Шурави, или Моя война [Александр Леонидович Аввакумов] (fb2) читать постранично

Александр Аввакумов Шурави, или Моя война

Пролог

Стоял конец февраль 2012 года. Порывы холодного ветра швыряли в лобовое окно его машины снежную крупу, которая словно маленькие дробинки стучали по кузову автомобиля. Абрамов ехал на машине по Ленинской дамбе, стараясь держать удобный для него интервал с ехавшей перед ним иномаркой.

«Вот и Молодежный Центр», – подумал он и посмотрел на темные окна высотного здания, в котором раньше размещалась гостиница, а сейчас там обосновался республиканский коммерческий банк.

Память почему-то невольно вернула его в годы студенческой жизни, когда их студенческая группа целый месяц трудилась на возведении этого здания. Неожиданно его внимание привлекла группа молодежи, которая резвилась у занесенного снегом памятника солдатам-интернационалистам. Одна из девушек забралась на него и что-то весело кричала своим друзьям.

Свернув вправо, Виктор притормозил свой автомобиль и вышел из машины. Вокруг никого, кроме этой группы молодежи, которая, похоже, была нетрезвой. Подняв воротник куртки, Абрамов направился к памятнику. Он сделал несколько шагов и его ноги моментально утонули в снежном наносе. Одна из девушек, ухватившись за фрагмент памятника, пыталась вырвать что-то из металлического венка. Не обращая на него никакого внимания, к ней подошел молодой человек и стал ей помогать выламывать из венка металлический листок.

– Ребята! Вам не кажется, что вы поступаете нехорошо? – обратился Виктор к ним – То, что вы сейчас здесь делаете, называется вандализмом!

Они на какой-то миг остановились и с удивлением посмотрели на него.

– Слушай, мужик! Вали, отсюда! Ты кто такой? – произнес довольно солидного веса парень и, расправив могучие плечи, медленно направился в его сторону. – Давай, вали, отсюда!

Парень явно был готов к драке. Кулаки его рук были крепко сжаты, подбородок прижат к груди.

«Похоже, ранее занимался боксом», – подумал Абрамов, оценивая его стойку.

– Не нужно хамить, молодой человек. Неужели вам не стыдно, что вы топчете память о ваших ровесниках, отдавших свою жизнь за Родину?

– За какую Родину, дядя? – прохрипел от волнения парень и громко засмеялся. – Там, где они убивали людей, там не было нашей Родины. Я бы тебе посоветовал дядя, лучше свалить отсюда. Тоже педагог нашелся….

Парень сделал небольшую паузу и посмотрел на своих товарищей, словно ища у них поддержки. Те, молча, смотрели на них, выжидая, какова будет развязка этого спора. Парень сделал еще пару шагов вперед, продолжая демонстрировать Виктору свою решимость.

– Выходит, ты тоже из тех, с кем так успешно сражался Сталлоне в фильме «Рембо»? – произнес парень и вновь громко засмеялся.

Смех его был каким-то не естественным. По всей вероятности предчувствие драки каким-то образом сказалось на его голосовых связках. Стоявшие рядом с ним друзья, словно по команде, тоже начали смеяться.

– Там, где я воевал, твоего Сталлоне и рядом не было. Там были только мы, русские ребята, и они – моджахеды.

– Тогда скажи, мне, мужик, с кем ты там воевал? С женщинами, детьми, крестьянами? – просил Абрамова парень, пристально рассматривая его и по всей вероятности оценивая его бойцовские возможности. – И ты теперь хочешь, чтобы мы вас уважали за это?

– Там, в Афганистане, была война, беспощадная, жестокая. Ты думаешь, они с нами там церемонились? Нет, они нашим ребятам отрезали головы и выставляли их вдоль дороги, чтобы мы все это видели. Так что о гуманности я бы с тобой поспорил.

– Тогда скажи мне, мужик, кто тебя туда посылал? Хочешь сказать, что Родина? Если это так, то почему эта твоя Родина так стыдливо прячет свои глаза и старается все это забыть? Скажи, почему этот памятник так ловко спрятан от человеческих глаз? Молчишь? Что, сказать нечего?

– Я не знаю, почему памятник установили именно здесь, – ответил Абрамов. – Могу сказать лишь одно, что тот, кто там был, едва ли забудет эту войну.

– Если не знаешь, тогда вали отсюда, мужик. Ничего этому памятнику не будет.

Виктор не стал спорить с этим невежей, а тем более драться. Глупо вот здесь, у монумента славы Советской Армии, кулаками доказывать зарвавшемуся юнцу правду о той войне.

Он повернулся и направился к своей машине, а ребята с шумом перебежали улицу Декабристов и направились в сторону Молодежного Центра. Абрамов проводил взглядом эту стайку беззаботной молодежи и снова посмотрел в сторону одиноко стоящего памятника, у которого только что украли самое дорогое – память, и который, словно стесняясь кого-то, спрятался у широкой транспортной магистрали города. Ни цветов, ни Вечного огня, ни караула. Людей здесь практически не бывает.

Размышляя над превратностями человеческой памяти, он быстро доехал до первого цветочного магазина и купил несколько алых гвоздик. Вернувшись к памятнику воинам-интернационалистам, он опустился на колено и положил гвоздики к его подножию. Абрамову тогда почему-то показалось, что эти неброские алые цветы должны были в