Палыч+Зинка=Любовь [Юлия Миланес] (fb2) читать онлайн

Юлия Миланес Палыч+Зинка=Любовь

Плёвое дело

Палыч соскучился. Сейчас он стоит на балконе и смолит «Приму». В рот попадают соринки табака, и вообще папироса какая-то рыхлая.

«Кто её только набивал? Руки оторвать!» — ругается про себя Палыч.

Палыч соскучился по работе. Мужики не звонят, словно напрочь забыли о нем. Будто не было никакого Палыча.

«Сосунки!» — Палыч сердится. — «Натворят там сейчас без присмотра!»

Истлевшая папироса обжигает губы. Палыч аккуратно тушит окурок (не поджечь бы шины на балконе — резина так вонюче горит!) и замечает, что пальцы стали желтые от дешевого табака.

— Палыч, хватит курить, иди обедать! — высовывается на балкон жена.

«Всех делов теперь — обедать и спать».

Палыч уже месяц на пенсии.

Мерно тикают часы на стене. Собака лежит на боку, глаза заволокло нижним веком.

У Палыча своё место на кухне — главы семьи, на заднем уголке стола, у стенки. С широкой стороны сидит жена. «Она больше нигде не поместится», — думает Палыч. С короткой стороны обычно сидит собака — смотрит, что на столе. Слева стол упирается в холодильник, напротив Палыча — в стиральную машину.

Пролетела муха. Палыч машинально тянется в карман спортивных штанов за папиросой.

— Нечего курить! Соседи жалуются, что через вентиляцию дым идёт, — сварливо говорит жена. — На вот, кроссвордик погадай! — И подсовывает газетку и карандаш.

«Печёнку проедят», — тоскует Палыч, — «жена с соседями».

А мужики не звонят.

Палыч берт карандаш:

— Беспорядок на кухне.

— Не нравится — сам убирай!

— Шесть букв, вторая «р».

— А! Ералаш!

«Полный ералаш!» — Палыч откладывает карандаш и газету и снова тянется за папиросой.

— Не курить! — Жена сворачивает газету трубочкой и стукает ею по тянущейся руке. — Может, на пенсии бросишь. Все потолки от дыма пожелтели. Отгадывай кроссворд!

Опять придвигает ему газету.

Палыч смотрит:

«Что это там написано, так меленько? Колонка объявлений? Вакансии?»

Он натягивает на нос очки.

— Пекарем, может, пойти? — с надеждой в голосе спрашивает Палыч, поворачиваясь к жене.

— Хлебушек с табачищем пойдёт нарасхват! — ёрничает та.

Палыч водит пальцем по газетной колонке и останавливается на одном объявлении:

«Рабочий класс!

Проблемы с трудоустройством? Набираем персонал в молодую, быстрорастущую строительную компанию! Приходи и заработай!»

Палыч втихаря хватает пачку «Примы» и телефон и бежит на балкон.

Руки сами набирают номер его старой конторы, в которой он отработал сорок лет, и Палыч радостно кричит в трубку:

— Васильич, ты? Нет? Ванька, ты? Мужики, а я снова в деле! Деньги зарабатывать буду!

— Стаж работы в строительстве сорок лет? — почему-то сердито спрашивает молодая кадровичка.

В одной руке у неё вилка, и девушка тянет ко рту длинный хвост лапши быстрого приготовления.

«В обед пришёл, побеспокоил», — соображает Палыч и оглядывается.

Комната оклеена дешевыми обоями (уж Палыч знает толк в обоях!), на проводке скрутки (и это Палыч знает), единственное окно засижено мухами.

— Так, говорите, стаж работы в строительстве сорок лет? — возвращает его к разговору сердитая девушка. — На железной дороге? Бригадиром?

Палыч кивает:

«Что спрашивать-то? В трудовой все написано!»

Кадровичка выкидывает пустую коробочку из-под лапши в мусорную корзину.

— Сейчас я заполню ваше резюме и отнесу документы руководителю.

«Вот волокита… Резюме еще», — с тоской думает Палыч.

