Танцующие пылинки [Саманта Янг] (fb2) читать онлайн

Саманта Янг Танцующие пылинки

Над книгой работали:

Переводчик: Настя Боримська (до 28-й гл.) и Анна Бродова (с 29-й гл. до конца);

Редактор: Анна Бродова;

Помощник редактора: Настёна Величко (до 21-й гл.) и Татьяна Комар (до 19-й гл.)

Вычитка: Наталья Ильянова

Перевод выполнен специально для группы vk.com/beautiful_translation в 2023 г.

ГЛАВА 1

Глазго, Шотландия

Моя музыка заполнила воздух, создавая вокруг меня пузырь мелодии и близости, в городе, все еще во многих отношениях незнакомом для меня. Я стояла на Бьюкенен-стрит, был пасмурный день. Серые облака серебрили светлые здания и притупили смелость архитектуры из красного песчаника, что сделало эту часть Глазго своеобразной. Устроившись на главной торговой улице в центре города, я стояла достаточно далеко от входа в магазин, чтобы не беспокоить персонал и не быть на пути проходящих мимо покупателей. Я играла на своей любимой акустической гитаре Taylor и пела.

В отличие от некоторых уличных музыкантов, с которыми я регулярно конкурировала, у меня не было таких навороченных портативных аудиосистем с усилителями и микрофонами как у них. Поэтому, чтобы привлечь людей, я полагалась только на качество своего голоса и своей игры.

Я никогда не чувствовала себя неловко, когда пела на улицах Глазго. Фактически только в этом городе я и не чувствовала себя чужой. Я ощущала себя частью города, который любил мою музыку. Если красный песчаник был кожей Глазго, то музыка — его сердцебиением. Я уже примирилась с мыслью, что жизнь разрушила меня до тла, но во мне горела радость ритма души Глазго.

Иногда, особенно если была в хорошем настроении и решала исполнить известную поп или танцевальную песню с некой изюминкой, я собирала толпу. Обычно это происходило в субботу, как сегодня, когда люди ходили по магазинам и чувствовали себя расслабленными, ведь им не нужно торопиться на обеденный перерыв, а после возвращаться к работе.

Обычно, к сожалению, народ по большей части либо проходил мимо, либо бросал пару монет в мой гитарный футляр и продолжал оживленно идти дальше. У меня даже было немного постоянных слушателей, которые оставляли монеты как будто по привычке. Не то чтобы я возражала.

В отличие от уличных музыкантов с их навороченными портативными аудиосистемами мне действительно нужны были деньги. Я не пыталась стать «известной» на улицах Глазго, попросив лучшего друга снять меня на свой телефон с камерой и загрузить на Ютюб-канал. Я играла, чтобы купить себе еду на ужин. А в особо хороший продуктивный день я имела возможность попасть в плавательный центр и воспользоваться их душевыми и феном. В те дни, когда я не зарабатывала достаточно денег, у меня было то, что местные бездомные называли «ду́шем бродяги». Мне приходилось раздеваться в палатке и с помощью детских влажных салфеток очищать свое тело.

Пока я пела, взглянула в футляр для гитары и поблагодарила Бога, что сегодня скорее всего мне хватит на нормальный душ.

Кивнув в знак благодарности нескольким девочкам-подросткам за то, что они бросили пару монет, я продолжила петь грустную песню, которую выбрала соответственно погоде. «Someone Like You», Адель. Эта песня всегда привлекала надежную толпу зрителей. Я использовала ее, когда очень нужны были деньги. У меня достаточно хороший голосовой диапазон, чтобы петь Адель, но многие могут иметь хороший диапазон и при этом не иметь возможности подать песню. Ты должен быть в состоянии поддаться тексту и мелодии и спеть песню так, словно написал ее сам. Что гораздо проще сделать, если ты действительно написал эту чертову песню. Долгое время я пела только свои собственные песни, так что это не было для меня проблемой.

Но специфика уличного пения была другой. Люди не очень хотели слушать незнакомые мелодии. Возможно, это и было моей проблемой несколько лет назад. Я не очень умело ставила себя на чужое место. Или не умела сопереживать.

Но сейчас… Ну, теперь я могла петь грустные песни, будто мое сердце по-настоящему разрывалось. Я посмотрела на небольшую группу людей, собравшихся вокруг меня, и увидела больше, чем несколько слезинок в глазах незнакомцев. Мне нравилась эта часть выступления: заставлять людей чувствовать себя так. Но также ненавидела все остальное дерьмо, которое было связано с этим.

Когда я пела о том, как летит время, и самые счастливые моменты нашей жизни остались «вчера», чувствовала, как эти слова отзываются в глубине моей души. Я с трудом контролировала свой голос на слове «жизнь», когда уловила знакомое лицо в толпе.

Не обращая внимания на жаркое ощущение, пронизывающее мой позвоночник, я продолжала смотреть на незнакомца, петь ему, говоря взглядом, что мне все равно, что он там. Я не боялась его. Он не напугал меня. Разве он не знал, что в последнее время я стала непоколебимой?

Я не знала имени этого мужчины. Я ничего не знала о нем, за исключением того, что его присутствие заставляло всех вокруг исчезать. Он был ростом примерно с метр восемьдесят пять — не очень высоким для мужчины — и обладал спортивным телосложением, но на самом деле не это притягивало взгляд. В нем чувствовалась порода. Я не могла сказать, какого цвета были его глаза, потому что он никогда не подходил достаточно близко, но они казались темными, а взгляд напряженным. В выражении лица была жесткость и отстраненность, которую сложно совместить с очевидным интересом мужчины к моему выступлению. Сегодня он стоял в стороне от небольшой группы зрителей и слушал с безразличным выражением лица, слегка наклонив голову и засунув руки в карманы джинсов.

Когда я добралась до слов песни: «найду такого, как ты», то перевела взгляд из-под краев моей фетровой шляпы на темнеющее небо. Мой тон стал таким же скорбным, как и тяжелые облака наверху. В воздухе повис последний звук фа-диез минор, я опустила голову и позволила тихим аплодисментам осесть вокруг меня.

Я не стала делать длинный перерыв, прежде чем начать петь собственную песню. Как я уже упоминала, большинство людей хотели слышать знакомые им песни, но я была автором и исполнителем, и мне было трудно не петь о том, что я действительно чувствовала хотя бы один раз в жизни. Кроме того, за последние несколько недель наблюдений я заметила, что незнакомец уходил только после того, как я спою одну из своих собственных песен.

Странно, но это так.

Почти все, кто слушал песню Адель, остались, чтобы послушать мою веселую позитивную песню с грустным текстом. Когда я закончила, несколько человек подошли, чтобы бросить в футляр монеты. Некоторые хвалили меня и даже благодарили. Было трудно смотреть на людей, которые просто уходили, так и не оставив мне знак признательности, поэтому я позволила им исчезнуть с моей периферии и улыбнулась тем, кто был достаточно добр, чтобы дать мне деньги.

Их хватит на еду, душ и прачечную.

Если бы кто-нибудь попросил у меня совета по поводу ночлега на улице, я бы ответила: важно всегда держать ноги чистыми и сухими и менять каждый день носки. Прачечная была в двадцати минутах ходьбы от места, где я разбивала свою палатку, а в десяти минутах ходьбы находился бассейн. Поэтому я могла стирать и сушить свою немногочисленную одежду и сохранять свои носки чистыми.

Чувствуя признательность, я с широкой улыбкой и с фальшивым английским акцентом благодарила людей. Я бы имитировала шотландский акцент, если бы могла, но у меня он всегда звучал как смесь ирландского и австралийского. Я обладала хорошим общим южно-английским акцентом, поэтому пользовалась им. Зачем я вообще имитировала акцент? Ну, я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал меня. Если бы совместили мое лицо с голосом, а затем сопоставили с американским акцентом, все могло бы усложниться.

Когда вокруг меня стало останавливаться все меньше и меньше людей, я решила закругляться. Было только три часа дня, но мне очень хотелось принять душ. Плюс, облака надо мной выглядели готовыми в любую минуту разразиться дождем. Отсюда до плавательного центра было около часа ходьбы, и когда я положила в карман заработанные деньги, подумала, не будет ли глупостью не использовать часть денег на автобус? Если я промокну, могу заболеть, и что со мною будет?

Я еще раз взглянула на облака и увидела, что они готовы породить ливень.

Да, сяду на автобус.

Почувствовав знакомое покалывание на коже, я подняла глаза и увидела, что незнакомец все еще стоит там же, скрестив руки на груди, и изучает меня. Мне не понравился его вид.

Этот мужчина начал появляться и слушать мои выступления около месяца назад. С тех пор он приходил каждую субботу, наблюдая на расстоянии. Я знала, что это не физическое влечение, потому что в последнее время я реально выглядела не лучшим образом. Возможно, дело в моем голосе, и это пугало. Пение на улице было риском, потому что все что нужно, это один человек, который из-за голоса догадается, кто я такая.

Отсюда и фальшивый акцент.

Неужели этот парень все понял?

«Отвали», — я послала ему телепатический приказ.

Он же направился ко мне. Я напряглась, укладывая гитару в футляр. Это было что-то новенькое.

Он остановился в метре от меня, и я выпрямилась. Я не была маленького роста — примерно метр шестьдесят семь — но в то же время и не высокая. Тем не менее, стоять было лучше, чем приседать, так незнакомец не будет возвышаться надо мной.

Мое выражение лица было вызывающим.

Его — пустым.

Вот почему я удивилась, когда он заявил без предисловия:

— Ты умеешь петь. Ты умеешь писать.

Я нахмурилась и слегка наклонила голову, внимательно изучая его лицо. Наконец, ответила:

— Я знаю.

Его губы сжались, и я подумала, что это его версия улыбки.

— Позволь мне купить тебе кофе.

Подозрение охватило меня.

Несмотря на все мои усилия оставаться как можно более опрятной, я не могла избавиться от признака той, которой негде спать. С собой я везде таскала большой рюкзак, внутри которого находилась одноместная палатка. Раз в неделю я принимала душ, а в те дни, когда не могла, пользовалась дешевым сухим шампунем, стараясь расходовать его экономно. Я была бережна с немногими имеющимися у меня рубашками и двумя парами джинсов, пытаясь держать их как можно более чистыми. Но под ногти въелась грязь, от которой я никак не могла избавиться, и что самое важное — я не могла смыть с глаз жесткие пятна холодной реальности.

Я была бездомной, и большинство людей, казалось, чувствовали такое интуитивно. Это значило, что я сталкивалась со странными мужчинами, которые подходили ко мне с намерением подкатить, словно я была обычной проституткой.

— Почему? — выдавила я, заранее ненавидя его, как ненавидела всех мужчин, которые думали, что могут воспользоваться мной.

Он ответил с насмешкой:

— Я не ищу секс. Я просто хочу поговорить. О твоей музыке.

— Зачем?

— Позволь мне купить тебе кофе, и я объясню.

— Я не пью кофе.

Он нахмурился, снова пройдясь взглядом по моему телу. Взгляд был обнадеживающе несексуальным и оскорбительно презрительным. Мы пристально посмотрели друг на друга, и он сказал:

— Тогда прибереги свои деньги и позволь мне купить тебе горячую еду.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Я размышляла об этом, испытывая сильное искушение. Была середина дня, мы находились в центре города на Бьюкенен-стрит. Даже если его планы на меня и были мерзкими, он мало что мог сделать. Я посмотрела налево. Красно-белая вывеска в полоску TGI Fridays манила, как опытная соблазнительница (Прим.: TGI Fridays — международная сеть ресторанов американской кухни; название «T. G. I. Friday’s» является аббревиатурой от известного выражения Thank Goodness It’s Friday! — Слава Богу, сегодня пятница!).

Однако беспокойство по поводу такого интереса ко мне и того, знает ли незнакомец мой секрет, заставило меня больше чем просто задуматься. Я склонила голову, пряча лицо за шляпой.

— Найди себе другое развлечение. Спасибо, нет. — И прошла мимо, не глядя на него.

Незнакомец не окликнул меня. И чем больше росло расстояние между нами, тем больше я чувствовала, как напряжение в мышцах шеи ослабевало. Мои сжатые плечи расслабились и опустились до своего нормального положения.

Северный конец улицы Бьюкенен-стрит упирался в холм у Королевского концертного зала Глазго, сама улица шла под уклон, который выравнивался примерно на полпути. Я выступала как раз на этой ровной части, поэтому мне потребовалось менее пяти минут, чтобы добраться до автобусной остановки на оживленной Аргайл-стрит. Почти пять минут, чтобы наверняка скрыться от неприятеля. В моей новой жизни не было времени на переживание о мелочах. В этом и был весь смысл. Все свое время я беспокоилась только об основах. Это, в какой-то мере, было освобождением, которого я никогда не могла себе представить.

— Уличная девчонка! — услышала я, приближаясь к автобусной остановке.

Я повернула голову к двум бездомным, сидящим в спальных мешках на Аркайл-стрит у входа «Аркаду». Это был старый торговый центр, а не зал игровых автоматов.

Так как моего автобуса еще не было, я подошла к Хэму и Мэнди. Я познакомилась с ними вскоре после того, как приехала в Глазго. Тогда я оказалась без денег и не смогла поселиться в общежитии. Пришлось ночевать в дешевой палатке, которую купила спустя неделю. И однажды, когда я пела, они подошли ко мне.

— Привет, — поприветствовала я, уставившись с сочувствием на парочку.

Это было странно, но я не чувствовала, что имею с ними что-то общее, хотя мы все были бездомными. Я просто не могла представить себя такой же неухоженной, как эти двое.

— Как поживаешь, уличная девчонка? — Мэнди улыбнулась мне.

Ее зубы были гнилыми и грязными, и только недавно я перестала вздрагивать от их вида. Я покупала новую зубную щетку каждые полтора месяца. Обычную, не электрическую, но это лучше, чем ничего. Так же использовала одноразовую зубную нить. Я очень старалась сохранить зубы и десны здоровыми.

— Эй, у нее есть имя, ты же знаешь. — Хэм закатил глаза на свою женщину.

Я представилась им ложным именем: Сара.

— Уличная девчонка ей лучше подходит, — сказала Мэнди, понимающе улыбаясь мне.

Она видела меня насквозь. Я не думаю, что она смогла узнать меня, но уж точно понимала, что меня зовут не Сара; и от того, как она смотрела на меня, я внутренне сжималась. Тем не менее, Мэнди мне нравилась, потому что никогда не требовала правды.

— Ах, оставь девушку в покое, — сказал Хэм.

Хэм, сокращено от его фамилии Хэмильтон, был не первым наркоманом, которого я встречала, но однозначно самым печальным. Высокий, с татуировками, с дряблыми мышцами. Красивые зеленые глаза и лицо, которое было бы невероятно красивым, если бы не физические эффекты героина. Худой, высокий, с бледным цветом кожи, с зубами даже хуже, чем у Мэнди. Не только желтые и больные: левый клык сломан, а правый резец полностью отсутствовал. Они рассказали мне свои истории в первый раз, когда мы познакомились.

Мэнди сбежала из неблагополучной семьи. Дружок ее мамы регулярно подвергал ее сексуальному насилию, а ревнивая мать любила избивать ее, словно это была вина Мэнди. Я почувствовала тошноту, когда слушала, как она рассказывает свою историю. Она будто привыкла к этому. И частично мне было понятно ее безразличие.

Чтобы выжить на улицах, Мэнди пришла к проституции. У нее развилась сильная тревожность и депрессия, что добавилось к пережитому ужасному сексуальному опыту, и до встречи с Хэмом Мэнди задумывалась о самоубийстве.

В отличие от не местной Мэнди, Хэм был из района Глазго под названием Иброкс, который находился менее четверти часа от центра города. В пятнадцать он подсел на героин, и эта зависимость стоила ему семьи, большинства друзей и способности удержаться на работе.

Пристрастие Хэма не беспокоило Мэнди. По крайней мере, так она мне сказала. Мне было грустно за них обоих, не только из-за того, что они пережили и что спали на улицах. Мне было грустно, потому что уверена: Хэм любил Мэнди.

Еще в день знакомства, когда Хэм отлучился, чтобы поговорить с другим знакомым бездомным парнем, Мэнди сказала, что она с Хэмом только потому, что тот защищает ее от других мужчин. И еще он не обращает внимания на плохие дни, когда она особо страдает от своей неизлечимой тревоги.

«Так ты его не любишь?» — спросила я.

«Как друга», — ответила она.

Но было ясно, что Мэнди предлагает Хэму больше, чем просто дружбу за защиту, и мне хотелось плакать, потому что она все еще занималась проституцией… просто теперь немножко по-другому.

— Что-то случилось?

Я сразу приступила к делу, на самом деле не желая проводить много времени с ними, потому что эта пара была для меня слишком суровой холодной реальностью. Прежде чем кто-либо смог ответить, с неба упала первая тяжелая капля дождя.

— Черт! — Хэм посмотрел вверх. — Я так и знал.

— Ребята, вы собираетесь найти укрытие?

— Это просто безобидный дождь. Главная стирка у меня будет через несколько дней, — засмеялась Мэнди.

— Куда сама собралась? — спросил Хэм.

Я пожала плечами. Я никому не говорила, где разбила палатку.

— Собираюсь помыться, покушать.

Мэнди вдруг нахмурилась.

— Ты все еще сама по себе? Что мы тебе говорили об этом, уличная девчонка? Тебе нужен мужчина. Или женщины-напарницы.

Хэм посмотрел на меня с беспокойством.

— Может, останешься с нами? Мы тебя защитим.

Я знала, что он не имеет в виду ничего сексуального, но все равно содрогнулась от этой мысли. Они оба настаивали, что я уязвима перед нападением, будучи сама по себе. Бродяжничая по городу в течение нескольких месяцев, я видела довольно много бездомных пар или женщин, которые существовали небольшими стаями.

Но я была умнее всех. Я спала там, где никто не рискнул бы: далеко от центра города.

Мне не нужен никто другой, чтобы обезопасить себя.

— Я знаю, что выгляжу так, будто легкий ветерок может сбить меня с ног, но это всего лишь внешность. Вы же знаете, я могу надрать задницу. — Я улыбнулась, пытаясь успокоить их, делая шаг назад. — Я могу позаботиться о себе. Уверяю.

— Ты скоро попадешь в беду, уличная девчонка! — крикнула мне вслед Мэнди.

Ее слова прозвучали пророчески, из-за чего у меня по спине пробежала холодная дрожь.

«Ты ведешь себя глупо», — сказала я себе, избавляясь от этого чувства. Я была в порядке.

У меня не было их проблем. Я была умной, потому что, несмотря на мой возраст, у меня был жизненный опыт, к которому я могла прибегнуть.

Это была моя жизнь. Мне нравилось это. Я беспокоилась о вещах первой необходимости, и все прочее дерьмо уходило на задний план. Я буду оставаться умной до тех пор, пока не буду думать о том, кем я была.

ГЛАВА 2

На автобусе я проехала пятнадцать минут. Вышла на остановке в пяти минутах ходьбы от бассейна. Я пользовалась именно этим плавательным центром, потому что он был в десяти минутах ходьбы от нужной прачечной и в двадцати минутах ходьбы от того места, где я ночевала.

Каждую субботу за стойкой регистрации дежурила одна и та же администратор. Эта милая девушка любезно охраняла мою гитару, после того как я, оплатив входной билет, уходила «плавать». Сегодня она вручила мне билет с печальной улыбкой. Я поняла, что она догадывалась, что я здесь не для плаванья в бассейне. Тем не менее, она впустила меня.

Ее доброта немного уколола мою гордость, но я напомнила себе, что сейчас не время для гордости и побрела в женскую раздевалку. Там и тут на плитках пола расплывались лужи воды, а на облицовке стен блестел конденсат, а большое пространство было густым от почему-то лично для меня успокаивающего запаха хлора. В ряду больших шкафчиков я нашла свободный, достала из рюкзака свой дешевый шампунь и кондиционер, крем для бритья и бритву, полотенце и гель для душа. Осторожно, чтобы не повредить палатку, уложила рюкзак в шкафчик и разделась до нижнего белья.

Взрослея, я никогда по-настоящему не осознавала свое тело. Когда была подростком, у меня были стройные изгибы, я носила одежду размера М, и никто никогда не говорил о моем весе, поэтому я никогда не обращала на это внимания. Я не относилась к популярным детям, но у меня была музыкальная группа и веселая компания друзей. Мы были слишком сосредоточены на достижении успехов в музыкальной индустрии, чтобы заботиться о вещах, которые волновали наших сверстников. По правде говоря, я почувствовала неуверенность в своей внешности, только когда популярность нашей группы взлетела.

Каждый раз под размещенным постом в нашем Инстаграме появлялись комментарии о том, как я выгляжу на фотографии. Это угол странный, или я набрала вес? А не беременна ли я? Кто меня обрюхатил? Может быть, я увеличила грудь? И я была бы очень милой, если бы изменила свой нос.

Не все комментарии были отрицательными. Большинство из них были положительные. Некоторые носили сексуально-гадкий и агрессивный подтекст. Удивительно, как легко стало концентрироваться на этих негативных придурках. Я позволила им добраться до себя, хотя никогда не беспокоилась о своей внешности. Особенно обескуражил поток негативных комментариев, когда какой-то бульварный журнал объявил, что я встречаюсь с обожаемым всеми знаменитым парнем лишь потому, что мы сфотографировались вместе. Такое происходило несколько раз за мою карьеру. Женщины становятся такими жестокими, когда думают, что ты не заслуживаешь парня, фанатками которого они являются. Грустно, но чертовски, верно.

Теперь мне было все равно. И не нужно.

Я знала, что сейчас выглядела слишком худой; и

даже если кто-то и смотрел на меня, когда я проходила через раздевалку в изношенном нижнем белье и с дешевыми средствами гигиены в руках, не обратила на это внимания. Мне было все равно.

К счастью, я быстро нашла свободную кабинку. Вошла внутрь и, не обращая внимания на чужие волосы, забивающие слив, натянула влажную занавеску. Аккуратно сняв нижнее белье, я свернула его в полотенце и положила перед душем, как всегда, надеясь, что ни один крысиный ублюдок не придет и не украдет его.

Когда на меня полилась горячая вода, я закрыла глаза и расслабилась. Ничто не могло сравниться с удовольствием принятия душа после нескольких дней без него. Раньше я всегда воспринимала душ как должное. Теперь, когда это не было обычным делом (я была счастлива, если зарабатывала достаточно денег хотя бы для одного раза в неделю), это была чистая радость. К сожалению, у меня не было возможности долго им наслаждаться, потому что всегда находился следующий в очереди, ожидающий снаружи.

Итак, я начала мыть. Тело. Волосы. Затем побрилась. Мэнди велела не беспокоиться о бритье. Волосы на ногах согревали зимой. Я начала спать на улице с конца апреля, и по ночам было чертовски холодно. Шотландское лето было не жарким ночами, но с этим можно справиться. Сейчас стоял сентябрь. Через несколько коротких недель ночная температура понизится до не очень комфортной, но я старалась не переживать об этом.

Так же старалась не думать и о том, что срок моей визы вот-вот истечет.

Желудок сжался, и я тут же выбросила эту мысль. Побеспокоюсь об этом, когда придет время. Моя сегодняшняя жизнь заключалась в том, чтобы улаживать лишь повседневные вопросы. Это было просто. Легко.

После душа я снова почувствовала себя человеком. Наощупь протянула руку, радуясь, что мое полотенце и нижнее белье осталось на месте. Обернула полотенце вокруг себя и вышла, игнорируя раздраженный взгляд женщины, которая ждала своей очереди. Я заперлась в соседнем отсеке, чтобы вытереться в одиночестве.

Одела нижнее белье, покинула душевые и пошла к шкафчикам. Как только оделась и собралась, достала расческу.

Я высушила волосы феном, стараясь не слишком себя рассматривать в зеркало, когда случилось это. Ощущение пронзительного взгляда. Оно начало раздражать, и больше не в силах игнорировать, я скользнула взглядом на отражение подростка рядом со мной. Девочка смотрела на меня с открытым ртом, и в ее глазах блестело такое знакомое мне волнение. Страх пронзил меня, и я быстро отвела взгляд, врубив фен на всю мощность, как будто это каким-то образом могло ускорить процесс.

Я выключила фен, понимая, что она все еще смотрит.

Вот же дерьмо!

Я подхватила свои вещи и развернулась к выходу. Быстрее.

— Привет!

О, боже.

Я нахмурилась и оглянулась через плечо. Улыбка девочки дрогнула.

— Ты похожа на Скайлар Финч. Тебе говорили это?

Не обращая, что не контролирую свой британский акцент, я солгала:

— Я не знаю, кто это.

Лицо подростка вытянулось: не знаю, на мой ответ или акцент.

— Точно… — Она понизила голос и пробормотала: — Будто Скайлар Финч все бросит и приплывет сюда.

Я ушла, не отреагировав, заставляя себя ничего не чувствовать по поводу этой встречи. Ну… и или притвориться, что ничего не чувствую.

Моей целью была следующая остановка. Прачечная самообслуживания или прачечная-автомат, как называли это в Великобритании.

Всю оставшуюся у меня одежду я загрузила в стиральную машину. Решила не ждать окончания стирки здесь, а прогуляться до местного магазина «Рыба и чипсы», где купила обед и две бутылки воды. (Прим.: fish-and-chip shop — разновидность ресторана быстрого питания, который специализируется на продаже рыбы с жареной картошкой на вынос). Шел дождь, поэтому я съела свой обед в дверном проеме прачечной. Честно говоря, я изо всех сил пыталась есть, и закончила тем, что выбросила половину еды. Рыба с жареным картофелем была недорогой и сытной, но после нескольких недель употребления такой дешевой нездоровой пищи мне казалось, что тело начинает отказываться от нее независимо от моего разума.

Это было монотонное ожидание — пока моя одежда находилась в сушилке — но я не возражала. В прачечной было тепло и сухо. Очевидно, что Бог существует, потому что дождь прекратился, когда я направлялась к месту моего ночлега. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к более светлым здешним ночам. Летом в этой части страны темнело около одиннадцати часов вечера. Но последние несколько недель ночи наступали все раньше и раньше, и приблизительно в семь тридцать небо темнело.

К тому времени, когда я добралась до места назначения — больших запертых ворот кладбища, наступила ночь. Сами ворота кладбища выходили на оживленную главную дорогу. Уличные фонари освещали улицу, как и блики фар машин, часто проезжающих мимо.

Я подождала, пока на дороге не будет машин, затем ступила на выступ кирпичной колонны — основания ворот — схватилась за железные решетки, подтянулась и перелезла, стараясь не дать остроконечным кончикам забора вонзиться в меня.

Приземлилась с ударом, от чего ноги задрожали, но выдержали, так как они были сильны от ходьбы пешком. Вынув мини-фонарик, я осветила перед собой дорожку и начала пробираться через кладбище.

Как ни странно, это место ночью не пугало меня. Оно стало моим убежищем, тут я была в безопасности от внешнего мира. Спокойное место для ночлега, и мне казалось, что мои молчаливые соседи неким образом меня защищали.

Кладбище было довольно большим, и я какое-то время шла к своему месту. Обслуживающий персонал сегодня косил: я чувствовала запах свежескошенной травы наравне с обычным знакомым запахом влажной земли и ароматами цветов, оставленных людьми, навещающими своих родственников. Запах стал слабее, когда я дошла до маленькой рощи в глубине кладбища. Здесь мне нравилось ставить палатку. Камни рядом с деревьями были старыми, гравюры на них поблекли до такой степени, что некоторые стало почти невозможно прочитать.

Я установила палатку, разложила спальный мешок, подушку, плед, который я купила на распродаже и использовала как дополнительный источник тепла. Забралась внутрь, удобно устроилась и вытащила одну из двух книг, которые носила с собой.

«Испытание ядом» Марии В. Снайдер — я читала ее миллион раз, и она приносила мне утешение. И «Грейслинг» от Кристин Кашор. Я была фанаткой фэнтези. И я любила читать о бесшабашных и сильных героинях, которые надирали задницы, несмотря на все трудности.

Когда я читала, то забывала и о том, где находилась, и о холоде. Я полностью отрешалась от внешнего мира.

Я знала, что Хэм, Мэнди и многие другие бездомные, поддерживали связь с внешним миром с помощью своих телефонов. Непонятно, откуда у них телефоны. Возможно, они их украли или украли деньги, чтобы купить их. А может, копили деньги, что подавали им люди и покупали дешевенькие аппараты, чтобы общаться друг с другом и с миром. Но они их имели. Телефоны заряжали в точках зарядки в кафе и использовали бесплатный Wi-Fi, чтобы выходить в интернет. У некоторых бродяг даже были страницы на Фейсбуке. Да уж — не было дома, но была страница на Фейсбуке.

Я, однако, не хотела иметь ничего общего с внешним миром. Внешний мир был далекой памятью.

Я читаю о том, что Элена узнала о ядах, когда училась на дегустатора. Читаю, как она выживает, и о ее силе.

И в ту ночь я закрыла глаза и уснула на кладбище, которое стало моим домом, зная, что у меня есть все, чтобы выжить в этой жизни, которую сама же и выбрала.

ГЛАВА 3

В воздухе держался запах дождя. Дизельных паров, кофе и дождя. Однако я не позволила мыслям беспокоить меня о надвигающемся дожде, когда стояла Бьюкенен-стрит в следующую субботу. Я была слишком занята, пытаясь не дать мелкому мудаку, расположившемуся рядом со своей портативной акустической системой, беспокоить меня.

Он бросил самодовольную высокомерную ухмылку и дал понять, что пытается перебить меня. Паршивец расположился довольно близко к моему месту и очень «любезно» установил оборудование. Среди уличных музыкантов существовал кодекс, и этот парень нарушал его самое важное правило: он намеренно пытался меня заглушить. И справлялся с этим на «отлично». Каждый, кто находил время, останавливался, чтобы послушать его подражание канадскому певцу Шону Мендесу..

И все же я продолжила. Я стала мастером по притворству, что молодые музыканты-мужчины не раздражают меня. Я ведь была в группе с тремя такими, и мы, черт побери, путешествовали на гастролях в одном автобусе. Этот парнишка понятия не имел, насколько я хороша, притворяясь, что придурков вроде него не существует.

И я поймала момент и воспользовалась возможностью отомстить. Это случилось, как только он понизил голос, чтобы спеть балладу Coldplay.

Я громко запела «Chandelier» Sia, известную и печальную песню. Она весьма трудна в исполнении и, как правило, производит на людей впечатление. И когда мой голос поднялся над аудиосистемой парнишки, люди обратили внимание и столпились вокруг меня.

Появились телефоны с камерами, и я тут же опустила голову, прикрыв лицо полями фетровой шляпы. Когда-нибудь эти чертовы телефоны с камерами доставят мне неприятности. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-то в интернете прокомментирует: «Эй, она поет так же, как Скайлар Финч. Подождите, это и есть Скайлар Финч!»

Я боялась этого, понимая, что даже не узнаю, случилось ли это, потому что отказывалась заходить в сеть. Больше всего я боялась, что в один прекрасный день буду играть на улицах Глазго, подниму взгляд и увижу одного из своих парней, который будет пялиться на меня обвиняющим взглядом.

Я стряхнула с себя опасение и продолжила петь.

Когда аплодисменты стихли, из толпы выкрикнули:

— Исполнишь песню «Титан»?

Из-за постоянных ливней в течение этой недели и понижением температуры в палатке ночью, мне пришлось потратить большую часть своих денег на плащ и пару толстовок на флисовой подкладке, чтобы надевать их во время сна. То немногое, что у меня осталось, я потратила на душ и прачечную. Мне нужны были деньги, поэтому я запела «Титан». И получила огромное наслаждение, когда мой конкурент начал громить рок, и один из парней, стоявших в толпе около меня, велел ему заткнуться.

Однако мое веселье погасила реальность: неожиданно небо разразилось дождем. Быстрые, твердые, толстые капли в считанные секунды начали падать на людей, заставляя их взвизгивать и прятаться в укрытия. Они оставили меня, промокшую и замерзшую, с футляром для гитары полным мелочи, которой даже не хватит на стаканчик кофе. Только и достаточно, что на картошку-фри в Макдональдсе.

Я глубоко вздохнула от того, что придется ложиться спать голодной. Постаралась не дать панике взять надо мной верх — моя жизнь в Глазго ухудшается из-за погоды. В глубине души я знала, что со временем будет только труднее, но я должна найти способ выжить.

Какая-то часть меня хотела пойти к парнишке, который с помощью друзей поспешно собирал свою аудиосистему, и врезать ему по яйцам за то, что испортил большую часть моего дня. Он был одет в хорошую одежду, на ногах дорогие кроссовки и выглядел сытым и ухоженным. Ему не нужны деньги. Он просто хотел внимания. Мне захотелось закричать ему: «У нас уже есть один Шон Мендес. Нам не нужен другой, дорогуша!» Но это было мелочно, и на это у меня не было сил.

Впервые с тех пор, как я приехала в Шотландию, мои пальцы дрожали, когда я прятала гитару. Я не только ложусь спать голодной, я ложусь спать промокшей до нитки. Дождь прекратился почти так же внезапно, как и начался, но ущерб моей одежде и денежному потоку был уже нанесен.

Я тяжело вздохнула, живот скрутило от нервных бабочек.

Поднявшись с корточек и собираясь повернуться за своим рюкзаком, я чуть не столкнулась с мужчиной всего на пару сантиметров выше меня. Он подошел ко мне и расположил свой зонтик над нашими головами. Я вздрогнула от отвращения, когда его глаза опустились на мое тело со взглядом, который нельзя истолковать неправильно. Ему было где-то пятьдесят, я уже как-то видела этого человека. Он был одет в хорошую рубашку, что прикрывала его джинсы и большой обвисший живот. Широкие плечи были спрятаны под кожаной курткой, которая натягивалась при каждом движении. Но именно его лицо было трудно забыть: огромный нос и щеки в оспинах.

Я вспомнила, как однажды остановилась поговорить с Мэнди, а он цеплялся к ней. Потом появился Хэм и спугнул его.

Очевидно, до придурка дошли слухи, что я бездомная.

Я выпрямилась, сделав шаг из-под его зонтика, мои уже к черту взвинченные нервы взорвались от внезапной ярости.

Его злобные глаза переместились на мое лицо и, увидев мой взгляд, он послал успокаивающую улыбку.

— Позволь мне купить тебе горячую еду, детка.

— Спасибо, не надо.

— Мы оба знаем, что тебе это нужно. — Он указал на футляр в моей руке.

— Не так уж все и плохо. Проваливай.

Взгляд стал жестче, и он шагнул ко мне.

— А вот это уже невежливо. Я пытаюсь быть дружелюбным. Если хочешь выжить на улицах Глазго, тебе нужен друг, детка.

— Дорогуша, даже если бы ты не был таким гнусным мелким говнюком с пивным животом, я все равно не позволила бы тебе дотронуться до меня. Поэтому на твоем месте я бы сделала, как говорю, и свалила. О, и, кстати, будь начеку, — я усмехнулась, — если я когда-нибудь увижу тебя, и ты побеспокоишь меня или кого-нибудь из девушек, я знаю очень страшных парней, которые будут рады разобраться с тобой. Понял меня?

Гнев исказил его покрытое оспинами лицо, и он сделал угрожающий шаг ко мне. Но тут большая мужская рука обхватила его локоть и не слишком мягко оттолкнула назад.

Я перевела взгляд на высокого мужчину, и моя ярость смешалась с подозрением и растерянностью. Это был мой постоянный песенный сталкер. Только в этот раз он был достаточно близко, чтобы я смогла разглядеть его. Праведный гнев полыхал в его темных глазах, когда он смотрел на невысокого пожилого мужчину.

— По-моему, она сказала тебе проваливать.

К моему растущему раздражению, пожилой человек, которого я ничуть не запугала, буквально корчился под взглядом моего спасителя.

— Я ошибся, — пробормотал он и поспешил прочь, используя чертов зонтик как щит.

Трусливый засранец.

— Что ты хочешь? — огрызнулась я на своего нежелательного спасителя.

Он глянул вслед сексуальному маньяку, медленно повернулся и посмотрел на меня. Хотя его челюсти все еще были напряжены, темные глаза смягчились, загипнотизировав меня на мгновение. Все в нем казалось высеченным из камня. Безжалостный. Неприветливый. Но его глаза были теплыми, темно-коричневыми, с густыми длинными черными ресницами. Они вспыхнули в кокетливом взгляде, совершенно противореча всему остальному.

Затем он заговорил, нарушив чары, которые излучали его глаза.

— Ты идиотка. — Слова вышли резкими от раздражения.

— Оу, спасибо, — выдала я чисто по-американски.

Я отвернулась, чтобы взять свой большой рюкзак.

— Будешь продолжать в том же духе, пострадаешь.

— Это угроза?

— Нет.

— Слушай, мне пора. — Я обернулась и попыталась пройти мимо мужчины.

На этот раз он взял меня за руку.

Вновь вспыхнувший гнев и страх пронзили меня, и я посмотрела на мужчину, не обращая внимания на жар его близости, запах одеколона и геля для душа. Он пах свежестью и излучал тепло. Все то, чего у меня не было. Я завидовала и ненавидела его в равной степени, забыв на мгновение, что сама поставила себя в такое положение.

Молча он отпустил меня, подняв руки ладонями вверх.

— Я уже сказал, что не хочу секса с тобой. Я просто хочу поговорить. Позволь купить тебе ужин.

Как будто по команде, мой желудок заурчал, и я почувствовала, как моя защита рушится. Ложиться спать насквозь мокрой и голодной или просто насквозь мокрой. Заманчиво…

— В уборной ресторана есть сушилки для рук. Ты могла бы высушить что-нибудь из вещей. — Он указал на мое мокрое «крысиное» состояние.

Проклятье.

Я знала, что этот парень чего-то хотел от меня, просто не понимала, что именно.

Тем не менее, приоритетом сейчас было поесть и обсохнуть.

Была суббота, пять часов вечера. Оживленные улицы центра города скоро заполнятся не только посетителями клубов, но и полицией. Этот парень ничего не сделает со мной здесь.

— Хорошо. Идем в T.G.I. Friday’s.

В этом ресторане подавали салаты и натуральное мясо, а не обработанное дерьмо, которым я питалась в последнее время. Слава богу, незнакомец не стал самодовольно и триумфально улыбаться. Он указал в сторону ресторана, словно говоря: «После тебя».

Я шла, слишком ярко ощущая его присутствие рядом. Я поглядела на него краем глаза. Должно быть, он не попал под дождь, потому что одежда была сухой. Так где он был? Я не видела его в толпе, когда пела.

Странно.

— Могу я понести что-нибудь? — предложил он.

— Нет, спасибо. — Никто не трогал мои вещи, кроме меня.

Он не ответил, а ускорился, чтобы открыть для меня дверь ресторана. От этого жеста я чуть не споткнулась о ступеньки. Прошло много времени с тех пор, как кто-то держал дверь для меня.

Я отказывалась признавать легкое покалывание тепла, которое он мне давал, так же, как и отказывалась признавать, что скучаю по тому времени, когда не была невидимкой.

При виде меня хостес за стойкой подняла бровь, но тут же отвлеклась от всего, что собиралась сказать, когда незнакомец остановился рядом со мной.

Я поняла, что даже не знаю его имени.

— Столик на двоих, — сказал он.

Хостес улыбнулась.

— Вы бронировали?

— Нет.

Я фыркнула на его грубоватую манеру. Само очарование.

Улыбка хостес немного потускнела.

— Ну, вам повезло. У нас есть столик. Прошу за мной. — Она взяла пару меню и провела нас через оживленный ресторан.

На меня напали запахи: гамбургеры, соус барбекю, кетчуп, пиво — мой желудок сжимался от голода. И шум — громкая болтовня, смех, звон столовых приборов и стук посуды — заставил меня вздрогнуть: эти звуки вызывали у меня легкую клаустрофобию. Я привыкла к толпе, но на открытом воздухе. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как я сидела в замкнутом пространстве с таким количеством других людей.

Девушка отвела нас к крошечному столику, где не было места, чтобы положить мои вещи. Незнакомец коснулся ее плеча, останавливая.

— Кабинка? — Он указал на пустую кабинку позади нас, в которую поместились бы все мои вещи плюс двое людей.

— Она зарезервирована.

Мужчина потянулся к ней, и я поймала взглядом, как он осторожно сунул купюру между ее пальцами и меню, которое она держала. Хостес посмотрела на него и широко улыбнулась.

— Прошу.

Я первая скользнула в кабинку, положив гитару на пол у ног и подтолкнув на сиденье рюкзак. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, я тогда должна была сначала сесть, а потом поставить рюкзак, используя его как барьер между мной и незнакомцем, но мысль пришла мне в голову слишком поздно, когда он уже подсел ко мне.

Как это и происходило, когда мой сталкер находился среди людей, которые останавливались на улице, чтобы послушать как я пою, его присутствие охватило кабинку. Я почувствовала нечто большее, чем раздражение, когда он сел настолько близко, что я почувствовала тепло его тела.

Я попытался незаметно отодвинуться от мужчины, когда тот просматривал меню, но была поймана его вопросительным взглядом.

Не желая, чтобы он думал, что нервирует меня, я вернулась к своему меню и сразу почувствовала себя очень голодной. Я хотела заказать все.

ВСЕ.

Тишина опустилась на нас, пока я потерялась в широте выбора.

— Не заказывай слишком много, — вдруг сказал незнакомец. — Ты слишком худая и думаю, что не привыкла к большим порциям. Ты можешь себе навредить.

Меня наполнило разочарование, потому что мужчина был прав. Поэтому, когда подошел официант, чтобы принять наш заказ, я попросила только тушеного морского окуня, а не крылышки, запеченную курицу, начос и… ребра, которые я тоже хотела.

Во рту скопилась слюна.

— Почему бы тебе не просушить вещи, пока будем ждать заказ? — спросил незнакомец, как только ушел официант.

Я тут же бросила взгляд на мою дорогую гитару.

Он хмыкнул.

— Я не вор.

— Тогда кто ты? Чего ты хочешь?

— Сначала обсохни.

Я кивнула, но, когда вышла из кабинки, накинула на плечи рюкзак и подхватила гитарный футляр. Я никому не доверяла. Мужчина понял и, казалось, его это позабавило. Голодная и раздраженная донельзя, я чуть не зарычала на него, проходя мимо, направляясь в туалет.

Теперь, когда паника, что останусь голодной, не мешала думать, я вспомнила, что в рюкзаке была сухая одежда из прачечной.

Удивительно, что страх может сделать с головой, потому что я полностью забыла о ней. Облегчение наполнило меня. Я схватила кучу бумажных полотенец и нырнула в кабинку туалета, чтобы переодеться. После того как разделась, обтерлась бумажными полотенцами. Я наслаждалась ощущением сухого нижнего белья и одежды, пока натягивала чистые трусы, джинсы, носки, футболку и толстовку. Я сложила мокрую одежду и плащ отдельно, решив не складывать их в рюкзак,чтобы носки, нижнее белье и книги не промокли. Чувствуя себя голой, спрятала свою фетровую шляпу.

Вернувшись в зал ресторана, я положила сложенную мокрую одежду рядом с собой на сиденье, спрятав нижнее белье в глубину.

Я потянулась за диетической колой, которую заказала, и начала смаковать вкус, лишь бы не встречаться взглядом с незнакомцем. Когда я с группой находилась в туре, мне нужно было много энергии, поэтому я хорошо ела и пила много воды. В лучшие времена и простая газировка была удовольствием. В течение нескольких месяцев я не пила диетической кока-колы. Какая же она вкусная.

— Извините. — Я подняла взгляд вверх на голос моего собеседника и увидела, как он машет рукой проходящей официантке. — У вас есть сумка?

— Сумка?

— Пластиковая сумка, бумажный пакет. Какой-нибудь мешок?

— Хм-м… Я узнаю.

Настала моя очередь насмешливо смотреть на него, но он не отреагировал. Мужчина потягивал воду и оглядывал ресторан, как будто ничего неловкого и странного не происходило. Нос с небольшой горбинкой, высокие скулы, четко очерченная угловатая челюсть. В целом, у него был явный ястребиный профиль, мужской, грубый и пугающий. И в этот момент я почувствовала себя добычей, тупо позволившей себя поймать.

Тем не менее, я не могла избавиться от ощущения, что он искренне не хочет от меня ничего сексуального.

Я пристально посмотрела на незнакомца, желая получить ответы. Но он оставался непоколебимым, игнорируя меня, пока официантка, которую он вызвал, не вернулась с пластиковой сумкой.

— Эта подойдет?

— Да. — Он взял сумку. — Благодарю.

Он протянул ее, уставившись на меня такими глазами, которые гораздо более подошли Лотарио, того кто знал, как быть очаровательным (Прим: Лотарио — это мужское имя, символизирующее недобросовестного соблазнителя женщин, основанного на дерзком любознательном персонаже из рассказа романа Мигеля де Сервантеса 1605 года «Дон Кихот»).

— Для твоей одежды.

Ой.

Это был добрый жест, который противоречил его поведению, и мое подозрение возросло.

Однако, я взяла сумку, сунула в нее мокрую одежду и убрала из виду.

Порядком разозлившись, я сказала:

— Какого черта ты хочешь?

— Сначала еда.

— Тогда я буду сыта и более податлива к тому, что, черт возьми, ты от меня хочешь?

Теперь мужчина посмотрел на меня, действительно посмотрел на меня, и уголки его рта слегка изогнулись.

— Именно.

— Знаешь, хороший злодей не признается в своих планах.

— Я не злодей.

— А кто ты?

— Сначала…

— Сначала еда. Ага-ага.

Так мы и сидели в тишине, пока не принесли еду, и запах морского окуня не заставил мой живот громко урчать. Несколько лет назад это смутило бы меня. Теперь мне было насрать. Все, что меня заботило — эта рыба.

Я принялась за еду, закрывая глаза от удовольствия.

Когда я открыла их, чтобы зачерпнуть сливочное картофельное пюре, я почувствовала взгляд незнакомца на себе.

Нахмуренный лоб и проблеск беспокойства в глазах заставили меня напрячься. Но потом выражение лица мужчины прояснилось, стало пустым, и он вернулся к своему гамбургеру, как будто меня не существовало.

Я наслаждалась каждым кусочком своей еды, в том числе шоколадной помадкой, которую заказала на десерт.

Мой живот был полон и удовлетворен, и от усталости веки потяжелели.

Я поняла, что пришло время платить по счетам.

— Итак… — Я отодвинула пустую тарелку с десертом и откинулась на спинку с мрачным выражением лица. — Какого черта ты хочешь от меня?

Вместо ответа он полез в бумажник, вытащил визитку и передал ее мне.

Неверие затопило меня, и я уставилась на него широко раскрытыми глазами.

ГЛАВА 4

Киллиан О'Ди

Руководитель A&R

Skyscraper Records

Стобкросс-Роуд, 100

Глазго, + 07878568562

У меня в руках оказалась необычная тисненая визитка, и я нахмурилась, глядя на мистера Киллиана О'Ди. Он был руководителем A&R и музыкальным продюсером. Тем, кто находил новых артистов и формировал репертуар лейбла.

— Звукозаписывающая компания?

Мужчина пристально посмотрел на меня.

— Если ты мне не веришь, я могу дать свой телефон, чтобы ты смогла загуглить нашу компанию.

Прежде чем я успела ответить, Киллиан начал перечислять, с кем они работают. Среди них я узнала имена нескольких успешных британских артистов.

— Мы являемся единственной звукозаписывающей компанией в Шотландии, которая достойна внимания, и вот-вот превзойдем лучшие лейблы Англии. Благодаря нашим взглядам на признание определенных талантов и маркетинговой команде, которая лучше всех знает, как продавать музыку цифровому поколению, в последние пять лет у нас вышла целая серия альбомов, ставших номер один, и несколько наших артистов стали всемирно известными.

Когда мужчина говорил, в его глазах светилась искра, которой раньше не было. Огонек. Что это: страсть или холодные амбиции, не знаю. Более того, я на сто процентов не понимала, для чего эта презентация.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

О'Ди слегка наклонился ко мне, его напряженный взгляд нервировал.

— Мы не просто выращиваем коммерчески успешных певцов, мы воспитываем настоящих артистов. У тебя талант. Или ты думаешь, я подхожу к каждому долбанному уличному музыканту, только лишь услышав, как они делают каверы на Адель? Нет. Ты заставила меня остановиться, когда я услышал, как ты поешь свою песню. Ты завладела моим вниманием. Мне бы хотелось услышать больше твоих песен, и если они будут так хороши, как я думаю, то хочу, чтобы ты написала для меня альбом.

— У меня нет менеджера. — Это была ложь.

— С этим я могу тебе помочь.

Какая-то небольшая часть меня всегда была рада услышать, как кто-то ценит то, что я делаю, но была еще большая часть, напуганная до смерти тем, что этот парень подошел ко мне. Мое сердце колотилось в груди от мысли, что предлагает О'Ди. Вернуть меня туда снова. Пройдет всего несколько секунд, и все мои секреты будут раскрыты. Ладони покрылись потом, и я почувствовала холод и дрожь. Я потянулась за своими вещами.

— Спасибо, но нет.

— И это все? — выдавил О'Ди, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на меня.

— У меня больше ничего нет, только песни, которые ты уже слышал от меня.

— Я тебе не верю.

Гнев смешался со страхом, от чего мои щеки покраснели.

— Мне все равно, во что ты веришь.

Я выскользнула из кабины, но О'Ди схватил меня за локоть. Мои глаза предупреждающе сверкнули, мужчина не отпускал.

— Почему особа решает остаться на улице, а не принимает предложение изменить свою жизнь? В этом же нет смысла.

Я грустно засмеялась над его наивностью.

— Ты думаешь, слава и удача — это все, что нужно? Это еще более пустое существование, чем мое.

— И откуда тебе это известно?

— Отпусти мою руку.

— Откуда тебе это известно?

— Ты только посмотри на жизнь известных людей. Кто из них тебе кажется по-настоящему счастливым?

— Я совершенно случайно знаю нескольких по-настоящему счастливых людей.

— Тогда они, вероятно, занимаются самолечением.

— Ты ужасно цинична для молодой девушки.

Я подняла бровь.

— Ты думаешь, я слишком молода? Если ты ищешь подростка, который ворвется на сцену в короткой юбке и с наращенными заостренными ноготками, то ты взял ложный след.

— Если ты так думаешь, значит, ты не слушала. Сколько тебе лет?

— К чему так много вопросов?

— Это был один вопрос. Я даже не спросил твоего имени. Почему увиливаешь?

— Потому что ты странный незнакомец, который покупает мне ужин, и которому что-то от меня нужно. Возможно, это не то, чего хочет большинство мужчин, но я все равно не хочу давать этого. Ты можешь называть это как угодно, но мы оба знаем, что тебе плевать на меня. Ты хочешь просто зарабатывать деньги, а я не хочу зарабатывать их для тебя. Все еще собираешься заплатить за ужин?

О'Ди неохотно отпустил мою руку.

— Да.

Облегчение наполнило меня, но я не подала виду. Я притворилась, что вовсе не дрожу и вышла из-за стола, закинув рюкзак на плечи.

— Ты права, — сказал О'Ди.

Я потянулась к чехлу для гитары, но остановилась в ожидании продолжения.

— Возможно, мне плевать, сколько тебе лет или как тебя зовут. Мне плевать, что ты бездомная. Все, что меня волнует, это твой голос, песни, которые ты пишешь, и будут ли продаваться твои записи.

О'Ди встал, вытащил пачку денег из своего бумажника и бросил на стол. Сумма покрыла намного больше, чем мы съели. Темные глаза мужчины были полны разочарования и раздражения.

— Когда ты будешь готова вытащить свою немытую голову из задницы, позвони мне.

Возмущенная гордость охватила меня.

— Ты снисходительная заноза в зад… Я утром вымыла волосы.

О'Ди обошел вокруг стола и остановился, уставившись на мою голову, от чего я поежилась. Когда он, наконец, встретился с моим взглядом, твердость его не смягчилась, поскольку столкнулась с моей яростью.

— Где-то в общественном душе. Дай угадаю… Плавательный центр?

Стыд окрасил мои щеки, и в этот момент я возненавидела его, за то, что он издевался надо мной.

— Что за человек стыдит бездомного?

— Я пытаюсь пристыдить того, кому выпадает возможность перестать быть бездомным, в отличие от тысяч других бедных душ в этой стране, у которых нет выбора, кроме как спать на улицах. Ты думаешь, я издеваюсь над тобой. Ты издеваешься над ними каждый день.

Я вздрогнула.

— Дурь несусветная.

— Нет? У них нет выбора. У тебя есть.

— Нет.

— Я только что предложил тебе один. — О'Ди схватил меня за руку и всунул в нее свою визитку. — Делай с этим что хочешь.

А потом он ушел, оставив меня в ресторане в холодном поту. Мои ноги были похожи на желе, а голова кружилась от легкости. Я отказалась объяснять свое состояние его резкими словами, вернулась в кабинку и плюхнулась на стул. Это просто еда и волнение, ничего более.

Тем не менее, я дрожащими пальцами потянулась за деньгами, которые О'Ди бросил на стол.

— Принести счет?

Голос застал меня врасплох, и я в панике сжала руку вокруг денег. Я кивнула официанту, спрятав руки под стол, чтобы убрать наличные из поля зрения. Когда принесли счет, я посчитала, что мы должны, прибавила хорошие чаевые и почувствовала злые слезы, когда поняла, сколько осталось.

Ублюдок дал мне двести фунтов. Небольшое пожертвование для некоторых, но для меня означало, что в течение нескольких недель мне не придется беспокоиться о заработке.

Я возненавидела О'Ди еще больше за его благотворительность. Зачем давать мне деньги, если он так плохо думал обо мне?

Как ни старайся, я не могла выбросить его голос из головы, когда садилась в автобус из центра города. И тем вечером, когда находилась в своей палатке, я спрятала деньги в скрытое отделение в футляре, а затем достала блокнот, к которому не прикасалась с момента прибытия в Шотландию.

Когда все пошло к чертям, я сбежала. Я оставила все позади и более года путешествовала по Европе. Все это время я писала новую музыку. Музыку, которая была не похожа на то, что выпускала наша группа. Речь шла не о поиске нового звука или нового хита. Я больше не хотела этой жизни. Просто музыка всегда была тем способом, которым я выражала себя, и надеялась, что песни, которые я пишу, каким-то образом принесут мне покой.

Но они не принесли.

Тогда я поняла, что, если уж музыка не может мне помочь, ничто не поможет.

Поэтому я перестала сочинять, когда добралась до Шотландии. Я потратила последние деньги на дешевый рейс из Парижа в Глазго. И пять месяцев пела, но не писала.

Моя туристическая виза должна скоро закончиться. Сейчас у меня были деньги от О'Ди, но скоро и их не станет. Денег, чтобы добраться домой, нет. Честно говоря, я и не хотела домой.

Взглянув в блокнот — на текст слишком откровенной моей песни для исполнения на улице — я почувствовала позыв, которого не ощущала месяцами. Я провела время в Шотландии, пытаясь забыть, вытеснить все плохое, притвориться, что я другая. Однако… Я хотела закончить то, что начала.

Нащупав ручку, я начала отчаянно вносить изменения в текст. Я остановилась, когда песня была наполовину закончена, желая услышать, как она звучит.

Я открыла футляр, достала гитару. И запела:

Нет, я тогда не поняла

Что твоя душа была частью моей,

И когда ты исчез,

Моя рассыпалась в пы…

Мой голос сорвался к концу последней строки первого куплета. Я легла, свернувшись калачиком вокруг гитары, блокнот с моей песней упал рядом. И впервые за несколько месяцев я заснула со слезами на щеках.

ГЛАВА 5

В течение лета в городе был отчетливый запах: гомогенизированный аромат, который трудно описать, пока не разберешь на отдельные части. Одна из этих частей — запах горячего асфальта. Лето здесь не шло ни в какое сравнение с тем, что было дома, в США. Но в те неуловимые теплые дни многие здания, люди и транспорт, накапливали тепло до тех пор, пока тротуар не становился настолько теплым на ощупь, что начинал испускать этот самый отчетливый запах горячего асфальта.

Теперь, когда температура упала, я с удивлением обнаружила, что повсюду стоит запах мокрого бетона, хотя дождя не было уже несколько дней. Осенью Шотландия была сырой несмотря на то, что серые облака над головой не проливали ни капли.

Это был влажный холод, который проникал в кости.

В следующую субботу Киллиан О'Ди не появился, чтобы услышать, как я пою. Хотела бы я сказать, что это совсем не волновало, просто понимала, что к деньгам, которые он дал мне, должна быть привязана веревка. Я была в отчаянии и взяла их, но это не делало меня наивной. Вовсе не искренняя доброта заставила его оставить деньги. Так что я была на грани. В ожидании. Я хотела вернуться к тому состоянию, когда была невидимой. Тем не менее, мои глаза искали его из-под полей моей шляпы. И к тому моменту, когда я собирала вещи, у меня появилось неприятное беспокойное ощущение зуда в пальцах рук и ног.

Но причиной этих чувств был не сам Киллиан О'Ди. Он просто помог раскрыть их. Открыл мои эмоции, как банку-прикол с выскакивающими резиновыми змеями. Они выпрыгнули, создавая неразбериху и беспорядок, и я не могла понять, как аккуратно сложить их назад. В итоге просто сунула их под воображаемый коврик. Комковатый неопрятный коврик, который каждый день напоминал мне об этих чувствах… Вместе с зарождающимся страхом перед приближающейся зимой.

Это реально обеспокоило меня на следующий вечер.

В понедельник утром после тревожного сна, когда я обнимала себя и безуспешно пыталась удержать зубы от стука, я встала, чувствуя себя словно в аду. Несмотря на деньги, которые О'Ди дал мне, я была голодна. Моя цель состояла в том, чтобы придержать эти деньги как можно дольше, поэтому я питалась дешево и зачастую нерегулярно. Я уже привыкла к грызущим мукам голода и к постоянной боли в животе, когда просыпалась. Но в то утро тошнотворное отсутствие сна смешалось с влажным холодом в костях, который просто убивал.

Несмотря на низкую температуру ночью, к моменту, когда я устало собрала палатку, уже светило солнце.

Птицы щебетали на деревьях — звук, под который я обычно любила просыпаться, сегодня меня раздражал.

Эти проклятые птицы казались такими счастливыми, тогда как я, как бы ни пыталась, не хотела быть еще более несчастной.

Понимая, что мне нужно немного согреться, я направилась в плавательный центр и приняла горячий душ.

Я почувствовала себя немного лучше, но это было до тех пор, пока я не оделась и не увидела тампоны в моем рюкзаке. Я замерла.

Пульс немного участился, пока я пыталась определить дату.

Что за…

Спешно оделась, собрала вещи и остановилась у стойки регистрации, чтобы забрать гитару.

— Спасибо. Могу я спросить, какое сегодня число?

— Сегодня двадцать четвертое.

Черт.

Месячные запаздывали больше чем на месяц. Как я не заметила этого?

Почувствовав, как моя кожа покалывает от беспокойства, я старалась не показывать волнения.

— У вас есть весы для посетителей?

— Если вернетесь в гардеробную, то в углу в дальнем конце комнаты возле крайнего шкафчика увидите весы.

Кивнув в знак благодарности, я поспешила обратно в раздевалку. Мой пульс участился. Радуясь, что рано утром здесь было малолюдно, я сбросила туфли, сняла с себя одежду и встала на весы.

Несмотря на рост в метр шестьдесят семь, я всегда выглядела миниатюрной, потому что у меня были узкие плечи, тонкая талия и среднего размера грудь. Если бы не полные бедра и задница, я бы чувствовала себя юной девочкой.

Но я постепенно теряла и свои бедра и задницу. Они еще не совсем исчезли, но все к этому шло.

Вес был не так плох, как я ожидала. Я не была врачом, но не считала, что у меня был опасно низкий вес. Однако, месячные прекратились.

Если дело не в весе — а я не была уверена, что это не так — то, может, дело в недоедании? Анемия? Или все из-за постоянной ходьбы? Черт, я и сама не знала.

Все, что понимала — если у меня не было месячных, то со мной что-то не так.

И, прежде чем я смогла остановить, казалось, из ниоткуда, вырвалось рыдание. Я схватила свои вещи и побежала в раздевалку, закрыв рукой рот, чтобы заглушить звук.

Внезапно я вспомнила Мэнди и Хэма, похожих на бродяжек, неопрятных и явно не заботящихся о себе. Я думала, что я выше их. То, что спала на улице, никак не влияло на мою способность заботиться о себе.

Но ведь так оно и было, не правда ли?

Какого черта я с собой делаю?

Я должна остановить это.

Но как?

Я не могла вернуться. Я не могла, не могла, не могла…

Должен же быть другой способ жизни, лучше, чем сейчас.

Но разве не этого я хотела? Беспокоиться только об элементарном выживании?

Я горько рассмеялась от этой мысли. О'Ди был прав. Моя голова так глубоко засунута в задницу, что я даже не осознала, что она больше не на моих плечах. На самом деле, такая жизнь была чертовски страшной: когда страдало собственное здоровье.

Дерьмо.

Через некоторое время я, наконец, сумела взять себя в руки. И пока неуклюже собирала свои вещи, старалась не смотреть на то, каким хрупким выглядело мое запястье, и кость выступала сильнее, чем я помнила. Когда я сунула руки в карманы плаща, чтобы убедиться, что не выпала мелочь, мои пальцы наткнулись на карточку.

Киллиан О'Ди

A&R менеджер

Skyscraper Records

Стобкросс-Роуд, 100

Глазго, + 07878568562

Визитная карточка, казалось, смотрела на меня взглядом О'Ди.

— У них нет выбора. У тебя есть.

— Нет.

— Я только что предложил тебе один.

Я судорожно выдохнула и почему-то вместо того, чтобы скомкать визитку, распахнула плащ, расстегнула молнию на внутреннем кармане и сунула карточку туда, где она будет в сохранности.

Я не стала анализировать, почему это сделала.

Как меня и предупреждали, погода в тот день меня удивила. Как такая холодная ночь превратилась в такой прекрасный теплый сентябрьский день, я не понимала. Я могла только надеяться, что тепло просочится в землю и сохранит ее теплой для меня сегодня вечером.

Я не хотела, чтобы мои переживания о физическом здоровье повлияли на сегодняшнее выступление на Бьюкенен-стрит. Поскольку стоял будний день, я была единственной, кто играл на улице. Не по сезону теплая погода означала, что те, кто не работал, слонялись по улице, а те, кто был занят работой, хотели во время обеда погреться в лучах солнца. Желая удовлетворить их потребность в солнечном свете и лете, я бодро и причудливо исполнила песню группы Ramones «Rockaway Beach». Это заинтересовало толпу, и монеты в моем футляре начали множиться. Я продолжила «Summertime» Эллы Фицджеральд, а затем исполнила каждую песню на летнюю тему, которую только могла вспомнить.

Я заработала больше денег, чем в обычную субботу.

Однако, пока я играла песню за песней, заметила двух молодых ребят, которые застыли на месте. Они стояли в постоянно меняющейся небольшой толпе, собравшейся вокруг меня, и что-то в их взглядах заставляло дрожать мои настороженные чувства. В этих парнях что-то было не так, как будто они стояли здесь не для того, чтобы послушать, как я пою. Я не могла точно сформулировать свои ощущения, но Хэм предупредил меня: если у меня будет хороший день, то я должна прикрывать спину после того, как закончу работу. Любой мог увидеть, сколько денег я в итоге положу в карман, заглянув в футляр от гитары.

Сделав перерыв после исполнения песни «Cruel Summer», я первым делом достала из футляра все банкноты и крупные монеты. Дно футляра отскочило, я спрятала деньги под него и закрепила основание. Затем я нависла над ним, повесив гитару на ремень через плечо, и сделала столь необходимый глоток воды.

Я почувствовала их приближение, прежде чем увидела их ноги, появившиеся на земле у края моей фетровой шляпы. Напрягшись, я подняла голову и посмотрела на двух молодых парней. На обоих были спортивные штаны и футболки, бейсболки низко надвинуты на лица.

Волоски на моей шее встали дыбом в знак предупреждения.

— Это Taylor? — самый высокий из них поднял подбородок в сторону моей гитары.

Этот вопрос сбил меня с толку.

— Ты разбираешься в гитарах?

— Мой папа играет на гитаре. Твоя хороша.

Напряжение возросло в десять раз. Моя гитара была дорогой.

— Спасибо. — Я отвернулась, давая понять, что им пора уйти.

— Это «дредноут»? (Прим: Дредноут (англ. dreadnought) — вид акустических гитар, отличающийся увеличенным корпусом, характерной «прямоугольной» формы).

Мой Taylor был серии «Презентация» (анг. Presentation). Но я не хотела, чтобы он это знал, поэтому солгала:

— Ты действительно разбираешься в гитарах.

— Мой отец всегда хотел «Кокоболо», из палисандра. Но он может позволить себе только фирмы Harley Benton. Но он говорит, что однажды будет иметь «Кокоболо». Впрочем, он не умеет играть так же хорошо, как и ты.

— Не смей так говорить, — фыркнул его друг.

Они посмеивались между собой, а я подумала, что это все слишком подозрительно.

— «Кокоболо», — я посмотрела на них, — хорошая гитара.

— Да. — Парень кивнул и пристально уставился на мой Taylor. Его друг неожиданно снова толкнул его локтем, и тот пожал плечами.

— В любом случае, нам пора идти. Просто хотел сказать, что считаю, что ты хороша.

— Что ж, спасибо, я тебе очень благодарна.

Парни слегка помахали мне рукой и ушли. Когда они исчезли в толпе, я ждала, что с их уходом напряжение спадет, но что-то в этой встрече выбило меня из колеи. Оценивающая манера парня, который вел большую часть разговора, вызывала беспокойство.

Инстинкт подсказывал мне поскорей собрать вещи и уходить. Я уже достаточно заработала. Добавлю их к тем деньгам, что дал мне О'Ди. Я решила, что пришло время сменить плащ на дешевую зимнюю куртку.

Собрав вещи, я начала блуждать по недорогим магазинам на улице. У большинства из них были распродажи летних вещей, что было логично, но я, наконец, нашла куртку за полцены, которая вышла из моды прошлого сезона. Я колебалась, отдавая деньги, так как это приличная часть того, что у меня осталось, а затем вспомнила, какой ужасной была предыдущая ночь.

Мне нужна была эта зимняя куртка, и я могла купить ее, пока у меня были деньги. Еще я купила дешевую зимнюю шапку, шарф и перчатки.

После этого потратилась на свежий салат с курицей, ведь меня тошнило от нездоровой пищи, и убедилась, что в рюкзаке достаточно воды. Не желая терять попусту хорошую погоду, я отправилась в Глазго-Грин, парк в двадцати минутах ходьбы от Бьюкенен-стрит. Расстелив плащ на траве, я села, съела салат и прочитала книгу, которую купила за пятьдесят пенсов в книжном магазине.

Это заставило меня забыть сегодняшнее утро.

Это заставило меня чувствовать себя нормально.

И я поняла, что как бы сильно я ни хотела исчезнуть, время от времени важно чувствовать себя нормально — это на самом деле очень важно.

Вечер был чудесный, и я решила вернуться на кладбище пешком. Высокие здания центра города исчезли, когда я направилась на север, и все стало намного более серым. Я шла по тротуару оживленной дороги над автострадой. Это была почти прямая прогулка по главной дороге до самого кладбища.

К тому времени, когда я перепрыгнула через ворота, стемнело. Мои натренированные ноги болели и отекли в ботинках из-за дневной жары, которая сейчас значительно спала. Я посмотрела на сумку с покупками в руке, в которой лежала новая куртка, радуясь, что купила ее и буду в ней сегодня спать.

Когда я начала долгий путь в гору к своей группке деревьев, мне показалось, что услышала шепот, но отнесла его к шелесту опавших листьев вдоль тропинки.

Но когда услышала эти звуки снова, то застыла, как олень, попавший в прицел охотника. Я напрягла слух, и кровь зашумела в ушах. Напряженным взглядом прошлась по темному кладбищу. Луна освещала все вблизи, но чуть дальше стояла густая тревожная тьма. Я подняла свой фонарик и посветила вдаль, но не увидела ничего необычного.

И все же, впервые с тех пор, как я сделала это место своим домом, меня охватил страх.

С бешено колотящимся сердцем я направилась к деревьям, надеясь, что шепот был лишь плодом моего воображения.

Я сбросила рюкзак и вытащила палатку. Однако, когда начала ее устанавливать, безошибочно услышала звук приглушенных шагов по земле. Я вскочила, резко обернувшись, и тревога приковала меня к месту при виде двух молодых парней, разговаривавших со мной раньше.

Они следили за мной.

Я почувствовала, как сжимается моя грудь, дыхание становится коротким и неглубоким. Возможные худшие сценарии проносились в моей голове. Почему они преследовали меня? Напуганная до смерти, но решившая не показывать этого, я вздернула подбородок и спросила:

— Какого черта вам надо?

— Гитара, — немедленно ответил высокий. — Мы знаем, что она стоит пару штук.

Неправильно. Мой Taylor был не только акустической версией «Презентации», он был специально создан для меня.

Технически он стоил чуть меньше десяти тысяч долларов, но на аукционе фанатов мог бы вытянуть намного больше.

Гитарный футляр лежал позади на траве, защищая не только мою гитару, но и все деньги, которые я хранила там. Страх потерять гитару, потерять эти деньги, превратил дрожь в моих конечностях в сталь. Я встала перед ними, блокируя инструмент от их взгляда.

— Идите домой, ребята. Это не стоит таких хлопот.

Высокий парень ухмыльнулся, и в его оскале было столько злобы, что у меня участился пульс.

— Ты думаешь, кому-то будет не все равно, что у бездомной сучки украли гитару? — Он указал на кладбище. — Здесь никого ничего не волнует. А теперь отдай нам гитару, и мы оставим тебя в покое.

— Послушай, — я повернулась к невысокому парню, который беспокойно ерзал с крайне нервным выражением лица, — эта гитара имеет для меня большую сентиментальную ценность. Прошу.

— Черт возьми, — прорычал тот, что повыше, и шагнул ко мне.

Я приготовилась к нападению, но он просто попытался проскользнуть мимо меня к гитаре.

Инстинкт заставил меня схватить его за руку.

Я опомнилась мгновением позже, удивляясь, как могла быть такой глупой.

Парень, более высокий, широкоплечий и не такой голодный, как я, замер лишь на мгновение.

Затем стряхнул мою хватку, отвел руку назад и бросил ее вперед. Его кулак соприкоснулся с моей щекой, как взрыв огня, и вызвал вспышки света в моих глазах и ослепил.

Спина врезалась в землю, и я заморгала, сбитая с толку. Щека запульсировала от нестерпимого жара. Когда кладбище перестало шататься, я поняла, что он сбил меня с ног. Я все еще лежала в траве, а парень присел над футляром. Он отпер его и открыл, как я предположила, чтобы убедиться, что инструмент на месте.

Адреналин воспламенил мою ярость, и внезапно я не только вскочила на ноги, но и бросилась на него. Я врезалась в него, отбросив от гитары. Схватила за волосы, дергая изо всех сил и чувствуя, как удовлетворение пронзает меня, когда он закричал от боли. Когда ему удалось стряхнуть мою руку, я чиркнула ногтями по его лицу, разбрызгивая кровь.

— Черт! — Его лицо исказилось от ярости, он схватил меня за руку и сильно вывернул.

От тошнотворной боли закружилась голова, и я упала на колени. Мир вокруг закружился, от тошноты и головокружения меня пошатывало. Слезы увлажнили мое лицо, а дыхание стало прерывистым от боли, вспыхнувшей в запястье.

— Джонни, что ты наделал? — закричал другой парень.

— Хватай долбаную гитару и заткнись, — огрызнулся Джонни.

Прежде чем я поняла, обнаружила, что лежу на спине.

— Джонни, пошли.

— Нет, пока я не преподам этой сучке урок.

Сильные руки сжали оба моих запястья, прижимая к земле над головой. Я застонала, и из желудка поднялась тошнота.

Я была настолько сбита с толку, что только через некоторое время поняла, что Джонни отпустил мое раненое запястье, чтобы расстегнуть молнию на джинсах.

Что?

Нет.

Нет!

— Нет, — я попыталась закричать, но мои голосовые связки словно лопнули, слова получились хриплыми и жалкими. — Нет!

— Джонни, не надо, — умолял его друг. — Давай пошли.

— Слезь с меня! — Я попыталась оттолкнуть руки, удерживающие меня.

Холодные пальцы нащупали под моим плащом молнию на джинсах, и меня охватила паника. Я начала дрыгать ногами, пытаясь высвободиться из его рук. Он ударил меня.

Опять.

И опять.

Пока я приходила в себя, ему удалось стянуть с меня джинсы.

— Джонни, нет!

— Перестань, блядь, произносить мое имя. Спрячься за гребаным деревом, если не можешь вести себя как мужчина, — буквально выплюнул парень, и его слюна запачкала мое пульсирующее от боли лицо.

Сознание постепенно возвращалось, а вместе с ним и моя решимость.

Насильник ослабил хватку на моем раненом запястье, пока кричал на своего друга, так что я использовала этот момент отвлечения, чтобы собрать каждую унцию силы, которая у меня осталась, вывернуться из его хватки и вцепиться в лицо. Не обращая внимания на боль, пронзившую мою руку, я царапала его глаза, нос, губы, и парень свалился с меня, пытаясь защититься. Я перекатилась, зарываясь пальцами в твердую почву под травой и используя ее как якорь, чтобы вытащить себя из-под урода, отталкиваясь ногами, как будто находилась глубоко под водой и пыталась выбраться на поверхность.

Ругань и грязные оскорбления разорвали воздух, когда мое пропитанное страхом тело каким-то образом сделало то, что мне было нужно. Я едва успела встать на одну ногу, когда почувствовала, как чужая рука обвилась вокруг щиколотки, дергая. Я упала вниз лицом, ударяясь подбородком. Ужасное жжение в носу и пятна в глазах на мгновение ослепили меня. Но я не сдалась.

Резко обернулась, готовясь пнуть его ногами, когда сквозь затуманенное потемневшее зрение увидела, как второй парень обрушил камень в висок Джонни.

Нападавший рухнул на землю, потеряв сознание.

Парень стоял, держа в руке футляр с гитарой, и потрясенно смотрел на своего друга. Он внезапно повернулся ко мне лицом.

— Беги, — сказал он, и последовал своему же совету.

С моей гитарой.

С моими деньгами.

Мой взгляд снова упал на парня, который пытался изнасиловать меня: кровь сочилась из волос на его виске, и все это сюрреалистическое месиво закружилось у меня в животе. Меня тут же вырвало на траву. Надеюсь, кровь, которую я увидела, была из пореза, который чувствовала на пульсирующей нижней губе. Безудержно дрожа, я поднялась на ноги, чувствуя тяжесть и холод, натянула джинсы здоровой правой рукой и застегнула их.

С трудом закинув рюкзак на спину, я осторожно прижала вывихнутое запястье к груди и побежала, оставив позади палатку и, как пойму позже, новую куртку.

Левый глаз начал опухать, а то, что осталось от моего зрения, было туманным. К моменту, когда увидела ворота кладбища, я несколько раз споткнулась и даже упала. Каким-то чудом перелезла через них.

На автопилоте я бродила по улицам. Будто мой мозг принял решение что делать, пока я перевариваю произошедшее. Опустив голову, я шла до тех пор, пока не наткнулась на таксофон, мимо которого проходила ежедневно, но никогда им не пользовалась.

Мелочь в кармане — это все, что у меня осталось.

У меня ничего не было.

Нет денег.

И нет гитары, чтобы их заработать.

У меня был только один вариант.

После нескольких гудков мужской голос, ответивший на мой звонок, странно успокоил меня. Я не могла объяснить почему.

— О'Ди?

— Кто это?

— Уличная девчонка, — сказала я, взяв прозвище, придуманное Мэнди. Затем я проглотила свою гордость. На самом деле, боль в моем запястье поглотила мою гордость за меня. — Мне нужна помощь.

ГЛАВА 6

Бессердечный ублюдок согласился приехать за мной, если я пообещаю пройти прослушивание.

У меня не было особого выбора.

Он просто стал еще одним человеком, которого я добавила в свой список объектов для ненависти.

Я стояла лицом к телефонной будке, когда услышала, как позади меня остановилась машина. Я напряглась, не желая оборачиваться на случай, если это не О'Ди. Потом услышала, как хлопнула дверца машины и его голос спросил:

— Уличная девчонка?

Повернувшись к нему, я наконец-то поняла, в каком ужасном виде я, должно быть, находилась, потому что лицо О'Ди в неясном свете уличного фонаря побледнело. Затем оно застыло и потемнело от ярости, и он подошел ко мне.

— Что, черт возьми, случилось?

— Мы можем сесть в машину? — попросила я, не желая, чтобы кто-нибудь еще увидел меня.

Он мягко взял меня за правую руку и повел к черному Range Rover. Затем открыл дверь и помог снять рюкзак. Я села в машину, а он уложил мой рюкзак в багажник. Изнеможение охватило меня, когда я откинулась на сиденье машины. Запах кожи и одеколона О'Ди, на удивление, успокаивали. Мужчина запрыгнул на водительское сиденье.

— Ты забыла кое-что рассказать по телефону. Что произошло? — потребовал он.

Я рассказала ему все об этом дне и о парнях.

— Его друг ударил Джонни довольно сильно, — пробормотала я, задаваясь вопросом, не слишком ли сильным был удар.

Справа от меня воцарилась полная тишина. Я взглянула на О'Ди целым, не заплывшим глазом. Его кулаки сжались вокруг руля, костяшки пальцев побелели.

— Я в порядке, — сказала я, понимая, что впервые увидела от него хоть какие-то настоящие эмоции.

— Ты далеко не в порядке, — отрезал он, заводя двигатель. — Сначала мы поедем в больницу и там свяжемся с полицией.

Новый страх всколыхнулся во мне.

— Нет. Мы не можем поехать в больницу. Мы не можем связаться с полицией.

— Не говори ерунды, — фыркнул он и его внедорожник помчался по улице. — Твое запястье вывихнуто, возможно, сломано. Если ты не покажешь его врачам, то, не исключена вероятность, никогда больше не будешь играть на гитаре.

От этой мысли в груди сильно сдавило, и чувство безысходности затмило пульсирующую боль в запястье и жгучую резь в ранах на лице.

— Он забрал мою гитару. Она была… особенной. Моя мама заказала ее специально для меня. Я должна была бороться сильнее. — Я вздохнула, покачав головой, и приняла решение. — Никакой больницы. Никакой полиции.

— Прекрати изображать мученика, Скайлар. Мы едем в больницу и это окончательно.

У меня перехватило дыхание.

— Ты можешь также убрать свой поддельный британский акцент. Каким бы хорошим он не был.

От шока у меня еще больше закружилась голова

— Ты знаешь, кто я? — спросила я своим обычным без акцента голосом.

— Почти с того самого момента, как услышал, как ты играешь.

— Но к-как?

— Музыка — это моя работа. Я разбираюсь в музыке. В какой-то момент мы в Skyscraper Records активно искали группу, похожую на Tellurian.

Он назвал мою группу.

— Феномен социальных медиа, коммерчески успешная подростковая поп-рок-группа с большей ценностью, чем у некоторых и с миллионами последователей-подростков, которые могли бы принести нам много денег.

— С большей ценностью, чем у некоторых?

Несмотря на свое нынешнее состояние, у меня все еще была гордость. Ее все еще можно было задеть. Что-то, к чему у О'Ди, похоже, был талант.

— Ты… Ты была ценностью, сутью. У тебя диапазон в четыре октавы. Журнал Rolling Stone однажды включил тебя в десятку величайших певцов XXI века. И заметь, он ни разу не включил твою группу в десятку лучших коллективов. Слишком много жестоких злобных подростковых песен о любви, чтобы их можно было по-настоящему уважать. Но тебя уважали. Твой талант уважали.

О'Ди бросил на меня оценивающий взгляд.

— И индустрия понятия не имеет о твоей способности сочинять песни.

— Я написала почти все песни для Tellurian, — возразила я.

— Да, но эти песни совсем не похожи на те, что я слышал от тебя на улицах. Песни, что ты пишешь сейчас, могут задеть чувства даже взрослых, а не только подростков, которым надоело чувствовать себя невидимыми в школе.

— Ух, ты, тебе действительно нравится эта штука, «лежачего — еще как бьют», — сказала я, не веря, что О'Ди говорит со мной об этом, в то время как я изо всех сил стараюсь оставаться в сознании. — Выпусти меня из своей шикарной машины, Сестра Рэтч (Прим: Nurse Ratched или Сестра Рэтч — персонаж фильма «Пролетая над гнездом кукушки»; ее образ знаменит своей холодностью, злостью, дегуманизацией и умением манипулировать людьми).

О'Ди проигнорировал меня.

— Почему ты не хочешь ехать в больницу? Потому что ты не хочешь, чтобы тебя нашли?

— Да, а еще потому, что моя туристическая виза истекает через две недели.

— У тебя есть страховка?

— Нет. — Даже если бы я хотела получить медицинскую помощь, я не могла себе это позволить.

О'Ди вздохнул.

— Что ж, в любом случае, нам нужно осмотреть твое запястье. Я объясню, что ты мой клиент, и в городе по делу, что на тебя напали грабители. С медицинскими расходами мы разберемся позже.

— Я не хочу, чтобы меня нашли. — Мысль о том, что Мика и другие найдут меня, подтолкнула меня еще ближе к обмороку.

— Я позабочусь, чтобы в больнице поняли, насколько важна твоя конфиденциальность. Кроме того, не хочу разрушать твои иллюзии, но никто старше тридцати не знает, кто ты.

— Неправда, — угрюмо пробормотала я. — У нас были фанаты всех возрастов.

— Но в основном подростки. Я знаю возраст твоих поклонников, Скайлар. Я изучил тебя.

Я пожала плечами и поморщилась, когда боль распространилась по моей руке до запястья. О'Ди заметил это и нахмурился.

— Больница.

— И у меня нет права голоса? — Мой голос прозвучал пронзительно от страха.

— Ты хоть понимаешь, что у тебя опухший глаз, раздута щека, разбита губа, возможно, сломано запястье, и где-то бродит один мерзкий маленький ублюдок, который получит по заслугам за то, что попытался изнасиловать тебя? Но ты сбежала. Ты сделана из прочной стали, Скайлар, так что соберись и начни смотреть правде в глаза. — Он поднял бровь, видя мое явное негодование. — Ты можешь злиться на меня сколько угодно, но я пытаюсь не дать тебе отключится, разговаривая с тобой, и это работает. А сейчас… ты собираешься натянуть трусы большой девочки или вернешься к принятию плохих жизненных решений?

Я посмотрела на него своим здоровым глазом.

— Хорошо. Больница. Я добавлю это в список, что нужно сказать доктору.

— Что?

— О травмах. Глаз, ребра, запястье, а теперь еще и эта настойчивая высокомерная боль в моей заднице.

Несмотря на все мои опасения, О'Ди заставил меня рассказать полную правду о том, что произошло. После рентгена запястья, анализов крови и мочи, больница связалась с полицией, и я обнаружила, что объясняю двум полицейским, что спала в палатке на кладбище. И что ребята проследили за мной, чтобы украсть мою гитару. Когда я рассказывала подробности о почти изнасиловании, О'Ди, в смущении, резко выбежал из комнаты, в которой мы находились.

— Это вполне естественно, — пояснила женщина-полицейский, офицер Калтон, увидев мое ошеломленное выражение лица. — Ваш парень будет испытывать совсем другой гнев, нежели вы.

— Он не мой парень. Он мой… — Я пожала плечами. — Он пытается подписать меня на свой лейбл.

Она кивнула, а затем продолжила разговор о номере телефона психолога. Полицейские закончили задавать вопросы, сказали, что проверят кладбище, чтобы узнать, был ли еще там мой обидчик Джонни.

К тому времени, как я дала подробное описание парней, доктор вернулся с рентгеновскими снимками моего запястья — оно было сломано. Он наложил гипс, что, знала, будет беспокоить меня по утрам, но я была бесконечно измотана после нападения, а мой мозг слишком затуманен, чтобы об этом волноваться. В этот момент О'Ди уже вернулся и стал наблюдать за всем процессом с неизменной мрачной угрюмой гримасой на лице.

Доктор уставился на меня и нахмурил брови.

— Теперь, когда я знаю, что вы спали в палатке, Скайлар, я немного беспокоюсь о вашем здоровье в целом. У вас маленький вес, этого недостаточно для беспокойства, но, учитывая, как вы жили, я обеспокоен возможным недоеданием. Анализ крови будет готов через двадцать четыре часа. Я буду чувствовать себя спокойней, если мы оставим вас здесь на ночь и поставим капельницы, витаминную и для гидратации организма.

Паника охватила меня при мысли, что я застряну в больнице на ночь.

— Мне это не нужно. Я в порядке, честно. Я пью много воды.

— У тебя найдется теплое местечко на ночь?

— Я позабочусь о безопасном месте для моего клиента, — вставил О'Ди и продолжил лгать: — Я понятия не имел, что она была бездомной.

Позже полицейские взяли номер О'Ди, поскольку у меня не было телефона, и сказали, что будут на связи.

— Ваша гитара — единственная в своем роде, и парни об этом не знают. Как только они попытаются продать ее, их будет легче найти.

Я кивнула, надеясь, что получу свою гитару обратно в целости и сохранности.

— И я свяжусь, когда будут готовы результаты, — сказал доктор, все еще недовольный тем, что я отказалась остаться на ночь. — Мы свяжемся.

Мы выбрались из больницы, я была на обезболивающих и немного не в себе. О'Ди повез нас в город. Когда я закрыла глаза, он произнес:

— Прости.

— За что? — пробормотала я.

— За то, что не сумел вынуть твою дурацкую голову из задницы и не забрал тебя с улиц. Ничего бы этого не случилось, если бы я приложил больше усилий.

— Меня предупреждали, — зевнула я. — Мне говорили, что такое может произойти. Я думала, что знаю лучше. Я думала, что умнее их.

— А теперь?

— Даже не знаю. Я не знаю, что я делаю. Можно мне сначала поспать?

С минуту он молчал. Затем сказал:

— Да, Скайлар, ты можешь сначала поспать.

Моя последняя мысль перед тем, как провалится в сон, была о том, как странно и страшно снова быть Скайлар.

ГЛАВА 7

Боль.

Это было первое, что я почувствовала. Ужасная ноющая боль, рвущая мое запястье. Больпросочилась в подсознание, и я выплыла из сновидений. Глаза неохотно попытались открыться, и меня на мгновение охватила паника, когда левый начал этому сопротивляться.

Когда зрение прояснилось, я увидела просторную белую комнату. Встревожившись еще сильнее, я попыталась вскарабкаться вверх по кровати, в которой лежала, и вскрикнула, когда оперлась на левую руку. Я подняла ее, увидела гипс на запястье, и ко мне вернулась память.

Прошлой ночью на меня напали.

Это был вовсе не сон.

Образ Джонни, надвигавшегося на меня, его плевок, удары по лицу — все это заставило мою грудь сжаться от страха. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от воспоминаний, напоминая себе, что я в безопасности.

Моя голова пульсировала, боль, без сомнения, исходила из распухшего глаза. Оглядевшись вокруг, я почувствовала, как тяжела моя голова. Я находилась в спальне. Стены были белыми, а ковер нежно-серым. Серые занавески на окнах задернуты. Покрывало на кровати тоже было нежного серого цвета. Единственное цветное пятно в комнате — красивый, несколько абстрактный рисунок в рамке с изображением хорошенького девичьего личика. Художник нарисовал линии и мотивы, обрамлявшие ее лицо, в ярко-розовых и бирюзовых тонах.

Я вспомнила, как О'Ди отвез меня в больницу. Я даже вспомнила, как вернулась в его машину, когда мы там закончили. Это было последним, что я помнила.

Где, черт возьми, я сейчас?

Все мое тело болело, как будто я попала в автомобильную аварию. Я вскочила с кровати, с облегчением увидев, что все еще в джинсах и футболке. Мысль о том, как О'Ди раздевает меня перед сном, была выше моих сил.

Я встала, но головокружение снова отбросило меня на задницу, и потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Когда в голове прояснилось, я поднялась на ноги и медленно направилась к двери. Выйдя из спальни, я обнаружила небольшое, но идеально оформленное жилое пространство открытой планировки. Современная кухня, с традиционными внушительными, в шиферно-сером цвете шкафами в простом минималистическом стиле «шейкер», толстыми дубовыми столешницами и глянцевой лимонно-желтой кирпичной плиткой на задней панели. Там же находилась большая плита с модной вытяжкой дымохода. Островок с большой кухонной стойкой, лимонно-желтыми табуретами и красивыми подвесными потолочными светильниками с медными абажурами.

В гостиной стоял мягкий серый угловой диван, телевизор, закрепленный на стене, и желтое кресло с пуговицами на спинке.

Кресло располагалось у французских дверей, ведущих на балкон. Я немедленно двинулась к ним и, открыв двери, босиком вышла наружу, чувствуя, как холодный ветер треплет мои волосы.

Мы были на реке Клайд. Я узнала место по прогулкам, которые совершала. На противоположном берегу реки виднелось огромное старое красное здание из гофрированного железа, похожее на склад. По обе стороны от него располагались еще несколько промышленных зданий. Слева от них было что-то похожее на пару многоквартирных домов, а дальше находилась церковь.

