Гвинпин и Оливка [АВ Романов] (fb2) читать онлайн

АВ Романов Гвинпин и Оливка

ГЛАВА 1. Беседка в парке

Виолетта

Снежинкой озорной кружусь,

которой горя мало.

На милый нос я приземлюсь –

я по нему скучала.

Заледеню глаза твои

и в иней спрячу уши,

чтоб кроме слов моей любви

ты ничего не слушал.

Лианой хрупкой, ледяной

тебя я обвиваю,

в восторг реальности иной

с тобою убегаю!

Безумный смерч метаморфоз

сплетает души наши!

Пусть за окном зима, мороз,

в губах твоих, как в море роз,

застыну! Навсегда! Всерьёз!

С тобою мне не страшно.

Так чувствовала эту жизнь Виолетта. Она была влюблена… А Гвинпин и Оливка в это время ссорились. Расставались. Это Оливка так решила. Гвин не был с этим согласен. Виолетту, впрочем, вечером этого же дня тоже ждала ссора…

После этих событий прошло несколько недель. И вот наступил этот удивительный день, 31 декабря.

Гвинпин и Оливка

Парк за городским кинотеатром был сегодня удивительно зимним, праздничным. Ни снегопада, ни ветра не было. Только редкие снежинки кружились в воздухе. По аккуратно расчищенным дорожкам ходили люди. Тоже редкие. Время было далеко за полдень, даже почти вечер. Торопыги, наверное, уже уселись за стол — провожать уходящий год…

Сегодня в этом парке в красивой ажурной беседке переступал с ноги на ногу, утрамбовывая снег, молодой человек, Евгений. Друзья звали его Гвинпин, или просто Гвин. За немного нелепый внешний вид, наверное. За неуклюжесть.

Рядом, на скамейке, красовался праздничный пакет с подарками. Из него, кроме традиционной бутылку шампанского, выглядывала любопытная ярко-красная розочка, заботливо завёрнутая в целлофан. Было холодно. Евгений попытался поплотнее запахнуть пуховик, натянул вязанную шапку поглубже на уши. Он ждал её, Оливку. Так он называл свою девушку… Теперь уже не свою, впрочем.

Праздничного настроения не было. Несколько недель назад Евгений тоже ждал её на этом же самом месте. После той встречи они и расстались… Сейчас воспоминания терзали его. Их ведь невозможно прогнать, забыть! Их не спрячешь в сундук потерянных мыслей. В самый ненужный момент они выскочат, сомнут морщинками кожу, задрожат горькой влагой в уголках глаз. Надежды вдруг покажутся иллюзиями…

С крыши беседки сорвался пласт снега, рассыпался на множество более мелких кусков.

Это всегда было их место, их беседка, их скамейка, их признание в любви, их первый поцелуй. Всё — их! Здесь они прятались от дождя, кормили котёнка, ели мороженное… смотрели на звёзды.

Несколько недель назад, когда на деревья упала изморозь, когда бесконечные дожди едва начали превращаться в пушистые белоснежные хлопья, Евгений улыбался, наблюдая, как его Оливка осторожно скользит среди звенящих стеклянных кустов. Он радостно закричал ей тогда:

— С первым снегом тебя, любимая!

Девушка в тот день была серьёзная, сосредоточенная. На самом деле её звали Олей. Ольгой, как она всегда представлялась. А вот Евгений не любил называть её полным именем.

— Ты моя любимая Оливка! — кружился он вместе с ней, обнимая крепко и нежно. — Ну, или Олька в самом крайнем случае.

Но сейчас воспоминания об этих объятьях казались Гвинпину сказкой.

Несколько недель назад, в тот горький для Евгения день, Оливка, отряхивая первые снежинки с плеч, сказала со вздохом:

— Послушай, Гвин, нам надо расстаться.

Сначала он опешил от этих слов.

— Почему?

Потом улыбнулся, не веря. Думал, что она шутит.

— Разве я надоел тебе?

Но Ольга уже приняла решение. Вот как эти первые снежинки улетали пушинками одуванчика вдаль, увлекаемые ветром, так и дни их… любви? дружбы? — заканчивались. Она была в этом почти уверена.

— Не в этом дело, Гвин, — ответила Ольга задумчиво. — Просто я никак не могу представить, что являюсь твоей судьбой. Или что ты являешься моей. Мы ведь совершенно разные люди.

— Ну, в чём же мы разные, Оливка?! — воскликнул Евгений.

Он прижал её к себе. «Женщину надо держать ближе к сердцу, там, где любовь!» — так он всегда говорил. Ольга поморщилась. Наверное, у неё было своё представление о любви. Впрочем, этим она никогда ни с кем не делилась.

Девушка не сопротивлялась. В душе она ещё не рассталась с Евгением. Но почему-то твёрдо собиралась это сделать.

— Почему, Оливка? — спрашивал он. — Разве тебе плохо со мной?

Однако, прижав её к себе, Евгений внезапно понял решённость своей судьбы. Обречённость и неизбежность этого. Он всегда чувствовал её настроение. Злость, боль, радость, ревность. Перебирая пряди светлых волос, он подумал, что Оливка позволяет ему это делать, возможно, в последний раз. Отвратительное ощущение, если честно. Конечно, в него не следует верить! Ведь Евгений может этому воспрепятствовать. Должен!

— Почему?

Так наивно и безнадёжно звучал его вопрос, теряясь слабым эхом в ледяных кустах. Но природа уже выплакала свои осенние слёзы. Настало время красивой светлой зимы.

— Потому, — твёрдо ответила Оливка. — Нам надо расстаться. Я так решила.

Ей было хорошо с ним. Тепло, надёжно, интересно. Но лето закончилось.

Это было всего несколько недель назад…

Сейчас Евгений опять смотрел, как она подходит к их беседке. Осторожно, на носочках, стараясь не наступать всей стопой — снег был не очень плотный, высокие тонкие каблуки проваливались. Светлые волосы выбились из-под капюшона. Хорошо, что не было ветра, иначе он давно бы уже запутал их, переплетая с редкими снежинками. Её милый нос покраснел. Самым кончиком, вокруг всё-таки было не слишком тепло.

— Здравствуй, — тихо сказал Евгений.

— Привет, Гвин, — ответила Оливка. — Зачем звал?

— Сегодня новогодняя ночь, и я подумал… Ты спешишь?

Она догадывалась, зачем он позвал её на эту встречу. Он бы хотел, чтобы Новый год они встречали вместе. Собственно, иного от него она и не ожидала. Хотела ли этого сама Ольга? Ответа на этот вопрос она не знала. Потому и согласилась прийти.

— Спешу, — не стала отрицать Ольга. — Еду к родителям, а последний автобус уходит уже скоро. На электричке мучиться не хочу. У меня всего час на встречу с тобой. Что хотел?

— Я купил тебе подарки, Оль… Новогодние.

