Одаренный: ученик (СИ) [Тим Волков] (fb2) читать онлайн

#Бояръ-Аниме. Одарённый: ученик

Глава 1. Выстрел

Слева!

Резкий выпад вперед и удар ножом по горлу. Солдат успел дернуться, но не издал ни звука — я зажал ему рот.

Выждав, когда конвульсии закончатся, я оттащил тело в темный угол. Вновь принялся высматривать вторгшихся на мой корабль.

Враги окружали.

Линии эира не работали — я не мог воспользоваться своими способностями, как ни старался воззвать к ним. Все без толку. С пальцев лишь слетали искры, и больше ничего.

Черт!

Брать оружие у трупа тоже не было никакого смысла — оно все подключено к датчикам, контролирующим жизненные показатели. Убил солдата — система автоматически отключается. Ни оружие, ни рация, ни броник уже не представляют ценности. Хлам.

А вот нож, которым я убил негодяя, никогда не подведет. Он — единственная сейчас моя надежда.

Вот и теперь нож так же ловко перерезал горло еще одному гаду.

Солдат засучил ногами, и пришлось некоторое время навалиться на него, чтобы тот не стукнул подбитыми сапогами об стальной пол.

— Он в первом отсеке! — раздался голос десятника.

Штурмовики затопали в сторону комнаты управления.

Я выждал, когда отряд пробежит мимо, тихо по-кошачьи проскользнул в раздаточный отсек. Оттуда можно пробраться через вентиляционную шахту до биокамеры. Там есть проход до гермоотсека. А вот там находится мое единственное спасение — капсула эвакуации. Только она и сможет меня сейчас спасти от штурмовиков, которые пробрались на мой корабль.

Судя по звукам шагов, противник стягивал силы к главному коридору. Что ж, логично. Но я знал космический корабль, как свои пять пальцев и так глупо подставляться не стал бы. Гнать толпу солдат к пульту управления — это логичный шаг. И я это предусмотрел. Поэтому до сих пор выжидал, не высовываясь туда.

Сидеть без дела в такой час, когда тебя должны были вот-вот схватить, было самым сложным. Лучше драться. Бить противника по морде. Стрелять. Рвать. Метать. Сжав всю волю в кулак, я продолжал наблюдать из укромного места за вторгшимися.

Это были штурмовики Императора. И пришли они по мою душу, потому что я переступил через последнюю черту — убил за раз тысячу его самых сильных воинов, пробрался в его неприступную цитадель и украл то, что принадлежало самому Императору. За первые два пункта еще можно было выторговать пожизненную каторгу на урановых рудниках. Но вот за последнее... Только смерть и ничего, кроме смерти. Вот штурмовики и пришли схватить меня, чтобы предать жестокому суду. Впрочем, суд был бы всего лишь формальностью.

Я глянул на округлый красноватый предмет, похожий на стекляшку, покоящийся в моих руках. Кристалл. И ради этого мне суждено умереть? Что же в тебе такого ценного, что за тебя воюют целые империи?

— Проверить все отсеки! — раздался приказ, заставляя меня поменять позицию.

Пора. Нужно отправляться в вентиляционную шахту к спасению.

Топот раздался слева, потом справа. Все верно. Солдаты осматривают каюты, но там ничего интересного. Есть еще время...

— Рекс Старк! — раздался вдруг резкий женский голос за спиной.

Этот выкрик знакомого голоса пригвоздил меня к стене.

Я оглянулся.

— Рада видеть тебя! — произнесла капитан штурмовиков, легендарная Естер.

Я знал ее. Впрочем, ее знали все бандиты империи. Она наводила страх на любого, кому хоть раз не повезло с ней пересечься.

— Не могу сказать того же, — сквозь зубы ответил я.

Естер была подтянутой и сильной, чертовски сильной. Ее худое лицо было красиво, но красота эта была опасной — так восхищаются оружием, которое имеет идеальные формы и пропорции, но которое может и вышибить тебе мозги. Черные волосы собраны в хвост, на припухлых алых губках играет улыбка. Еще бы, сегодня она словила самого опасного преступника галактики.

Я вновь воззвал к способностям. Пустое. Линии эира не ощущались, видимо штурмовики наложили на них какие-то блокировки. Придется выкручиваться.

— Впрочем, если бы обстановка была другой, скажем, какой-нибудь ресторанчик, то я был бы рад видеть и тебя. Что скажешь? Может, ну ее к черту все эти погони? Плюнем на все условности, пошлем куда подальше командиров и начальство и рванем в закат, пить виски прямо из бутылки и есть устриц на берегу моря?

Естер улыбнулась еще шире.

— Ты все такой же болтун.

— Ну почему же? Я...

— Заткнись!

А вот это уже был знак. Значит дело плохо. Злая Естер — смерть повсюду.

Я быстро оценил обстановку.

Лазерная пушка направлена прямо в меня, одно движение — и прорежет плоть насквозь. Справа и слева заходят солдаты. Тоже с пушками. Вот ведь черт! Попался на классическую ловушку! Был слишком самоуверен, думая, что солдаты пойдут к блоку управления. Естер тоже не промах оказалась, сообразила.

Но никому еще не удавалось схватить меня. И на этот раз не выйдет!

Я резко выгнулся и прыгнул вверх. Зацепился за выступы люка, находящегося под потолком. Подтянулся.

Ёжин-Сбажинского дерьма вам за шиворот, уроды!

Раздались выстрелы, но все мимо — я уже бежал по вентиляционной шахте.

Там, внизу, по коридору затопали преследователи. Они знали, куда ведет шахта. И потому нужно быть готовым к жесткой стычке на выходе.

Не прогадал. Встретили меня и в самом деле «тепло». Огневая стена не дала даже высунуться из убежища.

— Рекс, не будь дураком, выходи! — крикнула Естер. — Ты же понимаешь, что все окончено?

Понимаю. Но не принимаю. И биться буду до конца. А о том, чтобы сдаться и речи не может быть.

Естер дала знак, и стрельба на время прекратилась.

— Давай, выходи, поговорим.

— Так мы вроде уже поговорили? Не о чем больше с тобой разговаривать!

— Ну как же, есть. Кристалл. Он нам нужен. Верни его и мы решим вопрос о том, чтобы не убивать тебя, а заменить наказание на пожизненное.

Ага, как же, держи карман шире!

Я стиснул зубы и невольно глянул в небольшое окошко иллюминатора, сделанное специально тут, чтобы визуально проверять работу двигателей.

Сейчас проверять было нечего, двигатель был разбит в труху, болтающиеся, словно водоросли в воде кабели бесшумно искрили в космическом пространстве.

А там, за двигателем, открывалась еще более ужасная картина.

«Без шансов», — понял я, глядя на летящие штурмовики.

Альянс окружал. Тысячи кораблей, мобильных, легких, смертельно опасных. А моя колымага... Да что там говорить! Без шансов...

Ударили выстрелы. Лазеры шаркнули по обшивке, прожигая карбоновую защиту как масло.

Космический корабль накренился, рулевой отсек вывернуло. В хвосте начали взрываться сопряжатели и магниты. Что же это они, лупят по кораблю, в котором их капитан находится? Или настолько хотят меня поймать, что готовы жертвовать даже офицерским составом?

Вот и пробил твой час, космический пират Рекс Старк, гроза окраин Вселенной и звездных дорог, где не было тебе равных. Кристалл, который ты выкрал, оказался тебе не по зубам. Вот уж не думал, что все так закончится.

Еще один удар по обшивке. Завыла сирена. Монитор блока управления принялся окрашивать красным цветом изображение корабля — разрушены первая и вторая ступени, кислородная станция, хвостовая часть, отсеки резонатора, повреждены все линии.

Я уже не обращал на это внимания. Паники не было. Страх вообще мне был не ведом. Лишь четкое холодное осознание неизбежного. И немного грусти, что все так скоро закончилось.

Кристалл...

Огранённый игарийской сталью, самой крепкой во Вселенной, он магнитил взгляд своим чарующим блеском. На одной из граней имелось кольцо, в которое была продета цепочка. Неужели это какое-то украшение? Слишком просто и красоты особой никакой. Хотя взгляд притягивает. А сколько за него предлагали халифы восточных регионов галактики — это представить сложно! Огромные деньги. Очень огромные.

Я поскоблил кристалл ногтем. Алмаз? Не похоже. Что-то иное. Красиво переливается.

Может, действительно попытаться выменять жизнь на этот камешек?

Я со злостью отверг эту мысль. Не получится. Император лично сдерет с меня шкуру.

Значит, все. Теперь точно все.

— Хорошо, я согласен, — крикнул я, сжимая нож в руках еще сильней. — Естер, ты слышишь? Я выхожу! Не стреляйте, я отдам вам кристалл.

— Вот и отлично! — довольно произнесла командир штурмовиков.

И отдала приказ убрать оружие.

Я спрыгнул с вентиляционной шахты, осмотрелся.

В гермоотсеке было не протолкнуться. Штурмовиков человек двести. Но это все ерунда. Главное, что еще там имелось, так это запасной пульт управления кораблем. Вот это сейчас важно. Важнее всего.

— Покажи кристалл, — приказала Естер.

— Он в полном порядке, — ответил я, боковым зрением примериваясь.

Расстояние метров десять. Успею. Должен успеть.

— Тогда отдай его мне. И смотри, без фокусов, Рекс!

— Без фокусов? — улыбнулся я. — Хорошо. Лови!

Я швырнул в Естер нож, а сам рванул к пульту.

В неразберихе не сразу поняли что произошло. Естер умело отбила летящее оружие, но потратила на это четверть секунды. А это уже была заминка, которой я и воспользовался. Солдаты, опустившие оружие по приказу своего командира, среагировали на долю секунды позднее. Мне хватило и этого.

Я рванул рычаг управления на себя, до упора, выводя корабль в последнее смертельное пике. Пол под ногами резко ушел вправо. Солдаты посыпались к стене. Я же крепко держался за штурвал, глядя, как корабль летит к своей последнее цели.

— Нет, Рекс! — закричала Естер, понимая, что я намерен предпринять.

Поздно. Меня уже было не остановить.

— Меня вы просто так не возьмете. Никто еще не смог поймать Рекса Старка! И вам не удастся! Тысяча чертей!

Корабль повело влево, в сторону сгустков протоплазмы.

Закричала Естер, истошно, сдирая горло в кровь.

Но было поздно. Корабль качнулся, хрустнул... и нырнул прямо в ад. Языки плазмы лизнули обшивку, и корабль беззвучно взорвался в космическом пространстве, превращаясь в огромное облако газа и пыли.

Космический пират Рекс Старк оказался прав — до самого конца он так и остался неуловимым.

* * *

Спиритические сеансы мадам Шерер пользовались в Москве бешенной популярностью. К ней в гости, в салон на Тверской, заглядывали многие известные личности: оперные певицы, театральные актеры, светские дамы, отставные офицеры и даже государственные служители.

В этот же дождливый осенний вечер пятницы было особенно людно. Пришел даже граф Пушкин со своим старшим сыном, показать тому спиритический сеанс, и может быть, после него, подойти к мадам Шерер и в личной встрече попросить помощи для сына, который хворал и, кажется, был чахоточный и припадочный.

Толклись. Ворчали. Наседали. Всем хотелось поближе посмотреть на неведомое потустороннее чудо, которое должна была явить сейчас хозяйка заведения.

Сама Шерер сидела посреди темной комнаты, за круглым дубовым столиком. Мадам была в годах, но продолжала пудриться и краситься так, что невольно притягивала к себе взгляд офицеров. А наряды, которые ей привозили из Парижа, с самых последних показов мод, и вовсе сводили с ума, выгодно оголяя грудь, стройные ноги, подчеркивая талию.

Спутницы пришедших господ на это презрительно фыркали, обсуждая украдкой за веером пошло выпирающие под тканью соски мадам.

— Говорят, мадам и белье нижнее совсем не носит, — шепнула одна из гостий, пышная дама с кудрями, обрамляющими круглое лицо.

— Это правда? — удивилась другая, худая. Ее колючий взгляд царапал мадам спину.

— В банный день ее видели без исподнего. А она сказала, что ей так удобней, представляете?

— Как это бескультурно!

— А кобели млеют! Ты только глянь, как они на нее все смотрят, прям глазами едят! Тьфу!

Тускло горели свечи, не парафиновые, самые настоящие, из воска. Сухо потрескивал патефон, которые привезли из дальних стран и показывали как диковинку, изредка включая пьесы и арии. Звук, считанный с иглы, был теплее, изысканней, аристократичней. Не то, что мертвая цифра, которая орет ныне из каждого утюга и лимузина.

Шерер настраивалась. Закрыв глаза, она гортанно стонала и вздрагивала, от чего ее пышная грудь сотрясалась, вызывая у офицеров молчаливое одобрение.

— Дух князя Павла — явись нам! — театрально вскинув руки в потолок, произнесла мадам.

Огоньки на свечах дрогнули, а патефон протяжно совсем по-людски вздохнул.

Зрители затаили дыхание.

— Дух князя Павла — явись нам! — еще громче повторила Шерер.

Она взяла иголку с ниткой и начала нараспев проговаривать:

— Теперь игла, гори дотла! Явись ты к нам, мети метла! Как нить бела, иглой вела! Поведай нам свои дела!

Тонкие пальчики мадам взяли нить, подняли иголку и принялись водить по картонке, на которой были витиеватым шрифтом написаны буквы.

— Дух князя в этой комнате! — могильным голосом произнесла Шерер, и зрители еще ближе подались вперед, словно там, на столе, и был тот самый дух.

— Павел, подай знак! — все тем же тоном произнесла мадам.

Иголка качнулась и потянулась острием к букве.

— «Я»! — прочитала мадам.

Иголка вновь качнулась.

— «Т»... «У»... «Т»... — словно выстрелами выдала Шерер.

Женский тонкий голос из второго ряда удивлено прошептал:

— «Я тут»! Он сказал: «Я тут»!

— Верно, — кивнула Шерер. — Он тут.

По толпе прошелся удивленный ропот.

— У кого какие вопросы к князю Павлу?

Толпа оживилась — всем хотелось задать много чего, но мадам жестом остановила вольности:

— Не шуметь! Иначе дух может разгневаться!

Это произвело эффект, толпа затихла. Гнева призрака никто не желал увидеть, к тому же в втором отделении сеанса, говорят, должны были подавать шампанское и антре из гусиной печени и поэтому дожить хотелось всем.

— Разрешите мне? — пробиваясь сквозь плечистых юнкеров, к мадам вышла пожилая женщина.

Многие зашептались:

— Сама княгиня!

Верно, это была она, княгиня Курчатова, мать Павла. Вопрос, который она намеревалась спросить, был уже всем понятен, но ей дали слово.

— Кто тебя убил, Павлуша? — проскрежетала та, глядя куда-то в потолок.

Князя Одинцовской области Павла убили неизвестные пятнадцать лет назад, в период второй смуты. С тех пор много воды утекло, власть города сменилась, волнения были подавлены, размеренность и спокойствие воцарили, чего при молодом и не опытном князе отроду не было.

— Кто тебя убил, родненький?

Шерер закрыла глаза, вновь затряслась ее грудь. Кто-то из господ совсем тихо произнес: «неплохо-неплохо».

— Сейчас он ответит!

Игла начала бродить по буквам.

— «Б»... — шепнул кто-то.

Ему тут же ответили:

— Нет, не «Б», смотри — еще шатается. На «В» остановилась!

— Вяземский! — шепнул третий.

— Нет, не на «В», рядом же! На «Г»...

— Сам ты на «Г»! Ниже пошла — к «П»... Может, Потанин?

Толпа принялась живо обсуждать поведение иглы, а та все не хотела успокаиваться и кружила, рождая множество версий того, кто был убийцей князя.

Обсуждение могло продлиться долго — мадам любила накрутить интригу. Но игла вдруг выпала из рук Шерер, а сама мадам ойкнула. На лице ее вдруг отразилась гримаса ужаса.

— Там! — только и успела крикнуть она, указывая в толпу.

Глаза мадам округлились, в них застыл ледяной ужас.

Собравшиеся забеспокоились, потому что подумали, что мадам увидела призрака. Но она заметила кое-что другое, гораздо страшней привидения.

Из толпы выскочил худой человек в черном кожаном пиджаке. Лицо незнакомца было болезненно бледным, но не эта бледность испугала мадам Шерер. А пистолет, который тот держал в своей трясущейся руке.

— Оружие! — наконец смогла выдавить из себя мадам, отшатнувшись от столика. И завизжала: — У него оружие!

Но было поздно.

Незнакомец выставил вперед пистолет, намереваясь произвести выстрел.

Закричали. Началась толкучка. Все рванули кто куда.

— Пушкин! — дребезжащим голосом окликнул незнакомец графа.

И тот на свою беду оглянулся, привыкший после долгих лет службы к командным голосам.

— Сдохни! — прошипел незнакомец.

Грянул выстрел.

Но судьба вмешалась в час расплаты. Одна из гостей — та самая, что обсуждала отсутствие нижнего белья у Шерер, — обезумев от страха, бросилась к двери, толкнув при этом ненароком и самого стрелявшего именно в тот самый момент, когда он нажимал на спусковой крючок.

Рука незнакомца дернулась. Пуля полетела гораздо ниже цели, прямо в сына Пушкина, княжича Александра...

Ворвавшийся в помещение холодный сквозняк задул свечи, погружая все во мрак.

Глава 2. Живой

Млечная пелена медленно сползала. Я понял, что лежу, хотя должен был... что? Стоять? Висеть вниз головой? Парить облачком в небе? Кто бы знал, что происходит после смерти? Один факт того, что сознание не умерло уже радует — будет над чем подумать ближайшую тысячу лет. Или сколько мне осталось проторчать в аду?

А то, что я в аду я не сомневался. Хотя...

Теплые женские руки прикоснулись живота, поползли вниз. Так, стоп. А это еще что такое? Чьи это руки? Смерти? Дьявола? Его демонов?

Я невольно дернулся, сжал кулаки, пытаясь найти в них свой нож. Но оружия не было, да и тело едва ли сейчас меня слушалось. Слабость, оцепенение. Не до конца еще видимо отошел от прыжка в плазму.

Мягкие, нежные ладони незнакомки — я был уверен, что это именно девушка, — опускались все ниже и ниже, пока не обхватили...

— Э-экх... — хрипло выдохнул я.

— Проснулись, мой господин! — радостно произнес женский голос.

Ага, проснулся. Кажется, жив. Хотя уверенным сейчас хоть в чем-то сложно быть.

Я открыл глаза.

Комната. Такая огромная, что весь мой космический челнок можно на ремонт сюда поставить. Хотя, починкой кораблей тут явно не занимались. Все дорогое, все блестит золотом. И все какое-то старинное, что ли... Нет, не в том смысле, что сыпется и рушится, как все тот же мой корабль, будь он не ладен. А по своей сути. Настолько давно вышедшее из моды, что вновь ставшее модным. Раритет.

Я приподнял голову, глянул на красотку, которая трогала меня. Короткая юбка, вроде спецформы, упругая грудь, обтянутая явно маловатой блузкой. На надзирательницу незнакомка не похожа. Уже хорошо. На демонессу тоже.

— Ты кто? — спросил я, даже не зная, чего ожидать от ее ответа.

А вдруг все же скажет, что она Люцифер и все это — ад?

— Я Марина, ваша служанка, — ответила девушка.

— Моя служанка? — переспросил я, явно не ожидая такого поворота событий.

Конечно, потаскухи с планеты Красный Амстердам могли за отдельную плату тебе и не такое сказать, но я чувствовал, что произнесенное сейчас было не выдумкой.

Я в раю, вот в чем дело.

— Велено было натирать вас маслами, чтобы рана скорее затянулась, — продолжила Марина, немного засмущавшись. — Вот я и... я разбудила вас?

— Что вообще происходит? Где я?

Я напрягся сильней. Потом закрыл глаза, попытался воззвать к линиям эира. Что-то горячее и плотное ударило в мозг, да так, что я едва не упал. Фон был, но точно не эир. Черт, куда же я попал?!

— Вы в доме Пушкиных, — растеряно ответила Марина. И испугано добавила: — В вас стреляли!

Это я помнил. Действительно стреляли — штурмовики по всем направлениям. А потом — пике и плазма. Меня должно было поджарить за одну сотую секунды, превратить в звездную пыль, но...

Что-то явно пошло не так.

Я ощупал себя. Голый.

И какой-то не такой. Где мои шрамы, где мышцы? Тело какое-то, словно бы не мое. Дряблое. Худое.

— Марина, — прохрипел я, догадывавшись о произошедшим. — Ну-ка, принеси мне зеркало. Есть у вас тут зеркала?

— Конечно. Сейчас.

Девушка подала мне просимое, и глянул на самого себя.

— Пожалуйста, княжич.

«Княжич? — отметил я про себя. — Становится все интересней и интересней».

И заглянул в зеркало.

Нет, я не закричал в ужасе — выдержка космического пирата не позволила этого сделать. Но удивился, чего уж скрывать.

На меня смотрело абсолютно чужое лицо, молодое, лет восемнадцати. Прямой нос не в пример моему прежнему, кривому, переломанному, голубые глаза, темные волосы. Кожа бледная, явно ухоженная.

— Марина... — произнес ошарашено я, возвращая зеркало. — Говоришь, мы у Пушкиных?

— Верно, — кивнула девушка, от чего ее шикарный бюст так же плавно качнулся. Боги, и как еще держат эти лямки такой груз?! — В вашем фамильном имении.

Так, это уже становится интересным.

— В моем фамильном имении, — задумчиво повторил я.

В голове лихорадочно кружили мысли. Так, я должен был умереть. Это абсолютно точно, плазма смертельна для всего живого.

Но не умер.

Вместо этого попал в тело какого-то парнишки, в прошлый век. А может, и еще позапрошлый — такая лепнина и резные ручки когда модны были? В XIX веке?

Вот ведь фантастика! Кому скажи — не поверят. Хотя, наверное, говорить как раз никому и не надо — действительно не поверят и отправят в психушку. А мне вроде и тут пока неплохо. Все-таки, я теперь не гуль с горы, а княжич, со своим имением. Так то!

Нужно осторожно выяснить подробности моей личности, чтобы играть в эту игру. Кажется, боги дали мне еще один шанс! Тысяча чертей, ты везучий, Рекс Старк! Чертовский везучий! Еще одна жизнь в запасе! Как у кошки!

На душе стало спокойно. Не поймали меня штурмовики, не схватил Император Зорг. Выкуси, осьминог трепанный! И ты, Естер, тоже выкуси. Мозгов бы тебе поменьше, да преданности Императору убавить — я бы давно уже тебя в кровать затянул.

— Марина, — произнес я, откидываясь обратно на подушку. — Ты говорила, что мазала меня маслом, пока я спал?

— Верно.

— Так вот — продолжай, — велел я, удобней располагаясь на лежаке. — И прошу тебя — не пропусти ни одну часть моего тела!

Я был в раю! Из космических бездн, мрака и сырости я вдруг переселился в тело восемнадцатилетнего парня, княжича влиятельного рода, которого по одному мановению мизинца готовы всячески ублажать. Разве это не рай? Боги, да я хочу здесь остаться!

И я тут остаюсь!

* * *

Дверь открылась, когда массаж был в самом разгаре. Марина усердно натирала мои конечности, а я руководил процессом, говоря, когда ускориться, а когда напротив, замедлиться.

Ох, это тебе не мозолистые трудовые руки дешевых потаскух из Красного Амстердама, которыми можно шлифовать бруски! Тут нежные, мягкие, теплые...

— Саша! — в комнату вошел какой-то мужик, встревоженный и растерянный.

Он явно не ожидал увидеть такое.

— Господин Федор Иванович, — низко поклонилась Марина, тут же отходя в сторону и потупив взор.

Недовольный оборванным процессом, ворча, я прикрылся одеялом. Судя по поведению служанки, дядька этот не последний здесь человек. Поэтому пришлось подавить в себе желание крепко выругаться.

— Саша, как ты себя чувствуешь? — немного отойдя от шока, спросил вошедший.

Я неопределенно пожал плечами.

Гость подошел ближе. Одет он был весьма необычно — черный фрак, жилетка, вычищенные до блеска туфли. В руках элегантная трость, видно, что очень дорогая. Лицо ухоженное, а общие схожести в чертах говорили о некотором родстве с тем телом, в которое я угодил. Отец?

— Как я себя чувствую? — повторил я. — Нет то, чтобы хорошо, но и не совсем плохо, в общем, относительно нормально.

Ответ смутил Федора Ивановича.

— Сын, в тебя стреляли!

— Стреляли, — кивнул я, вспоминая слова служанки. — Было дело. И это не самое лучшее ощущение, которое я испытывал.

Это было правдой. В меня пару раз стреляли в моей прошлой жизни и я знал о чем говорил.

— Но уже лучше. Впрочем, количество сеансов массажа я бы все же удвоил — только они и спасают от боли.

Федор Иванович зыркнул на Марину, но ничего не сказал. Потом, подойдя еще ближе, произнес:

— Ты спас мне жизнь, сынок!

— Спас жизнь?

Никогда еще я не спасал ничьи жизни. Я — космический пират и убийца, у меня немного другой профиль.

Видимо мое удивление невольно проскользнуло в глазах, потому что гость начал торопливо пояснять:

— Ну конечно, откуда тебе упомнить все детали. Такой стресс, такой стресс! Ну хоть помнишь, как мы были в доме у мадам Шерер, на спиритическом сеансе?

Я неопределенно кивнул.

— Интересные гости, общение, сам сеанс... А потом этот незнакомец, словно черт из табакерки, выскочил из толпы, с пистолетом в руке. Безумец! До сих пор помню его дикий взгляд. Этот негодяй выстрелил... Целился в меня. Но ты, Саша, в последний момент закрыл своим телом меня!

На глазах Федора Ивановича навернулась скупая мужская слеза.

— Ты спас меня, сынок!

Теперь картина начала проясняться. Ну что же, спас так спас. Не убивать же теперь. Это обстоятельство может сыграть мне на руку. И весьма выгодно.

— Иначе поступить я не мог, — произнес я таким тоном, что сам себе скривился.

Боги, как же наигранно и слезливо! Розовые сопли на зеленом заборе. Как в каком-то дешевом мыльном сериале. Впрочем, это подействовало.

Федор Иванович, услышав такие слова, еще больше растрогался.

— Сынок! — выдохнул он, обняв меня.

Полегче, дядя! Я голый, весь в масле, да и еще не отошел от жарких рук Марины, а ты со своими обниманиями. Ох, хорошо, что еще из гильдии Воров никто не видит, иначе не отмыться от такого позора.

— Того негодяя мы схватили, сидит сейчас в полиции, дает показания. Но он просто исполнитель, безумный фанатик, сошка. Ничего конкретного сказать не может, заикается, под амнезию косит. Сейчас пытаемся найти заказчика. И как только найдем — обещаю, ему не поздоровится. Впрочем, подозрения кое-какие есть. Думаю, что без Воснецовых тут не обошлось.

Я кивнул, говорить что-то нужно было с осторожностью, и я решил лишний раз не светиться. А то можно сказать что-то невпопад и тогда сразу посыплются вопросы. А там и до разоблачения не далеко. Сыграть карту шока, от которого позабылось многое, вполне можно.

— Тебе нужен покой, — сказал отец, видя мой усталый вид и отстраняясь. — Ты голоден?

— Есть немного, — сдержанно ответил я.

Мне стоило огромных усилий, чтобы не рявкнуть, чтобы тащили все, что есть.

Я был голоден, чертовски голоден. Это перемещение душ изрядно поубавило сил. Да и нервы тоже помотало.

— Прикажу слуге, чтобы принес перекусить. И не буду тебя беспокоить понапрасну. Помни — тебе нужен отдых.

Федор Иванович недвусмысленно глянул на Марину.

Собираясь уже уходить, он вдруг остановился у самой двери, сказал словно бы между делом:

— Завтра утром придет доктор Екатерина Андреевна, осмотрит тебя. И если все нормально, то нужно будет отправляться в школу.

— Куда? — насторожился я.

— В Школу, Александр, — вид у Федора Ивановича стал тревожным.

Я напрягся. Погодите, сколько мне лет чтобы топать в школу? Память подсказала — восемнадцать настоящему телу. Тогда какого рожна?

Ага, еще одна подсказка всплыла из глубин — учатся тут до двадцати, особенно аристократы, к каким я видимо отношусь. А потом еще училище светит. М-да...

— Ты ведь помнишь, что совсем скоро ожидается экзамен, самый важный для нас. Я понимаю, что такая ситуация с ранением случилась так не вовремя. Но вижу, что ты быстро идешь на поправку, — он вновь глянул на Марину. — Так что нужно идти на экзамен, никто его ради нас не будет переносить, сам понимаешь.

— Какой еще экзамен? — еще тише выдохнул я.

Радость от перемещения стала меркнуть. Экзамены взывали в памяти прошлого владельца тела какие-то нехорошие картинки, по большей части тревожные и серые.

— Какой экзамен? — повторил я.

— Самый важный, который только можно представить, сынок. Тот, от которого зависит судьба всего нашего рода. И если ты не сдашь его — роду нашему придет конец.

Не было печали...

Глава 3. Долг

Пока я думал, что ответить, Федор Иванович отвлекся на звонок, потом поспешно вышел. Вместе с ним из комнаты выскочила и Марина, оставляя меня одного.

Раздумывая над словами гостя, я осторожно встал, подошел к огромному в полный рост зеркалу. Рассмотрел себя.

Крепкое, хоть и не такое мощное, как мое бывшее тело. Молодое, это радует. Без шрамов, ожогов, царапин. В районе груди белый пластырь. Я аккуратно отлепил его. Пулевое ранение, круглая дырка, так искусно зашитая, что я невольно залюбовался. В космических боях на такое не было времени — рана просто прижигалась трансрасщепителем, а в тело вкалывался обезбол.

Отверстие на моей-чужой груди было явно смертельным. Для первого владельца. А потом появился каким-то образом я. Возможно, та плазма, в которую я нырнул, была совсем не простой. Какой-то пространственно-временной портал или червоточина? Вполне возможно.

Удивительны законы природные. Не знаешь, как и что обернется.

Я обошел комнату. Остановился у полки с книгами. Ага, фамильные фолианты, где указана вся родословная. Вещь хорошая, даже нужная, особенно для меня в моем положении.

Быстро пробежавшись взглядам по страницам, я подтвердил свои догадки о то, что Федор Иванович Пушкин — это и в самом деле мой отец. Еще у меня есть три сводные сестры — Анна, Екатерина и София. Также имелись и братья — Алексей и Аскольд. Я самый старший в этой семье. Мне восемнадцать. И еще я какой-то хворый, судя по смутным записям и фотографиям.

Уже становится понятней.

Еще одна попытка найти что-то интересно на полках увенчалась находкой в виде толстой книжицы "Торги на бирже". Я понятие не имел что это и пробежался по первым страницах. Нудно. Непонятно. Но в качестве чтения на ночь вместо снотворного вполне сойдет.

А может, все просто сон? Я задумался. Может, я и есть Саша Пушкин, из рода Пушкиных? А все эти космические дела — плод моего воображения.

Я тряхнул головой. Кажется, новое тело пытается отвоевывать территории моей души. Нет, вся моя прошлая жизнь не плод воображения. Я — Рекс Старк, космический пират, волею случая — или судьбы? — угодивший в тело малахольного придурка.

Или, все же...

Я подошел к кровати, остановился. Взгляд мой приковала вещица, которая подтверждала мою настоящую пиратскую жизнь. Кристалл...

Поблескивая красным, он лежал на кровати, в той же огранке из игарийской стали и цепочкой. Вполне настоящий, реальный.

Как это?.. Разве и он переместился со мной?

Дрожащими руками я взял вещицу, осмотрел со всех сторон. Тот самый. Не галлюцинация и не иллюзия. Значит, все не привиделось. Только вот как кристалл переместился вместе со мной в новый мир? Ох, чует сердце, не простая это вещица, совсем не простая.

Я вновь глянул на камешек и тот... вдруг начал рассыпаться в пыль! Что за черт?!

Я не мог поверить собственным глазам. Кристалл рассыпался в песок, хотя был, как уверяют все, самым крепким из всего, что только есть во Вселенной.

Но и это еще были не все сюрпризы.

Едва кристалл рассыпался и потек сквозь пальцы на пол, как меня вдруг словно ударило током. Мощный поток прошелся от руки, в которой я держал кристалл, выше по телу.

Меня скрутило судорогой, я застонал, упал на пол. Перед глазами все заискрилось, а в голове... я даже толком не мог понять, что происходит. Какие-то отрывочные картинки, воспоминания, звуки, запахи — все это смешалось в одну сплошную бурду и било по вискам, словно я пережрал грибов.

Но неприятное ощущение довольно скоро прошло, меня отпустило. Тяжело дыша, я поднялся на ноги, взглянул на пол, на котором по-прежнему лежала горсточка пыли, бывшая когда-то кристаллом.

Обманули? Неужели я своровал подделку? Нет, это исключено. Тогда почему кристалл разрушился? И что сейчас со мной только что случилось?

Остаточные волны боли накатили с новой силой. Я закрыл глаза, принялся тереть виски. И вдруг увидел перед глазами образ кристалла, да так явственно, что испугался — уж не сошел ли я часом с ума?

Что, мать вашу, тут происходит?!

Я сделал глубокий вдох, вновь закрыл глаза. Ага, не исчез. И словно бы понимал меня, потому что едва я подумал про головную боль, как кристалл стал светиться и пульсировать в такт биению сердца. Боль начала сходить и вскоре полностью исчезла.

Так, становится интересно.

Я задумался. Про то, что кристалл обладает огромной силой, я знал. Как активировать ее и как использовать — это уже другой вопрос, это мне было неведомо. При перемещении в другой мир артефакт разрушился. Возможно, не смог принять новые уровни бытия. Если рыбу вытащить из океана и заставить жить на суше, она едва справиться с этим. Так и тут. Но разрушение вызвало еще один процесс, неведомый мне.

— Я поглотил твою силу? — в полголоса спросил я, вновь закрыв глаза.

Наверное, со стороны это выглядело глупо, но мне сейчас было совсем не смешно.

Кристалл хищно блеснул.

И чего я ожидал от него? Что он начнет говорить человеческим голосом?

М-да, дела.

Я вытер со лба холодный пот. Все же надо будет по возможности выяснить, что тут сейчас произошло и почему этот красный камень стоит теперь у меня перед глазами.

В дверь вновь постучали. Вошла Марина, принеся разнос с едой, отвлекая от хмурых мыслей.

Я невольно сглотнул слюну. Взгляд мой скользил по угощениям, не зная на чем остановиться.

— Что тут? — только и смог выдохнуть я, жадно разглядывая тарелки.

— Мясная заливка с картошкой из печи под сырным соусом, — начала говорить служанка, показывая на тарелки. — Тут — блинчики с черной и красной икрой, тут — малосольная семга с лимоном и зеленью, как вы любите, тут — картофельные оладьи со сметаной, чесноком и укропчиком. Омлет с беконом и опятами. Чай ягодный, из дикий трав.

— Это все мне? — невольно спросил я.

— А кому же еще? — удивилась Марина. — Приятного аппетита!

Я принялся с жадностью поглощать божественную пишу, еще больше удивляя служанку. После тех помоев, что генерировал мне корабельный повар-киборг, после пластиковой каши и жижи из эрзац-пакетов и суррогатов, эта еда была просто невероятной. Вкус... разве можно его передать? Мягкий, обволакивающий, с оттенками сладости, маслянистый и богатый, заставляющий все вкусовые рецепторы пищать от удовольствия.

Я ел с таким наслаждением, что забыл обо всех приличиях, которые тут следовало бы соблюдать. Но мне было все равно, тем более кроме Марины здесь никого не было.

— Вы так проголодались! — выдохнула служанка, наблюдая за моей трапезой.

— Верно, — кивнул я, опрокидывая в себя порцию грибов с беконом. — Проголодался.

С едой было покончено за считанные минуты. С трудом сдерживая себя, чтобы не попросить добавки, я, едва дыша, выдохнул:

— Спасибо!

Это произвело на Марину еще большее впечатление — видимо благодарить прислугу тут не принято. А вот если моему киборгу-повару не высказать благодарности, то можно получить вполне неиллюзорную затрещину. А если учесть, что рука у него стальная, то лучше всегда говорить заветное «спасибо!», даже если еда — помои.

— Отец хотел бы вас сегодня увидеть к вечеру за ужином, — сказала Марина, убирая пустые тарелки. — Но это каким будет ваше состояние.

— Я в порядке, — кивнул я.

— Хорошо, я ему передам.

И ушла.

Сытый и довольный, я обратно лег в кровать. Повезло? Да, мне повезло. Не умер, оказался в месте, где мне делают массаж красотки и угощают такими деликатесами, о которых я даже не слышал.

Хотя сказанные напоследок слова отца все же неприятной занозой поселились в душе. О чем это он говорил? Какой еще экзамен? Впрочем, сейчас узнаем.

Что там Федор Иванович говорил про кнопку? Я нащупал ее у изголовья кровати, нажал. Буквально через десять секунд в комнату зашла Марина.

Поклонившись, она спросила:

— Вам что-то еще нужно, мой господин?

Вот это вот «мой господин» меня на мгновение вновь сбило с мысли. Они пошли куда-то не туда, а глаза начали скользить вниз по большой упругой груди и...

— Стоп! — выдохнул я.

— Что? — не понимая, спросила девушка.

— Марина, прошу тебя, давай без вот этих вот господинов, хорошо? Называй меня просто Рекс... то есть Александр.

— Но я не могу! Я простая прислуга.

— А как можешь?

— Ну... — задумалась девушка. — Княжич Александр могу.

— Княжич? Значит мой отец — князь?

Марина кивнула.

— Князь планеты? — с надеждой спросил я.

— Какой планеты? — совсем растерялась Марина.

— Где княжествует? Расскажи подробней. А то я от этого стресса, — я кивнул на ранение, — совсем ничего не помню. Переволновался, из головы все вылетело.

— Он князь Одинцовский, это западный округ Московской области.

— И много таких князей тут у вас... то есть у нас?

— По московской области одиннадцать. В других города меньше. Везде по-разному.

Ага, теперь статус бати становился понятен. Что ж, неплохо. Значит мы княжеская семья, которая управляет землями.

— Марина, у меня такой еще вопрос возник. Тут отец обмолвился про какой-то экзамен, который я должен сдать.

— Верно, — кивнула девушка.

И начала говорить. От ее слов волосы на моем затылке шевелились все больше и больше.

— В вашей магической школе имени Петра Смита, в которой вы учитесь, ежегодно проходят экзамены. По их результатам определяется, каких высот добился каждый ученик. Последний экзамен, который вы сдали, показал... хм-м... не самые лучшие результаты.

— Насколько плохие? — уточнил я.

— Вас хотели отчислить.

Я пожал плечами.

— Ну и что? — мне и вправду было не понятно, что в этом такого. — Не убьют же меня за это!

— Убьют, — спокойно ответила Марина.

— Как это... подожди. О чем ты говоришь?

— Вы совсем ничего не помните? — обеспокоенно спросила Марина.

— Ну... — неопределенно ответил я. — Стресс, сама понимаешь. Да и головой, кажется, стукнулся, когда подстреленный падал. Прямо об пол, затылком. Шмяк!

Я демонстративно потер затылок.

— Есть Высокий Совет, в который входят главы фамилий, кровно связанные с Домами, — продолжила Марина, кажется, поверив в эту историю. — Род Пушкиных тоже там присутствует. Высокий Совет обладает большой властью, с ним согласовываются все принимаемые законы, он формирует политику государства. В Высокий Совет не назначают. В него попадают благодаря рейтингу княжеских родов.

— Что еще за рейтинг?

— Рейтинг Аристо. Там — самые сильные, самые мощные Дома. В этом рейтинге учитывается всё — капитал семьи, умения, магические атрибуты каждого члена семьи, его Дар и Силу, государственные должности и награды. Очень много показателей. Одним из важных пунктов является учеба в магической школе. Говорят, за нее сразу десять баллов начисляют.

— И поэтому если я не сдам экзамен, и меня отчислят, то мы вылетим из этого рейтинга? — догадался я. — Конкуренция большая.

— Верно.

— Ну и что же такого хорошего быть в этом рейтинге и входить в Высокий Совет? Что он дает?

— Ну как же! — удивилась Марина. — Только Высокий Совет может подавать на рассмотрение законы в Нижнюю и Верхнюю Думы. Высокий Совет — этот еще один орган власти.

— Понятно. Но я все равно не пойму, почему же вопрос стоит именно о жизни и смерти?!

— Дело в том, — Марина снизила громкость голоса до шепота. — Что ваш отец, Федор Иванович, занял довольно большую сумму денег у князя Прутковского, в надежде отдать долг с дел государственных, которые он пока еще ведет.

— Но...

— Но если род Пушкиных вылетит из Рейтинга Аристо, то, с почти сто процентной уверенностью, можно гарантировать, что и с Высоко Совета его тоже погонят — сами понимаете, что по Рейтингу сильно просядет род. А занять место Одинцовского князя есть кому, все хотят во власть.

— И?

— И не получит ваш отец денег, а значит... — Марина на минуту замолчала, словно все не насмелившись произнести самое главное. — В общем, князь Прутковский известен тем, что должников своих убивает. Говорят, это как-то связано с его темным магическим атрибутом. Никто точно не знает, что он может, но ходят слухи, что князь Прутковский может, словно вампир, выпивать всю силу из людей. А Сила — это еще один показатель, идущий в зачет рейтинга.

— Ежин-Сбажинское семя! — выругался я.

Вот так попал!

— И зачем только деньги брал в долг? — выругался я.

— Известно зачем, — тут же ответила Марина. — Чтобы устроить вас в магическую школу. Для поднятия в Рейтинге.

— С ума сошли тут все с этим Рейтингом! — тихо выругался я.

Другое дело мой мир, где нет никаких проклятых рейтингов. Грабь и убивай, не попадайся в лапы штурмовиков — и будешь жить в свое удовольствие. А тут вон как хитро придумали. Мазохизм, одним словом.

Первая радость от переселения начала меркнуть. Уже не казалось привлекательным все вокруг.

— Спасибо за ответы, Марина, — кисло произнес я, давая понять, что мне нужно остаться одному.

Подумать и в самом деле было о чем. Однако невеселые размышления довольно быстро прервались — в комнату вбежал отец.

Был он возбужден и, кажется, напуган.

— Сынок!

— Что такое?

— Сынок, ситуация изменилась. Очень сильно изменилось.

Судя по голосу не в лучшую сторону. Я напрягся. Как оказалось не зря.

Вытирая взмокший лоб, отец дребезжащим голосом произнес:

— Мне позвонили... сказали... в общем... Нам конец!

Глава 4. Школа

— Почему это конец? — напрягся я.

Отец дрожащими руками спрятал в карман платок, ответил:

— Тебе нужно отправляться школу прямо сейчас!

— Что?! — только и смог выдохнуть я. — Почему такая спешка?

— Звонил князь Лаврухин, по очень большому секрету сказал, что Прутковский будет настаивать на внеочередном пересчете рейтинга, сославшись на непредвиденные обстоятельства повышения ставки налога на табачные изделия. Надуманные конечно обстоятельства, да и причем здесь это, но дело не в этом. Как сказал Лаврухин, это предложение, скорее всего, поддержат все остальные члены Высокого Совета — там у них целей заговор, хотят какого-то новенького кандидата протащить вверх. Я надеюсь, ты понимаешь за счет чьего выбытия? Так что надо спешить. Иначе...

Федор Иванович не договорил, но все было понятно и без слов.

— Но ведь меня еще не отчислили! — резонно заметил я.

— Чует сердце, Прутковский и насчет этого уже походатайствовал, он с первым помощником ректора Павловым известные друзья. У тебя выдан больничный жетон до завтра. А потом... думаю, бумага об отчислении уже лежит на столе Павлова, и он только и ждет, когда ее подписать. Если ты явишься вшколу прямо сейчас, и мы подадим заявку на внеочередные экзамены — закон такое позволяет, — то это даст нам шанс. Заявка приостановит машину отчисления. До экзаменов, а потом... Потом только все в твоих руках, сынок.

Было понятно, что Федор Иванович не питает иллюзий насчет меня и сдачи экзамена. Он всеми силами хотел, чтобы все было иначе, но видимо слишком хорошо знал своего сына, чтобы верить в чудо.

Это задело меня. Не привык я хоронить себя раньше времени. Что там? Экзамен? Да не будь я Рексом Старком, космическим пиратом, которого боятся во всей галактике Креста, если не справлюсь с этим. Если суждено мне прожить вторую жизнь в этом теле и в этой семье — значит, так тому и быть. И я сделаю все, что в моих силах и даже больше, чтобы не опуститься на дно, а напротив, подняться как можно выше, к звездам. Ведь именно там мое место!

— Не переживай, — твердо сказал я. — С экзаменом справлюсь. Готовь необходимые документы. И машину подай. Надо для рода — значит сделаем!

Такого Федор Иванович явно не ожидал услышать от своего сына и потому онемел от удивления. Он смотрел на меня со смесью чувств — радостью, смятением, даже страхом, на мгновение видимо даже посчитав меня обезумевшим. Потом, едва сдерживая слезы, прошептал:

— Спасибо, сынок!

И обнял.

— С ранением не сильно тяжело будет? А то я могу попросить врача таблеток тебе выписать обезболивающих.

— Таблеток? — задумался я. — Это можно. Желательно по сильней. И побольше. Сам понимаешь, такой стресс, рана может вновь заболеть.

— Конечно-конечно! — всполошился отец и принялся набирать номер телефона врача.

Я же принялся собирать вещи. Пора было отправляться в школу и показать всем. Чего стоит род Пушкиных.

* * *

Школа...

Это странное, непривычное для меня слово крутилось в голове. Нет, я знал, что это такое, в моем мире они тоже имелись. Но вот я в них не ходил. Я вырос в городских трущобах, кормился на помойках, воровал. В десять лет украл свой первый челнок. В пятнадцать — небольшой космический корабль. Тогда же и началась моя жизнь пирата. А школа в мое мироустройство не входило.

Видимо сейчас пришло время наверстать упущенное.

Марина проводила меня до гардероба (целая отдельная комната под одежду!) где я подобрал себе пару комплектов одежды. Несмотря на советы служанки, которая руководствовалась вкусами прошлого меня, я подобрал для себя кое-что другое. Пышные рубашки с рюшками брать не стал. Что за бабская хрень?! Вместо этого взял обычную, удобно сидящую, не мешающую движению рук рубашку. С брюками поступил так же. В шкафу нашлись отличные серые, идеально сидящие на мне.

Вместо туфлей, блестящих, как у кота глаза, я выбрал крепкие ботинки со стальным носком. Подбитые гвоздями, сшитые из настоящей кожи, они, тем не менее, не выглядели громоздко. Стильно и со вкусом. Мастер знал свое дело.

Я надел ботинки и понял, что прошлый их владелец даже ни разу носил их — не разношенные.

— Подарок отца, — произнесла Марина, указывая на обувку.

Батя толк в ботинках знает. Не тяжелые, но ощутимые, такими в зубы дать — пол-лица снесешь. За такие на Тутахуене горло зубами перегрызут.

Завершил мой наряд небольшой золотой перстень с узорчатой буквой «П» и орлом, сидящим на верхней планке.

— Ваш именной тотем, — заботливо подсказала Марина.

Сидело все на мне идеально, и я любовался собой, глядя в зеркало. Не мешало бы подкачаться, чем я совсем скоро займусь, дрыщеват. А так — вполне достойно.

Марина тоже смотрела на меня с плохо скрываемым вожделением. Я подумывал о том, чтобы проверить на звуконепроницаемость стены гардеробной, но нужно было спешить. Другой слуга, высокий и прямой как гвоздь старик, сообщил, что машина уже подана.

Нужно было идти.

...Через полчаса лимузин привез меня к каменным воротам, отделанным гранитом и украшенным у входа мраморными статуями. Подстриженный газон, фонтан, пруд и лебеди в нем — все говорило о том, что школа элитная. Даже в ботинках ходить как-то не удобно — боишься асфальт замарать, такой он тут чистый.

Встретивший комендант проводил меня до корпуса, где я жил. Как я понял из отрывочных разговоров и картинок из памяти прошлого владельца тела, в школе мне придется жить всю неделю. Домой только на выходных. Таков порядок.

Память упорно не хотела рассказывать, где же моя комната — только выплыл из тумана номер: «23».

Я вышел в коридор, с двух сторон которого были расположены комнаты. Слева начинается с «9», справа — с «54». Полный кавардак!

Я прошел вперед, вернулся назад. Нужной комнаты не нашел. Казалось, расположены они были в хаотичном порядке, как зорг наплевал.

Ругань моя то затихала (когда я находил комнату № 22), то вновь прорывалась (когда следующая комната внезапно оказывалась № 42). Я был на пределе.

— Заблудился? — спросил кто-то.

Я обернулся.

Передо мной стоял толстячок, в школьной форме, мешковато сидящей на нем, с толстыми очками, которые все время норовили съехать на кончик круглого картошкой носа.

— Ага, заблудился, — хмуро ответил я. — Тут все зорговских волос с задницы накурились, когда номера присваивали?

Толстячок меня явно не понял, но спросил:

— У тебя какая комната?

— Двадцать третья.

— Это вон там, — он показал в дальний конец коридора. — Сразу после тридцать седьмой.

Я с недоверием посмотрел на толстяка. Но прошел вперед. И...

Потные усульские подмышки! Комната № 23! Как она туда спряталась?! Ведь я же ходил тут, и не раз.

Я сделал глубокий вдох, выдох. Уже не раз стал обращать за собой, что с трудом сдерживаю эмоции, хотя в прошлой жизни был непробиваем — профессия не позволяла давать слабину. Видимо новое тело еще не адаптировалось к новому сознанию. Да и юношеские гормоны играли.

— Я тоже по первой терялся, — сказал толстяк, видя мою реакцию.

— Спасибо, что ли, — кивнул я, не оборачиваясь, боясь даже на мгновение потерять комнату из виду — вдруг опять пропадет?

Толстяк что-то ответил, но я его уже не слышал — зашел внутрь.

Комната тоже оказалась вполне неплохой, уж не хуже моей каюты на космическом ведре, на котором я последнее время летал. Мягкая кровать, дубовая тумбочка, стол, шкаф. Что еще нужно для учебы?

В дверь постучали. И не дождавшись ответа, в комнату вошел гость.

— Добрый день, господин Пушкин, — произнес зычным басом мужчина уже преклонных лет.

Одет он был с иголочки, идеальный драповый костюм мышиного цвета, белоснежная рубашка без единой складки, запонки, блестящие россыпью алмазов. Память подсказала, что это был первый помощник ректора школы господин Павлов. Воспоминания о нем были серые, отдающие дерьмом.

Ага, значит не самый приятный тип — понял я.

— Добрый день, — сдержанно ответил я, внимательно следя за гостем.

Тот тоже смотрел на меня, и казалось, пронизывал насквозь.

— Рад вновь видеть вас в стенах нашей школы, — произнес Павлов, но по тону голоса было слышно, что радости как раз и не было ни капли.

Будь его воля, отчислил бы прямо сейчас. Но правила. В этом мире тут все по ним живут, не смея их нарушить. С одной стороны хорошо. Если есть правила, значит, есть и границы, по которым можно двигаться, на которые можно давить и которые можно использовать в своих целях. С другой стороны, эти правила придумал не я, а значит слабых мест достаточно. Но ничего, выкручусь.

— Спасибо, — ответил я, вновь глядя на гостя. И как можно слаще добавил: — И я рад видеть вас в полном здравии.

Павлова аж передернуло.

— Мы ожидали видеть вас позже, — произнес он, улыбнувшись при этом так, что захотелось скорее помыться.

— А я пришел сейчас, — с плохо скрываемым ехидством ответил я и рот Павлова стиснулся до едва заметной ниточки. — Надоело дома валяться, в школу так сильно потянуло, что просто сил нет!

— Валяться? — удивился Павлов. — Насколько я слышал, в вас стреляли.

— Так, пустяк, — махнул я. — Царапина.

— Это радует, — ответил Павлов. — Что же, занимайтесь, рвение приветствуется. Кстати, я получил от вашего рода официальную бумагу о пересдаче экзамена.

— Верно, — кивнул я.

— Не думаю, что это возможно осуществить, — покачал головой Павлов, от чего его второй подбородок начал мелко трястись.

— Это еще почему? — напрягся я.

— Успеваемость у вас слабая, никудышная. Да, по техническим наукам есть определенный прогресс, но в остальном — полный ноль. Особенно в физических предметах. Не думаю, что будет лучшей идеей собирать комиссию ради вас одного, отнимать их время, если результаты экзамена уже известны заранее.

— Известны заранее? — переспросил я.

— Конечно, — кивнул Павлов. — Вы их не сдадите.

— Это ваше предположение? Или констатация факта?

— Конечно же предположение, — усмехнулся Павлов. — Не думаете же вы, что я вам угрожаю?

— Как раз именно так это все и выглядит. Я вот что хотел сказать, господин Павлов. Заявка была отправлена до окончания срока. Не допустить до экзамена вы меня не имеете права, вы это и сами знаете. Так что не надо этих предположений. Пусть они останутся при вас. А если все же вы не допустите меня до экзаменов, то нашему роду придется обратиться... впрочем, об этом вы узнаете позже. Главное, чтобы не было поздно.

— К кому это вы собрались обратиться? — настала пора Павлову растеряться.

— Вы все прекрасно понимаете, — размеренно ответил я, хотя и сам понятия не имел, о чем говорю. Тут главное уверенность в голосе — проверенная техника. И главное не перегнуть. — За вами давно уже следят.

— Кто следит? О чем вы говорите? — Павлов явно испугался.

Интересно устроена психология людей. Достаточно дать им очень смутный намек, и они сами все допридумывают. Особенно если за душой имеются грешки. Готов биться об заклад Павлов уже мысленно повел себя на расстрел — это читалось в его глазах. Трусливый мужичок.

— О чем я говорю, господин помощник ректора, мы оба прекрасно знаем, думаю, не нужно терять время на объяснения. К тому же вслух такие фамилии не называются просто так — сами понимаете почему.

— Ваши угрозы пустые, — выдохнул Павлов.

Голос его заметно дрожал.

— Я не угрожаю, — покачал я головой.

— В таком случае желаю вам удачи в сдаче экзамена — она вам очень понадобится!

И с этими словами вышел прочь, громко хлопнув дверьми.

Вот ведь урод!

Экзамены видимо и в самом деле у меня будут непростыми. Ладно, и до них разберемся. Сейчас надо с текущими делами справиться.

Расписание занятий уже лежало на столе и я, глянув на него, сморщился. Через пять минут урок. Опаздывать нельзя. Иначе — отчисление и прочее, ничего хорошего не сулящее. Особенно после не самого теплого разговора с Павловым.

Я вышел в коридор. И довольно скоро понял, что красота и порядок школы — это только внешнее. Внутри творилось такое, от чего даже я, повидавший всякого на своем веку, невольно вздрогнул...

С дисциплиной тут было все плохо. Едва раздался звонок, как все двери с грохотом распахнулись и из них с дикими криками рванули ученики. Коридоры ломились от учащихся. Все были одеты в строгую форму — синие брюки и юбки, белые рубашки и блузки. И все лица имели особую печать породистости. Было видно, что это дети не простых работяг. Красивые линии лиц, утонченные, изящные, большие глаза, прямая осанка.

Все спешили по своим делам, кто на уроки, кто в столовую, кто просто скучковался в группы по несколько человек, живо что-то обсуждая. Многие дрались — поодиночке и небольшими группами. Тут это было как само собой разумеющееся.

Я отошел к стене от основного потока, чтобы не быть сбитым, медленно двинулся в сторону нужной аудитории. Но не дошел. Отвлек гундосый голос, глухие удары и сдавленные стоны.

Я оглянулся.

— Ну что, Сопля, куда собрался? А деньги? Или забыл, что ли? Так я могу напомнить тебе! На носу зарубить! В прямом смысле.

Раздалось шакалье повизгивание.

— Я... не забыл... я просто... — начал оправдываться тот, кого назвали Соплей.

— Заткнись!

Я обернулся.

Гундосый голос принадлежал здоровяку, под два метра ростом. На подростка он уже не походил, крепкое телосложение, словно из камня вырубленное лицо. И только нос был словно взятый из другого набора, сильно приплюснутый, да еще и смотрящий чуть в сторону.

Гундосый обращался к пареньку на две головы ниже его. Бедолага был толст, неловок, и несуразен. Такого задирать полный зашквар. Особенно такому лбу.

Этого толстячка я уже встречал раньше — он помог мне найти свою комнату. Очков на этот раз у него не было на лице, они валялись на полу, разбитые вдребезги.

Я сразу же отметил, что многие ученики при виде гундосого, расползаются в стороны, далеко обходя его и даже стараясь не попадаться на глаза.

— Эй, шпала! А ну отпусти болезного! — крикнул я и на мгновение по всему коридору воцарилась могильная тишина.

Кажется, сейчас будет жарко.

Глава 5. Крыса

— Чего? — не сразу понял гундосый, поворачиваясь и выискивая взглядом того, кто осмелился вмешаться в его дела.

— Саша, ты с ума сошел?! — меня кто-то схватил под локоть и с силой потянул назад. В самое ухо зашептал: — Куда ты лезешь?! Это же Крыса с его шайкой! У них пятый уровень Дара.

Я оглянулся. Со мной говорила девушка, симпатичная, моего возраста.