Пролетает муха, и Палыч машинально тянется за папиросами.

— Выйду покурить на минутку, — заискивающе отпрашивается он. Девушка важно кивает головой.

Напротив входа стоит палатка с разной мелочью: газировкой, сигаретами, шоколадными батончиками. Палыч шарит в кармане выходного костюма, достаёт пятисотку и покупает три шоколадки — на всякий случай, канцелярия уважение любит.

Кадровичку зовут Любовь Сергеевна, так написано на двери кабинета.

— Любаша, это вам! — Палыч втягивает отвисший живот.

Девушка бросает шоколадку в стол и протягивает ему документы:

— Выйдете на улицу, обойдёте дом с другой стороны. Вход со львами, приёмная — вторая дверь налево.

Палыч смотрит в своё резюме, а там написано: «резюме на соискание должности руководителя проекта».

— Ну, как же? — растерянно лепечет он.

Девушка добреет:

— Не волнуйтесь. Всё согласовано. Нам требуется руководитель проекта по работе с заказчиком — железной дорогой. Воспользуетесь связями, знакомствами — сорок лет работали, потихоньку накопите портфель заказов…

— Ага, на портфель накоплю, — охотно поддакивает Палыч.

Он выходит на улицу и заходит за угол. «Мать моя женщина!» — восхищается он, увидев двух чугунных львов у стеклянного входа. — «Хотя нет, новодел… Понаставили тут!» — Это уже про машины.

Пройдя пустую приёмную, Палыч храбро распахивает директорскую дверь.

— Так, говорите, сорок лет строили железные дороги? — Вилка в директорской руке тянет ко рту длинный хвост китайской лапши.

— Нет, ремонтировал, — отвечает Палыч.

— Очень своевременно вы к нам поступили, у нас как раз выигран тендер по ремонту подъездных путей — первичный портфель заказов готов. Ваши действия? — Молодой директор одним махом втягивает в себя макаронины.

— Сначала заказать локомотив, — солидно сообщает Палыч. — Инструмент-то у вас есть? А то пособить можно с инструментом.

— Сначала нужно заключить договор с заказчиком. — Директор поднимает вверх мокрый палец. — Бесплатно мы работать не будем. Вот и посмотрим, как вы справитесь — это будет ваше испытательное задание. Работать будете на дому, лишних помещений у нас нет.

Палыч выходит через парадный вход. В голове у него крутятся слова «связи», «знакомства», «портфель заказов». Он берёт телефон и набирает свои «связи»:

— Васильич, здорóво! Руководителем проекта взяли!

Просыпается Палыч всегда в шесть тридцать. Но в эту ночь он не спал — они с Васильичем составляли план действий. На кону были две шоколадки и выгодный заказ. Сговорились, что Васильич сколотит бригаду, вызовет локомотив, возьмёт с казённого склада материалы, а за договор отвечает Палыч, как начальство.

— Выручку пополам! — горячился Васильич. — А то мне и на конфетки жене не хватит!

— Фу, накурили! — возмущается сонная с утра жена. — Дышать нечем!

— Зиночка, ангел мой! — Палыч достаёт вторую шоколадку. — Мне надо на компьютере попечатать, чю-ють-чю-ють!

— Вот иди и попечатай! — хрустит шоколадкой жена. — Отчего ж не попечатать!

— Договорчик надо составить, — сюсюкает Палыч. — Я теперь руководитель проекта, мне секретарша нужна.

— Секретарша? — сомневается жена. — Ишь ты, секретарша… А ведь и правда нужна. Я возьмусь, а то найдешь кого на старости лет. — Она снова хрустит шоколадкой. — И доченьку устроим, а то она уже полгода без работы сидит!

Палыч смущенно кряхтит:

— Понимаешь, задание у меня самое первое, испытательный срок — договор надо сделать.

— Да что его делать-то? Ты только взятки давай, а там всё пойдёт, как по маслу.

— Вот я и даю. Кадровичке — шоколадку, тебе — шоколадку. Даю потихоньку.

— Ты кадровичке поменьше давай. Я теперь у тебя секретарша.

