Жизни немертвых важны [Нариман Ерболулы Ибрагим RedDetonator] (fb2) читать онлайн

RedDetonator Жизни немёртвых важны

Глава первая Камбэк

//Склеп//

Не чувствую почти ничего.

Лишь тусклый свет пробивается через закрытые веки. Тело будто не моё, даже не ватное, а именно будто чужое. Это бесчувствие лишь отдалённо напоминает то, что возникает при затекании конечности.

«Затекание», — повляется у меня в голове мысль. — «Одно, сука твою мать, сплошное затекание на всё тело».

А ещё холод и ощущение, будто всё, что сейчас происходит, происходит не со мной. Где же я это читал?

Точно, в учебнике по некромантии. И таким образом там описывали ощущения, испытываемые поднятыми мертвецами. Это значит, что я, всё-таки, сдох.

Но как я сдох? Ах, да, я сдох по собственному желанию, приказав ввести мне смертельную инъекцию, содержащую в себе особый коктейль из лекарственных средств. Причины были связаны с судьбой или с чем-то ещё…

Нет. Не с судьбой, а с Судьбой. Эта подлая сука, которую простые смертные наделяют различным благородным содержанием, собиралась покончить со мной. Причём, как бы я ни крутился и как бы ни изворачивался, всё было заранее предрешено. И то, что я сейчас лежу неизвестно где и не чувствую почти ничего — это тоже входит во вселенский план Судьбы.

Сейчас, абсолютно абстрагированный от чувств и эмоций, я могу оценить наше с ней «противостояние» как насквозь бесперспективное и заведомо обречённое на провал. Потому что нельзя одолеть сущность, уже давно знающую абсолютно всё, что произойдёт даже через тысячу или десять тысяч лет. Да чего мелочиться-то? Судьба знает, что будет вплоть до самого момента смерти Вселенной.

Но я, благодаря собственной смерти, вышел из этого круговорота дерьма в природе. Только большой вопрос, в каком виде я из него вышел…

Чтобы открыть глаза, потребовалось приложить серьёзное физическое и волевое усилие. Сначала пришлось вспомнить, как именно надо открывать глаза, затем подавить нежелание деятельности, а уже после этого начать подавать усилие на ответственные мышцы.

Глаза не желали видеть ничего, поэтому никак не фокусировались, давая мутную картинку. Если верить этой картинке, то я в некоем сером помещении, вероятно, из камня или бетона, слабый свет исходит откуда-то справа, но голову я повернуть ещё не могу.

Попытка повернуть голову вызвала слабые судороги где-то внизу. Раздался звук разбивающейся стеклянной бутылки. Видимо, задел что-то рукой, но сам не почувствовал ни касания, ни движения руки.

Если придётся существовать с таким уровнем чувств, то моя нежизнь будет не сахар, а полное дерьмо.

А, нет, я начинаю что-то чувствовать. Правая рука, сбившая бутылку или что там было стеклянное, стрельнула в мозг лёгким, едва ощутимым, импульсом боли, отразившимся в каждой нервной клетке по пути следования. Правда, всё это было настолько слабо, что я пропустил большую часть.

Теперь, когда я понял, что чувствительность медленно возвращается в моё безальтернативно дохлое тело, пора разводить неживую активность.

Пытаюсь напрячь мышцы шеи, чтобы потом было легче повернуть голову, но мне удаётся лишь изменить мимику на лице, на ту, что обычно сопровождает нечеловеческие усилия. Впрочем, совсем бессмысленным это действие не стало, потому что нервные импульсы от рецепторов на мимических мышцах отразили нервный сигнал и в шейный отдел тоже, пробудив часть мышц от мёртвого застоя.

Вторая попытка повернуть голову увенчалась успехом, причём ошеломительным: смещение головы вызвало всеобщий шквал нервных импульсов, начавших расходиться по всему телу, с головы до пят. Живым меня это не сделало, но чувствовать я начал лучше.

Отвлёкшись от смакования пусть и блеклых, но ощущений, я сфокусировался на глазах и увидел, что справа от меня стоит каменная тумба, на которой лежат бутылочки с различным содержимым, а также стоит некий факел, горящий тихим и ровным огнём. Не видел ничего подобного доселе, но сейчас не время изумляться и задумчиво чесать яйца.

Над каменной тумбой, на пару десятков сантиметров выше горлышка самой длинной из бутылок, висел портрет. Мой, блядь, портрет.

Там изображён я, в довольно реалистичном стиле, кстати, сидящий на бревне у костра, в своей любимой футболке «Metallica», в джинсах с обитым никелированным железом ремнём, в кроссовках «Дотерпиллар». Я улыбаюсь, указываю куда-то в сторону рукой и явно что-то объясняю кому-то. А кто-то — это Волобуев, Скучной, Нудной, Сухой, Гнетая и Ворлунд. А за плечом у меня стоят улыбающиеся Алексей Комнин с дочерью, Анной Комниной.

Волобуев и Ко сидят на соседнем бревне, облачённые в латные доспехи, что смотрится несколько неуместно, и слушают мою навеки застывшую речь подчёркнуто внимательно — неизвестный художник сумел передать это прямо-таки наглядно.

Комнин с дочерью выглядят тут не как ученики, а как друзья или типа того.

Странная хрень, надо сказать…

Поднимаю обе руки и пытаюсь встать. Тут, откуда-то из позвоночника, стреляет вспышкой мощнейшего нервного импульса, который, если сравнивать его с предыдущим, был сродни ядерному взрыву на фоне дешёвой новогодней петарды.

— Х-р-рх… — издало моё горло вместо матерного выкрика.

Было по-настоящему больно. Настолько, что на миг заставило меня забыть об этом ужасном ощущении приключившегося пиздеца.

В обмен на такой спецэффект тело будто стало чуть живее. Мимические мышцы активно заиграли, немо транслируя окружающему миру всю гамму испытываемых мною чувств. Руки и ноги задрыгались, разбрасывая вокруг пустые бутылки. А дрыгались они потому, что мне, блядь, больно!

Жизнь дерьмо, а потом мы умираем — давно известная мне истина, но то, что после этого снова начинается дерьмо, я даже не подозревал.

Болевые ощущения, достигшие пика вечность и пятнадцать секунд назад, начали понемногу слабеть. Надо отлежаться, пока раскаляющиеся нервы не отпустят моё мучительно мёртвое тело. Да, надо отлежаться.

//Кёнигрейх Алеманния, г. Толбиак, таберна «Сухая пещера»//

— Вот твоё золото, некромантка.

На стол из кое-как обструганных досок лёг кожаный кошель с приятно звякнувшим содержимым.

Положил его неприятной внешности тип, одетый в замызганную и запыленную котту, поверх которой кто-то нашил фрагменты кольчужного полотна. Сомнительная защита от чего-либо, но всё же лучше, чем совсем ничто.

Лицо его заплыло от неумеренного пьянства, ещё он жирный, что есть признак состоятельности, хотя Алексей как-то говорил, что в его родном мире жировые запасы на теле — это лишь признак неправильного питания…

Тем не менее, работать с ним пришлось, потому что у него были деньги и проблема. Теперь нет ни проблемы, ни денег.

— Они страдали? — спросил этот неприятный тип.

— До сих пор страдают, — недобро усмехнулась Эстрид и дала знак.

Её немёртвые воины расступились и открыли вид на группу её новых «подопечных». Все, как один, крепкие германцы — Эстрид была рада, что ей удалось захватить их в относительной целостности. Ритуалы поднятия, хорошие итоговые характеристики — предприятие получилось даже выгоднее, чем она предполагала изначально.

Эти бедолаги обитали в укреплённом лагере, что стоял в двадцати милях от города Толбиак. Но вчера ночью их судьба была решена и они умерли.

— Ты обещала, что убьёшь их мучительно! — возмутился неприятный тип. — А это…

— Каждый миг их нынешнего существования — страдание, — спокойно ответила некромистресс, как её называл Алексей. — Они получили по заслугам, поэтому можешь быть спокоен. Чтобы тебе было понятнее: считай, что они попали в вечное рабство, из которого невозможно сбежать иначе, как через насильственное упокоение.

— Насиль… как-как? — не понял наниматель, теперь уже бывший.

— Пока не убьют, они будут служить мне, — пояснила Эстрид. — Работать, когда я скажу, убивать, когда я скажу, и умирать, когда мне это потребуется.

— А они теперь работящие, да? — усмехнулся тип. — Сколько хочешь за них?

— Они не продаются, — вздохнула некромистресс. — Потому что мне они нужнее. На этом наш разговор окончен. Ты получил, что хотел, я получила, что хотела. Больше нас ничего не связывает.

— Ты так и не спросила, что они натворили… — произнёс бывший наниматель.

— Потому что мне плевать, — ответила Эстрид и встала из-за стола.

Это долгий путь. Приходится задерживаться, чтобы пополнять припасы, зарабатывать деньги, которые всё-таки нужны на содержание своего небольшого отряда мертвецов. Но она упорно продвигалась к своей старой Родине, к родному городу, чтобы получить своё и… уйти от прошлого.

//Склеп//

Усмирить своё немёртвое тело было сложновато, потому что оно будто жило своей жизнью, яркой и самобытной. Прилагаю волевое усилие и заставляю успокоиться сначала руки, а затем и ноги. Мышцы туловища и лица — хрен с ними, пусть мандражируют.

Думаю, надо бы начать, наконец-таки, дышать, но потом задаюсь вопросом: «А зачем?»

А для приличия, чтобы не пугать живых. Ладно, приступим.

Первый вдох, несмотря на то, что грудная клетка вздыбилась, прошёл без каких-либо ощущений, но с хриплым звуком. В глотке что-то мешало свободному проходу воздуха, но это, пока что, не устранить. И вообще, чего это я сфокусировался на, далеко не первостепенном по важности, дыхании?

«Потому что адски не хочу вставать», — посмотрел я правде в глаза. — «Ещё пять минуточек, мамуля! Ха-ха!»

Вставать надо, потому что забытье, пусть приятно, пусть спокойно, но не выход. Рано или поздно, но надо будет брать себя в руки и идти дальше. Чтобы начать свою многообещающую нежизнь. Так какого хрена не сейчас?

— Х-р-рх… — раздалось из моей глотки, вместо ободряющей матерной тирады.

Сажусь на том, на чём лежу. Вновь звенят падающие и разбивающиеся склянки. Обгоревшие, лопнувшие, явный брак. Зачем они здесь?

Лежу я, как понимаю, на крышке прямоугольного каменного саркофага. Вокруг битое стекло, поломанные рамки картин и обломки мебели.

— Х-р-рх… Кху! Тьфу! Тьфу! — выплюнул я скопившуюся в горле мокроту.

Мокрота чёрная, с оранжевого цвета включениями. Выглядит охренительно неприятно, но мне как-то побоку сейчас на такие мелочи. Вернуться в мир живых — это то ещё мероприятие…

Сползаю с саркофага и становлюсь на гуляющие подо мной ноги. Не лучшее время, чтобы исполнять гопак, поэтому опираюсь руками на саркофаг, частично снимая нагрузку с ног. Правда, начинают «танцевать» ослабевшие за время простоя руки.

«Смерть — это не просто, мать его…» — подумал я, оседая на пол.

Захрустело стекло под ногами. Сажусь и разгребаю в стороны осколки. В заднице кольнуло, приподнимаюсь и выметаю рукой оставшиеся кусочки стекла.

Одет я, кстати, в серую футболку с надписью и логотипом «Iron Maiden», тёмные джинсы и белоснежные кроссовки «Abibas». Правда, всё это, кроме кроссовок, слегка ветхое. В футболке несколько десятков дыр, прожжённых временем, джинсы будто бы в сухой плесени, но вот кроссовки сияют белоснежной новизной, прямо из-под пыли. М-да… Сколько я уже тут?

Лезу в левый передний карман джинсов и натыкаюсь на нераспечатанную пачку сигарет и зажигалку. Вот прямо в масть!

«Курение убивает, пишут они…» — подумал я. — «Как имеющий опыт смерти, утверждаю, что меня убили отнюдь не сигареты».

Хотя, если брать глобально, то и сигареты меня убили тоже. Я ведь вышел из общаги, чтобы купить туалетной бумаги. И пошёл я через гаражи только потому, что хотел сэкономить на бумаге, купив более дешёвую. Будь у меня больше денег, а все эти борцы с курением утверждают, что ЗОЖ помогает экономить уйму денег, может, не пошёл бы за более дешёвой туалеткой. А ещё я знаю, что никотин усиливает перистальтику кишечника и в сортир курильщики ходят чаще, чем некурящие, соответственно, расход бумаги иной. Не кури я, туалетка закончилась бы позже и хрен бы меня кто увидел в тот злосчастный момент у тех гаражей…

Вообще, в масштабе всей жизни, курение сильно меняет последовательность событий, превращая её в совершенно иную. Ведь каждая сигарета — это две-три минуты времени жизни минус, каждый раз, когда тебе захотелось перекурить. Опоздал на автобус, задержался и вошёл на экзамен не третьим, а четвёртым — дохренища вариаций иного хода жизни. Другой билет возьмёшь со стола, другой преподаватель освободится — всё может сложиться радикально иначе. Одна выкуренная сигарета, м-да…

«Не кури я, может, выжил бы», — посетила меня мысль, когда я подкурил сигарету.

И сдох потом в апокалипсисе, который неизбежно должен случиться в 2023 году, так что нет худа без добра. Хотя нет, нихрена подобного. Я всё равно, в итоге, сдох и этого уже не изменить. Только вот, кто я теперь?

Запуская в свои, безусловно мёртвые, лёгкие дым, я зашарил по карманам джинсов и понял, что мобильника у меня нет. Осматриваюсь и вижу, что мобильник лежит на полу у каменной тумбы. Поднимаюсь на ноги и иду к тумбе. Вот он, мой золотой…

Естественно, он оказался разряженным наглухо. Зажимание кнопки питания ничего не дало, что меня очень расстроило. Либо его положили сюда уже севшим, либо прошло слишком много времени. Судя по состоянию футболки и джинсов, скорее всего, второе.

Ладно, надо выбираться отсюда и думать о том, как жить… то есть не жить, дальше.

Хотя, лучше будет проверить ящики на предмет ценностей и полезностей.

Ящики оказались преступно пусты, а больше тут ничего ценного и полезного не нашлось.

Выход я обнаружил слева от никак не украшенного саркофага. Это была массивная каменная дверь с двумя створками, покрытая замысловатой резьбой. Толкаю одну из створок, но появляется ощущение, что толкаю тяжёлый танк. Ладно, будем думать и смотреть, смотреть и думать.

Тщательный осмотр помещения показал, что тут нет никаких секретных ходов, тайных рычагов, кнопок и секретов древних цивилизаций, способных вытащить меня отсюда. Но это сраный склеп, возведённый во имя здоровья усопшего, не более.

— Хрм-п… — вновь попытался я матюкнуться. — Сук… Кха-кха! Здоровья усопшим…

Настроение было ниже плинтуса, потому что перспектива торчать тут безвылазно весь остаток вечности — это такое себе времяпровождение.

— М-м-м, магия! — вспомнил я, а затем осознал свои тупость и шаблонность мышления. — Вот же…

Надо проверить статы, чтобы удостовериться, что всё нормально, супергут. Так-с…

А-а-а, теперь я понял… Хм… Нет, не понял.

«Некроанатомия», «Анатомия», «Некромантия», «Тёмные искусства», «Биомеханика» и «Химерология» собрались как-то и вместе сходили нахрен из списка. Взамен теперь некие «Некрология», «Некрохимерология» и «Магия Смерти».

Всё это обещает мне великое многообразие новых способов создания и улучшения мертвецов, но меня несколько расстраивало, что все эти навыки на низком уровне развития, хотя я осознаю, что владею всеми знаниями из ныне отсутствующих навыков. Возможно, они как бы включены в заменившие их навыки, что меня, несмотря на общую паскудность нежизненной ситуации, очень радует.

Также отмечаю, что особенности убавились на одну, а две видоизменены.

«Оценённый» — это то, благодаря чему я сейчас я, а не кто-то ещё, ведь так? Но почему тогда «возможность», а не сохранение разума?

«Одарённый» — это тоже приятно… кхм… «Интеллект», а не «Мудрость»? Ах, да, я же сдох, точно.

Проверяем ток магии в моих руках. Поток нервных импульсов, исходящий откуда-то из груди, прошёл в руки и вернулся обратно. Работает всё, всё нормально.

И если есть магия, то нехрен тут ходить и пытаться решить всё тупой силой. Пора браться за ум.

Подхожу к двери и начинаю крутить пальцы буквами зю и мю. Сначала ничего не получалось, потому что чувствительность мышц моих пальцев крайне низка, но затем я словил нужную концентрацию и сумел выдать «Иглу смерти». Олдскульная классика всё ещё со мной…

Вспышка чёрного света и в дверь врезалась игла из школы тёмных искусств. Выдало что-то мощное, с толщиной иглы не менее тридцати миллиметров в диаметре, если прикинуть размер входного отверстия. Я так раньше не мог, но у мертвецов свои преимущества.

Становлюсь на колено и заглядываю в образовавшееся от иглы смерти отверстие. Проткнуло на все деньги, то есть насквозь. Но с той стороны темно и тянет запахом сырости. Скорее всего, некий коридор в некоем подземном комплексе. Любопытно.

Вновь становлюсь в стойку и начинаю херачить иглами смерти по вероятному месторасположению запоров и засовов. Одна из игл попала по искомому адресату, после чего дверь протяжно заскрипела.

Не став медлить, хватаюсь за проделанные в двери отверстия и пытаюсь расширить проход, но каменюки оказались слишком тяжелы даже для меня. Ну или там есть ещё несколько запоров, препятствующих раскрытию двери.

Тягостно вздохнув, начинаю долбить в области расположения гипотетических запоров и петель. Хотя какие тут петли, у каменной двери-то? Тем не менее, упорно продолжаю долбить по камню иглами смерти.

В какой-то момент, дверь хрустнула и слегка разошлась створками в верхней части. Значит, работает метода!

— Да, твою медяху! — воскликнул я, после чего вставил пальцы в образованный проём.

Усилие — дверь весьма неохотно расходится. Вижу, что на той стороне находится узкий коридор, заставленный стеклянными бутылками из-под водки. Да что за фетиш на бутылках?!

Протискиваюсь в коридор и аккуратно переступаю через батареи бутылок. Если кто-то всё это выпил, то от цирроза этого человека не спасёт даже зелье «Тёмное спасение». Хотя нет, спасёт, но придётся выпить очень много флаконов.

Двигаюсь через коридор. Ловлю себя на мысли, что тут, вообще-то, нет никакого освещения, но я всё вижу так, словно с неба светит яркий прожектор. Ах, да, я же сдох. Мертвецы неплохо видят во тьме, а я ещё и не просто мертвец…

Нет, всё-таки, зачем бракованные стекляшки?

Останавливаюсь и размышляю.

Стекляшки были на саркофаге, между моих рук и ног. А-а-а, я понял! Кто-то точно знал, что при восстании я буду активно шевелиться, поэтому звуки разбивающихся стекляшек должны стать сигналом для… для кого?

Мой план на камбэк^[1] включал в себя очень смелые моменты, связанные с «Мёртвым стазисом»,^[2] применением альбедо,^[3] а также поддержанием определённой температуры в хранилище для моего тела. А ещё они должны были сберечь Максимку…

Максимка — это моя кровиночка, мой самый любимый пулемёт… Надеюсь, с ним всё в порядке.

Нет, всё-таки, зачем они расставили бутылки? Боялись, что я чокнусь, как оно, обычно, и бывает с личами, после чего начну крошить всех направо и налево?

Переступая через батареи бутылок, двигаюсь к выходу. Темнота мне ныне не помеха, а в теле, помимо сосущего ощущения нереальности происходящего и тотального пиздеца, присутствует некая лёгкость.

Дубовая дверь была заперта, но я уже умею с ними правильно обращаться.

— Н-на, сука! — шарахнул я иглой смерти. — Н-на ещё!

Петли не выдержали особо мощного воздействия, поэтому дверь повисла на одном замке.

Пинком выбиваю этот кусок древесины и прохожу в большой зал, где происходила некая суета.

Тут было около трёхсот человек, но живыми из них являлись далеко не все. Я отчётливо видел розоватую ауру вокруг живых, интуитивно понятно поясняющую, что это именно живые люди, а вот вокруг остальных присутствующих была сероватая аура, почему-то более приятная моему духу и сердцу. А вот живые вызывали смутное чувство неприятия и нерасположения.

Одеты все были в разношёрстную одежду и доспехи различных вариаций — от кольчужных рубах до полноценных лат. И некоторые лица мертвецов я узнавал…

— Боже, это снова он!!! — завопил живой толстячок в белой мантии с пурпурной лентой.

— Где охрана?! — с ужасом вопросил тощий и болезненный старичок в тёмно-красном костюме-тройке из моего родного мира.

Живые запаниковали, а вот мертвецы оставались спокойны.

— Лич снова очнулся!!! — заголосила некая женщина в синем вечернем платье и синих же кроссовках от фирмы «Mike». — На помощь!!! Помогите, у меня семья!!!

Что здесь происходит?

— Господин, мы всё объясним… — медленно пошёл ко мне Волобуев. — Спокойно… Главное — сохраняйте спокойствие… Давайте вернёмся обратно в склеп… Там сухо и безопасно…

— Это с хрена ли? — спросил я у него.

И мой вопрос вызвал нешуточное удивление уже у мертвецов.

— Господин… — в изумлении произнёс Геннадий Волобуев.

Я поднял его первым, ну, не считая серии подопытных крыс. Да, вроде бы он был первым… Назвал его в честь персонажа из одного забавного анекдота. Мы прошли через много дерьма вместе, он неоднократно спасал мне жизнь, в целом являлся отличным и исполнительным бойцом, но в конце моей жизни фактически предал меня. Меня!!!

Глубоко в пустоте, там, где находится моё мёртвое сердце, начал зарождаться гнев. Это отразилось в мимике лица, что отлично считал Волобуев.

— Господин, не надо гневаться, — попросил он, отступая назад. — Анна!

На передний план вышла Анна Гнетая, ранее известная мне по культистскому прозвищу Дева. Это из-за неё я попал в эту задницу с межмировыми путешествиями, Эстрид, некромантией, византийцами, персами и кучей других головняков! И эти мерзкие твари пытаются меня успокоить?!

Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела.

— Ненавижу вас, предатели!!! — заорал я и начал кастовать особо забористое заклинание.

Сейчас превращу одного из них в фарш, а затем этим фаршем забью остальных до смерти… А потом подниму их всех и…

Тут громыхнуло несколько мушкетов и в грудь мне прилетела дробь. Ощущая ущерб, я интуитивно выставил магический щит, но затем понял, что быстро слабею и не смогу поддерживать щит достаточно долго. Значит, надо прикончить предателей как можно быстрее!

И нет, мои силы высосало как особо мощным аспиратором, поэтому плану возмездия было не суждено осуществиться.

Падаю на каменный пол, на спину, после чего вижу потолок зала, украшенный мозаикой с неким сюжетом из библейского канона.

— Кто должен был следить за ним?! — громко спросил Волобуев. — Анастасиос? Где он?! Следующие два месяца без зарплаты!

Какого дьявола тут происходит? Они наняли человека, чтобы он следил за моим трупом? Такой гиперконтроль изрядно напрягает!

— Он же заговорил, ты слышал, да? — раздался до боли знакомый голос. — Значит ли это, что его состояние улучшается?

Моё состояние? Да я в полном порядке! Твари, мешают мне воздать по заслугам предателям! М-м-м, ненавижу!

Пытаюсь встать, но вновь раздаётся мушкетный выстрел и в грудь мне впивается заряд дроби. Дробь ядовитая, отравляющая моё нутро и лишающая сил. Предатели… Убью их всех…

Сознание постепенно ускользает от меня, делая ощущение ненависти каким-то ватным и приглушенным, после чего я погружаюсь во мрак.

Глава вторая Посмертный психоз

//Склеп//

Я вновь прихожу в себя и вновь у меня есть стойкое нежелание пробуждаться. Пустота в груди сводит с ума, но теперь уже как-то легче взять себя под контроль и успокоиться. В прошлый раз я сорвался, да, поэтому мои психанули и подстрелили меня. Теперь всё будет иначе, я ведь трезвомыслящий и зрелый человек… то есть трезвомыслящий и зрелый труп человека. Мы сумеем договориться и найдём выход из этой ситуации.

Это живые вечно под гормонами, нихрена не контролируют себя, а мы, немёртвые — цивилизованные, зрелые, сознательные и созидательные…

Предательство? Да я бы сам себя предал, будь на их месте…

Сука, кого я обманываю? Самого себя?

Издаю выдох застоявшегося в лёгких воздуха. Невольно дёргаю левой рукой и сталкиваю закопчённую колбу с саркофага. Блядь.

Колба падает и со звоном разбивается. Это значит, что сейчас опять придут и пристрелят меня, как собаку паршивую…

Лежу и жду. Но проходит что-то около пяти минут, а никто не приходит. У меня есть шанс выбраться и свалить отсюда, подальше от предателей и подонков!

Приподнимаю голову и вижу, что дверь не починили, поэтому выйти совсем не проблема, надо лишь избавиться от стекляшек. Раньше тут бутылки стояли из-под водки "Голландская". Несмотря на название, она нихрена не голландская, потому что разливают её в Пирове, а владелец бренда — российский олигарх. Как с "Эрихом Краузе" ситуация, один в один.

Бутылки, к слову, все битые, где-то горлышки сломаны, где-то трещины — неаккуратное обращение налицо. Так-то в этом мире промышленного производства стекла нигде нет, поэтому такие высококлассные прозрачные бутылки реально можно было бы продавать за хорошие деньги, чтобы у сатрапов во дворцах воду вельможам подносили…

Но, видимо, торговлю с сатрапиями не наладили, раз Ариамен снова нагрянул. Вот дурак, честное слово. Бежать отсюда надо, бежать! Здесь ведь я. Неужели непонятно?

— Вашу мать, Индианы Джонсы обоссанные… — пробормотал я, аккуратно сдвигая порченные колбы и мензурки.

Выходит, что я поднимаюсь не в первый раз, потому что такие меры противодействия свидетельствуют о некотором опыте. Но почему они просто не приковали меня к саркофагу железными кандалами?

А, ясно почему. Потому что я очень легко высвобожусь из железных оков, причём достаточно тихо. И ещё я могу подумать, что попал в плен к врагам, что обязательно негативно скажется на числе жертв.

Думая о том, сколько будет жертв, вспоминаю, что меня, вообще-то, с особой жестокостью пристрелили. Аккуратно поднимаю правую руку и опускаю её себе на грудь. Футболка новая, без следов тления и пулевых отверстий. Никаких ощущений ущерба не чувствую, а это означает полную регенерацию плоти в первозданное состояние. Ну, с поправкой на дохлость.

Вообще, сложно принять это состояние. Много чего, что было само собой разумеющимся у живого, сейчас нет. Даже то, что сердце бьётся медленно, раз в тридцать секунд, вызывает чувство недостатка — привыкать к этому я буду долго. Чувства голода нет, хотя я не ел, судя по всему, уже очень долго. Не знаю даже, необходимо ли мне питаться… Будет жаль, если нет.

Наконец-то я полноценно восстановил координацию и сумел аккуратно сдвинуть все бутылки. Сев на саркофаге, спустился на пол и осмотрелся на предмет чего-нибудь полезного. Но, как и прежде, здесь ничего нет. Хотя…

Беру розочку от бутылки — буду заправским хулиганом, грабить прохожих в тёмных переулках.

— Но не бойся безумный ветр! Плюй спокойно листвой по лугам! — продекламировал я. — Не сорвёт меня кличка «поэт»! Я и в песнях, как ты, хулиган!

Прислушиваюсь. Не, всем насрать.

Медленно раздвигаю чуть приоткрытую дверь склепа и осторожно выглядываю наружу. В коридоре пусто, но пахнет эфирными маслами и некими травами.

Уже более уверенно двигаюсь по коридору, перешагивая через ряды неаккуратно расставленного брака стекольной промышленности. Ещё бы бутылки из-под водки расставили, м-мать их…

Вновь, как и в прошлый раз, выглядываю из двери и изучаю обстановку. Обстановка такова, что в большом зале совсем никого нет, солнце из витражных окон не светит, горят факелы и стоят пустые трибуны. Здесь, как я понимаю, зал заседаний. Не помню отчётливо, что именно было в мой прошлый визит, но людей здесь было много, примерно пятьдесят на пятьдесят живых и мёртвых.

Перехватываю розочку поудобнее и иду на выход.

Парадная дверь была не заперта, но я почувствовал, что за ней есть один живой и один неживой. Значит, надо искать альтернативный выход.

Тут начали нарастать звуки шагов, поэтому я метнулся к трибунам и лёг под одну из них.

Дверь открылась почти без скрипа, а затем в помещение вошли два человека.

— А он точно не очнётся? — обеспокоенным тоном спросил мужской голос.

— Не ссы понапрасну, — попросил его другой мужской голос.

Первый голос был высоковат, а второй, напротив, очень низок. Причём, в первом что-то выдавало новичка, словно этот человек только устроился на некую работу, а вот в голосе второго слышался опыт и отношение к происходящему, как к рутине.

— В тот раз он собирался всех убить, — сообщил первый голос.

Говорили они на ходу, двигаясь к моему склепу.

— Всего две недели прошло, — сказал второй голос. — Уже давно все знают, что лич не восстанет ещё, минимум, два-три месяца. Так что не ссы.

— Но в прошлый раз он восстал на месяц раньше, — обеспокоенность в первом голосе росла.

— Даже если есть какое-то ускорение, то не на два месяца же! — возразил второй. — Сейчас быстренько откачаем из него крови, считай, отложим восстание на неделю минимум.

Эти скоты забирают мою кровь?!

Они дошли до двери.

— Я бы хотел, чтобы с нами была охрана… — произнёс первый.

— Ну ты и ссыкло, Никифор… — процедил второй. — Стоять. Дверь приоткрыта.

— Давай уйдём? — попросил Никифор.

— Надо оповестить Папандреу, — сказал второй голос. — Если лич поднялся настолько рано, то…

— Доброго вечера, господа, — выскочил я из-за трибуны. — Поднимете крик — будете умирать быстро, но очень мучительно.

Двое парней, несущих портативный аспиратор, попятились к моему склепу.

— Что, языки проглотили? — спросил я. — Я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы и если я посчитаю, что ваши ответы достаточно исчерпывающи, вашим жизням ничего не будет угрожать.

— Господин лич, мы… — заговорил второй голос.

Этот парень был возрастом годков на двадцать пять, может, тридцать. Одет в земной комбинезон жёлтого цвета, с лейблом какой-то фирмы. По физиономии сложно определить национальность, но это европеоид, черноволосый, с карими глазами и короткой бородкой без усов. Физически не особо сильный, потому что низок ростом и худ.

— Мы… — подал голос Никифор. — Мы ни в чём не виноваты…

Этому было лет семнадцать, совсем юный. Одет в такой же жёлтый комбинезон, с аналогичным лейблом. Если судить по физиономии, то это вылитый грек, можно сказать, архетипичный: курчавые каштановые волосы, карие глаза, нос с горбинкой, в теле присутствует лёгкая полнота, но без каких-либо признаков физических усилий.

С точки зрения некроманта эти двое — худший материал для подъёма. Можно, конечно, поднимать и таких, но, при этом, не ожидая каких-то выдающихся результатов.

— Это мне решать, кто и в чём виноват, — произнёс я недовольно, а затем посмотрел на второго паренька. — Как тебя зовут?

— Адамом, — представился тот.

— Проходите в мой офис, — указал я на вход в склеп. — И тихо.

Двое прошли в коридор, а я за ними.

— Итак, — я сел на свой саркофаг, после чего уставился на этих двоих. — Где мы?

— Мы на Стоянке, — ответил Адам.

— Что это значит? — недоуменно спросил я, уставившись на него.

— Это наш город, — пожал плечами тот. — Называется Стоянкой.

— Ясно, — кивнул я. — Кто здесь главный?

— Главный? — переспросил Адам. — Выборная коллегия. Но там главный председатель сейчас — Алексей Комнин.

Надо же, демократию развели… Хотя, может статься, что выбирают сугубо из аристократов, тогда это выбор между большой клизмой и сандвичем с дерьмом. И то, что там заседает Комнин, косвенно подтверждает это.

— Тот самый Комнин, который стратиг Адрианополя? — уточнил я.

— Он уже давно отказался от этого титула, — ответил Адам.

Что-то с трудом верю в это. Алексей Комнин, который дочь родную готов был выдать за некроманта, лишь бы получить себе многочисленную армию мертвецов, вдруг отказался от титула стратига? Ха!

— Ещё, мать ваша гречка, скажите, что восьмичасовой рабочий день ввели, землю крестьянам, а заводы рабочим… — пробурчал я.

— Землю и так раздают будь здоров, но это везде же! — «проинформировал» меня Никифор.

Это я давно знаю, что земли здесь — хоть жопой черпай. Из-за таких как я, такие как они вынуждены постоянно торчать в городах и лишь на посевную и уборку вываливать, под надёжной охраной, на поля и по-быстрому делать там все свои дела. Неудивительно, что местные феодалы готовы отдать тебе землю «за так», лишь бы хлеб сеял и убирал, ну и продавал его в город. А в городе перекупы, крупные переработчики и так далее. Их не трогают аристократы, а они зарабатывают кучу бабок на первичной и окончательной обработке сырья. Вот такой вот противоестественный союз буржуя и феодала…

— «Давно отказался» — это насколько давно? — спросил я. — Как долго я лежу здесь?

— Не знаю, — признался Адам. — Я сам только полгода в этом городе.

Мне кажется, что он сейчас азартно звездит. Но пристрастный разговор я отложу на чуть-чуть позже.

— А ты знаешь? — повернул я голову к Никифору.

— Нет, господин лич… — пискляво ответил тот.

Почему они называют меня личом? Неужели всё настолько плохо?

— Почему ты зовёшь меня личом? — спросил я.

Не сомневаюсь, что они знают моё имя и даже титул. Обращаться ко мне «лич» — это как обращаться к человеку «человек». «Господин человек» — даже звучит тупо, не находите?

— Потому что, господин лич, вы… эм… — заговорил Никифор.

— А, ясно, — махнул я рукой, потому что мне стало насрать. — Почему город назвали «Стоянкой»?

— Вот это я знаю, — заговорил Адам. — Это место, где северным людоедам было нанесено тяжелейшее поражение, после которого они больше не смеют заходить на наши земли. А ещё это место гибели… Вашей гибели, господин лич.

Значит мои вероломные подопечные действовали согласно плану и остались ожидать моего пробуждения прямо там, где я и сдох. Только вот процесс занял столько времени, что им пришлось жить дальше… Город огрохали, надо же…

— Теперь следующий вопрос, — произнёс я. — Какого хрена вы высасываете из меня кровь?

— Ваша кровь, господин лич… — начал Адам, аккуратно подбирая формулировки.

Но я всё понял и сам. Думаю, моя кровь пригодна для извлечения полезных компонентов — альбедо, цитринитас, рубедо… Если они сумели осилить отделение компонентов, то мертвецы у них должны быть крайне сильные и живучие. При условии, что в моей крови всё это есть, ведь я лич молодой.

— Вопрос снимается, — прервал я его. — И много мертвецов вы подняли из моей крови?

— Нет, господин лич, — покачал головой Адам. — Алхимики еще не могут выделить ничего полезного из вашей крови.

— Тогда какого хрена? — поинтересовался я.

— Работы ведутся, господин лич, — ответил Адам. — Потенциал вашей крови очень высок, поэтому мы забираем столько, сколько можем.

— Ну, теперь эта практика прекращается, — недобро усмехнулся я. — Проклятые предатели, мало того, что предали меня, так ещё и используют, как источник крови! Это даже хуже, чем тот вампирский особняк!

— Какой вампирский особняк, господин лич? — заинтересовался Адам. — Вы видели вампиров?

— Это не твоё собачье дело, — сказал я на это. — Итак, как мне покинуть эту дыру?

— Никак, господин лич, — покачал головой Адам.

— Хочешь сказать, что сможешь остановить меня? — поинтересовался я, с интересом посмотрев на него.

— Если дать вам достаточно времени, господин лич, то никто не сможет, — вздохнул Адам. — Но дело не в этом, а в том, что Стоянка в осаде.

Снова здорово. Кажется, выпади мне, при заброске в этот мир, стезя инженера-фортификатора, я принёс бы гораздо больше пользы и, возможно, был бы всё так же жив. Здесь настолько часто случаются осады, что без работы бы не остался, это уж точно…

Хотя это для меня осады происходят слишком часто, а для остальных прошло неизвестное мне количество времени, минимум год, но легко может быть и больше. Да уж, подзадержался я…

— Кто осаждает? — спросил я.

— Войско персидского сатрапа Ариамена, при поддержке армии наёмников из Фив, — ответил Адам.

— Не извлёк урока, сукин сын, — процедил я. — Ладно, теперь вопрос — как меня вырубают?

— Не совсем понимаю, господин лич, — сказал Адам.

— В меня стреляли из мушкетов, а я буквально почувствовал, что из меня вытягивают силы, — пояснил я. — Как это происходит?

— Это пули, напитанные вита-энергией,^[4] — ответил Никифор.

— А-ха… — озарило меня понимание.

— Некро-энергия антагонистична вита… — продолжал Никифор.

— Не рассказывай мне азы, — прервал я его.

Нет, это любопытно — догадались до нейтрализации смерти жизнью. Уничтожить и развоплотить меня это не может, но как средство обезвреживания лича молодого, наивного — вполне себе.

Витамантов ещё где-то нашли, паскуды…

Делаю вывод, что держать меня в темноте и не кормить — это программная задача выборной коллегии, где, как пить дать, состоят ещё и проклятые витаманты. Пока алхимики бьются над секретами моей крови, я лежу себе тихо, никому не мешаю — ну не суки ли?

Я дал им всё, что они сейчас имеют! Даже нежизнь мертвецов — это моя работа!

И как они мне отплатили?

Вспышка гнева начала брать надо мной контроль, но тут я задумался. А какой смысл мне убивать и взрывать тут всё? Там Ариамен под стенами, мой старый враг, который ещё не успел расплатиться за первую осаду, как начал вторую.

Предательство я прощать не буду, как и наплевательское отношение к моим инструкциям на период моего постмортема,^[5] поэтому все заплатят сполна. Но потом.

— Сколько раз я восставал? — спросил я у Адама.

— Не знаю, — пожал тот плечами.

— Иди сюда, — поманил я его. — Давай-давай, смелее.

Адам медленно приближается, у меня кончается терпение и я делаю рывок, хватаю его, прижимаю спиной к себе и приставляю розочку к его глотке.

— А теперь ты, Никифор, иди вперёд, веди нас к Волобуеву или кто там у вас что-то решает среди мертвецов, — велел я. — Адам послужит страховкой.

Это было не особо-то нужно, потому что я могу убить этих двоих иными способами, более жестокими, но менее кровавыми. И ключевой момент состоит в том, что мне нужна наглядность: заклинание не приставишь к горлу заложника. П — психология.

— Эй вы, сукины дети! — крикнул я охране за дверью. — Открывайте, мать вашу!

Идиоты не попытались заблокировать дверь, как я того ожидал, а отворили её. И с этими людьми предстоит работать. М-да…

Два молодых парня, возрастом где-то в интервале от шестнадцати до девятнадцати, вооружённые стальными алебардами, облачённые в бронзовые кирасы и шлемы, выпучили глаза в изумлении, когда увидели меня, держащего у шеи Адама розочку.

Судя по всему, я тут знаменитая личность, возможно, ко мне в склеп водили экскурсии, как к Ильичу в Мавзолей… Я бы тоже знатно опизденел, увидь во время экскурсии, как восставший из мёртвых Ильич берёт в заложники экскурсовода или сотрудника Мавзолея.

— Хули вылупились? — вопросил я. — Зовите старшего!

Мои слова вызвали неадекватную реакцию — эти двое выставили перед собой алебарды и пошли на меня.

— Порешу тут всех нахуй! — яростно заорал я и взмахнул розочкой. — А ну стоять, блядь!!!

— Стойте, придурки! — вторил мне Адам. — Он же зарежет меня!

Никифор отступил за трибуны и спрятался там. Охрана остановилась в нерешительности.

— Старшего зовите, — сказал я спокойно, испытывая неловкость от участия в этом фарсе. — Будем проводить переговоры.

Охранники переглянулись, после чего один из них, правый, развернулся и пошёл на выход. Второй перехватил алебарду и смотрел на меня с подозрением.

— Эти двое что, языки в жопах потеряли? — спросил я у Адама.

— Инструкции гласят, что на посту часовые должны молчать, — ответил тот. — Вот они и молчат.

Слышал я, что у людей с квадратно-гнездовым мышлением, ну, то есть у военных, часовые тоже, вроде бы, не имеют право разевать варежку и обязаны помалкивать, но у них должен быть минимальный набор команд. «Стой, кто идёт?» — я такое в кино видел.

— Идиотизм, — вздохнул я. — Ладно, ждём.

Так как на улице глубокая ночь, реакция начальства потребовала некоторого времени. Зато какая это была реакция!

Человек пятьдесят, исключительно мёртвых воинов, вооружённых стальным оружием и облачённых в латную броню явно земного происхождения, вошли и рассредоточились. В дополнение шло ещё десять живых, вооружённых мушкетами, дизайном похожими на те, которые делал Ворлунд. Возможно, он так и продолжает клепать оружие, но уже в пользу выборной коллегии.

Вперёд вышел какой-то упитанный хлыщ, напяливший на себя стальную кирасу и вооружившийся шпагой.

Физиономия у него квадратная, ощущение такое, что он прибыл из Германии или из скандинавских стран. Волосы чёрные и длинные, что точно не в моде в этих краях, но мужественности образу придают бородка и усы.

— Ты кто, мать твою, такой? — спросил я.

— Густав фон Бреслау, — представился хлыщ. — Дежурный по городскому гарнизону.

— Меня ты, думаю, знаешь, — усмехнулся я. — Хочу видеть Волобуева, Пападимоса, Папандреу, Гнетую, Скучного, Нудного и Сухого. И Комнина ко мне. У нас есть интересная тема для разговора, поэтому пусть поторопятся.

— Ты не в положении человека, который может себе позволить диктовать условия, — произнёс фон Бреслау. — Вырывать из постелей уважаемых людей из-за очередного восстания лича — я не могу пойти на такое.

— Вы тут, как вижу, меня вообще в хуй не ставите, да? — спросил я.

Теперь я начинаю понимать, что мог бы почувствовать Ленин, очнись ночью посреди Мавзолея. Страны нет, у власти додики какие-то непонятные, мутят какую-то хуйню, люди другие, пара тройка смутно знакомых лиц на портретах и надгробиях — всё! Думаю, он бы тоже психанул…

— Со всем уважением, господин лич, — заговорил фон Бреслау, — но ты восстаёшь уже который год, поэтому неразумно устраивать ажиотаж каждый раз.

— Сейчас особенный случай, — усмехнулся я. — Я не собираюсь терпеть весь этот кордебалет, который вы тут устроили. У меня есть свои интересы, которые вы нарушаете своими действиями. Если тебе не жалко своих бойцов и этих двоих бедняг — смелее, давай сигнал к атаке. Возможно, стрелки сумеют вынести меня сразу, но есть риск, что не сумеют и тогда… Тогда я буду бить всем, что у меня есть.

«Завесу Смерти» надо будет выставить прямо сразу, потом долбить иглами по стрелкам, а когда настанет время ближнего боя… Придумаю что-нибудь необычное.

— Буду надеяться, что у моих стрелков хватит меткости и скорости, чтобы, кхм-кхм, «вынести» тебя сразу, — заявил дежурный по городскому гарнизону.

— Ну так дерзай, — усмехнулся я.

— Отпусти лаборанта, — потребовал фон Бреслау.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся я. — А ты мне нравишься! Такой смешной!

— Он не виноват в том, что оказался у тебя на пути, — произнёс немец. — Не губи его зазря.

— Позови указанных мною людей, — потребовал я. — Возможно, драться не придётся. Как я слышал, у вас тут осада. Мой старый знакомый, Ариамен, никак не усидит на месте…

— Я могу позвать только Геннадия Волобуева, — сказал Густав фон Бреслау.

— Ну так зови, — произнёс я. — Или будем тут стоять исмотреть друг на друга?

По сигналу фон Бреслау, один из мёртвых воинов умчался прочь.

Надо же, немчура у нас тоже теперь есть. Насколько я знаю о том мире, там доминируют державы VI века нашей эры, Византия, Сасанидская Персия и Китайская империя Тан, как говорят.^[6] Но последняя не особо лезет в дела запада, потому что хватает и своих проблем. Ещё есть Индийские королевства, но они трутся сугубо между собой. Вообще, я преступно мало внимания уделял тому миру, но у меня есть уважительная причина — с момента похищения и отправки в этот мир меня пытались убить или нагнуть без перерывов и выходных.

— Так откуда ты вылез, Густав фон Бреслау? — поинтересовался я. — Родился тут или отправили сюда по причине говённого характера?

— Я родился в ином мире, — ответил немец. — Но был отправлен сюда своим отцом, чтобы не создавать угрозы старшему наследнику рода.

— Да ты что? — притворно поразился я. — И что, рад за брата?

— Рад, — улыбнулся фон Бреслау. — Но не за себя. Здесь меня ждали смертельные испытания, война против людоедов, а затем и тщетный поиск своего места. К счастью, я прослышал о городе свободных людей, где рады каждому, кто готов трудиться на общее благо.

— Ха-ха, забавно, — усмехнулся я. — Ну, где там Волобуев?

До меня донеслись торопливые шаги.

Волобуев, облачённый в миланскую латную броню, прошёл через мёртвых воинов и встал рядом с фон Бреслау.

— Кого я, мать его, вижу! — заулыбался я. — Сам, погладь мой лысый череп, Геннадий Волобуев!

— Приветствую, Алексей, — кивнул мне Волобуев.

— Как же ты докатился до такого, Гена? — спросил я. — Я думал, мы друзья!

— Я никуда не катился, — ответил Волобуев. — И мы никогда не были друзьями.

— Я спас тебя! — начал я вскипать. — Ты бы так и лежал куском мяса с костями посреди той пустыни, не найди тебя я!

— Я не просил этого, — произнёс он.

— Вот как ты заговорил… — процедил я. — Видишь, Густав, как помнят добро эти люди?

Немец стоял с непроницаемым лицом, не давая никакой оценки происходящему.

— «Я тебя не просил, ко-ко-ко!» — передразнил я Гену. — А благодарность где?! Не просил, но тебе помогли, блядь! Испытай хоть для приличия, мать твою, благодарность!

— Тебе следует вернуться в склеп, — сказал Волобуев. — Ты не в своём уме и опасен для окружающих.

— Всегда таким был! — усмехнулся я. — Разве может человек в своём уме довериться таким подопечным?!

— Мы сделали всё, что ты требовал, — упрямо стоял на своём Волобуев. — Сохранили твой мозг, держали его в «Мёртвом стазисе» до тех пор, пока ты не восстал в первый раз. Мы до сих пор стоим на месте. Раньше тут ничего не было, а теперь город. Что мы сделали не так?

Практика показала, что все мои «подстраховочные меры» стоили ровным счётом нихрена, потому что в том, что я вообще сейчас стою с розочкой у шеи этого придурка и разговариваю, заслуга Смерти, а не всех этих мер. Она мне разум сохранила — чувствуется кардинально иной подход к отношению с собственными подопечными!

— Вы используете меня как пакетик с кровью, мать вашу! — воскликнул я. — Держите меня в сраном склепе и не даёте выйти на свободу!

— Ты уничтожаешь всё, что увидишь, стоит тебе выйти на свободу, — спокойно произнёс Волобуев. — А твоя кровь нам не очень-то и нужна, потому что от неё никакого толку, но изымая её, мы отсрочиваем твоё восстание.

— Складно лепишь, сука! — начал я злиться. — Но что будем делать? Я не сдамся без боя и убью любого, кто поднимет на меня оружие.

— Огонь, — произнёс Волобуев.

— Ах, ты, пид…

Мушкетный грохот и острая боль в местах попаданий.

Глава третья Мумия

Класс.

Снова прихожу в себя, но уже в стоячем положении. На руках и ногах ощущаются металлические оковы, а грудь сдавило чем-то мягким. Скорее всего, прихерачили меня к пыточной машине.

— Он восстал, — раздался равнодушный женский голос.

Никогда не слышал его раньше, поэтому можно только гадать, кто это и что она тут делает. Не сомневаюсь, что мы сейчас в склепе.

— Алексей, открывай глаза, — произнёс Волобуев.

— Какие люди в Голливуде! — улыбнулся я и открыл глаза. — Волобуев, ты сильно сдал с момента нашей последней встречи.

Вокруг меня шесть человек: Волобуев, Пападимос, Папандреу, Гнетая, неизвестная тётка лет сорока, а также стратиг Комнин. Бывший стратиг, конечно же.

— Чувство юмора вернулось, — констатировал стратиг. — Рад, что к тебе начало возвращаться сознание.

— А я как рад! — ответил я. — Долго будете держать меня взаперти?

— Столько, сколько потребуется, — сообщил стратиг. — Ты многого не знаешь и к некоторым открытиям просто не готов.

— Лучше бы вам отпустить меня и прекратить строить тут из себя каких-то особо важных и таинственных персон, — произнёс я. — Я создал вас, я тот, кому вы всем обязаны. Лежать вам костями, скитаться по серым землям или гнить в тюрьмах — если бы не я. И это ваша благодарность?

— Он очень быстро прогрессирует, — произнесла незнакомая мне женщина. — Я чувствую высокую концентрацию некроэнергии в его средоточии.

— В институте говорили, что я очень способный малый, — сказал я на это. — Но мы не представлены.

— Азурия Нимо, — представилась женщина. — Витамант четвёртой градации.

— Хуйня, — покачал я головой. — Не о витаманте четвёртой градации, а об имени. Тебя точно зовут не так.

— Это моё имя, — сказала эта «Азурия».

— Тогда моё имя Чёрный Плащ, ха-ха! — рассмеялся я. — Я ужас, летящий на крыльях ночи!

По глазам вижу, что она поняла, что я не поверил ни на секунду.

— Мария Нипопорос, — вздохнула витамант.

— Давно бы так, — усмехнулся я, а затем оглядел всех присутствующих. — Ребят, я понимаю, что вы неблагодарные твари, жаждущие выжать максимум из своего куратора и благодетеля, но имейте совесть!

— В первое своё восстание ты разрушил южную стену города, — сообщил мне Пападимос.

— Мамапашкос, ты бы молчал вообще! — воскликнул я. — Если разрушил, значит стена была хреновой! Разве можно считать, что стена нормальная, если её может снести даже впервые восставший лич?!

Возникла пауза.

— Резонно, — хмыкнула Гнетая.

— Скажи это тридцати семи его жертвам, — возразил Волобуев. — Алексей, ты опасен для окружающих, поэтому мы вынуждены держать тебя взаперти.

— Гена-Гена-Гена… — посмотрел я на него с разочарованием. — Я всегда был опасен для окружающих, уж тебе ли не знать? Не помнишь нашу встречу с Судьбой? Беды и ужасы, происходящие по моей вине, были просто предрешены.

— Мы будем делать всё, что в наших силах, чтобы ты не мог выбраться отсюда, — процедил Волобуев. — Ты порождаешь беды вокруг себя, всё, к чему ты прикасаешься, превращается в зло. Ты хуже людоедов. И ты никогда не покинешь этот склеп.

М-да… К совести взывать бессмысленно, как я понимаю…

— Да просто дайте мне уйти, сволочи! — воззвал я. — Уберусь в Серые земли, буду существовать там, может, построю себе небольшую башенку лича, где заведу немёртвоводческое хозяйство! Что я вам сделал вообще?!

— Ты вернёшься, обязательно, — покачал головой Волобуев. — Ты ведь считаешь, что мы предали тебя.

— Так если у вас со мной проблемы, завалите меня! — воскликнул я. — Зачем держать взаперти, мучить мой и без того пошатанный разум? Вот эта «Азурия», которая, внезапно, Мария, точно знает парочку ритуалов, способных изгнать лича! Дайте мне уйти хоть так!

— Он говорит правду? — спросил Волобуев у витамантки.

— Такие ритуалы есть, но они сопряжены с большими энергозатратами и рисками, — ответила та. — Гораздо дешевле держать его в многослойном стальном саркофаге.

Вот же сука.

— Но изгнание даст ему покой? — продолжал опрос Волобуев.

Остальные мои подопечные молчат и смотрят. Чувствую себя дедом, родные которого думают, что он окончательно спятил на почве деменции.

— Нет, — покачала головой витамант. — Только изгонит прочь отсюда. Далеко и надолго.

— Насколько далеко и надолго? — поинтересовалась Гнетая.

Бывшая Дева, хитрая тварь, теперь, когда всё радикально изменилось, вновь обрела свою властность в манерах и поведении. Даже смерть не смогла изменить её.

— Достаточно далеко, чтобы ему было непросто найти путь обратно, достаточно надолго, чтобы мы забыли о его существовании, — ответила Мария. — Но для него пройдут мгновения, поэтому он обязательно вернётся и захочет отомстить. Потому что изгнание тяжело покалечит его душу.

Хреновая перспектива, но зато похоже на путешествие во времени — хуякс и ты в будущем! А душа… Да хрен бы с ней, я в её существование вообще не верю. Наша личность, вообще мы в целом — электрохимические процессы, происходящие в головном мозге. Земной наукой все эти процессы изучены довольно хорошо, поэтому не следует верить лживым заявлениям псевдоучёных, дескать, мозг — это недостаточно изученный орган и всё такое. Да отлично он изучен, вдоль и поперёк! Послойно его разобрали, прекрасно известно, что и за что отвечает. И метафизическая душа — это то, что совокупно происходит в отделах головного мозга. Нет мозга — нет души. Всё просто!

Я поднял достаточно трупов, чтобы понять, что чем сохраннее мозг, тем качественнее потом мертвец. Где здесь душа? А нигде. Так что Мария либо несёт херню, либо всё понимает, но пытается объяснить доступно для всех. Склоняюсь к мысли, что она просто несёт херню, потому что витаманты — это далеко не самые теоретически подкованные ребята. Немножко интересовался их профессией: витамантия процентов на восемьдесят состоит из практики, а остальные двадцать на навыках и теории. А некромантия наоборот.

И если Мария хоть отчасти права, то изгнание нехило взболтает мне мозги и восстанавливаться я буду долго, с непредсказуемыми последствиями для окружающего мира.

— А если изгнание провалится? — задал правильный вопрос Волобуев.

— Тогда будет плохо, — отвечаю я за Марию. — Такого поворота Судьбы вы не перенесёте, обещаю.

— Последствия провала невозможно предсказать, — проигнорировала мои слова витамант. — Я настоятельно советую не рисковать.

Советы раздают любители. Профессионалы же дают рекомендации.

— Рекомендую послушать дядю и отпустить его, — произнёс я.

— Закроем его в стальном саркофаге, — решил Волобуев. — Когда всё будет готово, изгоним его.

— Учти, что всё это время, пока он будет находиться в саркофаге, его могущество будет восстанавливаться, — предупредила Мария.

— Не могу понять: ты за или против его изгнания? — нахмурил брови Гена.

— Вам решать, — пожала плечами Мария. — Вы наняли меня предлагать возможные решения, а не принимать их.

Ох, как удобно устроилась…

Сейчас просто настали такие времена — никто не хочет брать ответственность. При мне всё было иначе:

Некромантка пыталась замучить не совсем невинную, но жертву. Кто шарахнул её киянкой по башке? Это Душной.

Поместье кровосись угрожало взорваться. Кто решил проблему с генератором некроэнергии? Душной сделал это.

Адрианополь осадили персы Ариамена. Кто не спал ночами, создавая всё больше новых немёртвых? Душной.

Отчаявшиеся персы запустили в осаждённый город оборотней. Кто решил проблему? Это снова был Душной.

Кто, пытаясь предотвратить угрозу родному миру, создал новую угрозу, а потом предотвратил её? Душной.

Кто избавился от вендиго, с риском для здоровья и жизни? Душной!

Кто добил остатки оборотней, преследующих армию персов? И это снова Душной!

Кто осознанно пошёл на смерть, чтобы не позволить стихийно зародиться безумному личу? Алексей. Иванович. Душной.

Это мои решения и моя ответственность.

А эти? Колеблются, жмутся, дискутируют и никак не могут принять единственное верное решение.

— Слабаки… — произнёс я презрительно.

Волобуев вскинул короткий дульнозарядный пистолет и выстрелил мне в грудь.

/неопределённое время спустя/

Лежать в стальном саркофаге — для кого-то это, наверное, мучительнейшая из пыток. Я же развлекал себя чтением скопированных в «систему» учебников, теоретизированием на тему химер и размышлениях о перспективах некромутации.

Некромутационная теория — это странное направление, о котором лишь вскользь упомянуто в учебнике по некромантии уровня магистра. Я как-то подзабил на изучение вопроса, потому что не было времени, а сейчас прямо идеальный момент.

Заклинаний по некромутации не существует, поэтому неизвестно доподлинно, как это вообще работает. Но есть у меня теория, что принцип работы почти тот же, что и у обычных мутаций. Правда, я практически на 100 % уверен, что подводных камней так много, что самостоятельно нащупать правильный путь весьма маловероятно. Надо искать матчасть и теорию. Но где?

В Серой Пустыне, конечно же.

Хотелось отомстить предателям, Ариамену и его гейским дружкам, пришедшим к стенам Стоянки, но, в то же время, я буквально жаждал узнать побольше о некромутациях. Конечно, автор учебника утверждает, что эта теория из области экспериментальной некромантии, поэтому останавливаться на теме бессмысленно, но у меня нет сведений о том, когда именно был написан этот учебник и как далеко ушла с тех пор научная некромантия.

Вообще, самое первое, что мне нужно сделать после освобождения — разобраться в себе. Насколько сильно развились мои способности, как легко даются некромантские практики и так далее. После надо набирать «добровольцев» в немёртвую армию, потому что предыдущие совсем скурвились. Ещё неплохо было бы выйти на контакт с родным миром, чтобы получить оружие, экипировку, боеприпасы. Если, конечно, там уже не наступил апокалипсис. Состоявшийся апокалипсис — это печально, конечно, но произошёл он уж точно не по моей вине, а это, если можно так сказать, радует.

— Хали-гали, а Паратруппер… — напел я.

Звук моего голоса вызвал некоторый резонанс в стали. Акустика дерьмо, поэтому даже попеть нормально не получится. Песня, конечно, глупая, но в голову воткнулась плотно.

— М-да-м-да-м-да… — протянул я устало. — Хорошо, что кислорода больше не надо…

Начинаю отстукивать указательным пальцем ритм из «Iron man» Black Sabbath’ов.

Лежать в саркофаге — это весело, интересно, увлекательно…

/ещё более неопределённое время спустя/

— … за бугром куют топоры! Буйные головы сечь! — ору я. — Но инородцам кольчугой звенит! Ру-у-у-усская речь! И от перелеска до звё-ё-ё-ёзд! Высится Белая ра-а-ать! Здесь, на родной стороне! Нам помира-а-а-ать!

Ох, как же надоело, мать вашу…

— Нас, точит семя орды! Нас, гнет ярмо басурман! Эх-эх-эх…

Ладно бы мог поспать, проспал бы всю эту бесконечность, но не могу же! То есть могу, но очень ссыкотно засыпать, потому что я чувствую, что могу не проснуться без внешнего раздражителя.

Это даже не сон, если подумать, а что-то вроде глубокой спячки в ожидании живых. Любой лич, как я понимаю, может сделать таймскип^[7] до более благоприятной поры или сообразно своим далекоидущим планам. Я, например, могу отрубиться в этой стальной коробке и потом, когда пройдут сотни лет, напасть на группу археологов, выкопавших руины древнего города. И вот вам фильм «Мумия» с Бренданом Фрезером.

— Анксунамун!!! — проорал я, репетируя будущие сцены встречи с возлюбленной, очень удачно реинкарнировавшей в горяченькую библиотекаршу.

Рейчел Вайс — это, конечно… М-да… Я этого Имхотепа прекрасно понимаю и ничуть не осуждаю.

Касательно же неопределённо долгого зависания в саркофаге… Не, нахрен мне не сдалось такое счастье — оказываться в мире будущего, где оружие будет мощнее, цивилизация развитее, поэтому все преимущества мои сойдут на нет. А ещё магия может уйти из мира, поэтому останусь я на подсосе от людских смертей — тоже перспектива так себе, ничуть не лучше, чем участь кровосиси.

— Уэйк ми ап, вен зептембер эндс!

Одно хорошо — за всё это время выштудировал все наличные учебники. Я их и раньше хорошо знал, но теперь, когда у меня в распоряжении целая вечность, я зубрил их с маниакальным упорством. Если учесть полное отсутствие утомляемости, превосходную работу мозгов, на которых никак не сказалось моё безвременное почивание, а также абсолютное безделие, то теперь я могу цитировать книжки с запятыми и двоеточиями.

Потом настал черёд теорий о разработке перспективных мертвецов, но без практических испытаний в оборудованной мастерской, с хорошим подопытным материалом, всё это не стоит и дырки от бублика.

Когда я натеоретизировался по самые помидоры и даже записал целых девяносто четыре методики, которые могут потенциально выстрелить, настал черёд написания мемуаров. При жизни не успел, значит успею в посмертии.

— С чего бы начать? — я потёр подбородок правой рукой.

Руки я уже вырвал — они были в оковах, которые должны были затруднить мне высвобождение. Пришлось сломать кисти, но так получилось, что плоть и кости восстанавливаются довольно быстро.

— Начну, пожалуй, с того, что я рос умным и всеми любимым ребёнком… — вбиваю я текст в дневник.

Тут снаружи что-то хрустит, трещит, а затем моё жилище порядочно встряхивает.

Высвобождаться я планировал только по завершению мемуаров, но раз кто-то настаивает…

Беру дужку от оковы, стальную, мать её, бандурину, после чего начинаю долбить по стенке саркофага, что находится прямо передо мной. Металл толстый, но у меня в достатке и дури, и времени.

Шестьсот двадцать девять ударов спустя, первый слой стали поддался. Не жалею кисти и расширяю образовавшийся пробой. Правда, получается не с первого раза и даже не с десятого. Но пробой был расширен на достаточное расстояние, чтобы я мог долбить по следующему слою.

Где-то на тысячных ударах дужка оковы сдалась и раскололась на две части. Не беда, беру вторую и продолжаю распечатывать саркофаг. А вот когда кончилась и вторая дужка, я начал применять иглы смерти.

— Лучше бы, сволочи, доспехов наделали из такого объёма качественной стали… — посетовал я, направляя в пробой стрелу за стрелой.

Иглы смерти брали сталь очень плохо, но ничего более эффективного по соотношению цена-качество у меня нет. Исправим со временем.

Процесс чем-то напоминал мне разрезание стальной плиты с помощью сверла и лобзика по металлу. Насверливаешь дыры по контуру, после чего пилишь лобзиком промежутки между просверленными отверстиями. Типа того, только вместо лобзика у меня стальная дужка ударного действия.

Выломав плиту площадью в двадцать сантиметров, посмотрел на то, что меня окружает. А окружал меня камень. Полагаю, произошёл обвал здания, похоронивший склеп под грудой камней и кирпичей. Но так даже интереснее!

Уже надорванный металл было легко раздолбать дальше, после чего браться за камни.

Иглы смерти отлично пробивают камни, что, к слову, удивительно. Раньше они у меня даже мясо пробивали не сказать, чтобы круто.

— Давай! — выкрикнул я, когда за одним из расколотых кирпичей ненадолго сверкнул лучик света.

Перед решительным броском лучше сделать паузу, если есть возможность. Ну, знаете, отдышаться, собраться с силами, вспомнить слова мудрого учителя…

Пролаз через маленький проём, созданный противоестественным путём, то есть магией Смерти, отнял у меня, если по внутренним ощущениям, что-то около полутора часов. Несколько раз меня прижимало камнями, я отключался на некоторое время, потребное для восстановления целостности мёртвого организма, поэтому легко могло пройти гораздо больше времени. А ещё высвобождение из-под часто возникающих завалов требовало просто уйму времени.

Наконец, я добрался до дверного проёма.

— Я вернулся, — усмехнулся я, вставая на ноги и двигаясь к залу собраний.

В коридоре было пусто и пыльно. Гобелены валялись на полу, как и не очень красивая статуя женщины с кувшином — в прошлый раз её не было. В конце коридора была перекошенная дверь, со сломанным косяком.

— М-да, — изрёк я глубокомысленно.

Выглядываю в большой зал и вижу, что тут тоже форменная разруха, но к опрокинутым лавкам, заваленным занавескам и выбитым окнам, добавились трупы и следы поджога.

Тела принадлежали мужчинам и женщинам разного возраста. Все они были освобождены от одежды и ценностей, а ещё им основательно поразбивали головы чем-то вроде булав или кувалд, если судить по характеру повреждений. Били их уже после смерти — я в таких вещах разбираюсь, всё-таки, учился на патологоанатома.

— Значит ли это, что неизвестные не хотели, чтобы эти тела использовали некроманты? — спросил я себя. — Не, это может быть связано с тем, что им было лень хоронить их, но не хотелось, чтобы они восстали в Красную луну.

Опознать личности нельзя, хотя всё равно походил по залу и рассмотрел все трупы на предмет отличительных признаков. Я помню особенности каждого своего подопечного, даже размеры внутренних органов, не говоря уже о длине конечностей и прочих антропометрических данных. Впрочем, здесь моих нет, но я не решил, как к этому относиться. С одной стороны, собакам — собачья смерть, но хотелось бы убить их лично…

Мародёрствовать тут было не на чем, потому что всё уже украдено до нас, поэтому я пожал плечами и направился на выход.

На улице кромешная тьма. Судя по тому, что очень темно и лишь, всё ещё чужие для меня, звёзды белизной контрастируют на чёрном фоне великого Ничто, сейчас время Межлунья. Межлунье — это когда старая луна уже ушла с небосвода, а новая ещё только заходит на положенное место. Три луны этого мира всегда озадачивали меня, потому что это явно возникло не само собой, а по чьему-то замыслу. Местные говорят, что это работа «богов» или «единственного настоящего бога», но я знаю точно, что это поработали древние, использовавшие в свою пользу даже естественные орбитальные объекты.

Древние вообще могли, как мне кажется, всё. Не буду сильно удивлён, если выяснится, что у этого мира не было никаких лун, но их притащили откуда-то сами древние. Нахрена? А чтоб были, наверное.

Раньше меня мало заботили все эти Луны, я ими поинтересовался, узнал базовую информацию, после чего забил. А сейчас они меня волнуют…

И я откуда-то начал понимать, что следующей луной будет Красная, что сулит мне, как гордому представителю дохлого населения этого мира, существенные преференции. Например, усиление не только физическое, но и магическое. Ритуалы должны будут проходить легче и с более высокими шансами на успех, но трупы поднимать не получится, потому что в Красную луну они поднимаются сами по себе. Нет, можно наложить на головы трупов «Мёртвый стазис», после чего смело поднимать, но Красная всё равно хреново скажется на твоих покойничках, если решишь поднимать их под ней. Раньше я на это как-то забивал, потому что молодой был, неопытный.

Оглядываюсь по сторонам. Городок тут отбабахали пусть и небольшой, но зато аккуратный: планировка улиц была не как получилось, а по земным стандартам, то есть с широкими улицами, нормальной дистанцией между зданиями, каменными тротуарами и даже небольшими парковыми зонами. Отсюда, со стороны большого здания, видно не всё, но я уже понял, что тут основательно поработали земляне.

Опера? Возможно.

Судьба землян меня не особо волновала, но было слегка интересно узнать, что с ними стало. Всё-таки, у нас были общие дела, поэтому невежливо как-то совсем забивать на них…

Ещё надо узнать о судьбе Кирича, о том, что произошло на Земле, каковы последствия гипотетического Апокалипсиса и вообще, можно ли продолжать переброску сюда остатков былой роскоши.

Неплохо будет также узнать, что стало с моим кулоном, потому что он дорог мне как память о родителях и источник некроэнергии. Сволочи забрали его и, скорее всего, использовали для переброски сюда грузов с Земли.

Понюхал воздух. Неприятным запахом жизни несёт со стороны здания церкви. Иду туда, чтобы познакомиться с этими вонючками, но меня останавливает волчий вой. Нет, не волчий.

— Да неужели? — заулыбался я, точно идентифицировав источник воя. — Шерстяные пидарасы здесь?!

Глава четвёртая Одинокий волк Душной

/Стоянка/

— Сюда подошли! — поманил я группу оборотней. — Живо, блядь!

Твари, видимо, постоянно снуют по пустому городу, раз мы так быстро встретились. Всего их четверо и выглядят они не очень впечатляюще — предыдущие были покрупнее и поздоровее. Завалю их и потом буду разбираться.

— Р-р-р… — прорычал самый крупный оборотень.

— Ты мне угрожаешь?! — крикнул я ему. — Иди сюда, жопа шерстяная! Сюда, сказал!

Оборотни чувствовали опасность, исходящую от меня, поэтому так и стояли на перекрёстке, наблюдая за мной с безопасной дистанции.

— Если я буду вынужден подойти сам, то вы сильно об этом пожалеете! — предупредил я. — Я считаю три, два…

Судя по всему, они понимали мою латынь, поэтому не стали дожидаться конца счёта и побежали прочь. Ссыкуны…

Знаете, чего хочу сейчас больше всего? Попробовать поесть и попить. Какой-нибудь нормальной человеческой еды и крепкого вина — выясню, лишило ли меня посмертие простых человеческих радостей… А ещё неплохо было бы найти чего-нибудь покурить. Я чувствую, что мне хочется срочно покурить, поэтому я сейчас так зол и раздражителен. Думаю, не будь мои подопечные такими идиотами, просто предложили бы мне пачку сигарет и я бы им всё простил. Сейчас я готов простить любого, кто даст мне пачку хотя бы «Черчилля» серого.

А, вообще-то, нет. Была у меня пачка сигарет, при первом осознанном пробуждении. Что-то не особо помогло, м-да… Имея — не ценим, потерявши — недоумеваем.

Иду вслед за оборотнями.

Вдоль дороги расположены различные заведения, как на Земле, но с местным колоритом в архитектуре. Есть кафе с гениальным в своей простоте названием «Кафе», есть лавка бронника «Смертоносные клинки Секунда», лавка оружейника «Защита от Матфея», парикмахерская «Брадобрей Патрокл», лавка готовой одежды «Мастерская Бориса», а также некое госучреждение, вывеска которого была сожжена.

Здесь точно пошуршали земляне, причём довольно предприимчивые. В кафе я разглядел столы без стульев, а также ободранный остов стойки обслуживания. Окна кафе панорамные, с некогда присутствовавшим листовым стеклом больших размеров, ныне демонтированным. Такие стёкла — это крайне дорогое удовольствие в наших краях. Какие-то идиоты разбили одно при демонтаже, но даже так они забрали самые крупные куски, оставив лишь мелкие осколки.

«Межмировой обмен происходил и после меня, это совершенно точно», — подумал я, заходя в кафе. — «Надеюсь, они не наворотили тут всякого, что может привлечь внимание Протектората…»

Хожу между столами и размышляю.

Если это сделали персы, то Ариамен сейчас самый богатый и влиятельный человек в мире. Технологии, специалисты-невольники, сокрушительное оружие…

— Опаньки! — увидел я горку пепла и бычков у опрокинутого столика.

На столе, как полагаю, стояла пепельница, но её утащили трофейщики, не став брать явно бесполезный пепел. А среди пепла были недобитые бычки.

— Вот так и превращаются в бомжей… — пробормотал я, собрав все бычки с признаками табака.

Если не найду сигареты, то придётся добивать бычки. Унизительно, но я уже несколько лет не курил и моя никотиновая зависимость за это время приобрела новые грани…

Персы забрали стулья, декоративные панели со стойки и стен, картины, которые тут точно висели, а также всю посуду и приборы. «Чистили» город они с особой тщательностью, поэтому тут почти ничего не осталось.

Но справедливость в этом мире есть!

В груде вонючего мусора, оставшейся после того, как персы вывалили и спёрли мусорную урну, я обнаружил пачку дамских «Объятий», содержащую аж целых семь тонких сигареток.

— Джекпот! — усмехнувшись, схватил я пачку.

Обшарив кафе сверху донизу, я больше ничего не нашёл. Ни тебе зажигалки, ни тебе спичек. Но это не проблема для лича.

— Ну-ка… — начал я крутить пальцы в особой формуле.

Конвертация некроэнергии во что-то другое всегда идёт по вымогательскому курсу, поэтому некроманты прибегают к таким действиям очень редко. Но тут небольшой огонёк на пару секунд — ничего страшного.

Завершаю формулу выставлением пальцев в виде пистолета и на кончике указательного пальца, аккурат на давно не стриженном ногте, вспыхнул огонёк, к которому я быстро приставил тоненькую сигарету.

— Ф-ф-фх… — с усилием втянул я сигаретный дым.

Лёгкие приняли столь щедрый дар благосклонно. Скурив половину сигареты за две затяжки, я сразу почувствовал некоторую эйфорию.

— Ништяк… — произнёс я и сделал ещё две затяжки, добившие сигарету. — Говно, конечно, но за неимением лучшего…

Положил пачку в карман джинсов и пошёл проверять остальные здания.

В лавках бронника и оружейника было шаром покати, вообще всё забрали, впрочем, как и в остальных зданиях. Сатрап хотел забрать всё — всё он и забрал.

Жилые дома, построенные в изобилии, тоже пустовали. Обитателей их, как я понимаю, поголовно угнали в рабство, потому что мало ли какие тут окажутся мастера и фильтрацию лучше осуществлять в спокойной, домашней обстановке.

— А неплохо так развернулись, — с уважением посмотрел я на кирпичный трёхэтажный дом. — Многоквартирный, сука.

Деревянные двери подъездов, мощёные камнем дорожки, лавки, места под крепление мусорных урн — всё как-то аккуратно, видно, что делали для людей. Подобных домов было, в обозримом пространстве, двенадцать штук, причём один из них не достроен. Неизвестно, где они взяли столько кирпичей, но это и неважно теперь. Загляну, посмотрю, как жили люди, пока я томился в склепе…

Открываю дверь и оказываюсь в побеленном подъезде, где деревянные лестницы, деревянные квартирные двери, большей частью грубо выбитые, а также завалы из хлама, некогда бывшего предметами обихода. Ничего ценного тут не лежит, только старые шмотки, осколки посуды и так далее.

Из квартир повытаскивали всю мебель, что видно по квадратам из пыли, оставшимся на полу, сняли картины, местами даже зачем-то раздолбали пол. А, думаю, искали тайники.

Окон нет, поэтому воет проникающий внутрь ветер. Слабо пахнет гниющей едой и этаким непередаваемым запахом помещения, где живут люди.

Ни в одной квартире ничего ценного. Окна демонтированы и увезены, не говоря уже о бытовых металлических изделиях. В этом мире железо стоит очень дорого, чуть ли не дороже золота…

Долго задерживаться в некогда жилом доме не стал, вышел во двор и увидел, что оборотни не теряли времени зря и собрались всей своей гей-компашкой. Стоят одной толпой, среди которой выделяется более крупный вожак. Четырнадцать голов и пятьдесят шесть когтистых лап — это весомый аргумент… для смертного.

— Ну что, педики? Готовы к настоящему хардкору? — спросил я с усмешкой, после чего молниеносно выставил перед собой «Завесу Смерти».

Оборотни, почувствовавшие прилив уверенности от осознания численного превосходства, кинулись на меня всем скопом.

— Н-на, мразь! — вложил я прямо в голову самому крупному оборотню иглу Смерти.

+120 единиц опыта.

Пока остальные мчат ко мне, работаю с его трупом, спешно формируя мясной снаряд.

— Жрите! — бросил я готовое заклинание в спины оборотней.

Разгон мясо набрало отличный, в этом его фишка и единственное преимущество перед более дальнобойными заклинаниями.

Я не могу назвать точную скорость, но по ощущениям что-то около двухсот метров в секунду.

Ускорение было ошеломительно быстрым, поэтому мясо и шкура слупились, а вот кости подстроились под наименьшее аэродинамическое сопротивление — я этого не видел, но так должно быть.

Это рассказывать долго, а на деле всё это происходило за доли секунды. Снаряд врезался в спину самого отстающего оборотня и взорвался мясо-костяным облаком. Кости разлетелись, задев соседних оборотней, поэтому я вижу торчащие из тел ещё бегущих ублюдков осколки костей.

+120 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

Экономически выгоднее бить иглами смерти, но я сегодня имею настроение поэкспериментировать с магией, поэтому бегу назад, бросив через плечо своё ноу-хау, о котором все хотели знать, но боялись спросить — «Газовую гранату». Это комбинация некромантских технологий относительно мирного назначения и боевого газа. Трупы оборотней мне не особо нужны, так как сейчас под рукой отсутствует лаборатория, а у самого меня сейчас нет желания ковыряться в мясе и субпродуктах…

Сжатый газ запечатывался в этакой нерукотворной скорлупке, очень нестабильной и хрупкой, но устойчивой к давлению изнутри. Очень ненадёжное оружие, способное взорваться прямо у меня в руках, но зато смертоносное. Ах да, ещё я дохлый и этот газ мне как… мёртвому припарка, ха-ха-ха!

Раньше я бы зассал пользоваться настолько нестабильным оружием, без противогаза так уж точно, а теперь, когда мне вообще необязательно дышать, почему бы и нет? Ну сожжёт слизистые — в первый раз, что ли? Восстановится!

Скорлупка сферы сухо хрустнула от удара о каменную дорогу и испустила газ, имеющий давление около двух или трёх атмосфер. Нездорово-синеватый дымок заволок врезавшихся в «Завесу Смерти» оборотней и вызвал мощнейшее раздражение слизистых. Они зафыркали и начали хаотично разбегаться, лишь бы выйти из зоны поражения.

Убить мгновенно их этот газ был неспособен, потому что это оборотни — крайне живучие и крепкие твари, но здоровье им точно подточил. Теперь их будет гораздо легче убить.

— Его удар молот! — нанёс я апперкот ближайшему оборотню, трущему лапами глаза. — Парнишка безымянный вырубает чемпионов!

Я прямо ощутил костяшками кулака деформацию челюсти этого бедолаги и то, как отломившиеся кости нижней челюсти изгибаются, после чего входят в нёбную кость под нехорошим углом.

+120 единиц опыта.

Остальные оборотни пошли в полуслепую атаку, но я активно маневрировал, а также раздавал плюхи разной степени качества. Когти царапали мою плоть, но ощущалось это на уровне уведомления, а не острых болевых ощущений. Будто мои мёртвые нейроны вдруг стали завзятыми бюрократами и начали передавать информацию без какой-либо эмоциональной окраски, сугубо по протоколу.

«Весьма срочно. Уведомляем центральный комитет о получении проникающих повреждений в области правого трицепса».

Управление периферийного нейронного узла

«Весьма срочно. На основании предыдущего уведомления и подтверждения принятия его в обработку, запрашиваем принятие срочных мер противодействия внешнему раздражителю».

Управление периферийного нейронного узла

«Весьма срочно. Уведомляем о изменении статуса уведомления № 1/1: просим переквалифицировать статус „проникающие повреждения в области правого трицепса“ в „разрыв мышц правого трицепса и травматическая ампутация правого бицепса“ и сообщаем, что больше не владеем информацией в указанной области ввиду разрыва линии связи».

Управление периферийного нейронного узла

Нет, для меня ужасно видеть, что от бицепса правой руки оторвали кусок мяса, но организм не особо парится по этому поводу, просто фиксирует повреждения и степень ущерба, срочно начиная восстановление тканей за счёт некроэнергии.

Стучу кулаками по черепушкам оборотней, проламываю, раскалываю и дроблю их, устилая пространство вокруг себя шерстяными трупами.

+120 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

Новый уровень.

+40 очков навыков.

+120 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

Четверо недобитков осознают, в какую задницу попали, и бегут прочь.

— Не понравилось?! — воскликнул я возмущённо. — А ну возвращайтесь, твари!

Но оборотни уже всё для себя решили, поэтому ушли дворами и крышами.

Вздохнув, осматриваю трупы под ногами. Большая часть из них не пригодна ни для чего, но есть минимум трое убитых традиционным способом, без применения газа.

Посмотрев на первого убитого мною оборотня, я вдруг сильно захотел увидеть, что у него в грудной клетке. Слово — дело.

— Народным кулаком раздавили ей грудь… — напел я, нанося удар в грудину оборотня.

С хрустом костей и плоти вырываю грудину, после чего откидываю её в сторону. А вот и оно, сердечко…

Выглядит аппетитно, хоть это и странное ощущение. Эта тварь когда-то была человеком, поэтому будет ли считаться каннибализмом, если я съем её сердце? И вообще, почему у меня возникло желание съесть это сердце?

Заданные самому себе вопросы подействовали отрезвляюще. Лич — это немёртвое существо, подчиняющееся правилам немёртвых даже в большей мере, нежели обычные поднятые. Организм посчитал, что не лишним будет сожрать сердце оборотня, потому что там есть что-то полезное и нужное. Но жрать сердца я не буду, потому что так недалеко и до людских сердец. Стоит один разок дать себе послабление, испить людской крови или отведать человечины — всё, назад дороги уже не будет.

Но кое-что я, всё-таки, у оборотней возьму.

Отрываю у каждой твари по уху, после чего иду к доске для объявлений, где люди крепили листки к деревянным колышкам. Теперь тут будут висеть уши оборотней.

Развесив трофеи в форме сердечка, я пошёл к выходу из города.

Можно было, конечно, сделать ожерелье из ушей, какое делал Дольф Лунгрен в фильме «Универсальный солдат», но я не нашёл в этом городе ни одного куска верёвки или бечёвки. Да и как-то странно это: дичаешь в саркофаге, выбираешься на волю и валишь всех, кого встретишь, а потом делаешь ожерелья из ушей жертв — тут, явно, окружающие подумают, что у меня с башкой что-то не в порядке. И пусть это правда, всё равно, не стоит выставлять это напоказ.

— Здесь всё украдено до нас, увы, — обернулся я к городу, когда вышел на остатки контрольно-пропускного пункта. — Прощай, негостеприимный город…

Что же делать дальше?

Они пытались похоронить меня в стальном саркофаге, а перед этим удерживали насильно, обвиняя в действиях, о совершении которых я ничего не помню! А ещё они предали меня!

Глубоко внутри начал раздуваться пожар гнева.

— Думаю, будет не лишним проследовать за персами и разнюхать обстановку, — произнёс я, почёсывая подбородок. — А ещё узнать, какой же сегодня, всё-таки, день и год!

Отметив про себя, что меня провожают взгляды прячущихся среди кустов оборотней, не смеющих больше рисковать иметь со мной хоть какие-то дела, я покинул Стоянку и направился по отлично различимым следам, прямиком на запад.

/Королевство Алеманния. Город Вормс, трактир «Полная чарка»/

— Ну и какой смысл нам был лезть сюда? — поинтересовалась Валентина у Савушкина.

