Мой батискаф [Женя Т.] (fb2) читать онлайн

Женя Т Мой батискаф

Часть I. Наберите побольше воздуха

Надевайте купальный костюм, шапочку и очки, а еще лучше захватите гидрак и акваланг — нам предстоит путешествие на такую глубину, какая даже в самых темных снах не снилась Марианской впадине, всем этим таинственным удильщикам и гримптотевтисам. Мы коснемся неровного, неверного дна, под которым еще одно, и еще, и оттолкнемся от него в попытке снова оказаться на поверхности, но гарантировать вам лайнер, баржу, баркас или пусть даже хиленький плот я, увы, никак не смею.

Дно, к слову, кажется иллюзорным, но и на него ты, словно пушинка, опадаешь, иногда ударяясь прохудившимся позвоночником, но не чувствуешь боли — опадаешь нежно, неслышно, словно осенний лист на землю, выеденную прожорливыми червями. Медленно, тихо опадаешь, чтобы смотреть на чистое небо или чистую поверхность моря — где-то там далеко: ты точно знаешь, что она есть, но тебе до нее… О да, тебе до нее — рукой подать, да только проносится мимо этот миг, а тебя — уносит течение. Ты смеешься над этой мимолетной глупостью — кому нужна эта поверхность, эта фантазия, эта выдумка, этот ваш мир, в котором вы — люди, животные — ходите словно заведенные куклы. Где-то ходишь и ты сам, ты настоящий, утерянный ты. Вот здесь становится сложнее: какой из вас настоящий? Тот, что играет в марионетку, притворяясь, что ни о чем не догадывается, или же тот, кто смотрит со своего теплого дна на все это безобразие? Пускаешь по кругу винил этих мыслей, переворачиваешь пластику, а потом еще раз, и снова, и твое уютное дно, полное ламповых звуков твоего собственного голоса, звучащего так громко, так разрушительно и вместе с тем так волнующе… Я — бог?

Как вы, не захлебнулись еще? Предлагаю сделать короткий вдох и глотнуть прозрачного незапятнанного лишней экзистенцией кислорода.

В этой книге собраны истории людей, которые переживали, пережили, выживали или ужились с ощущением деперсонализации и дереализации. Мало изученное расстройство, что по сей день признается далеко не каждым специалистом в области психологии и психотерапии, как оказалось, терзает многих. Характеризуется оно, в основном тем, что человек, переживающий данный опыт, чувствует отчужденность, отстраненность от мира (дереализация: мир кажется нереальным, картонным, игрушечным) или от себя

(деперсонализация: я сам себе кажусь лишь оболочкой, настоящий я где-то в другом месте). Однако говорить об этом мироощущении как-то не принято: деперсонализация и дереализация не такие модные, как депрессия или, скажем, БАР — даже ставить в качестве официального диагноза их несолидно, ведь бытует мнение, что они — лишь синдром, а не отдельные сущности. В этой книге мы не станем уходить в разбор полетов, теорий, практик и методов, — если вас заинтересовала эта тема или заинтересует по прочтении сей запутанной глубоководной истории, то советую обзавестись книгой «Я не я. Что такое деперсонализация и как с этим жить» Дафни Симеона и ко, в которой доступным научно-популярным языком настолько исчерпывающе, насколько это вообще возможно сегодня, описаны аспекты немодного (но — с тенденцией, спорить не приходиться) расстройства. Я, или, вернее, мы с моими героями, не настаиваем на правильности или неправильности того или иного восприятия — истории остаются отражением чужого опыта и ни в коем случае не являются панацеей.

В «Батискафе» мы обратимися непосредственно к переживаниям, историям и рефлексии, заглянем внутрь чувствований героев и попробуем погрузиться в их (читай: наше) мироощущение, снять стигму с этой темы. Здесь собраны истории короткие и длинные, отражающие эпизоды и целую жизнь, детально прорисованные и общие, углубленно рефлексирующие и фиксирующие как факт — их я постаралась сохранить первозданными, а имена выдумала сама. Мы впервые поговорим о деперсонализации и дереализации открыто. Те, кому отзовутся переживания и восприятие, осознают вдруг, что они — не одни и что они вовсе не безумные волки, от страха собственного величия лезущие на стенку. А те, кому посчастливилось быть рядом с такими удивительными «глубоководными» нами, смогут лучше понять своих близких и найти здесь фундамент, на котором можно кирпич за кирпичом, балка за балкой выстраивать надежную опору из помощи и поддержки — и при этом самим не слететь с орбиты.

Удивительный факт, который шокировал меня: когда я объявила в соцсетях опен-колл и попросила тех, кто хотел и мог бы поделиться своим опытом деперсонализации и дереализации, мне написало свыше 15 человек! Это правда внушительно, учитывая совсем не многочисленную мою аудиторию. Оказалось, что все эти люди — те, с кем так или иначе у нас сходились взгляды и мысли, которые читают мои откровенно путаные и душные посты в 1000 знаков, те люди, которые размышляют о жизни и бытии больше прочих и пытаются осмыслить самое существование исходя из сущей иллюзорности его характера. Удивительно — а впрочем, нет, скорее, репрезентативно — и то, что большинство респондентов (буду называть их романтичнее — героями) раньше практически не делились с кем-то этими переживаниями и ощущениями. Максимум, по их собственным словам, пару раз упоминали в непростых разговорах с самыми близкими или сидя в кресле психолога. Мои прекрасные герои не ожидали и того, что они будут не единственными, отозвавшимися на мой запрос. Хотя я сама совершенно не предвидела такого фидбека, будучи уверенной, что а) это никому не интересно; б) никто так сильно не парится; в) я же уникальна. Нет. И это, друзья мои, большой, неожиданный шаг, способный не то чтобы развернуть солнечную систему вспять или хотя бы обратить на себя внимание общественности, но дать стойкое знание, что превыше всех благ, — я не одинок.

Я не хочу говорить о деперсонализации и дереализации как о фатальном и страшном расстройстве — так это или нет, оставим на суд тех, кто непосредственно с этим живет или работает. Но обесценивать, конечно, тоже не станем. Попробуем запечатлеть эти состояния здесь как факт, как мироощущение и образ мыслей. Как разговор, диалог с тем, кто нашел в себе силы открыться нам — это много.

Передохнули? Наберите побольше воздуха и натягивайте маски.

Делаем очередной заплыв.

Часть II. Глубоководные

История 1. София

У меня всегда есть ощущение нереальности всего вокруг — будто бы я смотрю какой-то фильм и в нем что-то происходит, я же тут — наблюдатель, который никогда не видел себя со стороны, разве что в зеркало. Вся эта суета вокруг кажется какой-то не особенно реальной, но возвращаюсь я к этому ощущению, фокусируюсь на нем редко. Бывает, что лежу на постели, смотрю в белый потолок и думаю: «Вот моя жизнь. Прикольно». Будто и нечего больше сказать, но все это, тем не менее, очень интересно.

Я не знаю, когда это началось, ведь уже даже в три года вполне четко видела вокруг себя яркое, увлекательное, но — кино. Это ощущение не пугало меня, но оставалось странным и непонятным. При этом я очень хорошо помню свое детство. Как-то я нацепила на ногу прищепку и ка-а-ак заверещала! Тогда я испытала не боль, а страх — эти эмоции живо отзываются во мне и сейчас. Все окружающее — дом, близкие, игры — и в самом юном возрасте казались мне нереальными. Завязка (или развязка?) моей истории случилась тоже в детстве — приснился сон: вот я пятилетняя, встаю с кровати, однако, не со своей, не в своей квартире, все пространство залито ярким позднеутренним солнцем… И мне кажется, что, уснув давно-давно, я только проснулась. Что вот она — истинная реальность, а та реальность, что «наяву» — ложная.

Как ни странно, меня это не тревожит, хотя такое ощущение сохраняется на протяжении всей жизни и оно…. удивительное! Я выбрала следующую тактику: не можешь изменить — используй в своих целях. Поэтому моя дереализация мне скорее помогает — благодаря ей я отношусь к жизни играючи, где-то, может быть, по-детски, слегка инфантильно, отдаю многое на волю судьбы и верю, что все к лучшему. Знаю, что дальше будет еще интереснее, но так же не забываю, что умру в один день и вообще ни до чего уже не будет никакого дела.

До этого момента я не делилась ни с кем своим мироощущением — вероятно, потому, что не было повода, или же попросту потому, что это меня не особенно-то и беспокоит. Весь фильм под названием «Моя жизнь» — штука до безобразия интересная! Мне кажется, что я особенная — не в том смысле, что душевнобольная или с кукушкой поехавшей, а в том, что я могу все и даже больше. Мои возможности абсолютно безграничны, ведь сценарий для этой ленты я пишу сама — как я придумаю, так и будет. Для меня нет ничего недостижимого — и я правда живу так.

Как-то у меня случился сложный период, когда я, зная, что все могу, не знала, чего я хочу. Тогда поехала с друзьями в лес целенаправленно съесть марку (прим. Ж. Т. — принять ЛСД) в попытке найти ответ на конкретный вопрос: «Чего я хочу?» Ответ получила такой: «Чего бы ты ни захотела, у тебя все получится!..» Боже, как я разозлилась тогда! Да я же не знаю, чего мне надо! Позже ответы отыскались, и теперь я точно знаю, чего ищу, точно знаю, что найду. Да и нахожу, в общем-то.

История 2. Мария

Кажется, подобные вспышки начались после переезда в другой город. Периодическое ощущение одиночества, большой поток информации, поступающий извне, два очень серьезных события, которые произошли в мире за последние несколько лет, — все это так или иначе влияет на человека, хочет он этого или нет. Кто-то грустит и страдает во внешний мир, а кто-то закрывается в себе. Я отношу себя ко вторым. Думаю, что, чтобы хоть как-то отдохнуть от самого себя и своих мыслей, организм таким образом делает перезагрузку системы, дабы и дальше функционировать по возможности без перебоев.

Сложно как-то словами описать, что с тобой происходит. Но в моменте ты не ощущаешь себя собой. Можешь даже смотреть на себя как бы со стороны. Идешь, например, куда-нибудь на автомате и как будто где-то потерялся и не можешь найтись. Это вроде и интересно, но жутковато. Если мне удается это идентифицировать, то начинаю включаться в пространство, трогать текстуры предметов и все приходит в норму. Сильного дискомфорта это не доставляет, но иногда вызывает тревогу — ситуация все-таки довольно

нестандартная…

Иногда бывает так, что смотрю в зеркало больше трех минут и перестаю себя осознавать. Просто видишь физическое тело, которое смотрит на тебя, но ты не понимаешь, кто это. (по мнению психологов, долгое смотрение в зеркало может вызвать подобную реакцию и у абсолютно здорового человека — прим. Ж. Т.).

А случается, что я выхожу, скажем, в магазин или в кофейню и мозг уже знает, куда идти — производит действия на автомате. В этот момент я ощущаю опять-таки физические движения тела и вполне могу вспомнить, как дошла до пункта назначения, но того ощущения, что это было со мной — нет. И чувствую себя так, будто я все еще дома, а саму себя, свое самоощущение забыла взять с собой.

История 3. Виктор

Мы с психологом так и не поняли, с чего это началось, но дереализация вызывает очень странные чувства, как будто тебя одновременно разрывает на части.

Например, я понимал, что в той или иной ситуации нужно посмеяться или поплакать, но на самом деле на уровне эмоций я не чувствовал ничего. Просто выдавливал из себя выражение участия и радости, чтобы все вокруг думали, что все в порядке. От этого становилось так мерзко… В этом ощущении я прожил год, и каждый день просто натягивал на себя улыбку, надевал розовые очки. Но мир в эти моменты не преображался из черно-белого в такой же розовый, оставался блеклым. Тогда я мог нередко что-то спутать, забывал какие-то вещи, которые в другое время невозможно забыть — мозг будто бы просто не хотел воспринимать все это. Мое состояние повлияло на каждую сферу моей жизни — в течении года я просто был постоянно подавлен из-за всей этой монотонной серости окружающей действительности. Я мало с кем поддерживал общение. Мы работали над этим с психологом, но терапия не сильно помогла. Спустя год я переехал в другой город и через два-три месяца все как будто прошло… Само собой.

Сильный откат произошел во время эмиграции. Особенно мощно словил дереализацию в Дубае — все вокруг казалось совершенно нереальным, сказкой. Я попытался перестроить свое восприятие так, будто это путешествие, иначе я не мог впитывать происходящее. Становилось очень тяжело, и только когда я встретился со своей подругой — живым человеком, которого я знал в Петербурге, — я немного пришел в себя. Первые 4–5 дней в Белграде я тоже находился в состоянии дереализации — мне все это кажется?.. Но обратил внимание, что возвращаюсь в «нормальность», когда занимаюсь физическими бытовыми делами: покупаю постельное белье, продукты. А еще сильно помогла включиться и понять, что я все-таки живу такая фраза психолога: «Какая разница, реальность это или нет, если вы все равно здесь».