— Бригада собрана, материалы заказаны. — Палыч помалкивает, что материалы казённые. — Локомотив заказан.

— А договор? — Генеральный сурово смотрит на Палыча. Изо рта у него свисает китайская лапша.

— Вот договор. — Палыч слегка кланяется, как заправский конторский деятель, и отирает вспотевшую лысину.

Свежераспечатанный в районной библиотеке договор (на распечатку ушла третья шоколадка) ложится на стол перед генеральным.

— Так-так… Ничего договорчик, пухленький! — Генеральный выбрасывает стаканчик из-под лапши под стол, тянет увесистую ладонь к Палычу и хлопает по плечу. — Сработаемся! Так у нас дело пойдёт! — И ставит на договоре росчерк.

— А теперь, батенька, на почту. Мы с этой железной дорогой цацкаться не будем, на поклон к ним, взяточникам, не пойдём. Мы им по почте отправим!

— Да-да, — поддакивает Палыч. — На поклон не пойдём. На почту пойдём.

— Заказной бандеролькой им!

— Мне бы задаток — поиздержался, пока людей собирал да материалы заказывал. — Палыч поднимает кверху палец. — На локомотив.

— Это вечером. А на бандерольку выпишем, выпишем как миленькие. — Генеральный стучит в стену. — Любаша, выпиши Палычу тысячу.

Палыч крутит в пальцах тысячную купюру. Остался пустяк — отнести договор на почту.

«Эх, ты, Васильич! Полцены отдал за такое плёвое дело!»

Палыч идёт на почту пружинящей походкой, поглядывая в пёстрые окна ларьков, мелькающих по дороге.

«Плёвое дело — две шоколадки».

«Шоколадки!» — Палыч останавливается у крайнего ларька. — «Надо ещё шоколадок купить, про запас!»

Ноги сами поворачивают к стоящей у почты синей палатке с разливным пивом.

«Нет, нельзя! Вот вечером рассчитаемся с генеральным…»

Палыч послушно трусит последние пятьдесят метров к почте.

На входе его встречает суровый молодой человек в форменной одежде:

— По техническим причинам почта откроется через два часа.

У Палыча зачесался нос. Почта такая красивая, чистая, только что отстроенная. А нос чешется, словно к гулянке.

«Ладонь бы лучше чесалась. Левая — к деньгам. Вечером рассчитаемся».

Палыч садится на скамеечку.

«Да что там эта почта! Сто рублей — вся бандероль. А сдачу куда девать? Не жене же отдавать!»

Через полчаса у Палыча затекают ноги.

«Плёвое дело», — уныло думает он, переминаясь.

А нос чешется.

Наконец, Палыч встаёт, достаёт тысячу и трусит к пивному ларьку.

— Плёвое дело, мужики! — Палыч смеётся, как курица квохчет, и хлопает себя по бокам. — Васильича-то я обманул: оказалось, такая ерунда эти бумаги, всего-то две шоколадки!

Палыч стоит у стойки пивного ларька, кепка его сбилась набекрень.

— Попробуйте, у вас все получится! Плёвое дело — работать на себя! Я-то всю жизнь горбатился на дядю! — Он снова хлопает себя по бокам. — А теперь я — руководитель проекта, не хухры-мухры!.. Ладно, пошёл я на почту. На поклон не пойду. Я по почте этим взяточникам — своим бывшим начальникам! — Палыч берёт подмоченный пивом договор, скручивает его и добавляет: — На почту мне!

— Карету ему! Карету! — ехидно дует в пену своей кружки какой-то интеллигентишка.

— Я бы попросил! — Палыч поднимает кверху палец и бодренько, откинув корпус назад, отправляется в сторону почты.

За конторкой снова сидит давешний серьёзный молодой человек, смотрит в одну точку и повторяет как заклинание:

— Почта будет работать через два часа.

— Компутеры, что ли, не работают? — дурашливо спрашивает Палыч — ему хочется поговорить. — После трёх-то будете работать?

— После трёх будем, — отвечает молодой человек.