Уйдя с холода, я закрыла двери и огляделась в красивой маленькой квартире. Где же, черт возьми, я нахожусь?

Словно по сигналу, в коридоре хлопнула дверь. Шаги мягко приближались к жилому пространству, и мое сердце бешено заколотилось.

Я прерывисто вздохнула, не понимая, что чувствую: облегчение или наоборот, когда появился О'Ди. Увидев меня, он резко остановился, окидывая взглядом с головы до ног. Наконец, после того как я была подвергнута визуальному осмотру, он спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто провела пару раундов с жутким мальчишкой из Глазго.

— Я положил обезболивающее в шкаф.

Он направился на кухню, и именно тогда я заметила сумку в его руке.

— Так… есть ли шанс, что ты скажешь мне, где я нахожусь, или тебе доставляет удовольствие сбивать меня с толку? — Я сделала к нему маленький шажок.

Чтобы О'Ди ни услышал в моем голосе, это заставило его остановиться. Он нахмурился, глядя на меня.

— Ты не помнишь, как сюда попала?

Я отрицательно покачала головой.

Он нахмурился еще сильнее.

— Я уже объяснял тебе прошлой ночью, но ты была совершенно не в себе. Это, — он обвел рукой помещение, — однокомнатная квартира, принадлежащая лейблу. У нас есть несколько квартир в этом здании, чтобы размещать наших исполнителей. Здание самого лейбла находится примерно в двадцати минутах ходьбы вниз по берегу реки.

По какой-то странной причине я почувствовала огромное облегчение, что нахожусь не в квартире О'Ди. Достаточно того, что он практически шантажировал меня в обмен на свою помощь. Мне не нужна его благотворительность. Он ясно дал понять, что между нами только деловые отношения, и я предпочла бы, чтобы так оно и оставалось.

— Сбивает с толку.

Он выглядел потрясенным.

— Громко сказано. Рад видеть, что то, что осталось от твоих способностей, все еще не повреждено.

— А что не так с моими способностями?

— Ты мультимиллионер, Скайлар, и спала на улице. Но это еще не значит, что ты обладаешь всеми своими способностями. А теперь съешь что-нибудь, прежде чем принимать обезболивающее, — сказал О'Ди, потянувшись к шкафу и вытащив маленький белый пакетик, в котором, как я предполагала, были мои лекарства.

Затем он снова повернулся к сумке, которую положил на стойку, и начал доставать продукты, включая молоко и яйца.

— Тебе нравится омлет?

Я могла попытаться убить его или поесть. Выбирай-выбирай.

Я уже давно не ела омлет, да и убивать О'Ди было бы подло.

— Омлет подойдет. Хотя я готовлю его с куда меньшей снисходительностью.

О'Ди стянул с себя элегантный шерстяной пиджак и бросил на спинку дивана. Указывая на диван, он сказал:

— Садись.

Я скорчила гримасу, но голова все еще кружилась, поэтому я села. Наблюдая за тем, как он передвигается по кухне, я почувствовала скупую благодарность, несмотря на его высокомерную отчужденность. Хотя это был всего лишь бизнес, он помог мне. А кровать, в которой я спала, наверное, была похожа на облако, потому что, насколько я помню, мне вообще ничего не снилось. Я провалилась в глубокий сон. Впервые за несколько недель меня не разбудило пение птиц и неожиданный холод. Я была в тепле и безопасности. Благодаря ему.

— Спасибо.

О'Ди бросил на меня быстрый взгляд, доставая из шкафа миску для смешивания.

— Ты обещала мне пройти прослушивание.

— Обещала.

— Когда ты дала это обещание, я не знал, что у тебя повреждено запястье.

— Сломано. Микротрещина. — Мне не нужно было добавлять: «И что ты думаешь?» — мой тон все сказал за меня.

О'Ди пожал плечами.

— Доктор говорит, что это может занять до месяца, а то и больше, пока не снимут гипс. Это значит, что пройдут недели, прежде чем ты снова будешь готова играть на гитаре.

Наблюдая, как О'Ди добавлял сливочный сыр в миску вместе с какими-то травами и раздраженная тем, что он не спросил, нравится ли мне сливочный сыр, я постаралась скрыть презрение в своем голосе.

— И?..

— Сегодня ты пройдешь прослушивание. А-капелла. Может быть, так даже лучше. Если ты сможешь произвести на меня впечатление без музыки, я поверю, что нашел что-то стоящее.

Я немного помолчала, пытаясь успокоиться. И все же мои слова прозвучали так, словно их пропитали кислотой из батарейки:

— Да что с тобой такое, черт возьми?

О'Ди даже не вздрогнул, кладя масло на горячую сковородку, и принялся вбивать яйца в густую сырную смесь. Не глядя на меня, он вежливо ответил:

— Я бизнесмен, Скайлар. Это же бизнес. Я не дам тебе времени размышлять о том, что с тобой случилось, или переосмысливать наше соглашение. Мы пройдем прослушивание и сразу пойдем дальше.

— Ты даже не дашь мне отдохнуть денек? Я чувствую себя так, будто меня сбил грузовик и уверена, что мне нужно время, чтобы очухаться и подняться на ноги после этого.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил он своим раздражающе-спокойным тоном.

— Знаешь, твое сочувствие действительно ошеломляет.

— Ты всегда такая саркастичная?

— Сегодня я не буду прослушиваться.

— Ты почувствуешь себя лучше, как только запоешь. И сегодня ты будешь прослушиваться. — Он посмотрел на меня с той знакомой жесткостью, которая запечатлелась на его лице. Он не заслуживал таких прекрасных глаз. Они принадлежали мужчине, который был теплым и очаровательным. Только не этой холодной заднице. — У тебя будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, как только определимся, где мы с тобой находимся. Для всех будет лучше, если мы закончим с прослушиванием как можно быстрее.

— Ты хочешь сказать, что так будет лучше для тебя.

— Нет. — Он тяжело вздохнул. — Скайлар, если я не захочу подписывать с тобой контракт, тебе придется вернуться домой. Если же захочу — нам нужно будет обсудить, что будем делать дальше. Лучше скорей прийти к взаимопониманию, учитывая, что твоя виза вот-вот истечет.

— Я не поеду домой. — Я была в ужасе от одного только этого предположения.

— Как я уже сказал, сначала прослушивание.

Бабочки взбунтовались в моем животе, а мой разум завертелся. А что я могла сделать? У меня отсутствовали деньги. Конечно, я могла бы получить доступ к счетам, но это означало бы уведомить Адама, а он скажет Гейл, и та предупредит группу. Они придут за мной, и выбора не останется. У меня не было абсолютно никакой возможности вернуться к жизни на улице. Я вдруг поняла, что улица в конце концов убьет меня.

Мне хотелось спрятаться. Я не хотела умирать.

— Перестань так напряженно думать — сказал О'Ди, толкая тарелку через стойку к одному из табуретов.

Мой желудок заурчал и словно потянулся к тарелке с горячей едой, и у меня не осталось другого выбора, кроме как подойти к ней.

О'Ди также пододвинул мне стакан свежего апельсинового сока и, все еще стоя, принялся за свой омлет.

Было очень вкусно.

— Я бы дал тебе больше, но доктор предложил постепенно увеличивать потребление пищи. Поэтому мы используем рецепт омлета Отэм.

— Отэм?

— Отэм, моя сестра. Она любит готовить и кое-чему меня научила.

Оу. Мне почему-то казалось странным, что у О'Ди есть семья. Он похож на волка-одиночку.

— Я ела, — сказала я. — Я не голодала. Просто не могла хорошо питаться, потому что мне приходилось кушать дешево.

О'Ди кивнул, как будто понимал. Но он ничего не понимал. Никто не смог бы этого понять, пока не оказался бы в моем положении.

— Омлет вкусный, — неохотно похвалила я, когда молчание стало слишком тяжелым.

Но за этим последовало еще большее молчание, и единственными звуками стали звон столовых приборов по тарелкам и тихие потягивающие звуки нашего питья. Я с трудом доела омлет, потому что не привыкла есть по утрам что-то столь существенное. Брови О'Ди сошлись на переносице, когда он взял мою пустую тарелку, но он ничего не сказал.

— Мне нужно принять душ.

— В спальне есть ванная комната. Там также свежие полотенца, мыло, шампунь и кондиционер. — Он полез в сумку на стойке и вытащил совершенно новую электрическую зубную щетку и тюбик зубной пасты. Протянул их мне, и я, чувствуя себя немного странно из-за этого жеста, взяла их. — В ванной комнате также есть фен. Твой рюкзак в спальне.

Я кивнула, не в силах еще раз благодарить его после последней попытки.

— Я буду здесь, когда ты закончишь. Мы сразу же приступим к прослушиванию.

И вдруг мне стало все равно, как его благодарить. Бросив на О'Ди полный презрения взгляд, я скрылась в спальне и захлопнула за собой дверь.

К сожалению, через несколько минут мне снова пришлось выйти из комнаты. О'Ди сидел на диване, пил кофе и что-то просматривал в своем телефоне. Он взглянул на меня, приподняв бровь. Ненавижу эту кривую бровь.

Я подняла запястье с гипсом.

— Мне нужно что-то, чтобы прикрыть это.

Не говоря ни слова, он встал, поставил свой кофе на стол, положил телефон и принялся рыться в одном из больших ящиков рядом с плитой. Затем обернулся, держа в руках пленку, и отвратительным жестом — сгибая указательный палец — пригласил подойти к нему. Внутренне пыхтя, я подошла и протянула руку.

— Это место довольно хорошо оборудовано и снабжено, — проворчала я.

— Мы всегда заботимся, чтобы все потребности наших артистов были удовлетворены.

Я фыркнула.

А потом О'Ди с такой мягкостью трижды обернул гипс, что я просто остолбенела.

Я так и стояла с протянутой рукой, пока он убирал пленку. Потом нахмурилась, глядя ему в спину, озадаченная его непростым и запутанным характером. Так продолжалось до тех пор, пока к О'Ди не повернулся и снова не поднял на меня свою бровь.

Вот так я опять почувствовала раздражение и отчаянное желание покинуть его компанию.

Моя растущая неприязнь к О'Ди только усилилась, когда я увидела свое отражение в зеркале ванной.

Как, черт возьми, он мог смотреть на меня и требовать, чтобы я прошла прослушивание?

Фиолетовый синяк покрывал мой заплывший глаз и верхнюю часть щеки. Нижняя губа распухла с той стороны, где была рассечена. И между этими ранами скулы резко врезались в бледную кожу. Футболка свисала на руки, потому что мои плечи были слишком малы и худы для нее.

Я была похожа на избитого бродягу.

Скайлар Финч больше не было.

Мой замысел состоял в том, чтобы отпустить ее. Чтобы она исчезла. Но все выглядело так, будто я морила ее голодом и избивала до полусмерти. Если я позволю этому случиться, стыд и чувство вины захлестнут меня с головой.

Так что я не могла этого допустить.

Лучше было направить свой гнев на Киллиана О'Ди. Бессердечного менеджера A&R.

Однако, когда я неуклюже приняла душ, моясь одной рукой, наслаждаясь гелем для душа с ароматом кокоса и дорогим брендовым шампунем с кондиционером, мой гнев на мгновение исчез. Мой желудок был приятно сытым, сильный напор теплой воды был офигительно восхитителен, и, несмотря на мое негодование по отношению к шотландцу в гостиной, я не могла отрицать, что чувствовала себя в безопасности.

С болью, но в безопасности.

Я не думала, что мне небезопасно спать на этом кладбище, вероятно, потому что я никогда не предполагала, что на меня нападут. И все же я поняла, что все это время чувствовала себя так, словно всегда была на грани ожидания беды.

Например, меня очень напугала погода.

Но теперь я уже не ощущала страха.

Мне кажется, что я обижалась на О'Ди и за это тоже. Что такой человек, как он, может заставить меня чувствовать себя в безопасности. Это напомнило мне о Мике. Наличие мужчины заставляет меня чувствовать себя спокойно и в то же время ужасно использованной.

К тому времени, как я вышла из душа, я была измотана и хотела только одного: упасть на эту красивую королевскую кровать и проспать остаток дня. Я воспользовалась зубной щеткой, выделенной мне О'Ди, сначала поморщившись от болезненного растяжения поврежденных губ, когда слишком широко открыла рот, а затем вздрогнула от вибрации щетки. Я так давно не пользовалась электрической зубной щеткой, что было неприятно ощущать ее на зубах. Потом мне пришлось вытирать свежую кровь с губы.

Но как только я переоделась в чистое нижнее белье, джинсы и толстовку, решила, что О'Ди был прав. Мы заключили сделку, и пришло время смириться с этим и выполнить свою часть.

Когда я вышла, О'Ди разговаривал по телефону. Он еще раз оглядел меня с головы до ног и сказал в телефон:

— Мы обсудим это, когда я приеду в офис. Я должен идти. — Он прервал связь, не попрощавшись. — Ты выглядишь немного лучше.

— Я выгляжу как дерьмо. — Я пожала плечами и села на диван. — Давай поскорее покончим с этим. Что ты хочешь услышать?

О'Ди сел в кресло с пуговицами на спинке, выглядя до смешного высоким и мужественным для него.

— Все.

— Ты уже слышал несколько моих песен.

— Я хочу услышать их снова. Но я также хочу услышать что-то новое. — Когда я не ответила, он продолжил: — Почему бы тебе не начать с той, что про луну и звезды?

О'Ди сослался на мою песню «Призрак». Это была одна из моих самых оптимистичных мелодий.

Отвернувшись от мужчины, глядя через французские двери на реку внизу, я приготовилась петь. Было странно начинать песню прямо со слов, потому что мне очень нравилось вступление на гитаре. Эта песня, как и многие другие, написанные мной за последние полтора года, представляла собой симбиоз веселого звучания и меланхоличных текстов. У «Призрака» был начальный проигрыш в стиле кантри и фолк, и было очевидно, что его трудно уловить без гитары.

Тем не менее, я открыла рот и запела, удивляясь, что мой голос звучит ясно и чисто, несмотря на побои, которые получила прошлой ночью.

Самолет приземлился в Риме

И я стряхнула с себя прошлое,

О, я надеюсь, что так продлится долго.

Потом я вскочила в поезд,

чтобы оторваться от своего имени.

О, его больше нет.

Да, я призрак,

Дрейфующий от берега к берегу.

Я спала под звездами,

Пытаясь сделать их своими друзьями.

Но они хотели очищения,

чтобы я загладила свою вину.

И я оставила их позади

И обратилась к луне.

В ней меньше мрачности, о да.

И теперь я призрак,

Дрейфующий от берега к берегу.

Луна привела меня в Берлин,

Где начала бой со звездами за свет,

Что они пытались пролить

На все прошлое,

Что я похоронила в Риме.

О, прекратите заставлять меня возвращаться домой!

Потому что теперь я призрак,

Дрейфующий от берега к берегу.

Да, я призрак, я не хочу возвращаться домой.

Что такое дом, когда могила осталась в Риме.

Мы с луной поселились в Глазго

А звезды все погибли — погасли по моей воле.

Они не смогли вынести холода.

Но я могу, да.

Ты же знаешь, что я призрак,

Я не ошиблась в диагнозе.

Да, я призрак,

Я не ошиблась в диагнозе.

Ты же знаешь, что я призрак,

И никогда не вернусь домой.

* * *

Без гитары и музыки песня казалась короткой, и концовка вышла нескладной. Я покраснела, чувствуя себя уязвимой так, как никогда не чувствовала себя, когда выступала на улице.

О'Ди никак не отреагировал. Просто потребовал:

— Еще.

И я исполнила еще одну песню.

— Может, хватит на сегодня? — спросила я, как только закончила петь.

— Я хочу услышать то, чего не слышал. Нечто даже более настоящее, чем остальные.

От этой просьбы у меня внутри все перевернулось.

— Эти две были довольно личными.

— Я хочу больше.

Бабочки бушевали в моем животе, песня, которую он просил, была самой личной. Я хотела, чтобы прослушивание закончилось, и инстинктивно понимала, что именно эта песня положит ему конец. Здесь были не только слова, здесь была и личная мелодия. Я ни разу не написала ни одной песни, не задаваясь вопросом, насколько хорошо получилось. В них всегда было что-то такое, что мне хотелось довести до совершенства. Но только не эта песня. Эта песня пришла откуда-то из таких глубин меня, что это и была я сама. Акустическая версия была именно такой, какой я хотела ее видеть, и я даже знала, как она должна звучать в исполнении группы. Я закончила писать ее всего несколько ночей назад, когда мое существование в качестве невидимки все еще казалось мне единственным верным вариантом.

Может быть, мне следовало спеть другую — одну из тех, которые я еще не закончила. Но О'Ди хотел знать, каким исполнителем я была — вот именно такой. Охреневшая маленькая взрослая я.

— Эта называется «На ветру»

Нет, я тогда не поняла,

Что твоя душа была частью моей,

И когда ты исчез,

Моя рассыпалась в пыль.

О, ее унесло ветром и

Я не могу найти все кусочки,

Что раньше были мной…

— Я не могу, — прервалась я, мой голос дрогнул от эмоций, которые смутили меня.

Я закрыла лицо здоровой рукой, вздрогнув, когда пальцы коснулись болезненного места на глазу. Прячась от О'Ди, я пыталась контролировать свое дыхание, ненавидя, что он видит меня такой.

В маленькой квартире царила полная тишина.

Затем О'Ди прочистил горло, и я услышала, как стул скрипнул под ним.

— Тебе нужно отдохнуть.

Удивленная его мягкими словами, я отняла руку от лица и уставилась на него, стоящего так, словно он собирался уходить.

Он смотрел в пол, казалось, не в силах встретиться со мной взглядом.

— Мне нужна моя гитара, — прошептала я.

Темный взгляд О'Ди метнулся ко мне, и я увидела в нем недоумение.

— Мне ее подарила мама, — вновь заговорила я.

На его лице появилось понимание. Всем было известно, что случилось с моей мамой.

— Тебе нужно отдохнуть — повторил О'Ди, доказывая, что все-таки способен к сочувствию. — Используй сегодняшний день, чтобы прийти в себя. Спи, отдыхай. Что угодно. В холодильнике свежий суп, так что все, что тебе нужно сделать, это разогреть его. Также там есть вода. Обезболивающие лежат в шкафу. Я оставил тебе необходимые на сегодняшнюю ночь. Остальные привезу с собой завтра.

Я нахмурилась.

— Ты не доверяешь мне обезболивающее? — О'Ди не ответил, на что я фыркнула. — Чертова медсестра Рэтчед. Знаешь что, к черту твою очевидную способность не быть высокомерной занозой в моей заднице. Ты просто все испортишь, вернувшись к инстинктам. Так что давай просто сделаем это. — Я указала на кресло, с которого он встал. — Я хочу, чтобы все это закончилось. — И прежде, чем О'Ди успел ответить, я снова начала петь:

Нет, я тогда не поняла

Что твоя душа была частью моей,

И когда ты исчез,

Моя рассыпалась в пыль.

Воспоминания нахлынули на меня, и я расфокусированным взглядом уставилась в окно. Слова песни, музыка в голове, чувства заслонили все, и я забыла, где я и с кем я. Я пела не для О'Ди. Я пела для нее.

О, ее унесло ветром и

Я не могу найти все кусочки,

Что раньше были мной,

Теперь все потерялось в море.

Так что теперь я брожу одна,

Онемевшая в своей отдаленности,

Все мое содержимое

Теперь затеряно в море.

Просто шепот на волне,

Потерянный корабль, который невозможно спасти.

И это все, чего я заслуживаю.

Ах.

Ах, как жаль, что я не сказала тебе об этом раньше

Вся правда заперта внутри меня,

Взамен я вырезала тебя,

И словно нож пронзил нашу жизнь.

Я так боялась, что тебя подведу

Все эти года, что я лгала до конца,

А теперь уже слишком поздно

Сказать тебе, что мне очень жаль.

Я слышу твой голос в своей голове.

Прощение, о котором никогда не говорилось.

Пальцы просеивают ветер,

Пытаясь поймать пыль.

Они танцуют на свету,

Осколки полные борьбы

Близкие, но вне досягаемости.

Ах.

Нет, я тогда не поняла

Что твоя душа была частью моей,

И когда ты исчез,

Моя рассыпалась в пыль.

Они танцуют на свету,

Осколки полные борьбы,

Близкие, но вне досягаемости.

Ах.

Когда я закончила, О'Ди сидел на стуле, упершись локтями в колени. Он уставился в пол, словно погрузившись в свои мысли. Затем посмотрел на меня, и у меня перехватило дыхание от миллиона душераздирающих эмоций, бурлящих в его взгляде.

А потом они исчезли, как будто их никогда и не было.

— Это все, что у меня есть, — прошептала я, смущенная им. — Больше нет песен.

Выражение лица О'Ди было непроницаемым.

— Твоя гостевая виза вот-вот закончится. — Сбитая с толку ответом, я смогла только кивнуть. — У тебя нет денег.

Я напряглась.

— Ты сбежала от своей личности, от своей жизни в группе, из США. У тебя нет семьи, о которой можно было бы говорить, и ты бросила своих друзей.

Этот человек был явно с чувствительной душой.

— К чему ты клонишь?

— Я хочу сказать, что у тебя не так уж много вариантов. Я считаю, что ты жила в какой-то наивной фантазии, что можешь продолжать убегать от своих проблем и жить относительно мирной жизнью бездомного человека. Каким-то чудом ты продержалась невредимой в течение пяти месяцев. Но прошлой ночью тебе дали огромный безобразный взгляд на реальность и опасность бездомности. Хотелось бы, чтобы этого не случилось, но что было, то было. И все это закончилось, не так ли?

— Оу, ты что, получаешь бонус в конце каждого дня, если произнесешь сотню высокомерных фраз за двадцать четыре часа или что-то в этом роде?

О'Ди не обратил на меня внимания.

— Ты не можешь снова спать в палатке.

— Кажется, я поняла, спасибо. — Я помахала ему загипсованной рукой.

— Так… это значит либо позвонить твоему прежнему менеджеру, либо твоей группе…

— Нет, — отрезала я.

О'Ди ухмыльнулся.

— Тогда я — это все, что у тебя есть. И я не гребаная мать Тереза. Я занимаюсь тем, что зарабатываю деньги, мисс Финч. Ты уже доказала, что умеешь это делать. И исходя из того, что я слышал сегодня, и того, как ты играешь, когда выступаешь, я думаю, что мир не видел даже и доли того, что ты можешь сделать.

На самом деле мне ничего не оставалось, кроме как бросить на него свирепый взгляд в надежде, что О'Ди под ним засохнет.

— Я позволю тебе бесплатно жить в этой квартире, буду давать тебе еженедельную выплату на одежду, продукты и на новую гитару. Здесь ты можешь исцелиться. Но все это в обмен на контракт. Один альбом — это все, о чем я прошу. Как только ты поправишься, то сразу же пойдешь записываться в студию.

Эта мысль заставила мой желудок сжаться.

— Я не хочу снова стать знаменитой.

— Полное дерьмо. Нет никакой возможности снова стать знаменитым. Ты уже знаменитость. И у тебя в мизинце больше таланта, чем у большинства людей целиком. И этот талант заслуживает большего, чем стоять на уличной ярмарке. Это чертовски оскорбительно для всех тех людей, которые пытаются добиться успеха. Мне все равно, от чего ты убегаешь. Меня заботит лишь то, чтобы ты привела себя в порядок и снова писала музыку. Музыку, которая имеет содержание. Музыку, которая исцелит тебя.

Я ощетинилась.

— Я создавала музыку, которая имела содержание. Я получала письма фанатов в доказательство этого.

— Твоя музыка в Tellurian сделала свое дело. Это было броско, привлекательно и связано с подростками. Но твой голос предназначен для другого. Песни, которые ты только что спела мне… это песни, они действительно заставят людей чувствовать. Люди хотят песен, которые заставляют их чувствовать себя хорошо, но они также просто хотят песен, которые им нравятся, даже если это разбивает их гребаное сердце. Ты через многое прошла, Скайлар. Даже если бы я не мог читать газет, я это понял бы, слушая твои песни. Два года назад ты была лидером в социальных сетях и солистом поп-рок-группы, которую любили подростки и первокурсники колледжей. Я не прошу тебя возвращаться к этому. Я прошу тебя стать самостоятельным исполнителем. Если ты не хочешь, чтобы об этом узнали в социальных сетях, у нас есть человек, который с этим поможет. И мы сделаем все возможное, чтобы свести к минимуму разоблачения желтой прессы. Поначалу это будет трудно, учитывая твое исчезновение, но как только шум утихнет, мы сможем сделать так, чтобы тебя не преследовали. Это вполне возможно.

— Не имеет значения, преследуют они меня или нет. Я ненавижу эту славу. Я ненавижу эти гастроли. Я ненавижу все это.

— Нет. — Лицо О'Ди посуровело. — Это не так. С тобой случилось что-то ужасное. Это здорово испортило тебе прошлое, но если ты не поумнеешь, то испортишь себе и будущее. Неужели ты думаешь, что ты единственный человек в мире, который терял того, кого любил? Возьми себя в руки. Пришло время двигаться дальше. Тот, кто целыми днями поет на улице, вовсе не ненавидит эту славу.

— Ладно, — пробормотала я, не в силах спорить с этим. Поэтому я солгала: — Я все еще связана контрактом.

Проблеск торжества осветил его лицо.

— Я уже проверил Tellurian. Ты сказала группе, что уходишь, еще до того, как пропала. Твой старый контракт подошел к концу, поэтому группа заменила тебя новым вокалистом, и они подписали новый контракт. Твой старый лейбл не имеет никакой юридической власти над тобой, и уж точно не как к сольному исполнителю.

То, что группа заменила меня, не было для меня новостью. Я увидела это на обложке желтой прессы, которую не могла избежать, когда начала путешествовать по Европе. Однако О'Ди не знал, что я уже в курсе, и подбросил эту новость со всей деликатностью шутки во время оглашения смертного приговора. Девушка, которой меня заменили, Мэйси, была немного похожа на меня, с такими же, как у меня, радужными волосами и всеми прочими атрибутами.

— Если тебе от этого станет легче, то их продажи уже не так высоки, как тогда, когда у них была ты, — заметил О'Ди.

С отвращением я ответила:

— Нет, мне от этого не легче.

О'Ди замолчал. Но это продолжалось недолго. Его нетерпение взяло верх над всеми приличиями, которыми он обладал.

— Так… что ты выбираешь? На улице без гитары и без возможности заработать деньги? Или получить доступ к своим собственным деньгам, чтобы вернуться домой и дать всем знать, где ты находишься?

— Ты действительно вышвырнешь меня на улицу прямо сейчас?

— Я бизнесмен, Скайлар. Не филантроп.

— Это не ответ.

О'Ди пожал плечами.

Я прикусила губу, чтобы не обозвать его всеми гадкими именами, какие только могла придумать.

— Можно мне подумать об этом? — выдавила я из себя. — Дай мне ночь, чтобы подумать об этом.

О'Ди кивнул.

— Подумай и об этом тоже. Если ты подпишешь контракт, ты подпишешь и дополнение, что для того, чтобы полностью выполнить свои обязательства, ты соглашаешься на консультации с диетологом, чтобы восстановить свой вес до необходимого уровня, пройдешь тщательный медицинский осмотр и будешь посещать психотерапевта раз в неделю.

Мой рот приоткрылся от дерзости требований.

— Ты что, издеваешься надо мной?

Раздражение окрасило его ответ.

— Никто не решается голодать и спать на улице, убегая от своей жизни, если психически здоров, Скайлар. Тебе нужно с кем-то поговорить и разобраться в своем дерьме. Только так мы сможем сбалансировать содержание альбома. Нам нужны песни, которые заставляют людей чувствовать. Нам не нужен целый альбом песен, из-за которых они захотят покончить с собой.

— Я не хожу к психотерапевту.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться к психотерапевту.

— Тогда ты тоже пойдешь к нему.

— Мне не нужен психотерапевт.

— О, позволь не согласиться. Ты помешан на контроле. Ты просто ужасен.

— Я хочу, чтобы ты была физически и психически здорова. И как это делает меня ужасным? — О'Ди шагнул ко мне, и я откинулась на спинку дивана подальше от него. Но все, что он сделал, это взял свой пиджак и натянул его на плечи. — Возможно, ты этого не осознаешь, но песни, которые ты пишешь — это попытка исцеления. Я просто хочу ускорить этот процесс.

Я не знала, как реагировать, не прибегая к насилию.

— У тебя есть сегодняшний вечер.

Я смотрела, как уходит О'Ди, и в голове шумело.

— Подожди! — крикнула я. Он остановился и оглянулся на меня через плечо. — Если я собираюсь думать об этом, то не хочу, чтобы между нами было какое-то дерьмо. Ты говорил, что мне не придется иметь дело с бульварной прессой, что ты попытаешься свести ее к минимуму?

— Конечно.

— Ты врешь.

— Я?

— Нет никакой гарантии. Только потому, что я хороший певец с парой песен, которые тебе нравятся, не значит, что я принесу тебе успех. Никто не ходит так упорно за кем-то, основываясь только на этих двух фактах. Но как только ты понял, кто я такая, все изменилось… ты знал, что должен заполучить меня.

О'Ди полностью повернулся ко мне лицом.

— Хороший голос… — Вставая, я принялась пальцами правой руки отмечать его контрольный список. — Хорошие песни, опыт и скандал… Бульварное безумие, которое сделает мой сольный запуск впечатляющим. Ты же знаешь, что я буду везде, когда снова выйду на публику. Такую рекламу за деньги не купишь.

О'Ди тяжело вздохнул.

— Ты совершенно права.

— Значит, ты признаешь это?

— Да, я признаю это. Солистка успешной группы исчезает с лица земли после того, как властям не удается найти убийц ее матери и отчима. Она появляется два года спустя с новым обликом и новым звуком. Ты будешь единственной, о ком все будут говорить, когда выйдет первый сингл. — Он сказал это так бесстрастно, но, по крайней мере, был честен.

В моей жизни таких случаев было не так уж много. И я предложила ему честность в ответ.

— Ты мне не нравишься.

— Тебе вовсе не обязательно меня любить. Тебе нужно научиться верить, что я сделаю этот альбом успешным.

— Я могла бы довериться тебе, если ты с этого момента будешь держать слово.

О'Ди пожал плечами.

— Кажется, ты достаточно умна, чтобы понимать, когда я держу слово, а когда нет, не вижу в этом проблемы.

— Точно. Но все же. Мне нужно твое слово.

— Хорошо. Честность при любых обстоятельствах.

— Ладно. Тогда я подумаю о контракте.

ГЛАВА 8

Два года назад

Биллингс, штат Монтана

Мы вернулись. Выступали при родных трибунах. По-прежнему на The Pub Station, и это было не впервые (Прим: The Pub Station — концертный зал в Биллингсе, штат Монтана). Мы уже четвертый год играем на культовой музыкальной площадке, где мечтали играть в детстве.

Я сидела в отдельной раздевалке, радуясь, что наш менеджер Гейл любит меня достаточно, поэтому всегда требует отдельную от парней раздевалку для меня. Мы постоянно были друг у друга на глазах, и недолго побыть в одиночестве было приятно.

Стены гудели и пульсировали от глухих звуков живой музыки. Talking Trees, альт-рок-группа из Арканзаса, выступала на разогреве во время нашего тура по США. Биллингс был нашей последней остановкой. После мы брали перерыв. Я спрячусь где-нибудь подальше от парней, пытаясь вернуть себе рассудок, хотя бы на шесть недель до старта нашего европейского турне.

Шесть недель, и все начнется сначала. Но, по крайней мере, в Европе будут гостиничные номера и личное пространство вместо гастрольного автобуса, в котором я никогда не оставалась в одиночестве.

Черт возьми, я едва могла заставить себя подняться с этого стула. Ребята не любили, когда я оставалась в гримерке одна до самого начала шоу. «Ребята» — Мика, Брэндон и Остин. Мика был нашим ведущим гитаристом, Брэндон — барабанщиком, а Остин — басистом. Я могла играть на гитаре и клавишных, но Гейл решила, что мой голос лучше звучит, когда я сосредоточена только на вокале, поэтому я играла на гитаре только в одном треке в концерте. Я была не согласна, не считала, что это справедливо, но какое это имело значение в данный момент?

Я мрачно уставилась на свое отражение, ненавидя себя. Ненавидя то, что я чувствовала себя такой несчастной, хотя у меня есть именно то, что я хочу в жизни. Когда я видела, как другие люди жалеют себя, имея богатство и славу, меня тошнило. Такие люди заслуживают, чтобы кто-то каждый день посылал им открытку с оскорбительным напоминанием о том, что им нужно лучше понимать реальность.

Я не хотела быть одной из многих скучных придурков, которых встречала за многие годы в этом бизнесе. В жизни есть вещи и похуже, чем застрять на работе, которая делает тебя абсолютно несчастной. Например, несуществующие отношения с матерью, которая вырастила тебя, с матерью, которая была твоим лучшим другом.

Но я им так и не позвонила. Ни маме, ни отчиму Брайану. Я не позвонила им, когда мы приехали в Биллингс. Мика, Остин и Брэндон после концерта собирались вернуться домой, чтобы повидаться со своими семьями. Чтобы побыть с ними какое-то время.

А я все еще понятия не имела, что буду делать. Последний раз я видела маму год назад. Последний раз гостила у нее полтора года назад, а последний раз разговаривала — шесть недель назад. И даже тогда я не могла подойти к телефону. Мы переписывались. Я все время избегала ее звонков.

Чувство вины переполняло меня. Неужели она все еще гордится мной?

Я определенно выглядела подходяще, не так ли? Мои радужные волосы были завязаны в два высоких хвоста, а поверх любимой черной футболки Metric я надела красный бархатный блейзер с золотыми пуговицами. Все это я сочетала с обтягивающей черной атласной мини-юбкой в сеточку и черными ботинками «Мартенсами». На каждой руке я носила по три кольца, на запястьях звенели браслеты, а мой яркий макияж был безупречен.

Под тональником были спрятаны темные круги, от которых можно было избавиться только непрерывным недельным сном.

Я уставилась на свой телефон, понимая, что должна позвонить маме.

В прошлом году, когда мы заканчивали наш альбомный тур в Биллингсе, я солгала маме и сказала, что мне нужно отдохнуть подальше от парней. Я провела шестинедельный отпуск в Париже, а не дома, расходуя деньги в пятизвездочном отеле на то, чтобы сидеть взаперти в люксе шикарного отеля.

Гляньте-ка: несчастная, черт возьми, я, с личным обслуживанием в номере и дорогущим постельным бельем из египетского хлопка на кровати.

— Дай угадаю, ты думаешь о маме и о том, почему до сих пор ей не позвонила?

Я оторвала взгляд от телефона и уставилась на отражение Мики в зеркале. Он стоял в дверном проеме.

Не дождавшись ответа, закрыл дверь и подошел ко мне. Его волосы были растрепаны, щеки раскраснелись.

Я знала этот вид.

Охваченная гневом и разочарованием, которые должна была бы уже пережить, я вздрогнула, когда он наклонился и обнял меня, уткнувшись носом в мою шею.

— Тебе нужно поговорить с мамой, — прошептал он, нежно целуя меня за ухом.

Я смотрела на него в зеркало, застыв в чужих объятиях.

— От тебя пахнет травкой и дешевыми духами.

Мика положил подбородок мне на плечо. Мои необычные глаза встретились с его великолепными зелеными. Зеленая оправа с покраснением от травки. И все же он был так красив. Загорелый, высокий, с худощавой мускулистой фигурой и густыми темно-русыми волосами, в которые нужно было только запустить пальцы, чтобы уложить. Он был симпатичным плохим мальчиком-музыкантом, и у него все было под контролем.

— Фанатка, — пробормотал он мне в ухо. Голос звучал печально.

Как можно ненавидеть того, кого так сильно любишь?

Я перевела взгляд с него на наше отражение в зеркале.

Мы вдвоем были сенсацией в социальных сетях под хештегом #Miclar

Мика был неспособен удержаться и не флиртовать со мной каждый раз, когда мы давали интервью… И, черт возьми, всякий раз, когда мы вместе выходили на сцену, фанаты и пресса набрасывались на нашу «связь». Они хотели, чтобы мы стали парой и всегда разочаровывались, когда мы мелькали в желтой прессе с другими людьми. Парочка? Мы?

Я фыркнула от этой мысли.

Вдвоем мы были настоящей ходячей катастрофой.

Печально, правда? Потому что мы любили друг друга.

Глядя на Мику, я вдруг вспомнила, что пять лет назад он был моим семнадцатилетним лучшим другом. Мы дружили еще со средней школы, в четырнадцать лет основали группу и надрывались изо всех сил, чтобы добиться успеха. Это было все, о чем мы говорили. Все, чего мы когда-либо хотели.

Но в семнадцать лет, помимо наших мечтаний о группе, мы испытывали чувство ревности и обиды всякий раз, когда другой с кем-то встречался. Пока однажды вечером чувства Мики не обрушились на меня, и он не сказал, что любит. Я слишком сильно волновалась, чтобы лгать, поэтому ответила на его признание взаимностью. Однако, я также призналась и в страхе, что наши отношения повредят группе. Мика согласился. Мы поставили группу на первое место, и это сработало, потому что через три месяца мы получили контракт на запись альбома. А еще через восемь месяцев вышел наш первый альбом.

Но и боль, и ревность, продолжали кипеть, пока однажды ночью в Берлине, три года назад после жуткого скандала мы не переспали. Тогда я была вне себя, все еще не уверенная, не были ли мы ошибкой как пара, переживая, что мы сорвем наш тур, едва успев почувствовать успех. Мы поссорились, я сказала, что мы не можем быть вместе. Но самое ужасное заключалось в том, что, как только я ушла от него, поняла, как глупо было предпочесть группу любимому человеку.

Поэтому я пошла к нему, чтобы извиниться, дать нашим отношениям реальный шанс и… и я нашла его трахающимся с фанаткой в его гостиничном номере.

С тех пор он наказывал меня дешевыми интрижками, и некоторое время я наказывала его в ответ. Это только сделало меня еще более несчастной и одинокой. Найти что-то реальное с другим оказалось сложно.

До Макса.

Как я могла все еще любить Мику после этого? Я ненавидела его, но была совершенно уверена, что ненавижу его именно потому, что все еще люблю.

Он поцеловал меня в щеку, мягкое прикосновение губ на моей коже. Крепче обнял меня за плечи.

— Я так сильно люблю тебя, — простонал он, словно от боли.

Я резко отпрянула, оттолкнув его руку.

— Нет, это не так. Единственный человек, которого ты любишь — это ты сам.

Мика выпрямился, засунув руки в карманы джинсов.

— Неправда, — в его глазах вспыхнула боль.

Вот в чем была проблема с моим лучшим заклятым врагом. Иногда он был очень жесток в споре, а иногда у него была способность заставить меня чувствовать себя так, будто пнула щенка. Я раздраженно фыркнула.

— Ты только что занимался сексом с фанаткой, а после пришел сюда, чтобы сказать, что любишь меня. Неужели ты не видишь в этом ничего неправильного?

— Одно никак не связано с другим. Она была безликим перепихоном. Ты же бессердечная сука, которая терзает мою проклятую душу.

Вот таким он был. Жестоким. Я вздрогнула и отвела взгляд.

— Мне очень жаль, — прошептал он. — Не знаю, зачем это сказал.

Потому что мы были в полном беспорядке. Мы были в таком беспорядке, который невозможно было уже исправить.

Я отодвинула табуретку от стола и встала, одергивая юбку.

— Мы скоро выступаем.

— Мне очень жаль Макса, — сказал он. — Я все испортил. Я пытался сказать ему правду.

Макс был солистом группы Talking Trees. Мы начали встречаться восемь месяцев назад, и я пригласила его группу в тур вместе с нами. Он был милым, творческим и тихим. Быть рядом с ним было так спокойно и безопасно, он обладал способностью защитить мой разум от всего сумасшедшего, что пришло со славой. Он был из тех парней, которые, как я точно знала, никогда не позволят славе скомпрометировать искусство. Я не знала, была ли влюблена в него, но точно была счастлива с ним, как никогда.

Пока Мика не начал свою драму, наполняя голову Макса неуверенностью в нас. Последней каплей был Мика, целующий меня и уверяющий Макса, что это взаимно. Поверив мне, так как Мику я оттолкнула, Макс все равно со мной порвал, устав от этой драмы. И кто мог его винить?

Так что теперь я застряла в туре сосвоим бывшим парнем, потому что Мика был большим ребенком-мужчиной.

— Дело уже не в Максе, — я прошла мимо него, направляясь к двери, но его следующие слова заставили меня остановиться.

— Ты думаешь, я не вижу, как тебе грустно, но я вижу. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, Скай.

Я знала, что он знает… и именно поэтому я действительно его ненавидела. Злые слезы хлынули из глаз, я оглянулась на него.

— А тебя это вообще волнует?

Он вздохнул с сожалением, но сказал:

— Честно говоря, я боюсь того, что это значит для группы, поэтому стараюсь не волноваться.

В груди все болело от его эгоизма.

Я повернулась, чтобы уйти, когда мой телефон внезапно ожил. Планируя проигнорировать его, я открыла дверь, но меня остановили двое мужчин в костюмах, преградив мне дорогу.

На их лицах застыло такое скорбное выражение, что у меня внутри все сжалось.

— Скайлар Финч? — спросил тот, что повыше, показывая мне свой полицейский значок. — Я детектив Роулингс, а это детектив Брант. Можем ли мы войти?

Недоумевая, что же, черт возьми, произошло, я попятилась назад, жестом приглашая их войти в комнату. Они нахмурились при виде Мики, который встал рядом со мной в защитной позе.

— Возможно, нам следует поговорить наедине, мисс Финч, — тихо предложил детектив Роулингс.

То, как они смотрели на меня… как будто у них были новости, которые они не хотели сообщать.

— Вы можете говорить все в присутствии Мики.

— Тогда… Мисс Финч, боюсь, у нас плохие новости…

Детектив говорил, но сейчас, оглядываясь назад, я не могу вспомнить его точные слова. Что-то вроде «ваша мать», «отчим», «вооруженное ограбление», «выстрел», «слишком поздно», «сбежал», «мне очень жаль», «пойдемте с нами».

Перспектива.

По какой-то странной причине это было единственное, о чем я могла думать в тот момент.

Я была наказана за отсутствие перспективы.

ГЛАВА 9

Сегодня

Глазго, Шотландия

О'Ди уставился на меня, держа стакан с кусочками разнообразных фруктов и датское печенье, которые принес с собой.

Только физическое истощение заставило меня заснуть прошлой ночью. После того, как О'Ди ушел, мой мозг гудел, словно в него выпустили целый пчелиный рой. Я снова и снова перебирала варианты. Воспоминания, которые я так старательно пыталась похоронить, снова всплывали на поверхность. Это была его вина.

Я сердито посмотрела на шотландца. Он подталкивал меня двигаться дальше, несмотря ни на что. Это была трудная для меня концепция, потому что еще пару дней назад я полностью отказывалась от своей прежней жизни. Тогда мне было все равно, как это выглядело со стороны, главное — что мне больше не нужно принимать трудных решений. Это было освобождение.

Однако, как бы мне ни было неприятно это признавать, О'Ди отразил как в зеркале мое поведение. Было ясно, что он не одобряет, что я не осталась в США, чтобы встретиться с горем лицом к лицу. И по какой-то непонятной причине это меня беспокоило. Я не хотела думать о себе как о трусихе. Я никогда раньше не считала себя трусихой.

Я просто… пыталась выжить. Иногда боль бывает слишком невыносимой.

Разве мы все не пытаемся просто выжить?

— Ну и? — О'Ди нетерпеливо уставился на меня.

Как бы я ни боялась славы, как бы ни была несчастлива в прошлом, сейчас это был мой единственный выход. После шести месяцев отсутствия новых улик в поиске вооруженных грабителей, которые ворвались в дом моей мамы и застрелили ее и Брайана, я решила, что покончила с той жизнью.

С тех пор я не видела ни Мики, ни Остина, ни Брэндона, а уже прошло восемнадцать месяцев. Встреча с ними была худшей перспективой, чем потеря уважения к себе по этому поводу.

Они слишком напоминали мне о моем эгоизме, о моей глупости и сожалении.

Если я подпишу контракт с О'Ди, если я выпущу альбом с ним, Гейл определенно протянет руку помощи. И парни тоже захотят. Я не была уверена насчет Мики. Была вероятность, что он никогда не простит мне мое исчезновение. Или то, что я отправила Гейл письмо и голосовое сообщение, чтобы они не сообщали о моем исчезновении.

— Мне нужен творческий контроль над альбомом, — потребовала я. В этот момент глаза О'Ди потеплели и стали слишком привлекательными, поэтому я продолжила, прежде чем он успел ответить: — Я также хочу, чтобы в контракте было прописано, что я не буду говорить с прессой о своей семье. И что я сама выбираю, с какими СМИ вообще буду общаться. Кроме того, если мой бывший менеджер или участники группы попытаются связаться со мной, нужно будет, чтобы ты исключил эту возможность, например, убедил их, что со мной вообще не разрешено общаться.

О'Ди вздохнул, явно раздраженный этой мыслью.

— Как только мы объявим о твоем сольном возвращении, весь мир снова загудит вокруг нас. Я могу настоять, что тема твоей семьи строго запрещена интервьюерам, но не могу гарантировать, что они как-нибудь при случае не попытаются затронуть эту тему с тобой. Кроме того, я ни в коем случае не включу в контракт пункт, что ты можешь выбирать СМИ. Ведь это на законных основаниях позволяет тебе не выбирать ни одного из них. Кроме того, если ты будешь держать язык за зубами о своей семье и исчезновении из Tellurian, то это только подогреет интерес прессы.

Я открыла рот, чтобы возразить, но О'Ди поднял руку, останавливая меня.

— Но… Я могу держать в страхе твое прежнее руководство, твой лейбл и твою группу. — О'Ди задумчиво почесал подбородок. — А разве у тебя нет тети?

— Пен? — Я покачала головой, удивленная тем, что О'Ди знает о младшей сестре моей мамы, поскольку у меня не было никаких связей с последним живым членом моей семьи. — С Пен проблем не будет. Она даже не приехала на похороны. Сомневаюсь, что ее волнует мое исчезновение. На самом деле она не так уж любит смотреть правде в глаза.

— Похоже, это семейная черта.

Я поморщилась.

— Ну вот, к этому все и шло.

Он ухмыльнулся.

— А как насчет диетолога и психолога?

— Нет никакого смысла идти к психотерапевту, если я этого не хочу. — Я пожала плечами. — Я должна хотеть этого. Первое правило терапии.

— Нет терапии, нет сделки.

— Ну, это уже твоя прерогатива, — я пристально посмотрела на него, отказываясь уступать в этом вопросе.

— Скайлар.

— О'Ди.

Он прищурил глаза.

— Хорошо. Никакой терапии.

Обрадованная, я поспешила продолжить:

— И я получу возможность выбирать СМИ. Я обещаю, что выберу несколько.

— Одного обещания недостаточно.

— Это должно быть. Я не подпишу этот контракт, если в нем не будет указано, что я могу выбирать СМИ.

Киллиан покраснел от досады.

— Ладно!

Наверное, торжествующее выражение моего лица было снисходительным.

— Я вижу, как тебе трудно — позволить мне отнять у тебя контроль. Может быть, это тебе следует сходить к психотерапевту. Навязчивая потребность контролировать окружающих людей — это повод для беспокойства.

О'Ди проигнорировал мое поддразнивание и сказал:

— Мое предложение исходило только из искренней веры в то, что это поможет тебе.

— Вот ты и ведешь себя благородно, вырывая сарказм из моих парусов.

— Даже ураган не смог бы выбить из тебя весь этот сарказм.

Я молча кивнула.

— Ты учишься.

— Значит, мы договорились?

— А как на счет Гейл? Будет ли она проблемой?

— Как и твой лейбл, ты заключила контракт с Гейл только как часть Tellurian. Мы можем найти тебе нового менеджера, но, если хочешь, можем попросить Гейл работать с тобой как с сольным артистом.

— Нет. Если я снова попаду в ад, мне нужен новый гид. Свежий взгляд и все такое.

— Так много мелодрамы. — О'Ди покачал головой. — Новое руководство. Хорошо. Мы подпишем контракт.

Я озадаченно махнула ему рукой.

— Я думала, что будет чуть больше энтузиазма. Если не прыжки от возбуждения, то, возможно, более широкая улыбка, маниакальный смех, пресловутый зловещий изгиб огромных воображаемых усов. Ты разочаровываешь меня, О'Ди.

Он пристально посмотрел на меня.

— Я просто возбужден… изнутри.

Невольно развеселившись, я улыбнулась и тут же поморщилась от боли в губе.

Взгляд о'Ди опустился на мои губы, прежде чем оценить все лицо.

— По крайней мере, отек на глазу и щеке спал.

— Верно, но синяки все равно делают меня похожей на акварельную палитру.

— Это исчезнет. Что приводит нас к следующему порядку ведения дел. Тебе нужна новая одежда и поход в парикмахерскую.

Мысль о том, чтобы выйти на публику в таком виде, заставила меня содрогнуться.

— Если ты не хочешь, чтобы люди думали, что я твоя избитая жена, думаю, нам лучше отложить все это парикмахерское дело.

— К тебе придет Чармейн. Завтра в полдень. Стрижка заставит почувствовать себя человеком, а Чармейн умеет держать язык за зубами. — Он нахмурился. — Но никаких радужных волос.

— Если я захочу радужные волосы, я сделаю их, ясно? Я, конечно, не хочу, но если бы захотела, то сделала бы это.

— Могу ли я предположить, что ты не будешь такой вредной во всем?

— Могу я предположить, что ты не перестанешь быть гигантской занозой в моей заднице в ближайшее время?

— Диетолог, — сказал он, не обращая на меня внимания. — Моя сестра Отэм зайдет к тебе завтра утром, до прихода Чармейн. Она приведет в квартиру свою подругу Бренну. Бренна диетолог и позаботится, чтобы питание соответствовало твоим потребностям. На послезавтра я записал тебя в частную клинику для медицинского осмотра. Я заказал визажиста на утро пятницы. Она сделает тебе макияж, чтобы скрыть синяки, а потом мы пойдем покупать новую одежду.

Я была в шоке. Мне потребовалось время, чтобы найти слова.

— Ты уже назначил встречу? Ты предположил, что я скажу «да»?! А шопинг? Ты везешь меня по магазинам?

— С нами будет личный продавец. Но, да. И «да» на твой первый вопрос. — О'Ди одарил меня быстрой невеселой улыбкой. — Я всегда получаю то, что хочу.

— О, неужели? А хочешь быстрый пинок по причиндалам? Потому что я вижу это в твоем неминуемом будущем.

О'Ди прищурился, словно обдумывая это.

— Нет, — наконец, он покачал головой, — Думаю, что не хочу — это не мой фетиш.

Я удивленно подняла бровь.

— Это шутка?

— Я даю тебе сегодня отдохнуть. — О'Ди пододвинул ко мне стакан с фруктами и печеньем. — Если тебе станет скучно, в шкафу в холле есть несколько DVD-дисков. Я вернусь сегодня вечером с продуктами, а сейчас мне нужно вернуться в офис. Я вижу, ты уже нашла стиральную машину с сушилкой, так что сможешь обойтись своей одеждой до пятницы?

Мне очень не хотелось просить, но…

— У меня только одна пара джинсов. Другая пара испачкалась. — Пятнами от травы. Я постаралась не вздрогнуть, когда перед моими глазами вспыхнул образ Джонни, прижимающего меня к земле.

Я сморгнула его и сделала глубокий вдох.

О'Ди не заметил моего смятения.

— Я попрошу Отэм принести тебе завтра новую пару. Размер?

Я сняла крышку со стакана с фруктами, играя с ней в руках, чтобы не пришлось смотреть на О'Ди.

— Хм, раньше был четвертый, но сейчас, наверное, где-то между двойкой и нулем.

— Размер Великобритании? (Прим: методы определения размера в США и Великобритании отличаются друг от друга; размер США на 2 размера меньше размера в Великобритании; например, если вам нужен размер 12 в США, то в Великобритании нужно будет 16 размер.)

— Ах, точно. Тогда между шестью и четырьмя. Когда-то у меня была британская восьмерка.

О'Ди молчал так долго, что я подняла на него глаза.

Выражение его лица было мрачным и полным понимания.

— Бренна вернет тебе вес и силу раньше, чем ты успеешь оглянуться.

Укол моей гордости. Я усмехнулась:

— Жалость тебе не идет, О'Ди.

— Смешно. Потому что жалость к себе тебе тоже не идет. — И после этого раздражающего прощального выстрела он покинул квартиру.

Я чуть не швырнула печенье в дверь, за которую шагнул О'Ди, но он не стоил такой потери.

Должно быть, я действительно была измотана, потому что, несмотря на то, что у меня было так много забот, я заснула после того, как поела. И я имею в виду, что реально спала.

* * *

Следующее, что ощущаю, это как я моргаю и открываю глаза, чувствуя, что меня трясут, и знакомый мужской голос зовет меня по имени. Когда туман в моих затуманенных глазах рассеялся, я напряглась в постели при виде О'Ди, сидящего рядом. Его хмурый взгляд исчез, когда полностью проснулась.

— Сколько сейчас времени?

— Семь часов. Ты проспала весь день?

Я заставила себя подняться, и О'Ди резко встал с кровати.

— Полагаю, что так.

— Я принес немного еды и убрал ее в холодильник. Ужин уже готов.

— Ужин? — Я сбросила одеяло и встала, комната слегка закружилась.

— Ты в порядке? — спросил он, и я почувствовала, как его теплая рука схватила меня за руку, чтобы поддержать.

— Я слишком быстро встала.

Я поморщилась. Наверное, нападение отняло у меня больше сил, чем я думала.

О'Ди отпустил меня и покачал головой, что-то похожее на гнев исказило его черты.

— Дело не только в нападении. Это месяцы тяжелого сна. Ты же сама себя измотала. Не говоря о том, какой вред ты причинила своей спине, проспав на холодной земле несколько недель подряд.

Закатив глаза, я последовала за ним на кухню.

— А ты можешь не читать мне лекцию прямо сейчас?

О'Ди бросил на меня взгляд через плечо, но воздержался от ответа. Он сел на один из табуретов у стойки и принялся за еду. Он останется на ужин?

Я шагнула, поглядев на тарелку рядом с ним, мой желудок забурчал в голодном протесте при виде лосося на пару, молодой картошки и горки салата. Еда. Настоящая еда.

— Ты готовил? — спросила я, осторожно садясь на табурет рядом с ним.

Мое тело было настолько одеревеневшем, что боль отвлекала меня от того, насколько мы близко сидели.

— Ты спала, когда я принес продукты. В любом случае, мне бы пришлось готовить себе ужин… — О'Ди пожал плечами, не глядя на меня.

Сбитая с толку его противоречивой натурой, я с любопытством посмотрела на него.

— Ты всегда так заботишься о своих артистах? Лично сам?

— Только о тех, кто не может сам о себе позаботиться.

И вот он снова вернулся.

— Я сама могу о себе позаботиться.

О'Ди хмыкнул.

— О да, работа, которую ты проделывала до сих пор — потрясающая. — Он указал вилкой на мою тарелку. — Начинай есть.

— Ты такой властный, — проворчала я, но сделала так, как мне было велено, потому что сама этого хотела.

Еда была такой вкусной, что я невольно застонала от удовольствия.

— Нравится? — спросил О'Ди, явно забавляясь.

Я кивнула и сглотнула слюну.

— Все, что я ела в прошлом году, было обжарено или обработано. Раньше я была невероятным фанатом здорового питания. Я должна была быть. Мы много гастролировали. Для этого нужны сила и энергия.

— Ты не думала, что тебе нужны силы и энергия, чтобы пережить житье на улице?

— Ну, конечно, ты прав. Но, к сожалению, фаст-фуд обходится дешевле, чем салаты и домашняя еда. Я ела то, что могла себе позволить.

Он кивнул, понимая мою мысль.

Некоторое время мы ели молча. К моему удивлению, это была… ну, это была приятная тишина. А это означало, что мне совершенно безразлично, что обо мне думает О'Ди. Мне всегда было не все равно, что люди думают обо мне. Чересчур. Трудно добиться славы, если тебя это так сильно заботит, потому что публика может уничтожить тебя. Даже когда большинство комментариев были положительными, был и негатив, который глубоко проникал в меня. Пожирал меня. А еще были сообщения, буквально наполненные кислотой.

Самый страшный инцидент произошел в Инстраграм. Я выложила фотографию, где мы с Максом вместе. Остин сфотографировал нас, и мне это очень понравилось. Мы все тусовались в гостиничном номере, и я сидела на коленях у Макса, и мы вместе пытались играть на моей гитаре. Остин сделал снимок, на котором мы смеялись друг другу в лицо. Мы выглядели влюбленными.

Сначала эта фотография получила много лайков, много любви.

Но Мики решил опубликовать свою фотографию, где он сидит один со своей гитарой, выглядя несчастным. Я не знала, было ли это намеренно или он об этом не думал, но поклонники увидели в этом ответ на мою фотографию с Максом. Комментарии к моей фотографии быстро стали неприятными.

Я была душераздирающей сукой.

Я должна гореть в аду.

Я должна убить себя за то, что была такой сукой.

Почему люди думают, что это нормально — выкладывать в интернете то, что они никогда и не подумают сказать кому-то в реальной жизни, я не понимала.

Но тогда, когда моя жизнь стала достоянием общественности, это было невыносимо.

Это повергло меня в депрессию.

— Теперь мне уже все равно, — сказала я.

О'Ди взглянул на меня. Он проглотил кусочек, который только что откусил, и спросил:

— На что?

— Что думают люди. Раньше я слишком много заботилась об этом. Может быть, теперь, когда мне все равно, реклама будет не так уж плоха. — Это помогло бы мне.

О'Ди немного помолчал и снова уставился в свою тарелку. А потом он нанес быстрый словесный удар в живот:

— Если бы тебе было все равно, что думают люди, ты была бы готова встретиться лицом к лицу со своей группой.

Я сердито посмотрела на него, от гнева мое лицо вспыхнуло.

— Я имела в виду людей, которых не знаю.

— Ну что ж, — выражение его лица оставалось отчужденным и безразличным, — думаю, мы скоро это выясним.

Любая благодарность, которую я испытывала к нему за ужин, превратилась в пыль у меня во рту. Я отодвинула недоеденную тарелку и соскользнула с табурета.

О'Ди тяжело вздохнул.

— Куда это ты собралась? Ты еще не закончила есть. Тебе нужно поесть, Скайлар.

— Подавись своей едой. — Я захлопнула за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной, пытаясь успокоиться.

Одиночество переполняло меня. Появилась ужасная зияющая черная дыра полного одиночества, готовая поглотить меня.

Я скользнула вниз по двери, чувствуя, как слезы жгут мне нос.

Все то время, что я спала на кладбище, я не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас.

Дерьмо.

Я смахнула слезу, которая вырвалась наружу.

Может быть, мне действительно нужно сходить к психотерапевту.

Ладно, никаких «может быть» тут не было. Я вовсе не была глупа. Я знала, что все испортила. Но мне было так страшно.

Так страшно, что если я начну говорить с кем-то обо всем, то чувство вины станет невыносимым.

Тихий стук в дверь заставил меня сделать глубокий вдох.

— Скайлар?

Я проигнорировала его.

Я ненавидела его.

О'Ди вздохнул. Он все время вздыхал. Как будто я была несносным ребенком, которым он был обременен.

— Я ухожу, чтобы ты могла выйти из спальни и закончить свой ужин.

Я фыркнула. Какой мученик.

— Скайлар… Мне жа…

Напрягшись, я широко раскрыла глаза. Это было оно… Неужели он собирается извиниться?

— Мне… Блядь. — Он сердито выдохнул. — Я вернусь завтра и надеюсь, что ты будешь вести себя вежливо. — Его шаги глухо застучали по коридору, а затем дверь захлопнулась.

После его ухода я отважилась вернуться на кухню, где меня ожидал ужин. Тарелка О'Ди была почти пуста.

Я бросила злобный взгляд в сторону коридора. Ну и мудак.

— Мученик, — пробормотала я.

Но мой гнев на О'Ди не помешал мне закончить ужин, который он приготовил. На самом деле, когда я убрала обе тарелки, то впервые за долгое время легла спать, чувствуя себя удовлетворительно сытой.

Обозленной.

Но полностью удовлетворительно.

ГЛАВА 10

Было странно просыпаться не от щебета птиц. В первый раз я даже пропустила звонок будильника. Однако на следующее утро он мне не понадобился. Отоспавшись накануне, я встала около половины шестого.

Я приняла душ; чуть не поскользнулась и не упала, пытаясь выбраться из ванны с помощью единственной здоровой руки, и тщательно подготовилась к предстоящему дню. Мои синяки приобрели тот ужасный желтый цвет, который означал, что они заживают, но все это выглядело, будто что-то не так с моими эритроцитами, и я умираю.

Отложив фен после энергичной сушки одной рукой, я задумалась о своих волосах. Я всегда носила их длинными, потому что Мики просил об этом. Окраска в радужный цвет была идеей Гейл. Она хотела, чтобы я выглядела «восхитительно-нетипичной». И я не возражала. Тогда я бы сделала все ради группы.

Вся краска уже успела отрасти. Мои волосы безжизненно свисали на бретельки лифчика. Я была от природы блондинкой, вроде как среднего оттенка, но это всегда казалось немного скучным, и именно поэтому я не возражала придать им более насыщенный цвет.

Я задумчиво перебрала кончики волос и вдруг поняла, о чем попрошу парикмахера.

К моему удивлению, я почувствовала укол возбуждения по этому поводу. Как будто это имело значение. Но — уже не имело.

— Может и так, — пробормотала я себе под нос. — Может быть, все это часть того, чтобы двигаться дальше.

Двигаться дальше.

Это звучало утомительно.

Некоторое время спустя я сидела в гостиной, смотрела утреннее телешоу, ела тост с маслом на завтрак (никогда еще он не был таким вкусным!) и пила английский чай, когда услышала, как проворачивается ключ в замочной скважине в двери квартиры.

Я напряглась, готовясь к новой встрече (и возможной ссоре) с О'Ди. Но шаги в коридоре принадлежали не ему. Это было похоже на стук каблучков по паркету.

И я оказалась права.

Оглянувшись через плечо, я застыла с кусочком тоста во рту при виде красивой молодой женщины, стоящей в дверях.

— Кто ты такая, черт возьми?

Она ослепила меня потрясающей белоснежной улыбкой.

— Меня зовут Отэм. — Она подняла руки, в которых была тысяча пакетов с покупками. — И я принесла много вкусностей!

Ах. Точно. Сестра О'Ди. Я сунула в рот остатки тоста и поднялась на ноги. Ее глаза немного расширились, когда она увидела меня.

— Я знаю. Я в полном беспорядке, — пробормотала я, жуя тост.

Идеально очерченные брови Отэм сошлись на переносице.

— Ты просто… Киллиан рассказал, что они сделали с тобой, но… Вот маленькие ублюдки!

Я ухмыльнулась, потому что это слово прозвучало так странно из ее уст. У Отэм был мелодичный акцент, очень похожий на акцент Киллиана. Ритмичный, очаровательный и немного аристократичный. С ее блестящими каштановыми волосами, завитыми волнами, безупречно ухоженными ногтями, идеально выглаженной рубашкой, блейзером, брюками и босоножками на десятисантиметровых шпильках, она выглядела шикарно. А макияж словно был нанесен художником.

Большие теплые великолепные карие глаза — точь-в-точь как у Киллиана — смотрели на меня, обрамленные густыми ресницами, которые, казалось, никогда не закончатся. Они настоящие?

Конечно, сестра О'Ди была великолепна. У этой семьи были хорошие гены.

— Если ты думаешь, что я плохо выгляжу, то тебе стоит посмотреть на парня, который напал на меня, — пошутила я.

— Киллиан сказал, что ты умная зараза. Но я не буду шутить по этому поводу, Скайлар. — Отэм подошла ко мне, изучая, и быстро сбросила все пакеты с покупками на пол у наших ног. — Эти маленькие ублюдки заслуживают длинного срока в тюрьме за то, что сделали с тобой.

Я вспомнила о том, кого звали Джонни, его я видела каждый раз, когда закрывала глаза по ночам. И его друга, которого я могла бы простить, потому что он спас меня… если бы он не сбежал с моей гитарой Taylor.

— Согласна.

Сочувствие вспыхнуло в глазах Отэм, когда она оценивающе посмотрела на меня.

— Как только синяки исчезнут, и Бренна восстановит твой вес, ты будешь как новенькая. Красивая, как всегда.

Я фыркнула. Я не была красавицей. У меня было интересное лицо и необычные глаза, но никто никогда не мог сказать, что я красива. Мика говорил, но это звучало совсем по-другому. Красота была в глазах смотрящего, и вся прочая чушь.

— Довольно об этом, — проворчала Отэм в ответ на мое молчаливое несогласие. — Ради бога, посмотри на свои глаза. А эти губы!

Я поежилась, терпеть не могу комплименты.

— Мои глаза… это гетерохромия. — У меня был один карий глаз, а другой серо-голубой. — Они очень странные. Остин, когда хотел поговорить со мной, обычно говорил: «Ко мне, девочка!». Как будто я была собакой-хаски. У меня нос с горбинкой. А мои губы? Слишком большие для моего лица.

— Может быть, прямо сейчас они таковы, потому что твое лицо слишком худое, но как только ты немного наберешь вес, вернешься к своему прекрасному «я». А Остин, кем бы он ни был, просто осел, если говорит о тебе как о собаке.

— Это мой товарищ по группе. Он мне как брат.

— Братья всегда так очаровательны. — Отэм указала на пакеты с покупками. — Я принесла тебе несколько пар джинсов и несколько рубашек тех размеров, что дал Киллиан. А еще я купила тебе новое белье и носки.

Моя гордость была уязвлена.

— Ты не должна была этого делать.

— Ничего страшного в этом нет. Я воспользовалась кредитной карточкой Киллиана.

— Оу, хорошо, тогда давай посмотрим, что тут есть.

Отэм рассмеялась и положила сумочку на стойку.

— Ладно, у нас есть еще немного времени до приезда Бренны. — Она схватила сумки, все до одной, и зашагала в спальню. Я молча смотрела ей вслед. Неужели она всерьез собиралась находиться со мной, пока я буду примерять одежду? — Ты идешь?

Я поняла, что это было «да». Чувствуя себя неловко из-за того, что раздеваюсь перед незнакомкой, я медленно прошла в спальню. Отэм бросила пакеты на кровать и принялась их опустошать.

— Эм-м, я могу справиться с этим и сама.

— Разве тебе не нужна помощь? Твой гипс?..

— О, со мной все будет в порядке. Я сама могу одеться.

— Но с моей помощью все будет гораздо быстрее.

— Послушай, ты кажешься очень милой — настолько милой, что я думаю, тебе следует сделать тест ДНК, чтобы убедиться, что ты и О'Ди действительно родственники — но я не знаю тебя достаточно хорошо, и мне немного неудобно раздеваться до нижнего белья перед незнакомкой.

Странно, но в плавательном центре меня это не очень беспокоило, но там все было по-другому. Я больше никогда не встречалась с этими людьми. Я их совсем не знала.

Подписание контракта с О'Ди подразумевало, что Отэм неизбежно будет еще ближе. Я не хотела находиться в ее компании, зная, что она видела мою тощую задницу в самом худшем виде.

Да. Наверное, мне все еще было не все равно, и это осознание меня не радовало.

— Ой. — Она покачала головой, и ее каштановые локоны запрыгали по плечам, как в рекламе шампуня. — Конечно. Прости. Я… Я бываю слишком увлеченной и не подумала. Я просто… — Она затеребила милую футболку от Ральф Лорен, которую купила мне. Вау. Когда она ходила по магазинам, то реально занималась шопингом. — Я хочу быть полезной.

Больше интересуясь ею и О'Ди, чем мне хотелось бы признаваться, я поймала себя на том, что делаю шаг ей навстречу.

— Ты что, личный ассистент О'Ди?

Отэм нахмурилась.

— Почему ты не зовешь его Киллианом?

Потому что обращение по имени было слишком личным. Между мной и О`Ди такого не было. Он снова гнал меня в загон славы. Я пожала плечами.

— Итак, ты его ассистент?

— Нет. В данный момент я ношусь между двумя рабочими местами. Когда Киллиан попросил меня помочь, я ухватилась за эту идею. Он немного рассказал мне о твоей истории, и я… — Отэм прикусила губу. — Ты заслуживаешь, чтобы твоя жизнь вернулась в прежнее русло, Скайлар. Все, что я могу сделать, чтобы помочь… знай, что я здесь.

— Но ты ведь даже не знаешь меня.

Ее глаза потускнели от печали.

— Я… Я вроде как знаю, через что ты проходишь. Ну, не совсем… Я, правда, тоже давно потеряла родителей.

О'Ди потерял родителей?

— Мне очень жаль.

— Я не очень хорошо помню их. Мне было всего шесть. Киллиану одиннадцать.

— Мне очень жаль, — повторила я. Искренне жаль. — Я понимаю.

— Хорошо. — Отэм неуверенно улыбнулась мне. — И вот я здесь. И я хочу тебе помочь.

С еще большим любопытством я посмотрела на одежду и, стараясь звучать небрежно, спросила:

— Так… О'Ди делает это со всеми новыми артистами? Отправляет свою сестру присматривать за ними, готовит им еду, покупает одежду?

— Нет. — Что-то в тоне Отэм заставило меня снова посмотреть на нее. Она задумчиво смотрела на меня, легкая улыбка играла в уголках ее рта. — Не со всеми.

У меня перехватило дыхание. Прочистив горло, я указала на кровать.

— И ты все это проделала за один день?

Отэм рассмеялась.

— О, я чемпион по шопингу. Киллиан сказал, что нанял для тебя личного помощника для покупок, и я быстро заставила его отменить эту сделку. Так вот, я не знаю твоего вкуса или того, что тебе больше подходит, но ты выберешь, что тебе нравится из всего принесенного, а потом, когда твой вес вернется в норму, я отвезу тебя по магазинам. Нам нужно будет обзавестись повседневным гардеробом с несколькими более красивыми вещами, оставленными на всякий случай. Не беспокойся об альбоме и рекламной фотографии. Киллиан приведет стилиста с потрясающим выбором для съемок.

Я старалась не задерживать дыхание от этой мысли.

— Давай пока сосредоточимся на этом.

— Ладно, я подожду снаружи. У тебя есть апельсиновый сок?

— В холодильнике.

— Хочешь немного?

— Конечно.

Я подождала, пока Отэм закроет за собой дверь, а потом повернулась и посмотрела на кровать. Медленно выдохнув, я потянулась к подолу своей рубашки.

Вот оно.

Все снова изменилось.

* * *

Не было сюрпризом, что у Отэм оказался отличный вкус. Как для меня, некоторые вещи были слишком изящными, но по большей части она интуитивно догадалась, что во мне все еще живет девушка-рокерша. У меня появилось много новых черных футболок оверсайз с принтом и пара новых джинсов. К моему облегчению я влезла в шестой размер Великобритании, что означало, что мне нужно было поправиться на один размер, чтобы снова чувствовать себя здоровой.

Раньше я носила только узкие джинсы, потому что мне нравилось хвастаться, что у меня есть задница и бедра. Но поскольку теперь эти части тела были временно в отпуске, узкие джинсы мне не совсем подходили. Из-за частой ходьбы мои икры стали мускулистыми, а бедра слишком худыми. Каким-то образом Отэм тоже это обдумала. Когда я увидела в сумке свободные штаны Levi’s, то впала в шок. Но потом Отэм объяснила, что они более подходят для моей нынешней формы. И она была права. Эта девушка была своего рода гением.

— Ты можешь вернуться к своим узким джинсам, когда Бренна поможет тебе набрать немного больше веса.

К тому времени, как Бренна вошла в квартиру, я снова почувствовала себя почти стильной. Ну, знаете, за исключением синяков и безобразных волос.

Бренне было за тридцать. Они с Отэм познакомились, когда та получала степень в области наук о продуктах питания. Бренна была приглашенным лектором. Отэм так и не получила ученую степень, но нашла в Бренне друга на всю жизнь, несмотря на разницу в возрасте.

Высокая, стройная, с короткими темными волосами, Бренна имела сияющую медного цвета кожу, которая делала ее моложе своих лет, и, возможно, это было связано со здоровым питанием. Скорее всего. Я была большим сторонником преимуществ хорошей диеты и физических упражнений.

— Обычно я начинаю с того, что прошу в течение недели вести дневник питания, а потом мы начинаем исправлять то, что нам нужно, — сказала Бренна. — Однако я понимаю, что у тебя совсем другая ситуация. Итак, если тебе удобно говорить об этом в присутствии Отэм, не могла бы ты рассказать о своих привычках в еде за последние несколько месяцев?

Бренна стояла на другом конце островка, потягивая чай, и я поняла, что она старается не задавать лишних вопросов. Отэм села рядом со мной на табурет.

— Я могу уйти, — заверила она тут же.

— Все в порядке. Я… Э-э-э… Я знаю, что многие люди стыдятся быть бездомными, но мои обстоятельства были другими. Я сама это выбрала. Никто другой из тех, кого я встречала, не выбирал такую жизнь. Я знаю, что люди будут утверждать, что наркоманы, алкоголики косвенно это выбрали, но так нельзя говорить. Никто не знает, каково это для них. Я знаю людей, я с ними общалась… Ну, если бы у них было достаточно сил, чтобы бороться со своими пристрастиями, они бы не оказались на улице. — Я слегка покраснела, поняв, что отклонилась от темы. — Во всяком случае, я, э-э… Я ела дешево. Старалась завтракать каждый день, хотя бывали дни, когда я этого не делала. Но в основном я завтракала. Обычно это были банан и булочка с беконом. Банан для белка и булочка с беконом насыщали меня до краев. И это было дешево. Обед был периодическим. В одни дни он у меня был, а в другие нет. Обычно это был бутерброд, который продавался со скидкой. Тунец, курица, все, что было. Большую часть времени я просто ждала, чтобы пораньше поужинать. В основном рыба с жареной картошкой. Бутерброд. Картошка фри. Всякий фаст-фуд. Дешевый. Но, — и тут я призналась, почему я так похудела, — в последние несколько недель я не могла переварить ее. Эта еда наполнена жиром, и я… это начало вызывать у меня тошноту.

Бренна нахмурилась.

— И именно тогда ты реально начала замечать потерю веса?

— Да. Я имею в виду, что потеряла немного, потому что, когда не пела на улице, я ходила пешком. Я путешествовала по Европе с рюкзаком и вот тогда заметила, что мои джинсы стали немного свободными. Но да, думаю, что за последние несколько месяцев превращение жира в мышцы перешло в уменьшение размера одежды.

— А привычки к выпивке?

— Никакого алкоголя, — тут же ответила я. — Мне нужно было иметь ясную голову, и это означало не напиваться и не тратить деньги на ненужное дерьмо. Я пила воду. Больше ничего.

— А воды у тебя было много?

— Два литра в день. Это было все, что я могла себе позволить.

— Это лучше, чем ничего. — Бренна кивнула, глядя прямо перед собой, и поставила кружку на стойку. — На самом деле все не так уж плохо. Я думаю, что ты тонкокостная, у тебя высокие скулы, так что любая потеря веса будет выглядеть хуже, чем есть на самом деле.

— Я… — Я запнулась, раздумывая, стоит ли мне это признавать или нет. Но это звучало у меня в голове, поэтому…

— У меня не было месячных в этом месяце. И я определенно не беременна.

Отэм напряглась рядом со мной.

Бренна кивнула.

— Ладно, в этом нет ничего необычного, и скорее всего связано с недоеданием. Это даже может быть связано со стрессом. Ты через многое прошла. Отэм сказала, что у тебя назначен медицинский осмотр, поэтому обязательно упомяни об этом, а также о том, что ты посещаешь диетолога. Как только мы получим необходимые питательные вещества обратно в твой организм, тогда и посмотрим, вернется ли все в норму.

— У меня опять начнутся месячные?

— Будем надеяться. — Бренна вытащила папку из сумки, которую принесла с собой, и открыла ее. — Итак, у меня есть несколько вопросов…

Она спросила о моей истории веса, текущей и прошлой истории болезни, семейной истории болезни, пищевой аллергии и непереносимости, моих симпатиях и антипатиях, привычках есть, спать и заниматься спортом, прошлых попытках похудеть и моих эмоциональных и социальных связях с едой. Раньше у меня никогда не было проблем с весом. Присутствовал хороший обмен веществ, и я была молода, так что это никогда не было проблемой. Кроме того, мне действительно нравилось есть здоровую пищу. И я повторила Бренне то, что сказала О'Ди — чтобы поддерживать свои силы для гастролей, мне необходимо было соблюдать здоровую диету. Бренна была счастлива услышать это, а еще больше обрадовалась, когда я рассказала, какой была моя диета раньше.

— Тогда для тебя все будет намного проще, чем для большинства моих клиентов. Для начала мы немного увеличим дозу питательных веществ и некоторых калорийных продуктов с высоким содержанием белка, чтобы восстановить вес. Арахисовое масло станет твоим новым лучшим другом.

Бренна также привезла с собой весы, подключенные к приложению на телефоне, и заставила меня взвеситься. Мало того, что она записала мой вес, она измерила меня. Мой индекс массы тела был ниже нормы, поэтому она хотела вернуть его в здоровую зону. Она собиралась измерять и взвешивать меня каждую неделю.

К тому времени, как Бренна ушла, я чувствовала себя немного подавленной. Отэм держала в руках список продуктов, а я приготовила зеленый коктейль с капустой, бананом, кокосовым молоком и арахисовым маслом. Я не возражала против вкуса, и это было хорошо, потому что Бренна заставила меня пообещать, что я буду употреблять два коктейля в день в дополнение к плану питания, который она составила.

— Я в магазин за всем этим, — сказала Отэм, помахав мне списком после того, как мы попрощались с Бренной.

Отэм бросила телефон в сумочку и схватила ключи от квартиры. О'Ди несколько раз писал ей, проверяя, как идут дела. Фанатик контроля. Когда его сестра собралась уходить, я вдруг почувствовала приступ клаустрофобии. У меня в груди все сжалось. И внезапно остаться здесь одной показалось мне еще более ужасной идеей, чем выйти на публику с разбитым лицом.

— Эй, — вырвалось у меня, — можно мне пойти с тобой?

Отэм выглядела удивленной.

— А как же твои синяки?

— Знаешь, — я выглянула из дверей патио на реку, — я готова смириться с взглядами ради того, чтобы немного подышать свежим воздухом. Я чувствую себя так, словно нахожусь в этой квартире целую вечность.

— Конечно. Ты же не пленница. Эй, — Отэм порылась в сумочке, — у меня есть косметика. — Она вытащила косметичку, которая, должно быть, занимала все место в ее сумочке. — Я могу сделать тебе макияж, если хочешь. Скрыть синяки?

Облегчение нахлынуло на меня.

— Мне бы этого хотелось.

И вот так я почувствовала себя балованной, когда Отэм с огромной радостью занялась моим макияжем. Она также скрутила мои волосы в небрежный стильный пучок. Когда я посмотрела в зеркало, то едва узнала себя. Макияж смягчил мои углы, так что мое лицо каким-то образом выглядело более полным.

Мне захотелось плакать от этого.

Сестра О'Ди заметила влажный блеск в моих глазах и схватила меня за плечо.

— Ты сделала то, что должна была сделать, Скайлар. Но пришло время снова начать заботиться о себе.

Злясь на себя, сбитая с толку, сомневаясь в каждом своем решении, принятом за последние полтора года, я встала.

— Пошли отсюда. — Это прозвучало гораздо резче, чем я хотела.

Мы молча вышли из квартиры, и Отэм заметила мою неуверенность.

— Странное ощущение, — сказала я, пытаясь преодолеть неловкость, когда мы вошли в лифт. — Я не помню, как О'Ди привез меня сюда, такое чувство, что я переплыла над рекой Клайд в ящике. Странно находиться в здании, в которое не помню, как вошла.

— Киллиан сказал, что ты была совсем не в себе.

— Вы двое, кажется, близки? — Вопрос вырвался, прежде чем я успела его остановить.

— Ну, это всегда происходит, когда только вы и есть друг у друга. Наш дядя Джеймс не самый любящий человек на свете, — сухо сказала она. — Не знаю, как Киллиан может на него работать. Я бы уже давно убила его.

— О'Ди работает на вашего дядю?

— Да. Этот лейбл принадлежит дяде Джеймсу.

Этого я не знала.

— Значит, О'Ди стоит в очереди, чтобы взять управление на себя?

Отэм усмехнулась.

— Только если Киллиан будет соответствовать строгим стандартам Джеймса.

И вдруг все встало на свои места.

— И я готова поспорить, что О'Ди больше всего на свете хочет однажды запустить свой собственный лейбл.

— И он этого заслуживает. За последние пять лет он заработал для лейбла больше денег, чем кто-либо другой. Признает ли это мой дядя? Нет. Он заставляет Киллиана прыгать через бесконечный круг обручей. Ничего из того, что делает мой брат, не бывает достаточно хорошо.

Очевидно, я была не единственной, чья семья была больным местом.

Словно услышав наш разговор, О'Ди позвонил Отэм, едва мы вышли на свежий воздух. Было холодно, но у Отэм была своя машина, так что я надела только блейзер, который она мне купила. Он был удивительно похож на тот, что носила она. Я втянула в себя свежий воздух, позволяя холодному бризу меня овеять. Под свежей лаской мою кожу покалывало от восхитительного ощущения жизни.

— Все прошло отлично, — сказала Отэм в телефон.

Она вела меня к белому Range Rover. Если я правильно помню, О'Ди водил модель Sport. У Отэм был Evoque, поменьше. Судя по всему, они были фанатами этой марки.

Машина пикнула, снимаясь с сигнализации, и мне удалось забраться на пассажирское сиденье с помощью здоровой руки, пока Отэм садилась на водительское место.

— Я отвезу Скайлар в магазин за едой… Мы купим все, что есть в списке, который дала нам Бренна… Потому что ей нужен свежий воздух… — Отэм вздохнула. — С ней все в порядке… Макияж?.. Мой макияж… Разве ты не занят? У нас все хорошо… Хорошо… Ладно, ладно… Сэйнсбери… Да, именно так… Ладно, увидимся там. Пока. — Отэм повесила трубку и бросила на меня быстрый взгляд. — Киллиан встретит нас в магазине.

— Боже, он просто помешан на контроле.

Лицо Отэм исказилось от досады, когда она завела мотор.

— Мой брат не помешан на контроле. Он беспокоится о тебе.

Ну, да, конечно.

— Неужели? Он так беспокоится, что сказал мне, если я не соглашусь подписать контракт с его лейблом, то снова окажусь на улице.

— Он так и сказал?

— Я спросила, серьезно ли он, и он не стал отрицать этого. Сказал, что он бизнесмен, а не филантроп.

Отэм отвернулась

— Ох уж этот мужчина… Серьезно. Он не это имел в виду, — заверила она меня. — Он, наверное, убьет меня, за то, что я тебе это сказала, но под этим пугающим фасадом скрывается большая мягкость.

— О да, прям огромный плюшевый мишка.

Отэм рассмеялась над моим сарказмом.

— Вот увидишь.

Нет, я бы не хотела этого. Все, что я когда-либо видела в Киллиане О'Ди — это человека, который заставил меня вернуться к жизни, которую я ненавидела.

ГЛАВА 11

— Ты знаешь, как я горжусь тобой?

Я улыбнулась маме.

— Это все ты. Ты никогда не переставала верить.

— Конечно, она не переставала. — Брайан обнял маму и притянул к себе для поцелуя, заставив ее захихикать, как маленькую девочку.

Брайан сделал маму счастливой, поэтому я решила не портить момент, напомнив, что уж он-то никогда не верил в меня. Тем не менее, пока мама не видела, я бросила на него неприязненный взгляд, а он мне предупреждающий в ответ.

Пару лет назад у них с мамой начались серьезные отношения, и к тому времени мы с Мики всерьез задумались о том, чтобы сделать нашу группу успешной. Мы знали, что у нас есть что-то стоящее, и мама была нашим самым большим сторонником. Мой отец умер, когда я была совсем маленькой, так что мы всегда были вдвоем: я и мама. И не было никого, кто верил бы в меня больше. Она очень долго была моей лучшей подругой. Я думаю, что, если бы я не была такпоглощена идеей сделать Tellurian успешным, мне, вероятно, было бы гораздо труднее приспособиться к Брайану.

Как бы то ни было, он все время ворчал на маме из-за денег и энергии, которые она вкладывала, чтобы помочь кучке детей, преследующих «несбыточную мечту». Он отступил только тогда, когда это стало настоящим камнем преткновения в их отношениях. И под этим я подразумеваю, что они почти расстались. Тем не менее, негодование так и кипело между нами. Я никогда не смогу по-настоящему полюбить Брайана. Но ради мамы я была с ним вежливой.

Однако в последнее время моя неприязнь к нему только усилилась. С тех пор, как дебютный сингл Tellurian занял первое место в американском Billboard, он внезапно стал нашим самым большим поклонником.

Мудак.

— Не могу поверить, что вчера вечером я видела своего ребенка по телевизору на вечернем шоу. — Мама высвободилась из объятий Брайана и подошла обнять меня, наверное, в сотый раз.

Я рассмеялась, вдыхая знакомый цветочный аромат Miss Dior, ее любимых духов, и, обняв, за тонкую талию, крепко прижала к себе.

Я уже некоторое время перемещалась по США и вернулась в Биллингс только потому, что в тот вечер мы впервые играли в концертном зале The Pub Station. Я планировала проводить каждую свободную секунду с мамой. Успех группы был больше, чем я могла мечтать, но я понятия не имела, как сильно буду скучать по маме.

Мама отстранилась и улыбнулась мне.

— У меня есть торт.

— Торт — это всегда хорошо.

— Не просто торт. Это торт на восемнадцатый день рождения. Потому что я пропустила его. — Она надула губы. — Не могу поверить, что я пропустила восемнадцатилетие своего ребенка.

— Я знаю. — Я посмотрела на нее, упиваясь таким знакомым прелестным лицом. — Я скучаю по тебе.

В ее голубых глазах блестели слезы.

— О, детка, ты не представляешь, как сильно я скучаю по тебе. Но я так счастлива, что ты получила все, что хотела.

«Не все», — подумала я.

Ради группы мы с Мики решили не быть вместе, но он любит мучить меня каждый день. Флиртует, прикасается, сопровождает меня. А потом уходит и вымещает свое неудовлетворенное разочарование на поклонницах.

О, да, ему нравились поклонницы.

Вот почему я потеряла девственность, словно в каком-то подростковом любовном сериале, на вечеринке у незнакомца в Лос-Анджелесе вместо того, чтобы потерять ее с парнем, в которого была влюблена.

Вспоминать было больно, так что пришлось отбросить эту мысль, прежде чем разрыдаюсь.

Я стояла в маленькой гостиной дома, в котором выросла, и решила не быть сейчас эгоисткой и не думать о Мики. Я была дома. Мама заслуживала моего внимания, потому что Мики и так получил больше, чем положено.

— Что ты хочешь делать сегодня? — спросила я. — Я вся твоя.

Мама улыбнулась:

— Я подумала, что мы могли бы покататься на коньках.

Радость наполнила меня.

— Правда?

Катание на коньках было нашей фишкой. Каждый день рождения, независимо от того, какие у меня были планы, мы с мамой катались на коньках. Мы не могли позволить себе это часто во время моего взросления. Так как у меня была только мама, и это означало, что вещи, которые другие люди принимали как должное, были для меня удовольствием. Глупости вроде походов в кино, в бассейн, на каток.

Так что катание на коньках стало нашей фишкой.

— С удовольствием.

— И еще… — она улыбнулась Брайану через плечо, — только ты и я.

В шоке я посмотрела на Брайана, ожидая возражений. Еще одна вещь, которая меня раздражала, была в том, что даже до того, как Tellurian взлетел, я не могла проводить время наедине с мамой: Брайан все время был в кадре. Он втискивался во все подряд. Включая мои дни рождения с мамой.

— Вы двое, идите наверстывайте упущенное, развлекайтесь. — Он сел на диван и потянулся к пульту. — Я останусь здесь, буду без перерыва смотреть спортивный канал.

Мама наклонилась, чтобы поцеловать его в висок, и тут мое внимание приковало к телевизору — на меня и группу в развлекательных новостях. Брайан прибавил громкость.

Роскошная ведущая стояла перед цифровым экраном, на котором шел отрывок с участием меня и группы в вечернем шоу.

— …группа Tellurian находится на пике популярности в социальных сетях после их появления в вечернем шоу. Точнее, вокалистка Скайлар Финч и гитарист Мики Мерфи находятся в тренде. Фанаты оборвали все социальные сети, когда в интервью на шоу между двумя товарищами по группе вспыхнула искра.

Я нахмурилась, когда включили отрывок из прошлого вечера.

— Я собиралась спросить тебя об этом, — пробормотала мама, положив руку мне на плечо.

Я уставилась на нее, не в силах отвести глаз.