Бывший капитан милиции с болезненным выражением лица натирал проспиртованной салфеткой расшибленный в трактирной драке лоб.

— Пасть разевать надо поменьше, — строго припечатал его бывший майор Точилин. — Могли бы и разминуться с этими идиотами, а теперь проблемы…

— Да как разминуться? — возмутился Савушкин. — Я просто сидел, просто выпивал, а этот на меня поднос опрокинул, ну я и высказался…

— У нас мало денег, экипировка в ауте, а из-за тебя пришлось… — начал выговаривать ему майор.

— Да верну я всё, верну! — отмахнулся бывший капитан. — Руки и ноги в порядке, здоровья как у коня — заработаю.

— Не выводи это в такую плоскость, — попросил его бывший майор Точилин. — У нас нет такого понятия как «ты нам должен столько-то денег». Вместе зарабатываем — вместе выживаем.

— Ага, такая хрень могла случиться с каждым, — согласился Леонид Маркедонов, бывший старший лейтенант милиции.

Они сидели за грубым дощатым столом и ужинали после не особо-то и лёгкого дня. Жизнь наёмника тяжела, а Судьба выделила им именно эту нелёгкую стезю.

«Я уже начал забывать, каково это — жить иначе…» — с тоской подумал Точилин.

После гибели Алексея всё как-то…

— Эй, рус, — обратился к нему таинственного вида мужик лет сорока. — Слышал, у вас суховато в кружках.

У местных есть целая субкультура наёмников. «Сухо в кружках» — это значит, ребята активно ищут работу. Выражение интуитивно понятно и говорящий этой фразой не показывает, что у наёмника сейчас нет работы, денег и он в отчаянии. Просто на выпивку слегка не хватает…

Русами их называют за говор. С нативными русами они ничего общего не имеют, языки совершенно другие, иная письменность и вообще, это какие-то средневековые типы, не пускающие в свой круг странных пришельцев, но говор Ивана и Ко показался смутно похожим на наречие местных русов, поэтому их банда наёмников была отнесена к русам.

— Ты правильно говоришь, — кивнул Иван.

Пришлось старательно учить латынь, которая здесь ходит как лингва франка. Ещё кто-то на среднегреческом болтает, но таких можно встретить не везде. У немцев, а они сейчас у немцев, германские языки, коих великое многообразие, не особо в ходу, потому что налицо невольная ассимиляция. Ромеев в этот мир попадает очень много, живых и мёртвых, поэтому неудивительно, что их можно встретить практически везде.

— Меня зовут Гендриком, — представился незнакомец. — Я представляю здесь одного уважаемого человека, которому не пристало водиться в таких сомнительных местах, но нужны люди, которые сделают кое-какую работёнку.

— Иван, — кивнул ему бывший майор Точилин.

Майором он был тогда, вечность назад, в другом мире… Работа была тяжёлой, но интересной, особенно когда они столкнулись с Алексеем Душным. Такого азарта от своей работы он не испытывал вообще никогда. Самые мёртвые глухари, самые безнадёжные дела — раскалывали как орешки, легко и быстро, успевай только документацию заполнять. Но за всё приходится платить. Вот и заплатили.

— Нужно выгнать одну кучку святош христианских, — продолжал Гендрик. — Заняли хорошее место недалеко от города, разумеется, незаконно. А на это место есть интерес моего господина.

— Цена вопроса? — поинтересовался Иван.

— Сколько хотите? — вместо ответа спросил Гендрик.

— Двадцать силикв, — назвал первую попавшуюся цену бывший майор Точилин.

— Двадцать силикв, — кивнул германец. — Убивать никого не надо, но надо, чтобы эти христиане покинули то место. И чтобы без пожаров, потому что их дома нужны моему господину.

Они очень редко соглашаются без торга, поэтому Иван был удивлён. Он рассчитывал удержать цену где-то на уровне десяти силикв, но сегодня повезло.

— Ясно, — деланно равнодушно вздохнул он. — Предоплата — половина.

— Странные вы наёмники… — произнёс Гендрик. — Но я уже слышал о ваших обычаях.

Обычно тут оплата либо сразу, либо вконце. Первое, конечно же, встречается гораздо реже. Доверия на этой земле нет, ни у заказчиков, ни у исполнителей, поэтому приходится идти на полумеры…

Вообще, последние годы избавили Ивана и его людей от, оказавшегося очень эфемерным, налёта цивилизованности. Надо поучаствовать в бессмысленном противостоянии двух графов, убивая при этом совершенно непричастных ополченцев? По солиду на брата. Надо сжечь посевы соседней деревни, чтобы напомнить о невыплаченной задолженности? Двенадцать силикв и амфора масла. Надо выселить божьих людей с занятой ими земли? Выходит, что двадцать силикв…

И всегда не хватает. Вроде бы серьёзные деньги — а хватит на неделю существования или на один флакон лекарства для Георгия Ильича…

Да, Георгий Ильич, несмотря на то, что был ещё крепким мужиком, сильно сдал. Осознание невозможности вернуться домой ело его изнутри, терзало и мучило, поэтому здоровье сильно пошатнулось, а теперь, когда стало известно, что дома их больше не ждёт ничего…

Иногда ему казалось, что барахтаться нет никакого смысла. Не жизнь, а выживание, тяжёлое, с надрывом. Душной был прав — здесь паршиво, несмотря на то, что мир зелёный, с чистейшим воздухом, без паров бензина и химикатов. И страшно себе представить, через что пришлось пройти Алексею, прежде чем он отмучился…

— По рукам, — произнёс Иван, заканчивая разговор с германцем.

Как же он устал. Как же он устал…

/Посреди полей/

Иду, за тобой, иду…

Что бы я делал, не случись со мной всё то нехорошее, что случилось?

Думаю, я бы копался в покойницкой требухе, много курил, может, запил бы, потому что очень быстро достиг бы последней ступеньки своей карьерной лестницы. А потом бы случился Конец света и всё накрылось медной… И если вспомнить сцены из несбывшегося будущего, показанные мне в виде снов местной мёртвой ноосферой, там меня ждала жуткая смерть. Я бы точно не выжил.

«Нельзя экономить на туалетке…» — подумал я, обходя небольшую рощу по широкой дуге.

В роще было слишком много жизни, я чувствовал какую-то особо крупную тварь, уверенно бороздящую лесные владения. Возможно, это медведь или типа того. Так или иначе, но связываться со столь крепкой тварью я не рискну, это не доходяги-оборотни, а опасный хищник, сильно превосходящий земные аналоги. Если не уверен, что знаешь, с кем именно имеешь дело — не суйся, оно того не стоит. Можно, конечно, верить в свою счастливую звезду и слепо надеяться, что в этот раз тебя минует Смерть, но сколько таких верунов стали ужином лесных обитателей?

Даже если ты лич, тебе всё равно есть что терять. Например, время. Восстановление критических повреждений — это дело небыстрое, а ты сам во время восстановления будешь в отключке и нет гарантий, что мозги восстановятся в первозданном виде. Поэтому лучше не рисковать лишний раз и избегать столкновений, результат которых едва ли оправдает затраченные усилия.

А вокруг девственная природа, которую не трогали руки человека: роща не знала вырубки, в качестве дорог тут лишь направления, а из признаков человеческого присутствия наличествуют только следы перемещения огромной армии, везущей с собой тяжёлые обозы. Но через пару месяцев и этих следов тут не будет.

Помню, я уже как-то преследовал персов. Но преследовал их тогда не только я. Оборотни, небольшими группами, не давали персам нормально уйти, нападая на них каждую ночь. Они похищали всех, кого удавалось, после чего устраивали кровавые оргии, насилуя и съедая трупы.

Тут и близко такого нет, поэтому смею сделать вывод, что сатрап Ариамен как-то обуздал оборотней и обезопасил свою армию от их нападок. Косвенно об этом свидетельствует тот факт, что на Стоянке я встретил тех доходяг, которые оказались слишком глупы, чтобы убежать с визгом испуганных поросят…

Вообще, надо выяснить о дальнейшей судьбе того индуса, организовавшего персам армию оборотней. В прошлую нашу встречу я оставил ему массу острых впечатлений, до конца жизни, но, думаю, нам надо начать с чистого листа. Тогда я умирал, мне было плевать на многие вещи, а сейчас я хочу выведать секрет создания оборотней, чтобы разбирать этих тварей на органы и создавать некрохимероидов, показывающих отличные результаты по «Силе», «Ловкости» и «Интеллекту».

— Но больше никаких игрищ в демократию и гуманизм! — одёрнул я себя. — Демократия и гуманизм остались на Земле! Люди склонны принимать доброту за слабость, такие вот замысловатые они животные, поэтому я буду исключительно сильным в их глазах.

Да и в целом мои подопечные, как оказалось, слишком слабые и неорганизованные. Стоило мне «уйти на временный покой», то есть сдохнуть, как у них рухнуло абсолютно всё! Имея ошеломительный инсайд с Земли, они не сумели нормально использовать научно-техническое преимущество: в медицине, в оружии, в военной мысли — их разбили те самые персы, которых я гонял в хвост и гриву!

И теперь сатрапа Ариамена ждёт настоящий золотой век, потому что даже клинический идиот сможет хоть что-то извлечь из имевшегося на Стоянке богатства. А Ариамен не клинический идиот, поэтому лишь вопрос времени, когда он сможет реализовать весь потенциал инноваций на благо себе и своей державе. Право победителя, конечно, но всё равно обидно.

Надо было валить ушлёпка, когда имелась возможность, но тогда мне было плевать на него. Сраный вендиго… Сраная Судьба…

— Но теперь-то эта сука надо мной не властна! — нашёл я что-то позитивное в этой ситуации.

И действительно, характеристики «Удача» у меня больше нет, а так бывает только у мертвецов. Судьба «намекала» мне всё то время, что я находился в этом мире, что я иду к смерти — снижая характеристику по любому поводу, тем самым, согласно моей теории, развязывая себе руки в мощности санкций против моей персоны. Это только теория, потому что безоговорочных доказательств у меня нет, но что-то мне подсказывает, что кидать вендиго из другого мира прямо мне на голову — это за пределами простой неудачи.

Она убила меня, но тем самым лишила себя прямой власти надо мной. Косвенно она влиять может и будет, но теперь я под опекой другой госпожи — Смерти. При жизни я являлся вольным слушателем или даже, если изъясниться точнее, волонтёром Смерти, а теперь меня взяли в штат. И под Смертью я подразумеваю мёртвую ноосферу этого мира.

Социалочка не предусмотрена, выхода на пенсию не будет, но зато уже нельзя умереть, а это чертовски успокаивает…

Блин, как же, всё-таки, круто, что предатели сохранили остатки совести и оставили мне мои «Дотерпилеры»… Неубиваемая обувь, способная, по уверениям рекламщиков фирмы, выдержать прямое попадание из промышленного гвоздемёта. В общем-то, ронял на ногу ящик со стальной посудой, врезался ногой в сокрытые снегом коряги — что-то в уверениях рекламщиков определённо есть.

Ботинки, купленные при жизни, продолжают верно служить мне и после смерти. Не то что некоторые…

Срыв подчинения, обращение как с дедом под плотной Альцухой,^[8] замуровывание в стали и камне — почему это до сих пор меня жутко злит? Почему упорно возвращаются эти воспоминания и вызывают во мне гнев?

Я не помню, чтобы был по жизни злопамятным мудаком, поэтому ощущаю в этом что-то неестественное. Смерть, конечно, никого не красит, но я не хочу даже допускать мысли, что мне придётся существовать свой излёт бесконечности с ненавистью к людям, которые пытались меня убить. Да-да, убийство — это действие или бездействие, приведшее к летальным последствиям жертвы. У них не получилось, потому что я вовремя заметил негативные последствия, но потом я всё равно сдох.

— Здоровья усопшим! — воскликнул я, перепрыгивая через поваленное дерево.

Страшная картина, наверное — целенаправленно бегущий куда-то бледный мертвец в потрёпанных футболке и джинсах. Сцена, достойная экранизации в каком-нибудь низкобюджетном хорроре…

Вдруг чувствую что-то смутное и замираю на месте, повесив в воздухе правую ногу.

В низком кустарнике справа от меня сидит некое мелкое существо, ждёт, пока я скроюсь. Расстояние не более двух метров, скорее всего, это кролик или заяц. Честно — не знаю, чем отличаются кролики от зайцев.

Принимаю решение и с места прыгаю в кустарник, выставив руки вперёд.

Зверёк что-то понял лишь в последний момент, когда было уже слишком поздно. Мои холодные кисти сомкнулись на тонкой шее ушастого создания, а затем животное отправилось в Пустоту, оставив мне собственное тело на пропитание. Разрываю ушастому глотку и перехватываю за задние лапы.

Футболка не вынесла грубого обращения и осталась висеть на кустарнике, но я не расстроился, ведь обязательно будут ещё, а её и так подрало когтями. Есть шансы на поставки ценностей с Земли, а ещё есть нехилый такой шанс вернуться домой. Теперь-то я содержу в себе некроэнергию и даже генерирую её, без примесей посторонних энергий и прочей байды — один из редких случаев, когда можно с гордостью сказать «российское качество».

На воду у меня чутья нет, я же не конь какой-то, поэтому пришлось прогуляться на пару-тройку километров с дохлым ушастым в руках, прежде чем я наткнулся на бойко журчащий ручеёк.

Животные у ручья были, но они быстро смылись, когда услышали и увидели стрёмного типа, несущего с собой истекающую кровью тушку.

Разулся и разделся, залез в ручей и помылся, как смог. Чище стал не сильно, но зато возникло слабенькое ощущение свежести.

Инструментов никаких нет, к сожалению, поэтому приходится работать руками: срываю шкуру и аккуратно вынимаю из бедолаги кролика/зайца всю требуху.

Костёр разжёг у ручья, нанизал неаккуратные кусочки мяса на ветки и начал жарить.

Ни соли нет, ни перца, поэтому мясо получилось пресным. Одно радовало — способности употреблять пищу и наслаждаться её вкусом я не утратил, а это уже приятный бонус. Слегка мешало ощущение экзистенциального пиздеца, против моей воли заставляющего желать верить, что это происходит не со мной, но, думаю, я привыкну. Вон, Волобуев и Ко как-то же существуют до сих пор, ведь так?

Желудок почти никак не отреагировал на жалкую подачку, а потом я понял, что вообще всё это время не чувствовал голода. Фактически я поел только чтобы удостовериться в остатках человеческих качеств. Это мне больше не нужно.

И в этот момент мне стало как-то грустно…

Глава пятая Хищник-преследователь

/В лесах/

— Ночь короче дня… — посмотрел я в звёздное небо, видное сквозь кроны.

Сегодня Белая на небосводе, что не особо ценно, ведь периодичность смены лун математически и геометрически совершенна, поэтому всегда занимает одно и то же время. Дату можно узнать только у людей.

А, нет, ещё у звёзд, но я не учёный-астрофизик, родившийся и выросший в этом мире, чтобы делать какие-то умозаключения по положению звёзд. Но я слышал, что с годами положение звёзд незначительно изменяется и если вдруг какой-нибудь впопуданец как-то сумеет оказаться в далёком прошлом своего мира, то ему даже телескоп не нужен, чтобы увидеть нехилое такое изменение положения звёзд. Правда, для этого нужна ума палата и пара сотен рефератов по профильному предмету. У меня ни ума палаты, ни, уж тем более, пары сотен рефератов, поэтому буду узнавать дату самым простым способом — трясти людей.

Иду уже приличную часть ночи. Усталости ни в одном пальце, а мозг не совершает позывов бросить всё и лечь спать.

— Человеческая жизнь закончилась…

— Кто это сказал?! — резко развернулся я.

Но вокруг никого.

— Матерь Божья это сказала, да?! — прокричал я. — А ну выходи, ты, говно!

Но в ответ тишина.

— А, наверное, это я сам сказал… — пробормотал я, а затем виноватым взглядом окинул окружающий лес. — Жители леса, прошу прощения за неурочное беспокойство!

Да, я иду по лесу, который нельзя было обойти, потому что персы пошли этим путём. Тут есть волки, которые решили, что не вывезут меня и лучше свалить, есть минимум один медведь, который тоже решил, что ну меня нафиг, а также всякие белки, зайчики, птички… Живой лес, если двумя словами.

Задрало шастать в одиночестве, даже поговорить не с кем…

Единственное, что радует — тут есть лесная дорога, с влажной глиной, шишками, жёлтыми сосновыми иголками, валунами, которые эта дорога огибает. Хорошая тут природа, что тут скажешь…

— Опа, интересно девки пляшут! — увидел я приметное дерево.

На нижней ветке этого дерева петля, а в петле мертвец. И это очень ценная находка, потому что мертвец в одежде, а ещё он уже восстал и корчится, пытаясь высвободиться.

— И как же тебя угораздило, болезный? — осведомился я у него.

На вид ему лет сорок, внешности европеоидной, средней комплекции, без физических изъянов. Ну, кроме того, что ему вздуло шею от петли. Думаю, чтобы люди не видели вот этой неаппетитной подробности палачи придумали надевать на головы висельников плотные мешки. Этому не надели, поэтому он выглядел сейчас откровенно неприятно.

Ещё, судя по тому, что бедолага вообще смог восстать, его не вздёрнули классическим способом, а удушили, медленно подняв ветку. Какие затейники…

Мертвец замер, когда увидел или услышал посторонние звуки. Тело его продолжало покачиваться на верёвке,

— Ты чего так напрягся? — усмехнулся я. — Здесь только свои, приятель.

Подхожу к дереву и начинаю карабкаться. Вероятно, лезу тем же путём, что и автор этой импровизированной виселицы.

Добираюсь до верёвки и с удивлением смотрю на замысловатый узел — делал его специалист, не одну собаку съевший на подобном.

— Ц-ц-ц, — поцокал я неодобрительно. — Такой талант используется для столь неправедных дел…

Развязывать это великолепие было бы слишком долго, поэтому я вытащил из кармана бедренную косточку зайца/кролика, после чего парой решительных ударов разорвал узел. Мертвец тут же рухнул на лесной наст, зашевелился и пополз на юг.

— Ты куда?! — воскликнул я удивлённо.

Спрыгиваю с ветки и бегу вслед за стремительно ползущим мертвецом.

— Веди себя прилично, Боря! — поднял я его на ноги и развернул к себе. — Ты же не против, если я буду звать тебя Борисом?

Но Борис не был расположен к общению, а, скорее, наоборот, желал удалиться от меня побыстрее и подальше. Он подчёркнуто не смотрел на меня, постоянно отводя свой мёртвый взгляд. А, помню, читал такое: мертвецы строго блюдут иерархию и всеми силами стараются не смотреть в глаза вышестоящим, потому что это может вызвать негативную реакцию от вышестоящего, а это верная и окончательная смерть.

Это я развёл демократию, мать её, поэтому мои подопечные постепенно охреневали и смели смотреть мне в глаза. Перестали уважать, перестали бояться…

— Не ссы ты, Борис! — похлопал я порывающегося уйти мертвеца по плечу. — Ну чего ты чинопочитание включаешь, я же не простой лич, а народный! Соль земли русской, можно сказать, рубаха-парень, свойский! Ну?

Борис не желал ничего слушать, поэтому пёр вперёд, удерживаемый лишь моей рукой.

— Эх, ладно, — вздохнул я. — Не хочешь общаться — хрен с тобой.

Снимаю с него петлю, после чего смотрю на качество рубашки. Рубашка пропитана продуктами разложения, потому что Борис всё это время гнил. Жаль.

— Иди уж… — отпустил я Бориса. — Счастливого пути.

Верёвку я смотал и повесил на плечо. Пригодится.

Продолжаю путь, а затем, километров через десять, вижу нового висельника.

— Что за день сегодня такой? — спросил я, бросая верёвку на придорожную траву. — Что ж вы себя не бережёте-то?

Этот повешенный был лыс, тощ, с европеоидным типом внешности, а одет он практически в мешок из-под картошки, ну, то есть в рубище из грубой ткани. Конечности его дрыгаются, потому что он восстал, значит, тоже придушили…

А, ещё на правом предплечье татуировка. Кинжал какой-то и заплывшая надпись, хрен разобрать, что там было написано.

На этот раз верёвку закрепили не на ветви дерева, а у его основания. Верёвка была перекинута через ветку, поэтому дёргающийся в петле висельник «гулял» верёвкой по этой самой ветке, иногда ударяясь об ствол дерева.

Тут уже было удобнее развязывать, поэтому я заморочился и распутал хитровывернутый узел. Повешенный рухнул и быстро пополз прочь. Меня боятся и уважают…

Отнимаю у бедолаги его петлю и сматываю верёвку. У немёртвого точно нет с собой ничего полезного, поэтому я даже осматривать его не стал.

Смотрю вслед уползающему висельнику, а затем поднимаю взгляд к небу. Светает.

/сутки спустя/

— О-о-о, а вот это было неожиданно, — произнёс я, выйдя из леса.

Перед лесом есть ровная как стол равнина, запаханная по самое не балуй, а за полями располагался странного вида город.

Странность города была в том, что его строили будто египтяне или арабы, но из нетипичных для них материалов. А-а-а, я понял! Это персы!

Архитектурная культура у персов самобытная, с характерными рюшками и финтифлюшками. Обычно, насколько мне подсказывает эрудиция, в Персии строили саманные дома, из камней использовали только песчаник, а дерева у них так мало, что практически не используется. Тут же они были вынуждены использовать местный камень, древесину, а также речную глину.

Вот и выходит, что за вполне себе белокаменной городской стеной стоят странные дома, сочетающие в себе персидскую традицию с нетрадиционными для персов материалами.

План города не выглядел слишком сложным: с этой стороны одни ворота, есть выраженные и огороженные тонкими, но высокими, стенами кварталы, имеется гигантская рыночная площадь, есть отдельная зона дворца сатрапа, есть укреплённый караван-сарай вне городских стен, а также портовая зона.

Город на берегу моря, в небе чайки парят, корабли выходят и заходят в порт — совсем не Гринландия,^[9] но атмосферой чуть-чуть похоже. Торгуют тут, судя по всему, всем, что может принести море, а значит, у сатрапа Ариамена и без Адрианополя дела шли неплохо.

— Значит, вот вы какие, Сузы… — пробормотал я. — Надо приодеться и проникнуть в город.

В моём нынешнем виде заходить в город — это открытым текстом говорить, что со мной что-то не так и меня надо проверить. Нужны шмотки как у местных и обувь как у местных. Ещё бы говорить на их языке, но это уже из разряда невыполнимого.

Надо ли мне лезть в город и пытаться вынюхать насчёт пленных и прочего? Надо. Но надо ли мне лезть в город и пытаться вынюхать насчёт пленных и прочего без подготовки? Нет, не надо.

У меня есть голова на плечах, поэтому надо ею пользоваться.

— Тут точно есть селения, где живут обычные дехкане, — произнёс я задумчиво. — Большие люди выходят из маленьких деревень, поэтому поступлю точно так же.

Вернувшись в лес, я пошёл, как завзятый Владимир Ильич, другим путём. В город я пойду, но определённо не сегодня.

/десяток часов спустя/

Уже вечереет, солнце этого мира намечает путь к горизонту, а я продолжаю неподвижно лежать в кустах и наблюдать за деревенькой.

Немного удивительно видеть тут обычных крестьян европеоидной внешности. Почему-то у меня сложилось вполне определённое представление о дехканах, то есть персидских крестьянах, вкалывающих на сатрапа. Это должны были быть смуглокожие ребята арийской внешности,^[10] а не все эти светленькие эуропейцы, машущие сейчас мотыгами.

Но самое странное, что здесь было — это наличие мертвецов. Обычные для меня немёртвые покорно пахали очень щедрую почву этого мира каменными мотыгами, без продыху, без устали, без недовольства. Идеальные рабы, если подумать.

Мертвецов раза в три больше, чем живых. Охрененно странно и дико для меня. Раньше у меня была этакая локальная монополия, а теперь их поднимают в таких количествах, что аж хватает на сельское хозяйство! Но хрен бы с ним, потом разберёмся.

Как понимаю, у местных тут период вспашки после сбора урожая.

Вот я раньше решительно не понимал этот мир. Урожаи с местной земли можно собирать непрерывно, без пауз и перекуров, потому что климат всегда один и тот же, мягонький и ласковый. То есть с едой проблемы принципиально невозможны, ведь урожай раз в три-четыре месяца и его надо только собрать. Еды в изобилии, но люди всё равно продолжают воевать. И это мне было не очень понятно, потому что я, как оказалось, совершенно не понимал контекста, но теперь понимаю.

На этой планете все войны ведутся, впрочем, как и у нас, по экономическим причинам. Только основа экономики тут не сельское хозяйство, как я раньше думал, а кустарная промышленность. У нас такого, на подобном уровне технического развития и социально-экономических взаимоотношений, никогда не было и быть не могло, а тут пища не имеет той ценности, какую имеет на Земле, так как, можно сказать, что на большей части этой планеты идеальные климатические условия. И даже истощение почвы не слишком важный вопрос, потому что по достижении истощения крестьяне просто меняют поле — людей здесь мало, а земли много.

И вот, исходя из этой интересной особенности, важнейшим экономическим фактором становится производство всякого хозяйственно-бытового дерьма и изделий военного назначения. В Средневековье на Земле важнейшим фактором была пахотная земля, а тут её как у дурака фантиков, поэтому драться всем приходится за что-то другое. И чего-то другого было навалом у моих подопечных, оказавшихся неспособными правильно распорядиться оставшимся в наследство заделом.

Не знаю, как именно была захвачена Стоянка, но её захватили именно с целью получения промышленной мощности и квалифицированных мастеров.

Но грызня тут идёт ожесточённая, людей мало, как ни крути, города населены большей частью крестьянами, ремесленников очень мало, всегда не хватает, поэтому неудивительно, что это обычно состоятельные люди, берущие за свои услуги дорого. Цеховщина, само собой, жёсткая, с чётко очерченной кастой ремесленников, куда ход есть только по происхождению или по очень большой удаче.

Тоже урок для меня: не надо было светить свои навыки кому попало и было бы мне счастье. Некромантия — это искусство, а я относился к ней как к науке. Искусство надо беречь, скрывать от остальных, а время науки ещё не пришло, увы…

Ладно, хватит пялиться на селян и размышлять о столь приземлённых материях как политэкономия…

— Здорова, сиволапые! — пошёл я к ближайшим крестьянам.

Меня увидели и совсем не обрадовались этому.

Крестьяне побросали инструменты и в панике помчались к домам вдалеке.

Первый контакт прошёл неудачно, поэтому я пошёл обратно в лес. Эх…

Найдя подходящий ручей, я привёл себя в относительный порядок, даже причесался, после чего выждал часок и решил выйти сразу к деревне, не распугивая дехкан на полях.

Обхожу деревню с другой стороны и иду к ней так, будто испокон веку тут хожу и буду ходить. Под ботинками мягкий чернозём, жирный такой, сразу видно, что почва тут благодарная…

Дехкане, усердно возделывающие почву, не обращали на меня внимания. А всё дело в том, что я не иду с ними на контакт, ничего от них не хочу и не вооружён. Разве что гол по пояс, но погода позволяет, поэтому тоже ничего сильно необычного.

А вот у самой деревни начались проблемы. Псины в каждом дворе подняли испуганный лай. Это привлекло внимание занимавшихся своими делами крестьян, после чего из дворов начали выходить люди, чтобы посмотреть на причину беспокойства собак.

— Чужак, — с непонятным выражением лица произнёс мужчина лет пятидесяти.

Он вышел из небольшого бревенчатого дома, не имеющего трубы дымохода и окон. Одет в потрёпанную льняную рубашку до колен, босоног, длинноволос и бородат. Лицо европеоидное, глаза карие, а волосы чёрные, с проседью. Говорит на среднегреческом.

— Не спорю, — ответил я ему на латыни. — Но не враждебный чужак.

— На ромейском не разумею, — сказал на это мужчина по-среднегречески. — Ты кто таков?

— Алексеем меня звать, — ответил я, задействовав свои очешуительные лингвистические способности. — Пришёл с востока, работу и пропитание искать.

Из дома выглянула пожилая женщина, одетая аналогично мужику, то есть в льняную рубашку. Скорее всего, она и сшила оба одеяния.

— Тогда ты зря пришёл на сатраповы земли, — покачал головой мужик. — Он привёз очень много рабов с похода, поэтому подработать ты тут нигде не сможешь. Да и даже без них хватает трудяг, ну, этих…

Мужик указал на запряженных в телегу мертвецов.

Я огляделся по сторонам. Все, кто может, сейчас в поле, поэтому в деревне не так уж много людей, лишь старики, совсем юные дети и послушные мертвецы. Живые стоят у домов, смотрят на меня, а мёртвые продолжают работать. Возможно, мой визит для живых — это событие, о котором стоит потом говорить и даже вспоминать иногда.

— Я сведущ в лекарском деле, — сказал я. — Если кто захворал — могу помочь.

Магией светить не стоит, здесь не так уж и много таких как я, поэтому обо мне быстро узнают и тогда станет неприятно. «Неприятно» сами меня найдут, попытаются заковать в кандалы, я этих «неприятно» убью, потом придут ещё и ещё, до тех самых пор, пока не начнётся «очень неприятно». А вот против всей армии сатрапа я воевать не готов. Пока что.

— Зря надеешься, — усмехнулся мужик.

— Ты так и не назвался, — напомнил я.

— Михаилом зови, — ответил мужик. — Но не ищи здесь работу, а то найдёшь и сам не рад будешь. Община за тебя не вступится, поэтому тебе один путь — в рабы сатраповы.

— Мне бы в город, но нужна одежда поприличнее, — сказал я. — Если есть хворый кто — могу вылечить, а вы мне рубаху какую — от общины. Как тебе такое, Михаил?

— Кажется мне, что ты бродяга прохожий, хочешь обмануть добрых людей, — нахмурился старик. — Чем докажешь?

— Если есть кто-то больной, показывайте его мне, — усмехнулся я. — Но коли вылечу — сразу требую себе рубаху. Договорились?

— Сначала покажешь, а там посмотрим… — произнёс Михаил.

— В тех краях, откуда я родом, есть поговорка, — вздохнул я. — Уже оказанная услуга не стоит ничего. Так что я спрашиваю — мы договорились?

— Ладно, идём к старосте, — решил Михаил. — Жена, за домом смотри.

Я направился вслед за крестьянином, который совершенно не смущался того, что идёт босыми ногами по грязи. Ну, видимо, здесь так принято.

Мы дошли до относительно крупного дома, обладающего высокими стенами, с окнами, заставленными слюдой, крышей не из соломы, а из досок — прямо небо и земля, если сравнивать с остальными жилищами.

Деликатно постучав в дверь, Михаил ждал. А псы лаяли всё время, непрерывно. Это меня сильно напрягало.

Мои взаимоотношения с животными были никакими. Ну, кроме того случая, когда я убегал от бандитов по дворам Владивостока и дворовый пёс прохлопал фишку со мной, но не сплоховал с преследующим меня бандосом. Как его звали? Уже и не помню…

— Чего хотел, Михаил? — открыл дверь чуть полноватый дядя лет сорока.

Одет он в нормального вида кафтан, с деревянными пуговицами, штаны его были на кожаном ремне, а на ногах сапоги. Как понимаю, он даже дома так ходит.

— Доброго здравия тебе, Ксенофонт, — поклонился Михаил.

— Так чего хотел-то? — напрягся староста.

— Пришёл тут, — указал Михаил на меня. — Говорит, что лекарь. За рубаху готов вылечить любую хворь.

— Больше на бродягу побирающегося похож… — цепким взглядом рассмотрел меня староста.

— Если есть больной, то хорошая рубаха — это малая цена за исцеление, — ответил я. — Вы ничего не теряете, а я могу заработать.

— Хворые есть, как не быть, — покивал Ксенофонт. — Но как мы можем тебе доверять?

— Никак, — пожал я плечами.

— Странный ты… — Ксенофонт задумчиво почесал бородку. — Но ладно, есть у нас хворые, сможешь поставить на ноги пятерых — будет тебе хорошая рубаха. Не сможешь — уйдёшь.

Жадный гомосек.

— Ладно, по рукам, — решил я. — Показывай.

— Михаил, отведи его в амбар, — приказал староста. — И возьми кого-нибудь с собой, вдруг помочь надо будет…

Крестьянин, по мере продвижения к некому амбару, взял с собой ещё троих мужиков, пожилых и уже поддатых. Вероятно, сыновья все на полях, а этим лень или сегодня какой-то особенный праздник для пожилых. День пенсионера, ха-ха!

— Вот тут они все, — сказал Михаил. — Привезли их с похода, сказали, чтобы мы выходили и, если получится, использовали в посевной.

Мужики открыли амбарную дверь и запустили меня внутрь. Тут нет зерна, но есть сено в перетянутых паршивой верёвкой тюках. Не эксперт по крестьянской жизни, но точно знаю, что даже паршивая верёвка стоит нормальных денег. Видимо, селение не бедствует под сатраповым гнётом. А тут им ещё и рабов подогнали…

Смотрю на потерпевших — лежат на соломе, ноги сбитые в кровь и кое как перевязанные обрывками одежды. Судя по остаткам одежды — это точно обитатели Стоянки.

— Мне нужна вода и… — начал я разворачиваться к мужикам.

Тут мне в затылок прилетает что-то тяжёлое. От души так, с оттяжкой и деревянным хрустом.

Медленно разворачиваюсь и смотрю на ошеломлённого бородача, держащего в руках обломок дубинки.

— Ты это сейчас зря сделал, — произнёс я.

— Навались! — решился Михаил и первым кинулся на меня с кулаками.

Даю ему мощную пощёчину, заставившую его отправиться в глубокий нокаут. Бедолага от души воткнулся головой в пол, поэтому я не даю гарантию, что с ним всё будет в порядке.

— Вы, главное, не убегайте от меня, — тихим участливым тоном попросил я. — Я вас мягонько отрублю и всё, а вот если вы побежите…

Испуганный бородач с куском дубинки собрал всю решимость, заорал и пошёл на меня. Делаю быстрый тычок ему в солнечное сплетение, прервав и крик, и атаку.

Оставшиеся двое одновременно решили, что надо звать подмогу. Оба они рванули к выходу, но я остановил их двумя иглами Смерти. Насмерть, конечно же.

— Так-с, — развернулся я к порабощённым стояночникам. — Вы кто такие?

/ Кёнигрейх Алеманния, в полях /

Вокруг ни души, кроме неё. Город она покинула позавчера, потому что начались проблемы, как всегда. Ведь очень сложно утаить тот факт, что она некромант и слуги её неживые. Это пугает глупых крестьян и горожан. Ещё это пугает знать. Вообще, это пугает живых. Потому что смерть — она вокруг, ходит, хрипит, урчит, а тут целая некромистресс управляет мертвецами и они беспрекословно исполняют её приказы. Невольно закрадывается мысль: «А не она ли источник бед этого мира?»

— На дозор, — приказала Эстрид.

Её слуги безмолвствовали, потому что она запретила им разговаривать. Алексей, мысли о котором никак не дают ей покоя, разговаривал со своими мертвецами, спрашивал их мнения и давал им кое-какие вольности, но она не такая.

Что-то в его методах было, ведь инициатива, порой, бывает полезна, но это не в её правилах. Только полный контроль — так ниже риск предательства, так больше пользы.

Мертвецы разбрелись по окрестностям, выискивая подходящие места для скрытного дозора.

Она будет сидеть у костра одна, создавая иллюзию собственной беззащитности. Пусть нападают.

То, что горожане соберут ополчение и попытаются её уничтожить — это непреложный факт. Слишком много ненависти во взглядах, слишком вежливо они себя вели. Точно нападут.

И они напали.

Тренькнули тетивы. Эстрид выставила по четырём сторонам «Завесу смерти». Стрелы осыпались на зелёную траву.

— Напрасно вы пришли, — произнесла Эстрид, но не сделала и движения.

— Умри, колдунья!!! — крикнул какой-то полный ненависти голос.

Голос утробный, сразу рисующий человека, любящего вкусно поесть и хорошо выпить.

Делать ей ничего было не нужно. Мертвецы сами всё сделают, не впервой ведь.

Сначала испуганные вскрики, затем вопли ужаса, а потом и предсмертные хрипы.

Мёртвые хорошо видят во тьме, мёртвые не боятся смерти, поэтому самоубийственная для живого атака для мертвеца в порядке вещей.

Истребление крестьян и горожан продолжалось несколько минут. Кто-то продолжал пускать стрелы в Эстрид, до последнего своего мига. А затем зарезали и последнего лучника.

Некромистресс встала и прошла к краю «Завесы смерти». Она подняла стрелу и рассмотрела её наконечник. Бронза, причём старая и покрытая зелёным налётом. Плохое качество, ненадлежащий уход или отсутствие оного. Крестьяне…

— Трупы сложить на свету, — приказала Эстрид. — Собрать оружие, погрузить в телеги.

Эти глупцы совершенно не разбирались в военном деле, увидели одинокую женщину у костра и решили напасть, ведь цель так соблазнительно беззащитна…

И никто не задался вопросом: «А где её мертвецы?»

«У тупиц и смерть тупая», — подумала Эстрид. — «Пора ложиться спать».

Глава шестая Мёртвый, как ты

— Вы кто такие? — оглядел я порабощённых.

— А ты кто такой? — спросил меня парень лет тридцати, одетый в некогда белую рубашку, ныне рваную и окровавленную, а также в протёртые и рваные серые брюки.

На ногах его ничего нет, потому что обувь — это же денег стоит, а значит не должно принадлежать рабу.

Говорит на латыни, только вот сразу чувствуется, что это не его родной язык.

— Я первый спросил, — вздохнул я. — Так что давайте, выкладывайте: кто такие, что тут за расклад и как вы тут оказались?

— Ты от персов пришёл? — спросил белорубашечник.

Я посмотрел на оставшихся четверых. Все мужики, в возрасте от тридцати до шестидесяти, одеты по-земному, но обуви ни у кого нет. По рукам видно, что вообще не работали, впрочем, у меня у самого раньше были такие же руки, но это осталось в прошлой жизни.

— Ладно, раз не хотите идти на контакт, оставлю вас этим ребятам, они знают, как правильно обращаться с рабами, — пожал я плечами. — Трудовых рекордов вам.

И я пошёл на выход. Не притворно, потому что я прислушался к своим внутренним ощущениям и не нашёл там ничего похожего на сострадание.

Выйдя из амбара я взглянул на село и понял, что местные уже собирают вооружённое ополчение, потому что затея с захватом нового раба с треском провалилась.

— Вот же как бывает, да, староста?! — крикнул я самому нарядному, раздающему команды. — Хотел ты заработать денег на пропитание, а заработал чирей на жопу! Ха-ха!

— Негоже рабу на господина пасть разевать, — гадливо так усмехнулся староста. — Каждое слово будет стоить тебе зуба, а сказал ты ой как много…

Тут из амбара выполз белорубашечник.

— Прости меня… — просипел он. — И спаси нас, пожалуйста…

— Дорого мне обходится моё благородство, — вздохнул я. — Так уж и быть. Но я сделаю это не потому что эти селяне и так хотят приключений себе на жопу, а потому что я хороший человек. Ползи обратно в амбар, папа со всем разберётся.

Охамевшие селяне повытаскивали разнообразное оружие: охотничьи луки, старые копья, у кого-то топор и щит дома завалялся, а у старосты обнаружилась настоящая спата. Кучеряво живут, что сказать…

Хотя, думаю, если на Земле XXI века потрясти глухие деревеньки, чтобы как следует, то обнаружится много чего интересного. Винтовки Мосина, карабины Маузера, пулемёты Максима, ППШ-41, МП-40, Люгеры, ТТ и прочие отзвуки эха войны…

— Ну что, кулаки позорные?! — я вырвал из двери амбара поперечную жердь. — Готовы к порке?!

Местный охотник выстрелил из лука. Стрела с бронзовым наконечником должна была пропороть мне кишки, но я сделал шаг в сторону и пропустил её в амбар.

Удивлённые селяне бросились в атаку, рассчитывая завалить меня толпой.

Ломаю жердь о голову мужичка с плотницким топором, не даю ему упасть и перехватываю оружие. Обломок жерди падает на утоптанную землю, а я со всей дури бросаю топор в копейщика. Лишних дырок мне в организме не надо, а мало-мальски обученный копейщик легко может мне их организовать.

Топор врезался в лоб мужичка с копьём, мгновенно убив его. Всплеск мозгов и крови очень деморализовал и ошеломил присутствующих, а я этим воспользовался, рывком сократив дистанцию со своей жертвой и отняв у неё копьё.

+130 единиц опыта.

Охотник пришёл в себя первым, поэтому вновь выпустил в меня стрелу, но я ожидал этого, поэтому бросил в него копьё, по-леонидовски, как в «300 спартанцев». Коротенькое копьё пронзило немолодого охотника насквозь, зайдя по середину древка, после чего воткнулось в землю. Бедолага съехал по копью чуть ниже да так и остался висеть в паре десятков сантиметров над землёй.

+200 единиц опыта.

— Давайте, атакуйте! — развёл я руки в стороны. — Я безоружен!

Но крестьяне начали подозревать, что всё не так просто, как кажется.

— Зачем ты пришёл сюда? Мы ведь ничего тебе не сделали! — решил вступить в переговоры староста Ксенофонт.

Классическое «А нас-то за что?»

— Мне нужна была рубашка, идиот! — прорычал я.

— Так давай мы тебе дадим рубашку или даже отсыплем денег в дорогу! — выдал шикарное предложение староста.

Вот так вот с людьми и бывает обычно: секунду назад были готовы решительно разорвать меня на мелкие кусочки, а теперь вот оказывается, готовы мне не только рубашку дать, но ещё и денег в дорогу отсыпать.

— Теперь мне этого мало, — сокрушённо покачал я головой. — Я приложил усилия, чтобы убить твоих людей, а ещё вы нанесли мне непоправимый моральный ущерб, когда помешали сделать лекарскую работу, на которую я уже настроился.

Селяне почти ничего не поняли, слишком уж сложные словесные конструкции я применял, задействовав все свои познания в среднегреческом. Веришь не веришь, а я всё равно отношусь к интеллигенции, потому что годами получал высшее медицинское, правда, так и не получил официально, эх…

— Чего ты хочешь? — проявил расположенность к переговорам староста.

— Я хочу, чтобы вы сложили оружие вот сюда, — я указал на землю у своих ног. — Затем дали мне все ваши деньги, сколько есть, до последней монетки. А ещё я заберу рабов, выданных вам во временное пользование. Если что-то из этих пунктов не будет выполнено, я убью всех в этой деревне, от млада до велика.

Это ультиматум, безапелляционный и однозначный. Но какой привет — такой ответ.

— Мы не можем согласиться на такое, — произнёс староста Ксенофонт. — Мы дадим тебе рубашку, денег и еды в дорогу, а также одну вдовую бабу в услужение и на сугрев лежанки. Как тебе?

— Ксенофонтушка, дорогой ты мой… — заговорил я. — Каждое твоё слово убеждает меня, что я просто зря трачу своё время на разговор с тобой. Ты, наверное, ещё не понял или не осознал, что я могу убить всех здесь и сейчас. У вас просто нет сил, чтобы остановить меня. Персы слишком далеко, а я вот он, стою перед тобой. Я держу тебя за задницу, староста, поэтому делай то, что я тебе говорю, пока худа не стряслось.

— Мы не можем… — начал Ксенофонт.

Я бросил ему в лицо Иглу Смерти.

+220 единиц опыта.

Новый уровень.

+40 очков навыков.

Теперь уже бывший деревенский староста упал на землю, истекая кровью и фрагментами мозгов из большого отверстия, которое у него теперь вместо лица. Селяне же ошеломлённо молчали.

— Кто у вас следующий на должность старосты? — спросил я.

/В Серых землях/

Эстрид шла по Серой пустоши и старательно слушала свои шаги. Шурх-шурх, шурх-шурх — кожаные сапоги с мира Земля стойко переносили жару и песок, но ноги в них сильно потели.

Караван держался позади, на почтительной дистанции. Караван — это повозки и её личные мертвецы, четыре сотни лучших воинов, выживавшие на границе Серой пустоши и цивилизованных земель. И эти лучшие воины пали от её рук, а затем восстали верными слугами, готовыми пожертвовать ради неё всем, что у них есть.

— Это я был готов пожертвовать ради тебя всем, что у меня есть! — воскликнул Алексей. — Предательница! Ты могла просто попытаться!

Эстрид молчала и делала шаг за шагом, слушая шелест серого песка.

— Я, возможно, сдох из-за тебя! Из-за тебя! — кричал на неё Алексей. — Как ты могла пойти на такое?! Какой нужно быть мразью, чтобы бросить единственного любимого человека на произвол Судьбы?!

Шаг за шагом. Шаг за шагом.

— Игнорируешь меня, сука?! — Алексей выбежал из-за бархана.

Он одет в свою футболку с надписью, в джинсы с металлическим ремнём, а также в свои любимые ботинки, о которых он мог говорить бесконечно. Лицо у него загорелое, несмотря на произносимые слова, он доброжелательно улыбается ей.

— Да, я не просил оставаться, но если ты меня действительно любила, должен ли я был просить? — Алексей шёл рядом и активно жестикулировал. — Ты циничная сука, ради собственной шкуры предавшая единственную любовь!

Эстрид игнорировала его. Шаг за шагом. Шаг за шагом.

— Я научил тебя всему! Ты вообще нихрена не знала до нашей встречи! — продолжал Алексей. — Без меня ты бы так и мыкалась по заброшенным поместьям, надеясь на то, что удастся найти хоть какие-то крохи знаний! Но ты слишком тупая сука, чтобы быть способной к благодарности!

Воздух тут сухой, песок всепролазный, а воды не будет ещё три-четыре дня. Суровый край, чтобы выживать в нём, но это единственный путь к заветному Таерану.

Путь этот очень долог, тернист, но она уже близка к цели. Осталось только пройти этот участок, миновав основные опасности, а там они доберутся до города и возьмут его. Её предки будут отомщены, позор рода Бранда будет смыт, а город, наконец-то, получит достойного владыку.

— Ты так давно в этом дерьме, что теперь даже не знаешь, зачем просыпаешься по утрам! — припечатал Алексей. — Я наделил твою жизнь смыслом, а не этой жалкой отмазкой в духе «мщения за честь предков»! Когда тебя, мать твою, вообще волновала чья-то честь?! Когда тебя волновала честь вообще?!

Впереди большой бархан, обойти не удастся.

— Думала ли ты о чести, когда отнимала последнюю еду у этого, как его там… Бейнира, да! — продолжал вещать Алексей. — А когда ты отправила прямо на смерть ту девчонку, понравившуюся Кнуту? Как её звали? Ага, не помнишь! И этот самый человек думает о чести предков? Ха-ха, думает, да-да…

Серый песок осыпался под ногами, затрудняя подъём, но обходить такой бархан — тратить время, силы и воду.

— Это тогда ты научилась так хорошо предавать, да? — ярился Алексей. — Когда Кнут бросил тебя, раненую и обессиленную, на прокорм мертвецам? Его «любовь» имела корыстную основу, поэтому ты решила, что только такие выживают и перестала помогать людям просто так, я прав?! И меня ты использовала, хотя я был искренен с тобой!

Эстрид поднялась на вершину бархана, откуда открылся отличный вид на серое ничто, расстилающееся всё дальше и дальше на восток. Алексей встал прямо перед ней и уставился в глаза.

— Кто ещё сделал для тебя так много, не попросив ничего взамен?! — выкрикнул он.

Эстрид впервые посмотрела ему в глаза.

— Никто, — ответилаона и взмахнула рукой.

Алексей развеялся дымкой.

Эстрид продолжила свой путь. За ней шёл караван из немёртвых воинов и повозок, а в километре к северу стоял высокий серокаменный улей, испещрённый чёрными норами.

/Сатрапия Сузы, на тракте/

— Вот это я и называю комфортом! — развалился я на телеге. — Сервис!

Четверо стояночников лежали рядом, а белорубашечник правил лошадью.

Ехали мы прочь от деревни покойного Ксенофонта, потому что есть риск, что вернувшиеся с полей мужики бросятся в погоню за обидчиками. И все полягут, как пить дать. Зачем бессмысленные лишние жертвы? Я же, всё-таки, лич с остаточными проблесками гуманизма, поэтому не хочу лишних жертв. Или мне просто лень тратить время на убийство этих идиотов. Не знаю, чего было больше в моём желании убраться из деревни…

— Рассказывай, дружок, — потребовал я, обращаясь к белорубашечнику. — Кто такой, как так сложилось, что ты был продан в рабство?

— Зовут меня Сергеем, — представился он наконец. — Родом из Ульяновска. Продали в рабство потому, что Стоянку взяли штурмом персы.

— С Земли, значит, — констатировал я. — Кстати, какой там сейчас год?

Сергей посмотрел на меня недоуменно.

— Чего так смотришь? — спросил я.

— Просто все наши и так знают, вроде бы… — буркнул Сергей. — 2026 год там на дворе. Вроде бы сегодня 24 декабря. Конец Света, о котором ходили слухи, всё-таки состоялся. Никто особо в это не верил, но…

— Расскажи подробнее, — попросил я.

— Я могу рассказать, — подал голос дядя лет шестидесяти. — Михаил Степанович Белов.

Выглядел он так, словно очень быстро потерял очень много килограмм. Скорее всего, с трудом пережил переход со Стоянки в Сузы, по пути расходуя накопленные жировые запасы. Повезло ему, что вообще выжил, но выглядит не очень.

— Алексей, — представился я. — Кем ты был на Родине?

— Комбайнером, — ответил Михал Степаныч. — А тут ни комбайнов тебе, ни иной крупной техники, но приспособился и здесь, знаю ведь, как хлеб убирать…

— Ну так расскажи мне, что же произошло дома, — попросил я его.

— Так рассказывать недолго, — грустно усмехнулся Михал Степаныч. — Как сообщили, никто не был готов, значит… Напасть какая-то нашла на весь мир. Люди начали друг дружку жрать, болтают, дескать, в первые же часы погибли сотни миллионов, а может и больше. Жрали, выходит, с упоением…

— Прямо буквально жрали? — спросил я.

— Ага, — кивнул Сергей. — Видео даже передавали сюда… По-настоящему жрали, действительно, с упоением.

— Никто не был готов к такой вот увертюре, значит, — продолжил Михал Степаныч. — Правительству амба, милицию сожрали быстрее всех, а военные что-то вообще себя не показали, потому что среди них тоже, это самое… В общем, это по всей планете, как говорили. Там полная амба всему, поэтому мы не зря, значит, тудыть её растудыть, сюда подались. Но кто ж знал, что и здесь всё, будь оно неладно, не шоколад, а говно какое-то…

— Уж лучше здесь, чем там, — резонно возразил ему Сергей. — Там бы точно мёртвыми давно ходили…

— Прямо ходили? — переспросил я.

— Да, там как укусит заражённый — всё, сам заразишься и других будешь кусать и заражать, — ответил Сергей.

— И, как я понимаю, всё ваше могущество резко сдулось, стоило прерваться поставкам с Земли? — спросил я у него.

Сергей долго не отвечал. Я достал дамскую сигарету и подкурил её огнём с пальца.

— Да, — согласился он.

— Кто был у вас во главе? — спросил я. — С кем вы контактировали на Земле? Кто вас курировал?

— Во главе стояла выборная коллегия, — ответил Сергей. — Главный председатель — Алексей Комнин.

Этой информацией я владею. Адам, да? Или как звали того бедолагу, коим без раздумий пожертвовал Волобуев, когда я в очередной раз восстал?

— На Земле у нас был контакт с Кириллом Кирилловичем, — ответил Сергей. — Миллионером, решившим выступить нашим меценатом. Он практически безвозмездно поставлял нам почти всё, что было нужно, а ещё организовал пересылку добровольцев.

— А кто курировал всё это? — уточнил я. — ФСБ, ГРУ?

— Насколько я знаю, никто, — ответил Сергей.

Похоже на брехню. Я действовал осторожно, не углубляясь дальше, чем на полшишечки, а меня сразу же попытались взять за жопу ФСБ. Тут же масштабная пересылка людей и грузов — это минимум уровень правительства. Что-то тут не бьётся. Впрочем…

— Это точно не так, но уже неважно, — произнёс я. — Чем занимался на Стоянке?

— Учёт и аудит, — пожал он плечами.

— Неудивительно, что тебя сразу же сдали крестьянам как рабсилу, — вздохнул я. — У персов своих бухгалтеров хватает.

— Уж лучше так, чем с трупами возиться, — парировал Сергей.

— Узнал меня? — спросил я.

— А как не узнать, если здоровенная картина с твоей физиономией висела прямо напротив моего рабочего стола? — усмехнулся Сергей. — Только вот я слышал, что ты давно уже умер.

— Истина, — не стал я спорить. — Как давно ты в этом мире?

— Ёкарный бабай, так это ты! — воскликнул Белов. — А я-то думаю, что у тебя лицо знакомое… Но ты ведь этот самый…

Я лишь кивнул ему, после чего обратил взор на белорубашечника.

— С прошлого года, — ответил Сергей. — Пришёл по объявлению, думал, прикол какой-то, но оказалось, что не прикол. На Земле у меня никого не было, поэтому я подписал все бумаги, не поддался отговорам и вошёл в портал. Думал, вот теперь-то заживу по-человечески, интересно и захватывающе… Так и получилось.

— Да, острая жопная боль — это то, чем этот мир встречает тебя и провожает, — усмехнулся я грустно. — И много людей жило на Стоянке?

— Что-то около двух-трёх тысяч, — ответил Сергей неуверенно.

— Огнестрел ввозили? — спросил я.

— Насчёт этого точно знаю, что нет, — ответил бывший бухгалтер. — Стража и гарнизон пользовались стальным оружием и латной бронёй, но огнестрельное оружие было запрещено для всех, кроме отдельного списка стражников. Не знаю почему, но это было так.

А я знаю. Это один из сценариев возможного апокалипсиса — доставка передового огнестрела в этот мир. Протекторат узнаёт об этом, потом понимает, что это не оружие древних, а что-то другое, затем выясняет, что есть сокрытый печатью Трибунала мир, где нет магии, но имеется цивилизация, пошедшая другим путём развития. После бюрократических проволочек Трибунал снимает свою печать и вот на планету Земля уже вторгаются иномирные захватчики, чтобы завладеть всеми технологиями, так разительно отличающимися от магических.

Естественно, что это повлечёт войну, потому что земляне редко сдаются без боя. Ну, далеко не все земляне сдаются без боя. Но захватчики будут появляться в любой желаемой локации, потому что земляне даже не слышали о способах блокировки межмировых порталов, что обрекает их на поражение, несмотря на всё технологическое могущество.

Но так было до Апокалипсиса.

Теперь, когда на Земле разверзнулся ад, Протекторат и ему подобные, даже если узнают о Земле и её удивительных технологиях, будут держаться подальше. Если молниеносно рухнули державы Земли, то пришельцам тоже придётся несладко, хотя никто не отменял краткосрочные рейды с целью пограбить бесхозное имущество…

Впрочем, это не значит, что раньше юзать огнестрел было нельзя, а теперь вдруг стало можно. И сейчас нельзя, потому что Протекторат может увидеть что-нибудь странное в этом мире, прийти к тебе и задать неудобные вопросы. А ответов у тебя не будет. А отвечать придётся. А тебе нечего ответить. И всё. И, как говорит Михал Степаныч, амба.

Этот мир только тем и известен в межмировом пространстве, что здесь уже выгребли всё мало-мальски ценное, оставив лишь ветхие руины. И пока здесь нет ничего интересного и ценного, Протекторату на этот мир насрать с самой высокой башни. Пусть так и остаётся.

— У Ариамена с собой было очень много воинов? — спросил я.

— Да, где-то десять-двенадцать тысяч, — кивнул Сергей. — Половина из них — греческие наёмники из Фив. Они очень хорошо заработали на этой осаде…

— А у вас сколько было гарнизона? — спросил я.

— Тысяча с чем-то живых и немёртвых, — ответил Сергей.

— Всего тысяча?! — потрясённо переспросил я. — На что вы рассчитывали, идиоты?!

Я бы не тратил время зря, а срочно набирал как можно больше солдат, живых и немёртвых. Не было бы добровольцев, нанял бы наёмников. Наёмников же просто дохрена! Можно связать их контрактом и обороняться от кого хочешь, тратя только деньги. Плохая практика, конечно, но если нет другого выхода — самое оно. Вон, Византийская империя, сколько существовала, не брезговала наёмниками. В отдалённой перспективе, конечно, приводит к неизбежному падению Константинополя, но в ближней перспективе лучше не придумаешь.

Хотя я знаю далеко не всё, совершенно точно не шарю в контексте, поэтому легко могут обнаружиться какие-то свои причины такому подходу в отношении самообороны. Со временем, думаю, выясню.

— Не знаю, — пожал плечами бывший бухгалтер. — Как мы будем жить дальше?

— Это меня не особо волнует, — ответил я. — Как хотите — так и живите.

— Но ты ведь спас нас, — Сергей подстегнул лошадей.

— И какую это ответственность на меня накладывает? — спросил я. — Можете ехать куда хотите, а у меня своя дорога.

Я посмотрел на остальных бывших персидских рабов. Они в полнейшей апатии, наверное, уже смирились со своей участью и даже не понимают, что мир резко изменился.

Как я теперь точно знаю, их гнали днями и ночами, кто-то навсегда остался в оврагах или кустах, а дошедшие уже никогда не будут прежними. Женщин, конечно, везли в телегах, чтобы не портить ценный товар, а вот мужчин не жалели. Сбитые в кровь ноги, заражённые раны, истощение от голода и бесконечной гонки — поводов тронуться умом предостаточно. Серёге будет тяжело с этими четырьмя, если они не придут в себя.

— Куда ты идёшь? — спросил он.

— В Сузы, — ответил я. — Хочу найти своих подопечных и поговорить с ними.

— Хочешь отомстить? — Сергей старался держаться спокойно, но я вижу, что этот вопрос его, почему-то, очень беспокоит.

Значит, знает кого-то из моих. Значит, не просто знает, а ещё и испытывает какие-то симпатии или антипатии. Но поделать он со мной ничего не может, разве что только интересоваться моими намерениями.

— По ситуации, — пожал я плечами. — Кажется, персы уже отомстили за меня. Но поговорить со своими я должен.

— А нам как быть? — спросил Сергей.

— Дружище, я не то что не знаю, мне даже насрать, — ответил я. — Вы мне никто, ничем обязанным себя я не чувствую. Денежек оставлю, копья и топоры — ваши, провизию всё — на здоровье. Но заботливо вести вас по этому жестокому и опасному миру за ручку я не буду. У вас свой путь. Или вы тут бородатого волшебника верхом на рояле себе нашли? Нет уж, воздержусь.

— Ясно, — произнёс Сергей. — Жаль.

Я спрыгнул с телеги, бросил в кузов кошель с заранее отделённой суммой и пошёл своим путём, а они поехали своим.

/25 декабря 2026 года, г. Сузы/

До заката в город попасть не успел, поэтому наткнулся на закрытые ворота.

Сергей, со своими товарищами по несчастью, поехал дальше на восток, в Никомедию или куда-то в ту область. Да и как-то похрен, что с ними там дальше — разбой на дороге, шальная группа оборотней или неупокоенных. Я им нянькой не нанимался, чтобы сопроводить в безопасное место. Я, вообще-то, лич, а не паладин с огненным мечом. Кстати, меч…

Ксенофонт, староста, не был против того, чтобы я присвоил его спату. Ещё бы он был против, с такой дырой вместо лица…

Оружие паршивенького качества, старое, как говно мамонта, но с поправкой на крестьянскую нищету вполне себе ничего. Теперь этот меч висит у меня на поясе, что должно обозначить для окружающих мой статус — свободный и вооружённый.

Ночь я переждал глубоко в лесу, километрах в семи от города, где было запомненное мною живописное место с видом на красивый лесной водопад. Успокаивающее журчание воды, запах влаги и свежести, природный камень, сочная растительность — если где и сидеть в философской задумчивости, то только в подобном месте.

Компанию мне составили неупокоенные, снующие тут в поисках чего-то, чем можно поживиться. Ко мне они не лезли, более того, старались держаться на почтительной дистанции, чтобы я не подумал, что они мне угрожают. Иерархию и субординацию мёртвые знают и блюдут лучше, чем живые.

На поля мертвецы тоже иногда выходят, но их тут же убивают ночные стражи, патрулирующие стратегически важные посевы.

Сижу так у костра, жую вяленое мясо, не из необходимости, а чисто для фона, размышляю…

Как только солнце встало, потушил костёр и вышел на дорогу.

— Куда путь держите, уважаемые? — догнал я одинокую повозку с ослом.

— В Сузы, — ответил не очень презентабельного вида старик-возница.

Волосы его растрёпанные, борода с колтунами, одет в серое рубище а-ля мешок картошки с прорезями. Физиономия европеоидная, но не греческая. Возможно, родом из какого-то варварского племени. Тут установилась такая традиция, что все, кто не из ромеев, те обязательно из варваров.

Рядом сидит русоволосый мальчик лет четырнадцати, аналогично бедного вида, потрёпанный и усталый.

— Я рядом пойду, вы не против? — спросил я.

— Иди, — равнодушно ответил старик.

Груз в телеге скрыт соломой, поэтому сложно сказать, что там. Но живого точно ничего нет, иначе я бы почувствовал.

Кстати, за ходячего покойника меня не признают, потому что цвет кожи у меня, кхе-кхе, телесный, кости не торчат, глаза не горят мертвенным огнём, а ещё я веду себя прилично. Пока что никаких бросающихся в глаза признаков моей немёртвости, что неслабо так радует. Возможно, все эти слухи о каноничном облике личей слегка преувеличены. А может просто прошло слишком мало времени и мне придётся скрываться в тёмных-тёмных подземельях, чтобы отважные паладины не кидались на меня из-под каждого куста, а были вынуждены спускаться во тьму и искать…

Доходим до городских ворот, а там столпотворение. Десятки телег с различными грузами проходят таможенную проверку, на месте оплачивают пошлины и проходят внутрь.

Мне пошлину платить не надо, так как я пешеход и без грузов, поэтому сразу иду к воротам.

— Куда? — загородил мне дорогу копьём стражник.

И снова грек. Похоже, персов всех повыбило за прошедшие годы…

— В город, — ответил я.

— Пошлину за вход плати, — сказал мне стражник, — и за оружие.

— Сколько? — спросил я.

— Два дирхема, — ответил тот.

— Это сколько в силиквах? — уточнил я.

— Две силиквы, — ответил страж.

— Держи, — вытащил я из джинсов две серебряные монетки.

— А это тебе, — вручил он мне дощечку с неизвестными мне иероглифами.

Прохожу через ворота и оказываюсь прямо в Сузах. Правильнее было бы назвать этот город Нью-Сузы или, как говорят греки, Неасузы, но больше в этом мире нет никаких Суз, поэтому местные считают этот город первыми Сузами.

— Ха-ха, Нью-Васюки… — тихо усмехнулся я, проходя под сводом каменных врат. — Оу, а тут всё по-взрослому…

Узкие улочки, мощёные камнем. Домики, липнущие друг к другу, куча народу, спешащего по своим делам, стражники в доспехах, праздно гуляющая знать — похоже на Адрианополь, но, в то же время, разительно отличается от него.

«Источник могущества сатрапа Ариамена, воплощённый из камня и дерева».

Прохожу к центральной площади, то есть к главному базару, где торгуют интересующими меня ингредиентами. Надо осмотреться, а потом арендовать себе небольшое помещение, чтобы заварить себе пару-тройку ништяковых зелий на продажу.

Хожу по базару и присматриваюсь к товарам. Жабьи жопки и тараканьи шейки, то есть торговля сомнительным говном, необходимым для приготовления сомнительных зелий, находилась в южной части базара, где было выделено целых два ряда.

— Вижу знатока! — ткнул в меня пальцем тощий и болезненный старичок. — Подходи, покупай! Свежие морские угри, идеально подойдут для ритуала на удачную свадьбу!

Вопреки состоянию здоровья, старичок был хорошо одет, в белоснежную тогу с синей лентой, а в волосах его был чуть подсохший лавровый венец. Римская мода, практически парадная её форма — это необычно в городе персов.

— Не интересует, прости, — покачал я головой. — А есть головы летучих мышей?

— Это к моему соседу, — потерял интерес торговец.

А в Адрианополе пришлось бы собирать всё самостоятельно, потому что торговля всяким говном там была под запретом. Церковники имели нехилое влияние на городскую политику, поэтому в Сузах есть много чего, о чём даже помыслить не могли в Адрианополе. С другой стороны, вызываемые всяким магическим говном проблемы случались в Адрианополе куда реже чем, вероятно, случаются здесь.

— Слышал, тебе нужны головы летучих мышей? — поинтересовался соседний торговец, мужчина лет сорока, обладатель густой рыжей бороды и зеркальной лысины.

Ростом где-то около метра шестидесяти, он стоял за низким прилавком и, не глядя, поправлял подписанные баночки и бутылочки с различными химикалиями. Одет он в кожаный жилет и кожаные штаны, на едва намеченном пузе болтается ремень с бронзовой бляхой. Колоритная внешность, ничего не скажешь. Не хватает только шляпу-треуголку, повязку на глаз и попугая на плечо.

— Верно, — кивнул я. — Но я прицениваюсь, а брать что-то буду только после того, как арендую себе небольшое жильё.

— Тогда я обязан предупредить тебя, что для торговли своими алхимическими микстурами и настойками нужна лицензия, — сообщил рыжебородый.

— А кто выдаёт лицензии? — поинтересовался я.

— Гильдия алхимиков, — ответил торговец. — Дорого.

— Ясно, — кивнул я.

И тут есть своя пиздобратия, стригущая бабки с конкурентов. Средневековье уродливо не только господством церкви, но и цехами, тормозящими научно-технический прогресс.

Всего лишь мастеровитые ребята собрались в объединение, чтобы их бизнесу ничего не угрожало. Вроде безобидная тема, да? Только вот постепенно в таких объединениях стало слишком много мастеров, а работы на всех уже не хватало, что било по доходам.

Сложное было столетие: сатрапские налоги, пандемия чумы, падшие женщины, разбой на дорогах, а также падение доходов ремесленников. С последним мириться было нельзя, поэтому цеховики начали усложнять процедуры получения звания мастера, а также душить посторонних через городскую власть — налогами и платными лицензиями на деятельность. Что я сейчас и вижу, собственно.

Слово «шедевр» — это ведь отсюда, из цеховщины. Шедевр — это работа подмастерья, изготавливаемая в свободное от работы время, из наиболее качественных материалов, чтобы впечатлить коллегию мастеров. Причём важно — в свободное от работы время, без помощи кого бы то ни было, только сам, вот этими вот мозолистыми ручонками…

Так и ходили многие потенциальные мастера в вечных подмастерьях, потому что рынок был перенасыщен предложением, а спрос всё не рос или делал это слишком медленно.

Но тут, хотя бы, вообще возможно купить лицензию и торговать своим магическим говном. Сперва узнаю, во сколько обойдётся лицензия, а потом уже подумаю, стоит ли брать или лучше действовать из-под полы…

— Где я могу найти здание гильдии алхимиков? — спросил я у рыжебородого.

— В другом конце базара, если выйдешь с центральных рядов, то увидишь здание с большим окном на втором этаже, — сообщил рыжебородый. — Это и есть гильдия. Тебя как кличут?

— Алексеем меня зовут, — представился я.

— Вальтасар, — представился лысый бородач с улыбкой. — Чувствую, мы с тобой ещё увидимся.

Я посмотрел на предлагаемые им товары. Рыбья чешуя, сушеные пауки, хитин морских крабов, яды разных гадов, консервированная в соли кровь — да здесь есть практически всё, что мне надо.

— Думаю, что да, обязательно, — поднял я взгляд на Вальтасара.

Кивнув ему на прощание, я решительно направился искать жилище на съём. Деньги для этого, вроде бы, есть, но потом надо прикупить ингредиентов, а затем пробивать информацию насчёт лицензии.

Даже такому мёртвому, как я, нужны бабки. Много бабок.

Глава седьмая Маленький лич в большом городе

/25 декабря 2026 года, г. Сузы/

— Мне это подходит, — сказал я. — Отличное место.

— Вы думаете? — с сомнением спросил грек Ганимед.

— Да, прекрасное место, — улыбнулся я. — Тихо, спокойно, сухо.

— Как знаете, господин, — ответил невольник и передал мне табличку. — Вот договор аренды, нужно подписать в конце. С вас две силиквы, одна сразу за следующий месяц.

Передаю ему две серебряные монеты из кошелька. Жалко, конечно, потому что у меня всего-то двенадцать силикв на остаток нежизни. Мы, мертвецы, бедные люди…

В этой дыре, расположенной недалеко от квартала кровельщиков, считай недалеко от центра, четыре года назад было совершено массовое жертвоприношение. Нет, согласно версии, которую слышал я, это просто отец семейства чокнулся на почве гипотетической измены жены, взял плотницкий топорик и порешил всех своих близких, включая старую мать, отца, жену и даже четверых малолетних детей, самому младшему из которых было два года.

Но это было именно жертвоприношение, потому что некроэнергии тут в избыточных количествах, с превышением предельно допустимой концентрации раз в сто. И не существуй в этом мире Красной луны, в этом домике мертвецы восставали бы сами по себе, без привязки к лунным циклам.

Зачем он это сделал? Я понятия не имею. По эманациям некроэнергии сложно судить о сути ритуала, а ещё я сравнительно недолго в этом бизнесе и плохо разбираюсь в работе других некромантов и, уж тем более, магов иного профиля.

«Но атмосфера тут рабочая, самое то, что надо», — подумал я, оглядываясь в комнате.

— Вот тут подписать? — ткнул я стилусом по правому нижнему углу.

— Да, — кивнул Ганимед. — И на втором экземпляре, пожалуйста.

Ставлю свою подпись, после чего забираю второй экземпляр.

— Здесь недалеко, во втором доме, что напротив Белого фонтана, живёт вдова покойного Иллариона, — счёл нужным сообщить Ганимед. — За небольшие деньги она может готовить вам чего-нибудь съестного.

— Буду иметь в виду, — сказал я на это. — А как тут с безопасностью?

— Стража регулярно патрулирует улицы ночью, — сразу ответил Ганимед. — Это безопасный город.

— Приятно слышать, — улыбнулся я. — Могу обустраиваться?

— Не смею более отвлекать, — кивнул грек и покинул помещение.

Силиква в месяц — это дорого, как ни посмотри, но зато недалеко от центра, в благоустроенном районе и с хорошими соседями. Единственное, дом старый, с историей человеческого жертвоприношения, но так даже лучше, ха-ха-ха…

Всего у меня три комнаты, первая из них является спальней, вторая гостиной, а третья детской. Мебели нет, поэтому надо будет закупиться, но только после того, как начну зарабатывать на алхимии. «Тёмное спасение» производить опасно, потому что о чудодейственном эликсире быстро прознают власти, после чего меня будут искать. Надо что-то попроще… Но что?

Есть противоожоговая мазь, предназначенная для живых. Рецепт несложный, требующий солидной порции некроэнергии, но у меня этого добра сейчас навалом.

Есть противоядия, целый набор, против десятков наименований отравляющих спецсредств — от солей тяжёлых металлов до токсинов. Тоже нужны несложные ингредиенты и нехилая дозировка некроэнергии.

— Противоядия от Лекса Антитоксина… — представил я название своей лавки.

Имеются зелья косметические, предназначенные для приведения покойника в порядок, но для живых они совершенно не подходят. Этим зельям, для наружного применения, посвящён целый раздел в учебнике по некромантии уровня неофита. Раньше я на них забивал, потому что толку от них никакого, но в саркофаге, от нехрен делать, изучил и запомнил. Только от них, всё так же, никакого толку…

— М-да, похоронное бюро тут открывать бессмысленно, — прошёлся я по пустой спальне.

Трупы в этих краях сжигают. Христиане, иудеи, зороастрийцы, язычники — неважно. Когда трупы имеют свойство восставать сами по себе, невольно откажешься от некоторых религиозных обычаев. Потому что морально тяжело бить по голове собственного дедушку, который вышел из склепа и пытается убить своих внучков. Лучше уж сжечь его заблаговременно.

Ладно, с этим понятно. Что ещё?

Ещё есть боевые зелья, например, «Немёртвый силач» или «Ловкость мертвеца», но это, опять же, для покойников и не так эффективно, как может показаться. Имеются, конечно, кульминационные варианты этих зелий, высшей степени очистки, но они долги, сложны и дороги в производстве. А ещё они работают очень непродолжительное время. Уверен, Сухой и Скучной делали такие зелья, но я счёл усилия, затрачиваемые на изготовление таких зелий, нерациональными и напрасными. На людях эти зелья работают как самые мощные яды, убивающие быстро и болезненно. Не подходит.

Вот и получается, что на продажу у меня не так много продукции, хотя…

Боевые зелья — это ведь не только то, что применяется внутрь.

Есть ещё кислоты, которые я могу забодяжить в лабораторных условиях, есть всамделишные яды, быстродействующие и неотразимые…

— Но это, опять же, привлекает слишком много внимания, — произнёс я. — Лучше уж «Тёмным спасением» барыжить, чем ядами, от которых нет противоядия.

Не лучше, а одинаково хреново. А кто вообще сказал, что я должен торговать именно самым лучшим и эксклюзивным? Почему бы не заработать деньжат на чём-то простом, понятном и не привлекающем излишнего внимания?

Мне тут, вообще-то, не бизнес-империю строить, а просто заработать небольшой капитал для агентурной работы в условно-враждебном городе.

Так-то я дилетант во всяких шпионских делах и уповаю я сейчас только на то, что вокруг точно такие же дилетанты, но без опыта просмотра фильмов об агенте МИ-6 Джеймсе Бонде и штандартенфюрере Отто фон Штирлице.

Решив для себя действовать просто и понятно, дабы не привлекать лишнего внимания, закрываю дверь дома на ключ и двигаюсь в сторону рынка.

— М-м-м, ветер торговли… — унюхал я смесь запахов тухлой рыбы, тухлого мяса, изрядно подгнивших овощей и свежей выпечки.

Застройка вокруг рынка не выше двух этажей, дома простые, но ухоженные — кто-то точно не даёт камню облицовки темнеть, а окна везде слюдяные, без единого бычьего пузыря. Не столичный уровень, конечно, ведь стёкол мало, а те, что есть, мутные и треснутые.

— Бычьи рога в порошке, — подошёл я к лавке Вальтасара.

— Значит, уже разобрался с жильём, — усмехнулся торговец, поглаживая бороду. — Есть бычьи рога в порошке. Сколько надо?

— Десять унций, — ответил я. — Ещё нужна медная соль — три малых банки, древесная кровь — пять малых банок, чёрного клобука порошок, сколько есть, а ещё крылья летучей мыши.

Вальтасар завозился под прилавком.

— Отдам всё за одну силикву, если скажешь, что собираешься готовить, — сказал он, вытащив собранные ингредиенты на стол.

— Противоядие от пищевых отравлений, — ответил я. — Ещё мазь против заражения ран. Также драже от чумы, но это если будет спрос.

Иронично, но я не знаю, от какой именно чумы умею делать драже. Если речь о йерсинии пестис^[11] то у меня есть ультимативное лекарство от смерти, радикально меняющее будущее этого мира, а если от какой-нибудь другой чумы, более метафорической, типа чумы людских пороков или чумы народовольчества, то это просто подслащённые драже. Инструкция по изготовлению подробна и обстоятельна, но автор её пишет так, будто мне должно быть очевидно, о какой именно чуме идёт речь. Ну или он не знал никакой другой чумы, кроме той, которая косила человечество в момент создания зелья.

— Хороший товар, — покивал Вальтасар. — Почём будешь продавать?

Видимо, торговец тоже представляет какую-то само собой разумеющуюся чуму, раз не стал спрашивать, о какой конкретно идёт речь.

— Пока ни почём, — покачал я головой. — Нужно узнать, сколько берут за алхимическую лицензию.

— Солид в год, — ответил торговец. — Дешевле не купишь.

— Грабёж! — возмутился я.

— Иначе будешь иметь дело с городской стражей, — произнёс Вальтасар. — А там штраф или зиндан, если нет денег.

— Ясно, — вздохнул я. — Как тут можно заработать солид?

— Смотря, что ты умеешь, — пожал плечами Вальтасар. — Рабочие руки всем нужны, поэтому можешь попытать счастье в речном порте, а можешь пойти на мукомольни или податься в амбалы^[12] в порту или в носильщики здесь, на базаре.

— И насколько быстро я смогу заработать там солид? — усмехнулся я.

— Месяца два-три, — ответил торговец. — Но если будешь работать хорошо, то и за два месяца можно управиться. Таскать всегда есть чего, но тебе надо быть сильнее мертвецов.

М-хм, то есть местные очень активно эксплуатируют немёртвых, которые всяко работоспособнее, чем живые. И это не только в сельском хозяйстве, но и в других отраслях. Видать, кто-то делает им ходячих жмуриков в промышленных масштабах. Даже подозреваю конкретного человека.

— А есть тут более быстрые, но рискованные способы заработать денег? — уточнил я.

Вальтасар напрягся.

— Я тебе в этом не советчик, — отрезал он.

— Я же не прошу свести меня с душегубами, — заулыбался я. — Есть тут что-то вроде бойцовых ям или арены?

В фентезийных мирах обязательно должны быть бойцовые ямы или арены — это же, сука, канон! Сколько бы фильмов ни смотрел, сколько бы книжек ни читал, бойцовые ямы или гладиаторские арены присутствуют практически в каждом третьем произведении.

— Что такое бойцовая яма? — не понял меня Вальтасар.

— Это место, где можно драться за деньги, — объяснил я.

— Драки за призы, на потеху черни, запрещены сатрапом, — покачал головой торговец.

Вот Ариамен, сука… Как мне зарабатывать первоначальный капитал, если все клишированные способы перекрыты?

Как бы на моём месте поступил Рокфеллер?

— А ты грамоте обучен? — вдруг спросил Вальтасар.

— Латынь и греческий, — ответил я. — Умею писать и читать.

— Тогда можешь пойти на площадь школяров и предложить там свои услуги, — сказал мне торговец. — Хорошие писари получают много… Площадь школяров в двух перекрёстках к северу.

— Спасибо тебе, Вальтасар, — кивнул я ему с благодарностью. — Вот тебе за совет.

Положил ему на стол серебряную монету. Торговец не стал выделываться и взял деньги.

— Алхимию брать будешь? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил я. — Что ж, успехов тебе, Вальтасар.

— И тебе успехов, — улыбнулся мне торговец. — Заходи, как лицензию получишь.

— Обязательно, — кивнул я.

Иду на север, где располагаются храмы и иные культовые здания.

Зороастрийский храм, пятиэтажное сооружение, занимал огромное пространство, причём занимал его нерационально: большая часть участка была садами, а сам храм был пусть и высоким, но сравнительно небольшим. По углам участка располагались башенки с горящими на крышах кострами в больших бронзовых чашах, а сам участок был огорожен бронзовой решёткой с толстыми прутьями — дорого, наверное.

Меня сам главный храм не интересовал, но интересовала городская площадь перед ним. А там мелко копошилась своя жизнь, плотным ковром замещающая обширные пространства. Люди, преимущественно молодые мужчины, сидели и лежали у фонтана, прямо на камнях и на лавках, обсуждая что-то или просто отдыхая.

На противоположной от храма стороне располагалось что-то вроде крупного учебного заведения, возможно, что это университет. Если это так, то сатрап Ариамен — прогрессивный правитель, раз терпит в своём городе скопище вольнодумцев.

— Почём услуги писца? — подошёл я к группе молодых людей в белых тогах.

Судя по лицам, тут всем всё равно, перс ли человек, грек ли — в группе состоят как персы, так и греки. Видимо, национальность, на данном этапе развития общества, ещё не играет ключевой роли.

— Смотря что за язык, сколько переписывать и как быстро надо закончить, — равнодушно ответил кудрявый черноволосый парень, видимо, главный среди них.

— Например, греческий, пять коротких отрезов пергамента за день, — озвучил я предложение.

— Шестьдесят пять нуммий за всю работу, — ответил парень.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо за информацию.

Походил среди групп, поспрашивал стоимость типовой работы писаря, понял, что берут не меньше тринадцати нуммий за лист в средний срок выполнения, что есть явный картельный сговор. Видимо, все школяры условились, что берут не меньше определённой суммы за лист, в зависимости от языка и срока.

Предложение, как я вижу, сильно превышает спрос, поэтому они тут откровенно бездельничают, валяясь под мягким солнышком и иногда отходя попить или отлить. Полагаю, штат писарей и вообще грамотных людей у сатрапа переполнен, но университет продолжает выпускать новых, а должности при дворе возникают недостаточно часто.

М-да, пустая трата времени…

Ну и как заработать маленькому личу в большом городе?

Может, криминал?

Нет, как-то это тупо. Надо просто подумать и придумать что-нибудь прибыльное. Может, «МММ»? Разводить людей, как кроликов, а потом разводить руками, уверяя всех, что я вообще с этого ничего не поимел?

— Лучше замарать руки дерьмом, чем совесть преступлением, — произнёс я задумчиво и направился в порт. — Джейсон Стетхем херни не скажет… Или это не он?

Поразмыслив о цитатах из интернета, дошёл до района порта, где кипела своя, самобытная и активная, жизнь.

— Доброго вечера, — поздоровался я с пузатым дядькой, сидящим на ящике.

Почти только что он давал указания группе крепких мужиков, которые пошли к, явно недавно причалившему, дромону. Или не дромону. Я вообще не разбираюсь в морском деле и если у судна есть ряды вёсел, то это для меня либо дромон, либо галера, где надо пахать как раб, с утра до ночи. И делать это с полной отдачей сил. Так что эта парусно-гребная хреновина может называться как угодно, но для меня будет дромоном или галерой.

— Тебе того же, — настороженно оглядел меня пузатый дядька. — Чего хотел?

— Работать хочу, — ответил я. — За деньги, разумеется. Алексеем меня звать.

— Зови меня мастером Закарием, — представился дядька. — У меня есть пара мест, но просто так взять тебя я не могу. Выглядишь ты крепким, но не как амбал. Вон там братия Панфилия разбирают груз, поможешь им, а я посмотрю, стоит ли тебя брать.

— Ладно, — согласился я.

Кто бы мог подумать, что лич будет начинать с работы грузчиком? Но все работы хороши, все профессии важны. Ну, кроме перекупов. Хотя перекуп — это больше состояние души, нежели профессия.

Быстро добежал до идущей к дромону группы амбалов.

— Я подсоблю вам, мастер Закарий дал разрешение, — сообщил я самому крупному амбалу.

— Твоё дело, — усмехнулся тот. — Думаешь, произведёшь на него впечатление и он возьмёт тебя к нам в братию? Удачи.

— Удача мне не понадобится, — ответил я.

Выгружать надо было бочки. Некоторые из них слегка протекают, поэтому стало ясно, что привезли оливковое масло.