— Пятый, говоришь? — переспросил я.

Мне эта информация ни о чем не говорила, а лезть в закрома памяти было не охота. Да и некогда.

Признаться, я совершил ошибку — поддался эмоциям, вмешавшись в эту разборку. Ну какая мне разница? Наверное, сказывались гормоны подростка, в теле которого я был. Нужно держать себя в руках, но... Было уже поздно. Да и не любил я, выросший в трущобах, несправедливости.

— Отстань от него!

Взгляд Крысы, наконец, зафиксировался на том безумном смельчаке, кто посмел перечить ему — на мне.

— Ты что, головой ударился? — спросил он, явно не ожидая, что кто-то вообще сможет открыть рот против него.

— Я — нет, а вот ты вполне можешь, если толстяка не отпустишь.

От такой дерзости Крыса даже потерял на мгновение дар речи.

Этим я и воспользовался.

Драться я умел. Наверное, это первое, чему я научился, обитая в подворотнях. А потом еще были достойные учителя, которые многое вбили в мою голову, особенно в части боевых искусств. Да и жизнь не давала расслабиться и позабыть навыки, все время поддерживая меня в форме.

Это я и продемонстрировал.

Резкий выпад вперед. Удар ребром ладони по наружной косой мышце живота, почти у самого паха. Потом разворот — и удар локтем в челюсть. М-да, руки слабоваты. Срочно нужно записаться в тренажерный зал.

Однако отсутствие силы компенсировалось глубокими знаниями. Удары выдались на славу. Крыса даже не успел вскрикнуть, как уже лежал на полу.

И вновь могильная тишина в коридоре. Все взгляды были уставлены на валяющегося здоровяка. По меркам здешних ботаников здесь сейчас произошло неслыханное — это я уже понял и сам. Но мне было наплевать.

Я глянул на толстяка, кинул ему:

— Чего стоишь? Иди. Или и дальше хочешь отхватывать от этого урода, когда он придет в себя?

Повторять два раза тому не пришлось, он пулей рванул прочь.

— Ушлепок, ты совсем оборзел? — громовым раскатом завопил Крыса.

Он поднялся. Подпрыгнувший в крови адреналин не дал ему в полной мере насладиться болью, которая сейчас растекалась по его телу — уж я то точно это знаю. Но ничего, пара мгновений, и заговорит совсем по-другому. Если вообще сможет говорить.

Крыса хрустнул костяшками пальцев, готовясь вступить в бой. И только теперь я понял, что же та незнакомка имела в виду, говоря про пятый уровень Дара.

Крыса вскинул руки вверх, и огромный огненный шар вдруг вспыхнул над головой здоровяка. Я не поверил своим глазам. Это что еще за великомогучее колдунство?

— Ша-х! — выдохнул Крыса и шар с шипением полетел прямо на меня.

Я даже не успел отклониться, только закрыл лицо.

Боль обожгла. Меня отшвырнуло волной к стене. Я ударился, сполз на пол. В нос ударил противный запах паленых волос и плоти, слишком знакомый.

Кажется, я закричал, потому что здоровяк произнес:

— То-то же!

— Ник, дай я ему тоже врежу? — сказал другой крепыш, стоящий рядом с Крысой. — У меня только уровень открылся, хочу проверить.

— Конечно, врежь, — согласился тот.

Сквозь кровавую пелену боли я увидел силуэт, приближающийся ко мне. Кажется, казнь только начиналась.

* * *

Неизвестно, что произошло бы дальше и какой именно у этого урода открылся по счету уровень, если бы не крик со стороны:

— Шухер! Зав по учебке идет! Мартынов в коридоре!

И в следующую секунду строгий поставленный голос:

— Что тут происходит? Чего все столпились? А ну по кабинетам! Уже звонок был! Живо я сказал, а не то рассылку всем сделаю штрафную, на выходные домой не пущу.

Толпа зашевелилась.

— Повезло тебе, щенок! — прошипел в самое лицо Крыса. — Но это только временно. Вешайся, после уроков продолжим разговор.

— Пушкин! — рявкнул Мартынов, подойдя ко мне. — Безобразничаешь?

— Я не...

— После урока живо ко мне в кабинет.

И ушел прочь, чеканя шаг.

Я хотел крикнуть ему в след чего покрепче, но не смог — не хватило сил.

Меня подхватили чьи-то руки и потащили прочь.

Смахивая кровь с глаз, я оглянулся. Это была та самая девушка, которая предупреждала про уровень Крысы.

— Ты кто? — выдохнул я.

— Пушкин, тебе совсем мозги все отбили? — произнесла та. — Меня уже не узнаешь?! Или...

Она вдруг остановилась, озабочено глянула на меня.

— Кажется, и в самом деле отбили! Крыса тебе по голове съездил? Что, действительно не знаешь кто я такая?

Я напряг память. Из тумана выплыло имя — Катя.

— Катя... — промямлил я.

— Ну вот и отлично! — выдохнула девушка. — А то я уже забеспокоилась. Но к доктору школьному все же сходи, пусть тебе ожоги затянет. А то смотреть без боли нельзя на тебя.

Я глянул на свои руки, куда пришелся основной удар и ужаснулся. Ожоги были и в самом деле страшными.

— А где тут доктор? — спросил, хотя сомневался, что тут помочь хоть кто-то.

Не сдохнуть бы раньше времени.

Катя помогла добраться до школьного лазарета. Потом, спохватившись, побежала на урок, пообещав после встретиться на математики.

Я пробурчал что-то в ответ, зашел в кабинет. Ожидал увидеть какого-нибудь жуткого мясника — с детства не люблю врачей, — но все оказалось куда более приятней.

— Что случилось? — распевно спросила девушка в белом халате.

Я отметил, что халат чертовски короткий для нее, видны даже края черных чулок. Разве это не преступление носить такую одежду?

Мой организм, несмотря на боль, отреагировал ожидаемо.

— Что у вас?

Я не ответил, продолжая пожирать взглядом девушку. Но ответа и не требовалось. Врач повернулась, глянула на меня, присвистнула.

— Крысеев так тебя?

Я кивнул.

— Знакомый подчерк. Ложись. Сейчас исправим.

Она кивнула на кушетку.

Я лег. Сомнения одолевали меня — что тут с такими ожогами можно исправить? Нужен реинкарнатор, который не на каждой станции то найдешь, а в этом мире и подавно.

Но вдруг докторша начала водить руками над ожогами, и я почувствовал холодок.

— Сейчас покалывать будет, — предупредила она, закрыв глаза и делая глубокие вдохи.

Покалывание и в самом деле почувствовалось, неприятное, словно я отлежал руки.

А потом...

Раны магическим способом начали затягиваться, кожа из черной, превратилась обратно в розовую, без шрамов и отметин. Я смотрел на это чудо и не мог поверить собственным глазам. Это тоже какой-то Дар? Интересно тут у них в мире происходят дела.

В моем мире существовали линии эира, которые, при долгих тренировках, можно было ощутить и использовать. Уровень мастерства был у всех разных, кто-то мог просто двигать пёрышки на расстоянии. А кто-то — целые грузовики. Хотя одними телепатическими атрибутами дело не ограничивалось. Тут, видимо что-то похожее. Но вот чего не было у нас, так это способностей влиять на физиологические структуры. Двигать предметы — да. Лечить, врачевать и пускать огненные шары — нет.

— Странно, — вдруг произнесла докторша, открывая глаза и глядя на меня.

Я вопросительно глянул на нее.

— Какой-то необычный внутренний поток у тебя.

— Какой еще поток? — не понял я.

Докторша задумалась.

— Один слой плотный, а второй напротив, мягкий. Ни разу такого не видела. Словно оболочка одна, а внутри кто-то другой сидит. Но это же бред? Такого не бывает? Или бывает?

Сердце мое замерло. Я даже перестал дышать. Неужели меня раскрыли?

— Подожди, дай получше рассмотрю, — сказала докторша, поднимая руки над моей головой.

— Пожалуй, не стоит, — я поднялся с кушетки. — Уже все прошло, шрамов нет, боли тоже. Мне уже гораздо лучше. Спасибо, что помогли. Пойду я.

— Подожди, — не унималась докторша. — Не дергайся. Дай гляну твою ауру, уже интересно стало, просто так не отстану. Да и запись в карточке сделать нужно.

Черт! Кажется, меня сейчас раскроют! Что же тогда будет? Представить страшно.

И я, хрустнув костяшками пальцев, принял единственное верное решение, которое пришло мне в голову.

* * *

Технику точечного воздействия я изучил, когда пребывал на планете Красный Амстердам. Там о способах доставить партнеру удовольствие знали все. И из этих знаний я кое-то почерпнул. Знал, что когда-нибудь пригодится. Не ошибся.

Я подошел к докторше ближе, взял ее одной рукой за запястье, второй — за талию.

— Ты чего? — растерялась та, явно не ожидая такого поворота событий.

От такой наглости она даже не успела ничего сделать — послушно подалась вперед, моргала круглыми от удивления глазами.

У меня есть секунды две, пока она не придет в себя и не отошьет меня.

— Уважаемая... — я лихорадочно вытащил из памяти имя девушки. — Уважаемая Нина Михайлова. Просто Нина... Я давно хотел сообщить вам одну очень важную вещь.

Я приблизил девушку еще ближе к себе. Ее большая грудь прикоснулась ко мне, и я отметил ее упругость. В это же время пальцами нащупал необходимые точки на запястье, надавил с нужной силой. Второй рукой спустился ниже талии. Там тоже активировал необходимые зоны.

Докторша охнула, по телу прошла мелкая дрожь. Ага, значит, все сделал правильно.

— Пушкин, вы что себе позволяете?! — произнесла докторша, попытавшись вырваться. Но как-то вяло.

Голос ее ломался и стал более низким, с придыханием.

— Немедленно прекратите...

— Вы мне очень нравитесь, Нина, — выдохнул я ей в самое лицо.

— Прекратите!

Еще одна точка, чуть ниже локтя. И прочертить пальцами дугу по часовой стрелке, словно делая громче звук.

Докторша вновь охнула. И гортанно застонала. А потом вдруг обвила меня руками. И притянула к себе.

Что только не сделаешь, чтобы не раскрыть себя?

Кушетка еще долго скрипела, пока, наконец, не раздался звонок с урока, заглушая истомный стон докторши.

* * *

Я вышел из лазарета и направился в класс — пропускать занятия не было никакого желания.

Но дойти до класса мне вновь не удалось. Путь преградила одна из учениц школы.

Верхние пуговицы блузки были девушки расстегнуты, от чего обзору открывалась часть груди. Весьма аппетитная. Волосы у девушки были белые как снег, от чего невольно слепили своей белизной.

— Александр, привет! — произнесла девушка, улыбнувшись.

Но это улыбка мне почему-то не понравилась. Какая-то холодная.

— Привет, — осторожно ответил я.

— Я видела, как ты сегодня отделал Крысу — это было просто невероятно!

— Он сам напросился.

Девушка приблизилась ко мне почти вплотную. Я чувствовал ее тело, молодое, упругое и едва сдержался, несмотря на то, что совсем недавно был с докторшей. Аппетит вновь проснулся. Однако память подсказала — лучше не лезь.

Странно, почему это?

Ответа не нашлось. Вместо него какие-то туманные опасения, замешанные на страхе. С одной стороны прошлый Пушкин мог бояться чего угодно, тем более таких красоток. С другой стороны — возможно, стоит прислушаться к его чувствам? К тому же и мои инстинкты подсказывали, что не все тут так однозначно.

После долгих попыток я все-таки вытащил из головы ее имя, весьма странное.

— Метель, ты что-то хотела?

— Хотела, — по лисьи улыбнувшись, ответила девушка. — Хотела узнать: у тебя что, Дар открылся? Так отделать Крысу — это же не просто удача?

Она пристально посмотрела на меня, едва не пронзая взглядом.

— Просто повезло, — ответил я.

Делать ей полный отчет о себе я не собирался. Интуиция подсказывала — будь осторожен. А я привык верить своим чувствам.

— Ты удачливый, — девушка вновь приблизилась ко мне.

Я почувствовал сводящий с ума ее запах тела — аромат диких трав, ветра, цветов. Аж голова закружилась.

Это мне было знакомо. Особые духи, с феромонами. И осознание этого дало возможность взять себя в руки и не потерять голову окончательно. На такие дешевые трюки меня не возьмешь. Бывшего Пушкина — может и да. Но не меня.

Я отстранился от девушки, чем весьма сильно удивил ее.

— Неужели это только удача? Или что-то еще? Может, скажешь что именно? А я в долгу не останусь, — она как бы случайно распахнула блузку, еще больше оголяя грудь — теперь я уже мог видеть край кружевного лифчика.

Ах, вон оно что! Я быстро понял причину всех этих дешевых манипуляций. Резкое изменение моего поведения, якобы открывшийся Дар привлекли внимание пчел, типа этой самой белобрысой, которые хотели выведать секрет столь быстрой прокачки.

— Только удача, — ответил я. — И барсучий жир.

— Что? — выпучила глаза Метель. — Какой еще барсучий жир?

— Самый обыкновенный.

— И что надо с ним делать? — насторожившись, спросила девушка.

— Натираться. В полнолунье нужно выйти на старое кладбище, раздеться догола, обмазаться жиром и ждать.

— Чего ждать?

— Когда санитары приедут.

— Ты издеваешься?! Что за чушь ты сейчас несешь?!

— Кто его знает? — пожал плечами. — Может, действительно поможет? Ты попробуй. Попытка, как говорится, не пытка.

— Дебил!

— Если это все, что ты хотел мне сказать, то мне пора, — ледяному тону моего голоса позавидовал бы сам князь ада.

Метель обиженно фыркнула и двинула по коридору прочь.

Как оказалось, это была наша не последняя встреча.

Я направился в нужную аудиторию. Протискиваясь сквозь галдящую толпу, зашел внутрь... и замер на месте как вкопанный.

На меня смотрел суровым взглядом сам Император Зорг, готовый в ту же секунду уничтожить своего давнего заклятого врага...

Глава 6. Друзья

— Чего встал? Отойди! — заголосили остальные ученики.

Не сразу я сообразил, что Император был мраморным.

«Статуя», — понял я, подходя чуть ближе.

Какого демона он тут, в этом мире, стоит? Подойдя еще ближе, я прочитал небольшую табличку: «Исаак Ньютон».

Не Зорг.

Значит, обознался. Но боги, как же похож! Я обошел статую, отметил точность деталей лица. Память подсказала, что это был какой-то известный математик и к Императору никакого отношения не имел.

Облегчённо выдохнув, я двинул на свое место.

Урок математики начался уже минут пять назад, а я все смотрел на св

ои руки, пытаясь найти хоть один шрам от ожога. Не находил.

Интересная техника. Будь я каким-нибудь дикарем, то сразу же решил бы, что это магия. Но магии не бывает. А значит тут, в этом мире, очень высокий уровень развития техники, о котором я не предполагал. Да, этот антураж прошлого века сильно сбивает толку. Странное маниакальное желание жить там, где жили их прабабушки и прадедушки. Хотя у самих есть автомобили, компьютеры и вполне все неплохо развито. Ну не мне их судить.

Интересно, как же это так получилось заживить раны? Какие-то импланты в голове у докторши Нины? Я бы не отказался от таких для себя. Или что-то на уровне саморазвития? Да и Крыса удивили со своими огненными шарами. Опять-таки, этот загадочный Дар, о котором говорила Катя. Надо бы разобраться с этим, в будущем мне это...

— Пушкин! — шепнул кто-то и я обернулся.

Катя. Она сидела за две парты от меня. Чуть вздернутый носик смешно топорщился, а круглые очки и огромные голубые глаза только добавляли комичности.

— Ты как? — спросила девушка.

— Нормально, — я показал руки, хвастаясь невероятным чудом.

Но на Катю это не произвело впечатления. Она лишь удовлетворенно кивнула. Спросила:

— После урока пойдешь с нами в «Сбитень»?

Я напрягся. Сбитень? Это что еще такое? Место, где можно набить кому-нибудь морду? Какой-то бойцовский клуб? Это мне по нраву.

Но память подсказала — просто кафе.

— Иду, — ответил я, хотя и сам не понял, зачем так сказал — гормонами этого молодого тела я еще не успел научиться управлять, и вот уже второй раз вырвалось помимо моего желания.

Я хотел отказаться — зачем мне вообще сдался это «Сбитень»? Но Катя перебила:

— Отлично! Тогда там все и встретимся?

Все? — насторожился я. Кто еще — все? Так, нужно срочно поковыряться в памяти, чтобы понять кто...

— Пушкин! — на этот раз голос раздался громко и строго.

Учитель.

— Встаньте!

Ох, не люблю, когда мне в таком тоне что-то приказывают. Руки сами чешутся набить морду за такое. Но тут так не принято — учителей тут уважают. А за грубость, — не говоря уже про избиение, — пущенное в сторону учителя, можно получить вплоть до отчисления, чего мне сейчас край как не нужно.

Впрочем, я тоже учителей уважаю, особенно если они преподают боевые искусства.

Я поднялся.

— С кем вы там все болтаете?— спросил преподаватель, раздраженно потрясывая подбородком.

— Я? Ни с кем!

Катя благодарно кивнула мне, за то, что не выдал ее.

— Ни с кем? — повторил учитель. — Тогда расскажите мне о чем я вам битый час уже рассказываю.

Я напряг мозг, пытаясь вспомнить хоть слово. Бесполезно. Одно сплошное монотонное жужжание.

— Хорошо, давайте подскажу, — чувствуя свое превосходство и желая поиздеваться дальше, продолжил учитель: — Я говорил об проективных алгебраических многообразиях и пределах степеней простых тел.

Было слышно, как скрипят мозги учеников, тема была им явно не по зубам. Но только не мне. Я не растерялся.

Меня таким не проймешь.

— Так чего о них говорить то? — резонно спросил я. — Давно же доказано, что элептические кривые стремятся к бесконечности через третью прогрессию.

— Как... что... — смутился учитель. — О чем это вы?

— О том, что все уже известно. Зачем об этом говорить? Или это просто повторение пройденного материала?

Я оглянулся. Катя пожала плечами.

— Как это... известно? — еще больше растерялся учитель. Глаза его округлились. — Ведь это же гипотеза! Она еще не доказана...

Потом, прокрутив мои слова у себя в голове, он растерялся окончательно.

— И ведь действительно.... через третью прогрессию... к бесконечности. Пушкин, кто вам... как это...

Учитель попятился назад. Грузно плюхнулся в кресло.

— Вы это где прочитали?

— Нигде, — тут же произнес я, понимая, что сболтнул лишнего. — Просто думал, размышлял.

— Размышляли, значит?

Учитель схватил карандаш, оторвал от тетрадки одного из учеников лист, принялся что-то лихорадочно записывать.

Потом вновь откинулся на спинку стула. Вид у учителя был совсем растерян.

— Вот что, Пушкин, — произнес преподаватель. — То, что вы размышляете — это хорошо. Но от урока не отвлекайтесь. А про третью прогрессию... в общем, не время вам думать об этом. О чем-нибудь другом размышляйте. Вы молоды, вам о девушках думать надо, а не об этом всем. Об этом позвольте мне подумать. Вы про третью прогрессию забудьте. Неверная она. Еще проверить надо, расчеты сделать, но я чувствую, что не верная она.

— Хорошо, — пожал я плечами. — Как скажите.

Учитель закончил записывать, взял бумажку. Свернул ее в несколько раз и спрятал в нагрудный карман. Потом взволнованным голосом произнес:

— Урок окончен. Все свободны.

Мы вышли из кабинета и вместе с Катей направились во внутренний дворик школы. Сначала я был скептически настроен идти в непонятное место с не менее непонятным названием «Сбитень». Но узнав, что там можно выпить чего покрепче, поменял свое мнение.

Выпить и в самом деле нужно было.

Возле кряжистого дуба нас встретили четверо.

Я понял, что это были те самые друзья, про которых говорила Катя. Что ж, нужно принимать правила игры, если не хочу быть рассекреченным. А значит надо узнавать, что это за ребята, с которыми дружил прошлый Пушкин.

Первый был полноватый парнишка, с курчавыми светлыми волосами. На пальце виднелся перстень с буквой «В» и совой слева. Память подсказала — это был Федор Ильич Ваменко, младший сын одного знатного рода.

Второй, точнее вторая — крепкая девушка, с короткой прической. Ее мускулатуре позавидовал даже я. Однако общие грубые черты тела женственности не убавляли и не превращали ее в мужланку, хотя по повадкам она именно такой и была. Тамара Алексеевна Корнеева. Не сказать что из знатного рода, но и не из простых. Крепкий середнячок, отец из бояр, торгующих какими-то электронными деталями для оборонки и поднявшийся на этом.

Третий — под стать ей здоровяк. Квадратные похожие на молоты кулаки, такая же голова. Из рабочих. Я даже удивился — как так? В школу берут и таких? Память подсказала — Сергей Бульмяк, а именно так его звали, показал отличнейшие результаты по физподготовке. В борьбе-за-вороток он добился потрясающих результатов. Заняв первое место по областным соревнованиям, он обеспечил себе место в школе. Всякий раз, выступая от имени своего учебного заведения на соревнованиях и получая призовые места, он обеспечивал и дальнейшее свое обучение. Ему ставили «тройбаны», особо не спрашивали, понимая, что он тут только для того, чтобы поддерживать высокий спортивный имидж Школы.

Четвертым оказался худой как жердь паренек. Иосиф Сертаков. Когда-то из знатного рода, теперь же представитель увядающей фамилии. Отец умер, наследником стал старший сын, все спустил на игорные дела, погряз в долгах. Пока жива мать — Иосифу еще как-то удавалось держаться в школе. Да и знания имелись у паренька. В компьютерах он шарил.

«М-да, — угрюмо подумал я, оглядывая присутствующих. — Ну и компашка».

— Ну ты даешь, парень! — воскликнул Федор, поправляя курчавые длинные волосы, которые так и норовили спасть на глаза. — Отличился!

— Тебя сегодня как будто подменили, — произнесла Катя. — С Крысой подрался, с преподом по математике на какие-то темы общался, о которых никто даже и не слышал. Что с тобой?

— Стресс, — ответил я первое, что пришло в голову.

— Это из-за того случая? — осторожно спросила Катя. — Из-за стрельбы на сеансе мадам Шерер?

Я кивнул. Версия эта меня вполне устраивала.

— Расскажи! — тут же произнес Сертаков.

Длинной шеей и худым лицом он походил на жирафа.

— Иосиф, не приставай к нему! — пробурчала Катя.

— А чего?

— Захочет — расскажет. Думаешь, приятно ему об этом вспоминать? Да и от Крысы ему влетело знатно.

— Я думал, он тебя убьет.

— Это я его чуть не убил, — ответил я.

— Ну так что, в «Сбитень» идем или тут торчать будем? — сказала Катя, потерев ладони.

— Идем! Конечно! Я только «за»! — подхватили остальные.

— Далеко собрались, щенки? — вдруг раздался знакомый гундосый голос.

Это был Крыса.

* * *

— Или так быстро забыл, что разговор не закончен?

Крыса усмехнулся.

— Не забыл, — ответил я, глядя на подошедшего.

Был он не один, с ним стояло трое. Двое как на подбор — с квадратными рожами, такими же квадратными кулаками и телами что в ширину, что в длину одинаковыми. А третий, точнее третья...

Метель.

Это была та самая девушка с белыми волосами, которая пыталась меня разговорить насчет Дара после драки с Крысой. Значит она заодно с ними. Интересно. Чутье не подвело меня.

— Ну, чего молчишь, Александр? — хищно улыбнулась Метель, сверкая взглядом.

Я оставался невозмутимым. И лишь сказал своим спутникам:

— Кажется, «Сбитень» отменяется.

Нина Михайловна, жди меня у себя в лазарете, если вообще жив останусь.

— Это я щас из тебя сбитень сделаю! — прорычал Крыса.

Я мельком глянул на своих друзей, те потупили взор. Понятно, помощи оттуда можно не ждать. Кто-то слаб, кто-то не хочет рисковать, потому что если вылетит со школы, то уже не вернется обратно.

— Ну что, щенок, готов сдохнуть? — Крыса ехидно оскалился.

Трезво сравнивая наши силы и возможности, я не отрицал и такого развития событий. У Крысы пятый уровень Дара. Кстати, надо бы еще с этим Даром разобраться — понять, что это такое и сколько их всего. У меня явно ниже (если вообще есть). У Крысы еще и его подельники — пара крепких ребят. Я — один.

К тому существовала одна немаловажная проблема.

Я с легкостью мог бы с помощью только одного карандаша, который лежал у меня во внутреннем кармане жилетки, пробить этому уроду сонную артерию, и убить гада.

Но...

Так поступать нельзя — выдам себя, загремлю за решетку, отчислят из Школы... Короче, столько неприятностей, что проще самому себе этот карандаш в шею воткнуть.

Но черти меня дери, если я испугался! Напротив, даже ощущал сейчас азарт. Не привык я к легким задачам. И не из таких передряг выбирался.

— Смелость, значит, отросла? — продолжал Крыса распаляться, видя, что я совсем не испугался и даже не отступил назад, когда он дернулся в мою сторону. — Сейчас мы ее тебе обратно заколотим вовнутрь!

Здоровяки загоготали.

Парень явно самоуверен, раз не спешит начать драку и болтает без умолку. Или, постой... неужели, боится? Первый раз я дал ему хороший отпор. Поэтому видимо сейчас и взял с собой дружков. А болтает больше для себя, чтобы распалиться, настроиться.

Мне стало спокойно. Страх — это хороший показатель. От страха слабеют мышцы, мозг работает не так остро, реакция замедляется.

Однако кое-что меня все же смущало в моем сопернике. Я ощущал что-то необычное, что было сложно описать словами. От Крысы исходила словно бы электрическая дуга, заставляя мои волосы шевелиться. Словно я встал совсем близко к неисправному трансформатору.

Я улавливал эти вибрации и сам невольно входил в какое-то странное чувство — словно пытаясь отстранить его от себя, погасить.

— Конец тебе, ущербный!

Крыса поднял кулак, видимо намереваясь создать огнешар. Но через мгновение удивленно глянул на свою руку, даже потряс ею. Огнешара все не было.

— Слышишь? Можешь могилу начинать себе рыть!

— Давай, Ник! Врежь ему! — начали подзадоривать его дружки.

Но Крыса медлил. Он вновь поднял руку и вновь опустил ее, взглянув на ладонь удивленно.

— Давай, подпали хвост этому ушлепку!

Я не стал отвлекаться на ответ — каждая секунда сейчас была дорога. Вместо этого я изучал противника. Каждое его движение было сейчас важно. По мелким перешагиваниям, по движениям рук и головы можно было почерпнуть важную информацию.

Стоит Крыса не ровно, правое плечо слегка поднято вверх. Упор на левую ногу, правая расслаблена. Руки тоже о многом говорят, одна совсем чуть-чуть поджата, ладонь не в кулаке, вторая напротив — прямая и напряжена.

И это говорит о том, что у Крысы давняя травма ноги, причем серьезная. Скорее всего, давно уже все зажило и восстановилось, но остаточные привычки, выработанные за время восстановления, еще остались. Отлично, на этом и сыграем.

Я рванул вперед. Но не успел даже поднять руку, чтобы ударить.

Путь преградила Метель и ловко отбила выпад.

А вот это интересно. Девушка была явно сильнее Крысы, ее уровень мастерства внушал уважение.

Отхватив от девушки звонкую затрещину, я отступил. Это был позор. Никогда еще ни одна женщина не поднимала на меня руку. А тут... Я чувствовал, как меня распирает. Но нет, нельзя давать волю чувствам. Это верная погибель.

Я закрыл глаза, вновь взглянул на кристалл и невольно улыбнулся — помогай, камешек, в полной заднице мы с тобой.

И вдруг... По телу прокатился мощный разряд тока. Кулаки налились свинцовой тяжестью. Зрение внезапно стало четким, словно все настройки кто-то выкрутил до максимума.

Я ощущал силу. Она наполняла тело, делая его мощным.

Но только сила эта была... словно мертвый магнетизм, холодной и чужой, забирающей все вокруг, подобно Черной дыре.

Я вновь рванул вперед. Ловко увернулся от выпада Метели, кулаком зарядил одному здоровяку, второму. Потом в прыжке отправил в нокаут Крысу — тот вновь не успел отреагировать. Этом парню следовало подтянуть свои боевые навыки, он слишком много ставил на свой Дар, который сегодня почему-то не применил.

Удар был ювелирно точным — я даже невольно загордился тем, как умело его провел. Именно в ту слабую точку на подбородке, которая выключает организм.

Крыса издал отрывисто «жме-ех» и распластался на земле в полной отключке.

Катя едва слышно присвистнула.

Метель бросилась на меня.

Я знал несколько десятков стилей боевого искусства, я дрался с мощными противниками, я убивал, но сейчас понял — если не найду способ избежать боя, то мне хана. И на то были две причины: я не хотел бить девушку, потому что это может вызвать определенные последствия (то же отстранение со Школы) и я понимал, что даже полученных сил мне едва ли хватит, чтобы одолеть Метель. Девушка обладала очень искусным стилем, который прекрасно мог справиться с моей силой, пока еще не обузданной, дикой.

— Хочешь испытать свою удачу? — как можно спокойным голосом произнес я, делая упор на слово «свою», возвращая нас к разговору из первой встречи.

Метель глянула мне прямо в глаза, пытаясь понять — блефую я или нет? Кажется, она, в отличие от меня, еще не сравнила наши силы и не взвесила все возможности и потому сильно сомневалась. Мычащий на земле Крыса только добавлял сомнений.

Меня пытались раскусить цепные псы императора и самые дотошные ищейки. Не смогли. Так что и это испытание я выдержал с достоинством.

Девушка разжала кулаки, лицо с напряженного, сменилось на презрение. Я понял — рисковать она не хочет. Поэтому нужно подводить к нужному мне итогу.

— Предлагаю ничью, — как можно небрежней сказал я, улыбнувшись. — Бить девушек у меня нет никакого желания.

— Это еще спорно кто кого побил бы, —прошипела Метель в ответ.

Крыса окончательно пришел в себя, застонал так пронзительно, что все невольно перевели взгляд на него.

Смотреть на его лицо без ужаса было невозможно. Вывернутая в бок челюсть, нос, и без того плоский, расквасился окончательно. Видимо это и стало последней каплей, Метель коротко бросила:

— Хорошо, ничья. Но только сегодня.

И широкими шагами ушла прочь. Квадратные спутники подхватили своего поверженного вожака и засеменили прочь, оставляя нашу компашку в покое.

— У тебя пробудился Дар! — ошарашено произнесла Катя, подходя ко мне.

— Внатуре, пробудился, — кивнул Бульмяк, крепыш из простолюдин.

— Мог бы и поддержать в драке, — пробубнил я, потирая разбитые кулаки.

— Мне нельзя, — ответил тот. — Выгонят.

— Ты что, не понимаешь, что я говорю? — не унималась Катя, обращаясь ко мне.

— У меня пробудился Дар, — повторил я ее слова. — И что с того?

— Как это — и что с того? — та окончательно была растеряна. — Это же не возможно!

— Почему невозможно?

— Ну ты же сам говорил... — девушка задумалась. — Ты что, врал тогда?

— Да о чем ты?! — не выдержав, с раздражением спросил я.

Мне было не до этих игр в вопросы и ответы, хотелось принять ванну и выпить каких-нибудь обезболов.

— Или постой... ты ничего не помнишь?

— Не помню, — хмуро ответил я.

— Ты говорил мне, что у тебя не может открыться Дар — каналы потеряны.

— И мне так говорил, внатуре, — кивнул Бульмяк.

— И мне, — подтвердил Иосиф.

Я насторожился.

— Говорил?

— Говорил-говорил! — кивнула Катя.

— Простите, ребята. Ничего не помню.

— Ну как же... — начали парни, но Катя их осадила.

— Не лезьте к нему! Не помните, что ли, что в него стреляли? У него из-за стресса провалы в памяти начались.

— Да, не помню ничего, — тут же кивнул я. И тут же уточнил: — Так что там я говорил насчет Дара?

— У тебя были потеряны каналы — все из-за какой-то детской травмы. Ты сказал, что этот процесс стал окончательным, и ты никогда не станешь Пробужденным, потому что Дар не откроется. Еще переживал, что род Пушкиных из-за этого начнет вырождаться — ты был последней их надеждой на дарованность и пробуждение.

— Поэтому и экзамены проваливал... — едва тихо произнес я, поняв, в чем все дело.

Сдать экзамены по техникам Дара и в самом деле не удалось — поэтому отец и таскался со мной по всяким странным местам, типа спиритических сеансов мадам Шерер, чтобы попытаться восстановить каналы.

— Верно, — кивнула Катя.

— Но Дар открылся... — осторожно уточнил я.

— Да! — воскликнула Катя. — Да еще какой, не ниже четвертого уровня! А может быть, и пятого.

— Точно, пятого, внатуре, — кивнул Бульмяк.

— Разве такое возможно? — уточнил я.

— Теоретически, возможно, — кивнул Иосиф, почесав подбородок. — Пробуждение Дара должно возникнуть при очень мощном толчке. Но фактически... вряд ли бы ты остался жив при этом. Сила такого толчка должна ровняться мощности сотни молний. Тебя бы в пепел превратило.

«Не превратило, — ошарашено подумал я, наконец, понимая, что со мной произошло. — Кристалл — именно он пробудил во мне дар, рассыпавшись в пепел. Он отдал мне всю свою мощь».

— Тогда сама судьба тебе сделала подарок! — улыбнулась Катя.

Кто знает, может, так оно и было?

Я хотел предложил ребятам все же двинуть в «Сбитень» и как следует надраться, но вдруг почувствовал невероятную слабость, которая навалилась на меня, да так, что я едва не упал.

— С тобой все в порядке? — насторожилась Катя.

— Я в полном...

Договорить я не успел — сознание подернулось белым туманом и начало в нем растворяться.

— Я...

Последнее, что я видел, прежде чем провалиться в темноту был асфальт, который резко ушел из-под ног и вдруг ударил меня по лицу.

Глава 7. Дар

— Допрыгался, голубчик!

Естера, командирша штурмовиков, эта соблазнительная сука, которая желала только одного — перерезать мне глотку, — подошла ко мне.

В руках у нее был скальпель.

Я дернулся, но не смог пошевелить ни руками, ни ногами — был прикован к кровати стальными наручниками.

— Значит, приснилось, — вздохнул я, вспоминая прекрасный сон про то, как я попал в другой мир, где у меня были слуги, а сам я был княжичем и еще у меня открылся Дар.

В космическом корабле гудело, и от этого гула сильно болела голова. Твою мать, почему Естера не убила спящего? Так было бы даже лучше. Видимо не хотела лишать себя удовольствия и взглянуть в мои глаза, увидев в них страх и боль перед моей кончиной.

— Ты что задумала? — спросил я ее, глядя на скальпель в ее руках. — Давай без глупостей, я отдам тебе кристалл.

— Какой кристалл? — удивилась Естер.

— Как это какой? — настала пора удивляться теперь уже мне. — Тот самый, красный, ограненный игарийской сталью. Который я у вас украл.

— Красть, конечно, не хорошо, но у меня нет и не было никакого кристалла с какой-то там игарийской сталью!

Я пригляделся к Естере — она что, с ума сошла?

Ее лицо было все в каком-то тумане, мне было сложно сфокусировать на ней зрение.

— А как же...

— Александр, кажется, ты бредишь.

— Чего?

— Такое бывает. Не переживай. Сейчас я тебе укольчик сделаю и все пройдет.

— Какой еще укольчик?

Внутреннее убранство космического корабля начало таять, вместо него стало проявляться что-то белое, какие-то квадратики.... Кафель!

Я поднял голову.

— Лежи! Не шевелись! — заботливо сказала Нина, укладывая меня обратно.

— Мы не на космическом корабле? — с замиранием сердца спросил я.

— Какой еще космический корабль? — удивилась докторша. — Ты, кажется, сильно головой приложился. Ох, переживаю я за тебя, Пушкин. Поберег бы ты себя. То в тебя стреляют, то с Крысой дерешься, то в обморок падаешь. А потом тебе космические корабли мерещатся.

Я осторожно встал. Осмотрелся.

Я был в школьном лазарете.

— Что случилось? — спросил я, трогая шишку на лбу.

— Твои друзья сказали, что ты потерял сознание. Но не все так просто.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожено спросил я.

Доктор Нина задумалась, словно подбирая нужные слова.

— У тебя открылся Дар.

— Это я понял, — кивнул я, лихорадочно перебирая в памяти, что по такому случаю необходимо сделать — принести в жертву черного козла, выпить чашу с кровью, сжечь пару девственниц? Нет, открытие Дара — вполне безобидный процесс, не предполагающий дополнительных манипуляций и действий.

— Но у тебя он произошел не совсем обычным способом.

— И в чем же заключается необычность?

— Понимаешь, обычно пробуждение проходит плавно. Школа развивает заложенные в каждом ученике способности, высвобождает его резервы, медленно, постепенно, которые и образую основу Дара. А у тебя... У меня ведь все медицинские карточки хранятся в базе, я глянула твою, пока ты в отключке был.

— У меня каналы потеряны, — кисло ответил я, вспоминая слова Кати.

— Потеряны — это мягко сказано, — сдержанно улыбнулась Нина. — Их вообще не было. Такое бывает. Не все рождаются с Даром. Не всем суждено его открыть в себе. Большинство людей без Дара и ничего, живут. Аристократов поэтому так мало, что высокий уровень Дара у малой группы людей открывается, у избранной. Ты же... В общем, такое ощущение, словно Дар пришел к тебе откуда-то извне.

— Х-м-м... — только и смог протянуть я, не зная как еще прокомментировать сказанное. — Так бывает?

— Я, если честно, такого ни разу не видела.

— Если не видела, то не значит, что не существует, — резонно ответил я ей. — А почему я в обморок упал?

— Это тоже интересный вопрос. С твоим Даром поработать надо, изучить его. Но даже то, что удалось увидеть, говорит о том, что это очень необычный Дар.

— И чем же он необычен? — заинтересовался я. — Я могу кидать огненные шары, как Крыса? Или телекинез? Может, создание порталов? Невидимость? Невероятная физическая сила?

— Нет, ничего из этого, — улыбнулась Нина.

— А что же тогда?

— Что-то с векторностью твоего Дара не то, он в обратную сторону направлен. Ты не выплескиваешь Дар, как это делают все. Ты его забираешь. Думаю из-за этого ты и потерял сознание — не рассчитал сил, а организм не смог выделить таких резервов.

Повисла пауза.

— Как это — забираю Дар? — спросил я, пытаясь представить в голове сказанное Ниной.

Доктор пожала плечами.

— Это мне у тебя стоит спросить как ты забираешь. Я лишь говорю то, что просканировала особым зрением. Самой хотелось бы разобраться во всем этом, но ты разве дашь!

Нина игриво улыбнулась, давая понять, Что просто так от нее я не уйду.

Я задумался. И только теперь понял, что все это значило. Забираю... Во второй нашей стычке Крыса долго не мог швырнуть в меня огнешар, все махал рукой и удивлялся, что у него не выходило. А я ощущал странное покалывание по всему телу — Дар был в тот момент активирован. И он гасил сверхспособности Крысы.

От осознания этого у меня аж захватило дух. Такой Дар гораздо круче того, что я мог предположить. Никто не сможет воздействовать на меня. Никакие огнешары и стальные кулаки. Облом вам, недоброжелатели!

Только вот нужно понять насколько далеко распространяется действие моего Дара? А то может получится так, что противник просто сделает два шага от меня и вновь сможет применить свои техники.

Я прикинул в уме. Крыса в том поединке стоял от меня шагах в тех. Значит метра два. Что ж, не так много, но как я понял, Дар можно развивать — для этогои нужна Школа, — а значит радиус воздействия можно расширить. Это отличные новости!

— Ну, чего задумался? — спросила Нина, подойдя ко мне вплотную.

Я почувствовал запах ее тела — тонкий цветочный аромат, пьянящий и обжигающий. Девушка была вся в желании.

— Не пора ли нам приступить к процедурам восстановления? — томным голосом спросила она, положив ладонь мне на живот и начиная медленно ее опускать, все ниже и ниже.

— Пора, — кивнул я и притянул Нину к себе.

Пальцы мои вновь прошли по ее пояснице, активируя возбуждающие точки — Нина аж застонала и закрыла глаза.

Пора отблагодарить Нину за хорошие новости. Ну и за молчание тоже, потому что то, что я сейчас узнал, никому больше знать не стоит.

* * *

Друзья встречали меня уже возле дверей лазарета.

— Ты как? — спросила Катя, пристально меня оглядывая. — Тяжело дышишь и вспотел весь. Еще плохо?

— Нет, уже получше, — ответил я, вытирая испарину на лбу.

С Ниной пришлось повозиться — она оказалась ненасытной и забрала последние силы, которые только у меня были. Но надо отдать ей должное, угостила какой-то пилюлей, от которой по телу разливалась приятная теплота, а мышцы наполнялись новой силой.

— Что сказал врач? — спросил Иосиф.

— Ничего конкретного. Просто переутомился.

— Оно и не удивительно! — кивнул тот. — Открылся Дар, просто так, когда его не ожидаешь.

— Ты вот что, — сказала Катя. — Сходи к мастеру Аматару.

— Кто это такой?

— Преподаватель по боевым искусствам, — напомнила девушка. — Он очень хорошо разбирается в видах Дара. Он тебе и скажет, что же у тебя за прорыв случился.

— Верно, — согласился Иосиф.

— А как же «Сбитень»? Я хотел сегодня как следует надраться, — возмутился я.

— Повременим, — сказала Катя. — Сейчас главное — узнать, что с тобой. А то опять упадешь где-нибудь — а нам тебя волочить.

— Нет у меня никакого желания идти сейчас куда-то, — пробурчал я.

Это и в самом деле было так. Однако Катя не успокаивалась и продолжала уговаривать:

— Тебе нужно к нему сходить! То, что сейчас с тобой произошло, может быть первой весточкой. А если дальше будет хуже?

Я задумался. Доля истины в ее словах была. Такие удивительные перемены — перемещение из одного мира в другой, — могли, и в самом деле, как угодно сказаться на теле. А умирать раньше времени мне не хотелось.

— К тому же он сможет подсказать тебе, как быстрей развить Дар.

А вот эта информация меня заинтересовала еще больше. Именно это мне сейчас и нужно.

— Ладно, — согласился я. — Где найти мне этого Аматару?

После краткого инструктажа, я двинул в подсобку, где постоянно обитал нужный мне человек.

Учитель боевых искусств оказался низеньким мужчиной, жилистым, словно обмотанный ремнями мышц. Узкие глаза и угловатые выпирающие скулы выдавали в нем азиата.

— Пуськин? — с сильным акцентом спросил тот, обернувшись.

Комнатка, в которой сидел Аматара, была размерами с туалет, но в ней было столько всего напихано, что я невольно засмотрелся. Различные приспособления и манекены для обрабатывания ударов, гантели и штанги, тренировочное оружие и мячи — все это было сложено так плотно, что казалось чихни и все посыплется вниз. Причем выпадет гораздо больше, чем вообще может поместиться в эту комнатушку.

— На тлениловка плишел? Не визу смысла.

— Что вы имеете ввиду? — не понял я.

— Да видел я как ты Клысу уделал, — раскосо улыбнулся тот.

— Он первый начал!

— Ладно, не оплавдывайся, — махнул рукой Анатара. — Молодец, что поставил Клысу на место. Он тут всем зитья не дает. Я хотел ему задницуа лемнем надлать, да Павлов, помосник лектола, пелья свои павлина ласпустил, начал пло алистоклатов мне лапсу на усы весать, что, Клысеев из знатного лода, не полозено его по заднице бить. Да есе и спонсол, деньги дает. Тьфу! Смотлеть плотивно!

Я согласно кивнул.

— Так сего ты хотел? — спросил Аматара, поглядывая на журнал, который лежал у него на столе. — Мне есе ведмости надо заполнять.

— Я хотел спросить вас кое о чем, — начал я, думая, как подойти к интересующей меня к теме.

— Пло Дал свой узнать?

— Откуда вы знаете?! — удивился я.

— А ко мне только для этого и ходят, — улыбнулся Анатара. — Не экзамены зе сдавать!

— А вы это просто так определять можете? — спросил я. — Я имею ввиду, что вы можете просто одним взглядом...

— Я много сего могу, — перебил тот. — С таким Далом, как у тебя, тебе мозно и не скакать понапласну.

— Что вы имеете ввиду?

— Духовные плактики не плоходили есё что ли?

Я неопределенно пожал плечами.

— Ну так полистай на досуге книзки, полезная стука. У тебя Дал необычный. Плизнаться, я такой пелвый лаз визу.

— И что же в нем необычного?

— Если у всех он наплавлен налузу, то твой как бы зациклен на себе. Вектол движения изменен.

— Вектор движения?

Знакомые слова. Нина уже об этом говорила.

— Именно.

— И что это значит? Что дает этот самый вектор?

— Двизение потоком силы. Твой Дал ледкий. И ты мозесь... — Аматара задумался. Подбирая нужные слова. — Ты мозесь блокиловать длугие Далы.

— Блокировать Дар другого ччеловека? — задумчиво произнес я.

— Именно! — просиял Аматара.

Ну, это я тоже знал. Мне бы теперь узнать как прокачать этот навык.

— Дал твой хоть и есть, но он есе недостаточно велик. Совсем есе маленький, — тренер показал пальцами на сколько маленький.

Я кивнул.

— И как же его увеличить? — аккуратно подвел я тему к нужному направлению. — Как сделать так, чтобы Дар стал больше?

— Усить улоки! — рассмеялся Аматара.

Ответ этот меня расстроил. Я хотел услышать какую-то заветную формулу, которая дала бы мне мгновенный результат, но прекрасно понимал и сам, что таких чудес не бывает — ничто не дается сразу. Нужен труд, упорный и долгий.

— Медитация в твоем случае будет голаздо полезней, чем плосто лабота на тулнике, — в миг переменившись в лице, произнес Аматара. Он был предельно сосредоточен. — Там ты мысцы касаесь, в год по сайной ложке, а с помосью медитации мосес дух плокачать. А это вазней мысц.

Я заинтересованно глянул на физрука.

— Ладно, сейсас поясню, — снисходительно произнес тот, увидев мой взгляд. — Дал свой чувствуесь?

— Как это — чувствовать Дар?

— Ох, ну сто за плеподаватели нынче посли? — проворчал физрук. — Понабелут из института дулаков, потом самолеты падают. В обсем, ты Дал свой чувствовать должен. Ну влоде как он у тебя вот сдесь, — физрук показал на грудь, — заместо селдца бьется или тугим комком тлепыхается. Вот заклой глаза.

Я закрыл.

— Откинь все внешнее, услысь себя.

Голос физрука вдруг стал словно бы изменяться, из скрипучего, сухого, стал глубоким и гипнотическим. Препод явно обладал какими-то способностями, которые, кажется, сейчас на мне и демонстрировал.

— Откинь все мысли, — произнес он и голова моя вдруг стала пустой, свободной от всех проблем. — А тепель сконцентлилуйся на точке внутли себя. Найди центл самого себя, свою суть.

Я будто плавал в каком-то тумане. Слова физрука звучали с эхом.

Найти точку? Сконцентрироваться на ней? В обычном состоянии я едва ли понял, что он от меня хочет, но сейчас я четко осознавал поставленную задачу и стремился ее выполнить.

Умения прошлой жизни помогали. Там, будучи пиратом, я мог концентрировать и собирать линии эира в пучок за мгновение — чтобы потом направить силу на противника. Здесь же все было несколько иначе и это затрудняло задачу. Топливо для Дара, если можно так выразиться, Собиралась не из внешнего, а из внутреннего резерва. Это сложно было описать, но еще сложней почувствовать и применить.

Однако я старался. И в скорее и в самом деле почувствовал тепло в районе груди. Жар разрастался и мне казалось, что внутри меня вдруг образовалась маленькая плазменная сфера.

Необычное чувство рождало не самые приятные ощущения. Жар рос, и я невольно вспомнил последние минуты своей прошлой жизни. Казалось, еще секунда и я сгорю в нем полностью. Без остатка.

А потом...

Вспыхнуло перед глазами. По телу пробежался разряд тока и я едва не закричал. Невидимая сила толкнула меня вперед. Я ощутил, как полупрозрачная янтарная сфера, где я был ее центром, начала расширятся. Это происходило медленно, доставляя мне боль. Я стиснул зубы, чтоб не закричать как девчонка, но едва ли смог долго продержаться.

К счастью, вскоре все прошло.

— Это... — удивленно начал я, открывая глаза.

— Ты смог шагнуть слазу на следующий уловень, — пояснил Аматара. — Миновав все низсие, ты плыгнул на достаточно высокий полог Дала. Жаль, тлениловки были начаты тобой не в ланнем возласте.

Я мысленно укорил в этом прошлого владельце — на его это совести.

— Ты почувствовал Дал, — сказал Аматара.

— Почувствовал. Только ощущение было не из самых приятных.

— Странно, — задумался тренер. — Обычно Дал ощущается теплом.

— Теплом? — усмехнулся я. — Мне казалось, что сейчас меня поджарит!

Это еще больше насторожило тренера.

— Дал обычно ощущается плиятным теплом — все-таки это одна из гланей собственной сущности.

«Вот именно! — подумал я. — Собственной! Только вот я появился тут не с самого рождения и тело не мое. Вот почему такое странное неприятное ощущение. Надо что-то с этим делать, а то неровен час я свихнуть когда-нибудь, после очередной прожарки».

— Если бы кто-то длугой, чисто гипотетически, получил бы твой Дал, то такая леакция мне понятна. Но сейчас...

— Кто-то другой? — насторожено спросил я.

— Именно так, — кивнул Аматара. — Чузак. Но для такого чузака такие дела не самым лутсим облазом отлазятся.

— Что вы имеете ввиду?

— Дал не площает такого — он убьет чузака.

— Убьет? — выдохнул я.

— Но вам то пелезивать не стоит! Это зе вас Дал, не так ли?

— Так, — кивнул я. и Тут же уточнил. — А можно как-то снизить это воздействие?

— Только тлениловками и медитацией.

Чего-то другого я и не ожидал.

— Спасибо за помощь.

Аматара загадочно улыбался.

— По глазам визу, — произнес он, — сто ты многое знаесь и без меня.

Я вдруг поймал себя на мысли, что побаиваюсь этого Аматару. Он словно видел меня насквозь и понимал, кто я такой на самом деле.

— Что вы имеете ввиду? — осторожно спросил я.

Аматару не ответил. Вместо этого он вновь повернулся к журналу, взял ручку и принялся заполнять бумаги, что-то бурча себе под нос.

А потом чуть громче, словно невзначай, бросил:

— Чузак. Заблудсий чузак.

Глава 8. Дом

Неделя закончилась довольно быстро, Крысеев больше не делал попыток меня достать, да и пропал куда-то, видно его нигде не было. Видимо отправился на лечение, поправлять челюсть и нос. Уроки шли нудно, проходимый материал был мне знаком и я откровенно скучал. Но и прогуливать занятия не собирался — не хотел по такой глупости отправиться за ворота. А отправить меня хотели. Несколько раз подходил Павлов, пытался вывести на грубость, но я держал себя в руках. Было видно, что он только и ищет повод, чтобы слить меня, но не находил повода, а просто так выгнать меня не позволял Устав.

И вот, наконец, на выходных я вернулся домой.

На пороге меня встретила Марина, остальных членов семьи не оказалось дома, все разъехались по делам.

Я с удовольствием принял душ, поел. Потом, желая отдохнуть еще и мыслями, решил прогуляться. С радостью обнаружил в паре кварталов от дома стадион, где можно было размяться. Чем я тут же и занялся.

Тренировка началась с пяти кругов бега, после которых я едва не задохнулся. Прошлый хозяин тела не следил за собой. Но ничего, я это исправлю. Второй подход. И третий. Потом разминка рук, турник.

С каждым новом подходом мышцы разогревались сильней и становилось легче.

Я чувствовал приятную, тягучую усталость во всем теле. Поминая слова Аматару о том, что Дар не развить без тренировок, я с удовольствием и полным погружением нырял в развитие, с ностальгией вспоминая былые деньки. До медитаций тоже дело дойдет, коль они не менее важны. Но сначала нужно подготовить свое физическое тело. Это база.

Еще один крут, небольшая передышка. Потом турник. Ох, при первой же попытке подтянуться я понял, что до своего прошлого состояния мне придется работать долго.

Делая очередной подход к турнику, я невольно обратил внимание что за мной кто-то наблюдает — его взгляд буквально пили мою спину.

Я украдкой глянул в ответ.

Какой-то мутный тип с стеклянным взглядом и в самом деле пялился на меня.

Быстро оценка обстановки показала, что незнакомец не представлял опасности, на вид слаб, Дара тоже никакого нет. Есть вероятность, что под плащом у него спрятан пистолет, тогда ситуация кардинально меняется. Надо понять, кто же он такой. И успеть до того, как он сможет сделать хоть что-то.

Впрочем, в своей скорости я не сомневался.

Продолжая делать вид, что ничего не замечаю, я побежал еще один круг по стадиону. Нужно было приблизиться к загадочному незнакомцу как можно ближе. Тот, казалось, не понял моего маневра и продолжал сидеть на лавочке, пялясь на меня.

В какой-то момент, когда расстояние между нами значительно сократилось, я рванул к нему. В один прыжок преодолел оставшиеся метры, схватил незнакомца за шиворот.

В одно мгновение мне вдруг показалось, что это манекен — такой он был неживой и податливый.

Я тряхнул незнакомца, зарычал в самое лицо:

— Чего уставился?

Глянул тому в глаза и невольно отпрянул. Глаза этого парня... они были словно стеклянные. В них не было ничего, ни жизни, ни эмоций. Сплошная пустота. И огонь.

— Кто такой? Чего надо? — продолжал я допытывать незнакомца.

Но тот по прежнему не отвечал мне.

Я вновь тряхнул его и тот вдруг словно оттаял. В глазах его блеснула жизнь. Незнакомец глянул на меня со смесью удивления и страха, выдохнул:

— Что... что вам надо от меня?! — последнее слово он практически взвизгнул, явно испугавший не на шутку.

Шарахнулся в сторону, но я крепко держал его, не давая вырваться.

— Что вам над от меня? У меня нет денег!

Эта реакция сбила меня с толку. Словно он даже и не понял, как я подошел к нему.

— Этот же вопрос я хотел задать и тебе, — произнес я, внимательно следя за реакцией незнакомца.

Тот вновь поглядел на меня удивленно.

— Что? О чем вы? Я шел в магазин... — он огляделся, удивился еще больше. — Где это я?

— На спортивной площадке, — ответил я.

— Как это... Ничего не понимаю. Это ведь за пару кварталов отсюда. Мне не нужно было сюда.

— Ты больной?

Незнакомец покачал головой.

— Нет, я здоров. Но я ничего не понимаю. Я не тут был. Вы похитили меня?

— Я тебя не похищал. Ты уже здесь был, когда я подошел сюда. И смотрел на меня так... В общем, были кое какие подозрения.

— Ничего не понимаю, — тряхнул тот головой. — Словно потеря памяти... будто моим разумом кто-то завладел.

— Понятно, — кивнул я, — больной.

И отпустил незнакомца.

Видимо неделя учебы в школе дала о себе знать — нервишки натянулись и теперь в каждом прохожем виделся возможный враг. А прохожие, как я уже понял, были разные. Вот придурок, у которого явно не в порядке с головой. Над будет дома руки помыть, мало ли какой он, вшивый или чесоткой болеет.

Вернувшись домой и приняв душ, я засел за компьютер. В любом деле важна осведомленность. Тем более в таком, как новая жизнь. Нужно было узнать как можно больше об этом мире и понять, куда я попал, чтобы не выглядеть глупцом. Легенда о стрессе и потере памяти продержится недолго, вскоре нужно быть в теме. Иначе есть риск сесть в лужу.

Порыскав по интернету, я довольно скоро обнаружил все, что меня интересовало.

Итак, попал я в Российскую Империю XXII века, которой правит молодой Император Алексей Иванович. Информация, которой поделилась Марина, оказалась правдой. Власть состояла из Верхней и Нижней Дум, которые тесно работали с Высоким Советом.

А вот Высокий Совет — это конечно отдельная песня. Продавили его создание еще в прошлом веке аристократы, желая еще больше заполучить власти и выгоды для себя. И теперь Верхняя и Нижние Думы их не интересовали — те были зажаты слишком суровыми ограничениями. А вот Высокий Совет давал многое, не сковывая рук. Через него проводились все законы. Через него назначались в Думы бояре и думные, конечно же, свои люди. За власть и желание попасть в Совет билось много родов.

Попавшие в Совет — это только малая часть тех, кто хотел добраться до кормушки. Было множество других родов, кто с помощью подкупа и шантажа, хитрых подковерных игр и прямых угроз лезли вверх, постигая Рейтинг Аристо.

Я проглядел весь список Высокого Совета, запомнил все фамилии. В основной князя, владетели городов и областей, но было и пара крупных промышленников. Такая информация пригодится для моего дела, которое я уже наметил. Играть нужно было по-крупному, а для этого нужна осведомленность. А с учетом того, какую игру я задумал, помочь мне могла даже самая мелочь.

А план был довольно прост.

Отсиживаться тут, в этом мире, остаток жизни я не планировал — слишком скучно для того, кто совсем недавно похищал космические корабли, убивал самых мощных противников, грабил целые планеты. Тут я тоже планирую подняться, но не совсем обычным способом. И повторять судьбу бандита нет желания. Поиграю за другого персонала, хех!