История 4. Александра

Практически всю жизнь я в той или иной степени живу с деперсонализацией-дереализацией. Этот симптом при острой фазе депрессии стал одним из главных, которые спровоцировали меня пойти лечиться. Но и в ремиссии отчужденность всегда со мной. Сложно осознавать расстояния и время, габариты собственного тела в пространстве. Чаще всего я просто принимаю это и делаю на это скидку, иногда такое состояние ощущается действительно мучительно! Но до того, как я узнала, как называется, какие имеет признаки, мне было в сотни раз хуже. Теперь я знаю, как с этим жить и мне легче даже тогда, когда весь мир сжимается до одной самой маленькой точки, в которую я не помещаюсь…

История5.Виктория

Это началось в 2017 году — и длилось порядка трех месяцев. Деперсонализация, а вместе с ней и дереализация, приходили примерно в одно и то же время абсолютно каждый день, скажем, ровнехонько к 17:00 — я уже морально к этому готовилась и ожидала, что вот-вот, сейчас накроет. Дереализацию и деперсонализацию сопровождала и сильная накатывающая тревога — вам непонятно, что с вами вообще происходит, да и в целом, ощущение не самое комфортное.

Итак, я функционировала первую половину дня как нормальный человек, далее — в основном, просто лежала в кровати. На тот момент я не работала: у меня была такая возможность благодаря моему бывшему парню, который очень обо мне заботился и был для меня большой поддержкой — это стало некоторым спасением. Понимаю, что у многих людей такой возможности нет. Но я по жизни выстраиваю с людьми очень близкие и доверительные отношения, поэтому всегда могу рассчитывать на внешнюю поддержку.

Пока я лежала в постели после этих роковых пяти вечера, мой парень продолжал разговаривать со мной для того, чтобы я осознавала себя в этом пространстве, свою реальность, свое присутствие здесь, на этом месте.

Также могла взбодрить и привести в себя какая-то упавшая на меня ответственность. К примеру, в этот период острой деперсонализации-дереализации ко мне приехала погостить младшая сестра и иногда мне самой приходилось принимать за нас двоих какие-то важные решения, ведь она еще была школьницей. Так мне удавалось снизить влияние деперсонализации — я ее ощущала, но над ней доминировала ответственность за ситуацию. У меня получалось в моменте отслоить от себя свои ощущения и заниматься более важными, насущными делами.

То, как это происходило… Описать довольно сложно: ты просто не понимаешь ничего. Кроме того, тогда, в 2017-м, активных обсуждений каких-либо вообще психических отклонений не велось, и в моей голове даже не было как факта понимания, что нужно, может быть, обратиться к психологу. Не то чтобы не хотелось — просто даже не появилось подобной мысли, ведь в то время эти темы совсем не культивировались обществом. Я ощущала, что что-то не то. Мне сложно было это объяснить или зафиксировать — просто-что-то-не-то. Временами я не чувствовала себя, свое тело — оно казалось мне каким-то невесомым, а все вокруг было фейковым и ненастоящим.

А потом это прошло. Как — мне тоже не совсем понятно. Впрочем, есть предпосылки. Я начала больше заниматься йогой и вообще собой, отслеживать свои мысли, рефлексировать — раньше осмысление как таковое мне было совсем не знакомо. Получается, что так, собственным трудом, мне удалось выйти из этого состояния — оно действительно кануло в небытие и не возвращалось.

Когда сейчас случаются сложные эмоциональные периоды, я чувствую, что деперсонализация и дереализация могут вернуться, но я уже умею отделять себя от тревоги, осознавая, что есть я, а что — вторичные эмоции, пришедшие откуда-то извне. Сейчас мне абсолютно нетрудно со всем этим справиться и я этого не пугаюсь, так что даже если раз в год где-то промелькнет состояние отчужденности, оно не станет для меня проблематичным.

Но когда я столкнулась с ним в первый раз, было действительно тяжело. Однако хочу заметить, что трудом решается многое, для некоторых, как и для меня, вполне было бы достаточно серьезной, но самостоятельной работы на собой. У кого-то может совсем не быть подобной внутренней опоры или просто возможности, ресурса, тогда, вероятно, становятся необходимым терапия, в некоторых случаях, с сопровождением медикаментозного лечения.

История 6. Агния

Каждый день — борьба. Встать с постели, приготовить и съесть завтрак, сидя с М за столом, проводить его на работу и взобраться на ринг из последних сил. Биться с собой — или, вернее, с тем, что пожирает изнутри — каждый день. С бессмыслицей, иллюзорностью, чьей-то выдумкой, что жить нужно так, а не иначе. Либо… просто лечь и снова провалиться в сон, не думая о шквале задач — кому все это нужно? Такой бред. Вся эта суета — такой бред… уснуть, проснуться, лежать, смотреть в потолок. Молчать. Уснуть.

Нет. За последние пару месяцев я еще ни разу не скатывалась в это состояние — однако не знаю, хорошо это или плохо.

Нет. Я борюсь, и вроде выигрываю — впрочем, есть ли победитель в бою с самой собой?..

Нет. Я встаю, отвожу взгляд от плотных темных штор, которые ух как хочется задернуть, чтобы потонуть в своей темноте.

Нет, встаю и начинаю что-то делать: разбираю работу, подметаю пол, мою посуду, голову, руки, ухожу тренироваться на уличную спортплощадку, гулять в парк или уезжаю к заливу. Я побеждаю, да.

Уже 13 лет я осознанно (хи-хи, да, это, пожалуй, один из презабавных реверсов психики) живу с синдромом дереализации-деперсонализации. Так что вдумчивость моя, мое душное самокопание, голоса в голове (не шизофрения, и то слава Богу, — поэт же!), даже кое-какая автономная личность внутри, а также желание закончить все это тупое немое кино поскорей — все они отсюда. Я помню, как это пришло ко мне в первый раз.

Мне было 13. Моя кровать стояла параллельно окну, застеленная ярко-оранжевым пледом. На ней я сидела, читала что-то, щелкая изюмом в разноцветной сахарной глазури. Отложила книгу, прикончила сладости и… оглянулась. Вокруг — будто фильм. Плоский стол, заваленный плоскими тетрадями и карандашами, плоский стул с неаккуратно накиданной на него плоской школьной формой, плоская полка над плоской кроватью сестры. И что-то — ярче обычного, а что-то — напротив, тусклее. Резко стало страшно, перед моими глазами пронеслась вся будущая жизнь, на которую я смотрю, как на монитор, как сериал.

Заплакала, метаясь, — я никогда не отличалась особенной сдержанностью в плане слез. Пришла мама и спросила, что случилось. Я сказала, что не понимаю, зачем же и как тогда жить, если все все равно пройдет, закончится, если все уже проходит — мимо? А она сказала, что не за чем. Смысла, говорит, и впрямь нет, кроме одного: делать мир добрее ровно настолько, насколько на это способна ты.

Простой и идеальный ответ на любой по большому счету вопрос — его я по сей день прокручиваю в своей голове.

С тех пор я видела свою жизнь именно так: гадательно, словно сквозь мутное стекло. Точнее, цвета окружающего всегда оставались понятными и насыщенными, но почти физически это окружающее пролетало мимо, не задевая меня. Это вводило меня в сложное состояние страха, тревоги, если угодно. Я просто не понимала, как дальше.

А потом — смирилась с этим состоянием, привыкла к нему, постепенно перестала замечать, только изредка, — самые тяжелые или счастливые моменты жизни «выносили» меня из меня. Пролетали, как стайка птиц, лишь слегка брызнув на меня — то ли мочой, то ли слезой, какая, в сущности, разница.

Еще не зная терминов, я обозначила для себя два состояния: «в коробке» и «вне коробки».

Первое характеризуется четкими яркими ощущениями, переживанием конкретных эмоций — тот момент, когда ты понимаешь, что ты здесь и сейчас, что ты — это ты, со всем своим телом, мыслями, голосом, что рядом с тобой живые люди и материально осязаемые вещи. Ты узнаешь себя в зеркале. Но если «нормальный» человек об этом не задумается и просто живет себе по вере, то для меня это удивительное событие. Памятное — могу перечислить по пальцам такие моменты.

Второе состояние — обратное. Тебя «выносит» из «коробки». Все окружающее ощущается немного плоским и ненастоящим, словно декорации для киноленты, цвета либо слишком насыщенные, либо мутные. Кажется, что все проходит мимо, а ты — смотришь со стороны (соответсвенно, тебя это, твоя жизнь тоже, твоя работа, твоя самореализация и прочая поебень не особо заботят; к сожалению, даже твои близкие). В такие моменты/периоды я не узнаю себя в зеркале, не воспринимаю себя собой, мне непонятна и даже противна моя личность, зато внутри — все спокойно, стабильно — до того момента, пока я не начну осознавать это состояние и впадать в разную по интенсивности тревогу. Еще хуже — апатию.

Итак, какое-то время я не обращала внимания на эти состояния. Под конец школы я стала очень верующей, ходила на протестантские собрания, читала Библию каждый день, служила в церкви, ездили на шашлыки с «братьями» и «сестрами».

Состояние молитвы, в котором я старалась пребывать как можно чаще, в разрезе психологии сейчас мне кажется особенно любопытным.

С одной стороны, ты погружаешься в себя и ощущаешь свое нутро особенно чутко («внутри коробки»). При этом в разговоре с Богом анализируешь каждое действие и слово, взвешиваешь и подвергаешь препарированию каждую мысль — то есть, напротив, глядишь сторонним наблюдателем («вне коробки»).

Пожалуй, эта дуальность хорошенько встряхнула и так уверенно развивающееся расстройство… Впрочем, тогда я не задумывалась над тем, что что-то не так, ловила экстаз от песен прославления, видения и слова, знаки и взгляды Божии. Сейчас я четко осознаю, что тот мой образ жизни сильно повлиял на меня: я не давала себе спуску, много училась и работала, тренировалась, жестко ограничивала себя в еде, регламентировала все духовные практики, анализировала каждое чувство, часто подвергала его критике и мучительно старалась исправить. Я была хорошей и, скажу откровенно, я скучаю по той себе. Сейчас во мне нет и половины той силы и того добра. Однако это все здорово в моменте, но — перспектива такого изнуряющего подхода обязательно скажется в будущем.

Правда, спустя два года после переезда в одинокий Питер, болезненного разрыва с единственным близким мне здесь человеком и постоянными бесплодными встречами с разными персонажами, что-то рухнуло во мне окончательно.

Я вылетела совсем из своей коробки.

Тогда я еще находила в себе силы благодарить Бога — в данном случае за то, что он забрал мою душу к себе (я так считала), а тело оставил на земле. Я отчетливо видела себя и свою жизнь со стороны. Иногда я терялась в знакомых местах и находила себя совсем не там, где помнила. Иногда я плакала без причины, но чаще ходила с покерфейсом. У меня не было друзей, зато на горизонте стала мелькать анорексия — ну, не совсем она, хотя без, простите, месячных я осталась на 2,5 года из-за желания быть похожей на главных фитоняшек страны.

Я плавала сознанием в вакууме, не осознавая, что вообще происходит на земле и веря в совершенно сверхъественное свое местонахождение. Плюс меня накрывали панические атаки, которые пугали всю кафедру, — а я просто не могла дышать. Бац — и все тут, никак дальше, ступор в груди. А это страшно — начинаешь накручивать, пытаться вздохнуть мелким захватом, от этого кружится голова и ты в темноте, но рыдаешь.

Денег — 0. Поэтому прямиком из Боткина я с направлением пошла к штатному психотерапевту в студенческую поликлинику. Он сказал вот что: «Помедитируйте и пообщайтесь с друзьями». Кстати, неплохой совет, только друзей тоже — 0. Я отдалилась и спряталась в своем внекоробочном вакууме ото всех, кто хотел со мной общаться.

С каждым днем становилось все страннее, отдаленнее и безразличнее. Я улетала все дальше и дальше, но меня спасла мама. Она просто приехала на пару недель, захватив пятимесячного брата, и встречала меня с универа, выгуливала в парке, кормила (много, но не всегда успешно). Я вернулась и увидела, что «внутри коробки» тоже может быть классно.

Такая острая отстраненность, стойкое отчуждение пришло ко мне после еще один раз — вылилось примерно так же, только без атрибутов веры. Просто пустая апатия и бесчувстование. Если поначалу такие состояния помогали мне вызвать в себе к жизни робота-менеджера, который мог херачить без чувств и усталости 24/7, то теперь они провоцируют лишь сильную тревогу, страх и апатию. Самое жуткое в этом ощущение то, что тебе нет дела до людей рядом, до ваших с ними взаимоотношений, до работы, даже пресловутого дела всей жизни. Вообще все кажется пустым, глупым и бессмысленным.