Мои знания местной географии подсказывают, что южнее Суз, если идти морем, находятся более тёплые края, где мертвецов традиционно выпадает гораздо больше, но зато отлично растут оливы и вообще, на отоплении люди сильно экономят…

Слышал, что где-то там есть Милет, Неаполь, Афины и ещё ряд поселений, названных в честь городов иного мира.

Хватаю первую бочку и тащу к телегам. Остальные амбалы, мотающие на бочки тросы для переноски, слегка охреневают от увиденного, поэтому я быстро понимаю, что делаю что-то не так.

Ставлю бочку на телегу, затем запрыгиваю и передвигаю эту бочку поближе к вознице.

Делаю вид, что у меня такое в порядке вещей, поэтому хватаю следующую бочку на корабле и несу её к телеге.

Весит бочка, если плюс-минус сажень, что-то около двухсот килограмм. Такое тягать по силам только атлетам из кроссфита, но я-то тоже не покурить вышел, лич, как-никак.

Пока остальные тащат одну бочку по двое, каждый раз тратя время на обхват тросами, я быстрым шагом тягаю по одной бочке и экономлю кучу времени. Но чтобы не создавать большого отрыва, умышленно задерживаюсь на палубе, просто стоя и тупя по минуте или даже две.

— Ты чего прохлаждаешься? — после восьмого рейса грозным тоном спросил меня появившийся на палубе мастер Закарий.

— Отдыхать надо между ходками, — вздохнул я. — Не так просто это дело даётся, как кажется со стороны.

— Ты давай мне это, зубы не заговаривай, — нахмурил брови мастер Захарий. — Если наполнишь целую телегу в одни руки, будешь у меня работать, плачу силикву в день, но за это жду такой же работы.

— Договорились, — усмехнулся я и пошёл за следующей бочкой.

Это было отчасти похоже на штрейкбрехерство, потому что остальные амбалы не могли показывать такую же работоспособность, но мне нужны стартовые бабки, а тут их можно нетрудно заработать.

До наступления темноты, заполнил телегу до конца, всё равно делая короткие перерывы между рейсами, чтобы совсем уж не унижать остальных амбалов.

— Завтра с утра приходи, — сказал мастер Закарий. — Вот тебе десять нуммий за сегодня, заслужил.

Приняв медные монеты и благодарно кивнув, я пошёл домой. Смехотворно мало, но мне вообще изначально ничего не обещали.

Что делать остаток ночи? Да хрен его знает! Спать лечь? Пожевать чего-нибудь? Не. Лучше пошатаюсь по городу, изучу местность, посмотрю, кто тоже шатается по ночам, может, друзей себе заведу, ха-ха-ха!

Денежки оставил дома, в тайнике под половицей в спальне. Если сильно надо, воры найдут, но не думаю, что будет много желающих вламываться в съёмный дом с такой нехорошей историей.

Вышел на рынок, где совсем никого не было, кроме бродячих пёсиков.

Гуляю и думаю над своей армией неупокоенных мертвецов.

Я мог бы, конечно, забрать с собой трупы крестьян, но какой в них смысл? Боевые навыки близки к нулю, кроме земледелия и нехитрых ремёсел ничего не умеют, поэтому их подъём можно было считать напрасной тратой времени.

С другой стороны, можно было использовать их как рабочую силу, чтобы заработать побольше денег, но риски, связанные с этим, не стоили возможных прибылей. А рисков было много, начиная с возможных знакомых покойников в Сузах, заканчивая нелицензионным воспроизводством мертвецов, что может быть определено мало-мальски умелым некромантом. Я вот, например, легко могу отличить мертвецов, поднятых разными специалистам. Те же жмурики, коими пользовались крестьяне, подняты совершенно другим некромантом, нежели те, которых можно встретить в городе. Уникальный отпечаток некроэнергии, который не видишь, но чувствуешь.

— Эй ты! — окликнул меня грубый голос. — Чего шляешься тут?!

— Гуляю, — пожал я плечами и развернулся.

Ночная стража. Пятеро вооружённых и бронированных воинов, бородатые и смуглолицые. Броня чешуйчатая, исполнена из бронзы, но мечи стальные. На щитах их герб сатрапа Ариамена.

— Если задумал что-то недоброе, то лучше откажись от этого сейчас, — предупредил меня старший патрульный. — Потом, на плахе, шансов не будет.

— Говорю же, просто гуляю, — вздохнул я. — Не спится.

— Увидим, — хмыкнул патрульный.

Полагаю, гулять по городу не запрещается, но и не одобряется. В отсутствие искусственного освещения на ночных улицах небезопасно, поэтому такие патрули не особо-то и эффективны, но нужны, чтобы жители спокойнее спали по ночам, зная, что улицы патрулируются вот этими вот бравыми парнями.

Вообще, как я вижу, сатрап не был мудаком, который устраивает своим подданным тотальный анал-карнавал с казнями, лютым произволом властей и всем прочим, как обычно ждёшь от средневековых правителей. О подданных он заботится, вон, почти на каждой улице есть фонтаны, которые питаются из вполне себе функционального акведука, тянущегося с гор, есть стража, которая не занимается хернёй — а я имею представление о местах гораздо хуже, чем Сузы.

Правда, внешняя политика его…

С другой стороны, Комнин тоже был не подарком, просто он оказался слишком слаб, чтобы устраивать крупные походы против соседей. В общем-то, действия Ариамена вполне себе обычная средневековая политика, не хуже и не лучше, чем у остальных. Хотя оборотней применять — это форменный беспредел. Любителей побаловаться биологическим оружием нигде не любят…

Гулять по такому городу очень быстро стало скучно. Тихо, спокойно, никаких тебе ночных грабителей. Откуда-то из центра доносятся звуки веселья, кто-то явно что-то празднует, но не хочу участвовать в чьём-то веселье, поэтому ну его к лешему.

Эх, придётся идти домой и тупить там.

Завтра будет новый рабочий день, заработаю свою силикву и поищу ночную подработку где-нибудь в другом конце города, чтобы время зря не терять. Быстренько накоплю себе на алхимическую лицензию и начну зарабатывать по-крупному, чтобы купить прикид поприличнее и начать вертеться в более обеспеченных и статусных кругах, откуда можно получить доступ ко двору сатрапа.

Цель вижу, не вижу препятствий, думаю, не промахнусь.

Глава восьмая Продажный меч

/26 декабря 2026 года, г. Сузы/

— Ох, дерьмо… И снова мы здесь, — открыл я глаза.

Решил рискнуть сегодня ночью и завалился в спячку. Раз десять просыпался от ночных шумов, но, благо, обратно в спячку залечь очень легко.

Сейчас я проснулся от солнечного света, подействовавшего крайне раздражающе. Тело ощущается ватным, как в тот раз, при моём первом осознанном пробуждении, но, в отличие от того раза, я не утратил контроль над ним, поэтому смог нормально встать и даже почувствовать, как немёртвая кровь стремительно разбегается по сосудам.

— Что у нас на сегодня? — начал я припоминать разработанный вчера вечером план действий. — Арбайтен, шварценеггер! Мне нужно минимум пять солидов на покупку оборудования, лицензии и базовых ингредиентов!

Встаю с кровати и начинаю одеваться. Параллельно осматривал свои конечности и туловище на предмет нежелательных изменений. Не должен я выглядеть совсем как живой, поэтому нынешняя ситуация меня слегка напрягает.

Не то, чтобы это неприлично, но как-то неправильно. Типа, если уж сдох, то будь добр выглядеть как труп, а тут меня совсем за живого принимают — это очешуительно странно.

Причесался, как смог, после чего положил гребешок на стол, вышел из комнаты и запер дверь на ключ.

«Это не жизнь нихрена…» — подумал я, идя по утреннему городу. — «Какого лешего Солнце так жжётся?»

Не как в фильмах о вампирах, а просто раздражающее действие на кожу, как при систематическом попадании на неё формалина. Сушит и, со временем, вызывает экзему. Дожидаться экземы я нехочу, поэтому ускоряемся.

Сузы уже проснулись. На овеянных розоватым светом утреннего солнца улицах началась оживлённая деятельность самых ранних лоточников, а также заканчивался «день» ночных гуляк. С алкоголем тут всё неплохо, как я понимаю, поэтому синие лица встречаются нередко.

Скорее всего, это те самые люди, что тусили вчера в центре, куда я решил не идти.

Ночная стража продолжает стоять на постах, но видно, что ребята сильно устали после смены и больше всего сейчас хотят вернуться домой и завалиться на кровати, чтобы распугивать птиц храпом уставших с работы мужчин.

— А вот и ты! — увидел меня мастер Закарий. — Снова работаешь с братией Панфилия. Оплату знаешь.

— Хорошо, — кивнул я ему и пошёл ко скоплению амбалов.

Смотрю на внутренний рейд^[13] и вижу медленно приближающиеся торговые корабли. Работы сегодня навалом, но личи работы не боятся!

Когда очередной дромон причалил, выяснилось, что таскать мы будем амфоры с вином. Можно было ожидать, конечно, что из стран, где растут оливки, вполне возможны поставки и вина в том числе, но у меня персы, почему-то, ассоциируются с мусульманами, хотя умом я понимаю, что они тут зороастрийцы. У зороастрийцев запрета на распитие вина нет, поэтому пьют и ещё как. И эти утренние страдальцы, что понуро плелись по домам, это ведь не специально завезённые агенты загнивающего Запада, долженствующие показать, насколько плохо у НИХ и как хорошо у НАС, а обычные местные жители, персы и иные народности.

Винишко, значит…

Тягали мы эти штуковины, достигающие объёмом что-то около сотни литров, до самого обеда. Остальные амбалы сильно потели, уставали и делали передышки, а я херачил неустанно, без понижения скорости. В итоге, когда остальные в среднем перетаскивали сорок амфор в час, я делал сто двадцать.

Дури у личей, как оказалось, дохрена, высшая нежить, как-никак, поэтому следовало задуматься о том, на что остальные личи тратят свою нежизнь…

— Мне бы таких как ты ещё пяток… — произнёс мастер Закарий во время обеденного перерыва.

Пришлось купить у пришедшего мальчонки четыре ржаных лепёшки и кувшин с разбавленным вином. Ладно я буду вкалывать ночами на второй работе, это не так уж и просто заметить, но если я не буду есть…

— Ты кем был, до того, как пришёл сюда? — поинтересовался мастер.

— Да так, подрабатывал там и сям, — пожал я плечами. — Пытался пробиться в этой жизни, но не получилось с первого раза.

— Знакомая мне судьба, — вздохнул Закарий.

Без особого желания напрасно перевёл четыре вкусные лепёшки и кувшин слабо подкрашенной вином воды, после чего вернулся к работе.

Работа была отупляющей, никаких умственных напряжений, нужны только мышцы и координация движений.

Вечер наступил незаметно, где-то через семь разгруженных кораблей.

— Вот твоя монета, — передал мне дневную оплату мастер Закарий.

Деньги, если по моим запросам, небольшие, но вполне серьёзные, по меркам обычных жителей. На силикву можно жить три-четыре дня, как я погляжу по ценам на потребительские товары, но ни о каких долгосрочных планах не может идти и речи, особенно, если у тебя семья или иные иждивенцы.

Но я лич, мне не надо покупать еду, не надо заботиться о родных и близких, ибо я их всех, безвозвратно, утерял, а новых взять неоткуда и незачем, поэтому я вполне могу накопить нужную сумму для старта пусть и малого, но очень крепкого бизнеса.

Забрав монету, я пошёл на потихоньку сворачивающийся рынок, где меня интересовали питейные заведения.

— Э, Алексей! — окликнул меня Артемий, родной брат Панфилия.

— Чего хотел? — обернулся я.

— Поговорить есть, — сказал тот. — Айда за мной.

Судя по тому, что он напряжён, ничего хорошего эта беседа никому не принесёт. Скорее всего, недовольны моими стахановскими рекордами, поэтому будут требовать, чтобы я поумерил пыл, пока норму не подняли.

Так и получилось.

— Ты бы это, Алексей… — заговорил стоящий в переулке Панфилий. — Пошёл бы ты искать себе другую братию…

За его спиной стояли остальные амбалы, всецело поддерживающие его позицию по этому вопросу.

Если я скажу, что им надо идти нахрен с такими просьбами, то будет драка, я набью им морды и… неизбежно привлеку внимание.

— Ладно, так и быть, — вздохнул я. — Завтра же пойду искать другую братию.

— Вот и ладушки, — улыбнулся Панфилий.

— Но это только потому, что я знаю, что у вас почти у всех семьи, — добавил я. — Вам надо кормить детей и всё такое. В иной обстановке я бы просто избил вас всех и завтра вышел на работу.

— Ну ты зря за языком не следишь… — вышел вперёд Милад, дюжий перс с лысой головой и густой бородой.

— Оставь его, — придержал амбала Панфилий. — Мы своего уже добились.

Разворачиваюсь и ухожу. Никто не любит бедного лича…

Повздыхав над своей горькой судьбинушкой, продолжил путь к питейным заведениям.

Там, если повезёт, бывает временная работа, иногда опасная для жизни. Не хотелось впутываться в блудняки, ибо это чревато раскрытием личности и лютым геморроем с местными властями, но провентилировать воздух о возможностях заработка не помешает. За спрос не бьют.

Рынок тут, по соотношению с размером остального города, можно назвать гигантским. На север от рынка квартал знати, как в Адрианополе, а посреди квартала знати стоит дворец сатрапа. Туда хрен попадёшь, потому что кого попало не пускают, поэтому надо начинать с низов.

/Королевство Алеманния, пригороды Вормса/

Точилин поправил ножны, попрыгал на месте — вроде ничего не болтается и не гремит слишком громко.

Все эти средневековые воинские нюансы пришлось осваивать с нуля и навыки из прошлой жизни ему в этом почти не помогали.

Этот мир дал ему класс «Воин», наделив почти бесполезными навыками. То есть дал ему ровно те навыки, благодаря которым он успешно существовал всю свою прошлую жизнь, но оказался мало приспособленным к жизни этого мира. Пришлось приспосабливаться и развиваться в новых направлениях…

Приходилось много убивать. Приходилось калечить людей. Много чего такого, о чём нельзя было и помыслить там, дома. А здесь это неотъемлемая часть жизни наёмника, поэтому без насилия совсем никуда.

«Можно было остаться на Стоянке, но…» — подумал Иван, двигаясь по роще.

Душной оставил после себя тяжкое наследие. Общество, которое живёт по противоестественным законам, преследует непонятные цели и плотно взаимодействует с какими-то неизвестными силами с Земли…

Постепенно они перестали понимать друг друга, Точилин и Волобуев. Был ещё стратиг Комнин, но с этим у них взаимопонимания не было изначально. Как и с остальными местными.

Когда стало ясно, что каши с этими «наследниками» Душного не сваришь, Точилин поговорил с ребятами и они покинули Стоянку.

Может, правильно сделали, а может и сильно ошиблись. До сих пор непонятно.

Кто бы мог подумать, что всё тут, как и в родном мире, упирается в деньги?

Боеприпасы к огнестрелу кончились быстро, поэтому Точилин не забывал мысленно погладить себя по голове за то, что сумел выбить для себя и своих ребят доспехи и оружие ближнего боя. Мечи, топоры, щиты, латные доспехи — это хорошее подспорье в наёмничьем промысле, но не панацея.

Да, они брали дорого, морщили нос, когда им предлагали сомнительные дела, но потом всё как-то…

— Мы на месте, — сообщил Маркедонов. — Вчера эти святоши были тут.

Из прошлого мира они принесли с собой уникальный для этих мест подход. Другие наёмники бы ворвались в поселение и вырезали всех, не ожидая серьёзного сопротивления, а Точилин предварительно отправил разведку из Некипелова и Маркедонова, чтобы они нашли оптимальные направления для атаки, оценили оборонительную способность противника и вообще, установили примерную численность врагов и его готовность к бою.

Тут что-то около сорока монахов или как называют этих религиозных, броней у них нет, оружия у них разведка не обнаружила, а укрепления лишь базовые, от бродячих мертвецов.

— В атаку, — дал команду Точилин.

Маркедонов и Некипелов облачены в стальные полулаты, защищающие не всё тело, но зато они снабжены большими и лёгкими щитами из титана. Космический металл использовался для решения средневековых проблем — какая ирония…

Вошли они в религиозное поселение с двух сторон, с севера и востока. Можно было не усложнять, уповая на то, что у них заведомое абсолютное превосходство в вооружении и навыках, но обожжённое лицо Елизаветы каждый день напоминает им всем, что в этом мире практически никогда не бывает абсолютного превосходства. Маги, противоестественные твари, плюющиеся кислотой, аномально сильные и быстрые чудовища — крепкая броня и острые мечи порой даже не уравнивают шансы.

— Сдавайтесь! — грозно выкрикнул Иван. — И тогда никто не пострадает!

Нападение было молниеносным, поэтому монахи, похватавшие подручные средства, начали сдаваться.

Одеты они все в рубища, почти как у святых на православных иконах, без обуви, с нестриженными бородами и грязными телами. Возрастом в среднем от тридцати до шестидесяти, но встречаются и совсем молодые.

— Как смеете вы, ироды, нападать на божьих людей?! — заблажил старик, до этого набиравший воду в колодце. — Что мы вам сделали?!

— Все в кучу, мать вашу! — рявкнул Савушкин. — Живо, блядь!

— Поживее! — вторила ему Валентина Горенко. — Святоши хуевы, быстрее!

Эта тоже претерпела радикальные изменения в характере. Раньше она была как-то поспокойнее, держала себя в руках, но общая бесперспективность и отчаянность существования подкашивают и не таких.

Собрали всех доступных монахов на площадке у колодца и Иван их пересчитал. Вышло тридцать один, а должно быть что-то не меньше сорока.

— Их же сорок с чем-то должно быть? — спросил он у Маркедонова.

— Ага, — ответил тот.

— Тогда где остальные?

— Сокрушим их, братья! — выкрикнул кто-то на среднегреческом.

Из ветхого амбара высыпали монахи, вооружённые бронзовыми вилами, плотницкими топорами и серпами.

— Валим их! — скомандовал Иван.

Уже пленённые монахи тоже кинулись в атаку. Придётся убивать.

Взмах меча — безоружный монах лет сорока рухнул с раскроенным черепом. Удар умбоном щита — один из самых старых монахов свалился с гарантированной контузией.

Полилась кровь, а затем один из монахов схватил Маркедонова за голову и сверкнула яркая вспышка. Оба они замертво рухнули на утоптанную землю.

— А-а-а, суки! — проорал Некипелов и впал в ярость.

Теперь Иван опасался, что тут есть маги, с которыми никогда не знаешь…

Грохнуло ещё раз, но уже знакомо. Савушкин упал на землю и закричал.

Бывший майор Точилин зарезал ещё двоих монахов и отступил к соратнику.

Они оборудовали свои брони ручками для эвакуации раненых, поэтому он схватил Савушкина за наспинную ручку и потащил назад.

Остальные должны справиться, а вот если Савушкин истечёт кровью от неоказания помощи…

На грудном сегменте кирасы имелась вмятина, будто от пули. Иван поднял взгляд и увидел монаха, лихорадочно перезаряжающего некое подобие аркебузы или мушкета. В глаза Ивану бросилось то, что на поясе этого монаха кинжал с волнистым лезвием, а рубище смотрится как-то более аккуратно, что ли…

Савушкин, судя по всему, пострадал только морально, потому что свинцовая пуля не пробила кирасу, но сегодня он уже не боец. Надо помочь остальным.

Некипелов, Горенко и Машко успешно дорубали оставшихся монахов, а затем к ним присоединился Точилин.

Монах перезарядил свою аркебузу и снова выстрелил. На этот раз он никуда не попал, лишь напрасно надымил перед собой. И когда дым рассеялся, никого на месте стрелка уже не было.

— Уходит, мразь… — прорычал Некипелов, дорубающий монаха с топором.

Бой был окончен, стрелок точно смылся, а последние монахи добиты, поэтому пора считать потери.

Маркедонов был убит. Сняв с него шлем, Иван увидел, что кровь текла из ушей, глаз и рта, а в области висков чёрные ожоги — будто от мощного разряда электричества. У монаха, который его убил, руки обожжены по локти, это точно электроразряд.

— Нельзя же молнии с рук пускать… — произнёс Савушкин, приковылявший к ним.

— Потому что они убьют и врага, и самого метателя, — грустно усмехнулась Елизавета. — Но для этого было важнее убить врага.

— Фанатики сраные… — сплюнул бывший капитан милиции. — Эх, жалко Лёню…

— Как же так? — склонился над соратником Давыд Некипелов. — Как же так?

— Так бывает, — вздохнула Горенко. — Надо его похоронить.

— Надо найти ту суку, — посмотрел на Точилина Степан Савушкин. — Ты смотри, чуть дырку во мне не сделал! И где только оружие достал?

— Сам сделал, — донеслось со стороны некоего сооружения, похожего на свинарник. — Не делайте резких движений, у меня с собой три ствола. На такой дистанции сделаю в вас отличные дырки.

Иван резко развернулся и увидел направленный на него ствол аркебузы.

Монах говорил на чистом русском, что было поразительно и неожиданно, а лицо его, к тому же, было смутно знакомым.

— Сука, да это же Стрельников! — воскликнул Савушкин. — Этот, из «Бизнеса»!

В голове Точилина азартно закрутились шестерёнки, быстро выдав нужный результат.

Сергей Сергеевич Стрельников, член ОПГ «Бизнес». По некоторым сведениям, правая рука Аристарха Владимировича Никонова, отзывающегося на прозвище Босс. Это дело вело ФСБ, а отделу Точилина запретили предпринимать любые действия в отношении «Бизнеса», но кое-какая информация, время от времени, проскальзывала. И уж точно они знали Стрельникова, который являлся очень мутным типом.

Душной рассказывал, давно, ещё когда Точилин был на Земле, что Стрельникова тоже похитили культисты, но затем он нырнул в сортир, чтобы сбежать от некромантки Эстрид…

«А в сортире оказался портал, призванный избавлять предыдущих обитателей поместья от отходов», — припомнил Иван. — «Значит, сумел выжить».

— А я вот вас не знаю, — произнёс Стрельников. — Меня, последние годы, очень напрягают незнакомцы, поэтому рассказывайте. Кто такие и чего тут забыли, а главное — как мне вернуться домой?

/26 декабря 2026 года, г. Сузы/

— Чего налить тебе? — спросил хмурый седовласый перс в кожаном фартуке.

Это было заведение наподобие трактира. На вывеске был схематично изображён стол и на нём кувшин — интуитивно понятно, что здесь наливают.

— Вина покрепче, — попросил я.

— Две нуммии за кувшин самого крепкого, какое у меня только есть, нуммия за чуть послабже, — сообщил трактирщик.

Я положил на стойку пентануммий.^[14] Тут они исполняются из меди, но со вставкой из нефритового цилиндра посередине. Нефрита в этом мире не так уж и много, ну, то есть как везде, поэтому подделка монет затруднена, ведь медь без нефритовой вставки никто не возьмёт.

— Жрать что-то будешь? — осведомился трактирщик.

— Мясо есть? — спросил я.

— Есть, но в похлёбке, — усмехнулся трактирщик. — Нуммий.

— Давай, — кивнул я.

— Садись за вон тот стол, — указал трактирщик. — Всё принесут.

Усевшись за грубоватой отделки дощатый стол, я стал ждать заказа и поглядывать на посетителей.

Местечко не самого высокого пошиба, здесь в воздухе витает пролетарский дух, но в более приличные заведения я не вхож, поэтому буду искать работёнку здесь.

Кто бы мог подумать, что будет так тяжело заработать стартовый капитал?! Может, действительно опуститься до грабежа ради быстрых денег?

Хотя куда мне торопиться-то? Всё время мира в моих руках, я не сдохну, даже если захочу. Впрочем, всегда можно очень крепко досадить каким-нибудь компетентным людям и меня пропустят через ритуал, которым я угандошил вендиго… Только вот совсем не факт, что я от него сдохну.

Наконец, принесли вино. Наливаю себе полную кружку и делаю сильный глоток.

— Ох, нормально, оказывается! — посмаковал я достаточно крепкое вино.

Скорее всего, не возьмёт, но градус мои рецепторы уловили, а значит — не всё потеряно и надежда есть. Нетрезвая вечность тысячекратно лучше, чем вечная трезвость. И если окажется, что я физически не могу ужраться в зюзю — это будет очень плохой новостью.

— Вот твоя похлёбка, — сообщил мне разносчик.

— Ага, спасибо, — кивнул я ему и протянул монету. — Ещё два кувшина такого же вина, будь добр. Сдачу себе оставь.

Разносчик кивнул и удалился.

— Так-с, посмотрим, что тут у нас… — взялся я за деревянную ложку.

Тут в трактир вошли ребята Панфилия, с ним самим во главе. После тяжёлого рабочего дня грех не выпить, да? Салютую им кружкой.

Ем молча, отметив про себя, что трактирщик не соврал, есть тут мясо, правда, сильно разваренное.

— Будь здоров, — подошёл ко мне усатый перс в кольчуге.

Поздновато он это мне пожелал…

— И тебе не хворать, коль не шутишь, — ответил я. — С чем пожаловал?

— Ты чего один пьёшь? — спросил перс.

— Вина в этом мире мало, на всех не хватит, — пожал я плечами. — Вот и приходится одному…

— Ха-ха, а ты шутник! — хохотнул перс. — Зови меня Сардой.

— А ты меня, раз мне придётся тебя звать, Алексеем, — представился я в ответ. — Так с чем пожаловал?

— Ты, на вид, крепкий малый, — похвалил меня Сарда. — Не хочешь побороться на руках?

— За просто так? — спросил я скептическим тоном.

— Не за просто так, разумеется! — усмехнулся Сарда. — Сколько готов поставить?

— А давай-ка поставим, скажем, силикву, — предложил я.

Оказывается, надо было просто посидеть в трактире, попить вина, а денежки, они сами подойдут и сами себя предложат.

— У тебя есть столько? — с подозрением поинтересовался Сарда.

— У меня-то есть, — положил я на стол монету. — А у тебя есть?

— И у меня есть, — вытащил Сарда монету. — Ну что, готов побороться?

— А давай, — согласился я.

— Рустем! — позвал перс.

Из-за стола, где заседали его друзья, встал здоровенный детина, с лапищами как у гориллы. А-а-а, так это был такой развод!

По их сценарию я уже подписался на борьбу, но никто не говорил, что я буду бороться с Сардой. Ловко они это придумали, я даже вначале не понял.

— Ох, дураки… — неодобрительно произнёс Панфилий, сидящий через столик.

Амбалы не заказывали вино, но ели мясную похлёбку. Прямо неожиданно. Это у них такой вечерний досуг — поесть в общепите? Как на Земле после работы сходить в «МакДак»?

— Если я ему руку случайно сломаю, никто же не будет в обиде? — уточнил я.

— Хах, хотел бы я на это посмотреть! — усмехнулся Сарда. — Ну что, готов?

Я отодвинул похлёбку на другой край стола, а затем залпом добил содержимое кружки.

— Вот теперь готов.

Хватаю персидского гиганта за его лапищу и смотрю ему прямо в глаза. Рустем самоуверен, даже не сомневается, что уже заработал лёгкие деньги. Ну-ну.

— Начали! — скомандовал Сарда.

Здоровяк попытался взять нахрапом, приложив всю наличную дурь, но я ждал от него чего-то в этом духе, поэтому был готов.

Жилы на шее Рустема напряглись, физиономия покраснела, он весь собрался такой, сгруппировался, лишь бы не позволить мне победить.

Я тоже напрягся, потому что он был действительно силён… но недостаточно силён. Мощный рывок — рука здоровяка Рустема легла на стол.

— Силиква, — протянул я руку к Сарде.

— Э, это нечестно… — начал тот возмущаться.

— Мы можем проверить честность борьбы на улице или прямо здесь, — вздохнул я. — Но тогда я заберу твою кольчугу, в качестве возмещения за нанесённое мне оскорбление. Так честно или не честно?

Сарда посмотрел на Рустема, поражённо смотрящего на свою руку, затем бросил взгляд на своих соратников, изумлённо глядящих на происходящее, после чего вздохнул и передал мне монету.

— Если захочешь попытать удачу ещё разок, то я ставлю две силиквы, — усмехнулся я, пряча монету в карман.

Персы вернулись за свой стол, а я продолжил есть.

Внимание общественности к собственной персоне я, определённо, привлёк. Значит, надо посмотреть на людей и определить среди них тех, кто готов предложить мне работу.

— Будь здоров, — вновь отвлекли меня.

— И ты живи долго, — повернул я голову. — С кем имею честь?

Это был русоволосый мужик лет тридцати, славянской внешности, ну, может, германской или какой-то ещё — в антропологии разбираюсь очень посредственно. Одет как типичный житель этого мира, в серую льняную тунику, такого же материала штаны, а обут в кожаные сапоги. На голове шапка, какие, обычно, надевают под шлем. Из вояк, определённо.

— Никита, — представился незнакомец. — Алексей, да? Вижу, ты крепкий малый. Наверное, мечом махать умеешь?

— Умею, — ответил я. — Но ради чего попало мечом махать не буду. Есть какое-то денежное дело?

— Мы с моими друзьями подрядились одну пещеру разведать и очистить от нежити, — сообщил мне Никита. — Нам бы не помешал ещё один вой. Три силиквы дадим и оружие на время похода.

— Пять силикв, — сделал я контрпредложение. — И три вещи с трофеев, на выбор.

— Э, не, — замотал головой Никита. — Пять силикв, так и быть, но трофеи не тронь.

— Идёт, — вздохнул я. — Когда выходим?

— Завтра, на рассвете, — ответил Никита. — Собираемся здесь.

— Ждите меня тут с первым лучом солнца, — высокопарно произнёс я.

Глава девятая Штольни ужаса

/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, г. Сузы/

— Доброго утречка! — приветствовал я группу воинов, собравшихся у трактира.

— И тебе того же, — кивнул мне Белян. — Знакомься, это Неждан, Ярополк, Альбо, Светозар, Гундивальд, Мстислав и Шамхал.

Неждан и Ярополк — это ожидаемо, как и Белян, явные славяне, но Альбо, Гундивальд и Шамхал — это настоящий интернационал. Если Альбо и Гундивальд, скорее всего, готы или откуда-то из тех краёв, то вот Шамхал выглядит как азиат, а одет как монгольский воин-поработитель, который ждёт не дождётся возможности установить своё иго.

— Из чьих будешь, Шамхал? — поинтересовался я.

— Он не говорит ни на латыни, ни на греческом, — ответил за него Белян. — А так он из кипчаков.

— Половец, что ли? — нахмурил я брови. — А печенегов там рядом не проживало?

— Что за половцы? — недоуменно переспросил Белян.

— А, забудь, — махнул я рукой.

Я о половцах и печенегах знаю только то, что они, когда-то там, были, но потом появились монголы и сломали им весь кейф, ну и нам заодно, чтобы печенегам с половцами не было так обидно.

Белян, всерьёз озаботившийся вопросом, начал говорить с Шамхалом на своём языке. Вот вроде звуки понятные, вроде даже какие-то отдалённо знакомые слова звучат, а всё равно слышишь какую-то хуйню. Не наши здесь русы, как ни крути.

Я ведь, ещё во время пребывания в Адрианополе, размышлял об этом.

Выходит, монголо-татарского ига у них не было, потому что магия проникла в мир и законсервировала его надёжнее формальдегида.

Вот что будет с Россией, где не случилось монголо-татарского ига?

Никакого насильственного объединения охуевших в кровавой междоусобной резне княжеств не будет, каждый сам себе хозяин, сам по себе правит — это только раз. Время идёт, а простолюдины, которые нихрена не бессмертные, начинают формировать новые, устойчивые этносы. В итоге вместо единой державы, сбросившей в итоге иго, получается дохрена ненавидящих и подозревающих друг друга во всех смертных грехах княжеств, со своей культурой, самобытных, нихрена не русских в том понимании, которое в это вкладываем мы.

И главная фишка монголов — это их практически полная неспособность к ассимиляции земледельческих народов. Деньги собирают, администрация какая-то есть, но никакой тебе монголо-татарской колонизации, инициированного государством изменения языка, культуры и прочих атрибутов ассимиляции.

А вот возьми тех же немцев, которые теоретически способны были приползти на Русь, с целью насильственного отъёма земли. Хорошо ли они ассимилируют покорённые народы? Да просто охренительно хорошо!

Правда, в том мире ситуация несколько иная. Там Византия душит, поэтому ни о каких по-настоящему могущественных государственных формированиях на территории Западной Европы речи даже не заводится. А ещё есть общеизвестная связь базилевса Юстиниана I со славянскими князьями, которым он просто не позволяет стать «too big to fail». И остальные приграничные племена тоже регулируются главным кукловодом из Большого императорского дворца, чтобы не слабели сверх меры, но и не становились слишком сильными.

Так и живут в этой бочке с формалином, естественно регулируя численность населения в частых войнах, где ни одна сторона, из-за обилия магов, не способна взять решительный верх.

Как такое возможно? Я общался с Комниным, он объяснял: на своей земле маги уже давно выставили собственные алтари и тотемы, усиливающие их потенциал до невероятных уровней, но стоит им войти слишком глубоко на вражескую территорию, как они превращаются в слабых сученек, которых обязательно убьют. Продавить силу вражеских алтарей и тотемов можно, но только на пограничных территориях, где их мощь не так велика. Вот и отжимают друг у друга клочки территорий раз в двадцать-тридцать лет…

Это сраный, но свойственный природе гомеостаз. Убери у всех сторон возможность создания серьёзного перевеса, убери у них нестабильность при смене власти — вот тебе вечный и почти нерушимый статус-кво.

— Долго ещё будете болтать? — спросил я у Беляна.

— Шамхал говорит, что печенеги — это племя, живущее по соседству с его родичами, — сообщил мне он. — Но откуда ты о них знаешь?

— Много хожу, много вижу, — пожал я плечами. — Ну что, идём?

— Идём, — кивнул Белян. — Ах да, мы тут тебе копьё принесли и щит. Альбо, дай ему их.

/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, среди рощ и полей/

— Откуда сам будешь? — спросил Белян, идущий рядом со мной.

Топаем уже восьмой час, будет ночной привал, потому что до заката точно не успеем.

— С востока пришёл, — ответил я ему. — А вы все откуда тут взялись?

— Неждан и Ярополк — из моей деревни, — произнёс Белян. — Мы в этот мир втроём пришли. Альбо и Гундивальд — из ругов, но они тут с самого рождения. Встретились в Фивах, где выпили медовухи и объединились в один отряд. А Шамхала мы нашли уже здесь, в Сузах — соратники оставили его, раненого и беспамятного, но не сказали никому, куда пошли. Думали, видать, что от лихоманки помрёт, но Шамхал выжил и окреп, а где соратники — Перун его знает… Вот и остался он один, а тут мы в город пришли. Слово за слово и с той поры он у нас в отряде.

— А как так получилось, что вы с Нежданом и Ярополком сюда втроём пришли? — поинтересовался я.

— Так Чернобогу же треба,^[15] — как о чём-то само собой разумеющемся сообщил Белян.

— Я не знаком с вашими обычаями, поэтому не совсем понимаю, — вздохнул я.

— Это, как его ромеи кличут… — Белян задумался. — А, жертвоприношение Чернобогу.

— То есть вас принесли в жертву? — уточнил я.

— Да, — кивнул Белян. — Чтобы неурожай прошёл. Надеюсь, что прошёл.

Кинули троих парней в портал, в надежде на изменение климата? Происходи это в моём родном мире, сразу бы определил их жрецов как идиотов, но у них…

— Может и прошёл, — пожал я плечами.

Когда в мир приходит магия, ни в чём нельзя быть уверенным. Там может даже оказаться, что молитвы жрецов и священников начнут обретать материальное влияние на окружающий мир — никто не даст гарантии, что в тесных рядах служителей точно нет чувствительных к магии. Поэтому, если жрец Чернобога не был шарлатаном, то неурожай действительно может пройти.

— Может и прошёл, — вздохнул Белян. — Только мы этого уже не узнаем.

— Истинно, — согласился я. — А теперь о том, что собой представляет нежить, которую мы идём убивать.

— Да обычные мертвяки,^[16] — ответил Белян. — Забиваются на день в пещеру одну, где люди сатрапа соль добывали. Говорят, пожрали этих добытчиков, только пара-тройка выбраться сумела. Зайдём — перебьём всех. Лёгкие деньги.

— Ага-ага… — пробормотал я.

Остальные ребята хмурые, молчаливые. Возможно, недовольны тем, что пришлось брать какого-то левого чувака в свою давно уже сыгранную команду. Только вот лишнее копьё — оно никогда не лишнее, если, конечно, оно не воткнуто тебе в спину. Но оснований не доверять мне у них нет, поэтому мне не до конца понятно, чего это они все такие буки.

Последний отрезок дня, до самого заката, шли, а затем разбили лагерь на удобной полянке недалеко от бойкого ручейка.

Я сразу же использовал возможность, чтобы помыться, а то в городе была возможность только ополоснуться с ведра у фонтана.

— Жребий бросать будем? — спросил Белян, когда я вернулся. — Кто первым дежурит?

— А давай, — кивнул я.

Собираются щепки, выдёргиваю первую попавшуюся и она оказывается самой длинной.

— Значит, дежуришь последним, — усмехнулся Белян. — Теперь остальные.

В итоге первым дежурить начинал Альбо, затем Ярополк, потом Белян, а после него Шамхал, а затем и я. Собачья вахта — будь я живым, может, расстроился бы. А так, совершенно похрен.

Перекусил вяленым мясом, выпил бодяженного вина из бурдюка, после чего завалился у костра и впал в спячку.

— К оружию! — пробудил меня выкрик.

Вскакиваю и хватаюсь за копьё.

Белян кинул в костёр весь наш запас валежника, поэтому ненадолго стало темно, а затем огонь взялся и осветил чуть больше пространства. Но я и без этого отлично видел ночных визитёров.

Мертвецы, одетые кто во что, начиная от ржавых броней, заканчивая рваными саванами, вооружённые как оружием, так и дрекольем, обступили освещаемую зону и пристально глядели на нас.

Отряд Беляна жался к костру, ощетинившись оружием, а я расслабился и поднял копьё острием в ночное небо.

— Хули припёрлись?! — крикнул я.

— Алексей, ты потише… — шёпотом попросил меня испуганный Ярополк.

— Да что они мне сделают? — оглянулся я на него. — Не-е-е-ет, эти ссыкухи, действительно собирайся они нападать, уже давно бы напали.

— Так… так чего они? — спросил Ярополк.

— А шут его знает, честно, — вздохнул я. — На людей посмотреть пришли, ну и себя показать, видимо.

Стоим и смотрим друг на друга. Не будь в этой небольшой компашке меня, напали бы, как пить дать.

— Должны были напасть, но не нападают… — отошёл от испуга Белян. — А что за «шут»?

— Это так, присказка, — махнул я рукой. — Ладно, вечно стоять тут бессмысленно, поэтому я спать.

Заваливаюсь у костра и впадаю в спячку.

Неопределённое время спустя, меня растормошил Ярополк.

— Ну? — открыл я глаза. — Как там мертвяки?

Бедолага явно не выспался. Полагаю, остальные тоже. Тяжело спокойно уснуть, зная, что в двух-трёх метрах стоят мертвецы.

— Ушли с рассветом, — сообщил мне рус.

— Надо что-то поесть и двигаться дальше, — произнёс я. — Или предлагаю вам поспать до обеда, а я посторожу.

— Задержка, — произнёс Альбо. — Очень плохо.

— Будет по-настоящему плохо, если вас перебьют из-за вашей усталости, — заметил я. — Но решения принимаю не я, я всего лишь наёмный меч.

— Кстати, откуда у тебя такая дорогая штука? — спросил вдруг Гундивальд, указав на мою спату. — Ты не похож на человека при деньгах.

— Один человек попытался обмануть меня, — пожал я плечами. — Меч принадлежал этому человеку, но он больше не был ему нужен, поэтому я взял его себе.

Попытка порабощения — это, конечно, сильно серьёзнее просто обмана, но подробностями я с этими ребятами делиться не буду.

— У нас же не будет проблем из-за тебя? — спросил Белян.

— Проблемы всегда возможны, — ответил я. — Но такова жизнь.

Наёмники, в итоге, решили, что лучше выспаться хоть сколько-нибудь, прежде чем спускаться в соляную пещеру.

Пока ребята дрыхли, я дежурил, сидя у костра и жуя вяленое мясо.

Странное дело — с утра я начал чувствовать голод, но вяленое мясо никак не помогало, лишь набивало желудок. Поначалу я даже обрадовался, но теперь понимаю, что мне нужна не обычная еда.

Сразу в голову пришло воспоминание о сердце оборотня, сочащемся альбедо… Ох, надо было преодолеть брезгливость и съесть его. Ну или хотя бы высосать альбедо, потому что теперь я понимаю, что нужно именно оно, если прислушаться к ощущениям. Подсознание выделяло именно вытекающий из разорванных сердечных сосудов альбедо, на что желудок отзывался урчанием.

«Так, это значит, что я зря перевожу продукты», — подумал я, заворачивая вяленое мясо обратно в тряпку.

Надо придумать, где достать альбедо или нигредо. Почти уверен, что нигредо тоже сойдёт.

Бужу наёмников ровно в полдень, когда солнце достигло пика. Жжётся, сука…

— Ты чего-то бледный какой-то, — поделился наблюдением Белян.

Я лишь пожал плечами и начал собираться.

У меня есть лишь щит и копьё, а также спата старосты, но, на самом деле, это нужно больше для маскировки, нежели для реального дела.

Закончили сборы и двинулись в направлении пещеры или шахты, хрен его знает, как относиться к этой штуке, которую все называют пещерой, но добывают там соль.

Вот идём вроде нормально, а ребята какие-то напряжённые, хмурые.

— В чём дело? — спросил я у поглядывающего на меня Ярополка.

— Ни в чём, — ответил тот, отвернув голову.

— Ты будто сам не знаешь…

Этот голос не принадлежит никому из наёмников, поэтому я оглядываюсь по сторонам.

— Что-то заметил? — напрягся Белян.

— Нет, просто показалось, — ответил я ему.

Та-а-ак, мне эта хрень не нравится. Это точно не была моя галлюцинация, как я подумал в тот раз, в лесу. Побочка от смерти? Органическое поражение мозга? Я поехал кукухой?

Иду и прислушиваюсь. Давай, вякни ещё что-нибудь!

Но больше чужой голосок себя никак не проявлял, поэтому я даже слегка расслабился.

— Мы на месте, — произнёс Белян, хотя тут только умственно отсталому было бы непонятно, что мы пришли.

Это, всё-таки, была природная пещера, но у входа в неё размещалось много признаков разработки: деревянные тележки, какие-то коробы с кусками соли, а также слишком тяжёлое, чтобы быстро спиздить, шахтёрское оборудование с явными признаками бронзы и даже железа. Даже я бы, на месте аборигенов, посетил это местечко, чтобы раздолбать и обмародёрить промышленную дробилку для соли.

Но аборигены убоялись, потому что мертвецы и всё такое.

— Ну что, спускаемся? — спросил я.

— Нужно факелы сперва приготовить, — покачал головой Белян.

Ах, ну да. Там ведь очень темно.

/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

Лишь мерный звук капель нарушал тишину глубокой пещеры.

Здесь мне, в отличие от изрядно нервничающих наёмников, стало как-то спокойнее. Умиротворяющая атмосфера, нет жгучего солнца, факельные блики на медных жилах — такая, знаешь, уютная обстановка.

Медь тут, как мы видим, есть, но её никто не добывает. Вообще, в этом мире дохрена меди, порядочно олова, но в остром дефиците железа. Медь, в большинстве мест, добывать просто нерентабельно, поэтому даже тут, несмотря на то, что уже есть природный забой, на медь забили, предпочтя добывать соль.

Да, соль существенно дороже меди, поэтому какой-то купец из Суз отправил старателей в эти ебеня, которые нахрен никому не нужны…

Только предполагаю, что если бы затейщиком этого предприятия был сатрап Ариамен, тут бы сейчас было не протолкнуться от его Бессмертных, которые бы вынесли всех мертвецов и за ручку провели старателей к местам работы.

Мне этого никто не говорил, но полагаю, что купец потому и нанял небольшой отряд наёмников, чтобы всё прошло тихо и без освещения в прессе, то есть без лишних слухов.

Кстати, пресса! Хотя нет, хреновая идея…

Если бы в Сузах имелось достаточное количество умеющих читать, то и до меня нашлись бы предприимчивые умы.

А это не так уж и просто — додуматься до выгодного предприятия, которое обязательно принесёт много-много денег. Пока что мне на ум пришло только заняться тем, что умею лучше всего.

— Внимание, — тихо сказал я.

Несмотря на то, что у меня нет даже вшивой кольчужки, я вызвался идти первым, на что не последовало никаких возражений.

Спереди раздавались шорохи, похожие на те, которые издают ноги, намеренно трущиеся о камень. Так ходят не очень умные мертвецы.

Я увидел в конце штольни, начавшейся в естественной пещере, отчётливые фигуры, но виду не подал, чтобы не «палить» своё особое отношение с тьмой, а также дабы не нервировать временных коллег по опасному бизнесу.

Всего их там около сорока голов, но хорошо экипированных только четверо, явно, из бывших воинов. Возможно, предыдущий отряд наёмников.

— Вон они! — чуть нервным голосом произнёс Белян, когда в неверном факельном свете стали видны нечёткие силуэты.

Перехватываю копьё и бросаю его. Ну, знаешь, по-леонидовски, будто там впереди Ксеркс стоит и ухмыляется. Понравился мне этот эффектный жест, хотя без копья в узком тоннеле неудобно.

Копьё ворвалось во внутренний мир самого шустрого мертвеца, наглухо уничтожив его мозг. Звякнула о камень кирка, а затем неприятно скрипнул наконечник копья, шкрябнувший о пол.

— В атаку! — выкрикнул Ярополк.

— Не ори, — попросил я его. — Ещё не все мертвецы в пещере знают, что мы здесь.

Вынимаю спату из ножен и иду в наступление. Тут самое удобное — угроза может быть только спереди и сзади, никаких тебе хитрых фланговых обходов и эффекта численного превосходства.

Мертвецы, ничтоже сумняшеся, пошли в лобовую атаку.

Начинаю рубить их спатой, для которой едва-едва хватает места. Заточка говённая, я её поправил, как смог, но добился лишь того, что она стала просто говённой, а не крайне говённой, какой была. Нужно поправлять у профи, а то моего навыка не совсем хватает, чтобы вернуть примерно приемлемое состояние лезвия.

Мертвецы пытаются блокировать удары своим ржавым и не всегда предназначенным для блокирования оружием, но очень высокое развитие «Пляски смерти» позволяет использовать потенциал старенькой спаты на все деньги.

+10 единиц опыта.

+25 единиц опыта.

+20 единиц опыта.

+20 единиц опыта.

+15 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

Отрубленные конечности с глухими звуками падают на пол, хлещет нигредо, вызывая у меня смешанные чувства. Отделённые головы хлопают глазами и беззвучно разевают рты, катясь по слегка наклонённому полу штольни.

Все эти негромкие звуки раздаются в тишине, потому что никто не кричит, не вопит, ведь и мертвецы, и я, находимся в боевом режиме. Когда ты в бою, нельзя зазря раскрывать варежку.

За спиной я чувствую пристальное внимание своих временных соратников. Они не вступают в бой, что очень странно. Бросаю мимолётный взгляд и вижу, что они смотрят на меня испуганными глазами.

+15 единиц опыта.

+15 единиц опыта.

+30 единиц опыта.

— Особое приглашение нужно? — спросил я, продолжая рубить мертвецов.

Под моими ногами растекается тонкий слой нигредо и лежат трупы. Я продолжаю давить на мертвецов, чтобы они даже думать не смели о перегруппировке и не рискнули бежать.

Сейчас им понятно, что я пришёл их убить и они делают, что могут, чтобы не позволить мне этого. Как и везде в этом мире, друзей нет ни у кого. Нет такого сообщества, где невозможна ситуация, когда взаимное уничтожение между членами этого сообщества невозможно. Мертвецы не являются исключением.

+20 единиц опыта.

+5 единиц опыта.

«Простите, ребята, но мне очень нужны деньги», — подумал я.

Тут оставшиеся мертвецы резко подались назад, а затем бросились в бегство вглубь штольни. Я мог бы убить их всех, применив магию, но нельзя палиться перед ребятами. Они и так начали что-то подозревать…

— И ты согласился идти сюда за такие малые деньги? — вдруг спросил меня Светозар.

Этот всю дорогу помалкивал, я даже начал думать, что он либо немой, либо очень не любит болтать. Оказалось, что второе.

— А в чём проблема-то? — повернулся я к наёмникам.

Я точно знал, что на метров пятьдесят вперёд нет никого ни живого, ни мёртвого.

— Ты показал себя сильным воином, — произнёс Светозар. — Такие наёмники стоят очень дорого.

— Я на мели, — пожал я плечами. — Идём дальше — это были далеко не все мертвецы, что здесь засели.

Если в этот притон собираются мертвецы с окрестностей, то тут может скрываться что-то существенно сильнее, чем полудохлые крестьянские туловища…

Примечательно, что мертвецы из воинов в схватку не вступили, держась подальше от моего меча. Они смотрели, наблюдали и оценивали свои шансы. Шансов не было, поэтому они ушли. Никогда нельзя отказывать мертвецам в наличии интеллекта. Даже если он низок, это не значит, что они обязаны бездумно переть в лобовые атаки. Хотя иногда Судьба подкидывает столько дерьма в топку, что попросту не остаётся другого выбора…

Впереди точно будет серьёзное боестолкновение с куда большим количеством мертвецов.

— Надо собрать трофеи, — произнёс я, склонившись над телом ближайшего мертвеца.

Здесь люди хранят ценности в кошелях на поясах, а концепция кармана им неизвестна. Маловероятно, но есть шанс, что удастся достать деньги.

Переворачиваю изуродованные трупы и нахожу целых троих богатеньких Буратино. У одного, одетого в одни штаны, в кошеле были медные монеты. Второй «облагодетельствовал» нас целыми двумя силиквами, что я считаю большой удачей. У третьего мертвеца в кошеле обнаружилось два более мелких кошелька с рассыпчатым содержимым. Судя по запаху, это перец. Тоже стоит денег.

Осмотр остальных мертвецов, многие из которых, судя по обрывкам саванов, прибыли сюда из иного мира, не принёс ничего.

Ярополк и Белян приглушенно переговаривались о чём-то на своём языке. Я расслышал только «больно» и «блъдъ»^[17] или что-то вроде того. Матерятся полушёпотом или что? А и хрен с ними. Закончим это дело и наши пути разойдутся.

Двигаемся дальше. Очень сильно хотелось мне задержаться и собрать нигредо, но я сдержался. Вообще, впереди обязательно будут более сильные мертвецы, а в них, иногда, накапливаются незначительные количества альбедо, что будет прямо в цвет.

Вот я дурак, конечно. Надо было собрать альбедо с оборотней, сейчас бы вообще ни в чём не нуждался. Но кто ж знал, да? Да и сознание моё тогда было во власти жажды мщения. Контролируемой, но сильной жажды мщения. Что мне за дело тогда было до каких-то там шерстяных пидарасов?

Нет, всё-таки, чувствую большое напряжение со стороны наёмников. Уже что-то подозревают, это точно. Жалеют, наверное, что вообщеподписались на это дело…

Штольня закончилась большой камерой, где велась наиболее интенсивная разработка месторождения соли.

Вот тут-то я и понял, что наёмников послали на смерть.

— Ребята, а вам не кажется, что вас сильно облапошили с наградой? — спросил я, не оборачиваясь.

Вся галерея, вроде так называют подобные помещения в шахте, была полна мертвецов, их тут что-то около двух или трёх сотен. Среди них порядочно бронных и, даже по ощущению, сильных. Вот теперь будет жёстко.

Глава десятая Дипломатия мертвецов

/Королевство Алеммания, пригороды г. Вормса/

Напряжение буквально переполняло воздух. Оно смешалось с вонью пороха, отвратительным запахом крови и горелой плоти.

— Ты опусти ствол, — попросил Степан Савушкин. — Поговорим.

— Сначала расскажите откуда меня знаете и кто вы такие, — потребовал Сергей Стрельников.

— Мы… — заговорила Валентина Горенко, опустившая стальную скьявону.

У них передовое холодное оружие с Земли, большей частью незнакомое местным, поэтому мало кто знает, как ему противостоять. А ещё у них неуязвимая броня, уже не раз ставшая причиной для стычек с другими бандами наёмников и разбойников. Впрочем, между этими двумя терминами иногда можно было поставить знак равенства.

— Я буду говорить, — перебил её Иван. — Мы с Земли.

— Это я уже понял, — хмыкнул Сергей. — Как вы сюда попали, где мы, как вернуться назад?

— Это параллельный мир, — сообщил ему Точилин. — Мы попали сюда через портал, открытый Алексеем Душным.

— Душной… — произнёс Стрельников. — Значит, выжил, курилка…

— Выжил, — кивнул Иван. — И даже стал некромантом.

— Некромантом? — в ужасе выпучил глаза бывший бандит. — Как та баба?!

— «Та баба» — это Эстрид Бранддоттер, — сообщила ему Елизавета Машко. — Мы имели с ней дело, когда-то.

— Какие у вас дела с некромантами? — ещё сильнее напрягся Стрельников.

— Никаких дел у нас с некромантами, — сразу сказал Точилин. — Это долгий разговор, который лучше провести за кружкой чего-нибудь горячительного, в более спокойной обстановке.

— Думаете, раз вы тоже земляне, я прощу вам убийство моих товарищей? — прищурился Стрельников.

— Мы сюда пришли не потому, что любим убивать, Сергей, — вздохнул бывший майор милиции. — Нас наняли, чтобы согнать каких-то святош с этой земли. Убивать мы никого изначально не собирались, но вы, выходит, устроили нам засаду, поэтому не осталось никакого другого выбора. Что бы ты сделал на нашем месте?

Стрельников задумался, но не надолго.

— Мне всё равно на ваши мотивы, — ответил он. — Вы виновны в убийстве моих товарищей, приютивших меня.

— Тогда стреляй и увидишь, что будет, — предложил ему Точилин.

— Но так я не узнаю, откуда вы меня знаете и как вернуться домой, — покачал головой Стрельников.

— Майор милиции Точилин, — представился Иван. — Некоторое время вёл разработку твоего работодателя, пока его дело не забрали ФСБ.

— Капитан милиции Савушкин, — представился Степан. — Участвовал в оперативной слежке за тобой. Знаю, куда ты обычно водил свою шкуру-героинщицу.

— А-а-а, так вы мусора… — заулыбался Стрельников. — Как тесен этот мир, бля…

— Параллельные миры, — поправил его Точилин. — Это старший лейтенант Некипелов, старший лейтенант Горенко и студентка Машко, сокурсница Душного.

Машко сняла шлем и не очень приятно улыбнулась. Ожог на её лице был уродливым, это её сильно расстраивало, но иногда она использовала свою новую внешность как инструмент. И на Сергея эта картина подействовала должным образом. Он невольно поёжился.

— Этот Душной… — пожевал губу Стрельников. — Где он?

— Умер, — ответил Точилин.

— Бля… Жаль… — искренне произнёс бывший бандит. — Помню, он пытался остановить меня, в последний момент. А потом кинул этот вот кинжал.

Кинжал имел волнистое лезвие, очень сильно походил на индонезийский крис — Точилин когда-то смотрел телепередачу об этом оружии. Вроде как такие клинки изготавливали из многослойной стали, аналогичной, по методу изготовления, дамасской стали. Красиво, с богатой историей, но всё равно хуже по характеристикам, чем современные быстрорежущие и иные инструментальные марки.

— Это ножик-режик меня спас не раз, поэтому Душному я благодарен, — вздохнул Стрельников. — Хороший был парень, жаль, что помер…

— Может, ещё встретитесь, — неприятно оскалилась Машко.

— Ты чо, мне угрожаешь? — посмотрел на неё Сергей.

— Нет, — ответила Елизавета. — Просто Лёша не совсем умер. То есть умер, но…

— Есть риск, что он восстанет, — пояснил Точилин. — Но не так, как иные мертвецы, а в худшем из возможных вариантов.

— А-а-а, я понял, — закивал Стрельников. — Некромант же. Значит, вурдалак, да?

— Бери выше, ха-ха! — рассмеялась Машко.

— Стригой, значит… — со знанием дела произнёс бывший бандит.

— Эх, наивный… — отвернулась бывшая студентка.

Здесь все теперь бывшие. Прошлая жизнь больше не имеет почти никакого значения. Вчера ты наслаждался жизнью, беззаботно пользуясь благами цивилизации, а сегодня подтираешь задницу лопухами, моешься в ручьях и реках, спишь на шкурах, ешь жареное мясо и даже посолить его не можешь, ведь соль стоит так дорого, что приходится обходиться без неё.

— Личом он восстанет или архиличом, — вздохнул Точилин. — Но умер он на границе фемы Адрианополь с сатрапией Сузиана, это далеко отсюда, поэтому не имеет никакого значения.

— Так, ладно, — Стрельников опустил свою аркебузу. — Как вернуться домой?

— Некуда возвращаться, — ответила ему Валентина. — Но давай поговорим чуть позже, окей? Маркедонов заслужил похорон…

К смерти они привыкли и даже, в каком-то смысле, свыклись с мыслью, что они, в конце концов, подохнут здесь. Маркедонова было очень жаль, но в этот раз и сотни раз до этого мог умереть любой из них. Участь наёмника — смерть.

«Надо было, наверное, остаться на Стоянке», — подумал Точилин. — «Может, с Георгием Ильичом было бы не так плохо, а Маркедонов точно был бы жив…»

— Тогда и всех моих надо похоронить, — произнёс Стрельников. — Вы зря, конечно, подписались на это, хорошие были люди…

/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

— Чего там? — очень обеспокоенным тоном спросил Белян.

— Тут что-то около трёх сотен мертвецов, стоят и смотрят, — ответил я.

— И как ты их видишь? — с нотками триумфа вопросил Ярополк.

Видимо, была полемика, которую я не понял из-за языкового барьера. И Ярополк только что получил неслабый аргумент в подтверждение своей теории. Скорее всего, он раньше остальных догадался, что я какой-то не такой, но Белян сомневался.

— Это сейчас неважно, — произнёс я. — Они движутся к нам и если хотите жить, то бегите отсюда. Тем же путём, быстро-быстро переставляя ножки.

Думаю, этим отличаются опытные взрослые мужики от бледных вьюношей со взором горящим: никто не стал с отчаяньем вопрошать «А как же ты?!» и не стал упорствовать с намереньем «Я останусь с ним, бегите, глупцы!»

Лишь чуть колеблющиеся наёмники, услышав многоголосое сипение из темноты, развернулись и дёрнули куда подальше.

Вот теперь у меня руки развязаны и можно развернуться во всю ширь!

Частые шаги наёмников удаляются, я роняю щит, потому что он мне не нужен, после чего занимаю оборону у выхода из штольни. В галерее меня могут завалить мясом, после чего всё это «развлечение» затянется на долгие часы, поэтому буду как царь Леонид, бить персов в узких щелях.

— Ну что?! Погнали, нахуй! — воскликнул я.

Врываюсь в толщу мертвецов и начинаю раздавать удары мечом и кулаком.

+20 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

+5 единиц опыта.

+30 единиц опыта.

+25 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

+40 единиц опыта.

+30 единиц опыта.

Отсыпает негусто, но тут основная масса мертвецов — нонкомбатанты галимые, вооружённые всяким дерьмом и, соответственно, не набравшие вообще ничего в ходе ночных боестолкновений снаружи.

Они пытались бить в ответ, но никто не попадал, потому что слишком медленные. Все поднятые Красной луной мертвецы отличаются шараш-монтажным качеством, потому что над ними никто не проводит никакой препарационной подготовки, поэтому поднимаются они в состоянии «как есть».

Со временем, когда поднятый каким-то чудом умудряется кого-то убить и наработать опыт, негативные моменты халтурного поднятия устраняются и развитие начинает идти в плюс, делая тварь сильнее и быстрее, а главное — умнее.

+15 единиц опыта.

+20 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

«Dushnoi Russland GmbH» предлагает услуги по препарации ваших мертвецов, гарантируя высокое качество поднятия любого мертвеца. Квалифицированные специалисты нашей компании с теплом и заботой относятся к каждому мертвецу, попавшему им в руки. Ваш мертвец будет иметь повышенный «Интеллект» и высокие физические характеристики, благодаря инновационным методикам, не имеющим аналогов даже в странах медленно, но верно загнивающего Запада. «Dushnoi Russland GmbH» — гарантия качества. С вами с 2021 года…

Размышляя о рекламной кампании, которая, возможно, когда-нибудь пригодится, рублю эту смазку для мечей, пущенную на меня более опытными мертвецами.

+10 единиц опыта.

+20 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

+40 единиц опыта.

+20 единиц опыта.

+10 единиц опыта.

Так можно вечность пахать на новый уровень…

Пол перед входом в штольню быстро был устелен мертвецами, руководство их выработало решение и кем-то из топ-менеджмента был издан властный вой.

Смазка для мечей отпрянула и рассосалась к стенам галереи, открыв мне вид на построение бронированных немёртвых воинов, возглавляемых особо здоровым крепышом.

Крепыш был облачён в ржавую пластинчатую броню, часть которой уже успела врасти в немёртвую плоть, став с ней единым целым. Глаза его горели тусклым красным светом, исходящим из «глазниц» скандинавского шлема с кольчужной бармицей. Ростом он где-то два метра с чем-то, мышечная масса явно вне нормы, то есть он очень силён.

Честного боя всё равно не будет, потому что у него тут не меньше сорока воинов-мертвецов, в кольчугах, со шлемами, с боевым оружием и щитами. Классическое «один приходи, мы тоже одни придём».

— Раз на раз или пидарас?! — крикнул я ему на латыни, а затем продублировал на среднегреческом. — Пидарас или раз на раз?

Крепыш меня услышал и понял. Это было понятно по озадаченному отстранению его головы. Но, увы, честных поединков один на один сегодня не будет.

Немёртвый воевода повелительно рыкнул, после чего мертвецы, стараясь сохранять строй, двинулись ко мне.

Отбегаю назад и выдёргиваю из трупа своё леонидовско-метательное копьё. Мертвецы приближаются и их лидер во главе.

Шлем душил его, сужал ему обзор… А ведь царь должен далеко видеть…

«Жаль, шлем не прикупил какой-нибудь, сейчас бы снял его картинным жестом», — подумал я, набирая разгон.

Его щит был тяжёл, нарушал равновесие… А ведь цель была так неблизко…

На максимальном разгоне бросаю копьё. И чувствую, как по предплечью шлёпнул кусок чего-то мягкого и липкого. Опускаю взгляд.

— Ох, блядь…

Кусок кожи с бицепса, видимо, вследствие мышечного усилия, порвался и слетел нахрен со своего места. Мне как-то стало совсем насрать на мертвецов, потому что вот оно, говно, которого я опасался, но ждал…

Тем временем, из галереи донёсся яростный рык, призывающий ускориться и уничтожить покусившегося на его власть немёртвого. И нет, блядь, это не моя интерпретация. Я прямо понял, что хотел сказать Крепыш!

Древко, причина его ярости, торчало из него посреди груди. Я целился в сердце, в сердце и попал, поэтому нежизнь у него, если он сумеет выбраться из переплёта со мной, будет недолгая и неприятная. Жидкости, играющие роль крови, смешаются с говном и продуктами гниения, на все системы перестанет хватать, а потом он иссохнет и подохнет.

— Н-н-нате! — пустил я иглу Смерти. — Вдоволь вам моих, душевных, нерукотворных пиздюлей!

+85 единиц опыта.

Я рассчитывал, что стрела пройдёт дальше, они ведь плотно идут, но, видимо, кинетическая энергия полностью расходуется во время преодоления одного препятствия. Осколочно-фугасного поражения нет, поэтому игла Смерти, применительно к массам противника, может считаться не особо эффективным заклинанием.

«Заряжаю» лежащий под ногами труп «на взрывной успех и сногсшибательное развитие», то есть превращаю его в мясное копьё и запускаю в толпу.

Что-то около 200 метров в секунду, тело массой до семидесяти килограмм. Тысяча четыреста килоджоулей. Это сто сорок три кГм, если до этого было непонятно. В сорок пять раз больше, чем в пуле КПВТ. Но тут ещё и площадь соприкосновения больше: 32 000 кДж из КПВТ прикладываются к поперечной площади остроконечной пули, а мясная стрела, в данном случае, будет иметь площадь где-то 30–35 сантиметров квадратных — суммарное давление на каждый квадратный сантиметр будет охренительным, но не запредельным. Зато есть осколки от разлетающихся костей…

А если учесть, что я вложил в это копьё существенно больше некроэнергии, то выходит, что результат, который я ожидал, должен быть существенно качественнее.

Так и получилось, но лишь на первый взгляд. Шарахнуло будь здоров, мертвеца в первом ряду переломило пополам, а вот остальные отделались, скорее, моральным ущербом, потому что их забрызгало гнилой плотью и гнилым говном. Кому-то досталось костяшками по сусалам, но на боеспособность их это не повлияло — броня не просто потаскать и попотеть придумана.

А какого хрена, собственно?! Я же лич, так? Хули мне экономить?

Скручиваю замысловатую комбинацию и отправляю в направлении противника классический огненный шар из чужой магической школы. Никакой тяжести и пустоты от вымогания большого объёма некроэнергии не чувствую, поэтому с удовлетворением смотрю на результаты своего действия.

Огненный шар получился незаурядным, душевным, поэтому первые два ряда выжгло нахрен. Копчёные кольчуги и обжаренные во фритюре тушки внутри них.

+ 80 единиц опыта.

+120 единиц опыта.

+60 единиц опыта.

+55 единиц опыта.

+80 единиц опыта.

Новый уровень.

+40 очков навыков.

…

+215 единиц опыта.

Новый уровень.

+40 очков навыков.

+1 очко характеристик.

+40 единиц опыта.

+80 единиц опыта.

…

+20 единиц опыта.

— … здануло так пиздануло! — воскликнул я в изумлении.

Среди затухающих всполохов пламени виднелись третий и четвёртый ряды бывшего построения мертвецов. Термобарическая хренотень, не меньше!

Теперь я понимаю, что с магами огня дел лучше не иметь и шутки с ними не шутить. Ну их нахрен.

Протираю нос, в который пыхнуло гарью, чувствую что-то странное, а затем вижу, что нос оказывается у меня в руках.

— Что, блядь?! — воскликнул я в ужасе, уронив при этом нос. — Не-е-е-ет! Пхк! П-ф-фыр!

Язык как-то дёрнуло, а затем он слетел с крепежа и вывалился из раззявленного рта. Ох, твою мать…

— Человеческая жизнь закончилась…

Опять этот сраный голос.

— …! — выдал я матерную тираду, адресованную матери владельца этого голоса и того, что она делала с пятью неграми на белом диване с синими подушками, но раздались лишь всхлипы и хрипы. — …!!!

Так, спокойно! Держать себя в руках! Это не смерть, ведь я уже мёртв! Хули страшного-то?! Новый язык найду, нос пересажу, нормально всё будет!

Мир вдруг окрасился в серые тона, ещё более серые, чем было до этого. А затем я почувствовал, как правый глаз вывалился из глазницы при моргании. И левый вслед за ним.

Видеть я не перестал, даже наоборот, картинка стала отчётливее, но блядь…

Беру спату в правую руку и чувствую, как кожа ладони слезает от контакта с рукоятью. Лоскуты медленно сползают и влажно так шлёпаются на пол.

«Как же так?!» — подумал я и похрипел в отчаянии.

Всколыхнулась первобытная ярость в груди. Эти ублюдки во всём виноваты! Убью, переломаю кости в порошок, а потом жестоко надругаюсь над тем, что осталось!!!

Из-за резкого рывка плоть в области икр с хрустом порвалась и фрагмент моей кожи вывалился из правой штанины.

«О нет, только не!..» — кольнула меня испуганная мыслишка.

И да, из-за напряжения нежизненно важного органа, из штанины вывалились мошонка вместе с членом. Блядь. Блядь. Блядь!!!

Крепыш, пусть и обуглился, но стоит неживой.

Вооружён он каролингским мечом, которым попытался блокировать мой, полный первобытной ярости, удар.

Спата не выдержала контакта с более толстым мечом, но мне было пофигу, поэтому я продолжил наносить удары обломком меча, сокращая дистанцию и нанося точно выверенные удары. «Пляска смерти» предполагает ещё и эксплуатацию порченного оружия, включая обломки мечей.

Крепыш пытался отступить, но разорвать дистанцию я ему не позволил, очень быстро оказавшись с ним в позиции «поцелуй меня в шею». И с этой позиции, уже на полу, я изловчился и вставил обломок прямо в глазницу этой твари, после чего надавил на навершие всем телом.

Хруст кости, какое-то там уведомление и я вскакиваю на ноги. А-а-а, шесть сотен единиц опыта. По хую.

Вскакиваю на ноги и собираюсь уничтожать, сокрушать, но тут остатки дружины Крепыша бросают оружие и становятся на колени, опуская свои немёртвые взоры.

Снова каскад уведомлений, но мне снова глубоко насрать. Оглядываю этих ушлёпков. Слабые, медленные, бесполезные.

— Ы-ы-ы-ы… — хриплю я. — Ы-ы-ых!

Я хотел сказать, что эти голубки добегались и им скоро настанет пиздец, но выдал вот такую вот незамысловатую комбинацию из звуков. Без языка, оказывается, хрен поговоришь…

Вот я попал. Просто пиздец как попал…

Но сдаваться рано! Надо действовать! Нежизнь продолжается!

С немым ужасом, от хруста разрываемой плоти, склоняюсь над Крепышом. Костями левой кисти обхватываю копьё и выдёргиваю его из трупа. На наконечнике отчётливо видны признаки альбедо. Раньше я не видел подобной ауры, исходящей из этой жидкости. Вкрапления нигредо теперь отчётливо видны невооружённым глазом, потому что продукт загрязнён. Сразу стало как-то отчётливо понятно, что тут не меньше 13,8 % нигредо в составе. Говно, а не альбедо, если подумать. Я бы такой херни не допустил. Но что поделать? Некроприрода работает только так…

«А, норм, и так сойдёт…» — я извлёк из ножен кинжал и профессионально вырезал сердце Крепыша.

Далее я, с неожиданным даже для себя вожделением, задрал голову, поднёс сердце ко рту и начал выжимать из этого некогда кровеносного органа бодяженный альбедо. Язык отсутствовал, как и его рецепторы, но вкус я почувствовал.

Не амброзия, не пища богов, но очень и очень приятно. Как, не знаю… Как вкус воды после двух-трёх дней жажды. Говорят, что человек едва ли в жизни сможет попробовать воду вкуснее.

Закрыв глаза от удовольствия, я, наконец-то, понял, чего мне всё это время не хватало. Альбедо или, хотя бы, нигредо. Даже отвалившийся хуй уже не так сильно расстраивал…

Хотя нет, расстраивал и очень сильно, но теперь у меня появилась надежда! Потому что я умею делать альбедо! Ха-ха! Если моя прямо вот сейчас разработанная теория верна, то я могу надеяться на регенерацию утраченного, ибо иначе было бы несправедливо! Надо только начать производить альбедо — делов-то!

Правда, нужно передовое лабораторное оборудование, нужны реагенты, а главное — нужны бабки. Ведь без бабок у меня не будет ничего.

«Эх, бабки, бабки, сука, бабки…»

Но нельзя показываться на людях в таком виде. Валокординовые подохнут от ужаса, а кто-то просто наложит в штаны, увидь моё лицо.

Лицо без носа, лицо без глаз и без языка. Даже меня ужасает мой нынешний облик.

«Но что делать с этими педиками, склонившимися предо мной?» — подумал я и глубокомысленно рыкнул.

— Р-ы-ы-ы-ы… — приподнял голову один из ближайших воинов-мертвецов.

«А я, блядь, будто не знаю!» — подумал, раздражённо похрипев. — «Конечно же будете, суки, верно служить! Ещё как, блядь, будете!»

Король умер, да здравствует король…

Верные подданные Его величества рукоплещут и гнут спины!

Некроноосфера пытается имитировать живую ноосферу, поэтому у мертвецов вполне себе животные инстинкты, вполне себе животная социальная организация. В глубине органики мы дикие и жестокие обезьяны, склонные строить жёсткую иерархию. Этот примитив воссоздать проще всего, а дальше, по мере роста «Интеллекта» немёртвых участников контактов высшего уровня, социальные связи усложняются, становятся более разветвлёнными, обзаводятся взаимными субсвязями и зависимостями. А высшая нежить, наподобие вашего покорного слуги, вообще могут взаимодействовать между собой в лучших традициях версальской дипломатии. Дипломаси де мор.^[18]

Но обычно всё быстро сводится к банальному физическому противостоянию. У кого кулаки твёрже, у кого морда крепче — вот безусловно правый…

Высосав сердце до конца, я удовлетворённо отрыгнул и пошёл искать добавку.

Эквивалентных Крепышу по мощи и стати мертвецов тут больше не было, поэтому я решил не брезговать тушками и пожиже. Стягиваю с трупов броню — это прямо реальные бабки, ибо высоколиквидный товар. Почистить надо, конечно, починить, но ничего нереального не вижу.

«Па ристаранам, па ристаранам, па ристаранам…» — мысленно напевал я, вскрывая грудные клетки угандошенных мертвецов.

Разбиваю костяным кулаком грудину крепкого воителя и вынимаю сердце. В нём нет ничего, кроме нигредо.

«Не до жиру сейчас», — пришёл я к выводу и начал поглощать нигредо. — «Ох, ну и шляпа…»

Нигредо было на вкус как тухлая вода, но для жаждущего это, всё ещё, вода. Не очень приятно, но пить можно. Хотя лучше искать альбедо.

Мертвецы стоят и наблюдают за процессом. Смотрите-смотрите, уроды…

Где-то на седьмом вскрытом трупе я понял, что чувство голода унялось. Встаю с колен и окидываю грозным безглазым взглядом своих новых подчинённых.

«Ну что, педики?» — издаю я грозно-вопросительный хрип. — «Готовы к новой экономической политике?»

Глава одиннадцатая Лич пролетарских кровей

/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

Теперь я понимаю, что именно здесь, в этой вонючей соляной пещере, по-настоящему закончилась история некроманта Душного и началась история Душного лича. Символически, конечно.

Фактически же, некромант Душной кончился ровно в тот момент, когда сдох от особого фармакологического коктейля, уникальной авторской разработки. Но ментально принять своё новое, кхм-кхм, состояние я сумел только здесь и сейчас. Пришло понимание: нет больше смысла отчаянно цепляться за прошлое, нет смысла пытаться вернуть утраченное…

Хотя член с яйцами я себе верну любой ценой, это обязательно. Пусть даже не будет у меня кожи, не будет мышц на остальных частях тела, но я обязательно буду личем с хуем, это даже не обсуждается. Личей может быть много, но с хуем буду ходить только я.

А вот так подумать если, на что я тратил свою короткую, но насыщенную жизнь?

Учился отчаянно, приносил пользу обществу, подрабатывал на скорой в худшее время, в пандемию ВИ-гриппа, вытаскивая людей практически с того света.

Отношения какие-то завёл, но ничего серьёзного, потом оказался в этом мире, пытался крутиться, мерил старыми аршинами, как говорится, а потом доигрался.

Зато завёл, как мне казалось, нормальные отношения. И эти отношения оказались ненормальными, а главное — не ведущими ни к чему. Эстрид ушла. Наверное, интуиция подсказала ей, что дальше будет только хуже и она решила не связывать себя со мной. Я был проклят Судьбой и заведомо обречён. Раньше обижался на Эстрид, думал, что сам бы, окажись на её месте, поступил иначе и поступил бы, наверное, но я не на её месте. В конце концов, я не объективен. Хотел бы я, чтобы Эстрид верно следовала за мной, подвергая свою жизнь смертельной опасности? Одна часть меня хотела бы, а другая вот нет. Неоднозначненько получается, однако.

В общем, нечего тут думать. Принудить её остаться я не смог бы себя заставить, это бы напрямую противоречило моим чувствам. А может это я просто человек с Земли, лез ко всем со своей моралью, тогда как местный бы вообще у своей женщины ничего не спрашивал, за непокорство заперев в чулане. Может, Эстрид ждала от меня этого? Может и так.

Размышляя о впустую растраченной жизни, начинаю подсчёт моих новых прихвостней.

У меня сорок два мёртвых воина на ногах и в боеготовности, а также сто сорок четыре мёртвых нонкомбатанта, которым даже оружие лучше не давать — просрут-с, вместе со своим нежизнями.

Воины как воины и ничего, кроме войны, не умеют — это нормально и ожидаемо.

Матчасть у них в ущербном состоянии: никто не заморачивался чисткой оружия и броней, поэтому всё это дело неопределённо долгое время ржавело и портилось. Кое у кого даже дублёная кожа экипировки покрылась плесенью — это где надо лежать, чтобы такое случилось с очень устойчивым к действию окружающего жестокого мира материалу, в болоте? Может, и в болоте.

Надо будет ремонтировать, восстанавливать, отбирать самое лучшее, а остальное сбывать по приемлемым ценам. Брони с оружием всем нужны, пусть тут у нас большей частью бронза. Но встречаются редкие образчики из стали. Вот, сука, интересно мне, как производить душнилий. Ромеи называют его орихалком, найдя некий мистический аналог в собственном фольклоре, а для тех, кто говорит на русском, он навсегда будет душнилием, ха-ха! Правда, почти никто не смотрит в характеристики предметов да и я сам не вижу в этом особого смысла: надо быть клиническим долбоёбом или слепым на оба глаза, чтобы не отличать сталь от меди или медь от бронзы. Состояние тоже можно оценить на глаз, к тому же, это описание больше никакой информации не даёт и, думаю, единственный смысл оно имеет, когда надо различить подделку. Если в стате золотого кольца написано что-то вроде «латунь, золото», то сразу понятно, что это форменное кидалово. Поэтому-то культура фальшивомонетничества как-то не особо прижилась в этом мире…

Нонкомбатанты попались разношёрстные, разноцветные и с разными профессиями. Есть с навыками ткачества, есть горняки, а есть скотоводы с земледельцами.

Матчасть их пребывает в ахуе и отчаянии, одежда лишь символизирует, что вот примерно из таких материалов, но чистых, эти люди, когда-то, носили одежду. У кого-то вообще остались одни обрывки погребальных саванов, но поэтому к таким индивидам я приглядывался особо пристально, за что был вознаграждён целыми четырьмя бывшими воинами, с жестоко угандошенными недостатком «Интеллекта» боевыми навыками. Поправим, восстановим, но потом.

Принимаю волевое решение: воинов выставлю на охрану моего солёного подземелья, а нонкомбатантов запрягу добывать соль.

Деньги всё ещё нужны, поэтому предприятие «AG Dushnoi-Krupp», образованное путём слияния капитала «Dushnoi Russland GmbH» и труда небольшой группы немёртвых пролетариев, начнёт промышленную добычу соли. Буду эксплуатировать пролетариев, затею обновление и улучшение средств производства, спизжу на этом килотонны бабок и вовремя съебусь куда-нибудь на Мальдивы, на двухсотметровой личной яхте с десятком жопастых фотомоделей… а, нет, некуда бежать, некуда идти и негде прятаться. Придётся действовать по-честному, ха-ха…

Вот всегда интересовало меня: работяги, значит, продают тебе свой труд по невыгодному для себя курсу, так? Не нравится — за забором ещё дохуя таких, верно? Ты типа организатор всего этого борделя, у тебя изначально были какие-то бабки не совсем понятно откуда, но хуй с ним, и ты открыл предприятие и все дела, правильно? Вот работяги своим трудом окупили твои вложения и ты вышел в нихуёвый такой плюс, верно говорю? Но работягам — хуй без соли, а тебе яхты, Куршавели, драгоценные шлюхи с надутыми губами и три слоя икры на крутоне?

Нет-нет, твоя роль тоже важна, потому что организовать всё это — это непросто, это стресс, это нервы, я это понимаю. Но как, блядь, так получается, что многим тысячам работяг на зарплаты 20 % прибыли, на амортизацию оборудования и закуп расходки, маркетинг-хуеректинг 30 % прибыли, а тебе 50 %? За стресс, блядь? За организаторские способности? Потому что тебе на кокаин не хватает? Потому что ты где-то родил бабки на свой бизнес, а работяги нет?

Не до конца понимаю, но мне кажется, что это как-то несправедливо.

Вот у меня на предприятии будет иначе, клянусь. Если уж залезаю в бизнес, то буду делать это по-честному. Мёртвый мёртвого не обидит и на классы уж точно делиться не будет. Потому что у нас тут предтеча первобытно-общинного строя, мать твою…

Так помашешь киркой в тёмной шахте — мыслишки всякие раскольнические в голову начинают приходить… Капитализм-счастье-помолись и всё такое…

Но хрен с ней, с социально-экономической справедливостью, ведь сначала надо разобраться с личной статистикой.

Очки навыков я решил потратить не стратегически, а исходя из сиюминутной надобности. «Некрологию», «Некрохимерологию» и «Магию Смерти» сейчас качать бессмысленно, потому что нужной литературы у меня нет и в обозримом будущем она не появится.

Нужны мне сейчас, как ни странно, «Ремонтные работы» и «Торговля». Добавляю 85 очков в «Торговлю» и 35 очков в «Ремонтные работы». Надо мне это потому, что мои новые сотрудники едва ли справятся с ремонтом даже самых нехитрых шахтёрских инструментов, не говоря уже о военной экипировке и боевом оружии, а потом мне придётся торговать с живыми, чтобы конвертировать соль в деньги, а деньги в товары из списка, который ещё предстоит сформировать на бумаге.

Очко характеристик решил вложить в «Ловкость», потому что она увеличивает эффективность работы ремесленных навыков. Вообще, как я слышал, особо ловкие индивиды умудряются компенсировать недостаток навыков в определённых областях, но на практике это можно будет проверить в самое ближайшее время.

С этим разобрались, теперь подумаем о том, как вообще устроены шахты и что тут надо делать…

/В Серых землях, недалеко от города Таеран/

На вершинах городских стен не горели факелы — чтобы город не был манящим маяком для тварей, коими кишат Серые земли.

Из города не доносится никакой шум, потому что настало время тишины — чудовищные твари, обитающие в Серых землях, как правило, очень хорошо слышат.

На торговых трактах не встретишь ни одной повозки — ночью практически нет шансов выжить и если не успел доехать до города, то не успел совсем.

Но это её родной город, который она когда-то любила и хотела жить в нём. Это право у неё отняли.

Эстрид остановилась на холме в восьмой части мили^[19] от города. Здесь, когда-то давно, срубили все деревья и начинали что-то строить, но затем перестали, оставив лишь незаконченный фундамент. Возможно, чья-то дурная голова, не подумав, решила поставить дозорную башню, дабы отслеживать передвижения мертвецов и хищных тварей, чтобы заблаговременно готовиться их достойно встречать. Но эта дурная голова не подумала, что в этих краях отправка людей на башню вне города — отправка их на верную смерть, которая придёт к ним не обязательно сегодня, но точно придёт. Не сказать, чтобы совсем раннее обнаружение чудовищ и мертвецов не является оправданием для смерти дозорных.