А еще я планирую поднять род Пушкиных, потому что без Дома невозможно в этом мире вообще ничего сделать.

Так же я узнал еще одну интересную деталь.

Каждый человек определялся по своему статусу отношением к роду. Он мог быть кровным родственником какой-то знатной фамилии. А мог быть печатным, то есть не имеющим своего рода, но кто принял служение другому, не кровному для него, роду, то есть наложившим на себя печать верности и служения. Это тоже было достаточно выгодно для некоторых, ведь если тебя, безродного, не имеющего ничего за душой, обреченного на жалкое нищенское существование, брал под крыло какой-то знатный род, то все в корне менялось. Ты мог поступить в школу, ты мог даже пробиться на службу коллежским регистратором или еще выше.

В общем, пока за тобой стоит род — ты всемогущ.

Нашел я информацию и про школу, в которой учился. Была она старой, знатной, считавшейся очень престижной. Не просто было даже отцу семейства Пушкиных, не кому-нибудь, а князю Одинцовскому, запихнуть туда меня. Теперь понятны его чувства и опасения, когда он говорил про экзамены. Жизнь в прямом смысле всей семьи висит на волоске от гибели. И я единственный, кто может спасти их. Или сбросить вниз, в бездну небытия.

От осознания этого мне стало не по себе.

Школой заправляла графиня Екатерина Смит, жена Петра Смита, в честь которого и была та названа. Петр Смит был известным политическим деятелем, Министром культуры Российской империи. Но из-за болезни рано ушедший на тот свет. Вдова, при поддержке Императора Ивана III, открыла школу и вот уже полвека является ее ректором. В стенах школы воспиталось множество известных людей, в основном те, кто стал высокими фигурами в политической жизни страны. Оно и понятно — каждый род воспитывал своего человека, которого определял на службу — чем выше, тем лучше, — и продвигал через него нужные семейству и бизнесу дела.

Поэтому, кстати, Школа имени Петра Смита и считалась такой престижной — многие ее ученики после выпуска оказывались в Рейтинге Аристо, пусть и не на самом верху, но все же и постепенно начинали свой путь, штурмуя высоты.

Аристократы тоже определялись не только наличием богатств. Обычно у главы рода имелся ценный и достаточно сильный Дар, который использовался, в том числе, для нужд государства. А все аристо были военно обязанными и в случае наступления чрезвычайных ситуации обязаны были выделить для защиты отечества определенное количество людей из рода. Количество это определялось силой рода, его численным составом, но должно было составлять не менее пяти человек. С учетом того, что существуют достаточно хилые рода, на войну могли отправится даже и сами главы семейств.

Осталось понять что за дар был у моего отца — нигде найти эту информацию мне не удалось, ни в интернете, ни в семейных альбомах.

Стараясь уложить всю информацию по полочкам, я принялся изучать вопрос с Даром. Нужно было понять, что же это такое, разобраться детально.

Как оказалось, мнения ученых насчет Дара до сих пор разнились. Существовало несколько теорий, доказать которые или опровергнуть, впрочем, пока не удалось. Все исследования и изучение проводились только правительством, что даже регламентировалось строгим законом, за нарушение которого полагался срок. У власти на это была полная монополия.

«Еще бы! — усмехнулся я. — Такое мощное оружие — и отдавать на самотек. Его живо приберут нужные люди, кто потом против власти и попрет же с этим Даром. Тут контроль нужен, и очень строгий. Поэтому и есть Школа, где все на пульсе и каждый чих, я в этом уверен, доносится куда следует».

Духовная энергия каждого человека (именно так это и называлось в каждой статье, что мне удалось найти — духовная энергия) есть в каждом человеке. Одна из теорий говорила, что духовная энергия оплетает тело человека, словно нервная система. Она не видима и не ощутима. Но есть люди, у которых эта духовная энергия вырабатывается чуть больше, чем надо. Происходит накопление и в какой-то критический момент (в основном это переходный возраст) происходит выплеск, характеризующийся образованием Дара. Нематериальная энергия начинает проявлять себя в материально мире.

«Тоже интересно, — отметил я. — В нашем мире линии эира идут извне. Тут же акцент делается на внутренней составляющей».

В ходе долгих тренировок и медитаций духовную силу можно увеличить, ее потоки усилить и подвести к тому, что в определенный момент у ученика откроется Дар. Для этого и нужна школа, в которой я учился. Помимо уроков по основным предметам, там так же делался большой упор на тренировки, практики, изучение техник.

Сам Дар тоже интересная штука. У всех он проявляется по-разному, но на начальных этапах (первых уровнях, про которые говорила Катя) это слабые силовые выплески.

Однако, чем дальше и чем больше ученик изучает различные техники, на что именно делает упор в тренировках и каким духовным началом обладает, тем разнообразней и не похожим на других становится Дар. У одних он выражается в возможности прыгать на несколько десятков метров вперед, у других — в способности метать огненные шары, как например, у Крысы. Кто-то вызывает ветер, кто-то создает порталы, способные перемещать людей на несколько километров. Но это, конечно же, уникумы, коих в Империи очень и очень мало и они, как я полагаю, находятся на служении у государя.

С чем связано возникновение Дара неизвестно. Существует два лагеря. Одни — вверят в науку и говорят, что когда-то человечество все же найдет ответы на все вопросы именно там. Другие — полагаются на веру и говорят, что на все воля божья. Я примкнул к первым.

Верить в то, что тут причастен бог — не рационально. Я видел такое, что здесь, в этом мире, могло показаться настоящей магией, но там, откуда я прибыл, было создано человеком. Я летал в космосе и встречал таких мощных созданий, которые называли себя богами, которых боялись целые цивилизации. Но богами он конечно же были только на словах.

Поэтому и сейчас, читая про Дар, понимал — это всего лишь плохо изученные резервы человеческого организма. Которые мне нужно понять и прокачать.

Устав от такого обилия информации, я встал, отошел от компьютера.

Не мешало бы подкрепиться, но что-то звякнуло, заставив меня вздрогнуть и отвлечься.

Я оглянулся. На столе, под салфеткой лежал телефон. Память прошлого владельца подсказала — сотовый телефон.

Звонок повторился.

Я поднял его, нажал «Ответить».

— Внемлю, — вновь выплыло слово из глубин чужой памяти странное слово.

— Чего? — растерянный голос на том конце линии явно не ожидал такого ответа.

— В смысле — слушаю, — поправился я. Иногда с утонченностью надо не перегибать.

— Александр, это ты? — настороженно спросил звонивший.

— Допустим, — ответил я. — А кто интересуется?

— Александр, послушай, — торопливо произнес голос. — Мне надо тебе кое-что сказать, больше некому. Да и ты и сам, наверное, догадываешься по какому поводу. Федор Иванович не хочет меня слушать, ни трубку не берет, ни на сообщения не отвечает. Впрочем, его можно понять. Но ведь не так же все делать! Надо хотя бы выслушать, а не вот так вот все. Разумность какая-то должна быть, в самом деле!

Поток речи был плотным, и мне было сложно вставить хоть слово, чтобы остановить его. Я категорически ничего не понимал из того, что говорил звонивший. Да и самого звонившего я не смог определить — память молчала.

— Ни до кого из ваших не могу дозвониться, — продолжал тем временем позвонивший. — Значит, выводы уже сделаны. Боже, это просто дикость какая-то! Но Александр, они слишком поспешны эти выводы! Понимаешь?

— Нет, абсолютно ничего не понимаю. Кто вы? О чем вы вообще говорите?

Незнакомец сделал глубокий вдох — было слышно его хрипловатое сопение. Потом, немного успокоившись, сказал:

— Александр, у меня выбора другого не остается. Вот в чем дело, — и вдруг произнес слова, от которых я покрылся ледяным потом: — Александр, я все знаю!

Глава 9. Встреча

— Что вы знаете? — насторожился я.

— Все! — выдохнул собеседник, и сердце мое оборвалось. — Все про тебя знаю!

Все тайное когда-то становится явным — это мне было известно. Но вот что так скоро — этого я не ожидал. Что у него, Дар какой-то людей просвечивать?

— Что — всё? — спросил я, понимая, что если меня раскрыли, то ничего хорошего ждать не приходится.

Едва Федор Иванович поймет, что я — это не его сын, а самозванец, то, как подсказывает мне моя интуиция, придется мне опять уповать на судьбу и ждать, что после моей смерти я вновь куда-нибудь перемещусь. Хотя, это вряд ли. Поблизости нет той самой волшебной плазмы, в которую я нырнул. Да и Удача — женщина коварная, сегодня она благоволит тебе, а завтра поворачивается задом. Вот сегодня этот зад я этот, кажется, и увидел.

— Я все знаю! — повторили на том конце линии.

— Что знаете? Говорите конкретней!

— Я...

— Саша! — внезапно раздался отцовский голос за дверью.

Вот она, задница Удачи, во всей своей красе.

— Это Федор Иванович? — внезапно выдохнул собеседник. Голос его дрожал.

— Если хотите что-то сказать, то самое время, — раздраженно ответил я.

— Саша, ты с кем там разговариваешь?

— Александр, дайте мне с ним поговорить! Дайте мне поговорить с вашим отцом! Хотя бы одну минуту мне, хватит!

— Это еще зачем? — еще более насторожено спросил я.

Нет, такого я точно позволить не могу.

— Саша, ты у себя? — это отец приближался все ближе к моей комнате.

— Александр, нам надо встретиться — поняв, что разговору с отцом я не позволю осуществиться, торопливо зашептал звонивший. — Прямо сегодня! Дело не требует отлагательств! Сегодня в девять часов вечера, на улице Кротова, возле цветочного магазина.

— Что...

Я не успел задать вопрос, как связь оборвалась, в трубке раздались быстрые гудки.

— Саша, ты с кем там разговаривал? — спросил отец, войдя в комнату.

Да какая тебе разница, старый?! — хотел крикнуть я. Но сдержался.

Ответил:

— Хотел Марину вызвать. Чтобы принесла чего-нибудь попить.

— Ну что, разве забыл? — с укором спросил отец. — Марину можно вызвать вот по этой кнопке, не вставая.

Он показал красную, похожую на сосок кнопку, расположенную на журнальном столике.

— Нажал — и вставать не надо. Ложись. Ты еще слишком слаб. У тебя бледный вид. Эта школа выматывает.

— Я в полном порядке, — с нажимом ответил я.

Все эти детские сюсюканья начали мне изрядно надоедать.

— Правда? — с подозрением осмотрел меня отец. — Сегодня днем придет врач, осмотрит тебя.

— Я в полном порядке, — тоном, не терпящим споров, ответил я.

Федор Иванович молча посмотрел на меня, кивнул.

— Хорошо.

— Отлично.

Отец некоторое время смотрел на меня, потом неловко кашлянул, сказал:

— Ладно, я пойду. Дел еще много.

И поспешно вышел.

Я размышлял о том, стоит ли идти на встречу с этим загадочный звонившим мне человеком не долго. Идти стоило только лишь для того, чтобы узнать — что именно он знает обо мне. Возможно, ему известно кое-что о моем перемещении. А может...

Я вдруг оглянулся по сторонам.

Что, если все это — просто иллюзия? Что, если меня все же захватили штурмовики, погрузили в гипноз и отправили в тюрьму? Нет, что-то на тюрьму этот дом не похож. Хотя, может еще все только впереди. Говорят, самая страшная пытка — это пытка надеждой. От этих нелюдей можно ждать чего угодно. Заставят поверить меня в переселение душ, а сами смотрят на меня на экране и смеются — настоящее шоу устроили. И пытаются осторожно выведать куда я дел кристалл.

От этих мыслей стало гадко. Не хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Нет, прочь такие мысли. А чтобы выкинуть из головы тревожные мысли, нужно все-таки встретиться со звонившим. Опасно? Да. Но как иначе? Проблему решать нужно прямо сейчас, иначе потом она вырастит в огромный снежный ком, который уже ничего не разобьет.

Улизнуть из дома не представило большого труда — в былые деньки удавалось пробраться сквозь такие системы обнаружения, что местным и не снилось. Я предупредил Марину, что не смогу сегодня вечером быть на ужине и вообще планирую лечь спать пораньше, потому что сильно устал и не хотел бы, чтобы меня беспокоили.

Сориентироваться в городе тоже было не сложно. Хотя общий вид меня поразил. Многоэтажки, высокие, до самого неба, рассыпались тут плотными рядами. Интенсивное движение, кругом машины, машины, машины. Да, от моего мира разительно отличается. В моем уже ничего живого нет, так, островки анклавов да рынков, где нет радиации. Основная жизнь — в космосе, на челноках, кораблях и станциях.

Я шел по улице, разглядывая постройки, дом, прохожих. И вдруг поймал себя на мысли, что этот мир мне чертовки нравится. Я всей душой хотел здесь остаться. А еще — не повторять прошлую судьбу. Тут я не хотел быть на самом низу. Нет, этого я хлебнул сполна. Теперь пора пожить нормально.

Нужная улица оказалась недалеко от дома, загадочный собеседник сидел на лавочке и читал газету. Увидев меня, окликнул:

— Александр!

Я напрягся, понимая, что сейчас можно ожидать чего угодно, вплоть до выстрела.

Дар тут же активизировался, я почувствовал, как по телу пробежался холодок. Было бы хорошо, если незнакомец попадет в зону его воздействия, поэтому пришлось подойти ближе.

Незнакомец едва ли походил на убийцу, у меня на них нюх, а этот какой-то пришибленный был, все время оглядывался испугано по сторонам, вздрагивал от гудка каждой проезжающей машины. Чихни кто-нибудь рядом — и он от страха обделается бы. Нет, он сам напуган значит тут что-то другое.

— Чего вы хотели? — спросил я, подойдя чуть ближе.

— Александр! Саша! Я понимаю, что наша встреча с вами очень опасна.

— И чем же она опасна?

— Ваш отец подозревает нас.

— Кого именно?

— Ну как же, род Воснецовых. Тот выстрел, неужели отец не говорил?

— Что говорил? — я подошел ближе, спросил: — Давайте так: вы выкладываете все, что знаете, а потом уже и примем решение, что делать дальше.

Этот вариант устроил собеседника, и он торопливо кивнул. Вновь затараторил:

— В общем, подозрение падает на наш род, на род Воснецовых. Это я прекрасно понимаю, даже к гадалке ходить не надо. В каком-то смысле я понимаю вашего отца. Все логично. Но мы в этом не причастны! Поэтому я и пришел сюда на встречу с вами — чтобы доказать это. Попытаться как-то оправдаться и дать исчерпывающую информацию о том, что мы тут ни причем! Я понимаю, что все указывает на нас. Но это лишь косвенные улики. Нас подставили. Вы должны меня услышать. Мы...

— Извините, закурить не надеется? — внезапно к нам подошел молодой человек, ничем не примечательный, в сером плаще.

Мой собеседник сразу стих, схватил газету, отвернулся, делая вид, что не знает меня.

— Не курю, — ответил я.

— А может, спички найдутся? Просто другое пальто сегодня надел, а зажигалку в другой одежде забыл, дырявая голова!

— Нет, спичек тоже нет, — раздраженно ответил я.

— А зажигалка? Ну мало ли, бывает что заваляется.

— Нет у меня ничего.

— Тогда извиняйте.

И так же бесшумно как подошел, быстро скрылся за переулками.

Я вновь повернулся к собеседнику. Представитель Вознесенских молчал, свесив голову вниз, словно задремав или о чем-то задумавшись.

— Так и будем играть в молчанку? — я злился все больше. — Вы же сами назначили эту встречу. Говорите, что хотели сказать.Что там у вас за информация?

Я осторожно толкнул сидящего, и тот вдруг неуклюже повалился на лавочку. Из горла собеседника торчал дротик, тоненький, почти незаметный.

Незнакомец был мертв.

Черенок мне в рот! Убили! Да как изощренно, отравленным дротиком!

Тот мужик, что сигареты просил! — запоздало понял я, оглядываясь.

Но его уже и след простыл. Убийца скрылся у остановки, кажется, забежав в подворотню. Преследовать его бесполезно, да и поздно уже. Сейчас нужно было заняться чое-чем другим.

Я подошел к убитому, стал осматривать его карманы — у него была очень важная информация для меня, которую он хотел мне передать.

Ну, что же у тебя есть?

— Это что тут происходит? — внезапно всполошилась какая-то бабка, проходящая мимо. — Ты пашто по его карманам гуляешь, ирод? Жулье! Это... да он же мертвый! Караул! Убийство! Убийство!

Твою мать!

Ситуация, в которую я попал, была экстраординарной. Но попадаться в руки полиции сейчас было категорически нельзя. Попробуй, докажи что это не я его убил, а какой-то прохожий, лица которого я даже толком не заметил.

— Убийца! Убийца окаянный! — орала бабка, да так громко, словно сирена.

Ее вскоре стали примечать прохожие, оглядываться, где-то вдали завыла полицейская сирена. Нужно было срочно валить.

Я еще раз быстро проверил карманы убитого и бросился наутек, в подворотни.

Весьма вовремя, потому что две полицейские машины уже подкатывали к скамейке с телом. Бабка что-то торопливо сказала подъехавшим, и одна из машин резко газанула с места. Ага, значит погоня.

Удирать мне не в первой. Но и полицейские, как оказалось, были не промах и прекрасно знали каждый закуток, в который я сворачивал.

Я начал петлять, стараясь запутать след: юркнул в один темный закуток, другой, потом резко сменил направление, уходя сильно вправо. На время машина отстала, и я сбавил шаг. Теперь главное не потеряться.

Ориентироваться я мог прекрасно и теперь прокручивал в голове все свои повороты, которые сделал. Получается, что выходить нужно было вон через тот проулок — как раз попаду на главную улицу, по которой и доберусь до спортивной площадки, откуда и до дома рукой подать. Быстрей!

Но надежды на дом быстро разрушились — впереди вдруг с визгом вырулила полицейская машина, а из окна высунулся мордатый дядька с пистолетом в руках.

— Стой, падла!

И начал палить, причем без всяких предупредительных выстрелов в воздух.

Твою мать!

От такого развития событий я даже на секунду оторопел. Но свистнувшая над головой пуля быстро вывела из прострации.

Я вновь рванул прочь.

Внеплановая тренировка разогрела мышцы, разогнала кровь в теле. Я вдруг почувствовал кураж. Давно я под пулями не бегал, весьма мотивирует.

Пришлось обратно залезать в тесные проулки. Полицейские, поняв мой маневр, вышли из машины и ринулись догонять меня.

Шансов у них не было.

Я пробежал метров десять, потом прицелился и прыгнул. Маневр мой был прост, но главное, чтобы его не раскусили полицейские. Нужно было уходить верхами, через крыши.

Вновь засвистели пули.

Я ухватился за пожарную лестницу, принялся быстро по ней подниматься вверх.

Пот застилал глаза. Мышцы ныли. До чего же слабое тело! Тренировать и тренировать его еще, чтобы довести до той формы, которая меня устроит.

Внезапно ногу словно укусила пчела. Я дернулся, но не остановился и зашевелил руками еще быстрей.

Забраться на крышу пятиэтажки удалось за считанные секунды. А вот полицейские застряли еще на первом этапе. Туфяки!

Я перевалился через бетонный карниз, неуклюже распластался на крыше. Боль в ноге схватила крепче и пришлось более внимательней изучить, что же там произошло с ногой.

Первый же брошенный взгляд дал понять, что все хреново. В меня попали. Подстрелили.

Я выругался.

Стиснув зубы, я оторвал кусок штанины, который и так был измаран в крови, сделал из него что-то вроде жгута. И перетянул рану. Нужно остановить кровь.

Боль разлилась красной волной по телу. Я помянул всех демонов до седьмого колена, потом осторожно встал. О беге уже не могло быть и речи. Но как же не бежать, когда за спиной погоня?

Взяв всю волю в кулак, я двинул к выходу на крышу. Дверь оказалась не запертой, мне повезло. Я проковылял вниз, но выходить из дома не стал — понимал, что у подъезда уже ждет засада. Полицейских было двое, один рванул на крышу. Второй же не сможет караулить сразу пять подъездов. Остается только определить где именно сейчас и выйти как можно дальней от него дверью.

Вновь удача помогла мне. После не долгих вычислений, я понял, что преследователь возле первого подъезда — оттуда как раз сейчас вышла тетка с собачкой, и тот едва не скрутил ее. Тетка возмущалась, маленькая злая собачка противно лаяла, а я, воспользовавшись этим шумом, тенью юркнул из подъезда и дал деру.

Как добрался до дому, не помню. Все перед глазами плыло. Я так же незаметно пробрался к себе в комнату, закрылся в ванной. Отмывшись от крови, принялся внимательней разглядывать ранение.

Навылет. Уже хорошо.

Но к врачу все же надо наведаться. Зайти к школьному, к Нине? Она поможет без лишних вопросов, с ней контакт налажен. Но это только завтра. Вызвать врача другого? А что, если он узнает кто я такой на самом деле?

Мне стало не по себе.

Нет, лучше к Нине. Тем более не так все и страшно.

В домашней аптечке я нашел спирт, бинты, обезболы. С помощью ругательств и проклятий удалось обработать рану, наложить тугую повязку. Пара таблеток помогли и вовсе забыть о боли.

Я переоделся в чистое.

Теперь нужно было подумать насчет всего произошедшего. А еще лучше посоветоваться с отцом. Он обладает большей информацией и сможет разобраться с ситуацией. Правда про ранение все же промолчать — истерик мне еще не хватало. Да и санкции не замедлять себя. Наверняка приставят охрану, которая и шага не даст сделать. А мне это не нужно.

Федор Иванович был в своем кабинете, шелестел бумагами, делая какие-то подсчеты.

— Ты что-то хотел, Саша? — спросил он, увидев меня и откладывая документы в сторону.

— Да.

Я закрыл за собой дверь. Осторожно, стараясь не наступать на раненную ногу, зашел внутрь.

— Хотел поговорить.

— Присаживайся.

Я сел на кожаный дубовый стул. Он был невероятно мягок и располагал к теплой беседе. Однако теплой беседы не получилось.

— Что?! — воскликнул отец, едва я сказал, что встречался с представителем Воснецовых.

— Именно так, — кивнул я.

— Зачем, сын?! Зачем ты вообще пошел на ту встречу?!

Отвечать правду я не стал — потому что несколько иначе воспринял слова этого самого Воснецова о том, что он все знает. Да, моя ошибка. Признаться, это моя слабая сторона в этом мире — страх, что меня раскроют. Но что сделано, того не вернешь.

— Он стрелял в тебя на том спиритическом сеансе! — воскликнул отец, отбрасывая бумаги в сторону. — То есть целью, конечно, был я, но ты... в общем, ты понял, что я имею ввиду. Он нанял безумца, чтоб тот исполнил заказ.

— У тебя есть доказательства этого?

— Нет, — угрюмо ответил отец. — Но кто другой? Выгодно было именно ему!

— Он сказал, что его подставили.

— Да он сейчас что угодно будет говорить, лишь бы спасти свой род, — произнес отец, наливая себе виски и отпивая.

Добавил:

— Судя по описанию, с тобой разговаривал Игорь, средний сын Васнецовых.

— А как вообще ты пришел к выводу, что заказчиком был именно он? — спросил я. — Расскажи подробней.

Мне и вправду было интересно. Пора было разобраться с этой стрельбой раз и навсегда.

Отец поднялся с места, подошел к барному столику. Тяжело вздохнув, налил себе еще виски. Я бы тоже не отказался от выпивки, но благоразумно промолчал.

— Воснецовы из бояр, — произнес отец, делая небольшой глоток. — Из середняка. Занимаются перевозкой ладана из Китая.

— Чего? — только и смог вымолвил я. — Ладана?

— А ты думал, его тут производят тут? Нет. У Китая цена ниже, вот и везут контрабандой.

— Неужели так много ладана потребляется, что его вагонами из другой страны завозят?

— Конечно, — отец посмотрел на меня со смесью удивления и растерянности.

Память не сразу подсказала, что в это мире ладан использовался как наполнитель для электронных сигарет — так, якобы, глубина вкуса сильней. Да и состав этого самого ладана был совсем не тем, что использую в религиозных целях. Одно название только осталось, а так вполне себе законный легкий наркотик. Типа кофе, алкоголя и сигарет. Без него не могут начать свое утро многие жители столицы. Весьма прибыльное дело.

— В Нижней Думе я настаивал на том, чтобы прекратить эту поставку, — продолжил отец. — Там такую дрянь порой везут, людей травят. Много уже случаев было. И со смертельным исходом в том числе. В общем, одним словом — контрабанда.

Это слово было мне знакомо. Я сам занимался контрабандой в прошлой жизни. Ох, сколько же всего было перевезено! А сколько приключений было!

Теплые воспоминания заставили невольно улыбнуться.

А насчет того, что везли порой дрянь я прекрасно понимал — и сам так делал. Когда есть спрос, должно быть и предложение. И неважно, каким оно будет.

— Но видимо слишком много людей в этой схеме подвязано. Со скрипом все шло. Воснецова мне удалось приструнить, у него, кстати, самая гадость по линии поставки шла, самый дешевый товар он возил. Он у черных заказывал товар, а те такую пакость изготавливали, что подумать страшно, что это кто-то еще и употреблял.

Отец допил виски.

— С тех пор Вонецовы и сыплют на меня угрозами. Один раз, на балу у Стрельникова, Воснецов-старший набравшись изрядно, мне прямо при свидетелях так и заявил — мол, убью тебя, подлеца. Я хотел его на дуэль за такие слова тут же вызвать, но жена его спасла негодяя, извинилась за мужа. На коленях молила. Ну я отпустил, все-таки при людях были, не удобно как-то.

— А тебе не кажется, что это слабый мотив? — спросил я. — Они же не дураки, понимают, что после всех произнесенных слов и угроз они будут первые, на кого подумают? Ведь тот парень, Игорь, он именно так и сказал, что ни в чем не виноват. Есть множество других, кто бы желал тебе смерти. Кстати, это хороший шаг — устранить конкурента и сделать крайним другого.

— И кому же еще выгодна моя смерть? — заинтересовался отец.

— Ниже тебя кто в Рейтинге Аристо?

— Петров, — задумчиво ответил отец.

— Ну вот почему б и не убрать тебя ему, убив сразу двух зайцев — самому продвинуться на позицию выше и убрать конкурента в виде Воснецовых?

— Что ты имеешь ввиду...

— Я лишь хочу сказать, что при желании можно кого угодно обвинить в причастности к покушению. Понимаешь?

Отец задумчиво кивнул.

— Я понял твою мысль, — с явной неохотой добавил: — Возможно, ты и прав. Но с Воснецовых подозрение не снимается.

Пиликнул сотовый телефон. Отец глянул на дисплей, нахмурился.

— А вот и первые новости, — произнес он, протягивая мне телефон.

Там был открыл видеоканал. Вещала привлекательная дикторша:

— Сегодня вечером на перекрестке Ивановича и Кутузова произошло жестокое убийство. По предварительным данным был убит средний сын боярского рода Воснецовых, Игорь Александрович Воснецов. Есть свидетели этого убийства. Они рассказывают про загадочного незнакомца, который за минуту до этого разговаривал с убитым. Составлен фоторобот предполагаемого убийцы.

На экране появился кривоватый черно-белый рисунок. Мне стоило невероятных усилий, чтобы не разразиться грязной руганью. На картинке был изображен я.

Глава 10. Алиби

— Что будем делать? — стараясь не выдать паники, спросил я.

Все-таки, опыт отца был больше и его совет мог мне сейчас помочь.

Я вновь глянул на сотку. Фоторобот был, конечно, так себе, сложно разглядеть в нем меня. Но при желании можно.

Федор Иванович ответил без промедления:

— Ехать обратно в Школу.

— Это еще зачем?

— Алиби. Тебе нужно алиби.

Вот это разумная вещь. Отец мог уже дальше ничего не говорить, я и сам знал, как поступить, но того уже было не остановить:

— Собери как можно больше друзей, подговори их чтобы сказали, что все это время ты никуда не ездил, а был с ними. Чем больше человек это подтвердят, тем лучше, — отец вдруг задумался. — Хотя, постой. Много не надо. Чем больше людей, тем больше шансов, что их показания будут противоречить друг другу. Возьми двоих надежных, расскажи им все в деталях — пусть запомнят. И повторят тебе. Чемодан с вещами собран?

Я кивнул.

— Хорошо. Собирайся. Машину я сейчас вызову.

Через пять минут я уже ехал по ночному городу, попутно набирая телефон Кати.

Та ответила не сразу. На пятый гудок сонный голос прохрипел:

— Пушкин, ты в своем уме?! Сколько время видел?

— Видел. Нужно встретиться. Срочно!

— Что, прямо сейчас? — насторожилась та.

— Прямо сейчас. Давай в «Сбитне», через полчаса.

Я положил трубку, хотя Катя и начала что-то говорить.

«Сбитень» работал круглосуточно и сейчас, поздно ночью, мигал неоновыми огнями, призывая к себе в гости, правда народу было мало, двое стояли у входа, лениво куря, еще трое зашли внутрь.

Я подошел ближе, попутно ловя порывы ветра и чувствуя его приятную прохладу. Катя подошла через минуту. Было видно, что собиралась она впопыхах — спутанные волосы спрятаны под шапочку, лицо помято.

— Пушкин, что случилось? — спросила она, подойдя ко мне.

— В переплет попал, — ответил я. — Пошли, зайдем внутрь. Там расскажу.

Мы зашли внутрь. «Сбитень» оказался вполне неплохим заведением, в углу играл на хрипловатом саксофоне музыкант, мелодия была чарующей, с оттенком какой-то серой грусти и чего-то давно потерянного, чего уже не вернуть назад. У барной стойки откровенно дремал бармен. Посетителей практически не было.

Мы сели за дальний столик.

— Что там у тебя сучилось? — спросила Катя.

Я покачал головой. Мне хотелось выпить, и я дождался официанта, заказал два виски.

Залпом опрокинув в себя выпивку, я не спеша рассказал историю с Воснецовым. Катя слушала молча. И только открывала лишь иногда рот от удивления.

— И поэтому мне нужно алиби, — закончил я свой рассказ, делая знак официанту повторить заказ.

— И...

— И хочу попросить тебя кое о чем, — осторожно начал я подходить к нужной теме.

— Пушкин, я... — Катя не успела договорить — пришел официант, принес два стакана с виски.

Я хотел отчитать его, потому что имел в виду двойную порцию себе, а не две порции. Но Катя кивнула:

— Спасибо за выпивку!

И одним залпом выпила.

— Пушкин, ты хочешь, чтобы я тебе организовала алиби?

— Ну, в общих словах именно так, — кивнул я.

— Ну и наглец же ты, Пушкин! — Катя взяла и мой стакан. Выпила. — ты же понимаешь, что это подсудное дело?

— Я ничего не делал! Не убивал я Воснецова! Да и вряд ли меня найдут — там такой фоторобот кривой и свидетель бабка старая, которая... короче, вряд ли выйдут на меня. Но если вдруг все же начнут спрашивать, то я хотел бы все же быть в стороне от этого и иметь прикрытие.

— Александр, ты извини, конечно, но я не хочу под такое подписываться. Ты мне друг, но...

— Давай еще выпьем? — перебил ее я.

— Что?

Я подал знак официанту, тот принес выпивку.

— Ты что, споить меня решил?

— Нет, просто хочу выпить — ты ведь мою порцию опустошила.

Катя глянула на стакан, виновато улыбнулась.

— Извини. Просто разнервничалась.

— Ничего страшного. Давай, выпьем.

Мы выпили.

— Сменим тему? — предложил я, поглядывая на Катю.

От здешних красоток она отличалась — грудь не такая большая, одежда не подчеркивает форм, макияж не яркий. Но все же что-то в ней было такое, что делало ее весьма симпатичной девушкой.

Катя тоже смотрела на меня не двусмысленно. Это взгляд я заметил уже давно, просто раньше он был осторожней, сейчас же из-за выпитого стал более явным. Что ж, этот взгляд мне знаком. И понятен.

Мне нужно алиби, Кате — то, что у меня есть. Такой обмен меня вполне устроит.

Я пододвинулся к девушке ближе.

— Ты чего удумал, Пушкин? — прищурилась та. — Давай вот без вот этого, ладно?

Но не отодвинулась.

— Без чего? Я ведь ничего такого и не делаю.

Моя рука как бы ненароком легла на спинку стула девушки.

— Давай выпьем еще.

— Пушкин...

— Ты сама звала меня в «Сбитень», тогда, когда я второй раз с Крысой подрался. Считай это отложенной встречей.

— Ладно, — согласилась Катя, откинувшись. — Сна все равно ни в одном глазу. Давай выпьем.

Мы выпили еще. Девушка принялась крутить прядь волос, поглядывая на меня уже другим взглядом. Было видно, что алкоголь начал на нее действовать. Вот и хорошо.

Мои пальцы прикоснулись к плечу девушки. Пора нажать на секретные точки, чтобы...

— Ты чего? — вдруг вздрогнула Катя, отклоняясь от меня.

Я вопросительно глянул на нее.

— Пушкин, приди в себя. Ты меня что, лапаешь?

— Я? Конечно же нет!

Я удивленно глянул на свои пальцы — разве мог я ошибиться? Нет. Тогда почему такая странная реакция? Помниться докторша Нина от первого прикосновения растаяла. Может, промазал? Ладно, попробую еще раз.

Но и в этот раз Катя отстранилась, поглядев на меня с укором.

— Послушай, Пушкин. Если ты подумал, что можешь подкупить меня таким образом — то зря. Это некрасиво. Алиби я твое подтвержу, скажу, что весь вечер была с тобой здесь, в «Сбитне». А сейчас мне пора домой.

И с этими словами ушла, оставляя меня одного в полной растерянности.

Я не мог понять, почему техника точечного воздействия пальцами, изученная мной на Красном Амстердаме, тут вдруг дала сбой.

Что ж, хоть и не таким способом, который я предполагал, но цель достигнута. Алиби будет. Значит можно немного выдохнуть.

Я откинулся на стуле, стал слушать саксофониста. Спать не хотелось.

В заведение зашла небольшая компания, да какая! Один парнишка и четыре девушки. Парень был пьян вдрызг, едва держался на ногах. А вот девушки в самой кондиции — весело хохотали, требовали продолжение банкета.

Я некоторое время обдумывал вариант, чтобы подойти к ним и как следует оторваться. Но вступившая в ногу боль заставила унять эти порывы. Нужно заняться ранением. Однако идти в такой поздний час к Нине было не самым лучшим решением. Поэтому я двинул в общежитие школы, намереваясь дождаться там утра и сразу же обратиться за помощью.

Как оказалось план был удачным.

Попав в общагу, я увидел что в кабинете Нины горит свет. Постучав, я вошел внутрь.

— Пушкин, что ты тут делаешь? — Нина прибирала в аптечке.

— Этот же вопрос я хотел задать и тебе.

— У меня сегодня дежурство, — ответила Нина, поворачиваясь ко мне. — Ты что, пьян?

— Я в норме.

— От тебя несет! Тебя никто не видел из комендантов?

Я покачал головой.

— Повезло. Так что ты тут потерял? Сегодня еще выходной, в Школу только завтра.

От его зоркого взгляда не ускользнула моя хромота.

— Что с ногой?

— Подстрелили.

Глаза девушки округлились.

— Прошу, только не задавай лишних вопросов. Можешь помочь?

— Могу, — растеряно ответила девушка. — Только...

— Тогда помоги. Пожалуйста.

— Хорошо. Снимай штаны, ложись на кушетку. Надо осмотреть рану.

Я послушно выполнил ее просьбы. Нина глянула на ногу, присвистнула.

— Что, все так плохо?

— Где ты так научился делать перевязки? Очень хорошо сделано.

— Был опыт, — ответил я, вспоминая кровавую баню с грибоподобными рептилоидами на «Вавилоне-5».

Нина аккуратно оголила ногу, нахмурилась. После долгой паузы произнесла:

— Пушкин, если ты попал в какой-то переплёт и занимаешься чем-то незаконным, то я в это вляпываться не хочу.

— Да никуда я не попал!

— Уж мне то не ври! Я прекрасно вижу кто тебе оставил такое ранение. На минуточку — у меня лекарский Дар, и я прекрасно могу отличить рану от бандитского пистолета и от оружия полицейских.

— Вот прям можешь отличить? — с сомнением спросил я.

— Могу.

Пришлось на ходу придумывать историю о том, как я шел мимо неблагополучного района и совершенно случайно попал в перестрелку между полицейскими и наркокортелем. Нина едва ли поверила в мою историю, но больше не задавала лишних вопросов.

Лечение состояло из странных манипуляций, которые проводила надо мной девушка. Я чувствовал то холод, то нестерпимый жар. Потом, когда боль начала отступать, я понял, что рана затягивается.

— Готово, — произнесла Нина, поглаживая меня по ноге. — Больно?

— Нет.

Я глянул на то место, где еще совсем недавно была дыра и с удивлением обнаружил, что сейчас там ничего уже не было. Только маленькое розовое пятнышко новой кожи говорило о том, что сюда в меня стреляли.

— Спасибо, — только и смог вымолвить я.

— Ты же понимаешь, что одним спасибо тут не обойдешься? — хитро улыбнулась девушка. — Сейчас ночь, вряд ли кто-то еще обратиться за помощью. так что...

Нина расстегнула верхнюю пуговку халата. Потом еще одну.

Пришло время расплачиваться услугой за услугу. Впрочем, я был не против.

* * *

К утру я был весь вымотан. Мне хотелось спать, но нужно было отправляться на уроки. Быстро накидывая рубашку на исцарапанное тело (Нина сегодня была настоящей хищницей), я двинул на пары.

С Катей пересечься не удалось, наши уроки не совпадали. С трудом отсидев предметы, я двинул к себе, мечтая о том, как лягу и как следует отосплюсь. Не сложилось.

— Пушкин — ты? — спросил меня пацан с младшего класса, подойдя ближе.

— Допустим. Чего надо?

— Там с тобой поговорить хотят.

— Кто?

— Да мне то откуда знать? — пробурчал тот. — Меня попросили тебе передать. Я передал. Иди во внешний дворик. Там тебя ждут.

И тут же ушел.

Я пару секунд размышлял о том, чтобы не ходить туда — мало ли кто меня может звать, что теперь, ко всем ходить?

Но потом все же решил проверить. Что, если это учитель или кто-то из руководства насчет экзамена? А может, Катя? С ней вчера не очень хорошо получилось. Слишком уж я сильно наседал на нее. Видимо обидел. Теперь поговорить хочет? Ох, не люблю я все эти душевные разговоры!

Пройдя коридор, я вышел из школы. Внутренний дворик представлял собой большую площадку, покрытую газоном, закрытую со всех сторон ровным заборчиком кустарников и деревьев. Тут тренировались, а порой и просто отдыхали ученики.

В дальнем углу, возле самого входа, стояло трое.

Даже отсюда я видел, что это точно не ученики школы и не Катя. Одеты они были во все черное: фраки, костюмы, брюки. Казалось, что пришли прямо с какого-то официального вечера.

Я оценил обстановку. Засады нет, сами незнакомцы на убийц не похожи.

Но идти к ним не хотелось. Чутье подсказывало — нужно оставаться на месте.

Мою опасливость поняли гости и сами двинули ко мне на встречу, чем еще сильней заставили нервничать. Правда руки держали на видном месте, вольно или невольно показывая, что оружия в них нет.

Я медленно двинул навстречу. Посмотрим, что им от меня надо.

Мы встретились на середине поля.

— Александр Федорович, рад вас приветствовать, — произнес мужчина по центру.

Он был высок, худ. Черные тонкие усики были идеально пострижены и выглядели как две тонкие линии. Взгляд незнакомца был тяжелым, нехорошим. Подошедший мне не понравился.

— Я вас не знаю, — ответил я, на всякий случай приготовившись в любой момент ринуться в бой.

— Меня зовут Евграф Михайлович Крысеев.

Я напрягся. О теме беседы я уже догадывался.

— Пришли за сына своего вступаться? — холодно бросил я, поглядывая на двух парней, стоящих с двух сторон то Евграфа.

— Он мне не сын, — покачал головой. — Племянник. Но вы правы. Именно о нем и будет наш с вами разговор.

— Разговор? Разве я сказал, что буду с вами разговаривать?

— А разве нет?

— А разве мне есть о чем с вами болтать?

— Ну как же, — улыбнулся Евграф. — С умным человеком всегда найдется, о чем поговорить.

— Считаете себя умным?

— Не глупым.

— Тогда скажите мне, не глупый человек, почему я до сих пор не послал вас куда подальше?

Евграф напрягся. На его шее заиграли желваки, а двое спутников даже подорвались вперед. Но тот остановил их жестом руки.

— Вы слишком дерзки, молодой человек. Видимо вы не воспитаны или не осведомлены с кем имеете дело.

— Общее мнение я уже составил о вас и вашем племяннике.

— Правда?

— Именно так. И оно вам не польстит.

— Выслушаю, может быть, не с удовольствием. Но выслушаю. Мнение народа всегда важно.

Евграф специально подчеркнул слово «народ», давая понять, что я для него ниже уровнем. Ничего, переживем.

— Ну если и в самом деле хотите слушать, то пожалуйста. Я думаю, что ваш племянник, несмотря на свой возраст, просто разбалованный ребенок. Отхватил от противника — и тут же побежал жаловаться мамочке. Вы тоже не далекого ума человек, раз тут же пошли его защищать, в место того, чтобы всыпать как следует — чтобы не жаловался и не ябедничал.

— А вам палец в рот не клади! — усмехнулся Евграф.

Казалось, мои слова его не тронули, внешне он был невозмутим. Но вот скрыть в глазах ярость ему не удалось. Ага, значит проняло. Теперь надо деликатней, чтобы не рвануло.

— Насчет пальцев в рот — это вы не по адресу. Предложите лучше своему племяннику — думаю, он будет не против пососать конечности родного дядюшки.

— Хватит! — рявкнул Евграф, вдруг весь покраснев.

Так, перегнул. Интересно, что фраза точно попала в болевую точку. Даже не хочу думать, что там такое у них происходит в роду, что от этот Евграф так завелся.

Пора сваливать.

— На сим считаю наш разговор законченным и...

— Нет! — Евграф схватил меня за шиворот и притянул к себе. — Мы еще не закончили.

Его хватка была стальной. Я чувствовал в его пальцах невероятную силу, которую невозможно получить, просто занимаясь гантелями или тренировкам.

«Значит, Дар, — понял я. — А значит я смогу его загасить. Ну что же, давай, попробуй рискнуть, усатый!».

Нужно было только выгадать момент и включить свои умения.

Но Евграф не предпринимал никаких активных действий, продолжая сверлить меня взглядом. Потом, после паузы, могильным голосом произнес:

— Я пришел сюда в качестве секунданта.

— Секунданта? — мне сложно было сержать удивление.

— Именно так. И от имени своего доверенного лица — Николая Крысеева, — я вызываю вас на дуэль.

— И каков же повод дуэли? — сквозь зубы ответил я. — За то, что я вступился за слабого, которого ваш племянник донимал со своими дружками? За то, что в честной схватке со мной — один на один, — отхватил по морде? За то, что второй раз отхватил от меня, когда явился на разборку с толпой своих «шестерок», а еще притащил в качестве подмоги девушку? Разве в этих пунктах есть хоть капля того, ради чего можно назначить дуэль? Или вам не известен дуэльный кодекс?

— Дуэльный кодекс я знаю наизусть, — ледяным тоном ответил Евграф. — Но повод для дуэли совсем другой, и он соответствует кодексу в полной мере.

— И какой же повод? — усмехнулся я.

— Вы назвали Николая Крысой, намекая на то, что его фамилия созвучна с названием мерзкого животного, питающегося падалью и живущего на помойке. А это задевает честь не только Николая, но и всего нашего рода, — здесь он сделал паузу, и я понял, что сейчас будет самое хреновое.

Не ошибся.

— А это оскорбление третьей степени, максимальной, и повод, чтобы биться. И потому мы ждем вас сегодня в четверть восьмого возле Золотого Дуба, чтобы совершить отмщение за нанесенное оскорбление.

* * *

Представители Крысеевых ушли, оставив меня одного.

Я ругался. Из меня лезли самые отборные и затейливые ругательства, какие только мне были известны. Только это меня едва ли сейчас могло успокоить. Ввязываться в дуэль в мои планы не входило. Конечно, я не сомневался, что одолею Крысу. Но кто сказал, что дуэль будет честным? Зная Крысу и имея небольшой опыт общения с другими его представителями, я уже примерно сложил об их роде общее представление. И оно было не лучшим.

В коридоре меня встретила Катя. Видя мой хмурый вид, спросила, что случилось.

Я вкратце рассказал ей о встрече.

— Да чтоб тебя! — девушке тоже было сложно сдержать эмоции и не начать ругаться. — Ты что, совсем головой поехал?! Так стукнулся, что окончательно мозги подрастерял?! Как тебя угораздило опять вляпаться в какую-то историю?!

— Да хватит орать на меня! — не выдержал я.

— Попал ты, Пушкин! — немного успокоившись, произнесла девушка. — Ты понимаешь это?

Ярость обожгла.

— Понимаю. еще я понимаю, что уделаю Крысу.

— Да ты оптимист! И как же ты дуэль с Крысеевым себе на пользу обратишь?

— Пока еще не знаю. Но скоро придумаю.

— Ох! — вздохнула Катя. — Ты не понял, с кем связался?

— С Крысеевым.

— Вот именно! С тем самым, про которого ходят слухи — что у него в подвале родового гнезда есть существо, которое он по ночам выпускает на волю, чтобы устранить своих конкурентов.

— Сказки! — усмехнулся я.

— Сказки сказками, а графа Простурякова, давнего врага Крысеевых, в прошлом году с перегрызенным горлом нашли. И поверь мне, одним горлом там не обошлось, я фотки из дела видела — его как тряпичную куклу на лоскуты изорвали.

— Вот только не надо меня пугать!

— А я и не пытаюсь.

— Что он, по твоему, монстра этого на дуэль приведет?

— Ну-у... — протянула девушка. — Вряд ли конечно.

— Ну вот видишь. А ты уже паникуешь раньше времени.

— Александр, ты еще не до конца осознал, что тебе сказали.

— О чем ты?

— Третья степень оскорбления тебе ни о чем не говорит?

«Да что вы все какими-то уровнями и степенями меряете?!» — хотел спросить я. Но сдержался.

— Третья степень оскорбления, — тут же начала отвечать на свой вопрос Катя. — Это значит, что дуэль должна закончится смертью одного из дуэлянтов.

Глава 11. Дуэль

— Значит умрет Крыса! — в жаре выпалил я.

— А тебя посадят в тюрьму, — кисло ответила Катя. — За его убийство.

Я все прекрасно знал и без эмоциональных комментариев Кати. Еще в тот момент, когда Крысеев заикнулся про третью степень оскорбления, я понял, к чему вообще ведет разговор. Но что же мне оставалось делать? Отказаться от дуэли и прослыть трусом? Нет, трусом я никогда не был в прошлой жизни и в этой тоже не собираюсь начинать.

И умирать тоже не собираюсь.

А насчет тюрьмы... Тут есть одни вариант — я просто не буду убивать своего противника. Кодекс это разрешает. Просто отделаю его как следует. Вот и все.

— Я пойду с тобой! — немедленно воскликнула Катя.

— Что?! Нет! Сам справлюсь! Два раза надавал по щам Крысе, справлюсь и в третий.

— Тебе нужен секундант, — возразила девушка.

— Я возьму Бульмяка.

— Знаешь что, — подбоченилась руки Катя. — Я звону всем нашим, прямо сейчас. Или мы идем все вместе — или никто вообще не идет!

Да что она вообще себе позволяет! Видимо прошлый Пушкин был совсем бесхребетным, раз позволял разговаривать в таком тоне с собой.

Я открыл было рот, чтобы поставить Катю на место, но она опередила меня.

— Саша, Крысеевы очень коварны. Поверь мне, до дуэли дело может вообще не дойди — тебя просто огреют исподтишка по голове дубинкой и закопают под этим самым Дубом. И никто потом ничего доказать не сможет — свидетелей то нет.

Как бы я не злился, но Катя была права. Идти одному на дуэль — так себе идея. Секундант нужен. А с учетом того, что я шел к Крысеевым — чем больше поддержка, тем лучше. Хотя, насчет поддержки моя компашка так себе. Больше как свидетели пойдут. Ну и труп опознают, если дело случится.

— Ладно, — нехотя согласился я. — Но чтобы без сюрпризов!

Широко улыбаясь, Катя кивнула головой. И принялась обзванивать всех.

* * *

В назначенное время мы были у Золотого Дуба. Вся компашка — здоровяк Бульмяк, очкарик Иосиф, крепышка Тамара, похожий на тень Федор. Так себе сопровождение. Но за неимением кого-то другого приходилось соглашаться и на этих. Ребята явно не горели желанием присутствовать на дуэли, но молчали, в открытую не демонстрируя свой настрой. Было видно по их глазам, что они напуганы.

Из обрывочных речей Иосифа и Тамары я понял, что обычно дуэли заканчивались примирением сторон. Но только не с Крысой.

— Двоих он убил, — прошептал Иосиф. — Точно тебе говорю!

— Не двоих, а троих, — возразила ему Тамара. — И не убил, а только отделал знатно.

Я не сомневался, что справлюсь с Крысой. Проведенные на стадионе тренировки подготовили мое тело, а развитый Дар, которым я смог овладеть, гарантировали то, что я не буду поджарен огнешаром.

Я был спокоен и когда увидел возле Дуба компанию из пяти человек, то был холоден, как лед.

Крысеевы стояли рядком, все как на подбор — одинакового размера, в одинаковых одеждах. Сам Крыса был с боку, смотрел в сторону и словно бы не замечал нас.

— Отличный день, не правда ли? — увидев нас, спросил Евграф и мерзко улыбнулся.

— Действительно отличный, — в тон ему произнес я. — И жалко будет в такой день отхватить вашему племяннику по полной программе.

Крыса в мгновение вскипел, дернулся. Но его тут же остановил кто-то из сопровождавших, схватив за плечо.

— Я смотрю, ты не один пришел? — продолжал елейным голосом говорить Евграф.

— Как и ваш племянник, — парировал я, кивнув на сопровождение.

Евграф улыбнулся, но эта улыбка была полна яда.

Некоторое время молчали — изучали друг друга. Крысеевы довольно скептически смотрели на мою компанию — об этом говорили их красноречивые насмешливые взгляды.

— Что ж, — хлопнул в ладони Евграф. — Пора и приступать. Не все же языками чесать?

Я кивнул.

Дуэльный кодекс я знал — успел поковыряться в воспоминаниях Пушкина. Да и интернет кое-чего подкинул. Поэтому я знал, что сейчас должен был сказать Евграф Крысеев, коль изначально он выступил в роли инициатора и секунданта жертвы.

— Справедливость и честь, Пушкин, — высокомерно произнес он.

— Справедливость и честь, Крысеев, — ответил я.

— Хорошо, — кивнул тот. — Я, выступая от лица представителя нашего рода Николая Крысеева, вызвал вас на дуэль в качестве ответчика. А значит у вас есть право выбрать оружие.

И Крысеев кивнул своим помощникам. Те вышли вперед, протянули ему открытые три коробки. В самой большой лежали два пистолета, старинные, курковые, однозарядные, с красивейшими гравировками, пластинками и накладками из красного и черного дерева. Однако, несмотря на старинный вид, стреляли они мощней многих современных пушек.

Это было основное оружие, каким обычно привыкли выяснять отношения дуэлянты.

Во второй коробке, — длинной, узкой, — лежали шпаги. Это была дань традиции. В прошлые века именно так и бились — с помощью шпаг, отчаянно и смело. Сейчас же было другое время и шпаги выполняли роль антуража, придавая традиции утонченности.

В третьей коробке, самой маленькой из всех, лежал один шестизарядный барабанный револьвер. Это для так называемой «петербургской дуэли», когда в одну из камор заряжался боевой патрон и каждый из дуэлянтов обязан был выстрелить себе в висок. Стрелялись по одному разу, либо по заранее оговоренному количеству попыток. Либо до смерти одного из дуэлянтов. Не смотря на такой суровый вид боя, он считался самым мирным и чаще остальных завершался ничьей — каждый стрелял по разу, выживал, на том и расходились, считая конфликт исчерпанным.

Но так как Крысеев заикнулся про третью ступень обиды, то выстрелов из револьвера, — если я его выберу, — будет много. Пока кто-то не упадет с простреленным виском.

— Выбирайте, — широким жестом махнул Евграф.

И я сделал выбор.

— Я выбираю шпагу.

* * *

— Шпагу? — смутился Евграф, явно не ожидая такого выбора.

Да и остальные тоже начали удивленно переглядываться, включая и моих сопровождающих.

— Верно. Шпага, — кивнул я.

— Вы уверены? — нахмурившись, спросил Евграф.

Для него это было явно сюрпризом. Не ожидал он такого. Долгая практика сложилась именно на стрельбе из револьверов — быстро, просто, не хлопотно. А тут...

Я ожидал именно этого эффекта. Ведь я умел обращаться с холодным оружием.

— Ну что же, удивили, — честно признался Евграф. — Но и мы с ответным сюрпризом для вас.

На этой фразе я напрягся.

Евграф зыркнул на меня, на его устах едва заметно заиграла улыбка. Он принялся официальным тоном говорить:

— Согласно первому правилу кодекса дуэли дуэль может и должна происходить только между равными.

— Верно, — осторожно кивнул я, еще не понимая к чему тот ведет.

— Осознавая, что Николай для вас слабый соперник, — при этих словах Крыса вновь дернулся и скривился, словно проглотил горькую пилюлю, — мы посчитали нужным выставить против вас другого соперника.

— Что? — в один голос выдохнули Катя и Иосиф.

Я тоже был в растерянности от такого неожиданного поворота. Но быстро взял себя в руки.

— Другой соперник? — переспросил я. — Ну что же, интересно. Только в кодексе есть и другие пункты. Как насчет того, что оскорбление может быть нанесено только равным равному. Если вы говорите, что Кры... Николай слабый для меня соперник, то оскорбления не было нанесено и выставление другого противника не оправданно.

— Вы неверно трактуете смысл этого пункта, — покачал головой Евграф.

— Я верно его трактую, — с нажимом произнес я.

— Мы будем обсуждать юридические тонкости или все же займемся тем, для чего сюда пришли?

— Мы обязательно проведем дуэль, но только с Крыс...

— Вы отказываетесь? — перебил меня Евграф.

— Я не отказываюсь, но...

— Вы препираетесь — а это может трактоваться как отказ. Вы готовы к такому позору?

Я глянул на Катю. Так кивнула в подтверждение его слов. Да я и сам понимал, что хитрая ловушка, расставленная Крысеевыми, захлопнулась. Я не мог отказаться от дуэли и я должен был драться.

— К тому же, Николай не может сейчас биться из-за того, что получил ранение — у него сломана челюсть и ушибы.

Мне стало противно. Вот уж действительно говорящая фамилия у рода.

— Хорошо, — решительно произнес я. — Кого вы выставляете?

Евграф сделал шаг в сторону, сказал:

— Честь нашего рода будет защищать Петр Матвеевич Крысеев.

К нам вышел худоватый паренек, чем-то похожий на самую настоящую крысу — лицо узкое, вытянутое, глаза выпученные, верхние два зуба сильно вылезают вперед, не помещаясь во рту. Бульмяк, стоящий за моей спиной не сдержался, хихикнул. На него посмотрели со злобой, он тут же затих.

— Берите шпаги, — сказал Евграф, протягивая оружие.

Я взял шпагу, примерился к ней. Не самая хорошая, не под мою руку, но и это пойдет.

Некоторое время я разминался, вспоминая прошлый опыт. Холодное оружие — давно не брал я его в руки. Даже защипало под языком от возбуждения и предчувствия скорого боя. Потом пришло время встать к барьеру.

Едва Евграф поднял руку с красным платком, как противник вдруг резко выгнулся по струнке и рванул в атаку.

Его движения были быстрыми, мощными.

Ш-шах!

Я отбил выпад, попутно отметив крепость удара. Соперник еще тот. Достойный.

Еще удар. Петр показывал неплохую технику. Движения плавные, чуть оттаскивающие вниз. Знакомо. Против такого неплохо подойдет техника Янтарного Сокола.

Я выждал мгновение, выбил удар, увел оружие противника чуть в сторону. И в ту же секунду контратаковал.

Лезвие остановилось в паре сантиметров от лица противника — Петр успел в последний миг выставить свое оружие, отбивая удар.

Высекаемые сталью искры опалили редкие усы противника.

Петр зарычал, оттолкнул меня в сторону. Злой. Это хорошо. Злость туманит мозг. Мастерам она являет все в кристальной чистоте, а вот неопытным воинам застилает глаза, слепит.

Стоящие зрители удовлетворенно покивали головами. Они надеялись на другой бой — с пистолетами или кулаками. Но я сбил им карты. Однако отчаиваться они не стали. Кажется, они верили в своего защитника чести. Впрочем, он и в самом деле был неплох.

Выпад. Удар. Блок. Обманка.

Я едва не попался на нее.

Перенеся точку опоры на другую ногу, я отклонился назад. Это и спасло. Лезвие просвистело в считанных сантиметрах от тела.

Неплохо.

Противник довольно оскалился, демонстрируя желтые зубы. И вдруг резко дернулся, выставил руку вперед.

Яркая вспышка, похожая на молнию, сорвалась с пальцев Крысеева и полетела на меня.

