Снежные комья [Ирина Бауэр] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ирина Бауэр Снежные комья


Повернувшись к окну, все замерли, глядя на то, как издалека медленно надвигается белая, огромная стена, в которой исчезало все на ее пути — деревья, дома, дороги. Даже солнечный свет был поглощен этой ужасной бурей. Такое было увидено впервые всеми, кто сейчас смотрел в эти окна. И невидимая сила заставила детей попятиться назад, пока их спины не прижались к стене, а тела друг к другу. Будто ища защиту от ужаса, что возник внутри каждого. Лишь старый кочегар Генри, который отапливал эту небольшую школу на протяжении многих лет, не растерялся и, выбежав на улицу, принялся закрывать деревянные створки окон. А после вбежал обратно и закрыл единственную дверь на засов.

Так были взяты в плен одиннадцать ребят, две пожилые учительницы и старый Генри, который единственный не поддался страху и не замер. А делал все возможное, что в его силах, чтобы противостоять стихии и защитить всех внутри.

Дети были разных возрастов и разделены на две группы. В одной обучались мальчики, а в другой — девочки. Сама школа располагала всего двумя помещениями, в которых находились два класса, и одним небольшим подсобным, из которого школа отапливалась дровами. Но сейчас все до единой души были перемещены в один класс, в котором из-за закрытых окон было мрачно и темно, но все же было возможно разглядеть какие-либо силуэты.

Все замерли в тишине и слушали, как приближается ужасающий гул. А вскоре над головами раздался жуткий скрежет досок, которыми была устелена крыша. Чувство было такое, будто страшная сила пытается ее оторвать.

Так к четырнадцатилетнему Эдгорду страхом вместе с табуреткой была придвинута тринадцатилетняя Анна, которую он часто встречал, но ее красота не давала ему нужной смелости, для того чтобы с ней заговорить. А ему уже второй год хотелось с ней подружиться. В своих классах они были старшими и в школу уже ходили без сопровождения родителей. Сейчас Эдгорд пытался разобраться, чего больше в его душе — страха от этого гула или радости, что Анна сидит рядышком.

Тут из подсобной комнаты начал доноситься звук, похожий на вой. И вдобавок ко всему повалил густой дым, которым быстро наполнилась школа. Генри тут же пошел выяснять причину происходящего. Почти сразу после его ухода перестал доноситься вой из комнаты и поступать едкий дым. Но его уже было достаточно для того, чтобы все, задыхаясь, кашляли.

Вскоре Генри вернулся и подошел к окну с форточкой, открыв которую, уперся в створку, щель получилась приличной. А после направился к двери и, отодвинув засов, немного приоткрыл дверь. Так он создал сквозняк, что мигом выдул весь дым, а вместе с ним и тепло. После чего он закрыл все вновь.

— Мы лишены тепла, — произнес он, — ветер настолько силен, что, задувая в трубу весь дым заходит обратно. Я закрыл печную заслонку и затушил огонь, иначе мы бы все задохнулись. Он поставил на стоящую посреди класса парту две свечи и зажег их. От них было немного света, но достаточно, чтобы видеть лица друг друга.

Учителя усадили вокруг себя самых маленьких и, видя их напуганные лица, стали успокаивать, что это все скоро закончится и все пойдут по домам. Лишь Генри осознавал, насколько все это серьезно и что выдержать это сможет не каждый дом. Возможно, кому-то из детей пойти уже будет некуда.

И тут он вспомнил про своего старого пса Динго и про то, как он утром лаял и не выпускал Генри за калитку. Только сейчас он понял, что пес пытался предупредить его, а он только крикнул на него и ушел. Теперь это вызывало чувство вины перед псом. Динго — это единственное живое существо, которое осталось в жизни старого кочегара. И кроме него, его больше никто не ждет. Он начал переживать и думать, как же его пес там один.

— Я видел тебя много раз, но не думал, что ты такая интересная вблизи, — произнес Эдгорд, на что Анна, повернувшись, слегка улыбнулась.

— Меня Эдгорд зовут, — продолжил он.

— А меня Анна, — ответила следом она.

С этого и начался их ненавязчивый, но приятный для обоих разговор, время стало лететь незаметно. Эдгорд смотрел в глаза Анны и от того, как дрожат, отражаясь, огоньки свечей в ее глазах, ощущал теплоту от ее взгляда. И он становился для него так дорог. Все, о чем он с ней говорил, было в мыслях им запланировано задолго до сегодняшнего дня. Ведь он часто представлял, о чем будет говорить с ней. Так его мысли были воплощены в реальность. И сейчас ее улыбка стала для него той наградой, что получил за долгое ожидание и терпение.

Так, догорела последняя свеча и все погрузилось в темноту. Замерзшая Анна не заметила сама, как уснула под боком у Эдгорда, положив свою голову ему на плечо. И сейчас он понимал, что даже во тьме, где глаза ничего не видят, но, сидя рядом с Анной, он чувствует намного больше, чем способен увидеть при свете. Так открылась в нем первая тайна того мира, где глаза — это то, что чувствует сердце. И чем сильнее пробуждались в нем эти чувства, тем дальше он мог посмотреть. А может, это и есть то, что называется волшебство…

Множество вопросов начало возникать в его голове. Он уже позабыл, что природой загнан в ловушку. Его желания говорили лишь об одном: чтобы эти приятные чувства от того, что Анна прижалась и положила голову на плечо, не стихали ни на одно мгновение. Ведь это было самое лучшее, что ему довелось испытать за его жизнь. Он понимал, что страх и тревога никогда не позволят уснуть. А Анна спала. И это для него означало лишь одно: ей был найден в нем покой. Но чувствует ли она хоть частичку того, что происходит с ним? К его сожалению, только она знала и могла ответить на этот вопрос. Но чувства голода и холода начали постепенно вытеснять из него все эти чувства. Ведь прошел не только день, но и ночь подходила к концу. И уже не слышался тот ужасающий гул стихии.

Генри начал пробираться к двери. После отодвинул нащупанный в темноте засов и попытался открыть дверь. Какие только усилия он ни прилагал к этому, дверь была неподвижна. Но когда он по ней постучал, то понял, что дверь замело снегом. И, тяжело вздохнув, аккуратно направился к своей табуретке. Единственное, что он произнес после, что придется ждать родителей, которые придут, без всяких сомнений, как только это станет возможным. Они и проложат проход к своим детям и выход из этой западни.

Спустя еще некоторое время с обратной стороны что-то стукнуло в дверь и постепенно стало слышно нарастающее количество голосов. А вскоре распахнулась и сама дверь. И в помещение с облаком густого пара вошли родители.

Генри решил, что не задержится тут ни на минуту, и вышел на улицу, где увиденному не хотелось верить. От большинства домов виднелись только крыши, все остальное замело снегом. И он направился в сторону своего дома.

Его путь превратился в борьбу с огромными сугробами. Он брел, проваливаясь по пояс, и каждый шаг давался ему с большим трудом. Сейчас он думал не о том, что с его домом, а что с его псом? Так пришло осознание того, что пес намного дороже того дома, что он стережет. С такими мыслями он проделал почти весь свой путь. Но, как только услышал лай своего Динго, больше он этих сугробов не ощущал. Эта радость домчала его, и он увидел своего четвероногого друга, шерсть которого была покрыта ледяными сосульками. Он прыгал от радости, а вместе с ним и Генри. Первый раз в своей жизни он испытал такую радость, видя своего пса и обнимая его. Генри обратил внимание, что его будка была спрятана глубоко под снегом, в которую теперь вел длинный снежный тоннель. Судя по облезлому носу Динго, стало ясно, что он множество раз пробивался сквозь этот снег. Если бы он мог говорить, то сейчас бы, наверное, рассказал так много о том, что ему пришлось пережить за это время, пока бушевала стихия, подумал Генри.

Боль и страдания Тейси были невыносимы, ее сердце билось так сильно, что, казалось, будто оно хочет пробить грудь. Глаза беспрерывно наполнялись слезами. Рыдая, она не могла дышать и задыхалась. Рядом сидел Cтенли, обняв ее крепко, он впервые ощущал себя таким беспомощным. Cтенли пытался убедить ее, что с их Анной все в порядке, но материнские чувства отказывались наотрез воспринимать все то, что было им сказано. Для Стенли сейчас бушевали две стихии — одна за окном, а другая в душе у Тейси. И перед обеими он был слаб одинаково, понимая, что успокоить все это не в его силах, как и смотреть на страдания жены. Он решил, что пойдет к школе чего бы это ему ни стоило. Может, Анна сейчас действительно нуждается в помощи, и это чувствует Тейси. Но он также понимал, что из школы в такую погоду за дверь никого не выпустят. Здравый смысл и безумие перемешались в его голове, создавая ужасную путаницу. Он решил прогнать все мысли разом и начать действовать. Стенли сел напротив Тейси, положив свои руки на ее хрупкие плечи, и, немного тряся, попытался привести ее в чувство. Она подняла на него свои мутные, покрасневшие от слез глаза.

— Услышь меня, я тебя очень прошу, и пойми, что я тоже переживаю за нашу Анну. Сейчас я оденусь и пойду за ней в школу. Вернусь я с ней, лишь когда все утихнет. Но я буду с ней там, рядом. А сейчас прошу, чтобы ты взяла себя в руки.

И Стенли поднял с пола жену, где она сидела у окна, и положил на кровать, а сверху накрыл пледом. После чего сам направился к лестнице, ведущей на второй этаж их трехэтажного дома. Но третий этаж еще не был достроен, всего лишь возведен каркас и постелена крыша. На необходимый материал еще было недостаточно средств, но они постепенно откладывались. А туда пока сносили все то, чем не пользовались, и то, что просто занимало место в доме.

Так, третий этаж стал местом, где незаметно скопилось множество барахла, среди залежей которого Стенли сейчас необходимо было найти валенки со специально расширенной подошвой для ходьбы по сугробам. Они им использовались крайне редко, для ходьбы в лес, где этой зимой ему еще не довелось побывать. Лестница на третий этаж также не была еще построена и попасть на него можно было только через люк в потолке второго этажа.

Рядом с домом располагалась кузня, где и трудился Стенли уже много лет. Практически вся ковка в этой небольшой деревушке вышла из-под его рук. Свою работу он любил и относился с душой ко всему. Все его знали и считали настоящим мастером своего дела. Так, в каждом доме имелась вещь, которая была им выкована. Дверные петли или кочерга, стоящая у печи, даже все до единой лошади на копытах носили его подковы.

Когда он залез в люк на третий этаж, то понял, насколько все сложнее, чем он думал, ведь все внутри было засыпано снегом, большая часть крыши была безжалостно содрана ветром. Стенли принялся за поиски потонувших в снегу валенок, и поскольку на улице была уже ночь, то искать их пришлось вслепую, на ощупь.

Нет ничего сильнее в этом мире, чем любовь и материнские чувства. Они заставляют любую мать броситься за своим ребенком куда угодно. Будь то огонь, вода или снежная буря. Так, Тейси встала с кровати и пошла к двери. Боль, что сводила ее с ума, не давала ей покоя. Она собрала последние силы на понимание чего-либо. Поэтому вряд ли она могла осознавать до конца то, что делает. Ей управлял не разум, а чувства, которым неведом страх.

Кое-как она отодвинула дверной засов, пристывший от холода, и вышла за дверь. Где тут же была сбита порывом ветра и кубарем прокатилась по снегу. Но, попытавшись встать на ноги, была сбита вновь и отброшена дальше от своего дома. Продолжая свои попытки в неравной борьбе, она отдаляла себя все дальше и дальше, не понимая, что тем самым выносит себе приговор. Тейси не видела ничего вокруг в этом белом, холодном плену. И ощущала себя будто в огне, от холода, что обжигал ее тело. Мокрые глаза склеивались от мороза. Но она продолжала ползти, не видя ничего, словно слепой котенок. Вскоре она перестала чувствовать свои руки и ноги. Прошло еще немного времени, и она медленно погрузилась в сон, в котором душа ее покинула тело.

Стенли скинул найденные валенки и следом, закрыв за собой крышку люка, спустился сам. Снизу доносились хлопки, вскоре он увидел, что это ветер хлопает дверью с такой силой, что от нее летят щепки. Но, глядя на то, что кровать пуста, он пришел в ужас и за мгновение, с последней надеждой, обежал дом, осмотрел каждый угол. Поняв, что в доме ее уже нет, накинул на себя теплые вещи и выбежал на улицу. Где также был сбит с ног порывом ветра. Не видя ничего вокруг, он начал ползать и звать Тейси. Он ползал и кричал, пока его голос не стал хрипеть то ли от того, что сорвался, или от того, что застудил. Ветер сбил с него шапку и вырвал все застежки, распахнув на нем тулуп. Он чувствовал, что лицо его обморожено и ужасно горят руки, пальцы на них уже не шевелились. И ему больше ничего не оставалось, как ползти в сторону, откуда доносились хлопки двери, либо замерзнуть заживо. Так он вполз в дом и упал на спину, где долго еще приходил в себя. Он напрочь запретил себе даже допускать тех мыслей, что с Тейси могло что-то произойти. Она бы не бросила их одних на этом свете ни за что, думал Стенли. Он верил, что она смогла добраться до школы или зашла к кому-то в дом по пути, но он также понимал, что если она жива, то это будет чудом. Его руки начали опухать, а нос и уши чернеть. И все это ужасно болело. Вдобавок ко всему, тело постепенно начало гореть изнутри и появился кашель. Но всему этому сейчас он не придавал никакого значения.

Так за окном наступило утро и также внезапно стихла метель, как и началась. Стенли с трудом встал с пола, вышел из дома и направился в сторону школы. По пути он не пропустил ни одного дома, чтобы не спросить в нем о Тейси, но надежд на чудо оставалось все меньше, как и домов по пути к школе.

И вот, наконец, он подошел к самой школе, заметенной по самую крышу снегом. Дверь, которую откапывали встревоженные родители, тут же открыли и вошли в нее. Но Стенли не спешил входить, ведь сейчас он испытывал страх, что если Тейси там нет, то это означало лишь одно. Первым из школьной двери вышел Генри и сразу, спеша, удалился. А после родители стали выводить своих детей, которые щурились и шатались, ведь в темноте их глаза отвыкли от света. Вскоре вышла и Анна, делая на ощупь свои шаги.

— Анна, — хриплым голосом произнес Стенли, голос этот был ей незнаком, о чем он догадался, и повторил:

— Дочь, это папа.

Постепенно глаза Анны привыкли к свету и, увидев отца в таком виде, она ужаснулась.

