Король гнева [Ана Хуанг] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Король гнева

Автор: Ана Хуанг

Серия: Короли греха

Перевод группы: t.me/ecstasybooks 

Плейлист

“Empire State of Mind”Jay-Z feat. Alicia Keys

“Luxurious”Gwen Stefani

“Red”Taylor Swift

“Teeth”5 Seconds of Summer

“Partition”Beyoncé

“Pretty Boy”Cavale

“All Mine”PLAzA

“Can’t Help Falling in Love”Elvis Presley

“We Found Love”Rihanna

“Counting Stars”One Republic

“The Heart Wants What It Wants”Selena Gomez

“Stay”Rihanna

 ***
Она — жена, которую он никогда не хотел… и слабость, которую он никогда не мог предвидеть.


Безжалостный. Дотошный. Высокомерный.


Данте Руссо стремится к контролю, как в личном, так и в профессиональном плане.


Генеральный директор и миллиардер никогда не планировал жениться — пока угроза шантажа не заставила его заключить помолвку с женщиной, которую он едва знает.


Вивиан Лау, наследница ювелирного дома и дочь его нового врага.


Неважно, насколько она красива или очаровательна. Он сделает все, что в его силах, чтобы уничтожить улики и их помолвку.


Есть только одна проблема: теперь, когда она у него в руках… он не может заставить себя отпустить ее.

***
Элегантная. Амбициозная. Хорошо воспитанная.


Вивиан Лау — идеальная дочь и билет ее семьи в эшелоны высшего общества.


Выйти замуж за Руссо голубых кровей означает открыть двери, которые в противном случае остались бы закрытыми для ее семьи с новым капиталом.


Хотя грубый и неуловимый Данте не является ее идеей партнера мечты, она соглашается на их брак по расчету из чувства долга.


Жажда его прикосновений никогда не входила в ее планы.


Как и самое худшее, что она могла сделать: влюбиться в своего будущего мужа.


Примечания к содержанию


Эта история содержит откровенно сексуальное содержание, ненормативную лексику, легкое насилие и темы, которые могут быть чувствительны для некоторых читателей.

ГЛАВА 1

Вивиан


— Я не могу поверить, что он здесь. Он никогда не приходит на такие мероприятия, если только его не устраивает друг…

— Ты видела, что он сместил Арно Рейнхарта на одно место в списке миллиардеров Forbes? У бедного Арни чуть не случился срыв посреди Жан-Жоржа, когда он узнал об этом…

Шепот начался на полпути во время ежегодного сбора средств в пользу исчезающих животных, проводимого Фредерикским фондом дикой природы.

В этом году предполагаемой звездой шоу стала маленькая песчаная ржанка, но никто из двухсот гостей не обсуждал благополучие птицы за Veuve Clicquot и икрой.

— Я слышала, что вилла его семьи на озере Комо реконструируется на сто миллионов долларов. Этому месту много веков, так что, полагаю, пришло время…

Каждый шепот становился все более интенсивным, сопровождался скрытыми взглядами и случайными мечтательными вздохами.

Я не повернулась, чтобы посмотреть, кто привел в такое возбуждение обычно невозмутимых членов высшего общества Манхэттена. Мне было все равно. Я была слишком сосредоточена на наследнице универмага, которая на высоченных каблуках ковыляла к столу с сувенирами. Она быстро огляделась по сторонам, затем взяла один из персонализированных подарочных пакетов и положила его в сумочку.

Как только она отошла, я заговорила в наушник. — Шеннон, розовый код у столика с сувенирами. Узнай, чей пакет она взяла, и замени его.

В каждой из сумок сегодня было более восьми тысяч долларов, но было проще включить расходы в бюджет мероприятия, чем противостоять наследнице Денмана.

Моя помощница простонала в трубку. — Опять Тилли Денман? Разве у нее недостаточно денег, чтобы купить все, что есть на этом столе, и еще миллионы?

— Да, но для нее дело не в деньгах. Дело в адреналине, — сказала я. — Иди. Завтра я закажу хлебный пудинг из пекарни «Магнолия», чтобы компенсировать напряженную работу по замене подарочного пакета. И ради Бога, узнай, где Пенелопа. Она должна работать на станции выдачи подарков.

— Ха-ха, — сказала Шеннон, очевидно, уловив мой сарказм. — Отлично. Я проверю подарочные пакеты и Пенелопу, но завтра я ожидаю большой хлебный пудинг.

Я рассмеялась и покачала головой, когда связь прервалась.

Пока она разбиралась с ситуацией с подарочными пакетами, я кружила по комнате и следила за другими пожарами, большими или маленькими.

Когда я только начинала заниматься бизнесом, мне было странно работать на мероприятиях, на которые в противном случае меня пригласили бы в качестве гостя. Но с годами я привыкла к этому, и доход позволил мне получить небольшую степень независимости от родителей.

Это была не часть моего трастового фонда, не наследство. Это были деньги, которые я честно заработала, работая организатором роскошных мероприятий на Манхэттене.

Мне нравилось создавать красивые события с нуля, а богатые люди любили красивые вещи. Это был беспроигрышный вариант.

В тот вечер я перепроверяла настройку звука для основной речи, когда ко мне подбежала Шеннон. — Вивиан! Ты не сказала мне, что он здесь! — шипела она.

— Кто?

— Данте Руссо.

Все мысли о сумочках и саунд-чеках вылетели у меня из головы. Я перевела взгляд на Шеннон, вглядываясь в ее яркие глаза и раскрасневшиеся щеки.

— Данте Руссо? — Мое сердце заколотилось без видимой причины. — Но он не ответил на приглашение.

— Ну, на него не распространяются правила о приглашениях. — Она практически дрожала от волнения. — Я не могу поверить, что он появился. Люди будут говорить об этом неделями.

Предыдущие шепотки внезапно обрели смысл.

Данте Руссо, загадочный генеральный директор конгломерата по производству предметов роскоши Russo Group, редко посещал публичные мероприятия, не организованные им самим, его близкими друзьями или важными деловыми партнерами. Фонд дикой природы Фредерика не подпадал ни под одну из этих категорий.

Кроме того, он был одним из самых богатых и, следовательно, самых наблюдательных людей в Нью-Йорке.

Шеннон была права. Люди будут судачить о его присутствии несколько недель, если не месяцев.

— Хорошо, — сказала я, пытаясь сдержать внезапно участившееся сердцебиение. — Может быть, это привлечет больше внимания к проблеме ржанкообразных.

Она закатила глаза. — Вивиан, всем наплевать, — она остановилась, огляделась вокруг и понизила голос, — всем на самом деле наплевать на ржанкообразных. То есть, мне грустно, что они находятся под угрозой исчезновения, но давай будем честными. Люди здесь только ради сцены.

И снова она была права. Тем не менее, независимо от причины их прихода, гости собирали деньги на благое дело, и эти мероприятия поддерживали мой бизнес.

— Настоящая тема вечера, — сказала Шеннон, — это то, как хорошо выглядит Данте. Я никогда не видела, чтобы мужчина так хорошо дополнял смокинг.

— У тебя есть парень, Шэн.

— И что? Нам позволено ценить красоту других людей.

— Да, ну, я думаю, ты оценила достаточно. Мы здесь, чтобы работать, а не глазеть на гостей. — Я легонько подтолкнула ее к десертному столу. — Не могла бы ты принести еще венских тарталеток? Они у нас заканчиваются.

— Зануда, — проворчала она, но сделала, как я сказала.

Я попыталась переключиться на настройку звука, но не смогла удержаться и просканировала комнату в поисках неожиданного гостя вечера. Мой взгляд проскочил мимо диджея и трехмерного изображения ржанки и остановился на толпе у входа.

Она была настолько плотной, что я не могла видеть дальше внешних краев, но я готова была поставить весь свой банковский счет на то, что Данте был в центре их внимания.

Мои подозрения подтвердились, когда толпа ненадолго сдвинулась, открыв взору темные волосы и широкие плечи.

Прилив осознания пробежал по моему позвоночнику.

Мы с Данте принадлежали к разным социальным кругам, но официально никогда не встречались. Судя по тому, что я слышала о его репутации, я была рада, что все так и осталось.

Тем не менее, его присутствие было магнетическим, и я чувствовала его притяжение через всю комнату.

Настойчивое жужжание у моего бедра смыло мурашки с моей кожи и отвлекло внимание от фан-клуба Данте. У меня свело живот, когда я достала из сумочки свой личный телефон и увидела, кто звонит.

Мне не следовало принимать личные звонки в разгар рабочего мероприятия, но нельзя было игнорировать вызов от Фрэнсиса Лау.

Я дважды проверила, чтобы убедиться, что нет никаких чрезвычайных ситуаций, требующих моего немедленного внимания, прежде чем проскользнуть в ближайшую уборную.

— Здравствуйте, отец. — Формальное приветствие легко слетело с моего языка после почти двадцати лет практики.

Раньше я называла его папой, но после того, как Лау Джуэлс взлетела на воздух, и мы переехали из нашей тесной двушки в особняк на Бикон-Хилл, он настоял на том, чтобы его называли отцом. Очевидно, это звучало более утончённо.

— Где ты? — Его глубокий голос гремел по линии. — Почему такое эхо?

— На работе. Я пробралась в туалет, чтобы ответить на твой звонок. — Я прислонилась бедром к стойке и почувствовала, что вынуждена добавить: — Это сбор средств для исчезающих видов ржанкообразных.

Я улыбнулась его тяжелому вздоху. У моего отца было мало терпения на непонятные дела, которые люди использовали как повод для вечеринки, хотя он все равно посещал мероприятия, на которые жертвовали. Это было правильным поступком.

— Каждый день я узнаю о новом вымирающем животном, — ворчал он. — Твоя мать входит в комитет по сбору средств для какой-то рыбы или чего-то еще, как будто мы не едим морепродукты каждую неделю.

Моя мать, в прошлом косметолог, теперь была профессиональной светской львицей и членом благотворительного комитета.

— Поскольку ты на работе, я буду краток, — сказал мой отец. — Мы бы хотели, чтобы ты присоединилась к нам на ужин в пятницу вечером. У нас есть важные новости.

Несмотря на его формулировку, это не было просьбой.

Моя улыбка померкла. — В эту пятницу вечером? — Был вторник, и я жила в Нью-Йорке, в то время как мои родители жили в Бостоне.

Это была просьба в последнюю минуту даже по их стандартам.

— Да. — Мой отец не стал уточнять. — Ужин ровно в семь. Не опаздывай.

Он повесил трубку. Телефон застыл у моего уха еще на несколько секунд, прежде чем я сняла трубку. Он скользнул по моей липкой ладони и почти с грохотом упал на пол, прежде чем я запихнула его обратно в сумочку.

Забавно, что одно предложение могло отправить меня в спираль тревоги.

У нас важные новости.

Что-то случилось с компанией? Кто-то заболел или умер? Продали ли мои родители свой дом и переехали в Нью-Йорк, как они когда-то грозились сделать?

В моей голове пронеслась тысяча вопросов и возможностей.

У меня не было ответа, но я знала одно.

Срочный вызов в поместье Лау никогда не сулил ничего хорошего.

ГЛАВА 2

Вивиан


Гостиная моих родителей выглядела так, словно попала на страницы журнала Architectural Digest. Мягкие диваны стояли под прямым углом к столам из резного дерева, фарфоровые чайные сервизы боролись за место рядом с бесценными вещицами. Даже воздух пах холодным и безличным, как дорогой освежитель.

У некоторых людей были дома; у моих родителей был выставочный образец.

— Твоя кожа выглядит тусклой. — Мама осмотрела меня критическим взглядом. — Ты не забываешь о ежемесячных процедурах по уходу за лицом?

Она сидела напротив меня, ее собственная кожа сияла перламутровым блеском.

— Да, мама. — Мои щеки болели от вынужденной вежливости моей улыбки.

Я ступила в дом своего детства десять минут назад, а меня уже критиковали за волосы (слишком грязные), ногти (слишком длинные), а теперь еще и за цвет лица.

Просто еще одна ночь в поместье Лау.

— Хорошо. Помни, ты не должна распускать себя, — сказала моя мама. — Ты еще не замужем.

Я сдержала вздох. Опять началось.

Несмотря на мою процветающую карьеру на Манхэттене, где рынок планирования мероприятий был более жестоким, чем распродажа дизайнерских образцов, мои родители были зациклены на отсутствии у меня парня и, следовательно, на отсутствии брачных перспектив.

Они терпели мою работу, потому что наследницам больше не модно было ничего не делать, но они слюной исходили от желания иметь зятя, который мог бы укрепить их позиции в кругах старой денежной элиты.

Мы были богаты, но мы никогда не станем старыми деньгами. Не в этом поколении.

— Я еще молода, — терпеливо сказала я. — У меня еще много времени, чтобы встретить кого-нибудь.

Мне было всего двадцать восемь, но мои родители вели себя так, будто я превращусь в хранителя склепа, как только пробьет полночь на мой тридцатый день рождения.

— Тебе почти тридцать, — возразила моя мать. — Ты не становишься моложе, и тебе пора задуматься о браке и детях. Чем дольше ты ждешь, тем меньше становится круг знакомств.

— Я думаю об этом. — Думаю о том, что у меня остался год свободы, прежде чем меня заставят выйти замуж за банкира с цифрой после фамилии. — Что касается помолодеть, то для этого есть ботокс и пластическая хирургия.

Если бы моя сестра была здесь, она бы рассмеялась. Но поскольку ее не было, моя шутка оказалась льстивой, чем плохо пропеченное суфле.

Губы моей матери истончились.

Рядом с ней густые седые брови моего отца сложились в строгую букву V над переносицей.

Шестидесятилетний, энергичный и подтянутый, Фрэнсис Лау выглядел на все сто процентов руководителем, сделавшим себя сам. За три десятилетия он превратил Lau Jewels из маленького семейного магазина в транснациональную компанию, и одного его молчаливого взгляда было достаточно, чтобы я съежилась на диванных подушках.

— Каждый раз, когда мы поднимаем тему брака, ты отшучиваешься. — Его тон пропитан неодобрением. — Брак — это не шутка, Вивиан. Это важный вопрос для нашей семьи. Посмотри на свою сестру. Благодаря ей мы теперь связаны с королевской семьей Эльдорры.

Я прикусила язык так сильно, что во рту появился привкус меди.

Моя сестра вышла замуж за эльдоррского графа, который был дважды двоюродным братом королевы. Наша связь с королевской семьей маленького европейского королевства была натяжкой, но в глазах моего отца аристократический титул был аристократическим титулом.

— Я знаю, что это не шутка, — сказала я, потянувшись за чаем. Мне нужно было чем-то занять руки. — Но это также не то, о чем мне нужно думать прямо сейчас. Я встречаюсь. Изучаю свои перспективы. В Нью-Йорке полно одиноких мужчин. Мне просто нужно найти подходящего.

Я опустила оговорку: одиноких мужчин в Нью-Йорке много, но одиноких, прямых, не придурковатых, не развязных, не тревожно эксцентричных мужчин гораздо меньше.

Мое последнее свидание пыталось вовлечь меня в спиритический сеанс, чтобы связаться с его умершей матерью, чтобы она встретилась со мной и дала свое согласие. Излишне говорить, что я больше никогда его не видела.

Но моим родителям не нужно было об этом знать. Насколько им было известно, я встречалась с красавчиками из трастовых фондов направо и налево.

— Мы дали тебе достаточно времени, чтобы найти подходящую пару за эти два года. — Мой отец не был впечатлен моими словами. — У тебя не было ни одного серьезного парня с момента твоих последних… отношений. Очевидно, что ты не чувствуешь такой же срочности, как мы, поэтому я и взял дело в свои руки.

Мой чай застыл на полпути к губам. — В смысле?

Я думала, что важные новости, на которые он намекал, связаны с моей сестрой или компанией. Но что если…

Моя кровь заледенела.

Нет. Этого не может быть.

— Это значит, что я нашел для тебя подходящую пару. — Мой отец произнес эту фразу без всякого предупреждения или видимых эмоций. — Это потребовало довольно много работы с моей стороны, но договоренность была окончательно достигнута.

Я нашел для тебя подходящую пару.

Осколки от его заявления взорвали мою грудь и почти раскололи мое внешнее спокойствие пополам.

Моя чайная чашка упала обратно на тарелку, заслужив хмурый взгляд мамы.

В этот раз я была слишком занята процессом, чтобы беспокоиться о ее неодобрении.

Браки по расчету были обычной практикой в нашем мире большого бизнеса и игры за власть, где браки были не любовными отношениями, а союзами. Мои родители выдали замуж мою сестру за титул, и я знала, что придет и мой черед. Я просто не ожидала, что это произойдет так…так скоро.

Горький коктейль из шока, ужаса и страха просочился в мое горло.

Ожидалось, что я заключу пожизненный контракт после того, как немного поработаю со стороны отца.

Именно то, что хочет услышать каждая женщина.

— Мы слишком долго позволяли тебе тянуть время, и этот матч принесет нам огромную пользу, — продолжал мой отец. — Уверен, ты согласишься с этим, когда встретишься с ним за ужином.

Коктейль превратился в яд и разъедал мои внутренности.

— Ужин? В смысле, сегодняшний ужин? — Мой голос звучал отстраненно и странно, как будто я слышала его в дурном сне. — Почему ты не сказал мне раньше?

Попасть в засаду с новостью о браке по расчету было достаточно плохо. Встретиться с будущим женихом без подготовки было в сто раз хуже.

Неудивительно, что моя мать была еще более критичной, чем обычно. Она ждала своего будущего зятя в качестве гостя.

Мой желудок забурчал, и возможность выплеснуть его содержимое на мамин дорогой персидский ковер все больше приближалась к реальности.

Все происходило слишком быстро. Вызов на ужин, новость о моей помолвке, предстоящая встреча — мой разум кружился в голове, пытаясь уложиться в отведенное время.

— Он не подтвердил встречу до сегодняшнего дня из-за… сложностей с расписанием. — Мой отец провел рукой по своей рубашке. — В конце концов, тебе придется с ним встретиться. Неважно, сегодня, через неделю или через месяц.

На самом деле, это имеет значение. Есть разница между тем, чтобы быть морально готовой к встрече с женихом, и тем, чтобы бросить его мне в лицо без предупреждения.

Моя реплика кипела на медленном огне, так и не дойдя до кипения.

Говорить в ответ было строго запрещено в семье Лау. Я подчинялась его правилам даже будучи взрослой, и непослушание всегда сопровождалось быстрым наказанием и резкими словами.

— Мы хотим, чтобы все шло как можно быстрее, — вклинилась моя мама. — На планирование свадьбы требуется время, а твой жених… эээ… очень требователен к деталям.

Забавно, что она уже называла его моим женихом, хотя я еще не была знакома с этим человеком.

— Mode de Vie в прошлом году назвал его одним из самых привлекательных холостяков в мире в возрасте до сорока лет. Богатый, красивый, влиятельный. Честно говоря, твой отец превзошел самого себя. — Моя мать похлопала отца по руке, ее лицо сияло.

Я не видела ее такой оживленной с тех пор, как в прошлом году она получила место в комитете по планированию винного аукциона Бостонского общества.

— Это… здорово. — Моя улыбка дрогнула от усилия сохранить себя в целости.

По крайней мере, у моего собеседника, вероятно, были все зубы. Я бы не хотела, чтобы мои родители выдали меня замуж за какого-нибудь дряхлого миллиардера на смертном одре.

Деньги и статус были на первом месте, все остальное — на втором.

Я глубоко вздохнула и усилием воли заставила свой разум не свернуть с этого пути.

Соберись, Вив.

Как бы я ни была расстроена из-за того, что родители подстроили мне это, я могла бы выйти из себя позже, после того, как переживу этот вечер. Я же не могла отказаться от матча. Если бы я это сделала, родители бы от меня отреклись.

К тому же, мой будущий муж, мой желудок снова забурчал, должен был прийти в любую минуту, и я не могла устраивать сцену.

Я вытерла ладонь о бедро. Голова кружилась, но я держалась за маску, которую всегда носила дома. Прохладная. Спокойная. Респектабельной.

— Итак. — Я проглотила свою желчь и заставила себя говорить легким тоном. — У мистера Совершенство есть имя, или он известен только своим состоянием?

Я не помнила всех, кто был в списке Mode de Vie, но те, кого помнила, не внушали особого доверия. Если он…

— Чистая стоимость у незнакомцев. Имя — избранным друзьям и членам семьи.

Мой позвоночник напрягся от глубокого, неожиданного голоса позади меня. Он был так близко, что я чувствовала гул слов на своей спине. Они скользили по мне, как нагретый солнцем мед, богатый и чувственный, со слабым итальянским акцентом, который заставлял все нервные окончания трепетать от удовольствия.

Тепло скользнуло по моей коже.

— А, вот ты где. — Мой отец поднялся, в его глазах появился странный торжествующий блеск. — Спасибо, что приехали так быстро.

— Как я мог упустить возможность познакомиться с вашей прекрасной дочерью?

Намек на насмешку окрасил слово «прекрасная» и мгновенно смыл все зарождающееся влечение, которое я испытывала к голосу.

Лед сковал жар в моих венах.

Так много для мистера Совершенство.

Я научилась доверять своему чутью, когда дело касалось людей, и мое чутье подсказывало мне, что обладатель голоса был в таком же восторге от ужина, как и я.

— Вивиан, поздоровайся с нашим гостем. — Если бы моя мама засияла еще сильнее, ее лицо раскололось бы пополам.

Я наполовину ожидала, что она прижмется щекой к руке и мечтательно вздохнет, как влюбленная школьница.

Я вытеснила этот тревожный образ из головы, прежде чем поднять подбородок.

Повернулась.

И весь воздух выскочил из моих легких.

Густые черные волосы. Оливковая кожа. Слегка кривой нос, который скорее усиливал, чем ослаблял его грубоватое мужское обаяние.

Мой будущий муж был разрушителем, одетым в костюм. Он не был красив обычными средствами, но его присутствие было настолько мощным и убедительным, что поглощало каждую молекулу кислорода в комнате, как черная дыра поглощает новорожденную звезду.

Были мужчины, выглядевшие в общем-то хорошо, и был он.

И, в отличие от его голоса, его лицо было легко узнаваемым.

Мое сердце заныло под тяжестью шока.

Невозможно. Не может быть, чтобы он был моим женихом по расчету. Это должно быть шутка.

— Вивиан. — Моя мама замаскировала свой упрек под мое имя.

Точно. Ужин. Невеста. Встреча.

Я вышла из ступора и вызвала натянутую, но вежливую улыбку. — Вивиан Лау. Рада познакомиться с вами.

Я протянула руку.

Прошло несколько секунд, прежде чем он взял ее. Теплая сила охватила мою ладонь и послала электрический разряд по руке.

— Как я понял из того, что ваша мать несколько раз произнесла ваше имя. — Ленивая манера говорить выдавала в нем шутку, но твердость его глаз говорила о том, что это не так. — Данте Руссо. Мне очень приятно.

Снова насмешка, тонкая, но режущая.

Данте Руссо.

Генеральный директор Russo Group, легенда Fortune 500 и человек, который произвел такой фурор на гала-вечере Frederick Wildlife Trust три ночи назад. Он был не просто подходящим холостяком, он был идеальной парой. Неуловимый миллиардер, которого хотела каждая женщина и которого никто не мог заполучить.

Ему было тридцать шесть лет, он был известен тем, что был женат на своей работе и до сих пор не собирался отказываться от своего холостяцкого образа жизни.

Почему же тогда Данте Руссо, как никто другой, согласился на брак по расчету?

— Я бы представился, назвав свою стоимость, — сказал он. — Но было бы невежливо относить вас к категории незнакомцев, учитывая цель сегодняшнего ужина.

В его улыбке не было ни капли тепла.

Мои щеки запылали от напоминания о том, что он подслушал мою шутку. Она не была злой, но обсуждение чужих денег считалось неприличным, хотя втайне все это делали.

— Это очень тактично с вашей стороны. — Мой холодный ответ скрыл мое смущение. — Не волнуйтесь, мистер Руссо. Если бы я захотела узнать ваше состояние, я могла бы погуглить. Я уверена, что эта информация так же легко доступна, как и рассказы о вашем легендарном обаянии.

В его глазах сверкнул блеск, но он не клюнул на мою приманку.

Вместо этого наши взгляды задержались на мгновение, прежде чем он вынул свою ладонь из моей и прошелся клиническим, отстраненным взглядом по моему телу.

Руку покалывало от тепла, но везде остальная кожа была прохладной, словно безразличие бога, столкнувшегося со смертным.

Я снова напряглась под пристальным взглядом Данте, внезапно осознав, что мой юбочный костюм из твида, одобренный Сесилией Лау, жемчужные шпильки и туфли на низком каблуке — это то, что нужно. Я даже заменила свою любимую красную помаду на нейтральный цвет, который она предпочитала.

Это была моя стандартная униформа для визита к родителям, и, судя по тому, как истончились губы Данте, он был не слишком впечатлен.

Смесь беспокойства и раздражения скрутила мой желудок, когда эти темные, неумолимые глаза снова нашли мои.

Мы обменялись лишь парой слов, но я уже знала две вещи с полной уверенностью.

Во-первых, Данте собирался стать моим женихом.

Второе — мы можем убить друг друга еще до того, как доберемся до алтаря.

ГЛАВА 3

Данте


— Свадьба состоится через шесть месяцев, — сказал Фрэнсис. — Этого времени достаточно, чтобы спланировать достойное празднование, не затягивая слишком долго. Однако публичные объявления должны быть сделаны сразу же.

Он улыбнулся, не показывая ни намека на змею, свернувшуюся под его добродушным тоном и выражением лица.

Мы перешли в столовую вскоре после моего прихода, и разговор сразу же перешел на тему планирования свадьбы.

Меня охватило отвращение. Конечно, он хотел бы, чтобы весь мир узнал о скорой свадьбе его дочери с Руссо.

Такие люди, как Фрэнсис, готовы на все, чтобы повысить свой социальный статус, включая наглость шантажировать меня в моем офисе две недели назад, прямо на фоне смерти моего деда.

Ярость вновь вспыхнула в моей груди. Будь моя воля, он бы не покинул Нью-Йорк с целыми костями. К сожалению, мои руки были связаны, образно говоря, и пока я не нашел способ развязать их, я должен был вести себя хорошо.

По большей части.

— Нет, не будет. — Я обхватил пальцами ножку винного бокала и представил, что вместо этого я душу шею Фрэнсиса. — Никто не поверит, что я женюсь на ком-то с таким коротким сроком, если только что-то не было не так. Например, ваша дочь беременна, и это свадьба с дробью. — От этого намека все зашевелились на своих местах, а я сохранял безучастное выражение лица и скучающий голос.

Сдержанность не была для меня естественной. Если мне кто-то не нравился, я делал так, чтобы он знал об этом, но чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных мер.

Рот Фрэнсиса сжался. — Тогда что бы вы предложили?

— Год — более разумный срок.

Лучше никогда, но, к сожалению, это был не вариант. Года вполне достаточно. Это было достаточно коротко, чтобы Фрэнсис согласился, и достаточно долго, чтобы я нашел и уничтожил доказательства шантажа. Надеюсь.

— Объявления также должны выходить позже, — сказал я. — Месяц даст нам время, чтобы придумать подходящую историю, учитывая, что мы с вашей дочерью никогда раньше не появлялись на публике вместе.

— Нам не нужен месяц, чтобы придумать историю, — огрызнулся он.

Хотя браки по расчету были обычным явлением в высшем обществе, заинтересованные стороны прилагали все усилия, чтобы скрыть истинную причину бракосочетания. Признание того, что одна семья соединилась с другой просто из соображений статуса, считалось вульгарным.

— Две недели, — сказал он. — Мы объявим в выходные, когда Вивиан переедет в ваш дом.

Моя челюсть напряглась. Рядом со мной Вивиан напряглась, явно застигнутая врасплох откровением о том, что ей придется переехать до свадьбы.

Это было одно из условий Фрэнсиса за то, что он держит язык за зубами, и я уже боялся этого. Я ненавидел людей, вторгающихся в мое личное пространство.

— Я уверен, что ваша семья тоже хотела бы, чтобы объявления были опубликованы как можно скорее, — продолжал Фрэнсис, делая мягкое ударение на слове семья. — Разве вы не согласны?

Я выдержал его взгляд, пока он не сдвинулся и не отвел глаза.

— Через две недели.

Дата объявления не имела значения. Я просто хотел сделать планирование как можно более трудным для него.

Важна была дата свадьбы.

Один год.

Один год, чтобы уничтожить фотографии и разорвать помолвку. Это был бы грандиозный скандал, но моя репутация могла бы выдержать удар. А вот репутация Лаусов — нет.

В первый раз за этот вечер я улыбнулась.

Фрэнсис снова сдвинулся и прочистил горло. — Отлично. Мы будем работать вместе над проектом…

— Я позже сделаю несколько набросков.

Я проигнорировал его взгляд и сделал еще один глоток мерло.

Разговор перешел в занудное перечисление приглашенных гостей, цветов и миллиона других вещей, на которые мне было наплевать.

Под моей кожей закипал гнев, когда я отключал Фрэнсиса и его жену.

Вместо того чтобы работать над сделкой с Santeri или отдыхать в клубе Valhalla, я застрял в пятничный вечер, развлекаясь их дерьмом.

Рядом со мной Вивиан молча ела, казалось, погрузившись в размышления.

После нескольких минут напряженного молчания она наконец заговорила. — Как прошел полет?

— Нормально.

— Я ценю, что вы нашли время прилететь, когда мы могли бы встретиться в Нью-Йорке. Я знаю, что вы, должно быть, заняты.

Я отрезал кусок телятины и поднес его ко рту.

Взгляд Вивиан прожигал дыру на моей щеке, пока я неторопливо жевал.

— Я также слышала, что чем больше нулей на банковском счету, тем меньше слов человек способен произнести. — Ее обманчиво приятный голос мог бы разрезать масло. — Вы подтверждаете правильность слухов.

— Я думал, что такая светская наследница, как вы, знает, что лучше не обсуждать деньги в вежливой компании.

— Ключевое слово — вежливая.

Призрак улыбки мелькнул у меня на губах.

При нормальных обстоятельствах Вивиан могла бы мне понравиться.

Она была красива и удивительно остроумна, с умными карими глазами и такой естественной утонченной структурой костей, которую не купишь ни за какие деньги. Но со своими жемчугами и твидом от Chanel она выглядела как копия своей матери и всех остальных заносчивых наследниц, которых заботит только их социальный статус.

К тому же, она была дочерью Фрэнсиса. Она не была виновата в том, что родилась у этого ублюдка, но мне было наплевать. Никакая красота не могла стереть это пятно в ее послужном списке.

— Невежливо так разговаривать с гостем, — мягко передразнил я. Я потянулся за солью. Мой рукав задел ее руку, и она заметно напряглась. — Что бы сказали твои родители?

Меньше чем за час нашего знакомства я уже успел заметить, что Вивиан меня напрягает. Перфекционизм, неконфликтность, отчаянная потребность в одобрении родителей.

Скучно, скучно, скучно.

Ее глаза сузились. — Они говорят, что гости должны придерживаться светских приличий так же, как и хозяин, в том числе стараться вести вежливую беседу.

— Да? А светские приличия включают в себя одежду, как будто ты вышла с фабрики —

«Степфордские жены» на Пятой авеню? — Я окинул взглядом ее костюм и жемчуг.

Мне было плевать, что такие люди, как Сеселия, носят подобную одежду, но Вивиан выглядела так же неуместно в этой убогой одежде, как бриллиант в мешке из рогожи. Это бесило меня без всякой причины.

— Нет, но в их число точно не входит испортить хороший ужин невежливостью, — холодно сказала Вивиан. — Вам следует купить хороший набор манер в тон вашему костюму, мистер Руссо. Как руководитель компании, занимающейся продажей предметов роскоши, вы лучше других знаете, как один некрасивый аксессуар может испортить наряд.

Еще одна улыбка, все еще слабая, но уже более конкретная.

В конце концов, не так уж и скучно.

Однако угли моего веселья с шипением превратились в дымную смерть, когда в наш разговор вмешалась ее мать.

— Данте, это правда, что все Руссо женятся в семейном поместье на озере Комо? Я слышала, что ремонт будет закончен к следующему лету перед свадьбой.

Моя улыбка исчезла, а мышцы напряглись от напоминания.

Я отвернулся от Вивиан, чтобы посмотреть на нетерпеливое выражение лица Сеселии.

— Да, — сказал я, мой тон был отрывистым. — Все свадьбы Руссо проходили на вилле Серафина с восемнадцатого века.

Мой многократный прадед построил виллу и назвал ее в честь своей жены. Моя семья ведет свои корни с Сицилии, но позже они переехали в Венецию и сколотили состояние на торговле роскошным текстилем. К тому времени, когда торговый бум в Венеции закончился, они достаточно разнообразили свою деятельность, чтобы сохранить свои богатства, которые они использовали для приобретения недвижимости по всей Европе.

Теперь, спустя столетия, мои современные родственники были разбросаны по всему миру — Нью-Йорк, Рим, Швейцария, Париж, — но вилла Серафина оставалась самым любимым из всех семейных поместий. Я бы предпочёл утопиться в Средиземном море, чем омрачать его фарсом свадьбы.

Мой гнев вырвался обратно.

— Замечательно! — Сеселия сияла. — О, я так рада, что скоро ты станешь частью нашей семьи. Вы с Вивиан — идеальная пара. Вы знаете, она говорит на шести языках, играет на пианино и скрипке, и…

— Извините. — Я отодвинул свой стул, прервав Сеселию на полуслове. Ножки заскрежетали по полу с удовлетворительно резким скрипом. — Природа зовет.

Тишина воцарилась после моей шокирующей грубости.

Я не стал дожидаться, пока кто-нибудь заговорит, и вышел, оставив в столовой взбешенного Фрэнсиса, взволнованную Сеселию и покрасневшую Вивиан.

Мой гнев оставался беспокойным ожогом под кожей, но он остывал с каждым шагом, отдаляющим меня от них.

В прошлом я немедленно мстил тем, кто переходил мне дорогу. К черту месть — блюдо, которое лучше подавать холодным; мой девиз всегда был: бей быстро, бей сильно и бей верно.

Мир двигался слишком быстро, чтобы я не соответствовал его темпу. Разобравшись с проблемой достаточно жестко, чтобы гарантировать отсутствие проблем в будущем, и пошел дальше.

Разрешение ситуации с Лау, с другой стороны, требовало терпения. Это была незнакомая мне добродетель, и она тянулась за мной, как плохо сидящий костюм.

Эхо моих шагов стихло, когда мраморные полы уступили место коврам. Я посетил достаточно особняков с похожей планировкой, чтобы догадаться, где находится уборная, но я обошел ее стороной, предпочтя массивную дверь из красного дерева в конце коридора.

Повернув ручку, я обнаружил кабинет, стилизованный под английскую библиотеку. Деревянные панели, мягкая кожаная мебель, лесные зеленые акценты.

Внутреннее святилище Фрэнсиса.

По крайней мере, он не был чрезмерно украшен золотом, как весь остальной дом. Мои глаза начали кровоточить от этого зрелища.

Я оставил дверь открытой и прошёл к столу, не торопясь. Если у Фрэнсиса были проблемы с тем, что я рыскаю по его кабинету, он мог бы встретиться со мной лицом к лицу.

Он был не настолько глуп, чтобы оставить фотографии валяться за незапертой дверью, когда знал, что я буду здесь сегодня вечером. Даже если бы они были здесь, у него были бы резервные копии, спрятанные в другом месте.

Я устроился в его кресле, достал кубинскую сигару из коробки в его ящике и прикурил ее, осматривая комнату. Мой гнев уступил место расчету.

Темный экран компьютера манил меня, но я оставил взлом Кристиану, который уже разыскивал цифровые копии фотографий.

Я перешёл к фотографии Фрэнсиса и его семьи в Хэмптоне в рамке. Исследования показали мне, что у них был летний дом в Бриджхэмптоне, и я готов был поспорить на мой недавно приобретенный Ренуар, что он хранит там по крайней мере одну улику.

Где еще…

— Что ты делаешь?

Дым от моей сигары заслонил лицо Вивиан, но ее неодобрение прозвучало громко и ясно.

Это было быстро. Я ожидал, что пройдет еще по крайней мере пять минут, прежде чем ее родители заставят ее прийти за мной.

— Наслаждаюсь перекуром. — Я сделал еще одну ленивую затяжку.

Я не притрагивался к сигаретам, но иногда баловался Cohiba. По крайней мере, у Фрэнсиса был хороший вкус в табаке.

— В кабинете моего отца?

— Очевидно. — Темное удовлетворение наполнило мою грудь, когда дым растворился, открыв хмурый взгляд Вивиан.

Наконец-то. Хоть какая — то видимая эмоция.

Я уже начал думать, что застрял с роботом на всю оставшуюся часть нашей нелепой помолвки.

Она пересекла комнату, вырвала сигару из моей руки и опустила ее в полупустой стакан с водой на столе, не сводя с меня глаз.

— Я понимаю, что вы, вероятно, привыкли делать все, что вам заблагорассудится, но это крайне невежливо — улизнуть во время званого ужина и курить в кабинете хозяина. — Ее изящные черты лица напряглись. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам в столовой. Ваша еда остывает.

— Это моя проблема, а не ваша. — Я откинулся назад. — Почему бы вам не присоединиться ко мне на перерыв? Обещаю, это будет приятнее, чем выжимание рук твоей матери по поводу цветочных композиций.

— Судя по нашему общению, я в этом сомневаюсь, — огрызнулась она.

Я смотрел, как она глубоко вдохнула и выдохнула одним длинным, контролируемым выдохом.

— Я не понимаю, почему вы здесь, — сказала Вивиан, ее голос стал спокойнее. — Ты явно недоволен нашим соглашением, тебе не нужны ни деньги, ни связь с моей семьей, и ты можешь иметь любую женщину, какую захочешь.

— Могу ли я? — пробурчал я. — А что, если я захочу тебя?

Ее пальцы сжались в свободные кулаки.

— Ты не хочешь.

— Ты слишком мало себе доверяешь. — Я встал и обошел вокруг стола, пока не оказался достаточно близко, чтобы видеть пульс, трепещущий на ее шее. Насколько быстрее он будет биться, если я намотаю ее волосы на кулак и оттяну ее голову назад? Если бы я целовал ее до синяков во рту и задирал юбку, пока она не стала бы умолять меня трахнуть ее?

Тепло пробежало по моему паху.

Мне не хотелось трахать ее, но она была такой чопорной и правильной, что умоляла о разврате.

Тишина была оглушительной, когда я поднял руку и провел большим пальцем по ее нижней губе. Дыхание Вивиан участилось, но она не отстранилась.

Она смотрела на меня полными непокорности глазами, а я не спеша исследовал пышные изгибы ее рта. Он был полным, мягким и тревожно соблазнительным по сравнению с чопорной формальностью остальной ее внешности.

— Вы красивая женщина, — сказал я лениво. — Возможно, я увидел вас на каком-то мероприятии и был так очарован, что попросил у вашего отца руки.

— Почему-то я сомневаюсь, что так все и было. — Ее дыхание пронеслось по моей коже. — Что за сделку ты заключил с моим отцом?

Напоминание о сделке убило чувственность момента так же быстро, как и появилось.

Мой большой палец задержался на центре ее нижней губы, прежде чем я опустил руку с тихим проклятием. Мою кожу покалывало от воспоминаний о ее нежности.

Я ненавидел Фрэнсиса за шантаж, но я не ненавидел Вивиан за то, что она была его пешкой. Так какого черта я делал, забавляясь с ней в его кабинете?

— Тебе следует задать этот вопрос своему дорогому отцу. — Улыбка прорезала мое лицо, жестокая и лишенная юмора, пока я восстанавливал свое самообладание. — Детали не имеют значения. Просто знай, что, если бы у меня был другой выбор, я бы ни за что не женился. Но бизнес есть бизнес, а ты… — Я пожал плечами. — Ты просто часть сделки.

Вивиан не знала о манипуляциях своего отца. Фрэнсис предупредил меня не говорить ей, но я все равно не стал бы этого делать. Чем меньше людей узнает о шантаже, тем лучше.

Он раскрыл одно из моих немногих слабых мест, и будь я проклят, если расскажу об этом всему миру.

Глаза Вивиан сверкнули гневом.

— Ты придурок.

— Да, я такой. Лучше привыкай к этому, mia cara, потому что я также твой будущий муж. А теперь, если вы меня извините… — Я поправил пиджак с нарочитой тщательностью. — Я должен вернуться к ужину. Как вы уже сказали, моя еда остывает.

Я прошел мимо нее, наслаждаясь восхитительным вкусом ее негодования.

Когда-нибудь она исполнит свое невысказанное желание и проснется после разрыва помолвки.

А до тех пор я буду оттягивать время и подыгрывать ей, потому что ультиматум Фрэнсиса был ясен.

Женись на Вивиан, или мой брат умрет.

ГЛАВА 4

Данте


Ни Фрэнсис, ни Сеселия ни словом не обмолвились о моем долгом отсутствии за обеденным столом в пятницу вечером. Вивиан не упомянула о нашей небольшой беседе в офисе, и я вернулся в Нью-Йорк неудовлетворенным и взвинченным.

Я мог бы сжечь особняк Лау дотла одним щелчком зажигалки.

К сожалению, это привело бы власти прямо к моему порогу. Поджог был вреден для бизнеса, и я никогда не опускался до убийства… пока. Но определенные люди каждый день искушали меня переступить черту, с одним из которых я случайно оказался в одной крови.

— Что за срочность? — Лука ссутулился в кресле напротив моего, зевая. — Я только что с самолета. Дай парню время поспать.

— Судя по светским страницам, ты не спал последний месяц.

Вместо этого он отрывался по всему миру. Миконос в один день, Ибица в другой. Последней его остановкой было Монако, где он проиграл пятьдесят тысяч за покерным столом.

— Именно. — Он снова зевнул. — Вот почему мне нужен сон.

Моя челюсть затвердела.

Лука был на пять лет моложе меня, но вел себя так, будто ему двадцать один, а не тридцать один.

Если бы он не был моим братом, я бы оборвал его без колебаний, особенно учитывая то дерьмо, в котором я оказался благодаря ему.

— Разве тебе не интересно, почему я позвал тебя сюда?

Лука пожал плечами, не обращая внимания на бурю, разразившуюся под моим спокойствием.

— Ты соскучился по своему братишке?

— Не совсем. — Я достал из ящика стола папку из манилы и положил ее на стол между нами. — Открой ее.

Он странно посмотрел на меня, но согласился. Я не сводил взгляда с его лица, пока он перелистывал фотографии, сначала медленно, потом все быстрее, по мере того, как нарастала паника.

Когда он наконец поднял голову, я почувствовал мрачное удовлетворение: его лицо было на несколько тонов бледнее, чем когда он вошел.

По крайней мере, он понял, что поставлено на карту.

— Ты знаешь, кто женщина на этих фотографиях? —спросил я.

Лука с трудом сглотнул.

— Мария Романо. — Я постучал пальцем по фотографии на вершине стопки. — Племянница мафиози Габриэле Романо. Двадцать семь лет, вдова, зеница ока своего дяди. Имя должно быть знакомым, учитывая, что ты трахал ее перед отъездом в Европу, о чем свидетельствуют эти фотографии.

Руки моего брата сжались в кулаки.

— Как ты…

— Это не тот вопрос, Лука. Правильный вопрос — какой гроб ты хотел бы видеть на своих похоронах, потому что это то, что я должен буду спланировать, если Романо когда-нибудь узнает об этом!

Буря разразилась на середине моего предложения, подгоняемая неделями копившейся яростью и разочарованием.

Лука попятился назад в своем кресле, когда я отодвинул стул и встал, мое тело вибрировало от его идиотизма.

— Принцесса мафии? Ты что, блядь, издеваешься? — Я смахнул папку со стола одним яростным движением, выбив из нее стеклянное пресс-папье. Стекло разбилось с оглушительным треском, а фотографии разлетелись по полу.

Лука вздрогнул.

— В своей жизни ты наделал много глупостей, но это должно быть лучшим вариантом, — прорычал я. — Ты знаешь, что Романо сделает с тобой, если узнает? Он бы выпотрошил тебя, как рыбу, самым медленным и болезненным способом. Никакие деньги тебя не спасут. Он повесит твое тело на чертовой эстакаде в качестве предупреждения — если вообще останется тело после того, как он с тобой расправится!

Последний парень, который тронул женщину из семьи Романо без его разрешения, закончил тем, что ему отрезали член и вышибли мозги в его спальне.

Этот парень всего лишь поцеловал кузину Романо в щеку. Ходили слухи, что мафиози даже не любил своего кузена.

Если бы он узнал, что Лука спит с его любимой племянницей? Мой брат стал бы молить о смерти.

Кожа Луки приобрела тошнотворный зеленый оттенок.

— Ты не…

— О чем, черт возьми, ты думал? Как, черт возьми, ты вообще с ней познакомился?

Романо были известны своей замкнутостью. Габриэле крепко держал своих людей под контролем, и они редко выходили за пределы своих семейных владений.

— Мы встретились в баре. Мы недолго разговаривали, но нам понравилось, и мы обменялись номерами. — Лука говорил быстро, словно боялся, что я нападу, если он остановится. — Теперь, когда она овдовела, на нее не так много смотрят, но, клянусь, я не знал, кто она такая, пока мы не переспали. Она сказала мне, что ее отец занимается строительством.

У меня на виске за пульсировала жилка. — Он занимается строительством.

Наряду с ночными клубами, ресторанами и дюжиной других прикрытий для его грязного бизнеса.

Если бы это был кто-то другой, а не Романо, я бы отменил угрозу Фрэнсиса, заплатив ему или заключив взаимовыгодную сделку.

Но в отличие от некоторых бизнесменов, которые были достаточно недальновидны, чтобы впутаться в преступный мир, я не связывался с мафией. Попав туда, выбраться оттуда можно было только в гробу, а я скорее подожгу себя, чем добровольно поставлю себя в положение, когда мне придется отвечать перед кем-то другим.

Фрэнсис хотел получить то, что могла принести ему моя фамилия. Романо? Он хотел бы получить все до последнего доллара и капли крови, даже после того, как он перерезал горло моему брату.

— Я знаю, что это плохо, но ты не понимаешь, — сказал Лука, выражение его лица было измученным. — Я люблю ее.

На меня снизошло ужасное спокойствие. — Ты любишь ее.

— Да. — Его лицо смягчилось. — Она невероятная. Красивая, умная…

— Ты любишь ее, но последние две недели ты трахал все, что движется.

— Я не трахал. — Лука стал ярко-красным. — Это был поступок для поддержания моей репутации, понимаешь? Мне пришлось ненадолго уехать, потому что ее двоюродный брат сбежал, а ее дядя расправился со всей семьей, но мы были осторожны.

Я никогда не был так близок к убийству члена семьи.

— Видимо, недостаточно осторожны. — фыркнул я, заработав еще одно вздрагивание.

Я сделал глубокий вдох и подождал, пока взрывная ярость пройдет, прежде чем сесть, медленно и осознанно, чтобы не потянуться через стол и не задушить своего единственного брата. — Ты хочешь знать, как я получил эти фотографии, Лука?

Он открыл рот, потом закрыл его и покачал головой.

— Две недели назад Фрэнсис Лау вошел в мой кабинет и бросил их мне на стол. По совпадению, он был в городе раньше и видел тебя с Марией. Он узнал вас обоих и приставил к вам хвост. Как только он получил то, что ему было нужно, он пришел, чтобы заключить сделку. — Тонкая улыбка коснулась моих губ. — Хочешь угадать, каковы условия сделки?

Лука снова покачал головой.

— Я женюсь на его дочери, а он будет держать доказательства при себе. Если я этого не сделаю, он отправит фотографии Романо, и ты умрешь.

У меня была отличная частная охрана. Они были хорошо обучены, профессиональны и достаточно морально гибки, чтобы справиться с нарушителями таким образом, чтобы отговорить будущих злоумышленников от посягательств на мою жизнь.

Однако есть разница между безопасностью и наказанием и войной с гребаной мафией.

Глаза Луки расширились.

— Черт. — Он провел рукой по лицу. — Данте, я…

— Не говори больше ни слова. Вот что ты сделаешь. — Я пристально посмотрел на него. — Ты прекратишь все контакты с Марией, немедленно. Мне плевать, если она твоя единственная настоящая половинка и ты никогда больше не найдешь любовь после нее. С этого момента она для тебя не существует. Ты не будешь видеть, говорить или иным образом общаться с ней. Если ты это сделаешь, я заморожу все твои счета и внесу в черный список всех, кто помогает тебе финансово.

Наш дедушка знал о диких привычках Луки к тратам и оставил мне полный контроль над компанией и семейными финансами в своем завещании. Попасть в мой черный список означало попасть в черный список всех в нашем кругу общения, и даже друзья — идиоты Луки не были настолько глупы, чтобы рисковать этим.

— Я также сокращаю твое ежемесячное пособие вдвое, пока ты не докажешь, что способен делать лучший выбор.

— Что? — взорвался Лука. — Ты не можешь…

— Прервешь меня еще раз, и оно будет сокращено до нуля, — ледяным тоном сказал я. Он замолчал, выражение его лица стало мятежным. — Ты заработаешь оставшуюся половину денег, устроившись на работу в один из наших магазинов, где с тобой будут обращаться как с любым другим сотрудником. Никаких особых привилегий, никакой выпивки или траха на рабочем месте, никакого ухода на обед и возвращения через два часа. Если ты будешь халтурить, тебя полностью сократят. Понятно?

После долгого молчания он сжал губы в тонкую линию и коротко кивнул.

— Хорошо. А теперь убирайся из моего кабинета.

Если бы мне пришлось смотреть на него еще минуту, я мог бы сделать что-то, о чем потом пожалел бы.

Должно быть, он почувствовал надвигающуюся опасность, потому что без лишних слов встал и направился к выходу.

— А, Лука? — Я остановил его, прежде чем он открыл дверь. — Если я узнаю, что ты нарушил мои правила и снова связался с Марией, я убью тебя сам.


***
Мой кулак врезался ему в живот, сильно и точно. Мой первый удар за эту ночь.

Адреналин забурлил во мне, когда Кай хрюкнул от удара. Любой другой на его месте споткнулся и получил бы удар под дых, но, как и подобает Каю, он лишь на несколько секунд приостановился, прежде чем отряхнуться.

— Ты выглядишь расстроенным, — сказал он, парируя удар левой. Я уклонился от него с миллиметровым запасом. — Плохой день на работе?

Несмотря на прямой удар, который он только что получил, в его вопросе промелькнула нотка веселья.

— Что-то вроде этого.

Пот стекал по моему лбу и покрывал спину, пока я отрабатывал свое разочарование на ринге.

После работы я сразу приходил в клуб Вальгалла. Большинство членов клуба предпочитали спа-салон, рестораны или элитный джентльменский клуб, поэтому в боксерский зал редко заходили только мы с Каем.

— Слышал, что сделка с Сантери продвигается, так что это не может быть оно. — Кай едва дышал, несмотря на агрессивность нашего первого раунда. — Может, это не работа. Может быть… — Его выражение лица стало спекулятивным. — Это связано с твоей помолвкой с некой наследницей ювелирного дома.

Он издал еще один небольшой хрюк, когда я ударил его по нижним ребрам, но это не помешало ему рассмеяться над моим хмурым видом.

— Тебе лучше знать, чем пытаться держать в секрете что-то настолько важное, — сказал он. — Весь офис гудит об этом.

— Твоим сотрудникам следует больше времени уделять работе и меньше сплетничать. Может быть, тогда бы циркуляция не падала.

Объявление о моей помолвке должно было появиться в желанном онлайновом разделе «Стиль» в Mode de Vie только в середине сентября, но роскошный журнал о моде и стиле жизни был жемчужиной медиаимперии Янгсов. Я бы удивился, если бы Кай не знал о помолвке заранее.

— Никогда не думал, что увижу тот день, когда ты женишься. — Он проигнорировал мое замечание. — На Вивиан Лау, не меньше. Как тебе удавалось так долго держать ее в секрете?

— Мы еще не женаты. — Я заблокировал еще одну попытку удара. — И я не держал ее в секрете. Наша помолвка — это деловая договоренность. Я не потчевал ее вином и обедом, пока мы не заключили сделку.

Слово «помолвка» оставило горький привкус у меня во рту.

Мысль о том, чтобы связать себя с кем-то на всю оставшуюся жизнь, была столь же привлекательна, как и прогулка в океан с бетонными блоками, привязанными к ногам.

Я предпочитал работу, а не людей, многие из которых не ценили, когда контракты и встречи отходили на второй план. Но бизнес был прибыльным, практичным и, по большей части, предсказуемым. Отношения — нет.

— В этом есть смысл, — сказал Кай. — Я должен был догадаться, что слияния и поглощения захватят даже твою личную жизнь.

— Забавно.

Его смех угас, когда я ударил его апперкотом в челюсть, а он ответил ударом, который выбил воздух из моих легких.

Наши разговоры прекратились, сменившись ворчанием и проклятиями, пока мы избивали друг друга до полусмерти.

Кай был самым мягким человеком из всех, кого я знал, но у него была злобная соревновательная жилка. Мы начали заниматься боксом вместе в прошлом году, и он стал моим лучшим партнером для выпускания пара, потому что он никогда не сдерживался.

Кому нужна терапия, если можно каждую неделю бить друга по лицу?

Бить, уворачиваться, уклоняться, бить. Снова и снова, пока мы не закончили вечер вничью и с гораздо большим количеством синяков, чем когда мы вошли в зал.

Но я наконец-то справился с гневом, и когда я встретил Кая в раздевалке после душа, я обрел достаточно ясности, чтобы снова не сорваться на брате.

Я был так близок к тому, чтобы оборвать его после нашего дневного разговора, к черту обещания и условия. Это пошло бы ему на пользу, но сейчас у меня не было сил разбираться с его неизбежной истерикой.

— Чувствуешь себя лучше? — Кай был уже одет, когда я вошёл.

Рубашка на пуговицах, блейзер, тонкие черные очки в проволочной оправе.

Все следы смертоносного бойца с ринга исчезли, сменившись воплощением ученой утонченности.

— Незначительно. — Я оделся и потер рукой больную челюсть. — Ты здорово бьешь.

— Вот почему ты позвонил. Тебе бы не понравилось, если бы я был с тобой помягче.

Я фыркнул. — Так же, как ты ненавидишь проигрывать.

Мы вышли из спортзала и поднялись на лифте на второй этаж. Клуб Вальгалла был эксклюзивным глобальным обществом для людей с определенным уровнем благосостояния, и у него были отделения по всему миру. Однако его штаб — квартира в Нью-Йорке была самой большой и роскошной, занимая четыре этажа и целый квартал в верхней части Манхэттена.

— Я несколько раз встречался с Вивиан, — непринужденно сказал Кай, когда двери лифта с грохотом открылись. — Она красива, умна, очаровательна. Могло быть намного хуже.

Раздражение мелькнуло в моей груди. — Возможно, тебе стоит жениться на ней вместо этого.

Мне было все равно, была ли Вивиан святой супермоделью, которая в свободное время спасала щенков из горящих зданий. Она была просто человеком, которого я должен был терпеть, пока не уничтожу все фотографии.

К сожалению, последние обновления Кристиана подтвердили, что Фрэнсис хранил фотографии как в цифровом, так и в физическом виде.

Кристиан мог легко позаботиться о цифровых доказательствах, но уничтожить физические доказательства было сложнее, поскольку мы не знали, сколько резервных копий было у Фрэнсиса. Я не мог рисковать, пока мы не были на сто процентов уверены, что отследили весь его тайник.

— Если бы я мог, я бы сделал это. — Тени в глазах Кая исчезли так же быстро, как и появились.

Будучи наследником состояния Янга, его будущее было еще более высечено в камне, чем мое.

— Все, что я хочу сказать, это то, что не надо быть засранцем. — Кай кивнул в знак приветствия проходящему мимо члену клуба и, дождавшись, пока они уйдут, добавил: — Не ее вина, что она застряла с таким грубияном, как ты.

Если бы он только знал.

— Меньше беспокойся о моей личной жизни и больше о своей. — Я поднял бровь на его запонки. Золотые львы с аметистовыми глазами — часть семейного герба Янг. — Леонора Янг не будет вечно ждать внука.

— К счастью для нее, у нее уже есть двое, благодаря моей сестре. И не пытайся отмахнуться. — Мы пересекли сверкающий черным мрамором подъезд к выходу. — Я имею в виду то, что сказал о Вивиан. Будь вежлив.

Мои задние зубы сжались.

Нравилась она мне или нет, но Вивиан была моей невестой, и мне чертовски надоело слышать ее имя из его уст.

— Не волнуйся, — сказал я. — Я буду обращаться с ней именно так, как она того заслуживает.

ГЛАВА 5

Вивиан


— В смысле, ты не разговаривала со своим женихом с момента помолвки? — Изабелла скрестила руки и окинула меня укоризненным взглядом. — Что это за нелепые отношения?

— Устроенные. — Бар накренился, прежде чем выровняться. Возможно, мне не следовало пить два с половиной стакана май — тай подряд, но еженедельный счастливый час с Изабеллой и Слоан был единственным временем, когда я могла расслабиться.

Никаких осуждающих взглядов, никакой необходимости быть идеальной и правильной.

И что, если я была немного пьяна? Бар назывался «Подвыпивший козел». Это было ожидаемо.

— Лучше бы мы не разговаривали, — добавила я. — Он не самый приятный собеседник.

Даже сейчас воспоминание о моей первой и пока единственной встрече с Данте вызвало прилив негодования в моем позвоночнике.

Он не проявил никаких угрызений совести, пропустив половину нашего ознакомительного ужина, чтобы покурить сигары в кабинете моего отца, и ушел, не сказав ни спасибо, ни пожелания спокойной ночи.

Данте был миллиардером, но манеры у него были как у невоспитанного тролля.

— Тогда почему ты выходишь за него замуж? — Слоан подняла идеально ухоженную бровь. — Скажи своим родителям, чтобы они нашли тебе более подходящую пару.

— В этом-то и проблема. В их глазах нет лучшей пары. Они считают его идеальным.

— Данте Руссо идеальный? — Ее бровь выгнулась дугой. — Его команда охраны однажды госпитализировала кого-то, кто пытался проникнуть в его дом. Парень оказался в многомесячной коме со сломанными ребрами и раздробленной коленной чашечкой. Это впечатляет, но я бы не сказала, что он идеален.

Только Слоан могла подумать, что введение парня в кому — это впечатляюще.

— Поверь мне, я знаю. Я не та, кого ты должна убеждать — пробормотала я.

Не то чтобы пресловутая безжалостность Данте имела значение для моей семьи. Он мог застрелить кого-нибудь в час пик в центре Манхэттена, и они бы сказали, что человек это заслужил.

— Я не понимаю, почему ты вообще согласилась на помолвку. — Слоан покачала головой. — Тебе не нужны деньги твоих родителей. Ты можешь выйти замуж за кого хочешь, и они ничего не смогут с этим поделать.

— Дело не в деньгах. — Даже если родители лишат меня наследства, у меня останется много денег от моей работы, инвестиций и трастового фонда, в который я вступила, когда мне исполнился двадцать один год. — Дело в… — Я искала подходящее слово. — Семье.

Изабелла и Слоан обменялись взглядами.

Мы уже не в первый раз обсуждали мою помолвку или мои отношения с родителями, но каждый раз я чувствовала себя вынужденной защищать их.

— В моей семье браки по расчету ожидаемы, — сказала я. — Моя сестра сделала это, и я тоже. Я знала, что это произойдет, с тех пор как была подростком.

— Да, но что они будут делать, если ты откажешься? — спросила Изабелла. — Отрекутся от тебя?

Мой желудок упал. Я выдавила из себя сдавленный смешок. — Может быть. — Совершенно верно.

Они хвалили мою тетю за то, что она отреклась от моей кузины после того, как та отказалась от стипендии в Принстоне, чтобы открыть фургончик. Отказ от брака с Руссо был в тысячу раз хуже.

Если бы я разорвала помолвку, мои родители никогда больше не увидели бы меня и не заговорили бы со мной. Они не были идеальными, но перспектива оторваться от семьи и остаться в полном одиночестве заставляла май — тай опасно бурлить в моем желудке.

Изабелла не могла этого понять. В культурном плане мы были похожи, хотя она была филиппинской китаянкой, а не гонконгской. Но она была из большой, любящей семьи, которая не возражала против ее переезда через всю страну, чтобы работать барменом и реализовывать свои писательские мечты.

Если бы я выразила подобные желания своим родителям, они бы либо заперли меня в комнате и провели обряд экзорцизма, либо выбросили бы на улицу, образно говоря, без одежды на спине.

— Я не хочу разочаровывать их, — сказала я. — Они вырастили меня и многим пожертвовали, чтобы я могла жить так, как живу сейчас. Брак с Данте поможет всем нам.

Семейные отношения не должны быть транзакционными, но я не могла избавиться от ощущения, что я в огромном долгу перед своими родителями за все — возможности, образование, свободу жить и работать там, где я хочу, не беспокоясь о деньгах. Это были предметы роскоши, которых не было у большинства людей, и я не принимала их как должное.

Родители заботились о своих детях. Когда дети вырастали, они заботились о своих родителях. В нашем случае это означало, что дети удачно женились и увеличивали богатство и влияние семьи.

Так уж устроен наш мир.

Изабелла вздохнула. Мы были друзьями с тех пор, как познакомились на занятиях йогой, когда мне было двадцать два года. Занятия йогой не продлились долго, зато продлилась наша дружба. Она знала, что лучше не спорить со мной о моей семье.

— Хорошо, но это не отменяет того факта, что ты не разговаривала с ним, когда ты переезжаешь к нему на следующей неделе.

Я теребила свой сапфировый браслет. Я могла бы отказаться от своей квартиры в Вест-Виллидж, чтобы переехать в пентхаус Данте в Верхнем Ист-Сайде, но какой в этом смысл? Я бы только зря потратила время, споря с отцом.

Однако, кроме адреса Данте, у меня не было никаких деталей для переезда. Ни ключей, ни требований к зданию, ничего.

— В конце концов, ты должна поговорить с этим человеком, — добавила Изабелла. — Не будь слабачкой.

— Я не слабачка. — Я повернулась к Слоан. — А я?

Она подняла взгляд от своего телефона. Технически, никому из нас не разрешалось проверять свои телефоны во время счастливого часа. Тот, кто нарушал это правило, должен был оплатить счет за вечер.

В действительности, Слоан финансировала наши счастливые часы последние шесть месяцев. Она превратила работу в трудоголизм.

— Хотя я не согласна с советами Изабеллы в семидесяти восьми процентах случаев, она права. Ты должна поговорить с ним, прежде чем переезжать. — Элегантное пожатие плечами. — Сегодня вечером в доме Данте будет художественная выставка. Тебе стоит посетить ее.

Данте владел печально известной впечатляющей коллекцией произведений искусства, которая, по слухам, стоила сотни миллионов долларов. Его ежегодная частная выставка, демонстрирующая его последние приобретения, была одним из самых желанных приглашений на Манхэттене.

Мы были технически помолвлены, и отсутствие приглашения могло бы смутить меня, если бы я не чувствовала себя так спокойно.

После переезда мне придется проводить с ним каждую ночь, поэтому я цеплялась за свою свободу, пока она длилась. Перспектива делить комнату и постель с Данте Руссо была… нервирующей.

В моем воображении возник его образ, сидящего за столом моего отца, с темными глазами и высокомерной осанкой, с нитями дыма, вьющимися вокруг этого дерзкого харизматичного лица.

Неожиданный жар пробежал у меня между ног.

Прикосновение его большого пальца к моим губам, дымчатый блеск в его глазах, когда он посмотрел на меня… был момент, всего один, когда я подумала, что он меня поцелует. Не для того, чтобы показать свою привязанность, а чтобы испачкать меня. Чтобы доминировать и развратить.

Тепло свернулось в клубок, пока тяжелые ожидающие взгляды моих друзей не вернули меня в настоящее.

Я была не в кабинете отца. Я была в баре, и они ждали ответа.

Выставка. Точно.

Холодный прилив реальности заглушил жар.

— Я не могу явиться без приглашения, — сказала я, надеясь, что они не увидят, как я покраснела под воздействием алкоголя. — Это невежливо.

— Ты не случайная посетительница вечеринки. Ты его невеста, даже если у тебя еще нет кольца, — возразила Изабелла. — К тому же, ты все равно скоро переедешь. Считай это предварительным просмотром твоего нового дома, в который ты не сможешь переехать, пока не поговоришь с ним.

Я вздохнула, желая отмотать время на месяц назад, чтобы мысленно подготовиться к тому, что меня ждет.

— Ненавижу, когда ты так говоришь.

На щеках Изабеллы появились ямочки. — Большинство людей так и делают. Я бы пошла с тобой, потому что я люблю хорошие вечеринки, а также экскурсии по дому, но у меня сегодня смена.

Днем она была начинающим автором эротических триллеров. Ночью она подавала напитки по завышенным ценам переросшим парням из братства в захудалом баре в Ист-Виллидж.

Она ненавидела этот бар, его клиентов и жуткого менеджера и активно искала другую работу, но пока она ее не нашла, она застряла.

— Слоан? — с надеждой спросила я.

Если бы мне пришлось столкнуться с Данте сегодня вечером, мне бы понадобилась поддержка.

— Я не могу. Ашер Донован разбил свой Феррари в Лондоне. Он в порядке, — сказала Слоан, когда мы с Изабеллой вздрогнули. Никто из нас не интересовался спортом, но знаменитая звезда футбола была слишком красива, чтобы умереть. — Но я должна потушить пожар в СМИ. Это уже вторая машина, которую он разбил за столько месяцев.

Слоан руководила фирмой по связям с общественностью с небольшим, но мощным клиентским списком. Она всегда тушила пожары.

Она подала нашему серверу чек, оплатила счет и взяла с меня обещание позвонить ей, если мне что-нибудь понадобится, прежде чем исчезнуть за дверью в облаке духов Jo Malone и платиновых светлых волос.

Изабелла вскоре ушла на свою смену, а я задержалась в кабинке, раздумывая, что делать дальше.

Если бы я была умной, я бы пошла домой и закончила собирать вещи для переезда. Ничего хорошего не выйдет из вторжения на вечеринку Данте, и я могу позвонить ему завтра, если очень захочу.

Собирать вещи, принять душ и спать, решила я.

Это был мой план, и я собиралась его придерживаться. 

***
— Простите, мэм, но вас нет в списке. Неважно, кто вы — мать, сестра или невеста мистера Руссо… — Хозяйка подняла бровь на мой голый безымянный палец. — Я не могу впустить вас без приглашения

Моя улыбка не дрогнула. — Если вы позвоните Данте, он подтвердит мою личность, — сказала я, хотя и не была уверена, что он это сделает. Я разберусь с этим мостом, когда мы туда приедем. — Это просто недосмотр.

Я отправилась домой, как и планировала, после счастливого часа и продержалась в общей сложности двадцать минут, прежде чем уступила предложению Изабеллы и Слоан.

Они были правы. Я не могла сидеть и ждать Данте, когда дата моего переезда была так близка. Я должна была смириться и увидеть его, независимо от того, насколько он меня раздражал или нервировал.

Конечно, чтобы увидеть его, я должна была попасть на вечеринку.

Лицо хозяйки покраснело. — Уверяю вас, никакого недосмотра не было. Мы тщательно…

— Вивиан, вот вы где.

Аристократический британский акцент плавно прорезался сквозь наше противостояние.

Я повернулась, и меня охватило удивление, когда я увидела красивого азиата, улыбающегося мне. Его безупречно точеное лицо и глубокие темные глаза были бы слишком идеальными, если бы не простая черная оправа, придававшая ему оттенок привлекательности.

— Данте только что написал. Он ищет тебя, но ты не отвечала на звонки. — Он подошел ко мне и достал из кармана пиджака элегантное кремовое приглашение. Он протянул его хозяйке. — Кай Янг плюс один. Я могу пригласить мисс Лау, чтобы мы не мешали Данте в его важный вечер. —

Она посмотрела на меня, но улыбнулась Каю.

— Конечно, мистер Янг. Наслаждайтесь вечеринкой. — Она отошла в сторону, как и пара неулыбчивых охранников в костюмах за ее спиной.

В отличие от ночных клубов или баров, на эксклюзивных мероприятиях такого рода редко спрашивали удостоверения личности. Ожидалось, что персонал запомнит и сопоставит лица гостей с их именами.

Я подождала, пока мы не оказались вне зоны слышимости, и повернулась к Каю с благодарной улыбкой. — Спасибо. Тебе не нужно было этого делать.

Мы с Каем не были близкими друзьями, но часто посещали одни и те же вечеринки и болтали, когда пересекались. Его вдумчивая, сдержанная манера поведения была глотком свежего воздуха в самовлюбленных джунглях высшего общества Манхэттена.

— Не за что. — Его официальный тон заставил меня улыбнуться.

Кай родился в Гонконге, вырос в Лондоне, получил образование в Оксфорде и Кембридже, и его манеры были четким отражением его воспитания.

— Я уверен, что твое отсутствие в списке было упущением со стороны Данте. Он взял два бокала шампанского с подноса проходящего мимо посетителя и протянул один мне. — Кстати говоря, поздравляю вас с помолвкой. Или лучше сказать, соболезнования?

Моя улыбка расцвела в смех. — Присяжные еще не определились.

Из того, что я слышала, Кай и Данте были друзьями. Я не была уверена, что Данте рассказал ему о нашей помолвке, но я была на стороне осторожности.

Пока общественность была в курсе, мы были счастливой, любящей парой, которая не могла не радоваться нашей помолвке.

— Умно. Большинство людей относятся к Данте так, будто он ходит по воде. Глаза Кая сверкнули. — Ему нужен кто-то, кто напомнит ему, что он смертный, как и все мы.

— О, поверь мне, — сказала я. — Я не думаю, что он бог. Скорее дьявол, посланный поработать над моими последними нервами.

Кай рассмеялся. Мы вели светскую беседу еще несколько минут, пока он не отлучился, чтобы поговорить со старым другом по колледжу.

Почему я не могла закончить с кем-то вроде него? Он был вежливым, обаятельным и достаточно богатым, чтобы соответствовать стандартам моих родителей.

Вместо этого я застряла с задумчивым итальянцем, который не знал бы хороших манер, если бы они ударили его по лицу.

Я вздохнула и поставила свой пустой бокал на поднос, после чего стала бродить по пентхаусу, рассматривая великолепную архитектуру и декор.

Данте отказался от современного минимализма, столь популярного среди его холостяцкой братии, в пользу мебели ручной работы и богатых драгоценных тонов. Турецкие и персидские шелковые ковры покрывали сверкающие полы, а пышные бархатные портьеры обрамляли окна от пола до потолка, из которых открывался панорамный вид на Центральный парк и горизонт города.

Я прошла мимо двух гостиных, четырех туалетных комнат, одного просмотрового зала и одного игрового зала, прежде чем попасть в длинную галерею со световым потолком, где проходила настоящая выставка.

Данте я пока не заметила, но он, скорее всего, был…

Мои шаги замедлились, когда в поле зрения появилась знакомая голова с блестящими черными волосами.

Данте стоял в другом конце зала и разговаривал с красивой рыжей девушкой и азиатом с острыми, как лед, скулами. Он улыбался в ответ на их слова, и выражение его лица было теплым.

Значит, он все-таки способен на нормальные человеческие эмоции. Приятно слышать.

Моя кровь запылала еще жарче — то ли от алкоголя, то ли от вида его настоящей улыбки. Я предпочла поверить в первое.

Данте, должно быть, почувствовал тяжесть моего взгляда, потому что он замолчал и поднял глаза.

Наши глаза встретились, и тепло исчезло с его лица, как солнце за горизонтом.

Мои удары сердца разбивались друг о друга.

Нас разделяло пространство коридора длиной в два метра, но его недовольство было настолько сильным, что просачивалось сквозь воздух в мое тело, как смертельный яд.

Данте отстранился от гостей и направился ко мне, его мощная, мускулистая фигура пробивалась сквозь толпу с уверенностью хищника, нацелившегося на добычу.

По позвоночнику пробежали мурашки тревоги, но я заставила себя остаться на месте, хотя каждый инстинкт самосохранения призывал меня бежать.

Все в порядке. Он не убьет тебя на людях. Возможно.

— Прекрасная вечеринка. Боюсь, что мое приглашение затерялось в почте, но я успела, — сказала я, когда он подошел. Я взяла бокал с подноса и протянула ему. — Шампанское?

— Твое приглашение — это не то, что потерялось, mia cara. — Бархатистое ласковое обращение было бы достойно обморока, если бы не тьма, кипящая под поверхностью. Он не притронулся к предложенному напитку. — Что ты здесь делаешь?

— Наслаждаюсь едой и произведениями искусства. — Я поднесла бокал к губам и сделала глоток. Ничто не имеет такого сладкого вкуса, как жидкая храбрость. — У тебя изысканный вкус, хотя манеры не мешало бы улучшить.

На его губах заиграла жесткая улыбка.

— Как иронично, что ты всегда читаешь мне лекции о манерах, когда именно ты явилась без приглашения на частное мероприятие.

— Мы помолвлены. — Я перестала ходить вокруг да около и перешла прямо к сути вопроса. Чем быстрее я разберусь с этим, тем быстрее смогу уйти. — Мы не обменялись ни единым словом после ужина, хотя я должна была переехать к нему на следующей неделе. Я не жду признаний в любви и цветов каждый день — хотя это было бы неплохо, — но я ожидаю элементарной вежливости и навыков общения. Поскольку ты, похоже, не способен проявить инициативу, я сделала это сама.

Я допила свой напиток и поставил его на пол. — О, и не считай это моим появлением без приглашения. Считайте, что я приняла приглашение раньше времени. В конце концов, ты ведь согласился на мой переезд, не так ли? Я просто хотела взглянуть на свой новый дом, прежде чем взять на себя обязательства.

Мой пульс бился от нервов, но я сохраняла ровный тон. Я не могла создать прецедент отступления, когда Данте был расстроен. Если бы он почувствовал слабость, он бы набросился.

Улыбка Данте не сходила с его глаз.

— Это была неплохая речь. У тебя, конечно, не было столько слов за ужином в тот вечер. — Холодная сталь его голоса превратилась в грубый шелк, когда его взгляд прошелся по мне, накаляясь все больше и больше. — Я почти не узнаю тебя.

Интимность его двойного смысла запульсировала в моих венах и опустилась между ног.

Мой твид и жемчуг были надежно спрятаны в глубине шкафа, когда я вернулась в Нью-Йорк. Вместо этого я надела классическое черное коктейльное платье, туфли на каблуках и свою любимую красную помаду. Бриллианты сверкали на шее и в ушах. В этом не было ничего революционного, но это было лучшее, что я могла сделать, когда спешила собраться.

Однако под пристальным взглядом Данте я почувствовала себя так, словно я явилась на церковную встречу в бикини со стрингами.

Мой живот сжался, когда его взгляд проследил от моего лица вниз по груди до того места, где платье облегало мои бедра. Он прошелся по обнаженной длине моих ног, почти непристойный в своей лени и эротичный в своей тщательности, как ласки любовника, решившего запечатлеть каждый сантиметр моего тела своим вниманием.

У меня пересохло в горле. В животе разгорелось пламя, и я вдруг пожалела, что не надела сегодня консервативный костюм.

Это было безопаснее. Менее способно затуманить мой разум грубыми речами и электрическим притяжением.

О чем мы говорили?

— Разные случаи требуют разных подходов. — Подбирав слова я надеялась, что они имеют смысл и вскинув бровь, молясь, чтобы Данте не услышал, как быстро бьется мое сердце. Я знала, что это физически невозможно, но не могла избавиться от жуткого ощущения, что он видит меня насквозь, словно я сделана из тысячи кусочков разбитого прозрачного стекла.

— Возможно, ты захочешь как-нибудь попробовать эту стратегию, — добавила я, решив поддержать разговор, чтобы снова не погрузиться в умопомрачительный жар его взгляда. — Ты можешь понравиться людям больше.

— Я бы нравился, если бы меня волновало мнение других. — Он снова поднял глаза на меня, снова изображая насмешливую жестокость. — В отличие от некоторых моих уважаемых гостей, я не черпаю свою самооценку из того, что люди думают обо мне.

Инсинуация ударила меня в самое нутро, и моя кожа в мгновение ока превратилась из чрезмерно горячей в ледяную.

Никто не переключался с терпимого уровня на уровень мудака быстрее, чем Данте Руссо. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не швырнуть ему в лицо ближайший напиток.

Он был нагловат, но хуже всего было то, что он не ошибался.

Оскорбления с долей правды всегда резали больнее всего.

— Хорошо. Потому что, уверяю тебя, их мнение о тебе довольно низкое, — огрызнулась я.

Не бить его. Не устраивать сцену.

Я глубоко вздохнула и закруглялась, пока не пошла против собственного совета.

— Как бы ни была приятна наша беседа, я вынуждена отклониться, поскольку мне нужно быть в других местах. Тем не менее, я ожидаю, что завтра в полдень вся информация, связанная с моим переездом, будет в моем почтовом ящике. Мне бы не хотелось появляться перед твоим зданием и показывать твою некомпетентность соседям. — Я прикоснулась к бриллиантовой подвеске у своего горла. — Представь, как будет стыдно, если люди узнают, что великий Данте Руссо не может скоординировать такую простую вещь, как переезд своей невесты.

От взгляда Данте могли бы расплавиться золотые рамы, висящие на стенах.

— Тебе может быть все равно, что лично думают другие, но в бизнесе репутация — это все. Если не можешь справиться со своей домашней жизнью, как ты сможешь справиться с делами в офисе? — Я достала визитную карточку из своего клатча и положила ее в карман пиджака его костюма. — Полагаю, у тебя уже есть моя контактная информация. Если нет, вот моя визитка. Я с нетерпением жду письма.

Я ушла, прежде чем он успел ответить.

Жар его гнева ударил мне в спину, но перед уходом я уловила в его глазах крошечную вспышку чего-то еще.

Уважение.

Я продолжала идти, мое сердце было в горле, а ноги двигались все быстрее и быстрее, пока я не дошла до ближайшего туалета для гостей. Только когда за мной закрылась дверь, я прислонилась к стене и закрыла лицо руками.

Дыши.

Всплеск адреналина уже угасал, оставляя меня опустошенной и встревоженной.

Я противостояла Данте и победила… пока что. Но я не была настолько наивной, чтобы думать, что на этом все закончится.

Даже если бы противостояние с ним принесло мне очки в его глазах, он не допустил бы неравного счета против него.

Так или иначе, я вступила в холодную войну со своим женихом, и сегодняшняя ночь была лишь началом битвы.

ГЛАВА 6

Данте


Я отправил Вивиан информацию, необходимую для ее переезда, ровно в полдень в воскресенье. Не из страха, что она устроит сцену перед моим зданием, а из неохотного восхищения тем трюком, который она проделала на моей выставке.

Оказалось, что у этой нежной розочки все-таки есть стальной хребет.

В следующие выходные Вивиан снова появилась в моем доме, на этот раз с целой армией грузчиков на буксире.

Грета, моя экономка, и Эдвард, мой дворецкий, занялись тем, что провели грузчиков по квартире, пока я вел Вивиан в ее комнату.

Никто из нас не разговаривал, и молчание увеличивалось с каждым шагом, пока не превратилось в живую, дышащую сущность между нами.

В моей груди зародилось раздражение.

Вивиан была совершенно дружелюбна с Гретой, Эдвардом и остальными моими сотрудниками, которых она встречала теплыми улыбками и чертовым печеньем от Левайна. Но когда дело доходило до меня, она замыкалась, словно это я переехал в ее дом и нарушил ее тщательно спланированную жизнь.

Как будто это я явился без приглашения на ее вечеринку в наряде, способном поставить мужчину на колени.

Неделю спустя образ этого черного платья, облегающего ее изгибы, все еще стоял у меня в голове, как и огонь в ее глазах, когда она набросилась на меня.

Сейчас такого огня не было. Вивиан была образцом холодной элегантности, идущей рядом со мной, и это бесило меня без всякой объяснимой причины.

А может быть, мое раздражение было связано с тем, что даже в повседневной блузке и юбке ее присутствие пробуждало нежелательный жар в моем нутре. Никогда раньше мое тело ни на кого не реагировало так остро, а она мне даже чертовски не нравилась.

Мы остановились перед дверью из резного дерева.

— Это твоя комната. — Я поселил ее в самом дальнем номере от своего, и это все равно было слишком близко. — Грета распакует вещи для тебя позже.

Мой голос звучал ненормально громко после гнетущей тишины.

Одна из ее бровей приподнялась. — Раздельные комнаты до брака. Я не знала, что ты такой традиционалист.

— А я не знал, что ты так хочешь разделить со мной постель.

Небольшая ухмылка искривила мой рот, когда щеки Вивиан порозовели. Это была ее первая потеря самообладания за все утро.

— Я не говорила, что хочу разделить с тобой постель, — холодно сказала она. — Я просто указала на устарелость твоего мышления. Спать в разных комнатах — это для супружеских пар, которые ссорятся, а не для недавно обрученных пар, которые должны быть влюблены. Слухи распространятся. Люди будут говорить.

— Не дойдет, и они не дойдут. — Мой домашний персонал работал со мной много лет и гордился своей осторожностью. — Если они это сделают, я позабочусь об этом. Но раз уж мы заговорили о публичном имидже, нам следует установить границы наших отношений.

— Ах, общение. Я верю, что ты наконец-то перешёл на неандертальскую стадию своей жизни.

Я проигнорировал ее язвительное оскорбление и продолжил: — На публике мы будем играть роль любящей пары. Мы будем вместе посещать мероприятия, улыбаться камерам и делать вид, что нравимся друг другу. У тебя также будет полный доступ к портфелю брендов Russo Group. Если ты захочешь что-нибудь из нашей коллекции, позвони моей помощнице Елене, и она позаботится об этом. На своей тумбочке ты найдешь ее номер, черную карту Amex и обручальное кольцо. Носи его.

