Алло, Милиция? Часть 2 [Анатолий Евгеньевич Матвиенко] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

освобождая столешницу.

— Пишите: ректору Белорусского государственного университета… Кто у нас там?

— Белому Владимиру Алексеевичу…

Комендант старательно выводил буквы, словно от этого зависела его жизнь.

— Сообщаю, что за грубое нарушение общественного порядка, правил пожарной безопасности и санитарии из общежития №4 выселен…

— Не имею права!

— Хорошо. «Санитарии» дописал? Дальше: изъят пропуск у студента Хуйинь Хыу Ха. Прошу рассмотреть вопрос о его выселении из общежития и отчислении из БГУ.

— Буду жальявотса! — просипела «ласточка» и заткнулась, получив пинок в бок.

— Штемпель общежития и подпись… Спасибо!

Вернулся Гриня в сопровождении двух третьекурсников. Вся комната была в сборе.

— Пацаны! Стучать — благородное дело, если ради благородной цели. Как говорится, дятел — полезная птица. Пишем заявления ректору.

Он продиктовал. К докладной коменданта приложилось четыре листка показаний очевидцев. За две неполных рабочих недели Егор уже усвоил, как работает советская бюрократия. Лишь только бумага попадёт в канцелярию БГУ и получит входящий номер, заработают шестерёнки огромного механизма. Любому чиновнику, включая ректора, в подобной ситуации проще выгнать студента, пусть даже из самой что ни на есть братской страны, чем потом объясняться и что-то доказывать.

Гриня вызвался лично отнести бумажную бомбу в главный корпус.

— Этого — развяжите, — попросил Павел Ильич.

— Вы уж как-нибудь сами, — вежливо улыбнулся Егор.

Из-за разборок с вонючкой он опаздывал на утреннюю пятиминутку. Но и оставить без внимания — никак. Студенты рассказывали, что на Октябрьской, где целый корпус общежития отдан иностранцам из «братских» народов, вообще хреново. Поляки, венгры и ГДРовские немцы там единичны, основная масса прибывает из малоразвитых народов третьего мира, куда СССР стремится принести свет социализма. Особенно наглели чернокожие. В мире капитала они — презираемые ниггеры, здесь же — голубая кровь и белая кость на фоне аборигенов. Вьетнамцы ещё даже ничего на фоне африканцев, но правильнее не давать спуску.

Вот только с каждым не поступишь, как с Хуйинем. Не поставишь на конвейер. Из блеяния коменданта проистекало, что азиатское счастье подвалило до марта. Из нескольких комнат белорусских старшекурсников, уехавших на практику, заставили убрать вещи. В общежитии на Октябрьской начат ремонт, жёлтых и чёрных распихивают куда могут, почему-то не дождавшись летних каникул.

То есть жареная селёдка и прочие радости соседства с вьетнамской молодёжью будут повторяться.

Разглядывая носки собственных сапог, пока троллейбус тащился в сторону Толбухина, Егор вдруг придумал выход. Когда окончились совещалки во всех отделениях, отправился к Давидовичу и Васе-Трамваю.

— Привет, мужики! Помощь нужна.

— Отдельным поручением на имя начальника оперативно-розыскного отделения, он поставит резолюцию, тогда заходи, — уныло отмахнулся Василий.

— Лёха, поможешь? Ты же не бумажный червь как твой товарищ напротив.

— Он не бумажный червь, а плоский. По нему Папаныч катком проехал.

При упоминании о катке-асфальтоукладчике что-то дзинькнуло внутри, как плохо натянутая и случайно задетая струна. Егор постарался не выпустить всплеск чувств наружу.

— Короче, у меня беда, пацаны. В общаге комнаты отдают вьетнамцам. А их любимое блюдо — жареная солёная сельдь.

— Тебе противогаз нужен? — спросил «плоский червь».

— Квартира. Пантелеич кавказцу Гиви сдавал. Тот разбился на машине. Квартира свободна. Прибраться — и можно жить.

— Пантелеич взвоет, кавказы ему деньги платили, — резонно заметил Лёха.

— Я тоже заплачу. Сколько такая стоит?

— Не знаю. Рублей, может, пятьдесят в месяц, — прикинул лейтенант.

— Заплачу. У меня остались стройотрядовские. Всё одно лучше, чем дышать жареной селёдкой. В общем, мне нужен Пантелеич и веское отеческое слово зонального сыщика отдать эту берлогу лично мне. Бухать не пущу! Но вот с девушкой уединиться — это святое. Посторонюсь на часок.

Заручившись обещанием поддержки, Егор честно впахивал часов до пяти на благо следствия. В этот день ему упало в производство первое очевидное уголовное дело, то есть где злодей был известен. А именно — семейный деспот, избивавший жену. Три подтверждённых факта за год — статья за истязание.

Вызванная на допрос потерпевшая была весьма неплоха с виду, хоть и чуть старше Егора. Тот даже подумал подкинуть её телефончик страдальцу Лёхе, как только изверг-супруг отправится в места не столь отдалённые, а разведёнке понадобится утешение. Правда, намерение довольно быстро растаяло по мере допроса.

— Бил он меня, бил! Не только вчера! В августе бил! До сих пор на ноге синяк остался!

— Гражданочка… Январь на дворе, — попробовал возразить Егор, но вызвал совершенно неожиданную реакцию.

— Глядите!

Одетая в тонкие колготки, несмотря на мороз, потерпевшая задрала юбку до ушей и