— Подарки? — удивилась Оливка.

Это было неожиданно. Она встречалась с Евгением раз в неделю, вроде бы как случайно. «По расписанию, — думала Ольга. — В шестнадцать ноль-ноль — лекция, в восемнадцать ноль-ноль — Гвинпин». Он ждал её после занятий, когда она выходила из аудитории, и каждый раз неизменно дарил подарок. Какую-нибудь приятную или нужную мелочь. Он умел их выбирать.

— Сюрприз! — жизнерадостно говорил он. — Это тебе! Не отказывайся!

Подарки он сопровождал трогательными посланиями, в которых воспевал её, Оливки, достоинства и красоту. «Как рыцарь какой-то!» — иногда думала она. Это было приятно, конечно. Но каждый раз после этого ей приходилось говорить:

— Мы расстались, Гвин! Ничего не будет, не надейся…

И повторять это каждый раз ей было нерадостно. Совсем прогнать? Так он не прогонялся, Оливка пробовала. И ещё она чувствовала, что Евгений надеется на возврат прошлого. Да что чувствовала, это было видно невооружённым глазом! Синие умоляющие глаза, набухающие слезами! Иногда она думала — может быть, вернуть былые отношения? Его ласковые руки она иногда вспоминала, были и такие моменты. Но с другой стороны — ну что это за будущее, в котором он прилеплен к ней чуть ли не ежесекундно?! Недели четыре назад она уже допустила слабость. Что же он тогда подарил?.. Это Оливка забыла, но чувство грусти, чувство вдруг вспыхнувшего желания помнила отчётливо. Она взяла его за руку и повела в свой покосившийся домик, ещё недавно принадлежавший её дедушке. А потом, после близости, испытала чувство какого-то совсем недоброго удовлетворения. И злости, которая в ней вспыхнула, когда он собрался домой. Мог бы уйти молча, самодовольно, как самец, добившейся своего. Но нет! Гвинпин попинал покосившейся заборчик.

— Эти откосины, Оль, — сказал он деловито. — Действительно, оказались как мёртвому припарки. Надо разбирать и делать заново. Хорошо, что в сарае у нас есть материал. Как станет теплее — займусь.

И это его хозяйственность, это «нас», этот тон, отрицающий факт их расставания, разозлили Оливку чрезвычайно. Он не хотел понимать, что она допустила слабость, что ей сейчас противно и стыдно. Он делал вид, что между ними всё по-прежнему. Что же она наговорила ему тогда? Сейчас и не вспомнить. Но ей думалось, что это — всё! Конец! Избавилась! Однако через несколько дней он позвонил, опять принёс какую-то милую безделушку… Словно ничего не случилось.

Последний подарок он вручил ей позавчера. Ароматную новогоднюю свечку. Там было и поздравление с наступающими праздниками. Зачем же ещё подарки?

— Они там? — Оливка кивнула на пакет, притулившийся на скамейке.

— Да, — ответил Гвинпин.

— Целый пакет? — недоверчиво спросила она.

Спросила напрасно. Она знала, что — да! Целый пакет! Чувствовала.

— Да, — сегодня Гвин был немногословен.

Оливка расправила шубку и аккуратно уселась на скамейку, готовая принимать подарки.

— Вручай! — улыбнулась она одними губами.

Ничего не поделаешь. Она давно привыкла к этому ритуалу.

Виолетта

Нет, я не слышу, что сказал!

Прекрасно!

Омерзительно!

И вещи ты уже собрал?!

Какой предусмотрительный!

Ехидной рыжею назвал,

противной и язвительной.

А я весь день тебя ждала.

В кино взяла билеты…

Ты говоришь мне: «…не нужна…»,

а я тебя весь день ждала,

пожарила котлеты…

Слепым пятном расплылся мир,

белесым, отвратительным…

Посудный шкаф загородил…

Какой предусмотрительный!

Зачем?!

Зачем посуду бить?

Зачем? — и в самом деле…

Ни чая, ни вина — не пить!?

Не целовать?

И не — любить?..

…неделю за неделей…

Не жить? Не чувствовать? Не спать?

Не знать!

Заткнула уши.

Ах, я должна тебя поня-ять!..

Иначе можно всё сказать,

пожалуйста, послушай!

Вот сердца моего вьюнок!

Он рвётся! Слаб и тонок!

…ты говоришь — приходит срок

и вянут… помидоры?..

Любовь проходит?.. Мне цвести

фиалкой?.. Удиви-ительно!

…уже пришло твоё такси?

Походкою стремительной

тебе приходится бежать…

Чтобы скандала избежать?

Какой предусмотрительный…

ГЛАВА 2. Подарки

Гвинпин и Оливка

Первым из подарков Гвинпин, конечно же, достал розу.

— Это цветочек, — сказал он. — Просто красивый Оливкин цветочек.

Оля любила розы. Особенно такие ярко-красные, праздничные. И Евгений знал это.

— Спасибо! — сказала она и положила розочку рядом с собой на скамейку. — Очень красивая.

Цветы не были подарком. Они были обязательным эскортом подарков. Им даже специального поздравления не полагалось.

Следом из пакета Гвинпин достал целлофановый файл с листком бумаги. Вручил ей. Вот оно, основное поздравление. Ольга с улыбкой принялась читать распечатанный текст.

Ангелу моего сердца, Прекраснейшей и Дивнопахнущей Принцессе Гвинпинного Макрокосмоса, Оливке.

Заявление.

Ольге подумалось, что он очень ловко скопировал внешнюю форму её собственных заявлений. Ей, в силу специфики учёбы, приходилось писать их множество. Только текст, конечно же, был совсем иной. Подобного он ещё не дарил. Интересно.

Следуя Вашему настойчивому желанию по поводу нелицеприятного высказывания моих размышлений о несомненных достоинствах Вашего характера и удовлетворяя Ваше любопытство, могу предъявить 3 (три) претензии:

(Первое). Вы иногда упрекаете меня в том, что я употребляю в отношении Вас недопустимые зверюшниковые и фруктово-ягодные эпитеты, совершенно игнорируя тот факт, что я поступаю так из-за избытка чувств и т. п. Если бы я не был сэром, т. е. если бы я не относился к Вам как к леди (что является бесспорным доказательством наличия моего к Вам отношения), то я мог бы упрекнуть Вас в том, что Вы, Нежная Утренняя Звезда моих снов, вообще никак меня не называете. Ни зверюшками, ни цветочками, ни птенчиками, ни лапушками, ни Гвинпинчиками! И видит Бог, что эта необъяснимая суровость наполняет моё сердце печалью, а уши пустотой. Хотя не могу не признать, что врождённая нежность Вашей души проявляется иначе, порой самым обольстительным образом. (Но так хочется всего-всего-всего…)

«Чушь какая-то написана! — подумалось ей. — Вязь слов! Если в них нет смысла, то зачем они нужны?..»