Палыч стоит, прислонившись к двери почты, на носу у него повисает капля. Палыч смахивает её и думает:

«О! Опять нос чешется!»

— Дело в том, понимаете, что я руководитель проекта. Иду на почту, договор отсылать, — рассказывает Палыч случайному слушателю у пивного ларька. — На поклон не пойду. Ну их, с их поклонами. Плёвое дело!

Язык у Палыча заплетается.

— Сейчас вот допью и пойду. А потом домой.

Палыч наклоняет корпус вперёд и неверной походкой идёт к почте.

За конторкой сидит молодая девушка и флиртует с серьёзным молодым человеком.

— Компутеры починили? — с вызовом спрашивает Палыч, распространяя вокруг себя амбре.

— Через два часа откроемся. — Молодой человек с отчаянием взирает на него.

Палыч подбоченивается:

— Что значит «через два часа»? — возмущается он. — Всё бы хиханьки да хаханьки! Два часа назад я здесь уже был! Компутеры починили, я спрашиваю?!

— Понимаете, у нас открытие… — лепечет девушка.

— Понимаю, открытие. — Корпус Палыча перевесил назад. — Америку, что ли, открыли?

— У вас бандероль? — берёт дело в свои руки молодой человек. — Вам за угол, первая дверь налево.

Палыч перемещается на неверных ногах.

За углом стоит большая очередь и фургон с антенной. Сквозь стеклянные двери видно, что на почте толпа старушек и нарядная женщина, улыбаясь, дает интервью на камеру.

— Это что здесь такое? — спрашивает Палыч у ближайшей старушки.

— Открытие у них, — объясняет та. — Почту новую открывают. Пять часов уже ждём пенсии.

Глаза у Палыча наливаются красным.

— Стоп, снято! — кричит мужской голос за дверью. — Массовка перестраивается на исходную позицию!

Те старушки, что внутри, становятся по линеечке в очередь, высоко подняв свои конверты.

Нарядная женщина поправляет причёску.

— Я вам сейчас покажу! — рассерженно бормочет Палыч — корпус его опять перевесил.

Он подходит к фургону с антенной, из которого торчит связка кабелей, изо всей силы дергает за нее и падает на спину, уронив договор в лужу.

— Мужчина! Мужчина! — растерянно кричит водитель.

На почте гаснут софиты.

— Васильич, здорово! Сижу в каталажке, дали позвонить. Да, пятнадцать суток за хулиганство и порчу имущества. Договор потерял. Эх, две шоколадки… А ведь плёвое дело было!

— Палыч, жена твоя Зинка — жаба! Она договор распечатала и всё дело под себя подмяла. Говорит, у неё деловая хватка проснулась. Семьдесят процентов взяла! И деньги забрала и не отдаёт! А у нас и локомотив и всё на мази. Теперь она у нас руководитель проекта.

— Ладно, не плачься! Знаешь, как трудно договоры оформлять? То-то же! Я вот в полицию попал, до того дооформлялся. Отдыхаю теперь. Трудное и опасное это дело.

— А Зинка твоя говорит: плёвое дело!

— Зинка — молодец! Может, в секретарши меня возьмёт?.. Ладно, пойду я, обед принесли.

Французская болонка

— Слушай, Палыч, собака-то наша что-то загрустила! — Зинка протянула руку к собачьему носу. Пес оскалился, но как-то лениво.

— Бедный пес! — съехидничал Палыч. — За всю жизнь ни одной суки не видел. — И мысленно добавил: «Кроме хозяйки».

— Ты давай, Палыч, с собакой мясом делись! — сердито прикрикнула Зинка и сунула руку Палычу в тарелку.

— Эй, алё! Не алё! — сумбурно заорал Палыч, глядя, как жена вытащила у него из щей кусок свинины на кости.

— Бог сказал делиться, — назидательно ответила Зинка.

Собака сидела на своем месте — на табуретке во главе стола — и строго следила за Зинкиными манипуляциями. А та обрезала мясо с кости, а косточку кинула обратно в Палычеву тарелку.