Но я борюсь. И чем чаще происходят «эпизоды», разные по интенсивности, тем ценнее те редкие моменты присутствия. Помню, дважды было самое сильное такое, когда я прямо-таки ощутила себя существующей! Первый раз — когда погладила О по шее сзади. Это тактильное ощущение сразило меня своей материальностью. А второй раз вот: сижу я как-то днем в ставшем на какой-то период родным баре «Терминал», пью зеленый чай с чабрецом, окна распахнуты, дождик начинается, Степа за баром ополаскивает бокал, боксер-постоянник потягивает свой американо и проверяет список учеников на соревы, чиркая в блокноте. На углу стойки стоят цветы, в (углу) — емкость с апельсиновой водой. По сиденьям возле столов нарочно небрежно разбросаны подушки. М в бежевой толстовке и со своей стильной котомкой на правом плече открывает деревянную дверь. Мимо бара по улице бегут люди без зонтиков, зато с сабами, едут такси, тупит «матис» на светофоре. Напротив курит кто-то, только что пообедавший в ближайшем ресторане. Бах — и я тут. Такие моменты запоминаются как нечто абсолютно особенное. Такие моменты драгоценные.

История 7. Анна

В самом начале хотелось бы пояснить: для меня эти «нюансы» не были восприняты камнем преткновения для коммуникации с людьми. А один из них и вовсе воспринимаю как забавную особенность.

Общепринятое понятие «Алиса в зазеркалье» — то ощущение (или, вернее, его отсутствие), при котором ты не понимаешь, какого ты размера. Вот ты сидишь — и чувствуешь себя уменьшенной копией самого себя: открываешь глаза, а на деле ты — гигантский. Этот эпизод обычно происходит перед сном или когда просто теряешься в пространстве. Недавно узнала, что это слабая форма сонного паралича, которая обычно сопутствует с паническими атаками.

Меня это ощущение сильно отвлекало от беспокойства — если это и была некая форма сонного паралича, то она настолько интересна в своем ощущении, что все тревожные мысли уходят на другой план и это все даже хочется прожить. Я живу с таким ощущением с самого детства — поэтому вне зависимости от состояния, стараюсь ловить в этом игру: ты можешь почувствовать себя разным — так прикольно. У моего брата же, например, такое состояние перетекает в тотальную панику, что, конечно, уже не так весело. Я же не испытываю настолько сильного дискомфорта и живу вполне спокойно.

Другой нюанс уже не такой забавный. Я не знаю, как его обозначают в психотерапии, и для себя называю его «ответвление от высокочувствительности». Это то, что не отпускает. То, что мешает защищать саму себя, то, что провоцирует бóльшую любовь к людям, нежели к себе.

С самого рождения я не представляла, как выгляжу. Я могла видеть фотографии и не узнавать на них себя, смотреться часами в зеркало и пугаться своего отражения. Это происходит не потому, что я стремная (у меня довольно миловидная внешность), а потому, что лейтмотивом ощущение: я говорю, смотрю — а кто-то чужой повторяет любое твое движение, слово, моргание. Восприняв все это в совокупности, я научилась смотреть на себя со стороны, как бы не своими глазами, а сверху. Когда я поддаюсь страху — видимо, таким образом психика пытается меня/себя защитить: я вспоминаю разных людей и слышу их голоса, иногда сразу несколько одновременно. Вот что самое страшное. Переживать это мне помогают разговоры и музыка. Иногда я проговариваю то, что происходит, занимаю себя каким-нибудь делом и все приходит в норму. От того, что до подросткового возраста я не представляла, как выгляжу, кто я и зачем, во мне сформировалась привычка чувствовать боль людей. Мне кажется, что это какая-то высшая форма эмпатии — и отнюдь не в хорошем смысле. Мне сложно отличить свои чувства от чувств других людей — и нужно прямо-таки заставлять думать в первую очередь о себе, а только после — обо всех остальных.

Я знаю, что я — не сумасшедшая, просто где-то вовремя не отработала эти нюансы, но уже могу с этим справляться. Безусловно, любая форма наркотиков мне противопоказана. На терапии я уже больше шести лет и мне необходимо всегда отслеживать свои состояния.

История 8. Диана

Я с детства живу в деперсонализации. Но узнала об этом примерно год назад — до этого я была уверена, что все люди живут так же.

Очевидно, она у меня появилась в качестве защитной реакции психики на регулярный сильный стресс и страх, так как я жила в деструктивной семье с буйными алкоголиками.

Всю жизнь ощущала свою эмоциональную тупость — все время казалось, что эмоции как сущность мне вообще не доступны. Не понимала, почему мои части тела не кажутся мне моими — постоянно приходилось себя щипать, бить по ляжкам, чтобы хоть как-то соединить разум с телом. Хорошо помню, например, как сижу в школе, смотрю на свои руки и — не понимаю, чьи они. И так всегда, до сих пор.

Раньше деперсонализация, кстати, ощущалась острее. Сейчас же я постепенно смиряюсь с тем фактом, что человек в зеркале — это я. Но порой бывает, что проходя мимо зеркала, я ожидаю увидеть там пустоту, а вижу (внезапно) человека — себя. Я даже решила, что мне нужно краситься и делать макияж, какие-нибудь прически как минимум просто для того, чтобы в процессе смотреть в зеркало. Иначе я могу неделями его игнорировать и вообще не знать, что у меня происходит на лице, голове. Это как раз из-за того, что я не ожидаю увидеть вообще хоть что-то в зеркале — зачем тогда вообще подходить. Но когда крашусь, имею возможность получить хотя бы какой-то контакт между оболочкой и внутренним «Я».

Деперсонализация ощущается как то, что есть «Я», а есть — «Диана» (физическая оболочка, живущая жизнь). Я просто наблюдаю за ее жизнью, как будто смотрю сериал. Все, что с ней происходит, отражается во мне именно как воспоминания о сюжете сериала. Мои воспоминания от этого не кажутся мне моими, я ничего не чувствую по отношению к ним — ведь это просто кино.

Однажды мне приснился сон, и думаю, он очень хорошо описывает мою деперсонализацию.

Во сне я была в подводном батискафе, в океане, где не видно дна, только вода и немного пробивающихся солнечных лучей сквозь глубина. Где-то далеко я вижу человека, зависшего на одном месте неподвижно, в позе эмбриона. Вокруг него — огромный косяк рыбы, который снует туда-сюда. Я подплываю чуть ближе и понимаю, что из батискафа я смотрю сама на себя. Этот человек в воде — и есть я. А рыбы — олицетворение людей, событий, жизни.

Примерно так я себя и ощущаю.

Стоит упомянуть, что у меня нет дереализации, только деперсонализация: мир — настоящий, а я — нет.

Иногда я вообще будто теряю контроль над тем, что говорю. Мой рот произносит предложения, ведет с кем-то диалог, и все это словно механическое, как у робота. Я просто слышу голос, выходящий из моего рта и думаю: «Это я сейчас говорю?» Если в таком состоянии диалог длится долго, то по окончании я могу его попросту не вспомнить. Потому что внутри не остается чувства, что я его произносила, что я контролировала все сказанное. Запомню только факт того, что он был.

Полагаю, что основная проблема для меня в деперсонализации заключается как раз в том, что я не ощущаю тело своим, что у меня очень сильно притупления эмоции, что периодически очень сильно теряю контроль над речью — кстати, при этом со стороны я выгляжу абсолютно нормально в диалоге, он четок и структурирован, однако сама я в такие моменты очень медленно думаю и долго составляю предложения.

Для себя в деперсонализации я вижу и плюсы: все стрессы переживаю гораздо легче людей со среднестатистической психикой. Ведь это не мои стрессы, это стрессы физической оболочки,

ее проблемы, а я — лишь наблюдатель

О деперсонализации всегда очень странно рассказывать — обычно люди вообще не понимают, что ты им объясняешь…

Родители, друзья и, в целом, окружение не замечали у меня слишком уж выдающихся странностей. Все необычное воспринималось как черты характера и особенности поведения: холодная, безэмоциональная, отстраненная, часто смотрит на руки и время от времени бьет себя по ногам — нормально, со всеми бывает.

Хочу также добавить: я также болею эпилепсией и биполярным расстройством (фазы депрессии и мании длятся от полугода до 2,5 лет) — деперсонализация сильно обостряется в депрессивный период, в маниакальный она тоже есть, но не яркая.

История 9. Николь

Дереализация — очень странная для меня тема, возможно, потому, что долгое время я (как оказалось) испытывала ее и периодически жила в длительных эпизодах.

Так как в целом я не отличаюсь здоровой психикой, то и определить что-то такое конкретное мне было сложно, как и попытаться облечь в слова то, что чувствовала. Этому способствовало еще и то, что на момент первых ее проявлений об этом никто не говорил, и я нигде об этом не слышала и не читала. Поэтому какое-то более или менее четкое понимание того, что со мной происходит, ко мне пришло в конце 2021 года.

Помню тот день и все события до сих пор: я, мой молодой человек и моя лучшая подруга решили сходить на новый фильм одного из моих самых любимых режиссеров — «Французский вестник» Андерсона. Как потом говорили мои психиатр и психотерапевт, какими-то спусковыми крючками скорее всего сработал то, что:

Я забыла дома очки и, даже сидя на первом ряду, фильм в моих глазах выглядел очень нечетким и размытым. Как во сне, когда не видишь деталей, все будто в дымке, а в лица — не можешь всмотреться.

Так как у меня ОКР и в целом я человек, который в своей голове все раскладывает максимально по полочкам, любит симметрию и тд (возможно, за это я отдельно люблю все ленты Уэса Андерсона), то некоторые раскадровки и сцены в фильме иногда казались мне настолько невероятно спланированными и красивыми, что я буквально не могла поверить в то, что нечто такое может существовать вне моей головы.

Мои сны очень яркие, с характерным порядком, красочными акцентами, странными сюжетами.

Видимо, все эти три пункта так сошлись, что в какой-то момент мой мозг решил, что все происходящее вокруг — еще один мой сон. Я помню свои мысли о том, что такого просто не может происходить в реальности, что невозможно чтобы кто-то буквально взял и вынул мои образы и ощущения прямиком из головы, которую в тот момент я смутно ощущала на плечах.

Тогда я примерно представляла что такое дереализация, но лишь на словах: я читала об этом в интернете, спрашивала у друзей и у психотерапевта. Но мне казалось, что это очень далеко от меня и уж у меня этого никогда не было и вряд ли будет. На всякий случай я запомнила что делать при дереализации, если вдруг это пригодиться моим близким или мне самой. Поэтому я начала сосредотачиваться на физических ощущениях: чем пахнет в кинозале и какая на ощупь обивка кресла, сколько пальцев у меня на руках — сосредоточилась и посчитала их, удобно ли я сижу и чувствую ли вообще свое тело в пространстве. Как оказалось, дереализация очень коварная и будучи в этом состоянии тебе кажется, что ты не чувствуешь вообще ничего. Будто ты просто представляешь в голове все ощущения, но по-настоящему их не чувствуешь. Даже такое простое действие, как сосчитать собственные 10 пальцев становится невозможно: ты не можешь сосредоточиться и кажется, что то ли ты сбиваешься, то ли просто не видишь резкой картинки. Как во сне.

Этот опыт дереализации был самый яркий и самый страшный, долгий и первый. Это была первая дереализация, которую я осознала и по-настоящему почувствовала, но, как оказалось, не первая в моей жизни. Я провела в тотальной уверенности, что я сплю, больше суток. И это было очень страшно и жутко. Сложно объяснить почему — в процессе ты не видишь исток этих чувств, при этом они тебя просто поглощают. Кажется, что происходит нечто такое, что ты не можешь контролировать, нечто жуткое, что держит тебя в этом месте и состоянии против твоей воли, ведь ты даже не можешь проснуться, что бы ни делал. Ты задыхаешься и тебе так страшно, а все вокруг плывет и сыпется перед глазами, как матрица. Только вот этот процесс будто не имеет конца.

Остальные разы были не такими яркими и длинными.

Иногда просто кратковременно казалось, что все вокруг сон, потому что я не помнила детально того, как оказалась дома или на работе. Ты будто очнулся в каком-то рандомном месте и времени и пытаешься понять что вообще происходит. Потом, конечно, вспоминаешь свой путь и что происходило до, но вот в моменте очень пугает. Иногда ты будто не ощущаешь свое тело или ощущаешь его очень искаженно.

У меня лет с 13 было ощущение, будто в периоды диссоциации я имею только очень хрупкую оболочку, вроде как яичная скорлупа, а внутри меня нет ничего, кроме бьющегося сердца, кома в горле и непропорционально тяжелой и большой головы. В такие моменты сложно двигаться и говорить, так как есть полная уверенность, что может сломаться шея или треснет эта хрупкая оболочка и от этого рассыпется все остальное.

С февраля я очень долго находилась в дереализации, где-то до середины мая в первый раз, и с августа — во второй. Просто происходили вещи, в которые я не могла поверить. Я пыталась логически себе что-то объяснить — и у меня ничего не выходило… А потом на одни нереальные события накладывались другие, а затем следующие, и мой мозг убеждался все больше и больше, что такого просто не может происходить и — включал на полную свою защиту, чтобы ты продолжал хоть как-то держаться.

Понять принцип работы дереализации в целом и относиться к ней спокойнее мне очень помогла мой психиатр. Сейчас такие периоды все еще происходят, но всепоглощающий страх непонятности происходящего ушел. Мозг в тяжелых или стрессовых ситуациях запускает такой процесс, чтобы сберечь психику, это — механизм, который помогает нам не сойти с ума. Благодаря ему адаптация откладывается будто бы «на потом», чтобы было время пережить происходящее или успеть с ним свыкнуться. Когда знаешь что происходит, становится намного легче.