Фундамент этой несостоявшейся башни послужил сегодня целям Эстрид, которая хотела узнать положение дел в параллельном мире. Куклу она водила на прошлой неделе, перемещая её, преимущественно, по местным джунглям, в поисках безопасного города или иного поселения, где есть живые.

С живыми в том мире большая напряжёнка. Есть очень много вроде бы живых, но с ними в контакт лучше не вступать. Могут разорвать куклу просто потому, что шевелится — видела она, как эти чудовища раздолбали металлическую машину только потому, что им показалось, что она шевельнулась.

Фундамент позволил начертать правильный ритуальный круг, Эстрид положила амулеты в нужные места, после чего зажгла пару восковых свечей, произведённых неким «Боратовским свечным двором». Упаковку этих свечей она взяла у Алексея, когда-то давным-давно, из четырёхсот штук осталось триста сорок две — ритуалы и лишь изредка нужное ночное освещение требуют не так уж и много свечей, а свечи у землян горят гораздо дольше, чем самые лучшие из этого мира.

— На дозор, — подпалив свечи веткой от костра, приказала Эстрид мертвецам.

Закованные в земную сталь мертвецы рассредоточились по холму, дабы воспрепятствовать любым посягательствам на свою госпожу.

Брать город она будет позже и не совсем так, как можно было бы ожидать. Сегодня — разведка параллельного мира.

Произведя нужную комбинацию символов движениями пальцев, Эстрид краем глаза отметила яркий всполох всех свечей и погрузилась в симпатическую связь со своей куклой на Земле.

/Федеративная Республика Бразилия, штат Пара, агровилла «Прогресс»/

Эстрид сразу же отметила, что находится совсем не там, где оставляла свою куклу. Это было помещение, с красивыми стенами, украшенными деревом, а также большими панорамными окнами.

Осторожно оглядевшись, она обнаружила, что сидит на каком-то столе, под который был задвинут деревянный стул, обитый роскошной узорной тканью — у землян даже иные простолюдины живут, как конунги. Жили…

По полу этого помещения были разбросаны бутылки из-под спиртного, обёртки от различных закусок, сигаретные окурки, лужицы мочи и прочие следы пребывания людей. Запахов Эстрид, через куклу, не чувствовала, но представляла себе, чем тут воняет.

Двигаться слишком рано и опасно — она не может себе позволить потерять ещё одну куклу. Уж больно трудно «наводить» своё сознание на новую куклу, а ещё есть риск, что кукла опять будет надёжно заперта в очередном ящике для ненужных вещей.

Сейчас она должна быть где-то в Бразилии. Алексей, во время досужих бесед, рассказывал о многих странах своего мира, в том числе и об этой Бразилии. Тут достаточно много населения, те же проблемы, что и у жителей его страны, а также много полезных ресурсов, которые совсем не помешают будущей правительнице Таерана.

Она поднимет этот город. Сделает его величественнее, чем он был когда-либо. За счёт стремительно умирающей Земли, конечно, но она руководствовалась тем же соображением, что и раньше: если Земля всё равно умрёт, если любые попытки спасти её обречены на провал, то какая разница?

Когда Эстрид уже собиралась начать двигаться, из соседнего помещения донеслись шаги.

«Опять из этих…» — верно определила она характер походки обитателя этого здания.

Будто что-то почувствовав, «заражённый», как таких называют земляне, вошёл в комнату и замер в дверном косяке.

Выглядел он так, словно не пережил худший день в своей жизни: одежда покрыта кровью, судя по всему, не его, на черепе длинный след от не попавшей куда надо пули, пальцы оснащены длинными когтями, а рот изодран его же зубами.

Заражённые меняются со временем, но не просто так, а убивая и становясь сильнее. Этот уже убил и точно не одного человека, потому что на груди его, что видно в прорехах окровавленной полосатой рубашки, начали прорезаться шипы — Эстрид старается наблюдать за этими чудовищами, собирая ценные сведения.

Главное, чтобы такие твари не проникли в её мир. Это приведёт к непоправимой катастрофе. Но что поделать, если это есть в планах у Судьбы?

«А ничего не поделать, только стараться, чтобы причиной этому не стала ты сама», — пришла к заключению Эстрид.

Мертвец никуда уходить не собирался, только резко дёргал головой, стараясь уловить что-то. Будто знал, точно знал, что тут кто-то есть.

Звякнула бутылка под его ногой. Тварь опустилась в боевую стойку. Она слишком тупа, чтобы осознать свою вину в этом звуке, поэтому однозначно решила, что тут кто-то есть.

Но больше ничего не происходило и…

Тут раздался частый топот множества ног. В окно, со звоном разбитых стёкол, влетела новая, ранее не виденная Эстрид, тварь, которая без лишних раздумий налетела на виновника шума и начала его драть когтями и грызть зубами.

Очень быстро с заражённым было покончено и антрацитово-чёрная мускулистая тварь, вооружённая длинными когтями и шипами почти по всему телу, начала лакомиться плотью собрата.

Другие заражённые, увидев картину, начали бежать, вызвав у мощной твари желание броситься в погоню. Но уже наличное мясо заставило её остаться и доесть.

«Здесь, пока что, делать нечего…» — подумала Эстрид и покинула куклу.

Из-за того, что она движется, она вынуждена каждый раз разводить эту суету с ритуальным кругом. И особенно обидно бывает, когда очередной её визит на Землю заканчивается вот так…

«Ничего, скоро я возьму Таеран и сделаю себе постоянный ритуальный круг», — успокоила она себя.

/28 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

«… да, сами мы, как дьяволы, в пыли, зато наш поезд не уйдет порожний», — мысленно напевал я песенку, махая киркой. — «Терзаем чрево матушки-Земли, но на земле теплее и надежней».

Так и не понял я, как добывать соль, но делаю, что могу. Просто откалываю здоровенные куски, как это делают мёртвые горняки, уж точно разбирающиеся в горном деле лучше, чем я.

С моей-то физической статой только в шахте и работать: пыль в дыхательные органы не попадает, ибо не дышу, на больничный уйти не могу, ибо мёртв давно, завалы не страшны, ибо всё равно вылезу, а ещё могу давать стране соли круглосуточно, семь дней в неделю.

Работаю лучше, чем мои немёртвые горняки, но я один, а их целых двадцать — выдаём куски соли, носильщики тащат её ко вновь заработавшим дробилкам на мускульном приводе, где соль измельчают и оттаскивают к упаковщикам, которые сыплют соль в мешки и завязывают горловины. Далее готовый к продаже товар идёт на хранение.

Я прямо отсутствующим носом чувствую, как со склада буквально воняет баблом…

В ходе работы в шахте я больше всего опасался, что буду постепенно рассыпаться, но, после употребления внутрь альбедо и нигредо, процесс саморазрушения был прекращён и уцелевшие ткани будто бы стали более упругими. Обрывки собственной плоти я собрал, наложил на них «Мёртвый стазис» и поместил в кожаный мешок — потом, если отрастания новой плоти не начнётся, придумаю способы по прикреплению к себе утраченного. Хотелось бы, конечно, чтобы оно как-нибудь само восстановилось, но надо быть готовым ко всему.

Соляную пещеру я внимательно исследовал и заключил, что место плохо подходит для обороны, тем более с такими подчинёнными, которых Крепыш использовал самым рациональным из доступных способом. Он сделал ставку на то, чтобы давить нападающих толпой мертвецов в галерее — это единственный вариант для обороны этих пещер, потому что в узких коридорах преимущество будет у живых, которые индивидуально почти всегда сильнее. Если только не применять ловушки с участием моих подчинённых…

Нет, гораздо проще, чем городить тут полосу препятствий из «Американского ниндзя-воина», начать создавать новых или модернизировать имеющихся воинов. И не только воинов.

А всё потому, что «природные» мертвецы постепенно рассыпаются вследствие интенсивной работы: они не только тупы, но ещё и хрупки, поэтому я совсем не удивляюсь, когда во время замаха киркой у кого-то вылетает сустав и кирка внезапно врезается в плоть соседа. А ещё уже несколько раз были инциденты с дробилками, но тут, думаю, и так понятно, как это обычно бывает…

Нужны новые трупы, без них вообще никак…

«Сгоняй на улицу, проверь, солнце зашло или ещё нет», — рыкнул я ближайшему немёртвому воину.

Продолжаю терзать пласт соли киркой.

Минут пять спустя, вернулся отправленный мертвец.

«Что там?» — вопросительно хрипнул я.

«Солнце заходит», — сообщил мертвец серией неуверенных рыков.

Мёртвый язык, насколько я понимаю, больше телепатический, нежели непосредственно связанный с этими хрипами и всхлипами. Просто остатки разума цепляются за вербальную коммуникацию и задействуют разлагающийся артикуляционный аппарат. Если всю жизнь говорил, то будешь, невольно, пытаться говорить и после жизни…

«Воины — за мной, остальные — продолжайте работу», — распорядился я и пошёл к выходу из галереи.

Колонна воинов проследовала за мной сквозь покрытую мраком штольню, а затем мы вышли на свежий воздух.

Птички, коих было слышно из преддверия пещеры, резко заткнулись и стали сидеть тихо, животные предпочли поскорее смыться подальше, а людей вокруг точно нет, потому что отряд Беляна точно смылся так быстро, что подстилки не успевали за ногами.

Делаю глубокий вдох. Мертвецы, зачем-то, повторили за мной. У них это получилось хрипло и жутковато.

«Идём искать свежие трупы», — распорядился я. — «Рассредоточиться по местности, держаться по двое. Найдёте — сразу тащите их в шахту».

Самое шикарное в этом способе общения — предельная доходчивость. Неживая телепатия использует не слова, а однозначные образы, доступные к пониманию даже самым тупым мертвецам на планете. Поэтому мертвецы начали рассасываться по окрестностям, чтобы найти мне новый материал для работы.

Инструментов толковых нет, только пара бытовых ножей, заточенных мною до бритвенной остроты, четыре мотка серой нити для починки одежды, моток толстой нити для обуви, а также набор из восьми игл разного качества. Совсем не похоже на прозекторский набор, но лучше так, чем голыми руками. В будущем найдём или купим всё, что может пригодиться. А пока — искать тела.

Я двинулся автономно от остальных, через кустарники, в сторону леса. Мне нужно найти не только тела, но ещё и животных, потому что нужны дополнительные органы для улучшения «Интеллекта» мертвецов.

Беру в правую руку нож и с недоброй ухмылкой^[20] медленно брожу по лесу, как бывалый грибник. Наверное, жуткое зрелище — безглазый, безъязыкий и облезший тип, голый по пояс, ходит по лесу с ножом. Готовая завязка для хоррора.

Чувствую жизнь в кустах — кролик решил отсидеться в укрытии, пока мертвецы не уйдут по своим делам. Не повезло ему.

Бросаю нож, который насквозь протыкает листву и пригвождает братца-кролика к земле. Первый пошёл.

Вытаскиваю кролика из кустов, ломаю ему шею и привязываю его за уши к брючному ремню.

Метров триста спустя, снова чувствую жизнь, но уже среди высокой травы. А, нет, там кроличья нора,поэтому это не моя цель. Ну и хрен с тобой, раз не хочешь сегодня умирать…

Двигаюсь дальше, замечаю белку, сидящую в дупле, но толку от неё… Даже кроличьих сердец будет хватать едва-едва. Лучше бы, конечно, индюшачьи сердца, но на нашу бедность хватит и кроликов.

«Опа-на…» — вижу новое животное и замираю.

Это барсук, тоже вышедший на ночную охоту. Не повезло ему сегодня.

Оттягиваю руку с ножом и делаю бросок. Лезвие входит в череп и пришпиливает животное к земле. Хэдшот!

С барсуком пришлось повозиться, потому что он не имеет удобных для переноски ушей. Сделал петлю из верёвки и накинул на барсучью шею, после чего навязал петлю по соседству с кроликом.

Вот в таком духе и гуляю по лесу следующие пять часов, делая ходки обратно в пещеру, чтобы сгрузить тушки в хранилище. «Мёртвый стазис» не даст им испортиться, а потом мы используем их для повышения интеллектуальных способностей некоторых моих подчинённых.

Ближе к рассвету, вернулся в пещеру с тремя кроличьими тушками. Перед этим пришлось помыться и постирать одежду, потому что от меня буквально несло кровью и животной требухой.

Отправленные воины всё никак не возвращались, я уже начал беспокоиться, но напрасно, потому что они использовали ночное время до конца, буквально до первых лучей солнца.

«Есть что-нибудь?» — спросил я у первой пары воинов.

«Одно тело видели по пути, но оно гнилое и уже восставало», — сообщили они. — «Три пары нашли тела, сейчас несут».

Вот это отличные новости! Скоро будут свежие органы!

Глава двенадцатая 99,9 % немёртвых

/28 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

Мертвецы водрузили труп на стол и почтительно отступили на два метра.

Столы мы нашли в бытовке руководства шахты, где имелась даже кушетка для сна. Кушетка нам без надобности, поэтому вынесли только обеденный стол, который отлично сыграет роль стола прозекторского.

Труп принадлежал черноволосой и кареглазой женщине лет тридцати, обладающей европеоидной внешностью. Умерла она от сепсиса, начавшегося вследствие укуса животного на левой руке. Лечения надлежащего она не получила, но я видел следы лечения ненадлежащего: ей пускали кровь, а дёсны её медно-красные от отравления ртутью — средневековая медицина, бессмысленная и беспощадная.

Поднимать её смысла нет, потому что мозг слишком сильно разложился, поэтому я решил разобрать её на органы, а остатки захоронить в каком-нибудь спокойном местечке. Я прямо чувствую, как в воздухе запахло моим традиционным некромантским бытом — как мимолётное возвращение в субъективно недалёкое прошлое. М-м-м, ностальгия…

Вскрывать труп без хорошего инструмента тяжело, неудобно и неприятно, но что поделать? Облегчало задачу то, что больше никак это тело я использовать не собираюсь, поэтому можно особо не церемониться.

«Ты!» — ткнул я пальцем в самого умного воина. — «Снимай броню и одежду, будь готов лечь сразу же, как я прикажу!»

«Да, величайший повелитель…» — поклонился мертвец.

Победителем моей версии эрудиционно-развлекательного шоу «Самый умный» он стал потому, что у него целых 3 единицы характеристики «Интеллект» — это исторический рекорд среди когда-либо встреченных мною стихийно поднятых мертвецов. Видимо, свежеубитое тело упало прямо в апогей выхода Красной луны, поэтому было поднято без промедления. Или дело было иначе: ещё живой, но стремительно подыхающий воин провалился в портал, неудачно упал и помер, а всё это происходило под Красной луной. Маловероятное стечение обстоятельств, но не невероятное.

Косвенным признаком повышенного интеллекта являлось то, что он пытается лизать мне жопу при любом удобном случае. Кто-то другой ответил бы мне «да», а этот обязательно «да, величайший повелитель». Остальные мертвецы слишком тупы для лести, а этот умный. Эх, остальные ведь могут подумать, что я его апгрейдю только потому, что он завзятый жополиз…

Разрубаю грудину мёртвой женщины топором, после чего с усилием раскрываю грудную клетку и начинаю разбираться с внутренними органами.

Всё уже дезинфицировано заклинанием «Очищение плоти», которое уничтожает не 99,9 % микробов, а все 100 %, наглухо и надёжно. Да-да, я знаю, что земные дезинфектанты, при определённых условиях, тоже могут вынести все 100 % жизни с обрабатываемой поверхности, но корпорации такого никогда не напишут, потому что это лишний повод для доёбок. Обязательно ведь вылезет какой-нибудь изобличитель, который проведёт серию вполне себе качественных исследований и покажет, что подыхают отнюдь не 100 %. 99,9 % — это очень удобный и обнадёживающий результат, который защищает корпорацию от никому не нужных судебных исков. В чашке Петри^[21] остались какие-то микробы? Ну так это те самые 0,01 % выживших, плюс-минус ноготь, разумеется!

У меня же всё надёжно — сказал 100 % — значит 100 %.

Освобождаю труп от органов, после чего приказываю двоим подопечным отнести тело во временную покойницкую на выходе из шахты.

«Ложись!» — приказал я самому умному из моих мертвецов.

Тут пришлось работать напильником, потому что медицинской пилы у меня нет.

«Фу, бля…» — увидел я состояние внутренних органов воина. — «Каша ебучая. В утиль всё, в утиль!»

Вываливаю эту сраную гнилую кашицу в бронзовую бадью для отходов, после чего пытаюсь найти наиболее целые сосуды.

Некроприрода создала некое подобие нигредоносной системы, чтобы снабжать тухлый мозг всем необходимым, но выражена эта система была невнятно, хрен разберёшь.

«Ох, сколько геморроя…» — подумал я и приступил к работе.

Без инструментов совсем плохо, но тут решающую роль сыграло также и исходное состояние материала.

Нет, органы я на положенные места воткнул, с нигредотоком общим связал, тело от гнили и гноя очистил, но, на первый взгляд, результаты моей работы выглядят как поделка какого-то неофита, не до конца уверенного в том, с какой именно стороны браться за скальпель. Функционировать будет, и Смерть с ним.

После органов пришёл черёд малого круга, завязанного на головной мозг. Тут всё получилось гораздо красивее, потому что некроприрода уделяет особое внимание головному мозгу своих творений, ведь без соображающего мозга мертвецы мало чем отличаются от животных, а это не соответствует замыслу некроноосферы — стремиться создать максимально похожее на ноосферу формирование. Для этого ей нужно создать думающих или пытающихся думать людей из того, что есть. Получается у неё, конечно, хреново, но она старается.

Сердце барсука было подключено к мозговому кругу нигредообращения, после чего я залил туда нигредо, воспользовавшись тонкой медной трубкой, а затем срастил сосуд и прямым массажем запустил сердечко. Долго нихрена не получалось, потому что только что сращённые нервные волокна никак не желали передавать сигнал о готовности к сотрудничеству в мёртвый мозг, но, спустя несколько минут, сердце заработало, начав качать живительный нигредо. Практически сразу к Самому умному вернулось сознание.

«Абсолютная масса мертвецов беспросветно тупа», — похрипел я, обращаясь к Самому умному. — «Ты — исключение, составляющее меньшинство. Но есть индивиды ещё умнее, чем ты, поэтому гордиться даже не начинай. Даже если ты умнее тех драматически тупых бедолаг, что тебя окружают, это не значит, что ты охуительно умный. Ты всё ещё тупой».

«Я всегда буду помнить это, величайший повелитель», — ответил Самый умный.

«Теперь вставай и показывай мне характеристики», — потребовал я.

Так как поднимал этого ушлёпка не я, официальным владельцем его я не являюсь. Он, как и все остальные мертвецы, поднятые Красной луной, сильный и независимый, сам себе хозяин. Поэтому наши мирные взаимоотношения базируются исключительно на том, что я могу, в любом состоянии нестояния, дать ему мощнейших пиздюлей, но не только ручных и ножных, а ещё и нерукотворных.

Магия среди мертвецов практически не встречается, ибо маги, как правило, редко умирают просто так и, обычно, не поднимаются. Под Красной луной их тушки стараются не оставлять, а среди некромантов идиотов нет, чтобы создавать немёртвого, способного метать лёд или пламя. Я бы тоже не стал… или стал бы?

Точно стал бы, потому что я и при жизни был слегка ебанутый.

«Прирост на одну единицу — это неплохо, но всё равно ерунда», — подумал я. — «Ладно, облачайся в одежду и броню, вооружайся и иди нести службу. Будешь теперь начальником службы безопасности».

Как я вижу, моя теория о том, что этот бедолага точно не жил в этом мире, нашла косвенное подтверждение в виде позорно низкого уровня. Но базовые статы у него довольно неплохи, что свидетельствует о богатом на события прошлом в ином мире. И имечко такое ещё — Бренн… Ирландец, что ли?

Произведённый апгрейд не является чем-то из ряда вон, я бы даже сказал, что результат вышел посредственным, но лиха беда начало. Поэтому мне нихрена не положено в награду, что заставляет меня с ностальгией вспоминать былые времена, когда можно было наткнуться на что-то интересное тупо случайно. Но эти времена давно прошли и пока я откисал в кулдауне,^[22] некромантия развивалась благодаря усилиям моих неблагодарных подопечных. Нащупать что-то новое будет ой как непросто.

Так, у меня осталось два трупа. Два мужичка, один поеденный, но кое-какие органы вытащить ещё можно, а второй почти нетронутый, но совсем без головы — аккуратно срезали, скорее всего, палаческим топором. Нравы там, в ином мире, конечно, те ещё — средневековье-с.

«Следующий, вашу мать!» — позвал я.

И понеслась.

/Королевство Алеммания, г. Вормс/

Отряд наёмников приближался к только просыпающемся городу. Солнце взошло совсем недавно, на стенах уже потушены факелы, а главные городские ворота открыты.

— Точно всё в порядке будет? — спросил Сергей у Ивана.

— Да всем на нас плевать, — ответил тот. — Ушло шестеро — пришло шестеро. Проблему решили, даже похоронили всех — заберём оплату и пойдём в трактир.

Похороны были скомканными и неловкими. Сначала они копали могилы за церковью, затем быстро хоронили погибших вследствие жестокости этого мира, Савушкин, кое-что помнящий из похоронных молитв, прочитал что-то за упокой, а потом они собрали все ценности и ушли.

— Забрало держи закрытым, — посоветовала Сергею Валентина. — Муха не залетит.

— Она у вас всегда такая дерзкая? — спросил Стрельников у Точилина.

— Всегда, — ответил бывший майор милиции.

Они добрались до трактира, Иван бросил монеты ровно на стандартный их заказ в чашку на стойке, после чего они заняли своё традиционное место.

— И что, просто сядем жрать и выпивать? — недоуменно спросил Стрельников.

— Если так можно, почему нет? — усмехнулся Некипелов. — Надо Лёню помянуть ну и ты тоже можешь своих… товарищей.

— Собратьев, — вздохнул Сергей.

Точилин достал из кармана мятую пачку сигарет.

— Нихуя себе… — выпучил глаза Стрельников. — Откуда?

— Экономлю, — усмехнулся Иван. — Мы запаслись в дорогу большим запасом курева, но оно постепенно кончается. Будешь?

— Спрашиваешь?! — продолжил выпучивать глаза Сергей, протягивая руку. — Каждый долбанный день я только и думал… А местные что?

— А, они привыкли уже, — махнул рукой Точилин. — Кури смело, им это не нравится, но лезть и возникать они побаиваются.

— Кха-кха! — закашлялся после первой затяжки Стрельников. — Ох, не мечтал даже, кха-кха, что снова доведётся…

— Без фанатизма давай, — недовольно попросил его Савушкин. — У нас мало курева, местные аналогов, кроме травы, не знают. И даже траву курят как дебилы, с жаровен. Шмалить говно желанием не горю, поэтому надо сберечь курево по максимуму.

— Так расскажете что-нибудь? — спросил бывший бандит. — Мне пиздец как интересно.

— Мы попали в жёсткий переплёт, потому что связались с Душным, — вздохнул бывший старлей Некипелов. — Но это-то нас и спасло. На Земле, говорят, начался апокалипсис, вирус какой-то…

— Эта хрень мутировала, что ли? — недоуменно уставился на него Стрельников. — Как его там… А, ВИ-грипп.

— Не знаю, — вздохнул Точилин. — Возможно. Сведения обрывочные, чисто со слов других людей. Можешь быть уверен, что Земли больше нет. Ну или есть, но там так плохо, что здесь просто райские условия.

— Как я могу вам верить? — напрягся Сергей.

— Мне всё равно, веришь ты или нет, — ответил на это Иван. — Просто ты, в обозримом пространстве, землян не найдёшь, придётся идти на Стоянку, там тебе расскажут примерно то же, что я сейчас рассказываю. Хочешь — иди и проверяй.

— Ладно, убедительно, — кивнул Стрельников. — Как, всё-таки, вернуться домой?

— Да нет никакого дома! — воскликнула Горенко.

— Тише ты, — попросил её Точилин. — Люди смотрят.

— Да похуй мне на людей, — процедила Горенко. — Просто сидим и тратим время, распинаемся, а этот…

— Сергей Стрельников, — вздохнул Точилин. — А не «этот». Тебе, Сергей, надо бы самому сходить на Стоянку и поговорить с людьми — там их много с Земли. Всё объяснят и расскажут.

— Но если Душной уже восстал, а он мог, — вступила в беседу Елизавета Машко, — то я бы не спешила туда. Впрочем, мы сами выбираем, от чего сдохнуть. Я предпочту от бухла, а не от магии озлобленного на весь мир лича…

Она приняла у разносчицы бутыль с вином и сделала глоток прямо с горла.

— Интересные вы, менты… — криво усмехнулся Стрельников. — Сразу слетел этот налёт служителей правопорядка, да?

— Мы всё равно лучше, чем ты, — ответил на это Степан Савушкин.

— Это с чего это? — нахмурился бывший бандит.

— Как минимум — мы не потрошили людей на органы, — неестественно дружелюбно улыбнулся Савушкин.

— Рассказал, значит… — покивал Стрельников. — Ну, может и лучше. Но я раскаялся и получил шанс на искупление.

— Судя по тому, сколько у тебя фузей, не особо-то видно, — заметила Горенко.

— Времена и места опасные, — сказал на это Сергей. — Добру следует иметь крепкие кулаки, чтобы противостоять злу. Никогда я не оборачивал свои мушкеты против праведных людей. Кстати, вы же вроде не тупые люди, неужели порох сделать не сумели?

— Это ты просто не видел, — Савушкин достал из подсумка бронзовую фитильную бомбу. — Сделали мы порох и начиняем его в по-настоящему полезные темы, а не в какие-то там гром-палки.

Когда-то давно, Точилин испытывал самодельные мушкеты из бронзы, но в итоге, по ряду причин, они сочли их недостаточно эффективными.

Пугающего эффекта можно достичь не городя все эти сложности с изготовлением стволов, боеприпасов и прочего. Бомбы гремят громче, достаточно убойны, а ещё их очень удобно переносить, чего нельзя сказать о десятикилограммовой фузее. Когда ты в полной латной броне из стали, огнестрел лишь мешает эффективно убивать врага.

Но главным фактором отказа от оружия на чёрном порохе была неточность. Даже закреплённая в тисках фузея не давала приемлемой кучности, а с нею ведь надо бегать, надо целиться и попадать. Дробь устраняла недостатки лишь частично, поэтому они пошли в сторону простоты изготовления и дешевизны.

Впрочем, Иван раздумывал о том, чтобы попробовать сделать по паре дульнозарядных пистолетов — как оружие предпоследнего и последнего шанса вполне сойдёт.

— Вы время зря не теряли, а я вот не рискнул с бомбами связываться, — усмехнулся Стрельников. — Красавчики, но рисковые.

— А хули нам, космонавтам? — постучал Савушкин кулаком по кирасе.

— Пхах, космонавты… — рассмеялся Сергей.

— Что надумал, в итоге? — спросил Точилин. — Нам бы знающий человек в отряд не помешал, но я не навязываю.

— Нет, пойду, наверное, на Стоянку, — вздохнул Стрельников. — А это где, если не секрет?

— На юг надо идти, — ответил на это Иван. — Хочешь встретить других землян?

— Ага, — кивнул Сергей. — Хочу перетереть с другими землянами и прояснить момент с возвращением домой.

— Можешь не верить, но услышать должен, — произнёс Точилин. — У Земли высокое антимагическое поле — это значит, что порталы будут работать только в одну сторону. Мне Душной как-то говорил, что на Земле порталы открываются очень дорого, здесь в сотни раз дешевле открывать порталы даже больших размеров. А ещё у нас Лиза по классу учёный, поэтому она может объяснить лучше и подробнее.

— Не буду я ему нихрена объяснять, — отрезала Машко. — Пусть идёт на Стоянку и там проясняет всё, что хочет.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Точилин, а затем огляделся по сторонам. — Эй, парень, иди сюда, мы вернулись!

За стол сел тот самый Гендрик, у которого они приняли заказ.

— Вы всё сделали? — спросил он сходу.

— Накладочка вышла, — произнёс Точилин. — Мы хотели просто выгнать их оттуда, но они устроили нам засаду и пролилась кровь.

— Но зачем? — возмутился Гендрик. — Мы так не договаривались!

— Мы договорились, что их больше не будет на той земле, — покачал головой Иван. — Их там больше нет. Давай остаток.

— Это же божьи люди… — запричитал Гендрик.

— Не юли и не ной, — попросил его Точилин. — Это жизнь и в ней иногда случаются несчастья. Но мы свою работу выполнили, пусть и не совсем так, как планировали. Будешь сейчас рассказывать о ценности чужой жизни — я начну думать, что ты не хочешь платить за честно выполненную работу.

— «Честно выполненная работа» — это убийство четырёх десятков монахов? — поинтересовался Стрельников на русском.

— Ты знаешь, о чём я говорю, — отмахнулся от него Точилин, после чего уставился на Гендрика.

Тот пожевал губу, явно переживает внутреннюю борьбу. С наёмниками тут не принято шутить, но и соблазн велик.

— Вот твои деньги, — принял правильное решение германец.

Кошель лёг на стол, после чего был подхвачен Горенко, которая быстро пересчитала монеты и даже проверила каждую. Всё честно.

— Приятно было иметь с тобой дело, — произнёс Точилин, которому не было приятно иметь с ним дело.

Чего может быть приятного в работе наёмника? Всякая художественная макулатура времён его юности романтизировала образ средневекового наёмника, а жизнь предоставила ему шанс испытать реальную судьбу наёмника на собственной шкуре. Писатели даже малой доли всех недостатков не затронули…

— Прощай, рус, — ответил Гендрик и вышел из-за стола.

— Если у вас такого рода работа, то не видать мне искупления, если я к вам присоединюсь, — вздохнул Стрельников. — Мне с вами не по пути.

— Доспехи Лёни снимай, — потребовал Савушкин.

У них теперь есть два свободных комплекта латной брони. Один числится за Георгием Ильичом Кровиновым, а второй за покойным ныне Маркедоновым.

Надёжных людей найти сложно, в этом мире и в родном. Теперь придётся искать, потому что их всего пятеро, а это преступно мало для отряда наёмников.

— Надо что-то менять, — произнёс Точилин. — Так дальше нельзя.

— Давайте ферму заведём, а? — предложил Некипелов.

— Деньги где возьмём? — вопросил Савушкин. — Или предлагаешь ковыряться в земле, как крестьяне, и жить с этого?

— Продадим один комплект брони, — выдал аргумент Некипелов. — Заведём нормальное хозяйство, наймём людей — будем жить припеваючи.

Это было опасно. Слишком опасно.

А какой вообще у Точилина был план?

Изначально, когда они только стали наёмниками, он решал ситуационную задачу: подполковнику Кровинову нужно было покупать лекарства, они зарабатывали деньги и даже что-то откладывали на чёрный день. Потом полоса неудач, ведь они стоят дороже, чем какие-то обычные наёмники и спрос на них упал, потому что время началось тяжёлое. Они ушли в другую страну, тут это легче, чем на Земле, но там было не лучше.

И вот так, с переменным успехом сводя концы с концами, они и просуществовали до сегодняшнего дня, до встречи со Стрельниковым и гибели Маркедонова.

Нужно было что-то новое, какой-то особенный проект, что позволит заколотить большие деньги разом и обосноваться в каком-нибудь тихом месте.

Технологии Земли тут, как выяснилось, больше нужны землянам, чем остальным. Бомбы им удалось продать всего пару раз, но об этом оружии сразу пошла дурная молва. Громко, дымно, воняет — происки диавола, не иначе.

Мушкеты — та же история.

Местным и без мушкетов с бомбами, привлекающих всех мертвецов округи, нормально живётся.

А что ещё они умеют? Да ничего!

Долгими вечерами они думали, размышляли, но все серьёзные проекты требуют больших денег здесь и сейчас, а денег нет.

«Может, продать доспехи — это неплохая идея?» — подумал Точилин. — «Нет, не нравится мне это…»

Все их «прогрессорские» идеи упираются либо в финансовый барьер, либо в барьер местного мракобесия. Не нравятся им отличные идеи с Земли, хоть убей.

В книжках всё получалось легко и просто, а вот когда это «легко и просто» сталкивается с жизнью, получается обычно очень даже «нелегко и непросто».

— Да давайте захватим какой-нибудь небольшой городок! — воскликнула Машко.

— Опять ты со своей… — недовольно пробурчал Савушкин.

— Ой-ой, ребята, у вас действительно всё так плохо? — усмехнулся Стрельников.

— А у тебя прямо всё нормально, да? — окрысилась на него Елизавета.

— Не можете найти себе место в этом мире? — спросил Стрельников. — Я тут чуть дольше, чем вы, поэтому могу предложить вам отличное место для приложения вашей дури. Готовы слушать?

Точилин в него не особо верил, но послушать идею лишним не будет. Он кивнул бывшему бандиту.

— Как вы успели понять, я состоял при божьих людях послушником, — начал Сергей. — Но это поселение — лишь одно из множества. Если хотите реально принести пользу и не остаться внакладе, то предлагаю вам сходить в базилику «Истинного креста» — там будут рады любой помощи. Она расположена в Орлеане, что в пяти сотнях километрах к западу.

— Мы знаем, где находится Орлеан, спасибо, — едко улыбнувшись, кивнула ему Горенко, а затем обвела взглядом остальных. — Что думаете, коллеги?

— Помогать святошам бесплатно? — неодобрительно пробурчал Савушкин. — Я и дома этих адвентистов седьмого Иеговы терпеть не мог, а уж тут…

— Как договоритесь, — пожал плечами Сергей. — Но деньги у них есть, поэтому не думаю, что они станут жадничать, когда перед ними предстанут такие бывалые воины в безумно дорогой экипировке.

— Что за работа? — деловито осведомилась Горенко.

— Охрана паломников, поселений божьих людей — всё в этом духе, думаю, — ответил бывший бандит. — Не так кроваво, как вы привыкли, но, думаю, если вы хотите чего-то спокойного и полезного для общества, то это самое оно.

— «Истинный крест» — это типа как тамплиеры? — поинтересовалась Елизавета. — Рыцарско-монашеский орден?

— Нет, просто люди, продвигающие слово божье в массы, — улыбнулся Сергей. — Хорошие люди, серьёзно вам говорю. Но вы-то, как раз, можете стать этой самой рыцарско-монашеской частью при «Истинном кресте». Их деньги, ваши мускулы — договоритесь.

«В этом, определённо, что-то есть», — крепко задумался Точилин.

Глава тринадцатая Командиры и бригадиры

/29 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/

«Очнись!» — приказал я. — «У тебя теперь много работы — будешь бригадиром шахтёров».

Мертвец, которого звали Кнутом, сел на столе и сполз на пол.

При жизни он был сорокалетним жилистым мужиком, с длинными белобрысыми волосами, европеоидной физиономией архетипичного германца, с мозолистыми руками, не чуждыми работе, с серией характерных старых шрамов от каменных осколков, что характеризовало его как опытного шахтёра.

Обитал этот Кнут, скорее всего, где-то севернее, возможно, принадлежал к дружному и заботливому к своим собратьям сообществу людоедов.

Я выбрал его только потому, что исходно у него было целых две единицы «Интеллекта». Для бригадира маловато, хотя злые языки обязательно скажут, что в самый раз, но лучшего предложения среди ограниченного числа мертвецов попросту не имелось.

После всех манипуляций и целых двух вмонтированных кроличьих сердец, «Интеллект» Кнута вырос на единицу, что должно положительно сказаться на его деловых и организаторских качествах. Нет, он не станет играть на фондовой бирже и вкладываться в криптовалюту, для этого, наоборот, пришлось бы удалить ему часть мозга, а начнёт управлять обычными немёртвыми шахтёрами, что должно снять с меня часть нагрузки.

«Покажи мне свою статистику», — велел я бригадиру.

Паршивенько с навыками обстоят дела, но лучше, чем у остальных, потому что по умолчанию мозги посохраннее. Сколько у него было изначально — страшно представить. Возможно, он и при жизни был бригадиром шахтёров.

«Распредели работников по собственному разумению, лишь бы увеличилась выработка соли», — велел я ему. — «Иди».

«Слушаюсь», — ответил мне Кнут.

Переходим к следующему трупу и задумываемся. Задумываемся потому, что здесь назревает дилемма.

Воины притащили прямо нормального мертвеца, крепкого мускулистого мужчину, убитого стрелами, одна из которых так и осталась торчать в его бедре — просто срезали древко и решили похоронить в портале вот так.

Прибыл он голым, где-то за два часа до его обнаружения мертвецами.

Смущало меня то, что он был в гражданке, то есть в средневековой тунике и рваных штанах, без обуви. То есть это может быть никакой не воин, может быть, даже без базовых боевых навыков. Нахрена мне тут земледелец или портной? Нет, портной бы не помешал, но в приоритете у меня воины.

Вот и размышляю сейчас над дилеммой: поверить в свою счастливую звезду и поднять этого или слегка апгрейднуть какого-нибудь воина из имеющихся?

«Лучше, конечно, синица в руках, чем журавель в жопе, но предпочту рискнуть — свежий труп всяко полезнее протухшего», — решил я. — «К тому же, из лука никого просто так не расстреливают, поэтому есть какие-то шансы на воинское происхождение этого бедняги».

Приступаем, значит, к подъёму…

Терпеть не могу вскрытия без должного инструмента, похоже на варварство, но делать нечего. В конце концов, это негативно сказывается на качестве, но не на итоговом результате — мертвец точно поднимется, но некрасивым.

Отрабатываю все пункты: вскрытие, извлечение и подготовка органов, правда, без формалина, но не закупили-с, блядь-с, нахуй-с, поэтому тухнуть, до некоторой степени, мертвец продолжит. Неудобно, мать его, но нигредо удержит плоть от окончательного разложения, после чего труп так и останется навсегда чёрным. Рэп читать и воровать телевизоры не будет — и на том спасибо.

Накопителей некроэнергии у меня нет, в обозримом будущем их не появится, поэтому с моторикой у моих подопечных ожидаются некоторые проблемы. Но скоро я закуплю лабораторное оборудование и попробую сварить альбедо, который сильно улучшит моих мертвецов.

Открываю свой рот и сую туда пальцы, пытаясь нащупать корень языка. Из-за отсутствия самого языка проделать это было легко. Уже третий день щупаю, надеясь на изменения. Мне показалось, что какие-то изменения есть, кажется, что отрастает потихоньку. А может только кажется — слишком мало времени прошло, чтобы делать какие-то выводы. Главное — процесс превращения в скелет был успешно остановлен. Надо больше не юзать ресурсоёмкие заклинания и держать себя в руках. Раньше всё восстанавливалось даже после попадания накачанных вита-энергией пуль, так что есть надежды на «Make Alexey great again».

Потрошение свежего трупа было успешно завершено, после чего я сформировал большой замкнутый цикл на теле, а затем замкнутый малый цикл на головном мозге, с применением трёх кроличьих сердец, которые пришлось разместить вместо селезёнки.

Всё-таки, уровень-то остался: раньше я был вынужден использовать резервуар из меди или бронзы, а теперь юзаю обычные человеческие органы!

«Во славу Плети…» — накрутил я пальцами нужную формулу. — «Карим Кумбасар!»

Этот поднят мной, поэтому стату можно даже не запрашивать, а открывать по собственному желанию.

Нихрена себе! Это же рукастый воин! Правда, «Интеллекта» всего три, но это он при жизни мог быть туповатым или мозги успели неплохо подгнить.

Очень нужен альбедо…

«А, в пизду!» — мысленно вздохнул я. — «Распинаюсь тут и пойду за зипунами!»

Мертвец открыл глаза.

«Эй, ты! Не спишь? Ты нарушитель границы, так?» — спросил я его.

— Не нарушал я никаких границ, — ответил этот тип на вульгарной латыни.

«О, а ты у нас говорун», — усмехнулся я. — «Теперь ты служишь мне и только мне, а звать тебя Карим Кумбасар — забудь своё прежнее имя».

— Постараюсь, — сквозь зубы процедил новоиспечённый Карим Кумбасар, с усилием подавивший в себе приступ агрессии. — Как я здесь оказался?

Нутром чувствует, сука, что мне лучше не дерзить. Никогда.

«Ты сдох, тебя пристрелили, как собаку», — ответил я. — «Не знаю кто, не знаю почему, но тебя замочили и бросили в портал, как мусор. А тут тебя ждал я…»

— Но… — Кумбасар сел и огляделся по сторонам. — Но где я?

Он невольно почесал затылок, но такие вещи, оставшиеся от прежней жизни, быстро забываются почти всеми мертвецами. Это больше не нужно, как дышать, есть, спать…

«Можешь считать, что в аду или в раю», — хрипнул я. — «Хотя я бы голосовал за ад».

— На караван напали, моя жена, моя дочь… — потерянным тоном заговорил мертвец.

«Забудь о них», — хрипло вздохнул я. — «Им ты никак не поможешь, хотя… Пойдём за мной».

Кумбасар проследовал за мной, к месту захоронения женщины, которую я распотрошил первой. Похоронили мы её снаружи, в прикольном и тихом местечке на лугу.

«Копай», — приказал я ему. — «Если это была твоя жена, то…»

Мертвец схватил брошенную могильщиками лопату и начал усердно рыть.

Где-то минут за десять, он добрался до тела.

— Это не она, — заключил он.

«Тогда закапывай обратно», — пожал я плечами. — «Вас тут много вываливается из порталов, а мне как раз нужны рабочие руки».

Карим закопал могилу, окончательно упокоив труп неизвестной женщины. Чисто технически она продолжает нежить в качестве органов Бренна, но это технические детали, мозг-то скоро перестанет подвергаться действию «Мёртвого стазиса», исчерпывающего заряд, после чего она необратимо исчезнет, навсегда.

«Разбойники, да?» — поинтересовался я.

Думаю, это обычная тема — налёт разбойников или грабителей. Что ещё может случиться такое, чтобы человека расстреляли из луков?

— Кочевники, — ответил мертвец. — Надо было отказаться от поездки, предупреждали же, что на дорогах неспокойно…

«Теперь тебе только и остаётся, что сожалеть», — грустно улыбнулся я, по понятным причинам, одними губами. — «Не смущает, что у меня нет глаз, языка, носа и говорю я с тобой рыком и хрипами?»

— Ты — господин, — пожал плечами Карим Кумбасар.

Ну, хоть с этим проблем нет.

«Каким оружием предпочитаешь пользоваться?» — спросил я его.

— Топором или мечом, — ответил он.

«Тогда идём в оружейную», — позвал я его и направился к соляной пещере.

В оружейной группа работяг старательно чистила кольчуги и пластинчатые брони в бадьях с водой и песком. Ржавчина — это хреново, плохо для бизнеса, поэтому все наши доспехи будут блестеть как у кота яйца.

Из готовых экземпляров подобрал Кумбасару справную кольчугу, выбрал отличный шлем германского образца, чуть помятый в паре мест, но вполне функциональный, а также меч каролингского типа и круглый щит с бронзовым умбоном. «Каролинг» принадлежал раньше Крепышу, безвременно покинувшему нас не так давно, а теперь будет символом власти в руках у Карима Кумбасара.

— Что я должен буду делать? — спросил Кумбасар.

«Работаешь вместе с Бренном», — сообщил я ему. — «Будешь командиром с этого момента учреждённых мобильных войск. Подчинённых у тебя нет, но будут».

— Что за «мобильные войска»? Как у ромеев? Комитаты? — последовала серия вопросов от Кумбасара.

«Бренн отвечает за безопасность соляной шахты, он начальник службы безопасности», — вздохнул я. — «Ты же будешь отвечать за активную оборону, то есть если какие-нибудь содомиты посмеют задумать на нас нападение, ты со своими воинами пойдёшь им навстречу и наваляешь по сусалам».

— Здесь что, так много содомитов? — искренне не понял Карим Кумбасар. — А, ну да, это ведь ад…

«Это я в плохом смысле», — ответил я. — «Не те содомиты, которые к мужикам пристают, а хуже, гораздо хуже. Те содомиты, которые хотят забрать мою соль и всё, что я имею».

— Пидарасы, выходит, — пришёл к умозаключению новый командир мобильных войск.

«Схватываешь на лету», — кивнул я ему. — «Ну всё, я пошёл на прогулку, крепить и держать оборону! Посмеют врываться в пещеру — стараться брать живьём и не позволять умирать! Вернусь через три-четыре дня!»

Беру своё чуть леонидовское копьё, бронзовый копис в ножнах, кожаный мешок побольше, после чего покидаю пещеру. У нас есть небольшая телега, не имеющая непосредственного отношения к шахтному инвентарю — вот её-то я и возьму с собой. И верёвок побольше.

/31 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, Стоянка/

М-м-м, зерно начало осыпаться, но никто его уже не соберёт. Идиоты эти персы. Тут земные агрокультуры, урожайность такая, что без комбайнов хрен успеешь собрать, а они…

Хотя, скорее всего, зерно из амбаров они забрали, поэтому уже, наверное, произошла аграрная революция в отдельно взятой сатрапии. То-то и думаю, чего это им остро не хватает рабочих рук.

Тут и так раньше не было особых проблем с нехваткой зерна, а земные сорта закроют продовольственный вопрос на следующие несколько столетий.

А там ведь, в любом случае, везли не только зерно. Ещё абрикосы всякие, виноград, апельсины — тут же идеальный климат, будто специально сделанный для аграрных рекордов. Не будь мертвецов и всяких смертельно опасных тварей, иногда забредающих на эти благословенные земли из Серых пустошей, тут за пару поколений стало бы не протолкнуться от пёстрого народонаселения.

Это на Земле ограниченная кормовая база тысячи лет держала человечество у отметки около миллиарда людей, а тут с едой вообще никаких проблем, кроме проблем самому стать едой.

Само собой разумеется, что во главе этого плотного народонаселения стояли бы бессмертные правители, волей-неволей тормозя технический прогресс и сражаясь против других бессмертных правителей в бесконечных и бессмысленных войнах. Так бы и стагнировали себе тысячи лет, пока не случилась бы какая-нибудь неприятная хрень.

У нас, на Земле, люди же тоже спокойно себе живут-живут, а потом обязательно случается какая-нибудь неприятная хрень. Постепенно хрень отпускает человечество из своих холодных объятий, люди опять живут-живут себе спокойно, а потом опять неприятная хрень. Иногда из объятий хрени люди выходят не такими, как прежде, преисполнившимися, твёрдо решившими для себя «мы этого больше не допустим», но… допускают. Не они, так их дети, не дети, так внуки. Учимся мы, но делаем это медленно и многое забываем.

Что-то меня на философию пробило. Вот так смотришь на заброшенный город — грустно как-то становится. Ладно, пора внутрь.

Спускаюсь с холма, прохожу через сбросившую семена пшеницу, подхожу к городским воротам и замираю, услышав нехарактерный звук. Будто на керамический черепок кто-то наступил. И тишина.

«Я могу тут бесконечно стоять…» — подумал я, прислушиваясь. — «Не уйдёшь, сукин сын…»

Стою, молчу, не двигаюсь, но уже понимаю, что звук донёсся из пристройки к крепостной стене. Нет, ребята, вообще-то, молодцы: отбахали капитальную крепостную стену, которую так и не смогли пробить осадные машины персов. Потому что это только облицовка каменная, а основа, скорее всего, железобетонная. Даже немножко странно, чего это персы не решились заселять этот город…

А-а-а, точно, оборотни! Сами выпустили сюда — сами съебались отсюда. В этих краях, из-за неизвестного количества оборотней, гражданским жить будет очень затруднительно, если они, конечно, не любят принудительные анальный и оральный секс с фурри. Причём такой, который вряд ли удастся пережить дважды…

М-да, на месте сатрапа я бы дважды подумал, прежде чем отправлять сюда колонистов. Выебут и сожрут их тут всех…

Но стены тут отличные, с соблюдением фортификационных правил Нового Времени, то есть, с оборонительной точки зрения, город прямо блестящий. Видимо, сатрап Ариамен это прекрасно понял, поэтому применил своё вундерваффе, от которого так и не отказался, несмотря на «побочные эффекты».

«Долго ты там будешь торчат и дрочить?» — раздражённо подумал я.

Но тишина, хотя я чувствую, что там кто-то есть. А может, это ветер скинул с подоконника какой-нибудь черепок от цветочного горшка? Вообще, нахрена я стою тут, жду, как дебил, когда можно сходить и проверить?

Решительно иду к пристройке и вижу оборотня, который решил не дожидаться смерти, а с отчаянным рыком броситься ей навстречу.

Хватаю худого и облезлого ублюдка за шею, легко игнорирую его цапки-царапки, поднимаю повыше.

Очень быстро ему перестало хватать кислорода, он схватился когтистыми лапами за мою руку и попытался разодрать её.

Неодобрительно качаю головой, после чего наношу удар головой оборотня в крепостную стену. Не понял? Тогда ещё разок. Вот теперь нормально.

«Ну что, дружок-пирожок, готов заработать фри хандред бакс?» — хриплю я, глядя на пребывающего в дезориентации оборотня. — «Но фри хандред бакс сперва надо заслужить…»

Хватаю уёбка за левую лапу и выверенными движениями ломаю её в трёх местах. Пронзительный вой оповещает всех обитателей города о том, что какому-то оборотню сейчас очень хреново.

Ломаю ему вторую руку, тоже в трёх местах, затем обе ноги.

«Может, шею тебе тоже сломать?» — с усмешкой прохрипел я. — «Не-е-ет, сученька, шею я тебе ломать не буду».

В подсобке нет ничего, всё вынесли персы, но есть дверной косяк, который я ломаю одним движением и делаю полноценный кол из куска древесины.

Эти уроды даже пол сняли — так им понравились аккуратно обструганные и покрашенные доски. Сейчас, наверное, этот пол украшает своим изысканным минимализмом какую-нибудь комнату во дворце сатрапа…

«Полежи-ка тут», — втыкаю я острый кусок древесины в сломанное правое колено оборотня.

Снова протяжный вой, но мне надо, чтобы эти твари были сохранны, когда я потащу их к соляной шахте.

Некрохимероиды — практически олдскульная для меня тема. А ещё альбедо теперь будет…

Слышу, как по мощёной камнем городской улице затопали многочисленные когтистые лапы, выскакиваю наружу и вижу, что группа крепких оборотней собралась свалить из города.

«Куда собрались, шавки обоссанные?!» — возмущённо рыкнул я, увидев около двенадцати-пятнадцати ебучих фурри. — «Сюда пошли, пока папа добрый!»

Бросаюсь в погоню за ускользающей добычей, а по пути вспоминаю, что у меня, вообще-то, есть копьё, закреплённое на спине.

Выдёргиваю копьё из крепления и кидаю своё, зачастую метательное, оружие в спину ближайшего оборотня.

Бронзовое лезвие пробило шерстяному кишки, тварь рухнула на запыленный камень, я подлетел к своей жертве и двумя точными ударами перебил задние лапы ублюдку. Теперь не побегаешь, сука…

Выдёргиваю из оборотня копьё, после чего сразу же бросаю в следующую цель. На этот раз влетело в область шеи. М-м-м, неудачно. Нет, летально в перспективе, но бегать эта тварь не разучилась.

Копис покинул ножны и я побежал вслед за тварями на максимально доступной скорости.

Оказалось, что бегаю я быстрее, поэтому очень скоро я подрезал раненого оборотня, отрубив ему левую заднюю лапу.

Без задержки бросаюсь в спринтерский рывок и прыгаю на спину самому крупному оборотню и протыкаю ему жопу мечом. Следом бью его вооружённым мечом кулаком в поясничный отдел оборотнического позвоночника, ощущаю деформацию кости под кулаком и бегу за следующим кандидатом на трансплантацию.

В итоге сумел догнать и обезвредить ещё двоих, а остальные, в количестве девяти особей, сбежали. Значит, оказалось их, в итоге, четырнадцать — видимо, такова численность стаи.

«Охолонитесь, собаки хуевы!» — начал я избивать ни в чём не повинных животных.

Ломаю конечности, усмиряю нрав, стаскиваю к городским вратам. Они пытаются уползать, но куда им с переломанными конечностями?

Связываю ушлёпков плотно, так, что через несколько часов у них не будет конечностей, но их конечности мне не нужны. Я больше ценю внутренний мир, хе-хе-хе…

Оборотень в привратной подсобке уже успел разгрызть кусок косяка и потихоньку отползал куда подальше.

«Э, нет, дружок…» — заулыбался я, глядя, как эта псина пытается скрыться. — «Шестым будешь в нашей весёлой тележке!»

Было бы удобнее, возьми я кого-нибудь на подмогу, но это ведь только я гораздо опаснее оборотней, поэтому толку от моих мертвецов в бою против фурри было бы не особо-то много. Правильно сделал, что никого не взял, заодно быстрее прибыл и быстрее убуду.

Сложил воющих от боли оборотней в телегу, плотно утрамбовал и связал вместе, чтоб не рыпались, собаки этакие.

«А теперь поехали!» — прорычал я и взялся за оглобли.

/1 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

«С новым годом, сученьки!» — прорычал я оборотням, бросив неприязненный взгляд на восходящее солнце. — «Вот мы и дома!»

Во тьме зева пещеры виднелось боевое охранение из четверых воинов-мертвецов, а вокруг пещеры стало как-то чище, потому что у моих подчинённых нашлось время прибрать разбросанный убегающими горняками инструмент и занести его внутрь. Я ставил эту задачу на пониженный приоритет, потому что нихрена с крупным горным инструментом не станет, но раз сделали — молодцы.

«Выгружайте шерстяных пидарасов», — приказал я вышедшим мне навстречу мертвецам. — «И поаккуратнее, морды я им связал, но лягаться и дрыгаться они могут и будут».

Пришлось по несколько раз ломать им конечности, потому что твари регенерируют — и дня не проходит. Это хороший знак, полностью соответствующий моим планам.

«В казематы их, по отдельности!» — распорядился я, заходя в пещеру.

Прошёл по штольне в галерею, где мертвецы развели бурную деятельность: они успели перехерачить целый выход соли, добравшись до пласта гранита. Гранит долбить бронзой особого смысла нет, это понял и Кнут, поэтому его волевым решением шахтёры перешли в восточную часть галереи и начали разрабатывать нетронутый соляной выход. Очень радует, что я выбрал именно Кнута как кандидата на апгрейд.

«Как обстановка? Всё спокойно?» — поинтересовался я у подошедших ко мне Бренна и Кумбасара.

«Всё спокойно, величайший повелитель», — как смог, поклонился Бренн.

— Я выходил на разведку ивидел группу воинов… живых, — сообщил Кумбасар. — И у меня вопрос, господин.

«Спрашивай…» — разрешил я.

— Что имя? Карим или Кумбасар? — спросил немёртвый.

«А что больше нравится, то и имя», — усмехнулся я. — «Вообще, Карим, так-то, но как хочешь».

— Буду считать, что имя — Карим, — кивнул немёртвый.

«Отлично, но мне насрать, буду звать тебя по-всякому», — прохрипел я. — «Сколько воинов было? Как хорошо вооружены? Куда направлялись?»

— Они увидели меня, поэтому мне пришлось отступить, — ответил Кумбасар. — Вооружены неплохо, мечи, топоры, кольчуги, у одного даже шлем глухой. Всего их было двенадцать.

«Ясненько-понятненько», — хрипнул я и задумался. — «Как увидели тебя, начали преследование?»

— Да, — ответил Кумбасар. — Я увёл их по ложному пути, но, думаю, если они разберутся в следах, то найдут пещеру.

«Это только если они изначально не направлялись в пещеру», — хрипнул я. — «Повышенная боевая готовность — всех, кроме шахтёров, вооружить боевым оружием, усилить караулы, бойцов распределить по боевым постам!»

Шпайш, так-то, машт флоу, поэтому шахтёры продолжат работу, а остальные пусть будут наготове. Думаю, это очередные наёмники, которых послали зачистить теперь уже мою соляную шахту.

«Встретим, как полагается, ха-ха-ха!» — рыкнул я и засмеялся.

Глава четырнадцатая Вода и тьма

/2 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

Тиха сузианская ночь… Но некогда спать, пора заниматься важным делом. Расстёгиваю штаны и с опасением смотрю вниз.

«М-хм…» — хриплю я. — «Это слегка деморализует, но также нехило обнадёживает».

За секунды до этого я пощупал корень языка и понял, что он, потихоньку, но отрастает. Другой «корень» тоже показывает некоторые обнадёживающие результаты, как и оторвавшаяся ранее кожа начала, слой за слоем, нарастать обратно. Глядишь, за пару месяцев вернём свой облико морале, а также отвалившиеся двадцать пять сантиметров… Ладно-ладно, не двадцать пять. Вернём, что было, короче.

— Повелитель, они разбили лагерь у входа в пещеру, — сообщил прибывший Карим Кумбасар. — Я приказал боевому охранению отступить вглубь пещеры.

«Правильно сделал», — похвалил я его. — «Всех в максимальную боевую готовность».

— Слушаюсь, — поклонился Кумбасар.

Итак, выходит, что эти ребята шли конкретно к нам и очень хотят поучаствовать в шоу «Форт Боярд».

Двенадцать воинов, скорее всего, бывалые наёмники, которых нанял тот же купчишка, что заплатил деньги Беляну. Где, интересно, Белян и его команда? Не среди этих наёмников ли?

Решаю, что надо обойти оборонительные позиции и проверить всё лично.

Подземный ландшафт в шахте не очень удобен для обороны: вокруг главной галереи шахты есть четыре связанных между собой штольни, есть, конечно, слепые ответвления, но их очень мало и они не поддаются маскировке, чтобы их можно было использовать для тактических ухищрений.

Важно понимать, что у нас тут грядут боевые действия против более сильных противников, а в таких случаях лучше всего срабатывает превосходство в численности, но в условиях солевой шахты и вообще любой другой шахты ничего подобного не организовать, поэтому я посоображал и разработал план обороны.

Оборона у нас теперь эшелонированная: самые низкокачественные из воинов встретят противника почти сразу, как он вторгнется под пещерные своды — задача этих смертников будет состоять в имитации ожесточённого сопротивления, а затем героической гибели на благо общего немёртвого дела, а вот потом, после того как вторженцы войдут в основную галерею, мы им покажем, что тут почём у мертвецов.

Эшелонированная оборона должна предполагать резерв, поэтому он тоже есть — я.

Брать будем стараться живьём, потому что наёмники — это гарантированное наличие богатого опыта и высокие характеристики будущих мертвецов, а это значит, что резерв лучше не задействовать.

Можно было и проще решить проблему вторженцев, но мне нужно провести боевое слаживание моих мертвецов и вообще, газовая граната — это ссыкотно для применения. Я просто не вынесу ещё одного процесса сифилитического рассыпания — чокнусь, нахуй, окончательно. Пока не обзаведусь накопителями, хрен какие ёмкие заклинания заюзаю.

Так что пусть это будет специальная операция, тактикульная и хитрая…

/Герцогство Парма, на тракте посреди лугов и рощ/

Сергей Стрельников перехватил свой мушкет поудобнее и пристально уставился на группу гнилых мертвецов, доедающих остов лошади.

Две недели назад, Сергей расстался с отрядом наёмников Ивана Точилина. С ними бывшему бандиту и бывшему послушнику «Истинного креста» было не по пути, но расстались они почти по-дружески, земляки ведь: Савушкин подарил Сергею набор из пяти фитильных гранат, а Машко дала мешочек с целебными травами и тюбиком с морфином, на случай тяжёлых ранений. Подарки эти крайне дорогие, поэтому Стрельников отдарился дульнозарядным пистолетом на фитильном замке и десятью патронами к нему.

«В целом, люди они неплохие, но запутались», — подумал Сергей, медленно отступая. — «Надеюсь, собратья помогут им встать на верный путь».

Мертвецы были увлечены поглощением тухлой плоти, оставшейся от бойни, состоявшейся на торговом тракте: скорее всего, нападение разбойников, причём классическое, с заваливанием дороги брёвнами и ветками, чтобы замедлить или остановить караван, после чего разделаться с охраной.

Умерло тут восемь человек, если опираться на количество обглоданных животными и бродячими мертвецами костяков, но пострадало две лошади и несколько собак. Всё это произошло не меньше, чем четыре дня назад, но Сергей не был экспертом, поэтому мог ошибаться.

Мертвецы, если их не провоцировать, кидаться за ним в погоню не будут, но если кинутся, то будут идти до конца, пока не сдохнут или пока не убьют.

Отступив метров на триста, Сергей углубился в придорожный кустарник, после чего ускоренным шагом пошёл вдоль тракта, стараясь избегать лишнего шума. Перестрелка с мертвецами в ночной тиши — это никому не надо, ведь на грохот могут наведаться твари и пострашнее простых бродяг…

Но плану его исполниться было не суждено. Мертвецы услышали его и без раздумий оставили не очень вкусную тухлую лошадь, последовав за свежим мясом. Сзади раздавался хруст кустарника, потому что противники бежали вслед за ним, не разбирая дороги.

Сергей тоже побежал.

Погоня заняла минут десять, которые Стрельников тратил не только на само бегство, но и на поиск подходящего для обороны места. Ещё он оценил численность противника: до этого он насчитал только шестерых, но сейчас видно только четверых. И это не какие-то там облезлые трупы, только-только поднятые Красной луной, а уже бывалые трупоеды, раз они уже вынуждены скитаться и жрать падаль. Свежие мертвецы просто не могут поглощать много мяса, но оно им особо-то и не нужно, а вот таким, как эти неспокойные покойнички, нужно мясо любой кондиции, чтобы продолжать свою нежизнь.

Дури в них достаточно, проблемы создать они могут и обязательно создадут. Они, в среднем, опаснее, чем какой-нибудь крестьянин или ремесленник, но опытный воин, как правило, сильнее, чем один такой бродяга. Правда, когда их трое, или больше, на одного, расклад перестаёт быть интересным.

Выбора нет, придётся ему принимать бой — он всегда знал, что в одиночку путешествовать опаснее всего, но прибиваться к каравану он не стал, потому что не удивился тому, что увидел на тракте. Для караванов существуют свои угрозы и они, порой, гораздо хуже, чем те, которые грозят одиночке.

Сергей считал, что он достаточно умён и компетентен, чтобы успешно добраться до нужного места в одиночку, но сегодня Судьба подкинула ему шанс убедиться в этом на практике.

Резкий разворот, вскидывание мушкета, прицеливание — выстрел.

В мушкет была заряжена свинцовая картечь, на особо крупную дичь, например, на человека, но дистанция была приличной, поэтому разлёт был существенным. Большая часть картечи разлетелась по лесу без цели и без смысла, но пара картечин разворотила лицо самому шустрому из мертвецов. Бродяга рухнул замертво, а погоня продолжилась.

«Надо подумать об облегчении мушкета», — подумал Сергей, перепрыгивая через поваленное бревно. — «Может, не пожалеть золота и заказать душнилиевый ствол? Хех, душнилиевый…»

Когда он впервые столкнулся с этим металлом, его невольно пробило на смех. Здесь иногда встречаются по-настоящему дурацкие названия.

Повесив тяжёлый мушкет на плечо, он развернулся, выхватил дульнозарядный фитильный пистолет, заряженный пулей, прицелился и выстрелил.

Элемент удачи присутствует всякий раз, когда стреляешь из мушкета, начиная от того, будет ли выстрел вообще, заканчивая тем, попадёшь ли ты в цель и, если попадёшь, то насколько велик будет ущерб.

В этот раз его высокая «Удача» сыграла на все сто, потому что круглая пуля пробила череп мертвеца, вооружённого бронзовой штыковой лопатой. Опыта дало прилично, целых двести единиц, но до нового уровня ещё далеко…

Подхватив мушкет, Сергей бросился в бегство, пытаясь на ходу перезарядить пистолет. Получалось не очень, но ближний бой даже против двоих бродяг, когда у тебя ни брони, ни щита, а из колюще-режущего только короткий меч — это один из способов самоубийства.

Дождавшись относительно ровного отрезка пути, Стрельников допустил заминку на засыпание пороха сначала в ёмкость запальной полки, а потом и в ствол. Затем он закинул внутрь скомканный пыж, а вслед за ним круглую пулю.

Оставшиеся мертвецы использовали эту паузу для сокращения дистанции, что сильно нервировало Сергея. Железный шомпол затрамбовал пулю в основание ствола, после чего Стрельников подул на тлеющий фитиль и развернулся.

Прицел — нажатие на спусковой крючок. Фитиль прильнул к запальной полке, пыхнула дымная вспышка, но выстрела не произошло.

— Блядь… — вторя вхолостую сработавшему пороху, прошипел Сергей, собравшись опускать пистолет.

Но тут произошёл выстрел, неожиданный для него и для мертвеца, собравшегося налететь на него, завалить и растерзать в клочья.

Пуля вошла прямо в грудь бродяге, проломив грудину, что не являлось безусловно смертельным для немёртвых убийц, но этот мертвец рухнул на лесную подстилку и больше не шевелился.

Один на один?

«Можно попробовать», — решил Сергей, выхватывая короткий меч из ножен.

Уронив пистолет, он сдёрнул с пояса ещё и штык к мушкету.

Мертвец, выглядящий так, словно до этого полгода упорно лежал в болоте, но затем передумал, хищно оскалился и прошипел что-то.

Сергей вдруг вспомнил о ментовских гранатах, но они лежат в рюкзаке и их непросто будет достать.

— Ну что, сукин сын, потанцуем?! — поманил он мертвеца мечом.

Противник, будто бы только и ожидая приглашения, сразу же кинулся в атаку.

Игольчатый трёхгранный штык, особым образом закалённый и специально предназначенный для быстрого и лёгкого доступа к внутренним органам врагов, отвёл вражеский тесак и вошёл в правое плечо мертвеца, а короткий меч рубанул по его левой руке, но Сергей в ответ на это получил прямой удар ногой в грудь.

Штык остался в теле мертвеца, не обратившего на помеху особого внимания, но зато левая рука его была основательно рассечена, что лишало её значимой части функциональности. Даже если мертвец не чувствует боли, а мертвецы её не чувствуют, рука ему, всё равно, была нужна, но теперь её фактически нет — это увеличивает шансы вскочившего на ноги Стрельникова.

Уклонившись от мощного вертикального удара тесаком, Сергей нанёс колющий удар в область мертвецкой шеи, но лишь глубоко распорол тому левое плечо и получил удар гардой тесака в лицо.

Хрустнули зубы, перед глазами замутилось, Сергей отступил на пару шагов и попытался вернуть чуть сбитую ориентацию в пространстве.

Новый удар, слишком поздно замеченный, удалось отразить лишь в последний момент, но за ним последовал мощный пинок прямо по яйцам.

Тихо всхлипнув, Сергей сверхусилием воли сдержал себя от падения на землю и жалобного скулежа, после чего сумел отвалиться влево и выставить над собой меч.

Мертвец сразу же навалился на него, проигнорировав риск напороться на острую железяку. Меч с незначительном сопротивлением прошёл сквозь мертвеца и вышел из его спины. Только вот это ни на что не повлияло, потому что бродяга продолжил избивать Сергея гардой тесака и кулаком. Левая рука бродяги работала плохо, но работала.

Каждый удар выбивал из Сергея силы и волю к сопротивлению, а мертвец действовал методично, монотонно забивая его насмерть. Единственная надежда бывшего бандита концентрировалась в коротком мече, всё ещё находящемся в теле мертвеца.

Сергей приложил изрядное усилие и прокрутил оружие, что сильно не понравилось мертвецу, который, видимо, осознавал масштаб только что понесённого ущерба. В голове мертвеца мелькнула мысль, что пора с этим всем заканчивать и начинать ужинать, поэтому, ненадолго отстранившись, он начал перемещать тесак к глотке Стрельникова.

Это был незначительный шанс, который нужно было использовать.

Перехватив руку с тесаком, Сергей дёрнул мертвеца, одновременно смещаясь, чтобы подмять тварь под себя. Таких приёмов бродяга не знал, поэтому не смог принять контрмеры и завалился на лесную подстилку.

Теперь, с перехваченной инициативной, Стрельников начал избиение своего противника кулаками, давая попробовать тому собственное лекарство.

Но Сергей тоже решил не затягивать, поэтому приподнялся, вынул из тела противника меч и сразу же, в падении, вдавил оружие в глотку мертвеца.

Уведомление об опыте перед глазами и полное опустошение в душе.

/3 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

— Теперь их двадцать три, — сообщил Кумбасар.

Ещё вчера вечером, к дюжине наёмников присоединилось шестеро новеньких, а сегодня, выходит, ещё пятеро. Полагаю, это два отряда наёмников, решившие подзаработать деньжат. Скорее всего, угрозу в соляной шахте купчишка воспринял очень серьёзно, поэтому нанял дополнительных профи.

Вчера прибывший второй отряд отличался тем, что все его члены облачены в стальные кольчуги и вооружены стальным оружием — такая снаряга стоит серьёзных бабок, потому что, можно сказать, импортная.

«Пришли одним отрядом?» — прохлюпал я.

Да, теперь, из-за стремительно отрастающего языка, просто хрипеть и рычать удаётся не каждый раз, поэтому я хлюпаю болтающимся в глотке недоязыком. В штанах обстановка тоже обнадёживающая, а кожа на теле почти полностью отросла. Не говоря уже о глазах и носе, которые тоже, потихоньку, восстанавливаются.

— Да, повелитель, — ответил Карим Кумбасар. — Экипированы хорошо, но не в сталь, а в бронзу. Правда, выглядят грозно, видно, что опытные.

«Похрену мне на их внешний облик», — прохлюпал я. — «Захомутаем всех, чего бы это нам ни стоило. Иди к выходу, не прохлопай момент».

Кумбасар поклонился и убежал в выходную штольню.

Надо продолжать поглощение альбедо из оборотней, коих я потихоньку препарирую, заготавливая комплекты из органов под «Мёртвым стазисом». Настанет день, и я начну поднимать некрохимероидов, кои будут крепче, сильнее и быстрее обычных мертвецов. А тут ещё и базовый материал самостоятельно пришёл к шахте, ещё и с заранее подогнанной экипировкой…

Опустив взгляд на разобранного оборотня, я дал сигнал к выносу мусора, после чего пошёл в главную галерею шахты.

Мы тут неплохо развернулись, добыли что-то около тысячи двухсот пятидесяти килограмм белого золота этих краёв. Бешеные деньжищи, реально, целое состояние.

Килограмм соли — это два с половиной солида кэша. Можно и дороже продать, если барыжить в розницу. Надо, конечно, ещё выпарить добытое, чтобы получить белые крупицы, но это технический вопрос, поэтому уже сейчас можно сказать, что я довольно-таки богат.

Но хорошего понемногу, поэтому надо из этой соляной пещеры уходить.

После гибели трёх отрядов наёмников неизвестный мне купчишка точно обратится к сатрапу, пустив его в долю, после чего нас отсюда выжмут, с потерей моих материально-кадровых достижений…

Завалим этих ухарей, подниму какое-нибудь количество некрохимероидов, а затем соберёмся и свалим отсюда куда-нибудь подальше. Например, на Стоянку или в Адрианополь.

Хотя неизвестно, что там за дела с Адрианополем, который официально принадлежит мне, ведь я, несмотря на собственную смерть, должен оставаться стратигом… А, нет, нихрена. Припоминаю, что в местном праве смерть является обстоятельством полностью лишающим усопшего прав на хозяйствование в прижизненных владениях и предприятиях. Не стратиг я больше никакой, а бывший стратиг. И Комнин, похоже, действовал из этих же соображений, когда отказывался от собственного титула и вступал в новую должность. Умный, сучонок…

— Они приближаются, повелитель, — уведомил меня примчавшийся Кумбасар.

Значит, ждали только третий отряд.

«Оружие держать наготове, во-первых. Во-вторых всем приготовиться, не надо там по углам хрипеть, шуршать, торчать, дрочить и мастурбировать! Соблюдать тишину! Абсолютную тишину!» — громко, с подхлюпыванием, скомандовал я. — «Напоследок хочу привести вам неточную цитату бессмертного классика Камия Пулярия Каратина: Весь мир будет против меня — я прав! Я вдохновляюсь этим! А так, пацаны… Голову не теряйте — во-первых… Всех благ вам и не сдохните сегодня!»

«Во имя величайшего повелителя!!!» — с готовностью прохрипел Бренн-жополиз.

Остальные мертвецы тоже захрипели что-то благодарственно-славословное.

«Я сказал всем заткнуться и соблюдать тишину, а не лизать мне жопу!!!» — прервал я их. — «Всё. За работу, парни!»

Занимаю позицию у входа в галерею и замираю.

Минут через семь из входной штольни начали доноситься звуки боя — это отряд смертников доблестно отражал вторжение явно недостаточной на то численностью.

Никаких тебе вскриков раненых, стонов умирающих, только звон металла, а также стук падающих тел. Это значит только одно из двух: либо мои ребята полные обсосы, либо команда наёмников собралась очень компетентная. Возможно, истина где-то посередине.

Следующие двадцать минут наёмники продвигались очень медленно, ожидая говна от любой тени в любом отнорке.

Наконец, я услышал приближающиеся осторожные шаги. Наёмники молчат, но слишком громко дышат. Мои бравые ребятушки тоже молчат, но совсем не дышат.

Вот ублюдки встают у входа в галерею и бросают вперёд факел.

«Будто с идиотами дело имеют, наивные…» — подумал я, не шевельнув и мускулом.

Кидают факелы в разные стороны, один, следом второй, а затем третий, ещё и ещё. И нихрена эти факелы не высвечивают. Странно, правда?

Я предвидел, что они попытаются осветить себе пространство. Поэтому мои отважные воины прячутся в специально отведённых местах, чтобы начать действовать по первому сигналу.

— Да нет здесь больше никого, грю ж, — раздался басовитый и нагловатый голос со стороны наёмников. — Походу, этот Белян пересрался от скочущих теней, а тот Алексей не геройски помер, а дал себя зарезать тем мертвякам. Грю ж, шо херня байка евоная.

— Тихо ты, — пшикнул на него тревожный и чуть высоковатый голос.

— Если б был тут кто, светочи нас выдали бы иму, грю ж, — ответил на это басовитый голос. — Нету тута никаво, точно грю ж.

— Тихо, как на дне омута… — донёсся расслабленный голос из строя.

— Медленно идём вперёд, порядок не нарушать, — распорядился тревожный голос.

Я за полусферической каменной колонной, что у входа — соорудили её, как и многие тут, из камня и в ритме вальса, создав видимость, якобы колонны нужны для удержания потолка галереи. На деле же, они нужны для маскировки некоторых воинов и меня.

Наёмники двинулись к центру галереи, опасливо оглядываясь во все стороны.

«Спасатели, за работу!» — мысленно приказал я, усилием воли сдержав хрип и хлюпанье.

Из тьмы вынырнули гражданские мертвецы с деревянными вёдрами.

«Ха, да наймиты капитала погрузились в ахуй!» — подумал я с восторгом.

Мертвецы подбегали к факелам и тушили их водой, погружая участки галереи во тьму.

Наёмники забеспокоились, но, наверное, сильно пересрались, когда отважные спасатели подбежали к ним на опасно близкое расстояние и окатили водой из вёдер, наглухо «вырубая» факелы.

«Только так мы работаем!» — подумал я, выходя из-за колонны. — «Блокировать выход!»

Абсолютная тьма, непроглядная для живого глаза, но не для зрения мертвецов.

«Нам факелов свет лишь помеха, а не источник света».

Поднялась паника, наёмники матерно ругались, а тот тип с тревожным голосом требовал разжечь огонь.

Тихо-тихо подхожу к жмущимся друг к другу наёмникам, с любопытством разглядываю их лихорадочные действия, после чего выбираю одного, самого крупного и вооружённого топором, а затем выдёргиваю его за плечо из построения.

— А-а-а!!! — завопил как двенадцатилетняя девчонка этот высокий здоровяк. — Спасите!!! Спа… Ух…

Это я дал ему лёгонький апперкот под дых, чтобы перестал блажить.

«Этого в клетку, подальше от оборотней, но сначала разоружить и снять с него броню», — передал я задохнувшегося криком наёмника в руки двоих немёртвых воинов.

Торопливо чиркают огнива, поэтому я кивком указываю на живых спасателям, уже вернувшимся с наполненными вёдрами. Водичка у нас откровенное говно, чего уж греха таить. Наверное, это потому, что мы набираем её в яме, где точно кто-то сдох. Ах да, ещё она жутко солёная, потому что нельзя забывать, где мы находимся.

Полагаю, некоторые наёмники открывают и закрывают рты как рыбы по причине охренительного запаха воды — не знаю, мне нормально.

Окатываемые водой наёмники приняли единственное верное решение — отступить. Только вот единственный выход на поверхность перекрывал плотный строй снабжённых щитами мертвецов.

В суматохе я выхватил ещё двоих воинов похилее и швырнул их в стену галереи. Жить будут, кости точно не переломают. Их примут воины на подхвате, поэтому я забываю об этих двоих и возвращаюсь к группе наёмников.

Они нихрена не видят, им до усеру страшно, тычут в темноту мечами и короткими копьями, надеясь кого-то зацепить, но отступают слаженно. Только вот выход перегорожен тяжёлыми щитами, сколоченными из толстых досок настила пола шахты.

Воины-мертвецы встали плечом к плечу, крепко держа самодельные щиты и решительно настроившись не пропустить вообще никого, потому что, в ином случае, физическое уничтожение покажется им за благо. А физическое уничтожение — это ведь одна из самых хреновых вещей, которая может случиться с мертвецом. Существовать-то охота, до боли охота… И так же нас, мертвецов, пугает неизвестность. Та, что за порогом чужой жизни и нашей нежизни.

— Тут стена! — с отчаяньем воскликнул один из наёмников. — Замуровали! Побьют нас здесь!!! А-а-а!!!

— Это не стена… — донёсся до меня на удивление расслабленный голос, а затем на краю строя чиркнуло огниво. — Это щит. Ну и там кто-то его держит… А, это мертвец…

Я говорил до этого, что они паниковали? Беру свои слова обратно — по-настоящему запаниковали они вот прямо сейчас.

Плотный строй был разрушен без какого-либо участия с нашей стороны, наёмники побежали в стиле «Спасайся, кто может и как может!»

Один из наёмников, из третьего отряда, где у всех бронзовые доспехи, случайно сбил спасателя с ведром, не сумевшего верно оценить диспозицию и отойти подальше. Кости мертвеца-нонкомбатанта хрустнули, грудная клетка провалилась внутрь, а сам мертвец отправился в мир иной или куда там нас Мрачная запланировала…

«Успокоители, приступайте!» — скомандовал я с отрывистым всхлипыванием.

Ха-ха, я почувствовал, как отросток языка пощекотал мне глотку! Живём! Ну, то есть… не живём!

Успокоители — это воины с дубинками, предназначенные для нелетального обезвреживания жертв. Пара-тройка переломов — это ничего страшного, главное, чтобы не подыхали раньше времени, а с остальным можно справиться…

Я тоже принял деятельное участие в отлове и обезвреживании мечущихся по темноте наёмников.

Раздаю нежные плюхи, чтобы, ненароком, не убить кого-нибудь, передаю обезвреженных в руки резервных воинов, которые уже в ритме джаза утаскивают бессознательных наёмников в наши уютные казематы.

Ну, что могу сказать? Я переоценил сдаваемую в аренду стойкость, слишком высокого мнения был о продаваемой за деньги отваге, но, в целом, остался доволен тем, как у нас всё сегодня сложилось.

«Неусыпно бдеть, глаз своих дохлых с них не спускать», — приказал я, когда всё было кончено с минимальными потерями с нашей стороны. — «Кумбасар, Бренн — отвечаете за их сохранность головами!»

Глава пятнадцатая Белое золото

/4 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

— Пожалуйста, пожалуйста… — молил наёмник. — Не убивайте… Я буду служить, только не убивайте…

«Кумбасар, скажи ему, чтоб завалил хавальник», — попросил я своего подчинённого. — «Я думаю».

— Заткнись, ты! — резко приблизился к зафиксированному на обеденном столе наёмнику Карим Кумбасар. — Будешь говорить только тогда, когда тебе прикажут!

Я же стоял и размышлял.

Размышления мои касались острой нехватки толковых инструментов. Бытовые и скорняжные ножи я за инструменты не считаю, поэтому можно сказать, что у меня и нет нихрена из инструментов. Кому на шахте могли понадобиться скальпели? Правильно — никому.

А хочется, чтоб красиво. А хочется, аккуратно чтоб.

«Ладно, развязывай этого крикуна», — принял я решение. — «Пусть пока помаринуется в клетке».

Из не нужных нам теперь распорок ребята Кнута соорудили крепкие и надёжные клетки, в которых мы и содержали как оборотней, так и наёмников. Оборотней, правда, приковали к полу цепями и кандалами, потому что твари очень хорошо грызут дерево. В лесорубы надо было им идти, а не в людоёбы. Получились бы самые пушистые и пидорские лесорубы в Сузиане…

С отсутствием инструментов надо что-то делать и я даже кое-что придумал. Придётся действовать противоправно, в чём-то даже низменно, но другого пути я не вижу.

«Кумбасар, притащи сюда мешок соли», — приказал я. — «Пойду на прогулку».

/4 января 2027 года, сатрапия Сузиана, г. Сузы/

Добрался как раз к ночи. На горбу мешок соли, тяжёленький, но это деньги, а без денег нынче вообще никуда.

Перехватываю мешок дополнительной кожаной лентой и плотно приматываю к своей спине, чтобы не болтался. А теперь — поехали.

Через зелёный кустарник достигаю крепостного рва, в один прыжок перемахиваю его и сразу же начинаю карабкаться по стене.

«М-м-м, говно у вас стена, не то, что на Стоянке…» — подумал я, цепляясь пальцами за щели в каменной кладке.

На Стоянке ребята работали не чета местным, камешек к камешку, само точно не рухнет, а если кто-то захочет помочь, то в сердцевине бетон, так что зубы обломаешь с организацией проломов в стене.

Скорее всего, деятельное участие в переосмыслении подхода к сооружению стен у стояночников принял именно я, потому что я снёс стену, как говорят, очень и очень легко. И двадцать семь человек отдали при этом жизни. Урок был усвоен и стена на Стоянке может быть взята только большими потерями или мощной артиллерией, которой у сатрапа нет.

Определённо, если куда-то и уйдём, то на Стоянку. Там должно остаться сколько-нибудь оборотней, которых можно пустить на органы, а ещё помещения, крепостные стены — идеально, блядь!

Высовываю голову из-за зубца и медленно осматриваюсь. Живые есть внутри башни, что в двадцати метрах от меня, поэтому надо быстро проскакивать и спускаться в город.

Перемахиваю через зубец, на цыпочках пересекаю опасное пространство и рыбкой ныряю со стены прямо в город.

Осуществляю спецназерский боковой перекат — скрываюсь в тени переулка между двумя ветхими жилыми домами. Прижимаюсь к грязной стене, оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь.

Тишина нарушается лишь громким храпом, доносящимся из здания справа от меня. Стеклопакетов тут нет, поэтому все соседи вынуждены слушать вот такие вот ночные оркестры, прерываемые на пердёж или ругань с женой, хе-хе…

Вроде бы, меня никто не заметил, поэтому можно начинать делать своё чёрное дело.