— Ты прекрасно выглядишь, Скай, — пробормотал Брайан. — Разве она не прекрасна, Энджи?

— Да, это так. — Мама сжала меня в объятиях, но я была сосредоточена на интервью.

— …итак, не могу не заметить, что вам двоим больше нравиться быть вместе, чем остальной части группы, — сказал ведущий со своим обычным безразличным коварством, указывая на нас с Мики.

Мики положил руку на спинку дивана, где сидела я, его длинные пальцы покоились на моем плече. Он также прижимался ко мне так близко, как только мог. Остин и Брэндон небрежно уселись с краю дивана.

Подготовившись к вопросам о наших отношениях, я уже открыла рот, чтобы сказать: «Мы все знаем друг друга очень давно, поэтому нам так комфортно», когда Мики сказал:

— А тебе не понравилось бы со Скайлар?

Дерьмо.

Я бросила взгляд на маму, которая смотрела телевизор с легкой улыбкой на губах. Ведущий буквально прыгнул на Мики.

— Значит, вы двое — пара?

— Нет, — засмеялась я, жалея, что не могу оттолкнуть своего товарища по группе, поэтому просто выдала свою отрепетированную реплику.

После чего Мики продолжил:

— Некоторые из нас чувствуют себя друг с другом более комфортно, чем с другими.

Публика охнула, а ведущий поднял бровь.

К счастью, Брэндон вмешался с шуткой, чтобы отвлечь, и мы ушли от темы.

Но это было все, что требовалось.

Потому что теперь мы были в тренде и в новостях.

— Господи, — фыркнула я, вытаскивая телефон из заднего кармана.

Мое сердце бешено забилось, когда я увидела, сколько уведомлений появилось в моих личных профилях в Твиттер и Инстаграм. Мы были в тренде.

#Миклар

(Прим.: Первые и последние части имен Мик-и и Скай-лар)

Остроумно.

Я привыкла к тому, что в профиле группы тысячи уведомлений, но это было еще хуже. Повсюду наши фотографии с разных концертов, сделанные фанатами, и на всех на сцене Мики прижимает меня к себе. В основном фанаты говорили, что они все время знали, что мы вместе, и как это было удивительно.

Все это казалось таким инфантильным и глупым, но они сходили от этого с ума.

В груди у меня все сжалось.

Весь прошлый год мы были на виду у публики, но речь шла только о нашей музыке.

Это чувство… Мне не понравилось. Я не была готова к тому, насколько агрессивным это казалось. Как будто я стояла голая на сцене.

— Милая, ты в порядке? — спросила мама.

Она не сможет понять. Она пожертвовала так много для меня финансово и эмоционально, в своих отношениях с Брайаном, чтобы помочь осуществить мою мечту. С ее точки зрения, все всегда было лучше, чем в порядке.

Я ухмыльнулась, жестикулируя телефоном.

— Благодаря этому мы продадим больше записей.

Мама с облегчением рассмеялась.

— Точно. А теперь собирай свои вещи — нас ждут коньки. И девчачьи сплетни.

— Конечно. — Я улыбнулась, бросив взгляд на Брайана, прежде чем уйти.

Он смотрел на меня так, как никогда раньше. Как будто я вдруг стала любопытным объектом, а не портящей его отношения с мамой падчерицей. Похоже, именно это и делает слава. Заставляет всех смотреть на тебя по-другому…

* * *

Громкий звук выбил меня из воспоминаний, и я в шоке огляделась, чувствуя, как в груди сильно бьется сердце.

Я сидела в салоне, окруженная незнакомцами, а женщина по имени Чармейн сушила мне волосы феном. Она болтала со мной с того самого момента, как я села. Но как только начала сушить мои волосы феном, говорить перестала, а мой разум освободился. И по какой-то причине уплыл в воспоминания о том, что было так давно.

Я нахмурилась, вспоминая следующий день. У входа в The Pub Station ждали папарацци и, пытаясь протиснуться мимо нашей охраны, выкрикивали вопросы, были ли мы с Мики парой.

Почему это так увлекательно?

Меня это взбесило, а Мики пытался успокоить. Но я злилась на него за то, что он предал то, что было между нами, гласности.

Мики уже пожалел о сказанном, потому что с этого момента одержимость фанатов нашей парой возросла, как будто мы были гребаной эпической историей любви, разыгрываемой для их развлечения. Кроме того, таблоиды начали преследовать нас. Внезапно я обнаружила себя на первой странице желтой прессы в обрезанных джинсах, старой рубашке и темных очках (тогда я отправилась в продуктовый магазин). На заднем плане был сфотографирован неизвестный парень. Вот это большая новость! Кто он такой? Где же Мики? Как Мики относится к этому неизвестному парню?

С этого дня ситуация обострилась. Кто-то делает неудачное фото — и я оказываюсь на первой странице с красным кружком вокруг живота. Скайлар беременна? Это ребенок Мики? Что это значит для группы?

Или я в статье для подросткового журнала с фотографией меня в аэропорту, со стрелками, указывающими на мою кожу с заголовком: «Даже у поп-рок-сенсации Скайлар Финч есть свои плохие дни кожи!»

У каждого было свое мнение обо всем. Моя музыка, мой голос, моя внешность, моя одежда и люди, с которыми я предпочитаю проводить время. Каждый пост в социальных сетях, каждая статья в журнале, каждое утомительное интервью, которое мы давали.

Я начала осознавать, что не владею своей жизнью. Через некоторое время по иронии судьбы я почувствовала, что исчезаю.

— Принести тебе еще воды? — Как только Чармейн выключила фен, рядом со мной появился младший стилист.

Я покачала головой, благодарная за то, что она отвлекла меня от мрачных мыслей.

— Я в порядке, спасибо.

Поездка в салон была немного утомительной. Как и все происходящее в последнее время. Но после того, как Киллиан встретил нас с Отэм в продуктовом магазине, я сказала, что хочу больше, чем просто подстричься. Киллиан повторил, что не считает, что перекрашивание моих волос в радужный цвет и возвращение к старому образу — хорошее направление для моего сольного запуска; я возразила, что не собираюсь этого делать, что знаю, чего хочу, и это займет больше, чем быстрый домашний визит парикмахера.

Поэтому О'Ди позвонил Чармейн, и она пригласила меня в свой салон. Было ясно, что она вложила в этот бизнес много средств. Блестящий, выложенный белой плиткой пол искрился вкрапленными серебряными кристаллами, стены были мягкого серого цвета, а перегородки глубокого темно-розовато-красного цвета. Кресла стояли современные, квадратные, обтянутые белой кожей, зеркала от пола до потолка в массивных белых рамах. Тут было круто, современно, с всплеском драмы. Но также говорило: Вы заплатите небольшое состояние, чтобы подстричься здесь, но это того стоит.

Пока мы ехали, Отэм умоляла сказать ей, что за работу со мной проделают.

— …это отличная идея, — сказала Чармейн, поднося ножницы к моим волосам. Я наблюдала, как постепенно вырисовывается мой новый образ, и мне пришлось согласиться. — Это очень подходит к форме твоего лица.

Когда она закончила, я удивилась разнице, которую могла сотворить простая стрижка.

Я смело попросила Чармейн отрезать большую длину. Теперь мои волосы были коротко подстрижены на затылке и ниспадали косой линией чуть ниже подбородка. Они казались здоровым и пышными, крутыми и современным. Чармейн также добавила пепельно-русые блики, чтобы придать большей объемности.

Острота стрижки смягчила угловатость моего лица.

— Все готово.

Чармейн подняла зеркало, чтобы я могла видеть, как она укоротила волосы сзади к переду. Мне нравилось.

— Это замечательно, спасибо. — Я одарила ее искренней улыбкой.

— Давай покажем Отэм.

Чармейн помогла мне снять накидку, убрала лишние волосы с моего затылка, а затем я последовала за ней в переднюю комнату, где Отэм пила травяной чай и читала журнал. Она подняла глаза и тут же замерла.

— Это хороший или плохой взгляд испуганного оленя? — спросила я.

Отэм быстро поставила свой чай и журнал на кофейный столик, встала, подошла ко мне, чтобы получше рассмотреть. Ее глаза заблестели, и она расплылась в широкой улыбке.

— Идеально! Абсолютно идеально.

Я улыбнулась, чувствуя себя немного неловко.

— Я просто… Я хотела больших перемен.

— Это был правильный ход. Боже, — она оценивающе осмотрела мое лицо, — у тебя отличные скулы. Не так ли?

— Я люблю, когда кто-то готов пойти на такой риск. Обычно это окупается.

— Ты проделала отличную работу, — признала Отэм.

— Спасибо. Киллиан будет доволен. — Чармейн одарила ее широкой улыбкой в тридцать два зуба. — Все, что угодно, лишь бы угодить Киллиану.

— Тьфу. — Отэм скорчила гримасу. — Чармейн, пожалуйста.

— Твой брат очень сексуален. Смирись с этим.

Отэм закатила глаза и взяла меня под руку, выводя из салона.

— Я передам ему твои слова.

— Пожалуйста, сделай это! — крикнула она нам вслед.

Я помахала Чармейн через плечо в знак благодарности, думая об оплате, и, когда мы садились в машину, спросила об этом Отэм.

— О, Киллиан заплатит за это. Чармейн пришлет ему счет.

Я кивнула и села, слушая, как Отэм говорит о моей новой прическе и о нарядах, в которых она теперь меня видит. Когда она, наконец, перевела дух, я спросила:

— Чем ты раньше зарабатывала на жизнь… до всего этого?

— Оу. — Ее лицо вытянулось. — Ну, я пыталась организовать кейтеринговую компанию с моим бывшим бойфрендом. Он должен был управлять компанией, руководить всеми делами, а я заниматься готовкой и выпечкой. Но он украл мои деньги и создал на них инвестиционный портфель. Поскольку я не указала юридически, для чего предназначались эти деньги, когда давала разрешение на перевод средств ему, у меня нет доказательств, что он их украл. Я могла бы привлечь его к суду, но это было бы слишком долго и напряженно. Киллиан злился, что я этого не сделала.

— Не удивительно. Мне жаль.

— О, все в порядке. — Она лучезарно улыбнулась. — С этим покончено. Я только-только начала встречаться с кое-кем, и он… другой. Джентльмен до мозга костей. Мы сходили на три свидания, а он даже не настаивал на сексе. И у него больше денег, чем у меня, так что я знаю, что ему это не нужно.

— Я очень рада.

Так и было. Отэм была милой, такой открытой в своих чувствах, и заслуживала того, кто был бы нежен с ней.

— К тому же Киллиан позаботился о Барри, моем бывшем, — объяснила она.

— Как?

— Он его уничтожил. Я не знаю, как это делается, и не хочу знать. — Она бросила на меня страдальческий взгляд. — Ты же знаешь, как люди говорят, что карма достанет тебя… ну, например, если ты плохо ко мне отнесешься, Киллиан — это карма, которая достанет тебя.

Боль пронзила мою грудь так глубоко, что я подняла здоровую руку, чтобы унять ее. Потрясенная, я поняла — это была ревность. Каково это, когда кто-то так заботится о тебе? Чтобы кто-то вроде О'Ди, который был холоден со всеми, но с тобой обращался так, будто ты единственное, что имеет значение?

Моя мама была таким человеком. Мой свирепый защитник. Я крепко закрыла глаза. Она все время вторгалась в мои мысли, прорывалась наружу.

— Поговорим о чем-нибудь другом, — попросила я, нуждаясь в отвлечении. — О чем угодно.

— Ой. — Брови Отэм тревожно нахмурились, но она сказала: — Я видела одни ошеломляющие туфли Kurt Geiger, как раз для тебя. Ты носишь каблуки?

Моя улыбка вышла мрачной, но облегченной.

— Насколько они высоки?

* * *

— Ну и? — спросила Отэм.

Она отвезла меня обратно в квартиру и настояла, что дождется приезда брата, чтобы увидеть его реакцию на мое преображение.

Если не ошибаюсь, О'Ди, входя в гостиную и увидев меня, слегка споткнулся, моя стрижка застала его врасплох. Хороший сюрприз или плохой, я не знала, потому что он сразу же начал готовить себе кофе, бросив в нашу сторону только небрежное «привет».

Отэм стояла посреди гостиной, скрестив руки на груди, и нетерпеливо наблюдала, как брат ходит по кухне. Я села на диван, не обращая внимания на вспышку волнения, которое почувствовала из-за отсутствия реакции. Я уставилась на реку, притворяясь, что мне все равно, что он думает.

И мне было все равно!

Он был ослом.

— Ну и что? — спросил он, обходя островок со своим кофе.

Его сестра указала на меня.

— Волосы Скайлар.

— Нормально.

Отэм прищурила глаза.

— Нормально?

О'Ди испустил один из своих раздраженных вздохов.

— Отэм, Скайлар и я должны работать.

Она сердито посмотрела на него.

— Хорошо

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня в висок, злость исчезла с ее лица, сменившись милой улыбкой.

Этот нежный жест поразил меня, и я не могла не улыбнуться ей в ответ.

— Увидимся позже. Если тебе что-нибудь понадобится, позвонишь мне?

— В смысле, позвонит тебе? — О'Ди, нахмурившись, шагнул вперед.

— Я дала ей номер телефона, братец. — Отэм поцеловала его в щеку. — Бренна хочет поговорить с ней, и для Скайлар было бы неплохо снова начать общаться с миром.

Она предложила мне погуглить участников группы, чтобы потом информация не застала врасплох. Но эта мысль заставила мой желудок сжаться. Более того, я не хотела говорить ей об этом, потому что телефон был хорошей вещью, но мысль о том, что я буду доступна, буду «помечена» мобильным телефоном, снова заставила меня поежиться.

— А ты уверена, что Скайлар готова к телефону? — спросил О'Ди, удивив меня своей деликатностью.

— Готова ли Скайлар? Или ты готов ли к тому, что Скайлар будет иметь свой телефон?

— Скайлар сидит прямо здесь, — пробормотала я.

О'Ди услышал меня.

— Тебе нужен телефон?

Я пожала плечами, все еще не желая ранить чувства Отэм.

— Ей не нужен телефон, — подытожил он. — Отдай мне его.

— Киллиан, — фыркнула Отэм. — Она права. Ты все контролируешь.

— Это не так. Скайлар не нужен телефон.

— Скайлар?

Я с сожалением покачала головой.

— Я еще не готова к телефону. Прости.

— Почему ты ничего не сказала?

— Потому что это было очень мило с твоей стороны. Я не хотела тебя обидеть.

— Это большая честь для тебя, Отэм, — сказал О'Ди. — Скайлар все равно, когда она задевает мои чувства.

Я ухмыльнулась.

— Это потому, что у тебя их нет.

Мы уставились друг на друга, не решаясь первыми отвести взгляд.

— Ладно. — В голосе Отэм задрожали нотки смеха. — Я ухожу. Скайлар, отдай телефон Киллиану. Все равно он заплатил за него. — А потом она вышла из комнаты и застучала каблуками по коридору. — О, Киллиан, ты принес свой Taylor! Повеселитесь!

А потом дверь захлопнулась.

С озадаченным выражением лица я села.

— Твой Taylor?

О'Ди выплеснул остатки кофе и поставил кружку на стойку. Не глядя мне в глаза, он повернулся и вышел в коридор.

— Ты не можешь играть, — крикнул он, — а я могу. И нам нужно написать альбом.

Когда О'Ди вернулся, в руках у него был гитарный футляр. Он поставил его на островок и открыл. Я встала, чтобы получше разглядеть инструмент, мои пальцы так и чесались, чтобы сыграть на нем, но вместо того, чтобы вытащить гитару, О'Ди вытащил бумаги.

— Контракт. — Протянул его мне. — Я отменил визажиста, поскольку об этом позаботилась Отэм. — Он указал на мое лицо. — На утро назначено собеседование с несколькими менеджерами. — Он протянул мне небольшую папку. — Все трое здесь. Их полномочия и всякое другое. Поговори с ними. Изучи их. Прими решение. Как только это будет сделано, ты будешь поручена тому, кого выберешь сама. — Он постучал пальцем по верху контракта. — Он или она позаботится о тебе, прежде чем ты подпишешь его.

— Я знаю, как это работает. — Я бросила бумаги на стойку рядом с гитарой. — Значит, я должна выбрать себе менеджера за один день?

— Нет, я дам тебе уик-энд, чтобы все обдумать.

Как я должна была это сделать? Гейл была моим менеджером с шестнадцати лет. Я ей доверяла.

— Очень великодушно с твоей стороны.

— Я бы предпочел, чтобы мы прожили этот день без сарказма.

Я недоверчиво уставилась, как он вытаскивает из футляра Taylor. Ладно, у него был отличный вкус в гитарах.

И что с того?

— С каких это пор менеджеры лейблов пишут альбомы? — Ответ был: никогда. — Разве у тебя нет продюсера, который мог бы работать со мной?

— Я был музыкальным продюсером на лейбле. — Он подошел к дивану с гитарой.

Продюсер до того, как стал менеджером? Он не казался достаточно взрослым, чтобы накопить весь этот опыт.

— Сколько тебе лет? — Я села на стул напротив О'Ди.

— Тридцать.

На шесть лет старше меня. За такое короткое время он многое успел.

— Если ты пять лет проработал A&R менеджером, значит, ты был довольно молодым продюсером.

— Я не был A&R менеджером в течение пяти лет.

Я нахмурилась.

— Но Отэм сказала, что за последние пять лет ты привлек много новых успешных артистов.

— Так и есть. В качестве продюсера. Я работал на Skyscraper и еще на несколько лейблов, в зависимости от того, кто был артистом. Но моей основной целью всегда был A&R Skyscraper. Я получил эту работу полтора года назад.

В его голосе прозвучала горькая нотка, и это напомнило мне слова Отэм о том, что их дядя заставлял Киллиана прыгать через обруч.

— Твой дядя немного суров, да?

На секунду в глазах О'Ди вспыхнуло удивление, но тут же сменилось пониманием.

— Отэм.

— Она рассказала мне о вашем дяде. Что он глава лейбла.

— Да.

— И что он суров с тобой.

Лицо О'Ди напряглось при упоминании его дяди.

— Он ждет только самого лучшего, вот и все. И я тоже. Давай приступим к работе.

Окей. Я поняла. Тема закрыта.

— Я возьму свой блокнот.

Когда я вернулась, он протянул мне руку.

— Ты шутишь, да?

— Ну, я полагаю, ты написала там ноты?

— Так и есть. А также я написала там действительно личное дерьмо. Ясно?

— Он мне понадобится. — О'Ди пристально посмотрел на меня. — Я буду играть, потому что ты не можешь.

Я пролистала блокнот, пока не нашла ноты к одной из моих незаконченных песен. Вырвала листок и протянула ему.

— Я работала над этим.

Он кивнул, но вид у него был не очень довольный. Я села с раскрытым блокнотом, готовая писать.

— Ты когда-нибудь будешь мне доверять?

— Делать это, — я указала между нами, — уже доверие.

О'Ди не ответил, но я догадалась, что он был удовлетворен, потому что взглянул на листок, положил его и начал настраивать гитару, что-то бренча на ней. Я проследила за тем, как его длинные мужские пальцы перебирали струны, и почувствовала легкое трепетание внизу живота.

Это было чувство, которого я не испытывала долгое время.

Покраснев, я отвела взгляд.

Мне всегда нравились мужские руки, особенно когда я смотрела за игрой на гитаре. Когда Мики узнал об этом, он дразнил меня.

— …Тебе от этого становится жарко? — Мики ухмыльнулся, перебрав струны гитары. — Тебе это нравится?

— Пнув тебя по яйцам, я почувствую себя лучше. — Я рассмеялась, швырнув в него блокнот. — Я больше никогда тебе ничего не скажу.

— А как насчет этого? — Мики встал, делая сложный рифф, и подошел ко мне. В его зеленых глазах плясали веселье и тоска. Он опустился передо мной на колени и заставил смеяться еще громче, играя испанскую серенаду. — Серенада для моей сеньориты, — выдавил он.

«Боже, я люблю тебя», — подумала я, импульсивно наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы.

Когда я отстранилась, Мики выглядел ошеломленным. А потом усмехнулся.

— Это действительно заводит тебя?..

— Скайлар? Скайлар?

Я моргнула, возвращаясь в квартиру к Киллиану.

— Да, что?

Его брови сошлись на переносице.

— Куда ты пропала?

— В то место, которого больше нет.

После недолгого изучения моего лица он ухмыльнулся.

— Ты писатель.

— Тогда давай писать.

Не глядя на листок, который я ему дала, О'Ди заиграл мою наполовину написанную мелодию. Я была так впечатлена, что чуть не пропустила реплику.

Эй, детка, иди домой,

Хватит меня держать.

Потому что всю жизнь

Ты будешь меня удерживать.

Ядовитая твоя любовь

Просочилась в мою кровь.

Извращенный поцелуй

В своей грязи меня утопит.

Но сегодня мне нужно дышать свободно.

Ты же знаешь, это правда,

Я тебя любила.

Ты же знаешь, это правда,

В тебе нуждалась я.

И что хуже, тебе позволяла любить, любить, любить.

Пока ты не смог

Всю любовь из меня выебать.

О'Ди перестал играть и пристально посмотрел на меня. Я поерзала, чувствуя себя неловко от этого взгляда, который, казалось, видел слишком много.

— Пока это все, что у меня есть. Что думаешь?

— Это сработает. Мне нравится, что большинство твоих текстов немного мрачноваты в сочетании с оптимистичными мелодиями.

— Знаешь, я подумала, что в этой песне может быть что-то вроде электро-попа, синти-попа. Как у Sia, Halsey. Что-то похожее.

— Так вот как ты представляешь себе альбом?

— О'Ди, давай говорить серьезно. Я не знаю, как представить себе альбом, который мне не нужен. Однако я могу представить себе песни. Вот как я представляю себе эту песню.

Его губы сжались от напоминания, что я делаю то, чего делать не хочу. И, как обычно, он оставил это без внимания. О'Ди уселся за гитару.

— Снова. На этот раз убери первое «меня» из предпоследней строчки припева. Оно не подходит.

Мы сделали это снова. И этот ублюдок был прав.

— Это работает, — согласилась я. Неохотно.

— Это о Мики Мерфи? Песня?

У меня перехватило дыхание, хотя на самом деле не было ничего удивительного в том, что он угадал.

— Это будет частью процесса? Ты хочешь узнать, что стоит за текстами?

— Ты можешь рассказать мне все, что захочешь. Но если хочешь, чтобы я играл роль посредника между тобой и твоей группой, когда будет объявлено о твоем возвращении, возможно, мне следует точно знать, что меня ждет.

— Насколько мне известно, ничего.

— А что касается его самого?

— Я больше ничего не знаю.

— Но что-то же было? Таблоиды были правы?

— Мы не подходили друг другу, — сказала я. — Мы пробудили друг в друге самое худшее. Я позволила ему… Я слишком долго позволяла ему манипулировать собой. И я слишком много мстила. — Я вздрогнула, потрясенная тем, что сказала все это вслух. Именно О'Ди из всех людей.

— Писательство помогает. — О'Ди потряс меня еще больше своим ответом. — Я знаю, ты думаешь, что убегаешь от того, что случилось. Я знаю, что ты не пойдешь на терапию. Но, может быть, это и есть твоя терапия. — Он кивнул на блокнот в моей руке. — Ты делаешь это, даже сама того не понимая.

Я не знала, что ответить. Это было почти по-доброму. Нет. Это было очень любезно с его стороны убедить меня, что я не такой уж трус, каким начинаю себя чувствовать в последнее время.

— И это создает прекрасную музыку.

И вот он здесь!

Я скорчила О'Ди рожу, и, к счастью, это нарушило напряженность между нами.

— Следующий куплет. — Я постучала ручкой по блокноту.

Эй, детка, я ухожу,

Я пытаюсь исправить все наши ошибки.

Так что не ищи меня сегодня вечером.

Я пропела эти слова прямо в глаза О'Ди и когда закончила, не могла не почувствовать любопытства от интенсивности его взгляда.

Что за чертовщина творится у него в голове?

Это было загадкой. Наконец, он сказал:

— Ручка.

После того, как я бросила ручку ему, он нацарапал на листе бумаги, что я дала ему, заполняя ноты для нового куплета.

Твои злые игры вне моей головы,

Я раскрыла всю ложь, которую ты говорил,

И теперь я свободна на всю жизнь.

О'Ди поднял бровь.

— Ты пишешь быстро.

— Иногда. Иногда оно само приходит. Ты точно знаешь, что хочешь сказать. Когда я начала писать эту песню, я только уехала в Европу. Я не знала, что хотела сказать. Теперь знаю.

О'Ди бросил ручку обратно мне.

— Лучше запиши это.

Пока я записывала слова, он спросил:

— И это то, что ты действительно чувствуешь? Или то, что ты хотела бы чувствовать?

И по какой-то причине — может быть, магия написания песен — я честно ответила, глядя на слова:

— Именно так я себя и чувствую, когда между нами три тысячи миль.

Что бы я чувствовала, если бы мне снова пришлось встретиться с Мики — это совсем другая история.

— А потом припев, — сказала я, прежде чем О'Ди успел ответить.

— Повтор первого?

— Да.

Слишком рано я забыла, почему мы пишем вместе. Я забыла об альбоме, который нависал над моей головой, как гигантский голодный орел.

Вместо этого я наслаждалась процессом. Мне нравилось писать музыку с кем-то умным, с кем-то, кто, казалось, понимал мою музыку, а все остальное улетучивалось. Мы даже смеялись вместе, и даже хуже… Мы начали понимать друг друга.

Звук моего урчащего желудка разрушил чары.

— Черт, который час? — Глаза О'Ди расширились, когда он увидел, как солнце опускается за здания на другой стороне реки.

— Мы уже несколько часов в процессе написания.

— Тебе нужно поесть. — Он положил гитару и направился на кухню. — Что у нас есть?

— Не забывай, что у меня план питания.

— Где он?

— В ящике слева от тебя. — Я растерянно смотрела на О'Ди. Неужели он собирается приготовить мне ужин?

Это стало ясно, когда он начал изучать план, а затем вытащил ингредиенты из холодильника и шкафов. Я смотрела, как он готовит, и мое сердце забилось быстрее.

Телефон О'Ди зазвонил, когда он нарезал овощи для жаркого.

— Секундочку. — Он вытащил его из кармана и тут же выругался, увидев номер. — Привет, — ответил он, слегка задыхаясь. — Да, я знаю, я только что вспомнил. Я… Нет, я буду там… Нет… Я знаю… Слушай, мы поговорим об этом позже. Скоро увидимся. — Он завершил звонок, и на его лице отразилось искреннее сожаление. — Я забыл, что у меня сегодня ужин, который я не могу пропустить.

Оу.

Ладно.

Дерьмо. То, что я испытывала не было разочарованием.

Это так!

Ради бога, это же О'Ди. Он был не из тех, кто способен вызвать мое разочарование. Никогда. Этого не может быть. Это запрещено. Я бы этого не допустила. Проверка реальности, пожалуйста!

Мы не могли стать друзьями просто потому, что хорошо вместе писали песни.

— Иди. Я могу сама приготовить себе ужин.

— Но твой гипс…

— Я справлюсь. — Я встала, чтобы взять управление процессом на себя. — Серьезно. Иди.

Выражение его лица снова стало отстраненным.

— Я оставлю свою гитару и вернусь завтра после собеседования с менеджерами. Не забудь прочитать эту папку. — Он указал на нее. — Я бы сказал тебе, кого рекомендую, но боюсь, что ты мне назло намеренно не выберешь этого человека.

Я скорчила гримасу.

— Ладно-ладно.

Он схватил ключи.

— Увидимся завтра.

Я задумалась о том количестве времени, которое О'Ди посвятил мне. Где же во всем этом были другие его артисты?

— Я буду здесь, — пробормотала я.

О'Ди исчез в коридоре, и я ждала, когда за ним захлопнется входная дверь. Но не услышала. Вместо этого я услышала, как он возвращается, и подняла глаза от овощей. О'Ди стоял в дверях, внимательно изучая меня.

Это заставило меня поерзать.

— Что?

— Волосы выглядят превосходно.

О'Ди исчез, прежде чем я успела ответить. Я с опаской уставилась на то место, где он стоял несколько секунд назад, ненавидя себя за то, что ему нравятся мои волосы.

ГЛАВА 12

— Что значит, ты не выбираешь никого из них?

Разочарование О'Ди меня даже не тронуло.

— Именно это и значит. Я не выбираю никого из этих людей в качестве своего менеджера.

Как и обещал, О'Ди дал мне уик-энд, чтобы обдумать этот вопрос, но с момента, когда последний парень вышел из моей квартиры, я поняла, что не буду выбирать себе менеджера. Такое требовало слишком большого доверия. Кроме того, этот человек будет часто появляться в моей жизни, а я после восемнадцати месяцев одиночества уже была в шоке от О'Ди, Отэм и Бренны.

О'Ди сердито смотрел на меня, пока я заканчивала свой завтрак.

— Значит ли это, что ты не подпишешь контракт?

Я кивнула через плечо на диван.

— Он там. Подписанный.

О'Ди стал выглядеть еще более раздраженным.

— Пожалуйста, только не говори, что подписала крупный контракт со звукозаписывающей компанией без совета и руководства со стороны менеджера.

— Да. Я идиотка. — Я закатила глаза от мелодрамы в его голосе. — О’Ди, это уже пятый из подписанных мною контрактов, и я реально читаю их, прежде чем подписать. Я знаю, как должен выглядеть нормальный контракт. Окей? Или ты пытаешься сказать, что собираешься обмануть меня?

— Конечно, нет. — О'Ди выглядел раздраженным. — Я просто хочу знать, почему тебе не нужен менеджер.

— Я и сама могу справиться.

Казалось, О'Ди задумался над моими словами, ну, а я доела омлет и спрыгнула с табурета. Я уже собралась кое-как ополоснуть тарелку и положить в посудомоечную машину одной здоровой рукой, когда О’Ди выхватил ее у меня из рук и подтолкнул в сторону.

От его близости закололо кожу, но я отказалась это признавать.

— Спасибо, — пробормотала я, отходя на безопасное расстояние с другой стороны кухонного островка.

— Так… чем ты занималась вчера?

Я ухмыльнулась ему в спину. Вопрос был задан нарочито небрежно.

С тех пор, как я переехала в эту квартиру, вчерашний субботний день был первым, когда мы с ним не виделись. Только Отэм зашла пообедать, ну, а остаток дня я провела за чтением. В пятницу после собеседования с менеджерами, О'Ди отвез меня на медицинский осмотр. Там я объяснила ему, как важно для меня здоровье зубов, и он записал меня на прием к своему дантисту. Медсестра при первом приеме взяла те же анализы, что и в больнице, но также сделала тест на ЗППП. Сначала я хотела сказать, что это бессмысленно, ведь последним человеком, с которым у меня был секс, был Мики, но потом подумала, что существовала большая вероятность того, что он мог что-то мне передать.

Что касается визита к стоматологу, то все оказалось не так уж плохо. Пока я жила на улице, очень внимательно следила за своими зубами.

После приема у зубного врача О'Ди спросил, не нужно ли мне еще что-нибудь, прежде чем он вернется в офис, и я ответила, что у меня закончились книги для чтения. Мы остановились у книжного магазина, и там, пока я размышляла, что бы почитать, он исчез.

Я как раз выбирала между двумя фантастическими романами, когда О’Ди вернулся с пакетом с логотипом книжного магазина и протянул его мне.

— Электронная книга. Мы создадим тебе учетную запись, и сможешь скачать то, что тебе нравится.

— Для этого нужна кредитка, — возразила я, выходя вслед за ним из магазина.

— Я дам тебе свою.

Я нахмурилась.

— Нет, ты и так уже потратил слишком много.

— У компании есть деньги. — Он открыл для меня пассажирскую дверь машины. — Мне нужно вернуться в офис. Залезай.

Я устраивалась на сидении, чувствуя себя неловко из-за того, что брала деньги за книги, хотя меня не беспокоило, что О’Ди кормил и одевал меня.

— У меня есть деньги, — пробормотала я, когда он отъехал.

— К ним нельзя получить доступ, не предупредив всех о твоем местонахождении. Ты уже готова к этому?

Нет. Нет, не готова.

— Я тебе все верну.

Итак, накануне я провела два часа, пытаясь решить, что хочу прочитать на своей новой электронной книжке, потом пообедала с Отэм и провела оставшийся день, проглотив две книги.

Суббота снова прошла в переписке с О'Ди. В основном мы подправляли пару моих новых песен. Как и в прошлый раз, это оказалось намного веселее, чем я хотела признать.

— Я обедала с Отэм, — ответила я на его вопрос.

О'Ди сунул мою тарелку и еще пару кружек из раковины в посудомоечную машину и повернулся ко мне. Прислонился спиной к кухонному столу, скрестив руки на груди.

— Да, она сказала мне. Что еще?

— Прости, а когда ты стал моим тюремным надзирателем?

— Это всего лишь вопрос.

— А похоже на допрос.

Он склонил голову набок, подозрительно прищурившись.

— Почему ты не хочешь рассказать мне, что делала вчера?

Я рассмеялся над нелепостью этого разговора.

— О'Ди, вчера я прочла две книги. Вот какое веселье творилось в этой квартире.

— Так зачем же уклоняться?

— Я не уклоняюсь! Ты… Ты действительно ведешь себя так, будто я здесь в тюрьме.

— Ты знаешь, что можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится. Но до тех пор, пока придурок, который отправил тебя в больницу, не будет пойман, я буду беспокоиться о том, что ты будешь бродить в одиночестве. Что ты и сделала вчера.

В замешательстве я покачала головой.

— О чем ты?

— Когда поднимался сюда, я столкнулся с Каллумом, твоим соседом со второго этажа. Он графический дизайнер нашего лейбла.

— И?

Мой ответ заставил его нахмуриться.

— Ты познакомилась с ним вчера.

— Познакомилась?

— Скайлар…

Я вчера познакомилась с Каллумом? Я ломала голову, пытаясь…

— Ой. Тот парень с бородой?

Вчера утром я немного прогулялась по берегу реки, чтобы подышать свежим воздухом. Когда возвращалась домой, какой-то бородатый парень открыл для меня дверь. Я и не подумала об этой встрече, потому что мы просто улыбнулись друг другу и поздоровались.

— Да, тот парень с бородой.

— Почему ты ведешь себя так, будто я что-то от тебя скрываю?

Я нахмурилась, услышав раздраженный тон.

— Потому что так оно и есть. Я спросил тебя, чем ты занималась вчера, и ты не упомянула, что провела время с чертовым незнакомцем и сказала ему, кто ты. Для того, кто пытается держаться в тени, пока мы пишем этот альбом, это странно, вот и все.

— О чем ты, черт возьми, говоришь? Я пошла прогуляться к реке. Мне нужен был свежий воздух. Когда я вернулась, бородатый парень придержал для меня дверь, и мы обменялись приветствиями. Конец истории. Почему ты так суетишься, О’Ди?

— Вот и все. Это все, что вы сказали друг другу?

Мне хотелось стереть это подозрительное выражение с его лица.

— Я не в настроении заводить новых друзей, так что да… Это все. Давай закончим с вопросами, потому что я не люблю, когда со мной обращаются, как с обманщицей.

После минутного раздумья О'Ди вздохнул и развел руками.

— Дерьмо. Он, должно быть, узнал тебя. Сегодня утром я встретил его по дороге, и он спросил меня, когда это Скайлар Финч переехала сюда.

Меня охватила паника.

— Что?

Выражение лица О’Ди смягчилось.

— Эй, не волнуйся. Я предупредил его, чтобы он не открывал рта.

— Ты веришь, что он так и сделает?

Я потянулась за стаканом воды, и моя рука так сильно дрожала, что пришлось сильно сжать ее вокруг стакана, чтобы остановить дрожь. Мысль о том, что у квартиры могут появиться папарацци, приводила меня в ужас.

Сильная рука О'Ди накрыла мою ладонь вокруг стакана. Его теплые пальцы были мозолистыми от игры на гитаре. Сам по себе поступок был достаточно неожиданным, но от ярости, сверкнувшей в его глазах, у меня перехватило дыхание.

— Он никому не скажет, Скайлар, — пообещал он. — Здесь ты в безопасности.

Мое сердце колотилось по совершенно новой причине, я не могла оторвать глаз от О'Ди и просто кивнула.

— Хорошо.

Словно только сейчас осознав, что натворил, О'Ди отпустил мою руку, сжимавшую стакан — словно обжегся — и резко отодвинулся. Та самая безэмоциональная маска снова опустилась на его лицо.

— Мне нужно быть сегодня в офисе, но я освободил расписание на следующие несколько дней, так что можем поработать над альбомом в квартире. Однако в конечном итоге нам придется отправиться на лейбл, чтобы начать запись.

— Я знаю. — Я кивнула, не в силах встречаться с ним взглядом.

— Так… Ты сегодня будешь в порядке? — спросил он неуверенно.

Я фыркнула.

— О'Ди, я уже давно сама о себе забочусь. Сегодня я буду в порядке, как и вчера.

— Да, хорошо…

О'Ди запустил по столешнице в мою сторону старомодный раскладной телефон, на что я вопросительно на него посмотрела.

— Это всего лишь телефон. Никакого интернета. Я внес в него свой номер и номер Отэм. Если тебе что-нибудь понадобится, звони.

Я потянулась к мобильному. Этот мужчина продолжал меня удивлять.

— Спасибо. У тебя есть другие артисты, которых ты пытаешься привлечь в лейбл? — спросила я, отчаянно напоминая себе, что это все, чем я была для этого мужчины. Артист на лейбле. Что он принудил меня к этому из-за своих холодных амбиций.

— Все гораздо сложнее. Я курирую весь отдел.

— На твоей карточке написано «исполнительный директор», а не «директор A&R».

Губы О'Ди на мгновение сжались.

— Технически я не директор. Человек по имени Кенни Смит является директором и был им с тех пор, как лейбл открылся тридцать лет назад. Он… Вырос вне связи с индустрией.

— Он ленив, — предположила я.

— И это тоже.

Возмущенная, я сказала:

— Значит, ты выполняешь его работу, пока он получает титул, деньги и похвалу?

— История стара как мир.

— Но ведь твой дядя должен это видеть?

Гнев исказил черты моего собеседника, но он не ответил. Я видела, как дернулся мускул на его челюсти, когда он потянулся за ключами от машины.

— Я, пожалуй, пойду.

Разочарованная тем, что О'Ди закрылся от меня, я сразу же отступила. Открыла старый телефон, делая вид, что заинтересовалась им.

Тут почувствовала на себе его взгляд.

— Последний шанс сказать мне, что тебе нужно, прежде чем я уйду.

Я покачала головой, не глядя на него.

— Мне никто не нужен.

Воздух в комнате, казалось, физически изменился, как будто его реакция на мою оговорку по Фрейду заставила истончиться кислород. О'Ди ждал, что я посмотрю на него, и как бы мне ни хотелось выдерживать его взгляд, я была вынуждена поднять голову.

Выражение его лица было жестким, и он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но потом передумал. Чувствуя почти головокружение от напряжения, я попыталась разорвать его.

— Если ты боишься, что я могу поговорить с почтальоном, то не стоит. Я ничего не получаю по почте.

О’Ди решил обидеться на мою шутку.

— В последний раз повторяю, ты не пленница.

И внезапно, не в настроениипритворяться, что этот парень мой друг, я презрительно скривила губы и упомянула о том, как мы вообще здесь оказались.

— Ты в этом уверен?

В ответ О'Ди выбежал из квартиры и хлопнул входной дверью с такой силой, что от удара содрогнулись стены.

* * *

В первый раз в тот день телефон издал звук, и это было сообщение от Отэм.

Как насчет тайской еды сегодня вечером? XО

(прим. пер. XО означает объятия и поцелуи).

Я опасалась, что Отэм вынуждена нянчиться со мной и не очень-то желает проводить время, но старший брат заставляет, так что я отшила ее.

Не голодна. Может быть, в другой раз.

На что Отэм ответила:

Ну, естественно, ты не голодна. Сейчас только два часа дня. Я буду в семь вечера. Тайский или не тайский? XО

Я улыбнулась. Очевидно, избавиться от этой девушки невозможно.

Тайский. Спс.

Отэм прислала мне смайлик и еще какой-то значок, который на моем допотопном телефоне отобразился вопросительным знаком. Я догадалась, что в телефоне отсутствует программное обновление для новых смайликов.

Через несколько часов телефон завибрировал; на этот раз был звонок, и определитель номера показал: «Киллиан».

Я подумала не отвечать, но это было бы ребячеством, и, честно говоря, мысль о продолжении маленькой игры в то, кто кого разозлит, еще больше истощила меня.

— О’Ди, — ответила я.

Казалось, он на мгновение замешкался, прежде чем сказал:

— Я только что разговаривал по телефону с полицией. Они все еще не нашли парней. И твою гитару.

Разочарование захлестнуло, когда до меня дошло, что я могу никогда и не вернуть свой любимый Taylor. При этой мысли у меня перехватило в горле.

— Скайлар?

Я прочистила горло, пытаясь подавить рыдание, которое вырывалось наружу.

— Да, я тебя слышала.

О’Ди был так тих, что я подумала, что он повесил трубку. Я уже собиралась сделать то же самое, когда он сказал:

— Полиция пришлет художника по эскизам.

Я почувствовала некоторое облегчение от того, что полиция не сдается.

— Хорошо. Когда?

— Художник будет через час. Ее зовут Шелли.

То, как скоро послали специалиста, заставило меня еще больше надеяться, что этих маленьких уродов смогут поймать.

— Поняла.

— Позвони, если…

— Что-нибудь понадобиться, — сухо закончила я. — Я знаю.

— Верно.

О’Ди повесил трубку, не попрощавшись.

— Засранец, — пробормотала я, швыряя телефон на пол, подальше от себя.

Было трудно вернуться к книге, ожидая прибытия художника-портретиста. Шелли, миниатюрная брюнетка с большими голубыми глазами, вскоре появилась у моей двери. Я не знала, кого ожидать от художника-полицейского, но уж точно не эту девушку: волосы коротко подстрижены, по всему правому уху красовался пирсинг, губа проколота, а правая рука полностью покрыта разноцветными татуировками.

Несмотря на внешность экстраверта, Шелли казалась застенчивой, немного нервной, и мне стало интересно, узнала ли она меня. Все время, пока описывала парней, я волновалась, что Шелли расскажет кому-нибудь, что рисовала для Скайлар Финч. Как только она ушла, я позвонила О'Ди.

— Что случилось? — ответил он озабоченно.

На мгновение это сбило меня с толку.

— Ты всегда так отвечаешь на звонки?

Я практически чувствовала его волнение.

— Скайлар?

— Шелли… Мне кажется, она узнала меня. Что, если…

— Часть ее работы — строгая конфиденциальность. Она не хочет — нет, не может — сказать ни слова.

— Хорошо. Ты уверен?

— Как думаешь, ты когда-нибудь будешь готова к тому, что мир найдет тебя?

Нет.

— Мне нужно время. По крайней мере, ты обещал мне это.

— И это обещание я намерен сдержать. — И повесил трубку.

— Ух!

Я встряхнула телефон, отчаянно сдерживаясь, чтобы не швырнуть его через всю комнату. Этому парню очень нужно научиться вежливо заканчивать разговор.

ГЛАВА 13

Мягкий звук наполнил квартиру, и я закрыла глаза, чтобы не видеть, как О'Ди мастерски играет на своем Taylor. Этот мужчина отвлекал меня от музыки.

А музыка была достойной.

Когда он закончил, я открыла глаза, не в силах сдержать удивления в голосе.

— Это действительно хорошо.

Он бросил на меня самодовольный взгляд.

— Да, это шокирует.

— Согласна… это шокирует, — призналась я.

Я сидела, прислонившись к креслу, а О'Ди занял свое обычное место на диване.

Мы работали над альбомом уже третью неделю. Сначала между нами было некоторое напряжение, но по мере того, как мы писали песни, все прочее таяло, включая и наше раздражение друг на друга. Мы работали допоздна, потом О'Ди готовил ужин, а я напевала ему тексты, которые он принимал или нет.

Казалось, мы существуем в какой-то уединенной части планеты, где есть только музыка и творчество. Я не могла описать это состояние, но по мере того, как проходили дни, и я изливала свое сердце в музыку, ощущала облегчение в груди. По ночам, когда он уходил, я чувствовала меланхолию, которую не хотела анализировать.

Вместе мы собирали песни по кусочкам, но все мелодии исходили от меня, О'Ди только кое-где подправлял их.

Сегодня первый раз он прямо сказал:

— Нет, ничего из этого не работает, давай попробуем так.

И «так» было лучше. Намного лучше. Я даже не могла скрыть, какое впечатление произвела на меня мелодия, хотя это раздуло еще больше его и без того раздутое самолюбие.

— Хочешь попробовать с текстом?

Я взяла свои записи.

— Давай попробуем.

О'Ди заиграл вступительные аккорды, и я запела.

На углу стоит девушка,

Продавая любовь за еду.

Любую любовь,

Кроме настоящей.

За ней наблюдает парень,

С пистолетом у виска.

И под воздействием иглы

Нажимает на курок.

Ты говоришь,

Тебя нашли, и ты можешь видеть.

Включает ли это потерянное забытое

Тобой и мной?

О'Ди перестал играть.

— Ну, как?

— Я уже говорила тебе, что замечательно. Я больше не буду тешить твое самолюбие.

Что-то блеснуло в глазах О'Ди, что-то почти кокетливое, но он опустил взгляд на ноты, скрываясь от меня. Тем не менее, легкая улыбка играла на губах.

Я не могла не усмехнуться. Он явно хотел сказать что-нибудь непристойное в ответ. Я бы поставила на это свою Taylor, если бы она у меня был. Если я что и узнала об О'Ди, пока мы работали вместе, так это что у него действительно было чувство юмора.

— Я знаю, что ты хочешь это сказать.

О'Ди бросил на меня озорной взгляд, и я проигнорировала трепетание в животе.

— Можем ли мы быть профессионалами, прошу?

— Это не я подумала что-то пошлое на то, что сказала.

— Я этого не делал.

Он бросил на меня невозмутимый взгляд.

— О'Ди, я знаю, что ты очень хорош в запугивании. Никому не позволено знать, что ты думаешь. И мне жаль тебя разочаровывать, но я начинаю понимать твои жесты.

— Ты же понимаешь, что это я позволяю тебе понимать, — сказал он высокомерно.

— Я многое понимаю. Кое-кто должен мне доверять, — поддразнила я.

С раздраженным видом О'Ди указал на блокнот в моей руке.

— Тебе нужно закончить текст.

— Это все, что сейчас у меня есть. — Я откинулась на спинку кресла, стоящего у меня за спиной. — Я же говорила тебе… Иногда это приходит, иногда нет.

Отложив гитару, О'Ди потянулся за моим блокнотом. Вместо того, чтобы как всегда вырвать листок с текстом, я протянула ему весь блокнот. Наши глаза встретились, когда он взял его, и у меня перехватило дыхание.

О'Ди опустил свои густые ресницы, скрывая от меня выражение глаз, пока читал текст.

— Это о людях, которых ты встречала на улице?

— Да. Мэнди и Хэм. Когда я познакомилась с ними, Мэнди рассказала мне историю их жизни. Как бойфренд ее мамы надругался над ней, мама все знала, но обвиняла ее во всем и била. А потом в шестнадцать лет Мэнди убежала из дома. Ей пришлось заниматься проституцией, чтобы выжить, и она так низко пала, что была готова покончить с собой. Но Хэм, героиновый наркоман, подружился с ней и предложил свою защиту. Это было так грустно, почти невыносимо после моих собственных бед. Мэнди не любит Хэма, но заботится о нем, и это лучше, чем то, чем она занималась. Но это ведь все равно одна из форм проституции. Еще печальней… что Хэм так не считает. Он просто любит ее.

— Черт, — пробормотал О'Ди, возвращая мне блокнот. — Как можно допустить, чтобы такое случилось с твоей семьей?

— Ее мать стерва, вот и все.

— Я могу придумать более сильное слово.

Я мрачно кивнула.

— Мэнди выбрала единственный вариант, который, по ее мнению, оставался для нее возможным. Может быть, она видит это не так, как ты.

— О, да, — горько сказала я. — Она все прекрасно понимает. И знаешь, что еще хуже? Я была зла на нее за то, что она не смогла выжить в одиночку. Потому что я думала, что это делаю я. Думала, что просто я такая умная. — Я с отвращением покачала головой. — Просто наивный ребенок.

— Ты выживала дольше, чем некоторые. Ты все сделала правильно.

Я смотрела на него и не понимала, почему настаиваю, почему спрашиваю. Может быть, я хотела поспорить, может быть, хотела напомнить, что мы не можем быть друзьями.

— Давай на чистоту. Ты думаешь, я была избалованным ребенком, высмеивающим что-то реальное и ужасное, из чего у других людей нет выхода.

В темных глазах О'Ди мелькнуло раздражение.

— Я думаю, ты делала все, что нужно, чтобы выжить.

— Но дело в том, что это был не единственный мой вариант.

— Разве? Я не говорю о выживании бездомных, Скайлар. Я говорю, что ты, чтобы выжить, сделала то, что должна была сделать.

Я поняла, что он имеет в виду: как я пережила смерть своей матери. Слезы жгли горло, и мне пришлось отвернуться. Если бы О'Ди продолжал так смотреть на меня, я бы разрыдалась. Так что я сдерживалась и терпела.

— Отэм сказала, что вы потеряли родителей.

Когда ответа не последовало, я поняла, что получила то, что заслужила. Я подняла глаза, ожидая увидеть холодную пустую маску, но обнаружила кое-что другое. Я обнаружила, что О'Ди изучает меня, оценивая, и не знала, как к этому отнестись.

А потом он потряс меня до чертиков.

— Отэм — моя сводная сестра. Я и не воспринимаю ее по-иному, кроме как сестрой. Ее отец, Питер О'Ди, усыновил меня, когда женился на моей маме. Мой настоящий отец находился в тюрьмах с самого моего детства. Питер был мне настоящим отцом.

Наша жизнь изменилась, когда мне было одиннадцать, а Отэм всего шесть. Мы были на семейном празднике. Родители заказали полет на вертолете, но Отэм не хотела в него садиться. Она кричала и плакала всякий раз, когда мы пытались затащить ее в эту штуку. Папа не хотел терять деньги за бронирование и сказал, что он присмотрит за Отэм, пока я и мама полетаем. Но Отэм хотела, чтобы я остался с ней. Она выла всякий раз, когда я пытался ее отпустить. В конечном итоге… — О'Ди сделал паузу, его горло дергалось, как будто он пытался сглотнуть. Я затаила дыхание, ловя каждое слово. — …Я сказал маме и папе, чтобы они полетели. Что я останусь с Отэм возле кассы. Оператор пообещал присмотреть за нами, что все будет в порядке, и они ушли. — Его губы сжались, как будто воспоминание было не более чем неприятным. Но грудь, вздымавшаяся с неглубоким дыханием, выдавала его. — Вертолет разбился. Это был последний раз, когда мы их видели. Дядя подал в суд на владельцев за халатность, нам с Отэм выплатили много денег в качестве компенсации. Дядя занялся этими деньгами, хорошо вложил, и мы получили их, когда нам исполнилось восемнадцать. Вот почему у Отэм есть то, что есть, и ей не нужно работать. Конечно, дядя злорадствует по этому поводу, как будто хочет, чтобы мы поблагодарили его за то, что он дал нам, за то, что мы отдали бы в мгновение ока, если бы это вернуло наших родителей.

Боль за него и за Отэм подступила к горлу, и я сморгнула слезы, инстинктивно зная, что О'Ди не захочет этого от меня. Но мои собственные эмоции, которые неделями бурлили, поднимаясь все ближе и ближе к поверхности, пытались подавить меня.

Почему О'Ди поделился этим со мной?

Теперь я чувствовала себя обязанной ему. И все же в этом было что-то освобождающее. Как будто у меня не осталось другого выбора, кроме как поговорить, сказать ему, потому что это был долг, который нужно было вернуть.

— Я не была близка с отчимом.

О’Ди вырвался из своих мыслей.

— Что? — осторожно спросил он.

Мысль о Брайане все еще наполняла меня негодованием, и это было ужасно. Это только усугубляло мою вину.

— Всю нашу жизнь были только мы с мамой. Мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Он служил в армии и был убит в бою. Мама действительно любила его, поэтому не была заинтересована в новых отношениях в течение длительного времени. Она посвятила жизнь моему воспитанию и думаю, она считала, что должна компенсировать мне отсутствие отца. Все, что я хотела, любое желание, которое у меня появлялось, она исполняла. Даже если не могла себе этого позволить, находила способ. Мой балетный период. Период тхэквондо. Период фотографий. Художественный период. Период печатной машинки. Период игры на гитаре и фортепиано. На этом остановились. Мне было тринадцать, когда мы с Мики решили, что достаточно хороши, чтобы собрать группу. Мама была нашим тылом с самого начала, так же, как и со всеми моими периодами. Но думаю, она понимала, что это не очередной проходящий этап. Она копила деньги, чтобы купить мне мою первую гитару, возила нас на дерьмовые концерты, платила за время в студии звукозаписи. Моя мечта была ее мечтой.

А потом, год спустя, появился Брайан. Он считал, что мы кучка глупых детей. Он заставил меня чувствовать себя виноватой за то, что я потратила те небольшие деньги, которые были у мамы. Они были в отношениях в течение двух лет, прежде чем съехаться. Он делал ее счастливой, но ее раздражало, что Брайан не мог поддерживать меня так, как она. Это заставило ее разрываться между нами. Они чуть не расстались. Но потом группа заключила контракт со звукозаписывающей компанией, они поженились, и вдруг… этот ублюдок, оказывается, всегда знал, что мы справимся.

— Похоже, он тебе не очень нравился.

Внезапно воспоминание, которое я так старалась держать на расстоянии, вырвалось наружу.

* * *

— Ты здесь, но на самом деле тебя здесь нет. — Мама внезапно ворвалась в мою спальню.

После провального концерта в Глазго я попросила Гейл найти мне какое-нибудь укромное местечко подальше от Мики. Она отправила меня в летний домик во внутренних фьордах Осло в Норвегии. Наконец, когда уже не могла избежать настойчивых расспросов мамы, я вернулась домой. В дом, который я купила своей маме. Огромный дом с шестью спальнями на окраине Биллингса с потрясающим видом. Он был такой большой, что у меня был свой номер (Прим: имеется в виду соединенная серия комнат, которые будут использоваться отдельно от дома, например: спальня, ванная, гардеробная, гостиная, и т. д.) Я наивно полагала, что смогу прятаться в нем еще две недели, прежде чем вся группа вернется в студию звукозаписи, чтобы собрать новый альбом.

Судя по всему, с мамы было достаточно.

— Разве ты не знаешь, что надо стучаться?

— Не надо. — Она покачала головой, и ее симпатичное лицо вспыхнуло от гнева. — Не делай этого. Я ужасно беспокоюсь о тебе, а ты ведешь себя так, будто ничего не происходит.

Расстроенная тем, что заставляю ее волноваться, хотя это было совсем не то, чего я хотела, я встала с кровати и подошла к ней. Изобразила на лице усталую улыбку.

— Мам, клянусь, я просто устала. Я просто… Подзаряжаю батарейки перед тем, как вернуться к работе.

Мама внимательно посмотрела на меня. А потом сказала:

— Ты врешь.

— Мам! — фыркнула я.

— Я знаю, что ты лжешь. Ты избегаешь меня. Ты не отвечаешь на мои звонки. Тебя здесь никогда не бывает… Я в шоке, что ты вообще здесь появилась. И я думала, что это означает, что ты хочешь перестать отгораживаться от меня и поговорить. Но ты пряталась здесь все это время.

— Мама, я не отгораживаюсь от тебя.

— Это наркотики?

Мои глаза расширились.

— Нет. Неужели ты совсем меня не знаешь?

Она пожала плечами.

— В газете упоминалось что-то о наркотиках.

Меня охватил гнев.

— Моя мама. Моя собственная мать? Ты что, издеваешься надо мной? Ты слушаешь эту выдуманную чушь?

— Ну, моя собственная дочь не хочет со мной разговаривать, так что же мне еще думать? — закричала она.

— Не верь таблоидам, как идиотка.

— Не смейте так со мной разговаривать, юная леди. В этом доме ты не рок-звезда! Прояви хоть какое-то гребаное уважение!

Я в ужасе моргнула. Моя мама никогда не кричала на меня так. Никогда.

Она вздрогнула, слезы блеснули в ее глазах, когда она тоже это осознала.

— Я чувствую, что теряю тебя, — прошептала она.

Мне хотелось плакать. Мне хотелось сказать, что она ни при чем. Мне хотелось обнять ее, зарыдать, закричать и сказать, что мне одиноко. Что я одинока и несчастна. Что все ее жертвы были напрасны. Что я абсолютно ни за что оттолкнула парня, которого любила. Что я потерпела неудачу. Что я не могу справиться со славой.

Что хочу, чтобы она простила меня за то, что я потратила ее жизнь, чтобы в итоге только подвести ее и всех близких мне людей, которые имели значение.

Но я этого не сделала.

Я подавила свое одиночество.

Я напомнила себе, что Мики, Брэндон и Остин полагаются на меня. Что моя мама впервые в жизни чувствует себя хорошо в финансовом плане и что она надеется, что я буду поддерживать ее в этом состоянии.

У меня просто были плохие несколько месяцев. Я переживу это.

— Ты не теряешь меня, мама. Я просто устала.

Дверь моей спальни чуть не слетела с петель, так сильно мама хлопнула ею, выходя.

Я заперлась в ванной, включила душ, чтобы заглушить звук, и заплакала.

Когда, наконец, взяла себя в руки, я выглянула в окно и увидела, как ее машина отъезжает от дома. Ненавидя себя за то, что испытываю облегчение, я спустилась вниз, чтобы перекусить.

В тот момент я не думала, что могу чувствовать себя еще хуже. Но когда я сидела на табурете и ела бутерброд, появился муж моей матери. Я автоматически напряглась, предполагая, что сейчас прослушаю лекцию.

Брайан скользнул на табурет рядом с моим. Он пользовался слишком большим количеством одеколона. Я уронила бутерброд, внезапно потеряв аппетит.

— Твоя мама расстроена.

— Я просто устала. — Мне уже наскучила собственная ложь.

— Я знаю, — сказал Брайан и указал на мой бутерброд. — Ты будешь доедать?

Я подтолкнула к нему тарелку. Он откусил кусочек, глядя на меня. Я нахмурилась в ответ на его изучающий взгляд.

Брайан сглотнул и сказал:

— Я пытался сказать твоей маме, что ты устала. Она не понимает, как тяжело тебе в туре.

Я больше не была шокирована изменениями в Брайане. Ему нравился красивый дом и красивые машины. Брайан любил рассказывать людям, что его падчерица Скайлар Финч.

Но не понимала. Я не понимала, почему именно этого мужчину выбрала моя мама. Она была потрясающей. Красивой, умной и веселой. Теперь, когда стала немного старше, я уже могла оценить, что Брайан был красивым, но этого было недостаточно. Он знал, что хорош собой, но не так очаровательно и дерзко, как Мики знал, что великолепен.

Я не могла понять это. В нем было что-то такое фальшивое, и я не понимала, почему мама этого не замечает.

— Э-э-э, спасибо, — пробормотала я.

— Я не скажу ей, что это потому, что ты ненавидишь жизнь, — вставил он, понимающе ухмыльнувшись мне.

Мое сердце бешено заколотилось.

— Что?

— Она размышляла об этом вслух. Если причина, по которой ты избегаешь ее, заключается в том, что ты получила то, что хотела, только чтобы обнаружить, что ты этого не хочешь. Но не волнуйся. Я сказал, что это смешно. Ты не станешь зацикливаться на том, чтобы сделать группу успешной, заберешь все мамины деньги и время, почти разрушишь ее отношения со мной в процессе, и, наконец, дашь ей тот достаток, который она заслуживает, только чтобы повернуться и сказать, что ты больше этого не хочешь. Ты бы ее так не подвела. — Он стряхнул крошки с пальцев и улыбнулся мне.

Отвратительный. Чертов. Ублюдок.

— Есть одна вещь, которую я знаю о тебе, Скайлар. Ты любишь свою маму больше всего на свете. Ты останешься в группе, заставишь ее работать, чтобы мама была счастлива.

Я посмотрела на нож для масла. Сколько денег потребуется, чтобы снять с меня обвинение в уголовном преступлении? Нет, Скайлар, убивать ножом своего отчима плохо.

— Жертвовать всегда нелегко. Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь, что тебе одиноко.

Его тон заставил меня снова посмотреть на него.

— Я забочусь о тебе, Скай. Я не хочу, чтобы тебе было одиноко. Ты можешь поговорить со мной.

Он наклонился вперед, и его глаза опустились к моим губам.

Какого хрена?

Нет?

Нет…

Его рука лежала на моем бедре.

Кровь запульсировала у меня в ушах, когда я посмотрела вниз на руку отчима, лежащую на моей ноге. Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего бедра, и он начал ласкать меня.

Тошнота накрыла, словно меня укачало.

— Ты даже не представляешь, насколько красивой стала. Ты такая особенная, Скай.

Его рука скользнула еще выше.

— Держись за это и знай, что я здесь, если тебе понадоблюсь. Позволь мне быть рядом с тобой.

Этот сукин… Ублюдок…

Я оторвала его руку от себя и оттолкнулась от табурета так быстро, что чуть не упала. Я попятилась от него и увидела в его глазах вспышку сдерживаемого гнева.

— Что… Ты…

— Нет, Скай, что бы ты ни придумывала в своей голове, остановись. — Его лицо ожесточилось. — Я просто утешал тебя. Как отец. Не расстраивай свою мать больше, чем уже сделала.

* * *

Я уставилась на О'Ди, извергнув воспоминание, как будто у меня не было другого выбора, кроме как избавиться от него.

— Я никогда ей не говорила.

В его взгляде смешались гнев и сочувствие.

— Он снова что-нибудь пытался предпринять?

Я отрицательно покачала головой.

— Я больше не возвращалась в тот дом. Я была так сбита с толку, что продолжала сомневаться в том, что произошло. Но в конце концов я все поняла. Мы оба знали, что он пытался начать в тот день. Он был подлецом, и я позволила маме остаться с ним. Я не сказала ей, каков он на самом деле.

О'Ди соскользнул на пол и сел спиной к дивану, согнув одно колено, а другое вытянув так, чтобы наши ноги соприкасались.

— Ты боялась, что она тебе не поверит?

— Нет.

Мои губы дрожали, слезы жгли глаза.

— В этом-то и весь ужас. Я знаю, что она бы поверила. Я… Я была так запутана, Киллиан. Я тонула и не хотела видеть никого, кто мог бы меня спасти. А теперь все это звучит чертовски глупо. Что все это значило по сравнению с бандитами в масках, ворвавшимися в дом и убившими ее и ее мужа? И ради чего? Картина, в которую я вложила три четверти миллиона долларов, потому что Адам, мой финансовый агент, сказал, что я должна вкладывать свои деньги, куда только могу. Вот для чего они там были. Из-за картины. Наряду с драгоценностями и наличными. Но полиция заявила, что целью была картина. — Я покачала головой от такого безумия. — Я оттолкнула маму, потому что не хотела признавать, что потерпела неудачу. А моя слава, мои деньги убили ее.

Киллиан судорожно вздохнул и хриплым голосом сочувственно произнес мое имя.

— А что ты могла сделать? Ты можешь остановиться и посмотреть правде в глаза?

— Не могу.

— Скайлар, я все еще временами просыпаюсь и не могу дышать от того, как я зол на себя за то, что не сел в тот вертолет. Мама была бы жива. У Отэм была бы любящая мать, а не холодный требовательный ублюдок дядя, который нас воспитывал. Но как ни трудно иногда в это поверить, я не виноват в том, что случилось с моими родителями. И ты тоже.

— Я трус, — призналась я. — Я убежала от правды, я убежала от ее смерти, а теперь убегаю от встречи с людьми, которым причинила боль.

— Ты думала, что защищаешь свою маму. А теперь тебе нужно время. Ты слишком строга к себе.

Мы обменялись долгим взглядом, и мое дыхание постепенно успокаивалось.

— Ты рассказал мне о своих родителях, чтобы я рассказала тебе о своей маме?

— Твои песни. — Он потянулся за моим блокнотом. — В них много боли. А она может превратиться в яд, если ты оставишь гноиться ее внутри.

Я снова почувствовала, что тону. На этот раз в глазах Киллиана О'Ди.

— Тогда это было так.

В ответ он лишь пожал плечами.

— Так ты еще и психотерапевтом подрабатываешь у своих артистов?

Его улыбка была кривой. Я внезапно захотела провести пальцами по его губам, чтобы почувствовать это.

— Ты первая.

— Ну, ты должен знать, что прямо сейчас я чувствую себя уязвимой и защищаюсь. Мне может понадобиться, чтобы ты был придурком, чтобы у меня было оправдание для моего сарказма и грубости по отношению к тебе.

Он ухмыльнулся. Ухмылка, от которой у меня перехватило дыхание.

— Что-то мне сегодня не хочется быть придурком.

— Конечно, ты не хочешь. Противный ублюдок.

Киллиан засмеялся: богатый, глубокий звук, который вызвал у меня ответную улыбку.

Тепло прошло между нами, сладкое тепло, которое было настолько неожиданным, что я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на этого мужчину. Как этот человек стал моим доверенным лицом?

Киллиан прочистил горло.

— Мы должны… Мы должны вернуться к песням. Если ты готова.

Я молча кивнула.

— Да. Конечно.

Мы похоронили этот момент в сочинении песен. Мы работали весь вечер, останавливаясь только на перекусы, и больше не обсуждали прошлое. Ближе к полуночи меня охватило отчаяние. Я знала, что когда О'Ди уйдет, я останусь наедине с прошлым, которое не похоронила сегодня.

Я горевала полгода, когда потеряла маму, теряя рассудок при мысли о том, как она умерла.

Но я никогда не позволяла себе горевать о том, какими были наши отношения до ее смерти. Я не разрешала себе думать о том, что позволила ей умереть в доме с мужчиной, который пытался предать ее и, возможно, уже сделал это с другими женщинами.

Теперь позволю.

Жду, что позволю, как только Киллиан уйдет.

— Знаешь, — он положил гитару обратно в футляр, не глядя на меня, — я устал. Наверное, мне небезопасно ехать домой в таком состоянии. Ты не будешь возражать, если я посплю на диване?

От облегчения мои плечи расслабились.

— Да. Конечно.

Киллиан нашел несколько дополнительных одеял и подушку в бельевом шкафу и разобрал диван в кровать, пока я неловко стояла и смотрела. Даже если его присутствие здесь было утешением, мне все равно придется закрыть за собой дверь спальни и остаться наедине со своими мыслями.

— Знаешь, я обычно смотрю телевизор перед сном, — соврала я.

То, как он смотрел на меня… Клянусь, этот парень видел меня насквозь. Он молча кивнул.

— Хорошо.

И вот так я обнаружила, что смотрю с Киллианом эпизоды «Подпольной империи» (англ. Boardwalk Empire). Никто из нас не видел этот сериал раньше, и мы быстро подсели на сюжет.

На самом деле, это было последнее, что я помню. Свернувшись калачиком на диване, тогда как Киллиан сидел на полу, прислонившись к нему спиной.

Когда я проснулась на следующее утро, я волшебным образом очутилась в своей собственной постели в пустой квартире.

ГЛАВА 14

О’Ди не появлялся пару дней.

И за это время он снова стал О’Ди, а не Киллианом. Не потому, что я злилась на него за то, что он исчез после того, как я разрушила стены и обнажила перед ним свою душу. На самом деле я была рада появившемуся пространству. Это позволило мне переварить то, что я раскрыла перед ним.

— Твои песни… В них много боли. А она может превратиться в яд, если ты оставишь ее внутри гноиться.

О’Ди был прав. И то, что он был готов рассказать мне о смерти своих родителей, показало, как сильно он хотел, чтобы я справилась со своими собственными проблемами. Он был не из тех, кто позволял себе быть уязвимым перед кем-либо, кроме своей сестры. Я была уверена в этом. Но он был уязвим для меня в своем, казалось бы, самоотверженном поступке. Насколько это было связано с тем, что он искренне хотел мне помочь и с тем, чтобы артист его лейбла был психически здоров к моменту выхода альбома, я не знала.

Чутье подсказывало мне, что и то, и другое.

Я не злилась на О'Ди. Мне нужно было рассказать о том моменте с Брайаном, вслух признать свою вину за то, что я не рассказала маме об этом или о чем-то еще. Это не означало, что чувство вины исчезло, но оно улеглось до приемлемого уровня, как будто все, чего оно хотело, это чтобы я столкнулась с ним лицом к лицу.

И уж точно я не злилась на О'Ди. Но его исчезновение напомнило мне, кем мы были друг для друга, и обращение к нему по фамилии стало чем-то вроде ментальной брони.

— Ты в порядке? — спросила Отэм, когда мы ходили по универмагу.

После трех дней праздного шатания по квартире мне понадобилась передышка, поэтому я позвонила Отэм, и она предложила своего рода терапию. Мне было все равно, чем мы будем заниматься, лишь бы выбраться на время из дома.

— У меня чешется запястье, — честно пожаловалась я, указывая на гипс. — И я отчаянно хочу избавиться от этой штуки.

Отэм сморщила нос.

— Когда мне было четырнадцать, я сломала лодыжку. Лыжный школьный поход. Я возненавидела гипс. Это сделало меня несчастной. Киллиан только начал учебу на втором курсе университета, но он пропустил все вечеринки первого семестра, чтобы заботиться обо мне.

О, боже, я не хотела этого знать.

— В каком университете он учился?

Будь проклято твое любопытство, Финч.

— Глазго. — Она грустно улыбнулась мне. — Он остался в родном городе, чтобы заботиться обо мне.

— Твой дядя действительно о тебе не заботился?

Отэм обошла витрину с духами и остановилась передо мной, понизив голос.

— Он постоянно говорил нам об оценках в школе, о внеклассных занятиях, и в тот момент, когда мы проявляли какие-либо признаки слабости, например, четверка вместо пятерки, проигранный футбольный матч Киллиана, проваленное мной прослушивание в Королевской консерватории — он наказывал нас в течение ближайших нескольких дней.

Флакончик «Мисс Диор» привлек мое внимание, и я подумала о том, как же удивительно, что мама поддерживала меня во всем. Когда я приходила домой с плохой оценкой, она никогда не заставляла меня чувствовать себя неудачницей.

— Господи, похоже, он тот еще фрукт.

— Ты даже не представляешь. — Отэм взяла меня под руку и повела к лестнице. — Во всем остальном он абсолютно не интересовался нашей жизнью.

— Королевская консерватория?

— Шотландии, — ответила она. — Мне было тринадцать, когда я подала заявку на участие в программе современного балета для младших классов.

Я улыбнулась представшей картинке.

— А я начала заниматься балетом, когда мне было шесть лет. Все было без толку. Я не знала, что ты балерина.

Отэм поморщилась.

— Да, но, боюсь, не исключительная. Вот почему я так и не попала в здешнюю консерваторию. Она входит в пятерку лучших в мире школ исполнительского искусства.

— Ты перестала танцевать после прослушивания?

В ее глазах мелькнула печаль.

— Когда я не поступила в RCS (анг. The Royal Conservatoire of Scotland — Королевская консерватория Шотландии), дядя отказался платить за уроки танцев. И за все, что было связано с ними. Какой в этом смысл, если у меня не получится быть лучшей?

Я почувствовала, как моя кожа вспыхнула от гнева и обиды за эту девушку. Я даже не была знакома с их дядей, но моя неприязнь к нему росла с каждым днем. И я только что подписала контракт с его проклятым лейблом.

— Твой дядя похож на человека с очень маленьким членом.

Отэм разразилась удивленным смехом, остановив нас у выхода из универмага. Во время ее смеха сотрясение от ее тела передалось мне, и слезы собрались в уголках ее глаз. Наконец, она вытерла их, ее хихиканье замедлилось. Она просияла, глядя на меня.

— Спасибо, Скайлар.

Я улыбнулась ей.

— За что?

— За то, что рассмешила меня, когда я посвящала тебя в свою грустную историю. Я рассказывала об этом лишь горстке людей, и ни разу она не закончилась для меня приступом смеха.

Я сжала локоть Отэм здоровой рукой.

— Что я могу сказать? Это мой дар.

Когда мы возвращались на Бьюкенен-стрит, на нас налетел пронизывающий ветер, и я порадовалась зимнему пальто, которое О'Ди купил мне несколько недель назад. Прижавшись к друг другу, мы с Отэм шли к Аргайл-стрит. Тут мой взгляд буквально приклеился к парню, играющему в нескольких футах от нас.

Он был довольно хорош.

Приступ тоски вызвал боль в моей груди.

— Ты скучаешь по этому? — спросила Отэм, когда мы проходили мимо музыканта.

— По уличной игре?

— Да.

Я молча кивнула.

— Тогда все было проще.

— Киллиан сказал, что ты не хочешь возвращаться в музыкальный бизнес. Что-то о ненависти к славе, которая была частью всего этого.

— Он так и сказал?

Я почувствовала, что Отэм внимательно смотрит на меня.

— Он думает, что это страх после всей ужасной огласки, связанной с убийством твоих родителей. — Голос Отэм был нежным, как будто она боялась говорить о таком, но я все равно вздрогнула.

Убийство.

Я все еще не могла осмыслить случившееся.

Моя мама и Брайан были убиты.

И ублюдки, которые это сделали, все еще были где-то на свободе.

— Твой брат верит в то, во что хочет верить, — сказала я с горечью.

— Киллиан думает, что если бы ты действительно не интересовалась музыкальной карьерой, то нашла бы другой путь. Что у тебя есть другие варианты. Тебе не кажется, что он может быть прав?

— Не знаю, — тоскливо призналась я. — Когда я была в группе, мои сложные отношения с Мики поместили нас в эпицентр шторма, от которого мы не могли убежать. Может быть, если бы наши отношения были менее запутанными, если бы фанаты не подхватили это, слава была бы другой. Но этого не узнать. Все, что я знаю: у меня было все, что я хотела, и я была отчаянно несчастна. — Я грустно пожала плечами. — Значит ли это, что так будет снова? Неизвестно. Так что, думаю, я меньше боялась рискнуть, чем встречаться с парнями. Они тоже были моей семьей, и я… Я бросила их. Я еще не была готова встретиться с ними лицом к лицу, поэтому согласилась поступать, как предложил О'Ди и надеяться, что все будет хорошо.

— Ты злишься на Киллиана, — пробормотала она.

— Нет, это не так. Что ему было делать? Позволить мне жить в этой квартире, кормить, одевать — и все это даром? Я была для него совершенно незнакомым человеком. Он предложил мне альтернативу жизни на улице, и я согласилась. Теперь я в Глазго по рабочей визе, меня не выгнали из страны, у меня есть туристическая страховка, место для проживания и время, чтобы разобраться во всем. И все это в обмен на то, что откровенно пугает меня до чертиков. Я не сержусь на твоего брата. Я немного обижена на него, — фыркнула я, — но не сержусь. Я просто…

— Ты просто?..

Я покачала головой, не зная, как закончить предложение.

— Мой брат поможет тебе пройти через это, Скайлар, ты должна это знать.

Отэм посмотрела на меня большими искренними щенячьими глазами, и я чуть не рассмеялась. Было так очевидно, что она хотела, чтобы О'Ди мне понравился. Это стало еще более заметным, когда она продолжила:

— Он очень конкурентоспособен. Очень амбициозен. И я не слепа к его недостаткам. Я знаю, что он может быть безжалостным. И холодным. Но это наш дядя, его воспитание сделали его таким. Ничего никогда не было достаточно хорошо, и, хотя мне было все равно, потому что у меня был Киллиан, мой брат тоже нуждался в ком-то. Он был для меня как родитель, поэтому я всегда получала поддержку и любовь. Но Киллиан потерял свою, когда умерли наши родители. У него не было старшего, кто мог бы защищать и любить его. Его отец — преступник, который провел больше времени в тюрьме, чем на свободе, сейчас он за решеткой, а мой дядя…

Долгое время Киллиан хотел, чтобы Джеймс любил его, чтобы был рядом, когда жизнь становится тяжелой. Но когда понял, что этого не произойдет, попытался что-то доказать дяде. За годы своей работы он принес лейблу больше успеха, чем тот видел за все свои тридцать лет. Как ты думаешь, мой дядя признает это? Никогда. И как бы я ни пыталась убедить Киллиана в обратном, все это только заставляет его стремиться быть все лучше и лучше, чтобы получить это неуловимое похлопывание по плечу.

— Этого никогда не будет. — Отэм выглядела разбитой. — И я не хочу, чтобы мой брат потерял себя, пытаясь это сделать.

— Как Сизиф, — пробормотала я, чувствуя, как мне становится грустно за О'Ди. — Катить этот проклятый валун вверх по склону только для того, чтобы он скатился вниз. Вечность тщеты.

— Именно. Но в случае с моим братом, в один «прекрасный» день, этот валун скатится вниз и расплющит его.

Чувствуя себя так, словно на мои плечи легла тяжесть, я тяжело вздохнула.

— Зачем ты мне это говоришь, Отэм? Я очень сомневаюсь, что О'Ди обрадуется, если узнает, что ты рассказываешь мне о нем что-то настолько личное.

Отэм замерла перед обувным магазином и, казалось, будто умоляла меня взглядом. Пешеходы мелькали в моем периферийном пространстве, как размытые пятна.

— Ты совершенно права. Киллиан был бы так зол на меня, поэтому я попрошу тебя не говорить ничего из этого. Но я беспокоюсь о вас обоих. Я беспокоюсь о том, что случится, когда таблоиды начнут стучать, потому что мы знаем, что они это сделают, Скайлар. Я беспокоюсь о тебе и о своем брате. И я не хочу, чтобы ты его ненавидела.

— Я не испытываю к нему ненависти.

— Не сейчас, — сказала она почти пророчески.

В замешательстве я покачала головой

— Почему? Какая разница, если я буду его ненавидеть?

Отэм медленно и неуверенно выдохнула.

— Потому что он сам на себя не похож. Он уже несколько недель ведет себя по-другому.

Что-то затрепетало у меня в груди. Я не знала, была ли это паника или что похуже. Как волнение.

— И ты думаешь, что это как-то связано со мной?

Понимающе ухмыльнувшись, Отэм повернулась и пошла дальше.

— Совпадение по времени интересное.

— Мы не общались уже несколько дней, — возразила я, хотя в глубине души знала, что мы не разговаривали эти несколько дней, потому что разделили той ночью некую связь. Я подозревала, что это напугало О'Ди. Неудивительно. Было бы верхом глупости исследовать этот момент.

— Уличная девчонка? — раздался знакомый голос, прежде чем Отэм успела ответить.

Голос привлек мой взгляд ко входу в Аргайл-аркаду. Дрожа в толстовке и спальном мешке, в одиночестве сидела Мэнди.

Я двинулась к ней, не думая ни о чем, игнорируя вопросительный голос Отэм, последовавшей за мной.

— Привет, — тихо сказала я, теперь не скрывая своего акцента. — Как дела?

Мэнди улыбнулась мне своими желтыми зубами.

— В полном порядке. Так что, ты отбросила фальшивый акцент…

Ее взгляд метнулся к Отэм, и глаза слегка прищурились.

— У тебя появился богатый спонсор?

— Это моя подруга.

Я опустилась на колени и огляделась.

— Где Хэм?

— Нет… Я дала ему взбучку.

— Мне жаль.

— Не стоит. Время пришло… — Она вздрогнула, сжавшись в комок. — Этот человек убьет себя. Я не хочу быть там, когда он это сделает.

Ее взгляд упал на мой гипс.

— Что же с тобой случилось?

— Мелкий поганец пытался украсть мою гитару.

Выражение ее лица стало предостерегающим.

— Я всегда беспокоилась о тебе, уличная девчонка.

— Ты была права. Но теперь я в порядке.

— Хорошо. Одной заботой меньше.

Она закашлялась, глубоко и мучительно. Это звучало так, словно холод окутал ее грудную клетку.

Чувствуя всепоглощающую печаль и беспокойство о ней, я встала и повернулась к Отэм, которая выглядела смущенной и расстроенной.

— Сколько у тебя наличных? — пробормотала я себе под нос.

— Там есть банкомат, — прошептала она в ответ. — Сколько тебе нужно?

Отэм предложила помощь без малейших колебаний, и волна нежности к этой девушке ударила меня так сильно, что мне потребовалась время, чтобы ответить.

— Я верну тебе долг, — пообещала я.

— Сколько тебе нужно?

— Сотня? — Мне хотелось сказать больше, но я также не хотела использовать Отэм в своих интересах.

Отэм кивнула и ушла, а я повернулась к Мэнди.

— Как твоя жизнь?

Мэнди глазами проследила за Отэм.

— Кто эта девушка? Милая штучка. Она могла бы стать моделью. — Зависть буквально сочилась из ее слов.

— Она моя подруга. И очень хорошая. Хороший человек.

— Неужели? — Мэнди повернулась и посмотрела на меня. — Красивое и хорошее обычно не идет рука об руку.

— Боже, какой же ты циник.

— Да ну. — Она склонила голову набок, оценивая меня, — Теперь, когда у тебя есть немного массы, ты тоже красотка. И я знаю, что ты хороший человек.

— Я? — Я нахмурилась. Ведь я и не вспоминала о тех несчастных, оставленных на улице. Это заставляло меня чувствовать себя бессильной над всеми другими эмоциями, с которыми я пыталась справиться.

— Какой? Красивый или хороший человек? — поддразнила она.

Я рассмеялась.

— Наверное, я ни то, ни другое.

— Скромность тебе не идет.

Моя улыбка была натянутой. Я беспокоилась за Мэнди и переживала, что она не примет то, что я собиралась ей предложить. Подошла Отэм и, встав спиной к Мэнди и лицом ко мне, пробормотала:

— Три сотни, — и сунула мне в руку деньги.

Удивленная, я резко повернула голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Ты уверена?

Она увидела вопрос и кивнула, сжимая мою руку вокруг денег.

— Спасибо.

Я скинула пальто и наклонилась, чтобы обернуть его вокруг Мэнди. От нее пахло застарелым потом и неприятным запахом изо рта, но я не вздрогнула.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Возьми это.

Я схватила ее ладонь здоровой рукой и сжала ее кулаком деньги.

— Здесь три сотни, — прошептала я. — Найди жилье. Теперь, когда ты далеко от Хэма, отправляйся в государственный приют или к кому-нибудь, кто поможет тебе встать на ноги, Мэнди.

Я попыталась убрать руку, но Мэнди вцепилась в меня.

— Ты хороший человек, — заявила она.

Слезы жгли мне глаза, и я резко отстранилась, стараясь не дрожать, оставшись без верхней одежды.

— Береги себя.

Она, ухмыляясь, сунула руки под мое пальто.

— Береги себя, уличная девчонка. Со мной все будет в порядке.

Я помахала рукой Отэм и пошла прочь.

Моя подруга — я решила, что Отэм определенно была моей подругой — обняла меня за плечи и заявила:

— Нам нужно срочнодостать тебе пальто.

* * *

Мы были в магазине, где я примеряла красивое и очень стильное шерстяное пальто, когда зазвонил сотовый Отэм.

— Это Киллиан, — сказала она мне, прежде чем ответить. — Привет, старший брат. Как делишки? — Она посмотрела на меня, показывая большой палец, когда я покрутилась вокруг себя, демонстрируя ей пальто со всех сторон. — Покупаю пальто. Скайлар свое отдала бездомной… Да. — Она усмехнулась. — Я же сказала… Той, кого она знает… Ну, какое-то время она была бездомной, Киллиан, и неудивительно, что у нее появились друзья.

Я рассмеялась себе под нос, снимая пальто, чтобы примерить другое.

— Потому что ей было холодно… Я знаю, что Скайлар замерзла, поэтому мы покупаем ей новое пальто.

Услышав смех в ее словах, я весело улыбнулась ей.

— Она мерзла меньше пяти минут… Я могу прислать тебе фото, чтобы доказать, что она в полном порядке, если это поможет? Нет, я не собираюсь тебя злить… Нет… Хорошо… Киллиан, зачем ты звонишь?

Я посмотрела на себя в ближайшее зеркало и скорчила гримасу своему отражению. Затем перевела взгляд на Отэм, и она качала головой. Я рассматривала ее в зеркале. Из-за этого я выглядела так, будто наряжаюсь в мамину одежду.

— Правда?

Что-то в серьезности ее тона заставило меня снова посмотреть на нее.

— Когда? Ладно, я дам ей знать… Пока.

Отэм повесила трубку и уставилась на меня с таким беспокойством, что в голове у меня закружились вопросы. Неужели кто-то узнал обо мне? Ребята из группы узнали, где я нахожусь? Неужели пресса?

— Что случилось?

— Звонил адвокат Киллиана. Они нашли парней, которые напали на тебя. Полиции нужно, чтобы ты пришла и опознала их.

Я почувствовала странную смесь облегчения и злости. Облегчение, потому что мое местонахождение, очевидно, все еще оставалось тайной для внешнего мира, а гнев, потому что не хотела снова встречаться с этими парнями, особенно с Джонни. Но я знала, что должна это сделать.

— Когда?

— Киллиан пришлет мне номер, по которому ты должна позвонить. Там сообщат тебе подробности.

По какой-то глупой причине мне стало обидно, что Киллиан не позвонил мне сам. Очевидно, он больше не собирался связываться со мной по личным мотивам. Конечно, это разумно с его стороны, но…

Нет, не важно. Никаких «но».

— Хорошо. — Я глубоко вздохнула. — Пожалуй, мне лучше заняться выбором пальто.

— Мне понравилось шерстяное, — сказала Отэм, и осторожно потянув за то, что было на мне в данный момент. — Это нет.

— Я верну долг. За все, — заверила я ее, пожимая плечами.

— Все это снято с кредитной карточки компании, — ответила она. — Так что тебе и не придется. Я знаю, что как только ты воспользуешься своими деньгами, конкретные люди узнают о твоем местоположении.

Мы взяли пальто, которое нам обоим понравилось, и пошли к кассе. В ожидании, когда нас обслужат, я сказала:

— Я не говорила этого раньше, но я действительно рада, что встретила тебя, Отэм О'Ди.

Отэм широко улыбнулась, толкнув меня плечом:

— Я тоже, Финч.

ГЛАВА 15

Офицер Кэлтон попросила встретиться с ней на следующий день в полицейском участке, там держали парней, прежде чем официально предъявить им обвинение.

Не спрашивая, Отэм предположила, что когда я столкнусь с тем, который пытался меня изнасиловать, мне может понадобиться поддержка. Да, моя жизнь в последние несколько недель была просто безумной. Но это было хорошо, потому что так у меня реально не было времени, чтобы думать о нападении на кладбище. Естественно, гипс на руке был постоянным напоминанием, да и по ночам случались моменты, когда я закрывала глаза и чувствовала вес тела Джонни, давящий на меня. Когда я чувствовала себя особенно мрачно, то представляла, что могло бы случиться, если бы его друг не спас меня.

Я была счастливчиком. Посмотрев на гипс, я испытала благодарность, что мои худшие раны от нападения были только физическими. Хотя я все еще таила в себе изрядное количество гнева.

В то утро дверь в квартиру открылась, и я встала, готовая выходить. Но прислушиваясь к шагам в коридоре, нахмурилась: они были слишком тяжелы для Отэм.

В дверях появился О'Ди в черном двубортном шерстяном пальто. На шее, как галстук, висел черный шарф, в руках он держал кожаные перчатки.

Я втянула воздух, испытывая возмущение и одновременно трепет в нижней части живота.

— Что ты здесь делаешь?

Его взгляд блуждал по мне слишком долго и слишком пристально, и я почувствовала, что начинаю дрожать. На мне были джинсы цвета индиго, новое приталенное синее шерстяное пальто и ботинки на каблуках, которые, как решила Отэм, мне были просто необходимы. Единственным пятном на том, что я считала довольно симпатичным нарядом, был гипс.

— О'Ди.

Он подошел ближе, его темные глаза сосредоточились на моем лице.

— Ты прибавила в весе.

Так и было.

В течение этого месяца Бренна взвешивала меня каждую неделю. Мой ИМТ снова стал нормальным, и, к моему колоссальному облегчению, два дня назад начались месячные.

— Таков и был план, — сухо ответила я.

— Хорошо.

Хорошо? И это все? Окей. Наверное, это было «хорошо».

Я раздраженно вздохнула.

— Что ты здесь делаешь, О'Ди?

Он нахмурился.

— Отвезу тебя в участок. Мне казалось, это очевидно.

— Я думала, меня отвезет Отэм.

Я взяла сумочку и ключи с бокового столика, протискиваясь мимо О'Ди, делая вид, что не замечаю запаха мыла и намека на пряный лосьон после бритья и того, что он заставил меня чувствовать. От него хорошо пахло. Кому какое дело?

О'Ди последовал за мной.

— Ну, я тебя отвезу. Это проблема?

— Нет.

Однако, когда мы оказались в лифте, это стало похоже на проблему. Неловкость, которой раньше между нами не было, заставила меня переминаться с ноги на ногу.

— Я вот думаю, ты почему-то злишься на меня?