— Папочка, что с тобой? А где мама? — спросила она.

Задав этот вопрос, она дала ему тот страшный ответ, в который не хотелось верить. И он, упав на колени, зарыдал, тем самым дав ответ и Анне на ее вопрос. У Анны покатились слезы. — Что с ней, папа?

— Я не знаю, — сквозь тяжкий выдох ответил он.

Идя домой, Стенли уже не понимал ничего и из последних сил держался на ногах. Анна видела, как плохо отцу, и, идя рядом, придерживала его. Так они кое-как дошли до дома, войдя в который, Анна подвела его к той самой кровати, с которой ночью встала мать. Стянув с него тулуп, она уложила его. А сама затопила печь, ведь в доме было уже на столько холодно, что клубился пар изо рта. После чего Анна поднялась на второй этаж и, рыдая, стала смотреть в окно. Она с трудом верила, что где-то сейчас под этими огромными сугробами лежит ее родная мать. Все это для нее стало настолько тяжким, что ее едва держали ноги, и вскоре она легла на кровать, на то самое место где всегда спала мама. Сейчас она хотела ощутить хоть какую-то ее частицу.

Стенли услышал тяжелые удары в дверь и не спеша подошел открыл ее и замер от ужаса. На пороге стояла Тейси. Глаза ее были пусты, холодны, будто вместо них были льдинки, а тело бледно-синего цвета. Она была неживая. Тейси начала открывать рот, будто пытаясь что-то сказать, но из него без остановки сыпался снег. Стенли попытался втащить ее в дом и начал дергать за ледяную руку, но она оставалась неподвижна.

— Папа, папочка! — доносилось издалека.

Что-то его затрясло, от чего он открыл глаза и увидел перед собой плачущую дочь. Поняв, что это все привиделось, оттого что он за все время не сомкнул глаз.

— Папа, что с тобой? Ты так сильно закричал. Ты весь дрожишь и мокрый.

— Анна, мне надо заварить трав, — сказал он и попросил помочь ему встать. Но, сделав шаг, он без сознания рухнул на пол, так как в его глазах потемнело. Как только Анна ни старалась привести его в чувство, глаз он больше не открывал и вместо дыхания появилась тяжелая хрипота, будто он делал последние вздохи.

Анна выскочила из дома и побежала в слезах по сугробам в сторону небольшого домика, где из трубы шел дым. Она слышала, что там живет бабушка и порой лечит недуги. Сейчас Анна на ходу произносила напуганным голосом одни и те же слова:

— Папочка, не оставляй меня одну, прошу.

Так, подбежав к двери, она постучала. И дверь открыла ей та самая бабушка Марта. Рыдая, Анна пыталась объяснить Марте, что папе очень плохо, но речь ее была непонятна от рыдания взахлеб. Марта провела ее в свой небольшой домик и усадила на скамейку. А сама налила какой-то душистый отвар в небольшую глиняную кружку и протянула ей со словами: «Солнышко, вот выпей, а потом все расскажешь». Когда Анна потянулась за кружкой, то случайно посмотрела в глаза Марте и была удивлена. Несмотря на возраст, глаза были так чисты и излучали искренность и доброту, словно это глаза ребенка. И будто они сейчас смотрят не на нее, а куда-то глубже, в самую душу и, согревая, успокаивают. Сделав несколько глоточков, Анна смогла рассказать ей все. Марта, выслушав, взяла небольшую корзинку и стала собирать в нее всякие пузырьки, а со стены — травы, где они висели пучками. После оделась сама и перед выходом взяла аккуратно с полки старую большую икону.

— Следите, чтоб печь не угасла, не забывайте подкидывать дров, их хватит до завтра, а потом принесем еще, — сказала Марта и вышла за дверь. Из ее слов Анна поняла, что в доме она не одна. Допив до конца отвар, она поставила кружку и взглядом принялась изучать дом, который представлял собой одну большую комнату, посреди которой стояла печь. В углу была кровать, рядом два больших деревянных сундука. А возле окна, где сидела сейчас Анна, стол и лавка. На столе лежал испеченный хлеб, чуть дальше, на прибитой к стене полочке — глиняная посуда. Над печью висели продетые на нить сушеные грибы и разные травы в пучках. Она увидела, что на кровати кто-то лежит, накрытый поверх тулупом. Отчего она встала и тихонько подошла. Анна была удивлена, увидев там Эдгорда. Но он лежал неподвижно, глядя в одну точку и при этом даже не моргая. Она поняла, что и у него что-то случилось в семье.

Анна села рядышком на кровать и позвала его. Он медленно поднял взгляд, начал приходить в себя и у него тут же потекли слезы. А после он произнес:

— Их нет нигде.

— Кого, Эдгорд? — спросила Анна.

— Моих родителей. Дом заметен, а в доме их нет. Я был в каждом доме, но никто их не видел.

Переживая свою боль в душе, Анна попыталась хоть как-то успокоить Эдгорда и обняла его крепко, от чего он стал рыдать еще сильнее, тут Анна и сама расплакалась. Так, обняв друг друга, они сидели и плакали, пока не иссякли все силы и пока не уснули рядышком. Так пролетела ночь, а утром их разбудила Марта, когда закидывала дрова в печь. Она два раза за ночь приходила, чтобы подкинуть дров. Наверное, она знала, что они уснут, ведь боль отбирает все силы. Растопив печь, она достала с полки горшочек и наполнила водой. Засыпав крупы и добавив соли, она поддела его рогатиной и поставила вглубь печи. А после повернулась и сказала:

— Скоро будем кушать, мои хорошие.

Анна всем своим видом показывала Марте, что хочет знать, как там ее отец.

— Не переживай, Анна, — ответила Марта. — Твой отец поправится, он очень сильно простужен.

Марта пыталась не подать виду, что у самой рвется сердце на части, когда они встречаются взглядом. Ведь тяжело смотреть в глаза, которые полны страха и боли.

— Ну, вот кашка и сварилась, — через некоторое время произнесла Марта.

Подцепила рогатиной горшочек в печи, а после поставила на стол и быстро и ловко разложила по тарелкам. Положила по ложке масла, которое мгновенно начало таять. Марту радовало, что уговаривать покушать их не пришлось, ведь они были голодны, от этого сразу взялись за ложки. Подождав пока они доедят, Марта вновь собрала травы и вышла за дверь. Сделав несколько шагов от дома, она заплакала, ведь ей было очень жалко этих детей, и сейчас она пыталась сделать для них все, что в ее силах.

— Анна, мне надо кое о чем тебе рассказать, — произнес Эдгорд. — Там в школе, когда ты сидела рядом, я мысленно хотел лишь одного, чтобы ты рядом оказалась еще хоть раз. И когда вчера ты обняла меня, я понял, что это сбылось, что мои мысли услышаны, но я не думал, что такова этому будет цена. Ты только не думай, что я виню в чем-то тебя. Просто мне всегда говорила мама, что надо быть осторожней со своими желаниями. Ведь порой, чтобы сбыться, они лишают нас многого.

И из его глаз вновь потекли слезы.

— Не вини себя, Эдгорд, — сказала Анна и крепко обняла его.

Сейчас эти душевные раны только сближали их, ведь, только испытывая одинаковую боль, они понимали друг друга.

— Я знаю и чувствую, что их больше не увижу, — продолжал Эдгорд. Ведь если бы они были живы, то нашлись бы еще вчера.

Когда Эдгорд, ища своих родителей, постучался в дверь к Марте, она его больше не отпустила от себя ни на шаг. Так, вместе они обошли всю деревню. После он с Мартой зашел к себе в дом, для того чтобы взять конверт, где был указан адрес его родной бабушки. Но он ее никогда не видел… Письмо написала мама Эдгорда три года назад, но отправить его так и не решилась, адрес был уже указан на этом конверте, а он запечатан. Марта ему сказала, что если родители не найдутся, то придется отправлять ей письмо. И до ее приезда Эдгорд останется в доме Марты.

О Марте в этой деревне никто ничего не знал, ни где родилась, ни где жила до того момента, пока много лет назад перебралась в эту деревню и поселилась в этом небольшом, стареньком доме. Сама она общительной не была, зато у нее была особенная черта. Если было бы в ее силах кому-то чем-то помочь, она всегда помогала бы и об этом не надо было ее просить. Потому что она могла видеть сердцем и слышать душой.

И вот в очередной раз открылась дверь и в дом вошла Марта. Она молча подошла к Эдгорду, крепко обняла его и тихим голосом начала говорить ему:

— Эдгорд, найди сейчас в себе силы принять горе. Твоих родителей нашли недалеко в лесу. Ветер повалил дерево, которым была придавлена твоя мать. А твой отец пытался ее вытащить и делал он это, пока не замерз сам. Сейчас их принесли в ваш дом. Не переживай ни о чем, каждый сейчас помогает чем может. Сейчас дом расчистят от снега и затопят печь. Их тела надо отогреть и подготовить к похоронам. Кто-то уже пошел на кладбище отогревать костром замерзшую землю, чтобы выкопать им могилы. Да и плотнику сейчас помогают делать гробы.

Сегодня я напишу твоей бабушке, а утром сразу отошлю письмо.

Эдгорд стал бледнеть на глазах, ему так плохо не было еще никогда в жизни. Марта усадила его на кровать, а сама принялась заваривать травы в глиняном горшочке. После отвар аккуратно сцедила в другую чашку и поднесла ее к губам Эдгорда. Он, не сопротивляясь, делал глотки, пока полностью не выпил. А после Марта уложила его на кровать и накрыла тулупом, он начал рыдать, но отвар из трав сделал свое дело, он облегчил эту боль и Эдгорд незаметно провалился в сон.

— Так будет лучше для него, — сказала Марта. — Если бы он сейчас побежал в дом, то увидел бы, что на лицах родных застыла боль, и эти лица остались бы в памяти до конца жизни. Пока он спит, они оттают и их приведут в порядок, чтобы ему не было страшно подойти к ним. Анна, подойди к окну и посмотри, ни один человек не сидит сейчас в своем доме. Люди понимают, что на вашем месте мог оказаться любой, как и лежать сейчас под этими сугробами, как твоя мама. Так, тыкая деревянными прутьями в снег, они пытаются ее отыскать. Анна, твой отец почти полностью покинул этот мир. Я остановила его на последнем шаге из жизни и веду его назад. Он и сам теперь нашел в себе силы и борется за жизнь. Все будет хорошо, поверь. Но когда найдут твою маму, ее нельзя будет нести в дом, ведь, увидев ее, он может перестать бороться за жизнь. Поэтому, как только ее найдут, отнесут к Эдгорду в дом, где и подготовят к похоронам. Я знаю, что тебе нелегко, но ты должна держаться как никогда. На тебя скоро возложится уход за отцом; чтобы ему оправиться и встать на ноги, понадобится много времени. Но я буду помогать тебе, не переживай.

Неожиданно их разговор был прерван распахнувшейся дверью, в которую вошел один из жителей, что принимал участие в поисках матери Анны. Он кое-как выдавил из себя, что нашли ее тело. Ему это далось нелегко, ведь он смотрел Анне в глаза, из которых тут же потекли слезы. Принося свои соболезнования, он покинул дом. Марта обняла Анну и просидела так долгое время. После напоила ее тем же отваром, что и Эдгорда. И уложила с ним рядом. Когда она уснула, Марта подкинула в печь дров и вышла из дома, направившись к отцу Анны.

Проснулись они только на следующий день, и через некоторое время пришла Марта. Тяжело вздыхая, она сняла с себя тулуп с косынкой и села рядом с ними. Сейчас в ее глазах была видна усталость, но о ней она не промолвила ни единого слова.

— Я знаю, каково это терять самых родных и дорогих людей, ведь наши души не только внутри нас. Они частично в тех, кто дорог, поэтому мы часто ощущаем то боль, то тревогу. Сейчас и в ваших душах частицы родных, и они будут жить внутри вас всегда. Погибли лишь их тела, но не их души. Помните это всегда. Если мы чего-то не видим, то это не значит, что этого нет. Я знаю, что сейчас вы можете не понять до конца смысл моих слов. Но главное, запомните: порой осознание чего-то приходит со временем. Ни одного человека не сводит судьба случайно. Иногда, не понимая этого, мы отталкиваем тех людей, которые заранее нам были посланы для чего-то важного. Сегодня и я поняла, для чего много лет назад поселилась в этом доме. И сейчас моя душа обрела покой от понимания, что послана была вам еще за много лет до вашего рождения, чтобы сейчас помочь вам и спасти отца Анны. Да и вас двоих судьба свела не случайно. Да, порой она жестока, но никогда не отнимает все, а если и отнимает, то лишь для того, чтобы потом что-то дать. Мы лишь крупинки в этой вселенной на ладони судьбы. Но внутри нас есть то, что намного сильнее этой вселенной. Поймите, жизнь продолжается и, живя, вы познаете еще множество неведомых вам ранее чувств. Важно знать, что наши чувства, — это голос нашей души, это то, чем дышит душа и живет. А теперь одевайтесь, мои хорошие. Пришло время идти. Сегодня у нас очень тяжелый день. Это будет не просто прощание навсегда, это прощание с теми, кто был всегда рядом, кто оберегал и заботился. Кто согревал вас теплом и дарил нежность. И сейчас все, что вы скажете, будет очень важно для них. Помните, они будут вас слышать и в ваших словах ими будет обретен покой.

С этими словами Марта подвела их к дому Эдгорда. На пороге их остановила та неведомая сила, которая не давала решимости перешагнуть порог дома. Анна крепко взяла Эдгорда за руку и сказала:

— Мне тоже очень страшно посмотреть на неживую маму, но мы должны.

И они вошли. В доме стояло три гроба, а вокруг множество людей, те кто пришли попрощаться. Увидев, что в дом вошли дети, все вышли, оставив их наедине с родными. Когда Эдгорд встал посреди двух гробов, он долгое время не мог найти в себе сил, чтобы поднять свои глаза. Он не верил, что в этих гробах лежат его родители. И внутри себя он падал в какую-то пропасть, ему было проще упасть на самое ее дно, чем поверить тому, что сейчас видит.

— Эдгорд, не бойся, — сказала подошедшая к нему Анна. Ее слова будто вытащили его обратно и помогли взглянуть на отца и мать. А после, положив свои руки на их тела, произнес:

— Папа, мама, я вас очень люблю и обещаю, что сохраню в себе все то тепло, что вы мне дали, и все, чему вы меня учили. Я буду хорошим сыном, чтобы вы гордились мной, глядя с небес, и чтобы вам было там спокойно. Мне вас уже не хватает так сильно и не будет в моей жизни ни одного дня, чтобы я не думал о вас, ведь вы самые лучшие родители на земле, а я стану самым хорошим сыном.