Близким людям происходящее очень сложно объяснить. Особенно трудно рассказать в моменте о том, что именно не так — ведь, как минимум, ты не уверен, что люди вокруг вообще реальны, а не плод твоего воспаленного мозга. Мне в такие моменты очень помогает сразу сказать, что я нахожусь в таком-то состоянии, и обозначить ситуацию, если есть такая возможность. Если нет, то стараюсь найти спокойное место, где я какое-то время смогу побыть одна.

Рабочая для меня схема — это следить за дыханием, акцентировать внимание на физических ощущениях, что-то считать или же просто искать место для осознания собственной безопасности.

История 10. Алиса

Мне 22 года, я учусь на клинического психолога, практикую уже второй год.

Состояние деперсонализации и дереализации последний раз накрыло меня ровно год назад, поэтому сейчас насколько возможно, помню все это. Но не потому что оно было относительно недавно, а так как мне до сих пор страшно в него вернуться. Тревожно отслеживаешь

каждую мысль, каждое чувство, в поисках красного флага, который скажет: «Але! Пора к психиатру!»

Мои дереализация и деперсонализация проявились в рамках депрессии. Я работала в психологическом центре как психолог, училась в универе, была в этом центре тренером, параллельно училась тут же на курсах повышения квалификации. И такую нагрузку мой организм не выдержал…

Начала сильно уставать, чувствовала скуку от всего. Все, чем занималась, не приносило удовольствия. Мне казалось, что я просто устала. «Алиса, нужно всего пару дней дома посидеть, заняться любимыми делами»… я люблю рисовать, читать мангу — меня успокаивает это. Решилась прогулять день в универе — пыталась занять себя любимыми делами. Именно пыталась — у меня не выходило: они мне больше не приносили радости. Чем дальше вспоминаю, тем больше хочется плакать…

В итоге я стала просыпаться с болью во всем теле — будто ночью тебя пинали гномы. Не могу точно вспомнить, когда появились неприятные и болезненные мысли… на самом деле, мне тяжело вспоминать все это. Будто бы страшный сон, который ты пытаешься его рассказать кому-то.

Начинаешь думать, что все, что ты делаешь — зря. Пустая трата времени, денег, сил. Винишь себя в этом. Я просила прощения у семьи за то, что я такая ничтожная.

Кстати о семье — их участие в моей депрессии… было своеобразным. Я живу в Петербурге, переехала одна сюда учиться. Родители далеко. Когда я говорила родителям о том, как мне стало тяжело, я слышала только «Хей, хвост пистолетом, не вешай нос, намотай сопли на кулак!». А я не могу, я не могу взять себя в руки!

Винила себя за то, какой я ужасный друг. Мои близкие жалуются на жизнь, а я не могу им помочь…

Стала отдаляться от всех. Мне было тяжело общаться с людьми, я раздражалась, я уставала, я плакала. При виде сообщения во «ВКонтакте» я кричала: «ОТСТАНЬТЕ, НЕ ТРОГАЙТЕ!»

А то как я видела мир — просто не описать словами. Это не черно-белые картинки. Цвет остался, но ты его будто игнорируешь. Все слегка приглушенно, всетакое зернистое, нечеткое, будто смотришь через очки, диоптрии которых явно не подходят.

В какой-то момент я потерялась на пути из работы к метро, по которому ходила почти каждый день в течение целого года. Четко помню, как иду по парку, и вдруг чувствую дикую легкость, пугающую. Я оглядываюсь по сторонам, а все вокруг — нереальное. Я будто смотрю не своими глазами — а как наблюдатель, со стороны. Вижу себя, такую маленькую и никчемную, в огромном мире, который меня отторгает. Храм, который я вижу каждый день, стал другим. Река, деревья. Все другое. Оно в дымке, где-то в далеке, будто протянешь руку — а оно еще сильнее отдалится.

Где-то на фоне я понимала — со мной происходит что-то странное. Это не окей. Но я говорила себе: «Блин, ну ты психолог, ты видела людей в депрессии, ты с ними работала. Им хуже. Ты утрируешь. Ты хочешь привлечь внимание. С тобой не могло это произойти»

Рассказала о своем состоянии подруге — мы вместе с ней учимся. И она забила тревогу: «Алиса, ты болеешь! Ты не надумала это! Тебе реально плохо! Тебе нужна помощь!» А я все равно отнекивалась — ну нет, ну не может быть. Но случилась одна фраза от нее, которая навсегда осталась со мной — я даже часто говорю ее своим клиентам: «Это не твои чувства, это не твои мысли — они принадлежат болезни!»

А все чувства мои пропали. Они уходили в какую-то пучину внутри меня. Но вот гнилые мысли приходили — их-то пучина не забирала! Мысли о том, что живу я зря и, если и дальше буду жить, то только потрачу деньги родителей, займу чье-то место в мире. И что надо с этим заканчивать… Тут я вспомнила фразу подруги: получается, это не я хочу закончить жить, это говорит мне болезнь. Она — не я.

Я рассказала об этом всем маме. Видеть ее испуганное лицо было так страшно… И особенно страшно было услышать что-то, что сделает больно. Что это — глупость какая-то… Но мама — холодный человек, отношения с которой были всегда натянутые — сказала, что мне нужна помощь. Мама, которая во все это не верит, сказала записаться к психиатру. А еще она сказала вот что: «Всегда можешь нажать на паузу и дать себе время на передышку» Мы с ней висели на проводе по 2–3 часа почти каждый день. Я — лежа в кровати, плача не зная от чего, а она — с той стороны — говоря, как она переживает и как хочет помочь.

В эти дни я никуда не выходила из дома. Просто лежала — устала от «ничегонечувствования». Я устала от боли, все время была дома, а мыслями — будто в совсем другом месте. Не чувствовала себя живой,

не чувствовала себя здесь и сейчас. Я — где-то далеко…

У психиатра я плакала пустыми слезами. Рассказала о том, как плохо. В теории — надо реветь о том, как тебе ужасно невыносимо!.. Но мои слезы были какими-то пустые, как у куклы. Обезличенными. Когда возвращалась от него домой, мама написала: «Не хочешь приехать к нам?» В этот же день вечером я стояла в аэропорту с рюкзаком. У родителей я чувствовала себя огражденной от мира, от людей. Опять лежала на кровати. Иногда мама приходила ко мне, спрашивала, надо ли мне что-то, может, она приготовит мое любимое блюдо… А я лежала и мычала в ответ «мммм, не хочу» Она присядет рядом, погладит по голове и уйдет. На самом деле, я так ей благодарна. Пишу и плачу от того, насколько. Она приняла меня и мою болезнь, она поддерживала меня. Она тогда для меня была самым теплым человеком.

В таком состоянии я жила где-то 4 месяца. С осени и до Нового года. В декабре-январе мне стало легче. То, что раньше меня отторгало, сейчас принимает — я могу, как и когда-то, любоваться архитектурой по пути куда-нибудь, у меня появились силы вернуться к учебе. Я полностью отказалась от какой-либо деятельности в психологическом центре. Продолжила консультировать — но только под присмотром супервизора. Я не брала новые курсы и следила за тем, чтобы не нагружать свои дни.

Спустя год, то есть сейчас, я опять обучаюсь. Теперь у меня теперь есть четкие правила:

Сон. Он должен быть стабильным — не так, что то в 11, то в 3 ночи. Я стабильно ложусь до полуночи.

Баланс работы и отдыха. Я раскидываю свои дела на неделю. Один день обязательно должен быть посвящен только мне. Я буду гулять, смотреть сериалы, сгоняю в «Мак» или пекарню — одна. Общение — это тоже про ресурсы и их затраты. А выходной — это день, когда я заряжаюсь.

Я смогла справиться с болезнью. И если это опять случится, то справлюсь опять.

История 11. Елена

К сожалению, я уже очень давно нахожусь на лечении, сменила много врачей, лежала в ПНД и о дереализации слышала от других пациентов. Думала, что меня это никогда не коснется.

Этим летом у меня случился серьезный конфликт с семьей (в основном, с мамой), я постоянно об этом думала, прокручивала в голове разговоры, очень переживала и спустя месяц такой нервотрепки случился первый приступ. Изначально не поняла, что происходит: был клиент, и я отмахнулась тем, что просто упало давление, и продолжила работу.

Через день случился еще один, после звонка матери. Я сидела на кухне с молодым человеком и поняла, что что-то не так. Опять списала все на давление и ушла в ванну. Я просидела несколько часов, пока не остыла вода. Казалось, что у меня обнаружились какие-то проблемы со зрением, изменились цвета — на все смотрела будто бы из-за спины, как будто меня вытолкнули из тела. Поняла, что не справлюсь самостоятельно, пришла в спальню, закрыла дверь. Молодой человек нашел меня на полу, в слезах, зажимающей уши. В квартире ничего тогда не работало, была полная тишина. Мне казалось, что звуки выкрутили на максимум и что вот-вот из ушей пойдет кровь. Следующей стадией стала паника. Ты видишь все не так как обычно, стены надвигаются на тебя и размеры вещей становятся непонятны. Я боялась, что это никогда не закончится. Все это время мой молодой человек сидел рядом, пытался успокоить и поддерживал диалог, не давал мне молчать и уходить в себя. Если честно, это были самые страшные четыре часа в моей жизни.

На следующий день я начала читать статьи, списалась с психиатром. Появился панический страх этого состояния. Я думала что у меня шизофрения или опухоль в мозге.

Самым главным советом в борьбе с этим состоянием было

«перестать паниковать» — звучало как издевка.

Следующий приступ пришел через пару дней. Молодой человек снова был рядом, так же успокаивал и помогал справляться с паникой: шутил, что мне не надо тратить кучу денег на наркотики, потому что мой мозг сам мне это выбрасывает — я ему описывала, как странно все выглядит и что я смотрю на него, а он размером с детскую куклу

(минутка позитива, да!).

При дальнейших приступах я старалась не паниковать, а прислушиваться к своему состоянию, пусть даже это и очень сложно.

Последний приступ застал меня в одиночестве — это то, чего я боялась. В тот день я прекратила общение с матерью, пошла в бар, пива выпить не успела — накрыло. Я смотрела в стену, прокручивала в голове разговор с матерью. Ощущение было такое, будто все мысли в голове сплелись в комок, а ты по ниточке выдергиваешь нужные. И чем больше думала о разговоре, тем хуже становилось состояние. Я поняла, как это работает и просто расслабилась — примерно через час-полтора все прошло. В этот раз не было никакой паники, но были сильные изменения пульса в моменты ухудшения состояния (до 35–40 ударов в минуту).

Как только я нашла и убрала причину моего большущего стресса, приступы пропали, их нет примерно полтора месяца — и я очень рада этому факту.

Реакция близких, наверное, тоже тяжелая история: я видела такой же страх в глазах партнера, как и у меня. Он ничем не мог помочь и очень переживал за мое состояние. Друзья были в шоке, мать сказала, что я все придумала.

А ощущения — действительно похожи на наркотическое опьянение. Я бы сказала — один в один (однажды я купила травку — было точно так же). Тяжело справляться с паникой, потому что приступы наступают очень неожиданно, и ты действительно ничего не можешь сделать, чтобы себе помочь — только сидеть и ждать, когда отпустит.

По словам моего молодого человека, я выглядела жутко в такие моменты: глаза чуть не выпадали из орбит, зрачки были расширены, я практически не моргала, не шевелилась.

Главное, наверное, было осознать и принять, что это — защитная реакция организма (хотя поначалу кажется, что сам организм и решил тебя убить).

Мы больше это не обсуждаем, стараемся не касаться этой темы, так как для нас это стало серьезным испытанием.

История 12. Женя

Меня зовут Женя, мне 27 лет, и у меня с детства бывают приступы деперсонализации. Иногда раз в неделю, иногда каждый день по нескольку раз — в зависимости от состояния. Обычно они короткие, не больше часа. Исключение из этого правила было в моей жизни только один раз.

Шесть лет назад, после выхода из абьюзивных отношений, у меня началась тяжелая депрессия — я боролась с ней практически четыре года. Достигнув ремиссии, решила закрепить эффект и начала заниматься психотерапией. Так я узнала, что все это в моей жизни происходит не просто так — у меня пограничное расстройство личности.

(5 лет)

— Мама, а что это такое? Я забыла, как жить. Как будто бы сейчас с Луны прилетела, и вы все тут уже давно живете, а я вообще ничего не знаю…

Смотрю на свои руки. А они не свои. Ноги идут сами по себе. Это я? Нет, это не я. А кто тогда? Не знаю. Я исчезла — и словно никогда не существовала. И не существовало жизни вообще, не было самой идеи жизни. Что такое «жить»?

(12 лет)

— Ты следующая, давай свой диск, — говорит мне диджей.

Я неловко поднимаюсь по ступенькам и протягиваю ему руку. Уже не свою руку.

Ух, и зачем я вызвалась выступать с этим танцем. Ну да, я вообще-то занимаюсь танцами, но тут, похоже, погорячилась. Я ведь вообще не создана для сцены. Но сейчас уже поздно. Сказала, что сделаешь номер на лицейской весне, значит, иди до конца.