(Второе). Ваша милая вредность. Загадочная и непреодолимая! По поводу и без повода! (В частности, непонятное нежелание меня целовать при встрече или при расставании.) И при этом Вы, Прекраснейшая, как известно, являетесь обладательницей самых горячих губ на свете, одна мечта о которых способна согреть моё сердце или окончательно свести с ума.

«Это комплимент, понятно, — подумала Оливка. — Ну не люблю я целоваться в щёчку, ну и что?! Я другие поцелуи люблю!».

И последнее, 3 (третье). Несмотря на то, что Вы, Длинноволосая, пользуетесь странным лаком, по Вашим же словам, похожим на что угодно, но только не на лак, Вы, Дивнопахнущая, совершенно не пользуетесь духами.

«Это упрёк? — пыталась понять Оливка. — Были бы духи, пользовалась бы. Пока и туалетной воды хватает!».

Остаётся добавить, что первое и второе, видимо, составляет неотъемлемую часть Вашего характера, которую, как я полагаю, мне придётся принять и научиться использовать для нашего с Вами благополучия (хотя я и намерен с этим бороться); а вот третье я обязуюсь исправить в самом ближайшем будущем, скорее всего — скоро, когда, как я понимаю, Бог ниспошлёт мне излишек материализма.

«Пишет так, — с досадой подумала Ольга. — Словно между нами всё по-прежнему. Дурак!».

Держа файл с бумагой двумя пальчиками, она сложила руки на коленке, поневоле приковывая внимание к своим ногам. Ну, а почему нет? — Они привлекательные!

— Интересное заявление, — сказала Оливка задумчиво. — А от кого оно? Здесь нет подписи.

Вот так же и её научный руководитель издевался над её заявлениями:

— Мы, Оленька, не можем пока доверить вам работу на этом оборудовании. Проводите мысленные эксперименты! Эмпирические! Изучайте уже полученные результаты…

Ольга училась в аспирантуре. Она была серьёзной и целеустремлённой девушкой. Рано или поздно она своего добьётся.

— На другой стороне листа ещё… — потеряно проговорил Гвин.

«Обиделся! — удовлетворённо подумала Оливка. — А я ведь даже ещё ничего не сказала!». Она перевернула лист. На обратной стороне, действительно, тоже был текст. Ещё более странный.

Милостивая Государыня Олiviя!

Отступая отъ общепринятаго обыкновенiя — говорить въ подобныхъ письмахъ комплементы, хотя Вами и вполнъ заслуженные, позволяю себъ слъдовать влеченiю сердца и спъшу поздравить Васъ со днемъ Новаго Года, при пожеланiи Вамъ долгихъ-долгихъ лъть и безмятежнаго счастья.

Не ръшаюсь думать, что Вы сомнъваетесь въ моей безграничной къ Вамъ преданности и въ томъ глубочайшемъ почтенiи, съ которымъ имъетъ честь быть

Вашимъ покорнъйшимъ слугою,…Гвинпин… подъарок прiлагаетъся.

«Опять чушь! Мешать заявление с поздравлением! Ну кто так делает?» — подумала она. Но вслух, с намёком поглядывая на часы, спросила другое:

— Это всё?

Конечно, она знала, что это ещё не всё. Видела, что пакет с подарками не пуст. Но она не хотела, чтобы Гвинпин расслабился, рассыпался долгими витиеватыми словесами. «Пусть держит себя в тонусе!» — подумала она. Заявление-поздравление вместе с файлом она положила слева от себя, придавила своей сумочкой, чтобы случайный ветер не унёс его. Теперь ни справа, где была розочка, ни слева рядом с ней сесть было нельзя.

— Нет, конечно, — ответил Евгений и достал новый файл с небольшой красочной картонкой. — Приглашение на губернаторский новогодний бал. Костюмированный. На два лица.

Танцевать Оливка очень любила. Балы, праздничная атмосфера, живая музыка, кавалеры, чувствовать, что ты словно попала в прошлый век!.. Это ей очень нравилось.

— Беру! — она буквально вырвала из рук Евгения файлик с заветной картонкой.

— Но-о, — запнулся он. — Там… костюмированный! Бал. На два лица.

Ольга улыбнулась. Загадочно, очаровательно. Она так умела. Его мысли были для неё открытой книгой… Она лукаво наклонила голову.

— Ты рассчитываешь, — легонько поглаживая свою коленку, спросила она. — Что я пойду с тобой? Нет.

Вот так и надо, пожёстче, как и советовала ей подруга. Повторяй себе каждое утро:

— Я не хочу, что бы он слюнявил меня всю жизнь! Этого не будет! Хозяйка своей жизни — я!

Виолетта

В окно снежинки залетают…

Бело на улице! Степенно!

И метроном часов надменных

бесстрастно сердце выжигает…

Тик-так, переживания!

Тик-так, воспоминания!

Не помня, не скорбя…

…не ластиться…

…не лаяться…

как будто нет меня.

Гвинпин и Оливка

— Но, Оливка! — воскликнул Гвин. — Костюмы! Это же костюмированный бал. Без костюмов тебя не пустят.

Именно на это он и рассчитывал. На её любовь к танцам, к пышной торжественной старине, на свои возможности достать любую карнавальную одежду и мишуру. Ольга это понимала. Впрочем, она думала, что костюмы — это не более чем условность. Она уже была с Евгением на паре подобных мероприятий. Наряд знатной дамы XVIII века ей совсем не понравился. Гораздо веселей было нарядиться зверушкой. Это же тоже костюм! А тут Новый год, сказка, праздник. У неё, кстати, есть совершенно нелепая тужурка из светло-коричневой кожи с ярко-жёлтой шнуровкой вместо молнии или пуговиц. Тот же Гвин летом и подарил. К ней надо надеть белую блузку, однотонную длинную юбку, кружевной фартучек, шапочку… или из красных бантов что-то типа головного убора соорудить можно. Колготки в рельефную крупную клетку, похожие на детские. Корзинку… У родителей видела, и колготки, и корзинку. Как раз завтра и заберу. А если на этом приёме у губернатора будет угощение, то в корзинке и домой что-нибудь вкусненькое можно прихватить. И туфли перламутровые, новые у неё тоже есть. Для этого случая подойдут. «Всё! — решила Оливка. — Мой наряд готов!».

Но теперь Евгения следовало немного успокоить. Оля потянулась, легонько прикоснулась лопаткой варежки к его руке:

— Гви-ин, не обижайся! Но мы расстались, не забывай.

— С кем ты пойдёшь? — набычившись, спросил Евгений.

— Было бы здорово, если бы приехал брат! — мечтательно сказала Оливка. — Вот с ним мы бы повеселились!..

Брат у Ольги был курсант, будущий военный. Всего на два года её старше. Она любила его, скучала по нём, с ним было весело. Но в этот Новый год брат приехать не обещал.