Эдгорд обратил внимание, что руки отца накрыты, а у матери нет. Он чуть приподнял ткань, так как понял, что с руками что-то не так, и увидев их, пришел в ужас. Со стороны ладоней кожа с мясом была содрана до костей. И в глазах у него потемнело.

Прийдя в себя, он понял, что оказался на улице.

— Эдгорд, ты потерял сознание, — сказала Марта, которая, как всегда, была рядом. Тем временем Анна стояла у гроба с матерью; положив свою голову ей на грудь и обняв, она рыдала и говорила сквозь слезы:

— Мамочка, любимая, я так хочу, чтобы сейчас твое сердце забилось, я не верю, что оно никогда больше не будет стучать.

Анне было слишком тяжело это принять, ведь она всегда была возле ее сердца. Всегда перед сном, обнимая маму, она говорила: «Спокойной ночи, мама, и приятных снов, сердечко». То же самое ей говорила и мама. А теперь этого стука нет и больше не будет.

Вскоре зашла Марта и, подойдя к Анне, сказала:

— Мы должны пойти к отцу, подготовить его к тому, что к нему в дом принесут маму, чтобы попрощаться. Пока он не может встать, но способен говорить и видеть. Анна, потом ты останешься с отцом и не будешь от него отходить.

Эдгорд сейчас шел вслед за гробами, которые медленно несли люди, роняя под ноги слезы, провожая родителей в последний путь, в сторону кладбища. А позади него несли деревянные кресты, где были написаны их имена, которые навсегда останутся стоять на их могилах. Осознавая все это, он испытывал невыносимую боль, от которой хотелось убежать и спрятаться, ведь терпеть ее уже не было сил. И в то же время он понимал, что нет такого места, где можно спрятаться от того, что болит внутри. Ему пришлось это терпеть до последнего. Даже когда его родителей опустили в ямы и засыпали землей, с болью покончено не было, она лишь усилилась во много раз. Ведь все, что было так дорого, теперь погребено навсегда на его глазах.

После похорон он кое-как дошел до дома Марты. Зайдя, лег на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Стенли немного пришел в себя. Его губы и все во рту потрескалось от жара и жажды, организм был истощен и обезвожен. Марта поила его лекарствами с травами, что вызывают сильный пот, для того, чтобы вместе с потом вышла вся хворь. Он чуть приподнялся с кровати и дотянулся до ковша с водой, который стоял рядом на табуретке. И вмиг выпил все до последней капли. После поставил и лег обратно. Он не думал, что, сделав одно небольшое движение, может так сильно устать. Вдруг перед собой он увидел большую, старую икону с изображением Пресвятой Богородицы. После, оглядевшись вокруг, он увидел множество пузырьков и различных трав и понял, что тут за его жизнь шла борьба и лекарствами, и молитвами. Он поблагодарил мысленно икону и также захотел увидеть того, кто о нем заботился и выхаживал. И тут медленно приоткрылась дверь, в которую вошла Марта, а следом за ней и Анна. Увидев, что отец в сознании и смотрит на нее, тут же подбежала и обняла его, не сумев сдержать слез. У Стенли тоже покатились слезы. Анна, повернувшись к нему и глядя в глаза, попросила его пообещать, что он не оставит ее одну на этом свете, и отец дал ей это обещание. Марта хотела оставить их наедине и повернулась к двери, чтобы выйти, но Стенли остановил ее словами:

— Марта, спасибо тебе за все, что не дала умереть и остаться Анне одной на этом свете.

— Теперь ты в ответе за Анну, береги себя и ее, — сказала Марта. — А сейчас мужайся, скоро занесут Тейси, чтобы ты мог с ней проститься, а после ее похоронят. Не думай ни о чем, людей добрых много, каждый сделал понемногу и помог кто чем смог. Но вместе они сделали так много. А сейчас я оставлю вас, — сказала Марта и вышла за дверь.

— Анна, доченька, прости, что не смог уберечь маму, и эта вина останется в душе моей до конца моих дней, перед тобой и твоей мамой.

Я не должен был отходить от нее.

— Папочка, не вини себя, прошу, ты сделал все, что мог.

— Анна, она много для меня значила. Она подарила мне самую лучшую жизнь, самую прекрасную дочь, а я не смог спасти ее. От этих мыслей такая ужасная боль.

И вот открылась дверь и мужчины медленно стали вносить в дом гроб. Внутри Стенли все сжалось с ужасной силой, и он стал задыхаться.

— Папа, успокойся, прошу, сохрани силы, чтобы попрощаться.

Гроб поставили возле кровати. Стенли помогли привстать и он облокотился на гроб. С его груди тут же вышла вся боль наружу вместе с рыданием.

— Тейси, милая, прости! — произнес он и больше не смог произнести ничего.

Так Стенли прорыдал над гробом, пока в нем были на это силы. После гроб унесли на кладбище. Но на похороны Анна пошла не сразу вслед за гробом. Она подождала, пока отец успокоится. Первый раз в жизни ее душа так разрывалась на части.

После похорон, домой, Анна тихонько поднялась на второй этаж и улеглась на кровать. Она сейчас чувствовала, как сильно опустел дом, хотя все вещи стояли как и прежде. Но ощущение было, будто от дома остались одни стены. В маме была душа этого дома или она сама была его душой. В таких размышлениях Анна провалилась в глубокий сон.

Так, в боли и печали прошло несколько дней. Ни Анна, ни Стенли не знали, с чего начать и как продолжить жизнь после такой большой потери. Болезнь медленно отступала, Стенли уже мог вставать с постели, и все, что ему сейчас хотелось, это сходить на могилу к Тейси.

Так, однажды утром он с Анной тихонько и не спеша дошел до могилы жены. Стенли говорил там так долго, стоя возле ее креста, наверное, все то, что не успел сказать ей при жизни. А в конце, перед уходом, дал обещание, что с земли будет радовать ее на небесах. И лишь дочь и это обещание теперь станут смыслом его жизни.

Но, к сожалению, так ничего и не менялось, еще почти целый месяц, словно две тени, они ходили по дому, в тишине и печали.

И вот как-то раздался стук в дверь. Подойдя к ней и открыв, Стенли увидел на пороге Эдгорда, который тут же произнес:

— Здравствуйте! Я уезжаю и очень хочу попрощаться с Анной, вы позволите?

На что Стенли ответил:

— Да, конечно, проходи и поднимайся по лестнице на второй этаж, Анна там.

Эдгорд, пройдя в дом, поспешил к ней. А Стенли стал разглядывать повозку, на которой к его дому подъехал Эдгорд. Это были шикарные сани, запряженные шестью породистыми и резвыми жеребцами. Впереди сидел извозчик, а за ним старушка в дорогих мехах. Стенли сразу понял, что она какой-то весьма состоятельный человек. Ведь даже ни один конь такой породы не мог принадлежать простому смертному. Но как только бабулька повернулась и посмотрела на него, Стенли поспешно закрыл дверь, ведь мало кому понравится, когда его пристально изучают. Но интерес все же заставил его продолжить наблюдение, но уже из окна, прячась за шторкой. И обратив внимание, что бабулька с особым интересом стала рассматривать его дом, Стенли ощутил приятное чувство. Ведь такая особа, как она, вряд ли может быть чем-то заинтересована в своей жизни. Поскольку Стенли отлично знал отца Эдгорда с самого детства, ему стало интересно, какое отношение эта особа имела к ним. Ведь они были простыми людьми, на хлеб зарабатывали своим трудом; имея свою небольшую гончарку, они снабдили всех глиняной посудой. И тут он вспомнил, что мать Эдгорда была родом не из этих мест. Стенли поймал себя на мысли, что впервые с момента гибели Тейси он размышляет о чем-то другом.

— Анна, здравствуй! — произнес Эдгорд с улыбкой, поднявшись на второй этаж. На что Анна обернулась и неожиданно для себя тоже улыбнулась в ответ и сказала:

— Здравствуй!

— Я тоже забыл, что такое улыбка, но сейчас, увидев тебя, она возникла сама по себе, я очень рад тебя видеть, — продолжил Эдгорд и добавил: — Я пришел попрощаться Анна. За мной приехала бабуля. Теперь я буду жить где-то далеко в городе. Но я так хочу, чтобы мы когда-нибудь встретились вновь.

— Эдгорд, если чего-то хотят двое, то это произойдет, — сказала Анна.

— Когда я доберусь и освоюсь, я напишу тебе, Анна.

— Хорошо, я буду ждать, — сказала она.

Эдгорд подошел и, обняв ее крепко, почувствовал, как сильно стало стучать ее сердце, и от этого стало так хорошо на душе. Но ему пришлось разжать свои объятия, хотя он и не желал отпускать Анну, но пришло время ехать. Попрощавшись с ней, он пошел по ступенькам вниз, где попрощался и со Стенли. После сел в сани, и они покатились.

С той улыбкой, что возникла на лице, Анна стала спускаться вниз, где ее увидел отец. Увидев, что дочь улыбается, он и сам немного улыбнулся. Ведь у Анны и Тейси улыбки так схожи, и сейчас он увидел в улыбке Анны улыбку своей жены. Теперь он ощущал, что с этого момента жизнь снова сдвинулась с места и пора брать в руки запущенное хозяйство. Вслед за отцом ожила и Анна и стала приводить в порядок дом. Стенли первым делом застелил крышу дома, от которой ветром были оторваны доски. После очистил крыльцо от снега и наколол дров. После всех дел Стенли вошел в дом, где почувствовал аромат печеного хлеба. Он также заметил, что Анна довольна собой как никогда прежде. И ужин приготовила, и навела чистоту в доме. Сейчас Стенли будто ощутил присутствие Тейси в доме, что передавалось через дочь. Ужин был вкусным, особенно хлеб, который Тейси научила печь свою дочь.

И рожь, и пшеницу — все это они сеяли сами, как и все овощи, которые сейчас стояли засоленные бочками в погребе. Кладовая была набита мешками с мукой и зерном, которым летом засеивали поля. Зимой свободного времени было намного больше, чем летом. Но не у Стенли, поскольку он всегда был чем-то озадачен, как летом, так и зимой. К труду он был приучен своим отцом с раннего детства. Поскольку отец внушил ему, что если не быть занятым, то можно вырасти лентяем. Лентяй — это было самое страшное слово, которым могли назвать. Он помнил, как отец разрешил ему выковать его первый гвоздь, который он вбил первым при постройке этого дома. Дом был самым высоким и самым большим в этой деревне. А самое главное, что был построен на века. Да и местность эта была выбрана не случайно, ведь где богата почва и чиста вода, там здоров и человек. Опираясь на эту мудрость, и была обжита эта земля. Конечно, сейчас, глядя на все, трудно поверить, что здесь когда-то ничего не было. Что когда пришел сюда прадед Стенли еще юношей, здесь не ступала нога ни одного человека. Так, придя сюда из отдаленных мест, начался многолетний труд прадеда и других молодых ребят под руководством старшего поколения. Прежде чем возвести хижины, у матушки-земли брали одобрение. Каждый выбирал себе участок, и как только сходил снег, земля вспахивалась и поверх сыпали особые зерна. Если земля принимала их и давала урожай, это означало, что и человека, который собирался там жить, она одобряла. Местность для построек была выбрана на возвышенности, откуда и начинался расцвет. Вырубался лес, выкорчевывались пни, да так, чтобы не оставалось в земле ни одного корешочка и всякого сорняка. После все вспахивалось, и земля насыщалась кислородом. Молодые же деревья бережно пересаживались в другое место. Внизу протекала река, из которой брались камни и глина на кладку и укрепление печи. Клалась она под чутким наблюдением старцев. Медленно и аккуратно, так познавались все ее тонкости. Ведь печь, — это сердце дома, она кормит и согревает. И как ты ее сделаешь, так и будешь накормлен и обогрет зимой. И когда только печь была готова и испытана, тогда только возводился сам дом. Наконец, когда все хижины были построены, они собрались в тот далекий край, откуда пришли. Оставалось только забрать своих оставленных жен и всякую живность. Так на эту землю и ступила нога прабабушки Стенли. А вскоре на свет появился его дед. Так тут начали расти поля и разрастаться селение. С других мест стали приходить новые жители. Они также начинали с чистого листа, от посаженного зерна до построенного дома. Ведь только так могло тут что-то принадлежать по праву тебе и твоему потомству. Так, в этих местах царила гармония с тонкой гранью меж человеком и дикой природой. Ценить и уважать здесь умели не только людей и их труд, но и все, что их окружало. Некоторые уходили в город, чтобы получить определенные навыки, научиться чему-то новому. Так, благодаря этим знаниям здесь появилась мельница, гончарка и кузня. И тут уже это ремесло мог освоить любой из местных жителей. Но изначально каждого ребенка родители обучали двум важным вещам — терпению и старанию. Обретя и познав два этих особых качества в себе, ты уже обладаешь и другими, в том числе силой и умом. Было и то, что запрещалось или дозволялось в пределах разумного. Так, у рыбаков ловля во время нереста запрещалась. Сети ставились определенной длины, и только под крупную рыбу, все должно достичь своего размера или дозреть. А поскольку нужно ждать, то терпение в тебе есть уже с детства. Местные охотники на это имели свою мудрость, любые капканы были у них запрещены. А звучала она в рассуждении так: выживают не только сильные, но и опытные. Как в природе, так и среди людей. Ставя капкан для природы, знай, что рано или поздно природа уготовит для тебя свой капкан. Охота должна быть благородной, без долгих мучений и страданий. А в лесу веками правила одни: либо ты охотник, либо жертва. Но важно понимать, что порой и охотник становится жертвой. Мир никого не оставляет голодным. Кого не накормит лес, того прокормит земля. Ведь жизнь дает выбрать каждому свое. А лень — это недуг, от которого умирают с голоду везде.