Тишина в актовом зале. Первые аккорды песни. Я выхожу — точнее, оно само выходится. А потом начинается танец. Ни единого движения не помню — но тогда откуда их берет тело? Какое движение будет следующим? Не оступлюсь ли я? Заметили ли все, что я — не я?

Смотрю в зрительный зал и не вижу ни единого взгляда. Всех заволокло пеленой, и эта пелена меня защищает. Если я не существую — я в безопасности. Надо мной не сможет никто посмеяться, если я забуду танец. Над кем смеяться? Меня просто нет. Я никогда не жила.

(19 лет)

Я лежу, прижатая к полу, и пытаюсь дышать. Не помню уже, с чего начался этот разговор, — в голове сплошной бардак. Да и как ему там не быть, если Н. вечно цепляется за все что угодно, раздувает

и переворачивает с ног на голову? Или это только мне так кажется…

Ничего уже не знаю, честно. Сейчас просто хочу, чтобы он меня отпустил и перестал выносить мозг.

— Давай закончим уже, в чем суть разговора-то вообще?

— Суть разговора в том, что ты опять…

— Я опять говорю, что это моя подруга, и я буду обсуждать с ней наши личные дела.

Удар по голове, а потом удушье. Это меня сейчас взяли за шею? Как я здесь оказалась? Опасно ли это? Что будет со мной?.. Кто такая я? Кто этот человек? Так, подожди, я встречаюсь с ним уже полгода, и мы пришли к нему домой, чтобы заночевать после прогулки. И все опять пошло-поехало.

— Я тебя спрашиваю, ты почему удалила переписку? Что вы там такого обсуждали?

Мутновато. Шум в ушах. Что надо сказать-то? Я вообще с кем-то успела подружиться? Я не знаю, как жить, потому что никогда не жила, только он этого не знает.

— А, ну значит, обсуждали что-нибудь интересненькое. Чтобы дальше быть в курсе, я сейчас меняю твой пароль сам и тебе его напишу. Теперь у тебя вот такой пароль. Другого не будет.

…А буду ли я? Буду, я всегда потом возвращаюсь, меня обычно недолго нет. Правда, потом буду не только я, но и боль будет. А сейчас ничего нет, как нет и самой жизни. И это, кажется, к лучшему.

(22 года)

Я просыпаюсь рано утром и поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто лежит рядом со мной. А рядом со мной чужой человек. Мне явно не стоит лежать так близко рядом с ним, это опасно.

Неважно, что я живу с Александром уже целый год, и он водит меня по врачам, пытаясь вытащить из депрессии. Сейчас я вижу его впервые. Пусть я многое знаю о нем, он мне чужой.

Мне надо прийти в себя, пока он не проснулся. Нельзя, чтобы он хоть что-то заподозрил — мое плохое состояние его расстраивает. А расстраивать Сашу я не хочу — я люблю его. Вернее, знаю, что люблю. Где-то там, в глубине души, на том месте, где теплился этот огонек, сейчас пустота и страх. Но я надеюсь, что еще смогу что-то почувствовать. Не только к Саше, но и к миру вообще.

Я чувствую, что Саша дает мне руку, но не могу протянуть в ответ свою. Потому что лежу в гробу, и надо мной полтора метра земли. Порой я что есть мочи колочусь в крышку гроба, надеясь выбраться, а порой только вяло скребусь.

Я должна была выбраться, пока не кончится воздух, но сегодня он кончился. Я ухожу, чтобы не делать человеку больно.

(27 лет)

Женя, посмотри на свои руки. Ты где сейчас находишься? Кто этот человек в соседней комнате?

Это Артур. Я с ним уже три года живу. Все хорошо, он не причинит никакого вреда, ты можешь вернуться. Ты можешь не отключаться, не уходить от своих ощущений. Да, я понимаю, что на месте пустоты, которую ты чувствуешь, будет огромный страх, только он абсолютно беспочвенный. Тебе почудилось что-то из прошлого, но сейчас все по-другому. Он не причинит тебе вреда. Это родной человек.

Комок в горле — и слезы текут по щекам. Выхожу из темной комнаты и обнимаю его. Все хорошо. Даже когда я есть, я в безопасности.

История 13. Ева

Впервые обнаружила у себя дереализацию где-то года 3 назад, но началось это значительно раньше, наверное. Мне всегда казалось, что это не моя жизнь. Я помню момент из детства: тогда я как-то накосячила (совсем не помню, что я сделала) и спряталась за диван. Бабушка стояла передо мной с тапком и ругалась. Вроде бы даже ударила, я не помню. Но мне было все равно. Несмотря на то, что я тогда очень боялась физического наказания, пряталась за диваном, я ощущала все так, будто я в игре. будто, если я отвернусь, то ничего не произойдет. Думаю, примерно в тот момент все и началось…

А может, это было со мной всегда.

Мои близкие никак не отреагировали, родителям было все равно и конкретно об этой проблеме мы не говорили — хотя для меня это, честно говоря, не проблема, а наоборот, спасение. Если бы я ощущала реальность, я не думаю, что я бы была жива.

Дереализация влияет очень положительно на мою жизнь. Так вышло, что я в весьма странной ситуации: живу в антисанитарии с тараканами, и очень боюсь такой жизни, она мне противна. Но благодаря тому, что не ощущаю реальность, я не чувствую, что это моя жизнь. Я не знаю, почему, но мне кажется, что я ощущаю, будто живу в комфортном и уютном месте, в том, где хотела бы жить. Благодаря дереализации я ощущаю себя спокойно в обществе — обычная я не смогла бы даже ходить на учебу, боясь, что все узнают, как я живу.

Раньше «приступов» дереализации было намного меньше, чем сейчас. Когда-то мне постоянно было жутко и тревожно, страшно заходить домой, мыться или спать. Раньше я ощущала, что это я и что это я так живу. Но сейчас я живу… в дереализации. Очень редко возвращаюсь в реальность, и меня это, в целом, устраивает. С дереализацией я никак не справляюсь — не хочу справляться. Она помогает мне жить, наверное.

История 14. Мира

Меня не мучает состояние дереализации, оно появляется довольно редко. В основном, это происходит после того, что я просто зависаю во время разговора или рутинного дела — я смотрю в одну точку, а затем в моей голове возникает удивление, типа «Ого, вода реально существует!..», «Еб**ть… я нахожусь в доме на 4 этаже». Это смешит меня и окружающих.

Но если я нахожусь одна и состояние мое довольно апатичное, то, поймав себя на подобной мысли, я могу хорошенько так загрузиться. Мир кажется нереальным — как на стремных размытых фотках. Как будто я всегда видела окружающую обстановку и людей, а тут они стали непонятными и будто вымышленными. Как будто просто реалистичный сон или видео. Такое бывает редко, и я от этого не страдаю, к счастью.

Но могу понять тех людей, у кого это выражается чаще и сильнее… В таком случае это состояние действительно может быть мучением.

История 15. Диана

С дереализацией и деперсонализацией я сталкиваюсь довольно часто. Сейчас мне 24. Первый эпизод, который я могу вспомнить, пришелся на мои 10–11 лет.

Помню, мы с мамой были в продуктовом магазине. Она покупала что-то, а я пристально смотрела на витрину с мороженым. В какой-то момент мое поле зрения сузилось, я видела лишь небольшой участок витрины. Я смотрела на витрину, уткнувшись взглядом в одну точку. Все было черно-белым. Голоса и остальные звуки казались такими далекими, будто я находилась под водой. Казалось, что я меня — нет, а все вокруг такое странное и похожее на сон. Это длилось не дольше минуты. Удивительно, но то состояние совершенно не испугало меня, лишь вызвало интерес.

Сейчас эпизоды дереализации посещают меня регулярно, как минимум, раз в неделю. Длятся они недолго, обычно от нескольких минут до получаса. Непривычно долгая дереализация длилась около 3 часов, а деперсонализация несколько дней (не больше недели).

«Приступы» дереализации протекают по-разному. Чаще всего это выглядит так.

Поле видимости сужается, цвета искажаются, тело чувствует себя как-то странно, но непонятно, как именно. Все кажется ненастоящим и похожим на сон. Я не понимаю, правильно ли складываю буквы в слова, а слова — в предложения. Появляется ощущение, что я говорю что-то бессвязное. Возникают сомнения, что все это происходит в действительности. Я теряю связь с миром, чувствую, что нахожусь не здесь, что все как-то неправильно. Сейчас я пишу этот текст и испытываю то же самое.

Иногда «дереализации» случаются в шумных местах, вроде торговых центров. Все вдруг отдаляется и тускнеет, звуки становятся глухими и далекими, все мое внимание концентрируется на мне, а остального мира будто не существует. Если в этот момент кто-то говорит со мной, я не могу разобрать речь или хотя бы сосредоточиться на ней.

Иногда я могу выпадать из реальности в полную пустоту, когда слушаю кого-то. То есть в какой-то момент обнаружить, что не помню последние несколько секунд монолога собеседника, будто мозг просто отключился на мгновение. К счастью, такие штуки длятся действительно не больше нескольких секунд.

«Деперсонализации» проходят довольно лайтово. Я никогда не видела себя со стороны или что-то подобное. Обычно просто могу поймать себя на том, что делаю что-то автоматически, что мои руки будто и не мои, что тело выполняет какие-то действия, а я просто наблюдаю за этим. Как у Хаски: «в одиночном кинозале через дырки в черепной я наблюдаю ебанутый новый день очередной». Еще деперсонализация может проявляться полной потерей любых эмоций. Просто смотрю на себя, вокруг себя и не чувствую абсолютно ничего. Вижу, как тело продолжает что-то делать, как что-то происходит вокруг, но мое сознание отдельно от всего этого, оно просто незаинтересованно смотрит.

Когда такие состояния начинаются, я понимаю, что это такое и что это продлится недолго. Вероятно, именно поэтому я не испытываю тревоги или особых неудобств. Да, это неприятно, но вполне выносимо.

История 16. Кира

Диагноз «деперсонализация/дереализация» (вместе с депрессией) психиатр мне поставил вместе чуть более двух лет назад. Я пришла к нему потому, что меня замучили панические атаки, хроническая усталость и отсутствие ярко проживаемых чувств и эмоций. Я имею в виду это пресловутое «ничего не радует», однако, меня ничего и не огорчало, не волновало и не восторгало.

В реальной жизни и именно в общении с людьми я либо механически отыгрывала эмоции, не испытывая их на самом деле, либо даже и этого не делала — просто сохраняла каменное лицо. Нет никакого чувства «нереальности» или отчужденности. Я осознаю, что все происходит на самом деле. Но я плохо помню свою жизнь. В прямом смысле этого слова я живу практически одним днем. Я не помню своего детства, не помню большинства путешествий, которые мне родители устраивали с раннего возраста, чтобы расширять мои рамки восприятия. Я не помню и важных событий, и важных дат, которые происходили со мной или с семьей.

Но зато я помню всю историю Российской империи, двух мировых войн, историю европейских стран, Штатов. Могу наизусть воспроизвести почти любую песню, которую хоть раз услышала или дословно, с репликами пересказать и по кадрам воспроизвести советские фильмы, любимые сериалы, книги. Моя память держит в себе формулы вышмата, выдержки из законодательства — что угодно, кроме моей собственной жизни. Я как будто проживаю ее так поверхностно и без вовлечения, что мозг не видит смысла даже запоминать хоть что-то. Когда мне рассказывают о том, что было со мной когда-то, даже если это что-то невероятно прекрасное или ужасное, я не чувствую ничего. Ну было и было — чего бубнить-то.

Это сказывается на эмоциях. Я могу легко расплакаться при просмотре фильма или мультика, переживать или радоваться за персонажей. Но ни смерть члена семьи, ни какое-то радостное событие у друзей не вызывает во мне даже колыхания. Я могу порадоваться «головой», начать думать, как можно решить чью-то проблему, попытаться помочь, но эмоционального вовлечения при этом нет. Если отбросить приличия, то мне правда все равно. И единственное чувство, которое я испытывала — это стыд и чувство вины за то, что мне все равно.

Кроме выдуманных другими реальностей, я обожала пребывать в тех, что я создала или воссоздала сама. Я не могу просто себя куда-то перенести — мне надо отключить потребность части мозга в какой-то деятельности. Поэтому я могу часами сидеть в телефоне, решая судоку. Цифры не буквы, поэтому решая на автомате судоку разной сложности, я как будто перенаправляю свою логику в одно место, а сама параллельно переношусь в любое другое.

Это может быть настоящее время или прошлое, альтернативная реальность или вселенная из книг, фильмов. В процессе этого временного забвения я успеваю прожить целую жизнь с выстроенной историей, диалогами, развитием событий и кульминациями. Трудно вывести себя из этого состояния, ведь такая реальность в моей голове для меня куда привлекательнее. Это состояние абсолютного контроля над реальностью, над собой в этой реальности — потому что все в моей голове. Нет неопределенности, беспомощности.

