Стаи. Книга 3. Столкновение миров [Юлиан Львович Егоров] (fb2) читать онлайн

Юлиан Егоров Стаи. Книга 3. Столкновение миров

ПРОЛОГ

Празднование по поводу прокладки юбилейного, сотого, «Перекрёстка» проходили с невероятным размахом по все системе Аврора-2. Торжества, народные гуляния, пышные застолья, миллионы счастливых людей. Только один из создателей Аномалии не радовался особо.

Отбыв, как тяжкую повинность, положенные часы во Дворце, произнеся, не очень искренне, через силу, положенные речи, Лис с электронной бестией уехали подальше от суеты и шумных поздравлений. В знакомом по прошлым посещениям столицы ресторане, далеко не престижном, расположенном на окраине, зажатом между развязками и эстакадами дорог, они сняли целиком малый зал и теперь напивались в гордом одиночестве.

Не то, что посетители, а даже официанты, заставив стол угощениями и выпивкой, старались лишний раз не заходить в помещение с притушенным освещением, где витал отнюдь не праздничный дух. Гордостью за великие свершения и невероятные возможности, что подарили Элан и Амма людям, в пропитанном алкоголем воздухе и не пахло.

Пьяный вдрызг профессор, помогая сам себе, словно дирижёрской палочкой, взмахами хвоста, вдохновенно пел, на пару с ещё более «хорошей» электронной бестией. Фортепьяно, несмотря на весьма и весьма условную вменяемость исполнителей, выплёскивало в пустой зал мелодию.

Каждой ночью без сна,

Поднимаясь со дна,

Кувшинки грустят.

Не узнает луна,

Как глубока глубина,

Кувшинки молчат.

Незаметно в течение вовлечены

Очевидцы и пленники тайн глубины.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Коллеги обнялись, как-то умудрившись сесть на один стул, играли в две руки и пели в два очень приличных голоса, причём один не глушил второй, они сливались в одно гармоничное целое.

Постоянно вдвоём, постоянно идём

Среди минных пустынь.

Каждый в мыслях один, но зато невредим,

Исступлённо молчим.

Стоит только шагнуть, о тропинке забыв,

Будет странных эмоций безудержный взрыв.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Через прозрачную дверь недоумевающий персонал ресторана видел всё выступление «артистов одного театра» для двух пьяных в дрова зрителей, не очень понимая суть происходящего. Главный герой праздника, проложивший первую Аномалию, не присутствует на балу во Дворце, зато напивается в стельку, уже напился, с какой-то легкомысленной девчонкой.

Из глаз в глаза, из глаз в глаза,

Без жеста и без слова

Улыбкой сфинксы незаметно

Обменялись снова.

В пустыне оказались мы случайно,

Обязаны хранить чужие тайны.

Так мы втянуты в вечность.

И вместе, и врозь,

Накануне и впредь.

Чтобы лучше секреты хранить, нам пришлось

Окаменеть.

Мы не сможем уснуть, мы не сможем забыть,

Но попробуй у сфинксов о чём-то спросить.

Вдобавок, странная песня, вроде и не к месту, и не по смыслу происходящих событий. Никто и не подозревал, что Лиса захватил не столько хмель, сколько невидимое течение эфирных голосов и потаённых знаний, которые почти всегда проходят мимо человеческого разума.

Я знаю, что ты знаешь,

Что я знаю, что ты знаешь.

И ты скрываешь то, что я скрываю,

Что ты скрываешь.

Мы наблюдаем, стоя в темной нише.

Чужие сны не делают нас ближе.

Из глаз в глаза, из глаз в глаза,

Без жеста и без слова

Улыбкой сфинксы незаметно

Обменялись снова.

В пустыне оказались мы случайно,

Обязаны хранить чужие тайны.

Песня смолкла, Элан, как настоящий галантный кавалер, налил сначала даме, потом себе, и оба посетителя посидели минуту, не говоря ни слова.

— Ну, давай, разбойник, — Амма первой протянула навстречу коллеге сосуд греха, — За твою первую команду.

Кицунэ вдруг сделался ещё мрачнее, и глухо добавил:

— За всех моих лисят и лисичек… за тех, кто этого не увидел…

Глава 1 Удар

В юности кажется, что жизнь — это нечто вроде убегающей за горизонт дороги, которой не будет конца. Детство, школа, старшая школа, институт или университет, бесценные годы стремления к мечте, дружбы и вражды, первой пылкой любви и первых разочарований. Строгие учителя и бесшабашные друзья, непростое постижение наук и весёлое озорство в выходные дни. Полные самоотверженного труда месяцы и незабываемые каникулы: моря и озёра, реки и горы, леса, прогулки на пароходах, песни у костра, фейерверки. Океан впечатлений, безбрежный, тёплый и ласковый, в котором так хочется остаться навсегда! Нельзя упускать все эти волшебные дни, ибо жизнь их подарит всего один раз, а потом…

Потом случится то, что не может не произойти: всё волшебство уйдёт, и с каждым годом всё труднее находить в череде наполненных тяжёлым трудом будней такие вот маленькие радости, из которых и складывается большое человеческое счастье. Ты будешь бороться и стараться, ибо ты — человек. Но сумеешь ли сделать так, что бы твои усилия шли рука об руку с твоими истинными чаяниями? Будет ли тебе собственная жизнь в радость? Слишком многие люди до сих пор не могут ответить на этот вопрос без иронии, без кривой усмешки или просто печали, спрятанной в глубине собственных глаз.

Очень важно найти себя, найти то, что будет наполнять твою жизнь радостью, а каждое новое утро — сладостным ожиданием новых свершений, очень важных и дорогих тебе, твоим близким и друзьям. Не суть важно, что это — все люди разные, и невозможно вывести некую универсальную формулу счастья, но есть, просто должна быть, возможность реализовать себя, делать дело, которое получается не хуже, чем у остальных, а то и лучше. Осознание важности своего труда приносит нечто большее, чем просто материальный достаток, ведь если ты находишь себе занятие по душе, то половина счастья у тебя уже есть…

Шумные всплески и весёлый смех вырвали Элана из пучины размышлений: девчонки, побросав вещи прямо на лежаки и в проходы между ними, не желая ждать ни единой минуты, уже проделали путь к бортику бассейна, обозначенный беспорядочно разбросанными вещами. Одежду эволэки стягивали с себя прямо на ходу, благо под ней были купальники, а не обычное нижнее бельё, и, разбросав её во все стороны, с громкими криками отправляли свои стройные тела в объятия тёплой воды. Пара минут, и словно какой-то шутник заполнил бассейн самодвижущимися мячиками: разноцветные шапочки, прикрывающие волосы девушек, расплывались во все стороны, то собираясь в кучки, то устремляясь наперегонки от одного края искусственного водоёма к другому. Купол заполнили смех и весёлые голоса — юным красавицам сразу стало не до творящегося за окнами безобразия.

Лис присел на бортик бассейна, поближе к подопечным, ведь он старший группы, ему и ответ держать за все шалости молодёжи, но взгляд чаще скользил по прозрачной преграде, за которой низкие тучи низвергали на унылую, лишённую зелёных красок землю щедрые потоки дождя.

Уже зима, хотя и непривычно тёплая — нет даже намёка на настоящие холода. Иногда стужа всё же посещает материк, и обильные снегопады вроде скрывают серость ушедших в глубокий сон горных лесов, но тут же с океанов приходят тёплые фронты, и белое покрывало снова уступает место серым и коричневым тонам ковров из умерших листьев. Вот и опять. Вроде только пару дней назад подопечные играли в снежки, а сегодня остались только островки грязных шапок под кустами да деревьями, а под ногами путников и под колёсами машин бегут ручейки студёной воды.

Лис глубоко вздохнул, словно стараясь набрать в лёгкие побольше освежающей прохлады, но стеклянный купол не пускал внутрь холод, и в чуткий нос ударил неистребимый запах дезинфицирующих средств. Почти неосязаемый для человека, он сильно мучил чуткое обоняние кицунэ, и приходилось время от времени принимать защитные меры: смачивать из бутылочки чистой родниковой водой платок и протирать нос, что приносило пусть и недолгое, но облегчение. Хорошо ещё, что Огнегорск — всё же провинция, да и сейчас не весна, наполненная ароматами пробуждающейся природы. В мегаполисах, особенно летом, ему лучше не появляться вовсе, ибо от мешанины техногенных запахов, хорошенько прогретых Авророй, вообще нет спасения!

А тут неплохо. Огромный спортивно-оздоровительный комплекс, вынесенный подальше от сталелитейных заводов, расположился даже не на окраине города. Убегающая на северо-восток долина вместила и горнолыжные трассы всех возможных степеней сложности, и бесчисленные крытые и открытые стадионы, залы, постоянно продувалась ветрами, бегущими либо от холодного северного океана, либо с востока, от более тёплых вод. Так что, запахов, способных выдать близкое расположение предприятий тяжёлой индустрии, тут почти никогда не ощущалось, да и не видно этих колоссов со склонов гор. Зато вокруг облагороженный лес, парки, аккуратные дороги, ведущие от подножия пиков чуть ли не к заснеженным вершинам.

Они почти никогда не избавляются от ледников до конца: Элан не мог припомнить ни одного лета, чтобы даже самое жгучее солнце полностью растопило такой хрупкий на вид панцирь из снега и льда, и, казалось, что на северо-запад убегают ряды исполинских копий, чьи белоснежные наконечники в жаркий сезон обманчиво дразнили воображение прохладой.

Но сегодня скованных стужей вершин не видно — небо плотно затянула пелена облаков и зарядов дождя, порой таких плотных, что даже трудно было разглядеть недалёкие леса. Налетал очередной шквал, и весь пейзаж исчезал в потоках неистового ливня, словно Творец прятал срамную наготу деревьев от взглядов живых существ.

Зато внутри тепло и сухо, конечно, сухо при условии, что ты откажешься от удовольствия искупаться в бассейне, но лидер Навигаторов и не собирался окунаться. Во-первых, он на работе, присматривает за своими подопечными. Во-вторых, нужен специальный чехол для хвоста, без этого чудного приспособления, превращающего рыжего красавца в плотно спеленованную подвижную колбасу неопределённо жёлтого цвета, в воду не пустят. Такие правила: людям положено прятать свои волосы под шапочками, а «лисам», коих с не таких давних пор в Институте заметно прибавилось, ещё и хвосты, дабы не загрязнять общественный водоём своей шерстью.

Оставалось сидеть на бортике и с лёгкой завистью наблюдать краем глаза за расшалившейся детворой. Но чаще чем дурачащихся девчонок его взгляд ловил собственное отражение в стекле.

Он сильно изменился, и дело даже не в том, что ему уже под сорок — это только начало зрелости. Разверзшиеся потопом небеса как в плохом кино показывали его лицо, отмеченное печалью, и огромные голубые глаза, из которых уже давно ушёл огонёк задора, а в бездне внимательный взгляд мог легко увидеть притупившуюся за долгие годы, но никуда не ушедшую боль. Он больше не рыжий: короткий ёжик так рано поседевших волос был скорее пепельный, выдавая перенесённое давным-давно чудовищное потрясение. Весёлый и жизнерадостный плут не пожелал оставаться в мире скорби и печали, и, казалось, навсегда ушёл в неизвестные дали, даже не пообещав вернуться…

Элан перевёл взгляд с сердитого неба на полную радужного настроения вспененную, разволновавшуюся под ударами ног и рук гладь воды. Это веселятся пока вполне обычные внешне люди: пусть за их плечами и осталась рукотворная Аномалия, позволившая конвою WS-9 преодолеть невероятное расстояние от Вольты до Самары за считанные минуты, но введённое много лет назад правило соблюдается свято. Никаких ломок тела стажёру не позволяется, более того, чтобы дать новичку съесть пуд соли для укрепления собственных сил, им не дают и духовных защитников, Сирин (девы-птицы славянской мифологии), начало которым положили Лесавесима и Хилья.

Восемь девчонок, ещё даже не разменявших первые два десятка лет своей жизни, первый раз прошли по удивительному миру эфирной реки, сами создали и сами же разрушили его, позволив пространственному туннелю связать две далёкие звезды. Позади осталось тяжёлое пробуждение (всплытие никогда лёгким не бывает!), болезненное осознание человеческого «Я», и мучительная борьба с желанием снова протянуть руку своей оставшейся в Океанесе половинке, протянуть ей руку, и привести с собой, в этот мир. Возможно, на этот раз они именно так и поступят, не пожелают отказываться от иной своей (а может просто навязанной наставниками?) сути, и после очередного путешествия к новой звезде сюда, на Новую Россию, вернуться уже не люди, а оборотни-лисы? Скорее всего, будет именно так — максимализм юных созданий не боится перемен, и в большую семью института вольются новые кицунэ, пополнив ряды рыжих хвостатых озорников, чьим появлениям в последние годы люди уже перестали удивляться.

Лис снова тяжело вздохнул. Новые. Новое поколение, которому ветераны проложили дорожку, проложили собственной кровью, свято хранило память о предшественниках, но память не заменит живого тепла, не победит холод смерти…

Элан резко задышал, загоняя рванувшие наружу воспоминания, но левая рука, словно оправдывая свою чуждость и независимость, словно стремясь подчеркнуть принадлежность к иному сознанию, не знающему человеческих страстей, потянулась к карману рубашки. Там уже много лет таился огонёк, рвущий тоской израненное сердце, простая фотография, бесконечно дорогие воспоминания, всё, что оставила злая и своенравная Судьба…

А началось всё с неё, с Аномалии…

* * *

Успех с первым межзвёздным «Перекрёстком» живо откликнулся множеством приятных и не очень приятных последствий.

Приятные заключались в том, что теперь Элану и Афалии не надо было ломать голову над собственным будущим — «Поворот» постоянно пополнялся новыми группами кандидатов, и им приходилось координировать учебный процесс, соизмеряя выпуск стажёров-навигаторов с запросами многих систем. Им пришлось возглавить целый отдел, набрать команду из соратников, взявших на себя роль инструкторов, и позволить вихрю завладеть собой.

Месяцы летели с головокружительной быстротой, новые и новые команды покидали стены «Поворота», получая путёвки в большую жизнь, и пусть медленно, но дело пошло. Пока первая команда, проложившая дорожку от Дезен до Еноселизы, заслуженно отдыхала, набираясь сил для нового рывка, комплекс успел сделать два новых выпуска по две группы.

С первой парой всё прошло, как по нотам, хотя для перестраховки в каждую группу взяли по тридцать два кандидата, что необычно много. Такая большая численность новичков позволила поднять планку требований: испытания стали немного жестче, продолжительней, а инструкторы и пара кицунэ получили возможность более широкого манёвра при принятии решений. Это была вынужденная мера, ведь первую команду Навигаторов удалось собрать не без труда. Савичева Вероника была откровенно слаба, да и Лукина Мария не блеснула талантами, и хотя обе на совесть выполнили работу, Лис и Лисичка учли этот урок. Тяжёлый труд, тщательная проработка тренировок, внимание к новичкам, позволили собрать две группы, заметно превзошедшие по силе первый выпуск — два конвоя NE-1 (от Новой России к Еноселизе) и NR-1 (Новая Россия — Ракка) прошли сквозь бездну пространства, как нож сквозь масло. Хотя число единиц кораблей в них было гораздо больше, но обе группы с лёгкостью продержали Аномалии необходимое время, и ни один транспорт не получил никаких повреждений.

Новый оглушительный успех, новый вал восторженных отзывов о новаторской идее в прессе множества звёздных систем, новые горячие споры в научных кругах. Экономия неисчислимых средств поражала воображение: переброска сотен тысяч тонн грузов не потребовала и десятой доли обычных затрат! Верховный Совет Федерации захлёбывался от восторга, предвкушая головокружительную перспективу, но…

Со второй парой чуть не случился провал. Такое само по себе не редкость, ведь никто не может сказать заранее, раскроются в человеке способности видеть и чувствовать тонкие ткани Вселенной, или нет? Конечно, кандидаты проходят предварительный отбор, который в немалой степени позволяет отсеять совсем уж «глухих» к Океанесу людей, но впереди слишком много непредсказуемых сюрпризов. Так и вышло.

Обе группы оказались невероятно слабы. Попытки пробуждения гипоталамуса дали столь разочаровывающие результаты, что Афалия и Элан пошли на крайнюю меру: пригласили уже отсеянных новичков по принципу «на безрыбье и рак — рыба!». Кое-как, истрепав себе нервы, удалось собрать две купированные команды Навигаторов по шесть человек, вместо желательных восьми, в каждой, и протащить ещё два конвоя. AN-1 и AN-2 (Асирия-Наазет), позволили молодой колонии прочнее встать на ноги.

Собственно, именно жестокая нужда заставила Лиса и Лисичку закрывать глаза на многие нехорошие явления, сопутствующие созданию Аномалии. Отделённая бездной пространства от развитых миров колония просто не имеет иного выбора, кроме как идти от простого к сложному. Проще говоря, поселенцам приходится возвращаться чуть ли к натуральному хозяйству, отказываясь от многих благ техногенной цивилизации: чтобы иметь эти блага, нужна развитая промышленность, а её-то на первых порах создать и не получится! Просто не из чего вырастить заводы и фабрики. Причина та же — невероятная стоимость перевозки грузов от одной звездной системы к другой, и приходится брать с собой в дорогу только самое необходимое, ведь вместимость звездолёта хоть и велика, но далеко не бесконечна. Уж насколько та же Аврора-2 отнюдь не молода, но и тут следы вынужденного упрощения можно встретить на каждом шагу!

Аномалия обещала разрешение проблемы. Выход из порочного круга был, но рисковый: эволэки третьего выпуска протянули ниточку Перекрёстка, но не в безвоздушном пространстве. Аномалия брала начало от самой поверхности планеты Асирии и тянулась в другую звёздную систему к планете Наазет. Подхваченные ею корабли (по сути просто гигантские грузовые платформы с неким намёком на возможность управляемого полёта) благодаря разрыву метрики преодолели и чудовищное расстояние и гравитацию с минимальными затратами топлива, и с таким же минимумом усилий совершили посадку в пустынной области своего пункта назначения. Но тут возникла вполне ожидаемая сложность.

Громадная собственная масса в купе с работой маневровых двигателей, позволили платформам успешно противостоять неистовству стихии, но Аномалия, захватив огромный объём атмосферы, натворила делов. Если при пробе Перекрёстка воронка ударила в воздушный океан уже на излёте своих сил, то Наазету пришлось несладко — буря подняла с земли невероятное количество пыли и камней, накрыв одеялом область целого материка площадью более миллиона квадратных километров. Осталось утешать себя только тем, что эти земли были бесплодной пустыней, но перепугались все, включая и кицунэ, не на шутку.

И снова Федерация увидела в осуществлённой с ходу идее больше плюсов, чем минусов: возможность перебрасывать целые заводы тяжёлой индустрии прямо с одной планеты на другую сулила слишком радужные перспективы, чтобы так просто отмахнуться от неё. Яростное сопротивление ряда учёных столь легкомысленному вмешательству в континуум, да ещё и с вторжением в атмосферу заселённых планет, потонуло в дружном хоре голосов сторонников новизны.

Иригойкойя и Доронина, а точнее, Шакко и Куко, также относились к собственному детищу настороженно, просили и умоляли не гнать лошадей, но даже Анна Сергеевна не оказала молодым кураторам никакой поддержки. Более того, их ранее весьма тёплые отношения вдруг сменились холодком.

На одной из встреч Императрица довольно резко одёрнула своих подданных, когда те попытались поднять вопрос: как же на самом деле Аномалия влияет на Эфирные миры? Какие, в перспективе, негативные последствия могут за собой повлечь «посадочные» перелёты от планеты к планете, ведь хоть поднятые миллионы тонн пыли и оседали, но сбивали температуру ниже нормальной над колоссальными просторами материков и океанов. Всё это, в купе с чудовищными торнадо, неизменными спутниками вторжения «туннеля» в атмосферу, вызывали глобальные, пусть и временные, изменения в привычном ритме движения атмосферных фронтов на всей планете! Так шутить с матушкой-природой не стоит однозначно, а то даст сдачи раньше или позже, и столько, что не унесёшь, но эйфория вскружила головы слишком многим сильным мира сего.

В итоге, обоих кицунэ довольно жестко поставили на место: методика подготовки Навигаторов, пусть и грубо, но уже наработана, а отшлифовать её можно и без вас! Что же касается возможных негативных последствий…

Множество учёных, собравшись дружной командой, выработали специально для успокоения сомневающихся пухленький трактат. Суть титанического, но подозрительно быстро родившего на свет теоретического труда, заключалась во всестороннем вроде как анализе влияния взбаламученной атмосферы на климат, благо специалистов в метеорологии, климатологии и в прочих смежных науках было пруд пруди. Усилия приложили и люди, занимающиеся такими явлениями, как извержения вулканов (тоже пылью и пеплом пачкают небеса!), профессора от земледелия, специалисты по морям и океанам, всем нашлось место на несчётных страницах доклада!

Именитые светила незатейливо вдолбили в головы и обывателям, и правителям немудрёную мысль: всё можно, если осторожно. Используя массу трудно понятных даже специалистам графиков, диаграмм, пространственных моделей, бесчисленных таблиц с данными, учёные вроде вполне толково обозначили набор оптимальных условий, при которых нечастые прорывы Аномалии в атмосферу не должны оказать негативного влияния на погоду в целом.

Лис с Лисичкой сильно сомневались, что этот труд досконально изучили руководители систем и планет, уж больно мудрён, но это как раз тот клинический случай, когда тоненькая бумага превращается в непробиваемую броню, на фоне которой даже крупповская сталь кажется гнилым картоном. Зато теперь любой президент, премьер, министр, может бить, чуть ли не в буквальном смысле, по голове своего оппонента увесистыми аргументами: как ты, сморчок, можешь оспаривать выводы таких авторитетных людей?!?! Да, кем ты себя возомнил?!?! У тебя, что, высшее образование по вулканологии есть?! Ты, что, учебники по атмосферным явлениям писал?!?! Ну, и так далее, и в том же духе.

Естественно, тут же на планетах, кровно заинтересованных в поставках высокотехнологичных производств, нашлись очень удобные площадки для «приземления» воронок Аномалий, и Анну Вторую буквально засыпали заявками. И хотя многие аргументы в пользу тех или иных точек приложения чудовищных сил «Перекрёстков» были явно притянуты за уши, а на ещё большее просто закрывали глаза…

Им, юнцам, только-только разменявшим календарный четвертак, крыть было нечем, да и кроме опасений они не могли выдвинуть никаких внятных контраргументов: как ни крути, а знаний во множестве узких областей остро не хватало. Но кицунэ не были бы собой, если бы не искали выход.

Немаленькое финансовое состояние позволило в который раз пойти, хотя и пока втихую, наперекор всем: на средства эволэков, без лишнего шума и помпы, был организован небольшой исследовательский центр с нейтральным названием «Добровольное сообщество учёных». Это заведение и взялось за неспешный, но очень дотошный анализ имеющихся данных — рыжие непоседы собрали под его крышей немало молодых специалистов, чей ещё не затуманенный наградами и почестями разум мог уберечь лихих погонщиков от беды. Кицунэ не ставили целью непременно добыть нужный результат, дабы натыкать своих противников носом в салат. Более того, они настоятельно высказывали пожелание увидеть максимально непредвзятые выводы, пообещав, что все положенные средства и премии исследовательские группы получат при любом итоге.

И работа закипела. Навигаторы и их кураторы, а групп уже было пять, и вскоре ожидалось пополнение, мотались между системами и прокладывали Перекрёстки сквозь бездну пространства, в основном методом «Торнадо», то есть со стартом из атмосферы пункта отправления, с последующей посадкой на твёрдую поверхность пункта назначения. «Добровольное сообщество» сразу после очередного прыжка сквозь туннель получало массу новых данных, и суперкомпьютеры натужно гудели круглые сутки. Дни и ночи напролёт молодые учёные пахали, не жалея себя, и на стол «лисов-оборотней» стали ложиться первые результаты…

— Мы знаем о ваших закулисных исследованиях, — сказала Лизавета, прохаживаясь от стола к распахнутому навстречу весне окну, — которые ведутся уже полгода, и хотелось бы услышать их итог.

В рабочем кабинете наследницы престола их было только трое: Афалия, Элан и дочь Императрицы, поскольку сама Владычица отбыла на Землю по неотложным делам. Но, отсутствие главы Державы не ознаменовало наступление вольной вольницы, и лидерам Навигаторов было не отвертеться от планового доклада.

Принцесса снова села на привычное место, разгладила складки платья, не сводя глаз с подданных. Во взгляде было железное требование ответа, ведь императорский дом прекрасно понимал потенциальную угрозу — Иригойкойя и Доронина славились крутым нравом и острым умом, а их авторитет среди народа был просто непоколебим. Кицунэ слишком много сделали для всеобщего блага, такое не забудется в веках, их имена вписаны в Историю золотыми буквами, и совершенно заслужено. Эта невероятная парочка может поднять на дыбы целый мир с лёгкостью просто невероятной, но…

Лис с Лисичкой никогда без крайней необходимости не лезли в открытый конфликт, тем более, что стоять на своём было очень неудобно: вроде и опасная эта штука, Аномалия, и отрицать это не решится никто, но и доказать гибельность её влияния на планеты особо нечем. Ну, помутится на время атмосфера, ну погуляют ураганные ветры, но ведь всё успокаивается! Так что, и им гнать лошадей, и искать бездонные глубины драматизма во всём происходящем было не с руки — а вдруг этих самых глубин действительно нет?

— Пока ничего страшного, Ваше Высочество, к счастью, не обнаружено, — ответила Афалия, чуть склонив голову. — «Добровольное сообщество» в целом не сильно расходится в прогнозах с исследованиями других институтов, во всяком случае, ничего действительно опасного для планет, в которые вторгался «Перекрёсток», не замечено.

— Ну вот, а вы боялись, — даже с теплотой в голосе заметила Лизавета, но Элан не спешил радоваться вместе со всеми.

— Мы не задаёмся поисками доказательств опасности Аномалии для населённых планет как некой самоцелью. Это не идея фикс, а простая осторожность, — он говорил максимально спокойно. — Мы также не собираемся делать ничего через вашу голову. Обещаем, какой бы ни был итог исследований, первыми доклад получит Её Императорское Величество или, при её отсутствии, Вы, Ваше Высочество.

Лизавету доброжелательность не обманула: глаза сощурились, губки едва заметно сжались. Немного нахмурившись, принцесса спросила в лоб:

— А если ваши исследования войдут в непреодолимое противоречие с официальным мнением? Что тогда?

Доронина и Иригойкойя переглянулись:

— Как знать? — Лисичка закатила глазки и пожала плечами. — Очень многое зависит от здравого смысла, которым, надеюсь, правящий класс наполнен до краёв.

Наследница престола ещё больше нахмурилась, но парочка кицунэ была не из робкого десятка:

— В любом случае, Вы будете первыми, кто узнает наши потаённые мысли, — продолжила дочь губернатора. — Даже если ситуация будет действительно опасной, решение, несомненно, останется за правящей династией.

Девушка из высшего общества заметно выделила голосом слово «правящей», тонко намекая на то, что у руководителей Империи есть не только несомненные права воплощать собственные идеи в жизнь, но и священный долг нести полноту ответственности за возможные ошибки. Случись катастрофа по слепоте, по нежеланию открыть глаза и увидеть очевидные огрехи, и на троне будет устоять ох как непросто!

— Мы пока оцениваем возможные нежелательные последствия для нашей Вселенной, — после короткой паузы, наполненной небольшим напряжением, заметил Лис, — но не забудем и Эфирные миры. Сейчас мы по самые остроконечные ушки погрузились в работу, но как только Навигаторов и Сирин станет достаточно для удовлетворения текущих потребностей, будет проведена серия погружений с вполне конкретной целью.

Лизавета, услышав уже хорошо знакомую песню, только вздохнула:

— Проверить, сколь разрушительно Аномалия воздействует на ЭМ?

— Именно, Ваше Высочество, — кивнул куратор. — Жизненно необходимо либо доказать наличие разрушительного воздействия Перекрёстка на Океанес, либо, и мы очень надеемся именно на это, доказать безосновательность опасений. В любом случае, проверку необходимо провести.

— Согласна, — едва заметно кивнула принцесса. — Лучше горькая, но правда, чем приятная, но лесть.

«Только если эта правда снова будет не бог весть…», — мелькнула в голове обоих «лисиц» неприятная мысль, то…

Как знать, что тогда? Вариантов масса, от банального отказа развития идеи Навигаторов как таковой, до таких перипетий судьбы, творимой дельцами и политиками, что даже думать о будущем не хотелось.

Слишком большой куш слишком влиятельных людей оказывался под угрозой — многие Секции на Земле уже взяли с места в карьер. Заработали в три смены предприятия, готовя новые и новые подпорки для далёких и ещё слишком слабых колоний. Ничего, держитесь поселенцы, помощь близка! Ещё немного, ещё чуть-чуть, и разверзнутся Небеса, из черноты Вселенной бесконечная цепочка кораблей принесёт в своих чревах неисчислимые богатства: сложнейшие машины для всех возможных видов человеческой деятельности, целые заводы, реакторы, всё новенькое, с иголочки, только с конвейера. Бери, пользуйся и радуйся жизни, что не придётся обрабатывать почву чуть ли не сохой, добывая скудное пропитание!

Перспектива действительно ошеломляющая, но что делать, если на пути прогресса встанет горстка наивных праведников, озабоченных какими-то там Эфирными мирами? Согласиться с их сопливыми мольбами? Согласиться с колоссальными убытками, ведь вал готовой продукции никто останавливать не собирается, а как её доставить нуждающимся в другую звёздную систему, если на Аномалии будет наложено вето? Как знать, как знать…

И принцесса и кураторы эти мысли оставили при себе, но умным людям и не нужны пустые слова — спрятанный во взгляде вопрос, нарисованный на лице, словно на холсте ответ, лёгкая ирония в улыбке, чуть печальный наклон парных ушей, и всё. Они прекрасно поняли друг друга: кицунэ постараются взвесить все «за» и «против» максимально беспристрастно, а императорский дом со своей стороны попробует принять решение, максимально удовлетворяющее всех. Этот путь долог и тернист, слишком много различных сил фокусируется в одной точке, и очень сложно будет придать им единый вектор, направить их в лоно созидания. Но они постараются…

* * *

Предпринять Элан не успел ничего, не ждал подвоха, погружённый в меланхолию и воспоминания. Он не заметил, как три девчонки, пошушукавшись прямо в воде, и бросая на своего наставника озорные взгляды, подплыли сбоку. С дружным криком: «Попался!», хулиганки вцепились в складки одежды и рывком отправили Лиса спиной в воду.

Он даже не успел по-настоящему сильно испугаться, когда тёплая колыбель жизни распахнула свои объятия, и уже через пару секунд мокрый до ниточки кицунэ стоял по пояс в воде, отчаянно пытаясь вытряхнуть жидкость из ушей. Команда Навигаторов умирала от смеха, когда спустя ещё несколько секунд притворно рассерженный Элан бросился вплавь догонять троицу шутниц: те рванули врассыпную, уже стараясь найти спасения на суше, и завертелся сумасшедший и весёлый хоровод. Нашкодившие подружки то выскакивали из воды и мчались по мокрому полу вокруг бассейна, то взбирались по лестницам на вышки и смело ныряли в глубокие воды, стараясь хоть на секунду опередить полного сил руководителя. Когда сбежать не удавалось, орущую от восторга девчонку Лис тащил к бортику и, тем или иным способом, отправлял в короткий полёт: визг, фонтан пены и брызг, и довольный свершённой местью странный зверь бросается за следующей «жертвой».

На жуткий гвалт пришёл смотритель, но нарушения дисциплины и правил вызвали у доброго старика только ироничную улыбку: молодёжь, что тут поделать! Он даже не решился сделать замечание, и не потому, что боялся рыжего хвостатого создания, просто знал его, и хорошо помнил прошлое…

Веселье продолжалось, но уже гораздо спокойней: эволэки и наставник соревновались в дальности бросков, причём роль живых снарядов играли сами девчонки. Лис, стоически вынося пресную воду, постоянно стремящуюся забраться в нос и уши, погружался и позволял подопечным поочерёдно взбираться себе на плечи. Как только девушка твёрдо вставала на ноги и покрепче ухватывалась за вытянутые вверх руки куратора, Элан начинал мерно отталкиваться от дна, с каждым разом набирая всё больше энергии, и на счёт «три» резко распрямлялся во весь немаленький рост. Подопечная в этот же миг со всей силы отталкивалась от его плеч ногами, и в воду по крутой дуге летела комета счастья, знаменуя приземление в воду весёлым криком и фонтаном брызг, взлетающим, казалось, под самый купол.

Остальные члены озорной компании, меняясь местами, сплетали руками надёжный трамплин, и старались закинуть своих подруг дальше, чем куратор, и, надо отдать должное, у них это неплохо получалось. Но за девчонками был нужен глаз да глаз.

— Вика! Надя! — Элан жестом остановил новую попрыгунью с нетерпением жаждущую взобраться на плечи наставнику. — Вы слишком близко к бортику, отойдите от края!

Он говорил громко, стараясь перекрыть шум веселья, но спокойно, без резкостей: девчонки просто непроизвольно попятились после очередного старта подруги, и, увлечённые состязанием, не заметили потенциальной опасности. Вставая во весь рост на шаткий мостик из девичьих рук, их соратница вполне могла не удержаться и упасть, и каменный борт бассейна превращался в очень опасное препятствие, о которое можно сломать кости, рассечь плоть.

Пара эволэков послушно отодвинулась на безопасное расстояние, и тут же все получили подтверждение правоты слов старшего: Марина, одна из самых рослых девушек в группе, попыталась занять удобную позицию для прыжка, но не удержалась и рухнула на спину, окатив своих подруг целым валом воды.

Подождав, пока горе-прыгунья вынырнула из пучины, Виктория не зло сострила:

— Маришка! У тебя такие большие груди, что ты не можешь побороть их вес!

— Да, — подхватила Надя, — центр тяжести слишком высоко!

Та на подначки ничуть не обиделась, выпрямилась и расправила плечи — вода не доходила ей до пояса и девушка с нескрываемой гордостью продемонстрировала свою безупречную фигуру. Посмотреть действительно было на что, Марина Сухова слыла одной из красивейших эволэков нового набора, но Элан тактично не стал пялиться на подопечную, ведь он её наставник и стоит попридержать собственное любопытство.

Вполне довольный и счастливый, он выбрался из воды, подавая тем самым пример, и скомандовал:

— Девчонки! Хорошо повеселились, скоро в путь!

Уже действительно пора назад, в ИБиС, и эволэки без капризов потянулись в душевые приводить себя в порядок, а вот кицунэ засуетился. Сменной одежды он, естественно, не взял, не предполагая весёлого купания, и пришлось почти бегом мчаться в сушилку.

К счастью, чудо-агрегат оказался в полной готовности, и Иригойкойя, в чём мать родила, с нетерпением плясал на кафеле, пока штаны, рубашка и нижнее бельё не пройдут все круги ада: барабаны для отжима, сушки. Он постоянно косился на дверь, да и уши были на стороже — замка тут отродясь не было, и девчонки вполне могли случайно, или не очень случайно, зайти на огонёк. Почти так и случилось.

Он, к счастью, уже успел натянуть штаны и возился с хвостом (шерсть, прошедшая сквозь довольно узкий вырез в ткани, встала колом), когда староста группы, Ярцева Татьяна, показалась в дверях:

— Мы готовы!

Эволэкам по мере возможности прививали дисциплину, и группа вышла весьма организованная: не было обычной для подростков рассеянности, разброда и шатаний. Девчонки, не желая доставлять хлопот своему наставнику, в котором души не чаяли, собрались в удивительно короткий срок!

— Зато я не готов, — Лиса пробрал короткий смешок, когда он увидел смущение, вспыхнувшее на Танином лице.

Но взгляд девушки, словно магнитом, притягивала левая рука куратора. Ещё не забранная в привычную перевязь, она демонстрировала многочисленные шрамы от операции, да и шея отмечена осколком гранаты — Элан не стал ничего править, только глазом и лицом врачи занимались всерьёз. А всё остальное сохранило первозданный вид: как было сразу после тяжелейшей операции, каким он увидел себя, покинув комплекс с ласковым именем «Дана», таким и остался. Он не сожалел о потерях и не скулил, но для некоторых вид искромсанной и сшитой плоти был в тягость.

Ярцева не упала в обморок и даже почти не побледнела. Немой вопрос в глазах то появлялся, то усилием воли эволэк загоняла его поглубже, но куратор чутко уловил эти стремительные смены порывов:

— Посмотри поближе, если так любопытно.

Юная красавица помялась в нерешительности. Лис всегда импонировал новичкам: тактичный, но открытый для самого непростого разговора на абсолютно любые темы, вплоть до щекотливых, он проявлял огромное терпение и понимание, всегда выслушивал до конца, в спорах никогда не давил оппонента ни своим рангом, ни именем. Самый безусый эволэк, хоть женского, хоть мужского пола всегда находил в нём не просто опытного наставника, строгого и требовательного, но и настоящего друга, с которым можно поговорить по душам, без утайки, точно зная, что никогда посторонние люди не узнают содержание диалога. Но именно эта черта кицунэ и вызывала у Тани смятение: её руководитель столь тактично ведёт себя, а она как дурно воспитанная провинциалка пялится на его шрамы!

— Не бойся, — снова пригласил Элан, уже протягивая заимствованную конечность.

Девушка, наконец, решилась и, сделав пару робких шагов, коснулись пальцев Олиной руки.

Иригойкойя почувствовал прикосновение, но нервные окончания не так чутко реагировали, как на собственной руке. Да, она нормально двигалась, точные, филигранные движения давались неплохо, мышцы, наращиваемые тренировками, сделали её почти такой же сильной, как и правую руку, но не более того — увечье есть увечье.

Таня кок-то подозрительно потянула с силой воздух, пока её пальцы бежали по плечу, а голос заметно дрогнул:

— Я думала, что все эти рассказы — преувеличение…

Лис ободряюще потрепал её по голове:

— Нет, не преувеличение.

Пальцы девушки добрались до сустава, где его плоть смыкалась с плотью погибшей и воскресшей Ольги.

— Больно?

Это был скорее просто выдох, полный печали и сочувствия, чем вопрос из единственного слова, и Элан потеплел ещё больше:

— Нет, не болит, просто выглядит страшно, но совсем не болит.

Эволэк ещё секунду помялась, явно не зная, как закончить диалог, но её наставник не хотел расстраивать юное создание, итак уже хлебнувшее не самых приятных впечатлений:

— Честно! — Он развернул её лицом к выходу и чуть подтолкнул. — Ступай, я через пять минут приду.

Таня, искренне расстроенная, умчалась к девчонкам, оставив его одного в комнатушке.

Лис, отдохнувший и получивший немаленький заряд положительных эмоций, с улыбкой смотрел ей вслед, даже не замечая призывного мигания зелёного огонька машины, закончившей работу — одежда уже была высушена и проутюжена. Только когда техника уже недовольно прогудела звуковым сигналом, требуя выключить питание, дабы экономить электроэнергию, он, наконец, быстро оделся, традиционно задержавшись с перевязью, скрывшей левую руку.

У выхода уже поджидал автобус — киборг Катя частенько исполняла роль и водителя, и телохранителя, хотя и сам Элан никогда не выходил за пределы Института без ничего. В кобуре под курткой всё так же оттягивал плечи приятной тяжестью «Сычёв», а ружьё «Рысь» пряталось у стойки поручня прямо рядышком с сидением водителя: только дёрни за шнурок, и ткань, скрывающая смертоносную машину, спадёт, как чешуя со змеиного тела. Тут же расстегнутся застёжки, и невзрачное, но очень мощное оружие ближнего боя окажется в твоих руках. Под передним сидением автобуса частенько прятали и автоматическое оружие, как правило два карабина М4 с двумя простейшими нагрудниками для восьми магазинов — после «Кровавой Субботы», как окрестили журналисты чудовищные события многолетней давности, группы эволэков из ИБиСа всегда вывозили в города и на природу под сопровождением. Минимум два бойца всегда должны быть неподалёку — это железное правило. В результате с тех давних пор в каждом транспортном средстве кроме наставника разъезжали ещё и люди Нечаева из СБ Института.

Делалось всё это без рисовки и показухи, но вполне серьёзно: муж Поляковой постоянно мучился не проходящей виной за чудовищное происшествие, и между ним и Эланом разверзлась пропасть. Уже много лет прошло, но они не смогли перешагнуть черту сухого официального общения, и дело тут не во взаимных претензиях.

Лис и не винил Сергея, хотя формально случившаяся трагедия была несомненным проколом СБ — победа над Сухомлиновым и очень грамотная линия поведения, избранная эволэками, привели к вполне закономерному результату. В обстановке эйфории и усиленно, но очень тонко, насаждаемого среди людей терпимого отношения к юным храбрецам, искренне желающим помогать Человечеству, бдительность явно притупилась.

Лис с соратницами усиленно пробивали дорожку к сердцам обывателя, гася страх и недоверие, и достигли впечатляющих успехов. С каждым новым месяцев после Еноселизы всё меньше и меньше слышалось разговоров о необходимости поставить под контроль невероятные способности эволэков, которые те волей-неволей продемонстрировали в боях с наёмниками, всё больше людей принимали обитателей загадочного Института такими, какие они есть. Раз сила не используется во зло, значит, у неё есть право на существование — вот и вся мудрая простота мыслей, которая находила место в умах миллионов, сначала внутри Империи Аврора-2, а затем и за её пределами. Но судьба зло посмеялась над всеми усилиями лидеров Кланов и их соратников.

После кровавой развязки, ставшей закономерным итогом целого ряда трудно просчитываемых событий, Элан перестал столь искренне, по-товарищески, общаться с Нечаевым, да и глава СБ не шёл на сближение. Несмотря на активные попытки супруги Сергея исправить положение, они перестали общаться на короткой ноге, но дело было не в том, что один злился на другого.

Просто оба чувствовали вину за случившееся и без подсказок со стороны: глава Службы Безопасности не обеспечил надлежащего мониторинга окружающей обстановки, явно упустил момент, когда атмосфера на Новой России начала накаляться, грозя социальным взрывом. Иригойкойя же, несмотря на недвусмысленные предупреждения о готовом разразиться катаклизме, оставил семью без присмотра, и такая несвойственная легендарному рыжему плуту непредусмотрительность обернулась чудовищной личной трагедией…

Автобус быстро бежал по умытому дождями серому полотну дороги, точно следуя белым полосам разметки, а в салоне, в тепле и уюте, стайка девчонок вела себя тише воды, ниже травы. Их наставник смотрел сквозь широкое лобовое стекло на хорошо знакомый пейзаж отсутствующим взглядом, и эволэки прекрасно знали, почему: каждый раз, когда дежурные переставляли настенные календари на новую дату, приближался тот самый день. День не проходящей боли, которая бесповоротно изменила их проводника, открывшего юным красавицам дверь в Океанес…

* * *

Проводы нового отсева в «Повороте» как всегда проходили непросто: девочки и мальчики, чьи способности отказались пробуждаться под внешним воздействием, были страшно раздосадованы. Вылет на первом этапе воспринимается не так остро: ну, не хватило сил и выдержки, что ж, бывает. Можно погонять себя годик до следующего набора, укрепить дух и тело, и попытать счастья снова. А отрицательный вердикт кицунэ на втором этапе, при попытке разбудить гипоталамус, — это приговор окончательный и не подлежащий пересмотру ни при каких обстоятельствах. Ты не годишься для этой работы, и точка!

Пламневласая девушка-лиса и её супруг, как могли, старались приободрить отбывающих. Даже устроили специальные посиделки для не любимцев судьбы, двинув пламенные речи, полные вполне искреннего желания дать девушкам и юношам понять простую истину: на погружениях в Океанес свет клином не сошёлся.

— Не думайте, что тем, кто остался, повезло больше чем вам, — Афалия шагала между рядами парт. — Пустить в своё сознание то, что многие религии называют Богом — это очень тяжело. Так выпал жребий, что вы не прошли. Но в успехе есть не только плюсы, но и несомненные минусы.

Куратор остановилась у доски, резко повернувшись к аудитории лицом.

Её слушали внимательно, как и прежде, доверяя словам, мудрости и опыту, который не исчерпывается только бумажной работой. Перед тобой лучший эволэк своего поколения, обладательница Хрустального Цветка, а это дорогого стоит. Кицунэ познала все стороны многолетнего соседства с Великой Рекой, и сейчас говорила от чистого сердца.

— Ваши товарищи сделали ещё один шаг, и познают всё великолепие Эфирных миров? — Лисичка хитро сощурилась. — Да, это так. А ещё им придётся свои души рвать на кусочки, терять собственную личность, заменяя её трудносовместимым сплавом человеческого начала с тем, что они принесут из Океанеса в этот мир. Они не будут знать спокойного сна, потеряют интерес ко многим земным радостям, из которых и складывается жизнь настоящего человека. Вот вторая часть правды.

— У каждой медали две стороны, — поддержал Лис, подпирающий доску, — и у нашей работы есть тёмная сторона, которая изначально вроде подразумевается, но, если честно, не особо афишируется. Поверьте, постоянный контакт со Вселенной тонких материй на протяжении многих лет — это очень тяжело!

Слово «очень», произнесённое по слогам и выразительно, было подкреплено мимикой лица, на которой отразилось громадное облегчение:

— Вы себе представить не можете, как мы с супругой обрадовались сделанной Блокаде! Знаете, что мы получили в награду? Сон!

Доронина весело рассмеялась, видя, насколько неожиданный для уже бывших кандидатов оказался ответ:

— Именно, мои дорогие! Мы взяли отпуск на месяц, и весь этот месяц беспробудно спали, как медведи зимой!

В веселье кицунэ не было и тени шутки. Как только дверь в зазеркалье прикрылась, не до конца, но прикрылась, их тела и разумы, уставшие от многолетней борьбы и переутомления, дали сбой. В санатории у тёплого моря их редко видели многочисленные отдыхающие — бедняги спали чуть ли не сутками, и только спустя две недели более-менее пришли в норму и стали появляться на людях.

— Кроме того, — продолжил Элан, — не стоит думать, будто труд эволэка — единственная возможность получить в кругу друзей и в обществе высокий статус и уважение. Возьмите, например, моего деда Николая. Простой с виду трудяга, стеклодув и кузнец, много лет прослуживший в Армии рядовым солдатом, а потом и младшим офицером. И что? Его сержантское звание постоянно перевешивает мой титул рыцаря Измера!

Тут уже у бывших кандидатов и дар речи пропал — все уставились на куратора не верящими глазами. Молодо-зелено, что тут ещё сказать! Пройдут годы, и девушки и юноши, уже ставшие женщинами и мужчинами, поймут, что в жизни всё именно так!

— Меня, члена Ордена Счастливой Луны, до сих пор таскают за уши за всякие проделки, а ремня дед мне всыпал в последний раз уже после Измера. Мне уже восемнадцать было! Можете себе такое представить?!?!

И тут каждое слово было правдой. Когда Лис возглавил восстание, то есть попросту встал со своими соратницами на защиту Аммы, его родня отнюдь не погладила его по головке, ведь, если честно, кровь не пролилась просто по счастливой случайности! Ох, и всыпали ему, когда узнали про всё свершённое, за всё получил: за взорванные двери (заклиненные створки, видите ли, тяжелее открыть!), за стрельбу в потолок с опасными рикошетами. В тот день эволэки хоть и проявили твёрдость, но и глупостей понаделали немало.

Сидящая за партами молодёжь уже едва сдерживала смех, а наставник не унимался:

— Мне постоянно приходится с кем-то спорить, кому-то что-то доказывать, и получается такая каша, что самому трудно из неё выбраться. А дед только рот откроет, и все вокруг замолкают, и слушают, не дыша, и съёживаются под прессом неотразимых аргументов. — Он обвёл аудиторию весёлым взглядом. — Так-то! Вы не неудачники, вы люди, способные стать кем угодно! Вы сильны, умны и храбры, и у вас всё получится, не сомневайтесь!

Девушки и юноши неожиданно зааплодировали, с лиц слетела печаль, глаза засветились, и Лис с Лисичкой вежливо раскланялись, вполне удовлетворённые произведённым эффектом: в их речах не было ни капли лжи или фальшивого сочувствия, а был заряд энергии. Эта энергия, которой щедро поделились кураторы, снова зажжёт огоньки их душ, заставит снова гордо поднять голову: Я — человек, и моя жизнь многого стоит!

Дети уже не выглядели такими подавленными, как всего несколько минут назад, да и встречающие у ворот своих чад родители подбадривали, как могли. Элан и Афалия проводили всех убывающих до самой стоянки, а бывшие кандидаты, рассаживаясь по машинам и автобусам, жали своим инструкторам руки, благодарили за предоставленную возможность.

Когда все разъехались, в «Повороте», помимо персонала, осталось всего шестнадцать человек: две новые команды Навигаторов, проводив своих менее удачливых сверстников, без затей пошли гонять в футбол. Это должно войти в привычку, каждый свободный час — занятие спортом, без этого в Океанесе будет особенно тяжко. Но ребята попались сознательные, а после того, как наставники прокрутили им несколько документальных фильмов о моторике тела эволэка в погружении, их сознательность подскочила на невиданную высоту. Несколько часов просмотра не самых лёгких для психики сцен, и даже явно инфантильных подростков не будет нужды подгонять!

А Лис с Лисичкой, в кое-то веки оставшиеся наедине, принялись за старое. В тени раскидистого дерева их было не заметить, и рыжий плут притянул пламневласую красавицу к себе. Жаркие поцелуи и страстные объятия, не переходящие впрочем, в нечто большее (не факт, что действительно никто не видит!), не могли скрыть вопроса в голубых глазах.

— Нет, пока ничего, — разочаровала своего супруга Афалия. — Я сегодня проверила тестом, но опять пустышка.

Элана очередная неутешительная новость явно расстроила. Он сбавил натиск и сокрушённо покачал головой:

— Что за дела? Когда не надо, беременность случается так — бах, и готово! А когда хочется…

Девушка притворно нахмурилась:

— Что значит «когда не надо»? Ты кого-то успел до меня осчастливить?

Оба рассмеялись, понимая, что всё сказанное — просто шутка, но кицунэ воздушной стихии всё же пояснил:

— Нет, просто так люди рассказывают…

Уже давно за полночь, но они и не думают спать. Кажется, что уже всё, сил не осталось, и желание не вернётся сегодня, но проходит немного времени, и либо он, либо она, снова принимается за любовные ласки. Ещё несколько минут, и, соскучившиеся по нормальному теплу и страсти супруги снова отдаются без остатка безумному порыву. Так всегда: пока кандидаты не пройдут все испытания, не наденут форму и нагрудные знаки стажёров, инструкторы могут забыть про личную жизнь. Но, теперь будет проще.

Две луны уже поднялись к зениту, и хотя их серебряный свет не бил в окно, но смятая постель и два нагих тела, откинувшиеся в изнеможении на подушки, были видны прекрасно. Афалия жмурилась от удовольствия, пока Лис целовал её грудь, тяжело вздымающуюся и тут же опадающую, но уже приходила в себя.

— Ты кого хочешь? Девочку или мальчика?

— И девочку, и мальчика! — Оторвавшись от ласк, ответил Элан. — Близняшек!

Девушка закрыла глаза и задышала ровнее:

— И тебе меня не жалко?

Но супруг не разделял опасений:

— Ты очень сильная, можешь и троих выносить, но будет два лисёнка.

Доронина улыбнулась, но как-то грустно:

— Не знаю, обрадуются ли наши родители таким внукам?

Родня держалась изо всех сил, старалась принять все перемены, как есть, тем более что переделать назад всё свершившееся не получится — исследования в ИБиСе показали необратимость процессов. Но перемены чувствовались: матери и отцы уже иначе смотрели на своих детей, страха не было, но какая-то настороженность в общении, появившаяся сразу после Еноселизы, не исчезала. А тут ещё и планы на прибавление в семействе, задуманные кицунэ. Сами-то «лисицы-оборотни» своих детей примут с радостью, со всеми хвостами и парными ушами, а вот новоиспечённым бабушкам и дедушкам что делать?

Это вопрос был настолько тяжёл для всех сторон, вовлечённых в круговорот событий, что никто практически не касался этой темы даже в узком семейном кругу: все прекрасно понимали, что можно перейти грань и скатиться до серьёзной ссоры. Особенно был ошеломлён и даже, наверное, подавлен Ростислав Алексеевич. Сын был гулякой, не задерживающийся рядом с женщиной больше, чем на полгода, и все надежды были на дочь. Юлиана росла умной, целеустремлённой, сознавала границы дозволенного, и воля к покорению новых вершин вела её вперёд, давая отцу семейства надежду на то, что в старости не придётся кусать локти, глядя с отчаянием на беспутство собственных детей. А тут его обожаемая доченька отколола такой номер!

Афалия всеми силами старалась не вязнуть в подобных размышлениях, ведь важность происходящего не мог отрицать даже её собственный отец: если дети переймут все родительские (читай, «лисьи») черты, то при освоении новых колоний больше не придётся ломать головы над системами биологической защиты, не надо будет строить города, накрытые хрупкими куполами. С корабля и разу на свежий воздух! Ну и самое главное… Она, мать, всё равно будет любить своих чад, и не важно, получат они хвосты, или нет. Это её дети, дети от любимого мужчины.

— Ты отдохнул? — не открывая глаз, спросила девушка темноту.

Элан даже не успел ничего ответить, как Афалия оказалась сверху.

— Что-то мне захотелось добавки…

* * *

После первого проложенного «Перекрёстка» команда навигаторов всегда получает достаточно продолжительный отдых, насыщенный массой приятных событий. Это не просто необходимость финальной стадии реабилитационного периода, а довольно тонкий расчёт.

Эволэк, впервые испытавший сильнейший стресс «всплытия», едва поверивший, что явь, его мир, находится именно по эту сторону зеркала, никак не может забыть жизнь в Эфирном мире. Его тянут в пучину депрессии воспоминания того существа, что осталось за чертой, и нет более сладостного желания, чем стать им снова. А возможность стать этим невероятным вторым Я уже есть, и дело не только в изменении психики. Духовный проводник, сирина, может сделать так, что эволэк, вернувшись из нового погружения, обнаружит свою сестру-двойняшку или брата-близнеца в своём же собственном теле. Ты уже не будешь тосковать о своей второй половине, ибо она всегда с тобой, и там, и тут. Соблазн невероятно велик, желание поступиться человеческой сутью, немного отодвинуть её в сторонку, позволить обновлённому существу встать с ней вровень, плечом к плечу, занять не менее важное место в жизни, сводит с ума.

Но так дела не делаются. Решение о ломке собственного тела контактёр должен принять осознано, а не под напором неуправляемых эмоций, и эволэкам наставники напоминают обо всех прелестях человеческой жизни.

Словно бабочки у ствола гигантского каменного дерева, планеры водили хоровод вокруг горы с, казалось, абсолютно отвесными склонами. Выбирай любую сторону света, а круча всё равно падает куда-то далеко вниз, к самому подножию, оскалившему пенными потоками двух стремительных рек, к трём стрелам катапульт, запустивших стаю разноцветных птиц в воздух. Красные, жёлтые, оранжевые, полосатые, покорители высот устремлялись сюда, к подпирающему небо исполину. Ловя скользящие ввысь потоки воздуха, они устремлялись вслед за ветрами, стараясь дотянуться до самой вершины горы.

За прозрачным стеклом фонаря проплывали водопады. Потоки воды рушились с ледника, уже набирающего силу в морозные ночи, и неслись по склонам, по уже тысячелетиями выверенными маршрутам. Их русла в твёрдой скале, проложенные ещё во времена сотворения мира, приковывали взгляды эволэков своей коварной, убийственной красотой.

— Вот это да…

Элан едва расслышал это выдох изумления Розы Прохоровой. Девчонка на переднем сидении вертела головой, уже забыв страх первых минут полёта, а с лица не сходила улыбка. Тишина бесшумного скольжения в воздушном океане, не обезображенная рёвом мотора и резким запахом сгоревшего топлива, завораживала её. Всё время кажется, что не планер раскинул свои белоснежные крылья, а ты сама, и не пятой точкой ощущается ускорение рвущихся вверх воздушных потоков, а этими дрожащими от сладостного напряжения плоскостями, играющими бликами солнца.

До феерического зрелища многовековой борьбы камня и воды, жара и холода рукой подать, и Роза непроизвольно касается прозрачной преграды, стараясь дотянуться если не пальцами, то душой до прекрасных перекатов кристально чистой воды. Воплощённая мощь природы, колыбель всего живого.

Иригойкойя за всё время подъёма не произнёс ни слова, сосредоточенно, но без внутреннего напряжения, управляя не имеющей собственного двигателя машиной. Система зеркал, одно из которых выдвинуто в набегающий воздушный поток, почти скрывала переднее сидение и пассажирку, давала иллюзию отсутствия непрозрачного катапультируемого кресла и пристёгнутой к нему девушки. И только когда Прохорова сильно наклонялась к борту, почти касаясь носом плексигласа кабины, можно было увидеть её полное восторга и ошеломления лицо.

Впрочем, мегаватный заряд положительных эмоций Розы и не требовал визуального подтверждения — куратор чувствовал его всем своим существом, отнюдь не глухим к тонким материям и странным энергиям, что подарил ему до конца дней Океанес. Стоило закрепить достигнутый успех.

— Ну, что? Идём вниз? — Спокойный, пронизанный уверенностью голос наставника застал девушку врасплох.

Эволэк дёрнулась, как от удара током, и оторвала взгляд от пейзажа, проплывающего по правому борту: хвойные леса скрыли землю зелёным ковром, таким непривычным для наступившей зимы, и поле-аэродром с вечнозелёной травой, кажущееся с огромной высоты маленьким пятнышком посреди иголочек-деревьев.

— А как это, вниз? — автоматически переспросила Роза.

Лис покрутил головой, посмотрел в зеркала заднего вида, и, убедившись в отсутствии поблизости других планеров, ехидно ответил:

— А прям вот так!

Он резко отдал ручку и с силой утопил педаль: послушный, степенный самолётик, словно сокол, рухнул вниз, к такой далёкой на вид земле, закручивая тугую спираль. Кабину наполнил леденящий душу свист ветра, что срывался с крыльев и оперения, и полный страха пополам с восторгом вопль девчонки. Стремительное приближение твёрдой поверхности вжимало её в кресло всё сильнее и сильнее, и не перегрузка была тому виной. Роза изо всех сил упёрлась ногами в пол кабины, словно эти жалкие потуги могли оттолкнуть хрупкий планер от смертельно опасной для него земли, приподнять хоть на метр от частокола копий-сосен.

Но Элан не дал случиться трагедии: безукоризненное владение воздушной стихией, полученное ещё при работе над Лесавесимой, не прошло даром. Белоснежный самолётик прекратил вращение на точно рассчитанной высоте, погасил избыток скорости и, словно пёрышко, опустился на траву, смешно и неуклюже запрыгав по едва заметным неровностям поля. Его торможение прекратилось ещё до того, как пассажирку отпустил испуг.

На земле куратор позволил себе расслабиться, даже посмеялся незлобно над подопечной, глядя как та, выбравшись из кабины, трясущимися от нервной встряски руками пытается расстегнуть ремешок шлема.

Ещё не успели к подъехавшему автомобилю подцепить их планер, чтобы увезти к ряду невысоких ангаров, спрятавшихся среди благоухающих смолой елей, как на землю опустились Лесавесима и Хилья. Привычный восторг полёта ещё не покидал королев воздуха, ещё, гордо подняв шеи, они с некоторой иронией поглядывали на полные осторожности посадки других безмоторных самолётиков, но Иригойкойя чувствовал и что-то новое.

Всё в порядке?

Ладони легли на сложенные крылья, огладив перья удивительных созданий, и эволэка накрыли с головой волны приятия. Но лёгкое расстройство читалось безошибочно, а глаза, медовые и звёздные, были наполнены светлой печалью.

Мы уже не те, что были раньше…

Лис не взялся бы утверждать, от кого именно из сестёр пришёл ответ, скорее всего они говорили в унисон, хотя голос слышал только он один.

Молодёжь постоянно обгоняет нас и в воздухе, и на земле…

Несколько Сирин, и мальчиков, и девочек, крутились в воздухе, сопровождая планеры на протяжении всего полёта. Они молоды и полны сил, новое поколение, а крылатые сёстры, давшие начало новому виду разумных существ, уже скоро разменяют второй десяток. И хотя учёные в один голос заверяли, что Хилья и Лесавесима, а также их потомки, проживут самый минимум лет по пятьдесят, но молодость двойняшки уже оставили за спиной.

Я тогда вообще старикан.

Попытался пошутить папаня, но продолжить общение не дали: сзади налетели ураганом Хельга и Ханнеле, вмиг скрутив его, как котёнка. Удержанием лихача-пилота занялась, естественно, женщина-киборг, а соратница тут же принялась лупить Лиса кулачком по шлему:

— Это что за бравада?!

Вырезы шлема под уши больно били по органам слуха, не очень помогала даже мягкая подкладка, но лучше даже не пытаться вырваться из Олиной хватки, и Элан смиренно ждал, пока буря негодования не пойдёт на спад. Как только железные тиски ослабли, рыжий плут, в который раз, оглядел свою бывшую воспитанницу.

От застенчивой девушки-тихони не осталось и следа: рассерженная, и от того ещё более красивая, молодая женщина в облегающем красном, под цвет планера, лётном костюме распекала его, на чём свет стоит. Но Лис не прислушивался к словам гневной, без притворств, тирады, вспоминая все перипетии непростой жизни своей подруги. Она прошла практически через все невзгоды, которые только могут выпасть на долю ребёнка, но не ломалась, находила силы жить дальше, под чужой личиной, но жить. Она честно победила в борьбе с жестокой судьбой и теперь законно радовалась счастью.

Её муж, Алексей Романов, известный на всю губернию непревзойдённым своим мастерством токарь-многостаночник, в ней души не чаял, принял девушку такой, какая она есть. Не испугался прошлого своей возлюбленной, берёг, баловал человеческим теплом и вниманием, дарил всё то, чего так не хватало волчонку-одиночке. И Ханнеле расцвела, ответила на заботу и согласилась разделить с талантливым мужчиной годы юности и зрелости. Теперь у них свой домик на окраине Огнегорска, где бабушки и дедушки нянчат внука, Колю, бойкого мальчонку уже восьми лет от роду, степенного и рассудительного, как мать, но упёртого и целеустремлённого, как отец…

— Ты вообще слышал хоть слово из того, что я сказала?!!

Крик уже взбешённой соратницы вырвал из водоворота мыслей и воспоминаний, и Лис виновато улыбнулся:

— Если честно, то нет.

Ханнеле закатила глаза и, махнув рукой, зашагала к своей воспитаннице, нерешительно мнущейся в сторонке. Подхватив девушку под руку и посоветовав той не брать пример с глупых дядек, так и не сумевших повзрослеть, куратор удалилась в ангар, переодеваться да готовиться к отъезду.

Всё это время Хельга очень внимательно следила за своим бывшим эволэком, но не проронила ни слова, даже когда он на руках вынес из кабины планера подопечную, красную от смущения: сначала наставник получил на орехи только за то, что хотел подарить ей незабываемые впечатления, а потом и от такого джентльменского поступка. Кицунэ всегда чуток, но держит дистанцию, не позволяет молодым красавицам вскружить себе голову и не пересекает определённых границ. В общем, такие порывы не в его стиле…

Широкое, вечнозелёное поле заполнялось весёлым гомоном, шутками и смехом: самолётики, словно гигантские птицы, уставшие от дальнего перелёта, садились на траву один за одним. Прозрачные купола кабин выпускали восторженных эволэков на земную твердь, девчонки и мальчишки, от переполняющих их чувств, бросались в объятия друг друга и наставников. Лица светились от радости, полные эмоций голоса захлёбывались, словно неумелый пловец в водовороте, от неописуемых чувств, что подарил им невесомый и беззвучный полёт на звенящей высоте.

Именно на этом и строится весь расчёт: тонко, ненавязчиво дать контактёру возможность почувствовать вкус к человеческой жизни, где есть место и труду во благо всех и каждого, в том числе самого себя, и есть место полноценному отдыху. Удивительная жизнь одного из миллионов членов общества, со всеми её преодолениями и свершениями, трудностями и победами, и счастьем от осознания, что ты очень важен и бесценен, что рядом множество людей, которым не всё равно, где ты, и что с тобой.

Элан так и остался посреди поля: что-то не давало ему двинуться с места, не давало уйти с пятачка примятой ногами травы, не позволяло оторвать взгляд от расшалившейся детворы, хотя он и совершенно точно знал, что именно.

Имя этой чудовищной, но чудодейственной силы — счастье. Он нашёл себя после жуткой трагедии, унёсшей, казалось, сам смысл жизни, нашёл новый путь, посвятил ему годы, долгие, но пролетевшие как один день. Судьба-злодейка отобрала у него семью, и пришлось прожить тяжёлые времена, наполненные тоской и не заглаженной виной, прежде чем до истерзанного сознания и израненной души дошло понимание — у тебя есть семья. Она всегда была рядом, но ты, утонувший в собственном горе слепец, ни видел этого. Твоя семья всегда поддерживала тебя, но ты, недотёпа, не мог постичь этой простой истины, ибо разум был занят бесполезным самобичеванием. Теперь всё иначе.

Лис не трогался с места, присев на остренький носик сотканной из пластика птицы, улыбка не сходила с губ, в глазах горел огонёк. Стоило только взглянуть на бесшабашное веселье подопечных, и в груди вспыхивал погасший было огонь: сирины спеленали Нину Коблеву, самую робкую девушку из оперившейся группы Навигаторов, так и не решившуюся сесть в кабину безмоторного самолётика, и катали по воздуху орущую во всё горло от страха и восторга девчонку.

Сильная и смелая Ноэль, дочь Лесавесимы, сцапав трусишку лапами, поднялась в небо, и закрутила каскад фигур высшего пилотажа. Кицунэ потянулся разумом и душой к сирине. Он видел весь полёт, словно собственными глазами, чувствовал, как тугой ветер запускает цепкие пальцы в волосы и перья, как волны страха от очередного отвесного пикирования сменяются волнами восторга, чувствовал, как всё меньше и меньше сомнения и боязни остаётся в девичьем сердце. Настал миг, и она полностью окунулась в стихию полёта, поверила и доверилась крылатой красавице, чья серая окраска смазывалась в стремительном движении.

После посадки Коблевой никого отправить к автобусу не удалось — широкая русская душа требовала продолжения, и «драконы» взяли девчонок и мальчишек в оборот. Долго, вопреки вялым протестам старших (Элан настойчиво попросил не ломать детям веселье), летуны и летуньи вязали петли, с предельным креном уходили в виражи, крутили бочки, поднимались ввысь и тут же камнем падали к поляне, выходя из пике в считанных метрах над землёй.

Гуляющий меж стройный сосен ветер разносил по округе солнечное настроение, заражая им всех присутствующих, от эволэков до механиков аэродрома, наблюдающих за опасными трюками в небе. А Элан всё стоял, с открытой нараспашку душой, посреди этого океана счастья. Тёплый южный ветер гладил густую шёрстку хвоста и острых ушей, и, закрыв глаза, он впитывал сердцем всю красоту этих минут. Он действительно счастлив. Институт стал, и был всегда, его большой семьёй, а подопечные — его дети. Потерянного не вернуть, совершённых ошибок не исправить, ушедших из этого мира близких никем не заменить, но…

«Я счастлив уже потому, что мне есть ради чего жить…»

* * *

Лис не мог скрыть едва сдерживаемого смеха, наблюдая за степенной походкой супруги. Смеха, а не насмешки.

Его возлюбленная преображалась на глазах: по мере того, как рос животик, движения преображались, теряя былую стремительность и резкость. Теперь же, когда пошёл восьмой месяц, девушка-лиса уже и ходила с некоторым трудом.

Дорожка у берега озера стала объектом ежедневных променадов — минимум три раза в день кицунэ рука об руку совершали недлинные пешие прогулки, наслаждаясь относительной тишиной и ещё более относительным уединением. Очень относительным.

ИБиС и в былые времена не мог похвастаться размеренной и тихой жизнью, всегда находясь в самом центре урагана событий, щупальца которого тянулись к самым далёким звёздам. А после увеличения численности Кланов стало очень проблематично найти тихий уголок на внутренних территориях, отгороженных от внешнего мира красно-оранжевым защитным кольцом из лиан и деревьев. Постоянно по дорожкам бегали люди, колесили по неотложным делам электромобили, и Элан держал ушки на макушки — с определённых пор он стал заметно нервничать, даже когда его супруга просто переходила перекрёстки Белограда, Огнегорска или Женнеца. Хоть и светит в глаза успокаивающий сигнал зелёного цвета, хоть и машины, выполняющие поворот, ждут послушно, пока не ступит с дорожного полотна нога живого человека, но головой он крутил на триста шестьдесят градусов, высматривая малейший намек на опасность. Эта настороженность хоть и делала ему честь, выдавая с головой неподдельное беспокойство и за супругу, и за ещё не рождённых детей, здорово раздражала его вторую половину.

— Дорогой, ты ведёшь себя, как парнишка-преступник, несущий за спиной мешок денег по улице, утыканной видеокамерами, — голос пламневласой кицунэ отдавал хрустящими звуками. — Что со мной может плохого случиться в стенах родного Института?

Решение рожать в ИБиСе вызвало бурю негодования родни. Естественно, поскольку Афалиии нервные переживания были категорически противопоказаны, громоотводом работал Элан — целая серия весьма горячих диалогов с родственниками, и своими, и супруги, немало попортила ему нервов. Разумеется, по всем законам человеческих отношений, частота споров и температура повышались по мере того, как рос живот будущей мамы. Доронины и Раткины были категорически против решения своих детей, но те не желали связываться с врачами обычной больницы, всецело доверяя специалистам родного Института. Хотя и было в кругу общения семей немало именитых докторов, и те охотно предлагали услуги семье губернатора и не менее известной семье «спасителя» Измера с ИБиСом вместе взятыми, но упрямая Лисичка и ещё более упрямый Лис стояли на своём — они знали врачей института и доверяли только им.

