, но меня не отталкивает эта мысль.

— Достаточно долго, — загадочно отвечает он, и я закатываю глаза, прежде чем они опускаются на бутылку. Я протягиваю руку, и он, не колеблясь, возвращает ее. Без еды в моем животе моя голова начинает казаться немного нечеткой, но в приятном смысле.

— Ясно, — бормочу я, возвращая бутылку, и он поднимает бровь.

Джош всегда говорил, что мое упрямство и нагловатое отношение доставят мне неприятности задолго до того, как это сделают мои сиськи. Вот так он был немного грубоват. Однако я ожидала, что закаленный лидер заключенных будет рассержен, а не удивлен этим. Он довольно загадочный, и чем больше я узнаю, тем больше я заинтригована, в желании разгадать его.

— Сколько тебе было лет, когда ты попал сюда? — Спрашиваю я. Он вытягивает руки за спину, и я не могу не восхищаться тем, как он это делает. Я немного рассеяна и не слышу, что он говорит.

— Прости, что ты только что сказал?

— Мне было шесть, — отвечает он, и у меня отвисает челюсть.

— Это как… шесть лет от роду? Маленьким ребёнком? — Взвизгиваю я.

Он кивает.

— Почему ты маскировалась под мужчину? — Спрашивает он, полностью меняя тему. Кажется, почувствовав мое замешательство, он уточняет. — Ты задала мне вопрос, теперь моя очередь.

Поскольку он мне действительно нужен, если я собираюсь выжить в этом месте, а тем более выбраться из него, я полагаю, что играть в "двадцать вопросов" не самая худшая вещь в мире.

— Как ты думаешь, почему? — Отвечаю я. — Даже если ты здесь так долго, ты должен знать, что мир больше не является добрым местом для женщин.

Он снова кивает, как будто это все объясняет.

— Как ты стал главным?

— Я бросил вызов старому лидеру. В Гробнице вызов означает смертельный поединок в яме. Я победил.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Шестнадцать. Это два вопроса, которые ты должна мне сейчас.

Мы сидим в тишине, пока я смываю остатки грязи и понимаю, что мне скоро придется отсюда убираться. Он, кажется, тоже это понимает, потому что встает и протягивает поношенное полотенце. Я колеблюсь, и он смотрит на меня раздраженно.

— Спасибо, — бормочу я и встаю, беря полотенце.

Я пытаюсь быстро обернуться, но прежде чем успеваю закончить, слышу, как он со стоном выдыхает, и я смотрю на него. Его глаза кажутся широкими и яркими, полными удивления и желания. Во мне поднимается жар. Я чувствую себя такой сильной, когда он смотрит на меня. Он всего в нескольких футах от меня, и это чувство придает мне уверенности, о которой я и не подозревала. Не пряча свое тело, я трачу несколько минут на то, чтобы провести полотенцем по телу, полностью вытираясь. Когда я заканчиваю, моя уверенность колеблется, и я краснею.

— А ты…у тебя есть что-нибудь, что я могу надеть? — Кротко спрашиваю я, зная, что это момент истины.

Что он со мной сделает?

И что я хочу, чтобы он сделал со мной?

Последнее пугает меня больше.

На этот раз я уверена, что он улыбается.

— Тебе не нужна одежда для того, что будет дальше.

Глава 11

Аксель

Она глубоко сглатывает, и я вижу страх и желание в ее глазах, когда она смотрит на меня. Ее ярко-голубые глаза горят, и я сомневаюсь, что она осознает что делает, когда высовывает язык и облизывает губы. Я рычу, не в силах больше сдерживаться, когда мои губы приникают к ее губам. И тут же демоны внутри меня затихают. Я знаю, что позже мне придется рассмотреть это поближе, но сейчас я наслаждаюсь тем фактом, что эта женщина укрощает пламя, потребность в боли и насилии.

Мой язык требует входа в ее рот, не щадя. Я чувствую ее колебание всего на секунду, прежде чем ее рот тает в моем. На вкус она как ром и сладость. Чистота, которую я никогда раньше не чувствовал.

Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и единственное, что удерживает полотенце, это наши тела, прижатые друг к другу. Я срываю полотенце, не позволяя своим губам оторваться от ее губ, прежде чем схватить ее за задницу и обернуть ее ноги вокруг себя. Она ахает, что быстро превращается в стон, когда мои губы путешествуют вниз по ее шее. Покусывая ее кожу, я получаю в награду тихий мяукающий звук, который каким-то образом делает мой член еще тверже. Я откидываю голову назад всего на мгновение, прежде чем наклониться вперед и медленно облизать круги вокруг ее сосков, которые твердеют под моими ласками.

Часть меня хочет ворваться в эту женщину, заявить на нее права и сделать ее своей единственным известным мне способом. Но есть что-то еще внутри меня, что-то чужое, пронзающее мое сердце, которое требует, чтобы я поклонялся ей. Скоро будет достаточно времени для насилия, которого я жажду. Отстраняясь, я смотрю в ее глаза и наблюдаю, как они расширяются, ее губы приоткрыты, она тяжело дышит. При этом зрелище настоящая улыбка озаряет моё лицо.

Она хочет того же, что и я.

Глава 12

Анна

Мое тело воюет само с собой, но я не могу отрицать, как сильно я хочу этого мужчину. Невероятно, насколько близки могут быть страх и желание. Может быть так лучше, и я должна здесь находиться и понимать, что игры и бег закончились. Проводить жизнь, скрываясь, притворяясь кем-то другим, это вообще не жизнь. Единственным сексуальным прикосновением, которое я когда-либо чувствовала от мужчины, была боль, преследуемая меня до сих пор. Он отстраняется, и я почти стону в знак протеста. Видя голод в его глазах, со мной что-то происходит, и я чувствую, как мои ноги непроизвольно сжимаются вокруг него. Я даже не знаю этого мужчину, только что встретила его, но все внутри меня кричит, что я хочу его.

Когда он начинает идти, мои ноги все еще обвиты вокруг его талии, я не смотрю, куда он меня несёт. Я не могу оторвать от него глаз, его темные глаза сверлят мою душу, его полная нижняя губа просит, чтобы ее укусили и пососали. Распутство, о существовании которого я не подозревала, растет во мне, и я делаю решительный шаг наклоняюсь вперед, чтобы прикоснуться к его губам, оставляя поцелуи от подбородка до шеи. Я слегка покусываю его, пока он не рычит:

— Сильнее.

Я не колеблюсь, прежде чем сильно сжать зубы на его шее, и он стонет от удовольствия. Звук пронизывает меня волнами удовольствия. Внезапно он кладет меня на какую-то кровать и стоит, глядя на меня сверху вниз. Я краснею, чувствуя себя разоблаченной, лежащей вот так, и инстинктивно двигаюсь, чтобы прикрыться. Его рука протягивается, чтобы остановить меня.

— Нет, — говорит он с гневом в голосе, прежде чем он смягчается, — никогда не закрывайся от меня. Я хочу всё для себя.

Я чувствую намек на улыбку на своем лице, любуясь, как этот грубый человек старается быть нежным для меня. Его кожа блестит от пота, но я даже не замечаю влажности в комнате из-за тепла моего тела. Мой взгляд падает на шрамы на его руках, и я открываю рот, чтобы снова спросить о “пламени”, но его губы оказываются на моих прежде, чем я успеваю. Мое тело, кажется, тает от его прикосновений, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы мягко оттолкнуть его, держа за руку.

— Я… я…

Он прерывает меня с небывалой нежностью, прижимаясь своими губами к моим. В отличие от других поцелуев, этот нежный и мягкий, но почему-то все еще требует от меня уступчивости.

— Не думай, драга, — шепчет он мне в губы, — теперь ты моя. И я намерен убедиться, что твоё тело хорошо осведомлено об этом факте.

— Н-но я… я не…Я никогда…

— Разве ты не хочешь меня? — Спрашивает он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. Его голос звучит неуверенно, и в этот момент мое сердце тает от того, что этот большой, грубый и страшный мужчина спрашивает меня об этом. Как будто у меня есть выбор. У меня никогда раньше не было выбора.

Я улыбаюсь ему и возвращаю свои губы к его губам, и я чувствую, как напряжение в его теле спадает. Запутавшись пальцами в его волосах, я снова притягиваю его к себе. То, что начинается мягко, быстро становится более жестоким, когда мы оба поддаемся нашим бессмысленным желаниям.

Логика уступает место чистой, горячей похоти, когда наши языки сталкиваются. Одна рука хватает меня за голову, когда он прижимается своим телом ближе к моему. Я чувствую его твердую потребность на своем бедре и опускаю руки, чтобы развязать его штаны. Он отрывается только на мгновение, чтобы встать и снять их, прежде чем я увижу его во всей его обнаженной красе.

О Боже мой.

Стоя обнаженным передо мной, я могу в полной мере разглядеть и оценить этот совершенный образец мужского пола. Я никогда раньше так не ценила мужское тело. Хотя у него есть шрамы и отметины, которые кричат о трудностях, они только добавляют мужественной красоты и грубости. Мое дыхание учащается, когда мои глаза скользят вниз по его телу до его огромной длины. Я чувствую, как у меня пересыхает во рту, когда я осознаю его размеры, и на мгновение меня охватывает страх. Кажется, почувствовав это, он снова накрывает меня своим телом и осыпает поцелуями мое лицо, шею, грудь.

— Такая красивая, — шепчет он, как будто про себя, и мое тело покрывается дрожью, когда он опускается ниже. Располагая свое тело на моем, он раздвигает мои ноги, устраиваясь между ними. Несмотря на мое сильное желание закрыть их, я полностью отдаюсь ему и позволяю себе увлечься моментом.

Мягкий, почти робкий поцелуй на моем животе заставляет меня напрячься, когда он опускается ниже, пока не достигает соединения моих бедер. Его язык высовывается, и я почти испытываю оргазм прямо там, я уже так возбуждена и на пределе, он лижет мою киску с нажимом, заставляя меня стонать. Мое дыхание прерывается, когда он исследует меня своим ртом. У меня никогда не было оргазма, который не был бы от моей собственной руки. Я чувствую, как во мне нарастает нечто, превосходящее все, что я когда-либо испытывала. Он не сдается, поднимая меня все выше на эту вершину. Как раз в тот момент, когда я думаю, что не выдержу этого, он засовывает в меня палец. Я взрываюсь вокруг него, практически натягивая и засовывая ткань в рот, чтобы не кричать слишком громко.

Он не сдается и вдавливает в меня еще один палец, вырывая из меня удовольствие, волна за волной. Я понятия не имела, что это может быть так. Все мое тело дрожит, не в силах удержаться на месте. Мне требуется некоторое время, чтобы, наконец спуститься вниз. Когда я это делаю, я хочу большего. Я жажду большего. Я жажду его. Я хочу, чтобы он был глубоко внутри меня.

— Пожалуйста, — шепчу я, проводя пальцами по его волосам.

Он в последний раз целует мой клитор, заставляя меня вздрогнуть, прежде чем снова приблизить свой рот к моему. Я могу попробовать себя на нем, и я удивлена, насколько эротичным я нахожу это. Мои ногти впиваются в его плечи, когда я прижимаюсь к нему бедрами, давая ему разрешение моего тела.

Легкий момент паники, когда я чувствую его твердость при входе, но его губы находят мои, и я быстро таю в них. Я благодарна, что он двигается медленно, прекрасно зная, что он может разорвать меня на части, если бы захотел. Я планирую выразить ему свою благодарность своим телом, которое пульсирует и болит из-за него.

Двигаю бедрами вперед, чтобы он скользнул в мою влажность, и я задыхаюсь от этого ощущения. Я так напряжена, что это причиняет боль, но когда его рука опускается, чтобы потереть мой бугорок, мое тело расслабляется, и он проскальзывает внутрь меня, он не двигается ни на дюйм, кроме как, растирая мой клитор, пока я снова не вскрикиваю, напрягаясь вокруг него.

Черт возьми.

Когда я расслабляюсь, он начинает двигать бедрами, наполняя меня так, как я и не мечтала и считала не возможным.

— Акс, — стону я, когда его движения становятся быстрее.

— Хватайся за меня, — шепчет он мне на ухо.

Мои ногти впиваются сильнее, и это, кажется, только подстегивает его еще больше. Я выгибаю спину, когда его движения ускоряются, вращая бедрами, чтобы оказаться как можно ближе ко мне. Я чувствую, как его тело напрягается прямо перед тем, как он издает могучий рев, когда он глубоко проникает в меня, толкая меня через край в последний раз. Наш взаимный оргазм, кажется, длится вечно, он продолжает толкаться в меня еще несколько раз.

Наши лбы соприкасаются, когда мы смотрим друг другу в глаза, оба все еще тяжело дыша. Он выскальзывает, и я морщусь от боли и в то же время наслаждаюсь этим.

Я и не думала, что секс может быть таким.

— С тобой все в порядке? — Тихо спрашивает он, проводя рукой по моему лицу, когда смотрит на меня сверху вниз. Я не могу сдержать улыбку на своих губах.

— Не могла даже подумать, что ты из тех парней, которые спрашивают об этом, — признаюсь я и вознаграждаюсь небольшим рокочущим смешком.

Глава 13

Аксель

— Я не такой, — признаюсь я ей, и она вздыхает, прежде чем толкнуть меня рядом с собой и положить голову мне на грудь.

Я замираю от этого незнакомого жеста, глядя на ее маленькую бритую голову на мне. Ее глаза закрыты, и я вижу ее длинные ресницы на щеке. Когда я впервые понял, что она не мальчик, я думал только о том, чтобы доминировать над ней, заявить на нее свои права. Однако что-то во мне меняется, и не только из-за разжигания пламени внутри меня. Что-то заставляет меня лелеять и боготворить эту женщину.

Это очень странно.

Все еще не уверенный, я опускаю руку на нее, и она на мгновение поднимает взгляд, я полагаю, чувствуя, как я напрягаюсь. Ее брови хмурятся, и я не могу не найти это милым.

Что, черт возьми, она со мной сделала?

— Что-то не так? — Спрашивает она.

— Я никогда… не обнимался раньше, — наконец говорю я, и улыбка, которую я получаю от нее в ответ, великолепна. Я буквально задыхаюсь, наблюдая, как преображается ее лицо. Она и без того хорошенькая, но когда она улыбается, она сияет.

— Ну, у меня никогда раньше не было секса для удовольствия, так что, полагаю, сегодня мы оба познаем что-то новое, — говорит она, все еще с улыбкой на лице.

Мне требуется мгновение, чтобы переварить то, что она сказала, и я чувствую, что хмурюсь. Никогда не для удовольствия? Собственническое чувство наполняет меня при мыслио ней с кем-то другим. Я не принял ее за шлюху, не с маскировкой, а тем более с тем, насколько она тугая. Мой член дергается, когда я думаю о том, каково это быть по самые яйца в ней, в то же время ярость поднимается в моей груди.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, чувствуя грубость в моем голосе.

Ее глаза расширяются при взгляде на меня, и я замечаю, что страх, который я вижу в них, не доставляет мне удовольствия, как обычно, когда другие так на меня смотрят. Она для меня аномалия. Жесткая, но в то же время нежная. Я пытаюсь снова, мягче.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что никогда раньше не получала удовольствия? — Проговариваю еще раз.

Она сильно краснеет и пытается отвести взгляд, но я поднимаю руку к ее подбородку и твердо, но нежно поворачиваю ее к себе.

— Я не девственница, — тихо признается она, — но я не отдала её добровольно, у меня не было выбора. Это случилось однажды ночью, когда на меня напали, после чего, я начала маскироваться.

Огонь поднимается в моем теле, ярость при мысли о том, что какой-то ублюдок навязал себя этому прекрасному созданию. Мои губы сжимаются, а ноздри раздуваются, когда я пытаюсь отдышаться. Такое чувство, что у меня на груди внезапно появилась наковальня, давящая вниз. Выражение ее лица снова становится испуганным, когда она наблюдает за трансформацией.

Я встаю и направляюсь к столу, хватаю бутылку рома и делаю большой глоток, прежде чем поставить ее обратно, тяжело дыша. Я ловлю себя на том, что расхаживаю по комнате, не в силах совладать с демонами под моей кожей при мысли о том, что кто-то причиняет боль, насилует мою женщину. Я хватаю свой нож и начинаю прижимать его к своей коже, что угодно, чтобы выпустить эту ярость внутри меня.

— Остановись! — кричит она, подбегая ко мне и кладя руку на мою. — Пожалуйста, не навреди себе. Не из-за меня. Не из-за этого. Это было давно.

Я смотрю на ее руку на своей и замечаю другое тепло, исходящее от неё, проходящее по моему телу и укрощающее зверя внутри меня. Я поднимаю на нее глаза и вижу беспокойство, а не страх. От ее прикосновения я медленно чувствую, как пламя ослабляет свою хватку.

— Никогда больше, — говорю я, все еще тяжело дыша через нос. — Ты моя. Больше никогда.

Она кивает и осторожно вытаскивает нож из моей кожи. Я позволяю ей сделать это, отпуская его и позволяя ему упасть на пол. Она слегка улыбается мне, прежде чем шагнуть вперед и обнять меня.

Объятие.

Я не помню, когда в последний раз меня обнимали.

Я осторожно обнимаю ее за плечи, и наши тела, кажется, сливаются воедино. Она идеально подходит мне.

— Твоя, — шепчет она, и мое сердце, кажется, лопается по швам.

Может быть, это потому, что у меня никогда по-настоящему не было шанса сблизиться с какой-либо женщиной, но почему-то я думаю, что это нечто большее. Впервые на моей памяти я чувствую страх. Сейчас есть что терять, и Гробница не место для чего-то столь ценного. Я могу только представить, в каком состоянии она была бы сейчас, если бы я не появился, когда Коул нашел ее. Черт, и завтра мне придется иметь дело с этим ублюдком. Я сжимаю ее крепче, когда моя решимость укрепляется.

Так или иначе, я буду держать ее в безопасности.

Глава 14

Анна

После мы почти не разговариваем, но что-то меняется в воздухе и между нами, что не нуждается в словах. Он порочный и жестокий человек, я не питаю иллюзий на этот счет. И все же я чувствую себя в безопасности здесь, в его объятиях, почти счастливая. Я не знаю, как это произошло и почему, но я благодарна за это.

Через несколько минут он отпускает меня и отводит обратно в ванну, где мы оба быстро моемся. Я удивляюсь, когда поднимаю глаза и вижу, что он держит мои накидки и что-то похожее на одежду.

— Прикройся, — хрипло говорит он, и я киваю.

Как бы мне ни хотелось прижаться к нему всем телом еще немного, нам уже повезло, что никто не пришел. Черт возьми, это очень странно. Внутри меня как будто прорвало плотину, и мое тело жаждет прикосновений, чтобы его трахали, любили и поклонялись.

Я все еще не растеряла остатки разума, поэтому быстро обматываю грудь опытной рукой, благодарю его за чистую одежду. Хотя она для меня огромна, я отлично чувствую себя прикрытой. Я замечаю, что он смотрит на меня с печальным выражением лица.

— Аксель, — начинаю я осторожно, — как это работает? Я имею в виду, другие заключенные… — Он подходит ко мне, останавливая меня горячим взглядом.

— Не беспокойся об этом, — твердо говорит он. — Я буду держать тебя в безопасности. Это не твоя забота.

Я чувствую, как внутри меня что-то воспротивилось. Мне не нужен мужчина, прикрывающий меня.

— Ты знаешь, я уже давно держу себя в безопасности. Мне не нужна твоя помощь. — Что-то мелькает на его лице, что, кажется, гораздо больше соответствует тому, что я ожидаю от такого человека, как он.

— И ты проделала отличную работу, — парирует он, — отдав себя первому мужчине, который раскрыл твой секрет. Отлично сработано.

У меня отвисает челюсть от его бессердечных слов, как будто то, что у нас было, было какой-то случайной связью. Я имею в виду, все это произошло довольно быстро, но холодность его слов жалит. Мои глаза сужаются, когда я смотрю на него, в моей голове проносится миллион мыслей о том, что я хочу сказать. Но прежде чем у меня появляется шанс, он поворачивается ко мне спиной, быстро натягивая штаны:

— Оставайся здесь, — приказывает он, направляясь к двери, — и не попадай в неприятности. — Не сказав больше ни слова, он уходит.

Я стою там ошеломленная, совсем не понимая, что произошло. Я не уверена, смущаться или злиться, поэтому я останавливаюсь где-то посередине. В первый раз, когда я добровольно отдаюсь мужчине, он превращается в полного осла и заставляет меня чувствовать себя идиоткой.

Честно говоря, я чувствую себя немного жалко.

В течение многих лет я была сама по себе и заботилась о себе. Я даже не помню, каково это, о ком-то заботиться или кто-то заботиться о тебе. В современном мире каждый сам за себя. И все же я здесь, в одном из самых страшных мест, известных человеку, и самый страшный человек здесь хочет защитить меня. Страшный, но в то же время сексуальный мужчина, который доставил мне удовольствие, это переворачивает весь мой мир.

Я такая идиотка.

Если у меня есть хоть какая-то надежда выжить в этом месте, не говоря уже о том, чтобы выбраться, тогда мне нужна помощь. Как бы сильно это ни задевало мою гордость, мне нужна поддержка. И несмотря на то, как хорошо мне удавалось избегать желаний и связей в течение многих лет, я тоже этого хочу. Тревожное чувство наполняет меня, когда я понимаю, насколько это коварно на самом деле.

Мой желудок издает громкий звук, возвращая меня к реальности. Кроме рома, я ничего не ела и не пила с тех пор, как поужинала у Тео. Вздыхая, я бросаю взгляд в ту сторону, откуда вышел Акс, но не думаю, что он вернется еще какое-то время. Я быстро решаю, что он не будет возражать, если я поищу что-нибудь поесть, так я и делаю.

Я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть больше деталей этой комнаты, которая на самом деле представляет собой пару камер с разрушенными стенами, что делает ее больше похожей на многокомнатный номер. Я фыркаю про себя, когда понимаю, что это, вероятно, самое роскошное место в Гробнице. Тусклые лампочки, свисающие с потолка на спутанной паутине проводов, единственный источник света, но я вижу пару свечей. Я немного удивлена, что здесь разрешён огонь, но опять же, камень не горит. Кроме того, я уже видела наркотики, оружие и алкоголь. Я полагаю, что огонь больше не удивляет. Смотрителям этого места все равно, что делают заключенные, пока они остаются внутри.

Проводя рукой по одной из потертых каменных стен, я задаюсь вопросом, каким было это место, когда оно только открылось. Я немного подзабыла свою историю, но я помню, что D1219 существовал до Раскола. Я содрогаюсь, когда вспоминаю те первые несколько лет Новой Европы. В то время я была всего лишь ребенком, но помню, как пряталась в темноте под половицами. Я помню, как умирала с голоду, когда мне нечего, было, есть, кроме гнилых объедков. Я помню, как умерли мои родители, и Джош спас меня.

Мое сердце болит, когда я думаю о Джоше, даже больше, чем о моих родителях. Я была так молода, когда они ушли, потеря Джоша намного свежее в памяти. Столько лет мы были только вдвоем. Теперь это только я. Мой желудок издает еще один громкий протест, и я опускаю на него руку.