Кувырок.

Э-эх!

Я распластался на земле, больно ударился. Но от молнии спасся.

Значит в дело пошел Дар? Ладно, сейчас я покажу тебе, уродец!

Вспоминая тренировки и уроки Аматары, я сконцентрировался, вызвал внутри себя точку — центр силы. И направил в нее свою суть.

По коже пробежался холодок, а кончики пальцев защипало. Действует!

Одним прыжком поднявшись на ноги, я выставил раскрытую ладонь вперед. Я увидел, как из моей руки расходятся едва заметные круги — словно горячий воздух от асфальта. Это был мой Дар. И сейчас он гасил Дар противника.

В ту же секунду Крысеев дернулся. Он хотел вновь метнуть в меня молнию. Но что-то пошло не по его плану. Он непонимающе смотрел на свою руку, тряс ею, вновь пытался. Напрасно. Мой Дар поглощал его сверхспособности. Не гасил, не сдерживал, а именно поглощал. Я чувствовал это. Мощные волны расходились по моему телу, причиняя боль. Но я терпел — не имел другого выбора. Не удержу — и меня испепелит. А потому волю в кулак, стиснуть зубы и стоять до конца.

— Что за дьявол? — услышал я тихий голос Евграфа.

Он обращался к своим спутникам. Судя по тишине в ответ, они и сами не понимали, что происходит.

Думали, что так просто можно меня победить? А вот выкусите!

Я перехватил шпагу крепче, выдохнул. И рванул вперед.

Лезвие хищно рассекло воздух, стремительно полетело в противника — тот, казалось, был полностью поглощен попыткой воскресить свой Дар и ничего не замечал.

— Петр! — крикнул Евграф, в последний момент спасая своим окликом парня.

Противник вздрогнул, отклонился. Шпага срезала кончики волос и рассекла самым остриём ткань рукава, не причинив вреда Крысееву.

— Это не честно! — выдохнула Катя.

— Заткнись! — рявкнул на нее Евграф.

Его глаза сияли огнем, злобным и жгучим.

«За это тыответишь!», — отметил я про себя. За такую подлую игру спрос будет, позже, но обязательно будет. И за грубость тоже. Тем более в сторону моих друзей. А пока нужно разобраться с этим крысёнышем, защитником Николая, испугавшимся встретиться лицом к лицу. Противник начал уже порядком докучать.

Я выписал в воздухе «мельницу», рванул в контратаку.

Однако сделать последний удар не успел.

Краем глаза я заметил, как Иосиф Сертаков — один из моих сопровождающих, этот худой очкарик, тихий и неприметный, — вдруг как-то встрепенулся, словно был погружен в сон и ему приснился кошмар. А потом резко вскинул правую руку, которую все это время прятал за спиной.

Звериный инстинкт подсказал что делать дальше.

Я рванул к противнику, еще не зная успею ли?

И в ту же секунду грянул пистолетный грохот, словно повторяя вновь и вновь тот злосчастный день в доме мадам Шерер.

Глава 12. Чужак

Никто ничего не понял — все продолжали смотреть на нас, валяющихся на земле, не понимая почему бой принял такой оборот.

А вот я все увидел.

Иосиф выстрелил в нас из пистолета, который все это время прятал за спиной. Мой противник тоже понял, что дуэль пошла не по плану. И потому не стал бить исподтишка — понимал, что возможно, я спас ему сейчас жизнь.

— Кто стрелял?! — рявкнул Евграф, оборачиваясь на своих спутников.

Кажется, у него даже не было мысли подумать на мою компашку.

Сопровождающие Евграфа непонимающе пожали плечами, один даже показал ящик, где покоились дуэльные пистолеты, демонстрируя, что он тут ни причем.

— Иосиф? — удивленно протянула Катя, оборачиваясь к спутнику.

Но тот, казалось, ее не слышал. Его взгляд был затуманен. Моя глубинная память вдруг вытащила образ совсем другого человека — того, кто убил прежнего Пушкина.

Эти воспоминания были болезненными, слишком болезненными. Но именно они первыми пришли в голову, едва я глянул на Сертакова. Два взгляда — взгляд того убийцы на спиритическом сеансе и взгляд этого очкарика, — были похожи как две капли воды. И они не принадлежали людям. Зверю, монстру, демону, но не человеку.

Догадка поразила меня.

Я быстро поднялся и в два прыжка преодолел разделяющее нас пространство.

Иосиф даже не успел понять, что произошло, как я повалил его на землю и схватил за руки, не давая произвести еще один выстрел.

Этот взгляд...

Он был словно из самих глубин бездны. Леденящий, давящий, он сводил с ума. Кто-то или что-то завладело разумом парня, потому что сам он такого сделать точно не мог. Да и зачем ему стрелять в нас? Точнее, в меня. Я был уверен, что целью был именно я.

Я схватил парня за грудки, как следует тряхнул. Иосиф от неожиданности клацнул зубами. Но взгляд его не прояснился, в глазах парня по-прежнему горел огонь ада.

— Кто ты? — закричал я парню в самое лицо, пытаясь пробиться к сущности, которая пряталась у того внутри. — Кто?

Иосиф молчал. И как я его ни тряс, не проронил ни слова. В этот момент он больше всего походил на манекен, такой же безжизненный, искусственный. И только глаза прожигали меня на сквозь.

— Кто ты? Чего тебе надо?

И словно через радиопомехи — боль, рябь и пронзительный писк, — я услышал в своей голове хриплый голос:

— Н̴̱̮̥͉͑̐̉͑͒̔́̆е̸̼̲̂̎̈́̀̅͒͘̚ ̶̡̬̱̭̘͖̺̫́̈́̄̊̃̑м̶̛̺͇̫̻̺̭̓̍̉͝͝е̴̝̺̏ш̸̺͓͓̞̪͙͐́̓̔̍͘͝͝ͅа̸̢̟̫̫̬͉͉̔̐͝й̶̢͖̮̹͍̥̩̔̇ ̸̛̠͚̙̼̩͋͋̿м̶̣͐н̷̜̮̱̩̎͋͗͗е̴̧̎̍̓̃͘!̶̞̤̙̙͔̭͗̈́̈́̿́ͅ

Говорил чужак с таким нажимом, что мне казалось, что вот-вот из моих ушей польётся кровь.

— Кто ты? — прохрипел я, глядя упавшему Иосифу прямо в глаза.

— Н̵͕̻͍̤͙̝̋̓͜Ӗ̶͓͓̆̓ ̶͇̑̀͛͛͌͘М̶̛̺̥̠̿̾̋͊̈́̕Е̵͎͎̼͕̻̫̯̉̋̉̒̃̾̈͝Ш̷̡̢̫͓͎̖́̆̀̔͘А̴̭̦̥̞̙͐̿͐̇͘͝Й̴̝̘̩͕̲̀̒̅̈́̋̍͘͜ͅ ̵̧̡̹̭̰̝̲̇̋̿͗̀͂͘͝М̵̪̖̜͍̥͇̮͑͗̋̋̚ͅН̶̱̣̂̏̒͋̕͠Е̸̧͓͐̍͛͆͘̕͝!̸̛̠̫̔̉̿̄͛́ — закричал незнакомец и все перед глазами поплыло.

Я почувствовал, как ментальное воздействие усилилось. Мою голову словно схватила стальная рука и начала перемалывать. Боль... И ничего кроме нее.

Кажется, я закричал. Но уже не слышал собственного голоса — все вокруг было окутано красным туманом.

Очнулся я от того, что Катя хлестала меня по щекам.

— Пушкин, очнись!

Я открыл глаза. Тут же повернулся, выискивая Иосифа. Тот сидел рядом, потрясывая головой и жалобно постанывая. Рядом с ним с двух сторон сидели Бульмяк и Тамара, готовые в любую секунду скрутить ему руки, если тот вздумает вновь чудить. Но судя по состоянию парня, чудить ему сейчас хотелось в последнюю очередь.

— Он пришел в себя, — прочитав мой вопросительный взгляд, ответила Катя.

Хорошо. Значит можно расслабиться.

Голова... Даже после самой страшной попойки она так не болела, как сейчас.

Я с трудом поднялся, подошел к Иосифу.

— Что случилось? — тихо спросил я его.

Тот посмотрел на меня. Но на этот раз взгляд его был таким жалобным, что я невольно смутился. Никакой злобы и огня. Сплошной страх, растерянность, усталость.

— Я не знаю! — одними губами прошептал он. — Я просто стоял, потом... Все как в тумане. Ничего не помню. И вдруг тут оказался. На земле валяюсь. А эти, — он кивнул на своих друзей, — держат меня за руки и ноги.

— Ты где пистолет достал? — спросил я.

— Я с собой его взял, на дуэль, — виновато ответил Иосиф. — У бати из шкафчика стащил.

— Зачем? — сквозь зубы процедил я.

— Так мы на разборку шли, мало ли чего? Умирать раньше времени не больно то и охота!

Я тихо выругался. Потом перевел взгляд на Крысеевых.

— Дуэль приостановлен, — сказал задумчиво Евграф, глядя на меня.

Петр, с которым я еще недавно бился, стоял рядом со своими сородичами. Шпага его была воткнута в землю.

Я шатающейся походкой подошел к Евграфу.

— Вы хотите продолжить дуэль? — хриплым голосом спросил я.

Крысеев покачал головой. Сказал:

— С вашим спутником произошло нечто странное. Наш менталист, — он кивнул в сторону коренастого паренька, — зафиксировал мощное внешнее воздействие.

— Да, я тоже почувствовал это, — согласился я. — В том нет нашей вины.

— Это нам тоже известно, — холодно бросил собеседник. — Анализ мы уже провели. Мы бы могли предъявить серьезное обвинение твоему другу.

От этих слов Иосиф схватился за голову, жалобно запищал.

— Но мы не будем этого делать.

На мой вопросительный взгляд Евграф пояснил:

— Вы спасли Петра от выстрела. Хотя он и предназначался вам.

Я быстро прокрутил в памяти произошедшее. Иосиф стоял метрах в пяти от нас, чуть левее меняя. Траектория выстрела шла на уровне плеча. Да, Евграф прав, могло задеть как меня, так и моего противника. И то, что я оттолкнул его — это огромная удача. Если бы Иосиф убил Петра, то неприятностей прибавилось. Думаю, отсюда никто бы уже из нас живым не ушел.

— Считаем это равносильным обменом результатом.

— Но Евграф! — возмутился Крыса.

Старший посмотрел на него так, что тот сразу же стих.

— Поэтому мы отзываем свои претензии, считаем, что конфликт урегулирован и исчерпан. В знак силы своих слов преподносим небольшой презент.

Он протянул монетку.

Память подсказала, что согласно Кодексу, если дуэль разрешился положительно, то обвиняющая сторона может преподнести дар — монету, как знак отсутствия претензий. Полагается эту монетку взять.

Я принял подношение, глянул на кругляш. Обычная монетка, номиналом в один рубль. Ничего необычного. Я положил ее в карман.

— Хорошо, — кивнул Евграф. — Если встречных вопросов с вашей стороны нет, — он многозначительно глянул на меня, я покачал головой. — Тогда мы откланимся.

Крысеевы стали один за одним уходить с поляны, цепочкой потянулись к машине, которая стояла за пределами парка. Мы наблюдали за ними, до последнего не веря в случившуюся с нами удачу.

— Неужели они и в самом деле ушли? — тихо спросила Катя, вглядываясь в даль.

— Ушли, — кивнул я.

И вновь подсел к Иосифу.

— Ну-ка, расскажи мне еще раз, да со всеми подробностями, что с тобой случилось.

— Я же говорю, просто стоял, потом помутилось в глазах.

— Постарайся вспомнить — это очень важно, — с нажимом произнес я.

Иосиф задумался, лоб его прорезали глубокие морщины.

— Сначала ничего не было. Я стоял, смотрел на дуэль. Ну, боялся немного. Потом... словно холодок по телу пробежался, я еще подумал, что сквозить сильно, даже поежился. Потом... голос бы! Точно! Я не слышал, что он говорил, он словно очень где-то далеко был и с эхом.

— С помехами?

— Да, именно! С помехами. Сложно это объяснить. Какой-то он был... словно с другой планеты. Рваный, хриплый.

От этой фразы «мурашки» по спине уже пошли у меня.

— Что ты имеешь ввиду? — осторожно уточнил я.

— Я не знаю, честно — не знаю. Все это — какая-то дикость, в которую мне сложно поверить. Не бывает такого!

— Бывает, — хмуро ответил я. — И ты тому подтверждение. Что было дальше?

— Потом красный туман. Он захлестнул меня полностью и сразу.

Голос Иосифа дрожал, было видно, что парень испугался.

— Постарайся успокоиться. Что было дальше помнишь?

Сертаков задумался.

— Померкло все. Чернота. Но... — он вдруг нахмурился. — Знаешь, было такое ощущение, будто в меня кто-то другой вселился.

— Иосиф, что за чушь ты порешь? — спросила Тамара, недобро поглядывая на парня.

Тот смутился, виновато улыбнулся.

— Ну мне просто так почудилось.

— Не почудилось, — произнес я.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Катя.

— Я помню того незнакомца, который стрелял в меня. Его глаза... они были точно такими же, как и у Иосифа минуту назад. Мне кажется, это звенья одной цепи.

А еще тот незнакомец, на спортивной площадке. ЕГо глаза тоже были такими же. Кажется, за мной кто-то следит. Кто-то из другого мира.

В голове вдруг появилась мысль, которую нужно было срочно проверить.

— Ты чего задумал? — спросила Катя, поглядывая на меня.

— Мне нужно срочно отлучится!

Я рванул к выходу.

— Куда ты собрался? — вслед крикнула девушка.

— В тюрьму! — ответил я.

* * *

Отец внимательно выслушал меня, не перебивал. Потом, когда я закончил, долго молчал, хмурился.

Нарушил первым тишину я.

— Что скажешь насчет моих мыслей?

Я рассказал ему о случившемся, причем пришлось загодя предупредить отца о том, что Сертаков ни причем, сгладить углы и промолчать про выстрел. История про салон мадам Шерер и незнакомца на стадионе прошли спокойно. А вот про дуэль пришлось сглаживать углы. Однако и того, что я рассказал, хватило отцу, чтобы заработать пару седин.

— Дуэль...

— Да, — сдержанно ответил я, готовясь ко всему.

— Ты пошел на дуэль...

— Именно так. Но по другому я поступить не мог.

— Ты молодец!

— Что?! — настала пора удивляться мне.

— Ты очень изменился. Я, признаться, тебя не узнаю, сын. Но изменения явно в лучшую сторону. раньше ты был... — отец задумался, не зная как деликатней сказать. — Ты был труслив. А теперь... Я не перестаю удивляться тебе! Сначала закрыл меня от выстрела, теперь честь семьи отстоял на дуэли — ведь если бы ты не согласился, то слух уже бы обошел и Верхнюю и Нижнюю Думы и тогда позора роду не избежать. Даже боюсь представить что тогда было бы! Крысеевы только этого и ждали. Думаю, это основным их планом и было. А ты не сдрейфил, пошел до конца! И потому они не стали продолжать бой, под предлогом слились.

— Пусть будет так, — кивнул я. — Но что скажешь насчет моей теории?

— Если честно, то очень скептически. Идти в тюрьму к тому... — Федор Иванович замолчал, подбирая слова. — К тому плохому человек не самая хорошая идея.

— Почему? У него нет оружия. Он заключенный! Что он нам теперь сделает?

— Он стрелял в тебя!

— Думаю, что в тот момент им управляла совсем другая сущность.

— Ты просто оправдываешь его! Синдром этого самого... В общем, выдумал какую-то ерунду только чтобы обелить этого негодяя.

— Я просто хочу добиться истинны.

Отец вновь задумался. Он явно не горел моей идеей, но и не считаться теперь со мной, после того, что я отстоял честь семьи на дуэли, просто так не мог.

— Послушай, если моя теория верна, то угроза не ушла и покушения могут повториться в любой момент.

— Твоя теория, сын, если честно, выглядит весьма неправдоподобно. Это мягко сказано.

— Тебя смущает бестелесная сущность, которая может подселяться в тела людей, на короткое время получая над ними власть?

— Именно так, — кивнул отец. — Сказки какие-то!

Я хотел возразить ему, сказать, что на Черном Магадане такие бестелесные существа заселяют планету и прекрасно себе чувствуют. Но не стал. Вместо этого, вспоминая курс истории, который прослушал в школе в эту неделю, сказал:

— Скажи, чем раньше, еще до эпохи Прорыва, считали Дар?

— Ересью, — тихо ответил отец, поняв к чему я клоню.

— И считали, что такое не может быть. Но когда ученые заострили свое внимание на этом, начали изучать, оказалось, что не ересь и что не фантастика. А самая настоящая реальность. И открылись школы по развитию Дара.

Отец нахмурился.

— К тому же обрати внимание на такие не маловажные детали — подселялась эта сущность именно в тех, у кого бло оружие.

— А как же тот незнакомец на стадионе?

— Про него не могу точно сказать — возможно, и у него было что-то. Но я вовремя подоспел, не дал полностью завладеть телом.

— Ладно, — сдался отец под напором такой аргументации. — Согласен. Пошли в тюрьму. Но только я пойду с тобой!

— Хорошо.

Отец достал из кармана телефон, принялся договариваться с нужными людьми о проведении такой встречи. Ему пришлось изрядно попотеть, чтобы выйти на начальника колонии и уговорить его организовать пятиминутную встречу с подозреваемым.

— Придется взять адвоката, — сказал отец, положив трубку. — Оформим как работу над материалами дела.

Через полчаса мы уже ехали на край города, где располагалась тюрьма. Место было соответствующим — серые кварталы, промзона, дымящиеся трубы, какие-то мутные личности, снующие по переулкам.

Зайти в самую тюрьму тоже оказалось не так просто. Долго ждали отмашки начальника тюрьмы, пришлось вновь объяснять ему кто мы такие, зачем здесь, напоминать про договорённости. Когда же отец намекнул на вознаграждение, то вопрос стал решаться заметно быстрей.

Наконец нас проводили по коридору и завели в маленькую комнатку. С другой стороны тоже располагалась дверь, которая вела в еще меньшую клетушку. Туда и ввели через несколько минут заключенного.

Это был волнительный момент. Но если я держался сдержанно, то вот отец заметно нервничал и теребил в руках сотовый телефон.

— У вас есть пять минут, — сказал охранник, оставляя нас с заключенным.

Я вспомнил этого человека сразу, едва увидел. Память запечатлела его лицо до мельчайших подробностей. Не мудрено. Вошедший был тем, кто убил меня.

Худой, сутулый, сейчас он еще больше стал походить на сухую ветку. Угловатые колени и локти торчали в стороны, неуклюже задевали прутья решетки. Брови сдвинуты, губы сжаты.

Взгляд у стрелявшего быстро переменился, едва он увидел нас — из тусклого, безжизненного, стал вдруг запуганным, воспалённым.

— Я же все уже рассказывал... — тихо произнес он, затравленно поглядывая на нас. — Или вы пришли...

Он вдруг вздрогнул, поднялся со скрипучего стула. Вновь сел. Севшим голосом спросил:

— Вы пришли убить меня?

— Нет, — ответил я, стараясь придать голосу как можно больше твёрдости. — Убивать мы вас не хотим и не будем.

Это подействовало, заключенным немного расслабился.

— Тогда зачем вы тут? Я ведь уже несколько раз давал показания.

Я глянул на отца. Тот кивнул, давая мне полную свободу.

— Эта беседа будет не для протокола, — начал я. — Вы курите?

Я протянул ему пачку сигарет, которые мы купили по пути сюда.

Заключённый трясущимися руками взял пачку, жадно открыл ее. Закурил, глубоко затягиваясь. Закашлялся.

— Крепкие! — нервно хохотнул он. — Аж в голову дают. Извините, давно не курил.

— Мы еще вам взяли.

Я отдал оставшийся блок.

— Спасибо, — растеряно ответил заключенный, не смело забирая сигареты. — А за что? Я ведь... я ведь в вас...

— Не вы, — произнес я и собеседник вдруг вздрогнул.

— Так ведь...

— По этому поводу мы и хотели с вами поговорить.

Заключенный вопросительно посмотрел на нас, не зная, что сказать. Руки его тряслись.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Михаил.

— Михаил, расскажите немного о себе, — попросил я, чтобы хоть немного отвлечь его от темы беседы и дать немного расслабиться и успокоиться.

— Да особо и рассказывать то нечего! — вновь нервно хохотнул тот. — Меня зовут Михаил Мышкин, мне двадцать пять лет. Живу в Столярном переулке, снимаю там комнату у Алёны Ивановны. Учусь на ветеринара. Подрабатываю художником, рисую портреты людей на рыночной площади. Не сказать, что хороший заработок, едва хватает, чтобы оплатить аренду своей каморки. Я уже молчу про еду!

Михаил достал вторую сигарету, закурил.

— Но я не жалуюсь. Думаю, как закончу учебу, поеду в свою деревню, там острый дефицит с ветеринарами, — он вдруг замолчал. Грустно поправился: — Теперь видимо уже не суждено.

— Не теряйте надежды, — сухо сказал Федор Иванович.

— Михаил, расскажите, что случилось в тот вечер.

— Я как обычно собирался рисовать людей. На этот раз думал сходить на спиритический сеанс мадам Шерер — вдруг удаться запечатлеть призрака? Да и публика там благодарная, хороша платят за портреты. Я наброски делаю или шаржи, их хорошо раскупают. Если посчастливится, то удастся на масляный портрет договорится, за отдельную плату. У меня и билет был — повезло, нашел на мостовой. В общем, думал я что вечер выдастся удачным. Но вышло иначе...

Говоривший замолчал.

— Что дальше? — нетерпеливо спросил я.

Тот принялся трясущимися пальцами долго доставать новую сигарету из пачки.

— Дальше? А что дальше? Зашел на сеанс, огляделся. Людей взглядом выбирать стал, кого нарисовать можно и кто денег не пожалеет. Вот вас видел, — он кивнул на Федора Ивановича, потом на меня. — И вас. И много еще кого. А потом...

Он вдруг остановился, задумался.

— А потом в голове какой-то словно бы сквозняк появился. Неприятно так стало, зашипело все, стянуло словно стальным обручем. И голос...

— Голос?

— Да, голос я услышал. Жуткий такой, скрипучий. Он приказал убить мне вас, — заключенный кивнул на отца.

— А оружие где взял? — спросил отец.

— Так у меня было. Короткоствольный «кобальт», практически игрушечный!

— Ничего себе, игрушечный! — язвительно заметил Федор Иванович.

— Калибр маленький, эффективность тоже низкая. Я его в прошлом году на выручку от картины купил. Просто в таком неблагополучном районе комнату снимаю, сами понимаете. Меня сколько раз уже грабили, прямо посреди бела дня! И били грабители до полусмерти, едва выкарабкался. А с оружием и спокойней как-то. В общем, и в тот злосчастный день я взял его с собой. Лучше бы дома оставил!

Заключенный злобно раздавил окурок в пепельнице.

— Голос еще что-то говорил?

Михаил покачал головой.

— Я не помню — все уже было в красноватом тумане. Хотя, погодите-ка... Кое-что я успел расслышать, перед тем как окончательно потерять связь с реальность.

— Что?

— Что зовут его Архитектор. И он сам дьявол!

Глава 13. Сеанс

— Архитектор? — переспросил я.

Михаил пожал плечами, показывая, что и сам не понимает, что это значит.

Я повернулся к отцу. Тот покачал головой.

— Ладно. А что дальше? — вновь обратился я к заключенному.

— Все, — ответил тот. — Больше ничего я не помню. Даже как в вас стрелял. Извините меня за это, но я правда не хотел! Мной словно дьявол завладел!

Михаил подскочил с места, прильнул к прутьям решетки.

— Я правда не виноват!

— Успокойтесь. Сядьте.

Заключённый сел.

— Больше рассказать я вам ничего не смогу дельного. Очнулся уже в полицейской карете, в наручниках, бьют меня, что-то в ухо голосят, права зачитывают, в общем переполох какой-то. А как сюда привели да зачитали, что я натворил... — кадык Михаила начал энергично подниматься и опускаться, а в горле заклокотало. — Понял, что все. Крест можно ставить. Списанный я человек, видимо. Пропащий. Тюрьма мне светит! Это в лучшем случае. А скорее всего каторга. Все-таки не на простого человека покусился, на князя.

Михаил поник, плечи его опустились и весь он превратился словно в тряпичную куклу.

— Так, чего тут разорались? — в камеру вошел охранник. Потрясывая вторым подбородком, сообщил: — Время свиданки закончилось.

Заключенного подхватили под руки и быстро вывели во вторую дверь, тот даже не успел и пикнуть.

Потом зашел другой охранник и кивнул на выход.

— Пора. Начальник уже ругается.

Мы вернулись к машине.

— Александр, если честно, — начал отец, садясь на заднее сиденье. — Все это очень сильно смахивает на сумасшествие.

— Я бы тоже так подумал, — кивнул я. — Если бы уже не слышал подобное от совершенно другого человека, который никак не пересекался с этим Михаилом.

— Это еще ничего не значит! — раздраженно произнес отец.

— Их показания совпадают — словно один человек рассказывает!

— И что с того?

— А то, что не сам он стрелял в нас, а сущность, которая завладела его разумом.

— Но его палец нажимал на спусковой крючок! И в суде этот момент будет самым важным. Никто не будет разбираться в том, что там у него с головой и кто в нее пробрался. В лучшем случае психиатра вызовут, чтобы вменяемость этого Мышкина проверить.

— Отец, — я пристально посмотрел в глаза собеседнику. — Ты ведь понимаешь, что он не виноват? Он — единственная наша зацепка во всем этом деле. От того, что его посадят нам никакой пользы не будет. Я уверен, что покушения продолжатся. Найдутся другие люди, подверженные этому воздействию, кто будет стрелять в нас.

От этой фразы Федор Иванович вздрогнул.

— Нам важно сейчас найти заказчика. Исполнители — всего лишь пешки. И кое-что у нас есть. Его имя.

— Архитектор?

— Именно.

— Это скорее должность какая-то, чем имя, — задумчиво произнес Федор Иванович.

— Кто знает, — пожал я плечами.

— Что же это такое? — выдохнул отец, начав массировать себе виски. — Что за напасть такая на наш род обрушилась? Все и сразу!

Я пожал плечами. Хотел бы и сам знать ответ на этот вопрос.

— У кого-то Дар такой необычный, что может проникать в головы людям? — продолжал размышлять отец. — С трудом верится, слишком фантастично звучит.

— Нельзя и такую версию откидывать.

— А других у меня и нет, — раздраженно ответил отец.

— Нужно понять, кто же это такой Архитектор.

— Первый раз о таком слышу, — пожал плечами отец. — Может, какой менталист мощный? А может, шпион заграничный? Только накой мы ему сдались? Ему бы генерала Нестерова убить — тот больше в деле обороны страны знает, ценный кадр. А мы кто такие? Ну князь я Одинцовский, так что с того? Кому моя смерть чем поможет?

И вдруг, посмотрев на меня совсем по другом, пронзительно, спросил:

— Ты правда считаешь, что покушения продолжатся?

— Думаю, да, — честно ответил я.

— Распоряжусь, чтобы усилили охрану. И тебе дам в сопровождение телохранителя.

— Не надо, — покачал я головой. — Я в Школе, туда никто не проберется.

Насчет последнего я сомневался, но не хотел, чтобы повсюду за мной ходил громила. Я и сам могу справится в случае чего с опасностью.

— Ладно, — согласился отец, понимая, что со мной спорить бесполезно. — Куда теперь? Домой?

— Нет, — покачал я головой. — Есть еще одно место, куда нам надо съездить. Мал шанс узнать что-то еще, но и его проверить нужно.

— И куда же ехать?

— Туда, где вызывают призраков.

* * *

Дом мадам Шерер располагался на другом конце города. В центре стояла пробка и потому пришлось долго петлять по объездным дорогам, чтобы добраться до нужного адреса.

Отец был задумчив, молчалив. Всю дорогу он не проронил ни слова. Я тоже размышлял, вспоминая слова Михаила и сопоставляя их с рассказом Иосифа. Получалась очень занятная картина. И походила она на какую-то фантастику. Некая сущность врывается в эту реальность через разум других людей, явно слабых, не способных сопротивляться ему, и пытается убить нас. Только вот зачем? Впрочем, фантастического тут мало. Я ведь и сам в какой-то мере такая же сущность, которая переметнулась из своего мира в этот, попав в тело убитого парня. Так что версия вполне рабочая.

Отсюда следует вывод, что этот мир может принимать других обитателей бытия.

По спине пробежал мороз. Сложно даже представить что может сюда явиться. Нет, в такое верить не хочется. Пусть остается в разряде фантастики.

Шерер встретила нас в своем кабинете. Тощая прислуга проводила нас к мадам, ушла готовить чай, что бубня себе под нос.

В комнате мадам приторно пахло сладкими благовониями, но чересчур сильно, от чего уже через пять минут у меня заболела голова. В углах притаились тени, у камина развалился огромный черный кот, лениво потягиваясь и презрительно кидая на нас взгляды.

— Господин Пушкин! — воскликнула Шерер с придыханием. — Мне так жаль! Такое случилось! Я до сих пор в шоке от всего! С тех пор еще ни разу не проводила больше сеансов — нет сил, ни моральных, ни физических. Словно стержень из меня вынули. Вот тут, — она показала на грудь, — словно камней набилось. Так это ужасно! Подумать только — стрельба в моем доме. Этот негодяй, он сошел с ума!

— Мы сегодня встречались с ним, — сообщил Федор Иванович.

Брови Шерер поползли вверх.

— Зачем? — одними губами пролепетала она.

— Хотели разобраться во всем произошедшем, — в ступил я в разговор.

Шерер не нашлась что ответить на этого. Она поднялась с кресла, вновь в него села. Спросила у меня отстраненно:

— Александр, как ваше ранение?

— Спасибо, все хорошо. Мне гораздо лучше. Уже все зажило.

— Разобраться в произошедшем? — задумчиво повторила мадам, возвращаясь к сказанному ранее. — Так чего тут разбираться, и так все понятно. Этот негодяй вытащил пистолет прямо в моем доме и выстрели в вас. По-моему, все предельно понятно.

— Есть определенные моменты, которые не дают нам быть настолько уверенными во всем произошедшем, — аккуратно сказал я.

— Что вы имеете ввиду?

— Мадам, вы ведь общаетесь с духами. Кому если не вам знать о тонкой грани, разделяющей этот мир с миллионом других?

Я откровенно издевался. Мне не верилось, что Шерер могла вызывать призраков и прочую нежить на своих сеансах и что все проводимое в ее доме — не больше, чем простое представление. Но вывести на разговор ее как-то нужно было.

Но Шерер вдруг с пылом воскликнула:

— Верно! Я знаю насколько эта грань тонка. Порой слишком тонка.

— И может порваться, — добавил я, от чего брови мадам вновь поползли вверх.

— Так значит это произошло вновь?

— Что вы имеете ввиду? — настала пора удивляться уже мне.

— Что значит — вновь? — тоже заинтересовался отец.

Шерер прикусила губу, поняв, что сболтнула лишнего. Но нас уже было не остановить.

— Договаривайте до конца, коль начали.

— Семь лет назад... — Шерер поднялась с кресла, подошла к стеллажу с книгами. — Сейчас, постараюсь найти.

Она принялась рыскать по корешкам, не сразу смогла найти нужное.

— Ага, вот.

Мадам раскрыла книгу, достала оттуда несколько квадратов бумаги. Протянула мне.

— Что это?

— Вырезки из газет. Я внимательно тогда следила за новостями. И одна была страшней другой. Князь Тверской Корчевский убит — застрелили его. Князь Саранский Иванов тоже убит. Князь Евсеев убит. Таких смертей было достаточно, но тогда все списывали на передел власти.

— Я помню это, — кивнул отец. — Я в ту пору работал думным и это в самом деле было так — я имею ввиду передел власти. Клан Морозовых тогда сильно пробирался наверх, расчищал себе дорогу страшными методами, неугодных убирал, кого подкупал, кого в тюрьму сажал. Лихие времена были. И черные.

— Только это были не Морозовы, — покачала головой Шерер.

— А кто же?

— Иные силы, — загадочно ответила мадам.

— Я не совсем понимаю...

— Я обратила внимание, что все убийства были совершены с определенными элементами ритуализма.

На наши вопросительные взгляды она пояснила:

— Ну, понимаете, не просто так их убили. Не по бандитски. Уголовники стреляют — и все, им тела ни к чему. Князь Корчевский же был весь выпит досуха. Саранский — та же ситуация. И Евсеев аналогично.

— Как это — выпит досуха?

— В средствах массовой информации об этом не сообщали, но на мои сеансы ходят высокопоставленные люди и вот они мне по секрету сообщили, что у всех князей напрочь отсутствовал Дар — его начальные узлы были выпиты. Ну, если вам удобнее, то забраны.

— Этого просто не может быть! — горячо воскликнул Федор Иванович. — Я лично знал князя Корчевского. У него Дар был — ого-го! Корчевский мог такие порталы создавать — завидно всем было. От Воскресенска до Яблонева Посада его линия, сам делал. Он после того раза долго потом в больнице лежал — так израсходовался. А портал до сих пор действует, никаких теперь пробок.

— Я понимаю ваше негодование, Федор Иванович, — кивнула Шерер. — Я и сама немного знала господина Корчевского. Он и в самом деле был очень силен. Но таков факт. Менталисты, которые осматривали его тело, подтвердили — Дара у князя уже не было.

— Чертовщина какая-то! — только и смог вымолвить отец.

— Согласно, — кивнула мадам.

— И что же вы хотите сказать этими случаями? — спросил я, возвращаясь газетные вырезки хозяйке дома.

— А то, что в нашем мире происходит нечто странное. Думаю, что в какие-то определенные моменты грани истончаются настолько, что неведомое может завладевать умами людей. И убивать с помощью них сильных мира сего.

— Для чего? — одними губами прошептал Федор Иванович.

— Видимо, для того, чтобы забрать Дар.

Эта новость была как откровение. Хотя до нее можно было додуматься и самому. Ведь верно. Что еще нужно чужаку, чтобы укрепиться тут, в этом мире? Силы. А как получить эти силы? Самый простой способ — забрать их у того, у кого они есть.

— Рейтинг Аристо... — одними губами прошептал я.

— Верно, — кивнула Шерер, одобрив мою догадку. — Все эти люди были в Рейтинге Аристо, на не последних позициях. Мощные силы, большие возможности.

— Да что же это такое... — растеряно произнес отец.

— Думаю, вы как раз попали в такую щекотливую ситуацию, что кто-то хочет забрать и ваши силы, — произнесла Шерер. — Вы ведь тоже в том Рейтинге есть. Правда...

Мадам не договорила, но ее мысль я понял — не самые сильные род Пушкиных. Но даже небольшие силы хороши, когда выбирать не приходится.

Я глянул на отца. Вопрос невольно возник сам собой, но я сдержался — не хотел выносить это при свидетелях. Нужно было понять что за Дар у отца. Да и был ли он вообще? Память ничего не отвечала на эти вопросы.

— Ей-богу, чепуха какая-то, — выдохнул Федор Иванович, явно взбунтовавшись против такой идеи. — Ну не верю я в это! Не верю!

— Не верит он! — обижено хмыкнула Шерер. — Почему же тогда на мои сеансы ходите, раз не верите?

— Так я же...

— Да я могу прямо сейчас с этой сущностью связаться! — мадам тоже разошлась не на шутку. — Мне это раз плюнуть!

— Ну давайте, попробуйте, будьте любезны! — хмыкнул отец.

И не успел я сказать и слова против, как мадам Шерер схватила со столика свечу и зажгла ее.

— Не верит он... Да я... сейчас... сейчас...

— Послушайте, мне кажется это не самая лучшая идея вызывать иных сущностей! — начал я, но мадам меня уже не слышала — она была погружена в транс.

— Зачем ты подначивал ее? — сквозь зубы прошипел я на отца.

— Пусть докажет! — задиристо ответил тот. — Вешает нам тут лапшу на уши, а мы верим ей.

— Ни к чему хорошему это не приведет! Я разбужу ее!

— Нельзя! — зашипел отец. — Из транса нельзя выводить посторонним.

— Это еще почему?

— Можешь мозги ей сжечь! Она ведь в особое состояние входит.

— Ты только сейчас говорил, что не веришь во все это!

— Я говорил о том, что не верю в потусторонние силы и всякие эти параллельные миры. А в погружение транс верю — это на самом деле есть. Да ты сам на нее посмотри.

Я глянул на мадам. Та изменилась в лице, черты вдруг стали резкими, острыми, лоб прорезала глубокая морщина. Шерер раскачивалась в такт своих то ли выкриков, то ли заклинаний, еще больше пугая нас.

Я выругался. Не планировал, что дойдет до такого.

Шерер встала и начала ходить по комнате, что-то бубня себе под нос. Потом принялась по долгу останавливаться и махать рукой, словно пытаясь поймать невидимую муху. Ченый кот, до этого лежащий сонно у камина, вдруг зашипел, выгнулся весь, шмыгнул из комнаты.

— Вот видишь, — шепнул мне отец. — Театр какой-то одного актера. Ничего она не может.

Я пригляделся. Может, отец прав? И в самом деле смотрелось это как спектакль, причем весьма халтурный. В голове возникла мысль покинуть незаметно помещение, пока мадам занята делом.

Не получилось.

Шерер вдруг дико закричала и я невольно подумал, что если ее услышат соседи, то подумают, что тут кого-то убиваю. А с учетом того, что мы зашли сюда, ничем хорошим это для нас не сулило.

Мадам резко оборвала крик, устала плюхнулась в кресло. Глаза под веками быстро ходили влево и вправо.

— Кажется, закончилось, — шепнул Федор Иванович, доставая из кармана серебряный портсигар и прикуривая одну из папирос.

Хотелось верить, что это именно так, потому что все это мне начало изрядно надоедать. Мы теряли время. Основная информация получена, а значит больше здесь делать нам нечего. Теперь нужно навести справки по всем этим князьям и уточнит действительно ли они умерли так, как об этом говорила хозяйка заведения.

— Пошли, — шепнул я отцу и тот кивнул головой.

Но уйти не удалось.

Шерер вдруг дернулась и издавала какой-то странный хрип. Казалось, он рождался у нее где-то глубоко в животе.

А потом страшным голосом мадам зарычала:

"̶̘͇̣͓̻̞̎В̸̲͎͌̈́̅͒̉о̶̛̩̫̬͊͊́͒̈́т̸̯͇͉̀͒̈ ̵̨̩̹̺̀͗̽͛͘͜т̷̡̙͐̌̅̈́͘͠ӹ̷̡̻̔͝ ̴̜̝̞̦͖̾̾͜͝и̶͕̣̏́͘͝ ̴͓̦͈̓̈́̀д̶̺̙̗͍̊̋о̴̹̑͝и̵̭͉̫̲̔̃̀̀̆г̷͓̲̝͍̫̞̽р̷͓͙̪͈̈̈́̌̓̅͝ͅӓ̸̮͉̰̘́л̴̢̪̖̼̗̓с̷͓̝̹͎̅̍͗͗͆͑я̶̢͇̲̳̈̀̆ͅ,̶̯̬͇̽͐̈́̄ ̸̢̬̻̣̀Р̴̫̻̖͗̀͛̉́е̶̖̟͇̹͂́́̈̌к̵̢̜͖͚̃̄̈́̀͜ͅс̸̘̂͒ ̷̛̮̦̙̥̑͌͊̀̓С̵͙̜̼͉̃т̸̜̦̥̅̄͒͘а̶͔͉̼̌р̵̨̻̺̱͉͎́̕к̶̗̑́͜!̶̹̎̾͝"̴͚̺̀̊́

Глава 14. Контакт

Я не столько испугался появлению того голоса, сколько своему прежнему имени. Откуда он знал?

Впрочем, Архитектор был из другой реальности и видимо знал про меня.

Отец двинул вперед, намереваясь привести Шерер в чувство. Но я оттолкнул его. И весьма вовремя.

Мадам, не смотря на свое хрупкое телосложение, вдруг резко выгнулась и едва не снесла мне ударом кулака челюсть. Я в последний момент успел отклониться.

— Что за... — только и успел выдохнуть Федор Иванович, опешив от такой прыти мадам.

А я все понял и без объяснений. Архитектор завладел телом Шерер и теперь намеревался сделать то, что не успел — убить нас.

Еще одна атака хозяйки салона оказалась удачной. Отец отлетел к стене.

Со стороны это выглядело весьма странно — не молодая уже женщина держит в одной руке зажженную свечу и с невероятным мастерством и изворотливостью дерется с нами. Причем бьет так, что позавидовал бы любой боксер.

Глаза у Шерер были объяты пламенем. Выглядело это жутко — настоящий адский монстр. Не было никакого сомнения, что разумом ее завладел чужак.

Ох, плохая была это затея — вызывать инфернальную тварь. Это первым понял я, а запоздало — отец. Он стонал в углу, явно не ожидая такого мощного удара.

Шерер зыркнула на Федора Ивановича, потом на меня. Она словно выбирала кого убить первым.

Не дождешься!

Я начал действовать на опережение.

Ловко увернувшись от мощного выпада, я контратаковал. Но бить конечно же женщину не стал — не по своей воле она превратилась в то, что сейчас стояло передо мной. Я просто сделал ей подсечку, не давая нарастить преимущество.

Шерер растянулась на полу, но живо поднялась. Ее скорости можно было только позавидовать. Представляю как будет болеть ее тело, когда разум вновь вернется к ней. А я надеялся, что он все же вернется.

Мадам зарычала, на этот раз никаких угроз, только первозданная пышущая огнем ярость.

— Хочешь завладеть нашей силой? — попытался я вывести на разговор Архитектора.

Чем больше у нас будет информации про него и его помыслах, тем легче будет понять как одолеть эту тварь.

Архитектор не ответил. Вместо этого в один прыжок налетел на меня и сбил с ног. На голову посыпался целый град ударов.

Надо отдать должное — у Шерер были крепкие руки. Да и перстни на пальцах усиливали урон. Я отбивался как мог, но скорость мадам поражала. В какой-то момент я пропустил один из замахов и отхватил звонкую пощечину. Перед глазами все поплыло.

Но удивительней всего этого было то, что делала все эти выверты Шерер с зажженной свечкой в руках.

И до меня вдруг дошло почему она не отпускает ее. Огонек был неким переходным ключом, который дал возможность завладеть разумом мадам. А значит если погасить его, то...

Я вывернулся из захвата, откатился в сторону. В один прыжок поднялся.

Шерер оскалилась. На ее милом женском личике эта жуткая ухмылка наводила на самые черные мысли. Так улыбаются только маньяки-психопаты.

Я мельком глянул на огонек свечи. Мой взгляд перехватила Шерер. И зарычала.

А потом вдруг отпрыгнула от меня словно от прокаженного. Еще прыжок и мадам... оказалась в верхнем углу комнаты!

Я выпучил от удивления глаза. Шерер висела словно паук под самым потолком и глядела на меня. Шипела.

Холодок пробежал по спине. Отец тоже от удивления ойкнул. Такого я еще на своем веку не видел.

Но словно и этого было нам мало — Шерер начала ползать по потолку, ловко перебирая ногами и свободной рукой. В второй по прежнему горела свеча. Было непонятно как вообще мадам держится за стены. Конечности ее выворачивались с удивительной гибкостью, какой позавидовали бы даже акробаты в цирке.

Собрав всю волю в кулак, я принялся ходить за Шерер, не теряя из виду ни на секунду. Ее маневр мне было понятен — едва отвлекусь, как она прыгнет прямо мне на голову. Не дождешься!

Отец тем временем отошел от первого шока и принялся рыскать по карманам пиджака. Что он искал я не понимал — может, закурить хотел от нервов? Я бы и сам сейчас не отказался от чего-нибудь прочищающего мозги.

Но отец достал не сигареты. Пистолет...

— Нет! — закричал я.

— Сейчас я эту тварь подстрелю!.. — выдохнул тот, заряжая оружие и целясь в Шерер.

— Она тут не причем! В тюрьму сядешь — как тот бедолага, потом ничего не докажешь!

Этот аргумент охладил пыл Федора Ивановича. Кажется, он понял, что едва не совершил самую страшную глупость в своей жизни. Вопросительно глянул на меня, как бы спрашивая — а что же тогда делать?

— Кинь мне оружие! — крикнул я, уворачиваясь от пинка ногой мадам.

Туфли Шерер были лакированными, с заостренными носками и попади такой в голову — можно улететь в нокаут, если не отбросить копыта. Вот ведь тетка, в туфлях даже дома ходит! Не могла тапочки напялить в форме пушистых зайцев?

Отец медлил.

— Ну же!

— Так ведь... сам же сказал...

— Кидай!

Отец кинул, а я поймал. И в ту же секунду выстрелил.

Я не метился в Шерер. Выстрел мой был в другую цель.

Пуля свистнула у рук мадам. Огонь свечи дернулся и... погас.

Точно в цель! Не зря меня называют самым точным стрелком в галактике. От фитилька свечки потянулся сизый дымок и в ту же секунду глаза Шерер стали тусклыми, огонь из них ушел.

— Э-э-к-х! — выдохнула хозяйка салона и полетела с потолка на пол.

Я успел поймать ее лишь частично, смягчив падение верхней части туловища. Шерер шмякнулась ногами, застонала.

— Помоги!

Подошел отец и мы вместе с ним усадили женщину на кресло. От боли и шока она на время потеряла сознание.

— А я ведь в нее чуть не выстрелил, — задумчиво произнес Федор Иванович, глядя на Шерер.

— Думаю, и тот Михаил Мышкин, который в меня стрелял, тоже что-то подобное подумал. Правда в отличие от тебя, его некому было остановить.

Это еще больше заставило отца задуматься.

Мы некоторое время сидели молча, ожидая когда Шерер придет в себя. Мадам стонала, с ее губ слетали какие-то обрывки фраз и слов. Наконец, дернувшись, она пришла в себя.

— Где... я...

— Вы у себя дома. Все прошло. Успокойтесь.

Тяжело дыша, Шерер огляделась, взяла себя в руки.

— Как вы себя чувствуете? — спросил отец, сам выглядящий не лучшим образом.

— Будто все мои кости перемололи в пыль, — простонала мадам. — Прошу вас, дайте мне таблетку! Она на камине, вон в той синей баночке.

Я подал ей лекарства, воды. Шерер проглотила сразу две, облегченно вздохнула. Спросила:

— Что случилось?

— Это я виноват! — запричитал Федор Иванович. — Я позволил вам совершить этот жуткий спиритический сеанс. Черт дернул! Бес попутал! И чего мне не сиделось? Как нарочно. Так ведь я же не знал. И подумать не мог что все так выйдет!

Шерер повернулась ко мне, видимо желая услышать более конструктивный ответ.

— Сущность завладела вашим разумом, — сказал я.

— Ведь знала, что слабый медиум, но все равно дала больше хода! — упрекнула себя Шерер. — Боже, как же болят руки! Я пыталась вас убить?

Я кивнул.

— Ох! Простите меня пожалуйста!

— Вы не должны просить прощения, вы ни в чем не виноваты.

— Это ужасно было!

— Вы помните себя в тот момент? — осторожно спросил я.

— Очень смутно. Все в тумане.

Шерер глянула на валяющуюся свечу, сказала:

— Вы все сделали правильно — разорвали контакт. Свеча — единственное, что нас скрепляло.

— Долго он мог бы поддерживать с вами связь? Пока не потух бы огонек?

— Нет, — покачала головой Шерер. — Я его чувствовала, и это было самое жуткое, что я испытывала. Он силен. Но не достаточно, чтобы прорваться сюда, поэтому и рыщет в поисках силы. Думаю, меня бы не надолго хватило — возраст не тот, или свихнулась бы или паралич какой разбил. Так что ты спас мне жизнь. Спасибо тебе.

— Не стоит благодарности, вы сделали для нас больше — немного приоткрыли тайну этого самого Архитектора.

— Будь осторожен, Александр. С каждым часом он становится все сильней. Вы должны понимать, что это очень серьезно?

— Понимаю. Нам нужно изучить материалы прошлых прорывов.

— Тогда нужно поднимать городские архивы, подключать связи. Ничего, кроме этих газетных вырезок, которые я вам показывала, у меня больше нет.

Мы еще некоторое время сидели Шерер, переведя беседу в безобидное русло, обсудив погоду и старческие болезни. Потом, убедившись что с ней все будет в порядке, покинули ее жилище.

Сели в машину и едва тронулись, как отца прорвало.

— Это все правда! Ты видел как она по потолку ползала? Я думал у меня сердечный приступ будет от такого! Словно из каких-то жутких кошмаров!

— Нужно поднять архивы, — сказал я. — Есть выход на кого-то, кто сможет дать информацию по тем случаям, о которых говорила Шерер.

— Постараюсь переговорить с одним человеком, у него есть подвязки с госархивом, — ответил Федор Иванович. — Саша, так что же это значит, нас хочет убить существо из иного мира?

Я кивнул. Наконец до него дошло, что все это — не шутка.

— Отец, — обратился я. — Скажи, почему Архитектор хочет убить тебя? Что у тебя за Дар?

Пора было задать этот вопрос, хотя я и чувствовал, что он не простой для нашей семьи, хотя и не понимал почему именно. В голове лишь засело что-то серое, неприятное.

— У меня нет Дара, — после долгой паузы ответил Федор Иванович.

Мне было сложно сдержать свои эмоции. Я сделал глубокий вдох, спросил:

— Как это — нет Дара?

— Он был, но потом вдруг весь растаял, — опустив взгляд, ответил Федор Иванович.

— Подожди, разве так бывает? Мне кажется, ты что-то не договариваешь.

Отец тяжело вздохнул.

— Послушай, сейчас не самое время играть в загадки и недомолвки, — ледяным тоном сказал я. — Наши жизни висят на волоске, ты сам видел, что эта тварь может.

— Ладно, — кивнул отец. — Это болезненная для меня тема, но рассказать придется. К тому же, думаю, и тебя ждет что-то подобное.

— Да о чем ты?!

— У меня был Дар. Открылся к восемнадцати, третий уровень. Потом школа, обучение, прокачка. В общем все как и должно было быть. Только вот необычность была в самом Даре. Такого больше не было ни у кого.

— Ты поглощал другие Дары? — сообразил я.

— Верно, — кивнул пораженный отец. — А ты откуда знаешь?

И вдруг догадался.

— У тебя тоже открылся Дар!

— Верно.

— Поздравляю, сынок! Впрочем... Если мои гены передались тебе, то скоро все закончится.

— Почему?

— Мой Дар был со мной до двадцати пяти лет. В это время мне и удалось так высоко подняться во власти. Только благодаря ему и упорству, я смог стать сначала думным, потом перейти на службу в администрацию, потом через знакомых и хорошую рекомендацию получить княжескую должность по Одинцовскому округу. Поверь, не просто мне далась эта должность. Но ради семьи, ради дома я делал и делаю все, из кожи лезу.

Федор Иванович надолго замолчал. На лбу его появилась глубокая морщина. Я не тревожил отца, понимая, что ему сейчас не легко.

— А потом... — продолжил он. — Я стал замечать, что силы мои тают. Дар становился слабей. Я не мог в это поверить и некоторое время списывал все на усталость. Но когда однажды чуть не умер, ввязавшись в драку и не активировав Дар, понял, что что-тоне так. Я пошел к хорошему доктору и он объяснил мне суть происходящего со мной. Семейный наш Дар — наше же и проклятие. Он появляется и подобно голодному зверю питается чужими силами, пока однажды, наконец, не насытившись, вновь не засыпает. Понимаешь?

— То есть мой Дар скоро исчезнет? — потрясенно спросил я.

Отец обреченно кивнул головой.

— Постарайся использовать его по максимуму, — сказал он.

Нет! Я не готов мириться с этим! И такой расклад меня не устроит! Дар останется со мной! И я найду способ чтобы он не засыпал!

— Вижу по глазам, что не готов мириться с таким раскладом, — грустно усмехнулся отец. — Я тоже так себя чувствовал. Не хотел мириться с такой судьбой, боролся. Но никакие врачи не смогли обратить это вспять. Даже замедлить не смогли. Дар исчез. Просто как мыльный пузырь — был и лопнул. Пуф!

Отец опять надолго замолчал.

— Теперь я держусь в кресле своей должности только по былым заслугам. И поэтому возлагаю на тебя такие большие надежды в школе. Нас хотят скинуть многие, но мы им просто так не дадимся.

— Федор Иванович... — внезапно обратился водитель, все это время молча управляющий автомобилем.

— Что такое, Костя?

— Кажется, за нами «хвост».

Мы глянули в зеркало заднего вида, но ничего необычно не увидели — едущие машины, близко никто не держится, не увязывается, меняются.

— Где? — переспросил отец, не понимая о чем идет речь.

— Вон там, за двумя «рысцами», видите? Черная «Волга». Грамотно ведет, вперед не высовывается, иногда отстает. Но непременно настигает, когда я делаю повороты. Особенно на светофорах — боится, что подорвусь и отрываться буду. Профессионал.

— Уверен?

— Почти на сто процентов.

Я пригляделся и увидел машину, про которую говорил водитель. Она и в самом деле ехала будто стороной, не навязчиво, иногда пропуская вперед себя других водителей. Но шла все время за нами.

Некоторое время ехали молча, наблюдая. Черная «Волга» не отставала.

— Оторваться сможем? — спросил отец.

Водитель кивнул.

— Не надо, — покачал я головой. — Так выдадим себя. Пусть думают, что мы не знаем про «хвост». Поехали домой. Нас высадишь, а сам незаметно садись им на хвост. Или лучше сообщи другому водителю — пусть проследит кто такие.

Водитель Костя кивнул.

До дома доехали в нервном молчании. Черная «Волга», поняв что мы возвращаемся к себе в коттедж, начала отставать. Костя передал по рации наше поручение и слежка уже пошла за нашим незнакомцем.

Казалось бы, нас ждал горячий ужин, кофе и отдых, но нет. Все только начиналось. Это я понял по мигающим синим и красным фонарям, откидывающим блики на стену дома.

Во дворе стояла полицейская машина, возле которой крутилось несколько наших охранников и пара сотрудников полиции. Я невольно подумал, что в доме что-то случилось? Опять Архитектор прорвался в чей-то разум и натворил дел? Или какой-то несчастный случай?

Не хотелось думать о плохом, но противно сияющая мигалка полицейской машины наводила только на такие мысли.

— Что тут происходит? — первым выскочил отец, направляя к машине.

К нему подошли охранники дома.

— Федор

Иванович, вот, полиция, — растеряно произнес один из них. — Сказали, что у них все бумаги есть. Я проверил — все по закону.

— Какие еще бумаги? — не понял Федор Иванович.

Отец подошел к полицейскому, стоящему возле фонтана.

— Потрудитесь объяснить что вы тут делаете, на частной территории?

— Федор Иванович Пушкин? — дежурным тоном спросил полицейский. И кивнул на меня: — Это ваш сын?

— Что случилось? — настала моя очередь негодовать.

— Александр Федорович Пушкин, вы должны поехать с нами.

— По какому поводу?

Полицейский посмотрел на меня как на букашку, пробасил:

— По поводу убийства Игоря Воснецова...

Глава 15. Допрос

Я сказал отцу, чтобы он не спорил с полицейскими, а вместо этого вызвал адвоката. Это было сделано не столько, чтобы найти себе защиту, сколько отвлечь отца, который изрядно разнервничался. Отец принялся набирать нужный номер телефона.

Я понимал, что вопросы мне будут задавать самые неудобные и нужно было подготовиться к ним. А еще продумать стратегию поведения. Это очень важно.

Меня отвезли в отделение, располагающееся в центре города, завели в какой-то прокуренный кабинет. Я сел, принялся ждать. В глубине души понимал, что оставили меня здесь одного специально — посмотреть на реакцию, не нервничаю ли, как веду себя, не начну ли по глупости звонить кому и просить прикрыть меня. Поэтому я старался не подавать никаких сигналов. Для этого даже прихватил уже знакомую мне книжицу «Торги на бирже», раскрыл ее на середине и принялся старательно читать, хотя суть прочитанного доходила не сразу и с трудом.

Но в голове проговаривал различные варианты развития разговора.

Видимо ничего толкового не увидев в моих действиях в кабинет, наконец, вошел низенький человек в сером плаще. Один глаз его косил и, кажется, был вовсе стеклянным.

— Старший следователь сыскного отделения Руднев, Константин Кириллович, — представился вошедший.

Неспеша подошел к столу, сел. Протянул пачку.

— Курите?

Я покачал головой.

— А я, с вашего позволения, закурю.

Руднев подцепил двумя пальцами сигарету, воткнул в уголок рта. Чиркнул зажигалкой.

— Ну-с, начнем?

— Начнем, — в тон ему ответил я. — Только вот что начнем?

— Ну как же? Разговор.

— Так это разговор? Не допрос?

— Ну что вы! — хохотнул Руднев. — Такие громкие слова! Просто разговор.

— Поговорить всегда можно, — ответил я, откладывая книгу в сторону. — Только мне бы хотелось знать в качестве кого я тут? Ваши ребята скрутили меня, в машину сунули, да сразу же сюда привезли. На разговор так не ходят.

— Вы тут, Александр Федорович, в качестве свидетеля, — холодно произнес Руднев. — Пока еще свидетеля.

Я никак не отреагировал на его последнюю фразу, понимая, что это тоже уловка.