Непростые разговоры вокруг профессионализма людей в белых халатах закончились, когда в дело вмешался дед Николай. Старый солдат убедил всех предоставить возможность молодым решать, чему быть, а чему нет, особо подчёркивая важность мнения Дорониной-младшей, ведь рожать именно ей. Душевное спокойствие будущей мамы дружного лисьего семейства перевесило даже негодование Ростислава Алексеевича, и буквально за два месяца до момента истины удалось подписать договор о прекращении огня — будущего отца, наконец, перестали прессинговать и при личных встречах, и по телефону. Но до этого случилось и ещё кое-что…

Самоуверенные заверения Элана о том, что в прибавлении будет сразу пара карапузов, воспринимались не более чем как горячее и вполне понятное желание нормального мужчины. Не менее уверенные утверждения о том, что близнецы непременно будут мальчиком и девочкой, уже вызывали снисходительные улыбки — рыжий плут явно желает именно такого развития событий, но в деле продолжения рода всё слишком непредсказуемо. Те же Доронины сначала очень хотели дочь, но родился сын, которого вместо Эли пришлось срочно «переименовывать» в Эдуарда. Потом Ростислав Алексеевич и Елизавета Анатольевна решили подарить старшему братику младшего, и снова желание не сошлось с практическим результатом — свет увидела боевая, целеустремлённая, но всё же девчонка. Основываясь на столь твёрдой доказательной базе, родные и знакомые, порой часами, старались убедить Лиса не забегать вперёд, и принять детей как есть, сколько бы их ни было, и какого пола они бы ни получились. Но неугомонный хитрец никого не слушал и, в конце концов, так измучил всех своими горячими заверениями, что компании, в которых завязывались разговоры на животрепещущую тему, его весьма резко одёргивали. А друзья-подруги стали даже подшучивать, намекая на буйное помешательство своего товарища.

Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Старая мудрая поговорка сработала с оглушающим громом: первое же обследование показало, что Афалия носит два прекрасно развивающихся плода. Когда комочки жизни заметно подросли, и Лисичка, смилостивившись, разрешила отвести себя к эскулапам во второй раз (терпеть не могла всякие рентгены, опасаясь, как бы излучение не повлияло плохо на детей!), всех заинтересованных и уже теряющих терпение лиц ждал второй удар. Правильно, мальчик и девочка.

Соратницы тут же подговорили Диолею, и устроили Элану допрос с пристрастием, но тот только загадочно улыбался, отделываясь наиграно-пафосными речами о силе Веры в помощь Небесных Сил. Потом до него дошли руки и у Дорониных, и у Раткиных — никто не хотел принимать на веру столь потрясающее в своей точности совпадение, и пришлось отбивать атаки со всех направлений. Попытка привлечь на свою сторону отца Серафима не увенчалась успехом — настоятель, прекрасно понимая, что это ещё один способ тонко и умело поиздеваться над религией, только махнул рукой, хотя и попросил оставить рыжего проказника в покое. Нервы ему ещё пригодятся…

Несмотря на все трудности, Элан был преисполнен энтузиазма и самых радужных предчувствий: месяцы, наполненные заботой о супруге, он с полным правом считал самыми счастливыми в своей жизни. Видеть, как любимая женщина с каждым днём хорошеет, как расцветает в ней жизнь, как цветок распускает неописуемо красивый бутон, готовясь принести в этот мир новое начало. Полные рабочей суеты дни и волшебные вечера, укутывающие темнотой и спокойствием их семейное гнёздышко. Трогательные знаки внимания, адресованные своей возлюбленной и тепло нашедших друг друга сердец, счастье, которое не описать никакими словами.

Солнце уже садилось, и освежающая прохлада погожего дня сменялась холодком, который силился проникнуть под одежду и шерсть кицунэ, но без особого успеха.

Ещё только самое начало осени, даже на деревьях не видно никаких ржавых или хотя бы жёлтых оттенков. И пусть уставшая за лето листва не могла похвастаться весенним буйством красок, но зелёные кроны платанов и ковёр травы радовали глаз, цветы в клумбах, словно праздничные украшения вымостили дорожку двум счастливым… Людям ли?

Полякова замерла на повороте. Необъятной ширины ствол платана, словно крепостная стена, прочная и надёжная, спрятал и её сомнения, и её саму от глаз «лисов-оборотней», хотя уверенности в том, что Элан и Афалия не знают о присутствии Председателя Учёного Совета, у этого самого Председателя не было ни какой. Вроде оба, и будущий отец семейства, и будущая мама, расслаблены и беззаботны, о чём-то негромко беседуют, смеются, радуясь шуткам или какой-то забавной истории. Лица кицунэ сбросили напряжение, не стараются ни походить больше на человека, но и не дают взять верх иной своей ипостаси, просто хорошо знакомые, но в то же время неузнаваемо преобразившиеся лики двух эволэков. Острые парные ушки едва заметно подрагивают, ловя голоса окружающего мира, хвосты размеренно виляют из стороны в сторону, в такт неспешному шагу, на каждом махе встречаясь, касаясь друг друга длинной шёрсткой, носы тянут уже давно знакомые, но такие приятные, не приевшиеся ароматы усеянной цветами аллеи. В голове женщины тяжёлым дурманом расползались мысли о правильности или ошибочности выбранного эволэками пути. Ошибка ли? А может, прав был Лис в своих утверждениях? Что, если эволэк с самого рождения является самим собой? Является… Кем?..

Саша тряхнула головой, отгоняя наваждение: мысли о высоком чуть не похоронили её целиком. Кончики лёгких сапожек почти надломили три стебля цветов, и те потеснили своих собратьев, сбив первые ряды бутонов в плотную кучу, лишённую даже намёка на былую стройность оранжевых рядов, пальцы не чувствовали твёрдой коры исполина, накрывшего её шатром из листьев, даже поднимающийся ветер не ощущался с былой остротой. Казалось, ещё минуту назад она куталась в кожаную куртку, стараясь не пустить прохладу к теплолюбивому телу, а теперь её полы трепетали, словно флажки, даже не пытаясь сдержать натиск холодных газов. «Да что это со мной?» Вопрос остался без ответа, ибо Председатель и сама не могла понять, что собственно она так пристально высматривала в лицах своих подчинённых. Ведь пришла по важному делу, а только увидела двух светящихся от счастья кицунэ, и словно паралич охватил и тело, и разум. С чего вдруг в голове появились все эти сомнения? Сомневаться в чем?

В их отношениях? Глупо. Достаточно только посмотреть, с каким трепетом они, вот сейчас, в эту самую секунду, тянутся навстречу друг другу, как встречаются руки. Видеть, как доверчиво ложиться щека Афалии на плечо мужа, как бережно он прижимает свою пламневласую красавицу к себе, одновременно делая шаг, и, чуть повернувшись, загораживает любимую женщину своей широкой спиной от ветра. Саше даже показалось, что стоит только прикрыть глаза и отпустить разум, и она услышит биение их сердец, ещё чуть потянуться душой, и услышишь теплые слова, слетающие с их губ.

Сомневаться в самой возможности сосуществования людей и таких вот созданий, способных по мановению руки играючи менять облик? И что с того? Что может вызвать негодование в обществе? Хвосты, парные уши, голоса, словно взятые взаймы у легендарных сирен, невероятные способности? Но они ведь тут, их появление на улицах встречают не камнями и палками, а улыбками. Сколько сил они положили в то, чтобы человечество приняло их такими, какие они есть! Даже мерзавца Сухомлинова-старшего и того не тронули, а хотели! Даже эту тварь пощадили и всё ради сегодняшнего дня, и ради завтрашнего.

— Саша…

Полякова отпрянула, почти отпрыгнула в сторону, хотя голос был прекрасно знаком, и Нечаев тут же получил от супруги тычок в плечо:

— Не пугай меня, сколько раз можно повторять.

— А я и не пугаю. — Сергей обнял свою жену, не сводя, впрочем, глаз с кицунэ, словно стараясь скопировать их позы до мельчайших подробностей. — Ты часто так глубоко погружаешься в собственные мысли, что не замечаешь ничего вокруг.

Они говорили почти шёпотом, хотя вряд ли смогли бы объяснить подоплёку этого. До Элана и Афалии было довольно далеко, да и едва ли эта парочка рассердится на их появление. Они четверо крепко сдружились, прекрасно зная, что каждый очень много отдал ради других.

Александра не стала больше ждать, тактично, но настойчиво освободилась от объятий супруга и зашагала к молодым кураторам, чеканя шаг, стараясь тем самым подчеркнуть тот факт, что сейчас их счастливое уединение будет нарушено.

— Вечер добрый! — Молодые сказали дежурную фразу с поразительной синхронностью, их голоса слились в одно целое, что, собственно, для эволэков вполне обыденно.

— Добрый вечер, мои дорогие! — Председатель обняла подчинённых, но очень бережно, стараясь не придавить животик девушки.

Но эта осторожность имела неожиданное продолжение: кицунэ тут же сцапали её, подтащив к себе поближе, и, прикрыв свои огромные глаза, потянули воздух носами. Они словно жмурились от удовольствия, вдыхая аромат женщины, а Полякова, бросая быстрые взгляды то на Шакко, то на Куко, отчаянно пыталась угадать, что могло вызвать такой интерес? Духи те же, что и всегда, одежда чистая, да и сама сегодня не вагоны разгружала — обычный рабочий день.

— Ты так думаешь? — разлепив веки, спросила девушка из высшего общества своего супруга.

— Несомненно! — тот открыл глаза на пару секунд позже, ещё раз обнюхав своего бывшего куратора, почти зарывшись носом в её грудь так, что женщине пришлось даже руками попридержать его порыв.

Впрочем, Сергей никак на этот поступок рыжего проказника не отреагировал. Муж вообще оказался настолько не ревнивым, что у Саши это даже вызывало откровенную досаду: скандалов она, естественно, не хотела, и эта черта характера здорово улучшала семейную атмосферу, но…

— Что такое? — недоверчиво спросила Александра, всё так же быстро перебрасывая взгляд с плута на плутовку.

Но два разбойника вдруг повели себя так, будто объект их интереса сквозь землю провалился!

— Ну, это нормально! — Элан оттянул «ну» и пожал плечами.

Афалия немного нахмурилась в ответ, ушки едва заметно приподнялись.

— Я и не говорила, что это не нормально!

Тут уже Лис замотал головой:

— Я и не утверждал, что ты утверждаешь, что это не нормально!

Саша поняла, что сейчас их дурашливая перепалка может зайти слишком далеко, или это вообще способ уйти от ответа, и, вцепившись пальцами в воротники обоих кицунэ, чуть вздёрнула их вверх:

— Что вы там разнюхали?

Две пары огромных глаз, зелёные и голубые, с каким-то щенячьим восторгом поднялись на неё и замерли: а самой-то слабо догадаться?

Мыслительный процесс не занял много времени — лицо женщины вытянулось от удивления, но губы только успели приоткрыться, а Афалия тут же закивала:

— Поздравляем!

— Точно-точно! — почти синхронно закивал головой Элан. — Беременная женщина пахнет совершенно по-особенному! Я знал, что моя дорогая Афи уже носит малышей ещё до того, как это подтвердил тест!

— А я знала ещё раньше! — нахмурилась девушка-лиса, и супруг тут же горячо заверил её.

— Разумеется, разумеется! Ты у меня такая чуткая! — Кицунэ тут же снова потеряли из поля зрения всё происходящее вокруг, и с жаром поцеловались, не замечая даже приближения лидеров Кланов.

Полякова была новостью ошарашена: она помнила про обещание, данное мужу, совсем недавно родила сына, но не планировала новых детей на ближайшую пару лет. Или рыжие разбойники её просто разыграли?

Сергей обнял её за плечи и нежно поцеловал в шею.

— Что если и так? Разве для женщины, тем более замужней, беременность — это плохо?

Она улыбнулась в ответ, но как-то неубедительно, вызвав у Нечаева настоящий приступ веселья — глава СБ сжал её в объятиях так сильно, что женщина непроизвольно выдохнула, а он всё негромко смеялся.

Немного растерянная от новости, глава Ученого Совета почти забыла о причине своего поиска, сорвавшего из уютного кабинета в холод подступающей ночи, но только почти.

— Ладно. — Она снова практически вырвалась из объятий Сергея, решительно рубанув воздух рукой. — Так это или нет, узнаем позже!

Одной интонацией женщина пообещала разбойникам знакомство с кузькиной матерью, если только их предположение окажется розыгрышем, и с силой затянула ремнём непослушную куртку, так, что кожа жалобно скрипнула.

— Твоя первая команда получила новое задание.

Она постаралась увести тему, касающуюся личной жизни от пристального любопытства старост: девушки сразу смекнули, что только что состоялся очень важный разговор, не касающийся работы, их лица вспыхнули любопытством и озорством, только Мирра осталась непроницаемо спокойной.

Элан сразу напрягся, не просто собрался, а именно напрягся:

— Сейчас не самый удачный момент.

Лис прекрасно понимал, что физически не сможет контролировать все уже созданные команды Навигаторов, и оставалось надеяться только на кураторов, да на то, что уже обкатанные маршруты не преподнесут никаких неприятных сюрпризов. А вот с первенцами всё сложнее.

— Новая трасса есть новая трасса, — напомнил он Председателю. — Я всегда сопровождаю свою команду при прокладке первого маршрута!

Первый выпуск школы Навигаторов, как самый опытный, уже трижды открывал маршруты от звёздных систем Дезен, Нортленд и Фукко к Еноселизе, успешно проведя конвои DE-1, NE-1 и FE-1 к далёкой звезде. Кроме магнитных ловушек от Дезена, его питомцы доставили ещё шестнадцать колоссальных рукотворных объектов, которые в шутку называли «баржами», из систем, заселёнными выходцами из Скандинавии и Японии соответственно. Шутки, шутками, но возможность отказаться от использования традиционных двигателей и РАЭ позволила строить просто летающие контейнеры, вмещающие во много раз больше грузов, чем обычные «прыжковые» звездолёты! Шестнадцать барж, каждая длинной в пять километров, и шириной почти девять сотен метров, и без малого почти тринадцать миллионов тонн самых разнообразных грузов, грузов, которые раньше даже и не планировали забросить в такую бездну, дали мощнейший толчок для развития трамплина будущего продвижения по галактическому рукаву.

Но каждый раз группу сопровождали и Элан, и Афалия: расстояние от места старта до места назначения с каждым разом росло, и куцунэ неизменно присутствовали на борту так называемого Ф-корабля (он становился «фокусом» воронки, отсюда и такое название), пристально следя за подопечными. Никто до сих пор не знал, скажется ли увеличение расстояния на Навигаторах, или нет? Может, когда длина пространства, пробитого Аномалией, достигнет определённого значения, у юных созданий просто не хватит сил для поддержания туннеля? И без того работа с Перекрёстком выжимала из девушек и юношей все соки, а если есть предел, не надорвутся ли они? Не придётся ли хоронить своих воспитанников снова?

— На этот раз путь будет не к Еноселизе, — постаралась успокоить своего друга Саша. — Северо-Атлантическая Секция просит доставить две орбитальные платформы «Force-AT» от планеты Девоншир к планете Фолькленд. Это, соответственно, звёздные системы Нью-Британия и Рочестер, всего-то пятьдесят два световых года.

— Чего это они? — скривилась Афалия. — То воевать с нами хотели, то вдруг просят о помощи?

Но Полякова не разделяла скептицизма молодёжи и даже глазом не моргнула:

— Воевать они собирались с Германской Секцией, а не с нами. Это раз. Формально они были правы в своих претензиях, ибо немцы, пусть и из-за нелепой случайности, не выполнили важнейшую часть работы по Еноселизе. Это два.

— А в-третьих, — добавил Нечаев, — платформы являются носителями грузовых космических лифтов сверхтяжёлого класса, а Фолькленд их наличием похвастаться не может.

Доставить грузы через бездну пространства — это только полдела. Потом надо ещё и как-то спустить их на поверхность планеты. Не менее сложная, и дорогостоящая задача, ведь придётся бороться с притяжением гигантского шара, радиусом в тысячи километров! Малейшая ошибка, и бесценное сокровище, проделавшее невероятно длинный путь, просто разобьётся о земную твердь! Вот и приходиться строить таких монстров.

— Нельзя работу отложить хоть месяца на три? — взмолился Лис, но лучшая подруга тут же вмешалась.

Мирра провела захват, и через секунду нос Элана оказался у самого живота Афалии.

— Вот твоя работа! — прорычала лидер водников. — Даже не думай никуда удрать!

Нариола сделала пару шагов и, сморщив носик, фыркнула:

— Мужики всегда стараются свалить от таких проблем подальше.

Сказав это, принцесса цветов врезала своему другу ногой по пятой точке, не сильно, но весьма чувствительно. Лассава её поддержала, без злобы, но с намёком добавив военному лидеру эволэков с другой стороны:

— Только попробуй сбежать!

Неизвестно, продолжилась бы экзекуция, но всех одёрнул голос Хельги:

— Чем это вы тут занимаетесь?

Всё так же согнувшийся в недвусмысленной позе, и удерживаемый Миррой рыжий плут не упустил момент и пожаловался:

— Бьют беззащитное создание!

Но растрогать сердце снежной королевы было не так просто, тем более что своего проказника она знала, как облупленного:

— Разумеется, за дело.

Тут же, как только прозвучало «благословение», пинки посыпались как из рога изобилия, немало помяв Элану седалище, но отпустили на удивление быстро.

— Я не собираюсь отказываться от роли отца, — потирая одной рукой зад, а второй шею, заверил кицунэ. — Очень хочу увидеть своих детей, но и первая команда Навигаторов — тоже наши дети, в некотором смысле.

Тут даже Поляковой возразить было нечего. Она сама немало поработала куратором и прекрасно знала, что наставника и эволэка связывает не просто дружба. Они действительно становятся одной семьёй, иначе никак, работа не склеится или будет идти со скрипом, превратив жизнь тандема в череду не очень простых столкновений интересов и мнений.

— Неужели нельзя отсрочить месяца на четыре? — не унимался молодой куратор. — Как раз дети увидят свет, пару месяцев минимум я с ними повожусь, и можно слетать!

Хельга только сочувственно улыбнулась: такие контракты всегда загоняют исполнителя в очень жёсткие рамки, особенно временные. Хотя Новая Россия и заполучила уникальную методику перемещения в пространстве в своё распоряжение, закрепила патентом, а лис воздушной стихии, Куко, является сообладателем этого самого патента, но не всё так просто.

Если поделиться пирогом, то голодный хищник сразу станет более покладист, и Анна Вторая именно так и поступала: Навигаторы в первый же год работали не на благо своей системы Аврора-2, а на благо Федерации в целом, хотя задумок насчёт использования потенциала Перекрёстка хватало и в тесном треугольнике Новая Россия — Диана — Паллада. Но широкие жесты Императрицы позволяли требовать от страждущих равноценного обмена, услуга за услугу, и девчонки с мальчишками не только приносили в казну огромные средства, но и позволяли успокаивать многие политические бури, способные быстро перейти в открытую конфронтацию между Секциями.

— Нет, нельзя, — подтвердила Александра опасения киборга. — Контракт уже подписан, а нашего хотения никто особо и не спрашивает.

— Не переживай, дорогой, — Афалия, явно не горя желанием расстаться с супругом в столь ответственный момент, положила ему свою руку на плечо. — Ничего плохого не случится: команда сильная и опытная, что самое главное.

— Да, вот только кураторов для них нет, — спокойно, но твёрдо парировал Лис. — Все резервы кадров исчерпаны проектом «Альнара»!

Чудаки из Верховного Совета Федерации, явно не без давления со стороны политиков и бизнесменов, приняли рисковое решение: подвергнуть сотню колонистов-добровольцев изменению тел под одноимённую с проектом (авантюрой?) планету, не дожидаясь рождения маленьких кицунэ. Как только Шакко успешно забеременела, а сложнейшие медицинские комплексы выдали положительный результат (плоды развиваются прекрасно, никаких поводов для опасений нет, наследственность сохранилась, то есть дети увидят свет со всеми ушами и хвостами), никто больше не захотел ждать. Добровольцев нашли, с Анной Сергеевной договорились, а ИБиСу просто приказали. Теперь, почти все опытные кураторы заняты, следя за развитием событий, да из остальных не набрать никого — заказов в традиционной для Института сфере хоть отбавляй!

— Ничего страшного, — Хельга сильно нахмурилась, не принимая ни упрямства Элана, ни аргументов. — Я соберу команду ИР-кураторов, собственно, она уже готова, и полечу вместе с ними. Устраивает?

Она прекрасно сознавала, что её отсутствие при рождении детей Иригойкойя воспримет довольно болезненно, но первый выпуск Школы Навигаторов без присмотра надёжного человека вообще не отдаст ни кому. И пришлось из двух зол выбирать меньшее.

Её бывший эволэк немного помялся, прикидывая в голове все «за» и «против», но вынужден был пойти на мировую:

— Устраивает! — Они ударили по рукам, но продолжить беседу не позволила Нариола.

— Пойдёмте внутрь! Что-то холодно тут!

Словно оправдывая свою принадлежность к Клану Флоры, миниатюрная девушка не любила холода, и компания спорщиков потянулась ко входу, за прозрачной стеной которого горел свет, маня людей из стужи наступающей ночи в тепло и уют нормального человеческого жилья.

— Оля, только присмотри за ними, ладно? — Лис умоляюще посмотрел на женщину, а та только улыбнулась.

— А ты присматривай за Афи.

Девушка из высшего общества, идя под руку с супругом, не преминула поддеть соседа:

— А Сергей пусть присмотрит за Сашей!

— Ты это о чём? — тут же насела на неё Диолея.

Попытка Поляковой что-либо вставить в знак протеста (ведь ещё ничего не известно — тоже мне, запах, виде ли, стал другой!) провалилась: слова просто не успели слететь с губ, как девушка-лиса уже выдала новость.

— В семействе Председателя Совета и главы СБ месяцев через девять будет очередное пополнение!

Выпаленная, словно из пулемёта, новость, тем не менее, прекрасно была услышана всеми, и лидеры Кланов бросились наперебой поздравлять Сашу и Сергея. Если первый, уже попривыкший к выходкам эволэков, их необычайным способностям, принял всё как есть, обняв и расцеловав старост, то его супруга уже была готова рассердиться не на шутку.

— Как вы узнали? — не переставала допытываться Диолея.

Она тоже что-то ощущала краешком своего сознания, какую-то перемену в Председателе, но ни как не могла понять, что же это.

— Мы же животные, — пожала плечами Доронина, — от нас такое не утаишь!

Элан увёл супругу в башню Клана Воды, спать и набираться сил перед нелёгким этапом своей жизни: выполнив пару мелких, но очень приятных для возлюбленной дел, оказав ей этим столь необходимое каждому человеку внимание. Подняв настроение и себе, и своей пламневласой судьбе, он тут же отправился в башню родного Клана.

Разговор предстоял не самый приятный, хоть и оперились их с Шакко птенчики, но всё равно волнение скрыть не получалось. Оперились, вот уж точно сказано… Если быть немного более точным, то не оперились, а…

В зале первого этажа, прямо у камина, развалилась на подушках, диванах и в креслах целая семейка хвостатых разбойников: семь рыжих лисичек и сильно выделяющийся на фоне своих подруг чёрно-бурый лис. Александр остался верен себе, и когда команда на совете стаи решилась-таки менять тела во втором погружении, не стал оригинальничать. Теперь лидер группы мог похвастаться своим шикарным, почти угольного цвета, хвостом, да и от иных добавок, «секретом» создания которых поделились Шакко и Куко, отказываться девочки и мальчик не стали.

В момент появления куратора в дверях смолк разговор в полголоса, лица, подсвеченные бликами огня, повернулись к Элану, острые парные ушки приветливо вздёрнулись вверх, кое-кто даже махнул хвостом.

— О чём секретничаем? — строго спросил Куко, обведя притихших эволэков требовательным взглядом.

Но притворство не обмануло уже опытную и дружную банду разбойников: скрываемые за ними истинные чувства кицунэ читали легко и непринуждённо. Это и беспокойство, и гордость за своих воспитанников, проложивших первую межзвёздную трассу, спасшую жизни, быть может, сотен тысяч людей.

— Нас снова призывают под знамёна? — ответила вопросом на вопрос Елена.

Стрижак после первого погружения сильно переменилась, в бойкости и расторопности подвинув на второе место даже Чёрного, хоть тот и остался лидером. Саша же, наоборот, сбавил пыл, стал более рассудительным, но это только укрепило его авторитет в группе.

— Да, снова. — Лис последовал приглашающему жесту и опустился между Настей и Светой. — Внутренний рейс, так сказать, Нью-Британия — Рочестер, две платформы «Force», подробности узнаем на днях.

Все члены команды с интересом закрутили головами, перебрасываясь взглядами и безмолвными вопросами. Савина (имена и фамилии Навигаторы не стали менять по какой-то только им известной причине) решилась спросить напрямую и кашлянула, привлекая внимание необычайно задумчивого, даже немного рассеянного наставника к своей персоне:

— Вы сильно взволнованы.

Вопрос без вопроса заставил Куко виновато улыбнуться:

— Я остаюсь здесь.

Повисла секундная пауза, но треск огня в камине лишь на секунду завладел помещением, и в разговор вступила Ира:

— Это правильно, семья — прежде всего!

Тут же поднялся гомон: друзья поддержали Волкову, да и угнетённость наставника им решительно не нравилась. Никто не мог взять в толк, почему это Лис решил, что ему придётся играть роль наседки всю оставшуюся жизнь? Этот день должен был настать, так почему не сейчас? Не может же он вечно опекать их, беречь от опасностей?

Эти здравые мысли подбодрили Куко, да и не ждал он ничего иного от своих воспитанников, тем более упрёков в свой адрес, и продолжил:

— С вами будут четыре куратора-киборга, в том числе и Хельга. — Уловив уже готовый вырваться вопрос, добавил, — Штатные кураторы заняты, уж извините. Но, ничего, Олечка вас в обиду не даст, так что, всё будет хорошо…

* * *

Уже давно за полночь, умаявшиеся от поездки к горному аэродрому, переполненные впечатлениями от полётов в небесах, девчонки уже крепко уснули, несмотря на все козни Океанеса. А вот он не спит.

Сон вообще редкий гость в последние дни, и Элан тенью бродит по коридорам Института, останавливаясь то тут, то там. Его как магнитом тянет в разные комнаты и залы, вот и сейчас, оперевшись плечом о стену, Лис застыл статуей у входа.

Словно он вернулся на тринадцать лет назад, в тот самый поздний вечер, когда отправлял своих первенцев на новое свершение, готовил к переброске конвоя NB/R-1, от Новой Британии к Рочестру, одиннадцатый Перекрёсток в истории Навигаторов вообще, и четвёртый для первой команды.

Мало что изменилось в уютном зале за долгие годы. Такая же бездушная и холодная на вид чугунная решётка камина, к которой лучше не прикасаться рукой, обожжёшься, такие же резкие, словно в космосе, тени от мебели, скрывающие от взгляда тёмные уголки со всеми их маленькими секретами. Неизменный, нарочито грубо отёсанный камень стен, деревянный пол, и устилающие его островки искусственных шкур. Портреты на стенах, чьи монументальные рамы загораживают полотна от света горящих поленьев, делая портреты эволэков и кураторов почти что зловещими.

Кажется, только закрой глаза, открой снова, и появятся перед взором все восемь юных кицунэ, снова заполнится пустота зала неторопливыми откровенными разговорами уже почти перешедших на «ты» наставников и подопечных. Так же, увлечённый жарким спором, он упустит важный момент начала традиционной чайной церемонии, так же, как и тогда, рассерженная на его невнимательность, но не подающая виду Афалия сама принесёт тяжёлый поднос. Снова негромко зазвенят фарфоровые чашечки и блюдца, занимая положенные места на круглом столике с низкой ножкой. Опять Александр, обмотав руку полотенцем, повесит над живым огнём огромный котелок и тут же водрузит в центре стола самовар с золотистыми, раздутыми от самодовольства боками: вон я какой! Настоящий барин!

Но это только кажется…

Элан даже не смотрел на часы, и сколько он простоял так, молча ища в пустоте помещения призраки прошлого, сказать было трудно, может час, а может три? Только мягкая поступь за спиной заставила его встрепенуться: уши резко повернулись на звук, следом и шея, но когда лисьи глаза прорезали тьму коридора, кицунэ вернулся прочти в ту же саму позу, только подогнул левую ногу, давая ей отдохнуть.

Амидел, немного растрёпанная, в плотно запахнутом халате, как ни в чём не бывало, прошлась к камину, и под её телом тяжело выдохнул древний диван. Такая же молодая, как и при первой встрече, голубоглазая куколка с русыми волосами чуть склонила голову на бок, с интересом разглядывая своего приятеля:

— Вообще-то реабилитация подразумевает иное поведение наставника. Твоё угнетённое настроение может плохо повлиять на девочек. Может, возьмёшь себя в руки?

Она честно выполнила клятву, став другой: скандальная и взбалмошная девчонка ушла навсегда в другую физическую оболочку, уступив место зрелой, мудрой женщине, не стареющей ни телом, ни душой. Настоящая богиня электронной вселенной уже больше дюжины лет не произносила ни единого нецензурного слова, не повышала голос, не сыпала во все стороны остротами, полными презрения и желчи.

— Я не погружаюсь в меланхолию в их присутствии, — негромко возразил Элан, хоть это и было не совсем правдой, даже не зная, радоваться или расстраиваться тому, что его печальное одиночество оказалось столь внезапно прерванным. — К ним стремительно возвращается жизнелюбие, ты же сама видела.

Он, наконец, оставил несчастную стену в покое и подсел к своей давнишней подруге. Они с минуту посидели, глядя на весёлый танец языков пламени. У огня своя жизнь, короткая, но бурная, и он не может тратить время на философские размышления, радуется каждой минуте, что дарит скупая судьба. А вот человек так не может.

— Да, — чуть склонив подбородок, согласилась Амидел. — Отработанная система даёт прекрасный результат. Как всегда.

Как всегда? Нет, с той самой роковой, столь же необычайно тёплой, как и нынешняя, зимы всё иначе. Лис часто говорил со своей электронной подругой даже более откровенно, чем с Ольгой, и сейчас, в тишине пустого зала, не стал ни юлить перед ней, ни лгать самому себе:

— Я в последнее время часто замечаю странные поступки за собой.

Амидел, не отрывая глаз от волшебного танца красного зверя, тихо спросила:

— Какие?

Элан закинул ноги на подлокотник, пристроив голову ей на колени:

— Я словно мысленно прохожу путь, который предшествовал Кровавой Субботе. Не очень большой отрезок, но и не маленький. — Кицунэ сморщился, нервно дёрнулся свесившийся с дивана хвост. — Примерно год до трагедии.

— Как ты это ощущаешь? — Она склонила своё лицо, пальчики огладили коротко стриженные, скорее пепельные, чем рыжие волосы.

— Я просто оказываюсь в разных местах, где происходили те или иные события, предшествующие кровавой развязке, — продолжил Элан каким-то отсутствующим голосом. — Причём моё появление, неважно где, в «Повороте», Белограде, на аллеях ИБиСа, везде, происходит точно в той же последовательности, как и тогда.

Богиня электронного мира не могла и не умела принимать никакие вещи, не имеющие логического объяснения, но развитие сознания зашло очень далеко от стандартов языка машинных кодов.

— Думаю, ты подсознательно проделываешь этот путь. Тебя просто тянет туда по какой-то причине, а если есть желание, то способ оказаться в нужном месте и в нужное время найдётся.

Лис не пошевелился, только губы едва заметно дрогнули:

— Возможно…

Его взгляд остановился на люстре с батальоном оплывших свечей и медленно, словно считая звенья, заскользи по цепи, удерживающей тяжёлые кольца метрах в трёх от пола. Где-то под лепниной потолка и стены спрятана мудрёная система блоков и противовесов: можно покрутить за небольшой штурвал у входной двери, и люстра опустится чуть ли не к самому полу. Зажечь свечи, и покрутить штурвал, выполненный на морской манер, но уже против часовой стрелки, и цепь снова уберёт гирлянду трепещущих огоньков к белоснежному куполу.

— Это немного странно, — нарушила молчание Амидел, — ведь в этот год — не годовщина трагедии. Ты даже на десятилетие не был так…

Она немного запнулась, но продолжила:

— Подавлен. Я даже так готова выразиться.

Кицунэ не стал бы возражать, ведь каждая дата, разорвавшая его жизнь на «до» и «после», отдавалась болью не заживающих ран, но в этот раз всё было иначе:

— Нет, тут что-то другое. Это не просто осознание утраты или невозможности повернуть время вспять. Меня что-то тревожит.

— Что? — Голубоглазая куколка едва касалась кончиками пальцев острых ушей.

По мере развития разговора Элан оживал. Вот и сейчас, он уже расслабился и непринуждённо пожал плечами:

— Не знаю, но лёгкая тревога преследует меня постоянно. Да и Лесавесима какая-то беспокойная стала.

Полуночница прикрыла глаза, но через миг распахнула их вновь:

— Она на крыше северной башни, прямо над нами, и тоже не спит.

Кицунэ задумчиво повёл ушами:

— Если бы не «Блокада», может, сумел бы сказать более определённо?

Красивое личико молодой женщины расплылось в тёплой улыбке:

— Даже не думай об этом. Тебе в молодые годы и так хватило общения с Океанесом. Не зря ставится барьер для контактёра, и по возрасту, и по числу погружений, сам знаешь всё прекрасно без моих подсказок.

Элан уже отчаянно зевал, сон, наконец, начал брать верх над всеми тревогами и сомнениями:

— Ладно, завтра спрошу Диолею, она посильнее в этих делах.

Он сделал попытку подняться, но тёплая рука богини прижала к своей груди, предлагая не будоражить тело подъёмом по винтовой лестнице, и он послушно опустился на её колени, только перевернулся на бок.

Глаза уже слипались, но прозрачная стена, открывающая вид на скрытые мраком горы, не давала уйти в мир грёз. Прекрасно приспособленные к темноте глаза кицунэ уводили сознание всё дальше и дальше, словно душа летела змейкой между скованными стужей пологими склонами, высматривая с высоты нечто, притаившееся в ущельях, в притихших в страхе лесах. Она касалась рек, но вода, такая же робкая, старалась не шуметь, и не бежала больше весёлыми потоками, а медленно перетекала, густая, как кисель. Словно испугавшись чего-то, реки и ручьи жались к земле, стремились спрятаться в толще камня. Душа лиса воздушной стихии звала живые огоньки своих сородичей, что облюбовали склоны и долины, но не находила ответа. Мертвая, могильная тишина лесов странного сна затягивала, словно трясина, и уже сам дух кицунэ стал жаться к макушкам деревьев, не поднимался высоко в небеса, а призраком скользил вдоль русла безымянной речушки, и с каждым новым поворотом едва подсвеченной лунами бесконечной ленты, нарастала тревога и уверенность: что-то приближается.

Северный ветер гнал с просторов бескрайних лесов, уже засыпанных снегом, смрад пролитой крови, и этот легко узнаваемый запах смерти лишил его покоя. Каждую ночь он поднимался в этот беззвучный полёт на границе миров, и каждый раз душа испуганно съёживалась, чувствуя на себе пристальный взгляд чьих-то голодных глаз…

Папочка, что это?

Едва различимый в спокойном, но мощном течении эфира голос Лесавесимы, скользнул по краю сознания, словно где-то в колыбельке шевельнулся напуганный шорохом за окном ребёнок.

Не знаю…

* * *

На мостике «Хоукинса» было не протолкнуться: помимо штатного экипажа корабля на борту присутствовали сразу два высших офицера Флота Федерации, оба в адмиральских званиях, о чём говорили их знаки различия. А какой адмирал без помощников, без своей команды? Тем более что дело было чрезвычайной важности.

Джозеф Бёрнет не сразу сумел перебороть привычку коситься на коллегу из Славянской Секции, и дело было не в неприязни, наоборот. Когда они впервые, ещё безусыми лейтенантами, столкнулись на мостике захудалого учебного звездолёта «Тренто», то немало удивились внешнему сходству.

Если бы не типично русские фамилия и имя, и абсолютная уверенность в отсутствии родства, Евгения Октябрьского вполне можно было бы принять чуть ли не за родного брата. Такой же высокий и плечистый шатен, серые глаза, довольно большой нос с едва видимой горбинкой, высокий лоб. Но на внешности сходство не заканчивалось.

Оба молодых офицера были целеустремлённые, амбициозны, очень любили охоту, изысканное спиртное и красивых женщин. И хотя служба часто разбрасывала их по разным концам освоенной части Вселенной, но дружбу, окрепшую в «собачьих вахтах», то есть с поздней ночи до раннего утра, не могли разрушить ни годы, ни расстояние. По мере возможности они встречались, обязательно оставляли друг другу письма на всех орбитальных станциях и планетах, где только доводилось бывать, что порой выливалось в забавные казусы: после очередного прыжка в гиперпространстве, на новом месте службы получали от коллеги послания многолетней давности.

Джозеф снова скосился на русского адмирала. Они оба уже поседели, не столько от прожитых лет, сколько от неспокойной работы, причём, Евгений заметно сильнее, но всё ещё сохраняли довольно приличную физическую форму. Не сказать, что поджарые, но и брюшком не обзавелись, не висели двойные подбородки, сильные пальцы спокойно лежали на сенсорных кнопках, время от времени переключая каналы связи.

Очень похожи. Особенно сейчас, когда закуток для почётных гостей погружён в полумрак, и яркий свет от экранов терминала бросает резкие тени на лица, собранные и внешне спокойные.

Не нравилась им обоим эта идея — протаскивать через какую-то аномалию два «Форса». Ставить в зависимость от восьми юнцов будущий становой хребет Фолькленд? Пусть их кто угодно называет закостеневшими солдафонами, но они себя таковыми не считали: лучшие фокусы — старые фокусы, а они просто консерваторы. И хотя это уже не первый конвой, которому предстоит пройти через таинственный перекрёсток между мирами, и пока всё обходилось без потерь грузов и кораблей, оба офицера чувствовали себя неспокойно. Оба прекрасно знали, что произошло с одной из магнитных ловушек для Еноселизы.

Огромный одуванчик вроде бы и проскочил Аномалию в самый последний момент, но один сегмент его «паучьей сети» просто исчез, задетый щупальцем уже распадающегося туннеля. Обследование показало поразительную вещь: повреждённый участок не имел ни срезов, ни разрывов конструкций, ни оплавленного металла, ничего, что обычно сопровождает техногенную аварию. Часть ловушки именно исчезла, исчезла так, словно никогда её и не было, и никакие исследования самыми мудрёными приборами не показывали её существования — кристаллическая решётка не имела никаких следов былого присутствия сложнейшей вязи проводников и магнитов. Так что, адмиралам было от чего нервничать!

Но волнение не отпускало не только потому, что на карту было поставлено благополучие целой планеты и две платформы «Форс», в астрономическую сумму каждая…

У шлюза Октябрьского и Бёрнета встретила Хельга. Невероятной красоты женщина-киборг, прославившаяся на всю Федерацию, пожалуй, не меньше, чем эволэки, отдавшая собственную жизнь ради спасения ИБиСа. История её борьбы и самоотверженности настолько потрясла людей, что глава корпорации «FN», махнув на рациональность и деньги, восстановил её электронный мозг и, поместив в обновлённое тело, вернул к жизни, вернул удивительным детям не просто куратора или наставника, а настоящего друга.

Вообще-то, так обычно не поступали, и умерший насильственной смертью искусственный разум отправлялся на вечный покой. Слишком рискованное это дело — воскрешать ИР, в полной мере познавший все «прелести» тёмной стороны человеческого бытия! Хоть и ставятся жёсткие программные блоки, но, как знать, что за алгоритмы поведения вызовет в неживом, но, несомненно, разумном, постоянно саморазвивающемся интеллекте, такой молниеносный, шоковый процесс, как собственная смерть? А если он, ИР, то есть, при этом ещё и сам убивал живых людей, не важно, какими обстоятельствами было подиктовано применение силы и оружия…

Но Хельга не производила ни малейшего негативного впечатления: жизнерадостная (если такой термин вообще применим к киборгу!), общительная, но не болтливая, тактичная.

— Я понимаю ваши сомнения, господа, — негромко говорила она, ведя офицеров по коридору к операторскому залу, — «Перекрёсток» ещё слишком молод! Что такое дюжина созданных туннелей по сравнению с бесчисленными сотнями прыжков в гиперпространство традиционным способом?! Это ноль!

Она мило улыбнулась, рука грациозно коснулась панели управления, и та, вмиг распознав в посетителе главу кураторов, открыла дверь.

Новые Ф-корабли уже не были тесной кустарной переделкой крошечных пассажирских судёнышек. Раз главный груз — эволэки, значит, их команде отводится максимум места и объёма. Стараниями инженеров и техников утилитарный грузовой отсек превращён в трёхэтажный дом.

Третий этаж — жилой, где обитают Кураторы и Навигаторы до и после погружения. Небольшие, но уютные комнатки вмещают в себя всё, кроме душевых, ибо на космическом корабле вода — самая большая ценность, и приходиться её всячески экономить. Так что, помыться разрешается только раз в три дня, а в остальное время остаётся довольствоваться иными способами избавления от грязи.

Второй этаж — реанимация и медицина. Царство снега и льда, хоть зима в нём и искусственная, а замёрзшие кристаллы жидкости заменяют белоснежные ткани и стекло, но всё равно зябко, неуютно чувствует себя живой человек в мире боли и страданий.

На самом нижнем этаже расположился операторский зал, где можно увидеть…

Адмиралы считали, что готовы увидеть собственными глазами девушек и юношей, отдавших души неведомому миру из невесомых тканей, но всё равно, первая минута вызвала почти что шок.

Бёрнет и Октябрьский, словно загипнотизированные, шли вдоль ряда боксов, едва переставляя ватные от нервного напряжения ноги. За стеклянными стенами творилось невероятное действо: в Эфирном мире лисицы бодрствовали, и моторика тел через чистый канал ОЧК рвалась в тела семи девушек и одного юноши. Их тела то совершали странные, дёрганые движения, то вдруг гнулись, кувыркались на мягком полу с невероятной пластикой, но самое жуткое и завораживающее, одновременно, было даже не в этом.

Пока Океанес оставался где-то там, за чертой, человек ещё мог как-то мириться со всеми метаморфозами человеческого «Я», но отныне Великая Река не отпускала своих детей ни на шаг. За стеклом боксов были не люди, как бы и кто бы не утверждал обратное — под этими совами оба офицера подписались бы, не раздумывая ни секунды!

Звериные морды скалились стенам, словно в мягкой обивке видели собственные отражения. Нет, даже не так. Никаких стен для них не существовало вовсе: всё лисье семейство сейчас собралось в едином помещении «эфирной «Альфы», а у рыжих разбойников язык телодвижений не менее важен, чем голоса. Голоса…

Вторя махам хвостов, отнюдь не призрачных, из глоток рвались странные звуки, не то лай, не то негромкий вой.

В самом дальнем боксе, затянутый в смоляной костюм, стоял на четвереньках бурый кицунэ. Прижавшись боком к прозрачной преграде, странный зверь скалился на собственное едва видимое отражение. И хотя оскал можно было скорее назвать улыбкой, не человеческой, но улыбкой, от него веяло жаром иной Вселенной, огнём, что сверкал в широко распахнутых, но не видящих ничего глазах. Немного всклокоченная шерсть, мерное покачивание хвоста, уши настороженно и заинтересованно ловят не слышные в этом мире звуки Океанеса…

Адмиралы от такого зрелища аж немного попятились. Казалось, ещё миг, и придатки, в виде частей человеческого тела, отпадут сами собой, и демон-лис обретёт долгожданную свободу, прояснится взгляд, и сквозь стекло пришелец подарит свою жуткую улыбку этой Вселенной…

— Не надо их бояться! — Голос Хельги хоть и вырвал Октябрьского и Бёрнета из оцепенения, но заставил явственно вздрогнуть.

Адмиралы не без труда оторвали взгляд от Александра, повернувшись к киборгу. Женщина, в который по счёту раз, лучезарно улыбнулась и с весёлым огоньком в глазах заверила:

— Сейчас их облик вас пугает, и это понятно. Но когда всё закончится, вы сможете пообщаться с нашими кицунэ в более привычной обстановке. Поверьте, они очень непосредственны и очаровательны!

Октябрьский натянул на лицо улыбку, хотя не надо было быть дипломированным психологом, чтобы понять — это просто привычка, способ не пускать истинные чувства наружу. Бёрнет со своим коллегой был абсолютно согласен: в эволэках-лисах не чувствовалось принадлежности к роду человеческому, а последними мазками к общей картине чуждости происходящего таинства были именно кураторы. И если Хельга вела себя невероятно естественно, прекрасно копируя поведение живого человека, то её коллеги, отделавшись коротким дежурным приветствием, с каменными лицами, как заведённые, выполняли положенные функции, и только. Придёт время, и перед взором вышедших из погружения Навигаторов эти замёрзшие маски электронного мира оттают, девушки и юноша увидят теплые улыбки, ощутят в полной мере столь необходимую уставшей душе заботу и внимание, а пока…

Пока искусственный разум трёх кураторов, разделённый на четыре тела, но решающий единую задачу, не видит никакой необходимости тратить ресурсы и время на пустые расшаркивания и откровенно абстрактные для рационального сознания заверения двух ошеломлённых офицеров в том, что всё увиденное — неотъемлемая часть работы эволэков. Они не будут лезть к людям с просьбами, не принимать происходящее близко к сердцу, для этой задачи есть самостоятельная единица — Хельга. У неё командный приоритет, и она будет соотносить реакцию офицеров с собственными индивидуально-коллективными мыслями, и озвучивать их, стремясь как можно скорее увести хрупкую человеческую психику с опасной дорожки…

Короткое знакомство с Навигаторами произвело на командиров конвоя неизгладимое впечатление: пить в космосе, да ещё и на борту флагмана — занятие не самое нужное, но нервная встряска требовала выхода, и в салон «Хоукинса» стюард, такой же белый и накрахмаленный, как скатерть, подал редкий коньяк из секретных закромов. Джозеф скупердяем никогда не был, а уж тем более для лучшего друга лучшего горячительного и подавно было не жалко.

По адмиральскому салону разлился удивительный запах изысканного лакомства. По мере того, как офицеры опрокидывали одну порцию за другой, их нервы немного успокаивались. Лимон с сахаром уносил из памяти неприятную стерильность операторского зала, который хоть и блистал безукоризненной чистотой, но обоим постоянно чудился запах мокрой звериной шерсти, хорошо знакомый по былым временам, в которых хватило места не только службе, но и увлечениям для души, например, охоте.

— Как ты думаешь, Женя, почему они такое проделывают со своими телами?

Хозяин корабля откинулся на мягкую спинку бежевого дивана, кутаясь в дым сигары (ещё одно отступление от правил жизни на борту), окинул взглядом отделанное дорогими породами дерева помещение. Новичкам от убранства было не по себе — разум никак не мог соотнести роскошь с привычным аскетизмом корабельной архитектуры, — но сам он давно перестал обращать внимание на это несоответствие.

Октябрьский, привыкший к общению на короткой ноге с коллегой-англичанином, для которого следовать традициям русского флота и называть офицера по имени и отчеству, было непривычно, только саркастично улыбнулся:

— Они ещё дети, а нам с тобой вообще во внуки годятся. — Он пару секунд помолчал, раскуривая свою сигару от огня, который вежливо преподнёс чуть ли к его усам Джозеф. — Вот и тянутся ко всему новому.

— У меня внуков уже пятеро, — заметил, недобро сощурившись, собеседник, — и я не припомню среди них хвостатых уродцев.

— А у меня трое, четвёртый уже должен был родиться, примерно месяц назад, — словно не заметив грубости, продолжил Евгений Дмитриевич. — Никак не дождусь окончания этого рейса, очень хочу увидеть его. Надеюсь, что его назовут Максимом, а не Олегом, а то буду на старости лет путать со вторым!

Оба негромко рассмеялись, хотя адмиралу Славянской Секции и было понятно, что коллега неспроста заострил внимание на анатомических особенностях Навигаторов, да ещё и сделал это подчёркнуто ледяным тоном. Бёрнет явно хотел прощупать почву под ногами, а раз он не хочет озвучивать напрямую потаённые мысли даже одному из своих самых лучших друзей, то причина для осторожности есть. Октябрьский всё это уловил острым умом и сделал шаг навстречу:

— Навигаторы помогают нам строить будущее для наших детей и внуков. Пока положение вещей такое, мне всё равно, сколько у них там хвостов и ушей.

Они дружно затянулись и выпустили клубы дыма, тут же подхваченные системой вентиляции. Пока сизые невесомые дорожки исчезали в резных решётках коробов, каждый с дотошностью опытного гроссмейстера обдумывал следующий шаг, словно игра шла на титул чемпиона Вселенной.

— Вот именно, — нарушил молчание Джозеф, едва заметно кивнув. — Наших детей.

Русскому адмиралу не надо было рассказывать, что далёкая планета Фолькленд — родной дом коллеги, и предстоящая работа была для него не просто работой, а делом чести, ведь старался он и для своей семьи тоже.

— Джо, — Октябрьский сильно подался вперёд и широко улыбнулся, — я знаю, что у тебя за сложность, но немного не понимаю, чем тут могут помочь эволэки. Они сейчас в погружении, и понадобится самый минимум полгода, прежде чем их допустят до нового.

Но непонимание свидетельствовало только о его не понимании, не более того, а англичанин не зря слыл очень проницательным и расчётливым человеком. Как только стало известно о предстоящем конвое с Новой Британии на Рочестер, как только перед глазами Бёрнета оказался список участников проекта, в том числе и кураторов кицунэ, в голове сама собой родилась очень неординарная мысль.

— У нас на орбите сейчас целых шесть отслуживших термоядерных реакторов, — хоть и знал «Женя» о головной боли своего товарища, но начал тот издалека. — Четыре сняты со звездолётов, два с орбитальных станций. От меня требуют как можно скорее убрать их, но единственная возможность утилизации — это отправка их в фотосферу светила.

— Остаточная радиоактивность этих колоссов нешуточная, тем более что защитную рубашку из металлов и керамики с них сняли и использовали на новых реакторах. А сухопутные крысы постоянно прессингуют флот, ничего не желая слышать о занятости буксиров, невозможности отвлечь бесценные единицы на многомесячный полёт к звезде, — Октябрьский всё это прекрасно знал и понимал, но они с товарищем оба были рассудительными людьми и любили обстоятельные беседы.

— Именно, Женя, — кивнул, соглашаясь, коллега, не замечая, как пепел сигары падает на белоснежную ткань форменного кителя. — А раз эти, хм, лисицы взялись помогать нам, людям, то пусть и помогают.

В ухмылке Джозефа явственно читалось не то презрение, не то омерзение к чуждым существам, но русский адмирал тоже не испытывал особых симпатий к Навигаторам, уж больно необычно они выглядели, а всё увиденное в операторском зале отнюдь не прибавило положительных эмоций!

— Я вполне готов тебе помочь, но мне нужно знать план целиком, прежде чем сказать «да», — осторожно выставил условие Евгений Дмитриевич. — Эволэки очень опасны, ты же сам видел, как они расправились с Сухомлиновым. Поговаривают, что старик до сих пор немного не в себе, а не убили они его только потому, что это навредило бы им самим.

Оба прекрасно знали немало подробностей знаменательных событий, потрясших всю обитаемую часть галактического рукава, и сознавали, что произошедшее — неприкрытая демонстрация собственных возможностей, устроенная загадочными эволэками. Всем, кто только мог просто вынашивать нехорошие мысли, недвусмысленно дали понять, что разговор будет короткий и предельно жёсткий. Но, опытные офицеры флота тоже не простачки, и Бёрнет продемонстрировал творческий подход к делу:

— Мы всё можем провернуть так, что никто ни о чём не догадается, — время было, и начал офицер издалека. — Кураторы этих мутантов — киборги, и их можно заставить сделать то, что нам выгодно. Это чисто технический вопрос, и возможности у нас с тобой самые широкие. Что касается самих Навигаторов, то в истории эволэков была уникальная пара…

Он на миг прервался и полез в карман за блокнотом — русские имена и фамилии иногда вызывали затруднение в произношении.

— … сёстры Долгачёвы. Они могли в одном погружении работать над одними существами, а потом, без выхода из Океанеса, тут же принимать в своё сознание новую Матрицу, и работать уже над другими существами.

Октябрьский тоже не страдал отсутствием ума и проницательности и схватил мысль на лету:

— Хитёр ты братец! — Он рассмеялся, громко, не таясь, да и таиться было не от кого. — Ты хочешь подгрузить Навигаторам вторую Матрицу, а там будь, что будет!

— Именно, Женя, — ответил хозяин апартаментов, наливая и себе, и гостю. — Как и любой ИР кураторов можно перепрограммировать. Мы не просто удалим часть информации, а запишем поверх неё ложные воспоминания. Легенда такова. Эти кицунэ, воодушевлённые примером старших эволэков, в особенности Шакко и Куко, решили тоже испытать новинку, а точнее воспроизвести то, что умели делать Долгачёвы.

— Но ведь у них же не было этого в задании, — напомнил Октябрьский, но смутить англичанина не получилось.

— В этом и вся соль, мой друг! Их наставники славятся независимостью, они даже не поставили в известность своих кураторов, когда задумали изменять собственные тела, — осведомлённость Джозефа не была чем-то из ряда вон, ибо перипетии, приведшие к созданию «Перекрёстка», были общеизвестны. — А, как у вас, у русских, говорят: каков поп, таков и приход. Раз наставники оказались смелыми экспериментаторами, то никто не удивится тому, что их воспитанники пошли той же дорожкой.

— Логично, — согласился русский адмирал и, наконец, догадался положить в пепельницу уже потухшую сигару, так увлёк его разговор. — Никто нас не заподозрит, никто не удивится, что «лисицы» не поставили никого в известность! Раз такие вольности у эволэков в порядке вещей, то почему нет!

— Мы поместим Хельге и остальным кураторам в голову мысль о том, что эволэки узнали о наших трудностях с утилизацией реакторов и решили добровольно помочь, одновременно с возможностью опробовать задуманное вопреки опасениям старших.

— Опыт сестёр Долгачёвых пытались повторять раньше, но неудачно? — спросил Октябрьский и снова попал в десятку.

— Да, пытались, и даже удавалось отработать второе существо, но вот вернуть эволэка назад не получалось, только сёстры умели возвращаться, и никто не знает, в чём заключается это умение!

— А если они всё-таки выйдут из погружения? — снова засомневался Евгений Дмитриевич.

Подобные вопросы коллегу не раздражали ни капельки, и он ответил не колеблясь:

— Не выйдут, а если и выйдут, спишем всё на травматический шок — им так мозги сворачивает, что память отшибает огромными кусками. Будут героями-бунтарями при жизни! Какая разница, помнишь ты о собственных замыслах, или нет, если всё получилось?

— И то верно, — согласился Октябрьский. — Ну, а если не выйдут?

По выражению лиц было понятно, что обоих фатальный исход не опечалит ни чуть: воспитанники Куко и Шикко для них посторонние люди, да и не люди вовсе, и никто плакать не будет. Ко всему прочему, подготовка Навигаторов уже поставлена на поток, и гибель нескольких из них никак не скажется на общем балансе возможностей и желаний.

— Подготовим с помощью ИР «Хоукинса» пафосную речь с участием всех восьми кицунэ и подсунем её их коллегам из ИБиСа. Мутанты растолкуют высоким стилем о жертвенности ради всего Человечества, о необходимости рисковать собой, чтобы идти вперёд, и тому подобное. У меня есть много записей выступлений эволэков, они вообще любят такую шелуху и говорить, и слушать. Что скажешь? Хорош план?

Адмирал ещё раз всё обмозговал. Риск остаётся, но, вроде, минимальный, а возможность закончить командировку на много месяцев раньше, чем планировалось, манила очень сильно. Коллега также сэкономит массу времени и нервов, а система Рочестер — ещё и уйму денег! Увидеть своих сыновей, их жён, внуков, нормальных людей, а не этих…

Два бокала с коньком встретились почти точно посреди стола, зазвенело стекло, и Октябрьский заговорщицки подмигнул коллеге:

— Почему бы и не попробовать!

Бёрнет весело подмигнул в ответ, довольный умом и холодной расчётливостью друга — не зря они спелись много лет назад…

Джеймс Сомервилл не спал всю ночь, так ошарашил его негласный приказ адмирала. Из головы не уходила жуткая суть идеи, высказанная в приказном порядке старшим начальником: хоть и не много он знал тонкостей о работе эволэков, но одно было ясно — семь девушек и один юноша, пусть и странные, и даже в чём-то пугающие, уже списаны в безвозвратные потери. Двум высшим офицерам было совершенно всё равно, выживет восьмёрка Навигаторов, или нет, и хотя прямого указания убить их он не получал, но лейтенант между слов седовласого Бёрнета явственно услышал, что того абсолютно устроит именно фатальный финал, избавляющий от возможного провала. Эволэки верят своей наставнице, но если они переживут погружение, то сможет ли киборг вложить в их головы мысль: это была ваша, Навигаторов, задумка, вы просто забыли?

Сомервилл давно и прочно усвоил правила общения с Искусственным Разумом, не только с тем, который день и ночь управлял «Хоукинсом», а вообще, с любым, и прекрасно знал, как именно надо подойти к делу. Он дрожал, как осиновый лист, от страха перед предстоящей игрой в кошки-мышки с Хельгой, ведь совершенно точно знал — она хоть и несёт гражданский скелет, лишённый брони, но её разум и поведенческая свобода соответствует так называемому «уровню ноль». Стоит ей только понять, что командиры конвоя затеяли убийство её подчинённых, и через считанные минуты на небольшом корабле не останется в живых ни одного человека из почти двух десятков, если только они попробуют взяться за оружие. Полудюжиной пистолетов от механической смерти не отбиться!

Но ещё больше он боялся ослушаться Бёрнета. Если русский адмирал был для него просто старшим по званию офицером, да ещё и из «чужой» Секции, то чистокровный англичанин, имеющий связи в самых высоких кругах Флота Федерации, имел практически абсолютную власть над безусым выпускником академии, совершающим свой второй практический полёт в межзвёздном пространстве. Одно слово этого эгоистичного и холодного, словно айсберг, человека, и его вышвырнут «на берег» с самыми разгромными характеристиками, которые только можно себе представить! И что останется? Довольствоваться до конца своих дней должностью командира бригады техников на космодроме какой-нибудь периферийной планетки? Уйти со службы, вернуться в отчий дом и рассказать честно родителям обо всём случившемся? Мать-то поверит, но отец, да и семья в целом, слишком много сил вложили в своего младшего сына, дав ему возможность, не отвлекаясь ни на что иное, учиться только ради мечты — полететь к звёздам, стать офицером (чем чёрт не шутит, может в будущем и командиром!) «прыжкового» корабля. Поверит ли он в рассказ, особенно, если учесть то, что сын окончил академию благодаря невероятному упорству и старанию, а не врождённым талантам? Ведь в табели выпускников Джеймс оказался чуть ли не в самом хвосте, и только неординарная способность общаться с ИР на короткой ноге позволила ему вот так, с ходу, получить весьма неплохую должность. Пусть «Хоукинс» и ветеран дальних трасс, но…

Сомервилл нервно пытался завязать правильный узел галстука, но, казалось, тот душил, как петля палача. Холодный пот постоянно выступал на лбу и шее, уже промочил воротник белоснежного кителя, но лейтенант и в мыслях не держал оставить двухместную каюту не иначе как в идеально, по уставу, подогнанной форме — не дай Бог попасться Бёрнету на глаза в растрёпанном виде!

Страх пожирал его живьём. Его зажали в тиски совесть, приказ адмирала и восемь жизней Навигаторов, которых через несколько минут он своими руками толкнёт в пропасть, в пропасть, из каковой не будет возврата. Лицо отца, который в любом случае будет просто раздавлен его неудачей на службе, преследовало неотступно, даже этой ночью, когда он почти не спал, в каком-то горячем бреду придумывая простую, но действенную схему, позволяющую завладеть разумом Хельги.

План. Общение с ИР сложно потому, что человек часто действует движимый эмоциями, порывами души, а мир электронов знает только логику и вложенные алгоритмы поведения. Надо формулировать приказы с необычайной для обывателя чёткостью, глубиной, но в то же время недвусмысленностью, чтобы расположить к себе холодный мир машинного разума, стать с ним вровень. И он прекрасно умеет это, он знает все его слабые и сильные стороны, он досконально изучил биографию своего объекта и знает, какой нужен подход…

В операторском зале тишина и покой: четыре киборга разом уложили Навигаторов на боковую, точнее, это лисицы заснули сладким сном в Океанесе, а тела кицунэ, беспрекословно повинуясь ритму жизни в зазеркалье, уставшие от суеты чужой Вселенной, уняли буйство и спокойно почивали на мягких подушках. Хельга не торопясь прошла от одного «аквариума» к другому, в несчётный раз суммируя показания по группе. Всё идёт прекрасно: корабль замер в нужной точке пространства, Зов от далёкой звезды ещё пока не сводит с ума её подопечных, но уже начинает тревожить их чуткое восприятие. Лисицы в ЭМ уже не прячутся на ночь в лабиринте подбрюшья орбитальной станции, а оккупировали застеклённый садик, откуда отчётливо виден огонёк в чёрном небе, огонёк, от которого исходит полный сладкого ожидания встречи зов.

Момент для вторжения был выбран как нельзя более удачный! Сомервилл не стоял за дверью, поджидая, наверное, самую важную минуту в своей жизни — это слишком опасно, ибо лёгкая переборка вполне по зубам сенсорам класса «А», и он следил за операторским залом дистанционно, через штатную камеру, ни в коем случае не вмешиваясь в её работу. Поэтому, если Хельга и обнаружила его передвижение по коридору, то ничего заподозрить не могла — просто человек спешит по своим делам, хоть и привели они его прямиком к ней в гости. И когда, повинуясь команде Джеймса, дверь в операторскую распахнулась настежь, а в проёме показался взмыленный, уже близкий к панике, молоденький офицер с округлившими от страха глазами, Оля, повинуясь заложенному поведению, тут же сделал первый шаг в капкан.

— Что случилось, господин Сомервилл? На вас лица нет! — Куратор выглядела встревоженной.

И хотя тревога — чувство ей недоступное (при «воскрешении» живые ткани мозга, познавшие и страх, и смерть, убрали от греха подальше), но специфика программных оболочек дала о себе знать.

— Простите за вторжение, мэм, — хватая воздух ртом, как рыба, быстро, сбивчиво затараторил лейтенант, — у меня проблема с учебной прокладкой курса, а если я не выполню задание, то адмирал меня просто убьёт!

Коварство ловушки, построенной Джеймсом, заключалось не в актёрском мастерстве, а в тонком скольжении на грани лжи и правды, настолько тонком, что ни какой, даже самый мощный и совершенный ИР попросту не разглядит двойного дна. Как бы ни были искусны программисты корпорации FN, но вложить в электронный мозг столь глубокое, интуитивное понимание человеческой психики они не в состоянии. Хельга — холодный разум машинных кодов, и точка!

Он и лгал, и говорил правду, одновременно. У него действительно очень большая проблема, хотя и прокладка курса, которую он себе выдумал сам — только предлог. Бёрнет его действительно убьёт, в случае провала, и это не фигуральное выражение — с молодым неопытным лейтенантом на борту может случиться всё, что угодно. Ему действительно очень нужна помощь, и именно это читала женщина-киборг в его перепуганном до смерти взгляде. Молодой офицер, старательный, но не очень квалифицированный, запутался в сложных вычислениях, а поскольку он простой техник-программист, проходящий стажировку, то доступа к навигационному блоку ИР «Хоукинса» у него попросту нет, и быть не может, и это тоже правда. И ничего не подозревающая Хельга сделал второй шаг в капкан:

— Не волнуйтесь, Джеймс, — она тут же перешла на более близкое общение, — я Вам обязательно помогу.

Она окинула операторский зал взглядом, удостоверившись, что команда кураторов работает, как часы, и приобняла офицера, стараясь тем самым немного сбить накал его эмоций, а то неизвестно, сможет ли он объяснить суть задания. Человек и киборг тут же покинули отсек, и Сомервилл повёл свою «спасительницу» по коридору, беспрестанно говоря:

— Простите, что отвлекаю, но просто времени уже почти не осталось…

И эти слова, как чёрный водоворот, затягивали разум пленницы логики в пучину правдивого обмана. Времени действительно нет: ещё сорок восемь часов, и Хельга попросту не успеет сделать новую Матрицу ЭМ, и вложить её в головы Навигаторов. Но захлёбывающийся от возбуждения офицер, вроде как в испуге перед гневом начальства, обрывает фразу на полуслове, и идущая рядом богиня электронной вселенной, читая моторику его сердца, мимику лица, ловя движение глаз, не может распознать подвох. Он говорит правду, у него действительно почти не осталось времени на задание! И она делает следующий шаг.

Открылась дверь в технический отсек, в нос ударил знакомый запах перегретого компьютерами воздуха, и Оля увидела выстроенные полукругом экраны стандартного терминала. Не задавая лишних вопросов, она села в кресло, откинула голову на мягкий валик и позволила Джеймсу трясущимися от возбуждения и страха руками, приподнять прядь волос у виска. Липкие от пота пальцы убрали заглушку.

— Так, имплант стандартный, — немного дрожащим голосом подметил Сомервилл, и потянул от терминала шину обмена данных, — очень хорошо…

С лёгким щелчком разъём принял штекер, и в следующий миг в руках Хельги оказался планшет с заданием. Ничего мудрёного — рассчитать прыжок из точки «А» в точку «В», но для этого надо учесть такое множество факторов, что человеческий разум пасует перед бессчётными переменными величинами.

— Я поняла, — пробежав глазами по изображению и мило улыбнувшись, ответила куратор, — сейчас я вмиг всё решу!

Это был последний шаг в ловушку, последняя возможность свернуть с гибельного пути, но молодой лейтенант в очередной раз продемонстрировал прекрасное знание психологии ИР. Хельга открылась навстречу «Хоукинсу», ибо только так она могла получить доступ к навигационному блоку, и в следующий миг последовала абсолютно неожиданная атака со стороны ИР корабля. Вспыхнувшая в виртуальной вселенной схватка длилась считанные мгновения — тело женщины обмякло, разум утратил контроль над ним… Капкан захлопнулся…

Хельга уже сутки находилась под негласным наблюдением: хотя операция по вторжению прошла без сучка и задоринки, но выпускать из виду потенциальную опасность адмиралы не собирались. И на несчастного лейтенанта свалилась роль соглядатая и доносчика.

Создание, вот так с ходу, Матрицы нового Эфирного мира было ей вполне по силам, тем более что шаблон оставался прежний, только менялось местоположение виртуальной «Альфы», нового дома для семейки лисиц. И куратор сидела в своём кресле с присоединённым к височному имплантанту жгутом, быстро составляя решение для неожиданно свалившегося на голову задания, пока Сомервилл, как угорелый, носился между терминалами, контролируя работу ИР «Хоукинса» — два искусственных разума задачу выполнят гораздо быстрее.

— Это не опасно для Навигаторов? — вроде как мимоходом спросил лейтенант свою напарницу.

— Опасно, — ответила Хельга, чуть приоткрыв глаза. — Я бы не стала ничего подобного делать, но приказ — есть приказ.

Это была очень осторожная проверка качества вложенного в сознание киборга лже-приказа Навигаторов, который Джеймс разработал лично. Очень важно было убедиться, что нет ни малейшей бреши в стене фальшивых воспоминаний объекта, стене, отгораживающей истину! Он понимал, что если инженеры корабля, составившие туман иллюзий под его руководством, допустят хоть малейшую неточность, любое несоответствие в цепочке логических событий, и первым трупом на корабле будет его тело!

Поэтому молоденький офицер, по сути ещё только кандидат в офицеры, очень старательно выполнял работу, погрузился в неё с головой, дабы лишние эмоции, основной из которых был едва переносимый страх, не лезли наружу. Потом, в тесной коморке каюты можно будет плюнуть на конспирацию, и дать выход истинным порывам, но сейчас… Держаться, держаться и ещё раз держаться!

Он бросил взгляд на женщину и непроизвольно замер, увидев её такой, какой увидел в первые минуты «пробуждения». Хельга тогда как раз отсчитывала последние секунды между сном, навязанным чужой злой волей, и явью. Спокойная и расслабленная, она так же сидела, прямая, как стрела, но не напружиненная, в отличие от него, напуганного до смерти, готового к бегству. Приятный свет оглаживал безукоризненное лицо, простую, рабочую, но от этого, казалось, не менее красивую и ладную причёску с густым хвостом, тонкие губки и огромные жёлтые глаза, неестественно яркого, прямо-таки солнечного цвета. Это отличительная черта всех киборгов высшей категории, им специально вводят такие пигменты в живую ткань зрительного органа, дабы глаза приобретали не встречающиеся у живого существа расцветки, и любой человек мог безошибочно определить, кто перед ним.

— Всё в порядке? — Хельга уловила его заинтересованность и чуть улыбнулась, вроде как, даже извиняясь за вопрос, ибо ответ на него прекрасно знала.

— Вы очень красивы, — честно признался Сомервилл, покраснев до корней волос.

Делать комплементы киборгу, как бы хороша она собой ни была, для него было в новинку, да и стыд за содеянное соперничал с пленёнными не живой, но совершенной красотой эмоциями. Так что, говорил он вполне искренне, и невольная, а точнее подневольная напарница это поняла:

— Спасибо, очень приятно слышать похвалу.

Но продолжить диалог с глазу на глаз не дали — в дверь операторской вежливо постучали.

— Да, войдите! — пригласила Хельга гостей.

Те и не думали стесняться: дверь бесшумно ушла в переборку, и в помещение шагнули два адмирала, плюс ещё пара посетителей, в одном из которых Джеймс узнал штурмана корабля.

— Доброе утро, Оленька! — Октябрьский лучезарно улыбнулся и получил не менее очаровательный ответ. — Это просто невероятно! Как ваши подопечные узнали о наших затруднениях?