Правильно. Еда.

Подхожу к столу, на котором разложены случайные предметы, на которые я хотела бы взглянуть повнимательнее, но сначала о главном. Под ним находится большой ящик, в котором еще несколько бутылок рома, а ниже несколько мягких яблок. Я хватаю одно и вгрызаюсь в него, не обращая внимания на липкие сладкие соки, стекающие по моему лицу. Я проглатываю его в несколько укусов, вместе с огрызком и всем остальным, прежде чем оглядываюсь в поисках чего-нибудь выпить. Вспомнив о ванне, я захожу за занавеску и нахожу ржавый кран с ведром рядом с ним. Я наполняю ведро и пью, пока мой живот не становится полным.

Когда мои основные потребности удовлетворены, на меня наваливается усталость, и я зеваю так широко, что у меня трещит челюсть. От нечего делать я возвращаюсь к тюфяку и сворачиваюсь на нем калачиком. Запах Акселя и наших занятий любовью наполняет мои чувства, и я снова вспоминаю свое шаткое положение. Я решаю использовать Акселя, но держаться на расстоянии, привязанность мне не поможет. Если он хочет чувствовать меня под контролем, то я должна позволить ему это сделать. Мне нужно мысленно держаться особняком, несмотря на то, как сильно мое тело жаждет его прикосновений.

Это мысли, которые заполняют мою голову, когда я засыпаю, и я даже не замечаю, как мое собственное тело предает меня, когда я улыбаюсь и погружаю голову глубже в аромат Акселя.

Впервые за целую вечность, я чувствую себя в безопасности. 

Глава 15

Аксель

Я ухожу, не зная, куда я иду, и только понимая то, что мне нужно уйти от этой пьянящей женщины. Уже поздно, и в Гробнице так тихо, как никогда не бывает, только несколько отдаленных криков на расстоянии. Звуки, под которые я засыпаю по ночам.

Мои губы сжимаются, когда я прохожу по коридору. Я благодарен, что всего несколько заключенных занимают камеры рядом с моей, потому что я не сомневаюсь, что любой, кто смотрит на меня прямо сейчас, задался бы вопросом, что, черт возьми, происходит.

Что, черт возьми, происходит?

Эта женщина, Анна, сводит с ума. Сейчас в Гробнице все ненадежно, и сейчас неподходящее время, чтобы рядом была женщина, которая сводит меня с ума. Монахини были полезны на протяжении многих лет, ежемесячные визиты, организованные внешней охраной в рамках сделки, которую я заключил давным-давно. Даже такое долбаное правительство, как это, не может не позволять заключенным исповедовать свою религию, а мое, оказывается, набивается на шлюхах, одетых как монахини. Но это всегда было по-другому. Эти женщины не что иное, как сосуды, вещи, которые можно использовать для земных удовольствий. Они это знают, я это знаю.

Но с Аной все было совсем по-другому. Я хочу поклоняться ей и доставлять ей удовольствие, но в то же время разрывать ее на части своей дикостью. Я хочу, чтобы она была в безопасности и защищена, но в то же время мне, как ни странно, не терпится увидеть, какая она крутая на самом деле. Мой разум говорит мне отказаться от этого и что, если она будет рядом со мной, я только навлеку на себя неприятности. Я должен отдать ее Итану.

При этой мысли во мне поднимается жар, и я стискиваю зубы. Демоны приходят быстро, ревнивые и разъяренные при мысли о том, что я делюсь своим сокровищем. Я почти теряю сознание, гнев во мне слишком силен, чтобы его вынести. Когда я прихожу в себя, мне требуется несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.

Контроль.

Мне это нужно, я жажду этого.

Я думаю о реакции Анны ранее, когда я узнал ее секрет, и даже мое черное сердце немного раскалывается. Я понимаю, что она, должно быть, пряталась так годами. Хотя я мало что знаю о мире за пределами этих стен, из того, что я знаю, остальной мир не намного безопаснее или лучше, чем мы здесь. Мысль о том, что эта красивая женщина, вероятно, сделала, чтобы выжить там, отрезвляет.

Я подхожу к открытой стене, выходящей во двор, и яме внизу. Мои руки сжимают камень, когда я обдумываю ее предыдущий вопрос. Что, черт возьми, мне делать с другими заключенными? Могу ли я действительно надеяться сохранить ее в тайне от этих дикарей? Как бы моя гордость ни хотела сказать "да", я знаю, что мой интерес только увеличит ее спину как мишень, независимо от пола. Я могу только надеяться, что мое предыдущее предупреждение с Коулом удержит других от того, чтобы трахаться с ней. Он. Джош.

Я вздыхаю и провожу рукой по лицу. Это противоречит всему, что есть во мне, но эта девушка сильная, и она должна быть такой, чтобы выжить здесь.

Черт.

Я медленно возвращаюсь в свою комнату, не уверенный, будет ли она вообще там, когда я вернусь. Я чувствую намек на улыбку, когда думаю о том, как она отвечала мне. Она быстро пропадает, когда я думаю о том, как я отреагировал.

У меня и раньше были женщины, но в Анне есть что-то особенное. Она укрощает демонов в моей душе так, как никто и никогда не мог раньше. Я не думаю, что она осознает всю глубину того, как я хочу ее, нуждаюсь в ней. Каким-то образом я знаю, что это будет моей погибелью.

Войдя в комнату, мой взгляд сразу же падает на кровать, где она спит, свернувшись калачиком, с легкой улыбкой на лице. Мое сердце болит при одном взгляде на нее, и завтра я решаю разобраться с этим дерьмом с Коулом и его командой раз и навсегда, чтобы я мог сосредоточиться на ней.

Эта прекрасная королева, выбрала меня.

Королева в Аду должна быть сильной, и я могу только надеяться, что она права, и у нее хватит сил пережить Гробницу. Осторожно, чтобы не разбудить ее, я лег на кровать рядом с ней, глубоко вдыхая цитрусовый аромат вместе со знойным женственным запахом, который принадлежит Анне. Я закрываю глаза, и впервые, насколько я помню, демоны и кошмары позволяют мне спать.

* * *

Я просыпаюсь от того, что на меня смотрят красивые голубые глаза. Моргнув несколько раз, я понимаю, что на самом деле проспал всю ночь. Никаких ночных кошмаров, и без нужды просыпаться ночью, чтобы резать себя.

— Доброе утро, — непринуждённо говорит она, и я чувствую неуверенность в ее голосе.

Мои глаза улыбаются ей. Несмотря на то, как мы расстались вчера, в ее голосе нет гнева.

— Доброе утро, — отвечаю я, поднимая руку, чтобы провести по ее щеке.

Она улыбается мне, подставляя щеку под мои прикосновения. Наши ноги переплетены, несмотря на то, что так не было, когда я вошел сюда, и мой член дергается у ее ноги. Вплетенный в нее. Она, должно быть, чувствует это, потому что ее легкая улыбка превращается в усмешку. Даже в бесформенной одежде и без волос она сияет. Но когда она улыбается, у меня замирает сердце. Немного приподнявшись, она наклоняется и целует меня. Поцелуй мягкий, осторожный и, блять, такой нежный. Я рычу и сминаю её под себя.

— У нас не так много времени, детка, — говорю я ей, все это время моя рука тянется вниз, чтобы развязать мешковатые штаны, которые она носит.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но моя рука быстро находит ее клитор, и все, что она собиралась сказать, теряется в резком вдохе. Черт, когда я провожу пальцами по её киске, она уже мокрая для меня. Мой рот снова находит ее губы, на этот раз голодный и требовательный. Она страстно встречает мои губы, пока я исследую ее теплые складки. Я чувствую, как её рука начинает тянуться к моему набухшему члену.

— На это нет времени, — говорю я ей в губы, и ее рука опускается, когда она смотрит на меня. — Ты прекрасна, и ты заслуживаешь удовольствия.

Мой большой палец находит ее клитор, когда я толкаю палец внутрь нее, заставляя ее стонать.

— Как бы я хотел трахнуть тебя до бесчувствия прямо сейчас, — продолжаю я, продолжая круговые движения. — Но пока мне придется довольствоваться тем, как ты кончаешь.

Я чувствую, как она начинает напрягаться вокруг моего пальца, и добавляю еще один. Мой Член ненавидит меня прямо сейчас, но видеть, как она затаила дыхание, а ее лицо покраснело, стоит того. Мой рот снова находит ее, когда я чувствую, как она взрывается вокруг моей руки, ее крики приглушены моим ртом. Я медленно растираю еще несколько раз, позволяя ей спуститься.

— Срань господня! — Наконец произносит она, несколько раз моргнув.

Я хихикаю и убираю руку, наслаждаясь покрытием её сока. Я должен сопротивляться желанию снова поднести их ко рту, я знаю, что если я это не сделаю, я никогда не встану с этой кровати.

— Как бы я хотел остаться здесь с тобой сегодня, но есть дела, которые нужно сделать, — говорю я ей, запечатлевая на ней еще один поцелуй, прежде чем встать и со стоном потянуться. Пробираясь через комнату, я беру чашку с водой и приношу ее ей. Садясь, она жадно выпивает её, прежде чем вернуть мне.

— Спасибо, — говорит она с улыбкой на лице, и я знаю, что она не имеет в виду воду.

Глава 16

Анна

Аксель подмигивает мне, и я хихикаю. Мои глаза расширяются от этого звука. С каких это пор, черт возьми, я хихикаю? Медленная улыбка появляется на его лице, и я поражаюсь, насколько по-другому он выглядит.

— Я никогда раньше не думал, что в этом месте может быть что-то милое, — поморщившись, говорит он мне, и я сажусь, игриво ударяя его.

— Я не милая, — кратко сообщаю я ему. — Я крутой парень, помнишь?

Я немного резка и он уловил это. Его лицо вытягивается, и я чувствую себя немного виноватой за то, что напомнила ему о нашей ссоре прошлой ночью. Мне нужно оставаться на его хорошей стороне.

— Прости, — тихо говорю я, моя голова опускается.

Я чувствую руку на своем подбородке и поднимаю глаза, чтобы посмотреть ему в глаза. В утреннем свете я вижу, что чернота на самом деле темно-зеленого цвета, и на мгновение я теряюсь в их глубинах.

— Нет, блядь…Это мне очень жаль, Анна. Я хочу, чтобы ты была в безопасности и защищена от дерьма этого места, но я знаю, что это невозможно. Ты, должно быть, сильная женщина, если сумела выжить в одиночку.

Мой рот, должно быть, прямо сейчас на полу от этого признания от него. Этот человек продолжает меня удивлять. Я не могу себе представить, что он из тех, кто часто извиняется.

Или скорее вообще никогда.

— Может быть, когда-нибудь ты расскажешь мне о внешнем мире? — Говорит он, и я чувствую в этом намек на тоску.

Я чувствую удар в сердце при мысли, что этот человек никогда не знал ничего, кроме насилия и тюремного заключения. Никогда не знал свободы и не видел настоящего заката, океана… ничего.

— Мне бы этого хотелось, — честно говорю я ему. — Не мог бы и ты рассказать мне, как ты сюда попал? Тебе было всего шесть, верно?

Я сразу жалею, что спросила, когда его лицо опускается, темнеет. Он ничего не говорит и, кажется, почти отключается. Его глаза устремлены вдаль.

— Неважно, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. — Извини, что я спросила.

На мгновение мы оба замолкаем, погруженные в свои мысли. Я стараюсь не ерзать от неловкости, зная, что зашла слишком далеко. Я не могу забыть, что, как бы хорошо он ни относился ко мне, этот человек силен и жесток. Одному Богу известно, что он здесь натворил или какова его история.

— У меня сегодня есть дела, — наконец говорит он, и я киваю. Мне бы сейчас не помешало какое-то время побыть вдали от его большего, чем жизнь, присутствия. Мне нужно сориентироваться.

— Что я должна делать? — Спрашиваю я.

Мне неприятно задавать этот вопрос мужчине. "Держись рядом, но не слишком близко", — повторяю я себе снова и снова. Он выглядит удивленным моим вопросом.

— Ты помнишь Коула со вчерашнего дня?

— Парень с татуировками, верно? — Он кивает.

— Он доставляет мне некоторые неприятности, с которыми мне нужно разобраться, — он делает паузу, как будто думает, как сформулировать то, что он хочет сказать. — Как бы я ни хотел, чтобы ты осталась здесь, я думаю, это будет подозрительно. Я не… защищаю людей и не завожу друзей.

Я снова киваю в знак понимания. Я не хочу сидеть здесь весь день, так что будет легче, если он согласится.

— Я встретила кое-кого вчера перед всем этим инцидентом, — говорю я ему. — Тео. Пожилого мужчину. Я думаю, что пойду и найду его. Я вроде как исчезла вчера.

Акс смотрит на меня.

— Тео здесь уже давно, он не может защитить тебя физически, но он знает это место. Это должно быть прекрасная идея.

Я подавляю немедленный гнев, который я чувствую, когда он говорит мне, что все в порядке, если я все равно сделаю то, что собираюсь сделать. Однако когда я смотрю на него, я вижу только беспокойство. Я чувствую, как мои внутренности немного смягчаются.

— Я умею драться, — мягко напоминаю я ему. — Кроме того, я буду держаться подальше от Коула и от всех остальных, я обещаю.

Аксель рычит:

— Этому ублюдку в любом случае лучше держаться от тебя подальше.

Я хихикаю. Странно, как его чрезмерная заботливость одновременно очаровывает и сводит с ума. Я наклоняюсь вперед и оставляю на нем легкий поцелуй, и его лицо сразу успокаивается, когда он смотрит на меня с чем-то похожим на благоговение.

— Как ты это делаешь? — Спрашивает он с удивлением в голосе.

— Что?

— Успокаиваешь огонь внутри меня, — говорит он шепотом, поднося руку к моему лицу. Я немного хмурюсь, услышав это.

— Что ты имеешь в виду, говоря огонь внутри тебя… — Я начинаю говорить, прежде чем раздаётся зовущий его голос через несколько комнат.

Глаза Акселя расширяются, и он встает с кровати, бросив на меня острый взгляд, прежде чем покинуть комнату. Я быстро встаю, пробираюсь обратно в угол "тряпок" и сворачиваюсь калачиком на полу как раз вовремя, когда Аксель и Итан входят в комнату.

— Ты сохранил его, да? — Говорит Итан со смешком.

Я держу глаза закрытыми, притворяясь, что все еще сплю, но предполагаю, что тот, о ком он говорит, это я.

— Где Эмилио? — Говорит Акс, игнорируя вопрос и насмешку.

— В своей камере, — отвечает Итан. — Он ждет тебя, требуя крови Коула из-за Тони. — Я слышу, как Аксель стонет.

— Черт. Ладно, приготовь Яму, на всякий случай, а я пойду к Эмилио.

Я слышу удаляющиеся шаги, но не открываю глаза, пока не чувствую руку на своем плече.

— Хорошая мысль, Mi Tesoro(моё сокровище, перевод с испанского) — тихо говорит мне Аксель. Акцент слетает с его языка, хотя в остальном у него нет и намека на него.

Я открываю глаза, слегка улыбаясь ему:

— На скольких языках ты говоришь? — Спрашиваю я.

— На нескольких. Я перенял многое от других заключенных.

— Что это значит? — Спросила я.

— Моё маленькое сокровище, — отвечает он, и моя улыбка становится шире.

— А прошлой ночью? Ты назвал меня…драхга. Что это такое?

— Драгоценная или милая, — отвечает он. — Это румынский, если я правильно помню.

Я чувствую, как мое лицо краснеет еще сильнее. Я не привыкла к комплиментам, а тем более к ласковым выражениям. Даже Джош всегда называл меня только Анной или, может быть, отродьем иногда.

— Мне это нравится.

Он хихикает и целует меня в лоб.

— Конечно, нравится. — Он встает и направляется к двери, но останавливается. — В некоторых ящиках под столом есть еда, угощайся, бери всё, что угодно.

В последний раз, кивнув головой, он уходит, и я вздыхаю, задаваясь вопросом, как я смогу уберечь свое сердце, если это будет продолжаться. Двенадцать часов с мужчиной, и через тридцать секунд я уже скучаю по нему.

Я сижу здесь еще несколько минут, глядя во двор со второго этажа. Отверстие в стене Aкса служит идеальным окном, выходящим на всю площадь. Я вижу, как Итан отдает приказы нескольким другим заключенным вокруг ямы, и мой желудок переворачивается, когда я вспоминаю, что сказал Акс о битвах в яме. Я не совсем уверена, что это влечет за собой, но вспомните комментарий Акселя о том, что испытания ведут к смерти. Может, я и хороша в драке, но это не значит, что мне нравится насилие. Мой разум возвращается к образам другого нового заключенного, которого потрошили прошлой ночью, и я быстро отворачиваюсь от окна.

Несмотря на гротескные образы, проносящиеся в моей голове, я по-прежнему всегда буду страдать от стресса. Я чувствую, что умираю с голоду, и иду на поиски еды. Накануне вечером я была немного рассеянна, довольствуясь своим яблоком, но сегодня мне нужно немного больше, чтобы пройти через всё это.

Я роюсь в ящиках под столом и нахожу немного черствого хлеба и еще немного фруктов. Все остальное требует приготовления, а я хочу выбраться из этой комнаты побыстрее. Я наспех съедаю хлеб и запиваю стаканом воды. Собираюсь умыться, но останавливаю себя, понимая, что я уже, вероятно, слишком чиста для обычного заключенного. Я довольствуюсь тем, что брызгаю на себя водой, прежде чем съежиться, когда беру немного грязи и втираю ее в щеку для пущего эффекта. По крайней мере, остальная часть меня чиста. Почувствовав себя лучше, я хватаю свою шляпу и ухожу на поиски Тео.

Глава 17

Аксель

— Он гребаное животное, Акс, — восклицает Эмилио. — Даже для этого места, это чертовски много! — Я киваю головой старому итальянцу, позволяя ему высказаться. — Тони был хорошим парнем, ты это знаешь. То, что они с ним сделали, я требую справедливости.

Я сжимаю губы сжимается, обдумывая его слова.

Эмилио уже давно находится в этой тюрьме. Хотя у него нет сил вести за собой, он никогда не смог бы победить меня в Яме, его команда не из тех, с кем я хотел бы быть не на той стороне. Здесь есть определенная динамика. Небольшие группы, возглавляемые несколькими избранными, такими как Коул или Эмилио.

В отличие от Коула, мы с Эмилио давно уважаем друг друга, и он прав. Тони был одним из хороших, или настолько хорошим, насколько ты можешь быть в Гробнице. У меня даже живот переворачивается, когда я думаю о том, в каком состоянии его нашли. Тем не менее, я не могу выбирать чью-либо сторону, иначе у меня будут проблемы с другими.

Это хрупкий баланс.

— Ты знаешь правила, Эмилио, — твердо говорю я ему. — Если ты хочешь бросить ему вызов в Яме, ты можешь. — Лицо Эмилио краснеет.

— Этот гребаный придурок не бросал вызов Тони! Он тот, кто нарушил правила, так что ты собираешься с этим делать? — Обвиняет он.

Мои глаза застывают, и я вижу проблеск страха в глазах мужчины. Я могу уважать Эмилио, но я не потерплю дерьма ни от него, ни от кого-либо еще.

— Тогда будь лучшим человеком, — холодно отвечаю я, — и брось ему вызов, если чувствуешь потребность отомстить.

Эмилио вздыхает, и я даю ему время подумать. Во внешнем мире Эмилио был главой того, что когда-то было итальянской мафией до раскола. Гордый человек, и опасный. Я знаю, что он считает важным благополучие тех, кто принадлежит к его кругу, и это одна из причин, по которой я действительно уважаю его. Он такой же безжалостный, как и любой из нас, но он лоялен. Лояльность имеет большое значение в мире головорезов, воров и убийц.

Мы в его камере, остальная часть его команды снаружи. Мои глаза бегают по комнате, пока я жду его ответа. У него, конечно, лучше, чем у большинства заключенных, не говоря уже о припасах. Я вижу в углу ящик, который, я уверен, наполнен спиртным и другими деликатесами, в результате его собственных соглашений с охранниками. У меня никогда не было проблем с этим, пока это не мешает моим собственным. Мне приходит в голову, что единственное, чем мы здесь ограничены, это женщины, и я чувствую укол беспокойства за Анну. Только Аид знает, что произойдет, если мужчины узнают. Я и так едва справляюсь с ежемесячным посещением монахини.

Я возвращаю свое внимание к камере и вижу момент принятия решения на лице Эмилио, и знаю, что он сделает, как я сказал, и бросит официальный вызов. Если бы я только мог так легко повлиять на Коула и его людей. Встав, я поворачиваюсь к нему, прежде чем уйти.

— Кто это будет?

— Марко, — говорит он мне. — Но через три дня. — Я одобрительно киваю.

— Я попрошу кого-нибудь сообщить Коулу.

Когда я выхожу, Марко и остальные уважительно кивают мне, я отвечаю тем же жестом. Итан уже ждет меня, мудро ожидая, пока мы отойдем, чтобы поговорить.

— Организуй вызов, — говорю я ему. — Марко и Коул, три дня. — Бровь Итана поднимается.

— Что ж, это наверняка будет интересно, — отвечает он, и я киваю в знак согласия.

Марко хорошо известен среди Гробницы как один из лучших телохранителей Эмилио. Я немного удивлен, что Эмилио рискнул им в Пит-бое, но я полагаю, он чувствует себя уверенно. К сожалению, я не разделяю этого оптимизма, зная Коула. Я, честно говоря, удивлен, что он еще не бросил мне вызов, и знаю, что это только вопрос времени. Я убью ублюдка, когда он это сделает, с удовольствием. Я сжимаю кулаки, пока мы идем, огонь снова разгорается во мне.

— Думаешь, Коул бросит тебе вызов? — Спрашивает Итан, вытаскивая эту мысль из моей головы.

— Вполне вероятно.

— Ну, ты сегодня не слишком разговорчив. Это связано с тем мальчиком, которым ты, кажется, внезапно увлекся?

Рыча, я поворачиваюсь и толкаю Итана к стене, обхватив предплечьем его шею. Мы почти одного роста, хотя я сильнее из нас двоих. Он тяжело дышит, но не сопротивляется. Мгновение мы смотрим друг на друга, пока я, наконец, не заставляю его зарычать, наблюдая, как он задыхается.

— Черт возьми! — Восклицает он, прижимая руку к горлу. — Я просто, блядь, спросил.

— Ну, не надо было, — коротко отвечаю я, ожидая, пока он придет в себя.

Он бросает на меня обвиняющий взгляд, и я свирепо смотрю в ответ, вызывая его на спор. Когда он ничего не говорит, я продолжаю идти, чтобы сделать оставшийся обход.

Черт.

Глава 18

Анна

Дождь прекратился где-то за полночь, и повсюду я слышу капанье и хлюпанье. Но, глядя вверх, я вижу голубое небо, и даже в этот ранний час уже тепло, и я знаю, что день будет жарким. Я уже давно привыкла носить громоздкие слои одежды, но никогда не надевала их в то, что фактически представляет собой гигантскую каменную печь. Без окон, выходящих наружу, я не могу себе представить, насколько все становится плохо. Интересно, насколько более вспыльчивыми становятся эти заключенные, когда температура превышает сто градусов. Сейчас май, и я могу только представить, насколько хуже будет в ближайшие месяцы. К счастью, я не собираюсь задерживаться здесь надолго.