Объявление о помолвке появилось в то утро. Мы с Вивиан официально связали себя узами брака, что означало, что моя репутация тоже была поставлена на карту.

Мне было все равно, нравлюсь ли я людям лично, но в моей работе общественное мнение было важно. Очевидный разлад вызвал бы слишком много вопросов, а меньше всего мне нужны были любопытные светские обозреватели.

— Кольцо на моем прикроватном столике. Как романтично. — Вивиан коснулась сапфирового браслета на своем запястье. — Ты действительно знаешь, как заставить женщину почувствовать себя особенной.

— Я здесь не для того, чтобы ты чувствовала себя особенной. — Я наклонил голову к ней. Сладкий, слегка терпкий аромат яблок ворвался в мои легкие, когда я с четкой точностью выделил свои следующие слова. — Я здесь, потому что заключил сделку с твоим отцом.

Вивиан не отступила, но в ее глазах появилось удивление и нотка неуверенности, когда я неторопливо провел костяшками пальцев по золотой цепочке на ее шее.

Даже с такого близкого расстояния ее кожа была безупречной, словно сливки, налитые на шелк. Длинные темные ресницы обрамляли глубокие карие глаза, а над пышными губами красовалась крошечная метка красоты, настолько маленькая, что нужно было быть так близко, как я, чтобы увидеть ее.

Мои глаза опустились к ее рту. Жар из моего нутра перешел в желудок.

Она пользовалась той же помадой, что и на выставке. Смелая, красная и соблазнительная, как зов сирены среди моря безмятежного спокойствия.

Я хотел провести большим пальцем по ее нижней губе и размазать ее идеальную помаду, пока она не превратилась в прекрасное месиво. Снять маску и увидеть под ней уродство.

Вивиан может быть завернута в красивую упаковку, но Лау — это Лау. Все они были вырезаны из одной формы.

— Не жди свиданий за ужином или сладких нотаций дома, mia cara, — сказал я, мои слова были такими же мягкими и ленивыми, как и мои прикосновения. — Ты не получишь ни того, ни другого.

Вместо того чтобы коснуться ее рта, я провел тыльной стороной ладони по ее ключице, по изгибу плеча и вниз по руке, пока не достиг бешеного ритма на запястье.

— Отбрось все романтические представления о том, что мы можем влюбиться и жить долго и счастливо. Этого не случится. — Я сильно надавил большим пальцем на ее пульс и улыбнулся, когда она вздрогнула от неожиданного грубого движения. — Это деловая договоренность. Ничего больше. Все ясно?

Вивиан сжала губы в упрямую линию.

В воздухе витал треск электричества и враждебности. Он обжигал мою кожу, напрягая мышцы и разжигая странный, голодный огонь в моем желудке.

Когда она продолжала мятежно молчать, я поднял руку и обхватил ее горло. Легко, достаточно, чтобы почувствовать неглубокое дыхание.

Мой голос понизился до опасного предупреждения. — Все понятно?

Глаза Вивиан вспыхнули. — Да. — Под ее ровным ответом таилось обещание возмездия.

— Хорошо. — Я отпустил ее и отступил назад с насмешливой улыбкой. — Добро пожаловать домой, дорогая.

Я ушел, не дожидаясь ответа.

Тепло кожи Вивиан оставалось на моей ладони, пока я не закрыл руку зажигалкой и не позволил холодному металлу прогнать остатки ее прикосновения.

— Не начинай, — сказал я, проходя мимо хмурой Греты. Она вытирала пыль в гостиной, достаточно близко, чтобы услышать хотя бы часть моего разговора с Вивиан.

Должно быть,грузчики уже ушли.

— Вы были слишком суровы, — сказала она, подтверждая мои прежние подозрения.

Грете было за семьдесят, но слух у нее был не хуже, чем у летучих мышей.

— Не грубо. Честно. — Я посмотрел на часы. Через два часа у меня была встреча за обедом с приехавшим генеральным директором, и мне нужно было подготовиться перед уходом. — Ты бы предпочла, чтобы я ее завел? Потакать ее детским фантазиям о прекрасном принце, который придет и свалит ее с ног?

— Откуда вы знаете, что у нее есть такие фантазии? — Грета смахнула пыль с каминного камина с большей силой, чем нужно. — Она кажется практичной.

— Ты встретила ее полчаса назад.

Я не мог поверить, что спорю со своей домработницей из — за своей невесты. Наверное, все дело в проклятом печенье, которым Вивиан ее подкупила. Грета была сладкоежкой и особенно любила шоколадное печенье.

— У меня хорошая интуиция, когда дело касается людей. В остальном… — Еще один агрессивный взгляд на камин. — Я бы уже давно списала тебя как властного клона твоего дедушки.

Мое лицо закрылось.

— Помни, на кого ты работаешь, — предупредил я, мой тон был мрачным.

— Non osare farmi una ramanzina quando sono stata io ha pulirti il culo da piccolo. — Не читайте нотаций тому, кто менял вам подгузники. — Если вы хотите меня уволить, увольняйте. Но я знаю, что где-то там есть сердце, ragazzo mio. Используйте его и относись к своей будущей жене с уважением.

— Я подарил ей черную карту Amex и кольцо с бриллиантом. — Любая женщина убила бы за эти вещи, и они были более чем заслужены Вивиан, учитывая, кем был ее отец.

Грета смотрела на меня целую минуту, прежде чем покачала головой и что-то яростно пробормотала по-итальянски себе под нос. Я не мог расслышать, что она говорила, но мне показалось, что это было не слишком комплиментарно.

Я остановился рядом с Гретой и положил руку на пыльник, заставляя ее замереть.

— Ты ценный член моей семьи, но я позволяю тебе очень много вольностей, — сказал я холодно. — Если тебе нужен отпуск, чтобы проветрить голову, дай мне знать, и это можно устроить.

Угроза повисла в воздухе, как предложение.

Ее глаза сузились. — Отпуск не нужен.

— Хорошо.

Грета работала на мою семью с тех пор, как я был ребенком. Она помогала растить меня и Луку, так как мои родители были профанами в работе, и вела хозяйство моего деда, пока я не убедил ее работать на меня четыре года назад. Вместо того чтобы расстроиться, дедушка подарил мне бутылку вина за десять тысяч долларов за то, что я успешно его обошел.

Хотя я питал нежные чувства к Грете и считал ее бабушкой, которой у меня никогда не было — обе мои биологические бабушки умерли до моего рождения — я не потерпел бы вопиющего неуважения.

Будь на ее месте кто-то другой, я бы уволил ее и внес в черный список, как только слово «грубо» прозвучало из ее уст.

Вежливое покашливание привлекло мое внимание к дверному проему, где стоял Эдвард с нейтральным выражением лица.

— Сэр, грузчики официально освободили помещение, — сказал он. — Хотите, я проведу для мисс Лау полную экскурсию?

Я отвел Вивиан прямо в ее комнату, не показав ей остальную часть дома. Черт, она уже видела половину дома на выставке на прошлой неделе.

— Пожалуйста. — Она должна знать полную планировку квартиры. Я не хотел, чтобы она случайно забрела в мою комнату или кабинет.

Он наклонил голову и исчез в коридоре. Грета прошла мимо меня и скрылась в другом углу пентхауса, не сказав ни слова, но ее неодобрение осталось, как запах ее любимого чистящего средства с лимонным ароматом.

Я ущипнул себя за переносицу.

Не прошло и часа после переезда, а Вивиан уже устраивала хаос.

Разногласия с моим персоналом были только началом.

Она передвигала вещи. Она нарушала обстановку, которую я тщательно создавал. Я приходил домой, не зная, что увидеть и чего ожидать.

Возмущение поднялось в моей груди.

Я вышел из гостиной и направился в свой кабинет, где попытался просмотреть материалы для встречи.

Но даже несмотря на то, что я закрыл дверь и уединился в противоположной стороне дома от комнаты Вивиан, я все еще чувствовал слабый, сводящий с ума аромат яблок.

ГЛАВА 7

Вивиан


— Я была законопослушной гражданкой, но если кто и мог довести меня до марицида, так это мой будущий муж.

Я ненавидела его высокомерие, грубость и насмешливое обращение — mia cara.

Я ненавидела, как бьется мой пульс от его грубой руки на моей шее.

И я ненавидела то, что он всегда казался больше жизни, как будто молекулы любого пространства, в которое он входил, должны были складываться сами собой, чтобы вместить его.

Все ясно? Его сводящий с ума голос эхом отдавался в моей голове.

Все было ясно. Было ясно, что Данте Руссо — это Сатана в хорошем костюме.

Я заставила свои легкие расшириться от гнева. Вдох, раз, два, три. Выдох, раз, два, три.

Только когда давление пришло в норму, я открыла дверь в свою новую комнату, вместо того чтобы искать самый острый нож, который только смогла найти.

Как и было обещано, визитка с номером ассистента Данте и черная Amex лежали на тумбочке рядом с характерной красной коробочкой с кольцом. Когда я открыла крышку, мне подмигнул бриллиант в шесть карат.

Я провела пальцами по ослепительному драгоценному камню. Пять каратов, редкая огранка «Ашер» с более мелкими бриллиантами «багет» украшающими каждый изгиб.

Я должна была быть в восторге. Кольцо было потрясающим и, судя по цвету и чистоте бриллианта, стоило не менее ста тысяч долларов. Это был тот тип кольца, за который большинство женщин готовы были бы убить.

Но когда я достала его из коробочки и надела на палец, я не почувствовала… ничего.

Ничего, кроме прохладного блеска платины и тяжести, которая больше напоминала тюрьму, чем обещание.

Большинство обручальных колец были символом любви и преданности. Мое же было эквивалентом подписи на контракте о слиянии.

Странное чувство сжало мое горло.

Я не должна была ожидать чего-то большего, чем то, что дал мне Данте. Некоторые браки по расчету, как у моей сестры, перерастали в настоящую любовь, но в целом шансы были невелики.

Я опустилась на кровать. Теснота распространилась от горла до груди.

Было глупо грустить. Что с того, что Данте сделал предложение самым безличным образом? Я знала с нашей первой встречи, что мы не будем вместе. По крайней мере, он был честен в своих намерениях и границах.

И все же какая — то часть меня надеялась, что наше предыдущее общение было случайностью и мы постепенно потеплеем друг к другу, но нет. Мой будущий муж был просто придурком.

Жужжание нового сообщения прервало мои размышления.

Я подняла трубку, ожидая очередного поздравления или напоминания от Изабеллы, чтобы пригласить ее в гости, как только я устроюсь.

Вместо этого я увидела сообщение от человека, от которого я меньше всего ожидала получить весточку.

Хит: С Днем тыквенного горячего шоколада:)

Я уставилась на слова, ожидая, что они исчезнут, как будто я их случайно наколдовала. Но они не исчезли.

Мой желудок скрутило.

Из всех дней, когда он мог написать ни с того ни с сего, это должно было быть именно сегодня, сразу после того, как я переехала в дом Данте.

У Вселенной больное чувство юмора.

Я хотела сказать миллион вещей, но остановилась на чем-то безопасном и нейтральном.

Я: У них есть такие в Калифорнии?

Хит: Тыквенный горячий шоколад? Неа.

Хит: Здесь разрешено пить только смузи и зеленые соки, иначе тебя вышвырнут с острова.

Моя маленькая улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

Мы не должны были разговаривать, но я не могла заставить себя заблокировать его.

Хит: Я каждый день пишу в Бонни Сью с просьбой открыть магазин в СФ, но пока безрезультатно.

При упоминании Бонни Сью меня пронзила боль.

Это было популярное кафе рядом с Колумбийским университетом, где мы с Хитом учились. Оно славилось своим сезонным тыквенным горячим шоколадом, и хотя я не любила тыкву, а он не любил горячий шоколад, мы каждый год приходили на его ежегодное возвращение в середине сентября.

Забудьте об осеннем равноденствии; настоящий первый день осени был днем, когда этот напиток снова появился в меню Бонни Сью.

Я: Это случится. Настойчивость всегда побеждает.

Чувство вины раздувалось в моей груди, пока мы с Хитом вели светскую беседу. Он спрашивал о моей работе и городе, я — о его собаке и погоде в Сан — Франциско.

Это был наш самый долгий разговор за последние годы. Обычно мы писали друг другу только по праздникам и дням рождения, а по телефону никогда не разговаривали. Так было проще притворяться случайными знакомыми, хотя на самом деле это было совсем не так.

Хит Арнетт.

Мой лучший друг в колледже. Мой бывший парень. И моя первая любовь.

Когда-то давно я думала, что мы поженимся. Я убеждала себя, что мы преодолеем возражения моих родителей и будем жить долго и счастливо, но наш разрыв два года назад доказал, что мои надежды были именно надеждами. Хрупкими и необоснованными перед лицом гнева моих родителей.

Я отмахнулась от воспоминаний о том дне и попыталась переключиться.

Я: Как поживает твоя компания?

После нашего разрыва Хит переехал в Калифорнию и расширил свое приложение для изучения языков, превратив его в мощную компанию. В последний раз, когда я проверяла, оно входило в пятнадцать самых скачиваемых приложений в США.

Хит: Довольно удивительно. В конце этого года мы выходим на биржу.

Хит: Мы ожидаем большого IPO. Возможно…

Три точки, указывающие на то, что он набирает текст, появились, исчезли, затем появились снова.

Хит: Мы можем пересмотреть ситуацию после того, как это произойдет.

Мое чувство вины переросло в ужас.

Он не знал о помолвке. Я не писала об этом в Интернете, у нас больше не было общих друзей, а Хит не следил за светскими страницами, что означало, что я должна была сказать ему. Я не могла лгать без умысла и позволить ему думать, что у нас есть шанс снова быть вместе.

Хит: Если ты хочешь, конечно.

Я практически видела, как он проводит рукой по волосам, как он всегда делал, когда нервничал.

Мои зубы впились в нижнюю губу.

Я знала, что отчасти он так усердно работал над стартапом, чтобы доказать, что мои родители ошибаются. Они были в ярости, когда узнали, что я скрывала от них наши отношения в течение многих лет, и еще больше они были в ярости, когда узнали, что Хит не из подходящей среды.

В то время он хорошо зарабатывал как инженер-программист, который работал над своим приложением на стороне, но он не был Руссо или Янгом. Мой отец угрожал отречься от меня, если я не покончу с Хитом, и в итоге я выбрала семью, а не любовь.

Хит, вероятно, думал, что мои родители изменят свое мнение после того, как его компания станет публичной и он станет миллионером. У меня не хватило духу сказать ему, что они этого не сделают.

У моей семьи было много денег, но мы были нуворишами. Неважно, сколько мы жертвовали на благотворительность или сколько нулей было на наших банковских счетах, определенные слои общества всегда оставались закрытыми для нас… если только мы не выходили замуж за старых богачей.

Хит никогда не будет старым, а это значит, что мои родители никогда не одобрят его как любовную пару.

Просто скажи ему.

Я глубоко вдохнула воздух в легкие, прежде чем решиться.

Я: Я помолвлена

Это был не самый гладкий переход, но он был коротким, четким и прямым.

Я не поддалась детской привычке грызть ногти в ожидании ответа.

Он так и не пришел.

Я: Это случилось несколько недель назад. Мои родители все подстроили.

Я: Я хотела сказать тебе раньше.

Мне следовало бы остановиться, но я не смогла сдержать свою текстовую версию словесной рвоты.

Я: Свадьба будет через год.

Сверчки.

Прошло пять минут, но мой телефон оставался темным и безмолвным.

Я издала небольшой стон и отбросила его в сторону.

Я не должна чувствовать себя виноватой. Мы с Хитом давно расстались, и, честно говоря, я была удивлена, что он хочет получить второй шанс. Я бы подумала…

Тихий стук прервал хаос моих мыслей.

Я втянула в себя еще один глоток воздуха и сгладила выражение своего лица до вежливого нейтралитета, прежде чем ответить.

— Входите.

Дверь открылась, открывая взору серебряные волосы и идеально отглаженный черный костюм.

Эдвард, дворецкий Данте.

— Мисс Вивиан, мистер Данте просил провести для вас полную экскурсию по дому, — сказал он с британским акцентом, таким же безупречным, как и его одежда. — Сейчас подходящее время или вы хотите, чтобы я вернулся в удобное для вас время?

Я посмотрела на свой телефон, затем на холодную, красивую комнату вокруг меня.

Нравится мне это или нет, но теперь это был мой дом. Я могла запереться в своем номере, устроить вечеринку жалости и мучиться над прошлым, а могла попытаться извлечь максимум пользы из своего положения.

Я встала и вызвала улыбку, которая казалась слегка принужденной.

— Сейчас все идеально.

***
В тот вечер мы с Данте впервые ели вместе как пара.

Я имела в виду это в самом свободном смысле слова.

Я носила его кольцо, мы жили под одной крышей, но пропасть между нами делала Большой каньон похожим на обычную дыру в земле.

Я предприняла доблестную попытку закрыть ее.

— Мне нравится твоя коллекция произведений искусства, — сказала я. — Картины прекрасны. — За исключением той, которая выглядит как кошачья рвота. Эта картина под названием «Магда» была настолько неуместна в его галерее, что я ахнула, когда увидела ее. — У тебя есть любимая работа?

Это была не самая вдохновляющая тема, но я хваталась за соломинку. До сих пор я вытянула из Данте шесть слов, три из которых были мимо соли. По сути, он был в двух эволюциях от того, чтобы стать хорошо одетым мимом.

— Я не играю в любимчиков. — Он разрезал свой стейк.

Мои зубы сжались, но я проглотила свое раздражение.

С момента нашего не слишком удачного общения во время переезда я прошла стадии шока и гнева и смирилась.

Я застряла с Данте, нравится мне это или нет. Я должна была извлечь из этого максимальную пользу. Если мы не сможем…

Образы холодных дней, одиноких ночей и фальшивых улыбок заполнили мою голову.

Мой желудок сжался от беспокойства, прежде чем я сделала глоток воды и попробовала снова.

— Каковы твои ожидания наедине?

Его нож и вилка остановились над его тарелкой.

— Прости?

Заметная реакция. Прогресс.

— Ранее ты сказал, что мы будем играть роль любящей пары на публике, и предупредил меня, чтобы я, цитирую, избавилась от романтических представлений о том, что мы можем влюбиться. Но мы никогда не обсуждали, как будет выглядеть наша личная жизнь, помимо отдельных спален, — сказала я. — Ужинаем ли мы вместе каждый вечер? Обсуждаем наши рабочие проблемы? Ходим за продуктами и спорим о том, какую марку вина купить?

— Нет, нет и нет, — сказал он категорично. — Я не хожу за продуктами. —

Конечно, нет.

— Мы будем жить отдельно. Я не твой друг, психотерапевт или доверенное лицо, Вивиан. Сегодняшний ужин — это просто потому, что это твой первый вечер, и я случайно оказался дома. — Его нож и вилка снова пришли в движение. — Кстати говоря, у меня скоро деловая поездка в Европу. Я уезжаю через два дня. Меня не будет целый месяц.

С таким же успехом он мог бы ударить меня по лицу.

Я уставилась на него и ждала, что он скажет, что это была шутка. Когда он этого не сделал, прилив негодования смыл все мои попытки играть вежливо.

— Месяц? Что за деловая поездка требует, чтобы тебя не было целый месяц?

— Та, которая приносит мне деньги.

Возмущение переросло в гнев. Он даже не пытался. Может быть, командировка была законной, но я переехала, а он уехал на месяц? Время было слишком удобным, чтобы его игнорировать.

— У тебя и так много денег, — огрызнулась я, слишком раздосадованная, чтобы говорить без умолку. — Но ты явно не заинтересован даже в том, чтобы вести себя вежливо, так почему ты здесь?

Данте приподнял бровь. — Это мой дом, Вивиан.

— Я имею в виду здесь. Эту помолвку. — Я жестом показала между нами. — Ты избежал моего вопроса в первый раз, но я спрашиваю снова. Что ты можешь получить от нашего матча, чего ты не смог бы получить сам?

Lau Jewels была большой компанией, но Russo Group затмевала ее в десять раз. Это не имело смысла.

Мой отец сказал мне, что это как-то связано с доступом к рынку в Азии, что, конечно, было сильной стороной Lau Jewels и слабой стороной Russo Group, но было ли это настолько важно для Данте, чтобы ради этого ломать свою личную жизнь?

Выражение его лица стало жестким. — Это не имеет значения.

— Учитывая, что это причина, по которой мы вместе, я думаю, что имеет.

— Нет, не имеет. Почему тебя волнует причина, по которой мы вместе? — Его голос стал холодным, насмешливым. — Ты выйдешь за меня в любом случае. Послушная дочь, которая делает все, что говорит ее папа. Я могу отсутствовать весь следующий год до нашей свадьбы, и ты все равно пойдешь на это. Не так ли?

Ледяные когти шока вырвали дыхание из моих легких.

Я не знала, как разговор обострился так быстро, но каким-то образом, не пытаясь, Данте ударил меня прямо в самую уродливую, самую нежелательную часть меня самой. Часть, которую я ненавидела, но не могла избавиться от нее.

— Теперь я понимаю. — Я боролась за спокойствие, но гнев пробивался сквозь дрожь. — Брак по расчету — единственный способ заставить кого-то выйти за тебя замуж. Ты такой… такой… — Я с трудом подбирала нужное слово. — Ужасный.

Не самая лучшая моя работа, но сойдет.

В его глазах промелькнуло темное веселье. — Если я такой ужасный, тогда скажи своей семье, что свадьба отменяется. — Он кивнул на мой телефон. — Позвони им прямо сейчас. Мы перевезем тебя обратно в твою квартиру, как будто этого никогда не было.

Это был в равной степени вызов и соблазн. Он не думал, что я сделаю это, но его голос был таким богатым и уговаривающим, что почти заставил меня подчиниться.

Мои пальцы обвились вокруг вилки. Металл впился в мою кожу, холодный и неумолимый.

Я не прикоснулась к телефону.

Я хотела этого даже больше, чем выплеснуть вино в самодовольное лицо Данте, но не могла.

Гнев моего отца. Критика моей матери. Неудача, если я не пойду на свадьбу…

Я не могла этого сделать.

Веселье Данте исчезло в напряженной атмосфере. Что-то сверкнуло в его глазах. Разочарование? Неодобрение? Это было невозможно определить.

— Именно. — тихо сказал он.

Окончательность этого слова резанула глубже, чем свежеотточенный нож.

Мы закончили ужин в тишине, но мой стейк потерял свой вкус.

Я запила его еще вином и позволила теплу разъедать мой стыд.

ГЛАВА 8

Данте


Несмотря на то, что думала Вивиан, я запланировал свою поездку в Европу еще до ее переезда. Штаб-квартиры большинства брендов Russo group располагались на континенте, и каждый год я выделял месяц для личных встреч с главами наших европейских филиалов.

В этом году я выбрал удобное время.

Однако я позаботился о том, чтобы присматривать за Лукой и Вивиан, пока меня не будет. Я назначил Луку на должность продавца в одном из розничных магазинов нашей ювелирной дочерней компании. Он умел общаться с людьми, и то, что его посадили куда-то в бэк-офис, могло бы обернуться катастрофой и для него, и для магазина. По словам менеджера магазина, у него было трудное начало — мой брат никогда не был пунктуальным, — но к тому времени, когда я вернулся в Нью-Йорк, он, казалось, освоился, хотя и с трудом, в своей новой роли.

Вивиан, с другой стороны, освоилась в новом окружении, как утка на воде. Грета и Эдвард рассказывали о ней в каждом отчете, а я, придя домой, обнаружил новую картину в галерее, полотенца с монограммой D&V в ванных комнатах и гребаные цветы повсюду.

— Данте, расслабь свое выражение лица, — сказала Вайнона. — Улыбнись мне… вот так! Идеально.

Затвор камеры щелкнул в быстрой последовательности.

Мы с Вивиан провели утро, делая фотографии для помолвки в Центральном парке. Это было так мучительно, как я себе и представлял, наполненное фальшивыми улыбками и фальшивыми объятиями, когда Вайнона направляла нас в позы, призванные показать, как мы влюблены.

— Вивиан, обними его за шею и придвинься ближе.

Я напрягся, когда Вивиан подчинилась и сделала неуверенный шаг ко мне.

— Ближе. Сейчас я практически могу проехать между вами на тракторе, — пошутила Вайнона.

— Делай, как она говорит, чтобы мы могли покончить с этим, — выдавил я из себя. Чем быстрее я увеличу расстояние между нами, тем лучше.

— С каждым днем ты становишься все очаровательнее. — Голос Вивиан был таким сладким, что я мог бы посыпать им блинчики. — Европа действительно сделала чудеса с твоей личностью.

— Ближе, — подбодрила Вайнона. Если она и уловила нашу враждебность, то не подала виду. — Еще один шаг…

Грудь Вивиан прижалась к моей груди, когда она закрыла оставшееся расстояние между нами.

Мои мышцы напряглись.

— Данте, обними Вивиан.

Ради всего святого.

Поскольку я просто хотел покончить с этой пыткой, я разжал челюсти и положил руки на бедра Вивиан. Тепло пробилось сквозь шелк ее платья, и ее проклятый яблочный аромат снова заполз в мои легкие.

Никто из нас не двигался, боясь, что малейшее движение нечаянно сблизит нас еще больше.

— Я получил интересный звонок от своего бухгалтера, когда был в Париже, — сказал я, пытаясь отвлечься от нашей тревожной близости. — За один день с моей карты Amex было списано сто тысяч долларов, включая десять тысяч на цветы. Не хочешь объяснить?

— Ты дал мне черный Amex, я им воспользовалась, — сказала Вивиан, элегантно пожав плечами. — Что я могу сказать? Я люблю цветы. И туфли.

Перевод: Ты был засранцем перед отъездом, и я выместила это на твоем банковском счете.

Тонкий, но мелкий акт мести. Хорошо для нее.

Нет никого более раздражающего, чем человек, который не может постоять за себя.

— Ясно, — сказал я, стараясь не дышать слишком глубоко, чтобы ее запах не окутал меня полностью. — А полотенца?

— Они были подарком от моей матери.

Конечно, да.

— Дай мне знать заранее, когда ты в следующий раз уедешь на месяц, — сказала она. — Мне нужно время, чтобы спланировать вечеринку, переделать гостиную, может быть, составить подробный список покупок. Удивительно, как много можно сделать, не имея ограничений по расходам.

Я сузил глаза.

Меня не волновало использование кредитной карты. Однажды Лука потратил миллион долларов на нелепую ванну из чистого золота в двадцать четыре карата для пижамной вечеринки. Сто тысяч — это ничто.

Больше всего меня бесило то, как Вивиан все переставляла, пока меня не было. Полотенца и цветы были лишь верхушкой айсберга. На стенах появились новые картины, ароматерапия струилась через скрытые диффузоры, а на месте комнаты для упаковки подарков был массажный кабинет.

Я уехал на месяц и, вернувшись, обнаружил, что мой дом превратился в гребаный Club Med.

— Ты хорошо провела время, пока меня не было, да? — Опасный ток закрутился вокруг моих слов.

— Я прекрасно провела время. — Вивиан запустила пальцы в мои волосы и потянула так сильно, что стало больно. Она улыбнулась. — Дом был таким приятным без всех этих хмурых и ворчливых выражений.

— А я думал, ты будешь скучать по мне. — Я хмыкнул. — Мне больно.

— Я бы извинилась, но забота о твоих чувствах не входит в наши договоренности. Это просто деловая сделка. Помнишь?

Неохотная улыбка коснулась моего рта.

Трогательно.

— Посмотрите на вас двоих. Такие милые. — Вайнона вздохнула. — Данте, почему бы тебе не поцеловать ее в губы? Это будет идеальное фото для завершения съемки.

Моя улыбка исчезла.

Вивиан застыла в моих объятиях. — В этом нет необходимости, — быстро сказала она. — Мы не… мы не любим PDA.

— Здесь нет никого, кроме нас, — заметила Вайнона.

Я потянул за некоторые ниточки и зарезервировал участок парка для фотосессии. Я ненавидел толпы людей. Слишком шумные, слишком непредсказуемые, все слишком.

— Да, но… — Вивиан запнулась. Она была похожа на кролика, попавшего в свет фар.

Раздражение вспыхнуло в ее испуганном выражении лица. Я не хотел целовать ее, но мне не нравилось, что она ведет себя так, будто поцелуй со мной равносилен укусу ядовитой змеи.

— Мы действительно не чувствуем себя комфортно, целуясь в присутствии третьих лиц, — наконец закончила Вивиан.

Она попыталась отойти, но моя хватка на ее бедрах не позволила ей этого сделать.

Мое раздражение усилилось. Мы договорились играть роль любящей пары на публике, но она вела себя не особенно любяще.

— Если вы не хотите, это прекрасно, но это не помолвка без поцелуя. — Вайнона выглядела озадаченной нашим колебанием. — Я обещаю, что не буду скандалить.

— Верно. — Вивиан поскребла зубами нижнюю губу.

Господи. Если бы она колебалась еще сильнее, она бы заняла главное место в меню позднего завтрака Сарабет, с сиропом и всем остальным.

Вместо того чтобы ждать, пока она примет решение когда-нибудь в следующем столетии, я наклонил голову и провел языком по ее губам. Мягко, достаточно долго, чтобы снова услышать щелчок затвора камеры.

Тело Вивиан превратилось из жесткого в твердое. Ее губы разошлись в резком вдохе, и я почувствовал вкус чего-то сладкого, приправленного нотками специй.

Моя кровь забурлила.

Это должен был быть всего лишь быстрый поцелуй на камеру. Мне следовало бы отстраниться, но ее рот был таким теплым и мягким, что я не смог устоять перед новым вкусом.

И еще.

Не успел я опомниться, как моя рука сама собой скользнула вверх. Мои пальцы погрузились в ее волосы и вызвали непреодолимое желание углубить поцелуй. Обхватить кулаком весь этот шелк и тянуть, пока ее рот не откроется для меня полностью, позволяя исследовать и грабить по моей воле.

Моя кровь запульсировала громче.

Я винил в своих бессмысленных действиях месяц разлуки. Отсутствие заставляет сердце тосковать и все такое.

Это была единственная правдоподобная причина, по которой поцелуй дочери Фрэнсиса Лау не вызвал у меня желания натереть себя отбеливателем.

Вивиан слегка наклонила подбородок, давая мне лучший доступ.

— Мы сделали снимок! — Голос Вайноны выдернул нас друг от друга так внезапно и сильно, как будто кто-то выстрелил из пистолета.

В одну секунду мы целовались. В следующую секунду мои руки исчезли с бедер и волос Вивиан, ее руки упали с моей шеи, а мое сердце колотилось так, словно я только что завершил триатлон Ironman.

Мы с Вивиан смотрели друг на друга в течение застывшей секунды, а затем быстро отвели глаза.

Поцелуй длился меньше минуты, но мой рот хранил отпечаток ее губ. Тяжесть осела на моей коже, как кашемировое одеяло, когда Вайнона поднялась со своего места.

— Вы двое, возможно, самая фотогеничная пара, с которой я когда-либо работала. — Она усмехнулась. — Не могу дождаться, когда вы увидите финальные фотографии.

— Спасибо, — сказала Вивиан, ее лицо порозовело. — Я уверена, что они будут великолепны.

— Мы закончили? — Я снял пиджак и проигнорировал ее укоряющий взгляд. Мы провели эту чертову съемку. Чего еще она хотела?

И почему было так чертовски жарко в середине октября?

— Да, я пришлю вам ссылку на галерею по электронной почте через две недели, — сказала Вайнона, не обращая внимания на мой отрывистый ответ. — Еще раз поздравляю вас с помолвкой.

Вивиан еще раз поблагодарила ее, а я прошмыгнул мимо нее к лестнице, ведущей от Bethesda Terrace. Мне нужно было немедленно увеличить расстояние между нами.

К сожалению, Вивиан вскоре снова пошла со мной в ногу, и мы молча шли к одному из выходов из парка, а я проклинал себя за оплошность.

Не только поцелуй, но и фотосессия в целом. Мне следовало нанять кого-нибудь, чтобы он отфотошопил нас в парке. Тогда бы мне не пришлось иметь дело с… этим.

Беспокойный гул под моей кожей. Я напряг мышцы, когда ее запах донесся до моего носа. Воспоминание о ее рте на моем.

Дело было не в поцелуе, который мы должны были сделать, если не хотели вызвать подозрения Вайноны.

Дело было в том, что я задержался.

Вивиан наконец заговорила, когда мы выехали на 79—ю и Пятую.

— Насчет поцелуя там…

— Это было для фотографии. — Я не смотрел на нее.

— Я знаю, но…

— Ты голодна? — Я кивнул на тележку с едой на углу улицы. Я бы предпочёл искупаться в кислоте, чем обсуждать случившееся.

Вивиан вздохнула, но оставила эту тему. — Я бы не отказалась от еды, — призналась она. Ее брови взметнулись вверх, когда я остановилась перед тележкой с едой. — Что ты делаешь?

— Покупаю завтрак. — Я достал из бумажника хрустящую двадцатку. — Два кофе и фирменные бублики. Сдачу оставь себе. Спасибо, Омар.

Хотя я хотел как можно скорее уехать от Вивиан, я был чертовски голоден. Мы проснулись слишком рано для завтрака, и я не мог купить еду, не купив что-нибудь и для нее.

Я был засранцем, а не хамом.

Я повернулся и увидел, что она смотрит на меня так, будто я отрастил рога и перья посреди Пятой авеню.

— Что?

— Ты в первых рядах с владельцем.

— Очевидно. — Я засунул бумажник обратно в карман. — Я бегаю сюда по утрам, когда у меня есть время, и я перепробовал все тележки с завтраками вокруг парка. Омар — лучший.

— А я думала, что ты ешь только икру и человеческие сердца.

— Не будь смешной. Икра ужасна на вкус с человеческими сердцами.

Смех Вивиан вызвал странное ощущение в моей груди. Изжога? Исследуем позже.

Я взял еду и передал ей один из бумажных стаканчиков и завернутые рогалики. — Я плачу за качество, а не за цену. Дорогое не всегда равно хорошему, особенно когда речь идет о еде.

— На этот раз я согласна. — Она последовала за мной к ближайшей скамейке и подоткнула платье под бедра, прежде чем сесть. — Но нужно проверить температуру в аду.

Уголок моего рта приподнялся, но я сгладил его, прежде чем она заметила.

— Одним из моих любимых ресторанов до его закрытия было это крошечное местечко в китайском квартале Бостона, — нерешительно сказала Вивиан, словно решая, стоит ли делиться со мной этой информацией, даже когда слова покинули ее рот. Если бы ты не искали его, то пропустил бы его. — Декор выглядел как что-то из начала девяностых, а полы были подозрительно липкими, но там были лучшие пельмени, которые я когда-либо пробовала.

Любопытство взяло верх.

— Почему он закрылся?

— Владелец умер, а его сын не захотел им заниматься. Он продал его кому-то, кто превратил его в мастерскую по ремонту электроники. — В ее голосе прозвучала тоскливая нотка. — Мы с семьей ели там каждую неделю, но, думаю, мы бы перестали туда ходить, даже если бы он оставался открытым. Теперь они ходят только в места, отмеченные звездами Мишлен. Если бы они увидели, что я ем из фургона, у них бы случилась коронария.

Я сделал медленный глоток кофе, обдумывая ее слова.

Я полагал, что Вивиан находится под полным контролем своих родителей, но, судя по ее тону, в семье Лау не все было идеально.

— Когда мы были детьми, мы с братом ходили в одно место в центре города, — сказал я. — Moondust Diner. Район был ловушкой для туристов, но в закусочной были лучшие молочные коктейли в городе. Два доллара, стаканы размером почти с нашу голову. Мы ходили туда каждую неделю после школы, пока наш дедушка не узнал об этом. Он был в ярости. Сказал, что русские не часто посещают дешевые забегаловки, и поручил кому-то провожать нас домой сразу после школы. После этого мы больше туда не возвращались.

Я никому не рассказывал о закусочной, но поскольку она поделилась о пельменной, я почувствовал себя обязанным ответить ей взаимностью.

Поцелуй действительно испортил мне голову.

— Молочные коктейли за два доллара? Я была бы кошмаром дантиста, — пошутила Вивиан.

— Мой тоже не был моим самым большим поклонником.

Закусочная Moondust все еще существовала, но я уже не был ребенком. Моя тяга к сладкому угасла, и у меня не было времени на ностальгию.

Мы молча ели еще минуту, прежде чем я сказал:

— Должно быть, все сильно изменилось после того, как бизнес твоего отца пошел в гору.

Мне всегда пригодится больше информации о Лаусах, и если кто и знал Фрэнсиса хорошо, так это его дочь.

По крайней мере, это была причина, по которой я не уходил, хотя и доел свою еду.

— Это мягко сказано. — Вивиан провела пальцем по ободку своей кофейной чашки. — Когда мне было четырнадцать лет, мама пригласила меня на разговор. Речь шла не о сексе, а о том, с кем я должна и могу встречаться. Я могла быть свободна с любым человеком, с кем хотела, если он соответствовал определенным критериям. Тогда же я узнала, что меня ожидает брак по расчету, если я не найду никого подходящего в течение определенного времени.

Я так и предполагал. Новые денежные семьи, такие как Лаусы, обычно пытались повысить свой социальный статус с помощью брака. Старые семьи тоже так поступали, но они делали это более тонко.

— Я так понимаю, твои родители не были поклонниками твоих бывших. — Если бы они были, мы с Вивиан не были бы помолвлены.

— Нет. — Тень прошла по ее лицу. — А как насчет тебя? Есть бывшие, на которых ты думал жениться?

— Меня не интересовал брак.

— Хм. Я не удивлена.

Я бросил на нее взгляд.

— В смысле?

— Это значит, что ты помешан на контроле. Ты, вероятно, ненавидел — и до сих пор ненавидишь — мысль о том, что кто-то придет и перевернет твою жизнь. Чем больше людей в семье, тем сложнее контролировать свое окружение.

Должно быть, мой шок был очевиден, потому что Вивиан рассмеялась и одарила меня полуулыбкой — полунасмешкой.

— Это довольно очевидно по тому, как ты ведешь хозяйство, — сказала она. — Кроме того, во время еды ты тщательно следишь за тем, чтобы твои блюда не соприкасались. Ты кладешь мясо на верхнюю левую часть тарелки, овощи — на верхнюю правую, а углеводы и злаки — на нижнюю. Ты делал это в доме моих родителей и в мой первый вечер у тебя, перед тем как уехать в Европу.

Она потягивала свой кофе, умудряясь выглядеть царственно, даже когда пила из бумажного стаканчика.

— Помешанный на контроле, — резюмировала она.

Меня охватило неохотное восхищение.

— Впечатляет.

Я с детства был очень осторожен в прикосновениях к продуктам. Не знаю почему, но вид и текстура смешанных продуктов вызывали у меня мурашки по коже.

— Это входит в обязанности, — сказала Вивиан. — Планирование мероприятий требует пристального внимания к деталям, особенно когда имеешь дело с такими клиентами, как у меня.

Богатые. Титулованные. Требовательные.

Ей не нужно было говорить, чтобы я понял, что она имеет в виду.

— Почему планирование мероприятий, а не семейный бизнес? — Мне было искренне любопытно.

Вивиан пожала плечами.

— Мне нравятся ювелирные изделия как потребителю, но у меня нет интереса к корпоративной стороне бизнеса, — сказала она. — Управление Lau Jewels не было бы творческим начинанием. Это было бы связано с акционерами, финансовыми отчетами и тысячей других вещей, которые меня не интересуют. Я ненавижу цифры, и я не сильна в них. Моя сестра Агнес — та, кто любит эти вещи. Она возглавляет отдел продаж и маркетинга компании, и когда мой отец выйдет на пенсию, она займет пост генерального директора.

После моего ухода не останется ни одной компании, которую можно было бы возглавить.

Небольшое беспокойство кольнуло мое нутро, но я отмахнулся от него.

Ее отец заслужил то, что его ожидало. Вивиан и ее сестра — нет, но разрушение и сопутствующий ущерб идут рука об руку. Такова была цена ведения бизнеса.

— А как насчет тебя? Ты когда-нибудь хотел заняться чем-то другим? — спросила Вивиан.

— Нет.

Я всю свою жизнь готовился к тому, чтобы возглавить Russo Group. О другой карьере я даже не задумывался.

— Мой отец отказался возглавить компанию, поэтому именно я должен был продолжить традиции Руссо, — сказал я. — Отречение никогда не было вариантом.

— Твой отец мог, а ты нет? Это кажется несправедливым.

— В мире бизнеса нет такой вещи, как справедливость. Кроме того, мой отец был бы дерьмом на посту генерального директора. Он из тех, кто больше заботится о том, чтобы понравиться, чем о том, чтобы выполнить работу. Он развалил бы компанию в течение нескольких лет, и мой дед знал это. Именно поэтому он не подталкивал его к тому, чтобы занять руководящую должность.

Слова вырвались сами собой.

Я не знал, зачем рассказываю Вивиан о своей семье. Час назад я бы скорее спрыгнул с Эмпайр-стейт-билдинг, чем потратил бы еще одну минуту на то, чтобы играть с ней в любезности.

Может быть, поцелуй вызвал короткое замыкание в моем мозгу, а может быть, все дело в том, что это был мой первый момент полуспокойствия после смерти деда.

Последние несколько месяцев голова болела одна за другой. Организация похорон, шантаж Фрэнсиса, бредни Луки, помолвка и поездка в Европу, обычные деловые и общественные обязанности, которые я должен был выполнять.

Было приятно посидеть и подышать минутку.

— Кстати, о моих родителях, они хотели бы с тобой познакомиться, — сказал я. Представить им Вивиан было головной болью, которой я надеялся избежать, хотя и знал, что шансы отгородиться от них на год или сколько там нужно, чтобы разорвать помолвку, были невелики. — Мы проведем с ними День благодарения.

Согласно докладу Кристиана, Лаусы не были большими любителями Дня благодарения, так что Вивиан не должна была слишком расстраиваться из — за того, что пропустит праздник со своей семьей.

Не то чтобы меня это волновало.

— Хорошо. — Она сделала паузу, очевидно, ожидая дополнительной информации. Когда я не предоставил никакой информации, она спросила: — Твои родители живут в Нью-Йорке?

— Немного дальше. — Я выбросил свою пустую кофейную чашку в стоящее рядом мусорное ведро. — Бали.

Пока что. Мои родители не проводили в одном месте больше трех месяцев подряд уже несколько десятилетий.

Рот Вивиан приоткрылся.

— Ты хочешь, чтобы мы полетели на Бали к твоим родителям на День благодарения?

— Мы пробудем там неделю. Мы улетаем в воскресенье и возвращаемся в следующий понедельник.

— Данте. — Она говорила так, будто изо всех сил старалась сохранить спокойствие. — Я не могу просто уехать на Бали на неделю, не предупредив об этом менее чем за два месяца. У меня есть работа, планы…

— Это праздничные выходные, — сказал я нетерпеливо. — Что ты планируешь? Парад Мэйси в День благодарения?

Она скомкала обертку от бублика, сжимая руку в кулак.

— Я должна вернуться в понедельник утром на встречу с клиентом. Я буду уставшей, с пересадками…

— Тогда мы улетим в субботу. — Мои родители были теми, кто настоял на том, чтобы мы остались на неделю. Работа Вивиан давала мне хороший повод уехать пораньше. — Мы возьмем мой самолет и остановимся на вилле моих родителей. Ничего особенного. Мы едем на Бали, черт возьми. Все хотят поехать на Бали.

— Дело не в этом. Мы должны советоваться друг с другом по таким вопросам. Ты мой жених, а не мой босс. Ты не можешь просто сказать мне прыгнуть и ожидать, что я прыгну.

Боже, это было утомительно.

— Учитывая, что это я заплатил за твои туфли и цветы, думаю, я могу сделать именно это.

Я понял, что это было неправильно, как только слова покинули мой рот, но было слишком поздно брать их обратно.

Вивиан резко встала. Ветерок трепал ее юбку по бедрам, и проходящий мимо бегун глазел на нее, пока я не прогнал его взглядом.

— Слава Богу, ты снова показал свое истинное лицо, — сказала она, ее щеки раскраснелись. — Я уже начала думать, что ты человек. — Она выбросила свою чашку и обертку. — Спасибо за завтрак. Давай больше этого не делать.

Она ушла, ее плечи напряглись.

За своей тележкой Омар покачал головой и нахмурился, глядя на меня.

Я проигнорировал его. Какая разница, что это было сказано по-дурацки? В то утро я уже ослабил бдительность больше, чем следовало.

Вивиан была дочерью врага, и мне следовало бы помнить об этом.

Я еще немного посидел на скамейке, пытаясь вернуть прежнее волшебство, но спокойствие ушло.

Когда я вернулся домой, на прикроватной тумбочке меня ждал чек ровно на сто тысяч долларов.

ГЛАВА 9

Вивиан


Блошиный рынок был оживлен звуками торга и слабыми гудками такси с соседних улиц. В воздухе витал аромат чуррос, и куда бы я ни посмотрела, я видела взрыв различных цветов, текстур и тканей.

Я посещала один и тот же рынок каждую субботу на протяжении многих лет. Это был кладезь вдохновения и уникальных вещей, которые я не могла найти в тщательно продуманных магазинах класса люкс, и он никогда не выводил меня из творческой колеи. Это было также мое любимое место, куда я приходила, когда мне нужно было очистить голову.

Сегодня, однако, ничего подобного не произошло.

Как бы я ни старалась, я не могла избавиться от воспоминаний о губах Данте на моих.

Твердость его губ. Тепло его тела. Тонкий, дорогой аромат его одеколона и самоуверенный вес его рук на моих бедрах.

Дни спустя я все еще могла ощущать яркость этого момента так же отчетливо, как если бы он только что произошел.

Это было ужасно.

Почти так же, как и то, как я открылась ему за завтраком, только для того, чтобы он вернулся к статусу мудака после короткого, шокирующего проявления человечности.

Был момент, когда Данте мне нравился, хотя, возможно, это говорило мое одиночество.

Вопреки тому, что я сказала ему на фотосессии, было что-то тревожное в том, чтобы каждый день возвращаться домой в тихий, безупречный дом. Наш месяц разлуки смягчил укус его слов перед его отъездом в Европу, и я не осознавала, насколько присутствие Данте наэлектризовывало пространство, пока он не уехал.

— Мы уже были в этой кабинке, — сказала Изабелла.

— Хм? — Я теребила бахрому на фиолетовом узорчатом шарфе.

— Этот ларек. Мы уже были здесь, — повторила она. — Ты купила пашмину?

Я моргнула, когда остальное содержимое ларька оказалось в фокусе. Она была права. Это был один из первых продавцов, которых мы посетили, когда приехали.

— Извините. — Я отпустила шарф со вздохом. — Я сегодня немного не в себе.

Я слишком занята мыслями о своем придурковатом женихе.

— Правда? Я не могла сказать. — Дразнящая улыбка Изабеллы померкла, когда я не ответила ей. — Что не так? Обычно ты проносишься здесь так,будто за нами гонятся адские псы.

Изабелла обожала бережливость и присоединялась к моим субботним экскурсиям, когда могла. Однажды я пыталась убедить Слоан поехать с ней, но шансы, что она ступит на блошиный рынок, были меньше, чем у шпильки Jimmy Choo.

— Просто у меня много забот.

Я хотела рассказать Изабелле о фотосессии, но рассказывать было нечего. Мы с Данте соприкоснулись губами на тридцать секунд для фотографии. Все, что было дальше, — это гормоны и моя сухость.

Кроме того, я не врала. Между моей работой, моими непростыми отношениями с Данте, моими новыми социальными обязательствами как будущей миссис Руссо и моим многокилометровым списком дел к свадьбе, я работала на износ.

— Мы почти закончили, — добавила я. — Осталось найти золотое зеркало для шестнадцатилетия внучки Баффи Дарлингтон.

— Не могу поверить, что мы живем в мире, где есть люди по имени Баффи Дарлингтон. — Изабелла вздрогнула. — Ее родители, должно быть, ненавидели ее.

— Баффи Дарлингтон Третья, если быть точной. Это семейное имя.

— Это еще хуже.

Я рассмеялась.

— Ну, не считая имени, Баффи — гранд — дама нью-йоркского общества и глава комитета Бала Наследия. Я должна произвести на нее впечатление, или я могу поцеловать свой бизнес на прощание.

Бал Наследия был самым эксклюзивным событием на международной арене. Каждый год он менял место проведения, и предстоящий в мае бал проходил прямо в Нью-Йорке.

Провести его считалось большой честью. Я надеялась получить шанс на эту должность, но вместо меня она досталась жене магната хедж-фонда.

— Говоря о высшем обществе, как тебе новая работа? — спросила я.

Изабелла ушла из бара на прошлой неделе, получив желанную работу в клубе «Вальгалла», обществе только для самых богатых и влиятельных людей мира. Мой отец уже много лет пытался добиться приема, но бостонское отделение было закрыто для новых кандидатов, а наша семья не имела достаточно связей, чтобы проскользнуть через черный ход.

Лицо Изабеллы засветилось.

— Это потрясающе. Более высокая зарплата, лучшие льготы и меньше часов, чем все остальное, что я могла бы найти в городе. Это намного лучше, чем работать барменом с жутким Колином, который дышит на меня перегаром. Может быть, у меня действительно будет время закончить свою книгу… — Она запнулась, глядя на меня через плечо. — Эм, Вив?

— Хм? — Я заметила золотое зеркало на соседнем столике. Вечеринка внучки Баффи была посвящена Красавице и чудовищу, и хотя я уже закончила работу над декором, мне хотелось иметь уникальную вещь, чтобы связать все воедино.

— Возможно, ты захочешь посмотреть назад. — Странная нотка приглушила ее голос.

Любопытство разгорелось, когда я повернулась посмотреть, на что смотрит Изабелла. Ее мало что беспокоило.

Сначала я видела только прохожих с чуррос и продавцов, торгующих своими товарами. Затем я заметила человека, стоявшего позади нас.

Песочные светлые волосы. Голубые глаза. Когда-то долговязая фигура, которая с годами обросла мышцами.

Мои пакеты с покупками упали на землю, когда шок вытеснил воздух из моих легких.

Хит.

— Прости, что устроил засаду. Я проходил мимо и вспомнил, что ты любишь приходить сюда каждую субботу. — Хит издал небольшой смешок. — Думаю, ты все еще любишь.

Я ответила на его улыбку настороженной улыбкой.

— Старые привычки умирают с трудом.

После того как я оправилась от шока, а Изабелла ушла дремать и писать, мы с Хитом ушли с рынка, чтобы выпить кофе в крошечном кафе под открытым небом на соседней улице.

Там не было других посетителей, поэтому мы просто разговаривали за чашечкой капучино, как будто не прошло и двух лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Это было сюрреалистично.

— Ты здесь в отпуске? — спросила я.

На днях Хит случайно прислал мне фотографию тыквенного горячего шоколада в Бонни Сью, поэтому я знала, что он в городе. Это было первое сообщение, которое он прислал с тех пор, как я сообщила ему о своей помолвке.

Он не упоминал о помолвке, и я не планировала с ним встречаться.

— Работа. В понедельник у меня встреча с инвесторами, и я решил прилететь пораньше, чтобы насладиться городом. Давно не виделись. — Он провел рукой по шее. — Я бы позвонил тебе, но…

— Тебе не нужно объяснять.

Сегодняшний день был аномалией. Обычно мы не говорили друг другу, когда были в городе, и не встречались за выпивкой. У нас больше не было таких отношений.

— Верно. — Хит прочистил горло. — Ты хорошо выглядишь, Вив. Действительно хорошо.

Мое лицо смягчилось.

— Ты тоже.

Хит, с которым я встречалась, был мальчиком с плаката для подготовительной школы Новой Англии. Тот, что сидел передо мной, выглядел так, будто ему место на афише калифорнийского фильма о серферах. Таннер, более здоровый, более мускулистый.

Я часто думала о том, что произойдет, если я снова встречусь с Хитом. Я ожидала, что почувствую грусть, сожаление и, возможно, тоску. Мы дружили и встречались много лет; чувства не исчезают только потому, что люди расстаются.

Однако со временем они притупились, потому что сейчас я чувствовала только холодный ветерок на своей коже и странное беспокойство в животе.

— Как продвигается подготовка к IPO? — спросила я за неимением ничего лучшего.

Раньше мы говорили обо всем под солнцем. Теперь же мы были более нерешительны, чем незнакомцы, вынужденные делить столик в переполненном ресторане.

— Хорошо. Стрессово, но мы добиваемся хороших результатов. — IPO, или первичное публичное размещение акций, требует тщательной подготовки, поэтому Хит, вероятно, спал всего несколько часов за ночь, пока не закончил свою работу.

— Как, э — э, планирование мероприятий?

— Хорошо. Несколько месяцев назад я наняла человека, который будет вести наши социальные сети, так что теперь у нас команда из четырех человек.

— Хорошо.

Мы должны были прекратить использовать слово «хорошо».

Неуютная тишина разрасталась.

Мы с Хитом неловко смотрели друг на друга еще минуту, пока его взгляд не упал на мое обручальное кольцо.

Буря эмоций затуманила его глаза, и я поборола желание убрать руку со стола и положить ее себе на колени.

— Ты не шутила насчет помолвки.

Меня кольнуло в груди от его первого прямого признания моего нового статуса отношений.

— Я бы не стала шутить по такому поводу, — тихо сказала я.

— Я знаю. Я просто подумал… — Он откинул голову назад и выдохнул длинный воздух. — Когда свадьба?

— В следующем году. В начале августа. — Я нервно провела большим пальцем по своему кольцу. Оно было холодным и твердым на ощупь.

— В поместье Руссо на озере Комо?

Должно быть, он просмотрел новости после того, как я ему сказала.

— Да.

— Ты и Данте Руссо. Твои родители, должно быть, в восторге. — Хит снова встретил мой взгляд с сардонической улыбкой. — Сколько он стоит? Миллиард долларов?

Два.

— Что-то вроде этого.

— Как вы познакомились?

— На одном мероприятии, — туманно ответила я. Мне не хотелось врать Хиту, но и говорить ему, что это был брак по расчету, тоже не хотелось. Одобрение моих родителей было больной темой для нас обоих.

К сожалению, он знал меня достаточно хорошо, чтобы уловить нюансы моего неответа.

Его глаза сузились. Беспокойство в моем животе закрутилось быстрее, когда осознание медленно и с ужасом проступило на его лице.

— Подожди. Ты выходишь за него замуж, потому что ты этого хочешь или потому что этого хотят твои родители?

Я сдвинулась на своем месте, внезапно пожалев, что не пошла сегодня на рынок.

Я не ответила, но мое молчание сказало ему все, что он хотел знать.

— Черт возьми, Вив. — Разочарование просочилось в его голос. — Я знал, что ты никогда не выберешь такого человека, как Данте. Я проверил его после твоего сообщения. Все эти слухи о нем и о том, какой он… никакие деньги в мире не стоят этого. О чем, черт возьми, думали твои родители? Кроме того, что он миллиардер. — Нехарактерно горькая нотка отравляла его слова.

— Он не такой уж плохой, — сказала я, странно защищая Данте, хотя он был придурком на протяжении девяноста процентов нашего общения.

Но… поцелуй. Завтрак. История с закусочной «Лунная пыль».

Это были мелочи в грандиозной схеме наших отношений, но они дали мне надежду.

У Данте Руссо была человеческая сторона. Он просто не часто показывал ее.

— Он хочет, чтобы ты так думала. Даже если он не так плох, как говорят слухи, хочешь ли ты быть замужем за человеком, который уже женат на своей работе?

В голове промелькнула мысль о месячной поездке Данте в Европу.

Я снова потерла свое кольцо, мои внутренности скрутило от разочарования. Я чувствовала себя птицей, запертой в клетке не зависящих от меня обстоятельств, не способной ни на что, кроме как петь и выглядеть красивой.

Хит наклонился вперед, выражение его лица было напряженным.

— Ты не обязана выходить за него замуж, Вив.

— Хит…

— Я серьезно. — Свирепость его тона испугала меня. — Ты всегда делала то, что говорили тебе родители, но речь идет не о работе или о том, где ты будешь учиться в колледже. Речь идет об остальной части твоей жизни. Ты уже не подросток, и у тебя есть свои деньги. Ты можешь дать сдачи.

У нас уже был такой разговор, и каждый раз он заканчивался одинаково.

— Дело не в том, чтобы дать отпор, — сказала я. — Они моя семья, Хит. Я не могу отвернуться от них.

В его смехе не было юмора.

— Я должен был догадаться, что ты собираешься это сказать. — Он откинулся назад, его взгляд устремился на меня. — Я ни с кем не встречался с тех пор, как мы расстались, ты знаешь. Не серьезно. Мои самые долгие отношения после тебя длились месяц.

Еще один толчок прошелся по моей груди от его негромкого признания.

— Я тоже, — тихо сказала я. — Но сейчас я помолвлена, и этот разговор неуместен.

Мне не нравился Данте, но я никогда бы не изменила ему и не нарушила негласное обещание, которое дала, принимая его кольцо.

Хит нарисовал заманчивую картину мира, где я вольна делать все, что захочу, но это была всего лишь картина. Фантазия, а не реальность.

В реальном мире у меня были обязанности и обязательства, которые я должна была выполнять. Каким бы грубым или властным ни был Данте, я должна была сделать так, чтобы моя помолвка состоялась, так или иначе.

Другого варианта не было.

— Ты должен идти, — сказала я. — Я уверена, что у тебя много дел до встречи в понедельник.

Хит секунду смотрел на меня, прежде чем покачал головой.

— Верно. — Он отодвинул свой стул и встал. Его горькое выражение вернулось, но его голос был мягким, когда он уходил. — Я был рад видеть тебя, Вив. Если ты когда-нибудь передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

Я смотрела, как он уходит, мое сердце было тяжелым, а мысли разбегались в десятки разных направлений.

За последнюю неделю произошло столько всего, что это было похоже на лихорадочный сон.

Возвращение Данте из Европы.

Наш поцелуй и первый настоящий разговор.

Хит появился неожиданно и попросил меня разорвать помолвку.

Мы с Данте не обсуждали историю наших свиданий, но что бы он сказал, если бы узнал, что произошло сегодня с Хитом?

Независимо от его чувств ко мне, он не показался мне человеком, который хорошо реагирует на вмешательство других людей в его отношения.

Его служба безопасности однажды госпитализировала человека, который пытался проникнуть в его дом. Парень оказался в многомесячной коме со сломанными ребрами и раздробленной коленной чашечкой.

Голос Слоан эхом прозвучал в моей голове, а затем возник образ угольно-темных глаз и мозолистых рук.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику.

Я была рада, что Данте не интересуется моими приходами и уходами.

Если бы он это сделал… у меня было сильное предчувствие, что Хит может не дожить до IPO своей компании.

ГЛАВА 10

Данте


— А еще один кусает пыль. Должно быть, что-то в воде, раз все вокруг меня вдруг стали жениться, — проворчал Кристиан. — Как дела у твоей румяной невесты? Надеюсь, счастливо.

— Прекрати нести чушь, Харпер, или я сам тебя выгоню, — прорычал я. Моя вечеринка по случаю помолвки и так была невыносима без его присутствия.

Я все еще был расстроен после поцелуя с Вивиан на прошлой неделе, а теперь мне пришлось вести светскую беседу с кучей людей, которые мне были не особенно интересны.

Злая улыбка расплылась по лицу Кристиана.

— Значит, не блаженство.

За четырнадцать лет, что я знал Кристиана Харпера, не прошло ни одного года, чтобы он не подстрекал меня к убийству. Это было почти впечатляюще с его стороны.

Вместо того чтобы задушить его, как хотел, я небрежно провел рукой по своему галстуку.

— По сравнению с твоей тоской? Это гребаный рай.

Его глаза сузились.

— Я не тоскую.

— Нет. Ты просто снижаешь арендную плату для всех, кто хочет жить в твоем доме без веской причины.

Он был не единственным, кто следил за людьми своего круга.

Будучи компьютерным гением, владельцем роскошного здания в округе Колумбия и генеральным директором элитной частной охранной фирмы Harper Security, Кристиан имел глаза и уши повсюду.

Он знал о шантаже Фрэнсис. Черт, именно ему я поручил выследить и уничтожить улики.

Он также был засранцем, который получал удовольствие от того, как далеко он может завести людей. Некоторые отталкивали. Большинство — нет.

К несчастью для него, я был одним из немногих, кто без колебаний называл его дерьмом.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой свои деловые решения, — холодно сказал он. Если что и могло взбудоражить обычно спокойного христианина, так это упоминание, пусть и косвенное, о каком-то арендаторе в его доме. — Я здесь, чтобы отпраздновать эту новую захватывающую главу твоей жизни. — Он поднял свой бокал. — Тост за вас с Вивиан. Пусть у вас будет долгая, счастливая жизнь вместе.

— Отвали.

Ублюдок рассмеялся в ответ, но упоминание о Вивиан невольно перевело мой взгляд туда, где она стояла, беседуя с элегантной пожилой парой. Она была непревзойденной хозяйкой весь день, смешивая и очаровывая гостей, пока я не мог сделать и двух шагов без того, чтобы кто-нибудь не сказал мне, как она прекрасна.

Это раздражало.

Мой взгляд задержался на волосах, каскадом рассыпавшихся по плечам, и шелковом вихре вокруг ее коленей. Ее родители были здесь, но она, слава Богу, не была одета в твид. Вместо этого на ней было платье цвета слоновой кости, которое струилось по ее изгибам и заставляло мой пульс биться.

Короткие рукава, скромная горловина, элегантный покрой.

Платье ни в коем случае не было откровенным, но то, как она сияла в нем, как ее кожа выглядела более гладкой, чем шелк, и как юбка взъерошивалась на ветру, заставило мою кровь пылать еще жарче.

Вивиан рассмеялась над чем-то, что сказала пара. Все ее лицо засветилось, и я понял, что никогда раньше не видел ее искренней, незащищенной улыбки. Никакого сарказма или чопорного фасада, только сияющие глаза, румяные щеки и воздушная легкость, которая превратила ее из красавицы в сногсшибательную.

В моей груди зажглось осознание, горячее и нежеланное.

— Может, мне вернуться после того, как ты закончишь любоваться ею? — Кристиан покрутил лед в своем стакане. — Я не хочу вмешиваться в личный момент.

— Я не пялюсь на нее. — Я отвел глаза от Вивиан, но ее присутствие оставалось ощутимым жаром на моей коже. Я безуспешно пытался стряхнуть его. — Хватит нести чушь. Расскажи мне о проекте.

Он погрустнел.

— Деловые операции идут по плану. Другая ситуация развивается, но не так быстро, как мы надеялись.

Все встало на свои места в деле Фрэнсиса, но мы все еще находились в тупике в отношении улик.

Проклятье.

— Просто сделай это до свадьбы. Держи меня в курсе.

— Я всегда в курсе. — Забавный блеск в глазах Кристиана вернулся, когда он посмотрел на меня через плечо. — Пришла.

Я почувствовал ее раньше, чем увидел. Звук ее каблуков, запах ее духов, мягкий шелест ткани о кожу.

Я осушил свой напиток одним длинным глотком, когда Вивиан подошла ко мне.

— Прошу прощения, что прервала вас. — Она коснулась моей руки и улыбнулась Кристиану, прекрасно сыграв роль извиняющейся невесты. Мою кожу покалывало под ее рукой, и я почти стряхнул ее, прежде чем вспомнил, где мы находимся. Вечеринка по случаю помолвки. Влюбленная пара. Притворство. — Мне нужно украсть Данте на минутку. Mode de Vie хотели бы получить фото для их свадебной статьи.

— Конечно, — пробурчал Кристиан. — Развлекайтесь.

Когда-нибудь я отплачу ему за все то дерьмо, что он наплел мне о Вивиан.

Я последовал за ней к фотосессии, где Фрэнсис ждал вместе с Сеселией, сестрой Вивиан Агнес и ее мужем. Мой брат стоял в стороне, его глаза были прикованы к телефону, пока фотограф возился с камерой.

Что-то опасное кольнуло меня в груди.

Я избегал Фрэнсиса весь день. Он не заслуживал моего внимания на публике, что только повысило бы его статус, а мне не нужно было еще большее искушение совершить убийство.

Очевидно, мой забег подошел к концу.

— Ты не сказала мне, что это семейное фото. — Слово «семья» прозвучало с язвительностью.

— Я не знала, что это имеет значение. — Вивиан бросила на меня косой взгляд. — Я попросила Mode de Vie подождать, пока все соберутся вместе, но они специально хотели фотографию с вечеринки. Однако они согласились сделать еще одну фотографию с твоими родителями, когда они будут в штате.

Я чуть не рассмеялся от намека на то, что я расстроился из — за отсутствия родителей. Я не мог вспомнить, когда Джованни и Дженис Руссо в последний раз появлялись на одном из важных событий в жизни своих детей.

— Я переживу без фотографии нашей большой, счастливой семьи, — сказал я сухим тоном.

Я занял свое место перед камерой как можно дальше от Фрэнсиса. Когда фотограф дал нам добро, я обхватил Вивиан за талию и натянуто улыбнулся.

Боже, как я ненавидел фотосессии.

К счастью, эта не требовала поцелуя, и мы сделали снимок меньше чем за пять минут. После этого друзья Вивиан по какой — то причине отстранили ее, а Лука повернулся ко мне.

— Эй, я просто хотел сказать… поздравляю? С помолвкой.

Мой взгляд мог бы поджечь комнату.

Он поднял руки.

— Стоп, я пытаюсь вести себя хорошо, понятно? Я… — Он опустил руки и оглядел комнату, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. Чувство вины промелькнуло по его лицу. — Мне жаль, что это свалилось на тебя.

Его голос был едва слышен за болтовней других гостей, но он резанул прямо по моей груди.

— Это то, что есть. — Я привык убирать за своим братом. Черт, учитывая некоторые его прошлые поступки, я должен был радоваться, что он не присоединился к мафии.

Дела обстояли хреново, но всегда могло быть хуже.

Лука провел рукой по лицу.

— Я знаю, но я… черт. Я знаю, что ты никогда не хотел жениться. Это большое дело, Данте, и я знаю, что ты работаешь над тем, чтобы найти…

— Лука. — Его имя было предупреждением. — Не сейчас.

Кристиан был осторожен, а мой брат — нет. Я не хотел, чтобы кто-то подслушивал нас на моей собственной чертовой вечеринке.

— Точно. Ну, я просто хотел поздравить, то есть извиниться. И поблагодарить тебя. — Его выражение лица стало смущенным. — Я знаю, что не часто это говорю, но ты хороший брат. Ты всегда был таким.

В груди у меня сжалось, прежде чем я подтвердил его слова отрывистым кивком.

— Иди, наслаждайся вечеринкой. Увидимся за ужином на следующей неделе.

Я хотел узнать, как идут дела в Ломан и сыновья, и убедиться, что он держится подальше от Марии. Несмотря на его кажущееся раскаяние, я не настолько доверял ему, чтобы долго не проверять его.

После ухода Луки я направился к бару, но меня остановил Фрэнсис, который до этого момента был занят разговором с Каем.

— Отличная вечеринка, — сказал он, когда Кай бросил на меня неразборчивый взгляд, прежде чем ускользнуть. — Похоже, что здесь собрались все члены Вальгаллы с восточного побережья. — Пауза, затем: — У вас довольно большое уважение в клубе, не так ли?

Я холодно смотрел на него, напряженность от разговора с Лукой тонула под толщей отвращения.

Мой прадед был одним из двенадцати членов — основателей клуба. Если я выдвигал кого-то на вступление, ему гарантировалось место, если он соответствовал основным критериям.

— Не больше и не меньше, чем другим членам, — сказал я.

— Верно. — Улыбка Фрэнсиса оживилась, как у акулы, почувствовавшей кровь в воде. — Я слышал, что скоро откроется вакансия в бостонском отделении. Какие-то неприятные дела с банкротством Пельтцера.

Иронично, что он говорил об этом с таким ликованием, ведь скоро он окажется в одной лодке с Пельтцером.

Я не мог, блядь, дождаться. А пока…

— Так я слышал. — Я наклонил голову. — Вам отказали в прошлый раз, когда вы подавали заявление, не так ли? Возможно, в этот раз тебе повезет больше.

Лицо Фрэнсиса потемнело, но затем снова расплылось в улыбке.

— Я уверен, что с вашей поддержкой мне это удастся. Мы теперь практически семья, а семья помогает друг другу. Не так ли? — Он бросил многозначительный взгляд в сторону Луки.

Ярость стиснула мою челюсть в ответ на его явную угрозу.

Члены Наследия Вальгаллы получали пять номинаций за свою жизнь. Я уже использовал две — одну для Кристиана, одну для Доминика. Я бы скорее отрезал себе член, чем потратил третью на Фрэнсиса.

— У меня не так много информации о Бостонском отделении. — Это была лишь полуправда. У меня были там связи, но каждое отделение действовало достаточно независимо в соответствии с местной культурой, политикой и традициями. Комитет по членству в Вальгалле тщательно подходит к процессу отбора. Если кто-то достоин быть принятым, он будет принят.

Щеки Фрэнсиса покраснели от моего тонкого замечания.

— Хотя я за помощь семье… — Моя улыбка превратилась в предупреждение. — Им лучше знать, что не стоит слишком сильно давить. Это никогда не приводит к хорошему для вовлеченных сторон.

У Фрэнсиса было достаточно смелости, чтобы шантажировать меня, но не достаточно, чтобы притворяться, что я принадлежу ему. Он испытывал меня на прочность, чтобы понять, как далеко он может зайти.

Он и не подозревал, что переступил черту, как только вошел в мой кабинет и положил эти фотографии на мой стол.

Прежде чем он успел ответить, вернулась Вивиан, ее щеки были заметно более румяными, чем раньше. Я подумал, сколько же напитков она выпила со своими друзьями.

— Что я пропустила? — спросила она.

— Мы с твоим отцом как раз обсуждали логистику свадьбы. — Я не сводил глаз с Фрэнсис. — Разве это не так?

Его глаза наполнились негодованием, но он не стал оспаривать мой рассказ.

— Верно.

Глаза Вивиан блуждали между нами. Должно быть, она уловила скрытую враждебность, потому что быстро подтолкнула своего отца к обозревателю Mode de Vie, прежде чем отозвать меня в сторону.

— Я не знаю, о чем вы на самом деле говорили, но тебе не следует провоцировать моего отца, — сказала она. — Это все равно что провоцировать раненого тигра.

Смешок веселья охладил мой гнев.

— Я не боюсь твоего отца, mia cara. Если ему не нравится то, что я говорю, он может сам разобраться со мной.

— Не называй меня так. Mia cara, — уточнила она. — Это оскорбительно.

Я приподнял бровь.

— Как это?

— Ты не это имеешь в виду.

— Люди постоянно говорят то, что не имеют в виду. — Я кивнул на серебряноволосого гостя, стоящего у бара. — Например, ваш захватывающий разговор с Томасом Дрейером. Только не говори мне, что тебя на самом деле интересовали тонкости списания налогов.

— Как ты узнал… неважно. Это не имеет значения. — Вивиан покачала головой. — Послушай, я знаю, что для тебя это бизнес. Ты тоже не входишь в список моих мечтаний о браке, но это не меняет того факта, что нам придется жить друг с другом. Мы должны хотя бы попытаться извлечь из ситуации максимум пользы.

Какого хрена?

Прилив раздражения пробежал по моему позвоночнику.

— Кто именно входит в твой список людей, за которых ты мечтаешь выйти замуж?

— Серьезно? — В ее голосе сквозило отчаяние. — Это твой вывод из того, что я только что сказала?

— Насколько длинный список?

Не имело значения, что меня принудили к помолвке. У моей невесты не должно быть списка других мужчин, за которых она предпочла бы выйти замуж. Точка.

— Это не имеет значения.

— Еще как имеет.

— Я не… — Предложение Вивиан оборвалось, когда мимо проходил пьяный гость и случайно задел ее.

Она споткнулась, и моя рука инстинктивно вырвалась, прежде чем она врезалась в соседний столик с шампанским.

Мы оба замерли, наши взгляды остановились на месте соприкосновения наших тел.

Окружающий шум приглушился до приглушенного рева, подавляемого тяжелыми ударами моего сердца и внезапным гулом электричества в воздухе.

Даже на каблуках Вивиан была ниже меня на целых шесть дюймов, и я видел, как она опустила ресницы, когда ее взгляд остановился на том месте, где мои пальцы обхватили ее запястье.

Оно было таким нежным, что я мог бы сломать его, даже не пытаясь.

Ее пульс участился, искушая меня продлить свою власть, прежде чем я опомнился и отбросил ее руку, словно раскаленный уголь.

Заклинание раскололось от потери контакта, и звуки от остальных участников вечеринки прорывались сквозь трещины, пока не рассыпались в прах.

Вивиан отпрянула и потерла запястье, ее щеки порозовели.

— Я пыталась сказать, пока не сбились с пути, что мы должны попытаться поладить, — сказала она, задыхаясь. — Узнать друг друга получше. Может быть, сходить на свидание или два.

Некоторое прежнее напряжение рассеялось.

— Ты приглашаешь меня на свидание, mia cara?. — Улыбка коснулась моих губ в ответ на ее взгляд.

— Я просила тебя перестать называть меня так.

— Да, просила.

Я собираюсь называть ее mia cara при каждом удобном случае.

Вивиан закрыла глаза и, казалось, молилась о терпении, но через несколько секунд открыла их снова.

— Хорошо, давай пойдем на компромисс. Ты можешь называть меня mia cara, только в редких случаях, если согласишься на перемирие.

— Я не знал, что мы находимся в состоянии войны, — пробурчал я.

Я провел большим пальцем по нижней губе, обдумывая ее предложение. Изначально я планировал игнорировать Вивиан, пока не расторгну помолвку. С глаз долой, из сердца вон.

Но ее маленькие вспышки неповиновения заинтриговали меня, как и те сведения, которыми она случайно поделилась о своей семье.

Возможно, держать ее на расстоянии было неправильной стратегией.

Держите друзей близко, а врагов — еще ближе.

Я принял окончательное решение за долю секунды.

— По рукам. — Я протянул руку.

Вивиан посмотрела на нее с удивлением, затем настороженно, прежде чем взять ее.

Ее дыхание вырвалось с небольшим вздохом, когда я крепче обхватил ее и притянул к себе.

— Нужно поддерживать видимость. — пробормотал я.

Я наклонил голову вправо, где по меньшей мере дюжина гостей украдкой разглядывала нас.

Мой почтовый ящик взорвался после того, как стало известно о моей помолвке. Никто не верил, что я помолвлен, пока не увидел это своими глазами, и я готов был поспорить, что десятки откровенных снимков меня и Вивиан попадут в интернет позже этой ночью, если уже не попали.

Я провел свободной рукой по ее позвоночнику и обхватил ее шею, прежде чем опустить рот к ее уху.

— Добро пожаловать на перемирие, mia cara.

Мое дыхание легло веером на ее щеку.

Она напряглась, ее дыхание стало неровным.

Я улыбнулся.

Это будет весело.

ГЛАВА 11

Вивиан


Я не могла уснуть и рухнула в постель три часа назад, мое тело было измождено, но разум работал так, словно я вколола в него дюжину порций эспрессо.

Я пробовала считать овец, фантазировать об Ашере Доноване, слушать встроенную в будильник функцию белого шума, но ничего из этого не помогало.

Каждый раз, когда я закрывала глаза, картинки с вечеринки по случаю помолвки воспроизводились по замкнутому кругу.

Рука Данте на моем запястье.

Прикосновение его пальцев к моему позвоночнику.

Низкий гул его голоса в моем ухе.

Добро пожаловать на перемирие, mia cara.

Мурашки пробежали по каждому дюйму моего тела.

Я застонала и повернулась на бок, надеясь, что смена положения развеет настойчивые воспоминания о прикосновениях Данте и его грубом бархатном голосе.

Этого не произошло.

Честно говоря, я была удивлена, что он так легко согласился на перемирие. Мы не обменялись и десятком слов с тех пор, как я оставила его на скамейке на тротуаре после нашей помолвки, но активное игнорирование оказалось более утомительным, чем я ожидала.

Пентхаус был огромным, но мы каким-то образом сталкивались друг с другом несколько раз в день — он выходил из своей спальни, пока я шла в свою, я ловила глоток свежего воздуха, пока он принимал звонок на балконе, мы пробирались в зал для просмотра фильмов поздно вечером в одно и то же время.

Один из нас всегда уходил, когда видел другого, но я не могла повернуть за угол без того, чтобы мой пульс не подскочил в предвкушении столкновения с Данте.

Перемирие было лучшим вариантом для моего рассудка и кровяного давления.

К тому же, единственный незаметный разговор, который у нас был до сих пор, был… приятным. Неожиданным, но приятным. Где-то под угрюмой, хмурой внешностью Данте было сердце. Пусть оно было черным и сморщенным, но оно там было.

Цифры на моих часах перескочили с 12:02 на 12:03, и в это же время мой желудок издал сердитый рык.

После того, как я весь день питалась только закусками и шампанским, он, наконец, взбунтовался.

Я снова застонала.

Формально было уже слишком поздно для еды, но…

Какого черта. Я все равно не могла уснуть.

После минутного колебания я сбросила с себя одеяло и на цыпочках вышла из комнаты в коридор.

Я давно не перекусывала в полночь, но мне вдруг захотелось старого любимого блюда.

Включив свет на кухне, я открыла холодильник и проверила его содержимое, пока не обнаружила на нижней полке банку с нарезанными солеными огурцами и миску с шоколадным пудингом.

Ага!

Я поставила свое богатство на кухонный остров, прежде чем отправиться на поиски последнего ингредиента.

Сушеные макароны, приправы, печенье, сухарики из морских водорослей… Я открывала и закрывала бесконечные ряды шкафов в поисках характерной картонной трубки.

Шкафы были настолько высокими, что мне приходилось вставать на цыпочки, чтобы заглянуть в заднюю часть, а руки и бедра начинали болеть. Откуда у Данте столько места для хранения? Кому нужен целый шкаф с кулинарными маслами?

Если я не…

— Что ты делаешь?

Я подпрыгнула и подавила крик от неожиданного голоса. Когда я обернулась, мое бедро ударилось о прилавок, вызвав толчок боли, отголоски которого совпали с внезапным бешеным биением моего сердца.

Данте стоял в дверном проеме, его взгляд с недоумением метался между мной и открытым шкафом.

В этот раз на нем не было костюма и галстука. Вместо этого белая футболка обтягивала его плечи, подчеркивая рельефные линии мышц и глубокий бронзовый цвет кожи. Черные тренировочные штаны висели достаточно низко, чтобы вызвать грязные мысли, прежде чем я их подавлю.

— Ты напугал меня. — Мой голос прозвучал глуше, чем предполагалось. — Что ты делаешь наверху?

Это был глупый вопрос. Очевидно, он встал по той же причине, что и я, но я не могла мыслить здраво сквозь туман адреналина.

— Не мог уснуть. — Грубый голос донесся до меня и остановился между ног. — Похоже, я не один такой.

Его глаза задержались на моих на какой — то краткий миг, прежде чем прошлись по мне.

Чувство дежавю пронеслось по позвоночнику, но, в отличие от нашей первой встречи, я заметила трещину в безразличии Данте.

Она была крошечной, всего лишь тенью пламени, но этого было достаточно, чтобы мой живот затрепетал.

Его взгляд остановился на моей груди. Тень увеличилась, и его глаза из насыщенно-карих превратились в почти обсидиановые.

Я посмотрела вниз, и мое сердце оборвалось, когда я увидела то, что привлекло его внимание.

Мне было жарко спать, поэтому в постель я обычно ложилась в шелковом топе и шортах. Это было прекрасно для уединения в моей спальне, но совершенно неуместно в компании.

Шорты остановились на дюйм выше середины бедра, а мой топ задрался во время поисков в шкафу, обнажив обширные участки голой кожи.

Когда я снова подняла глаза, взгляд Данте вернулся к моему лицу.

Я застыла на месте, боясь дышать, когда он двинулся ко мне с плавной, властной грацией хищника, преследующего свою жертву.

Каждый мягкий шаг был еще одним зажженным пламенем в пространстве, между нами.

Он остановился, когда тепло его тела охватило мое. В нескольких дюймах от меня, так близко, что я могла сосчитать отдельные щетинки на его челюсти.

— Что ты ищешь?

Его непринужденный тон противоречил напряжению, витавшему в воздухе, но я просто сказала первое, что пришло на ум.

— Принглс. Классические.

Ни один ответ не мог сравниться с правдой.

Я незаметно опустила свой топ, пока Данте тянулся к шкафу над моей головой. Крошечный ветерок от его движения коснулся моей кожи.

Мурашки побежали по коже, и что-то горячее свернулось в моем животе.

Он достал нераспечатанную банку чипсов и без слов протянул ее мне.

— Спасибо. — Я сжала трубку, не зная, что делать дальше.

Часть меня хотела убежать в безопасное место в своей комнате. Другая часть хотела остаться и посмотреть, как долго я смогу играть с огнем и не обжечься.

— Принглс, огурцы и пудинг. — Данте спас меня от принятия решения. — Интересное сочетание.

Облегчение ослабило узел в моей груди. Дышать стало легче, теперь мне было на чем сосредоточиться, кроме как на нежелательной реакции моего тела на него.

— Это вкусно, не осуждай, пока не попробуешь. — Я снова взяла под контроль свои конечности и обошла его стороной, направляясь к острову.

Его взгляд преследовал меня, настойчиво давя на поясницу.

Я открыла банку Принглс. Не оборачивайся.

— Прошу прощения. Я не вправе ставить под сомнение твой выбор закусок. — В его голосе прозвучало сухое веселье.

Я услышала, как позади меня открылся холодильник, затем послышался звон столового серебра и щелчок закрывающейся дверцы шкафа.

Через минуту Данте опустился на табурет рядом со мной.

Мой рот приоткрылся, когда он начал собирать свою закуску.

— Ты смеешься надо мной за мой выбор блюд, а сам льешь на мороженое соевым соусом?