Снова осторожный шаг в направлении сложного переплетения правды и лжи, заложенного в голову руководителя кураторов, но пленница снова не обнаружила никаких изъянов в череде событий, соотнеся множество известных ей фактов с весьма странным, на первый взгляд, поступком подопечных. Всё дело было именно в том, что злоумышленники знали много нюансов из её биографии и блестяще ими воспользовались, и огромный риск, на который якобы добровольно пошли восемь кицунэ, выглядел нелогичным, с точки зрения машинной логики, но вполне объяснимым с точки зрения психологии эволэков.

— Очевидно, они просто искали любой повод для этого, только и всего, — пожала плечами Хельга и сокрушённо покачала головой. — А кто ищет, тот всегда найдёт!

Адмиралы переглянулись, стараясь не выдать свой восторг, наоборот, выставляя на передний план обеспокоенность. Только вот, Оле было невдомёк, что эта тревога за собственные шкуры, а не за команду Навигаторов.

— Почему именно сейчас? — сделал следующий осторожный шаг Бёрнет. — Ведь, насколько я понимаю, руководство ИБиСа не в курсе замысла ваших, простите, «лисиц»!

И снова холодный разум богини электронного мира пошёл по ожидаемой тропинке логических построений, именно по тому пути, которого так ждали от неё старшие офицеры.

— Подобные поступки в среде эволэков не редкость, — немного подумав, ответила Хельга.

Она выдала бы ответ через миг, после того, как прозвучал вопрос, но привычка походить на человека не оставляла её ни на минуту, и пока не было крайней необходимости, женщина-киборг не пускала свою истинную суть наружу. Её секундная заминка, нахмуренный вроде как от мысленного напряжения лоб, не могли обмануть зрителей — все заговорщики пристально наблюдали за реакцией объекта.

— Мой подопечный, Куко, перестроил тело в то, что мы называем кицунэ без уведомления, — решила немного углубиться в тему куратор. — Ни Учёный Совет Института, ни мы, наставники, не знали о его и Шакко замыслах, пока не стало слишком поздно, и процесс принял необратимый характер.

— Какая недисциплинированность! — строго, но не переигрывая, заметил Евгений Дмитриевич.

— Всё двояко, — парировала Хельга, — будь эволэки предельно педантичными исполнителями, следуй они приказам до запятой, вряд ли бы они добились таких впечатляющих успехов.

На лицах офицеров недоверие не ушло, и женщина встала с кресла, подойдя к людям на расстояние вытянутой руки.

— Их непослушание во многом кажущееся, люди со стороны не до конца представляют степень риска, не испробовав на себе все сложности погружения, не могут оценить той самоотверженности, я даже бы сказала, самоотречения, которого требует работа эволэка. Не важно, что он делает, создаёт ли живое существо, прокладывает ли Аномалию сквозь бездну пространства, он сознательно делится частью своей души с Океанесом, получая взамен частичку Великой Реки. Поэтому они не боятся провала, ведь смерть физической оболочки не означает смерть души и разума.

Адмиралы снова перекинулись взглядами, полными сомнения, и снова пленённый логикой разум собеседницы не смог понять, что беспокоятся они её возможного озарения, а жизни Навигаторов им безразличны.

— Но, если дети погибнут, — заметил Октябрьский, — нам, как старшим офицерам конвоя, это поставят на вид! Я не собираюсь оспаривать некую религию эволэков о жизни после смерти, это их вера, но тела девушек и юноши будут на наших руках, и нам будут задавать много неприятных вопросов!

Ещё один коварный ход, тонко рассчитанный на особенности мышления искусственного разума: Хельга не может допустить, чтобы человеку был причинён вред, ни действием, ни бездействием, и она примет удар на себя.

— Отвечать буду я, как руководитель кураторов, — она не замедлила заверить адмиралов. — Дети мне отдали приказ на подгрузку второй Матрицы, а у вас просто нет выбора, как только отправить «Хоукинс» по указанным координатам.

Приказом оказалась липовая запись: Навигаторы якобы произнесли на камеру проникновенную речь о долге и необходимости рисковать, чтобы двигать прогресс вперёд, и Оля, прокрутив послание в указанный час, приняла к исполнению. Тот факт, что видеообращение — бутафория, её разум рассмотреть не смог, настолько «Хоукинс» грамотно подобрал и видеоряд, и слова.

— Если возникнут проблемы юридического характера, то я понесу и уголовную ответственность, ведь я — полноправный гражданин и Федерации, и системы Аврора-2! — закончила диспут Хельга. — Посадить меня за решётку нельзя, просто бесполезно, но есть прецеденты, когда по решению суда ИР выводили из эксплуатации за какие-либо просчёты, повлёкшие тяжкие последствия.

Офицеры согласились с подобными доводами, и все разошлись по своим рабочим местам: Оля с помощниками взялась за подопечных, ушедших без перерыва в очередное погружение, офицеры отправились на посты…

Сомервилл приглашение отобедать в тесной компании высокопоставленных начальников проигнорировать не мог, но пошедшая вразнос нервная система явно дала сбой. Очертить меру в потреблении спиртного он не сумел, хотя и прекрасно знал, что его организм не терпит столь больших порций алкоголя, и очень быстро набрался столь серьёзно, что в пору было подумать о тяжёлых последствиях для карьеры, если бы не одно «но».

Адмиралы были им очень довольны! Настолько, что снизошли до фамильярного общения и закрывали глаза на его несдержанность. Даже когда младший по званию уже и встать самостоятельно не мог, Октябрьский и Бёрнет только смеялись от души над его неуклюжими попытками придать телу вертикальное положение, ободряюще хлопали по спине, когда стюард под руки уводил его из салона.

Оба злоумышленника до сих пор не могли до конца поверить, что план опасной игры с киборгом класса «А-ноль», оказался для безусого лейтенанта столь лёгким в разработке и осуществлении! Кто бы мог подумать, что грозный и всемогущий искусственный разум невероятно уязвим перед лицом человеческого коварства, изощрённости и тонкого лукавства?! Но проведённый тест не оставил и тени сомнений: легендарная Ольга с лёгкостью проглотила все внушения и направила работу Навигаторов в нужное им русло…

Джозеф снова скосил взгляд на Евгения, и гигантский диск уже недалёкого светила, загородивший своим яростным огнём весь обзор в кормовых углах, резко очертил орлиный профиль его носа. Яркий свет звезды, в котором, несмотря на работу фильтров, просто утопал мостик «Хоукинса», сделал старых друзей неузнаваемо похожими, стерев различия, оставив зрителям только волевые лица да строгую форму со знаками различия, чьи большие звёзды на погонах указывали на высшие звания своих носителей. Они уже чувствовали себя победителями.

— Воронка открывается! — доложил уже без волнения дежурный офицер.

Экипаж действовал слаженно и без былого нервного напряжения — они уже второй раз за два месяца видят Аномалию воочию. Успешная проводка конвоя с платформами «Форс» вселила в них уверенность, и на фоне этой сложнейшей операции доставка на курс столкновения со звездой отработавших свой срок термоядерных реакторов была сущим пустяком.

Приборы показывали устойчивый рост туннеля, офицеры крутились в деловом ритме, без суеты и спешки, готовя «Хоукинс» к маневру уклонения, ведь из чёрного зева с минуты на минуту должен появиться первый объект, и никто из них не слышал предсмертного крика бьющейся в агонии первой пары кицунэ…

* * *

У врачей всё же очень непростая работа. Каждый раз, когда случается что-то, они оказываются между двух огней: с одной стороны — пациент, за жизнь которого они в ответе, с другой стороны — родные пациента, страшно взволнованные и даже испуганные, а от того настырные в своих попытках заглянуть за дверь. А уж когда рожает дочь губернатора…

Элан, уже просто не способный хоть как-то справляться с волнением, прыгал по коридору, издавая нечленораздельные звуки, основой которых была оттянутая «и». В глазах на выкате читалось нетерпение и страх, ведь его ненаглядная не пирожки пекла в палате, а пыталась дать жизнь двум детям сразу. Его мелькание перед глазами уже начало изрядно сердить Ростислава Алексеевича, но до точки кипения дело не дошло, Амма, невозмутимым сфинксом сидящая на подоконнике, дёрнула кицунэ к себе:

— Отдохни, ещё напрыгаешься.

Рыжий плут не стал противиться, но энергия требовала выхода, и теперь закрутились, словно на шарнирах, парные уши и хвост:

— Надо было идти с ней!

Это была не игра на публику: супруг был преисполнен решимости разделить все страдания возлюбленной, но его удержали практически силой все женщины разом, начиная от матерей, обеих, заканчивая Миррой.

— Ага, — скептически хмыкнула бойцовая рыбка, — бригаде акушеров только твоего обморока там и не хватало!

Закадычный друг запротестовал:

— Да, что я там не видел!

Полякова, видя неподдельное возмущение своего бывшего подопечного, рассмеялась от души:

— Такого ты точно не видел!

Она уже приступила к выполнению семейного плана, и буквально полгода назад подарила мужу сына, которого, без долгих дебатов и рассуждений, нарекли в честь отца Сергеем. Нечаев тоже очень хотел присутствовать при таинстве, но супруга была категорически против.

— С давних времён заведено железное правило: женщина рожает — все мужики вон! — торжественно заявила Председатель. — Не нужно смотреть на подобное, а то некоторые, увидев воочию мучения супруги при родах, потом забывают про нормальную половую жизнь.

— Да, именно так, — поддержала Екатерина Вячеславовна. — С нас хватило ваших психических травм от всех этих игр в войнушки!

Элан не стал бы перечить матери, тем более что она права на все сто: дед Николай, как опытный солдат, приложил немало усилий, чтобы внук и внучка сумели вернуться в нормальное русло мирной жизни. Если Лис оказался весьма крепок, и даже увечья не сломили его воли жить, то с Лисичкой всё оказалось не так просто, и воину пришлось приложить максимум усилий и знаний, полученных как из собственного опыта реабилитации, так и из бесед с братьями по оружию. Но была одна сложность…

— Я всё равно не могу избавиться от ментального контакта с ней! — пожал плечами Иригойкойя. — Всё равно непроизвольно тянусь за дверь, чувствую её боль.

Он подошёл к белоснежной стене и положил ладони на холодный камень, словно стараясь передать тепло своего сердца в этот мир ледяного делового спокойствия профессиональных врачей. Кицунэ совершенно точно знал, что именно сейчас происходит в операционной, и нежелание родни пустить его к любимой казалось глупостью.

Вот сейчас врач ледяным, даже уже почти грубым голосом, требует измученную женщину собраться с силами. Так нужно, если будешь жалеть роженицу, женщина пойдёт в разнос, начнутся рыдания и слёзы, и тогда… Собственный пульс бешено стучит в голове сошедшим с ума паровым молотом, красные круги перед глазами, пот градом, зубы сжаты так, что чуть не крошатся, но сквозь боль уже слышен детский крик…

Мирра оттащила его от стены, как будто лишняя пара метров могла как-то притупить эмпатию. Соратник тяжело дышал, его била дрожь, но в хриплом дыхании все прекрасно различили слова:

— Мальчик вышел…

— Подтверждаю, — кивнула всё такая же невозмутимая Амма. — Показатели прекрасные, жизнь ребёнка вне опасности.

О том, какие показатели у мамы, собирающей в кулак остатки сил и воли, электронная проказница тактично умолчала…

Когда открылась дверь, и перед собравшимися появился ни кто иной, как Виктор Иванович, глава эскулапов ИБиСа, все бросились к нему, чуть не вдавив беднягу в стену, даже Элан, неосторожно открывший дорогу к сознанию своей возлюбленной, перестал биться в хватке своей закадычной подруги. Множество пар глаз и единственный вопрос в затаённом дыхании.

— Всё прекрасно, — сдёрнув маску с лица, заверил глава медслужбы, — дети здоровы, мама в порядке, никаких кесаревых сечений.

Единый выдох облегчения, жаркие объятия, Элан бессовестно повис на лидере водников, так как ноги отказались повиноваться — нервная встряска оказалась серьёзной, но отдышаться не дали.

Он словно марионетка в тумане, повинуясь чужому голосу, спотыкаясь на каждом шагу, заковылял в палату. Душа испуганно сжалась в комочек, сознание трусливо уплывало, так что небольшая заминка у входа прошла мимо разума — никого больше к новоиспечённой маме пока не пустили, хотя все и были разодеты с ног до головы в белые больничные одеяния, а Доронин-старший так вообще едва сдержал негодование. Только Лесавесима и Амма никуда не рвались: первой просто не развернуться в помещении, да и летунья всё прекрасно и так видела и чувствовала, «подключившись» к сознанию папани, а вторая всё контролировала и без физического присутствия. Но, первым увидеть детей позволили именно отцу.

В палате уже тишина, только мерно, едва слышно гудит аппаратура, да в чуткий лисий нос ударяет смесь запахов: лекарства, пот, кровь, боль, всё пахнет совершенно по-особенному, и скрыть это от кицунэ просто невозможно.

На смятых, но уже чистых простынях, без сил откинулась измождённая Афалия. Лицо белее ткани, подбородок заострился сильнее обычного, глаза закрыты, дыхание размеренное, уже без надрыва, и не такое тяжёлое. Руки нежно обняли два…

Лис замер в оцепенении, глядя на свёртки ткани, в которых, закрыв глазёнки от яркого света, мерно посапывали двое «лисят», удивительно похожих друг на друга. То, что дети — кицунэ, а не люди, ему снова подсказал запах, да и острый глаз не подвёл. Он осторожно, словно боясь спугнуть мираж, протянул руку и почти коснулся маленьких острых ушек, когда ладонь супруги остановила движение.

Огромные зелёные глаза, в которых уже утихал океан борьбы и боли, поймали его взгляд.

Не надо… только уснули…

Хорошо…

Их пальцы сплелись, и Элан даже не заметил, как оказался на стульчике у изголовья своей пламневласой судьбы, как осторожно пальцы огладили уставшее лицо…

* * *

Джеймса всё время тянуло в операторский зал. Как безвольная песчинка металла, повинуясь чудовищной силе притяжения магнита, он раз за разом не находил в себе никаких душевных сил противиться этому желанию.

Каждый раз шаг за порог вызывал приступ едва сдерживаемого страха: так, наверное, должен пугаться маленький мальчик, ступая в тишине застывшей вечности морга, наполненного жуткой стужей ушедшей навсегда жизни.

Жизнь действительно ушла отсюда навсегда. Вдоль стены, рядком белых куколок, лежали пять кицунэ, завёрнутые в ткани, и хотя плотный материал скрывал тела, Сомервилл словно рентгеном просвечивал их насквозь.

Первый, самый маленький свёрток, Настя. Почему эту крохотную девушку все коллеги называли медведем, он поначалу даже и не знал, только потом пришло озарение, что всему виной его плохое знание русского языка, и это не кличка, а фамилия. Миниатюрная, но ладная, она сразу привлекла его внимание красивой фигуркой, а постоянное смущение на лице добавляло очарования. В их первую встречу она сидела на стуле-вертушке в пол-оборота, ножки скрыли повисший рыжий хвост, на лице отрешённая от мира печаль. Заметив гостя, она, немного покраснев, улыбнулась и, опустив глаза в пол, спрыгнула со стула, и стремглав исчезла в коридоре, видимо, умчавшись подальше от незнакомца к своим друзьям. Даже неестественно большие глаза, парные острые уши и рубанувший воздух на повороте хвост не смогли погасить того чувства прекрасного, что вспыхнуло в груди офицера. Что бы не утверждал Бёрнет, она… Она просто завораживающе красива…

Второй, побольше. Елена. Полная противоположность маленькой лисичке. Высокая и стройная, гордая и смелая. Когда на переодевании их застал визит высоких гостей, эта кицунэ только ухом повела, хотя была по пояс обнажённая. Даже неподдельное смятение адмиралов (вот ведь не вовремя!) не тронуло её решимости и сосредоточенности, только немного нахмурились брови.

Третий. Одна из сестёр-близняшек, Анна. Порывистость и несдержанность проявлялась во всём, даже фразы часто рвала в конце, не договорив, но, что удивительно, соратницы её прекрасно понимали. Вечно подбадривала, даже горячо заверяла свою напарницу, что её любовь к наставнику, быть может, не такая уж и безответная… Её мысли, казалось, целыми днями напролёт крутились хороводом вокруг сердечных дел Светы, и соратница, тронутая заботой и вниманием, постоянно тискала её в объятиях, благодаря за поддержку.

Четвёртый. Мария. Приятная в общении, очень сдержанная «лисичка» с необычным и очень красивым окрасом стала настоящей нянькой для немного не собранной и неуклюжей напарницы: Настя беспрестанно что-то роняла, билась ногами о всевозможные предметы в стеснённых помещениях корабля, и чуткая и добрая подруга каждый день утирала ей слёзы, накладывала мази на ушибы и ссадины.

Пятый кокон пугал Джеймса до дрожи. Ира. Девочка вышла из семьи очень именитых космонавтов Славянской Секции. Волковы славились на всю галактику своей железной волей, упорством и живым умом, и девочка переняла все лучшие качества своих родителей. У лейтенанта было много причин бояться совершённого преступления, но именно от спайки бывалых космонавтов могла исходить самая непосредственная опасность: как знать, не начнут ли родственники погибшей расследования? Не вцепятся ли зубами в ниточку, ведущую к страшной тайне? Вроде всё они, заговорщики, предусмотрели, но…

Сомервилл заметно вздрогнул, когда по ткани, скрывающей охваченное вечным холодом тело, скользнула резкая тень. На миг показалось, что это шевельнулась погибшая кицунэ, и сердце бешено застучало в испуге, мышцы непроизвольно дёрнулись, заставив тело отступить на шаг назад. Но, нет, чудес не бывает — это просто открылась дверь, и светотень на замороженном коконе сыграла с его зрением злую шутку.

Хельга только сделала шаг в операторский зал и застыла, внимательно глядя на незваного гостя — в порыве обуревающих противоречивых чувств, в одиночестве умершего помещения, разрываемый на части муками совести, лейтенант совершенно утратил контроль над своими чувствами. Он не рыдал навзрыд, не бился в истерике, но горячие слёзы запоздалого раскаяния были абсолютно искренними. Ты убийца, Сомервилл, и этим всё сказано…

— Спасибо, что заходите их навещать, — тепло улыбаясь, сказала женщина, уже решительно подойдя вплотную к офицеру.

Тот потянул в себя воздух, ладони смахивали влагу с лица, а киборг всё старалась его подбодрить:

— Вы настоящий человек, Джеймс. Вам совершенно нечего стыдиться ни своих эмоций, ни даже слёз, — тёплый голос ударял о плотину его воли, и чувства снова стали брать верх. — Ваше сопереживание столь искренне. Уверена, и мои ушедшие из этого мира подопечные, и их родня, были бы очень тронуты.

Но офицер в ответ только отвернулся и сделал пару шагов наугад, стараясь хоть куда-то уйти от сжигающего душу страха, но Судьба не отпускала его с крючка. Когда перед глазами прояснилось, взгляд увидел ещё кое-что, не менее страшное…

За стеклом реанимационных кабинок лежали трое выживших: бурый «лис», Александр, лидер группы Навигаторов, его напарница Вероника, вторая сестра-близняшка, и Света, та самая, что души не чаяла в своём наставнике. Они ещё живы… Живы?..

Бледные лица, прозрачные маски выдают уходящие в лёгкие трубки — кома не оставляет выбора, кроме как вентилировать органы дыхания, искусственно поддерживая жизнь в уже отказавшихся от борьбы телах. Ещё бьются, едва заметно, но бьются сердца… Но видна недвижимость лиц, нет румянца на впалых щеках, даже глаза не шевельнутся под прикрытыми веками. Они уже не здесь…

— Что с ними будет? — Сомервилл даже не обернулся, задавая вопрос, знал, что наставница команды уже стоит за спиной.

— Их души остались в Океанесе, — для Оли подобные объяснения оставались абстракцией, но она придерживалась их, ибо других попросту не было. — По прибытию на Новую Россию друзья-эволэки вскроют конверты с завещаниями.

Джеймса эти слова немного успокоили: он очень опасался выхода навигаторов из комы и задал малодушный вопрос.

— И что будет в этих конвертах?

Хотя и родные, и сами эволэки не любили рассказывать чужакам о традициях, всё же кое-что просачивалось за пределы стен загадочного Института, и лейтенант не ошибся, получив долгожданный ответ.

— Почти наверняка там будет заявление на добровольный уход из жизни. Им введут препарат, парализующий нервную систему, и сердца остановятся.

Немного не вежливо разговаривать, стоя спиной к собеседнику, но Сомервилл очень не хотел, чтобы киборг считала сейчас мимику его лица. Он ещё раз поднял взгляд, заставил себя посмотреть на восковые лица юноши и двух девушек.

— А вылечить их нельзя?

Он подозревал, какой будет ответ — не зря его начальник решился на такой опасный ход, и снова предположения оказались правильными.

— Нет, душу и разум, ушедшие в Великую Реку, вернуть невозможно, — Хельга говорила о таких жутких вещах спокойным, ровным голосом, явно не желая сейчас казаться тем, чем всё равно не является. — Тела умрут в ближайшие полгода, может год, из-за полномасштабного сбоя центральной нервной системы. С точки зрения холодной логики, они уже мертвы.

Электронный разум специально раскланялся перед человеком за проявленное сочувствие (знала бы она, как сильно ошибается!), а дальше перешла чуть ли не на ледяное спокойствие — с её точки зрения недопустимо загонять человека в ещё более глубокую депрессию. Оля считала, что Сомервилл, как участник составления второй Матрицы, винит себя в смерти детей, но это была только часть правды, и пленённый логикой разум не мог разглядеть в поступках молодого офицера иных подоплёк. Ему больно и плохо, и ему надо помочь, а то, как знать, не будет ли ещё одной жертвы на этом трагическом пути. Люди странные создания, и бывает, что под гнётом обстоятельств сами, совершенно добровольно, расстаются с жизнью.

— Не терзайте себя так. — Её рука легла на плечо Джеймса. — Вашей вины нет, они сами выбрали этот путь. Только так, из храбрых до безрассудства поступков, люди и прокладывали себе испокон веков дороги, неважно, куда они вели, в дальние земли или к ещё более далёким звёздам.

Сомервилл снова залился краской, снова колючий комок подкатил к горлу. Он не случайно оказался здесь, не случайно именно эти вопросы слетают с губ — это последняя проверка перед завтрашним выходом из гиперпространства в системе Аврора-2. Снова воля бездушных начальников заставила его ходить по лезвию ножа, прощупывая почву под ногами Хельги: твердо ли она стоит на своих ложных воспоминаниях?

— Что будет с Вами?

Последний вопрос он задал, уже стоя у распахнутой двери. Этот вопрос ключевой, и идеальный ответ — вывод ИР из эксплуатации. Но это палка о двух концах, ведь перед тем, как мозг этой потрясающе красивой женщины остановится навсегда, его могут перетряхнуть до самых глубин. Правда, все прекрасно знали об особом отношении к Хельге и со стороны эволэков, и со стороны Императрицы Анны Второй. Ей доверяют абсолютно, и есть огромная вероятность того, что никаких дотошных проверок проводить не будут — это последний гвоздь в крышку гроба возможного расследования.

— Скорее всего, мне не простят гибель команды Навигаторов, — честно призналась куратор. — Вы знаете, как поступают в таких случаях.

Офицер снова виновато опустил взгляд и тяжело вздохнул:

— Всё равно простите…

— Ничего, я просто ещё один искусственный разум, который совершил, по-видимому, фатальную для себя ошибку. Такое случается.

Она грустно улыбнулась, но не двинулась с места, явно собираясь остаться в безмолвном склепе до конца.

— Идите к себе в каюту, примите успокоительное и постарайтесь выспаться. Понимаю, такое проще сказать, чем сделать, но вам сейчас лучше поберечься.

Короткий кивок в ответ, и лейтенант скрылся в коридоре, только вот направился он не в свою коморку, а прямиком в адмиральский салон. Сначала надо доложиться…

* * *

Элан отчаянно зевал, стараясь не заснуть хотя бы стоя — дети им дали сегодня ночью жару! Даже потрескивание на сковороде перегретого масла убаюкивало, а уж когда настал черёд мыть посуду…

Мерное журчание воды казалось фундаментом божественной колыбельной, ритм которой задавали собственные руки. Тарелки и кружки, все предметы раннего завтрака пели одинаковую симфонию: журчание воды, то весёлое, но тихое, то заполненное тяжестью уходящей в трубу мыльной пены, убаюкивало настолько, что приходилось с силой давить пальцами на фарфор, вплетая в песнь богини сна фальшивые резкие ноты.

Афалия, как змей искуситель, сладко посапывала тут же у окна на кушетке, свернувшись калачиком, и накрыв голову кончиком хвоста — резкие лучи уже поднимающейся из-за пологих гор Авроры не давали ей насладиться спокойными часами, честно отвоёванными у непростой родительской судьбы.

Малыши не то, что бы были беспокойными. Обычные, не считая лисьих особенностей, дети, основная задача которых сейчас сводилась с простейшим действиям: поели, теперь можно и поспать, поспали, теперь можно и поесть! В перерывах они, естественно, пачкали пелёнки, причём, что не менее естественно, «лисята» не особо интересовались временем суток: девочка Иния (с серебряной, как чистая наледь, шёрсткой), любила просыпаться по многу раз за ночь. Да и её братик, Кален (огненный, как раскалённая сталь), тоже не страдал отсутствием аппетита, и мамочке приходилось то и дело давать им добавки.

Беспокойные ночи отнимали много сил, но Афалия на отрез отказалась кормить детей чем либо, кроме собственного молока. Можно было привлечь к уходу за детьми уже бабушек Катю и Лизу, тем более что обе женщины сами предложили помощь и поселились в доме своих детей, помогая по хозяйству. Прекрасное детское молоко, как и любые продукты питания, хоть и изготавливалось в промышленных масштабах, но не содержало никакой химии (только попробуй — от многолетнего заключения до высшей меры!), и можно было организовать более нормальный ночной график, но пламневласая кицунэ была непреклонна: ничто на свете не заменит материнскую грудь! И теперь, когда дети, наевшись до отвала в очередной раз, спали праведным сном, дочь губернатора уже не находила в себе сил и провалилась в беспамятство.

Элан, стараясь шуметь в раковине тише, часто бросал на супругу взгляд, полный беспокойства и уважения: она невероятно вынослива, но назвать её состояние сном язык не поворачивался. Беспамятство. В коротком слове нет и тени непреодолимой усталости, полной отречения от внешнего мира, одной из составляющих которой был заговор родни.

Упрямство Лисички натолкнулось на не менее непреклонную решимость супруга давать своей суженной нормальный отдых, и Лис шёл на хитрость: после очередной вахты впадающая в глубокий сон супруга теряла контроль над сознанием, и эволэку не составило ни малейшего труда этим воспользоваться. Воспроизведя на примитивном уровне методику Сирин, он завлекал разум и душу Афалии на границу миров, и та сладко высыпалась, а уж когда к этой методике подключались настоящие мастера, Хилья или Лесавесима, то уложить строптивую маму в постель вообще не составляло труда. Близняшек брали в оборот бабушки, купали, кормили из бутылочек с сосками, в общем, все делали всё возможное, чтобы молодая мама как следует высыпалась. Хотя вернувшаяся из страны грёз девушка из высшего общества и ворчала на всех, высказывая, без резкостей, недовольство отходом от приказов, но чувствовалось, что такая семейная поддержка трогает её до глубины души. И она приняла всё как есть: супруг или летунья убаюкивали уставшую душу, а после нескольких часов блаженства и тишины, посвежевшая и отдохнувшая мама делала вид, что ничего не знает о «тайном сговоре» своего супруга с родными.

Элан, не домыв посуду, тихонько перекрыл воду и на цыпочках вышел из кухни на веранду, а уже оттуда — на свежий воздух. Ему не только хотелось вдохнуть полной грудью, но и посторонний звук в увядшем под холодами лесе заставил спешить на встречу: по дороге, выдавая своё присутствие бликами фар в прорехах кустарника, двигалась машина.

«Лена», машина представительского класса, как воришка, притушив свет, кралась к дому, но это были не воры. Ростислав Алексеевич и Андрей Николаевич, несмотря на занятость, всегда выкраивали время, и на выходные тихий домик у ручья непременно удивлял окрестное зверьё, что обитало в лесах и оврагах, гомоном людских голосов. Животные вообще привыкли воспринимать дорогу и дом как некую экзотическую декорацию, настолько редко хозяин захаживал в него, но с недавних пор всё изменилось, посему волки и их травоядная добыча стали сторониться широких заводей ручья. Уже не было слышно ночами под самыми окнами протяжного воя серых хищников, всё реже и реже можно было обнаружить на лужайке следы от копыт оленей. Люди вернулись в свой дом и вдохнули в него новую жизнь.

Оба новоиспечённых деда даже двери машины закрывали с осторожностью, чтобы громкими звуками не разбудить обитателей — им уже позвонили и сообщили о трудностях ушедшей ночи.

Дети почему-то плохо спали, капризничали, непривычно мало ели. Только когда забрезжил рассвет, их удалось накормить и убаюкать, но вымотали они всех без исключения. В обычных семьях подобное не редкость, ведь ребёнок не может рассказать родителям о том, что его беспокоит, но кицунэ, благодаря неординарным способностям, обычно легко определяли причины несносного поведения своих чад. Стоит только немного углубиться в сгустки ещё не сформировавшихся сознаний, и ответ приходит как на блюдечке: колит животик, немного жарковато или, наоборот, через чур прохладно, обо всём поведает своим родителям огонёк души ребёнка. Привычка постоянно включать и выключать ментальные способности сильно выматывает, но это всё равно гораздо лучше, чем часами метаться над дитём, гадая, чем же вызван очередной полуночный или обеденный «концерт». Но сегодня этот проверенный фокус дал сбой…

Так что, когда, переобнимавшись, отцы и сын оказались под крышей гостеприимного жилища, Лис с чистой совестью сдал вахту дедам, а сам рухнул на толстый ковёр у камина. Густой ворс и жаркое пламя быстро разморили уставшее тело, и он даже не услышал того, как двое мужчин заскрипели ступенями, гуськом поднимаясь на второй этаж — дети уснули в комнатах старого дома, почему-то не желая находиться в детском крыле.

Разбудил его предательски яркий луч Авроры. Поза эмбриона с накрывшим голову хвостом никак не помогала — свет, преломившись в тысячах призмах уже по-зимнему густой шерсти, всё-таки пробил преграду. Тут же в нос ударило множество запахов, точнее, нос-то их чуял всегда, но сознание, ушедшее в приятное небытие, распознало их только-только.

Запахи за несколько секунд сказали Лису практически всё о том, что происходило в доме: мама и вторая мама уже заварили чай, извлекли из бумажных пакетов, привезённых мужьями, свежий, только с пылу с жару, хлеб, пахло творогом и сыром, особый аромат сливочного масла дразнил воображение, заставив вмиг сглотнуть слюну. Немного рассеянный, но ещё достаточно устойчивый запах нежного детского мыла говорил о том, что братика с сестричкой уже успели искупать, а свежесть альпийских лугов и свободного ветра подсказали о присутствие ещё одного гостя, точнее гостьи.

— Я знаю, что ты не спишь! — Лесавесима уже приподняла папаню в положение сидя и трясла за плечи.

— Не правда! — протестовал, не открывая глаз, Элан пока голова болталась из стороны в сторону. — Я сплю.

— А кто тогда говорит?

— Автопилот…

Дружная семья уже расселась за столом, зазвенели чашки-ложки, когда по ступеням царственно спустилась Афалия, держа обоих детей на руках. Выглядела она неплохо, хотя бессонная ночь всё же сказалась, и даже улыбка своему отцу выдавала усталость.

Все, забыв про еду, вскакивали с мест, и Кален с Инией тут же, что называется, пошли по рукам. Хоть и были бабушки с дедушками куда опытней Элана и Афалии в таких делах, но кицунэ всё время краешком глаза контролировали ситуацию — беспокойство за хрупкие жизни было сильно, особенно у матери. Странно, но когда огромная серая молния бралась катать своих братика и сестричку, их тревога улетучивалась, ведь открытое сознание сирины позволяло словно жить в чужом теле, чувствовать каждое выверенное до миллиметра движение. Вроде и подлетает, весело хохоча, к самому потолку Кален, но, за миг до убийственного удара о деревянный пол, Лесавесима с безупречной точностью и мягкостью выхватывает тело из объятий воздуха. Ещё миг, и снова вверх, точно вровень с погашенными лампочками люстры, и опять стремительное пике в объятия старшей сестрички-драконихи.

— Что-то о нашей первой команде ни слуху, ни духу, — заметил Элан, когда первые порывы, вызванные появлением в зале мамы и детей, пошли на спад. — Уже почти два месяца, как «Хоукинс» должен был вернуться.

Кицунэ, не очень обращая внимание на остывающий чай и лежащую в плетёной корзинке сдобу, уставился в кристально чистые после обильных дождей небеса. Он уже пару недель не находил себе места, часто сидел на крыльце, даже по ночам, всматриваясь в черноту космоса, словно его острый взгляд мог разглядеть в бескрайней пустоте новую звёздочку, вестника окончания многотрудного путешествия его воспитанников.

Вот и сейчас, задумчивый взгляд уплыл к горизонту, туда, где пожарище восхода скрыло от глаз россыпь огоньков далёких светил. Но уйти в меланхолию не дала супруга.

— А ну, не киснуть, солдат, — полотенце, свёрнутое в тугой комок, ударило точно в лоб, заставив встрепенуться. — Ты уже который день как чумной ходишь!

Молодой отец искренне не понял гнева возлюбленной:

— Я беспокоюсь за них — что-то пошло не так! Неспроста такая задержка!

Из горла Афалии тихо, но грозно, начал пробивать дорожку нечеловеческий рык, и Элан спохватился:

— О, проклятье!!! Неужели…

Чуткие до эмпатии («спасибо» наследственности!) дети вполне могли уловить сильную тревогу своего родителя, и если это так, то…

— Если дети мучились всю ночь из-за тебя, — грозно предупредила пламневласая кицунэ, — то я тебя придушу!

— Буду отбиваться, — попробовал отшутиться супруг.

— Во сне придушу, — уточнила Афалия, явно не настроенная на юмор.

— Папа, — вступилась летунья, сидящая также за столом, и умудряющаяся таскать всякую вкуснятину чуть ли не через головы людей, — если не возьмёшь себя в руки, то сейчас же выволоку тебя на улицу, подниму в воздух, и начну отработку бомбометания с пикирования.

В голове вихрем картин пронёсся весь полётный план, причём в качестве мишени для живой бомбы была выбрана маленькая, но глубокая заводь ручья с по-зимнему ледяной водой. Прикинув, что доченька может и промазать мимо цели, Элан натянул улыбку на лицо, взяв, наконец, стакан чая:

— Я в порядке!

Он прекрасно понимал, что дочурка не шутит, и не менее прекрасно понимал, что если та рассердится в серьёз и возьмётся за реализацию плана, то он не посмеет применить давний приём — перехват моторики её тела. Это попросту бессовестно будет с его стороны, да она уже не дитё, как бы самому папане не превратиться в безвольную куклу!

Утро, а точнее уже почти обед (сказывался поздний подъём), вошло в привычное русло, и Элан по-честному выбросил из головы тревоги, стараясь максимально насладиться приятной компанией дорогих людей. Дочку нянчили бабушки, а сыночка — дедушки, но в Доронине он чувствовал какой-то надлом, и прекрасно понимал причину этой немного наигранной роли, которую взвалил на себя губернатор. Он не фальшивил, но общение с внуком шло с каким-то едва уловимым скрипом, и, прекрасно зная характер отца своей супруги, кицунэ мог живо представить, что за вулкан бурлит под толстой коркой железного самоконтроля.

— Батя!

Когда чаепитие закончилось, и Ростислав Алексеевич вышел на свежий воздух, Лис стрелой выскочил следом — лучше расставить точки над «и» сейчас, а то накопленная энергия магмы может вызвать взрыв в самый неподходящий момент.

— Что, сынок?

Он дружески обнял кицунэ за плечи и повёл к частоколу сосен, прекрасно понимая, что тот прочитал его тревоги, как открытую книгу, и хвостатое создание тут же подтвердило верность предположения:

— Простите, я знаю, что вы очень хотели нормальных внуков… Людей…

Они не спеша подминали сапогами опавшую листву, капли падали с ощетинившихся иголками веток на накинутые плащи и сбегали вниз, к серой и унылой земле, оставляя на непромокаемой ткани сверкающие в лучах солнца дорожки.

— Вам сейчас очень тяжело, понимаю, — Элан искренне не хотел доставлять губернатору неприятностей, но уже ничего изменить был не в силах, — в кругу вашего общения сейчас о Вас ходят всякие разговоры…

Он не интересовался сплетнями высшего общества, да и вообще старался держаться от него подальше, но был далеко не глуп, и прекрасно сознавал, в сколь щекотливую ситуацию они с Афалией поставили Ростислава Алексеевича.

— Я тоже прошу прощения, — неожиданно извинился отец. — Я стараюсь изо всех сил не обращать внимания на все эти пустые разговоры, но я — губернатор, а находясь в центре внимания, и без того сложно оставить свою личную жизнь неприкосновенной.

Они остановились у обрыва, стремительно падающего к ручью, прямо под соснами, лицом к лицу, и Доронин продолжил:

— А тут сначала моя обожаемая дочь возвращается из погружения лисицей, — Элан на эти слова смутился, потупив взор, — а теперь вот ещё и два внука…

Он оборвал фразу, но смысл был настолько прозрачен, что его уловил бы самым тупой собеседник. Глупцом супруг Афалии не был, но только он попробовал открыть рот, как вдруг…

— А мне плевать, что говорят, и кто говорит! — неожиданно с весёлым задором губернатор рубанул воздух ладонью, словно отсекая чёрный хвост злой кометы, что неотступно преследовала его все эти дни, недели и месяцы. — Кем бы ни стали после этого погружения Афалия и ты, я всё равно знаю, что вы — мои дети! Кем бы ни были мои внуки, я приму их такими, какие они есть, со всеми хвостами и ушами!

Он рассмеялся от души, сотрясая воздух и сосны. Да, что там сосны! Казалось, что трясутся сами Небеса, и вот-вот с них, не усидев на положенных местах, свалятся наземь все ангелы, и будут, в изумлении протирая ушибленные места, глазеть на смельчака, посмевшего принять в сыновья дерзновенное создание, посягнувшее на основы сотворения мира.

Лис, не менее ошарашенный, видел, как что-то тёмное растаяло в этой буре неподдельного веселья, и понял, что только сейчас по-настоящему стал членом этой семьи. Его приняли. Их всех приняли… со всеми хвостами и ушами… Вот ты какое, настоящее счастье! Спасибо, что заглянуло в этот дом…

* * *

Заседание в аттестационной комиссии выжало все соки: не так просто поставить оценку сразу шестнадцати эволэкам! Трудились до седьмого пота, практически допоздна, все, и Учёный Совет, и старосты, и Элан, как практикующий преподаватель.

Немного не по себе было ему ставить подпись рядом с замысловато сложенной строкой: «Профессор Элан Иригойкойя».

Проказник и смутьян, закоренелый практик, готовый бросаться в омут с головой, без особой оглядки на теоретические обоснования собственных же замыслов, шутник и весельчак, часто не признающий границ дозволенного. Воин, проливший немало своей и чужой крови, но не утративший способности сопереживать и любить, и в то же время не потерявший тяги к общению со смертоносными машинами (убивает человек, а не оружие!). Хитрющий Лис, благодаря бесчисленным суровым урокам наставницы, Аммы, раскалывающий все препятствия на пути движения новой расы, как орехи, пусть и с громким треском, и летящими во все стороны щепками. Влюблённый до беспамятства в новую волну, в своих соратников и соратниц, в наставников, ведущих удивительных детей по жизни, но при этом не утративший веры в Человека и человечность, неисправимый идеалист, глубоко убеждённый в возможности двух ветвей эволюции шагать плечом к плечу. Вот такой профессор, в двадцать шесть лет. Порывистый и неудержимый, не чета степенным и рассудительным коллегам.

— Профессор Элан!!!

Кицунэ резко обернулся на голос, но по инерции сделал ещё шаг по кольцевому коридору Института, связывающему все башни: всклокоченная девчушка из Клана Флоры с округлившимися глазами неслась на всех порах, едва не сбивая других эволэков. Тёмная коса траурным флагом моталась из стороны из стороны в сторону, в глазах боль и страх.

Кода гонец встала, как вкопанная, в метре от него, не решаясь подойти ближе, у Лиса на бесконечную секунду остановилось сердце. Он уже совершенно точно знал, что случилась беда, и знал, с кем, но пришлось взять себя в руки — это ребёнок, едва сдерживающая рыдания девушка, волей судьбы принёсшая скорбную весть.

— Что случилось, Лиана?

Она уже почти не могла говорить, слёзы душили горло, лицо исказилось от душевного страдания:

— Ваши… Саша, Ира… Света… Они… Они все…

Элан резко притянул дитё к себе, и только недавно испробовавшая вкус контактов с Океанесом подопечная Нариолы разрыдалась у него на плече. Эволэки и рабочие, кому только случилось оказаться рядом, тут же обступили их кольцом: кто-то интересовался, что, собственно, случилось, кто-то, кто услышал короткий и сбивчивый диалог и догадался о произошедшей трагедии, делился жуткой новостью, кто-то просто плакал, не скрывая слёз…

Перелёт в столицу — словно путешествие в тумане вдоль русла бурной реки. Перед глазами пелена, в ушах шум. Его сначала пытались тормошить, но он отвечал вяло, часто невпопад, и товарищи оставили убитого горем наставника в покое. Единственное, для чего он нашёл силы — позвонить супруге.

Афалии сейчас ни в коем случае нельзя волноваться, но как солгать, пусть это и ложь во спасение, такой проницательной, чуткой и умной женщине? А если она ещё и слышит эфир лучше тебя самого?..

Пламневласая кицунэ с шумом задышала, когда супруг без преамбул и ненужных маневров рассказал о необходимости спешно лететь на другой континент, и о том, какой скорбный груз привёз на своём борту пробивший бездну пространства корабль. Она сдержалась, и муж не услышал в телефонной трубке безудержных рыданий, только безжизненный, осипший голос, и короткое благословение: «Лети».

Зима необыкновенно тёплая. Шаг на трап, и над головой повисают низкие тучи, готовые в любой момент разразиться ливнем, а не более привычным снегопадом. Даже ветер, частый гость на просторах прибрежных равнин, не тянет ледяные пальцы под одежду, только всё равно очень холодно…

У опущенной аппарели строй солдат во флотской униформе, взявший оружие на караул. Пять крытых кофров с телами, три кареты скорой помощи мигают сигналами, готовые в любую минуту сорваться с места, но быстрота медицинских машин нужна только тем, кому ещё можно помочь, а трём Навигаторам, что лежат в ложах реанимационных комплексов, уже не поможет ни кто.

Октябрьский и Бёрнет не без внутреннего напряжения следили за приближением делегации, очень представительной, надо сказать, делегации.

Первой автобус покинула, в сопровождении гвардейцев, Анна Сергеевна собственной персоной. Расстроенная, как-то сразу постаревшая, она даже не смотрела в сторону вытянувшихся по струнке и отдавших честь военных. Полные печали глаза метались от одного пластикового гроба к другому. Казалось, что с плотно сомкнутых груб всё время срывается вопрос: как же так?..

Но не Владычица Империи вызывала у злоумышленников беспокойство, а следующий за ней эскорт работников загадочного Института, и в особенности хорошо знакомый по проводам Элан.

Хоть и называли при посторонних это удивительное и пугающее своей чуждостью создание странным именем Куко, но все прекрасно знали, кто это такой. Спаситель Измера, погибель кровавого дельца Сухомлинова (хоть и пережил этот мерзавец встречу с кицунэ, но злые языки утверждали, что только физически — старец после легендарной ночи стал не в себе!), убийца его среднего сына. Демон-лис, существо невероятной проницательности и коварства. Оба адмирала прекрасно знали, что его чудачества и бесшабашная удаль — лишь носимая маска этакого простачка, рубахи-парня, как говорили в старину, с душой нараспашку. Выставляемая на показ форма общительного зверька, скорого на шалости и весёлые глупости, скрывала поразительный ум, живой и подвижный, как вода, способный найти неприметные дорожки к цели в самых коварных лабиринтах. Эту гремучую смесь в нём органично дополняла не то, чтобы жестокость, но…

Но лучше на пути этого лиса-оборотня с недобрыми мыслями не стоять! Он будет улыбаться тебе в лицо, идти с тобой рука об руку, но в один прекрасный момент ты окажешься в расставленном им же капкане. Ливен, Миненков, Сухомлинов — это только те, чьи имена были на слуху. Птицы высокого полёта, которым рыжий мальчишка с невероятной лёгкостью подрезал крылья, отправив в последний, убийственный полёт, в самый низ, до дна пропасти…

Октябрьский и Бёрнет не сводили глаз с него. Элан медленно прошёл между гробами, останавливаясь у каждого, глядя сквозь стекло на покрытые инеем лица воспитанников, клал руку на прозрачный купол, отделяющий очередное нетленное тело от внешнего мира. Губы едва заметно шептали единственное слово, не разобрать какое, хвост и острые ушки печально повисли, выдавая жестокие душевные муки.

Поравнявшись с пятым и простившись (попросив прощения?) с соратницей, он подошёл к своей бывшей наставнице.

Хельга внешне была спокойна. Даже её лицо можно было назвать отрешённым, и переполненный болью взгляд огромных голубых глаз не нашёл никакого отклика в пронзительно жёлтых, скрывающих в своей глубине холод электронного разума, глазах.

— Здравствуй, Оля…

— Здравствуй, Лис…

Он не сердился, не бросался в лицо обвинениями, он даже не плакал…

— Что случилось?

Его голос, очень тихий, едва заметно дрожал, но заговорщикам показалось, что это дрожит ниточка их жизни. Сейчас решающий момент: купится на фальшивку, или нет? Они не боялись до потери сознания — всё продуманно до мелочей, и разговор двух кураторов подтвердил гениальную простоту замысла.

— Они попытались воспроизвести умение сестёр Долгачёвых подгружать последовательно две Матрицы ЭМ.

Рыжий лис сгорбился, словно от нестерпимой боли в сердце:

— Проклятье… Что же они ничего не сказали…

Казалось, ещё секунда, и шатающийся Элан просто рухнет на колени, но железная воля удержала непослушное тело.

Бёрнет и Октябрьский не замечали суеты вокруг: готовили машины для перевозки тел в аэропорт, эволэки и наставники положили на гробы первые цветы, отдавая тем самым дань уважения товарищам. Их внимание полностью поглотил диалог киборга и кицунэ.

— Я узнала о планах из их видео обращения, — продолжила Хельга. — Дети знали, что ты запретишь такой опасный опыт, ведь он и прежде заканчивался уходом души в Океанес. Сёстры унесли секрет своего мастерства с собой…

Она явно хотела продолжить, но перехватила взгляд друга и прочитала в нём невольный укор. Должна была остановить их, просто обязана была, но…

— Не смотри на меня так, пожалуйста, — чуть нахмурившись, попросила Оля, и напомнила, — Ты прекрасно знаешь, кто я, и каковы правила. Я — Искусственный Разум, мне приказывают — я выполняю.

— Прости…

Элан выдохнул ей это короткое слово на ухо, когда они уже обнялись.

Да, он прекрасно знает все правила границы, той зыбкой черты, на которой всегда балансирует контакт живого и неживого сознания. Нет ни у кого права обвинять снежную королеву за холодный расчёт, никто и ничто не сможет сбить её с пути, отмеченного вихрями электронной стужи. Это её мир, её вселенная, скорлупка её корабля, что летит сквозь пространство и время.

Их объятия распались, и они с Хельгой тут же оказались в окружении товарищей из ИБиСа: все с нетерпением жаждали посмотреть видеозапись с обращением Навигаторов к своим друзьям.

Короткая запись голографического проектора разъяснила суть задуманного, молодёжь заявила о своей решимости провести опасный опыт, заодно помочь жителям молодой планеты без лишних хлопот избавиться от опасных соседей на орбите — отработавших реакторов, для транспортировки которых к солнцу попросту не было свободных буксиров.

Лис слушал молча, утирая слёзы, а неформальный лидер команды, Александр, попросил своего наставника:

— Учитель, не сердитесь на нас! Вы всегда были для нас примером, ваша смелость и решимость окрыляет нас, молодых. Вы не боялись рисковать, и мы не устрашимся, вы смело шли вперёд, и мы не остановимся! Простите за это самовольство, но мы хотим сделать этот шаг, и мы его сделаем его. Не ругайте Олю, и не волнуйте свою супругу — она, наверно, Вас уже сделала счастливым, и мы тоже постараемся не огорчить Вас…

Изображение распалось, и Элан, утерев рукавом скупые слёзы, сделал пару шагов к офицерам.

Мерзавцы они, или нет, а вот выдержке и самообладанию у этой парочки можно было поучиться! Ни один из адмиралов и глазом не моргнул, когда убитый горем Лис пожимал им руки:

— Спасибо, господин Бёрнет, что привезли наших детей назад, — он с силой сжал ладонь англичанина, потом и русского офицера. — Спасибо, Евгений Дмитриевич, это очень важно для нас, увидеться в последний раз, проститься по-человечески.

— Не за что, профессор, — тёплым и сочувственным тоном, ответил Октябрьский. — Это наш долг перед ними. Примите наши соболезнования и наше восхищение — вы воспитали настоящих храбрецов!

Лис криво улыбнулся в ответ:

— Да, я их такими и сделал.

— В смысле? — Бёрнету было очень интересно — вопрос жизни и смерти, что за мысли сейчас в голове наставника погибших эволэков.

Тот не стал противиться и пояснил:

— Мой дурной пример погубил их, вот какой смысл, — честно признался Элан, наблюдая краем глаза за погрузкой гробов в катафалки. — Я всегда шёл наперекор руководству ИБиСа, и, чего уж там скромничать, это пошло на пользу всем…

Ветер сбил с крышки гроба Иры цветы, и мужчины, несущие скорбный груз, остановились, терпеливо ожидая, пока девушки не подберут их со стылого бетона полосы, и не водрузят на положенное место.

— Только вот моя неуправляемость вышла боком — дети попросту взяли дурной пример на вооружение. — Он снова повернулся лицом к адмиралам. — Да ещё и не уловили, что момент для своеволия неподходящий. Одно дело, когда на карте стояла судьба эволэков и ИБиСа, но сейчас этот риск был неоправданный.

Он склонил голову и улыбнулся ещё раз, но уже тепло, без надрыва.

— Ещё раз спасибо, что привезли их…

Когда небольшая колонна тронулась от челнока к зданию далёкого аэропорта, унося вдаль эволэков, и живых, и мёртвых, старшие офицеры лукаво переглянулись, украдкой, чтобы никто не заметил. Их восторгу не было предела: купились!!!

* * *

Если судьба улыбается эволэку злым оскалом, то он заканчивает свой земной путь именно так и именно тут.

Зал траурных церемоний не отличался ничем особым от множества прочих помещений, занимающих гору целиком, и надземную часть и подземную, его даже нельзя было назвать очень большим. Просто прямоугольник семь на пять десятков метров, с высотой потолка в два этажа, без колонн, чистый и светлый, не помпезный.

У дальней от выхода стены пять храбрецов, утопающих в цветах. Сложные переплетения траурных лент спускаются от самых люстр, словно обнимают усопших и их смертные ложа.

Очень тихо, хотя посетители идут, кажется, бесконечной чередой. Каждый соратник, желающий отдать дань уважения Навигаторам, на пару секунд замирает у входа и, ступая по мягкому ковру, приближается к ушедшим в Океанес друзьям. Несколько тёплых слов, которые не услышит никто, кроме того, кому они предназначены, несколько горячих слёз, которые никто не увидит, кроме тебя самого. Новый букет, красивый и скромный, из чёрных роз и шёлковых лент, уважительный поклон, полный признания свершённого подвига, без ненужной напыщенности, но очень искренний, и эволкэ или наставник уходит, освобождая дорогу товарищу.

Немного в сторонке, у левой стены, в непроницаемо чёрных одеждах собрались Лидеры Кланов, не заходя за невидимую черту, с которой можно было бы увидеть лица посетителей обиталища скорби, услышать ненароком заветные слова, что срываются с дрожащих губ, внять эмоциям, что рвутся из кровоточащих сердец. Все четверо собраны и торжественно печальны, но не могут себе позволить лить слёзы, как подопечные — некоторые девушки не выдерживали накала, и их выводили под руки прямиком к медикам.

Рядом со старостами с тревогой ждут страшного продолжения церемонии формальные руководители ИБиСа — Элан ушёл в комнаты Саши, Светы и Ани, взять посмертные письма, которые просто не может не написать каждый эволэк. Перед первым погружением стажёр изливает на страницу пергамента свою волю, как распорядиться с телом в случае, если истает надежда на возвращение души, а организм ещё будет по инерции дышать какое-то время…

Лис появился минут через пятнадцать после того, как зал был открыт для посещения. Только родители простились со своими детьми и сели у правой стены, принимая соболезнования от подруг и друзей, как по дорожке, направляясь к старостам, прошёл наставник погибшей команды. На лицах старост не появилось новых морщин, когда военный лидер эволэков протянул им три чёрных, словно сотканных из пепла — такая тонкая, невесомая бумага использовалась, — конверта. Они совершенно точно знали, что за завещания оставили белые чернила.

— Добровольный уход из жизни, кремация тел, — отчеканил кицунэ, — прах придать земле на Аллее Памяти.

— В общем, всё как всегда, — выдохнула Нариола, выразив вслух мысль всех лидеров.

Мирра сглотнула, но сказала более ровным тоном, глядя на то, как стайка желторотиков из её Клана неловко топчется около потерявших своих чад матерей и отцов, явно стараясь найти подходящие слова:

— А мы-то думали, что чёрные времена остались позади: предатели казнены, удалось выставить непреодолимый барьер на пути проходимцев, если таковым вдруг захочется снова попробовать превратить эволэков в инструмент по производству денег. И вот на тебе… Снова хороним…

Полякова, как председатель Совета, поставила подпись под смертными письмами и передала листы другим заседающим: естественно, без санкции руководства никто не посмел бы прервать жизнь эволэка.

— Это был их выбор, — заметила она. — Есть предел, после которого над порывами молодёжи не властны ни формальные, ни неформальные лидеры Института.

Лассава неуверенно протянула:

— Так-то оно, конечно, так, но…

Повелительница водной стихии скосилась на Хельгу, что встречала посетителей у входа. Вроде никто ни в чём не обвинял самого необычного в истории ИБиСа куратора, но…

— Лассава! — негромко позвала коллегу Диолея. — Не надо таких взглядов и мыслей.

Та в ответ вспыхнула от стыда, признавая неуместность каких-либо упрёков в Олин адрес:

— Прошу прощения. Просто, прошедшая без потерь Еноселиза и последующие погружения явно всех расслабили. Нас переполняла эйфория, и мы многое стали упускать из виду.

— Полностью согласен, — покивал головой Элан. — Команда ещё до отлёта о чём-то усиленно шепталась, обрывая довольно жаркие споры при моём появлении. Будь я настойчивей, вытряхнул бы все их секреты на изнанку, и этой трагедии бы не произошло.

От главного медика Института ему в руки легли три посмертных письма, и кицунэ в полголоса сказал:

— Я сам всё сделаю.

Сам, не сам, а присутствие при эвтаназии определённого круга лиц обязательно: штатный юрист ИБиСа и его коллега из столицы должны проследить весь жуткий процесс от начала до конца, не дать отойти от прописанных Законом процедур. Кроме них Председатель Учёного Совета, глава Службы Безопасности, глава медицинской службы и прочие ответственные лица, так что, зал покинула целая делегация в дюжину человек.

Но простой процедура не могла получиться — у реанимационных палат их тоже ждали родственники, хоть и находящихся при смерти, но номинально ещё живой тройки Навигаторов, и коллеги приготовились к непростому разговору.

Первым получил, естественно, Элан, причём получил в самом буквальном смысле — мать Светланы Савиной отвесила ему такую пощёчину, что из уголка рта потекла кровь.

— Не смей прикасаться к моей дочери!!! — Женщина в жуткой истерике орала ему в лицо и рвалась с такой силой, что двое мужчин едва сдерживали её. — Она ещё жива!!! Жива-а-а… а-а… а-ах-ха-а-а…

Речь сбилась в рыдание, перемежаемое почти что звериным воем, и Лис, а за нам и все остальные ибисовцы, встали, как вкопанные, не смея ни ответить на обвинения, ни тем более прорываться через настоящую стену из живых, потерявших от горя голову, людей.

— Она действительно жива, — негромко, и удивительно спокойным голосом ответил лидер Навигаторов. — Ваши дети живы, живы в ваших и наших сердцах, в совершённых делах, в памяти.

Родня как-то сразу притихла, внимая словам странного существа, существа, которому их чада вверили свои судьбы и жизни.

— Я не смогу их вернуть вам, как не смогу и занять место павших. Мы все рисковали, каждый уходил в Великую Реку множество раз, зная, что очередное погружение может оборвать тонкую ниточку, указывающую дорогу домой. Таков наш труд, наша страсть и отрада.

Он немного помолчал, обведя потухшим взглядом собравшихся:

— Прекратите эти истерики — вы оскорбляете мужество своих детей, их отвагу и их стремление сделать мир вокруг лучше.

Кто-то попытался что-то возразить, но демон-лис уже рассердился, рубанув хвостом воздух:

— Они не вернутся! Оставьте глупые надежды! — Голос, как удар хлыста, заставил людей встрепенуться и унять накалённые добела эмоции, но тут же последовал переход на тихие тона, с неприкрытой болью и просьбой простить. — Они ушли, и, поверьте, там, где сейчас живут их души, гораздо лучше, чем здесь. Может это и есть рай, я не знаю. Опустите их, не мучайте, не держите на границе миров…

Люди неохотно расступились, давая дорогу палачам…

Лис всё необходимое выполнял, как в тумане — сдерживаться уже не было ни сил, ни необходимости. Амма провела идентификацию личностей, юристы соответствующим образом оформили бумаги, все ответственные лица поставили подписи под актами, к которым прикрепили копии посмертных писем, а он всё не отходил от своих воспитанников.

Ещё пара минут, и препарат парализует работу бьющихся на ладан сердец, и жизнь навсегда уже покинет пустые оболочки. Не будет больше весёлых посиделок у костра, бесконечных розыгрышей, в которых кицунэ, и наставники, и воспитанники, соревновались в хитрости и остроте ума, милых подарков ко дням рождения. Застывшие лица не осветят улыбки, не покататься из глаз его лисят слёзы радости от осознания очередного успеха. Не будет трогательной заботы о вышедших из очередного погружения детях, тяжелых, но наполненных задором и целеустремлённостью недель реабилитации. Не будет ничего…

Ещё минута, и лёгкие глотнут последний кусочек бескрайнего воздушного океана, и чуть тёплая, но всё же живая кожа покроется инеем…

Рука Александры легла на его плечо, чуть сжав пальцы:

— Пора…

Она выдавила эти слова сквозь слёзы, а Элан только кивнул в ответ, не отворачивая залитого своими слезами лица от воспитанников. Палец коснулся сенсорной панели, и Амма запустила необратимый процесс: через капельницы в вены хлынул яд.

Лица трёх кицунэ остались такими же безмятежно-спокойными, когда их сердца ударили в последний раз…

Элан не мог сказать, сколько просидел на полу реанимационной палаты, глядя в пустоту, пока его воспитанников быстро, но без суеты, вывезли в другое помещение — тела прямо сейчас переоденут, заморозят, чтобы они продержались положенный срок в зале для траурных церемоний. Ещё сутки, может чуть больше, и откроется заслонка печи, несколько часов неистовства огня, и восемь урн с прахом заложат на Аллее Памяти, и ещё восемь Вечных Цветков, удивительных и неповторимых, останутся в напоминание о тех, что кто-то ушёл навсегда…

* * *

Афалия из всех сил старалась не сердиться на мужа: тот мягко, но настойчиво, попросил супругу съездить в гости к отцу в столицу, заодно показать детей многочисленным знакомым и родственникам. Гибель первой команды больно ударила в её сердце, ведь каждого из воспитанников она подбирала со своим суженым вместе, вместе они открыли им дорогу в Океанес, вместе научили методике изменения тел. А теперь их нет…

Она не плакала при матери и уж тем более при детях, но когда оставалась одна в тишине ночной спальни, подушка часто оказывалась мокрой от слёз. Никогда не забыть ей ни совместных тяжёлых трудовых будней, ни весёлых праздников. Она прекрасно понимала, что мужу ещё тяжелее: он встретит и проводит, он будет каждый миг рядом с погибшими детьми, и именно его рука остановит ещё трепещущую в безвольных телах жизнь. Пламневласая кицунэ не задавала рыжему плуту никаких вопросов по телефону, благовоспитанно старалась не волноваться, но совершенно точно знала, что Элан поступить иначе не сможет, и всё взвалит на себя. Он такой, не боится и не прячется, всё сделает сам, как бы тяжело это ни было.

В первые часы она не на шутку злилась, в основном на себя саму, за уступчивость: ехать с двумя грудными детьми за тридевять земель, пусть и на предельно комфортабельном поезде, да ещё и в специальном вагоне, для мам и детей, — не самая удачная мысль, но…

Просторный особняк градоначальника столицы, старого и доброго друга их семьи, приютил её без малейшего стеснения. Хозяева и родня окружили заботой и вниманием, каждый вечер посмотреть на чудесных «лисят» приезжало немало людей, хотя кое-кто из знакомых и явно тушевался при виде не только Калена и Инии, но и её самой, но Афалия не особо расстраивалась. Быстро пришло понимание, что за чередой встреч с друзьями, бесчисленными смотринами новорождённых, как-то уходит из головы мысль о невосполнимой утрате, не так сильно ноет в груди. Постоянное общение на застольях, шутки и смех не давали ей утонуть в пучине горя — Лис в который раз оказался прав.

Он звонил по многу раз на день, отделённый от возлюбленной тысячами километров пути, но такой близкий и заботливый, разговаривал по телефону со своими детьми, и те, удивительно, безошибочно узнавали голос отца, откликались на шутки весёлым смехом. Ему было тяжело, но он держался изо6 всех сил, стараясь, насколько это вообще возможно, дистанцировать молодую маму от нагрянувшей в Институт беды, да и не только он один.

Лидеры кланов тоже постоянно тревожили её звонками, но эта тревога была как бальзам на раны: Мирра шутила своим непередаваемым чёрным юморком, Нариола как всегда тушила печаль милой наивной непосредственностью, Лассава постоянно обещала оградить Лиса от домогательств электронной бестии, а Диолея традиционно блистала философскими трактатами, но не занудно-бесконечными, а простыми, но в то же время невероятно глубокими по смыслу и содержанию.

Это её семья, соратницы и соратники, беспрестанно осаждающие с предложениями о помощи, лишь бы только получить возможность понянчиться с двумя очаровательными близнецами. Первое время это жутко раздражало, но Александра посоветовала ей принять помощь, не всю, естественно, не нужно превращать дом в проходной двор, но принять. И почти каждый день домик у ручья становился приютом для эволэков старшего поколения — соратницы охотно играли роль нянек, оставаясь нередко на всю неделю, а в выходные вообще традиционно случался большой сбор родных и друзей.

Хоть и было их с Эланом семейное гнёздышко далеко от дома столичного градоначальника, но и тут было очень уютно, практически домашняя атмосфера!

Афалия сумела немного расслабиться, когда Иния и Кален оказались на руках Марии Анатольевны, супруги руководителя мегополиса — взрослая женщина, сама поднявшая на ноги троих детей, внушала куда как больше доверия, чем подруги детства, ещё толком не умеющие правильно держать ребёнка. Неподдельный восторг, с которым девушки тискали малышей, не мог скрыть от кицунэ некоторой неловкости, и огненная лиса постоянно следила за движением своих чад по залу. Всё время казалось, что освещение недостаточное, и, то девочка, то мальчик, стремятся пропасть из вида, хотя уже был вечер, и все люстры зажгли, не оставив темноте ни единого уголка в огромном, богато обставленном помещении. Но, теперь всё в порядке.

Она с наслаждением откинулась на подушки, давая отдых натруженной спине — дети стремительно росли, тем более что часто на руках приходилось держать двух сразу, и мышцы уставали всё быстрее. С лёгкой завистью Афалия смотрела на компании мужчин, потребляющих редкие сорта спиртного: напиваться она бросила давно, но иногда не отказывалась от хорошего вина, а теперь нельзя, и нельзя будет ещё долго. А немного расслабиться хотелось — дальняя поездка с двумя непоседами вымотала, и силы почему-то не желали возвращаться…

Очнулась, как от толчка. Точнее не очнулась, а проснулась — усталость взяла своё, да и окружающие, видя неспособность молодой мамы продолжать, очевидно, бессмысленную борьбу со сном, полностью взяли детей на себя, благо те также притихли, и мирно сопели носами на руках хозяйки дома. Но вниманием Афалии тут же завладела девушка из прислуги, мнущаяся в нерешительности у стола.

— Что случилось, Марина?

Новенькая сильно стеснялась, часто не знала, как правильно подойти с вопросом, и девушка из высшего общества проявила инициативу. Служанка засмущалась ещё больше, но сумела выдавить из себя:

— Госпожа Доронина, с Вами очень хочет поговорить какой-то молоденький офицер… Я его старалась убедить, что Вы сильно устали… Но он так настойчив… Он с корабля Английской Секции…

От последних слов сбивчивой фразы Афалия подскочила на ноги: только «Хоукинс», привёзший тела погибших эволэков, мог иметься в виду! Сон как рукой сняло, и юная госпожа, не обращая внимания на немалое удивление присутствующих, потащила Марину к выходу:

— Где он? — Её голос был наполнен стальным звоном, но зря бедная горничная приняла гнев на свой счёт.

Пока они не то что бежали, а просто летели по коридору, чуть не сбивая всех встречных, в голове у пламневласой кицунэ раненой птицей билась мысль: неспроста не уходит все эти дни тревога!

Когда они выбежали на парадное крыльцо, дочь губернатора поняла истинную причину, по которой гостя с космического странника не пустили в дом, что, в общем-то, необычно и крайне невежливо.

У монументальных перил стоял офицер в традиционной белоснежной форме английского флота: стройный, подтянутый, очень молодой и довольно симпатичный, с лицом интеллектуала, только вот…

Гость не стоял у перил, а опирался на них, изо всех сил стараясь не упасть, в лисий нос ударил смрад алкоголя — дурачок по пути к ним явно не пропустил ни единого магазина, перемешав все возможные напитки, содержащие высокие градусы, в собственном желудке. Тьма не могла скрыть от изменённых глаз девушки ни типичное выражение лица человека, находящегося в шаге от алкогольного отравления, ни его неуверенных движений, ни тем более того, как напряглась охрана, видимо уже успевшая отразить пару попыток выпивохи проникнуть в дом.

— Госпожа Доронина! — Офицер сложился в поклоне, оттянув в приветствии буквы «ж» и «р», и явно не без труда справился с подступившей дурнотой, но всё же смог продолжить. — Я Джеймс Сомервилл, лейтенант-кандидат с «Хоукинса».

Его речь неожиданно обрела довольно высокий коэффициент твёрдости:

— У меня к Вам конфиденциальный и неотложный разговор. — На слове «конфиденциальный» он скосил глаза на охранника, сверлящего нарушителя многообещающего взглядом.

Афалия кивнула в знак согласия, тут же одним жестом руки приказала службе безопасности не следовать за собой, но немой приказ накачанные молодые мужчины в строгих костюмах выполнили лишь отчасти: зашагали следом по дорожке в сад, хоть и на почтительном расстоянии. Мало ли что?

— Рассказывайте! — Ледяным тоном приказала кицунэ, уже приготовившись к заранее известному ответу.

Офицер тяжело вздохнул, выпуская на лучи света фонарей облако пропитанного алкоголем пара:

— Ну, кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая…

Афалия терпеть не могла пьяной мужской «философии», даже супругу пару раз высказывала, и довольно резко, своё неудовольствие, но сдержалась, а Сомервилл, как и обещал, рубанул с плеча:

— Ваших навигаторов убили.

Афалия прикрыла глаза, дожидаясь пока сердце не ударит трижды набатным колоколом, выбрасывая в вены адреналин вперемешку с яростью — так и знала, чувствовала!!! Но голос оставался спокойным:

— Продолжайте.

Джеймс опустил глаза в щедро посыпанную мокрым снегом землю.

— Я их убил. Я обманул Хельгу, я заставил её создать вторую Матрицу. Она ничего не подозревает до сих пор, но обман был.

Снова хлюпанье поспешных шагов — охрана прекрасно видела, как у девушки из благородной семьи после слов незваного гостя шерсть встала колом, как полыхнули недобрым огнём глаза кицунэ. Снова кивок женской головки останавливает мужчин: всё в порядке, я держу ситуацию под контролем. Но телохранители не особо верили в этот контроль и остановились на расстоянии метров трёх, причём один очень грамотно зашёл с боку, сунув руку под пиджак: если что, без раздумий.

Но у вдрызг пьяного офицера не было дурных намерений. Джеймс нетвёрдой рукой пошарил в кармане форменного кителя и достал карту памяти:

— Здесь всё необходимое, чтобы припереть адмиралов Бёрнета и Октябрьского. Передайте своему мужу, он придумает, что с этим сделать.

Афалия растеряно крутила пальцами компромат. Как относиться к недоброму вестнику, она не знала. Этот трусливый подонок убил её воспитанников, но…

Она уже видела такой же потухший взгляд, взгляд человека, уже ушедшего из этого мира — предсмертную исповедь Миненкова она смотрела в своё время не один раз. Молоденький лейтенант уже не жилец, и дело даже не в его высоких начальниках.

Словно прочитав её мысли, Сомервилл криво усмехнулся:

— Я бы с радость умер от Вашей руки, госпожа, но мне пора. Я тут вроде как инкогнито и не хочу поставить Вас в опасное положение.

Снова пауза и снова горькая усмешка, полная запоздалого раскаяния и осознания непоправимости случившегося:

— Мне и так перед Богом ответ держать за восемь жизней, не хочу добавлять ещё одну.