Черт, это напомнило мне, что действительно нужно начать думать об этом. На самом деле, побег мой единственный вариант. Ничто другое не оставляет мне шансов выжить. Мне нужно сосредоточиться. Глаза следуют за мной, куда бы я ни пошла, и я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания, высоко держа голову, когда я иду по залам Гробницы. У меня такое чувство, что предупреждение Акселя Коулу дошло до всех, и я благодарна за это, смотря на лица заключённых.

В большинстве камер, мимо которых я прохожу, железные зарешеченные двери давно сняты, а куски ткани и другие ткани используются в качестве барьеров. В других случаях жителям явно все равно, и они смотрят на всех, кто проходит. Тогда есть очевидные наркоманы, истощенные мужчины, лежащие в оцепенении. Приторно-сладкий запах окружает их клетки, делая его намного более очевидным, запах, который вызывает уникальную зависимость.

К счастью, у меня отличное чувство направления, и я легко запомнила, где находится дом Тео… ээ… точнее место, и я быстро следую туда. Когда я сворачиваю за последний угол, я вижу Тео, идущего ко мне спиной, и бегу, чтобы догнать его.

— Привет, — говорю я, подходя к нему.

Тео поворачивается ко мне, его кустистые брови поднимаются почти до линии волос в комичном выражении удивления.

— И тебе привет, — говорит он после паузы, не прекращая прогулки. — Не думал, что увижу тебя снова.

— Ты недооцениваешь мою феноменальную космическую силу. — Я ухмыляюсь, и он хихикает.

— Я иду на завтрак, ты поел? — Мой желудок ворчит, говоря мне, что он мог бы с радостью съесть больше, но я знаю, что смогу легко получить больше, когда вернусь к Aкселю.

— Я в порядке, но я присоединюсь к тебе, если ты не возражаешь.

— Только если ты согласишься рассказать мне, что произошло вчера, пока мы идем.

— Заключаем сделку?

Тео улыбается мне и продолжает идти.

— Еда во дворе, — говорит он мне. — Итак, ты уходишь отлить, и я слышу, как творится какая-то чушь, но сегодня ты здесь.

Я не могу не заметить отсутствие вопроса.

— Ну, — говорю я ему, — я столкнулся с несколькими парнями, и они устроили мне неприятности, поэтому я сломал одному из них нос, а затем сбежал. — Шум, который я получаю в ответ, что-то среднее между фырканьем и ревом.

— Идиоты, — бормочет он. — Кто это был, ты знаешь? Как тебе удалось сбежать?

Мы выходим на грязный двор, где стоит очередь примерно из полудюжины человек. Кивнув головой в сторону поста на окраине, я откидываюсь назад и жду Тео. В начале очереди стоит большая дымящаяся кастрюля, в которой, как я предполагаю, готовится какое-то рагу, и те, кто ждет, с нетерпением движутся вперед. Я уже начала замечать, что можно немного узнать о здешних жителях по их одежде и позе. Наркоманов видно сразу. Кровавые мужчины, как их называл Джош, тоже всегда читаемы, маниакальный блеск в их глазах выдает с головой. Я замечаю, что большинство мужчин в очереди за едой выглядят старше, и, как у Тео, на лице морщины. Один человек выделяется, возвышаясь над остальными с пустым взглядом на лице. У меня такое чувство, что он не совсем здесь, и мне интересно, как он выживает где-то вроде как ещё. Я думаю, его размер действительно что-то значит. Мысленно я называю его Брутом.

Тео всего в двух шагах от входа, и я смотрю, как Брут уходит с миской чего-то дымящегося в руках. Он выглядит почти блаженным, когда смотрит на это, и это на самом деле вызывает небольшую улыбку на моем лице. Я немного задумалась, так как Брут погружен в свое поклонение рагу и почти не видит, как другой заключенный подставляет ногу на пути большого человека. Сальто, которое делает Брут, было бы комичным, если бы не выражение абсолютного отчаяния на его лице, когда он приземляется, потеряв рагу. Двое мужчин стоят в стороне и смеются, как будто это самая смешная вещь, которую они когда-либо видели. Третий буквально выплевывает кусок яблока, которое он ест, чтобы рассмеяться в очень непривлекательной манере. Другой пожилой заключенный из очереди подбегает к Бруту и похлопывает его по спине, пристально глядя на зачинщиков.

— Ты можешь взять половину моей порции, а твою мы можем разделить завтра, — слышу, как другой мужчина говорит Бруту.

Я смотрю на трех смеющихся ублюдков, слыша эти слова, и во мне нарастает ярость. Я всегда была поклонником аутсайдеров, даже если они семи футов ростом.

— Я думаю, ты задолжал Бадди завтрак. — Ухмыляюсь я, отодвигаясь от края, пока не оказываюсь рядом со стариной Брутом.

Я скрещиваю руки на груди, широко расставляя ноги, как учил меня Джош. Пожиратель яблок смотрит на меня с открытым ртом, что действительно отвратительно. Двое других немного медленнее, но то, что начинается как замешательство, быстро превращается в гнев на их лицах.

— Мы ценим это, сэр, но вам лучше уйти сейчас, — говорит мне человек, который помогал Бруту.

Я не отрываю глаз от этой троицы.

— Ты знаешь этих придурков? — Спрашиваю я. — Поскольку Брут уже большой мальчик, я думаю, ему нужно есть раз в день, чтобы оставаться сильным.

Глаза мужчины удивленно вспыхивают:

— Брут…

— Ты, блядь, что-то сказал мне, парень? — Один из тех мудаков делает шаг вперед.

Я ухмыляюсь.

— Ну, я разговаривал с парой придурков. Ты выглядишь как мудак, так что, эй, это, должно быть, ты! — Я слышу несколько смешков из растущей толпы во дворе. Я слегка меняю позу, не делая это очевидным, но я действительно начинаю сожалеть об этом решении.

Мужчина номер один с рычанием бросается на меня.

И с грацией пьяного бегемота.

Все мысли о сожалении улетучиваются, когда адреналин проходит через меня, и я пригибаюсь, выставляя ногу, чтобы подставить ему подножку. Мужчина с глухим стуком падает на спину, ругается, и я обращаю свое внимание на второго и третьего идиотов, которые теперь тоже идут на меня. Сердце бешено колотится, мои глаза принимают следующий вызов. Моя уверенность немного колеблется, я не знаю, о чем я думала, сражаясь с тремя заключенными за гребаную миску тушеного мяса. Я поднимаю кулаки, отставляя одну ногу немного назад, готовая получить пинок под зад, но не сдаваться без боя.

— Я был бы осторожен, Тито, — раздается голос позади меня. — Эта, по-видимому, любимчик Акса. Не хотел бы ты попасть в неприятности с большим человеком из-за маленького мальчика.

Непрошеный холод ползет по моему позвоночнику, и я не удивлена, увидев, как Коул входит. Сегодня на нем тоже нет рубашки, и я вижу, как татуировки на его лице тянутся вниз к остальной части его тела. Если бы не психотический взгляд в его глазах, он мог бы быть действительно красивым. Однако маниакальный взгляд в значительной степени убивает это.

— О чем ты говоришь? — Отвечает идиот Тито.

Коул ухмыляется и подходит ко мне, внимательно наблюдая. Он останавливается в нескольких дюймах передо мной, и мне требуется все, чтобы не побежать в противоположном направлении. Мне не стыдно признаться, что этот человек пугает меня до чертиков. Мое тело напряжено, когда я, прищурившись, смотрю на него, провоцируя его прикоснуться ко мне.

Будь храброй, говорю я себе.

— Беги к папочке, маленький мальчик, — мягко говорит он.

С минуту я стою как вкопанная, слишком упрямая, чтобы понять, что для меня хорошо. Я чувствую прикосновение к своей руке и разворачиваюсь, чтобы ударить обидчика, останавливаясь, когда понимаю, что это Тео.

— Давай, Джош, — говорит он, не отрывая глаз от Коула. Я бросаю взгляд назад еще раз, прежде чем развернуться на каблуках и выйти со двора.

— Прощай, Джош, — насмешливо кричит мне вслед голос, и мое лицо горит.

Но как бы я ни ненавидела уходить от борьбы, я больше ценю свою жизнь. Тео держит руку на моей спине и выводит меня со двора. Равные части ярости и страха проходят через меня, и я понимаю, что сжимаю и разжимаю кулаки навязчивым образом.

— Это те с кем ты подрался? — Тео шипит на меня, и я киваю. Он бормочет что-то еще себе под нос, я не слышу. Честно говоря, это, наверное, хорошо.

Глава 19

Аксель

— Что еще происходит? — Наконец я, спрашиваю Итана, когда мы делаем наш обычный обход.

Итан вздыхает, поднося руку к затылку в нервном тике, который он делал с тех пор, как мы были детьми. Парень чертовски хорош для этого места. Не так, как я. Почему-то я думаю, что тьма была внутри меня задолго до этих стен.

— Две новые рыбы умерли прошлой ночью, — сообщает он мне. — Быстрее, чем обычно.

— Почему их еще не вынесли? — Спрашиваю я. — Я смотрел на внутренние ворота и не видел никаких трупов.

— Чип наложил лапы на одного из них, — отвечает Итан с гримасой, и я сопротивляюсь желанию содрогнуться.

Чертов псих-каннибал.

— А другой?

— Выпотрошенный и разорванный на куски, если ты увидешь мешок для мусора у ворот, что ж… — Я поднимаю руку, показывая, что он сказал достаточно.

Мы находимся на краю первого этажа и выходим во двор, когда я вижу, как к нам приближается Коул с ухмылкой на лице, которая заставляет меня вздрагивать. Итан бросает на меня быстрый взгляд, но я не спускаю глаз с приближающейся змеи.

— Чего ты хочешь? — Я стискиваю зубы, мои руки сжаты по бокам. Я чувствую, как Итан скрещивает руки у меня за спиной.

— Почему у тебя сердитое лицо, президент? — Коул дерзко ухмыляется, заставляя мою кожу напрячься, когда он подходит близко.

— Назад, мать твою, — говорит Итан, делая шаг вперед, и Коул поднимает руки в притворной капитуляции, делая шаг назад.

— Разве мы все не немного раздражены сегодня? — Хихикает он.

— Что? — Говорю я, показывая тем, что сегодня совсем не в настроении слушать его дерьмо. Ухмылка на его лице становится только шире, еще больше раздражая меня.

— Кажется, твой маленький мальчик-игрушка просто ищет неприятностей, — говорит он мне, отводя руку назад, делая вид, что рассматривает свои ногти. — Чуть не подрался с Тито. Хорошо, что я был там, чтобы остановить это.

Ярость закипает во мне, когда когти демона пробиваются на поверхность. Глубоко дыша через нос, я ничего не говорю, только стискиваю зубы, и Коул награждает меня невероятно неприятным взглядом, полным подозрения.

— Отвали, — говорит Итан, делая шаг вперед и хмурясь. — Вместо того, чтобы беспокоить нас разве ты не должен беспокоиться о том, что через несколько дней тебе надерут задницу в Яме, черт возьми?

Нерешительность Коула превращается в ухмылку.

— Беспокоишься? Нет. Взволнован? Абсолютно.

Маниакальная улыбка Коула вызывает у меня желание ударить его, черт возьми.

— На твоём месте, я бы лучше присматривал за своим парнем, — говорит он через плечо, кивая головой своим последователям и уходит.

Я чувствую на себе вопросительный взгляд Итана. Самый старый друг или нет, но я не отвечаю. Прямо сейчас я едва справляюсь со своим дерьмом. Я, блядь, не могу поверить, что Анна могла причинить еще больше неприятностей после того, как я предупредил ее, и еще больше злюсь при мысли о том, что Тито или, блядь, кто-то еще прикасался к ней.

— Что тебе нужно от меня? — Наконец спрашивает Итан.

— Устрой битву в яме и проследи, чтобы до тех пор меня никто не беспокоил. — Его брови поднимаются по моей просьбе. Я могу сказать, что он хочет что-то спросить, но мудро просто кивает.

Глава 20

Анна

— Тебе нужно кое-что объяснить, — бормочет Тео, пока мы идем по коридору к его покоям.

Мы идем в тишине, пока не добираемся туда, и я постоянно оглядываюсь через плечо. Мое возмущение обращением с Брутом все еще сильно, но только когда Коул вмешался, я поняла, что сделала прямо противоположное тому, что должна была сделать. Привлекать к себе больше внимания было последним, что мне было нужно. Мы заходим в комнату Тео, и он ковыляет к единственному стулу со своей миской. Отложивеё, он поворачивается ко мне.

— Объясни. — Коротко говорит Тео, и я краснею.

— Ну, это мог быть друг Коула, которому я сломала нос, — начинаю я застенчиво, и Тео смотрит на меня, как на кинжал.

— И я почти уверен, что он хотел, чтобы я был его новой игрушкой, но я вроде как возражал против этого, но прежде чем что-то еще произошло, появился Аксель. Он оберегал меня прошлой ночью.

Тео брызгает слюной на свой ус:

— Акс спас тебя?

Я киваю. Тео не отвечает несколько минут, возвращаясь к своей еде, пока я прислоняюсь к стене и жду. Когда он, кажется, почти закончил, я задаю вопрос, который кажется одновременно глупым и неуместным:

— Что странного в том, что Акс спас меня?

Тео бросает на меня кривой взгляд, откусывая еще кусочек, прежде чем положить его и повернуться ко мне.

— Позволь мне немного рассказать тебе о нашем лидере…

Я устраиваюсь, скрестив ноги, перед Тео, желая услышать больше о моем спасителе. Тео не преминул заметить мой интерес и откинулся на спинку стула, готовый поделиться.

— Аксель был всего лишь ребенком, когда впервые прибыл сюда. Это было как раз во время раскола, и тогда для нас не было редкостью привлекать молодых и даже женщин.

Тео ловит удивленный взгляд на моем лице и улыбается.

— О да, когда-то здесь были женщины. Охранники все еще были здесь тогда, и для нас здесь было пустынное время. Что бы ни происходило снаружи, это приводило к притоку новых заключенных всех возрастов и вероисповеданий. До этого Гробница была другим местом. С тех пор, как охранники оставили нас наедине с нашим собственным устройством, все было нелегко, но во многих отношениях это лучше.

— Как лучше?

— Охранники были жестоки, — просто отвечает он, — и хотя Гробница не является убежищем, во многих отношениях она безопаснее, чем была тогда. По крайней мере, теперь мы можем дать отпор.

Я киваю ему, чтобы он продолжал.

— Аксель был маленьким для своего возраста и был практически кожа да кости, когда пришел. Дерзкая штука. Он сразу понравился мужчинам. Он был со своей матерью, когда приехал, хотя я не знаю, что сделала бедная женщина, чтобы они оба оказались здесь. В те времена даже быть женщиной было небезопасно. Я полагаю, что это не сильно отличается от сегодняшнего дня, но ты лучше меня знаешь, каково это там. Те первые ополченцы, совершавшие обход после Раскола, были безжалостны, изверги, о которых даже мы не слышали.

Я немного съеживаюсь при мысли об этом. Темные, темные времена в нашей истории. Я сделала все, что могла, чтобы выцарапать это из своей памяти.

— Прошло не более нескольких недель, после того, как Акс попал сюда, когда все это произошло, бунт, в результате которого охранники покинули нас.

Я увлечена рассказом Тео о Гробнице и историей Акселя.

* * *

— Что, черт возьми, происходит? — Сонно спросил мой сокамерник Пип, когда я прислонился к решетке нашей камеры.

— Не знаю, — ответил я, сжав губы в тонкую линию. — Какая-то суета продолжается.

Пип встал и подошел ко мне, вглядываясь в темные коридоры. Издевательства и насмешки были слышны из нескольких коридоров, тяжелые шаги и время указывали на то, что это были охранники. Характерный звук ключей и открываемой ячейки заставил меня и Пипа посмотреть друг на друга, беспокойство и замешательство отразились на наших лицах.

— Мама! — закричал тихий голос, и даже мое закаленное сердце треснуло.

Сквозь издевательский смех донесся женский крик, детский голос утонул. Мы услышали, как захлопнулась камера, когда молодой голос выл и звал свою мать.

— Черт, — сказал Пип.

Мгновение спустя звуки борьбы приблизились, и я посмотрел в конец коридора, чтобы увидеть, как несколько охранников тащат за собой женщину-заключенную. Когда они подошли ближе, я увидел, что по лицу женщины текут слезы, хотя она, казалось, не сопротивлялась. Я задавался вопросом, угрожали ли они мальчику, чтобы добиться ее сотрудничества.

Вздохнув, я вернулся к своей кровати и прислонился к стене. Звуки криков и плача эхом разносились по Гробнице. Это была одна из самых длинных ночей, которые я провел здесь, в Гробнице, и даже сегодня крики этой бедной женщины снятся мне в кошмарах.

На следующее утро атмосфера изменилась. Охранники долгое время были проклятием для заключенных еще до Раскола, и даже насильники среди нас, казалось, были возмущены тем, что охранники украли, изнасиловали и убили одного из нас.

Пип решил остаться в нашей камере, когда пришло время завтракать, и я не винил его. Воздух потрескивал от напряжения. Уверенное знание, прямо под поверхностью, что что-то очень скоро даст результат. Когда я шёл по коридору, я увидел маленького мальчика, который сидел в своей камере, уставившись в землю перед собой. Хотя я и хотел что-то сказать ему… Боже, он был так молод, я не знал, что говорить и делать и просто прошёл мимо.

За завтраком было тише, чем обычно. Обычный шум заключенных утих, и было легко заметить, что охранники были на взводе. Около полудня над головой прозвенел звонок, оповещая о новых прибытиях. Поскольку развлечений не существовало, заключенные часто толпились на уровнях по всему двору, чтобы посмотреть, как свежая рыба знакомится с ними, как они делают это сейчас. Я не видел мальчика с самого утра, хотя и присматривал за ним.

Пришло около дюжины вновь прибывших, на этот раз снова в том числе женщина и ее маленький мальчик, примерно того же возраста, что и другой. Слишком далеко, чтобы расслышать, о чем шла речь, я наблюдал, как один из охранников начал оттаскивать женщину от ее ребенка. Реакция на лицах вокруг меня была очевидна, возмущение и гнев. Крики и насмешки посыпались на охранников, но безрезультатно.

Это продолжалось до тех пор, пока маленький мальчик не выскочил из толпы заключенных и не бросился на охранника, держащего новую женщину. С криком мальчик вонзил заточку в икру охранника, нырнув на него, когда он упал. Прежде чем другие охранники успели помочь, заключенные запрыгнули внутрь. Годами подавляемый гнев, наконец, доведенный до кипения, поднялся.

К концу дня погибли восемь охранников и добрых две дюжины заключенных. Оставшиеся несколько охранников убрались и заперли нас здесь.

В течение трех дней ничего.

Ни слова извне или от охранников, ни еды, ни новых заключенных. Они даже не пришли, чтобы забрать тела погибших охранников. Один человек, Бренан, выступил вперед и начал организовывать некоторых других заключенных на второй день. Мы разблокировали каждую камеру, отнесли тела к внутреннему забору во дворе, а затем стали ждать.

Это было утром третьего дня, когда пришло объявление. Охранники не возвращались. Они попросили одного человека выйти, чтобы обсудить договоренности, и Бренан был тем, кто выдвинулся на эту работу. Я так ясно помню, как все мы сидели во дворе и ждали его возвращения. Между нами не было никаких драк, несмотря на то, что мы все были голодны и на пределе. Мы ждали, затаив дыхание, чтобы узнать, что с нами произойдет. Ближе к вечеру Бренан вернулся и рассказал, что в стены D1219 охранники не вернуться.

Охранники будут регулярно, по расписанию доставляли припасы и еду, которые мы должны будем распределять. Пока мы остаёмся внутри, им все равно, что здесь происходит.

Реакция была разной, но большинство заключенных приветствовали эту систему и Бренана. Охранники насиловали, избивали и убивали нас одного за другим. А теперь? Мы брали все под свой контроль. Однако один маленький мальчик вышел вперед, чтобы раскритиковать переговоры Бренана.

— Эти ублюдки убили мою маму! — выкрикнул Акс, — Им это не сойдет с рук!

Бренан усмехнулся мальчику, и я услышал, как несколько голосов вокруг меня согласились с мальчиком.

— Когда ты сможешь победить меня, парень, ты сможешь решить, как мы будем действовать, — сказал ему Бренан. Акс выглядел разъяренным, его крошечные кулачки сжались, когда он кричал на Бренана, который был внушительным мужчиной.

В тот день он завоевал большое уважение.

Глава 21

Анна

— Примерно десять лет спустя мальчик преуспел в этом, вызвав Бренана на бой в яме. Конечно, он победил. Другой маленький мальчик быстро подружился с юным Акселем, эти двое устраивали в этих стенах настоящий хаос, когда были маленькими. — Тео слегка улыбается. — И когда Акс взял верх, Итан стал его вторым номером.

Тео остановился, чтобы немного прокашляться, и пошел за водой.

— Что случилось с другой женщиной? — Спрашиваю я, впечатлённая рассказом Тео о том, как Гробница стала тем, чем она была.

Снаружи мы знали только, что это небезопасно для охранников, поэтому они и закрыли её. Конечно, ни один из правдивых слухов не просочился наружу.

Тео на мгновение замер, прежде чем ответить.

— Она умерла вскоре после беспорядков. Как бы ни были взбешены заключенные тем, что охранники убили одного из своих, это не помешало им погубить бедную женщину.

Я печально киваю, теребя рукава своей толстовки. Через мгновение я поднимаю глаза и вижу, что Тео смотрит на меня со странным и понимающим выражением на лице.

— Вот так Аксель пришел сюда, — говорит Тео, не отрывая от меня взгляда, — но это все еще не объясняет, почему он помог тебе… Так ведь?

Он поднимает бровь, глядя на меня, и я чувствую, как мое лицо заливается краской. Конечно, он не объясняет…

Тео хихикает:

— Я так и думал.

— Я… но… — бормочу я, пытаясь разобраться в этом и придумать какой-нибудь ответ. — Что это значит? — Я, наконец, взвизгиваю.

— Я не вчера родился, парень, — говорит он с подчеркнутой ухмылкой, акцент делает его смысл ясным. — Я думал, что с тобой что-то не так, но когда ты сказал, что Акс защитил тебя, я сделал предположение. Которое ты только что подтвердилА. — Он подчёркивает последнее слово, указывая на него.

Я прищуриваюсь, глядя на хитрого старика, который немного посмеивается над своей смекалкой.

— Ты собираешься донести на меня? — Холодно спрашиваю я его, и Тео перестает смеяться и смотрит на меня.

— Ты обвиняешь меня в том, что я кину тебя после того, как я помог тебе, и не один раз, а уже дважды? — Он свирепо смотрит на меня, и я тут же опускаю голову от стыда.

— Извини, — бормочу я.

Несколько минут мы сидим в тишине. Я все еще думаю о том, что Тео раскусил меня, не говоря уже о собственной истории Акселя.