— С Моникой пойдёшь? — продолжал допытываться Евгений.

— Её зовут Оля! — рассердилась Оливка. — Так же, как и меня.

Моника, которую тоже звали Олей, была подругой Оливки. Собственно, именно она первая и познакомилась с Гвинпином. Бог его знает: где и как. Оливка никогда об этом не спрашивала. Просто однажды подруга пригласила её в театр. Оливка любила светские мероприятия, согласилась с радостью. Оказалось, что Монику и саму пригласили, причём обязательно вместе с подругой. Для неё, то есть для Ольги-Оливки, тоже должны были привести молодого человека, чтобы не было скучно. Получилось, правда, иначе. Запланированный юноша заболел, Гвинпин пришёл один и, едва увидев Оливку, уже не смог от неё отвести глаз. В буквальном смысле. Он пытался сделать вид, что обе девушки ему одинаково интересны, что он всем уделяет внимание, ухаживает… Но Ольга-Моника всё поняла, психанула и ушла потихоньку. Ольги как подруги тогда чуть было не поругались между собой.

Почему Евгений прозвал её подругу Моникой, Ольга не поняла. Он как-то туманно объяснил, что, мол, это потому, что у неё из завитушек волос высовывается остренький носик. Так оно и было. Волосы Оля-Моника всегда носила под химией, в мелких-мелких колечках. Любила, что бы они частично закрывали лицо — у неё были несколько грубоватые черты. А вот носик у неё был небольшой, остренько-курносый и, действительно, словно высовывался из кружевной причёски. Надо сказать, что это имя — Моника — очень подходило подруге. Оливка иногда называла её именно так. Да и сама подруга часто представлялась этим именем. Особенно, когда с парнями знакомилась.

В тот вечер Оля-Моника ушла, а вот парковой беседке, что была недалеко от Оливкиного домика, вместе с Ольгой пришлось выслушать первые страстные признания Евгения. В тот вечер она и стала для Гвинпина Оливкой. Ей приятно было слушать Евгения. Ольга была невысокая, симпатичная, улыбчивая. Объяснения в любви не были для неё чем-то незнакомым. Удивительно, но волнующими они для неё тоже не были. О серьёзных отношениях она не думала, любовь к себе воспринимала снисходительно, как должное. Но молодым людям не часто удавалось с ней сблизиться. Евгений же преуспел. Однако и здесь: дружить и целоваться с ним Оля-Оливка позволила себе только после того, как помирилась с Олей-Моникой, убедившись, что подруга, как говорится, не возражает…

С тех пор сам собой завёлся следующий порядок. Если в гости к Оливке приходила Моника, Гвинпин вставал и уходил. И наоборот. Если приходил Гвинпин — уходила Моника. Это было иногда удобно. Можно было сказать, что скоро придёт Оля-Моника… Но иногда это и мешало. Например, только недавно подруга помогла Оливке дошить злополучный летний сарафан. Его своевременный пошив когда-то был сорван неожиданным приходом Гвинпина. Кстати, сейчас Ольга, даже если бы и позволяло время, ни за что и ни к кому не зашла бы в гости. Потому что похвастаться перед родителями обновкой хотелось. В её маленькую сумочку сарафан бы не влез, никаких пакетов-котомок таскать с собой Оливка не любила категорически, поэтому надела новый сарафан прямо на праздничный костюм. Пиджачок только, естественно, сверху. Задрала и намертво приколола булавками подол сарафана — иначе он был бы виден из-под шубки… Нет! никуда, где предполагалось бы снимать верхнюю одежду, Оливка бы сейчас не пошла.

— Наверное, я приду с Моникой, — рассудительно сказала она. — Ты же, скорее всего, достанешь ещё пригласительный, а я совсем не хочу, чтобы ты крутился рядом.

— И учти, Гвин, — добавила она. — Если ты возникнешь на горизонте, то я уйду… Насовсем.

Она была уверена, что он возникнет… Евгений же только обиженно засопел…

ГЛАВА 3. Тоска. Странный разговор

Виолетта

Вот он опять. Страх-х тишины.

Бич-ч вдохновения! Стон-н! Кнут-т!

Сон-н! Бал-л! В мишуре старины

Танцую! Жемчуж-жные туфли — ж-жмут!

По в-венам, словно угар-рный дым-м,

Л-ломая дыханье моё,

Маршрутом к с-сердцу, витым, сквозным-м,

Р-рвётся небытиё.

А хочется в лес,

Где малины песня

Укроет меня от всего.

Фиалкой лесной я хочу расцвесть!

Всего-то и нужно — тепло…

Без мнимого благоразумья.

Возможно ль такое безумье?

Всего-то и нужно… Тепло.

Гвинпин и Оливка

Надо было как-то сгладить возникшую неловкость. В сущности, Ольга совсем не хотела обижать Евгения. Она к нему хорошо относилась, ей было уютно, когда он рядом. Не всегда, но часто. Да и привыкла к нему немного, чего уж себя обманывать. Просто она не видела их совместного будущего, а врать кому бы то ни было — не любила. Да и самой ей надо было быть свободной в случае чего, она была в этом уверена. Следует быть готовой к неожиданностям!

«Надо его как-то ободрить, — подумала она. — Чтобы перестал сопеть и обижаться. Наверное, он не зря написал в этом своём заявлении про духи! Они там точно есть!». Оливка потупила глаза и улыбнулась.

— Надеюсь, это не будет поводом лишить меня остальных подарков? Мне так интересно, что ты мне приготовил, что написал. Я чувствую очень необычный запах…

Хотя что можно унюхать на этом морозе, кроме насморка?! Покрасневший кончик Оливкиного носика говорил об этом красноречивее всяких слов.

— Конечно… — вздохнул Евгений.

Оливка расслабилась: он обиделся, но не сильно. Гвинпин достал небольшой прямоугольный пакетик.

— Оливка! — торжественно сказал он, вручая его. — Для того чтобы намылиться мылом «U'Dav», не надо ходить по магазинам, смотреть на цены и грустно вздыхать. Надо найти нормального мужчину, то есть меня, и просто сказать: «Ах, как давно это мыло не пузырилось на моей нежной коже! Как ты думаешь, Гвинпин, это справедливо?». И я отвечу, что это несправедливо и даже очень возмутительно! Что это надо исправить! И что шоколад «U'Dav» тоже вкусный…

— Оау! — оживилась Оливка. — У тебя и шоколадка такая есть?

Мыло, в общем-то, оно просто мыло. Вещь хорошая, нужная, но можно и любым обойтись. А вот есть вкусный шоколад вместо не очень вкусного — это Оливке нравилось. Это было правильно. Тут никакого сравнения, по её мнению, и быть не могло.

