Капля смеха из океана юмора [Захар Захарин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Захар Захарин Капля смеха из океана юмора


Курощупы

Зашёл я как-то к другу Лёхе в гости перед самой Пасхой, а у него на столе — целое блюдо яиц разукрашенных, цветастых, ярких, блестящих, ажно глаза разбегаются, не видовал такого никогда.

Мы свои (то есть куриные) луковой шелухой красим; неброско, но зато покрашено, а тут у него такая красота.

Я — к Лёхе пристал «что да как», а он посмотрел на меня как-то загадочно, с искоркой в глазах и говорит: "Наверное всё шелухой красите? " Я ему: "Леха, не темни — колись". "Ну ладно, — говорит Лёха — У нас в Мордовии, в Саранске (это уже потом после всех его приколов надо мной я стал называть его Мордой Сранской) завсегда так красят. По ложке особого порошку в клюв курице и через сутки собирай всех цветов радуги". И дал мне этого порошку от щедрости души кульков десять. Ну выпили, как полагается, за рассвет предложения. А мы с женой жили в то время у тёщи с тестем, а у них хозяйство крепкое было — всякой живности полно и курей десятка два, не меньше. Никому не говоря сделал я сюрприз.


Всыпал по ложке этого порошку каждой курице, а петуху ложки три. Лёха сказал, что петух, когда топчет, то способствует образованию яиц и что окраска от этого получается очень сочная яркая. Эта значит за день до Пасхи всыпал как научил Лёха, прихожу домой с дежурства, а там трагедия. Жена плачет над лежащей в постели мамой, нюхает нашатырь и лижет валерьянку, а папа с утра глушит самогон и ни чего толком сказать не может, только "ко-ко" да "ко-ко". Мать моя женщина! и тут я врубился.

Лечу в курятник. Ё-моё, я такого чуда ещё не видел — куры всех цветов радуги. Нахохлились, сидят, глаза пучат на меня; петух, что новогодняя открытка, расписной — серо-буро-малиновый гребень и глаза красней не бывают, вот-вот лопнут от злости, и, соколом, гад порхатый, успел долбануть мне в темечко.


Из курятника лечу не хуже петуха к Лёхе набить ему по-человечески морду Мордовиносаранскую, но вот только сколько раз не пытался, но как посмотрю в эти бараньи глаза, услышу этот нежный грудной теплотой наполненный голос. Когда он прослушал мой негодующий сбивчивый мат, говорит: "Вова, я же для тебя стараюсь, вот ты говорил, что у тёщи квартира в городе, а они её вам не дают, ты скажи, что это знамение и чтобы они уважили вашу просьбу". Так оно и получилось — отделили нас мама с папой, а куры ничего — скоро опять побелели. Ох и гад, ох и морда сранская, на одном месте не ушибёшь, как верёвка крученый.


Мы с Лёхой соседи как назло. Привёз он как-то курей мордовских тяжеловесных, в общем в их районе какой-то Кулибин вывел эту породу, так они побольше индюка и поменьше барана. А что жрут много аж не кому не угнаться это ничего, но зато несутся в день по пять яиц. неменьше гусиных Цену, правда, запросил как за десять куриц, но выгода явная. Купили мы с Петровичем, соседом напротив, у него по две штуки, т. е. по две курицы; Леха причитал ещё, мол, ограбили можно сказать — оставили без яиц, но только вам, другим бы не продал.


И уговорил я отца с матерью порубить «пасхальных», ведь исправился Лёха, не обманул, каждое утро по пять яиц большущих — как с куста. И неслись только ночью, но Лёха об этом предупреждал. Мы с Петровичем нарадоваться не можем, а тут через три дня — бац! — и у каждой элитной производительницы только по одному и маленькие, чуть ли не воробьиные. Я бегом к Петровичу — такая же грустная история. Мы — к Лёхе, а он красноречиво обвинил нас в разгильдяйстве и в недосмотре за ценными экземплярами. "Я бы", — говорит — "мог сам озолотиться, да пожалел вас, продал вам мини-птицефабрики".


А тут как-то Петрович разговорился с Тарасом Тарасенко, что жил на краю деревни и имел большое стадо гусей. "Ну шо развёл Лёха гусят, чи ни? " Оказалось, что Лёха три дня подряд покупал гусиные яйца у Тараса и ночью подкладывал их под наших «племенных курочек». И ещё долго вся деревня обсуждала и посмеивалась нашей удачной покупке; ну да ладно, деревня — теща и тесть, и дочь их — мать моих детей долго клевали меня за порубленных курей да за поруганную честь. Тесть жилы тянул с меня — по утрам кричал петухом, тёща с женой квохтали. Гришутку моего маленького, двухлетнего пацанёнка вместо «папа» научили говорить «ко-ко». Пальчиком показывает и смеётся, аж заливается.

А Лёха? Чё Лёха? — уехал на свою родину в Мордовию подкалымить тестю помочь дом построить.


Прошло какое-то время и вот он курощуп долбаный, гад порхатый, морда саранская, Лёха-друг, взгляд «да простите вы меня», с литрой водки и с двумя ящиками обитых железом. "Это, мужики, вам цыплята. Я перед вами в долгу. Тесть ездил отдыхать в Тайланд и привёз мне, а я вам от всей души". Простили. Выпили как полагается. Ни какого подвоха — в ящике цыплята, вот только у каждого своя ячейка. Лёха объяснил: "Дерутся. Пусть малёхо пообвыкнутся. Потом ссадите всех вместе". Да как пообвыкнутся? Пара суток всего — еле на ногах стоят. Почему дерутся? Ни чё не понять… Леха есть Лёха. Потом сознался гад: "Ты