Он повернулся, явно собираясь уйти, но Афалия поймала его за рукав:

— Мы можем обеспечить Вам защиту до дачи показаний, мой отец — губернатор, и будь убийцы хоть трижды адмиралами…

Их глаза встретились, и девушка-лиса тут же оборвала пламенные заверения, поняв их неуместность. Какой бы злодейский поступок не совершил этот человек, как бы его не терзала совесть, побудившая пойти против трусливого благоразумия, он уже сделал свой выбор, и это его выбор.

— Спасибо Вам, прекрасная незнакомка, но не стоит. Меня, скорее всего, убьют через пару часов, но я ничуть не печалюсь. — Он дружески сжал её плечи. — Я всё равно не смогу жить с этим…

Он повернулся к ней спиной и зашагал в темноту сада к огонькам, отмечающим выход из владения градоначальника Белограда, но через полдюжины шагов снова обернулся лицом к Афалии:

— Я просто хочу, чтобы вы, эволэки, знали — мы не все такие…

Кицунэ ещё какое-то время стояла на дорожке, в окружении нагих деревьев и неярких фонариков, утопивших облетевший сад в зловещем полумраке, но побыть наедине с собственными мыслями и душевной болью не дали.

— Всё в порядке, госпожа? — Охранники, услышавшие из всего короткого разговора только последнюю фразу, и сильно озадаченные всем произошедшим, подошли поближе.

— Да, всё хорошо, — заверила девушка, не особо надеясь на силу собственных заверений, и зашагала в дом.

Паники не было, ясная голова быстро оценила опасность ситуации, но спешить сейчас нельзя было ни в коем случае — телефоны, вполне вероятно, прослушиваются, и информацию с карты памяти Элану надо передать только из рук в руки. И тогда…

* * *

Даже Октябрьский, резонно считающийся самым близким другом Бёрнета, не мог точно сказать, как и когда пересеклись судьбы его коллеги адмирала и этого немногословного субъекта, Гарри Рэгга.

Рэгг — типичный грубый солдафон, и хоть сколько не называй пехоту флотской, но в его каменном лице, простом и неотёсанном, не было ни намёка на утончённость и даже чопорность, свойственную людям, вхожим в кают-компании кораблей. Его побаивались, а некоторые офицеры «Хоукинса» и, надо думать, не только «Хоукинса», откровенно лебезили перед этим крепышом, не вышедшим ни ростом, ни, извините, рожей.

Как адмирал и простой пехотинец в звании капитана так сплели свои судьбы, что за секреты связали их на долгие годы, что за узы поддерживают беспрекословное подчинение одного, и мягкое, просто дружеское, расположение другого, не знал ни кто, а если и знал, то помалкивал. И неспроста люди держали языки за зубами: за капитаном Рэггом тянулась слава человека, беспрекословно исполняющего пикантные и тонкие пожелания своего начальника и покровителя. Ко многим подобным историям Октябрьский относился так же, как и прочим разновидностям устного народного творчества. До сегодняшнего дня…

Капитан, получив разрешение Сомервилла, докладывал своему шефу о только что совершённом убийстве, как о чём-то совершенно обыденном, воспринимая постороннего, то есть Евгения Дмитриевича, как некий предмет обстановки, не более того.

Гарри Рэгг по поручению адмирала следил за Сомервиллом, и опасения старого волка звёздных маршрутов оказалось не напрасными: сопляк умудрился каким-то образом вызнать местонахождение нужного ему человека. Этим человеком оказался не человек вовсе, а женщина-лиса, супруга легендарного Элана. О чём был разговор между спивающимся от угрызений совести офицером и пламневласой кицунэ, догадаться можно было без привлечения сыщиков или мастеров детективного жанра, и оба адмирала в последние часы были взвинчены, не находя себе места.

Предателя удалось по-тихому убрать: Гарри подстерёг его на знаменитых Воздушных Садах. Выполненные ступенями на горном склоне, они стали идеальным местом для имитации несчастного случая. Сомервилла точным и хладнокровным, но мягким движением, не оставившем гематом, указывающих на борьбу, отправили в полёт с тридцатиметровой высоты. Из полиции уже сообщили на «Хоукинс», что найден пропавший с корабля офицер, и выразили соболезнования по поводу кончины перспективного специалиста и просто хорошего человека. Перебрал офицер, сильно перебрал, не удержался на дорожке, и упал. Бывает… Судьба!.. Но осталась ещё одна проблема.

— Передача информации, без сомнения, произошла, — продолжал Рэгг, — надо изъять носитель до того, как два эти урода встретятся.

То, что, под «уродами» палач подразумевал эволэков-лисиц было ясно, но вот…

— Как подступиться к эволэку? — Смерил взглядом своё доверенное лицо Бёрнет. — Я немало наслышан об их необычайных способностях, а часть этих способностей они специально продемонстрировали.

Резня, по-другому и не сказать, которую девчонки и мальчишки из таинственного Института устроили профессиональным наёмникам, до сих пор была ещё слишком свежа в памяти, но Рэгг тоже не болтливый ботаник, а человек дела. Выход он видел, и поделился нехитрым планом:

— По телефону или через Сеть Афалия не передавала информацию своему муженьку — это факт, значит, передаст лично.

— Весьма умно, — кивнул Бёрнет, признавая за своими противниками некоторую долю проницательности. — Стало быть, надо не допустить их встречи.

— Запросто, босс, — в приватной обстановке капитан часто так называл своего благодетеля. — Через два дня, двадцать седьмого декабря по местному исчислению, из ИБиСа в Белоград прибывают эволэки — чествовать павших будут и в столице тоже. Прощальный вечер пройдёт в тесном кругу, так что кроме охраны из самого Института никого не будет. Я с ребятами натравлю на эволэков пьяную толпу, и под шумок уберу, хм, лисицу и заберу носитель информации. Никто и не заподозрит ничего — просто толпа пьяных идиотов-эмигрантов нападёт на эволков, считая их виновниками своих бед, и только.

Видя небольшое сомнение в глазах шефа, не очень разделяющего вариант с привлечением огромной толпы народа, Рэгг решительно добавил:

— Босс! Эти бараны даже не пойму, кто их толкнул на верную смерть, я вам это обещаю…

* * *

Прибывающих большими и малыми группами эволэков надо было где-то размещать, и Заречный, градоначальник столицы, приложил максимум усилий, чтобы гости не остались без внимания. Без тени сомнения или недовольства знатный вельможа превратил оба своих особняка в весёлые общежития… Были бы они ещё весёлыми, но повод, по которому под крышами гостеприимных домов собрались контактёры разных поколений, отнюдь не веял праздничным настроением.

Старосты погрузились в нелёгкие обязанности: Клан Флоры и Воздуха расселяли в восточном особняке, у самого синего моря, а километрах в тридцати юго-западнее, у самой окраины Белограда, застолбили себе место Кланы Земли и Воды. Эта неувязка была вызвана объективными причинами — «ботаники», из-за своего многолюдства, совмещались только с повелителями воздуха, как самыми малочисленными, а уже «сухопутчиков» и «водников» пришлось селить вместе, вопреки недовольству многих девушек, да и парней. Все, даже молодые да зелёные, уже обзавелись друзьями-подругами, но не на шашлыки ехали, и Лидеры Кланов кое-кого одёрнули, без резкостей, но одёрнули.

Лис пропадал пропадом, помогая то Нариоле и Лассаве, то Мирре и Диолее, так как его Навигаторы традиционно выходили из Кланов Воздуха и Земли, причём, гораздо чаще из последнего. Практика показала нежелательность связи будущего прокладчика космических трасс с водной средой и статической неподвижностью растительного мира, только летуны, а в особенности наземные млекопитающие вызывали минимум затруднений. Но сейчас это выходило Элану боком: приходилось разрываться между желанием побыть с семьёй, и необходимостью выполнять обязанности наставника.

Глупая ситуация, во всех смыслах: он уже почти сутки как приехал в столицу, а жену и детей так и не повидал…

Вот и сейчас, уже прошло немало времени, когда супруг умчался в другой конец города через вечерние пятничные столпотворения машин, проверить лично своих архаровцев, а кое-кому и вставить дыню, а Афалия осталась одна. Только короткий телефонный разговор да горячее заверение бросить завтра же все дела, и обязательно провести выходные вместе. Выполнит. Раз обещал, выполнит, но…

Она в последние недели стала всё чаще проявлять недовольство: хотелось, что бы отец чаще виделся с детьми, да и ей самой остро не хватало внимания. Родственники, как бы трепетно они не относились к ней и маленьким лисятам, не могли заменить внимания со стороны любимого мужчины. Сердилась, но по-тихому, понимая, что момент для выяснения отношений не самый подходящий — Элан был безутешен, хотя и держался молодцом, держа в узде боль и печаль. Дело было даже не в том, что Навигаторов стало на пятую часть меньше, и не в том, что ушли из жизни самые опытные. Погибшая первая команда для него тоже как родные дети, и наставник в постоянном движении, в работе, видел единственный способ не расклеиться. Так что, его второй половинке пришлось не сладко, но девушка благоразумно твердила: так надо, такова жизнь.

Лис и сам чувствовал напряжённость в отношениях со своей пламневласой судьбой, и в очередном телефонном разговоре дал слово серьёзно подумать о своей дальнейшей карьере. Если быть до конца объективным, то никакого особого смысла вот так отдавать себя всего без остатка работе в ИБиСе уже нет: Якорь отшлифован, программы Сирин, Навигаторов и трансформации тел доведут до ума и без их участия. Его авторитет несокрушим, он стал легендой при жизни, к тому же целая серия громких успехов в столь важных областях сделала бывшего смутьяна очень состоятельным человеком. Можно без оглядки посвятить себя семейной жизни…

Но пока она одна. Совсем, кажется, одна в обманчиво пустом особняке: молодую маму с детьми, естественно, не пустили в два «сумасшедших дома» к своим соратницам и оставили коротать время там же, где и застала её неожиданная, шокирующая, но подспудно ожидаемая новость.

Их убили. Рука непроизвольно тянется к карману слишком свободного домашнего халата, и пальцы касаются тёплой пластиковой коробочки, прячущей в своей утробе компромат на высших офицеров Флота Федерации. Она не расставалась с картой памяти ни на секунду, держала её подальше от посторонних глаз, даже хозяину дома и встревоженным родителям не пересказала содержание разговора с пьяным членом экипажа «Хоукинса». Солгала, хоть и не во всём, но солгала близким, что тот приходил выразить соболезнования лично. А информацию надо передать Элану, и уж тогда ни одна мразь не уйдёт от наказания — взбесившийся Лис их из-под земли достанет!!!

Но вместе с уверенностью в скором возмездии за гнусные деяния в душу вкрадывалась и тревога. Супруг очень умён, но бывает через чур настойчив и может пойти на неоправданный риск. Сумеет ли он повернуть силу доказательств в русло правосудия, или же сам решит наказать зарвавшихся людишек так, как наказал Сухомлинова? Найдёт ли он в себе силы следовать Закону, или же, обуреваемый жаждой личной мести, снова встанет на тонкую грань между праведной фемидой и преступлением, путь и морально оправданным?

Афалия понимала, что не сможет остаться просто сторонним наблюдателем: её судьба неразрывно связана с Эланом. Этого непоседу и хитрющего плута она полюбила всем сердцем, причём совершенно неожиданно для самой себя. Полюбила настолько сильно и его самого, и детей, что не хотела их потерять, каковы бы ни были причины расставания. Долг, честь, несокрушимое братство их касты — всё это во все времена помогало эволэкам бороться с самыми тяжелыми невзгодами, но… Не потеряет ли она этого счастья? Не станет ли скорбящей вдовой? Не будут ли знать сын и дочь своего отца только по долгим рассказам на ночь, да по многочисленным фотографиям, неразлучным спутникам жизни любого эволэка?..

Её дети, и его дети… Сейчас два крохотных комочка жизни сладко уснули в колыбельках под присмотром Диолеи (староста не удержалась, приехала навестить), и ничего знать не знают о тревогах этого непростого, временами очень жестокого мира. Что с ними будет?..

Она даже не заметила, как присела к фортепьяно, как, погружённая в мысли и сомнения, взяла пару аккордов. Тонкие пальцы привычно заплясали по клавишам, с губ сами собой полились слова.

По инерции в облаке света

Неживые шагают тела.

Выдыхаю воздух нагретый,

Но, я слабый источник тепла.

Холодею у светофора,

Выпуская пар изо рта.

Отвернись, потому что скоро

Разорвет меня пустота.

Зловещая и переполненная печалью песня полилась по залу, более привыкшему к шумным и весёлым вечерам, заставав в испуге съёжиться огоньки свечей…

Сохрани мое фото

На книжной полке,

Там я в старом пальто,

С сигаретой во рту.

Через миг взорвусь на осколки,

И наполню собой пустоту.

Пламневласая кицунэ, чей разум покинул тесный мирок материальной вселенной, не замечала ничего вокруг, даже своей соратницы Диолеи, что пришла из детской, как на зов, на эту страшную песню…

Замерзают в улыбке губы,

Видишь, до смерти извелась.

Видишь, движущиеся трупы

Коченеть продолжают, кружась.

В небе знаков для нас нет больше,

Облака примерзли ко льду.

Все маршруты ведут в замерзшие

Вечный холод и пустоту.

Диолея ловила своим чутким сознанием настоящую эфирную бурю, что подняла девушка-лиса этим зловещим пением. Открыв рот от изумления, она впитывала в себя каждую ноту и каждое слово, следила, не моргая, за вихрями тонких материй, что, словно сойдя с ума, кружили хоровод вокруг певицы. Подчиняясь волшебному голосу кицунэ, её разум летел вдаль, показывая калейдоскопом страшные картины столь стремительно, что разум многие из них не успевал ни увидеть, ни тем более понять…

Сохрани мое фото

На книжной полке,

Там я в старом пальто,

С сигаретой во рту.

Через миг взорвусь на осколки,

И наполню собой пустоту.

Сохрани мое фото

На книжной полке,

Там я в старом пальто,

С сигаретой во рту.

Через миг взорвусь на осколки,

И наполню собой пустоту.

Пустота, пустота, пустота…

Пустота, пустота, пустота…

Песня умерла, но никак не желал уходить, мечась от стены к стене, а Афалия так и осталась сидеть с потухшим взором, сгорбленная и несчастная. Она была бесконечно далеко от бренного мира, и даже плачь собственных детей ускользнул от затуманенного сознания — Кален и Иния услышали, не ушами, конечно, её тоску и печаль, и вырвались из сладкого сна. Диолея на цыпочках удалилась в детскую и пыталась успокоить расплакавшихся близняшек, беспрестанно повторяя: это просто песня… Это просто песня…

* * *

Почему мужчины из эмигрантских кварталов Белограда каждый день оккупировали ближайшие пивные? Почему всё чаще и чаще напивались в стельку, оставляя в карманах владельцев дешёвых забегаловок последние гроши? Люди просто устали ждать.

Ждать возвращения из незапланированного рейса звездолёт «Бархэм», выбросивший, даже бросивший их на произвол судьбы в системе Аврора-2, и рванувший к колыбели человечества, со сверхсрочным заданием — перевести очередную порцию пушечного мяса на Арену.

Воистину права старая русская поговорка: бояре дерутся, у холопов лбы трещат! Пусть смысл некоторых слов до выходцев из англо-саксонской Секции и не доходил, но суть они уловили верно, ибо оказались заложниками чьих-то непомерных амбиций. Их правители решили снова поиграть в солдатики, побряцать оружием, а простые труженики вместо обещанного нового дома у далёкой звезды застряли в гостеприимной, но чужой системе, где…

Где вроде бы всё для всех, но вот уже долгие месяцы тысячи и тысячи высококлассных специалистов не могут найти работы по призванию, да и разве может уже сформировавшаяся Империя что-то предложить в плане трудоустройства профессионалов по формированию искусственных ландшафтов? Не нужны ей инженеры, силой мысли и рук превращающие безжизненные пустыни в цветущие сады, своих хватает.

И им оставалось только ждать, ведь корабль обещал вернуться и продолжить путь. Они постоянно чувствовали себя чужаками на этой планете, в этом городе — свалившаяся на голову Анны Второй проблема в виде почти четверти миллиона ртов имела вполне понятный итог. Беженцев расселили в наскоро сколоченных бараках с минимумом удобств и обеспечили хоть какой-то работой и гуманитарной помощью. Все, и не званные гости, и хозяева дома, страстно жаждали только одного: чтобы прилетел прыжковый корабль, и путешествие сквозь пространство и время, наконец, продолжилось.

Но не тут-то было. Распри между Секциями никак не утихали, за одной серией сражений на Арене следовала другая, и с каждой новой сменой времени года в умах людей крепчала уверенность: нас бросили.

Кто-то, как мог, старался устроиться на Новой России, несмотря на некоторую неприязнь к англо-саксам, как к исконным врагам славян, кто-то всё также ждал, надеялся и верил, а кто-то потихоньку спускал скромный заработок в местную вино-водочную индустрию, едва дотягивая до очередной получки…

Вот и сегодня, типовой кабачок с незамысловатым названием «Три толстяка» яркой, но немного потрёпанной гирляндой огней приглашал завсегдатаев утопить в пиве, вине и водке своё горе и свою печаль. Как всегда в вечер пятницы тут было яблоку негде упасть, лился рекой хмель, да дым стоял коромыслом. Шум в голове от выпитого и от громких разговоров, только вот… Три добродушных, весёлых, пузатых и довольных жизнью нарисованных на вывеске толстяка никакого отношения к моральному настрою компаний выпивох не имели. Уже давно вошли в обыденность пьяные потасовки, а то и поножовщины — граждане старались не появляться вбили кабаков, особенно в пятницу вечером, когда, посчитав скромный недельный заработок, толпы эмигрантов в отчаянии брели в эти злачные кварталы, где процветали невиданные для Новой России проституция и торговля наркотиками.

Но сегодняшний вечер, а точнее уже даже ночь с пятницы на субботу, были не совсем обычными. Среди пьяных масс, уже начавших под гипнозом зелёного змия терять человеческое обличие, как-то незаметно затесалось несколько своих в доску, то есть таких же, с виду «хороших», людей. Обычная, ничем не запоминающаяся внешность не бросалась в глаза, застилающий глаза и разум дурман хорошо дополнял их актёрские таланты: они пили, ели, говорили с соседями по столикам «за жизнь», не выдавая себя ни манерами, ни особенностями речи. Они говорили неглупые вещи, о том, что их всех бросили на произвол судьбы, о том, что мигрантам достаётся неблагодарная, грязная работа за гроши. И ещё они бес конца проклинали эволэков, ведь это из-за их новой методики преодоления пространства и разгорелась усобица, из-за них всем собравшимся приходиться перебиваться случайными заработками.

Час от часу атмосфера во многих кабаках накалялась, всё громче и громче звучали призывы пойти и показать выродкам-эволэкам, многие из которых уже даже отказались от человеческого обличия, что именно люди, а не возомнившие чёрт знает что о себе мутанты и есть истинные хозяева Вселенной…

Зима необычно тёплая. Уже подходит к концу декабрь, но, если бы не раннее наступление сумерек и не сбросившие листву деревья, можно было решить, что Творец поменял местами времена года, заменив холода на оттепель вступившей в свои права весны. Ветер принёс с юга огромные воздушные массы и прекрасную погоду, напоённую жёлтым светом Авроры днём и серебряным Велеса и Сварога ночью.

Лишний повод побыть на открытом воздухе сыскался как нельзя кстати: всех прибывших эволэков и кураторов зал особняка вместить всё равно не смог бы, даже две трети умещались с трудом. Но, подобные трудности Институту были хорошо знакомы, и выход из затруднительного положения имелся.

Прямо в небольшом парке, через дорогу от дома градоначальника, в аллеях разбили длинные и высокие палатки, поставив их практически полог к пологу, так близко друг к другу, что перейти из одной в другую можно было, сделав один только шаг. Внутри накрыли столы, и шаткие на вид строения надёжно укрыли от вечерней прохлады всех коллег и друзей павшей команды Навигаторов.

Прощальный вечер уже явно затягивался, и Афалия начала сердиться на своего благоверного — постоянно курсировала от комнаты особняка, где ни как не желали спать дети, к палаткам, стараясь уделить хоть толику внимания своим подругам, а Элана всё не было. Матери Елены Стрижак на проводах стало плохо, и несчастную женщину увезли в больницу, настолько всё оказалось серьёзно, причём она даже не доехала до палаточного городка ибисовцев. Машину повернули назад, а рыжий плут счёл долгом сопроводить родителей своих погибших подопечных до самой больницы.

Пламневласая кицунэ в эти часы, наполненной ночной тишиной, не находила себе места: носитель информации, казалось, просто жёг тело сквозь ткань, а передать его супругу не получалось. Более того, понимая ценность содержащейся в нём информации, она ни разу не заикнулась о серой, напичканной микросхемами коробочке ни в телефонных беседах с мужем, ни в разговорах со старостами, ни в задушевных беседах с подругами по Клану.

Уже минула полночь. Прощальный банкет понемногу стихал, эволэки и наставники разбрелись по саду или сидели тесными компаниями за столами, пели грустные песни, кто-то даже отправился спать.

Мирра, Диолея, Нариола и Лассава провожали товарищей, уже собравшихся в дальнюю дорогу: приехавшие со всех концов света соратницы убывали на вокзалы, и скоро они умчатся на ночных экспрессах, назад в свои родные дома, унося с собой печаль и боль утраты. Давно не было потерь, подзабылись траурные мероприятия.

Трогательно распрощавшись с очередной компанией, забившей до отказа подкативший к особняку автобус, они даже не заметили, как к Афалии подошёл один из официантов и вручил записку, как встрепенулась девушка-лиса, пробежав взглядом по написанным строкам. Но, когда она появилась на улице снова, уже с детьми и с коляской, все четверо, как по команде, бросились к молодой маме.

— Куда это ты собралась на ночь глядя? — с тревогой и даже недоверием спросила Диолея.

От её чуткой эмпатии не укрылась глухая защита девушки из высшего общества, но глава сухопутчиков не очень насторожилась: кицунэ весь вечер была сама не своя, и подобная экранировка могла оказаться простым нежеланием будоражить детей. Это было тем более правдоподобно, ведь Афалия тут же сокрушённо призналась:

— Что-то ни Иния, ни Кален никак не заснут, может, надышатся свежего воздуха, и тогда…

Она оборвала фразу, чувствуя себя уставшей и опустошённой затянувшимся ожиданием встречи с супругом. Это не говоря уже о том, что без сомнения последует за этой встречей…

— Ладно, только не отлучайся из сада, — согласилась Нариола.

Окрестности дома градоначальника охраняло несколько экипажей полиции, и никто особо не тревожился за маму и детей, только Диолея направилась к ближайшему шатру…

Растеряеву было немного стыдно за себя: вроде и не жрать приехали, но еда была отменная, а он так напахался за последние недели, причём в самом буквальном смысле слова, что вечерний жор ни как не желал отпускать. Кроме того, после памятного возвращения с Земли эволэки заметно изменили своё отношение к бывшему солдату удачи, и вечер проходил в компании уже не совсем трезвых девушек-эволэков.

Игорь галантно, как самому казалось, ухаживал за дамами, стараясь не налегать на спиртное — хоть и далеко Страж, курирующий его очень условно досрочное освобождение, но судьбу лучше было не искушать. Так что, многие заманчивые напитки он только чуть пригубил, вкус распробовать, а здоровенному мужику такие порции, что комариный укус, завтра и намёка на употребление не будет! Зато еда-то какая! Армия марширует животом — вот заповедь военных! Он отнюдь не был бесчувственным, весьма сдружился с воспитанниками, в том числе и погибшими, своего единственного друга, Лиса, но привычка наедаться впрок прочно засела в подкорке.

— Игорь, — рука Диолеи легла на плечо совершенно неожиданно.

«Садовник» тут же поднялся с места и, не дожидаясь разъяснений, пошёл за старостой к выходу, под аккомпанемент скривленных рожиц своих «собутыльниц»: девчонкам явно не понравилось, что Лидер Клана отняла у них такого замечательного дворецкого, но перечить они не посмели.

В притушенном освещении аллеи властвовали резкие тени, но рука Диолеи тут же безошибочно указала на едва различимую фигурку удаляющейся кицунэ:

— Сходи с ней. Это моя личная просьба.

Игоря немного расстроил прерванный банкет, но непреступная красавица ему не разонравилась, несмотря на сложное к своей персоне отношение, и он с готовностью взял под козырёк:

— Слушаюсь, моя госпожа, — и бросился выполнять поручение.

Вполне довольная предпринятой предосторожностью Диолея вернулась к соратницам сразу, как только Растеряев догнал Афалию и зашагал рядом, тут же о чём-то заведя разговор. Откуда было ей знать, что скомканный клочок бумаги в кармане подруги звал её на встречу с уже покойным Сомервиллом…

Лис поставил бронированного «кота» на автопилот, и ИР уверенно повёл трёхтонную машину, внешне не отличимую от стандартного внедорожника, по кольцевому шоссе: разрешённая максимальная скорость тут вдвое выше, чем в городе, да и светофоров нет, так что, у особняка он окажется самое большее минут через тридцать.

В руке тут же оказался телефон, и, о чудо, супруга ответила через пару секунд.

— Здравствуй, любимая, как там дети?

Бесконечная лента фонарей вырвала у ночи настоящий туннель, уходящий широкой дугой к самому горизонту, и в салоне было очень светло. Он откинулся на сидение, и честно постарался сосредоточиться на разговоре с возлюбленной, натерпевшейся в последние дни, наверно, даже больше, чем он сам.

— А-а-а… Ни как не уснут… Ты их погулять вывела…

Элан непроизвольно провожал взглядом обгоняющие его машины — всё же странно вот так доверяться кому-то, кто спрятан под широкой панелью приборов. Маленькая сфера, начинённая электроникой, пилотировала машину с безупречной точностью, но побороть желание самому взяться за руль оказалось, ох, как непросто!

— Ну, умница ты, правильно, пусть воздухом подышат… Да, да! Уже лечу на всех парах!

Он заставил-таки себя закрыть глаза и выслушать негромкую, но полную упрёка тираду: Афалия права, хотя трагедия заставила его выбирать из двух зол меньшее, но, может, действительно стоило не ехать в больницу. В конце концов, у матери Лены нервный срыв, пусть и тяжёлый, а рядом муж, сын, сестра, квалифицированные врачи…

— Да, да, ты абсолютно права…

Слова вполне искреннего раскаяния не очень хорошо уживались с мыслями и чувствами: он наставник, и помочь родным погибшей подопечной — его обязанность, но… С другой стороны, он оставил семью, а возлюбленной также тяжело, ведь первая команда для неё — не посторонние люди. Ох, как всё в жизни непросто!

Афалия явно была сильно расстроена и рассержена, и только ещё большая усталость не дала разгореться настоящему разносу. Получив твёрдое обещание Лиса не отходить впредь ни на шаг от своих обязанностей главы семейства, Лисичка чуточку успокоилась и сменила гнев на милость, попросив возлюбленного приехать как можно скорее…

Как только погас экран телефона, Афалия тяжело вздохнула, выпуская пар изо рта: хотелось просто поплакать на плече мужчины, а супруга, как назло, где-то черти носят!

— Зря ты так на него бочку катишь, — покачал головой Игорь. — Он сейчас, между прочим, разрывается между долгом и семьёй.

Растеряев давно смекнул, что можно откровенно поговорить не только с Лисом, но и с его супругой. Пусть Доронина-младшая и вспыльчива, но умна, да и Элан не даёт ей срываться.

Они шли, скрытые тенями деревьев, по мощёной дорожке. Коляска с двумя маленькими полуночниками, катилась вперёд, послушная сильным мужским рукам, пока их мама разделяла внимание между играми с детьми и головомойкой, устроенной нерадивому папаше.

— Да, знаю, — сокрушённо ответила девушка-лиса, уже остывшая от негодования.

Дети успокаивались, уже почти не подавали голос: как и ожидалось, прогулка быстро нагоняла здоровый сон. Но спокойствие не приходило к маме: она беспрестанно украдкой оглядывала окрестности, но острый взгляд не замечал нигде фигуры во флотском обмундировании. Более того…

С десяток людей, внезапно преградившие дорогу, стали полной неожиданностью и для кицунэ, и для бывалого солдата. Та невероятная способность, с которой мужчины сумели остаться незамеченными, в первый миг вызвала у Игоря почти паническую мысль: «Мы попались!» Он толком не мог разглядеть лиц во мраке, но в походке, в движениях, безошибочно узнал умелых бойцов, готовых к схватке.

Афалия в испуге прянула к коляске с сокровищем, загораживая детей собственным телом — спящая сила уже ломала с треском возведённые преграды и замерла, как громадная невидимая взору простого человека кобра, готовая обрушиться на незваных гостей, преградивших путь. От людей шёл легко узнаваемый запах опасности, разум ловил вкус уже готовой пролиться крови, и противники замерли напротив друг друга.

— Что, мужик? На зверюшек потянуло?

Кицунэ на прямое оскорбление зарычала, чуть подавшись вперёд, но Игорь шагнул навстречу опасности, ещё питая надежду разрешить конфликт по-хорошему. От противников явно несло спиртным, а кое-кто вдобавок нетвёрдо стоял на ногах, и нужно было попробовать — слишком далеко они оказались от палаток! Не докричаться, а оружия, как на зло, нет даже у девчонки!

— Потянуло, потянуло, — согласился он максимально спокойным тоном. — Вы, мужики, расслабьтесь. Хотите выпить? У нас есть, нальём дорогим гостям…

Атака последовала в тот же миг, оборвав примирительную речь. Двое тиграми прыгнули с боков, но Растеряев действовал, словно робот: силовой захват, хруст кости, и один противник по инерции врезается во второго. Афалия перехватывает управление над телами сразу двух пьяных идиотов, которые попросту не знали, с кем связывались, и те, послушные её воле, бросаются на товарищей по разбою…

Будь нападавшие простыми романтиками с большой дороги, они бы отбились, но… Негодяи прекрасно знали с кем шли драться: Игоря просто задавили числом, защитник рухнул под градом ударов, а как бы ни был силён в эмпатии эволэк, остановить силой своей души летящий в голову тяжёлый предмет он не может… Врагов было слишком много…

Растеряев краешком сознания, которое ещё боролось с болью и туманом, что затягивали разум в омут, из которого просто не бывает возврата, успел увидеть, как подонки всаживают в безвольное тело Афалии сверкающий в свете далёких фонарей клинок. Видел, как их подельники вытаскивают из коляски зашедшихся в крике детей… Видел, но, сделать уже ничего не мог… Это только в дешёвом кино с десятком ножевых ран продолжают драться…

Чего никто не увидел, даже одуревшие от крови убийцы, потащившие маленьких детей к ближайшему дереву, так это того, как вроде ничем не отличимый от них мужчина, такой же нетрезвый и невзрачный, вытащил из кармана умирающей кицунэ небольшую серую коробочку с бесценной информацией…

Афалия, вдруг пришедшая в сознание, не обращая внимания на дикую боль в распоротом животе, отчаянно крича, пыталась ползти вперёд. Жизнь уходила из израненного тела, ускользающее сознание не могло сконцентрироваться, никак не получалось дотянуться до мерзавцев если не скрюченными пальцами, вцепившимися в землю, то хоть душой, сильной и непокорной. Она уже видела, что сжимают в руках опьянённые безнаказанностью убийцы, и кричала, кричала… Звала… Хоть кого-нибудь…

Диолея согнулась, словно кто-то с силой обрушил кулак на её солнечное сплетение: в голове что-то взорвалось, смрад и холод смерти ударили в лицо. Мирра, изумлённая и испуганная, успела подхватить её на руки, не дав упасть, едва уловила в глазах подруги непереносимую боль, едва только губы приоткрылись, не успев даже задать вопрос, как…

В глубине сада словно ожил яркий, жёлто-красный дракон: бесконечная вереница огней тянулась из близлежащих улиц к воротам, на секунду запнулась перед кованной решёткой, но через миг, прорвав плотину, устремилась вперёд, с каждой секундой поедая ненасытной огненной глоткой спасительное расстояние, отделяющее вход в аллеи и палаточный городок. Убегая от этого смертоносного потока лавы, со всех концов к особняку устремились разошедшиеся было по тихим уголкам владения градоначальника эволэки и кураторы, сорвалась навстречу приближающейся толпе дюжина бойцов СБ, да четыре киборга, — всё, что могли противопоставить ибисовцы разъярённой толпе…

Никто не предполагал ничего подобного. Когда из переулков прямо к воротам выплеснулись толпы народа, с фонарями, факелами, палками, арматурой, топорами, на пути кровожадной стаи встали только два патрульных экипажа, по паре Стражей в каждом. Увидев приближающийся девятый вал из живых тел и мгновенно оценив обстановку, трое полицейских двинулись навстречу, обнажая оружие, а их товарищ юркнул в машину, к рации. Но всё происходило слишком стремительно: трое храбрецов даже не успели выкрикнуть положенное предупреждение, требование остановиться, как в них полетел настоящий град камней. Они упали, заливая мостовую алой кровью, кто успел-таки достать пистолет, грохнул выстрел, другой, но толпа просто смела их, растоптала. Единственный уцелевший страж порядка бросился на выручку своим друзьям и также успел выстрелить дважды, но у нападавших были не только палки…

В первые секунды атаки в палаточном городке возникла полная неразбериха: те, кто услышал выстрелы, но ещё не мог увидеть всей картины в целом, бросился на звук стрельбы и нарастающего шума приближающейся толпы, а те из ибисовцев, кто уже понял, что сейчас начнётся жуткая бойня, наоборот, постарались убраться к особняку. Между деревьями и палатками закрутилось множество больших и малых водоворотов: убегающие хватали за рукава и плечи своих коллег и друзей, орали, что надо как можно быстрее уходить под защиту стен, те же, не осознавая причины паники, старались в жутком гвалте и хаосе понять, что, собственно, происходит… Потеря этих бесценных секунд эволэкам дорого обошлась…

Вторыми приняли на себя удар бойцы СБ, одно отделение. Тактически очень гибкая структура, но крайне малочисленная, к тому же открывшая огонь травматическими патронами — стрельба у ворот была воспринята, как неудачная попытка экипажей полиции остановить незваных и крайне агрессивно настроенных «гостей». Тут же в первых рядах приближающейся живой стены, расцвеченной призрачным светом бесчисленных факелов и острыми кинжалами лучей фонариков, стали падать, словно споткнувшись, люди, и заходиться криком, хрипом и проклятиями. Бойцы Нечаева в считанные секунды опустошили магазины, но в них уже летели булыжники, на перезарядку дробовиков времени просто не было, и охрана схватилась за пистолеты, но было поздно. Кто-то упал, обливаясь кровью, кто-то схватился за сломанную руку или ногу — в порыве пьяной ярости, словно выпущенные катапультой, тяжёлые камни, ещё пахнущие стылой землёй, из которой их вырвали считанные минуты назад, проламывали черепа и дробили кости… Осознание серьёзности намерений атакующих пришло слишком поздно…

Четвёрка киборгов кинулась в самую гущу врагов, разбрасывая всех встречных, словно тряпичные куклы: не все эволэки и кураторы успели унести ноги, и семь несчастных девчонок и две женщины, кураторы, уже избитые в кровь, полумёртвые, оказались прямо посреди взбесившегося потока. Катя, увлекая подчинённых, мчалась вперёд, не обращая внимания на удары стальных прутов и камней, что увечили её живую плоть. Добраться до своих, вытащить любой ценой. В ход пошло оружие. Пистолет вздрагивал в твёрдой руке ежесекундно, безошибочно находя в фантасмагорической круговерти наиболее опасные цели — у некоторых врагов были ружья и даже пистолеты, или архаичные револьверы. Словно закованные в броню линкоры, прошедшие сквозь нестройную толпу рыбацких лодочек, они как щепки отбросили атакующих, разрезав огромную свору пополам, и замерли кругом, предварительно стащив изувеченных эволэков и наставников под защиту плотно растущих деревьев.

Круговая оборона была единственным выходом, не дающим толпе растерзать раненых — это Катя понимала прекрасно. Одинаково хорошо она понимала и то, что сдвинуться с места у неё и её крошечного отряда просто не получится. Патроны почти вышли (не на войну ехали!), а тащить раненых к особняку сквозь озверевшую кодлу — вообще чистое безумие, даже если не принимать во внимание ранения, которые уже получили девушки и женщины. Всё что оставалось, это держаться, отбивая наскоки выродков, да принимая на себя все тяжёлые булыжники. ИР, оценив ситуацию, принял именно такое решение: ситуация уже вышла из-под контроля, ещё пара секунд, и эволэки тоже сорвутся с цепи, и тогда…

Хельга, старосты и кураторы изо всех сил старались направить беспорядочные шараханья девчонок и мальчишек в едином направлении: к освещённому яркими огнями особняку, из которого уже со всех ног неслась на выручку немногочисленная охрана во главе с самим губернатором. В критические минуты вмиг стало не до эстетики, и мужчины из числа прислуги сломали стеклянные дверцы в залах, за которыми хранилась немаленькая коллекция антикварного оружия с мизером патронов, и мчались на улицу. Впереди всех, забыв о летах и недугах, воздушным шариком летел градоначальник, стреляя на ходу в воздух…

— Что происходит?!?! — Элан орал в трубку, словно криком можно было помочь кому-то, как только получил сигнал тревоги красной категории.

— На нас напала толпа, — отчеканила Хельга, для которой сражаться и одновременно «говорить» по телефону, не составляло ни малейшего труда. — Пьяная толпа, около тысячи человек, некоторые вооружены, но у большинства…

— Где Афалия и дети?!?! — Он прервал доклад новым воплем, в котором читался неподдельный ужас.

— Она ушла гулять в восточную часть сада, её мобильник занимает положение с координатами, — на экране бортового компьютера показалось объёмное изображение аллей, с указанием точки, из которой исходил сигнал телефона, — и не двигается с самого начала нападения.

— Я уже рядом, держитесь!!!

Лис даже не знал, чем сможет помочь в такой ситуации: оружия с собой нет. Вообще. А как эмпат, он, к сожалению, всего лишь середнячок…

Молниеносно застегнув ремень безопасности, Элан вбил педаль газа в пол: ИР «Тигра» тут же передал управление водителю, признавая его право разбиться насмерть в бешеной гонке. В голове уже вертелись мысли одна страшнее другой. До особняка всего ничего, но он не чувствует своих детей, нет отклика от пламневласой красавицы, пленившей его сердце, ничего, кроме боли и страха, что рвут эфир острыми лезвиями. Была ещё призрачная надежда на то, что Афалия встала в глухую защиту, дабы не рвать свою душу кошмаром происходящего, но Лис не привык придаваться иллюзиям — случилась беда…

Тонкая линия обороны из дюжины бойцов СБ всё же сыграла свою роль — страшное цунами звериной ярости ударилось о преграду и чуть замедлило бег, но в эволэков полетел град увесистых снарядов. Если чертящие огненные дорожки факела ещё выдавали себя в полёте снопами искр, оставляя хоть какой-то шанс увернуться, то камни и винные бутылки появлялись из темноты совершено внезапно и постоянно находили в отступающей мешанине кураторов и эволэков цели. Кто-то падал, как подкошенный, и больше не вставал, а волочился по земле, подхваченный за руки или под руки, друзьями, кто-то орал от боли, хватаясь за перебитую конечность, кто-то подхватывал снаряды, и что есть мочи запускал их обратно. Подожжённые факелами, занялись несколько палаток, осветив место побоища погребальным костром.

Диолея пятилась, прикрывая собой уже раненую в голову соратницу, когда очередной невидимый в темноте неба снаряд ударил ей в лоб. Голова, словно у тряпичной куклы, откинулась назад, и староста рухнула на спину, подмяв под себя кого-то…

В ушах звон, словно колокола всех церквей уместились ей под черепную коробку, глаза заливает липкая кровь, а в душе нарастает ярость и осознание безысходности финала. Ряд вспыхнувших палаток отгородил их от жаждущей крови толпы, но заставил отпрянуть вглубь аллеи, и нападавшие уже обтекали их фланг, отсекая от особняка, неподалёку от которого уже развернулась жестокая схватка: губернатор и градоначальник со своими людьми уже врезались в атакующих. Но их слишком много. Уже взбесившая стая шакалья стала сжимать полукруг, ещё чуть-чуть и они попросту окажутся в кольце, ещё несколько минут и…

Диолея с трудом поднимается на ноги и тут же инстинктивно хватает падающее тело — соратница с рассечённым виском валится на неё. Староста, как во сне, укладывает раненую девушку на траву, в бликах разгоревшегося пожара, словно зачарованная, смотрит на открытую рану, пачкает пальцы и шарф, стараясь хоть как-то унять хлынувшую кровь. Но, где-то в глубине сознания, странного, страстно любимого, но пугающего и чуждого, в логове её души, уже встрепенулся, почувствовав запах крови и радость битвы, хищник. Уже чудовищным смерчем разворачивалась столь долго сдерживаемая сила. Ещё один удар сердца, и разум всех, кто ещё только способен слышать голоса эфирных миров, сотряс полный боли и ярости боевой клич:

К чёрту всё!!! Девчонки!!! Бей уродов!!!!!

В тот же миг, словно уткнувшись в стену, замирают первые ряды атакующих, и у горящих палаток, под пологами нагих деревьев разворачивается страшная бойня. Люди, словно в них вселились бесы, рвут на части друг друга. Чужая воля стальным арканом тащит их в драку, свистят стальные пруты, рубят воздух и живые тела топоры, страшными ударами увечат лица факелы. Многоголосый крик нестерпимой боли сотен израненных тел заполняет воздух диким крещендо, а сорвавшиеся с цепи эволэки, как гигантский спрут, тянутся к новым и новым мерзавцам, пришедшим за их жизнями. Они быстры и неумолимы, их души разъярёнными кобрами совершают молниеносные броски, только чтобы направить оружие врага, камень это или ружьё, не важно, против соседа, справа, или спереди, всё равно. Бросок, удар, новый бросок. Диолея ухватила нити кровавого побоища, и сознание этой невероятной женщины образовало единое поле, в котором оглушённые ментальной атакой люди запутались, как в тумане, зато эволэки всё видели чужими глазами, и пошла резня…

Лис не видел ничего: встречные машины стали просто препятствием, вой сирен за кормой его бронированного внедорожника вообще не доходил до сознания — полицейские, естественно, пытались вразумить лихача, но куда там! «Тигр» мчался, не разбирая дороги, стрелой, едва не перевернувшись, ушёл с трассы на узкую улочку. Сумасшедшая погоня, распугивая пешеходов и заставляя благоразумных водителей прижиматься к обочине, а то и искать спасение на тротуаре, только чудом не оставила позади себя жертв, только пару изрядно помятых легковушек. Полиция всё же отстала, когда Элан, сломав бронированным носом машины забор, помчался прямо по парку, и остановился только у каменной изгороди, окончательно искалечив машину о препятствие.

Стражи правопорядка бросились в погоню пешком, но пока сумели преодолеть почти четыре сотни метров, отделяющих их от чокнутого водителя, тот тенью, практически невидимой в темноте и клубах пара от развороченного радиатора, бьющих из-под капота машины, исчез за забором, в темноте притихшего в ужасе парка. Они храбро ринулись за ним, даже не столько за ним самим, сколько на зарево пожара у дома градоначальника и жуткий крик множества людей, что эхом носился между молчаливыми платанами-исполинами — уже стало ясно (радио разрывалось от сигналов тревоги!), что водитель «Тигра» ни от кого не убегал, он мчался на помощь…

Лис, обдирая парадные штаны о кусты и заборы, мчался практически в противоположную сторону от стихшего сражения — буря в тонких материях, пропитанная жаждой крови и мщения, уже стихала, оставляя смрад смерти и неувядающую печать пролившейся крови, которая никогда уже не покинет эти места. Он бежал, что было силы, и звал беззвучным криком супругу, но, словно проваливаясь в бездонный колодец, зов не находил отклика, только с каждым новым прыжком нарастали страх и отчаяние, всё сильнее и сильнее бился в чуткий нос запах пролитой крови.

На полянке остались лежать три тела. Первого Элан узнал сразу — тьма не помеха острому взгляду.

Игорь так и замер в изломанной позе у коляски, до последнего вдоха защищая детей, и была надежда, что он просто без сознания. Но, стоило только рухнуть на колени рядом, как пальцы вместе с прохладой земли и увядающей травы ощутили прикосновение могильного холода. Лис, как завороженный, смотрел на огромную лужу крови, уже расплывшуюся и остывающую под телом. Взгляд отчаянно заметался по сторонам, силясь найти свою пламневласую судьбу и детей, но только два злоумышленника, от которых несло пойлом, мочой и испражнениями (смерть неприглядна!), были видны среди клумб.

Страх и озноб даже не позволили подняться с колен, и Элан на четвереньках, мелко семеня руками и ногами, уже едва сдерживая рыдания, добрался к разбитой в крошево коляске. Глупая надежда снова шевельнулась в груди: крови нет! А вдруг успели? Вдруг…

Но, стоило только отбросить мысли и отдаться животному чутью, как за следующим же поворотом, между кустами уснувших до следующей весны роз, он нашёл её.

Афалия проползла метров двадцать, не меньше, оставив кровавый след, правой рукой прижимая готовые вывалиться, искромсанные ножом внутренности. Так и замерла кицунэ, устремлённая вперёд, впившись пальцами в дёрн. На застывшем лице уже не было отчаяния, непереносимой боли, она просто ушла из этого мира, мира, где на глазах матери…

Дыхание чуть не разорвало ему грудь, когда взгляд устремился к деревьям, вслед за выброшенной рукой мёртвой возлюбленной. Шатаясь из стороны в сторону, уже почти ничего не видя из-за застилающих глаза слёз, Элан медленно, шажок за шажком, на коленях, двинулся к двум окровавленным комочкам, прибитым огромными гвоздями к стволу…

Не бывает чудес, нет места в жестоком мире глупой надежде. Лис рвал криком бездушные небеса, рвал пальцы в кровь, борясь с ушедшим глубоко в дерево холодным металлом, а потом просто рыдал, прижав к груди мертвых детей. Он катался по земле, не отпуская Калена и Инию, выл раненым зверем, проклиная Вселенную за то, что в ней не нашлось места любимой женщине и двум маленьким лисятам…

Лесавесима, уставшая, избитая (дракониха не побоялась броситься в самую гущу сражения), ошарашенная всем случившемся, рвалась в полёт:

— Мама!!! Я его догоню гораздо быстрее!!!

Афалии и детей хватились тут же, как только расправились с нападавшими — Хельга точно знала, что с молодой мамой и её чадами случилась беда, иначе бы она вернулась в особняк, что было единственным здравым решением. Она, летунья, Мирра и несколько полицейских, что уже неслись со всех концов города к месту трагедии, бросились к призывному маячку сотового телефона.

Их нашли там же, у коляски: Лис (кто же ещё?) аккуратно уложил супругу на траву, рядом тела детей, дав материнским рукам в последний раз прикоснуться к дочери и сыну, курткой туго связал чудовищную рану на животе. Сам же он оставил у смертного ложа из травы и цветов только безмолвный крик ярости, да собственный запах, по направлению которого дочь и подруга безошибочно определили его намерения.

— Он пошёл по следу убийц!!! — орала Мирра, уже устремляясь вперёд, заплаканная, разъярённая и готовая к чему угодно, хоть к продолжению кровавой феерии.

— Нет!!! — Хельга понимала, что пешком им кицунэ не догнать, кроме того, хоть ей и был понятен порыв закадычной подруги рыжего плута, но…

— Он сейчас в ярости!!! Ты не сможешь остановить его!!!

Староста ещё рванулась, но это была уже инерция.

— Что делать?! — прокричал ей в лицо офицер. — Мы можем направить людей и машины на перехват…

Взмах руки, как и речь, прервал испуганный крик Ольги:

— Нет!!! Нет!!! Не вздумайте!!! Он сейчас убьёт любого, кто встанет на его пути!!!

Секундная растерянность на лицах людей её не смутила: холодный разум только имитирует чувства.

— Я им займусь!!!

Женщина-киборг тут же бросилась к мигающему сиренами мотоциклу, взревел мотор, и, перекрывая визг покрышек, вой сирен, стрекот приближающихся вертолётов, воздух разорвал приказ:

— Лесавесима!!! В воздух!!! Найди его!!!

Дракониха тут же прянула ввысь, мгновенно растворившись среди чёрного покрывала и россыпи звёзд, пока полицейские орали в рации, требуя убрать людей с улиц, ведущих на запад от парка…

Кровавая пелена застилает взгляд, только запах, тонкий и мерзкий, как костная гниль, ведёт вперёд. Тяжёлое дыхание звериным рыком рвётся из груди. Догнать!!! Разорвать в клочья!!! Плевать на все старания!!! Чихать на дело всей жизни — примирить людей с существованием эволэков!!! Это не люди!!! И они сегодня сдохнут!!!

Боль в груди, яростный огонь рвёт сердце, уже нет слёз, только чистая ярость берсеркера.

Что ты сделал, охотник, что же ты натворил?

Чем измерить те муки, что ты всем причинил?

Как простить тебе кровь, отпустить на покой?

Не жилец ты, охотник, Я иду за тобой!!!

Нашла!!!

С высоты птичьего полёта очень сложно рассмотреть в паутине дорожек, среди бесчисленных деревьев, машин, подземных переходов одного единственного человека. Но Лесавесима не человека высматривала, а своего отца, и не глаза вели её сквозь тьму ночи.

Не дождавшись ответа от мамы, летунья прорычала проклятье: невозможность общаться ментально всегда её страшно раздражала, а тут ещё и такое!!! Сосредоточься! Миг, и включился передатчик, и в сошедшем с ума эфире (полиция, национальная гвардия, медики, пожарные, все подняты из постелей!) полетела молния:

— Я нашла его!!! — Чуть повернуть голову, и за спиной, почти под перьями «стабилизатора» хвоста, видны проблесковые маячки мчащегося во весь опор мотоцикла. — Два квартала влево!!! И три вперёд!!! Он только что перемахнул через ограду парка!!!

Хельга тут же на полной скорости вписалась в поворот и погнала двухколёсного коня вперёд, не обращая внимания на сигналы светофора — благо водители слышали вой сирен, сопровождающий эту бешеную погоню за смертью, и убирались с дороги.

А смерть действительно не желала сдаваться, ураганом неслась вперёд! Кицунэ, одурманенный жаждой мщения, не замечал ничего и никого. Даже собственная дочь, что призраком кружила над головой и звала, не находила отклика. Только боль и сжигающая душу ярость были ей ответом…

Хельга огненным болидом влетела в парк, распугав полуночных гуляк рёвом мотора и воем сигналов. Уже был виден мелькающий в тени деревьев силуэт Лиса, мчащегося к одной ему видимой цели. А цель уже была в двух шагах: до «злачных» кварталов остались считанные сотни метров!

Только пересечь островок зелени и покоя, такой странный и раздражающе тихий в кровавом хаосе этой злой ночи, и всё! Элан рвал мышцы ног, ускоряя бег — аура убийц, что осталась на месте преступления, уже маячила впереди. Там, у грязных и вонючих пивных, которые любой нормальный человек обойдёт стороной, собрались выродки, которых… Которых…

Хлёсткий удар в плечо, и кицунэ кубарем катится по земле — Хельга выпрыгнула из седла на ходу, в полёте сцапав своего подопечного, и оба пошли кувырком, только чудом не переломав кости. Миг, и она завладела инициативой, железной хваткой припечатав рвущееся и орущее звериным криком тело к земле…

Прошло несколько бесконечно долгих минут, пока Оля и Лесавесима на пару удерживали Лиса. Он орал, кусался, бился, чуть не разрывая мышцы и сухожилья. Как же так!!! Я почти добрался!!! Вот эти твари!!! Вон они!!! Как же так… Как же…

— Папа… Папа…

Лесавесима, вся в слезах, прижимала голову рыдающего отца к своей груди, стараясь не смотреть на мать. Она не могла понять Хельгу, это странное создание, такое доброе и чуткое, но такое рациональное и холодное, что…

Зачем ей это? Почему она остановила отца? Убийцы в двух шагах, подонки, отнявшие у папани жену, сына и дочь, а у неё — братика и сестричку? Почему тогда мама с таким отчаянием пыталась остановить его? Почему попросила её помочь? Почему…

Оля хоть и не могла читать мысли, но взгляд огромных звёздных глаз был полон яростного непонимания.

Зачем?

Потом поймёшь…

* * *

Начальник полиции Белограда, Бондарь Анатолий Анатольевич, старческой шаркающей походкой, едва переставляя негнущиеся ноги, шёл вдоль ограждения из натянутых лент. Он ещё не стар, полон сил и энергии, но…

Сил нет. Не видел офицер ничего подобного за свою долгую жизнь. В большом городе всякое случалось, всё-таки — это не провинция, где и люди другие, и каждый на виду, и всё знает про соседей. Проходной двор, муравейник со множеством соблазнов, вот что такое большой город. Бывало всякое, и убийства каждый год десятками расследуют его подчинённые, но такое…

Свет бесчисленных прожекторов (до утра ещё далеко!) показывал во всех деталях жуткую картину побоища. Хотелось врезать себе по лицу или попросить кого-нибудь сделать это, только бы проснуться, вырваться из кошмара.

Это не городской парк, а поле боя времён средневековья. Такая мысль, наверное, приходила в голову каждому, и офицеру полиции, и медику, всем, кого только судьба бросила разгребать эту кашу изрубленных и искалеченных, орущих от боли тел. Тут присутствовали все раны, все виды смертей, которые только можно найти в учебнике по криминалистике. Черепно-мозговые травмы, от лёгких до несовместимых с жизнью, нанесённые тупыми твёрдыми предметами, отсечённые конечности, колотые раны от ножей и заточенной арматуры, огнестрельные. Многих павших просто затоптали ногами. Всех, и правых и виноватых, убивало и калечило сталью, деревом, огнём, даже ядом…

У кареты скорой помощи врачи споро перевязывали раненое крыло дракону, пока знакомый офицер допрашивал эту сирину, но, увидев шефа, бросился к нему:

— Анатолий Анатольевич! Тут полный п…ц!!! — Страж ввернул непечатное словечко.

— Сам вижу, — потрясённо протянул начальник, но подчинённый не унимался.

— Тут было ещё и несколько Сирин, в том числе Хилья и Лесавесима, — он ткнул пальцем в сторону летуньи. — Это Хилья, так что, многих откачать не сумели. Они их так искусали, что яд просто…

— Я понял! — махнул рукой Бондарь. — Сколько жертв?

Ему уже дали предварительные данные, но в доклады входят только те, кого зафиксировала медицина, и, прибыв на место, шеф полиции понял, что дело — труба…

— Среди работников ИБиСа погибших одиннадцать: три эволэка, все девушки, два ребёнка, один куратор, женщина, один садовник, остальные — из Службы Внутренней Безопасности. Тяжело ранено ещё тридцать два: колотые раны, переломы, ожоги, несколько с огнестрельными.

У Анатолия что-то оборвалось внутри: такого ему не простят, да и сам он себе не простит никогда. Это в первую очередь его прокол, ведь знал же шеф всей жандармерии, что по соседству раскинулись неспокойные районы. А офицер всё продолжал:

— Ранено несколько человек из охраны и прислуги градоначальника — на текущий момент известно о семи, средней и тяжёлой степени, даже губернатора камнем зацепило…

Вот тут уже точно на горизонте замаячила отставка… С грохотом…

— Среди нападавших вообще жуть, — его голос сел, взгляд заметался по записям. — Уже сейчас можно говорить о полутора сотнях погибших, тяжелораненых сотни четыре не меньше…

Он испуганными глазами впился в начальника, преградив ему дорогу:

— Шеф!!! Что тут за х…я случилась?!?! Нападавшие вдруг, ни с того, ни с сего, стали крошить друг друга в капусту!!!

Бондарь тяжело опустился на скамейку, нервно расстегнул ворот — несмотря на прохладу поздней ночи его кидало в жар, — и ответил:

— Эволэки умеют перехватывать управление над чужим сознанием, а через него и над телом. — Взгляд снова медленно поплыл вдаль, на устланное телами поле. — Они просто защищались…

В глазах рябило от множества огней проблесковых маяков, с оглушительным воем спешно садились прямо на дорогу и тут же взлетали санитарные вертолёты, мимо на каталке увозили очередного бандита с отсечённой рукой…

* * *

«Очнулись, голубчики!» — в голове, где-то в глубине черепной коробки хлестнуло плетью раздражение, но Анна Сергеевна вида не подала, оставив ярость и боль при себе.

У больничного комплекса настоящее столпотворение спецмашин с преобладанием полиции, допустившей грандиозный прокол и теперь спешно латающей дыры. Надо было сразу по приезду эволэков в столицу оградить детей и их наставников от опасного соседства неспокойных кварталов, но… Задним умом все крепки!

Теперь уже придётся просто разгребать последствия, а последствия могут быть самые тяжёлые: едва-едва удалось унять не на шутку разбушевавшихся граждан, уже двинувшихся громить кварталы мигрантов, хотя особого смысла в этом не было. Печально, но факт: хоть большинство преступников и оказались вынужденными поселенцами, но хватило подонков и из коренных жителей, в основном, безмозглый молодняк, сидящих на наркотиках, но легче от этого не становилось.

Императрица сразу распорядилась ни в коем случае не допускать соседства раненых работников Института и нападавших в одних лечебных заведениях. Для врачей, чтящих клятву, нет разницы преступник ты или жертва, но сорвавшимся с цепи эволэкам до этих высоких материй нет никакого дела. Вот и пришлось отделять зёрна от плевел…

В палатах тишина, только соратницы рыдают в коридорах, дожидаясь вестей из операционных. Все настолько шокированы случившимся, что появление монаршей особы со свитой чиновников почти никем из эволэков и кураторов не замечалось, только когда Императрица доходила до личного общения, а это обязательно было у каждой группки, столпившейся в ожидании хороших или плохих вестей, тогда…

По-разному реагировали, так и должно быть. Кто-то не обращал внимания ни на слова, ни на материнскую ласку, смотрел в одну точку в стене напротив, кто-то из девушек просто плакал на груди навзрыд, иные, не выдержав, кричали в лицо старшим офицерам, а то и самой Владычице страшные упрёки в бездействии и недальновидности. Она терпела всё. Заслужила…

Лидеры кланов сохранили самообладание и даже приветствовали Анну Вторую положенным образом, но в тоне завязавшегося тут же разговора чувствовался холодок:

— Мы не можем найти четверых, — без предисловий начала Диолея. — Пропали Камила, Ульяна и Ролона из Клан Флоры, и Элан. Вы не подскажете, где их искать?

— Девочки живы, — по памяти ответила Императрица, — у них слишком тяжёлые травмы головы, на счету была каждая минута, их отправили вертолётами в военный госпиталь имени Бурнова, там практика операций на мозг лучше.

— Как они? — сопя от едва сдерживаемого раздражения, бросила Нариола.

Её клану досталось больше всех остальных вместе взятых — палатки с флористами оказались ближе всех к воротам парка, а спускать силу с поводка многие её подчинённые просто не умеют. Это воспитанники Диолеи порвут кого угодно, а вот они…

— Плохо, — не стала юлить Владычица, бесполезно, — врачи дают обнадёживающий диагноз, но только на жизнь, как таковую. Скорее всего, выкарабкаются, но…

— А Лис где? — не удержалась Мирра, перебив незаконченную фразу.

Анна Сергеевна пару секунд помолчала, даже не зная, как и сказать невероятную новость, тем более о человеке, только-только потерявшем семью. Её глаза на секунду сощурились, словно впитывая бьющий в окна свет поднявшейся из океана Авроры.

— В тюрьме.

Лица старост стали белее больничных простыней, и четыре удивлённых выдоха были ей ответом, полным изумления:

— Где?!?!

* * *

В камере очень тихо. Тихо настолько, что не получится остаться наедине с собственными мыслями: малейшее движение хвоста, и шерсть царапает жёсткую подстилку, а дёргается хвост постоянно. Рефлекс.

Едва заметный подъём груди отдаётся в чутких ушах хрипом — боль никак не уходит из груди, хотя прошло уже… Сколько?..

Кажется, уже трое суток, как он тут, совсем один. Никто даже не наблюдает, так как видеокамеру, примостившуюся в левом углу у потолка, напротив жёсткой кровати, он разнёс на кусочки сразу, как только заметил. С тех пор только три раза в день открывается окошечко в двери и в камеру доставляют по расписанию завтрак, обед и ужин, доставляют только для того, чтобы забрать почти не тронутые и остывшие блюда.

Лис почти не ел, только пил и неподвижно лежал часами на узкой кроватке, либо сидел в углу, подальше от унитаза, из которого смердело испражнениями и дезинфекцией. Но он почти не замечал сильного, для своего чуткого носа, запаха, как и много чего ещё.

Чистоплотный по природе, он не сделал даже попытки смыть в раковине с одежды кровь и грязь, и даже почти не чесался, хотя на четвёртое утро уже был похож на бездомную собаку. Он просто ждал, ибо знал, что за ним придут, и знал, кто придёт…

Когда загремел железом замок (в здании Стражи не очень-то доверяли электронике, да и сюда попадали почти исключительно за мелкие правонарушения), едва слышно скрипнула петлями тяжёлая железная дверь, Элан даже не поменял позы: как сидел на лежаке, сгорбив спину, так и остался сидеть. Даже когда в поле зрения показалось длиннополое платье пурпурного цвета, и в нос ударил знакомый аромат духов, он только криво усмехнулся:

— Ничего себе ирония, да, Ваше Величество? Отец убитого семейства сидит в тюрьме, когда убийц его жены и детей ещё даже не поймали!

Анна Сергеевна не стала задавать вопроса, откуда у заключённого под стражу такая осведомлённость — офицеры уже доложили ей, что пару раз видели Сирин, а это могли быть только Лесавесима и Хилья. Этой троице бетонные стены — не преграда, и хотя двойняшки-повелительницы воздуха обладают довольно специфическим складом ума, но свой титул разумных существ они заслужили честно.

— Их ищут, и найдут, — тихо, твёрдо и жёстко ответила владычица.

Ей, уставшей и опустошённой от увиденного кошмара, хотелось по-человечески обнять убитого горем кицунэ, просто дать волю чувствам, своим и его, но…

Они оба были слишком умны, чтобы наивно полагать, будто долг правящей династии перед народом может пошатнуться под натиском человеческих отношений, искренних и светлых, в своём неизбывном горе и печали. Абсолютная монархия системы Аврора-2 — это абсолютная ответственность отца-государя или матушки-императрицы за судьбу многомилионного народа, заселившего три планеты и множество спутников, искусственных и естественных, а не абсолютный беспредел и свобода совести от поступков обнаглевших от безнаказанности и вседозволенности верхов. Элан прекрасно знал, что не выйдет отсюда в эти, тяжелейшие, но очень важные дни, не покинет этой клетки, если не согласится на условия Владычицы. Знал, и это поднимало такую волну ярости, что даже воздух, казалось, трещал от разрядов едва сдерживаемого гнева.

— Ты не выйдешь отсюда, во всяком случае, не сейчас, и не сможешь даже присутствовать на похоронах детей и жены, если…

От ожидаемых, сухих и хлёстких в своей бесчеловечности слов, перехватило дыхание, из горла потекли нотки грозного рыка, несущего недвусмысленное предупреждение…

— … если не дашь мне слово, — не обращая внимания на открытую угрозу, ледяным тоном отчеканила Императрица.

В эти минуты она просто не может поступить иначе, ибо Владычица заботится о будущем всех, и если встаёт выбор: судьба одного человека или народа в целом, ей просто придётся переступить через чью-то судьбу, пусть даже это и легендарный эволэк Калана Воздуха.

— С меня хватит того, что общество уже накалено до предела: с громадным трудом удалось удержать жителей столицы от ответной кровавой акции в эмигрантских кварталах. Итак пролилось слишком много крови.

Элан слышал её слова сквозь гул сердца и шум вскипающей крови, но Анна Вторая словно и не замечала, по какой тонкой грани сейчас идёт, будто бы и не сознавала, что глухо рычащему зверю не составит ни малейшего труда растерзать её хрупкое тело.

— А разве они не заслужили такого? — процедил сквозь зубы Лис.

— Почти сорок процентов нападавших — выродки из коренных жителей, — парировала Владычица, прислонившись спиной к холодной стене, и скрестив руки на груди. — Предлагаю под этой маркой перебить всех в Белограде. Устроит?

Но ирония в голосе Анны Второй сломала барьер: Элан подскочил на ноги, всклокоченный, с горящими от бешенства глазами.

— И после такого вы мне ещё будете рассказывать о законе и правосудии?!?! Мы столько сил положили за то, чтобы люди приняли нас такими, какие мы есть!!! Кровь проливали!!! И что?!?!

Хлёсткая пощёчина остановила поток обвинений, и в туже секунду дверь в камеру распахнулась настежь: понимая, что сейчас может случиться непоправимое, Стражи вломились внутрь с пистолетами наизготовку. Убивать не собирались, но вогнать лошадиную дозу снотворного — это вмиг.

— А то, — Императрица также повышала голос с каждым новым словом, — что если ты сейчас устроишь кровавую вендетту, то это будет значить только одно — все эти усилия пойдут прахом!!! Это будет полная и безоговорочная победа мерзавцев и преступников!!!

Лис потёр ушибленную, стремительно краснеющую щёку, но уже явно стравил много пара, и слушал, а это самое главное. Они стояли друг напротив друга, злые и настроенные на борьбу, но уже готовые к диалогу — то, чего и хотела Владычица.

— Какой смысл был во всём, — выпалила Анна, надвинувшись на своего подданного, — если сейчас, из-за нескольких сотен пьяных идиотов, мы разрушим всё, к чему приложили свой ум и старание?! Я не позволю тебе чинить самосуд!!!

Лис тяжело задышал, затравленно озираясь, словно ища выход, но пошёл до конца:

— Какого чёрта меня здесь держат?!?! Я не преступник, и Вы не имеете права!!!

Новая оплеуха взбесила его ещё больше, но заставила отшатнуться — словно рассерженная мать, Анна пыталась докричаться до неразумного ребёнка, но никак не находила дорожку к затуманенному болью разуму:

— Ты им станешь!!! Через пару часов, как только выйдешь из этих стен, все улицы будут завалены трупами!!!

Лис сдался. Сотрясаясь в беззвучных рыданиях, он опустился на колени, закрыв лицо руками, а слова Императрицы, как плети стегали его:

— Я дам тебе проститься с родными, но только если ты дашь слово — не мстить!!!

Элан сделал несколько судорожных вдохов и едва выдавил сквозь слёзы:

— Чёрт с вами со всеми… Только дайте в последний раз их увидеть…

— Так не пойдёт, — уже спокойным тоном сказала Анна Сергеевна. — Рыцарь Ордена Счастливой Луны! Встань!

Глотая рыдания и давя злость на этот чудовищный мир, который отнимает у него даже возможность отомстить убийцам, он поднялся с колен. Перекошенное лицо, с горящими от ярости глазами оказалось вровень с полным ледяного спокойствия лицом Владычицы:

— Клянёшься ли ты, рыцарь, что не станешь мстить убийцам своей семьи и вообще всем, кто посмел в эту Кровавую Субботу поднять руку на твоих соратниц и друзей?

— Клянусь, — скрежетая зубами, отчеканил Элан, почти выдыхая пламя изо рта. — Клянусь принять решение Закона, что вынесут судьи. Если даже кого-то оправдают или выпустят после отбытия срока заключения, ни один волосок не упадёт с их голов… Даже если судьба сведёт нас в самом тёмном переулке… Клянусь…

Они уже никогда не станут друзьями. Прошлое, что неразрывно связывало удивительного юношу и самодержавную Владычицу, полное великих побед и важнейших свершений, рухнуло в бездонную пропасть. По одну сторону не выдержавшего тягот жестокой Судьбы моста осталась сильная женщина, связанная по рукам и ногам Долгом и Законом, а по другую — убитый горем мужчина, в одночасье потерявший не только семью, не только любимую и детей, но и сам смысл жизни…

Анна Вторая отступила к стене, освобождая дорогу, и кивнула Стражам:

— Отпустите его.

Лис, понуро опустив голову и хвост, побрёл к выходу, не сказав больше ни слова, и только когда кицунэ исчез за углом, женщина опустилась на пропахшую потом, грязью и кровью кровать, закрыла лицо руками и дала волю слезам.

Как же так можно? Лишать отца возможности проводить в последний путь собственных детей только для того, чтобы добиться от него нужного тебе решения? Где грань между добром и злом? Она такая ясная в былинах, и такая призрачная, вечно ускользающая от взора в реальной жизни…

Мирра буквально подпрыгнула вверх, как только её закадычный друг показался в коридоре: она уже битый час не находила себе места, не ведая о том, какой именно разговор повела в камере Императрица, но догадываясь о требованиях и цене, которую Элан заплатит в случае отказа.

Она сгребла его в охапку, как когда-то, много лет назад, он её:

— Слава Небесам…

Не обращая внимания на грязь одежды, она мяла хныкающего Лиса в объятиях, а тот, как когда-то она сама, доверчиво уткнулся своей подруге в плечо, а она все горячо шептала ему на ухо:

— Держись, напарник, надо жить, всё равно надо жить, слышишь?!

Стоящие рядом офицеры замялись, опуская глаза в пол, ведь прекрасно знали, что произошло в тесной стальной каморке, но друзья, рыдающие, залитые слезами, их не видели и ничего не замечали вокруг.

— Ты сам мне это твердил, помнишь?! Афи, Иния, Кален, их не вернуть…

Бойцовская рыбка уже сама ничего не могла разглядеть, таким потоком хлынули слёзы из глаз, и только сильнее прижала голову едва слышно воющего кицунэ к своему плечу.

— Я тебе тогда поверила, и ты оказался прав, а теперь, прошу, поверь мне!

Повелительница вод резко отпрянула, схватив своего друга за руки. Тот поднял глаза, и её взгляд встретил его взгляд, полный отчаянной безысходности.

— Я нашла смысл, нашла ради чего жить, и ты найдёшь! А сейчас надо сжать зубы и терпеть. Хорошо?!