Шли годы, а вместе с ними креп и мужал дедушка Стенли, который освоил уже ремесло плотника и кузнеца и похоронил отца с матерью. Он часто отправлялся вверх по реке для рубки леса, бревен, которые доставлял по реке и поднимал их к хижине. Там ошкуривал и складывал их под навес. Он вырыл огромную яму, дно и стены в ней выложил камнями, замазал глиной и обжег. Это был погреб для будущего дома. Рядом с ним была выложена огромная печь с высокой трубой. Но бревен было еще мало для начала строительства дома. Потом и вовсе все встало, но на это появилась веская причина. Как-то раз, спуская очередное бревно, он увидел, что в воде что-то блестит, так был найден большой золотой самородок. После чего он собрал ребят для похода в город. Через несколько дней пути они вошли в небольшой город, в котором за этот самородок им дали огромное количество монет. Там он увидел большой трехэтажный дом. А у хозяина дома приобрел за несколько монет чертежи, да и осмотрел дом наглядно. Так у него появилась цель и мечта. В этом городке он и повстречал свою будущую жену и бабушку Стенли. А на все монеты мужчины закупили разных птенцов, коз, коров, овец, лошадей для хозяйства и разведения и с этим богатством вернулись обратно в свое селение. Вскоре на свет появился и отец Стенли. Но дед так и не смог начать строительство этого дома. Так как приочередном подъеме бревна сильно надорвал спину и остаток жизни провел в сидячем положении. Но перед тем как отправиться в мир иной, он передал все чертежи будущего дома и свои наставления сыну. И отошел. Бабушка владела чтением и правописанием. Начиная с их семьи, пошло обучение грамоте во всем селении. Общими усилиями была возведена школа, где и преподавала бабушка. Так зерно науки проросло в этом селении. Когда на свет появился Стенли, селение растянулось и разрослось. Несмотря на то, что кто-то селился здесь, а кто-то уезжал. Оно все увеличивалось и росло, подобно горшочку с кашей на огне, в котором зерна разваривались доверху. Когда Стенли подрос и выковал свой первый гвоздь, началось и строительство дома, на который имелось все необходимое. Много лет шло это строительство, успели уйти из жизни даже родители Стенли. Вскоре он встретил Тейси и привел ее в дом. На нем было все хозяйство, но с Тейси он успевал все. С ней давалось все легко; и каждое дело, и каждый день был в радость. А потом появилась и Анна. И сейчас Стенли был крайне обеспокоен этой улыбкой Анны. Он знал эту улыбку, ведь когда-то так улыбнулась Тейси, после чего они и начали совместную жизнь. Да и Эдгорд сиял от счастья. Стенли был не против их дружбы, и даже отношений. Но вдруг он захочет увезти ее туда, куда сам уехал жить год назад. Пока не было от него ни слуху, ни духу, позабылись их улыбки. А тут Стенли попалось в руки письмо Анне от Эдгорда, которое он должен ей передать. Отец, бурча себе под нос, ходил по дому; это вскоре заметила Анна.

— Отец, что случилось? — стала она проявлять интерес.

— Анна, есть вещи, которые мне очень важны. Ты же знаешь, сколько усилий и стараний было вложено в этот дом, что строился он на века и в нем должно быть продолжение нашего рода. Сейчас ты наследница и единственная, кто остался в нашем роду.

Анна стала внимательно слушать, ведь подобных разговоров и рассуждений еще не было и, чтобы завести такой разговор, должна быть какая-то причина, проанализировала Анна. А Стенли продолжал свою встревоженную речь.

— Анна, когда-то в наше село не было и дороги, но сейчас сюда едут люди отовсюду и отсюда тоже уезжают некоторые, твердым и чуть протяжным голосом произнес Стенли. И даже чуть нахмурил свой лоб.

Тут на весь дом раздался громкий и звонкий смех Анны. После которого она произнесла:

— Отец, любимый, не переживай, я тебе обещаю, что никогда не покину этот дом. И по нему будут бегать мои дети, а после и дети моих детей. А пока мне рано даже думать об этом в свои четырнадцать лет. А это ты из-за Эдгорда так распереживался? — с вопросительным выражением лица спросила Анна.

— Из-за него тоже, — нехотя ответил Стенли.

Но Анна не унималась.

— А что это ты вдруг вспомнил об Эдгорде?

И Стенли достал из внутреннего кармана письмо и сразу протянул Анне. Но как только она увидела, что письмо адресованное ей, от Эдгорда, тут же запрыгала от радости, прижав письмо к груди. Вот только Стенли стало грустно от этого. Но Анна обняла отца и даже поцеловала в щеку.

— Спасибо, папочка! — последнее, что услышал Стенли, перед тем как она, грохоча, побежала на второй этаж.

Плюхнувшись с разбегу на кровать, она принялась тщательно изучать конверт глазами. Это было первое в жизни письмо, адресованное ей. Открыв его аккуратно, принялась читать. Осознав, что глазами она просто водит по строкам, а в душе слышит голос Эдгорда, ее сердце начало биться сильнее и быстрее. Казалось, будто он рядышком и она вовсе не читает, а он ей это говорит. Ей захотелось, чтобы это письмо стало бесконечным и его голос в душе не стихал. А еще она поняла, что не только слышит, но и видит все то, что написано в нем. Неужели она открыла для себя тайну, как видеть сердцем и слышать душой. И то, что сейчас она испытывала, ей стало дорого и бесценно. Теперь в ее мечтах и желаниях было лишь одно: увидеть его. И на миг она провалилась в прошлое, когда в школе сидела с ним рядом, а ее голова лежала у него на плече. Именно в тот момент она ощутила, вопреки ветру и буре со снегом, даже когда все погрузилось во тьму, что рядом с ним было так хорошо и спокойно. И сейчас лежа, головой на подушке, она поняла, что ни одна подушка в мире не заменит и не даст той нежности и мягкости, что ощутила тогда на его плече. Сейчас стук ее сердца сотрясал целый мир, в который постучалась любовь. И эта дрожь охватила не только тело, но и душу. Так, для Анны был открыт новый мир, который подарил ей Эдгорд. Его письмо было не слишком большим, но чувства, вызванные им, неописуемы. А если попытаться их описать, то не хватит ни бумаг, ни чернил, ни слов. Но порой достаточно одного взгляда, чтобы понять очень многое и без слов.




Письмо:

«Здравствуй, Анна!

Так много хочется тебе написать. Особенно то, что отпечаталось на душе. Тяжело переносить то, что против твоей воли. А в моей жизни этого так много. Против моей воли из жизни ушли мои родители. И то, что увезли меня, это тоже было против моей воли, но другого выбора не было. Я помню тот день, когда обнял тебя прощаясь, будто это было вчера. Но в том объятии я оставил что-то важное, там же обрел и ценное. Будто мы обменялись своими сердцами. Но многие говорят, что душа рядом с сердцем, а значит, рядом с тобой осталась и моя душа. Все, что было в моей жизни самое дорогое, я потерял. И нет того, что сможет заменить мне родителей. Но сейчас я уверен, что обрел тогда то, что никто другой мне не даст, это любовь к тебе. И я уверен, что она та самая, что дается один раз в жизни. Чем дальше тогда меня увозили, тем тяжелее и больнее мне становилось. Будто расстояние разорвало меня на две части и эта боль не стихает ни на один день. Я стою на ветру и чувствую, будто ветер подхватывает мои мысли и уносит куда-то вдаль. Может, там, куда он летит, будешь и ты, а он пролетит с моими мыслями о тебе. Хоть он ничего не скажет, но ты почувствуешь частицу меня. Ведь чувства, которые я испытываю к тебе, во всем и повсюду.

Теперь я буду ждать твоего ответа, и мне очень страшно, ведь он для меня словно приговор. Он может и убить эту надежду, и подарить самую лучшую жизнь. Такое чувство, что где-то есть мир, в котором только ты. И я постоянно там, в нем, с тобой мыслями. От этого у меня ничего не получается в настоящем.

Рядом со мной много людей — учителя, что наняла бабуля, прислуга, что вечно ходит за мной. Меня обучают всему — от науки и до того, как правильно себя вести. Также вводят в курс бабулиных дел. Она делает из меня наследника. Но все это мне не нужно, ведь не этого я хочу. Отец говорил: богат тот, кто счастлив. А мне и не нужно ничего, кроме счастья. Обняв тебя на прощание, я ощутил это счастье. Извини, что так долго не писал, просто не знал и не умел выражать на бумаге то, что хочет сказать душа. С нетерпением жду ответа. Эдгорд».

Дочитав письмо и сделав все дела по дому, Анна вышла на улицу.

Ярко светило солнце и в то же время шел снег. Она впервые так пристально приглядывалась к каждой снежинке, что опускалась перед ее глазами. А некоторые ловила руками, но сама при этом была погружена вглубь своего размышления. После прогулки, зайдя в дом, села у окна и стала писать письмо Эдгорду. Выводя чернилами аккуратно каждую букву, при этом не замечая, как произносит вслух каждое написанное слово, будто вдыхая жизнь в эти строки и свою нежную теплоту. На мгновение в доме все замерло, и отец, который слушал каждое слово и осознавал, что прекрасней слов в этом доме, а может, и в целом мире еще никто не произносил. И по его щеке скатилась слеза, от сожаления, что этого не слышит Тейси. И от радости, что его дочь, несмотря на ту боль, что пережила, выросла с таким любящим сердцем. И сейчас он чувствовал, как дорого для него становится счастье любимой дочери и этот мир. Ведь мир дорог лишь тогда, когда есть в нем то, что дорого, и оно радует, наполняя жизнь смыслом. Возможно, этим и была открыта дверь Эдгорду в сердце отца Анны. Теперь ему стало спокойно за Анну, ведь он знал, что такое жить с человеком, который стал всем. Стенли вытер слезы и сделал вид, что спит, на тот случай, если Анна поймет, что неосторожно выдала тайну. И даже специально начал храпеть. И именно этот храп привел Анну в чувство, что она, вздрогнув, закрыла свой рот рукой. Дописав последние строки, принялась бережно и аккуратно упаковывать конверт. На душе ее было так приятно от осознания того, что это то, чего так сильно ждет Эдгорд. И в этом ожидании он не может найти себе места. Ведь он будто подвис там, вдалеке, между небом и землей. И ему тяжело, наверное, даже дышать, оттого что небо прижимает к земле, а земля к небу, не давая ни идти, ни летать. Анна представила, как он откроет конверт, и те слова, что в нем, распахнут крылья за его спиной и дадут сил, чтобы оттолкнуться от земли, и наполнят его грудь воздухом. Теперь он будет парить не только над этим миром, а во всей вселенной, где тысячи миров, самых лучших и прекрасных, о которых прежде не знал. Анна, одевшись, взяла конверт и вышла за дверь, чтобы отправить письмо, в надежде успеть вернуться, пока спит отец, чтобы избежать многочисленных вопросов. А Стенли, не сбавляя темп своего ложного храпа, проводил ее одним приоткрытым глазом. А после встал и тоже оделся, ведь на сегодня у него запланировано множество дел по хозяйству, до которых все никак не доходили руки и сдвигались они, как правило, на потом. Как важно понять, а главное, не поддаться тому, что так усердно ведет внутри свое сопротивление. Что в наших детях частица нас, и если ребенок обретает счастье, то счастливы и мы. Будто он делится с нами этими прекрасными чувствами. И мы тоже начинаем жить, где слышим все мелодии этого мира. Шум ветров, стук капель дождя, журчание ручья, шелест листьев. Так и у Стенли, идущего в амбар по снегу, образовалось чувство, что это не снег хрустит, а звучит одна из таких мелодий, от которой хочется не просто идти, а плясать. Груз с души спал, он был освобожден от постоянного размышления и переживания за свою дочь.

Прошло уже больше года с похорон Тейси, но не было ни единого дня, чтобы Стенли не думал о ней. Анна уже полноценно освоила все домашние заботы, что возлагала на себя мать. Так беззаботный ребенок стал ответственной девушкой. На ее лице постепенно выражались черты матери. И порой Стенли казалось, что рядом с ним сама Тейси, а он — тот влюбленный юноша, которым был много лет назад. И все эти годы, пока рядом была Тейси, были наполнены счастьем и любовью. Но где-то глубоко в душе у Стенли все же царил кусочек ревности. Так как в Анне жила часть Тейси, он должен смириться, что теперь вся эта забота, нежность, любовь и тепло в мыслях с Эдгордом. Но Эдгорд в свои годы вряд ли осознает, что самое важное и ценное он забирает у Стенли.

Эдгорда передергивало от счастья, ему хотелось закричать на весь мир. Так рад он еще не был ничему в своей жизни, как письму, которое сейчас держали дрожащие руки. Но открыть его он не решался, ему хотелось эту радость разделить с каждым. Ведь вместе с ним ждал ответ целый мир, в котором он жил. Но жадность или что-то схожее с ней взяло верх, и он, зайдя к себе в комнату, даже запер дверь, сейчас он узнает ответ на все, что накопилось за это время. Нечаянно взглядом он поймал свое отражение в зеркале и на миг застыл от удивления, ведь на него смотрел человек сияющий от счастья. И не было больше того, с пустым взглядом, которого видел каждый свой день. Но где-то внутри все равно ощущал страх и опасение, что, вскрыв конверт, вся эта радость может покинуть его навсегда. Так, подойдя к окну, он достал аккуратно сложенный листок и начал читать.

Письмо:

«Здравствуй, Эдгорд!

Я не знаю, какими словами можно описать то, что чувствует сейчас мое сердце. Как и не знаю, куда уходят все человеческие мысли, мечты и желания. Но знаю, что они не могут уходить в никуда. А может, они улетают в небо? И превращаются в снег… А потом опускаются к нам такими белыми и прекрасными снежинками. Подставишь ладонь, и она ложится, такая маленькая и красивая. А ты смотришь на нее, как она будто по волшебству превращается в капельку воды. Что было это? Мечта? Или чье-то желание? Спрашиваю себя я. А бывает, поднимется вьюга и бьет по нам такими маленькими льдинками, будто наказывая нас за плохие мысли или желания. Но теперь я знаю, что тобой подарен мне мир, в котором больше нет этих вьюг и метелей. Спасибо за любовь и за то, что теперь я знаю, что это именно то, что сильнее целой вселенной. Подойди к окну и посмотри, сколько вокруг снежинок. И как они чисты и прекрасны. Знай, ведь это мысли мои о тебе. Как бы мне хотелось улететь сейчас в небо, а потом лечь снежинкой на твою ладонь и таять от нежности и тепла твоей руки. И когда ты в такой капельке воды увидишь свое отражение, то поймешь, что посмотрел в мою душу.

С любовью, Анна».

Внутри Эдгорда будто забушевал океан из самых прекрасных чувств, словно каждая строчка, написанная в письме Анной, превращалась в нежный и теплый удар волны, которая сбивала с ног и накрывала с головой. А после будто выносила на берег, на солнцем нагретый песок. Но следующие волны были все сильней и сильней. Они накрыли его на берегу и унесли в этот океан закипевшей страсти и любви. Он не знал, что способен на такие чудесные чувства. И не верил, что это счастье происходит именно с ним. Комната стала так тесна и воздуха так мало, что он и не заметил, как оказался на улице, где стоял без зимних вещей, босиком на снегу. Но он не ощущал холода. В его груди пылало пламя. Ему казалось, что сейчас собой он способен растопить все снега этого мира.