Я бросила на него озадаченный взгляд.

— Я?

Я злюсь?

Он посмотрел на меня своим вкрадчивым взглядом, как будто ничто из того, что я сказала, не повлияло на него.

— В последний раз, когда мы разговаривали, я был Киллианом. Теперь ты вернулась к О'Ди и к молчанию.

Ненавидя его проницательность, я скорчила гримасу.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. И я не собираюсь молчать. Я нервничаю, потому что вот-вот столкнусь лицом к лицу с парнем, который пытался меня изнасиловать, и с тем, кто украл мою гитару.

О'Ди вздрогнул при слове «изнасилование», а затем выражение его лица стало жестким.

— Ты получишь свою гитару обратно.

— Он продал ее, — возразила я сердито. — Офицер Кэлтон сказала, что парня, которого они задержали, зовут Дуглас Инч, и они не нашли у него гитару. Очевидно, что этот мелкий говнюк продал ее.

— Мы вернем ее.

Я не разделяла несвойственного О'Ди оптимизма, поэтому промолчала.

О'Ди открыл для меня дверцу машины, и я села, бормоча слова благодарности. Он осторожно закрыл ее, однако, сев на водительское сиденье, громко хлопнул своей.

— Проблемы?

О'Ди бросил на меня нетерпеливый взгляд, и я немного обрадовалась, что потребовалось меньше минуты, чтобы стереть с его лица непроницаемое выражение.

— Это ты мне скажи.

— О'Ди, я не сержусь на тебя. С чего бы мне на тебя злиться?

— Потому что в последнее время я был загружен работой.

— Ну, разве разумно с моей стороны злиться на тебя за то, что ты так много работаешь.

Его губы дернулись от моего сарказма.

— Значит… Ты не злишься?

— Как я уже сказала… Я… Я просто немного нервничаю.

— Они не тронут тебя. Они даже не будут знать, что это ты будешь их опознавать.

Я кивнула, но от этого мне легче не стало.

Поездка к участку прошла спокойно, но на этот раз О'Ди не пререкался со мной. Когда мы прибыли, нас встретила офицер Кэлтон.

— Я не хотела говорить об этом по телефону, но на самом деле у нас в участке только Дуглас Инч. Джонатан Уэлш в настоящее время находится в больнице. Вам придется опознать его по фотографии.

Я смущенно нахмурилась.

— Что он делает в больнице?

— Перед тем, как мы их нашли, на обоих парней напали. Травмы мистера Инча были незначительными, но у Уэлша они довольно серьезные. У него сломаны бедро, ключица и несколько ребер.

— Что случилось?

Кэлтон пожала плечами, как будто речь шла о послеобеденном чае, а не о серьезном нападении.

— Это не первое их преступление. На протяжении многих лет они то сидят в колонии, то выходят из нее. И ходят слухи, что они перешли дорогу МакКрури.

— Кто это?

— Известная банда из Глазго, — ответил за Кэлтон О'Ди.

— Ох.

Мстительная часть меня была рада. В конце концов, карма та еще сука.

— Сюда, — пригласила Кэлтон, и мы последовали за ней в пустой кабинет. Она обошла стол, открыла папку и подтолкнула ее ко мне.

Я развернула ее и обнаружила, что смотрю на фотографию Джонни.

…Джонни, пошли …Нет, пока я не преподам этой сучке урок…

Я вздрогнула, услышав свой громкий вздох, когда вспомнила, как царапала землю, чтобы уползти.

— Мисс Финч?

Внезапно О'Ди оказался рядом со мной, его рука прижалась к моей. Я посмотрела на него, и на этот раз О'Ди не скрывал своих эмоций. В его темных глазах бурлили беспокойство и гнев.

— Скайлар?

Я кивнула.

— Это он.

— Чтобы прояснить ситуацию, мисс Финч, — начала Кэлтон, и я неохотно перевела взгляд на нее, — Вы идентифицируете Джонатана Уэлша как человека, который пытался изнасиловать вас?

— Да.

Я позволила себе подумать о том, чего не позволяла раньше, потому что это слишком меня пугало.

— Значит ли это, что дело дойдет до суда?

Что мир узнает?

— Если он признает себя виновным, дело до суда не дойдет. Но его защита может уговорить его на суд. Есть доказательства, но не так много, чтобы защитник не рискнул своим шансом. Можете спросить об этом своего адвоката.

— Да, — подтвердил Киллиан, — на самом деле, мы уже это сделали.

Мы уже сделали?

Очевидно, Киллиан подумал проконсультироваться со своим адвокатом, а я об этом забыла и не сделала. Слишком была занята восстановлением и адаптацией к новой жизни, чтобы всерьез думать о произошедшем. Все, к чему я стремилась — это к справедливости. Я не хотела зацикливаться на том, как ее получу.

В голове у меня шумело. Какой беспорядок. Я была в состоянии оцепенения, когда Кэлтон отвела нас в комнату с двусторонним зеркалом и туда привели Дугласа Инча.

Я не знала, что буду чувствовать, когда увижу его. На левом глазу и щеке у него был впечатляющий синяк, а губа рассечена, но в остальном он был цел. Я почувствовала странную смесь благодарности и ярости по отношению к нему.

— Это он.

Я посмотрела на Кэлтон, и она кивнула.

— Знаешь, я не думаю, что он плохой парень. Просто придурок.

— Согласна.

Она кивнула.

— Посмотрим, сможем ли мы заставить его признаться и найти твою гитару.

— Буду признательна.

Я чувствовала легкую дрожь и головокружение, как будто в крови упал уровень сахара.

— Мы закончили?

— Мы будем на связи.

Как только мы вышли из полицейского участка, я для поддержки прислонилась к стене, втягивая воздух, как будто внутри его не было.

Я почувствовала руку О'Ди на своей спине.

— Скайлар?

В его голосе звучало беспокойство.

Здоровой рукой я попыталась отмахнуться от него.

Нос он сжал сильнее.

— Суда не будет, — прошептал он мне на ухо. — Я позабочусь об этом.

Сбитая с толку, я посмотрела на О'Ди, его лицо оказалось так близко, и у меня перехватило дыхание.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.

Его взгляд ожесточился.

— До суда дело не дойдет. Я знаю людей, которые могут быть очень убедительными, если захотят.

— Я не понимаю.

— Тебе и не нужно.

Он удивил меня еще больше, когда взял за руку и повел к своей машине.

— Тебе просто нужно знать, что я не позволю, чтобы эта ситуация стала для тебя публичным цирком.

— Знаешь, что меня пугает? — спросила я, когда О'Ди открыл передо мной дверь.

— Что?

Я встретилась с ним взглядом.

— Я тебе верю.

ГЛАВА 16

Спустя несколько дней, после того дня в полицейском участке и того, как Отэм следовала за мной тенью почти двадцать четыре часа в сутки, я в одиночестве прогуливалась вдоль реки Клайд. Была уже середина октября, воздух был бодрящим, свежим и наполнял легкие так, что у меня слегка кружилась голова. Но в хорошем смысле.

Закутанная в пальто, я не возражала против холода. В Биллингсе в это время года было так же холодно, как и здесь.

Я брела по улице вдоль берега реки, не обращая внимания на зуд под гипсом. Он становился все сильнее, а это означало, что рука заживает. Она больше не болела, если только я случайно не надавливала на нее слишком сильно. Гипс должны были снять через два дня, и я уже не могла дождаться этого.

Любопытство вынудило меня совершить пятнадцатиминутную прогулку по Стобкросс-роуд к зданию, в котором располагалась компания Skyscraper Records. В названии были очевидные образы, но здание было далеко не небоскребом, а только умеренно высоким и полностью сделанным из стекла (прим. пер. Skyscraper — небоскреб, высотка). Похоже, здесь размещались и другие компании. На большой входной двери было выгравировано несколько названий.

Я не отваживалась приходить сюда раньше, боясь наткнуться на О'Ди, поэтому не осознавала, насколько близко лейбл находился к Hydro (прим. пер. SSE Hydro — многоцелевая крытая арена, расположенная на территории кампуса Scottish Event в Глазго, Шотландия). Его силуэт вдалеке словно копьем пронзил мою память. Я обхватила себя руками, дрожа, но не от холода, а от воспоминаний, как в последний раз моя группа играла в самом оживленном месте Глазго…

Глазго, 2014

SSE Hydro

Нет ничего лучше, чем ощущение, когда тысячи фанатов поют в ответ вместе с тобой тексты песен. Иногда это бывало настолько интенсивным, что казалось, моя грудь вот-вот взорвется.

Мне хотелось, чтобы это было только для нас.

Стоя на огромной сцене, глядя на огромную арену, я была вся в поту, адреналин бурлил во всем теле. Из-за светового шоу мне было трудно что-либо видеть, кроме моря фигур передо мной и теней тысяч из них сидячих на трибунах. Меня до сих пор поражало, что все эти люди пришли послушать наш концерт.

В первый раз, когда мы приезжали в Глазго, мы играли в Барроуленде (Barrowland Ballroom). Мы все были взволнованы, но очень нервничали, играя в знаменитом бальном зале Барроуленда, где выступало так много легендарных рок-групп. «Баррас» (The Barras) — так его называли местные. Просто играть в Глазго, в городе музыки, было потрясающе. Это было так необычно.

Но теперь мы собирали там целые арены.

Грандиозно.

И когда я пела от всего сердца вместе с толпой, шагая от одного конца сцены к другому, мне хотелось, чтобы все остальное дерьмо исчезло, потому что именно это делало меня счастливой.

Эй, ты выворачиваешь мои внутренности наизнанку,

Ты натягиваешь мои кости, как флажки-растяжки.

Разбиваешь мое сердце и называешь это искусством,

Искусством, что предназначено для всеобщего обозрения.

Общественная собственность с платой за вход.

Они пели мою песню о ненависти к папарацци с такой же яростью, с какой я несла ее в зал. Были моменты, когда я злилась на наших фанатов. Если бы не отношения, в которые они нас вовлекли, таблоидам было бы все равно, что, черт возьми, мы делаем со своей жизнью. Но из-за внимания фанатов таблоиды знали, что наше имя будет продавать их журналы и приносить те онлайн-сенсации, которые они так хотели.

Забавно было то, что каждый раз, когда я пела эту песню — один из наших самых продаваемых синглов на сегодняшний день — фанаты пели ее мне в ответ, как будто им было не все равно, насколько мне больно. И вся моя обида растаяла.

Гул музыки все еще вибрировал во мне, когда я закончила песню на высокой ноте. Грудь тяжело вздымалась. Звук в усилителях затих, и возгласы толпы обрушились на нас, как порыв ветра. Крики и свист, хлопки ладоней и топот ног пульсировали в одном ритме с моим сердцебиением.

— Спасибо, Глазго! — крикнула я в микрофон. — Вы, ребята, лучшие фанаты в мире. Мы очень любим посещать этот прекрасный город. Не знаю, бывали ли мы еще когда-нибудь в таком месте, где музыку ценят так, как здесь.

Толпа закричала сильнее, чем ожидала, и я усмехнулась, вытирая пот со лба.

— У нас осталась для вас последняя песня, а потом, к сожалению, нам пора.

Толпа завопила еще громче от этой лжи. Мы были традиционалистами, и они это знали. Мы заканчивали, уходили со сцены, а затем, по настойчивому требованию слушателей, возвращались на бис.

Свет за моей спиной потускнел так, что рабочей сцены за табуретом почти не было видно. Когда стемнело полностью, прожектор осветил табурет, который поставили в центре сцены для меня. Моя любимая гитара Taylor была приставлена к нему и подключена к усилителю. Рядом стояла стойка микрофона.

— Ну, ребята, мы попрощаемся единственным известным нам способом.

Я вставила микрофон в стойку, села на табурет, подняла гитару и делала все это, избегая Мики.

С тех пор, как мы сегодня вечером вышли на сцену, я боялась этой песни.

У нас был хороший день. Хотя ребята и я были измотаны, потому что это был конец нашего европейского турне, мы решили отправиться в Глазго и сфотографироваться для наших страниц в социальных сетях. Это был веселый день.

Пока новый заголовок не появился в таблоидах.

Несколько дней назад кто-то сфотографировал меня и Джея Престона, целующимися возле бара в Берлине. Джей был барабанщиком канадской рок-группы, и мы оба играли в городе в одно и то же время, только на разных площадках. Наши группы встретились в баре, и пока Мики напившись слинял с какой-то фанаткой, я напилась и ушла с Джеем.

Не ожидала, что кто-нибудь узнает об этом, но вот: я снова по всему интернету.

Фанаты злобно набросились на меня в Инстраграм за то, что я снова разбила сердце Мики. Стоит сказать, что они то же самое проделывали с Мики всякий раз, когда его фотографировали с другой девушкой.

Я боялась, что когда мы выйдем на сцену, из толпы могут раздаться гневные крики, но для толпы в зале этого инцидента не существовало.

К сожалению, он существовал для Мики.

Он молчал, когда мы занимались туристическими делами, и я была благодарна ему за угрюмую реакцию, и за фанатов, которые останавливали нас на улице для фотографий и автографов, что еще больше затрудняло ему высказаться.

Но потом я вернулась в свой номер и не пробыла там и пяти минут, как услышала стук в дверь. Это был Мики. И он был зол. В голове до сих пор проносилось, как он кричит на меня со слезами на глазах.

— Джей Престон! Джей гребаный Престон?

Это было так несправедливо. Мики проделывал это каждый раз. Он мог уйти с поклонницами, а я не говорила ни слова, молча страдала, но, боже упаси, позволить другому мужчине прикоснуться ко мне.

Мики родился не в том проклятом веке.

— Я ненавижу тебя! — бушевал он, тряся руками, словно хотел обхватить ими мое горло. — Ненавижу, что ты так со мной поступаешь!

— Я поступаю? А как же твои поклонницы, Мики? — напомнила я, стараясь сохранять спокойствие. Я никогда не хотела быть той рок-звездой, которая кричала, как банши в своем гостиничном номере и устраивала сцены. — Ты все время распутничаешь. Не я. Но это не значит, что мне никто не нужен.

— Я здесь. — Мики, задыхаясь, ударил себя в грудь. — Возьми меня. Я весь твой.

— Да, но только до тех пор, пока не решишь, что я обидела тебя и не воткнешь свой член в другую, чтобы досадить мне.

Лицо Мики покрылось пятнами от досады.

— Сколько раз мне еще объяснять? Если бы я знал, что ты приедешь, чтобы все уладить, я бы никогда не был с ней. Я даже не помню ее гребаное…

Дверь в мой гостиничный номер распахнулась, заткнув его. Гейл помахала картой-ключом и сердито посмотрела на Мики. Остин и Брэндон следовали за ней.

— Тебя слышит весь отель.

— Пойдем. — Остин схватил Мики за руку.

— Мы разговариваем. — Мики стряхнул его.

— Клянусь богом, парень, тебе лучше выйти отсюда, потому что, если ты того не сделаешь, я, блядь, разобью это милое личико в пух и прах, — предупредил Брэндон.

Мики вызывающе вздернул подбородок.

— Только попробуй.

— Ты думаешь, я не смогу? — Брэндон навис над Мики.

Наш барабанщик был крупным парнем, и, хотя они никогда раньше не вступали в серьезную физическую драку, он легко усмирял Мики в тех редких случаях, когда наш гитарист напивался и становился немного агрессивным. Брэндон бросил на меня обеспокоенный взгляд и снова повернулся к Мики. Гнев снова отразился на его лице. — Если я еще раз услышу, что ты на нее набрасываешься, я тебя, блядь, прикончу. Ты меня услышал?

Голова Мики откинулась назад, как будто Брэндон действительно ударил его.

— Я никогда не причиню ей вреда.

Брэндон фыркнул.

— Ты делаешь это все время. И если ты не будешь осторожен, то разорвешь нашу группу на части. А теперь убирайся из комнаты Скайлар, пока я тебя отсюда сам не отпинал. И клянусь богом, парень, не лезь в ее дела. Она получает достаточно дерьма от прессы и фанатов. Помимо этого, ей не нужна твоя незрелая задница.

— Это тебе нужно держаться подальше от нее, — предупредил Мики.

— Довольно, — Гейл вздохнула, скрестив руки на груди. — Так вот как это бывает, когда меня здесь нет?

Остин покачал головой.

— Нет, все в порядке. Просто один из таких дней.

— Ну, теперь я официально беспокоюсь.

— Не стоит. — Мики стряхнул с себя хватку Остина. — Все в порядке.

И он выскочил из моего номера, даже не оглянувшись.

Брэндон нежно потер мое плечо.

— Ты в порядке?

Я была в шоке, но разве это новость?

— Со мной все будет в порядке.

Но это было не так. В последнее время я никогда не была в порядке. И теперь должна закончить наш сет, как всегда, песней о любви, которую я написала Мики. Песня о любви, которую, как он знал, я написала о нем.

Кроме того, это была единственная песня, которую группа не играла со мной. Я делала это в одиночку.

Я судорожно вздохнула, выдохнула и заиграла первые аккорды.

У меня под кроватью стоит коробка

Наполнена вещами,

Которые спасли мое сердце.

Фотография молодого человека

В зеленом, с лицом храбреца.

А под фото — чехол, купленный моей матерью,

Который она не могла себе позволить.

Внутри компакт-диск с песней,

Которая заставила понять, в чем мое предназначение.

Однажды, в один дождливый день,

Этот мальчик оказался в той коробке.

Однажды, в один дождливый день,

Он проскользнул в мои мысли.

Я думаю о тех моментах,

Которые я спрятала и скрыла

Под своей старой кроватью.

И интересно, узнаешь ли ты когда-нибудь,

Что они говорят все то,

Чего никогда не говорил мой рот.

Однажды в дождливый день,

Я влюбилась в улыбку, которая не стоила того.

А вчера, вчера мы обнаружили,

Что оказались на разных путях.

У меня под кроватью стоит коробка

Наполнена вещами,

Которые спасли мое сердце.

И хотя мы попрощались,

Я не могу не держаться за эти воспоминания.

Где-то там, в другой дождливый день,

В другой раз, в другом измерении,

Наша любовь ждет нас,

Чтобы дать нам шанс без этой боли.

Однажды, в один дождливый день,

Девушка и парень столкнутся.

Но на этот раз они останутся связанными,

После преодоления урагана.

Когда из моей гитары прозвучал последний аккорд, воцарилась тишина, но потом я почувствовала его.

Я отвернулась от микрофона, смущенно нахмурив брови при виде Мики, стоящего без гитары у табурета. Это не было частью нашего выступления.

Я открыла рот, чтобы произнести его имя, но оно превратилось в судорожный вздох, когда Мики обхватил мое лицо руками, наклонился и прижался своим ртом к моему.

Арена наполнилась оглушительным грохотом криков и свиста, пока он страстно целовал меня. Но я знала эти поцелуи. Я уже пробовала их раньше. Это были гневные поцелуи Мики.

И все, о чем я могла думать, все, чего я могла бояться, это то, что это будет завтра во всех развлекательных новостях. Я не могла оттолкнуть его или разозлиться перед фанатами, потому что это только ухудшит ситуацию.

Вместо этого я позволила случиться этому поцелую. Мики, наконец, дал мне вдохнуть, но не отпустил моего лица. В его глазах был самодовольный торжествующий блеск на грани гнева.

— Спасибо за напоминание.

Я прикрыла микрофон рукой, чтобы толпа не услышала.

— Какое напоминание?

— Что независимо от того, скольких идиотов ты трахнешь, ты всегда будешь моей.

Мики поцеловал меня в лоб, еще сильнее раззадорив толпу, и, клянусь, мне потребовалось все терпение, чтобы не швырнуть мою любимую гитару ему в спину, когда он уходил со сцены.

Я боролась за самообладание, поворачиваясь к толпе с дрожащей улыбкой. Вставив микрофон в подставку, я соскользнула с табурета.

— Это все от нас сегодня, Глазго. Мы скоро увидимся!

Крики, сопровождавшие нас за сценой, были совсем другими. Они были еще более взрывоопасными, подпитываемыми небольшим выступлением Мики. Когда мы уходили со сцены, я встретилась взглядом с Брэндоном, и он, казалось, был готов убить Мики.

— Ты в порядке?

Я отрицательно покачала головой.

— Позволь мне разобраться с этим.

— Что это, черт возьми, было? — закричала Гейл, когда мы собрались за кулисами, а гул толпы становился все более неистовым. — Это что-то добавленное к шоу, о чем я не знала?

Держу пари, наш менеджер был рада, что решила присоединиться к нам на последнем этапе европейского турне. Она будет еще счастливее, когда услышит, что я скажу.

Я сердито посмотрела на Мики, который с вызовом уставился на меня.

— Что, черт возьми, это было?

Он пожал плечами.

— Устраиваю представление.

— Ты хоть понимаешь, что еще больше разворошил всю эту таблоидную чушь? — крикнула я, чтобы меня услышали. — Тебя это вообще не волнует?

— Слушайте, нам нужно возвращаться на сцену, — прервал его Остин.

— Да, нужно. А теперь, благодаря этому идиоту, я должна выйти и притвориться, что не хочу расцарапать ему лицо!

— Да ладно тебе, Скайлар, это был всего лишь поцелуй!

Брэндон двинулся к нему, но я перехватила его за руку, останавливая. Я шагнула вперед со смертельной серьезностью.

— Я не твоя. И не принадлежу тебе.

— Говори себе все, что хочешь. — Его глаза горели болью. — Но мы оба знаем правду, и быть порознь — абсурд!

— Нет, это мой выбор. И знаешь, какой еще у меня выбор? Остаться мне с этой группой или нет.

— Подожди, что? — Гейл запаниковала.

— Да, ты меня слышал. Разбирайся со своим дерьмом, Мики, или я уйду.

Все уставились друг на друга.

— Ребята, вам следует вернуться! — крикнул режиссер.

— Хорошо?

— Прекрасно! — Мики прошмыгнул мимо меня и взбежал по ступенькам сцены.

Я обменялась с парнями усталым взглядом, и мы поспешили за ним.

Как только я добралась до места, освещенного прожекторами, я нацепила широкую улыбку и помахала толпе. Мы сразу ворвались с песней, которая вознесла нас в чартах, когда стала главной песней в саундтреке к известному подростковому антиутопическому фильму. Обычно, когда я пела ее, вспоминала, что чувствовала, когда сидела в кино в первый раз, слушая нашу песню в финальных титрах кассового хита. Это был тот момент, за который я цеплялась, чтобы напомнить себе, что были моменты, когда все, что я ненавидела в своей жизни, казалось, почти стоило того.

В тот вечер я едва могла сосредоточиться на словах, не говоря уже о том чувстве.

Я прошла через это, стараясь не сгибаться под тяжестью неудачи. Я не только ненавидела эту жизнь, которую так хотела, но и терпела поражение. Из-за токсичного подросткового романа. Мы были гребаным клише.

Облегчение было нереальным, когда я покинула сцену. Я пронеслась мимо всех, направляясь прямо в свою гримерку.

Дверь даже не успела закрыться за мной, как вновь распахнулась, и в гримерку ворвался Мики.

— Ты что, издеваешься надо мной? — прошипела я.

— Я здесь только для того, чтобы сказать тебе одну вещь. Не угрожай группе из-за нас. Это пустая угроза.

— В смысле?

— Ты никогда не уйдешь из группы, потому что ты не сдаешься. — Выражение его лица смягчилось. — Это одна из вещей, которыми я восхищаюсь в тебе больше всего.

Я покачала головой, чувствуя, как меня охватывает всепоглощающая печаль.

— Я могу сдаться. Если станет слишком больно.

Мики тут же смутился.

— Я облажался, — прошептал он. — Опять. Я… Я застрял в собственной голове и не подумал. Я не думал. Я злился на тебя, как на тупую суку. И я все испортил.

Я кивнула, мой гнев смягчился от его извинений.

— Ты обещаешь, что все это позади? Что это больше не повторится?

После минутного колебания Мики кивнул и повернулся, чтобы уйти. Но потом оглянулся на меня через плечо.

— Я никогда не перестану любить тебя, даже если ты никогда не перестанешь наказывать меня за ту ночь.

Как только Мики вышел, все мое тело обмякло. Я сползла по стене, подтянув колени к груди. В голове, как всегда, гудело от шума толпы. Когда я ложилась спать после концертов — это все, что я слышала. Лишь физическое истощение вырубало мое сознание. Иногда, просыпаясь на следующее утро, я все еще слышала только шум толпы.

И теперь, сквозь хаотичный гул, я слышала, как Мики шепчет снова и снова: «Я никогда не перестану любить тебя».

Самым неприятным было то, что, как бы мне ни было больно, я знала, что будет еще больнее, если Мики когда-нибудь реально перестанет любить меня.

Мне хотелось позвонить маме и все ей рассказать. Но потом вспомнила, как она продала свою хорошую машину и купила дешевую развалюху, которая постоянно ломалась и заставляла опаздывать на работу. И она сделала это, чтобы найти мне и Мики средства на поездку в Калифорнию с группой на конкурс Spotlight. Там нам довелось сыграть для настоящего лейбла. Нам было всего пятнадцать.

Мы не выиграли контракт на запись.

Но мама никогда не переставала верить. Родители Брэндона так разозлились, что продали его барабаны и сказали, что мы больше не можем репетировать в их подвале.

Так что моя мама работала сверхурочно в течение трех месяцев, в то время как мы все работали неполный рабочий день после школы. И мы с мамой копили, чтобы купить новые барабаны для Брэндона. Мама также перестала парковать свою дрянную машину в гараже и позволила нам проложить звукоизоляцию, чтобы у нас было место для репетиций.

Я вспомнила, как она кричала Брайану, что он может собрать свои вещи и убираться прочь, если не готов поддерживать меня. И он ушел. И мама плакала несколько дней. Мне не нравился этот парень, но я никогда не испытывала такого большого облегчения, как когда он вернулся.

Мама почти потеряла единственного мужчину, в которого влюбилась после смерти папы, и это была бы моя вина.

Все трудности, как оплата счетов, что давались с трудом, были из-за меня.

Все наши разговоры, наши планы, мои уроки игры на гитаре и пения — все было для меня.

Мои мечты.

Три года борьбы, потому что я хотела быть вокалистом в профессиональной рок-группе.

И мы это сделали.

Только для того, чтобы я больше не хотела этого.

Как я могла сказать маме такое? И как я смогу поговорить сейчас, чтобы она не поняла, что я несчастна? Это была моя мама, моя лучшая подруга. Она бы догадалась.

Что еще хуже, теперь у нее была замечательная жизнь. Я купила ей красивый большой дом, внедорожник, у нее не было ипотеки, и ежемесячный доход я отправляла на ее счет. У меня было много денег и отличный финансовый консультант, который с пользой их вложил, но я знала свою маму… Если я уйду из группы, она снова начнет беспокоиться о деньгах.

Я не хотела этого для нее.

Я не хотела, чтобы Брайан сказал: «Я же тебе говорил», и чтобы маме пришлось скрывать разочарование, которое она испытала из-за моей неудачи.

А теперь Мики. Я пожертвовала нашей любовью ради группы, и сейчас мы настолько запутались, что не было ни единой возможности это исправить. Я не должна ненавидеть эту жизнь после того, как предпочла группу ему.

Это было уже слишком. Я не могла ясно мыслить, я…

Дверь в гримерку открылась, и в комнату просунулась голова Гейл. Она нахмурилась, увидев меня на полу, и вошла, закрыв за собой дверь.

— Я беспокоюсь, Скайлар. Что происходит? Что тебе нужно?

— Мне нужен перерыв, — выпалила я. — Мне нужно немного побыть одной.

— Где ты хочешь скрыться? — Она вытащила телефон.

— Тихое местечко. Уединенное.

— И это все, что тебе нужно?

Я почувствовала ее беспокойство и поспешила заверить.

— Я не уйду из группы, Гейл. Мне просто нужна передышка.

Перерыв поможет. Я буду чувствовать себя лучше после того, как проведу время вдали от парней.

Но на следующее утро, когда мой телефон буквально взорвался уведомлениями и пропущенным звонком от мамы, я поняла, что, никакая передышка не поможет. Моя злость на Мики росла и росла, пока я разглядывала многочисленные фотографии, сделанные с разных ракурсов, где он целовал меня на сцене. Они были повсюду в интернете. Фанатам это нравилось.

Я уставилась на один конкретный снимок, сделанный кем-то рядом со сценой.

Это было похоже на кадр из фильма. Мики целовал меня с таким страстным желанием, что боль за него пересилила мою ярость.

Но только на мгновение.

Потому что это может и выглядело, как поцелуй чистой тоски, но я-то знаю. В этом поцелуе я ощутила лишь мелочный гнев и незрелость.

И я задалась вопросом, какой бы стала наша жизнь, если бы мы с Мики не разорвали ядовитую связь между нами.

В итоге я отправилась в летний домик в Норвегии, надеясь, что немного свободного пространства поможет мне чувствовать себя менее сумасшедшей.

Сегодняшний день

Глазго, Шотландия

Я отвела взгляд от Hydro, от тех воспоминаний. Всего через несколько недель после Норвегии я вернулась домой к маме и затеяла с ней этот дурацкий спор только для того, чтобы ее жуткий муж начал приставать ко мне.

Вместо чувства вины, которое я обычно испытывала, меня охватил гнев.

Я никогда не ожидала этого. Ни разу Брайан не подавал мне никаких признаков. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что он начал хвалить меня больше, чем прежде, но думала, что он просто придурковатый подхалим.

Это он виноват, что я чувствовала вину. Он поставил меня в невыносимое положение: либо разбить сердце матери и вызвать ее гнев, либо сохранить от нее тайну. Я сделала неправильный выбор.

Тайна все равно разлучила нас.

— Боже, как жаль, что я не рассказала тебе всю правду, запертую внутри меня, вместо того чтобы вырезать тебя, как ножом, из своей жизни, — тихо пропела я себе под нос.

Слезы жгли мне глаза.

Я поняла, что пути назад нет.

Все эти месяцы, пока я пряталась, какая-то безумная часть меня цеплялась за надежду, что я смогу вернуться и все исправить. Но я не могла. Мама ушла, и ничего не изменить.

«Единственный способ пройти через это, — подумала я, судорожно втягивая воздух, — это поверить, что моя мама умерла, зная, что я люблю ее».

И что я люблю ее больше всех. Навсегда.

Слезы медленно катились по щекам, и я позволила им это. Во мне были заперты месяцы слез. Я больше не буду бояться выпустить их.

Опустив голову навстречу ветру, я медленно побрела к своей квартире. Я знала, что на самом деле это не квартира, а, скорее, убежище. Место, где, как мне кажется, я наконец-то была готова исцелиться.

ГЛАВА 17

Как только вошла в квартиру, я поняла, что там кто-то есть.

Я замерла на пороге.

— О’Ди? — крикнула я

— Сюда, — прогрохотал его низкий голос из глубины квартиры.

Расслабившись, я закрыла за собой дверь и побрела по коридору, чтобы найти его. Его пальто и шарф лежали на диване, а сам О’Ди стоял на кухне и пил кофе.

Мой взгляд упал на гитарный футляр, лежащий на столешнице, и сердце ускорилось.

— Это что?..

О'Ди внимательно посмотрел на меня и поставил кружку с кофе.

— Полиция нашла гитару. Они хотели передать ее лично в руки, но я убедил офицера Кэлтон, что тебе не нужно еще раз приезжать в участок.

Вихрь эмоций бурлил глубоко в моем животе, пока я подходила к футляру. Дрожащей рукой не спеша расстегнула один замок, потом другой. Дыхание перехватило, когда я открыла футляр и обнаружила свой Taylor, лежащий внутри, там, где и оставила. Ухватившись за гриф, осторожно вынула инструмент.

О'Ди увидел, что я изо всех сил пытаюсь одной здоровой рукой повернуть его для осмотра, и подошел, чтобы помочь мне. Я впитывала каждый дюйм гитары, пока О’Ди держал ее передо мной.

На гитаре не было ни царапины.

Я сосредоточилась на выгравированной вдоль изгиба корпуса надписи.

«Музыка — это порыв души, а твоя душа прекрасна, моя дорогая.

Люблю тебя всегда, мама».

Эта надпись ударила меня с силой автомобиля, сбив с ног.

Она знала.

Когда мне не хватало слов, говорила моя музыка, и она сказала маме все, что нужно было знать.

Мама была уверена, что я несчастна, и все, чего хотела, чтобы я просто сказала это вслух, чтобы она могла мне помочь.

Я поняла это.

Я чувствовала, как у меня сжимается горло от необходимости сдержать внутри массу эмоций, чтобы они не вырвались наружу перед О'Ди. Я не хотела впадать в истерику перед ним.

— Мне нужна минутка, — прошептала я и поспешила в спальню.

Мое тело содрогнулось, пока я попыталась подавить эти чувства. Я приняла решение выпустить все слезы, но позже. Не здесь, не перед ним.

«Музыка — это порыв души, а твоя душа прекрасна, моя дорогая.

Люблю тебя всегда, мама».

Нет! Нет-нет-нет!

Я обхватила себя руками, но не могла остановиться. Рыдание вырвалось из горла, но я зажала рот, удерживая его.

Мое сердце колотилось так сильно, что кровь, свистящая в ушах, оглушала. Вот почему я не услышала, как открылась дверь, и чуть не подпрыгнула от прикосновения О'Ди к моему плечу. Я резко обернулась, заметив его неуверенное, неловкое выражение.

— Я в порядке, — сказала я, хотя мой голос звучал совсем не в порядке. — Я в порядке, я в порядке.

С каждым новым утверждением мой голос становился все более и более дрожащим, и я почувствовала, что О’Ди снова приближается.

Господи, убирайся, оставь меня!

Мне хотелось кричать.

— Пожалуйста, я в пор… — Но я не была в порядке.

Мама бы меня простила. Я поняла это.

Она простила бы меня, так почему я не могу простить себя?

Рыдания сотрясали мое тело. Я больше не могла их сдерживать.

— Твою мать, Скайлар, — услышала я шепот О'Ди.

Я подняла руку, чтобы оттолкнуть его, но мужчина мягко убрал ее, и тогда моя щека прижалась к его твердой теплой груди. Сильные руки крепко обхватили меня.

Это было разрешение выплакаться.

Так я и сделала.

Я плакала, окутанная его силой, плакала, задаваясь вопросом, закончатся ли слезы теперь, когда я, наконец, их выпустила.

* * *

Для меня уже стало привычным просыпаться в постели, но на мгновение я не поняла, где нахожусь. Снаружи все еще было светло, дневной свет струился сквозь открытые шторы.

Последнее, что я помнила, это рыдания в объятиях Киллиана.

Дерьмо. Он снова стал Киллианом.

Почему он должен быть таким сложным мудаком?

— Просто выбери личину, — проворчала я себе под нос, вставая и направляясь в ванную.

Мое лицо было в красных пятнах, а глаза опухли от слез. Здоровой рукой я плеснула себе в лицо воды, не заботясь о макияже, так как он смылся вместе со слезами.

Чувствуя себя измученной от эмоциональной разрядки, я побрела обратно в гостиную и замерла при виде Киллиана, сидящего на диване и печатающего что-то на своем телефоне.

Я ожидала, что буду одна.

— Ты проснулась, — сказал он, оценивая взглядом, не случится ли у меня еще одного срыва.

— Да.

Я смущенно отвернулась. Часы на плите показывали, что я отсутствовала всего час или около того.

— Кофе? — спросила я, шаркая на кухню.

— Да, конечно.

Пока я настраивала кофемашину, Киллиан встал и пересел на табурет напротив меня. Держаться к нему спиной было грубо после его доброты, поэтому я повернулась и встретилась с ним взглядом.

— Почему ты все еще здесь?

Он пожал плечами.

— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Я нахмурилась.

— Ты же не собираешься подвергать меня психотерапии, не так ли?

— Зависит от обстоятельств. Как думаешь, тебе это нужно?

Я вздохнула. Тяжело.

— Киллиан.

Он напрягся, услышав свое имя, и что-то, чего я не поняла, мелькнуло в его взгляде, прежде чем он прогнал это.

— Я… Я разбираюсь со всем по-своему… Я справлюсь. Вообще-то, думаю, что моя музыка делает это лучше меня.

Киллиан кивнул, как будто понял.

— «Музыка — это порыв души». Фредерик Делиус.

— Мама знала, что это одна из моих любимых цитат.

— Верно.

— Ага.

— Как ты?

Я устало улыбнулась.

— Я решила, что постараюсь простить себя за то, что не рассказала маме о своих чувствах к группе и о том, что случилось с Брайаном. Я знаю, что она простила бы меня. Таким человеком она была. Вот почему я ее обожала.

— А ее… ее смерть? — спросил Киллиан.

Тихая ярость, которая жила во мне, закипела.

— Я не думаю, что когда-нибудь появиться способ преодолеть это. Если бы это была болезнь или несчастный случай, я, возможно, смогла бы однажды. Но ей выстрелили в голову, потому что она имела наглость проснуться, когда ее грабили. Мою маму убили. Ее и ее мужа убили.

Мой голос сорвался на этом слове.

— И люди, которые это сделали, не были наказаны, и не знаю, будут ли они когда-нибудь привлечены. Думаю, мне просто нужно…

Я судорожно втянула воздух.

— Я должна научиться жить с этим гневом. Найти способ справиться. Я не могу позволить им разрушить мою жизнь больше, чем уже разрушили.

Глаза Киллиана светились сочувствием.

— Я думаю, ты права.

Кофемашина запищала. Я протянула Киллиану кружку. Взяла свою, и когда сделала глоток, он спросил:

— А группа?

Я знала, о чем он спрашивал. Была ли я готова встретиться с ребятами лицом к лицу? Встретиться с миром?

— Сегодня был насыщенный день. У меня такое чувство, будто я ходила с гигантским узлом в животе, а сегодня он стал немного меньше. Давай пока остановимся на этом.

Киллиан молчал, обдумывая информацию, а затем, наконец, произнес:

— Не торопись.

Мы молчали, потягивая кофе. Мой Taylor теперь стоял у дивана, прислонившись к стене, а рядом с ним лежал закрытый футляр. Я смотрела на него с любовью.

— Киллиан.

— Да?

— Спасибо.

Когда я не получила ответа, оторвала взгляд от гитары. У меня перехватило дыхание от мягкости, согревавшей его темные глаза. Боже, я могла утонуть в его глазах, когда он так на меня смотрел. От этого мои и без того уставшие конечности казались желеобразными.

— С тобой все будет хорошо, Скайлар, — произнес он.

И он сказал это так, будто действительно так и думал. И впервые за два года я поверила, что это возможно.

* * *

Жужжание пилы для гипса было, мягко говоря, неприятным. Я старалась не вздрагивать, боясь, что доктор отрежет к черту мое запястье, хотя и понимала, что этого не произойдет. Наконец, доктор закончил и ушел к другому пациенту, а медсестра взяла ножницы и начала резать подкладку. Затем сказала, что я могу вытащить руку.

Киллиан стоял рядом со мной. Я бросила на него взгляд, нервничая из-за состояния своего запястья и того, сколько времени уйдет на то, чтобы снова взять гитару в руки. Он выглядел бесстрастным и безэмоциональным, лишь ободряюще кивнул мне. Сейчас я начала понимать, что это была маска для остального мира. Как и у меня, когда я была бездомной.

Я втянула в себя воздух, кивнула в ответ, а затем повернулась, чтобы посмотреть на свое запястье, и осторожно вытащила руку. Я сморщила нос при виде этого зрелища. Пахло ужасно. Гадость. Рука выглядела тонкой и травмированной.

Попыталась ее согнуть, она упрямо отказывалась.

— Что за?..

Я посмотрела на медсестру так, будто это была ее вина.

Она подарила мне терпеливую улыбку.

— Врач сказал, что потребуется время, чтобы вернуть подвижность.

Я нахмурилась.

Киллиан, казалось, прочитал мои нетерпеливые мысли.

— Дай ей время.

— И как она выглядит?

Спрашивая об этом, я хотела отвлечь всех от запаха.

— Твое запястье бездействовало несколько недель. Оно вернется к норме с течением какого-то времени. Только не скреби кожу.

Медсестра обратила внимание на запах, так что я предположила, что это нормально.

— Чешуйки кожи, что мы сбрасываем все время, но которые никогда не видим, остались под гипсом и наросли коростой. Я знаю, что ты захочешь почистить, но кожа под ней сейчас очень чувствительна. Прими теплый душ, и старая кожа медленно сойдет.

Я посмотрела на Киллиана.

— Я никогда не чувствовала себя более сексуальной, чем сейчас.

Словно устав сдерживаться, он одарил меня редкой улыбкой, и внезапно мне стало наплевать на свое больное запястье.

Когда я снова повернулась к медсестре, она тоже улыбалась мне.

— Я могу протереть ее детской салфеткой, если хочешь.

— О, было бы неплохо. А может, после наложить гипс снова? Чтобы я не пугала других пациентов своим зомби-запястьем?

Медсестра усмехнулась и покатилась на своем табурете через комнату, чтобы заглянуть в ящик. Вернувшись с детскими салфетками и взяв мою руку, она начала нежно вытирать. Мои пальцы ожили, и я почувствовала острое желание подвигать запястьем. Я хотела сыграть на своем Taylor. Последние два дня я смотрела на гитару так, словно умираю с голоду, а инструмент — это гигантское сочное куриное крылышко.

Какое же облегчение, что гитара снова дома, со мной.

— Готово.

Медсестра бросила использованные салфетки в мусорную корзину, затем взяла меня за руку и ободряюще улыбнулась.

— Ты не успеешь оглянуться, как зомби-запястье заживет.

Я высвободила свою руку.

— Ну, спасибо вам и доктору за то, что вы постарались и не изрезали мое запястье пилой, сделав его еще более страшным, чем оно есть.

— Всегда пожалуйста.

Она потянулась ко мне помочь, когда я начала подниматься с больничной кушетки.

— Осторожнее с запястьем.

— Я помогу ей.

Киллиан держал меня за руку, выражение его лица было непреклонным, а у медсестры ошеломленным. Она заколебалась, а затем отступила.

— Еще раз спасибо.

Я схватила свою сумочку здоровой рукой, и Киллиан вывел меня из палаты. Уставившись на свое некрасивое запястье, я сморщила нос.

— Мне нужно принять душ.

— Сейчас?

— Да. Это проблема?

— Я планировал сегодня отвести тебя в главный офис.

Внезапно все хорошие девчачьи чувства, которые я испытывала, улетучились. Реальность ударила.

— Ох. Точно. Великий день.

Перед самым приездом в больницу позвонил адвокат Киллиана и сказал, что парни признались в нападении на меня и краже гитары. Дуглас Инч признал себя виновным в краже, а Джонатан Уэлш сознался в нападении и попытке сексуального насилия. Это означало, что суда не будет. Адвокат позже свяжется с нами, чтобы сообщить, какой приговор они получили. Было облегчением знать, что справедливость восторжествует и мне не придется представать перед судом, но в это было слишком тяжело переварить.

Потом с меня сняли гипс.

И теперь Киллиан хотел, чтобы я приехала в офис.

— Если это слишком…

Нет-нет, это не так. Это был именно тот всплеск холодной реальности, в котором я нуждалась. Киллиан и я… Да, я знала, что мы стали друзьями. Этого нельзя было отрицать. Но в то же время он был тем человеком, который определял мое будущее.

Достаточно того, что мои чувства к нему были чрезвычайно сложными.

— Нет, звучит неплохо. Но сначала я хотела бы принять душ.

Мы подошли к его Range Rover.

— Ладно, остановимся у квартиры. Может быть, нам стоит перекусить?

Киллиан распахнул передо мной пассажирскую дверцу и придержал меня за локоть. Я осторожно перенесла вес на запястье, взявшись за внутреннюю ручку двери. Я замерла, поморщившись от неподвижности мышц, а затем оперлась на сиденье здоровой рукой и скользнула в машину. Киллиан ухмыльнулся, глядя на мой нахмуренный лоб.

— Дай время.

— Скажи мне это еще раз, и я найду более интересные способы разработать свое запястье.

Этот мерзавец заколебался, и я увидела дьявольский блеск в его глазах. В его голове явно мелькнула грязная мысль, и он едва сдержался, чтобы не ляпнуть вслух. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что именно О’Ди хотел сказать.

— Фу.

Он усмехнулся, захлопнул дверцу и поспешил к водительскому месту.

* * *

Мы остановились у закусочной и купили поесть, а затем вернулись в квартиру. Киллиан ел, пока я принимала душ. Еще перед тем, как медсестра сняла гипс, доктор прописал обезболивающее на случай, если мое запястье начнет доставлять дискомфорт. Также он сказал, что мне нужно разрабатывать ранее неподвижные мышцы, используя запястье как можно чаще для легких задач. А вот то, что о гитаре не может быть и речи в течение нескольких недель, было не той новостью, которую я хотела услышать. Поэтому я была полна решимости сделать свое запястье снова сильным, и как можно быстрей.

Вымыла голову, морщась от дискомфорта, когда специально нагружала больное запястье.

К тому времени, как я высушила волосы феном, уложила их, сделала макияж и оделась, рука распухла и пульсировала.

Когда я вышла из своей спальни с явно грозовым выражением на лице, Киллиан посмотрел на меня с табурета на островке.

— Проблемы?

Я возбужденно помахала ему рукой.

— Ты только посмотри. Пара легких задач, и рука превратилась из недокормленного доктора Бэннера в Невероятного Халка.

Киллиан скривил губы в уголках и подтолкнул сэндвич по столешнице ко мне.

— Ешь. Потом можно принять пару обезболивающих.

Пока я ела, Киллиан рассказывал о том, чего мне ожидать от лейбла.

— Это всего лишь знакомство. Я хочу, чтобы ты увиделась с сотрудниками, которые будут работать с нами над альбомом, зашла в кабинку для записи вокала, прочувствовала атмосферу. Сегодня мы не делаем ничего официального. Я хотел бы подождать, пока ты не сможешь играть на гитаре, и вот тогда будем записывать звук. Хочу, чтобы этот альбом был подлинным.

— Хорошо, — согласилась я, игнорируя назойливых бабочек, просыпающихся в моем животе.

Такое ощущение, что я живу в этой квартире уже больше пяти недель. Казалось, что и мы с Киллианом работали над альбомом больше пяти недель. Это был для меня словно подвешенный момент: жизнь в пузыре, где я была в безопасности, исцеление, связь с Отэм и Киллианом после того, как очень долгое время не позволяла себе общаться с людьми.

Теперь реальность хотела разорвать этот пузырь.

Когда мы подъехали к зданию, в котором размещался Skyscraper Records, я почувствовала, что застряла. Физически застряла в машине Киллиана. Он обошел капот и подошел к пассажирской двери, чтобы открыть ее для меня.

У меня не было выбора, кроме как выйти.

— Запястье все еще болит? — Киллиан нахмурился, держа стеклянную дверь в здание открытой.

Я кивнула, оглядывая просторный холл. Мраморные полы, современная мебель, белая кожа и сталь. Холодно. Я вздрогнула.

— Скайлар?

— Давай сделаем это, О’Ди.

Я была так поглощена своими мыслями, что мой голос казался далеким даже для моих ушей.

— О’Ди?

Мне показалось, что Киллиан что-то пробормотал, но была слишком занята, глядя в глаза здоровяку со шрамом на щеке, стоявшему у лифтов. Он был одет в элегантный черный костюм, который обтягивал его огромные бицепсы.

— Сэр. — Он кивнул Киллиану и отступил в сторону, пропуская нас.

Как только мы вошли в просторный лифт, кровь застучала у меня в ушах.

— Скайлар?

— М-м-м?

— Спрошу еще раз. Ты в порядке?

Я мельком взглянула на него.

— Я в порядке.

— Если ты беспокоишься, что мои сотрудники узнают тебя… Так вот, они уже знают о тебе. И все подписали соглашение о конфиденциальности. Никто из моего офиса не станет сообщать прессе о твоем местонахождении.

По крайней мере, это уже что-то.

Двери лифта открылись прежде, чем я успела ответить, а затем я слегка вздрогнула от ощущения руки Киллиана на моей пояснице, когда он вывел меня в огромный офис открытой планировки, заполненный людьми. Здесь не было холодно. На стенах висели музыкальные плакаты и картины, украшая все свободное пространство. Стойка администратора находилась прямо напротив лифта.

— Мистер О'Ди, — без улыбки приветствовал нас молодой человек за стойкой. Я решила, что это потому, что Киллиан не был улыбчивым парнем, и администратор знал это.

— Джастин, это Скайлар. Скайлар, Джастин — наш администратор.

— Приятно познакомиться.

Он протянул руку через стол, и я пожала ее, все еще чувствуя себя ошеломленной.

— Могу я предложить тебе выпить? Вода? Чай, кофе? У нас есть горячий шоколад.

— Я в порядке, спасибо.

— Оливер в студии звукозаписи? — спросил Киллиан. — Я хочу начать осмотр оттуда.

— Позволь мне проверить.

Джастин взял трубку и нажал кнопку.

— Олли, здесь мистер О'Ди с мисс Финч, он хотел бы знать, не возражаешь ли ты, если они сначала придут к тебе? Отлично, я передам.

Он положил трубку и кивнул.

— Вторая будка свободна.

— Хорошо. Скажи Еве, что она нужна.

— Мистер О'Ди, я здесь!

Молодая женщина азиатского происхождения проскочила мимо стойки администратора. Она улыбнулась и остановилась прямо перед нами.

Ее темные волосы были собраны в высокий беспорядочный пучок, а на носу сидели зеленые очки «кошачий глаз» в толстой оправе, которые сверкали несколькими кристаллами.

Ее футболка с надписью «Killers» свисала с одного плеча и была коротка по подолу с другой стороны, демонстрируя бледную талию. Все это сочеталось с узкими джинсами с подкатами и парой потрепанных зеленых конверсов.

На вид Еве было лет шестнадцать, но она должна была быть старше.

— Я слышала, что ты приехал, — сказала она, слегка запыхавшись, как будто бежала из одного конца помещения в другой. Я подозревала, что так и было.

Киллиан указал на нее.

— Скайлар, это Ева, мой помощник. Она будет рада помочь тебе со всем, что нужно.

— Привет.

Я протянула руку. Глаза девушки загорелись, и она пожала ладонь обеими руками.

— Приятно познакомиться.

— Мне тоже.

Ева так и не отпустила мою руку.

— Я обещала себе, что не буду вести себя как фанатка, но твоя музыка какое-то время была саундтреком моей жизни.

Непонятный прилив восторга и волнения прошел через меня. Это был лучший комплимент в мире, но также и ужасное напоминание о том, что я больше не просто Скайлар-уличная девчонка. Я определенно, на сто процентов, снова была Скайлар Финч.

Я одарила ее, как я надеялась, теплой улыбкой.

— Это много значит для меня. Спасибо.

— Ева, — предупредил Киллиан.

Улыбка исчезла с лица девушки, и она отпустила мою руку.

— Я не хотела быть слишком напористой. Простите.

Я бросила на Киллиана успокаивающий взгляд. Он повел нас по коридору по левую сторону от стойки администратора, мимо нескольких закрытых дверей, и я пошла рядом с Евой.

— Все будет хорошо, — пообещала я.

Она одарила меня благодарной улыбкой.

Молчание, повисшее между нами троими, было неловким, и мне нужно было отвлечение, чтобы не упасть в обморок от переполнявших эмоций.

— Сколько тебе лет, Ева?

— Двадцать один. Этим летом я окончила университет Глазго, и мне посчастливилось получить эту работу.

— И какова твоя цель?

Я надеялась, что мой голос не прозвучал вопрошающе. Мне просто нужно было, чтобы она продолжала говорить, отвлекая.

— Цель?

— Продюсер, A&R-менеджмент, пиарщик?..

— Ах. A&R-менеджмент. Я люблю музыку.

Ее руки жестикулировали в нервном возбуждении.

— Было бы настоящим раем проводить дни в поисках сырых талантов, а затем наблюдать, как они превращаются во что-то зрелое и успешное. Я имею в виду, представьте себя человеком, который нашел Tellurian. Музыка — вот что важно. Песня к каждому значимому моменту в жизни. Твоя музыка очень помогла мне в последний год учебы в школе, а потом в университете. Развод моих родителей. Парень, с которым я потеряла девственность, и который порвал со мной, переспав на следующий день с девушкой из моего общежития. Смерть моей черепахи. Все это.

Я улыбнулась, увидев брошенный на меня полный сожаления взгляд Киллиана. Его помощница была из тех людей, что открыто показывали свои чувства и эмоции, и была полной противоположностью своему боссу.

Мне это нравилось.

— Мне жаль, что ты прошла через все это, — сказала я. — Но то, что моя музыка помогла, очень много значит.

— О, так и было. Ты была душой этой группы. У Мэйси хороший голос, но в ней нет того, что заставляет тебя чувствовать, о чем она поет, к тому же слова в текстах далеко не так хороши. Неудивительно, что продажи у них невелики.

При упоминании моей группы и их новой вокалистки у меня перехватило дыхание, и Киллиан резко обернулся, останавливая нас. Он сердито посмотрел на Еву.

— Если хочешь сохранить работу, держи рот на замке. Принеси нам со Скайлар кофе, и встретимся у второй кабинки.

На щеках Евы появились два ярких розовых пятна, темные глаза расширились, и в них заблестели смущенные слезы. Она повернулась и помчалась обратно по коридору с такой скоростью, будто адские псы кусали ее ноги.

Я повернулась к Киллиану.

— Она знает, что лучше не фамильярничать с артистами, — сказал он, защищаясь.

— Я сама задавала ей вопросы, — сказала я и покачала головой, благодарная Еве за это напоминание. — Ты можешь быть таким придурком, О’Ди.

Он отступил, пряча выражение лица, и сказал через плечо:

— Постарайся следить за своим языком, пока ты здесь. Оливер ждет.

* * *

Оливер оказался менеджером студии звукозаписи. Это был крупный мужчина лет сорока с очень внушительной бородой. Он выглядел бы уместным в сериале «Сыны анархии».

После того, как мы обменялись приветствиями, он бросил вопросительный взгляд на О’Ди и меня, словно почувствовав текущий между нами холод. Киллиан проигнорировал его и пропустил меня в звуковую кабину, чтобы я могла в ней освоиться. Пока я стояла внутри, глядя на мужчин по другую сторону стекла, на меня нахлынули воспоминания.

Со времен записи с группой, казалось, прошла целая вечность. Заглядывая в прошлое, я видела, как по другую сторону стекла они наблюдают за моей работой над вокалом. Брэндон не умел петь, но Остин и Мики умели, так что иногда, когда нам требовался бэк-вокал, они сидели в кабинке вместе со мной. Их глубокий смех заполнил мои уши. Я практически чувствовала, как Брэндон обнимает меня и говорит: «Хорошая работа, Скай».

Я больше не знала, что чувствовала к Мики, но была абсолютна уверена в своих чувствах к Остину и Брэндону. Я скучала по ним. Я так скучала по ним, что мне было физически больно.

Когда-то они были моей семьей. Иногда они были единственным, что держало нас вместе, когда мы занимались рекламой и маркетингом (которые я ненавидела).

Как я смогу сделать это без них?

В груди все сжалось, и я почувствовала, как стеклянная стена давит на меня. К тому времени, как я поспешила к двери, Киллиан уже был там, открывая ее.

— Скайлар?

Он потянулся ко мне, но я протиснулась мимо него, нуждаясь в воздухе.

Распахнув дверь студии, я столкнулась с Евой и ахнула, когда горячий кофе пропитал мой кашемировый свитер.

— О боже, мне так жаль!

Руки Евы взметнулись перед моей грудью, и две пустые кофейные чашки покатились к нашим ногам.

— Ты в порядке?

Киллиан схватил меня за плечо, поворачивая к себе.

Я оттянула от себя свитер.

— Все хорошо. Свитер защитил меня от ожога.

— Мне очень жаль, простите меня, мистер О’Ди.

— Ева, — я положила руку ей на плечо, пытаясь успокоить, — это я столкнулась с тобой. — И столкновение остановило то, что казалось началом панической атаки. — Все в порядке.

Ева все еще выглядела немного напуганной Киллианом, поэтому я впилась в него взглядом, пытаясь передать глазами, что ему нужно ее успокоить. Он на мгновение сжал губы, а затем сказал:

— Ева, это не твоя вина.

Ассистентка тут же расслабилась.

— У тебя есть запасная футболка, чтобы одолжить Скайлар?

Она с сожалением поморщилась.

— Нет, сэр… O, хотя есть!

И вот так я обнаружила, что следую за Киллианом и Евой в его кабинет в самом дальнем конце этажа. Это было небольшое помещение, но отсюда открывался великолепный вид на реку Клайд. Киллиан остался в коридоре снаружи, пока Ева рылась в шкафу.

— Это должно подойти.

Она достала футболку с логотипом группы «Biffy Clyro» из нижнего ящика.

Я взяла ее и подождала, пока Ева выйдет, а затем оглядела кабинет Киллиана. Любопытство взяло верх, я бродила вокруг, рассматривая газетные статьи в рамках на стене. Они изображали моменты успеха групп, с которыми он работал на лейбле. На простом столе стояли только iMac, телефон, несколько ручек и фотография его и Отэм. Я улыбнулась, поднимая рамку. Мне нравилось, как сильно он любил свою сестру. Они сидели вместе за столиком на каком-то приеме, оба выглядели шикарно: Киллиан в смокинге, Отэм в нарядном платье. Его рука обнимала ее, ее щека прижималась к его щеке, и хотя брат не разделял широкую сияющею улыбку сестры, его глаза горели любовью.

Я провела пальцами по лицу Киллиана. Каково это быть любимой им? Я представляла себе, как это головокружительно, завоевать любовь человека, который так скупо ее предлагал.

Моргнув от опасной мысли, я положила фотографию на место, напоминая себе, что должна была переодеться, а не рыться в его вещах.

Мое запястье запротестовало, когда я стянула свитер через голову. Я как раз потянулась за футболкой, когда дверь кабинета открылась.

— Ты гото?..

Мы оба замерли.

Я в лифчике и джинсах.

Его губы приоткрылись, даже не скрывая, что он вбирает в себя каждый дюйм моего тела. Я вся покраснела.

Киллиан выругался себе под нос, шагнул внутрь и захлопнул дверь кабинета, чтобы никто не увидел меня из коридора, и, наконец, повернулся ко мне спиной. Когда он заговорил, голос звучал хрипло.

— Прости. Я думал, ты уже оделась.

— У меня болело запястье, — солгала я. — Мне нужна была минутка.

Этих слов было достаточно, чтобы заставить мужчину двинуться. Внезапно он оказался передо мной, выхватывая футболку из моих рук.

— Что ты делаешь?

Я попыталась прикрыться.

Киллиан бросил на меня нетерпеливый взгляд.

— Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше. Подними руки.

— Я и сама могу надеть футболку.

— Чем дольше ты споришь, тем дольше я вижу тебя полуголой. Я мужчина, который ценит женские формы, поэтому возражать не буду. Я могу заниматься этим весь день.

Ворча, я подняла руки, но раздражение на О'Ди уменьшилось, когда он осторожно натянул футболку через голову, а затем просунул мои руки в короткие рукава. Он медленно расправил свои плечи, словно наслаждаясь этими мгновениями обнаженной кожи.

У меня перехватило дыхание, когда мужские пальцы коснулись моих грудей, и я посмотрела на Киллиана, когда он мучительно медленно стянул футболку вниз, лаская ею мою кожу. Его темные глаза горели.

Потом каким-то образом мы оказались очень близко, наши тела почти соприкасались. Возбуждение покалывало между ног, и я почувствовала, как мои соски напряглись под тканью лифчика.

Румянец залил щеки Киллиана, его грудь вздымалась и опускалась в поверхностных вдохах.

Я все забыла.

Где я.

Кто я.

Кто он.

Все, о чем я могла думать, было то, как моя кожа покалывала от его прикосновения. Я хотела, чтобы он поцеловал меня. Я хотела, чтобы он прижал меня к своему столу, сорвал джинсы и вошел в меня.

От этой мысли перехватило дыхание, а глаза Киллиана вспыхнули еще ярче, как будто он прочитал мои мысли.

— Сэр, мистер Берн хотел бы поговорить с вами!

Голос Евы раздался из-за двери и разрушил волшебный момент.

Киллиан отступил назад. Убрал руки от моей талии, позволяя футболке упасть.

Я попыталась отдышаться, когда он отвернулся.

— Одну… минуту, — крикнул он в ответ.

— Киллиан…

Он посмотрел на меня через плечо, выражение его лица было непроницаемым.

— Я снова Киллиан?

Я растерянно моргнула.

— Что?

Тяжело вздохнув, он покачал головой. Затем уставился на меня, его ноздри раздулись. Я оглядела себя. Его футболка оказалась велика. Она также пахла им, что было очень плохо, потому что мне действительно нужно было перестать думать о Киллиане и сексе в одном предложении, и ношение на себе его запаха не помогало.

— Я выгляжу нелепо.

Но реально я вовсе не думала, что Киллиан считает меня смешной.

У него был такой же взгляд, как у Мики, когда какой-то другой парень проявлял ко мне интерес.

Взгляд собственника.

О, боже, нам нужно было срочно убираться из его кабинета.

— Не возражаешь, если я ее завяжу?

Он нахмурился, качая головой, словно отгоняя мысли. Возможно, грязные мысли. Да. Определенно грязные мысли.

— Что?

— Завяжу ее.

Я схватила подол и плотно прижала его к животу, собирая ткань сзади.

— Ой. Да, конечно.

Я завязала узел на спине, чувствуя себя менее нелепо. Киллиан уставился на небольшой участок кожи, который я при этом обнажила. Мои руки дрожали от желания дотянуться до него, поэтому я заставила себя отвести взгляд.

— Можно, я оставлю здесь свой свитер?

Он прочистил горло.

— Конечно.

Я снова подняла глаза, только когда услышала, как О'Ди открывает дверь кабинета.

Когда я вышла, то увидела Еву, нервно стоящую рядом с пожилым темноволосым мужчиной с серыми глазами. Он был немного ниже Киллиана, но для своего возраста все еще выглядел подтянутым и сильным, выделяясь в своем дорогом костюме-тройке.

Он смотрел на меня с неодобрением, и вскоре я обнаружила, что этот человек всегда и на всех смотрел так же.

— Киллиан.

Он холодно посмотрел на него.

— Джеймс.

Киллиан так же холодно кивнул. Он повернулся ко мне, жестом приглашая подойти.

— Скайлар, я хочу познакомить тебя с главой лейбла Джеймсом Бирном. Моим дядей.

ГЛАВА 18

Джеймс Бирн пронзил меня ледяным взглядом.

Я знала, что, наверное, нужно быть вежливой, поскольку он являлся дядей Киллиана. Но именно поэтому я и не хотела быть вежливой: все, что я узнала о нем, делало его неприятным для меня человеком.

Поэтому я промолчала.

Как и он.

Наконец, он снова посмотрел на Киллиана.

— На два слова. В мой кабинет.

О'Ди последовал за дядей, бросив на меня хмурый взгляд через плечо. Они прошли около пятнадцати шагов к двери, на которой было написано имя Джеймса Бирна. Когда они вошли внутрь, я заметила дверь напротив с надписью «Кенни Смит». Хм-м… Разве это не тот парень, который получил все заслуги за работу Киллиана?

Я попыталась стряхнуть раздражение, убеждая себя, что это не мои проблемы.

— Он почти никогда не бывает здесь, — прошептала Ева, привлекая внимание к себе. — Интересно, чего он хочет?

Я тоже задавалась этим вопросом.

На столе Евы зазвонил телефон, и она поспешила снять трубку.

— Добрый день, Skyscraper Records, офис мистера О'Ди, чем могу помочь? — Минуту она слушала, потом посмотрела на меня и закатила глаза.

— Нет, боюсь, мистер О'Ди сейчас недоступен… Да… Да, я так сказала, потому что мистер О'Ди тогда тоже был недоступен… Я передала ваше сообщение… Хорошо… Да, я передам снова. Спасибо за звонок.

Ева повесила трубку с тяжелым вздохом.

— Проблемы?

— Ох, да.

Она наклонилась ко мне через стол и понизила голос:

— Это была Жасмин. Бывшая девушка мистера О’Ди.

Не знаю, почему эта информация заставила меня похолодеть, учитывая, что ясно, что такой человек, как О'Ди, не был девственником. Наверное, я предполагала, что он больше игрок, чем парень, у которого есть девушка.

— Они расстались на прошлой неделе, и теперь она звонит без остановки. Похоже, кое-кто не знает, когда нужно отступить.

Они расстались на прошлой неделе. Они расстались на прошлой неделе.

— Я здесь всего несколько месяцев, но Сара из отдела маркетинга сказала, что мистер О'Ди — один из тех самых серийных моногамистов, и что за последние два с половиной года у него было около пяти романов. Она решила, что они все завершаются, потому что мистер О'Ди никогда не выходит из офиса. Хотя в последнее время все изменилось, так что мы думали, что, возможно, отношения с Жасмин все-таки сложатся. Но потом босс мне велел больше не отвечать на ее звонки, так что в офисе все снова заинтригованы.

Ева вдруг выпрямилась, выглядя обеспокоенной.

— Мне очень жаль. Мне не следовало говорить тебе всего этого. О, боже, я ужасно справляюсь с этой работой.

Мне удалось выдавить смех, хотя получила неожиданную и болезненную рану.

— Я не собираюсь рассказывать об этом. Не хочу показаться стервой, но вот тебе дружеский совет: я бы на твоем месте больше не стала сплетничать о боссе ни с кем из его артистов. Сплетни могут дойти до него, а ты, кажется, очень хочешь работать здесь.

— Хорошо.

Глаза Евы округлились от эмоций.

— Но у меня проблема с фильтром, и я слишком много болтаю.

— С опытом научишься.

Но смогу ли я сама? Или мне суждено постоянно помещать свои чувства туда, где им не место? Как в человеке, которого я считала своим другом, несмотря на все дерьмо между нами, вдруг обнаружить, что очень мало знаю о нем. И большую часть из того, что я узнала, мне рассказала его сестра. Не говоря уже о подружке, Жасмин… Что, по ее мнению, Киллиан делал в те поздние вечера в моей квартире? Почему он сам никогда не упоминал о девушке? Было ли это потому, что она так мало значила или потому, что так мало значила я?

Черт.

Как, черт возьми, все так запуталось? Я обхватила себя руками, не обращая внимания на пульсацию боли в запястье. Я хотела уйти. Мне нужно было побыть одной, чтобы осмыслить эту новую информацию.

Однако пришлось остаться на месте и ждать. Киллиан вышел из кабинета своего дяди с этой проклятой пустой маской на лице, которую я так ненавидела. Дядя последовал за ним, и они остановились перед нами.

Джеймс бросил быстрый взгляд на Еву.

— Мне нужен кофе, девочка.

Ни пожалуйста, ни спасибо. Даже без упоминания ее имени. Не то чтобы я не встречалась с людьми, занимающими влиятельные должности, которые считали, что это нормально: относиться к другим, как к своим слугам. Это раздражало меня тогда и раздражает сейчас. Я разозлилась, когда Ева поспешила выполнить его приказ.

— Значит, это ты бывшая поп-рок-принцесса, на которую моя компания тратит все деньги.

Ух, ты.

Мило.

Мысль о квартире, одежде, еде, которая помогла мне снова стать здоровой, внезапно заставила почувствовать себя уязвимой. Как будто меня раздели догола перед этим мужчиной. Потому что именно его деньги помогли мне. Не Киллиана. Я не возражала, когда думала иначе, но, столкнувшись лицом к лицу с правдой, почувствовала себя ничтожной. Я брала деньги у этого человека, и он не выглядел довольным. С какой стати?

— Я все верну, — сказала я.

Буйные бабочки внутри ожили при мысли о том, чтобы, наконец, получить доступ к собственным деньгам, но в тот момент я подумала, что быть обязанной Джеймсу Бирну, а не Киллиану, было не намного хуже, чем моя группа, узнавшая, где я.

— Если твой альбом будет успешным, так оно и будет.

Он скользнул взглядом по моему телу вниз и обратно.

— Тебе нужно одеваться получше.

Да пошел ты, осел.

— Кофе пролился на одежду, — объяснил Киллиан. — Нам нужно было найти что-то, во что Скайлар могла бы переодеться.

Джеймс бросил на племянника быстрый взгляд, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Этот мальчик, — он указал на своего племянника, и я клянусь, что мои пальцы почти выпустили когти, когда он назвал Киллиана мальчиком, — думает, что ты будешь впечатляющим приобретением лейбла. Я вижу в этом смысл, учитывая бесплатную рекламу, но поскольку он пока не позволяет мне услышать твою музыку, я немного скептичен.

Задыхаясь от раздражения, я не могла говорить, боясь того, что могу сказать. Джеймс Бирн поднял бровь и бросил на Киллиана удивленный взгляд.

— Тебе нужно убедиться, что ее музыка интереснее, чем она сама.

Раздражение промелькнуло на лице Киллиана, и Джеймс, казалось, был удивлен этим.

— Я что-то не то сказал?

— Нет. Утро для Скайлар выдалось тяжелым. Много чего произошло. Она не новичок в шоу-бизнесе, Джеймс. С ней все будет в порядке.

Джеймс хмыкнул и снова повернулся ко мне.

— Нечего сказать?

Я чувствовала себя так, будто стою перед директором школы. Боже, этот человек был самым высокомерным придурком, которого я встречала.

— Вы всегда приветствуете своих артистов таким образом?

Вопрос выскользнул прежде, чем я успела его остановить.

— Каким таким образом?

— Недоверчиво. Снисходительно.

Меня было не остановить. Это все из-за слова мальчик.

Джеймс недовольно поджал губы.

— Я твой босс. А не наоборот.

— Но ведь это ваша политика — делать артистов счастливыми? Не заставляя их чувствовать, что они вот-вот получат наказание.

— Только когда мои артисты приносят мне деньги, а не разоряют.

Он склонил голову набок и, прищурив глаза, направил на меня свой мерзкий взгляд.

— Мисс Финч, у вас принято грубить руководителю лейбла?

— На самом деле, моя нынешняя политика заключается в том, что мне все похуй.

Киллиан судорожно вздохнул, потирая рукой голову, словно не мог поверить, что я это сказала. Джеймс бросил на племянника взгляд, полный такого презрения, что человек меньшего ранга согнулся бы под ним пополам.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мальчик.

Ох, держись, если еще хоть раз назовешь его мальчиком в таком чванливом тоне!

Джеймс ушел прежде, чем я успела что-либо сказать и с гордо поднятой головой выйти из здания и избавиться от его ядовитой личности. Как такой человек, как он, может делать бизнес на музыке? Джанет Уилер, глава лейбла Tellurian, была невероятно увлечена музыкой. Да, у нее была степень по бизнесу, но в конечном счете ею двигала страсть.

Но Джеймс… Этот парень был бессердечным бездушным бизнесменом. Сложно сделать лейбл успешным, разговаривая со своими артистами, как будто они дерьмо на ботинке!

— Как ты можешь доверять этому человеку? — Я указала на пустой холл.

— Этот человек, — процедил Киллиан сквозь стиснутые зубы, — мой босс и руководитель твоего лейбла. О чем, черт возьми, ты думала?

Я была так ошарашена его гневом, что потребовалась секунда, чтобы ответить.

— Ты злишься на меня? — выпалила я. — Боже, если он еще раз назовет тебя мальчиком, я вытолкну его из окна.

Киллиан моргнул, как будто совсем не ожидал такого ответа.

— Он просто мудак.

Его лицо потемнело.

— Прямо сейчас не он мудак. Это моя работа, Скайлар, и ты выставила меня некомпетентным перед моим боссом. Это было намеренно? Ты пытаешься саботировать и выйти из нашей сделки?

То, что Киллиан даже спросил об этом, поразило. Эта боль в довершение той, которую я уже испытывала из-за новости о том, что в его жизни есть Жасмин, заставляла чувствовать себя ничтожней, чем его дядя. Я ненавидела чувствовать себя ничтожной.

— Нет. Я просто… Мне не нравятся такие, как он.

— Ну, иногда нам приходится работать с людьми, которые нам не нравятся, — многозначительно сказал Киллиан.

От такого удара у меня перехватило дыхание. Обида не скрыла того, что я чувствовала. Он уничтожил мои щиты сарказма, оставив совершенно беззащитной. Оставалось только отступить, пока я не смогу их восстановить.

— Знаешь, я думаю, мы должны закончить экскурсию в другой раз.

Я отвернулась, не в силах смотреть на него.

— Боль в запястье вызывает у меня раздражение.

— Ты так думаешь? — рявкнул он.

Киллиан исчез в своем кабинете и через пару секунд вернулся с моим свитером. Я забрала его, стараясь не прикасаться к мужчине, и прижала к груди, шагая вперед по коридору к стойке регистрации.

Не успели мы завернуть за угол, как слева от меня распахнулась дверь, и я чуть не столкнулась с молодой женщиной, вышедшей из нее.

— Ой, простите.

Она виновато улыбнулась мне и замерла, когда наши глаза встретились.

Замешательство и шок заставили меня остановиться.

Это была Шелли, полицейский фотограф.

Что за…

Она бросила взгляд над моим плечом на Киллиана, и то, что увидела, заставило ее исчезнуть. Шелли работала на О'Ди, а не на полицию?

Я двинулась вперед, в голове шумело. Что это значит? Что Киллиан нашел этих парней раньше полиции…

Боже мой.

Я смутно осознавала, что кто-то попрощался с нами, когда мы вошли в лифт, но не обращала внимания ни на что, кроме моего текущего осознания. Как только двери лифта закрылись за нами, я резко повернулась к Киллиану.

— Это ты избил тех парней перед тем, как сдать полиции?

Киллиан смотрел прямо перед собой, отказываясь смотреть на меня.

— Киллиан?

Он взглянул на меня краем глаза, явно скучая.

— Ну, я же придурок, верно? Придурки делают такие вещи.

Я проигнорировала его выпад и нажала:

— Как ты добрался до них первым?

Пожав плечами, словно наш разговор не имел значения, он ответил:

— Мы нашли их по рисункам Шелли. У моего биологического отца есть связи. Он был у меня в долгу, поэтому допросил их. И был более убедителен, чем полиция, так что они признались.

— Вот почему Уэлш был в худшем состоянии, чем другой парень.

Заботило ли О'Ди помимо обязательного морального оскорбления то, что на меня напали? Поэтому? Мне нужно было знать. А если так, то как он мог вести себя сейчас со мной как засранец, если я ему небезразлична? Как будто того сексуально напряженного момента в кабинете никогда и не было.

— Почему?

Мы вышли из лифта, и Киллиан попрощался с охранником, прежде чем проводить меня к выходу. Ответа не последовало и у выхода. Только когда мы остановились у машины, Киллиан спросил:

— Почему что?

Нетерпение зудело в моих пальцах, но я сохраняла спокойствие.

— Почему? Почему ты это сделал?

— Чтобы преподать этому маленькому ублюдку урок, который он никогда не забудет.

Что говорило о том, что О'Ди не все равно. Так почему же он так себя ведет?

— Ты также убедил этих парней признать себя виновными? Так вот откуда ты знал, что дело не дойдет до суда?

— Маккрури пообещали, что заставят придурков исчезнуть, если они не признают себя виновными.

— Связи твоего отца… Это та банда, о которой ты говорил?

— Да.

Из того немногого, что узнала, я поняла, что у О'Ди и его отца не было никаких отношений. Разве для Киллиана это было настолько важно, что он пошел к этому человеку ради меня?

— Итак…

Я чувствовала себя уязвимой, спрашивая это, но мне нужно было знать.

— Что?

— Ты провернул все это, потому что он причинил мне боль?

Киллиан глубоко вздохнул, глядя на улицу. Мускул на его челюсти дрогнул за секунду до того, как он ответил:

— Я сделал это, чтобы убедиться, что запущенная кампания пойдет так, как мы хотим.

Я ему не поверила.

— Для этого не нужно было выбивать дерьмо из того парня.

Киллиан резко повернул голову и хмуро посмотрел на меня.

— Ты злишься, что я это сделал?

— Нет.

Я точно не была мисс Совершенство. Мой моральный компас в эти дни был немного искажен. Эти парни преследовали, запугивали и в итоге обокрали, а один из них пытался изнасиловать меня, как будто это было его Богом данное право. Я не была расстроена тем, что кто-то расплатился. Вряд ли короткий срок в тюрьме помешает ему сделать то же самое с другой девушкой. Но, может быть, страх поможет. Правильно это или нет — вот что я чувствовала.

И я была сбита с толку. Потому что я чувствовала себя в полной безопасности, зная, что Киллиан сделает все, чтобы защитить меня. Но в то же время он был совершенно неспособен защитить меня от самого себя и своей обычной бессердечности.

— Я запуталась, — честно призналась я.

— Не нужно путаться. Я серьезно отношусь к своей работе. Я хочу, чтобы этот альбом имел успех, и для этого мне нужно контролировать каждый его аспект, включая пиар.

Он действительно хотел спрятаться за этой ложью? Серьезно? Я надавила:

— Значит, речь шла только о нашей сделке?

Наконец, маска соскользнула, и Киллиан предостерегающе посмотрел на меня.

— А о чем еще, черт возьми, может идти речь?

Была ли эта злость вызвана моим отношением к его дяде? Эта неспособность признать правду?

— Ох, я не знаю, О'Ди, может быть, что-то, связанное с твоим сердцем. Или, по крайней мере, с твоим членом. Или ты слишком зол, чтобы признать это? Потому что ты не хочешь простить меня за то, что я употребила слово на букву «Х» в присутствии твоего дяди.

Не теряя ни секунды, он усмехнулся:

— Чтобы получить прощение, сначала нужно извиниться.

Да ну!

— Я не стану извиняться за то, как обошлась с твоим дядей. Он разговаривает с тобой так, будто тебе пять лет. Очень плохо, что он делает это при любом случае, но он не должен общаться с тобой таким тоном перед твоими артистами.

Гнев вспыхнул на щеках Киллиана.

— Мои отношения с дядей тебя не касаются. Ты и я… Мы не друзья. Артист, — он строго указал на меня, а затем ткнул большим пальцем в себя, — лейбл. Я много для тебя сделал, и все, что ожидаю взамен — это чтобы ты выполнила свою часть сделки с некоторой долей профессионализма.

Я снова почувствовала, что задыхаюсь, на этот раз это О'Ди врезался в меня с такой силой, что выбил дыхание из моего тела.

Слезы разочарования отчаянно рвались наружу, но я сжала кулаки и поборола эмоции.

Я позволила своему разочарованию и негодованию захлестнуть меня. Как он посмел? Как смеет притворяться, будто между нами ничего не вспыхнуло. Будто я все это выдумала в своей голове.

Или, может быть, так и было. Потому что я совсем не знала человека, стоящего передо мной.

Что бы ни увидел на моем лице Киллиан, это заставило его черты ожесточиться.

Я не могла смотреть на него больше ни секунды.

Развернувшись, я зашагала прочь навстречу холодному ветру.

— Куда это ты собралась? — раздраженно спросил он.

— Я могу вернуться пешком! — крикнула я через плечо.

— Ты подписала контракт, Скайлар.

Это острое напоминание заставило меня остановиться и обернуться. Я надеялась, что он увянет под моим пристальным взглядом.

— Да, подписала. Я действительно подписала контракт. И это обещание я намерена сдержать. Но то, что ты сожалеешь о своей прошлой доброте ко мне, и о том, что, черт возьми, произошло в твоем кабинете, не значит, что я должна оставаться рядом, чтобы ты мог с жестокостью стереть эти моменты. Этого не было в контракте.

Я ушла, прежде чем успела увидеть его реакцию.

Однако я услышала сожаление в голосе, когда он снова позвал меня.

— Скайлар.

Я не хотела его сожаления. Я больше ничего от него не хотела. Я провела слишком много лет своей жизни, любя мальчика, который мог в одну секунду быть добрым, а в следующую стать жестоким. Я ни за что не хотела проходить через это с Киллианом. Мики был мальчиком. Киллиан был мужчиной. Там, где слова Мики были как пчелиные укусы, слова Киллиана были как нож.

— Скайлар!

Я проигнорировала его, завернула за угол соседнего здания и скрылась из виду. Я так погрузилась в свои суматошные мысли, что добралась до квартиры, почти не помня, как шла. Когда я открыла главный вход в здание, зазвонил телефон. Вытащила его из заднего кармана джинсов, и в груди все сжалось при виде имени Киллиана на экране.

Я отклонила вызов.

Когда вошла в лифт, сотовый пиликнул, сообщая, что поступило сообщение на голосовую почту.

Я не была уверена, что хочу услышать хоть что-то из того, что мне хотели сказать, но, к сожалению, желание проигнорировать было не так сильно, как потребность услышать. Я надеялась, что то, что он скажет, будет холодным и бесчувственным, чтобы я могла укрепить свою ненависть к нему. Я бросила свои вещи на диван, вздохнула и нажала на кнопку, чтобы прослушать голосовую почту.

Это я.

Один лишь звук голоса Киллиана у меня в ушах вызывал острую боль в груди.

Ты права. Я перешел черту, и мне очень жаль. Ты этого не заслужила. Дядя всегда пробуждает во мне самое худшее. Это не оправдание, я знаю.

Вздох.

Но мы также должны помнить, что мы здесь делаем, Скайлар. Это бизнес. Где-то по пути мы об этом забыли. Я не должен заботиться о тебе, если это не имеет прямого отношения к твоей карьере, и ты не должна заботиться обо мне, точка. Этого не может быть между нами. Думаю, нам обоим будет полезно это запомнить.

Я рухнула на диван, чувствуя разочарование и боль в сердце. Как обычно. Между нами что-то было. Что-то совершенно неоспоримое, но О'Ди все равно попытается это отрицать ради нашей карьеры.

Разве мне это не знакомо? Я поморщилась, запустила пальцы в волосы и застонала. Вот что я сделала с Мики.

Так вот что он чувствовал?

Отвергнутый, выпотрошенный, заставленный чувствовать, что он не стоит сложностей?

Чувство вины, которое я уже испытывала, внезапно усилилось.

Правда заключалась в том, что, хотя я чувствовала себя виноватой в том, что предпочлагруппу нашим отношениям, только из-за того, что я не хотела быть в группе, я также винила Мики. Он помог мне выбрать не его, спал со всеми подряд, манипулировал и играл во всевозможные игры. И я все еще винила его за это… Но теперь поняла, что начала это я сама.

У Мики не было семьи, как у остальных членов группы. Он жил в нескольких приемных семьях. В тринадцать лет он переехал к Райанам, семье, у которой до появления Мики было двое собственных детей и двое приемных. Он жил с ними всю среднюю школу, но они не были семьей. На самом деле у них хватало времени только на младших детей. Мики получал карманные, и ему было позволено делать все, что заблагорассудится.

Я была слишком мала, чтобы понять, что это с ним сделало. Не имея семьи, которая могла бы хоть как-то его ценить. Я знала, что он испытывал острое чувство покинутости, но просто не понимала, насколько то, что я выбрала группу, а не его, должно быть, сломило его.

— О, Мики, — прошептала я со слезами на глазах.

Мне нужно было за многое извиниться.

То же самое дерьмо сделали со мной, и я действительно поняла, как сильно облажалась со своим лучшим другом.

Дерьмо.

Я взяла сотовый и написала Киллиану ответ.

Ты прав.

ГЛАВА 19

Киллиан не ответил.

Собственно, и на следующий день я ничего от него не слышала. И на следующий.

Я снова почувствовала себя одинокой. Будто стены квартиры давили на меня. Я пыталась отвлечься с помощью телевизора и книг, но мне это не удалось. Тогда я попыталась сделать то, что всегда отвлекало меня: я взяла свою гитару.

Еще было слишком рано.

Запястье ужасно пульсировало, и мне ничего не оставалось, кроме как смотреть телевизор, позволяя боли утихнуть. Но все это заставило меня переосмыслить. Я не могла поверить, что сравнила то, что делал Киллиан, с тем, что я сделала с Мики. Я ни в коем случае не чувствовала к Киллиану того, что Мики чувствовал ко мне.

Я не была влюблена в Киллиана. Я почти не знала его.

Была еще одна странная причина, по которой он смог ранить мои чувства, как никто другой, и почему обнаружение у него ни разу не упомянутой девушки я расценивала как предательство.

Это было сильное увлечение.

Вот и все.

Я была увлечена, потому что Киллиан был привлекательным и угрюмым мерзавцем с горячим акцентом.

В конце концов, я смогу пережить это влечение. Особенно неуместное влечение к мужчине, чьи слова задевают за живое. Мужчина, который в значительной степени использовал мои проблемы против меня, чтобы заставить подписать контракт со звукозаписывающей компанией.

Да, ладно, давайте посмотрим правде в глаза: Киллиан О’Ди был дьяволом, и было совершенной нелепостью испытывать чувства к этому парню.

Я могла бы это пережить.

Но для этого нужно немного отвлечься.

Поэтому я позвонила его сестре.

— О, ты уже без гипса!

Отэм улыбнулась при виде моего запястья, войдя в квартиру часом позже. Разница между ней и ее братом всегда удивляла. Их детство сделало Киллиана замкнутым и холодным амбициозным придурком. Тогда как Отэм была открытой, позитивной и наполненной светом. Она не позволила миру изменить ее. В каком-то смысле она была одним из самых сильных людей, которых я когда-либо встречала. Это меня в ней восхищало.

Вот почему я заметила, что сейчас ее улыбка не коснулась глаз. Улыбки Отэм всегда доходили до глаз.

Я нахмурилась, вставая с дивана, когда она зашла на кухню, чтобы поставить чайник.

— Все в порядке?

Она не глянула на меня.

— Да, а что?

— Ничего. Ты просто… ты кажешься… не в себе?

Слоняясь по кухне, она усмехнулась:

— Я сказала всего три слова. Как ты можешь узнать, что я не в себе?

— Твоя правда. — Я пожала плечами. — Похоже, это я не в себе.

Отэм резко обернулась, доставая молоко из холодильника.

— Ты не одна такая. Я была так рада, что ты позвонила. Киллиан заставил меня бегать по поручениям, и, боже мой, этот человек в дерьмовом настроении. — Она раздраженно покачала головой, наливая молоко в наш чай. — Мне нужно с ним поговорить. Если другие люди терпят, чтобы он так с ними разговаривал, то пожалуйста. Но ни за что на свете он не станет так разговаривать со мной.

— Повезло тебе.

— Есть идеи, что с ним не так?

— Не-а.

— Братья, — пробормотала она, протягивая мне кружку.

Когда она сделала это, ее рукав задрался вверх, обнажив кольцо темных синяков, похожих на следы от пальцев.

Зловещие подозрения охватили меня. Знаете, я была человеком у которого стакан всегда наполовину пуст. Я взяла кружку, и Отэм убрала руку из виду, не обращая внимания на мой вопросительный взгляд.

Не желая пугать ее, но чувствуя, как учащается сердцебиение и беспокойство во мне укореняется, я села на диван. Отэм расположилась на табурете у кухонного островка.

— Ну, так как дела с парнем? Напомни, как его зовут?

Было ли это слишком очевидно?

Отэм опустила взгляд в свою кружку с отстраненным выражением лица. Опять же, очень необычно для нее.

— Даррен. Мы расстались.

Почему? Потому что он оставил на ней синяки? Ярость вскипела в моей крови при одной мысли о том, что кто-то причинил боль Отэм. Как можно обидеть Отэм? Самого милого, самого доброго человека на планете.

— Ой. — Я изо всех сил пыталась сдержать свои эмоции. — Что случилось?

— Ничего не вышло.

— Это очень плохо. Почему же?

— Просто. — Она со стуком поставила кружку на остров. — Я не хочу об этом говорить.

Отэм не хотела говорить об этом? Окей. Определенно что-то не так. Отэм всегда хотелось рассказать обо всем!

— Как продвигается альбом? — Она сменила тему.

— Хм?

— Альбом. — Отэм ухмыльнулась. — Знаешь, та штука, над которой вы с Киллианом работаете день и ночь?

— Ой. Верно. Хм… Ну, я не могу начать запись, пока запястье не заживет достаточно, чтобы играть на гитаре. — Я помахала ей. — Я попробовала вчера, и это принесло только боль.

Ее глаза заблестели сочувствием.

— Если тебе было больно, тебе следовало позвонить.

— Спасибо, но с этим ничего не поделаешь, кроме как принять обезболивающее и продолжать делать упражнения, которые велел физиотерапевт.

— Верно.

Отэм встала, сбросила сапоги и свернулась калачиком на стуле напротив меня.

— Итак, ты была в офисе лейбла. И познакомилась с дядей Джеймсом.

— Ах, ты слышала об этом.

— Ева рассказала мне. — Отэм ухмыльнулась. — Она также не могла перестать говорить о том, как смущала тебя своим фанатизмом. Но очень гордилась тем, что сдержала желание сказать тебе, что у тебя самые удивительные глаза и что ты очень милая. Заявочка об увлечении девушкой.

Я рассмеялась над поддразниванием Отэм.

— Она милая девочка.

Мой подруга вопросительно улыбнулась мне.

— Девочка? Еве двадцать один. Она всего на несколько лет моложе тебя.

— Она кажется очень молодой. А, может, это из-за того, что мне двадцать четыре. Я не хотела, чтобы это прозвучало снисходительно. Ева милая.

— Я знаю. Это я наняла ее. — Отэм озорно ухмыльнулась.

Я расхохоталась.