Элан задышал глубоко и ровнее, закивав в знак согласия, а Мирра не разжимала хватки и всё говорила:

— Ты голоден, — это был не вопрос, а практически приказ. — Что принести? Чего ты хочешь?

Огромные голубые глаза заметались по помещению, будто в дежурном отделении Стражи, пусть и столичном, есть ресторанное меню.

— Я… мне… можно… макароны с сыром… и… и…

Лис уже глотал слюну — организм сдался и очень хотел есть.

— … сырные шарики в…

Мирра закивала так быстро, что, казалось, голова только чудом не рассталась с телом:

— Я поняла! Погоди, я мигом!!!

Ошалевшая от вида своего лучшего друга, грязного, похудевшего так, словно он две недели бродил по пустыне, с непереносимой болью в глазах, она рванула к выходу, но её на лету поймал офицер:

— Мы привезём всё, только скажи, что надо, а сама оставайся с ним.

Мужчина говорил в полголоса, но хоть бы он и кричал, бедолага не обратил бы на это никакого внимания: как во сне, кицунэ зашагал на запах воды, твердя самому себе:

— Надо помыться… Нельзя в таком виде на похороны ехать…

Мирра исподволь порадовалась: рыжий плут не утратил остроты мышления. Она уже в траурном, чёрном костюме, который все эволэки традиционно одевают на проводы соратников, и понял, что его семью придадут земле сегодня. Собственно, бойцовская рыбка именно для этого и дежурила в полицейском участке уже вторые сутки.

В тюрьме была «помывочная», где из шланга тугой струёй приводили, обычно, в чувство не в меру трезвых субъектов, перед тем, как переодеть в арестантскую робу — иные выпивохи так успевали изваляться, что пачкать казённое бельё было как-то не с руки.

В тесном помещении Лис срывал с себя вонючую одежду, в которой, наверное, навсегда, поселился запах крови. Он работал холодно, даже с каким-то остервенением, но вдруг замер, уловив отражение в небольшом зеркале.

Мирра отвела взгляд и сделала вид, что возится с его новой одеждой, непроницаемо чёрной, как предрассветная ночь.

Элан, не веря собственным глазам, провёл рукой по засаленной шевелюре: он больше не рыжий. Пережитое чудовищное потрясение сделало его седым, волосы приобрели какой-то странный оттенок, светло пепельный, словно украшенный серебряными нитями…

Машина не спеша пробиралась по столичным кварталам: то долго ехала прямо, останавливаясь в небольших пробках и на светофорах, вежливо пропуская пешеходов. Время ещё было, и Катя не торопилась, давая возможность закадычным друзьям поговорить. Сама перебинтованная, казалось, во всех местах сразу (ох, и досталось её живой оболочке!) она по приказу Хельги взяла на себя роль водителя — даже Мирре сейчас за руль лучше не садиться.

На заднем сидении, потухшие и взволнованные, сидели рыжий плут и бойцовская рыбка. Оба даже и не знали, чего ожидать от предстоящей встречи с родственниками, особенно с семейством Дорониных.

— Я не хочу ехать, — честно признался Элан. — Может это трусливо, но я даже не знаю, как в глаза им смотреть. Афалию и детей убивали, а меня даже рядом не было.

Мирра попыталась приободрить друга:

— Не вини себя, никто не знал, что случится такое! Ты что, пророк?! Все обделались!!! Нечаев чуть в петлю не лезет, винит себя во всём случившемся, глава полиции Белограда подал в отставку, ИСБ прохлопала нападение!

Она сердито махнула рукой:

— Да, что там ИСБ… Сами хороши, нашли где проводы устраивать…

Она шипела рассерженной кошкой.

— Расслабились мы! Ох, как расслабились! Эйфория от успехов вскружила головы всем, без исключения, и эти головы перестали заглядывать даже в ближайшее будущее, перестали думать об опасностях. Вот и результат…

Она врезала кулаком по подголовнику переднего сидения с такой силой, что тот просто каким-то чудом не оторвался.

— А ведь уже давно было известно, что в эмигрантских кварталах на нас зуб точат! Знали мы все, что там за компот бурлит, знали, что многие там винят нас в своих бедах!

Лис покачал головой, ему осталось только согласиться:

— Да, умылись кровью мы исключительно по собственной глупости…

* * *

Элан не мог не признаться честно сам себе: он рад, что похороны прошли без эксцессов. Его никто ни в чём не обвинял, хотя, защищая его семью, сложил голову в неравной хватке с пьяными выродками простой солдат удачи, а он примчался к месту трагедии уже после кровавой развязки. Даже Ростилав Алексеевич, когда Лис, простившись с любимой и детьми, возложив к смертному одру цветы, опустился на колени у ног отца погибшей девушки, подставив беззащитную шею… Губернатор не ударил, не закричал страшных обвинений, а положил руку ему на голову и долго не отпускал, гладя родного сына, прощая ему всю вину, мнимую или даже настоящую.

Все, кто только пришёл на проводы, даже тысячи абсолютно незнакомых людей, что стекались со всех концов города и до, и после того, как три гроба, большой и два крошечных, опустили в сырую промёрзшую землю, несли в его душу странное успокоение. По мере того, как рос курган из цветов и мягких игрушек, как зажигались сотни и сотни новых свечей, в сердце закрадывалась светлая печаль, а в глазах уже не было сжигающей душу злости.

Отец Серафим, в проникновенной речи помянул добрым словом невинно убиенных и призвал отдать негодяев на Суд Божий, призвал не творить ещё большего зла. Даже Лис, не особо разделяющий христианские догмы, не сказал ни слова наперекор, понимая неуместность полемики на религиозные темы, и отдавая право каждому верить или не верить в Отца Небесного, и в то, что его семья найдёт на Небесах утешение. Но… Ему очень хотелось надеяться на новую встречу… Он верил всем сердцем, что они ещё встретятся. Обязательно встретятся…

* * *

Поезд, уже простой, не скоростной экспресс, отстукивал по рельсам последние километры, отделяющие возвращающихся назад, в родные стены, из Белограда ибисовцев. Коллег и друзей было так много, что в вагонах было трудно встретить кого-то постороннего, тем более что путешествие на другой континент и обратно проделали восемь Сирин, включая Лесавесиму и Хилью, и несколько купе первого класса пришлось отдать летуньям и летунам — в иные они просто не помещались.

На втором этаже головного вагона, уже в готовности к выходу, сидя на рюкзаках, расположилась компания старых друзей: Лидеры Кланов, Элан, Ханнеле, крылатые сёстры, Полякова… Да, кого тут только не было…

Вместе с запахом выжженных солнцем полей

Темной птицею в сердце входит новая осень.

Ты плетешь свой венок из траурных лент,

из увядших цветов и почерневших колосьев.

Но, кто знает, чем обернутся

холода и потери

для того, кто умел верить.

И кто знает, когда над водою

взойдет голубая звезда

для того, кто умел ждать…

Ворожейкина не спешила прятать свою бесценную гитару в футляр, и эволэки с наставниками подпевали: кто негромко, едва обозначая следование стихам грустной песни, а кто был более уверен в своих вокальных данных или просто не очень стеснялся, гораздо бодрее.

Тебе больно идти, тебе трудно дышать,

У тебя вместо сердца — открытая рана.

Но ты все-таки делаешь еще один шаг

Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным.

Но однажды проснутся все ангелы

И откроются двери

для того, кто умел верить…

И ненастным январским утром

В горах расцветет миндаль

для того, кто умел ждать…

Аврора, словно загипнотизированная волшебным пением Елены, беззвучным сгустком термоядерного огня поднималась над горизонтом. Уже светлело, и знакомые окрестности Женнеца, от которого ленты железной дороги убегали дальше на север, к Огнегорску, медленно проплывали за стеклянным куполом крыши вагона. Все погрузились в меланхолию и пели, или просто слушали песню, как Хельга.

Гнется вереск к земле, потемнел горизонт,

Облака тяжелеют, в них все меньше просветов.

Ты сидишь на холме — неподвижно, безмолвно,

Все слова уже сказаны, все песни допеты…

Но я знаю, найдутся ключи

И откроются двери

для того, кто умел верить…

И над темными водами мрака

взойдет голубая звезда

для того, кто умел ждать…

Элан не проронил ни единой слезы, пока собственные губы едва заметно следовали за голосом гитары. Солнце действительно встанет… Надо только чуть-чуть подождать…

Обреченно скользит одинокая лодка

сквозь холодные воды бесконечной печали.

Только небу известно все о нашем сиротстве,

и о боли, что связана клятвой молчания.

Где-то есть острова утешения

и спасительный берег

для того, кто умел верить…

Там рождаются новые звезды

И в горах расцветает миндаль

Для того, кто умел ждать…

Будто по волшебству поезд замер у пирона одновременно с замиранием последних аккордов. Вот они и дома. Не все, правда…

У прибывшего пассажирского поезда царило оживление: под лучами поднимающейся, но по-зимнему холодной Авроры, эволэки и наставники выходили из вагонов, с удовольствием разминая уставшие от многочасовых сидений конечности, выгружали нехитрые поклажи. Сирины так и вовсе поднялись в воздух, не желая больше проводить ни минуты внутри стальных коробок — эти доберутся до ИБиСа сами, только Лесавесима не спешила давать волю сильным крыльям.

Серая молния шагала рядом с отцом, который как-то незаметно для всех удалялся прочь от вокзала, прямиком через рельсы к недалёким лесам. Хельгу, заметившую этот странный поступок, и рванувшую было следом, остановила рука Мирры:

— Оль, оставь эту затею.

Женщина-киборг уже поняла, куда направляется её бывший подопечный, и запротестовала:

— Сейчас зима, а он уйдёт в леса без снаряжения?!

Но староста только крепче вцепилась в рукав её куртки:

— Он лис-оборотень, что с ним случится?!

В её голосе было столько иронии и тепла одновременно (не может, хоть тресни, Оля бросить роль заботливой няньки!), что куратор засмущалась, а повелительница вод бесхитростно добавила:

— Ему просто надо о многом подумать. Он вернётся, хоть через месяц, хоть через полгода, но вернётся. Отпусти его…

Хельга всё равно с тревогой кинула взгляд к опушке хвойного леса, где под холодными струями набирающего силу ветра гнулись стройные сосны. Элан и Лесавесима крепко обнялись, и кицунэ, взмахнув пепельным хвостом, стрелой умчался навстречу снегам настоящей зимы, что, наконец, сковала стужей Северный континент.

* * *

Николай и сам не знал, почему его понесли ноги по нехоженой дорожке. Давно уже не мяло колесо больших машин эту землю, и в молодой поросли две канавы вдавленной почвы едва просматривались, лишь изредка явственно выдавая своё присутствие параллельными лужами неестественно правильной формы. Люди будто специально сделали бассейны для лягушек, и те, стоило старому охотнику приблизиться, бросались, как им казалось, в спасительное мелководье, устремляясь наперегонки прочь от гиганта, и зарываясь в грязь для лучшей маскировки.

Его случайный знакомый уж очень давно не появлялся в лесном селении, и дед уже заволновался: странное создание обычно как по часам появлялось в их магазине, каждый раз покупая то, что для жизни отшельника в дубравах едва ли играет решающую роль. Давненько не появлялся юноша-лис, а ведь с самой первой встречи они стали приятелями…

Долго сопротивляющаяся золотая осень отступила как-то внезапно: за окном дул пронизывающий ветер, огромными хлопьями валил снег, но Николай с сотоварищами-промысловиками только радовались такой пурге. Как только уляжется, они пойдут в леса, выслеживать зверя, а пока приводили оружие и снаряжение в порядок, осматривали собак и лошадей, в общем, готовились самым тщательным образом — у зимнего леса с недотёпами разговор короткий!

За столом магазина, который служил и местом проведения досуга, в тепле и уюте, взрослые мужчины, не спеша, делали важные приготовления, беседовали. Сосед, Прохор, лесничий местных краёв, потешал друзей рассказами о городских пижонах, над которыми, пользуясь их неопытностью в охотничьих премудростях, потешался, насколько только хватало фантазии и не иссякшего с годами озорства.

— Так вот, посадил я этого дурачка вроде как в засаду, — едва сдерживая смех, улыбался в усы Прохор, — но поперёк кабаньей тропы, прямо на неё, и камышом ему весь обзор справа загородило, а сам в кусты. Час, прошёл, два. Смотрю, значит, идут кабаны, и прямо на него — тропинку-то эту они давно облюбовали.

Весело трещал огонь в печи, парил горячий чай, от стен сруба веяло теплом живого дерева, и все четверо промысловиков вежливо слушали рассказчика:

— Ему-то, этому доходяге, холодно, уши закрыл шапкой, и как зверь подошёл, не услышал. Так вот, зашумел камыш, и он поворачивает голову вправо, и видит перед собой морду хряка, а у этого порося пятак больше, чем его голова, и клыки, как сабли.

Товарищи уже покатывались со смеху, понимая, что должно произойти в следующую секунду.

— Этот как заорёт!!! Как подскочит вверх, метра на два, клянусь, вот те крест, на два!!! Кабан тоже, как лебедь, чуть не до верхушек ореха подскочил от испуга, и оба наутёк!!! Охотник в одну сторону, а свинья в другую!!! Этот горе-добытчик и про ружьё-то своё позабыл от испуга!!! Я его потом час по следам искал — как умчался в чащу, только я его и видел!!!

Друзья смеялись от души, но злобы и издёвки в их веселье не было: новичков-охотников часто «посвящали» в братство настоящих мужчин путём розыгрышей. Но не успели они утереть слёзы веселья, ещё ломило бока от хохота, как…

Дверь открылась резко и так же резко захлопнулась, впустив в тепло странного зверя, от одного вида которого все опешили.

На пороге хлопало огромными голубыми глазищами чудо-юдо, одетое по-городскому, а не по погоде, но, судя по всему, не очень донимаемое холодом. Куртка, тёплые штаны и сапоги ладно сидели на человеческом теле, только вот…

Большой пепельный хвост, изрядно припорошенный снегом, несколько раз резко махнул из стороны в сторону, стряхивая белые хлопья, большие уши с явной опаской навострились на вмиг притихшую компанию.

— Доброе утро, — голос существа, красивый и ровный, не выдавал волнения, но взгляд то и дело останавливался на ружьях, два их которых уже были собраны.

— Утро доброе, — Павел Ефимович, самый старший из охотников, первый избавился от оторопи.

Лис-оборотень прошёл к прилавку, у которого вышедшая на голоса девушка, Настя, с интересом рассматривала странного гостя — молодёжь не отходила далеко от благ цивилизации, и юная особа вмиг поняла, кто перед ней.

Кицунэ обвёл немного рассеянным взглядом небогатый ассортимент, выставленный на полках, и полез в карман, достав пару изрядно помятых банкнот:

— Бумагу, формат четвёртый… упаковку, и карандаши, — он на миг задумался, — давайте пять штук сразу…

Николай с товарищами немного опешили: что это он писать собрался в лесу-то? Но, ответа на вопрос они не получили бы, даже если бы захотели: гость, спрятав под куртку сокровище и забрав сдачу, тут же вышел наружу. Из широкого окна было видно, как оборотень зашагал в чащу по уже проложенной в снегу тропинке, задевая пушистым хвостом сугробы, и быстро скрылся из виду.

— Я знаю, кто это, — нарушила почти гробовую тишину Настя. — Это кицунэ, Навигатор, у него семью убили в столице.

— А-а-а, — протянул Николай, — Навигатор!

Конечно же, он был наслышан про удивительных существ, силой разума победивших бескрайний космос, но никогда не встречался с ними нос к носу. В глухомани, где небольшая деревушка жила душа в душу с природой, не так много чудес техники, даже простого спутникового вещания нет, но внуки учились в городах, а летом навещали деда с бабкой, привозя много интересных историй.

— Как же так, убили?! — возмутился Павел. — За что?!

— А ни за что, — печально вздохнула девушка, присаживаясь поближе к огню. — Перепились идиоты какие-то и убили. Жене живот вспороли, а детей…

Она даже пустила слезу:

— … детей к дереву гвоздями прибили, — она утирала глаза платком. — Ну и что, что они на лисят похожи, но ведь дети же…

Николай и сам не понял, зачем кинулся следом за незнакомцем в пургу, не помнил даже, как догнал. Помнил только, как кицунэ резко обернулся, услышав торопливые шаги за спиной. Трещал мороз застуженными ветвями над головой, сыпал снег. Они стояли друг напротив друга, и дед только и сумел, прочистив горло, выдавить:

— Ты это… Заходи, если что…

В глубинке народ другой, спокойный, более открытый, и Лис грустно улыбнулся, кивнув в ответ, и уже было повернулся, собравшись уходить, но Николай его окликнул снова:

— Ты не серчай на людей, — от этих слов кицунэ напрягся. — Знаю, что беда у тебя случилась большая, но не все же плохие.

Лис положил руку ему на плечо и крепко сжал ладонь:

— Да, я знаю…

С того памятного дня уже много месяцев прошло: растаяли снега, зазеленело всё вокруг, а они уже встречались раз пять. Каждые несколько недель Элан заходил в деревушку, в знакомую лавку к Насте. Каждый раз доставал из кармана мятые деньги и уносил к берегу реки Двины коробку с бумагами и карандаши. Зачем? Никто не знал. Никогда он не рассказывал, а спросить никто не осмеливался. А потом пропал…

Николай знал, где искать нелюдимого кицунэ — несколько раз соседи видели с противоположного берега огонь в лесу, но обходили «лисьи» угодья стороной, уж через чур было диковинным создание для здешних мест. Вот и сегодня, продираясь сквозь зелёный частокол, охотник просто шёл на запах костра.

В низине, прямо у ручья, что сбегал по склону оврага к реке, он и нашёл стоянку. Настоящая лисья нора, только очень большая, вырытая в земле лишь отчасти, с выложенными камнем стенами и массивной крышей из соснового лапника, опорой для которого служили валуны. Где-то в глубине жилища горел небольшой костёр, выпуская над крышей почти невидимую струйку дыма.

Хозяин леса сидел на пеньке, задумчиво теребя пальцами сорванную травинку, не обращая внимания на целое семейство грибов, пробившихся к свету сквозь опавшую листву прямо под ногами. Он не замечал ни утренней прохлады, ни солнечного зайчика, пригревающего макушку, только взгляд неторопливо переходил от строки к строке, а на коленях лежало несколько бумаг. У измазанных грязью сапог стояла коробка, куда и перекочевал очередной листок, оставив на лице творца объёмистого труда глубокое удовлетворение.

Николай, не таясь, подошёл поближе и опёрся спиной о ствол граба, переводя дух — не молод уже!

— Ну, что, Лис? Дописал?

Кицунэ, не отрывая взгляд от текста, кивнул:

— Да, батя, дописал.

Он часто называл так пожилых людей, и не только его, проявляя уважение к сединам. Вообще, Элан оказался хорошо воспитан, а странная внешность была обманчива. Было дело, даже откликнулся на призыв деревни — потерялся в лесах мальчонка семи лет, так Лис наравне со всеми, бросив дом, бродил по чащобам два дня и ночь, пока не нашли парнишку.

— И что там, если не секрет, конечно.

В ответ весёлая улыбка:

— Не секрет. Планы на жизнь.

Помня его серое лицо, потухший взгляд, Николай радовался переменам — друг ожил за эти месяцы, будто стужа зарубцевала сердечные раны. Перед ним сидел, весело виляя хвостом, лис-разбойник, весёлый плут, с огоньком в глазах.

— Если на Жизнь — это хорошо, — философски заметил охотник. — Стало быть, уходишь?

Всё-таки, есть в простых людях какая-то особая мудрость, умение видеть глубину, и Николай уже понял, что тихий уют «лисьего» прибежища обманчив, а душа кицунэ уже далеко отсюда, рванулась к новым свершениям. И он не ошибся. Элан как-то грустно улыбнулся, подставляя лицо лучам восходящего солнца:

— Да, пора… Пора двигаться дальше…

* * *

Буря восторга, захлестнувшая ИБиС подобно гигантской волне, к вечеру спала: хоть и неожиданно вернулся Элан, но его возвращения ждали, а Диолея вообще довольно точно предсказала дату, ошиблась немного, но всего на пару дней. Так что, когда на дорожке, ведущей от контрольно-пропускного пункта к горе-институту, показался усталый кицуэ, отмахавший пешком невесть сколько километров, все, конечно же, очень обрадовались, но удивились не сильно: чтобы Лис сломался? Чтобы бросил дело всей своей жизни? Да ни за что!!!

Обняв и расцеловав всех подруг и друзей, Элан посетил комнату в башне Клана Воды, где когда-то жила Афалия, поблагодарил новых обитателей за сохранение тёплой памяти. Девочки не поленились и сделали целый небольшой алтарь с фотографиями и не гаснущими круглые сутки свечами, и он оставил всё, как есть, не желая вмешиваться в жизнь молодых эволэков. Не хотел он, чтобы ушедшая навсегда из этого мира его пламневласая любовь оставалась застывшим символом, даже каким-то немым укором новым обитателям комнаты: новички явно смущались всего сделанного, не зная, как отреагирует кицунэ на перемены в бывшем жилище своей супруги. Но… Дети старались и потрудились от души, и хоть уже сменились цвета занавесок и ковров, покрывал и салфеток, но остался уголок светлой памяти: фото в траурных рамках, три плюшевые лисички, одна большая, две поменьше, и негаснущие свечи…

А так, ему все были рады. Оля и Саша, Мирра и Ханнеле, Диолея и захворавшая Нариола (примчалась от медиков быстрее ветра!), Лесавесима и Хилья, никто не скрывал слёз радости, и военному лидеру эволэков чуть не переломали рёбра, так жали в горячих объятиях.

Амма, в обоих своих телесных обличиях, также не осталась в стороне от торжества, и Элан перецеловался с обеими, и с несносной нахалкой в откровенном, на грани фола, наряде, и со степенной старшей сестрой, прелестной голубоглазой куколкой, одетой немного на старинный манер.

Дальше посыпался град телефонных звонков: все родственники, и Доронины тоже, радовались возвращению блудного сына, и тут же засобирались в дальнюю дорогу, в ИБиС, повидать своего пропадавшего в лесах на столько месяцев «лисёнка».

Непростой разговор с Нечаевым. Сергей тет-а-тет чуть ли не на коленях просил прощения за оплошность, приведшую к трагедии, но Элан и не думал держать зла на мужа своего бывшего куратора: себя самого он винил больше, чем кого бы то ни было…

Уснул институт. Даже самый многочисленный Клан Флоры угомонился удивительно быстро — видимо, девчонки и мальчишки сговорились не доставлять лишних хлопот своей приболевшей наставнице. На улице, в ветрах, напоённых пробудившейся весной, кружились, под присмотром Хильи, шесть молодых сирин, набираясь опыта продолжительных полётов, да несколько патрулей, не спеша, ходили по погрузившимся в полумрак дорожкам. Тишина и покой снова вернулись в родные стены.

В гостином зале Клана Воздуха как всегда разгорался огонь в камине, недовольно треща на сырые поленца, что люди отдали ему на угощение. Ряды свечей вырывали из темноты полукруг старост, Лесавесиму и Амму, точнее младшую сестру, не преминувшую устроится прямо на коленях Элана. Плотная пачка бумаги, плод труда долгих зимних ночей, бессчётное множество раз переписанная, исправленная, дополненная, все мысли о будущем, что кицунэ вынашивал все эти месяцы, ходили по кругу.

Никто не нарушал молчания, не задавал вопросов, только впитывал в свой разум и душу изложенное, стройный ряд аргументов и контр-аргументов, спорящих друг с другом, потоки цифр и данных, простые для понимания, но ёмкие графики. Кое-то перечитывал написанное по нескольку раз, возвращался к истокам труда, чтобы потом продолжить путь, пока теоретический, что уже готов был проложить Элан.

Уже было далеко за полночь, когда Амма, получив в свои руки последнюю страницу и вмиг прочитав её содержимое, нарушила молчание:

— Идея прекрасная, но график сложноват, — честно призналась электронная бестия, — не мне тебе рассказывать, что все планы с самого первого дня идут наперекосяк.

Она довольно бесцеремонно обняла кицунэ за шею:

— Но если ты ответишь на мои чувства, то я пойду на эту жертву!

Последнее было сказано прямо-таки театральным голосом, а ответить, хоть «да», хоть «нет», Элану оказалось не так просто: чертовка с силой вжала его лицо себе в полуобнажённую грудь, и Лис забился, стараясь вырваться, но без особого успеха.

— Амма, прекрати! — немного резко осадила её Лесавесима.

Летунья находила такие вольности совершенно несвоевременными: Афалию и детей похоронили меньше полугода назад. Но, с таким же успехом можно было призывать к послушаю избалованную царскую дочку. Девчонка торжественно улыбнулась и бессовестно заявила:

— Он же мужчина! И сколько он был лишён ласки и внимания?

Обделённый, тем временем, изо всех сил старался отвязаться от назойливого внимания, но девчонка была гораздо крепче, чем казалась. Возню на диване, уже грозящую перейти черту дозволенного в приличном обществе, прервала вошедшая Амидел:

— А ну-ка, сестрёнка, оставь его в покое. — Настоящая леди королевой прошлась по залу и грациозно опустилась на свободное место, рядом с Лидером Водников. — Сейчас же.

Тон спокойный, даже немного уставший, но, поразительно, тут же возымевший действие: Амма не только вмиг оставила попытки разбудить страсть и огонь Лиса, пусть даже и на виду, при свидетелях, но и слезла с его колен.

С недавних пор по институту стали ходить сразу два телесных воплощения ИР, крайне не похожих друг на друга характерами, что вызвало немалый переполох в столице и министерствах. А у эволэков и кураторов случился приступ веселья: работники ИБиСа прекрасно знали, что в недрах искусственного разума обитали две сестры, просто Амидел практически с самого первого «вдоха» Аммы оставалась вещью в себе, почти не проявляя себя, как личность, предоставив шалить младшей сестрёнке. Теперь же всё встало на свои места.

— План ты составил действительно прекрасный, — русоволосая куколка мило улыбнулась. — Он позволит не только восстановить потенциал Навигаторов, но и многократно его приумножит. Ты готов пахать двадцать четыре часа в сутки?

Головы всех собравшихся повернулись к кицунэ, и Лис воздушной стихии с энтузиазмом ответил:

— Да! Готов!

Но через миг он заметно сник, и добавил:

— Не думаю, что дети и Афи гордились бы мной, уйди я от трудностей в скорлупу тесного мирка. Едва ли бы им понравился такой я…

* * *

Лис сумел разлепить глаза, когда Аврора уже на половину показалась из-за гряды невысоких гор, и в гостевой зал Клана Воздуха, пусть и обращённый панорамным окном к северу, во всю силу бил свет.

Амидел, на коленях которой, как оказалось, его голова и провела всю ночь, в то же миг открыла веки и убрала ладошку, подпирающую подбородок — она так и просидела много часов без движения, боясь потревожить чуткий сон кицунэ.

— Доброе утро, соня, — голубоглазая куколка нежно взъерошила короткий седой ёжик мужчины. — Давно мы так не отдыхали!

Между ними с самых первых дней установились тёплые отношения, и Элан с Амидел часто проводили время вместе, секретничая о чём-то или просто наслаждаясь жизнью, благо Институт предоставлял друзьям массу возможностей для общения не только в совместной работе, но и отдыхе.

Кицунэ сладко потянулся, но расставаться с такой удобной подушкой не спешил, только повернулся на другой бок, уткнувшись носом женщине в упругий живот:

— Первый раз я вот так спал у тебя на коленях двенадцать лет назад.

Подруга негромко рассмеялась, заулыбавшись:

— Почти тринадцать, — уточнила. — Весной, в апреле, когда ты вернулся из отшельничества в родные стены.

— Да, почти тринадцать, — протянул Элан, уже не пытаясь заснуть, но стараясь оттянуть подъём на пару минут. — Мы тогда обсудили мои рукописи, все разошлись спать, даже Манитсу удалось выпроводить, а сами ещё говорили и говорили, чуть ли не до утра.

Он снова прикрыл глаза и улыбнулся собственным мыслям:

— Столько времени прошло, а, кажется, только вчера всё это было. Уже не правят своими кланами Лассава и Диолея, уехав строить семейную жизнь далеко на юг, уже только по праздникам появляется Мирра, лишь неутомимая Нариола никак не может отпустить своих воспитанниц и воспитанников в свободное плавание.

Он сел, растирая заспанное лицо руками, а Амидел, наконец, получила возможность размять конечности: биоробот, то оно понятно, но живая же!

— Наша принцесса цветов не тщеславна, просто сильно переживает за будущее института. — Повинуясь её неслышному зову в зал въехал железный, точнее больше пластиковый, слуга, и голубоглазая прелестница принялась расставлять на столике всяческие принадлежности. — Я, честно говоря, тоже.

— А что тебя тревожит? — Лис сел прямо на пол, у ног богини электронного мира, и разлил горячий кофе на двоих. — Мы не можем вечно работать в ИБиСе, ещё чуть-чуть, и из старого состава никого не останется.

Амидел деликатно отпила бодрящий напиток и ответила:

— Именно это и тревожит. Ваша команда стала легендой при жизни, вам очень трудно найти замену!

— Уже все дорожки протоптаны, — скептически пожал плечами плут. — Мы все эти годы работали на износ и довели до ума всё: Сирин, Перекрёсток, Якорь, уже отправили восемь колониальных выпусков.

— Восемь выпусков по пять сотен человек в каждом стали тараном, пробившим, наконец, сверх осторожность Совета Федерации: теперь идея преображать тела перед заселением новых планет официально признана на высшем уровне, и во многих системах ведутся работы по постройке комплексов, аналогичных ИБиСу, — собеседница рассказывала вроде как сама себе.

— Всё намеченное сделано, хоть и с опозданием на два года, — с грустью сказал Элан, без энтузиазма макая ложку в кофе. — Даже не знаю, что дальше делать? Как думаешь?

В эту самую секунду в зал, погружённый в депресняк и меланхолию, солнечным ветром, весёлыми зайчиками, ворвались Хельга и Катя.

— Доброе утро! — Грозная боевая единица была мила и приветлива, и многие посторонние, кому доводилось бывать в Институте, часто и не догадывались, кто перед ними. — Чего скисли?

Электронный ангелочек печально вздохнула, решительно добавила сахара в свою чашку, возможно, хоть так надеясь поднять настроение.

— Думаем о своём стариковском будущем, — честно призналась она. — Нет нам больше применения — все важнейшие задумки уже обкатаны и отшлифованы. Вот и остаётся только одна радость — пить кофе и вспоминать боевую молодость, когда перед нами была непроторенная дорога, полная удивительных открытий и надежд.

Оля и Катя переглянулись.

— Плохо дело! — сказала куратор своей подруге. — Надо поднять им настроение!

— Сообщаю, — железная леди приосанилась, как и подобает бравому солдату. — Только что Манитса вернулась в свою опочивальню, а твоя, Лис, команда, устроила ей засаду.

Элан подскочил, казалось, до самого потолка, с него вмиг слетела дремота и флегма: младшая сестра Амидел, не далече как вчера, занялась в бассейне всякими непотребствами, причём с наклоном на неправильную ориентацию, разогнав его воспитанниц своими бесстыжими выходками.

— Да, да, — закивала Хельга, — твои девочки решили подшутить над нашей электронной проказницей, но… Ты сам понимаешь…

Наставник, не теряя ни секунды, рванул на выручку: дурёхи всё ещё плохо представляют, кто такая Манитса, и что лучше с ней не шутить, а то она тут же пошутит в ответ, и чем это кончится, не возьмётся предсказать даже старшая сестра.

В комнате Аммы оказался целый вертеп. Девчонки явно хотели вогнать в краску электронного бесёнка, разодевшись в более чем откровенные купальники, но с таким же успехом они могли бы попробовать смутить владельца публичного дома. Это был тем более неудачный ход, если учесть, что объекту розыгрыша в подобные минуты было фиолетово на все нормы половой ориентации.

Команда навигаторов жалась к стенам, причём, кое-кто уже лишился части и без того небогатого гардероба (пару элементов которого проказница уже натянула себе на голову, а ещё пару одела прямо поверх штанов и майки), а их менее удачливая подруга, припечатанная к полу, отчаянно вопя, предпринимала заведомо бесполезные попытки вырваться.

— Ну, признайся же, тебе ведь нравиться! — с вожделением хрипела Амма, щупая несчастную за все мягкие места.

— Чего тут может нравиться!!! — орала в ответ девушка, брыкаясь, как раненая антилопа.

С горящими от восторга глазами, хищница прорычала:

— А теперь, кусаю!!!

Элан, на секунду задержавшийся у двери, чтобы оценить обстановку, рванул вперёд, но схватить за шкирку развратницу не успел: ему, как наставнику, было жутко неудобно, но отрывать младшую сестру, присосавшуюся к обнажённой груди Татьяны, всё же пришлось. Через секунду, припечатанная к стене, Манитса стремительно преобразилась — с лица слетела похоть, и девчонка-хулиганка совершенно ровным тоном, с укором заметила:

— Ты не вовремя.

Лис, багровея от злости, порычал в ответ, чеканя слова:

— Не важно, вовремя или нет, главное то, что я уже здесь.

И, не оборачиваясь на почти что обнажённых подопечных, скомандовал:

— Прикрыться! Десять секунд! Время пошло!

Тут же поднялась беготня, зашуршали все доступные ткани, которые только не были приколочены или придавлены мебелью, а наставнику оставалось только молиться, чтобы наличных полотенец, покрывал, подушек и всего остального, хватило на всех восьмерых. Все очень старались ибо знали: когда пепельный кицунэ начинает командовать молодёжью на армейский манер, значит, его уже действительно достали выходки новичков.

— Что-то я тебя давненько таким злым не видела, — ехидно усмехнулась чертовка.

— Я — злой??? — Брови Элана удивлённо взлетели вверх. — Нет, что ты! Я просто чуточку взбешён!

— Могу расслабить, сколько раз уже предлагала? — как ни в чём не бывало, промурлыкала та.

В ответ плут только сорвал с её головы надетые на манер чепчика верхние элементы купальников, как оказалось, целых три, и тихо предупредил:

— Отдай низ, сейчас же…

Манитса послушно стала снимать с себя трофеи, то есть, попросту средние и нижние элементы купальников, и когда все полосочки ткани с завязками оказались у него в руках, Элан, жестом приказав развратнице не двигаться с места, повернулся к своим подопечным.

Расчёт на раннее утро не оправдался, и теперь эволэкам пришлось краснеть перед своим наставником: замотанные во всё, что только попалось под руку, девчонки новой команды готовы были провалиться сквозь землю от стыда. Им ещё только предстояло узнать, что хоть их руководитель и прошёл через Блокаду, но система запечатывания «ворот» в Океанес работает не всегда одинаково хорошо. Видимо, именно переполох на верхнем этаже и вырвал его из сна.

Элан, разрубая воздух хвостом, прошёлся вдоль строя окуклившихся девчонок, но, споткнувшись обо что-то лежащее на полу, нагнулся, и…

Скрыть своего изумления он уже не мог — привлёкшей его внимание вещицей оказался хлыст, явно одолженный на конюшне. Лис, сначала покраснев, потом побледнев от одной мысли о том, что именно собирались делать его подопечные с этим инструментом принуждения в комнате Аммы, а точнее, что она бы с ними им сделала, по запаху понял, кто если и не автор идеи, то предполагаемый исполнитель «шалости». Понюхав ручку хлыста, он безошибочно вручил его Ире:

— Вернёшь лошадникам…

Ира, симпатичная, очень высокая и стройная блондинка, чуть ни зашипела от смущения, принимая инструмент, а Элана только и хватило, чтобы покачать головой:

— Я, вижу, что реабилитация успешно завершена, раз уж у вас есть силы на такие глупости.

Он изо всех сил изображал негодование, хотя на самом деле, понимая убойную пикантность ситуации, едва сдерживал смех.

— Сегодня у нас, в преддверии холодов, будет работа по доставке песка от карьера в институт — надо же будет чем-то посыпать лёд на дорожках!

Вообще-то, такого добра было навалом, но молодёжь стоило осадить в любом случае, и кицунэ собирался погонять своих шутниц до седьмого пота:

— Посему, марш по комнатам, и чтобы в одиннадцать ноль-ноль все были в рабочей одежде у «Охотника»!

Как только девчонки, натягивая ткани чуть ли не на головы, рванули к двери, он громко позвал:

— Амидел!

Тут же в воздухе выкристаллизовалась голограмма молодой женщины:

— Да, профессор?

— Пожалуйста, красавица, заблокируй двери на пути этих дурёх, чтобы никто не увидел этого срама!

Амидел склонила голову и с весёлой улыбкой на губах ответила:

— Разумеется…

Трудно успеть в столь сжатый срок, уже почти семь тридцать, но надо попробовать. В конце-концов, ментальная разведка — это как откручивание взрывателя на бомбе, несколько секунд, несколько оборотов, и… Либо да, либо нет, но много времени не занимает в любом случае.

Лис стремительно шёл по дорожке, почти бежал мимо облетевших деревьев и увядших, осиротевших клумб, на ходу застёгивая тёплую куртку — придётся неподвижно сидеть часа два, может и три, а на улице совсем свежо! Кицунэ хотел проявить вежливость по отношению к старой знакомой, но ЧП его задержало, и, едва выйдя из-под прикрытия аллеи, он тут же был остановлен детским криком:

— Дядя Лис!!! Дядя Лис!!!

От машины, припарковавшейся прямо у причалов озера, к нему на встречу мчались два паренька, десяти и семи лет. Широко распахнув объятия, он сгрёб в охапку обоих, неподдельно изумившись!

— Виталий! Тимофей! Вот это вымахали!!! Настоящие богатыри!!!

Следом, не спеша, прямо-таки царственной походкой, приблизилась закутанная в чёрные одежды взрослая женщина. Она не утратила красоты и привлекательности, наоборот, перед холостяком предстала потрясающая в своём совершенстве богиня. Стройная и статная, с огоньком задора в глазах, но уже избавившаяся давно от детской непосредственности.

— Здравствуй, Диолея! Ты всё хорошеешь и хорошеешь! — Кицунэ, наконец, поборов неловкость, шагнул на встречу.

— Здравствуй, Элан. — Трогательные объятия. — Давно не виделись.

Тот, словно извиняясь, криво улыбнулся:

— Да, давненько.

Крепкое рукопожатие с отцом семейства, Виталием, в честь которого и назван был первенец, и супруг, едва заметно кивнув своей возлюбленной, уводит детей к водным вольерам.

— Давно обещала им экскурсию по родному Институту, — провожая взглядом мужа и сыновей, что бросились к бассейну с речными дельфинами, с грустью заметила Диолея. — Хотя, я надеялась, что всё будет несколько иначе.

Она подняла глаза к небу, с которого вот-вот мог сорваться ледяной дождь. Да, уж, весной или ранней осенью тут было бы гораздо красивей и уютней, но, ничего не поделать.

— Ты слышишь что-то неладное в эфире? — Не стал тянуть кота за хвост Элан, ведь неспроста бывший лидер Клана Земли откликнулась на его звонок.

— Да, что-то чувствую очень нехорошее, — они уже зашагали к небольшому холму, что прикрывал, словно бастион, северное межгорье, ведущее от ИБиСа к далёким холодным землям.

Это граница между третьей и второй защитными полосами, но всё сильнее и сильнее овладевающая душой тревога заставила рыжего плута перестраховаться: он уже пару недель, как не выходил на улицу без своего верного АПС. А спутница только подтвердила опасения:

— Даже не знаю, что это за приближающаяся напасть такая, но ощущения во многом схожи с теми, которые преследовали меня перед гибелью твоей семьи.

Она поёжилась, дёрнув плечами, но было понятно, что не близкая к нулевой отметке температура тому виной:

— Уже тринадцать лет прошло, а я всю эту мерзость помню, как вчера…

На самой вершине холма, под раскидистым вековым дубом, прямо на ковре из опавших листьев и желудей, сидели трое.

Серый оперённый дракон, словно легендарный сфинкс, лежал на животе, гордо вскинув вверх стройную шею. Два шаровых скопления звёзд в её глазах провалились в пустоту, ни единый мускул не дрогнул ни разу за два часа, пока ушедшее вдаль сознание искало на границе миров источник тревоги.

По левую сторону от Лесавесимы, на оранжевом туристическом коврике сидела, поджав под себя ноги, женщина, но и Лис и летунья воспринимали её скорее как костёр, взметнувшийся в хмурое небо. Диолея впервые за много лет открыла дверь в Океанес и привычно отдалась его течениям, что никогда не уходили из её невероятной по силе души.

Элан очень старался не отставать от двух именитых мастеров эфирных полётов и тоже тянулся вдаль, следуя рядом с тропой, проложенной дочерью.

Они сидели уступом: серая молния чуть выдвинулась вперёд, левее, у плеча, чёрной королевой на шахматной доске из цветов увядшей осени и ярких квадратов ковриков, восседала бывший Лидер Клана Земли. Ещё в метрах полутора левее, на линии мощной груди повелительницы воздуха замер кицунэ, также оставивший пустую оболочку без присмотра.

Открытые недобрым северным ветрам, они не замечали пронизывающего холода, что трепал одежды, перья и шерсть, крал драгоценное тепло с неприкрытых лиц и рук.

Хельга, уже немного обеспокоенная долгим отсутствием своих друзей, подошла к троице «разведчиков» не таясь: под сапогами шуршала листва, трещали веточки, со всхлипом уходили в пропитанную влагой землю жёлуди. Но на её появление никто не обратил внимания, и женщина-киборг несколько минут мялась на месте, неотрывно глядя, как капли заморосившего дождя стекают по трём пустым лицам. И только когда в живые тела стали возвращаться души, заморгали, стряхивая с ресниц капельки, веки, она решилась задать вопрос:

— Всё в порядке?

Она стояла так, что троица «сфинксов» образовывала основание пирамиды, а растревоженная гостья стала её вершиной, поэтому, когда с поразительной синхронностью головы «дракона», женщины и «лиса» повернулись на голос, никто не загородил обзор товарищу. В глазах эмпатов уже не было пустоты и отрешённости, но их сознания ещё не разорвали связь друг с другом, и вслед за слаженным поворотом последовал не менее слаженный ответ:

— Нет.

Холодный приговор трёх немного хриплых голосов напугал бы до обморока живого человека, но Оле такие сцены были не в новинку, да и «железная леди» была непробиваема, как скала.

Элан с трудом поднялся на ноги, галантно помогая Диолее встать на затёкшие конечности и хоть немного размяться.

— Как думаешь, что это?

На его вопрос ежащаяся от холода (разум быстро вспоминал про сложности окружающего мира!) подруга детства только пожала плечами:

— Чёрт его знает…

Лесавесима грациозно потянулась, как кошка, вытянув лапы вперёд, грудью почти коснувшись ковра из умершей листвы, и нервно рубанула хвостом воздух:

— Может, будет землетрясение? До Уральского хребта тут всего ничего.

Невидимые за горизонтом горы действительно стояли на тектоническом разломе, и было до их бесконечной цепи, берущей начало из района Огнегорска, бегущей сначала на северо-запад, а потом строго вдоль неспокойного океана к шапкам льда и снега, сковавшим полюс, километров семьсот, не больше. Этот почти не обжитый район трясло постоянно, и эволэки нередко чувствовали приближение новых ударов стихии.

— Хорошо, если так, — неуверенно протянула Диолея, не отрывая взгляд от долины, что во все времена открывала путь холодным ветрам…

* * *

Что отличает действительно профессионального стрелка-охотника от клинического идиота? Правильно! Хороший стрелок под мухой никогда не возьмёт оружие в руки, каким бы распрекрасным оно ни было, как бы ни хотелось получить непередаваемое наслаждение от общения с совершенством.

Идиотов в строгой мужской компании, выбравшейся из мегаполиса на природу, не было, и посему все шесть ружей, отпотевшие в тепле домика, почищенные и смазанные, стояли аккуратным рядком, уперевшись прикладами в пол, а стволами зацепившись за вырезы деревянной планки. Умелые руки мастера превратили простой брус дерева в удобный стояк для смертоносных игрушек взрослых детей, и все шесть ружей отдыхали в тишине после заслуженного успеха, пока мужчины освобождали от перьев плоды этого самого успеха.

Вообще-то не сезон. Но необычно тёплая осень и припозднившаяся зима перекроили расписание перелётных птиц, и охотники получили возможность в крайний раз в этом году пошуметь около многочисленных озёр севернее Огнегорска, где птицы частенько делали промежуточные посадки. Утки и гуси использовали эти естественные гидроаэродромы для отдыха, да и пропитание в незамёрзших ещё водоёмах можно было найти без труда, и вот тут то…

Ровно двенадцать трофеев, по два на брата, ни больше, ни меньше. Настоящий охотник чтит природу, и никогда не возьмёт больше того, что ему необходимо. Компания друзей свято выполняла писанные и неписанные правила, и прервали полёт только дюжины птиц в тёплые края.

Почему именно дюжины? Во-первых, они тут на несколько дней, и себе хватит на угощение, и домой не с пустыми руками вернутся. Во-вторых, погода явно портилась, и наиболее авторитетные охотники заявили: всю птицу надо брать сегодня, а то завтра её может и не быть вообще. И, как оказалось, были правы на все сто.

Даже их немного поспешное выдвижение к озёрам чуть не закончилось фиаско. Всё подготовили по науке: чучела, лесничий помог с подсадными, маскировка (кто сказал, что птица — глупый зверь?), грамотное распределение секторов обстрела между всеми участниками, но…

Дул довольно сильный ветер, и птица, утром очень вяло, а точнее, вообще никак не реагировала на разбросанные по всему берегу и мелководью чучела, и живых сородичей, привязанных за лапки ко вбитым в землю колышкам, что копошились в воде, добывая себе пропитание. Иные стаи пролетали слишком высоко, другие далековато, и огня никто не открывал. Отсутствие дурной, то есть заведомо безрезультатной стрельбы — ещё один признак хорошей подготовки и богатого опыта, и команда на пронизывающем ветру демонстрировала завидную выдержку.

Но, после того как Аврора приподнялась из-за пологих гор, и чуть успокоился ветродув, дело стало налаживаться, хотя и тут не обошлось без сложностей.

Рядышком с их командой примостился какой-то мужичок с длинноствольным ружьём, явно рассчитанным на дальний бой, и, первые залпы этого «зенитчика», вроде, оказались удачными. Меткий стрелок снял одного за другим двух гусей, но после, видимо, переоценив возможности своего оружия, стал бить уж с очень большого расстояния, только распугивая птицу, не давая ей приблизиться к засаде трёх пар закадычных друзей. Так часто бывает, что найдётся какой-нибудь дурик с дедушкиным ружьём и бабушкиными мозгами, который начинает портить охоту всем окружающим. Так что, пришлось несознательного товарища словесно наставить на путь истинный, пусть и использованием ненормативной лексики.

Зато терпение и старание воздались сторицей: уже на утренней охоте они взяли двенадцать трофеев и, сначала на лодках, а потом на трёх машинах, вернулись в просторный домик лесника, где и принялись готовить уточек для вечерней пирушки. Естественно, никто не собирался отказываться от умеренного потребления высокоградусных напитков, тем более что с неба стал срываться дождь пополам со снегом, и стало ясно, что вечером на озёрах делать будет попросту нечего.

В тепле и уюте двухэтажного деревянного дома общипывали птицу, шутили и смеялись, пока с застеклённой веранды не раздался полный весёлого озорства голос самого молодого охотника, традиционно занимающегося сервировкой стола:

— Мужики!!! Гляньте-ка!!! К нам никак «зенитчик» чешет!!!

Все высыпали на улицу, поглазеть на диво: из леса, точнее из вечнозелёного кустарника кубарем вывалился знакомый мужичок и сломя голову помчался к огням дома, что-то отчаянно крича и размахивая руками. Ветер швырял снег и дождь ему в лицо, и друзья не могли разобрать слов, только видели перекошенное от ужаса лицо.

— Чего это с ним??? — недоумённо спросил лесничий, и не понять было, о человеке ли он говорил или о своём верном псе, что, пятясь задом в конуру, зашёлся лаем, в котором был отчётливо слышен страх.

В следующий миг между деревьями замелькали тени странных созданий, слишком крупных для волков, но слишком маленьких для медведей, через чур ловких и проворных для косолапых обитателей леса, но и мощных. Диковинные звери, от одного вида которых у всех мужчин волосы поднялись дыбом, вырвались на широкую поляну. Как в замедленном кино, охотники видели невероятную силу и пластичность движений жутких тварей, похожих на противоестественную помесь акулы-молота и крупного кошачьего, с серо-бурой, прекрасно сливающейся с цветами умершего леса, короткой шерстью.

Миг, и «зенитчик» тряпичной куклой падает наземь, зашибленный чудовищным ударом головы самой здоровенной твари, возглавляющей погоню, и тут же около бедолаги, уже мёртвого или умирающего, закрутился клубок голодных хищников, рвущих человека на куски. Те из чудищ, кому не перепал кусочек, рванули к дому, у порога которого застыли семь людей, не способных поверить в происходящее.

Очнувшись от ступора, мужчины бросились внутрь, не под защиту стен, а к ружьям, но злодейка-судьба уже вынесла приговор: они приехали за птицей, и патроны снарядили мелкой дробью…

* * *

Лис с ироничной улыбкой наблюдал, как восемь девчонок таскают тяжеленные мешки с песком. Крутой обрыв к реке падал почти отвесно двадцатиметровой стеной из шаткой породы, с крючьями корней, изрезанный руслами ручейков, но узенькая дорожка, точь-в-точь на одну машину, спускалась достаточно полого, чтобы внедорожники лесников, охотников и просто любителей природы могли без особого риска спуститься к броду. А дальше, перебравшись через реку, туристы уже могли продолжить путь по широкой долине навстречу новым впечатлениям. И именно этот грунтовый «спрыг» (по-другому и не сказать, на съезд не тянет) стал голгофой для провинившихся.

Удлинённый ещё в славную пору, когда Элан с Ханнеле задумывались над перевозкой крылатых сестёр на большие расстояния, «Охотник» был специально оставлен на верху, хотя мог бы без проблем спуститься к самой воде. Так что, пришлось команде Навигаторов напрячь все силы: в самом низу наполнять потяжелевшим от беспрерывных дождей мелким кварцем мешки и тащить их в гору, к машине, укладывая в багажник. Много песка не нужно было, да и забитый тремя рядами сидений салон не оставлял много места, а десять человек весят немало, и хитрый плут придумал, как усложнить задачу своим подопечным.

Во-первых, не царское это дело — машину пачкать, посему девчонкам предстояло, прежде всего, пролить семь потов, засыпая небольшую площадку у обрыва. Делать всё приходилось тщательно, так чтобы грязь скрылась полностью, и не вязли колёса, а Элан и Амма внимательно следили за качеством работы, восседая у среза воды на бревне и только иногда прохаживаясь, чтобы согреться.

Электронная проказница никак не желала упускать момента (сама напросилась в сопровождение!) и всё время липла к кицунэ. По слухам, профессор-«лис» давно уступил её упорству, и эта странная парочка часто давала повод думать об имеющей место физической близости, но эволэки не особо задумывались об уместности подобных отношений своего наставника и ИР Института. В конце концов, возлюбленную и детей Элан потерял много лет назад и, по самые остроконечные уши погрузившись в работу, не имел возможности, да и, видимо, желания, создавать после трагедии семью с нуля. А неугомонная чертовка, по какой-то только ей ведомой причине, с самого начала карьеры положившая глаз на молодого тогда ещё эволэка, всегда была неподалёку. Они часто проводили время вдвоём, даже ездили в короткие или не очень, отпуска, не выставляли связь на показ, но и не прятались особо, и Лис был таким положением вещей весьма доволен. Никто не лез в его отношения с биороботом, точнее с младшей сестрой, Манитсей, которую сам Иригойкойя упорно называл Аммой, а старшую сестру — Амидел.

— Недотёпа ты, — с деланным недовольством пробурчала бестия, глядя, как очередная пара девушек тащит вверх по дороге тяжёлую поклажу. — Могли бы не сидеть тут, на ветрах, а остаться в машине. Пусть бы салаги пахали, а мы бы занялись кое-чем поинтересней.

— Приедем назад в Институт, и я весь твой, — пообещал Элан, приобняв насупившуюся подругу. — Завтра воскресение, в конце концов, можно дурачиться хоть до утра.

— Отлично!!! — Амма вскинула руки вверх, словно стараясь обнять бескрайнее хмурое небо, да так, что чуть не повалилась на спину, но через миг её настроение сменилось на притворный гнев. — Чего копаешься, Кукушкина? Как плёткой меня пороть, так первая, мазохистка недоделанная, а мешки таскать слабо?

Объект подначки, покраснев до корней волос, стала усиленно работать лопатой, под аккомпанемент комментариев наставника:

— Веселей, девчонки! Будете хорошо работать, и я подумаю над прощением и, может быть, только может быть, не стану сообщать вашим родителям об этом позорном поступке.

Никуда он не сообщит, не такой он. Что поделать, в ИБиСе всегда половой вопрос оставался одним из самых скользких, ибо эволэки, как правило, — девушки и юноши, вступившие уже в пору созревания. А уж помешанная Амма, заполучив живое тело, стала шкодить по-чёрному, и, соответственно, время от времени, находились смельчаки, что решались играть с ней в эти игры. И хотя электронная проказница не переходила определённых границ, но, порой, её заносило, как сегодня, например. Подобные проделки не были попытками надругаться над невинными девами, а просто способом дать понять зелёным соплячкам, кто в доме хозяин.

Видя, как от одного упоминания об «эротическом шоу», устроенным в ответ на проделки самой Аммы, девушки опускают глаза, заливаясь краской, Элан не мог скрыть тёплой улыбки: вот же дурочки, нашли с кем тягаться! На этом его и поймали.

— Профессор, вы всё равно не умеете сердиться. — Лидер команды, Анжелика, не самая сильная эмпатически, но самая смелая, темноволосая красавица с длинной косой, воткнула лопату в спрессованный дождём песок, и упёрла руки в бока. — Вы всё время улыбаетесь, даже когда мы нашалим или набедокурим.

Лис смерил бойкую воспитанницу взглядом с ног до головы, а губы расплылись ещё шире, чуть приоткрыв клыки, но это был не оскал, а именно улыбка:

— Если и так? Пока положенное число мешков с песком не окажется наверху, никто отсюда живым не уйдёт.

Но сквозь напускную суровость он признался сам себе: я действительно счастлив. Счастлив и горд за своих детей. Да именно так, за своих детей. Он нашёл себя снова, нашёл силы жить, нашёл, ради кого жить.

Анжелика в ответ, обратив на себя внимание пафосным жестом, двинула речь:

— Гладиаторы! Не посрамим нашего славного имени! — По истории как раз углублённо проходили Древний Рим. — Устроим праздник нашему повелителю!

Команда Навигаторов вытянулась по струнке, лопаты в салюте взлетели навстречу хлещущему дождю, и хор девичьих голос потешно закричал:

— Идущие на смерть приветствуют тебя!!!

Тут же завязалась шуточная схватка, подражая секирам, поплыл в медленном воздушном танце шанцевый инструмент, только обозначая удары, девчонки корчили друг другу страшные рожицы, каждая своей «противнице», и эволэки, одна за одной, с притворными стонами валились на песок. Очень быстро образовалась куча мала из тел в дождевиках салатного цвета, над которой, торжественно вздёрнув подбородок вверх, стояла единственная «уцелевшая», естественно командир ячейки, Анжелика.

— О, Император!!! — воскликнула она. — Сколь много радости доставила тебе битва?! Блажен ли ты, или прибываешь в печали от вида павших воинов?!

Она набрала воздуха в грудь, явно хотела продолжить, но одна из девчонок не сильно ткнула её черенком в живот, и лидер с характерным звуком, долженствующим изобразить предсмертные муки, повалилась сверху на своих подруг.

Под бурные аплодисменты двух зрителей, Элана и Аммы, актрисы поднялись с холодной земли и раскланялись в знак благодарности, но наставник не смилостивился:

— Браво! Браво! А теперь, за работу!

Девчонки заныли, но всё же потянулись за лопатами, а кицунэ только шикнул:

— Тишина!

На цыпочках эволэки разошлись по местам: кто-то схватился за мешок, кто-то воткнул штык в песок, зачерпывая новую порцию, но Амма, вмиг поняв, что протест подопечных тут ни при чём, подскочила к своему другу.

— Что такое? — Она вытянулась, поднявшись на носочках, и буквально выдохнула ему вопрос в левое ухо.

Лис воздушной стихии вертел головой, особое внимание уделяя тому, что скрывал поворот реки, уши напряжённо ловили звуки леса.

— По-моему я что-то слышал…

Голос Элана был полон смеси сомнения, даже надежды на ошибку, и, одновременно, уверенности:

— … выстрелы…

Озёра, на которых часто можно было встретить охотников, располагались на северо-востоке от их импровизированного песчаного карьера, а вот посторонний резкий, словно почудившийся звук, едва слышным многократным эхом пришёл почти строго с севера. Лис чуточку отпустил свою душу вперёд, но она тут же в испуге шарахнулась назад к телу, словно коснувшись чего-то склизкого. Волосы на голове зашевелились, хвост распушился, пытаясь казаться больше (бойтесь меня!), и он нагнулся к электронной бестии, тихо прошептав:

— Машину спусти, выкинь из багажника мешки с песком.

Пистолет системы Сычёва перешёл из рук в руки, и Амма, спрятав его от глаз эволэков за поясом, и прикрыв оружие курткой, почти бегом устремилась вверх по дороге, не задавая лишних вопросов.

— Девчонки! — Делано весёлым голосом позвал наставник штрафников. — Вам надо подкрепиться! Перерыв!

Вопрос был не в еде, а в том, что бы, оставаясь на открытом месте (чем бы ни была опасность, незаметно ей не подобраться!), сбить всех девчонок в плотную стайку — так их легче будет защитить.

Подруги, обрадованные таким поворотом событий, ещё ничего не подозревая о надвигающейся беде (самому бы знать, есть она, беда эта, или нет?!), сбросили дождевики с плетёных корзинок, доставая из их утробы всякую вкуснятину и термосы с чаем. Они обступили будущий стол у поваленного бревна, и, увлечённые приготовлениями, не заметили странных манипуляций своего наставника.

Профессор расчехлил дробовик, почти неслышно открылся затвор, прошелестел замок-липучка, и уже через миг, первый патрон из нагрудного блока (давно он завёл привычку не выходить на улицу с пустыми руками!), оказался в подствольном магазине. Пальцы, немного уже трясущиеся от возбуждения, нащупали второй, пока парные уши метались между звуком разворачивающегося наверху «Охотника» и слышного только тонким органам кицунэ чавканья и противного звука скольжения по грязи — кто-то, невидимый за стеной оврага, спускался к реке.

Тут же негромко зазвенел телефон, требуя внимания, и замигал тревожным огоньком. Иригойкойя нажал на кнопку гарнитуры. В чуткие уши ворвался крик Нечаева:

— Биологическая тревога!!! Красный уровень!!! Какие-то твари убивают людей на шоссе в паре километров от вас!!! Лис!!! Убирайтесь оттуда!!! Немедленно!!!

Но абонент, до которого так отчаянно хотел докричаться глава СБ, оставался внешне спокойным: загнав шесть патронов в магазин, и ещё один в патронник, Элан резким движением закрыл затвор, и уже провожал звук спускающегося по оврагу неведомого противника огоньком колиматорного прицела:

— Они уже здесь. Мы будем в ИБиСе через сорок минут.

От их «карьера» до того места, где разъеденная водой почва гигантской промоины упиралась в неспокойную реку, было не больше полутора сотен метров, и когда ужасающая тварь, тормозя лапами, буквально выехала на берег, Лис увидел её во всей жуткой красе.

Стройное поджарое тело, шерсть пятнами, молотоголовая, с узкой пастью, короткими кинжалами-клыками, она резко крутанулась, припадая к земле — не заметить скучковавшихся эволэков умудрился бы разве что слепой! Крадущейся походкой, сильной, но по-кошачьи гибкой, тварь двинулась вдоль среза воды, стремительно набирая скорость. За два удара сердца она уже сорвалась в галоп, и мчалась со спины к ничего не подозревающим девушкам, весело балагурящим и разбирающим еду.

— Наставник! — Аня взяла бутерброд и выпрямилась, намереваясь угостить своего учителя, да так и замерла на миг, с широко раскрытыми от ужаса глазами.

Прямо ей в лоб смотрело чёрное дуло ружья, а Элан хладнокровно сбросил флажок переключателя на самозарядный огонь. Девушка, выронив от испуга угощение, инстинктивно пригнулась, и тут же гром выстрела разорвал успокаивающий шёпот дождя.

Жуткое создание, словно споткнувшись, кубарем полетело по инерции вперёд, но хотя острые глаза кицунэ видели лохмотья плоти, что оторвала картечь от шеи и груди нападавшего, рисковать Элан не захотел. Самозарядное ружьё зашлось лаем, вбивая во врага по тридцать грамм свинца за раз. Девчонки рухнули на землю, отчаянно завизжав, но самый их пронзительный вопль был ещё впереди! Стоило только им повернуть головы и увидеть нечто, в которое с таким остервенением высадил весь магазин их наставник, как уже и эхо отгремевших выстрелов отказалось соперничать с пронзительным криком.

— Быстро в машину!!! — Элан буквально пинками направлял насмерть перепуганных девчонок в сторону лихо развернувшейся на песчаном берегу машины.

Он, криками, ударами не дал им впасть в ступор, понимая, что две потерянные секунды могут стать роковыми, и его умницы, побросав и инструмент и корзины, рванули к распахнутым дверям, прямо на голос Аммы:

— Бе-е-е-его-о-о-ом!!!

Элан пятился задом, торопливо наполняя опустевший магазин — ещё одно чудище рванулось к ним из оврага, проигнорировав труп товарища. Лис, не выпуская врага из вида, краем глаза уловил миг, когда захлопнулись двери, и буквально ввалился в просторный багажник «Охотника». Амма, молодчина, выбросила балласт, и стрелок получи достаточно места для действия.

— Стоять!!! — Резкий окрик кицунэ остановил ногу Аммы, уже готовую вбить в пол педаль газа.

Способности мгновенно принимать правильные решения в стрессовой ситуации Элану было не занимать: тварь приближалась слишком быстро, а рывок при старте не позволил бы точно выстрелить!

Девчонки в салоне, несмотря на приказ Аммы упасть на пол (кто знает, в каком направлении придётся стрелять через миг?), с округлившимися от ужаса глазами, словно в замедленной съёмке, видели, как мощный зверь прыжками пожирает спасительное пространство. Удар молота головы о стекло багажной двери (слава автоматике, успела закрыться!) заметно качнул «Охотника», но в тот же миг «Рысь» в руках профессора оглушительным громом двух выстрелов опрокинула нападавшего на спину. Оглохшая на секунду Амма только по мимике и движениям губ прочла на лице Элана вопль: гони!!!

Внедорожник сорвался с места, за пару секунд преодолев крутой подъём, и, поднимая фонтаны грязи глубоких луж, помчался по грунтовке прочь от шоссе, на котором развернулась настоящая бойня. Амма уже поняла, что прямой маршрут по хорошей дороге приведёт их к верной гибели, и мчала во весь опор вдоль реки, не без труда вписываясь в повороты. У них был только один шанс — добраться вдоль русла до полей жёлтого, первого, кольца обороны Института, прямо на машине проскочить по полям до оранжевого, а дальше, бегом к красным лианам, и прочим прелестям, что вмиг убьют любого незваного гостя…

В Огнегорской губернии поднялась жуткая паника: тысячи и тысячи людей в отчаянной попытке дозвониться родным мгновенно забили все сети гражданской связи. В полицию посыпались сообщения о нападениях чудовищ на сёла и машины на дорогах, но в первые минуты мало кто поверил, что весь происходящий кровавый кошмар — не сон, не чьей-то глупый розыгрыш…

Глава 2 Петля

Элан, избороздивший за дюжину лет со своими навигаторами чуть ли не всю освоенную Вселенную, не мог похвастаться опытом плавания на обычных судах, чья стихия — плотная вода, а не бестелесный вакуум. Но сумасшедший заезд наперегонки со смертью по плохенькой грунтовой дороге дал ему и всем пассажирам достаточно полное представление о том, что такое буря на море.

«Охотник», ныряя в ямы и выпрыгивая из них, поднимал титанические волны брызг, часто захлёстывающих и кабину, и крышу так, что Амма сбрасывала газ (биоробот — не киборг!), дожидаясь, пока дворники не сметут с лобового стекла мутную жижу. В эти секунды Лис дрейфил по-настоящему — удлинённая база машины предоставляла прекрасную возможность сесть брюхом на колдобину, и тогда почти трёхтонного монстра им уже не вытащить. А смерть была всюду.

— Слева!!! Переправляются через реку!!!

Панический вопль девчонки за рулём заставил Элана предпринять титаническое усилие, преодолевая центробежное ускорение на повороте. Ухватившись за поручень, сквозь грязь, залепившую стёкла, мелькание веток и стволов по обочине он разглядел в быстрых и мутных водах несколько стремительных молотоголовых силуэтов.

— Они отлично плавают!!! — во всё горло прокомментировал он наблюдение, и добавил, — Это фигово!!!

Новость действительно не из приятных — была надежда на кольцевые водоёмы и их обитателей, но теперь…

Видя, как стремительно твари преодолевают бурный поток, как умело борются с сильным течением, кицунэ признался сам себе — они вляпались, и шансов вырваться почти нет. Форсирование Печоры, очевидно, шло на широком фронте, и дорогу постоянно преграждали спасающиеся бегством обитатели леса.

Копытные шарахались в разные стороны, как только в дополнение к молчаливым убийцам, следующим по пятам, им попадался отчаянно бибикающий автомобиль, и ломились прямо сквозь кусты и молодые деревца, ища спасения в чаще леса. Но именно несчастные, уже обречённые (Лис на это готов был поставить всю свою получку!) животные стали их спасением.

Амма мчала вперёд, прямо в гуще разворачивающейся бойни. Агрессоров было не много, просто тонкая линия, цепь, не дающая добычи вырваться из капкана, но, чуть ли не после каждого поворота извилистой дорожки, насмерть перепуганные пассажиры видели, как неведомые пришельцы в прыжках валят оленей и косуль. Жуткие пасти рвут плоть, гордые и красивые создания ещё бьются в агонии, когда их начинают пожирать живьём, рвать на части с неописуемой жадностью.

Девчонки каждый раз начинали верещать, когда очередной монстр оказывался на дороге, загораживая путь к спасению, но, видимо, необычный вид механического чудища сбивал агрессоров с толку. Они сами прыгали в сторону, недоумённо мотали головами, словно пытаясь избавиться от наваждения. Двое попробовали атаковать, но Амма пускала машину в стремительный бег, тараня стальными дугами врага, и те, получив мощные удары, катились по грязи.

Элан был в постоянной готовности к стрельбе, но, как оказалось, все приготовления были бесполезны — его буквально швыряло по багажнику, пару раз хорошо приложив о металл и стекло. Хоть он и вцепился в дробовик, хоть и держался, что было силы, за поручни, но занять позицию для ведения огня не получалось. Только когда «Охотник» преодолевал особенно глубокие лужи, перепахивая грязь широкими колёсами, профессор крутил головой на триста шестьдесят градусов, держа оружие стволом вверх — привычка думать о чужой безопасности въелась в подкорку!

А концентрация металла и мощи двигателя, стали тем самым тараном, который прокладывал беглецам путь к спасению: ревел на надрывных нотах мотор, глухо ударялась вода о тупой нос «Охотника», поднимая фонтаны непроницаемой жижи, криком заходились девушки, сжавшись в две кучки посреди салона.

Амма заложила особенно резкий поворот, едва не перевернув машину, и «Охотник», явно не оправдывая своё название, рванул прочь от реки, быстро оставляя позади преследователей. Полотно дороги стало заметно лучше, уже не было предательских омутов, заполненных вязким киселём, но Иригойкойя не обольщался — скоро начнётся самое трудное и опасное! Девчонка-проказница это также прекрасно осознавала и давила на газ, не особо задумываясь над пределом прочности подвески. Внедорожник трясло немилосердно, но даже в жесточайшей тряске Элан видел картину, от которой загорелась надежда: в нагом лесу не было видно страшных чудовищ, а первое кольцо обороны ИБиСа уже мелькало в просеке насыщенными, радостными жёлтыми тонами.

Отчаянный визг тормозов, и внедорожник закладывает новый головокружительный поворот и снова несётся параллельно оставшейся далеко за спиной реке. Первое защитное кольцо Института имеет технические входы — мосты, перекинутые через водоём, и Амма мчала «Охотника» к одному из них. Никаких бетонных заграждений, колючей проволоки, вышек с пулемётами. Жить надоело? Заходи!!!

Простой деревянный мост, оплетённый ядовитым (пока не смертельная разновидность) вьюном, принял на себя немаленький вес машины и многочисленных пассажиров и, недовольно поскрежетав, смилостивился, пропустив гостей.

Снов взревел мотор, и, подминая шинами короткую и жёсткую траву, внедорожник снова устремился вперёд, прямо через поле.

— Здесь вторая полоса совсем узкая!!! — прокричала Амма. — Нам проще добежать до красной, чем ехать в обход!!!

— Хорошо!!! — согласился Элан, хоть и видел, что девчонок отнюдь не прельщает выход из стальной коробки, дающей хотя бы иллюзию безопасности.

Но именно иллюзию. «Охотник» не нёс брони, о чём красноречиво свидетельствовала багажная дверь, смятая, словно картонная, от удара сильного хищника, с паутиной треснувшего, почти что ввалившегося в салон стекла. Ещё меньше шансов было отбиться: у Элана нет и двух десятков патронов для ружья, да обойма (гражданская!) к «Сычёву» с десятком у Аммы. Это на пару минут, если повезёт…

Амма вбила педаль тормоза в пол, и машина, встав на дыбы, замерла, в который раз швырнув Элана на твёрдое препятствие, которым, к счастью, оказалось сидение третьего ряда.

— На выход!!! — еще не восстановив равновесие, заорал он что есть силы. — Бегом!!!