Бабуля, подойдя к распахнутой двери, страшно перепугалась, ей показалось, что он обезумел, ведь на его лице застыла улыбка странного характера. И Эдгорд не откликался на ее зов. Будто он не слышит, да и взгляд у него был весьма особый. Выйдя на улицу, она встала перед ним. И тут он будто очнулся. Эдгорд оценил обстановку и понял, что бабуля крайне взволнована, аж до бледноты. Он обнял ее так, как не делал этого прежде, и сказал:

— Я так счастлив.

И его глаза засияли, как и он сам. За это время он заметно вырос и окреп, так что без особого труда подхватил на руки бабулю и внес в дом. При этом на ходу умудрился закрыть за собой дверь. И тут бабуля засмеялась, поняв, что ее внук безумно влюблен.

В этот день в ее доме произошла перемена обстановки и настроения, будто что-то плохое покинуло дом. И не было больше той нависшей грусти, что вгоняла весь дом в печаль. Бабуле стало так любопытно, что она не могла найти себе места и закружила над Эдгордом, как пчелка вокруг цветка, задавая свои вопросы, ответы на которые стали ей важны.

— А кто она? — с милой улыбкой спросила бабуля.

Эдгорд решил, что не будет ее утруждать задаванием этих вопросов.

— Ее имя Анна. Она живет в том большом доме, куда я забегал перед нашим отъездом сюда. Она на год младше меня. Она так красива и добра. В тот день, когда я заговорил с ней впервые, погибла ее мать и отец лежал при смерти. Я даже не знаю, откуда в ней столько сил, ведь она еще и меня успокаивала и поддерживала. Она выхаживала отца, и все хозяйство было на ней. Она очень хорошая. Это ее первое письмо мне. Я просто сам ей не так давно написал. Вот, бабуль, почитай ее ответ.

И Эдгорд протянул ей листок. Прочитав, бабуля еще долгое время сидела молча и о чем-то размышляла. А после их беседа продолжилась. Но бабуля поняла, что сейчас рядом с ней сидит самый счастливый человек. Так, в этот день они просидели за столом до позднего вечера, были и смех, и слезы. С излитыми перед друг другом душами они направились по своим комнатам. Бабуля поняла, что Эдгорд и Анна связаны невидимой, но прочной нитью. Теперь и ей самой хотелось увидеть Анну. Так, на следующий год была намечена поездка. К тому же нужно было навестить могилки родителей и привести их в порядок.





Бабуля Эдгорда жила в огромнейшем двухэтажном доме. Где только стол в столовой был таких размеров, что умещал сорок персон, и гостиная, в которой даже располагалась небольшая сцена. Помимо того, в доме было еще шестнадцать комнат. Но предки, строившие этот дом, переоценили возможности своего рода, так что второй этаж пустовал уже много лет. И сейчас Эдгорд являлся единственным человеком, кто его унаследует. У бабули в городе имелись две меховые лавки и мастерская. Из разных окрестностей ей доставляли меха, которые, пройдя через ее мастерскую, превращались в различные зимние вещи превосходной красоты и качества. Но купить их можно было только в ее лавках. Эти изделия всегда пользовались спросом, да и заказов всегда было уйма. Работало на нее около пятидесяти человек, начиная от горничной в доме и заканчивая продавцом в лавке. Ее все ценили и уважали, как и она каждого из своих рабочих, что, наверное, и сказывалось на качестве их труда. Из живности и скота, кроме десяти лошадей, она больше ничего не держала. За ними ухаживал и следил уже на протяжении пятнадцати лет, пожилой, седоватый старец. Он же был и извозчиком. Его работа была ему по душе и лошади были всегда ухожены. Когда летом порой мелькали молнии и раздавался гром, он отправлялся к лошадям в амбар, ведь они от страха могли себе навредить, скача в своих загонах. Но видя и чувствуя его рядом, они ничего не боялись. Так, один человек своим присутствием прогонял страх целого табуна. Для зимних поездок стояло двое красивых саней из дуба, одни большие, другие поменьше. А на лето была повозка с открытым верхом и шикарная карета, отделанная внутри бархатом, шелками и мехом.

В доме была особая комната, в которой никто никогда не был, поскольку никому не было дозволено в нее входить. В ней располагалась еще одна небольшая комнатка, в которой стоял огромный, кованый сундук, уже почти до верху наполненный монетами. Так как бабуля их только складывала. Он был выкован цельным, без крышки. Сверху была сделана небольшая прорезь, в которую помещалась только монета. Так с каждого дохода откладывались в сундук монеты, сколько бабуля себя помнит. Все знали, что она одна из самых богатейших людей этого городка. И сейчас ее разум пытался понять, почему Эдгорду нет интереса до того, на что она потратила всю свою жизнь. Они смотрели на жизнь по-разному, поскольку богатства и ценности у каждого были свои. Но сейчас она гордилась внуком, что оставила после себя дочь. В нем не было всех этих зловредных качеств, а лишь искренность, доброта и простота. А теперь и любовь, что намного дороже любого сундука и любого богатства. И как только бабуля не пыталась его понять, она все также находилась в небольшом недоумении, что Эдгорду от нее ничего не нужно и в то же время он ее уважает и ценит все, что она для него сделала и продолжает делать. Она уже понимала, что ее время подходит к концу и уже нет смысла что-либо менять в жизни. И сейчас стало главным и важным, чтобы Эдгорд пробыл с ней до конца ее жизни. Так как ей было страшно, что рядом никого не будет из родных, а он — это единственная родная душа.

Она вспомнила своего покойного мужа и на миг представила, как бы она прожила эту жизнь, если бы ей был дан второй шанс. И она знала, что уже ни за что не допустит, чтобы этот сундук влез в их жизнь и привязал к себе страхом и наживой. Ведь с собой туда, куда отправится ее душа, она не сможет взять ни единой монеты из этого сундука.

Почему осознание всему этому приходит лишь в конце, когда уже невозможно ничего изменить? Наверное, чтобы показать то, что было важнее, а не то, как прожили жизнь. В таких размышлениях бабуля погрузилась в сон. Чего, к сожалению, не мог сделать Эдгорд, так как поток его счастья не иссякал в душе. Он просто лежал и смотрел вверх, но не в потолок, а куда-то сквозь него, вдаль. И поняв, что так пролежит до утра, решил не терять времени и написать письмо Анне. Чтобы уже утром его отослать. Он зажег свечу и поставил ее на стол. Под мерцание этого огонька и начал писать свои строки. Так, к утру его письмо было уже готово совершить свой далекий путь к Анне.

Стенли шел с Анной на могилку к Тейси. Проходя мимо дома, где жила Марта, они увидели, что дверь ее дома подперта палкой снаружи, это они заметили еще год назад.

— Интересно, почему она уехала и даже не попрощалась? — спросила отца Анна.

На что Стенли ответил:

— Она также незаметно и поселилась в этом доме, как и покинула его.

— А может, она не любила прощаться? — продолжила Анна.

— Я слышал еще год назад, — сказал Стенли, — когда только заметил ее отъезд, что в ее доме была икона, которая передавалась из поколения в поколение, та самая, которую она приносила и в наш дом. Она решила передать ее в монастырь, чтобы там она обрела свое постоянство. Вот туда она и отправилась. Вот только где он находится, никто не знает. Говорят, эта икона была чудотворной и помогала во многом людям. Возможно, не она понесла икону, а икона ее повела туда, куда она направилась. Ведь в храм мы тоже идем не за верой, а именно вера ведет нас в него. Хоть она и ушла, но в памяти у нас осталась навсегда. Она пришла в трудную минуту, и сделано ей было так много. Так и узнали все, какая Марта на самом деле. Ведь в этой молчаливой женщине было большое и доброе сердце. В нашем небе, Анна, уже давно угасло множество звезд. Но их свет, что летит веками к земле, мы видим и сейчас. Так и многие люди уже ушли из жизни, но в памяти они, словно свет этих звезд, продолжают светить.

С этими словами они подошли к могиле, где пробыли весь день. Лишь на обратном пути Стенли почувствовал, как на улице тепло, а может, оттого, что память о Тейси согревала его. Придя домой, Анна накрыла стол, но, поужинав, они не спешили вставать и проговорили еще долгое время, обсуждая планы не только на ближайшее время, но и на будущее. Где Анне предаставилась возможность преподнести отцу Эдгорда и рассказать о своих чувствах. Но отец был уже тщательно подготовлен и ждал, когда же Анна начнет эту тему. Где отец проявил особый интерес и дал понять Анне, что ждет с нетерпением в гости этого юношу, что покорил сердце его дочери.

Наверное, многие родители не хотят, чтобы так быстро взрослели их дети. Но Анна для своих лет была поразительно умна и ответственна. И Стенли был уверен, что и Эдгорд намного серьезней, чем его сверстники, которых порой приходилось видеть Стенли. Про таких людей говорят обычно: ни забот, ни хлопот. А может, они просто все свои дела по хозяйству успевают делать быстро? Чтобы больше отдыхать? Или у них вообще нет никаких забот? Пытался часто найти или подобрать как можно более подходящий ответ на свои вопросы Стенли, что сами по себе порой всплывали в его голове. Ну да ладно, снисходительно думал он, главное, что Анна и Эдгорд не такие, и где-то в душе он был горд за них. Он знал, что его дочь пример для многих семей этого селенья. Она была общительна, но дружбу ни с кем не водила, так как не было на это времени. В последнее время она увлекалась шитьем да вышиванием. Столько разных узоров она вышила на своем платье, но так ни разу его и не надела. Видно было, что она ждет особого случая. И Стенли в душе еще раз поблагодарил судьбу и Тейси за такую чудесную дочь.

Порой почту приходилось ждать долгое время, поскольку доставлялась она по особому накоплению. От этого и вышло, что лишь на второй день весны Анна радовалась, держа в руках письмо от Эдгорда. Она без излишних предвкушений вскрыла конверт и приступила к чтению. И чем дольше она читала, тем сильнее растягивалась ее прекрасная улыбка.

Письмо:

«Здравствуй, Анна!

Сейчас внутри меня будто множество мотыльков. И слетелись они на тот огонек, что был зажжен тобой в моем сердце. Спасибо за эти прекрасные чувства, теперь для меня каждый новый день, словно подарок судьбы. А эти мотыльки, что внутри меня, настоящее чудо. Ведь, порхая, они отрывают меня от земли и поднимают так высоко, что я могу коснуться солнца своей рукой. И эта любовь так сильна, что теперь для меня нет ничего невозможного. Ты единственный человек, которому я могу довериться и поделиться всем, что в моей душе.

Я много чего узнал о жизни своих родителей. Возможно, они бы все это рассказали сами. Но в том возрасте я бы вряд ли что понял. Ведь даже смысл слов Марты я начал понимать недавно, хотя в голове они звучали долгое время. Но поняв их, я начал понимать себя и эту жизнь. Когда за мной приехала бабушка, после их гибели, мы направились к ним на могилы, где бабушка рыдала так сильно и за все просила ее простить. За то, что была слепа на их счастье и любовь. И своей слепотой была лишена самого дорогого. Дом, в котором я жил, был домом отца, и это все, что у него было. А моя мать была из очень богатой семьи. Но ту любовь, что вспыхнула между ними, не захотел понимать никто. Вот матери и пришлось сделать выбор. Лишив себя роскоши и беззаботной жизни, она перебралась к отцу без единой монеты. Вскоре появился я. Но я рос в счастье и доброте и никогда не чувствовал себя лишенным чего-то. Мой отец тогда не смог вытащить мать из-под упавшего на нее дерева. Его руки были разодраны так сильно, что все, кому довелось их увидеть, ужасались и не могли понять, как он смог терпеть такую боль. Но теперь я знаю, что намного больнее ему было оттого, что он не мог помочь матери. Когда их нашли, то, чтобы достать мать, помогали более пятнадцати человек, и еще пришлось отрубить часть дерева. Кора этого дерева была вся в крови и кусках кожи от содранных рук отца. Он дергал это дерево с такой нечеловеческой силой, что с костей слезла плоть. А когда его силы иссякли, он снял с себя вещи и укутал ими мать как смог. А сам лег рядом, положив ее голову себе на грудь. Я помню, как дома она часто прижималась к его груди, чтобы послушать, как стучит его сердце. И это успокаивало ее всегда от любой тревоги и боли. Он был рядом и остался с ней до последнего стука своего сердца. Наверное, в жизни каждого человека наступает тот день, когда судьба ставит перед выбором. И этот выбор становится смыслом всей твоей жизни. Ведь тобой выбран путь, по которому пойдешь до конца. Когда-то мать сделала свой выбор и ушла с ним, покинув свой дом. Также и он оставался с ней до конца, хотя мог остаться в живых. Он ушел с ней, как когда-то она ушла с ним. Наверное, она слушала, как стучит его сердце, и ей не было больно и страшно, хотя понимала, что слышит этот стук последний раз в жизни. Теперь бабуля знает, как сильна была их любовь и что сильнее и важнее быть ничего не может. И она знает, как сильно люблю тебя я. Она взяла с меня обещание, чтобы я поступал так, как говорит мне мое сердце и душа. Но также знает, что и то и другое для меня — это ты. Она очень сильно хочет тебя увидеть. И этим летом мы приедем к вам, Анна, я буду рядом с тобой всегда, до последнего стука сердца, что бьется в моей груди. Порой я размышляю над тем, что же это такое судьба? Наверное, это то, что можно благодарить и ненавидеть одинаково. Но сейчас я благодарю ее за то, что ты есть у меня. У судьбы много путей, одни ведут к богатству, другие к приобретению духовных ценностей жизни. Но лишь на одном из них ты обретаешь свет и тепло, что освещает и согревает душу.

С любовью, Эдгорд».