Прежнее напряжение отступило перед лицом моего шока.

Забудьте о том, как напрягались его мышцы при каждом движении или как рубашка обтягивала его торс.

Он совершал преступление против человечества прямо на моих глазах.

— Поливаю, а не лью. И не осуждай это, пока не попробуешь, — насмехался Данте, возвращая мне мои предыдущие слова. — Готов поспорить, это вкуснее, чем та мерзость, которую ты собрала.

Он поднял бровь на чипсы в моей руке, которые я обмакнула в пудинг и увенчала соленым огурцом.

Мои глаза сузились в ответ на молчаливый вызов.

— Я сомневаюсь в этом. — Я подняла его руку и опустила свою собранную закуску в его раскрытую ладонь. Он уставился на нее так, словно это был кусочек старой жвачки, прилипший к его ботинку. — Давай поменяемся и посмотрим, кто не прав, а кто прав.

Я притянула его миску к себе, скорчив гримасу.

Я любила мороженое и любила соевый соус… по отдельности. Некоторые вещи не должны смешиваться, но я готова была подавиться им, чтобы доказать свою точку зрения.

А именно: я была права, а он — нет.

— Я всегда прав, — сказал Данте. Он посмотрел на меня, а затем на мою закуску с намеком на интригу. — Отлично. Я откушу. На счет три.

Я чуть не спросила, был ли этот каламбур нарочным, пока не вспомнила, что его чувство юмора развито слабее, чем словарный запас младенца.

— Один, — сказала я.

— Два. — Его гримаса совпадает с моей.

— Три.

Я отправила порцию мороженого в рот в то же самое время, когда он откусывал чипсы.

Тишина заполнила комнату, прерываемая только хрустом еды и гудением холодильника.

Я приготовилась к волне отвращения, но сочетание французской ванили и соевого соуса было…

Этого не может быть. Может быть, мои вкусовые рецепторы были сломаны.

Я попробовала еще одну порцию, просто чтобы убедиться.

Рот Данте искривился в знающей ухмылке.

— Уже идешь за добавкой?

— Не веди себя так самодовольно. Это не так уж и вкусно, — солгала я.

— В таком случае, я возьму мороженое обратно…

— Нет! — Я притянула миску ближе к груди. — Я уже ела из нее. Это… негигиенично делиться едой. Возьми свою собственную миску.

Ухмылка Данте расширилась и я вздохнула.

— Ладно. Это вкусно. Ты доволен? — Я бросила острый взгляд на столешницу острова. — К тому же, я не единственная, кто ошибся. Ты прикончил половину чипсов за последние пять минут.

— Это преувеличение. — Он обмакнул в пудинг еще один соленый огурец и чипсы. — Но это не так ужасно, как я думал.

— Видишь? Я никогда не ошибаюсь, когда дело касается еды. — Я погрузила ложку в свежую порцию ванили и расслабилась в непривычной, но не неприятной легкости, между нами. Возможно, перемирие все-таки было хорошей идеей. — Как ты вообще придумал это сочетание?

Я не могла представить себе Данте, который в свободное время пробует разные сочетания блюд, пока не найдет победителя, как это сделала я. Судя по тому, что я видела, у него едва хватало времени на еду.

Он долго молчал, прежде чем сказал:

— В детстве мы с Лукой часто проводили время на кухне. У нас была игровая комната, бильярд, все новейшие игрушки… практически все, что может пожелать человек в возрасте до двенадцати лет. Но иногда нам нужна была компания, кроме друг друга, и шеф — повар был одним из немногих людей в доме, кто относился к нам как к настоящим людям. Он позволял нам играть там, когда не готовил. — Данте пожал плечами. — Мы были детьми. Мы экспериментировали.

Мои внутренности потеплели при мысли о том, как маленький Данте носится по кухне со своим братом.

— Вы двое, должно быть, близки.

Я познакомилась с Лукой на вечеринке по случаю помолвки. Он был достаточно вежлив, хотя у меня возникло ощущение, что он не в восторге от моего брака с его братом. Мы проговорили всего несколько минут, прежде чем он резко ушел.

Лицо Данте застыло.

— Мы не так близки, как раньше.

Я сделала паузу, услышав странную нотку в его голосе. По какой — то причине его брат был больной темой.

— Он работает в компании? — спросила я, когда он не дал больше никакой информации.

Я не хотела давить на Данте слишком сильно и заставлять его замолчать, когда мы наконец-то продвинулись вперед, но я не могла сдержать своего любопытства. Я знала о нем не так уж много, кроме того, что было общеизвестно.

Он происходил из очень старой, очень богатой семьи, которая сделала свое состояние на текстиле, прежде чем его дед основал Russo group и расширил семейную империю до того, чем она является сегодня. Он стал лучшим в своем классе в Гарвардской школе бизнеса и увеличил рыночную стоимость своей компании в пять раз с момента вступления в должность генерального директора. Он устранял конкурентов с потрясающей эффективностью, либо уничтожая, либо приобретая их, а безжалостность его службы безопасности возвела его в ранг мифов.

Возможно, я читала о Данте, пока он был в Европе.

— Теперь да. — Судя по тону Данте, изменения произошли не по воле Луки. — Он проходил практику в компании в колледже. Это была катастрофа, поэтому наш дедушка разрешил ему заниматься своими увлечениями, а не брать на себя корпоративную роль. У него уже был я как наследник; Лука ему был не нужен. Но дать моему брату слишком много свободы было ошибкой. В течение десяти лет Лука перебивался с одной работы на другую. В один день он был диджеем, в другой — актером. Он вложил половину своего трастового фонда в ночной клуб, который закрылся через восемь месяцев после открытия. Ему нужна стабильность и структура, а не больше времени и денег, которые можно сжечь.

Это было больше всего слов, которые я слышала из уст Данте с момента нашего знакомства.

— Значит, ты дал ему работу, — предположила я. — Чем он сейчас занимается?

— Продавец. — Уголок рта Данте приподнялся, когда я бросила на него скептический взгляд. — Он не получает особого обращения, потому что он мой брат. Когда я начал работать в Russo group, я работал кладовщиком. Это был один из величайших уроков, который преподал мне мой дед. Чтобы руководить компанией, нужно знать ее. Каждую грань, каждую позицию, каждую деталь. Лидеры, которые не в курсе дел — это лидеры, которые терпят неудачу.

Каким-то образом Данте удавалось удивлять меня каждый раз, когда мы разговаривали.

Я ожидала, что он будет управлять компанией сверху вниз, не заботясь о своих сотрудниках и откровенно злоупотребляя кумовством, как это делали многие его коллеги, но его философия имела смысл.

Поскольку я не могла сказать об этом, не обидев его, я перешла к теме его брата.

— У меня такое чувство, что Лука меня недолюбливает, — призналась я. — Каждый раз, когда я пыталась поговорить с ним на вечеринке, он оправдывался и уходил.

Данте сделал паузу. Напряжение на секунду омрачило воздух, прежде чем его плечи расслабились, и тучи исчезли.

— Не принимай это на свой счет. Он становится угрюмым из — за таких вещей. — Он плавно перешел на другую тему. — Говоря о вечеринке, ты так и не сказала мне, кто входит в список твоих мужей мечты.

О, ради Бога.

Я упомянула о списке в шутку. Я не знала, почему он так зациклился на этом. Но раз уж так… я могла бы и повеселиться.

— Я расскажу тебе, если ты пообещаешь не испытывать комплекс неполноценности, — мило сказала я и стала перечислять имена моих любимых знаменитостей. — Нейт Рейнольдс, Ашер Донован, Рафаэль Пессоа…

Данте выглядел не впечатленным.

— Я не знал, что ты такая фанатка футбола.

Ашер Донован и Рафаэль Пессоа оба играли за команду Холчестер Юнайтед в Великобритании.

— Я фанатка футболистов, — поправила я. — Есть разница.

Я смотрела в общей сложности три спортивных матча в своей жизни. Я упомянула Ашера и Рафаэля только потому, что видела их вчера в рекламной кампании, и они были свежи в моей памяти.

— Рейнольдс женат, а Донован и Пессоа живут в Европе. — сказал шелковисто Данте. — Боюсь, тебе не повезло, mia cara.

— И правда. — Я издала многострадальный вздох. — В таком случае, думаю, тебе придется постараться.

Когда он сузил глаза, в горле у меня заклокотал смех.

— Ты шутишь надо мной.

— Немного.

Мой смех наконец-то вырвался наружу, когда он нахмурился. Я практически могла видеть, как на его эго образуются гематомы.

У меня не было никаких романтических представлений о том, что он заинтересовался списком, потому что я ему понравилась. Скорее всего, он ненавидел мысль о том, что не может быть номером один в чьем-то списке.

После этого мы не так много разговаривали, но молчание между нами было менее напряженным, чем в первые дни нашей помолвки.

Я украдкой поглядывала на Данте, когда он методично наносил слой пудинга на последнюю чипсину, сосредоточенно морща лоб. Это было странно очаровательно.

Я чуть было снова не рассмеялась, представив, как бы он отреагировал, если бы узнал, что кто-то назвал его очаровательным.

Я спрятала улыбку, проводя ложкой по тающему мороженому и была рада, что не смогла уснуть раньше.

ГЛАВА 12

Вивиан


— Может быть, вы, ребята, наконец-то потрахаетесь сегодня. — Голос Изабеллы трещал в моем телефоне, который я прислонила к стене, чтобы видеть ее, пока я собираюсь. — Это не перемирие, если нет оргазма, чтобы завершить сделку.

— Иза.

— Что? Это правда. Ты заслужила немного удовольствия после того, как работала над своей задницей последние несколько недель. — Щелчки ее клавиатуры приостановились, и на ее лице появилось рассеянное выражение. — Говоря о веселье, как ты думаешь, каким должен быть фирменный способ убийства моего персонажа? Яд, удушение или старая добрая рубка мясницким ножом?

— Яд. — Это был единственный способ, от которого у меня не сводило живот, когда я его представляла.

— Ножом. Спасибо, Вив. Ты лучшая.

Я вздохнула.

Изабелла сидела в своей комнате, ее домашняя змея Монти была накинута на плечи, пока она яростно печатала на ноутбуке. Позади нее гора одежды покрывала ее кровать и наполовину скрывала портрет Монти, написанный маслом, который мы со Слоан заказали в шутку на ее день рождения в прошлом году.

Большинство писателей предпочитают тишину и одиночество, но Изабелле лучше всего работалось в окружении хаоса. По ее словам, воспитание в семье четырех старших братьев приучило ее к хаосу.

— В любом случае, — сказала она после нескольких минут избиения своих бедных персонажей на странице. — Вернемся к главной теме. Тебе нужно провести пробный секс, прежде чем ты решишься на это. Ты же не хочешь оказаться с кем-то ужасным в постели. Не то чтобы я думала, что у Данте будет такая проблема, — добавила она. — Держу пари, он трахается как…

— Стоп. — Я подняла руку. — Мы не будем обсуждать сексуальное мастерство моего жениха по телефону. И вообще никогда.

— Тут нечего обсуждать. У вас еще не было секса. На щеках Изабеллы появились ямочки, а Монти поцокала языком в знак согласия. — В конце концов, вам придется это сделать. Если не до свадьбы, то в брачную ночь и медовый месяц… если вы оба не планируете быть безбрачными до конца жизни. — Она сморщила нос.

Я молча надела серьги, но нервная дрожь прокатилась по моему животу.

Она все правильно сказала. Я была так сосредоточена на планировании самой свадьбы, что не задумывалась о том, что будет после.

Брачное ложе. Медовый месяц. Тепло обнаженного торса Данте напротив моего и его рот…

У меня пересохло в горле, и я изгнала мысленный образ из разряда X — rated в самые темные уголки моего сознания, пока он не пустил корни.

— Мы пересечем этот мост, когда доберемся туда, — сказала я убедительным тоном. — Мы едва знаем друг друга.

Мое перемирие с Данте держалось на удивление хорошо с момента нашего позднего свидания с закусками на прошлой неделе, но, несмотря на случайные разговоры, когда мы оба были дома, что случалось редко, учитывая наши плотные графики, мой будущий муж оставался загадкой.

— Нет лучшего вечера, чтобы узнать друг друга получше, чем сегодняшний. — Изабелла откинулась назад и вытянула руки над головой, в ее глазах зажегся озорной блеск. — В клубе есть много сексуальных уголков.

— Только не говори мне, что ты уже воспользовалась ими. Прошло всего лишь… — Я мысленно подсчитала, как долго она работает в Вальгалле. — Три недели.

— Конечно, нет. — Она опустила руки. — Это против правил вступать в отношения с членами клуба. Я полностью за нарушение правил, но это лучшая работа, которая у меня была за последние годы. Я не потеряю её, чтобы стать зарубкой на постели какого-то богатого парня, каким бы горячим он ни был.

Выражение ее лица померкло, но потом снова стало ярким.

— Трахаться или не трахаться, я не могу дождаться, когда ты увидишь это место. Это просто безумие. Пол в вестибюле инкрустирован золотом в двадцать четыре карата, на крыше есть вертолетная площадка, где можно арендовать вертолет, который доставит тебя в любую точку трехгорного района на обед…

Она продолжала подробно описывать удобства.

Я улыбнулась энтузиазму Изабеллы, даже когда нервы зашевелились в моем животе.

Сегодня вечером должен был состояться мой официальный дебют в качестве невесты Данте Руссо.

Наша помолвка не считается, это была частная вечеринка, на которой присутствовали друзья и семья. А вот ежегодный осенний костюмированный гала-концерт в клубе Вальгалла совсем другое дело.

До этого я посещала десятки светских мероприятий, но меня никогда не приглашали в Вальгаллу, поскольку моя семья не была ее членом.

Я была на взводе больше, чем хотела признать, но, по крайней мере, Изабелла будет там. Она работала во второй половине гала-вечера, что означало одно гарантированно дружелюбное лицо.

Я разговаривала с ней по телефону еще несколько минут, пока она не ушла на свою смену.

Повесив трубку, я глубоко вздохнула, еще раз проверила свое отражение и нанесла второй слой красной помады для большей уверенности, прежде чем выйти из комнаты.

Пока я шла в фойе, из кухни доносились слабые звуки любимого итальянского игрового шоу Греты. Она любила смотреть телевизор во время готовки и говорила, что Данте установил маленький плоский экран на кухне, когда она начала у него работать. Он грозился убрать его, если ее блюда не будут соответствовать требованиям, но никто не воспринимал его угрозы всерьез.

Он был безжалостен к посторонним, но к своим сотрудникам относился как к семье, хотя и держал их на расстоянии вытянутой руки и возлагал на них очень большие надежды.

У меня свело живот, когда он появился в поле зрения.

Данте ждал в фойе, склонив голову над телефоном. Он придерживался темы 1920—х годов со своей фирменной точностью: элегантный твидовый костюм-тройка из угольного твида, подходящая к нему шляпа, фирменный хмурый взгляд.

— Если ты будешь продолжать хмуриться, твое лицо так и застынет. — Я попыталась говорить легким тоном, но вышло неловко и с придыханием.

Его глаза метнулись вверх.

— Очень х… — Резкая пауза в его фразе зарядила воздух, внезапная и разрушительная, как удар молнии.

Мои шаги замедлились, а затем и вовсе остановились.

Каждое нервное окончание заискрилось от осознания, мурашки побежали по позвоночнику, а кислород покинул мои легкие, когда наши взгляды встретились.

Данте не сводил с меня глаз, но его внимание каким-то образом касалось каждого сантиметра моего тела, пока оно не ожило, как черно-белый фильм, переведенный в техноцвет.

— Ты выглядишь… — Он сделал паузу, на его лице промелькнула не поддающаяся определению эмоция. — Хорошо.

Темное, бархатистое звучание слова хорошо пронеслось по моим венам.

Зеркало рядом с ним отражало то, что он видел — кружевное платье из бисера цвета слоновой кости, обнажавшее мою спину и плечи и ниспадавшее изящной линией до бедер. Замысловатые, густо вытканные узоры на стратегических участках не позволяли платью быть полностью прозрачным, но оно все равно граничило бы со скандалом, если бы не элегантный крой.

Наряд обнажал километры кожи и заставлял меня выглядеть почти голой на расстоянии, но в Вальгаллу одеваются не для того, чтобы слиться с окружающей обстановкой.

Они одеваются, чтобы выделиться.

— Спасибо. — Я проглотила хрипоту и попыталась снова. — Ты тоже. Двадцатые тебе идут.

Уголок его рта приподнялся.

— Спасибо.

Он протянул руку и после недолгого колебания я взяла ее.

Тишина окутала нас, когда мы поднялись на лифте в вестибюль и скользнули на заднее сиденье ожидающего нас Роллс — Ройса.

Я провела рукой по юбке, не зная, что еще сделать.

— Как работа? — спросила я, когда молчание затянулось к некомфортной точке. — Я почти не видела тебя всю неделю.

— Скучала по мне? — Веселье удлинило его манеру говорить.

— Так же, как моряк скучает по цинге.

Удивление прорвалось во мне, когда он рассмеялся. Не хихиканье, не ехидство, а честный, как бог, смех.

Приятное звучание наполнило машину и просочилось под мою кожу, где превратилось в цветок удовольствия.

— Ты действительно придумываешь самые лестные сравнения. — Его сухой тон контрастировал с блеском в его глазах.

Мой желудок взвизгнул, как будто я только что скатилась с американских горок.

Вид смеющегося, незащищенного Данте был совершенно катастрофическим для моих яичников.

— Это талант, который я оттачивала в детстве. — Я попыталась сосредоточиться на нежелательной и, откровенно говоря, раздражающей реакции моего тела на простой смех. — Во время скучных светских мероприятий мы с сестрой играли в игру, где нужно было придумать хорошее сравнение животных для каждого гостя. Элис Фонг была кроликом, потому что она ела только салаты и постоянно дергала носом. Брайс Коллинз был ослом, потому что, ну, он был упрямым ослом. Ну и так далее.

Мои щеки разгорелись.

— Это звучит глупо, но это помогало нам скоротать время.

— Я в этом не сомневаюсь. — Данте откинулся назад, изображая непринужденную беспечность. — С кем бы ты меня сравнила?

С драконом.

Славный в своей силе, ужасающий в гневе и великолепный даже в покое.

— Если бы ты спросил меня до нашего перемирия, я бы сказала, что с плохо воспитанным кабаном, — ответил я вместо этого. — Раз уж мы так любезны, я повышу твой статус до медового барсука.

— Самое бесстрашное животное в мире. Я согласен.

Я моргнула от того, как хорошо он это воспринял. Большинство людей не оценили бы, если бы их сравнили с медовым барсуком.

— Отвечая на твой предыдущий вопрос, работа была… отягощающей. — Запонки Данте сверкнули в свете проходящего мимо фонаря. Серебряные, элегантные, с буквой V. — Сделка, над которой я работаю, заноза в заднице, но во вторник я лечу в Калифорнию, чтобы, надеюсь, закрыть ее.

— Сделка с Сантери? — Я читала о ней в новостях.

Одна бровь приподнялась.

— Да.

— У тебя все получится. Ты еще никогда не проигрывал в приобретении.

Его ответная улыбка могла бы растопить масло.

— Я ценю твою веру в меня, mia cara.

Тепло распространилось по мне, как лесной пожар.

Голос Данте и использование термина mia cara должны быть вне закона. Они были слишком смертоносны, чтобы распространять их на ничего не подозревающую женскую часть населения.

— Как прошел день рождения Типпи Дарлингтон? — спросил он непринужденно. — Баффи довольна?

Еще одна ниточка удивления пробралась в мою грудь. Я упомянула о вечеринке лишь однажды, несколько недель назад. Я не могла поверить, что он помнит.

— Все прошло хорошо. Баффи в восторге.

— Хорошо.

Я подавила улыбку, отвернувшись и уставившись в окно. Вопрос о Дарлингтонах сделал меня странно счастливой.

В пятницу вечером движение на Манхэттене было кошмарным, но, в конце концов, мы прорвались через затор и подъехали к паре огромных черных железных ворот с каменными сторожевыми башнями.

Данте протянул одному из охранников со стоическим лицом свое приглашение и членскую карточку, вшитую в чип. Охранник набрал что-то на своем компьютере, и прошло целых тридцать секунд, прежде чем ворота открылись с ровным электронным жужжанием.

— Сканирование автомобилей и биометрических данных, — сказал Данте в ответ на мой вопросительный взгляд. — Каждый человек и транспортное средство, желающее получить доступ на территорию, регистрируется в собственной системе клуба, включая персонал и подрядчиков. Если кто-то попытается войти без надлежащего разрешения один раз, его отпустят со строгим предупреждением. Если попытаются дважды… — Элегантное пожатие плечами. — Третьего раза не будет.

Я решила не спрашивать, что он имел в виду.

Иногда неведение было блаженством.

Мы ехали по извилистой дороге, освещенной сотнями светящихся фонарей на деревьях. Мне показалось, что мы находимся в загородном поместье, а не в верхней части Манхэттена.

Как такое место могло существовать посреди города?

Тот, кто его построил, должно быть, вложил целое состояние в покупку всей земли и разрешений, необходимых для создания настоящего частного оазиса на одном из самых желанных участков в стране.

Я выросла в окружении богатства, но это было на другом уровне.

— Не нервничай. — хрипловатый голос Данте прервал мои размышления. — Это всего лишь вечеринка.

— Я не нервничаю.

— У тебя костяшки пальцев белые.

Я посмотрела вниз, где я сжимала колено в смертельной хватке. Мои костяшки действительно были белыми.

Я расслабила их, но вместо этого мое колено подпрыгнуло от предвкушения.

Данте накрыл мою руку своей и прижал ее к бедру, заставляя меня замереть.

Прилив осознания пронесся сквозь меня, и я увидела, как его рука заглатывает мою. Его хватка была крепкой, но удивительно нежной, и после мгновения застывшего удивления я взглянула на него.

Данте смотрел прямо перед собой, его профиль напоминал гранит. Он выглядел скучающим, почти отвлеченным, но обнадеживающая сила его прикосновения сгладила грани моей растущей тревоги.

Мое сердцебиение постепенно замедлилось, когда деревья рассеялись и показался сам клуб Вальгалла.

Мое дыхание вырвалось в один тихий вздох.

Вау.

Я не ожидала меньшего, но Вальгалла был абсолютным шедевром архитектуры. Элегантное главное здание в неоклассическом стиле занимало четыре этажа и целый городской квартал. Мягкие прожекторы освещали его величественный белый экстерьер, а роскошный малиновый ковер покрывал лестницу, ведущую к двухэтажному входу.

Вдоль подъезда тянулась вереница роскошных автомобилей, за которыми внимательно наблюдали безучастные охранники.

Наш остановился позади бронированного Мерседеса.

Мы с Данте вышли из машины и прошли к входу, где по лестнице поднимался непрерывный поток гостей в сшитых на заказ костюмах и изысканных платьях.

Несмотря на буквально красную ковровую дорожку и волнение в воздухе, фотографов не было. Люди пришли на мероприятие в Вальгаллу не для того, чтобы покрасоваться перед публикой; они пришли сюда, чтобы покрасоваться друг перед другом.

Данте положил руку мне на поясницу и провел в вестибюль, где я сразу заметила то, о чем говорила Изабелла — великолепную золотую букву V, инкрустированную в пол, три точки которой касались окружающего круга и ярко светились на фоне сверкающего черного мрамора.

Торжество проходило в бальном зале клуба, но мы не могли пройти и двух шагов, чтобы кто-нибудь не остановил нас, чтобы поприветствовать Данте.

— Как долго ты являешься членом клуба? — спросила я после того, как мы оторвались от очередного разговора о фондовом рынке. — Кажется, ты знаешь всех. Или кажется, что все знают тебя.

— С тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Это минимальный возраст для членов клуба. — На губах Данте мелькнула кривая улыбка. — Это не помешало моему дедушке попытаться обманом добиться для меня членства, когда мне было восемнадцать, но есть вещи, которые не под силу даже Энцо Руссо.

Это был всего лишь второй раз, когда он упомянул своего деда, первый — после нашей помолвки.

Энцо Руссо, легендарный бизнесмен и основатель Russo Group, умер летом от сердечного приступа. Его смерть занимала центральное место в заголовках газет более месяца.

Данте занял пост генерального директора за несколько лет до смерти Энцо, но его дед остался на посту президента и председателя совета директоров. Теперь Данте занимал все три должности.

— Ты скучаешь по нему? — тихо спросила я.

— Скучаю — это не то слово. — Мы прошли через фойе и по длинному коридору направились, как я поняла, в бальный зал. Голос Данте был лишен эмоций. — Он вырастил меня и научил всему, что я знаю о бизнесе и мире. Я уважал его, но мы никогда не были близки. Не так, как должны быть близки дед и внук.

— А что насчет твоих родителей? — Я мало что знала о Джованни и Дженис Руссо, кроме того, что Джованни передал управление компанией.

— Они делают то, что делают всегда, — загадочно сказал Данте. — Вот увидишь.

Верно. Мы проводили День благодарения с ними на Бали.

Мы прошли еще один контроль безопасности возле бального зала, прежде чем двери открылись и мгновенно перенесли меня в мир сверкающего декаданса 1920—х годов.

Бар в стиле ар-деко занимал всю длину восточной стены, его черный лак и золотые акценты сияли не меньшим блеском, чем стоящие за ним бутылки первоклассного алкоголя. Для тех, кто не хотел ждать у барной стойки, работали безупречно одетые серверы с джин — тониками, тележками с мартини и тележками с шампанским, наполненными игристыми напитками.

Живая музыка джазового оркестра звучала над мягким звоном бокалов и элегантным смехом, а интимные места были разбросаны по всему залу как оазисы с богатым бархатом и плюшевыми креслами. В одном углу дилеры управляли полудюжиной покерных столов, в другом — немой фильм демонстрировался на катушечном проекторе старого образца.

Сам бальный зал возвышался на четыре этажа над стеклянным куполом, где захватывающая проекция ночного неба раскрасила его созвездиями настолько яркими, что я почти поверила, будто могу увидеть Орион и Кассиопею с Манхэттена.

— Оправдал твои ожидания? — Рука Данте задержалась на моей пояснице.

Я кивнула, слишком отвлеченная окружающей роскошью и намеком на собственничество в его прикосновениях, чтобы придумать остроумный ответ.

Первый час мы с Данте провели, общаясь с другими членами клуба. В отличие от вечеринки по случаю помолвки, мы прекрасно синхронизировались, вступая в разговор, когда другой не отвечал, и уходя, когда разговор исчерпал себя.

Ближе к концу часа Доминик Давенпорт, которого я помнила по нашей вечеринке, отвлек его, чтобы обсудить дела. Я воспользовалась этой возможностью, чтобы быстро сходить в туалет с женой Доминика Алессандрой.

— Мне нравится твое платье, — сказала она, пока мы поправляли макияж. — Это Лайла Амири?

— Да, — сказала я, впечатленная. Лила была талантливым, но начинающим дизайнером; не многие люди узнавали ее работы с первого взгляда. — Я увидела это платье на Неделе моды в Нью-Йорке и подумала, что оно идеально подойдет для сегодняшнего вечера.

— Ты была права. Данте не может отвести от тебя глаз. — Алессандра улыбнулась, но на ее лице промелькнула грусть. — Тебе очень повезло, что у тебя такой внимательный партнер.

С густыми карамельно-каштановыми волосами и голубовато-серыми глазами она была необычайно красива, но при этом казалась глубоко несчастной. Наш разговор о платье был самым оживленным за весь вечер.

— Это не всегда солнечный свет и розы. У нас с Данте есть разногласия. Поверь мне.

— Различия — это лучше, чем ничего, — пробормотала она. Мы вышли из ванной, но она остановилась у входа в бальный зал. — Прости, у меня ужасно болит голова. Не могла бы ты передать Доминику, что я ушла домой?

Я нахмурила брови.

— Конечно, но не лучше ли тебе сказать ему самой? Я уверена, что он захочет узнать, если ты плохо себя чувствуешь.

— Нет. Как только он переходит в деловой режим, его невозможно отвлечь. — На лице Алессандры промелькнула крошечная, горькая улыбка. — Я оставлю его наедине с его работой. Приятно было познакомиться с тобой, Вивиан.

— Мне тоже. Надеюсь, тебе скоро станет лучше.

Я подождала, пока она не скрылась за углом, и подошла к Доминику и Данте.

Взгляд Доминика переместился на пустое место рядом со мной.

— Алессандра просила передать, что у нее болит голова и ей нужно идти домой, — объяснила я.

В его глазах промелькнула неопределенная эмоция, но потом она исчезла под лужами непостижимой синевы.

— Спасибо, что сообщила мне.

Я сделал паузу, ожидая реакции. Никакой реакции не последовало.

Мужчины. В половине случаев они были невежественны, а в другой половине — черствы.

Данте и Доминик еще не закончили разговор, поэтому я снова откланялась и направилась к бару. Обсуждение взлетов и падений S&P 500 не было моим представлением о веселом пятничном вечере.

На моем лице появилась улыбка, когда я заметила знакомый блеск фиолетово-черных волос за стойкой.

— Что должна сделать девушка, чтобы получить здесь выпивку? — спросил я, садясь на ближайший к ней табурет.

Изабелла подняла глаза от напитка, который она готовила.

— Наконец-то VIP — персона соизволила заглянуть к нам. — Она украсила бокал долькой лайма и подвинула его ко мне. — Джин с тоником, как ты любишь.

— Как раз вовремя. — Я сделала глоток. — Я уже говорила, какая ты замечательная?

— Да, но я не против услышать это снова. — Ее глаза сверкнули. — Я видела, что ты идешь за милю. Думаю, людям неинтересно искать выпивку, когда ее можно принести. — Бар был пуст, за исключением пары, сидящей в дальнем конце, но тематические тележки с алкоголем пользовались большим успехом.

— Мне платят полную сумму, независимо от того, сколько напитков я подаю, так что мне это не в тягость. — Изабелла похлопала себя по карману. — Однако у меня есть для вас подарок. Скажи слово, и он твой.

Я вздохнула, уже зная, к чему приведет разговор. Как только она ухватывалась за какую-нибудь идею, она была неумолима.

— Побереги дыхание. Я не буду заниматься с ним сексом.

— Почему? Он горячий, ты горячая, секс гарантированно будет горячим, — возразила она. — Ну же, Вив. Позволь мне жить виртуально через тебя. Моя жизнь так скучна в эти дни.

Несмотря на свою природную флиртующую личность и склонность к написанию статей о сексе и убийствах, Изабелла ни с кем не встречалась уже больше года. Я не винила ее за случившееся. На ее месте я бы тоже завязала с парнями на обозримое будущее.

— Ты тоже можешь жить виртуально через книги. Придерживайся их, потому что секс с Данте сегодня? Этого не случится.

Неважно, насколько хорошо он выглядел и как мое тело реагировало на эту идею.

Изабелла разочарованно поджала губы.

— Хорошо, но если ты передумаешь, у меня есть презервативы со вкусом клубники. Размер Magnum, ребристые для твоего…

Легкий кашель прервал ее.

Улыбка Изабеллы упала, как бетонный змей, и я повернулась, чтобы увидеть Кая, который с недоумением наблюдал за нами.

— Извините, что прерываю, но я бы хотел заказать еще один напиток. — Он поставил свой пустой стакан на стойку. — Боюсь, я не смогу выдержать еще один разговор о последнем скандале в обществе без алкоголя.

— Конечно. — Изабелла вернула себе самообладание с восхитительной быстротой. — Что я могу вам принести?

— Джин с тоником. Со вкусом клубники.

Я чуть не подавился своим напитком, в то время как лицо Изабеллы приобрело тревожный оттенок красного. Она уставилась на Кая, явно пытаясь понять, не насмехается ли он над ней.

Он смотрел в ответ, его лицо изображало вежливое бесстрастие.

— Один клубничный джин с тоником, сейчас принесу, — сказала она. Она занялась напитком, ее смущение ощутимо висело в воздухе.

— Стоит ли мне беспокоиться, что она плюнет в мой напиток? — Кай занял табурет рядом с моим, выглядя так, будто только что сошел со съемочной площадки возрождения Великого Гэтсби.

Между ним и Данте, я была уверена, что наряд в стиле двадцатых годов увеличивает привлекательность мужчины в десять раз.

— Она не настолько мстительна… в большинстве случаев. А если она это делает, ты ее увидишь. — Я колебалась, затем спросила: — Как много из нашего разговора ты слышал?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мягко ответил он.

В моей груди поселилось облегчение. Я не думала, что Кай — любитель сплетен, но было приятно получить подтверждение.

— Кай Янг, ты заслуживаешь всего самого доброго в мире.

Он рассмеялся.

— Я буду иметь это в виду в те дни, когда буду чувствовать себя подавленным. — Он принял свой напиток от Изабеллы, которая одарила его натянутой улыбкой, после чего с удвоенной скоростью отнесла его в другой конец бара.

Его веселый взгляд задержался на ней на долю секунды, прежде чем он переключил свое внимание обратно на меня.

— Как тебе живется с Данте? Он еще не свел тебя с ума своим упорным желанием расположить все свои свечи ровно на расстоянии шести дюймов друг от друга?

— Не начинай. — Склонность Данте к контролю распространялась не только на его пищевые причуды, но и на все сферы быта. Иногда это было странно очаровательно. В других случаях мне хотелось вонзить нож для стейка в его бедро. — На днях наша домработница Грета переставила свечи в гостиной…

Мы с Каем болтали некоторое время, наш разговор переходил от Данте к гала-концерту и нашим планам на предстоящий отпуск, пока он не получил срочное электронное письмо и не отлучился, чтобы ответить на него.

Пока он набирал текст на своем телефоне, я сканировала комнату, задыхаясь от алкоголя и электрического гула в воздухе.

Мой рассеянный взгляд остановился на паре холодных темных глаз, и дыхание замерло в моих легких.

Данте наблюдал за мной, его лицо было нечитаемым, но под его каменным взглядом мерцало тепло. Казалось, он полностью игнорирует Доминика.

Секунды растянулись в долгую напряженную паузу. Крошечные искры зажглись во всем моем теле, а сердце затрепетало в диком ритме, который, я была уверена, не может быть здоровым.

Когда Данте перевел взгляд на Кая, у него на короткую секунду дрогнул мускул на челюсти, а затем он снова перевел его на меня.

— Извиняюсь. — Спокойный голос Кая разрушил напряжение и прогнал искры. — Новости не прекращаются даже на время событий в Вальгалле.

Он положил свой телефон на стойку рядом со своим бокалом.

Доминик сказал что-то, что повернуло голову Данте, и я со значительным усилием отвела от него взгляд.

— Не беспокойся. — Я заставила себя улыбнуться сквозь бешеный стук своего сердца. Я чувствовала себя так, будто пробежала марафон, сидя в течение последней минуты. — Надеюсь, мир все еще вращается?

— Это зависит от того, кого ты спрашиваешь…

Я постаралась больше не смотреть на Данте, пока слушала, как Кай обсуждает последние новости.

Если он хотел поговорить со мной, он знал, где я.

Но как бы я ни старалась, я не могла избавиться от теплоты внимания Данте или от бабочек, которых он выпустил на свободу.

ГЛАВА 13

Данте


— Aзиатские рынки акций выросли, и фьючерсы на Доу растут, но склонность к риску… — Я не слушал Доминика.

Он был знатоком рынков, который менее чем за два десятилетия превратил свою начинающую компанию в мощную компанию на Уолл-стрит. Я уважал его и прислушивался ко всему, что он говорил об акциях, деньгах и финансах.

Кроме сегодняшнего вечера.

Моя челюсть сжалась, когда из бара донесся еще один серебристый смех.

Вивиан разговаривала с Каем последние семь минут. Не просто разговаривала — она улыбалась и смеялась, как будто он был отмеченным наградами комиком, хотя я точно знал, что он не такой уж и смешной.

Раздражение пронзило мою грудь, когда она наклонилась ближе, чтобы показать ему свой телефон. Он что-то сказал, и она снова рассмеялась.

Она никогда не смеялась так много со мной, а я был ее чертовым женихом.

— Давай закончим это за обедом. — Я прервал Доминика, прежде чем он успел подробно рассказать о последствиях последнего заявления Федеральной резервной системы. — Мне нужно поговорить с Вивиан.

Он спокойно воспринял прерывание.

— Я попрошу своего помощника что-нибудь подготовить.

Я был уже на полпути через всю комнату, прежде чем последнее слово покинуло его рот.

— Извини, что так долго. — Я положил руку на голую спину Вивиан и пристально посмотрел на Кая. — Спасибо, что составил компанию моей невесте, пока я разговаривал с Домиником, но, боюсь, мне придется ее увести. — Я сделал небольшой акцент на слове невеста. — У меня еще не было возможности провести для нее экскурсию по клубу.

— Конечно. — Кай встал, являя собой образчик британской вежливости. В уголках его рта затаился шепот насмешки. — Вивиан, как всегда, было очень приятно. Данте, мы еще увидимся, я уверен.

Как всегда? Что он имел в виду, как всегда?

— В следующий раз, когда захочешь пометить свою территорию, можешь помочиться кругом вокруг меня, — сказала Вивиан после ухода Кая. — Это будет более тонко.

— Я не метил свою территорию. — Идея была абсурдной. Я не был гребаной собакой. — Я спасал тебя от Кая. Будь осторожна рядом с ним. Он не такой джентльмен, каким кажется.

— По сравнению с тобой, который ворвался в середину нашего разговора, как бык в посудную лавку?

— Тонкость переоценена.

— Для тебя? Определенно. — Вивиан поднялась, ее платье мерцало, как звезды, нарисованные на ее изгибах.

Все мое тело напряглось.

Это чертово платье. Вид ее появления в фойе — красные губы, гладкая кожа и обнаженное кружево — навсегда запечатлелся в моей памяти, и я ненавидел ее за это.

— Полагаю, ты предложил экскурсию по клубу? — Она подняла одну изящную темную бровь. — Именно поэтому ты отослал Кая, не так ли?

Я тонко улыбнулся в ответ и протянул руку. Она взяла ее.

— О чем вы говорили с Каем? — Я проигнорировал гостей, пытавшихся привлечь мое внимание по пути к выходу.

Я достиг своей квоты светских бесед на этот вечер.

— Андромеда. Созвездие, — уточнила Вивиан. Она указала жестом на гиперреалистичную проекцию, разбросанную по стеклянному куполу. Внизу на нас мерцали различные созвездия, в том числе и Андромеда.

С научной точки зрения проекция была неточной, так как многие из изображенных созвездий не могли появиться вместе в одном месте, но в Вальгалле фантазия преобладала над реальностью.

— Кай — поклонник греческой мифологии, и наша дискуссия о мифе об Андромеде превратилась в дискуссию об астрономии.

— Кай притворяется, что ему нравится греческая мифология, чтобы подцепить женщину, — жестко сказала я. Я вывел ее из бального зала и повел к главной лестнице. — Не обольщайся.

Я не знал, правда ли это, но это могло быть правдой. Я бы не проявил должной осмотрительности, если бы не поделился этой возможностью с Вивиан, не так ли?

— Приятно слышать. — Вивиан выглядела так, будто сдерживала смех. — Нет большего возбуждения для женщины, чем история о том, как другую женщину приковывают к скале в качестве жертвы.

Эхо ее сарказма затихло, когда мы поднялись по лестнице на второй этаж.

Я указал на гостиную в парижском стиле, бильярдную и салон красоты, но мое внимание было разделено между экскурсией и женщиной рядом со мной.

Я ходил по коридорам Вальгаллы бесчисленное количество раз, но каждая встреча с Вивиан была похожа на нашу первую. Каждый день я замечал в ней что-то новое — крошечную отметину красоты над верхней губой, то, как она передвигала кулон по цепочке, когда ей было неловко, и слегка кривую улыбку, когда она искренне веселилась.

Это бесило. Я не хотел замечать эти вещи в ней, но непроизвольно накапливал их, как драконы накапливают драгоценности.

— Наша последняя остановка на эту ночь. — Я остановился перед парой огромных деревянных дверей.

Они открылись без единого звука, но резкий вдох Вивиан был слышен.

Каждое отделение клуба Вальгалла обладало уникальным элементом, который отличал его от других. Кейптаун был известен своим аквариумом, а Токио — видом на триста шестьдесят градусов с высоты одного из самых высоких зданий города. В Нью-Йорке была вертолетная площадка и секретная система подземных туннелей.

Но сердцем и душой почти каждого филиала была библиотека. Здесь заключались сделки, делились секретами, создавались и разрушались союзы.

Сегодня, в кои-то веки, она была пуста.

— Вау. — благоговейный шепот Вивиан пронесся в тихом воздухе, когда мы вошли внутрь.

Я закрыл за нами двери, погрузив нас в тишину.

Тысячи книг тянулись вверх и через три стены к потолку собора, как лес в кожаных переплетах, с лестницами и деревянными перилами. Пять больших, чем в жизни, витражей стояли на страже над различными местами для сидения и столами, освещенными старинными лампами из латуни и изумруда. На потолке были вырезаны гербы семей — основателей клуба, включая характерных драконов — близнецов Руссо.

— Это невероятное место. — Вивиан провела пальцами по старинному глобусу.

Улыбка коснулась моего рта.

Вивиан выросла в мире богатства и шикарных гала-концертов, подобных сегодняшнему. Большинство людей в ее положении предпочли бы есть стекло, чем выражать видимое благоговение перед такой обычной вещью, как хорошая библиотека, но она никогда не боялась показать, как ей что-то нравится, будь то один из домашних обедов Греты или глобус девятнадцатого века.

Это была одна из моих любимых черт в ней, хотя я не должен был любить в ней ничего.

Она все еще была дочерью врага.

Но в тот момент меня это не волновало.

— На втором уровне есть целая секция астрономии. — Я прислонился плечом к стене и засунул руку в карман, наблюдая, как она рассматривает картину маслом с изображением Венеции. — По совпадению, это прямо рядом с секцией мифологии.

— Да, — пробормотала она рассеянно. — Кай упоминал об этом.

В моей груди вспыхнуло раздражение, внезапное и непонятное.

— Правда? О чем еще вы говорили?

— Опять ты за свое. — Она опустила руку с бронзовой статуэтки Афины и посмотрела на меня, на ее лице было написано отчаяние. — Мы говорили об обычных вещах. Работа, погода, новости. Почему ты так зациклился на нашем разговоре?

— Я не зациклился, — сказал я. — Мне просто интересно, что он такого смешного сказал. Насколько я знаю, ни работа, ни погода, ни новости не являются особенно смешными.

Вивиан осмотрела меня на мгновение, прежде чем мягкий отблеск веселья наполнил ее глаза.

— Данте Руссо, ты… ревнуешь?

В моей груди раздался тихий рык.

— Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал.

— Может быть. — Она наклонила голову, ее волосы рассыпались по плечам облаком вороного шелка. — Я бы не винила тебя, если бы это было так. Между мной и Каем ничего нет, но он очень красив. И этот акцент. Есть что-то такое в британском акценте, что просто делает это за меня. Я виню в этом…

Вивиан запнулась, когда я оттолкнулся от стены и пошел к ней, мои шаги были медленными и методичными.

— Мою одержимость… Она подалась назад, дразнящий блеск в ее глазах сменился трепетом и предвкушением. — Книгой «Гордость и предубеждение», когда я была моложе, — закончила она, задыхаясь.

Ее спина ударилась об одну из книжных полок.

Я остановился на расстоянии волоска от нее, так близко, что бусинки ее платья задевали переднюю часть моего костюма.

— Ты меня дразнишь, mia cara? — Под мягкими вопросами скрывалась опасная грань.

Я ненавидел звук имени Кая на ее языке. Я ненавидел то, как легко она смеялась в его присутствии. И я ненавидел то, как сильно меня волнует все это.

Вивиан сглотнула.

— Просто делаю наблюдение.

Затихшая тишина библиотеки прогнулась под тяжестью нарастающего напряжения. Оно шипело и искрилось, как разряды электричества, пробегая по моему позвоночнику и зажигая мою кровь.

Я заправил прядь волос ей за ухо, движение было мягким, почти нежным, прежде чем моя рука скользнула по ее шее и обвилась вокруг спины.

— Ты забываешь. — Я прижал пальцы к ее затылку, заставляя ее посмотреть на меня. — Ты моя невеста. Не Кая. Не чья — то еще. Мне плевать, насколько они красивы или какой у них акцент. Ты моя, и никто… — Я наклонил голову, мои губы касались ее губ с каждым словом. — Не прикасается к тому, что принадлежит мне.

Дыхание Вивиан стало тише, но в ее голос вернулся намек на огонь, когда она заговорила снова.

— Я не твоя. Наша помолвка, как ты много раз говорил мне, всего лишь бизнес. Или ты это забыл?

— Я ничего не забыл. — Я провел костяшками пальцев по ее обнаженному бедру, дюйм за дюймом, пока не задел подол ее платья.

Ее тело напряглось, ее жар был диким искушением, которое проникало в мои кости и побуждало меня закрыть оставшееся, бесконечно малое пространство, между нами. Прижаться к ее рту и размазать ее безупречную помаду так тщательно, чтобы никто ни на секунду не усомнился, кому она принадлежит.

— Если ты хочешь, чтобы я остановился, просто скажи. — Я просунул ногу между ее коленями, раздвигая их.

Вивиан открыла рот, но тут же закрыла его, когда мой большой палец прочертил небольшой круг по ее нежной коже. Румянец на ее щеках перешел на шею и грудь.

— Скажи это. — Я провел пальцами по внутренней стороне ее бедра, лениво поглаживая его. Мой член упирался в молнию, умоляя обратить на него внимание, но я не обращал на это внимания. — Ты не можешь, да? — передразнил я.

Ее зубы впились в нижнюю губу. Похоть и вызов боролись за доминирование в ее глазах.

— Ты мудак.

Мои пальцы коснулись промокшего шелка.

Она вцепилась в мои плечи, ее ногти впились мне в спину, когда я сдвинул ее нижнее белье в сторону и провел большим пальцем по ее набухшему клитору.

Ее тело дернулось. Мелкая дрожь пробежала по ней, а зубы еще глубже впились в губы.

— Я мудак, но ты все равно мокрая для меня. — Я держал большой палец на ее клиторе, пока вводил в нее палец. — Что это говорит о тебе?

Я просунул второй палец внутрь, заполняя ее. Растягивая ее. Поглаживая и изгибая, пока не попал в ее самое чувствительное место.

Дрожь перешла в содрогание всего тела. На лбу выступили бисеринки пота, но она упрямо молчала.

— Ответь мне. — Мой голос превратился в сталь.

Вивиан покачала головой.

— Если ты не хочешь говорить, то это сделаю я. — Я медленно вынул оба пальца, затем снова ввел их в нее. — Здесь сказано, что ты моя. Puoi negarlo quanto vuoi, ma è la verità. (прим. пер. Ты можешь отрицать все, но это правда.)

— Я тебе даже не нравлюсь, — задыхалась она.

— Нравлюсь — не имеет никакого отношения к делу.

Я прижимал пятку ладони к ее клитору, пока не вырвался задыхающийся стон. Она выгнулась навстречу моей руке, заставляя меня войти глубже.

— Вот так. — Мой бархатистый шепот скользил между нами. — Отдайся этому, милая. Дай мне почувствовать, как ты кончаешь на мою руку.

— Иди на хрен.

Я издал тихий смешок.

— Это идея.

Вивиан сопротивлялась, но ее сопротивление постепенно таяло, и она сильнее сжимала мои плечи, бесстыдно терлась о мою руку, пока я увеличивал темп. Ее слабые вздохи и стоны смешивались со смачными звуками моих пальцев, трахающих ее киску, и вскоре мои пальцы пропитались ее соками.

Я не трогал свой член, хотя он был таким чертовски твердым, что болел. Я был слишком очарован видом возбужденной Вивиан — раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы, тяжело закрытые глаза.

Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Мой ритм продолжался. Я входил и выходил, быстрее и глубже, пока она наконец не разрыдалась с резким криком.

Я продолжал держать пальцы внутри нее и снова прижал большой палец к ее клитору, позволяя ей пережить волны оргазма, пока ее дрожь не утихла.

Только тогда я убрал руку, и она привалилась к книжному шкафу, ее грудь вздымалась.

— Не заблуждайся, mia cara. — Я взял ее за подбородок и поднял его вверх. Большим пальцем я оттянул ее нижнюю губу вниз, давая ей почувствовать вкус собственного возбуждения. — Это бизнес. И если я к чему-то и отношусь серьезно, так это к своим инвестициям. 

ГЛАВА 14

Вивиан


Данте снился мне три ночи подряд.

Я не могла вспомнить, что произошло во сне, но каждое утро я просыпалась с призрачным прикосновением его рук между моих бедер и тугим клубком потребности в моем животе.

Холодный душ помогал лишь на время, а отсутствие Данте во время его пребывания в Калифорнии было одновременно и благословением, и проклятием.

Благословение, потому что мне не пришлось встретиться с ним лицом к лицу, когда в моей голове проносились аморфные воспоминания о сексуальных снах.

Проклятие, потому что без новых связей, чтобы отвлечь меня, все, о чем я могла думать, это наша ночь в библиотеке Вальгаллы.

Его хватка на моей шее. Его пальцы, заполняющие меня, когда я бесстыдно скакала на его руке до оргазма. Желание в его глазах, когда он смотрел, как я разрываюсь на части в его объятиях, такое горячее и сильное, что почти довело меня до пика снова.

Дрожь, не имеющая ничего общего с погодой, прокатилась по моему телу.

Рассвет был серым и моросящим и, хотя обычно я любила дождь только тогда, когда мне было уютно и тепло в моей постели, сегодня я наслаждалась прохладой. Она очищала мои мысли — настолько, насколько они вообще могли быть очищены.

Я сверила часы, проходя мимо луж на тротуаре с зонтиком в руках. Я закончила обед в рекордно короткие сроки, так как хотела заглянуть в «Lohman & Sons» перед следующей встречей в два часа.

Это был крупнейший ювелирный филиал Russo Group. До сих пор я носила в основном драгоценности семейной марки, не считая обручального кольца, но поскольку я выходила замуж за Руссо, имело смысл пополнить свою коллекцию их изделиями.

Дождь и розничная терапия. Две вещи, которые гарантированно отвлекут меня от мыслей о Данте.

Звонок телефона отвлек меня от размышлений, прежде чем они завели меня на нежелательный путь.

Неизвестный абонент на моем рабочем телефоне. Необычно, но не неслыханно.

— Говорит Вивиан. — Я заговорила профессиональным голосом и остановилась перед входом в «Lohman & Sons». Мимо прошла элегантная пожилая женщина с безупречно ухоженным белым пуделем. Обе былиодеты в одинаковые стеганые куртки от Шанель.

Только в Верхнем Ист-Сайде.

— Вивиан, дорогая, как дела? — Горластый голос Баффи сочился по телефону. — Это Баффи Дарлингтон.

Мое сердце пропустило удар. Я не разговаривала с Баффи со дня рождения ее внучки две недели назад. Платежи были произведены, контракты выполнены. Дарлингтоны, казалось, были довольны мероприятием, но тогда почему Баффи звонит мне в случайный вторник днем?

Мы оба были активны на манхэттенской светской сцене, но вращались в совершенно разных кругах. Мы не звонили друг другу, чтобы просто поболтать.

— Я в порядке, спасибо. Как дела?

— Замечательно. Я слышала, что ты была на гала-вечере клуба Вальгалла в выходные. Я очень расстроилась, что пропустила его, но у бедного Баленсиаги были проблемы с желудком, и нам пришлось срочно везти его к ветеринару.

Баленсиага был одним из пяти ценных мальтезе Баффи, наряду с Prada, Givenchy, Chanel и Dior. Каждая собака носила одежду только того дизайнера, который соответствовал ее имени. Два года назад в журнале Mode de Vie была целая статья о них.

— Мне жаль это слышать, — вежливо сказала я. — Надеюсь, Баленсиага чувствует себя лучше.

— Спасибо. Сейчас ему гораздо лучше. — Я услышала звон фарфора на заднем плане, прежде чем Баффи заговорила снова. — Хотя я могу обсуждать своих драгоценных малышей весь день, должна признать, что у меня есть скрытый мотив для звонка.

Я так и предполагала. Такие люди, как Баффи, не связываются с тобой ни с того ни с сего, если только ты не можешь что-то для них сделать.

— Как ты, возможно, знаешь, в этом году я председатель комитета Бала Наследия. Я отвечаю за общую постановку, включая выбор хозяина или хозяйки и руководство их процессом планирования.

Мой пульс участился при упоминании бала.

— Арабелла Крайтон была хозяйкой, — сказала Баффи. — Но, к сожалению, ей пришлось отказаться от должности из-за непредвиденных обстоятельств.

Непредвиденные обстоятельства — это мягко сказано. В выходные мужу Арабеллы было предъявлено обвинение в растрате и корпоративном мошенничестве. Фотографии ФБР, выпроваживающего его из дома на Парк-авеню в пижаме, были опубликованы на всех первых полосах газет с субботы.

Три дня.

Баффи и комитет работали быстро. Меньше всего они хотели, чтобы хоть малейший скандал испортил бал в их присутствии.

— Как ты можешь себе представить, мы были в бешенстве, учитывая, что до бала осталось всего шесть месяцев. Процесс планирования мероприятия требует тщательной подготовки, и нам придется начинать все с нуля, поскольку работа Арабеллы… больше не представляется возможной.

Перевод: они собирались сделать вид, что Арабелла никогда не была прикреплена к мероприятию, потому что это плохо для них выглядело.

— Мы с дамами обсудили возможности новой хозяйки, и я представила тебя как вариант, поскольку ты так замечательно справилась с вечеринкой Типпи.

— Спасибо. — Мой пульс теперь был на пределе.

Я не хотела обнадеживать себя, но проведение Бала Наследия стало бы переломным моментом. Это был высший знак общественного одобрения.

— Некоторые другие члены сначала сопротивлялись, так как Бал Наследия традиционно устраивают те, кто происходит из… определенного рода. — Особы королевских кровей, одного или более поколений богатства. Моя улыбка померкла. — Однако, ты помолвлена с Данте Руссо. Мы очень уважаем семью Руссо, как настоящих, так и будущих членов, и после долгих раздумий мы хотели бы официально пригласить вас стать новой хозяйкой Бала Наследия.

В животе у меня шевельнулось беспокойство, но я отогнала его в сторону. Проведение бала — это проведение бала, независимо от причин, побудивших меня к этому.

— Для меня будет честью и радостью принять приглашение. Спасибо, что подумали обо мне.

— Замечательно! Я пришлю вам подробности сегодня днем. Я с нетерпением жду возможности снова поработать с тобой, Вивиан. О, и, пожалуйста, передай от меня привет Данте.

Баффи повесила трубку.

Я закрыла зонтик и вошла в «Lohman & Sons», моя кожа гудела от предвкушения. Декор, кейтеринг, развлечения… было так много возможностей, учитывая, насколько велик бюджет бала.

Я планировала ответить на звонок в два часа, но мне нужно было вернуться в офис…

— Вивиан?

Я удивилась, увидев знакомые карие глаза, смотрящие на меня из — за стойки.

— Лука? Что ты здесь… — Мой вопрос оборвался, когда в памяти всплыл фрагмент предыдущего разговора с Данте.

Чем он занимается сейчас?

Продавец.

Конечно. Логично, что Лука работает в одном из дочерних магазинов группы Руссо, но все равно было шоком увидеть, что он работает в том самом магазине, куда я заглянула.

— Работаю не покладая рук.¬ — На лице появился намек на сухость, но затем он сгладился в обычную улыбку продавца. — Чем я могу помочь?

Было странно, что меня ждет мой будущий шурин, но я не хотела делать это странным, обращаясь с ним по-другому.

— Я ищу две новые вещи, — сказала я. — Выразительную вещь и что-то универсальное, что я могла бы носить каждый день.

В течение следующих сорока пяти минут Лука провел меня по лучшим предложениям магазина. На самом деле он был отличным продавцом — знающим о продукции и убедительным без назойливости.

— Это одна из наших новинок. — Он достал из витрины ослепительный браслет-дракон с рубинами и бриллиантами. — Он состоит из сорока круглых и грушевидных рубинов весом приблизительно четыре целых пять десятых карата и тридцати бриллиантов маркиз, круглых и грушевидных весом приблизительно четыре карата. Это часть нашей Эксклюзивной коллекции, то есть их всего десять. Королева Бриджит из Эльдорры владеет сапфировой версией.

У меня перехватило дыхание. Я выросла среди драгоценностей всю свою жизнь, и я узнала выдающийся экземпляр, когда увидела его. Рубины были чистого, яркого красного цвета, без оранжевых или фиолетовых оттенков, а общее мастерство изготовления браслета было изысканным.

— Я возьму его.

Улыбка Луки потеплела на долю градуса.

— Превосходно.

Стоимость браслета и неброских сережек с изумрудами, которые я выбрала в качестве повседневного украшения, составила двести тысяч пятьсот долларов.

Я протянула свою черную карту Amex.

— Ты должен прийти ко мне на ужин в ближайшее время, — сказала я, пока Лука обрабатывал платеж. — Мы с Данте будем рады тебя видеть.

Долгая пауза, затем неопределенное:

— Увидимся на День благодарения.

Меня терзало разочарование. Я не виделась и не разговаривала с Лукой с момента помолвки. Я не могла избавиться от ощущения, что я ему по какой — то причине не нравлюсь, и его холодный ответ подтвердил это.

— Я тебя чем-то обидела? — До встречи оставалось полчаса, и у меня не было времени ходить вокруг да около. — У меня такое чувство, что я тебе не очень нравлюсь.

Лука протянул через прилавок товарный чек. Я подписала его и стала ждать ответа.

Его работа была не лучшим местом для этого разговора, но остальные покупатели уже ушли, а другие сотрудники были вне зоны слышимости. Это был лучший шанс получить прямой ответ. Я бы поставила свои новые драгоценности на то, что он будет избегать меня, если мы не будем вынуждены говорить один на один.

— Я не испытываю к тебе неприязни, — наконец сказал он. — Но я защищаю своего брата. Мы всегда были вдвоем, даже когда был жив наш дед. — Голос Луки упал. — Я знаю Данте. Он никогда не хотел жениться. А потом, в один прекрасный день, ни с того ни с сего, он объявляет, что помолвлен? Это на него не похоже.

Странный ток пробежал под его словами, словно они были лишь прикрытием того, что он действительно хотел сказать.

Но в этом был смысл, даже если я была поражена тем, как легко он ответил. Я ожидала, что он будет отнекиваться.

— И да, я знаю о деловой стороне этого соглашения, — сказал он. — Но ваша семья получает гораздо больше от сделки, чем наша, не так ли?

По моей шее поползло тепло. Все знали, что Данте женится по расчету, но никто не осмеливался сказать мне это в лицо.

Кроме его брата.

— Я понимаю твои опасения, — сказала я спокойно. Если Лука пытался вывести меня из себя, ему это не удалось. — Я здесь не для того, чтобы нарушить ваши отношения с Данте. Он всегда будет, прежде всего, твоим братом. Но я также скоро стану твоей невесткой, и я надеюсь, что мы сможем хотя бы установить вежливые отношения, как для нас, так и для Данте. В будущем мы будем часто видеться на семейных праздниках, включая День благодарения, и мне бы не хотелось, чтобы вражда испортила хорошую трапезу.

Лука уставился на меня, его удивление было вполне ощутимым. После долгого, затянувшегося мгновения его лицо смягчилось в маленькую, но вполне искреннюю улыбку.

— Данте повезло, — пробормотал он. — Все могло быть гораздо хуже.

Мои брови сошлись вместе от такого странного ответа. Прежде чем я успела задать ему этот вопрос, взрыв шума отвлек мое внимание на вход.

Моя кровь заледенела.

Три человека в масках стояли у двери, двое из них держали автоматы, а один — молоток и вещевой мешок. Один охранник лежал без сознания на полу рядом с ними; другой стоял лицом к дулу пистолета, подняв руки вверх.

— Всем лечь на землю, мать вашу! — Один из мужчин размахивал пистолетом, пока его сообщник разбивал стекло ближайшей витрины. — Ложись!

Лука и двое других сотрудников подчинились, их лица потеряли цвет.

— Вивиан, — шипел Лука. — Ложись.

Я хотела. Каждый инстинкт кричал, чтобы я забилась в угол и свернулась калачиком, пока опасность не минует, но мои мышцы отказывались подчиняться командам мозга.

Я прожила в Нью-Йорке много лет, но никогда не сталкивалась с ограблением или нападением. Иногда я смотрела новости и думала, как бы я отреагировала, если бы попала в такую ситуацию.

Теперь я знала.

Не очень хорошо.

В одну секунду я подписывала квитанции и разговаривала с Лукой. В следующую секунду вид людей в масках поставил на паузу запись моей жизни, и все, что я могла делать, это смотреть, оцепенев, как тот, кто выкрикивал инструкции, увидел, что я все еще стою.

Гнев зажег его глаза.

Страх рикошетом пронесся по моему телу, когда он направился ко мне, но мои ноги оставались прикрепленными к полу. Как бы я ни боролась с подступающим параличом, я не могла пошевелиться.

Все казалось сюрреалистичным. Магазин, грабители, я.

Я словно вылетела из своего тела и наблюдала за происходящим как невидимая третья сторона.

Человек в маске приближался.

Ближе.

Ближе.

Ближе.

Мой пульс достиг оглушительного уровня и заглушал все, кроме тяжелого, зловещего стука его сапог.

Я должна была сосредоточиться на том, как выбраться из сложившейся ситуации, но время с каждым шагом возвращалось назад.

Мой первый поход с семьей. Прохождение через сцену выпускного в Колумбийском университете. Встреча с Данте.

События жизни, большие и маленькие, которые сформировали меня такой, и где я была сегодня.

Сколько их у меня еще осталось, если вообще осталось?

Давление выдавило кислород из моих легких.

Лечь. Но я не мог.

Тук. Тук. Тук.

Он был здесь.

Последний стук окончательно перевел мою борьбу с бегством на высшую передачу.

Мое тело дернулось, задыхаясь от жизни перед лицом смерти, но было слишком поздно.

Холодный металл пистолета прижался к подбородку.

— Ты что, не слышала меня в первый раз? — Горячее, влажное дыхание мужчины веером пронеслось по моему лицу. Мой желудок перевернулся. — Я сказал, ложись на гребаный пол, сука.

Его темные глаза сверкнули злобой.

Некоторые преступники были сплошной бравадой. Они просто хотели выхватить товар и уйти, никого не убив.

Но этот человек передо мной? Он без колебаний хладнокровно убил бы кого-нибудь. Он выглядел так, будто ему не терпелось это сделать.

Мое сердце забилось с бешеной скоростью.

Меньше часа назад я мучилась из — за Данте и была в восторге от проведения Бала Наследия.

А теперь…

Была вероятность, что я не доживу до следующего утра, не говоря уже о бале или свадьбе.

ГЛАВА 15

Данте & Вивиан


Данте


Лучше бы это было важно. — Я включил громкую связь на телефоне и снял пиджак. — Это первый чертов перерыв с тех пор, как я приземлился.

Моя поездка в Сан-Франциско была вихрем встреч, фотосессий и общения с людьми, чьи головы были так далеко в заднице, что им потребовалась бы операция, чтобы увидеть дневной свет.

Я почти не спал последние сорок восемь часов, но через два часа нам предстояло заключить сделку с Франко Сантери.

До этого момента я хотел принять душ, поесть и, если повезет, поспать пять минут.

— Так и есть. Была попытка ограбления во флагманском магазине «Lohman & Sons» в Нью-Йорке. — Джулио, мой глава корпоративной безопасности в Северной Америке, сразу перешел к делу. Он был одним из людей Кристиана, но работал на меня так долго, что подчинялся непосредственно мне, а не Кристиану. — Мы задержали преступников до того, как они сбежали. Сейчас они у нас под стражей.

— Кто-нибудь пострадал?

— Один из охранников был без сознания, у него сотрясение мозга. В остальном — нет, сэр.

— Хорошо. Позаботьтесь об этом так, как мы обычно это делаем. Сделайте все чисто.

За два года не было ни одной попытки ограбления собственности Rosso Group, но дураки рождаются каждый день.

Я придерживался правой стороны закона, когда речь шла о финансах и сделках в зале заседаний. Но когда дело касалось людей, которые пытались меня обокрасть? У меня не было никаких сомнений в том, чтобы сделать из них пример.

Раздробленные кости и кровь. Это был универсально понятный язык.

— Конечно, — сказал Джулио. — Но, ах, это еще не все.

Я проверил время, мое терпение истощилось после трехчасового совещания по проекциям, которые могли бы быть электронным письмом.

— Ближе к делу, Джулио.

Была небольшая пауза, прежде чем он сказал:

— Ваша невеста была в магазине во время попытки ограбления.

Моя рука замерла на застежке моих часов.

— Вивиан была в магазине?

— Да, сэр. Она делала покупки и случайно оказалась не в том месте и не в то время.

В моих ушах зашумела кровь, а в животе зародилось тошнотворное чувство.

— Как она?

— Она в шоке. Один из грабителей держал ее на мушке, когда она слишком медленно спустилась на землю, но наши люди нейтрализовали ситуацию, прежде чем она пострадала. — Джулио кашлянул. — Твой брат тоже был там. Он был сегодня на смене, и именно он тайно вызвал подкрепление.

Все наши сотрудники в местах повышенного риска, таких как ювелирные магазины, носили часы с замаскированными тревожными кнопками. Это была идея Кристиана. Преступники ожидали увидеть тревожную кнопку под столом или возле кассы; они не ожидали увидеть ее на часах, которые были и незаметны, и к ним было легче добраться.

Но сейчас я не думал об эффективности нашего протокола безопасности.

Один из грабителей держал ее на мушке.

Чернота скрыла мое зрение. Когда через долю секунды она вернулась, ярость залила комнату багровым цветом.

— Где они сейчас? — Мой голос был жестким. Контролируемым. В полном противоречии с кровавыми образами возмездия, разыгрывающимися в моем сознании.

— Мисс Вивиан в пентхаусе, а мистер Лука в своем доме в Гринвич Вилле.

У меня отвисла челюсть. Мой брат был как тефлон, когда дело касалось ситуаций, связанных с жизнью и смертью. Однажды его ограбили в Лос — Анджелесе, он вздремнул и провел ту же ночь на вечеринке с половиной молодого Голливуда.

Вивиан, с другой стороны…

Болезненное чувство распространилось, впиваясь когтями в мои внутренности, словно ища выхода.

— Полный отчет будет у вас в почтовом ящике в течение следующего часа, — сказал Джулио. — Есть ли еще что-нибудь, что вам нужно от меня в данный момент?

— Тот, кто держал Вивиан на мушке? Оставьте его для меня.

Еще одна пауза.

— Конечно.

Я повесил трубку, моя прежняя усталость и голод превратились в клубок беспокойной энергии.

Мне чертовски хотелось, чтобы в отеле был боксерский ринг. Если бы я не выпустил душивший меня гнев, я бы взорвался.

В голове всплыл образ лица Вивиан.

Бледная кожа. Темные глаза, расширенные от страха. Ярко-красная кровь на ее одежде.

Если бы подмога не подоспела вовремя…

Мое нутро скрутило в болезненный узел.

Она была в безопасности. Джулио не стал бы лгать об этом. Но пока я сам не увижу ее…

Я прошелся по комнате и провел рукой по лицу. Я потратил последний год на то, чтобы организовать сделку с Сантери. Я не мог ее провалить. К тому же, завтра утром я все равно улетаю домой. Полдня ничего не изменит.

Вивиан была дома. Она была в порядке.

Я продолжал вышагивать. Часы тикали, приближаясь к четверти часа.

Проклятье.

Череда проклятий слетела с моих губ, когда я одной рукой схватил пиджак, а другой набрал номер своего помощника, выходя за дверь.

— В Нью-Йорке чрезвычайная ситуация. Позвони команде Сантери и попроси их встретиться со мной в конференц-зале отеля через тридцать минут. Скажите им, что все их пребывание за счет Russo Group, и в качестве извинения пришлите Франко часы «Lohman & Sons» ограниченной серии. Те самые, которые выйдут только в следующем году.

Генеральный директор Santeri Wines был отъявленным горофилом, который коллекционировал часы за сорок тысяч долларов так же, как дети собирают бейсбольные карточки.

Хелена не прогадала.

— Считайте, что все готово.

Эго Франко было больше, чем его ранчо в долине Напа. Как и ожидалось, он был взбешен вызовом в последнюю минуту, но подарки с извинениями успокоили его настолько, что он подписал сделку о приобретении без особых претензий.

Santeri Wines, один из самых дорогих винных брендов на рынке, официально стал дочерней компанией Russo Group.

Вместо того чтобы праздновать, я попрощался и направился по прямой из конференц-зала к машине, ожидавшей снаружи.

— Куда, сэр? — спросил водитель.

— В АСФ. — Аэропорт Сан — Франциско. Я уехал без багажа, но Хелена позаботится об этом за меня. — Мне нужно срочно вернуться в Нью-Йорк.


Вивиан


Я не могла перестать дрожать.

Я вышла из ванной, кожа была ледяной, несмотря на халат, полы с подогревом и горячую ванну, в которой я отмокала последний час.

Был поздний вечер, прошло несколько часов после попытки ограбления «Lohman & Sons robbery», но я все еще торчала на полу выставочного зала с пистолетом под подбородком и злым взглядом.

Весь инцидент длился менее десяти минут, прежде чем прибыла подкрепленная охрана и нейтрализовала ситуацию.

Никто не пострадал, но я не могла перестать думать о том, что было бы, если бы.

Что, если бы подкрепление прибыло на минуту позже?

Что, если бы грабитель выстрелил первым, а вопросы задавал потом?

Что, если бы я умерла? Что бы у меня было за это, кроме шкафа, полного красивой одежды, и жизни, проведенной за правильным делом?

Я бы умерла, так и не побывав в пустыне Атакама для наблюдения за звездами или не влюбившись больше одного раза.

Я всегда думала, что у меня будет время, потому что мне было только двадцать с небольшим, черт возьми, и я должна была быть непобедимой в этом возрасте.

Слабый хлопок входной двери отвлек меня от моих мыслей, но мое сердце затрепетало от волнения.

Кто здесь был? Данте не вернется домой до завтра, и персонал уже был в доме. Даже если бы это было не так, они бы не стали так хлопать дверью.

Моя дрожь усилилась, когда звук шагов стал громче и дверь в мою спальню распахнулась.

Я схватил вазу с комода, готовая бросить ее в незваного гостя, пока не заметила темные волосы и жесткое, неумолимое лицо.

— Данте? — Мое сердце постепенно замедлилось, когда я поставил вазу на пол. — Ты не должен был вернуться до завтра. Что…

Я не успела закончить фразу, как он пересек комнату двумя длинными шагами и схватил меня за руки.

— Ты ранена? — потребовал он. Он осмотрел меня с головы до ног, выражение его лица было напряженным.

Что… ограбление. Конечно. Он был генеральным директором. Кто-то должен был рассказать ему о случившемся.

— Я в порядке. Немного потрясена, но в порядке. — Я заставила себя улыбнуться. — Ты должен были быть в Калифорнии до завтра. Что ты делаешь дома так рано?

— Была попытка ограбления в одном из моих флагманских магазинов, Вивиан. — В его челюсти напрягся мускул. — Конечно, я сразу же вернулся.

— Но сделка с Сантери…

— Закрыта. — Его железная хватка оставалась на моих руках, сильная, но нежная.

— О. — Я не могла придумать, что еще сказать.

День был сюрреалистичным, и еще более сюрреалистичным его сделало внезапное появление Данте.

Только тогда я заметила его помятую рубашку и взъерошенные волосы, как будто он провел по ним пальцами.

По какой — то причине от этого зрелища у меня на глаза навернулись слезы. Это было слишком по-человечески, слишком нормально для такого дня, как сегодня.

Пальцы Данте сжались вокруг меня.

— Будь честной, Вивиан, — сказал он, слова прозвучали одновременно успокаивающе и властно. — Ты в порядке?

Ты ранена, а в порядке ли ты? Два разных вопроса.

Внутри меня нарастало давление, но я кивнула.

Его глаза были темным штормом, а лицо испещрено морщинами гнева и паники. Когда я ответила, к этому добавился скептицизм, мягкий, но заметный.

— Он держал тебя на мушке, — сказал он, его голос стал ниже. Натянулся чуть сильнее. Обещая возмездие.

Давление давило на мои барабанные перепонки, невидимая сила затягивала меня глубоко под бушующий океан.

Моя улыбка дрогнула.

— Да. Не… — Я сделал глубокий вдох, пропуская воздух сквозь сжавшиеся легкие. Не плачь. — Не самое яркое событие моей недели, должна признать.

Тело Данте вибрировало от напряжения. Оно выпирало из его челюсти и свернулось под кожей, как гадюка, ожидающая удара.

— Он сделал что-нибудь еще?

Я покачала головой. Кислород убывал с каждой секундой, делая каждое слово трудным, но я продвигалась вперед. — Охрана добралась туда, пока никто не пострадал. Я в порядке. Правда. — Последнее слово прозвучало громче остальных.

Мышцы на его челюсти снова запульсировали.

— Ты дрожишь.

Правда? Я проверила. Да, дрожу.

Мелкая дрожь пробежала по моему телу. Мои колени дрожали, руки покрылись мурашками. Если бы не тепло и сила объятий Данте, я могла бы рухнуть на пол.

Я отмечала эти вещи отстраненно, как будто наблюдала за собой в фильме, в котором не была особенно заинтересована.

— Это холод, — сказала я. Я не знала, кто включил кондиционер в ноябре, но моя комната была как мясной шкафчик.

Данте погладил мою кожу большим пальцем. В его глазах плескалось беспокойство.

— Тепло включено, mia cara, — мягко сказал он.

Давление распространилось на мое горло.

— Ну, тогда, должно быть, он сломан. — Я продолжала тараторить, мои бесполезные слова были единственной нитью, удерживающей меня вместе. — Ты должен починить его. Я уверена, что ты скоро сможешь позвать кого-нибудь сюда. Ты… — Что-то мокрое стекало по моим щекам. — Ты Данте Руссо. Ты можешь… — Я не мог нормально дышать. Воздух. Мне нужен воздух. — Ты можешь все.

Мой голос треснул.

Одна трещина. Это было все, что потребовалось.

Нить оборвалась, и я сломалась, рыдания сотрясали мое тело, когда эмоции и травмы этого дня захлестнули меня.

Восторг от новостей о Бале Наследия, а затем ужас от ограбления.

Стук тяжелых ботинок о мраморный пол в этой холодной, мрачной комнате.

Металл против моей кожи и непоколебимое чувство, что если я умру сегодня, то сделаю это, так и не пожив. Не как Вивиан Лау. Не как я.

Руки Данте обхватили меня. Он не говорил, но его объятия были такими сильными и успокаивающими, что они стерли все мои сомнения.

Бурные воды сомкнулись над головой, заглушая свет.

Они швыряли меня взад и вперед, пока мое тело не затряслось от моих криков. Живот болел, глаза слезились, а горло саднило так, что было больно дышать.

И все равно Данте держал меня.

Я прижалась лицом к его груди, мои плечи вздымались, а он провел рукой по моей спине. Он пробормотал что-то по-итальянски, но я не смогла расшифровать его слова.

Я знала только, что в ледяной обстановке после ограбления его голос и объятия были единственным, что согревало меня.

ГЛАВА 16

Данте


Твоя кровь на моей рубашке, Бракс. — Я закатал рукава, скрывая пятно крови. — Это третий удар.

Он посмотрел на меня, его выражение лица было злобным под кровью и синяками. Он был привязан к стулу, его руки и ноги были связаны веревкой. Он был единственным из своих сообщников, кто еще оставался в сознании.

Двое других скорчились в своих креслах, их головы болтались, а кровь падала на пол ровной каплей. Несколько их конечностей согнулись под неестественным углом.

— Ты слишком много болтаешь. — Бракс выплюнул полный рот темно-красной жидкости.

Бракс Миллер. Бывший заключенный с многомильной судимостью, стальными яйцами и мозгом размером с грецкий орех.

Я улыбнулся, затем ударил его снова.

Его голова откинулась назад, и воздух наполнился болезненным стоном.

Мои ушибленные костяшки пальцев болели. В комнате, которую в шутку прозвали камерой для задержанных в моем штабе частной охраны, пахло медью, потом и густым, удушливым запахом страха.

После попытки ограбления в «Lohman & Sons» прошло два дня, дольше мы никогда никого не держали. Мои знакомые полицейские закрывали глаза на мою деятельность, потому что я экономил их время и силы, и я знал, когда нужно провести черту. Я никогда никого не убивал.

Пока что.

Но сейчас я испытывал чертовски сильное искушение.

— Первый раз был за попытку ограбления одного из моих магазинов. Второй… — Я протянул руку. Джулио положил что-то холодное и тяжелое в мою ладонь, его лицо было бесстрастным. — Это за угрозы моей жене.

Мой кулак сомкнулся вокруг оружия.

Обычно я позволял своей команде разбираться с такими неприятными делами. Ограбление, вандализм, неуважение. Они были неприемлемы, но безличны. Не более чем преступления, которые нужно наказать и показать пример самым жестоким и, следовательно, эффективным способом. Они не требовали моего личного внимания.

Но это? То, что Бракс сделал с Вивиан?

Это было чертовски личное.

Новое цунами ярости прокатилось по мне, когда я представил, как этот кусок дерьма передо мной направляет на нее пистолет.

Она еще не была моей женой, но она была моей.

Никто не угрожал тому, что принадлежало мне.

— Значит, она твоя жена. — Бракс кашлянул, его бравада пошатнулась, но осталась нетронутой. — Я понимаю, почему ты расстроен. Она красива, хотя она была бы гораздо красивее, если бы кровь окрасила ее прекрасную кожу.

Его ухмылка была насмешливой и пунцовой, он был слишком глуп, чтобы понять свою ошибку.

Как я и говорил, мозг размером с грецкий орех.

Я надел кастет, подошел и откинул его жалкую голову назад.

— Я не тот, кто слишком много болтает.

Секунду спустя воздух прорезал вопль агонии.

Это нисколько не ослабило гнев внутри меня, и я не останавливался, пока вой не прекратился совсем.

Я оставил своих людей убирать беспорядок в камере.

Я был близок к тому, чтобы убить Бракса, но ублюдок выжил, едва-едва. Завтра он и его сообщники сдадутся полиции. Это была гораздо более привлекательная альтернатива, чем оставаться с моей командой.

Когда я вернулся домой, в квартире пахло супом и жареной курицей. Грета возилась с Вивиан после ограбления, что в ее понимании означало накормить Вивиан таким количеством еды, что хватило бы на весь Манхэттен в обеденный перерыв.

Я едва замечал жгучую горячую воду, когда принимал душ, смывая кровь и пот.

Вивиан утверждала, что с ней все в порядке, но мало кто так быстро приходит в себя после того, как к его голове приставляют пистолет. По словам Греты, она сейчас дремала, а она никогда не дремала так поздно. Да и вообще никогда, если подумать.

Я выключил воду, мои мысли были такими же мутными, как и распаренное зеркало.

Я выполнил свою часть работы. Я наказал виновных, лично позаботился о Браксе и проверил Луку, когда ехал домой из штаба безопасности. Он оправился так быстро, как я и ожидал; этот человек плыл по жизни, как тефлоновый корабль.

Но ему не приставляли пистолет к лицу.

Проклятье.

С раздраженным рычанием я вытерся полотенцем, переоделся в свежую одежду и направился на кухню, где уговорил Грету расстаться с миской ее драгоценного супа.

— Ты испортишь ужин, — предупредила она.

— Это не для меня.

Она нахмурила губы, прежде чем пришло осознание, и ее неодобрение сменилось восхищенной улыбкой.

— А. В таком случае, бери столько супа, сколько тебе нужно! Вот. — Она подтолкнула ко мне тарелку с хлебом из закваски и маслом. — Возьми и это.

— Что случилось с испорченным ужином? — Я ворчал, но взял этот чертов хлеб.

Я дошел до двери Вивиан, когда засомневался в своем решении. Должен ли я разбудить ее ото сна? Грета сказала, что сегодня она работала дома и не обедала, но, возможно, ей нужен отдых. Или она могла уже проснуться и пересчитывать свои бриллианты, или чем там еще занимаются наследницы ювелирных домов в свободное время.

Должен ли я постучать или уйти и вернуться?

Я не успел решить, как Вивиан решила за меня.

Дверь распахнулась, открыв сонные темные глаза, которые расширились в панике, когда она увидела меня.

Она закричала, заставив меня вздрогнуть и чуть не уронить суп.

— Черт! — Я вовремя поймал себя, но несколько капель горячей жидкости брызнули на край миски и попали мне на руку.

— Данте. Боже. — Вивиан прижала ладонь к своей вздымающейся груди. — Ты напугал меня.

— Я как раз собирался постучать, — наполовину соврал я.

Ее внимание переключилось на еду в моих руках. Она выглядела очаровательно помятой во сне со своими взъерошенными волосами и складкой от подушки на щеке. Даже без макияжа ее кожа была безупречной, а слабый аромат яблок затуманил мой разум.

— Ты принес мне еду? — Ее лицо смягчилось, что еще больше усилило дымку.

— Нет. Да, — сказал я, не в силах решить, стоит ли признаваться в том, что проверял ее. Я мог бы сказать ей, что это была идея Греты. Приносить ей куриный суп по собственному желанию казалось опасно интимным, как будто так поступил бы настоящий жених.

Вивиан бросила на меня странный взгляд.

Господи, Руссо, соберись.

Час назад я избивал до полусмерти двухметрового преступника. А теперь я бессвязно говорил о гребаном супе и хлебе.

— Грета сказала, что ты не обедала. Я подумал, что ты, возможно, голодна. — Я постарался ответить как можно более туманно.

— Спасибо. Это так заботливо, — сказала Вивиан, все еще с мягким выражением лица, которое творило странные вещи с моим разумом.