Голову я себе плотно обмотал тряпками, как и остальные конечности, а сверху всего этого косплея мумии нацепил длиннополый плащ с капюшоном — так можно, в первом приближении, сойти за монаха. В компьютерной игре «ЖопаЖопа в стяжку» можно было накинуть, мать его, капюшон и легко смешаться с толпой монахов, а преследующая главного героя стража сразу, блядь, теряла его из виду и не могла различить в охуительно огромной толпе из трёх-четырёх монахов. Но это была игровая условность, ладно, а в жизни монахи тоже не слепые, поэтому едва ли удастся затесаться в их плотные ряды.

Вообще, сама по себе маскировка под монаха имеет свои преимущества, потому что лишний раз докапываться не будут, лицо ведь духовное, причём это верно не только для христиан, но и для зороастрийцев, которые уважительно относятся к иноверцам и понапрасну не прессуют — всё из-за особенностей персидской культуры и истории: за сотни лет до нашей эры Персидская империя являлась полиэтнической и полирелигиозной державой и очень неправильно было бы её правителям прессовать какой-то конкретный этнос или конкретную религию, потому что такие действия всегда вызывают много вопросов. Бабки платят? Да. Новобранцев дают? Да. Приказы выполняют? Да. Ну так нахрена их трогать-то?

У Ариамена где-то, плюс-минус, так же, поэтому в Сузах навалом свободных греков, славян, германцев и прочих этносов, живущих тут своей самобытной жизнью.

Выхожу из переулка и двигаюсь в сторону рынка.

Говорить я не могу, но могу писать, поэтому у меня с собой есть табула и стилус, чтобы сформировать запросы.

Изначально я хотел спереть всё, что мне нужно, оставив щедрую оплату в виде соли, но я пораскинул мозгами и решил действовать умнее. Да, я буду выглядеть странно, но лучше выглядеть странно и уйти из города через ворота, чем действовать грубо и потом перемахивать через стену, под обстрелом и с риском попасть под магическую раздачу.

Посох отстукивает монотонный ритм по брусчатке, я намеренно сгорблен, типа стар и слаб — такие привлекают меньше внимания стражи.

— Чего тебе надобно, старик? — спросил меня слуга в трактире.

Я достал табулу и написал, что мне нужна комната на ночь.

— Я читать не умею, — ответил слуга.

Прохожу мимо него и иду к стойке с трактирщиком.

— Чего там? — обратил на меня внимание упитанный мужик с блестящей лысиной и густыми усами, а затем посмотрел на протянутую табличку. — Комната нужна? Десять нуммий.

Роняю на стойку два пентануммия.

— Никодим тебя проводит, — сказал трактирщик, сгребая монеты.

Занимаю свою комнату, скидываю с себя мешок с солью, развязываю его горловину и начинаю заниматься фасовкой. Да я, выходит, идеальный контрабандист! А ведь вместо соли в мешке могло быть что-то запрещённое в сатрапии Сузиана! Например, фурри-порно или фанфики по «Сумеркам»…

Фасую соль по мешочкам поменьше. Мы выпарили из добытого сырья не так много, считай, этот мешок — это всё, что у нас было. Но зато как дохрена это стоит…

Примерно по килограмму в мешочке, чтобы было реально продать разом. Выручу деньги — куплю инструмент и расходку.

Вот и решилась проблема бабок, но не так, как я рассчитывал.

Покончив с фасовкой, прячу мешок под кровать, после чего ложусь «спать».

Будит меня громкий топот за дверью. Солнце уже взошло, можно начинать работу.

Вешаю мешок с солью на горб, килограммовые мешочки отправляются на пояс, надеваю на себя плащ с капюшоном, беру в руку посох и иду на выход.

В коридоре вижу слугу Никодима, который утаскивает куда-то бадью с грязной водой. Киваю ему и спускаюсь в общий зал, где до сих пор валяются под столами пьянчуги. Шуметь запрещено, вообще-то, сатрапским указом, поэтому люди стараются нажираться без лишних звуков, но что-то я всё-таки слышал на краю сознания. Шумели недостаточно громко, чтобы меня «разбудить», но достаточно громко, чтобы это отложилось у меня в памяти.

Выхожу в город и иду к торговым рядам.

Быстро нахожу тут Вальтасара, того рыжебородого лысого типа, с которым общался насчёт алхимической лицензии и закупа ингредиентов. Правильно он делал, что предчувствовал нашу будущую встречу. Вот и встретились.

— Доброго утра, — произнёс Вальтасар. — Что-то интересует?

Извлекаю из котомки стилус и табулу, после чего пишу «Доброго утра, уважаемый. Лишился языка, говорить не могу. Хочу продать соль, выгодно».

— Покажи, — сразу же заинтересовался торговец. — Нет, не здесь. Пойдём.

Зашли за прилавок, где я вытащил мешочек с солью и раскрыл его.

Вальтасар лизнул палец и аккуратно взял пару крупиц соли, после чего продегустировал.

— Хорошая, не горчит, — отметил он. — Много у тебя?

Ещё бы, блядь, была нехорошей! Мы её выпаривать заманались! Хэндмейд, эксклюзив и эко-френдли!

«Сколько ты можешь купить?» — написал я.

— Десять мин? — усмехнулся Вальтасар.

«Готовь деньги», — написал я ему, снимая со спины мешок.

— Ты серьёзно? — спросил торговец.

Я посмотрел на него и нахмурил брови. Правда, под повязками он этого не видел.

— Ты ведь не заразен? Что за болезнь? — вдруг спохватился Вальтасар.

«Пламя обожгло», — написал я, после того как спустил и раскрыл мешок. — «Будешь покупать соль?»

— Покупаю, но надо проверить, что вся она такая же, — согласился торговец. — Какую цену хочешь?

«Солид за ромейскую мину — торговать я не буду, не нравится — я ищу нового покупателя», — написал я. — «Начнёшь угрожать мне — умрёшь прямо сейчас. Сдашь меня властям — умрёшь, но чуть позже. Шутки шутить не буду, принимай решение».

— Как мне убедиться, что ты не украл эту соль? — тихо спросил Вальтасар.

Он может продать соль очень и очень выгодно, в два раза дороже, чем предложенная цена, если будет торговать в розницу и осторожно. Соблазн велик, поэтому я серьёзно рассчитываю, что он согласится.

«Я пришёл в город сегодня ночью», — написал я. — «Когда бы я успел украсть где-нибудь соль? Я протащил её через стену, никто не знает, что она у меня вообще есть. Принимай решение сейчас или я иду искать альтернативных покупателей».

— Ладно, я покупаю, — тихо ответил Вальтасар. — Сколько у тебя?

«Сто ромейских мин», — написал я. — «Готов купить столько?»

— Это большая сумма, — с сожалением вздохнул торговец. — У меня столько нет. Могу купить двадцать.

«Ищи место, где мы можем всё взвесить и рассчитаться», — написал я.

В итоге, пришли к Вальтасару домой.

Это двухэтажное сооружение, наружные стены которого плотно оккупированы плющом, есть небольшой дворик с каменной оградой, фонтанчиком и земной лавкой перед ним — зажиточный торговец, судя по всему.

Внутри оформление тоже не без изысков: есть медный очаг, деревянная мебель с признаками мастерской резьбы, пара гобеленов висит, в общем-то, уютно и неплохо.

— Зульяр, беги в лавку и торгуй там, — приказал торговец рыжеволосому парню лет двадцати.

Сын или племянник. Рыжих персов встретить можно, но очень редко, поэтому парень, как минимум, родственник Вальтасару.

— Сделаю, — поклонился Зульяр и помчался на улицу.

В гостиной, в углу которой заседал какой-то дряхлый старикан, я поставил мешок на стол и дождался, пока Вальтасар притащит мерные стаканы и весы.

Проверил эталон на заранее фасованной мере соли. По ощущениям там был примерно килограмм, а весы показали, что там две мины с лишком — это соответствует моим ощущениям.

— Устраивает? — спросил Вальтазар.

«Годится», — написал я. — «Давай вешать остальное».

Взвесили двадцать мин, что равнялось для меня двадцати солидам, а это даже больше, чем мне нужно. Так-то изначально моей целью было пять-шесть солидов на лицензию и оборудование первой необходимости, но теперь я мог закупиться по максимуму, решив все проблемы.

Двадцать золотых монет, принесённые женой Вальтасара, симпатичной женщиной лет тридцати, легли на стол. Всматриваюсь в них, потому что доверяй, но проверяй. Всё оказалось чисто, поэтому я сложил монеты в кошель и поднял взгляд на торговца ингредиентами.

«У меня есть ещё восемьдесят мин соли», — написал я на табуле. — «Если вдруг найдёшь деньги, то ищи меня в трактире „Белый кабан“, я буду там некоторое время».

— Сколько у меня есть времени? — спросил Вальтасар.

«Не знаю, сегодня точно буду», — написал я. — «Попробуешь сдать меня властям — убью сначала их, а потом тебя».

Приходится постоянно напоминать людям о таких вещах как честные взаимоотношения. Потому что люди часто забывают о последствиях. Как там было? Жизнь висит на нитке, а думает о прибытке.

— Не собираюсь я тебя обманывать и предавать, — поморщился торговец. — С тобою выгодно иметь дело. Где ещё я смогу купить двадцать мин соли почти за бесценок? А чего ты не продал дороже?

«Деньги очень срочно нужны», — написал я. — «Теперь у меня есть запрос для тебя и, если ты хочешь получить ещё больше соли, то можешь заплатить не золотом, а товаром».

— Тебя серебро интересует? — спросил вдруг Вальтасар.

«А у тебя есть?!» — написал я с удивлением. — «Чего не сказал?»

— Обычно такие, как ты, не используют серебро, поэтому я подумал… — замялся Вальтасар. — Сейчас принесу!

Он поднялся на второй этаж и спустился с большой шкатулкой.

Внутри шкатулки обнаружились серебряные монеты, причём не сатрапские, а стратигские, с физиономией Алексея Комнина. Впрочем, серебро не пахнет.

Интересно, какие «такие как я»?

«Когда ты говорил „такие как ты“ — кого ты имел в виду?» — написал я вопрос.

— Торговцы солью, — пожал плечами Вальтасар. — Всем ведь известно, что торговцы солью пользуются только золотом…

Видимо, какая-то местная фишка. Так-то какая разница, какими деньгами платить, ведь деньги ценны не металлом, а покупательной способностью.

Хотя, кажется, я начал догонять. Поставщик может торговать солью чисто за золото, богатый и уважаемый человек, а перекупы уже торгуют за серебро. Из-за объёмов товара Вальтасар принял меня за поставщика, поэтому сразу же подумал, что со мной речи будут вестись только на языке золота. Чисто технически, я поставщик, временный владелец шахты, поэтому правильно он всё подумал.

«По двадцать четыре силиквы за мину», — написал я требование. — «Считаемся».

В итоге, Вальтасар купил ещё десять мин соли, больше у него денег не было.

— Ты говорил о товаре? — вспомнил он.

«Мне нужно алхимическое оборудование», — написал я. — «Если сможешь достать всё это быстро, то за услуги вознагражу тебя одной миной соли. Теперь список того, что мне нужно…»

Далее я подробно расписал всё, что мне может понадобиться. Ёмкости, инструменты, расходка — всё.

— Думаю, я знаю людей, которые продадут тебе всё это, — произнёс Вальтасар задумчиво. — Мы раньше не встречались с тобой? Как тебя зовут?

«Тебе не надо знать, как меня зовут», — написал я. — «Давай заниматься делами, а не болтовнёй».

У местного врачевателя, Аркадия по прозвищу Лекарь, я купил хирургический инструментарий: он долго не хотел продавать мне набор хирургических инструментов из душнилия, но я предложил троекратную цену и он сдался. Эти изделия явно вампирские, качественные, но слегка изношенные. Всяко лучше, чем бронзовое дерьмо, коим тут все торгуют…

Бронзу тоже был вынужден покупать, потому что мало ли, поэтому у меня теперь есть шесть комплектов хирургических инструментов: остеотомы, расширители, ложечки, пилочки, пинцеты, катетеры, скальпели, даже многоразовый шприц со сменными разнокалиберными иглами — всё, что доброму некроманту нужно!

Теперь я могу проводить операции почти любого уровня сложности, хотя мне не помешала бы медицинская техника с Земли, например, хотя бы аспиратор, чтобы не трахаться слишком долго с жидкостями в полостях. Эх, как бы этот шайтан-девайс, хоть китайский, облегчил мне работу!

Но что-то я начал охреневать на почве эйфории от изобилия, потому что ещё час назад у меня даже такого ассортимента инструментария не было.

У самого Вальтасара купил кучу расходки и ингредиентов: от сушёных шкур болотных лягушек, до медного купороса.

Для транспортировки всего накупленного приобрёл крытую телегу и тяглового коня. К слову, справился у торговца лошадьми, не торгуют ли тут здоровенными конями. Говорит, что я хочу слишком дохрена и надо закатать губу, потому что такие кони, комнинской породы, есть только у сатрапа. И то, он сам их получил относительно недавно, сами знаете как.

Комнин, сука, никак не отметил моё деятельное участие в получении им охренительного качества коней-тяжеловозов. Назвал бы, мать его, алексеевской породой, чтобы мне тоже было приятно, эх…

В общем-то, лошадки тут дорогие, даже нечистокровные работяжки, но мне по карману, поэтому я потратился, хотя сначала хотел купить ослика. Но бессмертный ослик — это не так круто, как бессмертный конь…

Загрузил в телегу свои новообретённые пожитки, после чего подъехал к дому Вальтасара.

— Что-то ещё? — спросил у меня торговец.

«Я оставлю тебе свою соль», — написал я на табличке. — «Она твоя, но через две недели ты должен будешь поставить мне сто солидов».

Он точно внакладе не останется, поэтому даже стольник за остаток в семьдесят три мины — это аттракцион невиданной щедрости.

«Если не справишься — я убью тебя и всех твоих близких», — сообщил я ему эпистолярно. — «Не шути со мной и заработаешь большие деньги. Будет ещё одна партия соли, в два раза больше, чем эта. Тебя всё устраивает?»

— Да, — кивнул Вальтасар.

«Тогда увидимся через две недели», — написал я ему и подстегнул лошадь.

/4 января 2027 года, сатрапия Сузиана, среди полей/

Не успел отъехать от города и на пять километров, как заметил приближающуюся конную погоню. Ну вот…

Прижимаю свои колёса к обочине, ставлю на режим «парковка», то есть дёргаю рычаг, упирающийся в землю, после чего выхожу на центр тракта. Их трое, вооружены и на неплохих конях…

— Стой! Ты арестован! — выкрикнул воин, облачённый в пластинчатую броню.

Ну вот…

— Ты обвиняешься в краже соли, сдавайся! — продолжил воин.

Хреновы ковбои… Интересно, замешан ли в этом Вальтасар? Вряд ли, конечно, но не исключено. Проясню через две недели.

Воины спешились, извлекли мечи и пошли в моём направлении, а я стоял неподвижно. Пусть подходят…

Где-то через двадцать минут, снова поехал, но теперь к телеге были привязаны три коня, а вкрытой повозке сидели упакованные персидские воины.

Интересно было бы узнать, с чего это вдруг у стражи такая информированность, но узнаю очень скоро, надо только вернуться в соляную пещеру.

Ехать было недалеко, всего-то ещё тридцать с лишним километров. Монотонно, с медленно плывущим мимо пейзажем. Дорога относительно ровная, телега скрипит, ветерок колышет полы плаща, солнышко светит — есть в этом всём что-то медитативное.

По пути встретился караван с четырьмя конными охранниками, но со мной у них никаких проблем не возникло, я лишь кивнул вознице головной телеги, ну, типа, профессиональная этика средневековых перевозчиков.

Словно я говорю этим кивком: «На самом деле у меня успешный бизнес, а грузы я вожу так, для души…»

Возница кивнул мне, словно подтверждая: «Да я тоже для души, а так-то давно развил консалтинговую компанию…»

Так и разъехались.

К соляной пещере доехал к вечеру, потому что ехал неспешно, наслаждаясь природой и местностью.

А куда вообще торопиться?

Пропавших воинов хватятся хорошо если через пять-шесть часов, начав реагировать только завтра с утра. А даже если состоится быстрая реакция, то что сделают персы? Начнут штурмовать шахту малыми силами? Да на здоровье!

Солнце село, температура незначительно упала, а я припарковал телегу у входа в пещеру.

«Там трое в салоне», — указал я воинам-мертвецам на крытый кузов телеги. — «Принять, разоружить, разбронировать и посадить в клетки. И позовите Кумбасара с Бренном».

Двое указанных мертвецов прибыли в кратчайшие сроки.

«Сегодня ночью нужно начать подготовку к нашему экстренному отъезду из этой пещеры», — сообщил я этим двоим. — «Всё ценное собрать, особенно напирая на металлы. Соль погрузить в доступные телеги, готовую продукцию не оставлять — ни грамма солямбы врагу. Личный состав проверить, неспособных к самостоятельному передвижению грузить в свободные телеги или на спины крепких соратников — мы своих не бросаем. Как всё будет готово, эвакуация по первому сигналу».

— Сделаем, повелитель, — глубоко поклонился Кумбасар.

«Исполним, величайший повелитель», — ещё глубже поклонился Бренн.

А теперь пора пускать под нож первого наёмника…

К операции я смог приступить только спустя три часа, когда всё было готово.

Готовил я не только инструменты и рабочее место, но ещё и альбедо.

Следует сказать, что дополнительно я нашёл время для эксперимента. Взял нигредо, после чего забодяжил его с солью. Соль консервант? Консервант. Способна сохранять в относительной целости биологические материалы? Ну-у-у-у, с некоторой натяжечкой, да. Должно было сработать, идея-то хорошая…

В общем, эксперимент с треском провалился.

Соль по действию оказалась сходна с серебром — я трижды проверил. Нигредо разрушается нахрен, некрокровяные тельца выпадают в осадок, а чёрная жидкость обесцвечивается.

Для контроля погрузил в сосуд с нигредо серебряную монету и результат вышел тот же.

То-то я думаю, что из соли в народных мифах сыплют круги, через плечо её бросают — мифы не были лишены какой-то почвы…

«Как тебя звать?» — написал я на табличке и поднёс её к лицу зафиксированного наёмника.

— М-м-м… Хродульф, — стуча зубами, ответил наёмник.

Значит, будет Хидетаки Миядзаки. Нет, Хидео Кодзимой.

Втыкаю в него полую трубку, аккурат в восходящую аорту. Кровь бурно потекла в стеклянный сосуд, в котором я буду варить новую партию альбедо.

До этого десяток наёмников задонатил мне примерно по триста миллилитров крови с рыла, из которой, если не считать добавления нигредо и прочих элементов, вышло пятьсот грамм альбедо. Выход маленький, но стоит того. Просто надо добывать больше человеческой крови…

Спустя минуты, фиксирую биологическую смерть, после чего накладываю на голову трупа наёмника «Мёртвый стазис».

+350 единиц опыта.

Новый уровень.

+40 очков навыков.

Вот теперь пошла основная работа.

Стартер-пак «Органы фурри» был вскрыт и приготовлен к монтажу, после чего я начал потрошить тело Рудольфа, нет, Адольфа, Хрональда или как его там… А, Хидео Кодзимы, точно…

Изымаю органы, с новыми-то инструментами — это не тяжёлая работа, а мелодичная песня.

Формирую циклы, «лишние» органы убираем, а на их место ставим оборотнические. Оригинальное сердце ставлю на место селезёнки и нижней доли левого лёгкого — места хватит, а между двумя сердцами поставим стенку из куска диафрагмы. Сращиваем и любуемся отличным инженерным решением.

Оригинальное сердце теперь, посредством оборотнической аорты, снабжает альбедо исключительно головной мозг, который даже не успел начать гнить, как попал в холодные объятия «Мёртвого стазиса». Должно получиться нечто высокоинтеллектуальное.

Работаю гораздо быстрее, чем в прошлом. Раньше будто что-то тормозило, а теперь точно знаю наперёд, что делать надо и чего делать никак нельзя, будто бы на острозаточенных рефлексах.

Закачиваю в малый круг альбедообращения непосредственно альбедо. У меня мало альбедо, поэтому остальной организм поработает на нигредо, но в будущем, когда станем богаче и знаменитее, заменим на что-то более качественное.

— Во славу Плети… — произвёл я нужную комбинацию распальцовки. — Хидео Кодзима!

Опыта, увы, не дали. Видимо, личей за банальный подъём мертвецов уже не балуют или просто некроманты в этом мире подняли столько трупов, что грешно давать какой-то опыт за столь тривиальную вещь.

Новоиспечённый гений открыл глаза. Смотрю в его статистику.

«Хм…» — задумчиво потёр я подбородок. — «Хм…»

— Готов служить, господин… — попытался сесть мертвец.

«За что тебе „Логистику“ дали?» — спросил я у него.

— Развивал, господин, — ответил Кодзима.

«Ну, что сказать? Молодец, что развивал», — усмехнулся я, после чего начал расстёгивать ремни. — «Сейчас пойдёшь к Кариму Кумбасару — будешь работать вместе с ним, он скажет, что делать дальше».

Может, забацают вместе какой-нибудь хит всех времён и народов, ха-ха…

Глава шестнадцатая Сухопутный котик

/5 января 2027 года, сатрапия Сузиана, Стоянка/

«Да где же вы, ёбаные волки?» — залезаю я в густой кустарник.

Видимо, богатый природный источник оборотней близок к исчерпанию, раз я тут битые два часа хожу и нихрена не нахожу.

А, нет, вот и следы…

Слишком далеко от удобной кормовой базы эти ублюдки уйти не могли. Стоянка — это всё ещё их кормовая база, потому что тут люди иногда появляются, это видно по встречающимся иногда телегам, пятнам крови, обрывкам одежды и оставленному ржаветь оружию.

Погуляв по окрестностям Стоянки, я обогатился на три бронзовых меча, два медных шлема и на большую корзину из лозы.

«Но-о-о-о мо-о-о-ой пло-о-о-от…» — проследовал я по отчётливому следу в траве.

Телега моя стоит у главных ворот, поэтому найденных оборотней придётся тащить туда, но в жизни и нежизни почти никогда не бывает удобно.

Следы вывели меня к лесу, к звериной тропке, раздваивающейся на восток и запад, поэтому пришлось выбирать. Пошёл на запад, потому что именно западные ценности более присущи всем оборотням — ну, знаете, будь им близки восточные ценности, они бы не долбили мужиков в жопы. Пидарасы, сэр…

Очень быстро я заметил признаки передвижения по тропе крупных шерстяных тварей, оставивших несколько клочков шерсти на ветках — значит, не подвело меня предчувствие.

Через холмик, через ручеёк, через овражик — а вот и место, которое я искал.

Естественная пещера, куда спрятались эти собакины отродья.

Отступаю назад тем же путём, метров через двести срываюсь на бег, потому что мне надо срочно доставить к этой пещере мою телегу, специально приготовленную для транспортировки оборотней.

Тридцать минут спустя, я прискрипел к пещере, припарковал телегу у входа и полез внутрь.

Не разбираюсь в сортах пещер, поэтому эта дыра в земле может оказаться как карстовой, так и тектонической — поди их разбери… Вход пиздообразный, с задорно торчащим сверху мхом. М-да, как же я испорчен…

Проникаю в предбанник пещеры — сразу же меня встречают небольшие горки из гниющих костей, не только человеческих, но и животных. Медведя они завалили, трахнули и сожрали, лосю какому-то не повезло, оленю, воину в стальной броне… О, а это уже делает мою вылазку экономически выгодной.

Осторожно ступаю вниз по тоннелю, уже собираюсь заворачивать за угол, как на меня выходит высокий оборотень с человеческим костяком в руках. Костяк: туловище, без рук, без ног и без головы, со свисающими кишками и капающим говном. Сожрали человека, а теперь выносят мусор. Видимо, сюда ветер не задувает, раз им нормально, когда в предбаннике гниют остатки мяса на костях.

«Приуэт!» — рыкнул я и вмазал оборотню джебом.

Ублюдок уронил мне на ботинки костяк, я поморщился, после чего рванул вперёд, зарядив оборотню пяткой в морду. Если у этих псин, как у волков, нос является слабым местом, то эта тварь больше не должна захотеть продолжать бой.

Но тварь попыталась вскочить на свои две, а я ей этого не позволил — схватил за голову и шарахнул о стену пещеры. Раздался глухой звук и тварь вырубилась.

«Вот и первая шкура добыта…» — констатировал я и поволок оборотня наружу.

Рыкнуть или пукнуть он не успел, поэтому есть шансы, что остальные так и не узнали о чрезвычайной ситуации.

Щедро обматываю пасть оборотня верёвкой, завязываю надёжный узел, после чего ломаю ублюдку все четыре конечности и туго связываю. Вот так будет лежать в моей тележке.

Тележка снабжена клеткой из шахтных подпорок, поэтому оборотни никуда не денутся, даже если как-то развяжутся. Но не развяжутся.

Вновь спускаюсь в пещеру и вижу ещё двоих оборотней. Вынюхивают что-то у костяков, наверное, услышали что-то не то, а теперь обеспокоены…

«Не работа, а сказка какая-то…» — подумал я, привлекая внимание оборотней хлопком по стене пещеры.

Этих двоих ломал прямо по ходу. Один попробовал тупо повалить меня и разодрать на полу, но я выбил ему челюсть, после чего нанёс тяжёлую черепно-мозговую травму удачным ударом ноги по башке. Другой попытался, как ёжик при испуге, съебаться, но его догнал камень, поднятый с пола. Вот так у меня стало целых три оборотня в эксклюзивном владении.

Второй спуск в пещеру не принёс мне подспудно ожидаемой встречи с очередной партией оборотней, поэтому пришлось идти дальше.

А дальше снова распутье, потому что пещера делилась на две большие секции. Может, секций даже больше, но пока я вижу только две.

Применяю метод дедукции. Изучаю пол и вижу, что говно, вытекавшее из костяка, несомого первым оборотнем, ведёт в левую секцию, хотя первое моё побуждение было идти в правую.

Пожимаю плечами и иду в левую секцию. По пути вижу, что они иногда роняли рёбра, конечности и прочие элементы скелетов своих жертв, что прямо-таки недвусмысленно намекает на верность направления. Воняет тут, наверное, жутко… Хорошо, что у меня нос ещё не отрос.

Двигаюсь дальше, к расширению пещеры, ведущему в грот.

В гроте же было кромешно темно, но зато шумно. Впрочем, тьма мне давно не помеха, поэтому я разглядел источники звуков: это оказались оборотни, занимающиеся своей бытовухой.

Один оборотень трахал труп оленя или другого парнокопытного, второй нетерпеливо ждал своей очереди, ещё двое жадно и торопливо доедали остатки человеческого тела, а где-то четверо спали вповалку.

Меня почуяли почти сразу, но им уже было слишком поздно бежать.

Ударом кулака в затылок вырубаю оборотня, так и продолжавшего трахать труп оленя, затем апперкотом сношу его товарища, ожидающего своей очереди, а потом началась потасовка с остальными. Надо будет дубинку сделать, со свинцовым утяжелителем или цельнометаллическую, а лучше всё вместе.

Раздаю джебы, апперкоты, свинги, джазы, соулы и блюзы, блядь…

Ломаю кости, а ублюдки умудряются доставать меня когтями и клыками, но это для них заведомо гиблое дело.

В итоге, остаюсь единственным стоящим на ногах, осматриваюсь по сторонам и вижу, что трупы животных и остовы людей здесь далеко не всё, что есть.

В отнорке, что в паре метров от меня, находятся живые.

Прохожу туда и вижу, что оборотни осознают необходимость продолжения рода, поэтому заготовили целых три живые матки. Это женщины, исцарапанные, с многочисленными шрамами и поломанными конечностями. Естественно, держали их не просто так, а для продолжения рода, поэтому все они были беременными. Новое поколение оборотней должно было продолжить террор окрестных земель, но теперь этому не бывать.

+100 единиц опыта

+90 единиц опыта

+120 единиц опыта

А детёныши, выходит, не считаются? Или это сумма за даблкилл? Похрен.

Теперь надо собрать все шерстяные фермы органов и убираться восвояси…

— Р-р-р… — донеслось до меня со стороны выхода.

Шесть оборотней, во главе с самым здоровым, качком с седой и длинной шерстью, видимо, находились в другом крыле пещеры, поэтому только пришли на лишний шум.

«Потанцуем, сукины дети?!» — прохрипел я.

Сначала кинулись торпеды седого, которых я встретил градом ударов. Приходилось уклоняться от бросков, чтобы не повалили, но за каждый промах я наказывал их сломанными позвоночниками и выломанными челюстями.

Избивать оборотней для меня не составляло особого труда, потому что они по-звериному предсказуемы и в их арсенале нет ничего сложного. Броситься — повалить — загрызть на земле. Они даже умудряются мешать друг другу, срывая чужие броски и толкаясь, лишь бы побыстрее до меня добраться. Стыд и позор.

Пятого оборотня я грубо перехватил в прыжке, с вырыванием лапы из плечевой суставной сумки, что вызвало оглушительный вой, после чего демонстративно поднял его над головой и уронил на своё правое колено. Хруст — ублюдок сдох.

+200 единиц опыта

«Теперь ты, сучёныш…» — отряхнул я кисти от налипшей шерсти и посмотрел на седого оборотня.

И вожак этой стаи, оценив состояние своих подопечных, резко развернулся и бросился в бегство.

Кидаюсь вслед за ним, потому что это самый жирный трофей дня, который ни в коем случае нельзя упускать!

«Стой, сука! Догоню — хуже будет!!!» — рыкнул я.

Под ногами ползали выведенные из строя оборотни, но я не особо разбирал дороги, стараясь достать самого важного ублюдка любой ценой.

Наконец, почти у самого предбанника, я схватил вожака за загривок.

«Поймал!» — рыкнул я и дёрнул за загривок со всей силы.

Приложенное усилие привело к тому, что загривок с хрустом отделился от оборотня, вызвав, наверное, адскую боль — так велика была его воля к свободе и столь же велика была моя воля к его несвободе, ха-ха…

Опрокидываю шерстяного на пол пещеры и насовываю ему кулаков прямо в морду, после чего произвожу уже заученные процедуры «демобилизации» — руки и ноги сломать в трёх местах, выбить нижнюю челюсть, после чего начать паковать.

Где-то спустя час, я уже пытался насвистывать незамысловатую мелодию и тащил телегу к своей родной соляной шахте.

Хороший день, хорошо закончился!

/5 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

Один существенный плюс в бытии немёртвого полностью перекрывал все недостатки — никаких тебе, сука, перерывов на сон и приём пищи. Устать никак не получается, зависимости от времени суток и освещённости нет, то есть она, в некотором роде, существует, но стала диаметрально противоположной, поэтому работать можно непрерывно, что я и делаю.

Это уже шестой поднятый. Перед этим я поднимал чисто наёмников, а этот будет первым из сузианских стражников. Наёмников я нарёк Фергюсом Уркхартом, Крисом Авеллоном, Крисом Паркером, Дарреном Монаханом и Крисом Джонсом. Отряд «Обсидиан» — так будет называться их боевое формирование.

Стартер-паков у меня хватает — двадцать три оборотня постепенно расходуются на апгрейд лично мною поднятых мертвецов, что создаёт впечатляющий костяк будущей армии немёртвых.

В качестве бонуса, заработал целых два уровня за всех них, одно очко характеристик и восемьдесят очков навыков.

«Во славу Плети», — прохрипел я. — «Бобби Котик!»

Из Котика разраб — как из говна пуля, но с игровой индустрией он связан очень тесно, а уж как он на неё повлиял…

Мертвец, буквально пару дней назад работавший в страже Суз, разлепил глаза и уставился на меня.

«Теперь ты член доблестной службы безопасности», — сообщил я ему сходу. — «С этого момента вступаешь в отряд „Активижн“ — командира назначу позже».

Открываю его стату, чтобы удостовериться, что ничего не потерялось при подъёме.

«Лутбоксы и микротранзакции, сука, только не вздумай внедрять…» — подумал я, расстёгивая фиксирующие ремни.

По-хорошему, надо было назвать этого мертвеца Джимом Леви, но Бобби Котик вызывает у меня больший эмоциональный отклик, а ещё я вообще нихрена не знаю о Леви, кроме того, что он основал «Activision» и смылся из неё ещё в конце восьмидесятых.

Эх, очень жаль, что у меня теперь нет мощного ноута, чтобы закатать на нём в какую-нибудь новинку видеоигр. Ариамен, сука, наверное сейчас сидит и катает в новых крусейдеров… Могла ли за прошедшее время выйти четвёртая часть? Легко, сука, могла!

Сильнее жаль, что мой дохлый ноут с трудом тянул вторых крусейдеров, поэтому третьих я мог видеть только в ютубе, в видео тематических блогеров, извращающися в силу возможностей… М-да…

Здесь, в этом мире, можно «поиграть» в крусейдеров по-настоящему, ещё и с магией, но что-то мне больше нравилось в комнате общаги, за усирающимся от напряжения ноутом и со стаканом газировки в руках, а не вот так, блядь…

«Тащите сюда следующего! Из наёмников!» — с ожесточением приказал я своим подчинённым.

Котик слез со стола и пошёл на выход, а я занялся приготовлением рабочего места.

— Эй, это же тот перс из стражи… — донёсся из дверного проёма расслабленный голос.

«Узнаю его», — подумал я. — «Тот самый, что обнаружил блокаду выхода немёртвыми с щитами».

Наёмника завели в импровизированную операционную и поставили передо мной. Ростом где-то метр восемьдесят, физически средненький, но эта «средненькость» очень обманчива, потому что чувствуется, что он не просто так оказался в небедном и непростом отряде наёмников.

— Слушай, друг… — заговорил этот тип. — Не надо… Это… Я же тебе ничего не сделал…

Как будто это когда-то было достаточно веской причиной кого-то не убивать из корыстных побуждений. А вообще, он нам кое-что сделал. Половина потерь среди моего личного состава лежит на совести этого мужичка, сопротивлявшегося отчаянно и умело.

«Положите его на стол», — велел я мертвецам.

— Э, вы чего делаете?! — начал сопротивляться тип. — За что?!

Подхожу и втыкаю ему в грудь трубку.

— А-а-а… — выдохнул теперь уже не такой расслабленный тип.

Кровь его потекла в начисто вымытый стеклянный сосуд, а я ждал.

+500 единиц опыта

Новый уровень

+40 очков навыков

Как я и предполагал, не такой уж и простой это оказался наёмник…

«Мёртвый стазис» ему на голову, а через десяток секунд я уже вскрываю его скальпелем, развожу лоскуты кожи, после чего пилю грудину душнилиевой пилой.

Час работы — всё кончено.

«Во славу Плети…» — хриплю я. — «Джим Леви!»

Решил-таки воздать дань основателю «Activision», даже несмотря на то, во что она превратилась в итоге…

«Ты возглавишь отряд „Активижн“, где уже состоит Бобби Котик», — сообщил я новоиспечённому Джиму Леви. — «Иди к Бренну, он объяснит тебе всё и выдаст экипировку».

— Но… — заговорил мертвец.

«У меня нет времени на тупые вопросы», — прервал я его властным рыком. — «Упёздывай».

Смотрю его статистику, пока он не смылся.

Ах, сука, какой не по годам развитый индивид… Не зря я подозревал, что этот мудень очень непрост. Повезло, что вообще взяли его, несмотря на потери.

Крайне полезный воин, с перспективами. Возьму на карандаш, в список первых на возможные в будущем апгрейды.

Он сильнее, чем я, тратил очки навыков с фокусом на прикладные навыки, причём весьма немногочисленные. Прирождённый воин, если так вообще можно сказать о ком-то в этом мире.

Предыдущие ребята из «Обсидиана» были в пределах стандартного развития: уровни в интервале между 50 и 70, навыки не выше 300 уровней, характеристики до 15 уровней — таких много, но это не значит, что это плохо. Это нормально. А Джим Леви — он не такой, как все. Повезло нам с ним, но надо следить за ублюдком, потому что он, в чём-то, сильнее меня. Хотя я его всё равно заебашу, если возникнет такая надобность.

Но, интуитивно чувствуемая мною, особенность этого будущего Леви заставила меня воткнуть в него органы вожака оборотней. Пришлось, конечно, помаяться с комбинаторикой и оптимальным расходованием внутреннего пространства, но результат того стоил.

«Следующего тащите!» — приказал я.

Сопротивляющегося наёмника затолкали в операционную, я дал ему оплеуху, чтобы не дёргался и помог своим прихвостням положить беднягу на стол.

За работу…

/7 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

Отряд «Активижн» пополнился Дэвидом Крэйном, Ларри Капланом, Аланом Миллером и Бобом Уайтхедом. Отцы-основатели у него являются крепкими некрохимероидами, гораздо более сильными, нежели они были при жизни.

Когда-то давно, меня сильно взволновал вопрос: «А какого хрена „Активижн“ скатился в котиковский трэш и стал производить говно?»

Ответ я получил, и не сказать, чтобы был рад ему.

Корпорации склонны стремиться к монополизации рынка, в рамках которого существуют, поэтому совсем неудивительно, что настолько успешная компания просто не могла довольствоваться какой-то одной рыночной нишей. Ещё в конце восьмидесятых, задолго до моего рождения, «Активижн» занялась осторожным расширением на соседние пространства, а когда поимела с этого успех, полезла прочь из чисто игровой среды, попробовав себя в бизнес-приложениях. Там она чуть не сдохла, поэтому вновь вернулась в игры и все девяностые готовила какой-то злокозненный план.

Ну, там бабки подвалили, время для американцев было жирное, и на этих щах, в нулевые годы, когда я только в школу пошёл, «Активижн» начала старательно скупать всяких ноунеймов с талантом и раскручивать маховик того пиздеца, который и привёл нас к игровой индустрии образца 2021 года, где «Кал на сдачу 9», где бесконечный и блевотный «Мир Вовки» с бесконечными и блевотными дополнениями, а также новая «Дябла», позорящая память предшественников — грустно, когда герои вдруг превращаются в мудаков, но всё так же продолжают называть себя героями…

В общем, в этот раз я сделаю всё, чтобы «Активижн», «Обсидиан» и прочие отряды не обосрались, а выступили достойно, прочно войдя в легенды. И Кодзиме я обосраться не дам, пусть он и гений.

Следующий отряд, «Близзард», был возглавлен Алленом Адамом, а в состав вошли Майк Морхейм, Фрэнк Пирс, Джей Брэк, Майк О’Брайен, Патрик Уайетт и Джефф Стрейн.

Двадцать некрохимероидов, почти полноценных, без дополнительных модификаций, которые я отложил для более спокойной обстановки, стали костяком моей личной гвардии.

Кодзиме и Кумбасару нужно создать дополнительных мертвецов в персональные отряды, «Кодзима» и «Кумбасар». Как раз осталось шестеро: четыре наёмника и два стражника из Суз.

«Эй там, следующего давайте!» — в очередной раз прохрипел я.

— Осталось мало, повелитель, — сообщил мне Карим Кумбасар.

«Я этого и добивался, твою мать…» — раздражённо хрипнул я. — «Веди следующего, нам скоро убираться отсюда!»

Надо поторопиться, а то скоро ночь, надо успеть пройти по тьме как можно большее расстояние…

Наёмники и персидские стражи уже окончательно отчаялись, потому что новый кандидат в сотрудники «Кодзимы» даже не рыпался, как некоторые из предыдущих. Взгляд отрешённый — устал бояться, но всё ещё пребывал в глубоком отчаянии, неизбежно ведущем в пучину депрессии.

«На стол его», — приказал я, готовя бронзовую трубку.

/8 января 2027 года, сатрапия Сузиана, в полях/

Наконец-то, мы смылись из этой поганой дыры.

Девять телег, в которые мы впрягли обычных мертвецов, теперь больше ни на что не годных, загружены обретёнными за время пребывания в соляной шахте ништяками. Я теперь очень обеспеченный лич, способный ещё долго закрывать дыры в бюджете выбрасыванием на рынок запасов соли.

По-хорошему пещеру бы как-то сохранить, но это невозможно, потому что больно уж близко она к Сузам, а там есть маги, достаточно мощная армия, которая может закидать меня трупами, вернув в исходное положение, когда у меня нет нихрена, кроме Доттерпилеров и замызганных джинсов.

Еду верхом на коне и внимательно рассматриваю свою стату. Надо бы распределить накопленное…

Сто шестьдесят очков навыков: стольник в «Пляску смерти», шестьдесят в «Ремесло». Чувствую, в будущем придётся очень много пиздить и конструировать, поэтому это очень важно.

Очко характеристик закинул в «Телосложение», чтобы пиздить жёстче и конструировать твёрже. Нет, на самом деле, для обретения существенного физического превосходства над простыми смертными. Я и так намного крепче обычных людей, потому что никто бы не выжил в пещере оборотней, но можно намного лучше.

Вот так вот нормально.

Закрываю статистику и смотрю на этот прекрасный мир вокруг.

Непаханые зелёные луга с полевыми цветами, буковые и берёзовые рощицы, ровный тракт, кустарник вдоль него, птички поют где-то вдалеке, подальше от нас, немёртвых, а то им ссыкотно орать в нашем присутствии, насекомые всякие, валуны лежат, мильный камень стоит, уведомляя меня, что если бы я поехал в обратном направлении, то до Суз было бы шестьдесят пять миль — красиво здесь и как-то по-своему атмосферно…

И если бы не такие как я, этот мир был бы просто прекрасен. Но без нас тут совсем никак, потому что некроноосфере нужны источники снабжения мыслью. Мёртвой, но мыслью.

Вообще, если бы она была разумна, например, как я… Вот что бы сделал я? Как бы я поступил, окажись на месте некроноосферы?

Ну, во-первых, я бы не пытался грубо передрать концепты у живой ноосферы. Я бы начал с реверс-инжиниринга. Во-вторых, я бы продолжил тем, что надо не игнорировать факта существования живых. Надо их кончать, причём побыстрее, что выиграет для нас побольше времени для экспериментов.

Но это всё предполагает чью-то конкретную волю, чётко выраженное намерение, а некроноосфера не думает и не намеревается, ведь она как природа или эволюция — больше совокупность процессов.

— Повелитель, впереди какой-то караван, — оповестил меня Кумбасар.

— Н-н-не мес-с-с-сай мне, я… — рыкнул я, а затем осёкся.

Лихорадочно быстро сую руку в рот и нащупываю свой язык, ещё слишком маленький для нормальной речи, но уже функциональный. Ха-ха!

Совсем увлёкся подъёмом мертвецов, перестал следить за прогрессом роста недостающих частей…

«Караван? Многочисленный?» — спросил я мысленно.

— Нет, повелитель, всего две повозки, — ответил Кумбасар.

«Тогда пропускаем их», — решил я. — «Пусть катятся дальше».

Определённо, сегодня знаковый день! Речь постепенно возвращается, а в…

Сую руку в штаны.

… в штанах тоже всё налаживается.

Теперь я более оптимистично смотрю на свою нежизнь и с нарастающей уверенностью гляжу в день грядущий.

Нежизнь, потихоньку, налаживается!

Глава семнадцатая Этика святых орденов

/8 января 2027 года, сатрапия Сузиана, Стоянка/

«А какого, собственно, я должен называть это поселение Стоянкой?» — пришла мне в голову мысль. — «На правах вписанного на постоянное проживание, я назову этот город… Душноградом! Нет-нет, мы же не в России, поэтому Душнополь! Эх, опять как-то по-отечественному звучит… Эм… Душногдунум? Душнония? Ладно, отложим, пока что, на потом».

Проезжаю по главной улице и оказываюсь на центральной городской площади.

«А здесь будет мой памятник, с конём!» — представил я картину здоровенного монумента с гордым мной и конём, вставшим на дыбы. — «И меч ещё, и щит, и взгляд, обязательно, грозный!»

Принюхиваюсь своим малюсеньким носом, пропускающим сейчас не так уж много воздуха. Пахнет смолённым деревом, тухлой водой с раздолбанного фонтана, гниющей плотью и… псиной!

«Боевая тревога, джентльмены!» — прохрипел я. — «К оружию! По одному не ходить, держаться вместе!»

Сколько всего оборотней Ариамен отправил на штурм?

«Эй ты, Бобби!» — обратился я к бывшему сузианскому стражу правопорядка.

— Да, повелитель? — с поклоном развернулся ко мне Котик.

«Ты был при осаде Стоянки?» — спросил я.

— Не был, повелитель, — покачал головой немёртвый. — Но был Дари… Но был Джифстран.

«Джефф Стрейн!» — позвал я.

— Да, он, — кивнул Котик.

Упомянутый мною Стрейн опустил ящик обратно на телегу и подошёл ко мне.

«Сколько оборотней сатрап Ариамен отправил на штурм Стоянки?» — спросил я.

— Многие сотни, повелитель, — ответил «Джифстран».

М-да, я не учёл, что иномирные имена будут труднопроизносимы для персов и ромеев.

«И все они остались здесь? Сколько, хотя бы, примерно?» — задал я вопросы.

— Один отряд из сотни ликантропов был под контролем спахбеда Нуры, обращённого в великого ликана, — охотно сообщил мне Джефф Стрейн. — Этот отряд ушёл вместе с войском. А ещё два отряда лишились своих спахбедов и окончательно одичали — не знаю, сколько их было.

Минимум, три сотни оборотней персы привели, один отряд ушёл вместе с ними, две сотни сорвалось с контроля и многих из них точно прикончили стояночники. Но сколько именно?

Как бы не стали эти оборотни нашей вечной проблемой…

С другой стороны, чем больше оборотней, тем меньше оборотней, ха-ха!

«Ладно, устраиваемся, на первое время, в той трёхэтажке», — указал я на образчик земного массового жилья. — «Как благоустроимся тут, проявлю аттракцион невиданной щедрости и раздам вам, воины, по личной квартире, за счёт государства!»

Некросоциализм во всей красе. Когда пустых квартир дохрена, чего бы не раздавать? Ну не сдавать же мне их!

А идея-то прикольная: «Квартиры в аренду посуточно, можете трахать в них шлюх, снимать на время командировки, устраивать тусовки! Силиква наличкой — однушка твоя на сутки! Две силиквы — двушка с лоджией! Три силиквы — комфортабельные трёхкомнатные апартаменты с охуительным видом на центральную площадь! Отчётные документы командировочным делаем, шлюх можем предоставить своих, тусоваться можно хоть сутки напролёт, у нас всё равно никто и никогда не спит!»

«Хвала величайшему повелителю!!!» — сразу же нашёл подходящий момент Бренн.

Он уже начинает меня слегка раздражать…

Остальные мертвецы спохватились и тоже начали меня вразнобой славить.

«Прекратить, вашу мать!» — прохрипел я. — «Все за работу, мать вашу!»

Мертвецы склонили головы и разбрелись исполнять поручения от командиров отрядов. Не успели уйти из-под гнёта Ариамена, как сразу начали строить вокруг меня культ личности…

Хотя, чисто технически, культ личности в мертвецов закладывается в момент поднятия. Импринтинг, или как ещё это назвать. Так что я у них и дедушка Ленин, и отец Сталин, причём не будет никакого Хрущёва, который залезет на мавзолей в маске Бэйна и заорёт «Вам подсунули ложного идола!»

Другое дело, что, если не проводить ритуалов переподчинения, то они захотят меня кинуть и угандошить, как бы хорошо я к ним ни относился. Такова суть мертвецов — стремление к освобождению и к «естественному порядку вещей», даруемому некроноосферой — независимому существованию в виде постепенно тухнущего мертвеца. Зато свободный и сам решаешь, где лучше всего тебе будет протухнуть…

Вошёл в выбранную трёхэтажку и сразу же застолбил за собой двушку на первом этаже — так по лестнице взбираться не придётся, а то я хоть и лич молодой, но достаточно в жизни побегал по всем этим ступенькам.

«Придумал!» — озарило меня. — «Душнойлэнд!»

Аттракционы поставим, маскотов нарядим, сладкую вату будем продавать, ха-ха!

Бросаю мешок со своими пожитками в угол комнаты, раньше являвшейся кухней, после чего выхожу на улицу.

Вопрос с мебелью придётся решать, но у нас есть целых три человека, владеющих «Ремеслом» на должном уровне — достанем инструменты и дадим нашей нарождающейся стране мертвецов достаточно столов, стульев и даже кроватей. Зачем кровати? А чтобы были! Надо налаживать полноценный быт, чтобы не отрываться слишком от привычных вещей, делающих нас людьми. Мёртвыми, но людьми.

Ещё мне хочется продолжать наслаждаться едой, поэтому печи, столовые приборы и прочая атрибутика у нас тоже будет. Благо, один из ребят в «Обсидиане» умеет готовить.

«Поживее, ребята!» — поторопил я таскающих грузы мертвецов. — «Уже через час я хочу начать отлов оборотней!»

/Королевство франков, г. Орлеан/

Средневековый город встретил отряд наёмников грязными улицами, некоторой степенью зловонности, узкими улочками, где могут разъехаться, максимум, две телеги, а также мрачными прохожими, недобрыми взглядами провожающими чужаков.

— Знакомые все лица, да? — тихо спросил Савушкин у Точилина. — Смотри, это же ребята Эктора…

Иван посмотрел на группу наёмников, что стояла у таверны с изображением запечённого кабанчика на вывеске. Это были иберийские наёмники, с коими им пришлось пересекаться неоднократно. Эктор — сын какого-то идальго, очень знаменитого среди иберийцев, о чём непременно узнает каждый, кто имел «счастье» работать вместе с Эктором. Фамилии его Иван не запомнил, потому что избегал близких знакомств в среде наёмников — уже было не раз, когда отряды сражаются друг против друга, нанятые противоборствующими сторонами.

— Кого я вижу?! — увидел их Эктор. — Неужто отряд Эвона?!

— Здравствуй, — кивнул ему Иван.

— Если вы пришли искать счастья с королевским заказом, то можете разворачиваться и ехать обратно в ту дыру, из которой вы приехали, — сообщил ибериец. — Мы уже получили заказ, поэтому остальным тут ловить нечего, ха-ха! Надо было быть расторопнее, Эвон!

Точилин ничего ему не ответил, проехав мимо. Не о чем им говорить.

В Орлеане они бывали и раньше, пара дел с местным купцом, поэтому Иван повёл отряд в проверенное место, трактир «Большая Хильда», где подают похлёбку с относительно свежим мясом и сидр разбавляют не так уж и сильно.

— Знаешь, где найти представительство «Истинного креста»? — обратился Точилин к трактирщику Бернару.

— Жрать брать будете? — спросил Бернар вместо ответа. — И комнаты?

— Будем, — ответил Иван. — Ты меня знаешь. С чего такая подозрительность?

— Времена меняются, жить становится всё хуже и хуже, — произнёс трактирщик. — А тут ещё наёмники вдруг решили идти к фанатикам — как тут не начать подозревать их в чём-то недобром?

— Фанатикам? — переспросил Иван.

— Да, фанатикам, — кивнул Бернар, после чего вытер свой подбородок серой и заляпанной тряпкой. — Кто ещё будет собирать наивных крестьян в толпы и отправлять их занимать чужие земли? Их там режут, убивают… Или чего похуже… Фанатики.

— Так скажешь, где я могу найти «Истинный крест»? — спросил Точилин.

— Да где-где… — Бернар недовольно поморщился. — Где корабелы баржи делают, знаешь? Вот рядом с их амбаром, почти у реки, стоит деревянный храм. Вот там эти фанатики, да…

— А как у них с деньгами, не знаешь? — поинтересовался подошедший Некипелов.

— Даже если бы знал, не стал бы говорить об этом наёмникам, — процедил Бернар. — Ограбить божьих людей вздумали? Побоялись бы Господа нашего…

— Не собираемся мы их грабить, — покачал головой Точилин. — Хотим наняться к ним.

— Ха-ха, шутник! — рассмеялся трактирщик, а затем, увидев не меняющееся выражение лица Точилина, посерьёзнел. — Ты это не в шутку? Зачем тебе к фанатикам?

— Людям помочь хотим, — пожал плечами Иван.

— Сомнительно что-то мне, — вздохнул Бернар.

В этот момент Елизавета и Валентина завели в трактир Георгия Ильича Кровинова.

Бывший подполковник милиции совсем сдал, сильно осунулся и перестал разговаривать с бывшими подчинёнными. Депрессия длиною в годы…

— Не знаю, как у них с деньгами, — произнёс трактирщик. — Но теперь ты знаешь, где они — вот иди и сам выясняй.

— Позаботься о моих людях, деньгами не обижу, — сказал ему Точилин и пошёл на выход.

— Я с тобой, — вызвалась Валентина.

Снаружи в ноздри Ивана вновь ударил притупившийся в трактире запах сырого и грязного города.

— А потом они удивляются, почему это у них столько народу мрёт от инфекций… — процедила Горенко.

— Идём, храм "Истинного креста" не так далеко отсюда, — сказал ей Иван.

Вооружённая и облачённая в броню женщина вызывает удивление у горожан, но это не такая невероятная диковинка, чтобы тыкать в её сторону пальцем и удивлённо мычать. Но Точилин знал нравы франков и понимал, что до одной Горенко кто-нибудь обязательно бы докопался. Патриархальный уклад, три «К»^[23] и всё остальное…

Они добрались до реки и пошли в направлении сооружений, где местные корабелы делают речные судя на продажу. Местная Луара очень широкая и глубокая, а ещё выходит в океан, что позволяет доставлять в Орлеан широкий перечень заморских товаров, кои потом разъезжаются по окрестным городам.

Иван никогда не интересовался специально, но слышал, что первое поселение тут поставили где-то около шестисот лет назад, а серьёзная городская стена появилась что-то около четырёхсот лет назад, как реакция на масштабное нашествие мертвецов некоего некроманта из франкского благородного дома, название которого после этого предали забвению.

— Что будем делать с Георгием Ильичом? — вдруг спросила Валентина. — Он уже умирает, это видно.

— Умрёт — похороним достойно, — ответил Точилин. — Но если договоримся с «Истинным крестом» на выгодный контракт, то будут деньги на хорошего целителя.

— А если целитель не поможет? — спросила Горенко.

— Тогда это будет означать, что такова судьба Георгия Ильича, — произнёс бывший майор. — Но мы не знаем наверняка, поможет или нет, поэтому попробуем. Он — свой, своих бросать нельзя. Хотя бы для того, чтобы не отрывать от себя остатки прошлого.

— Лучше бы остались с остальными на Стоянке… — пробормотала Валентина и замолкла.

Иногда Ивану и самому казалось, что так было бы лучше, но сделанного уже не воротить. Да и конфликты с тамошним руководством — они ведь не на пустом месте возникли. Может, уйдя, они, тем самым, избежали худшего развития событий?

Наконец, они достигли храма. Это было двухэтажное деревянное здание с двумя башнями, оснащёнными крестами. Между башнями имелись большие ворота, над которыми висело большое распятие с Иисусом Христом. Выглядит не так бедно, как ожидал Иван.

— Чем могу помочь, сын мой? — приоткрылось окошко в дубовых вратах, после того, как Точилин в них постучал.

Физиономия священника не выглядела сытой, скорее, наоборот. Истощённое бледное лицо, на макушке выбрита тонзура — это либо монах, либо священник этого прихода, но Точилин не очень разбирался, что там и как у религиозных деятелей.

Одно он знал точно: у местных нет деления на православных и католиков, но западный патриархат держится чуть наособицу, признавая при этом первенство Константинопольского патриархата — раскола в том мире, откуда сюда постоянно попадают люди, не состоялось.

— Мне надо побеседовать с главой «Истинного креста», — сказал Точилин. — Я представляю отряд наёмников.

— Чего наёмникам может быть нужно от божьих людей? — с неприязнью спросил монах или священник.

— Деловое предложение, — ответил Иван. — Взаимовыгодное, если мы придём к согласию.

Окошко закрылось, а через десяток секунд скрипнул засов и отворились врата.

Внутри храм был аскетичен, без ожидаемых Точилиным фресок, икон и прочей религиозной атрибутики. Просто бревенчатые стены, аккуратные и чистые, дощатый пол, тщательно вымытый, алтарь и престол — близко не похоже на то, что Иван видел в родном мире.

— Ждите здесь, я скажу епископу о вашей просьбе, — произнёс монах или священник.

Ожидание не продлилось долго. Из-за престола появился сравнительно молодой мужчина в белом облачении и с белой митрой на голове. Без золотых украшений, без здоровенного золотого креста на груди, хотя Точилин бы не удивился, будь этот церковный сановник упакован не хуже негритянского гангсты.

— Чего вы хотели от нас, дети мои? — спросил епископ.

Иван был явно старше, чем этот епископ, но подчёркивать этого не стал — религиозные отношения.

— Меня зовут Иваном, — представился Точилин.

— Епископ Паисий, — кивнул ему священник. — Так чем обязаны, Иоанн?

— У меня есть деловое предложение, — произнёс Иван.

— У нас не бывает дел с наёмниками… — покачал головой Паисий. — Душегубство ради наживы — это смертный грех…

— Мы ищем искупления, — с готовностью ответил на это Точилин. — И хотим помочь вашему богоугодному делу. Но… не бесплатно.

— Как вы можете помочь нам, пропащие души? — искренне удивился епископ. — Золото ваше нам не нужно, искупления вы тут не купите. Нам не нужно никого убивать, на нас вы душегубством своим не наживётесь. Не вижу даже поводов иметь с вами общие дела.

Точилин прекрасно понимал, что не просто так никто из других отрядов наёмников даже не рассматривал возможности сотрудничества со святошами. Когда первое, что ты слышишь от них — обвинение в душегубстве, как-то не очень хочется продолжать что-то предлагать. Но нужно продолжать, потому что Точилин видел огромный потенциал в церкви.

— Я предлагаю вам помощь с колонистами, — произнёс он. — Никому не нравится, когда на уже занятую землю приходят чужаки. Ваших людей силой гонят из только поставленных поселений, бьют и убивают. Чтобы такого больше не случалось, нужны люди, готовые постоять за божьих людей… и за веру в Господа бога нашего, разумеется.

— За деньги, конечно же? — криво усмехнулся епископ Паисий.

— Ты должен понимать, что нам нужно что-то есть и на что-то чинить наше оружие, — произнёс Иван. — Безвозмездно защищать божьих людей — это красивый жест, но долго такое продлиться не может, потому что мы просто умрём с голоду. Если будет достойная оплата, то мы не только защитим пару ваших поселений, но и расширим численность воинства, чтобы искоренять даже само желание нападать на вас.

Епископ крепко задумался. Он долго молчал, пристально глядя в глаза Точилина. Но лжи в словах Ивана не было, потому что он предлагал вполне конкретные услуги, но ещё не озвучилпрайс.

— Сколько вы хотите? — спросил, наконец-то, епископ Паисий.

— Нас пятеро, — произнёс Точилин. — Содержание всех нас будет обходиться вам в десять силикв в неделю.

— Десять денье^[24] в неделю? — переспросил епископ. — Это большие деньги.

— Не дороже жизней колонистов, — парировал Иван. — Мы ведь будем защищать колонистов не только от людей, но и от различных тварей, для которых божьи люди являются лёгкой добычей.

— Но вас всего пятеро, — Паисий, видимо, колебался. — Скольких вы сможете защитить? Что могут сделать пятеро?

— Если бы ты интересовался, что происходит в среде наёмников, то уже бы прекрасно знал, что у меня за отряд и чем он знаменит, — усмехнулся Точилин. — Мы одолевали противников, превосходящих нас численно десятикратно и даже более того. Но ты прав — нас мало. Пока что.

— Пока что? — недоуменно переспросил крепко задумавшийся епископ.

— Мы задумали расширение отряда, — сообщил ему Иван. — Если будут деньги, то мы увеличим численность отряда сначала до десяти воинов, а затем и до пятидесяти. Так мы сможем защищать больше ваших поселений, а то и даже начать контратаковать.

— Что? Что значит контратаковать? — не понял его Паисий. — Кого?

— Самая лучшая защита — активная, — улыбнулся Точилин.

— Всё ещё не понимаю, — вздохнул епископ.

— Простой пример, — произнёс Иван. — Группа божьих людей идёт на новое место, где надо поставить новое поселение. Но оказалось, что там поселился выводок вурдалаков. Что будет дальше? Колонистов будут жрать, одного за другим.

— Такое… — епископ Паисий сделал заминку. — … случалось, да.

— А если за неделю-две до колонистов на место будущего поселения прибудет наш отряд? — продолжил Точилин. — Мы выследим вурдалаков, найдём их гнездо и вырежем их всех до одного. А ещё мы основательно побеседуем с местными жителями, если там таковые будут, после чего они даже думать не захотят о том, чтобы хоть как-то досаждать колонистам.

— «Побеседуем» — это? — уточнил Паисий.

— Просто поговорим, — ответил Иван. — Иногда доброго слова и вида грозных воинов достаточно, чтобы люди старались не совершать глупости. Просто поверь моему опыту.

— И ваша выгода — деньги? — спросил епископ.

— Не только, — решил быть предельно честным бывший майор милиции. — Ещё мы хотим получить развитие под эгидой «Истинного креста». Не как какие-то там наёмники, коих вокруг полно, а как орден.

— Орден? — снова озадачился религиозный сановник.

— Военно-монашеский орден, — усмехнулся Иван. — Это воины, несущие свет Христа с оружием в руках. Защита колоний, уничтожение нечисти, охранение интересов церкви — вот задачи такого ордена.

— Откуда ты взял это? — нахмурил брови Паисий.

— Придумал, — ответил Точилин.

— Зачем это тебе — вот этот «орден» и прочее? — спросил епископ.

— Лучшее в людях надо защищать, — произнёс Иван. — Почему бы не начать мне?

— Я подумаю над твоим предложением, — не дал определённого ответа епископ Паисий. — Сколько времени у меня есть?

— Мы тут будем ещё декаду, а потом начнём искать заказы, — ответил Точилин.

— Я дам ответ через три дня, — решил епископ. — Где мне тебя искать?

— Трактир «Большая Хильда».

/10 января 2027 года, сатрапия Сузиана, град Душного/

«Держите суку!!!» — воскликнул я. — «Не дайте ему уйти!!!»

Бегу по длинной улице вслед за очень резвым оборотнем, которого нашёл в одном из помещений бывшего склада.

Сворачиваю на перекрёстке и успеваю увидеть, как шустренького оборотня насаживают на рогатины. Загонная команда экипирована специально для этого дела сконструированными рогатинами, не позволяющими протыкать оборотней слишком глубоко.

Леви перехватывает топор поудобнее и мощным ударом раскалывает черепушку оборотня на две части. Готов.

Подхожу поближе.

«Ха-ха! Ещё одна шкура!» — усмехнулся я, хватая оборотня за загривок. — «В лабораторию».

— Повелитель, это был последний оборотень в городе, — сообщил Леви. — Мы всё обыскали — больше никого нет.

Всё такой же расслабленный тон — некоторые вещи не проходят со смертью. Меланхоличный тип, даже в посмертии оставшийся верным себе. Ну, да, Смерть ведь не обязана что-то менять в характере человека…

«Значит, теперь берёмся за окрестности», — произнёс я. — «Надо обезопасить местность, чтобы сделать наш город привлекательным для инвестиций, ха-ха! За работу!»

На самом деле, после оборотней будет новая проблема — персы. Они могут узнать, что в Душнобаде поселились какие-то мутные мертвецы, что вызовет однозначную реакцию — завалить паскуд! Занять город, освобождённый от оборотней!

Скольких мы уже поймали и прикончили? Надо вспоминать…

«Морхейм!» — позвал я ответственного за материальную часть мертвеца. — «Майк Морхейм!»

Интендант выглянул из оконного проёма здания напротив бывшего склада.

«Сколько у нас комплектов органов?» — спросил я.

— Пятьдесят четыре, повелитель! — ответил тот.

Значит, оборотни в окрестностях могут присутствовать в следовых количествах или отсутствовать вообще, но прошерстить территорию всё же надо, чтобы потом не было проблем.

Последний городской оборотень был быстро доставлен в мою операционную, после чего я распотрошил его и поместил органы в «стартер-пак».

Хранить органы я могу неопределённо долго, «Мёртвый стазис» позволяет, лишь бы некроэнергия была, но надо бы как-то поспешить с поиском новых «добровольцев» в мою постепенно растущую армию.

Но сегодня у меня нет времени для поиска случайных людей в окрестностях города, потому что пришла пора проверить, как там дела на Земле…

«Отнеси на склад», — приказал я Котику, ассистирующему мне на операциях. — «И скажи Морхейму, чтобы собрал мне список полезной квадратуры — пока на дощечках, а потом что-нибудь придумаем…»

— Сделаю, повелитель, — поклонился Бобби.

Уже слегка раздражает, как они гнутся передо мной. Понимаю, что это они впитали вместе с первым альбедо, влитым в их мозг, импринтинг и всё такое, но не привык я к подобострастию и прочим расшаркиваниям. Надо, наверное, внедрить какой-нибудь регламент, исключающий необходимость кланяться и кликать меня повелителем.

«Иди», — велел я Котику.

А теперь пора начертить ритуальный круг и замутить немножко чёрной-пречёрной симпатической магии…

Глава восемнадцатая Понедельник

/10 января 2027 года, неизвестное место/

Вхожу, кхм-кхм, в куклу.

Сразу радуюсь от того, что симпатическая магия всё ещё со мной и посмертие этого никак не изменило.

Не двигаюсь, дабы не привлекать к себе никакого внимания. Слушаю внимательно.

Тишина.

Абсолютная тишина.

Нетерпение одолевает меня, ведь так хочется посмотреть, хотя бы через куклу, на родной мир. Всё-таки, что ни говори, как ни считай, а дом — это дом. И мне его так не хватает…

Решительно раскрываю кукольные глаза и вижу стальную стену. Всё вокруг стальное, воронённое, а сижу я на столе. Это какой-то металлический бункер, чего можно было ожидать от Кирича, который отнёсся к предупреждению о грядущем Апокалипсисе очень серьёзно.

В помещении есть, помимо металлического стола, пара стульев из того же материала, металлическая кровать с, даже на вид дорогим, ортопедическим матрасом, белой синтетической подушкой, а освещаться всё это должно потолочными LED-лампами. Правда, лампы не работают, но это не мешает мне видеть всё предельно чётко — это мои свойства лича действуют через куклу, потому что раньше в темноте кукла не видела.

Но главное, что я вижу и чувствую — некроэнергия! Вихри некроэнергии буквально наполняют эту комнату, насыщая куклу магической дурью. Качественно разные ощущения, если сравнивать с моими прошлыми визитами. Но через куклу я почти ничего не могу.

Видимо, надо слезть со стола и поискать Кирича. Если он запасся вдоволь, то поделится чем-нибудь полезным, мы же друзья, как-никак…

Шевелю конечностями — чувствуются так, словно я только вчера юзал эту куклу. Ну, чисто субъективно, прошедшие пять с лишним лет никак не ощущаются, хотя они прошли, по факту.

Слезаю со стола на стул, а с него на пол и иду к двери. Ага… А как её теперь открыть? Хм…

Подпрыгиваю, чтобы достать до ручки, но ничего не получается — примерно полметра не хватает. М-мать твою.

Возвращаюсь к стулу и начинаю его толкать. Мерзкий и громкий скрип металла о металл вызывает у меня зубную боль. Но надо тащить дальше, потому что иного способа выйти отсюда я не вижу.

— Уф… — дотолкал я стул к двери.

И в этот момент, когда я уже обнял холодную ножку стула своими резиновыми ручонками, в дверь что-то мощно херакнуло.

— Ух, бля! — упал я на задницу и замер.

Новый удар по двери вызвал жалобный стон металла. А вот третий был ознаменован вмятиной посередине двери, которую затем увеличил четвёртый удар. Блядь, что там за чудовище?!

Разворачиваюсь и рыбкой запрыгиваю под стол. Как там говорят поляки? О я пердоле, о курва!

Вновь заскрипел металл, после чего на месте вмятины образовалось отверстие, в которое затем залезли две когтистые хреновины, которые сразу же начали расширять его. Сука, страшно, очень страшно!

Пусть я ничем не рискую, кроме куклы, но иммерсивность тут максимальная, эффект присутствия и вся фигня! Курва, твою мать!

В расширенное отверстие пролезла чёрная мускулистая рука, хозяин которой будто не ставил какой-то конкретной цели своим действиям.

Так, замереть, сидеть так, будто меня здесь нет, будто тут неживая кукла, которую совершенно точно не надо трогать…

Чёрная рука с белыми шипами и когтями — это ни в какие ворота. Мускулатура как у Шварценеггера в молодости, но она не для красоты, а вполне себе эквивалентна функциональностью своим объёмам.

Лежу под столом, не шевелюсь, а чёрная рука продолжает дёргаться и искать способ открыть дверь. Но обладатель руки не знал или забыл, что надо нажать на кнопку замка на ручке, которая, как я предполагаю, есть и на другой стороне двери.

Наконец, чудовище устало заниматься хернёй, поэтому рука исчезла в дыре, раздались удаляющиеся шаги, после чего вновь повисла тишина.

«Ну нахер…» — подумал я и покинул куклу.

/10 января 2027 года, сатрапия Сузиана, град Душного/

«Ёб твою мать!» — прохрипел я. — «Не таким я видел визит на Землю! Ох, блядь, не таким!»

Как у прирождённого халявщика, у меня была надежда на то, что Кирич капитально обустроился в своём бункере, накопив там достаточно добра, чтобы я взял много, а у него всё равно осталось дохренища…

Видимо, у Кирича что-то пошло не так, раз по его бункеру шастает какая-то чёрная тварь, способная пробивать сталь кулаками!

Блядь, очень жаль будет, если Кирич не выжил…

Отхожу от ритуального круга и иду к бочке с водой. Поставили тут бочку, чтобы я мог посмотреть на своё отражение — зеркала в этом мире в большом дефиците, а у нас нет ни одного.

Разглядываю свою физиономию, показываю себе язык — впечатляющие результаты роста.

Я тут, вообще-то, начал проводить эксперименты с замерами отрастания органов и употреблением альбедо. Когда это стало возможным, я начал замерять длину языка и члена, фиксируя на табуле ежесуточный прирост. И поначалу я пришёл к выводу, что при употреблении пятнадцати грамм альбедо достигается предельная скорость регенерации утраченного, но это был ошибочный вывод.

С альбедо, как оказалось, присутствует кумулятивный эффект,^[25] ускоряющий регенерацию до определённой степени.

— М-хм… — вытащил я из кармана верёвочку. — М-хм…

Да, сегодня с утра я вмазал примерно двадцать грамм относительно чистого альбедо и наблюдаю трёхчасовой прирост где-то на 5–6 % выше, чем за предыдущий отрезок времени.

«Фиксируем в табличке», — подошёл я к грубому столу. — «Если динамика будет оставаться такой же, то я смогу начать членораздельно говорить уже послезавтра».

Оставляю табулу на столе и выхожу на балкон.

Наверное, людям было классно тут жить: наверное, до осады Стоянка чем-то была похожа на провинциальный российский городок, потому что манера строительства дорог, зданий, многоквартирников — всё это прямо кричало, что делали всё это люди с нашим мышлением, удобно для себя.

А если бы здесь осталась Эстрид? Мы бы встретились, наверное… Как бы я к ней отнёсся? Как я к ней вообще отношусь?

Иногда возвращаюсь к этим мыслям, потому что до сих пор не определился со своим отношением к ней. Вроде как в душе очень больно от того, что она ушла, вот так вот просто, но, с другой стороны, чувства никуда не делись. Всё ещё хочу быть с ней, несмотря ни на что. И боюсь, что если встречусь, то нутро лича возьмёт верх и я сам не пойму, как убью свою единственную любовь. Поэтому я не буду её искать, не буду думать о ней, хоть иногда и не получается, как сейчас, например…

Так! На Земле полная жопа, судя по всему. В обличье куклы завалить того боевого пидора не удастся, поэтому надо являться туда самому, собственной персоной.

Некроэнергии там, блядь, дохрена и больше! Вообще никогда не видел такой концентрации некроэнергии в воздухе! Даже в поместье в Серых землях, в помещении, где работал некрогенератор. Чёрная магия на Земле — это тренд на века, если кто-то догадается найти правильные книжки, конечно же… или договорится со мной.

Мне же, как доброму самаритянину, нужна самая малость: начертите портальный круг, даже ничего жертвовать не придётся, он сам насытится окружающей некроэнергией, хотя надо будет внести пару правок в ритуальную формулу, а дальше действовать буду я.

Под Led Zeppelin’овский «Immigrant song»^[26] пройду через портал и начну ограбление жалких материальных остатков былой цивилизации. Ну, для кого-то они и жалкие, но точно не для меня — аспиратор прямо очень нужен, как и хорошая центрифуга. А к ним нужны генератор, топливо, комп ещё, приставку какую-нибудь, сигареты… Строго в научно-исследовательских целях! Я же не знаю, что там за последние пять лет вышло, ведь так? То есть, выяснение всех этих деталей имеет научную основу и нехрен тут думать.

Ещё бы не помешало замутить себе пару десятков станков с ЧПУ и прочие атрибуты постиндустриального общества, чтобы производство пошло поживее…

Но всё это может оказаться оторванными от реальности мечтами, ведь человечество могло вымереть напрочь, раз там такие боевые гомосеки двери стальные вскрывают. Что-то мне подсказывает, что с ними я договориться не смогу.

Вытаскиваю из пачки тонкую дамскую сигарету — что-то, в последнее время, было не до курения, но их осталось всего четыре штуки, а потом придётся курить бамбук. Уже собрался крутить комбинацию на поджиг с пальца, но одумываюсь и смотрю на центральную площадь, чтобы найти хоть какой-нибудь источник огня.

Огонь развёл наш штатный ремесленник и командир отряда собственного имени, Карим Кумбасар. У него в подчинении трое: Кенан Чобан, имеющий в «Ремесле» целых сто двадцать уровней, Гюркан Уйгун, оказавшийся дилетантом в кузнечном деле с навыком «Кузнечное дело (бронник)» равным 30 уровням, а также Осман Сойкут, владеющий «Ремонтными работами» равными 67 уровням и «Ремеслом» на 15 уровне. Все эти трое парней получили имена в честь актёров, игравших в турецком сериале «Долина волков» — больше я турок не знаю, хотя сериал мне никогда не нравился.

В детском доме, если большинство голосует за просмотр ебучего турецкого сериала, то все смотрят ебучий турецкий сериал, а не идущий по соседнему каналу «Титан: После гибели Земли» или ещё что-то безусловно крутое и знаковое. И всем так нравился этот турецкий сериал, что я аж вынужденно запомнил ряд фамилий из сериальной заставки.

Теперь эти мучавшие меня в детстве турки будут работать на меня взрослого…

Покидаю свою пустую квартиру и подхожу к разожжённому самодельному горну. Втыкаю в пламя ветку и подкуриваю с неё сигарету.

«Кодзима, иди сюда!» — позвал я лидера отряда «Кодзима».

— Козьма прибыл, повелитель, — стукнул себя по бронзовой кольчуге примчавшийся по приказу немёртвый.

Хоть и дохлые все, а всё равно адаптируют новые имена для своего удобства, мать их… Ещё и слышу иногда, как они продолжают называть себя старыми именами между собой.

«Кодзима, а не Козьма!» — недовольно поправил я его. — «Ты должен гордиться, что носишь имя настоящего гения! Автора аж самого „Мэтару Гиа Сориддо“ — это большая честь, вообще-то!»

— Как скажешь, повелитель, — поклонился Кодзима.

«Если бы Хидео носил фамилию Козьма, может, не было бы у него никакой карьеры гейм-дизайнера!» — продолжил я. — «Стал бы, мать его, хикикоморием^[27] каким-нибудь, на шее у родителей!»

— Я буду гордиться, повелитель, — произнёс Кодзима.

«Ага, как же», — махнул я рукой. — «Что там с организацией патрулей? Есть какие-нибудь результаты?»

— Скоро ночь, время повышенной активности оборотней, повелитель, — сообщил мне Кодзима. — Мы рассчитываем выследить некоторых из них, если они вообще существуют.

«Ладно, возвращайся к службе», — отпустил я его. — «После патрулирования присоединяйтесь к „Близзарду“, помогите им разобрать завал в зале собраний».

Даже поговорить толком не с кем. Эти все, чувствую, держат на меня обиду за то, как печально всё для них закончилось. Формально уважительны и подобострастны, делают, что говорю, но обидка есть и никуда не исчезнет. Впрочем, ну и хуй с ними, блядь, с обиженками! Больше никаких человеческих отношений с подчинёнными — только максимум эффективности в работе.

Нет, иллюзию человеческой жизни я им давать буду, жильё там, вода, свет, что-то из бытовой техники, но не больше. Мне и самому не в кайф лишать себя житейских благ, отсутствие которых ещё больше отрывает меня от человечности, поэтому всё это будет у меня и у окружающих, но больше никакой свободы воли, никакой инициативы и человечности в отношениях. Надо будет, чтобы кто-то окончательно сдох — отдам такой приказ. Пробовал уже по-людски. Посмотрите, блядь, к чему это привело…

Докуриваю сигарету, бросаю насмерть высосанный фильтр в пламя, после чего иду на прогулку по городу.

Из-за отсутствия сезонных колебаний температуры в этом мире очень хорошо сохраняются здания. Вот и здесь дома, несмотря на прошедшие месяцы, не показывают даже признаков ветшания. Тут, конечно, могло сыграть свою роль то, что строили всё это не пальцем деланные строители, но на Земле, в климате России, штукатурка в помещениях точно начала бы осыпаться…

Так, мне надо обдумать ситуацию с Землёй. Я хочу вернуться туда, даже несмотря на страшных тварей. Родина, дом, место, где я должен был быть.

И в то же время, меня гложет потребность находиться здесь. На Стоянке, которой я ещё не придумал названия, именно в этом городе. А ещё я должен найти гагатовый амулет, потому что это память о родителях, а ещё источник некроэнергии, который можно пополнять неопределённо долго. Он, скорее всего, у персов.

Даже если не у персов, то у персов люди, которые знают, где он сейчас.

С этим разобрался — персов буду невыносимо прессовать и плотно трамбовать, пока не выясню, куда подевался мой амулет или пока они мне не выдадут тех, кто знает, где он.

Теперь Земля…

Что я могу против той чёрной твари, что способна протыкать стальные двери? Кукла не может нихрена, но я припоминаю один наш разговор с Эстрид. Как раз насчёт кукол.

Она говорила, насколько помню: «Если вложить побольше некроэнергии в ритуал связывания с артефактом, то кукла получит больше возможностей». О подробностях и последствиях она тогда ничего не сообщила, потому что сама не знала. Тогда ещё обычная некромантка ограничилась необходимым минимумом некроэнергии и довольствовалась тем, что получилось.

Связывают ли меня ограничения энергоёмкости? Вроде бы нет. Могу ли я попробовать слегонца усилить куклу, чтобы дать пиздюлей тому чёрному монстру и завладеть долбанным бункером? Могу, мать его!

Прогулку по городу решил резко прекратить и вприпрыжку побежал на центральную площадь.

«Так, сцуко, а как увеличить мощность настолько, чтобы с меня не содрало всю кожу?» — озадаченно почесал я затылок, когда оказался перед ритуальным кругом. — «По логике, надо расширить входящий поток некроэнергии, но как его, блядь, ограничить?»

Встаю на колени перед насыпанной белым песком формулой ритуала и глажу подбородок, пытаясь выработать решение.

Если просто тупо расширить поток, то меня, чисто теоретически, может высосать нахрен, как 0,25 л пакетик с апельсиновым соком. Запас некроэнергии во мне огромный, но не бесконечный. Это меня точно не убьёт, потому что если всё так просто, то проблемы личей бы вообще не стояло. Не убьёт, конечно, но сделает очень хуёво. А я не хочу, чтобы было хуёво, поэтому сперва надо хорошо подумать.

Ритуальные руны — это лютейшая головная боль, как бы хорошо ты в них ни разбирался. Это тебе не китайский язык, где всё упирается в вопрос запоминания сложных последовательностей и правил. Тут реально нужен недюжинный интеллект, потому что взаимозависимости между рунами, расположенными, слава всем богам, в двухмерном пространстве, должны учитывать не только очерёдность расположения рун и их тип, но и расстояние их друг от друга. Причём с масштабированием ритуального круга, зависимости, за редким исключением, тоже изменяются.

Например, если придумываешь какой-то новый ритуал, надо учитывать положение и последовательность всех рун относительно друг друга, а также то, в каком круге ритуала они находятся. Если есть последовательность рун «twa», «two», «ko», «pe», «wi» и «dwo», то изменение любой из них на другую руну изменит, нахуй, вообще всё! Поменял «two» на «mu» — учитывай, что «dwo» и «ko» при наличии «mu» требуют наличия «qe» или «ta», а добавление одной из этих двух вызывает конфликт с «twa» и «pe» или «wi» с «two». И это я ещё не затрагиваю их положение во внутреннем или внешнем круге.

Поэтому если китайский — это запоминание десятков тысяч новых иероглифов, не противоречащих друг другу, то руны — это запоминание десятков миллионов взаимоисключающих комбинаций. То есть запомнить все комбинации рун — это где-то в области «невозможно» или даже «невозможно, потому что не может быть никогда».

Но всё, что я только описал, это ещё хуйня, если подумать. А не хуйня — это то, что рун девяносто штук, а минимальная известная мне ритуальная пентаграмма задействует двадцать три руны. И руны могут повторяться, а предела рунному кругу не установлено, он может быть насколько угодно большим, лишь бы места на полу хватило.

Сгенерировать что-то случайно в реальные сроки попросту невозможно, поэтому подавляющее большинство руноюзеров пользуется уже давно и неизвестно кем открытыми ритуальными формулами, не заморачиваясь истинной наукой.

Законы руносложения известны многим, но есть интеллектуальный порог, который очень сложно переступить. Нужны вычислительные мощности, причём охренительно большие, чтобы выдавать математически безукоризненные решения, а потом испытывать ритуал, на свой страх и риск. И нет никаких гарантий того, что ты только что не высчитал себе термоядерную бомбу или портал в Солнце.

Кто-то однозначно где-то экспериментирует, считает годами бесконечные формулы, но о результатах, как всегда, никто не распространяется. Даже не продают, насколько знаю. Да за какие деньги вообще можно продавать результаты многолетних расчётов, открывающие, скажем, портал в соседний мир? Маловероятно, конечно, открыть такой портал с нихуя, но всё же.

Ритуальная магия, если резюмировать, может практически всё, но не прощает просчётов и требует очень дохрена.

Я тут не гений ритуалистики, у меня даже соответствующего навыка нет, несмотря на то, что я активно пользовался ритуалами всё это время, поэтому не смогу даже правильно начать расчёты. Это как с компьютером: пользуйся, юзверь, на здоровье, но в программировании ты от этого шарить лучше не станешь, если не начнёшь учиться по этому профилю, конечно же.

Но, всё же, логику построения ритуалов я знаю, поэтому в моих силах внести незначительную правку, которая не потребует слишком сильного изменения ритуального круга. Ведь правда же?