— Ты знаешь, Оль, — доверительно сказал Евгений. — Если вдруг где увидишь этот самый шоколад — звони. Весь город оббегал — ну хоть U-Dav-ись! — нет его нигде.

Евгений лукавил. В кармане его пуховика была такая шоколадка. Ему хотелось сделать Оливке сюрприз. В подходящий момент достать её, как фокусник достаёт белоснежного голубя из цилиндра. Увидеть, как вспыхнут радостью коричневые Оливкины глаза. На данный момент это была практически единственная провокация Олиных эмоций, в которой он был стопроцентно уверен.

— Спасибо за мыло, — сказала Оливка. — Надеюсь, оно окажется таким, как о нём говорят в рекламе.

Подарок она положила рядом с сумочкой. Отметила, что текст он, как всегда, написал заранее. Распечатал, бумажку на подарочную обёртку приклеил. Сколько труда напрасного…

— Спасибо, что не подарил верёвку! — пошутила она.

Гвинпин улыбнулся шутке. Он уже доставал из пакета с подарками ещё один файлик с бумагами. «А ведь он сейчас словно Дед Мороз, — подумалось Оливке. — Одаривает меня, как в сказке. А я? Я, наверное, Снегурочка. Или Морозко.». Эта мысль пришлась ей очень по душе.

Увидев следующий подарок, она бросила взгляд на часы. Подумала: «Ещё бумаги? Неужели ещё одно заявление? И листок там не один … Господи!».

— Оливка! — торжественно сказал Гвин, подглядывая в бумажку из файлика. — Это совершенно бесполезный, а поэтому очень приятный подарок. Это ксерокопия статьи, которую ты так искала.

— Статьи? — Ольга оживилась. — Какой?

— Там про тот самый математический метод, о котором ты говорила. Я не поленился сходить в настоящую библиотеку, найти статью про него и сделал ксерокопию. Теперь вручаю её твоим нежным ладошкам.

Ольга немедленно отобрала у Евгения файл, достала бумаги, начала их просматривать. Удивилась.

— Я не думала, ты меня слушаешь, когда я рассказывала про свою работу. А ты даже название метода запомнил… Удивил!

Вот это был дельный подарок! Идти самой в библиотеку, искать эту статью Оле было лень. Да и некогда, если честно. «Та-ак, — думала она, просматривая текст на скорую руку. — Аналитического метода аппроксимации нужных экспоненциальных зависимостей здесь вроде нет, но надо подробно читать. Пустышка, получается? Эмпирически тоже сложно, значит… Критерии есть для оценки…».

Гвинпин терпеливо ждал.

— Я не представляю, — осторожно сказал он. — Как ты будешь всем этим пользоваться! Там сплошные формулы, значки непонятные. Но ты умница…

— Я умница… — рассеяно повторила за ним Оливка.

Файлик с распечатанной статьёй она сложила под Гвинпинное заявление, под свою сумочку и мыло. Ей стало любопытно.

— Кого же это ты раскрутил тебе помочь? Неужели Андрюху? Ну да! И распечатка характерная, с его принтера… Сам-то ведь ты ничего в этом не понимаешь! Даже слова такого не знаешь — аппроксимация!

— Знаю я такое слово, — опять надулся Гвинпин.

«Кнут и пряник! Кнут и пряник! — подумала Ольга. — Надоело! Хочется чего-то нормального! Расслабиться, не думать. Может быть…»

— Это очень хороший подарок, Жень! — искренне поблагодарила Оливка. — Нужный! Спасибо!

«Может быть, взять его с собой на Новый год?» — подумала она. Родителям он очень нравится. Они ругали Ольгу, когда она с ним рассталась. Не то, чтобы совсем ругали, но расстроились. А вот сейчас они, наверное, обрадуются. Только чему? Тому, что Гвинпин и Оливка снова вместе? Но ведь это не так! Нет! Никаких слабостей! Никаких нежностей! И Ольга опять повторила себе: «Я — хозяйка своей жизни! Я не буду делать то, к чему меня вынуждают обстоятельства или мимолётные чувства».

Гвинпин достал ещё два пакетика, перевязанных ленточками, с приклеенными бумажками-пояснениями.

— А это, Оливка, не более чем реализация обещанного материального благополучия, — сказал он, широко улыбаясь. — Здесь всё просто! Лак и духи. Теперь ты будешь, как цветочная пчёлка! Все бабочки будут тебе завидовать.

Ольга не удержалась и немедленно распаковала лак для волос. Это был очень важный аксессуар её красоты.

«Точно такой же, как и у меня, — разочарованно подумала она. — А говорят, что есть и получше… Только где его взять?». Завернув подарок обратно в упаковку, положила его рядом со своей сумочкой. Взяла в руки духи.

— Вот это интересно! — сказала напряжённо смотревшему на неё Евгению. — В парах каких же ароматов ты видишь меня в своих мечтах?

Потом подумала: а не пережала ли она с издёвкой? Вроде нет. Ну и в самом деле — жила же без духов! Но ей действительно было интересно.

Гвинпин присел на корточки, положил руку ей на коленку, попытался заглянуть в глаза.

— Оля, — осторожно проговорил он. — Лично я думаю, что никто лучше тебя не умеет пахнуть луком и чесноком. Прости, что я говорю тебе такие вещи…

Он запнулся, запутался в своей мысли. Ольга распаковала духи. Принюхалась. Замерла, оценивая, пытаясь понять…

«Девчачий запах! — решила она. — Нежный, фиалковый. Лет пять назад, возможно, он мне бы и подошёл. Теперь — нет!»

«А как бы тебе хотелось пахнуть? — спросила Оливка саму себя. — Потом и кровью?» Потом усмехнулась. Разозлилась. Подумалось, но уже с какой-то непонятной обидой: «Возьму его с собой! Намажусь фиалками — и пусть он меня всю ночь целует!».

— Всё, наконец? — хрипло спросила она.

С виду подарочный пакет казался пустым. Кроме бутылки шампанского.

— Нет, — Гвинпин замялся. — Есть ещё…

Он распрямился, передёрнул плечами, достал очень красивую целлофановую упаковку. Оливка внутренне напряглась — это было что-то необыкновенно знакомое.

— Вот, — сказал он, протягивая очередной подарок.

Пальцы у него чуть дрожали. От холода?

— Вот — и всё? — удивлённо посмотрела на него Оливка. — Ни одного сопроводительного слова? Надеюсь, это подарок подчеркнёт мою красоту-у?

И вдруг она поняла, что он покраснел. Переведя взгляд на подарок, поняла — почему! Комплект белья. О-очень дорогой! О-очень знакомый! «Откуда же он узнал?!» — судорожно начала вспоминать Ольга. У них были, что называется, отношения, но ничего интимного они никогда не обсуждали. В этот магазин они никогда не заходили. Моника могла знать про её мечту. Но Гвин не общался с ней, в этом Оливка была уверена. Родители? Несколько раз она пыталась уговорить их на такой подарок. Так и не уговорила.