Руднев внимательно проследил за мной, удовлетворенно кивнул, глубоко затянулся.

— Так вы не против беседы?

— Хорошо, давайте побеседуем.

Я отложил книгу в сторону.

— Тут Игоря Воснецова убили на днях. Знаете об этом?

— Видел в новостях.

Следователь удовлетворенно кивнул головой. Спросил:

— Воснецов знаком вам?

— Воснецова знаю, но не лично, не доводилось общаться.

— А может быть, все же доводилось? — с прищуром спросил следователь. — Возможно даже, что и совсем недавно?

Я уже знал дальнейшие его действия и потому готов был к тому, что он вытащит из папки мой фоторобот.

— Вот, посмотрите. Как вам картинка?

Если следователь и хотел произвести на меня впечатление, то у него это не получилось. Он жадно смотрел на меня, пытаясь вытащить хоть одну эмоцию, да хотя бы невольно поползшую бровь вверх, но у него это не получилось и он фыркнул словно бульдог, разозлившись.

— С художественной точки зрения так себе, — глянув, ответил я.

— Возможно, — кивнул Руднев. — Но как свидетель описывал, так и рисовали. Точно по деталям.

Руднев пригляделся к картине, словно видел ее в первый рах, хмыкнул.

— Скажите, этот портрет вам никого не напоминает?

И вновь мне пришлось взять себя в руки, потому что это была очередная проверка. Я сказал:

— У нас два года назад юбилей у отца был. И решили мы заказать ему портрет. Художника нашли по объявлению. И он предложил нам общий портрет написать, всей семьи. Так вот. Это была наша ошибка — взять не проверенного человека, с улицы. Он в особом жанре писал, уж не помню как называется, но точно не реализм.

— К чему вы это?

— К тому, что он меня как-то похоже написал, как этот рисунок. Словно катком по мне прошлись. Или у художника нарушена призма зения? Вроде есть такая болезнь, забыл как называется.

Руднев покраснел.

— На вас похож.

— А еще на множество других людей, моего возраста и моей комплекции, у кого есть два глаза и волосы на голове. Типичное лицо.

— То же верно, — согласился следователь. — Но с учетом ряда факторов вряд ли это будет кто-то посторонний.

— Про какие факторы вы говорите?

— Всем известно, что Воснецовы точили зуб на ваш род. А тут такое случилось. Да и свидетель очень интересный фоторобот описал, похожий на вас. В общем сами понимаете, что ситуация щекотливая складывается все в одну вполне себе работающую версию.

— Это весьма косвенные факторы. И при детальном рассмотрении они распадутся.

— Не думаю.

— Воснецовы и в самом деле точат зуб на наш род. И что с того? У любого из нас есть враги. Вам ли это не знать?

— Верно, — улыбнулся Руднев. — Уж у меня врагов полным полно. И мои враги бывало стреляли в меня. Точно так же как и в вашего отца, тогда, на сеансе мадам Шерер. Но вот за это уже и можно хлопнуть Воснецова, как вы считаете?

— Считаю, что покушение у Шерер и ненависть Воснецова — это два разных момента, никак друг к другу не относящихся.

— А кто же тогда в вас стрелял?

— Это мне у вас нужно спросить кто в меня стрелял — делом ваши люди занимаются. Насколько мне известно, стрелял не совсем здоровый человек, которого нельзя сажать в тюрьму. Ему необходимо лечение.

— Мне известно, что вы посещали Михаила Мышкина, — холодно заметил Руднев.

— Посещал, — не стал уклоняться я. — Только чтобы убедиться, что он никак не связан с Воснецовыми. И мы в этом убедились. А по поводу свидетеля, который срисовал такой фоторобот — позвольте спросить кто он такой? Можно ли доверять его показаниям?

Руднев криво ухмыльнулся.

— Свидетель — пожилой человек, но вполне дееспособный, если вы на это намекаете.

— Но каждый может ошибиться, не разглядеть деталей. Тем более у пожилых часто плохое зрение в силу возраста.

— Складно поете, — улыбнулся следователь, доставая очередную сигарету. — Но только другой, более слаженной версии, у вас нет. Пока все прекрасно ложиться вот на что. Воснецовы наняли человека, не здорового, это и так видно, психически не стабильного. Но тем лучше — потом любое его слово можно будет легко опровергнуть, даже если он напрямую назовет имя заказчика. К тому же у малого совсем крыша потекла — он про какие-то вторжения из иных миров говорит. Псих одним словом.

Руднев хохотнул.

— Этот человек стрелял в вас. Мотив — дела по бизнесу. Я всех подробностей не знаю, но мне известно, что бизнесу Воснецовых ваш отец вставлял палки в колеса причем очень большие. Покушение не удалось — вы спасли отца. Героический поступок, тут спору нет. В отместку за случившееся у мадам Шерер вы лично встретились с Игорем Воснецовым и убили его. Да так изощренно! Отравленным дротиком! Как вам такое?

— Неплохая версия, — кивнул я. — Только рушится она у вас об одно обстоятельство.

— И какое же?

— У меня е

сть алиби.

От этих слов Руднев сразу скис. Злобно раздавив сигарету в пепельницу, спросил:

— И какое же?

— В тот вечер я был с одним человеком, он может это подтвердить.

— Мы это обязательно проверим, — сквозь зубы произнес Руднев.

— Проверяйте, — пожал плечами я.

Следователь вновь схватил сигарету, но так сильно, что сломал ее пальцами. Было видно, что он злиться.

— Только учтите, Пушкин. За дачу ложных показаний полагается уголовное преследование. Это касается и того человека, кто готов подтвердить ваше алиби.

От таких слов мне сделалось нехорошо, но виду я не подал. Может быть, не стоило так подставлять Катю? Нехорошо получилось. Надо постараться сделать так, чтобы к Кате не было никаких претензий. Если что-то случиться — я себе не прощу.

— Ко мне есть еще вопросы? — ледяным тоном спросил я. — Или я могу быть свободен?

Следователь злился, пыхтел, но предъявить ничего мне не мог, а потом нехотя отпустил.

На улице встречали отец и адвокат. Начали расспрашивать. Я коротко объяснил всю суть разговора. Адвокат кивнул:

— Все верно сделал. А на эту Катю можно положится?

— Да, — без запинки ответил я.

Мне хотелось верить, что это именно так.

* * *

Вновь началась Школа и нужно было возвращаться к занятиям. Кате я не звонил — понимал, что за ней сейчас будет пристальное внимание и любое наше общение может быть расценено следователем не так. Не нужно сейчас лишних вопросов, лучше выбрать тактику тишины.

Едва вошел я в учебное заведение, как обратил внимание, что смотрят на меня все как-то иначе. Слишком часто на меня обращали внимание, оборачивались, поглядывали украдкой, перешептывались. Было странно это ощущать, но понять что же произошло мне пока не удавалось.

Впрочем, ситуацию прояснил Иосиф, которого я встретил на биологии.

— Ну ты и даешь! Столько шуму наделал! — воскликнул парень, едва меня завидев.

— Какого его шума? О чем ты?

— Ну как же? Про твою дуэль с Крысой не знает только ленивый. А с учетом того, что ты его победил, народ просто кипит от радости. За всех отомстил.

— Ты же сам был там и знаешь как все было, — кисло произнес я.

— Был, — кивнул парень.

— Дуэль закончилась мирно.

— Для всех, кому гадостей наделал Крыса, дуэль закончилась твоей победой и позорным поражением этого гада. Конечно жаль, что Крысу не удалось отправить на тот свет, но даже этот результат принес моральное удовлетворение многим в Школе.

— Думаешь, Крыса перестанет трясти остальных после этого?

— Не знаю, — пожал плечами Иосиф. — Но настроение ты всем поднял.

— Пушкин, красавчик! — крикнул кто-то из учеников, проходя мимо и махая мне.

Я не знал этого парня, но судя по заживающему под глазом фингалу, он тоже успел познакомиться с Крысой.

Мы прошли мимо компании девчонок, которые, едва завидев нас, стеснительно захихикали. Одна из девушек насмелилась и помахала мне.

Я был героем и только теперь это почувствовал в полной мере. Проводив взглядом девушку, которая тоже поглядывала на меня, я подумал о том, чтобы как следует насладиться этим моментом.

— Пошли сегодня в «Сбитень»? — предложил Иосиф, тоже провожая взглядом красавицу. — Так оторвемся — как никогда не отрывались.

И крикнул девушке:

— Это мой друг. Пушкин со мной.

Девушка захихикала.

— Ты что, мной кадришь баб?

— Ну а что такого? Грех не воспользоваться таким моментом. Ну так что насчет «Сбитня»? Представляешь как там весело и жарко будет, едва узнают, что ты там?

— Не знаю, — честно признался я. — Нужно готовиться к экзаменам.

— Никуда твои экзамены не убегут — пробурчал Иосиф. — А вот «Сбитень» ждать не будет. Слава тоже не любит ожидания. Сегодня ты на коне, а завтра уже забыли кто такой Пушкин и как он эпохально отделал Крысу. Понимаешь?

— Катя будет там? — спросил я, подумав о том, что это будет вполне неплохой вариант незаметно обсудить с ней мой недавний вызов в полицию и возможный ее допрос.

— А зачем тебе Катя? — растеряно спросил Иосиф. — Или постой... ты что, на Катюху запал?!

— Да ну тебя! — отмахнулся я, понимая, что начать этот разговор было лишним.

— Да ладно тебе! Если хочешь, то могу организовать свидание. Что скажешь?

Я отмахнулся. Внимание мое сейчас было привлечено кое-кем другим.

Крысу я увидел издали. Он стоял со своими дружками у дальнего окна, старательно делая вид, что не замечает меня. Ну и ладно. Мне до него теперь нет дела.

Было видно, что самолюбие Крысы задето, он смотрел на меня украдкой, но даже не видя его взгляда, я чувствовал как тот прожигает мне спину.

Желая еще больше поиграть тому на нервах, я повернулся к Крысе лицо и громко крикнул:

— Николай! Приветствую!

Крыса вздрогнул, словно его окатили ковшом кипятка, обернулся. Процедил:

— Добрый день, Александр! — а потом вдруг как-то ехидно улыбнулся и добавил: — Я бы на твоем месте так расслабленно не ходил.

— Это еще почему?

Крыса не ответил, вместо этого вновь улыбнулся, на этот раз так мерзко, что даже отвернулся.

— Будь осторожен, Пушкин.

— Запугиваешь меня?

— Нет, предупреждаю. Впрочем, при любом раскладе тебе здесь не долго осталось.

И с этими словами Крыса быстро ушел вместе со своими дружками.

Эта фраза не понравилась мне. Я хотел догнать гада, как следует побеседовать с ним, но не стал — ни к чему мне еще одна дуэль и прочие подобные разборки. И одной по самую макушку хватило.

Впрочем, о чем говорил Крыса я довольно скоро понял — его поганый язык накаркал новые неприятности.

Проходя мимо актового зала, я невольно остановился, глядя как тренер Аматару ловко показывает способы медитации и глубинного зрения. Я с первой нашей встречи понял, что старик умеет многое и потому на каждом его уроке впитывал все его слова с жадностью. Вот и сейчас следил за ним, пытаясь уловить — вдруг что-то новое скажет?

Но Аматару, увидев меня, отвлекся от урока, подошел ко мне.

— Пускин! Ты сего тут делаесь?

— Я? Учусь, — растеряно ответил я. — А что мне еще тут делать? Мы же в Школе!

— Ты сто, разве не слысал?

Аматару потеребил седую бородку.

— Что не слышал? — не понял я.

— Ох! Всегда на чеку нузно быть! А ты плохлоздаеся тут! Все о бабах думаес! Да ходись плосто так!

Я хотел возмутиться, но не успел.

— Пушкин! — это была уже Катя.

Вся запыхавшаяся, она бежала ко мне и была сейчас вся взмыленная, едва переводя дыхание.

— Да что случилось?

— Там... там... — ей пришлось некоторое время отдышаться, чтобы продолжить.

— Что — там?

— Они сделали тебе подставу! Подлую подставу!

— Кто?!

— Павлов, первый зам. Это его рук дело, точно тебе говорю.

— А что за подстава?

— Они начали экзамен без тебя! Если не успеешь, то...

Договаривать ей уже не нужно было, я и сам прекрасно знал, что ждет меня, если я не сдам экзамен — смерть...

Глава 16. Экзамен

Это и в самом деле была настоящая подстава. И я чувствовал, что без Павлова здесь не обошлось. А скорее всего и Крыса как-то причастен. Его кривая ухмылка не выходила у меня из головы. Экзамены... твою мать, как так получилось, что меня не предупредили о них? Это ведь специально, чтобы я не явился к ним и все провалил.

Катя крикнула вслед где искать экзаменационную комиссию и я со всей дури рванул туда.

На одном дыхании проскочил коридор выскочил на второй этаж. Опять эта дурацкая система обозначения кабинетов, но она мне была уже знакома. Я заскочил в нужный, тяжело дыша, огляделся.

В кабинете было тихо, в дальнем углу сидела секретарша. Увидев меня, всего взмыленного, явно испугалась, растерялась.

— Вам чего? — пропищала она, поправляя толстые очки, съехавшие на нос.

— Я на экзамен, — ответил я, вновь оглядываясь и не находя нужных людей.

— Так не тут, — еще тише пропищала она и я понял, что подстава была двойной — на случай, если я все же узнаю, что экзамен состоится.

Это сволочи перенесли место проведения!

— А где? — почти закричал я.

Секретарша ойкнула, вжалась в кресло.

— Где будет проходить экзамен? — взяв себя в руки, спросил я. — Мне нужно. Правда нужно.

— Я не знаю, — пропищала девушка.

Щеки ее заалели и я понял, что она говорит не правду.

— Послушайте, меня хотят слить на экзамене — для этого и перенесли его из этого кабинета. Если вы мне не поможете, то меня вышвырнут из Школы, не дав даже и шанса. Разве это справедливо?

— Нет, не справедливо, — одними губами прошептала секретарша.

— Вот и я так думаю. Я понимаю, что есть силы, против которых вы не можете пойти поперек.

Девушка кивнула, подтверждая мою догадку.

— И, наверное, они вам велели ничего не говорить.

Вновь едва заметный кивок.

— Так вот. Давайте сделаем так. Вам велели не говорить — так вы и не говорите. Просто напишите мне. Так ведь вы ничего не нарушите, верно? И дословно соблюди указание сверху.

Девушка на мгновение задумалась, потом взяла лист и написала на нем: 101. И тут же испуганно разорвала его на множество маленьких кусочков.

Я тут же сообразил, что кабинет, где сейчас сидела комиссия, находился на первом этаже.

— Спасибо! — крикнул я и рванул прочь.

Драгоценное время утекало как песок сквозь пальцы, но я старался изо всех сил. Я несся быстрей молнии и едва не сшиб нескольких идущих.

— Придурок! — крикнули мне в след, но я даже не обернулся — не хотел отвлекаться.

Еще чуть-чуть! Уже! Вот он! Вижу 101-ый кабинет!

— Чего и следовало ожидать, господа, — произнес Павлов, потирая ладонями. — Сдающий не явился на экзамены, а значит согласно пункту семнадцать Положения экзамены считаются не сданными. Будем оформлять документы на отчисление. Впрочем, они у мен уже готовы, осталось только подписать у комиссии, кое какие формальности сделать.

Комиссия, состоящая из семи человек, сонно закивала.

— Почему это не явился!? — крикнул я, забегая в аудиторию. — Вот он я!

Увидев меня, Павлов скривился. Он явно не ожидал такой встречи.

— Почему опаздываете? — спросил сквозь зубы он.

— Потому что никто не предупредил меня о том, что экзамен будут сегодня, что является нарушением пункта восемь Положения, о котором вы недавно упоминали.

— Как это не предупредили? — затряс подбородком Павлов. — Письмо было направлено вам на почту. Возможно, какие-то сбои были, вот и не дошло. Но мы все формальности соблюли. Я у меня все подтверждения есть и справки.

— Тогда, может быть, начнем экзамен, коль сдающий все же явился? — спросил один из членов комиссии и Павлов вновь скривился.

Кивнул:

— Конечно, начнем.

Потом повернулся ко мне, посмотрел как на бациллу.

— Судя по вашим табелям, можно сразу начинать с главного экзамена, — усмехнулся Павлов. — Именно по демонстрации Дара вы набрали самый низший бал. Думаю, как начнем, тут же и закончим, потому что способностей у вас крайне мало. Я бы даже осмелился сказать, что их нет вовсе.

Павлов говорил это надменно, все время оборачиваясь на комиссию и презрительно фыркая, всем своим видом показывая, что я уже практически одной ногой в списках на отчисление. Рано радуешься!

— Может быть, вовсе не стоит проводить экзамен? — спросил он меня, многозначительно подняв бровь. — К чему позориться? А резонанс, я уверяю будет, если вы захотите попробовать. К чему вам это? Пожалейте отца. Давайте уж лучше тихо все оформим — и разбежимся наконец.

— Если вы согласны поставить мне автоматом сдачу экзамена, то я конечно согласен, — стараясь улыбнуться как можно шире, ответил я.

Павлова аж передернуло.

— Ни о каком автомате речи быть не может! — взвизгнул он. — Начнем экзамен! Немедля!

Комиссия зашуршала бумажками.

— Постойте, — остановил их Павлов. — Проверку Дара проведу я лично!

Такого не ожидал никто. Один из комиссии — сухой старичок в толстых очках, — поднялся, проскрипел:

— Вы сами? К чему такое? Пусть пройдется по программе...

— Нет, — покачал головой Павлов. — Я сам. Все-таки такой человек сдает, сам Пушкин, княжич Одинцовский! Пусть покажет, чему его научили учителя. Пусть продемонстрирует свои знания. Я хочу лично убедиться в том, что он ни на что не годен. И я же лично отправлю его домой, навсегда. Там ему место, а не в благородной Школе.

Я напрягся. Такого поворота событий не ожидал. Но идти на попятную было нельзя. Экзамен необходимо сдать и если для этого потребуется отделать этого выскочку, то так тому и быть. Пусть потом не жалуется и сопли по лицу не размазывает.

— Если вам будет угодно, — кивнул я.

Павлов едва заметно улыбнулся, потом провел ладонью в воздухе. Я почувствовал легкий укол и даже вздрогнул, готовый ринуться в бой. Но противник отвернулся, словно оттягивая момент. Потом неспеша скинул пиджак, оголяя дряблые руки и круглый живот. Мне стало смешно. Это ему мне придется показывать свои способности? Как бы не пожалел он о своем решении!

Но Павлов оказался только внешне таким легким противником.

Одним скупым движением он создал над своей головой черную воронку, которая со свистом полетела в меня.

Эффектно. И смертельно опасно.

Я отпрыгнул. И весьма вовремя — воронка взборонила паркет в щепки, где еще секунду назад стоял я.

— Учтите, — прошипел злобно Павлов. — Поблажек я вам делать не буду!

Эта фраза значила только одно — бой будет жарким.

Не ошибся.

Еще одна воронка с гортанным воем пронеслась над головой, заставив удивиться не только меня, но и комиссию. Сидящие сдержано зашушукались, видя как воронка неистово вгрызается в пол. Павлов обладал весьма мощным Даром и сейчас это демонстрировал.

Зря я его недооценивал, ох зря.

Пытаясь активировать и свои умения, я вновь отпрыгнул в сторону.

Руки обдало ледяным холодом, по спине потянуло сквозняком. Я чувствовал, как Дар пробуждается во мне, чужой и мощный и это пробуждение не сулило мне ничего хорошего. Дурное предчувствие усилилось, когда я попытался применить Дар, не дав Павлову ударить первым.

Меня скрутило, мышцы напряглись, а в висках начало пульсировать.

Что-то было явно не так, но я не мог понять что именно. Пора было активировать Дар, но он словно заснул. Неужели то, о чем говорил отец, уже начало свершаться? Неужели Дар начал пропадать?

Нет. Этого не должно было случится так скоро!

Но я явно ощущал, как Дар не мог прорваться сквозь какие-то невидимые заграждения.

Еще прыжок. Черная воронка задела самый край рубашки и с яростью вырвала кусок одежды. Я почувствовал всю мощь творимых способностей Павлова и неприятно удивился. Вроде на вид увалень, а внутри оказался весь словно из железа. И Дар у него мощный, ничего не скажешь. Не зря на такой должности сидит.

У меня тоже имелся Дар, и думаю он бы смог посоперничать с Павловым, только вот где он? Почему не активируется?

Я вновь попытался воззвать к нему. Напрасно.

Злоба захлестнула с головой, я вдруг почувствовал себя Крысой, который не мог в схватке со мной активировать свой Дар.

И это воспоминание вдруг родило во мне догадку. Ведь Павлов что-то такое и применил ко мне! Я не могу активировать Дар — это не просто так. Явно какой-то блок. Но какой именно? Неужели Павлов мог делать что-то подобное, что и я?

Я проследил за своими энергетическими потоками — благо Аматару научил это делать. И довольно скоро обнаружил одну интересную закономерность. Дар рождался, рос. В этом сомнений не было. Но вот выйти не мог, словно что-то сдерживало его во мне. Теперь уже было очевидно, что это какое-то воздействие извне.

Только вот разобраться с этим не удалось — приходилось отбиваться от жестких выпадов Павлова.

Противник, поняв, что от меня не стоит ждать угрозу, перешел в более активную фазу боя.

Посыпались удары и надо отдать должное Павлову — владеть боевыми техниками он тоже умел.

Я отбил выпад, ушел под руку, контратаковал.

Противник оказался на чеку.

Захват, уклон. Это был не Крыса с его чувством всесилия, которое его и похоронило как бойца. Крыса не развивался, избивая только самых слабых и от того почувствовав себя могущественным. А вот Павлов, казалось, не пропускал ни одной тренировки вплоть до сегодняшнего дня. Удивительно, что его тело продолжало пребывать в таком дряблом виде, рождая ложные оценки.

Еще одна черная воронка полетела в меня и на этот раз достала — зацепила локоть и швырнула меня так, что едва не вывернула руку.

Я полетел к стене, больно ударился. Павлов презрительно фыркнул. Потом подошел ко мне и тихо, так чтобы никто, кроме нас не услышал, процедил:

— Угрожать мне думал? За свои слова еще ответишь.

Это он имел ввиду нашу первую встречу, когда он начал мне грозился тем, что я не сдам экзамен. Я тогда его знатно напугал. Осадок видимо у первого зама остался, вот он и мстит. Мелочный дядька.

Павлов щелкнул пальцами и над моей головой начала образовываться черная воронка, едва не сдирая волосы с макушки.

— Допрыгался! — прошипел сквозь зубы Павлов.

— К-хм, не слишком ли сложное задание для экзамена? — прошамкал один из членов комиссии — сухой старичок, поправляя очки.

— Вполне нормально! — отмахнулся тот.

И вновь зыркнул на меня.

Я попытался отстраниться от воронки, попутно вновь взывая к Дару. Согнул ногу, пытаясь оттолкнуть от себя Павлова. Что-то круглое лежащее в кармане пилось ребром в кожу.

Монета — всплыло в голове. Та самая, которую мне подарил Евграф Крысеев в знак примирения на дуэли. Символический знак до сих пор лежал у меня в кармане штанов — Марина заботливо постирала одежду и вернула все содержимое карманов на место.

Догадка поразила меня.

Пазл сложился сразу и я вдруг понял, почему у меня не получалось активировать Дар. Эта самая монетка и является блокирующим артефактом, который не давал мне как следует развернуться! И как сразу не допер? Павлов, едва подошел ко мне, активировал кругляш. И теперь я как младенец против него.

А Крысеевы вновь оправдали свою фамилию. Так подло поступить! Я спас их человека от шального выстрела, а они вот такое «спасибо» подкинули. Времени не теряли. Кто знает, может весь этот спектакль с дуэлью только и был разыгран для того, чтоб покинуть мне блокировку Дара?

Выгадав момент, я вытащил из кармана монетку. Простой рубль, ничем не примечательный. Но только теперь я увидел по краю едва заметные руны. Значит чутье не подвело.

Увернувшись от вихря, я кувырнулся вперед и рванул на коленях прочь. Прошмыгнув под ногами Павлова, поднялся. И со всей силы швырнул монету тому в спину. Я понимал, что просто так артефакт работать не будет — его нужно активировать, — но мне просто хотелось выплеснуть накопившуюся злость.

Павлов обернулся. Увидев на полу поблескивающую монету, враз изменился в лице. Он все понял. И испугался. Блок был снят, а значит...

Я ухмыльнулся. Настала моя пора демонстрировать свои умения.

— Неплохо! — срывающимся фальцетом произнес Павлов, поправляя сбившийся на лоб волосы. — Вполне неплохо. Предлагаю на этом и...

Договорить он не успел.

Я активировал Дар — он пошел по мышцам и венам ледяной волной, мощной и страшной. А потом полупрозрачным потоком устремился на противника.

Павлов захрипел — волна была слишком большой, даже для него.

Кто-то из комиссии подскочил, но я уже не обращал внимания. Я тянул из Павлова все, что только можно было — и силу, и Дар, и душу. Ярость заполнила меня и я не мог остановиться, хотя понимал, что приблизился слишком близко к недозволенному.

Павлов хрипел, глаза его выпучились, лицо покраснело, потом и вовсе посинело.

— Пушкин! Что вы делаете?! — возмутился старичок. — Вы же его убьете!

— Я. Сдаю. Экзамен! — отчеканил я, усиливая воздействие.

Мне хотелось посмотреть на что я способен, какова граница моих возможностей.

— Вы сдали экзамен! Сдали! — старичок повернулся к остальным членам комиссии. — Ну что же вы молчите?

— Сдал! Сдал! — засуетились те.

— Отпустите Павлова, ради бога!

Я нехотя ослабил хватку.

Противник тяжело и сипло задышал, упав на колени. Некоторое время все смотрели на него, как он дышит, страшно и с присвистом. Потом все тот же старичок отодвинул стул, вышел из-за стола.

— Пушкин, это не достойное поведение!

— В чем же оно выражается? — поинтересовался я.

Мне правда было интересно.

— Вы едва не убили первого помощника декана!

Я повернулся к Павлову, пожал плечами.

— Он жив. А я всего лишь сдавал экзамен. Причем бумажный мне отклонили вы сами, разрешив сдать только подтверждение на Дар. Я и продемонстрировал этот Дар. Причем хочу напомнить, что господин Павлов самолично вызвался его принимать. Вы отговаривали его, но он не согласился.

Крыть комиссии было нечем.

— Сученыш! — хрипло прошептал Павлов, потирая раскрасневшуюся шею.

Я хотел ответить этому уроду чего покрепче, но не успел. Дверь с грохотом отворилась.

— Что тут происходит? — внезапно раздался властный женский голос и комиссия вдруг зашепталась.

Я обернулся и увидел седую женщину, высокую, в черном наряде, больше похожим на монашеский балахон. И только серебряная звездочка, украшенная россыпью алмазов, говорила о высоком статусе гостьи.

Еще даже не слыша шёпот комиссии, я понял, что это мадам Смит — сама глава Школы. Однако даже не это внезапное появление меня сейчас напрягло в больше степени.

Смутил клинок, который она держала в руках. Лезвие оружия было окровавлено.

Глава 17. Бал (I)

— Что вы тут делаете? — вновь повторила свой вопрос Смит.

В интонациях ее голоса слышались раскаты грома, даже мне, видавшего всякого, стало не по себе. Казалось, за этой личиной хрупкой женщины прячется весь выкованный из железа великан. Все вопросы о том, как же она управляется со всем тут же сами собой отпали.

— Экзамены принимаем, — выдавил из себя Павлов.

Было видно, что перед мадам Смит он робеет и сильно боится ее — власть она тут имела безоговорочную.

— Это больше похоже на бардак! — сурово заметила Смит, оглядывая комнату, в которой было все перевернуто вверх тормашками — дрались мы по настоящему и на такие мелочи не обращали внимание. — И почему именно в этой аудитории, а не где положено?

— Так ведь из-за одного человека, — заблеял Павлов. — Из-за Пушкина, он заявку подал...

Смит смерила меня суровым взглядом и я впервые почувствовал что-то родное из моего мира — точно таким же взглядом на меня смотрела Естер, предводительница штурмовиков. Правда у Смит он был еще тяжелей, и я невольно отвел глаза — не было сил стерпеть его.

«Какая-то ментальная техника?» — подумал я, ощущая тяжесть в голове — будто стянуло лоб стальным обручем.

— И как успехи? — наконец соизволила обратиться Смит ко мне. — Сдали экзамен?

Я глянул на Павлова, ответил:

— Сдал.

— Ну что же, поздравляю.

Это были слова, которые глава Школы говорила не каждому — память подсказала, что я удостоился огромной чести. Удивленные взгляды комиссии только подтвердили это.

Я преклонил голову, ответил:

— Благодарю, уважаемая!

Это были слова из другого мира, именно так нужно было обращаться к почтенным господам и сказал я их от чистого сердца, на мгновение позабыв о том, где нахожусь. В другом случае меня бы выставили за дверь за не соблюдение этикета. Нужно было говорить ей «Ваша Светлость», поминуя тем самым высокий пост мужа и ее статусность. Но искренность, с какой они были произнесены, тронули Смит.

Она едва заметно улыбнулась, кивнула:

— Можешь идти, Пушкин.

Я вновь благодарно поклонился и вышел. Спрашивать о том, почему у нее в руках окровавленный нож было не культурно, поэтому я промолчал, хоть и было чертовски интересно.

— Постой, — обратилась ко мне Смит, когда я уже был в дверях. — Ты обронил?

Она указала на монету. Павлов сверкнул глазами, уже хотел ответить, что это его штуковина, но я опередил его:

— Да, я обронил.

И быстро забрал артефакт себе. Активация его уже была исполнена и кругляш вновь представлял всего лишь обычный кусок металла. Но с этим кругляшом нужно быть осторожным. А еще лучше отнести какому-нибудь мастеру, чтобы он подобрал к нему свой код, который уже не возможно будет взломать Павлову или кому-то другому.

Поднявшись на второй этаж, я двинул к себе. Мысли мои были теперь занятый необычной монетой, которая отрезала мне возможность к активации Дара. Готов поспорить, такая штуковина очень много денег стоит.

Раздумывая о том, как бы предъявить за такую подставу Крысеевым, я дошел до своей комнаты. Внутри звенел телефон, который я оставил на столе.

— Алло?

— Саша, как ты там? — осторожно спросил отец. — До меня дошли слухи...

Он говорил все медленней, предчувствуя самое страшное.

— ...слухи, что экзамен перенесли... на сегодня. Это правда?

— Правда, — кивнул я, подкидывая монетку в воздух.

— Ты уже сдал? Или только собираешься идти? Не отвлекают? А то если... то я перезвоню...

— Уже вернулся.

В трубке воцарилось гнетущее молчание.

— Нам собирать вещи? — наконец, спросил Федор Иванович.

Голос его дрожал.

— Собирайте, — ответил я. — Но только не вещи.

— А что же? — насторожился отец.

— Праздничный стол собирайте! Сдал экзамен!

— Что... как... Правда что ли? Ты серьезно? Не шутишь?

— Не шучу!

Отец победно закричал, да так, что я едва не оглох, пришлось отнимать трубку телефона от уха. Потом Федор Иванович, кажется, начал плакать.

— Сын...

— Батя, давай без эмоций. Все нормально.

— Да как же без эмоций? Ведь сдал! Сдал, сын! Ты сдал!

— Я знаю! — улыбнулся я.

Мне было тепло и приятно — мной еще никогда так искренне не восхищались.

— Молодец, сын! Я... я бал закачу!

— Чего? — удивился я. — Какой еще бал?

— Самый настоящий! А что? Разве это не повод? Вполне себе хороший повод!

— Поберег бы деньги, — осторожно сказал я.

— На такое дело не жалко. К тому же не так это и затратно — есть у меня пара знакомых, кто может с шампанским помочь, и прочими вещами. Да у меня и погребок полон, я оттуда возьму самый лучший виски. С закусками тоже придумаем. Оркестр небольшой закажем, есть на примете хорошие музыканты, скрипки, виолончели, все дела. Закачаешься!

— Бать, не надо бал... — мне было необычно, что в честь меня устраивают целый бал, даже как-то неловко.

Но отца уже было не остановить.

— Нет. Балу быть! Сын экзамен сдал. И это дело нужно отметить. Пусть Прутковский выкусит. И все завистники тоже выкусят. Я заметил, что тебя словно подменили после того эпизода у Шерер. В самом деле. Словно переменилось что-то у тебя в голове. Был оболтусом, а теперь за ум взялся. Да за тебя весь род Пушкиных должен поклоны в храме бить — не дал сгинуть! Устроим бал. И точка. Приглашу людей самых близких. Хотя, так и быть, отмечу плюс два к каждому пригласительному — пусть людей возьмут с собой хороших, глядишь, невесту тебе подыщем.

— Батя!

— Ну а что? Давно уже пора, все ветер в голове у тебя. Ладно, давай на завтра и запланируем все мероприятие.

— Как это завтра?! — удивился я. — У меня же учеба!

— Что же, у тебя и ночью учеба? Отучишься — и в родовое гнездышко. Я распоряжусь, чтобы машину подали, — отец сделал паузу, потом добавил: — Ладно, так уж и быть, друзей своих можешь захватить. Знаю, есть там у тебя банда. Сколько их? Пятеро? Давай, зови всех. Тоже небось давно на балу не были. Все, бывай. До завтра.

Мы попрощались. Я положил трубку, задумался. Бал? А почему, собственно, и нет? За эти дня я изрядно понервничал, побегал. И имею полное право отдохнуть. Тем более, что никогда на настоящем балу не был.

Друзья были созваны быстро — в чате социально сети «Соловей» я отправил всем звуковое сообщение и все довольно живо отреагировали на эту новость. Я был весь в предвкушении.

* * *

В назначенную дату и время меня и моих друзей забрала машина отца. Поместье Пушкиных было уже видно издали — украшенное фонарями и гирляндами, оно производило впечатление. Уже на подъезде до слуха доносилась музыка. Небольшой оркестр разместили на улице, под кронами яблонь, устроив красивое место, ограненное цветами и венками.

У входа толпились гости,не спеша войти внутрь. Вечер был теплый, слуги раздавали шампанское и все приехавшие мило беседовали друг с другом, слушая прекрасные мелодии.

Мы подошли к дому. Встретил нас отец, долго обнимал меня, едва не задыхаясь от переизбытка чувств. Потом пожал руки остальным моим друзья, особо остановившись на Тамаре.

— Прекрасная у вас форма, — сказал он, глядя на крепкое тело девушки. — В смысле я имею ввиду тело. В том плане, что вы спортом занимаетесь...

Тамара и в самом деле выглядела красиво, одевшись на удивление не в брюки, а в пышное платье, которое, как оказалось, ей было весьма к лицу.

— Вы не подумайте, что я имею ввиду что-то такое фривольное... просто я комплимент хотел...

Сконфузившись окончательно, он умоляюще глянул на меня.

— Пройдемте в дом, — предложил я, спасая отца от позора.

Мы зашли. Отец остался снаружи, сославшись на то, что ему необходимо встретить оставшихся гостей.

— Пушкин, шикарная туса! — произнесла Катя.

— И в самом деле! — подтвердил Иосиф. — Предлагаю рассредоточится минут на пятнадцать, потом вновь тут собраться и доложить обстановку — кто кого видел, где есть выпивка и закуски.

На том и порешили.

Пир был организован отцом по высшему разряду. Я смотрел на стол с блюдами и не мог сосчитать их количества.

Подошла Марина, спросила:

— Чего изволите отведать, княжич?

— А что есть? — поинтересовавшись я, окончательно растерявшись.

Марина оглядела стол, начала перечислять. Слушая ее, я только и успевал сглатывать слюну, а живот мой требовательно урчал.

— Вот здесь имеются закуски. Трюфельный паштет, паштет из гусиной печенки, еще из грибов, диетический, из фасоли и моркови. Есть карпаччо с сыром пармезан, салатом руккола и томатами черри, вяленое мясо с грушей. Тут сыры твердые, мягкие, с плесенью и вяленые.

Мы перешли чуть вперед.

— Вон тут рыбный стол. Можно отведать севрюгу, запеченную с карамелизованным луком и грибами, судака в сметане с зеленью, осетрину с лимоном, подкопченную на дубовой щепе, горбушу слабого посола с укропом, биточки из палтуса, семгу заливную, скумбрию на березовом дыму.

— Прекрасно... — только и смог вымолвить я, утирая слюну.

— Из мясных блюд есть барашек с соусом из лафита, молочный поросенок, томленный в соусе из душистого перца и бренди, ветчина с фисташками, чесноком и зернами горчицы, рябчики с кедровыми орешками и авокадо, говяжья вырезка на углях с репой и кислой капустой, гуси фаршированные лисичками.

— Лисичками? — переспросил я. — А разве они съедобные? Лисы всегда считались дикими, их есть нельзя.

— Лисичками — грибами, — поправила Марина, заставляя меня почувствовать глупо. — На десерт подают кофе с ликером, моченые яблоки, клубничный мусс с мятой, карамельные оладьи с голубикой и малиной, вишневые облачка, блинчики с лимонным вареньем.

— Вишневые облачка... — задумчиво повторил я, с трудом представляя себе что это.

— Ну да.

— Понял, — кивнул я, с трудом себя уже сдерживая.

Есть после такой презентации хотелось неимоверно и и двинул к огромной чаше, в которой янтарными камушками лежала форелевая икра.

Рядом ходил Иосиф, крутясь у мясных закусок, уминая их за обе щеки, он успевал еще поговорить с какой-то дамой, явно пытаясь совратить ее. Дама на уговоры не поддавалась и лишь фыркала.

Перед собравшимися гостями (в основном пожилыми мужчинами) отец проводил увлекательную лекцию о виски, который любил и боготворил:

— Сегодня у меня только классика! В честь сдачи экзамена моим сыном я устроил этот бал и буду угощать своих гостей только качественным виски. Кто знает меня хорошо, тот в курсе, что плохого виски я не держу. А сегодня, в честь такого повода, я смею предложить три самых отличных напитка, бриллианты моей коллекции из моего погребка. Итак.

Отцу поднесли одну коробку, он достал оттуда бутылку.

— 10-летний «Князь Антонов».

Собравшиеся ценители уважительно закивали.

— Известная любителям винокурня на южных рубежах «Спрут» выпустила этот напиток ограниченным тиражом, только тысяча бутылок. Сто из них есть у меня в подвале!

Мужчины похлопали, переминаясь с ноги на ногу, в нетерпении отведать напиток.

Отец отвинтил пробку, сам разлил всем по бокалам.

— Попробуйте. Выпейте непременно за моего сына. Почувствуйте вкус. Вы чувствуете? А знаете почему такой? Все просто. Односолодовый виски выдерживается в дубовых бочках из-под хереса пять лет. Потом доходит в каменных подвалах, напитываясь холодом и темнотой. Густой аромат дыма, меда, кофе. Вкус сбалансированный, с нотами коричневого сахара на фоне дуба. Прошу. Давайте еще. Чувствуете? Превосходно!

Гости принялись размеренно и степенно пробовать виски.

— А вот еще один виски, от той же винокурни. Прошка, неси ящик!

Слуга живо принес нужную коробку, где позвякивали бутылки.

— Это уже совсем другая история, да вы и сами почувствуете. Это, господа, 12-летний «Город Каменный». Полностью выдержанный в бочках из-под бурбона первого наполнения, в нем чувствуется много сливочных нот — ваниль, кокос, легкие фрукты. Аромат с акцентами на зеленое яблоко, нежная цветочная мелодия, тоненькая, едва уловимая. Вкус маслянистый, с большим количеством медового солода, ягодного джема, бисквита и пряностей на фоне легких оттенков фруктов и дуба. Послевкусие короткое с нотками карамелизированных орехов, фруктов и пряностей. Это как романтичная история. Попробуйте. Легкая летняя история любви, почувствуйте.

Попробовали и это напиток. На гостей он произвел большее впечатление. Все принялись живо обсуждать его достоинства и вкус.

— Не расслабляемся, господа. Ведь на повестке дня гвоздь программы — 15-летний виски «Старый Князь».

— Тот самый? — спросил один из гостей — грузный мужчина в черном костюме.

— Именно. Выпущено всего двести бутылок от известно винокурни «Петрофф», берущей начало своей истории еще в прошлом веке. Отличная винокурня, работающая на качество, выпускающая не больше полутысячи бутылок в год. «Старый Князь» — это классика. Это изыск. Это константа, вокруг которой всё вертится.

Собравшиеся одобрительно закивали в подтверждение этих слов.

— Высокая сложность аромата, четкий баланс и особенно разнообразие спектров вкуса, — отец аж закрыл глаза, пытаясь в точности передать словами сложный вкус напитка. — Ноты шоколада, сочных апельсинов, имбиря, немного мяты и древесного пепла на заднем плане. Вкус довольно насыщенный, с сухими солодовыми нотками, кожи, сухофруктов. Послевкусие довольно продолжительное, с оттенками специй и немного дыма. Аромат морской, пряный с нотами хереса, выпечки, сухофруктов, спелых яблок, цитрусовых и меда. Хочу отметить, что вкус очень приятный, мужской. Баланс между бочками хереса и бурбона очень удачный. Послевкусие средней продолжительности с нотами дуба с небольшим количеством фруктов и намека на соленый морской воздух. Стоит ли мне рассказывать вам, уважаемые господа, мои друзья, любители виски, что это за напиток и как долго я за ним бегал, чтобы купить? Десять бутылок, господа. Ровно столько мы сегодня с вами выпьем. Прошу! За сына! За Александра Пушкина!

Я подошел к Кате, которая уплетала бутерброд с икрой.

— Слушай, все спросить хотел, — сказал я. — Я когда экзамен сдавал, к нам в аудиторию Смит зашла.

— Собственной персоной? — удивилась Катя.

— Ну да, — кивнул я, не совсем понимая столь бурную реакцию девушки. — А что такого?

— Она очень редко появляется на людях. Очень редко.

— Вот по этому поводу я и хотел вопрос задать. Дело в том, что у нее в руках был нож. Большой такой, тонкий. А еще окровавленный. Что это значит?

— Ты уверен что это кровь была? — растеряно спросила Катя. — Может, краска?

Я пожал плечами.

— Нет, больше на кровь похоже.

— Слушай, Пушкин, кажется, ты что-то перепутал. Звучит, на самом деле, все это очень странно — Смит, собственной персоной, да еще и с окровавленным ножом. Опять у тебя какие-то проблемы с головой из-за стресса?

Я не тал спорить с ней, понимая, что она тоже не в курсе этих странностей хозяйки Школы. Возможно, потом узнаю, что все это значит, а сейчас нужно выпить. Марина сказала, что фруктовый пунш у дальней части стола разбавлен хорошим бренди. Туда я и собирался сейчас.

Наверное, нужно было немного проветрить голову от всех вопросов и просто отдохнуть.

— А это еще кто там? — спросил отец, приглядываясь.

Я тоже присмотрелся, пытаясь понять о ком говорит отец.

— Где? У входа? — переспросил я.

Отец кивнул. Он был напряжен, брови сомкнуты на переносице и я понял, что прямо сейчас происходит что-то не запланированное.

Среди гостей я довольно быстро заприметил необычного человека. Высокий, плечистый, он был одет в драповое черное пальто, на груди блестел родовой тотем, украшенный бриллиантами и красными рубинами — оскаленный волк на фоне луны. Гость был лысым, череп неровный и бледный, уши торчали как плавники у окуня и были такие же красные.

Таких девушки утешают тем, что у мужчины главное не красота, а ум. А судя по блестящим холодными искорками глазам незнакомца, ума у него было с достатком, причем весь он работал на расчетливость хозяина.

Гость невольно вызывал отторжение.

— И кто это? — спросил я, ничего не понимая, но интуитивно чувствуя, что отец явно не ожидал в гости его.

— Заклятый враг, — сквозь зубы ответил отец. — Подлец и негодяй, который хочет уничтожить наш род. Это тот, кто занял нам деньги под кабальный процент. Это дьявол и имя ему — Прутковский.

Я глянул на гостя. Он улыбался, смотря прямо на нас, внимательно, словно хищник высматривающий свою жертву.

А потом неспешной походкой двинул в нашу сторону.

Глава 18. Бал (II)

— Федор Иванович, рад видеть вас и приветствовать в полном здравии, — произнес Прутковский, подойдя к нам.

— И я рад, — сдержанно ответил отец.

Было видно, что разговор ему этот неприятен — еще бы, увидеть своего кредитора, которому по крупному задолжал в такой радостный момент было не самым желанным.

— А это ваш сын? — спросил гость, поглядывая на меня. — Не был до сего времени знаком с ним лично.

— Александр Пушкин, — представился я.

— Князь Прутковский, Дионисий Егорович, — ответил подошедший. — Вы уже совсем взрослый, настоящий представитель и наследник своего клана.

Тонкий укол, казалось, прошел мимо ушей отца, но он все прекрасно понял. Обычно наследниками становятся тогда, когда умирает глава рода и Прутковский специально это сказал, делая намеки на долг.

М-да, тип и вправду мерзкий — отметил я про себя.

Прутковский осмотрел меня так внимательно, словно я был на приеме у врачебной комиссии. Сказал:

— Малой ходит в Школу?

— Ходит, — кивнул отец.

— Смитовскую?

— В нее самую.

Разговор явно не клеился — отец не сильно желал его поддерживать, но Прутковский словно на зло не уходил и продолжал стоять.

— Смитовская хорошая школа. Сильная. Но продержаться там очень сложно.

— Какими судьбами к нам? — поинтересовался отец.

— Так ведь бал, — улыбнулся Прутковский. — Был я приглашен господином Малыгиным. У вас по приглашению можно двоих с собой взять.

Отец кивнул. По стиснутым в токую нить губам я понял, что он пожалел об этом своем решении.

— Дионисий Егорович, я насчет долга хотел переговорить... — начал отец непростой разговор.

Прутковский улыбнулся, прищурился, словно кот. Официанты зажгли свети и отсвет их стал бликовать на блестящей лысине гостя, неприятно слепя глаза.

— Не будем о грустном, — произнес Прутковский. — Сроки еще есть. Правда они уже скоро проходят, если я не ошибаюсь, то уже в эту пятницу. Но я верю, что у вас получится вернуть деньги. Вы — человек слова. — И с нажимом спросил: — Ведь так?

— Конечно-конечно, — дрожащим голосом ответил Федор Иванович. — Не желаете чего-нибудь выпить?

— С удовольствием!

Отец налил гостью виски, тот одним залпом осушил дрогой напиток, крякнул. Произнес:

— На самом деле я и не думал вам занимать денег. Не верил, что у вас так плохо с деньгами.

Отец потупил взор. Потом вдруг встрепенулся, дернул плечами, словно скидывая оттуда невидимый снег. Спросил:

— Так зачем же тогда заняли?

— Дантес попросил за вас.

— Дантес? — переспросил я.

Фамилия была мне смутно знакома, но я не мог понять откуда я ее знал.

— Именно так. Мы с ним по четвергам играем в преферанс в салоне на Чайковского. Он мне и сказал, что у вас все так плохо, что посыпаться вы можете с шумом из Рейтинга. Вот я и решил помочь. Все-таки не чужие люди, оба князья, оба когда-то начинали с коллежских регистраторов.

— А ему откуда знать то, что у меня с деньгами плохо? — спросил отец. — Я с Дантесом не общаюсь.

— Не общаетесь? — настала пора удивляться Прутковскому. — Тогда зачем он это сказал?

— А мне откуда знать?

— Видимо, был инсайд, — предположил Прутковский. — В любом случае я оказался вовремя со своими деньгами, вы должны это признать.

— Признаю, — пыхтя и краснея, ответил Федор Иванович.

В зале вдруг стихла музыка — музыканты закончили играть менуэт и готовились начать другую композицию, образуя паузу в пару секунд. И этот кусочек тишины вдруг разрезала скрипнувшая дверь, привлекая на себя все внимание присутствующих.

В дом вошла девушка.

На мгновение я даже ослеп от белизны ее наряда, она вся была в белом, словно невеста. Но платье было не свадебным. Подчеркивая талию, оно спускалось до колен, где обрывалось ровной линией, подчеркивая красоту загорелых ног. Снежные волосы спускались до плеч, ограняя мраморное лицо.

Гостью я узнал сразу. Метель.

— Она тут что делает? — буркнула Катя, презрительно поглядывая на девушку.

Я пожал плечами — хотел бы и сам узнать ответ на этот вопрос.

— Краля! — фыркнула Тамара.

— Стерва! — в тон ей поддакнула Катя.

Я же не испытал негативных чувств при виде гостьи — просто не смог. Метель выглядела роскошно и все присутствующие обратили на нее свои взоры. От той боевой зажигалки не осталось и следа, теперь это была леди, настоящая, без масок, хоть и с острым взглядом волчицы.

Иосиф и другие парни тоже глазели на нее, не в силах укротить своих взоров и облизывали ее глазами, от самых ног, до плеч и лица.

Взгляд мой невольно остановился на шее девушки, открытой, длинной, плавно переходящей в плечи, и грудь... Нет, никакого глубокого декольте, белая ткань платья словно снег мягко ее закрывала, оставляя простор для воображения. А оно разыгралось не на шутку.

Зацокали дамы, особенно в дальних рядах. Мужчины же, даже пожилые, проводили гостью голодными взглядам.

Метель подошла ко мне.

— Добрый вечер, Александр, — мягко произнесла она.

Уголки ее рта чуть приподнялись.

— Добрый вечер, Метель, — ответил я, беря ее за руку и целуя ладонь.

Аромат полевых цветов, мягкость бархата — первое, что успел отметить я. Потом пришел легкий шлейф духов — вишни и гвоздики.

— Какими судьбами к нам? — спросил я, глядя на девушку.

Нужно было соблюдать этикет, да и особо предъявлять мне ей было нечего — ну был небольшой конфликт, но он уже исчерпан.

— Люблю балы, — ответила Метель. — Тем более приглашение было плюс два. Один из гостей отдал одно из мест мне, вот я и решила проведать старого знакомого.

Насчет старого знакомого это она конечно подколола. Друзьями мы никогда не были, но в последние дни пару раз пришлось столкнуться, из-за Крысы.

— Смею предложить выпить.

— С удовольствием, — кивнула Метель. И обезоруживающе улыбнулась: — Только не виски. Ваш отец хоть и провел невероятную презентацию, после которой уже больше ничего и не хочется, кроме этого напитка, но быть пьяной я не хотела бы — вдруг кто решит воспользоваться моей беспомощностью?

Она недвусмысленно посмотрела на меня.

Я насторожился. Что за попытки заигрывания? Хочет опять что-то выведать насчет Дара? Однако стоит признать — делает она это весьма недурно. Все мое мужское естество проснулось и восстало.

— Тогда вина? — предложил я.

— Белого.

Я налил ей вина, сам плеснул себе виски, того самого, про который отец распалялся больше всего.

Напиток и в самом деле оказался достойным.

— Так значит любишь балы? — спросил я, перекатывая стакане кубики льда.

— Люблю. А еще люблю общаться со способными парнями.

— Про Крысу я такого не сказал бы.

Носик Метели чуть насупился, девушка фыркнула:

— Крыса давно идет лесом. Раньше он был первым и вполне адекватным. Но со временем стал болваном. Ничего, кроме терроризировать мелких и тырить мелочь по карманам не умеет.

— Быстро ты слила своего друга! — усмехнулся я.

— Он мне не друг, так, знакомый.

— Но за своего знакомого ты крепко заступалась тогда, в нашу вторую встречу.

— Каждый может ошибиться, — улыбнулась Метель. — Тем более я не знала кто ты такой. Я имею ввиду по настоящему не знала.

— А теперь знаешь?

— Знаю лишь, что ты не тот ботан, каким был раньше. Изменился. И надо признаться весьма сильно. В лучшую сторону. Стал мужественным.

— Этого достаточно, чтобы ты стала вдруг ходить за мной?

Легкий укол не заставил Метель разозлиться, напротив, она подошла ко мне, прошептала:

— Этого достаточно, чтобы появилось желание узнавать тебя еще ближе.

Не знаю чем бы закончилась эта беседа, но я вдруг взглянул в глаза Метели и все во мне оборвалось.

Адский огонь! Тот самый, что был у стрелявшего в меня Михаила Мышкина и у Иосифа.

Архитектор! Он проникал в разум Метели и это не сулило ничем хорошим для нас всех. На секунду я представил, что может произойди и едва сам не стал белым как Метель. Устроить бойню в родовом имении, где кругом одни аристо и знатные люди... Ох, даже думать об этом не охота!

Огонь в глазах девушки только-только начинал разгораться, но Метель уже обмякла, простонала:

— Что-то не хорошо мне. Ты что за вино мне налил? Или снотворного туда подсыпал? Голова кругом идет. Шумит в ушах.

— Метель! — шепнул я. — Пошли, я провожу тебя до ванной комнаты.

— Пушкин, ты правда думаешь, что я куплюсь на этот трюк? Подсыпал мне чего-то в напиток, а теперь в постель тащишь! Ох! Сейчас блевану!

— Не собираюсь я тебя тащить в постель! Пошли в ванную комнату, умоешься холодной водой, бледная вся. Не думаю, что тебе охота прилюдно, при скоплении такого количества людей и знатных господ, опорожнять тут желудок.

Это подействовало, Метель поддалась.

Только я не собирался тащить ее в ванну — я понимал, что вода не поможет. Нужно связать Метель, и как можно скорей. Потому что если девушка сдастся под напором внешней силы и чужак завладеет ее разумом, тот начнется жуткое. В доме полно людей. У Метели хоть и нет с собой пистолета, но она может воспользоваться, к примеру, ножом. Вот только резни нам тут еще не хватало.

Я подхватил девушку под талию и помог подняться на второй этаж. Потом и вовсе схватил ее и потащил в комнату.

— Пушкин... куда ты меня тащишь? Где ванна?

Отвечать было бессмысленным — не хотел тратить силы понапрасну. Вместо этого пинком открыл дверь первой попавшейся комнаты и затащил туда Метель. Увидь сейчас нас кто-нибудь, непременно бы подумал самое аморальное, а потом поползли бы слухи — Пушкин затащил Метель в комнату и закрылся.

— Что происходит? — простонала девушка.

Взгляд ее туманился, но даже сквозь это марево уже проглядывались искры инфернального пламени. Уже совсем скоро. Надо успевать.

— Ложись! — скомандовал я, а потом и вовсе толкнул Метель на постель.

Та безвольно плюхнулась на кровать.

Теперь связать, чтобы не дать возможность Архитектору овладеть ее телом.

На правом запястье я затянул полотенце, на левом — шнур от светильника. Раскинув девушке руки в стороны, надежно зафиксировал их к спинке кровати.

Теперь ноги.

Их пришлось связывать простыней.

Едва я успел зафиксировать конечности, как Метель издала утробный рык. Я понял — Архитектор уже был здесь.

Девушка дернулась. Поттом еще раз. И еще. С каждым разом ее рывки были такими мощными и все сильней и сильней, что я заволновался — выдержат ли путы? Для надежности даже закрыл входную дверь и даже задвинул комодом, чтобы как можно дольше сдерживать прорыв чужака. Одно только воспоминание о том, как мадам Шерер ползала по потолку заставило меня покрыться «мурашками».

Метель забилась так, что дубовая спинка кровати заскрипела и застучала о стену.

Я огляделся. Если полотенце или шнур не выдержать, то нужно будет принимать бой. А чем биться? Феном? Пудреницами? Горшком с кактусом?

Конечно, можно было взять стул и драться им, но только я представил себе это, как невольно вздрогнул. Избиение Метели дубово ножкой стула — не самая лучшая идея. Архитектор покинет ее тело, а вот синяки и перелом останутся. И тогда тот следователь со стеклянным глазом точно возьмет меня в оборот и с радость посадит за решетку.

Метель вновь зарычала, да так гортанно, что задрожала стена. Хорошо еще, что в это время оркестр на первом этаже грянул марш, заглушая жуткие эти звуки.

Одна еще страшней мне показались другие звуки — рвущейся ткани.

Я гляну на простыню и понял, что еще пара таких рывков и путы будут порваны.

— Александр Федорович! — это была Марина. — Александр Федорович, вы тут?

— Чего надо? — крикнул я, с ужасом глядя на ноги Метели.

— Откройте.

— Чего надо?!

— Вас отц ищет.

— Кажите, что скоро буду.

— Но...

— Занят я!

Зарычала Метель.

— С вами все в порядке? — забеспокоилась Марина, услышав странные звуки.

Ручка двери дернулась.

— Со мной все в порядке! Иди уже!

— Ладно, чего нервничать то?

Раздались удаляющиеся шаги — Марина уходила.

Одну проблему решил. Теперь нужно что-то делать с Метелью, иначе...

Я огляделся. Увидел графин с водой. Схватил его и облил девушку. Это погасило пыл, Метель ойкнула, обмякла. Не теряя ни секунды, я подскочил к ней и как следует отхлестал по щекам, пытаясь пробудить настоящий разум девушки.

Помогло.

— Что... что происходит? — простонала Метель.

Взгляд ее вновь был прежним.

Девушка осмотрелась, потом глянула на руки.

— Ты меня связал?! — удивлению ее не было предела.

— Связал, — кивнул я, вытирая дрожащими руками пот со лба. — Так нужно было.

— Меня еще никто не связывал, — растеряно произнесла она, явно не понимая что происходит. — Все-таки опоил, засранец, и воспользовался моментом? А ну немедленно развяжи! Хотя, нет... постой. Не развязывай.

