Джентльмен с Харви-стрит (СИ) [Евгения Александровна Бергер] (fb2) читать постранично

Евгения Бергер Джентльмен с Харви-стрит

Эпизод первый

Из переписки Аманды Уорд с матерью:

Италия, Лаго-Маджоре. 3 сентября, 1868 года

Здравствуйте, матушка и отец!

Время летит так стремительно, что два месяца с нашей последней встречи пролетели как миг. Я едва ли сумела заметить его... Здесь, на вилле сеньора Фальконе, в окружении гор и пышного буйства природы, временные границы стираются, словно их вовсе не существует... А свежий воздух и солнце возвращают мне, между тем, прежние силы.

Моя неожиданная болезнь, сразившая меня так внезапно, под их воздействием постепенно проходит: слабость в ногах сделалась меньше и головокружения более не повторяются чаще одного-двух раз на дню. Доктор Сорентино считает, что через месяц-другой я полностью встану на ноги, но пока настоятельно не советует отправляться в дорогу, особенно в сопровождении одной лишь служанки, нанятой здесь же, в Италии, ведь Анна Баррет, моя дорогая подруга, насколько вы знаете, месяц назад вернулась в Англию, не дождавшись моего полного восстановления.

Вам не стоит винить ее, матушка: здесь, на вилле сеньора Фальконе, меня окружили такой горячей заботой, что она оставляла меня с легким сердцем. И хозяин, и слуги одинаково хорошо ко мне расположены... Удивительно, как прежде незнакомые люди способны сделаться вдруг друзьями в какие-то несколько дней, не говоря уж о месяцах.

Кроме того, нахожу нужным уведомить вас, что с приближением холодов Сент-Готард, исходя из капризов природы, может быть временно недоступен для проезда почтовых карет, курсирующих между Миланом и Флюэленом, а потому, может статься, что мне придется остаться в Италии до весны.

Сеньор Фальконе со всей искренностью уверяет, что мое пребывание в стенах его дома не доставит ему никаких неудобств: он счастлив помочь и шлет вам с отцом самые теплые пожелания и приветы. И приглашает посетить его виллу, двери которой всегда открыты для его la famiglia!

А посему с наилучшими пожеланиями, ваша дочь Аманда Уорд.

Англия, Лондон, 12 октября, 1868 года

"Здравствуй, Аманда!

Мы с отцом одинаково обеспокоены тем положением, в котором ты оказалась: эта болезнь, которая, к счастью, как ты уверяешь, проходит, сделала тебя чуть ли не пленницей этого итальянского джентльмена. Ты уверена, что этот, так называемый, доктор, который лечит тебя, – не шарлатан, не сведущий в лечении пациентов? Мы с отцом полагаем, что случись эта хворь с тобой в Англии, доктор Маккензи, пользующий нашу семью уже долгие годы, давно бы поставил тебя на ноги. Ты еще достаточно молода, чтобы страдать от затяжных недомоганий, и все-таки этот Фальконе, которого ты постоянно упоминаешь, не отпускает тебя. Прилично ли юной леди, пусть и вдове, так много времени проводить в обществе незнакомого человека, жить в его доме и при этом не вызывать сплетен, столь губительных для ее репутации?

Аманда, дочь моя, ты должна вернуться домой и сделать это, как можно скорее! Лучше всего – к началу сезона. Так как формально ты все еще в трауре, танцевать на балах тебе вряд ли придется, но показать себя выгодным женихам лишним не будет. Подумай сама: состояние твоего бывшего мужа нуждается в твердой руке. Тебе нужен мужчина, способный им верно распоряжаться! Управляющие – все воры, они гребут в свои же карманы, и мы с отцом не хотим, чтобы ты осталась ни с чем.

Есть один джентльмен, приятной наружности и весьма обеспеченный, он вдовец с тремя маленькими детьми, который ищет для них достойную мать, и отец полагает, что для тебя эта партия стала бы подходящей. Ведь может статься, как бы мне не хотелось этого признавать, что ты не способна к деторождению – после почти двух лет брака ты так и не понесла от умершего мужа – а у этого джентльмена уже трое детей, и он будет терпим к твоей маленькой женской неполноценности..."

– Женской неполноценности? – в сердцах повторила Аманда, оторвав взгляд от пляшущих строчек перед глазами. – Боже мой, мама.

Рука невольно легла на живот, как случалось частенько в последнее время, а как будто тронула пустоту. Этот ребенок, которого ей так сложно было сначала принять, теперь ощущался невосполнимой потерей... Казалось, что-то в ней опустело без той крохотной зарождающейся искры новой жизни, покинувшей ее вместе с кровью в той хижине на продавленном старом матрасе. Она оплакивала ее в тишине ночи, ни с кем, даже с Джеком, не делясь своим горем. Казалось, он не поймет, еще и осудит: она как-никак понесла от другого мужчины, который, пусть и не был любим ей всем сердцем, все-таки стал по-своему дорог. Уорд был добр к ней и терпелив, и за это она вспоминала о нем с теплотой, сожалея вдвойне, что не смогла подарить ему сына, о котором он так мечтал.

А ей, как Аманда теперь понимала, хотелось