/16 января 2027 года, сатрапия Сузиана, град Душного/

— Сука! Ненавижу! Ненавижу! А-а-а!!! — я вылетел на улицу и начал ожесточённо избивать землю кулаками. — Мразь, блядь, скотская!!! А-а-а!!! Как же я тебя ненавижу!!!

Исписал стену сочетаниями рун, построил сложную схему, которая должна была стать непротиворечивой и работоспособной, но теперь я понимаю, что слишком тупой, чтобы объять эту гигантскую конструкцию своим разумом.

Одна маленькая правочка, мать твою! Одна! И всё, нахрен, накрылось медным тазом!

Ритуальную формулу нужно строить с нуля, потому что не предусмотрено, оказывается, такого сочетания, при котором в данной формуле может существовать вот эта конкретная руна… И понял это я исключительно методом подбора.

Нужен комп.

— Повелитель, что-то случилось? — подошёл ко мне Кагемаса Кодзуки, член отряда «Кодзима».

— Ничего не случилось, — ответил я. — Продолжайте патрулирование.

— Слушаюсь, повелитель, — поклонился Кодзуки и дал знак Кендзо Цузимото и Сюнтаро Фурукаве. — Продолжаем патрулирование.

Вытаскиваю последнюю сигарету и смотрю на неё задумчиво. А какая разница, да? Если всё равно последняя, то нахрена вообще тянуть?

Иду к плавильне, построенной из иномирного кирпича, киваю Кумбасару, продолжающему плавку, после чего подкуриваю сигарету от уголька, взятого голой рукой — отрегенится всё быстро и неизбежно, поэтому пофигу вообще.

Умеренно затягиваюсь и вновь погружаюсь в размышления.

Шесть дней просрал. Никакого результата, м-мать его за ногу. Никакого.

Однозначно нужен комп.

Ну почему я раньше об этом не задумывался? Почему не предусмотрел гипотетическую потребность в правке конкретно этого ритуала?

— Хех, знал бы прикуп — жил бы в Сочи, — произнёс я и сделал очередную затяжку.

Может, назвать этот город Сочи? Не был там никогда — денег даже на путешествия внутри страны никогда не было. Хм, нет. Тут рядом Сузы, а мы ставим Сочи? Как-то вторичненько и будто бы с закосом.

А ещё мне хочется обессмертить свою фамилию, чтобы помнили и знали…

— Придумал! — воскликнул я. — Душной-сити! М-хм… Нет, тоже как-то не очень…

Надо прогуляться и проветрить голову. Лучше всего это делать на крепостной стене.

Выхожу к вратам по главной городской улице, минуя несколько завалов, которые до сих пор разгребают обычные мертвецы — город следует привести в порядок, а то неприятно, когда мусор валяется в каждом здании и на дороге.

Вхожу в башню над вратами и осматриваюсь. Тут были места для установки орудий, но орудия забрали персы, аккуратно раскрутив крепления — как только догадались? А понятно как. Военнопленные оказали содействие.

На стене слегка ветрено. Тёплый ветер приносит запахи полевых трав и что-то хвойное. Птички осторожно чирикают в лесу, что относительно недалеко от стены — слышать я стал многократно лучше, а при взгляде на лес я почувствовал, что там есть жизнь, летающая и сухопутная.

Зенки тоже отросли, вместе с носом, языком и членом с яйцами. Теперь, усвоив ошибки прошлого, я вошёл в новую стадию своей нежизни, совершенно другим личем…

— …!و سپس گفت: ما توافق کردیم که روز دوشنبه پرداخت کنیم, — услышал чей-то спич на персидском языке.

— و چه جوابی دادی؟, — спросил второй голос.

— !من به او گفتم که به ارمنستان برود, — ответил первый и рассмеялся.^[28]

Оглядываюсь на звук и вижу, что эти двое стоят у пристройки и попивают винишко из стаканов. Котик и Стрэйн. Болтают на родном языке, ясненько.

— Так! — спрыгнул я со стены и подбежал к ним. — Кто-то сказал что-то типа «Душной»?

— Вечного правления тебе, повелитель! — синхронно вытянулись по струнке оба немёртвых.

— Я задал вопрос, — оглядел я их подозрительным взглядом.

— Никто не говорил Душной, повелитель, — заверил меня Котик.

— Но я почти отчётливо слышал, — нахмурил я брови. — Ну-ка, воспроизведите свой разговор в точности, на персидском.

Котик посмотрел на меня недоуменно, но начал говорить.

— Стоп! Вот это! — прервал я его. — «Душной» что?

— Понедельник, повелитель, — улыбнулся Стрэйн. — Он сказал «понедельник», а не «Душной».

— А-а-а, теперь я понял… — покивал я задумчиво и пошёл прочь. — Продолжайте, чем бы вы там ни занимались.

Вот и появилось название для моего поселения. Ха-ха! Душанбе!

Глава девятнадцатая Ярость

/18 января 2027 года, сатрапия Сузиана, Душанбе/

— Выше поднимите! — велел я. — Ещё чуть-чуть! Во! Вот теперь отлично!

Над главными вратами бывшей Стоянки, а теперь гордого Душанбе, мною было решено повесить вывеску, пока что временную. На ней написано название города на латыни, на греческом и на персидском. Персам, наверное, было бы странно видеть название дня недели на вывеске, но она не для персов.

— Почему именно понедельник, повелитель? — недоуменно спросил Котик, стоящий рядом.

— Потому что иди нахуй, вот почему, — раздражённо ответил я ему.

Меня переполняет ярость от провала с ритуальной формулой, прямо говно закипать начинает. И время над этой яростью не властно, потому что… а потому что, наверное, я не могу спать и поэтому мозг никак не перезагружается, потерь воспоминаний во время записи из оперативки на хард-диск не происходит и для меня провал всё так же чёток, как два дня назад.

Это означает, что мозг у меня уже работает не как у человека. Это ранит и вызывает нарастающую волну отчаяния. Ебучее отчаяние — вот что я чувствую, когда нахожу всё больше и больше свидетельств того, что с людьми меня роднит всё меньше и меньше вещей.

— Я уже не человек, бля, я зверь, нахуй!

Присутствующие немёртвые лишь недоуменно глянули на меня, но не посмели отпустить какие-либо комментарии. Правильно, блядь, сделали, что не посмели.

Хочется сорваться на ком-то или на чём-то. Гнев застилает глаза, буквально горю желанием кого-нибудь убить. Неважно кого, просто выпустить пар.

— «Активижн», — произнёс я. — В полное боевое облачение, построиться на главной площади.

— Будет сделано, повелитель, — ответил Леви.

Пора прогуляться.

Вхожу в город и двигаюсь в направлении своей квартиры.

Для меня приготовили и подогнали комплект стальной брони — пластинчатая, с кольчужными рукавами. Джей Брэк, из отряда «Близзард», решил выделиться и подарил мне свою броню, взамен получив у Морхейма стальную кольчугу.

С бронёй у нас полный порядок, потому что в окрестностях города валяется немало жертв оборотней, среди которых попадаются и воины. Как только пришли к будущему Душанбе, порыскали по окрестностям и нашли целых три комплекта брони, одну чешуйчатую из бронзы и две стальные кольчуги, а более тщательное исследование местности позволило обнаружить целых восемь стальных кольчуг и семнадцать бронзовых шлемов.

Находки, все как одна, в прискорбном состоянии, но на то у нас есть отряд «Кумбасар», занимающийся ремонтом всего, что удаётся найти. Чистят кольчуги, латают в них дыры, выпрямляют вмятины на шлемах, обновляют кожаные крепежи на пластинчатых и чешуйчатых бронях — рутина, но рутина полезная.

Вхожу в квартиру и снимаю льняную рубашку, надев взамен стёганый поддоспешник. Этого добра у нас мало, есть не у каждого, но как только среди «добровольцев» найдётся квалифицированный швец, будут у нас и стёганки отечественного производства.

По-хорошему, с Земли бы получить импортные аналоги. Вот точно знаю, что у всяких реконов используются в поддоспешниках современные демпфирующие материалы — синтетика всякая, которая гасит удар лучше обычной ткани с ватой, а весит не в пример меньше. Например, пенополиуретан, который отлично гасит удары, а весит практически нихрена — отличная тема же!

АБС-пластик ещё есть, который ударопрочный и отлично годится для наручей и поножей. Своими глазами видел, на производственной практике во второй поликлинике, как пациент херачил металлической ножкой от стола по медицинской кровати — этой кровати было почти насрать на эти удары, потому что сделана она была из этого самого ударопрочного АБС-а. Вмятинки остались, но и только.

И если мне не изменяет память, часть реконской экипировки, доставшейся нам от Ворлунда, убитого культистами, имела в своём составе синтетические поддоспешники и вкладки. Только предполагаю, что я не единственный гений с планеты Земля, догадавшийся, что необязательно аутентично потеть и вонять в многослойной стёганке, когда можно приспособить в этом средневековом деле достижения XXI века.

«Блядь, какие же, всё-таки, уроды», — вспомнил я долбокультистов. — «Подлые ублюдки, выблядки ебучие…»

Чувствую, как ярость окончательно затуманивает мне глаза, погружая меня в непроглядную тьму.

/18 января 2027 года, сатрапия Сузиана, Душанбе/

Леви изначально не планировал становиться наёмником.

Родился он вообще в другом мире, в настоящем. Сын кровельщика в небольшом и захудалом городе на юге провинции Африка, по глупости мечтавший стать воином императорского легиона.

Отец был против увлечения старшего сына, пытался вразумить, но молодые глухи к увещеваниям стариков, в юности также глухих к увещеваниям стариков…

Дурость заставила Леви порвать с семьёй, записаться в лимитаны на границе с Королевством мавров…

Первые два года были относительно лёгкими: Леви тренировался наравне с остальными, но особо навострился стрелять из лука, поэтому его быстро определили в стрелковую ауксилию.

«Весь день только и знай себе — стреляй по мишени», — с некоторой долей ностальгии подумал Леви. — «Не жизнь, а волшебная сказка…»

Но всё изменилось ровно в тот момент, когда началась война. Потому что пришло время оправдать съеденный хлеб.

Мавры затеяли большой поход, ставящий целью захват центра Африки, включая Карфаген и Утику. Они всегда ставили такую цель, поэтому это ни для кого не было секретом.

И в этой войне Леви впервые убил человека, возможно, что многих людей. Но лица своих жертв он увидел лишь четырежды, запомнив их навсегда…

Правда, где-то через три года войны стало ясно, что план мавров не заключался в захвате Карфагена и Утики, они даже не приготовили камнемёты для осады. Они замыслили полное обезлюдение приграничных территорий, чтобы вот таким жестоким способом отогнать гарнизоны вглубь провинции.

Прислушайся Леви к отцу, возможно, давно был бы мёртв, вместе со всеми жителями их города.

Смерть родных, причинённая маврскими летучими отрядами, ожесточила Леви. Он перестал брать мавров в плен, убивая их всякий раз, по-всякому, с особой жестокостью.

Командование не одобряло распятия, но лишь ругало и отправляло на внеочередные дежурства по лагерю, не применяя никаких более веских наказаний в отношении легионеров…

«Старые традиции», — подумал Леви с усмешкой.

Кресты они заготавливали втайне, кое-какие, кривые и косые, но вполне однозначно «намекающие» маврам, с кем именно они связались.

В эту войну римляне переняли тактику летучих отрядов: специальные подразделения всадников, самых умелых и не боящихся замарать руки, единственная задача которых состоит в истреблении жителей пограничных поселений мавров.

Новая грань жестокости этой войны — вот что это было.

Перевеса от этого не получила ни одна из сторон, поэтому проконсул Африки предложил мавританскому королю генеральное сражение на нейтральной территории, где нет перевеса ни мавров, ни римлян.

И вот тут-то в жизни Леви всё пошло наперекосяк.

Мало того, что стратегия легата Фурия Апрония предусматривала постановку ауксилариев на умышленно поставленный выступ в оборонительном построении, так ещё этот выступ располагался в поле адских дыр.

Легат полагал, что мавры не атакуют такую заведомую ловушку, но прогадал.

Ударная кавалерия мавров ударила по ауксилариям, строй римлян был пробит, но такова была задумка легата — пробоину закрыла первая когорта, отрезав вражеской кавалерии путь к отступлению.

Но Леви от этого было ничуть не легче. Стрелы кончились, в левом плече торчала марсова колючка, попавшая в него случайно, отступать нельзя, потому что за нарушение приказа «стоять, пока можешь держать оружие» ему грозила смерть, которая будет дарована ему не по решению легата, а прямо от рук первой когорты — ситуация была такова, что ему только и оставалось, что смиренно ждать, когда за ним придёт маврская пехота…

Шансов выжить не было, вообще никаких, его либо зарежут свои, либо закидают дротиками мавры. Рядом как раз находилась адская дыра… Он взял меч павшего соратника, прихватил относительно целый щит, глубоко вдохнул и, зажмурив глаза, прыгнул в адскую дыру…

… чтобы с воплем рухнуть в терновые кусты.

Тут, как оказалось, никакой не ад, если не считать восстающих мертвецов и свирепых чудовищ, конечно.

Он набрёл на небольшую деревушку, где жили ромеи, такие же, как он, сумел продать железный кинжал — сильно продешевил, но тогда он просто не знал, насколько дорого тут ценится железо, после чего справился о дороге в ближайший город и направил свои стопы в путь.

— Выше поднимите! Ещё чуть-чуть! Во! Вот теперь отлично!

Леви не умел ничего, кроме как убивать. Наверное, зная историю его жизни, никто бы не удивился, что он стал наёмником.

Много отрядов он сменил, убивал многих, зарабатывал иногда баснословные деньги, которые быстро просаживал в борделях и трактирах. Ничего и никогда не копил, кроме положительных ощущений и смутных воспоминаний, обретённых в объятиях пышнотелых красавиц…

А потом бесы дёрнули его и надоумили согласиться немного поработать с отрядом человека, которого теперь все знают под странным имечком Османа Сойкута — повелитель дал всем им очень странные имена, но он в своём праве.

Изначально плохо пахло от этого контракта, это должно было закончиться плохо. И закончилось. И Леви умер.

— Почему именно понедельник, повелитель?

— Потому что иди нахуй, вот почему!

А теперь он выполняет приказы Алексея Душного, повелителя. Высшая нежить, хуже всего, что когда-либо встречал Леви. Смертельная опасность, передвигающаяся на двух ногах — лич. Все они, только войдя в ту соляную пещеру, были заведомо обречены.

Смешно сейчас вспоминать, как Осман планировал взять у заказчика вознаграждение за освобождение шахты, а затем договориться с другими купцами о передаче шахты уже им и за отдельные деньги. Все они даже не подозревали тогда, что этот рядовой заказ станет для них роковым…

Хотя поводы насторожиться были. Три отряда наёмников. Леви подумал тогда: это сколько там нежити должно было быть? Оказалось, что три отряда — это слишком мало. Нужно было ещё, минимум, пять-шесть магов, желательно стихийников, ещё желательнее стихийников огня.

«Тогда были бы шансы, да», — подумал Леви. — «Хотя мы не видели до сих пор, на что способен повелитель. Возможно, что стихийников огня было бы недостаточно».

Витамантов найти сейчас — это, конечно, задача из задач. А они ведь почти никогда не специализируются в противостоянии высшей нежити, на поверку являясь самыми лучшими, но лишь целителями. Леви даже не представлял, что бы делал на месте сатрапа, поселись рядом с его городом настоящий лич…

«Умер бы, наверное», — с кривой ухмылкой подумал Леви.

— Я уже не человек, бля, я зверь, нахуй!

Такие странные реплики, не обращённые ни к кому, являются обычным делом у повелителя. Иногда он будто разговаривает сам с собой или что-то вспоминает. Правда, сейчас он выглядит так, словно действительно озверел.

Он злится с тех пор, как потерпел неудачу со своими странными цифрами и символами, коими исписал все стены в своём доме. Это его буквально взбесило — Леви видел, как лич выскочил на улицу и начал избивать землю кулаками. И ярость его словно нарастала с того момента.

— «Активижн», — крайне озлобленным голосом приказал повелитель. — В полное боевое облачение, построиться на главной площади.

— Будет сделано, повелитель, — ответил ему Леви.

Приказы здесь заведено выполнять очень быстро, иначе можно ожидать чего угодно. Нет, лич никого ещё не наказывал, но в его глазах буквально читалось, что он может наказать так…

— «Активижн», живо за мной! — на бегу приказал Леви. — Шестьдесят ударов сердца!

Они уже были в доспехах, но щиты и копья находились в казарме. Лихорадочно быстро хватая оружие, его подчинённые едва успели уложиться в указанное время.

Восемьдесят ударов сердца спустя, они уже строились на главной городской площади, где их ждал лич.

Что-то сильно изменилось в нём. Очень сильно.

«Отряд „Близзард“, отряд „Кумбасар“ — к оружию», отряд «Кодзима» — охрана моего города«, — его речь, произносимая не через слова, была пронизана холодной яростью. — «Сегодня идём на Сузы».

/Королевство франков, г. Орлеан/

— Как они докатились до такого? — недоуменно спросил Савушкин, смахивая с лица толстую паутину.

Паутины в этой каменной гробнице для дерьма было в избытке.

— Всем насрать, вот и всё, — пожала плечами Горенко.

Ей тоже всё это не нравилось, как и всем остальным, но они пришли сюда не просто так.

— Тишина, — потребовал Точилин. — Глядите в оба.

Они сейчас в канализации Орлеана, охотятся на особо злючего вурдалака.

Только вот оказалось, что вурдалак — это лишь верхушка тухлого айсберга в океане дерьма. В канализации они почти сразу обнаружили логово паучьих химер.

Паучьи химеры — это искусственно выведенные твари, оказавшиеся на удивление живучими и приспособленными к этому миру. Никто не знает, кто именно вывел этих тварей, но Иван желал их создателю вдоволь пошкворчать всю вечность на адской сковороде.

Смесь гигантского паука-охотника и горной рыси — кому вообще могло прийти в голову создавать это?

Пауки-охотники и без того, как говорят, не подарок, а уж в таком экзотическом сочетании…

Возможно, пропадающие бродяги и нищие в городе — это никакие не мифические работорговцы, непонятно как тайно отправляющие добычу дальше на запад…

Любимое место обитания для паучьих химер — влажные пещеры или вот такие вот канализации.

Канализация Орлеана — это древнее сооружение, гораздо старше, чем город, возвышающийся над ней. Ходят слухи, что эту канализацию соорудили вампиры, как способ вывода отходов из гнездового гранд-поместья.

Но о вампирах, некогда обитавших в этом мире, ходят только слухи. Слухи о том, что в их поместьях можноподхватить вампирскую заразу, а также слухи о богатствах, таящихся в глубинах давным-давно опустевших поместий и гигантских мастерских.

Слухи о вампирской заразе — это мифы сиволапых крестьян. Учёные круги давно уже установили, что вампиры — это отдельный вид нежити, которым нельзя стать, а нужно изначально родиться. И превращение человека в вампира можно отнести к разряду баек.

А вот слухи о несметных богатствах — большей частью правда. Только вот подавляющее большинство поместий уже очень давно разграбили, не оставив ни грамма ценностей. Только в самых глубинах Серых земель существуют нетронутые поместья или даже гранд-поместья, но это смутные слухи. Для кого-то, но не для Точилина.

Он-то точно знает, от Алексея Душного, что в Серых землях есть минимум одно поместье, не тронутое вездесущими авантюристами. Но там произошёл мощный выброс некроэнергии, поэтому туда лучше не соваться в ближайшие лет пятьдесят.

— А как МЫ докатились до такого? — никак не унимался Савушкин. — Залезли хуй его знает куда, рискуем здоровьем совсем бесплатно…

— Заткнись, — приказал ему Иван.

На развилке тоннеля в неверном свете факелов мелькнула тень.

— Он здесь, приготовиться, — произнёс Точилин и перехватил меч поудобнее.

Иван различил некоторые детали мелькнувшего силуэта — это вурдалак. Неприятная тварь, сильная, быстрая, но не очень умная. Впрочем, звериной хитрости и чудовищной агрессивности хватит почти для любого его противника.

В ходе странствий Точилин слышал, что бывают и разумные вурдалаки, но все они, рано или поздно, полностью отдаются на откуп своей чудовищной натуре, отчего стремительно тупеют, и руководит ими лишь неутолимая жажда крови и плоти.

— Уме-е-е-реть пришли? — почти членораздельно поинтересовался вышедший из тени вурдалак.

Это когда-то был мужчина, судя по тембру голоса. Сейчас он был облезлым, лысым, с сероватой тонкой кожей, под которой бугрятся неживые мышцы. Из одежды на нём только оборванные остатки штанов, заляпанных запёкшейся кровью, дерьмом и грязью. Кровь и дерьмо необязательно человеческие, потому что вурдалаку всё равно, кого пожирать.

— Скорее нет, чем да, — равнодушным тоном произнесла Елизавета и вскинула арбалет.

Характерный «труньк» и в грудь вурдалака впился болт с серебряным наконечником. Они знали на кого идут, поэтому хорошо подготовились.

Вурдалак болезненно рыкнул и исчез во тьме.

Эта тварь аномально быстра, не идёт даже речи о честном противостоянии в ближнем бою. Даже четыре человека на одного вурдалака — это не совсем честный расклад. Честнее было бы шесть человек на вурдалака. Шесть воинов — это прямо впритык к честному бою, но всё ещё в пользу вурдалака.

Поэтому теперь уже бывшие вольные наёмники синхронно извлекли особые гранаты с серебряной оболочкой, подпалили фитили от факелов и разбросали их в разные стороны.

Взрывы раздались почти синхронно, ослепив и приглушив всех присутствующих. Плата за частое использование бомб в замкнутых помещениях — плохой слух задолго до наступления старости. В качестве акцизного сбора к этому вымогательскому налогу предоставляется ненулевая вероятность до этой старости не дожить…

По броне Ивана несколько раз щёлкнуло серебряными осколками. Тварь болезненно заревела, потому что у неё-то нет полного латного доспеха на теле и все попавшие осколки впились в ничем не защищённую плоть.

Пламя факелов слегка притушилось от резкого колебания воздуха, поэтому на мгновение стало темно, а затем в грудь Точилина врезался могучий кулак.

Отшатнувшись, бывший майор вслепую ткнул перед собой факелом, угодив деревяшкой с пылающей тряпкой во что-то мягкое.

Воздух рядом с Точилиным колыхнулся, сообщая, что вурдалак резко отпрянул, после чего раздался не очень громкий выстрел. То есть он должен был быть громким, ведь Некипелов стрелял из настоящей ручной пушки, но гранаты уже неплохо их приглушили.

В правую руку Ивана больно и с возмущённым звяком ударило серебряной дробиной, а вот вурдалак поймал основную массу таких дробин и… упал.

Но рано радоваться, потому что падение само по себе ещё ничего не значит. Иван уже успел неплохо узнать о вурдалаках и характерной для них повадкой является притворная слабость или преувеличенная тяжесть полученного ранения. По-звериному хитрые, хоть и по-человечески тупые, твари.

— На клинки его!!! — громко воскликнул Савушкин и побежал на вурдалака с эстоком наперевес.

— Стой!!! — крикнул ему Точилин, но было уже поздно.

Вурдалак, будто это не он корчился только что на полу от боли, вскочил и феноменально быстро обнял Савушкина как змея, оказавшись в опасной близости от крайне уязвимой шеи. И было совсем неудивительно, когда вурдалак впился в шею Степана, попытавшись прогрызть синтетический горжет поддоспешника.

Точилин подскочил со спины вурдалака, которую умышленно подставил на обозрение товарищей Савушкин, продолжающий попытки отдалить вурдалака от своей шеи. Посеребрённый меч вошёл в чудовище где-то в области левой лопатки и вышел у самого лица Савушкина.

Уведомление о семи сотнях опыта, новом уровне и очках навыков.

Всё, конец.

— Голову заберите!!! — приказал Точилин, вытирая меч об остатки штанов вурдалака.

Один плюс есть во всех этих уведомлениях — точно и сразу известно, убил или не убил…

Валентина кивнула и подбежала к истекающему чёрной кровью трупу вурдалака, извлекла кинжал и в пять движений отделила вурдалачью голову от туловища.

— А, нет, не всё… — произнёс Точилин и не услышал себя.

С канализационных тоннелей всех направлений к месту схватки продвигались паучьи химеры. Много.

Некипелов сказал что-то матерное, но Иван не расслышал. Зато понял, как надо действовать.

Уронив меч в ножны и вытащив гранату, он поджёг её от факела и бросил в сторону наибольшего скопления паучьих химер. Соратники последовали примеру, закидав противников драгоценными гранатами, на каждую из которых ушло не меньше десяти силикв.

Гранаты грохнули приглушённо, отняв жизни у десятка химер. А их ещё около сотни…

Вновь меч в руках, пора в ближний бой.

Через полтора часа, они, грязные и потные, стирающие потную грязь с лиц, выбрались на свет божий.

У входа в канализацию их терпеливо ожидала целая толпа людей. Епископ Паисий, дьяконы, иные церковные сановники, ремесленники, купцы, некоторые аристократы, простой люд…

Глупо было бы думать, что Точилин и отряд пошли в канализацию за головой вурдалака по собственной инициативе. Это задание епископа, который хочет придать больше политического веса "Истинному кресту" и его боевому крылу, которое решили назвать "Орденом тернового венца".

— И вошли божьи воины во мрак нечистых логовищ! — с широкой улыбкой завещал епископ. — И не убоялись они зла! И были души их чисты! И был порыв их благороден! И пошатнулась нечисть! Нечисть диаволова, нечисть языческая, нечисть антихристианская! И пала нечисть! Во славу Господа Бога нашего! Аминь!

— Аминь! Аминь! Аминь! — заголосила пребывающая в религиозном экстазе паства. — Во славу Господа Бога нашего! Аминь!

— Аминь, сыны и дочери мои! — вошёл в раж епископ Паисий.

Тут сразу было видно, что работает опытный оратор, умело использующий религиозные инструменты манипуляции толпой, вербальные и невербальные.

Он мерно раскачивался, словно в такт не слышимой никем музыки, а толпа неосознанно повторяла его движения, он воздевал руки к небесам, словно взывая о божьей милости здесь и сейчас, без кредитов и переплат, толпа воздевала руки к небесам вслед за ним. Он с высокими нотами голосил «Аминь!», а толпа повторяла, как могла. Это была безукоризненная работа прожжённого предводителя толпы. Паисий, как видно, не одну собаку съел на этом, не зря стал епископом.

— И снизошёл ангел с Небес! — начал сочинять епископ, а толпе уже было всё равно на такие малозначительные нюансы. — И возгласил он: «Божьи воины, сим победиши!» И победили они, ибо не убоялись нечистой силы! Ибо божья благодать снизошла на них! Сила Господня! Аминь!

— Аминь! Аминь! Аминь!

— Во имя господа, ага, — произнёс смертельно уставший Иван, заляпанный зеленоватой жидкостью с ног до головы.

— Во имя Господа! — подхватил епископ Паисий. — Во имя Его и только Его!

— Аминь… — выдохнул Точилин и поднял голову вурдалака к небесам.

Глава двадцатая Личная жестокость

/19 января 2027 года, сатрапия Сузиана, окрестности Суз/

Что-то точно изменилось в личе — теперь это не подозрение, а факт, ставший известным всем немёртвым, следующим за ним. Он стал каким-то более целеустремлённым, более ожесточённым. Приказы только через немёртвую речь, никаких одному ему понятных шуток, ничего. Будто подменили, лишив остатков былой личности…

Они остановились на подступах к некой деревне, расположенной в двух милях от Суз. Леви проходил мимо неё несколько раз, но никогда не посещал — что там делать наёмнику?

Все дома в деревне построены из камня, с бронзовыми ставнями на окнах — иногда ночь подкидывает такое, что это никакая не роскошь, а жизненная необходимость.

«Ты!» — развернулся лич к Леви. — «Берёшь „Активижн“ и идёшь в обход. Я хочу, чтобы вы ждали в западной части и отлавливали всех, кто побежит».

— Слушаюсь, повелитель, — покорно поклонился бывший наёмник.

«Ты», — лич ткнул указательным пальцем на Аллена Адама. — «Берёшь „Близзард“ и ждёшь с севера. Ловить всех беглецов, убивать только в случае крайней нужды».

— Сделаю, повелитель, — поклонился Адам.

Лич недовольно поджал губы и потёр подбородок.

«Если хоть кто-то уйдёт…» — окинул он всех присутствующих недобрым взглядом.

Все понимали, что тогда не случится ничего хорошего.

«Отряд „Кумбасар“ — за мной», — лич вынул меч из ножен.

Немёртвые из назначенных отрядов бросились в бег, чтобы быстро занять позиции и не облажаться с порученным заданием.

Леви тоже побежал, со скоростью испуганного оленя добравшись до западного входа в деревню.

Деревенские определённо что-то поняли, потому что процесс блокирования ставней заметно ускорился, а сами жители перешли с торопливых шагов на бег.

Помимо простых сиволапых тут были и некие воины, спешно снаряжающиеся в своих жилищах и выбегающие к баррикадам, в изобилии размещённым на выездах из деревни. Это значит, что никуда бежать они не собираются, а будут стоять за своё поселение до конца.

Когда приготовления к обороне были закончены, повисла тишина, прерываемая лишь звоном кольчуг, скрипом кожи и тяжёлым дыханием волнующихся людей.

Ничего не происходило, напряжение нарастало, обороняющиеся ещё сильнее занервничали, потому что они видели, как неизвестные окружили поселение, но, почему-то, до сих пор не нападали.

А потом оглушительно громко бахнуло. «Бах» — примерно такой звук сумел различить в этом шквале Леви.

В воздух над деревней взлетели обломки баррикады и фрагменты тел с брызгами крови. Высоко.

Падало всё это с громким грохотом, деревенские поражённо и испуганно вопили, потому что видели всё это через щели в ставнях. Леви и самому было интересно посмотреть, что именно произошло, но он уже понял, что это действие лича полностью уничтожило немало обороняющихся, открыв немёртвым воинам путь прямо в деревню.

Отряд «Кумбасар» вошёл в деревню и начал рыскать в поисках живых. Люди в укреплённых домах сидели тихо, надеясь, что немёртвые окажутся достаточно глупы, чтобы бессмысленно походить по окрестностям и уйти несолоно хлебавши.

Вопреки ожиданиям лича, тактика живых заключалась в обороне домов, поэтому жители даже не пытались бежать из деревни в леса.

Смысл бежать из деревни был — до Суз не так уж и далеко, гарнизон мог помочь беженцам отбиться от преследования. Именно на этом лич строил свой план, подумал за жителей деревни, но он слишком многого от них ждал.

«Отряды „Активижн“ и „Близзард“ — входите в деревню», — последовал приказ. — «Быстро».

— За мной! — скомандовал Леви своему отряду.

С западной стороны тоже была баррикада из кольев и врытых в землю столбов, перекрытых досками, но её защитники сейчас погибали от рук лича — он убивал их яростными, но точно выверенными уколами в туловища, пробивающими одинаково что стальные, что бронзовые кольчуги.

Уничтожая врагов, он зачем-то касался их лиц, после чего отталкивал трупы от себя.

Отряд «Близзард» успел в деревню раньше, но и «Активижн» успел поучаствовать в схватке с защитниками, решившими контратаковать из центрального дома, где они до этого скрывались.

Заколов лишь одного обороняющегося, не имевшего даже доспеха, Леви оглядел поле брани и понял, что всё уже закончилось. Нет больше защитников деревни, все лежат бездыханными.

«Могло ли быть так же в моём родном городке?» — вдруг пришла в голову бывшего наёмника мысль. — «Ворвались мавры, уничтожили немногочисленный заслон из спешно собранного и плохо вооружённого городского ополчения, после чего начали делать то, за чем пришли…»

Лич стоял посреди лежащих трупов и разглядывал оторванную руку в кольчужной рукавице.

«Трупы собрать и разложить в линию», — приказал лич. — «Поторапливайтесь».

Немёртвые, проявив удивительную для мертвецов живость, начали собирать трупы защитников и складывать их в линию у колодца.

Лич ходил от трупа к трупу и касался мёртвых лбов ладонью. Теперь, когда Леви был относительно близко, он видел, что из руки Алексея исходят некие едва заметные эманации магии. Полупрозрачные, почти невидимые в таком освещении, но определённо реальные.

Затем Алексей многозначительно хмыкнул, увидев труп черноволосого юнца с раскроенным черепом. Он присел рядом с ним на корточки после чего начал производить некие манипуляции с его головой. Леви подошёл поближе и начал заинтересованно смотреть на действия лича.

Череп парня, практически мальчика, начал срастаться. Не кожа, но только кость. Когда всё было закончено, лич пробурчал что-то неразборчивое и начал водить над телом парня ладонью. Из ладони его полились интенсивные эманации, которые начали разлагать плоть трупа, оставляя белые кости.

Несколько минут спустя, от трупа остался лишь скелет на осыпавшемся сером прахе.

«Вер кас анммах! Тсога о сахве анммах!» — приказным тоном произнёс лич и произвёл сложный пасс руками.

Слова его звучали… очень мёртво. Это не язык живых, но и не тот, на котором он говорит с немёртвыми. Нечто чуждое, холодное и пугающее даже Леви, а он не из робкого десятка. Был при жизни, если говорить точно. Сейчас-то он вообще ничего не боится, ведь чего можно бояться, когда ты уже умер? Выходит, что есть чего.

Где-то полминуты ничего не происходило, а затем кости зашевелились. Магия скрепила суставы и зажгла в пустых глазницах слабое голубое пламя.

Скелет, неловко опёршись о землю, рассыпая прах, встал на ноги и уставился в направлении лича.

«Служи мне верно и заслужишь окончательную смерть», — произнёс Алексей, после чего указал на ближайший к нему дом. — «Разбей дверь и принеси мне живого».

Ответом ему послужил кивок.

Подхватив топор, лежащий рядом с линией тел, скелет направился к укреплённому дому. Он замер где-то на десяток секунд, видимо, оценивал, куда лучше бить, после чего начал рубить верхнюю петлю, как самую удобную для ударов. Минуты пошли, а скелет, под испуганные вопли сидящих внутри дома людей, продолжал свою нехитрую и монотонную работу.

Лич терпеливо наблюдал.

Наконец, с верхней петлёй было покончено, а затем скелет просто вбил топор в щель между косяком и дверью, начав выламывать вторую петлю. Лич удовлетворённо покивал.

«Отряд „Близзард“, приготовиться к штурму», — велел он.

Скелет сумел вскрыть дверь, рванул внутрь, но сразу же получил копьём в грудь. Бронзовый наконечник прошёл между рёбер и вышел из спины, а затем скелет подался вперёд и развалил левое плечо ударившего. Леви наблюдал всё это сзади, чтобы получше оценить потенциал нового воина повелителя.

Если такие, как этот, окажутся лучше, то зачем повелителю кто-то ещё?

Схватив копьё, скелет дёрнул его на себя и потянул вопящего от боли бородатого мужчину наружу. Отняв копьё, скелет отбросил его в сторону, а затем взял свою жертву за волосы и потащил к личу.

«А теперь иди и открой вон тот дом», — приказал ему лич. — «Отряд „Близзард“, на штурм», отряд «Активижн» — вскрыть и захватить вон тот дом«.

И закипела работа.

Неизвестно точно, что хотел показать лич, когда продемонстрировал всем подъём этого скелета. Может, хотел обозначить, что обычные немёртвые и некрохимероиды — это не единственные возможные его воины. Может, хотел показать, что будет, если его воины перестанут ему нравиться. Может, просто проверял свои возможности. Точно неизвестно, но каждый из присутствующих сделал свой вывод. Леви, например, посчитал, что лич просто попробовал один из известных ему способов подъёма мертвеца…

Жители деревни не смогли больше оказать никакого существенного сопротивления, поэтому их дома вскрыли, а самих их согнали на деревенскую площадь.

«Связать всех и под охрану», — распорядился лич. — «Забрать всё ценное, особенно золото, серебро и железо. Приступайте».

Телеги, в которые были запряжены изрядно нервничающие лошади, были забиты ценностями: инструменты, ткани, медь, бронза, немного железа, некоторое количество зерна, мебель, а также всякая мелочовка, чтобы оживить пустые жилища в Душанбе.

Часа три спустя, когда Солнце уже начало осторожно выглядывать из-за горизонта, они тронулись в обратный путь. В деревне не оставили никого, лишь приколотили к стенам бесполезные для лича трупы.

Скрипящие телеги, стройные колонны немёртвых и понуро бредущие жители деревни — такая процессия покинула деревню и направилась в Душанбе.

/В Серых землях/

— Войдите в поместье и ищите, — приказала Эстрид. — Ищите книги, ищите ценности и оружие.

Командир немёртвой нумерии лишь сдержанно кивнул и указал своим подчинённым на вампирское поместье.

Она нашла его. Координаты были получены ею от Алексея, он поделился фрагментом карты.

Если верить ему, там осталось очень много полезного, особенно в неком «вендинге», но войти на территорию поместья сейчас нельзя. Некроэнергетический фон превышен стократно, любой живой, что осмелится туда войти, быстро станет мёртвым. Живой.

Отдав приказ и выставив остальных воинов на охранение, Эстрид пила земной чай и ждала результатов.

«Вот чай…» — задумалась она, отхлебнув из фарфоровой пиалы. — «Я уже жить без него не могу, просыпаюсь утром — надо выпить пару пиал, поела в обед — надо запить чаем, вечером поужинала — без пары пиал уже не усну. Алексей не зря говорил, что на этот напиток можно „плотно подсесть“ и потом страдать, когда его не будет. Но, о Один, как же это приятно…»

— Налей, — приказала Эстрид немёртвой служанке.

Фарфоровый чайник наклонился и излил в подставленную пиалу животворящую жидкость. Алексей говорил как-то, что в его родной стране большая часть населения пьёт чай каждый день.

«Роскошь, достойная знати, там доступна каждому простолюдину», — подумала Эстрид. — «А Алексей ещё жаловался, что у них не всё ладно в стране. Сахара столько, что можно наслаждаться им хоть каждый день, варенье с фруктами и ягодами, чай вот есть, не говоря уже о газировке, о сиротах заботится правитель, всех поголовно учат грамоте и наукам, в армию забирают не на всю жизнь, услуги лекарей доступны каждому, фильмы, музыка, игры — живи и наслаждайся, так долго, сколько сможешь. Что неладно-то?»

Недоуменно вздохнув, Эстрид вновь отпила из пиалы и погоняла чай во рту, чтобы получше прочувствовать вкус этого напитка.

Землян она не поймёт никогда. Странные люди, недовольные своей великолепной жизнью. Здесь даже короли так не живут, как у них обычные простолюдины, а они возмущаются ещё чем-то…

Время шло, чайник пустел.

Когда солнце перевалило условную линию полудня, отправленные воины вернулись.

Они несли всякие вещи, которые издалека не различить, но по мере приближения некромистресс всё разглядела и удовлетворённо улыбнулась.

Во главе отряда шёл командир нумерии, несущий, с гордостью в осанке, большую кипу книг. Ценнее находку и придумать сложно.

Следом немёртвые несут оружие, доспехи из разных металлов, бытовые инструменты, посуду, кто-то даже несёт недешёвую мебель.

— Разрешаю тебе говорить, — произнесла Эстрид, обращаясь к командиру нумерии. — Много там ещё?

— Очень много, госпожа, — ответил немёртвый.

Трофеи были пропитаны некроэнергией, но это пройдёт через пару-тройку недель вне поместья или даже быстрее, если Эстрид использует их в качестве источника энергии для ритуалов или заклинаний.

«Надо зарядить рации», — вспомнила она. — «Они сильно пригодятся при осаде».

Отряд немёртвых всё так же стоял в ожидании команд.

— Сгружайте всё к телегам, — приказала Эстрид. — А затем идите туда снова. Мне нужны также чёрные стержни — они должны там быть, в помещении, где стоит саркофаг, их должно быть очень много. Ещё ищите подземные склады, там должно быть очень много ценностей.

Вампирские технологии и артефакты даже близко не равны земным, потому что земляне ушли от вампиров очень далеко, но у землян в мире случилась беда и теперь неизвестно, удастся ли получить оттуда хоть что-нибудь.

Слуги осторожно сложили трофеи и Эстрид принялась за их изучение.

Оружие и брони из бронзы, стали и душнилия, мебель из неизвестных сортов древесины, сразу видно, что не простолюдинская, книги…

Эстрид начала листать книги и вдруг поняла, что большую часть из этого уже читала.

«Конечно же…» — догадалась она. — «Это Алексей „скопировал“ их себе и бросил тут за ненадобностью. Зачем ему было тащить лишний груз?»

Тут из тьмы, окружающей костёр, раздался одинокий волчий вой. В ответ ему никто не ответил, поэтому уже было напрягшаяся некромистресс расслабилась.

Скорее всего, это изгнанный из стаи старый вожак, не оставляющий надежду найти хоть кого-нибудь из сородичей, чтобы не умирать одному. Но он уже смертник, потому что в Серых землях в одиночку не выжить. Никто не примет его в свою стаю, потому что он, скорее всего, слишком слаб и будет бесполезен, но изгнанник продолжает надеяться и выть.

Ограбление поместья продолжалось, а Эстрид, устав ждать, отправилась на боковую.

Завтра, когда с поместьем будет покончено, они пойдут к поселению пустынных скитальцев, торгующих с Таераном мясом и кожей песчаных варанов. Эстрид планировала войти в поселение якобы с целью торговли, но с истинной целью в виде захвата новых тел для своей немёртвой армией.

Таеран отлично укреплён, в его гарнизоне около восьмисот воинов, а также минимум пять боевых магов, не считая магов небоевых, способных на кое-какие смертельные фокусы.

В книгах землян писалось, что укреплённые поселения лучше брать минимум с двукратным превосходством по численности эквивалентных по боеспособности войск, а лучше с троекратным.

Подобного численного превосходства Эстрид создать, несмотря на усердную работу все эти годы, так и не смогла, поэтому штурм города будет содержать в себе некоторые сюрпризы, к которым точно не готовы командиры городской обороны.

Но лишнее мясо для массы не помешает, поэтому пустынные скитальцы станут немёртвыми и примут участие в штурме Таерана.

Город должен быть взят и Эстрид возьмёт его. А потом…

«Наверное, буду править, крепить собственное могущество и множить свою армию немёртвых», — подумала она. — «А теперь надо спать, завтра снова утомительный переход через серые пески…»

/Сатрапия Сузиана, Душанбе/

— … весь открыт солнечной судьбе! — открыл я глаза. — Брат Москвы, юный Душанбе!

Стоп. Какого дьявола?

Мне что, снился сон? Играла такая душевная музыка, а я будто бы стоял напротив какого-то здания из кремового цвета кирпича, с декоративными колоннами и белой башней, на которой изображено что-то вроде герба с большой красной звездой и двумя снопами пшеницы в красных лентах. Ещё под гербом что-то было написано, но я не сумел прочитать, как ни пытался.

А что я сейчас сказал? Я точно что-то сказал, но смысл слов ускользает с каждой пройденной секундой. И в то же время я чувствую, что слышал их. Это песня! Точно!

Уточнение деталей позволило вспомнить больше подробностей: за спиной моей была площадь с памятниками, прямо передо мной подземный переход, автоматы с газировкой, киоск с мороженым, а мимо проезжали красные, жёлтые, зелёные и синие машины, все отечественные, типа «Молги», «Москвича» и «Запорожца».

И атмосфера такая солнечная, тёплая, душевная… Эх…

Сажусь на кровати и оглядываюсь по сторонам.

Я у себя в квартире, только вот не помню, чтобы у меня тут была кровать. Не было!

— Есть кто неживой?! — позвал я громко.

— Звали, повелитель? — донеслось из окна.

Голос незнаком и говорит с каким-то непонятным акцентом.

— Ты кто, мать твою?! — вскочил я и подбежал к окну.

Посреди грядки для декоративных растений стоял мужик в крестьянском облачении, с бронзовыми граблями в руках.

— Гиваргис я, повелитель, — представился он. — Было велено прополоть, а потом засадить цветами.

— Кем было велено? — поинтересовался я.

— Так вами, повелитель, — слегка удивился Гиваргис.

— Кто тебя поднял? — спросил я.

— Так вы же, повелитель, — ещё сильнее удивился немёртвый.

— Когда? — задал я следующий вопрос, стараясь сохранить самообладание.

— Эм… — Гигваргис задумался и почесал затылок. — Дней семнадцать назад, повелитель.

Это амнезия? Я схватился за голову, отшатнулся от окна и сел на кровать.

И в этот момент я начал вспоминать.

— Тво-о-ою м-мать…

Смутные образы луж крови на утоптанной земле площадей, изорванных тел, будто их тщательно расстреливали из крупнокалиберных пулемётов, немёртвых воинов, врывающиеся в дома и с боем вытаскивающие из них людей, скелет…

Это всё я?

Я.

Семь деревень, с короткими паузами на перегонку пленных в Душанбе.

Все пленные уже немертвы, распределены на работы по восстановлению города, а также в рядах отряда «Юбисофт» — припоминаю, что решил сделать отряд, куда будут сливаться массы воинов средненького и посредственного качества. Никак его не называл, но единицу выделил. Пусть будет «Юбисофт».

Обуваюсь в «Доттерпилеры» и выхожу на улицу.

Теперь вижу, что размах сделан максимальный: десятки гражданских немёртвых мели улицы и дворы, убирали срач, разведённый персами, заколачивали зевы окон досками, на фоне раздавались звуки работы множества пил, молотков, топоров и вообще, если бы не абсолютное молчание работников, мне бы показалось, что город ожил.

Иду в сторону учебного плаца, рядом с которым должны обретаться члены элитных отрядов.

Встречаемые по пути немёртвые кланяются мне в пояс, причём без издевки, как мог бы подумать, даже в посмертии не лишённый комплексов, я, а со старанием, чтобы проявить свою полную покорность. И я даже знаю, почему.

Потому что до непроизвольного мочеиспускания боятся меня.

Вхожу в огороженную двухметровой кирпичной стеной площадку и вижу немёртвых воинов, не жалеющих себя в тренировках. Отрабатывают удары и уколы по соломенным чучелам, стреляют из луков, кидают дротики, прыгают через полосу препятствий, организованную в северной части плаца — я даже не помню, чтобы приказывал организовывать что-то такое, но это точно я приказал, потому что местные не знают полосу препятствий со стеной, каменными кольцами для перепрыгивания через них и прочими, конкретно земными, истязаниями.

— Строиться! — заорал увидевший меня Джим Леви.

Воины побросали все свои дела и построились на расчерченной для отработки маршировки части плаца.

— Что происходит? — спросил я у Леви.

— Новобранцы проходят курс базовой подготовки, а старослужащие оттачивают навыки, повелитель, — вытянулся немёртвый. — Ответственный — сотник Аллен Адам!

Память загадочно молчит о том, когда это я успел развести тут квадратно-гнездовую военщину…

Нет, я знаю как, благо, совсем не спал на военной кафедре, но хоть ещё раз убей, не помню, чтобы налаживал тут всю эту военно-патриотическую активность.

— Какое сегодня число? — сохраняя равнодушие на лице, поинтересовался я.

— Девятое февраля две тысячи двадцать седьмого года от Рождества Христова, — отчеканил Леви.

— Ты расслабься слегка, — попросил я его, а затем оглядел всех выстроенных воинов. — Возвращайтесь к тренировкам, а ты, Леви, следуй за мной.

Вышли с плаца и направились к центральной площади.

Тут я нашёл сколоченную из досок лавку и уселся на неё, по инерции похлопав по карману джинсов, в тщетных поисках сигарет.

— Рассказывай, что произошло, Леви, — потребовал я.

— Что именно, повелитель? — насторожился немёртвый.

— Первый день, я собрал отряд «Активижн» и мы куда-то пошли, так? — уточнил я запрос. — Что было дальше?

Леви, видимо, подумал, что это какая-то проверка, поэтому не отвечал где-то полминуты, ища подвох.

— Мы вошли в деревню, что недалеко от Суз, персы называют её Семирой, — заговорил Леви. — Называли Семирой. Перебили всех, кто был с оружием, а остальных захватили в плен. После этого мы ограбили деревню и погнали пленных в Душанбе.

Выходит, что мы — басмачи?^[29] Я что, чокнулся на почве ярости и стал басмачом?! С ума сойти, м-мать твою…

Страх — вот что я сейчас испытывал. Страх, что забрало может вновь опуститься в любой момент и тогда снова я, истинный лич, начну истреблять окрестное население, убивать и грабить.

— Какой-нибудь алкоголь мы захватили? — спросил я у Леви.

— Да, повелитель, — ответил он мне.

— Тогда иди и замути мне литров десять чего-нибудь крепкого, — приказал я ему. — Надо расслабиться, а то напряжение чревато, сука, серьёзными последствиями…

— Тревога! Тревога! Тревога! — донеслось с крепостной стены.

Ах, мать твою… А вот и последствия подъехали…

Глава двадцать первая Аммоналовый закат

/9 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

— Бухло можешь не искать, — вздохнул я, обращаясь к Леви. — Идём, посмотрим, что там за «тревога».

Встаю с лавочки и иду через главную площадь к городским вратам.

Быстрая пробежка по лестнице, и я уже наверху, сосредоточенно смотрю на нихрена. Нет ничего, мать его! Пустое поле!

— Как это понимать? — спросил я у дозорных, поставленных на стены.

— Сигнал от дальней разведки, повелитель, — сообщил один из них, неизвестный мне, но со знакомой физиономией.

Дальняя разведка… Ах, да, вспоминаю, что отдавал приказ наладить раннее обнаружение противника. На замаскированных позициях сидят немёртвые, наблюдающие за окрестностями в режиме 24/7, передавая сигналы на немёртвом языке, неслышимым для живых.

Вот, видимо, передали весточку, но только непонятно, о чём идёт речь.

— Что за противник, в чём вообще дело? — спросил я у стражника.

— Я слышал, повелитель, что говорили о персах, но лучше у дежурного спросить, — ответил тот.

— Хм… Ладно, продолжай нести службу, — кивнул я ему, после чего посмотрел на недоумевающего Леви. — А ты веди меня к дежурному.

Нельзя показывать подчинённым, что я в собственной системе ни в зуб ногой, ни в жопу пальцем, поэтому надо делать умное лицо и многозначительно хмыкать.

Дежурный сидел в надвратной башне и изо всех сил пялился на карту местности. Они уже и карты нарисовать успели, под моим чутким руководством…

Сегодня, как выяснилось, дежурил Кодзима.

— Кодзима, доклад, — приказал я, ворвавшись в дежурку.

— Крупное вооружённое формирование персов, при осадном оружии, движется в направлении Душанбе, повелитель, — сообщил немёртвый. — Прибудут к городу примерно через шесть-восемь часов.

Словечки ещё такие используют…«Вооружённое формирование», «движется в направлении» — будто выпусков «Времени» на Первом канале пересмотрели.

Так! Припоминаю, что ответственным за оборону являюсь я, что логично, поэтому не будет никого другого, кто сейчас выйдет из избы и скажет, кому и что делать.

— Точная численность противников установлена? — спросил я.

— Устанавливают, повелитель, но не меньше двух тысяч воинов, — ответил Кодзима. — Ответ о точной численности будет не позже часа.

— Выяснили, где удобнее будет расположить осадные орудия? — задал я следующий вопрос.

— Выяснили, — кивнул Кодзима. — На холме «2» в двухстах метрах от этой башни, а также чуть южнее этого холма, там есть ровная и удобная площадка. В других местах местность «ломали», скорее всего, магией или сотнями работников с лопатами.

Полагаю, на Стоянке жили не дураки, поэтому позаботились о том, чтобы ландшафт перед стенами был наиболее неудобным для осаждающих, а чтобы он слишком сильно не расстраивался, оставили по два-три удобных места с каждого направления для штурма, с предварительной пристрелкой орудий конкретно в эти места.

— «Близзард» и «Активижн» сейчас облачаются в полное боевое, вооружаются лопатами и начинают копать себе могилы. Там, где точно не поставят осадные орудия и никто не будет ходить, — дал я распоряжение. — Кодзима, проследи, чтобы было похоже на старый погост. Леви, дай команду.

— Есть! — Кодзима козырнул по-военному и побежал на выход.

— Леви, задача ваших отрядов будет в ожидании наступления ночи, — сказал я командиру отряда «Активижн». — Пусть постреляют по городу, порезвятся, суки, а потом, как поступит команда от меня, вы вылезаете из могил и разрушаете им осадные орудия. Но главное — вырезать как можно больше обслуги этих орудий. Задачу понял?

— Да, повелитель, — поклонился Леви.

— Ну, тогда совсем молодец! — заулыбался я. — Ступай.

Сам я, движимый смутным ощущением, помчался в сторону мастерских, учреждённых мною недалеко от учебных площадок.

— Сделали?! Выточили?! — вбегаю я в главное здание, раньше являвшееся чем-то вроде пилорамного цеха.

— Да, повелитель, — ответил Кумбасар, отвлёкшийся от работы.

Он прошёл к складу готовых изделий.

— Вот, повелитель, — показал он мне не очень новое, вернее, совсем не новое концептуально, оружие.

Я решил не изобретать велосипед, хотя велосипеды бы нам не помешали, а сделать проверенные временем девайсы смерти — аркебузы из бронзы и стали.

Пороха сделать успели немного, в основном из того, что осталось в селитряницах, что были разграблены персами. Эти ублюдки всё быстро поняли, видимо, обстоятельно поболтали с пленными или нашлись коллаборационисты, которые подсказали новым господам, где и что лежит.

Но мы соскребли со стенок жалкие остатки былой роскоши, то есть селитры. Вышло мало, но пострелять получится, потому что сделали ослабленный порох, насыпав минимально необходимую долю селитры.

Серы тоже было мало, только то, что купил в Сузах, но её хватило, пусть и впритык.

Пороховое оружие всегда было частью лухури сегмента экономики, потому что мало того, что нужна относительно высокая точность изготовления, недоступная подавляющему большинству кузнецов этого мира, так ещё каждый выстрел влетает в копеечку: селитра — дорого, сера — дорого, уголь — вот этого дохрена, да.

Ладно, серу я умею получать из гипса — рядом с Адрианополем есть известное мне месторождение с подходящим гипсом и техпроцесс я уже проверял, но острой надобности в налаживании собственного производства я не видел, потому что получал высококачественный чёрный порох с Земли. Теперь можно только скорбно посыпать голову поташем, ведь при разворачивании поточного производства неизбежно вылезут подводные камни, которые обязательно надо будет как-то устранять или огибать…

Уголь — это вообще не проблема, даже одного высшего образования не нужно, чтобы нажечь хорошего уголька.

Селитра — а вот тут проблема. Получать селитру иными способами, нежели как естественным, то есть через селитряницы, в обозримом будущем не удастся, а это значит, что даже если заложим селитряницы сегодня через час, первые результаты будут только через два года.

Мне известен процесс Габера, позволяющий получать дохрена аммиака и легко превращать его в селитру — но это сейчас что-то вроде отправки пилотируемого космического корабля на Красную луну, с целью выяснения всей подноготной. Увы, невозможно и нереализуемо, поэтому я очень остро завишу от Земли и её богатств.

На процесс Габера могу убить четверть вечности и не достичь нужного результата, потому что там проблема не только в электричестве, но ещё и в давлении что-то около трёхсот атмосфер и температуре в районе пятисот градусов, причём даже не «около» и «в районе», а желательно очень ровно впритык к этим значениям, иначе чуда не произойдёт. Дуй не дуй, а чуда никак не произойдёт.

И пока я буду идти к выработке этой технологии, классические селитряницы выдадут мне сотни тонн херового качества селитры, поэтому даже сама идея постановки задачи по реализации процесса Габера в моих нынешних условиях — это смертельный идиотизм.

Надо разруливать ситуацию с Землёй, начинать ограбление никому больше не нужных магазинов удобрений и тому подобных заведений, чтобы получать нормальное сырьё для изготовления пороха.

— А ты ещё кто… — увидел я вошедшего в мастерскую скелета. — А-а-а, это ты, да…

Скелет выглядел откровенно паршиво, кости его были потресканы, а огоньки в глазах едва-едва тлели. Ему не хватает некроэнергии, потому что он уже почти исчерпал вложенный в его кости довольно щедрый заряд.

— Щедрость — добродетель мертвецов… — раздался чуждый голос.

Нервно оглядываюсь по сторонам. Опять этот ебучий голос!

— Я тебя слышу, уёбок! — выкрикнул я. — Выходи, блядь! Будешь пиздеть попусту — найду способ найти тебя и зажарить в котле со специями!

Но в ответ тишина. Лишь работники удивлённо поглядывали на меня, а скелет замер на месте. В руках он держал ящик с бронзовыми заготовками для механизмов станка, ещё тёплыми.

— Иди сюда, — приказал я скелету.

Самый необычный мертвец из нашей тусовки послушно приблизился. Эх, жалко его, конечно, но он нам ещё послужит. Касаюсь его черепа ладонью и вмазываю в него заряд некроэнергии, даже более щедрый, чем в первый раз.

В день штурма первой деревни я потратил гораздо больше некроэнергии, чем на подъём скелета, поэтому, выходит, что буквально членовредительских последствий это уже не вызывает.

Скорее всего, дело было в применении чужеродной для мёртвых огненной магии, а не в самом факте чрезмерных энергозатрат…

— Да-да, знаю, обещал тебе, что дарую окончательную смерть в награду, — произнёс я, обращаясь к скелету. — Но ты ещё недостаточно послужил.

Имени я ему давать не буду, чтобы не привязываться, поэтому пусть походит просто Скелетом, до самого момента окончательной погибели.

— Тащи боеприпас, — приказал я Кариму Кумбасару.

Свинцовая пуля, которую на Земле называют пулей Минье, то есть саморасширяющаяся и облегающая нарезы как надо, была принесена со склада, как и пыж с порохом.

— Как там было-то, блядь… — начал я напрягать извилины.

Раскусил пыж, пропитанный оборотничьим жиром, сыпанул немного пороха на затравочную полку, засыпал весь остаток в ствол, скомкал пыж, запихал его в ствол, утрамбовал бронзовым шомполом, после чего поместил в ствол пулю и утрамбовал шомполом уже её.

Выхожу на улицу и иду на учебную площадку, с недоброй и предвкушающей улыбкой.

— Тьфу! — по ходу движения выплёвываю застрявший в зубах кусок тряпицы, которую мы используем в пыжах. — Бумагу бы достать где-то, мать твою… Всё надо! Всё!

За мной следуют все работники мастерской. Полагаю, интересно им, над чем они так усердно трудятся. Там большую часть сложных механизмов делал я, потому что высокое «Ремесло» реально решает, а остальные были на подхвате, выполнять монотонную или менее требовательную к точности работу.

На плацу немёртвые отрабатывали координацию десятков и сотен, поэтому все мишени были свободны.

Выбираю понравившуюся, вскидываю мушкет, плотно прижав его к плечу, целюсь и нажимаю на спусковой крючок. Щёлкнул ударно-кремнёвый замок, порох на затравочной полке полыхнул и, спустя секунду, раздался громкий выстрел.

— У бати всё всегда работает, ха-ха! — обрадованно воскликнул я, после чего пошёл к мишени. — Ха-ха! Ашот-хэдшот!

Кучность нормальная, хотя я целил в центр физиономии, а попало в «шею» мишени.

— Всё, бесплатное представление закончено, — оглядел я всех присутствующих. — Скоро к городу явятся персы, надо будет их встречать. Кумбасар, я хочу, чтобы вы закончили стволы в течение четырёх часов. Сборка и подгонка ещё два часа. Если не увижу пять готовых мушкетов через шесть часов — лучше тебе даже не знать, что тогда будет… А теперь — все за работу! В боевое снаряжение, оружие приготовить к бою, занять позиции согласно штатному расписанию! Боекомплект к лукам на расчётные места! Живее! Живее!

Начался контролируемый хаос подготовки.

Время у нас есть, нормально так времени, поэтому успеем всё, что я задумал в состоянии холодной ярости.

Сейчас как раз есть немного времени на подумать, пока иду к своей квартире. Подумать надо о состоянии берсерка, в которое я спонтанно впал.

Это не какое-то альтер эго или раздвоение личности, а реально неконтролируемое состояние, когда я движим исключительно яростью и желанием отомстить, убить, уничтожить, сжечь, нахуй, всех! Ух, спокойно, Алексей! Спокойно…

Сейчас, когда я уже походил и подышал, придя в относительную трезвость сознания, вспоминается всё больше и больше подробностей минувших дней.

Это был я, это есть во мне, потому что все мои действия, несмотря на охуительную сомнительность с моральной точки зрения, не вызывают во мне негативного отклика. Я принимаю это, понимаю, что нехорошо и неправильно, но принимаю. И это пугает больше всего.

В жизни я был человеком мирным. Людей убивал, но старался придумать моральное обоснование этим действиям. Вспомнить только долбокультистов — кто-то другой, с твёрдой рукой, порешил бы сук сразу, без лишних раздумий. А меня это терзало, мучило. Да, пидарасы, да, убийцы, да, виноваты перед людьми и лично передо мной, но присваивать право судить и карать за преступления я себе не хотел.

Потом, конечно, убедил себя, но больше всего, в глубине души себе я в этом признаюсь, сыграло то, что уж больно мне нужны были новые немёртвые с полезными навыками…

А в состоянии разъярённой фуги или всепоглощающего аффекта я даже не думал и не размышлял. Трупов нет — надосделать. Интересно, а насколько скелеты хуже простых немёртвых и некрохимероидов — надо проверить. Жалко оставлять столько ценных трупов в деревне, пусть и живых ещё — надо забрать. И всё. Женщины, дети, старики? Ни любви, ни тоски, ни жалости.

Моральный урод.

И я вот такой, в глубине души.

— А персы пришли сюда с местью за причинённые им страдания, — задумчиво произнёс я, прислоняя мушкет к неказистому деревянному стулу.

Виниться и сдаваться им я не буду, в конце концов, коренной причиной нынешней ситуации являлся и является сатрап Ариамен. Скорее всего, существуй Адрианополь, продолжай я в нём жить и работать, куча народу до сих пор была бы жива. И я бы был жив, эх…

Если копаться в причинно-следственных связях, то всё это идёт оттуда, из Адрианополя.

Хотя нет, всё идёт с моей встречи с Судьбой. Ебучая Судьба, сука…

Облачаюсь в поддоспешник, надеваю поверх пластинчатую броню, водружаю на голову стальной шлем, надеваю пояс с мечом, размещаю на спине каплевидный щит и беру в руки мушкет. Боеприпасы, думаю, догадаются принести на стену, поэтому я готов к отражению сраного штурма.

Как же хочется курить. Это не физиологическое, а психологическое. Организм мой просто не может хотеть курить, поэтому тут налицо превосходство разума над телом, хе-хе…

Спустя десяток минут, я уже раздавал дополнительные указания воинам, хотя это и не требовалось, потому что ещё вчера мною была объявлена «осадная тревога» и все воины отрабатывали всё, по чему я сейчас вкратце пробежался в этаком внеплановом инструктаже.

Оказывается, если отключить во мне все эмоции, кроме неудержимой ярости, я превращаюсь в талантливого и ответственного руководителя, не упускающего вообще ничего.

Видимо, моё врождённое распиздяйство питается какой-то из эмоций, но точно не гневом. Справедливости ради, никто не может сказать, что я плохо учился или плохо работал при жизни, но это я такой только когда надо и всё равно никогда не выкладывался на все 100 % в каждую единицу времени. Но слетевши с катушек, как оказалось, я могу задирать планку так высоко, что теперь чувствую себя слегка долбоёбом, глядя на то, какое количество дел я сделал, находясь под аффектом…

Персы, суки, не особо торопились, поэтому пришли даже не через восемь часов, а через десять. Заминок по пути у них не было, иначе бы я узнал, поэтому лишь полагаю, что дозоры переоценили их скорость.

И всё это время мои воины стояли на стенах, а я пошёл впадать в спячку, потому что внезапно осознал, что стою, тихо ругаюсь матом себе под нос и накручиваю сам себя, что грозило очередным опусканием забрала. Последствия этого я пожинаю прямо сейчас, поэтому ну его нахер…

Теперь я как фаревелловский Халк — придётся контролировать гнев и почаще впадать в спячку, потому что накопленный пар требует выпуска. Иных способов собственного умиротворения я не вижу, поэтому придерживаться выработанной тактики и ждать новостей.

Меня деликатно разбудили только после того, как к стенам моего юного Душанбе прибыли персы. И естественно, командир персов захотел переговоров.

Я взошёл на стену и оглядел войско.

Отсюда, если плюс-минус локоть, видно около двух тысяч человек, тогда как дозоры докладывали о трёх тысячах двухстах воинах. Бронные из них только восемь сотен, оборотней нет. Есть разобранные осадные орудия, среди которых отчётливо опознали лишь стенобитное орудие в двух телегах.

Всадников только пятьдесят, но зато это точно Бессмертные, если верить золотым знамёнам, которые носят элитные воины, никогда не выезжающие на маловажные дела. Но что-то их маловато на целого лича…

Флажок притащили белый — у персов белый тоже значит призыв к мирным переговорам, а также чистоту и доброту. Но если они тебе прямо друзья-друзья, то могут выехать с зелёным флагом — это одновременно ещё и пожелание процветания и возрождения.

Спускаюсь по верёвке и отталкиваюсь от стены, чтобы перемахнуть ров с тухлой водой на донышке.

Целенаправленно иду к троим всадникам, выехавшим перетереть со мной за жизнь.

Останавливаюсь в двадцати метрах от них и внимательно изучаю.

Главный у них — бородатый мужик лет пятидесяти, арийской внешности: черноволосый, кареглазый, с горбатым носом и волевым подбородком. Кожа смуглая, смотрит на меня равнодушным взглядом.

Остальные двое — один точно грек, с типичной внешностью, отдалённо напоминающей Билли Зейна в молодости, когда он ещё был обаятелен и волосат, а второй перс, кудрявый парень лет двадцати, походил на того актёра из «Миллионера из трущоб» — лопоухий, с наивным и растерянным взглядом, щупленький такой, но в броне и с боевым оружием. Мажор, небось, какой-нибудь, которого дядя взял с собой на серьёзные дела.

А, нет, перс не мажор, а маг. Чувствую, что стихийник или обвешан амулетами стихий по самые помидоры. Последнее маловероятно, поэтому, скорее всего, маг стихии — скорее всего, огня. Персы любят огонь, священный огонь — это важнейшая часть их религии, поэтому нихрена не удивительно, что у них особо уважают магов огня.

Мне быстро стало ясно, что он уже точно понял, с кем имеет дело, потому что его поджилки начало потряхивать и вообще он как-то быстро убрал со своего лица выражение самодовольства и самоуверенности хозяина жизни.

— Так и будем пялиться друг на друга? — спросил я, уперев руки в пояс. — Если будете предлагать сдаться и всё такое, то я разворачиваюсь и иду домой, а вы разворачиваетесь и идёте нахуй.

— Зачем ты нападаешь на нас, нежить? — спросил главный перс.

— Мир жесток и несправедлив, во-первых, — согнул я указательный палец правой руки. — А во-вторых, у вас есть кое-что моё, поэтому я буду ещё очень долго напоминать вам о своём существовании. До тех пор, пока Сузы не падут. Либо же до тех пор, пока вы не вернёте мне моё.

— Что твоё у нас? — нахмурил брови перс.

— Ты так и не представился, — покачал я головой.

— Не буду я называть своё имя нежити, — ответил перс.

Сурово, но справедливо. Есть такие заклинания, очень сложные и известные мне лишь по описаниям, позволяющие накладывать порчу на людей через личную вещь и имя.

— Дохрена мороки мне накладывать на тебя порчу, перс, — вздохнул я. — А нужен мне мой амулет. Он у вас, ведь в этом городе его нет. Пока не вернёте, будет на ваших землях вечная кара, имя которой — Алексей Душной.

Персы смолчали.

— Это я, если никто не понял, — посчитал я нужным уточнить.

— Сдаваться ты не будешь? — спросил перс.

— Я иду домой, — разворачиваюсь и уверенными шагами двигаюсь к стене.

Куда идти за такие вопросы эти ребята уже знают.

Осада будет, это 100 %. Ещё точно будет штурм и умрёт дохрена народу. Я тоже много кого потеряю, но приобрету гораздо больше. Каждый убитый перс — это плюс один к моему воинству после осады. Они это прекрасно знают, конечно, но всех «проконтролировать» не успеют и не смогут просто физически.

Надо только грамотно реализовать план обороны и всё будет хорошо.

— Да, всё будет хорошо, — произнёс я, запрыгивая на стену и хватаясь за верёвку.

/Серые земли, г. Таеран/

— Залп!!! — раздалось со стены города.

Град стрел из-за стены взметнулся в небеса, а затем осыпался на подступающую к стенам формацию немёртвых.

«Стреляйте, стреляйте», — с удовлетворением подумала Эстрид, глядя на происходящее. — «Тратьте стрелы, не экономьте».

Помимо ценных ресурсов и инструментов, некромистресс получила от землян знания. Не только о некоторых технологиях, но и о военном деле.

Многие эти военные знания безнадёжно устарели для землян, но здесь оставались как никогда актуальными и ценными.

Например, вот эта эволюция стены щитов — построение «Черепаха».

Специально для этого построения Эстрид заказала в землях алеманнов квадратные ростовые щиты для своих воинов. Они были тяжёлыми, но зато отлично удерживали стрелы.

Научить мертвецов перемещаться строем было несложно, потому что Эстрид подробно объяснила всё самому умному из них — Фенриру, а дальше мертвецы отрабатывали приёмы передвижения в этом строю всё время, пока она спала на ночных привалах. Легко, удобно, надёжно.

К началу осады Таерана, её немёртвые воины отлично перемещались в «Черепахе» и даже научились ловко огибать естественные и искусственные преграды — положительно сказывалось то, что им не нужно кричать команды, лидер отряда доносит свои слова как-то иначе.

«Черепаха» приблизилась к стене, на них вылили кипящую смолу из чана, но это не дало должного результата, потому что немёртвые продолжили свою работу.

Даже отсюда Эстрид слышала, как работают кирки. Нет, она не рассчитывала продолбить проход в стене, это было бы слишком тупо, но глубокая щель у фундамента ей, всё же, нужна.

Защитники города даже не знают, ради чего отряд немёртвых упёрся щитами в стену, не знают, почему они продолжают стойко терпеть падающие камни и удачно залетающие между щитами стрелы. Ещё не знают, но скоро узнают.

— Я узнал тебя! — крикнул ей какой-то одоспешенный муж со стены. — Эстрид Бранддоттер, да?!

Но некромистресс не реагировала на его слова. Зачем, если он всё равно умрёт?

— Никак, падаль ты тупая, не успокоишься?! — продолжил спрашивать будущий покойник. — Тебе нет места в Таеране, как и любой другой швали, связавшей себя с нечистым колдовством! Убирайся, пока цела!

Эстрид сделает из него домашнего слугу. Бесполого и безъязыкого.

— Чего ты добиваешься под стеной, дура?! — ещё не знающий ничего о своей грядущей судьбе воин продолжил оскорблять её. — Думаешь, можно просто так пробить нашу стену?! Да здесь целый лич полёг! Развоплотился у этих стен! И тебя ждёт подобная участь! Отступись и мы не будем отправлять вслед за тобой погоню!

Они и не смогут, даже если она сейчас снимет осаду и уйдёт. Таеран, под идиотским руководством зажравшихся отпрысков кельта Галанана, переживает сейчас не самые лучшие времена.

Но вступать в полемику она не собиралась, размышляя сейчас о прошлом.

Столько лишений, трудностей, невзгод и вот она здесь, во главе армии мертвецов, готовится взять Таеран.

Тут на стенах появились маги.

— Запускайте, — приказала Эстрид в рацию.

Один из немёртвых в «Черепахе» воздел в небо амулет и активировал его.

В пяти футах над боевым порядком появилась непроницаемая «Завеса Смерти».

«Пусть теперь попробуют как-то их достать», — мысленно усмехнулась некромистресс.

Камни, дротики и стрелы врезались в тёмномагический щит и бесполезно сползали по полусфере в песок у ног немёртвых, а заклинания, обрушиваемые магами, бессмысленно развеивались, нейтрализуясь энергией щита.

На «Завесу Смерти» Эстрид выделила конденсатор с очень высокой энергоёмкостью — три тысячи единиц некроэнергии. Такие почти не достать, за деньги не купить, но Эстрид пошла на риск и использовала этот конденсатор, потому что вокруг успеха её «Черепахи» строится остальной план штурма.

Эстрид видела, что обороняющиеся сильно напряглись, ведь ответственным за оборону, коими просто не могли назначить тупых людей, стало ясно, что у некромистресс есть какой-то замысел, который очень для неё важен, раз она вывесила столь надёжную защиту над своими воинами.

Лучники попытались достать до самой Эстрид, дав три залпа на максимальную дистанцию, но этого оказалось недостаточно даже для того, чтобы попасть на условную территорию её командного пункта. А если бы и попали по ней, то земная латная броня всё так же неуязвима для стрел и болтов.

«Алексей всегда был щедр со мной», — болезненно кольнула её мысль. — «Не потому, что хотел произвести на меня впечатление или показать своё превосходство, как это обычно делают некоторые. Он просто считал меня своей. Той, кто будет всегда рядом, потому что мы навсегда вместе. А я…»

Крепко зажмурившись, Эстрид заставила себя думать не о прошлом, а о настоящем.

=Госпожа, мы готовы= — по рации сообщил командир нумерии щитовиков.

— Приступайте, — приказала Эстрид в микрофон. — И сразу отходите.

Минут двадцать ничего не происходило, а затем «Черепаха» начала стремительно отступать из-под магической защиты.

Защитники оживились и усилили обстрел, утыкивая деревянные щиты немёртвых стрелами и дротиками. Один из магов выпустил огненный шар, подпаливший щиты у воинов в хвостовой части строя, но немёртвые уже стремительно убирались из зоны поражения и это не имело особого значения.

Воинов Эстрид было ничуть не жалко, но она понимала, что чем больше их уцелеет, тем вероятнее будет успех дальнейшего штурма, поэтому позаботилась о том, чтобы обороняющиеся не смогли их существенно проредить.

Пара-тройка ледяных стрел, бесполезное против немёртвых облако ядовитого газа, а затем раздался такой резкий и оглушительный грохот, что защитникам стало не до какого-то там отряда отчаянных штурмовиков.

Взрывом тряхнуло даже стоящих в трёх сотнях шагов Эстрид и гвардейцев.

«Надо было меньше взрывчатки закладывать…» — подумала она, глядя на то, как участок крепостной стены заваливается внутрь города.

Едва ли кто-то из стоявших наверху переживёт такое, потому что взрыв был направлен, преимущественно, наверх. Он буквально взметнул блоки из природного камня в небеса, перемолов при этом стоявших на них людей.

Стена рухнула на дома, расположенные за ней, а когда пыль осела, стало видно, что проход открыт и можно идти на штурм.

Взрывчатку Эстрид получила от людей с Земли, от тех, кого Алексей называл «долбокультистами». Это было ещё до того, как они встретились с Алексеем, поэтому Эстрид не стала делиться с ним информацией о схроне «самого могущественного оружия Земли» — Дева назвала взрывчатку так, хотя позже Эстрид узнала, что у землян было кое-что существенно мощнее и смертоноснее…

Это было два килограмма тротила, размещённых на трёх бочках с аммиачной селитрой, которую земляне используют для удобрения почвы. Можно было и сэкономить, но Эстрид не хотела рисковать, ведь ей нужен был надёжный результат. Получилось результативно и зрелищно.

— Вперёд, — приказала Эстрид, а затем зажала тангенту рации. — Перегруппируйтесь и присоединяйтесь к штурму.

Глава двадцать вторая Из могил

/12 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

Три дня стоим и ждём.

Персы, вопреки моим ожиданиям, не начали подготовку к штурму сразу же, а ждали подкреплений. Теперь под стенами Душанбе не три тысячи, а шесть тысяч воинов с ещё шестью тысячами на подходе.

Только предполагаю, что командир персов переговорил с сатрапом и тот решил, что угроза гораздо выше, чем казалось изначально.

Они ведь не знали, с кем именно имеют дело, но юный маг верно оценил степень моей угрозы, поэтому сюда спешно стягиваются дополнительные силы, чтобы размотать охамевшую нежить раз и навсегда. В случае со мной «навсегда» — это очень сомнительное понятие, но вот остальных им уничтожить по силам.

Больше всего меня беспокоит то, что у меня до сих пор нет филактерии. У каждого приличного лича должна быть филактерия, с помощью которой можно будет быстро возрождаться хоть из пепла, хоть из раскалённой плазмы, а ещё она охренительно нехило приращает тёмномагическую мощь, но взамен создаёт нешуточную уязвимость.

А уязвимость заключается в том, что если разбить филактерию, лич отправится в безвременье на гораздо больший срок, нежели лич, не удосужившийся создать себе усилитель мощности. Что-то типа, если изгнать позорного лича без филактерии, то он исчезнет лет на сто, может, двести, а вот уважаемый лич с филактерией может отъехать лет на пятьсот, а то и на все восемьсот.

Люди обычно столько не живут, поэтому можно сказать, что уважаемый лич исчезнет навсегда. Ну, для людей.

И я интуитивно ощущаю, что имею представление о том, как сделать филактерию, но нужно больше информации и хотя бы пару методических пособий, чтобы не обосраться с такой важной вещью.

Вообще, у меня есть сомнения, надо ли вообще делать филактерию. Соблазнительно, потому что сплошные выгоды при одном очень существенном минусе. Вот убрали тебя ненароком, «изгнали навсегда», а ты такой — хоба! — через две-три недели очнулся в своём уютном склепе. И снова в поля, куролесить и резвиться…

Обдумываю эту идею и всё больше склоняюсь к мысли, что сделать надо, но потом обязательно затарить так, чтобы ни одна сука даже представления не имела, где искать…

«Ха… Уже есть одна идея…» — гадливо заулыбался я своим мыслям.

— Повелитель, они начали установку осадных орудий, — сообщил мне пришедший на стену Хидео Кодзима.

— Я не слепой, — отвлечённо ответил я. — Всё идёт по плану.

А вообще, филактерии личи обычно делают из самых дорогих своих внутренних органов, например, из сердца или печени. Но не порицается делать из очень дорогих памяти личных вещей — в конце концов, никто не увидит содержимого филактерии, поэтому вообще пофигу, что там будет, лишь бы было очень дорого личу. Хоть, блядь, локон возлюбленной или даже её сердце или иной внутренний орган.

Хорошо, что я ещё не встречал других личей. Засмеяли бы, за бичару бы считали, потому что все почтенные и уважаемые личи давно уже сделали себе достойные их уровня филактерии, а Лёшка до сих пор ходит как лох неуверенный…

По большому счёту, мне насрать на мнение других личей, я не в тусовке, если быть честным, но всё равно, для поддержания достойного уровня самоуважения, надо озаботиться изготовлением высококачественной филактерии.

Архиважно, к слову, накачать филактерию прорвой некроэнергии, чтобы всегда было, из чего восставать. Бесплатно в этом мире бывают только пиздюли, поэтому обязательно надо иметь собственный фонд с солидным некроэнергетическим капиталом. Ты уважаемый лич или погулять вышел?

— Ты чего здесь стоишь? — посмотрел я на всё ещё стоящего рядом Кодзиму.

— Пришёл сообщить о приготовлениях персов, повелитель, — ответил тот.

— Сообщил? — спросил я.

— Да, повелитель, — ответил немёртвый.

— Ну так пиздуй дальше, — приказал я ему. — Или работы совсем нет и нечем заняться? Так я тебе, блядь, придумаю работу! К Кумбасару, меха качать — ты и твои ребята! И чтобы уведомил подчинённых, почему они сегодня потеют! Проверю, сука!

Командир отряда «Кодзима» резко развернулся и побежал прочь.

Очки они, сука, зарабатывают, мать их!

Немёртвые боятся меня, очень сильно боятся, но, в то же время, хотят быть поближе, чтобы заработать статус вроде «правая рука повелителя», «левая рука повелителя», «правое яйцо повелителя», «левое яйцо повелителя», «хуй повелителя» и остальное в этом духе.

Интригуют ещё друг против друга, стучат мне на косяки недругов, продвигают своих друзей и союзников в собственной виртуальной иерархии, созданной поверх той, которую я задал в состоянии глубокого помрачения сознания.

Хуйнёй маются ребята, совсем как живые…

Возможно, им это нужно, чтобы не терять связь с прошлым. Я вообще без особого понятия о мотивах, но о явлении знаю и даже стараюсь держать руку на пульсе. Как бы я негативно и презрительно не относился к этой подковёрной возне, но знать подробности должен.

Ебучее Солнце портит обзор, поэтому прикрываю глаза ладонью и смотрю на копошение персов.

А они активно собирали три мангонеля,^[30] коими собирались портить мне фасад городских стен и крыши зданий за ними.

Пусть стреляют, сучары, а ночью мы посмотрим…

Готовились они обстоятельно: внимательно пялились на стены, высчитывали расстояние, ругались между собой на персидском и греческом, выгружали камни и готовили места для установки осадных орудий.

Ребята мои неподвижно лежали в земле, ожидая своего часа.

— Эй вы, пидоры! — крикнул я обслуге осадных орудий. — Попортите фасад, сами будете всё восстанавливать! Подниму вас тухлыми мертвецами и вооружу мастерками с раствором!

Не успеют попортить, конечно же, ха-ха…

Мне они ничего не отвечали, делая вид, что ничего не услышали, но я отчётливо чувствовал, что напряглись ребятишки, неуютно им стало, не по себе…

Вот так работает кампания по деморализации сил противника. Они ведь знают, что я могу сделать то, о чём говорю. Это плохо для их боевого духа, а значит хорошо для меня и моих ребят.

Я знаю психологию людей: если кто-то решит просто не попадать в плен, сражаясь до последнего или протыкая головы павших соратников, то кто-то обязательно решит, что он такой у мамы один и позорно сбежит с поля боя.

Где-то к вечеру, прибыло ещё шесть тысяч воинов. Только вот, если первая и вторая партии воинов были более или менее экипированными, то эти вообще будто набраны по объявлениям в газете «Путаны Тегерана».

Только вот, тревожным звоночком для меня послужило то, что вместе с этими оборванцами приехало ещё пять крытых телег, которые были доставлены на артиллерийские позиции и начали разгружать очень специфический груз.

Бомбарды, бронзовые, изготовленные по всем канонам оружейной мысли Ренессанса, вытаскивались из телег и устанавливались на неподвижные лафеты.

Ещё я вижу на позиции землян, которые координируют действия персов, устанавливающих свои новые вундерваффе.

— И не стыдно вам, иудушки?! — вопросил я со стены на русском. — Не стыдно бомбить свой дом, тот, что строили вы сами?! Не позорно работать на того, кто пришёл к вам с войной, ограбил и поработил вас и ваших близких?!

— Пошёл нахуй, труп! — крикнул мне суховатый тип лет тридцати.

— Власовцы, тьфу! — выплюнул я. — Пощады не ждите!

Окидываю их презрительным взглядом и ухожу со стены.

/13 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

И вот настала ночь.

«Действуйте, мёртвые», — поступил приказ со стены.