Ее пальцы коснулись моих, когда она брала чашку и тарелку. Крошечный ток электричества пронесся по моей коже. Мое тело напряглось, пытаясь сдержать физическую реакцию — удивленный толчок, более целенаправленное соприкосновение наших рук.

Вивиан сделала паузу, словно тоже это почувствовала, а затем поспешно продолжила:

— Как раз вовремя, потому что я собиралась перекусить. Мой разговор с комитетом по проведению Бала Наследия затянулся, и я забыла пообедать.

Она уже говорила мне, что в этом году она будет ведущей бала. Это было большое дело, и я не мог остановить проблеск гордости, который зародился в моей груди.

— Значит, все идет хорошо.

— Настолько хорошо, насколько может идти все, что имеет трехсотстраничный справочник, — пошутила она.

Наступила тишина.

Мне следовало бы уйти теперь, когда я дал ей еду и убедился, что она функционирует нормально, но странное ощущение в груди не давало мне уйти.

В том, что я сказал дальше, я винил проклятую дымку в своем сознании.

— Если тебе нужна компания, я тоже планировал перекусить. Я не настолько голоден, чтобы ужинать.

На лице Вивиан промелькнуло удивление, а затем намек на удовольствие.

— Конечно. Восточная гостиная в пять?

Я отрывисто кивнул.

К счастью, Греты не было на кухне, когда я вернулся. Я взял еще одну миску супа и присоединился к Вивиан в восточной гостиной.

Куриный бульон был достаточно насыщенным и сытным, чтобы сам по себе составить полноценный ужин. Некоторое время мы ели в тишине, пока Вивиан снова не заговорила.

— Как Лука? После… ну, ты знаешь.

— Он в порядке. Он проходил через худшее. — Хотя я должна проверить его еще раз на всякий случай. — Однажды на Бали его ограбила обезьяна. Он чуть не умер, пытаясь вернуть свой телефон.

Вивиан прыснула со смеху.

— Прости что?

— Это правда. — Мой рот искривился, как при воспоминании о возмущении брата по поводу этого преступления, так и от ее улыбки. — Очевидно, он выбрался нормально, но некоторые из этих храмовых обезьян безжалостны.

— Я буду иметь это в виду во время нашей поездки.

Мы уезжали на Бали через три недели, чтобы повидать моих родителей на День благодарения. Я уже боялся этого, но пока отодвинул это на второй план.

— А ты? — Я отбросил все притворство и устремил свой взгляд на Вивиан. — Как дела?

Веселье Вивиан исчезло после моего вопроса.

Воздух сместился и сгустился, выдавливая прежнюю легкомысленность.

— Я в порядке, — тихо сказала она. — У меня некоторые проблемы со сном, отсюда и бессонница, но это больше шок, чем что-либо еще. Мне не было больно. Я переживу это.

Возможно, она была права. Сейчас она была намного спокойнее, чем в первую ночь, но в моем животе все еще оставалась тревожная нить.

— Если ты хочешь с кем-то поговорить, в компании есть люди, — сказал я хрипловато. Наши контрактные терапевты были одними из лучших в городе. — Просто дайте мне знать.

— Спасибо. — Ее улыбка вернулась, на этот раз более мягкая. — За ту ночь и за это. — Она кивнула на полупустые миски, между нами.

— Не за что, — жестко сказал я, не зная, как справиться с тем, что, черт возьми, здесь происходит.

У меня не было никакой системы координат для странного тумана, затуманивающего мой мозг, или для толчка в груди, когда я посмотрел на нее.

Это был не гнев, как в случае с Браксом.

Это не была ненависть, как с Фрэнсисом.

Это была не похоть, не неприязнь или какие-либо другие эмоции, которые определяли мои предыдущие взаимодействия с Вивиан.

Я не знал, что это было, но это тревожило меня до чертиков.

ГЛАВА 17

Данте & Вивиан


Данте


После инцидента в «Lohman & Sons» Вивиан все-таки пообщалась с одним из наших психотерапевтов. Она никогда не рассказывала о своих сеансах, но к тому времени, когда мы приехали на Бали, ее сон улучшился, и она в основном вернулась к своей обычной остроумной, саркастичной сущности.

Я сказал себе, что мое облегчение не имеет никакого отношения к ней лично и что я просто рад, что она находится в хорошем расположении духа, чтобы встретиться с моими родителями.

— Ты уверен, что твои родители живут здесь? — Вивиан уставилась на виллу перед нами.

Скульптуры ручной работы усеивали лужайку в буйстве основных цветов, а у входной двери в избытке звенели ветряные колокольчики. Гигантские подсолнухи прорастали по стенам в брызгах желтой и зеленой краски.

Он выглядел как нечто среднее между роскошной виллой и детским садом.

— Да. — Это место было написано Янисом Руссо. Входная дверь распахнулась, явив массу вьющихся каштановых волос и кафтан длиной до пола. — Приготовься.

— Дорогой! — воскликнула моя мама. — О, как я рада тебя видеть! Мой маленький мальчик! — Она бросилась к нам и обняла меня в облаке пачули. — Ты похудел? Достаточно ли ты ешь? Достаточно спишь? Достаточно занимаешься сексом?

Вивиан замаскировала свой смех деликатным покашливанием.

Я скривилась, когда моя мать отстранилась и осмотрела меня критическим взглядом.

— Здравствуйте, мама.

— Прекрати. Я сказала тебе называть меня Янис. Ты всегда так формальна. Я виню Энцо, — сказала она Вивиан. — Его дедушка был настоящим приверженцем правил. Ты знаешь, что однажды он выгнал кого-то со званого ужина за то, что тот использовал не ту вилку? Начался целый международный инцидент, потому что гость был сыном посла ООН. Хотя, если честно, вы ожидаете, что сын посла ООН будет знать, какая вилка используется для салатов, а какая — для блюд. Не так ли?

Вивиан моргнула, казалось, ошеломленная вихрем энергии перед ней.

— А теперь позволь мне взглянуть на тебя. — Моя мать отпустила меня и положила руки на плечи Вивиан. — О, ты прекрасна. Разве она не прекрасна, Данте? Скажи мне, дорогая, чем ты пользуешься для своей кожи? Она просто сияет. Аргановое масло? Муцин улитки? La Mer… —

Вивиан поймала мой взгляд поверх головы матери. Помоги мне, умолял ее взгляд.

Мой рот растянулся в неохотной улыбке.

При всей чрезмерной пылкости моей матери, она была права. Вивиан была красива. Даже после двенадцатичасового перелета она сияла так, что это не имело ничего общего с ее внешностью.

Странное чувство пронеслось у меня в груди.

— Да, — сказал я. — Она такая.

Глаза Вивиан немного расширились, а моя мама засияла еще сильнее.

Мы смотрели друг на друга с замиранием сердца, пока голос моего отца не разнесся по лужайке.

— Данте! — Он вошел в парадную дверь, худой и загорелый, в льняной рубашке и шортах. — Рад тебя видеть, сынок. — Он хлопнул рукой по моей спине, прежде чем заключить Вивиан в медвежьи объятия. — И тебя, моя невестка! Не могу поверить! Скажи мне, Данте когда-нибудь брал тебя с собой на подводное плавание?

— Э — э, нет.

— Нет? — Его голос зазвучал громче. — Почему, черт возьми, нет? Я говорил ему, чтобы он взял тебя на дайвинг с тех пор, как вы обручились! Знаешь, мы зачали Луку после…

Я вмешался, прежде чем мои родители смогли смутить себя и меня еще больше.

— Оставь ее в покое, отец. Какой бы увлекательной ни была история зачатия Луки, мы хотели бы освежиться. Это был долгий перелет.

— Конечно. — Моя мать порхала вокруг нас, как драгоценная колибри. — Идемте, идемте. Мы приготовили для тебя комнату. Лука приедет только вечером, так что второй этаж пока в вашем распоряжении.

— Так вот какая у тебя семья, — сказала Вивиан, когда мы последовали за моими родителями на виллу. — Они… не такие, как я ожидала.

— Не позволяй их фасаду хиппи обмануть тебя, — сказал я. — Мой отец все еще Руссо, а мать работала консультантом по управлению. Попроси их отказаться от кредитных карт и действительно пожить в тяжелых условиях и посмотришь, насколько они смягчатся.

Просторная двухэтажная вилла была наполнена натуральным деревом, кремовыми вязаными изделиями и яркими произведениями местного искусства, украшающими стены. На заднем дворе находился бассейн — инфинити и студия йоги под открытым небом, а четыре спальни были разделены пополам между первым этажом, где жили мои родители, и верхним.

— Это твоя комната. — Моя мама с размаху распахнула дверь. — Мы привели ее в порядок специально для тебя.

Рот Вивиан распахнулся в шоке, а в основании моего черепа расцвела мигрень.

— Мама.

— Что? — невинно спросила она. — Не каждый день мой сын и будущая невестка приезжают на День благодарения! Я подумала, что ты захочешь более романтическую атмосферу для своего пребывания.

Мигрень распространилась по моей шее и за глаза с пугающей скоростью.

Романтическая обстановка в представлении моей матери была для меня кошмаром.

Лепестки красных роз устилали пол. Ведерко с охлажденным шампанским стояло на тумбочке рядом с двумя хрустальными фужерами, а у основания кровати с балдахином лежали коробка конфет, презервативы и полотенца, сложенные в форме лебедей. На стене напротив кровати висел портрет нашей с Вивиан пары под блестящим баннером с надписью «Поздравляем с помолвкой!».

Это выглядело как чертов номер для новобрачных, только было бесконечно ужаснее, потому что все это устроила моя собственная мать.

— Как, черт возьми, ты достала портрет? — потребовал я.

— Я использовала фотографию с твоей помолвки в качестве вдохновения. — В глазах моей матери сверкнула гордость. — И как тебе это, нравится? Это не самая лучшая моя работа, но у меня сейчас небольшой творческий спад.

Я собиралася убить кого-нибудь до конца поездки. Не было никакого способа обойти это.

Будь то моя мать, отец или брат, это должно было случиться.

— Это прекрасно, — сказала Вивиан с любезной улыбкой. — Ты прекрасно запечатлела момент.

Я ущипнул себя за переносицу, в то время как моя мать покраснела.

— О, ты слишком милая. Я знала, что ты мне понравишься. — Она похлопала Вивиан по руке. — В любом случае, я оставлю вас двоих, чтобы вы устроились. Если вам понадобятся еще презервативы, дайте мне знать. — Она подмигнула нам и выскочила за дверь. Мой отец последовал за ней, слишком занятый своим телефоном, чтобы обращать внимание на происходящее.

Наступила тишина, густая и тяжелая.

Улыбка Вивиан исчезла после ухода моей матери.

Мы уставились на портрет, потом друг на друга, потом на кровать.

До меня вдруг дошло, что мы впервые будем жить в одной комнате. Делить кровать.

Шесть дней и пять ночей я спал рядом с ней. Видеть ее в этих смехотворно крошечных нарядах, которые она называла пижамой, и слушать, как течет вода, пока она купается.

Шесть дней и пять ночей гребаной пытки.

Я провел рукой по лицу.

Это будет долгая неделя.


Вивиан


Родители Данте были полной противоположностью своему сыну — свободолюбивые, энергичные и общительные, с быстрыми улыбками и несколько неуместным чувством юмора.

После того как мы с Данте устроились, они настояли на том, чтобы пригласить нас на обед в их любимый ресторан, где засыпали нас вопросами.

— Я хочу знать все. Как вы познакомились, как он сделал предложение. — Янис положила подбородок на руки. Несмотря на ее богемную одежду и отношение к жизни, она обладала лоском светской львицы из Новой Англии — высокие скулы, идеальная кожа и богатые, блестящие волосы, на поддержание которых уходило огромное количество времени и денег. — Не упускайте никаких деталей.

— Я знаю ее отца, — сказал Данте, прежде чем я успела ответить. — Мы познакомились на званом ужине в доме ее родителей в Бостоне и очень понравились друг другу. Мы встречались, и через несколько месяцев я сделал ей предложение.

Технически это правда.

— Ах. —Дженис нахмурилась, выглядя разочарованной неромантичным описанием Данте нашего ухаживания, но потом снова просветлела. — А предложение?

У меня было искушение сказать ей, что он оставил кольцо на моей прикроватной тумбочке, чтобы посмотреть, как она отреагирует, но у меня не хватило духу разрушить ее надежды.

Пришло время проверить свои актерские способности. Не зря же я играла Элизу Дулиттл в школьной постановке Пигмалиона.

— Это случилось в Центральном парке, — сказал я спокойно. — Было прекрасное утро, и я думала, что мы просто идем гулять…

Янис и Женя слушали с восхищенным выражением лица, пока я рассказывала драматическую историю с цветами, слезами и лебедями.

Данте выглядел менее очарованным. Его хмурый взгляд углублялся с каждым моим словом, а когда я дошла до рассказа о том, как он боролся с лебедем, который пытался сбежать с моим новым обручальным кольцом, он бросил на меня такой мрачный взгляд, который мог бы затмить солнце.

— Борьба с лебедем, да? — Женя, как он настаивал, чтобы его называли, рассмеялся. — Dante, non manchi mai di sorprendermi. (прим. пер. Данте, ты не перестаешь удивлять меня.)

— Anche io non finisco mai di sorprendermi, (прим. пер. Я никогда не перестаю удивлять себя.) — пробормотал Данте.

Я подавила улыбку.

— Какое уникальное предложение! Я понимаю, почему ты приложил все усилия, чтобы вернуть кольцо. Оно потрясающее. — Янис подняла мою руку и осмотрела неприлично большой бриллиант. Он был настолько тяжелым, что поднятие моей руки можно было назвать тренировкой. — У Данте всегда был хороший глаз, хотя я ожидала…

Данте напрягся.

Дженис прочистила горло и выронила мою руку.

— В любом случае, как я уже сказала, это красивое кольцо.

Любопытство зародилось в моей груди, когда они с Джанни обменялись взглядами. Что она собиралась сказать?

— Нам очень жаль, что мы не смогли прийти на помолвку, — добавил Дженис, разрывая внезапно возникшее напряжение. — Мы бы с удовольствием пришли, но в те же выходные проходил фестиваль с участием местного художника, который десять лет не участвовал в публичных мероприятиях.

— Он такой талантливый, — подхватила Дженис. — Мы просто не могли упустить возможность увидеть его.

Я сделал паузу, ожидая развязки. Она так и не пришла.

Ужас прополз через меня. Так вот почему они пропустили вечеринку по случаю помолвки своего сына? Чтобы встретиться с каким-то художником, которого они даже не знали?

Рядом со мной Данте потягивал свой напиток, выражение его лица было как гранит. Он не выглядел ни удивленным, ни взволнованным этим откровением.

Неожиданный толчок ударил меня в грудь.

Сколько раз его родители выбирали свои эгоистичные желания вместо него, чтобы он так спокойно отнесся к тому, что они пропустили его помолвку? Я знала, что они не были близки, учитывая, что Дженис и Янис оставили его с дедушкой, но все же. Они могли бы хотя бы придумать достойное оправдание, почему их не было дома.

Я поднесла ко рту соленую креветку, но прежде восхитительный морепродукт вдруг стал на вкус как картон.

После обеда Дженис и Янис предложили нам совершить приятную прогулку по пляжу за рестораном, пока они заканчивали свою послеобеденную медитацию, что бы это ни значило.

— Твои родители кажутся милыми, — рискнула я, пока мы шли вдоль берега.

— Как люди, возможно. Как родители? Не очень.

Я бросила на него косой взгляд, удивленная его откровенностью.

Льняная рубашка и брюки Данте придавали ему более непринужденный вид, чем обычно, но черты его лица оставались поразительно смелыми, тело мощным, а челюсть твердой, когда он шел рядом со мной. Он выглядел непобедимым, но в этом и заключалась особенность людей. Никто не был неуязвим. Все они были уязвимы для тех же обид и неуверенности, что и все остальные.

Просто некоторые люди лучше это скрывают.

Я вспомнила, как бесцеремонно его родители отнеслись к тому, что он пропустил вечеринку по случаю помолвки.

— Ваш дедушка вырастил вас с Лукой, верно? — Я знала это, но не могла придумать лучшего способа, как начать разговор.

Данте ответил отрывистым кивком.

— Мои родители отправились в кругосветное путешествие вскоре после рождения Луки. Они не могли взять с собой в путешествие двоих детей, учитывая, как много они переезжали, поэтому оставили нас на попечение деда. Они сказали, что так будет лучше.

— Они часто навещали вас?

— Максимум раз в год. Они присылали открытки на Рождество и наши дни рождения. — Он говорил сухим, отстраненным тоном. — Лука хранил свои в специальной коробке. Свою я выбросил.

— Мне жаль, — сказала я, мое горло сжалось. — Ты, должно быть, очень скучал по ним.

Данте в то время был еще ребенком, едва ли достаточно взрослым, чтобы понять, почему его родители вдруг появились в один день и исчезли на следующий.

Мои не были идеальными, но я не могла представить, что они бросят меня в доме родственников, чтобы отправиться в путешествие по всему миру.

— Не стоит. Мои родители были правы. Это было к лучшему. — Мы остановились на краю пляжа. — Не обманывайся их гостеприимством, Вивиан. Они суетятся вокруг меня при каждой встрече, потому что видят меня нечасто, и это дает им ощущение, что они выполняют свою родительскую работу. Они приглашают нас поесть, покупают нам красивые вещи и спрашивают о нашей жизни, но, если ты попросишь их остаться рядом в трудные времена, они уйдут.

— А как насчет твоего брата? Какие у него с ними отношения?

— Лука был случайностью. Я был запланирован, потому что им нужен был наследник. Мой дед требовал этого. Но когда появился мой брат… забота о двух детях оказалась слишком тяжелой для моих родителей, и они ушли.

— Так что вместо них за дело взялся твой дед.

— Он был в восторге. — К Данте вернулся сухой тон. — Мой отец разочаровал его в бизнесе, но он мог бы сделать из меня идеального преемника с самого раннего возраста.

И ему это удалось.

Данте был одним из самых успешных генеральных директоров в списке Fortune 500. Он утроил прибыль компании с момента ее прихода к власти, но какой ценой?

— Дай угадаю. Он водил тебя на игровые свидания в зале заседаний и давал тебе мультипликационные объяснения по фондовому рынку? — спросил я, надеясь снять напряжение с его плеч.

Сочувствующая часть меня хотела перейти к более легкой теме; эгоистичная часть хотела копнуть глубже. Это была самая подробная информация о прошлом Данте, и я боялась, что одно неверное слово заставит его снова замкнуться в себе.

В его глазах мелькнуло слабое веселье.

— Почти. Мой дед управлял своим хозяйством так же, как и бизнесом. Он был первым, последним и единственным словом в любом вопросе. Все подчинялось строгим правилам, от времени, когда мы играли, до того, какими хобби нам с Лукой разрешалось заниматься. Мне было семь лет, когда я совершил свою первую экскурсию на завод, десять, когда я начал изучать контракты и переговоры.

Другими словами, он потерял свое детство из — за амбиций своего деда.

За моими ребрами разгорелась глубокая боль.

— Не жалей меня, — сказал Данте, правильно оценив мое выражение лица. — Russo Group не была бы там, где она сейчас, если бы не он и не то, чему он меня научил.

— В жизни есть нечто большее, чем деньги и бизнес, — мягко сказала я.

— Не в нашем мире. — Легкий ветерок пронесся мимо, взъерошив его волосы. — Люди могут присоединиться к стольким благотворительным организациям, сколько захотят, пожертвовать столько денег, сколько захотят, но в конце концов все упирается в конечную цель. Посмотри на Тима и Арабеллу Крайтон. Когда-то они были суперзвездами манхэттенского общества. Теперь Тим предстал перед судом, а Арабеллу никто и пальцем не тронет. Все ее предполагаемые друзья бросили ее.

Рот Данте искривился.

— Если ты думаешь, что кто-то из тех, кто лижет мне задницу сейчас, останется здесь, если завтра компания распадется, ты сильно ошибаешься. Единственные языки, которые они понимают, это деньги, власть и сила. Те, у кого они есть, сделают все, чтобы сохранить их. Те, у кого их нет, сделают все, чтобы их получить.

— Это ужасный способ пройти через жизнь, — сказала я, хотя я была свидетелем того, как эти сценарии разыгрывались достаточно раз, чтобы понять, что он прав.

— Некоторые вещи делают ее лучше.

Мое сердце замерло, а затем снова набрало скорость.

Мы с Данте стояли на уединенном участке пляжа, достаточно близко, чтобы видеть ресторан, но достаточно далеко, чтобы его звуки и толпы не касались нас.

На его каменной маске появилась трещина, выдающая усталость, которая затронула мою душу.

Генеральный директор Данте был суровым хмурым человеком и жестко приказывал.

Этот Данте был более уязвим. Более человечным. Я и раньше видела его мельком, но это был первый раз, когда я находилась в его присутствии так долго.

Это было похоже на погружение в теплую ванну после долгого дня под дождем.

— Не так я планировал провести наш первый день на Бали, — сказал он. — Я обещаю, что уроки семейной истории здесь не являются нормой.

— Нет ничего плохого в уроках истории. Но… — Я перешла на более игривый тон. — Я хочу узнать больше об этом дайвинге, о котором говорил твой отец. Я никогда раньше не была на Бали. Чем еще тут можно заняться?

Плечи Данте расслабились.

— Не говори о дайвинге в присутствии моего отца, иначе он тебе все уши прожужжит, — сказал он, когда мы начали возвращаться в ресторан. Нас не было почти час; его родители, должно быть, гадают, что с нами случилось. — Если честно, остров является одним из лучших мест для дайвинга в мире. Здесь также есть несколько прекрасных храмов и отличная художественная сцена в Убуде…

Я слушала вполуха, пока он перечислял лучшие развлечения на Бали. Я была слишком отвлечена его голосом, чтобы обращать внимание на его слова — глубокие и бархатистые, со слабым итальянским акцентом, который делал невыразимые вещи с моими внутренностями.

Я дразнила его, что мне нравится британский акцент Кая в Вальгалле, но именно его акцентом я не могла налюбоваться.

Не только голосом, но и умом, преданностью, уязвимостью и юмором, которые скрывались глубоко, глубоко под его ворчливой поверхностью.

Где-то на этом пути Данте Руссо превратился из карикатуры в богатого, высокомерного генерального директора в настоящего человека. Который, по большей части, мне нравился.

Это было ужасно.

Неважно, что произошло в Вальгалле, или как много Данте рассказал о себе, я не могла обманывать себя, думая, что наши отношения были чем-то большим, чем они были. Это был верный путь к разбитому сердцу, а в моей жизни и так было достаточно разбитых вещей.

Данте шагнул ближе ко мне, чтобы пропустить еще одну пару. Наши пальцы соприкоснулись, и мое предательское сердце подскочило к горлу.

Это всего лишь бизнес, напомнила я себе.

Если я повторю это достаточно раз, может быть, я поверю в это.

ГЛАВА 18

Вивиан


В течение следующих трех дней Данте и его родители устроили мне экскурсию по Бали. Мы ныряли с аквалангом на Нуса Пенида, ходили к водопадам в Мундуке и посещали храмы в Гианьяре. У Руссо был личный водитель и лодка, что облегчило перемещение по острову.

К тому времени, когда наступил вечер Дня благодарения, я загорела до золотисто-коричневого цвета и забыла о куче работы, ожидавшей меня в Нью-Йорке. Даже Данте стал меньше хмуриться.

Я была рада, что согласилась на его предложение посетить одного из психотерапевтов его компании. Хотя со временем я, вероятно, смогла бы пережить ограбление и без терапии, беседа с доктором Чо помогла мне пережить его так, как я не смогла бы сделать это самостоятельно.

Наши занятия продолжатся после Дня благодарения, но пока их было достаточно, чтобы моя поездка не была омрачена бессонными ночами и воспоминаниями о прижатии металла к подбородку.

— Лука, оторвись от своего телефона, — наставляла Янис во время ужина. — Невежливо писать смс за столом.

— Извини. — Он продолжал писать смс, его тарелка с едой осталась нетронутой.

Лука приехал в понедельник вечером и проводил большую часть своего времени, переписываясь, спя и отдыхая у бассейна. Это было похоже на отдых с подростком, только ему было за тридцать, а не в подростковом возрасте.

Янис поджала губы, Женя покачал головой, а я спокойно ела свою картошку, в то время как за столом нарастало напряжение.

— Положи свой телефон. — Данте не поднял глаз от своей тарелки, но все, включая его родителей, вздрогнули от режущей стали в его голосе.

После затянувшейся секунды Лука выпрямился, отложил телефон в сторону и взял в руки нож и вилку.

В этот момент напряжение рассеялось, и разговор возобновился.

— Если ты когда-нибудь устанешь от корпоративного мира, тебе стоит стать няней, — шепнула я Данте, пока Дженис ностальгировала о своей последней поездке в Индонезию пять лет назад. — Я думаю, у тебя бы отлично получилось.

— Я уже работаю няней. — Данте произнес эти слова уголком рта. — Тридцать один год без повышения. Я готов уйти в отставку.

Он скорчил гримасу по поводу пятнышка начинки на одной из зеленых фасолин и отбросил провинившийся овощ в сторону.

В горле у меня забурлил смех.

— Возможно, тебе стоит. Я думаю, твой подопечный уже вырос.

— Правда? — Данте окинул меня скептическим взглядом.

— Ну… — Я перевела взгляд на Луку, который запихивал еду в рот и украдкой поглядывал на свой телефон, когда думал, что его брат не видит. — В какой — то степени. Но ты его брат, а не отец. Это не твоя работа — нянчиться с ним.

Данте взял на себя роль опекуна, что было естественным следствием того, что родители бросили его, но это было тяжелое бремя для одного человека. Особенно, когда опекаемым был взрослый мужчина, который, казалось, был доволен тем, что его брат делает всю тяжелую работу.

В глазах Данте мелькнул крошечный огонек.

— Это всегда была моя работа. Если я этого не сделаю, никто другой не сделает.

— Тогда никто этого не сделает. Ты можешь поддерживать кого-то, не решая все за него. Они должны учиться на своих собственных ошибках.

— Похоже, ты очень увлечена этой темой. — В его словах прозвучал намек на веселье.

— Я не хочу, чтобы ты перегорел. — Но, если ты возьмешь на себя слишком много, ты это сделаете. Мой голос смягчился. — Это нездорово, ни физически, ни психически.

Данте было тридцать шесть лет, он работал на высоконапряженной работе в высоконапряженной семье. У него практически не было времени на отдых. Если он продолжит в том же духе…

Мой желудок сжался.

Мысль о том, что с ним может что-то случиться, беспокоила меня больше, чем следовало бы, и не только потому, что он был моим женихом.

Мерцание в его глазах вернулось, горячее и ярче. Выражение его лица смягчилось.

— Приятного аппетита, mia cara. Не позволяй моим семейным придиркам испортить его.

Бархатистый трепет пробежал по моему сердцу.

— Не волнуйся. Я могу наслаждаться хорошей едой в любых условиях.

Это была неправда, но это заставило Данте улыбнуться.

Я подвинулась, и наши ноги сошлись под столом. Это было лишь шепотом, но мое тело отреагировало так, словно он просунул руку под юбку и ласкал мое бедро.

Разговоры за столом стихли, когда мысленный образ его прикосновения ворвался в мою кровь пьянящим потоком.

Должно быть, существует невидимая нить, связывающая мои фантазии с его разумом, потому что в уголках его глаз проступила чернота, словно он точно знал, что я представляю.

Мой пульс заколотился.

— Итак… — Голос Луки разорвал нить с жестокой эффективностью.

Наши головы дернулись в его сторону в унисон, и мой пульс заколотился по совершенно другой причине, когда я заметила спекулятивный блеск в его глазах.

Стол был слишком большим, а наши голоса слишком тихими, чтобы он мог услышать, что мы говорим о нем, но он явно что-то задумал.

— Как продвигается планирование свадьбы? — спросил Лука.

— Отлично, — сказал Данте, прежде чем я успела ответить. Мягкость исчезла, сменившись его обычным отрывистым тоном.

— Рад слышать. — Младший Руссо откусил кусочек индейки, прожевал и проглотил, прежде чем сказать: — Похоже, вы с Вивиан отлично ладите.

Челюсть Данте затвердела.

— Конечно, они прекрасно ладят, — сказала Дженис. — Они влюблены! Честное слово, Лука, что за глупости ты говоришь.

Я толкнула свою еду по тарелке, внезапно почувствовав беспокойство.

— Ты права. Извини, — сказал Лука слишком невинно. — Просто я никогда не думал, что увижу день, когда Данте влюбится.

— Хватит. — Тон Данте был резким. — Это не круглый стол о моей личной жизни.

Ухмылка Луки расширилась, но он прислушался к предупреждению брата и после этого больше ничего не сказал.

После ужина Данте, Лука и Дженис прибрались в столовой и вынесли мусор, а мы с Янисом помыли посуду.

— Мне нравится, как Данте ведет себя рядом с тобой, — сказала она. — Он менее…

— Сдержанный? — В обычной ситуации я бы никогда не сказала так прямо матери этого человека, но вино и солнечные дни развязали мне язык.

— Да. — Дженис рассмеялась. — Ему нравится, когда все делается определенным образом, и он не боится сказать тебе, если это не соответствует его стандартам. Когда он был маленьким, мы попробовали накормить его брокколи с небольшим количеством картофельного пюре. Он бросил тарелку на пол. Wedgwood за триста долларов. Ты можешь в это поверить? — Она покачала головой.

Я не стала спрашивать, почему она подавала малышу еду на фарфоре Wedgwood. Вместо этого я затронула более деликатную тему, которая не давала мне покоя после разговора с Данте на пляже.

— Тяжело ли было прощаться с ним и Лукой?

Ее движения замерли на долю секунды.

— Я вижу, он говорил с тобой о нас.

Моя бравада отступила перед лицом возможной конфронтации.

— Не так много.

В конце концов, Дженис была матерью Данте. Я не хотела ее раздражать.

— Все в порядке, дорогая. Я знаю, что он не самый большой мой поклонник. По правде говоря, я не очень хорошая мать, а Янис не очень хороший отец, — сказала она совершенно искренне. — Именно поэтому мы оставили мальчиков на попечение их дедушки. Он дал им ту стабильность и дисциплину, которую не смогли дать мы.

Она сделала паузу и продолжила более мягким голосом:

— Мы пытались. Мы с Янисом бросили путешествовать и поселились в Италии после того, как я узнала, что беременна Данте. Мы прожили там шесть лет, пока не родился Лука. — Она провела грязной тарелкой под струей воды, выражение ее лица было отрешенным.

— Это звучит плохо, но эти шесть лет заставили меня понять, что я не создана для домашней жизни. Я ненавидела оставаться на одном месте и не могла ничего сделать правильно, когда дело касалось мальчиков. Янис чувствовал то же самое, поэтому мы договорились с дедушкой Данте. Он стал их законным опекуном и перевез их в Нью-Йорк. Мы с Янисом продали наш фермерский дом. И ну… — Она жестом обвела кухню.

Я молчала.

Не мне судить о воспитании других людей, но все, о чем я могла думать, это о том, как Данте, должно быть, чувствовал себя, когда его родители отказались от него, потому что заботиться о нем было слишком тяжело.

С другой стороны, возможно, это было к лучшему. Нет ничего хорошего в том, чтобы заставлять кого-то делать то, чего он не хочет.

— Ты, наверное, думаешь, что мы ужасные эгоисты, — сказал Янис. — Возможно, так оно и есть. Было много случаев, когда я хотела бы быть такой матерью, которая им нужна, но это не так. Притворяясь, что это не так, я бы больше навредила мальчикам, чем помогла.

— Возможно, но они оба уже взрослые, — осторожно сказала я. — Я думаю, они хотели бы видеть своих родителей чаще, даже если это будут только такие знаменательные события, как дни рождения. — И помолвки.

— Лука, возможно. Данте… — Она прищелкнула языком. — Нам пришлось выкручивать ему руки, чтобы он поехал на Бали. Если бы не ты, он бы отмахнулся от нас с очередной отговоркой о том, что слишком занят работой.

Я не удивилась. Данте производил впечатление человека, затаившего обиду на десятилетия.

— Я рада, что теперь у него есть ты. — Улыбка Дженис вернулась, немного более тоскливая, чем раньше. — Ему бы не помешал партнер. Он слишком много заботится о других людях и недостаточно заботится о себе.

Три месяца назад я бы посмеялась над тем, что кто-то назвал Данте заботливым. Он был угрюмым, вспыльчивым и твердо решил добиться своего. Но сейчас…

В моей голове промелькнул наш разговор на пляже, наш вечер с закусками на кухне и тысячи маленьких моментов, которые открыли мне человека, скрывающегося под броней.

— Скажу честно, сначала я скептически отнеслась к помолвке. — Янис протянула мне свежевымытую тарелку, которую я вытерла и поставила в сушилку. — Зная Данте, я бы сказала, что он женится на ком-то строго в деловых целях.

В моей груди образовался бетонный блок.

— Наши семьи работают в схожих областях, — пробормотала я. — Так что в этом есть элемент бизнеса.

— Да, но я видела, как он смотрит на тебя. — Она поставила последнюю грязную тарелку под воду. — Дело не в бизнесе.

Она была не права, но это не остановило мой пульс от предвкушения.

— Как он на меня смотрит?

Дженис улыбнулась.

— Как будто никогда не хочет отвести взгляд.

ГЛАВА 19

Данте


Звонок в День благодарения от Данте Руссо. В трубке раздался голос Кристиана.

— Это честь для меня.

— Это ты первый написал мне в федеральный праздник, Харпер.

Приведя себя в порядок, я удалился в свою комнату. Мои родители и Лука были внизу, но у меня не было настроения играть допоздна в UNO или чем они там занимались.

Мои родители продолжали бы вести себя неподобающим образом, а мой брат доставал бы меня из — за Вивиан.

Нет, блядь, спасибо.

— Ах, да. — Голос Кристиана протрезвел, признак того, что он переходит в деловой режим. — Мы нашли еще один набор фотографий в банковской ячейке, зарегистрированной на псевдоним. Всего их уже пять.

Фрэнсис был параноидальным ублюдком.

— Думаешь, есть еще?

Я взглянул на ванную комнату. Звук текущей воды просачивался под закрытую дверь, как эротический белый шум.

Вивиан была там. Мокрая. Голая.

Тепло и раздражение пронеслись во мне в равной степени.

Я повернулся спиной к двери и ждал ответа Кристиана.

— Чаще всего бывает больше. — сказал он. — Это игра, в которую мы играем, пока не сможем точно подтвердить, сколько у Фрэнсиса резервных копий.

По сути, я играл в салочки с жизнью моего брата.

Я мог бы назвать это блефом Фрэнсиса, но…

Я раздраженно потер рукой челюсть.

Это было чертовски рискованно.

— Моя команда будет продолжать поиски, пока ты не прикажешь нам остановиться.

Кристиан сделал паузу.

— Должен сказать, я даже удивлен, что ты не появляешься там с октября. Я думал, что для тебя этот вопрос был весьма срочным.

— Я был занят.

— Хм. — В голосе прозвучало понимание. — А может быть, ты потеплел к своей будущей невесте? Я слышал, что вы двое исчезли на некоторое время на гала-вечере Вальгаллы в Нью-Йорке.

Я стиснул зубы. Почему все так зациклились на моих чувствах к ней?

— То, чем мы занимаемся в наше личное время, не твое дело.

— Учитывая, что я активно слежу за ее отцом по твоей просьбе, это отчасти и мое дело.

На заднем плане звякнул лед.

— Будь осторожен, Данте. Ты можешь получить либо Вивиан, либо голову ее отца на блюдечке — образно говоря, конечно. Ты не можешь получить и то, и другое.

Душ перестал работать, после чего наступила тишина и скрип открывающейся двери ванной.

— Я в курсе. Продолжай искать.

Я повесил трубку как раз в тот момент, когда Вивиан вышла в облаке пара и сладкого аромата.

Каждый мускул напрягся.

Объективно, в ее шелковых шортах и топе не было ничего неприличного. Это был тот же самый наряд, в котором она была на кухне во время нашей ночного перекуса, только черный, а не розовый.

С необъективной точки зрения, его следовало бы объявить вне закона. Вся эта открытая кожа не могла пойти ей на пользу. И неважно, что мы находились на тропическом Бали; этот наряд — это случай переохлаждения, который только и ждет, чтобы случиться.

— С кем ты разговаривал? — Вивиан освободила волосы из пучка и провела пальцами по темным прядям. Они ниспадали каскадом по ее спине, умоляя меня обхватить их кулаком и проверить, такие ли они мягкие, как кажутся.

Мои челюстные мышцы напряглись. Деловой партнер.

Последние три ночи я засиживался допоздна, чтобы не делить комнату с Вивиан, когда мы оба не спали. Она всегда спала, когда я приходил, и я всегда уходил, когда она просыпалась.

Сегодня у нас не было такой возможности.

Видимо, Вивиан тоже не была настроена на карточные игры с моей семьей, так что мы остались в одной комнате. Проснулись. Полуодетые. Вместе.

К черту мою жизнь.

— По поводу Дня благодарения? — Вивиан разглаживала лосьон для тела на руках, не обращая внимания на мои мучения.

Мне следовало остаться в этой чертовой гостиной.

— Деньги не терпят покоя.

Я повернулся к ней спиной и стянул рубашку через голову. Кондиционер работал на полную мощность, но я весь горел.

Я бросил рубашку на подлокотник соседнего кресла и снова повернулся к ней лицом, но она смотрела на меня расширенными глазами.

— Что ты делаешь?

— Готовлюсь ко сну.

Я приподнял бровь от ее видимого ужаса.

— Мне так жарко спать, mia cara. Ты же не хочешь, чтобы я за ночь зажарился до смерти?

— Не драматизируй, — пробормотала она, ставя лосьон обратно на комод. — Ты взрослый мальчик. Одна ночь сна в одежде не убьет тебя.

Глаза Вивиан опустились на мой голый торс, а затем она быстро отвела взгляд, ее щеки покраснели.

Знакомая ухмылка появилась на моих губах, но она быстро исчезла, когда мы выключили свет и забрались в кровать, стараясь держаться как можно дальше друг от друга.

Этого было недостаточно.

Кровать California king была достаточно большой, чтобы устроить небольшую оргию, но Вивиан все равно была слишком близко. Черт, я мог бы спать в ванной с закрытой дверью, и она все равно была бы слишком близко.

Ее запах проникал в мои легкие, размывая обычно четкие грани моей логики и рассуждений, а ее присутствие обжигало меня, как открытое пламя. Шелест наших дыханий накладывался друг на друга в тяжелом, гипнотическом ритме.

Было половина одиннадцатого. Я вполне мог проснуться в пять.

Шесть с половиной часов. Я могу это сделать.

Я уставился в потолок, сжимая челюсть, в то время как Вивиан ворочалась и металась. Каждое движение матраса напоминало мне, что она рядом.

Полуобнаженная, достаточно близко, чтобы дотронуться, и пахнущая, как яблоневый сад после утреннего дождя.

Я даже не люблю яблоки.

— Прекрати, — выдавил я из себя. — Мы оба не сможем заснуть, если ты будешь так двигаться всю ночь.

— Я ничего не могу поделать. Мой мозг… — Она выдохнула. — Я не могу заснуть.

— Попробуй.

Чем быстрее она заснет, тем быстрее я смогу расслабиться.

Относительно говоря.

— Отличный совет. — сказала она. — Не могу поверить, что я до этого не додумалась. Тебе стоит завести колонку «Дорогой Данте» в местной газете.

— Ты родилась с острым ртом или родители купили его тебе после первого миллиона?

Вивиан выпустила сардонический вздох.

— Если бы мои родители хотели, я бы ничего не говорила, кроме да, конечно, и я понимаю.

Привкус сожаления смягчил мое раздражение.

— Большинство родителей хотят послушных детей. Кроме моих, которые вообще не хотят детей.

— Хм.

Меня поразило, что Вивиан знала больше о жизни моей семьи, чем я о ее, что было иронично, учитывая, что она была более открытой в наших отношениях. Я редко обсуждал своих родителей, как потому, что мельницы сплетен работали без перерыва, так и потому, что мои отношения с ними никого не касались, но в Вивиан было что-то такое, что вытаскивало из меня неохотные признания и давно похороненные секреты.

— Твои родители расстроились, что мы не празднуем День благодарения с ними? — спросил я.

— Нет. Мы не очень любим этот праздник.

Конечно. Я знал это.

Опять тишина.

Лунный свет проливался сквозь занавески и рассыпался жидким серебром по нашим простыням. Кондиционер гудел в углу, тихий компаньон грома, грохочущего вдалеке. Чувство приближающегося ливня прокралось за окна и пропитало воздух.

Это была такая ночь, которая убаюкивает людей, погружая их в дремотные размышления и глубокий сон.

Для меня это имело противоположный эффект. Энергия гудела под кожей, как провод под напряжением, обостряя все мои чувства и нагнетая напряжение.

— Насколько сильно изменилась твоя семья после того, как бизнес твоего отца пошел в гору?

Мы затронули эту тему после нашей помолвки, но она не стала углубляться в нее дальше ожиданий от брака по расчету.

Поскольку никто из нас не мог заснуть, я мог бы попытаться выведать у Вивиан хоть какую-то информацию. Кроме того, разговор отвлекал меня от других, более нечистых мыслей.

— Многое. — сказала она. — В один день мы с Агнес ходили в государственную школу и ели школьный обед. В другой день мы были в модной частной академии с изысканными поварами и студентами, приезжающими на лимузинах с шофером. Все изменилось — наша одежда, наш дом, наши друзья. Наша семья. Сначала мне это нравилось, потому что какой ребенок не любит наряжаться и иметь новые игрушки? Но…

Она глубоко вздохнула.

— Чем старше я становилась, тем больше понимала, как сильно деньги меняют нас. Не только материально, но и духовно, если не сказать больше. Мы стали новыми богачками, но мои родители отчаянно пытались доказать, что мы так же хороши, как и старая элита Бостона. Есть разница, ты знаешь.

Я знал. Иерархия существовала, особенно, в мире богатых и влиятельных.

— Желание утвердиться поглотило их, особенно моего отца. — сказала Вивиан. — Я не могу точно определить переломный момент, но однажды утром я проснулась, а веселого, заботливого человека, который носил меня на своих плечах, когда я была маленькой девочкой, и помогал мне строить замки на пляже, больше нет. На его месте был человек, который готов на все, чтобы достичь вершины социальной лестницы.

Если бы она только знала.

— Я не жалуюсь, — продолжала она. — Я знаю, как мне повезло, что я выросла с теми деньгами, которые у нас были. Но иногда…

Еще один, более тоскливый вздох.

— Интересно, были бы мы счастливее, если бы «Lau Jewels» оставался крошечным магазинчиком на боковой улице в Бостоне.

Господи. Незнакомая боль поселилась в моей груди.

Она и Фрэнсис были одной крови. Как они могли быть такими чертовски разными?

— Извини меня за болтовню, — она выглядела смущенной, — я не хотела рассказывать тебе о своей семье.

— Тебе не нужно извиняться.

Ее слова были грустными, но ее голос был таким приятным, что я мог бы слушать его вечно.

— Это все лучше, чем считать овец.

Ее смех разносился в ночи, как тихая мелодия.

— Ты хочешь сказать, что я усыпляю тебя?

Наши ноги соприкоснулись, и мои мышцы напряглись от короткого контакта.

Я не осознавал, насколько близко мы придвинулись друг к другу.

Вопреки здравому смыслу, я повернул голову и увидел, что она делает то же самое. Наши взгляды встретились, и ритм наших дыханий превратился в нечто более рваное.

— Поверь мне, — тихо сказал я. — Из всех вещей, которые ты делаешь со мной, усыпление, не входит в их число.

Лунный свет целовал изгибы лица Вивиан, подчеркивая впадины ее скул и чувственную полноту губ. Ее глаза сияли темным и светлым светом, как драгоценные камни, сверкающие в ночи.

В их глубине сверкнуло удивление, вызванное моими словами, и дымчатая дымка желания, от которой у меня в паху запульсировало.

Я не прикасался к ней со времени нашего свидания в библиотеке Вальгаллы, но в тот момент мне хотелось лишь одного — увидеть, как эти глаза снова потемнеют от удовольствия. Почувствовать мягкость ее тела, прижатого к моему, и услышать ее тоненькие вздохи, когда она кончала на меня.

Моя кровь стучала в ушах.

Ветерок из вентиляционных отверстий становился все жарче, воздух все гуще.

Электричество от ужина вернулось и растянуло момент в одну длинную, идеальную нить напряжения.

— Нам пора спать, — вздохнула Вивиан. В ее голосе чувствовалась легкая дрожь. — Уже поздно.

— Согласен.

На какое-то мгновение никто из нас не пошевелился.

Затем вдалеке раздался очередной раскат грома, и напряжение взорвалось с силой зажженной спички в бочке с бензином.

Мой рот прильнул к ее рту, а ее руки обхватили мою шею, притягивая меня к себе. Когда я перекатился на нее и прижал ее бедра между своими бедрами, в моем рту отозвался тихий стон.

Сырое желание взяло верх, вытеснив все мысли, кроме мыслей о Вивиан.

Ни Фрэнсиса. Никакого Луки. Никакого шантажа. Только она.

Я провел языком по ее губам, пробуя их на вкус, требуя проникновения. Они разошлись, и ее пьянящий, одурманивающий вкус покрыл мой язык.

Я обхватил ее шею и наклонил голову, чтобы углубить поцелуй.

Ее руки погрузились в мои волосы, моя ладонь провела под ее топом и по животу.

Мы целовались так, словно тонули, а другой человек был нашим единственным источником кислорода.

Дико. Бешено. Отчаянно.

И этого все еще было недостаточно.

Мне нужно было больше. Больше ее.

— Данте. — Ее тихий крик, когда я обхватил ее грудь, почти расплавил меня.

— Продолжай выкрикивать мое имя, милая.

Я целовал ее шею и грудь, стремясь охватить ртом каждый сантиметр ее тела. Я сомкнул рот вокруг обтянутого одеждой торчащего соска и зажал другой между большим и указательным пальцами, вызвав еще один стон моего имени.

Одобрение прозвучало в моей груди.

— Хорошая девочка.

Я проделал путь вниз по ее животу к бедрам, мой путь был неторопливым, несмотря на бушевавшую во мне потребность.

Я почувствовал запах возбуждения Вивиан еще до того, как стянул с нее шорты и нижнее белье, но вид ее киски, такой мокрой, готовой и чертовски совершенной, подействовал на меня как укол чистого героина.

— Пожалуйста.

Она задыхалась, ее хватка сжимала мои волосы, когда я покусывал нежную кожу ее внутренней стороны бедра.

Мой член пульсировал так сильно, что болел, но я не трогал его, слишком сосредоточившись на сверкающем искушении передо мной.

— Пожалуйста, что?

В ответ я получил только хныканье.

— Пожалуйста, съешь эту твою маленькую пизденку?

Я дразнился, мой голос был мягким, но слова грубыми.

— Трахать тебя языком, пока ты не будешь умолять меня дать тебе кончить? У тебя такой острый ротик, mia cara. Используй его.

— Да.

Это слово было наполовину мольбой, наполовину требованием.

— Мне нужен твой рот на мне. Данте, пожалуйста.

На этот раз звук ее голоса, стон моего имени, прозвучавший таким образом, раззадорил меня.

Я раздвинул ее ноги и впился в нее, как изголодавшийся мужчина. Я сосредоточился на ее набухшем клиторе, облизывая и посасывая его, пока ее крики удовольствия не перешли в крик боли.

Вивиан извивалась и выгибалась, умоляя меня остановиться в одну минуту и продолжать в другую. Она капала мне на лицо, и я не мог насытиться.

Я был зависим от ее вкуса, от того, как она звучала, когда я зарывался в нее языком, и от того, как выгибалась ее спина, когда она наконец кончала, содрогаясь всем телом.

Я подождал, пока ее дрожь утихнет, прежде чем снова прикоснуться языком к ее чувствительному клитору и медленно, неторопливо лизнуть его.

— Hai un sapore divino (прим. перевод. У тебя божественный вкус), — пробормотал я.

— Не надо больше, — умоляла она. — Я не могу… о Боже.

Ее протест перешел в стон, когда я ввел в нее два пальца до первой костяшки. Я продолжал держать рот на ее клиторе и медленно проделал путь до второй костяшки, прежде чем вытащить пальцы и снова засунуть их.

Входил и выходил, все быстрее и быстрее, мой рот все еще исследовал ее клитор, пока она не залила мое лицо, и ее резкие крики снова наполнили комнату.

Мой член пульсировал в такт пульсу, когда я опустился на колени.

Вивиан смотрела на меня, ее щеки раскраснелись, а грудь вздымалась от последствий оргазма. На ее коже блестели капельки пота, а ее лицо было так полно доверия и наслаждения, что у меня все сжалось внутри.

Никто и никогда не смотрел на меня так.

И тут же холодная струйка реальности пронзила мой туман вожделения.

До меня вдруг дошло, кто мы такие и что я наделал.

Мы не были обычной помолвленной парой. Она была дочерью врага, и меня принудили к этой помолвке, даже если она об этом не знала.

Она не должна была мне нравиться, тем более вызывать желание.

Вивиан обвила руками мою шею и прижалась бедрами к моим, ясно давая понять.

Трахни меня.

Я хотел этого. Мое тело кричало об этом, мой член жаждал этого. Было бы так легко погрузиться в ее мягкость и позволить ей унести нас на ночь.

Но если я это сделаю, назад дороги уже не будет. Ни для нее, ни для меня.

Мои руки сжались в кулаки на матрасе, и я начал бороться с нерешительностью.

Ты можешь получить либо Вивиан, либо голову ее отца на блюдечке — образно говоря, конечно. Нельзя получить и то, и другое.

Ледяная вода заглушила остатки жара в моих венах.

Из всех голосов, которые я хотел услышать в постели, голос Кристиана был в пятерке лучших, но этот ублюдок был прав.

У Вивиан не было идеальных отношений с семьей, но она все равно заботилась о них. Когда-нибудь она узнает правду о нашей помолвке и обмане отца, и будет опустошена.

Добавление секса в эту смесь только еще больше усложнит ситуацию.

— Данте?

В ее голосе прозвучала неуверенность из — за моей нерешительности.

Черт побери.

Я отцепил ее руки от своей шеи и выпрямился, стараясь не обращать внимания на обиду и растерянность на ее лице.

— Отдохни немного, — грубо сказал я. — Был долгий день.

Я не стал ждать ответа, прежде чем встать с кровати, направился в ванную и запер дверь. Я включил душ на максимальную температуру, чтобы ледяная вода вбила в меня хоть какой — то гребаный смысл.

Ненависть к себе сформировала бетонный блок в моей груди.

Какого черта я наделал?

Поцеловался с Вивиан. Ослабил бдительность. Чуть не занялся с ней сексом на вилле моих родителей, ради всего святого.

Я намеревался держаться от нее подальше, пока не разберусь с ее отцом и не завершу наш фарс с помолвкой.

И вот теперь я принимал холодный душ в полночь, чтобы не испортить свои планы еще больше, чем уже испортил.

Я всю жизнь оттачивал свой контроль. Энцо Руссо вдалбливал мне его важность с самого детства. Даже когда я иногда выходил из себя, я никогда не терял из виду большую цель.

Но я также никогда не встречал никого похожего на Вивиан.

Из всех людей в моей жизни она была единственной, кто мог заставить меня потерять контроль над собой.

ГЛАВА 20

Данте


Удар Кая откинул мою голову назад с такой силой, что у меня зазвенели зубы. Во рту появился привкус меди, а когда зрение окончательно прояснилось, его хмурое лицо оказалось в фокусе, как фотография в проявочной ванночке.

— Это было легкая победа. Где твоя голова сегодня?

— Это был один удар. Не наглей.

— Третий. — Он хрюкнул, когда мой апперкот попал ему под подбородок. — И это не отвечает на мой вопрос.

Следующие слова, вылетевшие у меня изо рта, были вызваны остаточным эффектом от его удара.

— Я поцеловал Вивиан на День благодарения.

По своей воле. По собственной воле.

Мы делали больше, чем это, но я точно не собираюсь обсуждать нашу сексуальную жизнь с Каем.

Поцелуй на фотосессии помолвки был вынужденным. Бали был… черт, я не знал, чем был Бали, кроме как трахом разума.

Вивиан спала или притворялась спящей после того, как я вышла из душа, и мы избегали обсуждение того, что произошло за неделю после этого. Возможно, она думала, что я отверг ее по какой — то причине, а я был слишком смущен, чтобы ее поправить.

Кай бросил на меня странный взгляд.

— Ты поцеловал свою невесту. И что?

Блять. Этот поцелуй так сильно испортил мне настроение, что я забыл, что он не знает, что я презираю ее семью.

Для него наша помолвка была бизнесом, но большинство браков по расчету все равно предполагали физическую близость до свадьбы. Если не секс, то хотя бы что-то простое, как поцелуй.

— В этот раз все было по-другому.

Мне не следовало этого делать. Поцелуй, рассказ о своей семье, все это. Но я все равно сделал это.

Каким-то образом Вивиан Лау забралась мне под кожу, и я не знал, как вытащить ее оттуда, не потеряв при этом частичку себя.

В глазах Кая промелькнул знающий блеск.

— Смешиваешь бизнес с удовольствием. Давно пора.

— Смотрите-ка, как заговорил.

Кай считал развлечением перевод академических текстов на латынь без всякой причины, кроме того, что он был выпендрежником и чертовски скучен.

— Что я могу сказать? Я предпочитаю компанию слов людям. Кроме тебя, конечно.

— Конечно.

Он был так полон дерьма.

Он засмеялся.

— Не унывай, Руссо. Любить свою невесту — не самая худшая вещь в мире.

Может быть, не в его мире. Но в моем это было так.

*** 
Мои попытки избежать Вивиан рухнули, когда я вернулся домой и столкнулся с ней в фойе.

— Боже мой. Что случилось? — Ее испуганное выражение лица подтвердило то, что я уже знал — я выглядел просто ужасно.

А если у меня и оставались какие-то сомнения, то зеркало, висевшее напротив входной двери, разбило их вдребезги.

Ушибленная челюсть. Синяк под глазом. Порез над бровью.

Слава Богу, что в ближайшие две недели у меня не было заседания совета директоров.

— Кай.

Я снял пальто и повесил его на медное дерево. Мой тон был безразличным, но за ребрами зародилось тревожное тепло от ее заботы.

Брови Вивиан сошлись.

— Кай ударил тебя? Это не похоже на него. Обычно он такой спокойный и… милый.

И тут же теплота превратилась в раздражение.

— Я же говорил тебе, что он не такой милый, каким кажется. — сказал я отрывистым голосом, — Но чтобы прояснить ситуацию, мы иногда выпускаем пар, занимаясь боксом. Сегодня он нанес больше ударов, потому что я… отвлекся.

Думая о тебе.

— Вы боксируете дляразвлечения. — Вивиан поставила вазу с цветами в руках на мраморный столик. — В этом есть смысл.

— Что это значит?

— Это значит, что у тебя вспыльчивый характер.

Она расправила стебли, не обращая внимания на мой хмурый взгляд.

— Я уверена, что бокс помогает, но ты когда-нибудь думали о занятиях по управлению гневом?

В ее голосе прозвучала дразнящая нотка.

— Мне не нужны занятия по управлению гневом, — прорычал я.

Сначала она была причиной того, что Кай одержал верх на ринге. А теперь она оскорбляет меня?

— Я полностью контролирую…

Я прервался на ее смехе. Пришло осознание.

— Ты дразнишь меня.

— Это слишком просто.

Улыбка Вивиан померкла, когда она снова встретилась со мной взглядом. Ее взгляд прошелся по моему лицу, задержавшись на неприятном порезе над глазом.

— Тебе следует приложить лед к синякам и промыть порез, иначе поймаешь инфекцию.

— Со мной все будет в порядке.

Это были не первые и не худшие мои травмы, полученные на ринге.

— Лед и дезинфицирующее средство, — твердо сказала она. — Сейчас же.

— Или что?

Я не должен был потакать ей, но она была такой очаровательной, когда пыталась командовать мной, что я не мог сопротивляться.

Ее глаза сузились.

— Или я поставлю все подсвечники в этом доме через разные промежутки и прослежу, чтобы твои кусочки пищи касались каждого. Каждого. Кусочка. Грета мне поможет. Я ей нравлюсь больше, чем ты.

Я взял назад свои слова о том, что она была очаровательной. Она была чертовски злой.

— Встретимся в гостевой ванной. Я принесу лед.

Я не очень хорошо отношусь к людям, которые говорят мне, что делать, но неохотное восхищение зародилось в моей груди, когда я направилась в ванную.

Я прислонился к стойке и посмотрел на часы. Мне нужно было просмотреть гору бумаг, и один Бог знал, что мне следует держаться подальше от Вивиан, пока я не разберусь со своими отягчающими чувствами к ней. И все же я был здесь, ожидая чертов пакет со льдом.

Мои травмы даже почти не болят. Ещё больше.

Дверь открылась, и вошла Вивиан, неся два небольших пакета со льдом.

— Я сказал тебе, что я в порядке, — проворчал я, но искра удовольствия зажглась в моей груди, когда она нежно провела пальцами по моей челюсти.

— Данте, твоя кожа фиолетовая.

— Фиолетово-черная.

Улыбка натянула мои губы от ее режущего взгляда.

— Точность важна, mia cara.

— Ты пытаешься получить такую же травму на другой стороне челюсти? — спросила она, прижимая один из пакетов к моему лицу. — Если да, то я могу помочь с этим.

— Не очень — то спортивно с твоей стороны угрожать физической расправой, пока ты меня латаешь. Кто-то даже может сказать, что это лицемерие.

— Я не люблю спорт, и у меня отличная многозадачность.

— Тем не менее, Ашер Донован и Рафаэль Пессоа, две звезды спорта, входят в список твоих мужей мечты. Раньше я был поклонником обоих. Теперь нет.

— Во-первых, ты должен отбросить этот список. Во-вторых, подержи это над глазом, — Вивиан вложила второй пакет со льдом в мою руку, пока она смачивала мочалку, — не отвлекайся от главного вопроса, который заключается в твоем полном отказе просить о помощи.

— Я могу справиться с несколькими травмами. Бывало и хуже.

Тем не менее, я не сопротивлялся, когда она приложила тряпку к моей ране.

— Хочу ли я спросить, что ты имеешь в виду под словом хуже?

— Первый раз я сломал нос, когда мне было четырнадцать. Какой — то придурок издевался над Лукой, и я ударил его. Он ударил меня в ответ. Все вышло настолько ужасно, что мне пришлось ехать в больницу.

Вивиан поморщилась.

— Сколько лет было другому ребенку?

— Шестнадцать.

Флетчер Олкотт был настоящим куском дерьма.

— Шестнадцатилетний приставал к девятилетнему?

— Трусы всегда издеваются над теми, кто не может дать им отпор.

— К сожалению, это правда.

Она достала бинт из аптечки.

— Ты сказал, что это был первый раз, когда ты сломал нос. Что случилось во второй раз?

Мой рот скривился в ухмылке.

— Напился в колледже и упал на тротуар.

Смех Вивиан прошелся по мне, как прохладный ветерок в жаркий летний день.

— Я не могу представить тебя типичным пьяным студентом колледжа.

— Я сделал все возможное, чтобы стереть все улики, но воспоминания остались.

— Не сомневаюсь.

Она наклеила пластырь на порез и отступила назад с довольным выражением лица.

— Вот так. Намного лучше.

— Ты забываешь одну вещь.

Я постучал по своей челюсти.

Я не знал, почему я тянул с этим, когда я не хотел быть здесь в первую очередь, но я не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то суетился вокруг меня. Это было… приятно. Даже тревожно.

Вивиан наморщила лоб.

— Что?

— Мой поцелуй.

По ее щекам поползли розовые пятна.

— Теперь это ты меня дразнишь.

— Я бы никогда не стал дурачиться по такому серьезному поводу. — сказал я торжественно. — По одному поцелую за каждую из моих травм. Вот и все. Ты бы отказала умирающему человеку в его последнем желании?

В ее искрящемся взгляде промелькнуло раздражение

— Не драматизируй. Это ты сказал, что ты, кавычки, в порядке. Но раз уж ты настаиваешь на том, что ты такой ребенок…

Она снова придвинулась ближе. Мой пульс забился в горле, когда она коснулась губами моего лба, затем челюсти.

— Лучше?

— Намного.

— Ты неисправим.

Смех бурлил под ее голосом.

— Это не самое худшее из того, как называли меня.

— Я верю в это.

Она слегка повернула голову, и наши глаза встретились.

В ванной пахло лимонным очистителем и мазью, двумя самыми неэкологичными запахами, известными человечеству. Это не помешало жару зажечься в моей крови или воспоминаниям о ее вкусе затопить мое сознание.

— На счет Бали.

Ее дыхание коснулось моей кожи, теплое и неуверенное.

Мой пах напрягся.

— Да?

— Ты был прав, что остановил все, когда ушел. Наше… то, что мы сделали, было ошибкой.

Что-то, подозрительно похожее на разочарование, пробралось в мою грудь.

— Я знаю, что мы собираемся пожениться, так что нам придется… в конце концов. — Вивиан пропустила конкретику. — Но это слишком рано. Я выпила слишком много вина на День благодарения и увлеклась моментом. Это было…

Она запнулась, когда мои руки легли на ее бедра.

— Ошибка. Верно?

Ее кожа коснулась моей ладони сквозь слой кашемира.

На моем губах мелькнула жесткая улыбка.

— Верно.

Мое прикосновение задержалось на мгновение, прежде чем я отодвинул ее в сторону и направился к выходу.

Мне следовало остаться на Бали, и то, что произошло до того, как я остановился, было ошибкой.

Мы оба были правы.

Но это не означало, что мне это должно нравиться.

ГЛАВА 21

Вивиан


После Дня благодарения год пролетел как один миг. Я бы хотела сказать, что мой первый праздничный сезон в качестве помолвленной невесты был особенным или запоминающимся, но это был скорее стресс, нежели что-то другое.

Недели между Черной пятницей и Новым годом были заполнены работой, социальными обязательствами и бесконечными вопросами о моей предстоящей свадьбе. На Рождество мы с Данте остались ночевать в доме моих родителей, и это было так же неловко, как я и боялась.

— Если мама будет еще больше суетиться вокруг него, люди подумают, что это она выходит за него замуж, — шептала моя сестра Агнес, пока наша мама угощала Данте очередным напитком.

Мы называли ее мамой только между собой и никогда в лицо.

— Представь, как отец договаривается об этом, — прошептала я в ответ.

Мы разразились хихиканьем.

Мы сидели в гостиной после рождественского ужина — моя мама и Данте у камина, мы с сестрой на диване, а мой отец и Гуннар, муж Агнес, на другом диване у бара.

Я редко видела Агнес теперь, когда она жила в Эльдорре, но всякий раз, когда мы были вместе, мы снова становились подростками.

— Девочки, хотите поделиться, что тут смешного? — требовательно спросил наш отец, оторвавшись от своего разговора с Гуннаром.

Высокий, светловолосый и голубоглазый, Гуннар был полярной противоположностью моей сестры по внешности, но у них было похожее чувство юмора и непринужденная манера поведения. Он наблюдал с забавным выражением лица, как мы с сестрой трезвеем.

— Ничего смешного. — сказали мы в унисон.

Мой отец покачал головой с раздраженным выражением лица.

— Вивиан, накинь куртку. — сказал он. — Холодно, ты можешь заболеть.

— Не так уж и холодно, — запротестовала я. — Камин горит.

Но я все равно надела куртку.

Помимо брака, мои родители вечно ворчали на меня по поводу того, что я ношу достаточно много одежды и пью достаточно супа. Это был один из немногих примеров, сохранившихся с тех времен, когда мы жили до богатства.

Когда я посмотрела на Данте, то увидела, что он наблюдает за нами, сузив глаза. Я подняла бровь, и он слегка покачал головой.

Понятия не имела, что это значит, но мое любопытство по поводу его реакции растаяло в вихре рождественского утра (когда Гуннар объявил, что купил Агнес еще одного пони для их загородного поместья), Бала Наследия и подготовки к свадьбе, которые доминировали в течение нескольких недель после Нового года.

Не успела я оглянуться, как наступила середина января, и мое беспокойство достигло небывалого уровня.

Минус четыре месяца до бала.

Минус семь месяцев до свадьбы.

Боже, помоги мне.

— Тебе нужен спа-отдых. — говорит Изабелла. — Ничто так не восстанавливает тело, как выходные в солярии, наполненные массажем глубоких тканей мышц и йогой.

— Ты ненавидишь йогу, и однажды ты ушла с ретрита раньше времени, потому что он был слишком скучным и ухти-пухти.

— Для меня. Не для тебя.

Изабелла лежала животом вниз на диване в моем кабинете, ее ноги были задраны вверх, пока она писала в своем блокноте. Время от времени, то есть каждые две минуты, она останавливалась, чтобы глотнуть содовой или откусить кусочек темного шоколада. Было время обеда, но она сказала, что не очень голодна, а у меня не было возможности заказать еду на вынос.

— Ты должна взять с собой Данте. Это будет отдых для пары.

Я подняла глаза от схемы рассадки участников Бала Наследия

— Разве ты не должна писать следующий великий триллер, а не давать непрошеные советы по поводу моей личной жизни?

Иногда Изабелла использовала мой кабинет как свой, потому что тишина в ее квартире была слишком громкой, что меня вполне устраивало, пока она не отвлекала меня во время работы.

— Я черпаю вдохновение из реальной жизни. Возможно, я напишу о браке по расчету, который пошел ужасно не так. Жена убивает своего мужа после извращенного романа со своим сексуальным швейцаром… или нет. — поспешно добавила она, когда я взглянула на нее. — Но ты должна признать, что секс и убийство идут рука об руку.

— Только для тебя.

Я переложила липкие записки с именами Доминика и Алессандры Дэвенпорт на стол к Каю. Так гораздо лучше. При последнем раскладе Доминик сидел рядом со своим главным соперником.

— Мне стоит беспокоиться о твоих бывших?

— Только о тех, которые меня достали.

— Это все они.

— Правда? — Изабелла была воплощением невинности. — Упс.

Улыбка растянулась на моих губах. В ее истории свиданий было много красных флажков: гонщики, фотографы, модели и, в одном действительно впечатляющем случае, начинающий поэт с татуировкой Шекспира и склонностью произносить строки из «Ромео и Джульетты» во время секса.

Прошедший год стал для нее самым долгим перерывом в отношениях с мужчинами с тех пор, как я ее встретила. Она заслужила это.

Общение с мужчинами было утомительным.

Пример тому — мои отношения с Данте. Пытаться понять, где мы находимся, было все равно что пытаться найти точку опоры на плите из ДСП посреди океана.

Мы с Изабеллой снова замолчали, но мои мысли все время возвращались к темноволосому итальянцу.

Мы поцеловались, и Данте подарил мне не один, а два умопомрачительных оргазма, после чего сразу же отключился.

Ничто не могло сравниться с унижением, когда я умоляла его о сексе, а он оставлял меня невредимой. По крайней мере, успешно (я надеялась) разыграла всю ночь как ошибку.

Стук прервал мое внутреннее смятение.

— Войдите.

Вошла Шеннон, держа в руках экстравагантный букет красных роз. В тонкой хрустальной вазе их было не менее двух дюжин, и их аромат мгновенно наполнил комнату сладостью.

Изабелла села, ее глаза блестели, как у репортера «Страницы номер шесть», который узнал сочный светский секрет.

— Это только что пришло для тебя. — сказала Шеннон со знающей улыбкой. — Куда ты хочешь, чтобы я их положила?

Мое сердце подпрыгнуло в горле.

— На мой стол, спасибо.

— О Боже! — Изабелла подбежала к моему столу, как только закрылась дверь. — Эти розы, должно быть, стоят сотни долларов. По какому случаю?

— Понятия не имею, — призналась я.

Удивление и удовольствие боролись за доминирование в моей груди.

Данте никогда раньше не присылал мне цветов. Со времен Бали наши отношения сгладились до гражданского сожительства и случайных совместных ночных перекусов, но мы все еще не были нормальной парой.

Я не могла представить, почему он посылает мне розы именно сейчас. Это был не праздник, не годовщина или чей-то день рождения.

— Просто потому что цветы… Самые лучшие.

Изабелла провела пальцами по бархатистому лепестку.

— Кто бы мог подумать, что Данте Руссо такой романтик?

Удовольствие пересилило удивление.

Я осмотрела экстравагантные цветы, пока не нашла крошечную открытку с моим именем на лицевой стороне. Я перевернула ее, и мой желудок упал.

— Это не от Данте.

— Тогда кто же это… ох.

Глаза Изабеллы расширились, когда я показала ей записку.


Вивиан,

С запоздалым Новым годом. Я думал о тебе в полночь, но у меня не хватало смелости отправить тебе это до сих пор. Надеюсь, у тебя все хорошо.

С любовью, Хит.

P.S. Я здесь, если ты когда-нибудь передумаешь.


В моем желудке бурлил коктейль из разочарования, тревоги и смятения. Кроме смс про Рождество, я не разговаривала с Хитом с блошиного рынка. То, что он послал мне цветы, имело еще меньше смысла, чем то, что их послал Данте.

— С любовью, Хит. — Изабелла сморщила нос. — Сначала он появляется в Нью-Йорке и случайно сталкивается с тобой, теперь это. Мужчине нужно двигаться дальше. Вы расстались много лет назад, а ты…

— Кто такой Хит? — Черный бархатный голос перевел мой взгляд на вход.

Угольный костюм. Широкие плечи. Выражение лица такое же мрачное, как и его голос.

Мой пульс участился.

Данте стоял в дверях, держа в руках коричневый бумажный пакет, его глаза сверкали, как осколки вулканического стекла на фоне мягких роз.

Его тело было опасно неподвижным, как затишье перед бурей.

— Эм… — Я бросила панический взгляд на Изабеллу, которая спрыгнула со стола и подняла с пола свою сумку.

— Ну, это было весело, но мне пора идти, — щебетала она слишком ярким голосом. — Монти начинает капризничать, если я не кормлю его вовремя.

Предательница, — прокричал мой взгляд.

Извини, — пробормотала она. Удачи.

Я больше никогда не позволю ей работать в моем офисе.

Она прошла мимо Данте, неловко похлопав его по руке, а я смотрела, скручиваясь желудком, как он подошел и положил бумажный пакет рядом с букетом.

Он перевернул записку и без слов прочитал ее, его челюсть тикала в ритм с каждой секундой.

— Это подарок на Новый год. — сказала я, когда молчание стало слишком гнетущим. — Как бокалы для шампанского, которые нам купила мама.

Тик. Так. Тик. Так.

Я не изменяла Данте и не искала Хита сама. Мне не за что было чувствовать себя виноватой.

Тем не менее, мои нервы трещали, как ветряные колокольчики в торнадо.

— Это не бокалы для шампанского, mia cara.

Данте бросил записку так, как бросают больную тушу.

— Они также не от твоей матери, что возвращает меня к моему вопросу. Кто такой Хит?

Я тихонько вдохнула для храбрости.

— Мой бывший парень.

Глаза Данте сверкнули.

— Твой бывший парень.

— Да. — Я не хотела лгать, и Данте, вероятно, мог бы узнать, кто такой Хит, щелкнув пальцами.

— Почему твой бывший парень присылает тебе розы и любовные записки? — Бархатистый тон не изменился, но опасность подкралась ближе к поверхности.

— Это не любовная записка.

— А по мне, так чертовски похоже. — Если бы Данте стиснул зубы еще сильнее, они бы рассыпались в пыль. — Что он имеет в виду, говоря, что ты передумала?

— Я рассказала ему о нашей помолвке несколько месяцев назад. — Если уж говорить правду, то лучше сказать всю правду. — Он появился в Нью-Йорке и намекнул, что готов дать нашим отношениям еще один шанс. Я отказалась. Он ушел. Конец.

Глаза Данте были почти черными.

— Очевидно, не конец, учитывая этот прекрасный букет, который он тебе прислал.

— Это просто цветы. — Я понимала, почему он расстроен, но он превращал это в нечто большее, чем было на самом деле. — Они безвредны.

— Какой-то ублюдок посылает тебе цветы, и ты хочешь сказать, что они безвредны? — Он снова поднял открытку. — Думал о тебе в полночь. Надеюсь, у тебя все хорошо. С любовью, Хит. — Сарказм утяжелял текст. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что он делал, когда думал о тебе в полночь.

Разочарование пересилило мое неуместное чувство вины.

— Я не могу контролировать то, что делают или говорят другие люди. Я сказала ему, что не заинтересована в том, чтобы снова быть вместе, и я скажу ему об этом снова, если он будет настаивать. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Получить запрещающий судебный приказ против него?

— Вот это отличная идея.

— Это нелепая идея.

— Ты все еще любишь его?

Этот вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я могла только ошарашенно смотреть на него, пока не подобрала единственное слово, которое смогла найти.

— Что?

— Ты все еще любишь его?

— Мы расстались много лет назад.

— Это не отвечает на мой вопрос.

Я сместилась под тяжелым взглядом Данте.

Любила ли я Хита? Он был мне небезразличен, и я скучала по тому легкому общению, которое у нас было. Наш разрыв опустошил меня.

Но я уже не была тем человеком, которым была, когда мы встречались, и время притупило мою сердечную боль, превратив ее в далекое эхо того, чем она когда-то была.

Когда я думала о Хите, я думала о том, как удобно быть любимой. Я не должна думать о нем.

Но если бы мне не нужно было выходить замуж за Данте, и я могла бы вернуться к Хиту, не оттолкнув родителей, я бы сделала это?

Моя голова раскалывалась от нерешительности.

— Это не имеет значения, — наконец сказала я. — Я помолвлена с тобой и не собираюсь снова встречаться с Хитом.

Мой ответ только разжег огонь в глазах Данте.

— Я не хочу, чтобы моя невеста тосковала по другому мужчине до, во время или после свадьбы.

— Почему это имеет значение? — Мое разочарование вылилось в торопливые слова. — Ты получишь доступ на рынок и деловую сделку в любом случае. Перестань притворяться, будто это обычная помолвка. Это не так. Мы могли целоваться и… и стать немного ближе, но мы не влюбленная пара. Ты твердишь мне это снова и снова. Я тоже. Но ты не можешь диктовать мне, что я чувствую или о ком думаю. Это не часть соглашения.

После моей тишины воцарилась тишина, настолько густая, что я почувствовала ее вкус в горле.

Мы с Данте смотрели друг на друга, воздух между нами потрескивал, как перетертый электрический провод.

Одно неверное движение, и он сожжет меня заживо.

Я приготовилась к взрыву, крику или какой-нибудь завуалированной угрозе.

Вместо этого, спустя секунды, показавшиеся часами, он повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Дверь за ним закрылась, и я привалилась к столу, внезапно обессилев. Я прижала ладони к глазам, мое горло сжалось.

Каждый раз, когда мы продвигались вперед, мы делали два шага назад.

В один момент я подумала, что Данте, возможно, испытывает ко мне чувства. В следующую минуту он отгородился от меня, как нежеланный пасынок на морозе.

Пещерный человек в старой рекламе Geico общался лучше, чем он.

Что он вообще здесь делал? Офис Данте находился в нескольких кварталах от моего, но он никогда раньше не заходил ко мне на работу.

Мой взгляд зацепился за оставленный им бумажный пакет.

После секундного колебания я открыла его, и мой желудок опустился самым странным образом.

На дне пакета, между завернутыми в бумагу столовыми приборами и множеством соусов, лежали две коробки с едой на вынос из моего любимого ресторана суши.

ГЛАВА 22

Вивиан


— Будь внимательна, Мичетта, а то отрубишь себе палец. — Грета неодобрительно хмыкнула. — Никто не хочет видеть человеческие куски в своем ужине.

— Прости, — пробормотала я.

Я попыталась обуздать свои блуждающие мысли и сосредоточиться на текущей задаче.

Если бы мама увидела меня сейчас, измельчающую чеснок в старом кашемировом свитере и джинсах, у нее случился бы приступ коронарии. Лаус не трудилась на кухне и не носила одежду прошлого сезона, но я наслаждалась бездумным комфортом готовки.

Я пригласила Изабеллу и Слоан на ужин, и мы решили, что девичник будет веселее, чем официальные посиделки.

Мы были правы.

На кухне пахло, как в задней части деревенского тосканского ресторана. На плите кипел томатный соус, на полках стояли миски с травами и приправами, а искрящаяся терпкость свежих лимонов придавала аппетитным ароматам дополнительную изюминку.

В другом конце кухни Изабелла нарезала стручковую фасоль, а Слоан готовила нам свой фирменный мартини. Грета, которая отказывалась оставлять нас без присмотра, порхала по комнате, проверяя дюжину разных вещей и ругая нас, когда мы неправильно готовили еду.

Здесь было уютно и нормально, как в настоящем доме.

Так почему же я чувствовала себя не в своей тарелке?

Может быть, потому что вы с Данте все еще не в ладах, — дразнил голос в моей голове.

Мы посещали обязательные светские мероприятия, отмечали День святого Валентина в Per Se и ходили на представление в Линкольн-центре, посвященное лунному Новому году, но наши отношения дома были холодными и отстраненными с момента визита Данте в офис.

Я не должна была удивляться. Данте отстранялся, когда что-то шло не по его сценарию, а я была слишком раздражена чрезмерной реакцией на цветы, чтобы искать его.

Итак, мы снова оказались в тупике.

Я нарезала чеснок с большим усилием, чем нужно.

— Вот. — Слоан появилась рядом со мной и поставила на стойку яблочный мартини. — Когда закончишь с резкой. Выглядишь так, будто тебе это нужно.

Я изобразила небольшую улыбку.

— Спасибо.

Платиновые волосы Слоан были закручены в фирменный пучок, но она сняла пиджак и вынула телефон из руки. В ее мире она вполне могла бы танцевать босиком на барной стойке на Ибице.

— Где твой будущий муж? — спросила Изабелла. — Все еще дуется из-за цветов?

Она была полна решимости доказать, что к свадьбе мы с Данте превратимся в настоящую любовную пару, и говорила о нем при каждом удобном случае. Я подозревала, что она поспорила со Слоан о том, кто окажется прав, поскольку мнение Слоан о любви находилось где-то между ее признанием крыс Нью-Йоркского метро и людей, которые носят сандалии с носками.

— Он не дуется. — сказала я, прекрасно зная о присутствии Греты. — Он занят.

Он был занят уже три недели. Если Данте в чем и преуспел, так это в избегании серьезных разговоров.

— Он дуется, — в один голос сказали Изабелла, Грета и Слоан.

— Поверь мне. Я растила Данте с тех пор, как он был в пеленках. — Грета проверила соус. — Вы никогда не встретите более упрямого и твердолобого человека.

Разве я не верю в это?

— Но… — Она помешивала кастрюлю деревянной ложкой. — У него также большое сердце, даже если он этого не показывает. Он не… хорошо разговаривает. Его дед, да упокоится он с миром, был хорошим бизнесменом, но не очень хорошим собеседником. Он передал эти черты мальчикам.

У меня в горле образовался комок. Именно поэтому я еще не отказалась от Данте. Он был ужасным коммуникатором, а его горячее и холодное отношение заставляло меня рвать на себе волосы, но под всем этим скрывался человек, которого стоило ждать.

— Ты говоришь так, потому что он установил для тебя телевизор на кухне? — легкомысленно спросила я.

Глаза Греты сверкнули.

— Когда кто-то предлагает тебе взятку, невежливо не принять ее.

По кухне разнесся смех, но он быстро угас, когда в дверях появились Данте и Кай.

Я выпрямилась, мой пульс бился в горле. Изабелла перестала резать стручковую фасоль, а Слоан потягивала свой напиток, ее холодный взгляд изучал новоприбывших, словно они входили в ее дом.

— Данте, я не знала, что ты будешь дома к ужину. — Грета вытерла руки о полотенце для посуды. — Еда почти готова. Я поставлю на стол еще две тарелки.

— Нет необходимости. Мы заехали только для того, чтобы забрать некоторые документы. Сегодня мы будем ужинать в Вальгалле. — Данте не отрывал взгляда от Греты. — Завтра я тоже лечу в Вашингтон по делам. Меня не будет неделю.

— Понятно.

Грета посмотрела на меня.

Я переориентировалась на свой чеснок.

Объявление Данте было явно в мою пользу, но, если он не был достаточно зрелым, чтобы обратиться ко мне напрямую, как к взрослому, я не стала доставлять ему удовольствие своим признанием.

Рядом с ним Кай перевел взгляд с меня и Слоан на Изабеллу, которая сидела на табурете, стоявшем ближе всего к входу. Ее кожаная юбка, серьги и сапоги на шпильках были полной противоположностью его костюму, очкам и шелковому платочку, засунутому в нагрудный карман.

Она вскинула бровь на его пристальный взгляд, затем взяла помидор черри из стоящей рядом миски и отправила его в рот. Она не отводила от него взгляда, придавая этому невинному в остальном движению почти сексуальный характер.

Кай наблюдал за ее шоу с безучастным выражением лица, как человек, ожидающий очереди на почте.

Рядом с ним Данте оставался в дверном проеме, молчаливый и неподвижный.

Часы тикали, приближаясь к получасу. На плите булькали и шипели соусы, а мой нож отбивал ровный ритм о разделочную доску.

Напряжение было почти таким же плотным, как фирменные фетучине Греты.

Грета прочистила горло.

— Ну, счастливого полета в Вашингтон. Привезешь сувенир или два, а? Я уверена, что люди в семье оценят это.

Она бросила еще один взгляд в мою сторону.

Помягче, Грета.

— Я буду иметь это в виду, — жестко сказал Данте. — Приятного ужина.

Он ушел, не удостоив меня взглядом.

— Дамы. — Кай наклонил голову и последовал за ним.

Их выход снял напряжение, державшее нас в заложниках.

Я уронила нож, а Грета бормотала что-то себе под нос, пока вынимала мясо из духовки.

— Мне нужно немного воды.

Изабелла соскользнула с табурета и направилась к холодильнику, ее щеки порозовели.