Когда я впервые предстала перед ним, он привел меня в ужас. По мере того, как я узнаю о нем, провожу с ним время, все это начинает обретать смысл. Я могу представить его, этого маленького мальчика, плачущего по своей матери, и это разбивает мне сердце. Неудивительно, что он хочет обезопасить меня.

— Как тебя вообще зовут? — Наконец спрашивает Тео, возвращая мое внимание к нему.

Я бросаю взгляд вокруг, убеждаясь, что поблизости никого нет.

— Анна, — тихо отвечаю я. — Джош был моим братом.

Как обычно, я чувствую удар в сердце, когда думаю о нем, но отталкиваю это.

Тео кивает.

— Ну, я никому не скажу, но тебе лучше быть осторожной. Больше никакого дерьма, как сегодня во дворе, слышишь? На этот раз тебе повезло, но Коул и его парни уже с подозрением относятся к интересу Акселя к тебе. Не хочу видеть, что с тобой случится, если они узнают.

Я слегка бледнею и киваю. Кажется, Тео считает это достаточным предупреждением, поскольку он возвращается к своему столу и начинает что-то делать среди своих вещей.

— Тео?

— Мммммм?

— Кто-нибудь когда-нибудь сбегал из это места?

Тео застывает спиной ко мне, медленно поворачиваясь, чтобы обвиняюще указать на меня узловатым пальцем.

— Тебе не кажется, что ты и так уже причинила достаточно неприятностей?

Я слегка посмеиваюсь, когда встаю, собираясь уходить.

— Это был просто вопрос, Тео. Не беспокойся обо мне, — легко лгу я.

Он прищуривается, глядя на меня, но больше ничего не говорит. Когда я придумаю, как отсюда выбраться, я постараюсь включить в это дело Тео. Я никогда не спрашивала, что привело его сюда, но мои инстинкты говорят мне, что он хороший парень, и эти инстинкты редко подводили меня.

— Спасибо, что поделился со мной, — честно говорю я ему, — и за твою помощь.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, позади меня снова раздается голос Тео:

— Помнишь, я сказал, что ты мне кое-кого напоминаешь? — Спрашивает он.

— Да, ты собираешься сказать мне, кого сейчас?

Он кивает и подходит к своему столу, вытаскивает что-то маленькое и протягивает мне. Я беру её и смотрю на потрепанную фотографию молодой женщины, переводя вопросительный взгляд на Тео.

— Моя дочь, — говорит он, все еще улыбаясь фотографии, которую я держу, — она умерла в ночь, когда меня арестовали. У нее была смелость, как и у тебя.

Я грустно улыбаюсь и возвращаю ему фотографию, уходя, не сказав больше ни слова.

Глава 22

Аксель

Как только я возвращаюсь в свои покои, я принимаюсь за переделку старой двери, которую снял давным-давно. Мне ненавистна идея навлекать еще больше подозрений на свою дверь в буквальном смысле, но я бы предпочел вызвать подозрения, чем позволить кому-то войти к Ане. Кроме того, это отлично отвлекает меня, пока я жду ее. Все в моем существе хочет выбежать из этой комнаты и найти ее, притащить ее обратно сюда и никогда больше не позволять ей уходить. В равной степени я хочу обнимать и дорожить ею, но в то же время тупо отхлестать ее по заднице за тот трюк, который она выкинула сегодня. Это сводит с ума от переизбытка эмоций, которые она заставляет меня испытывать.

Вместо этого я жду и занимаюсь дверью.

По своей природе я никогда не был терпеливым человеком, но жизнь в Гробнице уже давно научила меня тому, что терпение — это добродетель и имеет свои достоинства. Я годами терпеливо ждал, когда смогу восстать, чтобы убить этого трусливого ублюдка Бренана.

Когда я ставлю последние гвозди на место, я слышу приближающиеся ко мне шаги и высовываю голову, чтобы посмотреть, кто идет. Когда она поднимает глаза, чтобы увидеть меня, я вижу, как она закусывает губу, пытаясь скрыть улыбку, растягивающую ее губы, и я чувствую, как мой член дергается при виде этого.

Черт.

Даже с грязью на лице и в мешковатой толстовке, она сногсшибательна. Я замечаю, когда она идет ко мне, насколько хорошо она усвоила мужскую походку. Я не могу описать это, кроме как сказать, что это не то, чтобы не женственно, просто более жестко, грубовато и как-то не для неё. Опять же, у меня нет большого опыта в наблюдении за походкой женщин, так что я знаю? Тем не менее, я решаю позже расспросить ее подробнее о том, как ей удалось так хорошо спрятаться.

— Привет, — кротко говорит она более низким голосом, который она приняла для своей персоны Джоша.

Я чувствую, как на моих губах появляется намек на улыбку, и оглядываюсь, убеждаясь, что вокруг никого нет, прежде чем шагнуть вперед и обнять ее. Я сразу же чувствую, как во мне закипают гнев и огонь, все мое тело расслабляется, когда она тает в моих объятиях. Ее аромат наполняет меня, это уникальный аромат, который является блаженством для моей души.

— Я так чертовски зол на тебя, — бормочу я в ее капюшон, целуя ее в макушку.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, прежде чем ухмыльнуться мне.

— Уже доложили, да? — С сарказмом отвечает она.

Я слегка толкаю ее вперед, шлепая по заднице, заставляя ее вскрикнуть.

— Иди внутрь, пока я закончу с этим, — говорю я ей, возвращая свое внимание к двери.

Она улыбается мне и кивает, проходя дальше в комнату. Мой член снова подпрыгивает, когда она уходит, поворачиваясь, чтобы улыбнуться мне, и я спешу закончить с дверью, чтобы наказать ее всеми возможными способами.

* * *

Я нахожу Анну все еще в ее мальчишеском наряде, сидящей на импровизированном подоконнике и смотрящей вниз на двор. Находясь в моем положении, у меня лучшая точка обзора в Гробнице, и я много раз сидел на том же месте с похожим выражением лица.

Прислонившись спиной к стене, я просто наблюдаю за ней.

Через мгновение она поворачивается и ловит мой взгляд, и дьявольская усмешка появляется на ее лице. Поджав губы, она безуспешно пытается скрыть улыбку. Спрыгнув с выступа, она подходит ко мне, засунув руки в карманы. Она останавливается, когда оказывается передо мной, глядя на меня сквозь ресницы.

— Все еще злишься? — сладко спрашивает она, поднимаясь на цыпочки и обнимая меня за шею своими тонкими руками.

Мои руки блуждают по ее бокам, останавливаясь, чтобы крепко сжать ее задницу. Не в силах больше сопротивляться, я наклоняюсь вперед и крепко целую ее, заставляя ее задыхаться.

— Да, — просто отвечаю я, наслаждаясь реакцией моих губ на ее прикосновение и взволнованным выражением ее лица.

Я подхожу к столу, чтобы поискать кое-что, и слышу, как она подходит ко мне сзади:

— Это совершенно не моя вина, — говорит она мне, и я поворачиваюсь к ней, выгибая бровь. — Ладно, может быть, это была немного моя вина. Но бедный Брут!

— Брут?

Анна продолжает рассказывать мне, что произошло, и я чувствую, как мигрень настигает меня, пока она продолжает. Как, черт возьми, она выжила сама по себе?

Глупая женщина.

— Мудак, — парирует она, и я понимаю, что сказал это вслух.

— Честно говоря, — раздраженно отвечаю я, — ты здесь всего день, а уже…

Меня прерывают мягкие губы, прижатые к моим, и на мгновение я расслабляюсь и теряюсь в них, прежде чем понимаю, что она делает.

— Эй, ты не можешь этого делать! — Восклицаю я, и она хихикает.

— Эффективное отвлечение внимания. — Подмигивает она мне.

Глава 23

Анна

Я должна признать, что мне нравится та отдача, которую я получаю от него. Прошло много времени с тех пор, как я была близка с мужчиной, но так много в нём того, что выделяет его для меня. За эти годы я довольно хорошо научилась разбираться в людях. В основном потому, что Джош обучил меня этому, чтобы помочь мне.

Я много думала о Джоше с тех пор, как приехала сюда.

Прошло почти восемь лет с тех пор, как Джош умер, спасая меня. Боже, неужели прошло так много времени? Я так хорошо помню ту ночь, хотя с тех пор, по сути, убегаю от нее. Пробираюсь через континент, намереваясь выжить и переехать. Постоянно заставляю себя продолжать идти вперед, потому что иначе его смерть ничего не значит. Однако за последний год мне удалось неплохо отвлечься в маленькой деревне на одной из границ. Я все еще одевалась как мальчик, но это было безопасное место, и люди, как правило, были теплыми и любящими.

Меня одолевала паника от всего этого комфорта, которая заставила меня убежать, и быстро быть арестованной в переулке с какой-то другой напастью. Моя собственная неспособность избавиться от чувства вины за смерть Джоша привела меня сюда.

Мои глаза опускаются на Акса, и во мне разрастается неведомое ранее тепло, узел эмоций глубоко в моем центре, прямо там. Еще одна вещь, за которую можно чувствовать вину, но если это правда, то он мое удовольствие от вины. Он подходит ко мне, и мое тело дрожит в ожидании близости с ним. Интересно, врожденное желание моего тела к нему перестанет ли когда-нибудь удивлять меня.

— Где ты только что витала? — спрашивает он, поднося руку к моему лицу.

Я опираюсь на его ладонь. Я заметила, как ему, нравится прикасаться и ласкать мое лицо. Каким-то образом это кажется более сексуальным и интимным, чем все остальное, что я могу себе представить.

— Я… просто думала о воспоминаниях, которые лучше оставить в прошлом, — честно отвечаю я, оставляя очевидный намек в моем голосе, что я не хочу об этом говорить.

Он поднимает бровь, глядя на меня, но, кажется, видит отчаяние в моих глазах. Не сейчас. Я не могу говорить об этом. Только не с ним.

— Полагаю, тогда мне придется отвлечь тебя, — говорит он с улыбкой, хватая меня за руку и притягивая к своей груди.

Внезапное движение в сочетании с тем, что его губы немедленно находят мои, вызывает у меня головокружение, и когда он отпускает меня, я слегка покачиваюсь. Предвкушая новые движения по моему телу. Все что требуется, это один взгляд на твердую длину, напрягающуюся, чтобы освободиться в его штанах, и я теряюсь в желании.

Его руки снова находят мое лицо, быстро опускаются на молнию моей толстовки и роняют ее на землю. Мои руки опускаются к его штанам, и я минуту вожусь с завязками, пока он не наклоняется, чтобы помочь мне. Я быстро стягиваю их вниз, освобождая его великолепный член из заточения.

Он похож на бога, стоящего надо мной, блеск в его глазах заглушает все, кроме него.

Я его. Он мой.

Я смотрю на его член и облизываю губы. Я никогда не делала этого раньше, но я быстро увлекаюсь вещами, которые когда-то приводили меня в ужас. Снимая рубашку, но пока не утруждаю себя избавлением от повязок, я опускаюсь на колени и беру его ожидающую эрекцию в руку. Он шипит от моего прикосновения, и я осторожно слегка сжимаю его, поднимая и опуская руку. Когда я наклоняюсь и нежно прижимаюсь губами к кончику, раздающийся сверху стон дарит мне прилив тепла и силы. Власть над этим человеком опьяняет, только я могу заставить его чувствовать себя так.

С уверенностью я осторожно обхватываю его ртом, облизывая кругами, пытаясь вместить его. Он широкий, и моя челюсть начинает болеть почти сразу, но я проталкиваю, помогая рукой, чтобы изменить ситуацию. В течение нескольких минут я ловлю ритм, сосредоточенная только на нем во рту, улавливая тихие звуки удовольствия надо мной. Его мужской запах наполняет мои чувства. Я чувствую, как он начинает сжиматься вокруг меня прямо перед тем, как грубая рука хватает меня за волосы, оттягивая назад, чтобы посмотреть на него. Взгляд в его глазах голодный, и я чувствую прилив тепла между моих бедер.

— Вставай, — хрипло требует он, и я могу точно сказать, что он пытается вернуть контроль.

Мои женские частички взбунтовались и ничуть не возражают, когда я поднимаюсь на ноги. Его рот снова находит мой, и, кажется, у него нет никаких проблем с его вкусом на моих губах. Этот поцелуй требовательный, почти сердитый. Когда он отстраняется и вытаскивает свой нож, я чувствую вспышку страха. Кажется, он чувствует это, так как одаривает меня дерзкой ухмылкой, не сводя с меня глаз, он поднимает нож между нами, пока он не прижимается плашмя ко мне.

— Если ты не снимешь это менее чем за пять секунд, я разрежу это на две части, — говорит он шепотом, его голос грубый, но почему-то спокойный. Прежде чем я успеваю возразить, он поднимает острое лезвие и вспарывает то, что скрывает мою грудь.

Я задыхаюсь и рефлекторно прикрываюсь, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. У меня нет возможности наехать на него за то, что он испортил мою маскировку, потому что он встанет передо мной на колени. У меня отвисает челюсть, когда я смотрю на него сверху вниз, совершенно сбитая с толку. Его глаза улыбаются мне, когда он протягивает руку, расслабляя шнурок на моих штанах, так что они собираются у моих лодыжек. Я сильно краснею, когда вижу, как он начинает прерывисто дышать носом.

— Моя принцесса, — шепчет он с идеальным французским акцентом, и мое сердце замирает.

Подношу руку к его лицу, наклоняюсь и награждаю его искренностью и нежностью. Его руки обвиваются вокруг моей талии, и он сжимает немного крепче, отрываясь, чтобы посмотреть на меня с усмешкой. Он встает, обнимая меня за талию. Я издаю едва слышный крик, когда он поднимает меня, обнимая руками за шею. Его пульсирующая длина вдавливается между нами, все еще теплая и влажная от моей слюны.

Кладя меня на кровать, он встает на колени и скользит прямо в меня, заставляя меня стонать. Я опускаю руку к его упругой заднице, сжимая и втягивая его глубже в себя. Он такой большой, что это все еще причиняет боль, но когда он начинает двигаться, я теряюсь в море ощущений и удовольствия.

— Все моё, — говорит он сквозь стиснутые зубы, и я ахаю.

— Твоё.

Его дикий и хищный запах наполняет мой нос, и я впиваюсь ногтями в его руки, не в силах сдержать нарастающее давление внутри меня. Когда его рука опускается между нами и начинает кружить по моему ноющему клитору, это уже слишком для меня. Его рука находит мой рот, прежде чем я вскрикиваю, я сильно кусаю его, чувствуя вкус крови. Я взрываюсь вокруг него в тот же момент, когда мои зубы впиваются в него, и, несмотря на его усилия, он громко кричит, теряя себя в моем оргазме.

Его рука находит мое лицо, когда мы оба тяжело дышим, я уверена, размазывая кровь по моей щеке. Нежный взгляд, который он бросает на меня, разбивает мне сердце. Как я могла так долго жить без прикосновений? Без любви? Я не знаю, как я вообще выжила без него. Вот тогда-то я и понимаю ответ.

Я выживала, а не жила.

В объятиях Акселя я наконец-то чувствую себя живой.

Я знаю, что не могу здесь оставаться. Я не смогу долго прожить в Гробнице. Но, возможно, он пошел бы со мной. Я прижимаю его голову к своей груди, прижимая к своему сердцу.

Может быть, это сработает.

Глава 24

Аксель

Лежать здесь в ахуительном блаженстве с этой женщиной не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. Весь гнев, который я испытывал всю свою жизнь, просто кажется теперь не важным. Когда она прижимает мою голову к своей груди и начинает перебирать пальцами мои волосы, я уверен, что никогда не был так счастлив. С тех пор как я был ребенком, я даже не подозревал, что могу быть счастливым.

— Мммм, — говорю я, счастливо потираясь о ее голову и заставляя ее хихикать. — Это приятно.

— Мне нравится заставлять тебя чувствовать себя хорошо, — мягко отвечает она.

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на нее сверху вниз с легкой улыбкой.

— Это чувство полностью взаимно, Либлинг. — говорю ей, стоя. — Это значит, что ты моя любимая. — Говорю, прежде чем она успевает спросить, подмигивая ей и снова усмехаюсь. Мой член снова начинает оживать, и я хмуро смотрю вниз, указывая на нее обвиняющим пальцем.

— Хватит хихикать, ему нужно несколько минут.

Она, конечно, игнорирует меня, и я не могу сдержать улыбку на своем лице. Мои щеки скоро начнут болеть, если я не перестану улыбаться рядом с этой женщиной.

— Есть что-нибудь поесть? — спрашивает она, и я сразу чувствую себя идиотом, потому что не предложил ей с самого сначала.

Я не привык заботиться о ком-то еще, но это вызов, который я, как ни странно, с нетерпением жду.

— Конечно. Горячей еды не будет, если я не выйду на улицу, но я уверен, что мы сможем набить твой живот, — отвечаю я, подходя к нескольким коробкам с припасами.

Я достаю буханку хлеба, немного инжира и пару яблок и поворачиваюсь, чтобы вернуться к кровати. Я замираю на месте, когда замечаю, что она лежит на моем тюфяке, ее знойные ноги раскинуты, а на лице доверчивое, счастливое выражение. В груди моей всё переполнено и напряженно, на мгновение мне кажется, что я не могу дышать, ошеломлённый ею.

— Что? — Спрашивает она с беспокойством, — что-то не так?

— Нет, — отвечаю я, преодолевая последнюю дистанцию, — абсолютно всё так.

Мы едим в уютной тишине, и до того как закончить я делаю мысленную заметку, чтобы завтра накормить её хорошо. Хотя у меня нет никаких претензий к ее телу, на мой взгляд, она все же слишком худая.

— Завтра день снабжения, — говорю я ей. — Тогда у нас будет больше вариантов продуктов, кроме того, у меня не так много дел на следующие два дня.

— Хочешь сказать, я забираю тебя всего для себя? — Спрашивает она с красивой улыбкой, и я хихикаю, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Ее губы мягкие и манящие, я хотел бы целовать ее вечно.

— Мммм, — говорит она через минуту, отрываясь, — мне нужно пописать.

Я указываю за угол, где находится моя маленькая ванная комната. К счастью, у нас здесь есть водопровод, и у меня есть один из немногих туалетов, которые все еще смываются должным образом. Откинувшись на спинку кровати, я слушаю, как она двигается по комнате, тихо напевая.

— И что теперь? — Спрашивает она, когда возвращается.

— Я могу предложить кое-что. — Я наклоняюсь вперед и кусаю ее за шею, а она со смехом отмахивается от меня.

— Я думала, ты сказал, что тебе нужен перерыв! — Хихикает она.

— Уже нет — бормочу я, продолжая свои занятия, пока она снова не отталкивает меня.

— Ну, мне все еще нужен небольшой перерыв, — сообщает она мне, приподняв бровь.

Я преувеличенно закатываю глаза и раскрываю руки, чтобы притянуть ее ближе. Если я не могу быть внутри нее, я хотя бы обниму ее.

Боги, что эта женщина сделала со мной?

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — говорит она, прижимаясь к моей груди.

Я поражен легкостью, с которой наши тела сливаются воедино.

— Сплетницы Гробницы недостаточно рассказали тебе? — Спрашиваю я, сохраняя свой легкий тон.

На самом деле я думал сегодня об этом и задавался вопросом, будет ли она окончательно напугана моей репутацией. Я не хороший человек и не притворяюсь. Взросление здесь убило во мне капли доброты, или так я думала до Анны.

— Я бы предпочла узнать тебя сама и сделать свой собственный вывод, большое тебе спасибо, — язвит она.

Я хихикаю и целую ее в лоб.

— Ну, ты знаешь, я здесь с детства, и я взял лидерство. Что ты хочешь знать?

Она на мгновение задумывается.

— Расскажи мне об Итане. — Небольшой укол ревности пронзает меня. — Я имею в виду, он твой лучший друг, верно? Как это произошло?

Я чувствую, как боль во мне спадает, когда я понимаю, почему она спрашивает. Я откидываюсь на спинку стула и на мгновение задумываюсь об этом. Я никогда раньше не думал об Итане, как о своем лучшем друге, но, учитывая, что он единственный человек, которого я могу по-настоящему терпеть и разговаривать, я полагаю, что это хороший вариант называть его именно так.

— Ну, — начинаю я, — мы оба попали сюда в одно и то же время, были одни и самые молодые здесь, поэтому, естественно, мы объединились. — Намек на улыбку растягивает мои губы, когда я думаю о том дерьме, которое мы с Итаном вытворяли. — Раньше мы доставляли здесь столько неприятностей. Я удивлен, что кто-то из нас дожил до взрослой жизни.

— О, да? Например, что? — спрашивает она.

— Хммм, ну, было время, когда мы хотели развести огонь, знаешь, для развлечения, и мы не понимали, что ткань дымит больше, чем горит. — Я слегка посмеиваюсь.

— Очевидно, ты заметила отсутствие окон здесь. Все место было задымлено в течение нескольких дней после этого, и всё это в середине лета. Люди не могли оставаться в своих комнатах, а на дворе было слишком жарко. Мы заработали себе хорошую взбучку за это. А ещё было время, когда мы буквально бросали дерьмо в старого лидера Бренана, а затем убегали и прятались неделю, прежде чем он нас нашел. Еще одно избиение, но нас это никогда не останавливало. Это было не самое лучшее детство, но, по крайней мере, мы были друг у друга.

— Так вы двое были маленькими засранцами, доставляющие всем здесь большие неприятности, — комментирует она. — Почему-то меня это не удивляет.

— А как насчет тебя? — Спрашиваю я. — Каким было твоё детство?

Я чувствую, как она напрягается в моих руках, и смотрю вниз, чтобы взглянуть на ее лицо. Я хотел бы лучше читать эмоции, потому что я понятия не имею, что происходит в ее хорошенькой головке.

— Анна? — Осторожно спрашиваю я, и она вздыхает.

— У меня было хорошее детство, — мягко говорит она, — пока меня не изнасиловали.

Глава 25

Анна

Мысли крутятся в моей голове, пока я решаю, что мне рассказать Аксу о своем прошлом.

— Что случилось? — Спрашивает он, его тон нежный и лёгкий.

Я не могу не одарить его небольшой, но благодарной улыбкой. Я уверена, что нежность это не про него, но со мной он искренен.

Я перевожу дыхание и пытаюсь собраться с мыслями.

— Мне было всего четыре или около пяти, когда произошел раскол. Честно говоря, я ничего не помню об этом, просто шок от ухода из нормального дома и жизни, всё было, а потом раз, и ничего нет. Мои родители умерли вскоре после этого, я мало что о них помню. Остались только я и Джош.

Я чувствую, как он сдвигается и смотрит на меня сверху вниз.

— Да, именно поэтому я называю себя Джошом. Он был моим братом.

— Где он? — Спрашивает Акс, проводя рукой по моей голове.

Я слегка дрожу от прикосновения.

— Он… умер. Около восьми лет назад.

Долго подавляемая сердечная боль накапливается и переполняет меня, сдерживаемые слёзы буквально вырываются из моих глаз.

— Он погиб, спасая меня, и это все моя вина.