— Что?! — настала пора удивляться мне.

— Не развязывай, — девушка хищно улыбнулась, закусила губу, попробовала на прочность путы. — Мне эта игра даже нравится. Есть в ней что-то дикое, первобытное. Люблю такое. Возьми меня прямо так.

— Ты сейчас о чем...

— Иди ко мне! Живо!

Платье девушки из-за попыток вырваться задралось, оголяя ноги красотки. Прическа растрепалось, что еще больше придало сексуальности.

— Давай! Не заставляй меня ждать!

Ух, неожиданный поворот случившегося!

Видимо такой стресс пробудил в Метели определенные влечения, потому что она не унималась:

— Давай же! Чего ты ждешь? Возьми меня, Пушкин!

Не привык я отказывать дамам, тем более по таким просьбам.

Разгоряченное тело девушки было податливым как воск. В один прыжок я оказался на кровати. Сорвал с себя одежду, потянулся к белым трусикам девушки.

Метель задышала тяжелей, закатила глаза. Томно выдохнула:

— Да! Будь со мной груб.

Я не стал говорить ей о том, что еще пару минут назад хлестал ее по щекам так, как никогда никого не лупил.

Белье было снято, оголяя бархат кожи, изгибы и желанные впадины.

Трусики полетели на пол. Бюстгальтер — туда же. Груди Метели были упругими, помещающимися в ладонь. Их белизна, куда не пробралось искусственное солнце солярия, сводила с ума. Я прильнул к ним губами и девушка застонала еще громче.

— Не тяни! Ну же! — прошептала она мне в самое ухо.

И я не стал оттягивать момент.

Наши тела слились, еще больше распаляя вспыхнувший огонь. Метель изменила своему имени, превратившись сейчас в настоящее бушующее пламя. Ее хрипловатые стоны пробуждали во мне что-то звериное и я отдался полностью этим эмоциям и чувствам.

...Комната была заперта полчаса. Когда в следующий раз она открылась, оттуда вышла два изрядно помятых, но довольных человека — я и Метель.

— Надо возвращаться к гостям, — произнес я.

Метель понимающе кивнула.

— Иди первый, я чуть позже спущусь.

Так и сделали.

— Где ты запропастился? — спросил отец, едва увидел меня

— Отлучался по делам, — расплывчато ответил я. — А что случилось?

— Просто хотел тебя познакомить с одним очень нужным человеком. Он мой друг, когда-нибудь и тебе пригодится. Где же он?

Отец принялся высматривать в толпе нужного человека.

А гости все продолжали пребывать. И на этот раз они не перестали удивлять своим составом. На этот раз дверь открылась и в дом вошла... глава Школы госпожа Смит. На этот раз без ножа в руке, но кто знает что у нее было припрятано за спиной? Я уже ожидал от нее чего угодно.

Глава 19. Бал (III)

— Екатерина Ивановна! — воскликнул отец, тоже явно удивленный таким появлением гостьи.

— Добрый вечер, — отстраненно ответила Смит, оглядываясь.

Казалось, она пришла сюда вовсе не для веселья — одежда ее была все той же, обыденной, на праздничную никак не похожа. Лицо напряженно, глаза все время что-то и кого-то выискивающие.

— Проходите пожалуйста, — растеряно произнес Федор Иванович, жестом приглашая войти. — Мы всегда рады видеть вас у нас в гостях.

— Извиняюсь, я не по приглашению, — честно призналась она.

— Ну что вы! — тут же ответил Федор Иванович. — Вам никакое приглашение не надо. Я рад видеть вас в любое время в нашем доме и двери нашего особняка всегда открыты для вас. Это даже честь для нас!

Отец уважал Смит, даже побаивался. Впрочем, не только он. Многие, завидев главу Школы, вздрагивали, спешили поздороваться с ней, пожать руку, предложить налить выпить. Я с интересом наблюдал за этим. Даже матерые князья, обладающие весьма мощными Дарами, несущие службу на передовой, эти гордые аристо, практически волки государственных дел, уважительно склоняли головы при виде этой женщины. Смит и здесь была учителем для всех, а собравшиеся, вольно или невольно, подключалась в эту игру, вдруг превращаясь в покорных учеников.

Впрочем, ничего удивительного. Я и сам чувствовал, как от этой волевой женщины кругами по воде расходится какая-то мощная аура, подчиняющая себе всех. Не страх, но безграничное уважение заставляла она рождать при одном только взгляде на Смит.

— Зачем она пришла? — спросила Катя, подойдя ко мне.

Я пожал плечами.

— Смотреть сейчас будет кто из ее учеников пьет, — предположил Иосиф. — Чтобы потом отчислить.

— Да зачем ей это нужно? — резонно спросила Тамара.

— Может, отдохнуть захотела? Что она, не человек что ли? Тоже охота оттянуться, тем более бал, закуски какие, выпивка.

— Нет, тут что-то другое, — задумчиво ответил я.

Смит вела себя отстраненно, надолго ни с кем не останавливаясь, продолжая обходить дом. Взгляд ее по прежнему блуждал.

На некоторое время оставив в покое главу Школы, я отвлекся на другую гостью, которая вновь спустилась в общий зал. Метель. Произошедшее между нами в комнате было сиюминутным порывом. Только вот не выльется ли он мне боком? Как знать. Впрочем, надо признать, это было великолепно.

Метель подошла к нам, зыркнула на нас холодно, но я понял, что это всего лишь маска. А когда все стоящие рядом отвлеклись на звуки прекрасного вальса, девушка подмигнула мне и одними губами прошептала: "Позвони". И поспешно двинула прочь, в самую гущу людей, где уже намечались танцы.

Бал — это торжественность и классический набор танцев, это строгий этикет и целая наука. Это тонкая нить, отделяющая светское общество от всех остальных. В этом мире этому действу уделяли особое внимание и роль. Порой, проведя всего лишь один бал, можно было либо попасть в немилость ко всем аристократам, либо напротив, подняться высоко вверх по служебной лестнице и добиться благоволения ко многим аристо.

Внимание к деталям, к списку приглашенных гостей, к музыкантам и освещению, к выпивке и закуске — все играло свою роль, во всем был глубокий смысл и подтекст. Восторженные гости долго потом вспоминали торжество. А если, не дай бог, закуски были плохими или пересоленными, а кто-то из музыкантов не дотянул и выдал "фа-диез" вместо "ля", то кости хозяину перемывали беспощадно не один месяц, а то и год.

Здесь совершались дела и обсуждались государственные секреты, здесь рождали новые союзы семей и альянсы, здесь решались чьи-то судьбы и зарождались новые имена. Какой-нибудь камер-юнкер или молодой офицер мог удачно познакомиться с молодой вдовой с приданным и вполне себе обустроить службу и жизнь. А недалекий князь порой, перебрав лишнего, проигрывался в пухи прах в преферанс, заложив имение и депозиты какому-нибудь более удачливому игроку.

Оркестр, отыграв положенную первую часть, состоящую из полонезов и менуэтов, перешел ко второй программе, самой интересной. Вальсы. Звуки чарующей музыки поплыли по залу, привлекая к себе всех присутствовавших. Молодые сразу же подключись к танцами, вышли на центр и принялись кружить. Кто постарше стояли, любовались. По этикету им не полагалось пускаться сразу в пляс. Выждать, степенно, размеренно. И только на второй вальс можно подключаться к общему танцу.

Я, изрядно осмелевший после порции виски, съедаемый любопытством, подошел к Смит и произнес то, что дня два назад заставило бы меня покрыться холодным потом:

— Ваша светлость, разрешите пригласить вас на танец?

Эта была дерзость. Самая настоящая дерзость, и Смит это поняла, изрядно удивившись. Но я был хозяином вечера и потому момент этот сглаживался — хозяину, как известно, можно чуть больше, чем всем остальным. Тем более я, опять перепутав все эти этикеты, обратился к Смит как персоне королевской семьи, что ее еще больше размягчило и польстило.

К тому же я был смел и настойчив, и Смит, растерявшись, кивнула:

— Хорошо.

Я приблизился к ней, взял одной рукой за талию, второй — за руку. Отметил холодность ее ладони. А еще почувствовал аромат духов. Тонкий яблочный шлейф, невольно навевающий картины — теплая осень, ранее тихое утро, весь золотой, подсохший и поредевший сад, аромат опавшей листвы и яблок, запах меда и осенней свежести. Удивительно.

Мы закружили в танце.

Второй вальс игрался довольно в сложном размере — три восьмых и нужно было обладать хорошими навыками, чтобы попадать в такт. Опыт Смит был огромен, я чувствовал каждое ее отточенное движение, невероятную пластику и хирургическую точность, с которой она передвигалась. Я тоже старался не отставать от нее, сконцентрировавшись на мелодии.

Вскоре на нас стали обращать вынимание все присутствовавшие.

— А ты смелый, Пушкин, — произнесла Смит, немного отойдя от первого удивления.

— Смелым помогает судьба.

— Вы верите в судьбу?

— Я верю в себя!

Смит улыбнулась. Дерзновенная юность ей была явно по нраву.

— Ты ведь не просто так меня пригласил потанцевать?

Смит не обмануть, казалось, она проглядывала меня насквозь.

— Верно, — кивнул я. — Хотел спросить про ту нашу встречу. Меня правда съедает любопытство. Возможно, это не мое дело, но зачем вам был нож? Тем более в крови.

— Любопытство порой приводит не туда, — ответила Смит.

— Согласен. Однако все же хотел узнать, если это конечно не секрет.

— Секрета тут нет. Я просто проводила один ритуал.

— Ритуал? — удивился я. — Типа магия?

— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии. Ритуал — это вполне себе строгий, подчиняющийся определенным законам, порядок действий, направленный на создание другого действия.

Тут было не поспорить.

— И что же создавал тот ритуал?

— Поиск.

— Поиск? Вы что-то потеряли?

— Не потеряла. Но обнаружила кое-что, что пытаюсь вот уже многие годы найти.

Говорила Смит загадками и можно было на этом свернуть разговор — мало ли что ищет пожилая уже женщина — но я наседал.

— Если вы ищете это многие годы, так может этого и нет вовсе?

— Я тоже об этом думала. Порой кажется, что ты выжил из ума — долгие попытки и поиски приводят в тупик. ДУмаешь — а есть ли истина, может быть все — ложный путь и ничего нет?

Еще больше натянув тумана в свою речь, Сми окончательно меня сбила с толку. Впрочем, не на долго.

— Последний раз это напоминало о себе семь лет назад. А потом — затишье.

Я насторожился. Эта фраза про семь лет уже где-то была совсем недавно мной услышана. И я помнил от кого. Мадам Шерер...

— И теперь вдруг опять повторилось.

— Вы ищите прорывы? — не смог сдержаться я.

Смит удивленно глянула на меня, даже немного сбилась с такта. Но быстро взяла себя в руки.

— Откуда тебе известно про прорывы?

— Провожу собственное расследование.

— Интересно, — Смит пристально глядела на меня, пытаясь понять шучу ли я? Быстро поняла, что нет. — То покушения на тебя — это...

— Думаю, что да.

Настала пора выбрать путь — выкладывать Смит все, что я знаю, или попридержать коней. Я выбрал второй вариант. Мне пока были не известны мотивы Смит. А потом нужно быть осторожным.

Глава Школы тоже не спешила раскрывать все карты и некоторое время мы просто молчали, глядя друг на друга.

— Предлагаю встретиться после бала, — наконец, предложила Смит. — И обсудить эту тему более детально.

— Согласен.

— Тогда завтра, скажем, в пять вечера. Уроки у вас ведь в это время заканчиваются?

— Верно.

— Успеете?

— Я буду вовремя. Только куда мне подойти? В деканат?

— Нет, — улыбнулась Смит. — У меня есть одно место, думаю, оно вам понравится. Приходите на пустырю на Южной Кольцевой.

— Пустырь на Южной Кольцевой? — переспросил я. — Вы меня там убить собираетесь?

Смит рассмеялась.

— Вы явно там ни разу не были!

— Признаюсь — не был. Но звучит как-то угрожающе — пустырь...

— Раньше и в самом был там. Теперь же там устраивают ярмарки, и завтра будет весьма неплохая. Можете что-нибудь прикупить себе. Я как раз собираюсь туда. Вот и поговорим между делом.

— Договорились. Разрешите задать еще один вопрос?

— Пушкин, разве тебя остановит мой отказ?

Я улыбнулся.

— Я знаю вас не так долго. Но заметил — да и все это подтверждают, — что вы человек не людный. Однако сегодня вы сказали моему отцу, что пришли сюда без приглашения. Что заставило вас прийти на бал? Я думал, вы не любите такие мероприятия.

— Не люблю, — кивнула Смит. — Но, как говорила, я провела ритуал. И определила некие аномалии, которые указывают на то, что где-то поблизости должен произойти прорыв. Точное место установить не удалось, но я подумала, что место, где есть большое скопление людей наиболее вероятное место.

Я напрягся. Метель! Ведь она едва сегодня не стала жертвой Архитектора.

— Вы ничего не замечали странного?

— Нет, — соврал я и сам не зная зачем.

Зачем нужно было прикрывать Метель? Черт, если бы я знал ответ на этот вопрос! Не хотел подвергать опасности ее? Возможно. Кто его знает что может сделать Смит. Вдруг, голову вскроет Метели, чтобы посмотреть механизм зарождения прорыва. Глядя на главу Школы, я думал, что это вполне возможно.

Оркестр сыграл последний квадрат и вышел на коду. Вальс был закончен.

Я поблагодарил Смит и мы разошлись в разные стороны.

Начался третий акт бала. Молодежь продолжила танцевать, в числе которых были и мои друзья. Они отрывались по полной, кружа в танце, весело хохоча.

Я глянул на них. Потом жестом подозвал Марину. Приказал ей стащить из отцовских запасов хорошую бутылку виски. Указание было выполнено в тот же час и я двинул к танцующим к тому времени закончился еще один вальс и запыхавшиеся ребята подошли ко мне. Нужно было как следует оттянуться. Ведь бал для того и создан.

* * *

Все следующее утро я провел в обнимку с минералкой. Не смотря на все хвалебные слова отца о его выпивке, она все же превратила мою голову в чемодан, набитый стеклом и камнями. С трудом приняв душ, я оделся.

Гости ушли глубоко заполночь, кого-то и вовсе унесли слуги, но уже утром весь наш дом был идеально чистым — Марина и ее коллеги постарались на славу. Подумывая о том, чтобы предложить Марине повышение оклада, я вышел на улицу, где меня уже ждала машина. Нужно было отправляться в Школу.

Занятия проходили по обычной своей схеме и не было ничего в них сложного, но я с трудом слушал преподавателей, боясь только одного — уснуть на парах. К концу первого урока я все же не выдержал и двинул к Нине попросить какую-нибудь таблетку от головы. Она встретила меня приветливо и довольно скоро излечила меня от похмелья, правда не совсем тем способом, на который я рассчитывал. С знанием дела докторшка сказала, что единственный верный метод избавления от токсинов алкоголя — это пропопеть.

Еще не понимая, что она имеет ввиду, я по ее указанию разделся. А потом...

Возможно, она еще использовала и свой Дар, но когда мы закончили я и в самом деле почувствовал себя гораздо лучше.

— Ну как, помогло? — игриво спросила Нина, крутя на пальце прядь волос.

— Прошло, — кивнул я, натягивая штаны.

Нина одеваться не спешила и по прежнем лежала голая на кушетке.

— Прописываю тебе курс лечения, — томно произнесла она. — Заходи ко мне завтра в это же время.

Я улыбнулся, пообещал выкроить время для лечения.

Мы попрощались и оставшиеся пары я сидел прекрасном самочувствии. Уроков вместе с Катей и друзьями у меня сегодня не было, поэтому встретить я их не смог. Правда кто-то передал, что ребята под какими-то предлогами отпросились все по домам. Я понял, что и им сейчас не сладко.

День прошел незаметно. Помня, что сегодня у меня назначена встреча с госпожой Смит, я вызвал машину, попросил водителя уступить мне место. Хотелось самому прокатиться с ветерком по улицам — настроение было хорошим.

Газ в пол — и машина зарычала словно зверь, выплюнула гравий из-под колеса и рванула вперед. Сил у нее было множество и я ощущал, насколько мощный зверь обитает под капотом этого железного создания.

Лихачить на оживленной улице я не стал, ехал как и положено, лишь иногда сворачивая в проулки и добавлял скорости. Пустырь располагался довольно далеко от Школы и этот выбор Смит меня смущал. Зачем так далеко? Хочет конспирации? Так можно же и где-то поблизости. Почему именно пустырь?

Правда небольшой обзор по интернету и вправду показал, что там сейчас было людное место — ярмарка, на которой постоянно крутилось множество людей. Тогда какая конспирация к черту? Смит странная женщина, имеет право на свои причуды. Главное — это то результат этой беседы. Я надеялся, что она расскажет больше по этой теме с Архитектором — все-таки она была мощным дарованным и опытнейшим человеком.

Ровные улицы то сходились, то расходились. Навигатор сонно бубнил куда нужно повернуть, а я наслаждался поездкой.

Но что-то зудилось в душе, словно заноза. Я никак не мог понять, что именно. Какое-то нехорошее чувство — или инстинкт, — подсказывали — будь на чеку.

В какой-то момент глянув в зеркало заднего вида, я понял, что интуиция меня не обманула.

Черная "волга".

Она вновь ехала за мной, на этот раз на четыре машины позади, не отсвечивая и не выдавая себя.

Ноздревая решетка, выпирающие колесные арки, сверкающие фары, спрятавшиеся под козырьком капота словно глаза под хмурыми бровями — черная "волга" напоминала хищного зверя, выслеживающего свою добычу.

Я глянул вперед, на поток машин, нашел небольшой промежуток. Вдавил педаль газа. Машина зарычала, рванула вперед.

Мне хотелось оторваться этот этой надоедливой "волги". Это уже начинает действовать мне на нервы.

Преследователь на время отстал. Но уже через пару минут вновь вынырнул из потока, на этот раз приблизившись на один корпус машины ближе. Пора было действовать радикально.

Я рванул вперед, прмо на красный свет, Успевая проскочить через встречный поток. Я готов был поклясться. Что "волга" не успеет, но уже на следующем повороте увидел, что преследователь оказался не пальцем деланный.

Началась погоня.

Я имел огромнейший опыт управление космическим кораблем и мне не раз приходилось уходить от штурмовиков. Но и "Волга" словно прицепилась ко мне невидимой нитью, постоянно настигая меня. Хорошее знание местности давали о себе знать — я заворачивал в какой-нибудь проулок, а "волга" тут же находила меня.

Стиснув от злости зубы, я выжал из своей тачки максимум. Засвистели шины, в нос ударил запах паленной резины.

"Волга" тоже пошла ва-банк. Она уже поняла, что я приметил ее.

Выруливая вперед, она попыталась настичь меня.

Я крутанул руль, разворачивая машину на 180 градусов. Встречные машины шарахнулись в стороны, но я все предусмотрел — никто не врезался. Ювелирная работа.

"Волга" явно не ожидала такой финт. Резко ударив по тормозам, она остановилась.

Теперь мы стояли друг напротив друга, метрах в ста — моя машина и черная "волга". Движки у обоих рычали, а мимо по трассе несли другие машины, активно сигналя нам и из окон показывая что думают о нас.

Мы же стояли, разглядывая противника. Стекла "волги" были затонированы в адскую черноту и я не мог рассмотреть водителя.

Мы готовы были рвануть друг на друга словно матадор и разъяренный бык, навсегда разрешив этот конфликт.

Оставался только один вопрос — кто из нас был матадором, а кто быком, которого пронзят мечом?

---------------------------

Уважаемые читатели! Если кто-то еще не поставил лайк — прошу сделайте это. Вам не сложно, а мне дополнительная мотивация писать еще больше! Спасибо вам!

Глава 20. Полет

Педаль газа в пол — и вперед!

Шины засвистели, из-под колес повалил густой сизы дым. Нужно было проучить этого урода.

«Волга» тоже стартанула.

Мы неслись навстречу друг другу, лоб в лоб, с каждой секундой только разгоняясь еще сильней.

Расстояние, разделавшее нас, стремительно сокращалось. Но ни я, ни «волга» сворачивать пока непланировали. Что же, посмотрим кто из нас трусливее. Такие игры мне известны, и я всегда выходил из них победителем.

Кто-то из проезжающих водителей отчетливо крикнул: «сумасшедшие!».

Я не стал ему перечить. Может, так оно и есть. Но не я начал эту игру.

Мотор ревел. А бульдожья морда «волги» приближалась все быстрей и быстрей.

На самом деле трюк был прост — в последний момент выскочить из машины. Авто бьет противника в лобовую, и пока тот находится в шоке, вытащить его из водительского кресла и надрать задницу, как следует стукнуть об асфальт и выяснить кто же он такой и кто его послал следить за мной.

Однако плану моему не суждено было сбыться.

В последний момент водитель «волги» струсил и вывернул руль в сторону.

Машина жалобно завизжала, накренилась. Если бы не вовремя вывернутые колеса, то авто перевернулось бы. Но видель «волги» знал свое дело и ушел от столкновения.

Не хватило духу!

Я ударил по тормозам. Чувствуя, как машину повело, вывернул руль в сторону заноса, развернул авто. Но «волга» уже драпала прочь на всех парах. Понятно. Испугался, что его могут раскусить и тут же прочь. Догонять его уже не имело смысла — я опаздывал на встречу со Смит. Да и «волга», найдя какие-то укромные закутки, уже скрылась из виду. Вряд ли я смогу настигнут ее, зная, как хорошо водитель той тачки знал город.

Пора было ехать на пустырь.

Через пятнадцать минут машина моя остановилась возле живой изгороди. Место моего прибытие, называем по инерции пустошью, такой на самом деле не являлось. Напротив, я бы назвал его обиталище, потому что тут полно было построек — ларьков, шатров, палаток, вокруг которых сновали толп людей.

«Южная Ярмарка» — красовалась цветастая вывеска на главном входе.

Я вышел из машины, двинул внутрь.

— Молодой человек, меду не желаете? Отличный мед — майский, разнотравье, гречишный, белый, клеверный, из акаций, липовый, луговой, малиновый, вересковый.

— Парень, экологически чистый хлеб! Это тебе не городская пекарня, где не пойми на чем закваску делаю и химию разную добавляют. Это из домашней печи, на дровах! Бери, не пожалеешь!

— Мыло! Мыло!

— Пряжа!

— Лечебные травы!

Кричали со всех сторон, тянули к лоткам посмотреть товар. От обилия такого разноголосья я растерялся и первое время подходил к каждому. Однако вскоре, увидев цены на все эти экологически чистые товары, быстро взял себя в руки. Своей продукции здешние продавцы знали цену и драли в три шкуры. А увидев княжича, и вовсе активировались, желая обобрать его.

Ускорив шаг, я двинул прочь от лавок.

Нужно было найти в этой суматохе Смит, но я понятия не имел как это сделать. Слишком много людей, слишком шумно.

Впрочем, мне повезло. Смит сама нашла меня.

Остановившись возле одной из лавок, где продавали деревянные сувениры, я почувствовал, как кто-то взял меня за руку.

Это была Смит.

— Не правда ли прекрасные вещи? — кивнула она на свистульки.

— Вполне мило, — кивнул я.

— Вы здесь в первый раз?

— Да, — слегка растеряно ответил я.

— Пошлите, я устрою вам небольшую экскурсию. Обожаю это место! Тут так хорошо, людно, шумно, все толкаются, смеются, и никто не смотрит на твои регалии.

С последним я бы поспорил, но благоразумно промолчал.

Мы прошли по рыночным рядам, рассматривая бусы и броши, ткани и пряжу, шарфы и перчатки ручной работы. Смит при этом непременно восхищалась. Я терпеливо шел за ней, понимая, что она не просто так таскает меня по этому место. Но только вот зачем именно — сообразить не мог, пытается определить нет ли за мной хвоста?

А может быть, черная «волга» — это ее рук дело? Сомнительно, но скидывать со счетов эту версию, пока обратное не доказано, нельзя.

Мы прошли одни ряды, зашли в другие. Но непременно шли вперед, не сворачивая с пути. Лавочки рядели, толпа — тоже. В какой-то момент мы вышли на пустующее пространство, похожее на футбольное поле.

Но только это было не футбольное поле.

— Вот здесь будет комфортней нам побеседовать.

Я огляделся. В дали суетились пара мужчин, бегая вокруг какого-то оборудования. А рядом с ними рос и расширялся...

— Это же дирижабль! — воскликнул я, глядя на огромный продолговатый шар, который покачивался сейчас в небе.

— Верно, — улыбнулась Смит. — Он самый. И на нем мы сейчас прокатимся.

Удивлению моему не было предела, но я промолчал. Замашки Смит мне казались с каждой нашей встрече все странней и странней. То окровавленный нож в руках, то вот теперь дирижабль, на котором она захотела покататься.

Но желание узнать чуть больше про Архитектора пересилило.

Мы подошли к дирижаблю. Сигарообразный, он был небольшим, метров десять в длину. На сером полотне диафрагмы виднелись рисунки птиц и цветов — какой-то логотип. Во многих местах виднелись заплатки.

Дирижабль быстро наполнили газом и он взмыл вверх. Пассажирская гондола представляла собой небольшое пространство, куда мы забрались. Тут хватало места стоять вдвоем, но не более. На небольшом столике, размером с книгу, стоял крохотный кофейник и пара чашек.

— Люблю я дирижабли, словно бы сама себе сказала Смит. — Хоть и изобрели уже давно и летают на самолетах, сверхзвуковых, скоростных, но это чудо, — она кивнула на растущую в небе дыню, — не перестает поражать меня. Даже не знаю чем.

В отдельной килевой ферме находился пилот — низенький усатый мужичок с редкими зубами и широкой улыбкой.

— Все готово, мадам Смит! — звонко отчитался он и глава Школы довольно кивнула.

— Отчаливаем!

Дирижабль принялся медленно подниматься в воздух.

Я летал на сверхмощных космических аппаратах, пронзая пространство с помощью кротовых нор. Я управлял свертхяжелыми крейсерами, способными буксировать кометы. Но сейчас, чувствуя как нерасторопный аппарат медленно, с какой-то ленью, бороздит воздух, я чувствовал детское чувство радости. Это было неописуемо.

Мы поднялись в воздух и я принялся рассматривать ярмарку. Все было маленьким, лавочки и торговые ряды походили теперь на лоскутное одеяло. Пилот скрипнул ременными передачами, загудел мотор и мы поплыли вперед.

Меня обдавал ветер, прохладный и свежий.

— Тут дышится легче, — произнесла Смит. — Чувствуете?

Я кинвул.

— А знаете почему? Мы поднялись выше всего этого выхлопного газа, который источают машины. В больших городах с этим проблемы, особенно в нашем. А на дирижабле можно хоть немного подышать чистым воздухом. Я иногда приезжаю на пустырь, заказываю поездку. Так хорошо сразу становится. голова проясняется. Не желаете кофе?

— С удовольствием.

Смит налила мне кофе и мы некоторое время наслаждались его вкусом, разглядывая город с высоты птичьего полета. Кофе оказался божественным, вид — красивым. Я отметил про себя, что тоже хочу теперь время от времени выбираться сюда и просто так, беззаботно, летать над городом на старом аппарате, слушая поскрипывание канатов, удерживающим гондолу и крики птиц.

— А еще здесь нас никто не может услышать, — посл некотрой паузы произнесла Смит.

— Что? — не сразу понял я, что она имела ввиду.

— Здесь нас никто не сможет услышать, — повторила Смит. — А ушей, поверь мне, очень много вокруг. Особенно там, на земле.

Смит кивнула вниз.

— Нас могут прослушивать? — спросил я, зачем-то перейдя на полушепот.

— Могут, — кивнула Смит. — Впрочем, я даже уверена, что прослушивают. Есть определенные службы безопасности, которые должны следить за тем, чтобы нигде не зародилась смута и заговоры против Императора. Вот ему и приходится держать руку на пульсе. А я не люблю, когда мои разговоры прослушивают. Поэтому и позвала вас на эту прогулку.

— Спасибо, — кивнул я. — Никогда не летал раньше на дирижабле.

Смит отставила чашку с кофе на столик, посмотрела на меня очень хмуро, сказала:

— Кто вы такой?

— Что вы имеете ввиду?

— Вы не Пушкин.

Мое сердце оборвалось. На мгновение я даже удивился, но тут же рассмеялся:

— Что-то мне ваша шутка не понятна!

— Это не шутка. Я знаю, что вы — не Пушкин.

— Я не понимаю...

— Не пытайтесь меня обмануть. У вас это получилось со всеми, даже с родным отцом, но меня вы не проведете, я слишком долго живу на свете, чтобы понимать, что к чему. То ранение в салоне мадам Шерер — поверьте мне, опытному и много знающему человеку, у которого раньше была степень медицины. Такое ранение — смертельно. Тот, кто был Пушкиным, уже давно мертв. Точнее его душа. Но не тело. Его занял кто-то другой. Вот я и спрашиваю вас — кто именно? Как вас зовут?

Меня словно положили на лопатки. Я смотрел на Смит и понимал — она все знает. Был ли смысл сейчас что-то ей врать? Думаю, это только бы усугубило ситуацию. Поэтому я пошел ва-банк.

— Вы правы. Я не Пушкин. Меня зовут Рекс Старк и я явился сюда — не по собственной воле, — из другого мира.

Я ожидал любой реакции на эту информацию, скорее всего смех или предложения вызвать неотложку. Но Смит смотрела на меня очень серьезно и я понимал, что она сейчас напряженно думает — как поступить ей дальше.

— Я никому не хочу причинить вреда. Я — лишь невольный участник всего этого, во что меня втянула судьба. Если это возможно, то прошу не рассказывать об этой моей истории никому.

— И опять ты веришь в судьбу, Пушкин, — тихо произнесла Смит, и я понял, что она будет молчать.

— Спасибо вам, — прошептал я.

— Все-таки я знала, что нас мир не такой идеален, как кажется. В нем есть дыры, через которые — вольно или невольно, — могут пробраться иные сущности, из других планов бытия.

— Меня убили в том мире, — сказал я. — А потом... я очнулся здесь. Хотел ли я этого? Думал ли вообще я, что такое вообще возможно? Я понимал, что если признаюсь во всем, то, в лучшем случае, загремлю в психушку. А в худшем...

— Ты все сделал правильно, — внезапно произнесла Смит, и эта фраза меня удивила. — Весть о смерти сына принесла бы много горя его отцу. Да и все твои нынешние деяния, — а я слежу за тобой, — идут только во благо рода. Так что я не осуждаю тебя, кто бы ты ни был в прошлой жизни, в этой ты встал на правильный путь.

Эти слова успокоили меня.

— Теперь давай поговорим о том, что рвется сюда целенаправленно.

— Об Архитекторе? — спросил я.

Смит подняла бровь.

— Его так зовут, — пояснил я. — Мы выяснили это, когда встречались с Мышкиным — тем человеком, кто стрелял в меня.

— Это не он стрелял в тебя.

— Верно, — согласился я. — А тот, кто завладел его разумом.

— Я вижу тебе многое уже известно, — произнесла Смит, явно пораженная моей осведомленностью.

— Мы с отцом начали свое расследование.

— И к чему же оно привело?

— Пока только к версии о том, что Архитектор пытается высосать как можно больше Сил из тех, кто находится в Рейтинге Аристо.

— Почему именно оттуда? — удивилась Смит.

— Потому что там самые сильные представители людей. Мы сами облегчили ему задачу, создав этот Рейтинг. Ему лишь остается находить пути к этим людям — через слабовольных, больных психически и управляемых людей, кто оказывается поблизости от этих аристо.

— Удивительно! — воскликнула Смит.

— Что же именно?

— Ты озвучиваешь точно такие же выводы, к которым пришла и я.

Эта фраза немного разочаровала меня.

— Я думал, что услышу что-то новое, что даст мне новую информацию про этого Архитектора.

— А разве я сказала, что больше ничего не знаю?

Я заинтересованно глянул на главу Школы. Осторожно поинтересовался:

— И что же вам известно еще?

— Про глаза, как я понимаю, ты уже знаешь?

— О том, что у подверженных воздействию в период перехода глаза огнем горят? Знаю, — кивнул я.

— Понятно, — улыбнулась Смит. — Ты хорошо подготовился и хорошо рыл землю, чтобы добыть информацию про этого Архитектора.

— Мне это очень важно.

— Потому что ты и сам своего рода как этот Архитектор, только невольный? Не обижайся, но это действительно так. Ты попал в этот мир не по собственной воле, но согласился играть по здешним правилам, приняв все. Архитектор же, я чувствую, вряд ли будет соглашаться на наши условия. Видя его яростные и жестокие попытки проникнуть сюда, я прихожу лишь к одному выводу. Он придумает свои собственные правила игры, в которые нам уже не выиграть. Нам нужно его остановить.

— Согласен. Только вот как?

Я провела кое-какие расчеты. Они касались всех покушений, совершенных за последние тридцать лет. Могу с уверенностью сказать — его попытки попасть в наш мир цикличны. И эти циклы длятся семь лет.

— Как это?

— Каждые семь лет ему удается завладеть разумами бедолаг, и их руками убивать. Каждый раз он получает все больше сил.

— Но почему именно семь лет? С чем это связано?

— Не могу сказать точно. Думаю, именно в эти промежутки некая грань, разделяющая наши миры, истончается. Это теория подтверждает и то, почему ты смог попасть сюда именно сейчас — видимо в эти дни грань настолько тонкая, что возможно и такое.

— А это значит...

— Именно. Если удалось тебе, то вполне может это совершить и Архитектор. Думаю, он достаточно накопил сил — осталось совсем немного.

— А сколько будет еще истончена эта грань?

— Сложно сказать. В первый свой цикл, о котором мне удалось найти информацию — это было двадцать один год назад, — убийства продолжались около недели. Потом — четырнадцать лет назад, — уже две недели. Семь лет назад — семнадцать дней.

— Сроки растут.

— Верно. Если считать начальный срок от даты твоего покушения, то получается, что Архитектор действует уже две недели.

— Значит окончание уже близко.

— Не думаю.

— Почему?

— В прошлые разы в последние дни он активировался. Видимо чувствуя, что срок исходит, он еще активней совершал убийства. Думаю, что и сейчас это повторится. А с учетом того, что сроки постоянно растут, он будет тут еще как минимум неделю.

— А это значит...

— А это значит, что нам нужно быть предельно внимательными. Особенно тебе.

— Вы считаете, что я — его главная цель?

— Безусловно. У тебя редчайший Дар, которым он хочет завладеть. И он будет охотиться за тобой до последнего. Мне кажется, он сделал ставки — и ему сейчас нельзя проиграть.

Смит замолчала, глядя куда-то вдаль.

А потом сказала:

Думаю, он уже устал ожидать столько лет и хочет, чтобы все свершилось именно в этот раз. Он желает прорваться именно сейчас.

Повисла гнетущая тишина. Каждый думал о своем. Смит — о сказанных мной словах, я — о том, что мне удалось узнать от нее. И только пилот продолжал бодро управлять дирижаблем в своем небольшом ложе, посвистывая себе под нос незатейливую мелодию.

— Послушайте, — вдруг напрягся я, глядя на рулевого. — А пилот не сможет друг обратиться в Архитектора прямо сейча? Не хотелось бы, чтобы это произошло на высоте, где совсем нет места для маневра и отступления.

Эти слова заставили Смит опешить. Она, никогда напрямую раньше не сталкивавшаяся с Архитектором, поняла, что совершила ошибку. В погоне за безопасностью и подальше от чужих ушей, она не предусмотрела иной вариант развития плохих событий.

— Прохор! — крикнула она пилоту. — На снижение! Мы заканчиваем беседу. Верни нас на землю.

Но он словно бы нас не слышал. Замерев, он стоял, прислонившись на руль.

— Он обращается? — спросила Смит, стараясь не выдать в голосе страха. Ей это не удалось.

— Не знаю, — честно признался я.

И двинул к нему, стараясь сыграть на опережение.

Но все оказалось куда более хуже. Гораздо хуже. Нет, в пилота Прохора не вселился Архитектор. Его просто кто-то убил прицельным выстрелом в голову. И теперь мы остались без рулевого, а дирижабль начал уходить в сторону от курса, грозя рухнуть вниз.

Глава 21. Падение

— Что случилось? — крикнул Смит, увидев, как я укладываю пилота на дно корзины.

— В нас стреляют! — ответил я. — Лягте! Немедленно лягте!

— Кто стреляет? — растерялась Смит, но приказа послушалась, опустилась на дно корзины.

— Не знаю.

Я осторожно выглянул за борт, пытаясь понять, откуда могла вестись стрельба. С земли? Нет, пуля вошла в голову пилота прямо, на одном уровне с высотой дирижабля, значит...

Я огляделся. Телевизионная башня! Она стояла в метрах семистах от нашего пути следования и с нее вполне могли вести огонь. Я не сомневался, что загадочный стрелок сидел сейчас именно там.

Но незнакомец, палящий по нам, еще был не единственной проблемой.

— Александр! — истошно закричала Смит. — Мы падаем!

Я и сам почувствовал, как дирижабль накренился. Кофейный сервиз скатился со столика и упал на пол. Нужно было срочно выровнять курс.

Но пилот мертв!

— Ты умеешь управлять дирижаблем? — с надеждой в голосе спросила Смит.

— Нет, — честно ответил я. — Но умею управлять кое-чем другим. Думаю, и тут не будет проблемой разобраться.

Я поднялся, схватился за руль, чтобы выправить курс. Но тут же сел обратно — в паре сантиметров от головы просвистела пуля.

— Черт! — выдохнул я.

Пришлось действовать на ощупь.

Управление дирижаблем оказалось не таким уж и сложным занятием — космический корабль в этом плане не шел ни в какое сравнение. Однако усложняло ее другое обстоятельство — я не видел горизонта и ориентировался лишь на внутреннее ощущение.

Плавно потянув рычаг, я добавил скорости нашему летательному аппарату — пора было отлететь от этой проклятой телевизионной башни как можно дальше. Так шансов у стрелка будет меньше — слишком много факторов будут влиять на его стрельбу.

Дирижабль натужно запыхтел, где-то над головой зарычали баллоны, наполняя диафрагму газом.

Я сразу же выжал другой рычаг, давая скорости горелкам и разгоняясь.

Пришлось повозиться с рулевым управлением — оно было сделано хитро, и я не сразу в нем разобрался. Но вскоре нос дирижабля начал разворачиваться в противоположную сторону от башни и я облегченно выдохнул.

Как оказалось преждевременно.

Вновь засвистели пули.

— Александр! — закричала Смит. — Он стреляет по дирижаблю!

— Что?!

Я глянул наверх и с ужасом увидел, что пара пуль проделала в диафрагме дыры. Газ со свистом вырывался из них.

На губах навернулись самые грязные ругательства, но я сдержался.

Нужно было как можно скорей снижаться. Опасно, но другого выбора нет. Если стрелок продолжить стрелять, то оболочка дирижабля может не выдержать и мы...

Над головой что-то квакнуло и затрещало по швам.

А потом пронзительно зашипело.

— Александр!

Я уже и сам знал, что произошло, и лишь крикнул:

— Держитесь!

Дирижабль повело в сторону, резко и круто.

Я в последний момент успел схватиться за штурвал, выкрутил его в противоположную сторону. Дирижабль выровняло, но лишь на мгновение. Газ входил из него мощным потоком, заворачивая машину, пытаясь увести в сторону. В какой-то момент дирижабль накренило носом вниз, и мы начали падать.

— Держитесь! — вновь крикнул я.

Ситуация была критической. Понимая, что мы сейчас просто разобьемся в лепешку, я поднялся и потянул штурвал на себя, пытаясь хоть немного выровнять машину.

Рулевые механизмы жалобно заскрипели.

Закричала Смит. Но выручать ее у меня просто не было возможности. Я вновь крикнул:

— Держитесь!

Дирижабль дернулся, и я чуть не вылетел из корзины. Меня подкинуло вверх, я ударился о стальную балку и на мгновение потерял сознание. Если бы не очередной пронзительный визг Смит, то все было бы уже предрешено — мы бы просто упали.

Я разлепил глаза, тряхнул головой.

Свист над головой заставил быстро прийти в себя. Я вновь схватился за штурвал, крутанул его.

Дирижабль подбросило, но на этот раз я был начеку.

Вновь засвистели пули.

Кто-то отчаянно хотел нас убить, но явно не рассчитывал, что мы сможем взять управление на себя. Машина стонала, агонизировала, но не падала, а это уже хорошо.

Звякнула еще пуля, и я понял, чего пытается добиться стрелок.

Баллоны!

Сам по себе газ инертен, не загорится. Но вот в баллоне он находится под очень высоким давлением. А значит, взрыв будет таким мощным, что нас разметает по сторонам. И даже стрелять в нас уже не понадобиться. Разорвет на сотни тряпочек — не соберешь.

Я попытался вырулить дирижабль хвостом к башне — чтобы пули не смогли задеть баллоны. Но машина не хотела слушаться. Ее кидало и швыряло в стороны, фермы, удерживающие диафрагму, лопались.

В какой-то момент один из канатов разорвался и гондола, в которой укрывалась Смит, едва не опрокинулась. Глава Школы истошно закричала. Она завалилась набок и если бы не крепкая ее хватка, то давно бы уже выпала наружу.

Нужно было сажать дирижабль. Как можно скорей.

Центральная часть диафрагмы была уже изрядно опустошена, шар переломило надвое и нос дирижабля начал крениться вниз.

Я со всех сил схватился за штурвал, попытался выровнять машину, но не удалось. Слишком сильными были повреждения. Демоны раздери!

Засвистел ветер, прямо в лицо. Где-то над головой злорадно закричала птица.

А мы падали вниз.

* * *

Все циклично. Все возвращается на круги своя. Все имеет начало и конец. И вновь начало. По крайней мере, я на это сейчас надеялся.

Падая вниз, неизбежно и стремительно, я невольно вспомнил тот свой последний раз, когда бился со штурмовиками. Кто же знал, что и в этот раз я закончу свою новую жизнь также — на летательном аппарате, разбившись о непреодолимую материю?

Ткань диафрагмы трепало встречным ветром, газ остался только на носу и в хвосте, все остальное улетело из пробоины посередине.

В отчаянии я попытался рвануть рулевое колесо на себя, но не удалось — оно было заклинившим.

Балласт!

Внезапная догадка обожгла мозг. Нужно избавиться от балласта, тогда падение замедлиться. Кто знает, может быть, даже удастся посадить дирижабль.

Но какой тут балласт? Госпожа Смит да я. Главу Школы я точно не выкину за борт — мне еще учится у нее. Сам тоже не собирался сигать вниз. Получается, ничего нет?

Хотя нет, постой. Баллоны! Они были тяжелые, висели по краям. И если их отцепить, то масса нашего летательного аппарата уменьшиться значительно.

Ухватившись за один из тросов, который болтался у кормовой части, я прыгнул из корзины прямо в пустоту.

Маневр мой был прост. Я перелетел через гондолу, не теряя ни секунды, оказался возле баллонов. В голове возник странный образ-сравнение: человек-паук. Я не знал кто это, но всплывшая картинка из памяти нарисовала довольно похожую картинку. И в самом деле, как человек-паук — персонаж из какого-то запрещенного еще в прошлом столетии в Российской Империи мультика.

Баллона было два и скреплены они были стальными стяжками. Нужно было повозиться, чтобы отвязать их. А с учетом того, что нас болтало, и мы стремительно летели вниз, эта задача казалась не выполнимой.

Первая попытка разорвать путы не увенчалась успехом. Вторая — тоже. Пришлось искать скрепляющий механизм. Им оказался болт, на котором все и держалось. Открутить его не представляло труда. Вот только если бы я находился на твердой почве, меня бы не качало, и никто не стрелял бы в спину. А сейчас...

Я чертыхался и пыхтел, пытаясь взмокшими пальцами открутить этот проклятый болт. Тот, словно назло мне, не хотел идти. Однако настойчивости моей можно было позавидовать и вскоре я смог провернуть его на несколько оборотов, расслабив крепление.

Тряхнуло. Я лишь успел шаркнуть рукой по стали баллона и сорвался вниз.

— Саша! — крикнула Смит.

Но реакция моя была молниеносной — я успел схватиться за веревку и подтянулся вновь к баллону. Чертов человек-паук, без всякого сомнения.

Еще одна попытка открутить его — и болт расслабился еще сильней. Теперь баллон уже шатался, но его нужно было подтолкнуть, чтоб избавиться от него.

Обмотав веревку вокруг руки, я отклонился назад, так, чтобы задрались ноги. И принялся бить по баллону.

Тот нехотя высвобождался из захвата.

— Быстрей! Быстрей! — поторопила Смит, понимая, что еще пару десятков секунд, и мы разобьемся.

Я слышал как там, внизу, удивленно кричали собравшиеся люди, видя крушение дирижабля. Готов биться об заклад, уже сегодня видео, которые они наснимают, будут хитом интернета. Вот только вопрос — кто мы будем в них? Потерпевшими, дающими интервью или покойниками, о которых будут говорить хорошие слова незнакомые люди?

Еще удар — и баллон, наконец, лязгнул и полетел вниз. Дирижабль облегченно взмыл вверх. Пару минут я выиграл у смерти. Теперь нужно разобраться со вторым баллоном.

Оттолкнувшись от гондолы, я перескочил на другую сторону дирижабля. Там балласт держался на двух болтах, но они, к счастью, оказались смазанными машинным маслом и податливыми. Быстро открутив их, я вновь забрался в корзину пилота. Глянул на Прохора. Х-м, балласт.

— Прости, друг, но так надо...

Когда все лишнее было брошено за борт, дирижабль заметно стал легче. Ветер поднял его и позволил плавно пикировать вниз. Мне оставалось только править руль, чтобы ловить потоки воздуха и сажать аппарат.

Выстрелов уже не раздавалось. Я понял, что стрелок бросил попытки убить нас. Ему сейчас нужно заметать следы.

А вот просто так я не намерен его отпускать. Едва дирижабль ткнулся носом в землю, я вскочил из корзины. Подскочил к Смит, спросил:

— Вы как? Все в порядке?

— Да, я в порядке, — облегченно вздохнула женщина. — Куда вы?

— К башне! — крикнул я, рванув со всех ног.

Да, это было опасно. Но рискнуть просто необходимо было, иначе такое покушение будет для меня не последним. А кто знает, как закончится второе, третье, пятое? Когда-нибудь этому загадочному стрелку все же удастся совершить начатое. Так что лучше пресечь это на корню. Заодно и узнав заказчика.

Я не сомневался, что черная «волга» и этот стрелок — это звенья одной цепи. Осталось выяснить, какая псина прикована к этой самой цепи на другом конце.

Преодолев кустарник и заросли, я выскочил на проезжую часть. Засигналили машины, но я мчался вперед, лишь иногда уворачиваясь от летящих авто.

Перед глазами стояла только башня. Сколько времени прошло с момента последнего выстрела? Минуты две. Плохо. Стрелок уже мог покинуть здание. Хотя, если он сидел на самом верху, то для спуска понадобиться чуть больше. Все же есть шанс встретить его на выходе.

Еще два прыжка — и бетонная площадка была достигнута. Башня была огорожена заборчиком, но я его перепрыгнул без труда. Осталось только понять, каким путем стрелок покидает свое укрытие. Лифтом? Вряд ли. Слишком медленно. Наверняка бежит по лестнице. А значит...

Я заскочил на пожарный техэтаж, рванул вверх по лестнице. Преодолев пару пролетов, остановился, прислушался. Никого спускающегося не услышал. Враг притаился? Нужно быть осторожным.

Переведя дыхание, я вновь двинул вверх. Приходилось останавливаться на каждом пятом этаже — там располагались коридоры обслуживания, которые нужно было все проверить.

С каждым новым этажом надежда на то, что я застану стрелка, стремительно таяла. Слишком много времени прошло.

Я поднялся почти на самый верх, но и там никого не было. Оставалась только крыша. Там располагался техэтаж, совсем маленькая комнатка.

Я подошел к двери, прислушался. Ни звуков, ни шорохов. Казалось, никого здесь нет. И это настораживало.

Вариантов, на самом деле, было два. Либо стрелок уже давно убежал, либо никуда и не удирал вовсе, поджидая меня.

Над головой забили крыльями голуби. Я побеспокоил их покой, и теперь они возмущались, сидя на стальных балках и поглядывая недобро на меня.

Я взялся за ручку двери, осторожно потянул на себя. Та не заскрипела, поддалась легко. Отклонившись в сторону, я раскрыл вход. Внутри было темно, пахнуло голубиным дерьмом и пылью. Я прислушался. Гудение толстых кабелей и пощелкивание тумблеров. Кажется, это было какое-то техническое помещение.

Выждав еще мгновение, я юркнул внутрь.

Тьма окутала меня сразу, поглотила словно монстр.

И сразу же раздались оглушительные выстрелы.

Черт!

Пули просвистели у самой головы. Я крякнул, отпрыгнул в сторону.

Приземление было болезненным, я шмякнулся на что-то твердо, похожее на ящики. Но разлеживаться не было времени. Предвидя следующий шаг противника, я вновь отпрыгнул. И весьма вовремя. Еще выстрелы, прямо туда, где я только что лежал.

Нужно было запутать противника, и тьма давала мне это сделать. Еще пара прыжков — влево, вперед, опять влево, вперед. Нужно было сделать как можно шума — а именно по нему ориентировался стрелок в этом темном помещении. Что я и делал.

Поняв, что противник запутался, я притих. Появилось немного времени оценить обстановку. Открытая мной дверь освещала лишь порог и там ничего интересного я не увидел. Откуда же стрелял незнакомец?

Окошко нашлось довольно скоро — небольшой квадрат, смотрящий именно туда, где мы летали. Узкая полоска света падала на пол и тоже не давала возможности изучить пространство лучше.

Противник засел где-то в углу — я был в этом уверен, потому что слышал его сердцебиение и тихое чуть сиплое дыхание.

Активировав Дар, я накинул его на противника. Мимо!

Значит ошибся — стрелок был в другом месте. Только вот где? Где?

— Прощайся с жизнью, ублюдок! — внезапно раздался хриплый шепот у самого уха.

А потом на мою шею накинулась удавка, и воздуха в легких стало заметно меньше.

-----------------------------------------------------------------------------------------------

Уважаемые читатели! Если вы сейчас читаете это мое примечание, значит вы купил книгу, за что я вам очень благодарен. Вы очень сильно поддержали автора, подарив ему лимит своего доверия. И я постараюсь это доверие оправдать — интересной историей, частыми продами, лихим сюжетом. Еще раз спасибо вам!

-------------------------------------------------------------------

Глава 22. Земля

Я попытался сделать вдох, но воздух не захотел пройти внутрь. Его отрезала тонкая стальная проволока, сомкнувшаяся на моей шее.

Ша-к-х-х!

Я попытался сбить противника, но тот умело увернулся, зайдя за спину. Профессионал, не раз видимо так душил своих жертв.

Тогда я сделал единственное, что было у меня. Я уперся ногами в пол и со всех сил оттолкнулся назад.

Мы полетели к стене. На мгновение я почувствовал, как хватка проволоки ослабла и я тут же просунул туда палец. Это позволило мне сделал небольшой глоток воздуха и не потерять сознание.

Еще один толчок. Но противник оказался на чеку.

Свободной рукой я наотмашь нанес удар локтем и стрелок надсадно замычал. Удар попал точно в цель. Хватка еще ослабла, и я вывернулся из удушающего капкана.

Вот теперь можно и потанцевать.

Серия ударов в мощной атаке завершила избиение противника. Он явно не ожидал такой прыти от меня. Но надо отдать ему должное, он довольно скоро сориентировался в ситуации и уже в следующую мою атаку успешно ее отразил.

Секундная пауза позволила рассмотреть противника. Это был коренастый парень, лет двадцати пяти, с вытянутым лицом, которое было зачеркнуто от виска до подбородка глубоким шрамом. Стрелок мне был незнаком.

Мы вновь сошлись в рукопашной. Мои выпады противник мастерски отражал я и только мог удивляться откуда он обладает таким набором знаний. Впрочем, если это профессиональный убийца и больше ничем в своей жизни он не занимается, то тогда не удивительно, что он умеет так великолепно драться.

Выпад. Удар. Блок.

Я отошел назад. Кулаки противника были крепки как камни, а сам он невозмутим. Хорошо держится. Но и я не промах.

Еще одна атака окончилась ударом в висок. Противник отпрянул, тряхнул головой. И тут же рванул в контратаку.

Нужно будет больше времени уделить урокам Аматару, — отметил я про себя. Если, конечно, выберусь из этой заварушки.

Очередная атака — и теперь уже я отхватил по лицу. Удар был крепким, я едва устоял на ногах и пришлось даже отступить назад. Тряхнув головой, я вновь встал в боевую стойку. Все, меня это уже начинает раздражать. Пора показать этому уроду чего я стою.

Противник тоже злился.

— Кто тебя послал убить меня? — крикнул я, не особо, впрочем, надеясь, что тот ответит.

Угадал. Противник лишь зарычал.

И бросился на меня.

Я ожидал такого и в последний момент отклонился в сторону. Стрелок пробежал и непременно бы повторил свой маневр, если бы не нога, выставленная мной для подножки. Всегда эта уловка действовала. Вот и сейчас не подвела.

Стрелок споткнулся, полетел вперед, прямо в стену.

На его горе стена оказалась сделана из тонкого профлиста, прибитого скупыми двумя ржавыми гвоздями, которые тут же и отлетели под таким мощным напором.

Комната тут же наполнилась светом, бьющим снаружи.

В последний момент противник догадался сгруппироваться и не выпасть с башни. Он упал на край, тут же отпрянул назад как ошпаренный. Испугался. В глаза противника я увидел страх. Хорошо. Его можно выменять на информацию.

Я вновь атаковал. На этот раз действовал ногами. Размашистые удары настигали цели и стрелок не успевал ставить блоки, тяжело выхватывая прямо в лицо. Ничего, потерпишь! Как я терпел, когда ты в нас, гад, из винтовки стрелял. И за пилота тоже ответишь.

Противник рычал, злился, но ничего не мог предпринять. Я был сильней его. План, который, как ему казалось, будет идеален — он хотел подкараулить меня в своем убежище и застрелить, — не сработал. А вот в рукопашную уже ничего сделать не смог.

Выгадав момент, я увернулся от слабого выпада и с разворота ударил стрелка. Раздался глухой стук, противник шамкнул расквашенным носом и попятился назад, явно потеряв ориентацию.

Я подскочил к нему, намереваясь добавить с руки, но тот вдруг схватил меня за шиворот и потащил к краю.

Все произошло за считанные мгновения.

Вот я стою с противником в пыльной комнате, полной голубиного дерьма. А вот уже оказался на краю, в том самом месте, где стрелок проломил собой заграждение.

А вот я уже опасно свешиваюсь вниз, а этот гад все не отпустит меня, увлекая за собой вниз.

Я даже не успел закричать. Просто увидел землю, и она показалась мне такой маленькой...

С высоты телевизионной башни люди были не больше муравьев, крыши машин похожи на блестящие ноготочки девушек. И мы, двое дерущихся, зависли над самой пропастью...

Удар в лицо ногой для противника был сильным. Он не понял, что произошло и едва ли соображал о том, что нам грозит беда. Он просто инстинктивно вцепился в меня мёртвой хваткой и не отпускал. А я...

Я успел поймать баланс, чтобы не полететь вниз. И выстоял бы, удержал нас двоих, но голуби... эти пернатые твари, обгадили весь карниз и я, поскользнувшись, полетел вниз...

* * *

Я шмякнулся на задницу, больно ударив ее об карниз, который только испас нас, оказавшись чуть ниже основной комнаты. Противник тоже приложился об него челюстью. Если бы в этот момент он пришел в себя и хоть немного сообразил, что произошло, все было бы иначе. Но он по-прежнему мычал, пребывая в тумане нокаута. И именно он первым начал соскальзывать вниз, утаскивая меня с собой в бездну.

Я даже не успел крикнуть. Только выставил руку и ухватился за стальную ферму.

Резкий рывок — и я едва не сорвался.

Мы повисли — я на балке, держась одной рукой, противник — на мне.

И только сейчас стрелок начал приходит в себя. И первой его реакцией был крик ужаса и тщетные попытки вскарабкаться по мне наверх. Тщетно. Только едва не сделал хуже. Он царапался и визжал, а я пытался отстраниться от этих выпадов, чтобы не лишиться глаз.

Но противник вскоре пришел в себя, понял свою ошибку. Даже перестал шевелиться, чтобы сэкономить силы — и мне, и себе. Однако сил было очень мало. Противник едва держался, я чувствовал, как его взмокшие от волнения пальцы скользят, не в силах удержать меня за одежду.

— Кто тебя послал? — прохрипел я, глядя вниз. — Говори, если хочешь жить!

Было видно, что в его глазах блеснуло сомнение. Он, несомненно, думал о том, чтобы выложить все и спастись. Но эта заминка была не долгой. Взгляд его закостенел, парень сомкнул губы в тонкую нить, намереваясь молчать до конца.

— Не глупи. Я смогу вытащить нас. Назови мне заказчика — и я спасу тебя.

— Пошел ты! — прошипел противник и это меня удивило.

Неужели он готов был пожертвовать собственной жизнью, лишь бы не сдать своих заказчиков? Это граничило с безумием. Впрочем, такая самоотверженность говорила о многом. Стрелок предан тому, за кого сейчас выступает, значит он не простой исполнитель. Не только деньги тут решают, а что-то еще, иных связи. Может быть, представитель семьи? Печатник? Тот, кто напрямую не относится к фамилии, но принял печать ее верности? Очень похоже на это.