Я уставилась на разделочную доску, пытаясь разобраться в своих эмоциях.

Уже должна была привыкнуть к командировкам Данте, но новость о его предстоящем путешествии задела меня больше, чем следовало. Даже если мы не разговаривали, его присутствие было теплым и успокаивающим в квартире.

Когда его не было дома, всегда было немного холоднее.

ГЛАВА 23

Данте & Вивиан


Данте


Мне не нужно было ехать Вашингтон.

Я мог бы вести свои дела там виртуально, но я был рад отдохнуть от напряженной атмосферы дома. Я также воспользовался возможностью проведать Кристиана, которому я поручил новый проект в дополнение к ситуации с Фрэнсисом.

Он расположился на диване напротив меня, его глаза были холодными. Мы были в библиотеке его пентхауса в центре города и провели последний час, обсуждая Вальгаллу, бизнес и безопасность. Но, судя по его выражению лица, он все еще был зол из-за того, что произошло в холле.

Я всего лишь поцеловал руку одному из его соседок, к которому он, похоже, испытывал особый интерес.

Не каждый день я видел, как Кристиан Харпер мучается из-за женщины, и будь я проклят, если позволю этому проскользнуть, не поиздевавшись над ним.

Он переживет это. Они даже не встречались.

— Хит Арнетт. Генеральный директор компании по созданию облачных хранилищ данных, которая выходит на биржу в конце этого года. — сказал он, приподняв бровь. — С каких это пор тебя волнуют облачные хранилища?

Упоминание имени Хита стерло мое веселье по поводу реакции Кристиана на простой поцелуй руки.

Я думал о тебе в полночь. С любовью, Хит.

Что-то темное и нежеланное кольнуло меня в груди.

— Не прикидывайся дураком. — Я опрокинул в себя остатки напитка и поставил хрустальный стаканчик на соседний столик. — Ты нашел что-нибудь годное?

Я попросил Кристиана изучить прошлое Хита. Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить полное имя Хита, а также все о его работе, семье и увлечениях.

Стандартное американское воспитание среднего класса. Высшее образование в Колумбийском университете, где Хит встретил Вивиан. Карьера разработчика программного обеспечения до того, как он основал стартап, который в настоящее время идет полным ходом.

Но это были блестящие, высокопоставленные вещи. Мне же нужна была подноготная.

Кристиан улыбнулся. Немногие вещи доставляли ему больше удовольствия, чем вытаскивание скелетов из чьих-то шкафов.

— Есть вероятность, что он мог быть вовлечен в сомнительную деятельность, ведущую к росту его компании. Не преступная, но сомнительная. Настолько, что это может серьезно повлиять на результаты IPO.

— Хорошо. Позаботься об этом до того, как они выйдут на биржу.

Я потянулся за водой, стоявшей рядом с моим пустым скотчем, но это не помогло успокоить жжение в моей крови.

— Конечно. — Кристиан наблюдал за мной, в его янтарных глазах появился веселый блеск. — Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему тебя так волнует этот Хит? Это не может быть потому, что он бывший парень Вивиан. Мужчина, в которого она была безумно влюблена, пока ее родители не заставили ее порвать с ним, потому что он не имел денег уровня Руссо. — Кристиан покрутил свой напиток в бокале. — Слышал, он прислал ей розы после Нового года. Хорошие.

Жжение усилилось.

— Он знает, что Вивиан — моя невеста, и все равно послал ей цветы. Это неуважительно.

Я не рассказал Кристиану ни о клубе «Вальгалла», ни о Бали, ни о каких-либо изменениях в наших с Вивиан отношениях. Передать ему эту информацию было бы все равно что передать динамит ребенку, склонному к взрыву.

К сожалению, этот ублюдок обладал удивительно точным радаром, когда дело касалось слабостей других людей.

Не то чтобы Вивиан была моей слабостью.

— Хм… — Знающая улыбка играла на губах Кристиана. — Это одна причина. Другая причина, в которую я более склонен верить, заключается в том, что ты начинаешь испытывать чувства к своей будущей прекрасной жене.

— Отстань от виски, Харпер. Оно затуманивает твой рассудок, — холодно сказал я. — Вивиан более терпима, чем я предполагал, но ничего не изменилось. У меня нет намерения жениться на ней или связывать себя с Лаусом.

По какой-то причине эти слова прозвучали не так сладко, как полгода назад. В словах чувствовалась горечь, словно они были испорчены обманом, хотя я имел в виду то, что сказал.

Меня привлекала Вивиан. Я признал это в себе. Она мне даже нравилась, но не настолько, чтобы принять шантаж ее отца.

В любом случае, это не имело значения. Как только я разрушу империю ее отца, она не захочет иметь со мной ничего общего. Она была слишком предана своей семье. Такова цена бизнеса.

У меня зачесалась задняя часть шеи.

Я засучил рукава, желая, чтобы здесь не было так чертовски жарко. Кристиан, должно быть, включил свой обогреватель на полную мощность.

— Как скажешь, — пробурчал он. — Не волнуйся, мы уже близко. Скоро ты избавишься от всей их семьи и сможешь снова иметь свой дом в своем распоряжении.

Странная боль охватила мою грудь.

— С нетерпением жду этого, — отрывисто сказал я.

Я налил себе еще один стакан Гленливета но входящий звонок прервал разговор, прежде чем я успел сделать глоток.

Эдвард.

Он никогда не звонил, если не было срочной необходимости. Что-то случилось с Вивиан?

По моим венам пополз лед.

Я быстро оправдалась и вышла в коридор.

— В чем дело? — потребовал я, как только Кристиан оказался вне пределов слышимости. — С Вивиан все в порядке?

— Мисс Вивиан в порядке, — заверил меня Эдвард. — Однако, произошло… — Он выпустил небольшой кашель. — Дело, о котором, я думаю, вы должны знать. К ней пришел посетитель.

Я нетерпеливо ждал, когда он закончит. Вивиан постоянно принимала посетителей. Никто из них не заслуживал телефонного звонка, разве что…

— Насколько я понял, это бывший любовник. Кажется, его зовут Хит.

Потребовалось некоторое время, чтобы смысл сказанного дошел до сознания. Как только это произошло, ярость пробралась под мою кожу, как медленно ползущий яд.

Какого черта Хит делал в моем доме? Он должен был быть в гребаной Калифорнии.

Я собирался убить Кристиана. Он наверняка знал, что Хит в Нью-Йорке, и ни черта не сказал об этом.

— Обычно я бы не стал беспокоить вас по такому поводу, но он очень настаивал на встрече с мисс Вивиан. Она согласилась впустить его, но… — Еще одно деликатное покашливание. — Учитывая его неожиданное появление, я хотел предупредить вас.

Кровь барабанила в моих ушах, искажая голос Эдварда.

Я был в Вашингтоне.

Вивиан была в Нью-Йорке со своим бывшим.

Я принял решение за две секунды.

— Присматривай за ними, и не позволяй ему уходить, пока я не вернусь домой, — приказал я. — Я прилечу сегодня вечером.

Коммерческий рейс между городами занимал восемьдесят минут. Мой самолет мог сделать это за пятьдесят.

— Да, сэр.

Я повесил трубку и вернулся в библиотеку. Часть меня хотела придушить Кристиана за то, что он намеренно скрывает от меня информацию, но у меня была более насущная проблема.

— Мне нужно вернуться в Нью-Йорк. — Я схватил свой пиджак со спинки дивана. — Есть… личное дело, с которым мне нужно разобраться.

Кристиан поднял глаза от своего телефона и убрал его в карман. — Жаль это слышать. — Мягко сказал он. — Я провожу тебя.

Уколы гнева и что-то еще вибрировали под моей кожей, пока мы шли к фойе.

Страх.

Какого черта я боялся? Хит хотел попросить у Вивиан второй шанс; он не причинит ей физического вреда. Я доверял Эдварду в управлении ситуацией; один его звонок, и моя команда охраны дома заставила бы Хита пожалеть о том, что он никогда не переступал порог Скалистых гор.

Но что, если Вивиан захочет его увидеть? Наши отношения не были самыми теплыми с тех пор, как мы поссорились в офисе. Она могла позвать Хита, пока меня не было. Хит мог убеждать ее дать ему еще один шанс прямо в эту минуту.

Это не должно было иметь значения, учитывая, что наш брак был обречен с самого начала.

Но по какой-то непонятной причине это имело значение.

Мы с Кристианом подошли к входной двери.

— Это личное дело… — сказал он, когда я вышла в коридор. — Не может же бывший парень Вивиан заявиться к тебе домой?

Удивление остановило мои шаги, за ним последовал холодный взрыв ярости. Я повернулся, мой взгляд устремился на Кристиана.

— Какого хрена ты делаешь, Харпер?

— Я просто способствовал воссоединению твоей невесты и старого друга. — сказал он непринужденно. — Раз уж тебе так понравилось изводить меня, я решил, что могу отплатить тебе тем же. О, и Данте? — В его улыбке не было и намека на юмор. — Еще раз тронешь Стеллу, и у тебя больше не будет невесты.

Дверь захлопнулась перед моим лицом.

Красное пятно застилало мое зрение, пока не окрасило стены и пол в багровый цвет.

Вот ублюдок.

В обычных обстоятельствах я бы не пропустил его угрозу мимо ушей, но у меня не было времени на его бредни.

С Кристианом я разберусь позже.

Потребовалось десять минут, чтобы добраться до моего самолета, пятьдесят, чтобы приземлиться в Нью-Йорке, и еще тридцать, чтобы добраться до моей квартиры.

Достаточно времени, чтобы моя ярость достигла полного кипения.

Мне следовало самому разобраться с ситуацией с Хитом, а не перепоручать это Кристиану. Он был хорош в своем деле, но использовал в качестве оружия любую информацию, которая была в его распоряжении.

А тут еще этот чертов Хит. Я не получал от Эдварда никаких срочных новостей, но от одной мысли о том, что он почти два часа находился в такой близости от Вивиан, у меня сводило зубы.

Когда я добрался до своей квартиры, Эдвард встретил меня у двери, его лицо было безучастно.

— Добрый вечер, сэр.

— Где они?

Он и глазом не моргнул на мой отрывистый ответ.

— В гостиной.

Я ушел прежде, чем последнее слово полностью покинуло его рот.

Чем Хит и Вивиан могли заниматься все это время? О чем они говорили? Общались ли они с тех пор, как он послал ей розы?

Я остановился в дверном проеме гостиной. Мои глаза сразу же нашли Вивиан, которая стояла спиной к стене рядом с камином. Хит возвышался над ней, его тело частично закрывало ее от посторонних глаз.

В моем нутре вспыхнул огонь.

Я направился к ним, мои шаги были тихими на фоне толстого ковра, а мышцы напрягались с каждым шагом.

— Я же сказала тебе, я не писала тебе.

Мягкое недовольство Вивиан донеслось до моих ушей, когда я приблизился. Никто из них не заметил моего появления.

— Я не знаю, что случилось, но сообщение не от меня.

— Ты не должна мне лгать.

Голос Хита пронзил мою кожу, словно крошечные, надоедливые осы. Я хотел дотянуться до его горла и вырвать его язык.

— Ты не хочешь выходить замуж за Данте. Мы оба это знаем. Ты с ним только из-за родителей. Послушай, просто… просто подожди до моего IPO, хорошо? Отложи свадьбу.

— Я не могу этого сделать. — Отчаяние перешло в усталость. — Я забочусь о тебе, Хит. И всегда буду. Ты был моей первой любовью. Но я не… я не могу так поступить с Данте или моей семьей.

— Был? — Голос с иголкой напрягся.

— Хит…

— Я все еще люблю тебя. Ты знаешь это. Я всегда любил тебя. Если бы не твои родители… — Его голова опустилась. — Черт возьми, Вив. Это должны были быть мы.

— Я знаю. — Толщина ее голоса заставила мое нутро скрутиться. — Но это не так.

— Ты любишь его?

Мое нутро еще больше скрутило от долгой паузы Вивиан.

— Нет. — сказал Хит. — Если бы любила, ты бы не колебалась.

— Все не так просто.

Я услышал достаточно.

— В следующий раз, когда ты попытаешься украсть невесту мужчины. — сказал я, мой голос был смертельно спокоен, несмотря на ярость, пронизывающую меня. — Не будь настолько глуп, чтобы сделать это в его доме.

Хит обернулся.

В его глазах промелькнуло удивление, но он не успел среагировать, как я отдернул руку назад и ударил его кулаком в лицо.


Вивиан


 Болезненный хруст разорвал воздух, за ним последовал болезненный вой. Кровь хлынула из носа Хита, и запах меди пропитал все вокруг, просочился под кожу и обездвижил меня.

Я могла лишь с ужасом наблюдать, как Данте схватил за воротник брызжущего кровью Хита и прижал его к стене.

Гнев прочертил резкие линии на лице Данте, ожесточив его челюсть и превратив скулы в напряженные линии в свете камина. В его глазах кипела медленно разгорающаяся ярость — такая, которая подкрадывается и уничтожает тебя еще до того, как ты успеваешь понять, что она уже пришла.

Он всегда был устрашающим, но в этот момент он выглядел больше, чем жизнь, словно сам дьявол вышел из ада, чтобы свершить свое возмездие.

— Мне плевать, как давно вы с Вивиан знакомы и как давно вы встречались.

От мягкого рычания Данте лед пробежал по моему позвоночнику.

— Ты не прикасаешься к ней. Ты не разговариваешь с ней. Ты даже не думаешь о ней. Если ты это сделаешь, я сломаю тебе все кости, пока твоя собственная мать не узнает тебя. Понял?

Пунцовые бисеринки стекали с подбородка Хита по рубашке.

— Ты сумасшедший, — прошипел он. — Несмотря на его браваду, его зрачки были размером с четвертак. От него исходил страх, почти такой же сильный, как запах крови. — Я подам на тебя в суд за нападение.

Улыбка Данте была ужасающей в своем спокойствии.

— Можешь попробовать.

Он крепче сжал рубашку Хита, на костяшках пальцев уже появились синяки от силы удара.

Воздух стал острым от свежего, надвигающегося насилия, настолько, что это окончательно вывело меня из застывшего ступора.

— Остановись. — Я нашла свой голос как раз в тот момент, когда Данте отвёл руку назад для очередного удара. — Отпусти его.

Он не двигался.

— Сейчас же.

Прошел тяжелый удар, прежде чем он отпустил Хита, который упал на пол, кашляя и зажимая нос. Судя по трещине, он должен был быть сломан, но мне было трудно вызвать сочувствие после того, как я имела дело с ним в течение последних двух часов.

— Это не школьная площадка. — сказала я. — Вы оба взрослые мужчины. Ведите себя соответственно.

Мой день был достаточно дерьмовым. Сначала кто-то пролил кофе на мое совершенно новое белое платье Теория во время утренней пробежки за латте. Затем я узнала, что на прежнем месте проведения Бала Наследия прорвало трубу. Место было затоплено, и на ремонт ушли бы месяцы, а это означало, что у меня было три месяца, чтобы найти и перенести все приготовления к балу в новое место, которое, во-первых, было бы доступно в столь короткие сроки, во-вторых, вписывалось бы в мой бюджет и в-третьих, имело бы пространство и величие, необходимые для приема пятисот чрезвычайно разборчивых, чрезвычайно рассудительных гостей.

Я вернулась домой в надежде расслабиться, но тут в дверях появился Хит и стал рассказывать о сообщении, которое я якобы отправила ему, говоря, что хочу помириться.

Теперь мой жених и бывший парень вцепились друг другу в глотки, и повсюду капала кровь.

Излишне говорить, что мои запасы сочувствия были на самом низком уровне.

— Хит, тебе стоит пойти и осмотреть свой нос.

Каждая секунда, которую они с Данте оставались в одной комнате, была еще одной возможностью для новых неприятностей.

Я бы поехала с ним в больницу, но, учитывая нынешнее настроение Данте, предложение уехать сним больше навредит, чем поможет.

Хит посмотрел на меня, его глаза были измученными.

— Вив…

Из груди Данте раздался предупреждающий гул.

— Уходи. — сказала я. — Пожалуйста.

Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но смертельный взгляд Данте заставил его вскочить на ноги и выйти из комнаты без лишних слов.

Я подождала, пока не услышала, как хлопнула входная дверь, прежде чем наброситься на другого раздражающего, вызывающего мигрень мужчину в моей жизни.

— Да что с тобой такое? Ты не можешь просто так ходить и бить людей! Ты, наверное, сломал ему нос!

— Я могу делать все, что захочу. — сказал Данте, являя собой картину безжалостности. — Он заслужил это.

У меня в висках собралась головная боль.

— Нет, не можешь. Новость: наличие денег не освобождает тебя от последствий. Есть… правильный способ делать вещи, который не включает в себя насилие. Тебе повезет, если он не подаст на тебя в суд за нападение.

— Мне повезет? — прорычал Данте. — Ему повезло, что я не сломал ему больше, чем нос, за то, что он пришел в мой дом и пытался сорвать нашу помолвку.

— Я не говорю, что он прав. Я говорю, что можно было лучше справиться с ситуацией, чем открыто обвинять себя в нападении!

У Данте было достаточно адвокатов и денег, чтобы отмахнуться от такого обвинения, как от пустяка, но дело было не в этом. Дело было в принципе.

— Он прикасался к тебе. — Глаза Данте потемнели до полуночи. — Ты хотела, чтобы он тебя потрогал?

О, ради Бога.

— Ты не можешь этого делать. — Сказала я сквозь стиснутые зубы. — Ты не имеешь права врываться и строить из себя ревнивого жениха, когда ты игнорируешь меня уже несколько недель. Я пыталась поговорить с тобой о Хите после цветов. Ты отказался и сбежал в Вашингтон.

Его губы сжались.

— Я не игнорировал тебя, и я не сбегал в Вашингтон.

— Ты обходил меня стороной, избегал зрительного и вербального контакта, общался на пещерном наречии или максимум через третьих лиц. Это хрестоматийное определение игнорирования.

Данте уставился на меня, его лицо было как гранит.

Разочарование бурлило в моей груди и поднималось вверх по горлу.

— Ты то открываешься, то закрываешься. Ты целуешь меня, а потом уходишь. Мы танцуем этот танец туда-сюда уже несколько месяцев, и мне это надоело.

Я подняла подбородок, мое сердце дрогнуло под натиском нервов.

— Я просто хочу знать, раз и навсегда. Это все еще только бизнес, или это нечто большее?

На челюсти Данте сжался мускул.

— Это не имеет значения. Мы поженимся в любом случае.

— Это имеет значение. Я больше не буду играть с тобой в эту игру. — Мое разочарование переросло в гнев, превратив мои слова в лезвия. — Если это бизнес, мы будем относиться к нему как к бизнесу. Мы произведем наследника, будем улыбаться перед камерами на публике, а в частной жизни будем жить отдельно. Вот и все.

Это была не та жизнь, которую я бы выбрала, но я была слишком глубоко, чтобы отступить сейчас. По крайней мере, тогда я буду знать, где мы находимся, и соответственно корректировать свои ожидания.

Больше не нужно анализировать каждую крошку близости, искать то, чего нет. Не нужно больше надеяться, что Данте изменится и я стану одной из тех счастливиц, чей брак по расчету превратился в любовь.

— Прожить нашу частную жизнь, наедине? — Голос Данте упал до опасных децибел. — Что, блядь, это значит?

— Это значит именно то, как и звучит. Мы делаем то, что хотим, незаметно, и не спрашиваем друг друга об этом, пока это не влияет на наш… общественный имидж.

Мои слова сорвались, когда в его глазах разразилась буря.

— Ты говоришь об интрижке, Вивиан?

Мурашки в тревоге пробежали по моей груди и плечам.

— Нет, и дело не в этом. Ответь на мой вопрос. Это бизнес или нечто большее?

Он продолжал молчать.

— Хит был неправ в том, что пытался сделать, но ты расстроена, потому что… почему? Тебе угрожают? — Мои ногти впились в ладони. — Я не игрушка, Данте. Ты не можешь отбрасывать меня в сторону и подбирать обратно, только когда кто-то другой захочет меня.

— Я не думаю, что ты игрушка, — выдавил он из себя.

— Тогда почему тебя это волнует? Почему ты ударил Хита, когда именно ты, сказал мне не вмешивать в это наши чувства?

Снова тишина. Веревки на его шее заметно натянулись.

Напряжение было настолько сильным, что я чувствовала его вкус в своем горле, но я продвигалась вперед, не желая так легко отпускать его с крючка.

— Мы вместе только благодаря сделке, которую ты заключил с моим отцом. Какое тебе дело до того, что мой бывший снова появится в моей жизни? Ты же знаешь, что свадьба состоится в любом случае. — сказала я. — Ты боишься, что я разорву помолвку? Сбегу с Хитом и оставлю тебя в дураках перед твоими друзьями? Почему тебя это волнует?

— Я не знаю! — Сила его ответа ошеломила меня и заставила замолчать.

Гранитная маска Данте треснула, обнажив скрытые под ней муки.

— Я не знаю, почему меня это волнует. Я просто знаю, что это так, и я ненавижу это.

В его голосе прозвучала ненависть к себе.

— Я ненавижу мысль о том, что ты можешь прикасаться к кому-то другому, или кто-то другой может прикасаться к тебе. Я ненавижу, что другие люди могут заставить тебя смеяться так, как я не могу. Я ненавижу то, что я чувствую рядом с тобой, как будто ты единственный человек, который может заставить меня потерять контроль, когда я… Не могу. Терять. Контроль.

Каждое слово, каждый шаг приближали его, пока я не прижалась спиной к стене и тепло его тела не охватило мое.

— Но я контролирую. — Его голос упал, став неровным. — С тобой.

Моя кровь стучала в ушах, заглушая его слова, пока я не оказалась под водой и не утонула в море эмоций.

Шок, надежда, страх, восторг, неуверенность… все они смешались, пока не стали неотличимы друг от друга.

— Я не уверена, этого недостаточно, — прошептала я.

Когда-то давно это было бы так. Но мы уже давно прошли этот рубеж.

Челюсть Данте сжалась. Так близко, я могла видеть оттенки золота в его глазах, как проблески света в море тьмы.

— Хит сказал, что все еще любит тебя. Достаточно, чтобы пойти против твоих родителей и меня, чтобы быть с тобой. Но вы расстались два года назад, и он ни черта не делал, пока не узнал, что ты помолвлена.

Тьма вытеснила свет.

— Ты хочешь знать правду, Вивиан? Если бы я любил тебя так сильно, как он утверждает, что любит, ничто бы не помешало мне удержать тебя.

До этого момента я не понимала, как легко одно простое предложение может разрушить нити, скрепляющие мой мир.

Если бы я любил тебя так же сильно, как он утверждает, что любит тебя, ничто не помешало бы мне удержать тебя.

— Если. — вздохнула я, мое горло невыносимо сжалось. — Гипотетически.

Золото полностью исчезло, оставив после себя лужи полуночи.

Сардоническая улыбка.

— Да, mia cara. — Тепло коснулось моих губ. — Гипотетически.

Мое сердцебиение замедлилось.

Время остановилось на короткое, мучительное мгновение, достаточное для того, чтобы наши дыхания смешались.

Затем стон разрушил чары, за ним последовало негромкое проклятие.

Это было единственное предупреждение, которое я получила, прежде чем Данте притянул меня к себе и впился своим ртом в мой.

ГЛАВА 24

Вивиан


Я должна была оттолкнуть его.

Мы еще не решили суть наших проблем, и поцелуи — или что-то еще — только еще больше все усложнят.

Я должна оттолкнуть его.

Но я этого не сделала.

Вместо этого я запустила пальцы в его волосы и поддалась искусному нападению на мои чувства.

Крепкая хватка на моей шее. Искусное давление его губ. Как тело Данте прижалось к моему, все его твердые мышцы и жар.

Его рот двигался над моим, горячий и требовательный. Наслаждение затуманило мои чувства, когда его богатый, дерзкий вкус проник в мой рот.

Наш поцелуй на Бали был страстным и импульсивным. А этот? Это было жестко. Первобытно. Захватывающе.

Мои переживания, которые я испытывала ранее в тот день, растаяли в ничто, и я инстинктивно изогнулась в его теле, ища большего контакта, большего тепла, большего.

Я целовала свою долю мужчин на протяжении многих лет, но никто никогда не целовал меня так.

Как будто они были завоевателями, стремящимися прорвать мою защиту.

Как будто они оказались в ловушке в пустыне, и я была их последней надеждой на спасение.

Когда Данте обхватил меня ногами за талию и вынес из комнаты, не разрывая поцелуя, у меня вырвался тихий вздох.

Пока он вел нас по лабиринту коридоров, в моем периферийном зрении мелькали картины в золоченых рамах и золотые бра.

Когда мы добрались до его комнаты, он захлопнул за нами дверь и усадил меня на кровать, его дыхание было таким же неровным, как и мое собственное.

При любых других обстоятельствах я бы наслаждалась своим первым пребыванием в его личном убежище, но я уловила лишь слабый аромат дорогого дуба и древесного угля, прежде чем его рот снова оказался на моем.

Я столкнула его пиджак с плеч, пока он расстегивал молнию на моем платье. Наши движения были неистовыми, почти отчаянными, когда мы срывали с себя одежду.

Его рубашку. Мой бюстгальтер. Его брюки.

Они падали, дергаясь, оставляя после себя только тепло и голую кожу.

Мы разделись, чтобы Данте мог надеть презерватив, и у меня пересохло во рту от представшего передо мной зрелища. Я видела его без рубашки на Бали, но это было как-то по-другому. Его тело было вылеплено с таким совершенством, что я наполовину ожидала найти подпись Микеланджело, скрывающуюся на одном из его точеных прессов.


Широкие плечи. Мускулистая грудь. Бронзовая кожа и слабая пыль черных волос, которые сужались к…

О Боже.

Его член торчал, огромный и твердый, и от одной мысли о том, что он может войти в меня, в животе закрутились двойные волны страха и предвкушения.

Он никак не мог поместиться. Это было невозможно.

Когда я наконец перевела взгляд на него, его глаза уже были устремлены на меня, темные и пылающие жаром.

Пламя пробежало по моему позвоночнику, когда он покрутил меня так, что его эрекция уперлась мне в поясницу.

На стене напротив нас висело зеркало в полный рост, в котором отражались мои яркие глаза и раскрасневшиеся щеки, когда Данте ласкал мои груди, нежно сжимая их и перекатывая соски между пальцами, пока они не напряглись.

Вожделение, предвкушение и легкое смущение скопились в моем животе. Смотреть, как он исследует мое тело, его прикосновения, почти высокомерные в своей ленивой уверенности, было как-то более интимно, чем настоящий секс.

— Ты не должна была позволять ему прикасаться к тебе, mia cara. — Мягкий голос Данте послал мурашки по моей коже за секунду до того, как он сильно ущипнул чувствительные соски.

Я инстинктивно дернулась от толчка боли и удовольствия.

— Я не… — Мой ответ превратился в вздох, когда он опустил руку мне между ног.

— Хочешь знать почему? — продолжил он, как будто я и не пыталась ответить.

Мои зубы впились в нижнюю губу. Я покачала головой, мои бедра выгнулись, когда он прижал большой палец к моему клитору.

— Потому что ты моя. — Его зубы впились в мою шею. — Ты носишь мое кольцо. Ты кончила мне на лицо и руку. Ты живешь в моей голове все время, даже если я этого не хочу… — Его ладонь скользнула к моему бедру, где его пальцы прочертили линии на моей коже. — И Боже, я хочу наказать тебя за то, что ты сводишь меня с ума. Каждый. Мать его. День.

Я не успела полностью осознать его последнее предложение, как он врезался в меня и вырвал крик из моего горла.

Я была настолько мокрой, что он вошел в меня без особого сопротивления, но ощущения были настолько неожиданными и сильными, что я сжалась без раздумий.


Он с шипением выдохнул, но не двигался, пока мое тело не привыкло к его размерам, а мои крики дискомфорта не стихли. Только тогда он вышел и снова вошел.

Сначала медленно, потом быстрее и глубже, пока не установил ритм, от которого у меня подкосились колени.

Все мысли исчезли из моей головы, когда он вошел в меня так глубоко, что задел те места, о существовании которых я даже не подозревала.

Мои глаза закрылись, но тут же распахнулись, когда его рука сомкнулась на моей шее.

— Открой глаза, — прорычал Данте. — Смотри в зеркало, когда я тебя трахаю.

Я так и сделала.

Зрелище, которое предстало передо мной, было почти достаточным, чтобы перевести меня на край. Мои груди подпрыгивали при каждом толчке, а глаза стекленели от вожделения и непролитых слез, когда он выжимал из меня каждую унцию удовольствия. Бесконечный поток стонов и хныканья лился из моего полуоткрытого рта.

Я не была похожа на хорошую, порядочную девушку, которой меня воспитывали.

Я выглядела распутной, нуждающейся и восхищенной до невозможности.

Я встретилась взглядом с Данте в зеркале.

— Тебе это нравится? — насмехался он. — Смотреть, как я разрушаю твою киску, пока ты устраиваешь беспорядок на моем члене? — мои легкие не могли получить достаточно кислорода, чтобы я могла ответить чем-то, кроме придушенного звука.

Трах был слишком интенсивным, и все, чего я хотела, это чтобы он продолжал. Чтобы он толкал меня все дальше и дальше, пока я не рухну в нависший впереди обрыв.

— Я единственный, кто может видеть тебя такой. — Его голос стал жестким. — Ты, — толчок, — являешься, — толчок, — моей, — толчок, — женой.

Сила его толчков увеличивалась с каждым словом, пока последний толчок не подбросил меня вперед. Если бы он не держал меня, я бы рухнула на пол.

— Я еще не… твоя жена, — смогла пролепетать я сквозь стук своего сердца.

Данте крепче сжал мое горло.

— Может быть, и нет, — мрачно сказал он. — Но ты моя. Ты спросила, остается ли это просто бизнесом… — Он медленно вытащил свой член, позволяя мне почувствовать каждый дюйм, а затем снова ввел его. Электрические ощущения пронеслись сквозь меня, превращая мое тело в провод под напряжением. — Разве это похоже на бизнес?

Нет, не похоже.

Это было похоже на надежду.

Это было похоже на желание.

Это было похоже на гибель и спасение в одном лице.

Темп Данте замедлился, но сила в каждом толчке оставалась порочной. Тем не менее, его следующие слова содержали тень уязвимости, от которой у меня перехватило дыхание.


— Ты не знаешь, что ты делаешь со мной.

Грубость его голоса соответствовала желанию в его глазах — темных, бездонных и таких вязких, что я почувствовала это в своих костях.

Именно этот взгляд и эти слова, произнесенные таким голосом, окончательно вывели меня из равновесия.

Я кончила с резким криком, мое тело задрожало вокруг него. Вскоре он последовал за мной, его член пульсировал во мне, пока мы оба не кончили и не задыхались.

Мы прижались друг к другу, наше дыхание постепенно выравнивалось в унисон, пока мы спускались со своих высот.

— Посмотри на нас, mia cara. — Мягкий приказ Данте коснулся моей кожи.

Я посмотрела.

Наши отражения смотрели на нас в ответ, ошеломленные и блестящие от пота. Его руки обхватили меня сзади, а его щека прижалась к моей, когда наши взгляды встретились в зеркале

Что-то, что было одновременно болью и полнотой, кольнуло меня в сердце.

То, что у нас было, не было мягким, эмоциональным сексом, по крайней мере, не на поверхности. Но под грубыми руками и грязными словами скрывалась буря эмоций, которая перевернула все наши отношения.

Шесть месяцев сдерживаемого разочарования, похоти, гнева и всего, что было между ними, все это вырвалось наружу за одну ночь.

О последствиях я узнаю только утром.

Но я знала, что возврата к прежним отношениям уже не будет. 

ГЛАВА 25

Вивиан


Ранний утренний свет отбрасывал мягкие тени на пол. В воздухе висела тяжелая тишина, и каждое движение звучало слишком громко, когда я поднималась с матраса.

Было без пяти семь — самое раннее время, когда я просыпалась в выходные, с тех пор как много лет назад я улетела в Эльдорру на свадьбу Агнес, но мне нужно было уехать до того, как проснется Данте.

Мои ноги ступали по ковру.

— Куда ты идешь? — грубый, сонный гул голоса Данте коснулся моей спины.

Я замерла, пальцы ног вцепились в плюшевый трехслойный ковер, а сердце пустилось в галоп.

Оставайся спокойной. Оставайся спокойной.

Даже если его голос вызвал множество воспоминаний из разряда Х.

Посмотри в зеркало, когда я буду тебя трахать.

Тебе это нравится? Смотреть, как я разрушаю твою киску, пока ты устраиваешь беспорядок на моем члене?

По моим щекам пополз жар, но я постаралась сохранить нейтральное выражение лица, когда повернулась.

Данте сидел у изголовья кровати, угольные шелковые простыни смялись вокруг его талии. Гладкое пространство оливковой кожи простиралось над обнаженными, скульптурными плоскостями его плеч и сужалось к тонкой талии. Его V-образный вырез проглядывал под простынями, словно приглашая продолжить то, на чем мы остановились прошлой ночью.

Я заставила себя поднять взгляд и увидела, что его глаза ждут мои. Знакомая ухмылка играла на его губах, когда он откинулся назад, источая непринужденное высокомерие и чисто мужское удовлетворение.

Самодовольный ублюдок.

И все же это не помешало бабочкам порхать в моем животе.

— Я собираюсь на работу, — сказала я, задыхаясь, вспоминая его вопрос. — Кризис — Бал Наследия. Это срочно.

— Сегодня суббота.


— Кризисы не работают по расписанию рабочей недели. — Я незаметно одернула подол своего топа.

На мне была одна из старых студенческих футболок Данте, и она была где-то между скандалом и серединой бедра.

Его глаза опустились вниз и потемнели.

Тепло распространилось от моего лица куда-то к югу от моего живота.

— Возможно, нет, но не поэтому ты крадешься из моей постели в семь утра, mia cara. — Часть сна испарилась из его голоса, оставив после себя атлас и дым.

— Нет? — мой голос скрипел, как дверная петля, нуждающаяся в масле.

— Нет. — Его взгляд снова встретился с моим. В его глубине сверкнул вызов.

Кто теперь бежит?

Невысказанные слова вонзились в мои кости.

— Ты хотела поговорить, — сказал он. — Давай поговорим.

Я проглотила нервы, застрявшие в горле. Тогда ладно.

Я представляла себе наш разговор несколько иначе. Я была бы разгорячена и полна негодования и, конечно же, одета в свой лучший наряд, а не сидела бы на краю его кровати, пахнущая им и в его футболке, пока память о его прикосновениях была бы запечатлена на моей коже.

Но он был прав. Нам нужно было поговорить, и не было смысла откладывать неизбежное.

Сначала я затронула слона в комнате.

— Хит пришел вчера вечером, потому что сказал, что я написала ему сообщение о том, что хочу снова быть вместе.

При упоминании о Хите по лицу Данте пробежала тень, но он не стал перебивать.

— Я не писала. Ну… — Я изменила свое заявление. — Он показал мне свой телефон, и там есть сообщение, похожее на то, что оно от меня, но я его не отправляла. Может, это был розыгрыш или взлом. Я не знаю, но это не имеет значения. Мой ответ на его… предложение не изменился с момента нашего последнего разговора. Он отказался принять его, и мы несколько часов ходили туда-сюда, пока не появился ты.

Я должна была выгнать Хита задолго до того, как Данте вернулся домой. Однако я так и не смогла избавиться от чувства вины за то, как мои родители обошлись с ним, когда узнали о наших отношениях

Вивиан Лау. Она должна выйти замуж за великого человека, а не за так называемого предпринимателя с компанией, о которой никто не слышал. Ты недостаточно хорош для нее, и никогда не будешь.

Два года спустя воспоминания о резких словах отца все еще заставляли меня вздрагивать.

— Ты сказала «нет», потому что у тебя больше нет чувств к нему, или потому что ты чувствуешь себя обязанной сохранить нашу договоренность? — лицо Данте было нечитаемым.


— Разве это имеет значение? Мы поженимся в любом случае. — Я бросила ему слова прошлой ночи.

Его рот сжался.

— Я бы не спрашивал, если бы это не имело значения.

— И все же ты не ответил на мой вопрос о том, является ли это все еще бизнесом.

Данте косвенно признал, что прошлой ночью это было не так, но я воспринимала все, что кто-то говорит во время секса, с долей соли.

Его губы разошлись в сардоническом вздохе.

— Сколько раз ты собираешься заставить меня сказать это?

— Только один раз, — тихо сказала я.

Он смотрел на меня темными, скрытыми ресницами глазами.

Часы тикали с оглушительной точностью, и моя мягкая хлопковая футболка вдруг показалась слишком тяжелой.

— Хорошо было бы остаться в Калифорнии и отпраздновать сделку, над которой я работал целый год, вместо того, чтобы спешить к тебе, — наконец сказал он, его голос был низким и наполненным гравием. — Хорошо было бы завершить мою поездку в округ Колумбия вместо того, чтобы будить моего пилота для полета домой в последнюю минуту. За все годы работы генеральным директором я лишь дважды прерывал рабочую поездку, Вивиан, и оба раза это происходило из-за тебя. — Он кривит губы. — Так что нет, это больше не просто гребаный бизнес.

Бабочки снова взлетели, взмыв так высоко, что бархатистые кончики их крыльев коснулись моего сердца.

Я силилась найти подходящий ответ, пока не остановилась на единственном слове, которое пришло мне на ум.

— О.

В его взгляде промелькнуло ироническое веселье.

— Да, «о», — сухо сказал он. — Твоя очередь, mia cara. Почему ты отказала Хиту? — его тон был ленивым, но не было ничего ленивого в том, как он наблюдал за мной, как хищник за своей добычей, его мышцы напряглись.

— Потому что у меня больше нет романтических чувств к нему, — сказала я, мой голос был мягким. — И потому что я могу испытывать их к кому-то другому.

Теперь, когда эмоциональный шок от прошлой ночи прошел, я поняла, что разговор с Хитом внес столь необходимую ясность.

Когда-то давно я любила его и чувствовала вину за то, что между нами все закончилось. Но прошло уже два года. Я уже не была тем человеком, когда мы встречались, и не чувствовала ничего, кроме удивления, грусти и легкого раздражения, когда мы разговаривали.

Все это время я думала, что скучала по Хиту, но мне не хватало самой мысли о нем. Мне не хватало партнера. Я скучала по тому, чтобы быть любимой и быть влюбленной.


К сожалению, я больше не могла найти эти вещи с ним.

Утренний солнечный свет проникал сквозь занавески и золотил лицо Данте, отбрасывая мягкие тени под его бровями и скулами. Он был так неподвижен, что напоминал золотую скульптуру в покое, но воздух искрился, как сухой хворост.

— Для тебя это не просто бизнес. — Я сдержала нервное возбуждение в желудке. — И для меня это не просто долг.

Воздух стал плотным, тяжелым от смысла. На десятки этажей ниже раздался слабый автомобильный гудок, но мы не смотрели по сторонам.

— Хорошо. — Грубый звук коснулся моей кожи с поразительной близостью.

Мой пульс застучал в ушах.

Я провела липкой рукой по бедру, не зная, что делать или говорить дальше.

Поцеловаться ли нам? Продолжить разговор? Пойти разными путями?

Я остановилась на самом безопасном варианте.

— Ну, я рада, что мы поговорили. У меня действительно кризис на работе, так что я вернусь в свою комнату…

— Это твоя комната

Я с сомнением посмотрела на Данте.

Возможно, недостаток кофеина повлиял на его память.

— Мне неприятно говорить тебе это, но на самом деле это не то место, где я спала последние пять месяцев, — терпеливо сказала я. — Моя комната находится в другом конце коридора. Когда я переезжала, ты сделал большой акцент на том, чтобы выделить ее. Помнишь?

— Да, но я думаю, ясно, что границы, которые мы установили в тот день, больше не применимы. — Данте поднял темную бровь. — Разве ты не согласна?

Мой пульс участился.

— Что ты предлагаешь

— Чтобы мы установили новые границы. Больше никаких отдельных спален, никаких вылазок по утрам… — Его выражение лица потемнело. — И больше никаких контактов с Хитом

Обычно я бы обиделась на попытку Данте контролировать, с кем я могу общаться, но после вчерашнего фиаско я поняла, к чему он клонит. Если бы у него была бывшая, которая чертовски хотела нас разлучить, я бы тоже не хотела, чтобы он с ней разговаривал.

— Какая жалость, — сказала я. — Я планировала пригласить его на ужин.

Данте не выглядел веселым.

— Это была шутка.

Ничего.

Я вздохнула.


— На этой ноте, если мы устанавливаем новые границы, у меня есть несколько собственных. Первое… — Я отметила их на пальцах. — Больше не хмурься как по умолчанию. Твое лицо почти замерзло, и я бы не хотела просыпаться с Гринчем до конца жизни.

— Я выгляжу гораздо лучше чем Гринч, — ворчал он. — И если бы люди перестали выводить меня из себя, я бы не хмурился так сильно.

— Другие люди — это не проблема. Помнишь, когда мы проходили мимо собачьего парка на Рождество и увидели этих очаровательных хаски? Ты так на них уставился, что они начали выть.

— Я не уставился на них, — сказал он нетерпеливо. — Я уставился на их наряды. Кто одевает своих собак как оленей? Это смешно.

— Это было в Рождество. По крайней мере, они не были одеты как эльфы.

Данте нахмурился еще больше. Мы поработаем над этим позже.

— В любом случае. — Я перешла к делу, пока мы не углубились в спор о собачьей моде. — Вернемся к границам. Больше никаких исчезновений на несколько недель с уведомлением менее чем за сорок восемь часов, если только это не действительно чрезвычайная ситуация. Больше не надо замыкаться в себе, когда ты расстроен и все идет не так, как ты хочешь. И… — Мои зубы сжались на нижней губе. — Мы должны взять на себя обязательство проводить хотя бы одно свидание каждую неделю.

Большинство людей встречаются до помолвки, но мы делали все наоборот

Полагаю, что лучше поздно, чем никогда.

— Если бы ты хотела проводить со мной больше времени, mia cara, тебе нужно было бы только сказать об этом. — Голос Данте снова стал бархатистым.

Мои щеки потеплели.

— Дело не в этом. — Во всяком случае, не в этом. — Мы женимся через несколько месяцев, а у нас не было ни одного настоящего свидания.

— Мы ходили на свидания. Мы ходили на гала-вечер в Вальгаллу.

— Это был социальный долг.

— Мы ездили на Бали.

— Это было семейное обязательство.

Он замолчал.

— Это мои условия. Ты согласен?

Его ответ последовал менее чем через две секунды.

— Да

— Отлично. — Я скрыла свое удивление его готовым ответом. — Ну… — Боже, это было неловко. Почему мир был намного сложнее войны? — Мы можем разобраться с логистикой спальни позже. А сейчас мне нужно решить проблему с работой, пока меня не внесли в черный список.


Пытаться в последнюю минуту найти место встречи на Манхэттене было все равно, что пытаться найти серьгу на дне реки Гудзон. Невозможно.


Но если я хотела спасти Бал Наследия и свою карьеру, мне нужно было найти способ быстро сделать невозможное возможным.

— Это что-то, что требует твоего присутствия в офисе?

— Нет… — осторожно сказала я. — Не совсем.

В основном мне нужно было провести мозговой штурм альтернатив, чтобы я могла позвонить им в понедельник.

— Отлично. Исправим это за завтраком. — Улыбка мелькнула на губах Данте. — Мы идем на наше первое свидание.

ГЛАВА 26

Данте


Я всегда контролировал свои эмоции, по крайней мере, публично. Мой дед с детства подавлял во мне любые импульсивные проявления эмоций.

По словам Энцо Руссо, эмоции — это слабость, а в жестоком корпоративном мире нет места слабости.

Но Вивиан. Черт.

Вчера был момент, когда я подумал, что могу потерять ее. Эта перспектива вызвала такой уровень страха, какого я не испытывал с пяти лет, когда смотрел, как уходят мои родители, думая, что больше никогда их не увижу. Что они растворятся в эфире, оставив меня с ужасающе суровым лицом деда и слишком большим особняком, чтобы его заполнить.

Я был прав.

В конце концов, я потеряю и Вивиан, каким-то образом, но я справлюсь с этим днем, когда он наступит.

Странное чувство сжало мою грудь.

Я не знал, как все сложится после того, как правда выйдет наружу, но после прошлой ночи — после того, как я попробовал, какая она сладкая, и почувствовал, как идеально мы подходим друг другу, — я знал, что еще не готов отпустить ее.

— Это то, о чем я думаю? — голос Вивиан вывел меня из моих мыслей.

Она уставилась на вывеску ретро-закусочной над нашими головами, выражение ее лица было в равной степени заинтригованным и озадаченным.

— Moondust Diner. — Я стряхнул с себя нехарактерную для меня меланхолию и открыл дверь. — Добро пожаловать в дом лучших молочных коктейлей в Нью-Йорке и любимое место моего двенадцатилетнего «я» в городе.

Я не заходил в закусочную уже много лет, но стоило мне ступить внутрь поношенного интерьера, как я перенесся в свое детство. Потрескавшаяся линолеумная плитка, оранжевые кожаные сиденья, старый музыкальный автомат в углу… это место было словно законсервировано в капсуле времени.

Меня охватила ностальгия, когда хозяйка подвела нас к пустой кабинке.

— Лучший — это высокое звание, — поддразнила Вивиан. — Ты завышаешь мои ожидания.

— Они будут оправданы. — Если только закусочная не изменит свои рецепты, а для этого у нее нет причин. — Поверь мне.


— Признаюсь, это не то, чего я ожидала от нашего первого свидания. — Губы Вивиан изогнулись в небольшой улыбке. — Это непринужденно и я приятно удивлена.

— Хм. — Я пролистал меню больше по привычке, так как уже знал, что закажу. — Может, мне не стоит упоминать о частной вертолетной экскурсии, которую я заказал на потом? — ее смех утих, когда я поднял бровь.

— Данте. Ты не упоминал…

— Ты помолвлена с Руссо. У нас так принято. Закусочная — это… — Я сделал паузу, подыскивая подходящие слова. — Прогулка по дорожке воспоминаний. Вот и все. — Сегодня я должен был играть в теннис с Домиником, но когда Вивиан попыталась уйти тем утром, все, чего я хотел, это чтобы она осталась. Свидание в закусочной было первым, что пришло мне в голову.

Идея с вертолетом пришла позже, и для ее реализации потребовался всего один звонок.

— Мне нравится. Это очаровательно. — Вивиан одарила меня озорной улыбкой. — Пожалуйста, скажи мне, что ты воспользовался музыкальным автоматом, когда был моложе. Я бы убила за фотографию двенадцатилетнего тебя, пьющего молочный коктейль и танцующим.

— Извини, милая, но этого не случится. Я не любитель музыкальных автоматов. Даже когда был пубертатным.

— Я не удивлена, но ты мог бы позволить девушке помечтать подольше, — сказала она со вздохом.

Пришло время заказа и я остановился на своем верном черно-белом коктейле, в то время как Вивиан колебалась между клубничным, арахисовым маслом и шоколадом.

Я откинулся на спинку кресла, очарованный тем, как она нахмурила брови, изучая меню.

Вчера я был в Вашингтоне, встречался с Кристианом и обсуждал, как уничтожить Фрэнсиса Лау. И вот теперь я здесь, веду его дочь на блины и молочные коктейли, словно мы подростки из пригорода на первом свидании.

У жизни было поганое чувство юмора.

Вивиан наконец остановила свой выбор на клубничном, и я подождал, пока наш обслуживающий персонал уйдет, прежде чем снова заговорить.

— Что это за кризис на работе, о котором ты говорила раньше?

На этот раз вздох Вивиан был более тяжелым.

— Первоначальное место проведения Бала Наследия было затоплено. — Она вкратце рассказала мне о том, что произошло, ее плечи становились все более напряженными, чем дольше она говорила.

Это была дерьмовая ситуация. Места такого размера и калибра бронируются на месяцы, а то и годы вперед. Найти такое место в столь позднее время было все равно, что пытаться найти озеро в пустыне.

— Ты пробовала посетить музеи? — спросил я. В таких местах, как Метрополитен и Уитни, регулярно проводились благотворительные вечера и балы.

— Да. Их календари заполнены.


— Я могу позвонить. Освободить место.

— Нет. — Вивиан покачала головой. — Я не хочу ставить кого-то еще в такое же положение, в каком оказалась я, заставляя музей отменить встречу с ними.

Типичная Вивиан. Я не был уверен, впечатлиться мне или возмутиться.

— Нью-Йоркская публичная библиотека? — предложил я.

— Тоже забронировано.

Очевидно, все обычные подозрительные отели тоже были свободны.

Я провел большим пальцем по нижней губе, размышляя.

— Ты могла бы провести его в Вальгалле. — Брови Вивиан взметнулись вверх.

— Они не разрешают проводить сторонние мероприятия.

— Нет, но Бал Наследия очень престижен. Большинство, если не все, члены клуба будут там. Они подумают об этом, если я попрошу их.

Управляющий комитет закатит чертову истерику по этому поводу, но я смогу их убедить.

Может быть.

— Я не могу просить тебя об этом, — настороженно сказала она. Она не была членом клуба, но она жила в нашем мире. Она знала, что за такие вещи платят не деньгами, а одолжениями.

И иногда услуги стоили больше, чем все, что можно купить за деньги.

— Ничего страшного. — Я могу справиться с комитетом по управлению и со всем, что они мне подкинут.

— Это огромное дело.

— Вивиан, — сказал я. — Я разберусь с этим.

Комитет требовал единогласного голосования для утверждения всех решений. Я был «за». Кай, скорее всего, скажет «да». Оставалось убедить еще шесть человек.

У меня было много работы, но я всегда ценил хороший вызов.

Вивиан прикусила зубами нижнюю губу.

— Хорошо, но я все равно рассматриваю альтернативные варианты. Вальгалла будет последним.

— Не позволяй никому из клуба услышать это от тебя, иначе ты действительно попадешь в черный список. Даже я не смогу спасти тебя от девяноста девяти уязвленных самолюбий.

— Принято к сведению. — Ее смех поселился где-то в глубине моей груди, прежде чем утихнуть. — Спасибо, — сказала она, ее лицо смягчилось. — За предложение помощи.

Я прочистил горло, мое лицо странно потеплело.

— Не за что.

Официант вернулся с нашими заказами, и я наблюдал, напрягая мышцы, как Вивиан сделала первый глоток.

— Ух ты! — в ее глазах вспыхнуло удивление. — Ты был прав. Это потрясающе.

Я расслабился.

— Я всегда прав.


Мое пожатие соответствовало ее чувствам. Я боялся, что это блюдо не оправдает моих детских воспоминаний, но оно оказалось настолько хорошим, насколько я помнил.

Наш разговор вскоре перешел от работы и еды к эклектичной смеси тем — музыка, кино, путешествия, — пока не перешел в комфортную тишину.

Трудно было поверить, что мы с Вивиан так часто враждовали друг с другом. Если отбросить мою сильную неприязнь к ее семье, общение с ней было похоже на дыхание.

Легко. Без усилий. Незаменимо.

— Ты же знаешь, что для меня дело не в деньгах, — сказала Вивиан, когда мы допили свои напитки и собрались уходить.

Я поднял вопросительную бровь.

— Это. Наша помолвка. — Она жестом показала между нами. — Я знаю, что ты думаешь о моей семье, и ты не совсем ошибаешься. Деньги и статус много значат для них. Моя свадьба с Руссо… ну, это высшее достижение в их глазах. Но я не моя семья. — Она покрутила кольцо на пальце. — Не пойми меня неправильно. Я люблю красивую одежду и шикарные отпуска не меньше, чем другие люди, но брак с миллиардером никогда не был моей конечной целью в жизни. Ты нравишься мне из-за тебя, а не из-за твоих денег. Даже если ты иногда выводишь меня из себя, — язвительно добавила она.

Тепло в моих венах быстро умерло при упоминании ее семьи, но возродилось после ее признания.

Ты нравишься мне из-за тебя, а не из-за твоих денег.

Кулак сжал мою грудь.

— Я знаю, — тихо сказал я.

Это была самая невероятная часть. Я действительно поверил ей.

Когда-то давно она была Лау.

Теперь она была Вивиан. Отдельная, неповторимая, способная заставить меня усомниться во всем, что, как я думал, я хотел.

Самосохранение подсказывало мне держать ее на расстоянии. Мы шли к неизбежному столкновению, и наши новые границы ни черта не будут значить, когда правда о ее отце станет известна.

Но я уже пробовал дистанцироваться, и все, что это дало, это заставило меня хотеть ее еще больше. Ее смех, ее улыбки, блеск в ее глазах, когда она дразнила меня, и огонь в ее ответах, когда я выводил ее из себя. Я хотел всего этого, даже когда знал, что не должен.

Моя голова и сердце вели гражданскую войну друг против друга, и впервые в жизни сердце победило.

В течение следующей недели мы с Вивиан освоились в нашей новой динамике. Она переехала в мою комнату, я каждый вечер приходил домой на ужин, и мы пробовали воду, как пловцы после шторма, с равными долями надежды и осторожности.


Переход оказался не таким трудным, как я ожидал. У меня уже несколько лет не было ни времени, ни желания встречаться как следует, но быть с Вивиан было так же легко и естественно, как возвращаться домой после долгого путешествия.

Оставалось сделать еще одну остановку.

Я прислонился к машине и смотрел, как Хит выходит из своего арендованного в Верхнем Вест-Сайде дома с вещевым мешком, перекинутым через плечо, и белой марлей на носу. Он выглядел хуже некуда, но будь моя воля, он получил бы нечто большее, чем просто сломанный нос.

Ты не хочешь выходить замуж за Данте. Мы оба это знаем. Ты с ним только из-за родителей.

Ярость кипела в моих венах. Я не двигался, но Хит, должно быть, почувствовал жар моего взгляда.

Он поднял голову, и его шаг прервался, когда он увидел меня.

Я улыбнулся, не обращая внимания на гнев, клокочущий в моей груди, хотя это было скорее обнажение зубов, чем настоящая улыбка. Если я буду слишком долго размышлять о том, что он сказал или как он загнал Вивиан в угол, то испорчу прекрасный пятничный день убийством.

— Как нос? Надеюсь, заживает. — Мое приветствие можно было бы сравнить с незаточенным ножом, холодным и достаточно острым, чтобы резать.

Хит посмотрел на меня, но у него хватило здравого смысла держаться на расстоянии нескольких футов. По словам моей команды, он был в городе для деловых встреч и должен был вылететь обратно в Калифорнию этой ночью.

— Я все еще могу подать в суд за нападение, — сказал он, его язык тела был не таким смелым, как его слова.

Его костяшки пальцев побелели на ремне вещевого мешка, а ноги постоянно переставлялись, словно он готовился к бегству.

— Да, ты можешь. — Я оттолкнулся от машины. Я редко ездил на машине в городе, так как парковка была сукой, но я хотел, чтобы сегодняшняя встреча осталась между мной и этим засранцем передо мной. — Но ты этого не сделаешь.

Хит напрягся, когда я подошёл к нему, мой шаг был медленным и неторопливым. Я остановился достаточно близко, чтобы увидеть четвертьразмерные зрачки, затемняющие его глаза.

— Хочешь знать, почему? — мягко спросила я.

Он сглотнул.

— Потому что ты умный человек, Хит. То, что ты сделал в моем пентхаусе, было глупостью, но у тебя хватило мозгов, чтобы развить свою компанию до того уровня, на котором она находится сейчас. Ты же не хочешь, чтобы с ней что-то случилось перед большим IPO?

Костяшки пальцев Хита сжались еще сильнее.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет. Я даю совет. — Я обманчиво дружески похлопал его по плечу. — Угрожая тебе, я бы предупредил тебя держаться от Вивиан подальше, если тебе дорога твоя жизнь. — Мой голос оставался мягким. Порочным. — Я говорил тебе на прошлой неделе, и я скажу тебе снова. Она моя невеста. Если ты еще раз приблизишься к ней, если ты хоть дыхнешь в ее сторону…

Боль пробежала по его лицу, когда я сжал его плечо.

— Я сожгу тебя, твой дом и всю твою гребаную компанию дотла. Понял?

Несмотря на ветер, на его волосах выступили бисеринки пота. На улице было тихо, и я практически слышал, как страх и обида сгущают его сбивчивое дыхание.

— Да, — прохрипел он.

— Хорошо. — Я отпустил его и отошел назад. — Видишь, вот что бы я сказал, если бы угрожал тебе. Но мы не дойдем до этого, не так ли? Потому что ты останешься в Калифорнии, получишь свой хороший IPO и потеряешь номер Вивиан так, как это сделал бы умный человек.

Его челюсть сжалась.

— Сейчас… — Я проверил свои часы. — Я бы остался и поболтал подольше, но у меня свидание с невестой. Ужин и прогулка на закате. Ее любимое блюдо

Я ушел, оставив на тротуаре разъярённого, потерявшего дар речи Хита.

Я подождал, пока дойду до Пятой авеню, прежде чем позвонить Кристиану. Он был маленьким дерьмом, ответственным за беспорядок Хита, и пришло время ему убраться.

Просто подожди до моего IPO, хорошо? Отложите свадьбу.

Мой кипящий гнев дошел до полного кипения. Я сдерживался раньше ради Вивиан, не желая портить наши новые отношения госпитализацией ее бывшего, но если я позволю Хиту отделаться лишь разбитым носом, я не буду Данте, мать его, Руссо.

— IPO, о котором мы говорили, — сказала я, когда Кристиан взял трубку. Я не стал утруждать себя приветствием. — Убей его.

ГЛАВА 27

Вивиан


Встреча с Данте была похожа на открытие заново той части себя, которую я похоронила, когда поняла, что будущее не зависит от меня. Та часть, которая мечтала о любви и розах, которая не боялась открыться кому-то на случай, если я влюблюсь в него, а он окажется «неподходящей паро».

Даже когда я встречалась с Хитом, о котором ничего не слышала после инцидента в квартире, меня не покидало ощущение надвигающейся гибели. Я знала, что мои родители не одобрят его, и это знание следовало за нами, как невидимый третий лишний.

Но с Данте я могла наслаждаться его обществом без опасений. Он был не только одобрен семьей, но и нравился мне, если не обращать внимания на хмурый вид и высокомерие.

— Дай мне один намек. Обещаю, я никому не скажу. — Я смотрела на него своими лучшими щенячьими глазами.

Через месяц я окончательно вжилась в динамику наших новых отношений. Ленивые утра, взрывные ночи и все тихие, прекрасно обыденные моменты между ними. Я даже убедила Данте присутствовать на дегустации свадебного торта (мы полетим с пекарем в Италию на свадьбу), хотя его мнение было в лучшем случае сомнительным. Ему понравились все торты, даже экспериментальный с кокосовым безе, который не должен был касаться ничьих вкусовых рецепторов.

Впервые я поняла, что значит быть частью настоящей помолвленнойпары, и это было странно, прекрасно и страшно, и все это в одном.

Рот Данте скривился в ухмылке. У нас был прогресс в том, чтобы меньше хмуриться и больше улыбаться. Не много, но кое-какой.

В данный момент я принимала все, что могла получить.

— Это был бы убедительный аргумент, если бы сюрприз был не для тебя, mia cara, — пробурчал он. — Тем более что ты должна сказать мне. Это мой сюрприз. Разве у меня нет права голоса в том, когда и как он будет раскрыт?

— Нет.

Я издала многострадальный вздох. — Вы — крепкий орешек, мистер Руссо.

В его груди раздался смех. — Вы поблагодарите меня, когда мы приедем туда. Это сюрприз, который нужно показывать, а не рассказывать.

Мы были в лимузине на пути к какому-то таинственному свиданию, которое он запланировал для нас. Судя по маршруту, по которому мы ехали, мы остановились в верхней части Манхэттена. Он также сказал мне надеть что-нибудь красивое, но удобное, так что это не могло быть слишком шикарное место.

Может быть, это была выставка в частном музее? Ужин в новом горячем подземном ресторане, о котором все так восторгались?

— Если ты скажешь мне сейчас, я перестану ставить цветы, которые ты так ненавидишь, в ванных комнатах для гостей, — сказала я.

— Нет.

— Я перестану задирать покрывала.

— Нет.

— Я буду смотреть с тобой футбол. Я даже притворюсь, что мне это нравится.

— Заманчиво, — сухо сказал он. — Но нет.

Я сузила глаза.

В данный момент дело было не в сюрпризе. Я просто хотела посмотреть, смогу ли заставить Данте расколоться. Он был ужасно волевым.

Я посмотрела на закрытую звуконепроницаемую перегородку, отделявшую нас от водительского места. Томас, наш шофер, был сосредоточен на дороге впереди. Дорога ползла со скоростью улитки; при таком темпе мы достигнем пункта назначения где-то в 2050 году.

— Могу ли я как-то убедить тебя передумать? — Я наклонилась ближе и сдержала улыбку, когда Данте опустил глаза.

Мое новое платье от Lilah Amiri было скромной длины, но V-образный вырез обнажал щедрое декольте.

— Я сомневаюсь в этом. — В его голос вкралась нотка настороженности, когда я положила руку ему на грудь и мягко поцеловала уголок его рта.

— Ты уверен? — Моя рука провела по его животу к паху.

Его мышцы напряглись под моим прикосновением, а горло сжалось, когда я коснулась его крепнущей эрекции.

Нервы и предвкушение затрепетали в моем животе.

В течение последнего месяца мы занимались сексом почти ежедневно, но я никогда раньше не инициировала его на публике. Это делала Изабелла или даже Слоан, если они были в настроении. Я была гораздо более скрытна, но возможность того, что Томас посмотрит в зеркало и увидит нас, вызывала странное, неожиданное возбуждение в моем животе.

К тому же, мне очень хотелось узнать, что это за сюрприз.

— Вивиан… — Голос Данте был тяжелым от предупреждения.

Я проигнорировала его.

— Я думаю, ты ошибаешься. — Я целовала его челюсть и шею, пока работала с его молнией. — Думаю… — Мягкий металлический скрежет опустился между моих ног и запульсировал. — Есть способ убедить тебя.

Я отстранилась и соскользнула со скамейки на колени. Теплая тяжесть поселилась в моем животе, когда я освободила его эрекцию. Он был огромным, твердым и уже капал спермой, и резкий стон заполнил заднее сиденье, когда я провела языком по головке.

Я обхватила основание его члена обеими руками и медленно пропустила его длину в свое горло, пока не достигла точки, от которой у меня заслезились глаза.

Это был не первый раз, когда я делала Данте минет, но я никак не могла привыкнуть к тому, какой он большой. Какой он толстый и длинный.

Я ввела его так далеко, как только могла, и между моим ртом и верхушкой сложенных кулаков оставалось еще добрых два дюйма.

Я хныкала, пробуя его солено-сладкий вкус, прежде чем провести языком по его головке. Сначала мягко, потом все увереннее, я вошла в ритм, облизывая, посасывая и покачиваясь до тех пор, пока не обмякла.

Я не должна была уже так возбуждаться. Мои соски не должны быть такими твердыми, а кожа такой чувствительной. Каждое легкое касание его штанины не должно посылать новые разряды электричества.

Но я была, и они были, и я тонула в таком количестве ощущений, что не могла вспомнить, где мы находимся и как сюда попали.

Я только знала, что не хочу уходить.

Руки Данте погрузились в мои волосы, когда машина набирала скорость, непроизвольно заставляя его глубже проникнуть в мое горло. Я захлебывалась, задыхаясь и булькая, заполняя машину, так как изо всех сил старалась вместить лишние дюймы, но не отстранилась.

— Блядь, детка. — Его стон вырвался у меня в животе. — Это так приятно.

Я подняла голову, мои глаза были затуманены слезами от того, что я так глубоко вошла в него, но гордость пронеслась во мне, когда увидела, как удовольствие вырезает резкие, чувственные линии на его лице.

Его глаза были закрыты, голова откинута назад, чтобы обнажить сильную, загорелую колонну его горла. Его грудь вздымалась и опадала от неглубоких вдохов, а мышцы напрягались каждый раз, когда я проводила языком по нижней стороне его члена. Его пальцы задушили мои волосы до такой степени, что боль и удовольствие слились в одно целое.

Было что-то такое пьянящее в том, что такой человек, как Данте, находится в моей власти. Я могла либо вывести его за грань, либо удержать там навсегда. Его наслаждение было полностью в моих руках, и это знание пульсировало между моих бедер с большой настойчивостью.

Я увеличила темп, мои руки работали в тандеме с моим ртом, и как раз когда я думала, что он кончит, он обхватил мои волосы одной рукой и оттянул мою голову назад.

Мой крик протеста затих, когда он поднял меня на колени и прижался своим ртом к моему. Его возбуждение прижалось к моей груди, отделенной лишь тонким слоем шелка, и я инстинктивно прижалась к нему, отчаянно желая большего трения.

Еще один резкий стон пронесся по моему позвоночнику.

— Ты станешь моей погибелью. — Щетина Данте заскребла по моей коже, когда его рот провел огненную линию по моей шее.

Он сомкнул зубы на бретельке моего платья и осторожно потянул ее вниз, одновременно приподнимая мои бедра, чтобы сдвинуть в сторону мои промокшие стринги.

Я не успела ничего сделать, кроме как задохнуться, прежде чем он оказался внутри меня, заполнив меня до отказа всего одним толчком.

У меня было всего несколько секунд, чтобы приспособиться, прежде чем он схватил меня за бедра и снова насадил на свой член, сильно вдавливая его в меня. Снова и снова, сильнее и быстрее, пока мои пальцы на ногах не скрючились, а давление, нарастающее внутри меня, не достигло предела.

Я прижалась к нему, откинув голову назад, мое тело было не более чем массой ощущений, когда я подстраивалась под его ритм, подпрыгивала вверх и вниз, скрежеща своим клитором о него при каждом движении вниз.

— Вот так, — прорычал Данте. Он провел зубами по моему соску, его дыхание вызвало мурашки по коже. — Покатайся на моем члене, как хорошая девочка.

Неловкий громкий стон поднялся в мое горло, когда он закрыл рот вокруг покрытой камешками вершины и стал сосать. Влажность стекала по моим бедрам, по его ноге и на сиденье.

— Ты делаешь беспорядок, милая. — Он переключил свое внимание на другой мой сосок и потянул его зубами. — Может, мне заставить тебя все убрать? Заставить тебя слизывать собственную сперму с сиденья, пока я трахаю тебя сзади?

Это было грязно и развратно, но его слова вызвали что-то глубоко внутри меня.

Через секунду оргазм нахлынул на меня с неожиданной силой, заставив выгнуть спину и открыть рот в беззвучном крике.

Я все еще дрожала от последующих ударов, когда почувствовала усмешку Данте на своей коже. — А я-то думал, что ты была такой чопорной и правильной, когда мы только познакомились.

Я была слишком ошеломлена, чтобы правильно отреагировать или заметить, когда он переместил меня в другое положение.

В один момент я оказалась у него на коленях. В следующую минуту я стояла на четвереньках, упираясь руками и коленями в грубый черный ковер, покрывающий пол.

Я не знала, как Данте удалось переместить нас так, что я оказалась лицом к нашему креслу, а он — позади меня, но меня это не особенно волновало.

Дрожь удовольствия пробежала по моему позвоночнику при следующих его словах.

— Раздвинь ноги для меня. Вот так. — Одобрение Данте пронеслось по мне, когда я повиновалась. — Дай мне посмотреть, насколько мокрая эта милая маленькая киска.

Я только что отошла от кайфа разрядки, но предвкушение снова нарастало, когда кончик его члена коснулся моего входа.

Когда он не сделал ни одного движения, я снова прижалась к нему и застонала от потребности.

— Сначала приведи себя в порядок, Вивиан, — спокойно сказал он.

Я открыла рот, намереваясь протестовать. Вместо этого мой язык по собственной воле коснулся кожаного сиденья. Острый вкус моего возбуждения переполнил мои вкусовые рецепторы.

Я должна была бы испытывать отвращение, но в моей душе пульсировала потребность. Мой клитор был таким набухшим и чувствительным, что казалось, малейшее дуновение ветерка может снова привести меня в возбуждение.

— Хорошая девочка.

Похвала Данте омыла меня, как теплый афродизиак, прежде чем он схватил меня за волосы и снова вошел в меня.

Мой разум помутился. Я вся вспотела, мои пальцы впились в скамейку, пока он входил в меня. Каждый раз, когда я переводила дыхание, очередной толчок снова выбивал его из моих легких. Чувства натянули мою кожу и вызвали головокружение, пока мир не растворился в симфонии визгов, стонов и шлепков плоти о плоть.

Минуты. Часы. Дни.

Время становилось все более разрозненным, пока Данте не потянулся и не ущипнул меня за клитор.

Внезапный всплеск удовольствия вернул меня в настоящее и заставил мою спину выгнуться от интенсивности.

Только половина моего крика вырвалась наружу, прежде чем рука зажала мне рот.

— Шшш, — пробормотал Данте. — Ты же не хочешь, чтобы люди услышали, как тебе нравится, когда тебя вот так трахают? На четвереньках на заднем сиденье машины, принимая каждый дюйм моего члена, как будто ты, блядь, создана для этого. — Другой рукой он провел по моему клитору еще одно длинное, ленивое поглаживание. — Это не очень подходит для наследницы общества.

Нежность его голоса, контрастирующая с грязью его слов и грубым толчком его члена внутри, перевернула меня.

Мой второй за ночь оргазм обрушился на меня, такой мощный и всепоглощающий, что заглушил все остальные звуки, включая мой крик освобождения.

Была только тишина и горячее, электрическое удовольствие, озаряющее мое тело, когда я разрывалась на части так основательно, что я не знала, как меня можно будет собрать обратно.

За моими глазами вспыхнули звезды. Я смутно слышала стон Данте, когда он кончал, но я была слишком высоко, чтобы сосредоточиться на чем-то еще.

Как только я подумала, что все закончилось, другая волна утащила меня под воду, снова и снова, пока я не превратилась в хромой, дрожащий беспорядок, удерживаемый только рукой Данте под моей талией и весом его тела над моим собственным.

Он откинул мои волосы с лица и поцеловал в плечо, пока я постепенно спускалась с пика.

Я опустилась вперед, пытаясь отдышаться, пока Данте вытирал меня салфеткой и стягивал платье.

Он молчал, но нежность его действий говорила больше, чем слова.

Когда мое дыхание выровнялось, он снова поднял меня на сиденье и протянул мне мою сумочку.

— Мы на месте. — Его голос разгладился до своего обычного бархата, хотя и со слабым шероховатым краем.

— Что? — Я пыталась понять смысл его слов сквозь туман после климакса.

На его губах заиграла улыбка. Я не знала когда, но он каким-то образом уже привел свою одежду в порядок. За исключением взъерошенных волос и цвета на скулах, он выглядел так, словно последние полчаса болтал о погоде, а не трахал меня до беспамятства.

— Мы здесь, — повторил он. Он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе. — Возможно, тебе стоит подкрасить губы, mia cara. Как бы прекрасно ты ни выглядела в свежем виде, я бы не хотел испортить наш вечер тем, что мне придется убивать каждого второго мужчину, который увидит тебя в таком виде.

Мои щеки раскраснелись, вдвойне, когда я поймала свое отражение в окне машины и увидела характерное белое здание снаружи.

Мы были в Вальгалле, что означало, что мы прошли через охрану, пока были…

От моего лица по шее и груди пробежал жар.

Мои волосы были в беспорядке, тушь и помада размазаны, а на коже остались маленькие красные следы от зубов и щетины Данте. Любой, кто посмотрел бы на меня, понял бы, чем я занималась.

Но, несмотря на смущение, я не могла заставить себя пожалеть о случившемся.

Это был лучший секс в моей жизни. Без преувеличения.

— Не волнуйся. — Данте точно оценил мое беспокойство. — Окна тонированы, а Томас в списке разрешенных гостей. Они не могли увидеть нас спереди.

Томас. О Боже. Что, если бы он посмотрел в зеркало заднего вида и…

— Перегородка тоже тонирована, — добавил Данте.

— Точно. — Я избегала его взгляда, пока приводила себя в порядок, как могла. К счастью, я всегда носила с собой мини-набор косметики, но я мало что могла сделать со следами на коже, поэтому я решила позаимствовать куртку Данте.

Мое сердце заколотилось, когда Томас открыл нам дверь. Он вежливо пожелал нам доброго вечера, его лицо было безучастно.

Моя кожа заново запылала.

Он мог не видеть и не слышать нас, но он определенно знал, чем мы занимались.

— Не говори ни слова, — предупредила я, пока мы с Данте шли к входу в Вальгаллу.

— Не скажу. — В его голосе затаился смех. — Но если тебе станет легче, это не первый раз, когда Томас видит… действия на своем заднем сиденье.

Я бросила на него косой взгляд. — У тебя вошло в привычку заниматься сексом в лимузине, да?

Забава дернулась в уголках его рта. — Он раньше работал на Уильяма Хавертона. Этому человеку за шестьдесят, но у него толстый кошелек и либидо студенческого братства. Сама подумай. — Мы прошли через фойе клуба. — Уверяю, у меня нет привычки заниматься сексом в лимузине.

— О. — Я прочистила горло. — Понятно.

Его улыбка расцвела во всю ширь, темная и злая. — Ревнуешь?

— Нисколько.

Я высоко подняла голову и проигнорировала его злобную усмешку.

Только когда мы вошли в лифт, я поняла, что совсем забыла спросить его о неожиданном свидании до того, как мы приехали.


Поскольку два верхних этажа Вальгаллы были закрыты на время осеннего гала-концерта, Данте провел для меня небольшую экскурсию по тем местам, которые мы пропустили во время моего последнего визита, включая спа, крытый боулинг и зал игровых автоматов с редкими старинными играми.

Мне бы понравилось больше, если бы я не была в таком нетерпении узнать, что это за загадочное свидание.

— Ты все еще злишься, что не смогла преподнести мне сюрприз в машине? — спросил Данте, когда мы остановились перед двойными дверями на четвертом этаже.

— Нет. — Да.

— По крайней мере, мы оба получили оргазм от этого, — пробурчал он. — Это была беспроигрышная ситуация.

Смех заиграл в его глазах, когда я смахнула его руку, мое лицо стало горячим, но его мальчишеская улыбка была настолько очаровательной, что я не смогла сдержать раздражение.

— Как я уже сказал, это то, что лучше увидеть, чем рассказать. — Он наклонил голову в сторону закрытой комнаты. — Это многоцелевое помещение клуба. Члены клуба могут зарезервировать его и превратить во что угодно. Здесь был частный концертный зал, выставка старинных фарфоровых кукол…

Мои брови взлетели вверх.

— Один из членов клуба — коллекционер. Не спрашивай. — Он открыл двери. — Надеюсь, это компенсирует ожидание.

Боже мой.

Я резко вдохнула.

Когда он сказал «многоцелевое помещение», я представила себе доски и серый промышленный ковер. Теоретически, я знала, что в Вальгалле не будет ничего такого обычного, но ничто не могло подготовить меня к открывшемуся передо мной зрелищу.

Он превратил комнату в планетарий.

Нет, не планетарий. Виртуальную галактику.

Блестящие звезды рассыпались по парящим стенам и потолку и кружились под нашими ногами. Созвездия усеивали «небо», включая Андромеду, Персея и характерную форму песочных часов, от которой у меня перехватило дыхание.

Орион. Мое любимое.

— В Нью-Йорке нельзя увидеть звезды, — сказал Данте. — Поэтому я привез звезды к тебе.

В моем горле образовался комок эмоций. — Как ты…

Он проследил за моим взглядом до Ориона. Он сверкал впереди и в центре, сияя ярче остальных.

— Я разговаривал с твоей сестрой. Она сказала мне, что он твой любимый. — Он провел меня в комнату. — Очевидно, ты не могла молчать об Орионе, когда была моложе. Это ее слова.

Агнес сказала бы это.

Лицо Данте смягчилось с нехарактерным намеком на неуверенность. — Тебе нравится?

Я переплела свои пальцы с его, моя грудь неописуемо сжалась. — Оно идеально.

За последний месяц у нас было более полудюжины свиданий. Они были самыми разнообразными: от пышных, таких как вертолетная прогулка после молочных коктейлей и ночная поездка на Бермуды, до обычных, таких как прогулка по рынку Челси и шоу в Comedy Cellar.

Но ни одно из них не поразило меня так сильно, как сегодняшнее.

Тот факт, что Данте пошел на то, чтобы устроить это и посоветоваться с моей сестрой, когда он мог бы легко отвести меня в планетарий вместо этого… это затронуло ту часть меня, до которой я не думала, что кто-то может добраться.

Его плечи расслабились, и он сжал мою руку в молчаливом ответе, пока мы шли к центру комнаты, где нас ждала куча одеял, подушек и ужин.

Я опустилась на бледно-голубую подушку, а Данте взял в руки бутылку с вином. Это было…

— Domaine de la Romanée Conti, — подтвердил он. Данте откупорил знаменитое красное и разлил его в два бокала. — Любезно предоставлено сомелье клуба.

Известное своим высоким качеством и ограниченным производством, Domaine de la Romanée Conti, или DRC, было одним из самых дорогих вин в мире. Средняя бутылка стоила до двадцати шести тысяч долларов.

— Выставляем большие пушки, — поддразнила я. — Данте Руссо, ты пытаешься произвести на меня впечатление?

— Зависит от обстоятельств. — Он протянул мне бокал и смотрел, как я делаю маленький глоток. — Получается?

Богатые ароматы ягод, фиалок и кассиса ворвались на мой язык, смешиваясь с тонкой минеральностью и сложной землистостью.

Текстура. Мощный. Элегантный.

Неудивительно, что люди готовы выложить большие деньги за бутылку. Это было лучшее вино, которое я когда-либо пробовала.

— Да, — сказала я, уже пьянея от одного глотка и едва начавшейся ночи. — Очень хорошо.

— Тогда хорошо. — В его глазах заплясало веселье, когда я вернулась за второй порцией. — Ты покраснела, mia cara.

Я была очень чувствительна к красному вину, поэтому обычно предпочитала белое и розовое. Даже от них мое лицо становилось пунцовым после одного-двух бокалов, но DRC было слишком изысканным, чтобы тратить его впустую.

— Это не моя вина, — сказала я, смущаясь. — Это танины.

— Это восхитительно. — Он провел большим пальцем по моей раскрасневшейся щеке.

В животе у меня разлилось тепло.

Ворчливый, задумчивый Данте вырос во мне за последние несколько месяцев. Но милый, игривый Данте? Он был криптонитом для моего сердца.

После ужина я натянула на нас одеяло и положила голову на плечо Данте, наполовину сонная и наполовину под кайфом от свидания. Он обхватил меня рукой за талию, прижав к спине.

Звезды мерцали над нами, как бриллианты на полуночном бархате. Это были проекции, но они выглядели настолько реальными, что я почти поверила, будто мы находимся где-то в пустыне, наблюдаем за небом и слушаем тишину.

— Когда я была маленькой, родители брали нас в поход. — Я не знала, откуда взялись эти слова, но они были как нельзя кстати. — Отец садился за руль, мама брала с собой слишком много закусок, а мы с сестрой пытались разглядеть на дороге номерные знаки как можно большего количества штатов.

Я ненавидела жуков и не была большой любительницей отдыха на природе, но мне нравились эти поездки, потому что мы ездили всей семьей. С тех пор мы перешли на лето в Сан-Тропе и Рождество в Сан-Барте, но я скучала по простоте наших первых семейных отпусков.

— Ночью, когда мы должны были спать, мы с Агнес тайком выбирались из палатки и считали звезды, — продолжала я. — Мы притворялись, что это люди, живущие в небесном царстве, и придумывали для всех них истории.

— Есть интересные? — улыбнулась я. — Много. Один замышлял свергнуть правителя королевства. У другой был роман с самым доверенным охранником ее ужасного мужа. Падающие звезды были людьми, которые были изгнаны и сброшены на землю.

Смех Данте вибрировал по моему телу. — Звучит как мыльная опера.

— Мы были детьми. У нас было активное воображение, ясно? — Я толкнула его ногой. — Только не говори мне, что ты никогда не придумывал истории о том, что тебя окружает.

— Жаль разочаровывать, но мое воображение не так хорошо, как твое. — Он рассеянно провел большим пальцем по моему бедру. — Моя семья никогда не ходила в походы. Мой дед был сугубо курортным или частным человеком. Он не хотел, чтобы мы с Лукой потеряли связь с нашей культурой, поэтому каждое лето отправлял нас с Гретой в Италию. У нас были дома по всей стране. Рим, Тоскана, Милан… каждый год мы посещали разные места.

— Какое твое любимое место в Италии?

— Вилла Серафина. — Поместье его семьи на озере Комо. — Озеро, сады… двенадцатилетняя я думал, что это волшебно.

— Там будет проходить свадьба, — пробормотала я. — Не могу дождаться, чтобы увидеть это.

Мы должны были остаться там в течение месяца, предшествующего церемонии. Я видела только фотографии, но даже через экран от этого места захватывало дух.

— Да. — В голосе Данте прозвучала странная нотка. — Где будет проходить свадьба.

— Все будет идеально. Моя мама не хотела бы, чтобы было иначе, — сухо сказала я. Она сводила меня с ума бесконечными звонками по поводу цветов, посуды и тысячи других деталей, которые ей не следовало бы контролировать, но я не ожидала ничего меньшего. Я был ее последней возможностью устроить грандиозную свадьбу. — По крайней мере, мой отец не донимает меня по поводу узоров на фарфоре. Он получил ту дату, которую хотел. Это все, что его волнует.

— Восьмое августа. Дай угадаю. Это дата, когда он заработал свой первый миллион.

Я рассмеялся. — Близко, но не совсем. Восемь — его любимое число.

Большой палец Данте сделал паузу, прежде чем продолжить ласкать мою кожу. — Число восемь? Правда?

— Да. — Я зевнула. Ничто так не усыпляет, как вино и секс, а сегодня у меня было и то, и другое. — Это счастливое число в китайской культуре, потому что оно ассоциируется с богатством. Когда мои родители искали дом, они специально искали места с восьмеркой в адресе. Мой отец очень суеверен в таких вещах.