И вот когда сошел снег и прогрелась земля, от дома бабули тронулась карета, запряженная шестью резвыми жеребцами, поверх которой сидел седой извозчик, а внутри Эдгорд, бабуля и нанятый ею для сопровождения на время поездки доктор, так как самочувствие бабули уже не шло на поправку, а лишь ухудшалось. Извозчик уже знал эту дорогу, так как однажды уже ездил вместе с бабулей в эту даль забирать Эдгорда. Так, через три дня своего пути они остановились напротив дома Стенли. По дому забегала Анна в не зная, за что хвататься и как сделать так, чтобы не валилось ничего из рук, которые начали жить сами по себе — захотели взяли, захотели выронили. А в это время Стенли стоял перед зеркалом, подбирая под эту долгожданную встречу выражение своего лица. От этого корченья гримас его самого разбирал смех. И он уже был готов выйти встречать гостей с любым лицом, лишь бы победить в себе этот смех. Он усвоил для себя, что серьезное лицо радостным быть не может. Для бабули Стенли хотел преподнести себя как серьезного человека и в то же время показать, что он рад их приезду. В это время Анна была взята в плен собственным платьем. Она столько времени трудилась над ним, но забыла сделать самое основное — это подготовить себя к тому, как быстро и правильно его надеть. Она так мечтала в этот день выглядеть по-особенному, и действительно, сейчас она выглядела особенно, даже отцу стало не до смеха, который поднялся за ней наверх. Попытавшись помочь, он понял, что с подобной головоломкой столкнулся впервые и только ухудшил ее положение, так как платье затрещало по шву. Но зато он знал точно одно, что в их окружении нет человека, который умеет шить с такой скоростью, как его дочь. Они давно уже должны были выйти встречать гостей. Но как только Стенли глянул в глаза, которые дрожали, понял, что сейчас будут слезы. И тут он придумал выход из этой ситуации, предложив Анне надеть что-нибудь другое, когда успокоится. А сам помчался по лестнице вниз к двери, из-за которой доносились стуки, причем уже убедительные, в просьбе открыть. Как только Эдгорд увидел из окна кареты, что дверь в дом распахнулась, он тут же поразил бабулю своими телодвижениями. Поджав ноги, схватился руками за край сиденья и начал в него вдавливаться, чуть вытянув голову вперед и подняв плечи вверх. Выглядела эта поза, как подготовка к подзатыльнику, вот что проделывают чувства с человеком.

— А ну, хватит из себя черепаху изображать, — строгим голосом произнесла бабуля.

И Эдгорд вновь принял прежнюю позу.

— Жених называется, — проворчав, бабуля тут же повернулась к Стенли и с милой улыбкой поздоровалась.

И все, кто прибыл, вошли в дом. Эдгорд был потрясен, когда увидел Анну, что, сияя, спускалась по лестнице. Ведь подобной красоты он еще не видел никогда. Она похорошела намного больше, чем он представлял. Эдгорд нашел в себе силы побороть эту растерянность и, подойдя к ней, обнял нежно и крепко. Если что-то и можно описать, то только не это, что испытывали они сейчас. Ревность все же ущипнула папу.

— Анна, уверен, что гости голодны и устали с дороги, — весьма убедительным голосом обратился к ней отец.

И Анна, пригласив всех к столу, начала проявлять заботу и гостеприимство. Бабуля разглядывала Анну и была восхищена ею. Ее грация, движения, улыбка, голос, красота — все было бесподобно. Бабуля умела разбираться в людях и поняла, что Анна искренний и добрейшей души человек. Бабуля специально села рядом с Эдгордом, чтобы подталкивать его в бок, когда он будет открывать рот, глядя на Анну. Ведь для такой особы, как она, это было весьма возмутительно. Анна была счастлива, глядя на Эдгорда. Ведь он так подрос и возмужал, теперь им можно было поговорить о многом. Эдгорд вспомнил те слова, что когда-то ему сказала Анна, что если чегото хотят два человека, то это обязательно произойдет. И ему просто не верилось, что он дождался этого дня.

Они гостили чуть больше недели. Стенли был доволен Эдгордом и рад, что его мнение не было ошибочным насчет него. Расставание было нелегким. Анне было дозволено на следующее лето поехать погостить у бабули. Эдгорд пообещал явиться за ней лично, в сопровождении их седого извозчика. Это решение было принято бабулей и одобрено Стенли. На могилах родителей они поставили ограды и посадили много цветов. Впечатлений было много, как и тяжестей сброшено с их душ. Все получили ответы на свои вопросы, на которые ответила эта встреча.

С того времени, как уехала карета, для Эдгорда и Анны почта стала тем местом, куда они ежедневно мчались с ожиданием и волнением, а когда выходили, то либо вздыхали в расстройстве, либо были самыми счастливыми в мире. Письма стали тем, что они ждали каждый день, а старые перечитывали вновь и вновь перед сном, как самые лучшие сказки этого мира. Появилось чувство, что все дни стали намного длиннее в этом ожидании. И Анна и Эдгорд погружали себя в дела, так, чтобы не было свободного времени, ведь в делах оно шло быстрее. Отец был поражен, какой трудолюбивой стала его дочь. Такого же мнения была и бабуля о своем внуке. Встает рано, ложится поздно и словно пчелка жужжит весь день.

Так пролетели остаток лета, осень, зима — одним словом, менялось все, кроме чувств и желания увидеться вновь. Наконец, настала та долгожданная пора, что приковала взгляд Анны вдаль, откуда скоро должен был появиться Эдгорд. И как только на горизонте виднелось малейшее движение, Анна застывала на месте, а вместе с ней ее дыхание и сердце — одним словом, замирало все вокруг. Лишь отец не находил себе места и был сам не свой от тех мыслей, что родная душа вот-вот покинет его. Он понимал, что на время, но что-то внутри не хотело отпускать ее ни на один день. Ведь это было для отца так, словно заберут его солнышко и жизнь погрузится во мрак.

И вот настал долгожданный день для Анны, когда рано утром Эдгорд подъехал к их дому. Три дня ушло на отдых и подготовку к обратному пути, который был неблизким. Но Стенли перед отъездом поговорил наедине с Эдгордом на весьма важную для себя тему.

— В жизни я слышал много слов, но никогда не задумывался, что значение каждого — это глубокий смысл. И для его познания могут уйти годы. Словом, жизнь — это совсем не то, когда стучит твое сердце и полной грудью вдыхаешь воздух. А то, что связывает тебя с ней, это и есть смысл твоей жизни. Как, например, любовь, забота и многое другое, что способен ты совершать во благо. Это как нести частицу света во тьме, ведь только это способно осветить наш жизненный путь и привести к истинным ценностям нашей жизни. Наш голос — это не просто слова, это сила, которой одарен каждый. Ведь сильный не тот, кто сильней, а тот, чье слово твердо. Да, возможно, нет ничего легче, чем произнести слово, и в то же время нет ничего труднее, чем его сдержать. Так самое легкое становится самым трудным. Но чем больше мы говорим, этим мы не делаем нашу жизнь труднее. Ведь важно совсем другое: что мы говорим и для чего. Возможно, именно это и есть ответ на важный вопрос в жизни: кто мы? Многие заблуждаются, думая, что они именно те, кем считают себя сами. Как и те, кто говорит, что это всего лишь слова. Ведь за совершенные поступки телом, прощение просят словами. Но и говорить можно не только голосом, ведь порой мы говорим взглядом намного больше, чем можем выразить словами. У каждого есть свое слово. И важно понимать, что без ответственности за него твое слово лишь пустой звук. И наш жизненный путь, по которому мы идем, состоит из слов. Возможно, когда умрут наши тела, мы останемся жить в словах, что произносили на протяжении своей жизни. Вот только произнести мы уже не сможем ничего, а отвечать будем за каждое слово.

— Я отдаю тебе самое дорогое,

что есть в моей жизни, — сказал Стенли, — но ты должен мне пообещать, что вы будете жить в этом доме и в нем же будут расти ваши дети.

И рассказал Эдгорду, что когда-то давно он предвидел все это и Анной было дано такое же обещание, никогда не покидать этот дом. На что Эдгорд ответил мудро и на все вопросы разом:

— Теперь мой дом там, где Анна.

И этими словами были разогнаны все хмурые тучи, что погружали Стенли в мысленный мрак. После чего он обнял его с облегчением, словно родного сына.

Проводив их добрым словом в путь, он зашел в дом и поднялся на второй этаж, откуда провожал взглядом повозку, которая, отдаляясь, превращалась в движущуюся точку, а вскоре исчезла совсем вдали.

Этот путь не показался им длинным, ведь говоря обо всем и радуясь, они оказались вне времени этого мира. Столько красивых мест они увидели в пути, ведь чувства словно самые яркие краски раскрасили этот мир. Так, вскоре они подъехали к дому бабули. Анну поразили размер и красота этого дома. Ведь в жизни она не видела ничего подобного. Встретить их вышли все, кто жил в этом доме: повариха, горничная и бабуля. Так под восторгом впечатлений Анна вошла в дом, где повсюду висели огромные картины, красивая мебель и много чего другого, отчего трудно было оторвать взгляд. Такой дом устоит от любой стихии, думала Анна, ведь возведен он был из больших, хорошо отшлифованных камней. Так, любопытство провело ее по всему дому, где восхищению не было предела. После застолья у них выдался долгий, но непринужденный и теплый разговор.

Через несколько дней былая скромность и стеснение Анны сменились на радость и звонкий смех. Она бегала с Эдгордом по дому, словно играя в игру, понятную лишь им, и не было в ней места для кого-либо еще. Какая странная и интересная все-таки эта жизнь, размышляла бабуля. Сколько лет пустовал второй этаж, как и многие из комнат этого дома. А сейчас эти два человека были везде. Каждый уголок этого дома наполнился их радостью и смехом. Они резвились, словно малые дети, без всяких забот. И бабуля не могла припомнить, чтобы в доме когда-то было так хорошо. Им постоянно было друг друга мало. И по этой причине влюбленные не отпускали друг друга ни взглядом, ни голосом, ни объятиями. Но, как всегда, все хорошее быстро проходит, как и прошло это лето. Пришла пора отправляться Анне в обратный путь, где с нетерпением ее ждал отец, который уже из окна своего дома вглядывался вдаль и с замиранием сердца ждал ее появления.

Обняв на прощание Анну, бабуля не смогла сдержать слез. Анна запала к ней в душу так сильно и глубоко и стала словно родная дочь. Та самая, что когда-то покинула этот дом ради другого сердца, что когда-то билось в груди отца Эдгорда. Анна за одно лето смогла ей подарить столько света и тепла, сколько не дало солнце, с того момента, как ушла ее дочь. Бабуля в душе была благодарна, что была рядом и ощущала это настоящее счастье. Но как только они отъехали, то рыдание взяло над ней верх и не прекращалось, пока были на это силы. Будто с этими слезами вытекала вся боль и тяжесть с ее души, которая поселилась в ней от осознания всего того, что произошло в ее жизни.

До возвращения Эдгорда она не выходила из комнаты и практически ничего не ела. Лишь когда он вернулся обратно, казалось, что вместе с ним и прибыли те силы, что помогли ей встать и продолжить жизнь.

В один прекрасный день Эдгорд был приглашен бабулей в комнату, где прежде он не бывал. Она подошла к столу, на котором стояла деревянная шкатулка, открыв которую, достала лежащие в ней молоток и небольшой клинышек. Все это Эдгорд без лишних слов взял в свои руки. Сняв со своей шеи цепочку, на которой был ключ, она открыла им небольшую дверь тайной комнатки, где стоял огромный железный сундук. Показав пальцем на отверстие сверху, она сказала:

— Вот и пришло время вбить этот клин.

Эдгорду пришлось приложить усилия, стуча молотком по этому клину, который, скрепя металлом, запечатал намертво сундук. После бабуля протянула ему ключ, и эта дверь была закрыта уже самим Эдгордом.

— Теперь этот сундук и каждая в нем монета принадлежит вашим будущим детям. А весь нынешний доход торговых лавок и мастерской — тебе с Анной. И это обсуждению не подлежит, такова моя последняя воля, — сказала бабуля.

Так, в свои восемнадцать лет Эдгорд стал владельцем, хозяином того, во что было вложено много сил и стараний на протяжении долгих лет его предками.

В этот же день Эдгорд рассказал бабуле о том, что обещал отцу Анны, что он переедет в их дом, который после унаследуют они с Анной. И нарушить это обещание он не может. На что бабуля с улыбкой ответила:

— Поступай так, как говорит тебе твое сердце. А самое главное в жизни — это поступать так, чтобы после ни о чем не жалеть.

Так, в начале зимы, уснув, бабуля больше не проснулась, покинув этот мир навсегда.

И в это трудное для Эдгорда время Анна была с ним рядом. Ее доставил извозчик, которого Эдгорд послал за ней с запиской. Ведь, кроме нее, поддержать его было некому. Он не знал, что дальше делать и как поступать, и лишь она могла ему помочь и принять верные решения во всем. Покинуть этот дом он пока не мог, все легло теперь на его плечи и зависело от его решений. Да и по отношению к памяти бабули и всем ее трудам, на которые ушли годы, было бы несправедливо.

В жизни Анны и Эдгорда наступил момент осознания большой ответственности и принятия осознанных, взрослых решений. Они не должны были допустить, чтобы кто-то из рабочих лишился своего куска хлеба и постоянного заработка, от которого зависело их существование. Ведь каждый из работающих ценил свое место и к работе относился с душой.

А пока ничего не менялось, работа в мастерских и лавках шла своим чередом. Вот только повариха, конюх и горничная, которые жили и трудились в этом доме, немного приуныли. Это все, что было в их жизни, и сейчас они боялись, что могут в любой момент лишиться работы и крыши над головой. А пока каждый занимался своими обязанностями по-прежнему.

Шли дни. И как-то вечером простые объятия Эдгорда и Анны переросли в то, что было впервые и так долгожданно. Счастливые, они целыми днями были неразлучны, осыпая друг друга нежными словами и объятиями, казалось, что их любовь вспыхнула с новой силой. Время для них замерло, они были в каком-то своем мирке, понятном только им, и не подозревали, что в Анне зародилась новая жизнь и возле ее сердца бьется еще одно крохотное сердечко. Теперь они были счастливы как никогда. Эдгорд не давал Анне проходу своей заботой. Нося под сердцем ребенка, Анна изменилась, ее взгляд стал добрым и теплым, выражение лица обрело материнскую женственность. Так они познавали новые чувства и радость.

Без излишних замедлений было решено ехать к отцу, который уже и так заждался, и прислал им два письма. Но для них эти три месяца промелькнули как одно мгновение. Теперь не было ничего важнее, чем сообщить отцу радостную новость. Сани мчались по снегу, где сидели, обнявшись, будущие родители. Вскоре Стенли прыгал от радости, которую не мог выразить словами, и первый раз в жизни с его глаз скатились слезы радости.