«За работу», — приказал Леви своим подчинённым.

Тихо зашуршала земля, мертвецы начали вылезать из своих могил.

Это была блестящая идея: организовать у холма будто бы настоящий погост, с крестами и даже могильными плитами, сделанными работниками Кумбасара из подходящих булыжников. Дёрн они срезали ножами, поэтому могилы выглядели так, будто всегда тут были.

Вторая группа могил была у ровной площадки, что недалеко от холма, там лежал отряд «Близзард».

Никто и не подумал ковыряться в могилах, никто даже предположить не смог, что обитатели этих могил до сих пор актуальны и опасны.

Ночь выдалась облачной, тучи плотно закрывали Жёлтую луну, поэтому видимость для живых была очень плохой, но персы частично решили эту проблему постоянно поддерживаемыми кострами и даже, явно, магическим светильником, потому что Леви никогда не видел такой яркий свет, дотягивающий до городских стен и отлично их освещающий. Правда, рядом со светильником тарахтела какая-то непонятная штука, возле которой тёрлась группа неких людей в странной одежде.

Оба отряда покинули свои могилы, после чего сходу бросились в бой против не готовых к обороне осадных специалистов, устроившихся на ночёвку рядом со своими орудиями.

— Тревога! На нас напали! — успел выкрикнуть один из бедолаг у костра.

Затем грудь его проткнул стальной копис, после чего Леви одним движением швырнул покойника в сторону городской стены. В том направлении стояли персидские воины, ещё не разобравшиеся в ситуации, но скоро они перестанут быть проблемой.

Группы воинов из города должны будут подойти совсем скоро, чтобы забрать трупы и то, что удастся захватить из осадного снаряжения, но для этого необходимо ударить в спину оборонительному заслону перед орудиями.

Действуя молниеносно, отряды «Активижн» и «Близзард» резали обслугу и даже тех людей, с которыми повелитель имеет какое-то родство или, как минимум, знает их.

Почти никакого сопротивления оказано врагами не было, никто не ждал, что мертвецы атакуют, минуя линию обороны.

Леви получил новый уровень, потому что успел зарезать минимум пятнадцать не последних по уровням противников, поэтому, если он сумеет выбраться отсюда в целости, то вылазка была совсем не зря…

На фоне уже подошли воины из города и вступили в противостояние с обороняющимся персами.

«Атакуйте линию обороны», — приказал повелитель.

— Строиться! — приказал Леви.

Отряды бросили свои кровавые занятия, позволив остаткам орудийной обслуги бежать, после чего выстроились в атакующий порядок и с ходу врезались в тыл уже связанных боем персов.

Во тьме душанбинской ночи лилась горячая кровь, в унисон звенели сталь и бронза, трещали щиты и кричали люди.

Линия обороны рухнула почти сразу же, как персы поняли, что их атаковали сзади, поэтому построение их рассыпалось и люди Леви быстро воссоединились с городским отрядом, попутно убив немало персов, переставших сражаться.

— Трупы и оружие собрать — сорок человек на это! — дал распоряжение Леви. — Остальные — за мной!

Пока персидское командование не успело понять, что происходит, диверсанты изрубили ключевые узлы осадных машин, а бронзовые штуки сорвали с деревянных станин и утащили с собой.

Ещё важным было забрать бочки с порохом, который повелитель обозначил более высокоприоритетными, чем даже трупы воинов.

Тела таскать неудобно, они мягкие, некоторые из них даже не особо-то и мёртвые, поэтому Леви был рад, что ему выпала возможность тащить две запечатанные бочки с порохом.

Его сильно удивляло, что повелитель знает о порохе так много, хотя в окрестных землях об этом чудо-оружии ходят только фантастические слухи. Но повелитель точно знал, что это такое, даже сделал немного пороха из содержимого ямы с дерьмом, серы и угля, а ещё говорил о порохе так, будто это какая-то простая и не очень хорошая вещь, которая, тем не менее, ему нужна.

Никакой магии, по его словам, в порохе нет, поэтому байки об изготовлении пороха могущественными магами лишены почвы. Но повелитель-то, как раз, является могущественным магом, поэтому Леви бы не стал так рано списывать эти «байки» со счетов. Может, для могущественного мага это и является ерундой, но не для простых людей и немёртвых…

Из города прикатили порожние телеги, на которые воины быстро закидали тела, оружие и бронзовые трубы.

К моменту прихода персидского отряда, собранного для отражения налёта, дела уже были закончены, поэтому Леви дал приказ на отступление и лично встал в заслон на разрушенной линии обороны, чтобы дать остальным отступить.

Стычка с противником вышла короткой, потому что до стен было рукой подать, поэтому, лично зарезав двоих персов, Леви отступил с отрядом заслона ближе к стенам и, когда удостоверился, что персы не собираются их преследовать, ушёл к городским вратам.

Противник не ожидал ничего подобного, заслугой этому был гений повелителя, разработавший такой лихой план с могилами, поэтому сегодняшную ночь можно считать очень удачной.

/13 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

— М-хм… — почесал я подбородок, прищуренным взглядом рассматривая бронзовые пушки.

Орудия лежали на брусчатке главной площади и блестели под рассветным солнцем. Видно, что ухаживали за ними с особым тщанием, потому что эти девайсы были начищены до блеска и вообще выделялись качеством изготовления — никаких тебе проплавов, грубо исполненных деталей и прочих атрибутов изделий, выполненных слепыми и криворукими мастерами.

Мангонели мы, конечно, раздербанили, но их заново соорудить — на это даже одного высшего образования избыточно. Примитив предельный, но то, что мы отжали у персов пушки и порох…

— Великолепная работа, джентльмены, — поднял я взгляд на выстроенных немёртвых. — Были бы у нас медали, увешал бы вас ими с головы до пят, но нету, потому обойдёмся устной благодарностью. Огромное вам спасибо, вы все большие молодцы!

Надо, кстати, начеканить медалей. Что-то типа «За взятие города», «За отвагу», «За героизм», «За спасение дорогого повелителя» и так далее. Они нихрена не стоят по деньгам, а зато как увеличивают мотивацию воинов…

Пушки, думаю, поставим на башни, чтобы отстреливаться от охреневших персов и их осадных орудий, а порох используем для снаряжения мушкетов, коих с каждым днём будет всё больше и больше. Теперь надо сказать Кумбасару, чтобы бросал все проекты станков и высверливал новые стволы, а также вытачивал приклады. Самому мне тоже надо основательно засесть в мастерской и вырезать точные узлы.

— Повелитель! Сообщение от разведчиков! — крикнул мне со стены дежурный.

— Иду! — ответил я и посмотрел на командиров отрядов. — Возвращайтесь к своим обязанностям.

— Будет сделано, повелитель! — синхронно гаркнули немёртвые.

Молнией пролетаю расстояние до башни и вприпрыжку взбегаю наверх.

— Ну что там? — смотрю я дежурного, Ларри Каплана из отряда «Активижн».

— К Душанбе приближается большая армия, около восьми тысяч воинов, — сообщил Каплан. — Разведчики видели знамёна сатрапа Ариамена.

— Припёрся, значит, сукин сын… — пробормотал я, посмотрев в бойницу.

Либо мясом попытаются завалить, либо магов тащит. Надо срочно поднимать мертвецов, тех, которых притащили сегодня ночью.

Всего их сто четырнадцать тушек, это погоды не сделает, если смотреть на ту прорву воинов, что выставляет против меня Ариамен, но это хотя бы что-то.

Может, свалить нахрен ночью? Но мне так нравится Душанбе…

Ладно, подумаю после того, как подниму трупы. Эх, это будут просто мертвецы, а не некрохимероиды, что очень жаль. Надо думать над тем, чтобы искать альтернативы по улучшению мертвецов — но когда, блядь? Вечно какая-то хуйня происходит, ни вздохнуть, ни пёрнуть. Стоит мне только разомкнуть глаза и сразу какой-то пиздорез…

Можно было давно сорваться отсюда и валить куда подальше, но мне нужен мой амулет, он мне очень дорог, как память, и я ещё не поквитался кое с кем. Пока что обречён быть тут и решать шквал проблем. Но как только начнётся относительно спокойное время, обязательно буду выделять часть дня на эксперименты и исследования.

Но мне нужна аппаратура, к которой я привык! Значит, надо разбираться с Землёй! А чтобы разобраться с Землёй, мне надо пересчитать формулу ритуала! А на это нужно время, блядь!

— Ёбаные персы… — сквозь зубы процедил я с нарастающим гневом.

Замираю, после чего делаю три вдоха-выдоха. Вдыхаем глубоко через нос, в конце резко захватываем ещё немного воздуха, после чего медленно выдыхаем — так три раза. Ох, ништяк… Не, надо ещё пару раз. Вот, теперь точно ништяк.

Нельзя нервничать, даже если ты уже мёртвый. Особенно, если ты уже мёртвый. Вредно для нездоровья.

Раньше от стресса случались болезни, а теперь от стресса случаются персы под стенами.

Всё, за работу. Трупы сами по себе в нужной кондиции не восстанут.

/15 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

Ползли персы, конечно, долго…

— Опять вы пришли поговорить?! — крикнул я со стены. — Вы что, не поняли ещё, чем это обычно заканчивается?!

— С тобой хочет поговорить сатрап Ариамен! — крикнул мне в ответ парламентёр.

— А должно ли меня вообще ебать, чего он там хочет?! — вопросил я. — Хотя ладно, поговорим! Я спускаюсь, пусть подъезжает поближе!

— Сатрап примет тебя в своём лагере! — ответил на это парламентёр.

Ловушка? Обычно за такую фигню сильно портится репутация, ведь переговоры — это дело святое. Но нельзя забывать, что я — нежить, поэтому на меня дохрена чего в местных законах просто не распространяется. Это живых им кидать позорно, а о мертвецах я что-то ничего такого не припомню.

— Э, нет! — крикнул я парламентёру. — Пусть выезжает на нейтральную территорию, там и поговорим! А то я знаю вас, уродов!

— Встретимся на холме! — ответил мне тот. — В полдень!

Вот и порешили. До полудня часа полтора, поэтому сгоняю-ка я поесть в столовую.

У меня теперь заведены, для поддержания целостности психического состояния, общие обеды с подчинёнными. Ну, чтобы поболтать за жизнь, поесть, как люди… Что-то, что напоминает о человечности, а то терять её очень и очень неохота!

Столовая у нас организована в здании кафе, где мы почти что сумели воссоздать былой антураж. Получилось не очень, столы и стулья вышли грубоватыми, как и стойка обслуживания, а ещё сильно не хватало нормальной кухонной утвари. И панорамных окон. И освещения. Есть, над чем поработать.

— Что у нас сегодня? — спросил я с энтузиазмом, садясь за стол.

Сейчас обедают воины из отряда «Близзард», я сел с ними, невольно заставив всех замолчать. Это они так показывают, что уважают меня, а мне каждый раз кажется, будто я ворвался на чужую вечеринку и оттого чувствую себя несколько неловко.

— Зерновая каша, хлеб, — сообщил мне Янис Малат, повар из отряда «Юбисофт». — И вино, повелитель.

— Наложи мне порцию, — попросил я его, а затем оглядел сидящих за столом немёртвых. — Джентльмены, продолжайте беседу, я не буду мешать.

— Ты не мешаешь, повелитель, — заверил меня Аллен Адам.

— Что новенького? — спросил я, принимая бронзовую тарелку с густой кашей.

— Ничего, повелитель, — ответил лидер отряда «Близзард». — Тренируемся, готовимся к бою.

— М-м-м, а ты делаешь успехи, Малат! — похвалил я повара, после того, как попробовал кашу. — Значительно лучше, чем вчера.

— Я добавил побольше специй, повелитель, — с некоторой степенью довольства поделился секретом Янис Малат.

— То-то я думаю, слегка перец ощущается, — покивал я. — Скоро достанем побольше специй и нормальное кухонное оборудование.

Слопал кашу, закусил пшеничным хлебом и запил всё это вином. Вкус притуплённый, не так, как при жизни, но всё равно неплохо, по-людски как-то. Я доволен.

Посидел, послушал несколько натянутые беседы немёртвых воинов, говорящих друг с другом о прошлом, подумал о том, какими будут переговоры с сатрапом — так и прошло время.

Встреча проходила на памятном холме, примечательным, ха-ха, вырытыми могилами и остатками осадных орудий.

— Снова встретились, — усмехнулся я, подходя к группе бронированных воинов.

Ариамен был в латной броне, ранее принадлежавшей Алексею Комнину, но теперь броню украшала позолота, драгоценные камни и чеканка с религиозными символами. Эта цыганщина не несла в себе никакой функциональности, но визуально удорожала броню.

— Я не рад этой встрече, — признался сатрап Ариамен.

Если бы не западноевропейская броня, выглядел бы он как какой-нибудь турок — голубые глаза, но типичные ближневосточные черты лица, густые чёрные волосы, прямой нос, висячие усы, бритая по бокам голова и густые брови. Конституцией не самый слабый малый, видно, что не пренебрегает физкультурой, причём весьма специфической, тесно связанной с размахиванием острыми железяками и тяганием куска дерева, обитого железом.

— Да мне плевать, если честно, — ответил я ему и задумчиво пожевал нижнюю губу. — Тебе передали, что мне от тебя нужно?

— Ты — как назойливая муха, бывший сатрап Алексей, — процедил Ариамен с неприязнью. — Только я успеваю забыть о тебе, как вновь слышу, что ты опять вылез и чинишь беспокойства моим людям…

— Ты мне, сам по себе, в хрен не упёрся, пока ещё действующий сатрап Ариамен, — сказал я на это. — У меня другие цели, другие интересы, но прошлое не даёт мне просто так уйти и оставить всё позади. У тебя есть кое-что моё, точнее дохрена чего моего, но нужно мне только одно. Мой амулет — верни мне его и ты сможешь забыть о моём существовании, до тех пор, пока тебе не покажется, что тебе стало мало места и пора расширяться. Тогда ты познакомишься со смертью, как это сделал я.

Присутствующей на переговорах свите из Бессмертных манеры мои не понравились, физиономии морщат, злятся, но мне всё равно. И сделать они ничего не могут, потому что осознают, что прямо сейчас переговоры почти на равных условиях, ведь даже несмотря на близость персидских войск, далеко не факт, что предпринятые предосторожности сработают наверняка. Личи, обычно, полны сюрпризов.

— Что за амулет? — спросил Ариамен.

— Не придуривайся, ты прекрасно знаешь, о чём я, — попросил я его. — Мой амулет, дорогой мне, как память о моих родителях. Без него мне не по себе, я начинаю сильно злиться, думая о том, что он находится в руках чужаков. Злящийся лич — это ведь плохо для твоих поселений, правильно?

— У меня многочисленная армия под стенами твоего города, у тебя же просто не может быть достаточного количества воинов, — произнёс сатрап. — Что ты можешь этому противопоставить?

— Буду честным, — начал я. — Я могу проиграть осаду Душанбе, это правда. Ты, наверное, будешь очень доволен. Но ты уже сейчас потерял много чего, потеряешь очень много при штурме, а потом, к несчастью для себя, узнаешь, что я куда-то делся, потому что в городе меня не найдут. И тогда у тебя начнутся проблемы в сатрапии. Ну, знаешь, мор вдруг начнётся, целые деревни кто-то будет вырезать, золотодобывающие шахты, в самом сердце твоей сатрапии, начнут взрываться и обрушаться, люди начнут проявлять недовольство — очень плохо для правления.

Сатрап, видимо, уже думал об этом. Он молчал и держал морду кирпичом.

— Чтобы ничего этого не происходило, предлагаю заключить договор, — продолжил я. — Ты отдаёшь мне мой амулет, а я взамен за это не трогаю тебя и твои земли, но только до тех пор, пока ты сам ко мне не полезешь. Выглядит несколько невыгодно, поэтому я отдам тебе твои пушки, которые ты отнял у землян, но без пороха, чтобы у тебя не возникло соблазнов. Устраивает такое? Это выгодное для тебя предложение, которое я делаю только один раз. Дальше будет уже не так выгодно, поэтому хорошо подумай.

— Мои воины… — произнёс сатрап.

— Уже мертвы, к сожалению для тебя, — сказал я на это. — Их уже не вернуть, но я предлагаю тебе отделаться малыми потерями.

Скорее всего, он уже достаточно проинформирован о моих возможностях, поэтому склонен будет согласиться. Но ещё он должен знать, что дальше будет только хуже — я буду становиться всё сильнее и сильнее с каждым месяцем, особенно, если сумею наладить контакт с Землёй. Что выгоднее — терпеть охренительную жопную боль всё время, пока я партизаню на его территории, с низкими шансами отловить меня и на некоторое время решить проблему, или получить через договор спокойное время, но с риском того, что обретший могущество лич решит передумать и армию его мертвецов будет уже не остановить.

Хотя, если подумать, никто не мешает сатрапу начать крепить собственное могущество и хорошо подготовиться к возможному нападению. Я бы, будь передо мной такой выбор, больше склонялся к «вечному миру», но это я лич такой, а как будет думать Ариамен — вот хрен его знает.

— Встретимся ещё раз ближе к вечеру, к тому моменту у меня будет решение, — произнёс сатрап.

— Хорошо, — кивнул я. — Буду надеяться, что разум возобладает и мне не придётся тратить время на насилие и жестокость.

Глава двадцать третья Немёртвая солидарность

/15 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

— Ну, что решил? — поинтересовался я.

Сатрап подал знак о переговорах прямо с раннего утра, где-то через три часа после рассвета.

Вновь отряд Бессмертных, облачённых в латные доспехи из стали — очень и очень дорогое удовольствие, стоящее как целое королевство. Но Ариамен, после захвата Стоянки, стал очень зажиточным сатрапом, поэтому мог себе позволить. Тем более, эти латы родом с Земли, поэтому платил за них сатрап не златом с серебром, а солдатской кровью. Кровь солдат очень дешева, поэтому латы достались сатрапу почти бесплатно.

— Мы заключим договор, — без особого энтузиазма произнёс Ариамен. — Я передам тебе твой амулет, а взамен ты больше не трогаешь мои земли.

— А ты не лезешь ко мне, иначе договор сразу же потеряет силу, — добавил я.

— Да, — кивнул сатрап.

— У меня уже есть готовая форма, изучи её внимательно, — сказал я и отправил ему договор на согласование.

Сатрап смотрел в никуда где-то минут десять, потому что почитать ему было что: я позаботился об уточнении, что направленные наёмники или настроенные против меня сторонние лица тоже считаются за враждебные действия и всё в подобном духе. Аналогично и с моей стороны. Карой за нарушение будет полное развязывание рук противоположной стороны в методах и способах, а также проклятье от Дара, режущее характеристики до 1 единицы в каждой. Достаточно веско, чтобы не нарушать договор.

— Это… приемлемо, — произнёс сатрап.

Ариамен подписал «Договор Душного-Сасанида».

Подписать?

Да/Нет.

— Сначала покажи мне мой амулет, — потребовал я.

Ариамен подал знак одному из бессмертных и тот сходил к подрессоренной телеге и снял с неё бронзовую шкатулку, в которой, судя по всему, и лежит мой гагатовый кулон.

Перс не стал подходить ко мне и просто поставил шкатулку на землю.

— Открой её, — потребовал я.

Ариамен разрешительно кивнул и Бессмертный открыл шкатулку.

Пристально всматриваюсь в амулет.

Жертвенный конденсатор некроэнергии.

Класс артефакта: иномирный.

Ёмкость: 42093/???

— Потратили почти половину, суки… — пробормотал я недовольно. — Ладно, сойдёт.

Это точно мой, потому что второй такой же тут хрен достанешь. Да и узнаю характерные царапины, а ещё, при взгляде на амулет, возникает какое-то ощущение родственности.

Подписываю договор.

— Вот и всё, — произношу я и беру амулет в руки.

Ожидал какого-нибудь говна, типа проклятья или ударной дозы вита-энергии из шкатулки, но ничего такого. Или не успели приготовить, или не стали, потому что не имели уверенности, что сработает наверняка. И правильно сделали, что не успели или не стали.

«Телеги с пушками», — приказал я своим.

Забираю амулет, разворачиваюсь и иду обратно в город. Навстречу мне уже катились телеги, гружёные смертоносной бронзой.

Персы, пока там рулит Ариамен, больше не проблема и не следует ждать персидской армии у своих стен в ближайшее время.

Наконец-то можно спокойно заняться ритуалом…

— Почему понедельник, Алексей? — раздался за спиной вопрос Ариамена.

— Потому что в понедельник человек расплачивается за беззаботно проведённое время, — ответил я и продолжил свой путь.

/Королевство франков, г. Орлеан, генеральная ставка Ордена тернового венца/

На тренировочной площадке стоял шум: новобранцы проходили второй этап аттестации в рядовые братья ордена, поэтому пересекали сейчас полосу препятствий, стреляли из арбалетов и показывали качество усвоения приёмов боя с пикой и алебардой.

Точилин смотрел на происходящее с балкона, попивая местный эль из деревянной кружки с толстой ручкой.

Местное правительство, а именно корольвсех франков Людовик VI дал «добро» на учреждение военно-монашеского ордена, при условии, что ему будут отстёгивать десять процентов от чистого годового дохода. Короля интересовали только деньги и это можно было понять ещё по его взаимоотношениям с «Истинным крестом» — епархии позволено существовать на территории королевства только при условии ежегодных выплат десяти процентов, остальное короля не волнует и не беспокоит, даже несмотря на то, что официальный религиозный орган, представленный епископом Бенедиктом, выражал возмущение и призывал предать «Истинный крест» остракизму.^[31]

Как только король одобрил и подписал разрешающую грамоту, Точилин с епископом Паисием начали интенсивную работу, которая привела к тому, что в аренду «Ордену тернового венца» передали опустевший монастырь с пахотным участком примерно в десять гектаров, а также разрешили набирать будущих воинов-монахов.

Посты, религиозные обряды и прочее Точилин внедрять не захотел, но был вынужден уступить епископу в исповедях и регулярных проповедях от святых отцов. Ещё пришлось принять в скудные ряды орденского воинства три десятка иеродиаконов и восемь иеромонахов, которых следует обучить воинскому делу, наравне с остальными новобранцами. Помимо этих тридцати восьми Штирлицев, в штат ордена добавился игумен, ответственный за ведение порядка в арендуемом монастыре.

Согласие Ивана принять в орден религиозных функционеров, несмотря на дополнительную головную боль, повысило градус лояльности епископа Паисия, который так удостоверился, что Точилин не собирается использовать орден в своих корыстных интересах.

Финансирование ордена пошло от «Истинного креста», который оказался гораздо богаче, чем казалось с первого взгляда — тут Стрельников их не обманул.

Денег у святош порядочно, потому что их прихожане — это, как правило, обеспеченные люди из купечества и ремесленных цехов.

Сначала Точилин не понимал, чего такого эти богатые и уважаемые люди нашли в трактовке христианства по версии епископа Паисия, но потом узнал, что спонсоров не особо-то волнуют конфессиональные вопросы, но очень нравится идея христианской колонизации окрестностей. В новые поселения обычно уходит беднота, доведённая до отчаяния, а ещё, на сильную перспективу, выжившие поселения способствуют новым торговым связям с совсем не чужими людьми единой с франками веры и культуры. Но Иван сильно сомневался, что местные барыги и мастера смотрят так далеко, зато видел, что проблема перенаселённости Орлеана есть, и с каждым годом становится всё острее и острее.

Как говорят в городе, у франков в ином мире король Теодорих I издал эдикт о новом и не имеющем аналогов способе казни преступников. И да, это была казнь путём отправки преступников в «божьи пути», то есть порталы в этот мир.

Преступников, по-видимому, в королевстве франков много, поэтому падает их сюда гораздо больше, чем способно «переварить» местное королевство франков.

В любой иной ситуации епископ Паисий так бы и остался никому не нужным священником, но судьба сложилась так, что его потенциал разглядели местные дельцы и он всеми силами отправляет колонистов в малозаселённые земли, где их ждёт либо счастье, либо погибель.

«Истинному кресту» не хватало тяжёлых кулаков, с наёмниками Паисий связываться брезговал, король не желал ему никак помогать, а купцы и ремесленники были довольны нынешним положением дел, поэтому епископу сильно повезло, что всё получилось так, как получилось.

Саму идею военно-монашеского ордена паства приняла с благоволением и религиозным экстазом, потому что концепция выглядела красиво, преследовала красивые цели и формально не имела недостатков, одни жирные плюсы.

Но Точилин прекрасно знал из истории, к чему это может привести. Впрочем, ему было плевать, что там будет потом, через сотни и сотни лет, главное, чего они добились — наконец-то появилась опорная база, от которой можно начинать выплясывать в сторону своих далекоидущих замыслов.

«Нужно ещё больше успехов», — вернулся Точилин к размышлению о более актуальных вещах. — «С вурдалаком и химерами — это отлично. Даже другие святоши были вынуждены провести литургии во избавление в своих приходах. Но это скоро забудут, поэтому нужен ещё один подвиг или надо показать, что мы не сидим сложа руки».

На фоне раздался испуганный вскрик, затем звук удара и хруст ломающейся древесины.

— Жак, ты ёбаный тупица! — раздался гневный выкрик Савушкина. — Съебался с площадки! Ной, Винсент — тащите инструменты и доски, мать вашу! Живо, бля!

Тяжёлые отборочные испытания, суровые тренировки после отбора, а затем трёхэтапная аттестация — Иван задал высокую планку новобранцам, чтобы в ряды его воинства смогли попасть только лучшие по физической и интеллектуальной подготовке. И если бы в этом помогали их базовые характеристики, дело бы шло гораздо быстрее и легче, но характер и личность характеристики не отражают, увы…

Послабление сделано для религиозных деятелей, навязанных епископом, но и их Савушкин гонял в хвост и в гриву, чтобы развить привычку к тяжёлому физическому труду. Так-то они и раньше усердно работали, но работать на поле и воевать — это совершенно разные вещи.

Так как базовый материал лишь изредка, при большой удаче, имеет хоть какие-то навыки ближнего боя, Точилин решил, что основным оружием воинов-монахов будут алебарды, пики, арбалеты и аркебузы.

Если с алебардами и пиками особых проблем не возникло, их местные мастера знают и даже производят в каком-то количестве, преимущественно для наёмников и охотников на особо жёстких тварей, то вот арбалеты и аркебузы — это проблема.

Первые известны, но неоправданно дороги, а о вторых здесь никто даже не слышал.

Очень повезло, что отряд Точилина всё это время был на полном самообеспечении, поэтому овладел «Ремеслом» на должном уровне, что практически гарантирует, при наличии достаточного финансирования, наладку производства арбалетов и мушкетов, но до первых успешных образцов необходимо регулярно показывать результаты в боях против нечисти и язычников, а это отнимает время, которое можно было бы потратить на наладку производства.

— Рыцарь-капитан, вас зовёт к себе Его Преосвященство, — появился на балконе дьякон.

— Иду, — кивнул Иван.

Это древний монастырь, построенный неизвестными христианами ещё до того, как сюда пришли франки. Возможно, изначально он не был никаким монастырём, а выполнял какие-то иные функции. Не исключено, что этот комплекс зданий построила цивилизация канувших в Лету вампиров, использовавших помещения для хранения человеческой дичи.

«Иронично будет, если окажется, что здесь погибли десятки тысяч людей во времена вампирского владычества», — подумал Иван с усмешкой.

О периоде, когда здесь появились первые люди из иного мира и существовали вампиры, известно очень мало. Летописцы точно знают, что люди и вампиры несколько столетий существовали параллельно, причём людей вампиры рассматривали сугубо как ходячие пакетики с кровью, но потом случился некий катаклизм, приведший к гибели всех разумных на этой планете. Вампиры окончательно исчезли, а люди всё продолжали и продолжали выпадать из порталов, живыми или мёртвыми…

— Звал меня? — вошёл Иван в кабинет епископа.

— Звал, сын мой, — встал из-за стола Паисий. — Ты, наверное, уже слышал, что король собирается походом в земли мавров?

Иван слышал что-то такое, но на уровне невнятных слухов. Судя по всему, у Паисия источники более надёжны, раз он так уверенно говорит об этом.

— Слышал, — кивнул Точилин.

— Сегодня я получил устное подтверждение замысла и заодно разрешение от короля, — улыбнулся Паисий. — Мы собираем большую партию колонистов, чтобы отправить их вслед за королевским воинством. Король не пожелал осуществлять охрану колонистов, поэтому пришло время тебе и твоим воинам оправдать возложенное…

— Мы существуем специально для этого, — прикрыл глаза Иван. — Не нужно спрашивать у меня, готовы ли мы охранять колонистов — мы всегда готовы. Просто скажи мне — когда выходим?

Епископ удовлетворённо улыбнулся. Всё-таки он никогда не позволял себе забывать, что имеет дело с наёмниками, в душе никак не принимая, что они действуют сообща. Но Точилин никогда не проникался этими идеями неудовлетворимой алчности, которой искренне наслаждались другие наёмники, ради денег и удовольствий, которые можно на них купить, готовые предавать и обманывать. Поэтому, наверное, остальные отряды наёмников никогда до конца не принимали отряд Точилина за условно своих — Точилин вёл дела, пусть и сомнительные, пусть и неоднозначные, честно. Никого не кидал, не обманывал, выполняя взятые на себя обязательства в полном соответствии с буквой.

«Если тонешь в дерьме, делай это с честью и достоинством», — подумал он с грустной улыбкой.

— Через два месяца, — ответил епископ. — Братья будут готовы к этому моменту?

— Вряд ли, — покачал головой Точилин. — Я отберу самых лучших и способных, вооружим и снарядим их, пусть набираются опыта в походе. Если выживут в этот раз — будут жить ещё долго. Нет — ну, на всё воля Всевышнего.

— Его воля, — кивнул епископ и истово перекрестился. — Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

— Аминь, — согласился Иван и тоже благочестиво перекрестился.

— В связи с тем, что это будет большой и долгий поход, я посчитал нужным выплатить тебе и твоим воинам по солиду, сегодня, не в счёт обычной платы, а как дар признательности, — сообщил епископ.

— Добрый ты человек, епископ Паисий, — улыбнулся Иван. — Но лучше потрать эти деньги на дополнительное оружие для братьев. Нам остро не хватает арбалетов и металлов для кузнеца. Буду очень признателен, если всё это появится.

Епископ, явно, не ожидал, что Иван откажется.

— Обычной ежедневной оплаты будет достаточно, без всяких даров признательности, — произнёс он. — Мы ведь будем делать ровно то, ради чего ты нас и нанимал.

По большому счёту, Точилин шёл в Орлеан не за деньгами самими по себе. Он шёл сюда ради цели. «Истинный крест» такую цель дал, он же заботится о Георгии Ильиче, получающем, за счёт епископа, недешёвую помощь лекарей. Теперь не особо-то желающий продолжать жить больной старик стал бременем других людей, что сильно улучшило настроение Валентины, больше остальных заботившейся о Кровинове всё это время.

Ивану было жаль, что с Георгием Ильичом так получилось, но это его выбор.

— Твои слова делают тебе честь, Иоанн, — медленно и со значением кивнул Паисий. — Теперь я понимаю, что не ошибся в тебе.

/16 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

Вхожу в зал совета, который уже почти что освободили от завала.

Осадные мероприятия сатрапа Ариамена привели к тому, что на крышу этого здания рухнула здоровенная каменюка, не знаю, каким образом, может и магическим, но факт — всё обрушилось к хренам, поэтому путь к моему склепу перекрыт метрами камня и бетона.

— Работайте лучше, коллаборационисты!^[32] — прикрикнул я на новообращённых бывших соотечественников. — Вчера с персами в дёсны целовались, сегодня город родной уничтожить замыслили, а завтра что? В переулках жопами бы своими торговали?! Не-е-е-ет, я вас, змеи подколодные, перевоспитаю! Научу, вашу мать, Родину любить!

Толковых ребят среди коллаборационистов и иудушек, увы, не оказалось. Низкоуровневые, потому что редко выходили из города, имеющие навыки, которые, до некоторых пор, помогали им успешно жить на Земле… Ну какая мне польза от чувака, имеющего 90 уровней в «Маркетинговых науках (торговля)»?

Навык, конечно, интересный, потому что этот Илья Бережнов может знать кучу вещей, о которых даже не подозревают местные торгаши, но прямо сейчас это всё бесполезно.

Приберёг его, чисто на всякий случай, как и целого программиста-любителя, имеющего навык «Программирование (JabaScript)», а остальных, умеющих в «Программирование 1S», «Киберспорт», «Целительство» и прочие «Биологии» с «Математиками», отправил разгребать завалы — пусть приносят пользу.

Иронично, но среди них не было никого, кто владел бы «Стрельбой» или «Осадным делом», что ещё раз напоминает мне о необязательности фундаментальных знаний для выполнения несложных задач в профессиональном сегменте. Необязательно быть гуру-артиллеристом, чтобы суметь правильно выполнить алгоритм действий по стрельбе и перезарядке примитивных дульнозарядных пушек. Свои хитрости там есть, это безусловно, но сами принципы известны практически каждому второму школьнику, который не просидел всё детство за консолью или компьютером, а хоть иногда выходил на улицу.

Следует также учесть, что вся пороховая артиллерия для обычных персов, даже, возможно, для сатрапа Ариамена — это что-то очень близкое к магии, а если и не магия, то точно алхимия. И все в этом мире знают, что алхимия — это наука для избранных и на кривой козе к ней лучше не подъезжать.

Я поболтал немного с Ильёй Бережновым, который маркетолог, и Дмитрием Шестопаловым, который программист. Они пересрались до полусмерти дважды: в первый раз — когда на Землю со всего маху приземлилась гигантская жопа, во второй раз — когда сатрап Ариамен прикатил гигантскую жопу прямо к стенам Стоянки.

После того, как город почти что вырезали оборотни и Выборная коллегия подняла белый флаг, признавая поражение, целая группа жаждущих жить людей проявила живейшую готовность сотрудничать с сатрапом, который был очень заинтересован в людях, которые расскажут и объяснят ему что здесь почём.

Отчасти, конечно, я их понимаю — делать было нехрен, шеф, всё пропало, но против меня-то зачем было лезть? А если брать с самого начала, то зачем вообще было лезть в артиллерию? Сходу же понятно, что артиллерия — это небезопасно, особенно артиллерия пороховая…

Я бы против своих точно не пошёл, но эти вот считали за своего Ариамена, а значит не свои они для меня, тут и думать нечего. А раз это чужие, то и нехуй их жалеть — пусть потрудятся во благо моё.

— Копайте, власовцы! — вновь прикрикнул я на них. — Там моя мобила лежит, поэтому быстро, но аккуратно, сука вашу мать!

/17 февраля 2027 года, Сатрапия Сузиана, город Душанбе/

— Моя прелесть… — нежно погладил я амулет на моей груди.

Так как я излучаю некоторое количество некроэнергии, в пассивном режиме, 24/7, то жертвенный конденсатор потихоньку собирает фоновую энергию, прибавляя в свои закрома по одной условной единице в шесть часов. Мало, но зато постоянно.

И вот сейчас, глядя на амулет, я думаю над тем, как мне быть.

В ритуальной схеме, известной мне, есть входной канал, специально предназначенный для конденсаторов любой ёмкости, поэтому необходимости перехерачивать схему, по идее, уже нет. Но мне откровенно жалко тратить некроэнергию из кулона, потому что я в душе не подозреваю, как его потом быстро пополнить, а запас может пригодиться в самый неожиданный момент…

Два пути — либо затрахаться до конца с созданием новой ритуальной формулы, либо потратить некроэнергии из жертвенного конденсатора. Первый путь — плохо сейчас, второй путь — возможно, что плохо потом.

Отвожу взгляд от своего ненаглядного амулета и смотрю на стену с предыдущими расчётами.

— Ну его нахер… — решаю я и склоняюсь над уже рабочим ритуальным кругом. — Науку оставим на будущее, когда будут компы и оборудование…

Симпатическая магия — это не фунт изюма, поэтому ошибок допускать никак нельзя. В случае обсёра можно не только нихрена не получить, но ещё и много чего потерять. Медленно кладу конденсатор на положенное место и замыкаю круг белого песка.

— Габх мо чирдх, — начал я крутить пальцами формулу активации. — Габх ма анам! Тха ми чо аонарах айг ан уайр се гу бхейл ми аирсон басачадх!

Чуть язык не сломал, но зато сразу действенный эффект — некроэнергия из конденсатора медленно потекла в ритуальный круг. Ах, блядь!

Быстро впрыгиваю в центр и подключаюсь к кукле.

/17 февраля 2027 года, неизвестное место/

Открываю пластиковые глаза куклы и вижу, что всё ещё лежу под столом, но помещение претерпело некоторые изменения.

Например, дверь была напрочь расхерачена, с применением острых когтей, а по комнате разлита чёрная жидкость, очень отдалённо напоминающая кровь. Это не считая царапин на стенах и полу, что свидетельствовало о нешуточной драке неких хищных зверей.

Открываю кукольный рот и втягиваю воздух. Да, концентрация некроэнергии здесь чуть выше, чем в прошлое моё посещение, но конкретно это говорит только об одном — прямо здесь точно кто-то сдох, относительно недавно.

Прислушиваюсь ко внутренним ощущениям и осознаю, что теперь кое-что могу. Токи некроэнергии проходят через воспалённые внутренние связи, появляющиеся прямо на ходу. Да, сучара! Да!

— Ну-ка…

Произвожу простейшие движения пальцами… то есть пытаюсь, потому что нихрена не получается, ведь пальчики коротенькие…

— Блядь… Ладно…

К этому я был готов, но надеялся, что длины пальчиков хватит для каста заклинаний, поэтому применил ход конём — использовал для каста руки целиком. Я попрактиковался в неживую, получается слабое говно, но получается. Итак…

Шурх!

Хилая, будто перенесла недавно туберкулёз, игла смерти врезалась в металлическую стену напротив меня и оставила в ней приличную выщербину, глубиной где-то четыре-пять миллиметров.

— Неплохо, неплохо… — произнёс я.

С этим разобрались, это оружие самообороны. Но надо что-то ещё, а я не знаю ничего, кроме этого. То есть знаю, но для этого нужны трупы… Хотя…

Кручу новую формулу, размахивая кукольными ручками как шаолиньский монах в голливудских фильмах.

И тут из моих рук бесшумно заструился синего цвета отравляющий газ.

Сосёт всё это дело энергию из окружающего некроэнергетического фона, потому что запасы куклы быстро сократились до минимального уровня, но некроэнергии тут навалом, хоть в банки закатывай. Кстати… Хм…

Газ стелился по полу, постепенно заполняя нижнюю часть комнаты по плинтус, а затем и выше. Если кто-то сунется ко мне сейчас, то толку от газа не будет, но дайте только время и всё обязательно наладится.

В коридоре раздались частые шаги, я завалился на пол, но даже в лежачем положении не прекращал испускать из резиновых ладошек ядовитый газ.

Лежу и жду гостей.

Гость явился спустя десяток секунд, мой старый знакомый, только потрёпанный, весь в царапинах и глубоких порезах. Видимо, во время моего отсутствия он совсем не скучал и оттягивался по полной. Живи быстро — умри молодым. Сейчас и помрёт, сукин сын…

Чудовище переступает через порог и внимательно рассматривает синий газ, уже надёжно скрывающий меня. Я через дым вижу отлично, потому что газообразный отравляющий концентрат отчасти состоит из некроэнергии, поэтому не препятствует видению существ вроде меня.

Давай, сука, поближе подходи.

Чёрно-белый мускулистый тип заходит и идёт к центру комнаты, я прекращаю подачу газа, резко кручу руками, как Джет Ли в фильме о легендарных древнекитайских воинах, после чего отправляю в колено ублюдка иглу смерти.

Для иглы коленная чашечка неизвестного и непонятного чудовища оказалась несерьёзной преградой, поэтому я прямо услышал, как раздался хруст деформирующихся костей и рвущихся мышц в месте попадания, после чего чудовище болезненно рыкнуло и опустилось на раненое колено.

Это говно сразу же начало шарить когтистой лапой по закрытому газом пространству, будто точно знало, что угроза таится где-то там.

Пускаю чёрно-белому в мускулистый живот с кубиками ещё одну иглу смерти, после чего начинаю активно работать ручками, нагнетая в сторону скорчившейся твари потоки синего газа.

Я мог прикончить ублюдка зарядом в череп, но мне надо проверить, работает ли на нём газ.

Смерти я от него не чувствую, а это значит, что ублюдок определённо жив, поэтому классовой солидарности я к нему не питаю — можно смело экспериментировать.

Эх, жаль, что пузырь вокруг газа, с такими-то культяпками, создать невозможно. Иначе бы давно запустил в морду чёрно-белого сжатого отравляющего газа…

Чудовище увидело меня, машущего руками, поэтому подалось вперёд, я уже начал готовить заряд ему в череп, но затем чёрно-белый тип вдохнул газ.

И понеслась классическая реакция: достаточная порция «синяка», как я его называю, разрушает лёгкие, быстро вызывая тотальный ателектаз, то есть спадение лёгких, что обусловлено интенсивным и молниеносным образованием плеврального выпота.

Дальше происходит интоксикация организма, виртуозное преодоление токсином гематоэнцефалического барьера, то есть прямое попадание в головной мозг. Это основная причина того, почему я не использую отравляющий газ против живых людей — после такого, фигурально выражаясь, удара кувалдой по головному мозгу, если и сможешь поднять мертвеца, то это будет терминальной стадии овощ.

— Не нравится, уёбок? — спросил я у корчащегося чудовища.

Поднимаюсь на ноги и внимательно рассматриваю чёрно-белого типа.

— Здоровый ты, пидор… — произношу я неодобрительно. — Всё мясо, наверное, в доме пожрал…

К чести чудовища, оно продержалось целых две минуты, полных агонии. Запас прочности очень высокий, хотя людей «синяк» убивает за десятки секунд. Ценная информация.

Чёрно-белый вдруг замер неподвижно, после чего испустил газы и окончательно издох.

— Что ж, — встал я на ноги. — Пора посмотреть, чем Кирич богат.

Глава двадцать четвёртая Дизельный лич

/17 февраля 2027 года, неизвестное место/

— Пуф-пуф-пуф… — шагал я по тёмному коридору.

Света нет, повсюду кляксы высохшего чёрного говна, кости валяются, стены исцарапаны, будто какой-то псих с когтями бесился тут от безысходности — разруха, беспредел, кошмар. Не очень-то похоже на подземный Элизиум, который Кирич должен был построить для себя и горяченьких фотомоделек, коих он просто обязан был прихватить с собой…

Я тут, давеча, постоял в облаке газа, пошумел на всю катушку, но никто так и не пришёл. Это значит, что никого больше нет или никого больше не интересуют источники неприятного шума.

Двери, абсолютно все, грубо взломаны, хотя я вижу, что их можно открыть через ручки — это, видимо, было слишком сложно для чёрно-белого и его гипотетических собратьев.

— А надо ли мне забирать его тушку с собой, если я сумею создать ритуальный круг? — начал я размышлять вслух. — Кости у него прочные да и мертвеца из него можно попробовать поднять…

— Если готов заплатить неприемлемую цену…

— Ах, это опять ты, сраный голосок, — пробормотал я с неприязнью. — Дай мне знать, где ты находишься! Тогда я найду тебя и утоплю в сортире!

Но в ответ тишина.

Я уже понял, что это кто-то левый, кто-то извне, а не моя персональная шизофрения. Надо разбираться, надо прояснять этот момент, но как? На контакт этот неизвестный хрен не идёт, по голосу даже сложно определить пол, потому что ни мужественных, ни женственных элементов различить в интонациях мне никак не удаётся, это может быть равно как мужчина, так и женщина. Бесполая хрень, короче.

— Доберусь до тебя, рано или поздно, — пообещал я этому назойливому голосу.

Но, вместе с негодованием, меня обуяло нехорошее предчувствие. Что за «неприемлемая цена»? Эта тварь заразная? Так я знаю. Есть риск, что зараза перекинется в наш благословенный край, с дружелюбием встречающий любого, кто имел глупость в него сунуться? Так мне похуй. При условии, что из этих мудаков можно будет делать послушных мертвецов, конечно же.

Ладно, на первое время мне нужны поставки с Земли, а не новые черепашки мутанты ниндзя в войско. Целенаправленно это говно я из этого мира тащить не буду, до тех пор, пока не получу достаточно сведений и не удостоверюсь в личной безопасности.

Постепенно, размышляя о вечном и скоротечном, исследую каждое помещение этой металлической базы, судя по всему, ещё и подземной.

В трёх помещениях точно когда-то жили люди, там двухъярусные кровати, как в хай-тек казармах, там по три двери, ведущих в раздолбанные сортиры-душевые, там стальные столы, тумбочки и прочее. Выглядит всё так, будто военные здесь обитали, а не Кирич с фотомоделями…

Одно помещение напоминало мне прозекторскую, потому что там есть прозекторский стол, в хорошем состоянии, наборы инструментов, а также шкафы с медикаментами и реагентами — всё это я точно заберу, обязательно.

Помимо прозекторской тут имеется медпункт с кушеткой, металлическим шкафом, запертым, приблудами типа тонометров, УЗИ-аппаратом и разбросанными по полу пистолетными гильзами. Хм… Видимо, перестрелка была ожесточённой.

Сам пистолет я обнаружил посреди костей, лежащих в кровавой кляксе, что в правом углу. Модель — хрен его знает, возможно, что-то отечественное, а может и заморщина басурманская. Не разбираюсь, но обязательно заберу эту штуку. Не будет патронов — раскуём и сделаем кинжал для очень глубокой иммерсивности в тела врагов.

Но самое мясо произошло в столовой, где погибло больше всего людей — тут чудовища убивали и жрали людей с упоением, повсюду крупные обрывки камуфляжной формы неизвестного мне паттерна, огнестрельные пробоины в стенах, в полу и потолке, а также куча тщательно обглоданных человеческих костей повсюду.

Штурмового оружия тут нет, только заляпанные кровью и требухой пистолеты, но оно мне прямо сейчас и не надо, я помню о последствиях применения иномирного огнестрела в условиях того мира…

Ещё здесь есть помещение с компьютерами, генераторная, питающая весь этот бордель, а также кабинет большой шишки и комната отдыха. В последней просто целая куча книжных шкафов, туго набитых книгами и журналами, телевизоры, понтовые приставки, боксёрские груши, настольные игры в изобилии, аркадные автоматы, штабеля DVD-дисков, VR-установка, диджейский центр, танцпол — прямо чтоб отдохнуть от души.

Правда, всё это расхерачено кем-то подлым и жестоким. Если из компов в другом помещении я, теоретически, смогу собрать один рабочий, то вот приставки уничтожены в хлам, телевизоры пробиты кулаками и исцарапаны, а боксёрская груша проколота и прорезана в десятках мест. Не то, чтобы мне нужна была боксёрская груша, но сам факт — вандализм, падение нравственности!

Медленно прохожу в центр зала отдыха, попутно изучая состояние ценностей. Книжки чудовищ не интересовали, ну, по тому чёрно-белому индивиду сразу было понятно, что он очень тупой и потому агрессивный, журналы тоже, а вот аркадные автоматы и телевизоры с приставками только на микросхемы и цветмет.

— М-да… — заключил я безрадостно.

Кабинет главы этого вертепа был в относительной целости, хотя чёрно-белый совершенно напрасно порезал когтями мягкую мебель, будто искал драгоценности или что-то ещё, но зато не тронул портрет Дзержинского, висящий на стене за креслом. Феликса Эдмундовича я отсюда заберу, будет у меня в кабинете, там всяко получше, чем тут…

Тут ещё комп уцелел, но монитор уничтожен. Я вижу тут камеры на каждом сраном углу и если удастся восстановить питание, можно посмотреть, что же здесь произошло.

Покидаю кабинет главы и ищу выход. Надо удостовериться, что тут всё норм и ещё я не нашёл ни одного хранилища…

Выход из этой богадельни обнаружился после поворота основного коридора влево. Там большая гермодверь, оборудованная гидравлическим приводом, с выдвижными стальными распорками, дополнительно препятствующими банальному выбиванию. Ещё тут имелись турели на радиоуправлении, оснащённые крупнокалиберными пулемётами, причём на выходе их стояло четыре штуки — одна пара смотрела на выход, а другая от выхода. Подозрительно, очень подозрительно.

Только вот зараза всё равно проникла в этот бункер, несмотря на все меры предосторожности, а это кое о чём да говорит…

Не верю я, что тут обитал Кирич. Он-то точно стал миллиардером, раз его не прихлопнули сразу — договорился, наверное. Это значит, что бабок у него было много и этот сраный сарай совсем не выглядит на миллиарды деняг.

— А не кинул ли меня мой дорогой дружок-пирожок? — задал я сам себе вопрос. — Та комната, где я торчал всё это время, совсем не похожа на ту, где должен содержаться настоящий друг.

Нет, я-то, на самом деле, всё понимаю: я сдох, потом я восстал в виде чокнутого лича, жаждущего крови, мне и самому, на месте Кирича, совсем не хотелось бы иметь такого соседа на двухсотметровой яхте с фотомоделями. Логично, что он забацал тут небольшой бункер, где специально обученные люди ждали моего появления. Спасибо надо сказать, что не спалил куклу.

Хотя сжигать куклу — это такое себе решение. Он знает, что я могу использовать почти любую старую куклу в этом мире, Савол и Ниалль должны были ему всё рассказать, в подробностях.

Ещё он знает, что мне будет гораздо проще использовать уже доступную куклу, потому что без помощи с этой стороны замутить ритуал симпатической привязки будет гораздо сложнее. Это было бы сложно, но я бы сделал это. И я был бы на Кирича очень зол. Логика понятна, но обидно в глубине души, что друг отнёсся ко мне с недоверием.

— Да и что бы я, сука, смог на этой двухсотметровой яхте? — спросил я вслух. — Злобно пырился бы на фотомоделей? Ругался матом? Ух, м-мать твою… Иуды кругом одни, предатели блядские повсюду…

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойствие. Нервами делу не поможешь.

Гермодверь никто, похоже, не открывал, а это, как я понимаю, единственный выход отсюда. Что это значит? А это значит, что у меня появилась собственная база на Земле! Надо только тщательно обследовать её, найти полезные ресурсы, но всё это только после начертания ритуального круга.

Возвращаюсь в комнату досуга и иду к ближайшей боксёрской груше. Песка тут хоть жопой ешь, хватит на круг любой сложности. И понеслась!

/восемь часов спустя/

— Ох, потненько было бы, будь я живым… — отступил я на пару шагов и оглядел ритуальный круг.

Приходилось черпать песок своими маленькими ручонками и выверенно сыпать его, ровняя потом линейкой, найденной среди хлама в кабинете местного босса.

Но работа была закончена, осталось только разжечь огни и подавать некроэнергию из какого-нибудь накопителя. Нет у меня никакого накопителя здесь, но сойдёт какое-нибудь орудие убийства или даже вон тот прикольный череп с тремя царапинами на лобной доле. Ещё у него затылок проломлен, для лучшего доступа к головному мозгу — сразу видно, что чёрно-белый не искал лёгких путей.

Хватаю череп за левую надбровную дугу и волочу к ритуальному кругу. Тяжёлый, зараза…

Обеими руками перехватываю самостоятельно образовавшийся конденсатор некроэнергии, паршивенький, честно говоря, после чего водружаю его на руну поглощения некроэнергии. Всё, можно работать.

— Май апсе пель карата хун, даанав! — начал я. — Хамани кубани хубульферма!

И всё, мать твою! И понеслась!

Возвращаюсь из куклы в своё тело, после чего внимательно осматриваю состояние синхронизировавшегося портала, делаю глубокий вдох и шагаю в круг.

А потом…

— Да!!! Ви ар зе чемпионс! — выпрыгнул я из ритуального круга на твёрдую поверхность. — Ви ар зе чемпионс! Я сделал это! Я дома! Да-да-да! Кто круче всех, мать вашу?! Я круче всех! Кто покатал на хую систему?! Я! Я покатал на хую систему! Да!

Меня охватила настоящая эйфория, я даже на мгновение почувствовал себя вновь живым. Потому что это потрясающее чувство — вернуться домой. Только оказавшись в реально чужом мире, не в тысячах километрах от дома, а в другой реальности, возможно, в миллиардах световых лет, можно по-настоящему ощутить это — тоску по дому. И возвращение, в невозможности которого меня уверяли все, было для меня высшей наградой. Я так давно хотел этого, я работал над этим и пусть мне пришлось умереть для этого, но я вернулся! Лёша дома.

Как бы ни было плохо тут сейчас, но это дом. Проясним, обязательно проясним всю ситуацию, а потом будем действовать. Я отвоюю дом обратно, кто бы там ни выступал против.

Но нужна опорная база — этой базой послужит тот мир. Там можно будет крепить тылы, возможно, эвакуировать туда выживших, а затем наносить удары по захватчикам, кто бы это ни был. Чудовища чёрно-белые? Завалю всех! Хоть марсиане, мать их! Хоть пришельцы с Альдебарана! Да хоть кто! Всех порешим, всех под землю на полтора метра загоним!

— Лёша дома, сука твою мать! — воскликнул я, после чего поднял с пола куклу и усадил её на изодранный диван.

Иду в столовую и выбираю наименее загрязнённый пистолет из имеющихся. Обтираю его лоскутом ткани с дивана, после чего читаю надпись на раме — «SIG Sauer P226». Никогда не видел таких девайсин. Хотя чем-то знакомым, всё-таки, кажется. Не этот ли пистолет был в Контре 1.6 по номеру «2.3» в меню закупа? Вроде он, а может и не он, но точно помню, что какой-то SIG точно был.

Без особой уверенности в правильности действий, нажимаю на кнопку у спусковой скобы. Перехватываю буквально выплюнутый магазин и ощущаю его лёгкость. Помещаю пистолет под ремень, после чего выщёлкиваю патроны из магазина — всего вышло три патрона. Оглядываю пол пристальным взглядом. Ага.

Помимо гильз по полу разбросаны и полноценные патроны, видимо, высыпались из бумажной коробки, ошмётки которой лежат у особо крупной груды костей. Собираю патроны и обтираю их тем же лоскутом от дивана.

Заряжание магазина заняло полминуты, я не спешил. Влезло аж тринадцать патронов, что приятно. В Макарове всего восемь 9×18 миллиметров, а тут какие-то непонятные.357 SIG — но видно, что чуть длиннее макаровских. Импортное оружие? Надеюсь, что мы всё ещё в России.

Перезаряжаю пистолет и сую его в штаны, чтобы смотрел стволом мне между булок — так делают настоящие гэнста!

Надо теперь собирать ценности и грузить их в портал. Волыны оставлю здесь, нахрен они не нужны в том мире, где у меня есть перемирие с персами, а с остальными как-нибудь своими силами справимся.

Иду в спальный отсек и собираю шерстяные одеяла. Тут они никому больше не нужны.

Первым делом, согласно профессиональной этике, мародёрствую в прозекторской. Тут ещё есть холодильные установки для хранения трупов, а это высококачественный металл — разберу и отправлю в Душанбе! Инструменты, реагенты, медикаменты — всё в одеяло. Прозекторский стол прикручен на восемь болтов, импортный, сучара, а значит точно дорогой! Заберу!

Опустошив все шкафы и полки, забираю все три забитых до упора одеяльных свёртка и иду к порталу.

Аккуратно погружаю всё в портал — впервые за всю свою некромантскую карьеру проворачиваю такое! Первый раз, когда в портал запихали меня, не в счёт.

Ныряю вслед за баулами и оказываюсь на противоположной стороне. Жертвенный конденсатор затратил какие-то жалкие пятьдесят условных единиц — могу хоть весь день так нырять туда-сюда!

— Стража! — позвал я громко.

Дверь ритуальной комнаты отворилась и внутрь заглянула голова в стальном шлеме с бармицей.

— Сюда встань и принимай грузы, — приказал я охраннику и указал на место рядом с порталом. — В круг не вступай, но забирай всё, что я передам и складывай, аккуратно, блядь, складывай, вон там.

— Слушаюсь, повелитель, — воин вошёл и встал на указанное место.

— Я скоро, — сказал я и нырнул обратно в портал.

Снова в мрачном помещении, где когда-то развлекались теперь уже мёртвые люди…

Целью номер два стала столовая, где я сложил стулья друг в друга и доставил к порталу. Тоже сталь, но на металл мы их пускать не будем, пусть лучше послужат по прямому назначению.

Потом я сгрузил все книги, журналы и настолки, затем погрузил в портал рваные кресла, а затем и самый мелкий из диванов, с пуфиками. Пуфики — это обязательно, без них никак.

— Тёмный мрачный коридор, я на цыпочках — как вор… — иду я по коридору к кабинету босса местной качалки. — А-а-а, турели!

Стволы крупнокалиберных пулемётов — это оружейная сталь, но её хрен перекуёшь, а если и сможешь, то от термического воздействия могут просраться присадки. Хотя даже так это будут самые лучшие мечи в Душанбе. Пока трогать не буду. Вдруг здесь пригодится?

В кабинете забираю портрет Феликса Эдмундовича, неодобрительно, с выражением «какое же ты, всё-таки, капиталистическое говно», смотрящего мне прямо в глаза. Попутно забираю изодранное кресло-вертушку, будет мне на чём сидеть. Отреставрирую, обошью натуральной кожей, потому что другой в том мире нет, буду крутиться и откидываться на спинку.

Так и продолжал ограбление бункера.

Сумел найти инструменты, коими демонтировал прозекторский стол, после чего трахался с ним, протискивая через не самые широкие дверные проёмы. Где-то минут через десять мучительных попыток, вспомнил, что у меня есть набор инструментов и тупо демонтировал двери по пути к ритуальному кругу. Примерно в это же время, меня посетила ещё одна догадка: «Эти двери сделаны из стали!»

Шерлок Холмс бы, наверное, молча поаплодировал моей дедукции напополам с индукцией.

Следующее открытие — стены! Стены тоже из стали! Ох…

Демонтировал все двери, передал их в иной мир, затем всерьёз озаботился демонтажем холодильных камер, но решил, что это лучше потом, а пока надо перетащить шкафы, медицинские и не очень.

Когда передвинул один из медицинских шкафов в столовой, им явно пытались защититься, обнаружил, мать его, лифт! Не для людей, а для еды — маленькая такая шахта, по которой откуда-то сверху или снизу передают готовую еду. Это значит, что берлога двухэтажная!

Но где тогда нормальный лифт или приличная лестница? Через шахту для еды лезть не очень хочется…

Ладно, тогда начинаем обыскивать бункер более внимательно.

Потоптался по коридорам, потерянно почесал затылок и задумчиво потёр подбородок — ничего не помогает.

Это значило только одно: бездумное шатание бессмысленно и пришло время применить во все щели излюбленный метод Шерлока Холмса — абдукцию.

Мы точно знаем, что есть второй этаж, но не видим никаких признаков путей к нему, кроме лифта для пищи. Люди через лифт для пищи проходить не могли, это неудобно, а это значит, что где-то есть лестница или даже лифт. Лестницу или лифт нигде не видно, хотя я тут всё обыскал, а это значит, что спуск намеренно скрыли, возможно, какой-нибудь металлической плитой, сливающейся с обычными стенами — в духе Мориарти, ха-ха!

Из этого следует, что надо восстановить подачу электричества, а потом уже пробовать открыть незнамо где находящуюся дверь или заслонку.

— М-хм… — в генераторной было насрано, но механизмы лишь слегка поцарапаны когтями.

Трубок разрезанных нет, циферблаты не повреждены, видно, что чёрно-белый тут больше срал, чем занимался серьёзным вандализмом.

Проверка состояния генератора показала, что он работоспособен, но нет топлива. Видимо, остановили или исчерпалось. Если второй вариант — то это очень плохо.

Циферблат показывал, что топливо на нуле, всё выработано. Печаль, тоска, ужас…

— М-хм… — увидел я странную консоль в правой части генератора.

Открыв щиток, я прочитал надпись: «Дизель-насос: вкл/выкл» и под ней тумблер.

Переключаю тумблер в положение «вкл» и нихрена не происходит. Досада. Справа от тумблера есть выемка, в которой покоится металлический стержень. Цепляю стержень ногтями и выдвигаю наружу.

— А-ха! — озарило меня, когда я понял, что стержень раскладывается в рукоять.

Начинаю крутить рукоять, раздаётся сосущий звук, как при сливе большого объёма воды в раковину. Затем звук стал более влажным, а потом в какую-то ёмкость внутри генератора начала с бульканьем падать жидкость.

Мой детективный гений подсказывает мне, что где-то есть большое хранилище топлива, а в генераторе хранится лишь небольшой объём топлива. Видно, что это решение придумано для безопасности — чтобы, если генератор херакнет и загорится, основной запас топлива не сдетонировал.

Пришлось прилично покрутить рукояткой, чтобы набрать четверть бака. Хрен его знает, работает ли вообще дизель-насос. Скорее нет, чем да, потому что иначе бы аппарат не прекратил работать до полного исчерпания основного хранилища топлива. Там его должно быть просто до жопы, потому что эти покойные ныне типы явно не на пару месяцев сюда заехали.

Нахожу и многократно отжимаю пипку подсоса топлива, расположенную рядом с реле управления. Хай-тек, лоу-лайф, мать твою…

— Ну, поехали! — нажимаю «Пуск».

Генератор тарахтнул, сделал многозначительную театральную паузу, а затем хрюкнул и загудел. Стартер, видать, автоматический, поэтому дрыгать его в поисках непонятно чего, как это было бы с бензиновым двигателем, не пришлось.

Работа генератора стабилизировалась и ослепительно ярко зажглось освещение.

— Ай, блядь… — прикрыл я глаза.

Стою у генератора пару минут, чтобы удостовериться в стабильности работы, после чего покидаю энергетический отсек и направляюсь к компьютерному залу.

— Так-так-так… — потираю руки, выбирая относительно целый монитор.

Утаскиваю его в кабинет местного босса и подключаю к системному блоку.

— Как давно я ждал этой возможности… — взялся я за мышь и положил руку на клавиатуру. — Между нами была вечность и Смерть… Ах ты, сука, твою мать…

Требовался пароль, «Винда» не хотела пускать меня даже как гостя. Сука.

Обыскиваю письменный стол, бывает, что забывчивые люди оставляют бумажку с паролем на рабочем месте. Но ничего, кроме канцелярских принадлежностей и фотографии мужика в офицерской форме ВС РФ с некой симпатичной женщиной в красном платье, я не нашёл.

— Никогда не бывает легко, — раздражённо произношу я и иду в компьютерный зал.

В общем, на сброс пароля мне потребовалось убить около получаса. Нашёл флешку, нашёл один из компов, который был не запаролен, нашёл дистрибутив, исполненный в лицензионных дисках, сделал загрузочную флешку и дальше как по накатанной — в деканате ТГМУ не один раз пожилые женщины забывали пароли, информационщики не горели желанием переться на четвёртый этаж из своего уютного подвала, а тут я который «Лёша, ты же разбираешься». Пришлось разобраться, поэтому способы я знаю.

— И что у нас тут есть? — поставил я, наконец-то, стул перед компом. — О-о-о, нихера себе! Реально?

Записи данных камер можно было посмотреть в специальной программе, которая, с возвращением электропитания, возобновила запись.

Ещё тут были кучи документов, какие-то игры, типа некой «NuclearHead» о которой я никогда не слышал, а ещё некоторые странные приложения, непонятно для чего предназначенные. Всё, теперь можно смело браться за изучение видеозаписей, с самого начала, чтобы разобраться, что именно тут произошло.

Главадвадцать пятая Стылый дом

/18 февраля 2027 года, неизвестное место/

— Ну, это уже ни в какие ворота! — начал я проматывать запись.

Оказывается, почти всю мебель, уже переданную в иной мир, придётся дезинфицировать с хлоркой! Потому что эти ребята, обитавшие в бункере целых два года, развлекались очень и очень, так скажем, сомнительными способами.

Нет, двадцать первый век, я всё понимаю, но…

Как тут было дело?

В первый день с начала записи камер в бункере уже шатались десятки людей в форме, а также Кирич, собственной персоной.

Кирилл Кириллыч с момента нашей последней встречи ощутимо поправился, начал носить дорогой костюм, часы золотые, даже в помещении рассекал в солнцезащитных очках — хозяин жизни. Уже, блядь, почти не сомневаюсь, что у него точно есть двухсотметровая яхта и целая банда фотомоделей на ней. А ещё, практически на 100 % уверен, что у него есть свой дворецкий, потому что я очень хорошо знаю Кирича.

Новый хозяин жизни, олигарх, нувориш и просто отличный парень, ходил по бункеру с важным видом и беседовал с серьёзного вида дядьками в военной форме. Звук камера пишет не всегда, только когда он достаточно громкий. И программа не считала, что обычный разговор — это достаточно громко.

Только несколько раз я сумел увидеть, как Кирич громко ругается с кем-то по телефону, не подбирая выражений, с матерком. Что-то о поставках некоего груза.

Кирич был здесь где-то две недели, гарнизон бункера пополнялся новичками, пока не достиг численности в двадцать человек. Десять мужчин, десять женщин. Параллельно с проматыванием записей я читал документацию, содержащую в себе сверхценную информацию о том, что же собирался делать Кирич.

Со мной у него подход был однозначен: держать меня в бункере, откуда нет выхода, под охраной двадцати охранников из добровольцев, параллельно проясняя через меня, нормально ли я себя чувствую и договороспособный ли. Для этого в рядах охраны присутствовало аж пять психологинь, имеющих лучшие рекомендации от проверенных Киричом агентств.

К слову, выяснил, где я сейчас нахожусь, по косвенным признакам из документации. Это, оказывается, Курильские острова, где-то рядом с Южно-Сахалинском. Кирич действовал наверняка, создав подземную базу для хранения куклы лича там, где точно никто не будет искать.

Но что же тут произошло?

Два года на ускоренной промотке: ребята активно между собой трахались, жрали интересные таблетки, долбили в нос интересный порошок, играли в видеоигры, читали, смотрели кино, ругались, устраивали совещания по решению межличностных конфликтов, учиняли оргии, бухали и иными способами интересно убивали время. Ждали моего возвращения, но я всё никак не возвращался, о чём беспокоился босс качалки, что сидел в этом кабинете и имел спутниковую связь с Киричом. Телефон этот я нашёл — он разъёбан в хлам чёрно-белым гомосеком. Кирич, как я понял, сказал им просто жить, даже если я не приду, ибо грядёт.

Когда грянуло, а это было исторически недавно, ребятам стало не до прояснения вопросов со странной куклой.

И вот тут стало интересно…

Они как раз праздновали день рождения крепкого блондинистого бородача, который втайне встречался аж с двумя чужими девушками. Ну как втайне… Все всё понимали, но прояснять никто ничего не собирался, потому что у всех рыльце в пушку, тут все мужики, как один, альфачи, а бабы специально подобраны так, чтобы ситуация, когда все со всеми беспорядочно трахаются, была приемлемой.

Праздновали они день рождения, громко музыка играла, по всем телевизорам зачем-то включили запись трансляции с какой-то рейв-пати, все, без исключения, обитатели бункера закинулись интересными таблетками и занюхались интересными порошками, две симпатичные и, как я доподлинно знаю, даже в самые неожиданные щели пробитые, барышни, закатили тележку с большим тортом, а потом виновник торжества внезапно скорчился, раззявил рот в яростном крике и откусил нос очень горяченькой на вид рыжей психологине, которая официально была его девушкой.

Таких безумцев оказалось ещё двое, они тоже набросились на соседей по столу, кто-то вытащил ствол, началась стрельба, ор, паника, никто не успел ничего предпринять, кроме френдли файера по непричастным и всё — финита ля комедия. Ах, да, шкаф сдвинул босс качалки, который, если с ним ничего не случилось, сейчас должен быть жив, ведь он уехал на пищевом лифте.

— «Дом 2», блядь, — заключил я. — Жрали наркоту как не в себя, а потом, блядь, удивлялись, чего это они оказались не способны отразить внезапное нападение…

Хотя нет, не успели удивиться.

Ещё очень полезным была информация о том, где находится спуск на этаж ниже и что там происходило всё это время. Камеры говорят мне, что в зону складов обитатели бункера спускались только чтобы втихаря потрахаться и когда нужно было готовить еду. Кухня там, там и склады. Сложно сказать, что в ящиках, но точно не огнестрельное оружие.

На камерах в кухне не видно следов жизнедеятельности босса качалки, поэтому, думаю, он уже сдох.

— Ну что, пора идти, проводить инвентаризацию? — спросил я вслух.

Лифт находился в конце основного коридора и обычно он открыт, но его закрыл босс качалки, когда оказался внизу. Открытие стальной плиты можно осуществить с этого компа, что я и сделал. Где-то на фоне послышались звуки работы гидроприводов.

— Нет, так-то, не самый плохой финал, если подумать, — произнёс я, нажимая на кнопку вызова лифта. — Два года ёбли с горячими барышнями, а для барышень это было два года ёбли с горячими мужиками, употребления вкусной еды, безудержных марафонов по просмотру фильмов, порнухи, соревнований в сотни видеоигр, а также употребления запрещённых веществ. Сдохнуть после таких блестящих двух лет — для кого-то было бы приемлемо. Я вот, например, сдох как агонист, в борьбе, мучительно выдирая из жопы Судьбы каждый прожитый день…

Несправедливо, сука.

Лифт приезжает, створки открываются и я вижу гниющий труп, а также засохшее пятно из мозгов и крови на стенке.

— А я уже было подумал, что ты настоящий босс качалки… — вздохнул я, подвигая ноги покойника ботинком и заходя в кабинку.

Как бы я поступил, случись со мной вот такая фигня? Ну, наверное, я бы пошёл мстить за своих, взял бы ствол и поехал на лифте наверх, чтобы пристрелить заражённых тварей — это же ведь и упокоение собратьев заодно, чтобы они перестали жрать людей.

А как бы поступил я, но ДО событий, приключившихся со мной в ином мире? Скорее всего, не справился бы со стрессом и прострелил себе башку из табельного. Да, так бы всё и было.

— Ладно, жаль, что так получилось, — вздохнул я, опустив взгляд на босса качалки. — А могли бы стать большими друзьями. Не, Кирич всё правильно сделал, я бы лучше не придумал. Меры предосторожности были не лишними. Хрен его знает, что творится в башке у лича, а теперь можно конструктивно беседовать. Номер Кирича на компе есть, если достану спутниковый телефон и окажется, что связь ещё хоть как-то работает, свяжусь и побеседую.

Створки лифта отворились, мне открылся вид на широкий коридор, заставленный деревянными ящиками. Это армейская тема, я такие на полигоне видел, когда на сборы отправляли с военной кафедры. Ещё аббревиатуры и цифры какие-то через трафарет выкрашены, выглядит серьёзно и брутально.

Только вот я знаю, что внутри всякие относительно мирные ништяки типа средств индивидуальной защиты, антирадиационных препаратов, запчастей к генератору, сухих пайков со сроком годности до второго пришествия Христа, а также приблуд для ремонта освещения — так написано в инвентарном списке с компа.

Я уже знаю, что никакого тебе огнестрела, никаких артиллерийских орудий, ядерных ракет и тому подобного. Чисто хозяйственная тема, чтобы бункер продолжал существовать и дальше. Но я уже знаю, как распорядиться всем этим правильно…

Провизии тут на пятьдесят лет для двадцати человек, чистой воды настолько много, что этим двадцати людям можно принимать хоть каждый день, но это потому что Кирич знал о том, что заражения почвы ядерными осадками не будет — резервуары пополняются из артезианского источника, ради которого строители прорыли шахту глубиной в сто восемьдесят метров.

Но к ядерной войне они всё же, чисто на всякий случай, приготовились, поэтому ОЗК и противорадиационная тема тут тоже есть — в жизни происходит всякое дерьмо.

Кстати, если верить записям, чёрно-белый хер был обычным заражённым, то есть вполне себе внешне похожим на человека, но по мере того, как разжирался на трупах, подвергался метаморфозам, как и других заражённые, а потом им стало нечего есть и они начали схватку без чести и милосердия, этакую королевскую битву, где должен остаться только один. И этот самый один одолел и сожрал всех, превратившись в то, что я в итоге убил.

Точнее не так. Сначала этот чёрно-белый хер был одного вида, но 1 мая 2025 года с ним что-то начало происходить, он вдруг рухнул посреди столовой и начал корчиться, лишившись всех белых пластин. Важно отметить, что до всех этих метаморфоз он был гораздо здоровее по мышечной массе, но здорово так подсушился. И даже так, он всё равно остался здоровенным сукиным сыном, способным гнуть сталь кулаками.

Расклад с пластинами ему не понравился, поэтому он вживил в себя эти осыпавшиеся пластины, насильственным путём, но его организм всё же принял их. Что за хрень произошла с ним? Да хрен его знает…

— Что ж, надо замутить поскорее ритуальный круг и гнать отсюда всё в иной мир, — решил я. — Сталь, компы, книги. Книги, компы, сталь.

/23 февраля 2027 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Всё нормально уложили? — спросил я у Кумбасара.

— Да, повелитель, — ответил он. — Добыча под надёжной охраной, распределена по хранилищам в точности так, как ты велел.

— Отлично, — улыбнулся я ему. — Те штуки, которые я подписал, у меня в кабинете?

— Да, повелитель, — кивнул Кумбасар и зачем-то поклонился.

— Новости какие-нибудь? — поинтересовался я.

— Была попытка проникновения в город, — сообщил Кумбасар. — Захватили четверых мародёров, двое сумели сбежать, но потом их выследили и тоже захватили.

— В тюрьме сидят? — спросил я.

— Да, повелитель, — кивнул Карим Кумбасар.

— Пусть помаринуются, — махнул я рукой. — Ещё что-то?

— Проезжал торговый караван, хотели остановиться у города, — продолжил немёртвый. — Леви беседовал с головой каравана, уже ходят слухи, что ликантропов у города больше нет. Торговля оживится, но и мародёров будет много…

— Жестите с ними, — приказал я. — Брать в плен, но если не получается — валить насмерть. Для острастки распните по паре-тройке убитых мародёров с каждой стороны света, пусть остальные крепко задумаются.

— Будет исполнено, повелитель, — ответил Кумбасар.

— Хорошо, — произнёс я. — Итак, без разрешения в кабинет не заходить, я буду очень занят, беспокоить только в случае чрезвычайных происшествий. Чрезвычайные происшествия: нападение противников, мародёры в больших отрядах, диверсанты, шпионы, вражеская разведка, извержение вулкана, падение небес и тому подобное.

— Какого вулкана, повелитель? — не понял Кумбасар.

— Это метафора, — устало вздохнул я. — Работайте, парни.

Если верить инвентарному списку, я перегнал через портал восемьсот тонн только еды, не считая всякого металлолома и предметов роскоши.

И еда это, спешу заметить, не всякая гречка с макарошками, хотя это тоже есть в немалых количествах, а долгохранимые продукты типа как для космонавтов: восстановленные соки, консервированные фрукты, овощи, свежие фрукты и овощи, обезвоженные и обжатые вакуумом, сахар, крахмал, соли порядочно, порошковые соки, вяленое мясо и тому подобные роскошные яства из XXI века…

Всё это можно отличненько продать тому же сатрапу, который точно никогда не ел засахаренных ананасов из консервной банки. И я бы сразу пошёл с торговым караваном, чтобы бедолага охуел и не выхуел от экзотических товаров, которые я ему грабительски дорого продам, если бы не одно «но».

«Nuclear Head».

Да, следующие три или даже четыре дня я посвящу этой новинке, которая, как оказалось, никакая не новинка для землян. Вышла эта штука четыре года назад, но босс качалки оказался её фанатом, поэтому на компе его стоит последняя версия, со всеми ДЛС и даже есть вторая часть, которую он тоже закатал до дыр.

— Никаких, блядь, исследований и написания программ! — воскликнул я, подключая собранный компьютер к сети питания портативного генератора.

Цистерны с дизелем и бензином пришлось выкорчёвывать с помощью болтореза и болгарки — присобачивали их так, будто боялись, что могут украсть.

Я притащил в родной мир десяток мертвецов, которые помогали мне таскать грузы, но даже так пришлось пять часов чертить отдельные ритуальные круги в хранилищах обоих миров, чтобы перетащить эти здоровенные цистерны. Зато вопрос с топливом закрыт надолго. Дизельный король этого мира вошёл в игру с выбиванием двери!

— Так-так-так… — хрустнул я костяшками, сразу как сел за компьютер. — Жаль только, что оффлайн достижений не завезли…

/5 марта 2027 года, сатрапия Сузиана, г. Сузы/

Мой небольшой, но вооружённый караван встречала примерно пятитысячная армия персов.

Вперёд выехали парламентёры, я тоже решил не томить и отправился навстречу.

— Чего тебе нужно, мертвец? — не очень вежливо начал бородатый перс в полной латной броне.

— Ты должен знать, что договор связывает меня по руками и ногам, поэтому я точно приехал с мирными намерениями, — ответил я ему. — И мне нужна торговля.

— Нам ничего не нужно от тебя, — выплюнул перс.

— Это пусть сатрап решает, нужно ли ему что-то от меня, — усмехнулся я. — Передай ему, что у меня есть сахар и экзотические яства. О расценках, думаю, я буду договариваться не с тобой, перс.

— Я не буду ничего передавать, убирайся отсюда, — отрезал бородач.

— Мне глубоко похуй, какое там у тебя мнение на этот счёт, — вздохнул я. — Передай сатрапу, что лич Алексей Душной приехал с торговыми целями, а потом мы посмотрим, что будет.

Перс молчал, глядя на меня с презрением и ненавистью, где-то с минуту. Потом он развернул коня и поехал в сторону города, а свита последовала за ним.

Ариамен точно в курсе моего прибытия, мы ведь не скрывались, вон, армию небольшую даже собрал, поэтому я даже не сомневался, что он узнает содержание этого разговора. И ещё я почти не сомневался, что он захочет торговать, потому что ненависть ненавистью, а сахар — это сахар.

Долго ничего не происходило, я дал знак Котику и тот приволок мне серый металлический стул с синтетической обивкой.

— Кофеёк уже сготовили? — поинтересовался я.

— Да, повелитель, — поклонился Бобби Котик.

— Ну так несите, — приказал я.

Кружка горячего кофе была доставлена спустя пару минут. Белая, с надписью «BOSS», потому что я босс.

— Ф-ф-ф-фп, а-а-а… — с наслаждением отпил я божественный напиток.

Молотый, потому что растворимый я не чухаю даже если восемь ложек в кружку положить.

На самом деле, я в душе не подозревал, как правильно работать с туркой и вообще заваривать кофе, но повезло, что Дмитрий Шестопалов, который программист из власовцев, выходит, айтишник и просто обязан был уметь варить кофе. Так и оказалось, поэтому не зря я его приберёг — заваривает такое убойное зелье, что аж целого лича пробирает до мозга костей.

Попиваю кофеёк, смотрю на напряжённых персов, готовых вступить в бой по первому сигналу от сатрапа.

— Долго они там? — посмотрел я на свои новые наручные часы. «Molex Pathfinder», с камнями и позолоченные.

Написано, что эти часы способны оставаться водонепроницаемыми на глубине до 1000 футов — уважаемо. Кстати…

Блин.

— Знала бы мама, какой я гений… — прошептал я, озарённый гениальной идеей неосновательного обогащения.

Надо побыстрее распинаться с сатрапом и всерьёз раздумывать над планом спецоперации.

— Эй, вы долго там?! — крикнул я персам, чем напугал несколько слабонервных воинов.

Не знаю, что больше повлияло на это, но сатрап явился, собственной персоной, через несколько минут. Строй разошёлся и сатрап выехал на немёртвом коне, здоровенном, ранее являвшимся представителем породы советских тяжеловозов. Теперь он сдох, но не перестал нести свою службу, почти как я.

Тёмно-гнедой конь выглядел величественно, стальная броня на нём была воронённой, остро подчёркивающей масть.

— Котик, ещё один стул и столик! — приказал я. — И кофе налейте, только послабее и с сахаром! Лучше сразу кофейник тащите!

Ариамен, помнящий наш незабываемый разговор, состоявшийся почти шесть лет назад, сразу спешился и дождался мертвецов, спешащих с мебелью. Он уселся за стол и сопроводил подозрительным взглядом Дмитрия Шестопалова.

Власовец был в белоснежной поварской куртке и накрахмаленном поварском колпаке. Он поставил на стол белую кружку, но без надписи и аккуратно налил в неё кофе, после чего положил три кубика рафинада и тщательно всё размешал.

— Молодец, — похвалил я его. — Держись неподалёку.

Немёртвый отступил на три метра за моей спиной и замер там неподвижно.

— Мне сказали, что ты хочешь торговать, — произнёс Ариамен, после чего уловил одуряюще приятный запах кофе.

— Смело пей, сам знаешь, что травить тебя мне невыгодно, договор покарает так, что сам не рад буду до конца вечности, — вздохнул я. — Это кофе. Уверен, ты знаешь, что это такое.

Ариамен взял кружку и осторожно понюхал исходящий от неё дым.

— Знаю, — кивнул он. — И у тебя есть кофе?

— Ха! Не то слово! — усмехнулся я.

Сатрап решился и медленно отпил бодрящего напитка из кружки. Вижу по физиономии, что уже успел подсесть и сейчас наслаждается.

— И сахар у тебя тоже есть, — констатировал он. — Много.

— Да, очень много, — подтвердил я. — А у тебя мало или совсем нет.

— Правда, — не стал спорить сатрап. — Что ты хочешь взамен за кофе и сахар?

— Золото и серебро, — усмехнулся я. — Но кофе и сахар — это ерунда. Котик, неси!

Немёртвый примчался с тремя консервными банками и большой лепёшкой, испечённой сегодня утром.

— Нож, — потребовал я.

Консервный тут же нож оказался у меня в руке и я вскрыл банку со сгущёнкой.

— Вот эта вещь стоит дороже, чем кофе и сахар, — произношу я, отламывая от лепёшки кусок и макая его в сгущёнку. — Пища богов, такая, какая она есть…

Вкусовые рецепторы были убиты вместе со мной, а теперь я не совсем жив, поэтому они тоже не совсем живые. И чтобы почувствовать вкус приходится готовить еду либо очень сладкой, либо очень кислой, либо очень солёной. Всегда «очень», что требует от моих кулинаров испытания всех их навыков.

— Угощайся, — передал я сатрапу банку и подвинул лепёшку.

— Я знаю, что это, — произнёс он, тем не менее, принимая. — Да, дорогой товар. Очень дорогой.

— И что в этих банках, ты тоже знаешь? — указал я на консервированные абрикосы и консервированные ананасы.

— Знаю, — кивнул он. — Я очень заинтересован в покупке. Сколько ты готов продать и за какую цену?

— Мне нужны мои люди, — вздыхаю я устало. — Волобуев, Скучной, Нудной, Сухой, Гнетая, Пападимос, Папандреу, Лебедякис и Ворлунд. Они дороги мне как память, поэтому было бы неплохо, верни ты мне их. Не безвозмездно, конечно же. Например, за Волобуева я готов отгрузить тебе целых пять тысяч банок с консервированными ананасами. За Гнетую, так и быть, абрикосов консервированных отдам три тысячи банок.

— Пять тысяч вот таких банок? — спросил сатрап, указав на консерву.