— Я бы никогда не догадался. — Тон Данте стал холодным, как всегда, когда мы обсуждали моего отца.

Я подняла голову. На его лице появилось растерянное выражение, но оно исчезло, когда он увидел мой взгляд.

— Тебе не очень нравится моя семья. — Я заметила это еще во время нашего ознакомительного ужина, но с тех пор это становилось все более очевидным.

Каждый раз, когда я упоминала о своих родителях, лицо Данте закрывалось, и я чувствовала, как он мысленно отстраняется.

Когда мы приехали в Бостон на Рождество, он проводил большую часть времени в общении, бросая взгляды и отвечая односложно. Это были самые неловкие четыре дня в моей жизни.

— Мне не нравятся многие люди, — сказал он уклончиво. — Но если быть честным, мы с Фрэнсис никогда не станем лучшими друзьями. У нас разные… взгляды на жизнь.

Прежде чем я успела ответить, он обхватил мое лицо и прикоснулся губами к моим губам.

— Больше никаких разговоров о семье, — сказал он. — На эту ночь комната в нашем распоряжении, и я могу подумать о нескольких других вещах, которые я бы предпочел делать…

Все мое сопротивление растаяло, когда он углубил поцелуй. Мои губы разошлись, и мой вздох пригласил его войти. Он провел языком по моим губам, ощущая вкус вина, жары и греха.

Данте был прав. Это была прекрасная ночь, и не было причин омрачать ее разговорами о семье.

Томительное чувство тревоги кольнуло меня в затылке, но я отмахнулась от него.

Что с того, что Данте и мой отец не во всем сходились во взглядах? Некоторый антагонизм между отцами и их зятьями был вполне ожидаем. Они же не собирались бить друг друга на очередном праздничном собрании.

К тому же, мои родители жили в другом городе. Мы все равно редко с ними виделись.

Мне не о чем было беспокоиться. 

ГЛАВА 28

Данте


 У нас с Вивиан была еще одна блаженная неделя, прежде чем ее родители ворвались в город, как торнадо. Внезапно, неожиданно и прокладывая путь разрушения по своему следу.

В одну минуту я планировал свидание с Вивиан в симфоническом оркестре. В следующую минуту я сидел напротив Фрэнсиса и Сеселии Лау в Le Charles, борясь с желанием не сбить самодовольную улыбку с лица Фрэнсиса.

Наш разговор о нем в Вальгалле вызвал его, как демона из ада.

— Я рад, что у нас все получилось. — Он развернул свою салфетку и положил ее на колени. — Надеюсь, мы не слишком нарушили ваши планы?

— Вовсе нет. — Вивиан положила свою руку поверх моей под столом и осторожно разжала мой кулак. — Мы очень рады тебя видеть.

Я молчал.

Ее родители приехали без предупреждения тем утром и попросили поужинать с нами как-нибудь во время их пребывания. Учитывая, что они приехали всего на две ночи, а на завтра у них были билеты на бродвейское шоу с друзьями, сегодняшний вечер был единственным вариантом.

— Мы не видели вас с Рождества, поэтому решили проведать. Узнать, как продвигается планирование свадьбы. — Сеселия перебирала жемчуг. — Ты так и не ответила на мой вопрос о цветах. Может, продолжим с лилиями?

Вивиан переместилась в своем кресле. Вместо своего обычного платья, туфель на каблуках и красной помады она надела твидовый костюм, похожий на тот, что был на нашей первой встрече. Ее ожерелье было таким же, как у ее матери, а искрящаяся живость, которую я успел оценить, притупилась до болезненного джентльменства.

Это была не она; это была какая-то версия ее Степфордского клона, которая появлялась только тогда, когда Фрэнсис и Сеселия были в комнате, и я ненавидел это.

— Да, — сказала она. — Лилии подойдут.

— Превосходно. — Сеселия сияла. — Теперь о торте…

К счастью, в этот момент появился наш обслуживающий персонал и прервал ее, прежде чем она начала говорить о глазури или о том, о чем, черт возьми, она хотела говорить.

— Для начала мы возьмем икру «Золотой Империал» и тартар из тунца на фуа-гра, а на второе бараньи отбивные, — сказал Фрэнсис, сделав заказ для себя и своей жены. Он пренебрежительно передал меню серверу, не глядя на него.

— Мне, пожалуйста, тальятелле, — сказала Вивиан.

Брови Фрэнсиса нахмурились. — Это не итальянский ресторан, Вивиан. Они славятся своей бараниной. Почему бы тебе не заказать это блюдо?.

Потому что она не любит баранину, ублюдок.

Мои задние зубы сжались. Даже если бы Фрэнсис не шантажировал меня, я бы его презирала.

Как он мог прожить двадцать восемь лет, не зная о неприязни своей дочери к этому мясу? А может, ему просто было все равно.

Лист ожидания для заказа столика в Ле Шарль составляет четыре месяца, — сказал Фрэнсис. — Даже губернатору трудно найти столик, когда он в городе. Нелепо тратить время на то, чтобы пообедать здесь не лучшим блюдом в ресторане.

— Я… — Вивиан запнулась. — Ты прав. Могу я изменить свой заказ на баранину, пожалуйста? — Она извиняюще улыбнулась серверу. — Спасибо.

— Конечно. — Вежливое выражение лица сервера не дрогнуло. Мы могли бы с таким же успехом обсуждать погоду, если бы он так отреагировал. — А для вас, мистер Руссо?

Я закрыл свое меню с нарочитой точностью и не сводил глаз с отца Вивиан, пока делал заказ. — Я бы хотел тальятелле.

Губы Фрэнсиса истончились.

Если бы мы были дома, я бы прямо его окликнул, но мы сидели в самом центре ресторана. Я не хотел доставлять ему удовольствие, устраивая сцену.

— Как дела у твоего брата? — спросил Фрэнсис. — Я слышал, он сейчас работает продавцом в «Ломан и сыновья». Кажется… ниже его зарплаты.

— У него все отлично, — холодно ответил я. — Вклад есть вклад, будь то в розничной торговле или в корпорации.

— Хм. — Он поднес свое вино к губам. — Нам придется согласиться не соглашаться.

Меня не обманула безобидная на первый взгляд смена темы. Фрэнсис пытался напомнить мне, что стоит на кону.

Он сказал, что приехал в город на шоу, но этот внезапный визит был силовой игрой, призванной вывести меня из равновесия.

До свадьбы оставалось всего несколько месяцев. Он был много кем, но не дураком. Он должен был знать, что я работаю за кулисами, чтобы уничтожить доказательства шантажа.

Я слишком долго молчал, и он начал нервничать, и не зря.

Мое свидание в Вальгалле с Вивиан привело к прозрению. Она сказала, что он суеверно относится к датам и числам, и раскопки, которые мне пришлось провести за последнюю неделю, подтвердили ее утверждение.

Его домашний адрес, адрес его фирмы, номерной знак… все это было связано с цифрой восемь. Я готов поспорить на жизнь своего брата, что у него было восемь копий фотографий для шантажа.

Кристиан уже выслеживал оставшиеся три комплекта. Как только он их найдет, для Фрэнсиса, мать его, Лау, игра закончится.

Впервые за этот вечер я улыбнулся.

Остаток ужина прошел без происшествий. Вивиан и ее мать поддерживали разговор, хотя мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не выйти из себя, когда Сеселия укоряла ее за «неправильный» оттенок макияжа или когда ее отец отменил ее выбор десерта, настояв на том, чтобы она попробовала шоколадный тарт из ресторана вместо чизкейка.

Я не знал, что хуже — властное отношение родителей или готовность Вивиан его терпеть. Она бы никогда не позволила мне разговаривать с ней так, как они.

— Что бы ты ни хотел сказать, говори, — сказала она, когда мы вернулись домой. Она сняла серьги и бросила их в золотое блюдо на комоде. — Ты молча кипятился всю дорогу домой.

Я снял пиджак и бросил его на спинку стула. — Я не злюсь. Просто интересно, как ты преодолела свое пожизненное презрение к баранине за последние двадцать четыре часа.

Вивиан вздохнула. — Это одно блюдо. Ничего особенного.

— Дело не в еде, Вивиан. — Возмущение кипело в моих венах. — Дело в том, как твои родители обращаются с тобой, как с ребенком. Дело в том, что ты превращаешься в картонную выкройку себя, когда находишься рядом с ними. — Я жестом показал на ее наряд. — Это не ты. Ты ненавидишь ягненка. Ты не любительница твида и жемчуга. Тебя бы не застали в таком наряде в обычный день.

— Ну, сегодня не обычный день. — В ее голосе проскользнул намек на раздражение. Не я одна сегодня была на взводе. — Ты думаешь, мне нравится, когда мои родители появляются в последний момент? Или что мне нравится, когда меня критикуют за все, что я говорю и ношу? Может быть, если бы их здесь не было, я бы надела совсем другое, и, может быть, я бы не заказала барашка, если бы отец не настоял, но иногда приходится идти на компромисс, чтобы сохранить мир. Они здесь на два дня. Ничего страшного.

— В этот раз на два дня, а как насчет будущего? — спросил я, мой голос был твердым. — Каждый праздник, каждый визит, до конца жизни. Скажи мне, что это не утомительно — притворяться тем, кем ты не являешься, перед двумя людьми, которые должны принимать тебя такой, какая ты есть.

Вивиан напряглась. — Люди делают это каждый день. Они ходят на работу и показывают одну сторону себя. Они встречаются с друзьями и показывают другую сторону. Это нормально.

— Да, только они не твои коллеги и не твои гребаные друзья. Они твоя семья, и они обращаются с тобой как с дерьмом! — Мое разочарование вылилось в крик.

— Они мои родители! — Голос Вивиан поднялся до уровня моего. — Они не идеальны, но они преследуют мои интересы. Они многим пожертвовали, чтобы дать мне и моей сестре такую жизнь, какой у них не было в детстве. Даже до того, как мы стали богатыми, они работали на износ, чтобы мы могли позволить себе такую же одежду и поездки на природу, как и наши одноклассники, чтобы мы не были обделены. Так что если мне придется временно отказаться от некоторых вещей, чтобы сделать их счастливыми, я это сделаю.

— Временно, да? Поэтому твой отец, по сути, продал вас обоих в обмен на повышение по социальной лестнице?

Лицо Вивиан побледнело, и сожаление нахлынуло на меня, сильно и быстро.

Черт.

— Вив…

— Нет. — Она подняла руку. — Это было именно то, что ты хотел сказать, так что не бери свои слова обратно.

Моя челюсть сжалась. — Я не рассматриваю тебя как разменную монету, но можешь ли ты честно сказать, что твои родители чувствуют то же самое? Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя плохо, amore mio, но ты не обязана мириться с их дерьмом. Ты взрослая. Ты красивая, успешная, умная и в три раза лучше, чем они. У тебя есть свои деньги и карьера. Они тебе не нужны.

— Дело не в том, что они нужны. Дело в семье. — Разочарование прочертило линии на лице Вивиан. — Мы делаем все по-другому, понятно? Уважение к старшим очень важно. Мы не говорим в ответ только потому, что нам не нравится то, что они говорят.

— Да, но иногда старшие несут полную чушь, и ты должна их в этом уличить. — Я преувеличиваю, но я ненавидел то, как Вивиан превращалась в оболочку самой себя рядом с родителями. Это было все равно, что наблюдать, как на моих глазах увядает прекрасная, яркая роза.

— Ты можешь, — выпалила она в ответ. — Ты вырос наследником империи Руссо. Да, я знаю, что это были не все веселые игры, но ты все равно был в центре внимания своего деда. Я должна была быть идеальной, чтобы получить хоть унцию внимания. Мои оценки, мой имидж, все.

— В этом-то и дело! Ты не должна быть идеальной, чтобы добиться расположения родителей!

— Это моя точка зрения!

Мы уставились друг на друга, наши груди вздымались, наши тела были близки, но наши умы разделяли световые годы.

Вивиан первой разорвала зрительный контакт. — Это была долгая ночь, и я устала, — сказала она. — Но мне бы хотелось, чтобы ты хотя бы попытался понять, к чему я веду. Твой взгляд на мир не универсален. Мне нужен партнер, Данте, а не тот, кто будет ругать меня за то, что он не согласен с тем, как я решаю свои отношения с собственной семьей.

Раскаяние притупило край моего гнева. — Дорогая…

— Я собираюсь принять ванну, а после заняться делами. Не жди меня.

Дверь в ванную закрылась за ней со щелчком.

В тот вечер, впервые с тех пор, как мы начали встречаться, мы легли спать, не поцеловав друг друга на ночь. 

ГЛАВА 29

Вивиан


— Поздравляю! Вы впервые поссорились как настоящая пара. Давайте выпьем за это. — Изабелла подняла свою мимозу в воздух, ее улыбка была совершенно искренней.

Наши со Слоаном бокалы остались на столе.

— Это не то, что нужно праздновать, Иза, — язвительно сказала я.

— Конечно, стоит. Ты хотела получить полный опыт пары. Это включает в себя ссоры, особенно из-за семьи. — Она допила свой напиток, не обращая внимания на наше нежелание участвовать в ее тосте. — Честно говоря, пары, которые не ссорятся, меня пугают. Они как разбитая посуда на расстоянии одного удара. В следующий момент они станут объектами документального сериала Netflix под названием «Любовь и убийство: Пара по соседству».

Я не могла удержаться от смеха. — Ты слишком много слушаешь настоящих преступлений.

Изабелла, Слоан и я обедали за поздним завтраком в новом горячем месте на Бауэри. Прошло уже два дня после моей ссоры с Данте, а я все еще была в ярости.

Не потому, что он был не прав, а потому, что он был прав.

Ничто так не жжет, как едкий вкус правды.

— Это исследование, — сказала Изабелла. — Следовательно, это работа. Вы же не можете винить меня за то, что я работаю сверхурочно? Посмотри на Слоан. Она разговаривает по телефону, хотя лучшие в мире яйца Бенедикт лежат перед ней нетронутыми.

— Они не нетронуты. Я съела два кусочка. — Слоан закончила печатать и подняла глаза. — Вы попробуйте насладиться едой, когда один из ваших клиентов пишет в социальных сетях тираду о своей очень известной бывшей жене и продолжает спорить в Интернете с… — Она снова проверила свой телефон. — User59806 о том, кто должен первым сбросить свою машину с обрыва.

— Звучит прилично для интернета, — сказала Изабелла. — Я шучу. Вроде того. Послушай, сейчас ты мало что можешь с этим поделать, разве что лишить клиента доступа к социальным сетям, что, я полагаю, ты уже сделала. Люди будут вести себя глупо весь день, каждый день. Наслаждайся едой, а с ними разберёшься позже. Два часа цифровой детоксикации тебя не убьют. — Она пододвинула тарелку Слоан поближе к себе. — К тому же, тебе нужна энергия для огненного дыхания, которое ты будешь делать позже.

Слоан поджала губы. — Полагаю, ты права.

— Я всегда права. А теперь… — Изабелла переключила свое внимание обратно на меня. — Эта ссора. Я думаю, тебе стоит оставить ее еще на день, прежде чем вы займетесь горячим сексом в гриме. Три дня — достаточное время, чтобы все это напряжение накопилось и…

— Иза.

— Прости! У меня сейчас нет сексуальной жизни, ясно? Я живу только через тебя. — Она вздохнула. — А спор — это ведь не повод для разрыва отношений, да? Он вроде как…

Верно.

Тишина окутала стол.

Я уставилась на свою наполовину съеденную тарелку, моя кожа была ледяной, несмотря на тепло двух мимоз.

— Не пойми меня неправильно. Я знаю, что ты чувствуешь. — Голос Изабеллы смягчился. — Но я думаю, что это одна из тех культурных разниц, для сглаживания которых потребуется время. Данте заботится о тебе, иначе он не был бы так расстроен. Он просто… не умеет тактично выражать свои мысли.

— Я знаю. — В моем вздохе слышались мучительные дни. — Просто трудно помнить об этом, когда я нахожусь в моменте, а он ведет себя так… так упрямо.

В мире Данте его слово было законом. Он всегда был прав, и люди из кожи вон лезли, чтобы угодить или успокоить его.

Но в том-то и дело. Это был уже не только его мир, но и наш, по крайней мере, когда дело касалось нашей домашней жизни. Брак по расчету или нет, но я подписалась на мужа, а не на босса.

Я просто не была уверена, что он это знает.

— Он Данте Руссо, — сказала Слоан, как будто это все объясняло. — Негибкость — его второе имя. Лично я думаю, что ты должна заставить его попотеть. Отключить его от работы, пока он не придет в себя.

— Отлично. Значит, мы будем ждать до начала следующего века, — сказала Изабелла. — Вив, что ты хочешь делать?

— Я…

— Вивиан. Какой приятный сюрприз. — Ровный, сливочный голос прервал наш разговор.

Я выпрямилась, когда рядом с нашим столиком остановилась элегантная пожилая женщина с гладким серебристым бобом и кожей человека на тридцать лет моложе ее.

— Баффи, рада тебя видеть, — сказала я, скрывая удивление. Она и ее подруги редко выходили за пределы своего «пузыря» в центре города. — Как дела?

Я проигнорировала тихий смешок Изабеллы при упоминании имени Баффи.

— Я в порядке, дорогая. Спасибо, что спросила. — Шестидесятипятилетняя гранд-дама выглядела безупречно, как всегда, в кремовой шелковой блузке, серых брюках на заказ и жемчужных серьгах Mikimoto. — Обычно я не проделываю весь этот путь до Бауэри… — Ее тон намекал на то, что двадцатипятиминутная поездка на машине от ее дома была такой же тяжелой, как путь от Пятой авеню до Бруклина. — Но я слышала, что бранч здесь просто божественный.

— Лучшие яйца Бенедикт с омаром в городе. — Я жестом указала на пустой стул. — Не хотите присоединиться к нам?

Никто из нас не хотел, чтобы она оставалась, но вежливо было спросить.

— О, какое милое предложение, но нет, спасибо, — сказала Баффи как раз вовремя. — Мы с Банни заказали угловой столик. Она смотрит на меня, пока мы разговариваем — она просто ненавидит сидеть одна на людях… — Она бросила укоризненный взгляд в сторону ухоженной блондинки, сидевшей с не менее ухоженным той-пуделем, высунувшимся из-за сумки Hermès. Собаки не допускались в ресторан, но такие люди, как Баффи и ее друзья, действовали по другим правилам. — Однако я хотела зайти и лично поздравить тебя с тем, что ты выбрала Вальгаллу местом проведения Бала Наследия. Это вызвало большой резонанс.

— Спасибо, — пробормотала я.

Я изо всех сил пыталась найти другие альтернативы, но ни одна из них не подошла, поэтому я неохотно согласилась на предложение Данте о клубе Вальгалла. Я настояла на составлении предложения, которое он представил управляющему комитету, поскольку они не разрешали присутствовать на заседаниях лицам, не являющимся членами клуба.

Процесс согласования занял почти месяц, но две недели назад я получил окончательное подтверждение.

Хотя часть меня была в восторге от того, что я получила такое эксклюзивное место, другая часть беспокоилась о том, во что это обойдется Данте. Не в денежном плане, а в плане влияния и взаимности.

— Я уверена, что Данте замолвил за тебя словечко. — Баффи улыбнулась. — Выходить замуж за Руссо выгодно, не так ли?.

Моя собственная улыбка натянулась. Подкоп был тонким, но он был.

— Раз уж мы заговорили о бале, у меня есть предложение по поводу развлечений, — сказала она. — Жаль, что Корелли потерял голос и больше не может выступать.

Знаменитый оперный певец находился на перерыве, пока его голос восстанавливался.

Проблема была не такой серьезной, как затопление помещения, но это была еще одна проблема в куче, которая росла с каждым днем.

Закон Мерфи при планировании мероприятий — что-то всегда идет не так, и чем важнее событие, тем больше проблем.

— Не волнуйтесь. Я уже подтвердила альтернативу, — сказала я. — Есть замечательная джазовая певица, которая согласилась выступить за половину своей обычной цены, учитывая аудиторию, которая будет присутствовать.

— Как мило, — сказала Баффи. — Однако я подумала, что вместо нее мы должны заказать Веронику Фостер.

— Вероника Фостер… сахарная наследница?

— Она перешла на музыкальную сцену, — плавно сказалаБаффи. — Я уверена, что она оценит возможность выступить на балу. Как и я.

Ее меткое высказывание пронзило мое замешательство.

Я вдруг вспомнила другую причину, по которой имя Вероники показалось мне знакомым. Она была крестницей Баффи.

— Я буду рада встретиться с ней и просмотреть ее запись, если она у нее есть. — Я сохранила спокойный тон, несмотря на узлы, скрутившие мой желудок. — Однако, я не могу гарантировать место в составе. Как вы знаете, расписание очень плотное, и я уже договорился с джазовой певицей.

Глаза Баффи остыли до голубого льда. — Я уверена, она поймет, если тебе придется отменить встречу, — сказала она, ее улыбка была нетронутой, но более резкой. Более смертоносная. — Это важное событие, Вивиан. От него многое зависит.

В том числе ваша репутация и место в обществе.

Невысказанная угроза нависла над столом, как гильотина.

Напротив меня Изабелла и Слоан наблюдали за происходящим с расширенными глазами и ледяной яростью, соответственно. Я могла сказать, что Слоан сдерживала себя от некоторых эпитетов, но, к счастью, она не вмешалась.

Ей и не нужно было.

Между визитом родителей, моим спором с Данте и головной болью, с которой я столкнулась из-за мяча, я достигла конца своей веревки.

— Да, конечно, — сказал я в ответ Баффи. Под моим вежливым тоном скрывался мороз. — Вот почему каждая деталь должна быть безупречной, включая исполнителей. Как председатель комитета Бала Наследия, я уверена, вы понимаете, что меньшее, чем совершенство на сцене, не будет идеальным. Я полностью верю в преданность Вероники своему ремеслу, поэтому прослушивание не должно стать проблемой. Вы согласны?

Звуки из ресторана превратились в белый шум, а сердцебиение барабанило в моих ушах.

Я сильно рисковала, оскорбляя Баффи в присутствии других людей, но мне надоело, что люди пытаются манипулировать мной, заставляя делать то, что они хотят.

Она может внести меня в черный список после бала, но до тех пор на кону стояло мое имя на приглашениях и моя профессиональная репутация. Будь я проклята, если позволю кому-то разрушить то, ради чего я работала годами, во имя плохо скрываемого кумовства.

Баффи уставилась на меня.

В действительности молчание длилось меньше минуты, но каждая секунда тянулась как час, пока ее первоначальный шок не перешел в нечто более непостижимое.

— Да, — наконец сказала она. — Полагаю, ты права. — Ее голос был таким же холодным, как и ее глаза, но если бы я не знала лучше, я бы сказала, что в нем был малейший намек на уважение. — Приятного аппетита.

Она повернулась, чтобы уйти, но перед этим бросила на меня последний взгляд. — А Вивиан? Я ожидаю, что это будет лучший Бал Наследия за всю историю мероприятия.

Баффи удалилась в облаке аромата Шанель № 5.

Ее уход вырвал воздух из моих легких. Я упала, больше не удерживаемая в вертикальном положении возмущением и необходимостью доказать, что она не могла обойти меня стороной.

— Отчитывать Баффи Дарлингтон. — Зеленые глаза Слоан сверкнули редким восхищением. — Впечатляет.

— Я не отчитывала ее, — опровергла я. — Я представила альтернативную точку зрения.

— Ты отчитала ее, — сказала Изабелла. — Был момент, когда я подумала, что у нее случится коронарный приступ и она рухнет прямо на твои яйца. — Баффи и Бенедикт, новое сочетание для бранча.

Мы уставились друг на друга на мгновение, ошеломленные пошлостью ее шутки, прежде чем разразиться смехом.

Может, это был алкоголь, а может, мы все были в бреду от переутомления и недосыпания, но как только начали, мы уже не могли остановиться. Слезы навернулись мне на глаза, а плечи Изабеллы тряслись так сильно, что стол дребезжал. Даже Слоан смеялась.

— Кстати, об именах Б, — сказала Изабелла, когда наше веселье, наконец, утихло до приемлемого уровня. — Я ослышалась, или она сказала, что пришла со своей подругой Банни?

— Банни Ван Хаутен, — подтвердила я с ухмылкой. — Жена голландского судоходного магната Дирка Ван Хаутена.

Ужас стер остатки веселья с лица Изабеллы.

— Кто придумывает эти имена? — потребовала она. — Существует ли правило, что чем ты богаче, тем уродливее должно быть твое имя?

— Они не так уж плохи.

— Баффи и Банни, Вив! Баффи и Банни! — Изабелла покачала головой. — Как только я получу власть, я запрещу все имена, начинающиеся на буквы Б и У. Не дай бог они добавят в свою группу Бабби.

Я не смогла сдержаться. Я снова разразилась смехом, и вскоре ко мне присоединились Изабелла и Слоан.

Боже, мне это было необходимо. Еда, напитки и веселое, глупое утро с моими друзьями, несмотря на инцидент с Баффи. Иногда именно простые вещи в жизни заставляли нас идти вперед.

Мы задержались еще на час, прежде чем уйти. Я настояла на том, чтобы оплатить еду, поскольку они потратили большую часть времени, выслушивая мои проблемы, и я только что оплатила чек, когда зажужжал мой телефон.

Мое сердце екнуло, когда я прочитала новое сообщение, но я сохранила нейтральное выражение лица, пока мы выходили из ресторана.

— На следующей неделе выходит новая романтическая комедия, — сказала Слоан. — Давайте посмотрим ее.

Изабелла посмотрела на нее с подозрением. — На этот раз ты действительно будешь смотреть фильм или просто будешь жаловаться на протяжении всего фильма?

Слоан надела солнцезащитные очки. — Я не жалуюсь, а даю критику фильма в реальном времени, применяя его в реальном мире.

— Это романтический комедийный фильм, — сказала я. — Они не должны быть реалистичными.

Некоторые люди любят расслабляться, читая или делая массаж. Слоан любила смотреть романтические комедии и писать диссертации, в которых подробно описывала каждую вещь, которая ей не нравилась в фильме.

И все же она продолжала их смотреть.

— Мы согласимся не соглашаться, — сказала она. — В следующий четверг после работы. Пойдет?

Мы пережили годы издевательств над романтическими комедиями и переживем еще одну ночь.

После того, как мы подтвердили дату похода в кино и разошлись, я направился по Четвертой улице в сторону Вашингтон-сквер-парка.

Мой пульс бился громче с каждым шагом, пока не достиг крещендо при виде знакомой высокой темной фигуры, стоящей у арки.


Парк был заполнен уличными музыкантами, фотографами и студентами в толстовках Нью-Йоркского университета, но Данте выделялся на фоне блеклого фона как яркая вспышка. Даже в простой белой футболке и джинсах его присутствие было достаточно мощным, чтобы привлечь не слишком заметные взгляды прохожих.

Наши взгляды встретились на другой стороне улицы. По позвоночнику пробежал электрический разряд, и мне потребовалось еще несколько тактов, чтобы начать идти после того, как проехала последняя машина.

Я остановилась в двух шагах от него. Звуки музыки, смех и гудки машин отступили, как будто он существовал в силовом поле, которое предотвращало любое вторжение извне.

— Привет, — сказала я, странно задыхаясь.

— Привет. — Он засунул руки в карманы, и этот жест показался мне мальчишеским по сравнению с его грубыми чертами лица и широким, мускулистым каркасом. — Как прошел поздний завтрак?

— Хорошо. — Я убрала прядь волос за ухо. — Как прошел… твой день? — Я понятия не имела, чем он занимался в то утро.

— Я выиграл у Доминика в теннис. Он был в бешенстве. — На губах Данте появилась кривая улыбка. — Хороший день.

Смех поднялся у меня в горле.

Прошло всего два дня, но я уже скучала по нему. Его сухого юмора, его улыбок, даже его хмурости.

Он был единственным человеком, который мог заставить меня скучать по каждой отдельной его части так же сильно, как и по целому — по хорошему, плохому и обыденному.

Его глаза и рот протрезвели. — Я хотел извиниться, — сказал он. — За вечер пятницы. Ты была права. Я должен был больше стараться понять, к чему ты клонишь, а не… устраивать засаду, когда мы шли домой.

Его голос был жестким, как у человека, который впервые произносит извинения, но скрытая искренность растопила все мои обиды.

— Ты тоже был прав, — призналась я. — Мне не нравится признавать это вслух, но рядом с родителями я другая. Я бы хотела, чтобы это было не так, но… — Я выдохнула. — Есть вещи, которые, возможно, уже слишком поздно менять.

Мне было двадцать восемь. Моим родителям было около пятидесяти или около шестидесяти. В какой момент наши привычки и динамика настолько укоренились, что попытка изменить их была бы сродни попытке согнуть бетонный столб?

— Для перемен никогда не поздно. — Глаза Данте смягчились еще больше. — Ты чертовски совершенна такой, какая ты есть, Вивиан. Если твои родители не видят этого, то это их упущение.

Его слова схватили мое сердце и сжали его.

К моему ужасу, знакомая колючка вскочила у меня за глазами, и мне пришлось моргнуть, прежде чем я заговорила снова.

— Может быть, я надену шелковый костюм вместо твида на наш следующий ужин, — полушутя сказала я. — Немного разнообразить обстановку.

— Шелк тебе больше идет, в любом случае. В следующий раз, когда они заглянут с неожиданным визитом, мы можем сказать им, что подхватили ужасную, очень заразную желудочную инфекцию, и запереться в нашей квартире, пока они не уйдут.

— Хм, мне это нравится. — Я наклонила голову. — Но что бы мы делали, закрывшись на весь день в квартире?

Он лукаво усмехнулся. — Я могу придумать несколько вещей.

По моей коже разлилось тепло, и я сдержала расцветающую улыбку. — Я уверена, что можешь. Итак, — сказала я, сменив тему. — У тебя есть какие-нибудь планы на остаток дня?

— Да. — Он скользнул своей рукой в мою, это действие было таким же непринужденным и естественным, как дыхание. — Я проведу его с тобой.

Моя улыбка вырвалась на свободу, как и бабочки в моем животе.

И вот так мы снова были в порядке.

Это не было долгим примирением, но оно и не требовалось. Движение вперед не всегда подразумевает большие жесты или тяжелые разговоры. Иногда самыми значимыми моментами были маленькие — смягчающий взгляд здесь, простое, но искреннее извинение там.

— Отлично, — сказала я. Я держала свою руку в его руке, пока мы шли прочь из парка. — Потому что в Уитни есть новая выставка, которую я так хочу посмотреть… 

ГЛАВА 30

Вивиан


— Прости, куда ты хочешь, чтобы мы поехали? — я подняла глаза от своих суши и уставилась на Данте неверящим взглядом.

— В Париж, — он откинулся назад, являя собой образ бесстрастной непринужденности. Пиджак снят, галстук ослаблен, выражение лица невозмутимое, как будто он не предлагал мне бросить все и улететь в Европу.

Была среда, пять дней после нашей недолгой ссоры и три дня после нашего примирения.

Мы обедали в моем офисе и вели вполне приятную беседу, когда он ни с того ни с сего выпалил парижскую бомбу.

— Сегодня я узнал, что должен встретиться там с руководителями некоторых наших дочерних компаний в преддверии Каннского кинофестиваля, — сказал он. — Это должен был сделать мой вице-президент, но у его жены начались преждевременные роды. Я уезжаю в субботу и останусь там на неделю.

Обычно я бы с радостью согласился присоединиться к нему. Париж был одним из моих любимых городов, и мне давно пора было посетить его еще раз, но я не могла бросить все дела и отправиться в путешествие по Франции, когда до Бала Наследия оставались считанные недели.

— Я не могу, — неохотно ответила я. — Я должна быть здесь для подготовки к балу.

Данте поднял брови.

— Я думал, что все уже готово.

Технически, он был прав. Место проведения было выбрано, поставщики провизии были наготове, рассадка гостей и развлечения были согласованы, — Вероника Фостер оказалась удивительно талантливой, и я втиснула ее на короткое выступление в конце вечера — но с моим везением, что-то пойдет не так, как только я ступлю на французскую землю.

— Да, но все же. Это самое большое событие в моей карьере. Я не могу улететь в последнюю минуту. Я нужна своей команде.

— Твоя команда выглядит достаточно компетентной, чтобы держать оборону в течение пяти дней, — Данте постучал пальцем по стопке бумаг на моем столе. — У тебя будет еще больше недели, когда мы вернемся, чтобы все завершить, и тебе не нужно физически находиться в Нью-Йорке, чтобы выполнять свою работу в это время. Я тоже буду занят по утрам, так что мы будем работать днем и исследовать Париж ночью. Выигрыш-выигрыш.

— А как же разница во времени? — возразила я. — Моя команда все равно будет работать, когда в Париже наступит вечер.

— Так запланируй свои встречи на ранний полдень. Здесь будет утро, — сказал Данте, практичный, как всегда. — Это весенний Париж, mia cara. Прекрасные цветы, свежие круассаны, прогулки вдоль Сены…

— Я не знаю… — я колебалась, разрываясь между картиной, которую он нарисовал, и моей паранойей, что что-то пойдет не так.

— Я уже забронировал номер в Ритце, — Данте сделал паузу, прежде чем выдать вторую за день сенсацию. — И ты можешь выбрать платье из салона Ива Дюбуа для бала.

Мое дыхание замерло в легких.

— Это обман.

Ив Дюбуа был одним из лучших кутюрье мира. Он выпускал всего восемь платьев в год, каждое из которых было уникальным и изысканным, созданным вручную. Он был также печально известен своей придирчивостью к тому, кому разрешал надеть одно из своих творений; ходили слухи, что однажды он отказал всемирно известной кинозвезде, которая хотела надеть платье его дизайна на церемонию вручения премии Оскар.

— Это стимул, — Данте усмехнулся. — Если ты действительно не можешь или не хочешь уехать, то можешь и не улетать. Но ты чертовски много работала последние несколько месяцев. Ты заслужила небольшой перерыв.

— Неплохо придумано. Ты уверен, что это не потому, что у тебя тревога разлуки? — поддразнила я.

— Раньше этого не было, — его глаза смотрели на меня, как одинокое пламя, мерцающее в холодную зимнюю ночь. — Но я начинаю думать, что могло бы.

Тепло заполнило мой желудок и устремилось к поверхности кожи.

Я не должна была, но, возможно, я устала жить по принципу — должна.

Я приняла окончательное решение за долю секунды.

— Тогда, наверное, я поеду в Париж.


В течение следующих двух дней я готовила свою команду как могла. Я дала им шесть разных номеров, по которым они могли бы со мной связаться, и столько раз пробежалась по аварийному протоколу, что мне казалось, что Шеннон сама проводит меня в самолет, прежде чем задушит.

Тем не менее, я продолжала бояться поездки, пока не оказалась в машине по дороге в отель, наблюдая за проносящимся за окном городом.

Как и Нью-Йорк, Париж был городом, который можно любить или ненавидеть. Я полюбила и то, и другое. Еда, мода, культура… ничто не может сравниться с этим городом, и как только я оказалась в Париже, я легко потерялась в его волшебстве.

Первые три дня мы занимались обустройством и, в моем случае, адаптацией к новому графику работы. Я проводила тихие утренние часы, выполняя административные задачи, а после обеда проводила встречи, когда моя команда и нью-йоркские поставщики были онлайн. Я думала, что буду отвлекаться на город за окном, но оказалась на удивление продуктивной.

Тем не менее, я не смогла удержаться от быстрого похода по магазинам на улицу Сент-Оноре и, конечно же, посещения шоу-рума Ива Дюбуа, где я провела два часа, выбирая и примеряя платье для Бала Наследия.

— Только не это, — Ив поджал губы, когда я провела пальцами по захватывающему дух румяному и серебряному платью, расшитому бисером. — Розовый слишком мягкий для тебя, дорогая. Тебе нужно что-то более смелое, более дерзкое. Что-то, что сделает заявление, — он наклонил голову, его глаза сузились, прежде чем он щелкнул пальцами. — Фредерик, принеси мне платье из Феникса.

Его помощник выскочил из комнаты и вернулся через несколько минут с тем самым платьем.

Я шумно вздохнула.

— Мое последнее творение, — сказал Ив с пышным торжеством. — Восемьсот часов ручной работы, всплески золотой нити, вышитые по всей поверхности платья. Моя лучшая работа на сегодняшний день, по моему скромному мнению.

В Иве не было ничего скромного, но он был прав. Это была его лучшая работа на сегодняшний день.

Я не могла оторвать от него глаз.

— Обычно это сто пятьдесят тысяч долларов, — сказал он, — но, чтобы вы, будущая миссис Руссо, надели его на Бал Наследия? Сто тридцать тысяч.

Это было бесспорно.

— Я согласна.

В тот вечер Данте вернулся в номер-люкс отеля, заваленный пакетами с покупками на полу, столах и половине кровати.

Ив отправит мое платье прямо в Нью-Йорк, так что мне не нужно было беспокоиться о том, что я испорчу его во время обратного перелета, но, возможно, я немного переборщила с покупками.

— Может, мне стоило забронировать отдельную комнату для твоих покупок? — Данте посмотрел на груду шляпных коробок Dior на кровати.

— Надо было, но уже слишком поздно, — я заперла свое новое бриллиантовое колье Булгари в сейфе отеля, прежде чем достать что-то из одной из маленьких сумок. — Я тоже кое-что тебе купила.

Я протянула ему маленькую черную коробочку и с замиранием сердца ждала, пока он ее откроет.

Его брови взлетели вверх, когда он открыл крышку.

— Это запонки, — сказала я ярко. — Я знаю ювелира на Рю де ла Пэ, который делает изделия на заказ. Оникс — соевый соус. Рубин — это вишня, хотя ты не ешь его с вишней, но я думаю, что красный цвет связывает дизайн воедино.

Это был полушутливый подарок, полуискренний. Данте владел десятками роскошных запонок, но я хотела подарить ему что-то более личное.

— Они тебе нравятся? — спросила я.

— Мне они нравятся, — он снял свои нынешние запонки и заменил их новыми. — Спасибо, mia cara.

Тепло его голоса ласкало мою кожу, прежде чем он обхватил мое лицо одной рукой и поцеловал меня.

В тот вечер мы так и не выбрались на ужин.

Другие наши вечера были заполнены любыми занятиями, какие только приходились нам по вкусу. Мы бродили по очаровательным книжным закоулкам «Шекспир и компания», исследовали Лувр в нерабочее время, притворялись, что смотрим черно-белые французские инди-фильмы в артхаусном кинотеатре, а втайне целовались на заднем ряду, как подростки.

Я много раз бывала в Париже, но исследовать его вместе с Данте было все равно, что увидеть его впервые. Запахи, доносящиеся из булочных, текстура булыжников под ногами, радуга цветов, распустившихся по всему городу — все было ярче, живее, словно кто-то посыпал город сказочной пылью.

В наш последний вечер Данте пригласил меня на частный ужин у Эйфелевой башни. В монументе было три ресторана, наш находился на втором этаже, откуда открывался захватывающий вид на город. Он забронировал все помещение, так что были только мы, меню из семи блюд и город, лежащий у наших ног во всем своем сверкающем ночном великолепии.

— Хорошо, какое блюдо, которое ты терпеть не можешь, нравится всем? — я проглотила тонкий ломтик морского окуня, а затем добавила: — Я первая. Оливки. Я их ненавижу. Они портят жизнь человечеству.

— Я хочу сказать, что удивлен, но ты тот же человек, который ест огурцы с чипсами и пудингом, так что… — Данте поднес вино к губам, — достаточно сказано.

Я сузила глаза.

— Я не тот человек, кто две недели назад очистил наш запас огурцов, потому что он не мог перестать воровать мою закуску.

— Не драматизируй. Грета купила еще больше огурцов на следующий день, — он засмеялся, глядя на мой хмурый взгляд. — Отвечая на твой вопрос, я терпеть не могу попкорн. У него странная текстура, и он ужасно пахнет, даже когда не подгорел.

— Серьезно? Тогда что ты ешь во время кино?

— Ничего. Кино нужно смотреть, а не есть еду.

Я уставилась на него.

— Иногда мне кажется, что ты инопланетянин, а не настоящий человек.

Еще один смех прокатился по мне.

— У всех нас есть свои причуды, mia cara. По крайней мере, я не пою Мэрайю Кэри в душе.

Мои щеки потеплели.

— Однажды я это сделала. Я услышала песню в рекламе, и она застряла у меня в голове, ясно?

— Я не говорю, что это плохая причуда, — уголок его рта приподнялся. — Это было мило, даже если ты не попадала в ноты.

— Я не сбивалась, — пробормотала я, но мое возмущение длилось всего несколько секунд, когда он улыбнулся.

— Как подготовка к Каннам? — спросиал я, когда официант поменял местами наши пустые тарелки для третьего блюда. — Вы все успели сделать вовремя?

— Да, к счастью. Если бы мне пришлось сидеть на другом совещании, обсуждая, какое шампанское подавать на афтепати, меня бы арестовали за убийство, — ворчал он.

— Я уверена, что ты нашел бы выход из положения. Ты же Руссо, — поддразнила я.

— Да, но бумажная волокита стала бы занозой в заднице.

— Ты любишь бумажную работу. Это то, чем ты занимаешься весь день.

— Я сделаю вид, что ты не оскорбила меня посреди романтической последней ночи в Париже, — он звучал уязвленным, но в его глазах светилось озорство.

Я рассмеялась, прежде чем спросить: — Ты когда-нибудь думал о том, кем бы ты стал, если бы не родился Руссо?

Его жизнь была предопределена с самого первого дня. Но где бы он был, если бы мог выбрать свой собственный путь?

— Раз или два, — Данте пожал плечами, казалось, не заботясь об этом. — Я никогда не знаю ответ. Работа занимает большую часть моего времени, и, хотя я наслаждаюсь своими хобби — боксом, теннисом, путешествиями — я бы не стал делать из них карьеру.

Я нахмурилась, странно опечаленная его ответом.

— Я бизнесмен, Вивиан, — сказал он. — Это то, кем я был рожден быть. Мне нравится моя работа, даже если некоторые аспекты не всегда доставляют удовольствие. Не думай, что я бросаю страсть всей моей жизни, чтобы работать в угловом офисе, потому что я чувствую себя обязанным.

Полагаю, он был прав. Данте — дерзкий, смелый, очаровательный, когда хотел, но агрессивный, когда его провоцировали — он был рожден для того, чтобы править залом заседаний. Я не могла представить его ни в какой другой роли, кроме генерального директора.

— А ты? — спросил он. — Если не планированием мероприятий, то чем бы ты занималась?

— Я хочу сказать, что была бы астрономом, но, честно говоря, у меня ужасные способности к математике и естественным наукам, — призналась я. — Я не знаю. Наверное, я такая же, как ты. Я счастлива, делая то, что делаю. Планирование мероприятий может быть стрессом, но это весело, творчески… и нет ничего более приятного, чем взять идею и воплотить ее в жизнь.

Улыбка коснулась его губ.

— Так что мы оба счастливы там, где мы есть, — бархатная тяжесть его слов заставила мое сердце перевернуться.

— Да, — сказала я. — Думаю, да.

Воздух стал густым и влажным от смысла. Я колебалась, затем тихо добавила: — Я рада, что приехала в Париж.

Глаза Данте были как зажженная спичка на моей коже, яркие и горячие, достаточно горячие, чтобы обжечь.

— Я тоже.

Мы уставились друг на друга, забыв о еде. Тяжесть дюжины невысказанных слов лежала между нами и грозила пролиться в тишину.

Но, прежде чем это произошло, резкий звонок отвлек наши взгляды в сторону его телефона.

Он произнес негромкое ругательство на итальянском языке. — Мне жаль. Я должен ответить, — сказал он. — Срочный звонок.

— Все в порядке, — успокоила я его. — Делай то, что должен.

Он отодвинул стул и ответил на звонок, направляясь к выходу.

Я закончила есть свое блюдо, но была так рассеяна, что едва попробовала лангустина.

«Я рада, что приехала в Париж».

«Я тоже».

Даже в отсутствие Данте мой пульс бился так, словно я боролась за олимпийское золото в легкой атлетике.

Как я уже сказала, я была в Париже много раз.

Но это был первый раз, когда я действительно влюбилась в Город Любви.

ГЛАВА 31

Данте



— Мы нашли их всех.

Я замолчал.

— Ты уверен?

Я почти позволил звонку Кристиана уйти на голосовую почту. Я хотел насладиться последней ночью в Париже с Вивиан, но любопытство взяло верх. Он не стал бы звонить, если бы у него не было важных новостей.

Я был прав.

— Да. Мы следим за всеми восемью местами, — сказал Кристиан. — Только скажи слово, и ты навсегда освободишься от Лаусов.

Моя рука крепко сжала телефон. Я ждал, когда нахлынет облегчение. Радости, триумфа, гребаного оправдания, когда я смогу уничтожить Фрэнсиса так, как мечтал уже несколько месяцев.

Ничего не пришло.

Вместо этого в моем желудке образовалась пустота, словно слова Кристиана высосали из него весь воздух.

Посмотрел на Вивиан через дверной проем. Я стоял у входа в ресторан, достаточно далеко, чтобы она не слышала, что я говорю, но достаточно близко, чтобы видеть ее мягкую, довольную улыбку, когда она смотрела на город.

У меня в груди все горело. Она выглядела такой чертовски счастливой. Даже с учетом поездки в последнюю минуту и предстоящего Бала Наследия, она ожила в Париже так, что мне захотелось остаться здесь с ней навсегда.

Никакого шантажа, никакого Фрэнсиса, никакого светского дерьма. Только мы.

Потому что это была, скорее всего, наша последняя совместная поездка.

— Данте? — подсказал Кристиан.

Я оторвал взгляд от Вивиан.

— Я слышал тебя, — в висках запульсировала мигрень. — А как насчет деловой стороны?

— Тоже готова к работе.

— Хорошо, — чувства проскочили мимо моего сжатого горла. — А наш другой проект? Со стартапом?

Я тянул время. Я должен был дать Кристиану добро сразу же, как только он подтвердил, что мы нашли все резервные копии Фрэнсиса, но что-то не давало мне произнести эти слова.

— У компании Хита возникли некоторые проблемы, — удовлетворение наполнило голос Кристиана. — В последнее время с программным обеспечением возникли проблемы. Сотрудники нервничают. Инвесторы напуганы. IPO выглядит мертвым грузом. Это глубоко прискорбно.

— Очень.

Я осознавал лицемерие, учитывая, что то, что мы с Кристианом планировали, оттолкнет ее навсегда, но мне было наплевать. Я никогда не был логичен, когда дело касалось ее. Она была моей единственной искрой эгоизма за всю мою разумную жизнь.

— Честно говоря, это было так просто, что почти скучно, — Кристиан зевнул. — Теперь, когда с этим покончено, что ты хочешь, чтобы я сделал с Фрэнсис?

Я не ответил, не знал, как это сделать.

Я услышал тяжесть его паузы через линию.

— Позволь напомнить тебе, что именно к этому ты шел восемь месяцев, — сказал он. — Этот человек шантажировал тебя и угрожал жизни твоего брата.

— Я прекрасно знаю, — огрызнулся я.

Я провел рукой по волосам, пытаясь думать о давлении, сдавившем мой череп.

Гипотетическая последовательность событий, последовавших за моим согласием, пронеслась перед моим мысленным взором, как фильм на ускоренной перемотке.

Кристиан уничтожает улики и торпедирует Лау Джуэлс. Вивиан слышит новость о том, что средства к существованию ее семьи сгорают в огне. Я рассказываю ей правду о шантаже. Она уходит…

Давление распространилось на мою грудь.

Черт. Если у меня случится сердечный приступ посреди Эйфелевой башни во время разговора с Кристианом, я никогда не услышу конца этого.

— Твой выбор, Руссо, — его голос стал нетерпеливым. — Каков наш следующий шаг?

Он не сказал этого, но я услышал предупреждение в его голосе. Он точно знал, почему я колеблюсь, и был не слишком впечатлен.

Я закрыл глаза. Мигрень накатывала с нарастающей силой.

Я — не моя семья.

Этот человек шантажировал тебя и угрожал жизни твоего брата.

Скажи слово, и ты навсегда освободишься от Лаусов.

Я должен был избавиться от шантажа. Независимо от моих чувств к Вивиан, на кону стояла жизнь моего брата, и я не мог рисковать утечкой этих фотографий. Романо содрал бы с него кожу живьем, если бы узнал, что Лука прикасался к любой женщине в его семье, тем более к его любимой племяннице.

Если я уничтожу шантаж, ничто не помешает мне отомстить Фрэнсису. Я мог бы оставить прошлое в прошлом, но он этого не заслуживал.

— В следующий раз, когда увидишь своего брата, передай ему, чтобы он был осторожнее, — Фрэнсис улыбнулся, как змея, только что поймавшая добычу. — Я бы не хотел, чтобы эти фотографии попали в руки Романо.

Я не притронулся к папке на своем столе. Я видел достаточно. Мне не нужно было просматривать каждую чертову фотографию.

— В любом случае, я уверен, что ты занят, поэтому не буду больше отнимать у тебя время, — Фрэнсис встал и провел рукой по своему галстуку. — Подумай о том, что я сказал. Брак с моей дочерью был бы весьма выгоден, особенно для… долголетия вашей семьи, — его улыбка расширилась, обнажив острые резцы. — Разве ты не согласен?

Воспоминание вычерпало все эмоции с той встречи и вылило их в яму моего желудка.

Шок. Неверие. Гребаная ярость и на брата, и на ублюдка, которому хватило наглости явиться без приглашения в мой офис и шантажировать меня.

Нет, Фрэнсис Лау не заслуживал от меня никакой пощады.

Я повернулся спиной к столовой. Холодная окончательность поселилась в моей груди, когда я принимал решение.

— Покончи с ним.

Повесив трубку, я вернулся к ужину и изо всех сил старался вести себя нормально. Вивиан ничего не сказала в ресторане, но, когда мы вернулись в отель, она бросила на меня обеспокоенный взгляд.

— Все в порядке? — спросила она. — Ты был тихим после звонка.

— Все в порядке, — я стряхнул с себя куртку и избегал ее взгляда. — Просто досадно, что он прервал наш ужин.

— Все равно ужин был хорошим, — она вздохнула и села на кровать с мечтательной улыбкой. — Этот десерт будет сниться мне до конца жизни.

— Десерт, а не я? Я обиделся.

Вивиан закатила глаза.

— Не все крутится вокруг тебя, Данте.

— А должно, — я улыбнулся тому, как она сморщила нос, даже когда мое сердце сжалось.

На первый взгляд, наш разговор был игривым, как всегда. Но под легкомысленностью тикали часы, слышные только мне, отсчитывая мгновения нашей совместной жизни.

Я должен сказать ей правду. Если не сейчас, то, когда мы приземлимся в Нью-Йорке. Рано или поздно она все равно узнает, и я хотел, чтобы она услышала это от меня.

Но мысль о том, чтобы рассказать ей о шантаже и разрушить последние идеалистические представления, которые она имела об отце, признаться в том, что я уполномочил Кристиана сделать… она разрывала меня, как нож в груди.

Это были наши последние минуты вместе, и я был достаточно эгоистичен, чтобы присвоить их себе.


Вивиан издала задыхающийся смешок, когда я толкнул ее на спину и сел на нее, мои движения были достаточно мягкими, чтобы она приземлилась с мягким толчком, а не с чем-то более сотрясающим.

Она подняла на меня глаза, и ее прежняя насмешливая досада превратилась в улыбку, от которой у меня защемило сердце.

— Сегодняшняя ночь во Франции, — я опустил голову, чтобы мои губы касались ее губ при каждом слове. — Интересно, как мы проведем ее…

— Ну, изначально я планировала принять длинную ванну, почитать, может быть, сделать маску, которая, по твоим словам, делает меня похожей на Джейсона из «Пятницы 13-го»… — Вивиан задумалась, ее глаза искрились от смеха и накопившегося тепла. — Но, возможно, у тебя есть идея получше.

— Возможно, — я нежно поцеловал ее в губы, медленно расстегивая молнию на ее платье. Шелковистый материал ослаб, и я осторожно приподнял ее, чтобы снять остальную одежду.

Обычно я был бы слишком нетерпелив, чтобы действовать так медленно, но сегодня я позволил своим прикосновениям задержаться на каждом изгибе и впадинке. Я ласкал ее тело ртом и руками, поглаживая груди через лифчик и стягивая зубами нижнее белье, дюйм за дюймом, пока она не застонала от разочарования.

— Данте, пожалуйста, — вздохнула она, ее кожа раскраснелась от удовольствия, хотя я еще едва прикоснулся к ней.

Мой стон вибрировал на ее коже. Я хотел затянуть эту ночь как можно дольше, но я не мог отказать ей ни в чем. Не тогда, когда она смотрела на меня такими глазами и умоляла меня таким голосом.

Я отбросил ее нижнее белье в сторону и взглянул на прекрасное зрелище, открывшееся передо мной.

— Черт, детка, ты такая мокрая для меня.

Она снова заскулила, когда я нежно провел зубами по ее клитору. Раз, два, давая ей согреться от ощущений, прежде чем я втянул чувствительный бутон в рот и пососал.

Нарастающие крики Вивиан были музыкой для моих ушей, когда я довел ее до первого за эту ночь оргазма. Я мог слушать ее вечно — тихие стоны, вздохи и хныканье, и то, как она звала меня по имени, когда кончала на мой язык. Это была самая сладкая, самая грязная симфония, которую я когда-либо слышал.

Она еще не отошла от своего кайфа, когда я скользнул в нее.

Еще один стон поднялся в мое горло от того, какая она была тугая и влажная. Ее тело прилегало к моему, как океан прижимается к берегу — естественно, без усилий, идеально.

Я не двигался, целуя ее шею и захватывая ее рот в поцелуе, прежде чем начать двигаться.

Вздохи удовольствия Вивиан вибрировали в моем теле, когда я входил и выходил из нее в медленном, чувственном ритме.

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы сохранить неторопливый темп, когда она чувствовала себя так чертовски идеально, но я хотел насладиться каждой секундой.

В конце концов, однако, мой контроль ослаб, и я ускорил темп. Я сдержал проклятие, когда она выгнулась дугой, втягивая меня еще глубже.

— Быстрее, — умоляла она, ее голос задыхался от желания. — Пожалуйста.

Я стиснул зубы, мои мышцы напряглись от усилия сдержать разрядку. На лбу выступили бисеринки пота.

— Se sapessi il potere che hai su di me (прим. ред. Если бы ты знала, какую власть имеешь надо мной.), — сказал я, мой голос был неровным.

Я сделал секундную паузу, прежде чем обхватить ее бедра и дать ей то, о чем она просила, вбиваясь в нее все сильнее и быстрее, пока ее ногти не прочертили бороздки на моей спине.

Глаза Вивиан были полузакрыты, щеки раскраснелись от удовольствия, а губы полуоткрыты, когда стон за стоном вырывался наружу.

Она выглядела такой красивой, что я почти не мог поверить, что она реальна.

Мой взгляд задержался на ее лице, пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь, прежде чем я снова поцеловал ее. Я проглотил ее крик освобождения, когда она прижалась ко мне.

Я продержался еще минуту, прежде чем мой контроль окончательно ослаб, и мой собственный оргазм пронесся через меня в горячем, ослепительном порыве.

— Ну, — вздохнула Вивиан, когда я перевернулся на бок рядом с ней. — Это было определенно веселее, чем ванна.

Я усмехнулся, даже когда чувство вины вернулось в мое сознание и вырезало дыру в моей груди.

— Мое эго благодарит тебя за подтверждение.

— Скажи ему, что не за что, — она зевнула и прижалась ближе ко мне, закинув одну руку и ногу на мое тело. — Это была идеальная ночь, — пробормотала она. — Мы должны… — еще один зевок, — приезжать в Париж почаще. В следующий раз… — третий зевок, — пойдем в…

Ее сонный голос прервался в тишине. Я прижался губами к ее макушке, когда ее дыхание замедлилось до глубокого, ровного ритма.

Я попытался уснуть, но тяжесть в груди не давала мне покоя.

Вместо этого я уставился в потолок, считая ее вдохи и гадая, сколько еще нам осталось до того, как все развалится.

Кристиану хватило бы одного дня, чтобы уничтожить улики. Один или два, чтобы Фрэнсис понял, что произошло, в зависимости от того, насколько внимательно он следил за резервными сайтами. И еще пара дней, чтобы эффект от захвата бизнеса стал заметен.

Реально, я мог бы рассказать Вивиан правду, когда мы приземлимся в Нью-Йорке. Я бы предпочел, чтобы она услышала ее от меня, а не от отца, который, несомненно, попытается все извратить так, чтобы он выглядел жертвой.

Но… черт. Я не мог вот так просто вывалить на нее эту бомбу. В то же время я не мог притвориться, что все в порядке, и впустить ее еще больше, чем уже впустил. Не тогда, когда наш разрыв был неизбежен.

Другие люди тратили годы на то, чтобы сблизиться со мной. Вивиан даже не нужно было пытаться. Каждая минута, проведенная нами вместе, была еще одной щепкой в моей защите, знала она об этом или нет.

Если я отпущу ее отца, я смогу спасти то, что у нас было. Даже если она поймет, что он был куском дерьма, она была слишком предана своей семье, чтобы простить меня за то, что я разрушил их. И если она каким-то чудом согласится, чтобы я уничтожил ее отца, смогут ли наши отношения пережить последствия? Я чертовски уверен, что не собирался сидеть напротив Лаусов на Дне благодарения каждый год и делать приятное, и я сомневался, что они примут меня, в любом случае.

Я не мог оставить ее у себя, и я не мог ее отпустить.

Пока не могу.

Я закрыл глаза, пытаясь найти лучший выход из этой ситуации.

Логика говорила мне, что я уже украл у нее несколько мгновений, проведенных с ней сегодня, и что мне нужно отдалиться, пока я не упал еще глубже. Эмоции говорили мне, что нужно послать логику к черту и засунуть разум в задницу.

Моя голова или мое сердце. Одно из них должно было победить.

Я просто не знал, что именно. 

ГЛАВА 32

Вивиан


Я покинула Париж в блаженном восторге.

Вкусная еда. Красивая одежда. Удивительный секс. Я работала во время пребывания там, но это было больше похоже на отпуск, чем некоторые из моих настоящих отпусков.

Кроме того, планирование Бала Наследия наконец-то шло гладко, подготовка к свадьбе шла по плану, а мои отношения с Данте были лучшими за всю историю.

Жизнь была хороша.

— Это было ужасно, — сказала Слоан, когда мы вышли из кинотеатра. — Что это была за сцена с самолетом? И признание в любви. Меня бы стошнило, если бы кто-нибудь сравнил меня с планетой Венера, особенно после того, как мы знакомы всего три недели. Как можно влюбиться за три недели?

Мы с Изабеллой обменялись веселыми взглядами. Нам пришлось отложить наш вечер кино из-за моей поездки в Париж, но мы наконец-то посмотрели романтический фильм, о котором нас изводила Слоан.

Как и ожидалось, ей он не понравился.

— В художественной литературе время течет по-другому, — сказал я. — Ты ведь знаешь, что можешь прекратить смотреть эти фильмы в любой момент?

— Я смотрю их с ненавистью, Вивиан. Это терапия.

— Мммм…

Я снова поймала взгляд Изабеллы, и мы обе отвернулись, чтобы Слоан не увидела наших улыбок.

— В любом случае, я должна пойти домой и покормить рыбку, пока он не умер от меня, — Слоан говорила так, словно эта задача была эквивалентна чистке туннелей метро зубной щеткой. — У меня и без мертвого животного дел по горло.

Она забрала себе золотую рыбку, которую оставил предыдущий жилец ее квартиры, но отказалась дать ей подходящее имя, поскольку ее присутствие в ее жизни было временным.

Прошло уже больше года.

Мы с Изабеллой знали, что лучше не упоминать об этом, поэтому просто пожелали ей спокойной ночи и разошлись.

По дороге домой я заехала в любимое тайское заведение Данте. Грета была в ежегодном отпуске в Италии, так что следующие несколько недель мы были предоставлены сами себе в плане еды.

— Данте уже дома? — спросила я Эдварда, когда вернулась в пентхаус.

— Да, мэм. Он в своем кабинете.

— Отлично. Спасибо, — я пыталась заставить Эдварда называть меня по имени, когда только переехала, но сдалась через два месяца.

Я постучала в дверь кабинета Данте и дождалась его «Войдите», прежде чем войти.

Он сидел за своим столом, нахмурив брови, уставившись на что-то на своем мониторе. Должно быть, он только что вернулся домой, так как на нем все еще был офисный костюм.

— Привет, — я поставила еду на стол и поцеловала его в щеку. — Это после рабочего дня. Ты должен был расслабиться.

— В Азии нет послерабочего времени, — он оттолкнулся от стола и потер висок. Он посмотрел на пакет с едой на столе. — Что это?

— Ужин, — я достала пластиковые контейнеры, салфетки и посуду. — Из того тайского ресторана, который ты так любишь на 78-й улице. Я не была уверена, что ты в настроении, поэтому взяла карри-пафф, базиликовое жаркое и… — я с размаху открыла последний контейнер. — Их фирменный салат с уткой.

Данте обожал этот утиный салат. Однажды он отложил разговор с главным редактором Mode de Vie, чтобы съесть его еще горячим.

Он уставился на него, выражение его лица было непостижимым.

— Спасибо, но я не голоден, — он снова повернулся к своему компьютеру. — Мне действительно нужно закончить это в ближайший час. Ты можете закрыть дверь, когда будешь уходить?

Моя улыбка растаяла от его грубого тона.

Он вел себя немного отстраненно с тех пор, как мы вернулись в Нью-Йорк два дня назад, но сегодня он впервые так откровенно пренебрегал мной.

— Хорошо, — я старалась, чтобы мой голос звучал бодро. — Но тебе все равно нужно поесть. Я оставлю это здесь на случай, если ты проголодаешься позже, — я сделала паузу, затем добавила: — Как продвигается работа? В целом, я имею в виду.

У него был большой стресс из-за различных проблем с цепочкой поставок и предстоящего Каннского кинофестиваля, спонсором которого была Russo Group. Я не могла винить его за то, что он был немного раздражен.

— Хорошо, — он не отрывался от экрана.

Напряжение сковало его жесткие плечи и омрачило его черты. Он выглядел совершенно другим человеком, нежели дразнящий, игривый Данте в Париже.

— Если что-то не так, ты можешь поговорить со мной об этом, — мягко сказала я. — Ты ведь знаешь это, правда?

Данте с трудом сглотнул.

Когда молчание затянулось без всяких признаков перерыва, я собрала свою порцию ужина и съела ее в одиночестве в столовой.

Еда пахла вкусно, но, когда я проглотила ее, на вкус она была как картон.


В течение следующей недели задумчивость Данте не улучшилась.

Может быть, дело было в работе. Может быть, дело было в чем-то другом. Что бы это ни было, оно превратило его обратно в холодную, замкнутую версию самого себя, от которой мне хотелось рвать на себе волосы.

Перемена в его отношении до и после Парижа была настолько разительной, что мне показалось, будто мы попали в портал времени и застряли в первых днях нашей помолвки.

Он не приходил ко мне на обед, всегда был занят во время ужина, а в постель ложился только после того, как я засыпала. Когда я просыпалась, его уже не было. Мы разговаривали чуть ли не реже, чем занимались сексом, то есть никогда.

Я старалась относиться к этому с пониманием, потому что у всех бывают темные периоды, но к тому времени, когда наступил следующий четверг, мое терпениеперешло красную черту.

Соломинка, сломавшая спину верблюда, появилась вечером, когда я вернулась домой с работы и застала Данте на кухне с Гретой. Она только что вернулась из поездки к своей семье в Неаполь, или Наполи, как она называла его по-итальянски. Однако она уже снова была занята работой — мраморный остров и прилавки стонали под тяжестью различных трав, соусов, рыбы и мяса.

Запах манил меня из фойе, но, когда я вошла в комнату, и она, и Данте замолчали.

— Добрый вечер, мисс Лау, — сказала Грета. Когда мы были одни, она называла меня Вивиан, но в кругу других людей я всегда была мисс Лау.

— Добрый вечер, — я окинула взглядом подготовку к банкету. — У нас вечеринка, о которой я не знаю? Кажется, что это много еды для двух человек.

— Так и есть, — сказала она после небольшой паузы. Она нахмурилась и бросила взгляд на Данте с каменным лицом, после чего занялась едой.

Мое сердце ускорилось.

— У нас будет вечеринка?

— Конечно, нет, — сказал Данте, когда Грета замолчала. Он не дал мне шанса расслабиться, прежде чем добавить: — Кристиан и его девушка придут сегодня на ужин. Они в городе на несколько дней.

— Сегодня вечером? — я взглянула на часы. — Ужин менее чем через три часа!

— Вот почему я пришел домой раньше.

Дыши. Не кричи. Не бросать миску с помидорами ему в голову.

— Ты собирался сказать мне, что мы ждем гостей, или это должно было быть сюрпризом? — мои пальцы сжали ремешок сумки. — Или я вообще не приглашена на трапезу?

Грета рубила быстрее, ее взгляд был прикован к чесноку.

— Не будь смешной, — сказал Данте.

Смешной? Смешной?

Мое терпение лопнуло пополам.

Я изо всех сил старалась быть отзывчивой, но мне надоело, что он относится ко мне как к чужаку, с которым вынужден делить дом. После волшебного Парижа и прогресса, которого мы добились за последние несколько месяцев, наши отношения вдруг скатились до уровня лета прошлого года.

Тогда это было понятно.

А теперь, после всего, что мы разделили? Это было неприемлемо.

— Что из этого смешно? — потребовала я. — Та часть, где я прошу своего жениха проявить обычную вежливость и сообщить мне, когда к нам приходят гости? Или та часть, где мы так отдалились друг от друга за одну неделю, что я не удивлюсь, если ты меня исключишь? Я хотела бы знать, потому что, черт возьми, это не я веду себя неразумно!

Нож Греты завис над разделочной доской, а она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Это был первый раз, когда я повысила голос в ее присутствии с тех пор, как переехала, и только четвертый раз, когда я повысила голос вообще. Первый раз — когда моя сестра одолжила и потеряла одну из моих любимых книг с автографом в старших классах. Второй — когда родители заставили меня порвать с Хитом, а третий — в ту ночь, когда Данте нашел Хита в квартире.

Кожа Данте натянулась на скулах.

Напряжение было настолько удушающим, что обрело собственную жизнь, заползая в мои легкие и погружаясь в кожу. Кондиционер в комнате пылал так, словно мы находились посреди пустыни в полдень.

— Я только что вспомнила, что скоро ожидается доставка продуктов, — сказала Грета. — Дай-ка я проверю, где они.

Она бросила нож и помчалась быстрее олимпийца, борющегося за золото.

Обычно мне было бы неловко устраивать сцену, но я была слишком на взводе, чтобы беспокоиться.

— Это ужин, — прорычал Данте. — Кристиан не говорил мне, что будет в городе, до вчерашнего дня. Ты раздуваешь из мухи слона.

— Тогда ты мог бы сказать мне, что он приедет вчера! — мой голос снова повысился, прежде чем я смогла втянуть больше кислорода через нос. — Дело не в ужине, Данте. Дело в твоем отказе общаться как нормальный человек. Я думала, мы это уже прошли, — эмоции забили мое горло. — Мы обещали, что не будем так поступать. Вести себя как чужие. Отключаться, когда будет трудно. Мы должны были быть партнерами.

Данте провел рукой по лицу. Когда она отпала, я увидела конфликт в его глазах — раскаяние и вина в войне с разочарованием и чем-то еще, от чего у меня перехватило дыхание в легких.

— Есть вещи, которые лучше не знать, mia cara, — ласковое слово, которое я сначала презирала, а потом полюбила, едва коснулось моей кожи, прежде чем раствориться. Мягкий и одновременно грубый, как плеск волн во время бушующего шторма.

Тоскливые нотки задержались еще на один такт, прежде чем его лицо снова закрылось.

— Увидимся за ужином.

Он вышел, оставив меня с ямой в животе и непоколебимым чувством, что наши отношения каким-то образом были в корне изменены. 

ГЛАВА 33

Вивиан


Данте и я почти не обменялись ни словом во время ужина. Однако я затолкала его рыбу в овощи, когда он не смотрел, и наслаждалась его выражением абсолютного ужаса, когда он увидел, что его еда соприкасается.

Кроме этого, мелкого акта возмездия за его поведение, я сосредоточила свое внимание на Кристиане и его девушке Стелле. Кристиан был совершенно очарователен, как всегда, но что-то в нем меня настораживало. Он напоминал мне волка, одетого в идеально сшитую овечью шкуру.

Стелла, с другой стороны, была теплой и дружелюбной, хотя и немного застенчивой. Большую часть ужина мы провели, обсуждая путешествия, астрологию и ее новое посольство в модном лейбле Delamonte, который, по совпадению, является брендом Russo Group.

Что касается гостей, пришедших на ужин в последнюю минуту, то все могло быть гораздо хуже.

После десерта я повела Стеллу на экскурсию по пентхаусу, пока Данте и Кристиан обсуждали дела. В основном это был повод перевести дух после нескольких часов скрытого напряжения между мной и Данте, но я искренне наслаждалась обществом Стеллы.

— Не спрашивай, — сказала я, когда она наклонила голову к одной из картин в галерее. Отвратительная картина выделялась среди всех Пикассо и Рембрандтов. — Я не знаю, почему Данте купил это. Обычно у него более разборчивый вкус.

— Наверное, она стоит кучу денег, — сказала Стелла, когда мы возвращались в столовую.

— Очевидно. Цена не всегда свидетельствует о качестве, — сухо сказал я.

Наши шаги гулко отдавались от мраморного пола, но мои шаги замедлились, когда я услышала знакомый гулкий голос Данте, доносившийся через дверь его кабинета. Я и не заметила, что они переехали из столовой.

— …Магда не может быть вечной, — сказал он. — Ты должен радоваться, что я не выбросил ее на помойку после того трюка, который ты проделал с Вивиан и Хитом.

У меня пересохло в горле от неожиданного упоминания наших с Хитом имен.

Какой трюк? Кроме неловкого телефонного разговора, во время которого я проверила его нос (менее ушибленный, чем его эго) и сказала ему, что нам не стоит больше общаться, я не разговаривала с Хитом с тех пор, как он появился в квартире.

Я также не могла представить, почему Кристиан заинтересовался кем-то из нас. Откуда он вообще знал Хита? Он был велик в кибермире, а Хит владел технологическим стартапом, но эта связь казалась в лучшем случае непрочной.

— Это гребаная картина, а не дикое животное, — сказал Кристиан. — Что касается Вивиан, прошло несколько месяцев, и все было хорошо. Отпусти это. Если ты все еще злишься, тебе не стоило приглашать меня на ужин.

— Радуйся, что с Вивиан все сложилось хорошо, — тон Данте мог бы оледенить внутренности вулкана. Я сглотнула, пытаясь смочить внезапно возникшую пустыню в горле. Это не сработало. — Если…

Я больше не могла сдерживать кашель. Звук вырвался из меня и оборвал его фразу.

Через две секунды дверь распахнулась, явив два удивленных и не слишком довольных лица.

Слабый намек на красный цвет окрасил скулы Данте, когда он увидел меня. — Я вижу, ты закончила экскурсию раньше времени.

— Извините, — Стелла заговорила, выглядя смущенной. — Мы направлялись в столовую и услышали… — она запнулась, явно не желая признавать, что мы подслушивали, хотя это было очевидно, что мы делали.

Я должна была вскочить и спасти ее, но все, что я могла сделать, это принужденно улыбнуться, когда Кристиан и Стелла поблагодарили нас за ужин и быстро удалились.

— О каком трюке Хита он говорил? — я нашла свой голос в тишине, наступившей после их ухода.

— Тебе не о чем беспокоиться, — обрывистый голос Данте не соответствовал темнеющему красному цвету его щек. — Он, как всегда, вел себя как придурок.

— Учитывая, что он назвал меня и моего бывшего парня по имени, думаю, мне стоит беспокоиться об этом, — я скрестила руки. — Я не перестану спрашивать, так что ты можешь сказать мне сейчас.

Опять молчание.

— Кристиан был тем, кто отправил сообщение Хиту, — наконец сказал он. — То, которое якобы было от тебя.

У меня свело живот, и ледяной шок поспешил заполнить пустоту.

— Зачем ему это делать?

— Я же сказал тебе. Потому что он мудак, — небольшая пауза, затем неохотное: — Возможно, я спровоцировал его, но им легко манипулировать.

— Вот почему ты пришел домой раньше, — поняла я.

— За все годы работы генеральным директором я лишь дважды прерывал рабочую поездку, Вивиан, и оба раза это было из-за тебя.

В тот момент я не обратила внимания на то, что он сказал, потому что была слишком отвлечена всем остальным происходящим, но внезапно его слова обрели смысл.

— Почему ты не сказал мне раньше? — я пожалела, что так много съела за ужином. Меня начинало подташнивать. — Даже когда я сказала, что не знаю, как он получил сообщение, ты ничего не сказал.

— Это было неважно.

— Не тебе это было решать! — я глубоко вдохнула в легкие. — Я не знаю, что ты сделал с Кристианом, но мне не нравится, что меня используют как пешку в той игре, в которую вы двое играете.

Я и так чувствовала себя пешкой в отношениях с родителями. Я не хотела и не должна была чувствовать себя так же с Данте.

— Это не игра, — прорычал Данте. — Кристиан разозлился и сделал глупость. Чего бы я добился, если бы рассказал тебе? Ты бы только расстроилась из-за того, что уже произошло.

— То, что ты не знаешь, в чем проблема, и есть проблема, — я отвернулась, слишком уставшая, чтобы спорить дальше. — Найди меня, когда будешь готов поговорить по-взрослому.

Отношения — это отдача, и сейчас я устала отдавать.


На следующее утро я проснулась рано, чтобы проветрить голову в Центральном парке. После сорока пяти минут бесцельного блуждания, вчерашние угли негодования все еще мерцали в моем желудке, поэтому я сделала то, что всегда делала, когда мне нужно было выплеснуться: Я позвонила своей сестре.

Она тоже выросла с нашими родителями и прошла через весь процесс брака по расчету. Если кто и понимал меня, так это она.

— Ты когда-нибудь хотела убить Гуннара? — количество раз, когда я думала об убийстве с тех пор, как обручилась с Данте, было тревожным. Может быть, это была причуда замужества или почти замужества.

Агнес рассмеялась.

— Неоднократно, обычно, когда он отказывается забрать свои носки или спрашивает дорогу, когда мы уже опаздываем. Но у меня не хватает смелости, так что он в безопасности. Пока что.

Я рассмеялась.

— Если бы только мои проблемы были такими же простыми, как носки на земле.

— О-о. Вы с Данте поссорились?.

— И да, и нет, — я вкратце рассказала о том, что произошло, начиная с его странной перемены отношения после Парижа и заканчивая откровением о тексте прошлой ночью.

До этого момента я не понимала, как долго мы не разговаривали. Агнес и я обычно звонили друг другу каждую неделю, но теперь это было труднее, учитывая наши графики и ее проживание в Европе.

— Вау, — сказала Агнес после того, как я закончила. — У тебя были… интересные несколько недель.

— Расскажи мне об этом, — я провела носком своей кожаной туфли Chloé по трещине в земле. Моя мама накричала бы на меня за то, что я натерла ботинки, но ее здесь не было, поэтому мне было все равно, что она скажет.

— Мне кажется, что мы регрессируем, — сказала я. — У нас все было так хорошо. Он открывался, общался… а теперь мы вернулись к началу. Он молчит и замкнут, и я расстроена. Я не могу заниматься этим всю оставшуюся жизнь, Агги. Я… о Боже. Мы будем парой в документальном фильме Netflix, — поняла я в ужасе. — Любовь и убийство: Пара по соседству.

— Что?

— Неважно.

— Ладно, вот что я думаю. Вы не вернулись к началу, — сказала она. — Помнишь, когда вы только обручились? Вы терпеть друг друга не могли. С тех пор вы прошли долгий путь, даже если в последнее время вы сделали несколько шагов назад.

Я вздохнула.

— Я ненавижу, когда ты всегда права.

— Вот почему я старшая сестра, — подколола она. — Слушай, мы с Гуннаром тоже не были большими поклонниками друг друга, когда познакомились. Во время помолвки был момент, когда я была так близка к тому, чтобы все это отменить.

Моя нога перестала подрагивать.

— Правда? Но вы же так любите друг друга.

— Мы и сейчас любим, но это не была любовь, которая поразила нас с первого взгляда. Или со второго, или с третьего. Нам пришлось поработать для этого, — сказала Агнес. — За два дня до того, как мы посетили маму и папу на Лунный Новый год — помнишь, как мама взбесилась из-за того, что липкие рисовые шарики были недостаточно липкими? — мы заблудились во время похода и сильно поссорились. Я была готова бросить свое кольцо со склона горы и столкнуть Гуннара за ним. Но мы выжили, как и наши отношения.

На заднем плане залаяла собака, и Агнес подождала, пока она затихнет, прежде чем продолжить: — Никто не идеален. Иногда наши партнеры делают вещи, которые выводят нас из себя. Я знаю, что у меня есть привычки, которые Гуннар терпеть не может. Но разница между теми парами, у которых все получается, и теми, у кого не получается, заключается в том, что, во-первых, нужно понять, что тебя не устраивает, а во-вторых, нужно быть готовым решать те вопросы, которые не устраивают.

— Тебе нужно быть консультантом по отношениям, — сказала я. — Твой талант пропадает впустую в ювелирном маркетинге.

Она засмеялась.

— Я буду иметь это в виду. Только не говори папе, а то он заставит тебя занять должность директора по маркетингу.

Я сморщила нос от такой перспективы.

— Ты бы действительно отменила свадьбу? — Агнес всегда была лучшей дочерью из нас двоих. Более уступчивой, менее язвительной. Время от времени я не могла удержаться от тонкого подкола, но дома она была неизменно благовоспитанной. — Мама и папа…

— Наверное, отреклись бы от меня, — закончила она. — Я знаю. Но как бы я ни хотела сделать их счастливыми, я не смогла бы связать себя с тем, кто мне не нравился, на всю оставшуюся жизнь. Это одна вещь, которую я поняла теперь, когда стала старше, Виви. Нельзя прожить всю жизнь, стараясь угодить другим. Ты можешь быть вежливой и уважительной, можешь идти на компромисс, но когда доходит до дела? Это твоя жизнь. Не трать ее впустую.

Эмоции запутались в моем горле.

Я не была грустной или расстроенной, но слова Агнес задели меня за живое, и слезы выступили на моих глазах.

— Но у тебя все получилось, — сказала я.

Моя сестра и ее муж Гуннар были воплощением деревенского супружеского счастья. Когда он не был в Атенберге на парламентских заседаниях, они проводили время за покупками на местном фермерском рынке и готовили вместе. Их сельская усадьба в Эльдорре выглядела как что-то из сказки, в ней было две лошади, три собаки и, случайно, одна овца.

Наша мама отказывалась оставаться там всякий раз, когда приезжала в гости, потому что ей не нравилось, что животные повсюду линяют. Я думаю, это только подтолкнуло Агнес к тому, чтобы завести еще больше домашних животных.

— Да. Мне очень повезло, — голос Агнес смягчился. — Как я уже сказала, это потребовало времени и усилий, но мы все выяснили. Думаю, вы с Данте тоже сможете. Возможно, я уже не вхожу в светские круги Восточного побережья, но мне хорошо известна его репутация. Он не стал бы так открываться, если бы не испытывал к тебе глубоких чувств. Вопрос в том, испытываешь ли ты к нему те же чувства?

Я смотрела через озеро на здания, мелькающие вдалеке, стояла на дальнем конце моста Гапстоу, одного из моих любимых мест в Центральном парке. Толпы людей уже начали прибывать, но было еще достаточно рано, чтобы я могла слышать щебетание птиц на заднем плане.

Данте был снаружи. Ел, принимал душ и занимался обычными повседневными делами, которые не должны оказывать на меня такого влияния. Но как бы я ни злилась на него, и каким бы замкнутым он ни был, осознание того, что он существует, помогало мне чувствовать себя немного менее одинокой.

— Да, — тихо сказала я. — Да.

— Я так и думала, — я услышала улыбку в голосе Агнес. — Тебе все еще нужно проветриться или ты чувствуешь себя лучше?

— Пока все в порядке. Спасибо, что уберегла меня от тюрьмы, — сказала я со смехом.

— Для чего нужны старшие сестры? — я снова услышала лай собаки, а затем низкий рокот голоса Гуннара. — Мне нужно идти. Сегодня вечером мы летим в Атенберг на весенний бал королевы Бриджит, а я еще не закончила собирать вещи. Но позвони мне, если я тебе понадоблюсь, хорошо? И когда будет возможность, проведай папу.

В моей голове зазвенели тревожные колокольчики.

— Почему, что случилось? Он болен? — когда мы разговаривали две недели назад, перед моим отъездом в Париж, он говорил нормально.

— Нет, ничего такого, — заверила меня Агнес. — Он просто был не в себе, когда я позвонила ему несколько дней назад. Возможно, я слишком много думаю, но я живу так далеко… мне будет легче, если ты проведаешь его.

— Обязательно. Наслаждайся балом.

Я оставалась в парке еще час после того, как повесила трубку. В некотором смысле мой разговор с сестрой внес столь необходимую ясность в мои отношения с Данте. Высказывание помогло мне почувствовать себя лучше, и, как бы ни усугублялось отношение Данте, это не было разрушением сделки. Но все же.

Но что же на самом деле было разрушителем моих отношений? Измена и насилие не подлежали обсуждению. А как насчет лжи? Разные ценности? Недостаток доверия и общения? Где я провела черту между тем, в чем я могу пойти на компромисс, например, на маленькую белую ложь о чем-то незначительном, и тем, в чем я не могу?

Мне хотелось бы, чтобы существовало окончательное руководство по таким вещам. Я бы заплатила за него хорошие деньги.