Так, через месяц они обвенчались в небольшой церкви соседнего селенья и теперь были мужем и женой. Теперь Эдгорд и Стенли обсуждали важные дела, что касались их дома. Стенли достал старые чертежи третьего этажа, который теперь необходимо было достроить. Но, осмотрев тщательно весь дом целиком, принял решение отремонтировать весь дом полностью. А пока будут идти в нем работы, Анна с Эдгордом продолжат жить в доме бабули. И как только дом будет готов, уже приедут сюда навсегда. Чтобы все было быстро, красиво и качественно, решено нанять умелых мастеров в городе. Ведь теперь доход с лавок не ссыпался в сундук и все задуманное было им по карману.

Так, приехав обратно в город, Эдгорд стал серьезен как никогда, ведь каждое слово, что обсуждалось с отцом Анны, необходимо было укрепить делом. И это был шанс показать себя в делах. Хотя на словах все казалось намного проще, думал Эдгорд, собирая ремесленников и умельцев, которые вскоре приступили к работе в доме Стенли. В городе Эдгорд закупал необходимый материал, азатем отправлял к их будущему дому. Даже были наняты две ткачихи для пошива штор и различных покрывал. Еще был нанят знатный художник для оформления детской комнаты, которая и стала третьим этажом дома.

В начале осени Стенли получил весточку, в которой сообщалось, что он теперь дедушка самой красивой в мире внучки и имя ей дали Катарина. Стенли ничего не делал в этот день, он просто сидел на солнышке и, улыбаясь, наслаждался счастьем. Анна и Эдгорд не могли оторвать взгляд от этого дитя их чистой любви. Им казалось, что этот ребенок излучает свет, что рядом с ним происходит волшебство. Глаза были удивительно красивые, зеленого цвета, они будто отражали все самое лучшее и прекрасное, что есть в этом мире. Эдгорд, глядя на свою дочку, думал, что в мире не может быть ничего важнее этого крохотного, родного комочка. Сейчас его малышка помогла ему найти ответ на все. И он понял, о том, что он собирается сделать, не будет жалеть никогда.

Так, глядя на дочку, решилась судьба бабулиного дома.

— Я знаю, как мы должны поступить, — сказал Эдгорд Анне.

Но она не стала расспрашивать ни о чем, а лишь сказала:

— Я верю, что как бы ты не поступил, ты поступишь правильно.

После этих слов Эдгорд крепко обнял ее и поцеловал. И вскоре ушел куда-то в город.

Анне помогали горничная и повариха. Эти две взрослые женщины в пожилом возрасте были добрейшей души, и за это их ценила бабуля, а они ее.

Когда Эдгор вернулся, он попросил конюха, горничную и повариху пойти за ним в ту комнату, в которую им не было дозволено входить, а также пригласил туда Анну. Когда все были в сборе, он сел за стол и усадил рядом с собой Анну, а остальные стояли напротив. Было видно, как они переживают, не зная, что им хотят сообщить. Лицо Эдгорда было серьезным, но тянуть он не стал и начал говорить.

— Я был в мастерской и в лавках для того, чтобы лично известить людей о принятом мной решении.

Но перед тем как продолжить речь дальше, он протянул им листки, где в каждом было указано их имя и новые обязанности. А также основной лист, который он положил перед ними на стол и попросил ознакомиться. В нем говорилось, что данный дом становится приютом для осиротевших детей. Средства на их содержание будут поступать от мастерской и торговых лавок. И теперь вся ответственность возлагается на них. Приют был назван в честь бабули, ее именем — Гретта. Эдгорд улыбнулся искренне, от чистого сердца.

Так, конюх, горничная и повариха обрели постоянство и большую ответственность за каждого малыша и его судьбу, который поселится в этом доме. Так в городе появился первый приют.

Анна, глядя на Эдгорда, была так восхищена его поступком, что не сдержала слез и обняла его, будто выражая благодарность от каждого ребенка, что вскоре поселится в этом доме. Ведь он подарил детям дом, уют, заботу и будущее. И все это от чистого сердца.

— Теперь эта комната будет вашей, в которой вы будете принимать совместные решения, — сказал Эдгорд. — И ознакомтесь с тем, что написано для каждого из вас. Да, предстоит много чего сделать. Мне бы очень хотелось до того момента, когда мы с Анной и Катариной покинем этот дом навсегда, успеть застать первых маленьких жителей этого дома.

И Эдгорд с Анной вышли из комнаты, оставив их наедине, где они тут же принялись обсуждать все планы. Перед поварихой стояла задача нанять помощников для готовки и кормления малышей, а также обустроить столовую. Горничной предстояло нанять сиделок, установить кроватки в комнатах и подготовить пеленки. А конюху поручили ведение подсчетов и закупку коз и коров, поскольку молоко теперь станет первой необходимостью. И еще сделать перепланировку, чтобы дом был безопасным и удобным для детей, без острых углов и тому подобное. Одним словом, предстояло проделать много работы. Ведь приют должен вместить в себе около сорока малышей. Также нужно было пригласить доктора, который следил за здоровьем бабули. Чтобы в этом доме было все необходимое для малышей.

На глазах у Стенли происходило настоящее чудо. Дом обрел ту красоту, от которой либо тяжело, либо вовсе не хочется отрывать взгляд. Мастера говорили, что теперь он прослужит долгое время. Помимо обновленной печи в доме выложили камин, чтобы хорошо обогреть все три этажа. Вся мебель была поменяна на дубовую, чтобы она не только радовала глаз, но и служила века. Когда Стенли поднимался на третий этаж, ему самому тут же хотелось стать ребенком и поселиться в этой чудесной комнате. В центре стояла небольшая резная кроватка. Под потолком было подвешено множество птиц с распахнутыми крыльями. Комната стала волшебной и превратилась в часть прекрасного мира, который будет познавать Катарина. А особенной эту комнату делали прозрачные стеклянные стены по кругу. От этого казалось, что будто весь мир на ладони или ты сам на этой ладони поднят над миром. Вдали были видны леса, которым не было края, речка, плывущие облака. Лучи солнца наполняли комнату от восхода до заката. Художник аккуратно выводил на стеклах красками разных зверей. Нарисованы они были настолько бесподобно, что, казалось, они вот-вот зашевелятся. После того как краска подсыхала, на них накладывалось второе стекло, после чего этой красоте уже ничто не могло угрожать. Ведь детские ручки всегда будут тянуться к ним, от неутомимого желания прикоснуться.

И вот спустя почти три года дом мечты был готов. В каждую деталь было вложено старание и терпение всех мастеров. И было видно, что результат их так радовал, что их головы гордо поднимались вверх; сделано было столько, что не верилось глазам. Одним словом, начато с малого и закончено невозможным, так как изначально, все что задумал Стенли, им показалось невозможным, а оказалось, что они смогли намного больше чем ожидали от себя сами. Этот дом открыл в каждом тот предел, лучше которого уже быть не может. Хоть дом и был готов осенью, но Стенли решил, что проверит все да просушит как следует и что в канун Нового года зимой в самый раз будет заселиться. Чтобы этот Новый год стал самым лучшим и счастливым для всех праздником. О чем и известил в своем письме Анну и Эдгорда, что будет ожидать их приезда в канун Нового года и ни днем раньше или позже.

Катарина уже бегала вовсю, как и проявляла интерес ко всему, что ее окружает. Ее русые кудрявые волосы и зеленные глаза вызывали у всех чувство умиления, будто ангелочек порхал рядом. От ее красоты трудно было оторвать взгляд и, казалось, что на нее можно смотреть бесконечно и радоваться. Ведь она была самым настоящим чудом.

Анна и Эдгорд были безумно рады, когда получили письмо и стали с нетерпением ждать того дня, когда поедут в свой новый дом, уже навсегда.

В доме бабули уже поселились три малыша, но ни ходить, ни говорить они еще не могли. Дети были окружены заботой и теплотой.




Теперь в этом доме было все иначе, в нем тоже тщательно потрудились мастера. Тут жили и трудились девять человек. В столовой стояли столики, в комнатах кроватки. Теперь приют мог принимать детей, даже новорожденных. Также шло непрерывное поступление средств от дохода лавок и мастерских, что было отдано под контроль и ответственность седого конюха. Вот только он еще не совсем понимал, то ли радоваться, что ему судьбой доверено столько, то ли печалиться, что нарушилось все то, что было тихо и привычно. Но свои обязательства он выполнял превосходно. Теперь те, кто работал простой прислугой в этом доме, стали самыми важными и главными людьми в жизни приюта. Эти люди были простой души, без всякой корысти. И всю свою жизнь посвятили заботе и уходу, а это так много значило. Конюх знал, что от незабитого вовремя гвоздя лошадь может потерять подкову и, поскользнувшись, упасть не только сама, но и покалечить наездника. Свой подход ко всему и свои тонкости мышления были и у горничной, и у кухарки. Никто никогда не сомневался в правильности их поступков и решений. Но Эдгорд увидел то, что, если объединить этих трех людей, они дополнят друг друга и станут одним целым. Бабуля учила Эдгорда смотреть на жизнь по-особенному, она говорила: «Не стоит посылать за водой того, кто может утопить ведро в колодце и, доставая его, утонуть в нем сам, ведь те, кто ждут воды, умрут от жажды». Так что очень важно было то, что эти люди ответственны и, главное, что они понимали, как много от них зависит. Теперь самым ценным в доме был не сундук, в который ссыпались монеты, а дети, и не было ничего дороже в мире, чем жизнь и судьба ребенка, думал Эдгорд, глядя на Катарину.

Загружая сундук в сани, он не забирал ценность этого дома, а лишь сменил ее на настоящую. Теперь этот дом будет наполнять детский смех, а не звон падающих монет в сундук, который был никому не доступен. Теперь тут радость, и она достанется всем. Если бы не последняя воля бабули и не взятое с Эдгорда обещание, то не грузил бы он сейчас этот сундук в сани. Ведь он уже обрел свое богатство. Сундук был тяжелым настолько, что пришлось позвать четверых здоровых мужиков. После его погрузки даже сани вдавились в снег.

Вот и пришло время отправляться в путь. В самые большие сани конюх запряг шесть лошадей и у каждой проверил подковы. Глядя на них, он мысленно с ними прощался. За этими лошадьми он ухаживал почти с самого рождения. Когда их ему привели малыми жеребятами, ростом они были чуть выше пояса. Теперь эти красавцы выросли, окрепли и покидают его насовсем, отправляясь в свой новый дом. Но он видел, какие там огромные поля, и вместе с грустными мыслями промелькнула и радость, что не будут они больше тесниться в своем небольшом загоне. А он будет теперь смотреть, как на его глазах подрастают дети, а после также будут покидать этот дом, отчего будет грустно еще не раз.

Попрощавшись со всеми, Эдгорд дернул вожжами и груженые сани покатились по снегу, вслед которым смотрели наставники детского приюта и провожали их взглядом, пока те не скрылись за поворотом. Сани были полностью нагружены всякими вещами и узелками, лишь позади оставалось место, где сидели Анна и Катарина, укутанная в теплую овчинную шубку. А впереди на возвышенности саней сидел Эдгорд, он же и самый счастливый отец, который направлял этот нелегкий воз по нужному пути. Зимой путь сложнее и длиннее, ведь солнечный день короче. Поэтому и выехали они на день раньше. Если летом добирались они за три дня, то зимой уходило на этот путь целых четыре. И они прибудут в самый канун Нового года, когда праздник обернется счастьем для всех. Маленькая Катарина столько слышала о своем дедушке, но ни разу его не видела, поэтому и ждала этой встречи с нетерпением. Мама ей рассказывала, что у нее там в новом доме, самая волшебная комната в мире, в которой все намного чудесней, чем в самой сказке. Когда она представляла ее в своих детских мыслях, с милого личика Катарины не сходила улыбка.

Стенли сегодня проснулся встал еще задолго до восхода солнца и принялся к подготовке этого особого дня. Все давалось ему настолько легко и просто, будто радость и счастье прибавили ему сил. Он с легкостью нарубил дров, расчистил крыльцо и накрыл на стол. А после поднялся в комнату Катарины, откуда в ожидании стал вглядываться вдаль идущей вдоль реки дороги, зная, что вот-вот на ней появится все самое дорогое, что есть в его жизни.





Как вдруг его взгляд замер, заметив множество темных точек, которые быстро передвигались по белому снегу из леса к дороге. Они направлялись прямиком на большое пятно, которое двигалось в сторону селенья. Поняв, что происходит, Стенли тут же помчался по ступенькам вниз. Надев лишь валенки и шапку, он выбежал за дверь, где возле дома схватил воткнутый в пень топор и что есть силы побежал по дороге к реке.

— Ну вот еще мгновенье и мы будем дома, — подумала Анна. — Эдгорд вдалеке уже стал различать дома и как множество дымков из их труб поднимается в небо.

Но внезапный волчий вой вдруг разрушил все предвкушения приближающейся радости и оглушил чуть слышные колокольчики, висящие на лошадях. Лошадей охватил ужас и страх от стаи волков, что мчались прямо на них. Больше они не поддавались вожжам, что держал Эдгорд. Так, сани съехали на ледяную гладь застывшей реки, где начали кружить в волчьей петле, что затягивалась с каждым мгновением. Анна прижала к себе напуганную Катарину. Эдгорд, бросив вожжи, одним прыжком перескочил через все, что лежало в санях, и обхватил руками дочь и жену.

Волки стали беспощадно набрасываться на лошадей, разрывая зубами их плоть, которые, визжа, вставали на дыбы и от мощных ударов их копыт повсюду разлетались куски разбитого льда. Сани остановились на месте и вскоре раздался хруст трескающегося льда. Все, что было на ледяной глади, стало проваливаться в ледяную воду. От ужасных криков и паники часть волков, что успели отскочить и не попасть в воду, рванули обратно в лес. А несколько волков, угодивших в воде под копыта лошадей, были ими забиты. И течение быстрой реки утащило их под лед. В сани хлынула ледяная вода, и Эдгорд без промедления, взяв на руки Катарину, что было силы раскрутил ее вокруг себя, взглянув в ее напуганные глаза, с болью в сердце разжал свои руки и она вылетела за пределы этой проруби, проехав еще несколько метров на животе по гладкому льду. Тяжело нагруженные сани вмиг погрузились под воду, где сильным течением они были подхвачены и затянуты под лед. Крепко запряженные в них лошади были обречены и стали по одной уходить под воду. Так вскоре исчезли два последних коня, что изо всех сил боролись за жизнь, цепляясь копытами за кромку льда. В проруби среди всплывающих пузырей оставались Эдгорд, Анна и три волчьих головы, их всех течением прижало к одному краю проруби. Своими мощными лапами с острыми когтями волки стали цепляться за поверхность льда. Эдгорд осознавал, что, если волки выберутся из воды на лед, преодолеть их будет уже невозможно. А маленькая Катарина превратится в жертву, которая будет беспощадно разорвана их клыками.