— Хорошая косточка, — проникновенно сказала она. — Мозговая! Если хорошенько обсосать, то и мозги появятся.

— Не появятся, ты мне все выгрызла, осталась одна оболочка! — проворчал Палыч.

— Человек произошел от обезьяны — от травоядного, а собака — от волка, хищника, — рассуждала Зинка. — Собаке нужно мясо.

Французская болонка, произошедшая от волка, посмотрела на мясо, зевнула и отвернулась.

— Что ж ты не ешь, сволочь?! — в сердцах воскликнул Палыч.

— Ему надо охотиться, либо охранять, — объяснила Зинка, оскалила зубы, зарычала и крикнула несколько раз: — Съем! Съем!

Пес посмотрел на хозяйку, тонко рыкнул, схватил мясо в зубы и потащил за холодильник. Там он долго рыл передними лапами кафель на полу, наконец бросил добычу, улегся рядом и снова взгрустнул.

***

— Один у меня друг остался — и тот умирает! — Зинка роняла слезы в подушку.

— Да не умираю я. — Палыч сонно повернулся к жене. — Всего-то сахарный диабет поставили.

Зинка, как привидение в своей обширной ночной рубашке, вскочила и заорала:

— Какой у тебя диабет?! Я же видела, как ты печенье уплетал перед тем, как сдать кровь!

Собака, разбуженная ее ором, соскочила с кровати и судорожно залаяла на дверь.

— Песик! Ты не умираешь?

— Да все с ним в порядке! — рявкнул Палыч и отвернулся к стене.

Зинка легла, уткнулась в подушку и снова заплакала.

***

Ветеринар сурово смотрел на Палыча.

— Значит, и родословная у него есть?

— Есть, — отвечал Палыч. — Лучше, чем у меня.

— А случек у него сколько было? Он же чемпион породы.

— Нисколько. Мы разведением не занимаемся.

— Но это же глупость! — сердито наступал на него ветеринар. — Вы загубили породистого пса! Не проще ли тогда было с помойки взять, да и кастрировать?

— Зинка, ты загубила породистого пса! — разъяснял Палыч жене в машине. — И меня, беспородного, тоже. Только не вздумай нас кастрировать!

Зинка листала в телефоне Авито.

— Что ты там забыла? — Палыч заглянул через плечо.

— Собачьих проституток ищу, — деловито пояснила Зинка. — Сейчас всякие услуги предоставляют.

— Ему одиннадцать лет уже! — обалдел Палыч. — Он по возрасту на пять лет старше меня!

***

— Здравствуйте! — суетилась Зинка. — Где наша невеста? Проходите, проходите!

Девушка спортивного вида спустила с рук миниатюрную сучку:

— Вот наши дипломы. Все, как договаривались.

Невеста, не оглядываясь, потрусила прямиком за холодильник. Вскоре оттуда раздалось довольное чавканье.

Хозяйского пса от такой наглости сначала взяла оторопь. Он вытянул шею, насколько это возможно у французской болонки, переступил с ноги на ногу, а потом ринулся защищать свое имущество.

— Он у нас от волка произошел. Практически служебная собака, — с издевкой вещал Палыч. — Даже мясо не ест, пока оно не протухнет. Только дай охранять день и ночь.

Зинка с красным лицом растаскивала собак и орала на него:

— Да куда ж ты смотришь?! Тащи ее за задние лапы!

***

— Хороший мальчик! — Зинка уложила пса на его подушку. — Вот еще, выдумали невест! Нам и так хорошо.

Палыч примостился на краю кровати и не мог не съёрничать:

— Хороший мальчик. Еще меня переживет!

Канделябр

— Папа, с тобой детей нельзя оставить! — жалостливо протянула Олька.

Маленький Мишутка пинал машинку ногой и покрикивал:

— Заводись, щука! Заводись, щука!

— А чо? — ответил Палыч. — Пусть мужиком растет!

И тут он увидел, как жена Зинка с дочерью Олькой, не сговариваясь, ставят руки в боки.

Палыч часто заморгал и принялся оправдываться:

— А чо? Я ничо! Я ласточку свою заводил! Ребенка из сада забрал, пельмени сварил — покормил!