Я бы осталась в парке и дольше, но ранее голубое небо внезапно потемнело. Поднялся ветер, и над головой собрались грозовые тучи, угрожая дождем.

Я быстро присоединилась к остальным людям, движущимся к выходу, но успела пройти лишь четверть пути, как хлынул дождь, сильный и внезапный, словно небеса выливали ведра воды на балкон.

Зазубренные молнии рассекали небо, сопровождаемые оглушительными раскатами грома.

Я выругалась, когда наступила в лужу и чуть не поскользнулся. Вода прилипла к моей одежде, и я старалась не думать о том, насколько прозрачной сейчас должна быть моя белая рубашка.

Несколько минут назад был такой прекрасный день, но такова непредсказуемость нью-йоркской весны.

В одну секунду было голубое небо и солнечный свет. В следующую секунду начался шторм, как будто наступил конец света.

ГЛАВА 34

Вивиан & Данте


Вивиан


В понедельник я забрала еду из закусочной «Лунная пыль» и принесла ее в офис Данте на обед. Бургер и его любимый черно-белый коктейль для него; сэндвич с курицей и клубничный коктейль для меня.

Это было возвращение к нашему первому свиданию и оливковая ветвь с моей стороны. Данте был единственным, кому нужно было протянуть ветвь, но, если я буду закрываться всякий раз, когда он закрывается, у нас ничего не получится. Я не хотела, чтобы мы были одной из тех пар, которые томятся в пассивно-агрессивном молчании.

К тому же должна была быть веская причина, почему Данте ведет себя так странно, и я была полна решимости выяснить ее.

— Добрый день, мисс Лау, — Стейси, секретарь приемной на представительском этаже Russo Group, поприветствовала меня яркой улыбкой.

— Привет, Стейси. Я принесла обед для Данте, — я протянула бумажные пакеты. — Он в своем кабинете?

Это был мой первый раз, когда я без предупреждения появилась на его рабочем месте. Он мог уже пообедать, но, зная Данте, он этого не сделал. Если мы не обедали вместе, он, скорее всего, вообще пропускал послеобеденный прием пищи.

— Да, но у него совещание, — сказала она после недолгого колебания. — Я не уверена, когда он выйдет.

— Ничего страшного. Я могу подождать его в комнате для гостей.

Пока я ждала, я могла легко отвечать на электронные письма и общаться с поставщиками свадебных услуг по телефону. Бал Наследия был моим приоритетом на данный момент, но как только он закончился, мне нужно было удвоить усилия по подготовке к свадьбе.

— Вы уверены? — в голосе Стейси звучало сомнение.

Когда я заверила ее, что не против подождать, она согласилась.

Этаж опустел после обеда, и мои ботинки мягко ступали по белому мрамору, пока я пробиралась через офис.

Штаб-квартира компании Russo Group представляла собой образец элегантной современности в сочетании с элегантностью Старого Света. Черный лак и стекло отражали витиеватые золотые акценты и картины в золоченых рамах; пышные цветы распускались рядом со скульптурной керамикой, окрашенной в разные нейтральные оттенки.

Гостиная для посетителей находилась в дальнем конце этажа, но я прошла только половину пути, когда услышала знакомый голос — голос, который не принадлежал Данте.

Мой шаг оборвался в нескольких футах от офиса Данте. Тонированные стекла не позволяли мне заглянуть внутрь, но напряженный разговор внутри проникал через дверь.

— Ты даже не представляешь, что ты натворил, — суровый голос отца прошелся по моему позвоночнику, оставляя за собой ледяные дорожки.

Если бы на этаже не было так тихо, я бы не смогла его услышать. Как бы то ни было, его слова доносились до меня слабо, но отчетливо.

Мое сердце забилось быстрее. Я планировала проверить его позже, как предложила Агнес, но я никогда бы не подумала, что он будет здесь. Прямо сейчас, в офисе Данте, без всякого предупреждения или уведомления.

Мой отец редко бывал в Нью-Йорке в течение рабочей недели, и он никогда не приезжал без предупреждения либо до, либо сразу после прилета.

Так что же он делал здесь в случайный понедельник днем?

— Я точно знаю, что я сделал, — проговорил Данте. Низкий. Темный. Смертельно. — В последний раз, когда ты явился без приглашения, у тебя был перевес. Ты использовал моего брата, чтобы добраться до меня. Я просто уравнял чашу весов.

Его брат. Лука.

У меня заныло в животе. Что сделал мой отец?

— Нет, не сравнял. Ты не нашел их все, — несмотря на его уверенную речь, голос отца понизился к концу. Это был нервный тик, который я переняла еще в подростковом возрасте.

— Если бы я этого не сделал, тебя бы здесь не было, — сказал Данте, звуча одновременно весело и безразлично. — Ты бы побежал к Романо с одним из своих запасных. Но ты выкроил время из своего напряженного рабочего дня, чтобы прилететь в Нью-Йорк и встретиться со мной. Это больше не кричит о превосходстве, Фрэнсис. Это кричит о жалкости, — небольшой шорох. — Я предлагаю тебе вернуться в Бостон и разобраться со своей компанией вместо того, чтобы позориться дальше. Я слышал, что ей не помешает помощь.

Последовало долгое молчание, прерываемое быстрыми ударами моего сердца.

— Ты ответственный за фальшивые отчеты, — осознание, ярость и намек на панику накатывали под обвинениями моего отца, угрожая разорвать его по швам.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — тон Данте оставался безразличным. — Но это кажется серьезным. Тем более тебе нужно уехать и разобраться в ситуации, пока об этом не узнала пресса. Ты знаешь, какими… злобными они могут стать, как только почувствуют запах крови.

— К черту прессу! — голос моего отца перерос в крик. — Какого хрена ты сделал с моей компанией, Руссо?

— Ничего такого, чего бы она не заслуживала. Гипотетически говоря, конечно.

Бумажные пакеты смялись в моем кулаке. Кровь шумела в ушах, делая их разговор еще более трудным для восприятия, но я заставил себя напрячься и прислушаться.

Я должна была знать, о чем они говорят.

Я должна была подтвердить ужасные предчувствия в моем животе… даже если это уничтожит меня.

— Вивиан никогда не простит тебя за это, — рычание моего отца было рычанием раненого тигра. Я никогда не слышала его таким злым, даже когда мы с Агнес разбили его любимую вазу Минг, когда играли в прятки в детстве.

Короткая, напряженная пауза.

— Ты предполагаешь, что мне не все равно, что она думает, — голос Данте был настолько холодным, что моя кровь превратилась в лед. — Могу ли я напомнить тебе, что меня принудили к этой помолвке? Я никогда добровольно не выбирал ее в качестве своей невесты. Ты шантажировал меня, Фрэнсис, и теперь твои рычаги исчезли. Так что не приходи в мой гребаный офис и не пытайся использовать свою дочь, чтобы спасти себя. Это не сработает.

— Если тебе все равно, то почему ты до сих пор не разорвал помолвку? — насмехался отец. — Как ты и сказал, тебя заставили. Первое, что ты должен был сделать после того, как избавился от фотографий, это избавиться от нее.

Болезненный треск в моей груди заглушил ответ Данте. Огонь разгорелся где-то к северу от моего сердца и распространился за моими глазами, настолько сильный, что я боялась, что от него не останется ничего, кроме пепла.

Меня принудили к этой помолвке…

Я никогда не выбирал ее добровольно…

Ты шантажировал меня…

Эти слова эхом отдавались в моей голове, как кошмар, застрявший в разорванной петле.

Внезапно все приобрело смысл.

Почему Данте согласился жениться на мне, когда ему не нужны были ни бизнес, ни деньги, ни связи моего отца.

Почему он был так холоден ко мне в начале нашей помолвки.

Почему Лука невзлюбил меня, и почему моя интуиция всегда сомневалась в причинах, которые Данте приводил для помолвки. Я не обращала внимания на слабость оправдания доступа на рынок, потому что тогда это было единственное правдоподобное объяснение, но теперь…

Омлет, который я съела на завтрак, поднялся у меня в горле. Моя кожа стала горячей, затем холодной, а по рукам и груди ползала армия невидимых пауков.

Я должна была уйти, пока они не поймали меня за подслушиванием, но я не могла дышать. Не могла думать. Не мог ничего делать, кроме как стоять там, пока мой мир рушился вокруг меня.

Я никогда не выбирал ее добровольно.

Ты шантажировал меня.

Ожог разжижил и затуманил мое зрение. Астрономическое свидание, поездка в Париж и все маленькие моменты между ними.

Неужели он все это время притворялся? Пытался извлечь максимум из плохой ситуации вместо того, чтобы…

Взрыв смеха в коридоре выдернул меня из круговорота мыслей.

Я вскинула голову, чтобы увидеть двух мужчин в костюмах, идущих ко мне с такой развязностью, которая присуща только руководителям многомиллиардных компаний.

Их появление разрушило заклинание неподвижности, державшее меня в заложниках.

Тот, что справа, заметил меня первым, но к тому времени, как его лицо озарилось узнаванием, я уже мчался мимо него, пригнув голову и устремив взгляд на пол впереди.

Просто добраться до выхода. Дойти до выхода и спуститься вниз. Это все, что мне нужно сделать.

Еще пять шагов.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Я ворвалась в вестибюль, как пловец, задыхающийся от жажды и сунула еду встревоженной Стейси и пробормотала что-то о срочной работе, прежде чем нажать на кнопку лифта.

К счастью, он приехал через несколько секунд.

Я шагнула внутрь, кабина опустилась на землю, и я наконец-то, наконец-то дала волю слезам.


Данте


— Если тебе все равно, то почему ты до сих пор не разорвал помолвку? — глаза Фрэнсиса сверкнули вызовом. — Как ты и сказал, тебя заставили. Первое, что ты должен был сделать после того, как избавился от фотографий, это избавиться от нее.

Красная краска прокралась в мое зрение. Он сказал «избавиться от нее» так легко, как будто обсуждал не свою дочь, а предмет мебели.

Как такой кусок дерьма, как Фрэнсис, поделился генами с Вивиан, я никогда не пойму.

Он и выглядел сейчас как дерьмо. Бледный цвет лица. Темные круги. Изможденные борозды на лице. Вмешательство Кристиана во внутренние дела его компании сказалось на нем.

Я бы получил больше удовольствия от его страданий, если бы упоминание о Вивиан не стало для меня ударом в грудь.

Отключать ее на неделю было достаточно больно. Слышать ее имя из уст ее грязного отца, знать, что это означает для наших отношений…

Я сжал челюсти и заставил свое выражение лица оставаться нейтральным.

— Наш разговор окончен, — я уклонился от вопроса Фрэнсис и специально посмотрел на часы. — Ты уже потратил впустую мой обеденный перерыв. Уходи, или я попрошу охрану выпроводить тебя.

— Эти отчеты — полная чушь, — костяшки пальцев Фрэнсиса затрещали от силы его хватки за подлокотники. — Я работал десятилетиями, чтобы построить свою компанию. Ты был еще зародышем, когда я основал Lau Jewels, и я не позволю такому непотичному ребенку с серебряной ложкой во рту, как ты, все испортить.

— Ты был слишком счастлив, когда этот ребенок, накормленный серебряными ложками, женился на твоей дочери, — шелковисто сказал я. — До такой степени, что ты облажался и шантажировал его. Я не люблю, когда мне угрожают, Фрэнсис. И я всегда отплачиваю втройне. А теперь… — я постучал по своему настольному телефону. — Мне нужно вызвать охрану, или ты способен сам выйти?

Фрэнсис дрожал от негодования, но он был не настолько глуп, чтобы испытывать меня дальше. Он ворвался сюда полчаса назад, полный огня и бравады. Теперь он выглядел таким же жалким и беспомощным, каким был на самом деле.

Он отодвинул стул и ушел, не сказав больше ни слова.

Дверь захлопнулась за ним, зазвенев картинами на стене.

Вот ублюдок. Ему повезло, что ни одна из них не упала.

Я едва успел насладиться тишиной, как раздался стук.

Ради всего святого, что нужно было сделать парню, чтобы побыть в тишине и поработать?

— Войдите.

Дверь открылась, и передо мной предстала нервно выглядящая Стейси.

— Простите, что прерываю, мистер Руссо, — сказала она. — Но ваша невеста принесла вам обед. Я хотела принести его вам, пока он еще горячий.

Температура мгновенно упала на десять градусов.

Трепетная дрожь проползла по мне и заструилась по венам.

— Моя невеста? Когда она была здесь?

— Может быть, десять минут назад? Она сказала, что будет ждать вас в комнате для гостей, но она ушла в спешке и бросила это на мой стол, — Стейси подняла в воздух два пакета с едой на вынос. На них красовался логотип закусочной «Лунная пыль», выполненный в черно-серебряном цвете.

Жужжание превратилось в тысячу ледяных игл, пронзивших мою кожу. Вивиан не ушла бы, не поздоровавшись, если только…

Блядь. Черт, черт, черт!

Я встал так резко, что ударился коленом о нижнюю часть стола. Я даже не почувствовал боли из-за прилива крови к ушам.

— Куда вы… — Стейси запнулась, когда я сдернул пиджак со спинки стула и прошел мимо нее в коридор.

— Пусть Хелена отменит все мои личные встречи сегодня, когда вернется, — я заставил слова пройти через мое сжатое горло. — Я работаю дома до конца дня.

Я был уже на полпути к выходу, когда она ответила.

— А как же еда? — позвала она меня. В голосе Стейси звучала паника, как будто отсутствие обеда могло стать причиной ее увольнения.

— Оставь себе, — мне было наплевать, съест она его, скормит голубям или использует для перформанса посреди проклятой Пятой авеню.

Десять бесконечно долгих минут спустя — этот чертов лифт двигался со скоростью улитки на морфине — я вышел из здания, моя кожа была липкой, а сердцебиение учащенным от внезапной, неописуемой паники.

Я знал, что Вивиан дома, а не в офисе.

До моей квартиры было всего пять кварталов. Идти пешком было быстрее, чем на машине, хотя и не обязательно безопаснее. Я так отвлеклся на ужас, проникающий в мой желудок, что дважды чуть не был сбит, один раз нецензурно выражающимся велосипедистом, а другой раз — такси, слишком быстро вошедшим в поворот.

К тому времени, как я вошел в прохладное кондиционированное фойе своего пентхауса, во рту у меня был вкус копейки, а на коже выступили капельки пота.

Я не должен был так переживать из-за того, что Вивиан могла подслушать мой разговор с ее отцом. Все, что я говорил, было правдой, и рано или поздно она все равно узнает. Черт, я готовился к этому моменту с самого Парижа.

Но между теорией и реальностью есть разница. А реальность такова, что, когда я остановился в дверях нашей комнаты и увидел ее открытый чемодан на нашей кровати, я почувствовал себя так, будто меня ударили в живот и протащили по горячим углям, и все это в течение двух минут.

Вивиан вышла из шкафа с охапкой одежды. Ее шаги остановились, когда она увидела меня, и между нами повисло тягостное, бездыханное молчание, прежде чем она снова двинулась с места.

Она бросила одежду на кровать, а я смотрел на нее, и мое сердце колотилось так сильно, что можно было поставить синяк.

— Ты собиралась уйти, ничего мне не сказав? — мой вопрос прозвучал грубо.

— Я делаю тебе одолжение, — Вивиан не смотрела на меня, но ее руки дрожали, когда она складывала и упаковывала свою одежду. — Я избавляю тебя от тяжелого разговора. Я слышала тебя, Данте. Ты не хочешь, чтобы я была здесь и ты никогда не хотел меня здесь видеть. Поэтому я ухожу.

Вот так. Никаких «если», «и» или «но». Она узнала правду, и это был ее способ справиться с ней.

Мои руки сжались в кулаки.

Она была права. Она делала мне одолжение. Если бы она уехала, без лишних вопросов, она бы разорвала последнюю связь, которую я имел с Лаусами, без особых усилий с моей стороны. Я смогу вытереть руки об ее семью и жить дальше.

И все же…

— И это все? Спустя восемь месяцев, узнав, что сделал твой отец… — и что я сделал… — и это все, что ты можешь сказать?

Вивиан наконец подняла голову. Ее глаза были красными, но в глубине карих глаз горел огонь.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — потребовала она. — Ты хочешь, чтобы я спросила, что мой отец имел на тебя? Спросить, значили ли последние два месяца хоть что-то, или ты просто пытался извлечь максимум пользы из дерьмовой ситуации, пока не избавился от меня? Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, как это ужасно — узнать, что твой отец… что он… — ее голос оборвался. Она отвернулась, но не раньше, чем я увидел слезу, стекающую по ее щеке.

Моя грудь сжалась, как лед под скоростным грузовиком.

— Ты знаешь, каково это — узнать, что твой жених был с тобой только потому, что его заставили? Думать, что мы действительно сблизились, когда ты втайне ненавидел меня? Не то чтобы я винила тебя, — она издала горький смешок. — Если бы я была на твоем месте, я бы тоже ненавидела себя.

Мне потребовалась каждая унция усилий, чтобы проглотить комок в горле.

— Я не ненавижу тебя, — сказал я, понизив голос.

Я никогда не ненавидел тебя.

Неважно, что сделала Вивиан, или с кем она была связана, я никогда не ненавидел ее. Это было единственное, что я ненавидел в себе.

— У твоего отца были… уличающие фотографии моего брата, — я не знал, почему я объясняю. Она дала понять, что ей все равно, но я все равно продолжал говорить, слова выпадали тем быстрее, чем больше она набивала руку. — Он бы умер, если бы они попали не в те руки.

Я рассказал ей о резервных копиях, ультиматуме ее отца и его настояниях, чтобы я держал ее в неведении относительно шантажа. Я рассказал ей о звонке из Парижа и даже о том, как я выяснил, что существует восемь копий улик.

Когда я закончил, ее кожа была на два тона бледнее, чем когда я начинал.

— А компания моего отца?

В помещении воцарилось долгое молчание.

Это была единственная часть, которую я опустил. Важная часть, но та, от которой у меня сжалось сердце, когда я наконец сказала,

— Я сделал то, что должен был сделать. Никто не угрожает Руссо.

Мой взгляд остановился на Вивиан, пока она обдумывала мой ответ. Воздух потрескивал от тысячи крошечных жалящих ос на моей коже.

Как она отреагирует на мое завуалированное признание? Гневом? Шоком? Разочарованием?

Независимо от того, как она сейчас относится к своему отцу, я не мог представить, что она будет рада тому, что я вмешиваюсь в дела ее семьи.

Но, к моему удивлению, Вивиан не выдала никаких видимых эмоций, кроме напряженного выражения лица.

— Я сожалею о том, что сделал мой отец, — сказала она. — Но почему ты говоришь мне об этом сейчас? До сих пор ты держал меня в неведении.

Мои руки снова сжались в кулаки.

— Я хотел прояснить ситуацию, — жестко сказал я. — Прежде чем… — Ты ушла, — мы расстались.

Если тебе все равно, то почему ты до сих пор не разорвал помолвку?

Вопрос Фрэнсис преследовал меня. Я мог сказать ей об этом в любой момент за последнюю неделю, но я тянул время. Придумывал оправдания. Говорил себе, что готовлю ее к нашему разрыву, отстраняясь, хотя на самом деле я просто не был готов отпустить ее.

Но время вышло. Я выбрал месть вместо Вивиан, и вот последствия.

Больше никаких проволочек.

— Мне жаль, что ты оказалась в центре всего этого. Ты никогда не была виновата. Но я должен был защитить свою семью, а это… — слова застряли в моем горле, как нож, прежде чем я смог их вымолвить. — Это просто бизнес.

Вкус пенни вернулся, но я сохранял отстраненное выражение лица, даже когда каждый инстинкт кричал мне пересечь комнату, обнять ее, поцеловать и никогда не отпускать.

Я слишком долго позволял эмоциям управлять собой. Пришло время логике снова взять верх.

Даже если она простит меня за то, что я сделал с ее семьей, мы не сможем двигаться вперед, пока ее отец и я ненавидим друг друга до глубины души. И если я останусь с ней, ее отец все равно победит. Он бы знал, что Вивиан — это слабость, которую я не мог себе позволить, и использовал бы это, чтобы воспользоваться ситуацией любым способом.

Для нас обоих было лучше расстаться.

Неважно, насколько это больно.

Вивиан уставилась на меня. В ее глазах мелькнула целая галерея эмоций, прежде чем захлопнулась задвижка.

— Верно, — тихо сказала она. Она закрыла чемодан и подняла его с кровати, остановилась передо мной, сняла с пальца обручальное кольцо и вложила его мне в руку. — Просто бизнес.

Она прошла мимо меня, оставив после себя слабый аромат яблок и ужасную боль в груди.

Я сжал кольцо в кулаке. Оно было холодным и безжизненным на моей ладони.

Мое горло с трудом сглотнуло.

Вивиан не собрала все свои вещи. Большая часть ее одежды все еще висела в шкафу. Флаконы ее духов стояли на комоде, рядом с ними — ваза с ее любимыми цветами.

И все же комната никогда не казалась такой пустой.

ГЛАВА 35

Вивиан и Данте


Вивиан


Вместо того чтобы искать отца или заселяться в гостиницу после отъезда из дома Данте, я бродила по Центральному парку с чемоданом, как турист, только что сошедший с поезда на Пенсильванском вокзале.

Я надеялась, что весенний воздух очистит мою голову, но все, что он сделал, это напомнил мне о нашей с Данте помолвочной фотосессии.

Боу Бридж. Терраса Бетесда. Даже скамейка, где мы завтракали после съемки.

Я сделал то, что должна была сделать. Никто не угрожает Руссо.

Я должен был защитить свою семью… это просто бизнес.

Я ждала эмоций, любых эмоций, но кроме короткого укола, когда я проходила мимо одного из мест нашей фотосессии, я чувствовала только онемение. Я даже не могла вызвать гнев или беспокойство по поводу возможного краха компании моего отца.

Слишком многое произошло, и мой мозг отказывался работать должным образом.

Я была актрисой, живущей чужой жизнью, не тронутой надвигающимся хаосом.

По крайней мере, пока.

Я бродила по парку до захода солнца. Даже в своем зомбированном состоянии я знала, что лучше не оставаться в парке одной после наступления темноты.

Я забралась в ближайшее такси, открыла рот, чтобы сказать водителю отвезти меня в «Карлайл», но в итоге назвала ему адрес Слоан.

Мысль о том, что придется провести ночь в безликом гостиничном номере, наконец-то вызвала панику.

Я приехала в квартиру Слоан через двадцать минут. Она открыла дверь после второго звонка, взглянула на мой багаж и безымянный палец и, не говоря ни слова, пропустила меня внутрь.

Я опустилась на диван, пока она скрылась на кухне.

Теперь, когда я больше не была одна, ко мне снова подкрались чувства.

Боли в руках от того, что я весь день таскала свой чемодан. Волдыри на ногах от ходьбы в дорогой, но непрактичной обуви. Зияющая, мучительная пустота в груди, где раньше билось здоровое и целое сердце.

Теперь этот орган барахтался, как машина на последних парах, пытаясь вернуться туда, где ему никогда не было места.

Я отмахнулась от давления, нарастающего в глазах, когда Слоан вернулась с кружкой и пачкой моего любимого печенья с лимонным маслом в руках.

Секунду мы сидели в тишине, прежде чем она заговорила.

— Нужно ли мне наточить ножи и подготовить запасные планы на случай обвинения в убийстве?

Я слабо рассмеялась.

— Нет. Ничего такого радикального.

— Об этом судить буду я, — ее взгляд сузился. — Что случилось?

— Я… мы с Данте расстались, — еще одна часть моего прежнего оцепенения превратилась в болезненную пульсацию.

— Я так и поняла, — ответ Слоан был по существу, без сарказма. — Что этот ублюдок сделал?

— Это была не его вина. Не совсем, — мне удалось кратко изложить события дня, не срываясь, но мой голос к концу треснул.

Мне жаль, что ты оказалась в центре этого… Я должен был защитить свою семью… Это просто бизнес.

Еще один осколок, достаточно большой, чтобы выбить дыхание из моих легких. Давление за моими глазами усилилось.

К чести Слоан, она не стала драматизировать шокирующие откровения. Это был не ее стиль, и это была одна из причин, по которой я пришла к ней, а не к Изабелле. Как бы я ни любила Изу, она хотела знать каждую деталь и повторять ситуацию до тошноты. Сейчас у меня не было на это ни сил, ни эмоциональной энергии.

— Итак, помолвка официально отменена, а значит, нам нужен план, — резко сказала Слоан. — Утром мы позвоним поставщикам свадебных услуг и отменим свадьбу. Возможно, уже слишком поздно для полного возмещения, но я уверена, что смогу убедить большинство из них, если не всех, выдатьчастичную компенсацию. Вообще-то… — она поджала губы. — Забудь об этом. Сначала нам нужно составить формулировку объявления о разрыве. Мы не хотим, чтобы кто-то из поставщиков просочился в прессу. Об этом будут писать светские газеты, и…

— Слоан, — мои руки задушили мою кружку. Каждое слово из ее уст поднимало мою тревогу еще на одну ступень. — Мы можем обсудить это позже? Я ценю помощь, но я не могу… не могу думать обо всем этом прямо сейчас.

Важность следующих нескольких недель переполняла меня. Мне нужно было перевезти оставшиеся вещи из дома Данте, поговорить с отцом, выяснить, как дальше будут развиваться наши с ним отношения, отменить свадьбу и разобраться с общественным резонансом, вызванным разрывом помолвки. Вдобавок ко всему, меньше, чем через неделю состоится Бал Наследия, и мы вступаем в очередной напряженный сезон мероприятий.

На моем лбу выступил холодный пот, и я с силой втянула воздух через нос, чтобы замедлить бешеное сердцебиение.

Лицо Слоана смягчилось.

— Да. Конечно, — она прочистила горло. — Хочешь, я позову Изу? Она гораздо лучше разбирается в… этом, — она сделала неопределенный жест вокруг нас, — чем я.

— Позже. Я просто хочу принять душ и поспать, если ты не возражаешь, — я уставилась на свой чай, чувствуя себя глупо, стыдно, неловко и еще тысячу других вещей между ними. — Прости, что вот так без предупреждения явилась. Я просто… не хотела оставаться одна сегодня вечером.

— Вивиан, — Слоан положила свою руку поверх моей, ее голос был твердым. — Тебе не нужно извиняться. Оставайся так долго, как хочешь. Моя комната для гостей все равно не очень нужна. Ты, Изабелла и парень из службы эксплуатации — единственные люди, которых я пускаю в свою квартиру.

— Я не знала, что у тебя такие отношения с парнем из технического обслуживания, — полушутя-полусерьезно пошутила я. — Скандальные.

Она не улыбнулась, но озабоченность прочертила линию ее бровей.

— Отдохни немного. Утром мы все выясним.

Моя попытка улыбнуться провалилась.

— Спасибо, — прошептала я.

Слоан не любила обниматься, но сжатие ее руки передало те же чувства.

Позже той ночью я лежала в постели, не в силах заснуть, несмотря на усталость.

Сегодня я в той или иной степени потеряла и отца, и жениха. Двух самых важных людей в моей жизни, неузнаваемых и ушедших.

Мой отец лгал, манипулировал и использовал меня, в то время как Данте…

Я никогда не выбирал ее добровольно.

Это просто бизнес.

Давление за моими глазами наконец-то лопнуло. Оставшиеся кусочки онемения распались, сменившись такой острой и сильной болью, что я бы перевернулась, если бы стояла.

Вместо этого я свернулась калачиком и поддалась рыданиям, сотрясающим мое тело.

Они обрушивались на меня один за другим, пока в горле не пересохло, а щеки не ошпарило влагой.

Но как бы сильно я ни плакала, как бы ни тряслась, я не могла издать ни звука.

Мои рыдания оставались беззвучными, ощутимыми, но неслышными.


Данте


Следующие три дня я не работал.

Я пытался работать. Я действительно пытался, но не мог сосредоточиться. Во время каждого звонка я слышал голос Вивиан. Во время каждой встречи я видел ее лицо.

В этот момент я был обузой для компании, поэтому я попросил Хелену отменить мои встречи на неделю и взял время, чтобы привести себя в порядок.

Это означало, что каждый вечер я открывал бутылку виски, уединялся в гостиной и игнорировал вопросы Греты, пока она не уходила, разражаясь шквалом проклятий.

Сегодняшний вечер не был исключением.

Я опрокинул голову и бутылку назад.

Ликер обжег горло и заполнил желудок, но ноющая пустота осталась.

Я просто не привык к отсутствию Вивиан, прожив с ней так долго. Это пройдет, как и моя эмоциональная привязанность к ней.

Люди расстаются и живут дальше каждый день. В этом не было ничего особенного.

Я отхлебнул еще глоток. Камин был не зажжен, но смутные воспоминания о пламени и о том, как его свет плясал по чертам лица Вивиан, заполнили мой разум.

— Ты боишься, что я разорву помолвку? Сбегу с Хитом и оставлю тебя дураком перед твоими друзьями? Почему тебя это волнует?

— Это запонки. Я знаю ювелира на Рю де ла Пэ, который делает их на заказ…

— Для тебя это не просто бизнес. И для меня это не просто долг.

— Я рада, что приехала в Париж.

Боль пронзила мою грудь, жгучий ожог.

— Может, ты сможешь образумить его? — из коридора в комнату донеслось ворчание Греты. — Последние несколько дней он сидит и пьет, как его непутевый дядюшка Агостино. Non mi piace parlare male dei morti, ma grazie al cielo non è più qui con noi. (прим. ред. Мне не нравится говорить плохо о мёртвых, но, слава Богу, его больше нет с нами.)

— Я попробую, — голос Луки заставил меня задуматься, прежде чем я пожал плечами и снова поднес бутылку к губам.

Вероятно, ему нужен был аванс на карманные расходы. Он редко заходил к нам, только если ему что-то было нужно.

Я не смотрел на него, когда он вошел и занял место напротив меня. Он наблюдал за мной какое-то время, прежде чем заговорить.

— Что, черт возьми, случилось?

— Ничего, — моя голова поплыла, и я моргнул, прежде чем поправить себя. — Мы с Вивиан расстались.

Слова были горькими на вкус. Возможно, мне стоит сменить виски на что-то более сладкое, например, ром.

— Что? — Бледное лицо Луки появилось в поле моего зрения, когда я наконец повернулся. Это небольшое движение потребовало столько же усилий, сколько плыть сквозь патоку.

Господи, неужели моя голова всегда была такой тяжелой?

Это твое эго. Оно прибавляет по меньшей мере десять фунтов, — гипотетическое поддразнивание Вивиан звучало у меня в ушах.

Тиски сжали мое сердце. Достаточно было того, что каждое ее слово и улыбка были выжжены в моей памяти. А теперь я слышу то, чего она не говорила?

— Почему? — потребовал Лука. — А как же Фрэнсис и фотографии?

Верно. Я не сказал ему, что уничтожил фотографии, отчасти потому, что отвлекся, а отчасти потому, что они сдерживали его. Черт, он заслуживал того, чтобы еще немного попотеть после того гребаного бардака, в который он меня втянул.

— Я позаботился о них, — сказал я отрывисто. — Именно поэтому Фрэнсис навестил меня в начале недели. Вивиан услышала наш разговор. Мы расстались. Конец.

— Господи, Данте, ты не мог сказать мне об этом раньше? Зачем мне звонила Грета и рассказывала, как инопланетяне завладели твоим телом?

— Я не знаю, Лука. Может быть, потому что я был занят спасением твоей задницы, — выдохнул я.

Он уставился на меня на секунду, прежде чем опуститься в кресло.

— Черт. Ну, это же хорошо, да? Шантаж отменяется. Фрэнсиса больше нет. Вивиан больше нет. Это то, что ты хотел.

Еще одна длинная затяжка.

— Да.

— Ты не выглядишь очень счастливым, — заметил он.

Гнев сорвался с поводка.

— Что ты хочешь, чтобы я устроил парад? Ради всего святого, я только что спас тебе жизнь, а ты только и можешь, что комментировать, счастлив ли я!

Лука не дрогнул.

— Ты мой брат, — сказал он спокойно. — Твое счастье важно для меня.

Мой гнев угас так же быстро, как и появился.

— Если бы это было правдой, ты бы не втянул нас в эту историю с самого начала.

Он поморщился.

— Да, но я совершил свою долю… сомнительных поступков, как ты можешь знать.

Я фыркнул в знак согласия.

— Но ты был прав, когда заставил меня найти работу. Мне вообще-то нравится работать в «Ломан и сыновья», и эта структура пошла мне на пользу. Приятно не просыпаться каждый день с похмельем, — улыбка мелькнула на губах Луки. — Признаюсь, я был чертовски обижен, когда ты впервые заговорил об этом. Вся эта история с шантажом тогда казалась нереальной, и я ненавидел, как ты наказывал меня, словно я был твоим ребенком, а не братом. Работа, разрыв с Марией. Я был… эгоистом.

Я опустил свою бутылку и сузил глаза.

— Я не тот, чье тело захватили инопланетяне. Кто ты, и что, черт возьми, ты сделал с моим братом?

Лука рассмеялся.

— Как я уже сказал, структура пошла мне на пользу. Как и то, что я не так часто общаюсь со своей старой компанией. Вообще-то… — он прочистил горло. — Я встретил девушку. Лиф. Она действительно расставила все по своим местам.

— Ты встречаешься с кем-то по имени Лиф? — спросил я, недоверчиво.

— Ее родители были хиппи, — сказал он в качестве объяснения. — Она инструктор по йоге в Бруклине. Очень гибкая. В любом случае, дело не в этом. Дело в том, что я много занимался с ней внутренней работой.

Не сомневаюсь. Я должен была догадаться. Все большие перемены в жизни Луки вращались вокруг женщин, выпивки или вечеринок.

— Она помогает мне исцелить моего внутреннего ребенка, — продолжил он. — Это включает в себя исправление наших братских отношений.

Господи. Я полагал, что бруклинский инструктор по йоге по имени Лиф лучше, чем принцесса мафии. Больше шансов сделать моего брата вегетарианцем, меньше шансов, что его убьют.

— А как же Мария? Я думал, ты влюблен.

— Я не общался с ней с тех пор, как мы разговаривали в твоем офисе, — Лука кашлянул. — Я говорил об этом с Лиф. Думаю, я перепутал возбуждение от запретной любови, понимаешь? Эти два чувства легко спутать.

Ни хрена ты не говоришь.

— Но хватит о моей личной жизни. Мы говорили о твоей. С Вивиан.

Я снова напрягся.

— Мы точно не говорили.

— Ты должен праздновать, избавившись от Лаусов, — сказал он, игнорируя меня. — Но ты здесь пьешь в одиночестве, как великий дядя Агостино после проигрыша в покер. Мы оба знаем почему.

— Потому что я пытаюсь забыть, что у меня есть раздражающий как черт брат с ужасным вкусом в женщинах.

— Нет. Потому что тебе на самом деле нравится Вивиан, — сказал он с укором. — Возможно, ты даже любишь ее.

Его догадка рикошетом ударила мне в грудь и сбила сердцебиение.

— Это смешно.

— Правда? Будь честным, — Лука наклонился вперед и пристально посмотрел на меня. Это было не то выражение лица, которое я привык видеть у него. Оно было тревожным. — Если отбросить всю эту ерунду с Фрэнсис, ты хочешь быть с ней?

Я потянул за галстук, только сейчас осознав, что на мне его нет. Тогда почему, черт возьми, мое горло так сжалось?

— Все не так просто.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что это не так, — огрызнулся я. — Что, по-твоему, произойдет? У нас будут счастливые семейные обеды на День благодарения после того, как я разрушу компанию ее отца? Поженимся на глазах у всех наших друзей, как будто то, как мы сошлись, не было полным провалом? Если я женюсь на ней, Фрэнсис выиграет. У него все еще будет Руссо в качестве зятя. Люди будут спрашивать, какого хрена я не спасаю его, когда его компания сгорит в огне. Это будет чертов бардак!

— Конечно, — сказал Лука, похоже, не впечатленный моим объяснением. — Но это не отвечает на мой вопрос. Хочешь ли ты быть с ней?

Забудьте о гневе Романо. Я был в нескольких секундах от того, чтобы поддаться своему и задушить его голыми руками.

Если бы не он, Фрэнсис не стал бы меня шантажировать. Если бы он не шантажировал меня, я бы не обручился с Вивиан. Если бы я не обручился с Вивиан, я бы не упал…

Осознание ударило меня в грудь, так сильно и внезапно, что я готов поклясться, что услышал треск.

Ушибленное сердце, сломанные ребра, сбитое дыхание — все это в течение одной минуты. Как будто мое тело наказывало меня за то, что я не осознал правду раньше, когда она была так чертовски очевидна.

Как я оставался в постели дольше каждое утро, чтобы поймать ее первую улыбку за день.

То, как наши обеды на вынос стали моей любимой частью рабочей недели.

Как я открывался и рассказывал ей о своей семье, о своей жизни, о себе…

И то, как ее уход в понедельник стоил мне невосполнимой части моей души.

Дыхание покинуло мои легкие.

Каким-то образом, где-то на этом пути, я влюбился в Вивиан Лау.

Не любовь или вожделение. Любовь, во всей ее ужасающей, непредсказуемой, нежеланной славе.

Лука наблюдал за тем, как я осознаю это, его выражение лица было в равной степени забавным и обеспокоенным.

— Я так и думал.

Блядь. Блядь, блядь, блядь, блядь.

Я провел рукой по лицу, беспокойный и тревожный.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я никогда не был влюблен. Никогда не планировал быть влюбленным. А теперь я, как идиот, влюбился в единственную женщину, в которую не должен был влюбляться.

— Когда, черт возьми, ты превратился в старшего брата? — эта тема была более безопасной, чем неразрешенная, висящая в воздухе.

— Поверь мне, я им не являюсь, и не хочу им быть. Слишком много ответственности. Но в этом-то и дело, — лицо Луки погрустнело. — Ты многим пожертвовал ради меня, Данте. Я не всегда признаю или открыто ценю это, но я… — он тяжело сглотнул. — Я знаю. Все те разы, когда ты появлялся ради меня, когда другие не могли или не хотели. Согласился жениться на Вивиан, а потом отказался от нее. Именно это я имел в виду, когда говорил, что нам нужно наладить наши отношения. Ты всегда был для меня родителем, потому что мне нужен был родитель. Но сейчас… я бы хотел, чтобы мы попытались стать братьями.

На этот раз щепотка в моей груди не имела ничего общего с Вивиан.

— В смысле?

— Это значит, что я постараюсь не облажаться, чтобы ты меня выручил, — он одарил меня однобокой ухмылкой. — И я называю тебя дерьмом, когда мне это нужно, как сейчас. Ты любишь Вивиан. Я видел это даже на Бали. Но ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Это тебе Лиф сказала?

— Нет, — еще одна ухмылка. — Я прочитал статью о семи грехах в приемной моего стоматолога.

Я усмехнулся, но его слова повторяются в моей голове по кругу.

Ты отпустил ее из-за чего? Из-за гордости и мести? Эти вещи заведут тебя так далеко.

— Я должен был отправить тебя на работу раньше. Это сэкономило бы мне кучу денег и головной боли, — я снова потер лицо, пытаясь осмыслить этот день на американских горках. — Почему ты так заинтересован в моих отношениях с Вивиан?

Ухмылка Луки исчезла.

— Потому что ты защищал меня всю мою жизнь, — тихо сказал он. — И пришло время вернуть тебе должок.

Я списал жжение в сердце на алкоголь.

— Для этого и существует моя команда охраны.

— Не от других людей. От себя, — Лука кивнул на полупустую бутылку, все еще свободно зажатую в моей руке. — Не позволяй своей погоне за гневом разрушить лучшее, что с тобой когда-либо случалось. Да, разобраться с Вивиан будет непросто, но ты всегда был бойцом. Так что сражайся.

ГЛАВА 36

Вивиан


В среду после переезда из дома Данте я вылетела чартером в Бостон. По словам мамы, которой я позвонила под предлогом обсуждения организации свадьбы, мой отец уже вернулся домой.

Я провела весь полет в самолете, репетируя то, что я скажу. Но когда я сидела напротив него в его кабинете, слушая тиканье часов и неглубокий ритм своего дыхания, я поняла, что никакие репетиции не смогли бы подготовить меня к противостоянию с отцом.

Еще минуту между нами царило молчание, прежде чем он откинулся назад и поднял кустистые седые брови.

— Что за срочность, Вивиан? Полагаю, у тебя есть что-то важное, что ты хотела бы обсудить, раз явилась без предупреждения.

Он был единственным, кому было за что извиняться, но его строгий голос вызвал во мне коленопреклоненную спираль стыда. Это был тот же голос, который он использовал всякий раз, когда я получала меньше, чем отличную оценку за тест. Я старалась не поддаваться его влиянию, но было трудно преодолеть десятилетия воспитания.

— Да, я знаю, — я подняла подбородок и расправила плечи, пытаясь вызвать в себе огонь двухдневной давности. Все, что мне удалось, это несколько затяжек дыма.

Мне было гораздо легче ругать отца в мыслях, чем в реальной жизни.

Отчасти это объяснялось тем, насколько изможденным он выглядел. Под глазами у него были тяжелые мешки, а на лице образовались глубокие трещины и изломы.

В новостях начали появляться сообщения о неприятностях в Lau Jewels. Пока ничего серьезного, только несколько шепотков то тут, то там, но они были признаком грядущей бури. Офис гудел от нервной энергии, а стоимость акций упала.

Беспричинное чувство вины пронзило мое нутро.

Мой отец был ответственен за этот беспорядок. Я не должна чувствовать себя виноватой за то, что обвинила его, независимо от того, насколько он устал или напряжен.

— Ну что? — сказал он нетерпеливо. — Я уже перенес встречу из-за этого. Я не собираюсь откладывать ее снова. Если тебе нечего сказать сейчас, мы обсудим это за ужином…

— Ты шантажировал Данте, чтобы он женился на мне? — я проболталась, пока у меня не сдали нервы.

Мое сердце ударилось о грудную клетку, когда выражение лица отца застыло, превратившись в нечитаемый оскал.

Часы продолжали свой оглушительный марш к получасу.

— Я подслушала тебя. В кабинете Данте, — я сжала сумочку на коленях для поддержки. Сегодня на мне не было ни твида, ни нейтральных оттенков. Вместо этого я выбрала шелковое платье, сшитое на заказ, и дополнительный слой красной помады для уверенности. Мне следовало нанести два дополнительных слоя.

— Если ты подслушала, то зачем тратить мое время на расспросы? — тон моего отца был таким же неразборчивым, как и его лицо.

В нем вспыхнул гнев.

— Потому что я хочу, чтобы ты подтвердил это! Шантаж незаконен, отец, не говоря уже о моральной стороне дела. Как ты мог это сделать? — я с силой втянула воздух в сжатую грудь. — Неужели я настолько нежелательна, что ты вынудил кого-то жениться на мне?

— Не драматизируй, — огрызнулся он. — Это был не кто-то. Это был Данте Руссо. Ты знаешь, какие двери открыла бы для тебя свадьба с Руссо? Даже с нашим богатством и замужеством твоей сестры, некоторые люди смотрят на нас свысока. Они приглашают нас на свои вечеринки, берут наши деньги для сбора средств, но они шепчутся за нашими спинами, Вивиан. Они думают, что мы недостаточно хороши. Брак с Данте сразу бы перекрыл эти шепотки.

— Ты шантажировал кого-то из-за нескольких шепотков? — недоверчиво спросила я.

Мой отец всегда следил за своей внешностью и репутацией. Еще до того, как мы разбогатели, он урезал наш бюджет и настаивал на оплате стола во время посиделок с друзьями, чтобы не потерять лицо.

Но я никогда не могла предположить, что его потребность в социальном подтверждении настолько глубока.

— Появилась возможность, и я ею воспользовался, — холодно сказал он. — Его брат был глупым и безрассудным. Каковы были шансы, что я застану его с племянницей Габриэле Романо во время визита в Нью-Йорк? — невозмутимое пожатие плечами. — Судьба поставила его на моем пути, и я воспользовался этим ради нашей семьи. Я не буду за это извиняться.

— Ты мог выбрать кого угодно другого, — было трудно расслышать из-за гула в ушах, но я подалась вперед. — Кого-нибудь, кто охотно согласился бы на брак по расчету.

— Тот, кто охотно согласился бы, не был бы достаточно хорош.

— Ты слышишь себя? — угли разгорелись в пламя. Моя ярость вырвалась обратно, такая горячая и яркая, что затуманила лицо отца. — Это жизни людей, а не игрушки, которые можно гнуть и манипулировать ими. Что, если фотографии просочатся, и брата Данте убьют? Что, если тебя убьют за то, что ты хранил улики? Как ты мог быть таким… — жестоким. Бессердечным. Морально испорченным, — недальновидным? Это не…

— Не повышай на меня голос! — мой отец хлопнул руками по столу с такой силой, что предметы на нем зазвенели. — Я твой отец. Ты не должна разговаривать со мной таким образом.

Мое сердце грозило вырваться из груди.

— Отец, которого я знала, никогда бы так не поступил.

Тишина была настолько острой, что можно было услышать, как мотылек хлопает крыльями.

Мой отец выпрямился и снова откинулся назад. Его взгляд устремился на меня.

— У тебя есть роскошь заботиться о морали только благодаря мне. Я делаю то, что должен делать, чтобы наша семья была защищена и была самой лучшей, какой только может быть. Ты и твоя сестра выросли в укрытии, Вивиан. Ты даже не представляешь, чего мне стоило дойти до сегодняшнего дня, потому что я оградил тебя от уродливой правды. От количества людей, которые смеялись мне в лицо и наносили удары в спину… тебя бы стошнило. Ты думаешь, что мир окрашен в розовые цвета, в то время как он в лучшем случае серый.

— Защита нашей семьи не означает уничтожение чужой. Мы не опустимся так низко, отец. Это не то, кто мы есть.

Кратчайшая тень раскаяния промелькнула в его глазах и исчезла.

— Я глава семьи, — сказал он, его тон был окончательным. — Я тот, за кого я нас выдают.

Слова коснулись моей кожи, холодные и бесчувственные. Дрожь пробежала по позвоночнику.

— А мои отношения с Данте? — застежка сумочки впилась в мою ладонь. — Неужели ты не подумал, как твои действия повлияют на меня? Есть разница между браком по расчету и по принуждению. Мне пришлось бы провести жизнь с человеком, который обиделся бы на меня только потому, что ты хочешь видеть его имя в нашем семейном древе.

— Не строй из себя мученицу, — сказал мой отец. — Это неподобающе. Твоя сестра никогда не жаловалась на брак с Гуннаром, и ей пришлось переехать в другую страну.

— Она не жалуется, потому что они действительно любят друг друга.

Он продолжал, как будто я не говорила.

— Есть вещи похуже, чем быть женой миллиардера. Ты молода и очаровательна. В конце концов, ты бы утомила Данте. На самом деле, он уже казался влюбленным в тебя во время праздников.

— Ну, ты ошибаешься, — сказала я категорично. — Все кончено, отец. Я съехала из дома Данте. Мы не собираемся жениться. И… — я посмотрела в окно на этаж главного офиса, — дела компании идут неважно.

Потому что ты спровоцировал того, кого не должен был.

Эти слова так и остались невысказанными между нами.

Челюсть моего отца сжалась. Он терпеть не мог, когда ему напоминали, что под его присмотром все было не так идеально.

— С компанией все будет в порядке. Мы просто переживаем заминку.

— Похоже, это не просто заминка.

Он уставился на меня, его гнев перешел в нечто более расчетливое.

— Возможно, ты права, — сказал он. — Это может быть больше, чем просто заминка, и в этом случае мы могли бы воспользоваться помощью Данте. Он сейчас расстроен, но он неравнодушен к тебе. Убеди его… помочь.

Холод пробрал меня до костей.

— Я же сказала тебе, мы расстались. Он ненавидит нас. Он не питает слабости ни ко мне, ни к кому-либо еще в этой семье.

— Это неправда. Я видел, как он смотрел на тебя, когда мы с твоей мамой приезжали. Даже если вы расстались, я уверен, что ты сможешь заставить его образумиться, если очень постараешься.

Холод пробрался в желудок.

Я уставилась на отца, рассматривая его идеально уложенные волосы, дорогой костюм и сверкающие часы. Это было все равно что смотреть на актера, притворяющегося Фрэнсисом Лау, а не на самого человека.

Как он превратился из немного банального, но благонамеренного родителя моего детства в человека, стоящего передо мной?

Холодный. Коварный. Одержимый деньгами и статусом и решительно настроенный получить и сохранить их любой ценой.

Он выглядел так же, но я едва узнала его.

— Я не буду, — мой голос дрогнул, но слова были твердыми. — Это твоя беда, отец. Я не могу тебе помочь.

Я ненавидела, как пострадают мои мать и сестра, если Lau Jewels опрокинется, но я больше не могла играть роль пешки и владения отца. К тому же, у каждой из них были свои собственные яйца; с финансовой точки зрения они были бы в порядке.

Я слишком долго подставляла свою щеку. Я слишком охотно соглашалась со всем, что говорили мне родители, потому что это было проще, чем раскачивать лодку и разочаровывать их. Несмотря на все их недостатки, я любила своего отца и свою семью. Я не хотела причинить им боль.

Но до сих пор я не понимала, что если не сказать им об этом, когда они переступят черту, то в долгосрочной перспективе это навредит нам больше, чем все остальное.

Неверие заполнило бороздки на лице моего отца.

— Ты выбираешь своего бывшего жениха вместо своей семьи? Разве так мы тебя воспитывали? — потребовал он. — Быть такой непочтительной и непослушной? — он выплюнул это слово как ругательство.

— Непослушной? — возмущение пронеслось во мне, как внезапный шторм, сметая все остатки вины. — Я сделала все, о чем ты просил! Я поступила в «правильный» колледж, рассталась с Хитом и играла роль идеальной светской дочери. Я даже согласилась выйти замуж за человека, которого едва знала, потому что это сделало бы тебя счастливым. Но с меня хватит жить ради тебя, — эмоции сгустили мой голос. — Это моя жизнь, отец. Не твоя. И точно так же, как ты не можешь больше принимать решения за меня… я не могу оправдываться за тебя. Больше не могу.

На этот раз молчание было таким тяжелым, что давило на меня, как свинцовое одеяло.

— Конечно, ты вольна принимать собственные решения, — наконец сказал мой отец, его голос был ужасающе спокоен. — Но я хочу, чтобы ты знала следующее, Вивиан. Если сегодня ты выйдешь из этого кабинета, не загладив свою дерзость, ты больше не будешь моей дочерью. Или Лау.

Его ультиматум ворвался в меня с силой несущегося поезда, пронзив мою грудь штыком и наполнив уши ревом крови.

Температура упала до минусовой отметки, мы смотрели друг на друга, его холодная ярость вела молчаливую борьбу с моей болезненной решимостью.

Вот оно.

Невидимое чудовище, которого я боялась с детства, лежало на земле, как жуткий труп наших прежних отношений.

Я могла накрыть его одеялом и смотреть в сторону, а могла стоять на своем и встретить его лицом к лицу.

Я поднялась, моя кровь запульсировала от страха и адреналина, когда самообладание отца пошатнулось на самую малую долю.

Он ожидал, что я отступлю.

Мне жаль. Извинение почти сорвалось с языка по привычке, пока я не вспомнила, что мне не за что извиняться.

Я хотела остаться еще на минуту, чтобы запомнить его лицо и оплакать то, что давно умерло.

Вместо этого я повернулась и ушла.

Не плачь. Не плачь. Не плачь.

Мой отец отрекся от меня.

Мой отец отрекся от меня, а я не пыталась остановить его, потому что цена была слишком высока.

Слезы застряли у меня в горле, но я заставила их отступить, даже когда в меня ворвалось сокрушительное чувство одиночества.

За одну неделю я потеряла свою семью и Данте.

Единственное, что у меня осталось, — это я сама.

И на данный момент этого должно было быть достаточно.

ГЛАВА 37

Вивиан


Близость Бала Наследия к хаосу, разрушающему мою жизнь, оказалась замаскированным благословением. За два дня, прошедшие между моим столкновением с отцом и балом, я с таким рвением бросилась в работу, что даже Слоан, непревзойденный трудоголик, выразила тревогу.

Подъем в пять утра. Обед в офисе. Обед, проведенный за просмотром каждой детали и обеспечением наличия запасного плана на все случаи жизни — от отключения электричества в городе до драки между гостями.

К тому моменту, когда состоялся сам бал, я уже бредила от недосыпания.

Но я не возражала. Занятость — это хорошо. Занятость означала меньше времени на размышления о разрушении моей личной жизни.

Однако, несмотря на все мои планы, была одна вещь, к которой я не готовилась: то, как повлияет на меня посещение клуба Вальгалла.

Мне стало тесно в груди, пока я улыбалась и вела светскую беседу с гостями. Сегодня вечером я была хозяйкой, что означало, что не нужно бегать и проверять еду или музыку. Это была работа моей команды.

Моя задача заключалась в том, чтобы общаться, хорошо выглядеть, позировать для фотографий… и не проводить каждую секунду в подсознательном поиске Данте.

Я посещала Вальгаллу только дважды, оба раза с ним. Я еще не видела его. Возможно, он вообще не появится. Но его присутствие — темное, магнетическое и вездесущее — пронизывало комнату.

Его смех в углах. Его запах в воздухе. Его прикосновения к моей коже. Горячие поцелуи, украденные мгновения и воспоминания, такие яркие, что они были нарисованы на стенах.

Данте был Вальгаллой, по крайней мере, для меня. И быть здесь сегодня вечером, без него, было подобно кораблю, покидающему порт без якоря.

— Вивиан, — голос Баффи вытащил меня с грани срыва, который я не могла себе позволить. За последнюю неделю я выплакала больше, чем за всю свою жизнь, и, честно говоря, мне это надоело. — Какое потрясающее платье.

Она подошла ко мне, элегантная, как всегда, в зеленом парчовом платье, которое со вкусом отдавало дань уважения теме тайного сада на балу. Великолепные бриллианты драпировались на ее шее и стекали с запястий.

Я сглотнула подозрительную колючку и нацепила улыбку.

— Спасибо. Ваш наряд тоже прекрасен.

Баффи окинула мое платье проницательным взглядом.

Наряд Ива Дюбуа сегодня вскружил голову многим, и не зря. Оно каскадом ниспадало на землю в изысканном уборе из красного шелка и позолоченных перьев, так плотно уложенных, что они выглядели как куча опавших позолоченных листьев. Мерцающие золотые нити образовывали на шелке замысловатый узор феникса, настолько тонкий, что его почти не было видно, если только вышивка не попадала на свет под определенным углом.

Это была одежда, искусство и доспехи, объединенные в одно целое. Достаточно смелая вещь, чтобы заявить о своей силе, но настолько ослепительная, что мало кто обращал внимание на то, что под ней скрывается печаль.

— Ив Дюбуа от кутюр, — сказала Баффи. — Данте — щедрый жених.

Ее взгляд остановился на моем пустом безымянном пальце.

Под моей кожей выкристаллизовались мурашки тревоги. Мы с Данте еще не объявили о нашем разрыве, но сегодня вечером отсутствие обручального кольца привлекло внимание всех присутствующих.

Шепотки уже распространялись не только о статусе наших отношений, но и о падении фондового рынка Lau Jewels. За последние сорок восемь часов в прессе появилось множество негативных сообщений. Хотя до сих пор все были со мной очень любезны — я все еще была хозяйкой, несмотря на мои семейные проблемы, — их ропот не остался незамеченным.

— Я сама купила платье, — сказала я в ответ на замечание Баффи. Я улыбнулась ее удивленному взгляду. — Я — Лау, — даже если мой отец отрекся от меня. — Я могу позволить себе собственную одежду.

Я не была миллиардершей, но благодаря моему трастовому фонду, инвестициям и доходам от планирования мероприятий, я вполне справлялась с деньгами.

Баффи быстро пришла в себя.

— Конечно, — сказала она. — Как… современно с твоей стороны. Кстати, о Данте, он присоединится к нам сегодня вечером? Это твоя большая ночь. Я удивлена, что он еще не здесь.

Моя улыбка натянулась. Она была слишком изысканна, чтобы прямо спросить о кольце, но она явно хотела порыбачить.

— У него были срочные дела на работе, — я надеялась, что она не слышит стук моего сердца за музыкой, звучащей из динамиков. — Он успеет, если вовремя завершит звонки.

— Я очень на это надеюсь. Это был бы не настоящий Бал Наследия без присутствия Руссо, не так ли?

Я принужденно рассмеялся вместе с ней.

К счастью, Баффи вскоре удалилась, и я снова смогла свободно дышать.

Я расхаживала по комнате, как никогда остро ощущая тонкие взгляды гостей на мою руку и игнорировала их, как могла, о сплетнях я побеспокоюсь завтра.

Сегодня у меня был важный вечер, и я не хотела, чтобы кто-то его испортил.

Не обращая внимания на отсутствие Данте, в бальном зале собрались все представители высшего общества Манхэттена. Доминик и Адриана Дэвенпорт держали под прицелом группу титанов Уолл-стрит; несколько девушек этого сезона флиртовали возле бара с богачами из трастовых фондов.

Сам зал был шедевром. Три десятка деревьев, привезенных из Европы, опоясывали пространство, увитое неземными нитями света, которые сверкали на фоне листвы, как драгоценные камни. Столы украшали подвесные цветы и кустарники стоимостью 70 тысяч долларов, а винтажные бирки для стульев, на которых вручную было выгравировано имя каждого гостя, определяли их рассадку.

Все было идеально — четырехъярусный торт с текстурным масляным кремом, цветочными гарнирами и съедобной замочной скважиной из двадцати четырех каратного золота; розовые и белые башни из клубники и роз; деревянные арки из мха и огромные лампы Эдисона, украшающие бар.

И все же взгляды и шепот продолжались.

Я глубоко вдохнула в легкие.

Все в порядке. Никто не собирается устраивать сцену в разгар Бала Наследия.

Я взяла с подноса бокал шампанского, пытаясь заглушить чувство стеснения, уколовшее мою кожу.

— Хозяйка пьет в одиночестве в свой важный вечер? Так не пойдет.

Я улыбнулась знакомому голосу, прежде чем повернуться.

— Мне нужно было отдохнуть от… — я жестом обвела комнату. — Ты знаешь.

— О, я знаю, — сухо сказал Кай, красивый, как всегда, в смокинге на заказ и своих фирменных очках. — Могу я пригласить тебя на танец?

Он протянул руку. Я взяла ее и позволила ему провести меня на танцпол.

Десятки пар глаз устремились на нас, как ракеты с лазерным наведением на цель.

— Мне кажется, — сказал он. — Или ты тоже чувствуешь себя как в огромном аквариуме?

— В хорошем, дорогом, — согласилась я.

На его губах промелькнуло удивление, которое затем перешло в озабоченность.

— Как дела, Вивиан?

Я предположила, что он говорит о моем разрыве с Данте. Они были друзьями, но как много он знал о том, что произошло?

Я выбрала безопасный, нейтральный ответ.

— Мне стало лучше.

— Я не видел Данте на ринге на этой неделе. Это на него не похоже. Обычно он переходит к насилию, когда расстроен.

Шутка не вызвала у меня улыбки. Я была слишком зациклена на упоминании Данте.

— Может быть, он не расстроен.

Мы не разговаривали друг с другом с тех пор, как я переехала. Я должна быть расстроена из-за него. Большая часть вины лежала на моем отце, но Данте тоже не был полностью невиновен.

И все же, когда я думала о нем, мне было трудно вызвать в себе что-то кроме грусти. Было время, когда я действительно думала…

— Может быть, — Кай взглянул на меня через плечо. Его взгляд стал умозрительным. — Знаешь, я не хотел ничего говорить, пока ты была помолвлена, но ты одна из самых красивых женщин, которых я знаю.

Я моргнула, пораженная внезапной сменой тона и темы.

— Спасибо.

— Возможно, это слишком рано, но раз ты больше не с Данте… — рука Кая скользнула вниз по моей спине и остановилась на изгибе моей задницы. Достаточно низко, чтобы навести на мысль, но достаточно высоко, чтобы переступить черту неуместности. Я напряглась. — Возможно, мы могли бы как-нибудь сходить куда-нибудь.

Шок и тревога бурлили в моей груди. Он был пьян? Он совсем не походил на Кая, которого я знала.

— Эм… — я издала неловкий смешок и попыталась вывернуться из его объятий, но в моем платье это было трудно. — Ты прав. Это слишком рано. И, хотя ты мне очень нравишься как друг… — я сделала ударение на последнем слове. — Я не уверена, что хочу встречаться прямо сейчас.

Он не слушал. Он был слишком занят, глядя поверх моей головы с лукавой улыбкой.

— А вот и он, — пробормотал он.

Прежде чем я успела спросить, о ком он говорит, теплая, знакомая рука опустилась мне на плечо.

— Убери руки от моей невесты, — темный и неспокойный, приказ был наполнен таким количеством опасности, что искра была на расстоянии от возгорания.

— Прошу прощения, — Кай отпустил меня, выражение его лица было странно самодовольным. — Я не знал…

— Мне наплевать, что ты делал или не понимал, — это смертельно тихое заявление ледком прошлось по моему позвоночнику. — Еще раз тронешь Вивиан, и я убью тебя.

Просто. Жестоко. Честно.

Глаза Кая мерцали вместе с призраком улыбки.

— Принято к сведению, — он наклонил голову к нам. — Наслаждайтесь.

Я смотрела, как он уходит, слишком ошеломленная, чтобы говорить.

Только когда Данте закружил меня и сжал мою руку в своей, я обрела дар речи.

— Что ты здесь делаешь? — мои ноги инстинктивно последовали его примеру, но все остальное тело покалывало от тревоги.

Его присутствие было слишком сильным, его запах слишком всепоглощающим. Он переполнял мои легкие, наполняя их чистой землей и богатыми специями.

Когда я была рядом с ним, было легко потерять себя, независимо от того, насколько я была расстроена или разбита.

Я перестала дышать, когда его глаза встретились с моими.

Темные волосы. Рельефные скулы. Твердые, чувственные губы.

Прошло меньше недели с нашей последней встречи, но он был еще красивее, чем я помнила.

— Я был приглашен. Ты пригласила, полагаю, — холодная жестокость исчезла, сменившись теплым весельем. Как будто уход Кая переключил какой-то переключатель.

Мне показалось, что я уловила намек на нервозность, но, должно быть, я ослышалась. Данте никогда не нервничал.

— Ты знаешь, о чем я. Что ты здесь делаешь, танцуешь со мной?

Его ладонь практически обжигала мою. Я отчаянно хотела отстраниться, но не могла, так как все смотрели. Казалось, все взгляды были устремлены на нас.

— Потому что ты моя невеста, и это твой важный вечер. Ты месяцами готовилась к Балу Наследия, Вивиан. Неужели ты думала, что я пропущу его?

Эти слова иглами вонзились в мое сердце, впрыснув в него прилив электричества и адреналина, прежде чем я заставила его успокоиться.

Если прошедшая неделя и научила меня чему-то, так это тому, что каждый кайф сопровождается разрушительным крахом.

— Я больше не твоя невеста.

Данте замолчал.

На первый взгляд, он выглядел как загадочный генеральный директор, вышедший в город. Сшитый на заказ смокинг облегал его тело, подчеркивая широкие плечи и гладкие, мощные мышцы. Мягкий свет резко выделял его смелые черты лица, а подбородок держал свой обычный гордый, высокомерный наклон.

Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить слабые фиолетовые пятна под глазами. Линии напряжения очертили его рот, и его хватка была крепкой, почти отчаянной, когда он отвечал.

— Мы поссорились, — сказал он, понизив голос. — Официально мы не расставались.

Неверие пробудилось от своего сна, присоединившись к своим двоюродным братьям — шоку и разочарованию.

— Нет, мы расстались. Я вернула тебе кольцо. Ты забрал его. Я съехала, — вроде того. Мне нужно было забрать оставшиеся вещи, как только у меня появится возможность отдышаться. — В моем мире это означает, что мы расстались. И это даже не касаясь всех… сложностей между тобой и моим отцом.

Разница между этим Данте и тем, который смотрел, как я ухожу четыре дня назад, была настолько разительной, что я была уверена, что его тело захватил инопланетный самозванец.

— Да, именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — глотательное движение проделало свой путь в его горле. Все остатки его игривой маски исчезли, обнажив нервы, о которых я и не подозревала. — Я облажался, Вивиан, сказал много того, чего не должен был, и я пытаюсь все исправить.

Слова вибрировали в воздухе и каким-то образом достигли моей груди раньше, чем моих ушей.

К тому времени, как мой мозг обработал их, мое сердце уже было скручено и разбито.

Он не мог этого сделать. Не сейчас, не здесь, когда я только начала нормально функционировать после разрушений, произошедших ранее на этой неделе.

— Это не имеет значения, — я заставила слова проскочить мимо моего языка. — Как ты и сказал, это был просто бизнес.

Злоба потемнела в глазах Данте.

— Mia cara…

Мое горло сжалось.

Остатки шара рассыпались, распадаясь, как скомканные листки бумаги, брошенные в огонь присутствия Данте.

Mia cara.

Он был единственным человеком, который мог произнести эту фразу так мягко и болезненно, словно она была прекрасной заменой другим словам, которые мы боялись произнести.

Я смахнула эмоции с глаз.

— Я ушла четыре дня назад, Данте. Тогда ты был счастлив позволить мне уйти. Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что за такой короткий промежуток времени ты изменил свое мнение?

— Нет. Я не жду, что ты поверишь всему, что я скажу, но я надеюсь, что ты поверишь, — тихо сказал он. — Мне жаль, что ты узнала правду так, как узнала. Я должен был сказать тебе раньше, но правда в том, что… — его горло сжалось от очередного тяжелого глотания. — Я не был готов отпустить тебя. Я отступал после Парижа и говорил себе, что помогаю тебе узнать правду, а на самом деле я хотел получить лучшее из двух миров. Сохранить тебя и обмануть себя, думая, что это не так. Я ненавидел твоего отца, Вивиан. И до сих пор ненавижу. И мне была ненавистна мысль о том, что он может победить в любом случае, включая… — Данте крепче сжал мою руку. — В том числе, если я останусь с тобой, как я хотел. Это не было моим лучшим рассуждением или самым гордым моментом, но это правда. Да, меня принудили к помолвке, но все, что произошло потом? Наши свидания, наши разговоры, наша поездка в Париж… никто не заставлял меня делать эти вещи. Они были настоящими. И я был настолько глуп, что думал, что смогу забыть их или тебя, когда… — его голос упал, став грубым. — Тебя не было меньше недели, а мне уже кажется, что я провел вечность в аду.

Дыхание покинуло мои легкие. Кислород затвердел в нечто сладкое и медовое, что стекало в мой желудок, наполняя его теплом.

Подавленный всхлип влился в смесь, прежде чем я проглотила его.

Рядом с нами никого не было. Все обходили Данте стороной, и большинство гостей вернулись к своим разговорам, вместо того чтобы смотреть на нас.

Тем не менее, я не могла позволить себе нарушить самообладание. Достаточно было одной трещины, чтобы я окончательно рассыпалась.

— Но ничего не изменилось, — сказала я, мой голос был густым. — Ты все еще ненавидишь моего отца, и он все еще выиграет, если мы поженимся.

Я не стала пока упоминать об отречении или проблемах с компанией. Это были совсем другие банки с червями.

— Ты ошибаешься, — сказал Данте. — Что-то изменилось. Я думал, что смогу жить без тебя. Что моя месть значит больше, чем мои чувства к тебе. Потребовалось всего несколько дней — черт, несколько часов — чтобы понять, что я не могу, и это не так. Я не хотел отвлекать тебя, пока ты готовилась к балу, поэтому и не вышла на связь раньше. Но… — его горло сжалось от очередного глотка. — Я люблю тебя, Вивиан. Больше, чем я когда-либо мог ненавидеть твоего отца. И больше, чем я когда-либо думал, что способен на это.

Мое сердце взмыло ввысь, а желудок бросился в дикое свободноепадение. Противоречие противоречило законам физики, но ничто в наших отношениях никогда не подчинялось правилам.

Я люблю тебя, Вивиан.

Слова эхом отозвались в моей голове и пролились в грудь, где они впервые встретились со своими двойниками.

Я тоже люблю тебя. Даже после того, что ты сделал. Даже если не должна. Я люблю тебя больше, чем когда-либо могла бы ненавидеть.

Разница была лишь в том, что я пока не могла заставить себя произнести эти слова.

— Ты и я, — сказал Данте. Его глаза смотрели на меня. — На этот раз по-настоящему. У нас все получится. Это… если ты захочешь.

Если ты сможешь простить меня.

Настоящий смысл бурлил между нами.

Можем ли мы действительно так легко и быстро забыть о том, что произошло? Он казался искренним, но…

Я никогда не выбирал ее добровольно.

Я сделал то, что должен был сделать.

Это просто бизнес.

Я упала обратно на землю.

Я любила Данте. Я знала его еще с Парижа, и не было смысла притворяться, что мои чувства волшебным образом изменились за одну ночь несмотря на то, что произошло.

Мне нравилось, как его улыбка проглядывала сквозь хмурый взгляд.

Мне нравилось, как он целовал мое плечо каждое утро, когда я просыпалась.

Мне не хватало его юмора и интеллекта, его силы и уязвимости, его вдумчивости и амбиций.

Но то, что я любила его, не означало, что я доверяла ему или себе.

У нас все может получиться. Это… если ты захочешь.

Эмоциональные американские горки этой недели выбили меня из колеи, и я понятия не имела, чего хочу. Я даже не разобралась в своих чувствах по поводу проблем в компании моего отца. Очевидно, что Данте приложил к этому руку. Но насколько я действительно была расстроена, когда крошечная, тайная часть меня винила Lau Jewels в том, во что превратилась моя семья?

— Сходи со мной на свидание, — сказал он, когда я не ответила. — Мы будем делать все, что ты захочешь. Даже есть попкорн.

Я не улыбнулась его шутке. В его глазах снова мелькнула нервозность.

— Мы уже ходили на свидания.

— Это было раньше. Это сейчас, — его лицо смягчилось. — Только одно свидание. Пожалуйста.

Мое сердце заколотилось, но я покачала головой.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Разочарование и вспышка паники усилили его черты.

— Почему?

— Есть тысяча разных причин. Ты ненавидишь мою семью. Ты никогда не хотел жениться, и я тебе никогда не была нужна. Тебя заставили, и, если мы снова сойдемся, мой отец все равно победит. И… — сухость сковала мое горло. — Нам плохо вместе, Данте. Наши отношения были то жаркими, то холодными, но мы справлялись, потому что должны были справляться. Теперь, когда мы не… — я искала правильный способ сформулировать свои мысли. — Все было сложно с самого первого дня. Может быть, это знак.

Последняя фраза прозвучала тихо, словно булавка, упавшая в океан.

Наши отношения были испорчены с самого начала. Даже если бы я любила его, я не могла понять, как мы сможем преодолеть ошибки нашего прошлого.

Мое сердце снова скрутило, на этот раз от такой острой боли, что я не была уверена, как я смогу это пережить.

Но я должна была. Я должна была.

— Это шесть причин, — сказал Данте. — Я могу работать с шестью. Я могу работать даже с тысячей.

У меня заболела грудь.

— Данте…

— Ты не думаешь, что мы хорошая идея, но я докажу, что это так, — его челюсть была полна решимости, но голос и губы были мягкими, когда они коснулись моего лба. — Дай мне время, mia cara. Это все, что мне нужно, кроме тебя.

ГЛАВА 38

Вивиан & Данте


Вивиан


— Привет, Вивиан. Как обычно?

— Да, пожалуйста. Сделай четыре, — сказала я, пока бариста принимал мой заказ. Я так часто посещала кофейню рядом с моим офисом, что они запомнили мой заказ. — Спасибо, Джен.

— Нет проблем, — она улыбнулась. — Увидимся завтра.

Я расплатилась и двинулась к зоне самовывоза, лишь наполовину глядя на то, куда иду. Меня слишком отвлекал поток новых сообщений, прокручивающихся на экране.

Мой телефон разрывался на части все выходные. Друзья, знакомые, светские репортеры — все хотели поздравить или поговорить со мной после оглушительного успеха Бала Наследия.

Mode de Vie в своем воскресном обзоре стиля назвал его «одним из самых изысканных балов в истории заведения», а значит, утром я проснулась с еще большим количеством сообщений в почтовом ящике.

Был только понедельник, а у меня уже было двадцать два новых запроса от клиентов, пять запросов на интервью и бесчисленные приглашения на балы, показы и частные вечеринки.

Слухи о проблемах Lau Jewels все еще ходили, но их было недостаточно, чтобы перевесить престиж проведения Бала Наследия.

Это было в равной степени захватывающе и утомительно.

Я открыла новое письмо от потенциального клиента, как раз когда столкнулась с другим покровителем. Кофе выплеснулся через край их открытой чашки на ботинки.

Ужас пронесся сквозь меня.

— Мне так жаль! — я подняла глаза, забыв об электронной почте. — Я не хотела… — мое извинение умерло быстро, когда мои глаза упали на знакомую голову с темными волосами и бронзовой кожей.

Мои губы остались приоткрытыми, но слова улетели на какой-то далекий остров на незапланированный отдых.

— Все в порядке, — легко сказал Данте. — Со всеми бывает. Это я виноват, что оставил свою чашку открытой, когда вокруг столько народу.

Я ошеломленно смотрела, как он взял со стойки крышку и накрыл ею свой кофе.

Была середина рабочего дня, но вместо костюма на нем были черные брюки и белая рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. Галстука не было.

— Что ты здесь делаешь? — я нашла свой голос где-то между учащенным сердцебиением и сухостью в горле.

Это был второй раз, когда я задавала ему этот вопрос за два с лишним дня.

Его офис находился в нескольких кварталах отсюда, но между ним и офисом было по меньшей мере полдюжины кофеен.

Он игриво вскинул бровь.

— Пью кофе, как и ты.

Он положил руку на мою руку и мягко отодвинул меня в сторону, прежде чем мимо нас пронеслась суетливая блондинка двадцати с небольшим лет с полным подносом кофе.

Если бы я не сдвинулась с места, я бы уже пила американо и холодную заварку с моей Дианой фон Фюрстенберг.

Рука Данте задержалась на моей руке, прежде чем он убрал ее и протянул мне.

— Кстати, я Данте.

Отпечаток его прикосновения впился в мою кожу.

Я уставилась на его протянутую руку, гадая, не ударился ли он головой и не развился ли у него внезапный случай амнезии в выходные.

Я не могла придумать, как еще ответить, поэтому я вложила свою руку в его руку с настороженным: — Я Вивиан.

— Приятно познакомиться, Вивиан, — его ладонь была теплой и шершавой.

Мой желудок затрепетал от смутных воспоминаний о том, как эта грубость касалась моего тела, но я отбросила их в сторону.

Они остались в прошлом, а не здесь, в моем любимом кафе, где я вела самый странный в мире разговор со своим (страдающим амнезией?) бывшим женихом.

— Итак, ты часто сюда приходишь? — спросил он непринужденно.

Пошлость пикап-линии вывела меня из шока.

— Серьезно? — сказала я, мой тон был сомнительным.

Его глаза сморщились в уголках. Я ненавидела, как это было забавно.

— Это честный вопрос.

— Да, я знаю. Ты знаешь, что знаю, — я отдернула руку и посмотрела на стойку. Бариста еще не назвал мой заказ. — Что ты делаешь, Данте? И я не имею в виду кофе.

Его хорошее настроение улетучилось.

— Ты сказала, что наши отношения начались не сразу, и ты была права, — тихо сказал он. — И вот я здесь, пытаюсь начать все с чистого листа. Никакого бизнеса, никакого дерьма. Только мы, встречаемся нормально, как любые два человека.

Признание проникло в мою грудь и сжало ее.

Если бы.

Напряженный ритм прошел, и улыбка Данте вернулась, медленная и опустошающая. Я пожалела обо всех тех случаях, когда просила его меньше хмуриться. Перед хмурым Данте было гораздо легче устоять, чем перед улыбающимся.

— Я не хочу показаться слишком откровенным, ведь мы только что познакомились, — сказал он. — Но не хотела бы ты как-нибудь сходить куда-нибудь?.

Я подавила неохотный всплеск веселья по поводу абсурдной ситуации и покачала головой.

— Извини. Я сейчас не заинтересована в свиданиях.

— Значит, это будет не свидание, — сказал он, не упуская ни секунды. — Это будет ужин между двумя людьми, которые узнают друг друга получше.

Мой взгляд сузился. Он уставился на меня в ответ, выражение его лица было невинным, но в глазах плескалось озорство.

Наконец бариста назвал мое имя.

Я разорвала зрительный контакт и взяла свой кофе.

— Было приятно познакомиться с тобой, Данте, — сказала я. — Но мне пора возвращаться на работу.

Он последовал за мной к двери и открыл ее.

— Если не свидание, то твой номер. Обещаю, я не буду тебе звонить или присылать неподобающие фотографии, — он лукаво скривил губы. — Конечно, если ты сама этого не захочешь.

Я подавила еще одну улыбку и вместо этого скептически изогнула бровь.

— Ты всегда так настойчив с женщинами, которых встречаешь в кафе?

— Только с теми, о которых я не могу перестать думать, — сказал он, не сводя глаз с моих.

Воздух стал влажным. Мимо пронесся ветерок, но он ничего не сделал, чтобы облегчить внезапную тяжесть моего платья или тепло, разворачивающееся в моем животе.

Мы запутались в такой сложной паутине, но на мгновение я позволила себе предаться фантазиям о том, что мы — обычная пара.

Обычная первая встреча, обычные свидания, обычные отношения. Просто женщина хочет мужчину, который хочет ее вернуть.

— Если я дам тебе свой номер, ты перестанешь меня преследовать?

Слабый изгиб его рта.

— Мы оба уходили, так что я не знаю, считается ли это слежкой, но да.

Я дала ему свой номер. Конечно, он уже был у него, но он ввел его в свой телефон, как будто не знал.

— Данте, — я остановил его, когда он был на полпути к тротуару.

Он оглянулся на меня.

— Как ты узнал, что я буду здесь в это время?

— Я не знал. Но я знаю, что это твое любимое кафе, и ты всегда приходишь сюда в обеденное время, — его прощальные слова долетели до меня с ветерком. — Приятно было познакомиться, Вивиан.


Данте


Один гудок. Второй. Третий.

Я вышагивал по комнате, мой желудок скрутило от нервов, пока я ждал, что она ответит.

Было десять тридцать, что означало, что она готовится ко сну. Обычно ей хватало часа, чтобы успокоиться: душ или ванна, в зависимости от степени стресса; запутанная процедура ухода за кожей из десяти шагов и чтение, если она не слишком устала.

Я рассчитал время своего звонка так, чтобы застать ее после того, как она выйдет из душа.

Четвертый гудок. Пятый.

При условии, конечно, что она ответит на мой звонок.

Мои нервы натянулись сильнее.

Вивиан дала мне свой номер днем, что означало, что она хотела, чтобы я позвонил, верно? Если бы она этого не сделала, она бы просто ушла. Черт, какая-то часть меня ожидала этого.

Я проторчал в этом чертовом кафе почти два часа, надеясь, что увижу ее. Она ходила туда каждый день, но ее время менялось в зависимости от загруженности.

Это был не лучший в мире план, но он сработал, даже если для этого пришлось пропустить встречу в обед.

Шестой гудок. Седьм…

— Алло? — ее голос струился по линии. Чистый и сладкий, как первый глоток воздуха после всплытия из холодного озера.

Дыхание вырвалось из моих легких.

— Привет. Это Данте.

— Данте… — пробормотала она, словно пытаясь вспомнить, кто я такой.

По крайней мере, она подыгрывала мне. Прогресс.

— Мы встретились в кафе сегодня днем, — напомнил я ей с легким смешком.

— Ах, да. Ты должен был подождать три дня, — сказала Вивиан. — Звонок женщине в тот же день, когда ты получил ее номер, может быть расценен как отчаяние.

Я остановился перед окном и уставился на темный простор Центрального парка внизу. Картинка слилась с отражением комнаты позади меня — полупустые флаконы духов на комоде, идеально заправленная постель, на которой все еще витал ее запах, кресло, в котором она любила свернуться калачиком и читать по вечерам.

Она еще не забрала остальные вещи, и я не знал, было ли это благословением или проклятием.

Благословение, потому что это давало мне надежду, что она вернется.

Проклятие, потому что куда бы я ни повернулся, там была она. Красивое, призрачное присутствие, которое я чувствовал, но не мог потрогать.

Знакомая боль засела у меня в груди.

— Не могу, mia cara, — сказал я низким голосом. Мое отражение смотрело на меня, напряженное от усталости и ненависти к себе. Я не спал нормально уже неделю, и мой внешний вид страдал от этого. — Я в отчаянии.

Последовала тишина, такая глубокая и глубокая, что она поглотила все, кроме болезненных ударов моего сердца.

Признать слабость, а тем более отчаяние, было неслыханно для Руссо. Черт, я даже не признавался, когда простужался. Но отрицание своих чувств привело меня в мой нынешний ад, и я не собирался повторять одну и ту же ошибку дважды.

Не тогда, когда дело касалось Вивиан.

Моя рука задушила телефон, пока я ждал ее ответа. Его не последовало.

Она молчала так долго, что я дважды проверил, повесила ли она трубку. Она не повесила.

— Я никогда… — я прочистил горло, желая быть более красноречивым в выражении своих эмоций. Это был один из немногих навыков, которые мой дед не вдалбливал мне с самого детства. — Мне никогда раньше не приходилось… добиваться кого-то, так что, возможно, я делаю это неправильно. Но я хотел услышать твой голос, — без красивых слов, все, что у меня было, это правда.

Еще больше молчания.

Боль выплеснулась из моей груди в голос.

— Без тебя квартира уже не та, mia cara.

Несмотря на суету персонала и доставки, запах стряпни Греты, искусство и мебель стоимостью в миллионы долларов, в ее отсутствие квартира превратилась в оболочку самой себя.

Небо без звезд, дом без сердца.