— Зачем тебе это, девочка?! — спрашивала мама. — Всю жизнь жили без этого, не стоит и привыкать. Ходи в нормальных трусах.

А Оливка сама не знала — зачем! Но до слёз в глазах, до ломоты в пояснице — хотела! Именно этот, льдисто-розовый, местами блестящий, местами — тусклый, кружевной, с переливами. Откуда же он узнал?! Представить себе Гвинпина, который по телефону обсуждает с её мамой покупку интимного белья для неё, она не могла. Но факт — вот он, у неё в руках. Сверкает, искрясь розовой зарёй, как снег. Может быть, ей следует обидеться? Подобных подарков Гвин никогда себе не позволял.

— Размер?! — она рванула упаковку, оголяя содержимое пакета…

— Мой… — растерянно проговорила Оливка, убеждаясь.

— Твой… — виновато подтвердил Евгений. — Я подсмотрел… Там язычок такой есть… Матерчатый…

Ольга замерла в растерянности. Она почему-то подумала, что не должна принимать этот подарок. Но внутри неё, в животе, в груди немедленно что-то взорвалось, протестуя против такого решения. «Вот откажешься ты, — издевалась над собой Оливка. — И что он будет с ним делать?». И потом — она же мечтала о таком! Причём, именно об этом варианте. «Не будь дурой! — принялась она убеждать саму себя. — Мечты должны сбываться! И совсем не важно — откуда он узнал. Случайно так получилось! Так бывает! Пусть!».

Виолетта

Я двигаюсь, как сомнамбула. В прихожей сгорела лампа.

Крадусь. В темноте капризной вот куртка моя. Как призрак

Хватает! Ко мне прильнула и нежно так шепчет в ушко:

— На вешалке я уснула. Пойдём-ка гулять, подружка!

Пойдём-ка в снега, Лисичка! Не надо нам киснуть тут,

Оранжевые косички пусть счастье своё найдут.

А следом неторопливый мой шарфик, мой ёжик милый!

Ворчит и бурчит:

— Привет! Узнала? Я твой махровый! На шею меня мотай!

Вдруг мой поцелуй суровый излечит твою печаль?!

Вампиром к тебе приклеюсь! Коварным, кошмарным, близким.

Ты будешь лохматой феей, растаявшей в солнечных брызгах!

— Скажу уж и я, девица, резинка в твоих волосьях.

Из грусти гнезду не свиться. Слезами седеет осень.

Нечёсаной ходишь, косматой…А, знаешь, приятно как –

Быть бантиком полосатым в пылающих волосах?!

И больно пришпилят пальчик ножки моей босоногой

Мои каблучки-сапожки с пиратской шнуровкой строгой.

Растеряна… Обувь даже!..

Не знаю — что и сказать.

Молчу. Много слов не надо.

Согласна!

Идём гулять.

ГЛАВА 4. Прощание…

Гвинпин и Оливка

Появился ветер. Очень лёгкий, но, совместно с морозным воздухом, неприятный.

— Подарки закончились? — спросила Оливка.

— Да, — с сожалением ответил Евгений.

«Наверное, возьму его с собой встречать Новый год, — решалась внутри себя Оливка. — Он не противный. Ласковый. Даже терпеть почти не придётся. Напьюсь шампанского, вина… Как вот только потом от него избавляться?..»

— Я знаю, что ты скажешь, Оль, — произнёс Евгений обречённо. — Ты скажешь, что твоя неуёмная совесть не позволяет тебе меня обманывать…

«Хороший аргумент», — одобрила Оливка.

Она уже хотела сказать что-то типа:

— Ты ошибаешься, Гвин! Собирай подарки, пойдём. Скоро уже автобус.

Но он её перебил, воскликнув:

— Но ведь это несправедливо!

— Что именно несправедливо? — удивилась Оливка.

— Оль! — горячо заговорил Евгений. — Пойми! Ведь при одной лишь мысли о твоих нежных ладошках, о твоих сияющих глазах, о лохматой радуге твоих волос… При одной мысли о твоих горячих губах, щеках, плечах… Обо всей тебе — нежной, пылающей — мне хочется жить, петь, танцевать! Мне хочется взорваться космическим яйцом и подарить тебя всю вселенную! Неужели это невозможно?!

«Вселенную? — автоматически повторила про себя Оливка. — При чём здесь вселенная?».

«А-а-а, — вслед за этим сообразила она. — Это про любовь! Красиво говорит! Никогда такого не слышала…». «Может быть, и не услышишь больше…» — появилась откуда-то дикая нелепая мысль. Порыв ветра неожиданно сдул редкие снежинки, пристроившиеся рядом с яркой розочкой. Искрясь, они медленно полетели в разные стороны.

— Спроси свою неуёмную совесть, — продолжал говорить Гвин. — Разве недостаточно того, что я вижу тебя всего лишь раз в неделю, не более? Разве недостаточно того, что набережная больше не слышит наших шагов? Разве недостаточно осенних слёз, которые от нашей разлуки замёрзли и стали зимой, холодом, снегом?

«Может быть, пойдём уже? — подумалось Ольге. — Ведь и в самом деле холодно!».

— Это, конечно, моя вина, — продолжал распинаться Гвинпин. — Мы не успели с тобой ни сфотографироваться вместе, ни побегать по лесу, ни покататься на катере, ни потанцевать толком. Мы не отметили ни одной годовщины нашего знакомства, мы вместе не были ни в одних гостях, если не считать родственников. Я так и не успел поносить тебя на руках… Спроси свою неуёмную совесть: неужели ей этого недостаточно?!

«Достаточно, достаточно… — подумала Оля. — Что-то я теряю нить разговора…».

— Да если разобраться, — не унимался Гвин. — То мы вообще почти ничего не успели! Мне всё думалось, что впереди у нас ещё огромный промежуток времени, который принято именовать «вся оставшаяся жизнь». Впрочем, к чему теперь говорить об этом…

— Ни к чему! — подтвердила Оливка, поднимаясь. — Складывай подарки обратно в мешок, Гвин. Мне уже пора.

— В пакет, — машинально поправил её Евгений.

«Зачем он сказал это сейчас? — с грустью подумала Оливка. — Сказал бы утром, ласково меня поглаживая, когда я ещё не проснулась. Про любовь мне бы точно понравилось… А теперь чего уж, действительно! Всё равно утром умылась бы — и решила бы весь год жить без него. Или… или, может быть, согласится выйти за него замуж?..»