Всхлипывая, я прижимаюсь к его груди и чувствую его секундное колебание, прежде чем он крепче обнимает меня. Я не знаю, как долго мы так сидим, я рыдаю, а он шепчет всякие нежности на языках, которых я не знаю.

Когда мое сердце насытилось, я, наконец, поднимаю голову и оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно вытереть лицо. Сразу почувствовав, что мне нужно Акс осторожно встает и приносит мне тряпку.

Как вообще он это делает?

— Спасибо, — шмыгаю носом я, вытирая лицо.

Сидя на краю своего тюфяка, он наблюдает за мной.

— Мы можем больше не говорить об этом? — Спрашиваю я, не подумав, и он ухмыляется.

— Ты была тем, кто хотел поговорить, — указывает он, когда снова забирается ко мне в кровать.

Обхватив его руками за шею, я притягиваю его к себе.

— Заставь меня забыть, Акс.

И он это делает.

Снова, и снова, и снова.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь от мягкого храпа подо мной. Оторвав лицо от его груди, я поднимаю взгляд и, конечно же, Акс все еще спит. Он выглядит таким другим, таким спокойным. Даже когда он кажется счастливым, в выражении его лица всегда есть что-то еще. Что-то дикое.

Прямо сейчас он выглядит беззаботным.

Всего через несколько секунд после того, как я начинаю смотреть на него, его глаза открываются, вспыхивая, пугая меня. На мгновение возникает вспышка замешательства, пока это не проходит, и в его глазах не появляется улыбка.

— Доброе утро, солнышко, — беззаботно говорю я, и он хмыкает, обнимая меня крепче.

Возможно, он не жаворонок. Я снова кладу голову ему на грудь, счастливая тем, что существую в данный момент и он рядом.

— Спасибо тебе за прошлую ночь, — тихо говорю я.

Я чувствую движение его руки, поднимающейся, чтобы поднять мой подбородок, так что я снова смотрю на него. Он пристально смотрит мне в глаза, и я вижу, как за ними плывут тысячи слов, но он ничего не говорит. А ему и не нужно этого делать. Это не на шутку пугает, как сильно и быстро я влюбляюсь в него. Я чувствую, как что-то дергается у моей ноги, и, несмотря на собственную боль, я улыбаюсь ему.

Аксель хихикает, прежде чем застонать и сесть.

— Ничего подобного, из того, о чём ты сейчас думаешь, моё маленькое сокровище, — говорит он, — доставка скоро прибудет.

Я надуваю губы, и он крепко сжимает мой подбородок, страстно целуя меня, прежде чем встать. Он встает и потягивается, пока я восхищаюсь его мужской наготой. Здесь никогда не бывает много света, за исключением, может быть, нескольких часов в полдень, когда солнце стоит прямо над головой. Однако прямо сейчас я получаю более четкое представление о нем, чем до сих пор.

Его тело длинное, стройное и мускулистое, но не слишком. Среди татуировок, покрывающих его, я вижу серебристые шрамы, которые были, не так заметны в тусклом свете вечера. Я помню, как вначале он рассказывал о пламени, о том, как сильно ему, нравилось резать себя.

— Ты никогда не говорил мне, что за пламя одолевает тебя? — Рассеяно комментирую я, протягивая руку, чтобы провести по одному из шрамов на его бедре.

Его рука скользит вниз и сжимает мою, быстрее, чем я успеваю отреагировать. Я смотрю в его лицо, которое омрачено замешательством.

— Я-я… — он останавливается и садится на край кровати, прежде чем повернуться ко мне. — Блять.

Я бросаю на него вопросительный взгляд, но даю ему момент, в котором он, очевидно, нуждается.

— Ты заставила меня забыть, — говорит он шепотом, его глаза сверлят мои.

Я засмущалась, немного неудобно быть кумиром обожания прямо сейчас.

— Забыть что?

Он оглядывает свое предплечье, на котором, кажется, больше всего шрамов, и задумчиво смотрит на него.

— Ты когда-нибудь убивала человека? — Спрашивает он, немного шокируя меня вопросом.

— Да, — нерешительно отвечаю я.

Обычно в этом никто не признается, но я полагаю, что в Гробнице это было бы почти знаком чести.

— После… После смерти Джоша я была предоставлена самой себе. Я ввязалась не в одну драку, и меня несколько раз чуть не разоблачили.

Он кивает, полностью принимая это.

— Я никогда ни с кем об этом не говорил, — признается он, — но, возможно, тебе знакомо это чувство после драки или после убийства, чувство власти, которое приносит насилие и кровопролитие.

Я киваю, но не отвечаю. Это чувство, с которым мне никогда не было комфортно, тот адреналин, который пульсирует в тебе, когда ты выигрываешь бой. Мне это не нравится, но мне это знакомо. Он, кажется, принимает мой короткий кивок, продолжая:

— Когда я был молодым, здесь я научился драться. Мне и Итану в некотором смысле повезло. Да, мы были детьми, но по большей части другие заключенные были добры к нам. Даже эти дикари не причиняют вреда детям, а те немногие, кто пытался, продержались недолго. Так, нас учили. Только когда мне исполнилось шестнадцать, я бросил вызов Бренану, и прочувствовал свое первое убийство.

Глава 26

Аксель

Я не мог поверить, что победил. Только годы подготовки привели меня к победе. Сила и адреналин, в моём теле, заставляли меня чувствовать себя непобедимым, когда я смотрел вниз на окровавленное и неподвижное тело Бренана. Пот стекал по моему лицу и груди, но я едва замечал это из-за грохота и какофонии голосов, приветствующих меня. Мои чувства казались обостренными, все, от четкости моего зрения до запаха грязи, крови и пота. Я чувствовал запах смерти в воздухе.

Итан хлопал меня по спине, когда я выходил из ямы, ухмыляясь мне. Моя рука дернулась, а другой заключенный подошёл ко мне сзади, я не знаю его имени, но что-то горело у меня под кожей, и я пытался избавиться от этого. Когда другой мужчина также похлопал меня по спине, поздравляя, что-то внутри меня взорвалось, и я начал избивать его…

* * *

— Это было похоже на то, что как только я убивал, что-то высвобождалось внутри меня, что не могло быть укрощено без крови. Как зависимость. В тот день я убил не только Бренана, но и того другого человека. Еще несколько в последующие дни.

Я замечаю, что Анна немного побледнела, услышав мою историю, но по-прежнему крепко сжимает мою руку. Ее глаза наполняются слезами, чего я не понимаю.

Мои следующие слова кажутся уже бессмысленными, я не могу описать тяжесть, которая была снята с моей груди с ее появлением.

— С тех пор пламя, демоны под моей кожей, не утихали, стало только хуже. В действительно плохие дни, слишком много дней, — я преуменьшаю. — Это единственный способ, которым я могу найти освобождение. Это как зависимость.

В отчаянии смотрю ей в глаза.

— Я нехороший человек, Анна. Я убивал, проливая кровь, и я сделаю это снова. Я должен это делать. Но с тех пор, как ты прикоснулась ко мне, демоны, наконец, успокоились. Твои прикосновения подобны лучшему наркотику, которому я бы охотно отдался.

Одинокая слеза падает с ее глаз, и мое сердце разрывается. Прежде чем я успеваю открыть рот, над головой раздается звонок, сообщающий мне, что внутренние ворота вот-вот откроются, доставка прибыла. Что также означает, что Сэмми здесь.

Я еще не обсуждал это с Аной, намереваясь поймать Сэмми у ворот и сказать ей, что ее услуги не нужны. Возможно, я мало знаю о женщинах, но я знаю достаточно, чтобы понять, что встреча этих двоих это не то, что мне нужно прямо сейчас.

— Дерьмо, — кратко говорю я, желая, чтобы я мог сказать ей как можно больше. — Я должен спуститься к воротам. С тобой все будет в порядке?

Она кивает.

— Да, но ты вроде как облажался с моей маскировкой, так что я не знаю, как мне прикрыться.

Я улыбаюсь при воспоминании о том, как прошлой ночью срезал её с её кожи, и мой член немедленно каменеет.

— Надень свою толстовку и застегни ее. Никто не должен сюда подниматься, так что с тобой все будет в порядке, если ты останешься здесь. Я сейчас вернусь.

Она улыбается и встает, чтобы одеться, и я на мгновение останавливаюсь в дверях, любуясь ее великолепным и гибким телом.

— Черт.

Я поворачиваюсь и направляюсь к воротам, поправляясь на ходу.

Глава 27

Анна

Я не трачу время на то, чтобы надевать толстовку и штаны, когда Аксель уходит, знаю, он прав, достаточно того что я останусь здесь. Тем не менее, я не могу не нервничать, и сразу же мои мысли переключаются на еду. Жаль, что у меня нет шоколада, я делаю мысленную заметку, чтобы спросить Акса позже, возможно ли его достать. Если мужчина может достать ром, то я не думаю, что шоколад был бы большой проблемой. Я улыбаюсь этой обыденной просьбе, как старой истории, как было до Раскола.

— Принеси мне шоколад и цветы, — бормочу я себе под нос, думая о старом любовном романе, который я как-то прочла.

У меня до сих пор голова идет кругом от того, что он мне сказал, хотя на самом деле он не успел закончить. Я и раньше слышала о таких вещах, как жажда крови, но никогда не придавала этому особого значения. Я не могу себе представить, каково это идти по жизни с затаенным гневом и жаждой к пролитой крови. Я до сих пор не совсем понимаю, что он имел в виду под "пламенем", не говоря уже о том, что я это как-то изменила.

Мой желудок снова урчит, напоминая мне, что у меня стресс, и я всю ночь занималась сексом, поэтому мне нужно подкрепиться. Роясь в корзинах с едой, я не слышу, как кто-то приближается, пока не раздается стук в дверь. Мое тело сразу же переходит в режим защиты, мои глаза бегают по сторонам, пока я пытаюсь решить, спрятаться или ответить.

Я улыбаюсь, когда вижу нож-бабочку на столе. Не такой большой, как некоторые лезвия, но все равно смертоносный, и он в хорошем состоянии. К черту это. Я уверенно шагаю к двери, держа нож в одной руке. Слегка надувшись, чтобы казаться как можно больше, я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем принять хмурый вид и открыть дверь. У меня отвисает челюсть от шока, когда я вижу, кто на другой стороне.

— О, — говорит монахиня, сильно накрашенная. — Не хотела тебя удивить, милый. Акс здесь?

Я несколько раз моргаю, пытаясь переварить это. Из всех вещей, которые я не ожидала увидеть в Гробнице,так это монахиню. Затем я вспоминаю комментарии других людей:

— Монахинь тебе уже недостаточно, брат.

Я чувствую, как во мне поднимается ревность, попутно нагревая все мое тело. Незнакомая эмоция, но такая, которая, кажется, приходит быстро и легко. Красный, кажется, вспыхивает перед моими глазами, и я не понимаю, что буквально стою там, пыхтя и уставившись на нее, пока она не заговаривает снова:

— Ты в порядке, сладкий? Ты выглядишь немного напряженным, — говорит она, насмешливо надув нижнюю губу. Приняв знойное выражение лица, она делает робкий шаг вперед.

— Знаешь, если Акса не будет рядом, я уверена, что смогу позаботиться об этом.

Ее рука протягивается, чтобы коснуться меня, я уверена, что она намеревалась сделать провокационный ход. Это, наконец, побуждает меня к действию, когда я понимаю ситуацию. Рыча, я хватаю ее за руку в воздухе и сжимаю, вызывая у нее крик. Я испытываю огромное удовлетворение, когда чувствую, как ее рука хрустит под моей, и она падает на колени.

— Я-я сожалею, я-я не…

— Что, черт возьми, происходит! — раздается голос позади нее.

Я все еще смотрю ей в глаза, хотя узнаю голос. Ревность и ярость при мысли о том, что эта шлюха-монашка трахает моего мужчину, а потом пристает ко мне, для меня это слишком. Выражение испуга на ее лице невероятно привлекательно, и я думаю, что немного лучше понимаю, что имел в виду Акс, когда сказал, что это вызывает привыкание.

— Ан-Джош, отпусти ее, — строго говорит Акс, подходя ко мне сзади.

На мгновение я скрежещу зубами, совсем не желая подчиняться. Я сжимаю ее еще раз, заставляя ее снова вскрикнуть, прежде чем опустить ее руку и уйти через комнату.

— Акс, малыш, что за черт! Твой гребаный парень чуть не сломал мне руку! — Скулит монахиня, ее глаза мечутся между настороженным наблюдением за мной и мольбой к Аксу.

Клянусь, если он скажет этой сучке хоть одно охуенное ласковое слово, я выпотрошу их обоих.

Никогда раньше не ревновала, это интересное ощущение.

Глаза Акселя не покидают меня, даже когда шлюха-монахиня продолжает скулить и умолять у его ног. Я вижу, как она протягивает к нему руку, и в моих глазах вспыхивает огонь.

— Почему бы тебе не прогнать его, малыш? — Слышу я, как она говорит. — Обычно ты знаешь, что я бы не прочь поделиться, но не с этим мудаком. Давай, малыш, позволь мне позаботиться о…

Когда она произносит последнее слово, ее рука касается его руки, и он с хмурым видом отводит ее, и она хнычет. Он видит, что она явно напугана, и снова обращает свое внимание на меня.

— Джош, успокойся, мать твою, — говорит он мне, и только тогда я понимаю, что сжимаю кулаки так сильно, что на поверхности выступает кровь. Я несколько раз разжимаю и сгибаю пальцы, ожидая увидеть, как он справится с этим.

— Сэмми, — говорит он, и я предполагаю, что так, должно быть, зовут шлюху-монахиню, — твои услуги сегодня не понадобятся.

— Но… но, Акс… — она начинает отвечать, прежде чем Итан подходит к ним сзади, нахмурившись.

— Акс, чувак, что, черт возьми, происходит? — Спрашивает он, переводя взгляд с меня, все еще стоящую там, на Сэмми, которая все еще съежилась на полу перед Аксом.

— Итан, ты хочешь Сэмми?

Глаза Итана расширяются, когда он смотрит на Акса.

— Но, Акс… — ноет шлюха Сэмми.

— Я блять не понимаю, какого чёрта все продолжают говорить! — Он кричит, плевки летят в разные стороны.

Я чувствую немного жара в своих женских частичках, наблюдая, как он весь такой доминирующий и прочее дерьмо. А если серьезно, то что, черт возьми, со мной не так?

Итан немного выпрямляется, очевидно, не привыкший к таким вспышкам гнева.

— Что тебе нужно, парень? — спрашивает он, и Акс вздыхает, поднося руку, чтобы сжать переносицу.

— Ты хочешь Сэмми? — Повторяет он.

Итан на мгновение замолкает.

— Ты не…

— Ты хочешь Сэмми? — Снова повторяет Акс, и Итан бросает взгляд на Сэмми, которая наблюдает за всем этим с широко раскрытыми глазами.

Я все еще хочу порезать ее, но я должна признать, что за этим довольно интересно наблюдать, жаль, что у меня нет попкорна. Вместо ответа Итан делает шаг вперед и протягивает Сэмми руку. Я вижу, как она благодарно улыбается ему, принимая протянутую руку.

— Ты уверен, чувак? — Спрашивает Итан в последний раз, отрывая взгляд от Сэмми.

Акс коротко кивает, и это все, что, кажется, нужно Итану.

— Груз в первой комнате, — говорит ему Итан. — Нужно что-нибудь еще?

Акс качает головой, и Итан пожимает плечами, прежде чем улыбнуться Сэмми и вывести ее из комнаты. Мы оба смотрим, как они уходят, не говоря ни слова, пока они не окажутся вне пределов слышимости. Когда он, наконец, переводит взгляд на меня, в нем ярость. Я снова вспоминаю, каким ужасным он может быть, когда его гнев направлен на тебя. Несмотря на другие инстинкты, я стою прямо и смотрю с вызовом, не дрогнув. Даже когда он хлопает дверью.

Я смотрю, как он стоит там, тяжело дыша носом и горящими глазами, и не могу удержаться от улыбки. Он может быть ужасающим, и блять… черт возьми, если это не сексуально. Через несколько минут его плечи опускаются, и он вздыхает.

— Что это было, черт возьми? — Наконец шепчет он.

Я немного отодвигаюсь, не зная, как реагировать на этого более спокойного и рассудительного человека. Я все еще в ярости, и я слишком горда, чтобы признать, что я ревную. Я слышала комментарии раньше, знала, что он не был девственником, несмотря на то, что провел здесь всю свою жизнь… Но получить пощечину от монахини было слишком.

— Она постучала, — наконец заговариваю я. — Ну, ты знаешь, монахиня-шлюха.

Он бросает на меня раздраженный взгляд.

— Затем, когда она поняла, что тебя здесь нет, она набросилась на меня.

Я вижу, как напряжена его челюсть, несмотря на то, что он внешне пытается быть спокойным. Я не совсем уверена, направлено ли это на меня или же на шлюху. Лучше бы, черт возьми, на шлюху.

— Ты хоть понимаешь, как чертовски глупо было открывать эту дверь? — Говорит он прямо. — Ты хочешь, чтобы эти гребаные животные узнали, что ты женщина? Ты знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы Сэмми не подвергалась групповому изнасилованию каждый месяц? Скольких гребаных людей мне пришлось убить и пытать, чтобы убедиться, что они, блядь, поняли?

Я чувствую, как жар приливает к моему лицу при упоминании ее имени. Как бы странно это ни звучало, я завидую, что он убивал людей, чтобы защитить ее. Заботился ли он о ней? И продолжает ли?

— Я не виновата, что твоя шлюха решила прийти в гости, — шиплю я в ответ.

— Несмотря на то, сколько гребаных раз я тебя предупреждал, ты продолжаешь ставить себя под грёбаный удар, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что я не всегда буду рядом, чтобы обеспечить твою гребаную безопасность? — выкрикивает он.

— А я сказала тебе, мне не нужно, чтобы ты меня охранял, — выплевываю я в ответ, хотя сейчас я чувствую себя глупо.

Я знаю намного лучше, чем это дерьмо обернётся, которое я вытягиваю с тех пор, как я здесь. Он прав. Я не вела себя в Гробнице безопасно и тихо, и это мне дорого обойдется.

Точно так же, как мое упрямство будет стоить мне сейчас.

Глава 28

Аксель

Она понятия не имеет, как сильно я хочу придушить ее прямо сейчас. Как мне было чертовски страшно. Я буквально направлялся сюда, чтобы сообщить ей, что какие-то парни доставят кое-какие вещи в другую комнату, когда услышал женский крик. Мое сердце остановилось, пока я не подбежал и не увидел, что с Анной все в порядке.

— Разве ты не понимаешь, что сейчас я просто хочу, чтобы ты была в безопасности? — Наконец выдавливаю я, поднимая на нее глаза.

Я понятия не имею, как работают женщины. Мои знания о противоположном поле почерпнуты из тех материалов, которые я могу здесь найти, из старых книг и историй, и Сэмми.

Я могу лишь смутно догадываться, что почувствовала Анна, встретив женщину, с которой я, по общему признанию, трахался до нее. Но я точно знаю, что Анна понятия не имеет, как сильно меня она волнует. Я чуть не умер думая, что она в беде, сделал бы всё невозможное, чтобы добраться до неё, сохранить ее в безопасности. Я никогда раньше не испытывал такого страха, как сейчас, когда думал, что моя Анна в беде.

Ее глаза наполняются слезами при моем наступлении, а плечи и защитная поза опускаются. Такая жесткая, упрямая маленькая штучка. Я не признаюсь ей в этом, но было чертовски сексуально видеть, как она одолела Сэмми.

— Ты невероятная женщина, — честно говорю я ей, и она прищуривается, показывая на меня пальцем.

— Не подлизывайся, тебе это не идет.

На этот раз моя очередь сердиться. Подлизываться? Это уже достаточно дерзко. Я пересекаю комнату за считанные секунды, и она пищит, когда я вжимаюсь в нее, прижимая к стене. Она немного сопротивляется, но мое тело прижимает ее к себе. Я уверен, что она чувствует, как моя восставшая длина вдавливается между нами.

— Если я захочу лизать тебя, я буду лизать, — шепчу я ей на ухо, облизывая мочку и спускаясь по ее шее. — Это тело мое, и только мое.

Моя рука лезет под ее толстовку, радуясь, что под ней нет ничего, что могло бы мне помешать. Я обхватываю ее идеальную маленькую грудь, слегка потирая большим пальцем ее сосок, пока он не каменеет. Она слегка стонет, теряя контакт. Затем я щипаю, достаточно сильно, чтобы привлечь ее внимание.

— И если я захочу наказать тебя, что я собираюсь сделать позже за все твое гребаное выступление сегодня, тогда я, блядь, так и сделаю.

Я насилую ее губы, кусая и требуя их, пока у нее не перехватывает дыхание. Она выглядит невероятно, у нее опухшие губы и розовые щеки. Маленькая лисичка обожает, когда я груб. Отступая, я держу ее за волосы и заставляю ее посмотреть мне в глаза.

— Поняла?

Она кротко кивает и улыбается мне.

— Что ты со мной сделал? — Шепчет она.

Я мог бы спросить то же самое.

Как только я разберусь с остальной ерундой и доставкой, у меня будет остаток дня, чтобы спрятаться с Анной. Я ненадолго задумался, не стоит ли мне проверить Итана и получить обновление статуса, но решила оставить это сегодня. Я подумала, что он, вероятно, был занят тем, что проводил лучший день в своей жизни, и на самом деле я тоже.

Анна была дыханием жизни, которого я никогда раньше не знал. Она рассказывала мне кусочки внешнего мира, глупые анекдоты, в основном о людях, которых она встречала в своих путешествиях. Я никогда не помню, чтобы так много улыбался или смеялся, и я сказал ей об этом.

— Что, черт возьми, ты делаешь женщина? — Бормочу я.

— Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя в безопасности или счастливой, — признается она. — Странно, что я здесь, в одном из самых страшных мест, известных человеку, и я чувствую себя в безопасности.

Мы лежим лицом друг к другу на моей кровати, голые, конечно. Она проводит пальцами по чернилам на моей груди. Татуировки я получил в основном давно, когда зависимость от адреналина и насилия была не такой сильной. Постоянная тупая боль от иглы помогала какое-то время, и мне было все равно, что на меня набивают.

— Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — говорю я ей, приближая ее к себе. Она поднимает руку, останавливая меня.

— Ты знаешь, что не можешь этого обещать, — тихо говорит она, — рано или поздно кто-нибудь узнает. — Я качаю головой, хотя знаю, что она права. На данный момент мне сходит с рук прятаться здесь с ней, но это не продлится долго. Завтра битва за яму, и мне нужно присутствовать.

— Я позабочусь о твоей безопасности, — снова настаиваю я.

— Хорошо, Акс, — говорит она со вздохом, уютно устраиваясь в моих объятиях.

Я позабочусь о ее безопасности. Я должен это сделать.

Глава 29

Анна

Я все еще наполовину сплю, когда чувствую, как грубые руки скользят по моему телу. Я не открываю глаза, но улыбаюсь, слегка мурлыча и покачиваясь от прикосновения. Я не понимаю, что полностью осознанно проснулась, пока мои бедра грубо не раздвигаются, и язык не опускается на мой клитор, толкая меня к полному пробуждению. Я хрипло стону. Проходит всего минута, прежде чем я чувствую, как внутри меня нарастает удовольствие. Я никогда не знала, что мое тело может быть таким восприимчивым, таким нуждающимся. Выкрикивая его имя, я содрогаюсь в конвульсиях, когда кульминация настигает меня, превращая мое тело в кашу.