На то, чтобы салон опустел ровно на девять пассажиров и одного водителя, ушло всего пара секунд: бросив у берега «Охотника», навигаторы со своими наставниками запрыгали по гигантским кувшинкам на другой берег, прямо навстречу высоким травам оранжевого кольца.

Амма мчалась во весь опор впереди, указывая дорогу, следом, стараясь изо всех сил держаться плотной стайкой, навигаторы, замыкал смертельный забег Элан, беспрестанно озирающийся назад.

Оставшийся за спиной, подступающий к жёлтому во все времена года кольцу, лес постоянно притягивал его взгляд, заставлял хвост нервно хлестать по стеблям, выбивая из них невидимую глазу, но очень опасную для постороннего пыльцу. Эта призрачная завеса, способная вмиг парализовать работу дыхательного тракта, пока не убить, но лишить возможности двигаться, придавала уверенности, и кицунэ, сосредоточившись на быстром, но размеренном беге, явно упустил момент, когда чащоба выплеснула из своей зловещей в этот ненастный день утробы преследователей.

Он даже на миг остановился и смахнул с лица капли дождя, но даже сквозь пар горячего дыхания и завесу мокрого снега увидел, как почти невидимые на фоне увядшей травы и опавших листьев твари бросились через мост.

— Девчонки!!! — Срывая горло, он бросился догонять своих воспитанниц. — За нами погоня!!! Поднажать!!!

Ни одного писка или вскрика не прозвучало в ответ, только с ещё большей натугой заработали мехами лёгкие, привычные к нагрузкам, ещё сильнее напряглись мышцы. Маленький отряд, безнадёжно проигрывая чудовищам в скорости, но имея спасительную фору, рванулся к уже недалёкой глади нового кольца воды.

Перепрыгивая через кусты или проламываясь сквозь них, Элан проклинал всё на свете. Плановый ремонт, который не даёт подняться вооружённым до зубов ибисовским вертушкам в воздух, собственную глупость (знал, что беда на пороге, и уехал к реке!), дождь пополам со снегом и высокотравье оранжевого кольца, что делают преследователей трудно различимыми даже для его острых глаз.

Он мог бы умчаться под спасительные красные лианы, легко обогнав даже Амму, но стоило только краем глаза увидеть перекошенное от страха лицо Иры, замыкающей, с которой бежал плечом к плечу, стоило только поймать душой страстное желание девушек выжить в этом страшном забеге, и…

Сознание сдерживает силу мышц, хотя подлый инстинкт молит о спасении, руки до боли сжимают ружьё, глаза всё время следят за происходящим по сторонам, отсчитывая и последние метры до водоёма, и стремительно сокращающийся первоначальный разрыв.

Не стараясь соизмерять прочность собственных тел с прочностью почвы и камней обрыва, девчонки посыпались к берегу, буквально падая с четырёх метровой высоты, катились кубарем, вскакивали на ноги, и уже прыгали с кувшинки на кувшинку. Элан, прикрывая это стремительное отступление, съехал по грязи на собственной пятой точке, измазав хвост, вырывая из пепельного красавца целые клочья шерсти, но злорадная мысль, «успели!», оборвалась на полуслове.

Надя споткнулась на втором прыжке, и, подняв фонтан ледяной воды, рухнула в омут. На шум обернулась Амма и, уже переправившись было на другой берег, рванулась на выручку, на ходу вскидывая пистолет.

Иригойкойя уже спиной чувствовал горячее дыхание настигающего его хищника, ему даже не надо было оборачиваться, чтобы увидеть полный торжества оскал, жажду крови и триумф в безумных глазах убийцы. Всё это он видел в глазах своих воспитанниц: девочки в ужасе замерли, кто на спасительном берегу, кто, стоя на качающейся кувшинке. Их сорвавшиеся в галоп сердца отсчитывали сумасшедшим ритмом последние мгновения жизни своего наставника, который, бросив дробовик на чашу кувшинки, вцепился в куртку своей воспитанницы, не давая ей уйти на дно ледяной купели. Ира, ослепшая и оглохшая от удара пронизывающего холода, видела перед собой только полное яростной решительности лицо профессора, и уже взбиралась на чащу гигантского растения, когда настигшая их тварь, соскользнув по обрыву, бросила своё поджарое тело в мощный прыжок.

Гром выстрелов заглушил победный рык чудовища: Амма поймала цель в тот самый момент, когда напружиненный хищник уже отрывался от земли. Короткая и злая очередь, прямо с рук, и прошитое тело вроде меняет траекторию, но… Слишком велика мощь, заложенная чьей-то злой волей в жуткое создание, и нечто, уже умирающее, но ещё не мёртвое, валится в предсмертном броске на добычу.

Элану и Ире показалось, что в метре от них взорвалась бомба: взбесившаяся вода встала столбом, открывая дорогу трёхметровой сплюснутой акуле. Мощнейший удар, и сухопутный монстр изорванной куклой летит в сторону, сминая кувшинки, поднимая пенные брызги, прямо в стихию монстра подводного.

Купальщица и спасители, почти одинаково мокрые, пулей выскакивают на берег и, под аккомпанемент развернувшейся в воде бойни, бегут что есть мочи из последних сил к исполинскому дереву, под защиту настоящего шатра из лиан. Около десятка чудовищ бросаются в погоню, но предательски твёрдые на вид кувшинки не дремлют: только на одну ступает нога чужака, и через общую корневую систему летит сигнал тревоги. Ещё миг, и прочная структура «блюдец» становиться рыхлой, и молотоголовые хищники, как крестоносцы на Чудском озере, проваливаются в купель. Под водой разворачивается настоящий бой, в котором явно верх одерживают скаты — хвосты с ядовитыми шипами, разряды тока, челюсти, всё идёт в дело.

Элан, не замечая ни дождя со снегом, от которых облетевшее дерево никак не спасает, ни холода от вынужденного купания, неотрывно следил за ходом короткой, но яростной схватки. Только механически передал трясущейся от холода Ире свою более сухую куртку, но в ту же секунду бросился вперёд, вскидывая не забытое на кувшинке ружьё.

Две твари каким-то чудом вырвались из окровавленных, вспененных ударами сильных хвостов вод, и устремились к жмущимся к столу дерева жертвам.

Лис в очередной раз не стал рисковать, подпустив атакующих на верную дистанцию, в упор. Снова «Рысь», выдержавшая испытание водой, безотказно заголосила, разрывая зарядами картечи стремительное тело, гася неудержимость смертоносного бега. Головной монстр, получив явно больше, чем требуется для мгновенной смерти, летит по грязи, поднимая в воздух опавшую листву, но его товарищ ловким маневром обходит павшего и бросается в атаку.

Кицунэ с каким-то академическим интересом, словно в замедленной съёмке, наблюдает за его приближением. Сузившиеся глаза ловят мощные сокращения мышц, чьи бугры не может спрятать короткая шерсть, раскрытую в вожделении, парящую запахом стопроцентной смерти пасть. Но он предельно спокоен в эти, как кажется, последние секунды своей жизни: у Аммы в пистолете пусто, а перезарядить ружьё попросту не хватит времени, нет даже секунды, чтобы достать патрон из нагрудного модуля.

Резкое движение живых канатов пред глазами, столь стремительное, что только ветер бьёт в лицо, да стаи увядших листьев и мириады капель воды, поднятые лианами с земли, закрывают безобразную сцену. Обманчиво пассивные красные убийцы, вмиг спеленав гостя, не подающего положенных сигналов, вздёргивают орущее и бьющееся тело твари над землёй.

Девчонки в отвращении резко отворачиваются. Так устроены их защитники: чем сильнее сопротивление захвату, тем хуже…

Тело неведомого пришельца, разорванное пополам, разбрасывая во все стороны смердящие и дымящиеся внутренности, падает наземь с мерзким хлюпаньем, пачкая бурую листву странной, фиолетовой кровью.

Над полем боя повисает тишина: успокаиваются кровавые омуты, замирает во влажном воздухе эхо предсмертных криков чудовища.

Всех колотит. Без исключения. И не столько от холода. Мокрые и испуганные девчонки жмутся друг к другу, не спуская глаз со своего наставника — тот осторожно, шаг за шагом, приближается к избитой картечью твари.

Впрочем, благоразумие не перевесило любопытство, и пепельный кицунэ обходит странное создание, делая круг, не сводя снова заряженное ружьё с мертвеца (мало ли что?). Вроде не дышит, но профессор не торопится делать решительный шаг: подобрав с земли длинную палку и ухватив её поудобней, он с силой тычет твёрдым концом в распростёртое тело. Ни какой реакции, эмпатия тоже не подаёт сигнала об опасности, и Иригойкойя, осмелев, присаживается на корточки прямо у молота головы.

— Прикольная зверушка…

Амма присела рядом и даже осмелилась поддеть своей ручкой «молот», приподняв голову над землёй, и морщась от резкого запаха — пролившаяся кровь явно не имела ничего общего с кровью земной фауны.

Зверюга и впрямь выглядела, как творение больного на всю голову художника-авангардиста. Словно позаимствованная у морского хищника Земли голова, с короткими лопастями «молота», и посаженными на них двумя парами глаз, явно дающими чуть ли не круговой обзор…

Элан!!!

Но пасть с мощными клыками скорее досталась ему от хищных млекопитающих, чем от акулы. Довольно длинная и гибкая шея, тело крупного кошачьего, и схожего сложения, сухие, жилистые конечности, прекрасно приспособленные и к долгим неторопливым маршам, и к стремительным броскам…

Элан!!!

Поменьше северного тигра, но только чуть, хвост — не менее опасное оружие, чем зубы, с выступающими костяными пластинами, способными рвать живую плоть, почти не уступает туловищу по длине…

— Я из тебя шубу сделаю!!! Отвечай сей час же!!!

Крик Хельги в наушниках, наконец, дошёл до сознания:

— Оля, не шуми! Мы все в порядке.

Его голосом словно говорил кто-то другой: взгляд никак не хотел отрываться от убитого чудища, даже когда за спиной зашумели кусты, Элан с трудом заставил себя повернуть голову. Прекрасно отличая на слух тяжёлый бег человека, кицунэ не сделал и попытки вскинуть оружие — из зарослей молнией выскочила Оля с топором на длинной ручке в руках.

Сообщение о нападении застало её в техническом домике, где из оружия были только садовые принадлежности. Общаясь с Аммой, с обеими, она вмиг поняла задумку беглецов, и бросилась на подмогу с тем, что оказалось под рукой — бежать в ИБиС, в СБ, натягивать снаряжение, набивать магазины патронами, для этого попросту не было времени. Друзья в беде, и надо спешить!

Иригойкоя тепло улыбнулся, встретив обеспокоенный взгляд своей наставницы, видя её решимость биться насмерть.

— Мы в порядке, — повторил он, приглашающе кивнув.

Хельга стремительно подошла к двум любопытствующим субъектам и вздёрнула их за шкирки:

— Потом препарированием заниматься будете!!! Бегом к дороге!!!

Амма не спроста привела их именно в эту точку — до пронизывающей от КПП до самой горы-института просеке с единственной дорогой, связывающей ИБиС с внешним миром, рукой подать!

Ещё десять минут стремительного бега, который на сей раз возглавляла киборг (её способность видеть заросли насквозь хоть как-то уберегает от опасности!), и запыхавшиеся марафонцы вырвались из-под полога смертоносного для чужаков леса, едва не врезавшись в автобус.

Машину специально пригнали за ними, стремясь как можно скорее убрать детей под защиту крепостных стен — мимо контрольно-пропускного пункта, нащупав мнимую брешь в обороне, уже мчались несколько десятков монстров.

Девчонки-навигаторы, завидев новую опасность, с невиданной скоростью исчезли в салоне, и автобус, развернувшись на месте на манер гоночного болида, помчался к институту, оставив под дождём и снегом трёх, казалось, спятивших, персонажей.

Вся троица, не обращая ни малейшего внимания на мчащийся вал хищников, быстро перекидывались фразами. Элан закинул ружьё на плечо, Оля опёрлась на топор, как на трость, они словно выпали из реальности, будто не понимая того, что их жизни оборвутся через считанные секунды.

— Я в Огенгорск, — отрезал Лис. — Надо вытащить Мирру и Ханнеле.

— Я с тобой, — ответила Хельга тоном, не подразумевающим возражений. — Бежим к «Охотнику» и мчимся к тебе домой за оружием и снаряжением.

— Я остаюсь, — Амма мотнула головой, поворачиваясь спиной к ветру и стремительно приближающимся тварям.

Девчонка-проказница полезла в карман куртки и достала сигарету. Редко курила, и не при эволэках, но сейчас, ледяным в своём спокойствии движением, чуть прикусила дорогое угощение губками и, едва сгорбившись, прикрыла ладошками коробочку от капель ледяного дождя…

Загоревшийся огонёк спички и затлевший табак в сигарете просто растворились в океане огня и грома, что ударил, казалось, со всех сторон по волне атакующих тварей. Под ногами чудовищ вспучилась земля, калеча тела взрывами, с подступающих к самой дороге деревьев и из обманчиво красивых даже зимой клумб с радостным воем рванулся на свободу настоящий град стальных шариков.

Амма, умея жить в режиме микросекунд, прекрасно рассчитала удар: фугасные мины, мины направленного действия, изувечив спрятавшие их до поры до времени деревья, кусты, цветники, превратили атакующих в месиво грязи, мяса и крови, не задев никого из своих. Только гонимая ветром завеса пропахшего взрывчаткой дыма, заставила друзей немного сморщиться, да девчонка, глубоко затянувшись, довольным тоном, аж зажмурившись, выдохнула:

— Всегда хотела это сделать!

Элан прикрыл глаза и отпустил душу в хмурые небеса, вмиг найдя дорогу к знакомым огонькам жизни, что прятались в зарядах дождя и снега — с десяток Сирин, все, кто по воле случая оказался в институте, как только неведомые захватчики нанесли удар, поднялись в воздух. Доклады от повелителей и повелительниц воздуха посыпались сразу, как только сознание кицунэ открылось им.

Картина удручающая. Чудища гигантским полумесяцем двигались на юг, через долины, и, казалось, нет конца этой цепочке, словно невод загоняющей безмозглую рыбу в ловушку.

— Проклятье… — Иригойкойя говорил словно сам с собой, взгляд потух, но голос был твёрд. — Их тысячи и тысячи… Откуда?!!

— Элан!!! — Ольга с силой дёрнула его за рукав. — Надо спешить!!!

Она права, как всегда: волна агрессоров неудержимо катилась дальше, а им предстояло обогнать её!

Лесавесима!!!

Дочь отозвалась тут же, и Лис понял, что его ненаглядная летунья слишком далеко, на правом фланге воздушной разведки, на юго-западе от ИБиСа, и на глаза в небе пока рассчитывать не приходится.

Лети домой, к ручью!!! Мы с мамой туда же!!!

Но…

В голове вихрь страшных картин: пустая, затихшая дорога, брошенные машины, от легковых до двухэтажных автобусов, кровь на грязном снегу обочин. В распадках невысоких гор стремительное бегство тех водителей, кто сумел прорваться сквозь ряды страшных хищников, машины полиции, поворачивающие прочь от надвигающейся смерти всех, кому не посчастливилось оказаться на пути полчищ пришельцев. Бесконечная, плотная цепочка молотоголовых тварей, прочёсывающая долины и горы, и кипящая кровь серой молнии. Рвать зубами!!! Бить!!! Сражаться!!! Душить этих тварей, хоть голыми руками!!!

Сейчас ты никого не спасёшь!!!

Элан резко одёрнул Лесавесиму, и та понеслась под низкими тучами к дому, дому, куда уж много лет не ступала нога её папани, а суровый приказ лиса воздушной стихии только подстегнул:

Никому в бой не вступать!!! Ваша задача — разведка!!! Ввяжетесь в бой — спасёте несколько жизней, но информация о продвижении врага спасёт тысячи!!!

Демон-Лис, отдавшись разворачивающейся битве, уже холодел, как вода под порывами полярного ветра: нельзя в этом кровавом кошмаре мыслить иначе, нельзя дать эмоциям взять верх…

* * *

Белоград стоял на ушах: выли сирены полицейских машин, загоняя на тротуары все виды транспорта, спешно поднимались по боевой тревоге все войска, от регулярных частей до ополчения.

Безбрежный воздушный океан вдруг стал тесным, как никогда ранее. С авиабаз в полёт уходило всё, что только было способно подняться в воздух — жизненно важно было понять, угрожает ли вторжение непосредственно столице, колоссальному мегаполису, который просто невозможно эвакуировать за несколько часов.

Императрица со свитой генералов стояла у огромной голографической карты, показывающей северную губернию, пока офицеры докладывали о разворачивающейся катастрофе.

— Основной удар пришёлся по небольшому городку Медведовску, — чеканил офицер, хотя волнение прорывалось в резких фразах. — Выживших почти нет, потом твари смели множество деревень, в основном вдоль магистральных трасс Огнегорск-Хельсинки и Огнегорск-Мурманск…

— Какие потери? — прервала доклад Императрица.

— Пока трудно сказать, Ваше Величество, — нахмурился маршал Жуков, — но уже явно больше трёх тысяч человек, почти все они приходятся на Медведовск.

Короткий кивок, и разведка продолжила:

— Сейчас они движутся к Огнегорску, и противопоставить этому продвижению практически нечего. Механизированная бригада полковника Юутилайнена через час начнёт выдвижение, но от их полевого лагеря до шоссе две сотни километров почти полного бездорожья, а потом ещё и марш до города…

Офицер опустил глаза в пол, словно был виноват за неудачное стечение дел, и едва слышно добавил:

— Им не успеть…

— Великие Небеса, — протянула севшим голосом Анна Сергеевна, опускаясь на трон.

Она не отрывала глаз от карты, на которой чёрной кляксой правильных геометрических форм был отображён центр сталелитейной промышленности севера. Сто тысяч людей, загнанные в узкую долину между заснеженными пиками, и стекающиеся к этому лакомому кусочку бесчисленные стаи неведомых тварей, гонящие перед собой, как приливная волна обломки, тысячи обитателей леса.

Жуков деликатно прокашлялся и заметил:

— Мы уже взяли управление транспортными потоками в руки Генерального штаба. Сейчас к Огнегорску направлены все железнодорожные составы, все автобусы и машины, которые только можно собрать в окрестностях. К сожалению, все эти меры явно опаздывают, и людям придётся рассчитывать, в основном, на свои силы.

Новая Россия никогда не могла похвастаться многочисленностью Вооружённых Сил — попросту нет врагов, и армия была скорее некой данью традиции, лишь иногда участвуя в схватках на Арене.

— Что с авиацией? — Владычица в отчаянии хваталась за соломинку, хотя, какой будет ответ, догадывалась.

— Ближайшая авиабаза расположена в Московии, — продолжил доклад Жуков. — Мы уже подняли все вертолёты и транспортные самолёты, хотя для первых это будет полёт в один конец.

Видя непонимание в глаза Императрицы, он пояснил:

— Расстояние превышает радиус действия, кроме того не факт, что они долетят до того, как враг захватит аэропорт. Последнее крайне не желательно, так как мы лишимся возможности заправлять машины, и, как следствие, эвакуировать по воздуху хотя бы несколько тысяч детей.

— Сколько бойцов они везут? — Анна Сергеевна смотрела на маршала с мольбой в глазах, но тот не был волшебником.

— Всего три тысячи человек.

Можно было бы больше, гораздо больше, но непогода прижала дирижабли к земле — в Огнегорской губернии буйствовал ветер, и только вертушки, оснащённые радарами миллиметрового диапазона, могли летать при таких порывах и почти нулевой видимости.

Но ещё больше, чем судьба населения города, Владычицу волновал до дрожи в коленях главный вопрос:

— Ещё есть очаги поражения?

Разведка помялась: слишком мало времени прошло с того момента, как пролилась первая кровь. Разрозненные, часто противоречивые рассказы счастливчиков, вырвавшихся из страшной бойни, короткие видеосъёмки, что сделали случайные свидетели на дорогах, панические призывы о помощи в эфире — вот, собственно и всё, что имелось на руках. Но была и искорка надежды:

— Пока это третий, — с нескрываемым облегчением сказал маршал, — все три не выходят за границы обозначенной области.

Карта, повинуясь его словам, вспыхнула красным светом, кровавыми пятнами обозначая места, где уже засекли полчища захватчиков. Все они довольно компактно раскинулись на северо-западе Огнегорской и юго-востоке Уральской губерний.

— Судя по всему, — заметил Жуков, — удар пришёлся именно по Северному континенту, на Центральном и Южном никаких следов этих молотоголовых тварей не обнаружено. Было немало панических сообщений, но все они оказались плодом воображения и слабой нервной системы.

Императрица закрыла лицо руками, считая гулкие удары сердца:

— Хоть бы так оно и было…

* * *

Уже давно отошедший от управления северными краями Доронин-старший после трагической гибели дочери сторонился тяжёлого труда: здоровье ушло как-то сразу, в тот самый день, когда на столичном кладбище стало на три могилы больше. Но, сегодня, взволнованный и испуганный, он домчался до квартиры Раткиных быстрее полицейских машин, и мужчины решали: что делать?

Короткое совещание, и ещё далеко не старые главы семейств, стали паковать вещи, спешно собираясь в дорогу, достали из стальных шкафов припрятанное и уже изрядно запылившееся оружие. Ростислав Алексеевич хоть и не часто видел Элана, но перезванивались они постоянно, и Лис оставался для него родным сыном. Поэтому, когда Андрей и дед Николай хором предложили мчаться в дальние дали, навстречу снегам, холоду и неведомой опасности, сразу же решил присоединиться.

Не успели они завершить приготовления, ещё суетились вокруг, едва сдерживая слёзы, жёны, как в квартиру буквально вломился Эдуард, уже увешанный снаряжением с ног до головы.

— Папа! Я с вами!

Брат Афалии не питал особых симпатий к мужу своей сестры даже до трагедии, но долг любого мужчины — сражаться за свой дом, и непутёвый сын губернатора не только сам пришёл…

Когда закончились поспешные сборы, и, простившись с супругами, трое «стариков» оказались на улице, их уже поджидал целый отряд из трёх десятков человек: все с охотничьим оружием, нарезным, гладкоствольным, и решимостью ехать на край света, драться с пришельцами…

Вокзал столицы встретил их негостеприимно: хаос военного управления, который всегда захлёстывает гражданские структуры в первые часы и дни войны, заставил изрядно понервничать. На север уходили эшелоны с добровольцами, но формирование рот и батальонов под командованием офицеров резерва проходило не очень организованно: требовали показать снаряжение и провизию, если чего-то не хватало, а в страшной спешке они на многое махнули рукой, молодых отправляли с листами заявок на развёрнутый тут же в здании вокзала склад. Там, в толчее и рокоте не стихающего русского мата, пришлось долго пробиваться к интендантам, получать провизию, мчаться назад, снова предоставлять на проверку все рюкзаки, ругаться с офицерами, что сейчас не до мелочей…

В общем, у вагонов они оказались только часов через пять, что, по заверениям видавшего виды деда Николая, было отнюдь не плохим результатом, но тут возникла новая проблема.

— Вы уже старики, — проверив документы и оружие, сказал молоденький капитан. — Отправляйтесь домой.

Бывший губернатор вспылил:

— Там наш сын!!! Какого чёрта мы должны сидеть и ждать!!!

Тут же на него насели и остальные, и, видя бесполезность препирательств, и постоянно бросая взгляд на часы, офицер махнул рукой:

— Ладно! Грузитесь!

До отправления оставались считанные минуты, и на ругань с упрямыми стариками не было времени…

* * *

Было немного странно видеть симпатичную женщину, крадущуюся с топором в руках к дому практически в абсолютной тишине. Хельга и Элан ступали, не нарушая голосов тихого зимнего леса, только едва слышно чавкал мокрый снег под подошвами. Кицунэ водил стволом ружья из стороны в сторону, а его напарница держала импровизированное оружие в готовности не то к броску, не то к замаху и рубящему удару, заткнув пистолет с оставшимися четырьмя патронами за пояс.

Лесавесима, изрядно уставшая и промокшая до последнего пёрышка, кружила над верхушками деревьев, высматривая опасность, но не замечала ни врага, ни его следов. Тем не менее, бежать напролом к дому никто не собирался: чуть не прижавшись спиной к спине, киборг и Лис обошли давно покинутое жилище кругом, удостоверившись в том, что двери и окна, наглухо запертые при последнем визите, целы, а под сваями пристройки нет притаившихся пришельцев. Только после быстрого, почти что бегом, обхода, они ринулись к крыльцу, а летунья, наконец, получила разрешение спуститься на землю.

Элан не хотел впутывать дочь в очередную мясорубку, тем более знал: если они попадут в безвыходное положение, вариантов будет только два. Первый. Лесавесима, по прямому приказу матери, утащит его в небеса, оставив саму Хельгу один на один с врагами. Второй ещё хуже. Никто никуда не летит, и дочурка ляжет в неравном бою вместе со своими родителями. Именно поэтому он и держал её на высоте до последней возможности, несмотря на жуткую непогоду.

Холод отчаянно цеплялся за землю, стараясь завладеть бескрайними просторами Севера, и не без успеха — температура падала с каждым часом, и с неумолимым ходом времени всё меньше капель падало из низких туч, всё гуще валили белоснежные хлопья. Уже на пути к дому пошёл настоящий снегопад, заставляя осторожничать на узкой горной дороге, обходящей стороной охваченный паникой город (на главное шоссе они благоразумно не сунулись — его уже прочно оседлал враг). К счастью, температура воздуха ещё была чуть выше нуля, и полотно асфальта не покрылось коркой льда. Поэтому неразлучные друзья оказались у домика всего через два часа после того, как Амма успешно отразила атаку на институт.

«Охотник» выдержал очередную гонку, но запас топлива подходил к концу — не ожидая, естественно, подобной беды, Элан не особо задавался вопросом о показаниях приборной панели. Теперь сжиженного газа хватит ещё часа на четыре лихой езды, не больше, то есть на то, что бы вернуться в оставшийся на севере Огнегорск и отъехать от него на неопределённое количество километров, а там…

Элан, пулей поднимаясь на второй этаж, не особо задавался вопросом о столь далёкой перспективе — он уже понял или, по крайней мере, надеялся, что разгадал замысел свалившихся как снег на голову чудовищ. Если предположения верны, то неизвестно, вырвется ли вообще кто-то из капкана.

В доме не зажигали свет, дабы не искушать и без того явно не равнодушную к ним судьбу, но убывающий день ещё не думал уступать место жуткой ночи, и в помещении видно было всё прекрасно видно: из распахнутых шкафов прямо на пол полетело всё, что долгие годы было обделено вниманием.

Пока Лесавесима на первом этаже на всю мощь включала отопление, стараясь хоть немного просушить оперение, Элан с Хельгой судорожно натягивали на себя чистое, ещё не пропитавшееся влагой шерстяное бельё, одежду, снаряжение — каждая минута была на счету, а сборам, казалось, не будет конца!

Ключи открывают замки сейфа, и автомат Никонова и автоматическая винтовка Токарева снова, после очень долгого перерыва, оказываются в руках владельцев. От смертоносного оружия резко пахнет консервационной смазкой, но в спешке её не снимают даже с подвижных частей, надеясь на добрую славу русского оружия — не откажет! Тоже всесезонная!

Хельга с ловкостью циркового фокусника набивает магазины патронами, а Лис бросается на улицу, к секретному тайнику. У самого ручья, в неглубокой яме, накрытой фактически только опавшими листьями, да стащенными сюда специально сухими ветками, он припрятал ещё с посткризисных времён НЗ.

Вообще-то, не положено добропорядочному гражданину хранить у собственного дома два герметичных кофра с начинёнными взрывчаткой игрушками, но хитрый зверёк всегда жил по принципу — запас карман не тянет. Это было тем более просто организовать, если учесть, что расходом боеприпасов в боях с наёмниками Сухомлинова следствие особо не интересовалось: что-то пошло в дело, что-то эволэки просто утопили в болоте перед перелётом на гидросамолёте в столицу. Да и Иригойкойя всегда сильно сомневался, что держащая эволэков под негласным наблюдением ИСБ не знает о заначке…

Раскидав ветки и спрессовавшуюся за долгие годы листву, кицунэ вырвал на свет божий два объёмистых чемоданчика, и, с опаской озираясь по сторонам, воришкой кинулся под прикрытие стен. На пороге он чуть не упал: болтающийся на шее дробовик перекладиной упёрся в косяк, и Элан со всего маху врезался в него грудью, едва не свалившись с крыльца спиной в мокрый снег.

Лесавесима, стоя под струями горячего воздуха, уже затягивала тело, суставы, голову и шею в почти невесомую броню, и только едва заметно кивнула папане.

Я справлюсь! Не маленькая уже…

Иригойкойя едва успел затащить наверх кофры, как Хельга буквально вырвала их из его рук, поставила на пол, а сама швырнула товарищу нанофон:

— Попробуй достучаться до Мирры.

Элан схватил чудо техники, и разбудил электроны, на ходу прикрепляя полезную вещицу на запястье. Пошёл вызов, но тут же оборвался — сеть перегружена. Мгновенно поняв, что через обычные каналы не пробиться, он вызвал Амму, ведь с некоторых пор ИБиС обзавелся собственным спутником, день и ночь висящим именно над Северным континентом. В хаосе нежданного вторжения это стало настоящей палочкой-выручалочкой.

— Элан!!! Что за хрень твориться!!!

Лис рассмеялся от души, узнав вмиг свою прямолинейную подругу, но тут же радость сменилась тревогой:

— Мирра!!! Это всё взаправду!!! Мы в полной ж…!!! Как вы там?!?!

— Пока нормально! — Донёсся далёкий голос женщины, уже более спокойный. — Тут по каналам настоящий фильм ужасов показывают! Ты их видел?!

Элан, набивая патронами очередной магазин, ответил:

— Видел, и нескольких очень близко! Еле ноги унесли!

— Что скажешь?!

Мирра прекрасно знала, что прагматичный Лис даст беспристрастную оценку врагу, и тот коротко сообщил:

— Быстрые, подвижные, прекрасно чувствуют себя и на суше, и в воде, действуют слаженно. Даже с оружием от них тяжело отбиваться. Умны — моментально понимают, от чего лучше держаться подальше.

Это была неприкрытая правда: опасность красных лиан твари поняли сразу, как только те разорвали в клочья несколько их товарищей, а профессор продолжать вываливать новости, одна хуже другой.

— На них не действуют наши ботанические пакости, вообще! Можешь себе такое представить?! Амме пришлось взрывать минное поле, чтобы их остановить!

— Вот же …!!! — Подруга выматерилась в эфир. — Ты где?!

Новый магазин занял место на набедренной платформе, и кицунэ ответил:

— Дома, собираемся с Олей и Лесавесимой на войну! Будем у вас через два с половиной часа! Где Ханнеле?!

— Я здесь!!! — Как из пещеры раздался голос напарницы. — Лис, тут уже во всю идёт эвакуация, лучше бы вы не рисковали!!! У нас полно оружия…

Кто бы сомневался! Мирра с супругом, как только их ушей достигли невероятные новости, тут же пустили в дело весь немаленький домашний арсенал, да ещё и без подсказок смотались в другой конец города, забрав семью финской тихони. Мужа подруга рыжего плута себе подыскала, что называется, по интересам! Боец спецназа, Олег Перевезенцев, недолго сопротивлялся чарам удивительной женщины — лежали в госпитале чуть ли не в одной палате, и много общались. Так что, их квартира содержала больше единиц огнестрельного оружия, чем пар обуви!

— Куда эвакуируют людей?! — Задал главный вопрос Иригойкойя и весь напрягся, ожидая страшного ответа.

Развернувшаяся трагедия была настолько очевидна в своей страшной простоте, что плут невольно переложил свои мысли на действия начальников (на то, как они должны действовать!), руководящих поспешным и хаотическим бегством, носящим пристойное название «эвакуация», но от этого ничуть не менее драматичное и неорганизованное.

— На юг! — откликнулась Мирра. — Поездами и по шоссе!

— Что?!?! — От вопля Элана даже летунья бросила возиться со снаряжением и кинула взгляд вверх по лестнице.

Папаня, весь взъерошенный от возмущения и страха, орал, казалось, в пустоту:

— То, что движется с севера — это просто загонщики!!! Удар будет с юга!!! Как они этого не понимают?!?!

Забыв обо всём, кицунэ стал нервно мерить комнату шагами, метая громы и молнии:

— Мирра!!! Пока не поздно, гони в штаб гражданской обороны, и скажи этим кретинам, чтобы не отправляли никого на юг!!! Только на восток, можно даже прорываться на север, к Хельники, но не на юг!!! Северная группировка противника только затягивает петлю окружения, не более того!!!

— Хорошо, мы попробуем!!! — Его подруга детства даже не задавала вопросов, откуда такая уверенность, и оборвала связь.

Для Элана незамысловатая тактика агрессора была настолько очевидна, что он даже не придал ни малейшего значения тому, как, а точнее в каком направлении, уходят вереницы машин и поездов. Он давно сжился со своей животной сутью, прекрасно понимал повадки зверей, и твердолобость людей, гонящих тысячи машин с пассажирами на верную смерть, оказалась шоком.

Их спешка в сборах объяснялась именно этим — обманчивая пустота и тишь лесов к югу от Огнегорска была иллюзией безопасности. Чуткое восприятие эфирных голосов позволяло кицунэ и его крылатой дочурке слышать рокот приближающейся смерти, словно из тёплых краёв на город катилась гигантская волна, и этот шум стремительно нарастал. Он похлёстывал, заставлял спешить, надеясь завершить приготовления уже в машине, по пути к городу.

Хельга ловко и споро вкручивала запалы, рассовывая гранаты по подсумкам, а Элан метался между желанием и возможностью.

Сборы на войну — это всегда компромисс, один конец которого тянет подвижность, мобильность бойца, а на другом якорем висит всё то, жизненно важное, что придётся таскать на собственном горбу. Сейчас, в обстановке полнейшего хаоса, одинаково тяжело будет раздобыть и боеприпасы, которые в бою тают, как снег весной, и еду, и поэтому…

Отнюдь не лёгкая АВТ в деревянном исполнении. Восемь магазинов на поясе, ещё четыре на бедре — двести сорок патронов, полноценных, тех, что используются в пулемётах и снайперских винтовках, а не промежуточного калибра, гораздо более лёгких. «Сычёв», и запасной магазин на правом бедре, шесть телескопических гранат и четыре ручных, нож у левого плеча — и ты уже увешан, как новогодняя ёлка чокнутого милитариста! А ещё помимо этого: горячий чай, консервы, чтобы хоть пару дней протянуть без снабжения, которого, без сомнения, не будет, коврик, без которого просто невозможно отдохнуть в снегу, не отморозив себе зад и всё, что к этому заду примыкает спереди. Плащ-палатка, сухое горючее, медицинский комплект, и прочее, и прочее, без чего в зимнем лесу лучше вообще не появляться! В конечном итоге — мишень, едва способная переставлять ноги!

Иригойкойя понимал, что времени нет совсем — южное окно всё чаще и чаще притягивает взгляд. Звериный инстинкт просто вопит о необходимости бежать как можно дальше от этого обманчивого спокойствия снегопада, и он не стал мешкать, швыряя в угол всё то, без чего он, лис-оборотень, вполне может обойтись хоть несколько дней. Бронежилет и шлем — ни к чему, враг вооружён клыками, а не автоматами! К чёрту коврик — хвост его заменит! В сторону фильтр для воды — изменения тела позволяют пить чуть ли не из застоялых луж! Набор рыльно-мыльных принадлежностей полетел следом — не до эстетики! Вместо всего этого к рюкзаку удалось приторочить верную «Рысь», уже спасшую не раз ему жизнь за сегодня, да несколько упаковок патронов.

В спешке натягивая арктические сапоги, Элан услышал на первом этаже торопливое чавканье — Лесавесима, уже облачившись в доспехи, вооружившись до зубов, поспешно набивала желудок под завязку консервами. Когда ещё удастся подкрепиться?

Он сбежал по лестнице, уже собираясь мчаться к «Охотнику», в одной руке винтовка, в другой здоровенная сумка со всякими необходимыми вещами, от патронов до батареек (в крайнем случае, можно бросить вместе с машиной!), но замер в коридоре…

Сколько лет прошло, а к горлу каждый раз подкатывается колючий комок. Не выйдет из детской комнаты навстречу мужу пламневласая красавица, не будут ласкать слух голоса двух подрастающих лисят…

Оля на миг замерла, глядя, как Элан, словно загипнотизированный, смотрел в приоткрытую дверь безжизненной комнаты. Рука кицунэ непроизвольно расстегнула молнию разгрузочного жилета, и исчезла в нагрудном кармане. Она часто видела его таким расстроенным, когда в тишине и одиночестве тоскливой ночи Лис часами мог смотреть на небольшой, сложенный вдвое снимок, не роняя ни звука. Он никогда не показывал фото никому, даже самым близким друзьям, но все догадывались, кто на нём…

— Нам пора! — Её рука с силой опустилась на плечо, вырывая друга из пучины неприятных воспоминаний. — Времени в обрез!

Иригойкойя торопливо спрятал своё сокровище назад, поближе к сердцу, и они выскочили под падающий снег, сразу за закованной в латы драконихой. Тут же защёлкали фиксаторы, и из салона, прямо на газон, полетели сиденья.

— Лесавесима! В машину! — Видя, как дочь чуть не прянула в суровое небо, прокричал папаня. — Силы тебе ещё пригодятся!

Серая молния недовольно заворчала, но ослушаться не посмела: возможные столкновения с чудовищами уже не несли такой опасности их вооружённому до зубов маленькому отряду, а летать придётся ещё очень много!

Элан на секунду задержался у распахнутой двери «Охотника», с тоской глядя на покидаемый очаг: он уже сознавал, по-настоящему, до конца, весь чудовищный масштаб разразившейся катастрофы. Едва ли он увидит свой родной дом ещё раз…

* * *

Ехать на мотоцикле по мокрому снегу — занятие не для слабонервных, но Мирра прекрасно понимала, что на любимой «Чайке» она никогда не доберётся до здания градоначалия. Полиция не пускала на улицы машины, заставляла набитый людьми и скарбом транспорт подолгу простаивать на обочинах и тротуарах: шла поквартальная эвакуация и драконовские меры были хоть каким-то шансом остановить стихийное бегство. Руководство города прекрасно сознавало, что стоит только пустить движение на самотёк, и Огнегорск станет гигантской ловушкой, из которой не выберется никто вообще. Они действовали, в целом, здраво, но критически ошиблись в расстановке приоритетов.

Видимая угроза надвигалась с севера, вместе с ветром, холодом и снегопадом, и именно оттуда начали проталкивать через пробки первые колонны автомобилей. Казалось, что всё идёт не так и плохо: из бетонного лабиринта в распадок между пиками гор удалось провести немало транспорта. Все центральные улицы были похожи на ползущую в тёплые края огненную змею — колонны машин всех марок и типов хоть медленно, но двигались, и даже на шоссе удавалось поддерживать скорость около десяти километров в час. Уже стартовал, вопреки жуткой непогоде, из аэропорта первый лайнер, спасая учащихся младших классов нескольких школ, пошли три поезда, исчезнув в зевах многокилометровых туннелей, так же увозя женщин и детей подальше от надвигающихся тварей. В общем, руководству города можно было бы поставить если и не «пять», то твёрдое «четыре», но…

Мирра мчала по тротуару настолько быстро, насколько это вообще позволяло почти что паническое движение машин и людей. Ветер бросал на забрало шлема огромные хлопья снега, и приходилось часто останавливаться, то смахивая перчаткой влагу, то осторожно пробираться в толчее автомобилей.

Солнце уже почти село, и тьма стремительно окутывала кварталы, когда взмокшая от напряжения и страха эволэк оказалась у самого высокого здания города, но не успела даже заглушить двигатель…

Она в первые секунды просто не поверила собственным глазам, когда сквозь дрожь света в каплях на прозрачном пластике шлема увидела это…

Громадная, с добрую корову, тварь, какой-то крадущейся, но в то же время вальяжной походкой, вышла из переулка прямо под свет фонарей и фар бесчисленных машин. Тут же люди в панике бросились во все стороны, прочь от жуткого создания, кто-то наоборот, старался забиться поглубже в салон автомобиля, в надежде, что его не заметят. Грохнуло несколько ружейных выстрелов, но монстр только шарахнулся под защиту стены, а вот несколько беглецов, попав под залпы картечи, рухнули, как подкошенные, оглашая улицу страшными криками.

Мирра рванулась вперёд, на бегу передёргивая затвор, и по капоту буквально взлетела на крышу автомобиля, припав на колено. Как на ладони стала видна вся паническая неразбериха, и чудовище, уже рвущее на куски какого-то несчастного. Твёрдые руки вмиг припечатали винтовку к плечу, огонёк прицела замер на широкой грудной клетке молотоговолой твари.

Спешащие на выручку людям полицейские и просто те, у кого оказалось на руках хоть какое-то оружие, видели, как бесстрашная женщина с остервенением всаживает в бьющуюся в предсмертной агонии зверюгу пулю за пулей.

После первого попадания монстр сделал попытку добраться до стрелка, но Мирра не искала спасения в бегстве: единственный шанс — продолжать стрелять. И она вбивала во врага одну порцию свинца за другой, пока тот не замер в жиже снега, воды и крови, и перестал дёргаться. «Живучая мразь!!!» — неподдельно удивилась она, от греха подальше спрыгивая с машины в противоположную от вроде как мёртвого монстра сторону.

Мужчины, поняв, что всё уже кончилось без их участия, только с удивлением проводили закованную в снаряжение женщину — никто не узнал одного из самых известных жителей города…

Как и ожидалось, вход в градоначалие оказался наглухо закрыт полицией, что было вполне разумным шагом — перепуганные люди запросто могли сломать и без того напряжённую и нервную работу руководства. Повелительница вод кинулась напролом через толпу, осаждающую стеклянные двери, и даже сумела, работая локтями, а где и прикладом «токаревки», пробиться к оцеплению. Она кричала, что есть мочи, стараясь достучаться до разума офицеров, чьей энергии едва хватало, чтобы сдерживать толпу.

— Пустите!!! У меня…

Её стали отталкивать, и не без успеха, но тут, среди слитной массы людей в униформе, мелькнуло знакомое лицо, и у лидера эволков загорелась надежда. Она поднажала, вернув утраченную пару метров, заголосив ещё громче:

— Сергей Иванович!!! Сергей Иванович!!!

Мужчина в майорском звании резко обернулся на крик, и цепкий взгляд заметался по толпе, ища обладательницу знакомого голоса. Не без труда бойцовская рыбка сумела вздёрнуть правую руку с винтовкой вверх, стараясь хоть как-то выделиться в океане таких же отчаянно жестикулирующих и кричащих людей:

— Это я!!! Мирра!!! Я тут!!!

Офицер тут же отдал молниеносное распоряжение, и женщину буквально выдернули за руки из толпы, оттеснив рванувшихся людей назад, и восстанавливая оцепление.

— Мирра!!! — старый друг погибшего отца, которого она, если честно, уже много лет не видела, обнял дочь своего полкового товарища. — Ты что тут делаешь?!?!

Он явно собирался сказать что-то ещё, но запыхавшаяся от борьбы знакомая тут же перебила:

— Надо срочно поговорить со старшими!!! С юга движется ещё больше этих тварей, а вы шлёте людей прямо им в пасть!!!

Сергей Иванович тут же схватил её за руку и бегом потащил за собой. Внутри здания жуткая суета и беготня: кометами носятся люди, и штатские и военные, когда-то безупречно чистый пол заляпан принесённой с улицы кашей, из распахнутых дверей кабинетов несутся настоящие волны панических докладов, ответных приказов, многоэтажных матюгов. Лифт выбросил массу живых тел на самой верхотуре, и они, проигнорировав протест какого-то клерка, ввалились в помещение штаба.

Тут тоже царил жуткий гвалт, и на взмыленных вояк никто не обратил ни малейшего внимания, но офицер буквально прорубил дорогу к группе людей, склонившихся над огромным столом, спрятавшимся в паутине электронной карты города.

— Юрий Дмитриевич!!! — Он перекричал всеобщий хаос, и полноватый, сильно испуганный мужчина, поднял голову. — Юрий Дмитриевич! Беда!

Толчок, и повелительница вод, оказавшись у самого носа градоначальника, немного замялась: во-первых, она Попова почти не знает, во-вторых, если её друг ошибается… Но не верить Лису — это для неё было то же самое, что не верить самой себе:

— С юга движется ещё больше чудовищ! — твёрдо сказала она. — Надо поворачивать на сто восемьдесят градусов весь транспорт, иначе конец!

Попов побагровел и вспылил:

— На юге всё спокойно! Уже прошло несколько поездов и много машин, а вы говорите, что это, — тычок пальцем в окно, — надо развернуть в другую сторону?!

Мирра непроизвольно скосила глаза вниз, на реку огней, медленно ползущую по улицам, и душа провалилась на миг в пятки от испуга: он прав, это невыполнимая задача! Но в следующий миг вернулась уверенность:

— У вас есть вертолёты?! Пусть перестанут утюжить эти мелкие стаи на севере и проверят межгорье!!!

Юрий тяжело вздохнул:

— Откуда информация?

— От профессора Элана из ИБиСа, слыхали про такого?

Ещё бы не слыхали! Хоть и много лет минуло с тех пор, как основатель Навигаторов бросил привычку ставить с ног на голову весь окружающий мир, но память о его свершениях и утратах была крепка.

— Поговорите сами! — Мирра протянула руку с браслетом нанофона, а Попов только кивнул своему верному ИР-секретарю, и изображение вспыхнуло на всю стену.

Судя по немилосердно трясущейся картинке и бьющих кинжалов света, Иригойкойя с Хельгой мчались по обочине шоссе, против шерсти, то есть навстречу убегающему из Огнегорска потоку машин.

— Здравствуйте, Юрий Дмитриевич! — Кицунэ, естественно, слышал весь их диалог. — Сказал бы, вечер добрый, но я так понимаю, что денёк не задался ещё с обеда!

Мирра сокрушённо покачала головой: из Лиса пристрастие к чёрному юморку не выбивает даже смертельная опасность.

— Здравствуйте, профессор! — Попов кивнул, в зале наступила тишина. — Что вы хотите сказать?

— Вы совершаете фатальную ошибку! — рубанул с плеча Иригойкойя. — То, что надвигается на нас с севера — это просто загонщики!

— Откуда такая уверенность? — недоверчиво спросил градоначальник.

— Я видел всё своими глазами. — Машину, видимо, изрядно тряхнуло и ударило об ограждение дороги, но Элан тут же продолжил. — Это жиденькая цепь! Их задача — согнать всё живое в плотную массу, а потом уже будет резня! Раз есть невод, загоняющий рыбу, значит должно быть и судно с рыбаками! То, что мы, рыбёшки, пока не видим этого судна, не говорит о том, что нет!!!

— Очень красиво сказано, — усмехнулся Попов, — но это ваши предположения, не так ли?

Мирра улыбнулась. Её друг детства — самоуверенный нахал, которого так просто не смутить.

— Это стопроцентная уверенность! — словно прочитав её мысли, ответил Элан. — Я прожил несколько жизней не в своей шкуре и прекрасно знаю, как действуют хищники! Разворачивайте людей, или будет поздно!!!

— Спасибо, мы вас поняли! — Градоначальник кивнул, и, повинуясь сигналу, секретарь вырубил связь. — Ещё чего не хватало! Поворачивать тысячи машин в другую сторону, только потому, что кому-то что-то причудилось!!!

Он на миг прикрыл глаза и скомандовал:

— Проводите даму до дома!

Мирру тут же весьма бесцеремонно вытолкали за дверь, и, в сопровождении двух офицеров полиции, ей ничего не оставалось, как бегом мчаться на улицу — её семья и семья Ханнеле уже больше часа как не видели и не слышали её, да и сама бойцовская рыбка сильно волновалась за своих друзей и родных…

«Охотник» не без труда пробивал себе дорогу в потоке машин — уже виден, как на ладони город, а до окраин вообще рукой подать, но они почти застряли. Правда, Хельга тут же нашла выход: сломав носом автомобиля хиленький заборчик, отделяющий шоссе от железной дороги, она пустила железного коня прямо между рельсами, благо солидный клиренс внедорожника позволил это сделать. Затрясло, как на стиральной доске, но зато продвижение сильно ускорилось, правда, пришлось быстро убираться с пути разгоняющегося поезда, но, пока мимо проносились переполненные людьми вагоны, Лис связался со своей подругой:

— Мирра!!! Как дела?!

— Нас не послушали! — тяжело дыша от быстрого бега, ответила повелительница вод. — Лис!!! Эти твари уже в городе!!! Я пришила одну в центре, а на северной окраине стрельба уже почти не смолкает!!!

— Беги домой!!! — скомандовал Элан. — Мы уже почти на месте!!!

Сквозь круговерть криков, отчаянных сигналов бесчисленных клаксонов, что неслись из динамиков нанофона, он понял, что бойцовская рыбка уже оседлала свой мотоцикл (как только не угнали?!), и заводила мотор. Успеет.

Поезд умчался навстречу верной гибели, так, во всяком случае, думал сам кицунэ, а «Охотник», перевалившись через рельс, затрусил дальше, прямо к огням переполненного людьми вокзала…

В притихшем штабе градоначальник с тревогой оглядел своих подчинённых и неуверенно спросил:

— А, может, всё-таки, отозвать вертолёты???

Один из офицеров явно воспринял это как приказ, и поднял рацию, заговорив непонятными военными терминами и позывными. Из его краткого разговора стало ясно, что одна вертушка уже закончила заправку, и через несколько минут, как только снова зарядят бортовые пулемёты, помчится проверять южный проход…

Знакомый, пусть и невидимый простому человеку огонёк, заставил свернуть с такого заманчиво пустынного железнодорожного пути, где можно было почти без помех мчаться между составами (пироны, и толпы народа на них, оставались с боков), но пришлось покрутиться, выискивая дорожку, ведущую на улицы. Хельга осталась в машине, не рискуя соваться с немаленьким внедорожником в пробки, а Элан помчался сквозь хаос бегства навстречу со своей знакомой, ругая ту, на чём свет стоит.

Диолея, спокойная и собранная, стояла прямо на разделительной полосе, а перед ней, между машинами и на тротуаре, росла гора из тел пришельцев. Только выскочив из переулков, твари тут же попадали под её удары, и, повинуясь чужой воли, рвали друг друга на части. Трупов уже было с дюжину, когда Лис со всей силы рванул её за рукав.

Милое, залитое дождём лицо, с отрешённым взглядом повернулось к нему:

— Привет! Я тут подумала, раз муж с детьми уехали ещё утром, то может мне остаться и помочь?!

В тот же миг огонёк души взвился костром, глаза безошибочно нашли в темноте невидимую от яркого света фонарей тварь, приготовившуюся к прыжку с крыши. Кицунэ аж отшатнулся, когда подруга рванула в ментальную атаку, и, связанное её силищей жуткое создание спикировало мордой вниз, с высоты метров в десять. Не очень много, но мощный толчок сильных лап и гравитация сделали дело — молот головы с такой силой врезался в асфальт, что шея не выдержала, хрустнув, свернулась на бок.

— Ой! Прости, прости! — негромко, с едва заметной насмешкой прокомментировала «несчастный случай» эволэк, бесстрашно подойдя к уже мёртвому врагу, и по-дружески потрепала ему холку. — Ты просто хотел съесть кого-то, а я этого допустить не могу!

Ошарашенные люди не сводили глаз с колдуньи, кто-то даже снимал весь кошмар на камеру, но Иригойкойя не обращал на это внимания, уже силой потащив бывшего лидера Клана Земли за собой:

— Кончай этот цирк!!!

Она сопротивлялась, уговаривая своего друга:

— Но я ведь действительно могу сражаться! Видишь, как здорово получается?!!

Но кицунэ уже тянул её за собой, и не только телом, но и разумом, и орал во всю глотку:

— Чтобы так воевать, нужна тысяча таких, как ты, а не одна!!!

Диолея не стала упрямиться, и они помчались под аккомпанемент усиливающейся стрельбы. До дома Мирры было рукой подать, и через пять минут сумасшедшего бега парочка друзей уже отмахивала один лестничный пролёт за другим, но резко остановились — острый лисий нос сразу почуял знакомый запах чужой крови.

На площадке, прямо у развороченной двери, лежала нашпигованная свинцом туша.

— Мирра!!! — Элан что есть мочи упёрся в мёртвую тварь и сдвинул в сторону, врываясь вместе с криком в квартиру.

— Чего орёшь?! — не без иронии спросила закадычная подруга. — Нас голыми руками не взять!

Все, даже мальчики двенадцати лет от роду, вооружены, и не слабо, встревожены, даже испуганы, но не потеряли способности действовать осмысленно, и это самое главное.

— Все на выход! — скомандовал Лис, и небольшой отряд бросился к лестнице, оставляя обжитый дом.

— Что это за дрянь?! — Ханнеле на миг задержалась у тела чудовища, разглядывая широко распахнутыми глазами неведомое создание,

— Да, откуда мне знать?!?! — прокричал в ответ кицунэ, подталкивая женщину вперёд.

Отряд выскочил на улицу, под разбушевавшийся снегопад, как раз в тот момент, когда кружащая, невидимая глазу Лесавесима, вдруг резко спикировала — свист многолучевой звезды заставил папаню вскинуть оружие вверх, но доченька всё сделала на «отлично». Очередной монстр с отсечённой головой кубарем свалился со стены на козырек подъезда, заставив всех отпрянуть на середину улицы.

Не волнуйтесь, я за вами присматриваю!

Спасибо, солнышко!

Элан повёл своих друзей через хаос к стадиону, прямо навстречу разгоревшемуся бою. В его действиях был вполне трезвый расчёт: юг города всё равно забит так, что соваться туда бесполезно, тем более что градоначалие и военные в его прогноз не верят. Дело не в амбициях, а в том, что толку там не добиться, только бесценное время тратить! А вот в самой северной части Огнегорска сложилась очень благоприятная обстановка. Странным кажется такой вывод, родившийся в голове пепельного кицунэ, но…

В кварталы, обращённые к бескрайним лесам, из которых к городу мчались всё новые и новые агрессоры, охваченные экстазом удачной охоты, стекались наиболее решительно настроенные мужчины. Сотни и сотни сравнительно молодых и крепких, и духом, и телом, они схлестнулись с передовыми группами молотоголовых, и завязался нешуточный бой. Действуя сравнительно крупными отрядами, часто состоящими из друзей, родственников и соседей, они сумели не только выдержать удар. На руках у жителей было немало ружей и винтовок, и на улицах пошла настоящая резня, причём, всё реже и реже в несмолкающем грохоте выстрелов слышались предсмертные крики людей, и всё чаще и чаще, затихающие резкие вопли умирающих чудовищ.

Элан со своим странным отрядом, в котором всех, кроме повелителей воздуха, было поровну: трое мужчин, три женщины и трое подростков, оказался в самой гуще схватки, теснил, наравне со всеми, врага назад, к лесу. Выстроив поперёк улиц плотные шеренги, двигаясь по параллельным маршрутам, они зачищали квартал за кварталом, нанося пришельцам громадные потери: жиденькая и протяжённая цепь загонщиков заставила тварей вступать в бой по мере подхода, разрозненными мелкими группами, часто вообще поодиночке. И свинцовый град, как правило, превращал их в решето задолго до того, как когти и зубы умудрялись добраться до человеческой плоти.

Очередной перекрёсток, на который под шквальный огонь сразу с двух сторон люди выгнали с десяток «молотоголовых», ознаменовался ожидаемой встречей — Хельга, естественно, не усидела в машине и включилась в сражение, двигаясь, как на маяк, на сигнал нанофонов своих товарищей.

Только смолкли выстрелы и вопли умирающих пришельцев, два отряда, настороженно следя многочисленными стволами ружей и винтовок за всеми сторонами света, особое внимание уделяя тому, что находиться выше уровня глаз, увидели друг друга.

— Оля!!! — Ханнеле повисла на шее у подруги. — Как я рада, что ты жива!!!

— Я тоже рада, что все целы! — более сдержано ответила киборг. — Привет, лисья мода! Ты как всегда выходишь сухим из воды!

Руки кицунэ и железной леди с сильным хлопком встретились, сжав ладони.

— А то, как же!

Задорный ответ привлёк внимание крупного отряда ополченцев, и взрослые мужчины застыли в удивлении, рассматривая странное во всех отношениях подразделение.

Лесавесима доколачивала зажатого в угол монстра: удрать наверх по стене он не мог, ровно как и справиться с вооружённой трансформирующимся мечом летуньей, и через пару секунд был изрублен в капусту. Это уже была далеко не первая победа серой молнии, и сталь оружия, доспехи, измазанные чужой кровью, произвели на людей неизгладимое впечатление.

Ещё одна пока живая тварь жалась к ярко освещённой витрине магазинчика — Диолея, такая же спокойная и собранная, так надавила на неё своим разумом, что сил только и хватало, стоять, прижавшись к земле испуганной кошкой, и шипеть.

— Ну, что, дурачок? — уморительно тёплым, практически сочувствующим тоном, спросила женщина. — Попался?

В её руке грохнул два раза пистолет, и пришелец с размозжённой головой рухнул на тротуар так, как падает электрическая кукла, у которой шутник в самый ответственный момент выдёргивает шнур из розетки.

Остальные члены отряда выглядели менее странно (даже лисий хвост и острые уши как-то терялись в снаряжении), но отчаянно парящие стволы, даже на карабинах подростков, говорили о том, что их участие в бою было отнюдь не номинальным.

— Вы эволэки? — тут же смекнул кто-то после секундной заминки.

— Да, — ответил Иригойкойя, уворачиваясь от несущегося во весь опор оленя.

Животных, выгнанных хищниками из лесов, на северной окраине было очень много, но все они были обречены. Кого-то доставали зубы чудовищ, кто-то падал, сражённый пулей — в запале яростного боя люди били всё, что двигалось больше чем на двух ногах.

— Что это за дрянь?! — посыпались возгласы.

Народ на секунду замер на перекрёстке, набивая патронами магазины, и немного переводя дух, и ибисовцы оказались внутри баррикады живых тел, занявшей круговую оборону, ощетинившейся стволами.

— Есть у меня одна теория, — невесело усмехнулся кицунэ, — но сейчас речь не об этом. Павел, идём — я тебе кое-что покажу!!!

Он потащил за рукав лидера ополченцев, а тот не особо задавался вопросом, откуда совершенно незнакомый субъект знает его имя? Эволэкам подобное — обыденность, просто на грани жизни и смерти весь спящий потенциал «включается» сам по себе.

Они, и ещё несколько людей запрыгали по капоту брошенной на широком тротуаре фуре, на крышу, откуда, с горки, открывался неплохой вид на центр и юг города.

Всё так же залитый огнями, он демонстрировал всю чудовищную поспешность эвакуации, бесконечные, до чёрной пасти горного прохода, ленты почти не двигающихся огней — транспорт полз просто с черепашьей скоростью.

— Они едут прямо в ловушку! — Стараясь перекричать грохот не утихающего боя, сказал Элан. — Цепь на севере — просто загонщики! Основной удар будет с юга!

Люди недоверчиво слушали заверения кицунэ, чей хвост нервно хлестал по ногам, своим и чужим, выдавая крайнее возбуждение хозяина. Если вся окраина то и дело озарялась вспышками выстрелов, а, не редко, и несильных взрывов (очевидно, в дело шла простая взрывчатка в шашках), занялось немало пожаров, то в остальном городе слышался только слитное гудение звуковых сигналов, да плачь перепуганных детей.

— Мы отбили кварталы и дороги, ведущие на север! — Профессор повернулся лицом к ветру и хлопьям снега. — Надо всех тех, кто ещё не успел далеко уехать, поворачивать назад! Этим мы расчистим дороги в центре города, и когда основные силы врага ударят через южное межгорье, и до остолопов из градоначалия дойдёт, наконец, что надо спасать людей в другом направлении, тут будет свободный выход! Мы спасём тысячи людей!

— Откуда ты всё это знаешь?! — прокричал Павел, состязаясь в силе с порывом ветра.

— Я девять жизней прожил в теле животных, часто хищных, — ответил Лис, кивая на дочурку, прикрывшую крылом от непогоды сыновей Мирры и Ханнеле. — Я знаю, как они думают и как добиваются результата! Поверьте, люди!!! Какой мне резон врать?!?!

Он в отчаянии кричал, понимая, что время уходит.

— А если не поверим?! — проорал кто-то с земли.

Уже собралась немаленькая толпа, и надо было говорить, но говорить откровенно. Кицунэ махнул рукой, указывая на дорогих его сердцу соратниц, их мужей и детей:

— Мы пришли спасти своих друзей! Они живы, и нас тут ничего не держит! Вы совершили страшную ошибку, из-за которой уже однозначно прольётся много крови! Ещё один неверный шаг, и из города никто спастись не сможет! Хотите умереть?! Пожалуйста! Мы сделали всё, что смогли, а верить нам, или нет — это ваш выбор!

Он спустил на землю, следом остальные, и вокруг плута снова начинала, пока медленно и неуверенно, закручиваться воронка событий.

— Куда двигать?! — послышались голоса в толпе.

— Дороги на Хельсинки и Мурманск уже под контролем этих тварей, — незамедлительно ответила Хельга. — Остаётся только путь на северо-восток, к порту Выборг.

Мирра, Диолея и Лесавесима невольно улыбались, глядя, с каким изяществом и лёгкостью их друг и отец берёт в оборот совершенно незнакомых людей. Сколько раз видели подобное, а удивляться не переставали. В нужное время, в нужном месте, нужные действия и слова — вот девиз этого удивительного создания, срабатывающий безотказно в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях.

Он неспроста рвался в город к своим друзьям, не от бравады затащил их в самую гущу боя, не за медалями и славой пришёл он сюда. Всё просто, как и всё гениальное. В южной части города, где царили страх и желание спасаться, удачу ловить нечего было и думать, но тут, в дыму и пожарищах боя, на снегу, обильно политом своей и чужой кровью, уже вставал на ноги самый страшный хищник, которого только порождала эволюция — человек. Именно тут, опрокинув, смяв, растоптав, сметя свинцовым градом неведомого врага, развеяв страх перед мнимой неуязвимостью чудовищ, несколько тысяч отчаянных храбрецов уже, сами того не сознавая, поворачивали поток из тысяч машин и десятков тысяч людей к надежде на спасение.

Пока ещё не организованная толпа двинулась к самому приметному в районе сооружению — гигантской чаше стадиона, но уже от этой аморфной массы во все стороны мчались по улицам бойцы. Кто-то выискивал людей, всё ещё прячущихся в зданиях окраины, кто-то спешил к паркам машин за всевозможной техникой и гнал к спортивному комплексу всё, что могло двигаться своим ходом, создавая своеобразный резерв транспортных средств. Кто-то мотался между заправками, собирая все доступные баллоны со сжиженным газом и ёмкости, наполненные тяжёлыми сортами биотоплива для медлительных, но мощных тракторов и тягачей. Для этих могучих трудяг волокли машинами по каше из ещё тающего снега всевозможные прицепы. Кто-то мчался к выстроившимся бесконечными рядами машинам, приказывая водителям поворачивать назад. Опустошались магазины, под чистую сметалось с полок бесценное продовольствие, вода, любые тёплые вещи — всё, что могло дать тысячам людей лишний шанс пережить эту страшную ночь, собиралось в огромные кучи.

На стадионе зажгли прожекторы, направив снопы света вверх, и те, разбившись мириадами лучей о низкие тучи и заряды снега, вырвали у тьмы гигантскую площадь, будущий трамплин для прыжка к спасению…

— Какого чёрта этот… — Попов едва сдержался, чтобы не применить один из терминов, которые можно было услышать от несдержанных или просто агрессивно настроенных людей в адрес «новой волны», но чудом сдержался, — … профессор о себе возомнил?!

Прошло не так много времени с момента появления на экране связи загадочного кицунэ, а плоды его деятельности уже можно было воочию наблюдать с высоты самого большого здания города.

Вокруг стадиона словно обвился гигантский огненный дракон: петля из сотен машин самых разных видов, марок и назначений уже вытягивалась на северное шоссе, в пробитую свинцом и металлом брешь в цепи окружения. Самое же главное заключалось в том, что это ещё был не конец истории: из центра Огнегорска к спортивному комплексу, словно на долгожданные соревнования, на большой праздник света и красок в чёрной пелене ночной снежной бури, потянулись новые вереницы машин.

Градоначальник был взбешён, и когда его кто-то попытался оторвать от окна, вытащить из омута мыслей, судорожно отыскивающих пути устранения этого вопиющего самоуправства, сорвался. И без того натянутые нервы лопнули, когда кто-то из помощников в крик позвал его по имени-отчеству:

— Что ещё?!?!

Но мертвенно-бледные лица людей его штаба, заставили вмиг остыть, будто поток лавы врезался в айсберг, и только шипение слышалось каким-то внутренним ухом.

— Юрий Дмитриевич, — дрожащим голосом сказал заместитель, — с юга… Вот картинка… С беспилотного разведчика…

Попов бросился к монитору, как будто его размера на полстены было недостаточно, чтобы узреть детали трагедии.

Бездушная птица из стеклопластика, алюминия, стали и титана почти беззвучно парила над южным межгорьем, время от времени пробивая низкие облака и особо плотные заряды снега. Стеклянные глаза спокойно взирали вниз, на бесконечную ленту огней из едва ползущих по заснеженной дороге автомобилей, и не было ей никакого дела до тысяч и тысяч людей, которые…

Притихший от ужаса штаб градоначальника видел, словно в страшном сне, как настоящая волна, просто цунами из хищных тварей, катится с крутого склона к дороге. Уже плотно вцепившийся в камни и почву снег, подбадриваемый ледяными порывами ветра, исчезал под лапами бесчисленных захватчиков.

Люди на шоссе, увидев приближающийся вал озверевших от предвкушения кровавого пиршества тварей, бросали машины, и массы народа в отчаянной, но уже бесплодной попытке спастись, хлынули прочь от мчащейся во весь опор смерти…

Юрий Дмитриевич сквозь слёзы видел, как молотоголовые пришельцы, с лёгкостью преодолев жиденькую стрельбу, смяли голову многокилометровой колонны, как под их ударами падали на мокрый снег люди, как агрессоры рвали зубами и когтями живую плоть… Всё, это конец, странный профессор из Института Биологических Систем был прав…

— Чего скисли?! Бой ещё не кончился!!!

На экране вспыхнуло изображение: в кольце пластиковых кресел, залитых огнями прожекторов, легко угадывался стадион, на самом верху, у мачты с осветительными приборами, замер под хлопьями снега уже знакомый кицунэ.

— Дайте мне соответствующие полномочия, и я постараюсь исправить ситуацию!

Он говорил спокойно, насколько позволял момент, не лез с оскорблениями, хотя и с трудом сдерживался, не бросался обвинениями в некомпетентности.

— Что вы хотите, профессор??? — Голос градоначальника уже был полон безысходности.

Он сдался, сделал всё, что мог, но происходящее было вне его способностей — ни разум, ни сердце, не могли принять весь кровавый кошмар, как есть, и бороться до последнего вдоха, цепляясь даже за призрачную возможность победить.

Элан, сам перепуганный, взвинченный, не потерял способности соображать, и быстро высказал не просьбу, а приказ:

— Связь с аэропортом! — Видя отсутствие реакции у шокированных людей, прокричал, что было мочи. — Живо!!! Мне нужны экипажи обеих «Белуг»!!!

У него уже созрел план, страшный, даже в чём-то подлый, ведь сам он не пойдёт в последний бой, а пошлёт в короткий полёт без обратного билета других, но… Никакого выбора просто нет.

Немаленький для такого городка аэродром уже выбросил со своих полос, зажатых между пиками, все пассажирские самолёты, коим только довелось оказаться в этот страшный час на земле, но были ещё две реактивные птицы, которые никуда не спешили.

Замершие у терминала колоссальные шестимоторные машины, стояли многосоттонными скалами, не шевелясь под ударами ветра. «Белуги» невозможно было использовать для перевозки пассажиров — громадные грузоотсеки были заняты необъятными и длинными (едва помещались!) сигарами. Специально приспособленные для перевозки негабаритных грузов, воздушные корабли замерли, не имея возможности спасти хоть чью-то жизнь, кроме собственных экипажей: выгрузить из их черва ступени ракетных ускорителей — задача на полдня или ночи, а вот этих бесценных часов в распоряжении охваченного ужасом города и не было…

— Капитан Гасталин! — бодро представился уже немолодой мужчина в лётной форме. — Здравствуйте, профессор Элан! Наслышан о ваших подвигах! Рад, что вы с нами!

За его спиной собралась дюжина человек, экипажи, всем им явно был знаком легендарный Лис, но глаза кицунэ, полные надежды и смятения, остудил их восторги:

— Не спешите отдавать мне честь или падать ниц, я не спаситель, и не обещаю спасения…

Времени не было, совсем, под ударом врага в межгорье уже гибли тысячи людей, и Иригойкойя прямо заявил:

— У нас тут нет полка штурмовой авиации, нет вообще почти ничего, и спасти людей на южной дороге и в городе можно, но только использовав ваши «Белуги» для таранной атаки!

Экипажи побледнели, поняв, чего именно требует от них новый командир. Как и любой крупный летательный аппарат, их колоссы имели собственные ИР, которые ни в коем случае не позволят превратить дорогостоящую технику в одноразовых камикадзе, и уже тем более…

Хельга и Амма играючи захватили каналы связи, и перед испуганными людьми развернулся нехитрый и жуткий сценарий контратаки: карта показывала шоссе, по которому красной рекой текли полчища тварей, накрывая своей массой людей и машины.

— Надо ударить прямо в голову наступающих молотоголовых!!! — Элан раскрыл ладонь правой руки, изобразив самолёт, и показал. — Спикируйте прямо на их первые ряды!!! У вас настоящие бомбы с почти двумя сотнями тонн горючего, плюс твердотопливные ускорители в грузоотсеках!!!

Карта сместилась, показывая самый узкий участок дороги, с отвесными скалами, одна из которых уходила ввысь, к самым облакам, а вторая падала в мощную реку.

— Удар должен быть нанесён вот сюда!!! — продолжал кричать в микрофон Лис. — Вспыхнет колоссальный пожар, погибнет множество этих тварей, и они остановятся, будут топтаться на месте, пока не утихнет огонь!!!