Ольга зябко передёрнула плечами. Посмотрела вдаль, в парк. Практически уже наступил вечер. «Интересное здесь место, — подумалось ей. — Самый центр города, а деревья, кусты — как живой лес. Не очень большой, правда». Она обратила внимание на девушку, которая совсем недалеко от них что-то собирала с ветвей берёз. «Неужели из этих чёрных засохших листьев можно заваривать чай? — подумала она — Лечебный какой-нибудь, наверное. Едва ли это может быть вкусно». Девушка была необычная. В лёгкой курточке — и это на таком холоде. Пушистые наушники вместо нормального капюшона или шапки. «Очень интересная окраска волос, — подумалось Ольге. — Жаль, мне такие рыжие оттенки не идут. Со стороны вот красиво смотрится».

— Твои подарки, Оль, — услышала она голос Гвинпина.

— Спасибо, Жень, — серьёзно посмотрела она на него, принимая снова наполненный подарками пакет. — За сюрприз, поздравления, хорошие слова. С праздниками! Не обижайся. Привет родителям. Опаздываю уже, извини.

И, угадывая, предупреждая его порыв, добавила:

— Дойду сама, так быстрее. Здесь близко.

Евгений остался один. С привычной тоской смотрел, как Оливка осторожно, буквально на цыпочках, обходя заледеневшие кусты, выбралась на парковую дорожку, уже покрытую плиткой, утоптанную, по которой можно идти, не опасаясь, что каблучки провалятся в рыхлый снег. Она помахивала подарочным пакетом. Редкие снежинки вились шлейфом вслед за ней.

«Вот так она и выглядит, разлука, — подумалось ему. — Когда один ждёт, а другая уходит. Безжалостно, чётко, как метроном: топ-топ, топ-топ, топ-топ…». На мгновение ему даже показалось, что они с Оливкой никогда больше не увидятся. «В этом году — точно не увидимся», — решил он. А если думать вообще, то это, конечно же, ерунда. Разве так бывает — вообще не увидеться? Не-ет, Гвинпин что-нибудь да придумает…

Чуть в стороне от тропинки, по которой ушла Оливка, Евгений обратил внимание на рыжеволосую девушку. Присев на корточки между берёзами, она словно разглаживала снег. Или что-то искала. Евгению было не очень хорошо видно, но, похоже, она ещё и шептала что-то потихоньку. «Как будто заклинание читает, — подумал он. — И как ей не холодно без шапки? И волосы у неё странные. Но красивые!». Волосы, действительно, были необычного цвета. Золотисто-рыжие. Слово последние остатки солнца спрятались у неё в голове.

Слабый ветер, ликуя, поднял маленькие вихри снежинок, забавляясь…

Виолетта

Пласт снега, мерцая, клубясь,

взвивается в воздух, танцуя.

И медленно падает в грязь

погибшей мечтой… Аллилуйя!

Прощай! Отпускаю тебя.

Эпической прозой простора!

Букашкой в тюрьме янтаря!

Зелёным огнём светофора!

Прощай! Я серёжки берёз

размажу пыльцой плодовитой

по снегу как память. И — врозь!

И — прочь от тебя!

Мой забытый…

ГЛАВА 5. Роза и кофе

Гвинпин и Оливка

Силуэт Оливки скрылся за деревьями. Гвинпин вздохнул и обернулся. Осталось бросить прощальный взгляд на их скамейку? Пожелать ей счастливого Нового года? Типа того…

На ней, на скамейке, сиротливо лежала закоченевшая ярко-красная розочка. Заботливо завёрнутая в целлофан. «Она забыла розу! — подумал Евгений. — Догнать! Отдать! Я знаю, где остановка её автобуса…». Ветер усилился.

— Можно, я тут тоже посижу? — услышал он за спиной грустный вопрос. — Холодно сегодня…

А вот дальше, думается, действительность раскалывается начинающейся метелью, разламывается на мелкие-мелкие кусочки разных реальностей… И дело, наверное, даже не в том, что именно так Гвинпин встретил свою будущую жену. Или Виолетта встретила своего будущего мужа. Не-ет, дело в том, что именно так оно всё и устроено в этой жизни. Ну-у, или почти — так. Ну, или должно оно быть так устроено! Это если про счастье…

Евгений обернётся на голос и увидит ту самую девушку, что недавно на его глазах заколдовывала снег. Посторонится, пропуская её в беседку.

— Красивый цветок, — скажет Виолетта, кивнув на розу в его руках. — Но она совсем замёрзла.

— Замёрзла… — согласится Евгений.

При этом он подумает о том, что по цвету эта роза практически идеально подходит к Оливке, но вот, например, к этой конкретной девушке этот оттенок цветка не подойдёт совершенно. Но, тем не менее, он спросит:

— Вы разрешите подарить её вам?

А потом совсем-совсем неожиданно, и для себя, и для Виолетты, добавит:

— Может быть, вам удастся её отогреть?

— Не зна-аю, не уверена, — ответит Виолетта.

— А вам нравятся розы? — спросит Евгений.

— Нет, — честно ответит Виолетта. — Мне нравятся лесные или полевые цветы.

И странный ветер, кружа снежинками, принесёт откуда-то запах фиалок.

Конечно, Виолетта согласится отогреть розу. Но поставит условие. Принести ей свежую еловую шишку. Надо сказать, что окружающий их парк был знаменит своими уникальными шишками. Со всего города дети ехали собирать их для своих игр. Эти шишки были и длинненькие, и толстенькие, самые интересные из всех возможных хвойных плодов. Больше нигде в городе такие деревья не росли. Несколько старых разломанных шишек валялось вокруг, но Виолетте хотелось свежую, тёмно-зелёную или золотистую. Подобные были только на самых верхушках. Наверное, хвойный ствол можно было бы потрясти — едва ли эти плоды держались на ветках крепко. Но Евгений, как маленький, полезет на дерево.

А Виолетта будет смотреть на странного молодого человека и удивляться. Она увидит, что он чересчур большой и тяжёлый для тонких хвойных веточек. Подумает, что это, вообще-то, глупо — выполнять её просьбу. Что здесь, как-никак — центр города,что изображать здесь обезьяну, наверное, хулиганство. Будет тревожно оглядываться — нет ли рядом представителей правопорядка. Хотя ведь сегодня — праздник, многие глупости разрешены, или, хотя бы, простительны. Вздрогнет, услышав треск — тоненькие веточки всё-таки не выдержат веса Гвинпина.

Ещё она очень обрадуется молодой золотистой шишке на живой ветке, подумает, что уже давно никто не выполнял её просьб, расстроится разодранной Жениной куртке. Захочет выпить кофе, потому что замёрзла. Евгений невпопад скажет, что очень рад её порадовать, что кафешка и кофе — совсем рядом.

— Пойдём погреемся! — скажет он.

Холодный окрепший ветер по-прежнему будет пахнуть фиалками. Виолетта не обратит внимания на то, что он обратился к ней на «ты». Она сама ответит ему:

— Пойдём!

Виолетта

Две чашки кофе, словно свечки,

на краешке стола стоят.

Десерты — сладкие сердечки –

в подушечках тарелок спят.

И пар от кофе ароматный.