Я решила, прямо сейчас, что просыпаться с головой между ног это лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Я смотрю на него сверху вниз с ленивой улыбкой на лице, и он подползает, чтобы поцеловать меня, прежде чем встать.

— Вот как ты будишь девушку, — говорю я, подмигивая, заставляя его усмехнуться. — Ты собираешься избаловать меня всеми этими утренними оргазмами?

Моя улыбка остается, когда я смотрю, как Акс встает с постели и отправляется на утреннюю зарядку. Когда он поворачивается ко мне спиной, чтобы что-то схватить, я загипнотизирована рябью мышц на его плечах, сгибающихся и напрягающихся при движении. Между моих ног образуется все более знакомое тепло.

— Куда ты идешь? — Спрашиваю с улыбкой на губах.

За последние несколько дней я многое узнала о себе, например, что я ненасытна, когда дело касается этого человека. И оргазмы. Я очень люблю их.

— Пит-баттл сегодня, — комментирует он, начиная натягивать одежду, беззаботность в его тоне исчезла. — Ты должна оставаться здесь.

Я хмурюсь. Я смутно помню, как он что-то говорил об этом, но, честно говоря, я была так отвлечена, что не подумала об этом. В действительности я не хочу сидеть здесь весь день, если его здесь нет.

— Кто сражается? — Спрашиваю я, хотя, скорее всего, не знаю, кто в этом замешан.

Он замирает на мгновение, прежде чем продолжить натягивать рубашку. Я вздыхаю, уже скучая по его великолепной спине.

— Коул и Марко, — говорит он.

Я морщу нос. Я не знаю, кто такой Марко, но я буду болеть за любого, кто выступит против Коула татуированной задницы.

— Почему?

Акс пожимает плечами, садится и начинает зашнуровывать свои тяжелые ботинки.

— Марко бросил вызов Коулу после того, как Коул облажался с одним из его парней.

— Как облажался?

Снова Акс колеблется, и я фыркаю.

— Я не какой-то нежный цветочек, Акс. Что сделал Коул?

— Изнасиловал его друга, прежде чем содрать с него кожу заживо и отдать нашему местному каннибалу Чипу. Вероятно, то, что он сделал бы с тобой в тот день, если бы я не появился.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Затем я думаю о том, от какой большой пули я увернулась.

— Ты, блядь, серьезно? — Восклицаю я. — Какого черта тогда Марко бросил ему вызов? Как Коулу позволено выходить сухим из воды с этим дерьмом?

Я вижу вспышку раздражения в его глазах.

— Как ты думаешь, кто его остановит? Это Гробница, детка. Случается всякое дерьмо, и мы разбираем его в Яме. Такие правила.

— Ну, я вроде как подумала, что ты остановишь его, поскольку ты должен быть лидером, а не дерьмом, — комментирую я.

Его раздражение быстро превращается в гнев.

— Что ты знаешь об этом? — Беситься он и его несёт. — Маленькая девочка входит в гребаную Гробницу и думает, что там будут одни розы и радуги, да? Что кто-то не сможет, блядь, убить тебя в любой момент без последствий. Это Гробница, детка. Привыкай к этому.

Ярость поднимается во мне, и требуется время, чтобы сформулировать слова, моему рту нужно догнать гнев, который я чувствую.

— Кого хуя, черт возьми, ты называешь меня маленькой девочкой? — Говорю я, вскакивая на ноги, несмотря на свою наготу.

Он оглядывает меня с ног до головы, ухмыляясь, и жар приливает к моему лицу.

— Я говорю, что вижу, — парирует он, и я, не колеблясь, протягиваю руку, чтобы ударить его.

Резко он поворачивает ко мне голову, стиснув зубы, протягивает руку и хватает меня за подбородок. Я борюсь всерьез, в отличие от прошлой ночи, в этом нет ничего сексуального.

— Ты ничего не знаешь о том, каково это пытаться руководить этими дикарями, — выплёвывает он, когда я отталкиваюсь, наконец-то освобождаясь.

Моя грудь вздымается от возмущения, я не помню, когда в последний раз я была так взбешена.

— Зато теперь я знаю, что настоящий гребаный лидер ничего не делает, когда его людей жестоко убивают, — шиплю я ему в ответ.

Его челюсть сжимается, и мы стоим, уставившись друг на друга.

— Не смей, блядь, выходить, — наконец говорит он, уходя и захлопывая за собой дверь.

Я издаю что-то среднее между криком и раздражением, не в силах сдержать весь гнев внутри меня. Неудивительно, что Коул и его гребаные парни занимаются этим дерьмом. Никаких чертовых последствий не будет! Какой, черт возьми, смысл иметь лидера, если он нихуя не делает. Я мечусь по комнате, собирая и складывая вещи наугад, пытаясь взять себя в руки.

Последние несколько дней я была в таком тумане оргазмов, что полностью игнорировала тот факт, что я с кем-то не лучше, чем насильники и убийцы в этом месте. Чувство вины вытесняет мой гнев, когда я понимаю, что после всех тренировок Джоша и его жертв, я оказалась шлюхой презираемого им мужчины. Стыд наполняет меня при этой мысли. Я даже не думала о том, за эти дни, чтобы попытаться выбраться отсюда. Я жалкая маленькая девочка, полагающаяся на мужчину, который спасет меня. Если быть честной с самой собой, я думаю, именно поэтому я действительно злюсь.

Жертва Джоша ничего не значит, если я проведу здесь свою жизнь, какой бы короткой она не была, если я не смогу найти способ сбежать. Крики и приветствия со двора возвращают меня в настоящий момент, и я понимаю, что битва, должно быть, начинается. С новой решимостью я рыщу по комнате, пока не нахожу случайную рубашку и не разрываю ее в клочья, создавая новую обертку для своей груди. Я одеваюсь так быстро, как только могу, рассовывая по карманам пару яблок.

Сначала я собираюсь найти Тео. Мне нужен один союзник в этом месте, который хочет меня не из-за моего тела. Затем я начну работать над своим побегом. Мне не нужен Акс для этого, я прекрасно справлялась сама все эти годы.

Я уверенно выхожу из комнаты, сопротивляясь желанию выглянуть и посмотреть, что происходит внизу. Акс серьёзно сказал, что Пит-бои были не на жизнь, а на смерть. Я полагаю, было бы слишком надеяться, что Коул проиграет. Коридоры кажутся лишенными жизни, и я предполагаю, что все внизу наблюдают. Надеюсь, Тео рядом.

Я нахожу его снаружи его камеры, смотрящего вниз на двор внизу. Он бросает на меня лишь короткий взгляд, прежде чем вернуть свое внимание к битве.

— Кто выигрывает? — Спрашиваю я, подходя к нему.

— Не знаю, — отвечает он. — Марко, кажется, держится, но Коул дикарь. — Он кивает головой на сцену ниже.

Я вижу Акса там, внизу, он стоит на приподнятой платформе в другом конце двора, скрестив руки на груди. Он выглядит напряженным. Вокруг него есть еще несколько человек, но единственный, кого я узнаю, это Итан. Аура, поднимающаяся со двора, имеет порочный и кровожадный оттенок, и я быстро отворачиваюсь, не желая попадать в нее. Я очень хорошо знаю, как легко оказаться втянутым в насилие.

— Мне нужно выбраться отсюда, — наконец говорю я, не уклоняясь от причины, по которой я действительно здесь, чтобы увидеть его.

Он поворачивается ко мне с приподнятой бровью, прежде чем издать лающий смех.

— Серьёзно? — Вот и все, что он говорит.

— Возможно ли это?

Он качает головой.

— Невозможно. Единственный способ войти или выйти из этого места, это те ворота наверху. Ты попадешь по другую сторону, и тебя застрелят прежде, чем ты сможешь поднять белый флаг.

Я хмурюсь.

— Должно быть что-то еще.

— Что? — Отвечает Тео, возвращая свое внимание к битве.

Нарастает рев криков, возвращая мое внимание к битве. Кажется, кто-то победил. Я вижу, как в яму опускают веревку, и жду, кто появится.

— Ну, посмотрите, кто это, — произносит голос позади нас, и мы с Тео быстро оборачиваемся.

Почему лицо со шрамом здесь, а не внизу, болеющий за своего презренного главаря, выше моего понимания. Я не думала о нем с тех пор, как сломала ему нос, но, судя по выражению его лица, он не забыл меня.

— Какого черта тебе нужно? — Рычу я, сжимая руки в кулаки.

Еще несколько его друзей подходят к нему сзади, и моя настороженность возрастает. С одним или двумя я могу справиться, даже в одиночку, но сейчас их пять. Я снова бросаю быстрый взгляд вниз и вижу, что Акс все еще на платформе внизу. В любом случае, пошел он нахуй. Он мне не нужен. Решительно поджав губы, я встаю перед Тео.

— Убирайся отсюда, Тео, — говорю я ему, не отрывая взгляда от лица со шрамом, чье лицо маниакально улыбается мне.

— Джош… — он начинает говорить.

— Сейчас Тео! — Кричу я в ответ.

Я слышу удаляющиеся шаги позади себя и вздыхаю с облегчением, что, по крайней мере, с ним все будет в порядке.

— Я думаю, что я у тебя в долгу за это, — говорит Лицо со шрамом, указывая на свой очень кривой и ушибленный нос.

Другие обрушиваются на меня.

Глава 30

Аксель

С тех пор как я покинул Анну ранее, я чувствую внутри себя знакомый укол потребности, и мне трудно устоять на месте. Она понятия не имеет, каково это пытаться управлять таким местом, что произойдет, если я попытаюсь начать наказывать мужчин за их проступки. У нас есть система, и она работает, нравится это Анне или нет.

Небольшая часть меня, которую я сейчас демонстративно игнорирую, говорит мне, что она права. В любом случае, в случае с Коулом я должен был позаботиться о нем давным-давно. Ярость внутри меня только нарастает при этой мысли. Должно быть, я издал какой-то шум, потому что вижу, как Эмилио отходит от меня на шаг. Хорошо. Мне нужен этот прилив страха и силы. Анна делает меня слишком мягким.

Хотя еще не наступил полдень, в Гробнице уже поднимается жара, доводя безумие до кипения. Пот стекает по моему лицу, и я не делаю ни малейшего движения, чтобы вытереть его. Знакомые крики заключенных, предвкушающих кровопролитие, наполняют воздух, и я смотрю, как Коул и Марко выходят во двор. Марко с выражением стальной решимости, в то время как Коул смеется и улыбается тем, кто подбадривает его. Может быть, мне стоит бросить вызов этому ублюдку и покончить с этим.

— Вы знаете правила, — кричит Итан рядом со мной, — никакого оружия, бой идет столько, сколько нужно, и выходит только один человек.

Несколько заключенных опускают каждого из мужчин в яму, и я чувствую знакомый прилив. Смотреть на насилие далеко не так хорошо, как вызывать его, но развлечений здесь мало, и это одно из лучших. Я хотел бы быть тем, кто сейчас находится в этой яме, каким бы извращенным это не было.

Там нет ни преамбулы, ни специального объявления, указывающего на то, что мужчины начинают. Они просто самостоятельно начинают. Я с интересом наблюдаю, как Марко делает первый ход, обгоняя Коула с места в карьер. Хотя он крупнее из них двоих, Коул гораздо более безжалостен. Заключенные ревут и кричат, подстрекая обе стороны. У нас редко бывает такое близкое сражение, слишком часто исход очевиден, и мужчинам это нравится.

Первые несколько минут кажется, что Марко одерживает верх. У Коула идет кровь из разбитой губы, и он немного прихрамывает на одну сторону, когда Марко относительно невредим. Двое мужчин стоят в стороне, грудь вздымается, когда они оба ориентируются. Марко поднимает руку, чтобы вытереть пот со лба, и в этот момент Коул делает свой ход.

Дикий ублюдок.

Я не получаю от этого такого удовольствия, как обычно, поэтому отвлекаюсь на мысли об Анне. Ей, блядь, лучше бы все еще быть в той комнате. Я оглядываюсь по сторонам, не вижу ее среди зрителей и вздыхаю с облегчением. Я не обращаю внимания, когда Коул наносит последний удар, и понимаю, что это произошло, только когда крики вокруг меня умножаются. Со своего места я вижу, как Коул поднимается с тела Марко, на месте его глаз две кровавые дыры. Кровь капает с рук Коула и стекает по его рукам, когда он поднимает их, и толпа приходит в неистовство. Эмилио издает позади меня слегка обиженный звук, но я не поворачиваюсь к нему. Он знал, на какой риск идет, когда посылал Марко.

Спускают веревку, и Коул поднимается наверх, наслаждаясь обожанием окружающих его заключенных. Я стискиваю зубы, мне совсем не нравится дерзкая улыбка на его лице. Я жду, когда он подойдет к платформе, когда краем глаза замечаю, что кто-то бежит в эту сторону. Я оборачиваюсь и вижу старого Тео, мчащегося так быстро, как только позволяет его хромая фигура, с маниакальным выражением в глазах. И тут же я чувствую, как мое сердце сжимается от страха. Шум вокруг меня стихает, когда он, запыхавшись, приближается к платформе.

— Это… — Прежде чем он успевает закончить, кто-то выходит за ним.

— Не могли бы вы все взглянуть на то, что я нашел!

У меня сердце падает в пятки, когда я вижу, как мужчина, которого ударила Анна, выталкивает ее во двор. На ней нет толстовки, ее завернутый торс хорошо виден. Слышный вздох над двором. Я вижу, как капля крови стекает по ее подбородку, и я сжимаю кулаки, спускаясь с платформы к ней.

Прежде чем я успеваю сделать хотя бы несколько шагов, сильная рука удерживает меня. Я поворачиваюсь и вижу, как Итан обнимает меня, качая головой. Он выглядит бледным. 

Глава 31

Анна

Я замираю от хныканья, когда лицо со шрамом, или Тед, как я только что узнала, его зовут, выбрасывает меня во двор. Мои ребра и голова раскалываются, а рот наполняется кровью. Надеюсь, я не потеряла ни одного зуба. По крайней мере, они еще не изнасиловали меня, но безумный взгляд в глазах мужчин, смотрящих на меня сверху вниз, не сулит ничего хорошего.

— Отпусти ее! — Кричит Акс, когда он бросается с платформы и идет за мной.

Я с тревогой наблюдаю, как группа заключенных останавливает его, удерживая его. Потребовалось шесть из них, чтобы удержать его, и я в ужасе смотрю, как Коул подходит ко мне. Я безуспешно пытаюсь прикрыть свою завернутую грудь, но это бессмысленно.

— Так вот почему тебе так понравился маленький мальчик! Скрывал ее от нас, да? — Коул подначивает, и вокруг него раздается смех.

Коул смотрит на меня сверху вниз с улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по коже, прежде чем наклониться, схватить меня за шею и поднять. Я кричу и молочу кулаками, царапаю и бью изо всех сил. Это не может так закончиться. Это невозможно. Тяжелый кулак снова касается моего лица, и я вижу звезды, темнота плывет перед моими глазами. Я заставляю себя бодрствовать, но это притупляет борьбу во мне. Я смутно слышу крики Акса, но мой разум затуманен, и я не могу ясно видеть. Единственная слеза падает из моего глаза.

Коул шагает между нами, его руки в крови, когда он поднимает их к массам.

— В течение многих лет этот человек. Этот мужчина оставил единственную женщину, способную прийти в это место, для себя. — Он продолжает расхаживать по комнате. — В течение многих лет этот человек мешал нам делать то, что должны делать мужчины — хотеть трахаться! Он, блядь, кастрировал нас! — Он кричит, и заключенные вокруг него кричат в знак согласия.

— Ну, больше нихуя из этого не будет.

Он усмехается, глядя на меня сверху вниз.

— Я вызываю Акселя на бой в Яме, — продолжает он, перекрывая рев вокруг нас, — и когда я выиграю, я разделю ее со всеми вами! — Звук становится пронзительным, и я издаю тихий всхлип, зная, что никто этого не услышит.

Я смотрю, как Коул подходит к Акселю, который борется с теми, кто его сдерживает. Мои глаза все еще затуманены, но, похоже, даже шестеро все еще изо всех сил пытаются удержать его. Коул хмурится, прежде чем отступить и ударить его в живот. Я инстинктивно вздрагиваю, но Акс так взбешен, что, кажется, едва замечает.

— Я убью тебя, черт возьми, если ты прикоснешься к ней! — Кричит он, вены на его шее вздуваются, когда он тянется вперед, пытаясь дотянуться до него. Коул просто смеется.

— Бросьте ее внизу, чтобы она смогла посмотреть завтра, как я выпотрошу его в Яме, — говорит он одному мужчине, прежде чем снова повернуться ко мне. — С нетерпением жду возможности узнать тебя получше, милая. Он подмигивает, и у меня сводит живот.

Я чувствую, как меня поднимают с земли, и рука обхватывает мою задницу, возвращая меня в полное сознание. Я кричу и вырываюсь из мужской хватки, бросаясь к Коулу, намереваясь разорвать его на куски, прежде чем кто-нибудь ударит меня, и я снова отбиваюсь от темноты. Последнее, что я вижу, это то, что люди, держащие Акселя, начинают пинать и бить его всерьез, а затем все становится черным.

Глава 32

Аксель

У меня было больше травм, чем кто-либо мог себе представить, я истекал кровью и был переломан столько раз, что не могу вспомнить. Но ничто никогда не причиняло большей боли, чем моя неспособность помочь Анне. Вид того, как ее бьют и ломают. Она была такой сильной, боролась до последней минуты. Моя прекрасная, порочная принцесса.

Я даже не чувствую этого, когда заключенные обрушивают на меня свое насилие, я даже не сопротивляюсь. Я заслуживаю гораздо худшего за то, что подвел ее. Боль, о которой я давно забыл, проходит по моему телу.

Слабость. Неудача.

Ещё одна женщина, которую я позволил им вырвать из моей жизни.

К тому времени, когда они закончат, я уверен, что у меня будет по крайней мере несколько сломанных ребер. Мое плечо висит низко, наверняка вывихнуто. Боль не приходит, хотя стон срывается с моих губ, когда меня тащат со двора.

Я смутно слышу голос Коула сквозь полумрак. Я хочу встать и уложить его, но не могу найти в себе силы пошевелиться или заговорить. Когда несколько минут спустя темнота заполняет мое зрение, я предполагаю, что умираю, пока не понимаю, что меня тащат на нижние уровни. Мы годами не пользовались этими зонами, и все, что там осталось, это рушащийся фундамент того, что когда-то было одиночной камерой. Я смутно припоминаю, как Коул кричал, чтобы сюда притащили Анну, и заставляю себя быть более бдительным.

Когда мы добираемся до последнего ряда, я наконец поднимаю голову достаточно, чтобы увидеть, кто меня тащит. Он опускает меня на пол, мягче, чем я ожидал, и начинает возиться с тяжелыми железными ключами. Мне требуется мгновение, чтобы вытянуть его имя из головы.

— О-оскар, — прохрипел я, кашляя и сплевывая немного крови, прежде чем продолжить, — не один.

Он поворачивается ко мне, и даже сквозь дымку я вижу, как он хмурится.

— С ней, в последний день, пожалуйста…

И впервые с тех пор, как почти двадцать лет назад я вошел в Гробницу, я говорю "пожалуйста". Я бы встал на колени и умолял, если бы мог увидеть ее еще раз. Я почти теряю сознание от усилия сказать, опускаю голову. Я жду и, еще раз, молюсь. Я молюсь об одном последнем шансе, только об одном, взглянуть на ее прекрасное лицо и сказать ей, что я чувствую.

Я люблю ее, осознаю я в этот момент.

И я позволил этому случиться, черт возьми.

— Черт, — слышу я бормотание Оскара.

Мгновение спустя я слышу, как открывается дверь, и меня втаскивают внутрь, я почти теряю сознание от этого движения. Дверь за мной закрывается.

— Аксель! — Самый сладкий голос в мире произносит мое имя, и я снова растворяюсь в темноте, на этот раз с улыбкой на губах.

Глава 33

Анна

Единственная маленькая лампочка в комнате мигает и гаснет, не освещая углы. Я не удивлюсь, если он полностью исчезнет в любой момент. Я проснулась от того, что меня швырнули в эту комнату, дверь захлопнулась за мной. Забавно, как сильно могут меняться впечатления. Мои первоначальные мысли были о том, что Гробница была самой большой дырой в мире, но теперь, увидев это место, я нашла нового обладателя титула. Здесь очень холодно, впервые мне стало холодно с тех пор, как я здесь, и пахнет сточными водами с примесью старой крови и гнили. Из одного из темных углов доносится слабый шум капель, а в остальном все тихо.

Что, черт возьми, мне теперь делать?

Вид Акселя, напрягающегося и пытающегося дотянуться до меня, затем туман захватил меня, когда я наблюдала, как его избивают, практически до смерти… Он вообще пережил это? Коул сказал, что хочет бросить ему вызов, но их было так много, что они пинали и избивали его…

Когда я слышу, как открывается дверь, я вскакиваю, измученная и раненная, но не желающая сдаваться без боя. Мужчина, которого я не узнаю, стоит в дверях, бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем повернуться. Я ненадолго задумываюсь о том, чтобы прыгнуть ему на спину, взять его в удушающий захват и убежать. Вопреки поп-культуре, которую я помню с юности, я знаю, что на самом деле это не работает, когда твой противник может отступить и буквально раздавить тебя. С другой стороны, может быть, это было бы лучше, чем то, какой будет моя судьба завтра.

Я рада, что не сделала этого, потому, что этот мужчина входит, волоча за собой тело. Я ахаю и немедленно бросаюсь к нему.

— Аксель!” — Я вскрикиваю и получаю самую маленькую улыбку, прежде чем он роняет голову, теряя сознание.

Слезы текут по моему лицу, но я их почти не замечаю.

— Он спрашивал о тебе, — сказал мне мужчина, теперь стоящий у двери камеры. Он колеблется. — Как бы то ни было, мне жаль, что это случилось с вами обоими.

Я едва заметно киваю ему, прежде чем он закрывает дверь, щелкая замком позади нас. Я кладу голову Акса к себе на колени, провожу рукой по его лицу и волосам так, как, я знаю, ему нравится. Он в полном беспорядке, его лицо уже стало черно-синим, нос явно сломан, а губа сильно разбита. Я могу только представить, в каком состоянии находится остальная часть его тела.

Не имея ничего, чем можно было бы почистить или помочь ему, я сижу там, держа его на руках и поглаживая по голове, тихонько напевая. Все, что я должна дать ему, это свою любовь, и я буду делать это изо всех сил до последнего вздоха.

Я останавливаюсь, когда меня осеняет осознание.

Черт возьми.

Я люблю его.

У этого нехорошего, жестокого и жестокого заключенного кто-то сумел потребовать то, что он никогда не собирался отдавать. Была ли у нас когда-нибудь хоть какая-то надежда?