Часто я могу себя перенести в примерно то же состояние с помощью музыки и пребывания на природе. Лес, поле, парк. Это тоже будет заключаться в проживании цельно выстроенного сюжета, но будет выглядеть как клип на песню. Таких композиций у меня около 50. Их я могу переслушивать вечно, и видеть в этот момент я буду только тот сюжет, который один раз выстроила в голове когда-то давно.

В целом, с этим диагнозом жизнь ощущается как необходимость отбывать наказание в реальности, не в серой, конечно, но в беспокойной, сухой и неопределенной. А где-то там, совсем рядом, в моей голове существует множество миров, где я могу общаться с людьми, которых уже нет или до которых сложно дотянуться. Где я могу полностью контролировать происходящее и проживать эмоции.

Ввиду ограниченной просвещенности моей семьи в теме ментального здоровья и того, что живу я отдельно, не могу сказать, что родители вообще как-то отреагировали. Их скорее испугал диагноз «депрессия», потому что в него они верят. А остальное для них уже вне зоны досягаемости. Не могу сказать также, что я пытаюсь с этим как-то справляться. Это настолько ощущается как часть меня, что сложно представить себе жизнь другой. Думаю, что постановка диагноза была лишь формальностью — я была такой, сколько себя помню (что забавно говорить, ведь я не помню).

Из того, что можно подвести под попытку исцеления — я регулярно занимаюсь с психотерапевтом. Это помогает, но такое воздействие временно и неустойчиво. А еще я завела собаку. Животные вообще, и мои собака и кот в частности, удерживают меня в реальности и вызывают яркие чувства. Я люблю их больше жизни, забочусь, переживаю. Взяла собаку трехнедельным щенком и не расставалась с ней целый год. Когда возникла возможность поехать в небольшой отпуск и надо было оставить ее на даче, я начала рыдать как не в себя еще в машине. Плакала не переставая несколько часов, так необычайно больно мне было оставить ее. По итогу, все отменилось, я никуда не поехала, прилетела как угорелая обратно на дачу к собаке. Меня не было с ней меньше суток, но мы так плакали, обнимались и радовались, будто не виделись год.

Естественно, мои животные не ограждают меня полностью от уходов в выдуманные миры, но они всегда ждут меня в реальности и помогают проживать жизнь хоть с какими-то положительными эмоциями.

История 17. Ангелина

Дереализация (далее просто «дереалка») и деперсонализация — это то, с чем я сталкиваюсь каждый день, но диагноза соответствующего не имею.

Каждое мое утро начинается не с будильника или с кофе, а с мысли о том, «где я нахожусь», «какой сейчас год» и «зачем и почему это происходит». А происходит ли вообще?

Состояние дереалки проследует меня с самого утра, в течение часа которого я трачу, к сожалению, не на завтрак, а на попытку осознать, что вообще случилось, а заканчивается вечером, — пересозданием происходящего за день и попытка разделить события на то, что действительно было и то, что я могла лишь «чувствовать». В подобные моменты очень сложно осознать что происходило за день, а происходило ли вообще, восприятие времени стирает любые

границы и единицы, называемые людьми «час», «день», «минута»…

Находясь в подвешенном состоянии, в приступе, ты скорее хочешь снова почувствовать это время физически (не особо помогает, но я испытываю потребность пересчитывать свои шаги, вдохи, смотреть на руки или часы, отсчитывать секунды, чтобы осознать реальность происходящего). Мир расслаивается.

Еще один очень важный пункт: когда я нахожусь в дереалке, мое мироощущение стирает абсолютно любые рамки восприятия и выдает ужасную картину: на ментальном уровне весь мир составляет из себя слои, их невозможно увидеть, невозможно очертить даже примерно, где начинается один, а где заканчивается другой. Есть только ощущение, что ты плаваешь в этом слое, а та толпа людей — в другом. На пешеходном переходе время тянется дольше, а у вон того дерева мир более равнодушен, а значит, добр к тебе.

То же и с телом — довольно часто ощущаю, что нахожусь вне его или что я сама по размеру меньше или больше. Лично у меня постоянно отнимает ноги — я абсолютно не могу шевелить конечностями.

Дереалки часто перетекают в панички (панические атаки — прим. Ж.Т.) — мое мироощущение впадает в крайность, отрицает любую реальность. Например, часто я считала, что у меня есть до бесконечности попыток много умереть и сделать это — как раз плюнуть. Или что я нахожусь под куполом, в котором время идет совсем по-другому. Или что в этом мире я сам господь бог и все происходит только по моему желанию или по моей вине. Плюс приходит осознание, что у каждого человека своя жизнь, и она течет без меня, как и жизнь планеты, как история и время, которое режет без ножа.

Из практики самоанализа могу сказать, что такое поведение моей нервной системы может быть обусловлено одной единственной причиной: в детстве я пережила несколько травм буквально за один год, и единственным моим спасением, как десятилетнего ребенка, была лишь возможность отрицать, что это произошло со мной (от того и деперсонализация), либо сам факт травмы.

История 18. Андрей

Дереал (дереализация — прим. Ж. Т.) и деперсонализация начались на фоне депрессии. Было немало причин, многое навалилось одновременно и меня подкосило. Это все ментально и физически истощает плюс вызывает бессонницу.

Деперсонализация

Вообще всегда было какое-то неприятие своей внешности с детства из-за низкой самооценки. Я не смотрелся в зеркало — было именно неприятно. Но ничего слишком жесткого. Однако когда началась депрессия, это выстрелило следующим образом: мне стало плохо психологически, но для этого не было объективных причин, и я себя ощущал заболевшим, будто у меня простуда, только ментальная. Из-за этого я злился на себя, на свое тело и мозг, который меня терзает. На фоне всего как раз и начал усиливаться разрыв между «Я» и «Тело», тем, как вижу себя сам и как меня видят другие, и так далее. Было мучительно думать о том, что я не контролирую себя, свое тело, не могу выбрать кем мне быть, раздражало то, что люди меня видят мной, а не Мной.

Мне стало мерзко смотреть на свое тело, на руки и так далее. Не из эстетических соображений, а именно из каких-то идейных. Я не узнавал в этом себя, не ощущал тело своим, оно ощущалось как бремя, наказание, как что-то относительно меня внешнее и чужеродное. Смотреться в зеркало было вообще невыносимо. Когда видишь свой взгляд — молодого парня двадцати лет, а внутри ты себя чувствуешь мертвым — это как-то вообще не стыкуется. Короче, это переживалось прям тяжело.

Но, в целом, с этим можно работать. Условно понятно, как обрести контроль над своим телом, сделать его своим и так далее. Это еще достаточно интуитивно понятно как с этим бороться в отличии от…

Дереал

Тут сложнее. Явления вроде и одного порядка, и все же нет. Дебютировало так же — от истощения. Ощущается так, словно ты не спал несколько суток, вот только ты-то спал. Пропадает ощущение перспективы, сложно сфокусироваться на чем-то — из-за этого реальность как бы плавает, вестибулярный аппарат шалит, ты ощущаешь себя как бы парящим по миру, который плавно обтекает тебя и расплывается.

Еще есть визуальные артефакты. Знаете, смотришь на яркий свет, а потом темная точка видна некоторое время, куда бы вы не смотрели. Вот что-то похожее, только без яркого света: какие-то беспричинные теневые пятна мимо проносятся, на краю зрения как бы; полосы на реальности — как на низкочастотном телевизоре помехи; или световые частые блики бегают. И это не галлюцинации. Это — бессмысленный обман зрения, и он есть будто бы только в зрении, но это все равно напрягает. Опять же — словно на солнце посмотрел — просто баг мозга, но раздражает…

История 19. Лана

Чувствую себя так, словно выпадаю из реальности и нахожусь где-то между «я существую» и «я сплю», не могу воспринимать происходящее адекватно — это как теряется нить разговора, но только всего того, что вокруг.

У меня есть частые проблемы с памятью — из головы могут стереться целые дни. Даже сейчас мне трудно вспомнить какие-то детали сегодняшнего дня, кажется, будто я где-то глубоко в себе, в своих мыслях и не могу достучаться до реальности.

Нередко кажется, что все происходит не со мной — это другой человек говорит, двигается… Потом я прихожу домой, стрессовая обстановка исчезает, мне становится легче воспринимать себя.

Также сложно испытывать эмоции, будто бы у меня вообще нет чувств, все пусто, скомкано, проходит то ли слишком медленно, то ли слишком быстро — сижу я, и вообще ничего. Даже если произойдет что-то хорошее, настроение не поднимется, его ведь и не существует вообще. Негативные эмоции тоже какие-то неяркие — я плачу, но могу за пару секунд успокоится, поняв, что по факту ничего не ощущаю должным образом.

Я не понимаю, что происходит.

Все такое… странное? Бесцветное, хрупкое. Мои фантазии более интересные и яркие, чем окружающий мир. Я пропускаю чужие действия и то, что происходит рядом со мной, вообще все это…

Я села смотреть неинтересное кино? Меня вообще не существует в комнате, я просто что-то, и события проходят сквозь меня?..

История 20. Лейла

У меня диагностированы депрессия и тревожное расстройство, а дереализация проявляется периодически приступами.

Лет в 15, когда я еще профессионально занималась биатлоном, я заболела пневмонией и выпала из тренировочного процесса на год. До конца восстановиться организм не успел, меня отправили на тренировки — тренер сказала, что вольюсь и все будет нормально. Я не до конца поправилась и не влилась, не могла справиться с нагрузкой, плюс меня очень угнетало то, что я больше не вывожу. Что я не такая, как раньше — особенно в сравнении с остальными.

Меня не очень-то любили в коллективе: я была самая младшая, но при этом очень сильная, а тут вышло, что уже никакая не сильная. Пока остальные заканчивали четвертый круг по трассе, я еле как ехала (по сути пешком шла) первый, все оборачивались на меня, а у меня темнело в глазах, было предобморочное состояние, я почти не могла даже стоять на ногах (почему-то тренеров это не особо волновало, и они считали, что все идет по плану).

В итоге я настолько вымоталась физически и морально, что в какой-то момент перестала отдавать отчет в своих действиях. Это воспринималось так, как будто я смотрю кино, или просто смотрю на себя как бы со стороны. Ну или как видеоигра от третьего лица. Все действия (катание на лыжах, другие упражнения) я выполняла как-то механически, как будто тело само это делало, а я просто наблюдала, и немного теряла связь с реальностью и происходящим — в этот момент в голове все путалось. Ощущения чем-то похожи на то, когда ты долго лежишь в одном положении и перестаешь чувствовать свою ногу или руку, потому что долго не двигаешься и как будто забываешь об их существовании, что ли. Или как если потрогать одну свою часть тела другой частью тела, которая онемела.

Это состояние подпитывалось монотонностью движений при езде на лыжах, холодом, мерзкой однотипностью пейзажей и какой-то туманной серостью вокруг. Я отчетливо помню, как думала, что вот сейчас упаду прям здесь и не смогу встать, но почему-то продолжала очень медленно плестись вперед, повторяя одни и те же отточенные движения, как будто это вообще не я плетусь, а оно само, ведь сил то у меня уже не оставалось, да и голова кружилась. В общем было неприятно, некомфортно и немного страшно, а повторялось это на каждой тренировке. Но я не слишком глубоко об этом задумывалась тогда, потому что была еще маленькая. Потом я не выдержала и — бросила спорт.

Другая история. Из-за того, что я на протяжении некоторого времени зациклена на мысли, что я ни в одном месте, ни дома, ни у парня, ни в общаге, ни у подруги, не чувствую себя уютно и хорошо, так сказать «в домике», я постоянно во всяких этих местах застреваю на мысли «что я тут делаю». Когда сильно зацикливаюсь на этом, я теряю связь с происходящим и не понимаю, что вообще вокруг происходит. Появляются мысли «что это, почему я здесь и зачем, что это за место и что я здесь делаю, почему я на это трачу время, если чувствую внутри пустоту и дискомфорт».

Мы с парнем периодически снимаем номер в отеле и остаемся там на сутки, чтобы хоть где-то побыть вместе. Несколько раз было так, что я сидела там на полу в туалете и не понимала, где я вообще сижу. Там стены такого странного уродского фиолетового цвета, или, может, фуксия. Это какой-то дико странный цвет для стен туалета, а они по-дурацки яркие и бьют по глазам. Я помню, как пялилась на них, и думала, что за бред, это какой-то абсурд, что я тут делаю. Но при этом у меня в голове не было альтернативы, где бы я могла сейчас быть, если не здесь. Окружение немного расплывалось, возможно, потому, что я залипала в одну точку на этой фиолетовой стене… в двух словах, все вокруг в этом маленьком туалете казалось максимально странным.

Не знаю почему, просто казалось прям до смешного странным!

И я пару раз прям истерично полусмеялась-полуплакала.

Тогда я еще не начала в терапию, было очень тяжело, и, соответственно, строить отношения с парнем было непросто — в таком-то моем состоянии. Мы их еле как вывозили. Вероятно, это как-то взаимосвязано.