— Анна, — закричал он что было силы. И их глаза поймали друг друга взглядом. За одну секунду ей стало понятно, что он смотрит на нее последний раз, ведь этот взгляд говорил о многом. Он благодарил ее за любовь, за счастье, что она подарила ему.

И вот один из волков уже попытался сделать свой рывок из ледяной воды, но был пойман Эдгордом за заднюю лапу, а второго он обхватил рукой вокруг шеи и резко, что было сил, оттолкнулся ногами об край льда вглубь реки. Он понимал, что на это ему дана лишь одна попытка, цена которой жизнь его ребенка. И резко нырнув, он погрузился в воду, обхватив рукой волчью голову, а второго стащил назад с ледяной глади и тоже потянул за собой. Течение занесло их под лед, где он чувствовал, как они постепенно перестают сопротивляться, и с чувством победы его сердце остановилось навсегда. Анна, еле шевелясь от судорог, что свели от холода ее ноги, из последних сил вцепилась в шерсть третьего волка и обхватила его мертвой хваткой вместе с передними лапами. И тихим голосом прошептала:

— Прости меня, дочка.

Волчьи зубы, борясь за жизнь, вцепились в ее нежную шею, но рук она не разжала. Так Анна, обнявшись с волком, ушла под лед навсегда.

Стенли бежал по льду, рыдая в мольбе, но было уже поздно. Топор выпал из его рук, когда он подбежал ближе, и вскоре он сам был сбит болью с ног. Мир для него погрузился во тьму, и он стал задыхаться от боли. Он не был прижат к этому льду, он просто был разбит об него и раздавлен так сильно, что не мог ни пошевелиться, ни закричать. А если бы он сейчас крикнул с той же силой, что кричала от боли его душа, то этот крик облетел бы мир несколько раз. Но сейчас крик его души не слышал никто. Ведь самая жестокая и ужасная боль причиняется внутри нас. И порой она так сильна, что нет сил даже кричать. Он смотрел на прорубь и понимал, что только что судьба изуродовала и покалечила душу. Она разорвала ее на части, и сейчас внутри него все истекало кровью. Его лицо было прижато ко льду, на который капали горячие слезы. Его родное сердце ушло под лед навсегда. Сейчас ему хотелось лишь одного — подползти к этой проруби и нырнуть под лед. Но боль не давала даже пошевелиться. Это была самая ужасная пытка, после которой закончилась та жизнь, что была прежде.

Маленькая Катарина плакала и была очень напугана. В своей жизни она впервые испытывала такой страх и сейчас искала защиты. Это и заставило ее подбежать и прижаться к дедушке, который не шевелился и не говорил ни слова, но рядом ей было спокойнее. Она даже не знала, кто этот человек, но он был единственный, кто был рядом. Так, неподвижно, они пробыли на льду долгое время. И когда Стенли немного пришел в себя, то увидел рядышком дрожащего от холода ребенка. И понял, что это за комочек, который лежал по другую сторону проруби не шевелясь.

— Катарина! — произнес он. Девочка к нему повернулась, и он крепко прижал ее к себе. Встав на ноги, шатаясь от боли, с малышкой на руках, он тихонько добрался до дома, где растопил угасшую печь и разжег камин, возле которого сел рядом с Катариной. Они молча смотрели на огонь. Вскоре девочка согрелась и уснула. Стенли понимал сквозь эту ужасную боль, что он — это все, что осталось у Катарины, а у него только она. Но принять эту утрату он не мог ни сердцем, ни душой. Он также понимал, что все, что произошло на ее глазах, останется в памяти навсегда. И сейчас он пообещал себе, что, вопреки всей боли и страданиям, он вырастит и воспитает этого ребенка. Вскоре Стенли тоже погрузился в сон.



Катарина проснулась с восходом солнца. Стенли еще крепко спал, а она начала тихонько ходить по дому, осматривая его. Так, не спеша, малышка поднялась на второй этаж, а потом и на третий. Там Катарина начала понимать, ходя по кругу и рассматривая рисунки, что это и есть та чудесная комната, о которой ей часто говорила мама. И вспомнив маму и вчерашний день, сразу потеряла интерес к комнате и заплакала. Катарина очень хотела к маме и отказывалась понимать, что это теперь невозможно. Девочка сидела и плакала без остановки, веря в то, что мама обязательно придет и пожалеет ее. Так просидела она долгое время, упорно роняя свои слезинки.

Стенли проснулся, но не знал, где взять сил, чтобы подняться. Ему хотелось понять, за что он так жестоко наказан судьбой. Что в жизни он сделал не так? Множество подобных мыслей крутилось у него в голове. Но поняв, что солнце скоро сядет, а малышка ни разу не кормлена, он неожиданно для себя поднялся и стал ее звать. Вскоре он услышал легкий топот маленьких ножек, что доносился сверху, откуда по лестнице спустилась Катарина. Увидев ее при свете еще не совсем севшего солнца, он был поражен, как прекрасен этот ребенок. Эти зеленые глазки и ангельское личико теперь нуждались в защите и заботе. Он подошел, взяв ее на руки, поднял над собой и сказал:

— Не бойся ничего, дедушка всегда будет рядом с тобой.

Он помыл Катарине ее крохотные ручки и посадил за стол. Сев с ней рядом, Стенли начал сдвигать к ней поближе лишь самое вкусное. Ребенок действительно был голоден, съедая одно и глядя на другое, уже тянула свои ручки. Так она перепробовала все, что было на столе. А Стенли так и не смог себя заставить чего-либо поесть, только сделал пару глотков воды. Когда малышка доела, они вместе поднялись на третий этаж, где Стенли положил Катарину в кроватку и сказал:

— Теперь это твоя комната, как и весь этот дом.

Ему пришлось еще долго объяснять малышке, которая задавала вопросы о маме и папе. И он убедил ее в том, что они рядом, просто стали невидимы. Ему пришлось постелить себе в ее комнате, чтобы ей одной не было страшно. А перед сном он услышал, как она желает спокойной ночи своим родителям. Стенли понял, что просто продолжает жить, но радоваться, как прежде уже, не сможет, никогда в своей жизни.

Так, не спеша, с тяжким грузом в душе, начали проходить дни, недели, месяцы. А вскоре настало и лето. Стенли не отпускал Катарину от себя ни на шаг, ведь в душе его теперь был вечный страх. Он боялся потерять свою единственную, родную кровиночку, оберегал ее как мог и не расставался с ней ни на час. Они вместе садили зерна, вместе собирали урожай. Так маленькая Катарина становилась юной помощницей. Ей всегда хотелось чем-то заниматься, наверное, трудолюбие передалось ей от мамы, думал Стенли.

Так начали пролетать года. Она взрослела и уже самостоятельно хлопотала по дому и вела хозяйство. Стенли постепенно превращался в старика, а Катарина хорошела с каждым днем. И о ее красоте вскоре стали говорить все местные юноши. Они буквально влюблялись, увидев эту стройную красавицу с золотистыми локонами и зелеными глазами. Каждый старался обратить на себя внимание Катарины. Кто-то приносил букет полевых цветов, кто-то демонстрировал свои способности, а кто-то просто помогал чем мог. Но только Стенли давно для себя решил, что жениха для внучки будет выбирать сам, о чем уже поговорил с Катариной. Ему хотелось, чтобы его единственная кровинка была счастлива и чтобы рядом с ней был надежный человек, который не оставит ее в трудную минуту и будет заботиться о Катарине не хуже самого Стенли. Многие пытались ей рассказать о своих внезапно нахлынувших или давно мучающих их чувствах к ней, но она сразу давала понять, что ее суженый будет выбран дедушкой. А тем, кто шел к нему за сердцем внучки, было велено прийти, когда Катарине исполнится восемнадцать лет. И в тот день, когда выпадет первый снег, будет выбран ее жених. Так молодые люди принялись ждать того самого дня.

Время пролетело незаметно. Катарина только еще больше расцвела и похорошела. И в воскресный день с неба посыпались первые долгожданные снежинки. Она заметно волновалась, ведь сегодня решится ее судьба и она узнает, с кем свяжет всю свою оставшуюся жизнь. Ей было немного страшно, но в то же время сердце ликовало в ожидании счастья.




Первый снег привел всех влюбленных к дому Катарины. Все юноши принарядились и выстроились возле крыльца в ожидании. Вскоре из дома вышли Стенли и Катарина. Но только Стенли знал, какое испытание уготовано им для молодых женихов. Сказав им, чтобы все шли за ним, он прямиком направился в поле. Здесь повсюду лежал снег, будто перед ними был огромный, чистый, белый лист. После чего попросил встать всех в ряд, а Катарине велел для каждого из них слепить по снежку и дать в руки, что Катарина и сделала.

— Видите, там вдали конец этого поля, — сказал Стенли и продолжил: — Вот кто из вас докатит по снегу свой снежок до конца поля, тот и станет женихом моей любимой и единственной внучки.

А Катарину Стенли попросил пойти с ним в конец поля, где вместе будут ждать того, кто докатит свой ком.

Юноши тут же положили свои снежки и принялись их толкать. Но чем дальше они их толкали, тем больше и тяжелее они становились. От чего становилось и тяжелее, и труднее их толкать.

Дедушка шел рядом с Катариной в конец поля и по пути начал разговор:

— Внученька, наша жизнь порой так трудна, будто катим перед собой снежный ком. Пока мы молоды и мало что понимаем, осознаем, что он легок. Но мы растем, а в жизни всегда есть трудности, что посылает нам судьба. Твоя судьба — это и есть твой снежный ком. И каким бы он тяжелым и большим ни стал, сдаваться нельзя. Ведь смысл есть у всего и любое испытание — это познание.

Так они дошли до конца поля и стали наблюдать, как женихи издалека катили снежные комья и медленно приближались. И вот, наконец, началось то, в чем и был смысл всего задуманного.

Тот, кто начал катить быстрее остальных и устал быстрее, как и быстро вырос его ком, став таким большим, что катить его дальше не было сил. Как и не смог в этой спешке осознать самого важного. Поскольку, кроме своего желания быть быстрее и лучше, больше ни о чем другом думать не мог. Зная, что больше его сдвинуть не сможет, просто бросил и ушел.

— Смотри, Катарина, так и в жизни он будет убегать от того, в чем не стал лучшим и первым. Ведь в жизни главное совсем другое, это не быть лучше всех, а просто доделывать все до конца и не сдаваться. Всегда найдется тот, кто будет лучшим. А он так и будет всегда бросать начатое.

Посмотри на того, что крушит свой ком от злости, пиная его ногами, потому что не смог катить его дальше. В его испытании он был побежден своей ненавистью и злостью. Он тоже не годится тебе в мужья. И в жизни он будет рушить все, что не будет ему поддаваться или получаться.

Посмотри, а вот тот ком катят сразу трое. Возможно, двое из них решили помочь другу. Но и у них ком стал таким огромным, что даже втроем не смогли катить его дальше. И помощники покинули одного из них, оставив наедине с огромным комом. Нельзя надеяться только на других в своей жизни, так и не познаешь, на что способен ты сам. Он сейчас злится на них, а ведь они ему помогли чем смогли и лишь благодаря им он продвинул свой ком так далеко. Он не хочет осознать, что это бы все равно случилось, и теперь ему проще обвинить других, чем признать свое поражение. Такие не ценят помощь, а ищут в своих невзгодах виноватых. Так и ты для него будешь виновата во всем, не подходит он тебе, внученька.

Катарина, теперь ты понимаешь почему я не хотел твоей дружбы со многими из этих юношей?

Они бы улыбались, говорили много хороших и приятных слов и все бы казались хорошими. Но какие они на самом деле, ты бы никогда не узнала, пока не увидела их поступки. А так мы за один вечер смогли узнать всех. Ведь любое испытание не дано просто так, в нем мы познаем не только себя, но и тех, кто нас окружает. Смелость, доброта, честность — все эти качества человека можно увидеть только в его поступках.

— Пойдем домой, внученька, как видишь, не осталось никого, — сказал Стенли.

Но, проходя по полю мимо этих брошенных комьев, Стенли заметил юношу, который стоял, обнявши свой ком.

— Почему ты не бросил этот ком, как и все, и не пошел домой? — спросил Стенли у юноши. — Ведь ты не в силах его больше толкать.

На что юноша ответил:

— Наверное, оттого, что в нем есть частица надежды, что дала Катарина. Да, мое тело давно утратило силу, а вот душа нет, и внутри меня она продолжает толкать этот ком. Может, я и проиграл телом, как и все остальные, но не душой. Ведь душа никогда не сдастся и не бросит то, что ей дорого. Пусть я лучше пристыну телом к этому кому заживо, чем пойду против воли своей души. Иначе зачем мне это тело, что не слышит души. Если я его даже брошу ради того, чтобы жить, то по-настоящему, как прежде, я жить уже не смогу. Ведь этот ком поселится внутри меня тяжким грузом. И сожаление от того, что когда-то сдался, не даст мне ощутить радость в жизни. Это не упрямство, это осознание того, что если сдамся сейчас, то могу сдаться и в другом испытании. И так может пройти целая жизнь из поражений и без единой победы. Я полюбил вашу Катарину всем сердцем и душой. И борясь за свою любовь, понял, что важнее этого в жизни ничего быть не может. Вы дали мне испытание, в котором подлость, ведь ни один человек на земле не сможет толкать то, что станет в несколько раз больше и тяжелее, чем он сам. Даже Господь нам не дает креста, которого мы бы не смогли нести.

— Я не поступил подло, — сказал Стенли. — И дело не в том, докатишь ты его или нет, а как ты его будешь катить. Я видел вас всех снаружи, но не мог увидеть изнутри. Твоя душа, юноша, добра и благородна. И слушая ее и свое сердце, ты стал достойным мужем моей Катарине и хорошим хозяином в моем доме.

Так, не веря своему счастью, этот юноша в один вечер обрел все самое важное, что может быть в жизни и о чем так мечтают многие. Это простое человеческое счастье.





Шли годы, Катарина уже стала матерью, а юноша отцом троих сыновей. И каждую зиму, когда выпадал первый снег, Катарина с детьми выходила на улицу, где лепила снежок и давала мужу. А детям говорила:

— Интересно, а в этом году наш папа сможет докатить его до конца поля? Или, как прошлой зимой, бросит на полпути?

От чего он чуть хмурился, а после улыбался.

Сколько лет прошло и сколько было накатано комьев, никто не знает. Но счастье в том доме поселилось навсегда.