— Папа, тебя нужно перевоспитывать! — возмутилась Олька. — У тебя же через слово!

— Воспитывать она меня будет на старости лет, соплячка!

— Ты, старый, вот что! — вмешалась Зинка. — Ты как хочешь выразиться, говори какое-нибудь другое слово!

— Какое еще слово?

— Да хоть «канделябр»! Или вон «щука»!

Вечером к Зинке зашли на чай подруги.

— Нашли с кем ребенка оставить! — проскрипела толстая Галина Николаевна.

— Щука старая! — не замедлил ответить из своего угла Палыч. — Канделябр!

Зинка с перепугу обожглась об сковородку.

— Что старик-то твой говорит? — повернулась к Зинке бывшая учительница русского Валентина Ивановна. — Совсем что ли из ума выжил?

— Говорит, на рыбалку сегодня ездил, — зло процедила Зинка. — Щуку поймал.

— Три щуки поймал! — подтвердил Палыч. — Около деревни Лядино, канделябр!

Толстая Галина Николаевна во времена туманной молодости работала врачом-психиатром и теперь решила тряхнуть стариной:

— А не шизофрения ли у вас, молодой человек? — профессиональным тоном поинтересовалась она.

— Суета, канделябр! — философски протянул Палыч и затянулся папиросой.

— Да, суета сует! — робко поддакнула Зинка.

— Давно он у тебя заговаривается? — Галина Николаевна листала записную книжку. — Я таких врачей знаю, живо на ноги поставят! Все мои ученики — светила!

— Да нет, тут дело в чем-то другом! — Зинка замялась.

Палыч многозначительно постукал себя по носу и выдал:

— Встреча представительниц древнейшей профессии в отдельно взятом куске пространства-времени. Утки. Я понятно выразился? Какая там рыбалка, канделябр?

— Понятно! — вскипела Зинка.

— Мне кажется, нас оскорбляют! — обижено пискнула Валентина Ивановна.

— На, попей водички, а то в горле пересохло! — Палыч протянул бывшей учительнице стакан воды. — Щуки — они мокрохвостые!

— Вот! Рекомендую позвонить Сергею Ивановичу! Он госпитализирует в мгновение ока! — вскричала Галина Николаевна, потрясая записной книжкой.

— Нет, это недостаток словарного запаса… — задумчиво произнесла Валентина Ивановна. — Когда он у тебя в последний раз книжку читал? Я думаю, он стал как Эллочка-людоедка. Такие случаи описаны в литературе.

— Да он только в «Книге о вкусной и здоровой пище» картинки рассматривает! — зло ответила Зинка.

— Говори-говори, а мне все в охре! — не замедлил ответить Палыч.

— Что у тебя в охре? — допытывалась Галина Николаевна. — Сны цветные видишь? О чем?

— Что уже и сны цветные нельзя видеть? — расстроено буркнула Зинка.

— Смотря о чем? — рассуждала Галина Николаевна. — Еще спасибо мне скажешь, пока он у тебя буйным не стал! Сейчас вызовем скорую…

— А ну дуй отседова, щука старая! — в сердцах накинулась на нее Зинка. — Я тебе самой сейчас скорую вызову!

— Кан-де-бля-бр, — восторженно пробулькал Палыч. — Во-бла!

— Горе-то какое! — сокрушались, одеваясь, гостьи.

Поздно ночью Зинка с Палычем лежали в кровати, прижавшись нос к носу.

— Палыч, поговори со мной, — сонно попросила Зинка.

— Я тебе вот что расскажу… — начал Палыч. — Где-то есть яркая красная звезда, а около звезды — маленькая оранжевая планета. На этой планете поют цветы: маленький желтый мох играет на флейте; большой старый платан поет, как орган; грибы поют меццо-сопрано…

— Слушай, Палыч, это ж полный кан-де-бля-бр — то что ты рассказываешь. Ты же в музыке ни бум-бум.

— Кан-де-бля-бр, конечно! — хмыкнул Палыч, повернулся на бок и уснул.