История 21. Виктория

Сейчас мне 25. Началось все, когда мне было 12–13 лет, а может, и чуть раньше, точно сказать уже не могу. Это происходило приступообразно — вдруг ни с того, ни с сего казалось, что все вокруг ненастоящее, что люди, в том числе родители, — это механические манекены, куски мяса, обтянутые кожей, которые говорят, двигаются неестественно, ненатурально, как будто ими кто-то руководит и у них нет своего сознания. Потом резко присоединилась деперсонализация: при взгляде в зеркало стало казаться весьма странным и абсурдным, что вот это — я, что это мое отражение, мое тело, появлялось чувство отчужденности от своего тела, от своих эмоций. Также резкими вспышками присоединилось ощущение странности и абсурдности того, что вот это — моя жизнь, она длится, я ее проживаю, что казалось очень неестественным, нелепым, подстроенным. Также бывали ощущения, мысли, что существование, в принципе, противоестественно, что меня, мое сознание (которое, в свою очередь, тоже неестественно) как будто «вбросили», «запихнули» в реальность и — заставляют существовать.

Все это сопровождалось страхом, даже ужасом. Хоть приступы длились не более получаса, они оказывали очень сильное впечатление. По-моему, о них я никому не говорила — ни родителям, ни друзьям. Во-первых, мне казалось, что это нормально, что все так воспринимают реальность, хотя странно, что никто об этом не говорит, что об это так мало данных в интернете (ведь я сразу нашла и прочитала, что это вариант нормы, особенно, у подростков), что люди не вопят постоянно от ужаса — мне вот очень хотелось.

Стала интересоваться различными научными и околонаучными философскими, эзотерическими теориями мироздания, чтобы приблизиться к пониманию того, что же вообще тут происходит, в этом мире. Ведь раз что-то обращает на себя внимание, как то: странность и неестественность существования себя, существования мира, людей, сознания, — то это нужно исследовать и понять.

Вне ярких приступов оставалось и остается (сейчас таких ярких, ужасающих приступов с ощущением, что я вот-вот сойду с ума нет, лет с 15–16, наверное) легкое фоновое ощущение, осознание странности и сомнительной реальности происходящего, окружающего мира, себя, которое можно сделать чуть ярче, громче, если об этом вспомнить или подумать.

Из теорий особо обратили на себя внимание, конечно же, разнообразные теории симуляций и матрицы, теории солипсизма, модель блок-вселенной, теория единого сознания. Параллельно изучала все, что попадалось под руку, читала и Зеланда с его полем вариантом (тоже звучит любопытно), и Оши с его учением осознанности и мистического принятия мира. Из эзотерики — в основном, Блаватскую и ее учеников: Рериха, Безанта, Ледбитера (тоже, так сказать, преисполнилась в познании от полученной информации). Из философов, конечно, Шопенгауэра с его бессмысленной и беспощадной «мировой волей», которая заставляет все «быть», Хайдеггера с размышлениями о бытии, Камю с главным вопросом «стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить», поднимающийся им главным образом в произведении «Миф о Сизифе» и учением об абсурдности бытия. А мысли такие были. О том, что жить не стоит. О том, что жизнь — навязчива, противоестественна, является излишней субстанцией. Не только моя жизнь, но и жизнь вселенной тоже. Казалось (ну и до сих пор кажется), что сама материя, молекулы и атомы, изнемогают от необходимости существовать.

В художественной литературе тоже встречала описания схожего состояния, например, та же «Тошнота» Сартра. Еще навскидку если, у Бернара Вербера, фантаста, есть рассказ «Царство видимого» из цикла рассказов «Древо возможного и другие истории», но там скорее уже про восприятие матричности реальности. И так как все эти теории и учения на данный момент развития человечества представляется невозможным доказать или опровергнуть, я решила для себя оставить их в скобках — как возможные варианты — и не зацикливаться прям очень сильно на них, просто иметь в виду (а то так недолго и до развития бредовой фабулы, но я слишком критична для такого).

Я решила, что из возможного и реального — это заниматься познанием работы психики, мозга, взаимоотношениями между сознанием и его материальным субстратом (мозгом). Это должно приблизить к пониманию сущего. …И поступила в медицинский. Год назад успешно окончила его, проработала участковым терапевтом и поступила в ординатуру на кафедру психиатрии — сейчас тут. В дальнейшем собираюсь проработать какое-то время психиатром после окончания ординатуры и по возможности заняться научными исследованиями.

Думаю, что дереализация и деперсонализация оказали очень большое влияние на мою жизнь и продолжают оказывать. Применительно к себе: не считаю это симптомом заболевания или заболеванием, скорее неотъемлемой частью мировоззрения и мировосприятия, с которой нужно жить и которая для чего-то мне нужна.

История 22. Ассоль

Мне не был поставлен диагноз деперсонализации или дереализации, но я испытывала очень сильные симптомы этих расстройств в связи с огромным пережитым стрессом в пачке с еще некоторыми штуками. Это было своеобразной защитной реакцией. Решила рассказать только потому, что у меня был своеобразный подход к решению проблемы.

Предыстория к появлению симптомов такова: я состояла в созависимых отношениях с человеком, который целиком заполнил мою жизнь: мы учились вместе, сидели на учебе всегда вприлипку, после учебы все время посвящали перепискам, моя жизнь была построена вокруг него. В тех отношениях было четыре расставания: по причине попытки измены; потому, что человек использовал меня как жилетку для слез; из-за того, что соврал, что смертельно болен, чтобы привлечь к себе внимание (довел меня); потому, что остыл ко мне, когда я потеряла свою личность, подстроившись под него целиком.

В процессе всего этого общения я получала в свой адрес едкие комментарии, шуточки, сарказм и тому подобное. Все преподносилось в шуточной форме, но постепенно подколы насчет внешности и характера заставили меня чувствовать себя абсолютно беспомощной, обузой для всех, «обиженкой», которая не умеет посмеяться над собой и не может себя защитить — так происходит, если дорогой человек каждодневно указывает тебе на твои недостатки.

После полноценного расставания я думала, что все нормально, но была вынуждена еще некоторое время проводить с бывшим партнером. Он начал гнобить меня, унижая перед всем классом — это происходило и ранее, но в тот момент сталонастолько неприкрытым, что мне прямым текстом выражали сочувствие все, кто мог, но по факту никто ничего не делал. Зависимость брала свое, и у меня начались панические атаки и многочасовые истерики. Появились голоса в голове. Я не могла никому объяснить это, так как все думали, что я просто говорю сама с собой, как делают многие люди, но эти голоса были извне. Чаще всего я слышала голоса людей, которые гнобили меня. В моей голове шел бесконечный поток обсера всего, что я видела. Вплоть до того, что если мне понравилась кофточка в магазине, я резко услышу у себя за спиной: «это говно выглядит отвратно, как ты можешь хотеть носить это, фу!»

Резко потеряв всех друзей, которые встали на сторону того человека, подвергаясь буллингу со стороны учителей и бывших товарищей, даже физическому насилию от последних, я полностью выпала из реальности, так как моя жизнь была сломана.

Я начала списывать голоса на какую-то потустороннюю силу и тут уже можно приписать синдром магического мышления — вроде так называется.

Чтобы как-то защитить остатки своей разломанной личности, мой мозг создал мне вторую меня и ставил ее на мое место при любой стрессовой ситуации, а стрессом тогда было все. Это я тоже списала на некого «защитника», пришедшего помочь мне, ведь я сама ни черта не могу.

Вот и дереализация. Я все время чувствовала себя будто в куполе. Те дни, когда была дома, проходили так, будто я была в кровати, а кто-то другой ходил за меня по дому, ел, пил и делал уроки. Даже мои воспоминания о тех днях выглядят как кровать под ногами и кто-то рыжий (я рыжая), ходящий вокруг меня и выполняющий ежедневные обязанности. Мне казалось, что меня заточили в отдельном от людей пространстве, что я не я, мое тело мне не подчиняется, и кто-то другой делает все за меня, потому что со мной, некогда так любимой, никогда так не поступили бы.

«Это не со мной, это с кем-то другим»

Также из симптоматики могу добавить, что я жила больше во снах. Мне всю жизнь снятся невероятно красочные и реалистичные сны. А в тот период на полном серьезе была уверена, что мои сны — реальность, а реальная жизнь — это не очень реалистичный сон. Время тогда тянулось очень медленно, и, как не вспомню, всегда была ночь.

У меня также не было никаких эмоций. В принципе. Помню ужасное ощущение, будто душа покрыта склизкой пленкой и кто-то постоянно хватается за нее, пытается вытянуть из меня, но руки соскальзывают.

Еще помню, что тогда я постоянно ощущала какой-то внешний шум, а любой голос бил по ушам. Может быть, это из-за частых панических атак.

И люди, которые были вокруг меня, не воспринимались как реальные. Я очень философически мыслящий человек, фантазерка, так что всегда приписывала особую энергетику глазам людей. В них своя искорка, жизнь, любовь… Но в тот период они казались мне абсолютно пустыми, как и в принципе все люди — из ярких личностей стали однотонными.

Себя я тоже ощущала пустой. Будто призрак, который повторяет шаги за телом чужого человека, притворяясь им.

Когда я приходила в чувство, рыдала ночами в страхе, что сошла с ума, и это конец моей жизни, что я попаду в психушку и никто не поверит, что весь мир ненастоящий и мы все в очень-очень страшном сне.

Я всегда справляюсь со своими психами фантазией, поэтому в одном из снов мне приснился человек, чем-то напоминающий вестника бездны из «Игра геншин» (Genshin Impact — компьютерная игра. Прим. Ж. Т.) (фантазия тогда была не на высоте, других забот полно), но выглядел он гораздо страшнее. Он сказал мне, что завтра заберет меня от моего тела и я навсегда останусь в этой пустоте отдельно от мира. Никогда не узнаю, что произошло и почему все стало сном.

Я очень благодарна своей интернет-подруге, потому что именно благодаря ей это все не закончилось суицидом. Она и до этого вытягивала меня из всех видов говна, а в этот раз стала первой, кто поверил в голоса в голове и отсутствие ощущения реальности. Она предложила мне сделать тульпу (тульпа — независимая мыслеформа, условно воображаемый друг, с которым можно вести беседу в мыслях или вслух. Прим. Ж. Т.) из того существа, либо поговорить с ним во сне.

Разговор тот удался — выяснилось, что страшный монстр в маске пришел защищать меня от моей озлобленной версии, которая притворяется, что нужна, чтобы защитить меня от жестокости этого мира. Звучит как детская фантазия, но тогда я была готова опуститься до любых бредней, лишь бы это прекратилось. Тем более что такие разговоры с голосами в голове практикуются и в психиатрии.

Я придумала имена и злой версии себя, и человеку в маске, придумала им характеры и четкую внешность. Это лишило меня ощущения, что они не мои фантазии, а что-то отдельное.

По советам подруги мы сочинили им целую историю присутствия в моей жизни — о том, что они пришли, чтобы показать мне, какая я на самом деле сильная и могу помочь себе сама.

В реальность мне помогали возвращаться игры и книги из детства, напоминающие о том, что я на этой планете уже давно и никуда не меня никакие монстры не утащили. Отвлекала учеба — я погружалась в нее с головой и сидела ночами. И, конечно, я прорабатывала травмы, связанные с отношениями, заполняла 150 тысяч дневников, часто обсуждала с мамой ситуацию и своих головных тараканов — она думала, что мой бывший партнер был моим другом и я переживаю только из-за буллинга, о расставании она не знала.

Думаю, я сделала из тех галлюцинаций тульп. Они не приходили ко мне с тех пор, как симптомы отступили.

Я хотела добавить их в произведение, которое пишу, но пока воспоминания об этом причиняют боль, так что не буду.

Я также использовала одну интересную штуку, которая когда-то помогла мне абстрагироваться от ссор с мамой. Я представляла, что отгораживаюсь от нее стеклянной стеной и она кричит не на меня, а на свое отражение в стекле.

Также я поступала, когда у меня случались приступы «выпадения» из реальности. Я представляла, что отгородилась от враждебного сна вокруг себя колбой из стекла и что внутри нее все реально, я это я и ничто мне не угрожает.

В основном, лечило время и близкие люди, которые встали на мою сторону. Мама и подруга. А еще поездка в лагерь, где я увидела себя с новой стороны и вновь почувствовала яркие эмоции, связанные не с прошлым, а с настоящим. Когда впервые ощутила себя полностью, на своем месте, долго плакала от счастья и обнимала себя. Была рада, что вернулась к себе.

Сейчас я учусь в другой школе и разорвала все связи с людьми, от которых ушла. Приступы «выпадения» бывают очень редко и только когда сталкиваюсь с триггерами о прошлом, но я сразу «ставлю барьер» и говорю себе, что я в безопасности.

История 23. Тори

Мой мир очень часто похож на двадцатичетырехчасовой фильм — не затрагиваем лишь время на сон. Сон, который тоже по сути относится к уходу от реальности.

Ты знаешь свое имя, слышишь свой голос, но создается ощущение, что ты просто герой какой-то мыльной оперы, или триллера, или комедии. А в конце дня заходишь в ванную, смотришь на отражение и удивляешься, будто наконец узнала, как выглядишь.