Он снова надвинулся на камеру так, чтобы его взбудораженное лицо загородило весь вид, и закончил:

— Я понимаю, что требую от вас акта самоубийства, но иного выхода просто нет! Если этого не сделать, то почти все жители города погибнут!!!

Члены экипажей нерешительно переглядывались, кто-то заговорил с товарищами, горячо споря о чём-то, но неумолимый лис-оборотень подстёгивал:

— Ответ нужен сейчас!!! Да, или нет!?!?

Новый заряд снега, принесённый сильнейшим порывом, заставил Элана на миг отвернуться от огонька видеокамеры. Он прикрыл руками лицо, но даже забранные в перчатки ладони не помешали поймать вопросительные взгляды своих соратниц.

Если нет, то что???

Уезжаем тут же! Тараны «Белуг» — это единственное, что может хотя бы приостановить чудовищ…

Лесавесима замялась, поражённая жуткой перспективой вот так воочию либо увидеть героическую смерть экипажей самолётов, либо страшную бойню, которую ни она, ни её папаня с подругами, просто не смогут предотвратить. Но времени для собственных измышлений ей не дали: на экране ноутбука замелькали силуэты людей, и Гасталин решительно ответил:

— Мы будем в воздухе через несколько минут! Встретимся на Небесах!!!

— Удачи… — едва слышно выдохнул Элан, беря под козырёк.

В жесте не было ни грамма пафоса, или фальши, только глубочайшее уважение к мужеству настоящих мужчин…

Как только истаяли на экране лица людей, и снова замелькали снятые из-под облаков кадры жуткого побоища, что неумолимо пожирало людей на запруженной дороге, Элан бросился выстраивать новые линии обороны. Никаких войск в распоряжении нет, но будучи сумасшедшим дилетантом, а не профессиональным военным, он не искал оправданий будущих поражений. Разум, живой, пытливый, немного странный и даже страшный, переключился на поиск решения боевой задачи имеющимися силами и средствами, и тактика легендарных японских пилотов была только первым шагом.

— «Беркут»!!! «Беркут»!!! — орал он в гарнитуру, пока Хельга ловко дирижировала каналами связи. — Это Лис!!! Приём!!!

Через миг в голове раздался спокойный голос Нечаева:

— Лис, это «Беркут», слышу тебя хорошо! Мы подняли три вертушки, будем у вас через пятнадцать минут!

Элан резко повернулся навстречу ветру, весь словно прянул ввысь, навстречу надежде, что невидимыми за горами стальными птицами уже мчалась на выручку:

— Сергей!!! Через десять минут два самолёта таранят тварей на южном шоссе!!!

Нечаев, умница, не стал задавать вопросов, что, да как, да почему, а внимательно слушал.

— Мы прикроем людей этой огневой завесой, но нужно зачистить дорогу до неё, чтобы все отступили в город!!! Как понял?!?!

Снова сквозь небольшие помехи в голове взорвался знакомый голос:

— Понял! У нас по четыре пулемёта на борту! Сделаем!!!

Кицунэ учёл важный фактор: пилоты «Белуг» психологически не смогут врезаться в мешанину людей и молотоголовых, обязательно перетянут через линию смертоносного прибоя из тысяч хищных тварей. За стеной грандиозного пожара останется немало неведомых агрессоров, и без серьёзной огневой поддержки они перебьют множество несчастных, пока жиденький огонь охотничьих ружей не остановит последних из них.

Но это была всего лишь подпорка первой линии обороны, и Элан снова привлёк внимание собравшихся людей:

— У нас тут есть на окраине животноводческое хозяйство! — Палец прошёл по карте, указывая предстоящий путь. — Гоните весь скот вот сюда!!! Путь пройдёт прямо по железнодорожным путям, чтобы не мешать машинам и людям уходить по улицам через весь город от южного межгорья!!!

Многие уловили суть идеи, но на всякий случай Иригойкойя подчеркнул её огромную важность:

— Выгнать перед носом тварей всех коров, свиней и коз!!! Каждое животное, попавшее в пасть молотоголовым — спасённый человек!!! Это наша вторая линия обороны!!! Исполнять!!!

Народ бросился врассыпную, и отдельные люди, спустившиеся по лестнице с верхотуры чаши стадиона, быстро собирали вокруг себя наиболее активных мужчин. Через считанные минуты вооружённые отряды уже мчались бегом по улицам к скотным дворам, что длинной чередой сооружений и загонов тянулись по краю узкой долины, а кицунэ не унимался ни на секунду.

— Топливо в самолётах и ракетное топливо сгорят сравнительно быстро! Думаю, мы сможем выиграть часа полтора от силы! Нужно создать новую стену огня, уже в самой городской черте!

Лидеры ополчения собирались у импровизированного, открытого всем снегам и ветрам штаба, получали задания и вели своих знакомых и друзей вперёд. Вот и сейчас все слушали внимательно, не перебивая.

Странный профессор с лисьим хвостом выдавал такие решения, о которых никто в запале и страхе просто не мог и подумать! «Камикадзе», живой щит из нескольких тысяч несчастных животных, которые всё равно обречены на жуткую смерть, все эти простые и эффективные меры расшевелили уже отчаявшихся было жителей Огнегорска, и они развили пусть в немалой степени спонтанную, но бурную деятельность. Надежда ещё есть!

Люди повисли над электронной картой и внимательно смотрели за отметками, что делал Элан:

— Выгнать эшелон с жидким топливом сюда! Расцепить цистерны через равные промежутки, а под мостами поставить по две-три!

Железная дорога сначала бежала по северо-западной окраине города, прямо рядом с рекой, но, после того, как две трети кварталов оставались за спиной и сбоку, резко поворачивала почти строго на восток, разрезая город на две неравные части. Небольшой распадок, забранный в бетон, стал прекрасным путепроводом для эшелонов перед их очередным поворотом на девяносто градусов, снова на юг. Над этим искусственным рвом раскинулось несколько мостов и развязок для машин и пешеходов, и задумка была несложной: при вторжении тварей в южные кварталы взорвать, поджечь, несколько десятков цистерн с жидким топливом, превратив путепровод в реку огня, которая будет потихоньку стекать в Двину.

Но оставалось несколько дыр в этой обороне, и кицунэ без колебания выносил приговор целым кварталам аккуратных домов:

— Многоэтажки!!! — Рука указала на поднимающиеся уступом в гору дома на востоке. — Если их запалить, то они хоть как-то прикроют наш левый фланг!

Короткий взгляд на повелительницу вод.

Прости, Мирра, там твой дом, но так надо…

Полные боли глаза, кривая, через силу, улыбка, и ответ.

Понимаю…

Вся жизнь, вся память о погибших много лет назад родителях, о непростых годах, что они с сестрой прожили бок о бок, так рано хлебнув горя и взрослой жизни, полной тяжёлого труда. Воспоминания о своих детях, что вдохнули новую жизнь в осиротевшие стены, а сейчас жались к отцу и матери, держа коченеющими пальцами отнюдь не детское оружие. Всё это исчезнет в ненасытной утробе огня… Так надо…

— Кроме того, надо поджечь дома тут, — снова склонился над картой Лис, — здесь и здесь! Запалить вот эти склады! Баржу перегнать от причала, и посадить на мель здесь — прикроем правый фланг! Без команды по радио не поджигать, а то отрежем людям путь к отступлению!!!

Снова ополченцы побежали наперегонки с подлым временем, готовить город к невиданному в истории пожару, уничтожать всё то, что таким трудом создавали многие поколения, а подсвеченные огнями небеса уже сотрясал могучий рёв.

Первая «Белуга», взлетев против ветра, наконец, закончила осторожный разворот, и теперь, как казалось, неспешно плыла над охваченным страхом городом, а Хельга с убийственным спокойствием корректировала её последний полёт…

Никто не спасётся, никто не убежит: слева — скала, справа — обрыв к ледяной полноводной реке с быстрым течением, за спиной — охваченные паникой женщины, дети, в отчаянии бросившие сотни машин. Не развернуться на таком обманчиво широком шоссе, в эти страшные часы забитом стоящими бампер к бамперу автомобилями. В голове колонны уже не стихали вопли ужаса и предсмертные крики — хищные монстры, словно лавина, ударили сверху, захлестнув и людей и транспорт. Казалось, что по дороге несётся чёрная волна, даже свет фар исчезал под массой озверевших от крови тварей.

Навстречу мчащейся смерти, расталкивая спасающихся бегством, спешили все, у кого оказалось хоть какое-то оружие и мужество, чтобы встретить свои последние секунды без животного ужаса. Всё равно не убежать — неведомый враг на четырёх лапах двигался куда как быстрее, чем жертвы на двух ногах.

Разгорелся яростный бой. Поначалу молотоголовые с лёгкостью сминали стрелков, и рвали их на части до того, как те успевали сделать хоть по паре выстрелов, но с каждой минутой сопротивление росло — вместо разрозненных бойцов в схватку вступали уже небольшие отряды. Волна агрессоров постепенно теряла неудержимость победоносного кровавого марша, всё чаще и чаще свинец и сталь собирали в их рядах кровавую дань, но стая не теряла своей мощи — на место каждого павшего вставали десятки. Уже и самые отважные люди стали пятиться, уже кто-то, не выдержав ужаса ночного побоища, показал врагу спину, уже…

Страшным драконом из темноты сурового северного неба, разрезая вертикальным килем низкие облака, вырвался колоссальный воздушный корабль. От жуткого воя взревевших на полном газу двигателей припали к земле, на миг забыв страх и ярость, и люди, и чудовища…

Лис, чуть не упав вниз, напряжённо следил в бинокль, как, мигая красными и жёлтыми бортовыми огнями, невероятных размеров самолёт ложится на крыло, устремляясь в пике. Склон горы, весь поросший стройными соснами, скрыл «Белугу», а сильный северный ветер не пускал до чутких ушей кицунэ даже звука работающих на форсаже двигателей, превратив наполненный громом и величием полёт исполина в беззвучное падение. Считая удары сердца, Элан, дыша, как загнанный зверь, всё не отрывал широко распахнутых глаз с темного провала межгорья, поглотившего длинную вереницу машин…

Странно, но почти никто в колонне не услышал грохота тысяч орудий, когда громада из металла и стеклопластика, завалившись на бок, ударила в самую гущу беснующегося врага. Исполинский шар огня поднялся в небо, волна пламени и многотонные обломки по инерции мчались вперёд, накрывая всё новые и новые орды захватчиков…

Иригойкойя с облегчением выдохнул облако пара, оторвавшись от оптики — настоящее зарево вспыхнуло в межгорье, вырвав у тьмы, казалось, всё тёмные разломы скал, каждое деревце, каждую снежную шапку, что успела нанести неистовая метель. Но гул в ушах не утихал — вторая «Белуга», повинуясь командам Хельги, ведомая твёрдыми мужскими руками, уже мчалась над городом навстречу бессмертию.

Увидимся на Небесах…

Кицунэ хотел проводить взглядом и этого повелителя воздушного океана, отдать дань уважения невероятному мужеству его экипажа, но его уже тормошили за плечи:

— Профессор!!! На связи полковник Юутилайнен!!!

Элан захлопал глазами:

— Кто?!?!

— Командир Огнегорской моторизованной бригады!!! — прокричал на ухо кто-то из военных. — Их угораздило именно сейчас оказаться на учениях!!! Но сейчас они спешат нам на выручку!!!

Вмиг уяснив суть происходящего, Лис бросился к электронной карте. Его паническое состояние вызвало настоящую оторопь у товарищей по оружию:

— Полковник!!! Это профессор Элан из ИБиСа!!! Я руковожу эвакуацией города!!! Вы где находитесь и куда двигаетесь?!?!

Люди ошарашено вертели головами, не понимая причину неподдельного испуга лидера: тот затравлено глядел на экран, на котором быстро возникла картина далёких дорог, и несколько верениц красных значков, обозначающих походные колонны бригады. Как только диспозиция спешащих на всех парах военных оказалась ясна, Иригойкойя яростно накинулся на старшего офицера:

— Господин Юутилайнен!!! Ни в коем случае не двигайтесь с места!!! Вам в лоб идут тысячи машин!!! Если вы сейчас запрудите дорогу своей техникой, то никто отсюда живым не уйдёт!!!

Он бросился к краю рукотворного обрыва: как раз в эти минуты очередная колонна из сотен машин, возглавляемая огромным колёсным грейдером, уже начала выдвигаться на шоссе. Бесчисленные фары и прожекторы превратили молочную мглу снегопада в настоящее облако света, которое под звуки усиливающегося боя потянулось на мост — твари, затянувшие петлю с севера, стекались на окраины, и периметр обороны под их натиском медленно, но верно сжимался. Уже цепочка ярких вспышек выстрелов ружей и винтовок откатилась из промышленной зоны окраины, оставив бесчисленные склады и развязки железнодорожных путей на разбой агрессору.

В проходящие мимо стадиона машины члены импровизированного штаба подсаживали людей, детей прежде всего, если считали загруженность транспорта недостаточной, подавали прямо в окна пачки патронов, еду. А внутрь чаши со всех сторон стекались новые толпы людей, потерявшие вмиг дом, многие и семью. С прилегающих улиц на свет мощных прожекторов выползали автомобили и автобусы, и регулировщики изо всех сил старались организовать кольцевое движение, собирая для прорыва новый конвой.

А вся северная дорога уже была освещена, как днём: счастливчики вырвались из ловушки, и лента огней, такая плотная, что вдали сливалась в монолитную реку света, отвоёвывала у ночи всё новые и новые километры, исчезая в распадках.

Бригада — это много тысяч человек, примерно шесть сотен боевых и транспортных машин. Танки, бронетранспортёры, самоходные гаубицы, грузовики. Стоит этому бронированному чудищу оседлать шоссе и…

— Полковник!!! — соперничая с грохотом стрельбы и рёвом моторов, продолжал отчаянно орать в рацию Лис. — При самом лучшем сценарии вы прибудете в город часов через двенадцать!!! Тут уже всё закончится, так или иначе!!!

Очевидно, вояка соображал прекрасно, и кицунэ заметно поостыл и расслабился, внимательно слушая далёкого абонента:

— Хорошо… Да, я понимаю, что десятки тысяч людей вы не накормите, но помогите, чем сумеете… Да, на Выборг конечно же… И вам удачи…

Передав трубку своему помощнику, он устало опустился на заваленное снегом сидение, не замечая, как захлюпала жижа под хвостом, подставив ветру разгоряченное лицо. Несмотря на холод этой страшной ночи, он был мокрый от пота — нервная система взвинтила организм, заставляя работать на износ, но посидеть хоть пару минут, унять сорвавшее в галоп сердце не получилось.

Элан, ругая себя на чём свет стоит, спустился бегом вниз. Уже замкнулось вокруг стадиона очередное кольцо, почти целиком состоящее из автобусов — в спешке формировался самый, пожалуй, ответственный конвой. Дети из средних классов толпились у распахнутых дверей, а учителя, как могли, руководили посадкой своих подопечных. На крыши и капоты выкрашенных в яркие жёлтые цвета машин рассаживались солдаты, не ополчение, чем попало вооружённое, с минимумом патронов, а именно солдаты из тех, кого угораздило оказаться в казармах города или прилететь на помощь на посланных с других городов самолётах. Бронированные внедорожники с пулемётами добавляли уверенности в способности прорваться сквозь смыкающееся снова кольцо окружения, и Лис буквально за руку тащил семьи Мирры и Ханнеле за собой.

Это не только самая важная, но и самая сильная колонна, ощетинившаяся многочисленными стволами автоматического оружия, и кицунэ, зная о её скором отправлении, не преминул воспользоваться такой возможностью. Не обращая ни малейшего внимания на протесты своих подруг по Институту, он буквально силой затолкал и их, и их детей в один из автобусов, пока мужчины занимали места у дверей и окон, готовясь биться насмерть за своих детей и жён.

— Лис!!! — Вся в слезах, Ханнеле высунулась в окно. — А ты?!?!

— Не волнуйся!!! — прокричал в ответ Элан, шагая рядом с тронувшимся в тяжёлый путь автобусом. — Оля уже подговорила Лесавесиму!!! Если что, доченька меня утащит отсюда по воздуху даже против моей воли!!!

Он на ходу сорвал с плеча ружьё, и подал его и патронташ в окно младшему сыну своей воспитанницы:

— Защити маму!!!

Малец решительно, совсем не по-детски, кивнул, передёрнув затвор под истерический смех серой молнии — папаня как всегда расколол их с мамой «секретный» заговор. Последние (как хочется надеяться, что не прощальные!) взмахи руками, последние напутствия Мирры, утонувшие в криках и нескончаемом детском плаче, и жёлтый автобус теряется в колонне собратьев и кинжалах света фар, что прокладывали людям путь к спасению сквозь полную опасностей белую мглу…

На юге события развивались вполне в соответствии с выдуманным на ходу планом: догорали обломки гигантских воздушных кораблей, яростное пламя ракетного топлива не могли погасить даже дождь пополам со снегопадом. Стая пришельцев, понеся от таранных ударов «Белуг» немаленькие потери, но всё ещё, казалось, такая же многочисленная, как и прежде, приостановила свой кровавый марш. И хотя через скалы, обрывы и козьи тропки тоненькие ручейки молотоголовых ещё стремились вперёд, но это уже был не сметающий всё и вся на своём пути поток.

Несколько вертолётов, в том числе три примчавшиеся сквозь непогоду от Института, кружились в смертоносном хороводе: от казарм, где разгорячённые пулемёты в пешке заряжались всё новыми и новыми лентами, к дороге. Зависнув метрах в двадцати над застрявшими в пробке машинами, они, поворачиваясь то одним боком, то другим, поливали прорвавшихся монстров свинцовым дождём, помогая сотням ополченцам прикрывать отход. И снова назад, к складам…

Тысячи людей, бросив безнадёжно застрявший транспорт, нескончаемой серой змеёй тянулись назад в город, к трём ключевым точкам: речному порту, железнодорожному вокзалу и стадиону. Но несколько составов, барж, прогулочных и пассажирских корабликов не могли вместить столько пассажиров, и спортивный комплекс, как только ушли все поезда и отдали швартовые все крупные плавсредства, стал центром притяжения.

Чудовищным усилием Элану и его команде удалось организовать кольцевое движение в южной части города, и хвост колонны, успевшей втянуться в ловушку межгорья, наконец, двинулся назад, навстречу ветру, через кварталы и заторы перекрёстков.

Но всё это происходило слишком медленно: всё быстрее затухал погребальный костёр на месте гибели экипажей «Белуг», всё больше и больше лазеек находили молотоголовые пришельцы в дырявой, как сыр, обороне. В Огнегорске уже не было ни фронта, ни тыла — и с севера и с юга, со склонов гор и с берега реки в него стекались стайки хищников, и на улицах снова полилась кровь.

Кицунэ, уже сам измотанный и опустошённый, загонял всех до обморока: не обращая внимания на мелкие группки тварей, что уже просто заполонили жилые кварталы и промышленную зону, прилегающие ко второму рубежу обороны, он с Хельгой и Лесавесимой выстраивал цепочку огненной западни, в которую должны были попасть агрессоры. Уже во многих запланированных местах удалось расставить цистерны, и железнодорожные, и на автомобильном шасси, уже села на мель баржа, уже собралось, подгоняемое выстрелами и факелами, огромное стадо перепуганных животных, и домашних и диких, в юго-восточной части города. По всей линии, пока видимой только на карте красными огоньками, десятки команд уже взяли в руки бесчисленные бутылки с зажигательной смесью, готовясь по команде придать огню дома и магазины. На мостах через рельсовые пути замерли немногочисленные бронемашины и целые рати охотников и просто смелых мужчин, готовых до последнего патрона защищать безоружных людей.

Пожарище уже почти не освещало поворот дороги, уже устало замерли на взлётной полосе исчерпавшие запас топлива вертолёты, и в долину, прямо на город снова рванулась лавина хищных чудовищ, сметая, разрывая в клочья всех, кто ещё не успел убраться из опасных районов.

В штабе, под зарядами снега и воем ветра, вопросительно переглядывались люди: уже всё готово, да и промёрзшее биотопливо, тяжёлое, близкое по свойствам к знакомой земной солярке так просто не поджечь, но…

Кицунэ явно успокоился и с ледяной неподвижностью смотрел с прожекторной площадки за стремительным приближением захватчиков. Рано, рано, ещё можно чуть-чуть подождать. Каждая секунда — чья-то спасённая жизнь, ведь к мостам всё ещё бежали сотри людей, и охваченных паникой жителей, и расставивших заряды военных. В голове Элана механически мелькало, отсчитывая обратный отсчёт, несколько важнейших цифр: температура воздуха, влажность, объёмы цистерн, всё, что влияет на скорость возгорания. Ещё чуть… ещё немного…

Словно вал взбесившейся от проливных дождей реки, полчища пришельцев растекались во все стороны, но замысел с живой приманкой сработал блестяще!

Поняв, что буквально у них под носом скопились неисчислимые стада живого мяса, молотоголовые ринулись на добычу, и тысячи убийц врезались в массу коров, свиней и просто обитателей леса, от оленей и косуль, до волков и медведей, сбившихся в невероятную по своим размерам кучу на узких улочках. Вся эта масса, в панической попытке спастись, рванула назад, на цепи людей, что пулями, и огнём гнали их навстречу верной гибели, но жесткий и холодный в такие минуты разум демона-лиса не оставил им ни шанса.

— Встречный огонь!!! — полный ярости и даже торжества (всё получилось!!!) крик кицунэ разорвал тишину притихшего стадиона.

С пригорка прекрасно было видно, как стаи чудовищ растекаются по улицам, и тысячи людей замерли, полные испуга и надежды. Они доверили свои жизни этому странному существу и теперь в оцепенении замерли. Тишина непроизвольно накрыла колоссальную рукотворную чашу из стали и бетона, даже, казалось, маленькие дети уже не плакали так надрывно, только с десяток офицеров, военных и полицейских бросили в эфир оговоренный клич:

— Группам факельщиков!!! Встречный огонь!!! Встречный огонь!!! Встречный огонь!!!

Сначала вроде как ничего особого не происходило: замелькали в снежной пелене летящие внутрь домов огоньки, на железнодорожный путях вспыхнуло несколько больших пожаров. Но с каждой секундой огней становилось всё больше и больше, уже жали на кнопки сильные мужские пальцы, и выстроенные вряд цистерны разносило в клочья мощными взрывами. Разгорались пожары: из окон домов, витрин магазинов, споря с неистовой непогодой, рвались на свежий воздух бесчисленные языки пламени. Казалось, прошла всего минута, а уже горели целые кварталы. Огонь, подхваченный яростным северным ветром, стал пожирать дом за домом, распространяясь на юг, и гнал настоящую волну жара и искр. Отсечённые адским рвом от путей к спасению тысячи животных, обезумев от ужаса, метались по улицам, но за каждым поворотом их настигала смерть. Молотоголовые, опьянев от кровавой резни, рвали всё, что двигалось, и над городом похоронным набатом повис рёв копытных, визг свиней и лошадиное ржание…

Штаб судорожно, в спешке, старался в эти минуты, что подарила им огненная буря, убрать из города как можно большее число оставшихся жителей. Люди, не замечая ни холода, ни усталости, носились по северным кварталам, собирая весь транспорт, который только можно было найти, и гнали, гнали, прорываясь сквозь засады и мелкие стычки с тварями, всё, что только имело колёса или гусеницы, к стадиону.

Элан, Хельга и их штаб приняли тяжёлое решение: отказаться от формирования крупных колонн. Скоро погаснет, исчерпав силы, огненная река, а животных, то есть просто мяса для ненасытных хищников, хоть и много, но не настолько много, и тогда…

На мостах уже шла стрельба. Даже ветер не мог остановить звука слитных, словно орудийный гром, залпов охотничьих ружей, который перемежали суетливые, взахлёб, очереди пулемётов и размеренный рокот немногих автоматических пушек. Оля, прикинув в уме объёмы разграбленных небогатых бригадных складов (будь они неладны, эти учения!!!), охотничьих магазинов и подожжённого топлива, уже выдала вердикт — три часа, и всё!

Эвакуационный конвейер работал без остановки. В больном свете прожекторов и пожаров машины всех возможных типов выстраивались в круг, и медленно объезжали засыпанную снегом чашу стадиона. В них, прямо на ходу, сажали людей, бросали в окна упаковки еды (любой, лишь бы хоть что-то было!), воду, на каждую старались посадить хотя бы одного бойца с оружием. Как могли, вклинивали в этот нескончаемый поток военные джипы с пулемётами, которых так не хватало на линии обороны, но выбора не было — поняв, что добыча ускользает, северная цепь стекалась к дороге, и прорываться становилось с каждым часом всё труднее и труднее. Всё чаще и чаще в штаб летели доклады от офицеров колонн, которые сообщали о количестве сброшенных с дороги бульдозерами и грузовиками (их всегда ставили в голову, очищать путь) пустых машинах и автобусах…

Но им отчаянно повезло — занятые резнёй домашнего скота неведомые создания не предпринимали особых попыток прорваться через мосты. Элану постоянно докладывали, что баррикады из трупов молотоголовых, уже перегородившие путепроводы, служат прекрасным сдерживающим фактором для их же сородичей. Без особого смысла чудовища явно не стремились рисковать, и мелкие группки тварей, просачивающиеся через оборону, хоть и нападали на людей, но потери, конечно же, не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось бы, накрой северные кварталы настоящее цунами хищников. А так…

Пожары уже пошли на спад. Ступенями взбирающиеся на гору многоэтажные дома, на которые Элан с Лесавесимой не могли смотреть без боли в груди (это же дом Мирры!), уже почти не прикрывали правый фланг. Пламя, сожрав всё, что только могло гореть, утихало, открывая проходы, и, пока осторожно (таранные удары «Белуг» явно хорошо отложились в мозгах молотоголовых!) агрессор нащупывал пути возобновления наступления.

— Мы отступили вот сюда, — практически кричал отнюдь не глухому кицунэ на ухо офицер, — но их уже слишком много тут, вот здесь и здесь!

Несколько человек и Лис склонились над электронной картой. Клочок техногенного чуда, метр на метр, показывал в первом приближении стремительно меняющуюся обстановку. Вместе с отбывающими колоннами утекала полноводной рекой их способность сопротивляться натиску: каждая машина, увозящая взрослого мужчину с оружием в руках, заставляла спрямлять линию защиты, поджигать всё новые и новые дома на тех участках обороны, где попросту не хватало ни людей, ни ружей с винтовками. Все собравшиеся уже прекрасно понимали — осталось одно усилие, единственный нажим, и их трещащая по швам линия просто рухнет! А огонь уже затихал, словно склоняя голову перед забрезжившим на востоке рассветом.

— Эвакуация!!! — Прокричал Элан, прекрасно понимая, что выжидать больше нечего. — Всех на машины и на прорыв!!!

Измученные страшным напряжение прошедшей ночи, люди бросились по ступеням вниз, в эфир полетели приказы на отход, и Ольга, и кружившая много часов под облаками, смертельно уставшая Лесавесима, Иригойкойя, офицеры и командиры ополчения, все разом молили все силы Небесные, чтобы только отступление не переросло в паническое бегство. Выжившие бойцы морально подавлены: уже летят во врага последние пули и бутылки с зажигательной смесью, уже почти нет сил, чтобы тащить раненого друга, уже почти…

Лис выбежал из распахнутых ворот стадиона, оглядывая страшную картину разгрома.

Из огней город освещали только пожары да фары автомобилей. Тоненькая полоска света, что едва обозначила занимающуюся зарю, манила его к себе. Так хотелось вырваться из этого кровавого кошмара, бежать туда, навстречу солнцу, туда, куда уже прорвались десятки тысяч людей. Но нельзя.

Оборона, некогда простирающаяся от самых гор до реки, схлопнулась до нескольких кварталов, напоминая тающее мороженное: тонкая палочка спасительной дороги и бесформенный комок защитных построений вокруг стадиона. Последняя петля машин, замкнувшая кольцо вокруг бетонной чаши, последняя надежда на спасение.

Раненых, изорванных зубами и когтями бойцов, часто против их воли (Бросьте! Я всё равно умру! Спасайте других!!!), рассаживали по местам, пока их товарищи отчаянно держали натиск врага. Люди занимали все свободные места, облепив подножки, крыши, даже решётки моторных отсеков тракторов, откуда вентиляторы гнали разгорячённый воздух, но…

Элан от жуткого зрелища опешил на секунду: освещённые пожаром, вспышками выстрелов, фарами машин, в темноту, прямо навстречу смерти, уходят сотни людей. Уставшие, измождённые, они едва переставляют ноги. Лесавесима, до этого часа не отходящая от папани, рванулась к ним, и Лис помчался следом, игнорируя протестующий крик Оли.

— Вы куда?!?! Стоять!!! — Он срывал горло, и мчался вперёд, игнорируя свист пуль, вопли умирающих тварей.

Несколько человек бросились следом, и вдогонку странной процессии полетели окрики:

— Туда нельзя!!! Все к машинам!!!

Лесавесима буквально врезалась в толпу, загораживая путь и яростно шипя. Следом и её отец, перепуганный жуткой решимостью людей умереть, стал бить, тащить назад всех, кто только попался под руки:

— Назад!!! Назад!!! С ума посходили?!?!

Ещё несколько мужчин было присоединились к этим отчаянным попыткам вразумить обезумевших, но…

Лис затих, словно игрушка, в которой села батарейка. Даже на грани жизни и смерти его разум сумел вмиг понять причину, породившую этот странный поступок.

Они все старики и старухи. Убелённые сединами, с морщинистыми лицами, на которых уже не было страха, только какое-то жуткое умиротворение. В руках проживших долгую жизнь мужчин ружья, простые двустволки, почти бесполезные в таком бою (перезарядить не успеешь!), палки, ножи и просто камни, что сжимали уже не такие крепкие, как в молодые годы, руки, и тихий голос, полный печали и мудрости:

— Мест всё равно на всех не хватит. Мы уже прожили свои жизни, пора уходить. Так почему бы и не сегодня?

Элана уже трясло в рыданиях — железное самообладание рушилось под тяжестью чудовищных сцен этой адской ночи. Скольких он не спас сегодня? Скольких оставил на южной дороге на растерзание тварям только потому, что не смог убедить градоначальника в собственной правоте? Скольким отрезал путь к спасению огненной стеной, только для того, чтобы не погибло ещё больше? Сколько…

— Бегите! Вам, молодым, ещё и жить, и воевать!

Дочь уже тащила его за шиворот сквозь круговерть снега, грохот хаотического боя и водоворот людских тел, к «Охотнику», а он никак не мог заставить себя повернуться себя спиной.

— Бегите же!!!

Словно во сне, сквозь застилающие глаза слёзы, он видел, как старики выстраиваются в аморфное каре прямо на пути несущейся смерти, как бравый мужичок, занявший позицию на левом фланге этого потешного полка, бодрым голосом отдавал приказания:

— С ружьями!!! В первую цепь!!! Ста-но-о-о-ви-и-ись!!!

Лесавесима уже просто швырнула его вперёд:

— Бегом!!!

Он нашёл-таки в себе силы оторваться от жуткого зрелища, и, подгоняемый командами бравого старичка, отсчитывающими последние секунды между жизнью и смертью, помчался к «Охотнику». Колонна уже тронулась, словно огнедышащий дракон, плюясь во все стороны вспышками выстрелов, но Лису казалось, что он всё ещё слышит…

— Целься!!!

Прыжок, мощное покачивание впереди идущего автобуса — это летунья опустилась прямо на крышу. Хельга, буквально втащившая его на переднее пассажирское сидение…

— Пли!!!

Жиденький залп и нестройное…

— У-у-ура-а-а-а-а-а-а!!!

Последний взгляд через плечо, и жуткая сцена: старики, едва различимые в темноте и зарядах снега, сломав строй, бегут в пятнах света утихающих пожаров, потрясая в воздухе палками, топорами и камнями, в последний и отчаянно безнадёжный рукопашный бой…

Колонна стремительно убегала в ущелье домов, но Лису всё казалось, что они просто ползут, как черепахи — идущий впереди грейдер своим исполинском ковшом сбрасывал на тротуар легковые машины, многие из которых, все в кровавых разводах, ещё урчали моторами, и освещали фарами эту дорогу не то жизни, не то смерти.

Он стоял на сидении, по пояс высунувшись из люка, и винтовка в руках то и дело заходилась короткими, скупыми, но злыми очередями. И не он один…

Последняя колонна оказалась крепким орешком! Из окон сотен машин во все стороны стреляли сотни ружей, винтовок, карабинов, пистолетов. Летели, плюясь искрами бикфордовых шнуров, шишки динамита, разматывали дымные хвосты запалов гранаты.

Идущая следом за «Охотником» бронемашина выбросила вдоль улицы несколько снарядов, заставив молотоголовых прянуть под защиту стен, а Элан нервно завертел головой — до шоссе рукой подать, но в голове что-то не заладилось, и вереница машин сначала сильно сбавила ход, а потом и вовсе остановилась. Но это было и к лучшему — ему с самого начала боя не давала покоя одна мысль…

Когда Лис неожиданно провалился назад в салон и, распахнув дверь, пулей бросился наружу, Ольга только и сумела, что прорычать проклятье:

— Опять он за своё!!! — Ей ничего не оставалось, как выскочить из машины, но цель, к которой устремился её друг, увидела сразу.

Несколько жутких тварей, нашпигованных свинцом, лежали на тротуаре. Странная фиолетовая, с резким запахом, кровь уже прокладывала себе путь к дороге под снегом, кое-где выступая на поверхность смрадными лужицами. Кицунэ заметался над телами, явно стараясь выбрать те, что поцелее, пока Хельга гвоздила из автомата по крышам, прикрывая безумства чокнутого профессора.

— Вот этого и этого!!! — приказал он Лесавесиме, и доченька без лишних вопросов потащила грозного хищника к их машине.

Пассажирам, молодым юношам, пришлось изрядно потесниться и немало перепугаться, когда серая молния открыла измятую дверь багажника, и стала заталкивать внутрь немаленькую зверюгу:

— Спокойно, пацаны!!! Вряд ли оно оживёт!!!

Её папаня, тем временем, вцепившись в хвост второго бесценного образца, тащил его по льду и снегу, чертыхаясь и оскальзываясь через каждые пару шагов:

— Тяжёлая зараза!!!

Оля нерушимой скалой стояла неподалёку, радуясь переменам в поведении Лиса: того едва не сломили чудовищные сцены побоища и невероятное напряжение сражения, но…

Самый странный, во всех отношениях, профессор ИБиСа, подкрепившись на ходу консервами, вколов самому себе прямо сквозь штаны «бодрящий» укол, уже приходил в себя. Его разум просветлел, вырвавшись из пучины чудовищной усталости и боли, и уже снова смотрел на шаг вперёд: ещё предстоит ответить на важнейшие вопросы: кто эти твари, откуда пришли, как устроены, и так далее, и тому подобное, и тела, путь мёртвые, многое скажут о неведомом враге.

Когда второй монстр оказался внутри, окончательно забив отнюдь не маленький багажный отсек, Элан выгнал из «Охотника» всех пассажиров, и заставил их руками забрасывать тела снегом: и вонять будет меньше, и сохранятся лучше! Пока он был занят этими важными делами, Хельга поманила летунью, и та свесилась с крыши автобуса.

— Как условились, — напомнила мать дочери. — Если что, хватаешь Лиса и уносишь по воздуху, а я уплыву по реке!

— Ты же плаваешь, как топор! — напомнила Лесавесима, беспрестанно бросая взгляды вперёд.

Колонна, наконец, тронулась, и скоро и им придётся начать движение.

— Ничего, найду какое-нибудь бревно, и через несколько дней увидимся!

— По машинам!!! По машинам!!! — Крик сотен глоток заглушил даже беспрерывный грохот выстрелов, и все бросились занимать места.

Лис снова занял позицию стрелка в люке, и, насаживая на ствол винтовки «телескоп», довольно прокричал:

— Отлично!!! Будет чьи головы прибить дома к стене!!!

В тот же миг его АВТ грохнула, послав смертоносный гостинец в темноту улицы, короткая вспышка и режущий уши визг тварей показал, что выстрел отнюдь не был пустой бравадой и напрасной тратой боеприпасов.

Колонна снова стала набирать скорость, отчаянно стараясь вырваться на просторное шоссе. Люди палили во все стороны, летели под ноги преследующим их по пятам тварей последние гранаты.

«Охотник» и бронемашина, замыкающие бегство, оказались в самой гуще боя — Элан вертелся, как флюгер, поливая наседающих чудовищ очередями, лишь бы преградить им дорогу. Хельга, передав управление машиной какому-то пацану, без промаха била из «Никонова» прямо сквозь окна, давно лишившихся остекления. Шесть подростков, что в испуге сжались в кучку в центре салона, набивали патронами магазины и подавали их стрелкам.

В запале яростного боя и не менее яростного желания жить, они и не заметили, как вереница легковушек, грузовиков, тракторов и автобусов, совершила разворот по эстакаде и понеслась прочь, навстречу северному ветру, сметая со своего пути все осиротевшие, потерявшие своих хозяев автомобили…

Элана, да и всех остальных пассажиров, била крупная дрожь. Нервы сдали, измученные тяжёлым боем, а сквозь разбитые окна в салон врывался ветер и снег. Лис, хоть и одетый, как опытный полярник, с закрытым вязаной маской лицом и надвинутыми на глаза горнолыжными очками, отчаянно возился на своём сидении. Оля прекрасно понимала, чем вызвано его беспокойство: заимствованная рука часто досаждала её другу, мёрзла зимой и перегревалась летом. Вот и сейчас, он отчаянно пытался вырвать её из рукава, чтобы согреть теплом собственного тела.

Рисковый шаг! Хоть и утихла давно стрельба и не видно опасности в подступающих к самому шоссе лесах, но бой может вспыхнуть в любую минуту — не так далеко они уехали, и на обочинах ещё полно измятых ударами тяжёлой техники машин. Притихшие подростки, кицунэ, киборг, пассажиры плетущегося впереди, загораживающего весь обзор автобуса, серая молния, всё так же восседающая на его крыше, провожали этих немых свидетелей жуткого побоища потухшими взглядами. Сколько же людей, уже поверивших было в спасение, встретили страшную смерть тут, на засыпанной снегом дороге?

Лис, наконец справившийся с толстым и плотным рукавом, замер, на секунду прикрыв глаз, но только на секунду. Машины медленно ехали вперёд, прокладывая дорогу в неизвестность, а в свете наступающего дня уже было видно и шоссе, и нагие белые леса, и вереница техники. Кицунэ беспрестанно вертел головой.

— Что-то случилось? — спросила Хельга, заметившая тревогу в серых от усталости глазах.

— Я не чувствую даже Диолею, — едва заметно дрожащим голосом ответил Элан.

— Ты просто устал, — заверила куратор, — не мне тебе рассказывать, как притупляются при подобных встрясках способности, эволэк ведь не железный!

Но её здравые слова не нашли отклика, тем более, что…

Оля видела, как от испуга полезли из орбит и без того не маленькие глаза её бывшего подопечного, как судорожно он заметался на сидении, стараясь затолкать руку назад в рукав. Стремительный поворот головы, и она увидела причину его паники — на обочине, уткнувшись всё ещё горящими фарами в сугроб, замер на боку жёлтый автобус…

Элан, на ходу вскидывая оружие, мчался стрелой, обгоняя медленно ползущий транспорт. Лесавесима сорвалась в полёт, естественно, добравшись до осиротевшей машины раньше, чем кубарем скатившийся по заснеженной обочине папаня.

Лис осторожно, стараясь не шуметь, обошёл автобус вокруг оторвавшихся от земли колёс, и замер у лобового стекла, точнее того, что раньше было огромным прозрачным щитом, прикрывающим удобный и просторный салон от ветра и непогоды. Из утробы разбитого, уже присыпанного снегом автобуса, исходил легко узнаваемый запах смерти. Кровь была всюду. Стоило только сделать шаг, и примятый сапогами снег тут же выдавал твой след красными разводами. Но кицунэ не впал в истерику, а бросился к бамперу, прикладом, а потом просто руками срывая налипшую массу застывшей воды.

— Это не их автобус, — сказал Иригойкойя своей крылатой дочурке, когда увидел номерной знак, с облегчением вздохнул и тяжело побрёл назад, к дороге.

— Повезло? — встретила их вопросом Хельга, помогая сделать последний рывок по скользкой круче.

— Смотря кому, — Лис бросил прощальный взгляд на перевернувшийся автобус, и они побежали, тяжело перепрыгивая через собранные грейдерами сугробы, к своей машине…

Погода налаживалась. Перестал сыпать снег, сквозь разрывы облаков уже пробивались лучи Авроры, но радоваться особо было нечему и некому. Топливо, сожжённое в отчаянных попытках пробиться сквозь охваченный неразберихой и откровенной паникой город, стремительно таяло, и ледяной марш подошёл к концу. Последняя колонна, прикрывшая бегство десятков тысяч людей, упёрлась в хвост бесконечной вереницы машин, запрудившей всю дорогу.

Было видно, что стоят тут уже давно: люди организовали жиденькое, но всё же охранение, поставив даже пару блок-постов на пути к городу, уже были видны дымки разведённых прямо на обочине костров. Между разнообразной техникой ходили, бегали, собирались в кучки, и снова разбредались после коротких совещаний по неотложным делам грязные, пропахшие дымом сгоревших родных домов жители города. Смертельно уставшие, напуганные, переполненные болью и яростью, они старались хоть чем-то помочь друг другу. Но о них никто не забыл, их не бросили посреди бескрайних лесов.

Небо сотряс надсадный гул, и тысячи людей, как по команде, повернули головы на юг — из туч вывалились три самолёта. Брюхатые исполины, сделав разворот, выстроились ломаным клином, один справа, два слева от дороги, и спустились ещё ниже. Элан своими острыми глазами видел, как открылись прямо в полёте аппарели, и из чрева повелителей воздуха посыпались вниз контейнеры. Блеснул в лучах солнца надеждой парашютный шёлк, и раскрывшиеся купола бережно опустили бесценный груз между деревьями, наломав попутно немало веток…

Никакого мародёрства не было и в помине, никакого животного страха не ухватить хотя бы кусочек себе: народ организованно сносил на дорогу из леса всё буквально свалившееся на голову богатство. Аккуратно запакованные в огромные мешки армейские сухие пайки, кофры с медикаментами, обозначенные красными крестами и змеями, боеприпасы, консервы, всё, что принесли самолёты, распределялось между людьми централизованно, с учётом количества ртов, наличия раненых и обмороженных.

Элан заставил себя перебороть усталость, и, отстояв наравне со всеми очередь, получил из импровизированной полевой кухни еду сразу на всех пассажиров «Охотника».

Вернувшись к машине, он не преминул заметить:

— Поразительно, но практически ни у кого не повернулся язык потребовать лишнюю порцию, соврать, взять больше, чем надо! — Он уже слабо, но улыбался. — С такими людьми, настоящими людьми, можно и сражаться бок о бок, и жизнь за них отдать!

— Я рада, что ты оживаешь, — улыбнулась Хельга, уплетая за обе щёки.

Киборгу тоже стоит подкрепиться, а то живые ткани могут пойти вразнос. Умереть она, конечно, не умрёт, но…

К ним подошла немаленькая делегация: среди мужчин ибисовцы легко узнали всех, кто взвалил на себя тяжкое бремя руководства людьми в бою. Элан аж судорожно проглотил горячую кашу, не замечая, как обожгло желудок. Офицеры, ополченцы, пожарные и полицейские, все, кто спасал людей, не проронили ни слова, и кицунэ заподозрил было неладное, но всё обошлось.

— Спасибо вам, профессор, — сказал Попов, как-то неловко склонив голову. — Если бы не вы, никто бы не спасся.

Он был просто раздавлен собственными ошибками. Серое, как у смертельного больного, лицо, выражало неподдельную боль, осознание вины за гибель множества людей. И не только градоначальник так выглядел. Офицеры отводили взгляды, сознавая, что в критический момент, когда колоссальная стая молотоголовых ударила по «южным воротам», попросту опустили руки, не разглядев возможных способов организовать отпор агрессорам.

Понимая, что никакие упрёки ничего не добавят, и ещё более ясно сознавая, что ничего ещё не кончилось, кицунэ постарался успокоить людей. Какие бы ошибки они не совершили, но без их неоценимой помощи его собственные потуги ни к чему бы не привели.

— Не за что! Я очень рад, что мне довелось сражаться плечом к плечу с такими отважными людьми.

Видя, что его слова больше смутили, чем приободрили членов штаба, продолжил:

— Не берите в голову всё случившееся. Ваши ошибки, особенно армейских офицеров, были практически неизбежны — все ваши знания, оружие, техника, опыт, всё ориентированно на бой с такими же людьми. Но всё дело в том, что наш враг — не люди…

Он уже почти падал от усталости, слипались глаза, страшно хотелось забиться в какое-нибудь тёпленькое местечко и уйти хотя бы сознанием из этого кошмара, но впереди было ещё слишком много важных дел.

— Где штаб бригады? — Он уже был на ногах, оставив отдых на потом.

— В самой голове колонны, у моста через Иртыш надо повернуть налево, — ответил майор, чья не тронутая грязью и копотью боя форма, говорила сама за себя.

Оставив своих случайных попутчиков-подростков под присмотром взрослых, Ольга и Элан засобирались в дорогу. «Охотник», протестуя против насилия, заскрежетал изувеченной подвеской и пробитыми шинами, но всё же тронулся с места.

Дорога была вполне проходима. Снегопад закончился, уходящая за горизонт колонна машин расставлена по крайним полосам и обочинам, оставив посередине довольно широкий просвет. Кроме того, транспорт группировали плотными кучками, оставляя карманы для пропуска встречной техники, и Хельга то гнала вперёд, отчаянно гудя, требуя у пешеходов освободить проезд, то лихо уходила в сторону, пропуская бронетранспортёры опоздавшей к сражению бригады. На последних каплях горючего (им выделили «лишний» баллон) и последнем издыхании самого «Охотника» (досталось по полной!) они добрались до указанного перекрёстка, но военный патруль их попытку свернуть к палаточному городку пресёк вмиг.

Присутствие штаба бригады выдавали КШМ, командно-штабные машины: плут, киборг и летунья легко распознали их по развёрнутым антеннам, чья высота с успехом соперничала с высотой деревьев.

— Мы из Института Биологических Систем, — попытался представиться кицунэ перегородившим путь военным. — Можно поговорить с полковником Юутилайненом?

— Все хотят переговорить с полковником, — с раздражением, видимо, отваживая бесчисленных посетителей уже много часов к ряду, ответил сержант.

Но хитрец и не таких обводил вокруг пальца и спокойно возразил:

— А у нас пропуск есть!

— Какой??? — не понял боец.

Элан уже выбрался из машины и, поманив младшего офицера к багажнику внедорожника, торжественно распахнул смятую дверь:

— А вот какой!

Вид двух мёртвых зверюг произвёл на всех неизгладимое впечатление — солдаты забегали, бронемашина, служащая импровизированным шлагбаумом, заурчала мотором, освобождая дорогу.

Когда подпрыгивающий на перепаханной колёсами и гусеницами земле «Охотник» подкатил к палаткам, их выбежали встречать, наверное, все, до кого только дошла новость о грузе, привезённом из самого Огнегорска. Открылись двери, упали в слякоть несколько стреляных гильз, а севшая чуть ли не на головы военных Лесавесима уже вытаскивала из утробы изувеченной машины тварей.

— Здравствуйте, профессор! Здравствуйте, Оля! — Поджарый и жилистый полковник крепко пожал руки прибывшим. — Наслышан о вас!

Он был явно взволнован и говорил короткими, отрывистыми фразами, почти без акцента:

— Здравствуй, Лесавесима, если правильно узнал. — Он хлопнул летунью по доспехам. — Рад, что все вы выбрались живыми!

На расстеленном брезенте лежал поверженный враг, и офицеры, забыв на несколько минут про все дела и субординацию, с интересом рассматривали странных молотоголовых созданий.

— Что скажете, профессор Элан? — спросил кто-то из старших офицеров, даже отважившись приподнять усеянный костными шипами хвост зверюги.

Иригойкойя часто представлялся не как положено, а по имени — запомнить мудрёную фамилию получалось не у всех, и уж тем более не с первого раза.

— Наше дело — дрянь! — Он в который раз окинул взглядом мёртвую тушу, — Это враг пострашнее регулярной армии со всеми её танками, самолётами и пушками! Умны, быстры, выносливы, настойчивы. Одно радует — живые, а, значит, их можно убить…

— Откуда их столько?! — Юутилайнен, да и не только он, был явно ошарашен этим фактом. — Почему их никто не заметил раньше?! Как вообще можно спрятать в лесах такие полчища хищников?!

— Действительно, — поддержал своего командира ещё один офицер. — Они словно появились в одно мгновение!!!

Элан опустился на колено, склонил голову на бок, не отрывая глаз от трупа, и выдал единственную правдоподобную версию:

— Так и есть. Это удар из Эфирных миров.

Военные зашумели, не совсем понимая суть изложенного, и кицунэ пояснил:

— Мы так задолбали Эфирную Новую Россию Аномалиями, что там вычислили источник постоянных потрясений и создали эволэков…

— А может, — заметила Лесавесима, — они там вообще всегда были, являясь зеркальным отражением, так сказать, событий и явления нашего мира.

Папаня закивал, соглашаясь с дочуркой, и продолжил:

— А уже наши, хм, коллеги, сделали то, что обычно делаем мы сами: есть проблема, есть и решение проблемы. Они обкатали этих тварей и вбросили их в наш мир, пытаясь с помощью биологического оружия пресечь дальнейшие разрушения своего мира.

Люди зашумели, обсуждая на все лады не лишённую смысла версию.

— И что теперь делать? — не унимался полковник, волей судьбы оказавшийся в самом эпицентре событий.

Он не был трусом или идиотом, ждущим подсказки, просто его вопрос касался судьбы всей планеты, но ответа на него у профессора с лисьим хвостом пока не было, и кицунэ не стал оригинальничать:

— Пока спасать людей.

Командир бригады отдал приказ, и офицеры разошлись по постам, а Элан тут же воспользовался ситуацией и полез к нему с главным вопросом:

— Простите, я понимаю, что у вас и без того голова кругом, но может вы знаете, где на…

— Да, знаю, и Мирра, и Диолея, и Ханнеле, и их семьи уже эвакуированы на вертолёте — это был приказ с самого верха, — полковник ободряюще хлопнул его по плечу.

Лис от облегчения чуть не упал в обморок. Силы уже были на исходе, а от радостной новости гулко застучало сердце и закружилась голова…

* * *

В императорском дворце уже больше суток не стихала суматоха: вся система Аврора-2, поднятая на уши неожиданным вторжением, бурлила и кипела. Анна Вторая подняла все войска, какие только сумела. Сотни подразделений, и регулярных, и ополчения, прочёсывали леса и поля всех трёх континентов. Тысячи глаз, человеческих и электронных, следили с неба и из космоса за поверхностью планеты, стараясь отслеживать перемещения полчищ захватчиков. Низко над землёй носились вертолёты, как военные, ведомственные, так и частные, проплывали в вышине раздутые от важности дирижабли. Расчертив небо во всех направлениях инверсионными следами, мчались самолёты.

Императрица ждала ответа с нетерпением: везде так, или только на одном континенте??? Если на всех, то…

Заседание проводилось весьма широким составом — за столом негде было присесть даже адъютантам и секретарям, и они стояли за спинами своих руководителей. Министров, генералов, учёных, всех в авральном режиме собрали под сводами дворца, чтобы принять взвешенные, но быстрые решения.

— Таким образом, — у огромной электронной карты докладывал маршал Жуков, — мы уверенно можем говорить о том, что очаг поражения не выходит за область, охватывающую стык Огнегорской, Уральской и Московской губерний. Кроме того, отдельный очаг поражения охватил соседнюю с Московской, Смоленскую губернию.

Все присутствующие с облегчением выдохнули — самый худший сценарий, вроде, не оправдался.

— Какие потери? — спросила Анна Сергеевна, обращаясь к Юутилайнену.

Заседание не ограничивалось стенами дворца: на экранах отображались несколько участников, находящихся в зонах бедствия.

— Трудно сосчитать в такой неразберихе, — честно признался офицер, — но уже можно говорить о тысячах погибших.

— Хорошо ещё, что не о десятках тысяч! — вставил какой-то вельможа.

Императрица покачала головой:

— Нет слов, чтобы выразить соболезнование семьям погибших, но ваша правда — могло быть гораздо хуже!

Она, словно очнувшись, вдруг спросила полковника:

— А где наш рыжий плут?

На экране тут же показалась знакомая физиономия смутьяна:

— Я здесь, Ваше Величество.

Он сказал негромко, даже поклонился, но многим собравшимся были хорошо известны перипетии отношений между легендарным «лисом-оборотнем» и Владычицей — тот не простил монаршей особе своего заточения, пусть и трижды оправданного здравым смыслом. Но Элан прекрасно понимал, что сейчас не время и не место для сведения счётов и затолкал эмоции поглубже.

— Ты как всегда в самом центре событий! — не удержалась от похвалы Анна Сергеевна. — Твой вклад в спасение жителей города будет воздан почестями…

— Оставьте! — довольно резко перебил он монаршую особу. — Покойникам ордена и медали ни к чему, а сейчас как раз такой случай, что мы все можем и не дожить до следующих холодов!

Императрица смолчала — тоже не тот момент, чтобы обижаться, но задала вопрос:

— Что скажет нам ИБиС? Вы биологи, вам и карты в руки.

— Мы доигрались с «Перекрёстками», такое моё мнение, — ответил без промедления кицунэ, опираясь на верную винтовку. — От Новой России и к ней проложено уже двадцать три Аномалии, большинство с вторжением в атмосферу до поверхности, то есть посадочный вариант. Мы сильно задели Эфирный…

Договорить не дали. Теперь уже Владычица перебила докладчика:

— Даже ваша независимая группа учёных не сумела доказать наличие пагубного влияния на ЭМ Перекрёстков.

— Ровно, как и обратного, — невозмутимо парировал Иригойкойя. — Тем более что это единственное логичное объяснение происходящего.

Поднялся один из видных учёных в зале:

— Мы рассматриваем три основные версии: первое — вторжение из космоса, второе — возможность присутствия этих созданий на планете с самого начала колонизации, и третье — удар из Эфирных миров.

— Первая версия отпадает! — тут же подхватил разговор седовласый адмирал. — У нас столь мощная орбитальная группировка, что даже мышь не проскочит!

— А «Чёрные Цветы»? — напомнил кто-то о таинственных кораблях. — Мы знаем о них только то, что они используют принципиально иной способ перемещения в пространстве! Но кто они, почему не идут на контакт?

— Есть большая вероятность, — заметила Лесавесима, — что они используют разновидность Перекрёстка. Только, по-видимому, они его довели до совершенства, и это уже не просто грубый прорыв метрики, а настоящее искусство!

Вмешательство в разговор летуньи не вызвало ни малейшей негативной реакции. Одна из самых известных Сирин, проложившая со своими соратниками первую Аномалию, открывшая дорожку к изменению тел, пользовалась заслуженным уважением в обществе.

— Согласен, — подал голос ещё один министр, — если не выражаться профессиональными и малопонятными терминами, то мы создаём ураган, который не только движет корабль вперёд, но и поднимает огромные волны, рвёт паруса и снасти. А «Чёрные Цветы» создают для себя устойчивый, но спокойный и послушный ветер, во всяком случае, когда наши таинственные соседи при приближении звездолётов исчезали из нормальной метрики, приборы наших кораблей регистрировали немало из того, что свойственно «Перекрёстку»!

— Хорошо, — кивнула, соглашаясь с версией, Императрица. — Допустим, они, избежав обнаружения, высадили десант, так сказать. Но тогда вопрос: зачем?

— Если принять во внимание их странное поведение, — взяла слово Хельга, — а именно, противоестественное нежелание идти на контакт с высокоразвитой цивилизацией, то есть одна теория. Солнечная система, объективно говоря, — это задворки нашей Галактики. Колыбель человечества расположена в малонасыщенном звёздами объёме пространства, а по-настоящему далеко вглубь рукава, к ядру Галактики, мы забраться ещё не можем. Там скопилось астрономическое количество светил, и как знать, не заселено ли оно плотно разумными существами, давно вышедшими в космос? Не идёт ли там острая конкуренция за обладание планетам, пригодными для жизни? Или мы просто столкнулись с цивилизацией, по тем или иным причинам остро нуждающейся в жизненном пространстве!

— Проще говоря, — нахмурилась Анна Сергеевна, — речь идёт о биологическом оружии.

— Логично, — заметил маршал Жуков. — Если воевать непосредственно в космосе безумно дорого, то почему бы не остановить экспансию человека иным путём? Выдавить коренное население с планеты, перебив его, а немногих выживших заставить убраться? Может, этим и объясняется отчуждённость «Чёрных Цветов»?

Элан прокашлялся, поёжился, хотя в штабной палатке было не холодно, и продолжал отстаивать свою теорию:

— Я больше склоняюсь к версии о существовании коллег-эволэков на Эфирной Новой России, и не разделяю тревогу господина Жукова — высадиться незаметно на поверхность развитой планеты невозможно!

— Новая Россия — рекордсмен по числу «посадочных» Перекрёстков, — напомнила Лесавесима очевидный факт, — и если её Эфирная сестра, так сказать, является копией, то там тоже есть эволэки, которые пытаются остановить разрушение своего дома. Вдобавок, все зарегистрированные корабли таинственной цивилизации имеют огромные размеры — невозможно проскочить мимо орбитальной обороны на пятикилометровом звездолёте!

Анна Сергеевна не стала ограничиваться только двумя возможными объяснениями:

— Хрошо, положим, что версия о десанте из космоса не состоятельна. Как насчёт версии о том, что эти существа тут были изначально? Мне лично она так же кажется малоправдоподобной.

— Учёные того же мнения, — взял слово председатель Академии Наук. — Есть только одна возможность — это их существование под землёй, в гипотетических колоссальных комплексах пещер. Но, жизнь, зародившаяся под толщей камня, не может существовать при солнечном свете, так как эволюционные изменения неизбежно слишком сильно уведут организмы от привычного нам направления. Это действительно самая неудачная версия, которую даже можно и не рассматривать.

Императрица повела дальнейшую беседу в привычном стиле:

— Что конкретно можно сделать сейчас? Элан! Есть предложения?

Лис знал о здоровой привычке Владычицы давать слово сначала самым младшим по рангу и не преминул этим воспользоваться:

— Северный континент уже потерян, — ударил он в лоб. — На текущий момент зафиксированы крупные стаи этих тварей в районах Огнегорска, Хельсинки, Мурманска, а так же недалеко от Московии и Смоленска, которые стремительно разрастаются. Например, если первоначальная численность Мурманской группировки врага оценивалась по данным воздушной и космической разведки в двадцать тысяч особей, то сейчас их уже вдвое больше! Очевидно, что на Эфирной Новой России не собираются останавливаться на достигнутом, и выпекают новых тварей, как пирожки — не очень-то я верю в способность столь больших существ так быстро размножаться. Считаю свою версию правильной, ибо именно этот район служит для старта и приземления кораблей, использующих туннели, созданные Навигаторами.

— Допустим. — Анну Сергеевну уже не раздражала маниакальная идея Лиса. — Что можно этому противопоставить?

— Нужно срочно вывозить по земле, морю и воздуху всех людей с континента, — продолжил Иригойкойя и склонился к Хельге, что-то шепнув на ухо.

В тот же миг на экране появилась карта полушария с цепочкой трёх материков, затем изображение надвинулось на зрителей, укрупнив стык Центрального и Северного.

— Перешеек Кумалова — это наша единственная надежда удержать два континента из трёх. Эта узкая полоска земли должна стать пустыней! Выжечь всё! — Профессор сейчас мыслил предельно жёстко. — Вытоптать всё живое, отравить озёра! Когда молотоголовые упрутся в эту выжженную землю, они обязательно остановятся!

— С чего им останавливаться? — с сомнением спросил один из министров.

— Они — животные, — без пены и криков пустился в разъяснения кицунэ. — Их интересует еда, вода и возможность продолжения рода. Если нет пищи, нет возможности размножаться, растить потомство, то рисковать они не будут. Это мы, люди, знаем, что есть тёплые бескрайние просторы ещё двух материков, но у агрессора мировоззрение и понимание устройства окружающей вселенной отнюдь не человеческое, и они этого не знают!

— Похоже, выбор действительно невелик, — Императрица голосом подчеркнула, что пора переходить от слов к делу. — Разработайте детальный план превращения перешейка в неприступный бастион, но в первую очередь направить всё, что только способно ехать, лететь и плыть на спасение людей. Это полностью сломает работу сельского хозяйства, но карточная система и стратегические запасы продовольствия позволят избежать голода…

* * *

Поддержка с воздуха возымела действие, и колонны беженцев из города и его окрестностей двинулись к океану. Выборг оставался их надеждой — стай неведомых хищников там не обнаружили, а морские суда позволяли эвакуировать за считанные недели десятки и десятки тысяч людей, а ждущих очереди обеспечить пропитанием, одеждой, медицинской помощью, оружием, в общем, помочь выжить в водовороте чудовищного бедствия.

Моторизованная бригада, оставив за спиной гражданское население, двинулась к сожжённому городу: Императрица потребовала прочесать всю округу в призрачной надежде найти выживших людей.

Элан был против этого похода, да и вообще настаивал на минимизации военных действий — нет смысла проливать кровь солдат за то, что удержать всё равно невозможно. Он умолял Владычицу и генералитет ограничиться только арьергардными боями, ибо в схватках с полчищами молотоголовых вооружённые почти исключительно стрелковым оружием войска неизбежно понесут громадные потери в личном составе.

Печально, но факт. Развитое общество, где социальное сознание выведено на качественно новый уровень, оказалось не готово к войне с материально-технической стороны. Не имея ни внешних, ни внутренних врагов, ну, почти не имея, Новая Россия могла позволить себе минимизировать военные расходы.

В каждой губернии Северного и Южного материков, не очень густо заселённых, расквартировали по одной механизированной бригаде. Даже на тёплом и благодатном Центральном континенте войск было немного — просто не зачем содержать сотни тысяч оторванных от производственного труда мужчин и женщин. И когда грянул гром, выяснилось, что на счету каждая бронемашина, каждый атмосферный штурмовик, каждая вертушка. Уже множество заводов и фабрик, больших и малых мастерских бросились догонять упущенное, нарастал вал импровизаций, от весьма удачных, позволяющих хоть как-то вооружить людей, до откровенно глупых, но… Было ясно всем, что все меры по выпуску военной продукции мало что дадут в ближайшие месяцы — к тому моменту, как предприятия перейдут на режим военного времени, весь северный континент уже падёт под ударами пришельцев. Оставалось только надеяться, что труд и лишения позволят удержать чуму, не дадут ей распространиться на всю планету…

Сборы друзей на войну, назад в пекло, из которого они только вырвались, были недолгими, но очень драматичными. Элан как раз вернулся от мобильной мастерской, где ему заменили «гражданский», тонкостенный ствол АВТ, начисто сожжённый автоматической стрельбой, на военный образец. Но приподнятое настроение Лиса, довольного преобразованием своей любимицы, вмиг развеялось, как дым: у изувеченного, обречённого остаться гнить на обочине «Охотника» Мирра, Лесавесима и Хельга набивали подсумки и рюкзаки боеприпасами.

Рядышком тихо урчали три пятиосных БТРа: полковник выделил им целый взвод из своих небогатых сил, ведь дорожки эволэков и бригады расходились. Элан, естественно, спешил в родные стены, ведь из наглухо запечатанного ИБиСа ещё предстояло эвакуировать множество людей, и бойцы ждали именно его. Но…

— А вы куда собрались??? — неподдельно удивился кицунэ, обращаясь к своим подругам.

— Тебе нужен напарник, — ответила Хельга, — и Мирра подходит идеально. Лесавесима вообще незаменима в качестве разведчика и следопыта.

— Мы с тобой прекрасно воевали против Сухомлинова, — заявила бойцовская рыбка, — повоюем ещё немного.

Но Лис уже закипал:

— Мне хватит погибших в Огнегорске! Ещё вас не хватало потерять!

Ханнеле и Диолея с детьми уже улетели на винтокрылой машине на восток, но упёртая подруга детства, крылатая дочурка и киборг явно не были настроены на компромисс:

— Вы что, оглохли?! — прорычал Элан. — Оля! Забирай обеих, и в дорогу!

Видя, что Хельга и ухом не повела, резко добавил:

— Я приказываю тебе!!!

Но женщина, застёгивая клапан разгрузки, спокойно ответила:

— А мне плевать на твои приказы! Без нашей помощи ты погибнешь в первой же схватке с вероятностью семьдесят процентов.

— Я уже пережил две, и ничего со мной не случилось! — попытался парировать плут.

— Именно потому, что мы были рядом, — Хельга уже забиралась в нутро бронемашины.

— Самоуверенный дурачок, — Мирра отвесила ему лёгкий подзатыльник, и также полезла в стальную коробку.

Наблюдающие за сценой бойцы сочувственно улыбались, а комвзвода даже прокомментировал, скорчив кислую мину:

— С девками тяжело сладить!

Кицунэ, печально свесив хвост, пропустил серую молнию, и сам загремел ботинками по аппарели…

Страшная ночь. Никогда бы Элан, отнюдь не чурающийся близкого общения с природой, не подумал, что родные леса, в которых он пропадал, бывало, неделями, а то и месяцами, будут вызывать такой страх. Только коробка из катанной броневой стали на десяти колёсах позволила хоть как-то расслабиться и унять жгучий комок под диафрагмой.

Уставший от чудовищного напряжения разум сдался: уши уже не старались поймать заглушаемые гулом мотора и тихим завыванием трансмиссии звуки за бортом, голова перестала беспрестанно поворачиваться к окошку, силясь разглядеть сквозь многослойное бронестекло потенциальную опасность. Он спал. Сначала наелся до отвала тёплой гречневой каши, обильно заправленной мясом, потом устроился подальше от вращающего пола башенки, что своей оптикой неотрывно наблюдала за тёмной полосой подлеска, подступающего к притихшей, погрузившейся во мрак дороге. Они с Миррой крепко обнялись, Лесавесима накрыла обоих друзей крылом, и все трое дружно сопели, убаюканные размеренным ходом БТРа.

Хельга бросила полный озорства взгляд через плечо.

— Настоящие солдаты, спят про запас! — Она подалась вбок, практически прошептав эти слова на ухо водителю.

Совсем ещё безусый паренёк неуверенно кивнул: и угораздило его записаться в добровольцы именно этим летом! Как раз успел окончить учебку, и по распределению попал в самый ад! Одно радует — водитель бронемашины редко покидает своё надёжное убежище, которое не пробьют никакие хищные твари! Сейчас хоть так, хоть этак будет мобилизация, и загремел бы он в матушку-пехоту, как пить дать!

Увидев, что сидящая слева, на командирском месте, женщина пристально на него смотрит, он густо покраснел.

— Тебе нечего стесняться, Олег, желание жить, и порождаемый этим желанием страх — вещи абсолютно естественные.

Тот смутился ещё больше:

— Вы самая знаменитая команда эволэков, очень сильные и смелые, такие дела провернули, уверен, и сейчас дадите всем жару, а я кто?

— А ты — человек, — ответила киборг, но собеседник с сарказмом ответил.

— А человек — это звучит гордо?

Снова кивок через плечо:

— Хотел бы поменяться местами?

Утвердительный кивок, отчего зелёное пятно прибора ночного виденья на хмуром и уставшем лице качнулось:

— Правую руку бы отдал!

Хельга как-то недобро сощурилась в красном свете лампочки, отчего её лицо обрело зловещие очертания:

— А он и так отдал, у него левая рука позаимствована от моего бывшего тела.

Олег смутился снова, уж очень сосредоточенно наблюдая за впереди идущей машиной, но Хельга продолжила перечисления:

— Они отдали свою душу Океанесу, всю, без остатка. Вся тяжесть прожитых в Эфирных Мирах жизней, чужие воспоминания о полётах в небе, о бескрайних океанах, о песнях мироздания, что невозможно передать ни человеческим языком, ни музыкальными инструментами. Ничто не уходит из памяти, и рвёт их сердца тоской по ночам. Они эволэки, и заплатили страшную цену за все свершения.

Повисла неловкая пауза, и сонный голос Мирры недовольно пробурчал:

— О-оля-а-а… Если ты хочешь детей напугать, просто покажи им пистолет…

Тот факт, что один из восемнадцатилетних юнцов управлял целым комплексом вооружения в башне — малокалиберной пушкой, пулемётом и автоматическим гранатомётом сразу, — её ничуть не смущал. Эти почти что дети, без пяти минут им в сыновья годятся, и точка!

— Подъём! — уже громко скомандовала киборг. — Мы скоро будем на месте! Просыпаемся и готовимся к бою! Амма говорит, что на территории не всё чисто.

— А что, СБ не могла зачистить? — Лис сел, заспанный, но уже включился в разговор.

— Могла, — тут же послышался в рации голос электронной проказницы, — но я специально попросила их не трогать чудищ. Это так романтично! Рыцарь мчится на коне спасать принцессу из заточения!!!

— Уймись, принцесса, — сквозь смех ответил эвлэк, — я уже тебя один раз спас! С меня хватит!

Тут уже рассмеялись Мирра и Лесавесима, а ещё четыре бойца (из-за «драконихи» больше просто не вмещалось!) заулыбались, хотя и не понимали причину бурного веселья ибисовцев.

— А что? — спросил один из них. — Она тебя домогалась?

— Нет, — махнул рукой кицунэ, — чуть не надругалась публично.

БТР затрясло, не пойми, то ли на кочках, то ли от смеха, и бойцы принялись разминать затёкшие от неподвижности мышцы, благо, весьма просторное боевое отделение позволяло хоть немного поприседать, подвигать торсом, в общем, разогнать кровь.

Машина как раз подминала протектором изувеченные подрывом управляемого минного поля клумбы, сорванные взрывами ветки деревьев. Залязгали затворы автоматов и винтовок, досылая патроны в патронники, мерно загудел привод башни — «коробочки» выставили стволы классической «Ёлкой», чётные номера — вправо, нечётные — на левый борт.