— Я подозревала, что О’Ди не мог ее нанять.

— Ну, этому человеку нужно проще ко всему относиться. Я думаю, что Ева справится с этим.

— Я говорила, как обожаю тебя?

Отэм усмехнулась.

— Это так здорово, наконец-то, иметь кого-то, кому нравится раздражать моего брата так же, как и мне.

— Ты никогда не дружила с его подружками?

Вопрос выскочил прежде, чем я успела его отфильтровать.

Если она и была удивлена этим, то не подала виду.

— Не совсем. Киллиан предпочитает иметь отношения с поверхностными безвкусными женщинами, потому что понимает, что никогда не привяжется к таким людям. Вот почему его отношения никогда не длятся долго. Он трудоголик. Работа всегда на первом месте.

— Вот почему они с Жасмин расстались?

— Он рассказал тебе о Жасмин? О, хорошо. Я не упоминала о ней, потому что и он о ней не говорил, кроме того думала, что она неважна. И это было правдой, потому что все закончилось. Кил сказал, что она становится прилипчивой, поэтому он порвал с ней. — Она посмотрела на меня с понимающим блеском в глазах. — Однако, я почти уверена, что он расстался с ней не из-за этого.

После намека Отэм на то, что я неким образом стала этой причиной, я решила, как и в случае с ее братом, что больше не буду ходить вокруг да около.

— Он порвал с ней не из-за меня. Мы вместе выпускаем альбом. Я его счастливый билетик. Ничего больше.

Лицо Отэм вытянулось.

— Ладно, мне не нравится, как горько ты говоришь. — На лице появилось понимание. — И Киллиан ходит и огрызается на всех, как раненый зверь. Что произошло между вами?

Вот так из меня вырвался гнев.

— Я позволила себе быть уязвимой с ним. Сказала то, чего не говорила никому. Я совершила ошибку, думая, что мы друзья. — Я скривила губы в отвращении. — Он сообщил мне об обратном, и это ему не понравилось.

Блядь.

Я пожалела о своих словах, как только они сорвались с моих губ.

— Мне не следовало говорить тебе этого. Боже. Ты его сестра. Я не должна была этого говорить.

Щеки Отэм вспыхнули от гнева.

— Что с ним не так? Иногда мне хочется дать ему пощечину!

О, нет, нет, нет.

— Отэм, не говори так. И ничего не говори своему брату. Ты единственный человек, о котором он действительно переживает. Если он подумает, что я пытаюсь настроить тебя против него, он меня возненавидит.

Отэм приподняла бровь.

— А тебе не все равно?

К счастью, ее мобильный зазвонил прежде, чем мне пришлось ответить. Он лежал на островке, а Отэм сидела, поджав под себя ноги, поэтому я встала, чтобы взять его для нее.

— Оставь, — сказала она, пытаясь встать.

Но я опередила.

Даррен. Входящий вызов

Я протянула телефон, пристально смотря на подозрительный синяк на ее предплечье.

— Бывший?

Ее лицо напряглось, и в ее темных глазах я увидела вспышку чего-то, что мне очень не понравилось.

— Не обращай внимания. Я поговорю с ним позже.

Телефон в моей руке продолжал звонить.

И потом снова.

Я уставился на Отэм, пока она смотрела на телефон, бледнея с каждой секундой. В конце концов, Даррен сбросил вызов. Но тут же снова зазвонил.

— Если вы расстались, почему он так настойчиво звонит тебе?

Отэм с трудом сглотнула.

— О, он оставил кое-какие свои вещи у меня дома. Нам нужно было договориться, каким образом он их заберет.

Отэм О'Ди нужно научиться лгать.

Телефон вновь звякнул, на экране появилось сообщение.

Даррен: Если не возьмешь трубку…

Черт! Я увидела только начало. Это была угроза?

— Дай мне телефон.

— Что говорится в его сообщении?

Отэм нахмурилась.

— Очень любопытна?

Ладно, что-то было не так. Так подсказывало мне чутье.

Прочитав выражение моего лица, она посмотрела мимо меня.

— Ух, ты, сколько же времени. Я… Эм-м-м… Я обещала Киллиану зайти в офис, чтобы высказать ему свое мнение о… кое о чем.

Она встала, поставила свою кружку на стол и принялась натягивать сапоги. И все это время она на меня не смотрела.

— Отэм…

— Ты позвонишь, если я тебе понадоблюсь?

Она поцеловала меня в щеку, не встречаясь со мной взглядом, и через несколько секунд вышла из квартиры.

Дерьмо.

Я посмотрела свой телефон.

На этой земле не было ничего, что могло бы заставить меня позвонить Киллиану.

Только страх за безопасность его младшей сестры.

А что, если я ошиблась? Я закусила губу.

Что, если моя интуиция ошибалась, что какой-то парень, которого она бросила за грубое обращение, не знал, как отступить? Киллиан доказал, что готов запачкать руки, чтобы защитить кого-то, и я была уверена, что все, что он сделает для Отэм, будет в сто раз хуже.

Если я не дам ему понять, что, возможно, есть повод для беспокойства, а этот парень действительно окажется опасным, я никогда себе этого не прощу.

И, честно говоря, я знала, что была права.

Отэм вела себя нервно, синяки, настойчивые звонки, возможно, сообщение-угроза…

К черту все это.

Я пересекла комнату и взяла телефон. Дрожащими руками нажала кнопку быстрого набора и поднесла телефон к уху.

Пошел вызов.

Киллиан меня игнорирует?

Я не знала, почему это удивило и ранило, но, черт возьми, это было так. Прокрутив контакты, я набрала номер офиса.

— Доброе утро, Skyscraper Records, офис мистера О'Ди, чем могу помочь? — ответила Ева после второго гудка.

— Ева, это Скайлар. Мне нужно поговорить с О'Ди.

— О, привет, Скайлар, — ее голос стал немного высоким от волнения. — Я рада тебя слышать.

— Э-э, спасибо, я тоже.

Наступило неловкое молчание

— Итак… О'Ди на месте?

— Ой. Точно. Ой… Ну… Эм-м-м… Мистер О'Ди занят. Я дам ему знать, что ты звонила.

Я стала второй «Жасмин»? Теперь он обращался со мной как с бывшей девушкой!

О, черт возьми, нет.

Я попрощалась с Евой, натянула ботинки, достала из шкафа пальто и шарф. Вышла из квартиры и заперла дверь. Возмущение, что Киллиан ведет себя так незрело, подпитывало меня, поэтому в рекордно короткие сроки я добралась до здания лейбла.

Здоровяк со шрамом остановил меня у лифтов.

— Нет удостоверения, нет входа.

Раздраженно вздохнув, я оглянулась на центральный ресепшн и внимательно посмотрела на женщину, сидящую за стойкой регистрации, и решилась на блеф.

— Не могли бы вы позвонить Джастину из Skyscraper Records, чтобы он подтвердил, что мистер О'Ди ждет меня? Меня зовут Скайлар.

К счастью, Джастин, должно быть, предположил, что пропустил мою запись, поэтому подтвердил, и охранник пропустил меня. Однако, когда я вышла из лифта, Джастин натянуто улыбаясь встречал меня на выходе.

— Мисс Финч, оказывается, мистер О'Ди… Эй! — крикнул он мне вслед, потому что я уже свернула налево, направляясь по коридору к кабинету Киллиана. Я ускорила шаг, надеясь добраться туда до того, как Джастин остановит меня.

Ева подняла глаза от своего стола, когда я появилась в поле зрения.

— О, Скайлар. Ты здесь… Ну, что ж. Мистер О'Ди не хочет, чтобы его беспокоили!

Она пискнула, когда я прошла мимо, и толкнула дверь кабинета с такой силой, что она распахнулась и ударилась о стену.

— Что за… — широко раскрытые глаза Киллиана метнулись ко мне. Он прижимал телефон к уху. — Прости, Ксандер, я перезвоню тебе.

Я стояла и смотрела на Киллиана, скрестив руки на груди в знак протеста, пока он, глядя на меня, вешал трубку.

— Простите, мистер О'Ди, она проскользнула мимо меня, — задыхаясь, сказала Ева мне в спину.

— Все в порядке, Ева. — Он нетерпеливо махнул ей рукой. — Закрой, пожалуйста, дверь.

Я отошла в сторону, чтобы Ева протянула руку и закрыла дверь.

Киллиан поднял бровь в той напыщенной манере, которая всегда действовала мне на нервы.

— Ты называешь это профессионализмом? Всегда так драматично.

Я даже не вздрогнула от этого намека. Больше не позволю до меня добраться. И, честно говоря, я реально довольно драматично вступила.

— Ну, я не была уверена, что ты вновь не проигнорируешь меня, а это дело не может ждать.

— Я не игнорировал тебя.

О'Ди встал и обошел стол. Затем небрежно оперся на него, скрестив лодыжки.

— Я был на конференц-связи. Итак, теперь, когда ты привлекла мое внимание, что же такого важного произошло, что не могло подождать?

— Отэм.

При упоминании имени сестры, Киллиан оторвал свой зад от столешницы.

— Что с ней?

Такая забота чуть смягчила мою ненависть к нему.

— Ты знаешь, что Отэм порвала с тем парнем.

— С Дарреном? Да, она сказала мне вчера.

Я прерывисто вздохнула.

— Это может показаться безумием, но я знаю, что это не так. Сегодня ко мне пришла Отэм, и я заметила синяки у нее на предплечье. Это было похоже на захваты от пальцев. Как будто кто-то схватил ее. Сильно и жестко.

Лицо Киллиана мгновенно потемнело.

— Я пессимист и все время думаю о наихудших сценариях, верно? Поэтому спросила ее об этом парне, пытаясь разведать ситуацию.

— И?

— Отэм сказала, что они расстались, поэтому я сначала перестать думать о синяках. Но при этом она вела себя замкнуто и изворотливо, а мы оба знаем, что Отэм не такая. Твоя сестра, как правило, чертова открытая книга. Ради бога, я знаю каждую деталь того, как она потеряла девственность.

Киллиан поморщился.

— Не это главное, извини. Главное, что она была странной и не походила на саму себя. А потом этот парень, Даррен, начал названивать ей на мобильный. Она велела мне не обращать внимания. Но он позвонил ей еще дважды. Настойчивый ублюдок. И с каждым его звонком Отэм становилась все бледнее и бледнее. Потом пришло сообщение. Мне не удалось увидеть его полностью, но то, что попало в поле зрения, выглядело угрожающе. И, О'Ди, она пыталась скрыть это, но выглядела напуганной.

Я и раньше слышала фразу «грозное выражение», но до этого момента никогда не видела в действии. Киллиан, казалось, был готов сразить Даррена молниями из своих глаз. В волнении он принялся ходить по кабинету.

— Есть вероятность, что я ошибаюсь, верно? Конечно, есть. Но моя интуиция подсказывает, что что-то происходит, и я подумала, что, если какой-то парень преследует Отэм, это должно прекратиться.

— Да, я позабочусь об этом.

Голос Киллиана грохотал мрачным возмездием.

И мне было все равно, что, если я права и этот парень издевается над Отэм, Киллиан заставит его заплатить. Несколько лет назад я бы осудила месть. Но что-то случилось со мной, когда я поняла, что убийцы моей матери, вполне возможно, избегут правосудия. Я больше не видела мир черно-белым. Теперь во мне жила тьма.

Так же, как я чувствовала себя защищенной, зная, что Киллиан угрожал Уэлшу, чтобы тот больше не смог причинить мне вреда, я была не против, чтобы он сделал то же самое, чтобы защитить Отэм. Отэм, которая была лучше нас двоих вместе взятых. Она заслуживала защиты от темных сторон человеческой натуры.

— Я знаю, что ты позаботишься об этом. Вот почему я пришла прямо к тебе.

Наши взгляды встретились, и на мгновение злость, отражавшаяся на наших лицах, сменилась чем-то более сложным и глубоким: чем-то, что сближало нас, даже когда мы стояли на противоположных концах кабинета.

Близость.

Мы с ним были так похожи во многих отношениях.

Наверное, до этого момента я не понимала всего этого.

— Спасибо, — хрипло сказал он, — за то, что рассказала мне.

Мне пришлось прочистить горло от бурлящих во мне эмоций.

— Ну, — я опустила взгляд и повернулась, чтобы открыть дверь, — Отэм мне небезразлична.

* * *

На следующее утро меня разбудил громкий стук.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что кто-то стучит в дверь квартиры. Застонав, я выбралась из постели, натянула шелковый халат, который купила мне Отэм, и распахнула дверь спальни, забыв в своем сонном состоянии о хрупкости запястья.

— Черт, — прошипела я, потирая его.

Стук продолжался.

— Кто там?! — крикнула я, вне себя от раздражения.

— Скайлар, открой дверь! — отозвалась в ответ Отэм.

Беспокойство, наконец-то, вырвало меня из тумана, и я поспешила по коридору. Отэм открыла дверь своим ключом, но не смогла пройти через дверную цепочку.

Как только я сняла ее, Отэм распахнула дверь, и мне пришлось отскочить в сторону. Она пронеслась мимо меня, грохоча каблуками по коридору. Я закрыла дверь квартиры и последовала за ней в гостиную.

— Как дела? — осторожно спросила я, потому что начинала понимать, что Киллиан рассказал ей о моих подозрениях.

Отэм повернулась, ее прекрасные каштановые волосы закрутились вокруг нее, прежде чем безупречно рассыпаться по плечам. Серьезно, как она это делала?

— Ты сказала ему, — фыркнула она, отвлекая меня от моих сонных мыслей.

— Хм? — Я притворилась, что не понимаю.

— Скайлар, это не шутки.

Я напряглась.

— Что случилось?

— Ты должна была догадаться, что это произойдет. Брат допросил меня, а я не могу ему лгать, поэтому он выследил Даррена и ввязался в кровавую драку.

Беспокойство пронзило меня.

— С ним все в порядке?

— Нет, Киллиан выбил из него все дерьмо.

— Я говорю не о Даррене, — воскликнула я. — Мне плевать, если твой грубый, преследующий бывший парень получил то, что ему причиталось. С Киллианом все хорошо?

— Мой брат в порядке. Сосед позвонил в полицию, но Даррен, к удивлению, отказался выдвигать обвинения.

Она скрестила руки на груди и рассматривала меня, как будто никогда раньше не видела.

— Ты угадала, ладно. Даррен стал контролировать ситуацию. Он ударил меня во время ссоры, а когда я попыталась уйти, не отпустил мою руку. Я закричала, и он отпустил меня, по-видимому, в его квартире тонкие стены. Он попытался извиниться, но я уже порвала с ним. Он постоянно звонил мне и говорил вещи, которые были… тревожными.

— Что-то вроде сталкерства?

— Да. Но… Я знала, что если скажу Киллиану, он поступит так, как случилось и даже хуже. Вот почему я не сказала ему, и хотя знала, что ты подозреваешь, что что-то не так, я никогда бы не подумала, что ты объединишься с Киллианом, не говоря уже о том, что он пойдет за Дарреном.

— Ты сама сказала, что Киллиан наказывал всех, кто причинил тебе боль в прошлом.

— Да, обычно, преследуя их карьеру или давая строгое, угрожающее, многословное предупреждение, используя связь его отца с преступным миром. Но до сих пор никто никогда не причинял мне физической боли, и я знала, что брат отреагирует физически в ответ. А это ненормально. И не могу поверить, что ты это поощрила! Это не правосудие, Скайлар. Это месть!

Я недоверчиво нахмурилась.

— И все остальное, что он сделал, чтобы защитить тебя — это не око за око? Конечно, это так, Отэм. То, что он не использовал кулаки, не означает, что это не была месть. Нет никаких точных признаков мести. И знаешь что, я не вижу ничего плохого в том, чтобы он вселил страх божий в парня, который ударил тебя и собирался преследовать в отместку. Это была угроза, и она спасет тебя от жизни в страхе перед психом. Так что, да, меня это устраивает.

Отэм немного сдулась, но я поморщилась от ее взгляда. От жалости.

— Шелли из лейбла рассказала мне о «полицейском» наброске. И я знаю, что тот мальчик, который напал на тебя, оказался в больнице. Могу только представить, что отец Киллиана имел к этому какое-то отношение. Брат ненавидит своего отца, но использует его, как кровавый боевой топор, когда это удобно. Как тебя может это устраивать?

Я покраснела, зная в глубине души, что Отэм была права, задавая мне вопросы, но злилась, что она это делает.

— Потому что этот «мальчик» проследил за мной, и когда я оказалась одна, сломал мне запястье и прижал к земле с явным намерением изнасиловать. Я, конечно, сопротивлялась, но если бы парень, что был с ним, не вмешался, то меня бы изнасиловали. Я бы не смогла остановить его в одиночку. То, как Даррен заставил тебя почувствовать себя испуганной и беспомощной… представь себе это, а затем увеличь на миллион.

Слезы блеснули в глазах Отэм, и она опустила взгляд.

— Я уехала из Штатов, когда мне сказали, что зацепки по делу об убийстве моей матери закончились. Парни, которые это сделали, не были парой идиотов с улицы. Эти организованные и вооруженные люди в масках, украли долбанную картину, которую лучше бы я никогда не покупала, и не оставили никаких следов. Словно призраки. Единственной зацепкой, которая у нас была, это картина, но она так и не появилась в мире публичного искусства. Так что мне придется смириться с тем фактом, что я, скорее всего, никогда не добьюсь справедливости для моей мамы и Брайана. И такой гнев что-то делает с человеком. То, что Джонатан Уэлш сделал со мной, только усугубило ситуацию. И я не хочу, чтобы это когда-нибудь случилось с тобой.

Глаза Отэм метнулись ко мне, и слезы выскользнули наружу.

— Ты подружилась со мной, не задавая вопросов. Я не была для тебя неким проектом твоего брата, с которым нужно помочь. Ты хотела мне помочь сама. И ты это сделала, Отэм. Я провела полтора года в статусе исчезнувшей, потому что было легче быть невидимой, чем столкнуться со всем дерьмом, которое произошло. Но ты помогла мне вернуться. И это тяжело, но день за днем я исцеляюсь. — Я прерывисто вздохнула. — Ты важна для меня. Я сделаю все, чтобы помочь Киллиану убедиться, что жизнь никогда не изменит тебя так, как она изменила меня и как она изменила его. Что угодно. Даже если это делает меня плохим человеком.

Отэм кивнула, вытирая слезы со щек, и подошла ко мне.

— Ты неплохой человек, Скайлар. И мой брат тоже. Вы оба просто…

Ее губы задрожали, и еще больше слез потекло по ее лицу.

— Вы оба потерялись. И я тоже. Но это потеря другого рода. Я найду свой путь, я знаю, что найду. Но я боюсь за тебя и Киллиана. Я боюсь, что вы оба нуждаетесь друг в друге, но вы так сильно все испортите, что вам будет хуже некуда.

Я слушала, как ее каблуки стучат по половицам, когда она уходила. Слышала, как за ней закрылась входная дверь.

Только тогда позволила своим слезам пролиться.

ГЛАВА 20

Вы когда-либо находились с кем-то в машине, и тишина между вами была настолько мучительно неловкая, что образ того, как вы открываете дверь и выпрыгиваете из движущегося автомобиля, все время прокручивался в вашей голове?

Если да, то вы точно знаете, что я чувствовала, когда Киллиан вез нас через Глазго в неизвестное место. Он позвонил и попросил меня с ним пообедать. Лишь кинул: «Нам нужно поговорить».

Это означало что угодно, поэтому я немного нервничала, когда садилась в машину. Мы поздоровались, а потом, когда тронулись, увидела ссадины на его костяшках.

— Это, наверное, был потрясающий удар, — заметила я.

— Поверь, я хотел сделать хуже.

Покрытая кровоподтеками ладонь сжала руль.

— Ну, Отэм не сказала мне, каков был размер ущерба.

— Опухший глаз, сломанный нос. Ничего такого, от чего сложно оправиться.

— Твоя сестра сказала, что кто-то вызвал полицию. Как тебе удалось заставить Даррена снять с тебя обвинения?

Киллиан пожал плечами.

— Я умею убеждать. И в любом случае… Он трус, который думал, что нашел в моей сестре ту, кем мог бы манипулировать. Когда она, порвав с ним показала, что он не прав, то урод попытался запугать ее, чтобы она сделала то, что он хотел. Как только понял, что связался не с той девушкой, он практически обмочил штаны. — Он покачал головой. — Отэм знает, кого, блядь, выбирать.

Чувствуя возмущение за свою подругу, я огрызнулась:

— Это не ее вина, что парни были придурками по отношению к ней.

Киллиан бросил на меня нетерпеливый взгляд.

— Я этого и не говорил. Она открыта и слишком доверчива, и для ее же блага неплохо. К сожалению, ей «везет» встречаться только с мужчинами, которые хотят этим воспользоваться.

— Что ж, надеюсь, в следующий раз все будет по-другому.

— Так и должно быть, — ответил он. — Боюсь, встреча с очередным придурком может ее изменить.

— Ты не позволишь этому случиться.

Он посмотрел на меня с открытым от удивления ртом. Киллиан О'Ди был сложным и довольно несовершенным человеком, но я верила в его любовь к сестре. Эта вера, казалось, выбила его из колеи, поэтому это было последнее, что мы сказали друг другу, когда спустя десять минут (мне показалось, что прошло десять часов) любопытство побудило меня спросить, куда мы едем.

— Джаконелли. Это любимое место Отэм. Она подумала, что тебе там может понравиться. Это что-то вроде американской забегаловки пятидесятых годов.

— Окей.

И снова наступила эта проклятая тишина. И когда мы «поговорим»? Киллиан откашлялся.

— Это было в фильме «На игле».

— Хм?

— Джаконелли. Это было в «На игле».

Киллиан бросил на меня короткий вопросительный взгляд и снова вернулся к дороге.

— Только не говори, что не смотрела этот фильм?

— Нет, не смотрела.

— Пожалуйста, скажи, ты хотя бы слышала о нем?

Я усмехнулась его недоумению.

— Слышала. Юэн МакГрегор, верно?

— О, ну, если в нем есть Юэн МакГрегор, ты, конечно, слышала о нем.

Я надменно фыркнула в ответ на сарказм.

— Я знаю, что он основан на романе Ирвина Уэлша.

Губы Киллиана дрогнули.

— По крайней мере, это хоть что-то. Может быть, я прощу тебя за то, что не смотрела фильм.

— Действие происходит в Эдинбурге?

— Так и есть. Малоизвестный факт: большинство сцен было снято в Глазго.

Я улыбнулась. О'Ди нравился мне вот таким. Когда болтал о всякой чепухе. Таким он был, когда мы писали песни. Моя улыбка исчезла, когда я вспомнила его недоброжелательность в офисе лейбла. Как будто он превратился в совершенно другого человека, как только мы вошли в это место.

И снова между нами воцарилась тишина.

Пять минут спустя Киллиан припарковался у главной дороги в Мэрихилле, но мы пошли в противоположную сторону. Был типичный осенний день, сильный и быстрый дождь барабанил по тротуарам. Окружающее пространство могло показаться сплошной серой массой, если бы не множество проезжающих мимо автомобилей, типичной для города архитектуры из красного песчаника, окурков сигарет и разноцветных шариков жевательной резинки, перемешанных с мусором, которые за долгие годы прилипли к тротуару.

Я никогда раньше не была в этой части Глазго и старалась как можно больше увидеть из-под купола своего зонтика. Наверное, это была оживленная магистраль города с большим потоком машин. Предприятия стояли бок о бок с жилыми домами, под квартирами располагались офисы из красного песчаника. Мы прошли по улице мимо магазинов и остановились под белой вывеской с надписью «Кафе Д'Джаконелли» (Café D’Jaconelli). Для ланча было рано, поэтому, когда мы вошли, закрыв мокрые зонтики — «бролли», как называла их Отэм — несколько кабинок были свободны.

Тут я поняла, что имел в виду Киллиан, говоря об американской закусочной пятидесятых годов. Кабинки из красной кожи вдоль одной стороны стены, изогнутый прилавок из нержавеющей стали с мороженым и старомодными баночками из-под конфет за ним, музыкальный автомат в задней части.

Здесь было уютно и потрясающе пахло.

Киллиан испытующе посмотрел на меня.

— Мне нравится, — заверила я.

— Еда здесь хорошая, — уверил он и жестом пригласил следовать за ним к пустой кабинке у музыкального автомата.

Капли воды, попавшие под зонтик, блестели на его шерстяном пальто, и я не могла не восхититься широтой и силой плеч этого мужчины. У него было, что я бы назвала телосложением пловца, что имело смысл, потому что Отэм как-то говорила, что Киллиан плавал каждое утро перед работой. Это была часть его жизни, в которую я не была посвящена: его распорядок дня. Думаю, я вообще не была посвящена в его личную жизнь. И вряд ли когда-нибудь буду.

Я скользнула в кабинку напротив Киллиана, прямо рядом с безмолвным музыкальным автоматом, благодарная, что так смогу нормально слышать, когда мы в конце концов доберемся до нашего разговора.

Мы сделали заказ, и хотя мне так хотелось чизбургер, я старалась придерживаться рекомендованных Бренной планов питания. Она заставляла меня есть много зелени, рыбы и других полезных белковых продуктов, и, поскольку мой вес и уровень энергии вернулись к норме, я не хотела с этим баловаться. Поэтому я заказала печеный картофель с тунцом и салат.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — удивленно спросил О'Ди. — Здесь самые лучшие бургеры.

— И это очень заманчиво, но план питания мне важнее. И я чувствую себя прекрасно.

Киллиан кивнул и больше не настаивал. Он сам заказал омлет и салат, и мне пришлось задуматься, было ли это из солидарности ко мне, чтобы я не позавидовала его обеду.

— Ты хотел поговорить? — спросила я, когда официантка ушла.

Киллиан кивнул. Потом вздохнул. Затем поерзал, как будто ему было неудобно. Схватил щипцы и принялся играть с ними в сахарнице. Наконец, оглядел закусочную, снова посмотрел на меня, а затем снова на щипцы. Я никогда не видела его таким неуверенным и поняла почему, как только он открыл рот.

— Я говорил с Отэм. Она, э-э…

Его глаза метнулись к моим, а затем обратно к столу.

— Она рассказала, что ты говорила ей… — Он медленно выдохнул и снова поднял взгляд. В темных глазах тлела тихая напряженность, которая держала меня в плену. — Я причинил тебе боль. Ты рассказала мне очень личное. Я вел себя как друг, а потом сказал обидные вещи. Я причинил тебе боль.

Я не ответила. Выражение моего лица сказало все. Да, ты причинил мне боль.

Сожаление смягчило его взгляд.

— Мне не нравится, что я поступил так, Скайлар. Прости меня.

Благодарная за его извинения, я ответила:

— Я прощаю тебя. И ты прости, что была груба с твоим дядей, но не ради него. Ради тебя.

Киллиан ухмыльнулся.

— Что ж, я прощаю тебя. И если хочешь знать, я хочу вдарить ему каждый раз, когда он называет меня мальчиком.

Я усмехнулась.

— Я знала это.

Ухмылка исчезла, тепло сошло с лица.

— Из-за него я вел себя как последняя задница. Это не впервые. Но это первый раз, когда кто-то указал мне на это.

Поскольку Киллиан был таким честным, я решила проверить границы этой честности.

— Зачем тебе нужно ему что-то доказывать?

На его лице вспыхнул гнев.

— Дело не в том, что я должен доказать. Речь идет о том, чтобы победить его. Он годами вдалбливал тот факт, что взял нас с Отэм под свое крыло. Каждая неудача была нашей, но каждый успех принадлежал ему. Я хочу превзойти его. Я хочу, чтобы он знал, что все, что у нас есть, мы имеем потому, что мы это заслужили. Что мы лучше него. Что он нам не нужен.

Боже, мне действительно не нравился Джеймс Бирн.

— Он вдалбливал факт, что взял двух детей под свою опеку? И что с того? У него была всего малость порядочности, и это делает тебя вечным его должником? К черту все.

В глазах Киллиана заплясали смешинки от моего гнева.

Я поняла, что выругалась довольно громко.

— Прости. Просто… Ты этого не видишь.

— Не вижу чего?

— Почему он называет тебя мальчиком, хотя ты стал мужчиной задолго до того, как это сделали другие. Ты стал мужчиной в тот момент, когда понял, что ты — все, что осталось у Отэм.

Его глаза вспыхнули, и он откинулся на спинку сидения, как будто я сбила его с ног.

Я кивнула.

— Так и есть, Киллиан. Ты был родителем с одиннадцати лет. Ты не идеален. Мы оба это знаем. Но ты один из самых страстных и решительных мужчин, которых я когда-либо встречала. А твой дядя, типичный болван, называет тебя мальчиком, потому что знает, что ты больше мужчина, чем он вообще когда-либо будет. Ты рядом со своей сестрой, чтобы защитить ее, любить ее так, как он, вероятно, никогда и не любил. И он знает, что ты сделал для этого лейбла, и у меня такое чувство, что это его пугает. Может быть, ты задеваешь его неуверенность. Может быть, он боится, что ты превзойдешь его, потому что он знает, что тебе это под силу, и поэтому делает все возможное, чтобы ты чувствовал себя маленьким и никчемным: зная, что это влияет на тебя, он снова чувствует себя сильным.

Все это вырвалось в порыве сочувственного разочарования.

И Киллиан уставился на меня с открытым трепетом, которое я никогда не ожидала увидеть на его лице. Он был так замкнут, так хорошо скрывал положительные эмоции, что мне показалось, что мое сердце пропустило удар от неприкрытого тепла в его глазах.

— Это… В этом есть смысл.

Он казался обессиленным от осознания этого.

Появилась официантка с нашей едой и разорвала наши взгляды.

Я чувствовала себя немного сбитой с равновесия, моя кожа покраснела. После того, как Киллиан обошелся со мной на лейбле, я пообещала себе, что покончила со своей влюбленностью. Но все, что мне потребовалось, чтобы забыть эту клятву — это его извинение и темные глаза, тающие, как шоколад, когда он смотрел на меня.

Я хотела Киллиана О’Ди.

И ничего не могла с собой поделать.

Я каким-то образом была привязана к нему и не думаю, что смогу так легко освободиться.

— Скайлар?

Мне нравилось, как его глубокий голос с акцентом обволакивал мое имя.

— Да? — поддразнила я, пытаясь снять электрическое напряжение между нами.

Он не улыбнулся. Даже казался неуверенным, когда произнес:

— Я не просто хотел извиниться за то, как я обращался с тобой. Я хотел кое-что повторить.

И вот так же тепло исчезло. В животе у меня что-то сжалось, и я уронила помидор, который собиралась положить в рот. Я знала, что будет дальше.

— Я не буду притворяться, что, когда ты доверилась мне, я сделал это просто для того, чтобы помочь тебе мысленно попасть туда, где ты должна была быть, все ради альбома. Тебе нужно было с кем-то поговорить, и я искренне хотел быть этим человеком.

Я прочистила горло от разочарования, которое начало забивать его.

— Я ценю это.

Выражение лица Киллиана стало почти умоляющим.

— Но я… Я больше не могу быть твоим другом. Я думаю, мы оба знаем, что это было пересечение границы, которая только запутала бы ситуацию. Мы не можем усложнять наши деловые отношения. Поначалу все будет для тебя напряженным, а тебе не нужно никакого дополнительного давления. И я… Возможно, ты права насчет моего дяди, но мне все равно нужно быть лучшим. Моя работа — это моя страсть, и я не могу рисковать ею. Не…

Он замолчал, глядя в сторону.

Не ради меня.

Несколько раз, когда я была уязвима с Киллианом, я чувствовала себя в безопасности. Это было настолько сильное очищение от эмоций, что я тонула в нем, и это было похоже на то, что Киллиан был рядом, чтобы вытащить меня на поверхность.

Но на этот раз я чувствовала себя обнаженной, замерзшей и одинокой.

Мне нужно было, чтобы он думал, что выбор карьеры вместо того, что было между нами, не было большой проблемой. Мне нужно было, чтобы он думал, что мне все равно. Что у меня на уме совсем другое.

— Ты прав, — наконец, ответила я, благодарная, что мой голос прозвучал твердо и нейтрально. — Предстоит многое, и мне нужно сосредоточиться.

Он внимательно осмотрел меня, и я посмотрела на него, надеюсь, безразлично. Когда я уже собиралась швырнуть в него солонкой, чтобы он перестал смотреть на меня, как на раненое животное, Киллиан кивнул.

— Хорошо.

Как это могло быть так легко для него?

Было ли это для него только физическим влечением? Вот почему? Разве он не чувствовал притяжения между нами, как будто была веревка, которая связывала нас, несмотря на наше сопротивление?

Неужели все это было только у меня в голове?

Я наколола вилкой салат, не в силах смотреть на мужчину напротив.

— Итак, что дальше?

— Дальше?

— С альбомом?

— Ну, смотря как запястье.

— Не совсем. Я попробовала играть, и весь оставшийся день ужасно болело.

— Мне жаль это слышать.

Он говорил так официально.

— Да, это было довольно утомительно, — поддразнила я высокомерным голосом.

Он невесело вздохнул.

— За это время я собрал команду по связям с общественностью и маркетингу. Нужно договориться с ними о встрече. Поищем способы, как справиться с неизбежным цирком, когда появится новость о твоем возвращении. А затем, как только первоначальный интерес угаснет, твоя реклама будет ориентирована на карьеру. Мы не хотим, чтобы твоя личная жизнь снова стала пищей для таблоидов.

— Да, было бы здорово этого избежать.

— Значит, я организую встречу? Ты готова к этому?

Я не знала, буду ли когда-нибудь готова к этому, но это происходило, хотела я этого или нет. Я уставилась на человека, отчасти виноватого в происходящем, желая возненавидеть его.

— Я, наверное, должна начать узнавать мир, верно?

— Что ты имеешь в виду?

— Прежде чем я сяду в комнате с кучей людей, чтобы обсудить защиту моей личной жизни, мне, вероятно, следует немного погуглить о текущем состоянии моей бывшей группы.

От этой мысли еда в моем желудке неприятно скрутилась.

Киллиан не мог скрыть своего беспокойства обо мне, и мое терпение лопнуло.

— Не хочу быть сукой, но, если мы не собираемся быть друзьями, ты больше не можешь так на меня смотреть.

На секунду выражение его лица стало жестким, но затем оно исчезло, фирменный пустой фасад смягчил черты.

— Хорошо. Я куплю тебе ноутбук. Ты можешь гуглить сколько душе угодно. Только не беги ко мне, когда у тебя голова пойдет кругом, прежде чем будешь в состоянии с этим справиться.

— О, не буду.

Я натянуто улыбнулась ему.

— О’Ди.

Киллиан смотрел на меня явно без эмоций. Но крошечная мышца на его челюсти выдавала его разочарование.

Это была капелька бальзама для меня.

ГЛАВА 21

Когда прошел день, а Киллиан так и не принес обещанный ноутбук, я начала подозревать, что он делает это намеренно. Я могла бы настоять и получить искомое, но не была уверена, что готова начать вскрывать старые раны. Возможно, он понимал это лучше, чем я.

Тем не менее, когда прошел еще один день с очередной неудачной попыткой сыграть на гитаре, я начала чувствовать, что схожу с ума. Прошло всего два дня — и хотя за последние полтора года были дни, когда я ни с кем не разговаривала — я привыкла общаться с Киллианом почти каждый день, и если не с ним, то с Отэм.

Насколько Отэм была зла на меня? Мысль о потере нашей дружбы вызвала у меня тошноту, поэтому я, наконец, набралась смелости написать ей.

Я: Я не хо за тв спиной разгвривать с О'Ди. Я влнвлсь за тебя.

Пока ждала ответа, решила отвлечься на книгу, но промучила один и тот же абзац пятнадцать раз, прежде чем телефон, наконец, звякнул.

ОТЭМ: Я не злюсь. Просто растерялась. Также я волнуюсь за тебя…

О, нет. Неужели нам нужно еще раз открыто обсуждать, как мы с ее братом решили игнорировать наше влечение… Как-то неловко. Но телефон пиликнул, прежде чем я успела ответить.

ОТЭМ: Ты сокращаешь текст? Скайлар, я в шоке. Правда. Может, тебе стоит пойти к текстовому терапевту. Хх

Я усмехнулась, испытывая огромное облегчение, что Отэм шутит надо мной.

Я: Знаю. Это проблема. Я пробовала, но ничго не вышло.

Отэм: Почему ты пропустила «е» в слове «ничего»? Это одна буква! Слишком ленива??

Я: О я мгу быть оч ленвй…

Отэм: Жалко, что я поняла, что это значит. Хх

Я: Так что ты делаешь?

Отэм: Пытаюсь решить, что делать со своим будущим.

Я: Сложно. Не хош отдхн от этого?

Отэм: Что ты имеешь в виду?

Я: Все чт угдн, что вытщит меня из этой квртры.

Минуту или две ответа не было, но в конце концов ответ пришел.

Отэм: Ты когда-нибудь была в King Tut’s?

При этой мысли я почувствовала прилив возбуждения. Бар King Tut's Wah Wah Hut был одним из культовых музыкальных площадок Глазго. Именно там Алан Макги основал Oasis. Blur, Biffy Clyro, Radiohead, Kings of Leon — все они играли там. Новые и старые группы и сейчас выступали в этом заведении. Мы с ребятами, когда играли в Глазго, хотели увидеть этот бар своими глазами, но возможности так и не выпало.

Я: Нет, не дразни меняморквкой, если не собираешься туда прглшть!

Отэм: ЛОЛ. Неужели я так поступлю с тобой?

Я: Возможно…

Отэм: Подруга купила билеты, чтобы увидеть какого-то парня, о котором я никогда не слышала, но ей нужно на работу. Я погуглила парня — Сол Кроу — и он действительно хорош. Хочешь пойти со мной? Сегодня в 8 вечера. Хх

Я: 100 %!

Отэм: Хорошо, отлично! Только я не в городе, так что просто вернусь прямо к концерту. Встретимся там в 7:45 вечера?

Я: Без проблем. Тгд увидмся! Жд не дждусь!

Отэм: Слишком много сокращений!!!!!! Хх

Я засмеялась и написала:

Я: хx — это тоже сокращение. От чмок-чмок.

Отэм: Ну, это звучит жутко, Хх.

Я: Верно. Х

Отэм: Ой, я получила поцелуй от Скайлар! Я чувствую себя особенной. Хх

Я::-Р

* * *

В тот вечер на Сент-Винсент-стрит я поехала на такси, потому что понятия не имела, как добраться до King Tut’s. Когда таксист высадил меня, я немного растерялась. Мы оказались на широкой наклонной улице в коммерческой части города. Напротив меня находилось стеклянное офисное здание, но позади стоял ряд типичных георгианских таунхаусов, которые были преобразованы в деловые помещения и квартиры. Огни под большим эркером одного из них освещали большую вывеску «King Tut’s».

Хм. Совсем не то, что я ожидала.

Судя по всему, King Tut’s был неприметным баром в подвале.

Я дрожала в холодном ноябрьском воздухе, обхватив себя руками, наблюдая, как две молодые пары спускаются по ступенькам ко входу. Не зная толком, что надеть, и устав от джинсов после годового ношения, я выбрала повседневное облегающее черное платье, которое Отэм уговорила меня купить несколько недель назад. Рукава длиной в три четверти; округлый воротник обнажал ключицы, переходя на спине в глубокий вырез. Облегая бедра, платье заканчивалось на пару дюймов выше колена. В комплекте с черными колготками и черными сапогами на танкетке вид был не слишком откровенным, но в нем присутствовала непринужденная сексуальность, в которой я хорошо себя ощущала.

С тех пор, как мне было комфортно в своем теле, прошло много времени, но за последние полтора месяца я вернула свои бедра и задницу и хотела отпраздновать это. Ура арахисовому маслу!

Не желая перегреться в помещении, я накинула сверху только блейзер и шарф, и, следовательно, чертовски замерзла, ожидая Отэм снаружи. Потом до меня дошло, что она не уточнила, где именно мы встретимся. Внутри или снаружи?

Я: Я на улце. Ты уж здс?

Из-за вышеупомянутого холода прошла, казалось, вечность, как мой телефон пиликнул.

Отэм: Я внутри. За столиком в баре. Увидишь меня, как только войдешь. Xx

Слава богу. Торопливо спустившись по ступенькам, я толкнула дверь, отчаянно желая, чтобы в моих костях осталось хоть немного тепла. Я, наверное, выпью пива. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз пила пиво.

Предвкушение и волнение были чувствами, которые, как я думала, давно умерли, поэтому головокружение от того, что я вошла в известное музыкальное заведение, с нетерпением ожидая возможности выпить пива и послушать хорошую музыку с подругой, было таким сладким, что мне почти захотелось плакать.

Поднявшись на пару ступенек, я открыла внутреннюю дверь. Запах еды и несвежего пива ударил в меня, и я улыбнулась, шагнув в бар и ища взглядом Отэм. Помещение было небольшим: ряд кабинок вдоль задней стены, стойка напротив, а в дальнем конце двойные двери, которые, как я предположила, вели в зал для мероприятий. Стены были увешаны музыкальными памятными вещами — фотографиями и плакатами — весь бар имел такой изношенный вид, который напомнил о стареющей легендарной рок-звезде, которая могла одеваться как угодно, потому что она была охренительной легендой.

Мне тут сразу понравилось.

Где же Отэм, чтобы разделить этот момент со мной? Хм.

Я искала рыжие волосы, поэтому потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть его.

Склонив голову над телефоном, он сидел в одиночестве за столиком, перед ним стоял наполовину заполненный бокал с пинтой пива.

Киллиан?

Мое сердцебиение ускорилось, и вдруг я почувствовала себя неловко в этом платье.

Отэм не говорила, что ее брат присоединится к нам, вот маленькая проныра. Я бросила взгляд на бар, ища ее там, и встретилась взглядом с высоким симпатичным барменом. У него была взъерошенная борода и широкие плечи. Он был худощавым и жилистым, и его общий вид я бы назвала «фанат музыки, которому на все наплевать». Он криво улыбнулся мне, и я ответила ему полуулыбкой, смущенная ситуацией. Где моя подруга и почему здесь Киллиан? Я неохотно перевела взгляд на него, и наши глаза встретились.

Он так и держал меня неподвижно, своим напряженным вниманием, ну а я попыталась перевести дыхание, которое О'Ди всегда удавалось выбить из меня.

Деловые партнеры, не более.

Верно.

С извинениями в меня врезались новоприбывшие, и я, спотыкаясь, вышла из зрительного контакта с Киллианом. Хорошо. Итак, он здесь. Прекрасно. Отэм будет нашим буфером.

Я нацепила не слишком дружелюбную улыбку и, проходя через бар, сняла блейзер и шарф. Бросила вещи на потрескавшееся кожаное сиденье и скользнула внутрь.

— Привет. — Я снова посмотрела на Киллиана.

Он провел взглядом по моему телу так, что у меня по спине пробежала восхитительная дрожь.

— Привет. Не ожидал увидеть тебя.

Я покачала головой.

— Да, Отэм тоже не сказала, что ты будешь здесь.

Киллиан напрягся, а затем понимание смягчило выражение его лица.

— Она бы не стала, — пробормотал он, касаясь экрана своего телефона. — Или она…

— Она что?

Вместо ответа он поднес телефон к уху, и я услышала, как пошли гудки. Потом прозвучал щелчок и слабый звук женского голоса.

— Отэм, ты ведь планируешь прийти сюда, верно?

Ее здесь не было? Что?

— Она только что написала мне и сказала, что она здесь.

Киллиан сжал губы, а затем его лицо помрачнело от того, что услышал на другом конце линии.

— Ага… Значит, это случилось в последнюю минуту? Так почему ты сказала Скайлар, что уже здесь? Ага… Ну, да… Конечно… Мы с тобой поговорим об этом позже.

Он повесил трубку и бросил телефон на стол. Начав складывать два и два вместе, я поерзала на стуле, чувствуя желание убежать.

— Она не придет?

— Не придет.

Он сверкнул глазами, но я знала, что это не на меня.

— Отэм сказала, что у нее срочная встреча с подругой, и ей нужно быть в другом месте. Она солгала тебе о том, что находится здесь, потому что думала, что ты не войдешь, если узнаешь, что я тут.

Лжец, лжец штаны в огне.

Это была подстава.

И мы оба это понимали.

Чеееееерт.

— Ну, она ошибается, — сказала я, пытаясь разрядить ситуацию. — Даже ты не сможешь помешать мне увидеть King Tut’s в первый раз.

Его взгляд смягчился.

— Ты никогда не была здесь раньше?

Я покачала головой, ухмыляясь, как фанатка.

Я очень взволнована.

— Да.

Он улыбнулся и огляделся.

— Полагаю, здесь есть это.

— Что именно?

— Атмосфера предвкушения. Здесь происходит волшебство. Люди приходят, гадая, повезет ли им стать свидетелями волшебного момента.

— Да, — согласилась я, поглаживая пальцами воздух перед собой. — Ты чувствуешь это. Мы с ребятами с удовольствием поиграли бы здесь, но, к сожалению, были недостаточно круты.

Губы Киллиана дрогнули.

— Крутизна в глазах смотрящего.

— Что-то типа того.

Я ухмыльнулась.

Мы обменялись теплыми взглядами, и напряжение между нами возросло в десятки раз. Я могла только предположить, что это было потому, что мы делали что-то, не связанное с работой, и это чувствовалось… Что ж, в этом платье это было похоже на свидание… И происходящее было настолько далеко за пределами того, о чем мы договорились, и это было не смешно.

— Тебе не обязательно оставаться со мной. Мне не нужна нянька.

Киллиан покачал головой.

— Я хочу послушать этого парня Кроу.

Тогда ладно. Мне определенно понадобится пиво, чтобы пережить это.

— Я собираюсь выпить.

Я схватила сумочку и уже собиралась выскользнуть из кабинки, когда Киллиан встал первым.

— Я принесу. Что бы ты хотела?

— Эм-м-м…

Я посмотрела мимо него на бар, надеясь увидеть меню с пивом.

— Что у них есть? Что ты пьешь?

— Фирменный лагер King Tut’s. Его варят в Глазго.

Ух.

— Ну, тогда я должна его попробовать. Хотя бы полпинты.

Я расставила большой и указательный пальцы.

— Я совсем маленькая.

Глаза Киллиана скользнули вниз по моему телу, и мне показалось, что я увидела румянец на его щеках. Но освещение было слабым, так что я не могла быть уверенной. Он откашлялся и отвернулся, пробормотав:

— Хорошо.

Мои щеки вспыхнули, и я положила ладонь на лицо, желая охладить кожу, и стала наблюдать, как Киллиан идет к бару. Место было не слишком переполнено, хотя, возможно, все уже находились в зале, ожидая выступление. Я услышала тихий гул музыки и догадалась, что это, должно быть, разогрев. Хотя мне не терпелось подняться туда, я реально нуждалась в дозе алкоголя, прежде чем придется оказаться рядом с Киллианом в затемненном помещении.

Боже, какая же у него задница.

Киллиан не был одет в свою обычную униформу из черных костюмных брюк и рубашки, которые сидели на нем как перчатки и демонстрировали худощавое сильное телосложение. На нем были темные джинсы, обтягивающие мускулистую задницу, и красная клетчатая рубашка поверх футболки с логотипом группы «Kaleo». Он хорошо смотрелся в красном. О'Ди обычно носил темные цвета, но красный делал его волосы чернее, а кожу более золотистой. В таком инди-расслабленном наряде он выглядел моложе.

Я почувствовала нечто большее, чем просто покалывание между ног, когда рассматривала его, стоящего у бара. Его грубый резкий профиль был мне почему-то более знаком, чем профиль любого другого человека на планете. Я представила, как подхожу к нему, скольжу руками по прекрасной заднице и поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать в шею. Вдыхаю аромат мыла, пряного лосьона после бритья и кожи самого Киллиана. Провожу языком по краю уха. Чувствую, как его тяжелый жар обволакивает меня, а гортанный стон вибрирует во мне…

О, черт.

Я стряхнула эту мысль, понимая, что мои щеки, вероятно, покраснели, но все мое тело осталось нуждающимся и желающим. Скрестив ноги под столом, я смотрела куда угодно, только не на Киллиана, надеясь, что мои острые соски не видны сквозь лифчик и слишком облегающее платье.

Мой взгляд упал на кабинку в нескольких шагах от нашей, потому что там была группа молодых женщин, смеющихся и бросающих голодные взгляды на бар.

На Киллиана.

Чувство собственности, о котором я и не подозревала, пронзило меня, когда я наблюдала за ними. На самом деле, думаю, они смотрели на него и бармена. Честно говоря, оба мужчины были очень сочными конфетками для глаз.

Но Киллиан был моей конфеткой!

Черт.

Я откинулась на спинку сиденья.

Нет, не был.

И я не хочу, чтобы он был.

Что за чертовщина.

— Вот.

Киллиан резко возник передо мной подтолкнул ко мне полпинты пива.

Запах хмеля заполнил мои ноздри, и я потянулась за бокалом, не в силах смотреть в глаза Киллиана из страха, что он увидит мое сексуальное расстройство.

— Спасибо.

Киллиан скользнул на свое место, и я почувствовала, как он уставился на меня, когда потянулся за своей пинтой.

— Скоро появится Кроу.

— Точно.

Я сделала глоток, думая, что он вежливо просит меня поторопиться.

— Ты в порядке?

— Конечно.

— Так почему ты не смотришь на меня?

Я неохотно встретила его взгляд.

— Я смотрю на тебя.

Боже, Скайлар, веди себя нормально!

Я одарила его кривой улыбкой, которая должна была быть дразнящей и, вероятно, выглядела испуганной.

— И я не единственная.

Черт, зачем я это сказала? Зачем привлекать внимание красивых девушек, которые смотрят на него? Идиотка!

Он изогнул свою бровь.

— Прости?

Что ж, ты это сделала.

— Девочки позади тебя. Они наблюдали за тобой в баре.

Киллиан ничего не сказал. Молча непроницаемо уставился на меня. Я уже начала подумывать о том, чтобы убраться из кабинки, когда он сказал:

— Бармен спросил, не вместе ли мы.

Мой взгляд метнулся к горячему бармену как раз в тот момент, когда он оторвался от бокала. Он одарил меня еще одной легкой улыбкой.

Я посмотрела на Киллиана.

— И что ты ответил?

— Ну, он не спросил, каким образом мы оказались здесь вместе, поэтому я сказал ему «да». Он сделал собственные выводы. Уверен, что ты можешь прояснить это, если захочешь, — небрежно протянул он и сделал глоток пива.

Но его глаза не отрывались от моих, и в том, как он смотрел на меня, не было ничего случайного.

Я почувствовала глубокий пульсирующий толчок внизу живота, и мне пришлось оторвать взгляд от него, иначе просто брошусь на него через стол.

— Я не захочу, — пробормотала я и отхлебнула пива.

Мне понравился вкус, и я сделала еще глоток.

— Скайлар?

О, боже, почему мне должно нравиться, как он произносит мое имя? Я прочистила горло.

— Э-э, что?

Его взгляд блуждал по моему лицу, как будто что-то искал, а затем он покачал головой.

— Ничего.

Затем он сделал огромный глоток пива, и, я смотрела, как его кадык двигается при глотке и представляла, как провожу по нему языком.

О, черт. Что со мной такое?

Обычно мне удавалось подавлять свои своенравные мысли о Киллиане О'Ди. Они были там: глубоко-глубоко в моем сознании.

Это из-за места? Это заведение меня так заводило?

— Скайлар?

— Хм?

Я снова перевела взгляд на его лицо. Черты его лица были такими напряженными, что он казался почти сердитым. Но глаза были горячими, а не рассерженными.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

У меня перехватило дыхание, и я не могла не признать:

— Ты не хочешь знать.

Мы обменялись разочарованными взглядами, а затем оторвались друг от друга. Почему Отэм так поступила с нами? Это была ее вина. До этого мы часто оставались наедине и были в состоянии игнорировать сексуальное напряжение между нами.

Так почему же сейчас было так чертовски трудно?

Я винила Киллиана. Обычно он был мастером по скрытию своих эмоций, но сейчас же смотрел на меня так, словно хотел увидеть меня обнаженной.

— Может, нам стоит пойти в зал?

Я опрокинула остатки пива, чувствуя, как оно неприятно хлюпает у меня в животе.

— Еще пива, чтобы взять с собой?

Он выскользнул первым.

Чтобы провести следующие девяносто минут наедине с Киллианом? Наверное, неплохая идея.

Купив нам по пинте, Киллиан провел меня через двойные двери в глубину бара. Стены тут были обшиты деревом и выкрашены в блестящий белый цвет. Большинство из них были покрыты плакатами. Но именно вид лестницы заставил меня остановиться.

Я усмехнулась и посмотрела на Киллиана, который улыбнулся мне в ответ.

— Ступени славы.

На каждой ступеньке был нарисован год, а рядом с ним артисты, игравшие в тот год в King Tut’s.

— 1993, Oasis, The Verve, — пробормотала я, когда мы медленно поднимались. — 1997, No Doubt… 1999, Biffy Сlyro.

Я толкнула локтем О'Ди.

— Один из твоих любимых.

Киллиан указал на ступеньку с 2004 годом. Я благоговейно покачала головой.

— Kasabian. The Killers. О, боже, это место похоже на порно для меломанов.

Киллиан рассмеялся.

— Странная аналогия, но верная.

Я хихикнула. Киллиан толкнул дверь наверху лестницы, и нас поразил громкий гул рычащего усилителя.

* * *

Зал для выступлений был крошечным. Многие говорили, что King Tut’s — камерное место, и они не шутили. А если застрять в дверях, то можно вообще не увидеть выступающую группу, потому что маленькая сцена спрятана в дальнем правом углу помещения.

Мы прошли дальше, в зале было не слишком людно, так как Сол Кроу был новичком. Он выглядел моложе, чем я ожидала, лет девятнадцать-двадцать, с копной густых вьющихся светлых волос и детским лицом. Парень сидел на табурете с гитарой в руке. На шее висела губная гармошка, а у ног — педаль, прикрепленная к единственному барабану, за спиной шипел усилитель. А за ним на стене нарисована вывеска King Tut’s Wah Wah Hut.

Мы остановились в небольшой толпе, где я могла видеть сцену.

— Я, э-э, написал эту песню, когда мне было пятнадцать, и я проходил через всякое дерьмо, — пробормотал Сол в микрофон и заерзал на стуле, готовясь играть.

Тут я почувствовала, как Киллиан наклонился ко мне, и я пропустила вдох. Мое ухо опалило горячее дыхание наряду с шепотом:

— Хочешь сыграть здесь?

Меня охватило удивление, на мгновение отвлекая от того, как безумно — сексуально Киллиан шептал мне на ухо.

— Что?

Он ухмыльнулся, увидев мое потрясенное выражение лица.

— Я могу забронировать для тебя место.

Сердце заколотилось от этой мысли, а взгляд на мгновение дернулся к сцене. Я посмотрела на Киллиана так, словно он мог быть переодетым Санта-Клаусом.

— Серьезно?

Взгляд Киллиана был мягким, слишком мягким, слишком теплым.

— Если это сделает тебя счастливой.

Что!?

Из напряженной игры взглядов нас выдернул звук губной гармошки, который пронзил помещение. Парень был хорош.

Затем он запел рычащим, тяжелым рок-голосом, что было полной неожиданностью. Сол был более чем хорош. Великолепен. Я даже отвлеклась от мужчины рядом.

Но только на мгновение.

Потому что после оптимистичной рок-песни с жестким кантри-фолком Сол сыграл прекрасную акустическую балладу.

Непросто красивую.

Сексуальную.

Я не понимала, как девятнадцатилетний или двадцатилетний парень мог так говорить о любви и влечении, но когда он пел о «языке по ее спине» и «маленькой смерти от ее лунных поцелуев» — я перестала думать о том, какое впечатление он на меня произвел.

И начала представлять, каково было бы, если бы по моей спине языком провел Киллиан.

Чувствовать, как эти сильные красивые руки сжимают мои бедра, пощипывают мои соски, словно нежно перебирают струны своего Taylor…

Моя грудь поднималась и опускалась в неглубоких вдохах, осознавая все о Киллиане, стоящем в темноте рядом со мной… Его дыхание тоже звучало неглубоко, а от тела исходило горячее напряжение. Он переминался с ноги на ногу, словно ему было не по себе.

Киллиан поднял свой стакан, чтобы сделать глоток, и его рука коснулась моей, вызвав на моей коже чрезмерную реакцию ощущений и покалывание мурашек.

После пятой песни я поняла, что мне нужно оказаться как можно дальше от Киллиана, иначе я все испорчу, бросившись на него. Я храбро вступила в контакт, пихнув его локтем, и он нахмурился, глядя на меня сверху вниз.

Я изобразила процесс выпивки, а затем поспешила к бару.

Увеличившееся расстояние между нами действительно помогло.

Я чуть не рухнула на стойку бара от облегчения и истощения. Бармен усмехнулся, направляясь ко мне по тихому бару.

— Неудачное свидание?

Нет, полная противоположность неудачному свиданию.

— Нет. Просто слишком жарко. Можно мне полпинты пива King Tut’s?

— Конечно, можно.

Он начал наливать в бокал и вопросительно посмотрел на меня.

— Знаешь, я весь вечер пытаюсь найти тебя, думаю, мы уже встречались раньше.

Я напряглась. Не хотелось быть узнанной в довершение моего неконтролируемого влечения к мужчине, которого я не должна иметь. Я сморщила нос в замешательстве.

— Ой. Я так не думаю.

— Нет, но потом ты заговорила, и меня осенило.

Он вернулся к бару с моим бокалом и наклонился, рассматривая мое лицо.

— Ты немного похожа на певицу, которая исчезла с лица планеты.

Тут я решила пресечь его на корню.

— Скайлар Финч, верно? — Одарила его, как надеялась, дразнящей улыбкой и закатила глаза.

— Ах, ты часто это слышишь, не так ли? — Он игриво улыбнулся.

— Так и есть. Все, что мне нужно — это радужные волосы.

Его взгляд скользнул по моим, теперь коротким светло-русым волосам.

— Нет, тебе и так хорошо. Хочешь мое мнение?

Он наклонился ближе, в голубых глазах плясали черти.

— Ты гораздо сексуальнее, чем Скайлар Финч.

Я хотела расхохотаться, но вместо этого одарила его довольной улыбкой.

— И это я тоже уже слышала.

Он усмехнулся и выпрямился, а я протянула ему деньги за выпивку. Он взял их, и при этом провел пальцами по моей ладони.

— Ты должна вернуться или можешь остаться и поговорить со мной немного?

Решив, что бармен гораздо более безопасный вариант, чем Киллиан, я согласилась остаться. Я позволила ему пофлиртовать со мной, пока пила пиво, чувствуя себя свободной и немного пьяной. Он задавал мне вопросы, на которые я не могла ответить, не выдав правды, поэтому я застенчиво ходила вокруг да около, что, если посмотреть со стороны, очень походило на флирт.

Так меня и нашел Киллиан.

Из-за музыки я не слышала, как он вошел в бар, и в этот момент смеялась над чем-то, что сказал бармен. Но я почувствовала его, как только он приблизился на пару метров.

С жестким взглядом, который метался между мной и барменом, Киллиан подошел к нам и поставил свой пустой стакан на стойку с невозмутимостью, которую я видела насквозь. Он уставился на меня со смесью раздражения, желания и непонимания.

Я не знала, как освободиться от его взгляда.

Никогда не могла.

Особенно когда его глаза вот так полыхали.

Я тусовалась на вечеринках с голливудскими актерами и харизматичными рокерами, но до Киллиана О'Ди я никогда не встречала человека, у которого так полыхают глаза.

— Нам нужно уходить.

Его голос звучал холодно и совершенно не соответствовал выражению лица.

И я знала, что он прав. Что бы Отэм ни пыталась здесь сделать, это сработало, и это оказалось опасно. Я кивнула и отодвинула свой почти пустой стакан. Потом попрощалась с барменом, который не скрывал своего разочарования по поводу моего ухода.

Киллиан обогнул бар, по-собственнически положил руку мне на поясницу и мягко подтолкнул вперед.

— Надень блейзер, — скомандовал он, придерживая для меня дверь.

— Мне не холодно.

Мне не было холодно. Мне было жарко. Отчасти алкоголь, отчасти полное сексуальное разочарование.

— Может, ты и не чувствуешь, но на улице совсем не жарко.

Мы поспешили вверх по ступенькам, и я увидела вдалеке огонек свободного такси. Я не хотела одевать блейзер, а предпочла вернуться домой, подальше от Киллиана О'Ди, и подняла руку.

— Со мной все будет в порядке, — сказала я, облегченно вздохнув, когда такси остановилось около меня. Я бросила на Киллиана быстрый взгляд, который не задержался ни на одной части его тела. — Спасибо за сегодняшний вечер.

Я подошла к такси и распахнула дверцу. Скользнула внутрь и начала закрывать дверь, когда почувствовала сопротивление.

Киллиан.

Он кивнул мне.

— Подвинься.

Сбитая с толку, я отпустила дверцу и подвинулась на заднем сиденье, наблюдая, как он уселся рядом со мной и захлопнул дверцу такси. Затем продиктовал водителю мой адрес и с каменным видом уставился вперед.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— Хочу убедиться, что ты доберешься домой невредимой.

Я не ответила.

Я смотрела в окно на мелькающие в темноте огни города и старалась не думать о мужчине рядом со мной. Но чем больше я старалась не думать, тем больше я о нем думала!

Я никогда раньше не испытывала такого повышенного влечения. И понимала, что именно происходит между мной и Киллианом. Это витало во время написания песни, и определенно в тот день в его кабинете. Однако, мы оба жестко контролировали это притяжение.

Но теперь казалось, что я потеряла контроль над поводьями, и то, что я чувствовала, было настолько огромным, что выплеснулось на Киллиана. Или, возможно, все было наоборот. Быть может, это он потерял контроль и заставлял меня метаться. И теперь он как будто чувствовал реакцию моего тела, чувствовал, что мои груди напряглись и набухли, что соски твердыми пиками уперлись в ткань лифчика, а между ног ждала готовая горячая гладкость.

Я никогда и никого не хотела так, как Киллиана в этот момент. Даже Мики.

Желание было таким острым, что на глаза навернулись слезы разочарования.

Я сморгнула их и с облегчением увидела, что уличные фонари стали отражаться в темных водах Клайда, и в поле зрения появилось мое здание.

— Я заплачу, — пробормотал Киллиан.

Даже если бы заплатила я, технически это сделал он, потому что все мои деньги были из заемного пособия, которое мне предоставил Киллиан.

Разве это не должно быть холодным напоминанием о том, кем он для тебя является, Скайлар?

Но это было не так.

Черт.

Как только такси подъехало к моему дому, я пробормотала «спасибо» водителю и попрощалась с Киллианом. Я захлопнула за собой дверь и вышла. Но когда увидела, что Киллиан тоже покинул такси, шок заставил меня остановиться на тротуаре.

Водитель отъехал, оставив нас на улице пялиться друг на друга.

Яростная потребность горела в глазах Киллиана.

Практически мольба.

Желание.

Зеркальное отражение моего собственного отчаянного желания.

Тогда я и догадалась, что мы оба перестали бороться.

Глубокая дрожь прошла по нижней части моего живота, и от этого скользкого тепла между ног стало еще жарче.

Мы пошли в ногу друг с другом до подъезда, и я дрожащими руками отперла дверь. Киллиан придержал ее для меня, и я прошла мимо него, случайно коснувшись грудью его груди. Его дыхание сбилось, как и мое. Мы вошли в лифт и кислород, казалось, иссяк. Все, что мы слышали — это наше неглубокое дыхание.

Мои пальцы чесались дотянуться до Киллиана, но я сдержалась, хотя желание сорвать с него рубашку было чрезвычайно сильным.

Я так сильно дрожала, пытаясь вставить ключ в дверь квартиры, что Киллиан накрыл мою руку своей и помог мне. На какое-то время мы так и замерли: его рука на моей, тепло его тела за моей спиной. Я хотела спросить, что, черт возьми, мы делаем, но побоялась разрушить момент. Вдруг слова заставят нас задуматься.

А я не хотела думать.

Я хотела чувствовать.

Толкнув дверь, я вошла в квартиру и, проходя мимо бокового столика, бросила на него сумочку и ключ. Я слышала, как Киллиан закрыл и запер за нами дверь и последовал за мной в гостиную. Я стояла к нему спиной и смотрела на темную реку, но чувствовала его повсюду, словно он обнимал меня, хотя он и находился на другой стороне комнаты.

Понимала, что как только повернусь, все изменится. Я колебалась. Но Киллиан спросил:

— Скайлар?

И этого было достаточно. Он произнес мое имя своим сексуальным, черт побери, голосом.

Я обернулась, позволяя тому, как сильно я хотела его, вспыхнуть в моих глазах. Киллиан сжал висящие по бокам руки в кулаки, его ноздри раздулись.

А потом…

Потом мы бросились друг на друга. Наши тела столкнулись за мгновения до того, как соприкоснулись наши губы.

Это был не сладкий поцелуй, как в романтическом фильме.

Это были губы, язык, желание.

Прижимая мою голову к своей, Киллиан крепко сжал короткие пряди моих волос; я же впилась в его предплечья. Я вцепилась в Киллиана в надежде потеряться в нем.

Поцелуй был со вкусом тоски, разочарования, отчаяния и наказания. Наказание друг друга за чувства, которые, как мы знали, не должны были испытывать.

Я застонала в его рот, когда Киллиан другой рукой крепко сжал мою задницу, притягивая к своей горячей эрекции.

Этот звук заставил его сильнее вжаться в меня бедрами. Он разорвал поцелуй и, сжимая мою задницу, спросил:

— Откуда, черт возьми, взялась эта попка?

Я засмеялась, потянувшись к нему, желая вернуть его губы.

— Вырастила специально для тебя.

Звук его смешка отразился у меня во рту. Мы целовались все безумнее, и потребность внутри меня разгорелась до пламени.

Я нуждалась в нем внутри себя.

Я не хотела прелюдии. Или чтобы меня дразнили, растягивали, мучили.

Я хотела, чтобы меня заполнили. Чрезвычайно быстро. Я жаждала Киллиана внутри себя. Сейчас же.

Нащупывая пуговицу на его джинсах, я недвусмысленно дала это понять.

Затем мы оказались на полу, руки хватали и рвали, а губы и языки исследовали любое обнаженное место, которое могли найти. Я с отчаянием стащила с Киллиана рубашку, но до того, как добралась до футболки, он задрал подол моего платья. Своими длинными пальцами Киллиан схватил мои колготки у талии и дернул так яростно, что я услышала, как они порвались.

Но это никого не волновало. Киллиан стянул их вместе с трусиками. В процессе ожидаемо все зацепилось за сапоги. Ругаясь, Киллиан стащил один с ноги вместе с остатками колготок и нижним бельем.

Но когда он принялся бороться со вторым сапогом, мое терпение иссякло.

— К черту, — выдохнула я. — Просто войди в меня, Киллиан, сейчас же.

То ли я просто так произнесла его имя, то ли умоляла, то ли и то и другое вместе, но Киллиан оставил в покое мои сапоги и снова вернулся ко мне. Его поцелуи стали еще более голодными, когда я нащупала молнию на его джинсах.

Киллиан руками раздвинул мои ноги и скользнул в меня пальцами. Я рвано задышала. Обнаружив, что там уже влажно, он зарычал мне в губы. Разорвав наш поцелуй, посмотрел мне в глаза с таким голодом, какого по отношению ко мне никогда не показывал ни один мужчина.

И тот факт, что именно Киллиан смотрит на меня так, только усилило мою похоть.

— Ты такая мокрая. — Мышцы его лица затвердели от желания.

Он сел на меня, отчего мои руки безвольно упали вдоль тела. Я наблюдала за ним, наблюдала за его трясущимися руками. Все самообладание этого мужчины исчезло. Он вытащил из заднего кармана бумажник, нетерпеливо открыл его и достал пакетик из фольги.

От предвкушения я принялась извиваться под ним. Киллиан отбросил бумажник и потянул молнию на джинсах вниз. Не отрывая взгляда, стянул джинсы и боксеры ровно настолько, чтобы освободить толстый твердый член и, отсалютовав мне, разорвал упаковку презерватива.

Я пальцами вцепилась в ковер подо мной. Каждая секунда, которую отнимал Киллиан, казалась пыткой. Но, честно говоря, он надел презерватив в рекордно короткое время и буквально рухнул между моих ног, упершись локтями по обе стороны от моей головы и снова поцеловал.

Я широко расставила ноги, и когда Киллиан прижался ко мне, застонала ему в рот, а затем разорвала поцелуй, чтобы взмолиться.

— Киллиан.

Он толкнулся в меня. Жестко.

Мое желание значительно облегчило проникновение, но член был большим, толстым, и эта подавляющая наполненность, в которой я отчаянно нуждалась, выстрелила электрическими искрами удовольствия вдоль спины.

Мне нужно было больше.

— Киллиан, — снова выдохнула я, скользя руками вниз по его заднице, стягивая джинсы вниз, чтобы сжать пальцы на твердых мышцах.

— Черт, Скайлар, — прорычал он, пряча лицо в моем изгибе плеча, приподнялся на руках и двинул бедрами.

Если раньше все просто вышло из-под контроля, то теперь превратилось в животный хаос. Все, чем мы были, чего хотели и в чем нуждались, сосредоточилось вокруг горячего быстрого и жесткого члена внутри меня. Мои бедра инстинктивно поднимались, чтобы встретиться с его. Мои крики заполнили его уши, а его стоны заполнили мои. Я так яростно вцепилась в Киллиана, что, наверное, на нем останутся синяки.

Напряжение внутри меня сжималось. Сжималось и скручивалось каждый раз, когда он выходил и врезался обратно.

Так переполнено.

Это было накатывающее блаженство.

— Я скоро, — выдохнула я.

Киллиан потянулся к моему бедру, обхватил его своей большой рукой и прижал к себе, меняя угол толчка.

Напряжение внутри разлетелось вдребезги, в глазах замигали огоньки, и я полетела в какую-то прежде неизвестную физическую нирвану. Мне кажется, я даже закричала.

Наслаждение прокатилось по телу, внутренние мышцы пульсировали и сжимались вокруг Киллиана. Его бедра забились быстрее, прижимаясь ко мне, а затем замерли. Киллиан выкрикнул мое имя и до синяков сжал пальцы на моей ноге; его бедра дернулись от напряжения и пульсации освобождения.

Когда прошла кульминация оргазма, Киллиан отпустил мою ногу и навалился сверху. Я почувствовала его жаркий тяжелый вес и закрыла глаза, наслаждаясь самым сладким, самым желанным удовлетворением, которое когда-либо испытывала.

Наше затрудненное дыхание заполнило квартиру.

Мое сердце колотилось быстро и очень сильно.

Наконец, шум крови в ушах затих, и я полностью осознала произошедшее.

Я развалилась на полу гостиной, а Киллиан лежал сверху, между моих ног, все еще внутри меня. Платье было задрано до талии, нижнее белье и рваные колготки болтались на правой лодыжке, на этой же ноге остался сапог. Киллиан, напротив, был полностью одет.

Это было безумие.

По-животному.

Низменная потребность иметь Киллиана внутри себя после нескольких недель прелюдии.

И это был лучший секс, который у меня когда-либо был.

Так что я лежала, надеясь, что Киллиан все не испортит, не позволит реальности вторгнуться в мою жизнь.

Наконец, он поднял голову, так что наши губы оказались в нескольких дюймах друг от друга. У него был веселый мягкий взгляд глубоко удовлетворенного человека. Мои губы дернулись в облегченной улыбке.

— Что ж, мы определенно повторим это.

Из меня вырвался смех, сотрясая все тело. Мы улыбнулись друг другу, и я ответила:

— Да, повторим.

ГЛАВА 22

— Во всем виновато платье.

Я склонила голову набок и недоверчиво уставилась на Киллиана.

— Серьезно? Это было из-за платья?

Мы переместились с пола в гостиной на кровать в спальне. Потом, пока Киллиан приводил себя в порядок в ванной, я переоделась в майку и свежее нижнее белье.

Киллиан появился на пороге и сразу завис, упиваясь моим видом: сидящей на кровати и ждущей его. Задержался взглядом на моих голых ногах, а затем сбросил туфли. За ними последовала футболка, джинсы, и я снова почувствовала жар и нарастающее желание. Когда мы Киллианом занимались сексом, я, вцепившись в него конечностями, чувствовала его сухие мышцы, но, увидев воочию, очень обрадовалась за свои девичьи местечки.

Несмотря на широкие плечи, Киллиан не был мускулистым. Я знала это. Но не ожидала, насколько рельефным будет его телосложение. Эти пресловутые шесть кубиков. Боже мой, сейчас упаду в обморок. Такое одним плаванием не сформируешь. Этому мужчине явно приходилось тренироваться каждый день, чтобы так выглядеть.

— Наслаждаешься видом? — спросил Киллиан, ухмыляясь и перелезая через меня на другую сторону кровати. Он откинулся на подушки, закинув одну руку за голову, и наблюдал за мной.

Странно, насколько это было комфортно.

Я растянулась рядом.

— Ага. Я также жду, когда ты начнешь психовать. Что случилось с твоим жестким контролем?

— Во всем виновато платье.

— Серьезно? Это было из-за платья?

— Это было из-за платья.

Он кивнул, совершенно не смутившись.

Я сморщила нос.

— Боже, оказывается умных мужчин можно так легко соблазнить платьем.

Внезапно посерьезнев, Киллиан изучающе посмотрел на меня.

— Только если это правильная женщина.

Глупо довольная этими словами, я прикусила губу, чтобы сдержать свою широкую улыбку.

Глаза Киллиана опустились на мой рот и потемнели.

— Итак, ты увидел меня в платье, и все твои правила и представления о нас улетучились?

Он провел рукой по лицу и безвольно ее отпустил. Он выглядел смирившимся.

— Я больше не могу бороться с тем, что чувствую к тебе. Не могу. В любом случае, это чертовски утомительно.

Бабочки порхали у меня в животе. Я хотела спросить, что именно он чувствует, но смелости не хватило. Вместо этого я поддразнила:

— И как долго ты планировал соблазнять меня своим тлеющим взглядом?

Его губы дрогнули.

— Тлеющим взглядом?

— Да. Тлеющим взглядом.

Я повернулась на бок, упершись локтем в кровать и положив руку на голову.

— Твои глаза прожигали меня.

— Я не знал, что у меня есть такая способность.

— Ну, это так.

— Я ничего не планировал. Ты же знаешь, что я этого не планировал.

— Я думаю… На самом деле я имею в виду… Как давно ты хотел опрокинуть меня на пол и выебать мне мозги?

Его брови сошлись на переносице.

— Это то, что я сделал?

— Не волнуйся, мне понравилось. Или мой всемогущий оргазм не прояснил этого?

Он одарил меня похотливой ухмылкой.

— Нет, это было очень ясно. И я не знаю. Я не знаю, когда восхищение тобой и твоей музыкой переросло во что-то другое.

Я кивнула, потому что понимала его.

— Я тоже не знаю, когда это переросло во что-то другое. Но так случилось. И ты не смотришь на меня безучастно и не говоришь, что это больше никогда повторится? И что теперь?

— Ты хочешь, чтобы я это сказал?

— Нет. Я хочу, чтобы это случилось снова, — призналась я. — Я чувствую…

Сколько раз я успела сказать это, не отпугнув его?

Киллиан протянул руку и мягко провел кончиками пальцев по моей щеке, затем по губам.

— Ты чувствуешь?

Я выдержала его взгляд и прошептала:

— Я чувствую.

Он на мгновение зажмурился, а затем приподнялся и, обхватив рукой мой затылок, вжал меня в себя. На этот раз его поцелуй был мягким, сочным и таким сладким, что я ощутила, как растворяюсь в нем. Я обняла мужчину за плечи и уселась на нем верхом. Он обнял меня за спину, прижимая вплотную к себе. Я наслаждалась, чувствуя, как меня прижимают к твердому и сильному телу.

Мы целовались. Познавая каждый изгиб губ друг друга, каждое движение языков, наш вкус.

Впервые за всю свою жизнь я не чувствовала себя одинокой.

— Что мы делаем? — спросила я, когда мы, наконец, перевели дыхание

Тяжело дыша, я прислонилась лбом к его лбу и закрыла глаза, посылая во вселенную желание, чтобы этот момент длился вечно.

— Я не знаю, — ответил Киллиан, сжимая мою талию. — Я только знаю, что не хочу останавливаться.

— Но…

Я не хотела упоминать об альбоме. Я не хотела напоминания о нашем контракте.

— Мы могли бы сохранить все в секрете. — Он отстранился, так что мне пришлось посмотреть ему в глаза. — Видеться тайно, пока альбом не выйдет, и пыль не уляжется. Тогда никому не будет дела до того, встречаемся ли мы друг с другом. Моему дяде будет все равно, пока мы приносим деньги для лейбла. И я не знаменит, Скайлар. Твоим поклонникам будет все равно.

Киллиан смотрел так далеко вперед? Для него это действительно был не просто секс? Этот вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я смогла его остановить.

Киллиан недовольно нахмурился, глядя на меня.

— Ты действительно думаешь, что я из тех мужчин, которые рискнут своей и твоей карьерой ради простого траха?

Я поерзала у него на коленях, чувствуя свидетельство его желания.

— Влечение может быть очень сильной вещью. И я знаю о Жасмин и о твоих многочисленных недолгих отношениях.

Хмурый взгляд стал еще более сердитым.

— Кто рассказал тебе о Жасмин?

— Лучше скажи, — отступила я, — почему ты не рассказал мне о ней?

Киллиан сжал руками меня за талию сильнее и притянул обратно к себе.

— Потому что это были случайные отношения, которые ничего не значили и никуда не вели.

— И ты не хотел, чтобы я знала, что у тебя есть девушка?

— Мы тогда работали над твоими песнями, и я не хотел, чтобы ты беспокоилась о том, что дома меня ждет женщина, когда на самом деле я желал тебя. И она не ждала, когда я вернусь домой, потому что мы никогда не жили вместе. — Его пальцы сжали мой затылок, выражение лица стало яростным. — Я порвал с ней после того, как понял, что первым человеком, о котором я думал каждое утро, когда просыпался, был тот самый человек, о ком я думал перед сном.

Осознание произнесенного заставило меня расплавиться.

— Я знала, что небезразлична тебе.

— То, что я чувствую, немного сильнее этого, Скайлар. — Киллиан уставился на меня с чистым желанием. — Ты моя.

Дрожь пронзила меня, покалывание и жар прошлись по коже. Я покачала головой, твердо держась за свою независимость.

— Мики тоже так говорил, но я никому не принадлежу.

Килл издал низкое рычание, как пещерный человек, и перевернул меня на спину, прижимая к кровати.

— Если бы ты была его, мой член не был бы внутри тебя всего лишь полчаса назад. Ты моя, Скайлар Финч. Думаю, я всегда чувствовал, что ты моя. Вот почему я сам не пошел за Джонатаном Уэлшем. Я бы убил его, — прошипел он. — Я бы убил его за то, что он причинил тебе боль.

— Киллиан…

Я покачала головой, чувствуя неуверенность, смущение, удивляясь, почему часть меня хотела кричать от возмущения, в то время как другая выла от восторга.

— И я твой, — смягчился он, нежно касаясь губами моих. — Твой.

Мой.

Разве я не думала об этом раньше? Разве я не думала об этом в баре, когда девушки смотрели на то, что было моим?

Я скользнула руками по широким плечам, чтобы обхватить такое знакомое лицо. Мои чувства к этому мужчине были сложными. Меня раздирали чувства, которые я не хотела признавать, потому что они разрушили бы блаженство от того, чтобы вот так быть с ним. Киллиан О'Ди смотрел на меня, словно я значила для него целый мир.

Мужчина, которого нелегко любить.

И он хотел принадлежать мне.

— Ты мой, — согласилась я. — Я твоя.

Киллиан жадно поцеловал меня в ответ. Поцелуй, который привел к тому, что мы сбросили одежду. Он единым медленным толчком вошел в меня. Мы не торопились. Прикасались, гладили, целовались.

Двигаясь внутри меня, Киллиан пристально смотрел мне в глаза, и хотя слова так и не были сказаны… я чувствовала себя любимой.

* * *

Я будто была создана для Киллиана, что даже во сне почувствовала, как он отстраняется от меня. Матрас прогнулся, и шуршащий звук просочился в мое сознание.

Я медленно моргнула, веки были тяжелыми, будто я недостаточно выспалась. Повернув голову на подушке, я увидела Киллиана, сидящего уже в джинсах на кровати и натягивающего ботинки.

Свет проникал в комнату через щель в занавесках.

Неужели он уйдет и не разбудит меня?

Так сожалел о прошлой ночи, что решил улизнуть?

Я сонно застонала и села, не собираясь позволять ему радостно выскочить из квартиры без неловкой конфронтации.

Он оглянулся на меня через плечо и мягко улыбнулся. Это заставило мои напряженные мышцы расслабиться.

— Я пытался не разбудить тебя.

Я убрала с лица волосы.

— Который сейчас час?

Киллиан встал, обошел кровать и поднял свою футболку.

— Начало девятого

Услышав недовольный тон, я не смогла сдержать улыбку.

— Я что, испортила ваше расписание, мистер О'Ди?

Он одарил меня недовольной ухмылкой, к которой я так быстро пристрастилась, а затем натянул футболку через голову.

— В буквальном смысле.

— Во сколько ты обычно встаешь по утрам?

Киллиан заколебался, будто не был уверен, стоит ли говорить мне об этом.

— В пять.

В ужасе я разинула рот.

— Почему?

Киллиан усмехнулся и шагнул ко мне.

— Мне нравится плавать, а потом ходить в спортзал перед началом рабочего дня.

— Я так и знала. — Я смотрела на него. — Ни у одного мужчины нет такого тела, как у тебя, если только он не работает над ним.

— Да, ведь не всем из нас повезло просыпаться такими сексуальными, как ты, ничего для этого не делая.

Он уперся руками в кровать передо мной, в его темных глазах плясали огоньки. Я уже была готова съежиться от такого пристального внимания, когда он пробормотал:

— У тебя самые необыкновенные глаза. Когда ты впервые по-настоящему посмотрела на меня, я был ошеломлен.

Я улыбнулась, чувствуя глупое головокружение при мысли о том, что даже будучи бездомной беспризорницей, я обладала силой, чтобы ошеломить Киллиана О'Ди.

— Я бы никогда об этом не догадалась.

— Ну, это правда. Я знал, что у тебя глаза разного цвета, потому что, пока искал информацию, в интернете было несколько статей об этом. Но сложно по-настоящему оценить, насколько они красивы, пока они не глядят на тебя. — Он пристально смотрел на меня. — Или как приятно в них смотреть, когда их обладательница кончает вокруг моего члена.

Я покраснела.

— Доброе утро тебе.

— Доброе.

— А что другого, и мне приходится много работать, чтобы хорошо выглядеть. Требуется высшее мастерство, чтобы съесть столько арахисового масла, чтобы вернуть свою прежнюю задницу.

Взгляд прекрасных глаз опустился на мой рот.

— Знаешь, все усилия очень ценятся.

Киллиан наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отгородилась от него рукой. Он приподнял бровь.

— Я не почистила зубы.

— Убери руку, Скайлар.

— Не-а.

Я сиганула с кровати, пронесшись мимо Киллиана так быстро, что он едва успел моргнуть. Я услышала его смешок, когда вбежала в ванную и схватила зубную щетку. После причесалась и вернулась в спальню с застенчивой улыбкой.

Киллиан ждал меня, скрестив руки на груди.

— Ты очень странная.

— Э-э, кое-что ты уже знал до того, как бросил меня на ковер и выебал мне мозги.

— Ты продолжаешь напоминать, и я чувствую, что в ближайшее время ты не позволишь забыть, как это произошло.

Я неторопливо подошла к нему, и Киллиан схватил меня за талию, прижимая к своей груди.

Без туфель на каблуках я чувствовала себя маленькой в его объятиях. Я посмотрела на него с игривой улыбкой.

— Почему ты хочешь, чтобы мы забыли, что все произошло именно так? Это был самый горячий секс в моей жизни.

У Киллиана был самодовольный радостный вид.

— В моей тоже.

Его ответ заставил меня почувствовать себя самодовольной и радостной.

— Да?

— Да, — пробормотал он, склонив голову.

На этот раз я позволила себя поцеловать. Все началось мило, медленно, но я совершила ошибку, застонав, и Киллиан крепче вжал меня в себя. Поцелуй стал голодным, и я обнаружила, что меня заставляют отступать к стене, где и прижали всем телом.

Жар и потребность нахлынули на меня, и я скользнула руками под футболку Киллиана, задирая ее, отчаянно желая почувствовать его теплую кожу на своей. Он понял намек, снял ее через голову и отбросил. Затем погладил мой живот под майкой. Грубоватые кончики его пальцев заставили меня вздрогнуть, а затем скользнули в мои трусики и ниже, нацелившись на клитор. Я ахнула Киллиану в рот.

Он играл со мной, мои бедра непроизвольно двигались навстречу его прикосновениям.

— Черт, тебе нужно остановиться, — взмолилась я. — Презервативов больше нет.

Ночью мы использовали те два, которые были у него в бумажнике.

— Мне не нужен презерватив для того, что я хочу с тобой сделать, — хрипло прошептал Киллиан мне на ухо, а затем опустился на корточки, не сводя с меня глаз.

Они потемнели, когда я втянула воздух от волнения. Я прикусила губу, моя грудь быстро и резко поднималась и опускалась, пока Киллиан запускал пальцы в трусики и стягивал их с моих ног. Я перешагнула через ткань, становясь влажной только лишь от предвкушения. Киллиан обхватил мои икры сзади, лаская провел до внутренней поверхности бедер. Затем раздвинул их, и я сама расставила ноги.

— Сними майку, — потребовал он хриплым от желания голосом. — Я хочу видеть тебя полностью.

Я схватила подол майки и стянула ее через голову. После того, как я снова набрала вес, моя грудь увеличилась, но я никогда не стану девочкой с большой грудью. Очевидно, для Киллиана размер моей груди не имел значения, он уставился на мою наготу, как будто я была самым сексуальным объектом, который он видел.

Он встал на колени, кончики его пальцев пощекотали мою внутреннюю поверхность бедер, наклонился и запечатлел сладкий поцелуй на животе.

— Ты знаешь, какая ты великолепная?

Я почувствовала волну желания чуть ниже того места, где меня коснулся поцелуй, и потянулась к голове Киллиана, запустив пальцы в его волосы, пока он осыпал поцелуями мой живот там, где я больше всего хотела.

— Киллиан, — простонала я.

Он прижался щекой к моей коже, и я ощутила, как он улыбнулся.

— Чему ты там улыбаешься?

Я нежно потянула его за волосы, и он откинул голову назад, посмотрев на меня с озорством в глазах.

— В твоем теле не остается ни одной скромной частички… когда дело доходит до получения оргазма. Если бы я только знал об этом раньше.

Я подняла глаза к потолку и обратилась к воображаемому богу:

— Как он может быть таким раздражающим и сексуальным одновременно?

В ответ Киллиан закинул мою ногу себе на плечо и прижаться ртом к моему лону. Резкое движение заставило меня выпустить из рук его голову и упереться в стену.

А потом уже ничего не имело значения, кроме ощущения его языка. Как он лизал и сосал мой клитор, под мои хриплые выкрики его имени на выдохе и мольбы о большем.

Когда он скользнул пальцами внутрь меня, напряжение, и без того предельное, превратилось в сокрушительное блаженство. Я вскрикнула, оргазм прокатился по мне, как приливная волна, мои бедра задрожали под горячим ртом, но Киллиана продолжал лизать меня.

Я обессилено припала к стене, а Киллиан поднялся на ноги. Его щеки вспыхнули, и он уставился на меня голодными глазами. Провел руками вверх, на секунду задержался на моей талии, а затем обхватил мою обнаженную грудь. Мы смотрели друг на друга, полные благоговения, полные желания. Он сжал грудь, а я застонала и удивилась. Как я могла так скоро снова захотеть его? Киллиан склонился и обхватил горячим ртом мой сосок и всосал его.

— Боже…

Я вцепилась в него, пока он, не спеша, целовал, лизал и сосал мою грудь. Наконец, прижался ко мне всем телом и уперся лбом в мое плечо, тяжело дыша.

Я чувствовала, как его стояк впивается мне в живот.

Потянула руку к молнии на его джинсах, и Киллиан поднял голову. Его глаза изучали мои, как будто искали ответ на невысказанный вопрос. Я расстегнула молнию, и он схватил меня за руку.

— Тебе не обязательно.

То, что он так сказал, что не искал ответной услуги после того, как набросился на меня, заставило мое сердце забиться еще сильнее.

— Я хочу, — поклялась я.

Киллиан поймал мой подбородок указательным и большим пальцами, его голос был тихим.

— И все же… С тобой я всегда хочу только отдавать. Я не хочу, чтобы ты чувствовала, что я что-то у тебя отнимаю.

Это был момент, который мог разрушить чувство между нами — я увидела искренность в его глазах и поняла, что он действительно понятия не имел, что отнимет у меня, как только этот проклятый альбом выйдет.

Это ранило мое сердце. Очень сильно.