Я отказываюсь позволять себе плакать, но несколько слез все равно скатываются по моему лицу. Я понятия не имею, сколько прошло времени, здесь невозможно сказать, но через некоторое время дыхание Акса выравнивается, и я думаю, что он спит. Я смотрю вниз на его лицо, нежно проводя рукой по нему. Несмотря на то, где мы находимся, мое сердце переполняется, когда я смотрю на него, и слабая улыбка появляется на моих губах. Пока я сижу там, жалея, что не могу что-нибудь для него сделать, я слышу стук в нашу дверь. Нахмурившись, я осторожно опускаю его голову и иду через комнату, но не подхожу слишком близко к двери.

— Анна? — спрашивает знакомый голос, и я сокращаю расстояние до двери, кладя на нее руку.

— Тео! Ты в порядке? — Спрашиваю я, и на моих глазах появляются новые слезы.

— Девочка, о чём ты, ты спрашиваешь в порядке ли я, ты как? — Я не могу расслышать каждое последующее слово, но некоторые бормотания звучат не слишком лестно, так что, наверное, к лучшему.

— Пока я в порядке, — говорю я ему, когда он заканчивает. — Несколько ушибов и головная боль, но не так уж и сильно.

Я останавливаюсь и смотрю туда, где Акс все еще лежит на полу.

— Хотя здесь со мной Акс, и он выглядит очень плохо.

Я жду, и когда я начинаю задаваться вопросом, ушел ли он, я снова слышу голос Тео.

— Что я могу сделать? — спрашивает он.

— Я не знаю, что ты можешь сделать. — Я тупо отвечаю, думая о том, что он может сделать. — Ты можешь позвать Итана?

Еще одна пауза.

— Да.

Прижав ухо к двери, я слышу удаляющиеся шаги и возношу безмолвную молитву. Если здесь есть кто-то еще, кому я могу доверять и кто, возможно, может помочь, то это Итан. Как бы нелепо это ни звучало, в итоге я сворачиваюсь калачиком рядом с Аксом, стараясь не толкать его слишком сильно. Все беспокойство и адреналин, плюс то, что мне надрали задницу, измотали меня. Я кладу одну руку на грудь Акса на случай, если он пошевелится, и быстро отключаюсь.

Я просыпаюсь от знакомого звука ключей в замке. Вскакиваю со своего места, смотрю вниз, чтобы убедиться, что Акс все еще в порядке и дышит, прежде чем встать перед ним со сжатыми руками. Я не позволю им забрать его у меня.

Дверь открывается, входит Итан, и я вздыхаю с облегчением.

— Спасибо, чувак. Мне просто нужна минута, — я слышу, как Итан говорит кому-то позади него, прежде чем дверь снова закрывается.

Мы смотрим друг на друга с опаской на мгновение.

— Как он? — Спрашивает Итан, бросая быстрый взгляд на неподвижную фигуру своего друга.

Я качаю головой.

— Как ты думаешь? — Отвечаю я, пытаясь и не в состоянии сдержать гнев в своем голосе.

Итан опускает голову, поднимая руку, чтобы провести по волосам. Судя по тому, как его волосы взлохмачены, у меня такое чувство, что он сегодня часто этим занимается.

— Слушай, я не могу остаться надолго, но я принес тебе немного воды, но это все, что я могу, и только потому, что я убедил Коула, что будет неинтересно драться с ним, если он полумертвый от обезвоживания.

Во мне вспыхивает злобная ярость.

— Сражаться с ним, когда он наполовину мертв от ран? — Я хмурюсь, и Итан поднимает руки в знак капитуляции.

— Тебе не нужно говорить мне это, девочка, — быстро отвечает он. — Коул ни за что не допустил бы, чтобы это был честный бой. Мы все знаем, что если бы не это, Акс мог бы убить его за секунду.

Я сжимаю губы вместе.

— Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать? — На этот раз я говорю более мягко.

Итан печально качает головой. Так странно видеть, что такой большой и крепкий мужчина выглядит таким растерянным. Хотя мы практически никогда не разговаривали, мы связаны через человека на полу странно интимной связью. Он смотрит на меня, и я могу сказать, что он хочет сказать что-то еще.

— Нет, — говорит он прерывающимся шепотом. — Ничего не можем.

Оба наших взгляда опускаются, чтобы посмотреть на Акса.

— Завтра они придут за вами обоими, — говорит он мне, выпрямляясь. — Коул хочет, чтобы ты смотрела. Я… Как бы то ни было, мне очень жаль. Я могу попытаться вернуться позже, но ничего не обещаю. Хотел бы я, чтобы я мог что-нибудь сделать.

Я киваю головой и беру предложенную воду. Итан стучит в дверь, и я слышу звяканье ключей. Он снова поворачивается назад.

— Здесь. — Он стягивает рубашку через голову. — Здесь холодно.

Я принимаю её с благодарностью, даже не обращая внимания на то, что она грязная, как все в этом месте. Мои накидки практически бесполезны, а рубашка помогает немного избавиться от холода. Кроме того, это заставляет меня чувствовать себя более уверенно, не показывая так много кожи. От беспомощности я возвращаюсь к Акселю и снова сворачиваюсь калачиком рядом с ним, беря его руку в свою. Я снова засыпаю, мечтая о том, как я спасаю нас обоих.

Глава 34

Аксель

Я просыпаюсь от противоречивых запахов, атакующих мои чувства. Первый это буквально дерьмо или, во всяком случае, какие-то нечистоты. Однако под этим скрывается знакомый и желанный аромат. Я стону, когда поднимаю голову от того, что кажется твердым цементом, и открываю глаза, чтобы увидеть Анну, свернувшуюся калачиком рядом со мной. Даже это небольшое движение вызывает у меня острую боль в ребрах, но оно того стоит.

— Анна? — Хриплю я.

Ее голова вскидывается, ее красивые ясные глаза широко распахиваются и смотрят на меня.

— Ты проснулся! — Кричит она, протягивая руку, чтобы обнять меня, но колеблется. — Как ты себя чувствуешь?

— Как ты думаешь? — Отвечаю я, и она бросает на меня косой взгляд.

Я закрываю глаза и провожу инвентаризацию. Кроме моего ребра, я могу сказать, что мое плечо снова выскочило. У меня такое чувство, что мое лицо, вероятно, в беспорядке, и я едва вижу одним глазом. Я решаю сказать в чём уверен точно:

— У меня вывихнуто плечо, и что-то не так с моими ребрами. Может быть, они сломаны, — выдавливаю я. — Помоги мне сесть.

Это занимает у нас несколько мгновений, и я сожалею о слезах, которые выступают у нее на глазах, когда я стону от движения, но, в конце концов, она помогает мне устроиться, прислонившись к стене. По всему моему телу выступил пот, а правая рука безвольно повисла вдоль тела. Сильно выдыхая через нос, я пытаюсь блокировать боль. Это происходит не в первый раз, но каждый раз это отстой. Это так отличается от приятного жала лезвия.

— Вот, — говорит она и протягивает бурдюк с водой.

Я позволяю ей впрыснуть немного мне в рот, со свистом выплевывая первый глоток. Когда я это делаю, он окрашивается в красный. Я осторожно двигаю языком во рту, но, к счастью, не думаю, что потерял какие-либо зубы. Когда она дает мне еще один глоток, я с благодарностью глотаю. Все это время она наблюдает за мной, и от обеспокоенного выражения ее лица между бровями появляется небольшая складка.

— Ты выглядишь мило, когда волнуешься, — говорю я ей, и она одаривает меня намеком на улыбку, которая быстро исчезает.

— Что я могу сделать? — Спрашивает она.

Я глубоко вздыхаю и размышляю. Вода и отдых, которые я получил, немного взбодрили меня, но мое тело все еще слабо. Душу терзают эмоции.

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне вправить плечо, — говорю я ей, внутренне съеживаясь от ощущения, которое, я знаю, сейчас почувствую. — Мне просто нужно, чтобы ты держала его вот здесь, над моим локтем, и медленно подталкивала вверх.

Она смотрит на меня с сомнением, опускает взгляд на мою безвольную руку и кусает губу.

— Я не хочу причинять тебе боль.

Я ухмыляюсь.

— Анна, мне уже больно. Это поможет. Ты можешь это сделать.

Ее сомневающееся выражение лица становится решительным, когда она кладет руки туда, куда я ей показал. Я стараюсь не вздрагивать, но даже самое легкое прикосновение мучительно.

— Вот так?

— Да, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы, — держись очень крепко и двигайся медленно. Когда ты попадешь в нужное место, оно встанет на место.

Я ловлю себя на том, что сосредотачиваюсь на ее лице, когда она начинает давить, что угодно, лишь бы не обращать внимания на агонию, пульсирующую во мне. Она высовывает язык, когда концентрируется. Боль усиливается, когда она изо всех сил пытается удержать мой локоть, на ее лбу выступает пот.

— Я… я не могу этого сделать! — Она рыдает, и я, наконец, снова дышу, когда она опускает руки, и моя рука снова безвольно падает.

Черт, это было больно. Я стараюсь не показывать этого.

— Все в порядке, мы можем попробовать еще раз позже.

Я поднимаю другую руку и касаюсь ее лица. Я хочу успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, но сейчас это трудно сделать. Я едва могу двигаться и дышать, а завтра мне придется драться с Коулом. Анна смотрит на меня с беспокойством, и я знаю, что она тоже знает правду. Я ни за что не смогу победить, только не так.

— Нет, я могу это сделать, — говорит она, закатывая свои слишком большие рукава. Я, наконец, замечаю, во что она одета, и хмурюсь. — Итан заходил, — просто комментирует она, видя, что я смотрю на знакомую рубашку. — Он попытается вернуться. Он дал нам воду.

Я киваю, благодарный, что его тоже не забрали. Он всегда был умнее меня. Выживший, мыслитель. Я не сомневаюсь, что он мало что может сделать, чтобы помочь в этой ситуации, но я все равно рад, что с ним все в порядке.

— Хорошо, давай сделаем это, — говорит она, снова морщась.

Я тяжело выдыхаю и готовлюсь к надвигающейся боли.

— Раз, два…

Я чувствую лязг глубоко внутри, когда сустав встает на место, и я вздыхаю с облегчением, разминая пальцы. Это чертовски больно, но по-другому и бесконечно более управляемо. Агония теперь больше похожа на тупую пульсацию.

— Я сделала это!

Я слабо улыбаюсь ей. Довольная улыбка на ее лице действует как мгновенный бальзам, и я осторожно кладу руку на колени и откидываюсь назад, морщась от движения в ребрах. Она хмурится, и это милое маленькое пятнышко на ее лбу вернулось.

— Итак, что еще я могу, чтобы тебе стало легче…

В течение следующего короткого времени я позволяю Анне ухаживать за собой так, как она хочет. Я знаю, что это бессмысленно, она ничего не может сделать, чтобы подготовить меня к завтрашнему дню, но я думаю, что ей легче чувствовать себя полезной. И я воспользуюсь любым предлогом, который только смогу найти, чтобы ее руки оставались на мне. Когда она собирается снять рубашку, чтобы сделать мне перевязку, я отказываюсь, и момент разрушается.

— Не надо, — говорю я, останавливая ее прямо перед тем, как она начнет рвать ткань.

Она прищуривается и продолжает тянуть меня, пока я не подношу руку к ее руке. Она делает паузу и смотрит мне в глаза.

— Оставайся в тепле, малышка. С моей рукой все будет в порядке, и завтрашний результат не изменится, перевязана она или нет.

Глядя в ее глаза, я вижу, как ее храбрая маска начинает сползать, когда ее нижняя губа начинает дрожать. Из ее глаз катится слеза, и то, что она видит на моем лице, окончательно ломает ее, когда она начинает рыдать. Используя свою здоровую руку, я протягиваю ее, не заботясь о своих ребрах, и притягиваю ее ближе к себе. Я не знаю, как долго мы так сидим, она свернулась калачиком рядом со мной и рыдает мне в грудь. Все это время я шепчу ей на ухо слова любви. Я изливаю ей свое сердце, впервые в жизни обнажая свою душу.

Мне стыдно признаться, что в этот момент я становлюсь тем, кого ненавижу больше всего, трусом. Я говорю ей, что люблю ее, на языках, которые она не понимает. Я делаю это, потому что у меня недостаточно сил, чтобы услышать, как она говорит это в ответ, и знать, что завтра я умру.

Анна быстро засыпает на мне, и пока я не сплю, я дремлю в этом частично сознательном месте между бодрствованием и сном. Что-то среднее между мечтами и грезами наяву наводняет мой разум, сценарии и образы проносятся в моей голове. Сценарии моего завтрашнего поражения, что, на удивление, меня не очень беспокоит. Боль? Смерть? Это в основном повседневные события. Только когда мой разум блуждает за пределами, в место после моей смерти, что-то меняется внутри меня.

Я вижу видения Анны, которую забирает Коул, разрушает, наказывает и причиняет боль снова и снова. Анну насилуют, используют, пытают. Видения о том, как она нуждается во мне, только меня там нет. Все мое тело, кажется, нагревается, интенсивность моего гнева подпитывает мою решимость.

Что, черт возьми, со мной не так? Я буду грёбаным трусом, если признаю поражение?

К черту это!

Я могу победить. Я должен.

Глава 35

Анна

— Анна, — шепчет нежнейший из голосов. За исключением того, что он глубокий и грохочущий.

Я улыбаюсь и утыкаюсь носом в грудь, довольная, зная, в чьих объятиях я нахожусь. Это до тех пор, пока не вдыхаю запах, вспоминая, где мы находимся. Мои глаза поднимаются, и я смотрю в темно-зеленую радужку Акселя.

— Все в порядке? — Я немедленно оглядываюсь, отрывая ухо от его груди, чтобы прислушаться к приближающимся шагам. Чья-то рука возвращает мое внимание к его лицу.

Огромная трещина на его губе трескается, когда он говорит, по краям выступает кровь. Его правый глаз выглядит заплывшим, и я была поражена тому, что он хоть как-то видит. Кроме того, у него множество других синяков, царапина на лбу… и это даже не считая шеи. Я печально вздыхаю и подношу руку к его лицу, проводя по поверхности.

— Ты выглядишь ужасно, — честно говорю я ему, и он так удивлен моим признанием, что на самом деле издает небольшой смешок.

Это быстро превращается в стон, он хватается за ребра, и из его губы вытекает свежая струйка крови.

— Черт, прости! — Мои руки обнимают его, слишком неуверенные, чтобы прикоснуться к нему и не сделать еще хуже.

— Анна, я просто… хотел, чтобы ты проснулась со мной. Это было эгоистично. Иди сюда и ложись спать. — Мое сердце смягчается от его слов, и я очень осторожно беру его за подбородок и вытираю кровь.

— Я рада, что ты меня разбудил.

Мы смотрим друг другу в глаза, между нами так много невысказанных вещей, но ни один из нас не хочет признавать то, что, как мы знаем, является правдой. Я даже не могу сказать это в своей голове. Вместо этого я беру его руку и держу ее в своей, прислоняясь спиной к стене рядом с ним.

— Расскажи мне, как умер Джош, — наконец говорит он, и я пристально смотрю на него.

— Именно сейчас тебе нужно услышать эту историю? — Я едва не пищу.

Я никогда не говорила об этом с кем-либо. Акс поворачивает голову ко мне и кивает. Я не могу не задаться вопросом, откуда это взялось, и уже собираюсь открыть рот, чтобы возразить, когда он уничтожает все мои возражения одним неожиданным словом.

— Пожалуйста.

Я глубоко вдыхаю, прежде чем искоса взглянуть на него.

— Не хочешь подождать?

— Ты снова пытаешься рассмешить меня? — Комментирует он, прежде чем начать колебаться, и снова заставляет мое сердце и решимость рухнуть. — Пожалуйста.

Я снова откидываю голову назад и закрываю глаза, возвращаясь к той роковой ночи. Это ночь, которая осталась со мной на всю мою жизнь, но я никогда не думала об этом умышленно. Джош всегда был со мной, призрак за моим плечом, оберегая меня, но и никогда не позволяя мне забыть. Никогда не позволял мне двигаться дальше. Впервые за много лет мне не снились кошмары, когда я спала рядом с Акселем.

Он действительно сказал пожалуйста… Я открываю глаза, но не вижу перед собой каменных стен, я вижу лицо Джоша.

— Я рассказывала тебе, что после того, как меня изнасиловали, я начала одеваться как мальчик. Это было, когда мы начали путешествовать, — начала я. — Было небезопасно оставаться на одном месте слишком долго, особенно когда полиция все еще все портила, поэтому мы просто путешествовали. В некоторых местах мы останавливались ненадолго, в некоторых даже на месяцы. Джош научил меня, как вести себя как мужчина, как бороться. Мы тренировались с разными людьми в разных местах или просто сами с собой.

Акс слегка сжимает мою руку, поощряя меня продолжать.

— Мы разбили лагерь недалеко от маленького городка, который вызвал у нас неприятные ощущения. У нас это хорошо получалось, понимаешь? Если что-то казалось неправильным, мы уходили. Прислушивались к своим инстинктам. Но в ту ночь они и пришли. Мы не ушли достаточно далеко. Два мальчика-подростка были слишком легкой возможностью, чтобы ее упустить, — горько выплюнула я, все еще помня, как проснулась ночью в нашей палатке. Мы редко разводили костры, их было слишком легко заметить, так что только лунный свет мог выдать нам нападавших.

— Торговцы людьми, — говорю я ему, — но они были не прочь сначала попробовать товар.

Я на мгновение замолкаю.

— Сначала они схватили меня, удерживая Джоша. Им не потребовалось много времени, чтобы разгадать мой секрет, мое горло сжимается, угрожая удушением, но мне нужно продолжать.

* * *

— Смотрите, мальчики, у нас есть девочка! — Слезы потекли по моему лицу, когда грубая рука схватила мою обнаженную грудь, и рыдание вырвалось из моего горла. Другие мужчины улюлюкали и кричали, и сквозь слезы я могла видеть, как Джош изо всех сил пытается освободиться.

— Может, нам стоит оставить эту себе, — ухмыляется мужчина, — отрастить ей волосы, и она будет хорошенькой маленькой штучкой. — Джош рычит, вырываясь из захвата своего похитителя, нанося удар и сбивая одного из них.

— Беги, Анна! — кричит он мне, поворачиваясь к другому.

Человек, удерживающий меня, только связал мне руки, поэтому, когда он встает, чтобы помочь своему другу, я встаю и убегаю…

* * *

— Я… я услышала выстрел, оглянулась и увидела, как он упал. Он был моим близнецом, — всхлипываю я, — и я позволила ему умереть. Я позволила ему умереть!

Я не могу сдержать поток вины и отчаяния, который длится уже восемь лет. Аксель пытается прикоснуться ко мне, но я отстраняюсь от него, чувствуя себя слишком недостойной любви, чтобы позволить ему быть рядом. Отвращение и ненависть к себе наполняют меня. Я не заслуживаю прикосновений Акселя, как и его любви.

Однако он не принимает этого и стонет, когда буквально притягивает меня к себе. Во второй раз за сегодняшний вечер я плачу, уткнувшись ему в грудь. Я плачу из-за Джоша. Я плачу по Аксу. И я плачу из-за себя. Я плачу, потому что я ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Когда я успокаиваюсь, я поднимаю голову, и Аксель яростно вытирает мои слезы, беря мое лицо в свои руки.

— Это не твоя вина, — шепчет он мне, и из моего горла вырывается небольшой всхлип, который я быстро проглатываю. — Джош пожертвовал собой ради тебя, потому что любил тебя. Это не твоя вина.

Его слова вызывают новую волну слез, но он притягивает мое лицо к себе, целуя каждую слезинку. Я пытаюсь впустить в себя его слова, слова, которые я так долго хотела услышать, но не могу поверить, я не верю в это, но, услышав это, у меня в груди становится немного легче.

— Это не твоя вина.

Я поворачиваюсь, чтобы что-то сказать, когда его рот касается моего, и энергия вокруг нас меняется. Мягкие поклевки быстро становятся хищными, и он жадно стонет. Я пытаюсь отстраниться, но он только прижимает меня.

— Твои ребра… — Начинаю говорить я.

— Все в порядке, — отвечает он, покусывая мочку моего уха, вызывая восхитительную дрожь по моей спине. — Залезай на меня.

Я смотрю в его глаза, и это все, что нужно. Не отрывая от него взгляда, я сажусь ему на колени, сразу же чувствуя, как его пульсирующая длина прижимается ко мне. Я улыбаюсь и трусь о него, наслаждаясь идеальным трением. Его глаза смотрят с голодом, когда я снимаю рубашку, и все тряпки под ней.

Наклоняясь вперед, целую его крепко, стараясь не раздавить его ребра. Я уверена, что все еще причиняю ему боль, но стараюсь быть как можно нежнее. Он нуждается в этом так же сильно, как и я. Кто бы мог подумать, что отчаяние может быть так близко к желанию?

Я встаю и отхожу, не сводя с него глаз, пока развязываю последние несколько бретелек, прикрывающих мою грудь. Мои соски немедленно твердеют. Закусив губу, я стягиваю штаны и стою перед ним обнажённая.

— Красиво, — шепчет он, протягивая ко мне руки.

Даже в синяках и побоях мое сердце поет для этого человека. Я становлюсь на колени между его ног, протягивая руку, чтобы освободить его заточённый член из штанов. Мои глаза загораются, когда они видят его, и я облизываю губы. Я никогда не знала, что буду голодать по члену, до Aкселя.

Я наклоняюсь, поднимаю на него глаза и чувствую прилив тепла между ног от его горячего взгляда поощряющего меня, мой язык устремляется к бусинке предварительной спермы на кончике, и он стонет, поощряя меня дальше. Опустив рот, я нежно посасываю головку, наслаждаясь его тихими звуками удовольствия. Он такой широкий, что у меня сводит челюсть, но я игнорирую это, намереваясь доставить ему удовольствие.

Мой рот начинает двигаться вверх и вниз, двигаясь настолько глубоко, насколько позволяет мое горло. Я поднимаю руку, чтобы поработать с основанием, входя в ритм. Я чувствую, как он пульсирует у меня под языком, и мычу от восторга. В тот момент, когда я это делаю, он тянет меня назад, хрипло шепча:

— Ты нужна мне.

Быстро вытирая рот, я двигаюсь вверх и осторожно опускаюсь на его ожидающий член. Наши стоны гармонируют, когда я осторожно начинаю двигаться, давление внутри меня уже нарастает. Под этим углом мой клитор ударяется об него каждый раз, когда я опускаюсь, и я начинаю тереться, приближая себя к кульминации.

Прижимая его неповрежденное плечо другой рукой к стене, я двигаюсь быстрее, чувствуя, как мы оба поднимаемся. Надавливая, я вжимаюсь в него еще раз и сжимаюсь вокруг него, увлекая его за собой. Я не прекращаю двигаться, и наш оргазм, кажется, длится вечно. Когда я, наконец, останавливаюсь, я снова смотрю ему в глаза.

Мгновенно его предыдущие слова приходят мне в голову “Джош пожертвовал собой ради тебя, потому что любил тебя”.

— Я люблю тебя, Аксель. 