Как только ты отключаешься от беседы и начинаешь смотреть на людей и мир, то все кажется таким придуманным. Кто ты вообще? Зачем ты тут? Хочется выйти из двери этого «шоу Трумана», и нет, ты не главная героиня потрясающей драмы — просто одна из множества, но нет желания продолжать создавать мир персонажа, с которым ты не чувствуешь полный контакт.

Деперсонализация и дереализация бывают не всегда, но они настолько вплетены в жизнь, что могут незаметно появиться и исчезнуть — бац, и уже не понимаешь, где граница.

Самое грустное, что они появляются не только тогда, когда у тебя тяжелейшее переживание, но когда ты бесконечно счастлив, потому что не можешь поверить, что заслуживаешь счастья — и эти волшебные моменты обесцениваются.

История24.Юлия

Для многих людей дереализация и деперсонализация вообще не существуют, а некоторые даже не догадываются о том, что, возможно, в их жизни они тоже присутствуют.

О панических атаках, например, знают все и многое уже с пониманием начинают относиться к их проявлениям, но о деперсонализации и дереализации почему-то молчат.

Вот и я также очень долго не замечала все симптомы, списывая какие-то тревожные ощущения на усталость, нервы, стресс — все, что угодно… Не видела в упор и не понимала проблемы — да и в целом, не думала, что она вообще существует, ведь о ней не то что говорить, о ней думать не принято.

Ко мне деперсонализация и дереализация приходят приступами, их причины — сильный стресс, обострение тревожности, усталости. А иногда никакой причины нет — тут как тут просто так. Подобные ощущения у меня развились лет в 13–14: начался пубертат и, что многим, наверное, знакомо, стало сложно принимать свое тело, ведь оно меняется, оно будто не твое, не то, что было вчера. Я на это и списывала — будто все нормально, я просто не привыкла. Однако все оказалось несколько серьезнее: острое недовольство и отторжение своей внешности вылилось в РПП. Вероятно, это тоже повялило на развитие деперсонализации и дереализации. В какой-то момент я поняла, что не чувствую себя собой, что смотрю в зеркало и не понимаю, что вот это я. Двигаю рукой — и не чувствую этого, не ощущаю, что это я поднимаю или опускаю руку…

Дальше начали появляться другие странные вещи: казалось, что я смотрю на себя от третьего лица и вижу себя как будто сбоку. Затем, когда приступы стали чуть более серьезными, у меня сломалась координация движений: даже простые действия — сделать шаг, например, — начали казаться очень сложными, ведь это не мое тело. В такие моменты очень сильно снижалась работоспособность, предметы казались либо слишком большими, либо слишком маленькими, либо не такими, какие они были — скажем, есть мяч, но он совсем не кажется шарообразным. Иногда, правда, довольно редко, складывалось впечатление, что время идет намного быстрее, чем на самом деле, а люди — пролетают мимо меня. Я же всего это не воспринимаю — просто стою в стороне и смотрю на мир, на себя чужими глазами. Это все больше о дереализации.

В эпизоды деперсонализации я перестаю ощущать себя как себя, у меня появляется много навязчивых мыслей, которые тоже пролетают со стремительной скоростью —. не понимаю, о чем думаю в данный момент. В голове — просто каша из никак не связанных между собой мыслей. Иногда начинают притупляться эмоции — перестаю вообще что либо чувствовать, даже если мне сильно грустно или тревожно, резко пропадает все это, становится ничего не нужно, ни мир, ни я сама.

Первые симптомы переносились довольно легко — я не особо придавала им значение. Потом, в 16, это все очень сильно развилось и часто перед сном начали появляться любопытные видения. Закрываю глаза и… в моей голове как будто катится огромный шар, я не контролирую свое тело — у меня его нет в принципе. Я не я, и я в невесомости.

Все эти переживания очень сильно повлияли на меня и мое восприятие собственной личности. Сейчас я вроде как в ремиссии, но отголоски сильны: ты не понимаешь, что ты за человек, тебе тяжело осознать свои чувства и эмоции, особенно, когда приступы приходят часто. Сначала это заставляло меня думать, что я какая-то неправильная и что меня вообще не существует, а люди, которые со мной общаются, на самом деле ведут диалог с подделанной версией меня — она, наверное, пытается мной завладеть, она придумала себе какой-то образ, который мной никак не чувствуется.

Деперсонализация и дереализация отдалила меня от близких людей: мне казалось, что я им вру о своей настоящей личности — ведь у меня ее попросту нет, как будто себя потеряла. Зато перед другими людьми все выглядело очень неплохо: я могла выбрать себе тот образ, который помогал бы мне с ними общаться и подстраивается под них. Я могу выбрать любую модель поведения и мастерски сыграть всякую роль — но сложно сказать, что это хороший и здоровый аспект расстройства, скорее он саморазрушителен — я все больше отдалялась от настоящей себя, от реальных ощущений. Вся история со мной уже лет пять.

Деперсонализация и дереализация тяжело переживаются в одиночку, но рассказать об этом тоже непросто:

я считала, что так нельзя, ведь все узнают, что я им врала. Страшно признаться другим и даже себе, понять и принять, что у тебя есть эта проблема и что тебе нужна помощь. Самостоятельно справиться сложно. Плюс есть вероятность, что ты не просто не поможешь себе, но и усугубишь ситуацию. Поэтому тем, кто сейчас находиться в подобном состоянии, я бы очень посоветовала, во-первых, осознать, что это есть, что это случилось с вами, во-вторых, поделиться с кем-то, несмотря на то, что это может быть действительно некомфортно: расскажите о своей проблеме если не близким (семье или друзьям), то хотя бы специалисту. Это важно потому, что описанные симптомы не дают нормально жить, и чем дальше это остается в вашей жизни, тем больше вы теряешь себя и свой мир.

Тем же, у кого в близком кругу есть люди с похожей симптоматикой, я бы посоветовала не давить на человека с расспросами, дать ему немного времени и, если вы понимаете, что человек не осознает и не принимает свою проблему, натолкнуть его на мысль, что ему нужна помощь профи. Аккуратно давайте понять, что для него это значимо, а еще напомните о том, что из-за деперсонализации и дереализации он вовсе не становится плохим человеком, неправильным, обманщиком или куклой — у вашего близкого по-прежнему есть то «потерянное», что все еще можно пробудить.

История 25. Варвара

Привет, я Варвара, и у меня деперсонализация и дереализация.

Так странно говорить об этом в такое время, потому что, как мне кажется, сейчас многие подвержены этим испытаниям: ты не уверен, что мир реален, не уверен в завтрашнем дне. Все планы жизни превратились в «поживем увидим», «давай спишемся ближе к делу».

С деперсонализацией я живу с самого детства и считаю это частью своего характера. Мне очень трудно сосредотачивать внимание на чем-то одном, я не понимаю, кто я и чего хочу от жизни, поэтому легко перестраиваюсь под окружение и людей, копирую модель их поведения, образ жизни и увлечения. Так я чувствую себя вроде как живой и причастной к чему-то. Плохо понимаю свои чувства и эмоции, очень часто могу их путать с другими, запросто впитываю чужие радость или негатив — думаю, это развило во мне хорошего эмпата.

Не могу действовать самостоятельно. Все мои задачи — всегда для общего блага, неважно, чего они касаются: отношений, дружбы или работы. Часть команды — часть корабля. Потому я стараюсь поддерживать всех окружающих и считаю, что главная цель моей жизни — нести добро, любовь и поддержку. Для меня это правда очень важно, особенно, в такое нелегкое время.

Мне не очень повезло с семьей — детство на меня сильно повлияло. Первый раз я задумалась о смерти в 6 лет. Тогда я лежала в кровати и размышляла: «А что будет со мной после смерти? А что вообще такое жизнь? А настоящая ли я?»

Естественно, не получив никаких ответов, прожила в тумане. И вроде как не задавалась этими вопросами еще лет до 12 — я правда не помню почти ничего из детства.

Мы шли с моей одноклассницей на остановку после школы, и я ей призналась в своих мыслях: «Знаешь, иногда мне очень пусто внутри и скучно. И чтобы казаться такой же живой, как остальные, я притворяюсь, что мне что-то интересно, хотя на самом деле ничего»

Тогда мне думалось, что люди все такие — все притворяются, чтобы угодить своим родителям или учителям. А многие очень хорошо притворяются, потому что они многогранные, у них куча увлечений, каких-то курсов за плечами. Моя одногруппница сказала, что я странная — так сложилось, что со школы именно я и была той самой белой вороной. Понятное дело, ни я, ни родители ничего особенного не отмечали, меня просто характеризовали: тихая, неразговорчивая, уходит в себя часто, странная, ну характер у нее такой.

Мне 17 лет, и это — очень тяжелый год: мои родители разводятся, дедушка умирает от рака, меня бросает парень, я заканчиваю школу, сдаю экзамены и поступаю в университет. В общем, стресса достаточно.

Обнаружилось, что все, что я делала в жизни было не моим желанием, не моей волей — тело (моя оболочка, как я это называю) решает отделиться от меня первый раз. Я ощущаю страшный приступ нереальности: я в какой-то видеоигре, с хорошими прорисованными текстурами, а «Я» сама выступаю за какого-то персонажа, вижу его руки, ноги, тело, но они чужие.

Тогда мне первый раз пришла в голову мысль: «А что у меня под кожей, может, это и правда оболочка, и там, например, механизмы и провода, а я просто робот, в которого загрузили чей-то разум?..» Тогда я очень сильно испугалась своих мыслей, произошел откат, я написала друзьям и мне удалось выйти из этого состояния.

На фоне всех стрессов организм не выдержал, и я очень сильно заболела. Мне поставили диагноз — системный васкулит гранулематоз Вегенера, на тот момент очень редкий. Тогда мне сказали, что жить осталось месяц — мне же совсем не хотелось жить, я вообще считала, что кармически сделала в этом мире все, что должна была. Но у Вселенной свои планы: мне поставили ряд капельниц, провели какое-то лечение, и через полгода я вышла из больницы почти здоровым человеком. Познакомилась с замечательными людьми и встретила самого лучшего парня, который очень помог мне стать «человеком» — не притворяться живой, а быть ей.

Сейчас мне 31 год и многое в моем восприятии изменилось. Прошел юношеский максимализм с налетом меланхоличного романтизма — я стала любить жизнь и научилась работать с многими процессами в голове.

К сожалению, за этот месяц многое изменилось, последние события (война РФ с Украиной — прим. Ж. Т.) очень сильно отразились на психике и организме, а ко мне опять вернулась болезнь, вернулся этот внутренний демон.

Эпизоды выхода из тела, ощущение, что все вокруг такие же роботы стали частыми гостями. Сейчас мы работаем над этим с психологом — упражнения помогают мне заземлиться. Даже такие простые вроде: найти в комнате 5 черных предметов, найти 5 квадратных предметов, пушистых и так далее. Потом я заношу в дневник эмоций все, что произошло и из-за чего. Это помогает вернуться.

Так вышло, что сражаться в этой жизни приходится не только с этим дарксайдом, который периодически приходит в форме деперсонализации и дереализации, но и с болезнью, которая очень часто руинит равновесие и контроль внутри — это вновь приводит к истокам. Мы шутим с парнем, что в прошлой жизни я была кем-то вроде Гитлера и в этой мне приходится расплачиваться за поступки, совершенные там, так как другой причины, почему мне так «повезло» трудно найти!.. Но я не сдаюсь и стараюсь бороться с болезнью и с этими демонами. Сейчас уже лучше — и дальше будет еще лучше, я в это верю.

Часть III. На воздух

У каждой книги вроде как должен быть финал. И эпилог

бы не помешал, наверное. Но, к счастью ли, к сожалению, моя история и истории моих героев на этом не заканчиваются. Это — маленькое начало большого дела. Манифестирую открытый разговор о деперсонализации и дереализации. Мы способны помочь себе и нашим близким — или хотя бы просто попытаться понять такое особенное мироощущение, с которым сталкиваются многие из нас.

Быть более мягким и чутким человеком, услышать и увидеть неописуемую боль своего близкого, не перенять, а воспринять — вот что значимо. Тихим разговором, понимающим объятием или просто истинным присутствием рядом мы можем утешить и зажать кровоточащие раны, более того — не позволить трещине разойтись. Критически важно дать понять человеку, находящемуся в остром описанном состоянии, что вы не осуждаете его, не обвиняете во лжи, лени, инфантилизме, что вы — принимаете его таким, какой он есть. Надеюсь, эта книжка поможет вам в этом непростом деле.

Если у вас тоже есть история, которой вы хотели бы поделиться, пишите мне на почту winejenya@gmail.com.

Хочу еще раз поблагодарить всех Героев, которые решились открыться и рассказать свои истории. Это было сильно.

Также в моей инициативе безвозмездно, лишь по доброте душевной приняли участие шесть крутых художников. Я безмерно благодарна каждому из них и советую подписаться на их альбомы в сами-знаете-какой-сети. За обложку и черепа, созданные в компании с алгоритмом, отвечает Кумкват Калектика. Чтобы посмотреть приложение со всеми иллюстрациями, маякните мне. Отправлю.

♡ с любовью, Женя

Оглавление

Часть I. Наберите побольше воздуха

Часть II. Глубоководные

Часть III. На воздух