Взвихрённая Русь – 1990 [Анатолий Никифорович Санжаровский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (73) »
Анатолий Санжаровский Взвихрённая Русь — 1990
Л.Мезенцева
Легче дождаться конца света, чем конца темноты.В.Шендерович
Мне кажется, что со временем вообще перестанут выдумывать художественные произведения… Писатели, если они будут, будут не сочинять, а только рассказывать то значительное или интересное, что им случалось наблюдать в жизни.Лев Толстой
Вместо предисловия
1990-ый. Май. Грозовой канун распада Союза. Взвихрённая Россия шумит сходками, митингами, демонстрациями. Я бывал на них, записывал лозунги, призывы, с которыми народ вышел и на улицы столицы, в том числе и на Красную площадь. Кажется, мне повезло. В какой-то хоть малой мере мне удалось записать то, что составляло суть жизни нашей страны в трудный, переломный момент. У этого романа есть неоспоримое преимущество. Он рождался в те дни, когда происходили описываемые события. Событие ещё варилось, а начало его уже лилось на бумагу. Меня могут упрекнуть, что я утемнил краски. Ну а где видано, чтоб смутное время было сиропно-розовое? Каюсь. Человек я тщеславный. Всю жизнь хотелось нравиться. Правде.А.Санжаровский
I
В любви памятнее всего её ошибки.Райвоенком Дыроколов круто обмишурился, вгорячах забыв посадить сарайную дверь на щеколду, и в самый вожделенный распал вынужден был вскочить. Вошёл кто-то непрошеный. — Ну что, любвезадиристый генералиссимус, не облопался чужой сметанки? — жёстко спросил холодный твёрдый голос, и при этих словах Дыроколову почему-то помстились комковатые желваки на крупном литом лице, хотя он не видел ни лица, кто вошёл, ни самого вошедшего. Было темно. — Лежать, курвиметр! — приказал голос. — Лежать! Не то кочан срублю! В один мах! И военком послушно лёпнулся на колени, какой миг гордо постоял за себя на коленях и безо всякого энтузиазма, по обязанности свыше привалился к перевёрнутой уже кверху шароватым задом Раиске. — Ложись, сволота! Харитон к харитону! Непонятки? Харя к харе! Как давеч! Призрачный морозный обушок топора предупредительно остукал Дыроколова по плечу, и он, сглатывая слюну, шепнул Раиске: — Переворачивайся снова на гаубицу.[1] Раз велено… — А вот тепере, — продолжал незнакомый и вроде знакомый Дыроколову голос, — однима ударком обе башни смахну! Чтоб не тратиться на второй замах… — Колюшок! — пискнула снизу Раиска. — В расплатку я пойду одна… А Виталь Васильча не патронь… Они с радостью к нам… Я и охмелела… — Да, да! — торопливо подтвердил военком. — Не дадакай, кислое чмо! Чужая соковитая баба какому козлу не в радость? — Колюшок, я на правду веду… Виталь Васильч принесли… Сынка наш живой… — Сына к чаму в эту грязюку ватлать? Мы кого в январе схоронили в цинковом гробу? Соседского мышонка? Так чего везли парня из самого из Афгана? А топерясь живой? — Письмо показали… Я по руке уведала… Не знала как и… — … отблагодарить? Полезла под него благодарить?.. Я в поле вжариваю с ночи до ночи, а этот припогонный бегемот мою бабу углаживае… Вот что, беспорточный генералиссимус Дыркин, мотай отседа, пока не повыдёргивал копыта из зада. Ещё поганить об тебе душу… А с этой мухой-пестрокрылкой я как-нить разочтусь. Военком осторожно, в три этапа, выдохнул. Фу-у, вроде проносит… — Я глубоко извиняюсь, — забормотал военком, на ощупь охлопав простор у входа, где он столбиком аккуратно сложил свою одежду и теперь ничего не находил от своего столбика. — Где мой мундир? — А почём я должон знать, где твой мундирка? Я в караул к твоим лампасам не выставлялся. — Я тут… Культурненько сложил… — Ну как в ба-ане. Номерок-то хоть цел? Культурненько и возьми, культура! Расположился, что дома. Пшёл, псюха! Николай толкнул дверь, и открывшаяся воля переважила в военкоме потерю мундира. Он выскочил зайцем, круто довольный, что всё ещё живой, без единой царапинки. Благодари Бога, Виталь Васильч! А то б мог уже валяться. Голова отдельно, дырокол отдельно! Но поскольку этого разделения не произошло, а значит, и вовсе ничего не произошло, из-за чего стоило бы огорчаться. Виталь Васильч внутренне счастливо фыркнул, взбрыкнул молодым стригунком и вымелся из сарая. А выметнувшись, уже не мог остановиться. Вперёд заре навстречу! Никаких первобытных стоянок! А вдруг кто из соседей вывернется? Районный военный комиссарище весь голенький! На дурацкой башке одна фуражка с кокардой. И он, машинально прикрывая фуражкой с кокардой скромные мужеские знаки отличия, пожёг из Борщёва огородами кЛ.Леонидов
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (73) »
Последние комментарии
7 часов 47 минут назад
16 часов 39 минут назад
16 часов 42 минут назад
2 дней 23 часов назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 5 часов назад