— Не будь дураком! Разобьешься ведь! — закричал я.

— И утащу тебя с собой! — усмехнулся тот и его лицо со шрамом в этот момент стало похоже на маску смерти.

Я понял, что этот безумец уже смирился с тем, что его ожидает и желает лишь одного — исполнить то, ради чего сюда вообще был отправлен. А именно убить меня. И он готов был исполнить свое последнее страшное дело.

Стрелок подтянул руку и схватил меня второй рукой. Потом принялся трясти. Нагрузка на пальцы возросла. Я стиснул зубы, ухватился крепче. Попытался подтянуться, но не смог.

— Сдохни! — не своим голосом прошипел стрелок.

— И не мечтай! — ответил я и ударил того коленом в живот.

Противник покачнулся, но не отцепился. Напротив, принялся лупить меня кулаком и всячески трясти. Отчаяние, граничащее с безумием.

Эти секунды стоили мне пары локонов седых волос. Я держался из последних сил. Пот застилал глаза, а пальцы предательски болели, едва не разгибаясь.

Я вновь ударил противника коленом. На этот раз попал удачно — прямо между ног.

Стрелок тут же сник, застонал. Весь пыл его и прыть мигом прошли. Он соскользнул вниз, лишь в последний момент ухватив меня за ногу. В глазах уже не было той решимости, с которой он планировал умирать.

— Назови, мать твою, своих заказчиков и я вытащу тебя! Уйдешь подальше, начнешь жизнь заново! Не глупи! Зачем тебе умирать за них?

— Я... — начал хрипло тот. Но закачал головой. — Нет. Нет!

И вдруг я почувствовал, как его пальцы ослабили хватку.

— Нет! — это уже крикнул я от бессилия и того, что не могу сейчас его никак схватить.

Стрелок резко разомкнул руки и полетел вниз, продолжая глядеть на меня безумным взглядом.

...Он упал молча, не проронив ни слова. Шмякнулся так, что было слышно в округе. В последний миг я отвернулся, чтобы не видеть этого ужаса. Безумец! Ведь мог спасти себя. Но до последнего решил служить неведомому заказчику, До последнего вздоха.

Где-то завыла собака, начали стягиваться люди, спрашивая друг друга что произошло?

Подтянувшись, я забрался обратно в помещение. Обессилено упав прямо на загаженный голубями пол, я некоторое время просто лежал, тяжело дыша и взирая на черный потолок, по которому шли кабели. Потом, немного придя в себя, поднялся. Нужно было срочно, до того, как приедет полиция, осмотреть комнату. Возможно, стрелок оставил здесь свои вещи. Я надеялся на то, что они смогут рассказать мне о заказчике покушения.

Например, вот эта винтовка, которую он оставил.

Я подошел к оружию, не поднимая его, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, рассмотрел со всех сторон. Ничем не примечательная, самая обычная винтовка. Правда вот с правой стороны приклада виднелась вырезанная на дереве буква «Д» с вензелями. Чуть выше буквы была изображена луна.

Что бы это значило? Буква «Д» — что скрывается за тобой? Имя? Дмитрий? Даниил? Давид? Или это какое-то звание? Дивизионный офицер? Десятник? Дворянский урядник? Или что-то иное? Кличка? Дикий? Дурной? Дуб?

Вопросы сводили с ума. Я лихорадочно соображал и гадал, перебирая версии, но так ничего и не придумал. Потом, решил осмотреть остальную комнату. Ничего интересного не нашел.

Внизу протяжно завывала сирена, заголосили зеваки, указывая, где лежит тело и откуда оно упало.

Пора было возвращаться вниз. Наверняка у полицейских возникнет множество вопросов.

Не ошибся.

* * *

— Опять ты, Пушкин? — Руднев смотрел на меня с прищуром.

Вновь эта маленькая прокуренная комнатка, где меня в прошлый раз допрашивал следователь. Вновь я на скрипучем стуле. И вновь это мерзкое чувство, что на тебя смотрят, помимо следователя, еще как минимум три пары глаз.

— Я не виноват, что оказался не в том месте не в тот час!

— А почему ты там вообще оказался? Вместо того, чтобы пойти домой, двинул на ярмарку. Не похож ты на того, кто лечебные травы от радикулита покупает. Очень подозрительное это совпадение.

— Ничего тут подозрительного нет. Я по приглашению госпожи Смит решил покататься на дирижабле.

— А с чего ей тебя приглашать на прогулку? Кто она такая и кто ты.

— А что тут удивительного? Что я, не человек что ли? Она была у нас на балу, мы разговорились, в том числе и про полеты. Много общего обнаружили. Вот она и по доброте своей пригласила меня на прогулку на дирижабле. А дальше вы уже знаете что было.

— И как это у тебя получается? — с прищуром спросил Руднев, доставая сигарету из пачки.

— Что получается?

— Так складно факты под себя выстраивать.

— Я не выстраиваю, — хмуро ответил я, потирая шею, которая адски болела от струны, которой меня душил стрелок. — Говорю все как есть.

— Мы это проверим. Обязательно проверим.

— Проверяйте, — пожал я плечами. — А лучше начните уже выяснять, кто покушается на мою жизнь.

Эта фраза заставила Руднева стать серее тучи. Видимо попал я в самую десятку.

— Сначала салон мадам Шерер. Теперь вот инцидент на дирижабле. Кстати, за десять минут до этого за мной увязалась черная «волга».

— Какая еще черная «волга»? — насторожился Руднев.

— За мной следили.

— Уверен?

— Уверен. Черная «волга». Без номеров, вся затонированная. А потом стрельба. И этот стрелок...

— Про «волгу» проверим, — буркнул Руднев. — Объясните мне, Пушкин, зачем вы бросились догонять этого убиенца?

— Потому что если бы я этого не сделал, то он бы убежал.

— И пусть бы бежал.

— Тогда, я думаю, очередное покушение было бы реализовано наверняка. И вряд ли я бы с вами сейчас говорил.

— Вот только не надо здесь давить на то, что вы делаете за нас работу!

— Именно так ипроисходит!

— Вы нарушили закон!

— И какой же, позвольте спросить?

— Вы еще спрашиваете? — усмехнулся Руднев. — Человек погиб! Упал с вышки. И многие свидетели говорят, что видели вас с ним. Кто знает, может быть, ему помогли упасть?

— Что?! — задыхаясь от негодования, выдохнул я.

— Именно так, — кивнул следователь.

— Он стрелял в нас! Проверьте оружие! Проверьте его руки, на которых должны были остаться пороховые газы. Проверьте дыры на диафрагме дирижабля! Да он весь изрешечен как решето!

— Все проверим, не сомневайтесь, — кивнул Руднев, с каким-то садистским наслаждением давя окурок в пепельнице. Потом он поднял на меня глаза, произнес: — Пушкин, ты пилота выкинул с дирижабля! Тебе не кажется, что то выглядит со стороны, мягко сказать, ненормально.

— Он уже был убит — тем самым стрелком.

— Ну допустим, — кивнул следователь. — Но кидать его зачем с дирижабля? Бедолаге сильно досталось.

— Я избавлялся от балласта! — почти крикнул я. — В нас стреляли, дирижабль падал и я...

— Кстати, еще нужно будет доказать что стало причиной смерти — выстрел в голову или падение и удар головой.

— Что?! — вновь выдохнул я.

— Именно так. Версии надо отработать все. Что, если вы этого пилота выкинули с корзины, когда он еще жив был?

— Да зачем мне это делать?

— Не знаю, — пожал плечами Руднев. — Повздорили.

— Мы не вздорили с ним, — устало произнес я. — Можете спросить об этом Смит.

— Спросим. Обязательно спросим. А сейчас...

Руднев сделал долгую паузу. Потом неспеша, словно играя мне на нервах, начал доставать из пачки сигарету, разминать ее, похрустывая табаком, слюнявить. Потом так же медленно, долго перед этим смотря на огонек спички, прикурил. Глубоко затянулся. Выдохнул. Вновь затянулся. Потом сказал:

— Значит так, Пушкин. Вы превысили границы самообороны. А это значит я имею право вас задержать.

— Что? — только и смог выдохнуть я.

— Именно так, — довольно кивнул Руднев. — Задержать. До выяснения всех обстоятельств. После которых и будет решаться ваша судьба.

— Но...

— Не думаю, что в ваших интересах мне перечить и возражать!

Потом он резко встал, стукнул по двери. Ее тут же открыл сотрудник в форме.

— Проводите господина Пушкина в камеру. Он задержится у нас на некотрое время.

И не успел я проронить и звука, как меня скрутили, надели на запястья наручники и повели в камеру.

Глава 23. Загадки

Комната. Два на два. Бетонные стены, бетонный потолок и пол. Бетонный стакан, иначе и не скажешь. Холодно, сыро, в углу пищат мыши, с интересом смотрящие на внезапного гостя бусинками своих глаз. Под самым потолком окошко размером с сигаретную пачку, и то зарешеченное. Это что, специально они меня сюда посадили, в самую худшую камеру, чтобы морально давить?

Я принялся ходить из угла в угол, потом сразу же остановил себя, сел. Нельзя показывать, что я волнуюсь. Возможно, тут есть скрытая видеокамера, с помощью которой они сейчас следят за мной. Так что нужно быть спокойным.

Взять себя в руки удалось не сразу.

В голове вертелись события прошедшего дня. Слова Смит об истончении граней миров, полет на дирижабле, загадочный стрелок. Это все нужно было распутать, понять. Но как? Одни загадки? Если с Архитектором еще хоть что-то понятно — он жаждет власти и рвется сюда, — то вот со стрелком все было туманно.

Я не сомневался только в одном — стрелок и Архитектор звенья не одной цепи. Я видел тех, чьим разумом завладевал чужак. Этот же противник понимал кто он и зачем здесь. Да, его разумом тоже завладел кто-то, кто заказал мою смерть, но стрелок отдавал отчет своим действиям. Значит, заказчик кто-то из местных. Какой-то влиятельный род? Я не сомневался в этом. Только вот кто именно? Кому мы перешли дорогу?

Наверное, стоит эти вопросы адресовать отцу. Впрочем, если бы он что-то знал, то наверняка предупредил бы меня.

Я усмехнулся.

Вот так попал я! Меня хотят убить и в этом, и в ином мире. Просто полный страйк выбил.

Но ничего. Разберусь со всем. Найти бы только время, которое сейчас так бездарно прожигалось. Я сидел в камере и не мог ничего с этим поделать. Руднев, этот болван, дальше своего носа глянуть не может. Ведь все же ясно и без того!

Сколько тут еще сидеть? Час? Два? День?

Нет, столько времени у меня нет.

Чтобы скоротать время и немного успокоится, я закрыл глаза и принялся медитировать. Старик Аматару, учитель по боевым искусствам научил меня кое-каким приемчикам в прокачке и теперь я готов был их применить. Ну а чего времени пропадать зря?

Восстановить дыхание. Найти точку сборки. Постигнуть свое единство.

Только вот с последним было сложно. Я находился в чужом теле и видимо еще не мог до конца с этим смириться, хоть и прекрасно себя чувствовал. Разум — коварная штука. Все новое он воспринимает в штыки.

Я чувствовал, как холодными нитями по моей сути тек Дар. Необычное ощущение, не похожее ни на что другое. Даже потоки эира функционировали не так. И вообще это было нечто иное. В этом мире Дар, который я уже успел опробовать множество раз, и в самом деле ощущался как некая магия.

Но понимал, что это не так. Какие-то не исследованные участки мозга и нейронных связей. Что-то, до чего еще не дотянулась могучая рука науки.

Дар можно было прокачать. Об этом говорили учителя в Школе, об этом твердил мне и Аматару. Причем не обязательно для этого использовать силовые нагрузки. Медитация — еще один инструмент, причем весьма мощный.

Я ощущал, как невидимые линии едва заметно трепыхались, подрагивали в такт биения сердца. Они и представляли интерес для адепта, который занимался прокачкой.

Погружение. Концентрация. Преодоление.

Дар… невероятное, удивительное свойство некоторых организмов этого мира. Кто-то мог рождать огонь, кто-то — управлять ветром, кто-то — создавать порталы. А кто-то, такие как я, гасить другие Дары.

И этим Даром хотел обладать Архитектор.

Внезапная догадка заставила даже сбиться дыхание и вынырнуть из глубинных слове медитации.

Сам по себе этот Дар не представлял для Архитектора интереса. Зачем он ему? Гасить другие силы? Не лучше ли создать свою силу, которая способно победить все иные?

И я вдруг понял. Мой Дар можно использовать иначе. Он поглощает другие Дары. Но куда их девает? Накапливает? Прячет? Уничтожает?

Поэтому я и чувствовал себя так паршиво, когда использовал свой Дар. Чужие силы бунтовали во мне, пытались вырваться, поэтому и создавали такие неудобства. А значит чужое не пропадает. Сразу не пропадает. Остается. А значит…

— А значит я могу использовать чужие Дары, — прошептал я пораженный.

От неожиданного вывода, к которому пришел, я даже привстал с места.

Вот зачем я понадобился Архитектору. С помощью моего Дара он сможет забрать все чужие силы и использовать их, словно они его.

С трудом восстановив дыхание и заставив сердце биться спокойней, я опять погрузился в медитацию. Нужно было понять, как сделать так, чтобы чужие Дары стали моими.

Вновь концентрация, кристальная, чистая. И вновь линии внутренней силы, в которых и зарождался Дар. Теперь же стало и понятно, почему они источают холод — таким образом они справлялись с появлением чужой поглощенной силы, которая имела всегда горячую суть.

Невероятная сложность природы! Удивительная и непостижимая.

Что-то промелькнуло на самом периферии зрения, какая-то серая тень — словно ответ на вопрос. Я попытался уловить ее, но вдруг громко и противно лязгнула дверь камеры, выводя меня из сосредоточенности.

Я открыл глаза, глянул. Охранник.

Он зашел внутрь. Звякнул ключами, сказал:

— Пушкин, выходи.

Упрашивать меня не пришлось.

Следуя по коридору, я размышлял что будет дальше — опять допрос или есть надежда что меня отпускают?

Вновь вонючая комната. И Руднев там, словно и не выходивший оттуда, все в той же одежде, с сигаретой во рту.

— Это был печатник дома Дантесов, — хмуро произнес Руднев, без всяких приветствий. — Его зовут Алекс Руто.

— Дантес? — переспросил я, усаживаясь на стул.

Теперь стало понятно, что означает та буква «Д» с вензелями на прикладе оружия.

— Был под их крылом, — уточнил следователь, делая упор на первом слове. — Я связался с домом, они сказали, что давно отказались от него.

— Почему?

— Сказали, что Алекс Руто не соответствовал их требованиям, часто нарушал Устав и вообще был психически не здоров. Так что за него они не несут никакой ответственности, он сам по себе. Даже отказную бумагу показали, еще в прошлом году выперли его.

— Бумагу они теперь любую нарисовать могут, — задумчиво произнес я.

— Думаешь, это выгодно Дантесам? Они напрямую никак с вами не конфликтуют, да и интересов у вас общих нет.

— Но и версия о том, что свихнувшийся Руто просто так захотел меня убить тоже слабая. Ему нужно было меня выследить, оборудовать место для обстрела, оружие найти. Одному человеку это организовать трудно.

Руднев угрюмо молчал. Они и сам прекрасно понимал то, о чем я сейчас говорил.

— А что-то по черной «волге» известно? — осторожно спросил я.

Следователь покачал головой.

— Ни номеров, ни лиц. Отследить тоже удалось лишь до Купринской улицы, там он потерялся в трущобах.

Я сжал кулак. Спросил:

— Так я свободен?

Руднев ответил не сразу. Пока не докурил до конца, молчал. Потом, потушив сигарету, произнес:

— Да. Свободен. Но это не значит, что подозрение с тебя снимается. Я слежу за тобой, Пушкин.

— Надеюсь также пристально вы будете следить и за черной «волгой», — ответил я, заставив Руднева злобно фыркнуть.

Я вышел из отделения, двинул к машине, в которой ожидал водитель.

— Федор Иванович не смог приехать, у него совещание в Думе, кажется, с самим Императором. Но он волновался, сказал, что в первый же момент, как только получится, явится сюда.

— Поехали, — сказал я, попутно написав отцу короткое сообщение, о том, что со мной все в порядке и что я еду домой, я приказал, несмотря на поздний час, водителю гнать к Кате.

* * *

Катя встретила меня удивленным взглядом — не привыкла, что к ней в гости ходят парни. Даже Иосиф и вся компашка не ходили к ней, предпочитая встречаться в «Сбитне» или в других подобных помещениях.

— Пушкин, ты чего? Адрес Школы забыл?

— Нет, не забыл. Нужно поговорить.

— Ну давай, — растерялась та. — Зайдешь внутрь?

— Давай поговорим лучше на улице.

— Так ты поговорить?

— Ну да, — растерялся я. — а ты что подумала?

Катя хохотнула.

— Ты всегда словно снег на голову сваливаешься. И то тебя прикрыть надо с алиби, то сопровождать на дуэль, на который тебе угораздило ввязаться. Вот и сейчас я подумала, что случилось что-то такое.

— Ну, близко к этому, — улыбнулся я. — Но я только поговорить.

Катя вышла.

Мы прошлись вокруг ее огромного дома, зашли в вишневый сад.

— Что случилось? — спросила девушка, видя, что явно что-то не так.

Я вкратце рассказал ей о случившемся, не поминая Архитектора и все, что связано с ним. Катя слушала молча, удивленно лишь то хмуря, то поднимая брови вверх.

— Ты сейчас не шутишь? — спросила она, когда мой рассказ был окончен.

— Не шучу, — серьезно ответил я.

— Ну, во-первых, меня не менее всего другого тобой рассказанного удивляет твоя встреча с госпожой Смит. Она прям предложила тебе полетать на дирижабле?!

— Про дирижабль я узнал в последнюю минут. А так да. У нас были кое-какие вопросы, которые мы хотели обсудить без посторонних ушей. Но дело не в этом. Расскажи мне лучше про род Дантес. Он меня сейчас очень сильно заинтересовал.

Я понимал, что всю эту информацию можно почитать и в интернете, но я был уверен. что ничего полезного я там не найду — лишь какие-то общие фразы. Гораздо полезней была Катя, как представительница боярского рода, которая знала гораздо больше официальной информации.

— А что именно?

— Все, что знаешь.

— Влиятельный род, очень влиятельный.

— В Рейтинге Аристо?

— Естественно! Почти на самом верху. Мишель Дантес, глава рода. Скользкий тип. Молодо выглядит, хотя самому уже за семьдесят. Интересно, какими примочками пользуется, чтобы так выглядеть?

— Катя!

— Ладно-ладно. Короче, он из князей, ему принадлежит вся северная часть московской области. Говорят, что и часть Дмитрова, его нижний кусок, хочет себе забрать. Зубастый в общем дядька. Своего не упустит. Есть производства, но все не большие. Основной его доход — это конечно же "БлагоДать".

— Это что такое?

— Завод такой, на окраине стоит. Делают курительную продукцию, практически всю, которая поставляется во все города страны. огромнейшие объемы. Есть и другие заводы, но так, мелочь, по сравнению с "БлагоДатью" ни в какое сравнение не идут. Не конкуренты ему. Он основной поток штампует.

— Постой, ты сказала курительные смеси?

— Верно.

— Ладан?

— Ладан лишь сырье, на заводе делают саму продукцию — сигареты, дымок, патроны.

— А откуда он берет ладан?

— Воснецов поставляет.

— Тот самый, чьего сына убили? — выдохнул я.

— Не сына, — покачала головой Катя. — Одного из представителей рода, не помню точно кем он там приходится. Игорь Воснецов, верно.

Я с трудом сдержался, чтобы не раскрыть рот.

Вот значит как все оборачивается. Все эти звенья в одной цепи. Воснецов поставляет сырье Дантесу. Дантес пытается убить меня. Зачем?

— Кроме Воснецовых поставщиков сырья нет?

— Почему же нет? Есть, множество. Дело не хитрое, многие возят, в разных количествах.

А вот тут странно. Я бы понимал мотив Дантеса убрать нас, потому что отец мешал Воснецову с его поставками, ибо тот вез сякую отраву. Но ведь поставщиков много, Дантес легко может взять другого поставщика, если этот сольется. Что-то тут не вяжется.

Может, следователь Руднев был прав и стрелок поехавший крышей одиночка? А может, эта какая-то новая форма проникновения в разум Архитектора, когда уже невозможно понять, что разум носителя занят чужаком? Вот этого не хотелось бы. Если так, то шансов у меня практически нет. Как определить, что в ближайшего соседа засел Архитектор?

— Да ты разве не знаешь Дантес? Мне казалось, достаточно близко познакомился с их представителем, — с каким-то скрытым ехидством и усмешкой произнесла Катя.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял я. — С кем я успел познакомиться близко?

— Ну как же, она тоже была на балу.

— Она?!

— Именно. Метель. Метель Дантес…

* * *

— Метель принадлежит к роду Дантес? — ошарашенно спросил я.

— Именно так. Тебе ли не знать об этом? Или ты опять не помнишь?

Я не нашелся что ответить. Для меня это было новостью, которая меня огорошила. Метель Дантес...

Вот ведь...

— Ты уверена?

— Ну конечно! Она ведь с нами в Школу ходит, забыл? На класс старше.

И вновь в голове зароились мысли. Первый раз Метель я встретил с Крысой, второй — тоже. Потом была неожиданная встреча на балу. Зачем она пришла туда? Теперь уже становится понятно, что не просто так. Наверняка у нее был какой-то план, который видимо был разрушен внезапным появлением Архитектора в ее голове. Нужно было узнать что именно она задумала.

— Я должен встретиться с Метелью, — произнес я.

Именно так. Внезапно, неожиданно, подойти и прямо в глаза спросить и все узнать. Это застает врасплох и обычно большую часть человек выкладывает, пока не приходит в себя. Метель, хоть и строит из себя крутую, но по своей сути девушка, а значит ей не чужда мягкость. К тому же нас связывало теперь уже не только одно формальное общение. Был эпизод и с неформальным.

Пиликнул телефон — одновременно у меня и у Кати.

Пока я доставал свой, девушка уже успела заглянуть в свой и произнесла:

— Боюсь, твоим планам не суждено будет сбыться в ближайшее время.

— Это еще почему?

— Объявлен срочный сбор в Школе.

— Прямо сейчас? — удивился я, поглядывая на небо, которое уже было черным — наступила ночь.

— рямо сейчас. Впервые такое вижу. И сдается мне, что ничего хорошего этого не сулит.

Я достал телефон и глянул сообщения. Одно было общей рассылки, коменданта Школы, с просьбой собраться всем в актовом зале. Второе — от Смит. И оно мне не понравилось еще больше.

"Александр! Критическая ситуация! Все — при личной встрече!" — гласило оно.

Я кивнул. Катя была права — ничего хорошего ждать не приходится.

Глава 24. Озарение

Катя предложила доехать на своей машине, и я согласился. Ехали молча. Я думал о том, что мне сказала Катя, она же не отвлекала меня.

— Почему никто не сказал мне об этом раньше? — не смог сдержаться я.

— О чем ты?

— Да я про Метель.

— Ну, извини, ты не спрашивал, — обиженно ответила девушка. — И вообще, почему после этой твоей фразы я чувствую себя виноватой?

— Извини, — произнес я. — Я правда не хотел тебя обидеть. На самом деле я просто рассуждаю вслух. Знаешь, чувствую, что эта информация очень важная и может пролить свет на все, что сейчас происходит с нашим родом. Но я не могу понять как именно.

Я задумался.

— Постой, что ты там говорила насчет ее отца? Он держит самый крупный завод по производству табачной продукции?

— Именно так. Вся Москва заваленная его поставками. Да не только она. На внутренний экспорт идет его продукция. Во всех городах и поселках. Выручка — неимоверная. Его бы можно было бы назвать монополистом, если бы не несколько фирмочек, которые занимаются тем же самым. Но они и в сравнение не идут с тем объемом, который крутит Дантес. Мне даже кажется, что он имеет какое-то отношение к этим фирмам — ведь так на него не распространяется закон о монополиях, которых бы сильно прижимал ему хвост. А так вроде здоровая конкуренция, все дела. Хотя какая там к черту конкуренция? Так, фикция.

Я крутил эти факты, пытался сложить их словно пазлы в одну картину. Все это было интересно, но как...

Постой.

— Ты говорила, что Воронцов поставлял Дантесу сырье?

— Верно.

— А сколько он берет за это?

— Да откуда мне знать? — пожала плечами Катя. — Я же не веду их бухгалтерские дела. Думаю, что не так мало, как может показаться — очень большие расходы идут на взятки для таможни, на перевозку и прочие вещие. А Воронцов не дурак, все это будет учитывать в цене. Да и свой процент возьмет. Он известный скупердяй.

— Скупердяй?

— Верно. За каждую копеечку удавиться может. Мой отец давным-давно с ним кое-какие дела вел, пока тот Дантесов не нашел. Так вот, отец говорил, что этот Воронцов жадный до трясучки.

А вот теперь все встало на свои места. Просто щелкнуло — и все. Теперь я знал абсолютно точно все ответы на свои вопрос. И в голове от этого было холодно, словно кто-то обложил ее льдом.

Нужно позвонить отцу. В голове родился план, который нужно срочно провернуть и закрыть этот вопрос с покушениями раз и навсегда.

Словно читая мои мысли, отец позвонил сам.

— Саша, ты где? — голос Федора Ивановича был взволнован.

— У Кати. Сейчас едем в Школу.

— Так поздно? Впрочем, я слышал, что объявили сбор, но что именно случилось, понятия не имею. Ты что-то знаешь?

— Нет. Самим интересно.

— Только сейчас вернулся с совещания при правительстве, там какой-то кавардак. Суета, беготня, а никто не может толком объяснить. Видят, что начальство бегает с горящими хвостами и сами начинают носиться. Даже толком не понимая зачем.

— Отец, у меня есть к тебе две просьбы.

— Без проблем, говори.

— Думаю, они тебе не особо понравятся, — улыбнулся я.

— Почему же?

— Это касается покушения на нас.

— Архитектор? — шепотом произнес Федор Иванович.

— Нет, — покачал я головой. — Есть еще кое-кто, кто хочет нашей смерти. Именно он убил Игоря Воронцова, когда я хотел с ним поговорить.

— Откуда тебе это известно?

— Сопоставил кое-какие факты. И все сложилось.

— И что же за просьбы? — насторожился отец.

Я покрутил в руках книгу «Торги на бирже», которая всегда теперь была при мне, сказал:

— Нужно распустись слух.

— Я никогда...

— Все бывает впервые. Особенно когда тебе грозит опасность расстаться с жизнью. Так что нужно. Дело жизни и смерти.

— Ну хорошо, — нехотя согласился отец. — Какой еще слух?

— Очень простой — ты инициируешь закон о запрете экспорта ладана.

— Что?!

— Именно так. Причем акцент делаешь именно на китайские поставки. Скажешь, что с целью развития отечественного производства нужнее такие кардинальные меры.

— Да какое к черту отечественное производство? У нас никогда его не делали! Не умеют!

— Это не важно. Говори, что протащишь закон о запрете китайских поставок.

— На них же только Воронцов сидит.

— Верно.

— Что-то я ничего не понимаю...

— Я чуть позже объясню. Сможешь сделать?

— Ну, допустим, смогу.

— Только я прошу, чтобы это было сделано аккуратно, так, словно ты где-то между делом обмолвился этим, но делай акцент на том, что это пока тайна — так верней будет.

— Саша, ты же понимаешь, что это может меня под статью подвести?

— Понимаю, поэтому и прошу действовать очень аккуратно. Скажи эту новость князю Прутковскому?

— Ему?!

— Да, именно ему.

— А можно кому-то другому?

— Нет. Прутковский имеет выход на нужного нам человека. Думаю. Он быстро донесет эту новость до адреса.

— Хорошо, сделаю, — обреченно ответил отец. — А вторая просьба?

— Вторая тебе не понравится еще больше.

— И что же именно? — еще больше напрягся отец.

— Через день, когда я скажу тебе, ты должен будешь потратить столько денег, сколько никогда еще не тратил в своей жизни.

— Ох... — тяжело вздохнул отец. — И сколько же именно?

— Очень много. Сколько у нас есть.

— Ты уверен? — только и смог произнести отец.

— Уверен.

— Потому что если то, что ты задумал, не выгорит, мы станем банкротами.

Я это прекрасно понимал. И от того нервничал как никогда. Ставки росли. Пора было сыграть в игру по крупному. Ва-банк...

Глава 25. Грань

В Школе я был минут через десять — доехали вместе с Катей на ее машине. Там, у входа, толпились ученики, обескураженные неожиданным общим сбором, галдели, толкались.

Я быстро окинул взором толпу, но Смит среди людей не увидел.

Зато увидел Павлова, который пыхтел и бегал среди учеников, тщетно пытаясь призвать их к дисциплине. Он кричал, потом слезной просил, потом отвешивал кому-то подзатыльники, но все было бесполезно. А когда ему кто-то влепил по заднице ногой исподтишка, Павлов понял, что это бесполезно и ретировался.

Мы с Катей встали у края толпы, расспросили что происходит. Толком никто ничего не знал, ходили лишь слухи, из которых мы узнали, что намечается какое-то грандиозное и ответственное мероприятие. Причем уже завтра. А вот что именно за мероприятие и зачем ради этого собирать всех в столь поздний час я не имел понятия.

Наконец, когда хаос достиг своего апогея и Павлова едва не побили, к Школе подкатила черная машина, из которой вышла госпожа Смит. Все сразу же поутихли.

Смит выглядела идеально: уложенные волосы, не броский макияж, одежда. Казалось, ничего и не произошло, и мы не падали с дирижабля совсем недавно, обстреливаемые из ружья.

— Уважаемые ученики! — произнесла она и сразу же от ее голоса замерли все.

Этого у нее было не отнять, умела она управлять толпой, и все сейчас стояли перед ней как кролики перед удавом.

Смит скользнула взглядом по стоящим, остановилась на мне. Подала едва заметный знак. Я понял, что нужно будет подойти после речи к ней.

— Уважаемые ученики! — повторила она. — Совсем недавно закончилось совещание у самого Императора Алексея Ивановича. Вот только сейчас завершили — и я сразу сюда. Его Величество Алексей Иванович выразил огромное желание провести как можно скорее турнир между Школами.

Толпа загалдела.

— Я понимаю, что у нас запланированы такие соревнования в конце лета. Но вы сами понимаете, что слово Императора — закон. Его Величество Алексей Иванович приказал провести турнир завтра. Да, уже завтра.

Толпа вновь зашумела и Смит дала им возможность выразить свое негодование.

— Повторю, что слова Императора — закон. Его Величество Алексей Иванович выразил желание, чтобы в турнире участвовали все ученики Школы. Тихо! Попрошу успокоиться. Турнир будет проводится среди всех Школ. Вы конечно же знаете, что наша Школа традиционно занимала всегда верхние строчки пьедестала. Надеюсь, и в этот раз мы не ударим в грязь лицом. Тем более, что есть еще одно условие, которое огласил Император. Те Школы, кто покажет плохие результаты, будут расформированы.

Воцарилась тишина. Каждый домысливал в голове что это значит. А значило это только одно — Школу закроют, учащихся отчислят и прощай шанс стать аристократом.

— Он что, из ума совсем выжил? — спросил кто-то отчетливо слева.

За такие слова можно было отхватить вполне реальный срок — усомнился в психическом здоровье самого Императора? — но сказано это было от чистого сердца, поэтому многие поддержали этот вопрос.

— Давайте не будет попусту тратить время. Указания даны — их нужно выполнять. Возвращайтесь домой, готовьтесь. Завтра уроков не будет — по понятным причинам. Прошу всех явится в одиннадцать часов. И еще. Не пытайтесь схитрить и внезапно заболеть или еще как-то отлынивать от турнира. Вы все должны понимать, что каждый выбывший игрок — это потерянные силы для борьбы. Хотите, чтобы Школу расформировали? Вы должны понимать, что это будет удар и для ваших домов. Рейтинг Аристо, я уверена, после этого турнира сильно поменяется. А теперь идите.

Павлов принялся разгонять учеников. Те шли неохотно, но не шумели. Каждый был задумчив.

Я дождался, когда основная толпа рассосется, осторожно, чтобы никто не видел, подошел к Смит.

— Пошли ко мне в кабинет, — шепнула она, даже не посмотрев на меня.

Я едва заметно кивнул.

Дождавшись, когда глава Школы проследует по коридору, двинул за ней. Однако пришлось остановиться и спрятаться — увязался Павлов, который догнал Смит и долго ее расспрашивал об организационных мероприятиях. Наконец, когда он все разузнал и ушел, я вновь двинул следом.

В кабинете Смит было тихо, темно. Сама хозяйка сидела в кресле, отвернувшись к окну. Я мельком оглядел комнату, в которой еще ни разу не был. Массивный дубовый шкаф, заставленный толстыми фолиантами книг, такой же массивный стол — вот и все, что там было. Никаких роскошных картин или статуй, никакого пафоса.

— Как ваше самочувствие? — спросил я, чтобы хоть как-то начать разговор.

— Спасибо, сейчас уже получше. Да мне и переживать особенно некогда было, — усмехнулась Смит. — Сразу же на допрос отвели к этому грубияну следователю. Потом, едва я вышла, с канцелярии позвонили, вызвали к Императору. Это совещание...

Смит тяжело вздохнула. Потом, глянув на меня, спросила:

— Я слышала вас задержали?

Я кивнул.

— Пришлось в камере просидеть некоторое время.

— В камере?! Этот следователь, — кажется, его фамилия Руднев, — мне сразу не понравился. Неотесанный тип. Он, кажется, с Брюлловской Школы — там все такие, грубияны и дуболомы.

— К чему такая спешка с турниром? — спросил я, желая вернутся к интересующей меня теме. — Сиюминутно желание и прихоть?

— Император молод, порой импульсивен. Но сегодня, думаю, это решение было принято расчетливым умом.

— И в чем же оно расчётливо? В чем вообще смысл этого турнира именно сейчас?

— Вариантов два, — ответила Смит. — Первый, и самый вероятный, это передел власти. Император хочет как следует перетряхнуть Рейтинг Аристо. Слишком долго сидели там одни и те же фамилии. Проигравшая Школа потопит с собой и фамилии тех аристократов, чьи дети там учатся. Следовательно это потянет за собой и пересмотр Списка. Оттуда уже вытекает и Верхняя и Нижняя Думы. Это очень опасная игра, требующая хирургической точности. Но полагаю, что у Императора заготовлены варианты на все случаи развития событий. Видимо кто-то сильно насолил, что он хочет таким способом, не открыто, убрать неугодного. Отсюда, видимо, и такая неожиданность и скорость организации турнира — чтобы никто из заинтересованных не смог договориться и решить вопрос деньгами.

— Неужели он не может сменить неугодного одним своим указом?

— Может, — кивнула Смит. — Но ведь это политика — очень тонкое дело. С тобой будут здороваться и мило улыбаться, а за спиной строить козни, как моему покойному мужу. Не забывай, что за каждым человеком во власти стоят люди. Рода порой даже объединяются и создают альянсы, чтобы удержать человека на нужном месте. Там идет постоянная борьба. А представь — Император издает указ об отстранении, а огромная толпа юристов найдет тебе какой-нибудь пункт в законе, согласно которому ты не должен был этого делать. А это уж подрыв власти Императора, его авторитета. Вот он и действует так, косвенно.

Я задумался. Версия интересная. Спросил:

— А второй? Второй вариант какой?

— Грядет война...

* * *

— Не понял, как проведение турнира между Школами связано с войной?

Смит долго не отвечала, и я уже хотел было повторить вопрос.

— Мало кто знает, но победителям достается не только слава и почет.

Я вопросительно глянул на Смит.

— Им всем присваивается особый ранг — подручные. Казалось бы, ничего такого — еще даже не солдат, просто можешь помогать военным, и то в очень узком профиле — подай, принеси, не мешай, — но при особых поручениях правительства именно подручные первые отправляются в кадетский корпус проходить ускоренное обучение, чтобы потом стать младшим офицерским составом.

— И...

— А теперь только представь, сколько школ буду участвовать в этом турнире. Зачем им столько дополнительной силы? Только в одном случае. А с учетом того, что все ученики Школ обладают Даром, — в разной степени развитости, но все же, — то это только усиливает мое подозрение.

— Хотелось бы верить, что все же причина внепланового проведения турнира — это первый вариант.

— Александр, но даже не это сейчас главное! — Смит глянула на меня, и я вдруг увидел в этих когда-то стальных глазах страх.

От этого мне стало даже не по себе.

— А что же тогда?

— Я провела кое-какие расчеты, — начал быстро говорить она. — Конечно, они очень неточные, примерные. Да и вообще могут ли быть такие расчеты точными? Но все же. Думаю, именно завтра и случится основной прорыв Архитектора.

— Что?! — не смог сдержать я эмоций.

— Да. Завтра грань миров истончится на пределе своих возможностей. Все указывает на это! А ты можешь представить что тогда случится? Огромная толпа, со многих школ. Мы не сможем обнаружить его, а он может пробраться в любого — в любого из тысяч людей!

— Нужно остановить турнир!

Смит горько рассмеялась.

— Ты же сам прекрасно понимаешь, что это невозможно. Кто готов пойти против воли Императора? Даже я не смогу ничего сделать. Поэтому и написала тебе, что дело очень важное.

— Черт! — выдохнул я. И тут же произнес: — Извините.

— Ничего, — отмахнулась Смит. — Я бы и сама сейчас пару крепких ругательств сказала по такому случаю.

— Вы уверены, что прорыв будет именно завтра?

— Я бы была рада ошибиться, Александр. Но статистика — штука коварная. Я проанализировала все случаи, пытаясь определить закономерность, сравнила их с магнитными возмущениями, геомагнитными течениями, тектонической активностью и еще с порядка двух дюжин величин. Определенные закономерности нашла. И все указывает на то, что завтра будет настоящий ад.

— В любого Архитектор переселиться не может, — начал вслух рассуждать я. — Только в слабых, чем разум подвержен воздействию.

— Я тоже об этом подумала, — кивнула Смит. — Поэтому отобрала порядка тридцати человек, кто вероятней всего может оказаться жертвой Архитектора.

— Выделите их в отдельную группу — я буду проходить с ними турнир.

— Уверен?

— Только я смогу точно определить, в кого именно вселился Архитектор.

— И еще... — после паузы добавила Смит. — Я не долна никому об этом говорить — государственная тайна, но тебе обязана сказать, чтобы ты понимал какая на нас ответственность.

— О чем вы?

— Император выразил желание самолично понаблюдать за турниром и будет присутствовать инкогнито, переодевшись в зрителя...

* * *

— Да чтоб... — я с трудом удержался, чтобы не выругаться.

— Только я прошу, никому об этом не говори!

— Не скажу.

— Теперь ты понимаешь насколько все серьезно?

— Понимаю, — кивнул я.

— Вот и хорошо. Я буду рядом. Если понадобиться какая-то помощь, то прошу немедленно вызывай меня.

Смит протянула мне маленький сотовый телефон.

— Вот. Там забит мой номер. А теперь иди домой — тебе нужно как следует отдохнуть перед турниром.

Я вернулся домой. Марина предложила перекусить, но я отказался. Принял душ и плюхнулся в кровать. Устал жутко, но сон упорно не хотел идти. Мысли гудели в голове словно потревоженный улей.

Почти всю ночь я провошкался, крутился и никак не мог уснуть. Когда же наконец задремал, то снилось мне всякая чушь. То какие-то лица из прошлой жизни, то монстры, то причудливые пейзажи. А под самое утро приснился Архитектор.

Он походил на монаха в черном одеянии и ростом был с десятиэтажный дом. Голову и лицо скрывал капюшон и лишь два красных глаза светились в черноте, взирая прямо мне в душу. Архитектор протянул ко мне свою руку и я вдруг увидел, что это костлявая полуразложившаяся лапа неведомого зверя, когтистая и жуткая. Я попытался закричать, но не смог — мог рот словно был заклеен.

"̶̧̨͎͉͉̩͎͖́М̸͚̦͙̳̠̗̼̀͋̈ͅн̶̮̱͈̟̰̾́͂̅̾ѐ̷̺͎̟͍̯̌́͠ ̴̡̣͔̮͓͇͓̆̆̾̋н̷̱̖̥̮͇̘̒͒̀̈́͘у̷̗́̏̔̉͂ж̷̡̨͍̮̣̹̔̓̋̕н̸̜̹̠̂̊̌̽͊̿͝а̵̖̞̲͙̾̊ ̵̨̣̩̏̐͠т̶̯͂̏͋́̅́̎̒в̸̨̞̆̽́͋͜о̵̧̻̘͔͂̊̊̎̀̚я̴̢̧̬́̆̾̇͌͜͜͜ͅ ̷̙̫̳̳̠̠̺̰̇͋͝д̴̻͚̞̰͇͈̱͙͑у̵̦̟̗͉̾̓̿͋ш̶̗̳̭̮̹̹͈͑̂̓̍̾̈́͌͝а̸͕̌̓͗̋͐̄̕!̸̨̹̺̙̯̻̬̈́͋ͅ"̵̖̎͆̽̈͐͂̕

Крик этот раздался словно бы отовсюду. Я попятился назад, но Архитектор каким-то неведомым образом оказался за моей спиной. Я рванул прочь, но чужак и на этот раз с легкостью настиг меня. И вновь раздался этот жуткий скрипучий его голос.

Я вздрогнул и проснулся.

Тяжело дыша, огляделся. Еще не понимая где нахожусь, готов был вступить в последний бой Архитектором. Но когда понял, что нахожусь дома, немного успокоился. Постель была вся мокрая от холодного пота и пришлось вновь принимать душ.

Было раннее утро, но Марина уже успела приготовить кофе и я с удовольствием выпил чашечку, поглядывая на упругие бедра служанки, которыми Марина нагло виляла, специально меня дразня.

Но пора было отправляться на турнир. Сбор был объявлен в одиннадцать часов, но я решил выйти пораньше — по возможности встретиться еще раз со Смит и обсудить возможные изменения и детали нашего плана.

Как оказалось не только я один решил выйти пораньше. На школьном стадионе уже собралась толпа, причем не только ученики. Большинство из людей были одеты в штатское, но даже эта хитрая маскировка не скрыла от моих глаз их точных движений, с какими они оглядывали стадион и изучали все места. Я понял, что это была личная охрана Императора и они готовились к его приезду.

От понимания этого мне стало тревожно.

— Александр! — шепнул кто-то из-за спины.

Я оглянулся. Это была Смит.

— Доброе утро! — ответил я.

— Ах, если бы оно было добрым! — кисло ответила та. — Группа риска, о которой я тебе говорила вчера, будет включена в сектор Е. Вон там его место.

Я присмотрелся. Удачный участок, подальше от всех.

— Ты тоже в него включен.

Я кивнул. Двинул туда.

Постепенно народ начал подтягиваться и я с удивлением обнаружил что почти все мои друзья попали в этот самый сектор Е.

М-да...

— Как удачно! — воскликнул Иосиф, подходя к нам. — Вся банда в сборе!

Впрочем, чему я удивляюсь? Смит довольно точно вычислила группу риска — ведь Иосиф и в самом деле уже подвергался воздействию, тогда, на дуэли.

— Ну что, покажем им кто тут самый крутой? — продолжал накручивать Иосиф, хотя сам заметно нервничал.

— Предлагаю действовать командой, — сказала Катя. — Пушкин, ты слышишь?

— Слышу, — хмуро кивнул я, оглядывая остальных собирающихся.

Пока ничего подозрительного. Но спокойствия мне это не приносило, напротив, нервозность только росла. Зрители тоже собирались на специально оборудованных для этого трибунах. В основном это были представители родов, которые пришли поболеть за своих отпрысков. Еще бы, такое решается. Кто сегодня не пройдет турнир — отправиться в небытие. Ставки возросли до предела.

Потом с запасного входа подъехало несколько черных машин и я понял, что приехал самый главный зритель этого действа, которое он сам и организовал. Заметно занервничала Смит — я видел, как она нещадно теребить в руках носовой платок.

— А это кто там? — спросил Иосиф, приглядываясь.

Я хотел ответить, что наверное какой-нибудь представитель Министерства образования, но парень смотрел совсем в другую сторону. напрягся. Спросил:

— Где?

— Вон там. К нам идет.

— Вот ведь черт! — сквозь зубы прошипела Катя.

— Кто там? — не мог понять о ком говорят ребята.

Слишком большая толпа отвлекала и я скользил по лицам, не понимая о ком идет речь. Когда же увидел, Катя уже озвучила имя, точнее кличку, того, кто направлялся к нам:

— Крыса!

— Привет, Пушкин! — ехидно произнес он, злобно сверкая глазами. — Это сектор Е? Значит вместе будет, в одной связке.

— Видимо так, — кивнул я.

Повернувшись к остальным, Крыса произнес:

— Ну что, убогие, не хотите сразу сдаться?

И противно рассмеялся. Потом повернулся ко мне, сказал:

— Будь готов ко всему, Пушкин. А лучше сразу будь готов сегодня умереть.

И вновь громко и противно рассмеялся.

Я ничего не ответил — знал, что возможно он окажется прав. Сегодня можно ждать чего угодно... Даже зашедшую в гости саму Смерть...

Глава 26. Старт

Вот уж удружила Смит! Хотя, ее винить нельзя. Она все сделала правильно, выведя отдельной группой тех, чьи шансы отхватить от Архитектора в разы больше. Не ожидал я конечно что и Крыса сюда попадет. Чувствует сердце — подкинет он еще проблем.

Я глянул на Крысу. Тот, несмотря на уроки доброты с моей стороны, от которых его нос еще больше расплющился и потек в сторону, Крыса продолжал донимать других учеников. Сначала долго донимал какого-то рыжего парнишку, припомнив вдруг, что тот должен ему денег. Потом принялся приставать к другому ученику, требуя от того сигарет. У бедолаги сигарет не оказалось и он долго и тщетно пытался об этом втолковать Крысе.

— Ну так найди! Вон сколько людей! Иди, прошвырнись. Постреляй пару штучек. Курить хочу!

— Никуда он не пойдет! — чеканя слова, произнес я.

Не хватало, чтобы еще группа риска расползлась по сторонам.

— А с тобой вообще никто не разговаривает, Пушкин. Я беседую вот с этим сопляком.

— Только с сопляками и можешь? — сквозь зубы процедил я.

От напряжения нервы мои были натянуты как струны, а ярость разгоралась мгновенно.

Крыса тут же ощетинился, зарычал. Потом подскочил ко мне. Мы готовы были вцепиться друг другу в глотки и подраться, но к нам подскочила Катя, рявкнула:

— А ну хватит! Хватит ссориться! Делу это не поможет. Провалим турнир — все полетим к чертям собачьим.

Я согласился с Катей, успокоился и взял себя в руки. А вот Крыса, кажется, еще не понимал всей серьезности происходящего. Тогда Катя осадила его так, что тот сразу же успокоился.

— На завод хочешь разнорабочим пойти?

Это было попадание точно в десятку, привыкший к прислуге и тому. что всю работу за него делают другие, белоручка Крыса тут же сник. На завод он явно не хотел идти.

— Вот и хорошо, — кивнула Катя.

— Уважаемые ученики! — раздалось из громкоговорителя.

Галдеж стих, все уставились на высокую трибуну, где стояла Смит.

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы провести Турнир Сильнейших, который инициирован Его Высочеством Императором Российской Империи Алексеем Ивановичем. Мы собрались здесь — представители девяти Школ, — и мне, как главе главенствующей Школы, победителю прошлого турнира, оказана честь сказать первое слово и дать старт. Но прежде чем дать отмашку, я должна я рассказать вам из чего будет состоять турнир. Те, кто участвовал в прошлых соревнованиях, помнят, что обычно они состоят из трх этапов. Сегодня будет немного не так. Этапов будет четыре.

Толпа сдержанно зашумела.

Смит терпеливо дождалась, когда участники выразят свое возмущение, потом продолжила:

— Первый этап — «Поиск». Специальные устройства будут генерировать вам подземные лабиринты, из которых вы должны, применяя свои навыки, полученные в Школе, выбраться. Но мало просто добраться до выхода. Нужно найти кристаллы, которые запрятанные во всех частях лабиринта. Чем больше кристаллов будет у команды, тем больше они получат дополнительных баллов и времени для прохождения следующего этапа.

Второй этап — «Гонка». На него выходят все участвовавшие Школы. Нужно будет преодолеть участок пересеченной местности. Первым трем группам зачтется по десять баллов. Второй тройке — по пять. Десять следующих придут без баллов, с чем есть. Оставшиеся лишаться пяти баллов — штрафники.

— Это самый гадский этап, — тихо произнесла Катя. — Орущая толпа, сносящая все на своем пути.

— Согласен, — поддержал ее Иосиф. — Уж лучше пропустить основной поток, потом затесаться где-нибудь в сторонке и спокойно идти. Да, пять баллов штрафа, но зато руки-ноги целы.

— Нет, — покачал я головой. — Такая стратегия меня не устраивает.

Все глянули на меня и поняли — сдаваться я не привык.

— Третий этап — «Карусель», — продолжила Смит. — Там вам нужно будет показать все свои умения, в особенности Дара. Помните — на этом этапе труднее будет пройти одиночкам, но легче — в команде. Командная работа очень важна. Так покажите ее.

Смит замолчала и я вновь увидел как она теребить платок, хоть и пытается скрыть эту нервозность. А еще я увидел, как она мельком бросила взгляд в сторону. Я проследил за ним и увидел сидящего в ложе невзрачного человека в больших черных очках, серой бейсболке и таком же безразмерном серомсвитере. Парень не привлекал внимания, взгляд невольно скользил мимо него и если бы не Смит, то я бы даже не обратил на него внимания. Но сейчас...

Я догадывался, кто это. И два амбала, сидящие один сверху, другой сбоку, только подтверждали мои догадки.

— Четвертый этап... О нем мы расскажем вам чуть позже.

Собравшиеся вновь начали обсуждать почему не рассказать о четвертом этапе сейчас, а я, глядя на Смит, вдруг понял, что она и сама не знает что будет там. Догадка обожгла — сам Император объявит условия четвертого этапа.

Я вновь глянул на сидящего. Тот внимательно следил за участниками. Потом ему принесли огромную кружку с лимонадом и один из бугаев взял ее, отпил немного, кивнул, передал напиток парню. То принялся с наслаждением пить.

— Я хочу пожелать вам удачи, — подытожила свои слова Смит. — Помните — от вас зависит многое. А теперь — объявляю старт турниру. Три!.. Два!... Один!... Поехали!...

* * *

Натужно загудели огромные похожие на быков механические машины, генерируя пространственное изображение. Прямо перед глазами стало что-то мерцать и в воздухе вдруг выросла стена! Она была кирпичной, пошарканной, заросшей плесенью и мхом. Я протянул руку и ощутил влажный холод. Кирпичная стена была как настоящая. Невероятная реалистичность!

Все побежали, сразу, толпой.

Я не сразу понял, что нужно делать и даже интуитивно дернулся тоже бежать, но Катя остановила, схватив за руку.

— Стой! Не дергайся! — подсказала она.

Я глянул на нее, намереваясь спросить зачем нам стоять, как выросшая в паре десятков метров стена вырубила побежавшего ученика. Тот вошел в нее, охнул и стукнулся. Удар был мощным, ученик завалился на спину, заорал.

Теперь стало все понятно. Но Катя все же пояснила:

— Нужно дождаться окончания генерации.

Это было разумно и мы терпеливо стояли, слушая как гудят генераторы. Наконец, они стихли и мы рванули вперед.

— Нам нужно найти кристаллы — они дают много очков, — произнесла Катя.

— Не разбегаемся! — рявкнул я. — Держимся вместе!

— Чего раскомандовался? — тут же отозвался Крыса.

— Хочешь блуждать в лабиринте один — пожалуйста, я не держу, — ответил я.

Крыса что-то буркнул в ответ, но тихо.

Выросшие стены сильно сбавили света, стало темно и пришлось некоторое время привыкать к полумраку. Потом, когда голоса остальных учеников стали расползаться в стороны и стихать, я скомандовал:

— Идем!

Мой отряд из тридцати человек двинул за мной. Никто не спорил и не пытался что-то мне возразить — все помнили, что именно я опустил на землю Крысу и теперь готовы были пойти со мной как за лидером хоть на край света. Это хорошо. Я мельком оглядел каждого — не горят ли в их глазах огоньки. Но все было в порядке, Архитектор безмолвствовал.

Поминая недобрым словом того, кто выдумал именно сейчас проводить турнир, я прошел вперед, минуя небольшой темный коридор, который в конце разделился на два туннеля.

Куда нужно было идти я не представлял ни малейшего понятия. Пошел направо и тут же плюхнулся в зловонную жижу.

— Это же не по настоящему? Это же не взаправду? — проворчал я, чувствуя, как влага проникает в ботинок.

Крыса, увидев такое, противно рассмеялся. Я взглянул на него так, что тот сразу же затих.

— Нам туда! — произнес вдруг Иосиф.

— Откуда такая уверенность? — спросил я.

— Я просто хорошо ориентируюсь в лабиринтах, — ответил тот. _ между прочим глава клуба диггеров.

— Кого? — переспросил Крыса.

— Диггеров — тех, кто занимается исследованием подземных убежищ и других подземных объектов, — тихо пояснил Иосиф, чуть смутившись.

— Это какое-то занятие, которым любят заниматься девственники? — загоготал Крыса.

— Николай, прекращай! — строго сказала Катя.

— А то что? — с вызовом произнес тот.

— А то я тебе все зубы, кроме передних, выбью, будешь соответствовать своей кличке! — прошипел я, схватив Крысу за грудки. — Повторяю последний раз — хочешь идти один — иди. Только готов поставить свой кошелек, что далеко ты не уйдешь, в первой же луже сядешь. Если хочешь же добраться живым до четвертого этапа — заткнись и иди с нами.

Крыса зашипел, но ничего не сказал.

— Вот и отлично, — подытожил я. — Иосиф, куда нам?

— Туда!

Парень смело двинул вперед. Он высматривал следы, порой останавливался возле стен, прислонялся к ним ушами и долго слушал. Крыса при этом презрительно фыркал, но молчал. Гул других учеников затих я с удивлением подумал насколько большим может быть этот лабиринт, ели в него поместилось такое количество людей, еще и разбредшихся кто куда.

Еще одни туннель, совсем низкий, встретил нас после очередного поворота. Пришлось нагибаться и идти вперед.

— Иосиф, ты уверен? — спросил я, подпираясь к парню ближе.

— Уверен! — ответил тот. — Я ведь...

— Смотрите! — крикнула вдруг Катя.

Мы обратили взоры сначала на нее, потом туда, куда она указывала.

— Что там? — спросила Тамара, приглядываясь.

— Кристалл! — совсем по детски воскликнул Крыса. — Мать моя женщина! Ведь это кристалл! Настоящий кристалл!

Он бросился вперед.

— Стой! — успел крикнуть ему в след я.

Но было уже поздно.

Земля перед ногами Крысы расползлась в стороны и он полетел в грязевую яму. Земля чавкнула и вновь сомкнулась на пленнике, отрезая ему возможность выбраться. Крыса истошно заверещал.

— Помогите! Помогите, прошу!

— Какого черта ты побежал туда?! — взорвалась Катя.

— Я увидел кристалл, хотел взять его, — едва не плача, ответил тот.

— Ребята! — шепнул Иосиф. — Давайте оставим его тут?

Остальные тоже одобрительно закивали. Уже не так тихо загудели:

— Да, давайте оставим?

— Не оставляйте! Прошу вас! Не оставляйте!

Я тяжело вздохнул. Спросил у Кати:

— Что это за грязь такая? Ловушка какая-то?

— Ловушка, — кивнула Катя. — Да не простая. Крысу засосет минут через двадцать полностью, он задохнется.

— Его вытащат после турнира. Ничего плохого же с ним не случится? Это же просто иллюзия, — я не понимал тревожного тона девушки.

— Иллюзия? — едко произнесла Катя. — А теперь попробуй об эту иллюзию головой стукнуться. После турнира по пять-семь трупов остается. Никто не застрахован.

— Что?!

— Именно так. Турнир — это серьезное мероприятие. Тут судьбы решаются. И несколько трупов — это лишь издержки этих испытаний.

Сурово. Слишком сурово, даже для меня, повидавшего всякого.

— То есть, ты хочешь сказать, что...

— Что Крыса умрет, — завершила за мен Катя.

— Ну и пусть умирает! — внезапно взвизгнул Иосиф. — Так ему и надо!

— Верно! Правильно! Пусть подыхает! — тут же поддержали его другие ребята из группы.

Я глянул на Крысу. Тот едва не плакал.

— Вот это и называется кармой, — произнес я.

Крыса начал что-то бубнить, но не смог — голос его дрожал.

— Простите меня! Я... я...

— Что ты как маленький мальчик? — сплюнув себе под ноги, прошипел Иосиф. — Сначала бьешь всех, по одиночке, поджидая со своими свинорылыми дружками, а как запахло жаренным, так сразу «простите».

Крыса хотел что-то сказать, но грязь вновь хрюкнула и он провалился еще глубже. Теперь из зловонной жижи торчала только голова.

— Собаке — собачья смерть! — продолжал издеваться Иосиф, смакуя страх Крысы.

— Александр! — обратился Крыса ко мне. — Прости! Помоги! Я... я...