Но была гораздо большая часть моего сердца, которая быстро пристрастилась к этому мужчине. К тому, чтобы быть с ним. К тому, чтобы чувствовать себя более живой, чем за все последние годы. Я не могла отпустить это. Я хотела, чтобы это чувство длилось вечно.

— Тебе не кажется, что, заставляя тебя чувствовать себя хорошо, я тоже буду чувствовать удовлетворение.

Я просунула руку в его боксеры и сжала стальную горячую длину.

Киллиан зашипел от удовольствия, сразу же поддавшись навстречу моему прикосновению, и уперся руками в стену.

Я хотела, чтобы он весь день отвлекался на воспоминания обо мне, стоящей на коленях с его членом во рту. Я хотела иметь власть над ним, как и он имел ее надо мной.

Киллиан напрягся, когда я отстранилась от его члена, чтобы стянуть джинсы и боксеры, затем вновь опустилась перед ним на колени.

— Скайлар, — прохрипел он, и его глаза вспыхнули.

А потом он стонал мое имя снова и снова, покачивал бедрами от нарастающего желания, пока я лизала и сосала. Наблюдая, как тяжело дышит Киллиан, как исказилось от неприкрытой похоти его лицо, я вновь завелась до дрожи между бедер.

— Я сейчас кончу, — предупредил он со стоном, и я отстранилась и довела его до оргазма кулаком. — Скайлар, твою мать!

Он кончил мне на грудь, и я почувствовала, как низ живота пульсирует в мини-оргазме. Затуманенное сексом отчаяние все еще цеплялось за меня, пока Киллиан отходил от кульминации. Я поднялась на ноги, потянулась к нему, к его рту.

Он жадно поцеловал меня, вжимая спиной в стену. Я обхватила его запястье, оторвав его от стены у моей головы, и направила к моему центру.

Киллиан тут же скользнул пальцами внутрь меня, и я, обхватив его за талию для устойчивости, начала покачиваться навстречу толчкам твердых пальцев.

— Я держу тебя, — пробормотал он, — я держу тебя.

Потребовалось очень мало времени, чтобы мой оргазм прорвался сквозь меня.

Мы стояли, прижались друг к другу, расслабившись от удовольствия, и пытались отдышаться. Через какое-то время я почувствовала, как мягкие губы покрывают поцелуями мое плечо и поднимаются от шеи до уха.

— Думаю, нам обоим нужно принять душ.

— Ты опоздаешь.

— Думаешь, меня это волнует? — Горячие руки скользнули вниз по моей талии, как будто Киллиан не мог не касаться меня. — Теперь у меня есть воспоминание о тебе, стоящей на коленях с моим членом во рту. Всякий раз, когда я захочу, этот образ будет в моей голове. Это более чем стоит того, чтобы опоздать в гребаный офис.

Я усмехнулась. С мужчинами было так легко. Я мягко провела ногтями по его мускулистой спине.

— Давай не будем задерживаться. Нам нужно принять душ.

Горячая вода лилась сверху, и мы неспеша касались друг друга, пока приводили себя в порядок. Я осторожно спросила:

— Стоит ли мне начать принимать таблетки?

— Определенно, — сказал Киллиан.

Мне было неудобно поднимать эту тему, но умная женщина всегда должна помнить о таком.

— Мне неприятно, гм, упоминать об этом… Но, в общем, я сдала анализы, когда проходила тот осмотр, и у меня все… Чисто…

— Я проверюсь, — оборвал меня Киллиан, а затем нежно поцеловал.

— Ладно, хорошо.

После этого я надела джинсы и футболку, следуя за Киллианом в гостиную, где он принялся просматривать свой телефон.

— Уверен, что не можешь остаться на быстрый завтрак?

Он оторвал взгляд от своего мобильника.

— Хотел бы я это сделать, но мне нужно ответить на три пропущенных звонка и кучу электронных писем.

— Ладно. Давай провожу тебя.

Мы подошли к двери, я сняла с нее цепочку, и Киллиан притянул меня в свои объятия.

— Я позвоню тебе позже, — пообещал он.

Поняв, что он думает о моих переживаниях, я улыбнулась.

— Твой уход на работу ничего не поменяет для нас.

— Итак, у нас все в порядке?

— У нас более чем все в порядке.

— И ты не против, если мы пока сохраним это в секрете? Даже от моей сестры?

Я обняла его за плечи.

— Я думаю, это немного сексуально.

— Не заводи меня снова, ненасытная распутница.

Я рассмеялась, еще больше любя эту его сторону.

— Ничего не обещаю.

Мы с улыбкой потянулись для поцелуя, и это заставило нас рассмеяться. Я не могу объяснить, какое это было удивительное чувство — смеяться между поцелуями с Киллианом О'Ди.

— Я должен идти, — простонал он, потянувшись к дверной ручке.

— Э-э-э, еще один.

Я привлекла его обратно к себе, а он открыл дверь и одновременно лизнул мой язык своим.

Но поцелуй вышел из-под контроля, мы прижались к стене коридора и принялись жадно пожирать друг друга.

Нас остановил только звук покашливания.

Мы напряглись друг напротив друга.

Ох, черт.

Прервав поцелуй, повернулись лицом к незваному гостю.

В открытом дверном проеме стояла Отэм с двумя стаканами из «Старбакса» в руках, улыбаясь нам с более чем намеком на торжествующее счастье.

ГЛАВА 23

— Ну, — Киллиан посмотрел сначала на меня, потом на сестру, а затем протиснулся мимо нас, — мне пора на работу.

Я сложила руки на бедра и в шутливом недовольстве сказала:

— Верно, как только вылезает какая-нибудь херня, ты сваливаешь.

Что-то хулиганское мелькнуло в его взгляде, а рот изогнулся в усмешке. Киллиан хотел сказать, и я знала, что ответ будет неприличным.

— Не смей это говорить! — успела прервать его я.

Киллиан фыркнул от смеха, наклонился и чмокнул меня в губы.

— Я вернусь сегодня вечером.

А потом он ушел. Оставив меня разбираться с его сестрой. Я зло хлопнула дверью, а Отэм улыбнулась мне как кошка, объевшаяся сметаной.

— Это нечестно.

Я пошла по коридору и, проходя мимо спальни, протянув руку, закрыла дверь, потому что в комнате пахло сексом.

— Нечестно что?

Отэм последовала за мной в гостиную.

— Все, что ему нужно сделать, это улыбнуться. — Я раздраженно вскинула руку. — И я готова пожертвовать своим первенцем ради него. Как ты думаешь, он может быть дьяволом?

— Эм-м-м… Думаю, я хочу знать, что произошло, но избавь меня от лишних подробностей. Он мой брат.

Но я ее не слушала. Я размышляла о своей неожиданной зависимости от этого мужчины.

— Я думаю, это потому, что он не часто улыбается. Меня заводит то, что я заставляю его улыбаться и смеяться. Я схожу с ума?

Отэм сочувственно улыбнулась.

— Думаю, что это любовь.

Мое сердце дрогнуло при одной мысли об этом.

— Отэм, это не так, это…

— Если ты собираешься сказать, что вы друзья по сексу, то лучше промолчи.

Мне захотелось немного поиздеваться над ней, как она над нами пошутила вчера вечером, но это сильно разбило бы ее сентиментальное сердце, поэтому я подавила этот порыв.

— Нет, мы определенно нечто большее, чем это. Правда в том, что мы не знаем, кто мы такие. Мы заботимся о друг друге. Нас влечет друг к другу. Это то, что мы знаем.

Отэм покачала головой и, усмехнувшись, опустилась на табурет. Отхлебнула кофе из одного принесенного стаканчика, а другой пододвинула ко мне.

— Я пришла сюда, готовая к твоему гневу за то, что так подставила тебя вчера. — Она легкомысленно покачнулась на своем стуле. — Но это сработало.

Я села рядом с ней.

— Да, это сработало. Но тебе нужно быть осторожной, потому что мы держим в секрете то, что происходит между нами. И крайне важно, чтобы и ты никому не рассказывала.

Я почувствовала, как воздух похолодел, с лица сестры Киллиана исчезла вся радость.

— Ты что, издеваешься надо мной?

Смущенная ее реакцией, я нерешительно покачала головой.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— Почему нет? — Ее глаза округлились, и Отэм посмотрела на меня, как на идиотку. — Киллиан должен понять, что ты важнее всего остального, иначе ваши отношения никогда не сложатся.

Мой желудок сжался от отрезвляющего всплеска реальности, который преподнесла Отэм. Было ли это необходимо? Я так не думала!

— Отэм…

— Нет. Это плохая идея, Скайлар. Скажи ему, что не можешь держать ваши отношения в секрете. К черту его карьеру!

Я моргнула, ошеломленная такой яростью, и почувствовала смесь печали и гнева, когда смотрела на ее недовольство.

— Дело не только в его карьере. — Я поймала себя на том, что начинаю защищаться. — Как ты думаешь, что сделают таблоиды, когда узнают, что я сплю с племянником главы моего нового лейбла? У них будет охренительно счастливый день. Скайлар Финч возвращается после своего таинственного исчезновения и приносит с собой новую романтическую драму. Фанаты были в бешенстве от того, что я исчезла, что у них долгое время не было новостей обо мне. Как ты думаешь, они простят, если я вернусь под прожекторы за ручку с мужчиной, и этот мужчина не будет Мики?

— К черту твоих фанатов, — фыркнула Отэм. — К черту моего дядю. К черту амбиции Киллиана! Какое значение имеет вся эта чепуха в долгосрочной перспективе? — Она отмахивалась от моих опасений, как будто они не были обоснованными.

— Ты говоришь так… потому что не знаешь, каково это, когда весь мир осуждает тебя за каждый сделанный тобой шаг. Знаешь ли ты, как утомительно не только думать о том, как ты относишься к чему-то или кому-то, но и учитывать интересы своей группы, своего менеджера, своего лейбла и своих миллионов поклонников? Думать о том, как газета интерпретирует твое решение? Планировать каждый шаг в надежде, что этим накормишь их с ложечки, чтобы это лучше всего отражалось на тебе? Это сводило меня с ума. Это превратило меня в ту, кого я больше не узнавала.

Отэм успокаивающе потянулась к моей руке, а затем добила своими следующими словами:

— Именно поэтому Киллиану нужно понять сейчас, а не позже, что ты важнее. Ты понимаешь, о чем я говорю, Скайлар.

Я отстранилась, стиснув зубы, чтобы не разозлиться на нее за то, что она подняла эту тему. Я не хотела этого слышать. Изо всех сил постаралась успокоиться и, наконец, ответила:

— Не надо. Отэм… Пожалуйста, не надо. — Я посмотрела на нее и взмолилась. — Мы еще не добрались туда. Сегодня утром я проснулась счастливой. По-настоящему счастливой. Не подавленной. Не существующей. Не исцелившейся. Не движущейся дальше. А просто счастливой. Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Отэм секунду изучала меня. Затем она обмякла в поражении.

— Ну, я не могу с этим поспорить, не так ли?

— Надеюсь, что нет.

— Хорошо. — Она вздохнула. — Я… Не только Киллиан заботится о тебе. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы мой брат был счастлив. Никогда не видела, чтобы он так вел себя с женщиной. Знаешь, ты заставляешь его улыбаться чаще.

Облегченно вздохнув, я хмыкнула.

— Знаю.

Мы немного помолчали, пока я наслаждалась нашим перемирием и потягивала свой кофе. А потом Отэм произнесла:

— Киллиан сказал, что тебе нужен ноутбук. Если ты не слишком устала от того, что произошло прошлой ночью — между прочим, ты все еще должна рассказать мне — не хочешь ли пойти и купить его сегодня? Потому что я подумала, что, если ты купишь ноутбук, ты сможешь также обновить тот кирпич, который ты называешь телефоном.

Внезапно мысль о том, чтобы погуглить группу и Мики скрутила узел в моем животе. Это была информация, которая на сто процентов разрушила бы мое счастье. А я не хотела его разрушать.

Это было эгоистично, ведь потакание своим желаниям делало меня человеком, которым я не хотела быть, поэтому я дала себе два дня. Два дня наслаждения Киллианом, а потом вернусь к реальности и буду двигаться дальше.

— Давай отложим это на несколько дней.

* * *

— У тебя был секс с какой-нибудь знаменитостью?

Киллиан, лежа на моей кровати в одних трусах, сухо посмотрел на меня из-под опущенных век. Горячий. Ладно, если честно, все в нем было горячим.

— Знаешь, в некоторых культурах то, что мы только что сделали, называют сексом.

Я фыркнула.

— Я имела в виду с кем-то другим, не меня.

Я увидела любопытство в его глазах.

— Ты пытаешься узнать, питаю ли я слабость к знаменитым людям?

Посмеиваясь над нелепостью этого, я покачала головой.

— Нет. Я просто подумала, раз уж ты занимаешься музыкальным бизнесом, может быть ты «трахнулся» со знаменитостью.

— Не говори слово «трахнулся», — сказал он со смехом в голосе.

— Не буду. А ты говори. С твоим акцентом это звучит намного сексуальнее.

— Трахался ли я с кем-нибудь известным, кроме тебя?

— М-м?

Я сидела, повернувшись к нему, наслаждаясь близостью, быть с ним вот так, после очередного раунда потрясающего секса. Я провела весь день со своей гитарой. Я не могла играть слишком много и слишком часто, но у меня что-то получалось, и это наряду с обилием эндорфинов, выделившихся за две ночи эпического секса, заставило меня чувствовать себя лучше впервые за долгое время. Киллиан рано ушел из офиса и прибыл в мою квартиру с тайской едой. Мы разговаривали, пока ели, а потом, не слишком долго думая, набросились друг на друга.

— Нет. Я либо работал с ними, либо знал, что есть вероятность, что я смогу работать с ними. — Он протянул руку и обхватил мою попку. — Обычно это плохая идея — смешивать приятное с полезным.

— Я где-то это слышала, — поддразнила я. — То есть ты хочешь сказать, что был в таком положении, когда у тебя была возможность переспать с артистами твоего лейбла? Кто-то пытался затащить тебя в постель?

Он высокомерно пожал плечами.

— Пытался, но безуспешно.

Я захлопала ресницами в насмешку над его сексуальной надменностью.

— Мне удалось уложить в свою постель Киллиана О'Ди. Я действительно чувствую себя особенной.

Он попытался пощекотать меня в наказание, и я засмеялась, пытаясь вырваться. Но сильные руки обвились вокруг меня, и Киллиан притянул меня, прижимая к себе.

— Тебе нужно начать заниматься фитнесом, иначе буду с легкостью выигрывать каждый бой.

— Я подумываю о том, чтобы снова начать заниматься спортом. Раньше у меня был личный тренер. — Я подняла запястье. — Становится лучше. У нас был активный секс, я играла на гитаре, и это очень сильно радует.

Киллиан нежно поднес мое запястье к своим губам. Он запечатлел на коже благоговейный поцелуй, от которого у меня забилось сердце.

Романтический гад.

Что он со мной делал?

Затем Киллиан обезоружил меня еще больше.

— А ты когда-нибудь встречалась со знаменитыми мужчинами?

Было бы справедливо ответить так, как это сделал он. Я пожала плечами, прижимаясь к нему.

— На самом деле я не часто ходила на свидания. Мики устраивал из-за этого много драмы.

— Да, манипулятивное мелкое дерьмо.

Это было правдой, но мне все равно не нравилось, что Киллиан оскорблял его. Не желая, чтобы он неправильно истолковал мою защиту Мики как что-то иное, кроме многолетней дружбы, я промолчала.

— В таблоидах появлялись твои фотографии со знаменитыми парнями, — нерешительно продолжил он. — Все это было по-настоящему?

— С некоторыми. Например, Макс.

— Макс Картер? Из Talking Trees?

— Ты провел расследование, да? — поддразнила я. — Да. Макс. И это было по-настоящему. Я не говорю, что мы были влюблены, но точно неравнодушны друг к другу.

— Что случилось?

— Мики случился, — сказала я, мою горечь трудно было не заметить. — Макс понимал, что Мики забивал ему голову всякой чепухой о нас, чтобы сделать его безумно неуверенным в себе. Макс был слишком умен для этого. Но он также был очень крутым парнем. Неконфликтный спокойный парень без драмы. И он не мог справиться с драмой Мики двадцать четыре на семь. Поэтому порвал со мной.

— Тогда тебе лучше без него.

Я улыбнулась.

— У меня только что было несколько оргазмов. Я прекрасно понимаю, что мне лучше без него.

Киллиан хмыкнул и погладил меня по руке.

— Но в основном это были интрижки, — продолжила я. — Джей Престон.

— Из Cabin Fever?

— Да. И Дэнни Александер.

Я почувствовала пристальный взгляд и, лежа на его плече, повернула голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Киллиан был удивлен.

— Парень из фильмов о супергероях? Тот самый? На двадцать лет старше тебя?

Я наморщила нос.

— Не говори так осуждающе. Я был пьяна. И это произошло в туалете VIP-секции в ночном клубе. Очень романтично. — Губы Киллиана сжались. — Ты осуждаешь меня.

— Просто… Избавь меня от подробностей.

Я не думала, что это было подробно. Пещерный человек.

— Ладно. Тогда я избавлю тебя от подробностей о Спенсе Холлоуэе.

— Это имя мне смутно знакомо.

— Актер второго плана в антиутопическом фильме.

— Из которого твоя биг-песня, первый хит?

— Ага. Мы встречались с актерами на церемонии награждения. Мне было одиноко. Он был там.

Киллиан сжал меня в объятиях.

— Значит, это все?

Нет. Был еще один. Но это было болезненное воспоминание. Я сильнее прижалась к Киллиану и положила руку ему на грудь, чтобы почувствовать биение его сердца под своей ладонью.

— Вскоре после того, как вышел первый альбом, мне исполнилось восемнадцать. Еще до того, как группа стала известной, мы с Мики решили, что ради группы не будем вступать в отношения. Мы боролись с этим. И я уже начала думать, что это чушь собачья. Что никакая группа не стоила того, чтобы не быть с парнем, которого любила. У меня было такое ощущение, что он чувствовал то же самое, и когда подарил мне этот глупо-дорогой браслет на день рождения, я поверила, что это что-то значит. В тот вечер у нас были планы пойти на вечеринку, устроенную в пляжном доме актера Джека Джеймса в Малибу. Мы думали, у нас получится.

Я фыркнула от смеха, но на самом деле меня не забавляло воспоминание о том, какой наивной я была.

— Я принарядилась, но решила, что хочу, чтобы мы с Мики пошли как пара. Итак, я заскочила в квартиру, где он жил с парнями и обнаружила, что он членом вышибает мозги какой-то девушке. То, что стало обычным явлением в наших отношениях: я становилась ранимой, а он трахал кого-нибудь другого. Потом он становился ранимым, и я наказывала его за то, что он много раз трахал кого-то другого. Мы были ядовиты друг для друга. В любом случае я пошла на ту вечеринку с разбитым сердцем. Естественно, напилась.

Воспоминание все еще давило тяжестью сожаления на мою грудь.

— В итоге я потеряла девственность с Майком Ротом. Парень из той подростковой драмы, действие которой происходит в Бостоне, где все до смешного красивы и богаты. В любом случае, он сначала тупо трахнул меня, а затем слез и оставил в незнакомой спальне, словно я была обычной проституткой.

Я чувствовала себя никчемной. И так чертовски одинокой.

Рука Киллиана сжалась вокруг меня, и я почувствовала, как его губы коснулись моего лба.

— Я знаю, что не должна была этого делать, что это не его вина, но почему-то винила в этом Мики.

— Мне очень жаль, Скайлар. Я бы хотел, чтобы у тебя все было по-другому.

— Это было давно.

Поэтому пришло время избавиться от этого.

— Ты с Мики когда-нибудь… — проговорил Киллиан таким тоном, словно ему нужно было знать ровно столько, сколько он не хотел знать.

— Примерно через год. Несмотря на мой не очень приятный опыт с Ротом, я дала Спенсу шанс. С ним было немного лучше. Но узнав об этом, Мики потерял голову. Мы поругались, и это переросло в секс. Но мне все еще было больно из-за поклонниц, и я сказала, что секс ничего не меняет. Я была жестокой. Я причинила ему боль. Хуже некуда, — прошептала я последнее с сожалением. — Мне потребовалось меньше дня, чтобы понять, что я совершила ужасную ошибку, что нужно перестать наказывать его и смириться. Начать все сначала вместе. Но когда я пошла сказать ему это, он опять трахался с поклонницей. Она даже попросила у меня автограф, когда он был внутри нее.

— Он звучит, как ходячий ЗППП.

Я фыркнула.

— Ему действительно нравилось сеять любовь повсюду. Он обвинил в этом меня. Очевидно, это был его способ справиться с тем, что он не мог быть с той, кого любил.

— Значит, ты переспала с ним всего один раз?

Я молчала. И тут почувствовала, как в воздухе нарастает беспокойство. Был ли Киллиан обеспокоен моими чувствами к Мики? Что до сих пор они есть? Так вот для чего были все эти вопросы?

Это был момент, когда я могла солгать, чтобы не сеять глупое зерно сомнения в его уме. Но я солгала своей маме. Я солгала всем. И ложь все испортила.

— Он был последним человеком, с которым я спала до тебя. Перед тем, как уехать из Штатов, я созвонилась с Гейл и группой и сказала им, что ухожу. Они были огорчены, но поддержали меня. Позже той ночью Мики пришел ко мне. Сказал, что в ужасе от того, что означал мой уход из группы, что мы больше не увидимся. В итоге мы… Ну… Ты понял. Хуже всего было то, что это было почти так же ужасно, как с Ротом. Я чувствовала себя такой отстраненной от секса, потому что знала, что делаю это только потому, что чувствую себя в долгу перед Мики. Я уехала из Штатов на следующий день.

— Господи, Скайлар, — пробормотал Киллиан.

Я напряглась, чувствуя осуждение.

— Я знаю, что это было ужасно так поступить с ним.

— Это не так… Я переживаю за тебя.

Он приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть на себя.

— Мики должен был знать, что ты не в том положении, чтобы ясно думать о чем-либо, не говоря уже об отношениях с ним.

— Возможно. Но я и не из тех, кто обвиняет кого-то в том, что он не защитил меня от себя. Мои действия мои собственные.

— Я все еще виню его, — проворчал он.

Я рассмеялась и расслабилась в его объятьях. Спустя некоторое сладкое молчание, я ухмыльнулась и спросила:

— Так как и когда потерял свою девственность ты?

— Давным-давно.

Я игриво шлепнула его.

— Так нечестно. Поподробнее.

Он усмехнулся.

— Ладно. Мне было четырнадцать.

— Срань господня. Почему парни всегда еще такие молодые, когда теряют девственность?

— Не все парни, — не согласился Килл. — У меня был друг в университете, который потерял свою, когда ему был двадцать один. Мы так долго праздновали это, что пятеро из нас получили алкогольное отравление.

Я фыркнула.

— Окей. Не все парни. Но четырнадцать? Вау.

Киллиан пожал плечами.

— Я не думаю, что для парня это то же самое, что и для девушки. Для меня это было связано с адским возбуждением и поиском разрядки.

Я наморщила нос.

— Ты хочешь сказать, что это была просто мастурбация?

— Я не такой, — усмехнулся он. — Я имею в виду, что речь шла о взаимной разрядке. Это было приятно. Секс был спасением от… Реальности.

— Кто была эта девушка?

Я отчаянно пыталась не выдать своей ревности. Хотя страшная правда заключалась в том, что я завидовала любой женщине, которая так прикасалась к Киллиану. Особенно к той, которая предложила ему возможность на некоторое время избавиться от своего горя.

— Мэриэнн Райт. Она была великолепна, и ей было шестнадцать. — Он провел рукой по лицу и с сожалением вздохнул. — Все называли ее Городской велосипед.

— Городской велосипед?

— Потому что каждый парень в школе катался на ней.

— Хорошо, теперь я чувствую себя менее паршиво из-за своей истории о девственностью.

— Эй, я извлек несколько ценных уроков с Мэриэнн Райт.

— Я пошлю ей благодарственное письмо. И должна ли я послать письма всем женщинам, которые были после нее? Были ли все они частью твоей свободной, недраматичной, серийной, моногамной философии?

— Да. Если ты до сих пор не заметила, я очень зациклен на карьере.

— Нет, я совсем этого не заметила.

Киллиан проигнорировал мой сарказм.

— У меня не было времени на подруг, когда я был подростком. Я был слишком занят, присматривая за Отэм.

Признание в этом заставило меня задуматься. Когда была подростком, я целеустремленно прокладывала путь к успеху для своей группы. Получение контракта на запись было пределом моих забот.

Киллиан учился в школе и воспитывал ребенка.

Я повернулась к Киллиану, положила подбородок ему на плечо и провела кончиками пальцев по его подбородку.

— Ты хороший брат.

Он нахмурился, беспокойство затуманило его глаза.

— Отэм отдаляется. Она кажется потерянной. Я чувствую, что подвожу ее.

— Нет, — поспешила я заверить его. — Киллиан, она будет первым человеком, кто скажет тебе, что это неправда.

Он наклонил голову ко мне, и я поцеловала его, позволяя своим чувствам к этому мужчине утонуть в поцелуе, надеясь, что это будет бальзамом для его беспокойства. Я знала, что если и так, то это было временно. Как родитель, Киллиан считал своей постоянной обязанностью беспокоиться о сестре.

— Какими были твои родители? — спросила я, когда мы оторвались друг от друга.

Киллиан уставился на меня, казалось, удивленный вопросом.

— Единственный человек, который когда-либо спрашивал меня об этом — это Отэм.

— Ты не обязан отвечать, если не хочешь.

Я не хотела давить на него.

— Все в порядке, — заверил он, и я снова положила голову ему на плечо. — Они заслуживают того, чтобы о них говорили. Чтобы их помнили. Они были хорошими родителями. Пит усыновил меня, когда я был очень мал, так что я никогда не думал о нем иначе, как о своем отце. Он был достойным человеком. Ты же знаешь, что он был офицером полиции?

— Нет, я этого не знала.

— Он был полной противоположностью моего биологического отца. Он был из ОУР.

— Что такое ОУР?

— Отдел уголовного розыска. Детектив в штатском. Он преследовал плохих парней. — Киллиан тихо, невесело рассмеялся. — Он… Он был моим героем.

Слезы жгли мне глаза от того, как душераздирающе Килл признался в этом.

— Я рада, что у тебя это было.

— Ты никогда не знала своего отца?

— Нет. Но моя мама тоже говорила, что он был героем. Была засада. Сначала придорожное самодельное взрывное устройство оторвало ногу его другу Маллену. Все укрылись. Мой отец не хотел оставлять Маллена, поэтому предложил остальным прикрыть его от стрельбы, пока пойдет за ним. Но был убит, пытаясь оттащить друга в безопасное место. Маллен выжил. Мама сказала, что он приходил навестить нас, когда мне было четыре, но я этого не помню.

— Твой отец был героем.

— Да, был. Я не скучаю по папе, потому что не знала его, но всегда мечтала о нем. Я скучала по его призраку. Печально, — прошептала я, — что в нашей жизни у нас обоих были герои, но их забрали, когда мы больше всего в них нуждались.

Ответом был сладкий поцелуй Киллиана в мой висок.

Я уткнулась в него носом.

— Какой была твоя мама?

— Потрясающей, — ответил он сразу. — Пока чужие мамы ругали своих детей за то, что они пришли домой на ужин в грязи, моя была с нами солидарна. Она брала меня и кучу приятелей в походы по рекам и по горам и все это время отпускала неприличные шутки, которые они не могли повторить своим родителям. Оглядываясь назад, я понимаю, что они не были такими уж неприличными, но в том возрасте казались такими.

— У тебя была классная мама.

— У меня была классная мама, — согласился Киллиан, а затем его голос понизился от боли. — Иногда мне хотелось, чтобы они были хоть немного не такими идеальными…

Чтобы их потеря не была такой болезненной.

Я позволила нашей печальной близости продлиться всего несколько секунд, а затем отвлекла Киллиана, спросив, когда он впервые понял, что хочет работать в музыкальной индустрии.

Он говорил. Я слушала.

Я говорила. Он слушал.

И вот так это было.

Непринужденно.

Наши голоса слились в предрассветных часах, когда мы говорили обо всем и ни о чем.

ГЛАВА 24

В моих наушниках прозвучал голос Оливера:

— Звучит хорошо, но ты пропустила последнюю ноту.

Я уставилась на Оливера, сидящего за звукозаписывающей панелью за стеклом будки, а затем бросила взгляд на Киллиана. Он стоял рядом с моим звукорежиссером, скрестив руки на груди, выражение его лица, как и всегда, было непроницаемым. Я вздохнула.

— Мы занимаемся этим уже три часа без перерыва. Я устала.

— Мы должны записать вокал, чтобы у нас было достаточно времени на обработку, — напомнил мне Оливер.

Я ждала, что Киллиан вмешается, настоит на том, чтобы я сделала перерыв, но он стоял молча.

Мы тайно встречались последние три недели.

Это было блаженство, непохожее ни на что.

Но одновременно и расстраивало, потому что каждый раз, когда мы входили в офис лейбла, мужчина, который улыбался, дразнил и играл со мной в постели, превращался в мужчину, который впервые подошел ко мне на Бьюкенен-стрит.

Холодный. Отчужденный. Безличный.

Раздраженная, я сорвала наушники.

— Я делаю перерыв. Если только вы не хотите, чтобы я потеряла голос.

Я бросила наушники и выбралась из кабинки. Оливер развернулся на стуле в мою сторону.

— Мы не пытаемся истощить твой голос. Нам многое предстоит сделать за короткий промежуток времени. И, честно говоря, я не осознавал, что мы здесь так долго без перерыва.

Не глядя на меня, Киллиан достал свой телефон и нажал кнопку быстрого набора.

— Ева, — сказал он, — нужен обед во вторую студию для Оливера и Скайлар… — Он отнял телефон от уха и посмотрел на меня и звукорежиссера. — Бутерброды и суп?

— Звучит неплохо, — ответил Оливер. — Попроси Еву принести еще спрайт.

Я кивнула, стараясь не смотреть на своего — на самом деле я не знала, как называть — Киллиана. Был ли он моим парнем? Прямо сейчас, в этот момент, у меня были более теплые отношения с местным почтальоном.

— Отлично. Спасибо, Ева. — Он убрал телефон. — Мне нужно ответить на несколько звонков. — Он посмотрел на Оливера. — Если я тебе понадоблюсь, я буду в своем кабинете.

Я смотрела, как уходит Киллиан, бросив мне неопределенный кивок в знак признательности, и почувствовала, теперь уже знакомую боль в груди. Мы записывали альбом, как и другие артисты лейбла. Таким образом, нам всем приходилось работать по расписанию. Это означало, что в течение последних двух недель я постоянно была в студии. Хотя Киллиан старался присутствовать на записи, он был так холоден со мной, что это причиняло боль.

Но потом вечерами, заходя в мою квартиру, был полной противоположностью. Он был любящим, страстным и таким внимательным, что это заставило меня на мгновение забыть о человеческой сосульке, в которую он превращался на работе.

Эта абсолютная сосредоточенность в студии на том, чтобы поскорее завершить альбом, и отсутствие заботы в мою сторону — насколько я устала или насколько эмоционально взволнована — начинали выводить меня из себя. И еще одно! Мы всегда встречались в моей квартире. Я никогда не была у Киллиана. Почему меня не пускают в эту часть жизни?

Наши отношения держались в секрете.

И это заставляло меня саму чувствовать себя маленьким грязным секретом.

Эти два понятия были взаимоисключающими.

— Эй, — сказал Оливер, когда я плюхнулась на сиденье рядом с ним. — Если это слишком, я могу сказать Киллиану, что нам нужно перенести запись.

Я скривила рот.

— И нарушить его расписание? Нет, спасибо. Я бы так с тобой не поступила.

Он пожал плечами.

— Я бы взял на себя удар. Давление на артистов может привести к неприятным последствиям. Ты права, мы не можем перетруждать твой голос, иначе его можно потерять.

— Все в порядке. Я в порядке.

Я заботилась о голосовых связках, поддерживая горло увлажненным. В течение дня я пила много воды комнатной температуры. Плюс, снова избегала кофеин. Когда я с группой была в туре, то придерживалась диеты: никакой острой и кислой пищи, и старалась как можно больше отдыхать между выступлениями. Ребята купили мне специальную электронную доску, которую я вешала себе на шею, и через нее и общалась с ними. Они получили от этого особое удовольствие.

— Я, наверное, попарюсь сегодня вечером.

Оливер кивнул, зная, что я имею в виду — нужно наклонить лицо над миской с горячей водой, а на голову накинуть полотенце, чтобы пропарить и увлажнить голосовые связки. Что также избавит от любой слизи. Очень сексуально.

— Да уж, О'Ди очень сильно вложился в этот альбом, — принялся размышлять Оливер.

— Хм?

— Он никогда раньше не присутствовал на всех сеансах записи.

— Ну, он помог написать кое-что из этого. — Я беспечно пожала плечами. — Я полагаю, он думает об альбоме как о своем ребенке.

— Верно-верно. — Он наклонился ко мне, ухмыляясь. — Я втайне думаю, что он скучает именно по такой работе. Он самый амбициозный ублюдок, которого я когда-либо встречал, но мне интересно, сожалеет ли он о том, что ушел из студии.

Как бы я ни была раздражена Киллианом, я не хотела сплетничать о нем.

— Он любит эту работу. Этот человек ни о чем не сожалеет. Итак, какую ноту я пропустила? — сменила я тему разговора.

Некоторое время мы обсуждали песню, а затем дверь открылась, и в комнату торопливо вошла Ева с большим коричневым бумажным пакетом в одной руке и картонным стаканчиком в другой.

— Привет! — весело поприветствовала она нас.

Я улыбнулась в ответ.

— Я принесла еду.

— Ты мой спаситель.

Оливер встал и помог ей все распаковать.

— О, и еще. — Ева протянула мне чашку. — Травяной чай, не слишком горячий, с медом и лимоном для твоего горла.

Довольная, я улыбнулась.

— Это очень заботливо, Ева. Спасибо.

— О, нет, это не от меня. Мистер О'Ди велел мне принести для тебя.

Я внутренне хмыкнула на это.

Этот заботливый жест не вызвал у меня ничего, кроме раздражения. Я не знала, почему. Я знала, что Киллиан вел себя так в офисе, чтобы защитить нашу тайну, но его невероятный самоконтроль меня бесил. Иногда когда он был в помещении я едва могла сосредоточиться, потому что вспоминала ощущение его языка на ямочках у меня на пояснице. Или рокот его смеха мне в ухо, когда он обнимал меня в постели.

Как он так легко переключался?

Как он мог стоять и смотреть на меня, как на незнакомку, в то время как мои пальцы так и чесались схватить его за рубашку и притянуть к себе?

Я переживала, что буду нуждаться в Киллиане больше, чем он будет нуждаться или хотеть меня, и это пугало меня до чертиков.

Ева оставила нас есть. Оливер сидел, играя на своем телефоне и ел бутерброд. С каждой секундой все больше злясь, я доела и сказала:

— Хочу прогуляться. Вернусь через десять минут.

Оливер махнул мне, не поднимая глаз, слишком поглощенный телефоном. Я шла по коридорам уже знакомого Skyscraper Records, пока не оказалась у кабинета Киллиана.

Ева подняла глаза от своего стола, за которым ела свой собственный обед. Она слишком быстро проглотила кусок сэндвича и выдавила:

— Скайлар?

Я указала на дверь Киллиана.

— Твой босс в кабинете?

Она кивнула.

— Я проверю, свободен ли он.

— Не нужно, он позвал меня, — солгала я, проходя мимо нее и постучала в дверь.

— Войдите, — сказал Киллиан.

Я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Когда повернулась лицом к Киллиану увидела, что он смотрит на меня, слегка нахмурив брови.

— Проблемы?

В ответ я пересекла кабинет, обогнула стол и развернула его кресло на колесиках, чтобы Киллиан оказался лицом ко мне. Когда я захотела забраться к нему на колени, он перехватил меня за талию и начал сопротивляться.

— Что ты делаешь? — раздраженно выпалил он.

Я вцепилась руками ему в плечи.

— По-моему, это очевидно.

Киллиан оттолкнул меня, и я отшатнулась.

— Не здесь.

Меня затопила боль. Я прищурила глаза в ответ на егосердитый взгляд.

— Никогда раньше не встречала мужчину, который отказывался от секса.

Отодвинув стул от меня, Киллиан поднялся на ноги и отошел по другую сторону стола, поставив его между нами.

— Ради бога, Скайлар, это мой кабинет.

— Ты хочешь сказать, что у тебя никогда раньше не было дневного перепихона в твоем кабинете?

— Именно это я и говорю.

— Ох, вытащи палку из своей задницы, О'Ди, — фыркнула я, обходя стол так, чтобы стать посреди комнаты.

Киллиан остался там, где был, неподвижный и холодный.

— Мы же должны держать наши отношения в секрете.

— О, да, ты ясно дал это понять.

— Что, черт возьми, это значит?

— Мы в секрете? Или я твой грязный секрет?

Киллиан шагнул ко мне, его лицо вспыхнуло от гнева, и я молча торжествовала над проявлением эмоций.

— И что, черт возьми, это значит? — повторил он хриплым от неудовольствия голосом.

— Ну, я никогда не была в твоей квартире, мы всегда делаем это у меня, и еще то, что ты относишься ко мне с холодным равнодушием всякий раз, когда мы переступаем порог этого места.

Выглядя озадаченным и еще более раздраженным, Киллиан провел рукой по волосам.

— Во-первых, я не приглашал тебя в свою квартиру не из-за какой-то идиотской причины держать тебя подальше от моей жизни. Твоя квартира находится в двух минутах езды от лейбла, и для меня имеет больший смысл ехать к тебе прямо из офиса. А во-вторых… — Он сделал еще один шаг ко мне. — Мы договорились, что так и будет, пока мы находимся здесь, на лейбле, чтобы не вызывать подозрений. Я отношусь к тебе так же, как относился бы к любому из моих артистов.

Но почему-то прозвучавшее не заставило меня чувствовать себя лучше.

— Да, для тебя это легко.

— Прости, что?

— Это важное событие для меня. — Я обвела рукой вокруг нас. — Быть здесь, записывать альбом. Я никогда не думала, что буду делать это снова, и я никогда не делала этого в одиночку. У меня целая тонна эмоций по этому поводу, и единственный человек, который мне нужен рядом, как напоминание о том, что я не одинока, смотрит сквозь меня каждый раз, когда я встречаюсь с его взглядом. — Киллиан вздрогнул, но я едва заметила это, и когда осознание с привкусом разочарования ударило меня, качая головой продолжила: — Я такая глупая. Я изо всех сил пытаюсь не прикасаться к тебе будучи с тобой в любой комнате, а тебе так легко оттолкнуть меня. Отэм была права. — Я никогда не была для него важней его работы. Я покачала головой, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я гребаная идиотка.

Я сделала всего пару шагов к двери, когда меня резко развернули. Лицо Киллиана вспыхнуло от гнева, он схватил меня за бицепс, а затем прижал спиной к стене с такой силой, что фотография в рамке протестующе заскрипела у меня за спиной. Он навалился на меня всем телом, а я ахнула и прижала руки к его груди.

— Ты думаешь, мне легко, — сказал он срывающимся голосом, — думаешь каждый раз, когда ты приближаешься ко мне, и я чувствую твой запах, мне не нужно бороться, не вспоминать, каково это было трахать тебя прошлой ночью? — Его губы почти коснулись моих, и мое сердце глухо забилось в груди. Жар разлился по телу, как будто Киллиан разжег огонь у моих ног. — Каждый раз, когда рядом с тобой, я борюсь с желанием прикоснуться к тебе. Единственный способ, который я знаю — это полностью отстраниться. — Киллиан схватил мою руку и скользнул ею вниз по животу к стояку, упирающемуся в его брюки. — Это то, чего ты хочешь? Ты хочешь, чтобы я потерял контроль?

— Да, — прошипела я, все еще злясь тому, что позволила переживаниям Отэм стать моими переживаниями, и теперь они застряли во мне, съедая мою уверенность. Я сжала его член, заставив его ноздри раздуться. — Мне не нужен твой контроль. Никогда.

Киллиан прижался своим ртом к моему, и я застонала, когда его руки стали дикими на моем теле, очевидно, нуждаясь в том, чтобы прикасаться ко мне повсюду. Я обхватила руками его спину и раздвинула ноги так, чтобы горячая твердость прижалась там, где я хотела этого больше всего.

Наши поцелуи были безудержными, голодными и влажными — полная потеря контроля, которой я наслаждалась, — Киллиан потирался своими бедрами о мои, и мы тяжело дышали. От трения шва джинсов о мой клитор удовольствие бежало по моему позвоночнику.

— Киллиан, — выдохнула я, сильнее обнимая его.

— Черт, — пробормотал он, прижимаясь своей щекой к моей. — Если мы не остановимся, — он сильнее толкнулся в меня и застонал, — я кончу в штаны, как неоперившийся чертов юнец.

Я хотела этого. Я повернула лицо, снова ища его губы.

Пока Киллиан расстегивал молнию на моих джинсах и стягивал их вниз, я смутно слышала, как зазвонил стационарный телефон. Когда он расстегнул молнию на собственных брюках, включился автоответчик, а затем по комнате разнесся звук привлекательного женского голоса с американским акцентом.

— Киллиан, это Дина. Я не могла вспомнить твой мобильный, но у меня на телефоне был сохранен номер твоего офиса, так что, надеюсь, ты не против, что я звоню тебе на работу. В любом случае, ты сказал, если я приеду в Глазго, чтобы тебя навестила. Лейбл послал меня посмотреть на одного парня, который произвел фурор на Ютуб. Я снова остановилась в «Блайтсвуде». Я пробуду там четыре дня. Мой номер здесь 07384121560. Мне было очень весело с тобой в январе, так что… Я очень надеюсь, что ты позвонишь.

Мы молчали, застыв. Этот телефонный звонок подействовал как ледяной душ.

Я толкнула Киллиана в грудь, чтобы высвободиться, не в силах смотреть ему в глаза. Я кипела от ревности. Не помню, что когда-либо испытывала такое удушающее жгучее гадкое чувство по отношению к любой из девушек, с которыми был Мики. Но при мысли о том, что Киллиан пойдет к этой Дине, мне захотелось выцарапать ей глаза.

Киллиан сильнее прижал меня к стене и схватил за запястья, прижимая мои руки к своей груди. Я чувствовала, как сильно и слишком быстро бьется его сердце.

— Ты же понимаешь, что я не собираюсь звонить ей, — сказал он тихо, но твердо.

— Знаю.

И все же я все еще не могла встретиться с ним взглядом.

— Посмотри на меня.

— Мне нужно вернуться в студию.

Киллиан издал звук разочарования и отпустил мои запястья только для того, чтобы схватить меня за подбородок. Мои глаза автоматически встретились с его, и он изучил мое лицо, нахмурив брови.

— Что происходит? Почему ты ворвалась сюда, обвиняя меня в том, что я не нуждаюсь в тебе так сильно, как ты нуждаешься во мне, когда я совершенно ясно даю понять, что чувствую к тебе, когда мы наедине? И какого хрена ты отталкиваешь меня из-за сообщения, оставленного женщиной, к которой я не собираюсь прикасаться?

Я сердито посмотрела на него.

— Ты сказал мне, что никогда не смешиваешь работу с удовольствием. Я думала, что я исключение. Оказывается, это не так.

В его глазах вспыхнул гнев.

— Я говорил тебе, что никогда не буду спать ни с одним из моих артистов или с кем-либо из моего лейбла. Дина — исполнительный A&R продюсер с лейбла в Нью-Йорке. Мы познакомились в начале года, когда охотились за одним и тем же артистом. Я совершенно забыл о ней до этого телефонного звонка. Конец истории.

— Ты был с Жасмин, когда трахал Дину?

Мускул на его челюсти дрогнул.

— Ты намеренно пытаешься устроить идиотскую ссору?

Я пожала плечами, чувствуя себя безрассудной, сумасшедшей и злой. И я даже толком не знала, почему!

— Нет, — прошипел Киллиан, прижимаясь своим лбом к моему. — Я бы никогда этого не сделал. Я не он.

Я втянула в себя воздух.

— Мы говорим не о нем.

— Я думаю, что это так, потому что я не сделал ничего, чтобы заслужить твою ревность или неуверенность, и, честно говоря, это выводит меня из себя. — Киллиан просунул руки между нашими телами, одной рукой приспуская брюки, а другой еще ниже стягивая с меня нижнее белье и джинсы. Жар пронзил меня — смесь негодования и возбуждения. — Я не он.

Он схватил мои запястья и прижал их над моей головой, глядя на меня так, словно был разочарован своим желанием ко мне, когда я так сильно его бесила.

И внезапно мне стало невыносимо грустно за нас, потому что я никогда по-настоящему не была ревнивой или неуверенной… до Киллиана. И единственная причина, по которой я бы так себя чувствовала — это если бы знала, что то, что у нас было, не продлится долго.

Я обмякла в его объятиях.

— Я никогда не была такой с ним. Он никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

На короткую секунду в глазах Киллиана вспыхнуло удивление, но затем его охватила свирепость, которую я не понимала, пока не почувствовала горячий жар твердого члена, толкающегося между моих ног. Похоть боролась с моей непрошеной грустью.

— Киллиан.

— Я твой, — резко выдохнул он мне в губы. — До сих пор я никогда никому не принадлежал. Понимаешь?

Я покачала головой, не уверенная, что этого было достаточно. А затем Киллиан вошел в меня, накрыв мой рот своим, чтобы заглушить мой крик. Он вошел в меня, наши губы приоткрылись, а дыхание участилось от желания.

— Я твой, — повторил он, делая еще один толчок. — Ты моя. Скажи это.

— Киллиан…

Я откинула голову к стене, мои глаза закрылись, и потрясающее ощущение охватило мое тело. Я хотела забыть свои страхи. Я просто хотела почувствовать его внутри себя, потому что, когда мы были такими, казалось, что это навсегда.

— Посмотри на меня. — Киллиан схватил меня за затылок, заставляя поднять голову, и я открыла глаза, чтобы посмотреть в его глаза. — Я твой. Ты моя. Скажи это.

Но я не смогла заставить себя, и Киллиан накрыл мой рот своим и принялся вбиваться в меня сильно и быстро. Не потребовалось много времени, как напряжение внутри меня лопнуло, и Киллиан проглотил мой крик облегчения, затем оторвался и прижался своим лбом к моему. Его бедра замерли, а затем задрожали, и он кончил.

Мы ловили воздух смешивая наше дыхание.

— Я твой. Ты моя. Скажи это.

Проблема была в том, что я не была уверена, что действительно верю в это сейчас. Я верила, что принадлежу ему. Но я также верила, что он принадлежал этому лейблу больше, чем принадлежал мне.

— Прости, что я ревновала, — прошептала я. — Все это… альбом… Я… Это делает меня немного эмоциональной.

— Скайлар, — его голос был жестким, глаза впились в мои, — скажи это. Или я перегну тебя через свой стол и отшлепаю твою голую задницу, пока буду трахать тебя. Сильнее, чем тебя вообще трахали.

Возбуждение вспыхнуло во мне при этой мысли, борясь с негодованием. Часть меня хотела, чтобы это произошло. Но это только еще больше сбило бы меня с толку.

— Хорошо, ублюдок. Я твоя.

— А я твой.

Я опустила взгляд, и Киллиан выругался себе под нос, затем обхватил мое лицо руками и поцеловал. Это был глубокий и одурманивающий поцелуй, и я почувствовала, как он вливается в меня, пока снедавшие тревоги не отошли на задний план. Когда Киллиан отпустил меня, его голос был полон эмоций.

— Я не хочу потерять тебя. Ты должна в это поверить, Скайлар.

Услышав искренность в его голосе, я, наконец, расслабилась и прижалась щекой к его груди. Я почувствовала, как Киллиан с облегчением всем телом обнял меня.

— Я упрямая, — прошептала я.

— Я знаю.

— Иногда мне может потребоваться время, чтобы услышать тебя.

— Это я тоже заметил.

— Мне жаль, что я ворвалась в твой кабинет и спровоцировала тебя на секс.

Киллиан задрожал, прижимаясь ко мне, в его голосе зазвучал смех.

— Не могу сказать, что я особенно расстроен из-за этого.

Мы снова принялись целоваться, мягко и сладко, интенсивность нашей страсти чуть утихла после признания. Когда Киллиан осторожно вышел из меня, я прикусила губу.

— У тебя есть чем я могу вытереться?

Он отодвинулся, не позаботившись застегнуть молнию на ширинке, и открыл дверцу того, что я раньше принимала за канцелярский шкаф.

— Я не знала, что у тебя здесь есть отдельный туалет.

— Стой.

Киллиан исчез внутри. Когда вернулся, уже приведя себя в порядок, то держал в руке мокрое полотенце.

Я потянулась за ним, но Киллиан уклонился с собственническим выражением в глазах, затем шагнул обратно ко мне и прижал прохладную ткань между моих ног. Он наблюдал за мной, пока приводил меня в порядок. Возобновившееся покалывание зажгло меня, и я покраснела от того, как легко этот мужчина меня заводил.

Киллиан ухмыльнулся, как будто знал.

— Не веди себя так самодовольно, — фыркнула я. — Я та, кто заставила тебя нарушить твое правило «никакого секса в офисе».

— Верно, — согласился Киллиан. — Но я единственный мужчина, который сводит тебя с ума от ревности. Не думаю, что кто-то из нас сейчас имеет преимущество.

С его стороны было мило успокоить меня, но я все еще чувствовала уколы ревности. И, честно говоря, я не хотела чувствовать себя единственной, кто ревнует.

— Хочешь сказать, что мысль о том, что я трахаюсь с кем-то другим, не сводит тебя с ума?

Выражение лица Киллиана потемнело, и он резко просунул в меня два пальца. Я ахнула, а он наклонился ко мне двигая рукой между моих ног.

— Мне невыносимо думать об этом, — признался он. — Это прикончит меня, и я убью любого ублюдка, который прикоснется к тебе. Но там не будет никого другого, Скайлар. Мои пальцы, мой рот, мой член будут единственными, кто будет доставлять тебе удовольствие до конца твоей жизни. Я ясно, блядь, выразился?

Любовь разразилась во мне одновременно с внезапным оргазмом. Киллиан поцеловал меня, чтобы скрыть мой крик, и я вцепилась в него, как в спасательный круг.

Боже, я любила его.

Я так сильно любила его.

Последний человек, которого я любила так сильно всей душой, умер.

Я вцепилась в него изо всех сил, хотя мне тоже хотелось убежать от своих чувств.

Но я этого не сделала.

Желание навсегда оказаться в его объятиях было намного сильнее страха потерять его.

ГЛАВА 25

Если Ева и слышала хоть что-нибудь из того, что происходило в кабинете Киллиана в тот день, она не подавала виду. Поскольку ее легче прочитать, чем открытую книгу, я сделала вывод, что она не слышала ничего подозрительного. Либо так, либо она внезапно научилась скрывать свои мысли и чувства.

Мы продолжили работу над альбомом и сумели сохранить наши отношения в тайне ото всех, кроме Отэм. Я изо всех сил старалась подавить свои тревоги о нашем будущем, и, хотя никогда не произносил этих слов, Киллиан каждый день показывал, что любит меня.

Он не был Мистером «ути-пути» в офисе, но перестал быть холодным и даже начал вести себя так, будто мы были друзьями. Если кому-то это и показалось странным, то никто ничего не сказал. Киллиан вложил в мой альбом больше своего собственного времени, чем в другие, и я думаю, что все видели во мне своего рода проект музыкальной страсти для него… И не только… Ну, проект страсти.

Приступов ревности больше не было. Я знала, что он не перезванивал Дине, чтобы встретиться с ней, потому что каждый вечер проводил со мной. Даже если его не было рядом, я нутром чуяла, что к ней он не тянулся. Несмотря на сделку, которая в первую очередь свела нас вместе, я верила, что Киллиан никогда не будет мне лгать.

Однако по мере того, как наше время шло, я поняла, что единственный способ по-настоящему преодолеть свой страх потерять Киллиана — это начать жить за пределами моего маленького пузыря в квартире у реки Клайд. Хотя мы не могли пока открыто демонстрировать отношения, нам нужно было начать их строить, пока я сама встречалась с жизнью, а не отталкивала ее. Иначе мы бы никогда по-настоящему не узнали, как это быть парой в реальном мире.

Я попросила ноутбук и позволила Киллиану организовать встречу по пиару с моей новой командой в офисе лейбла.

Вот так я и оказалась через две недели после нашей интерлюдии в его кабинете, в Skyscraper Records не для записи. Я сидела в зале собраний с видом на реку с Киллианом и четырьмя незнакомцами, которые будут планировать мое будущее.

Они все выжидающе уставились на меня, и я была благодарна, когда Ева высунула такое знакомое и дружелюбное лицо из-за двери.

— Освежающие напитки?

— Да, благодарю, Ева, — дружелюбно ответил Киллиан.

Я послала ему одобрительный взгляд. Ева была милой. Она заслуживала хорошего босса.

Киллиан и четверо незнакомцев попросили кофе.

— Скайлар?

— Воды, спасибо.

Она улыбнулась мне и исчезла, чтобы приготовить наши напитки.

— Скайлар, — Киллиан снова привлек мое внимание, — я хотел бы познакомить тебя с Лоис. — Он указал на рыжеволосую женщину с каменным лицом. — Она наш директор по рекламе.

Мы обменялись кивком в знак приветствия.

— А это Кит. — Он представил высокого худощавого парня с бородой в очках с толстыми стеклами в черной оправе. — И Жаклин, — пышная блондинка с раскрасневшимися щеками, — наши рекламные агенты. Наши рекламщики. А это, — он кивнул темнокожей красавице с коротким афро, которая пристально смотрела на меня, — Мэй, наш координатор по маркетингу.

— Приятно познакомиться со всеми вами.

— Взаимно — сказала Мэй, удивив меня американским акцентом, и потянулась через стол, чтобы пожать мне руку. — Моя младшая сестра — твоя большая поклонница.

— Это всегда приятно слышать. Вы не из здешних мест.

— Сан-Франциско. Я училась в университете Глазго и просто влюбилась в это место. После выпуска я переехала сюда и никогда не оглядывалась назад.

Это было странно, но, услышав знакомый акцент, я почувствовала себя немного менее напряженной.

— В это место легко влюбиться, особенно если ты любишь музыку.

— Это правда. — Она улыбнулась. — Я не могу дождаться, когда начнется наша работа, чтобы рассказать своей сестре, что я в твоей маркетинговой команде. Ей просто крышу сорвет.

Я рассмеялась, стараясь не нервничать из-за части «начнется наша работа».

— Если хотите, я могу что-нибудь подписать для нее.

Боже, я так давно не давала автографов.

— Правда? Здорово. Нового альбома будет достаточно. Не могу дождаться, чтобы услышать его.

— Что прекрасно подводит нас к нашей первой дилемме, — прервал ее Кит. У него был прекрасный южноанглийский акцент, который я могла бы слушать весь день. — Мы, — он указал на себя и Жаклин, — еще не слышали альбом, поэтому не можем придумать подход для радио и СМИ. Мы не можем объяснить или продать то, чего не слышали.

— Да, Кит, я в курсе. — Киллиан, казалось, защищается, — и я сказал тебе, что альбом находится в стадии записи. Вы услышите его очень скоро. Но эта встреча не об этом.

— Речь идет об управлении тем, что будет взрывным возвращением, — вмешалась Лоис, — учитывая, что ты исчезла с лица планеты почти два года назад. Как только мы возьмем все под контроль, то сможем управлять твоим появлением. Киллиан говорит, что ты хочешь уменьшить свою публичность. Стать более ориентированной на карьеру.

Я кивнула, игнорируя неприятное трепетание в груди.

— Да.

Она сморщила нос.

— К сожалению, я здесь, чтобы сказать, что это невероятно наивно и, возможно, самоубийственно для карьеры. Мы живем в обществе, основанном на платформе, где хиты, симпатии и интерес, культивируются личностью и забавными историями. Мир движется гораздо быстрее, чем даже пятнадцать лет назад. Хотя базу поклонников можно расширить, очень легко потерять интерес покупателей, переключив их внимание на что-то другое. Нам понадобится, чтобы ты поддерживала свою фанатскую базу в социальных сетях.

Снисходительный тон Лоис и то, как она водила глазами вверх и вниз по моему телу, заставили меня ощетиниться. Это также вызвало вопрос, точно ли Киллиан ей все объяснил.

Я бросила на нее нескрываемый раздраженный взгляд.

— У Tellurian было девять миллионов подписчиков в Инстаграм. В моем личном аккаунте было ровно столько же. Я знаю силу социальных сетей и понимаю изменчивую, постоянно меняющуюся индустрию развлечений. Понятно, Лоис?

Она кивнула, сжав губы в явном раздражении.

— Я была солисткой коммерчески успешной группы. Я не неопытная молодая артистка, которая любит музыку, но не хочет славы — то, что вы явно находите раздражающе наивным. Я познала славу, поэтому могу с абсолютной уверенностью сказать, что люблю музыку и ненавижу славу. Здесь нет никаких «если», «может быть» или «но». Это высокомерное отношение? Избавьте меня от этого. Я была ребенком, когда наша группа стала знаменитой, и я слушала, как такие же люди, как вы говорили, что мне нужно делиться своей личной жизнью с фанатами, чтобы они возвращались. Итак, я сделала это, и то, что предоставила им такой широкий доступ, сделало меня несчастной. Знаете ли вы, что происходит, когда предоставляешь общественности такой доступ? Они начинают верить, что имеют на тебя право. Право на твои решения, твой выбор и твое мнение. Никто не имеет права на такие вещи. Никто. Мое соглашение с Киллианом, — я бросила на него быстрый взгляд, но выражение его лица ничего не выдало, — заключалось в том, что я выпускаю альбом, но остаюсь в тени, если только это не прямая реклама сингла или альбома. Мы здесь не для того, чтобы вести переговоры. Мы здесь для того, чтобы решить, как сделать так, чтобы Киллиан выполнил свою часть сделки.

Лоис неловко поерзала, а Мэй отвернулась, ее губы дернулись, как будто она подавила смех. Два рекламщика, казалось, слегка обиделись за своего босса.

И Киллиан. Что ж, он встретился со мной взглядом, и я увидела в нем теплоту уважения.

— Скайлар права. И мы уже говорили об этом. Лоис была проинструктирована. И я предполагаю, что у вас есть другой план, кроме как отговаривать мою артистку от того, чего она абсолютно точно не хочет делать.

Лоис сглотнула, и ее щеки вспыхнули от смущения.

— Конечно, мистер О'Ди. Я не хотела оскорбить мисс Финч. Я только хотела, чтобы она знала о трудностях в развитии карьеры с такими ограничениями.

— И ты дала это понять. Каков наш план?

— Ну… Прошло достаточно времени с тех пор, как таблоиды спекулировали на исчезновении мисс Финч с глаз общественности. Отчасти это связано с вышеупомянутым коротким периодом внимания публики, но также и потому, что без мисс Финч обычное безумие желтой прессы, вызванное ее отношениями с участником группы Мики Мерфи, угасло. После пребывания Мики в реабилитационном центре год назад, вечеринки, поклонницы и все прочее, закончилось. Его аккаунт в Инстаграм довольно безмятежен. Он не дает желтой прессе ничего пожевать. Группа продолжила работать в относительном спокойствии от таблоидов, но также понесла убытки в продажах.

К счастью, все это не было для меня новостью.

Сказав Киллиану, что я хочу вернуться в онлайн и посмотреть, что стало с моей группой в мое отсутствие, Отэм пришла в квартиру со своим ноутбуком. Киллиан хотел быть тем, кто посидит со мной, пока я открою дверь в остальной мир, но я хотела откровенно отреагировать на то, что обнаружу. Я не хотела беспокоиться о том, что почувствует Киллиан, когда я посмотрю на парней, в частности на Мики.

Отэм и я сидели вместе за кухонным островком, пока я гуглила Tellurian.

Первые заголовки, которые появились, были старыми.

Те, от которых меня тошнило.

«Родители принцессы поп-рока найдены убитыми. Семья звезды застрелена в многомиллионном доме. Никаких зацепок в деле об убийстве».

Я почувствовала руку Отэм на своем плече, когда смотрела на громкие заголовки, которых так долго избегала.

— С тобой все в порядке?

Теперь боль была моим старым другом.

— Я в порядке.

— Скайлар, ты не должна этого делать.

— Пришло время.

Я ввела свое имя в поисковую систему. Первый заголовок заставил меня ухмыльнуться.

«Пропавшая девушка. Куда делась трагическая принцесса рока?»

— Мило, — сухо сказала я.

В течение первых шести месяцев периодически появлялись статьи о моем исчезновении. Набрав имя Мики, я узнала о его поездке в реабилитационный центр. Согласно газетам, он зарегистрировался через три месяца после того, как я уехала. С тех пор он, по-видимому, был трезв. Единственная статья о нем за последние три месяца касалась стипендиального фонда колледжа, который он создал в Монтане для детей, воспитывающихся в приемных семьях.

Это чуть не заставило меня заплакать от гордости.

Я была так счастлива, что у него все хорошо в личной жизни. Я не знала, была ли у него новая девушка, и мне казалось странным теперь надеяться, что она была. Я была счастлива с другим, и я хотела, чтобы он тоже был счастлив.

Что касается группы… Дела у них шли не так хорошо.

«Неужели харизма Tellurian исчезла вместе с Финч? Мэйси говорит, что без Теллурианки, пятый альбом не попадет даже в двадцатку лучших».

У меня защемило сердце, когда я увидела, что ребята потерпели неудачу. Понимая, что это была моя вина.

А потом я увидела заголовок за восемь месяцев до этого:

«Группа умоляет о благополучном возвращении Скайлар Финч».

У меня перехватило дыхание, и я щелкнула по статье. Я испытала некоторое облегчение, обнаружив, что это был случай, когда заголовок искажал правду, чтобы получить большие просмотры. Это было видео на Ютуб с интервью MTV, которое группа дала восемь месяцев назад.

Я уставилась на Мэйси Олсон, сидящей посреди моих парней, где обычно сидела я. Была ли это ее идея или нет, но у нее были такие же волосы, как у меня раньше: выкрашенные во множество цветов. Хотя свои она завила, в то время как я всегда носила их прямыми.

Она была намного красивее меня, с носом-пуговкой, большими голубыми глазами, круглыми скулами и полными губами. Как-то она исполнила для нас бэк-вокал на паре треков. Вот как они ее нашли. Она была милой. Я была рада, что парни выбрали кого-то хорошего.

— Итак, — ведущий MTV закончил линию вопросов о направлении нового альбома, — конечно, мы должны поднять эту скользкую тему. Про длительное исчезновение Скайлар с глаз общественности. Мы все понимаем, почему ей пришлось покинуть группу, и вы, ребята, открыто говорили, что поддержали это решение… Но где она? Ее поклонники хотят знать. Я имею в виду, что люди искренне беспокоятся, и если с ней все хорошо, может быть, следует сообщить своим поклонникам, что с ней все в порядке. Вы знаете, где она?

Остин и Брэндон обменялись взглядами, а Мики с каменным лицом уставился в пол. Наконец, Брэндон вздохнул. Он выглядел измученным и не мог скрыть своего беспокойства.

— Честно говоря, мы точно не знаем, где сейчас Скайлар. Все, что нам известно, это то, что она взяла небольшой отпуск.

— Значит, вы не знаете, в порядке ли она? — драматично произнес ведущий.

— Нет. Думаю, нет.

— Если она сейчас слушает нас, что бы вы хотели ей сказать?

— Что мы надеемся, что она в безопасности. Что, если с ней все в порядке, то пусть позвонить нам. Мы скучаем по ней и любим. — Голос Брэндона дрогнул на последнем слове, и он отвернулся, как будто пытаясь успокоиться. Но, как оказалась, не смог. — Мы можем сделать перерыв?

Он встал и вышел из обзора камеры.

И именно это сломало меня.

Отэм обняла меня, и я прижавшись к ней, тихо заплакала.

Они заслуживали лучшего.

Напоминание вернуло меня обратно к лейблу, к встрече, и я с раздражением уставилась на Лоис.

— Я понимаю, вы думаете, что социальные сети — это большая часть продаж. И вы правы. Но продажи Tellurian резко упали, потому что меня не было рядом, чтобы помочь Мики разыграть трагическую историю любви для прессы. — Я посмотрела на Киллиана. — Вчера я прослушала их новый материал. Это… Все не так уж здорово. И я не виню Мэйси. У нее хороший голос. Но музыка… Она выдохшаяся.

Киллиан кивнул.

— Я согласен. И это не твоя вина.

С его стороны было очень мило так сказать, но это была моя вина. Я снова повернулась к Лоис.

— Вы работали раньше с проектом подобным Tellurian?

Мэй кашлянула, чтобы скрыть фырканье, и вошедшая Ева прервала Лоис, которая кинула хмурый взгляд на Мэй и открыла рот, чтобы ответить. Милая помощница Киллиана принесла нам напитки и несколько свежих пончиков.

Как только она ушла, я стала ждать ответа Лоис.

— Мне жаль, если я оскорбила тебя.

— Извинения приняты. И останутся принятыми, если вы откажетесь от своей точки зрения о важности социальных сетей в сравнении с продажами. Я знаю, что это важно, и не оспариваю это. Я просто не буду этого делать. Если вы хотите создать команду для управления социальными сетями для меня, флаг вам в руки.

— Эта встреча не направлена на создание положительного имиджа через социальные сети, — обратился Киллиан ко всей команде. — Средства массовой информации скажут все, что должны сказать, когда Скайлар вернется. Альбом отличный. Я верю, что ее музыка будет во многом говорить за нее. Причина этой встречи заверить Скайлар, что ее карьера возможна без папарацци, следящих за каждым ее шагом.

— Конечно. Это вполне возможно. — Лоис повернулась ко мне. — Мы рассмотрели твою предыдущую историю с папарацци, и, как ты упомянула, многое было связано с твоими отношениями с Мики Мерфи. Тогда наше предложение, — она глубоко вздохнула, — и это всего лишь предложение! состоит в том, чтобы ты минимизировала свои публичные встречи с мистером Мерфи. На самом деле, мы считаем, что тебя вообще не следует видеть с ним на публике.

В этом был смысл.

Но все равно было больно.

Киллиан изучал меня, нахмурив брови, и я знала, что он пытается оценить мою реакцию на этот совет.

— У меня больше нет отношений с Мики, — сказала я.

— Тогда думаю, это не будет проблемой.

Остальная часть встречи прошла как в тумане. Единственное, что я помнила, это непрерывный взгляд Киллиана после озвученного предложения с Мики. Когда четверо, наконец, оставили нас в покое, Киллиан остался сидеть на месте, вместо того чтобы подойти ко мне. Он спросил:

— Что ты думаешь?

— Твой директор по рекламе больше ориентирован на продажи, чем на имидж. Она должна заниматься маркетингом.

— Приму к сведению. Но я не спрашивал советы для своих сотрудников. Я спрашивал, что ты думаешь об их плане?

— С ним все в порядке.

Он нахмурился.

— И это все? В порядке?

— В порядке.

Сохраняя ясное выражение лица, он нажал:

— Даже часть о Мики?

— Ну, раз ты упомянул об этом, нам нужно поговорить.

— О чем?

— Вчера я много гуглила. Что всегда звучит грязнее, чем есть на самом деле, если только ты не гуглишь порно.

В глазах Киллиана зажглось веселье.

— Это правда.

— Я собираюсь связаться с Адамом, моим финансовым консультантом. И поскольку он сын Гейл, а Гейл — мой менеджер, я также собираюсь связаться с ней. И она обязательно скажет группе, что со мной все в порядке.

Киллиан медленно встал и принялся расхаживать, обдумывая. Наконец, он повернулся ко мне.

— И ты не могла сказать об этом раньше, чтобы твоя команда могла спланировать и это? Нам нужно контролировать, как именно пресса узнает о твоем возвращении, Скайлар.

— Гейл не собирается рассказывать прессе. Но она расскажет парням.

— Почему сейчас? Три месяца назад ты подписала контракт, вместо того чтобы получить доступ к своим деньгам и предупредить Гейл.

— Во-первых, я не хочу быть чем-то обязана твоему дяде…

— Скайлар…

— Нет, — оборвала я его. — Я верну тебе деньги за все и буду платить аренду за свою квартиру. Кроме того, я хочу начать благотворительную деятельность для бездомных. Для этого тоже нужны деньги.

— Благотворительную деятельность? — Он растерянно моргнул, глядя на меня. — Что за…

— Но в основном мне нужно, чтобы Гейл и ребята знали, что я в порядке. У меня нет другой семьи, кроме них. — Слезы боли обожгли мои глаза, и Киллиан замер. — Три месяца назад я не могла видеть дальше своей собственной боли. Теперь могу. Они заслуживают знать, что со мной все в порядке. Они заслуживают извинений. Я слишком долго была эгоисткой. Как бы ты себя чувствовал, Киллиан? Если бы оказался на их месте? Если бы был ими, а я исчезла?

Он мгновение изучал меня, а затем тяжело вздохнул.

— Ты права. Тебе нужно дать им знать, что с тобой все в порядке. Но Мики? Это была не моя идея о том, чтобы ты не встречалась с ним на публике, но я действительно думаю, что это правильно, а не из-за моих личных чувств по этому поводу. Он то, что волнует фанатов и, следовательно, желтую прессу.

— Дело не только в Мики, дело во всех них. И дело не в чем-то романтическом с Мики. Ты же понимаешь это. Мы дружим со средней школы. Неважно, что за дерьмо было между нами, он тоже заслуживает того, чтобы знать, что я в порядке.

Выражение лица Киллиана сменилось с недовольства на раздражение, затем на беспокойство и, наконец, на то, что, как я поняла, было пониманием.

— Хорошо. Ты права. Тебе нужно сообщить. Итак, ты это сделаешь, а мы… Что ж, давай поговорим об этой благотворительности и о том, как мы можем превратить ее в золото для пиара.

Я разразилась недоверчивым смехом.

— Ты неисправим.

Мой желудок затрепетал, когда он одарил меня улыбкой, которая была не чем иным, как дьявольской.

— Это шоу-бизнес.

* * *

Когда я звонила Гейл, я даже не догадывалась, что это изменит ход моей нынешней жизни. Я только понимала, что должна извиниться перед ней так, что потребовалась бы дюжина жизней, чтобы все исправить. Конечно, у меня больше не было моего старого телефона с контактами, но я помнила, что Гейл отправляла расписание и информацию о туре по электронной почте, и там всегда был указан ее прямой номер.

Когда я зашла в свою электронную почту, обнаружила, что все последние сообщения были спамом. Я боялась прокручивать дальше вниз, на случай, если обнаружу, что ребята пытались связаться со мной в течение этого времени. Я ввела имя Гейл, нашла старое электронное письмо, которое вызвало боль ностальгии в моей груди, и набрала ее номер.

Я подумала, что меня, наверное, стошнит, и даже не была уверена, что смогу ее услышать, потому что мое сердце колотилось чертовски громко.

— Гейл Абернати, — ответила она. — Алло? Алло, вы слышите?

Изо всех сил пытаясь выдавить слова, я вместо этого выдохнула воздух из носа.

— Ну ладно, извращенец, я вешаю трубку.

— Гейл, это я, — вырвалось у меня, я испугалась, что она не примет вызов с этого номера.

Воцарилась тишина. Теперь она определенно собиралась сбросить.

— Скайлар? — прошептала она, не веря своим ушам.

— Да. Это я.

И снова тишина.

— Гейл?

— Одну секунду.

Я услышала, как на заднем плане открылась и закрылась дверь, а затем:

— Где, черт возьми, ты была?

Я вздрогнула, услышав дрожь беспокойства в ее гневе.

— Мне так жаль.

— Жаль? Тебе жаль? Я ужасно волновалась, малыш. Мы думали, что ты мертва, и не могли объявить тебя пропавшей без вести из-за гребаного письма и голосовой почты, что ты оставила, где сообщила нам, что уходишь в отпуск. Копы отказались рассматривать этот случай как дело о пропаже человека, потому что ты сказала, что уезжаешь на неопределенный срок. Все, что у тебя оставалось — это пара месяцев, и мы могли бы объявить тебя юридически мертвой, потому что ты не тронула ничего из своих сбережений. Как ты выживала без денег? Что ты делала, маленькая негодница?

Она закончила пронзительным рыданием.

Боже мой.

Гейл никогда не плакала.

— Гейл… Я… В мире не хватит извинений.

Она шмыгнула носом.

— Клянусь твоей задницей, что не хватит. О, боже, Скайлар. Я так зла на тебя, но я никогда в жизни не была так счастлива, как сейчас.

Слезы благодарности навернулись на мои глаза.

— Мне понадобилось слишком много времени.

— Да, слишком много. Так почему сейчас, а не тогда?

— Время, — сказала я. — Это единственный ответ, который я могу дать. Я как будто долго спала, а теперь, наконец, проснулась, и не могу поверить, что заставила тебя пройти через все это. Я проснулась с миллионом извинений.

— Где ты?

Я рассказала. Все. Всю эту грязную историю. Единственное, что упустила — это мои романтические отношения с Киллианом, так что, к сожалению, она не узнала, насколько хорошо у меня сейчас обстоят дела.

Тем не менее, пока она терпеливо слушала, я почувствовала, как узел в моем животе сжимается еще больше.

* * *

Не прошло и пятнадцати минут после того, как я повесила трубку, как мой телефон зазвонил. Это был номер Лос-Анджелеса, и мой большой палец на несколько секунд завис над кнопкой «Принять», пока я со страхом размышляла, кто на том конце линии.

Кто бы это ни был, это будет нелегко.

Судорожно втянув воздух, я ответила.

— Скайлар? — недоверчиво спросил Брэндон. — Боже, это действительно ты?

— Брэндон? — Я рухнула на диван, закрыв глаза. Казалось, прошли годы с тех пор, как я в последний раз слышала его голос. — Это я.

— Блядь. Блядь-блядь-блядь. Когда Гейл позвонила, я был уверен, что это не взаправду. Это все еще кажется нереальным. Скажи что-нибудь еще, — потребовал он.

Я улыбнулась сквозь вновь навернувшиеся слезы.

— Прости меня.

Он замолчал.

— Брэндон?

— Я так зол, Скай. — Слезы звучали в его словах, и мои собственные потекли по щекам. — Я так зол на тебя, но я так чертовски счастлив слышать твой голос. Я так волновался, что ты причинила себе боль или кто-то причинит ее тебе. Почему ты ушла? Почему ты не осталась и не позволила мне помочь?

Я безудержно рыдала, слыша слезы в голосе моего лучшего друга, парня, которого я видела плачущим только один раз, и это было на похоронах моей матери. Я причинила боль Брэндону. Я причинила боль своей семье.

Он позволил мне поплакать, терпеливо ожидая, пока я возьму себя в руки.

— И за это меня прости. — Я вытерла щеки. — Тебе не нужно слышать это от меня. Ты заслуживаешь извинений.

— Я заслуживаю честности.

— Заслуживаешь. — Я кивнула, хотя он не мог меня видеть. — Я хотела бы иметь лучший ответ, чем этот, но вот правда: я была испорченным, эгоистичным ребенком, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы вытащить голову из задницы.

— Гейл сказала, что ты жила на улице. Боже, Скай, когда я думаю о том, что могло случиться. И кто этот парень? Этот парень из лейбла? Он шантажировал тебя? Потому такое ощущение, будто он шантажировал тебя.

— Как Гейл удалось рассказать тебе так много менее чем за пятнадцать минут? — спросила я, пораженная ее способностями. Я разговаривала с ней по телефону больше часа.

— Значит, это правда? Он шантажировал тебя?

Мысль о том, что он плохо думает о Киллиане, вызвала тяжесть в моей груди.

— Нет. Это немного сложно. Киллиан мне очень помог. Он предоставил мне место для ночлега, одежду, еду, и я писала новую музыку.

— У тебя миллионы в банке. Какого черта тебе понадобилось полагаться на этого парня?

Я глубоко вздохнула.

— Потому что знала, что как только позвоню Адаму, он позвонит Гейл, а она позвонит тебе. Я так долго не возвращалась к вам, что чем дольше ждала, тем больше меня пугала идея встретиться с вами лицом к лицу. Я вела себя как трусиха.

— А что, по-твоему, мы должны были делать?

— Ненавидеть меня, — немедленно ответила я. — Вы единственная семья, которая у меня осталась, и я обошлась с вами как с дерьмом. Так что да, я боялась, что вы возненавидите меня.

Брэндон молчал так долго, что я подумала, что сбылись мои худшие опасения.

— Я зол на тебя. Но я никогда не смог бы тебя ненавидеть. Я люблю тебя. Ты моя семья. Но ты провела меня через ад, Скай. Ты заставила меня пройти через ад. Потом я все время напоминаю себе, что ты уже была там. В аду. И что я никогда не смогу понять, через что ты прошла. Но я вроде как это понимаю, потому что я тоже любил Энджи. Я знаю, что это не одно и то же, но я тоже потерял ее. Ты могла бы прийти ко мне.

Свежие слезы горячо потекли по моим щекам.

— Но я не могла, Брэндон. Дело было не только в потере мамы и именно такой потери, какая была у меня. Дело в Брайане, Мики и группе. Я была так несчастна в той жизни, но не хотела никого подводить. Когда мама умерла, мне стало легче отказаться от группы. Сожалею лишь о годах, потраченных впустую, пока избегала музыку только из-за того, что была несчастна в тот период.

— Гейл рассказала мне о Брайане. Почему ты не сказала мне? Я мог бы помочь.

— Я не хотела сталкиваться с этим лицом к лицу. Столкнуться с этим означало рассказать об этом маме, и я не хотела, чтобы она обижалась на меня. Поэтому я убегала много раз. И продолжала убегать. Однако, ее больше нет.

— Хорошо. — Он тяжело выдохнул. — Мне так много нужно сказать и обсудить, но я не хочу делать это по телефону. Могу я прилететь к тебе? У группы перерыв, так что я остался с Хизер в Лос-Анджелесе. Я мог бы сегодня же сесть на самолет.

От этой мысли у меня свело живот, но я не могла сказать, что больше не собираюсь бегать, а потом просто сделать это.

— Было бы здорово.

ГЛАВА 26

В ту ночь Киллиан просто обнимал меня, пока я была погружена в свои мысли и эмоции. Он не заставлял меня их сформулировать. Он оставил меня в покое.

На следующее утро я получила сообщение от Брэндона, что он приземлился в Хитроу и будет в Глазго к пяти часам. Киллиан, как всегда, ушел рано, чтобы сходить на тренировку и успеть собраться в офис. Я позвонила ему и рассказала о Брэндоне. На линии воцарилась тишина.

— Тебя это не устраивает?

Я догадалась по его молчанию.

— Тебе действительно повезло, Скайлар. Это довольно спокойный город, если бы тебя узнали, никто бы не потрудился выложить информацию в Интернет. Но встретившись с другим участником группы, ты определенно привлечешь внимание.

— Брэндон придет в квартиру. Мы останемся внутри.

Снова тишина.

— Киллиан, все хорошо. Если я смогу помириться с Брэндоном, с Остином и даже с Мики, я реально смогу начать двигаться дальше. А это то, чего ты хочешь, верно?

— Конечно. Ты просто… Ты проделала долгий путь. Я не хочу, чтобы кто-то сбил тебя с него.

Я улыбнулась такой чрезмерной заботливости.

— Поверь, я достаточно сильна, чтобы справиться с этим.

— Я верю в это. Я всегда верил в тебя больше, чем ты верила в себя.

Я люблю тебя.

Я изо всех сил старалась сдержать эти слова.

— Я позвоню тебе, когда Брэндон уйдет.

— Может мне стоит приехать? Познакомиться с ним.

— Я думаю, что пока справлюсь сама.

— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь.

— Хорошо.

Остаток дня я с трудом могла сосредоточиться. Бродила по квартире, чувствуя, что почти схожу с ума. Мне нужно было чем-то заняться, и я села за гитару и, даже не ожидая и не собираясь, написала песню.

Только несколько часов спустя осознав, что почти ничего не съела, я встала, чтобы приготовить себе салат на ужин, когда зазвонил мой мобильный. Не узнав номер, но увидев код города Глазго, я заколебался, отвечать или нет. Потом я подумала, что звонить могут излейбла.

— Алло? — ответила я.

— Скай, мне жаль, — задыхаясь, выпалил Брэндон на другом конце линии.

Его тон заставил мое сердце забиться быстрее.

— За что?

— За то, что не сказал тебе, что Мики прилетел со мной и он уехал из отеля без меня. Мы даже не зарегистрировались. Кажется, он стащил у меня клочок бумаги с твоим адресом, потому что я не могу его найти, и предполагаю, что Мики сейчас на пути к тебе. Дай мне свой адрес еще раз, и я направлюсь прямо к вам.

Мысль о том, чтобы увидеть Мики, вызвала у меня более чем легкую тошноту.

— Ой… Ох, ладно. Чего мне ждать, Брэндон? Он идет сюда, чтобы словесно напасть на меня?

Брэндон вздохнул.

— Он… Я не думаю, что он сам знает, что хочет. Наверное ему просто нужно тебя увидеть. Чтобы лично убедиться, что ты жива и с тобой все в порядке. Но даже если так, я все равно виноват, так что дай мне свой…

— Извините, вы Брэндон Клайн из Tellurian? А это Мики Мерфи только что ушел? О боже, это так круто! — прервал его женский голос, говоривший на шотландском языке на заднем плане.

— Э-э, да, привет, — рассеянно сказал он. — Приятно познакомиться.

— Мы можем сделать селфи?

— Я вроде как чем-то занят, ребята. Позже, хорошо. Спасибо.

Еще один тяжелый вздох.

— Черт, Скай, прости. Дай мне свой адрес.

Я чувствовала себя так, словно у меня в ушах жужжит стая пчел.

— Вас с Мики только что узнали?

— Да, нас не так-то легко не заметить.

Это было правдой. Они оба были высокими, симпатичными парнями, а Брэндон был сложен как полузащитник. На последних фотографиях в интернете Брэндон красовался с окладистой бородой, а Мики с густой щетиной. Татуировки покрывали семьдесят процентов их тел. В одиночку они привлекали внимание; что уж говорить, когда они вместе.

Черт.

— Послушай, Гейл сказала, что ты не хочешь, чтобы сейчас пресса знала о твоих делах, и я это понимаю. Мы не собираемся навлекать это на тебя. Скажи, где ты, и я приду, чтобы все исправить.

Я дала ему свой адрес.

— Я выхожу прямо сейчас.

Чувствуя, что мои нервы полностью расшатаны, я расхаживала по квартире, сердце подпрыгивало при каждом малейшем звуке. Наконец, я почти с облегчением услышала звонок в подъездную дверь. Сначала я не могла заставить себя подойти, но убегать больше было некуда.

Когда снова зазвонили, я поспешила к интеркому и нажала на громкую связь.

— Да?

На мгновение воцарилась тишина, а затем прозвучало:

— Скай?

Звук голоса Мики вызвал волну воспоминаний. Эти воспоминания казались принадлежащими другому человеку, другой жизни, и тот факт, что я чувствовала себя так далеко от этих воспоминаний, было мучительно болезненным.

— Мики?

— Да, это я, — выдохнул он. — Впустишь?

Я нажала на кнопку домофона и сняла с входной двери цепочку.

Опершись ладонью о дверь, я застыла. Пока ждала, когда Мики поднимется на лифте, мое дыхание становилось все более поверхностным.

Несмотря на то, что я услышала приближающиеся шаги, я все равно подскочила от громкого стука в дверь.

Дрожащими пальцами я отперла и медленно открыла ее.

Золотисто-зеленые глаза впились в мои.

— Мики.

Каждый дюйм моего тела болел. Это было похоже на… тоску.

Выражение лица Мики, казалось, было наполнено теми же эмоциями.

И я напряглась, наблюдая, как эта тоска превращается в гнев.

Когда Мики внезапно бросился ко мне, я напряглась, полностью замерев, но он просто прижал меня к своей груди. Поняв, что Мики обнимает меня, а не убивает, я обняла его за спину и не отпускала.

От него не пахло Мики. От Мики пахло травкой и пивом. Иногда духами и потом. Были редкие моменты, когда можно было почувствовать запах мыла и шампуня под другими ароматами, которые более чем намекали на его образ жизни.

Но сейчас я чувствовала только запах мыла и шампуня.

— Мики, — пробормотала я, уткнувшись ему в грудь.

Он крепко сжал меня, а затем мягко отпустил, только чтобы обхватить мое лицо руками и посмотреть в глаза.

— Я не знаю, убить тебя или поцеловать, Скайлар Финч.

Поскольку целоваться нельзя, а убивать нежелательно, я осторожно высвободилась и закрыла дверь.

— Нам о многом нужно поговорить, — сказала я.

Мики кивнул, его взгляд скользнул вниз по моему телу и снова поднялся.

— Брэндон кое-что мне рассказал.

— Почему ты не подождал его, чтобы прийти сюда?

Мики недоверчиво посмотрел на меня.

— Потому что нам с тобой нужно поговорить наедине. Для Брэндона и Остина ты ушла из группы. Но для меня… ты бросила меня.

— Это не так, — ответила я, отходя от него по коридору.

Я слышала, как он шел следом за мной. Даже после всего этого времени, Мики так ничего и не понял.

— Брэндон и Остин были моей семьей. Они мне как братья. Я тоже их бросила.

— Это не одно и то же.

Он провел рукой по волосам, рассеянно осматриваясь, затем снова обратил внимание на меня. Лицо Мика было небритым, и это каким-то образом добавляло ему великолепия. Когда-то давным-давно, лишь стоило только взглянуть на него, и у меня начинали порхать бабочки. Хотя сейчас, глядя на него, я чувствовала многое, но того влечения не было. Его привлекательность казалась скорее фактом, чем чем-то, что вызывало во мне другие чувства, кроме ностальгии.

Действительно ли между нами была любовь или просто влечение?

— Где Остин? — спросила я.

Я боялась, что Остин ненавидит меня, и именно поэтому не прилетел.

Мики, казалось, был раздражен этим вопросом.

— Он покоряет дикую тропу. Мы не можем с ним связаться.

— Что покоряет?

— Дикую тропу. Помнишь ту книгу. Или это был фильм. Что-то связанное с пешим походом по тропе Тихоокеанского гребня, — сказал он. — Его девушка, Селина, уговорила его на эту затею.

Я улыбнулась при мысли о том, что Остин делает что-то для девушки. И он, и Мики были парнями на одну ночь. Брэндон всегда отличался отношениями. Только длительное время — до Хизер — ни одно из его отношений не длилось долго. Она была стилистом, с которым он начал встречаться еще до смерти моей мамы. По данным СМИ, сейчас они помолвлены.

Остин, казалось, никогда этого не хотел. Я ничего не нашла в интернете о его девушке.

— Селина. Они давно вместе?

— Пару месяцев. — Мики пожал плечами. — Мы можем обсудить это позже, а сейчас поговорить о миллионе гребаных извинений, которые ты мне должна?

Мой ответ последовал незамедлительно.

— Прости меня. Прости меня, Мики. Прости, что убежала. Прости, что наказывала тебя годами. Прости, что переспала с тобой и на следующий день оставила, исчезнув с лица планеты. Я сожалею больше, чем ты можешь себе представить.

Мгновение Мики пристально смотрел на меня. Наконец, махнул рукой.

— Гейл сказала, что тебе приходилось нелегко. Что все было непросто. Но ты выглядишь лучше, чем когда-либо. Мне нравятся твои волосы, — сказал он, его большие щенячьи глаза были наполнены обидой и обвинением.

Я провела пальцами по коротким прядям.

— Об этом я и хочу поговорить. Однако, сначала хочу услышать о тебе. Я слышала, ты был на реабилитации.

Его красивые губы искривились в усмешке.

— Ты следила за нами, пока мы оставались в неведении относительно тебя?

Очевидно, его гнев не исчезнет в ближайшее время, и я это поняла. Так и есть. Я указала, чтобы Мики сел на диван, пока сама садилась на стул. Мики раскинул на нем свое шикарно тело и стал ждать.

— Я только недавно узнала о вас. У меня не было доступа во всемирную сеть, и еще несколько дней назад не было желания выходить в интернет.

— Тебе было все равно?

— Конечно, мне было не все равно. Именно поэтому я не проверяла, как вы. Мне было не все равно, и это убивало меня. Все убивало меня, и единственный способ выжить, который я принимала — это оттолкнуть ту жизнь. Какое-то время я на самом деле думала, что вас больше нет. Как призраки. Но… но то существование больше было похоже на то, словно я сама была призраком. Как будто я умерла и оставила свой мир позади. И мне нужно, чтобы это было так. Это был единственный способ пережить горе.

— И, кажется, ты сумела. Как получилось, что ты можешь справиться с горем сейчас, а тогда не могла?

— Время, — ответила я так же, как и Гейл. — И я завела здесь друзей. Встретила того, кто знает, каково это — потерять родителя.

Мики ударил себя кулаком в грудь, его лицо покраснело от досады.

— Я мог бы быть тем другом. Я вырос в гребаной системе приемных родителей, ради всего святого, Скайлар!

Я вздрогнула, но отказалась отклоняться от его ярости.