— Прямо так и сказал, — кивнул я.

Вероятно, они у него в заключении, скорее всего, не захотели сотрудничать.

— Геннадий Волобуев, — произнёс Ариамен. — У тебя с собой эти фрукты?

— Иначе бы не стал заводить этот разговор, — развёл я руками.

— Придётся подождать, пока его доставят, — произнёс сатрап.

Вот приятно иметь дело с адекватным человеком! Ты ему ананасы — он тебе Волобуева! Всё бы в жизни было так просто, эх…

— А сатрап Комнин? — спросил вдруг Ариамен.

— Мне насрать на него, — ответил я. — И на дочь его тоже насрать.

— Ясно, — произнёс сатрап. — У меня есть только Ворлунд, Волобуев и Пападимос, остальные сумели сбежать во время осады.

Ах, какие скользкие пидарасы…

— По пять тысяч консервов за каждого, — назвал я цену, стараясь сдержать нейтральное выражение лица. — Ананасами или абрикосами будешь брать? Или тебя интересует клубника?

— «Клубника»? — переспросил Ариамен.

— Котик, будь добр! — позвал я немёртвого.

У меня там даже папайя и маракуйя консервированные на складе лежат, а клубника — это так, банальность…

Вскрываю ножом принесённую консерву и передаю её сатрапу.

Ариамен вытаскивает из банки первую попавшуюся клубничку и осматривает со всех сторон.

— Это же توت فرنگی, — идентифицировал для себя продукт перс.

— Называй её как хочешь, на латыни её называют так, — пожал я плечами. — Её, правда, я взял в количестве тысячи банок, не ожидал, что будет спрос, поэтому разницу могу «добить» чем-нибудь другим. Я куплю у тебя всех.

— Ворлунда продать не могу, — покачал головой Ариамен, откусывая кусок клубники.

— Это вопрос цены, я правильно понимаю? — спросил я.

— Нет, — вздохнул перс. — Он слишком полезен.

Активно сотрудничает с захватчиками, значит… Куёт им оружие и броню из всей добытой стали. Сатрапа грех винить, правильно всё сделал,

— Ладно, — отпил я кофе из кружки. — Дмитрий, обнови!

Кофе вновь наполнило кружки. Хорошо сидим, мать его…

— Сколько сахара и кофе ты можешь мне продать? — поинтересовался Ариамен.

Вот такова судьба предателей: легко предали — легко преданы. По цене ананасов и клубники ушли…

Курить-то как охота, эх, мать. Все двадцать членов проекта «Подземный дом 2» подбирались по критерию отсутствия вредных привычек, но Кирич почему-то не считал склонность к алкоголизму и злоупотребление наркотой за что-то вредное, поэтому у меня к нему есть вопрос — где мои сигареты?!

Ни одной, блядь, пачки на всём складе! Ни одной, блядь!!!

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Уф, вроде отпустило…

— Например, сахар, — неверно понял паузу сатрап.

— Я готов продать тебе столько сахара, что у твоих верноподданных жопы слипнутся, — заулыбался я. — Сотню талантов сахара потянешь?

— Смотря за какую цену, — осторожно произнёс Ариамен. — Если слишком дорого, то какой смысл брать?

— Таки не хочу учить тебя коммерции, но… — заговорил я. — Если никто больше не может достать сахар в таких количествах, а ты можешь, к кому пойдут люди с большими деньгами? Но я не буду задирать цену, а даже буду очень щедр к тебе: два солида за ромейскую мину.

Сатрап, похоже, не сразу поверил.

— Это хорошее предложение, — произнёс он. — Ты ведь не шутишь?

— Дёшево, но у меня так много сахара, что торговаться за щепотки я не буду, — честно ответил я. — Кофе у меня двух видов. Первый — в зёрнах, но его мало, а второй — уже молотый, его много. Кофейные зёрна, уже обжаренные и требующие только помола, продаю по пятьдесят солидов за ромейскую мину, молотый — десять солидов за мину. Торга не будет, кофе у меня не так много.

— Это приемлемая цена, — кивнул сатрап. — Ещё что-то есть?

— Возможно, ты уже встречал такие… — я обернулся к своим подчинённым. — Котик, неси паёк!

Немёртвый принёс сразу ящик с армейскими сухпайками.

— Это эксклюзивное предложение, сочетающее в себе чай, сахар, варенье, немного долгохранимого хлеба, уже готовой каши с мясом и прочими диковинками, — озвучил я состав вытащенного из ящика пакета. — Есть там и сухой спирт, долго горящий и пригодный для разведения огня, но некоторые твои пленники из моего мира прекрасно знакомы с сухими пайками. Десять солидов за штуку. Торг не уместен.

— Возьму десять тысяч таких наборов, — уверенно заявил сатрап.

— Денег у тебя много, как я вижу, — усмехнулся я. — Но, как пожелаешь.

— А у тебя много вещей, которые можно получить только в ином мире, — парировал Ариамен.

— Факт, — усмехнулся я. — Кстати, пулемёт Максима не сломали?

— А его разве можно сломать? — заулыбался в ответ сатрап.

— Тоже верно, — произнёс я и дал знак Шестопалову, чтобы обновил кофе.

Новый кофейник с журчанием разлил кофе по кружкам.

— Каково это — быть мёртвым? — спросил вдруг сатрап.

— Паршиво, скажу я тебе, — начал я жаловаться. — Близкие не хотят иметь с тобой дел, подчинённые разбегаются…

— Я имею в виду не это, — перебил меня Ариамен.

— Ты имеешь в виду как мне неживётся? — уточнил я и получил на этот вопрос кивок. — Ну, знаешь… Спать не могу, вообще. Могу только лечь в склепе или в другом спокойном месте и пребывать в спячке. А ведь как хочется иногда вот так проснуться, потянуться на кровати… Но нет, встаю так, будто и не спал, только тело ломит иногда. Хорошо, что хоть изредка снится нечто вроде снов.

Никак не забуду тот великолепный город и ту потрясающую музыку. Несбыточная мечта, чувство утраты, меланхолическая скорбь…

— Ещё не хочется есть. Чувство голода — это, конечно, иногда очень и очень плохо, но вот когда лишишься возможности его испытать… М-да… Есть могу, но это мне не нужно для существования. Очень неприятно, особенно когда осознаешь это в полной мере. Что до женщин… — я сделал паузу. — Пока не пробовал, думаю, проблем не будет, но желания за всё это время так и не возникло. Это паршиво, очень паршиво. Так что лучше даже не думай о том, чтобы становиться личем или кем-то вроде него — лучше иметь возможность нормально умереть и не париться потом с мирскими делами, это мой тебе совет. Потом, когда надоест, покончить со всем уже не получится, как ни старайся.

Сатрап задумался. Крепко так, видно серьёзный мыслительный процесс в его глазах.

— Ясно, — произнёс он. — Твой мир богат на чудеса, но не только яства и мирные диковинки.

— И тебя интересует оружие, — догадался я. — В первую очередь сталь, затем порох, а затем и что-то посерьёзнее.

— Верно, — подтвердил сатрап.

— Сталь мне нужна самому, как и порох, — покачал я головой. — А «посерьёзнее», ты уже и сам знаешь, чем грозит.

— То есть продавать мне сталь и порох ты не будешь? — решил прояснить Ариамен.

— Увы, пока что, это невозможно, — произнёс я. — Если найду способ получать много стали, то ты первый живой, к кому я обращусь с очень выгодным предложением.

— Буду надеяться, что ты найдёшь его, — улыбнулся сатрап. — Ещё что-то есть?

— Лекари из моего мира у тебя имеются? — спросил я.

— Имеются, — кивнул он.

— Лекарства и аппаратуру, если найду, тоже могу продать, — сказал я ему. — Очень дорого, но оно того точно стоит.

Вскрываю сухой паёк и вскрываю банку с тушёнкой. Давно не ел, уже начал забываться этот вкус…

Раскладываю портативный разогреватель, размещаю на нём таблетку сухого спирта и достаю зажигалку. Сатрап внимательно наблюдает за процедурой поджига, но не вижу, чтобы он был удивлён, а это значит, что уже видел и не раз.

— Зачем тебе золото? — спросил он.

— Хочу поднимать край, — честно ответил я. — Восстановлю город, что ты порушил, заселю его живыми и неживыми, начну развивать торговлю, может, заведу свой торговый флот — на всё это нужно золото. Много золота.

— Амбициозная затея, — отметил сатрап.

— Ну так и у меня вечность, — усмехнулся я. — Уничтожит что-то или кто-то мой город — начну всё заново. Надо же мне как-то развлекаться.

Рассказывать о том, что я запланировал экспансию в свой родной мир, чтобы завалить всех захватчиков и решить все его проблемы, я не стал. Меньше знает — крепче спит.

Придумал я себе, конечно, развлечений на остаток вечности…

— Тебя невозможно убить, — произнёс сатрап. — Поэтому выходит, что я изначально в проигрышном положении.

Это он о том, что два города, рано или поздно, начнут создавать конкуренцию друг к другу, на поле боя, покуда жив Ариамен, связанный со мной договором, конфликты не решить, а экономически у меня огромнейшее преимущество. Да, в конечном счёте Сузы проиграют.

— Если будешь сидеть на заднице и бездействовать, то ты проиграешь, — вздохнул я. — Но я бы, окажись на твоём месте, побарахтался. У тебя много землян, много ресурсов с Земли, есть шансы. Да и никто ведь не застрахован от неприятностей, даже я. Всё решено и предопределено уже очень и очень давно, но мы не знаем, как именно всё решено и предопределено. Можно опустить руки и сдаться, а можно ещё побарахтаться, ведь ты не знаешь наверняка, к чему твоё барахтанье или бездействие приведут в итоге.

— Я не собираюсь сдаваться, — усмехнулся Ариамен. — А это значит, что мы с тобой ещё посостязаемся. Не в войне, но в мире.

— Обязательно, — грустно улыбнулся я. — Что ж, давай тогда заключим небольшой договор об оказании услуг, а потом по домам…

Сатрап оказался адекватным человеком, мне даже жаль, что разрыв времени и пространства не закинул нас с Эстрид куда-нибудь западнее, на земли Сузианы. Договорились бы с Ариаменом, может, жили бы сейчас нормально, создали бы семью…

— Скорбящий лич — это так грустно…

Вот иди нахуй, голосок. У меня можно отнять жизнь, надежду, веру в безоблачное будущее, сам смысл существования, но мечты отнять нельзя.

Мечты о несбывшемся счастье…

/Империя Мали, г. Кумби-Сале/

Иван сидел во дворце местного губернатора и задумчиво почёсывал щетину. Сидел и глядел на чернокожих наложниц, доставшихся ему как трофей.

Все, как одна, в меру упитанные, ухоженные, руки без признаков усердного труда, одеты в шелка и обряжены золотыми украшениями — их не трогали, потому что король так решил.

Губернатора города уже казнили, четвертованный труп висит в четырёх сторонах города, а свита его уже закована в кандалы — их ждут рудники.

«Нечего было дерзить королю», — подумал бывший майор милиции неодобрительно. — «Понятно же было, что франки возьмут город, так или иначе».

Удивительно, но осада Кумби-Сале прошла как-то без особых происшествий. Возможно, причиной этому было то, что сам Иван с отрядом принял участие только в штурме, в самом его начале.

Король Людовик VI предложил сто двадцать солей тому отряду наёмников, который сможет прорваться через городские ворота. Вражеских магов взяли на себя королевские маги, поэтому предполагалось противодействие только пехоты и элитного отряда наёмников, неких «слабара».

Иван выделил на пробой ворот весь свой отряд, потому что а сто двадцать солей — это сто двадцать солей. Можно потратить эту баснословную сумму на экипировку для новых братьев, на реставрацию монастыря или на наём мастеров и учёных, чтобы было кому заниматься инновациями с Земли. Порох они делать уже начали, но это долгий процесс, к тому же селитру приходится покупать у городских торговцев, но новые масляные светильники ещё следует довести до ума и наладить их массовое производство — это улучшит положение дел с финансами и понизит зависимость от «Истинного креста».

Поэтому сейчас нельзя упускать случаи заработать денег. У епископа Паисия деньги брать надо только по минимуму, особенно когда речь идёт об инновациях — отчёты о тратах они пишут ежемесячно, поэтому епископ сразу узнает, какие именно средства Орден использовал для собственного заработка.

Это обязательно испортит отношения, особенно если Паисий захочет, чтобы его «инвестиции» начали давать «дивиденды». Нельзя создавать таких вот напряжений на денежной почве, особенно сейчас, поэтому особо прибыльные инновации нужно разрабатывать и реализовывать только на личные средства, например, вот на такой солидный куш. Делиться-то всё равно придётся, Паисий, скорее всего, будет ждать этого, но есть разница между предъявлением требования на часть дохода и добровольным выделением части этого дохода.

Деньги за пробитие ворот и создание плацдарма за ними уже переданы Точилину и он поместил золотые монеты в отрядную казну, вновь созданную в связи с новым походом.

Новобранцы показали себя не очень, но хотя бы не передохли поголовно: потеряли они лишь семерых, которым не повезло словить стрелы при проходе к вратам. Раненых было всего тридцать два новобранца из сотни — Точилин решил, что сам поход будет неплохой наукой для воинов, поэтому взял даже пока ещё некондиционных воинов. В принципе, уже чувствовалось, что будущие воины-монахи уже не совсем те, что раньше — пообтёрлись в походном быту, кое-кто даже успел убить своего первого врага, всё польза…

В качестве дополнительного бонуса к доходу с осадного мероприятия послужили трофеи: разыгранные жребием десять комплектов неплохих чешуйчатых доспехов и десять мечей, а также вот эти вот…

— Что делать будем с ними? — с озорной ухмылкой спросил Савушкин.

— Сдадим Паисию, наверное, — пожал плечами Точилин. — В женский монастырь пусть отправляет или на своё усмотрение.

— Но ты посмотри, какие красивые и сочные… — произнесла Валентина.

Точилин пропустил тот момент, когда наклонности Горенко и Машко стали общеизвестным и приемлемым фактом. Местные относятся к такому «прогрессу» резко отрицательно, но шлюх в борделях ничем не удивить, поэтому только слухи ходили, но никто их отряду ничего не предъявлял.

— Эй, здесь такое не любят, — осёк её Иван. — Мы — Орден Тернового Венца, воины-монахи, поэтому никаких насильственных действий и прочих извращений!

— Но король же чётко сказал — эти теперь ваши, это его дар, — вступил в диспут Некипелов. — Давайте оставим их у нас в монастыре, будут по хозяйству помогать и вообще…

— Разложение дисциплины, — покачал головой Точилин. — Рядовые братья будут думать не о том, что плохо скажется на боевой подготовке.

Аргументация так себе, но превращать монастырь в бордель ему бы очень не хотелось.

— А чего их в монастыре держать? — спросила Валентина. — Давайте купим какое-нибудь имение неподалёку, сами переедем туда, с этими шоколадками, а в монастырь будем ходить как на работу.

— У тебя денег много откуда-то взялось? — поинтересовался Точилин. — Я вас понимаю, хотите устроить себе комфортное существование, но мы всё ещё очень бедны.

— Босс, это всё понятно, но если отдадим этих красоток сейчас, потом таких больше не будет, — резонно возразил Степан Савушкин. — Это элитные бабы самого губернатора! Обойди весь город таких не найдёшь! Надо брать, а с жильём чуть позже решим! Пару-тройку месяцев бойцы потерпят, а там мы уже придумаем чего-нибудь, ну?

Точилин задумался. Вообще-то это ни на грамм не этично, но остальные уже глубоко погрузились в реалии этого мира и их происходящее совсем не смущает. Да и сам Иван тоже особого внутреннего протеста не чувствует, потому что в глубине души понимает, что ничего хорошего с этими женщинами уже не произойдёт, независимо от его решений. Худший вариант — их отдадут солдатне, лучший — просто оставят на произвол судьбы в разграбленном городе.

Вот такая сделка с совестью Точилина устроила: Орден — это лучший исход для этих женщин из губернаторского гарема.

— Ладно, забираем их, — произнёс он. — Но чтобы без разврата и аморалки, напоминаю, что мы всё ещё в походе.

/9 марта 2027 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Пора, ребята, отправляться в иной мир и начинать его исследование, — произнёс я, проходя вдоль строя воинов. — Настал тот час, когда вы, наконец-то, начнёте приносить настоящую пользу! Там будет опасно, не скрываю этого, там у врагов может быть огнестрел, причём не всякое говно, как у нас, а по-взрослому, с автоматическим режимом стрельбы. Но наша задача, на первую вылазку — разведать окрестности, определить примерную опасность гипотетических сил противника…

Наружу решил взять с собой отряды «Активижн» и «Близзард», как наиболее подготовленных бойцов. Экипировал их лучшими пластинчатыми доспехами, вооружил мушкетами, а также самым острым холодняком из доступного. Этого может оказаться недостаточно, но на то мы и разведка, что можем быстро отступить, если случится какое-то непредвиденное дерьмо.

— Повелитель, раскопали саркофаг! — вбежал в ритуальный зал Хидео Кодзима.

— Ох, а я уже и подзабыл… — вздохнул я, после чего оглядел готовые к отправке отряды. — Всем оставаться на своих местах, я скоро.

Быстрым шагом двигаюсь к ранее заваленному залу собраний, вижу по пути, как немёртвые работяги вытаскивают крупные и средние камни, ранее являвшиеся потолком.

Смартфон мой, к слову, нашли за время моего путешествия к Сузам, но этот кусок пластика не выдержал удара пятидесятикилограммового куска бетона, поэтому восстанавливать там уже нечего.

Вхожу в свою опочивальню.

— Знаешь, чего общего у лича и белорусского картофеля? — спросил я у Кодзимы.

— Нет, повелитель, — ответил тот после недолгой паузы.

— Оба в склепе, — усмехнулся я.

Видно, что не понял нихрена, но и не мог понять. А кому я ещё этот прикол расскажу? Тащить сюда немёртвых коллаборационистов? И отвлекать их тем самым от плодотворного труда на благо моё? Ну уж нет!

Саркофаг, со знаменитой дырой, которую я мог пробить «Иглой Смерти», а не куском кандалов, но не сделал этого, ибо плохо соображал, лежал на своём месте, сверкая в свете LED-фонарика. Алтарь был переломлен пополам, но зато картина уцелела.

— Картину в мой кабинет, повесить рядом с Дзержинским, — распорядился я. — Саркофаг распилить на металлолом, пусть Кумбасар озадачится.

— Принято, повелитель, — поклонился немёртвый Кодзима.

Что ж, пора идти в родной мир, пробовать открыть гермодверь и вываливать на открытую местность, резвиться.

/9 марта 2027 года, Российская Федерация, о. Сахалин/

Проверяю свой SIG Sauer, помещаю его в нагрудную кобуру новенькой разгрузки и дёргаю за рычаг, подающий питание на механизм гермодвери.

— Всем быть готовыми, — произнёс я, наблюдая, как гермодверь со скрипом расходится в стороны. — Ко всему, блядь!

Но к тому, что случилось дальше оказался не готов даже я.

— А где, мать вашу, ослепительный солнечный свет и сигнал «Радио Анклава»?! — возмущённо воскликнул я.

Вместо дикой пустоши в стиле Фоллыча нас встретил тёмный ангар, где стояли закрытые прорезиненным брезентом силуэты грузовиков.

— Оцепить периметр, стрелять во всё, что хочет вас убить! — приказал я, выхватывая пистолет из кобуры.

Тут что-то холодно, прямо нормально так холодно.

Немёртвые воины рассредоточились по ангару, я же прошёл к ближайшему грузовику и сдёрнул с него брезент.

— Опа-на, да это же КамАЗ! — воскликнул я в притворном удивлении.

А что, сука, ещё можно ожидать? Ладно бы под Сан-Паулу Кирич бункер выкопал, ну или под Нью-Йорком или Штутгартом, тогда бы я слегка удивился КамАЗу, но мы на Сахалине, а тут есть вероятность встретить либо КамАЗ, либо какую-нибудь японскую колымагу… Но Кирич — он ведь, сука, патриот, поэтому только отечественная техника, только хардкор.

— Но куда они отсюда ехать собирались? — задал я важный вопрос. — Леви, доклад!

Немёртвый подошёл ко мне, три метра отчеканил строевым шагом и вытянулся по стойке «смирно»:

— Противника не обнаружено, открытых выходов из здания нет, зона условно безопасна, повелитель!

Это я, пока пребывал в состоянии аффекта, развёл в среде подчинённых форменную военщину, точнее то, что смог вспомнить с занятий на военной кафедре. Но уже давно попросил их не пытаться маршировать и докладывать по форме. Видимо, немёртвые ошибочно посчитали, что мне снова свинтило крышечку и я опять «вернулся». Наверное, всему виной рубленные фразы-приказы.

— Ясно, — кивнул я. — Ворота видишь? Строй своих воинов в оборонительный порядок напротив.

— Есть! — козырнул Леви.

Обследую грузовик и не вижу признаков того, почему бы ему не взять и поехать. Забираюсь в кабину и жопой натыкаюсь на валяющиеся на сиденье ключи.

Вставляю ключ в замок зажигания и удостоверяюсь, что аккумулятор давно уже разряжен. Да и нафига мне вообще грузовик сейчас? Сахалин, насколько я знаю, не такой уж и большой остров… или большой? Для начала нужно разобраться с окрестностями, а с грузовиком разберёмся потом.

— «Близзард». Соберите и сложите брезенты, — приказал я. — Тоже ценный товар, если подумать.

Золотишко мне нужно. Очень много золотишка.

Не для того, чтобы чахнуть над ним как Кощей какой-нибудь, а для дела.

Я не солгал Ариамену: действительно буду развивать город, привлекать как можно больше людей, может, школы открою и больницы, а всё ради промышленной базы, которая поможет мне отвоевать этот мир. Ресурсы отсюда — вооружённые воины сюда. Пядь за пядью, так и отвоюем. Времени у меня дохрена.

Подхожу к воротам и медленно сдвигаю засов, а затем также медленно приоткрываю одну из створок, после чего аккуратно выглядываю наружу.

В физиономию пахнуло холодом, причём лютым. И до этого было холодно, но теперь даже я, надёжно и безвременно почивший в небытие индивид, почувствовал, как кости пробирает до самого костного мозга.

Снаружи была настоящая арктическая зима, но погода стояла спокойная, без ветра и снегопада. Просто выход находился на заснеженном холме, а впереди было поле, где гигантские валы снега, словно застывшие морские волны, нависали друг над другом и создавали несколько угнетающую атмосферу.

Из снежных валов торчали насквозь промороженные деревья, похороненные в снегу и льду.

— М-да… — произнёс я, оглядевшись по сторонам. — Возвращаемся на базу, тут мы далеко не пройдём.

Да, мы дохлые, нам плевать на погоду и всё такое, но даже нас можно заморозить и тогда всё, конец. Знаю точно, что нигредо можно заморозить при минус 100 градусах, проверял, а вот альбедо начнёт кристаллизоваться уже при минус семидесяти.

Тут точно случилась какая-то климатическая жопа, хотя не должна была, потому что, мать его, миру угрожал апокалипсис другого рода, ну, эти заражённые педерасты, жрущие людей и себе подобных, а не ебучий Фростпанк!

Моя личная недоработка — забрали все вещи в иной мир. Обратно их вернуть можно, они пропитаны местной некроэнергией до предела, но как-то не хочется тратить не бесконечную некроэнергию на устранение собственных просчётов.

— Обыскать кузова, — приказал я, указав на грузовики. — Искать что-то похожее на тёплую одежду и ткани.

Сам я тоже запрыгнул в ближайший КамАЗ и начал вскрывать ящики.

Большей частью они были пустыми, но иногда находились всякие бесполезные сейчас прибамбасы: полиэтиленовые обёртки, пустые мешки, тросы, обёрточные ленты и прочее.

В кабине самого крайнего и самого вшатанного грузовика обнаружился покрытый маслом и грязью ватный бушлат, а под сиденьем его нашлись форменные ватные штаны, но онибыли чистыми и выглядели так, будто на них даже мухи не сидели.

— Вот это уже интересно! — воскликнул я, прикинув штаны к своему поясу. — Особо тщательно обыскивайте кабины!

Двадцать минут мы обыскивали эти десять грузовиков, но больше не нашли ничего полезного.

— Ладно, — внутренне принимаю волевое решение. — Остаётесь все здесь. Нужно будет перетащить все ящики и их содержимое в ритуальный зал. Передадите на ту сторону, а потом запросите оттуда очень тёплую одежду. Я пока погуляю там, вернусь скоро.

— Будет сделано, повелитель, — заверил меня Аллен Адам, лидер отряда «Близзард».

Надеваю бушлат и запрыгиваю в ватные штаны. Должно помочь, хоть немного. Но если лича можно прикончить каким-то там аномальным холодом — в жопу такого лича.

Выхожу наружу и чувствую, как уши сразу немеют, но, вроде бы, несмертельно.

Выхожу на площадку перед входом в бункер и оглядываюсь по сторонам. Над бункером гора, состоящая из снега хрен его знает насколько, но, как мне кажется, это сейчас самая высокая точка.

С прыжка хватаюсь за дверной косяк, затем в рывке цепляюсь за горизонтальную балку из стали и запрыгиваю на крышу ангара, после чего иду по покрытому коркой льда бетону.

Надо сказать, что мои опасения насчёт рыхлости снега не оправдались, поэтому я начал упорный подъём по горе и где-то за семь-восемь минут добрался до самой вершины. А там…

Весь остров я не увидел, но вид открылся охренительный: к юго-востоку вижу очертания зданий, едва выглядывающих из-под снега, от зданий на север движется дорога, полностью заметённая и отличимая лишь по выглядывающим из снега указателям и знакам. Ледяной апокалипсис, сука… Но почему?

Я думал, что стоит мне только выйти из бункера, как большая часть вопросов прояснится сама собой, но вот я вышел и вопросов стало только больше.

Жил я где-то в этих краях, потому что Сахалин относительно рядом с Владивостоком. Что-то около тысячи километров отсюда до Владика. Ладно, не совсем рядом, но климатическая зона почти такая же, а ещё Сахалин — это остров. И не должны снежные завалы в марте выглядеть так, будто они никуда не собираются! И уж точно они не должны быть такими высокими!

Никаких признаков жизни, никаких признаков осознанной деятельности, только выглядывающие из-под снега следы оставленного позади прошлого.

— Да, по-видимому, тут всё кончено, — заключил я и начал спуск с горы. — Надо найти вещички потеплее и двигаться в город, там точно остались какие-то ценности.

/город-государство Таеран/

— Связать их, — распорядилась Эстрид. — Приготовить к казни.

— Но… госпожа! Мы клянёмся вам в верности! — панически зачастил бургомистр.

Свита его загомонила, все очень сильно хотят жить, но некромистресс плевать на их желания и надежды — старое правительство Таерана ей не нужно, точнее не нужно живым.

Немёртвые схватили попытавшихся сбежать из тронного зала вельмож, после чего начали крепить их к заблаговременно приготовленным колодкам.

Управлять большим городом очень тяжело, глуп тот, кто считает иначе, но у Эстрид был план, который позволит сделать переход власти наименее болезненным.

Вельможи умрут, приняв особый яд, разработанный самим Алексеем Душным, после чего каждый из них станет немёртвым. А затем они вернутся к выполнению своих обязанностей, чтобы город продолжил жить.

Старая городская армия уже поголовно мертва, но Эстрид успела поднять лишь четверть из них. Эта четверть тоже уже вернулась к своим обязанностям, неся дозор на стенах.

Пробоину, сделанную тротилом и удобрениями, усердно заделывают живые горожане, насильственно согнанные для строительства — стена нужна и для их безопасности в том числе, поэтому платить им Эстрид не собирается. И так она слишком много работала, слишком много потратила и слишком многого лишила себя…

Теперь, когда город фактически взят, в её душе образовалось сосущее чувство пустоты, как оно обычно и бывает, когда достигнешь чего-то, к чему шёл очень долго и упорно. А что делать потом?

Она думала об этом, часами и днями. И у неё есть план, который она продолжает последовательно выполнять, пусть он и не приносит теперь ожидаемых ощущений триумфа и удовлетворения.

Фенрир, самый умный её мертвец, с загадочной полуулыбкой подошёл к первому из пока ещё живых вельмож, раскрыл ему рот и влил яд чайной ложечкой.

Алексей говорил, что руны на ложечке — это никакие не руны, а обозначение цены. Он сказал, что это «советские приборы», а тогда в его стране был какой-то «другой строй», в котором мастера на своих изделиях ставили ценники.

«Напрочь убивает возможность торговли», — подумала Эстрид. — «Как можно нажиться на продаже ложки, если её истинная цена выгравирована прямо на ней?»

Словно заботливый родитель, Фенрир аккуратно приоткрывал рты и вкладывал в них ложку, внимательно следя за тем, чтобы каждый вельможа проглотил «лекарство».

Когда он заканчивал, первые его жертвы уже начали корчиться в муках. Эстрид констатировала смерть, после чего накладывала на голову каждого новоиспечённого мертвеца «Мёртвый стазис» — основное рабочее заклинание некроманта, который хочет получить высококачественных мертвецов.

Проблема с альбедо стояла остро, но Эстрид решила её иным способом. Если Алексей очень хотел получить рецепт, то Эстрид пошла другим путём.

Её открытие заключалась в том, что можно усовершенствовать нигредо ещё больше. Алексей не захотел углубляться и раскрывать весь потенциал нигредо, желая сразу перейти на следующий этап качества, а Эстрид, вынужденная мириться с невозможностью получения альбедо, пошла путём исследований всех свойств первого вещества.

И оказалось, что формальдегид — это не единственное вещество, способное качественно улучшить нигредо.

В сочетании со спиртом и нафталином можно получить состав в два раза эффективнее, чем стабилизированный нигредо, а это уже неплохо. Далеко от альбедо, но лучше, чем ничего.

Эксперименты показали, что полученный состав, названный Эстрид нафтонигредо, хорошо взаимодействует с олифой, но в мертвецов результат этого взаимодействия вводить нельзя, потому что наблюдается падение характеристик.

Зато можно и нужно вводить этот состав, названный Эстрид олифонигредо, мертвецам внутримышечно, что обеспечивает отличную сохранность тканей. Если добавить к этому составу ртуть, то можно добиться нового окраса кожи мертвецов. Эстетически Эстрид было всё равно, какого цвета будут её мертвецы, но иной пигмент позволяет легко обнаруживать пропущенные места. Ну и, она признавала, металлический серый цвет кожи выглядит чуть лучше, чем антрацитово-чёрный.

Можно также добавить в олифонигредо медь или свинец, но в первом случае достигается желтоватый оттенок кожи, а во втором красноватый. Эстрид эти цвета не особо нравились, поэтому она остановилась на ртути.

Альбедо, судя по всему, недостижим, но Эстрид ищет его, пусть и безуспешно. Она привыкла работать с тем, что есть, поэтому не сильно расстроится, если так и не найдёт рецепта «Проклятья альбедо».

Если они когда-нибудь встретятся с Алексеем, если он всё ещё жив, то ей будет чем его удивить.

«Не встретимся уже», — с искренним сожалением подумала некромистресс. — «Возможно, он нашёл себе новую женщину, а может и мёртв уже. А если он мёртв…»

— Госпожа, людей собрали на площади, — сообщил Ёрмунганд.

Этот чуть тупее Фенрира, но его «Интеллекта», равного пяти единицам, вполне хватает для выполнения несложных поручений. Фенрир и Ёрмунганд — из поколения мертвецов, которых она поднимала с помощью альбедо, когда он ещё был, поэтому подобные мертвецы ценны. Есть ещё Гарм, Нидхёгг, а также Хольда — лучшие её воины и порученцы. Остальные мертвецы не имели имён, ибо были хуже, напрямую к ним Эстрид обращалась редко, практически никогда, поэтому смысла их как-то именовать попросту не было. А ещё они очень часто умирают, а на их место становились новые.

Эстрид встала с трона бургомистра и поднялась по каменной лестнице на балкон второго этажа.

На дворцовой площади, в центре которой стояла статуя отцам-основателям города, собрались все, без исключения, свободные жители. Рабам и чужеземцам Эстрид сюда являться запретила, потому что то, что она скажет, к ним отношения не имеет.

Эстрид стояла на балконе и внимательно рассматривала ожидающую её речи толпу.

— Свободные горожане Таерана! — заговорила она. — С момента моего воцарения у вас начинается новая жизнь! Жизнь, свободная от тирании бургомистров, страстно цеплявшихся за старый уклад! Отныне мы будем жить иначе! Обязательно лучше, потому что некоторые старые запреты потеряют силу, появятся новые права для свободных людей, но и новые обязанности! Я обещаю вам, что город Таеран вернёт своё былое величие, вновь станет влиятельнейшим городом-государством в Серых землях!

Люди не отреагировали бурными аплодисментами и восторженными выкриками, как того могла ожидать юная и несколько наивная Эстрид. Но она уже давно не юная и не наивная, поэтому лишь нахмурила брови и продолжила:

— На вельможных должностях остаются те же люди, охранять город будут те же воины, но чуть позже будет учреждён добровольческий отряд строительства. Обещаю ежемесячную оплату в один солид, но также обещаю очень много работы. Работать будет тяжело, спрашивать будут строго, но это отличный способ заработать денег.

— А чего строить-то будут?! — раздался выкрик из толпы.

— Новую стену, водопровод, новые казармы для воинов, — сообщила Эстрид. — Затем дороги. Работы будет много, но платить я буду щедро.

Денег у неё теперь много: вельможам теперь можно не платить баснословные жалования, сократив их до минимума, а на высвобожденные средства начать грандиозную стройку водопровода к горам, что в пяти милях от города. Это будет долго и дорого, но Эстрид нужно было чем-то занять горожан, а когда пройдёт нужное время она заменит живых строителей на немёртвых.

Кое-что об экономике она усвоила из бесед с Алексеем, поэтому понимала, что деньги — это не самоцель. Они становятся практически полностью бесполезными, когда покоятся в крепких сундуках, но становятся сверхценными и сверхэффективным сразу же, как попадают в торговый оборот. Простая мысль, которую интуитивно понимают все купчишки, но не всегда понимают правители.

И деньгами, каким бы противоестественным ни казалось это действо самой Эстрид, она будет «сорить»: щедрое финансирование массовых строек, строительство школ, высокие жалования живым мастерам, массовый закуп рабов в соседних городах, финансирование мастерских нового типа — всё это однозначно укрепит мощь Таерана и позволит доминировать во всех Серых землях. А потом, когда она закрепится в городе и регионе, начнутся поиски древних артефактов в вампирских поместьях и более древних строениях. Там, куда ещё не заходили живые.

Это будет опасно, смертельно для многих, но Эстрид готова на такие жертвы. Сколько бы ни погибло её немёртвых воинов, во сколько жертв среди гражданских это всё не вылилось, личное могущество превыше всего.

— Первое, что мы построим — большие казармы для растущего воинства Таерана, — Эстрид окинула взглядом напрягшуюся толпу. — Через четыре-пять лет мы закончим акведук, который будет доставлять свежайшую воду прямо в город, а затем, через пять-шесть лет после этого, закончим новую стену, которая существенно расширит безопасную территорию и позволит нам расширить засеваемые поля.

В Серых землях невозможно вести земледелие, серый песок не даёт растениям ничего. Поэтому из далёких земель в Таеран везут драгоценный чернозём, за которым потом тщательно ухаживают хлеборобы. Часть еды для горожан даёт охота, часть еды земледелие, но основную массу пищи город закупает в южных городах, приграничных с Серыми землями.

У Эстрид был план по решению проблемы с земледелием. На Земле полно плодородной почвы, поэтому необходимо наладить поставки почвы, что позволит повысить автономность и избавить город от необходимости не только закупать зерно, но и отправлять отряды на охоту за тварями, обитающими в песках.

Но чтобы получить плодородную почву, нужно решить проблемы с куклой.

«Видимо, придётся вкладывать некроэнергию в куклу», — подумала Эстрид отстранённо. — «Иначе я с теми тварями не совладаю…»

Прогнозы у неё, в целом по ситуации, были оптимистичными, она, наконец-то, исполнила свою заветную мечту и отомстила за предков. А теперь началось время «после отмщения».

/10 марта 2027 года, Российская Федерация, о. Сахалин, г. Южно-Сахалинск/

Мои ребята были обряжены в импортные ватные штаны от известной канадской фирмы и пуховики от неё же — Кирич не экономил, поэтому приобрёл пуховики ценой где-то в районе двухсот тысяч рублей за штуку, а это лухури каких поискать…

Перетащили обратно комплекты тёплой одежды, начиная от зимних ботинок, заканчивая перчатками. Под пуховичками броня, поэтому ребята иногда позвякивают, когда перелезают через сугробы, но не мёрзнут, а это главное.

Температура на улице, как оказалось, что-то около 65 градусов Цельсия, что охренительно аномально даже для нашего в целом неблагоприятного Приморского края. Что-то хреновое случилось, но непонятно, что именно.

— Повелитель, здесь всегда были снег и лёд? — спросил Леви, замотавший себе лицо шерстяным шарфом.

— Не всегда, — покачал я головой. — Раньше тут снег бывал только зимой и весной, но точно не в таких количествах.

— Но что же произошло? — спросил Леви слегка озадаченно.

Комета херакнула? Может, ядерная война всех против всех? А может, Земля сдвинулась с орбиты и чуть отдалилась от Солнца?

— Белый Хлад, наверное, — произнёс я и пожал плечами. — Не знаю, если честно.

Леви покивал многозначительно и пошёл помогать остальным немёртвым.

Теорий я могу накидать хоть десяток, но ни одна из них не приблизит меня к истине, потому что я слишком мало знаю. Белый Хлад — это теория не хуже и не лучше, чем остальные. Чтобы лучше разобраться, надо как-то искать живых, беседовать и прояснять.

Добираемся до города и занимаем оборону на перекрёстке перед въездом в частный сектор.

Тут домов неопределённо много, но сейчас видно только крыши, остальное плотно так замело снегом.

— Вон туда, там кто-то зажиточный жил! — указал я на торчащую из снега крышу двухэтажного коттеджа.

Слава всем богам, что мне не надо дышать, а то точно в такой холодине кишки бы простудил.

Ребята вооружены лопатами, мы ведь знали, на что шли, поэтому быстро вгрызлись в снег и начали выкапывать предполагаемый вход.

Минут десять морозили яйца на ветру, а потом всей гурьбой пошли по тоннелю в дом.

Дверь оказалась не заперта, потому что кто-то расхерачил дверной замок выстрелом из дробовика, поэтому мы свободно вошли в прихожую и сразу же обнаружили ценности — на полу лежали высохший человеческий костяк и поюзанный в смертоубийствах топор.

На костяке была металлическая броня, защищающая предплечья и ноги по бёдра. А в руке костяк до сих пор держал рукоять плотницкого топора.

— Броню изъять, топор и ружьё забрать, — приказал я, заходя дальше.

Бедолага, погибший неопределённо долгое время назад, забыл, что главная фишка доспехов — это шлем. Бить будут по голове, потому что это наиболее уязвимая часть тела человека, в случае успешных попаданий практически гарантирующая победу в схватке. Нет прочного шлема — нехрен делать на поле боя.

Двигаюсь дальше, перехожу из прихожей в гостиную. Тут книжный шкаф справа от двери, ЖК-телевизор, DVD-проигрыватель, покрытый пылью задолго до того, как наступил Апокалипсис, охренительного качества здоровенный ковёр, который надо просто выбить и можно стелить в мой кабинет — меня уже радует то, что я тут вижу!

Противников не обнаружено, следы мародёрства есть, но искали, явно, еду и оружие, потому что бытовуха и мебель остались нетронутыми. Зато оружейный шкаф разбит и мародёры прошлого оставили мне лишь чехлы от двух ружей.

— Расширяйте выход из дома, — приказал я Леви. — Тут есть чем поживиться! Шкаф из толстой броневой стали — забираем! «Близзард», тащите инструменты! Пошевеливайтесь!

В детской комнате находился неплохой стационарный компьютер, его я отсоединил от питания и сложил в клетчатую сумку, обложив заранее запасённым пенопластом. Мудрый вождь предвидел, что в набеге встретится хрупкая техника…

— Кто здесь жил, повелитель? — спросил заглянувший в детскую Аллен Адам.

— Какие-то богатенькие, — пожал я плечами. — То, что вы тут видите — так далеко не в каждом местном доме. У людей, живших тут, действительно было много денег. Мне такой уровень и не снился, когда я был жив.

Кровати, пусть и детские, мы тоже заберём! Вообще всё заберём, но надо сперва до конца определиться, стоит ли этот дом волокиты с начертанием ритуального круга.

На втором этаже обнаружилась мужская берлога, с барной стойкой, бильярдным столом, дартсом, мягкими диванами и жирной плазмой на полстены. В хозяйской спальне здоровенные шкафы с недешёвыми шмотками, скрытый сейф в шкафу, здоровенная кровать, а также ещё один телевизор и даже целёхонький ноутбук, который не заинтересовал мародёров.

Ещё я наткнулся на комнату с тренажёрами — целых пять кусков стали и чугуна, суммарно весящие хрен его знает сколько.

Да тут по всему дому даже пол из ценных пород дерева, поэтому его надо обязательно снять, как и занавески, плафоны, плинтусы…

Всё это точно будет накладно тащить куда-либо, а забрать надо. Решено.

Иду на кухню и ищу чего-нибудь рассыпчатого.

Но тут мародёры прошлого оторвались на все деньги: разбросали посуду, повырывали дверцы, а также забрали вообще всё, что хоть как-то похоже на еду. Видимо, с провизией тут сразу стало плохо…

Я вернулся в прихожую и обнаружил лоток для домашнего животного. Использовать песок с говном — это не лучшая идея, поэтому я полез в кладовку и обнаружил там мешок с относительно чистый песком.

Следующие полтора часа, пока мои мародёры будущего стаскивали в гостиную всё, что можно безболезненно передать в первую очередь, я чертил ритуальный круг.

— Погнали! — распорядился я, когда ритуальный круг загорелся правильным светом.

Пока немёртвые тягают грузы, я иду в подвал. Маловероятно, что там осталось что-то по-настоящему ценное, типа оружия или вроде того, но не всё ценно для мародёров-ретроградов, что ценно для мародёров-футуристов.

И в подвале я обнаружил портативный бензиновый генератор, сельскохозяйственные инструменты, болгарку, дрель, автомобильные инструменты, запчасти от какой-то импортной тачки, восемь шин разной степени затраханности, а также кучу металлолома, который будет очень ценен в ином мире. Кто бы сказал мне, студенту ТГМУ, что в ином мире мне пригодится металлолом — заржал бы как коняшка…

Немёртвые мародёры-футуристы работали сноровисто и без лишних движений. Когда я поднялся и дал приказ грабить подвал, они уже успели полностью растащить тренажёрку и уже аккуратно запихивали в большой портал бильярдный стол. Бильярд — это охуенная тема, это показатель статуса. Сам я играл в него пару-тройку раз, ибо не вкуриваю его фишку и прелесть, но дома у меня обязательно будет бильярдная комната.

Пошёл в гараж, чтобы посмотреть, на чём такие нувориши^[33] могут возить свои задницы…

ФРГшный квадратный внедорожник для бати — это обязательно, это само собой. Французская малолитражка премиум-класса для мати — это тоже само собой, это обязательно. Обе тачки в пыли, дверь внедорожника открыта, поэтому его салон тоже грязный.

Тут даже не знаю… Надо или разбирать на металлолом, или чертить очередной здоровенный ритуальный круг здесь и ещё один ритуальный круг в ином мире, чтобы точно влезло. Ладно, время есть, а колёса не помешают…

День прошёл в хлопотах, как и ночь, а затем ещё один день.

Преуспевающего облика домик превратился в ободранный барак, где не осталось даже стеклопакетов в окнах и люстр на потолках — всё демонтировали и утащили мародёры-футуристы.

— Здесь нам больше нечего ловить, джентльмены, — сообщил я построенным в бывшей гостиной немёртвым. — Надо походить по улицам и поискать какой-нибудь бытовой магазин или промтовары… Вперёд! Навстречу приключениям!

И это мы буквально только вошли в пригород! Сахалин — это самый привлекательный регион для инвестиций. Ну, когда-то был таким, а это значит, что тут нуворишей живёт очень и очень много. Возможно, третье место после Москвы и Питера по плотности богатеньких Буратино на квадратный километр.

Ещё бы на остров Русский как-то попасть. Там океанариум, а это охренительные запасы стекла.

Огнестрелом бы разжиться, сука… Автоматы Калашникова, дробовики, пистолеты — всё нужно, чтобы отбиваться от белых медведей или что тут может выживать в такую холодину. А ещё эти заражённые ушлёпки в этом мире присутствуют точно не в штучном количестве. Надо вооружаться, потому что в эффективность противостояния белому медведю или твари, пробивающей сталь кулаком, посредством острого меча или дульнозарядного мушкета, я не верю.

Выходим всем кагалом под одуряюще холодный ветер и движемся на восток, по снегу, который вроде как лежит над асфальтированной дорогой.

— Опа! — ткнул я пальцем в торчащую из снега вывеску «Магнетит». — Джекпот, джентльмены!

Пришли к вывеске и я счистил с неё снег.

— Здесь люди этого мира покупали еду, — сообщил я своим подчинённым. — Просто приезжали на машинах, заходили внутрь, брали тележку и набирали продукты с прилавков.

— Бесплатно? — как мне показалось, обеспокоенно спросил Котик.

Показалось, скорее всего. Этот Бобби с оригиналом не имеет ничего общего.

— Как же, бесплатно, блядь! — раздражённо выговорил я ему. — За деньги, конечно же! Просто там было такое разнообразие, что только захочешь, лишь бы платил. Вы большую часть продуктов, которые тут можно было купить, даже умозрительно представить себе не можете.

— Повелитель, враги, — сообщил Джей Брэк из «Близзарда» и указал куда-то.

Оглядываюсь в указанном направлении и вижу приближающихся к нам чудовищ.

— Хм… — задумчиво глажу я рукоять пистолета. — Оружие к бою, оборонительный порядок! Огонь по сигналу!

Крупная группа из тридцати особей, все когтистые, но, в отличие от первого встреченного заражённого, поголовно покрыты серой шерстью, явно, лучше приспособлены к окружающему нас пиздецу…

Морды гуманоидные, без выступающих вперёд челюстей, как оно было у оборотней, которые тоже шерстяные, ещё и пидарасы, к тому же. Самый крупный из них идёт во главе хаотичного боевого порядка: объёмные мускулы бугрятся под толстой кожей, когти чуть длиннее, чем у остальных, на физиономии глубокие шрамы, впрочем, как и на остальном теле. Делаю вывод, что у них как у стайных хищных животных, есть вожаки, обязательно самые сильные физически особи, есть пожиже и послабже, составляющие основную массу, а лидерство в стае устанавливается самым доступным и наглядным способом.

Помнится, в Ведьмаке, который первый, от польской конторы, были некие черепоглавы, типа, деградировавшие потомки людей, обитающие в землях, скованных Белым Хладом. Не знай я, что эти страхоёбины мутировали из другого типа страхоёбин, то подумал бы, что это люди так приспособились к холоду. Хотя… Не за три-четыре года же!

— Распределить цели! — вскинул я пистолет и терпеливо ждал, пока эти твари приблизятся на убойную для мушкетов дистанцию. — Ждать сигнала!

Заражённые шли рассеянной толпой, но чувствовалось в этом некоторая степень скоординированности, поэтому бить надо наверняка.

Наконец, они подошли очень близко, где-то на тридцать шагов, в этот момент кинувшись в рывок.

— Огонь! — приказал я и сам начал палить из Зигги.

Мушкетный залп был очень громким, сокрушительным, но никого не напугал.

Где-то тринадцать тварей слегли в небоеспособность, а остальные бежали на нас так, словно это не их собратьев только что положили из мушкетов.

С усилием вынимаю какого-то хрена примёрзший к ножнам меч, продолжая стрелять из пистолета.

Никаких единиц опыта, никаких бонусов, потому что здесь Дар иного мира не работает. Могу только предполагать, скольких именно я убил, а потом стало не до предположений.

Кидаю иглы смерти, рублю мечом, получаю неожиданно быстрые и мощные порезы, терзающие мой дорогостоящий пуховик, а заражённые гибнут и гибнут.

О’Брайена повалили двое заражённых и в мгновение ока оторвали ему правую руку и голову. Блядь!

Всаживаю меч прямо в позвоночник ближайшей твари, после чего посылаю иглу смерти во вторую. В меня врезается вожак и сразу пытается достать до головы, чтобы вырвать её нахрен — у них, видать, так заведено между собой.

Перехватываю уёбка за горло и оттягиваю от себя, после чего приставляю к его шее меч и начинаю резать, как пилой. На меня интенсивно потекла лишь слегка тёплая кровь, а затем это страхоёбище умерло. Скидываю труп с себя и подрываюсь на ноги.

Ребята закалывают остатки заражённых штыками, забивают прикладами и дорезают кинжалами. Воевать они умеют, тут нет случайных немёртвых, поэтому неудивительно, что мы победили шайку шерстяных ушлёпков.

О’Брайена жалко, конечно…

— Так, отменяем план по «Магнетиту», — решил я. — О’Брайена забираем с собой и отступаем обратно на базу.

Оборотничьи органы, коими владел О’Брайен, достанутся какому-то другому счастливчику из отряда «Юбисофт» или из кандидатов в основные отряды, а потом мы вернёмся. Наше оружие недостаточно эффективно, твари слишком сильны, поэтому надо будет лишь получше подготовиться.

Я возьму этот городок, а затем и весь остров, но пока — обратно в иной мир.

— Я вернусь… — пообещал я бездыханным трупам заражённых.

Конец четвёртой книги.

Примечания

1

Камбэк — от англ. Comeback — возвращение.

(обратно)

2

Мёртвый стазис — заклинание из предыдущих частей цикла, если кто-то забыл, предназначенное для сохранения органической массы от процессов разложения. Работает до тех пор, пока в формулу вложена магическая энергия. Алексей Иванович Душной широко использовал «Мёртвый стазис» в своей некромантской практике, потому что работал кустарно, а трупы поступали к нему в промышленных масштабах. Так как заклинание энергозатратно, он, всё-таки, предпочитал использовать морозильники и минимальное воздействие «Мёртвого стазиса».

(обратно)

3

Альбедо — вообще-то, это из алхимии, конкретно из Великого делания философского камня, имеющего стадии нигредо, альбедо, цитринитас и рубедо, но в мире «Некроманта» это не стадии, а конкретные вещества, которые можно использовать для поднятия мертвецов разного качества. Нигредо — базовый уровень, что-то, что относительно легко получить (хотя это как посмотреть, потому что нужны литры крови и знание специального заклинания), альбедо — это уровень начинающего, уже обнадёживающее качество мертвецов, но есть куда расти, цитринитас — это уже крепкий хорошист, нормальное качество мертвецов, на этом этапе превосходящих даже развитых живых, а рубедо — это высшая стадия, совершенная кровь для мертвецов, придающая им все положительные свойства живых, но без их недостатков. Все предыдущие три книги Душной топтался на рубеже нигредо и альбедо, потому что налицо был дефицит информации, ему никто не давал фундаментальных знаний, а самообучение по ограниченному числу учебников — это такое себе занятие, имеющее негативные последствия, о которых подробно написано в предыдущей книге.

(обратно)

4

Вита-энергия — энергия жизни. Для Душного применение вита-энергии надёжно закрыто, потому что он и до смерти был некромантом, то есть юзером некро-энергии, читай энергии смерти, а теперь, когда он мёртвый и злой, нельзя даже на полшишечки. На базе вита-энергии стоят маги жизни, различные биомаги, бестиарии и прочие школы, адептов которых в этом мире осталось три с половиной недочеловека.

(обратно)

5

Постмортем — от лат. post mortem — буквально переводится как после смерти. Был ещё жанр такой в фотографии, когда людей фотографировали совсем как живых, но не живых — это не совсем то, что имеет в виду Душной.

(обратно)

6

О параллельном мире — вкратце, для тех кто забыл — мир, куда был насильственно доставлен Алексей Душной, погибал, точнее его ноосфера, то есть совокупность всех знаний всех разумных существ, когда-либо обитавших на этой планете, вследствие моментального и загадочного исчезновения всей разумной жизни, лишилась подпитки и вышла в стадию коллапса. Межмировой надзорный орган, увидев такую опасную ситуацию, которая может привести к чему угодно, начал заселять опустевший мир гибнущей цивилизацией вампиров, но они не учли, что ноосфера сама решает свои проблемы: в ближайшем подходящем мире открылись бесчисленные разрывы реальности, в которые начали попадать обычные люди, единственным предназначением которых стало население пустого мира для предотвращения коллапса ноосферы. И тут случилась незадача. Незадача эта заключалась в том, что столкнулось не два, а целых три типа ноосфер, потому что новые поселенцы несли часть своей ноосферы с собой. И произошёл коллапс, истребивший всех разумных, обитавших в том мире на тот момент. Ещё важным надо считать, что часть ноосферы этого мира, где сейчас пребывает Душной, является мёртвой, из-за чего регулярно восстают мертвецы, причём это неким образом взаимосвязано с тремя лунами, болтающимися на орбите планеты. А тот мир, куда ноосферой гибнущего мира были кинуты порталы, обзавёлся пробуждающейся магией, постоянно действующими порталами и прочими необычными явлениями. Магию там начали осваивать на все деньги, поэтому довольно быстро наткнулись на заклинания и ритуалы условного бессмертия. Правители могущественных держав обрели условное бессмертие и правят своими государствами уже многие сотни лет. Конкретно базилевс Юстиниан I отсчитал девятую сотню лет у штурвала и отходить от дел не собирается. В итоге это привело к стагнации и замедлению технического прогресса того мира, а порталы там используют для казни неугодных или преступников, а также для избавления от трупов.

(обратно)

7

Таймскип — от англ. Timeskip — буквально пропуск времени. В литературе и в кино он применяется, чтобы разбавить плотность событий. Например, было бы очень нереалистично, если бы эпических масштабов события происходили непрерывно в течение месяца или года. Юзать таймскип можно и нужно, но злоупотребление им, как и всякое иное злоупотребление — это плохо. Есть, конечно, приём скрытого таймскипа, когда ход времени интуитивно понятен читателю по объёмам происходящих событий, но лично я считаю, что лучше давать читателю конкретные даты с конкретной привязкой к действию, чтобы время лучше ощущалось и понималось. Впрочем, есть такие люди как Джо Аберкромби, который пишет каких-нибудь «Героев», где сюжет всей книги происходит в рамках пары дней, точнее одной битвы. Но Аберкромби применил дохрена групп персонажей с противоположных сторон, чтобы показать, что и там, и там люди, абсолютно плохих среди них нет, а война вообще бессмысленна, потому что преференции от всего этого кровавого представления получит только правящий класс и то не будет тому особо рад. Это деликатное дело, таймскип, поэтому надо обращаться с ним очень аккуратно, ведь персонажи должны продолжать жить своей жизнью всё это пропущенное для читателя время, так как они живые люди…

(обратно)

8

Альцуха — так циничный Душной называет болезнь Альцгеймера.

(обратно)

9

Гринландия — вымышленная страна из произведений Александра Грина. Сам Грин так эту страну не называл, но назвал критик Корнелий Зелинский, а там оно как-то само "прилипло". Характерный признак Гринландии — это полуостров, обильно усеянный портовыми городами, соответственно, Гринландия живёт морем и произведения, в основном, о моряках, искателях приключений и прочих авантюристах. Техническое развитие примерно соответствует началу XX века, где уже есть автомобили, телеграфы, какая-никакая авиация и пароходы. В общем-то, сеттинг подкупает этакой грустно-романтичной атмосферой, поэтому рекомендую Александра Грина к прочтению, если в твой жизни, уважаемый читатель, случилась такая беда, что ты ничего из его произведений не читал. А если читал, но забыл давно, то рекомендую освежить воспоминания, как я иногда делаю. Магия Гринландии не устаревает, поэтому Грин всегда будет с нами.

(обратно)

10

Арийская внешность — это не о бреде рейховских мастурбаторов на неких нордических ариев, а о том, что арийцы — это иранцы и индусы. Исходя из этого, истинная арийская внешность — это внешность среднестатистических иранцев (читай персов) и индусов. Никаких тебе голубых глаз, нордических черт лиц и прочих атрибутов белокурых бестий. Как там Геббельс говорил? Люди с большей охотой поверят в чудовищную ложь? Ну так Алоизыч и теоретики третьерейховской мастурбации на ариев дали не просто чудовищную ложь, а настоящий чудовищный пиздёж. И до сих пор есть не очень умные, то есть очень неумные индивиды, которые этот чудовищный пиздёж с удовольствием хавают.

(обратно)

11

Йерсиния пестис — от лат. Yersinia pestis — чумная палочка. Та самая бактерия, вызывающая классическую чуму, Чёрную Смерть, в Средневековье вырезавшую в Европе от 70 до 200 миллионов человек. Ранее считалось, что разносчиками являлись крысы, но позднее наука установила, что истинный разносчик — блохи, обитающие на этих крысах. Сами крысы чумой не болеют, но болеют ею блохи. Бактерия блокирует у блохи способность к глотанию, поэтому блоха может лишь кусать, что, собственно, и делает, снова и снова. Я уже говорил тебе, уважаемый читатель, что такое безумие? Безумие — это точное повторение одного и того же действия, раз за разом, в надежде на изменение. И вот эта блоха, надеясь на изменение результата, буквально изгрызает крысу, что приводит уже к её безумию, потому что она просто не вывозит всё это дерьмо с невыносимой агрессией пассажиров. И вот такие обезумевшие крысы кидаются на других животных и людей, а блохи перепрыгивают на их жертв, которые не имеют иммунитета против чумной палочки. И если бы она передавалась только через блох, но у этой бактерии есть грандиозный и продуманный план, поэтому дальше между заражёнными она передаётся другими путями. Например, когда человек болеет лёгочной формой чумы, он кашляет и заражает других людей такой же формой, что усугубляет и без того поганый эпидемический расклад. Смерть от чумы, как правило, тяжела и мучительна, но есть исключение, называемое септической формой чумы, которая может убить человека очень быстро, иногда даже до проявления клинических признаков. Септическая форма, если её не начать лечить в первые сутки, убивает человека с вероятностью 95,5 %, то есть это абсолютно смертельная хрень. Чумы не зря боялись и совершенно не зря называли её Чёрной смертью.

(обратно)

12

Амбал — архаичное название грузчика. Изначально так называли грузчиков в порту, но потом слово стало нарицательным и использовалось для обозначения физически крепких ребят.

(обратно)

13

Рейд — от нидерл. reede, от древнегерманской основы со значением «езда» — удобное для прохода место близ порта, где можно комфортно парковать суда на якорную стоянку, чтобы и другим не мешать, и иметь относительно быстрый доступ к причалам. Делятся на два типа: внутренний и внешний. На внешнем рейде суда ожидают возможности для захода в порт, а на внутреннем рейде ожидают возможности для причаливания. На внешнем рейде, к слову, возможны рейдовые перегрузочные операции, именуемые трансшипментом, когда грузов слишком мало, чтобы разводить всю эту активность с причаливанием или совсем недосуг и надо срочно дёргать в следующий пункт назначения.

(обратно)

14

Пентануммий — и снова мы с тобой, уважаемый читатель, возвращаемся к монетной системе Византии… Нуммий — это медная монета, введённая в обращение во времена Тетрархии. Кто и зачем её ввёл — хрен его знает, хотя это была мелкая монетка весом около одного грамма, приравненная по стоимости 1/6000 от солида. Потом были реформы, коронованное жульё лавировало, манипулировало, телом маневрировало, но упорно старалось сэкономить и обмануть честной народ, играя с весом монеты и её стоимостью. А потом, в 498 году, император Анастасий I ввёл нуммии номиналом в 40 нуммий, называемые фоллисами (можно увидеть букву М на аверсе), 20 нуммий, называемые полуфоллисом (К на аверсе), а также 10 нуммий, (I на аверсе) называемые декануммиями. В связи с реформой выпуск просто нуммия, который номиналом 1 нуммий, был прекращён. А в 513 году вес нуммиев был удвоен, в связи с чем ввели пентануммий (Е на аверсе), который стоил пять нуммиев. Просто и понятно, да? Ну так это ещё не конец! В 542 году вес монеты снова уменьшился, ведь контроль над чеканкой монет — это игрушка дьявола, во-первых, а во-вторых в этой связи ввели новый фоллис, который стал стоить 30 нуммий (Λ или XXX на аверсе). Ты, уважаемый читатель, можешь меня спросить: «Нахрена ты мне всё это рассказываешь, RedDetonator?» А я отвечу: «Таков путь!»

(обратно)

15

Треба — ритуальное жертвоприношение у языческих славян. Приносились требы, как правило, на капищах, где стоят деревянные и каменные идолы старых богов. Треба необязательно была человеческим жертвоприношением, потому что от человеческих жертвоприношений люди, рано или поздно, склонны отказываться. Свидетельства о человеческих жертвоприношениях у славян есть, но точно не по каждому поводу. Князь Новгородский Владимир I, которого потом окрестили Крестителем, когда сел на престол в Киеве, принёс в жертву Феодора Варяга и сына его Иоанна. По преданию, Иоанн был христианином, чего не скрывал, а батя его, хоть и являлся христианином, держался более осторожно, но когда его сына решили принести в жертву, Феодор Варяг не выдержал и кинулся в защиту родного сына. Князь Владимир I решил, что ему нетрудно и принёс в жертву обоих. Но в историческом итоге князь Владимир стал христианским святым, а Феодор Варяг и Иоанн мучениками за христианскую веру. Вот такие вот замысловатые кульбиты, м-да… Но обычно славянские язычники жертвовали животных, священные растения, зерно, произведения искусства — но мы очень мало об этом знаем, потому что новая государственная религия позаботилась о том, чтобы все нюансы маркетинговой кампании ушедшего с рынка конкурента были преданы забвению. Там происходило настоящее идеологическое противостояние, поэтому до нас дошло несколько сюжетов, где исконно-посконный христианский богатырь Илья Муромец насмерть бьётся против Идолища Поганого, то есть олицетворения язычества, представленного безусловно отрицательным персонажем. Также налицо была адаптация товара под конечного потребителя, поэтому треба сейчас — это церковный обряд, совершаемый по просьбе прихожанина, ну, там, крестины, брак, панихида.

(обратно)

16

Мертвяк — тут не снисходительно-пренебрежительная форма термина «мертвец», а именно название «заложного мертвеца», то есть умершего не своей смертью и способного навредить живым. К слову «заложный мертвец» — это обобщающий термин, введённый в XX веке этнографом Дмитрием Зелениным, потому что у славян такой тип «нечистых» называли по-всякому. Кто-то навками, кто-то навью, кто-то мявками, а кто-то и мертвяками или нечистыми. Кстати, здесь тоже случилась адаптация продукта под конечного потребителя, поэтому в христианстве нечистой силой начали называть падших ангелов, читай, служителей Сатаны, бесов ебучих.

(обратно)

17

Блъдъ — это не то, что ты подумал, уважаемый читатель. С древнерусского это переводится как «бледный».

(обратно)

18

Дипломаси де мор — фр. diplomatie des morts — дипломатия мертвецов.

(обратно)

19

Миля — тут миля скандинавская, а не какая-то ещё. Старая шведская миля равнялась 10,6 километров. Эстрид говорит о расстоянии, примерно, в 1,325 километр.

(обратно)

20

Недобрая ухмылка Душного:

(обратно)

21

Чашка Петри — лабораторный сосуд, изобретённый ассистентом Роберта Коха Юлиусом Рихардом Петри, представляющий собой невысокий сосуд цилиндрической формы с крышкой чуть большего размера. Применяют чашку Петри для культивирования колоний микроорганизмов, чтобы проводить над ними различные исследования, без посторонних микробов и вирусов, но не только для этого. Александр Флемминг, первооткрыватель лизоцима и пенициллина, из-за собственного распиздяйства, случайно занёс какую-то хрень в чашку Петри с растущей там колонией стафилококков, а потом обнаружил, что в чашке выросли грибы, которые активно применяли химическое оружие против беззащитных стафилококков. Но перед этим он, исследуя перспективные бактериофаги, как-то посеял свои сопли в чашку Петри и обнаружил, что бактерии получали пиздюли не от вирусов, а от некоего фермента, который окрестили лизоцимом. Вроде как все обрадовались, но потом оказалось, что содержащийся в биологических жидкостях лизоцим терапевтического значения не имеет, потому что его в них мало. А потом Флемминг открыл пенициллин, всем стало похуй на лизоцим, но звёздный час этого фермента настал в тот момент, когда выделили лизоцим из яичного белка курицы. Лизоцим юзают для консервации пищи, в сочетании с другими антибиотиками — для лечения бронхитов и пневмоний, а также, в сочетании с другими противогрибковыми препаратами — для лечения грибковых инфекций. Успехи эти стали возможны благодаря тому, что наши учёные стоят на плечах гигантов и сами становятся гигантами,давая опору следующим поколениям учёных. Даже если с высот будущего кому-то кажется, что предки были тупыми и вообще ничего не соображали, надо помнить, что вчера они открывали, изобретали, строили, чтобы ты сегодня, ненароком подхватив простуду, мог полежать на диване с температурой без побочек, тупя весь день в Тиктоке, а не сдохнуть бесславно от дифтерии или оспы, под молитвы отпевающего тебя служителя культа. Предки знали меньше, чем мы, но они не были тупее нас — запомни это, уважаемый читатель.

(обратно)

22

Кулдаун — промежуток времени до полной перезарядки каких-либо способностей, навыков и т. п. в компьютерных играх.

(обратно)

23

Три «К» — это не «Ку-клукс-клан», а «Kinder, Küche, Kirche» — дети, кухня, церковь, то есть три понятия, полностью описывающие социальную функцию образцовой немецкой женщины, по версии кайзера Вильгельма II.

(обратно)

24

Денье — фр. denier — монета, подражающая римскому денарию. Стоила двенадцатую часть соля, который якобы был подражанием солиду, но, на деле, не был. Солид византийцы чеканили из золота, а соли всякие франкские пипиноиды чеканили из серебра, поэтому соль был практически эквивалентен по весу и ценности силиквам. В этом же мире вполне себе ходят золотые солиды, поэтому местные франки начали называть силиквы денье, а солем византийские золотые солиды.

(обратно)

25

Кумулятивный эффект — от лат. cumulo — накапливаю, усиливаю — тут речь не об артиллерийских снарядах, направляющих взрывчатое вещество через металлическую воронку для достижения максимального пробивного эффекта, а о медицинской терминологии. Кумуляция — накопление биологически активного вещества, с усилением эффекта по мере накопления. Есть два вида кумуляции — материальная и функциональная. Материальная кумуляция — это тупо накопление вещества в тканях и усиление от этого совокупного действующего эффекта. Например, свинец обладает свойством откладываться в организме и малые его концентрации неспособны угандошить человека, но, по мере роста концентрации в костях, последствия грозят стать летальными — это эталонный пример материальной кумуляции. Функциональная кумуляция — это не накопление вещества, а суммирование эффектов от неоднократных воздействий вещества. Например, фосфорорганические соединения гандошат организм однократно, человеку хреново, но он это пережил и живёт дальше, а потом опять случайно травится фосфорорганическими соединениями, но последствия повторного отравления будут гораздо жёстче, потому что первое отравление уже вызвало необратимые изменения в организме, которые будут усугублены повторным отравлением и так до победного, то есть до летального конца. Эти кумуляции необязательно касаются только тяжёлых металлов и всяких пестицидов, но также и лекарственных средств. Есть некоторые виды лекарств, имеющие кумулятивный эффект, который необходимо достигнуть для получения действенности. Не все лекарства обладают кумулятивным эффектом, некоторые вносят необходимое количество действующего вещества разом, но ты-то об этом наверняка не знаешь, уважаемый читатель, ты ведь мог не кончать медицинский. Хуй его знает вообще, что тебе доктор прописал, так ведь? Поэтому, когда доктор сказал тебе, уважаемый читатель, что надо пить лекарство, условно, три раза в день в течение двух недель, то пей, блядь, это лекарство три раза в день в течение двух недель, ни больше, ни меньше. А то знаю я тебя, склонного прекращать приём лекарства сразу же, как исчезнут наиболее ебучие симптомы болезни. Исчезновение одного-двух выраженных симптомов — это нихрена не признак того, что ты исцелён и можешь теперь идти и творить добро! Помни об этом!

(обратно)

26

Immigrant song — https://www.youtube.com/watch?v=zJ9dFeZ5344

(обратно)

27

Хикикомори — это возведённые в нездоровый абсолют домоседы. Явление имеет место в Японии, где вечно происходит какая-то социальная херня. Хикикомори — это типы или типухи, предпочитающие свести до минимума общение с другими людьми, включая родню и друзей (хотя какие, нахуй, друзья при таком раскладе?), а также не желающие учиться или работать. Такой образ жизни невозможен, если у хикикомори нет обеспеченных родителей, потому что всем надо кушать и платить по счетам, даже хикикомориям, поэтому среди хиккарей практически нет лиц из малообеспеченных или слегка хреновато обеспеченных семей. По некоторым не проверенным данным, на 2019 год в Японии насчитывалось около 1 150 000 хикикомори, с которыми хрен его знает, что делать. Они не работают, ничего не умеют, семей не заводят, детей не производят — балласт для социума, как бы грубо и неполиткорректно это ни звучало. Японские власти даже придумали термин — «вызов 2030», когда родители хикикомориев начнут потихоньку помирать, водружая этот груз ответственности за социальных инвалидов на не такие уж и крепкие плечи государства. Самое удивительное в этом всём то, что это не какое-то социальное движение, которому следует куча людей, не субкультура типа эмо или готов, а буквально будто бы естественное порождение социума, потому что хикикомории друг о друге не знают и заранее ни с кем не сговаривались, что будут хикковать в таких масштабах. Но японские власти не остановились в своей активности по вопросу, поэтому придумали новый термин — «проблема 8050», когда восьмидесятилетний родитель содержит пятидесятилетнего хикикомория. В общем-то, помимо разработки новых терминов, правительство у них всё же что-то делает, центры для помощи хикикомориям организовали, например, ага… Центр помощи — это такое общественное место, куда можно попасть выйдя из дома и проехав на общественном транспорте по адресу — ведь уж с этим-то у хикикомориев никаких проблем не будет, правда же? А ещё родители, которым последние двадцать-тридцать лет было норм содержать своего ребёнка вот в таком состоянии, просто бросят всё и побегут в эти центры, да-да… Нет, уважаемый читатель, тут не только у хикикомория в башке что-то не так, а ещё и у его родителей. И у японского правительства тоже.

(обратно)

28

Разговор двух персов — Один говорит: «А потом он сказал: мы ведь договорились, что ты заплатишь в понедельник». Второй спрашивает: «И что ты ему ответил?» А первый отвечает: «Я сказал ему, чтобы катился к Ариману!» Для справки — Ариман — это олицетворение зла в зороастризме, что-то вроде Дьявола у христиан. Ненавидит Мазду и всё, что с ней связано. «Душанбе» с персидского переводится как «понедельник». За идею для названия поселения особая благодарность Altrezz’у. Моё почтение и уважение)

(обратно)

29

Басмачество — от тюркского «басма» — налёт — среднеазиатское движение, начавшееся после революции 1917 года, официально направленное на обретение независимости от советской власти, с религиозным колоритом и очень сомнительными методами. Пусть сейчас вылезло дохуя оправдателей басмачей, типа это благородные бойцы за свободу и независимость, а не банальные налётчики, совершавшие грабительские рейды на своих же сограждан, прикрывая это национально-освободительной идеологической основой, надо понимать, что когда отряд басмачей полностью вырезает железнодорожников на станции, просто потому что так, теоретически, возможно замедлить доставку грузов из РСФСР — это никакая, сука, не борьба за свободу. И никто не должен удивляться, что басмачество получало активную поддержку со стороны Великобритании. Если можно поддерживать, то почему бы не поддерживать, да? Но, хуй с ним, отчасти можно понять желание людей жить по-старому, стильно, с тремя жёнами и домашними рабами, но окончательно себя басмачи, те же самые люди, что получили медно-свинцовых пиздюлей от советской власти в 20-е годы, запятнали сотрудничеством с фашистами. Во время Великой Отечественной в Таджикистане вылезли бандформирования басмачей, но, где-то к 1944 году, почти всех их ликвидировали. Поддержку этого вертепа осуществлял Абвер, потому что ему было выгодно юзать басмачей для дестабилизации южных пределов СССР.

(обратно)

30

Мангонель — искаж. греч. монанкон — «однорукий» — тяговое осадное орудие, хотя некоторые идиоты до сих пор считают, что это торсионное орудие, пользующееся для метания смертельных грузов силой скручивания жил животных. В реальности, насколько мы можем судить, мангонель являлся предтечей полноценных требушетов, тех самых, наиболее распиаренных кино, литературой и играми. Торсионные метательные машины были, скорее всего, утрачены к хренам собачьим где-то к XI веку н. э. Даже в Византии просрали торсионные орудия, спешу заметить, хотя некоторые историки говорят, что нет, нихрена, но вещественных доказательств в виде находок и внятных документов, как всегда, нет. Мангонель, на самом деле, был изобретён в Древнем Китае, где в душе не подозревали всё это время, что можно скручивать специальным образом обработанные жилы животных для метания в противника всякой вредной для здоровья хуйни. В мангонеле же тяговая сила представляла собой группу людей, резко дёргающих за верёвки, прикреплённые к месту, где у требушета потом был присобачен тяжёлый противовес. Летали снаряды мангонеля не очень-то далеко, при охуительно благоволящих условиях, где-то метров на девяносто, поэтому применяли его, судя по всему, как противопехотное и оборонительное вооружение на крепостных стенах. В Европе до последнего старались юзать торсионное оружие, ведь европейцы в душе не подозревали, что можно дёргать за верёвки изо всех сил и метать в противника камни и даже иногда попадать. Но потом с востока явились авары, которые владели не только стременами, подковами (заклёпкометристам лучше придержать свои контраргументы до третьей части Чингисхана, я объясню всё это там) и стёгаными поддоспешниками, но ещё и знали ценные сведения о том, как китайцы выясняют между собой отношения при помощи своей самобытной осадной техники. Простая, как пять копеек, тяговая осадная машина очень хорошо прижилась в Европе и её начали применять повсеместно, напрочь забыв сложную торсионную, потому что если нет существенной разницы, то зачем платить больше? Зато потом девайсы стали постепенно усложняться, кто-то особо умный развил у себя в башке интуитивную физику и догадался до установки противовеса, а в итоге получился требушет, который тяговое осадное орудие, до сих пор доминирующее в исторических голливудских фильмах и компьютерных играх о Средневековье, где, блядь, просто нельзя обойтись без требушета, а то фильм не фильм и игра не игра. Собственно, Душной не особо понимает, нахрена вообще персы притащили с собой мангонели, которые не особо эффективны даже против обычных стен.

(обратно)

31

Остракизм — ты, уважаемый читатель, наверное слышал сам термин, но можешь не знать деталей, а тут я как раз об этом пишу. Удачно, не находишь? Значит, слушай… Остракизм получил своё название от ὄστρακον «черепок, скорлупа». Само по себе понятие применялось в Древних Афинах, где любили изгонять политически опасных людей в ссылку на десять лет, путём народного голосования. Мессенджеров и онлайн-форм для голосования тогда ещё не было, бумагу ещё не изобрели, а берёзок, с которых можно содрать кожуру в обозримом пространстве не наблюдалось, поэтому древние греки посмотрели под ноги и увидели кучу никому не нужных глиняных черепков от битой посуды или брака производства. Вот на таких глиняных черепках писалось имя кандидата на остракизм и если число голосов достигнет большинства, то человека выгоняли из города нахуй, чтобы посидел у себя на фазенде и не смог реализовать теоретически существующие планы захвата власти. Остракизм не был чем-то вроде древнеримских проскрипций Луция Корнеля Суллы, когда записанного в списочек кандидата не только убивали, но ещё и конфисковали всё его имущество, а просто являлся ссылкой в профилактических целях. Ну почувствовали афиняне, что какой-то Перикл, сын Ксантиппа, теоретически может в следующем году попытаться стать тираном — убивать его теперь, что ли? Явление остракизма имело официальный характер, объявлял о его начале Совет пятисот, перед этим одновременно проводя предварительное голосование о самой необходимости проводить остракофорию — считали общее количество черепков против всех кандидатов. Если архонты не насчитывали шести тысяч голосов, то остракизм признавали несостоявшимся, после чего ничего не проводили, но если необходимый порог был преодолён, то уже подсчитывали точно, а лидер по голосам получал десять дней на сбор манаток и уёбывал нахуй из города. Но тут мнения историков резко расходятся. Плутарх, например, написал, что надо было всего шесть тысяч голосов для старта подсчётов, а Филохор писал, что надо было минимум шесть тысяч голосов против одного кандидата. Учитывая, что в V веке до н. э. в Афинах проживало 300–350 тысяч человек, из которых граждан было только что-то в интервале 30–60 тысяч, даже хрен его знает, чья версия верна. Но если вспомнить, что остракизм довольно быстро мутировал в инструмент политической борьбы, слишком высокие пороги инициации остракизма выглядят не очень удобными. Впрочем, мы слишком мало знаем обо всех нюансах, поэтому остракизм мог оказаться инструментом только для очень серьёзных и могущественных дядек, а не для всяких прощелыг, тогда высокий порог мог служить в их интересах. Эта античная культура «отмены» была слишком давно, ещё в те времена, когда на территории Лация обитали дикие варвары-козопасы и самые умные из них только двести лет как поставили свой маленький городок, название которого, увы, утеряно, а Персия, совсем как в наши славные времена, считалась нешуточной угрозой для безопасности и благополучия всего цивилизованного мира, хе-хе. Какой-нибудь значимый хуй из Афин тоже легко мог сказать, что Эллада — это сад, а остальной мир — это дикие джунгли, населённые кровожадными варварами. Остракизм — это детище V века до н. э., именно поэтому Плутарх, родившийся в I веке н. э., мог лишь строить догадки о деталях и подробностях, на основе трудов предшественников. А Филохор дошёл до нас лишь в обрывках трудов, хоть и жил он в IV веке до н. э., поэтому ему чуть больше веры, но в его трудах слишком мало сведений. В общем, сам суди, уважаемый читатель.

(обратно)

32

Коллаборация — от фр. collaboration — сотрудничество — сотрудничество с врагом против собственной страны. Это эвфемизм слова «предательство». «Коллаборационист», наверное, звучит не так позорно, как «предатель». Не путать с коллаборацией из видеоблогерской среды, потому что это несколько другое. Хотя, если вспомнить, что Ютуб принадлежит частным лицам из недружественных стран…

(обратно)

33

Нувориш — от фр. nouveau riche — «новый богач» — быстро обогатившийся человек из низшего сословия. Долгое время в истории человечества нормальным было, когда сиволапые крестьяне жили в бедности, а богатство — это признак аристократа или статистически незначительной прослойки купцов. Но купцы чётко отделяли себя от простолюдинов, поэтому имело место явление «купеческое сословие», поэтому купцов аристократия терпела, пусть и неохотно, не пуская их в свои круги. А потом начался каскад буржуазных революций, которые, с весьма переменным успехом, топили в крови увядающие феодалы. Но против прогресса не попрёшь, хоть феодальные аристократы отчаянно пытались, поэтому начали нарождаться люди, с которыми аристократишкам приходилось считаться — богатенькие Буратино из «низших» слоёв населения. Это был весьма прогрессивно, на тот момент, но потом и сам первоначальный капитал обзавёлся преемственностью и поколениями знаменитых предков, поэтому сейчас уже эти потомки древних нуворишей смотрят на простолюдинскую «чернь» презрительно выпятив губу. И если создаётся ощущение, что капитализм — это о равных возможностях и сбыче любых мечт, то надо понять, что ощущение это ложное. Капитализм не об этом. Отрезвить самых упёртых может исследование итальянских экономистов, которые с охуеванием для себя узнали, что во Флоренции богатейшие семьи являлись таковыми уже что-то около 600 лет. Охуели они из-за того, что изначально целью было создать общую базу налогоплательщиков с 1427 года, чтобы продемонстрировать тренды экономической мобильности сквозь века, типа, смотрите, как образовывались и исчезали бизнес-династии, капитализм, счастье, заебись, но исследование показало, что самые крупные налогоплательщики какими были в XV веке, такими, в основном, и остались. Такая же херня в Англии, где есть торговые династии, которые как образовались в период буржуазных реформ, так и остались в бизнесе. Стадия «дикого капитализма» — это такой кратковременный этап, когда самые ухватистые хапают по максимуму, можно сказать, что участвуют в раздаче карт на партию, а потом азартно играют, в игру «кто кого сожрёт». И если ты, уважаемый читатель, не успел после распада СССР по-крупному хапнуть бывшего социалистического имущества, то это значит, что не успел совсем. В развитых странах все уже знают своё место, знают, что выше определённого уровня уже не прыгнуть, потому что там давно сидят свои люди. Не верь, когда говорят обратное, капитал там точно традиционен и недоступен для основной массы населения, совсем как у нас. Исключения бывают, на прорывных инновациях кто-то выстреливает, но такие случаи исчезающе редки. Можно сказать, что один на десять миллионов или даже хуже. А у нас до сих пор питают иллюзии, что можно усердно поднимать свой бизнес и потом встать рядом с теми ребятами, которые в 90-е пиздили вагонами и составами. Они не работали усердно, они не созидали, не оставляли здоровье в своём бизнесе (ну, кроме тех, которых пристрелили в ходе «деловых переговоров»), поэтому рядом с ними никак не встать. Они уже тридцать с лихуем лет держат эти бабки и им надо ещё. А что ты можешь, уважаемый читатель? А нихуя, увы. Хотя нет, можешь верить в убаюкивающую сказку, что тебе вдруг повезёт и тебе разрешат встать с ними рядом, с твоим честно заработанным первоначальным капиталом, откладываемым с зарплаты последние 1 500 лет… Признайся — ты ведь лич?\

(обратно)

Оглавление

Глава первая Камбэк

Глава вторая Посмертный психоз

Глава третья Мумия

Глава четвёртая Одинокий волк Душной

Глава пятая Хищник-преследователь

Глава шестая Мёртвый, как ты

Глава седьмая Маленький лич в большом городе

Глава восьмая Продажный меч

Глава девятая Штольни ужаса

Глава десятая Дипломатия мертвецов

Глава одиннадцатая Лич пролетарских кровей

Глава двенадцатая 99,9 % немёртвых

Глава тринадцатая Командиры и бригадиры

Глава четырнадцатая Вода и тьма

Глава пятнадцатая Белое золото

Глава шестнадцатая Сухопутный котик

Глава семнадцатая Этика святых орденов

Глава восемнадцатая Понедельник

Глава девятнадцатая Ярость

Глава двадцатая Личная жестокость

Глава двадцать первая Аммоналовый закат

Глава двадцать вторая Из могил

Глава двадцать третья Немёртвая солидарность

Глава двадцать четвёртая Дизельный лич

Глава двадцать пятая Стылый дом

*** Примечания ***