— Экзамен раньше срока твоих рук дело? — хмуро спросил я.

— Не моих! Саша! Не моих!

— Думаешь, сейчас самое лучшее время врать мне?

Крыса всхлипнул, поник.

— Я тут не причем. Это Евграф. Он хотел отомстить тебе.

— А монета которая блокировала Дар?

— Тоже он. Там, на дуэли. Я не знал. Правда не знал. Потом только, уже после узнал.

— Где взяли такой артефакт?

— Фамильная реликвия. Очень дорого стоит.

— Смотри-ка, даже реликвию фамильную на меня не пожалели!

— Александр, прости! Не прав был! Признаю! Исправлюсь.

— Да чего ты его слушаешь? — сказал Иосиф. — Пусть подыхает в яме.

— Вот так, Крыса. Никто не хочет, чтобы ты живым отсюда выбрался. Никто, кроме меня.

— Что? — удивился Иосиф, повернувшись на меня. — Зачем?! Зачем его вытаскивать?

— Он нам еще сгодиться, — ответил я, протягивая Крысе руку.

Тот с трудом вытащил ладонь из грязи, схватился за меня так, что я едва сам не полетел в ловушку.

— Полегче!

Я уперся ногами в камни, напрягся и начал тащить Крысу из ямы. Никто не стал мне помогать, все с сожалением смотрели, как тот выбирается из ловушки.

— Спасибо! Спасибо, Саша! — хлюпая носом, произнес Крыса, едва не кинувшись на меня с объятиями.

— Пошли, — произнес я. — Итак слишком много времени потеряли.

— Подожди, — окликнула нас Катя.

Мы обернулись.

Девушка ловко перепрыгнула ловушку, схватила кристалл и спрятала его в карман.

— А вот теперь пошли.

Мы двинули по лабиринту. Иосиф вел уже не так резво, все время бубня себе под нос:

— Зря мы его вытащили! Ох зря.

Крыса хоть и слышал эти сожаления парня, ничего не говорил, был угрюм и понуро шел позади всех. Я пару раз смотрел на него и мне было не по себе. Я видел, как рушится его мировоззрение, как рвутся его шаблоны и приходит понимание ситуации и былых дел.

Мы прошли по темному коридору, свернули направо. Иосиф вновь принялся трогать и слушать стены, потом надолго отсановился возле одной.

— Ну? Что там? — нетерпеливо спросила Катя.

— Подожди! — раздраженно отмахнулся тот. — Не видишь? Определяю.

— Давай быстрей определяй.

— Да не торопи ты меня!

— Хватит ругаться, — прекратил я склоки. — Иосиф, что там? Заблудились?

— Нет, — покачал тот головой. — Но не могу точно определить путь. Там развилка какая-то странная, с подвохом. Туда... Точно, туда!

Он повел нас крайним правым туннелем и мы вскоре вышли в большое пространство, светлое от улиток, которые светили флюоресцентным светом под потолком.

— Кристалла не видно? — спросила Катя, оглядываясь. — Если еще и второй найдем, то вообще в лидеры выбьемся!

— Как же, мечтай! — хмуро буркнул Иосиф.

Мы пошли к дальней стене комнаты, где виднелся еще один лаз. Но дойти до него не успели. Что-то шкрябнуло слева и из тени вдруг показались человеческие силуэты.

Я готов был увидеть там каких-нибудь монстров или зверье — мало ли что придет в голову устроителям турнира? — но это оказались ученики.

— А у стоять, придурки! — произнес один из толпы, выйдя вперед.

Он был мне не знаком, я точно не видел его в нашей Школе.

Их было пятнадцать человек, все как на подбор, крепкие бойцы, словно только что пришедшие с тренировки. Шары мышц перекатывались под кожей, о чугунные лбы, казалось, можно было смело разбить кирпич, не причинив вреда его владельцу.

— Нам нужен ваш кристалл.

— Это кто такие? — спросил я у Кати.

— Конкуренты, — сквозь зубы процедила та. — Бойцы с Уваровской Школы.

— Ну так что, отдадите кристалл добровольно? — продолжил их вожак, говоря с присвистом из-за обломанного зуба. — Или будем решать вопрос иначе?

Здоровяк хрустнул костяшками пальцев, прозрачно намекая, как именно будет решаться вопрос.

Я вышел вперед. Просто так отдавать кристалл я не собирался. Только вот кто еще из наших поддержит меня? Ботаники хороши в мозговых задачах, а вот силой не отличаются. Получается я один — а их пятнадцать. так себе расклад.

— А ну, свиные анусы, сдристнули отсюда, пока я не заставил вас глотать собственные окровавленные сопли! — произнес внезапно вышедший вперед Крыса.

Он мельком глянул на меня. А потом сделал то, что никто от него не ожидал — с яростным криком рванул в самую гущу толпы противника, намереваясь и в самом деле сделать то, о чем сейчас говорил.

Глава 27. Турнир

Отчаянный рывок Крысы был принят противником с удивлением — они явно не ожидали от него такой самоубийственной прыти. Но замешательство длилось не долго. Завязалась драка, страшная, жестокая. В полном молчании обоих сторон лишь доносились отрывистое шарканье, тяжелое дыхание и глухие удары. Крыса выхватывал по полной, но и сам раздавал тумаков так, что здоровяки валились в разные стороны. Времени для демонстрации Дара не было н у кого — бой был слишком тесным, на кулаках.

Понимая, что это наш шанс, я тоже рванул в бой.

За мной последовал Бульмяк. Потом Тамара. Потом Катя. Иосиф... Вскоре вся наша группа уже вовсю облепила противника и отчаянно колошматила. Били кто как — руками, ногами, локтями, коленями. Кто демонстрировал точность боевых наук и огромную базу тренировок, а кто — безумную ярость и злость, которые с лихвой компенсировали опыт.

Были и потери, особенно с нашей стороны. Первому разбили нос Иосифу, и он отлетел в сторону, где до времени и отключился. Потом вышло еще несколько наших, тоже не отличающихся выдающимся телосложением и умение драться.

Но основной костяк дрался. Причем так отчаянно, как никогда. И впереди всей потасовки был Крыса. Он рвал и метал, словно не чувствуя боли. А доставалось ему знатно. Все лицо его было залито кровью.

Впрочем, я тоже выхватывал, но успевал ставить блоки. Здоровяки из другой Школы бились умеючи, действуя слаженно в команде. От этого и оттесняя нас. Напутствие Смит они исполнили прилежно.

— Прикрывай! — крикнул я остальным ребятам, выходя вперед.

Спину мою тут же прикрыли Тамара и Бульмяк.

Крыса тоже присоединился к атаке, но только на прикрытие идти не захотел — рванул рядом со мной на острие боя.

Это было необычно. Я дрался плечом к плечу с тем, с кем совсем недавно еще конфликтовал и даже бился на дуэли.

Противники поняли, что мы оказались не робкого десятка и потому отступили. Правда на время, только чтобы перегруппироваться и вновь пойти в контратаку. Настырные ребята.

Я увернулся от тяжелого выпада, ушел под руку, ударил. Здоровяк ухнул, но вновь махнул своим похожим на кувалду кулаком. Если бы не реакция Крысы, который в последний миг успел толкнуть меня чуть вперед, то моей голове пришлось бы несладко. Кулак пролетел в считанных сантиметрах от виска.

Резкий выпад — и противник получил крепкий удар локтем. Не самый приятный удар. Здоровяк хрюкнул, ноги его подкосились и он распластался в грязи. Так тебе!

Упорство и смелость, с какими мы ринулись в бой, дали, наконец, первые результаты — один из здоровяков упал в грязь и больше поднимался. Следом пошел второй. Третий. Четвертый. Это заметили все.

Чувствуя вкус скорой победы, активировались и остальные парни. Бульмяк встал рядом с нами, и мы уже втроем принялись отвешивать всем по щям. Отлично! Так их! Еще немного!

Особое внимание привлекла к себе Тамара, которая дралась хоть и на подмоге, но делала это так искусно и изящно, что я невольно пару раз даже оглянулся. Ее крепкое тело двигалось бесшумно, Тамара походила на пантеру, и черная короткая причёска только усиливали это сходство. Противник тоже отвлекался на бронзовое от загара и подтянутое тело девушки и потому выхватывал по полной программе. Еще больший отвлекающий эффект вызывали короткие обтягивающие шорты и такой же топик, едва закрывающий грудь.

Соотношение сил начало изменяться. Противник окончательно понял, что не на того нарвался и решил бежать. Но я, понимая, что в последующем они могут стать проблемой, скомандовал:

— Окружай!

Утробно рыча, Бульмяк зашел крепышам за спины и четырьмя тяжелыми ударами отправил остатки противника в нокаут. Дело было сделано.

— Так их! — радостно воскликнул Крыса, смахивая с рассечённой брови кровь.

— Победили! — тоже обрадовалась Катя.

На мгновение даже забылось о том, что с нами стоял тот, кого не любил никто в Школе.

— Ребята, нужно поспешить! — произнес Иосиф, вынырнувший из гущи толпы. — Скоро здесь будет много людей — слышу топот ног.

— Веди куда надо, — ответил я и мы вновь двинули в путь.

Мы двинули за Иосифом, прошли какие-то тоннели и узкие коридоры. Группа оживленно обсуждала первую победу, я же раньше времени не радовался. Сначала нужно пройти хотя бы лабиринт. И самое главное — не упустить возможное появление Архитектора, будь он неладен.

— Ребята, стойте! — внезапно крикнула Катя и я напрягся.

— Что такое?

Я подошел к ней, взглянул в глаза. Все нормально. Намека на адский огонь нет. Тогда что такое?

— Там, — кивнула девушка, указывая в сторону. — Кажется, что-то есть. Кристалл...

— Уверена?

Катя не ответила. Вместо это двинула по указанному пути.

— Постой, я с тобой! — вызвался вдруг Иосиф.

Вдвоем они прошли темное пространство, остановились возле каких-то каменных возвышений, похожих на сталагмиты. Долго там терлись и я уже хотел было идти к ним.

— Есть! — услышал я радостный выдох Кати и понял — все в порядке.

— Кристалл? — с надеждой в голосе спросил Крыса.

— Он самый! — ответила девушка.

Они вернулись обратно к основной группе и продемонстрировали находку. Кристалл был точно таким же, как и первый, но радости доставил всем присутствующим гораздо больше.

— Целых две штуки! — воскликнул Бульмяк, рассматривая безделушку.

Признаться, я тоже обрадовался такому развитию событий — все-таки на следующем этапе эти кристаллы давали очень хорошую фору. Да и в общий зачет давали балы.

— Иосиф, что там с выходом? Когда конец лабиринта будет? — спросил я, радостный от такой удачи с кристаллами.

Но Иосиф молчал и был сосредоточен. Потом, подозвав меня жестом, тихо произнес:

— Саня, у чувствую...

— Что чувствуешь?

— Как в тот раз, на дуэли...

* * *

Это были слова, которые заставили меня покрыться «мурашками». Меня словно окатило ледяной водой. Я схватил парня за грудки, оттянул в сторону.

— Ты чего? — промямлил тот.

— Ты уверен? Уверен, что как в прошлый раз?

— В голове гудит. И перед глазами все плывет.

— Может, тебя по голове стукнули в драке, а ты не заметил?

— Если бы меня стукнули по голове те бугаи, я бы уже с тобой сейчас не разговаривал, — грустно улыбнулся тот.

— В нос ты все-таки выхватил.

— Да так, ерунда! — усмехнулся тот.

— Что случилось? — к нам подошла Катя.

— Иосиф опять хочет пострелять тут всех, как на дуэли, — ответил я.

— Оружие есть у тебя? — спросила девушка, глядя на парня.

Тот покачал головой.

— Кто же меня на турнир с оружием пустит?

— А если бы можно взял бы? — нахмурилась девушка.

— Нет конечно! — поспешил отмахнуться тот.

— Иосиф, прежде чем отключиться, скажи куда нам идти.

— Прямо и... ох! — Иосиф пошатнулся и лишь благодаря мне не упал.

Я схватил его за плечо, второй обхватил запястья, чтобы в случае чего быть готовым встретить Архитектора.

Но на этот раз, кажется, пронесло.

Иосиф еще некоторое время тряс головой, потом вдруг удивлённо глянул на меня, произнес:

— Прошло.

— Уверен?

— Да. Все в порядке.

Отпускать парня я не хотел, поэтому пошел рядом. Но тот и в самом деле не врал и вскоре уже вовсю прыть бежал вперед, показывая нам дорогу. Я же не был так весел как он, понимал, что Архитектор пытается прорваться, используя уже освоенные лазейки. А значит нужно быть готовым. Черт, у меня еще тридцать человек и каждый — потенциальный портал для демона. Час от часу не легче.

Мы преодолели несколько коридоров, некоторые из которых были заполнены почти по колено водой. Вышли в небольшой зал. Иосиф огляделся, потом, весь светясь от счастья, произнес:

— Мы закончили первый этап!

И в подтверждение его слов к нам вышло трое людей, одетых в черное — это были жюри турнира. Они зафиксировали наше время прибытия и количество полученных кристаллов.

— Что, в самом деле? — не мог поверить Крыса.

Катя тое оглядывалась, ничего не понимая.

— Закончился первый этап? Правда?

— Да! — ликовал Иосиф.

Но радоваться было рано. Впереди нас ждало очередное испытание.

— «Гонки», — произнесла Катя, напоминая всем, что нужно готовиться к худшему.

— И в чем их смысл? — спросил я.

— Пересеченная местность со всяким мусором — и бегущая толпа, которой можно все. Кидание в спины впереди бегущих камнями и арматурой — это прям самое обычное, чего можно ждать.

— Нужно разделиться, — предложила Тамара.

— Нет! — почти выкрикнул я. — Нельзя. Держимся вместе. Иначе... подомнут нас по отдельности, — первое, что взбрело в голову ответил я.

Ребята посмотрели на меня с опаской, но возражать не стали.

Отдохнув минут пятнадцать, пока остальные участники турнира завершали первый этап, мы собрались с силами, пришли в себя. Потом, когда всех определили на стартовую линию второго этапа, мы принялись ждать. Первых пустили команду из нашей Школы, которой удалось собрать три кристалла. Потом мы и еще четыре команды, которые собрали по два кристалла. За нами отправились в погоню здоровяки, которым мы уделали в лабиринте. Им удалось добыть (а я уверен, что отобрать у кого-то) всего лишь один камень, но они были полны решимости не только всех обогнать, но и поквитаться с нами. Это было написано на их разбитых лицах.

Сгенерированная местность напоминала заросший лес, в который вывалили грузовиков двадцать всякого мусора — от органики, до строительных материалов и разлагающихся туш животных. Даже идти, не то, что бежать, по такому лесу было сложно. Однако пыхтящие в паре сотнях позади нас здоровяки с Уваровской Школы добавляли стимула рвать вперед.

Понимая, что риск переломать ноги велик, я приказал Крысе и Бульмяку идти вперед и находить хорошую дорогу, по которой уже шла основная группа. Тактика сработала, и мы довольно скоро оторвались от преследователей, которые чертыхались и ругались, напарываясь то на зловонные кучи в кустах, то на горы ржавой арматуры.

Однако в соперники записалась другая группа, шедшая впереди, но которую мы успели нагнать. В нас полетели камни и пришлось некоторое время уворачиваться от них. Бульмяк, в чье плечо прилетел хороший булыжник, начал кидаться в ответ, вырубив даже пару человек.

— Вот поэтому я и не люблю этот этап, — сквозь зубы ответила Катя, тоже начав кидаться камнями.

За булыжниками последовала арматура. Одна из железяк едва не прилетела в меня. Я в последний момент успел увернуться. Грязно выругавшись, приказал Крысе и Бульмяку остановится. Нужно научить людей культурным манерам.

Кидающиеся арматурой быстро поняли, что нарвались не на тех, но было уже поздно. Жесткая кара не заставила себя долго ждать. Скоро подоспела и команда здоровяков. Но и с ними мы поступили достаточно жестко. Уже никого не боясь, озлобленные, мы ринулись в бой и вновь набили морды соседям.

На некоторое время оторвались от преследователей. Зашли в какой-то зловонный пролесок. Но вонь уже не смущала — главное дорога была свободна, никаких зарослей и мусора.

Мы рванули вперед, преодолели этот пролесок, вышли к низине, расстилающейся далеко вперед. Решили уже было идти по ней, как вдруг холодная волна прошлась по моей спине. Я даже остановился от необычного чувства — будто прошел мимо холодного потока. Что это было? Сквозняк?

Я глянул на остальных, но те словно ничего не почувствовали. Я бы не обратил на это внимания — мало ли в лесу сквозняков? — но неприятное тревожное чувство не давало покоя.

Я огляделся. Никого. Тихо, спокойно. Кажется, нам повезло и мы нашли легкую тропу. Но эта тревога... она змеей вилась в ногах, неприятным липким холодом кралась по спине и шее.

— Саня, ты чувствуешь? — подошел ко мне Иосиф.

— Холодок?

— Ага. Чем-то похож на то самое, как на дуэли .

Мне вновь стало нехорошо — уже от слов спутника.

— Ну чего вы там отстаете? — раздраженно крикнула Катя.

Она шла впереди и ей не терпелось закончить этап как можно быстрей.

— Чего тащитесь как...

Договорить она не успела.

Почва под ее ногами сухо хрустнула и разошлась в стороны. Катя провалилась вниз, в черноту.

Девушка даже не успела крикнула — еще секунду назад стояла тут и вдруг исчезла.

Первым опомнился Крыса. Стремительным прыжком он подскочил к месту, где стояла Катя, рванул яму.

— Руку! Давай руку!

Он засунул свою руку прямо в провал, начал шарить там, пытаясь ухватить девушку. Судя по недовольным возгласам последней у него это получилось не сразу.

Подскочили мы и все вместе вытащили Катю. Яма оказалась просто проталиной, не ловушкой, и девушке крупно повезло. правда суд по ее выражению лица, измазанного грязью, она так не думала.

— Под ноги нужно смотреть! — с укором произнес Иосиф.

— Молчи! — прошипела Катя, стирая с щек грязь и смахивая с головы прелые прошлогодние листья. — Просто молчи! А не то отхватишь!

— Хорошо, — кивнул тот. — Буду молчать. Только как вы узнаете что мы дошли до конца этапа?

Катя вопросительно посмотрел на парня, а тот растянулся в довольной улыбке.

Изрядно побитые, мы закончили второй этап. Мы с радостными криками дошли до линии, уставшие повалились на землю. Но отдохнуть нам не удалось. Дрогнула явственно земля, заставляя всех оглядываться по сторонам. Что это? Генераторы забарахлили? Вместо арматуры и камней уже гранатами начали участники турнира кидаться?

Мы принялись оглядываться.

Но причины землетрясения так и не смогли понять. И только Катя, забыв о своем не чистом виде, истошно закричала:

— Что с Крысой?

— А что с ним? — растеряно переспросил Иосиф, оглядываясь.

Я оглянулся и... не поверил собственным глазам.

Крыса стоял позади всех, мелко потрясывался, словно подхватив дрожь земли. Сам же он преобразился. Лицо Крысы словно восковое вдруг поплыло, образуя новые черты. И эти черты мне не понравились.

— Пушкин! — это крикнула Смит, предупреждая об опасности.

Она была очень далеко, за фоновыми генерациями леса и я смог рассмотреть только ее силуэт, который приближался к нам.

— Пушкин! Это... это...

Но я и сам понял, что дела хуже некуда и кто сейчас предстает передо мной. В этот мир приходил Архитектор...

Глава 28. Архитектор

— Генераторы! — крикнул я, впрочем, не надеясь, что меня поймут.

Однако Смит поняла. Она остановилась, рванула к генераторам. Я услышал, как те загудели еще сильней. И в следующую секунду вокруг нас образовались высокие стены, почти под десять метров в высоту.

Все верно. Именно это я и хотел. Оградить Архитектора от основной толпы, не дать ему вырваться, или хотя бы на время задержать. Только вот не хотелось, чтобы в этой арене смерти оказались и мои друзья. А они сейчас, столпившись в кучку, в страхе смотрели на Крысу, который совсем уже Крысой не был.

Я понял, что на этот раз простым огоньком в глазах не обойтись. Смит оказалась права. Невидимая грань, разделяющая наши миры, оказалась в этот момент времени слишком тонкой. А сознание Крысы слишком мягким и слабым. И потому Архитектор прорывался в наше бытие, демонстрируя себя всего и свою черную суть.

Тело Крысы не изменилось. Но его окутало облако пыли, которое тут же приняло формы чудовища. Крепкие выгнутые назад лапы, мощные медвежьи лапы и морда... Мне понадобилось все свое мужество, чтобы не закричать при виде этого безобразия. Сдержаться удалось только мне. Все остальные закричали. И бросились в рассыпную.

Морда чудовища напоминала дыню — вытянутая, обтянутая похожей на наждачку кожей, она вертелась на мощной бычей шее. Восемь глаз созвездием были рассыпаны на лбу. Огромная пасть раскрывалась подобно цветку — сразу шестью лепестками, оголяя розоватое горло и длинные суставчатые жвалы вместо языка.

Я невольно попятился. Таких страшились мне еще не доводилось видеть.

Архитектор глянул на меня и в его россыпи глаз я увидел разум. Тварь все понимала — где она находится и кто перед ней стоит. И потому двинула прямо на меня.

Я вновь начал отступать, потом и вовсе побежал. Архитектор издал протяжный густой рык и ринулся в погоню.

Его шаги отдавались дрожью земли. Правая лапа пролетела в сантиметре от моей головы. Теперь я — цель. Завладеть моим Даром было первостепенным для Архитектора, и он твердо намеревался сейчас меня убить.

Но вот в мои планы это не входило.

Я рванул вперед, за мгновение до очередного выпада лапой. Мощь у Архитектора была страшная и я почувствовал ветер, ударивший в спину от его замаха.

— Саша! Что это такое?! — закричала Катя.

Отвечать ей не было времени. Да и был ли в этом смысл? И так понятно, что ничего хорошего.

Поняв, что простым бегом меня не настигнуть, Архитектор решил применить другую тактику. А именно все то, что он успел получить от тех, кого годами уничтожал на этом плане бытия. Дары аристократов копились в этом монстре, наслаивались и перемешивались, образуя адский коктейль, который монстр сейчас и хотел отработать на мне.

За спиной что-то пронзительно засвистело. Я оглянулся и увидел огромный черный шар, размером с грузовик. Он висел прямо в воздухе, по его оболочке текли молнии, а внутри что-то клубилось.

Даже знать не хотелось, что это, но видимо совсем скоро придется. Не ошибся.

Шар начал дрожать. А потом вдруг полетел прямо на меня.

Я отпрыгнул в сторону, и весьма вовремя. Шар врезался в землю, взборонив ее, образовав огромную яму. И с оглушительным тресков взорвался.

Арена наполнилась огнем. Если бы не оббитые негорючим пластиком тяжелые столы, за которые успели попрятаться остальные невольные участники этой схватки, то трупов бы заметно прибавилось.

Я тоже успел укрыться от огня. Но сделал это, применив свой Дар.

Пламя словно река огибающее остров, обошло меня с двух сторон, не причинив вреда.

Архитектор недовольно зарычал.

И вновь создал какой-то конструкт, на этот раз похожий на иглы. Они хищно смотрели на нас, словно были живые, назревая и назревая, удлиняясь, становясь еще острее.

— Чтоб тебя! — только и смог вымолвить я.

Огромная игольчатая туча взмыла в воздух. Я слышал, как свистят их острия, рассекая воздух и от этого звука мне становилось дурно. Даже думать не хотелось, что будет, если они осыплются сверху.

Вновь обращение к Дару. На этот раз громко, в панике.

И вновь Дар спас — иглы пролетели мимо, но это ощущение, длившееся не больше секунды, не забыть мне уже никогда.

Долго так укрываться от атак было невозможно, это понимал я, это знал и Архитектор. Он готов был обрушивать на меня всякие гадости долго, но вот хватит ли у меня сил вопрошать и активировать Дар? Я сомневался.

— Саша! Прикрой!

Это была Катя. Она оправилась после первого шока, вышла из укрытия и рванула ко мне.

— Что ты... — я не успел закончить вопрос.

Девушка подпрыгнула и швырнула в Архитектора камень.

Что? Просто камень? Вряд ли его можно одолеть чем-то таким. Хотя...

Катя использовала свой Дар в полную силу — я почувствовал легкое покалывание статического электричества. Камень, подхваченный силой, полетел в монстра раз в десять быстрей. Со стороны это походило на снаряд. Страшная сила ускорила его, превратив в смертельное оружие.

Камень врезался в Архитектора и тот закричал, от боли и ярости. ТАа тебе!

Катя подхватила еще один камень, а я активировал свой Дар, укрывая девушку от игольчатого облака.

Вновь бросок. На этот раз не такой точный, но ощутимый — Архитектору съездило по голове, и он даже отступил назад, не ожидая такого от нас. Так тебе!

Еще больше разъярившись, взборонил когтистой лапой землю и рванул на меня.

Я перекувырнулся, отскочил. Но Архитектор резко развернулся и ударил.

Лапа пролетела в сантиметре от меня. Но вот от второго замаха отскочить я не успел.

Меня швырнуло с такой силой, что я, врезавшись в стену, на мгновение потерял сознание. Что бы со мной было я не знаю, скорее всего меня бы просто растоптал противник, но на выручку пришли друзья.

Катя принялась швырять камни, Иосиф совместно с Тамарой создали иллюзию моего образа, отвлекая Архитектора, кто-то смог создать небольшой огненный шар, не такой мощный, как у Крысы, но все же.

Эта атака, хоть и вразброс, но все же позволила выменять ценное время, в которое я приходил в себя.

Разлепив глаза, я огляделся. По голове текло что-то теплое, застилая красным глаза. Я смахнул кровь, поднялся. Всего качало. Приложился я знатно.

Глядя, как ребята воюют с Архитектором, я понял, что шансов у нас не так много. Признаться, совсем никаких.

Монстру видимо надоела эта мышиная возня и он ударил лапой по земле, подкрепив это движение каким-то ментальным всплеском. Невидимая волна сдула ребят как муравьев. Я и сам почувствовал этот жесткий толчок и если бы не вовремя сделанная группировка. то тоже бы сейчас валялся в кустах.

Архитектор удовлетворенно глянул на проделанную работу и только теперь обратил внимание на стены.

Стены! Преграда! Несвобода!

Я даже в душе возликовал, увидев в черных глазах твари смятение. Не этого он ожидал, явно не этого.

Вот именно, падаль болотная! Не выбраться тебе отсюда.

Архитектор на мгновение оставил нас в покое. Теперь ему было интересно что это за преграда, которая посмела встать между ним и новым миром.

Он начал биться в стену. Его тяжелые, похожие на ковши экскаватора, кулаки сотрясали генерацию ограждения, но сломать не смогли. Я мог только представлять, каких усилий это стоило Смит. Она выжигала всю свою мощь и саму душу, лишь бы продержать тварь взаперти. Готов спорить, что сидящие снаружи зрители даже толком и не понимают, что сейчас происходит внутри. Тем лучше. Меньше паники. Особенно с учетом того, кто сидит сейчас в зрителях.

Архитектор понял, что основная беда сейчас не в нас, а в преграде. Он совершил то, чего так долго добивался — попал в этот мир. Но сейчас толку от этого было мало, Архитектор продолжал находиться в закрытом пространстве и по сути своей лишь расширил границы своего пребывания — от черепной коробки какого-нибудь безвольного бедолаги, до забора на пару сотен метров шире.

И от этого инфернальная тварь злилась.

Архитектор вновь ударил по стене, на этот раз подкрепив удар мощью не физической, но ментальной. Я услышал как протяжно и тяжело загудели генераторы. Одна из стен на мгновение начала быстро бликовать, словно рябь на старом телевизоре.

Черт!

Если чужак продолжит биться с такой мощью, то трагедии не избежать. Нужно было срочно что-то придумать.

Эх, если был у меня дар убивать инфернальный монстров, тогда проблем не было. А так... Хотя...

Я задумался. Мысль, пришедшая в голову, была дерзкой, но откинуть ее сразу я не смог и продолжать размышлять.

Архитектор, словно почувствовав неладное, повернулся. В его глазах я прочитал злость. И эта злость была направлена вся на меня. Чужак винил меня в том, что его прорыв оказался не таким триумфальным, о котором он мечтал.

Я̶̯̓ ̴̦̈́͑у̸̘̽б̶͉͍̉ь̴͓͑͂ю̶͙̾̽ ̷̹̆ͅт̴͍͌̕е̷͉̭̂б̸̖̈́̎͜я̵̻͚͂!̷̖̲̈́͊ — прогрохотало в моей голове, заставив меня сморщиться от боли.

— Это мы еще посмотрим кто кого! — сквозь зубы прошипел я.

И окончательно решил, что нужно делать то, что задумал. Иначе никак.

Архитектор вновь скастовал огромный — раза в вда больше первого, — черный шар, готовый размолоть тут все вокруг в труху.

— Берегись! — крикнул я, предупреждая товарищей.

Те были на чеку, внимательно следя за действиями монстра.

Нужно было экономить силы для задуманного, но и себя защитить также необходимо было. Я укрылся невидимым покрывалом Дара, пошел вперед.

Архитектор швырнул шар и тот оглушительно лопнул. Даже сквозь плотную пелену защиты до меня донесся страшный ментальный удар.

Я закричал. Боль прокатилась по мне как каток, сжимая и сминая в точку. Страшно представить, что сейчас чувствуют другие, без защиты.

Удар был такой силой, что одна из стен преграды просто исчезла — генератор издал протяжный вой и затих. Ничего теперь не удерживало Архитектора в этом мире! Он был свободен!

Никто не закричал, потому что исчезла противоположная от зрителей стена. Но что мешало монстру обойти оставшиеся стены и сожрать всех? Ничего.

Я глянул на пустое пространство и все оборвалось внутри.

Сейчас или никогда.

Архитектор оглянулся, увидел образовавшийся проход и взгляд его хищно блеснул.

Задуманное вертелось в голове, но я вдруг понял, что медлю совершить это. Боюсь? Нет. Я ничего не боюсь. Тогда что же?

А вдруг что-то пойдет не так? Выглядело это как самоубийство, а уходить из своей новой жизни я не хотел.

— Эй ты! Сначала разберись со мной! крикнул я.

Архитектор закричал. Мощная ментальная волна сдавила мозг, я стиснул челюсти. Боги, как же больно!

Нет, медлить нельзя. Если я не уничтожу Архитектора, тогда он сам уничтожит этот мир. А вместе с ним и меня. ТАк чего же я теряю?

Я поднялся. Ноги едва держали, но я стоял. Закрыл глаза. Обратился к себе.

Холод засел под сердцем. Дар готов был выполнить свое последнее предназначение. К черту все! Прямо сейчас!

Я стиснул кулаки, двинул навстречу архитектору. Крикнул:

— Ты хочешь убить меня? Так сделай это!

Монстр на мгновение удивился, но клюнул, двинул в мою сторону.

Хорошо. Так, еще чуть-чуть. Дар расцветал словно цветок. Я чувствовал, как сила течет по внутренним моим нитям, назревает, готовая прорваться.

Выждать. Еще. Ближе. Еще ближе.

Архитектор ускорял шаг. Лапы его раскинулись в стороны — видимо он хотел расплющить меня как муху.

Это мы еще посмотрим кто кого.

Я чуть присел. Примерился к расстоянию. А потом рванул вперед. За мгновение до того, как врезаться в монстра, подпрыгнул.

И активировал Дар...

Я жал из последних сил и даже больше, выкручивая мощность на максимум. Уши тут же заложило, перед глазами все поплыло, из носа хлынула кровь. Я чувствовал, что еще чуть-чуть — потеря сознание, но держался. не давая себе послабления. Нельзя.

Нет пути назад. Я не рассчитывал на успех этого шага, но если есть хоть один шанс, то им нужно было воспользоваться. И я решил его сыграть.

Дар вырвался из груди синими полупрозрачными лентами. Рожденный, чтобы поглощать другие Дары, сейчас он должен был поглотить кое-что другое. Но ведь Архитектор сам состоял из той силы, которую поглощал у аристократов, значит... Значит есть малый шанс поглотить и его. Звучит как безумие, но когда меня это останавливало?

— Саша! — истошно закричала Катя.

Он поняла в самый последний момент мой трюк, но остановить меня уже было невозможно.

Поздно. Слишком поздно.

Я врезался в тело Архитектора, а потом пришла боль...

Чувства угасли не сразу, поэтому я до последнего ощущал, как надрывно рвется мой Дар, брошенный на инфернальную ткань, как тянуться и трещат мышцы, грозя переломать кости, как спирает дыхание, как весь горизонт наполняется болью, жгучей и невыносимой...

А потом пришла тьма...

Глава 29. Дантес

Тьма. Первозданная. Непроглядная. Она мне знакома. Я рассекал ее бездонные просторы, видел гибель галактик и звезд, заглядывал в самые глубины мрака, где обитал хаос. Сейчас эта тьма была во мне, и я сам был тьмой.

Я умер? Или еще жив? Могу мыслить, осознаю себя, но все в каком-то тумане. Я попытался разлепить глаза, но это вызвало новый приступ боли.

А потом пришли воспоминания. Я бился с Архитектором. Применил Дар. Да не просто применил, а выкрутил его на максимум и тот, кажется, перегорел словно проводка, по которой пускают слишком большой ток. Как еще мозги себе не поджарил?

Запоздало пришло понимание, что я лежу.

— К-х-х-г-х... — попытка заговорить не привела ни к чему, из горла вырвался лишь слабый хрип.

— Пушкин, вечно с тобой случается какая-то хрень! — знакомый голос.

— Нина? — одними губами прошептал я.

— Ну а кто еще? Или нашел себе другого доктора? Смотри мне, Пушкин, поставлю сейчас тебе клизму. Будешь знать!

Я разлепил глаза, осмотрелся. Белый кабинет, слепящий халатик Нины.

И в самом деле живой!

— Что случилось?

— Мне то откуда знать? — набирая в шприц лекарство, ответила Нина. — Привезли тебя, сказали надсадился ты на турнире. Без сознания. Вот, как обычно привожу тебя в порядок.

Она посмотрела на меня.

— Имей ввиду, просто так ты от меня не отделаешься. Отрабатывать нужно будет двойную ставку. Я, между прочим, из-за тебя перерабатываю.

— Отработаю, — улыбнулся я.

— Не дергайся.

Нина поставила мне укол и боль начала медленно сходить. Туман в голове окончательно рассеялся.

Я поднялся, попытался встать с кушетки. Получилось так себе. Я едва не упал, и только вовремя подхватившая меня Нина не дала мне расселиться на полу.

— Куда ты опять собрался? — с укором спросила девушка, усаживая меня.

— У меня турнир... — ответил я.

— Турнир уже закончился, — внезапно раздался другой голос.

Мы с Ниной одновременно оглянулись.

В дверном проеме стояла Смит.

Нина тут же поклонилась, засуетилась, выискивая место, куда можно пригласить присесть главу Школы.

— Не стоит беспокоиться, — ответила та. — Нина, разрешите мы переговорим с Пушкиным с глазу на глаз?

— Конечно-конечно! — прочирикала та и выпорхнула из кабинета.

— Что там произошло? — едва девушка ушла, спросила Смит.

— Архитектор... — только и смог произнести я.

В груди болело.

— Ты его уничтожил?

— Не знаю, — честно ответил я.

Смит задумалась. Потом спросила:

— Из-за стен мне было не видно, что происходит внутри. Я молилась, чтобы все остались живы.

— Мои друзья...

— С ними все в порядке. Некоторых контузило, но жить будут. Я отправила их по домам.

— А турнир?

— Пришлось извернуться и применить все свое красноречие, чтобы доказать одному очень важному зрителю, что сцена со стенами и боем внутри — это тщательно продуманное испытание. Причем именно наивысшего уровня сложности. Он поверил. В общем, вашей команде поставили зачет. Вы справились с заданием.

— А Школа?

— Прошла испытание. Мы заняли первое место среди всех участников.

— Поздравляю!

— Спасибо, — кивнула Смит. Однако радости в ее глазах не было. — Но меня сейчас больше волнует вопрос про Архитектора. Расскажи, что там случилось? Когда упала одна из стен у меня чуть сердце не остановилось. Седин мне на мою голову это прибавило изрядно.

— Я применил свой Дар, — ответил я. — Поглотил Архитектора.

— Разве такое возможно?

Я пожал плечами.

— Впрочем, —начала вслух рассуждать Смит. — Суть Архитектора пока мне до конца непонятна. Слепок ли это энергетического субстрата ли иная форма существования? Если предположить, что...

Смит принялась долго и пространно рассуждать о видах материи, от чего мне захотелось спать. Я терпеливо кивал, не вмешиваясь в ее бубнеж, пока она не подытожила:

— Это вполне возможно. Только...

Она замолчала.

— Это спалило мой Дар? — озвучил я то, что она боялась сказать.

— Скорее всего, да.

Что ж, я предполагал, что так может закончится. Радует, что вообще жив остался.

— Что с Крысой? Именно он стал тем, через кого проник Архитектор, — спросил я чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей о своем Даре.

— Крыса? — не поняла Смит. — Крысеев? Он без сознания. Но врачи говорят, что все будет хорошо.

В комнату вошел отец.

— Саша!

Я глянул на Смит, она кивнула:

— Это я его позвала.

— С тобой все нормально?

Федор Иванович подошел ко мне, принялся пристально словно доктор меня осматривать.

— Да, я в полном порядке. Отец, ты выполнил ту просьбу, про которую я тебя просил?

Федор Иванович глянул на Смит, совсем тихо, чтобы никто не услышал, сказал:

— Ты имеешь ввиду про распускание слуха? Да, все сделано. Сказал кому нужно. Там такой переполох возник! Мне раз двадцать звонили, спрашивали действительно ли так, причем абсолютно непонятные люди. Я сначала говорил, что не в курсе, потом и вовсе трубку брать перестал.

— Отлично! — кивнул я. — Значит механизм запущен. Рыбка клюнула. Теперь мне нужен мой телефон. И вообще засиделся я тут. Пора домой ехать.

— Что?! Ты куда?! — удивилась Смит, увидев, как я стал и принялся собираться. — Нужно еще пройти обследование!

— Чуть позже, — ответил я. — Сейчас есть дела. И если вы не против, то я пойду.

Смит поняла, что остановить меня не удастся, поэтому обступила. Нина проводила меня взглядом, я на прощанье подмигнул ей, давая понять, что еще загляну.

По пути домой в машине я листал новостную ленту, особо уделяя внимание финансовым новостям. Потом, достав книгу «Торги на бирже» и, открыв в интернете вкладку «Курсы и графики», начал сравнивать необходимые параметры с книгой.

— Ты чего, решил торгами заняться? — спросил отец, недоверчиво поглядывая на меня.

— Что типа того, — кивнул я.

— Никогда раньше плотно не вникал в эти дела, — отец глянул на монитор, на котором было множество всяких цифр и графиков.

— Никогда не поздно, — ответил я. — Можно начать в любое время. Да хоть прямо сейчас! Костя! — я крикнуло водителю. — Поворачивай на московскую торговую биржу.

— Есть! — отчеканил тот.

— Что?! — удивился отец. — Прямо сейчас?

— Именно так. Самое время. Пора осуществить второй этап нашего плана. Счет с деньгами с собой?

— Все в электронке, — кивнул отец. — Доступ по отпечатка пальца.

— Отлично!

— Да что же ты задумал?

— Задумал съездить в гости к одному старому знакомому, сделать ему сюрприз. Думаю, он не ожидает такого! Но перед этим нужно прикупить подарок — ведь просто так с голыми руками в гости не едут?

Я вышел из вкладки торги и принялся искать номер Руднева — для нашего сюрприза он тоже нужен.

* * *

Дело было сделано. Большое дело. Огромное. В том смысле, что потрачено на него было очень много денег — почти все сбережения отца, которые у него оставались. Федор Иванович нервничал, все время переспрашивал:

— Ты уверен? Ты точно уверен?

— Уверен, — ответил в очередной раз я.

— Просто денег у меня больше практически нет, а мне еще Прутковскому...

— Не переживай, скоро будет столько, что не только отдать Прутковскому хватит, но еще останется.

Федор Иванович на некоторое время успокоился, но через минут пять вновь начал расспросы:

— Все-таки, последние сбережения.

— Отец, не нервничай, я и сам начинают от этого становиться раздражительным. Сегодня вечером тебе нужно будет выступить с официальным обращением о том, что распространяемые слухи лживы и ни о каком закрытии поставок ладана не идет речи.

Отец вопросительно посмотрел на меня.

— Как только ты это скажешь, состояние твое будет расти как на дрожжах, — пояснил я.

— Я ничего не...

— Просто поверь, — прервал его я. — А сейчас давай помолчим, мне нужно сосредоточиться.

Отец замолчал. Но выглянув в окно, не сдержался, спросил:

— А теперь куда мы едем?

— Уже приехали.

Машина остановилась возле огромного особняка. Нас встретило великолепие вида — массивные фронтоны из красного дерева, мраморные колонны, резные карнизы и каменные выпуски водосточных желобов, выполненные в образе горгулий. Здание сочилось пафосом и богатством. Сразу видно, что тут настоящие аристократы живут.

Возле особняка стояла серая машина следователя, Руднев по моей просьбе терпеливо ждал нас, куря сигарету и осматривая богатые украшения здания. На него они не производили никакого впечатления и он лишь фыркал, потягивая сигаретку.

— Куда же мы приехали? — повторил вопрос отец.

— В гости к Дантесам, — ответил я.

* * *

— Пушкины? — удивлению хозяина дома не было предела.

— Не только мы, — ответил я, кивая на Руднева.

— Старший следователь Руднев, — дежурно представился тот и сам не понимая, что тут делает.

— И какова же цель вашего визита, позвольте спросить?

— Хотели поговорить по одному очень важному вопросу.

— Могли бы назначить время...

— Нет, мы прямо сейчас, чтобы застать вас, так сказать, врасплох.

— А зачем же заставать меня врасплох? — нахмурился Дантес.

— Чтобы вы не смогли подготовиться к нашему разговору. Ведь согласитесь, спонтанная встреча гораздо приятней и теплей, чем запланированная холодная беседа?

Дантес не ответил, жестом пригласил войти.

— И о чем же вы хотели поговорить? — спросил хозяин дома, поглядывая то на Пушкина-старшего, то на следователя Руднева.

— О нас, — ответил я. — О роде Пушкиных и о том, что кто-то пытается нас убить.

— Ну так, а я тут причем?

— Не лукавьте! — улыбнулся я. — Имеете прямое отношение.

— На что вы намекаете? — начал выходить из себя Дантес.

— Хорошо, — кивнул я. — Давайте тогда с самого начала.

— Каков статус этой беседы? — холодно спросил Дантес.

Я глянул на Руднева, улыбнулся.

— Просто беседа. Пока просто беседа.

Следователь хмыкнул, но ничего не сказал.

— Так вот. Я по поводу покушения на нас. Кому-то было выгодно стравить нас с Воснецовыми.

— Выгодно?

— Вот именно. И я знаю кому.

Собеседник занервничал.

— Меня эти разговоры утомляют. Давайте все же...

— Но все по порядку, — прервал его я.

Я обошел стул, сел на него. Начал вслух рассуждать:

— Род Воснецовых известен тем, что возит контрабанду ладана из Китая. Дешевый товар, плохого качества, но спрос есть. Еще бы, ведь заменить нечем — свое производство не развито и не может покрыть всего спроса. Пушкины, а в частности мой отец, известен своим строгим взглядом на такие дела. В государственной своей службе он против того, чтобы травить людей контрафактом. И этот конфликт — Воснецова и Пушкина, — известен каждому.

— Известен, — кивнул Дантес.

— И потому этот загадочный игрок, который и затеял всю эту игру, решил использовать этот факт. Расчет был прост: стравить Пушкина и Воснецова, ввязать их в общий конфликт. Тем более подвернулся такой шанс — покушение на Пушкина в доме мадам Шерер.

— Случай резонансный, и в самом деле, — согласился Дантес.

Губы его были сжаты, сам он держался отстраненно, но пальцы то и дело теребили рукав халата.

— Вопрос только остается в том, кому именно был выгоден этот конфликт. Я часто задавался этим вопросом.

— Да кому угодно, — ответил собеседник.

— Нет, — покачал я головой. — Ни кому угодно. А конкретным людям.

— И кому же? — спросил следователь Руднев, заинтересовавшись моими рассуждениями.

— Об этом я не сразу узнал. Загадка долго была в моей голове не разгаданной, пока я вдруг не узнал, что у семьи Дантес не имеется завод. Не самый большой по размерам, но самый прибыльный, до некоторых пор.

— Что это значит — до некоторых пор?

— Всему свое время. Скоро вы все узнаете. Так вот. Этот самый завод рода Дантесов, называемый «БлагоДать» в честь продукции, которую он делает, занимается тем, что перерабатывает сырье — ладан, привозимый Воснецовым, — в курительные смеси, курительные патроны, дымок и прочие вещи, вызывающие довольно быстро привыкание — а значит и приносящие постоянно растущий доход. Штуки эти весьма популярны у молодежи. Плотная рекламная компания, положительный имидж курильщиков, акции — вы неплохо знаете свое дело.

— Ну и что с того? — начал раздражаться Дантес. — Это мой бизнес! Я этим зарабатываю.

— Вот именно. А в любом бизнесе что самое главное?

— Что?

— Снижение расходов.

— Какой вы подкованный в финансовых делах, — хмыкнул Дантес.

— Почитал на днях одну книжку познавательную, — я показал «торги на бирже», потом спрятал ее в нагрудный карман пиджака. — Так вот. Следуя этому принципу, вы захотели снизить эти самые расходы. А расходы известные — Воснецов со своими ставками на товар и Пушкин, сующий палки в колеса. Одним махом вы захотели устранить сразу двух конкурентов.

— Они мне не конкуренты. Тем более с Воснецовыми мы работали по поставке сырья.

— Именно так. Но Воснецов работал на вас за процент — поставлял сырье, брал деньги. Вы с этим мириться не хотели.

— Это все — ваши домыслы!

— Нет, это не домыслы, — пора было переходить в наступление. — Вы хотели подмять под себя весь бизнес, связанный с ладаном, начиная поставкой сырья и заканчивая его продажей розничному потребителю. Для этого следовало убрать двух важных фигур. Первая, — я загнул палец на руке, — Воснецов.

Дантес вновь хмыкнул.

— Именно он возил дешевый товар, который вы у него и покупали. Воснецов накручивал на стоимость и свою долю, а вам это не нравилось. К тому же Воснецов не решал проблем, которые подкинул ему мой отец. Поставка была перекрыта князем Пушкиным, — я загнул второй палец, — именно через его округ идет основная ветка поставок. И перекрыта весьма справедливо.

Я сделал шаг ближе к Дантесу.

— Три смерти за прошлый месяц, пять — позапрошлый, еще две — в начале квартала. И все это отравление дешевой контрабандой, вашим товаром. На смерти вам было плевать — связи в Думе позволяли вам обходить контроль качества. Нужно было решать проблему с поставками.

Дантес начал трясти от возмущения подбородком.

А я продолжал наступать:

— И тогда вы придумали вполне неплохой ход — стравить Пушкина с Воснецовым. В независимости от того, кто бы вышел победителем, вы были бы в плюсе. Умрет Пушкин — значит, откроют цепь поставок. Погибнет Воснецов — вы сами поставите на его место своего человека, которому уже не нужно будет платить такой большой процент, который требовал Воснецов. Идеальный план.

— Послушайте...

— И Игорь Воснецов, один из сыновей главы рода Воснецовых, понял это и хотел сообщить нам об этом, предупредить. Но вы его убили, не дав раскрыть ваши планы. А еще в свой многоходовой план вы подключили Прутковских. Расчет в этом действии понятен, достаточно прикинуть расклад сил. Думаю, вы руководствовались следующими соображениями. Род Пушкиных в борьбе с Воснецовыми победит, потому что у него и сил больше, и рычагов воздействия. Значит продавец будет устранен. Вы ставите туда своего человека. Второй шаг — решить вопрос с запретом на провоз контрабанды. А это уже сами Пушкины. Для них и приберегли вы Прутковских.

— Я не знаком с такими.

— Знакомы. Ваша ошибка — вы не посвятили его в свои планы. А на балу, который устроил мой отец, глава рода Прутковских случайно обмолвился, что помочь деньгами нашему роду было именно вашей идеей. Понимаете, к чему я? У вас имеются связи в Школе — первый зам Павлов ваш человек. Вот через него вы и хотели, чтобы я не сдал экзамен. Тогда все ловушки, расставленные вами, сыграют и посыплется домино в ряд, как вы и хотели. Я не сдаю экзамен, наш рейтинг в Списке Аристо падает, нас оттуда выпинывают, долг мы не можем отдать, Прутковский решает вопрос уже с нами его фирменным стилем. И вы становитесь монополистом в сфере курительных смесей из ладана. Жирный кусок ваш.

На мгновение повисла пауза. Дантес вновь затряс подбородком, потом прошипел:

— Это все громкие слова и неправда.

— Были бы неправдой, если не факты. Кстати, это вы устроили за мной слежку на черной «волге»? Я как раз видел у вас ее, она стоит в гараже.

Дантес бросился к окну, но не увидев там ничего, понял, что его так просто подловили. Зашипел:

— Вы ответите! За все ответите!

— Думаю, вам стоит побеседовать с нами более детально, — произнес Руднев. — Причем у нас в отделении. Есть кое-какие вопросы, на которые мы бы хотели услышать ответы.

— Я на вас своих адвокатов натравлю!

— Адвокатам платить нужно. Есть ли у вас деньги на них? — усмехнулся я.

— Что? — Дантес вытянулся в лице.

— Включите новости.

Дантес подошел к столику, взял с него пульт и включил телевизор.

-...простой учитель математики из Школы имени Смит Артур Коленов буквально вчера представил научному сообществу свое доказательство гипотезы столетия, так называемую Теорему о проективных алгебраических многообразиях и пределах степеней простых тел, — вещал ведущий.

— Финансовые новости, — подсказал я.

Дантес переключил.

-...падение акций компании «БлагоДать» на московской фондовой бирже обусловлено ничем не подтвержденными слухами о скором запрете ввоза сырья. Критические тридцать два пункта просадки для компании стали шоком, от которого они до сих пор не оправились. Впрочем, падение было слишком быстрым, чтобы предпринять хоть какие-то действия. И ситуация только ухудшается. Резкое падение вызвало эффект снежного кома, держатели акций и портфелей принялись поспешно избавляться от стремительно дешевеющего балласта, чтобы хоть как-то зафиксировать убытки и не дать им возрасти еще больше.

— Что? — только и смог вымолвить Дантес.

— На фоне этого падения акций отмечается разовая покупка 56% процентов акций, зафиксированная буквально полчаса назад.

Отец глянул на меня. Он все понял — и свою роль в распространении слухов, и покупку им акций. И в его глазах отразилась смесь чувств. С одной стороны его использовали без его ведома. С другой — иначе я поступить не мог. Если бы отец был посвящен во все тонкости моей игры, то вряд ли смог быть беспристрастным. Уверен, уже на стадии распространения слухов он бы начал переиграл бы и где-нибудь раскололся.

Игра была сыграна идеально — спасибо за это книжке «Торги на бирже», которую я время от времени читал. Слух о том, что поставки ладана для завода закроют быстро разошелся по нужным людям. Все принялись скидывать акции, чтобы избавиться от них, ведь вскоре они будут дешеветь. Так и случилось. А потом пришли мы и скупили эти дешевые акции, столько, на сколько нам хватило, но достаточно, чтобы стать держателями основного управляющего пакета.

— Мы бы хотели поговорить с экспертом и обсудить этот вопрос подробней, — продолжил диктор, — но пока ясно только одно — компания «БлагоДать» уже не будет больше прежней и, кажется, у нее сменился владелец. Давайте зададим вопрос нашему эксперту...

— Мерзавец! — выдавил Дантес. — Ведь это ты... все ты...

Он начал пятиться назад, пока не уперся в стол. Потом, повернувшись, достал оттуда пистолет.

— Это все ты... Пушкин, я тебя убью!

И вскинув оружие, выстрелил. Прямо в меня...

* * *

Я почувствовал, как пуля толкнула меня назад. Я неуклюже выставил руки в стороны и упал на пол. Ни боли, ни страха. Просто удивление. Опять стрельба. Опять в меня. Прям стихи какие-то, правда грустные.

— Саша! — крикнул отец и бросился ко мне.

— Положи оружие! Немедленно! — это уже кричал Руднев, выхватив из кобуры свой табельный пистолет.

Но Дантес сдаваться не спешил. Обезумевшим взглядом он глянул на следователя. И допустил ошибку — начал переводить оружие на него.

— Брось! — рявкнув Руднев и выстрелил в ответ.

Дантес закричал. Рука, в которой находился пистолет, безвольно упала — из плеча тонкой струйкой текла кровь.

— На землю! — крикнул Руднев, бросившись к стрелявшему и повалив его на землю.

Наручники захлопнулись на запястьях хозяина дома.

— Придется вам провести со мной много долгих часов в интересных беседах, — произнес Руднев, вызывая подкрепление.

— Подонки! — кричал Дантес, тщетно пытаясь вырваться из захвата. — Я натравлю на вас своих адвокатов! Я весь ваш род закопаю! Пушкины, я убью вас!

— Вы так себе уже на статью наговорили, — произнес Руднев.

— Я и тебя убью! — огрызнулся тот.

— Саша! — отец едва не плакал. — Да что же это такое?!

— Я в порядке, — ответил я, осторожно ощупывая себя.

Пуля метилась в левую сторону груди, туда, где сердце. При таком ранении я был бы уже мертв. Но чистая случайность спасла меня. Я достал из внутреннего кармана книгу «Торги на бирже», которую недавно положил туда. Прямо по середине книги виднелась пуля, засевшая там. Страницы взяли весь удар на себя и спасли меня.

— Живой, — произнес я. — Ни царапинки!

Отец с еще большим удивлением посмотрел на книгу. А потом обнял меня.

— Слава богу!

— Поехали домой, — устало произнес я, поднимаясь на ноги. — Нужно еще успеть сделать заявление и опровергнуть слухи. Готов поспорить, акции «БлагоДати» после этого начнут расти с утроенной скоростью. Кстати, спешу тебя поздравить.

— С чем?

— Теперь ты — новый владелец этой компании!

— Не я, — поправил меня отец. — А род Пушкиных. Это наша общая победа.

Домой уехать не удалось так быстро, пришлось ждать приезда полицейских, чтобы они смогли все оформить. Руднев держал Дантеса, который все пытался вырваться и не имел возможности поднять оружие, из которого меня стреляли. Охрана дома рвалась к нам в комнату, но мы успели вовремя закрыться.

— Александр! — крикнул Руднев. — Подними оружие пока им не завладели эти дуболомы!

Он кивнул на охрану. Я сомневался, что у них нет своего оружия. Но пистолет поднял. За окном выли сирены, оповещая о том, что скоро все закончится.

Немного расслабившись, я отошел чуть в сторону. Хотелось наконец уже уехать отсюда домой, принять ванну, расслабиться.

Но расслабиться не получилось.

«Неужели ты думал, что я уйду просто так?» — этот голос был мне уже знаком, но на этот раз он говорил так четко и ясно, без помех, что мне стало не по себе.

И говорил он в моей голове.

Я вздрогнул, рванул к висящем на стене зеркалу.

Не удивился, увидев в собственных глазах искорки адского пламени. Архитектор, поглощенный моим Даром, теперь находился в моем разуме! И он был жив!

«Верно! — злорадно произнес чужак. — Я жив. А вот ты в скором времени будешь мертв».

Я вдруг почувствовал, как моя рука сама по себе начала подниматься. Ей управлял Архитектор!

Но и это еще было полбеды. Едва я сообразил, что в той руке у меня по-прежнему покоился пистолет Дантеса, как меня прошиб холодный пот.

«Скоро все закончится! Для тебя. А я вновь вырвусь из плена твоей головы, на этот раз точно! И заберу твой Дар».

— Заберешь Дар? — удивился я.

«А ты думал, что он сгорел? — Архитектор рассмеялся. — Нет, он цел. И я возьму себе эту жемчужину, потому что тебе он уже не будет нужен. Мертвецам ничего не нужно».

Рука неумолимо поднималась вверх. Я попытался отвести ее в сторону, но не смог — казалось, она вся была сделана из стали.

«Попрощайся с жизнью!»

Я глядел на себя со стороны и мне хотелось кричать. Собственная рука приставила к виску пистолет! Нет!

«Вот и все!» — триумфально произнес Архитектор.

Палец начал медленно нажимать на спусковой крючок.

Оглавление

Глава 1. Выстрел

Глава 2. Живой

Глава 3. Долг

Глава 4. Школа

Глава 5. Крыса

Глава 6. Друзья

Глава 7. Дар

Глава 8. Дом

Глава 9. Встреча

Глава 10. Алиби

Глава 11. Дуэль

Глава 12. Чужак

Глава 13. Сеанс

Глава 14. Контакт

Глава 15. Допрос

Глава 16. Экзамен

Глава 17. Бал (I)

Глава 18. Бал (II)

Глава 19. Бал (III)

Глава 20. Полет

Глава 21. Падение

Глава 22. Земля

Глава 23. Загадки

Глава 24. Озарение

Глава 25. Грань

Глава 26. Старт

Глава 27. Турнир

Глава 28. Архитектор

Глава 29. Дантес