— Это не одно и то же, — сказала я как можно мягче. — У тебя совершенно другая боль, которую я никогда не смогу понять. А моя… Ну, я хотела бы, чтобы ты знал, каково это — иметь родительскую любовь и поддержку, но у тебя никогда не было этого, Мики. У моего друга была семья, и он понимает, какую боль я испытываю, какой гнев и сожаление живут внутри меня. Это никогда не проходит, независимо от того, как, где и с кем ты двигаешься дальше.

— Значит, ты позволяешь незнакомцам помогать тебе исцеляться? Прекрасно.

Я позволила злости Мики накатить на меня, стараясь не дать негативу овладеть мной.

— Разве ты это не делал? Когда проходил реабилитацию?

Мики задумался.

— Я также ходил на психотерапию.

Мики был достаточно храбр, чтобы сделать то, чего я не смогла.

— Я рада.

— Я занялся этим не только потому, что ты сбежала. Хотя это и стало катализатором. После того, как ты исчезла, мое пьянство вышло из-под контроля. Брэндон выдвинул ультиматум: либо реабилитация, либо я ухожу из группы. Я не мог потерять группу. Поэтому я лег на реабилитацию, начал терапию, и это очень помогло. Я понял, как в детстве ты сильно ранила меня, когда ты предпочла группу нам.

Слезы вины и сожаления затуманили мое зрение.

— Я знаю. Мне так жаль.

— Это было… Ты была первым человеком, которого я позволил себе полюбить. Я перестал любить людей, когда был ребенком, потому что они всегда меня бросали. Но я позволил себе любить тебя — я верил, что ты любишь меня в ответ. Что ты не бросишь меня.

Слезы выступили на глазах.

— Я не пытаюсь причинить тебе боль. Мой психотерапевт сказал, что я должен быть честен с людьми в своей жизни. Ты причиняла мне боль, Скай. Поэтому я наказывал тебя. Потому что знал, что ты любишь меня, и я ненавидел, что этого недостаточно. Но этого было достаточно, чтобы причинить боль в качестве расплаты.

Его глаза горели сожалением.

— Ты прощаешь меня?

— Я прощаю тебя. — Я нетерпеливо вытерла слезы. — А ты прощаешь меня?

Он поколебался, а затем сказал:

— Хотелось бы.

Звонок в дверь прервал напряженный момент, и Мики сел, нахмурившись.

— Кто это?

— Возможно, Брэндон.

— Не позволяй ему подниматься.

Я недоверчиво уставилась на него.

— Мики, он пролетел более пяти тысяч миль, чтобы увидеть меня.

— Мы с тобой еще не закончили разговор.

Я была права. Мики все еще не понял.

— Это не всегда касается нас с тобой, Мики.

Раздраженное выражение его лица, когда я вышла, чтобы впустить Брэндона, заставило меня задуматься, а сильно ли Мики изменился. В гостиной воцарилась тишина, пока я ждала, когда Брэндон поднимется на лифте. И испытывала совершенно другое чувство. Предвкушение. С Мики я чувствовала тошноту. Брэндона мне захотелось обнять, едва его увидела.

Когда он появился, такой высокий, бородатый, с кругами под глазами, которые говорили про смену часовых поясов, я бросилась на него.

И Брэндон поймал.

Он поднял меня в медвежьих объятиях, и когда прошептал мое имя, из меня вырвались рыдания, и я не смогла их остановить.

Потому что это было похоже на возвращение домой.

ГЛАВА 27

От Брэндона было трудно оторвать взгляд. Он был подобен яркому свету — зацепил мое внимание и не отпускал. Когда мы все трое сидели в моей квартире и разговаривали, я поняла, что он пленил меня, потому что с ним не было связанных плохих воспоминаний.

Когда группа находилась в туре, а я уставала и чувствовала себя одинокой, Брэндон прижимался ко мне и мы смотрели фильмы в гастрольном автобусе, или приглашал поужинать, чтобы мы могли расслабиться и притвориться, что мы обычные люди, которые собрались перекусить. Он был тем, кто держал Мики на расстоянии, когда я была на пределе.

Он был старшим братом, который защищал меня.

Был единственным, кто удерживал в здравомыслии во время безумия, которым была наполнена наша жизнь.

Конечно, я также любила Остина, но он был больше похож на младшего брата, который одновременно заставлял меня смеяться и чертовски раздражал.

Они были такими разными.

— Хизер беременна, — поделился новостью Брэндон, и я округлила глаза. — Ты будешь тетей.

Мои глаза наполнились слезами.

— Тетей. Это так круто. Поздравляю. Передай Хизер мои поздравления.

— Передам. — Брэндон ухмыльнулся. — Она беспокоилась о тебе.

— Мы все беспокоились, — угрюмо сказал Мики. Он стоял у французских дверей балкона, глядя на Клайд, и находился там все время, пока Брэндон рассказывал о своей жизни. — Почти два года беспокойства. Блядь. Два года. Кто может в это поверить?

Отрезвленная острой болью в его голосе, я заметила:

— Если бы я была в лучшем расположении духа, до этого никогда бы не дошло. Мне самой плохо от того, что я с этим так затянула.

— Ты уже достаточно извинилась, — сказал Брэндон, хмуро глядя в спину Мики. — Ты здесь, и ты здорова, и это все, что имеет значение.

— Да? — Мики резко обернулся. — Так ли это? Пара извинений, и все в порядке?

Брэндон прищурился.

— Три дня назад ты бы все отдал, чтобы услышать Скайлар и узнать, что с ней все в порядке. Помни об этом.

— Брэндон, все в порядке, — успокоила я. — Я и не ожидаю, что кто-нибудь из вас простит меня так быстро.

— Ну, я простил.

Как же я любила его.

— Это потому, что ты ангел. Остальные из нас просто Теллурианцы.

Брэндон ухмыльнулся моей шутке.

— Я умираю с голоду, — фыркнул Мики и направился на кухню. Он открыл холодильник, внимательно осмотрел его и выругался себе под нос. — Я вижу, ты все еще помешана на здоровом питании. — Он захлопнул дверь и повернулся ко мне. — У тебя есть нормальная еда?

Я пожала плечами.

— Мы могли бы заказать еду на вынос.

Так мы и сделали. Пока ждали, мы говорили об Остине и Селине, о Гейл, о друзьях в музыкальном бизнесе. Мы не касались Мэйси и группы, как будто боялись упоминать об этом.

И тут зазвонил мой сотовый. Это был Киллиан.

— Мне нужно ответить, — сказала я парням и исчезла в своей спальне. — Привет, — ответила я, как только закрыла дверь.

— Привет, я просто проверяю.

Несмотря на мои теплые нежные чувства к Брэндону, я не осознавала, насколько напряжена, пока не услышала голос Киллиана. Как будто почувствовала его твердый жар у себя за спиной. И все же мне не хотелось рассказывать ему о Мики.

— Мы заказали немного еды. Начинаем с чистого листа. Наверстываем упущенное.

— Брэндон был рад тебя видеть?

— Очень. Как чудесно снова его встретить. Я скучала по нему.

— Я знаю. Я рад за тебя.

Мягкая любящая манера, с которой это сказал Киллиан, на секунду помешала рассказать остальное.

— Мики тоже здесь. Я не знала, что он придет.

Киллиан на другом конце провода молчал.

— Киллиан?

— Я здесь.

— Все хорошо?

— Рано или поздно тебе пришлось бы встретиться с ним лицом к лицу. По крайней мере, это происходит в квартире в присутствии Брэндона.

Тогда почему он так разозлился?

— Так ты в порядке? Мы в порядке?

— Да. У меня назначена встреча. Поговорим позже.

И Киллиан повесил трубку, забрав с собой все мои добрые чувства.

Хуже всего было то, что я даже не могла на него злиться. В такой же ситуации я повела себя как ревнивая идиотка из-за какой-то связи на одну ночь, в то время как у Киллиана были веские причины ревновать к Мики.

— Черт, — пробормотала я себе под нос.

Мне пришлось собраться с духом, чтобы вернуться к парням.

— Еда прибыла, — сказал Брэндон, доставая коробки из пакета.

— Я даже не слышала звонка.

— Они не звонили. Просто появились в дверях, — сказал Мики, изучая меня. — Мы заплатили.

— О, кто-то, должно быть, впустил их, когда выходил. Спасибо.

Я вошла на кухню, мой желудок заурчал, оживая от запаха тайской еды.

— Кто звонил? — спросил Мики.

Я помогала Брэндону расставлять тарелки и столовые приборы, поэтому сразу не ответила, ожидая, пока мы не приступим к еде. Наконец, я сказала:

— Это был Киллиан.

— Парень, который подписал с тобой контракт на запись? — уточнил Брэндон.

— Да.

— Он хороший парень?

— Как он может быть хорошим? — Мики вонзил нож в кусок свинины, как будто на его месте воображал кое-кого другого. — Гейл сказала, что он взял тебя на свой лейбл после того, как на тебя напали уличные головорезы, которые к тому же украли твою гитару. Он воспользовался твоим подавленным состоянием.

Я поежилась, чувствуя себя крайне неловко из-за такой версии событий.

— Это неправда. Там все сложно.

— В этом нет ничего сложного. Ты сказала нам, что уходишь из группы, потому что такая жизнь и слава сделали тебя несчастной. Но подписываешь контракт на запись с этим парнем, и мы должны поверить, что ты сделала это по собственной воле?

Разозлившись, я уставилась на Мики.

— Тебя здесь не было, Мики. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— И кто в этом виноват?

— Эй! — Брэндон помахал нам вилкой. — Прекратите. Мы не будем это обсуждать. Ешьте свою еду и наслаждайтесь тем фактом, что мы все живы, ну, за исключением одного из нас, которого, вероятно, пока мы общаемся укусила змея. Давайте насладимся этим.

Мы с Мики переглянулись, а затем кивнули Брэндону. Однако под поверхностью кипело огромное количество гнева.

* * *

Сидя в тусклом свете, откинувшись на спинку стула, я смотрела через всю комнату на Мики. Была полночь. Брэндон заселился в отеле и оставил там багаж, прежде чем отправиться за Мики ко мне, так что их номера уже ждали. Но Брэндон едва мог держать глаза открытыми из-за смены часовых поясов, поэтому я помогла ему добраться до своей спальни, где он рухнул на кровать и отключился через несколько секунд.

В квартире было темно, если не считать лампочек под кухонными шкафами и плинтусами. Тем не менее, я чувствовала, что Мики смотрит на меня, развалившись на диване. Мы не сказали друг другу ни слова и молчали, казалось, целую вечность.

— Это чудо, что ты все еще не спишь, — прошептала я.

— Я спал в самолете, — прошептал он в ответ. — Брэндон слишком волновался о встрече с тобой и не спал.

Эта мысль заставила меня улыбнуться.

— Знаешь, ты не заслуживаешь его.

Боль пронзила меня.

— Что?

— Брэндона. Ты не заслуживаешь его. Я тоже. Он будет любить нас до скончания веков, какое бы дерьмо мы ни вытворяли. Он заслуживает лучших друзей, чем мы.

— Я собираюсь загладить свою вину перед ним. Я никогда больше не буду так с ним обращаться, — поклялась я.

Мики усмехнулся.

— Ты этого не знаешь. Давай посмотрим правде в глаза, Скай — мы с тобой двое самых эгоистичных и эгоцентричных ублюдков на планете. Вот почему мы любим друг друга. Никто другой не стал бы нас терпеть.

Гнев горел у меня внутри.

— Ты меня больше не знаешь.

— Я знаю, что ты ушла. Я знаю, что ты убегаешь. Вот кто ты.

— Я сейчас не убегаю.

Он пожал плечами.

— Так ты говоришь. Послушай, я тебя не осуждаю. Я тоже не идеален. Я могу это признать. И я не ищу от тебя совершенства. Я этого не жду. И никогда не ждал.

— Ты все еще злишься на меня.

— Конечно, злюсь. Мы занимались любовью, а на следующий день ты сбежала. Почти на два года.

— Как бы неправильно я ни поступила, ты понимаешь почему, правда?

Я наклонилась вперед и прищурила глаза, ожидая, как он покажет мне, что не совсем забыл.

— Потому что ты всегда боялась своих чувств ко мне.

Его самонадеянность словно ударила меня в живот.

— Ты думаешь, я ушла, потому что мы переспали?

— Ну, ты же ушла сразу после этого.

— Да. Я ушла. Потому что никогда не хотела, чтобы это случилось. Потому что это было слишком, и я не смогла справиться с тем, с чем имела дело. — Я поняла, что почти кричу, и понизила голос до шепота. — Я потратила большую часть нашей славы, избегая своей матери, потому что не хотела, чтобы она знала, что она потратила все свое время и деньги, чуть не разрушив свои отношения, на мечту, которую, как оказалось, я не хотела. И сейчас это звучит глупо, но тогда это казалось серьезным. Я была ребенком. И я потратила все это время, избегая ее. И это время я не могу вернуть, потому что двое вооруженных людей в масках ворвались в дом, который я ей купила, и убили ее за гребаную картину. И за два дня до того, как мы с тобой переспали, копы сказали, что, хотя они будут продолжать поиски, их зацепки исчерпались. Поиск преступников, — выпалила я, ярость, которая все еще горела глубоко в моих внутренностях, сковывала мои слова, — было единственным, что поддерживало меня после смерти мамы. А правосудие ускользнуло из моих рук. У меня не было ничего, кроме моего горя. Я хотела бы быть сильнее, такой сильной, какой чувствую себя сейчас, но тогда я не была. Я просто хотела исчезнуть. Я хотела существовать в мире, где я не была Скайлар Финч, принцессой поп-рока, чья мать была убита выстрелом в голову. Так что, нет, Мики, я ушла не из-за тебя.

Услышав презрение в моем голосе, Мики выпрямился. Он уставился в пол и выглядел изможденным. Тишина давила на нас, но я не могла произнести больше ни слова. Я скучала по Мики, но, возможно, я скучала по нему через розовые очки.

Или, может быть, наконец-то я освободилась от тех чар, которыми он меня околдовал, и смогла увидеть его таким, какой он был на самом деле. Мики не был плохим человеком. В своей юной жизни он много страдал. Но его одиночество, его потребность в самозащите также сделали его невероятно эгоистичным и самовлюбленным.

Если он думал, что мы одинаковые, то мне предстояло много работы, чтобы убедиться, что я прожила свою жизнь, как лучший человек.

— Ты больше не любишь меня, — внезапно сказал он.

Мой желудок сжался от этих слов, ненавидя, что честность в этом случае принесет лишь боль. Последнее, чего я хотела, это быть очередным человеком, который отверг и разочаровал Мики.

— Ты мне дорог.

— Но ты не любишь.

Я медленно выдохнула, звук отдался дрожью в тихой темноте квартиры.

— Нет, не люблю. Прости.

— Возможно, ты никогда и не любила.

— Я любила тебя. Меня влекло к тебе. Но думаю… Иногда я думаю, что мы были более зависимы от тоски, чем от любви.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока мы тосковали друг по другу, мы не давали себе шанса вступить в настоящие отношения, где могли бы разочароваться и причинять боль до тех пор, пока не будет пути обратно. Вместо этого мы продолжали фантазировать друг о друге. Тоска была сильнее любви.

Он хмыкнул.

— Или, может быть, это просто потому, что теперь у тебя есть кто-то другой.

Боже, он просит меня причинить ему боль.

— Мики…

— Есть кто-то другой?

Я не могла рассказать о Киллиане, но опять же, я не хотела лгать.

— Да.

Он прерывисто выдохнул.

— Друг, о котором ты говорила?

— Да.

— И ты любишь его? Это он, верно.

— Да, это он. И да, я люблю его.

Мики повернул лицо к свету, так что я увидела, как его прорезала боль. Я подалась вперед.

— Мики, я не такая, как ты говоришь. Не такая. И тот факт, что ты так думаешь обо мне… Любовь — это не разрушение кого-то, чтобы довести его до своего уровня. Любовь — это видеть в человеке, которого ты любишь, — мой голос дрогнул от эмоций, когда я подумала о вере Киллиана в меня, — лучшую возможную версию того, кем они могут быть.

Его челюсти сжались, но он кивнул, в глазах заблестели слезы.

— Ты знаешь, что я права.

Он продолжал кивать, с трудом сглатывая, словно пытаясь проглотить свои эмоции.

— Если ты пришел сюда ради меня, ради себя или ради группы, я не поеду с тобой домой.

Мики, наконец, посмотрел на меня.

— Значит, ты никогда не вернешься домой?

Я грустно улыбнулась ему.

— Я дома.

— Черт, — выдохнул он дрожащим голосом, проводя рукой по волосам. — Мне нужно выпить.

По комнате будто пробежал холодок, и меня охватило беспокойство.

— Не говори так.

Он поморщился.

— Не волнуйся. Я и не собираюсь этого делать. Я просто… У меня есть триггеры, ты же знаешь.

Я почти боялась спросить.

— Я… Я твой триггер?

Мика не ответил, но выражение его лица говорило за него. Беспокойство терзало меня, и по мере того, как тянулась ночь, я заставляла себя бодрствовать и наблюдать за Мики, пока смена часовых поясов, наконец, не увлекла его за собой. Убедившись, что он спит и не уйдет, чтобы найти выпивку, я рухнула рядом с Брэндоном на свою кровать настолько измученная, что даже его храп не мог меня разбудить.

ГЛАВА 28

— Скай.

Мое тело мягко встряхнули, выводя из мира снов.

— Скай, проснись.

Я проворчала и неохотно открыла глаза. На улице все еще было темно.

— Который сейчас час? — пробормотала я.

Голова Брэндона появилась надо мной. Его волосы были взъерошены со сна, но глаза больше не были налиты кровью от усталости.

— Сейчас семь сорок пять. Мы готовим завтрак.

— Некоторые вещи действительно меняются. — Я проследила взглядом, как он вышел из комнаты. — Я сейчас выйду.

Я перевернулась и потянулась за телефоном, лежащим на прикроватном столике. Прошлой ночью я включила его на беззвучный режим, чтобы не разбудить парней, и забыла включить на обычный. Я ожидала сообщения или пропущенного звонка от Киллиана, но ничего не было. Зато было сообщение от Отэм.

Киллиан сказал, что Мики и Брэндон пришли навестить тебя. Надеюсь, у тебя все в порядке? хx

Я села и быстро набрала ответное сообщение.

Они переночевали здесь, потому что мы долго разговаривали… Думаю, с нами все в порядке.

И я была в порядке. Брэндон не знал, как держать обиду, хотя я изменила его жизнь (то, что я все еще собиралась обсудить с ним на едине), и Мики… Думаю, что в конце концов он изменит свое мнение.

Я прошаркала на кухню, где нашла готовящего… Мики?!

— Святое дерьмо, ты действительно готовишь нам омлет?

Он одарил меня мальчишеской довольной улыбкой.

— Ага.

— Пахнет потрясающе.

Я забралась на табурет напротив него, пока Брэндон возился с приготовлением кофе.

— С каких это пор ты готовишь?

Он пожал плечами.

— Я помогал на кухне в реабилитационном центре. Мне это понравилось. Так и прижилось.

— Это было здорово в туре. — Брэндон пододвинул ко мне чашку кофе. — Иногда мы питаемся настоящей едой.

— Ну, так и должно быть, — сказала я. — Вы же знаете, как важно вкладывать в свое тело правильные вещества, особенно в период гастролей. Вам нужна энергия.

Парни обменялись взглядами, что-то ностальгическое и грустное промелькнуло между ними, и я поняла, что раньше все время так говорила, читая им лекции о том дерьме, которое они вкладывают в свои тела.

Решив, сейчас или никогда, я спросила:

— Как дела у Мэйси?

Они обменялись еще одним взглядом, на этот раз более непроницаемым, и Мики перевернул омлет.

Брэндон заговорил первым.

— У нее сейчас трудные времена. Поскольку альбом не так успешен, она чувствует, что поклонники обвиняют в этом ее.

— Но не она писала альбом, — поморщился Мики. — Мы с Остином.

Я колебалась, сказать ли то, что хотела, но Мики прочитал выражение моего лица.

— Просто скажи это.

— Ну, на днях я прослушала альбом.

— И… — спросил Брэндон.

— Это звучит так, как будто вы пытались написать песни, максимально похожие на мои.

— Это звучит так, потому что это правда. Мы старались не злить фанатов, — фыркнул Мики, пододвигая ко мне тарелку через весь островок.

— Спасибо, — сказала я. — Послушайте, группа теперь Tellurian-версия 2. Это должно быть по-другому, но пока это подлинно, фанатам будет все равно. А если нет, у вас появятся новые поклонники. Мики, тебе нужно писать песни, которые что-то значат для тебя. И еще, если Мэйси способна, она должна участвовать в процессе написания. Она поет эти песни.

— Тебе не кажется странным говорить о ней? — спросил Брэндон между приемом пищи.

Я наморщила нос.

— Сразу же как только ушла, я ничего не хотела знать ни о ней, ни о группе. Однако, когда я прошлась по информации о вас, ребята, то поняла, что рада, что вы выбрали ее. Она и тогда была милой, и у нее отличный голос.

— Но это не твой голос, — проворчал Мики.

— Нет, это ее. И вы можете заставить это работать на вас. Кстати, Мэйси действительно хотела радужные волосы или это была идея Гейл?

— Идея Гейл, — сказали парни в унисон.

— Тогда исправьте это. Мэйси это не я, и ее не следует заставлять пытаться быть мной. Это очередная порция давления, которое она и так испытывает. Позвольте ей быть самой собой. Во всех смыслах.

Ребята переглянулись, а затем кивнули. Мики удивил, повернувшись ко мне и сказав:

— Спасибо, Скайлар.

Нежность к ним нахлынула на меня.

— Вы всегда будете моей семьей. Я знаю, что плохо с вами обошлась, но с этого момента я буду рядом, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы вы вместе с Мэйси добились успеха, потому что этого заслуживаете. Вы для этого очень упорно трудились.

— А ты? — спросил Брэндон. — У тебя все в порядке с альбомом, который запускаешь?

Не в силах встретиться с ребятами взглядом, я откусила омлет и использовала это время, чтобы обдумать, как сформулировать свой ответ.

— На лейбле пообещали, что мне не придется светиться в социальных сетях, и что, как только произойдет большой скандал по поводу моего возвращения, они будут работать изо всех сил, чтобы моя личная жизнь не попала в таблоиды.

— Они не могут этого гарантировать, Скай, — сказал Мики.

— Я знаю. Но это возможно.

Мики покачал головой.

— Не для тебя. У тебя есть качество, харизма, что-то притягивает к тебе людей. Это причина, по которой фанаты были одержимы тобой, а таблоиды охотились за каждым шагом.

Я покраснела от такого описания меня.

— Неправда. Они гонялись из-за нашей тоскливой любви.

— Это было частью этого, но после новостей о реабилитации меня оставили в покое. Когда я не хожу на вечеринки и не напиваюсь или не тоскую по тебе, очевидно, становлюсь для них скучным.

— Мики прав. Я беспокоюсь за тебя, — сказал Брэндон. — Мне неприятно думать, что тебя заставили делать то, чего ты не хочешь.

Давление, очень похожее на беспокойство, возникло в груди, но я скрыла неприятное чувство улыбкой.

— Я люблю вас, ребята, за заботу, но это всего лишь альбом. Если что-то пойдет не по плану, я свалю.

— Это альбом, из-за которого тебя могут какое-то время преследовать папарацци.

— Я знаю.

— Они будут снаружи твоего дома, твоих номеров в отеле, мест, где ты делаешь покупки, ресторанов, в которых ты кушаешь. Они снова попытаются взломать твой телефон, будут преследовать твоих друзей…

Брэндон вздохнул:

— Она понимает это, Мики. Прекрати.

— Ну, я беспокоюсь. — Мики пожал плечами.

— Я прошу тебя, не надо. — Я одарила его дерзкой ухмылкой и сменила тему. — Твой омлет потрясающий.

Он довольный улыбнулся.

— Да, я неплохо справился.

— Нам нужно вернуться в отель. Все наши вещи там, — сказал Брэндон. — Мы говорили и подумали, может быть, позже сегодня я с Мики могли бы посетить твой лейбл, встретиться с этим парнем — Киллианом — и посмотреть, как идут дела.

Брэндон. Мой заботливый старший брат. Однако мысль о том, что они встретятся с Киллианом…

— О, я не уверена в этом. У них там довольно плотный график. Нам, вероятно, придется договариваться о встрече, и они, возможно, не смогут нас принять, пока вы здесь.

— Скай, — Брэндон одарил меня серьезным взглядом. — Мы посетим этот лейбл. Никаких обсуждений.

Я плюхнулась на свой табурет.

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

После того, как мы закончили завтракать, я проводила ребят вниз и вместе с ними дождалась такси. Они дрожали в холодном ноябрьском воздухе.

— Я надеюсь, вы взяли с собой одежду потеплее.

Я указала на рубашки, которые были накинуты поверх футболок.

— Э-э, не совсем.

Они переглянулись и усмехнулись.

Я закатила глаза.

— Я думаю, вы оба слишком много времени проводите в Лос-Анджелесе.

— Там погода хорошая.

Брэндон кивнул, хотя его глаза сверкнули, напоминая мне, что не погода удерживала его в Калифорнии.

— Когда тебе нужно вернуться за Хизер?

— Скоро. Очень скоро. Но я не улечу, пока не буду знать, что с тобой все в порядке.

— Я в порядке.

— Ага, посмотрим. — Его взгляд метнулся через мое плечо. — Это похоже на наше такси. Иди ко мне.

Брэндон обхватил мои плечи руками, наклонился и заключил в объятия. Я держалась, пряча улыбку у него на плече. Узел в моем животе снова немного сжался. Потом Брэндон опустил меня и поцеловал в нос.

— Я позвоню тебе через два часа.

— Хорошо.

Я улыбнулась, чувствуя тепло и смущение от того, что Брэндон не только простил меня, но и все еще переживал, несмотря на океан, которым я разделила нас.

— Теперь я.

Мики заключил меня в объятия. В этот раз я обняла более осторожно, но когда его руки крепко обхватили меня, не смогла удержаться, чтобы не обнять его так же крепко. Между нами было слишком много истории и привязанности, чтобы этого не сделать. Я почувствовала его губы на своем плече и немного напряглась. Мики ощутил это и, подняв голову, посмотрел мне в глаза.

— Я знаю, — сказал он. — Я понимаю. Это займет у меня еще немного времени. Хорошо?

Понимая, что он имел в виду перестать видеть нас в романтическом свете, я кивнула и потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, но Мики слегка повернулся, так что поцелуй пришелся в уголок его рта. Мою кожу покалывало от царапины его щетины, и я дернулась назад.

В тот момент было трудно удержаться и не утонуть в его скорбном взгляде, но я осторожно высвободилась и отступила назад.

— Скоро увидимся.

Мики сел в такси первым, так что я воспользовалась возможностью и схватила Брэндона за руку. Он нахмурился и наклонился ко мне, чтобы мне было удобно шептать.

— Вчера вечером Мики сказал, что ему нужно выпить. Понаблюдай за ним, пожалуйста.

С мрачным выражением лица он кивнул.

— Хорошо, я присмотрю.

Я сжала его руку в знак благодарности и отпустила. Пока я смотрела, как отъезжает такси, мне показалось, что я заметила движение в машине припаркованной на другой стороне улицы — как будто кто-то пригнулся, чтобы спрятаться.

Мой пульс тревожно подскочил, и я прищурилась, чтобы получше разглядеть. Однако, ничего не увидев, я списала это на недосып и общую нервозность после такого насыщенного вечера. Возвращаясь в свою квартиру, все, что я хотела сделать, это завалиться спать, но была слишком напряжена из-за того, что Брэндон и Мики не собирались отказываться от посещения лейбла и встречи с Киллианом.

Я уже собиралась позвонить Киллиану, когда на телефон пришло уведомление.

Отэм: Ты уже одна? Я могу приехать? Хх

Я: Да, конечно.

Отэм: Скоро буду. Хх

Задаваясь вопросом, находилась ли она сейчас на лейбле, и надеясь, что это не так, потому что Киллиан был на меня зол, я вздохнула и набрала номер своего парня. Потому что к черту все это. Он был моим парнем.

Он сбросил.

Поэтому я позвонила еще раз.

Киллиан взял трубку.

— Я лечу с одной встречи на другую, Скайлар, у меня нет времени на разговоры.

Он казался злым.

— И тебе доброе утро. Я думала, ты позвонишь.

— Я был занят.

— Слишком занят, чтобы узнать, все ли со мной хорошо после того, как участники моей группы вернулись в мою жизнь после почти двухлетнего отсутствия?

— Я понял, что все прошло хорошо, так как они ночевали у тебя.

Это было для него проблемой?

— Киллиан, они мне как братья.

— Мики нет.

— Вот почему я рухнула на свою кровать с Брэндоном, а Мики занял диван.

Киллиан замолчал, и я услышала шорох движения, а затем звук закрывающейся двери, а потом он практически зарычал в трубку:

— Ты делила гребаную кровать с одним из них?

Мои щеки вспыхнули. Киллиан произнес это так, словно я сделала что-то непристойное. Я думаю, он не понимал, насколько Брэндон был для меня семьей.

— Брэндон с таким же успехом может быть кровным родственником, вот насколько он мне как брат. Я бы никогда этого не сделала, если бы он таковым не являлся.

— Он не кровный родственник, а ты спала с ним. Господи, Скайлар, ты с ума сошла, когда услышала голосовое сообщение от моей почти одноразовой любовницы. И ты ожидаешь, что я буду в порядке, если ты будешь спать в одной постели с другим мужчиной?

Чувствуя, как ситуация выходит из-под моего контроля, паника затрепетала в груди.

— Киллиан, я обещаю тебе, что как только ты увидишь меня и Брэндона вместе, ты поймешь, о чем я. Ты увидишь, что мы как брат и сестра.

— Я так понимаю, они не собираются уезжать в ближайшее время?

— Они хотят убедиться, что со мной все в порядке. И для этого они хотят прийти сегодня на лейбл и встретиться с тобой.

— Хорошо, — немедленно ответил он, удивив меня.

— Серьезно.

— Да, серьезно. Я тоже хочу с ними познакомиться.

Я заколебалась…

— Ты все еще злишься на меня?

— Я не знаю. Что бы ты почувствовала, если бы узнала, что прошлой ночью я делил постель с другой женщиной?

От этой мысли мне захотелось стиснуть зубы.

— Если бы эта женщина была как Отэм, то я бы не возражала. Именно об этом мы сейчас и говорим, и сегодня ты сам в этом убедишься.

Киллиан издал звук, похожий на прерывистое дыхание.

Мое сердце сжалось при мысли о том, что он сердится на меня, но я также была немного раздражена.

— Знаешь, было бы здорово, если бы ты мог отбросить свою ревность в сторону и просто спросить меня, все ли со мной в порядке.

Когда вопроса не последовало, в моей груди вспыхнула боль.

— Хорошо, тогда во сколько мы можем встретиться с тобой?

— В час дня будет неплохо.

— Тогда увидимся.

— Скайлар. — Киллиан остановил меня, когда я уже собиралась повесить трубку.

— Я тоже скучал по тебе. Я скучаю по тебе всякий раз, когда тебя нет рядом со мной.

Я закрыла глаза; паника улеглась, но раздражение и боль остались.

В ответ на мое молчание он понизил голос.

— Прости, что я ревнивый придурок. Ты в порядке?

Я вздохнула с облегчением.

— Да, я в порядке. И будет еще лучше, когда мы останемся наедине. А после того, как я закончу целовать каждый дюйм тебя, мы сможем обсудить это.

— С нетерпением жду этого.

Я услышала желание в его словах. Необходимость. Боже, как бы я хотела, чтобы он был рядом. К сожалению, мне придется подождать.

— Увидимся на лейбле.

— До встречи.

* * *

Я повесила трубку и прижала телефон к груди, жалея, что не могу запросто в час дня зайти в лейбл и поцеловать Киллиана О'Ди прямо в губы. Остается лишь притворяться, что между нами ничего нет, кроме совместной работы над альбомом. Однако, как только мы останемся наедине, я так сильно потрясу его мир, что Киллиан забудет о том, какая он сварливая заноза.

К счастью, как только я закончила разговор с Киллианом, не дав мне переосмыслить последние двадцать четыре часа, пришла Отэм и принесла обещанное кофе. Мы устроились, и я рассказала ей, как прошел вечер и ночь с парнями. Тут Отэм бросила на меня извиняющийся взгляд.

— Я получила твое сообщение, когда была с Киллианом, так что он знает, что парни остались на ночь.

— Все в порядке. Я разговаривала с ним по телефону. Я знаю, что он от этого не в восторге, но когда познакомится с Брэндоном, то поймет, что между нами абсолютно ничего нет.

— Не думаю, что его беспокоит Брэндон. Ты должна понять, Скайлар, Киллиан изучал твою жизнь еще до того, как у него появились к тебе чувства. Он нашел целую тучу статей о твоем романе с Мики. Вы, ребята, были повсюду.

Паника вернулась, и я начала бояться, что не смогу заставить Киллиана понять, что больше не влюблена в Мики.

— Те времена давно прошли. Когда я смотрю на Мики сейчас, я не чувствую ничего из того, что чувствовала раньше. Все, что осталось — это история, привязанность и разочарование от того, что он всегда будет смотреть на мир только со своей точки зрения.

— Тогда, может быть, сегодняшний день поможет. Киллиан увидит, как вы общаетесь.

Я кивнула, надеясь, что Отэм права.

Затем я внимательно рассмотрела свою подругу: ее идеальный макияж не смог скрыть темные круги под глазами.

— Знаешь, в последнее время мы только и делаем, что говорим обо мне. Я знаю, что у меня творится много всего, но это не значит, что я позволю тебе сорваться с крючка. Что с тобой происходит?

Отэм одарила меня усталой улыбкой.

— Ничего.

— Я не верю в это ни на секунду. — Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. — Черт. Даррен ведь тебя не беспокоит? Ты бы рассказала нам, правда?

Она покачала головой.

— Нет, Даррена давно нет.

— Тогда в чем же дело? Кто-то новенький?

— Ух, боже, нет. — Отэм выглядела еще более измученной этой мыслью. — Последнее, что мне нужно сейчас — это вступать в новые отношения.

— Тогда что с тобой происходит, Отэм? Ты упомянула кое-что, и меня это беспокоит. Я не хотела настаивать, потому что это не мое дело, но ты мой друг, так что я должна знать. Некоторое время назад ты сказала, что чувствуешь себя потерянной.

Она поморщилась.

— Ты сейчас имеешь дело с гораздо большим, чем я. Мы не будем об этом говорить.

Меня охватило беспокойство.

— Мы поговорим об этом. Я переживаю. Что происходит?

— Я просто запуталась. Чувствую, что у меня нет цели. Как будто я бесполезна.

— Ты не бесполезна. Никогда так не говори.

— Но что я делаю со своей жизнью? Иногда выполняю поручения Киллиана, но в остальном провожу свои дни за покупками и общением. Разве это не глупо?

— Эй, — я погрозила ей пальцем, дразня, — в Инстаграм полно светских львиц с более чем сотней миллионов подписчиков. И эти миллионы подписчиков не думают, что они тупые.

— Да, знаю, — фыркнула Отэм. — Кто бы говорил.

— Тогда что ты хочешь с этим делать?

— В том-то и дело. Понятия не имею.

Мы сидели в раздумье, пока я размышляла об опасениях Отэм и пыталась придумать наиболее полезный ответ. На ум пришел тот, который однозначно сильно разозлит Киллиана, но в данном случае мне пришлось поставить его сестру выше наших отношений.

— Может быть, тебе стоит уехать на некоторое время.

— Далеко?

— Да. Уезжай куда-нибудь в другое место. Где ты сможешь подумать о себе и о том, чего ты хочешь.

— Это то, что сделала ты?

— Я сбежала. Есть разница. Но если хочешь, чтобы то,что я сделала, было менее отчаянным… предположим, я сбежала, чтобы получить некоторую перспективу. И это сработало. Я не предлагаю тебе сбегать. Поездка куда-нибудь, путешествие, отдаление от родного города и твоей жизни здесь могут дать тебе столь необходимую перспективу.

Отэм уставилась на меня так, как будто у нее в голове зажглась лампочка.

— Уйти, чтобы найти себя. Это… Я думаю, ты права. — Она вдруг широко улыбнулась. — Моя подруга Кэти пригласила меня на горнолыжный курорт в Монтане в январе. Я сказал «нет», потому что мысль о том, чтобы снова встать на лыжи после того, как в прошлый раз сломала ногу, пугает меня до чертиков. Но, может быть, это то, что мне нужно. Встретиться лицом к лицу со своими страхами. И в Монтане должно быть красиво.

На меня накатила волна ностальгии.

— Так и есть. Я из Монтаны.

Беспокойство отразилось на лице Отэм от того, что она увидела на моем.

— Я забыла. Ты… ты скучаешь?

Я покачала головой.

— Это полное клише, но думаю, что в клише действительно есть доля правды: дом там, где сердце. Там ничего не осталось от моего сердца. Только воспоминания. Итак… Где в Монтане?

— Эм, я не могу вспомнить. Какой-нибудь горнолыжный курорт. Уайтрок… или как-то так. Я узнаю.

— Звучит как план.

Отэм, глядя на меня просияла.

— Мне уже лучше. Спасибо.

Я усмехнулась и тут же поморщилась.

— Только не говори своему брату, что это была моя идея.

* * *

Мы стояли в офисном отделении открытой планировки Skyscraper Records, я нервно наблюдала за Мики и Брэндоном, как они осматривали все вокруг. Отражая мои сложные бурные чувства, по окнам хлестал дождь, темные облака снаружи делали алюминиевое освещение в офисе ярким, более резким желтым.

Я хотела, чтобы ребята не возражали против того, что я здесь делаю.

Это было забавно, потому что я все еще не была на сто процентов уверена, что меня устраивает то, что мы здесь делаем. Речь не про альбом. Я гордилась им.

Раздраженная, что мы прождали уже десять минут, а Киллиан все еще не соизволил появиться, я бросила на стоящего за стойкой регистрации Джастина нетерпеливый взгляд. Он поморщился.

— Ева сказала, что он на телефонной конференции. Он выйдет, как только закончит.

Я кивнула и повернулась к Брэндону.

— О чем думаешь?

— Не о чем сейчас думать. — Он взглянул на плакаты в рамках у лифта. — Хотя в последнее время они подписали контракты с несколькими очень классными артистами.

— Согласна.

Нежелание Мики признать это было очевидно по тому, как он поджал уголок рта.

— Скайлар.

От голоса Киллиана у меня по коже побежали мурашки, и я обернулась. Он появился у стойки регистрации. На нем были черные брюки и темно-красный кашемировый свитер, идеально облегающий его фигуру. После того, как я сказала ему, что красный цвет ему идет, то заметила, что он носил его чаще. Боже, это было ужасно — не иметь возможности подойти к нему и обнять. А мне это было очень нужно. Объятия того, кого я любила больше всего.

Ева шла за ним, и я нацепила профессиональную улыбку.

— Киллиан, Ева, привет. Спасибо, что нашли время встретиться с Мики и Брэндоном.

— Не проблема. — Киллиан кивнул, одарив меня улыбкой сжатыми губами, а затем повернулся к Брэндону. — Брэндон, приятно познакомиться с тобой. Я Киллиан О'Ди.

Брэндон пожал ему руку, задумчиво глядя на него.

— Мне тоже.

Чувствуя, что это все, что он собирается получить от моего бывшего товарища по группе, Киллиан отпустил его и протянул ту же руку Мики.

— Мики.

Мики уставился на нее секунду, и на какой-то ужасный момент я подумала, что он не собирается ее принимать. Однако, в конце концов, к моему великому облегчению, он протянул руку и скрепил рукопожатие с моим парнем.

— Я здесь, чтобы убедиться, что никто не издевается над моей девочкой.

Выражение лица Киллиана посуровело, и я не знала, был ли это намек на то, что он будет «издеваться» со мной, или то, что Мики называл меня своей девочкой. У меня было такое чувство, что это было и то, и другое.

— Я хорошо забочусь о Скайлар.

Не «мы». «Я».

Черт. Ему нужно было следить за языком.

— Да, здешняя команда замечательна, — вставила я. — Например, Ева была очень полезна.

Ева покраснела и очаровательно помахала рукой.

— Привет. Я Ева, ассистентка Киллиана. Я также большой поклонник Tellurian.

Мики и Брэндон ухмыльнулись ей.

— Приятно с тобой познакомиться.

Брэндон протянул руку, и ее глаза округлились, когда она осторожно потянулась, чтобы взять ее.

— Я жму руку Брэндона Клайна, — громко прошептала она.

Киллиан прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку, и я подумала, как он изменился с того момента, как я впервые вошла в это здание. Фанатизм Евы раньше беспокоил его. Теперь это его забавляло.

Брэндон усмехнулся и отпустил руку Евы.

— Не хочешь пожать мою? — предложил Мики со смехом в голосе.

— Ага.

Ева кивнула, и когда Мики пожал ей руку, сжав ее обеими ладонями для верности, выражение ее лица ясно говорило: «Я умерла и попала на небеса». Он бросил на Еву свой кокетливый взгляд, и, клянусь, я подумала, что она растает в луже у его ног.

— Ты такой красивый, — выпалила она, а затем покраснела еще сильнее. — Я имею в виду, вы все такие красивые. Это немного ошеломляет.

Она сглотнула и когда поняла, как сильно увлеклась, отступила назад, бросив на Киллиана встревоженный взгляд.

Киллиан был слишком занят, пялясь на меня. Я чуть не покраснела от жара в его глазах и бросила на него быстрый предупреждающий взгляд, прежде чем отвернуться.

— Итак, куда сначала? — спросил Брэндон.

Я открыла рот, чтобы предложить экскурсию, но Киллиан прервал меня.

— Скайлар нужно записать вокал для финального трека альбома. Я думаю, вам обоим следует присутствовать, чтобы вы сами могли услышать, насколько особенным будет этот альбом.

Прежде чем я успела ответить, что не уверена, насколько комфортно мне было записывать сольный материал перед ребятами, Мики сказал:

— Отлично. Давайте сделаем это. Ева, показывай дорогу.

Ева хихикнула и кивнула. Я не могла не фыркнуть, когда Брэндон и Мики встали по обе стороны от нее и прошли мимо стойки регистрации. Они были слишком очаровательны, и такой милый человек, как Ева, только пробудил в них дьявола.

Когда они скрылись за углом, Киллиан сказал:

— Пойдем?

Я кивнула и пристроилась рядом с ним.

— Не нужно так на меня смотреть, — сказала я себе под нос.

Рука Киллиана лежала на моей пояснице, но он сохранял профессиональную дистанцию.

— Как так?

— Как будто ты хочешь бросить меня на пол и заявить свои права.

— Я думал, тебе нравится этот взгляд.

— Нравится, — признала я. — Очень. Но не тогда, когда мы пытаемся держать наши отношения в секрете от всех, включая моих бывших коллег по группе.

Мы завернули за угол и увидели впереди Мики и Брэндона с Евой. Мики бросил на нас взгляд через плечо, и я ободряюще улыбнулась ему. Как только он повернулся, Киллиан ответил:

— Трудно скрыть, что я чувствую, когда твой бывший называет тебя «своей девочкой».

Я остановилась, позволив своим друзьям снова исчезнуть из поля зрения и посмотрела в темные глаза Киллиана.

— Тогда напомни себе, что я не его. Я твоя.

Киллиан оглядел оба конца коридора и, решив, что мы одни, скользнул рукой с моей спины к заднице и крепко прижался ко мне. Наклонил голову и губами почти коснулся моих. В ответ у меня во рту все пересохло. Мое дыхание смешалось с его, и волна возбуждения прошла через меня.

— Я бы хотел, чтобы мы были одни, — пробормотал он, сжимая мою задницу. — Прошлой ночью у меня была только рука.

Я ухмыльнулась, чтобы скрыть желание, разгорающееся у меня между ног.

— И о чем же ты фантазировал?

— Я не фантазировал. Я вспоминал. — В его глазах светилась похоть. — Я прокручивал каждое прикосновение, каждое облизывание, каждый укус, каждый трах. Твои сиськи в моих руках, когда ты скакала на мне. Твоя задница в моих руках, когда я оседлал тебя.

Мое дыхание сбилось.

— Если ты не прекратишь болтать, то когда мы войдем в студию, всем станет очевидно, чем мы занимались.

— Мы ничем не занимаемся. Я едва прикоснулся к тебе.

— И все же, — я встала на цыпочки, коснулась его губами и прошептала: — Я мокрая и раскрасневшаяся. — Я посмотрела вниз на его промежность. — А вы, мистер О'Ди, щеголяете с набухшей «шишкой».

Туман, наконец, рассеялся в глазах Киллиана, и он выругался, отпуская меня. Бросив на меня раздраженный взгляд, он указал в конец коридора.

— Ты. Иди. Я догоню.

Моя улыбка была полна озорства.

— Не веди себя так, словно это моя вина. Ты сам это начал.

Я рассмеялась под его взглядом и пошла прочь. Через несколько шагов оглянулась через плечо и обнаружила, что он за мной наблюдает.

Хищно смотрит на меня с обещанием во взгляде.

Я вздрогнула, с нетерпением ожидая, когда он выполнит это обещание.

Когда я добралась до студии, Ева заглянула мне за плечо.

— Где мистер О'Ди?

— О, его кто-то остановил что-то спросить. Он будет через минуту. — Я улыбнулась Оливеру. — Привет, Ева познакомила тебя с парнями?

— Да, все вступления сделаны, — дружелюбно сказал Оливер. — Ты готова поработать над «На ветру»?

Из всех песен, которые ребята должны были услышать, эта подходила больше всего. Я сглотнула, чувствуя нервозность.

— Конечно.

— О чем эта песня? — спросил Брэндон.

Он и Мики заняли места на полу, и я направилась к двери кабинки.

Я выдохнула воздух между губами, и это прозвучало дрожаще даже для моих ушей.

— О маме.

В помещении воцарилась тишина, и я протиснулась внутрь. Мне пришлось забыть, что ребята были здесь. Мне пришлось забыть, что все были здесь. Я уже записала эту песню, но мои мысли были не с ней, и ни Киллиан, ни я не были довольны. Следовательно, я вернулась, чтобы перезаписать.

Меня осенила мысль, и я толкнула дверь, чтобы сказать Оливеру, что забыла гитару, когда Киллиан вошел в студию.

С моим футляром для гитары.

Как?

Я моргнула, как сова, и он протянул его мне.

— Я забыл предупредить, чтобы ты взяла с собой гитару, поэтому попросил Отэм подъехать с ней. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Нет. — Я покачала головой, забирая гитару. — Спасибо.

Киллиан положил руку на стенку кабинки, по сути, закрывая меня от посторонних взглядов и понизил голос до шепота:

— Забудь, что здесь полно народа. Здесь только ты и твоя гитара.

Надеясь, что смогу сосредоточится, я вернулась в кабинку и устроилась. Я вообще не смотрела в студию. Я уселась на табурете, надела наушники, убедилась, что микрофон для гитары установлен правильно, и начала петь о том, что когда потеряла маму, потеряла свою душу. О том, что позволила ей дрейфовать по ветру и затеряться в море.

Я пела ее со всем своим горем, которое испытывала последние два года.

Допев песню словами: «…но это всегда вне досягаемости», я подняла глаза и встретилась взглядом с Киллианом.

Это больше не было реальностью. Каким-то образом Киллиан помог мне снова обрести свою душу. Она никогда не исцелится, но думаю, что в этом и заключается жизнь. Ты начинаешь с чистой цельной душой, и жизнь наносит тебе удар. Она обжигает душу, оставляя синяки, а иногда даже превращая в пыль. Но есть способы уберечь ее и даже собрать воедино по-новому. Добавить блики света к темному синяку, зашить трещину маленькой нитью радости.

— Вау, это было потрясающе, Скайлар, — голос Оливера затрещал в наушниках и заставил меня подпрыгнуть. — Не думаю, что нам нужна еще одна попытка.

Я перевела взгляд с Киллиана на Брэндона и Мики. Глаза Брэндона были мокрыми от слез, а Мики выглядел растерянным.

Убрав гитару, я рискнула выйти из кабинки. Брэндон подошел ко мне, я уронила футляр возле стены. Друг обнял меня и поцеловал в макушку.

— Это было потрясающе, Скай. Чертовски потрясающе.

Я улыбнулась и крепко обняла его.

— Спасибо.

Он отстранился, его глаза скользнули по мне.

— Музыка лечит, да?

Слезы обожгли мне нос, и я кивнула.

— Она определенно помогает.

Он неохотно отпустил меня, и я посмотрела мимо него на Мики. Он взглянул на Киллиана.

— Освободите нам комнату.

Выражение лица Киллиана стало суровым, но он посмотрел на меня в ожидании ответа. Несмотря на то, что я боялась того, что скажет Мики, я кивнула.

Я могла бы сказать, что это не сделало Киллиана счастливым, но он попросил всех оставить нас наедине. Перед тем, как выйти последним, мы обменялись долгим взглядом, и я ободряюще ему кивнула.

Затем я стала ждать.

Мики сделал шаг ко мне, страдание отразилось на его лице.

— Я не понимал.

— Не понимал?

Он покачал головой.

— Я любил Энджи. Я скучаю по ней. Меня убивает то, что случилось с ней и Брайаном, но я этого не понимал. До сих пор. — Он указал на кабинку, его голос охрип. — Это отличная песня, Скай. От нее гребаному взрослому мужчине захочется плакать. — Глаза Мики прищурились. — Это то, что ты чувствовала все это время? Это то, через что проходила?

Боже мой.

Прежде чем я смогла остановить, слеза скатилась по моей щеке.

Я не должна удивляться, что потребовалась моя песня, чтобы, наконец, передать эти чувства Мики. Парень понимал музыку лучше, чем что-либо другое.

— Да, именно так я себя чувствовала еще три месяца назад.

Он провел рукой по голове.

— Мне жаль. Мне жаль, что я этого не понял.

— Не надо. Мне жаль, что я не старалась заставить тебя понять.

— Я прощаю тебя, — вырвалось у него, он шагнул вперед и обхватил меня за плечи. — Скай, я прощаю тебя.

Облегчение пронзило меня насквозь, и я кивнула, задыхаясь от своих эмоций. Наконец, мне удалось выдавить:

— Спасибо.

Мы разделили сладкий момент молчаливого понимания, а затем беспокойство омрачило выражение лица Мики.

— Будь с ним осторожнее.

Инстинктивно понимая, что он говорит о Киллиане, я надеялась, что смогу избавить его от беспокойства.

— Киллиан заботится об этом альбоме. Я верю, что он сделает все возможное, чтобы защитить его и меня.

— Это не то, что я имел в виду. — Мики убрал руки с моих плеч. — Он тот друг, о котором ты говорила.

Обеспокоенная тем, что он угадал, я напряглась, не зная, что придумать, чтобы разубедить его.

Он невесело ухмыльнулся.

— Ты так посмотрела на него, когда закончила петь.

Черт. Кто-нибудь еще заметил это?

— Он заботится и о тебе. Или, по крайней мере, он испытывает к тебе чувство собственности. Парень смотрит на меня так, словно хочет оторвать мне голову.

— Мики…

— Не лги мне, Скай. Просто будь осторожна. Теперь это твой лейбл, и он… Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Не будет.

— Будет, если он совершит ту же ошибку, что и я.

— Что за ошибка?

Он пожал плечами с несчастным видом.

— Я знал, что ты была несчастна, и стоял в стороне. Я ничего не предпринял, потому что был эгоистичным мудаком, который не хотел терять свою группу.

Старая боль вспыхнула с новой силой.

— Я думаю, что в конце концов мы оба предпочли группу друг другу. — Мики вздохнул. — Я отпускаю все это дерьмо, и ты тоже должна это сделать. Но никогда не должна забывать. На этот раз ты должна выбрать парня, который больше заботится о твоем счастье, чем о своем собственном. Обещай мне, что ты это сделаешь.

Часть меня любила его за эти слова, но другая часть возмущалась. Потому что в глубине души я знала, что это обещание отнимет у меня Киллиана.

— Скай, обещай мне, — настаивал он.

Зная, что он был прав, зная, что это правильно, я прошептала:

— Обещаю.

ГЛАВА 29

Я поднималась и опускалась над Киллианом, издавая короткие и прерывистые стоны. Одна его рука ласкала мою правую грудь, и шершавые кончики пальцев вызывали восхитительное покалывание, а другая крепко сжимала мое левое бедро.

Я скакала на Киллиане, опираясь ладонью в его твердую грудь, и все время, пока наши тела оставались единым целым, мы не отрывали глаз друг от друга. Его взгляд горел желанием, потребностью, обладанием. Напряжение внутри меня усиливалось. Я медленно покачивалась, толстый ствол скользил внутрь и наружу дразнящими томными движениями, которые постепенно уносили нас к забвению на изысканно медленных американских горках.

— Киллиан, — простонала я, чувствуя, как приближается оргазм. Я скользнула руками вниз по его груди, большими пальцами задев соски.

Выражение его лица стало жестким, и он практически оскалил на меня зубы.

— Сильнее, — прорычал он, дернув меня за бедро.

Я покачала головой, дразняще прижимаясь к нему.

— Скайлар. — Он сжал мою грудь. — Еще.

— Мне нравится так.

Напряжение достигло критической точки. Мои бедра сами по себе задвигались быстрее — тело жаждало мгновенного удовлетворения, теперь, когда оно было так близко.

Блаженство пронзило меня, и я на мгновение замерла над Киллианом, затем с вскриком освобождения содрогнулась вокруг него.

Неожиданно пространство закрутилось, и я обнаружила, что лежу спиной на кровати, а мои руки зажаты по обе стороны от головы. Киллиан поймал волну моего оргазма, входя в меня сильными быстрыми толчками. Я почувствовала, как жар подхватил остаточные искры моего первого оргазма, и вспыхнул ярким пламенем во втором.

— О боже… — Я откинула голову на подушку.

Киллиан с яростным взглядом продолжал вколачиваться в меня.

— О, черт, — гортанно выругался он. — Блядь, Скайлар!

Крепкие бедра замерли, а затем тело Киллиана сильно дернулось. Его член запульсировал и набух внутри меня. Я почувствовала теплый выброс спермы, и Киллиан ослабил хватку на моих запястьях. Он расслабился во мне.

Слишком тяжелый, но восхитительный груз.

Я потерлась ногой о мужскую мускулистую икру.

— У тебя проблемы с контролем, — поддразнила я с ленцой, мой голос звучал хрипло.

Киллиан поднял голову, черты его лица расслабились.

— Ты трахнула меня, как хотела. А я трахнул тебя, как хотел я. Баш на баш.

Я лениво улыбнулась, потому что он был прав.

— Ну, ладно.

Киллиан подарил быстрый сладкий поцелуй, затем скатился с меня и улегся на спину, закинув руки за голову.

— Это был какой-то странный день.

Точно сказано. После визита Мики и Брэндона на лейбл я попрощался с ними, расстроенная, что не смогу проводить их в аэропорт. Мы договорились созваниваться, и парни пообещали, что попросят Остина связаться со мной, как только он вернется в страну современных технологий.

— «На ветру» потрясающе звучит.

Было странно гордиться песней, которая была написана с такой болью, но я очень гордилась ею. Тем не менее, для меня было важно, чтобы Киллиан знал, что я больше так не чувствую.

— Вчера я написала новую песню.

— Серьезно?

— Угу.

Я повернула голову на подушке и посмотрела на него. Было ли когда-нибудь время, когда этот мужчина не казался мне красивым? Я протянула руку и провела кончиками пальцев по его подбородку.

Киллиан с любопытством покосился на меня.

— Могу я услышать?

— Да.

Я привстала и соскользнула с кровати. Ненадолго исчезла в ванной, чтобы привести себя в порядок, а затем, покачивая бедрами, неторопливо направилась в гостиную.

— Ты собираешься петь голышом? — крикнул мне вслед Киллиан, затем послышался шелест постельного белья.

В квартире было тепло, и никто не мог видеть нас здесь, наверху, так что я не видела смысла надевать одежду, когда мне не терпелось спеть свою песню. Отчасти это было нервное беспокойство. Я хотела сделать это до того, как потеряю храбрость.

Я села на стул, закинула ногу на ногу и положила гитару на колено. Киллиан вышел из спальни в одних боксерах. Увидев меня, он прислонился к стене и скрестил лодыжки. Хотя его поза была расслабленной, выражение лица было тревожным, прожигающим и наполненным эмоциями.

— Этот твой образ будет отпечатан в моем мозгу до самой моей смерти, — сказал он хриплым голосом.

Я мягко улыбнулась, в груди все наполнилось любовью.

— Правда?

Киллиан кивнул с серьезным выражением лица.

— Правда.

Не в первый раз я чуть не выпалила, что люблю его. Потом я поняла, что это не имеет значения, потому что песня, которую спою, была в значительной степени любовным посланием.

Я набрала вступительные аккорды, полился легкий бодрый звук. В моем представлении это должна быть мелодия, к припеву переходящая в крещендо, что во внестудийном пространстве невозможно было добиться такого эффекта. Но в данный момент это не имело значения.

Все, что имело значение — петь для Киллиана.

Я была бетоном, стоящим на месте,

Зацементировано сердце, замурована душа.

Но были трещины, которых я не видела,

Через них моя песня звала.

Река услышала меня и пришла за мной.

Там, в камне, я была холодна,

А ты, сидя на троне, был еще холоднее

Ледяных волн, что затопили меня…

чтобы освободить мою песню для тебя.

Река услышала меня и пришла за мной.

И понесла меня к водопаду.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Моя душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Я жива, и это все твоя вина,

Кровь бьет ключом, обжигая жаром.

Плохо, что я становлюсь зависимой,

Быть в сознании, быть с тобой.

Река услышала меня и пришла за мной.

И понесла меня к водопаду.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Моя душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Ты в моем сердце, ты как пульс.

Ты воздух, который я пью на вдохе.

Ты поток, который освободил меня.

Водопад, в котором я с радостью утону.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Река услышала меня и пришла за мной.

Теперь моя песня принадлежит ей.

Мои пальцы чуть не соскользнули со струн, когда я закончила и полностью осознала, что написала. Тишина, воцарившаяся в квартире, не помогла справиться с внезапной волной неуверенности, которая буквально пришпилила меня к креслу.

Я не могла смотреть на Киллиана.

Это было все равно, что под действием желания заняться сексом, а потом, как только все закончится, понять, что это была ошибка.

Нежели я все испортила из-за слишком большого количества чувств?

— Скайлар.

Я неохотно подняла взгляд с пола на Киллиана. Он стоял прямо, больше не прислоняясь к стене, и у меня перехватило дыхание от того, что я увидела.

Дрожа, я осторожно опустила гитару, встала и пересекла комнату. Киллиан взглядом жарко прошелся по моему телу, и когда я остановилась перед ним, посмотрел мне в лицо. Затем прижал меня к себе и жадно поцеловал.

Я держалась изо всех сил, надеясь, что яростное отчаяние его поцелуя означало, что я не одинока в своих чувствах. Когда Киллиан, наконец, позволил мне глотнуть воздуха, я сухо спросила:

— Я так понимаю, тебе понравилась песня?

Он обхватил мое лицо ладонями и прошептал:

— Мне очень понравилось. Я… я люблю тебя.

Мои колени чуть не подкосились, настолько эмоции, хлынувшие на меня, были сильными. Я крепко обхватила Киллиана и прижалась к нему так близко, как только могла, и прошептала ему в губы:

— Спасибо, что не оставил меня слишком долго висеть в подвешенном состоянии. Был момент, когда я подумала, что ты не чувствуешь того же, и мне придется выпрыгнуть из окна. И я не хотела делать это с голым задом. На улице холодно.

Киллиан слегка покачал головой, его губы дрогнули в довольной улыбке.

— Я чувствую то же самое. Никогда, блядь, не сомневайся в этом.

Потом я поняла, что на самом деле в песне не было этих слов.

— Если ты не понял из песни, то я люблю тебя.

Он ухмыльнулся, потершись своим носом о мой.

— Я понял это.

Я снова потянулась поцелуем, вкладывая в него свое сердце и душу. Киллиан нетерпеливо поднял меня на руки. Я обхватила его ногами за талию и так и держалась, пока мы, спотыкаясь и целуясь, возвращались в спальню. Киллиан бросил меня на кровать, умудрившись одновременно залезть на меня и снять с себя боксеры.

— Нам нужно включить ее в альбом.

Я просияла.

— В самом деле? Тебе так понравилось, да? Я чувствую, как мое эго раздувается все больше и больше.

— У меня, кстати, тоже кое-что становиться больше, — пробормотал-прорычал он, а затем поцеловал меня и нырнул рукой мне между ног.

Я ахнула ему в рот, когда большой палец поймал мой клитор.

— Я так… о боже… так счастлива, что тебе понравилось.

— Мне чертовски понравилось, — прорычал Киллиан мне в губы. — Я хочу, чтобы песня была увековечена, и когда придет время… — Он засунул пальцы внутрь, лаская меня, пока мои бедра не задвигались под ним, а стоны желания не заполнили спальню. — …все узнают, что Скайлар Финч написала ее для меня. — Киллиан сделал паузу, и я отвлеклась от надвигающегося оргазма на его серьезное лицо. — Я знаю, что пока особо ничего не делаю, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы заслужить тебя.

И пока мы падали вместе, любя друг друга так искренне, как никогда раньше, самый темный уголок моего сознания принялся что-то нашептывать. Мне пришлось загнать его голос обратно в тень, надеясь, что эти страхи не сбудутся.

ГЛАВА 30

На улице было еще темно, когда зазвонил мобильный Киллиана.

Он лишь застонал, лежа рядом со мной, но не сделал никакого движения, чтобы ответить на звонок. Телефон замолк.

Я решила закрыть глаза и снова заснуть, когда мобильный зазвонил снова. Одновременно зазвонил и мой сотовый.

Какого черта?

Киллиан что-то пробормотал себе под нос и потянулся к тумбочке, чтобы взять со стола свой телефон. Раздраженная таким грубым пробуждением, учитывая, что наши сексуальные забавы не давали нам уснуть почти всю ночь, я перевернулась и чуть не сбила свой телефон со стола, пытаясь взять его.

— Что? Лоис, притормози! — Киллиан резко сел.

Я нахмурилась, пытаясь активизировать телефон, мне совсем не нравился этот разговор. Увидев на экране имя Отэм, я едва удержалась, чтобы не выплеснуть на нее свою усталую злость.

— Скайлар, это я, — прозвучал ее взволнованный задыхающийся голос.

Это заставило меня тоже вскочить и сесть.

— Что случилось?

— Это во всех новостях.

— Что во всех новостях? — спросила я, но когда посмотрела на Киллиана, который смотрел на меня с беспокойством и гневом в глазах, я подумала, что, возможно, понимаю что именно.

— Одна поклонница выложила фотографии тебя, Мики и Брэндона возле квартиры вчера утром в соцсети. Она написала, что следила за Мики и Брэндоном от отеля, и когда они исчезли — цитирую — в таинственной квартире, я просто нутром почувствовала, что происходит что-то хорошее. Я позвонила подруге, которая приехала на машине, привезла еду, мы провели всю ночь в салоне, ожидая, когда они выйдут из таинственной квартиры. Мы и представить себе не могли, насколько грандиозной будет кульминация нашей нелепой ночи игры в папарацци. И вот мы нашли Скайлар Финч!

— Вот дерьмо! — Я почувствовала, как в груди все сперло.

Я напряглась и практически упала с кровати, вытаскивая простыню из-под Киллиана, чтобы прикрыться, и поспешила по коридору к входной двери.

— Ты в порядке? — спросила Отэм мне в ухо.

Я отодвинула крышечку глазка и глянула внутрь и почувствовала себя немного спокойнее, когда увидела, что коридор пуст.

Почувствовав теплую руку на своем плече, я повернулась к Киллиану.

— Они не могут попасть в здание.

И все же страх заставлял мое нутро трепетать.

— Что дальше?

Отэм вздохнула.

— Мой брат рядом?

— Да.

— Дай ему трубку.

Ошеломленная, я передала Киллиану телефон. Он взял трубку, выглядя крайне раздраженным.

— Да, я здесь, — сказал он нетерпеливо. — Я только что разговаривал по телефону с Лоис. Она предупредила, что папарацци разбили лагерь у дома Скайлар.

О, блядь! О, блядь!! О, блядь!!!

— Проблема в том, как выйти отсюда утром, чтобы меня не засекли.

О, черт. Я даже не подумала об этом. Я вскинула руки в неверии и ужасе, и Киллиан поймал одну. Он притянул меня к себе, поглаживая мою спину успокаивающими движениями, пока слушал Отэм.

— Хороший план. Спасибо. Скоро увидимся.

— Что за план? — спросила я, как только он закончил разговор.

— Папарацци не должны меня увидеть. Сейчас и так будет буря из дерьма, не нужно добавлять еще и это. Отэм собирается приехать с командой охраны, которую мы обычно используем для артистов. Ты оденешься и выйдешь из здания, чем отвлечешь внимание на себя, и я покину здание следом. — Он приобнял меня за плечи и прислонился своим лбом к моему. — Ни в коем случае не вступай в контакт ни с кем из прессы. Не высовывайся, и служба безопасности тебя вытащит. Хорошо?

Мысли вихрем пронеслись в голове. Я чувствовала себя крайне дезориентированной. Всегда втайне надеялась, что до этого никогда не дойдет.

— И… и… — Я моргнула, пытаясь вспомнить, что хотела сказать. Мои губы онемели. Я провела по ним пальцами, проверяя, не превратились ли они в резину.

— Скайлар?

Я покачала головой.

— Я, эм… да… эм… куда я пойду? Куда эта команда охраны уведет меня?

— К лейблу. — Он убрал мои волосы с лица и так сильно нахмурился, что его брови сошлись в одной точке. — Скажи, что ты в порядке.

Я не могла.

Не могла.

— Черт, Скайлар, я сделаю так, что все будет хорошо. Мы знали, что рано или поздно это случится. — Он обхватил меня руками, крепко прижимая к себе, и хотя я держалась, его объятия, к сожалению, уже не были такими безопасными, как накануне вечером.

Я нигде не чувствовала себя в безопасности теперь, когда меня нашли.

* * *

Отэм приехала очень быстро. Я приняла душ и оделась, чувствуя себя нервной и более чем не в порядке.

Это был чистый адреналин.

Адреналин, подстегиваемый страхом, что я вот-вот потеряю все, что делало меня счастливой.

Сестра Киллиана, как и обещала, была не одна. С ней были два здоровенных парня в темных джинсах и черных спортивных куртках. Под куртками были свитера, обтягивающие массивные мускулистые грудные клетки. Выражение лиц у обоих было зеркальным отражением свирепого спокойствия, которое говорило: «Не связывайся со мной, мать твою», но при этом ничего не говорило.

Они выглядели, как все классические профессиональные охранники, которых я нанимала.

Но этих наняла не я. С тех пор, как Адам открыл доступ к моим счетам, я пыталась вернуть Киллиану деньги за все траты, но он мне не позволил. И некоторое время назад, до того как я пошла в душ, мы спорили, кто будет платить за охрану.

И снова Киллиан мне не позволил.

Я найду способ заплатить хотя бы за охрану, даже если мне придется действовать тайком.

Я уставилась на Отэм, стоявшую в гостиной с телохранителями. Она выглядела раскрасневшейся и переполошенной, а рядом с ней стоял большой чемодан.

Я бросила взгляд на него, потом на Отэм.

— Что случилось?

Она округлила глаза.

— Народ облепил меня, как пчелы, как только увидели этих парней рядом со мной. — Она жестом указала на мужчин.

Я легкомысленно помахала им рукой.

— Привет, я Скайлар.

Каждый по очереди протянул руку для пожатия, и они назвали свои имена: Рик и Ангус.

— Наша машина ждет вас снаружи, — сказал Ангус. — Мы выведем вас отсюда в целости и сохранности.

Я с трудом выдохнула.

— Что это за чемодан?

— Для твоих вещей. — Киллиан вышел из спальни, натягивая свитер.

Его волосы были еще мокрыми после душа, который, как настоял Киллиан, мы приняли вместе. Я стояла под струями воды, стараясь оставаться в реале, пока он мыл мои волосы, заботясь обо мне. Было трудно осознавать происходящее, но мне нужно было встретиться с этим лицом к лицу, а не убегать.

— Мои вещи?

— Ты не можешь больше оставаться здесь, раз все знают, где ты живешь.

— И где же я буду жить? — спросила я.

Он посмотрел на охранников, на свою сестру, а затем снова на меня.

— Мы обсудим это на планерке.

— Мы должны покончить с этим, — сказала Отэм. — Содрать. Как липучку.

— Как пластырь, — тупо поправила я ее, как будто это имело значение.

Она ухмыльнулась.

— Ты в Глазго. Здесь мы называем их липучками, — поддразнила она.

Я не могла заставить себя улыбнуться в ответ. Усилия для этого казались слишком непомерными.

— Давай сделаем это.

Я проскочила мимо Киллиана и поспешила к шкафу в спальне. Он вошел, когда я уже натягивала пальто.

Киллиан настороженно посмотрел на меня.

— Мы поможем тебе пройти через это. Это должно было случиться. Так или иначе.

Я вздрогнула от того, как защищался Киллиан. Как будто я обвиняла его в том, что он поставил меня в такое положение, хотя это было не так. Я знала, что это случится, когда потянулась к своей прежней жизни. Просто долгое время я думала, что никогда не вернусь к известности, и как бы ужасно мне ни было, было приятно думать, что с этим дерьмом мне никогда не придется иметь дело.

— Я знаю, что это не твоя вина.

Киллиан нахмурился.

— Тогда почему ты почти не прикасаешься ко мне с тех пор, как появились такие новости?

Смущенная, я жестом указала на ванную.

— Разве мы только что не принимали душ вместе?

— Да, но ты стояла как сосулька в моих объятиях.

— Что? О, простите. Неужели мой кризис с папарацци мешает твоей сексуальной жизни?

Ярость обожгла лицо Киллиана, и он захлопнул дверь спальни.

— Не надо, — прорычал он, его грудь поднималась и опускалась на неглубоких вдохах. — Не смей, блядь, вымещать дерьмо на мне. Я пытаюсь помочь, и это ты привела Брэндона и Мики в эту квартиру и сорвала свое прикрытие.

— Мое прикрытие? — Я беззлобно рассмеялась. — Как будто я шпион? Я не шпион, Киллиан. Я бывшая звезда поп-рока, которая скоро окажется в опале. Меня никогда не простят. Никто не купит этот альбом. Ты понимаешь это, да? Когда все узнают, что я жива и невредима, и не дала об этом знать своим фанатам, меня уничтожат. Все могло бы быть хорошо, если бы мы объявили первыми. Раскрутили все так, как планировали. Но не сейчас.

Киллиан задумался, а затем спокойно сказал:

— Вчера вечером ты спела песню, которую написала для меня, и мы сказали, что любим друг друга. И я люблю. Я люблю тебя, Скайлар. Я сделаю все, чтобы защитить тебя. Но любишь ли ты меня на самом деле?

Чувствуя себя обессиленной от его вопроса, я прошептала:

— Ты знаешь, что люблю.

— Тогда оставайся со мной. — Киллиан шагнул ко мне и умоляюще посмотрел. — Возьми себя в руки и держись за меня. Перестань паниковать. Сделай вдох. И знай, что я рядом с тобой. Мы все исправим. Поверь мне.

Его успокаивающий тон подействовал, и я издала дрожащий вздох. Я кивнула.

— Прости. Я… У меня нет опыта обращения с этими засранцами.

Киллиан взял меня за руку, и я уткнулась в него. Он обхватил мое лицо ладонями и мягко и успокаивающе поцеловал.

— Давай покончим с этим.

Я кивнула, чувствуя, что если смогу удержать себя в руках, как хотел Киллиан, то, возможно, смогу выдержать бурю.

Однако ничто не подготовило меня к шквалу папарацци. Я не в первый раз попадаю в их толпу, просто забыла.

Я забыла, как это — быть в клещах, пока охрана пытается оттеснить папарацци; слышать щелчки объективов камер; чувствовать, как толкают мое плечо, трогают подбородок; чувствовать руки, которые протискиваются сквозь тела охранников, хватая и пихая. Как какофония криков и ослепляющих вспышек цифровых камер дезорганизовывает. Я словно олень, окруженный стаей волков.

Преследуемая.

В ловушке.

Возможно, поэтому это вызвало страх. Даже когда рациональная часть моего мозга говорила, что это всего лишь журналисты, а Рик и Ангус защитят, адреналин захлестнул меня с головой.

— Скайлар, где ты была?

— Ты снова присоединяешься к теллурианцам?

— У тебя есть что сказать фанатам?

— Скайлар, вы с Мики снова вместе?

— Скайлар!

— Скайлар!

СКАЙЛАР!

Я вцепилась в куртку Рика, паника теснила мою грудь. Судя по акценту, с которыми кричали, большинство даже были не из Британии. Как, черт возьми, американская пресса добралась сюда так быстро?

Почувствовав мою хватку, Рик стал более агрессивно прокладывать путь к машине. Через несколько секунд я уже забиралась на заднее сиденье внедорожника, а Отэм усаживалась рядом со мной. Рик захлопнул дверь, как только она оказалась внутри, и Отэм заблокировала замок. Ангус сел на водительское сиденье.

Как только Рик шагнул от задней двери, чтобы сесть на переднее пассажирское сиденье, за ручку начали хвататься, чтобы попасть внутрь.

— Господи Иисусе, — Отэм инстинктивно наклонилась ко мне.

Удар в окно у головы заставил меня вздрогнуть. Отэм схватила меня за руку при виде мужика, фотографирующего через окно.

Внедорожник медленно поехал, и как только мы оказались на дороге, набрал скорость.

— Вы в порядке, дамы? — спросил Рик, оглянувшись.

Я кивнула, чувствуя оцепенение.

— Я не в порядке. — Отэм сжала мои руки, на ее лице было написано беспокойство. — Скайлар, как ты справляешься?

В этом и была загвоздка, потому что пока я не нашла подходящего механизма, который бы сработал.

* * *

В офисе Skyscraper records было немного безопаснее. Рик и Ангус остались внизу с местным охранником. Отэм принесла мне чай, а Ева беспокойно нависала надо мной. И я поняла почему, когда сбегала в туалет и увидела свое лицо в зеркале.

Я выглядела бледной и потрясенной.

Лоис, Джаклин и Кит тихо сидели рядом в отдельном кабинете, и мы ждали прихода Киллиана. Мне предложили что-нибудь поесть, но я взяла только банан, чтобы успокоить Отэм. Киллиан ворвался в комнату, словно бежал, и решительно направился ко мне. От жара в его глазах у меня округлились глаза. Он резко остановился, и я поняла, что он осознал, что не может открыто подойти ко мне, как хотел. Мы находились в комнате, заполненной людьми, которые не должны были знать, что мы вместе.

Разочарование на мгновение омрачило его лицо, затем он прочистил горло и выдвинул стул на другой стороне стола.

— Ты добралась сюда нормально?

— Да.

— Это было страшно, Киллиан, — добавила Отэм, все еще находясь в шоке. — Придурки хватали и толкали ее и пытались забраться в эту чертову машину. Я никогда не видела ничего подобного.

Выражение лица Киллиана выровнялось и стало холодным, и я поняла, что ему приходится прилагать много усилий, чтобы скрыть свою ярость.

— Ну, пока ты здесь, ты в безопасности. — Он посмотрел на Лоис. — Давай обсудим ущерб.

— Давай.

Лоис мрачно кивнула. Затем нажала на кнопку на своем ноутбуке, и это действие высветило белый экран проектора на дальней стене. Перед нами появился пост, который положил начало утреннему хаосу. Он был размером со всю стену, так что я могла четко видеть фотографию, на которой мы с Мики целовались. Ну, так выглядело с этого ракурса.

Трахни меня раком.

Отэм не упомянула об этом в своем звонке. Она поморщилась от моего выражения лица.

Я неуверенно повернулась и посмотрела на Киллиана. Желваки дрожали, и он пытался сдержать эмоции, которые испытывал. Я догадалась, что это был гнев. И много злости.

— Это не то, что ты думаешь, — сказала я. — Дело в том, под каким углом было снято. Я потянулась, чтобы поцеловать Мики в щеку, а он повернулся, и я задела уголок его рта.

— Неважно, какова правда, — ответила Лоис. — Скайлар, важно лишь то, что общественность знает, что ты жива, здорова и целуешься со своим бывшим парнем. — Она снова щелкнула мышкой на ноутбуке, и появилась следующая фотография. Это были я и Брэндон, обнимающиеся. Еще один щелчок, еще одна фотография. Мы все трое улыбаемся друг другу на тротуаре возле многоквартирного дома. На последней фотографии было увеличено мое лицо. Тот момент, когда я заметила машину на другой стороне улицы. Господи Иисусе, я же видела, как кто-то пригнулся в салоне.

Маленькие ублюдки.

Мои ногти впились в ладони от сильного сжатия кулаков.

— Боюсь, это именно то, чего мы не хотели, — вздохнула Лоис, как будто это я вывела ее из себя.

Да пошла ты, Лоис.

Она нажала на другую кнопку, и на экране появилась новостная статья.

СКАЙЛАР ФИНЧ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ ВЕЛИКОЙ НЕИЗВЕСТНОСТИ.

Затем нажала еще одну.

ФИНЧ ВЕРНУЛАСЬ И УЖЕ ЦЕЛУЕТСЯ С МЕРФИ!

И еще одну.

ФАНАТЫ СКАЙЛАР ФИНЧ ТРЕБУЮТ ОТВЕТОВ

Чувствуя легкое головокружение, я спросила:

— О чем там пишут?

Лоис выглядела сочувствующей.

— Новости здесь появились вчера вечером, а это значит, они достигли Штатов вчера днем.

— Отсюда и американские папарацци за моей дверью. А они быстро передвигаются, — пробормотала я.

— Точно. Ну, фанаты откликнулись на страницах группы в социальных сетях и на твоих давно заброшенных личных страницах. Есть положительные комментарии, но есть и отрицательные, и их очень много. Споры, конечно, разделяют толпу.

— Что они говорят? — спросила Ева.

Мне захотелось заткнуть уши руками, но я кое-как сдержалась.

— Нет необходимости вникать в суть, — сказала Лоис, к моему облегчению. — Главное, что перед нами стоит сложная задача. Но с ней можно справиться. Я думаю, что единственный способ утихомирить поток — это дать эксклюзивное интервью, в котором Скайлар получит шанс извиниться и объясниться со своими поклонниками. У публики в целом короткая память. Мы должны напомнить им, что мать Скайлар была убита, и у нее была уважительная причина для того, чтобы сделать перерыв. Я думаю, мы определенно могли бы договориться… с «Доброе утро, Британия».

От этой мысли мне стало плохо. То, как непринужденно Лоис говорила об использовании факта смерти моей матери в качестве оправдания. Вот на что была похожа эта жизнь. Ничто не было свято. Все было мясом, которое нужно было использовать, пока его не использовал другой. Меня трясло, я была так зла.

— Я же сказала тебе, что не хочу говорить о своем прошлом. — Я повернулась к Киллиану. — Ты обещал.

Наши глаза встретились, мой умоляющий, его полный смятения.

— Черт, — прошипел он, оттолкнувшись от стула, чтобы пройтись.

Мне не нравилось это движение. Это заставляло думать, а думать было не о чем. У нас было соглашение!

— Киллиан?

— Скайлар… — Он остановился, упершись руками в спинку стула Жаклин. — Они будут тебя преследовать, пока ты им что-нибудь не дашь. Если мы не справимся с этим, это может полностью омрачить презентацию альбома.

Чувствуя себя преданной, янедоверчиво уставилась на него.

— Ты сказал, что хочешь подписать со мной контракт, потому что первоначальный фурор пойдет на пользу альбому.

— Ну, реальность немного другая. Я читал, что пишут. — Он жестом указал на проектор. — Фанаты чувствуют себя преданными. Они хотят ответов. Без них они не будут тебя поддерживать.

— Я не обязана давать им ответы!

— Нет, обязана, — выдохнул он. От его тона комната погрузилась в полную тишину. — Скайлар, компания вложила в тебя миллионы долларов, время и эмоции. Ты в долгу перед ней.

Ярость пронеслась сквозь меня, и я выскочила из кресла так быстро, что оно покатилось назад и врезалось в стену.

— Твой кабинет. Сейчас же. — Я пронеслась мимо Киллиана, прежде чем он успел возразить, пронеслась по коридору и ворвалась в его кабинет.

Как только он вошел следом за мной и закрыл дверь, я вскинула руки в недоумении.

— Что случилось с этим утром? Все, что сказал мне ты, и что сказала тебе я! И ты подтвердил, что все будет хорошо. И вдруг у нас аудитория, и ты меняешь свою гребаную мелодию?

Киллиан поднял руки, словно пытаясь успокоить раненое животное.

— Утром я не видел новостей. Я не знал, что ты в тренде во всех соцсетях. — Он поморщился, и мне захотелось выбить сочувствие прямо с его лица. — Это нехорошо.

— Это первый день. Дай время.

— Время не поможет. И мы оба это знаем. Если ты не сделаешь заявление, если мы не продумаем все до мельчайших деталей, контроль от нас ускользнет. А ты слишком много работала и слишком далеко продвинулась с этим альбомом, чтобы видеть его провал.

И вот так, все это дерьмо и вторжение в мою личную жизнь показались мне мелочью.

Потому что я поняла, что Киллиан О'Ди солгал мне. Впервые.

Он не собирался защищать меня. Ставить меня на первое место. Нет, если это означало провалить альбом и упустить шанс заставить дядю признать, что он лучшее, что когда-либо случалось с этим лейблом.

«На этот раз ты выбрала парня, который заботится о твоем счастье больше, чем о своем собственном».

Борьба покинула меня, когда слова Мики вернулись и стали преследовать меня.

Я снова оказалась в ловушке.

Влюбилась в мужчину, который любил свою карьеру больше, чем меня.

Связанная контрактом, от которого не могла отказаться.

Преследуемая прессой.

В ловушке.

И это было меньше, чем за день.

Прошлая ночь с Киллианом казалась каким-то давно забытым сном.

— Хорошо, — прошептала я, не в силах смотреть на него. — Я дам интервью.

Киллиан медленно и с облегчением выдохнул.

— Это правильно, Скайлар. И тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Мы напишем для тебя сценарий и проследим, чтобы за нами оставалось последнее слово, какие вопросы разрешено задавать.

— Хорошо.

Он подошел ко мне, и я напряглась, когда он заправил прядь волос мне за ухо.

— Я обещал, что позабочусь о тебе, и я позабочусь.

Моя улыбка была больше похожа на гримасу, но, похоже, это успокоило Киллиана, потому что он прижался поцелуем к моим губам. По глупости я потянулась за чем-то более глубоким, что он с радостью предоставил. Я держалась, целуя этого мужчину так, словно это был последний раз в моей жизни.

В тот момент я ненавидела Киллиана, потому что все еще хотела его. Я все еще любила его. Это было легко: смотреть в его глаза и видеть его любовь ко мне.

Но, как и в Мики, этого было недостаточно.

Киллиан не любил меня достаточно.

ГЛАВА 31

Я поселилась в отеле.

Киллиан хотел, чтобы я переехала к Отэм, но теперь у меня были деньги. Деньги, которые я могла потратить на дорогой гостиничный номер и жить там до бесконечности.

Все зависли в режиме ожидания, включая Киллиана, ну, а мне нужно было пространство, чтобы прислушаться к своим собственным мыслям. Звонили Брэндон, Мики и Гейл, чтобы узнать, как я справляюсь с пресс-бурей. Мики хотел вернуться и поддержать меня, но я сказала, что это только ухудшит ситуацию.

И я наконец-то дозвонилась до Остина. Найти и перехватить его в дороге чтобы извиниться — тот еще квест — было столь необходимым мне отвлечением. Очевидно, Остин ненавидел каждую минуту, проведенную на первозданной природе, что меня не удивило, но он любил Селину и ради нее был готов на все.

Это чертовски поразило меня, и я не преминула упомянуть об этом. Остин сказал, что Селина необыкновенная девушка. Выпускница колледжа, работала барменом летом до начала учебы в аспирантуре в Беркли, где он с ней и познакомился. Ее полное и абсолютное отсутствие интереса к нему как к рок-звезде решило все.

— Я знал, что когда, наконец, покорил ее, это было потому, что я Остин, а не парень с гитарой. Она такая чертовски умная, это пугает, Скай. Она не принимает мою фигню, — сказал он мне с более чем намеком на удовлетворение.

Я была рада. Эта девушка явно та, которая нужна именно Остину. Я сказала, что хочу познакомиться с ней, и мы договорились, что так и будет.

Разговор с Остином был единственной радостью за последние сорок восемь часов, после того, как Скайлар Финч снова стала официально принадлежать миру.

Я пряталась в этом гостиничном номере со вчерашнего дня, и ничто, кроме моих мыслей, не могло меня отвлечь. И скажу, что это были невеселые мысли.

Завалившись поперек огромной кровати, я взяла заметки Лоис для моего интервью одному из крупнейших утренних ток-шоу Великобритании. Я согласилась, но попросила у Киллиана некоторое время. Он дал мне три дня.

— Как великодушно, — пробормотала я.

Он также мне запретил просматривать социальные сети. Еще несколько месяцев назад меня бы это вполне устроило. Непрекращающееся жужжание, которое заполняло мой мозг, когда я была в Tellurian, вернулось. Как и постоянное острое стеснение в груди.

Я начала подозревать, что это симптомы тревожного расстройства.

Раньше мне это никогда не приходило в голову, но Мэнди испытывала панические атаки и как-то описала мне эти ощущения. Я не была нервным человеком и не думала, что у меня могло быть тревожное расстройство. Но теперь, снова испытывая эти чувства и вспоминая описание Мэнди, думаю, что да.

Для меня это не было чем-то обычным и предполагаю, что именно жизнь в центре внимания причина моего беспокойства.

Физические симптомы сопровождались слишком знакомым ощущением надвигающейся гибели. Это было ужасно. Болезненно для моего нутра. Эта обреченность давила на меня. Заставляла чувствовать себя хрупкой, как будто лишь одно прикосновение могло разорвать меня на куски.

В то время единственным способом, который я знала, чтобы справиться, когда мне плохо — это отталкивать людей, изолировать себя, чтобы не беспокоиться, что моя группа или семья заметят, что я не в себе. У меня были периоды, особенно когда мы гастролировали, но я была слишком занята, чтобы думать о том, чтобы быть в порядке, и несколько дней я чувствовала себя почти нормально. Другие дни были плохими.

Сегодня был такой плохой день.

Вчерашний день тоже был довольно отстойным.

К счастью, Киллиан приходил в мой гостиничный номер только поздно ночью, чтобы быть незамеченным, так что мне не пришлось разбираться со своими душераздирающе сложными чувствами к этому человеку.

Это была еще одна причина, по которой он был недоволен, что я решила не оставаться с его сестрой.

Никакого укромного уголка для Киллиана.

Я вздохнула и перевернулась на спину, уставившись в потолок. Киллиан приходил не для того, чтобы просто потрахаться. Я это знала. Я просто… Наверное, я пыталась очернить его. Сделать все проще.

Все это воспринималось нелегко, и не менее сложно было оставаться в неведении относительно того, что писали фанаты в интернете. Всего несколько месяцев назад я не хотела этого знать. Но теперь же мне было это необходимо. Я потянулась к телефону на прикроватном столике и позвонила консьержу.

Пять минут спустя раздался стук в дверь. Я открыла ее и обнаружила безукоризненно одетую сотрудницу в великолепном юбочном костюме. Она улыбнулась, протягивая планшет.

— Мы создали для вас учетную запись пользователя на гостиничном планшете, мисс Финч. Если вам понадобится что-нибудь еще, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать.

— Спасибо.

Я дрожащими руками забрала устройство и закрыла дверь. Внутри все перевернулось.

— Поехали, — пробормотала я себе под нос.

Потребовалось некоторое время, чтобы получить доступ к своим учетным записям, потому что я забыла пару паролей, и мне пришлось их восстанавливать. Наконец, я вошла в систему.

Сердце бешено заколотилось, когда я открыла главную страницу в Твиттер и увидела под боковой панелью надпись: «Тренды для вас»: #ВозвращениеФинч.

Собравшись с духом, я нажала на хэштег.

Последовал шквал твитов-обвинений, что я намеренно напугала фанатов, и сейчас, когда меня объявили живой и здоровой, имею наглость не давать комментарии. Там же были ссылки на интервью с группой на Ютюб, в котором был расстроенный Брэндон. Еще меня назвали бессердечной сукой. Фанаты спрашивали, почему ребята простили меня. Кто-то даже написал: «Я бы хотел, чтобы эта сука умерла. Лучше оплакивать ее, чем так разочаровываться».

Нажав на тэг #ДолбаннаяФинч#ФинчИдиНаХрен, я увидала, как обычные люди называют человека за то, что он перешел черту.

Увиденное заставило меня отбросить планшет на кровать. Не думала, что можно еще глубже окунуться в дерьмо. Я провела рукой по лицу, желая хоть раз, всего один проклятый раз, чтобы пара красных туфель, как у Элли из страны Оз, унесли меня в волшебное место под названием Дом, реально существовала.