Открылась аппарель, и в пропахшую машинным маслом, но тёплую и уютную утробу бронированной машины рванулся колючий холод, но бойцам было не до переживаний. Уже вскипала кровь, уже вырывалось тяжёлое дыхание, хлынул в вены адреналин.

Выскочив за считанные секунды из БТРов, пехота сгруппировалась у своих стальных чудовищ, не выходя из-под прикрытия их огневых средств, и замерла на несколько секунд. Комвзвода оценивал обстановку, по подсказкам Аммы о местонахождении противника придумывал на ходу план действия.

Элан и Мирра, прижавшись спиной к спине, крутили головами, готовые в любую секунду открыть огонь. Бойцовскую рыбку было не узнать: снаряжение скрыло женскую фигуру, а спадающий к глазам «ночник» ещё и в значительной мере лицо. А вот Лис наоборот, не стал прикрывать изрядно обветренную физиономию шерстяной маской, на голове вместо тактического шлема только шапочка, освободившая чуткие уши. ПНВ ему вообще был не нужен — кицунэ постоянно ловил себя на мысли, что в лунную ночь чувствует себя куда комфортней, чем в летний полдень, когда яркое солнце нещадно терзает глаза.

Бойцы цепью затрусили к постройкам и паркам — выкуривать незваных гостей под огонь бронетехники, и трое неразлучных друзей побежали, едва не прогибаясь под тяжестью снаряжения, к башне Клана Воды. Ольга шла чуть в стороне, дальше от стены, прикрывая соратников, а Лесавесима открыто двигалась уже по аллее, не оставляя никому ни шанса выскользнуть из полукольца окружения.

— Один противник прямо за клумбой, — сообщила Амма, — на два часа!

Бойцовская рыбка припадает на колено, готовясь в любой миг открыть огонь, а напарник срывает кольцо, и граната летит за обманчиво красивое насаждение. Короткая вспышка, вверх летят комья снега, и монстр, яростно рыкнув, бросается в атаку.

— Мазила!!! — прокомментировала электронная бестия.

Но в ту же секунда загремела частыми выстрелами АВТ: Мирра била одиночными, как истинный профессионал, а её товарищ пускает короткую очередь по земле, прямо в ноги мчащегося хищника. Тварь спотыкается, и, пробив замёрзший на холоде наст, замирает, словно ледокол, неспособный осилить слишком толстый лёд. Пара выстрелов в упор в голову, для верности, и они осторожно двигаются дальше, часто озираясь — у хозяйственных построек поднялась стрельба, пара взрывов, и всё затихло, погрузившись в тревожное ожидание новой скоротечной схватки.

— Теперь точно за входной аркой! — предупреждает из гарнитуры голос девчонки.

Кицунэ решил схитрить: новая «лимонка» описывает дугу высоко вверх, ударяясь о стену на уровне подоконника второго этажа, рикошетом летит вниз, и чуть в сторону. Гром разрывает тишину прямо над спиной притаившегося чудища, и оно, отчаянно вопя от боли, вырывается из укрытия, прямо под огонь винтовок, и быстро затихает, прошитое сразу в нескольких местах.

Стеклянные двери тут же открываются нараспашку, вспыхивает свет, и вся великолепная четвёрка пулей влетает внутрь, но в тот же миг застывает, как вкопанная. Амма, будучи в своём амплуа, то есть в весьма и весьма легкомысленном наряде, не соответствующем ни погоде, ни окружающей обстановке, захлопала в ладошки:

— Ура! Вы вернулись! — Она прыгала на месте, а и без того короткое платьице демонстрировало её стройные ножки едва ли не до пояса.

Но Лис, которого чертовка ждала больше, чем всех остальных вместе взятых, не был настроен на шалости:

— Почему ты не даёшь СБ очистить территорию?

Хулиганка поманила всех рукой, и отряд двинулся по коридору, слушая её разъяснения:

— Они прошли через все кольца защиты, и мне было интересно, они хоть для приличия подохнут от того, чем надышались и что в них занесли иглы растений?!

Она трагически вздохнула, вписываясь спиной вперёд в поворот, и затянутая в смоляную перчатку ручка указала на стоящую в нескольких метрах от неё здоровенную тварь:

— Но, увы, и ах!

Элан и Мирра почти одновременно вскинули оружие, и коридор разорвал грохот неэкономных очередей: перепугавшись не на шутку, они, пятясь, высадили по магазину, только по снопам искр, что пули выбивали из прозрачной преграды, сообразили, что никакой опасности нет. Амма, естественно, отсекла молотоголового, опустив аварийные переборки из бронестекла, и теперь ехидно усмехалась:

— Что-то вы нервные стали!

— С твоими шуточками и инфаркт получить можно! — плевалась Мирра, с трудом переводя дыхание.

Но чертовка на это замечание никак не отреагировала — насущные проблемы её занимали куда как больше.

— Как вы понимаете, всё очень фигово! — Она на всякий случай легонько стукнула кулачком по панели управления дверью, красные сигналы которой свидетельствовали о том, что… — Сейчас в воздухе «аквариума» вьётся всевозможная дрянь, способная убить человека в одно мгновение.

— А эта зверюга там сидит уже больше суток, и хоть бы хны! — Покачала головой Лесавесима, подойдя к прозрачной преграде вплотную.

— Да, — Амма тяжело вздохнула, — пока трудно сказать почему, но очевидно, что бактериологическое оружие против них недейственно.

— За-ши-бись!!! — Кицунэ в отчаянии бился головой о стену.

Была надежда, что не придётся драпать с материка, или, на худой конец, быстренько отбить его, просто истребив всех чудовищ невидимой смертью, а теперь…

— Похоже, мы получили ещё одно подтверждение того, что эти очаровашки созданы в ЭМ, — заметила Ольга. — Одна из причин, по которой эволэков прививают всякой гадостью в том, что его иммунитет переносится на животных Эфирного Мира, и это позволяет закрепить его на генном, так сказать, уровне.

— Именно, — кивнула в знак согласия Амма, — эволэки выводят, помимо прочего, популяции животных, очень устойчивых к болезням!

Тянуть дальше время не было смысла, и хозяйка чертогов попросила, отступая назад:

— Оленька, милая, пожалуйста, завали её аккуратно, с минимум повреждений!

Летунья, повелительница вод, и плут прянули от переборки, за спину вскинувшего автомат киборга. Как только прозрачный непробиваемый щит стал исчезать в потолке, огромный хищник припал к земле, втягивая широкими ноздрями запах жертв, но Хельга не дала ему ни шанса. Тот сам облегчил задачу, чуть повернувшись боком, и две трёхпатронные очереди перебили ему шейные позвонки.

Ещё метался по коридору грохот выстрелов и звенели гильзы, а киборг уже схватила рухнувшую тварь за хвост и потащила к ближайшей двери, оставляя на полу дорожки фиолетовой крови. Амма, надо признать, очень грамотно загнала молотоговолового вглубь комплекса: и проверку на прочность провела, и до лабораторий рукой подать!

Вся команда, сгорая от нетерпения, уже срывала с себя военное снаряжение: наконец, есть почти не пострадавший экземпляр! Только облачиться в медицинский костюм, шаг в стерильное помещение, и чудовище откроет множество тайн, которые, быть может, подскажут, как его победить! Не тут то было…

ИБиС хоть и был крепостью, но взвод солдат и два десятка легкобронированных грузовиков сюда пригнали неспроста: ещё предстояло вывезти с поражённой территории максимум персонала, без которого в текущей ситуации Институт мог бы обойтись. К счастью, сейчас каникулы, и эволэков в стенах осталось немного, но всё равно, как только прибыл транспорт, поднялась суета и беготня. А девчонки из Клана Земли вообще не хотели уезжать без своих верных друзей, и вломились в лабораторию.

— Оля!!! Профессор!!! Мирра!!!

Они были все в слезах, напуганные и растерянные — явно что-то стряслось.

— В чём дело?! — Лис, даже не успев стащить через голову тяжёлый разгрузочный жилет, так и застыл.

— Пушок и Маруся где-то тут… — «Кошатницы» заливались слезами. — Вот они… Здесь… Мы их чувствуем… Прямо тут…

Сиринами были не только потомки Лесавесимы и Хильи. Клан Земли вывел на основе Фелид крупных кошек, таких же смышлёных, как летуньи, и девушки не хотели бросать своих любимцев, тем более что те были в лесу, а значит в опасности.

— Это недалеко. — Хельга только глянула на планшет. — Прямо около шахт!

— Бежим на выручку!!! — Серая молния уже застёгивала замки доспехов, ведь парочку котят нянчила ещё в бытность их молодости.

Амма, видя, что долгожданный гость ускользает, закапризничала:

— А как же я?! Разоделась, как на парад, а ты убегаешь!

Но на её жалобы никто не обратил внимания — нашла время для любовных переживаний!

Элан, если честно, не горел особым желанием мчаться в лес — взвод, что выделил Юутилайнен и бойцы родной СБ им компании не составят, и без того забот хватает. Вертушки вообще сейчас далеко, прочёсывают отдалённые деревни, вытаскивая людей из чащоб, кишащих голодными хищниками. Вроде, по данным разведки, что Хельга получала прямо из штаба бригады, волна чудовищ, разнеся весь Огнегорск и его окрестности, схлынула куда-то на восток, но…

— Соваться сейчас туда вчетвером — неудачная мысль! — заметил Лис, тем не менее, подхватывая винтовку. — Если быть точнее, то это почти верное самоубийство!

— Надо проверить, — настаивала «железная леди». — Я промолчала при девчонках, но радиоошейники кошек показывают, что одна из них серьёзно ранена, а вторая мертва.

Они уже бежали к выходу, а Хельга добавила главное, о чем не сказала никому:

— Могу и ошибаться, но, по-моему, я слышала в микрофоне не только хрип умирающей кошки, но и человеческий голос!

Четыре чокнутых спасателя мчались не в гараж (вся «броня» Института также присоединится к сопровождению колонны), а к «своему» БТРу, весьма нахально полагая, что это теперь чуть ли не их собственность. Короткая ругань с командиром взвода, недовольного такой экспроприацией, и не понимающего смысла рисковать людьми ради каких-то там кошек, и бронированная махина срывается с места…

Почти часовая гонка в объезд (всё одно быстрее, чем пешком), пара разбитых на кусочки легковушек (уже брошенных, засыпанных снегом), и команда самоубийц выгружается на вершине горы.

— Спуск затяжной и слишком крутой, с резкими поворотами, — объясняет, надевая лыжи, Хельга перепуганным мальчикам-солдатам смысл своего поступка. — На вашем броненосце нет ИР, а сами вы точно разобьётесь!

Дорога и вправду петляла по обрывистому склону, то скрываясь за очередным скальным уступом, то снова показываясь среди нагих деревьев едва различимой, белой, как и всё вокруг, полоской.

— Мы спустимся к подножию, заберём всех, кто там есть, если есть, и назад. — Она уже натянула очки на глаза, и, закрывая лицо маской, посоветовала, — Лучше бы вам не выходить из машины вообще. Ну, пока!

Элан и Мирра уже скользили к первому повороту коварного серпантина, и киборг устремилась следом, только на миг подняв голову к небу, в которым почти неразличимым призраком парила серая молния.

Олег и Саша забрались внутрь БТРа, закрыли аппарель и врубили печку.

— Не выходить из машины, — недовольно побурчал стрелок. — А если мне по большому хочется?!

Водитель порылся в пожитках и бросил своему товарищу полиэтиленовый пакет:

— Воображение включи…

Элан и Мирра беспрестанно ставили лыжи поперёк, тормозя быстрый разбег. Это ненормальные фанатики, которым или смерть, или адреналин, несутся со склонов налегке, не задумываясь о засыпанных снегом ямах, разломах, карстовых пещерах, пнях. А любой нормальный солдат на лыжах нестись сломя голову не станет, тем более что на плечах тяжеленный рюкзак, разгрузка с патронами и гранатами, в общем, всё то, что резко вздёргивает вверх центр тяжести и никак не способствует поддержанию равновесия, зато пропорционально увеличивает риск получения травм при падении.

Оба заметно нервничали — даже кружащая над головой Лесавесима не могла гарантировать стопроцентной безопасности, и приходилось всё время крутить головами, высматривая в полуденном свете и дорогу впереди, и пришельцев на склоне горы. Всё это не прибавляло скорости, тем более что на середине спуска пришлось несколько раз сбрасывать лыжи и идти пешком — дорожка становилась такой узкой, что Хельга всерьёз опасалась за безопасность друзей. Элан и Мирра не могли похвастаться подготовкой уровня альпийских стрелков, и лучше было не рисковать: быстро едешь — тихо понесут, ибо падать явно высоко.

Но главное, что расстраивало — это правота киборга.

— Вот ёж противотанковый! — выругался Элан, в очередной раз грохнувшись на бок.

Скользящая следом Мирра, так же отметившаяся уже в двух падениях, не сумела увернуться и, зацепившись за лыжи распластавшегося друга, рухнула прямо на него.

— Колёсной бронемашине тут лучше вообще не появляться, — переводя дух, заметила она. — А жаль, с такой огневой поддержкой сам чёрт не страшен!

Хельга помогла им встать и дала немного просто постоять: бойцовская рыбка и кицунэ с непривычки намяли себе бока о камни обочины, да и оружие лучше почистить от налипшего при падении снега. Только убедившись, что затворы «токаревок» нормально ходят, до конца, и вперёд, и назад, двинулись дальше, с ещё большей осторожностью.

Дорожка сквозь хвойный лес вскоре стала ещё хуже: её постоянно пересекали русла ручейков, осыпи из подмытой дождями почвы с валунами размером от футбольного мяча до автомобильно мотора. Пришлось сложить лыжи в компактные бруски и идти пешком, гадая, сколько времени займёт подъём назад.

Но и Мирра, и Элан пешему маршу были только рады. С подветренной стороны снега было мало, буквально несколько сантиметров, и проще было размеренно шагать, чем беспрестанно переобуваться. Кроме того, не занятые лыжными палками руки тут же взялись за оружие, что давало если и не чувство превосходства над молотоголовыми, то хотя бы лишний шанс открыть огонь в нужный момент.

Я закончила облёт, вроде никого нет.

Лесавесима, как всегда, оказывала неоценимую помощь — облетев вокруг горы несколько раз, покружив над долиной и речушкой, летунья своим зорким оком внимательно просмотрела все окрестные леса, но ничего не обнаружила. Это, конечно, не говорило о полной безопасности и возможности расслабиться, но крупных стай хищников рядом точно не было, и это уже было отличной новостью!

— Сюда, — негромко скомандовала Хельга, сворачивая с дороги в промоину, открывающую путь по менее крутому склону.

Несмотря на холод, со всех градом катился пот — тяжёлая поклажа, без которой, к сожалению, никуда, делала каждый километр пути непростым испытанием. Киборг часто останавливалась, примерно каждые пятнадцать минут, давая спутникам немного перевести дух, ведь силы ещё могли понадобиться. Да и особо торопиться смысла не было — расчёты показывали, что если кто-то и пережил стычку с цепью загонщиков, то он нашёл в шахте укрытие, и сейчас жив. Скорее всего, сирины не ушли оттуда именно по этой причине — защищали людей. А если кто-то тяжело ранен… Больше суток без квалифицированной помощи на таком морозе ни человеку, ни зверю просто не протянуть…

Они протопали почти полтора часа с того момента, как покинули серпантин, и, наконец, спустились к самому подножию горы. От шахты к сгоревшему в ночном сражении городу вела нормальная дорога, широкая и удобная, но недоступная со стороны, где остался родной Институт. Тут они и обнаружили то, что для Оли с её аналитическими способностями, секретом не было.

Мирра и Элан осторожно двигались бок о бок, следя за тем, что творится с флангов, и стараясь изо всех сил не шуметь, переступая через сугробы, осторожно пробирались к входу в чёрный зев туннеля, ведущего в толщу камня. Хельга прикрывала тыл, пятясь задом, и зрачком автомата водя из стороны в сторону. Летунья всё так же кружила бы и кружила у них над головами, над верхушками сосен, ещё полная сил, но её папаня осторожничал, запретив дочурке тратить запас энергии, и Лесавесима сидела прямо на скале, над входом в рукотворную пещеру.

Пушка нашли сразу. Изорванное тело рядом с трупом небольшой молотоголовой твари, грязное, со страшными ранами на боку, уже скованное холодом, заставило всех на миг остановиться.

Прости, дружище, но нет времени даже придать тебя земле…

Цепочка кровавых следов вела в ствол шахты, и все бросились внутрь, даже серая молния, люто ненавидящая закрытые пространства, и там…

В непроглядной тьме, дрожащие от холода, жались друг к другу девять смертельно уставших и напуганных людей: пять мальчиков, три девочки, и вожатая, девушка, тоже ещё практически дитя, из старших классов. Одна из малышек, лет двенадцать на вид, не больше, всё старалась разбудить покрывшуюся льдом Марусю, постоянно всхлипывая.

Кошка задрала вторую тварь, выпустив ей кишки, и та так и осталась лежать в луже замёрзших внутренностей и крови у входа, а сама отдала своему кошачьему богу душу уже тут…

— Как вас зовут? Вы откуда? — Хельга отчаянно пыталась достучаться до сознания почти ничего не соображающей от холода и голода вожатой.

— ооо… льь… яяааа… — стуча зубами, едва выговорила та своё имя.

— И меня Оля! Будем знакомы.

Спасатели уже вытряхивали рюкзаки — несчастных надо сначала отогреть, накормить и напить горячим, а уже потом выводить к серпантину. В таком состоянии они и километра не пройдут! Элан раскладывал прямо на полу бесценные, в их положении, беспламенные источники тепла. Не хотелось тратить такие богатства, но разводить огонь просто не было ни времени, ни моральных сил, — желание убраться из этого склепа доминировало над осторожностью. Детям раздали все имеющиеся запасные пары носок, наливали и подавали, помогая удерживать, в дрожащие руки кружки с чаем из термосов. Лесавесима, махнув на воздушную разведку, как наседка, взяла под крылья сразу четырёх девочек, пока женщина, киборг и лис-оборотень раскладывали химические грелки под одеждой продрогших до костей детей.

Элан заметно нервничал. Хвост беспрестанно дёргался, уши с тревогой ловили звуки, что проникали от пятна света в царство тьмы и холода. Всё время казалось, что меркнут лучи Авроры, и без того с огромным трудом пробивающиеся сквозь плотный покров облаков, столь низко спустившихся к земле, что даже не было видно пологих вершин невысоких в этой местности гор. Тревога медленно нарастала, и Лис, привыкший доверять своему чутью, знал, что это едва ли просто нервное напряжение… Но… Сдвинуть с места найденных детей было пока невозможно…

Пакетов с химреактивами, дающими поначалу просто обжигающий жар, на всех не хватило, и Элану пришлось последовать примеру дочери, поделиться теплом разгорячённого тела с тёзкой своего бывшего куратора. Не самая удачная мысль в подобной обстановке — снимать с себя амуницию, но гипотетическая опасность могла таковой и остаться, а чутьё подвести. Аккуратно присев на собственный хвост, он притянул трясущуюся девушку к себе — та даже не краснела, когда её обнажённое по пояс тело прижалось к его оголённому торсу, только с каждой секундой прижималась всё сильнее. Мирра сняла с неё обувь, надела сухие носки, и обмотала ступни и голени немного поостывшим, но ещё горячим пакетом с химией — один из пареньков предпочёл греться в тёплом пухе Лесавесимы. На камни постелил коврик, и летунья попросту легла, хоть и очень осторожно, на мальчика, прижав его лапами к себе, чтобы холодный пол не донимал измождённое тельце.

Хельга неустанно ходила между людьми, пока в голодных ртах не растаял почти весь их запас провизии. Когда в глазах малышей и вожатой стал проявляться разум, а зубы понемногу прекратили отбивать мелкую дробь, начались расспросы.

— Вы из Огнегорска? — спросила Мирра.

Оля, всё так же прижимаясь всем телом к Лису, закивала:

— Д-д-да-а, — голос быстро крепчал, хотя она говорила отрывисто, с явным испугом. — Мы поехали на экскурсию… Водопады сейчас, з-з-зи-имой, очень кр-ра-а-асивые… Такие сосульки огром-м-м… м-м-мные…

Гулкое эхо туннеля разносило слова, казалось, на всю округу, созывая пришельцев из другого мира на пиршество, но Иригойкойя и не думал шикать на девушку. Ей лучше поговорить сейчас, излить душу, так быстрее уйдёт шоковое состояние.

Та делала суетливые глотки из второй по счёту кружки, обжигая горло, но холод постепенно отступал:

— Мы не знали о нападении, пока по радио не сообщили…

Она уже глотала слёзы, и все прекрасно понимали, почему: на экскурсии возят классами, а это минимум четырнадцать ребятишек, а тут всего восемь…

— Мы помчались назад, в город, но какие-то сволочи с оружием остановили нас и забрали автобус, бросив нас посреди дороги…

У Элана и Мирры волосы встали дыбом, а летунья зашлась алым цветом — так ошеломила и взбесила её животная подлость взрослых мужчин, да ещё и вооружённых, трусливо спасающих собственные шкуры. Мало того, эти выродки бросили школьников на верную смерть, прекрасно зная, что даже если те и не попадутся в зубы тварям, то всё равно не выживут на холоде без еды, воды и огня.

— Вот скоты!!! — разъярённой кошкой шипела повелительница вод. — Вы номер автобуса знаете?!?!

— «А», э-э-э… два, семь, семь, потом «О»… Третью букву не помню, но это Волжского завода, маленький, жёлтый… Не помню, как называется, на боку оленёнок нарисован… Весёлый, такой…

Видя сомнение, нарисованное на лице Хельги, горячо заверила:

— Такого ни на одном школьном автобусе больше нет! Честно! Мы, вожатые, сами его рисовали!

Киборг кивнула и поспешила к выходу, чтобы своды туннеля не мешали связи, а Оля продолжила страшный рассказ:

— Мы пошли всем классом по дороге, надеясь, что нас кто-нибудь подберёт, тут то и увидели… этих…

Она разрыдалась, будучи ни в силах забыть жуть кровавой сцены. Продолжить чудовищный рассказ она уже была не в состоянии, но эволэки и сирины не нуждались в словах…

Всё проносилось перед глазами. Торжествующий резкий вопль огромных тварей, отчаянный крик старшеклассника, Вадима, и водителя, дяди Толи: «Бегите!!! Мы их задержим!!!» Сумасшедший бег сквозь ветер и снег, куда глаза глядят, и дети, один за другим падающие наземь под безжалостными ударами пришельцев. Их было девятнадцать, а теперь только восемь…

Вернулась Хельга и хоть чем-то обнадёжила:

— Я связалась с Юутилайненом и полицией. — Она опустилась на пол, спиной к холодному камню. — Они хоть и заняты по уши, но пообещали этих уродов из-под земли достать.

Лесавесима повернула к ней голову и с сомнением спросила:

— А найдут?

— Вполне вероятно, что да, найдут, — ответила мама. — Едва ли они бросят автобус — слишком ценное приобретение в этом хаосе!

— Да, — протянула Мирра, — сейчас исправная машина на вес золота.

Оля перестала плакать, только шмыгала носом, уже отогревшись, и кашей, и чаем, и грелками, обоими, живой и химической. Но кицунэ уже начинал чувствовать холодок на коже, и, подобрав ноги под себя, резко встал, поднимая и девушку:

— Одевайся и двигайся, пусть через силу, а то опять замёрзнешь.

Детей также стали поднимать на ноги, хоть они и с неохотой расставались с тёплыми боками королевы воздуха.

— Куда теперь? В город? — вожатая, судорожно одеваясь, не отходила от своего благодетеля ни на шаг.

— Нет, — прямо ответил Лис.

Не хотелось добивать переживших кошмар людей очередной чудовищной новостью, но ложь тут тоже ничем не поможет:

— Огнегорск оставлен и горел всю ночь, мы его специально подожгли, прикрывая огнём отход.

Он без колебаний отдал девушке своё термобельё — вожатая, опасаясь нагоняя от родителей подопечных, детей заставила «упаковаться» так, словно они на полюс собирались, а вот сама была одета не очень основательно, особенно большое сомнение вызывали сапожки, на которых Мирра тесаком укоротила через чур длинные для походов по лесу каблуки.

— Все спаслись? — не унималась Оля, ведь там осталась её семья, и судьба родных её страшила всё это время.

— Не все, но большинство, — едва слышно ответил Элан, застёгивая замки набедренных платформ. — Их увели на Выборг, потом морем увезут на юг.

— Значит не везде так, как тут?

Кицунэ, уже спеша к выходу, бросил через плечо:

— К счастью, только у нас, на севере. Так что, думаю, ты со своей семьёй скоро увидишься!

Он не мог гарантировать, что родители девушки выбрались из этот ада, но очень надеялся. В конце концов, действительно спаслось большинство, и вдруг этому храброму ребёнку судьба подарит толику счастья?

Броситься сразу на штурм бегущей вверх дороги не получилось: перепуганные дети хоть и немного пришли в себя, но девочка, что беспрестанно тормошила мёртвую сирину, видимо, много часов, не хотела уходить. Рыдала, как заведённая, и успокоить Нину, так её звали, не удавалось, и Мирра буквально вынесла девочку на руках из шахты. Но та никак не могла взять себя в руки, несмотря на уговоры, а потом и пощёчины вожатой, всё жалась к Лесавесиме, ища тепла и защиты. Пришлось делать противошоковый укол, и ждать, пока лекарство подействует.

Иригойкойя нервничал всё сильнее: Аврора, пусть и невидимая за тучами, уже явно падала к горизонту, а впереди был как минимум трёхчасовой путь в гору. Вдобавок, пошёл снег, с новой силой задул ветер, и межгорье превратилось в гигантскую, стремительно холодеющую, трубу. Понимая, что ещё чуть-чуть, и дотемна им не добраться до БТРа, Хельга приказала:

— Лесавесима! Мы не можем тут стоять вечность! Закутываем её, и отправляем по воздуху, а мы потихоньку выдвигаемся! По пути проверишь маршрут!

Но едва только Мирра и Элан успели спеленать в дождевик уже размякшую от стресса и подействовавшего-таки укола девчонку, как откуда-то сверху донеслось едва слышное из-за большого расстояния эхо.

— Взрывы! — прокричал Лис. — Это очереди гранатомёта!

— Хельга!!! Хельга!!! — В уши ударил охваченный ужасом голос башенного стрелка, Александра. — Эти твари тут!!! Около сотни, не меньше!!!

— Без паники! — предельно спокойным тоном приказала киборг, глядя, как её друзья вскидываю оружие, и берут на мушку заснеженный склон и дорогу. — Куда они идут?

— К вам!!! Прямо по дороге!!! Я постарался их отогнать огнём, но всё получилось только хуже!!! Они бегут вниз, по дороге!!!

— Блин! — процедил сквозь зубы кицунэ. — Вот ведь вляпались!!!

Лесавесима рванула в небеса, сбив крыльями с веток шапки снега, броня «Хамелеон» и собственное оперение вмиг сделали её неразличимой на фоне облаков, а папаня потянулся душой и разумом за своей крылатой дочуркой, которая ракетой мчалась к вершине.

Ни кицунэ, ни бойцовская рыбка, ни киборг никаких надежд не питали — обстрел заставил пришельцев искать укрытия на противоположном склоне горы, где и спускалась вниз дорога. Их след, едва присыпанный пошедшим только-только снежком, будет читаться хищниками, как открытая книга. Тут же последовало подтверждение плохого прогноза.

Элан ловил образы, что посылала ему серая молния, и комментировал обстановку:

— Их около трёх десятков!

Хельга, сравнив эти данные с эмоциональным докладом экипажа бронемашины, поймала взгляд Мирры:

— У страха глаза велики.

Закадычная подруга Лиса только скривилась:

— Всё равно много.

Дети, поняв, что приближается их самый худший кошмар, сбились в кучку, с опаской озираясь по сторонам, кое-то уже тихонько заплакал.

— Идут по нашему следу, — уверенно продолжил Иригойкойя. — Сейчас нюхают место, где мы первый раз упали в снег!

Лесавесима!!! Живо назад!!!

Лечу!!!

Элан затравлено озирался: вариантов, по сути, нет.

Будь они втроём, то, бросив снаряжение, могли бы попытаться уйти пешком, сначала прямо по дороге на Огнегорск, потом по ручьям и речушкам запутать следы. У них минимум получасовая фора: молотоголовые не спешили, трусили вниз по дороге нестройной колонной, видимо, не до конца веря в возможность нагнать добычу. Да, твари быстры, но скорость и выносливость — не одно и то же. Но обессиленные дети сейчас и трёх километров не пройдут, не говоря уже о том, чтобы бежать.

Драться? Да, их четверо, и у троих автоматическое оружие, но чудовищ почти в десять раз больше, и атаку сразу со всех сторон отразить едва ли получится — слишком враг ловок и стремителен на коротких дистанциях! Мысль споткнулась на ключевом словосочетании: со всех сторон…

Кицунэ бросил взгляд на вход в шахту и решился:

— Внутрь!!! Бегом!!!

Удивительно, но даже Хельга возражать не стала, видимо, уже просчитав все варианты, и согласившись, что этот если и не оптимальный, то единственно возможный. Оля, как пастух, погнала детишек назад, в их ненадёжное убежище, давшее, тем не менее, им хоть какую-то защиту от непогоды, но неугомонный профессор опередил всех.

У входа кто-то собрал ломаных веток, и проходящей малышне вручалось по две длинные палки:

— Несите с собой! Это наши дрова! Ни в коем случае не бросать!

Мирра, поняв, что задумал друг, заспешила вверх по склону, и у деревьев стала пинать снег ногами, ища поздний дикий картофель. Подмороженный, он был сладким на вкус, да и уже потерял многое из того, что дало ему тепло прошедшего лета, но другой еды под рукой попросту не было. Этот природный неприкосновенный запас, помогающий бесчисленному множеству лесных обитателей переживать холода и метели, может спасти жизнь и человеку.

Хельга, не теряя времени, с быстротой молнии набирала воду из ручейка — дети долго просидели в темноте, и в страшном испуге не решались выйти наружу. Поэтому, их пришлось не только кормить, но и поить, истратив почти весь запас жидкости. Кроме того, она связалась с «коробочкой» про рации, приказав той уходить в город — БТР уже ничем помочь не сможет.

Лесавесима также не осталась в стороне от судорожных сборов, принеся в лапах с дюжину огромных, с пол капустного кочана, продолговатых клубней. Она уже поняла, что задумал отец, и задержалась, выискивая съестное в лесу — плюс десять минут, минус десять минут — это уже роли почти не играет.

Когда все снова сгрудились под сводом рукотворной пещеры, Элан выложил план:

— Они хищники, и пойдут по следу! — Возбуждённое дыхание клубами пара рвалось из его груди, но голос был твёрд. — Мы заманим их в туннель ещё до того, как он перейдёт в ствол шахты, и им придётся атаковать в лоб!

Если кто-то думает, что ствол шахты — это единственный туннель большей или меньшей протяжённости, то он глубоко заблуждается. Это несколько параллельных выработок, пронзающих залёгшие в толще породы полезные ископаемые. Но, чтобы выбрать наибольший объём руды, и при этом не обрушить своды шахты на головы горнякам, делается ещё и бесчисленное множество поперечных туннелей, соединяющих все продольные. Получается множество взаимосвязанных, геометрически правильных пустот, настоящий лабиринт, в котором тяжело заблудиться, ведь все пути параллельны друг другу, но дающий возможность тварям атаковать беглецов с четырёх сторон, подстеречь крошечный отряд за любым углом.

Но, стволу шахты предшествует туннель, его проделывают в пустой, или бедной полезными ископаемыми породе, чтобы добраться до богатых залежей. Достаточно широкий, чтобы пропустить горнопроходческую технику, но, всё же, как можно более узкий и низкий — слишком это дорогостоящее дело, дырку в горе пробивать! Вот тут хитрый плут и собирался поймать своего врага…

Уже погас давно за спиной свет, уже летунья была видна только в дрожащих при быстром беге лучах фонарей, когда несущийся во весь опор кицунэ резко остановился:

— Здесь!

Потолок туннеля от входа снижался, опускаясь до высоты вагончиков, что обычно ходили по проложенной узкоколейной дороге, и сейчас не превышал трёх метров в ширину, и не больше двух с половиной в высоту. А тут ещё и оказалось дополнительное препятствие: прижатый к щербатой стене туннеля железный монстр с ковшом, видимо, брошенный при спешном бегстве шахтёров. Собственно, причина, по которой попавшие в беду спасатели и дети не могли удрать из западни на транспорте, заключалась именно в этом: всё, что только могло передвигаться, вывезло многочисленный персонал горняков, и назад не вернулось.

— Топлива нет, — Хельга, естественно, проверила состояние машины, но приговор никого не удивил. — Какой план?

— Я остаюсь здесь, и жду гостей. — Голос Элана отражался от стен, да так, что его услышал бы даже глухой. — Вы двигаетесь дальше и уходите в самую правую выработку.

Будучи весьма опытными бойцами, ни Оля, ни Мирра не задавали вопроса, а почему именно вправо? Во-первых, если двигаться по крайнему туннелю, то им придётся стеречь не все четыре стороны света на перекрёстках выработок, а «только» три. Во-вторых, правше гораздо удобней стрелять из-за угла справа налево, чем наоборот.

— А вы двигаетесь дальше, насколько хватит сил, и устраиваете привал. Я вас догоню через полтора часа!

— Я остаюсь с тобой! — безапелляционно заявила бойцовская рыбка.

Почти невидимая в темное, она не зажигала фонаря, предпочитая прибор ночного видения, ПНВ, и замыкала стремительное бегство.

— Нет, вам надо идти всем вместе, — постарался урезонить её кицунэ. — Лесавесима прекрасно слышит звуки и чует запахи, и пойдёт впереди. Оля прекрасно стреляет, на порядок лучше, чем ты или я, она будет в центре, прикроет огнём всех, если напоретесь. Ты стережёшь хвосты.

Видя, что дочь и закадычная подруга мнутся, не желая бросать его одного в темноте, весело заверил:

— Все, кто когда-либо пытался меня сожрать, получали смертельное несварение желудка! Я их положу, как куропаток, и догоню вас через час-полтора! Обещаю!

Лесавесима первая шагнула в темноту, на прощание чуть задев папаню крылом, следом потянулись четверо малышей. Проходящей мимо вожатой Лис бросил дробовик и патронташ:

— Пользоваться умеешь?

Оля кивнула, немного неловко, но явно не в первый раз передёрнула затвор:

— Справлюсь, ты только вернись…

Она опустила уже заполнившиеся влагой глаза в пол, явно не очень веря в благополучный исход схватки.

— … обязательно…

Резко повернувшись, она заспешила за детьми, несущими ветки и клубни, а проходящая мимо Хельга заговорщицки подмигнула:

— Какая девочка, а?!

Лис чуть улыбнулся, хлопая куратору по плечу:

— Да, ну вас с Аммой! Тут война идёт, а у вас чёрт знает что на уме…

Крепкое рукопожатие с Миррой, и подруга вручает своему товарищу четыре магазина:

— Держи. У меня ещё восемь, а тебе пригодится.

— Спасибо! — Лис несильно ударил кулаком её по каске. — Знаешь, Олег очень сильно расстроится, когда узнает, чем ты занимаешься.

— До встречи через полтора часа, — она хлопнула его по плечу, криво усмехнувшись.

Муж действительно думает, что его супруга уехала с детьми на не поражённый неведомой чумой континент, и не волнуется особо. А вот бойцовская рыбка за своего мужчину переживает сильно — спецназ обязательно окажется в самом пекле, — хотя и вида не подаёт. Настоящий солдат…

Когда пропало мелькание фонариков, Лис тяжело вздохнул, обращаясь к немому и глухому камню:

— Да-а-а-а… Это была отличная идея…

Ему было очень страшно оставаться один на один со стаей хищных тварей, но времени на переживания уже не было, и он затрусил навстречу опасности, постоянно озираясь, меряя на глаз расстояние до брошенной машины. Плут оставил на полу около ковша светящуюся трубочку с химреактивами, и красное пятно помогло отмерить нужную дистанцию, метров семьдесят.

На этом рубеже он бросил у стены ещё один химический источник света, скинул с плеч рюкзак, и снова помчался что есть сил к выходу, туда, откуда должен был появиться враг, отсчитывая секунды, и когда в голове вспыхнула цифра восемь, резко остановился.

Новая палочка, на этот раз жёлтого свечения, летит дальше по коридору, а на месте неожиданного финиша Лис задержался. Достав из кармана разгрузки гранату, липкую ленту и леску, он быстро поставил растяжку на уровне чуть выше своих колен, примотав «подарочек» к столбу, крепящему свод, не забыв положить у смертоносного гостинца ещё один «светлячок», и, вернулся к месту старта своего короткого восьмисекундного забега. Тут в его руках оказалась необычная «лимонка», выкрашенная в ярко-красный цвет, вместо привычного оливкового.

Вообще-то он сделал её для себя. В запале замедлитель заменён на обычный порох, и насечённый на квадратики чугунный шарик взорвётся в тот же миг, как только отлетит скоба — никакой четырёхсекундной задержки. Иригойкойя сразу после Огнегорской бойни решил: если патовая ситуация, то подорву и себя, и тварей, но обедом, во всяком случае, бесплатным, не стану. Но теперь страшная задумка подкинула ему неординарную идею, и вторая растяжка быстро перегородила проход.

План был хорош, по крайней мере, в теории. Как только молотоголовые заметят «жертву», они рвануться в атаку на максимальной скорости, всё, на что только способны их лапы, будет вложено в короткий рывок до цели. Как только они сорвут первую, дальнюю от самого стрелка, и ближнюю к выходу, растяжку, леска выдернет кольцо обычной гранаты, отлетит скоба, и горящий запал начнёт отсчёт в четыре стандартные секунды. За эти мгновения, бегущие в голове колонны чудища, достигнут второй растяжки (именно поэтому сам кицунэ на бегу считал до восьми, резонно полагая, что даже без рюкзака вдвое проигрывает пришельцам в скорости), с необычной «лимонкой», в которой вместо стандартного запала — порох. Это хитрость должна сработать: два взрыва следуют практически одновременно — «красная» граната взрывается через один удар сердца, после того, как срывается ближняя растяжка, и выкашивает голову атакующей колонны, практически в этот же миг «оливковая», дальняя, отгорев положенные четыре секунды, разносит центр колонны. Тут же сам Элан, воспользовавшись замешательством в рядах противника, вызванным неожиданными взрывами, потерями, воплями раненых сородичей, откроет огонь из автоматической винтовки… Всё просто, что и к лучшему…

Стекло брошенного при поспешном бегстве подземного трудяги вылетело под ударом приклада, открывая сектор обстрела, и Лис забрался на переднее сидение, но позиция оказалась неудачной — мешал руль. Пришлось сдвинуться вправо, чтобы винтовка заняла устойчивое положение с упором, а левая рука могла манипулировать без помех с рычажком, передёргивающим затвор. Магазины с патронами, которыми так щедро поделилась Мирра, заняли позицию стопочкой на панели приборов, так же слева от стрелка. Пальцы расстегнули клапаны на жилете и набедренных платформах, чтобы в любой момент вмиг извлечь хоть запасной магазин, хоть «Сычёва» (если уж твари окажутся на расстоянии вытянутой руки, а перезарядить АВТ времени не будет), хоть гранату. При открытых подсумках можно, конечно же, растерять на бегу всё их содержимое, но кицунэ понимал, что попытка бегства — смерть. Если страх, что уже гложет его изнутри, возьмёт верх, и ты повернёшься спиной к стае хищников, то тебе от наличия боеприпасов в подсумках уже не будет ни холодно, ни жарко…

Он готовился к смертельной схватке быстро, но без суеты, выверяя, насколько позволяло стремительно ускользающее время, те самые мелкие движение, что проводят грань между победой и поражением. Сместиться на несколько сантиметров влево, и правая рука на миг быстрее дотягивается до пистолета, уже не цепляясь рукавом за оборудование утилитарной кабины. Чуть податься вперёд, и «Токаревка» уже увереннее держит на прицеле ближние подступы, сократив «мёртвую зону» перед опущенным ковшом, но сохранив устойчивость. Почти незаметно подвинуть лежащие на панели магазины так, чтобы не сбить их случайным движением винтовки на пол, а те, что ещё почивают в подсумках на поясе немного выдвинуть наружу. Всё эти миллиметры и миллисекунды — это твоя жизнь или смерть, и попробуй только ошибиться…

Какие распрекрасные глаза не подарил бы сам себе лис-оборотень, видеть в абсолютной темноте он не может. Спасительные красные маячки, и самый дальний, жёлтый, давали те самые крохи света, что позволяли развеять непроницаемую черноту подземелья, и взгляд кицунэ видел достаточно. Огонёк прицела скользил слева направо, перекрывая узкий туннель, показывая все неровности стен, словно оскалившийся зубами потолок, более ровный, но тоже не без изъянов пол, что бежал куда-то вдаль с едва заметным уклоном, полностью скрывающим пятнышко света широкого входа в эту гигантскую рукотворную пещеру. Он постоянно, вместе с тревожными мыслями, возвращался к металлическим подпоркам: хорошо ли закреплены гранаты, на достаточной ли высоте натянута леска, не минут ли лапы тварей коварной ловушки только потому, что пустил растяжку слишком низко?

Лис так увлёкся попытками разглядеть в тусклом свете плод своего поспешного труда, что только через пару секунд разум заметил пропажу — жёлтый огонёк беспричинно погас.

Сердце бешено застучало, как только до сознания дошла страшная истина: крадущиеся по туннели молотоголовые уже прошли контрольную точку, и их тела загородили светящуюся палочку, вроде как случайно оброненную на полу. Ствол винтовки вскинулся, нервно ища цель, и прекрасный прицел, на пару с острым глазом, уже показал стелящиеся над самой землёй гибкие силуэты.

Чудовища двигались не спеша, длинной вереницей, то ли уже чуяли запах притаившегося неподалёку «лиса», но не могли разглядеть его в темноте туннеля, то ли трупы двух сородичей, вмёрзшие в землю, но ещё совсем свежие, заставили их осторожничать. Они водили из стороны в сторону своими жуткими «молотами», тихонько что-то рычали и шипели друг другу, словно боясь спугнуть тишину подземелья, как вдруг…

— Сюда, уроды!!! Чего так долго?!?!

От громового крика монстры на миг замерли, а Элан, уже взвинченный вскипевшим адреналином, орал во всё горло, не слыша собственных слов:

— Обед уже подан!!!

Словно повинуясь его команде, масса тел рванулась вперёд, за одну секунду перейдя грань от неторопливой рыси до стремительного галопа. В эту самую секунду кицунэ показалось, что он видит, как мелькнуло в воздухе кольцо первой растяжки, и ничего не подозревающие агрессоры, оставляя за спиной невидимый в полумраке сизый дымок запала, рванулись в атаку, стараясь опередить друг друга, первыми добраться до угощения.

Всё получилось почти так, как задумывалось, но твари даже в узком туннеле показали невероятное проворство — первая растяжка разнесла опору, засыпала раскалёнными осколками третью пару монстров, а первые две, словно не замечая происходящего за спиной, неслись вперёд. В тот же миг Элан плавно нажал на спуск, и вместе с грохотом второго взрыва, что рассёк атакующую волну пополам, почти беззвучно, навстречу первой паре, прямо под лапы, со ствола «Токаревки» ушла телескопическая граната…

Лесавесима обернулась первой, опередив резким движением шеи даже свою мать, всегда славившуюся молниеносной реакцией:

— Началось!!!

Тут же и до слуха людей донеслись отчётливый перекаты далёких взрывов и треск длинных очередей.

Дети ещё плотнее сбились в кучу, девочки зашлись слезами, кто-то даже готов был разреветься, но Оля их уже толкала вперёд:

— Не плакать! Всё будет хорошо! Дядя Лис им сейчас даст чертей!

Мирра потянулась душой к звукам разгоревшегося боя:

Удачи, друг…

Но ответ не пришёл мягким, словно поцелуй, теплом. Чистая ярость и жажда крови заставили эфирное тельце на секунду замяться в нерешительности, а потом отпрянуть назад…

Он сейчас тебя всё равно не услышит…

Грохот стоял просто невероятный. Винтовка поливала узкий проход градом свинца, за считанные секунды опорожняя один магазин за другим, весёлым водопадом блестящей латуни ударялись о стену и падали под колёса машины стреляные гильзы. Вырывающееся из дульного компенсатора пламя слепило глаза, но даже в дыму трёх взрывов, в мелькании огненных шмелей трассирующих пуль, Элан без труда находил цели — весь туннель кишел орущими и бьющимися телами.

«Телескоп» ударил точно под ноги атакующих тварей и, вместе с двумя растяжками, сбил темп стремительного броска, смешал пары (больше не помещалось в каменном мешке), на секунды заставил метаться взад-вперёд, не зная, что предпринять: убегать, или продолжать атаку?!

Лис методично поливал дымную пелену слева направо, быстро, но без спешки, смещая огненную дорожку от себя. Пули рвали плоть прямыми попаданиями, с визгом рикошетили от камней, тут же находя себе жертву в кишащей массе живых и уже умирающих тварей.

Он работал, как автомат. Бьёт в плечо суетливая отдача, заставляя до боли в пальцах впиваться в дерево винтовки, но, кажется, через секунду во врага летит рой трассеров — дно магазина снаряжено именно ими, чтобы знать, когда настал момент для перезарядки. Ловким, отточенным движением пальцы нажимают рычажок, и опустевшая пластиковая коробка падает под ноги, но рука уже коброй, в безупречно точном броске хватает следующий магазин. Удар, щелчок пружины, и Олина рука рвёт рукоятку, досылая патрон в патронник, и, захлебнувшаяся, вроде, на миг АВТ снова заходится безудержной очередью. Страха уже нет, только обжигающая ярость, дрожь во всём теле от беспрерывной стрельбы и, словно заведённая, мысль, полная торжества: «Сдохни!.. Сдохни!.. Сдохни!..»

В мелькании тел, дыму, летящем во все стороны каменном крошеве, Элан скорее угадал, чем увидел, переломный момент: враг дрогнул и побежал. Лис рванул винтовку на себя, внутрь кабины, насадил гранату на ствол, и уже второй «телескоп» летит над самым потолком по пологой дуге, силясь достать удирающих молотоголовых, за ним, через несколько секунд, третий. Не задаваясь вопросом о целесообразности такой стрельбы вдогон, разгорячённый боем, он не успокоился, и выколотил вдоль туннеля, на удачу, ещё пару магазинов, сорок патронов, и только тогда, снова мгновенно перезарядив винтовку, замер в утопающей в пороховой дымке кабине, настороженно следя хищным стволом за притихшим туннелем…

— Папаня как всегда на коне! — прокомментировала Лесавесима, как только далёкий шум боя вмиг стих, оставив после себя только испуганное эхо.

— Он в порядке? — Перепуганная вожатая ещё крепче сжала дробовик, приближаясь к очередному боковому ответвлению.

Серой молнии, идущей впереди стайки притихших детишек, хватало света фонарей за спиной, да и полагалась она сейчас, скорее, на обоняние и слух, чем на глаза, привыкшие к созерцанию красот звёздного неба, а не ужасов стылого каменного склепа. Острые лучи фонарей своими резкими движениями, выдающими страх людей, скорее слепили, чем помогали видеть в темноте, и она старалась опережать людей хотя бы на корпус. Но раздражение, вызванное элементарным неумением молодняка грамотно применять осветительные приборы, чьё мельтешение давало быструю смену полосок света и непроницаемо чёрных, резких, угольных теней, только мешающих высматривать опасность, схлынуло под натиском знания: её отец успешно отбил приступ. И нарушаемую неловкими шагами тишину снова разрезал торжественный, резкий голос повелительницы воздуха:

— Да, он разделал их под орех!

Лис дышал так, будто не стоял на колене считанные минуты, а бежал уже час, не меньше: горячее, как у сказочного дракона, дыхание вырывалось изо рта клубами пара, заволакивая кабину почти невидимой в темноте дымкой, оседая мельчайшими капельками конденсата на стекле колиматорного прицела, тщетно цепляясь за раскалённый металл винтовки.

Он не мог поверить ни глазам, ни ушам — всё задуманное получилось, как по учебнику тактики. Просто классический расстрел из грамотно организованной засады со всеми вытекающими последствиями, основными из которых были груда мёртвых тел (кто ещё шевелился, тут же получил свинцовой добавки), закрывающая едва видимый огонёк чудом уцелевшей палочки с реактивами, и могильная тишина вместо торжествующего рёва уже поверивших в бесплатное угощение тварей.

Элан криво усмехнулся, сильно напуганный, ещё не до конца уверенный, что смерть удалось остановить в считанных метрах от своего хрупкого тела, но довольный и гордый от осознания большой победы маленького человека.

— Бесплатный обед, как же! — немного дрожащим голосом прорычал он темноте. — Бесплатно — значит, «бес платит»! А бес — это я и есть!

Всё так же разговаривая сам с собой, он вытащил ватные тампоны из ушей, не сводя, впрочем, парящего ствола АВТ с кучи тел, непроницаемо чёрной, словно нарисованной углём, из которой во все стороны торчали смертоносные хвосты и лапы, половинки «молотов» голов.

Вроде все, кто не успел удрать назад, к далёкому выходу, полегли под неистовым огнём, но, как знать, не притаился ли среди павших пришельцев раненый или даже уцелевший под ливнем свинца убийца? И кицунэ не спешил покидать удобную позицию. Следя одним глазом и навострёнными ушами за обманчивой пустотой накрытого смертоносным огнём туннеля, он, не торопясь, подбирал и рассовывал по подсумкам опорожнённые магазины, вынимая из них немногие оставшиеся патроны — когда из ствола вылетала вереница трассирующих пуль, он тут же перезаряжал АВТ, и часто хоть парочка патронов, но оставалась неиспользованной.

А сейчас каждый латунный цилиндрик бутылочной формы с заострённой головкой пули на счету: Иригойкойя был неприятно удивлён большому расходу боеприпасов. Пожалуй, опустевшие подсумки его напугали даже больше, чем вал живых тел, что едва удалось остановить и обратить в бегство — впереди многочасовое путешествие по подземелью и лесам, а у него…

Судорожные перемещения пустых и полных магазинов (первые на правую сторону, вторые под левую руку), привели к точной, но печальной цифре, подведшей черту под итогом скоротечного, но яростного боя. У него было двенадцать своих пластиковых магазинов, плюс четырьмя поделилась бойцовская рыбка, а осталось три полных, и ещё один полупустой, куда он набил россыпь из тринадцати патронов, трассеры и обычные вперемешку. Итого, остаток семьдесят три штуки, но на это был ещё не конец неприятных вычислений.

Гранаты также почти все израсходованы — осталась одна «лимонка», и одна телескопическая. Верный «Сычёв» тоже ничем особо порадовать не мог: одного молотоголового, уже явно смертельно раненого, удалось добить перед самым ковшом брошенной машины, выколотив целый магазин. Лис сильно испугался вида катящейся по каменному полу, жутко орущей твари, и, в отчаянной попытке остановить это клубок клыков, когтей и шипов вбил в него три короткие очереди из АПС. Короткие-то они, короткие, но и ёмкость магазина маленькая, всего двадцать патронов, так что, теперь остался только один.

Кицунэ снова подсчитал остатки, ещё раз в какой-то слепой надежде окинул взглядом устилающий пол туннеля ковёр гильз и протянул:

— Ёж противотанковый…

Он тихонько, словно боясь оживить мертвецов, выбрался из кабины, стараясь не шуметь на россыпи латунных цилиндров, и попятился задом. Лучик подствольного фонаря упёрся в машину, и такой прекрасный обзор из верхотуры кабины сменился нервным ожиданием броска чудовища из-за стальной баррикады. Элан с трудом поборол желание броситься сломя голову за ушедшими далеко в тёмный лабиринт друзьями — они живы и здоровы, это он чувствовал, но…

Ствол шахты пронзал гору насквозь, к тому же был трёхъярусным, и никто не мог поручиться, что впереди, в хитросплетении ходов и вертикальных колодцев их не подстерегает смертельная опасность. Лис это прекрасно понимал, и, подходя к каждому перекрёстку, невольно напрягался, не веря ни обонянию, хоть ветерок и дул ему навстречу, ни острому слуху. Дыхание становилось тяжёлым, тугим, словно сдерживаемое сжатой в душе пружиной, широкий луч фонаря разбивался о мокрый камень, стараясь выхватить из темноты и то, что осталось за спиной, и дорогу впереди, и коварный поворот. Пару раз он с трудом сумел перебороть непреодолимое желание закатить за угол гранату, так пугала его собственная тихая поступь. Казалось, что у темноты есть глаза, глаза голодного зверя, неотрывно следящего за каждым его осторожным шагом.

Стоянка его товарищей приближалась мучительно медленно: запах костра едва достигал чуткого носа, не видно было пятна света в бесконечной пустоте тёмной пасти, но торопиться было нельзя ни в коем случае. Снова бочком, почти касаясь рюкзаком стены туннеля, Лис делал осторожные шаги, приближаясь к очередным перекрёсткам. Фонарь на винтовке освещает боковой ход, заодно стараясь подарить хоть толику света дороге, что вела вперёд, а ещё один, закреплённый косо на голове, бил вбок, позволяя видеть, нет ли погони, не преследуют ли его по пятам твари, уцелевшие в побоище. Вдруг, они совершенно безразличны к гибели членов стаи, и, очнувшись от нокаута, с бездушием закоренелых убийц переступили через тела друзей, и снова призрачными тенями следуют за запахом добычи, держась поодаль, за границами пятнышка света?..

Вроде и не видно опасности, не тревожит тонкий слух шорох в почти абсолютной тишине покинутой в спешке шахты, но Лис сдерживает порывы живой души. Только не поддаться самоуспокоению, не рвануться сломя голову навстречу знакомому запаху варёной картошки и уже слышным (причудилось?) голосам.

Он не смотрел на часы и не знал, сколько времени пробирался, как вор по царской сокровищнице, по бесконечному туннелю, пугаясь своей единственной подруги — собственной тени, но когда до лагеря, что уже разбили его соратницы, осталась сотня метров, остановился.

Никто не спал, с тревогой и надеждой ожидая его возвращения, и Лис задержался на пару минут, успокаивая расшалившиеся нервы — детей, переживших кровавый кошмар, надо приободрить, и появление взъерошенного, с округлившимися от страха глазами, кицунэ не вольёт храбрости в их сердца, не успокоит души огоньком надежды.

Прижаться спиной к стене, расслабить натруженные ноги и спину. Вдох. Медленней! Ещё раз… Вдо-о-о-ох… Уже лучше. Можешь же, когда захочешь… Выдох… Ты молодец, справился, защитил своих женщин… Ещё пара минут, и вы снова будете вместе…

Грудь вздымается и опадает плавно, настолько легко, что даже невозможно уловить границу между вдохом и выдохом. Хвост уже не выдаёт страха торчащей во все стороны шерстью. Ему не видно собственного лица, но лис-оборотень уже знает, что зрачки сильно сузились, не стараясь пробить тьму пугающего подземелья. Всё хорошо… Во всяком случае, пока…

Хельга выбрала место для импровизированного лагеря точно посередине между двумя перекрёстками. У стены, грея продрогший за долгие тысячелетия камень, горел небольшой костёр. Язычки пламени отчаянно старались вскипятить сразу три котелка — лучше есть клубни если и не сваренные, то хотя бы горячие.

Восемь детей и не скрывали улыбки, когда из темноты появился браво шагающий, даже не бросающий взгляды через плечо, увешанный оружием профессор, весело виляющий хвостом.

Оля вся потянулась навстречу, встала, неуклюже уронив «Рысь», но даже не заметила, как дробовик сполз, царапая стену стволом, на расстеленный тент:

— Слава Богу!!! — Её восклицание, в котором явственно слышались едва сдерживаемые слёзы, было скорее вздохом облегчения, чем криком.

Девушка повисла на шее Элана:

— Как там???

Иригойкойя ободряюще похлопал её по спине:

— Двадцать ноль в нашу пользу! Не на тех напали!

Вообще-то убитых молотоголовых было, скорее всего, меньше: разум в бою работает странно, и погибших на поле брани всегда меньше, чем кажется, но надо приободрить молодёжь. Их положение, по-прежнему, просто отчаянное, а надо, чтобы все боролись до конца, и тут часто решающую роль играет моральный настрой командира. И Лис пустился в лож во спасение:

— Ещё сунутся — ещё получат! — Он присел к огню и подмигнул мальчишкам и девчонкам. — Не бойтесь! Эти чудища на вид, конечно, жуткие, но они такие же живые, как и мы с вами. Их берёт всё, и пули, и гранаты, так что — отобьёмся!

О том, что лично у него боеприпасов почти не осталось, он тактично умолчал. Только Хельга могла похвастаться нетронутым комплектом, да у Мирры, что не страдала пристрастием к винтовочным гранатам, ещё имелся запас патронов.

Бойцовская рыбка хлопнула своего напарника по плечу:

— Молодец! Ты настоящий мужик.

Она получила назад свои магазины, и тут же присела рядышком, набивая их патронами, пока Элан обнялся со своей дочуркой.

Ты задержался…

Вспыхнувшие звёздные глаза полны мягкого укора и ушедшего уже страха.

Мы не умрём, я обещаю…

Хельга обняла его за плечи, в нос ударил пар скорее подогревшегося, чем сварившегося клубня, и эволэк с благодарностью принимает угощение. Простое, впитавшее в себя жар огня, но такое непередаваемо вкусное…

Вздремнуть удалось всего с час — Мирра не может всё время быть на посту, а Лесавесима бросить работу наседки, согревая восьмерых мальцов собственным телом, единственным оставшимся в их распоряжении неиссякаемым источником живого тепла. Небогатый запас дров, что чудом удалось затащить в эти катакомбы, давно истаял, оставив только кучку остывших углей, и погасший костёр ещё сильнее сомкнул темноту. Только холодный свет фонарей не позволял кучке спасшихся людей, и не людей, не растерять самообладание.

Железная леди подняла Лиса после пролетевшего, казалось, за один миг, тревожного забытья: плут сам попросил разбудить себя после короткого отдыха, и все четверо друзей собрались на военный совет.

— Надо выдвигаться, — без предисловий, растирая виски, заявил Элан. — У нас нет еды, воды, боеприпасов на один короткий бой. Кроме того, никто не знает, живы ли мы вообще.

Нависшая над головой толща камня и земли не пропускала радиоволны, и Хельга, при всех её способностях, была бессильна, ровно как и рации, и нанофоны плута, бойцовской рыбки и серой молнии.

— Бригада Юутилайнена скоро завершит зачистку Огнегорска. Это не займёт много времени, тем более что твари за трое суток уже сожрали там всё и всех, и ушли в леса.

— Согласна, — кивнула Мирра. — Сейчас на дворе ночь, и мы выйдем из шахты, когда будет часа два, не больше. Опасно двигаться по лесу в потёмках, но стоит тут просидеть до утра, и в штабе бригады могут решить, что мы погибли.

Лесавесима поддержала:

— Да, тогда вояки укатят из города, и нам придётся совершать пеший марш до ИБиСа, километров сорок самый минимум. Это чистое самоубийство!

— На вертолёты рассчитывать не стоит, — согласилась Хельга, — погода всё хуже и хуже, и летать могут только те, что оснащены радарами. А где они окажутся на момент нашего выхода на свежий воздух, чем будут заняты — трудно сказать!

Аргументы были весомыми. Если встанет вопрос, эвакуация, допустим, трёх-четырёх десятков детей или их маленького отряда, к тому же затерявшегося на лесных просторах, где сложно найти удобную посадочную площадку, вполне вероятно, решение будет не в их пользу. На помощь надейся, но сам не плошай!

Малышей и вожатую тут же принялись тормошить — те, свалившиеся в тяжёлый сон, с трудом разлепляли веки. Малышня почувствовала защищённость, нервное напряжение немного спало, и всех разморила тёплая еда и доброта летуньи. Так они и уснули рядком, накрытые полотнищами крыльев, да так крепко, что не заметили, как наседка удалилась на цыпочках на военный совет.

Подъём дался тяжело: дети сначала пугались, ожидая самых плохих новостей, потом начинали канючить, но Оля их довольно резко одёрнула. Девушка вообще попалась интересная, смелая и сильная. Она не задавала лишних вопросов, едва ли догадываясь об истинных причинах, толкающих кицунэ, эволэка, Сирину и киборга из подземелья на открытые всем ветрам и снегам просторы лесов, но доверяла своим спасителям. Эта странная четвёрка без колебаний поставила собственные жизни на кон ради призрачной надежды выручить из беды нескольких совершенно незнакомых им людей. И вожатая была им благодарна, изо всех сил стараясь не доставлять лишних хлопот.

Снова потянулась череда коварных перекрёстков, но каждый новый поперечный туннель уже встречался без внутренней дрожи: отряд ощетинился во все стороны стволами, а Хельга вообще стоила десятка профессиональных бойцов. Мирра, наконец, призвала к порядку малышню и вожатую, заставив их таки светить фонарями каждый в свой сектор, а не шарить беспорядочно лучами из стороны в сторону, только слепя стрелков. Лесавесима всё так же тенью кралась первой, выслушивая и вынюхивая возможную опасность, а её папаня, как умел, вёл разведку на ином уровне, отпуская свою уставшую душу в темноту катакомб, но каждый раз оба с облегчением вздыхали — никого…

Элан замер на колене не спуская глаз с оставшегося за спиной пути, но постоянно бросал взгляд через плечо. К стене жались все восемь детей и не выпускающая из девичьих рук дробовик вожатая. Мирра держала на мушке почти невидимый в ночной тьме свод туннеля, чей конец обозначался холодным, но упоительно свежим после подземной сырости, воздухом, да хлопьями снега.

Сгорбленный силуэт Хельги, едва различимый на фоне стены, крался к выходу. Киборг держала автомат наготове, следом, едва не касаясь носом маминой спины, бесшумно скользила серая молния, вообще невидимая глазу в этом царстве теней, несмотря на немаленькие размеры. Их выход выдали резкие движения: женщина-киборг бросилась вперёд, тут же, уже под снегопадом, несколько раз крутанулась во все стороны, выслеживая возможную опасность, да негромкий хлопок ударивших по воздуху крыльев — Лесавесима ушла в полёт, радуясь обретённой свободе.

Хельга подала знак, что не видит опасности, и маленький отряд, наконец, покинул стылое подземелье, но…

Наверху было и лучше и хуже одновременно. Да, в шахте круглый год выше ноля, но спёртый воздух и большая влажность нивелировали этот плюс. С востока пришёл тёплый фронт, повалил снег, и было не так холодно, как всего сутки назад. Ветер поутих, облака почти не двигались, дышалось легко и свободно. Камень не давил на сознание своей непробиваемой толщей, но теперь они были открыты и для наблюдения, и для атаки со всех сторон. Но зато можно было рискнуть, разбить лагерь, погреться у костра, растопить снег, и напиться горячей воды, а, если повезёт, и найти что-нибудь съестное, приготовить это что-то на огне, но…

— Я связалась с полковником. — Хельга выглядела расслабленной, ибо её сенсоры прочесали склоны и дорогу, не обнаружив ничего подозрительного. — Они ещё в городе. Как и предполагалось, тварей там немного.

— Значит, их полно в лесах, — криво усмехнулась Мирра. — Для нас это плохая новость. Куда идём?

Все были откровенно рады, что действовать придётся сплочённой командой. Это позволяет не тратить бесценное время на пустые споры, быстро приходить к общему решению.

— По дороге идти легче, чем по лесу, — резонно заметил Элан, но по тону чувствовалось, что его не вдохновляет эта идея, — но это крюк, и большой…

Дорога, точнее просто просека в лесу, ведущая от туннеля вокруг горной цепи к сожжённому городу, манила своей тишиной и доступностью, но…

— Но мы пройдём слишком близко от той области, куда ушли после разорения Огнегорска молотоголовые, — продолжил плут. — Надо идти к реке, и подняться на пару километров вверх по течению. Там есть два поселения, точнее одно, на обоих берегах. Если повезёт, найдём лодки, и спустимся на них к водохранилищу.

— Согласна, — Хельга повернулась к сжавшимся в кучку детям, и печально сказала, — едва ли они выдержат тридцатикилометровый марш по ледяной дороге.

— Да, это дорога смерти, — пробормотала Мирра, поудобней устраивая лямки рюкзака на плечах…

Страшная ночь. Элан категорически запретил пользоваться фонарями, чтобы светом не навлечь беду, и колонна продвигалась практически вслепую. Точнее, слепыми котятами были восемь перепуганных детей и их вожатая, чуть ли не ежеминутно вскидывающая ружьё на любой шорох в зимнем лесу. Оля послушно погасила подствольный фонарь, но теперь не видела ничего дальше чем на пару метров в этой тёмной пелене. Даже крупным снежинкам приходилось садиться буквально ей на нос, чтобы вздрагивающая от холода и страха девушка, наконец, удостоила эти совершенные творения природы взглядом.

Хельга, которой тьма и снегопад были нипочём, шла первой, пробивая колею в снегу — ещё не нападало даже по колено, но измождённым детям было бы трудно прокладывать себе дорогу. Бедняжки итак проявляли совершенно недетскую выдержку, не плакали, ни кричали в испуге, когда по бокам или за спиной раздавались странные звуки, будь это спорхнувшая при приближении людей птица, или шапка снега, рухнувшая вниз с еловых веток под тяжестью собственного веса, только плотнее прижимались к своей старшей наставнице.

Элан шёл в центре, хмурый, недовольный настойчивостью железной леди, которая сослалась на его бедность боезапасом, и настояла на роли поводыря. Лис понимал, что это чисто психологический трюк — дети, видя рядом с собой, буквально в шаге, кицунэ, этакого чудо-богатыря, уложившего кучу монстров, что называется, одной левой, чувствовали себя в большей безопасности. Он бы предпочёл роль замыкающего: ветер как раз дул в спину, и чуткий нос мог бы предупредить о преследовании, да и видел он в темноте своими глазами неплохо, даже в такую погоду, когда крупицы света едва пробиваются сквозь пелену облаков.

Но в хвосте оказалась Мирра, и на то был резон: бойцовская рыбка с рук стреляла лучше своего закадычного друга, ведь у неё обе были свои. Как бы удачно ни прошла много лет назад операция, чтобы не предпринимал Иригойкойя в последующие годы, а кибернетический протез оставался протезом. Кроме того, повелительница вод не рассталась с тактическим шлемом, и тепловизор прекрасно справлялся с непогодой и тьмой, позволял увидеть врага задолго до того, как тот смог бы обнаружить их отряд.

Лесавесима, как всегда, кружила где-то под низкими тучами, высматривая тварей и более доступные пути. Собственно, именно она нашла чуть более долгий, по километрам, но и более лёгкий для уставших путников, маршрут, ведущий через молодые посадки ельника.

Так дети и шли, мучительно медленно, кутаясь во всё, чем только смогли поделиться взрослые, стараясь не поворачиваться лицом к ветру, горбясь под хлопьями снега, как будто им на плечи с неба падали не кристаллы замёрзшей воды, а белые камни. Они устало брели в темноте, видя только спину друга или подруги перед собой, и ничего вокруг, вверив свои судьбы в руки странных спасателей. В абсолютной темноте, но не в абсолютной тишине…

Лис уже едва сдерживал раздражение: Хельга, делая быстрые, мелкие шаги, как ледокол, проламывала схватившийся на морозе наст. Она безошибочно соизмеряла движения ног с остатками сил у вереницы карапузов, стараясь сберечь то немногое, что несчастные дети ещё выцеживали из своих жил. Она прекрасно справлялась с поставленной задачей, но…

Хруст разламывающейся корки льда разносился, казалось, по всем окрестным лесам. Умом Элан понимал, что падающий снег эти звуки поглощает, а эхо между деревьями, вдобавок, рассеивается, меняет направление, но в голове беспрестанно звенел тревожный колокольчик. Шаг, шаг, хруст, хруст, — словно повар приглашал на обед званых гостей: «Двуногая жратва здесь! Подходи! Налетай!» И хотя Лесавесима слала ему в режиме реального времени картинки, словно самолёт-разведчик фотографии, заснеженного леса, но…

В голове словно жило два сознания. Одно постоянно крутило перископом меньше чем в двух метрах над землёй, видя невысокий ельник, полого бегущие вверх и справа, и слева заснеженные склоны, где среди молодых, едва в два человеческих роста, хвойных красавиц почти не было густых кустов, только шапки сугробов, зацепившихся за плотно растущий молодняк. Другое видело с высоты беззвучного полёта всю панораму целиком: и горный распадок, и цепочку человеческих фигур, неуклюже бредущую под уклон. След, словно крошево льдинок за пробивающимся к чистой воде кораблём, тёмные спички нагих деревьев, будто воткнутые в обильно присыпанное мукой тесто. Две гряды, с каждым километром всё сильнее и сильнее сжимающие долину в каменные тиски, были пусты, не тревожили разум королевы воздуха движением сильных и гибких тел, что острые глаза без устали высматривали на земле, но…

Всё тихо и спокойно, но успокоения ледяное безмолвие не приносило, заставляя ещё больше раздражаться на каждый новый шаг своего бывшего куратора, что уже не шагала, а мелко семенила ногами, утаптывая и рыхлый промёрзший снег, и корку льда под ним.

Элан всё больше и больше был недоволен этим черепашьим продвижением, но поделать ничего не мог — впереди ещё большой отрезок пути сквозь круговерть метели, а дети уже выдыхались. Хельга и сам Лис, как могли, утрамбовывали медленно, но верно растущий снежный покров, даже едва стоящая на ногах Оля помогала малышам двигаться, вполголоса подбадривая смертельно уставших и продрогших девочек и мальчиков. Но скорость неумолимо падала: с каждым часом каждый шаг давался всё труднее и труднее, и настал критический момент.

Хельга резко повернулась лицом навстречу ветру:

— Привал! А то сейчас все попадают!

Кицунэ и бойцовская рыбка сквозь зубы прорычали проклятия: они прекрасно пони