И официантка — егоза.

Напротив — спутник непонятный,

как мотыльки его глаза

моргают. Иногда. Не нагло

вдруг пониманьем удивит.

Предупредительный… и странный.

Немножечко нелеп на вид,

но симпатичный. Почему-то

к нему хочу я подойти,

прилипнуть мягким каучуком,

закрыть глаза… и расцвести.

Иль, снега зачерпнув ладошкой,

холодный ком в него метнуть!

Я сумасшедшая? Немножко…

Я? Сумасшедшая?! — Ничуть!

…две чашки, словно две овечки

стояли на краю стола…

Он — настоящий?.. этот вечер

из непридуманного сна…

Гвинпин и Оливка

В кафе их опять будет преследовать запах фиалок, странным образом перемешанный с запахом кофе. Тут-то они, наконец, познакомятся, узнают имена друг друга. Виолетта будет хохотать над несообразительностью Гвинпина, угадывающего её цветочное наименование.

— Роза? Лилия? Может быть, Марго? Маргаритка? Лаванда? — будет перебирать варианты Евгений. — Ну не Фиалка же?! Такого имени нет.

А ещё Евгений будет думать, что эта девушка ему очень нравится. Удивительно, но в этот вечер про Оливку он не вспомнит ни разу.

Согревшись, они отправятся к Виолетте. Формальный повод будет — надо же как-то зашить или заклеить пуховик у Евгения. Неприлично же ходить с отобранным клоком материи, когда весь пух — наружу! А квартира Виолетты недалеко… Впрочем, едва озвучив этот предлог, они тут же про него забудут. Как и про починку пуховика.

Надо ли говорить, что Новый год они встретят вместе? Нет, изначально таких планов у них не будет. Евгений честно хотел, заклеив дыру на пуховике, отправиться домой, пока ходит транспорт, пока ещё есть возможность доехать спокойно. Да и Виолетта не собиралась встречать никакой праздник, ничего особенного не готовила. Ещё утром она решила, что в Новогоднюю ночь, назло всем, она будет спать! Спать и худеть — как и положено женщине! Поэтому шампанское и что-нибудь перекусить им пришлось покупать уже в почти закрывшихся магазинах.

Просто — ну так бывает — они не смогут расстаться. «Незачем нам расставаться! Не хочу! Не хочу до слёз!» — скажет каждый из них самому себе. И — не расстанутся! Чем же они будут заниматься? Да всем понемножку. Разговаривать, готовить праздничный стол, убирать в квартире, опять разговаривать, встречать сам Новый год, пытаться смотреть телевизор, есть приготовленную еду. Стыдно сказать, но про такую естественную и приятную вещь, как плотское единение тел, они вспомнят лишь часов в пять утра. Даже в любви толком друг другу не признаются. Сначала будут просто танцевать. Потом танец перейдёт в объятья, в робкий поцелуй со стороны Евгения. Почувствовав ответное желание Виолетты, Гвинпин поцелует её более страстно, обнимет более крепко, с намёком… Они даже затеют что-то интимное, но, усталые, свалятся спать. Хотя потом, проснувшись, они наверстают упущенное.

А вот с Оливкой ничего неожиданного не случится. Спокойно доедет до дома, встретит Новый год в кругу семьи, как положено. Затем прибежит её подруга детства, утащит с собой в компанию сверстников. Она очень весело проведёт эту ночь, танцуя, объедаясь вкусностями, брызгаясь пузырящимся шампанским.

Про Гвинпина она вспомнит только третьего января, вечером, на балу у губернатора. Придёт она, как и обещала, со своей подругой Моникой. И будет неприятно удивлена отсутствием своего влюблённого. Будет искать его, рассматривая знакомые черты под масками. Моника, наверное, как более наблюдательная, а, может быть, и как более беспристрастная, укажет ей на похожего молодого человека, который, одетый Чебурашкой, будет самозабвенно танцевать вместе с девушкой в костюме Лисы.

— Смотри, Оль! — скажет ей Моника. — Рост, фигура похожие. Лицо, волосы из-за костюма увидеть невозможно. Если только маску снимет.

— Да нет, — ответит Оливка. — Непохож. Гвин неуклюжий, неловкий. А этот вон как красиво двигается. Да и дура эта крашенная видна отлично. Нет у нас с ним такой знакомой. Я всех его девчуль знаю, некоторых и здесь вижу, но они не с Гвинпином пришли. С другими.

— Может быть, он заболел, — предположит Моника. — Ногу сломал. Потому его здесь и нет. Не будешь звонить, узнавать?..

— Не знаю, — честно скажет Оливка. — Не очень хочется…

— Не проведаешь? Не утешишь?! — начнёт издеваться подруга.

— Нет! — отрежет Оливка. — Много чести.

Так вот и получилось, действительно, что больше с Гвинпином она не встретилась. Дальнейшая жизнь у Ольги сложилась удачно. Так она считала. Летом она успешно защитится. На следующий Новый год, вместе с братом приедет его однокурсник, бравый лихой военный, который и покорит её сердце. Они поженятся. Но, когда учёба в военном училище закончится, Ольга не захочет ехать с ним куда-нибудь в тьмутаракань, разведётся. Карьера у неё будет налаживаться здесь, она ведь действительно умная и упорная. Ребёнка воспитает одна.

— Зачем ты вообще замуж выходила? — ей часто будут задавать этот вопрос.

— Ребёнок нужен, — рассудительно будет она отвечать поначалу, но потом, грустно, лукаво улыбаясь, придумает ещё один вариант ответа. — Ну и влюбилась немного…

И без мужского внимания Оливка не останется. Умная, красивая, свободная! Профессором станет… По-своему будет счастлива…

Но пока всего этого ещё не случилось!

Ольга едет домой в трясущемся автобусе. Народу немного. Ветер задувает в щели, холодит, как настоящий мороз. Истекают последние часы старого года. Скоро уже и транспорт ходить перестанет…

Евгений и Виолетта сидят в кафешке, греются. Пейте кофе, ребята! Знакомьтесь! Только ближе к лету будет ваша свадьба. Но даже и после этого вам ещё долго быть вместе…

Виолетта

Смеюсь, комплимент примеряя!

И даже оттаяла вся!

Но падает вдруг, опаляя,

взгляд зеркала на меня…

Вот кто в нём? Лиса живая?

Улыбкой — сквозь зубы — рот!

И что про неё я знаю,

про девушку эту вот?

Не краше меня, не везучей!

Не тушь смыли слёзы, а — скорбь?!.

Вгляжусь-ка я лучше — в гущу

от кофе… Вдруг в ней –

Любовь?!

Оглавление

ГЛАВА 1. Беседка в парке

ГЛАВА 2. Подарки

ГЛАВА 3. Тоска. Странный разговор

ГЛАВА 4. Прощание…

ГЛАВА 5. Роза и кофе