Я сползла по стене, и когда моя задница коснулась ковра, невидящим взглядом уставилась в противоположный конец номера.

Четыре дня назад я была восхитительно счастлива. Я думала, что я дома.

Затем я сделала один звонок — один долбанный телефонный звонок — и потеряла все. Ведь я потеряла все, не так ли?

Зазвонил мой сотовый, вырвав из печальных мыслей. Я заставила себя оторвать задницу от пола и ответить на вызов.

Киллиан.

Я подумывала проигнорировать, но это только привело бы его в отель, чтобы проверить меня, и это могло бы ухудшить ситуацию.

— Привет, — сказала я, сворачиваясь калачиком в кресле.

— Привет и тебе.

Я зажмурилась при звуке его голоса, наслаждаясь им.

— Я хотел проверить. Как же хочу быть рядом с тобой.

— Я знаю.

— Ты уже поела?

— Да, — солгала я.

— Отель временный. Мы найдем тебе другое жилье.

Я не возражала против отеля.

— Я спала в палатке на кладбище в течение пяти месяцев. Отель нормальный.

— Как ты относишься к интервью?

Хочу воткнуть тебе нож в глаз за то, что ты заставил меня пойти на это.

— Хорошо.

— Записи Лоис, все нормально?

— С ними все в порядке.

— Послушай, вчера нам нужно было многое обсудить, но я не хотел перегружать тебя, мы думаем, что следует перенести график фотосессии для обложки альбома. Было бы неплохо иметь его при себе уже на интервью, чтобы фанаты получили твои извинения и обещание новой музыки. Давай завтра, хорошо?

Ты только поэтому позвонил?

— Хорошо.

— Следом мы хотели бы снять клип на песню «На ветру».

Значит, ты решил, что это мой первый сингл, не обсудив его со мной?

— Хорошо.

Киллиан на мгновение замолчал.

— Это единственное слово, которое ты будешь произносить?

— Я слишком устала, чтобы говорить что-то еще.

— Скайлар, ты не представляешь, как мне тяжело видеть, что тебе приходится иметь дело с этим. Ты не представляешь, как тяжело было видеть, что эти ублюдки окружили тебя, а я даже не смог утешить тебя потом.

Но этого недостаточно.

— Я знаю это. — Слезы обожгли мне глаза, и я сморгнула их. — Эй, послушай, я действительно устала. Увидимся завтра, хорошо?

— Конечно, поспи немного. Я люблю тебя.

Стеснение в груди стало почти невыносимым.

Я повесил трубку, не сказав ничего в ответ.

Чувство вины вызвало в животе тошноту. Потом я разозлилась на себя, что чувствовала вину из-за того, что причинила ему боль, потому что он причинил боль мне. Однако, в отличие от моего, я знала, что Киллиан не был преднамеренным. Сложный ублюдок. Я фыркнула и вернулась к кровати, где лежали записи Лоис.

Они все спланировали.

Я перечитала, что она хотела, чтобы я сказала. Гнев невольно сжал мои руки и смял бумаги. Планшет лежал на кровати, экран был погашен. Я протянула руку и постучала по нему. Ужасный твит был перед глазами. Я взглянула на смятые бумаги в своей руке, а затем снова на планшет.

Киллиан был прав. Я должна объясниться со своими поклонниками, и неважно, если больше не выпущу ни одной песни, это объяснение должно было произойти.

Однако, я уже не была той Скайлар-Финч-Мне-было-семнадцать, когда мы подписали наш первый контракт на альбом, и всего двадцать два, когда я потеряла маму и ушла из группы. Я прислушивался ко всему, что советовали Гейл и наши пиарщики. Я делала, как хотели они. Я позволяла контролировать себя и манипулировать собой. Не думаю, что Гейл или кто-либо из них имели в виду нехорошее. Они делали свою работу, стараясь сделать нас успешными.

Но два года жизни в одиночестве, суровой жизни, наблюдения за тем, как живет другая часть людей, изменили меня. Хотела я сейчас признавать или нет, доброта Киллиана и Отэм по отношению ко мне тоже изменила меня.

Я хотела быть сильнее.

Я хотела быть храбрее.

И больше всего мне хотелось снова владеть своей жизнью.

Я устала плясать под чужую дудку.

Я схватила блокнот с монограммой отеля и ручку с прикроватного столика и начала яростно писать. Я написала все, что хотела сказать. Это было очень личное, и мне было трудно; однако я решила, что лучше так и сделать, чем позволять другим людям строить жуткие предположения. Закончив, несколько раз перечитала слова, чтобы закрепить их в моем сознании. Затем открыла камеру на планшете и начала снимать в режиме селфи.

— Привет всем. Это своего рода видеообращение ко всем вам, и оно долго готовилось. — Я вздохнула, проводя рукой по волосам, выражение моего лица было наполнено самобичеванием. — В мире не так много слов извинений, чтобы выразить сожаление по поводу того, что мне потребовалось так много времени, чтобы связаться с вами. Мои поклонники хотят знать, где я и почему исчезла, и, по правде говоря, я должна вам объяснить. Вы все были так преданы мне на протяжении многих лет, а я не очень хорошо отплачивала вам за эту преданность.

Я была очень несчастлива, пока была в группе. Не поймите меня неправильно — я любила своих парней: Остина, Брэндона и Мики. Они моя семья, вы же знаете. И я любила музыку, я любила своих поклонников, мне нравилось быть на сцене. Мне не нравилось, когда моя личная жизнь была выставлена на всеобщее обозрение в интернете и журналах. Как оказалось, я очень скрытный человек, и, наверное, я действительно не понимала этого в семнадцать лет, когда мы подписали наш первый контракт. Все, что меня тогда волновало — это выступления и написание музыки. Впервые я поняла, что у меня нет того, что нужно, чтобы стать «знаменитостью», когда впервые увидела себя на первой странице бульварного журнала, когда впервые получила случайные и ненужные негативные комментарии к хорошему посту в Инстаграм. Правда в том, что нам говорят игнорировать это, позволить негативу смыться с нас и двигаться дальше, потому что внимание в любой форме — это хорошо.

Но мне было трудно это сделать. Я была ребенком и проходила через все то, через что проходят дети, но я проходила через это вживую, на глазах у всего мира. Не поймите меня неправильно, я благодарна за предоставленные мне возможности, благодарна, что могла поддерживать свою семью финансово и заставлять их гордиться мной… но… ну, я думаю, нет никакого способа по-настоящему объяснить, что я чувствовала, не выглядя неблагодарной. Люди сами примут решение по этому поводу, и это нормально. У всех нас есть свое мнение.

Смысл того, что я рассказываю вам все это, заключается в том, что я скрывала что несчастлива от всех. Я не обращалась к кому-то, чтобы сказать, что у меня депрессия. И я… — Я сделала вдох, не желая плакать. Хотелось быть спокойной и ясной, чтобы высказаться, не срываясь. Я сморгнула слезы и снова повернулась к камере. — Я держала свои чувства взаперти от единственного человека, которого любила больше всего — моей мамы. Вы, ребята, наверное, знаете из всех интервью, которые давала группа, что мы благодарны Энджи Финч, моей прекрасной маме, за то, что она поддерживала нас так, как никто другой никогда не поддерживал. У мамы была такая вера в меня, что это было необыкновенно. Я имею в виду, — я тихо рассмеялась, — кто в реальности верит, что их четырнадцатилетний ребенок станет рок-звездой? Иногда я думаю — нет, я знаю — что именно вера моей мамы привела группу туда, где мы находились. У нас было не так много времени в детстве, и мама потратила много денег, которых у нее особо не было, на мою мечту. Поэтому, когда я поняла, что эта жизнь не делает меня счастливой, я скрыла это от нее, потому что чувствовала, что каким-то образом подвела ее. Последние пару лет перед смертью моей мамы… Ну, я избегала ее. Она была моей лучшей подругой. Я знала, если впущу ее, она увидит, как я несчастна, и я не могла ее так подвести. Наши отношения были для меня самой важной вещью в мире, и из-за меня мы были не в лучшем положении до того, как ее убили. Затем, — я сделала глубокий, судорожный вдох, — как вы все знаете, она и ее муж Брайан были убиты. Они были убиты в доме, который я купила для дурацкой картины, которую приобрела в качестве инвестиции. Картина. Чертова картина.

Я уставилась на экран, не заботясь о том, что мой гнев могут увидеть. Я была зла. Я никогда не перестану злиться из-за этого.

— Я пережила первые шесть месяцев, сосредоточившись на поиске убийц, поэтому, когда копы сказали, что их зацепки закончились… Мне не стыдно признаться, что я сошла с ума.

Единственная здоровая вещь, которую я сделала — это то, что должна была сделать давным-давно. Я сказала ребятам, что я несчастлива и что ухожу из группы. Они удивительные люди. Они поддерживали меня, и я никогда не смогу отблагодарить их за то, что они всегда прикрывали мою спину, даже когда я этого не заслуживала.

Я остановился, чувствуя, что чем больше думаю об этом в прямом эфире, тем сильнее колотится мое сердце. Я заставила себя успокоиться и продолжить.

— Я отправилась в пеший поход по Европе. Ребята знали, что мне нужно время, но они понятия не имели, как долго меня не будет. Чуть больше года я путешествовала по Европе, останавливаясь в хостелах, держась подальше от социальных сетей, избегая новостей. Чем дольше меня не было, тем дальше я отдалялась от того, кем была раньше, и боль, мое горе становились более управляемыми. В Шотландии, в Глазго у меня закончились почти все деньги, и именно там я жила последние восемь-девять месяцев. Без денег у меня не было особого выбора. Я спала в маленькой одноместной палатке. Устанавливала ее на кладбище, хотите верьте, хотите нет. И я бродяжничала по городу, чтобы заработать денег на еду. Так что, да… Скайлар Финч какое-то время была бездомной, — сухо сказала я. — В то время это было то, что мне было нужно. Выживание наполняло мои дни вместо горя. Но некоторое время назад у меня появился друг.

Мысль о Киллиане наполнила меня такой печалью, что я едва могла дышать.

— И все стало лучше. Мне казалось, что я медленно просыпаюсь после очень долгого сна, и когда я очнулась, то не могла поверить, сколько времени прошло. Я боялась, — призналась я. — Я боялась обратиться к Остину, Брэндону и Мики, обратиться ко всем вам, потому что слишком долго откладывала. Я была эгоисткой. И мне очень жаль. Мне очень жаль. Вы должны знать, что опубликованные фотографии, на которых я изображена «живой и здоровой», были сделаны сразу после первой встречи, где я попросила прощения у Брэндона и Мики. Я же говорила, они отличные ребята. И я общалась с Остином по телефону, и у нас тоже все хорошо. Возможно, вы думаете, что я не заслуживаю их прощения, и, возможно, вы правы, но оно у меня есть, и за это я бесконечно благодарна.

Что касается фотографии, на которой, кажется, мы с Мики целуемся, то это не так. Это был поцелуй в щеку, сделанный под таким углом, что выглядит, как поцелуй в губы. Мне жаль разочаровывать всех поклонников, но мы с Мики просто друзья. Я люблю его, и он любит меня, но это по дружбе. Это все, что когда-либо будет. Итак… — Я устало улыбнулась в камеру, — вот где я была. Вот почему. Я надеюсь, вы сможете простить меня и понять, что потеря моей мамы на некоторое время сбила меня с курса. Однако я также хочу сказать, что это, вероятно, последняя личная вещь, которую я опубликую в социальных сетях. Я люблю вас всех за то, что вы поддерживаете меня, но мне нужно найти счастье, и делиться мельчайшими подробностями своей жизни с мировыми СМИ делает меня противоположностью счастья. Я надеюсь, вы понимаете, и очень жаль, если это не так. Но сейчас я должна быть верна себе. Это все, что любой из нас действительно может сделать.

Я нажала кнопку «Стоп» и, прежде чем смогу отговорить себя, загрузила видео в Твиттер и Ютюб.

Честно говоря, я чувствовала неуверенность. Когда я легла в постель, бабочки в моем животе бушевали, как дикие звери. Но я не могла заснуть. Не только потому, что беспокоилась о том, как отреагирует мир, пока я лежу в этом гостиничном номере, но и потому, что знала, что мне нужно делать завтра.

И это будет в миллион раз сложнее, чем загрузить видео в социальные сети.

ГЛАВА 32

В шесть утра зазвонил мой мобильный. Но я и не спала.

Зная, кто это еще до того, как посмотрела на экран, я быстро взяла себя в руки и потянулась за телефоном.

— Алло?

— Что ты сделала? — В голосе Киллиана не было злости, он казался смущенным.

Сев, я откинулась на спинку кровати и вздохнула.

— Я сделала это по-своему.

— Я вижу.

— Я не буду давать интервью.

— Думаю, что получил эту записку.

Мы на мгновение замолчали, а затем Киллиан нерешительно спросил:

— Ты просмотрела комментарии?

Те бабочки, которых я чувствовала всю ночь, роились в моей груди, создавая клаустрофобическую тесноту.

— Нет. Все плохо?

— Нет, Скайлар. В подавляющем большинстве позитив. Мне позвонила Гейл и сказала, что пресса все еще думает, что она твой менеджер. Она получала много запросов на интервью. Я сказал ей всем отказывать. Все что хотела, ты уже сказала. Это было смело. Я горжусь тобой.

Я закрыла глаза, невольно выдавив слезы, и сильнее прижала телефон к уху.

— Я подумала, что в ближайшее время в мою дверь постучат и скажут, что я арестована за бродяжничество, — отрезала я. — Я реально призналась всему миру, что я, богачка, была бездомной в течение пяти месяцев.

— Да? Ну, твои поклонники, похоже, ценят честность. Они также считают, что о тебе должен быть снят фильм.

— О, боже. — Я застонала при этой мысли. — Как раз то, что не хватает этому миру.

— Ты не обязана, но команда стилистов и фотограф готовы отправиться на съемку обложки альбома.

— Во сколько меня ждут?

— К десяти.

Я задрожала, но заставила себя сказать:

— Могу я встретиться с тобой до этого? У тебя в кабинете около девяти?

— Конечно. Я скучаю по тебе.

Черт, это было как удар ножом в сердце.

— Да, я тоже.

И это было правдой. Я очень скучала по нему.

* * *

Хорошо, что Рик и Ангус вывели меня из отеля, потому что толпа папарацци стала еще больше. Они кричали, толкали и хватали, пока охранники заталкивали меня в свой внедорожник.

Я провела утро в гостиничном номере, не только готовясь к предстоящему дню, но и набираясь смелости, чтобы снова зайти в социальные сети и проверить комментарии к моему видео.

Там было много:

Скайлар, мы любим тебя!! Делай то, что должна! Продолжай исцеляться!

Великолепие их прощения укрепила меня в моих задумках. Убедило, что это правильный путь, независимо, что разбило мое сердце.

Вот почему я не стала утруждать себя проверкой газетных статей, ссылки на которые прикрепили к моему видео. Мне было все равно, что думает пресса. Мне было небезразлично, что думают мои поклонники, и сила их поддержки привела меня в Skyscraper Records.

Правда, эта сила пошатнулась, как только я обнаружила, что стою у кабинета Киллиана.

Ева встала из-за своего стола и поспешила ко мне.

— Боже мой, Скайлар, я понятия не имела! Ты такая смелая. — Она обняла меня, и, хотя я была удивлена ее чрезмерной фамильярностью, не смогла не обнять ее в ответ. Она была такой милой девочкой. Надеюсь, что эта индустрия не изменит ее.

— Спасибо. — Я отстранилась и кивнула на дверь Киллиана, чувствуя, как краска отливает от моих щек. — Он на месте?

— Позволь только сказать, что ты здесь. Она постучала в дверь и на его — «Войдите» — открыла ее и просунула голову внутрь. — Мистер О'Ди, Скайлар здесь.

— Спасибо, Ева. — Я услышала, как он пересек комнату, а затем широко распахнул дверь. Наши глаза встретились на секунду, и мужество покинуло меня. — Почему бы тебе, — он вытащил бумажник и достал несколько купюр и протянул их Еве, — не сходить в Старбакс и не заказать кофе и выпечку для съемочной группы. Попроси еще кого-нибудь помочь тебе. Возьми машину.

— Конечно. — Ева одарила меня улыбкой, взяла свою сумочку и зашагала по коридору.

Я заставила себя снова посмотреть на Киллиана.

Он смотрел на меня с такой любовью и нежностью, что мне захотелось разрыдаться.

— Заходи, — он отступил, чтобы дать мне пройти.

Я шагнула внутрь, и едва Киллиан закрыл за нами дверь, сразу притянул меня в свои объятия.

Я хотела раствориться в его поцелуе, позволить ему поглотить меня и наполнить блаженством. Мысль о том, что у меня больше не будет этого, заставила содрогнуться от горя.

Однако, каким-то образом, я нашла в себе силы, о которых и не подозревала, и отстранилась от поцелуя, не желая вводить Киллиана в заблуждение.

Он этого не заслужил.

Киллиан нахмурил брови и неохотно отпустил меня. Я, спотыкаясь, отошла от него.

— Что?

Я не хотела скрывать, почему пришла. Со страданием во взгляде, я уставилась на него.

В его глазах вспыхнуло понимание, а затем гнев.

— Почему? — выпалил он.

— Потому что я кое-кому пообещала, что в следующий раз, когда посвящу себя любви, мужчина, которого выберу, будет любить меня достаточно, чтобы поставить мое счастье выше своего собственного.

Киллиан недоверчиво уставился на меня.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я уже говорил тебе об этом. И я никогда… не говорил женщине, что люблю ее.

— Я знаю, что ты любишь меня, — ответила я. — И я люблю тебя. Вот почему я не собираюсь оспаривать этот контракт. Контракт, который, как мы оба знаем, я подписала, когда была не совсем готова. Я не виню тебя за это. Я взрослая женщина, это была моя ошибка. Я просто не осознавала, насколько несчастной снова стала, после того, как подписала его.

— Скайлар, — Киллиан пересек комнату, потянувшись ко мне, но я удержала его. Он был недоволен, но остановился. — На этот раз все будет по-другому.

— Нет. — Я покачала головой. — Разве ты не видишь? Слишком поздно, Киллиан. Я там, и если выпущу этот альбом, я останусь там. Твоя команда может взять на себя управление моими социальными сетями и избавить меня от этого давления, но это не скроет тот факт, что за моими решениями и выбором по-прежнему будут следить и оценивать. Беспокойство, которое это вызывает, всегда будет делать меня несчастной. Я люблю выступать и люблю писать музыку, но это сопровождается таким дерьмом, что я… — Я судорожно вздохнула. — Один альбом. Мне нужно пройти через продвижение только одного альбома. И тогда я закончу. — Наши глаза встретились, его были полны недоверия и гнева, мои — горя. — Я отказываюсь от славы. Это единственное, что может сделать меня счастливой.

— Не я? — прошептал он.

— Я люблю тебя. — Слезы потекли по моим щекам. — И всегда буду любить тебя. Я хочу, чтобы у тебя было все, о чем ты мечтал. — Я обвела рукой комнату, показывая эмблему лейбла. — Но мне нужно быть с тем, кто хочет, чтобы у меня тоже было то, о чем мечтаю. Это всегда будет между нами, и со временем я буду обижаться на тебя. Я знаю. Я уже бывала там раньше. И я не хочу этого с тобой.

Слезы заблестели в глазах Киллиана и он, спотыкаясь, направился ко мне. Такое проявление эмоций почти поставило меня на колени.

— Ты не думаешь, что я бы изменил это, если бы мог? Тебе не кажется, что я чертовски ненавижу себя за то, что поставил тебя в такое положение? — Он схватил меня за плечи, притягивая к себе. — Прости меня, — взмолился он, — и мы запишем этот альбом, а потом все закончится, и ты сможешь жить так, как хочешь. Со мной.

— Не надо. — Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня. — Киллиан, пожалуйста.

— Я люблю тебя. — Он прижался своим лбом к моему, его голос дрожал. — Я не могу потерять тебя. Я не знаю, что со мной будет, если я потеряю тебя.

Я заплакала еще сильнее.

— Киллиан.

— Пожалуйста, — выдавил он.

Я не могла этого вынести. Его мольба была подобна тискам, сжимающимся вокруг моей груди, боль была такой сильной.

— Я должна идти.

Я оттолкнула Киллиана и выбежала из кабинета, не в силах видеть еще и его разбитое сердце к моему собственному. Он ослабит мою решимость. Я знала, что он так и сделает. И дело было в том, что сначала мы могли казаться нормальными, но я знала, что так же, как это было с Мики, со временем наши чувства из-за обид станут ядовитыми. Знание того, что я любила Киллиана больше, чем он любил меня, превратило бы меня в комок неуверенности. Я этого не заслужила.

К счастью, я никого не встретила в коридоре и, пригнув голову, пронеслась через приемную к лифту.

Но я не смогла скрыть свое заплаканное лицо от Рика и Ангуса, когда вышла в главный холл здания. Ангус шагнул вперед и натянул капюшон моего пальто.

— Пригни голову, — ласково пробормотал он. — Не показывай им этого.

Я вздрогнула, осознав, что пресса достала меня и здесь, на лейбле.

Да, у них был отличный день.

Пока я пыталась стереть из памяти обезумевшее выражение лица Киллиана, меня окружили папарацци.

— Скайлар, ты снова занимаешься музыкой?

— Каково это быть бездомной?

— Скайлар, какой была жизнь на улицах?

— Как думаешь, тебе нужен психотерапевт?

Рик зарычал на это, оттолкнув в сторону парня, который это сказал, и поторопил меня в машину.

Как только мы устроились в безопасности внутри, я опустила капюшон и стала смотреть, как мимо меня проплывает город. Я так сильно прикусила губу, пытаясь сдержать слезы, что почувствовала медный привкус крови.

Только вернувшись в отель, я позволила выплеснуться эмоциям. Я рыдала так сильно, что у меня заболели ребра.

И в какой-то момент мне показалось, что я непременно умру от боли.

ГЛАВА 33

По небу поползли облака, и в комнате стало темно. Я сидела на полу в изножье кровати, уставившись в никуда, не желая ничего чувствовать и понятия не имея, сколько времени прошло.

Пару раз звонил мой сотовый, но я проигнорировала вызов.

Услышав щелчок замка на двери моего номера, я резко повернула голову. Страх заставил меня замереть.

Отэм.

Я и забыла, что дала ей ключ-карту, когда меня регистрировали в отеле.

Отэм закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Выглядела она очень грустной.

— Ох, Скайлар.

Очередные слезы задрожали на моих ресницах.

Черт, они когда-нибудь остановятся?

Подруга пересекла комнату и, бросив свою сумку и ключ-карту на кровать, опустилась рядом со мной. Обняла. Облегчение от того, что я не потеряла и ее тоже, снова вызвало поток слез.

— Ш-ш-ш, — прошептала она, успокаивающе поглаживая мое плечо. — Все в порядке.

— Это не так. — Теперь мне казалось, что никогда хорошо не будет.

— Я знаю, — призналась Отэм. — Я знаю, что это не так. Но однажды все будет хорошо.

— Мы можем добраться до того места сейчас, пожалуйста? Я бы хотела пропустить это душераздирающее ощущение, что я вот-вот умру.

Отэм невесело рассмеялась и крепче прижала меня к себе.

— Это придет.

— Я сбежала со съемок обложки альбома, — пробормотала я.

Как будто это имело значение.

— Не ты одна. — Отэм вздохнула и с беспокойством продолжила: — Ева позвонила и сказала, что вы с Киллианом исчезли. Что вы покинули здание порознь, оба, по словам Джастина в приемной, выглядели расстроенными. Я звонила брату, но он не взял трубку. Поэтому я поехала к нему домой. — Ее голос сорвался на последнем слове, и я напряглась. — Я видела его таким только однажды. Ему было восемнадцать. Это была седьмая годовщина смерти наших родителей. Но больше никогда… до сегодняшнего дня.

— Мне жаль.

— О, нет-нет, — успокаивала она, — не надо. Я знала, что однажды не смогу защитить его от самого себя. Как только я увидела вас вместе и поняла, что он чувствовал к тебе, я поняла, что все. Он манипулировал единственным человеком, которым не должен был, и теперь… — Ее голос дрогнул. — Теперь ему просто придется жить с этим.

— Э… ему больно?

— Да.

Я глянула на нее. Отэм смотрела прямо перед собой, и слезы катились по ее щекам. Его боль была ее болью, и наоборот.

— Мне жаль.

— Не стоит. Ты через многое прошла, Скайлар. Ты должна делать то, что правильно для тебя. И ты права. Даже если вы останетесь вместе, ты в итоге будешь обижаться на него, всегда задаваясь вопросом, почему он не может поставить тебя на первое место.

Поняла, что Киллиан пересказал наш разговор, но все ли?

— Я действительно люблю его.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Я знаю это. И он это знает. В противном случае вы бы нашли способ расторгнуть контракт.

— Я не могу так поступить с ним. Да и с собой. Я дала обещание и намерена его сдержать.

Отэм тяжело и устало вздохнула.

— На улице собралась тонна прессы. Как ты думаешь, они когда-нибудь уходят поесть?

Я фыркнула.

— Мне все равно. Я их ненавижу.

— Я знаю. Но мир не ненавидит тебя. Все думают, что ты очень храбрая, раз опубликовала такое видео. Я тоже.

— Я вернула себе контроль.

— Да, точно. Пока ты будешь держать все в своих руках, с тобой все будет в порядке.

— Отэм?

— Да?

— Как думаешь, сможет Киллиан держаться подальше? Я имею в виду, на работе. Как думаешь, он мог бы позволить команде верховодить и остаться в стороне? Кажется, так будет проще.

— Я поговорю с ним, — пообещала она.

Хорошо. Я не хотела его видеть. Я не хотела, чтобы что-то ослабило мою решимость, и боялась, что лишь один взгляд в его темные глаза сломает мою волю пополам.

* * *

В семь утра следующего дня после очередной бессонной ночи я попросила ночного менеджера отеля вывести меня через служебный вход. Я заколола короткие волосы на затылке, заправила их под позаимствованную бейсболку и поспешила по узкому переулку, который вывел меня на противоположную сторону от главного входа на параллельную улицу.

Я подумала, что солнцезащитные очки сделают меня более заметной, поэтому просто надела многослойную одежду, чтобы тело казалось более объемным. Опустила голову, засунула руки в карманы и постаралась не обращать внимание, насколько мне жарко во всей одежде, несмотря на невысокую температуру на улице.

Не совсем уверенная, что ищу, я направилась в сторону Бьюкенен-стрит. Все, что я понимала — не могу оставаться в гостиничном номере еще ни секунды, скорбя по Киллиану и борясь с необходимостью его увидеть. Чтобы изменить свое мнение.

Магазины еще не открылись, и движение было слабым. Я бесцельно бродила, останавливаясь всякий раз, когда видела бездомного, спящего в дверном проеме. Киллиан и я были в середине оформления документов по благотворительной организации, которую я задумала для бездомных. Что теперь с этим будет? Передаст ли он полномочия кому-нибудь другому? Моя идея состояла в том, чтобы создать столовую-приют. Живая очередь, первая подача. Там будет много запасов еды и столько кроватей, сколько сможем предоставить. Слишком много бездомных людей оказались в опасности в преддверии зимы. Им нужно было теплое место.

Думая о Мэнди, я побрела в сторону Аргайл-стрит. И запнулась, когда увидела Хэма, съежившегося под дверью магазина рядом с закрытой «Аркадой».

Решив не избегать встречи, я направился к нему. Хэм посмотрел на меня и открыл рот, вероятно, чтобы попросить лишнюю мелочь. Я присела на корточки, и он покосился на меня.

— Привет, Хэм, — мой голос звучал хрипло от моря пролитых слез.

Кроме того я знала, что мои глаза опухли.

Он прищурился, пытаясь разглядеть меня, и тут его осенило.

— Девушка уличный музыкант?

— Ты можешь звать меня Скайлар. Хэм, как ты?

— Чувствую себя лучше, чем ты выглядишь. — Он одарил меня дерзкой улыбкой. — Не слишком жарко во всей этой одежде?

Я усмехнулась и почти сразу почувствовала усталость от этого действия.

— У меня было несколько плохих дней.

— Да, я знаю, на что это похоже.

— Ты в порядке?

Он пожал плечами.

— Все по-старому. — Потом его лицо вытянулось. — Мэнди ушла.

Мне было любопытно узнать, последовала ли она моему совету, и я спросила:

— Ты знаешь куда она устроилась?

— Да, ей помогли. Она живет в общежитии. Устроилась на работу уборщицей, прикинь, да.

Меня охватило облегчение от того, что Мэнди послушалась меня.

— Это хорошо.

— Ну, не знаю. Мы тут, конечно, не все делали правильно, — проворчал он, — но мы были друг у друга.

Я присмотрелась к Хэму; его щеки казались еще более впалыми, чем раньше. Ужасно, но я не хотела давать ему денег. Я знала, что он купит себе наркотики.

— Могу я угостить тебя едой?

Он уставился на меня, словно прочитав мои мысли, и твердо сказал:

— Деньги были бы лучше.

Тяжело вздохнув, я встала.

— Я не дам тебе денег, Хэм.

Презрительно скривив губы, он выплюнул:

— Ты ничем не лучше нас, ты же знаешь. Кем бы ты ни была сейчас, как только станешь такой, как мы, ты не сможешь вернуться назад.

Нет, я не вернусь. Все, что случилось, всегда будет частью меня. Включая Киллиана.

Героин не был моей зависимостью. А Киллиан был.

Но, в отличие от Хэма, я победила свою.

— Прощай, Хэм.

Я развернулась и ушла.

* * *

— Я считаю, что если ты собираешься выпустить этот альбом, то следует согласится на некоторые из запрошенных интервью, — сказала Гейл, когда мы разговаривали по телефону несколько часов спустя.

Я пробралась в отель через служебный вход и благополучно спряталась в своем номере.

— Я не буду этого делать.

— Да, Киллиан так и сказал.

Я вздрогнула от одного звука этого имени.

— Что ж, он был прав.

— Но в этом переполохе так много позитива, Скай. Это вызвало дискуссии о разных вещах, в том числе о важности психического здоровья. Ты знаешь, как это удивительно, когда знаменитости признают, что они тоже нормальные люди с теми же страхами и проблемами, что и все остальные. Ты могла бы принести здесь много пользы.

— В жертву моему собственному психическому здоровью?

Гейл помолчала мгновение, а затем сказала:

— Ты права. Мне жаль. В любом случае, я позвонила не для того, чтобы досаждать тебе. Я хотела сообщить, что, если захочешь, я буду рада снова руководить процессом во время твоей сольной карьеры.

Благодарная за предложение, я также знала, что должна быть честной с ней.

— Гейл, я бы хотела этого, но ты должна знать, что как только я закончу контракт на этот альбом, включая продвижение, гастроли и прочее, то уйду.

— Ты уйдешь?

— Да. Я не хочу. Не хочу быть звездой.

— Тогда чем ты хочешь заниматься?

Я много думала, и ответ был довольно очевиден.

— Я хочу писать и продюсировать музыкантов. Хочу быть за кулисами.

— Ладно. Что ж. Тут я не сильна. Обычно я не работаю с авторами песен, но могу сделать исключение. Если ты хочешь стать автором, я помогу тебе.

Впервые за эти дни мои губы растянулись в искренней улыбке, и я почувствовала проблеск волнения от перспективы жизни, которая меня ждет.

— Гейл Лейдерман, ты только что стала моим новым любимым человеком.

— Фантастика, — прощебетала она. — Я пришлю в отель контракт. Пока мы будем подписывать его каждый год, так как все придется менять, когда ты сменишь профессию.

— Отлично. Я сообщу администратору отеля, что ты пришлешь мне факс. И, Гейл…

— Да?

— Спасибо. За понимание.

— Мне трудно, но я стараюсь.

Мы завершили разговор, и на мгновение я забыла о своей боли. В эту секунду во мне вспыхнула надежда. В конце концов, мне всего двадцать четыре. У меня все еще было время вернуть свою жизнь на тот путь, на котором я хотела ее видеть.

Звонок по внутреннему телефону отеля разрушил приятный момент.

— Алло?

— Мисс Финч, у меня на линии Ева Смайт из Skyscraper Records. Могу я соединить с вами?

Беспокойство тут же яростно заявило о себе.

— Конечно.

Я подождала, пока не услышала неуверенное «Алло?» Евы.

— Это я, Ева.

— О, хорошо. Привет, Скайлар. Я звоню, чтобы сообщить, что мистер Бирн хотел бы встретиться с тобой в час дня здесь, на лейбле.

Дерьмо. Последнее, чего я хотела — это находиться в одной комнате с этим придурком.

— По вопросу?

— Текущая ситуация в средствах массовой информации и запуск твоего альбома.

Зная, что в какой-то момент это произойдет, нравится мне это или нет, я решила убрать этот камень с дороги. Но сначала…

— Будет ли присутствовать мистер О'Ди?

— Да, он тоже будет здесь.

Жгучая тяжесть давила в груди при мысли о том, что я увижу его так скоро.

— Хорошо. В час дня.

ГЛАВА 34

Я не понимала, насколько плохо выгляжу, пока Ева не поморщилась, когда встретила меня в приемной.

— Все это очень сказывается на тебе, — сочувственно сказала она, ведя меня по коридору. — Могу предложить тебе чашку чая?

Я покачала головой.

— Давай просто покончим с этим.

— Знаешь, тебе следует попросить в отеле несколько ломтиков огурца. Для твоих глаз. Они уменьшат отечность. — Она понизила голос до шепота: — Чтобы общественность не понимала, что ты плакала.

Я одарила ее страдальческой улыбкой.

— Чертовы таблоиды. Падальщики.

Согласна, но не из-за них я выглядела так, словно плакала без остановки целую неделю.

Ева остановилась перед кабинетом Джеймса Бирна и постучала.

— Войдите! — рявкнул он изнутри, и я сжала губы. Задница.

Помощница Киллиана бросила на меня сочувственный взгляд, что мне придется иметь дело с этим придурком, и открыла дверь.

— Мисс Финч здесь, сэр.

— Впусти ее и уходи.

Фу.

Я вошла в кабинет и сразу же замерла при виде Киллиана, сидящего на одном из двух стульев перед столом из стекла и хрома. Его дядя сидел за письменнымстолом, позади него было окно — от пола до потолка, из которого открывался фантастический вид на реку Клайд. Словно зеркальное отражение кабинета Киллиана, если бы не голые стены. У Киллиана все кричало о его страсти к работе, у его дяди на стенах висели две, вероятно, дорогих картины, и больше ничего.

Я посмотрела на Киллиана. Он сидел, развалившись на стуле, положив левую лодыжку на правое колено. Несмотря на то, что он был одет в костюм, галстук был распущен и сбился набок, и в целом Киллиан выглядел растрепанным. Он даже не побрился.

Я осторожно пересекла кабинет и скользнула в кресло напротив него, и когда случайно подняла взгляд, наши глаза встретились. Его глаза были налиты кровью, выражение лица было раненым и яростным.

— Вы должны простить вид моего племянника, мисс Финч, — мягко сказал Джеймс. — Мальчик сегодня забыл о хороших манерах.

Я усмехнулась.

— Еще раз назовете мистера О'Ди мальчиком, я уйду из этого кабинета и никогда не вернусь.

Глаза Джеймса сузились, и я почувствовала, как жар взгляда Киллиана прожигает меня насквозь.

— Прости, у нас проблема?

— Да, ваше снисходительное отношение — это проблема.

— Скайлар, — предупредил Киллиан. Наши глаза встретились, он выглядел еще более злым на меня. — Мне не нужна твоя защита.

— С чего бы ей защищать тебя? — Джеймс отодвинулся от стола на стуле. — Может быть, потому что вы спите друг с другом?

Шок приковал меня к стулу.

— Удивлены, что я знаю? Серьезно? У вас был роман в здании, в котором я владею многими объектами недвижимости. И эти объекты недвижимости арендуют мои сотрудники.

— У тебя есть персональный шпион? — Киллиан с отвращением скривил губы.

— Нет. Ты меня не так уж сильно интересуешь. Просто один сотрудник видел, как вы целовались, когда выходили из лифта. Он спросил меня, знаю ли я о конфликте интересов, который это создает. Конечно, я не знал. Но знал ли я, что мой племянник безрассуден и незрел? Да. И это не стало неожиданностью.

— Мы больше не вместе, — сказала я.

Он фыркнул и указал на нас.

— Ясно. Эта тревога почти забавна.

— Джеймс, — предупреждающе сказал Киллиан, подавшись вперед в кресле, — не дави на меня.

Выражение лица его дяди потемнело.

— Нет. Это ты не дави на меня. Я заткнул рот сотруднику, который знает о вас. Я хочу, чтобы все средства массовой информации сосредоточились на Скайлар и альбоме, а не на сраном ошибочном романе с ее руководителем A&R. — Джеймс встал и обошел стол, сел на его край, рассматривая меня. — На улице шторм, мисс Финч. Большой кровавый шторм с твоим именем, и мы позаботимся, чтобы этот альбом попал в него.

Меня охватил трепет.

— Как?

— Ну, для начала, я подтвердил интервью в «Доброе утро, Британия». А потом мы отправляемся в Штаты. Там много крутых шоу, ведущие которых хотят, чтобы ты сидела на их диванах.

Что? Нет!

— Но…

— Лоис рассказала мне о твоей сделке с Киллианом. Я проверил контракт, и там действительно оказался твой маленький пункт о средствах массовой информации. — Он свирепо посмотрел на племянника. — Это было непродуманно.

Киллиан поднялся со стула и зашагал к дяде. Джеймс наблюдал за ним так, словно его до тошноты забавляло горе племянника.

— Если ты видел пункт, то знаешь, что я не обязана давать интервью.

— А так же размещать посты в своих социальных сетях, или общаться со своими поклонниками, и вообще делать все, что гарантирует успех этого альбома.

— Мы можем сделать этот альбом успешным и без всего этого.

— Возможно, — признал он, — но посмотри на свои социальные сети. Никто не комментировал твои странницы в сетях несколько месяцев, пока несколько дней назад не опубликовали фотографии тебя и твоей группы. Пока не напомнили, все забыли о тебе. Вот как это работает.

— Ближе к делу, Джеймс, — потребовал Киллиан.

Его дядя не смотрел на него. Он сосредоточился на мне.

— Я хочу сказать, что если ты не согласишься на то, что советует делать Лоис для презентации этого альбома, не будешь ходить на радио и телевизионные интервью, делиться всеми скучными мелочами твоей жизни со своими поклонниками, я уволю своего племянника.

Низкий хриплый голос Киллиана наполнил помещение.

— Ты сукин сын.

— И не только это. — Теперь Джеймс смотрел на своего племянника бесстрастно и холодно. — Я позабочусь о том, чтобы он никогда больше не работал в музыкальной индустрии.

От недоверия у меня отвисла челюсть.

— Вы станете угрожать члену своей собственной семьи из-за альбома?

Джеймс нахмурился, глядя на меня так, словно считал простушкой.

— Не просто альбом, мисс Финч. Альбом, надетый на фалды международной слезливой истории, которая захватила миллионы людей. Миллионы людей, которые купят альбом. На этом лейбле никогда не было такой возможности. Я намерен воспользоваться этим преимуществом.

Понимая, что он серьезно, я невидящим взглядом уставилась в пол. Я оказалась в ловушке. Снова.

— Хорошо. — Я встала, ноги немного дрожали, но я отказалась позволять Джеймсу увидеть меня побежденной. Я впилась в него взглядом, надеясь, что он почувствует силу моей ненависти. — Но когда все это закончится, и мы больше не будем юридически связаны, я сделаю своей жизненной миссией вас уничтожить.

Я ушла, бросив взгляд на Киллиана. Он уставился на меня так, словно не мог до конца поверить в происходящее.

— Ты нужна здесь завтра в восемь утра для съемки обложки альбома, — крикнул мне вслед Джеймс.

Вместо ответа я так сильно захлопнула за собой дверь кабинета, что окно в кабинете задрожало.

Евы дернула головой со своего места в другом конце помещения, но я не могла с ней разговаривать. Я сейчас не могла ни с кем говорить. Мне нужно было выбраться отсюда.

Я услышала, как позади меня открылась дверь кабинета Джеймса, а затем:

— Скайлар, подожди.

Киллиан схватил меня за руку, заставляя остановиться. Я уставилась на него.

— Отпусти меня.

Хватка на мне только усилилась и он прошипел:

— Не смей делать то, что он говорит. Не для меня.

— Ты хочешь потерять свою работу? Все, ради чего потратил столько времени и сил? Все, что ты любишь?

Осуждение омрачило его взгляд.

— Не все, что я люблю.

Я потянула свою руку, отшатываясь от него.

— Мне нужно идти.

— Не делай этого. Он не будет меня увольнять. Он не сможет, Скайлар. У него нет гребаной ноги, на которую можно было бы опереться. Он знает, что я подам на него в суд за незаконное увольнение.

— Ты знаешь, сколько времени занимают судебные процессы, Киллиан? Сколько денег? Что ты собираешься делать в это время? Ни один лейбл не свяжется с тобой, пока ты судишься с другим.

Разочарование отразилось на его лице.

— Блядь! — Он отвернулся, обхватив голову руками.

И я воспользовался этой возможностью, чтобы сбежать.

Ева уставилась на меня широко раскрытыми глазами, явно задаваясь вопросом, что, черт возьми, происходит. Я поспешила мимо ее стола.

— Скайлар! — крикнул мне вслед Киллиан. — Не делай этого! — Для кого-то другого он, вероятно, звучал сердито, но я слышала в его голосе отчаяние. — Не для меня! Ты меня слышишь? Скайлар!

Пока лифт спускался по зданию, в моей голове слышалось, как он выкрикивает мое имя. Киллиан прав. Мне не нужно было уступать. У меня был контракт, в котором все было оговорено. Но как позволить Джеймсу разрушить карьеру Киллиана? Для меня это был всего лишь год, может, полтора года несчастья, по сравнению с целой жизнью неудач и разочарований, с которыми столкнется мой любимый человек.

Я любила Киллиана.

Теперь я злилась на любовь, но это не означало, что она исчезла. Ее когти глубоко засели у меня внутри.

Любовь.

Было ли в этой жизни что-нибудь более сложное?

* * *

Несмотря на мое решение помочь Киллиану, честно говоря, какая-то часть меня цеплялась за веру, что он появится в отеле или, по крайней мере, позвонит, чтобы повторить, что я не должна уступать требованиям его дяди. Он этого не сделал. Никакого заявления. Никакого звонка.

Ночью я лежала в постели в гостиничном номере, и мой гнев на Киллиана рос.

Он собирался позволить мне пойти на поводу его дяди.

Да, я сказала, что сделаю это, и я ненавидела быть той женщиной, которая говорит одно, когда на самом деле чувствует другое, но я честно ожидала, что Киллиан заступится за меня в большей степени. Вот чем он был известен! Защищал людей, о которых заботился.

Однако, сейчас на кону стояла его карьера. Это другое. Для Киллиана много значило проявить себя перед своим дядей, победить его в игре под названием «Успех», и если бы я не прогнулась, его дядя выиграл бы чертовски крупную битву.

Я ворочалась с боку на бок всю ночь, полная смятения и боли.

Встав на следующее утро с постели и увидев себя в зеркале, я застонала. Надеюсь, визажист, нанятый для съемки обложки альбома, гений в области темных кругов под глазами. Я выглядела ужасно.

Количество папарацци, окружавших отель, уменьшилось, Рик и Ангус без спешки посадили меня в свой внедорожник.

— Как думаете, они сдались? — с надеждой спросила я.

— На время, — ответил Ангус.

На сегодня.

Как только я снова подкину повод, они всколыхнутся.

Здорово.

— Я должна последовать примеру Дэниела Рэдклиффа. — Я хихикнула. — Он месяцами носил одну и ту же одежду, чтобы досадить папарацци, потому что каждая фотография, которую они делали, выглядела сделанной в один и тот же день. За такие снимки ничего не давали.

Рик усмехнулся.

— Купи кучу одинаковых джинсов и джемперов. Это может сработать.

А, может, так и поступить. Это прекрасный способ держаться за неповиновение и контроль, которые Джеймс пытался отнять у меня.

— Если у лейбла нет других планов на меня, я бы завтра прошлась по магазинам. Мне нужно купить ноутбук, современный телефон и пару дюжин пар одинаковых джинсов и свитеров.

Рик посмотрел на меня через плечо, ухмыляясь.

— Мы можем посодействовать.

Пара папарацци ждала меня у здания лейбла, и один журналюга чуть не поймал меня на камеру, прежде чем Ангус убрал его с дороги.

— Эй, Скайлар! Мы просто хотим знать, что ты здесь делаешь!

Я проигнорировала их и целеустремленно зашагала к лифту.

— Мы будем здесь, — сказал Рик.

Я поблагодарила ребят, улыбнулась охраннику здания и вошла в лифт.

Закрыв глаза, я сделала медленный успокаивающий вдох.

Я могла это сделать.

У стойки регистрации меня встретила Ева.

Я нахмурилась.

— Где Джастин?

— Сейчас только семь пятьдесят пять утра, офис технически открывается только в восемь тридцать.

— О, точно. — Я огляделась, только сейчас заметив, что место было практически пустым. — Где команда? Мы знаем, где снимаем обложку? — спросила я, следуя за Евой по коридору.

— На самом деле, их здесь нет. Мистер О'Ди попросил меня привести тебя прямо в кабинет его дяди.

— Зачем?

Она пожала плечами, но не посмотрела мне в глаза.

Хм-м.

Измученная мыслью о новой конфронтации, я буквально заставила себя войти в кабинет. Конечно же, Джеймс сидел за своим столом, а Киллиан стоял, положив руки на спинку стула перед ним. Сегодня он выглядел намного лучше. Чисто выбрит, костюм, рубашка и галстук безупречны. Единственное, что не изменилось — усталые глаза.

Он выпрямился, когда я вошла, и его взгляд метнулся к Еве.

— Ева, я бы хотел, чтобы ты осталась.

Джеймс усмехнулся.

— Я не обсуждаю бизнес со стажером.

— Она моя помощница, — подчеркнул Киллиан. — И сегодня утром она здесь, потому что знает, что то, что я собираюсь сказать, правда. Она здесь, чтобы засвидетельствовать, если ты мне не поверишь.

— Это не зал суда. — Джеймс подскочил на стуле, с подозрением глядя на племянника. — Что, черт возьми, происходит? Зачем ты вызвал меня сюда?

Я ждала и рассматривала Киллиана, чувствуя растерянность. Он повернулся, посмотрел на меня, и у меня перехватило дыхание от тысячи безмолвных извинений в его взгляде.

— Чтобы исправить ошибку, — ответил он.

— Переходи к делу.

— Дело в том, дядя, — Киллиан перевел взгляд с меня на Джеймса, — что у нас проблема с контрактом мисс Финч.

Джеймс напрягся.

— Какого рода проблема?

— Ну, мы с Евой, после нашего вчерашнего обсуждения хотели еще раз взглянуть на контракт. И… ну… это было самое странное. Мы не смогли его найти. Его нет.

Что?!

Я недоверчиво уставилась на Киллиана.

— Что? — рявкнул Джеймс.

— Мы не смогли его найти. Ни бумажные копии с подписью мисс Финч, ни цифровые. Они исчезли.

— Нет, — прорычал Джеймс, нажимая кнопки на клавиатуре с такой силой, что удивительно, что она не треснула. Он начал печатать, его глаза лихорадочно шарили по экрану компьютера. — Нет, — пробормотал он, сильно нажимая на кнопку ввода. — Что ты наделал?

В течение следующей минуты поисков, я изучала Киллиана, желая, чтобы он посмотрел на меня, и разочаровалась, когда он этого не сделал, Джеймс отодвинулся от стола и следом оперся на него. Его лицо покрылось пятнами от безудержной ярости.

— Скажи мне, это твоя работа?

Киллиан почесал шею, выглядя почти раскаивающимся.

— Тут еще кое-что. Дело в том, что после мы обнаружили, что все цифровые музыкальные записи для альбома тоже пропали.

Мое сердце забилось сильнее, и меня охватила надежда.

— Киллиан, — прошептала я.

Наконец, он посмотрел на меня, и вся боль и любовь, которые он испытывал, сияли в его глазах.

— Ты уволен, — выплюнул Джеймс.

Растерянность промелькнула по лицу Киллиана, но это не повлияло на его решимость.

— Я найду работу, — заверил он меня. Затем повернулся к своему дяде. — Оказывается, люди в нашей индустрии уважают меня гораздо больше, чем ты им нравишься. Это не будет трудностью.

— «Лайк» к ним не относится. Когда я скажу им, что ты сорвал самую крупную сделку, которую только заключал наш лейбл, никто тебя не возьмет, парень.

— Это был не мистер О'Ди, — внезапно выступила вперед Ева. — Мистер Бирн, это была я. Я случайно удалила файлы и я… я… я случайно уничтожила контракт.

Киллиан резко повернул голову и в шоке уставился на Еву.

Я тоже в ужасе уставилась на нее.

Но она храбро продолжала идти вперед, несмотря на то, что стала болезненно бледной и, казалось, была готова в любую секунду сбежать.

— Вы не можете доказать, что это был Киллиан, потому что у меня есть все его логины. И если я скажу, что это была я… Ну, — она пожала плечами, — он может подать на вас в суд за незаконное увольнение. И, мистер Бирн, — она пожала плечами, глядя на Киллиана, — с таким же успехом О'Ди превратит в ад вашу жизнь.

В кабинете воцарилась тишина.

Джеймсу, казалось, было неприятно, что простой стажер пытается его запугать. Киллиан явно не ожидал такого поворота событий. А я? Я надеялась, что мужчина, которого любила, не позволит молодой девушке взять на себя ответственность за его действия.

— Ева, нет. — Киллиан покачал головой. — Я не позволю тебе брать вину на себя.

Мне кажется, я заметно выдохнула от облегчения.

— Это был я, — заверил он своего дядю. — Я удалил файлы. Но ты не сможешь доказать, что это не был форс-мажор.

— Нет. — Джеймс скривил губы. — Но я могу уволить тебя за халатность. И я это сделаю. Молодец, парень. Разрушаешь свою карьеру из-за бродяжки с гитарой. Каким же гребаным разочарованием ты оказался в итоге.

Мое сердце обливалось кровью за Киллиана из-за этих слов, зная, что все, к чему он стремился — это положительное признание дяди и шанс официально возглавить лейбл. Теперь все это уплыло, ради того, чтобы освободить меня от жизни, которой я не хотела.

Я открыла рот, чтобы возразить и положить этому конец, когда заметила выражение лица Киллиана. Он не выглядел уничтоженным или опустошенным. Он казался решительным и смиренным своим решением.

— Мне все равно, — сказал он. — Ты был разочарованием всю мою жизнь. И я никогда, никогда не буду достаточно хорош. Не для тебя. — Киллиан повернулся ко мне. — Но я могу попытаться быть хорошим для той, кто имеет значение.

Прежде, чем я успела кинуться в его объятья и взвыть от облегчения, его дядя скомандовал:

— Убирайся к черту из моего здания, пока я не приказал охране вышвырнуть тебя вон. И, мисс Финч?..

Я уставилась на него.

— Попробуй пройти мимо папарацци без охраны. Вроде эти люди состоят у меня на жалованье.

Мстительный ублюдок. Но я была на шаг впереди.

— На самом деле, они перешли на мою зарплату еще два дня назад.

Самодовольная ухмылка сползла с его лица, и я чуть не закричала. Я мило улыбнулась.

— Возможно, если бы вы посещали лейбл чаще, вы бы это знали. — Я оглядела кабинет, а затем посмотрела ему прямо в глаза. — Мне будет приятно наблюдать, как этот лейбл терпит неудачу, после того как вы уволили его лучшего сотрудника.

Я развернулась на каблуках, одарив Киллиана сверкающим взглядом, говорящим, что у нас с ним есть незаконченное дело. Я остановилась, коснулась плеча Евы, выражая ей молчаливую благодарность.

— Если тебе когда-нибудь захочется поработать в Лос-Анджелесе, я подскажу лейбл, которому повезет тебя заполучить. У тебя есть мой номер.

Ее глаза распахнулись от благодарности.

— Спасибо, Скайлар.

Я вышла из этого кабинета и набрала полную грудь воздуха, чувствуя, как он проходит через меня и ослабляет стеснение в груди.

Я свободна.

— Скайлар.

Я развернулась лицом к Киллиану. Он выглядел неуверенным.

— Не здесь, — сказал я ему. — Забирай свои вещи. Мы поедем на моей машине.

Киллиан кивнул и прошел мимо меня в свой кабинет. К тому времени, как он появился, Ева вышла из кабинета Джеймса Бирна, дрожа всем телом.

— Я увольняюсь, — сказала она нам. — Тиран обещал превратить мою жизнь в ад. Я не останусь.

— Я же сказала тебе, что помогу.

— Спасибо. Я думаю, мне это может понадобиться.

Мы вышли втроем. Киллиан и Ева несли коробки со своими вещами. Киллиан остановился у стойки регистрации перед подошедшим Джастином.

— Я пошлю кого-нибудь, чтобы упаковали и забрали остальные вещи из моего кабинета, — сказал ему Киллиан.

— Сэр? — Глаза Джастина округлились от шока.

Выражение лица Киллиана было впечатляюще нейтральным.

— Я здесь больше не работаю. — Он порылся в кармане и достал ключ от своего кабинета. — Могу ли я быть уверен, что вы не впустите никого, кроме того человека, которого я пошлю? Даже моему дяде.

Джастин взял ключи, опечаленный этой новостью.

— Конечно, сэр.

Пока Ева прощалась с теми, кто прибывал в офис к началу рабочего дня, я стояла в углу лифта, а Киллиан держал дверь кабины открытой для нее.

Я уставилась на него, лаская его лицо взглядом.

— Ты выбрал меня, — прошептала я.

Киллиан повернулся и покачал головой.

— Жить без тебя — не вариант.

Боже, я любила его, романтичного, изворотливого, сексуального мерзавца.

— Ты выбросил все, ради чего работал, из-за меня. Ты уверен, что в конце концов меня не возненавидишь?

— Уверен, — ответил он непреклонным тоном. — Ты выбрала меня раньше, чем я выбрал тебя, Скайлар. Я никогда этого не забуду. И правда в том, — он обвел рукой офис, — что передо мной и не стоял выбор ты или лейбл. Речь шла о том, чтобы исправить ошибку. Как я мог говорить, что люблю тебя и спокойно стоять рядом, пока эти ублюдки высасывают из тебя счастье?

— Уф, давайте поскорей уедем, если мне придется сказать еще одно «прощай», я расплачусь. — Ева запрыгнула в лифт, совершенно не обращая внимания на то, что испортила момент между мной и Киллианом.

Я обменялась с ним печальной улыбкой, и он отпустил дверь лифта.

Если Рик и Ангус и были удивлены, увидев нас, то скрыли это за совершенно профессиональными нейтральными выражениями лиц. Мы попрощались с Евой, которая обещала позвонить, и она покинула здание, полностью игнорируемая папарацци.

Затем Рик и Ангус направили Киллиана и меня к внедорожнику. Они задавали Киллиану вопросы. Что произошло? Что дальше? Но на его лице было отчужденное выражение. Он помог мне сесть в машину.

— Куда едем, Скайлар? — спросил Ангус, как только мы все устроились в салоне.

— Танталлон-роуд в Шоулэндсе, — ответил Киллиан. Он почувствовал мой взгляд и предложил: — Ко мне.

Радость забурлила во мне.

— Ужасно самонадеянно с вашей стороны, мистер О'Ди, — поддразнила я.

Его ухмылка была плутоватой.

— Там тебя кое-что ждет.

— О?

— М-м-м. — Его взгляд опустился к моему рту. — Помни.

— Помни?

Он наклонил голову так, что наши губы почти соприкоснулось, и мне потребовалось все мое естество, чтобы не вцепиться в него прямо тут и сейчас. Особенно после того как он прошептал мне в губы:

— Ты моя. И я твой. И впервые я действительно поверил, что это правда.

— Ты мой, — пробормотала я, — а я твоя.

ГЛАВА 35

Время от времени на улице проезжали машины, свет их фар мелькал в темной спальне Киллиана.

Должно быть, я издала какой-то звук или движение, потому что Киллиан крепче прижал свою руку к моему животу и притянул к себе так, что моя спина оказалась прижатой вплотную к его груди.

— Ты все еще не спишь, — прозвучал голос над моей головой.

— Тебе нужны затемняющие шторы, — ответила я, прижимаясь к Киллиану плотнее.

— Купи их, — пробормотал он, а затем зевнул. — Делай с квартирой, что хочешь.

Я напряглась в его руках. Правильно ли я расслышала?

Он еще раз сжал меня в объятиях.

— Что?

— Ты… ты просишь меня переехать к тебе?

— Да. Разве я сказал что-то другое?

Сбитая с толку, я откинула тяжёлую руку с себя и выскользнула из кровати.

— Куда ты идешь?

Настороженно глядя на Киллиана, я натянула нижнее белье. Он сел в постели, сонный и непонимающий.

Ища остальную одежду, я вышла из спальни. После того, как Рик и Ангус высадили нас у квартиры Киллиана, мы не сказали друг другу ни слова. Мы разрывали друг друга на части. Секс был взрывным. А затем, измученные последними днями, проспали до позднего вечера. Потом поужинали, болтая о простых вещах, и как раз в тот момент, когда я подумала, что мы вот-вот поговорим о важном, Киллиан занялся со мной любовью.

Очевидно, и этого было мало, потому что потом мы снова занимались сексом, а затем Киллиан прижался ко мне и закрыл глаза.

Но я-то проспала большую часть дня и была бодра.

А теперь это.

— Если тебе не нравится квартира, — крикнул Киллиан, и я услышала шорох постельного белья, — мы можем купить что-нибудь другое.

Дело было не в том, что мне не нравилась квартира. Мне понравилась квартира. Если бы не обжитое помещение, она бы точным двойником квартиры на Клайде. Планировка была такой же, за исключением двух спален вместо одной. Здесь не было французских дверей с видом на реку, но имелось огромное эркерное окно и настоящий камин.

— Где, черт возьми, мой телефон? — пробормотала я, натягивая джинсы.

Киллиан протопал в гостиную в одних боксерах и сжал губы, когда увидел меня полуодетой.

— Куда ты собралась?

— Не знаю. Я просто… Я не знаю!

— Что случилось? Что происходит?

Я недоверчиво уставилась на него, а затем выпалила:

— Ты попросил меня переехать к тебе, не спрашивая, и я не знаю, что мне с этим делать, поэтому, думаю, я просто уйду.

— Ладно, Скайлар, я не спал с тех пор, как папарацци нашли тебя. Я разбит вдребезги. Не могли бы мы, пожалуйста, вернуться в постель и обсудить всю эту ерунду завтра?

Ерунду? Мне так не показалось. Дело было не в том, как он попросил меня переехать к нему — кто просит женщину о чем-то настолько важном, как будто предлагает ей мороженое? Я видела синяки под глазами от недосыпания. Он реально не спал из-за беспокойства обо мне.

А теперь я не могла уснуть из-за беспокойства о нем.

— Мы так и не поговорили.

Киллиан провел рукой по лицу, смирившись с тем, что в ближайшее время не вернется в кровать. Он прошел мимо меня на кухню.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Воду.

Я нашла свою футболку и надела ее, одновременно забираясь на табурет у кухонного островка. Киллиан потянулся через столешницу и передал мне стакан с водой.

— Мы так и не поговорили, — напомнила я. — Мы срывали друг с друга одежду и занимались сексом.

Киллиан бросил на меня жаркий взгляд.

— Ну, учитывая, что еще вчера я думал, что больше никогда не прикоснусь к тебе, я был немного нетерпеливым, торопясь овладеть тобой. Это проблема?

Он знал, что это не проблема.

— Нет. К тому же ты подарил мне слишком много оргазмов.

Киллиан широко улыбнулся и указал на меня.

— Что происходит?

— Мы не разговаривали за ужином. Мы вообще не разговаривали, после того как вышли из машины.

— Мы сейчас разговариваем, Скайлар. Что происходит?

Я нахмурилась, забыв, что Киллиан был не самым терпеливым человеком.

— Как это — «что происходит»?

— Объясни мне, и мы, наконец, вернемся в постель.

Я раздраженно всплеснула руками.

— Ты ужасно доволен для парня, который только что потерял работу, что значила для него все. Это моя точка зрения. И я не могу заснуть, потому что беспокоюсь о тебе и переживаю, что это в конечном итоге произойдет с нами. О, и ты не должен вот так просить женщину переехать к тебе. Никогда. И тебе вообще не следовало просить меня переехать, потому что мы только начали встречаться.

Киллиан медленно моргнул, обдумывая.

— Ты скажешь хоть что-нибудь?

— Во-первых, я счастлив, что ты вернулась ко мне и теперь вольна делать со своей жизнью все, что захочешь. Во-вторых, у меня есть план относительно моей карьеры. В-третьих, даже если бы я не нашел выход, это не повлияло бы на нас, потому что ты нужна мне больше, чем карьера. В-четвертых, дай мне передохнуть. Я устал, произошло многое, так что прошу прощения, если облажался, попросив тебя переехать ко мне. И, в-пятых, мы вместе уже три месяца, и для меня этого времени было достаточно, чтобы понять, что я не хочу просыпаться утром, зная, что ты не рядом.

Когда этот прагматик успел стать таким чертовски романтичным?

— Прям все продумал, — фыркнула я, а затем нахмурилась, прокручивая в голове его слова. — Мы вместе не три месяца.

Киллиан улыбнулся, как будто у него был секрет.

— В моей голове мы вместе именно столько.

Я в замешательстве покачала головой, а Киллиан перегнулся через островок.

— В первый раз, когда я услышал как ты поешь «На ветру», ты стала моей. Я пытался отрицать, но это произошло прямо в тот момент.

Я уставилась на него, разинув рот.

— Тогда я была тощей покрытой синяками бродяжкой.

Киллиан обогнул островок, и я повернулась к нему. Он раздвинул мои колени и втиснулся между ними, обняв меня за талию. Я положила руки на широкую грудь и посмотрела в глаза Киллиану, пытаясь осознать, что владела его сердцем гораздо дольше, чем думала.

— Твой голос всегда заводил меня. С того самого момента, как я впервые услышал, как ты играешь и поешь. Я шел по Бьюкенен-стрит с Отэм и услышал твой голос. Клянусь богом, Скайлар, от этого звука у меня по спине пробежали мурашки. Поэтому я последовал за ним и обнаружил толпу, стоящую вокруг тебя. Сначала я не мог тебя разглядеть из-за твоей шляпы. Просто видел маленькое существо с ангельским, но таким сильным голосом. Ты напомнила мне Еву Кэссиди. — От этого сравнения у меня по коже побежали мурашки. — Это комплимент века, подруга. — Он сжал мою талию. — Я искал тебя всякий раз, когда была возможность, и слушал твое пение, потому что оно что-то успокаивало во мне. И когда впервые услышал, как ты поешь свою авторскую песню, это был один из тех волшебных моментов, когда чувствуешь, что кто-то проник внутрь тебя и нашел способ выразить все, что ты чувствуешь, но не можешь сказать.

Дерьмо. Я сейчас заплачу.

— Однажды в субботу стояла жаркая погода, я стоял в дверях магазина недалеко от места, где ты пела. И ты сняла шляпу. Тут-то я и узнал тебя. Как только увидел твое лицо и услышал голос, понял, что ты Скайлар Финч. Я с трудом поверил своим глазам.

— Умнее обычного медведя, — пробормотала я, лаская теплую твердую грудь и мысленно поблагодарив, что он узнал меня.

— В то утро ты пела «На ветру» без гитары, без музыки. Только голос. Ты пела, будто твое сердце разрывалось… — Киллиан наклонил голову, его глаза были полны любви. — Мое сердце тоже разбилось. Я был шокирован, потому что понял, что хочу собрать тебя по кусочкам, надеясь, что и ты тоже сможешь отплатить мне тем же.

Да, определенно я заплачу.

Слезы потекли по моим щекам, любимое лицо расплывалось, и я рассмеялась.

— Ты должен перестать говорить мне замечательные вещи. У меня бывают такие неконтролируемые и неловкие реакции.

Киллиан улыбнулся и чмокнул меня в нос.

— Я хочу сказать, что даже если мы вместе всего пять недель, мне кажется, что это намного дольше.

Я кивнула, вытирая щеки.

— Ладно. Но это не значит, что мы должны торопить события.

Руки на моей талии на мгновение напряглись.

— Если ты не хочешь, то не будем.

Самое смешное — я хотела.

— Ты не думаешь, что мы пожалеем об этом?

— Скайлар, я практически жил с тобой. До истории с фото я месяц не спал и не ел в этой квартире.

Это точно. Я прикусила губу.

— Ненавижу те ночи в отеле без тебя

— Я тоже.

Я рассмеялась немного истерично.

— Итак, мы переезжаем?

Он улыбнулся.

— Мы въезжаем.

— Хорошо.— Я склонила голову набок. — Так что там насчет твоей карьеры?

Улыбка Киллиана стала шире.

— Я создаю свой собственный лейбл.

В шоке — но в хорошем смысле — я от волнения хлопнула ладонями по его груди, заставив его хихикнуть.

— Серьезно?

— Да, серьезно.

— Киллиан, это потрясающе. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь!

Я кинулась с табурета на его шею, и Киллиан еле поймал меня. Я осыпала его лицо восторженными поцелуями, а он по-мальчишески застенчиво улыбался, будто не ожидал такого энтузиазма.

Выражение его лица наполнило меня такой нежностью, что я мгновенно переполнилось любовью.

— Спальня, — пробормотала я ему в губы, а затем глубоко поцеловала.

Слепо шагая в нужном направлении, Киллиан, после того как я, наконец, позволила ему глотнуть воздуха, сказал:

— Четыре раза за одну ночь? Это будет новый рекорд.

— Даже не думай о том, чтобы назвать так новый лейбл, — пробормотала я, целуя его и чувствуя, как мужской смех вибрирует у меня во рту.

Я слегка охнула от возбуждения, когда моя спина ударилась о кровать, а затем заерзала в предвкушении. Киллиан снял с меня джинсы и нижнее белье. Стянув с себя футболку, я бросила ее куда-то на пол и расстегнула лифчик.

Киллиан навис надо мной. Что-то в выражении его лица остановило мои движения.

— Что?

— Ты не можешь позволить этому альбому умереть, Скайлар.

В ужасе от того, что Киллиан мог предложить такое, и задаваясь вопросом, а не сошел ли он с ума, поднимая этот вопрос после всего произошедшего, я застыла.

Он поднял руки в умиротворяющем жесте.

— Я имею в виду выставить его на всеобщее обозрение в обычном смысле, не так как планировали в Skyscraper. Я имею в виду самиздат. Просто выложить в сеть. И ничего с этим не делать. Загрузить, и если люди захотят купить, отлично. Твоя музыка заслуживает, чтобы ее услышали.

Я никогда не думала о таком варианте, но идея имела смысл.

— Это было бы отличной рекламой твоих навыков написания песен, если написание песен и продюсирование — это тот путь, по которому ты хочешь пойти.

Да. Киллиан прав.

— Значит, я могу просто опубликовать и отправить твит со ссылкой, и все?

Он медленно улыбнулся.

— Да, это все, что тебе нужно сделать.

Во мне закипело возбуждение.

— И я сделаю!

— Правда?

Я широко улыбнулась и кивнула.

Киллиан вместо ответа потянул вниз по моим рукам бретельки лифчика. Затем перекинул его через свое плечо и сжал мои запястья. Медленно поднял мои руки над головой и соединил наши губы. Я раздвинула ноги шире и обвила ими его спину.

Мы оба ахнули, почувствовав, как горячий член пульсирует у моего тайного местечка.

— Скажи, что любишь меня, — потребовал он.

У меня мурашки побежали по всему телу от свирепого выражения его лица.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем кого-либо вообще в своей жизни.

Шоколадные глаза вспыхнули.

— Я везунчик.

Я хихикнула, но звук прервался вздохом, когда он вжался в меня.

— Я никого и никогда не полюблю так, как люблю тебя, — пообещал Киллиан, прошептав мне на ухо.

Жар, потребность и прилив влаги прошли через меня от этих слов.

— Войди в меня, — выдохнула я, сжимая ноги вокруг его торса.

Ответный поцелуй был долгим и медленным, смакующим. Когда мы, наконец, вынырнули на воздух, я принялась нетерпеливо извиваться в его хватке на моих запястьях. Желая его внутри себя.

— Прелюдия, любовь моя, — предупредил мучитель, удерживая. — Нужно убедиться, что ты готова.

Мои глаза распахнулись от нежности.

— Я думала, ты давно обнаружил, что я готова.

Киллиан недоверчиво поднял бровь.

— Я знаю, что хорош, но не настолько.

Губы дрогнули от желания рассмеяться, я ответила:

— У меня была интересная реакция на то, что ты сказал, что любишь. Плюс, — я дернулась, пытаясь вырвать запястья, и моя слабость вызвала еще один приступ возбуждения, стрельнувший между ног, — очевидно, мне нравится, что ты меня удерживаешь.

Похоть клубилась в его глазах.

— А если так? — пробормотал он, прижимаясь своими бедрами к моим, и коротко толкнулся в меня. Его ноздри раздулись, обнаружив, что я влажная. Член скользнул в меня глубже, и мурашки удовольствия пробежали по основанию моего позвоночника. Вышел, и я вспыхнула, как бенгальские огни.

Именно выражение лица Киллиана заставило напряжение внутри меня восхитительно растянуться. И это было что-то совершенно другое, что заставило меня жестко кончить от его толчков и выкрикнуть его имя.

Это было осознание того, что между нами было такое доверие, которое позволяло мне наслаждаться тем, как он удерживал меня, чтобы брать и доставлять удовольствие. То доверие, которое я обрела, когда мужчина, который держался так закрыто от остального мира, без страха раскрыл глубину своих чувств ко мне.

— Скайлар, — простонал он, отпуская мои запястья и хватаясь за ягодицы, затем переместился на колени и вошел в меня глубже.

С удивлением я почувствовала, что внутри вновь начало расти напряжение. С каждым толчком Киллиан попадал в волшебную точку внутри меня.

— О, боже мой. — Я сжала в кулаках подушку над головой.

Мои безудержные крики наполнили квартиру, и жар в его глазах разгорался, приближая меня к забвению. Киллиан вбивался в меня с вожделением, и я смутно услышала, как спинка кровати ударяется о стену.

— Давай, — потребовал он сквозь стиснутые зубы. — Вместе со мной.

— Черт! — закричал он, после того как мои внутренние мышцы сжались вокруг члена, требуя кульминации.

Наконец, Киллиан, почти болезненно сжал руками мои бедра и запульсировал, горячо освобождаясь внутри меня.

Его бедра задрожали. Это был самый ошеломительный оргазм у нас обоих. Киллиан застонал и рухнул на меня. Я продолжала сжиматься вокруг члена. Киллиан целовал и покачивался на мне, как будто хотел продлить удовольствие. Стук в стену позади нас, заставил его замереть, он поднял голову и посмотрел на меня.

Мои губы задрожали от смеха.

— В следующий раз постарайся не трясти спинку кровати так сильно.

Мы расхохотались. Он обхватил меня руками и перевернул нас, чтобы я легла на него сверху. Когда наш смех в конце концов стих, он сказал:

— Нам нужно съехать.

— Но у тебя хорошая квартира.

— Нет. — Он покачал головой. — Нам нужно жить там, где мы можно стучать спинкой кровати так сильно, как нам захочется.

— Наверняка твоему соседу не привыкать, — поддразнила я. — Мистер серийный моногамист.

Киллиан бросил на меня взгляд, как будто разгадал мою игру и не собирался попадаться в эту ловушку.

— Секс никогда не был для меня таким. Я пристрастился заставлять тебя кончать сильнее с каждым разом.

Я прищурила глаза.

— Ты слишком хорош в этом. — Его тело задрожало рядом с моим от смеха. — Что? Я всего лишь говорю правду. — Потом я заерзала от счастья и призналась: — Это было довольно впечатляюще.

— Да, — согласился Киллиан, целуя меня в лоб. — И я намерен повторять это снова и снова, так что мы поищем более уединенное место.

— Меня даже не удивляет, что мы собираемся искать квартиру, основываясь на том, где мы можем стучать изголовьем кровати о стену, не разозлив соседей.

— Почему это должно быть не так? — Киллиан зевнул, поглаживая мою руку, его тело расслабилось подо мной, готовое ко сну. — Это лучшая причина, которую я могу придумать.

Улыбаясь, я прижалась к нему, чувствуя себя еще более довольной и удовлетворенной. Правда заключалась в том, что если Киллиан хотел подыскать новую квартиру, чтобы делать такое со мной в любое время, когда захочет, я была только «за».

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. А теперь спи. У нас будет много дел, когда проснемся.

Точно. И эта перспектива наполнила меня предвкушением.

Я поняла, как это было удивительно. Просто заснуть, чтобы не вставать навстречу новому дню, надеясь просто пережить его.

Я собиралась уснуть, чтобы проснуться и по-настоящему прожить следующий день.

ЭПИЛОГ

Гул музыки вибрировал сквозь стены и отдавался в груди. Нервное напряжение вызывало безумную дрожь в моем животе.

Через такое я проходила в течение многих лет. Почему, черт возьми, я так волнуюсь?

Должно быть, я произнесла это вслух, потому что Отэм схватила мои ладони в свои и ответила:

— Потому что это другое.

Да, все было по-другому.

И это была мечта, которая, как я думала, испарилась, когда я отказалась от обычной карьеры поющего артиста.

В маленькой комнате, в которой я находилась, пахло застарелым сигаретным дымом и пивом, а стены были покрыты автографами артистов, игравших в легендарном клубе King Tut's Wah Wah Hut в Глазго.

И теперь я собиралась стать одной из них.

Дверь в VIP-комнату открылась, и вошел Киллиан.

— Ты готова?

Три месяца назад, когда мы сидели друг напротив друга за завтраком в нашей новой маленькой, но идеально обставленной квартире недалеко от Келвингроув, я никак не ожидала того, что вот-вот сорвется с его губ.

Мы с Киллианом довольно быстро нашли новую квартиру, и он смог сосредоточиться на создании собственного лейбла. Было поднято много финансовых вопросов, которые заняли некоторое время, поэтому Киллиан хотел, чтобы дело пошло своим чередом. Он не принял бы мое предложение финансовой поддержки, и я это понимала. Ему нужно было справиться самому.

Что касается меня, я арендовала студию звукозаписи и наняла группу, Киллиан помог мне с продюсированием, и мы перезаписали альбом. У нас были цифровые файлы с записями в Skyscraper, но, чтобы избежать юридических проблем, мы решили, что перезапись на мои собственные деньги будет более безопасной.

После проведения фантастического Рождества с ним и Отэм, мы сначала полетели в Лос-Анджелес, где повидались с ребятами и Гейл. А потом они поддержали меня, когда я впервые за годы вернулась в Биллингс, чтобы возложить цветы на могилу мамы. Это было нелегкое время, и я бы не справилась, если бы со мной не было моих лучших друзей.

Когда мы вернулись в Глазго, я не стала останавливаться и вернулась в студию, чтобы завершить работу над альбомом к выпуску в конце января. И я разместила его. Написала, что лично публикую запись в своих социальных сетях, и произошло нечто волшебное.

Мои поклонники купились на это.

Они действительно купились на это.

Отэм осталась в Монтане, чтобы навестить свою подругу на горнолыжном курорте на горе Уайттейл, поэтому ее не было рядом во время того, что произошло.

Но это совсем другая история.

Пока Отэм меняла свою жизнь к лучшему, мой альбом занял второе место в американском чарте Billboard и вошел в десятку лучших в Великобритании.

Честно говоря, я не ожидала такого и была обеспокоена хаосом, который это создало. Мы все еще были окружены папарацци, и, к счастью, Рик и Ангус все еще были рядом, но и без того оголтелые журналисты на какое-то время стали еще безумнее из-за успеха альбома. Однако всем стало ясно, что у меня не было намерения продвигать его или отправляться в турне.

К апрелю хаос окончательно улегся, людям стало скучно, и по большей части они двинулись дальше. Киллиан, наконец-то, оторвал свой лейбл от земли. Он успешно уговорил пару артистов попробовать себя у него и отклонить предложения Skyscraper. Только время покажет, но он уже демонстрировал своему дяде, какую ошибку тот совершил, уволив его. Я искренне верила, что лейбл Киллиана однажды затмит лейбл Джеймса Бирна. У моего парня была настоящая страсть к музыке, и это, наряду с его умом, доказывало, что его дядя скоро утонет.

Киллиан время от времени уезжал, чтобы послушать интересующих его артистов, и за последние несколько месяцев количество поездок увеличилось. Иногда это было тяжело, но его возвращение домой всегда того стоило.

Когда группы, которыми он интересовался, были местными, я ездила с ним. Что я узнала и полюбила в своем новом городе, так это то, что здешним людям было наплевать, знаменит ты или нет. Время от времени, когда я ходила по магазинам с Отэм или Киллианом, меня окликали, но в остальном не беспокоили.

Сначала мы с Киллианом попали на первые полосы нескольких таблоидов, но договорились полностью их игнорировать и продолжать жить своей жизнью. На самом деле, во внезапном разоблачении Киллиана как моего парня был свой позитив. Это открыло двери для лейбла, и хотя несправедливость этого расстраивала меня, в конце концов, для него это сыграло на руку. И мне пришлось смириться с тем, что так устроен мир.

Тем апрельским утром я вернулась домой из Лос-Анджелеса, где слушала записи нового альбома Tellurian. Когда Брэндон пригласил меня приехать, я хотела отказать, потому что считала, что по отношению к Мэйси нечестно приглашать меня. Однако Мэйси позвонила мне сама. Это было неловко и странно, но, в конце концов, все нормализовалось. Я честно сказала, что мне понравилось новое направление, которое они выбрали, и была рада видеть, что Мэйси избавилась от радужных волос в пользу красного цвета пожарной машины по своему собственному выбору.

Я прилетела домой с мыслями, что у нас с ребятами все в порядке. За исключением, может быть, Мики. Я не знала, будем ли мы когда-нибудь по-настоящему в порядке относительно друг друга. Он бросил пару едких замечаний о Киллиане, которые мне пришлось проигнорировать. Либо так, либо удар в его живот. Я решила оставить все, как есть. Я была счастлива и надеялась, чтооднажды Мики тоже найдет способ быть счастливым.

— Итак, я должен тебе кое-что сказать, — произнес Киллиан тем апрельским утром, отодвигая пустую тарелку с завтраком. — И я не знаю, как ты отреагируешь.

— Ладно, давай.

Несмотря на то, что Киллиан оставался мистером Отчужденным и Пугающим почти со всеми остальными, он редко был невыразительным или мрачным со мной. Отэм назвала меня своей счастливой таблеткой, что я находила уморительно очаровательным.

— Я… Сейчас ты не обязана этого делать, но я хотел, чтобы у тебя был выбор.

— Выкладывай, Киллиан.

— Я записал тебя на камерный концерт в King Tut's на это лето.

Совершенно не ожидая такого, я могла только таращиться на него.

— Скайлар?

Чертов король Тутанхамон?

— Я знаю, что ты больше не хочешь выступать, но уверен, что это обязательный список. Если есть такая возможность…

— Да! — Я кричала от волнения. — Черт возьми, да! О, боже мой!

Он улыбнулся.

— Да?

Я рассмеялась.

— Это же King Tut's. Такому не говорят нет. Но держим это в тайне, верно?

— Зал рассчитан всего на триста человек.

— Сто, — заявила я. — Давай ограничимся сотней.

— Договорились.

Вот так я обнаружила, что готовлюсь выступить перед публикой из ста человек, хотя никогда не думала, что вновь выйду на сцену.

Отэм крепко обняла меня.

— Мы будем рядом и поддержим тебя. Запомни.

Я благодарно улыбнулась ей и посмотрела, как она уходит, а затем встретилась взглядом с Киллианом.

— Я горжусь тобой, — сказал он.

— А я тобой.

— Общество взаимной признательности, — пробормотал он, направляясь ко мне.

Моя любовь к нему была глубокой болью в моей груди. Исчезнет ли когда-нибудь её острая сладость? Прямо сейчас мне казалось, что этого никогда не произойдет.

Киллиан преградил мне путь, и я подняла бровь.

— Чтобы пойти на сцену, мне вроде как нужно, чтобы твоя сексуальная задница убралась с моего пути.

— Выходи за меня замуж, — выпалил он.

И вот так просто весь воздух испарился не только из моих легких, но и из всей комнаты.

— Твоя рабочая виза когда-нибудь закончится, — продолжил он, изучая мое лицо в ожидании реакции. — И ни за что на свете я не посажу тебя в самолет.

Изумленный шок, не так уж медленно переходил в негодование.

— Что?..

— Ты не уедешь от меня в Штаты, поэтому нам нужно пожениться, — сказал он медленно, как будто я была идиоткой, которая не поняла его с первого раза.

Я ударила его в грудь.

— Это не то, ради чего нужно просить выходить замуж!

Киллиан выглядел достаточно смущенным, но все равно разозлил меня.

— Не выходят замуж, лишь бы получить визу!

Понимание снизошло на Киллиана, и у него хватило наглости недоуменно посмотреть на меня. На меня!

— Разве ты не слышала ту часть, где я не могу жить без тебя?

— Не совсем

— Э-э, ясно.

— Черт, — пробормотал он, залезая в карман. — Я все делаю неправильно.

— О, ты о чем?

Киллиан бросил на меня насупленный взгляд, а затем вытащил из кармана то, что искал.

Я уставилась на черную бархатную коробочку для колец.

— Я хотел, чтобы это было романтично. Что ты выйдешь на сцену с моим кольцом на пальце. Все это непривычно и трудно для меня… — Он замолчал, пожимая плечами.

Несмотря на абсурдность его предложения, мой гнев испарился под тяжестью моей любви.

— Как ты можешь быть так хорош в романтических вещах, но всегда портить важные моменты?

Киллиан в отчаянии провел рукой по лицу.

Я потянулась к нему, чувствуя себя неловко из-за того, что отреагировала так негативно.

— Эй, эй, все в порядке.

— Это не нормально. — Киллиан открыл коробочку, и мое сердце почти остановилось при виде обручального кольца. Это был прямоугольный бриллиант округлой огранки на простом платиновом кольце.

Простое и элегантное. И немного необычное.

Идеальное.

— Киллиан, — прошептала я, мои пальцы зудели от желания прикоснуться к нему.

— Даже если бы над нами не висел вопрос визы, я бы попросил тебя выйти за меня замуж, Скайлар. Я не из тех, кто сидит сложа руки и ждет того, чего хочет. Я пытался и потерпел впечатляющую неудачу, когда думал сохранить между нами только деловые отношения.

Я ухмыльнулась, вспомнив ночь, как мы ушли из King Tut's.

— И ты сделал.

— Когда я решаюсь на что-то, я абсолютен и непоколебим в этом решении. И в прошлом году я понял, что ты единственная женщина, которая мне нужна. Выходи за меня замуж, Скайлар. Выходи за меня, потому что я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Я ударила его снова.

— Ты ублюдок!

— Что теперь? — Он в волнении всплеснул руками.

— Из-за тебя испортится мой макияж! — Я сморгнула слезы, жгущие мои глаза. — Я выкладываюсь, готовясь к выступлению, чертовски нервничаю, а тут ты превращаешь меня в кашицу. Хорошая работа!

Киллиан почесал бровь, жестикулируя кольцом.

— Это было «да»?

Я так сильно навалилась на него всем телом, что чуть не сбила его с ног. Но у моего мужчины были быстрые рефлексы. Его грудь сотрясалась рядом с моей от смеха, пока я жадно поцеловала его. Я отстранилась, повиснув на нем, и сказала, затаив дыхание:

— Это было «да». Наверное, я тоже не особо хороша в таких вещах.

— Все в порядке. — Он одарил меня лукавой улыбкой. — Твои таланты лежат в другой плоскости.

— Правильно, давай все опошлим.

— Я не понимаю, о чем ты. Я имел в виду твою музыку.

Не купившись, я скорчила рожицу, а затем снова поцеловала его, вложив в это свое второе «да».

Киллиан отстранился, но тут же прижался своим лбом к моему.

— Тебя ждут, — он сказал это так, как будто не хотел отпускать меня. — Я должен был сделать предложение после. Рядом с кроватью.

Я отстранилась, мои глаза загорелись предвкушением.

— После моего выступления, давай сделаем это здесь.

В ответ он мягко высвободился из моих объятий.

— Это священное место, Скайлар.

Фыркнула, думая, что Киллиан шутит, но не потребовалось много времени, чтобы понять, что это не так.

Эта мысль только заставила меня смеяться еще сильнее.

Под мой смех Киллиан надел обручальное кольцо мне на палец и тоже рассмеялся. Может быть, это был не самый романтичный ответ, но я подумала, что это хороший знак. Если мы ступили на путь брака смеясь, возможно наша совместная жизнь будет наполнена радостью.

Киллиан сначала поцеловал кольцо на моем пальце, а затем — глубоко — и меня и передал мне гитару.

— А теперь иди и сделай это.

Он последовал за мной и скрылся за дверью, которая привела его в толпу за сценой. Услышав громкие разговоры поклонников в ожидании концерта, я глубоко вздохнула.

Я не могла слышать, как скрипят половицы под моими ногами, так как гул разговоров сотни людей был довольно громким, но я чувствовала их твердость, удерживающие мои дрожащие ноги прямо.

В зале воцарилась тишина, и я почувствовала на себе сотни взглядов за пределами освещения сцены. Я подключила свой Taylor к усилителю, забралась на табурет и настроила микрофон.

Наконец, подняла глаза.

Все было темной тенью на фоне огней, и это было знакомое и в то же время незнакомое зрелище. Прошло много времени с тех пор, как я была так физически близка к своей аудитории, и я никогда раньше не была на сцене одна.

Тишина, казалось, разнеслась по помещению, пока я смотрела на людей, гадая, о чем они думают. Я знала, что они хотели находиться здесь, потому что билеты были распроданы в первые десять минут, но я все равно нервничала. Я не хотела их подводить.

— У-у-у, Скайлар! — Я услышала клич Отэм из толпы.

Это заставило меня улыбнуться и напомнило. Напомнило, что Киллиан, мой жених и самая лучшая подруга в мире, были где-то там.

— Привет, ребята, — поздоровалась я.

Это было все, что потребовалось от меня. Зал взорвался аплодисментами и свистом, и волна ностальгии накрыла меня с такой силой, что слезы защипали глаза.

— Вау, спасибо, — сказала я, когда все успокоились, мой голос в микрофоне отдавался эхом. — Я очень ценю радушный прием. Я не знаю, известно ли вам, но мы с моей старой группой так и не смогли выступить в King Tut's. Предложение сыграть здесь было слишком щедрым, чтобы отказываться, и я очень благодарна, что вы, ребята, пришли сегодня. Теперь я вычеркну этот пункт из моего списка желаний.

— У короля Тутанхамона! — крикнул кто-то, и снова раздались аплодисменты.

Я рассмеялась в микрофон, чувствуя, что все больше и больше расслабляюсь.

— Что ж, давайте сделаем это. Я собираюсь начать сегодняшний вечер с песни под названием «Призрак».

Под аплодисменты я перебрала струны гитары и как только открыла рот, чтобы спеть, шум стих.

Они были со мной. Прямо там, пока я пересказывала свою историю с помощью музыки. Я пела, чувствуя боль и гнев, но они больше не принадлежали мне. И люди пели вместе со мной, повторяя слова, как будто тоже это чувствовали.

Я спела «На ветру», самый большой хит с альбома, и почувствовала такой прилив любви и поддержки от этой аудитории, какого никогда в жизни не испытывала.

Когда сет подошел к концу, я прервала хлопки и свист:

— Мне грустно говорить, но сейчас прозвучит последняя песня, ребята. Это была последняя песня в альбоме, но определенно не песня о финале. Она о лучшем начале, о котором я могла мечтать. Киллиан, это для тебя, детка. Так же, как и я сама.

Я была бетоном, стоящим на месте,

Зацементировано сердце, замурована душа.

Но были трещины, которых я не видела,

Через них моя песня звучала.

Река услышала меня и пришла за мной.

Там, в камне, я была холодна,

А ты, сидя на троне, был еще холоднее

Ледяных волн, что затопили меня…

чтобы освободить мою песню для тебя.

Река услышала меня и пришла за мной.

И понесла меня к водопаду.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Моя душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Я жива, и это все твоя вина,

Кровь бьет ключом, обжигая жаром.

Плохо, что я становлюсь зависимой,

Быть в сознании, быть с тобой.

Река услышала меня и пришла за мной.

И понесла меня к водопаду.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Моя душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Я жива, и это все твоя вина,

Кровь бьет ключом, обжигая жаром.

Плохо, что я становлюсь зависимой,

Быть в сознании, быть с тобой.

Река услышала меня и пришла за мной.

И понесла меня к водопаду.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Моя душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Ты в моем сердце, ты как пульс.

Ты воздух, который я пью на вдохе.

Ты поток, который освободил меня.

Водопад, в котором я с радостью утону.

Я чувствую дыхание ветра своей кожей,

Мое сердце бьется в такт.

Душа в свободном падении,

Но перед самым приземлением

Твои руки ловят меня.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ЭПИЛОГ