— Не надо, — прошептала Вивиан.

Воздух изменился, наша прежняя игривость исчезла под тяжестью наших эмоций.

— Это правда, — сказал я. — Твоя одежда здесь. Твои воспоминания здесь. Но тебя здесь нет, и я… — я втянул дрожащий воздух и провел рукой по волосам. — Черт, Вивиан, я не думал, что способен так сильно скучать по кому-то. Но это так, и я скучаю.

У меня были все деньги в мире, но я не мог купить единственное, чего я хотел.

Ее, снова рядом со мной.

Это было то, чего я хотел с тех пор, как вернулся домой и увидел, что она собирает вещи. Черт, я хотел этого с тех пор, как мы вернулись из Парижа, и я отстранился от нее, как идиот, но моя голова была настолько забита мыслями о Фрэнсисе и мести, что я не видел ничего, кроме собственного дерьма.

Понадобился мой брат, из всех людей, чтобы заставить меня прозреть.

Я любил Вивиан. Я влюблялся в нее по капельке с тех пор, как она ввалилась на мою выставку и уставилась на меня с вызовом в глазах.

— Скажи что-нибудь, милая, — мягко сказал я, когда она снова замолчала.

— Ты говоришь, что сейчас скучаешь по мне, но это чувство пройдет. Ты Данте Руссо. Ты можешь получить кого угодно, — ее голос дрогнул. — Я тебе не нужна.

Крошечная трещинка на слове «я» ударила меня как удар в живот.

Ты никогда не хотел жениться, и я тебе никогда не была нужна.

Одна из шести ее причин, и я взял на себя изрядную долю вины за это. Но я был не единственным. Ее родители приложили руку к тому, чтобы она чувствовала себя бесполезной, кроме того, что она может сделать для них, и я никогда не прощу им этого.

Это было лицемерно, но мне было все равно.

— Мне никто не нужен, — яростно сказала я. — Я хочу тебя. Твое остроумие и ум, твоя доброта и обаяние. Твои глаза морщатся, когда ты смеешься, и твоя улыбка заставляет мир чуть-чуть наклониться. Я хочу даже те отвратительные сочетания продуктов, которые ты составляешь вместе и каким-то образом делаешь вкусными.

Полусмех, полувсхлип прорвался через строчку.

— Но в этом-то все и дело, Вивиан, — мой голос смягчился и стал более грубым. — Ты берешь самые обычные или неожиданные вещи и делаешь их необычными. Ты видишь положительные стороны в любой ситуации и хорошее в каждом, даже если он этого не заслуживает. И я достаточно эгоистичен, чтобы надеяться, что ты увидишь, как сильно я не только хочу, но и нуждаюсь в тебе. Сегодня, завтра и во все последующие дни.

Еще один всхлип, более тихий, но не менее сильный.

Черт, как бы я хотел увидеть ее. Обнять ее. Утешить ее. И посмотреть ей в глаза, чтобы она знала, что я имел в виду каждое свое слово.

— Я знаю, что мне потребовалось время, чтобы добраться сюда, дорогая, и я не умею выражать свои эмоции, но… — тяжелый вздох. — Дай мне шанс доказать тебе это. Сходи со мной на свидание. Только на одно.

Первое молчание было долгим. Это было мучительным.

Мое сердце заколотилось, быстро и сильно, до синяков, а потом и вовсе остановилось, когда Вивиан наконец ответила. Мягкий и нерешительный, но в то же время наполненный эмоциями.

— Хорошо. Только одно.

ГЛАВА 39

Данте


— Micetto, так рада тебя видеть! — Грета прошла мимо меня и обняла Вивиан. Она использовала это ласковое «котенок» только для своих внуков, но, очевидно, она распространила его и на Вивиан. — Без тебя дом уже не тот.

Я нахмурился на ее резкий тон. Она всю неделю относилась ко мне с холодком. Я был уверен, что она специально подпалила мои свиные отбивные в тот вечер. Мне удалось откусить два кусочка, после чего я сдался и заказал еду на вынос. И не только она; даже Эдвард бросал неодобрительные взгляды в мою сторону, когда думал, что я не смотрю.

Мои сотрудники не знали, что случилось с Вивиан. Они знали только, что она ушла, и винили в этом меня.

Черт, я тоже винил себя, поэтому и пытался исправиться.

Я провел последние два дня после разговора с Вивиан, планируя свидание, и мои нервы были на пределе. Я так не нервничал с тех пор, как был первокурсником, пригласившим на свидание самую популярную девушку.

Я засунул руки в карманы, пока Вивиан обнимала Грету. Неразумный шлейф зеленого дыма завихрился во мне.

Ад должен быть холодным, если я завидую своей чертовой семидесятичетырехлетней домработнице.

— Я тоже рада тебя видеть, — сказала Вивиан, ее голос был теплым. — Надеюсь, ты не слишком много работаешь?

— Нет, просто слежу за тем, чтобы мой босс, — Грета повысила голос, хотя я стояла менее чем в пяти футах от нее, — не напортачил еще больше, чем раньше. Это работа на полный рабочий день, Micetto. Не для слабонервных.

Гребаная Грета. Каждый день я задавался вопросом, почему я до сих пор не уволил ее.

Воцарилось неловкое молчание.

Вивиан взглянула в мою сторону и быстро отвела взгляд. Мои и без того расшатанные нервы рассыпались на ленточки.

— Что ж, — сказала Грета, очевидно, понимая, что сделала ситуацию более неловкой, чем предполагалось. — Я позволю вам двоим заняться этим. Я буду на кухне.

Она похлопала Вивиан по руке и посмотрела на меня, когда проходила мимо.

Не облажайся, сказали ее глаза.

Я нахмурился еще сильнее. Как будто мне нужно было, чтобы она мне это сказала.

— Мне стоит насторожиться из-за того, что свидание проходит у тебя дома? — спросила Вивиан.

Я сказал ей одеться удобно, но даже в простом хлопковом сарафане и сандалиях она была так чертовски красива, что у меня перехватило дыхание.

Наш дом.

— Нет, если только ты не боишься еды и хорошего времяпрепровождения.

— Ты высокого мнения о своих навыках планирования свиданий.

— Ты никогда не жаловалась.

Она закатила глаза, но мой рот искривился от ее слабой улыбки. Это был прогресс, каким бы маленьким он ни был.

— Итак, — я прочистил горло, когда мы шли к комнате, где я все подготовил. — Бал Наследия был хитом. Весь город гудит о нем.

— Больше всего они гудят о появлении Вероники Фостер, — сказала она. — Кто бы мог подумать, что у нее такой хороший голос?

Большинство светских львиц, которые занимались искусством, «преуспели» благодаря кумовству, а не таланту. Вероника была удивительным исключением.

— Ты сделала это, — сказала я. — Ты дала ей место после просмотра ее записи. Я уверен, что Баффи счастлива.

— Да. Моя репутация живет, чтобы увидеть новый день.

Между нами воцарилось еще одно неловкое молчание.

Акции Lau Jewels упали до рекордно низкого уровня после шквала плохой прессы. Вивиан еще не слишком пострадала — я убедился в этом, — но она не была застрахована от перешептываний и домыслов.

Я приложил руку к их разжиганию.

Чувство вины пронзило мое нутро.

В пятницу вечером на балу я разыграл «Аве Мария». Часть меня ожидала, что она даст мне пощечину и уйдет, но другая, нехарактерно идеалистическая часть надеялась, что она выслушает меня.

И она выслушала.

Я не знал, чем я заслужил это, но я, черт возьми, принимал это.

Мы приехали в логово. Я замешкался, прежде чем открыть двери.

Соберись, Руссо. Мне было около тридцати. Я был слишком стар, чтобы вести себя как чертов подросток на первом свидании.

Но это было именно так, за вычетом подростковой части. Наше первое настоящее свидание.

Никакой лжи, никаких секретов, никаких обманов.

Только мы.

Меня охватило беспокойство, когда Вивиан окинула комнату широким взглядом.

Я несколько часов мучился над планом свидания, прежде чем остановился на чем-то простом, но личном. Сегодня речь шла не о блеске и гламуре. Речь шла о том, чтобы провести время вместе и наладить наши отношения.

Она любила романтику и астрономию, поэтому я включил на плоском экране телевизора какую-то романтическую фантазию о упавшей звезде, которая на самом деле была женщиной (или что-то в этом роде). Я никогда не слышал об этом фильме, но, по словам внучки Греты — да, я прибег к помощи старшеклассницы — он был «очень милым».

Более двух десятков контейнеров из-под еды на вынос стояли на журнальном столике рядом с «Принглс», солеными огурцами и пудингом. Я купил старинный аппарат для попкорна и вчера в спешке установил его, чтобы полностью насладиться просмотром фильма. Закуска была отвратительной, но Вивиан и большинству людей в мире она нравилась по какой-то богом забытой причине.

— Ты сказала, что не нашла новую любимую пельменную после закрытия магазина в Бостоне, поэтому я решил помочь тебе, — сказал я, когда ее взгляд задержался на коробках с едой на вынос. — Образцы из тридцати четырех лучших пельменных в пяти районах, как определил сам Себастьян Лоран.

Генеральный директор ресторанной группы «Лоран» был известным гурманом. Если он говорил, что что-то вкусно, значит, это было вкусно.

— Ты уверен, что это не уловка, чтобы набить меня таким количеством еды, что я не смогу уйти? — поддразнила Вивиан. Ее плечи расслабились впервые с тех пор, как она приехала.

Я усмехнулся.

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, но, если ты хочешь остаться, я не стану тебя останавливать.

Она еще не перевезла остальные вещи. Я знал, что это потому, что она была занята на Балу Наследия, но я воспринял это как знак того, что они уже там, где они — и она — принадлежат себе. Со мной.

Щеки Вивиан порозовели, но она ничего не ответила.

— Откуда ты знаешь, что это один из моих любимых фильмов в детстве? — спросила она, когда начался фильм.

Она отщипнула пельмень от одного из контейнеров и осторожно откусила кусочек. Я не был уверен, что она сможет съесть все тридцать четыре за один день, но мы всегда могли попробовать те, которые она пропустила, позже.

— Я не знал, — признался я. — Я искал фильм о звездах, который не был бы документальным или научно-фантастическим. Мне помогла внучка Греты.

Я должен купить девочке подарок в знак благодарности. Может быть, машину или отпуск по ее выбору.

— Слушать советы от подростка? Очень не в духе Данте Руссо.

— Да, в последнее время быть похожим на Данте Руссо было не лучшим решением.

Наши взгляды соприкоснулись. Ее улыбка померкла, оставив после себя мягкую настороженность.

— Лука приходил в понедельник вечером, — сказал я. — Я рассказал ему, что произошло. Впервые он дал мне совет вместо того, чтобы принять его. И это был чертовски хороший совет.

— Что он сказал?

— Что мне нужно бороться за тебя. И он был прав.

Дыхание Вивиан участилось. На экране что-то взорвалось, но мы не отвели взгляд.

Мое сердце ударилось о грудную клетку. Воздух сгустился и заискрился, как хворост, облитый бензином, и как раз когда тишина достигла предела, она заговорила снова.

— Я столкнулась с отцом в среду, — тихо сказала она, шокировав меня до глубины души. — Я прилетела в Бостон и явилась в его офис. Я не сказала ему, что приеду. Если бы я сказала, у меня бы сдали нервы.

Я ждал, что она продолжит. Когда она не продолжила, я легко подтолкнул ее.

— Что случилось?

Она ковырялась в своей еде.

— Короче говоря, мы сильно поссорились из-за его поступка. Он попросил меня попросить тебя… помочь с проблемами компании. Я отказалась. И он отрекся от меня.

Слова были по существу, но ее голос был настолько печальным, что у меня защемило сердце.

Черт.

— Мне жаль, милая, — я ненавидел Фрэнсиса огнем тысячи солнц, но он был ее семьей. Она любила его, и разрыв, должно быть, опустошил ее.

— Все в порядке. То есть, нет, но это так, — Вивиан покачала головой. — Это был мой выбор. Я могла согласиться с тем, что он хотел, но это было неправильно. Я все еще была для него пешкой, и я отказалась позволить ему использовать меня, чтобы манипулировать тобой.

Это бы сработало.

Фрэнсис Лау разгадал мою слабость. Не было ничего, чего бы я не дал Вивиан, если бы она попросила.

— Это компания вашей семьи, — сказал я, внимательно наблюдая за ней. Честно говоря, я был удивлен, что она не расстроилась еще больше из-за моего поступка. Я нажал на кнопку, зная, что это причинит боль ее семье и, соответственно, ей. И у меня не было никаких оправданий, кроме гордости и жажды мести. — Что ты хочешь, чтобы произошло?

— Я не хочу, чтобы она разбилась, очевидно. Если бы я могла помочь каким-то другим способом, я бы помогла. Но… — она выдохнула. — Это прозвучит плохо, но мой отец никогда не сталкивался с последствиями своих действий. Он босс в офисе и дома. Он делает то, что хочет, а другие люди вынуждены с этим мириться. Это первый раз, когда ему пришлось столкнуться с последствиями. И дело в том, что он понимает только силу и власть. Тонкости на него не действуют, не тогда, когда дело касается таких вещей. Я не согласна с тем, что ты сделал, но я понимаю это. Поэтому, даже если я должна тебя ненавидеть… — ее голос понизился до едва слышного. — Я не ненавижу.

Мои костяшки побелели от того, что я сжал колено.

— Даже если компания обанкротится?

Она нахмурила губы.

— Ты думаешь, что так и будет?

— Вполне возможно, — я не сводил с нее глаз. — Скажи мне правду, Вивиан. Ты хочешь, чтобы я вмешался и положил этому конец?

Мы еще не достигли критической точки. То, что было сделано с Lau Jewels, было обратимо, но процесс шел. Скоро это будет не в моих силах.

— Я сделаю это, — сказал я. — Никаких манипуляций со стороны твоего отца. Никаких вопросов. Просто скажи слово.

Я имел в виду то, что сказал той ночью. Я любил ее больше, чем когда-либо ненавидел Фрэнсиса, и, если бы быть с ней означало спасти его, я бы сделал это без колебаний.

Глаза Вивиан блестели в свете, льющемся из телевизора.

— Зачем это делать, если ты приложил столько усилий, чтобы наказать его?

— Потому что меня больше не волнует наказание или месть. Я забочусь о тебе.

Блеск стал ярче. Когда я провел большим пальцем по ее щеке, ее пробрала мелкая дрожь: еда и фильм были забыты.

У меня не было никаких ориентиров для неописуемой боли в животе. Она была бесконечной и голодной, насыщаемой только мягкостью ее кожи под моей.

Вивиан не прикоснулась ко мне в ответ. Но она также не отстранилась.

— Что мы делаем, Данте? — прошептала она.

Мой большой палец проследовал на юг и провел по изгибу ее нижней губы.

— Мы решаем проблемы так, как это сделала бы любая пара.

— Большинство пар не такие дисфункциональные, как мы.

— Нет ничего плохого в небольшой дисфункции. Это делает вещи интересными, — я улыбнулся ее мягкому вздоху, прежде чем снова стать серьезным. — Переезжай обратно, mia cara. Ты можешь занять свою старую комнату, если тебе пока не удобно спать в нашей, — я сглотнул. — Грета скучает по тебе. Эдвард скучает по тебе. Я скучаю по тебе. Так чертовски сильно.

Вивиан втянула дрожащий воздух.

— Ты действительно думаешь, что все так просто? Я перееду обратно и все наладится?

— Нет, — мы были в адском беспорядке, и я не была настолько наивной. — Но это первый шаг, — я убрал руку и провел губами по ее губам, достаточно легко, чтобы почувствовать вкус. — Ты и я, милая. Это и есть цель. И я готов сделать столько шагов, сколько потребуется, чтобы добраться туда.

ГЛАВА 40

Вивиан


Я не переехала обратно к Данте.

Часть меня хотела этого, но я не была готова так скоро снова броситься туда обеими ногами.

Тем не менее, я согласилась на еще одно свидание с ним.

Через три дня после нашей ночи кино мы приехали в тихий уголок Бруклинского ботанического сада. Был великолепный полдень, ясное небо и золотое солнце, а место для пикника выглядело как что-то из сказки.

Низкий деревянный стол, накрытый толстым покрывалом цвета слоновой кости, был окружен огромными подушками, золотыми и стеклянными напольными фонарями, и огромной плетеной корзиной для мусора. Сам стол был заставлен фарфоровыми тарелками и уставлен яствами, включая багеты, закуски и десерты.

— Данте, — вздохнула я, ошеломленная замысловатостью сервировки. — Что…

— Я вспомнил, как ты любишь пикники, — его ладонь скользнула от моего бедра к пояснице. Огонь лизнул мою кожу, прогоняя мурашки от представшего перед нами зрелища.

— Только не говори мне, что ты закрыл сад ради этого.

Большинство посетителей устраивали пикники на одной из травянистых лужаек, но мы находились прямо посреди настоящего сада.

— Конечно, нет, — сказал Данте. — Я зарезервировал только часть сада.

Его веселье после моего стона было как стакан прохладной воды в жаркий день, и атмосфера была достаточно комфортной, чтобы погрузиться в нее, когда мы расположились за столом.

Это было легко и непринужденно, совсем не похоже на тот пикантный, но напряженный воздух, который был в тот вечер. Здесь я почти забыла о проблемах, поджидавших нас за пределами пышного сада.

— Это, наверное, самое долгое свидание, на котором я была, — сказала я. Оно началось со специальной выставки в музее Уитни, затем мимозы на эксклюзивном бранче и вот теперь это.

На первый взгляд, это было похоже на любое другое пышное свидание, но я подозревала, что у Данте был скрытый мотив. Слухи о наших отношениях и компании моего отца становились все больше. Пригласив меня на такое публичное свидание, он сделал заявление: наши отношения прочны (даже если это не так), и любая клевета в мой адрес не будет принята. Моя связь с ним была лучшей формой защиты от злобных светских сплетен.

Никто не хотел злить Данте.

— Мы можем сделать это подольше, — его ухмылка проделала путь в мою грудь. Если он и был расстроен тем, что я отвергла его предложение переехать обратно, он этого не показал. Он не поднимал этот вопрос с момента своего первоначального разочарования. — Поездка с ночевкой на севере штата Нью-Йорк? У меня есть домик в Адирондакских горах.

— Не настаивай. Я вычту лишние часы из нашего следующего свидания.

— Значит, будет и следующее свидание.

— Может быть. Зависит от того, будешь ли ты продолжать меня раздражать или нет.

Его глубокий раскатистый смех пробежал мурашками по моему позвоночнику.

— Я не часто бываю в Бруклине, но с тех пор, как здесь живет девушка моего брата, я стал бывать чаще, — его рот тронула гримаса. — Угадай, как ее зовут.

— Понятия не имею.

— Лиф, — сказал он категорично. — Ее зовут Лиф Грин.

Я чуть не поперхнулась водой.

— У ее родителей уникальное чувство юмора.

Лиф Грин? Должно быть, ее школьные годы были ужасными.

— Она помогает Луке делать «внутреннюю работу», чтобы это, черт возьми, ни значило. Но он не употребляет кокаин и не напивается до бессознательного состояния в ночном клубе, так что это прогресс, — тон Данте был сухим.

— Как дела между тобой и Лукой? — он упомянул, что они стали больше разговаривать, но я не знала, на какой стадии находятся их отношения.

Данте налил стакан мятного чая со льдом и подвинул его ко мне через стол.

— По-разному. Не плохо, но… другие. За последний год он повзрослел, и я уже не так сильно беспокоюсь о том, что посреди ночи мне позвонят и попросят освободить его из тюрьмы. Мы договорились о совместных обедах раз в два месяца, — еще одна гримаса. — Последний раз мы были у Лиф дома, и она приготовила гребаную курицу с тофу.

Раздался смех.

— Тофу может быть вкусным, если его правильно приготовить.

— Тофу как тофу, а не как курица. Курица должна быть курицей, — прорычал Данте. — И, если тебе интересно, нет, она не приготовила его правильно. На вкус он был как жевательный картон.

Я не могла удержаться от смеха.

Общественность считала, что мы все еще помолвлены, но мне не хватало именно таких частных моментов — маленьких шуток и отступлений, личных деталей, разговоров на обыденные темы, которые в целом значили не меньше, чем более значимые беседы.

Любовь не всегда была связана с большими моментами, чаще с маленькими, соединяющими главные.

Это свидание было похоже на один из таких моментов. Ступенькой на нашем пути к потенциальному примирению.

Я еще не была готова полностью довериться Данте, но однажды я смогу.

— Для человека, у которого много лет не было серьезных отношений, у тебя неплохо получается организовывать такие свидания, — сказала я после того, как мы закончили есть. Мы прошлись по саду, чтобы размять ноги и впитать окружающую обстановку, прежде чем уйти.

Вокруг нас цвели весенние цветы — сирень, пионы и азалии, кизил, дикая герань и испанские колокольчики. В воздухе витали сладкие ароматы природы, но я едва замечала их. Я была слишком отвлечена ароматом Данте и теплом, исходящим от его тела.

Оно касалось моего бока, теплое и тяжелое несмотря на то, что мы шли на приличном расстоянии друг от друга.

— Это легко, когда ты знаешь другого человека, — его ответ был одновременно непринужденным и интимным.

Мое сердце на мгновение дрогнуло.

— И ты думаешь, что знаешь меня?

— Мне нравится думать, что знаю.

Мы остановились в тени близлежащего дерева, его ствол прижался к моей спине, а ветви раскинулись над головой под пологом листвы.

Солнечный свет пробивался сквозь листву, превращая глаза Данте в цвет насыщенного расплавленного янтаря. Пятичасовая тень подчеркивала его сильную челюсть и щеки, и все мое тело покалывало, когда я вспоминала, как эта щетина щекотала мою внутреннюю сторону бедер.

Воздух заискрился, как зажженная спичка в луже бензина.

Все накопленное тепло, которое мы подавляли во время обеда, вырвалось на поверхность бессовестной волной. Моя кожа вдруг стала слишком горячей, а одежда — слишком тяжелой. Электрическая связь змеилась вокруг нас, медленная и извилистая.

— Например… — неужели мой голос всегда был таким высоким и придыхательным?

— Например, я знаю, что ты все еще боишься, — мягко сказал Данте. — Я знаю, что ты не готова полностью довериться мне снова, но ты хочешь этого. Иначе тебя бы здесь не было.

Его взгляд пронзил мою маску, словно она состояла из одних лишь вздохов и шепота.

Еще одно колебание сердца.

— Это довольно смелое предположение.

— Возможно, — шаг приблизил его. Мой пульс участился. — Тогда скажи мне. Чего ты хочешь?

— Я… — его кончики пальцев коснулись моего запястья, и мой пульс резко участился.

— Что бы это ни было, я дам тебе это, — Данте переплел свои пальцы с моими, его взгляд был твердым. Горячим.

Слова ускользали от меня, теряясь в дымке, застилавшей мой мозг.

Мы смотрели друг на друга, в воздухе висела тяжесть от того, что мы хотели, но не могли сказать.

Янтарь превратился в полночь. Тело Данте было изумительно напряженным: челюсть твердая, плечи напряжены так, что мышцы почти вибрируют.

Его следующие слова прозвучали низко и грубо.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Вивиан. Ты хочешь, чтобы я стоял на коленях?

О Боже.

Кислород исчез, когда он медленно опустился на землю, движение было одновременно гордым и покорным.

Его дыхание легло веером на мою кожу.

— Ты хочешь этого? — его пальцы проследили путь от моей руки вниз по задней части моей ноги, оставляя за собой огонь.

Мои мысли путались, но мне хватало здравого смысла, чтобы понять, что речь идет не о сексе. Речь шла об уязвимости. Искупление. Об отпущении грехов.

Это был поворотный момент, замаскированный под несущественный и сжатый в одно слово.

— Да, — это был одновременно приказ и капитуляция, стон и вздох.

У Данте перехватило дыхание.

Если бы я была с кем-то другим, я бы беспокоилась о том, что кто-то пройдет мимо и увидит нас. Но присутствие Данте было как невидимый щит, защищающий меня от остального мира.

Если он не хотел, чтобы кто-то нас увидел, то он и не увидит.

Его ладони обжигали мои бедра.

Он едва коснулся меня, а я уже горела.

Я откинула голову назад, утопая в возбуждении, в жаре, похоти и благоговении от его прикосновений, когда он поцелуями прокладывал себе путь вверх по моему бедру. Его щетина терлась о мою кожу и посылала крошечные толчки удовольствия по позвоночнику.

— Мне жаль, — болезненный шепот прошелестел по мне, просочился в мои вены и осел в моих костях. Еще одна дрожь пробежала по мне. — Прости, что причинил тебе боль… — мягкий поцелуй в нежную складку между моим бедром и настойчивый жар. — За то, что оттолкнул тебя… — он сдвинул в сторону мое нижнее белье и нежно коснулся языком моего клитора. — За то, что заставлял тебя чувствовать себя нежеланной, когда ты — единственный человек, которого я когда-либо любил.

Его грубые слова смешались с моим криком, когда он взял мой клитор в рот и стал сосать. Мое тело выгнулось дугой, отталкиваясь от дерева. Мои руки погрузились в его волосы, и я могла только держаться, пока он поклонялся мне своими губами, руками и языком.

Грубый, но гладкий. Твердый и в то же время умоляющий. Плотский и нежный. Каждое движение вызывало во мне новый толчок чистых ощущений.

Давление нарастало одновременно в груди и у основания позвоночника. У меня перехватывало дыхание, я летала на одних эмоциях и адреналине.

Он отстранился и провел зубами по моему чувствительному клитору. Он ввел в меня два пальца, толкаясь и изгибаясь, пока я извивалась от желания.

Данте знал мое тело. Он точно знал, на какие кнопки нажать и какие точки задеть, и играл на нем, как на тонко настроенном инструменте. Маэстро дирижировал оркестром вздохов и стонов.

Он прижал большой палец к моему клитору в то же самое время, когда задел мою точку G.

Давление взорвалось.

Оргазм пронзил меня, и мои крики еще отдавались эхом в воздухе, когда Данте поднялся на ноги, его грудь вздымалась.

Он положил руки по обе стороны от моей головы и нежно поцеловал слезы, катившиеся по моим щекам.

Я и не заметила, что плакала.

Он сделал паузу, когда достиг моих губ.

Тишина сгустилась между нами, пока его рот висел на волосок от моих, ожидая. Надеясь. В поисках разрешения.

Я почти сдалась. Почти наклонила подбородок и закрыла дыхание между нами, пока мое тело гудело после звуков кульминации.

Вместо этого я повернула голову. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы Данте отступил назад с прерывистым дыханием.

Мы сделали большой шаг вперед, но я еще не была готова к другому. Я была слишком истощена физически и эмоционально.

— Мне жаль, — прошептала я.

— Тебе не нужно извиняться, mia cara, — его пальцы снова сплелись с моими, сильные и успокаивающие. Его глаза были мягкими. — Столько шагов, сколько потребуется, помнишь? Мы дойдем.

ГЛАВА 41

Вивиан


Данте и я больше не говорили о нашем свидании в саду, но оно витало в моей памяти еще несколько дней.

Не из-за секса, а из-за уязвимости. Терпение. Взгляд на то, как изменятся наши отношения в этот раз.

Впервые я действительно поверила, что примирение возможно.

Может быть, не сейчас, но когда-нибудь. Как сказал Данте, мы придем к этому.

Мы уходили с ужина на вершине Эмпайр-стейт-билдинг во время нашего третьего свидания, когда зазвонил мой телефон.

Я сделала паузу, рассказывая ему о предложении Баффи Дарлингтон спланировать ее шестьдесят пятый день рождения. Она становилась постоянным клиентом, что было одновременно и благословением, и проклятием. Ее ожидания были выше, чем здание, в котором мы сейчас стояли.

Я проверила свой телефон, и мой пульс подскочил, когда я увидела имя звонившего.

— Извини, я должна ответить. Это моя сестра.

В Эльдорре была глубокая ночь, и я не разговаривала с Агнес с тех пор, как рассказала ей о своей разборке с нашим отцом. Что-то случилось с ней или с Гуннаром?

— Конечно, — Данте засунул руки в карманы и кивнул на другой конец смотровой площадки. — Не торопись. Я буду там.

Было трудно примирить этого Данте с грубым, высокомерным генеральным директором, которого я встретила прошлым летом, но мы были уже не теми людьми, что девять месяцев назад.

Прежний он не был бы таким терпеливым и понимающим. Старая я не выдержала бы так долго его натиска. И прежние мы не были бы здесь, пытаясь восстановить наши отношения из руин, когда гораздо проще было бы отказаться от проекта и двигаться дальше.

— Спасибо, — сказала я, мое сердце странно потеплело.

Я подождала, пока он не скрылся из виду, прежде чем ответить.

— Ты должна спасти меня, — сказала Агнес без предисловий. — Мама доводит меня до паники.

Облегчение ослабило узел тревоги в моей груди.

— Сейчас четыре часа утра по твоему времени. Ты действительно звонила, чтобы пожаловаться на мать?

— Я не могла уснуть, и да, я позвонила. Она пыталась переделать наш дом, Виви. Дважды. И она здесь меньше недели.

По словам Агнес, моя мать сильно поссорилась с моим отцом, когда узнала, что онотрекся от меня. В настоящее время она жила у моей сестры в Элдорре, так я узнала, что дела плохи. Она ненавидела зверинец Агнес, потому что они много линяли.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я в Нью-Йорке, — я посмотрела на Данте, его высокая фигура выделялась на фоне городских огней. — Тебе все равно не стоит со мной разговаривать. Отец будет расстроен.

— Пожалуйста. Я расстроена из-за него, и эта ссора между вами, а не между нами, — она заколебалась, а потом добавила: — Это еще одна причина, по которой я позвонила. Он здесь. В Эльдорре.

У меня свело живот.

— Он пытается загладить свою вину перед матерью и говорит, что ему нужно некоторое время побыть вдали от офиса, пока совет «обсуждает, как двигаться дальше».

Перевод: они думали о его увольнении.

Стоимость акций Lau Jewels стабилизировалась с воскресенья, но она была ниже, чем должна была быть. Негативное освещение в прессе подкосило компанию.

— Тебе стоит посетить компанию, — сказала Агнес.

Я не смогла сдержать насмешку.

— Да ладно, Агги.

— Я серьезно. Сейчас, как никогда, нам нужно сплотиться как семье. А не бороться. То, что он сделал, было ужасно, но он все еще наш отец, Виви.

— В какой момент этого стало недостаточно?

Если я запуталась в своих чувствах к Данте, то в своих чувствах к отцу я запуталась вдвойне. Хотела ли я примириться с ним, или наши отношения были непоправимы?

Агнес замолчала.

— Просто дай ему шанс, — наконец сказала она. — Пожалуйста. Ради меня, мамы и тебя. Поговори об этом сейчас, когда все успокоились. Даже если вы не помиритесь, вы сможете все выяснить. К тому же, я скучаю по тебе. Я не видела тебя с прошлой осени.

— Это эмоциональная манипуляция.

— Я училась у лучших.

— Мама, — сказали мы в унисон. Когда речь шла о чувствах вины, Сеселия Лау была часто летающим пассажиром с бриллиантовым статусом.

— Когда он уезжает? — я уставилась на раскинувшийся внизу город. Если бы только я могла остаться здесь навсегда, отстранившись от забот и неопределенности, которыми полна жизнь на земле.

— В понедельник. Я знаю, что это очень скоро, но, если ты сможешь приехать, я буду рада тебя видеть, — голос Агнес смягчился. — Я действительно скучаю по тебе.

Мои зубы царапали мою нижнюю губу. Я могла вздохнуть, когда Бал Наследия закончился, и я не посещала Эльдорру больше года. Но готова ли я была снова увидеть отца так скоро?

Нерешительность скрутила мои внутренности.

— Я тоже скучаю по тебе, — наконец сказала я. — Я посмотрю, что можно сделать. Передавай от меня привет маме и ложись спать. Я позвоню тебе завтра.

Я повесила трубку и вернулась к Данте у края палубы.

— Извини. Семейные дела, — я вздохнула и поплотнее натянуал куртку. Ветер утих, но холод остался. — Мои родители в Эльдорре, и Агнес хочет, чтобы я навестила их. Обсудить с ними все.

Данте был странным человеком для меня, чтобы обсуждать это с ним, учитывая его историю с моим отцом, но я не знала, с кем еще поговорить. Он был единственным, кроме меня и моего отца, кто полностью понимал ситуацию. Даже Агнес и моя мать не знали, какую роль он сыграл в проблемах Лау Джуэлс, хотя они были в курсе всего остального.

Его выражение лица выражало вымученный нейтралитет.

— Ты хочешь приехать к ним?

— Может быть, — еще один вздох. — Я хочу увидеть сестру, и мне нужно лично поговорить с матерью. Но я не знаю, готова ли я снова встретиться с отцом в одиночестве. Он уезжает в понедельник, так что я должна принять решение. Быстро.

— Ты должна поехать.

Я удивленно вскинула голову.

— Если ты этого не сделаешь, ты всегда будешь задаваться вопросом «что, если бы», — луна отбрасывала на лицо Данте свет и тень — резкие линии и смелые черты, но в его глазах была мягкость, которая меня покорила. — Хочу ли я, чтобы ты была рядом со своим отцом? Нет. Я не думаю, что он заслуживает того, чтобы иметь с тобой что-то общее. Но у меня такое чувство, что тебе нужно большее завершение, чем то, что ты получила в Бостоне. Поэтому, по этой причине, ты должна поехать. Увидеться с сестрой. Найди немного ясности.

— Хорошо, — я выпустила длинный, контролируемый вдох. — Думаю, мне стоит поискать рейсы на ближайшее время, — был вечер четверга. Реально, я не смогу улететь до субботы, что оставляло мне день с пересадкой в Эльдорре.

— Да, можно сделать так, — Данте сделал паузу. — Или ты можешь взять мой самолет.

Мои глаза расширились.

— Ты сказала, что, возможно, не готова снова встретиться с отцом в одиночку. Если хочешь, я могу полететь с тобой, — его голос стал мягким. — Учитывая мои… сложности с твоей семьей, я пойму, если ты не захочешь, но предложение в силе. Ты можешь лететь на моем самолете в любом случае. Это проще, чем искать рейс так поздно.

Мое сердце затрепетало без моего разрешения.

— Если ты поедешь, значит, тебе придется жить в том же доме, что и мой отец, — рядом с поместьем моей сестры не было ни отелей, ни гостиниц. Оно было слишком отдаленным.

Тень пересекла лицо Данте.

— Я знаю.

— Тебя это устроит?

— Я выживу. Дело не во мне, mia cara.

Тепло свернулось у меня в животе.

— А работа?

Он криво улыбнулся.

— Думаю, я смогу убедить босса дать мне выходной.

Тепло разлилось по моим венам.

Отправляться в дальнюю поездку с Данте было плохой идеей… но ехать к отцу без поддержки было еще хуже.

— Мы можем уехать завтра? 

ГЛАВА 42

Вивиан & Данте


Вивиан


Мои сестра жила в Хелледже, идиллическом округе с красивыми деревнями, вековыми усадьбами и государственными памятниками, расположенном в трех часах езды к северу от столицы Эльдорры Атенберга.

Мы с Данте приземлились в крошечном аэропорту Хеллехе в пятницу днем. Нам потребовалось еще сорок минут езды на машине, чтобы добраться до загородного поместья Агнес и Гуннара площадью тридцать акров.

— Вивиан! — моя сестра открыла дверь, являя собой образ деревенского шика в свободной белой блузке и сапогах для верховой езды. — Я так рада тебя видеть. И я тебя, Данте, — любезно сказала она.

Я предположила, что отец не сказал ей, чем занимался Данте. Иначе она не была бы так спокойна.

Я не удивилась. Мой отец никогда бы не признался, что кто-то взял над ним верх.

Мы с Данте занесли наш багаж в наши комнаты наверху, а затем присоединились к Агнес в гостиной. У Гуннара была сессия в парламенте, так что это были действительно семейные выходные в Лау.

Я остановилась, когда увидела маму, сидящую на диване рядом с сестрой. На первый взгляд она выглядела как всегда собранной, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить напряженные линии у рта и слабые фиолетовые пятна под глазами.

В груди кольнуло.

Ее глаза посветлели, и она полуприподнялась при моем появлении, а затем села обратно. Это было необычно неловкое движение для Сесилии Лау, которое заставило мое сердце сжаться.

Взгляд Агнессы метался между нами.

— Данте, почему бы мне не устроить тебе экскурсию по дому? — сказала она. — Планировка может быть запутанной…

Он взглянул на меня. Я слегка кивнул.

— Я с удовольствием прослушаю экскурсию, — сказал он.

Моя мать встала в полный рост, когда они вышли из комнаты.

— Вивиан. Рада тебя видеть.

— Я тоже, мама.

А потом я оказалась в ее объятиях, мои глаза щипало, когда я вдыхала знакомый аромат ее духов.

В нашем доме не было большой физической привязанности. Последний раз мы обнимались, когда мне было девять лет, но это было похоже на столь необходимое для нас обоих объятие.

— Я не была уверена, что ты придешь, — сказала она, отпуская меня. Мы заняли свои места на диване. — Ты похудела? Ты выглядишь худее. Тебе нужно больше есть.

Я ела либо слишком много, либо слишком мало. Между ними не было промежутка.

— У меня не было особого аппетита, — сказала я. — Стресс. Все было… хаотично.

— Да, — она глубоко вздохнула и провела рукой по своему жемчугу. — Какой огромный беспорядок. Я никогда не была так зла на твоего отца. Представь себе, сделать это с Данте Руссо, из всех людей…

Я оборвала ее вопросом, который не давал мне покоя с тех пор, как я подслушала разговор Данте с моим отцом.

— Ты знала о шантаже?

Ее рот приоткрылся.

— Конечно, нет, — она была потрясена. — Как ты могла подумать такое? Шантаж ниже нашего достоинства, Вивиан.

— Ты всегда соглашалась с тем, что делает отец. Я просто полагала…

— Не всегда, — лицо моей матери потемнело. — Я не согласна с тем, что он пытается отречься от тебя. Ты наша дочь. Он не вправе решать, могу ли я видеться с тобой или нет, или единолично выгонять тебя из семьи. Я так ему и сказала.

От неожиданного развития событий у меня в горле застрял клубок эмоций. Моя мать никогда раньше не заступалась за меня.

— Он здесь?

— Он наверху, дуется, — она нахмурила брови. — Кстати говоря, тебе стоит пойти в свою комнату и переодеться перед ужином. Футболка и штаны для йоги? На людях? Надеюсь, никто из важных людей не видел тебя в аэропорту.

Вот так просто исчезло тепло от ее предыдущих слов.

— Ты всегда так делаешь.

— Что делаю? — она выглядела озадаченной.

— Критикуешь все, что я делаю или ношу.

— Я не критиковала, Вивиан, а просто высказала предположение. Как ты думаешь, уместно ли надеть штаны для йоги на ужин?

Удивительно, как быстро она переключилась с возмущения и озабоченности на критику.

Мой отец был ответственен за большинство моих семейных проблем, но в отношении моей матери годами кипело разочарование другого рода.

— Даже если на мне не было штанов для йоги, ты критиковала мои волосы, кожу или макияж. Или то, как я сижу или ем. Это заставляет меня чувствовать себя… — я сглотнула. — Это заставляет меня чувствовать, что я никогда не буду достаточно хороша. Как будто ты всегда разочаровываешься во мне.

Если уж мы обсуждаем наши проблемы, я могла бы выложить все начистоту. Вопрос о шантаже был соломинкой, сломавшей спину верблюда, но проблемы в семье Лау назревали годами, если не десятилетиями.

— Не будь смешной, — сказала моя мама. — Я говорю такие вещи, потому что мне не все равно. Если бы ты была незнакомкой на улице, я бы не стала пытаться помочь тебе исправиться. Ты мой ребенок, Вивиан. Я хочу, чтобы ты была самой лучшей, какой только можешь быть.

— Может быть, — сказала я, мое горло сжалось. — Но мне так не кажется. Такое ощущение, что ты застряла со мной как со своей дочерью, и тебе приходится выкручиваться.

Мама уставилась на меня, в ее глазах светилось искреннее удивление.

Я знала, что она хотела, как лучше. Она не была намеренно злой, но мелкие уколы и колкости накапливались со временем.

— Хочешь знать, почему я так строга к тебе? — наконец сказала она. — Это потому, что мы Лау, а не Логаны или Лаудеры, — она подчеркнула эти имена. — Мы не единственная новая денежная семья в Бостоне, но именно на нас больше всего смотрят свысока снобы голубых кровей. Как ты думаешь, почему?

Это был риторический вопрос. Мы обе знали, почему.

Деньги решали многое, но они не могли откупиться от врожденных предубеждений.

— Нам приходится работать в два раза больше, чтобы получить хоть йоту того же уважения, что и наши сверстники. Нас критикуют за каждый неверный шаг и рассматривают каждый недостаток, в то время как другим сходит с рук гораздо худшее. Мы должны быть идеальными, — моя мама вздохнула. С ее безупречной кожей и безупречной ухоженностью она обычно выдавала себя за человека в возрасте около тридцати или около сорока лет, но сегодня она выглядела на свой возраст.

— Ты хорошая дочь, и мне жаль, если я когда-либо заставляла тебя чувствовать, что это не так. Я критикую тебя, чтобы защитить, но… — она прочистила горло. — Возможно, это не всегда правильный подход.

Мне удалось рассмеяться сквозь слезы, скопившиеся в горле.

— Возможно, нет.

— Я не могу полностью измениться. Я стара, Вивиан, независимо от того, насколько хорошо выглядит моя кожа, — она слабо улыбнулась моему второму смеху. — Некоторые вещи вошли в привычку, но я могу попытаться смягчить свои… наблюдения.

Это было лучшее, о чем я могла просить. Если бы она предложила что-то другое, это было бы в лучшем случае нереально, а в худшем — неистинно. Люди не могут измениться полностью, но усилия имеют значение.

— Спасибо, — мягко сказала я. — За то, что выслушала меня, и за то, что не встала на сторону отца.

— Не за что.

Наступила неловкая тишина. Сердечные разговоры не были обычным делом в семье Лау, и никто из нас не знал, куда двигаться дальше.

— Ну… — моя мать поднялась первой и провела рукой по своему элегантному шелковому платью. — Я должна проверить суп на ужин. Я не доверяю повару Агнес, они кладут слишком много соли во все.

— Я приму душ и переоденусь, — я сделала паузу. — А отец… он будет на ужине?

Поездка будет напрасной, если он запрётся в своей комнате и будет избегать меня всё время.

— Он будет там, — сказала моя мама. — Я позабочусь об этом.

***
Два часа спустя мы с отцом сидели друг напротив друга за обеденным столом, он рядом с мамой, я между Агнес и Данте.

Напряжение витало в воздухе, пока мы ели в тишине.

Он ни разу не взглянул ни на меня, ни на Данте с тех пор, как вошел в дом. Он был в ярости на нас. Это было видно по его челюсти и мрачному выражению лица. Но что бы он ни хотел сказать, он не стал говорить это за столом в присутствии моей матери и сестры.

Данте ел вяло, казалось, не обращая внимания на молчаливый гнев отца, а моя бедная сестра пыталась завязать разговор.

— Ты бы видела лицо министра внутренних дел, когда королевский кот пробежал по сцене, — сказала она, пересказывая историю с весеннего бала во дворце. — Я не знаю, как она попала в зал. Королева Бриджит отнеслась к этому спокойно, но я думала, что у ее секретаря по коммуникациям случится инсульт.

Никто не ответил.

Медоуз, королевская кошка Эльдорры, была очаровательна, но никто из нас особенно не интересовался ее ежедневными приключениями.

Кто-то кашлянул. Столовое серебро громко звякнуло о фарфор. В глубине дома залаяла одна из собак.

Я разрезала курицу с такой силой, что нож соскреб тарелку с тихим скрипом.

Мама посмотрела на меня. Обычно она ругала бы меня за это, но сегодня она не сказала ни слова.

Опять молчание.

Наконец, я больше не могла этого выносить.

— Мы были лучше, как семья до того, как стали богатыми.

Три вилки замерли в воздухе. Данте был единственным, кто продолжал есть, хотя его глаза были острыми и темными, когда он наблюдал за реакцией других.

— У нас были семейные ужины каждый вечер. Мы ходили в походы, и нас не волновало, была ли наша одежда прошлого сезона или на какой машине мы ездили. И мы никогда бы не заставили кого-то делать то, чего он не хотел, — инсинуация тяжело повисла над застывшим столом. — Мы были счастливее, и мы были лучшими людьми.

Я не сводила глаз с отца.

Я вела себя более конфронтационно, чем планировала, но это нужно было сказать. Я устала сдерживать свои мысли только потому, что это было неприлично или неуместно. Мы были семьей и должны говорить друг другу правду, какой бы тяжелой она ни была.

— А мы были? — мой отец выглядел невозмутимым. — Я не слышал, чтобы ты жаловалась, когда я полностью оплачивал твое обучение в колледже, чтобы ты смогла закончить его без долгов. Ты не заботилась о том, чтобы стать счастливее или лучше, когда я оплачивал твои походы по магазинам и год за границей.

Его слова были наполнены злобой.

Металлическая ручка моей вилки впилась в ладонь.

— Я не говорю, что мне не помогли деньги. Но если я получаю пользу и даже удовольствие от чего-то, это не значит, что я не могу критиковать это. Ты изменился, папа, — я намеренно использовала свое старое обращение к нему. Оно звучало отстраненно и странно, как отголоски давно забытой песни. — Ты так далеко отошел от…

— Хватит! — столовые приборы и фарфор зазвенели в жутком дежавю из кабинета моего отца.

Рядом со мной Данте наконец отложил вилку, его мышцы напряглись и свернулись, как у пантеры, готовой к нападению.

— Я не собираюсь сидеть здесь и терпеть, когда ты оскорбляешь меня перед моей собственной семьей, — мой отец посмотрел на меня. — Плохо, что ты выбрала его, — он не смотрел на Данте, но все поняли, о ком он говорит, — а не нас. Мы растили тебя, кормили и заботились о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась, а ты отблагодарила нас тем, что ушла, когда ты больше всего нужна семье. Ты не можешь сидеть здесь и читать мне нотации. Я твой отец.

Это всегда было его оправданием. Я твой отец. Как будто это освобождало его от любой вины и давало ему право манипулировать мной, как шахматной фигурой в игре, на которую я никогда не давала согласия.

У меня во рту был вкус меди.

— Нет, это не так. Ты отрекся от меня, помнишь?

Тишина была достаточно громкой, чтобы у меня зазвенело в ушах.

Губы моей матери разошлись в беззвучном вдохе, глаза сестры стали размером с половинку четвертинки.

Данте не сдвинулся ни на дюйм, но его теплая уверенность коснулась моего бока.

— Ты не относился ко мне как к дочери, — сказала я. — Ты обращался со мной как с пешкой. Твоя готовность отрезать меня в ту минуту, когда я отказывалась выполнять твои приказы, — тому доказательство. Я всегда буду благодарна за те возможности, которые ты предоставил мне в детстве, но прошлое не оправдывает настоящее. И правда в том, что нынешний ты — не тот, кого я с гордостью могла бы назвать своим родителем.

Я перевела взгляд на отца, лицо которого приобрело прекрасный пунцовый оттенок.

— Ты хоть немного сожалеешь о том, что сделал? — тихо спросила я. — Зная, как это повлияет на людей вокруг тебя? Как это повлияет на нас?

Я желала, молилась об одной искре раскаяния. Что-то, что подсказало бы мне, что мой старый отец все еще похоронен где-то там, под землей.

Если он и был, то я его не видел. Глаза отца оставались каменными и непреклонными.

— Я сделал то, что должен был сделать для своей семьи.

В отличие от тебя.

Невысказанные слова отскочили от меня, не найдя поддержки.

Я не потрудилась ответить. Я услышала все, что мне нужно было услышать.


Данте


После ужина я застал Фрэнсис в гостиной, смотрящего на камин. Была весна, но ночи в Хелледже были достаточно холодными, чтобы требовалось дополнительное отопление.

— Не очень-то приятно, да?

Он вздрогнул от звука моего голоса. Он нахмурился, когда поднял голову и увидел, что я вошел.

— О чем ты говоришь?

— Вивиан, — я остановился перед ним, с полупустым скотчем в руке, загораживая ему вид на огонь. — Ты потерял ее.

Моя тень упала на диван, став достаточно большой и темной, чтобы поглотить его целиком.

Фрэнсис поднял на меня глаза.

Он выглядел меньше, если бы не его грозный вид. Он также выглядел старше, его лицо пересекали изрезанные морщины, а под глазами были мешки.

Месяц назад я ненавидел его со жгучей страстью, настолько, что от одной мысли о нем мое зрение окрашивалось в красный цвет. Теперь, глядя на него, я чувствовал лишь презрение и да, немного оставшейся ненависти. Но по большей части мой гнев превратился из расплавленной лавы в твердый, бесчувственный камень.

Я был готов оставить Фрэнсиса Лау позади и двигаться дальше… после того, как мы немного поговорим.

— Она придет в себя, — он еще глубже погрузился в диван. — Она никогда не отвернется от семьи.

— В том-то и дело, — сказал я. — Ты больше не ее семья.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы удержать язык за ужином. Это была поездка Вивиан и ее время противостоять своей семье; ей не нужна была моя помощь. Но теперь, когда ужин закончился и остались только я и ее отец, мне не нужно было сдерживаться.

— Ты используешь свою семью как оправдание, — сказал я. — Ты говоришь, что хочешь для них лучшего, но ты сделал то, что сделал для себя. Тебе нужен был статус и влияние. Ты заложил своих дочерей мужчинам, которых они едва знали, ради собственного эго. Если бы ты действительно заботился о своей семье, ты бы поставил их счастье выше своих эгоистичных желаний. Но ты этого не сделал.

Все сложилось хорошо с договорными свадьбами дочерей Лау — хотя над моими отношениями с Вивиан все еще висел знак вопроса, — но Фрэнсис не мог знать, чем они обернутся, когда заключал сделки.

Его кожа потемнела от багрового цвета.

— Ты ничего не знаешь о нас и о том, что мне пришлось сделать, чтобы оказаться там, где я сейчас.

— Нет, не знаю, потому что мне все равно, — холодно сказал я. — Мне плевать на тебя, Фрэнсис, но я люблю Вивиан, поэтому ради нее я буду говорить коротко и просто.

Он открыл рот, но я продолжил, прежде чем он успел заговорить.

— Ты говоришь, что она ушла от своей семьи, хотя только из-за нее ты сейчас здесь сидишь. Если бы ты не был ее отцом, а она не заботилась бы о тебе, несмотря на то дерьмо, в которое ты ее вогнал, ты был бы погребен под гребаными обломками своей компании. Но я не такой хороший, как Вивиан.

Мягкая угроза моих слов пронеслась по воздуху и осела на поверхности моего виски.

— Если она захочет помириться с тобой в будущем, это ее дело. Но если ты снова будешь говорить с ней так, как сегодня за обеденным столом — если ты причинишь ей хоть какую-то боль, если ты заставишь ее пролить хоть одну слезу или вызовешь у нее хоть одну гребаную секунду грусти, я заберу у тебя все. Твой бизнес, твой дом, твою репутацию. Я внесу тебя в черный список так тщательно, что ты даже не сможешь пройти мимо вышибалы в своем дерьмовом местном баре.

Мой взгляд впился в глаза Фрэнсиса, когда его лицо потеряло цвет.

— Ты понял?

Мой гнев, может быть, и остыл, но он все еще был там, на расстоянии одного неверного слова от того, чтобы вспыхнуть снова. Я был готов поместить Фрэнсиса в зеркало заднего вида, где ему и место, но если он расстроит Вивиан…

Тепло опалило мое нутро, теплее, чем огонь у меня за спиной.

Фрэнсис обхватил свое колено. Он вибрировал от негодования, но без Вивиан, как буфера или рычага давления на меня, он ни черта не мог сделать.

— Да, — наконец выдавил он.

— Хорошо, — моя улыбка была лишена тепла. — Помни, в этот раз я проявил к тебе милосердие ради нее. В следующий раз я не буду так снисходителен.

Я допил свой напиток одним легким движением и сунул пустой стакан ему в руку, как будто он был одним из тех, над кем он насмехался, прежде чем уйти.

Шесть месяцев назад я бы сжег эту гребаную комнату вместе с Фрэнсисом, но сегодня меня не интересовали ни разборки, ни споры.

Моя ненависть к нему почти стоила мне человека, которого я любил, и я не хотел тратить на него ни секунды. Не сейчас, когда есть кто-то другой, с кем я бы предпочел провести время. 

ГЛАВА 43

Вивиан


Стук раздался, когда я готовилась ко сну.

Я знала, кто это, еще до того, как открыла дверь, но это не помешало моему желудку сделать странное сальто, когда я увидела Данте, стоящего в коридоре.

На нем был тот же кашемировый свитер и джинсы, что и на ужине.

Я не знала, куда он пошел после ужина, но сейчас он был здесь, и от его вида у меня в груди защемило от неожиданных эмоций.

До сих пор я не понимала, как сильно мне нужно было увидеть его, только его. Он был единственным человеком, который мог успокоить меня после такого тяжелого дня.

Мы смотрели друг на друга, молчание было наполнено невысказанными словами, пока я не открыла дверь шире в знак приглашения.

Небольшое движение разрушило чары, и мы оба заметно расслабились, когда он вошел, а я села на кровать.

— Ты хорошо выговорилась там, — Данте прислонился к стене, засунув одну руку в карман, а его глаза нашли мои. — Противостояла своему отцу.

— Спасибо, — я с грустью улыбнулась, садясь на кровать напротив него. — Но я бы хотела, чтобы разговор прошел лучше.

— Все прошло так, как и должно было быть, — серебряные осколки лунного света сверкнули в глазах Данте. — Теперь ты знаешь, что он за человек. Он слишком далеко зашел, mia cara. Я говорю это не только потому, что предвзято отношусь к нему. Если бы я мог выбирать, я бы предпочел, чтобы ты наладила с ним отношения и была счастлива, но кто он сейчас? — его голос смягчился. — Он не заслуживает твоего времени или энергии.

Боль поселилась в моем горле.

— Я знаю.

У меня не было завершения, которого я хотела, но у меня было то, в чем я нуждалась.

— Я впечатлена тем, что ты сдержался за ужином, — добавила я, пытаясь разрядить обстановку. — Я приготовилась к словесным оскорблениям. Может быть, несколько угроз и ударов, чтобы было интереснее.

Данте не произнес ни слова во время противостояния. Я никогда не видела его таким молчаливым в течение долгого времени, но я оценила это. Я должна была сражаться сама, а не полагаться на других, чтобы они сражались за меня.

— Я тренировался в сдержанности, — слабая улыбка коснулась кончика его рта. — Как я уже сказал, эта поездка не обо мне.

Осознание покалывало, когда наши глаза встретились.

Моя комната была достаточно большой, чтобы вместить четверых, но присутствие Данте заполняло каждый уголок, делая края моего сознания туманными, а пустоту в груди чуть менее пустой.

— Спасибо, что поехал со мной, — я старалась не обращать внимания на то, как его взгляд омывает меня теплом. — Я знаю, как ты занят, и это не может быть весело — оставаться под одной крышей с тем, кого ты ненавидишь.

— Я не знаю. Было довольно забавно видеть, как у него чуть не лопнул кровеносный сосуд за столом.

Непроизвольный смех вырвался из моих губ.

— Ты ужасен.

— Только для тех, кто этого заслуживает, — еще одна улыбка заиграла на его губах. — Приятно снова слышать, как ты смеешься, mia cara.

Моя улыбка померкла от мягкого, тяжелого смысла, скрытого между его словами.

Между нами снова воцарилась тишина, густая и напряженная. Зажженные светлячки танцевали на моей коже, оставляя следы электричества. Мое платье казалось тяжелым, и я переместилась на кровати, пытаясь унять новую боль в животе.

Глаза Данте потемнели в уголках. Его челюсть на мгновение отвисла, прежде чем он оттолкнулся от стены.

— Уже поздно, — в его голосе прозвучала грубость. — Нам обоим нужно отдохнуть.

Он прошел половину пути до двери, прежде чем я остановила его.

— Подожди.

Он приостановился, его плечи напряглись. Он не повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Воздух напрягся вокруг моей груди, пока я обдумывала свой следующий шаг.

Я загладила свою вину перед матерью, вроде как. Я нашла завершение отношений с отцом. Единственные отношения, которые мне оставалось распутать, были отношения с Данте.

За последний год они менялись и перестраивались в разные формы. Мы превратились из незнакомцев в соседей по комнате, в противников, в друзей, в любовников, в бывших… список можно продолжать. В конце концов, все это должно было закончиться, и только от меня зависело, где будет поставлена точка.

Я встала, мой пульс учащался с каждым шагом, когда я проскользнула между Данте и дверью.

Он смотрел на меня сверху вниз, выражение его лица было безразличным, но глаза были настолько горячими, что каждый дюйм во мне горел.

Что меня заставило отказаться от сделки?

Держать манипуляции отца в секрете от меня? Оттолкнуть меня? Попытка разрушить компанию моей семьи? Все это достойно моего гнева, но и все это имеет причину.

Это потребовало времени и усилий, но мы разобрались. Думаю, ты с Данте тоже сможешь.

— Ты не должен был быть здесь, — его время было самым ценным, чем он владел.

Угольно-черные глаза горели еще жарче.

— Нет.

Мой пульс превратился в рев.

— Сегодня днем несколько крупных газет отозвали свои статьи о мошенничестве Lay Jewels. Я получила предупреждение перед ужином. Интересное время.

— Интересное или случайное.

— Может быть. Но я больше не верю в совпадения, — слова дрейфовали между нами в воздухе и надежде. — Почему ты это сделал?

Равнодушие перетекло в нечто более мягкое.

— Потому что они все еще твоя семья, mia cara. Потому что, если бы я мог вернуться в прошлое и остановить шантаж твоего отца, я бы этого не сделал. Иначе… — его голос понизился, лишь на самую малую долю. — Я бы не встретил тебя.

Слова пульсировали в моих ушах и гудели в моей крови. Эмоции не позволяли словам покинуть мое горло, поэтому я сделала единственное, что могла.

Я встала на цыпочки и нежно прижалась губами к его губам.

Между нами пронесся вздох. Растянулся неподвижный ритм.

А потом его ладонь легла на мою щеку, и его рот переместился на мой. Мягко и отчаянно, как будто он хотел, не спеша заново познакомиться с моим вкусом, но боялся, что я исчезну в любую секунду.

Ленивые нити желания извивались во мне, когда я скользила языком по его губам и наслаждалась вкусом нашего поцелуя. Смелый и насыщенный, как голод, приправленный тоской и подслащенный прощением.

Я задыхалась в его рот, облизывая и исследуя его, пока вела нас к кровати. Данте обычно контролировал ситуацию, но в этот раз он позволил мне взять инициативу в свои руки. Он наблюдал за мной с тяжелыми глазами и вздымающейся грудью, пока я снимала с нас одежду.

Наши руки блуждали, наши сердца бились синхронно, а поцелуи становились все интенсивнее, пока жар не стал слишком сильным.

Я опустилась на него, медленно принимая его дюйм за дюймом, пока он не оказался полностью во мне.

Мы застонали в унисон. Руки Данте обхватили мои бедра, а я покачивалась на нем. Пот покрывал мою кожу, тихие стоны наполняли воздух, а восхитительное давление нарастало внутри меня, поднимаясь все выше и выше, пока мой разум не затуманился от вожделения.

Его мышцы заметно напряглись от усилий сдерживаться, но он не пытался взять верх, пока я доводила нас до одновременного, сжимающего пальцы оргазма.

Это был первый раз, когда мы кончали вместе.

Подавляющая близость момента вызвала вторую, меньшую по силе кульминацию, и ее последствия все еще пульсировали во мне, когда Данте притянул меня к себе для поцелуя.

— Ты хорошо выглядишь, когда контролируешь ситуацию, mia cara, — его бархатистый гул ласкал мою кожу так же уверенно, как его рука на моей шее.

— Я тоже так думаю, — я прижалась губами к его губам, прежде чем стать серьезной. — Я еще не готова снова переехать к тебе, мне все еще нужно время, чтобы отдышаться. Но… в конце концов мы к этому придем.

— Потрать столько времени, сколько тебе нужно. Я буду здесь, — Данте провел большим пальцем по моему затылку. — Per te aspetterei per sempre, amore mio. (прим. ред. Я буду ждат тебя вечно, любовь моя.)

— Spero non ci vorrà così tanto, (прим. ред. Надеюсь, это не займёт так много времени.) — я улыбнулась его шоку. — Я говорю на шести языках, Данте. Итальянский — один из них.

Его удивление растворилось в смехе.

— Ты полна сюрпризов, — он снова поцеловал меня, его лицо смягчилось. — Ti amo, — я люблю тебя.

Может быть, это из-за того, что я закрыла глаза на свою семью. Может быть, это был восторг от того, что я наконец-то взяла свою жизнь в свои руки.

Что бы это ни было, оно разрушило стены в моей груди, и мой ответ, наконец, прозвучал шепотом.

— Я тоже тебя люблю.

ГЛАВА 44

Данте



— Это Скорпион, — Вивиан указала на точку в небе. — Ты видишь его?

Я проследил за ее взглядом до созвездия. Оно выглядело как любое другое скопление звезд.

— Ммммм. Выглядит здорово.

Она повернула голову и сузила глаза.

— Ты действительно это видишь, или ты лжешь?

— Я вижу звезды. Много.

Вивиан издала полустон, полусмех.

— Ты безнадежен.

— Я же говорил тебе, я не эксперт по астрономии и никогда им не буду. Я здесь только ради вида и компании, — я поцеловал ее в макушку.

Мы лежали на куче одеял и подушек возле нашего глэмпинг-курорта в чилийской пустыне Атакама, одном из лучших в мире мест для наблюдения за звездами. После всего того дерьма, которое произошло в прошлом месяце, это было идеальное место для восстановления сил перед нашей свадьбой, которую мы перенесли на сентябрь из-за того, что подготовка затянулась дольше, чем ожидалось.

Последние четыре дня мы провели в походах к вулканам, купались в горячих источниках и исследовали песчаные дюны. Моя помощница чуть не упала от шока, когда я сказал ей, что беру десять дней отпуска, но она составила идеальный маршрут для моего первого настоящего отпуска с тех пор, как я стал генеральным директором.

Я даже оставил свой рабочий телефон дома. У моей команды был номер телефона курорта на случай непредвиденных обстоятельств, но они знали, что не стоит беспокоить меня, если здание буквально не горит.

— Правда. Полагаю, ты можешь придерживаться красивой внешности, — Вивиан похлопала меня по руке. — У всех нас есть свои таланты…

Она прервалась на визг, когда я перевернул ее и прижал к себе.

— Следи за своим ртом, — прорычал я, игриво ущипнув ее. — Или я накажу тебя прямо здесь, на виду у всех.

Звезды отразились в ее глазах и сверкнули озорством.

— Это предупреждение или обещание?

Мой стон пронесся между нами, темный и наполненный жаром.

— Ты чертова дразнилка.

— Это ты начал, — Вивиан обвила руками мою шею и поцеловала меня. — Не начинай то, что не сможешь закончить, Руссо.

— А когда я начинал? — я провел губами по тонкой линии ее челюсти. — Но прежде, чем мы шокируем других гостей шоу в стиле X… — ее смех прошелся по моему позвоночнику. — У меня есть признание.

Мое сердце набирало скорость.

Я целый месяц готовился к этому моменту, но чувствовал себя так, будто нахожусь на краю обрыва без парашюта.

Вивиан наклонила голову.

— Признание в том, что ты забыл заказать на завтра прогулку на лошадях, или признание в том, что ты убил кого-то и тебе нужна моя помощь в захоронении тела?

— Почему ты всегда склоняешься к нелепостям?

— Потому что я дружу с Изабеллой, а ты страшный.

— Мне казалось, ты говорил, что мой талант — это красиво выглядеть, — поддразнил я.

— Красивый и страшный, — Коварная улыбка искривила ее рот. — Это не взаимоисключающие понятия.

— Приятно слышать, но нет, я никого не убивал, — сухо сказал я. Я оттолкнулся от нее и сел прямо.

Ночь в пустыне была прохладной и хрустящей, но жара прилипла к моей коже, как плотно облегающий костюм.

— Слава Богу. Я не умею обращаться с лопатами, — Вивиан тоже села и с любопытством посмотрела на меня. — Итак, это признание. Это хорошо или плохо? Нужно ли мне морально подготовиться?

— Это хорошо. Я надеюсь, — я прочистил горло, мое сердце теперь колотилось на полной скорости. — Ты помнишь мою поездку в Малайзию несколько недель назад?

— Ту, семидесятидвухчасовую? Да, — она покачала головой. — Я не могу поверить, что ты проделал весь этот путь, чтобы остаться на один день. Должно быть, это была важная встреча.

— Была. Я поехал повидаться с мамой.

Мои родители переехали с Бали и сейчас находились на Лангкави.

Смущение нахмурило брови.

— Почему?

Она знала, что у нас с мамой не было таких отношений, чтобы я бросил все, чтобы увидеться с ней.

Мои родители все еще раздражали меня до чертиков, но я примирилась с их недостатками. Они были теми, кем были, и по сравнению с такими людьми, как Фрэнсис Лау, они были чертовыми святыми.

— Мне нужно было кое-что купить, — я не удержался и достал из кармана маленькую коробочку.

Вивиан уставилась на нее, выражение ее лица было ошеломленным.

— Данте…

— Когда я сделал тебе первое предложение, это было не предложение, — сказал я. Моя кровь застучала в ушах. — Наша помолвка была слиянием, а кольцо — подписью. Я выбрал это… — я кивнул на бриллиант на ее пальце. — В частности, потому что оно было холодным и безличным. Но теперь, когда мы делаем это по-настоящему… — я открыл коробку и увидел ослепительный красный камень в золотой оправе. Один из менее чем трех десятков существующих. — Я хотел подарить тебе что-то более значимое.

Вивиан резко, звучно выдохнула. Эмоции нарисовали яркую картину на ее лице, окрасив ее в тысячи оттенков шока, восторга и всего, что между ними.

— Красные бриллианты — самые редкие из существующих цветных бриллиантов. Только тридцать или около того когда-либо были добыты. Мой дед купил один из первых красных бриллиантов в 1950-х годах и сделал предложение моей бабушке. Она передала его моему отцу, который передал его моей матери… — я проглотил комок в горле. — Которая отдала его мне.

Кольцо сияло, как упавшая звезда на фоне черной полуночи.

Моя мать редко носила его. Она слишком боялась потерять его во время своих путешествий, но берегла его до того дня, когда оно понадобится мне. Это была одна из немногих сентиментальных вещей, которые она сделала после моего рождения.

— Семейная реликвия, — пробормотала Вивиан, ее голос был густым.

— Да. Он очень напоминает мне о тебе. Красивая, редкая, и ее чертовски трудно найти… но она стоит каждой минуты, потраченной на то, чтобы добраться до нее, — мое лицо смягчилось. — Я провел тридцать семь лет, думая, что моей идеальной пары не существует. Ты доказала, что я ошибался меньше, чем за один. И хотя мы не сделали все правильно в первый раз, я надеюсь, что ты дашь мне шанс доказать свою правоту во второй раз, — мой пульс заколотился от нервов, когда самый важный вопрос в моей жизни покинул мой рот. — Вивиан Лау, выйдешь ли ты за меня замуж?

Ее глаза наполнились непролитыми слезами. Одинокая капля вырвалась и стекала по ее щеке, когда она кивнула.

— Да. Да, конечно, я выйду за тебя замуж.

Напряжение растворилось в смехе, рыданиях и холодном, ноющем облегчении. Я снял старое кольцо с ее пальца и заменил его новым, прежде чем поцеловать ее.

Яростно, страстно и от всего сердца.

Иногда нам нужны были слова, чтобы общаться.

В других случаях слова не требовались вообще.

ЭПИЛОГ

Данте


День нашей свадьбы был ясным и солнечным над водами озера Комо.

Двести пятьдесят гостей прилетели со всего мира, чтобы принять участие в торжествах на вилле «Серафина», где ремонт закончился как раз к тому времени, когда армия свадебного персонала нагрянула сюда и превратила ее в райский уголок из огней, цветов и свисающей зелени.

Сама церемония проходила на улице, на самой высокой террасе виллы с видом на озеро. Пока я стоял под беседкой и ждал появления Вивиан, солнце било жарко и сильно.

— Не могу поверить, что ты женишься, — шепот выскользнул из уголка рта Луки. — Я не думал, что это действительно произойдет. Я знаю, что сказал тебе бороться за нее, но я был уверен, что она вышвырнет тебя…

— Заткнись, — сказал я сквозь улыбку. Камеры смотрели, и я хотела, чтобы сегодняшние фотографии были идеальными. Непрошеные комментарии — не работа шафера.

Я обвел взглядом толпу, чувствуя беспокойство. Почти каждый гость ответил «да». Я заметил Доминика и Алессандру между Лорантами и Сингхами, а девушка Кристиана, Стелла, сидела рядом с королевой Бриджит и принцем Рисом из Эльдорры. Удивительно, но мои родители тоже приехали, и они сменили свою обычную пляжную одежду на соответствующий свадебный наряд.

Мой взгляд скользнул по Лау. Фрэнсис был здесь в качестве сопровождающего Сеселии, но с него сняли все обязанности отца невесты. Вместо него Сеселия поведет ее к алтарю. Это было унизительное публичное оскорбление для человека, столь одержимого своей репутацией, но он, должно быть, решил, что не присутствовать на церемонии хуже, чем присутствовать в качестве гостя.

Он сидел рядом со своим зятем, хмурый, но молчаливый. Вивиан несколько недель мучилась, приглашать ли его, прежде чем мы остановились на нынешнем компромиссе. Она беспокоилась, что я расстроюсь, но я задвинул Фрэнсиса так далеко на задворки сознания, что он был лишь пятнышком в зеркале заднего вида.

Пока Вивиан была счастлива, я был счастлив.

— Так и должно быть. Без меня тебя бы здесь не было, — сказал Лука, возвращая мое внимание к себе. От него несло самодовольством. — Кто вытащил твою голову из задницы, когда ты был занят валянием?

— Я собираюсь засунуть ногу тебе в задницу, если ты не заткнешься.

Тот, кто придумал младших братьев и сестер, заслуживает особого места в аду.

— Вы оба заткнитесь, — сказал Кристиан с другой стороны от Луки. — Господи, братья раздражают. Слава богу, у меня их нет.

А-бля-мужики.

Кай был единственным из женихов, у кого хватило здравого смысла держать рот на замке.

Он устремил свой взгляд через арку, где стояли Агнес, Слоан и Изабелла в румяных розовых платьях подружек невесты.

Изабелла подняла на него бровь; его взгляд сузился на мгновение, прежде чем воздух наполнился богатыми, величественными тонами свадебного марша, и он перевел взгляд на проход.

Гости поднялись как один. Все мысли о надоедливых братьях и не менее надоедливых женихах отпали, когда в конце прохода появилась Вивиан. Черт, все мысли прекратились вообще.

Существовала только она.

Мое дыхание замерло, когда она шла по проходу со своей матерью, ее лицо сияло, а улыбка была мягкой, когда она встретилась с моими глазами.

Вивиан однажды рассказала мне о китайской пословице, которая гласила, что невидимая нить соединяет тех, кому суждено встретиться, независимо от времени, места и обстоятельств.

Сейчас я чувствовал призрачное натяжение этой нити, протянутой между нами и вибрирующей от обещания того, что может дать только судьба.

Раньше я думал, что мы не были бы вместе, если бы ее отец не заставил нас встретиться. Я ошибался.

Какая-то часть меня всегда находила путь к ней. Она была моей Полярной звездой, самой яркой жемчужиной на моем небосклоне.

Подозрительная дымка затуманила мое зрение, когда Вивиан подошла ко мне. Я моргнул. Если бы я этого не сделал, я бы никогда не услышал конца этого от Луки, Кристиана или Кая.

Ее мать передала ее мне. Сеселия была расстроена, когда Вивиан отказалась позволить ей влезть в подготовку к свадьбе. Теперь она выглядела подозрительно туманной.

Похоже, она все-таки испытывала другие эмоции, кроме неодобрения.

— Вы хорошо подготовились, мистер Руссо, — пробормотала Вивиан. Ее рука была маленькой и мягкой в моей.

— Я могу сказать то же самое о вас, миссис Руссо, — на ней было сшитое на заказ платье, лучшая прическа и макияж, которые можно было купить за деньги, но даже в мешковине она была бы самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел.

— Я еще немиссис Руссо. У меня еще есть время, чтобы воплотить в жизнь свои фантазии о сбежавшей невесте, — проворчала она.

На моих губах расплылась лукавая улыбка.

— Я люблю хорошую погоню.

Щеки Вивиан порозовели от двойного смысла.

Священник прочистил горло, прервав наш разговор шепотом. Мы обменялись последней тайной улыбкой, прежде чем полностью переключить свое внимание на церемонию.

Речь священника, клятвы, обмен кольцами. Стук моего сердца заглушал звуки и движения, пока мы не дошли до конца церемонии.

— Я объявляю вас мужем и женой. Вы можете…

Я заключил Вивиан в объятия и поцеловал ее, прежде чем священник закончил свою фразу.

Толпа разразилась аплодисментами и свистом. Я едва слышал их, был слишком занят своей женой.

Женой. От этого слова по позвоночнику пробежала дрожь.

— Как всегда, нетерпелив, — поддразнила Вивиан, когда мы расстались. Ее лицо раскраснелось от удовольствия и смеха. — Нам придется поработать над этим. Терпение — это добродетель.

— Я никогда не утверждал, что я добродетельный, дорогая. Грешить веселее, — еще одна лукавая ухмылка. — Как ты узнаешь сегодня вечером.

На ее лице и груди вновь расцвел розовый цвет.

Моя ухмылка расширилась.

Я никогда не устану заставлять ее улыбаться и краснеть.

Она была моей женой, моим партнером, моей путеводной звездой.

И я не хотел бы, чтобы было иначе.


Вивиан


— Мой ребенок женат. Они так быстро растут, — Изабелла драматично фыркнула. — Я все еще помню, как ты была невинной двадцатидвухлетней девушкой, ориентирующейся в джунглях Нью…

— Перестань драматизировать. Вивиан на год старше тебя, — Слоан сделала изящный глоток шампанского. — На несколько лет, если мы говорим о зрелости.

Я проглотила смех, когда Изабелла обиженно вздохнула.

День перешел в ночь, так как свадебные торжества продолжались. Прием проходил во внутреннем дворе виллы, обнесенном массивной стеной, под навесом из цветов и мерцающих огней.

Гости все еще продолжали веселиться после нескольких часов выпивки и танцев, но мне нужна была передышка. Быть невестой на свадебном приеме — это работа на полную катушку. Все хотели поговорить.

— Клевета на зрелость в стороне, — сказала Изабелла, пристально глядя на Слоана. — Я рада, что у вас с Данте все получилось. Теперь я могу вычеркнуть подружку невесты в Италии из своего списка желаний.

— Я рада, что могу воплотить твои мечты в жизнь, — сухо сказала я.

— Я тоже. Осталось только найти горячего итальянца на одну ночь, чтобы… — предложение Изабеллы оборвалось на легком покашливании позади меня.

Я повернулась и подавила смех, увидев Кая. У него было худшее или лучшее время, когда я разговаривала с Изабеллой, в зависимости от того, как на это посмотреть.

— Простите, что прерываю еще одну… увлекательную беседу, — его рот дернулся. — Но Данте становится беспокойным без своей невесты. Вивиан, возможно, ты захочешь проведать его. Он уже десять раз рассказывал историю о том, как сделал предложение, и я думаю, что он готов к тому, чтобы кого-то завалить.

Я посмотрела на Данте, который стоял с небольшой группой гостей и выглядел скучающим и раздраженным. Он поймал мой взгляд и сказал: — Помоги.

Я сдержала улыбку.

— Я сейчас вернусь, — сказала я. — Мне нужно спасти своего мужа.

Слоан махнул мне рукой.

— Все будет хорошо. Наслаждайтесь своей брачной ночью.

— Еще раз поздравляю! — щебетала Изабелла, старательно избегая взгляда Кая.

Я оставила их беседовать и пошла через двор. Я прошла только половину пути, прежде чем мама остановила меня.

— Вивиан! Ты не видела свою сестру? — забеспокоилась она. — Она ушла в туалет час назад, но еще не вернулась.

— Нет. Может быть, она там с Гуннаром, — пошутила я.

— Вивиан. Честно, — ее руки полетели к ожерелью. — Это не та шутка, которую стоит делать на людях.

— Я уверена, что с ней все в порядке, мама. Это вечеринка. Так что веселись, — я протянула ей бокал шампанского с подноса. — Луи Родерер. Твое любимое.

Наши отношения стали лучше после нашего разговора в Эльдорре. Они не были идеальными; как она и сказала, она не могла полностью измениться. Ее микроменеджмент доводил меня до бешенства в течение нескольких недель, предшествовавших свадьбе, но она старалась. Она даже не стала спорить, когда я попросила визажиста накрасить губы красной помадой вместо нейтральной, хотя моя мать считала красные губы и ногти неподобающими для светской наследницы.

Мой отец, напротив, был как всегда отстранен. Он уехал сразу после церемонии; по словам Агнес, он не мог вынести всех этих перешептываний о том, почему не он был тем, кто выдавал меня замуж.

Никто за пределами нашего круга не знал причины нашего отдаления, и никогда не узнает. Некоторые вещи должны быть личными.

Я примирилась с нашими натянутыми отношениями и почти не думала о нем, пока моя мама принимала взятку в виде шампанского.

— Отлично, — сказала она. — Я все равно должна поговорить с Баффи Дарлингтон. Но если ты найдешь свою сестру, скажи ей, что у меня есть ее телефон. Честно говоря, я не знаю, что она делает…

Я отстранилась от матери и подошла к Данте как раз вовремя.

— Итак, расскажи мне, как ты сделал предложение, — сказал бедный гость, казалось, не обращая внимания на дергающийся глаз жениха. — Я хочу услышать все подробности.

— Приношу свои извинения за то, что прерываю вас, — я положила руку на грудь Данте, прежде чем он успел ответить. — Но могу я увести его? Супружеские обязанности.

— О, конечно, — сказала женщина, запыхавшись. — Еще раз поздравляю. Вы выглядите прекрасно.

Я улыбнулась и повела Данте в тихий уголок двора.

— Спасибо. Наслаждайтесь остатком вечера.

— Спасибо, черт возьми, — сказал Данте, когда женщина скрылась из виду. Запонки с мороженым, которые я купила для него в Париже, блестели, когда он вытирал лицо рукой, и это зрелище сделало меня неловко счастливой. — Теперь я знаю, почему люди сбегают. Светские беседы на таких мероприятиях просто невыносимы.

— Да, но я уверена, что ты сможешь найти в этом что-то, что тебе понравится, — я обвила руками его шею.

Напряжение спало с его плеч, и его хмурый взгляд ослаб в слабой улыбке.

— Может быть, одну, — его рука легла на мою талию. Тепло пронзило мое платье и проникло в желудок. — Канапе с омаром довольно хороши.

— И?

— И.… — он сделал вид, что задумался. — Цветы впечатляют. Хотя за сто двадцать тысяч долларов им лучше быть такими.

— А как насчет людей? — я подняла подбородок. — Кто-нибудь терпимый?

— Хм. Есть одна женщина, на которую я смотрел весь вечер… — Данте наклонил голову так, что его губы коснулись моих. — Она красива, очаровательна, у нее лучшая улыбка, которую я когда-либо видел… но я думаю, что она замужем.

— Как… прискорбно, — у меня перехватило дыхание, когда его ладонь скользнула вверх по моей талии, зажигая по пути крошечные огоньки.

— Очень, — еще одно движение его губ. — Я слышал, что ее муж очень ее оберегает. Если он увидит, что я разговариваю с ней, он может сделать что-нибудь необдуманное.

— Например? — у меня помутилось в голове, когда его рука провела по изгибу моего плеча и шее.

— Например, зацеловать ее до смерти на глазах у двухсот пятидесяти человек, к черту приличия.

Данте завладел моим ртом в настоящем поцелуе, и вечеринка, музыка, гости… все исчезло, уничтоженное жаром его прикосновения.

Оно просочилось в мою грудь и вены, наполняя меня теплом изнутри.

Таким, какое бывает только тогда, когда ты достиг конца долгого пути… и нашел дом.



Оглавление

  • Король гнева
  •   Плейлист
  •   ГЛАВА 1
  •   ГЛАВА 2
  •   ГЛАВА 3
  •   ГЛАВА 4
  •   ГЛАВА 5
  •   ГЛАВА 6
  •   ГЛАВА 7
  •   ГЛАВА 8
  •   ГЛАВА 9
  •   ГЛАВА 10
  •   ГЛАВА 11
  •   ГЛАВА 12
  •   ГЛАВА 13
  •   ГЛАВА 14
  •   ГЛАВА 15
  •   ГЛАВА 16
  •   ГЛАВА 17
  •   ГЛАВА 18
  •   ГЛАВА 19
  •   ГЛАВА 20
  •   ГЛАВА 21
  •   ГЛАВА 22
  •   ГЛАВА 23
  •   ГЛАВА 24
  •   ГЛАВА 25
  •   ГЛАВА 26
  •   ГЛАВА 27
  •   ГЛАВА 28
  •   ГЛАВА 29
  •   ГЛАВА 30
  •   ГЛАВА 31
  •   ГЛАВА 32
  •   ГЛАВА 33
  •   ГЛАВА 34
  •   ГЛАВА 35
  •   ГЛАВА 36
  •   ГЛАВА 37
  •   ГЛАВА 38
  •   ГЛАВА 39
  •   ГЛАВА 40
  •   ГЛАВА 41
  •   ГЛАВА 42
  •   ГЛАВА 43
  •   ГЛАВА 44
  •   ЭПИЛОГ