Глава 36

Аксель

Во второй раз за сегодняшний вечер я оказываюсь трусом. Мое сердце разорвалось в клочья, когда Анна сказала, что любит меня, но слова застряли у меня в горле, и я не смог сказать ей это в ответ. Она не ждала, не останавливалась и не колебалась, как будто не ожидала, что я скажу это в ответ. Мои глаза впиваются в ее, и маленькая часть меня надеется, что это просвечивает меня насквозь. Когда мы заканчиваем, она идет в угол, чтобы немного привести себя в порядок. Как бы мне этого не хотелось, я дал ей все возможное уединение, отведя глаза.

— Мне нужна твоя помощь, — говорю я ей, когда она возвращается, и она смотрит на меня, с нетерпением ожидая, что она может сделать.

Улыбка трогает мои губы, когда я говорю ей, что мне нужно, и как я собираюсь выиграть этот бой.

* * *

К тому времени, как мы закончим, мы должны выглядеть настоящей парой. Острым куском камня Анна порезала мне место под глазом, где сочилась кровь и мешала видеть. Хлынул поток крови, еще больше покрывая нас обоих, но я вижу намного лучше. Используя мою рубашку и рубашку Итана, мы отрываем достаточно полосок для нас обоих. Мои ребра стянуты так туго, как только возможно, и это все еще мучительно, но, по крайней мере, я могу немного стоять. Анна смастерила себе самодельный бюстгальтер из остатков. К тому времени, как мы заканчиваем, сверху начинают доноситься слабые звуки, и мы оба знаем, что пора. Спустя всего несколько мгновений мы слышим шаги, идущие по коридору.

— Помоги мне встать, — прошу я ее.

Я поражен тем, какая она сильная, она подсовывает свою руку под меня, чтобы помочь мне встать. Она не слабая женщина, но все же не может бороться с жестокостью Гробницы. Я должен победить.

Я должен.

Я провел большую часть ночи, обдумывая различные методы, которые я могу использовать. Моя рука все еще болит, но мои самые большие проблемы зрение и ребра. Даже с перевязанным животом дышать мучительно, и я знаю, что если Коул ударит меня туда, мне конец.

Я должен победить. Для Аны.

Это звучит у меня в голове, как мантра.

Когда дверь открывается, чтобы показать Оскара и Итана, мы оба стоим там и ждем их. Анна попыталась помочь мне удержаться на ногах, подложив под меня руку, видя, как я шатаюсь, но я не позволил ей. Мне нужно казаться сильным, использовать ту репутацию, которая у меня есть. Страх — сильный союзник, когда им хорошо владеют, и я могу только надеяться, что Коул все еще каким-то образом боится меня. Выглядеть слабым не помогло бы, и, если я буду опираться на Анну, другие не признают мою силу.

Делая еще один глубокий вдох, или настолько глубокий, насколько я могу с моими ребрами, так плотно сжатыми, я делаю шаг вперед, а Анна рядом со мной. Оскар ловит мой взгляд, и я киваю ему, показывая ему свою благодарность за то, что он оставил её со мной.

Я не смотрю в лицо Итану, я не могу.

Двое мужчин ведут нас обратно наверх и во двор. Я благодарен, что они идут медленно, идти и так достаточно сложно, и я стараюсь не хромать. Они никоим образом не связывают нас, они знают, что нам некуда бежать. Я удивляюсь выбору Коула послать этих двух мужчин за нами, но на самом деле это не имеет значения. Я бросаю взгляд на Анну, которая идет с высоко поднятой головой, несмотря на множество взглядов в ее сторону. Она выглядит свирепой. Кровь забрызгала все ее тело, тонкая повязка прикрывала грудь. Ее штаны свободно свисают с нее, показывая ее упругое тело. Несмотря на то, что она маленькая, она мускулистая, а ее лицо решительное и злое.

Она сильная, напоминаю я себе. Она справится с этим, несмотря ни на что.

Я, наконец, позволил себе поймать взгляд Итана, бросивший взгляд на нее. Он проследил за моим взглядом и слегка кивнул, и я знаю, что он сделает для нее все, что сможет.

Когда мы, наконец, добираемся до двора, кажется, что все население ждет нас. На всех верхних уровнях я вижу, что они заполнены другими заключенными, смотрящими вниз, двор заполнен, за исключением дорожки, ведущей к платформе в переднем конце. Я вижу Коула, стоящего там и наблюдающего за нами с выражением удовлетворения на лице.

— Приведи ее сюда, — кричит он, и Анна поворачивается ко мне, ее глаза дикие.

Я протягиваю руку и хватаю ее за лицо, страстно целую, прежде чем прижать ее лоб к своему.

— Все будет хорошо, — говорю я ей, глубоко сглатывая. — Я люблю тебя.

Ее глаза расширяются еще больше, когда Итан берет ее за руку и уводит от меня. Все это время она наблюдает за мной, спотыкаясь о свои ноги. Поворачиваясь обратно к Коулу, я рычу, но его внимание сосредоточено на приближающейся к нему богине. Когда она достигает платформы, она начинает бороться с хваткой Итана.

Коул смеется и манит к себе руками.

— Иди к папочке, принцесса.

Глава 37

Анна

Я так шокирована признанием Акселя, что даже не обращаю внимания, когда Итан тянет меня к платформе. Только когда я слышу смех Коула, мое внимание возвращается к происходящему.

— Иди к папочке, принцесса, — говорит он, раскрывая объятия, и я борюсь всерьез.

Хватка Итана железная, и я не могу отодвинуться, когда он тянет меня к Коулу. Когда я смотрю в глаза Итана, я вижу раскаяние, в то время как в глазах Коула заявление о правах и обещание насилия. Когда я стою перед ним, он протягивает руку, чтобы обхватить мою грудь, и я вздрагиваю, отступаю назад и плюю ему в лицо.

— Гребаная сука! — Кричит он, вытирая оскорбительную субстанцию со своего лица, прежде чем ударить меня наотмашь.

Я рефлекторно вскрикиваю, падая на землю.

Черт, он сильно бьет.

— Чертов трус, — кричит Акс с другого конца двора, и я вижу, что другой мужчина теперь сдерживает его.

Глаза Коула прищуриваются при виде Акса, но он быстро переводит взгляд на меня.

— Давай покончим с этим, — говорит он, идя вперед.

Я смотрю, как Акс освобождается от удерживающих его рук. Он хорошо старается казаться невредимым, но я вижу напряжение в его теле и пот на лбу. Я знаю, что даже стоять прямо это вызов. Мое сердце падает, и внезапно вся наша подготовка кажется напрасной.

Он ни за что не сможет победить в этой битве.

“Джош пожертвовал собой ради тебя, потому что любил тебя”.

“Все будет хорошо, я люблю тебя”.

Нет.

— Коул! — Кричу я ему в ответ, все еще в грязи, с пульсирующей щекой.

Крики и приветствия вокруг нас затихают от моего голоса. Я стою, не сводя с него глаз.

— Я бросаю тебе вызов. — Встаю я, поднимая подбородок.

Коул поворачивается ко мне, шок искажает его лицо, пока он не смеется.

— Хорошая попытка, принцесса, — говорит он с улыбкой, прежде чем повернуться ко мне спиной.

— Трус! — Выплёвываю я, подзадоривая его:

— Ты бы предпочел драться с раненым мужчиной, чем с женщиной, потому что ты знаешь, что я, блядь, уничтожу тебя.

Он останавливается, и я жду, затаив дыхание, прежде чем он обернется.

— Правила Гробницы, — продолжаю я, — ты не можешь отказаться от вызова.

Заключенные вокруг нас недовольны этим новым поворотом событий, но я полностью сосредоточена на Коуле. Я смутно слышу, как Аксель кричит на заднем плане, кричит на нас с Коулом. Никто из нас не обращает внимания, когда мы смотрим друг на друга. Наконец, на его лице появляется ухмылка.

— Я хотел подольше поберечь тебя, но если ты настаиваешь, — издевается он, протягивая руку к яме. — Вызов принят.

Какофония звуков вокруг меня тускнеет после слов Коула, и я переключаю свое мышление в боевой режим. Джош хорошо обучил меня, и раньше я убивала более крупных людей, чем он, хотя и не голыми руками. Я могу это сделать. Мое внимание переключается на Акса, который пытается добраться до меня с другого конца двора. Со всей грацией и достоинством, на которые я способна, я направляюсь к нему, демонстративно игнорируя Коула, когда прохожу мимо. Все взгляды устремлены на нас, на меня. Акс перестает сопротивляться, когда я подхожу к нему, улыбаясь.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я ему, нежно целуя его в губы.

— Не делай этого, Анна, — говорит он, в его голосе звучит паника. — Это моя битва. Не жертвуй собой. Забери вызов обратно.

Я качаю головой, все еще улыбаясь.

— Я не буду мученицей, — говорю я ему. — Я могу это сделать.

Без дальнейших проволочек я подхожу к Яме.

Когда я смотрю вниз, в пустынную дыру, звук возвращается, рев сотен людей, скандирующих и приветствующих. Я глубоко сглатываю, когда смотрю на двадцатифутовую или около того пропасть. Другой человек, который пришел с Итаном, чтобы забрать нас, подходит и протягивает мне тяжелую веревку с узлом на конце, кивая головой вниз. Я прижимаюсь к земляным стенам и спускаюсь, когда меня опускают в яму.

Здесь, внизу, звуки снова кажутся более тусклыми, но я не знаю, то ли это акустика помещения, то ли моя собственная голова. Тяжело дыша, я смотрю, как Коула опускают на другую сторону. Я осмеливаюсь бросить последний взгляд вверх, на Акселя, прежде чем снова обратить свое внимание.

— Я не могу дождаться, чтобы изнасиловать твой гребаный труп на глазах у всей этой тюрьмы, — подстрекает он, когда его ноги касаются земли.

Я сужаю глаза и расставляю ноги, не позволяя его насмешкам добраться до меня. В моей голове роятся идеи о том, как я могу его одолеть. Что бы ни случилось, я не могу позволить ему завладеть мной. Он слишком большой и сильный. Тогда это будет защита, пока я не получу свой шанс.

Я вижу момент принятия решения за долю секунды до того, как он наносит удар. Не понимая, почему официального объявления о начале не было, я на мгновение впадаю в панику и ныряю влево. Я быстро поднимаюсь, не поворачиваясь к нему спиной. Слава богу, я быстрая.

— Давай, девчушка, ударь меня, черт возьми!

Пот струится по моему лицу, щиплет глаза. Я уклоняюсь и уклоняюсь от атак Коула, позволяя своему телу взять инициативу в свои руки. Уроки Джоша теперь инстинктивны: «Держите руки поднятыми, защищай голову! Нет, нет, нет, немного наклонись, чтобы твои предплечья были параллельны. Опусти подбородок. Вот так!»

— Ты не можешь держаться от меня подальше вечно, — снова насмехается он, когда я снова уворачиваюсь от него. Мне удается поднять локоть, ударяя его по лицу, но недостаточно сильно.

Я опять вспоминаю наставления Джоша: «Стремись к мягким местам, а не к жестким. Ты навредишь себе больше, чем противнику. Используй свои шишковатые части, например как локти».

Он медленнее меня, но не намного. Вчера мы оба были потрёпаны, и не требуется много времени, чтобы наше дыхание стало прерывистым. Он прекращает свое нападение только на минуту. Я сохраняю напряжение и готовность. Когда вижу, что он снова двигается, я не готова к этому. Я не могу уйти достаточно быстро. Его кулак соприкасается с моей челюстью, и я отступаю, но это больше, чем мимолетный взгляд. Прежде чем я успеваю прийти в себя, он на мне. Я кручусь и поворачиваюсь, когда его вес прижимает меня, изо всех сил пытаясь освободиться.

Черт!

Этого не может быть.

Он смеется, садясь на меня верхом, хватая за запястья и глядя на меня сверху вниз.

— Ты неплоха, девчушка, — говорит он, — но все еще просто маленькая чертова девчонка. И теперь моя.

Я стискиваю зубы и кричу, когда его руки обхватывают мою шею. Царапаясь, я пытаюсь оторвать его от себя, но почти сразу же в глазах начинает темнеть. Мои попытки, кажется, даже не воспринимаются им, когда он сжимает сильнее, выдавливая последние капли воздуха из моей груди. Я всего в нескольких секундах от того, чтобы потерять сознание. Если я это сделаю, неизвестно, проснусь ли я. Или в каком состоянии я проснусь. Это нелегко, но я позволяю себе расслабиться, молясь, чтобы он отпустил меня быстрее.

К счастью, я была права, и Коул слишком самоуверен. Его руки опускаются, и я даже не жду, пока они уберутся с моей шеи, прежде чем толкнуться вперед, скатывая его с себя. Момент неожиданности — мой. Мои ноги остаются обернутыми вокруг него, когда он ударяется о бок.

«Целься в мягкие места, нос может быть удачей, если ты попадешь в него точно…»

Я наклоняю свой лоб вперед и врезаюсь ему в нос, удовлетворительный треск и крик от него подобны музыке для моих ушей. Льется кровь, но мой момент неожиданности прошел, и этого недостаточно, чтобы удержать его. Он снова пытается перевернуть меня на спину. Я почти останавливаю его, но когда его кровь попадает мне в глаза, я временно слепну. Его вес на мне, и я отчаянно пытаюсь стереть красноту со своего зрения.

Руки снова обвиваются вокруг моей шеи, на этот раз поднимая меня над собой. Моя спина врезается в стенку Ямы, весь воздух вырывается из моих легких.

Он снова сжимает.

«Если ты сможешь подойти достаточно близко, глаза тоже хороши…»

Не в состоянии как следует разглядеть, я верчусь, тянусь к его лицу. Прежде чем он успевает отреагировать, мои большие пальцы находят его глазницы, и я чувствую, что он начинает отпускать меня. Сила и ярость поднимаются во мне, и я издаю нечеловеческий крик, нажимая большими пальцами вниз. Коул мечется, пытаясь сбросить меня. Его крики становятся неистовыми. Ничто другое не имеет значения для меня. Нет ни звука, ни ощущения.

Просто сила.

Я толкаюсь, кричу, выпуская весь гнев внутри себя. Адреналин течет через меня. Громкий хлопок эхом отдается в моих ушах, и его крики достигают крещендо, когда он падает на колени, его руки поднимаются к его изуродованному лицу. Мое зрение покраснело от крови, все еще заливающей мое лицо, но я вижу достаточно хорошо.

Когда Коул падает, я падаю вместе с ним на землю. Я тяжело дышу через нос, когда поднимаюсь, глядя на изуродованное лицо Коула достаточно долго, чтобы плюнуть на него. Его крики почти оглушительны, но это фон, заглушающий стук крови в моих собственных ушах.

Подкрадываясь к нему сзади, я разворачиваюсь и пинаю его так сильно, как только могу, в пах. Я слышу сотни сочувственных вздохов вокруг себя и улыбаюсь. Я смотрю вверх и вокруг на лица, смотрящие на меня сверху вниз, прежде чем снова поворачиваюсь к Коулу и бью его ногой прямо в лицо. Громкий треск эхом разносится над ямой, и еще один, когда я бью его снова и снова, пока не начинаю задыхаться. К тому времени, когда я заканчиваю, Коул неподвижен, молчалив и почти неузнаваем.

Я снова поворачиваюсь к заключенным. Ярость захлестывает меня, и я испытываю восторг от того, что я сделала.

— Кто-нибудь еще? — Кричу я, поднимая руки к массам. — Кто-нибудь еще хочет поиздеваться надо мной?

Еще секунда тишины, затем две, прежде чем радостные крики становятся громче, чем когда-либо. Я начинаю смеяться. Гнев, страх и неуверенность вырвались наружу волной радости. Я держу руки поднятыми, позволяя чувству захлестнуть меня.

«Хорошая работа, — говорит Джош. — из тебя еще выйдет приличный боец».

Глава 38

Аксель

Наблюдение за тем, как Анна сражается с Коулом, наполняет меня большим страхом и гордостью, чем я могу вынести. И Итан, и Оскар держат меня за руки, и я чувствую, как они оба сжимают их каждый раз, когда Коул бьет ее.

Она великолепна.

Моя забрызганная кровью богиня-воительница.

Когда Коул садится на нее сверху и обхватывает руками ее шею, я рычу и пытаюсь освободиться, забыв о своих ребрах. Острая боль пронзает меня, и я падаю, кашляя кровью, когда поднимаюсь на колени. Мои глаза наполняются влагой, когда я смотрю, как она обмякает, и слышу его смех.

НЕТ…

Я закрываю глаза, молясь о собственной смерти, когда громкое "Оооооо!" доносится из толпы, и я снова открываю глаза, глядя вниз. Я не увидел, что произошло, но предполагаю, что она ударила его головой, основываясь на его теперь сломанном носе и крови, покрывающей их обоих. Я теряюсь в боевом безумии, наблюдая за их борьбой, мое тело желает спуститься туда и помочь. Огонь и демоны снова бушуют в моей крови, когда я смотрю, как он снова прикасается к ней. Она начинает колебаться, и это выглядит случайным, пока я не понимаю, что она делает.

Все мое тело сдувается, когда она нажимает большими пальцами на его глазницы. Крики нарастают до крещендо, и хотя я не слышу этого, я представляю, как его глаза лопаются от тепла. Я смотрю, как она замахивается, чтобы ударить его по яйцам, и сам морщусь, несмотря на то, что не испытываю жалости к этому уроду. Когда она начинает бить его по лицу, и крик Коула резко обрывается, я понимаю, что все кончено.

Гробница молчит, более тихо, чем я когда-либо слышал, когда оба их тела падают. Я смотрю, как она выбирается из-под него, кровь и потроха стекают по ее рукам. Она выглядит невероятно, стоя там, вся в крови, с поднятыми руками. Несмотря на неуместность в данный момент, я чувствую, как мой член становится твердым от этого зрелища.

— Кто-нибудь еще? — Кричит она снова.

Я улыбаюсь и протягиваю руку Итану, чтобы он помог мне встать. Это моя девочка. Черт возьми, да.

Это моя королева.

— Она, блядь, сделала это, — говорит Итан рядом со мной, благоговение в его голосе очевидно.

Я смотрю на мужчин, стоящих вокруг меня, и похожие выражения покрывают их лица, и во мне поднимается гордость. Рев толпы вокруг нас оглушает, когда она поднимается по веревке. Когда она достигает вершины, я вижу, как напряжено ее тело, готовое к новой битве. Итан улыбается и кивает мне, делая шаг назад. Клянусь, он знает меня лучше, чем я сам.

Я решительно подхожу к ней, и как бы мне ни хотелось поцеловать ее и трахнуть до бесчувствия, ей нужен этот момент. Мужчины сейчас не видят в ней женщину, они видят в ней воина. Я не могу сделать ничего, чтобы так рисковать. Во всяком случае, пока мы не останемся одни. В этот момент я знаю, что мне нужно делать. Она более чем достойна, моя прекрасная кровавая королева-воительница. Я улыбаюсь ей, поднимая ее руку в знак победы. Она смотрит на меня в шоке, когда слышит мои слова:

— Коул бросил мне вызов в битве за лидера Гробницы и проиграл. Я даю вам вашего нового лидера!

Глава 39

Аксель

Две недели спустя

— Перестань корчиться! — Анна ругается, когда бинты падают в третий раз.

— Тогда прекрати, блядь, щекотать меня, — возражаю я, снова поднимая руки.

Она смотрит на меня, и я улыбаюсь в ответ. Стиснув зубы против ее маленьких пальцев, я стою так тихо, как только могу, пока она обхватывает мои ребра.

— Ну вот, — говорит она.

— Теперь я могу встать?

Еще один взгляд, прежде чем она целует кончик моего носа. Будь я проклят, если она не знает, как обезоружить меня, но будь я проклят дважы, если мне не все равно. С того дня, несколько недель назад, когда она победила Коула и я объявил ее новым лидером Гробницы, с моих плеч словно свалился огромный груз. Моя зависимость, демоны и огонь в моей крови, наконец-то остыли, как будто они знают, что потребность в них исчезла. Ну, не пропал. Я все еще один из самых безжалостных и страшных ублюдков здесь, уступающий только одной. Я улыбаюсь ей с дьявольским видом, и ее глаза подозрительно сужаются.

— Акс, ты же знаешь, что не можешь… — Я рычу и хватаю ее, переворачивая на спину и игнорируя приступ боли в боку. Она хихикает, когда я провожу поцелуями по ее лицу.

— Акс, твои ребра!

— Раньше меня это не останавливало, — бормочу я, продолжая свои движения.

Анна снова хихикает, прежде чем оттолкнуть меня.

— Давай, нам нужно спуститься.

Я вздыхаю и закатываю глаза, но позволяю ей подняться.

— Я думаю, ты мне нравилась больше, когда ты не была такой властной, — говорю я ей, хватая повязку, которую она сделала для меня.

Она улыбается мне в ответ и подмигивает.

— Мы опоздаем, — говорит она. — Кроме того, тебе нравится, когда я тобой командую.

Эта улыбка. Я отбрасываю повязку обратно в сторону.

— Это Гробница, любимая, — говорю я ей, раскрывая объятия, — я думаю, ты можешь позволить себе опоздать.

Глава 40

Анна

Если бы кто-нибудь сказал мне месяц назад, что я буду руководить заключенными самой страшной тюрьмы в Новой Европе, счастливо трахаясь с кровавым и безжалостным человеком, я бы посмеялась над ними в лицо.

Дни, последовавшие за поражением Коула, были странными. Когда я бросила ему вызов, это было только для того, чтобы удержать его от боя с Аксом. Я никак не ожидала, что заключенные воспримут это как вызов победе, не говоря уже о самом Аксе. Однако он меня удивил. Хотя он по-прежнему очень помогает, по большей части он довольствуется тем, что сидит сложа руки и позволяет мне взять управление на себя. Он кажется более спокойным и счастливым, чем я когда-либо знала его, не то чтобы я знала его долго. Но мне все равно кажется, что мы были вместе целую вечность. Как будто моя жизнь до него даже не учитывалась. Два искореженных и несколько сломанных кусочка головоломки, которые подходят только друг к другу.

Последние две недели он провел большую часть своего времени, рассказывая мне об организации Гробницы, знакомя меня с главарями банд и главами семей. Большинство из них смирились с моей ролью, но мне пришлось убить троих человек. Я начинаю немного больше понимать захватывающее качество насилия, о котором говорил Акс. Тем не менее, еще так много предстоит сделать. Хотя многие заключенные смирились с тем, что ими руководит женщина, есть еще кое-что, что я планирую внедрить, и на следующей неделе все еще состоится ежемесячная встреча с охранниками. Акс сказал мне, что пошел бы вместо меня, спрятал бы меня от них, но я отказалась. Я все еще не уверена, как, но я приняла это место, и оно примет меня. Больше никаких побегов, никаких пряток.

Я смотрю на Акса, который манит меня пальцем, чтобы я подошла ближе. Я хихикаю над его ненасытным аппетитом, но, честно говоря, я не из тех, кто любит болтать. Ребра или нет, но я набрасывалась на него при каждом удобном случае, который у меня был за последние несколько недель.

— Я полагаю, что могу немного опоздать…

Конец первой книги

Оглавление

Разоблачённая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40